Весна любви Нина Харрингтон
        Поцелуй — Harlequin #63Эти летние ночи #1
        Когда Тони увидела на пороге дома, в котором ее поселила подруга Фрейя, голубоглазого бородатого красавца огромного роста в потертых джинсах, у нее екнуло сердце. Оказалось, что красавец — Скотт Элстром, брат Фрейи и хозяин дома. Надо же ему было появиться в самый разгар бесшабашного девичника! Да и это бы еще ничего, но Скотт сообщил ей, что его отец тяжело болен и глава компании теперь он, его сын, и портрет главы семейного бизнеса, который Фрейя заказала Тони, ему не нужен. Но Тони решила не сдаваться, ей нужны деньги, а главное, в чем она даже себе не признается,  — ей нужен этот бородатый красавец…
        Нина Харрингтон
        Весна любви
        Nina Harrington
        Who’s Afraid Of the Big Bad Boss?
                        
* * *
        Глава 1
        Глядя на раскинувшееся бескрайнее замерзшее море, Скотт Элстром прищурил глаза. Солнце Аляски поднялось над горизонтом и озарило снег, бриллиантами заигравший в его лучах.
        Зрелище было настолько прекрасным, что он на секунду забыл жестокий колючий ветер, дувший с моря. Ему, как и его упряжке из девяти собак, нечем было согреться, поэтому щеки Скотта горели даже под маской, которая обещала защиту от холода. Очевидно, предполагался не столь трескучий мороз.
        Руки в перчатках слушались плохо. Скотт выключил нашлемный фонарь, экономя заряд батареек, и выпрыгнул из саней. Пришлось немного побегать по снегу, чтобы разогреть кровь, затем он запрыгнул обратно, к большому удивлению собак. Даллас, главная в упряжке, повернула голову, посмотрела на Скотта, и тому показалось, что собака улыбнулась.
        Собакам такая погода явно была по душе. В свете яркого солнца отчетливо виднелась тропинка, проложенная санями от самого лагеря. Собакам совершенно безразлично, что они уже проезжали этим маршрутом. Они просто наслаждались своим любимым занятием — бегом.
        Они кружили по заснеженному краю вот уже тринадцать дней, сверяясь с картой и компасом на каждой из двадцати остановок. Иногда под остановкой подразумевался ночлег в близлежащем городе, но чаще всего в какой-нибудь ветхой лачуге, где он коротал ночи наедине с собаками, кормил их, лечил тех, кто успел заболеть.
        Скотту нравились экспедиции и образ жизни, связанный с ними. Он чувствовать себя первооткрывателем, попадая в незнакомый мир.
        Но теперь этому придет конец. Скотт только что получил сообщение от сестры Фрейи.
        У отца снова случился удар, он попал в больницу и, хотя быстро поправлялся и его состоянию уже ничего не угрожало, он хотел поговорить с сыном. «Возвращайся домой, Скотт,  — писала сестра.  — Ты нам нужен».
        Скотт пожал плечами. Ему совершенно не хотелось прерывать экспедицию и возвращаться в цивилизованный мир на целую неделю раньше.
        Видите ли, он им нужен. Вот это новость!
        Два года назад отец решил передать бразды правления семейным бизнесом сводному брату Скотта Трэвису. И что же из этого вышло? Дорогого братца и след простыл, а отец с тех пор изо всех сил борется за жалкие остатки былого дела. Но признать, что он нуждается в помощи Скотта,  — это совсем на него не похоже.
        Поэтому Скотт решил подсократить путь. Обычно он добирался до станции через заснеженный лес, откуда на машине мог доехать до аэропорта, а на этот раз вознамерился пересечь замерзшее море. Так, конечно, гораздо быстрее, однако и риск велик. Ехать по хрупкому льду, который мог не выдержать веса саней, было очень опасно. Лед и всегда-то не особенно прочный, а тут еще в нынешнем феврале погода выдалась слишком теплой. Для Аляски, разумеется.
        Скотт оглянулся и, к ужасу своему, обнаружил, что лед начинает трескаться. Огромный кусок откололся и погрузился под воду. Ледяной слой был слишком тонок.
        Одна трещина — и вода поглотит его вместе с упряжкой. И их тела никогда не найдут.
        Даллас глухо заворчала, потом что-то учуяла и рванула вперед, увлекая за собой остальных. Это была слаженная упряжка. Что и говорить, месяцы тренировок не прошли даром. Они отлично работали в команде и могли бы бежать без остановки целый день, если бы понадобилось.
        Ослепительное солнце! Прикрыв глаза ладонью, Скотт посмотрел вперед. Вчера, пока собаки отдыхали, он с трудом отогрелся в деревянной хижине. Теперь, когда солнце озарило его теплом, а собаки со свежими силами продолжили путь, он мог наслаждаться красотой северной природы.
        Как восхитительно! Все белым-бело и беззвучно, лишь сани скрипят по снегу да собаки время от времени ворчат на бегу. И снова воцаряется тишина.
        Потрясающе. Изумительно. Великолепно.
        Так же как и в его теперешней жизни. Он ни за что не променял бы ее на лондонский шум и прочие прелести столицы. Нет уж. Два года назад Скотт простился с тем существованием и не собирался возвращаться как можно дольше. Да и к чему? Современные технологии вполне позволяют ему общаться с отцом и сестрой на расстоянии. По крайней мере, раз в неделю. Разве кому-то нужно чаще?
        Правда, у Фрейи, по всей видимости, иное мнение на этот счет. В частности, она затащила брата домой на Рождество. Зачем, спрашивается?
        Отец-интеллектуал никогда не понимал сына. Даже несмотря на то, что их семейный бизнес — картография. Вот и сидел бы в уютном кабинете, склонившись над картой, прокладывая новые маршруты. Скотт тоже этим занимался до поры до времени, пока отец не решил доверить компанию Трэвису. Тот всех подставил и удрал, оставив о себе лишь воспоминания.
        В декабре погода окончательно испортилась, и никто из исследователей не захотел продолжать экспедицию. Никто, кроме Скотта. У него появилась веская причина подольше оставаться на Аляске.
        Но все-таки ему пришлось встречать Рождество с семьей. Ну, собственно, как с семьей… Его родители давно развелись. Мать так и не смогла смириться с постоянными отлучками мужа. Поэтому Скотт был вынужден бегать от одного к другому и развлекать обоих. Фрейя же, взвалив на него всю ответственность, праздновала с новым бойфрендом, юристом, обладателем лучшей в мире коллекции нелепых галстуков.
        И вот теперь отец в больнице, и, кроме Скотта, некому взять ситуацию под контроль. Делать нечего, придется справляться в одиночку.
        Скотт сверился с навигатором, и его сердце чуть не остановилось.
        Они проезжали самое опасное место, где лед особенно тонок. Мышцы Скотта напряглись, адреналин пробежал по венам. Даллас замедлила бег, хвост, обычно прямой, изогнулся знаком вопроса. Лапы разъезжались.
        Скотт не смог бы плыть из-за пяти слоев утепляющей одежды. Да если бы и смог, вода такая холодная, что он вряд ли продержался бы больше пяти минут. Это верная гибель. И для собак тоже.
        Ну уж нет! Он совершенно не собирался так глупо умереть. Пока сердце бьется, он не имеет права сдаваться.
        Скотт привязал себя толстой веревкой к саням снизу, держа ноги как можно шире, чтобы вес распределялся равномерно. Затем скомандовал:
        — Даллас, держи правее. Держи правее, Даллас.
        Даллас знала это и без команды, ее вел звериный инстинкт. Она тянула и тянула сани изо всех сил, а глядя на нее, старались и остальные. Несколько пугающих минут — и вот Скотт уже в безопасности. Дальше лед стал намного толще.
        Пока Скотт возился с санями, изорвал в клочья перчатку. Правая рука тут же онемела и посинела, предоставленная укусам жестокого мороза. Но Скотт сделал над собой усилие и отвязал себя от саней. Собаки, почувствовав облегчение, рванули быстрее. Вдали уже виднелся берег.
        Вот и чудесно! Он сможет приехать домой вовремя, хотя бы даже просто с целью доказать отцу, что ему можно доверять. Он настоящий мужчина. Не то что Трэвис.
        — С ума сойти! Эти стринги съедобные?  — развернув черно-розовую коробочку, подарок сестры, Тони с интересом изучала инструкцию.
        — Конечно,  — хихикнула Эми и легонько хлестнула сестру розовой плеткой, которая тоже предназначалась ей в подарок.  — Тебе нравится?
        — Безумно. Особенно при мысли о том, где окажутся все эти конфетки, когда под воздействием температуры тела начнут отваливаться.
        «Только моя сестра могла придумать такое. А если не надевать их, а съесть? Обожаю конфеты. Ну, конечно, но не в форме трусов».
        — Глупая,  — Эми снова щелкнула сестру хлыстом по спине,  — ведь это вовсе не для тебя, а для твоего бойфренда.
        — Ну да,  — вздохнула Тони,  — найти бы его для начала.
        — Для начала,  — Эми плюхнулась в кресло,  — выброси из головы этого придурка Питера. Ты уже год как от него избавилась, а до сих пор не поняла: он не достоин такой ослепительной красоты? Пора бы уже давно это усвоить. Пообещай мне, что с этого дня начнешь новую жизнь.
        Тони улыбнулась и положила подарок на тумбочку, где уже было сложено несколько совершенно неприличных бюстгальтеров.
        — Я буду скучать по тебе, сестренка. Ты знаешь об этом?
        — Ну конечно! А ты думаешь, почему я установила скайп? Только чтобы общаться с тобой как можно чаще!  — Эми обняла сестру и прижалась щекой к ее обнаженному плечу.  — Хорошо, что мне осталось совсем немного, в сентябре я стану студенткой. Поэтому должна стараться изо всех сил, чтобы пропущенный год стал незабываемым!
        Сразу после школы Эми решила не поступать в институт, отдохнуть немного и посмотреть мир. Тони щедро предоставила ей такую возможность.
        — И он станет незабываемым только благодаря тебе! Одноклассницы до сих пор не верят, что ты вручила мне билет на кругосветное путешествие.
        — А как еще я могла бы от тебя избавиться?  — хихикнула Тони.  — Но когда мы доделаем ремонт, ты вполне сможешь проводить время с семьей в перерывах между раскопками в Перу.
        — Обещаю надолго тебя не покидать. Ой, нет! Все-таки покину. Кажется, пирог готов.  — Эми бросилась вынимать праздничный пирог из духовки с таким уверенным видом, будто всю жизнь носила кружевной корсет с дурацкими тапочками в виде собачек.
        Тони огляделась. Все подруги в сборе. Работая в женском коллективе, она каким-то мистическим образом смогла не просто сохранить хорошие отношения с коллегами, но и завязать с ними настоящую дружбу. И вот теперь шумная компания веселилась вовсю. Праздник был в самом разгаре. Повсюду разбросанные крошки от пиццы, скатерти залиты вином, хорошо еще, что белым. Тони провозгласили королевой вечеринки, и Эми торжественно вручила ей корону, собственноручно выполненную из золотой бумаги и картона. В нижнем белье цвета сливы, растрепанная, потерявшая где-то одну туфлю, Тони выглядела не особенно по-королевски. К тому же поплыл макияж. Столько комплиментов, и как тут не прослезиться? Вдобавок Эми вручила ей альбом, полный детских фотографий, и всем рассказала, каким чудесным ребенком была Тони и чего она уже успела добиться в довольно юном возрасте. Тут уж все потянулись за носовыми платками, а те, кто к тому времени совсем опьянели, вместо них воспользовались скатертью. Сама же Эми в завершение пышной речи уронила платок под стол и не менее трех минут посвятила его поискам. К счастью, вовремя подоспел
шоколадный пирог, иначе подвыпившие растроганные барышни залили бы слезами весь дом.
        Тони снова пробежалась взглядом по всем собравшимся. Пусть королева из нее довольно сомнительная, тем не менее подружки выглядели не намного лучше. А уж во что они превратили уютное жилище Фрейи Элстром, страшно подумать!
        И это притом, что Тони еще месяц назад сообщила сестре, что день рождения праздновать не собирается. К чему бередить память, вороша ненужные воспоминания? В прошлом году этот день преподнес отличный подарок, нечего сказать,  — ее обнаженный бойфренд в душе… с бразильской топ-моделью. Мало того, вскоре выяснилось, что на самом деле она и была его девушкой, а Тони он использовал в корыстных интересах. Не очень-то веселый праздник, не правда ли?
        Но это в прошлом году. А в этом у нее была фотосессия в окружении разнообразных секс-игрушек и подвыпивших дам всех возрастов. Когда Тони намекнула сестре, что день рождения совпал с годовщиной разрыва с коварным предателем, она решила закатить вечеринку «только для девочек». Девичник. И вот что из этого вышло.
        Впрочем, так ли важно, что все они пьяны и превратили дом Фрейи в настоящий свинарник? Они ее подруги. Одноклассницы, которых Тони знала совсем маленькими. Однокурсницы, подарившие ей незабываемые студенческие годы. Коллеги, которых она видела каждый день, и они не надоедали. Экс-одноклассницы сестры, совсем недавно закончившей школу. Все они оставили дома мужей и бойфрендов, чтобы поздравить Тони.
        Свободного времени у нее было в избытке. Официально она в отпуске. Ну, скажем, не то чтобы в отпуске, ей предстояло написать портрет главы преуспевающего семейства Элстром. По рассказам Фрейи, профессор Ларс Элстром — типичный интеллектуал и сутки напролет проводит, склонившись над географическими картами, отвлекаясь от них только на общение с клиентами. Именно тогда можно урвать минуту его драгоценного времени. Через две недели Ларс отправлялся в Италию, и нужно было уложиться до этого времени.
        Непосильная задача? Не для Тони!
        Более того, она получила предоплату за срочность.
        Спасибо, Фрейя. Спасибо, профессор Ларс Элстром.
        Сумма предоплаты оказалась вполне приличной, что позволило Эми потратиться на билет в кругосветное путешествие и наконец поменять бойлер. Горячая вода! Какое счастье! Центральное отопление, которому можно доверять! Блаженство. Особенно учитывая то, как она намерзлась в доме без отопления.
        Тони посмотрела в окно. Мороз чертил узоры на окнах. Как, должно быть, промерз сейчас ее маленький домик! Он всего в тридцати минутах ходьбы, но по февральскому холоду это все равно что добираться до параллельного мира.
        Брр! Лучше уж веселиться в уютном теплом доме. Фрейя великодушно разрешила ей две недели не платить ренту, а еще плескаться в горячей воде столько, сколько душе угодно.
        Ах, как любила Тони семейные традиции! Особенно это касалось семьи Элстром. Глава семейного бизнеса непременно должен был иметь портрет кисти Балдони. И вот результат!
        Горячая волна радости прошла по телу от макушки до пяток. Никогда еще Тони не чувствовала себя такой счастливой, защищенной и всеми любимой. Прекрасные работодатели, прекрасные друзья. Что еще нужно для счастья?
        Она взглянула на Люси, лучшую подругу Эми, которая в это время объясняла и показывала, как правильно носить саронг. Девчонки жили в двух шагах друг от друга и с первого класса были не разлей вода. Можно ли представить, что Эми, Люси и остальные девицы разной степени раздетости завтра отправятся в Южную Америку?
        Малышка сестра стала совсем взрослой. Пусть веселится в свое удовольствие. Два месяца на путешествие по всему миру. Четыре месяца в Перу. Трое мальчишек. Три девчонки. И целое море радости.
        Но ведь целых полгода? Так надолго они никогда не разлучались. Год назад Тони была вынуждена пять недель работать в Париже, однако возвращалась домой при первой же возможности и довольно часто.
        Тони снова посмотрела на веселящуюся молодежь. Такие юные, счастливые. Неужели им совсем скоро предстоит столкнуться с суровой реальностью?
        Ладно, в сторону мрачные мысли. Двадцать семь — не так уж плохо. В конце концов, она окружена любимыми людьми, а начинать новую жизнь никогда не поздно. Конечно, отец всегда хотел видеть дочь художницей, продолжательницей семейного дела. Но это его мечта, а не ее. Портрет Ларса Элстрома будет последним. Карьера фотографа ей гораздо больше по душе. Она начнет новую жизнь.
        Правда, Эми не представляет новой жизни без непременной составляющей — нового бойфренда. Ну, тут уж она не согласится с сестрой. А! Вот и она, несет на блюде два кусочка пирога.
        — Твой любимый. Я припрятала в стиральной машине, чтобы никто не умял.
        — Ты моя умница!  — Тони откусила кусочек и закрыла глаза от наслаждения.  — Так вкусно! А я еще не сказала тебе спасибо за эту великолепную вечеринку?
        — Несколько раз,  — хихикнула Эми.  — Это все вино. Отбивает память, особенно у старушек.  — Щекоча сестру, Эми зашептала ей в самое ухо: — Ну, смотри не подкачай. Пока меня не будет, веселись как можно больше! Ты ведь не рискуешь подать мне плохой пример! Будь смелее, воплоти в жизнь самые сокровенные фантазии.
        — Что ж мне,  — удивилась Тони,  — на столе танцевать, что ли?
        — Да, да!  — Эми захлопала в ладоши.  — Давай, прямо сейчас и начинай.
        — Ну конечно. У этого стола ножки слишком хлипкие, точно не выдержат мою тушу, и вся еда окажется на полу. Так что оставим эту идею до лучших времен. Ой!
        Тони обернулась на какой-то звук, и у нее перехватило дыхание.
        На пороге в трех метрах от нее стоял самый красивый мужчина, какого только ей приходилось видеть в своей жизни.
        Тони и сама отнюдь не маленького роста, метр семьдесят, но этот мужчина даже ей показался великаном. Огромный, не меньше метра девяноста пяти, от грубых потертых башмаков до черной шапки, из-под которой вились длинные светлые волосы. И широченный. Поразительный размах плеч, мощные бедра, длинные ноги.
        Распахнув глаза, Тони не отрываясь смотрела на него.
        — Ну, Эми!  — восхищенно прошептала она.  — Я тебя обожаю!
        — Это я знаю,  — заявила сестра с полным ртом пирога.
        — Ты не сказала, что пригласишь стриптизера!
        — Кто? Я?  — Эми совершенно растерянно поглядела на сестру.
        — Ну а кто еще?  — Тони взяла фотоаппарат, с которым никогда не расставалась, и сделала пару снимков красавца и сестры, прекрасно изображающей недоумение.
        — Не знаю, я тут вообще ни при чем. Наверное, это кто-то другой пригласил. А вообще какая разница? Сцапай его, пока это не сделал кто-то другой. Только поспеши, такого в стиральную машинку не спрячешь.
        И Эми убежала к друзьям. Ну и корсет же она нацепила! Для участия в археологических раскопках ей точно понадобится сменить имидж.
        Таинственный незнакомец не сделал ни шага. Так и остался стоять в дверном проеме с весьма суровым видом. Очень мрачный, очень брутальный, очень таинственный незнакомец.
        Хвала неизвестному стилисту! Стриптизеры в стиле Индианы Джонс гораздо лучше примитивных жиголо. Брутальность — вот что по-настоящему красиво.
        Тони наконец оторвала взгляд от его ног, туго обтянутых потертыми джинсами, и заглянула в лицо. Голубые глаза смотрели из-под пушистых бровей так строго, что она даже смутилась. А эти высокие скулы! Она тут же оценила его с чисто профессиональной точки зрения. Он вполне мог бы стать моделью для мужского журнала, если бы не эта его грязно-серая борода и голубая повязка на правой руке. При этом поношенный костюм выглядел очень практично.
        Он не сказал ни слова, по-прежнему смотрел не отрываясь. От этого человека веяло силой и уверенностью в себе. Видимо, имеет представление о том, чего хочет от жизни. И это будоражило еще больше.
        И в то же время он был очень серьезен. Настолько, что Тони, на которой из одежды красовался лишь комплект нижнего белья цвета сливы, поспешила прикрыться кимоно. Это перед стриптизером-то!
        Или он не стриптизер? Что-то слишком уж медлителен для стриптизера. Но кто он тогда? Фрейя не говорила, что у нее есть молодой человек.
        Может быть, просто проходил мимо, а кто-то случайно оставил дверь открытой?
        — Девочки, тревога!  — сложив рупором руки, закричала Тони.  — В комнате незнакомец!
        Раздался невообразимый шум, писк и визг. Все девицы высыпали из спален, кто в чем. Тони потуже затянула пояс кимоно. Голову выше, грудь вперед. Необходимо выяснить, что это за фрукт.
        А голубые глаза изучали ее все так же внимательно. Она откашлялась и, глядя ему в глаза, начала речь:
        — В общем, нужно прояснить ситуацию. Ты, видимо, не любишь лишних слов. Так вот. Меня зовут Антония Балдони, и этот дом мне предоставила Фрейя Элстром. Это,  — она обвела руками разбросанные по всему залу бутылки и секс-игрушки,  — мой день рождения. А ты…
        Он наконец подошел чуть ближе, и Тони услышала его голос, доносившийся сверху:
        — А я до смерти устал. До смерти хочу есть.
        И до смерти рад познакомиться с тобой, Антония Балдони.  — Он пожал плечами и шумно выдохнул.  — Странно. Я только что от Фрейи, и она ничего не сказала мне о гостях.
        За спиной Тони кто-то хихикнул. Мужчина между тем продолжал:
        — Очень странное завершение очень странного дня. А я думал, глупее уже не будет.
        — Ты только что от Фрейи?  — Тони покачала головой.  — Ну, уж это ты врешь. Она сейчас в Италии, потому и на вечеринку не пришла. Поэтому или говори правду, или уходи подобру-поздорову. Кто ты такой и что здесь делаешь?
        Низкий вздох вырвался из груди мужчины. Казалось, он очень устал и меньше всего хотел вступать в полемику. Прошел несколько шагов в сторону кабинета, казалось, каждый шаг давался ему с трудом.
        — Эй, подожди-ка! Разве я тебя приглашала?
        — Я не нуждаюсь в приглашениях,  — заявил блондин и указал на фотографию в рамке, висевшую на стене между кабинетами. Это было семейное фото за праздничным столом, снятое весьма непрофессионально. Тони никогда подобным не интересовалась. До этого момента.
        Встав на цыпочки, она смогла разглядеть Фрейю и мужчину в годах, очень похожего на нее, вне всякого сомнения отца. А за ними, ухмыляясь на камеру, стоял широкоплечий великан с длинными светлыми волосами и глазами того же цвета, что и…
        Тони перевела взгляд с фото на мужчину. Потом снова на фото. И снова на мужчину. Моргнула.
        — Так ты…
        — Скотт Элстром. Брат Фрейи. И это мой дом.  — Потом он показал на стол: — Никто не будет доедать пиццу?
        Тони смотрела на фотографию.
        Ну конечно, это он. Сходство абсолютное. Даже грязные волосы, борода и экипировка не уменьшают его.
        И почему бы ей сразу не взглянуть на фото?
        Беззаботное веселье лопнуло, как воздушный шарик, надутый слишком сильно.
        Никакой это не подарок к дню рождения.
        Никакой это не стриптизер.
        Это брат Фрейи Элстром.
        Кошмар!
        Тони закрыла глаза и почесала переносицу. Указала рукой в сторону зала, где буйствовало веселье.
        — Как я уже сказала, сегодня мой день рождения. Не могу же я выгнать подруг!
        Его ярко-голубые глаза пронзили ее насквозь.
        — Мне все равно.
        С этого расстояния она могла хорошо рассмотреть и первые морщинки в уголках глаз, и серую, давно не бритую щетину над чувственной верхней губой. Понятно, ее сбили с толку эти губы. Но как, черт возьми, она могла принять его за стриптизера? Его щеки были скорее обгоревшими, чем загорелыми, а одежда поношена гораздо сильнее, чем мог бы подобрать даже самый реалистичный стилист.
        А главное — запах! Девушкам, конечно, нравятся брутальные мужчины. Но смесь едкого пота с мокрой псиной — это уже перебор для стриптизера. Парфюмеры могут, конечно, взять этот аромат на вооружение, но только в качестве средства для отпугивания девушек.
        Дурно пахнущий — это очень мягко сказано. Такого мужчину просто необходимо было как следует отмыть, побрить, переодеть, тогда он будет похож хоть на что-то приличное.
        Вдруг он изобразил подобие улыбки, и у Тони перехватило дыхание. Голова закружилась, и от внезапно нахлынувших чувств стало совершенно не по себе.
        Только этого не хватало!
        Да еще в такую минуту! Она и так не имеет ни малейшего понятия о том, что делать дальше, а тут еще обаяние этого мужчины уничтожает в ней остатки здравого смысла!
        Продолжать разговор было весьма затруднительно. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Казалось, даже воздух готов был задымиться от напряжения.
        К огромному облегчению Тони, зазвонил чей-то мобильный. Рингтон был песенкой, часто звучавшей в популярной итальянской кофейне. Значит, звонила Эми. Кофе у Тони ассоциировалось исключительно с сестрой, потому она выбрала эту песню в качестве ее личного рингтона.
        — Думаю, это твой телефон.  — Он сделал шаг назад, давая Тони пройти.
        Она вдохнула немного воздуха в грудь, поскольку во рту совсем пересохло. Порывшись некоторое время в новой сумочке, приобретенной специально по этому случаю, она наконец достала серебристый мобильный из бокового кармана и услышала голос сестры:
        — Извини, что прерываю. Ты вообще собираешься к нам? Люси сейчас начнет зажигать свечи, и за последствия мы не ручаемся. Дом сгорит — виновата будешь ты. Если красавчик прилип намертво и не отрывается, можешь притащить его с собой. Мы будем только рады.
        — Сейчас приду,  — выдохнула она в трубку. Снова набрав в грудь больше воздуха, посмотрела в глаза самого удивительного человека, какого ей доводилось видеть.
        Кого она обманывает? От него скверно пахнет, и побриться бы ему не мешало, но все равно он просто потрясающий.
        — Побудь пока здесь. Можешь съесть столько пиццы, сколько пожелаешь. Я сейчас приду, и мы все обсудим.
        Глава 2
        Впихнуть подвыпивших хохочущих девиц в одежду и выставить за дверь оказалось куда сложнее, чем Тони себе представляла. Особенно учитывая, что прекрасный незнакомец был заперт в кухне, а тем до смерти хотелось взглянуть на него еще раз.
        Хорошо, Эми пришла на помощь, тонко намекнув, что уже поздно, а кое-кто завтра утром отправляется в полет. Следующие десять минут Тони спешно наводила порядок, рассовывала по коробкам вызывающие комплекты нижнего белья и секс-игрушки и выслушивала просьбы самых стойких барышень («пожалуйста-пожалуйста»), пустить их на кухню. Одной внезапно захотелось кофе, вторая забыла там сумочку, и так далее, и тому подобное.
        Тони испытала огромное облегчение, когда наконец расцеловала их всех на прощание, пожелала кому спокойной ночи, кому приятного полета и захлопнула за ними дверь. Но облегчение длилось совсем недолго. Как быть дальше? За дверью, выкрашенной в невинный белый цвет, поджидала проблема, и Тони не имела ни малейшего понятия, что с ней делать.
        Снова пересохло в горле. Сглотнув, она подумала о том, что последняя пара коктейлей была явно лишней. А может, и вообще следовало ограничиться вином и шампанским.
        Но теперь уже поздно.
        Тяжело вздохнув, Тони толкнула дверь, за которой ждал Скотт Элстром собственной персоной. Все равно рано или поздно ей пришлось бы выйти. Лучше уж сейчас, пока ничего криминального не произошло. Напустив на себя как можно более важный и независимый вид, она вошла в кухню.
        Скотт сидел на стуле, вытянув длинные ноги, перед ним красовалась опустошенная тарелка. Пальто он снял и повесил на крючок, который Тони никогда раньше не замечала.
        — Ну как, понравилась пицца?  — спросила Тони и удивилась, насколько ласковым и певучим стал ее голос при виде грязно-серой бороды и длинных светлых волос. Но она не собиралась сдаваться.  — Если хочешь десерт, можешь достать из холодильника леденцы. Есть разных вкусов и весьма пикантных форм, например…
        — Как-нибудь обойдусь,  — фыркнул блондин.  — Предпочел бы вот эту ерунду с орехами.  — И он указал на шоколадные кексы.
        — Это по моему рецепту,  — с гордостью заявила Тони.  — Я бы угостила ими девочек, если бы кое-кто не заявился так внезапно. Однако ты не получишь ни одного, пока не ответишь на пару вопросов.
        — Я тебя не просил выгонять твоих девочек,  — возразил Скотт.  — А что до внезапности, я и сам не ожидал увидеть здесь этот вертеп. Так что никаких извинений не дождешься. Давай сюда кекс.
        — Не получишь ты никакого кекса,  — Тони скрестила руки на груди,  — пока не скажешь, кто ты такой. Фото всего одно. Не факт, что ты брат Фрейи. Может быть, ты ее бывший парень или что-нибудь еще хуже. Какой-нибудь дальний родственник, позор семьи, только что отмотавший срок. И с какой стати я буду…
        Не говоря ни слова, он вынул из заднего кармана брюк смартфон и принялся набирать номер. Несмотря на весьма внушительные габариты, его пальцы были тонкими и длинными.
        — Да, привет. Да, добрался. Как дела? Правда? Уже просит бумагу и ручку? С ума сойти! Класс! Да, я знаю.  — Тут он смерил взглядом Тони.  — Кстати, я уже познакомился с твоей гостьей. Накормила меня пиццей, а теперь собирается звонить в полицию. Назвала меня позором семьи. Нет, нет, не волнуйся. Успокойся. У тебя своих проблем хватает. Вдохни глубже и пообщайся чуть-чуть со своей подружкой, пока я съем все ее кексы, идет?
        Тони смотрела, пораженная, на этого человека. Он протянул ей смартфон:
        — Моя сестра хочет тебе что-то сказать.
        Пять минут спустя Тони смотрела на Скотта уже совсем по-другому. Пристыженно.
        — Мне так стыдно. Мы понятия не имели, иначе не стали бы устраивать вечеринку, если бы знали, что твой отец в больнице. Это все так странно. Прямо не знаю, с чего начать.
        Она схватила кекс побольше и принялась откусывать понемногу, просто чтобы успокоиться.
        — Мы были вообще не в курсе. Если бы Фрейя сказала, мы бы ни за что, правда ни за что бы этого не допустили. Мне ужасно стыдно. Прости меня, пожалуйста.
        — Да ладно,  — прервал Скотт,  — я уже понял. Ты бы нипочем этого не допустила, если бы знала. Но ты не знала, и теперь тебе стыдно. Так?
        Тони кивнула.
        — Не переживай. У тебя же был день рождения, и вы, судя по всему, отлично повеселились.
        — Честно говоря, день рождения у меня только на следующей неделе. Просто завтра Эми — это моя сестра — отправляется в кругосветное путешествие, поэтому мы хотели отметить пораньше, пока она еще здесь. Что-то я чушь какую-то несу. Это все потому, что мне ужас как стыдно.
        — Да уж, ты что-то чушь несешь.
        Тони откусила огромный кусок кекса и осмелилась поднять глаза.
        — Извини, что приняла тебя за стриптизера. Это была вечеринка только для девочек, так что подобный персонаж был бы вполне уместен. А поскольку ты не стал раздеваться, я решила, что ты, наверное, вор или еще что-нибудь похуже.
        — За стриптизера?  — От удивления Скотт раскрыл рот и провел рукой по всклокоченной бороде.  — Где ты таких стриптизеров видела?
        — Ну, вообще-то,  — Тони покраснела,  — кожаные стринги и вымазанная маслом грудь уже не пользуются спросом у девушек.
        — У каких девушек?
        — Ну…  — Тони еще гуще покраснела,  — у городских девушек. Нам нравится потертая одежда, бороды, грубость. Нет, я не хотела назвать тебя грубым, но как бы это сказать…
        — Никак не говори,  — прервал Скотт.  — Меня меньше всего интересуют сексуальные предпочтения городских девушек. Расскажи о них кому-нибудь в кожаных стрингах.
        — Да, верно. Хорошо. Ну, как день прошел?
        — Как прошел? Дай-ка подумать.
        Сдвинув брови, он почесал затылок.  — Чуть руку себе не отморозил — раз. Чуть собак не утопил — два. Со свиньей таксистом поругался — три. На грузовом самолете из Аляски в Исландию слетал — четыре. В самолете из Исландии в Рим за первый класс пришлось платить, потому что других мест не было,  — пять. Четыре часа провел в пробках по дороге в больницу — шесть. И не спрашивай, сколько занял путь до Лондона.  — Он почесал переносицу.  — Ну, сама видишь, не слишком веселый получился день.
        — Аляска?  — только и смогла выговорить Тони.  — В феврале? Это многое объясняет.
        Тут она подпрыгнула, как ошпаренный котенок. Ведь она так и не накормила Скотта!
        — Сварить тебе кофе? Или хочешь чаю? Кексы могу разогреть.  — Тони поняла, что от кексов уже ничего не осталось.  — В холодильнике вроде бы есть что-то еще.
        — Леденцы пикантной формы,  — напомнил Скотт, ей стало очень стыдно за свою малопристойную шутку.  — Но вообще-то я хочу спать. Рад был познакомиться, и спасибо за бесплатное развлечение. Если утром ты будешь еще здесь, можем поболтать. Сейчас я совсем не в настроении.  — Затем он посмотрел на нее и спросил: — Я надеюсь, никто не спал в комнате с голубой дверью, которую я всегда держу закрытой?
        — Нет, нет. Она и сейчас закрыта. Фрейя сказала, туда нельзя заходить.
        Кивнув Тони, он побрел в сторону вышеупомянутой комнаты, ворча и морщась. Видимо, рюкзак был очень уж тяжелым. Несколько раз он сползал с плеча, и Скотту приходилось его поправлять. Когда он уже поднимался по лестнице, до Тони, чей мозг был затуманен вином, шампанским, коктейлями и неожиданной встречей, наконец дошло: как же быть с портретом, если отец Фрейи в больнице?
        — Подожди,  — окликнула она Скотта.  — Последний вопрос. Мы с Фрейей договорились, что я со следующей недели буду работать с ее отцом в его офисе. У меня изменился график? Я имею в виду, когда твой отец вернется в Лондон?
        Он замедлил шаг. Было что-то непередаваемое в его манере двигаться, держать голову и плечи. Тони бросало в жар, даже если его взгляд не был направлен непосредственно на нее.
        Она замерла на полпути из кухни в прихожую. Просто не могла сдвинуться с места. Ноги не слушались. Казалось, в кухне она была в большей безопасности.
        — Сводка новостей. Фрейя в Италии. Отец там же, в больнице. Он не собирается возвращаться в Лондон когда бы то ни было. Вообще. Он официально уволился. Прощай, бизнес. Привет, Италия.  — Затем он присвистнул.  — Извини, но, похоже, ты осталась без работы.
        Он смерил взглядом ее полураздетое тело, от туфель с перьями до золотой бумажной короны, не считая нужным отводить глаза при виде особо пикантных частей. И лениво улыбнулся:
        — Сейчас нет смысла собирать чемоданы. Можешь и завтра этим заняться. Спокойной ночи.
        Спокойной ночи? Осталась без работы? Что вообще происходит?!
        Похмелье как рукой сняло. Тони пулей взлетела по лестнице и опередила Скотта на пару ступеней, таким образом они казались одного роста. Скотт Элстром, к его чести, согласился подождать еще пару минут и выслушать ее. Она скрестила руки на груди и посмотрела ему в глаза.
        — Не буду я собирать чемоданы. Я подписала контракт с Фрейей Элстром. Должна написать портрет главы семейного бизнеса Элстромов. Фрейя насилу уговорила меня этим заняться. Я бросила все, взяла отпуск и приехала сюда.
        Скотт глубоко вздохнул, перевел взгляд с лица Тони на стену и обратно.
        — Как, говоришь, твоя фамилия?
        — Балдони. А, вижу, ты понял, о каких Балдони идет речь. Четыре поколения семьи Балдони писали портреты четырех поколений семьи Элстром. Фрейя вызвала меня сразу после Рождества. Но с моим графиком я смогла вырваться только теперь.
        — Ага. Рождество. Вот зачем она настояла, чтобы я приехал на Рождество.
        — Твой отец приверженец традиций.  — Не слушая его, Тони продолжала свое.  — Ему было так важно доверить портрет именно Балдони.
        — Даже не важно, какому именно?  — Скотт заправил за ухо прядь грязных волос.  — Я предпочел бы твоего дедушку.
        — Дедушки не стало,  — отрезала Тони.  — Если мистер Элстром заболел, я могу поменять график. Это не проблема. Когда твой отец поправится, Фрейя даст мне знать. А пока сделаю несколько набросков, Фрейя отослала мне пару фото. Что? Что опять не так? Почему ты мотаешь головой?
        — Мой отец уволился, мисс Балдони. С сегодняшнего дня глава семейного бизнеса Элстромов я, прошу любить и жаловать.
        Сдвинув брови, он пристально посмотрел ей прямо в глаза, и от этого взгляда у Тони сжалось сердце.
        — И меньше всего мне нужен мой портрет.
        «А ведь она симпатичная»,  — думал Скотт, глядя на жгучую брюнетку с красивыми карими глазами. Спускаясь по лестнице, она удосужилась подобрать тяжелое пальто, которое он так небрежно сбросил на пол. Она и представления не имела, как интересно ему наблюдать за ней.
        Последний раз он делил этот дом с полуобнаженными девицами в день, когда Фрейя праздновала выпускной. Замечательные девицы. Молодые, жизнерадостные. До краев переполнены шампанским и оптимизмом. Как они сражались за пилочку для ногтей и внимание Скотта! Забились в его ванную, чтобы наводить марафет, будто другого места не нашлось!
        Скотт вздохнул. Да, золотое было время.
        Правда, и сейчас неплохо. Скотт не смог удержаться от восхищенного свиста, когда брюнетка споткнулась (неудивительно, на таких-то каблучищах!), и ее легкий халатик, распахнувшись, обнажил часть бедра. Вспыхнув, девушка окинула Скотта возмущенным взглядом, убежала в свою спальню и с силой захлопнула дверь.
        Скотту до смерти хотелось спать. С трудом держась на ногах, он нашел ключ, вставил в замочную скважину и вошел в ту самую комнату, которую выбрал для себя, когда дом только-только был построен. Ему нравился этот дом. Чистый и опрятный, ничуть не похожий на обитель отца, мрачную виллу в викторианском стиле.
        Скотт бросил рюкзак на пол и распахнул окна, чтобы свежий ветер ворвался в душное помещение. Несмотря на то что слипались глаза, ему нужно было о многом поразмыслить перед сном.
        За два года отсутствия многое изменилось в его жизни, хотя в этой комнате все осталось по-прежнему. Та же кровать, шкаф и комод. Нет, появилось кое-что новое. На комоде стояла фотография стройной блондинки в летнем платье, открывающем умопомрачительные ноги.
        Алекса.
        Скотт взял фотографию и пристально посмотрел на нее в последний раз, перед тем как засунуть в самый дальний ящик комода. Он сделал этот снимок в то лето, которое они вместе провели в Швейцарии. Юные, чуть старше двадцати, свободные, они видели целый мир у своих ног.
        Алекса, казалось, была создана для него. Он вдоволь насмотрелся на своих родителей, абсолютно разных людей, которых связывали только дети. Меньше всего он хотел бы повторить их опыт. И точно знал: повторения не предвидится.
        Алекса яркая, умная, очень красивая и, что важнее всего, так же, как и он, любила спорт. Они могли часами напролет болтать о чем угодно, рассказывать друг другу о своем прошлом и делиться планами на будущее. Они были просто неразлучны.
        Горный воздух вскружил им головы, и весь следующий год Скотт был так счастлив, что у него не оставалось ни времени, ни желания задуматься о том, что представляет собой семейная жизнь. Трудно было предвидеть, что она может закончиться вот так.
        И зачем только Фрейя поставила здесь эту фотографию? Неужели думала, что снимок жены, которая постоянно его обманывала, поможет воскресить в памяти радостные моменты прошлого? Воскресило, нечего сказать. Только не самые радостные.
        Да что уж там, прошлое и без фотографии давало о себе знать. Словно пуля, прошедшая совсем рядом с жизненно важными органами. Всегда рядом, и щемящая боль пронзает в самый неподходящий момент.
        Он словно увидел сейчас Алексу лежащей на этой самой кровати. Ее длинные светлые волосы, от которых он сходил с ума, рассыпались по подушке, а глаза смотрели так ласково, так маняще.
        Боль в пальцах, которые Скотт чуть не отморозил, не идет ни в какое сравнение с адской болью в разбитом сердце.
        Он долго смотрел в ночное небо Лондона. Непонятный оттенок, ни ясный, ни пасмурный. То ли дело на Аляске. Но теперь об этом и думать нечего. Новая вспышка гнева пронзила Скотта. Он четко осознал, когда вышел из больничной палаты в Риме, что подписал себе смертный приговор.
        То, что он там увидел, не поддавалось описанию. Было невыносимо смотреть на отца. Видеть, каким жалким и измученным он стал. Ларс Элстром сдался. Перестал бороться. Случившееся подкосило его, пригнуло к земле. Он больше не верил в себя. Речь его стала вялой, проблемы с левой частью тела были очевидны, хотя отец осознавал происходящее по-прежнему четко и ясно. Вот только оптимизма это происходящее ему не придавало.
        Семейный бизнес Элстромов, очевидно, умер. После двадцати лет успешной работы в области картографии компания пошла ко дну. Динозавр — именно так отец назвал дело, которому посвятил всю свою жизнь. Древнее существо, которому нет больше места в современном мире.
        Словом, отец сдал позиции. Во всех смыслах.
        Почему это произошло так быстро? Два года назад компания не просто процветала — ей не было равных на мировом рынке. Скотту удалось убедить отца в преимуществе современных технологий. Элстромы строили планы, составляли бюджет. Со смехом уверяли друг друга, что продержатся еще двести лет.
        И вот все это рухнуло в одночасье благодаря сводному брату Скотта. Трэвис уничтожил компанию, подорвав ее изнутри. Отец же смотрел на все это сквозь пальцы и совсем не осознавал, какую ужасную ошибку совершает.
        Теперь же он хочет, чтобы Скотт продолжил начатое дело. Согласится ли он? Станет ли последним Элстромом-бизнесменом? Станет, конечно, деваться некуда. Пусть даже ненадолго. Он покажет, что Элстромы еще в состоянии держаться в седле. Скотта невозможно сломить. Ну или почти невозможно.
        Он любил свою сестру, просто обожал. Тем не менее зря она поставила фотографию на подоконник. Кроме того, самое важное пленка запечатлеть не смогла.
        Провал.
        Он провалил самый важный в жизни экзамен. Алекса предала его. Их брак распался. Меньше всего на свете сейчас он нуждался в воспоминаниях об этом.
        Наоборот, сейчас нужно думать о хорошем. Собрать все силы и стремиться вперед. Сдержать обещание, данное отцу. Добиться как можно большего. И никто его не остановит. Он соберет бизнес по кускам, восстановит то, что разрушил Трэвис.
        Семейный бизнес в его руках. А значит, в безопасности.
        Глава 3
        — Ну, давай, рассказывай! Что там у тебя с этим немытым лесорубом?
        — Ничего,  — холодно ответила Тони.
        За столом уютной кухни в маленькой квартирке Люси зашумели, завопили и запищали от возмущения. Три девицы в полной экипировке, необходимой для экспедиции в Перу, ели так жадно, будто это был их последний нормальный завтрак. Впрочем, скорее всего, так оно и было.
        — Рассказывай, Антония.  — Люси ухмыльнулась.  — Нам так хорошо знаком твой виноватый взгляд, так что не увиливай.
        — Вот как? Виноватый?  — переспросила Тони с большим достоинством и приняла самую элегантную из известных ей поз. Настоящая леди, да и только.
        — Кто виноватый?  — спросила Эми с набитым ртом, путаясь в лямках рюкзака.
        — Девочки ждут ошеломляющих новостей о Скотте Элстроме, вот и все.  — Тони плотно сжала губы, давая понять, что новостей не будет.
        — Что-то ты подозрительно довольная для похмельной старушки под тридцатник,  — заметила Эми. Она наконец справилась с рюкзаком и теперь наполняла тарелку круассанами и тостами с джемом.  — Мы все внимание. Начинай.  — И она, выговорившись, вгрызлась в тост.
        — Ничего интересного не произошло.  — Тони старалась говорить с королевским достоинством.  — Он съел всю пиццу и большую часть кексов, после чего улегся спать. И нет, я не попросила его погреть мне пальцы. И другие части тела тоже,  — добавила она, предупреждая вопрос Люси.
        — Интересно почему?  — Эми продолжала с аппетитом жевать.  — Ты одинокая, свободная и почти что молодая. И потом, ты обещала с этого года начать новую жизнь.
        — Когда это она такое обещала?  — удивилась Люси.  — На Новый год? Не помню. Я совершенно отключилась после третьего коктейля, а может, пятого.
        — Обещания, данные в Новый год,  — заметила Тони,  — не имеют срока годности. Ну ладно, ладно! Я не против новых путешествий, новой работы, новой отопительной системы, наконец! Я даже не против ремонта, а вот без нового бойфренда вполне могу обойтись. И хватит ворчать!
        — Слушай, прошел год после разрыва с Питером,  — заметила Эми.  — А помнишь, ты сказала, что через полгода будешь как новая? У меня прекрасная память на даты!
        — Может, новая Тони против новых бойфрендов? И вообще, оставь ты лесоруба в покое! Когда я встала, он уже убрал постель, помыл посуду, аккуратно поставил ее в сервант и испарился в неизвестном направлении. Я уверена, избыток полуголых женщин его добил, и он вновь умчался на Аляску.
        — Аляска,  — вздохнула Люси.  — Мечта моя. Но не в этом году. Слишком уж там холодно. Черт побери! О чем мы только думаем? Ведь сейчас придут мальчишки, а мы еще не готовы! Эми, ты не видела мой стайлер для волос?
        Тони поднялась и принялась убирать грязную посуду со стола.
        — Стайлер для волос? Ну конечно, это же вещь первой необходимости в лагере. Может быть, там и электричества нет, откуда тебе знать.
        — Да не переживай ты так,  — подбодрила Эми.  — Будет там электричество. И Интернет тоже будет. А как иначе мне общаться с дорогой сестричкой? Я ведь хочу знать все подробности ее любовных похождений!
        — Кто бы говорил,  — вздохнула Тони.  — Сама-то настоящая красотка! Постарайся не разбить сердца всем трем мальчишкам, ладно?
        — Не гарантирую,  — засомневалась Эми.  — Вдруг в лагере совершенно нечем будет заняться?  — И она крепко обняла сестру.  — Я бы с удовольствием взяла тебя в аэропорт, но ты ведь устроишь слезливую сцену, верно?  — И прежде, чем Тони успела опомниться, она всучила ей в руки губку для мытья посуды и полотенце.  — Спасибо, что поможешь с посудой! А мне пора переодеваться.
        Она помчалась в комнату, где девчонки горячо обсуждали, что им нужно взять с собой. Сумасшедший дом, да и только.
        Тони не устраивала слезливых сцен при Эми. Она мужественно дотерпела, пока девочки скрылись за дверью, и лишь тогда вынула из кармана носовой платок. Маленькая глупышка Эми и понятия не имела, как переживает за нее старшая сестра. А тут еще посуду мыть! Однако Тони поймала себя на мысли о том, что, когда представляет на дне чистой тарелки лицо Скотта Элстрома, это занятие продвигается куда быстрее.
        Всю ночь она думала, взвешивала все за и против, рассматривала все возможные ситуации, и чем дольше размышляла, тем очевиднее становился ответ. Нужно убедить Скотта позировать. Ей нужно написать его портрет.
        В конце концов, он новый глава семейного бизнеса Элстромов. Его прямая обязанность — участвовать в проекте, за который Фрейя уже внесла предоплату.
        Была и другая мысль, не дававшая Тони покоя бессонной ночью, когда она переворачивала с боку на бок подушку и вертелась в тщетных попытках улечься удобнее. Имеет ли она право диктовать свои условия? С одной стороны, ее работодатели — Элстромы. С другой стороны, ведь и она не просто девочка с улицы. Она Балдони, и Фрейя сама попросила ее подписать этот договор. Значит, нужно набраться смелости и обо всем договориться со Скоттом.
        Отчистив сковороду от жира, Тони на несколько минут закрыла глаза. Похоже, выбора у нее никакого. И у Скотта тоже нет. Этот портрет должен быть написан в любом случае и любой ценой. Потому что Тони нужны эти деньги. Ведь именно ей придется оплачивать учебу Эми в институте.
        Жизнерадостный смех сестры ворвался в ее безрадостные мысли. Эми права: пора начать новую жизнь.
        Маленькая девочка, о которой Тони пообещала заботиться, когда родителей не стало, выросла. Теперь у нее свой путь, свои тревоги и радости. Эми знает, чего хочет от жизни, и далеко пойдет. Именно Эми выбрала для себя Перу, узнав от профессоров, какая экспедиция расширит ее кругозор в профессиональном плане. Она уже начинала думать о будущем. Пора и Тони подумать о своем.
        Новогодним утром они давали друг другу обещания, которые бы ни за что не нарушили. Пора реализовать свои планы. На эти три месяца их пути разойдутся. Эми будет вести раскопки в Перу, Тони напишет портрет Скотта и сделает ремонт в маленьком домике, чтобы можно было сдавать его внаем, пока Эми в институте.
        Потом Тони посвятит себя карьере фотографа. Но, естественно, этим не ограничится. Будет путешествовать, веселиться, радоваться жизни. Нельзя же всю жизнь сидеть на одном месте! Нужно двигаться вперед. И если судьба поставила перед ней задачу написать портрет Скотта Элстрома, что ж, она его напишет.
        И это будет ее последний портрет.
        После этого она откроет фотостудию Антонии Балдони. Сколько можно работать на кого-то? Сколько можно терпеть чужие выходки? Сколько можно позволять себя использовать? Ну уж нет. К тридцати годам она точно добьется своего. А начинать добиваться нужно прямо сейчас.
        Подумаешь, этот упрямец заартачился! Портрет ему, видите ли, не нужен! А бедную Эми пусть исключат из института за неуплату, да? Еще чего не хватало!
        Скотт еще узнает, кто такая Тони. И не только Скотт. Весь мир узнает!
        Глава семейного бизнеса Элстромов, в лицо которому дул противный лондонский ветер и летел мокрый лондонский снег, морщился от боли.
        Эту боль причиняла какофония большого города, от которой он совершенно отвык. Машины, автобусы, такси, мотоциклы. И люди. Повсюду люди. Зачем в мире столько людей? Шумят, толкаются, мешают друг другу. Отвратительно.
        Аляска казалась Скотту далеким прекрасным сном. Волшебным сном, который никогда не повторится. Фантазией, сказочным миром красоты, тишины и спокойствия.
        Курьер на мотоцикле пронесся с чудовищной скоростью и чуть не сбил его с ног. Мерзкая мешанина снега с дождем, сыпавшая всю ночь, существенно затрудняла передвижения мотоциклистов.
        Да уж. На Аляске он готов был противостоять любым трудностям. Потому что там была его жизнь и он любил ее. Здесь же Скотта раздражало буквально все, и держать себя в руках становилось с каждой минутой все труднее. Намного труднее, чем взбираться на вершину горы или ехать через замерзшее море.
        Но он пообещал отцу и сестре, что сделает все возможное для возрождения семейного бизнеса и пробудет в Лондоне по крайней мере до сентября. Шесть долгих мучительных месяцев сейчас показались Скотту вечностью.
        Фрейя рассказала ему о планах на будущее, когда они, навестив отца, сидели в больничном кафе. Она собиралась продать здание серьезным людям, готовым выплатить за него достойную сумму. Карты Элстромов будут распроданы музеям и коллекционерам. На вырученные от продаж деньги они смогут раздать долги и обеспечить отцу достойную жизнь на пенсии.
        Что в противном случае? Банкротство. Этого отец, разумеется, не переживет. Для него и так невыносима мысль о том, что он до сих пор в долгу перед кредиторами. Ларс Элстром терпеть не мог находиться в долгу перед кем бы то ни было.
        Кроме того, сестре поступило потрясающее предложение. Люди готовы выплатить за здание любую сумму, но при условии, что им разрешат использовать имя Элстромов как бренд.
        Фрейя не ожидала столь бурной реакции брата. И другие посетители тоже оказались не готовы к тому, что вполне солидный мужчина вдруг завопит на все кафе.
        Неужели она и впрямь считает, что Скотт согласится на такое? Да никогда в жизни. Не для того семья Элстром двести лет работала на благо картографии, чтобы потом всякие проходимцы писали их имя на линейках и пластиковых стаканчиках.
        Ларс Элстром передал ему ключи от офиса. Он мог бы там же и переночевать. Но Фрейя позвонила ему и попросила зайти домой. Сестричка хорошо знала, как заставить брата расчувствоваться. Отчий дом, семейный бизнес. Трогательнее не придумаешь.
        Какие они все-таки хитрые, что отец, что сестра. И все-таки два года назад оба подпали под обаяние Трэвиса. Конечно, он показался им куда симпатичнее угрюмого Скотта. И вот чего им стоил этот выбор. Компания развалилась. Где было в тот момент их знаменитое хитроумие?
        Теперь, когда приемный сын скрылся, а деньги вышли, отец внезапно вспомнил о родном сыне, который теперь должен все это расхлебывать. И как ловко им удалось заставить его согласиться! Нужно было лишь принять во внимание сильную сторону Скотта. Он никогда не сдавался.
        И не собирается сдаваться сейчас. Уж если выдержал два года назад, когда жизнь превратилась в кошмар, выдержит и сейчас. Грудь вперед, голову выше. Пора приниматься за дело.
        Скотт стоял перед трехэтажным зданием, служившим ему когда-то и домом, и школой, и площадкой для игр, и пристанищем во время развода родителей, и местом общения с отцом после развода.
        Два года назад он вот так же стоял у этой двери, прощаясь с Фрейей так непринужденно, будто направлялся в ближайшую пивную, а не в полную необычайных приключений экспедицию на Аляску.
        Нехорошо он простился с семьей. Фрейя тогда решила устроить нечто вроде семейного ужина, на протяжении которого Скотт вел себя как медведь, забился в угол и ворчал. Он и сам не знал почему. Возможно, его задели разговоры отца о том, как сильно их компании нужен Скотт. И речь шла о компании с Трэвисом во главе! Неужели отец думал, что он слепой? Или сам был ослеплен обаянием Трэвиса?
        Два упрямца. Это единственная общая черта Скотта с отцом. В остальном они настолько разные, что невозможно поверить в их родство. Ничего общего. Казалось, они прилетели с разных планет, где общими были только временные зоны. Ни один не хотел признавать, что другой нуждается в его помощи. Ни один не хотел смотреть правде в глаза и увидеть ситуацию такой, какая она есть.
        Отец наотрез отказывался позволить сыну радоваться жизни и заниматься любимой высокооплачиваемой работой. Вместо этого Скотт вынужден был вытаскивать семейный бизнес из трясины, в которой тот безнадежно увяз. Вряд ли здесь что-то изменится. А вот жизнь Скотта изменится кардинально, причем явно не в лучшую сторону.
        Крепко сжимая в руке выданную сестрой связку ключей, он по очереди вставил их в три замочные скважины, и дверь открылась. Немного нервничая, Скотт вошел в офис, и ненужные волнения улеглись. Не стоит переживать заранее. Будь что будет. Он же приложит максимум усилий для достижения наилучшего результата.
        Два часа спустя Тони, выпрыгнув из красного двухэтажного автобуса, поторопилась спрятаться под ближайшей крышей. Февральский дождь размывал дороги, и тонкая ткань зонта совершенно от него не спасала. Ее взгляд пробежался по пешеходам, снующим туда-сюда, и остановился на трехэтажном каменном здании. Напомнив себе, что она как-никак художница и будущая владелица собственной фотостудии, а не трусливая девчонка, Тони закрыла глаза и сосчитала до десяти.
        У нее своя правда. В конце концов, она ни в чем не виновата. Не она навязала Фрейе договор. Не она выманила половину суммы в качестве предоплаты. Не она довела несчастного Ларса до больницы. И уж, конечно, не она сделала Скотта главой семейного бизнеса Элстромов, последним в роду.
        Дрожь пробежала по ее телу. «Последний в роду» звучало слишком мрачно. Но ведь и они с Эми — последние представительницы династии Балдони. Ее отец был единственным ребенком в семье, а кузены и кузины куда больше интересовались компьютерными технологиями, чем искусством.
        Оказывается, у них со Скоттом Элстромом есть кое-что общее.
        Теперь осталось только убедить его позировать для портрета, поскольку он ему просто необходим. Ну а что, иного выхода не предвиделось. Вернуть сумму, потраченную на кругосветное путешествие для Эми, она не могла. Остаток ей тоже необходим, чтобы оплатить учебу сестры. Так она и скажет Скотту. Может, он ее поймет.
        Ну да, конечно, размечталась. Человек, который среди зимы отправился на Аляску, скорее всего, не склонен к подобного рода сантиментам. Расчувствуется и заплатит ей кучу денег без всякого портрета.
        Тони снова вздрогнула. Струйки холодного дождя стекали за воротник. Она подтянула выше воротник практичной, но не слишком изящной водонепроницаемой куртки и снова предалась невеселым мыслям. На все про все у нее только две недели. Потом отпуск закончится, и времени на написание портрета не останется. Две недели. А сколько придется его убеждать?
        Только бы все получилось! Тогда она сумеет оплатить учебу Эми, и, может быть, у нее даже кое-что останется. Хорошо бы на эти деньги съездить в какую-нибудь теплую страну, погреться. Промерзнув до костей, ни о чем другом Тони и мечтать не могла.
        Дождь никак не кончался, но стоять на ветру и мерзнуть ей совсем не хотелось. Пешеходы угрюмо склонили головы. Такая погода явно никому не нравилась.
        Как назло, ждать на светофоре пришлось долго. Не выдержав, она рванула на красный свет. К счастью, все обошлось. Но тротуар размыло, и Тони, которая бежала, не глядя по сторонам, наступила прямо в огромную лужу. Грязная ледяная вода налилась в ботинки, она даже вскрикнула от отвращения. Брр!
        Надпись над входом в офис, исполненная великолепным курсивом, гласила: «Элстром и сыновья. Картография».
        Тяжело вздохнув, Тони постаралась собраться с мыслями. Но все они сводились к одному. Она должна написать портрет — это раз. Скотту нет дела до портрета — это два. Ей нет дела до того, что Скотту нет дела до портрета,  — это три.
        Сквозь толстое стекло двери не было видно ни света, ни движения. Тони вынула руки из карманов и позвонила. Раздалось низкое жужжание сигнала, вспыхнул зеленый свет. Защитная дверь? Безопасность превыше всего? Какая, однако, серьезная организация!
        Вода стекала с одежды и волос. Сделав несколько безуспешных попыток привести себя в порядок, Тони с жадностью вдохнула запах красного дерева, отполированной кожи и особенный непередаваемый аромат старых манускриптов и книжных переплетов.
        Эти запахи о чем-то напоминали. Ну конечно! У мамы была бутылочка льняного масла, смешанного с лавандой и пчелиным воском, и в дни генеральной уборки, впрочем довольно редкие, поскольку отец предпочитал творческий беспорядок, она всегда брызгала этим маслом в комнатах. В совокупности с запахом красок и старых книг получался тот самый аромат, который сейчас так жадно втягивали ноздри Тони. Может быть, ей по пути домой купить бутылочку этого масла? Пусть запах напоминает о детстве.
        Она словно попала в далекое прошлое. Свет струился из узких окон, стены были покрыты деревянными панелями шириной в ее руку, изъеденные жучком полы, казалось, повидали всё. Ни ковров, ни картин. Только грубо обработанные деревянные панели да высоко над головой карты в тяжелых деревянных рамах.
        Теперь понятно, зачем нужна защитная дверь!
        Последний раз Тони оказывалась в подобном месте, когда работала в телевизионной компании, где снимали историческую драму как раз в таком старом доме. Правда, он пустовал уже долгие годы. Этот же кабинет явно обитаемый, правда, больше напоминает музей, чем рабочее место.
        Тони подошла к роскошному, декорированному мозаикой столу. Широченный, он занимал всю стену и был завален манускриптами, документами в разноцветных папках и чертежами навигационных инструментов, напоминавших старые секстанты.
        Она так засмотрелась на все это великолепие, что даже не заметила, как в комнату вошел уже знакомый блондин-великан. Рукава его теплого небесно-голубого свитера были высоко закатаны, загорелое лицо было мокрым от дождя и снега. Он откинул назад влажные волосы. Глаза при первой встрече показались Тони темными и мрачными. Но теперь она поняла, как сильно ошиблась. Несмотря на синие круги — следы бессонной ночи,  — они сверкали яркой голубизной Средиземного моря.
        Квадратная челюсть была словно высечена из камня неведомым скульптором. Но губы, прекрасные пухлые губы, притягивавшие взгляд, сглаживали суровость этого невероятного лица. Джинсы с низкой талией плотно облегали мощные бедра, и не было никаких сомнений, что все это тело — сплошные мышцы. Комната резко сжалась, когда он вошел, поистине господин этого удивительного царства.
        Правда, говоря беспристрастно, гораздо больше ему подходила суровая атмосфера Аляски. Тони представила, как он стоит у руля ледокола, широко расставив сильные ноги. Правитель собственной вселенной.
        Вместо того чтобы оглядеть девушку с ног до головы, Скотт посмотрел ей прямо в глаза, его взгляд на несколько секунд замер. А потом уголки рта расплылись в ленивой улыбке. Потрясающие глаза сверкали, улыбка, вне всякого сомнения, предназначалась именно Тони. Она растаяла, сраженная наповал. Щеки ее вспыхнули, и виной тому явно не утепленная куртка. Сердце учащенно забилось, пламя побежало по венам.
        Как-то внезапно захотелось поправить прическу, отвести назад плечи, чтобы подчеркнуть грудь. Словом, стать очень красивой для этого человека. И еще одно желание вспыхнуло, да с такой силой, что Тони поспешно отвела глаза от Скотта. Чтобы чем-то занять руки, она взяла со стола небольшое стеклышко и принялась увлеченно рассматривать гравировку. Но это не помогло. Пламя жгло невыносимо. Странно, что дымом не запахло.
        — Мисс Балдони? Чем обязан столь ранним визитом? Могли бы преспокойно мучиться с похмелья в это очаровательное воскресное утро. Надеюсь, не я вас разбудил?
        — Нет, ну что вы, мистер Элстром. Я спала очень крепко и ничего не услышала.  — Тони опустила глаза и очень осторожно положила хрупкое стеклышко на стол.  — Что же касается визита, я пришла все по тому же вопросу. Мне поступил заказ на портрет главы семейного бизнеса Элстромов. И, поскольку теперь это вы,  — Тони улыбнулась,  — давайте поскорее приступим к работе. Может быть, для начала сделаем пару фотографий? Примите позу покрасивее. Ну? Смелее!
        Глава 4
        Ничего не ответив, Скотт положил обе руки на стол, левая казалась абсолютно расслабленной, пальцы правой были перевязаны. Он подался к ней всем своим мощным телом, так что ей пришлось отступить назад, чтобы сохранить хоть немного личного пространства.
        Первое, на что Тони всегда обращала внимание при знакомстве,  — конечно же руки. По ним она с легкостью могла определить, что за человек перед ней. Перевязка явно вызвана уважительной причиной. Пальцы левой руки были длинными, тонкими и сильными, с чистыми, коротко остриженными ногтями. Костяшки стерты, вены вздулись, как синие реки. Жилистые, сильные, несомненно, привычные к труду руки. И никакого маникюра. Скотт Элстром этого не признавал.
        Свитер он снял. Воротник рубашки распахнулся, обнажил загорелую кожу шеи и приоткрыл мощную волосатую грудь. С этого расстояния она могла рассмотреть его как следует. Светлые волосы рассыпались по плечам. Она распрямила плечи и сделала глубокий успокаивающий вдох.
        Очень некстати. Вместо уже знакомого запаха кожи, лаванды и старых книг до нее донесся аромат травы после дождя, смешанный с терпким запахом лайма. Да уж, ванна явно пошла ему на пользу.
        Восхитительный запах! По десятибалльной шкале она оценила бы его тестостерон на двенадцать. Весь он, начиная с выжженных солнцем волос и заканчивая мощными длинными ногами, был просто великолепен.
        А еще казался полной противоположностью Питера.
        Мечта фотографа, да и только! Многие профессионалы сразились бы за возможность поработать с такой моделью. А Тони будет писать его портрет! Класс! Спасибо, Фрейя!
        И что плохого в ее влечении к нему? Для работы это не помеха, напротив, даже полезно. И потом, какая женщина на ее месте не испытала бы подобных эмоций?
        Благодаря работе в фотостудии она могла устоять перед кем угодно. Какие только звезды не демонстрировали ей свое эго! Но Скотт не такой. Его шарм природный, естественный. Он даже не пытался кого-то изображать.
        Она почувствовала сильное расположение к нему, хотя ее тут же кольнуло сомнение. Этот человек проехал много миль ради того, чтобы взять семейный бизнес в свои обмороженные руки. Меньше всего ему нужно, чтобы к нему приставали с разной ерундой вроде портретов. Вон какое суровое и хмурое лицо. Да этот человек вполне в состоянии заморозить ее одним взглядом.
        Он скрестил пальцы и наконец заговорил. Она не ошиблась в своих предчувствиях. Скотту в самом деле не хотелось принимать участие в этом проекте.
        — Видимо, между нами сложилось некоторое недопонимание, мисс Балдони. Я был уверен, что ситуация прояснилась еще вчера вечером. Мы ведь вроде бы все обсудили. Я не хочу никаких портретов.
        Его голос, глубокий и низкий, будто раздавался из колодца, призванный отпугивать простых смертных, которые случайно попадались на его пути.
        Но нет, не в этот раз! Она привыкла общаться с капризными гламурными дивами, так что никто не смог бы ей помешать добиться своего.
        — Я все прекрасно поняла, мистер Элстром. Планы имеют свойство меняться, верно? Иногда это причиняет ужасные неудобства.
        Порывшись в бездонной сумке, Тони наконец извлекла на свет божий свою неизменную спутницу — цифровую камеру.
        — Хотите знать мой девиз? Нужно использовать любую возможность. Мы как раз сегодня утром обсудили с Фрейей наш проект. Он обещает принести невероятный успех, вы согласны?
        Скотт сморщил нос, и тяжелый хриплый вздох вырвался из его груди.
        — Вы говорили с Фрейей?
        — Да, конечно. Надо же было обсудить некоторые нюансы. Она, к вашему сведению, уже заплатила мне половину суммы. И знаете, что я еще вам скажу? Вашему отцу не терпится взглянуть на портрет! Он ждет не дождется, когда повесит его в зале среди всех остальных.
        Она улыбнулась и окинула его бойким взглядом из-под пушистых ресниц. Миг — и камера уже запечатлела его удивленное лицо. Он даже понять не успел, как это произошло.
        — Ну вот и отлично. А теперь в галерею!
        — В галерею?  — переспросил он с видом более чем несчастным.
        — Да, конечно. Я с удовольствием взгляну на работы моих предшественников, а вы расскажете мне биографию семейства Элстром. Это будет просто супер!
        Он прошептал что-то похожее на «супер», во всяком случае, первый слог был созвучен, и снова тяжело вздохнул:
        — Только пообещайте больше меня не фотографировать.
        — Без фотографий невозможно.
        — Я ненавижу фотографироваться,  — помрачнел он.
        — Ладно-ладно. Но только в виде исключения. Однако взамен вам придется рассказать в подробностях, каким вы хотите видеть портрет.
        — Никаким,  — отрезал Скотт.  — Рисуйте что хотите. А если желаете обозреть другие портреты, они развешаны на втором этаже.  — Он указал на узкую деревянную лестницу, ведущую наверх.  — Дамы вперед.
        — Какой красивый стол!  — сказала Тони, войдя в длинную узкую комнатку с деревянными панелями на стенах.
        Этот громадный стол занимал большую часть пространства. Его поверхность была выложена мозаикой — дерево чередовалось с золотом, и все вместе производило впечатление немыслимой роскоши. Но, пробежавшись пальцами по поверхности, Тони заметила, как сильно время повлияло на качество дерева.
        — Это настоящее матовое стекло?  — поинтересовалась она, указывая на громадные окна, простиравшиеся от пола до потолка.
        — Во время войны здание было сильно разрушено, поэтому часть стекол пришлось заменить дубликатами.
        — Потрясающая работа!
        Глубоко вздохнув, она спрятала руки в карманы пальто, чтобы хоть немного согреться. Ее глазам открылась самая необычная, самая восхитительная коллекция семейных портретов, какую только доводилось видеть в своей жизни. Она обошла весь зал, то и дело замирая перед каждой картиной, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Правда, это продолжалось недолго. Вскоре она снова принялась оживленно болтать как ни в чем не бывало.
        — Это, как я понимаю, далекие предки, основатели династии. Ух, какие они все бородатые! Суровые мужчины, настоящие первооткрыватели. Но вот этот,  — она указала на один из портретов,  — скорее человек умственного труда. Настоящий интеллектуал. Кем он был? Ученым?
        Она обернулась, чтобы посмотреть на Скотта, но никого не обнаружила. Он стоял у двери, глядя в одну точку. Нет нужды хорошо разбираться в психологии, чтобы понять: с этим человеком что-то не так.
        Его плечи были сильно напряжены, пухлые губы плотно сжаты, голубые глаза посерели, подобно тому, как лазурное безмятежное море в шторм меняет свой цвет. Все указывало на то, что Скотту не доставляет ни малейшего удовольствия находиться в этой комнате.
        Это и неудивительно. Слишком многое пришлось пережить последние двадцать четыре часа. Отец в больнице, жуткое путешествие с Аляски в Лондон, которого он никак не ожидал. Ее бы подобное точно подкосило! Нужно быть к нему снисходительнее.
        Она быстро отвела взгляд и внимательно вгляделась в следующий портрет. Очередной Элстром был изображен в строгом костюме. И в манере, которая наиболее свойственна самой Тони. Инстинктивно она почувствовала, что Скотт шевельнулся. На это указывал и шелест бумаг за спиной.
        — Вы только взгляните на его позу,  — жизнерадостно заявила она.  — Ваш дедушка был при рожденным лидером. Такое властное лицо! Ну а мой дедушка прекрасно передал его качества.
        Тони снова взглянула на Скотта, но он счел разглядывание писем куда более интересным занятием.
        — Тем не менее мы, очевидно, подойдем к делу не так серьезно, да?  — она подошла ближе.  — Может, вынесем действие за пределы офиса? Я бы с удовольствием изобразила, как вы управляете парусом или стоите на вершине горы. Только скажите, чего вам хочется! Создайте безупречный образ!
        — Создать безупречный образ,  — промычал Скотт сквозь зубы.  — Хорошо сказано. Вы, очевидно, это и пытаетесь сделать?
        Ну все. Чаша ее терпения переполнилась.
        — Между прочим, Фрейя и ваш отец с большим энтузиазмом отнеслись к моей работе над вашим портретом. Сами понимаете, моя семья не последняя в Лондоне. Взгляните на эти картины, кто их написал, по-вашему? Или вам не нравлюсь именно я? Уж поверьте, я умею не только закатывать фривольные вечеринки в нижнем белье.
        Ее слова возымели действие. Во всяком случае, Скотт оторвался от бумаг.
        — При чем тут ваша вечеринка? Мне дела нет до нее, веселитесь хоть в нижнем белье, хоть без него. Мое решение отменить контракт связано не с этим.
        — Отменить?  — Тони ушам своим не поверила.  — Только не это. Фрейя сказала, что это дело не терпит отлагательств. Я взяла отпуск, только чтобы поработать. Вы не можете отменить контракт. Я не допущу этого.  — Она указала на портреты.  — Это вся ваша семья! Мой дедушка писал портреты ваших самых далеких предков, отец всю жизнь посвятил изображению своих современников. А теперь мой черед. Ведь вы не позволите прерваться традиции! Сами понимаете, нельзя просто так взять и оборвать связующую нить. Я напишу ваш портрет вне зависимости от вашего желания.
        Она снова взглянула на Скотта, но он лишь скрестил руки на груди и устало закрыл глаза.
        — Ладно, повторю еще раз, хотя это должно было дойти до вас с первого раза. Я не заинтересован в том, чтобы мое лицо смотрело с этой стены. У меня нет времени сидеть и ждать, пока вы нарисуете каждую мою морщинку и складочку. Что касается денег, забирайте ваш гонорар и идите домой. Можете считать это благотворительностью. Пожертвованием в фонд голодающих художников.
        — Вы серьезно?  — возмутилась Тони.  — Я специально приехала в центр Лондона, только чтобы узнать, что вы изменили свое решение?
        — Я не менял своего решения. Сколько можно повторять? Мне этот портрет не нужен. В этом заинтересована моя сестра, но не я.
        — Но контракт подписан!  — Тони удивленно подняла брови и тоже скрестила руки на груди.
        — Ничего страшного. Можно подписать, можно и отменить. О чем вы переживаете? Вы получите ваши деньги.
        — За просто так?  — ахнула она.
        — За просто так. Сегодня же переведу их на ваш счет, можете прийти в банк и забрать. Договорились, мисс Балдони?
        Он протянул руку, она взяла ее и удерживала в своей до тех пор, пока Скотт ее не вырвал.
        — Что, черт возьми, вы делаете?
        — Мою работу. Самое главное для меня — это руки. По вашей видно, что вы человек суровый. Привыкли работать в трудных условиях. Вам ближе Аляска и тяжелые будни исследователя. Здесь, в офисе, вы задыхаетесь. Отсюда и ваше ворчание.
        — Я не ворчал,  — проворчал Скотт.  — Сказал же я вам, что заплачу. Ступайте. Неужели вам больше заняться нечем, как только разглядывать мои руки?
        — Настоящий бука,  — отметила Тони.  — Но, между прочим, это я подписала контракт. Так что работать будем на моих условиях. И больше я не собираюсь ничего обсуждать.
        Он удивленно посмотрел на нее:
        — Вы всегда такая упрямая?
        — Иногда. Чаще всего, когда приходится работать с упрямцами вроде вас. Вы не поняли одного: я все равно вас напишу. Хоть по памяти, хоть по фото из газет. Но напишу, в этом можете не сомневаться.
        Она немного отошла в сторону.
        — Вот так, отлично. А можете еще раз вот так ухмыльнуться? Замечательно. Перекосите еще немного рот на сторону. Превосходный образ для Хеллоуина!
        — Если вы сейчас уйдете, я удвою плату.
        Тони не двигалась с места. Обхватив руками резную спинку стула, она твердо стояла на ногах и готова была простоять так сколько угодно.
        — Еще чего не хватало! Я обещала Фрейе, что выполню все в лучшем виде. Дала слово и назад его брать не собираюсь. Дело чести, слышали о таком когда-нибудь?
        — Что вы говорите!  — фыркнул Скотт.  — А я думаю, причина в другом. Все художники обладают огромным самомнением. Вы хотите доказать отцу, что тоже чего-то стоите, верно?
        Тони как обухом по голове ударили. Слова Скотта оказались слишком жестокими.
        Внезапно на нее накатило все сразу: бессонница, переживания за сестру, тревожные мысли о контракте и, наконец, упрямство этого человека. Все смешалось, и Тони почувствовала себя совершенно опустошенной. С тоской глядя на портреты, написанные отцом, она изо всех сил старалась, чтобы Скотт не увидел ее слез.
        Прошло несколько минут, прежде чем она хрипло прошептала:
        — Мне жаль разочаровывать вас, мистер Элстром, но вы не правы. Моя ситуация не похожа на вашу. Отца не стало несколько лет назад. Доказать, что чего-то стою, я хочу только себе.
        Скотт тоже помолчал, потом проговорил с тяжелым вздохом:
        — Извините. Я не знал.
        — Вы и не должны были знать. Но, как видите, ваш отец непременно хочет, чтобы на стене висел ваш портрет кисти Балдони, а я — последняя из Балдони.
        Тони наконец рискнула взглянуть на Скотта и, к своему удивлению, прочитала в его глазах даже что-то вроде уважения. Она опустила напряженные плечи и продолжила:
        — Фрейя заплатила мне половину суммы. Вы правы, я действительно не хочу возвращать эти деньги, к тому же я их потратила. Но и в вашей благотворительности тоже не нуждаюсь. Написать ваш портрет — моя главная цель и задача. Я могу работать по фото и наброскам, но это совсем не то же самое, что писать с натуры. Конечно, вы не сможете долго сидеть не шевелясь и смотреть в одну точку. Это я уже поняла. Так что скажите, как нам решить эту проблему?
        Скотт обвел рукой комнату.
        — Видите, что творится, мисс Балдони? Я только что стал главой компании, которой больше нет. Мой отец месяц назад прикрыл этот бизнес и уволил большую часть персонала.
        Его ногти впились в спинку стула. Было видно, что он заметно нервничал.
        — За эти несколько месяцев я должен уладить финансовую ситуацию и кое-что перестроить, потому что очень скоро здание будет продано другим людям. Эти три этажа перестроены в несколько роскошных апартаментов, по меньшей мере шесть.
        — Апартаментов? О господи, какой ужас!
        — Тут я согласен. Стенам двести лет, не сказал бы, что они особенно прочные. Но специалистам наплевать. Они задались целью радикально все перестроить. Двести лет коту под хвост.
        — Вот оно что. Да, конечно, это многое объясняет,  — тихо отозвалась Тони и взглянула на Скотта.  — Судя по рассказам Фрейи, ваш отец принял бразды правления от дяди и проработал в компании большую часть жизни. Но его портрет не был написан, хотя он и верен традициям. Теперь все понятно. Это был его последний шанс оставить свой след в истории семейного бизнеса до того, как его закроют.  — Она спрятала руки в карманы.  — Ужасно грустная вышла история.
        — А грустнее всего,  — заметил Скотт,  — что вы правы.
        Он остановился у портрета, написанного отцом Тони. С картины на них смотрел молодой жизнерадостный блондин, образ которого весьма удачно передавали масляные краски.
        — Мой дядя Нейл был прирожденным бизнесменом, яркий, харизматичный, настоящая звезда. Мог продать что угодно и кому угодно. Обожал появляться на публике, произносить речи, давать интервью. А мой отец…  — Теперь и Скотт сунул руки в карманы брюк.  — А мой отец всю жизнь был невезучим младшим братом, из тех, что донашивают старые вещи своих более успешных предшественников. К тому же и публичности не любил, предпочитал оставаться в тени. Дядя разъезжал по всему миру, распространяя карты Элстромов, а отец сидел в офисе и выполнял всю самую нудную и скрупулезную работу. В общем, каждый занимался любимым делом и все шло как надо. Пока жизнь дяди не прервала лавина в Гималайях. Тут все и рухнуло.
        — Теперь мой черед огорчаться. Судя по всему, ваш дядя был достойным человеком.
        — Он был просто потрясающим. Однако мой отец всегда чувствовал себя на его фоне каким-то неполноценным. Поэтому и не пересекался с семьей Балдони. Был уверен, что не заслуживает портрета. Дяди не стало, когда мне было двенадцать лет. Он всегда отличался непостоянством, в том числе в делах сердечных, поэтому никогда не был женат и наследников не оставил. Стало быть, унаследовать семейный бизнес мог только я. На мой восемнадцатый день рождения отец авторитетно это заявил. Сказал, что лишь греет мне место, ни на что не претендуя.
        — Подождите-подождите. Вы хотите сказать, что отец не хотел, чтобы его портрет был написан?
        — Нет. За дядиным изображением должно было последовать мое.
        — Но почему?
        — Однако в это Рождество стало ясно, такого никогда не случится.
        — Не понимаю.
        — Тут все просто. Два года назад я покинул это здание с намерением больше никогда не возвращаться. Но обстоятельства оказались сильнее меня. Как Фрейя ни старалась добиться успехов в картографии, получилось то, что получилось. Семейный бизнес прервался с увольнением отца. Я остался не у дел.
        Скотт прислонился к стене. Было заметно, что каждое слово дается ему с трудом. Казалось, его голос шел из неведомых темных глубин.
        — За два года отец полностью признал свое поражение. Мне нет места в семейной галерее.
        Вообще. Никакого.
        Он снова посмотрел ей в глаза с высоко поднятой головой. Глаза сузились и смотрели холодно.
        — Теперь картина сложилась, мисс Балдони?
        Глава 5
        Тони присела на краешек стула и постаралась обдумать все, о чем Скотт только что ей рассказал.
        Ну и ситуация! Неудивительно, что он такой ворчун! Тони по себе знала, что такое быть вырванным из привычной жизни и втянутым в совершенно иные, неприятные обстоятельства. Хуже не бывает!
        Хотя почему не бывает? Ей пришлось гораздо хуже. Когда родители погибли в железнодорожной катастрофе, ей было всего восемнадцать лет. Она и понятия не имела, как устроить собственную жизнь, а тут еще нужно было поднимать десятилетнюю сестру. Скотту повезло больше. У него были родители и любящая заботливая сестра. Все они могли бы ему помочь. Если бы он сам этого захотел.
        — Вы вообще не хотели заниматься семейным бизнесом?
        — Не имел ни малейшего желания. И сейчас не имею. Но сами видите. Я пообещал себе покончить с этим в течение полугода.  — Голос Скотта стал бесстрастным и мрачным, но, по крайней мере, он перестал ухмыляться.
        Тони, взмахнув руками, поднялась со стула и улыбнулась ему как можно шире.
        — Тогда все нужно понимать по-другому. Теперь вы глава бизнеса. Шесть месяцев или шесть недель, значения не имеет. Вы последний представитель клана Элстромов, и я просто обязана написать ваш портрет.
        Она потерла руки. Брр, ну и холодина!
        — Может быть, выпьем по чашечке кофе перед тем как приступить к работе?
        Скотт даже не шевельнулся.
        — Вы совсем не хотите сдаваться?
        — Ни за что! Я уже столько всего о вас узнала, что этого хватит на десяток портретов. Так что теперь вы точно от меня не избавитесь.
        Он подошел ближе. Еще ближе. Теперь она могла видеть каждый волос его светло-серой бороды и чувствовать горячее дыхание на своих щеках. Его кожа была красной и обмороженной, волосы явно нуждались в стрижке, но выглядел Скотт Элстром намного привлекательнее всех ее знакомых метросексуалов[1 - Метросексуал — тип современного мужчины, как правило, городского жителя, придающего большое значение своей внешности.]. Ни одна женщина бы не устояла. Кроме нее любимой.
        — Я вас одной левой могу отсюда вытолкать, вы это понимаете?
        — Понимаю.  — Она слегка коснулась его напряженных мощных бицепсов.  — А я могу раззвонить об этом всем своим друзьям-журналистам. Представляете, какой поднимется скандал? А репортеры? Они будут преследовать вас двадцать четыре часа в сутки!
        — Вот зануда!  — сказал он низким, хриплым голосом.
        — Вот ворчун!  — парировала она и посмотрела в упрямые голубые глаза.
        Время замерло. Теперь она могла услышать лишь стук часов да хриплое прерывистое дыхание.
        И напряжение между ними, нарастающее с каждой секундой. Еще немного — и здание взлетело бы на воздух, настолько плотный от феромонов и тестостерона, что можно было резать его на куски и есть с чаем.
        Она испытала почти облегчение, когда Скотт наконец отступил назад. Но, к ее изумлению, он схватил ее за руку и поволок в неизвестном направлении. Уж не собирается ли он, в самом деле, выставить ее на улицу?
        — Пойдемте,  — прорычал он.  — Сейчас увидите, почему у меня нет времени на всякие портреты.
        Это был типичный кабинет, одновременно не похожий ни на один из кабинетов, которые ей когда-либо доводилось видеть.
        Все свободное и несвободное пространство было завалено кипами бумаг всех сортов, белой, в клеточку, в линеечку, исписанной всевозможными почерками, куча надорванных конвертов. Ящики столов и книжные шкафы были тоже битком набиты бумагами, преимущественно пожелтевшими от времени. Весьма относительное подобие бумажной стопки высилось посреди выцветшего коврика. У окна находилось что-то напоминающее диван. Четыре резные ножки торчали из-под скрученных рулонов, перетянутых лентами и резинками. Вероятно, рулоны заменяли диванные подушки. Креативно, ничего не скажешь. С краю стояла разрозненная картотека, а конверты, испещренные яркими причудливыми штампами, валялись как попало.
        Книжные шкафы от пола до потолка возвышались у каждой стены. Тони едва разглядела сквозь толстый слой пыли, что эти самые шкафы вот-вот готовы лопнуть от бесчисленного множества папок всех цветов и размеров, распиравших их изнутри. Стопка тоненьких буклетов разлетелась по полу, и ничего не стоило случайно на них наступить. Скотт наконец выпустил ее руку. Тони подобрала с пола один из буклетов.
        Это был каталог, датированный 1958 годом. Обложка, очевидно когда-то кроваво-красная, теперь выцвела до бледно-розовой. Буквы стали размытыми и нечеткими, бумага, чудовищно хрупкая, пожелтела.
        Положив буклет на стол, Тони оглядела весь этот бардак и сглотнула. Да уж, Скотту не позавидуешь.
        — Вас что, ограбили?
        — Ограбили? Хуже.  — Он рассмеялся.  — Это кабинет моего отца. Прошу прощения, бывший кабинет моего отца. А теперь мой. Сколько его помню, он всегда таким был.
        — Вы шутите! Он управлял компанией, обитая в таком бедламе?
        — Он, понимаете ли, знает, где что лежит. Все поступления счетов, заказы, письма. Представьте себе, он без труда ориентируется во всем этом. То, что вы видите, результат его сорокалетней деятельности. Не считая того бардака, что перешел ему в наследство от брата.
        — Ничего себе! Вы не возражаете, если я сделаю пару снимков?
        — Каких снимков?
        — Всего лишь пару фотографий этой комнаты. В жизни ничего подобного не видела. Я была уверена, что таких кабинетов сейчас уже не существует.
        — Так и есть,  — заметил Скотт,  — во всяком случае, из таких кабинетов не управляют серьезным бизнесом. Где-то среди этого завала неоплаченные счета за свет и телефон. Я пытаюсь найти их уже битых два часа и не продвинулся ни на шаг.
        Тони свистнула и сделала-таки вожделенную пару снимков.
        — Удачи в этом серьезном деле!
        Она глубже подтянула воротник куртки и оглядела этот удивительный кабинет.
        — Даже не знаю, с чего и начать,  — заметила она.  — Впрочем, я бы начала с отопления. Офис промерз. Почему бы не запустить батареи? Или это может повредить документам?
        — Кожа и бумага любят влажный воздух. Он позволяет сохранить мягкость. И потом, разве здесь холодно? Для меня температура самая подходящая. Бойлер и электричество я еще не проверял, но думаю, с ними тоже не все благополучно. У старых зданий свои недостатки.
        — Неужели вам правда не холодно?  — Тони с удивлением посмотрела на Скотта.  — Я уже вся продрогла!
        — Я заметил. Ваша рука была холодной.
        — Сегодня вообще холодный день. По меркам Лондона, конечно. Здесь есть чайник? Чашки? Хоть что-нибудь?
        — Есть. Но у меня встречное предложение.
        Скотт снял со стула, заваленного конвертами, легкую стеганую курточку.
        — Перед тем как отправиться в путешествие, я всегда руководствуюсь собственным списком вещей первой необходимости. Еда и вода на пятом месте. Знаете, что на первом?
        — Мыло и мочалка?  — предположила Тони.
        — Ничего подобного,  — заявил Скотт.
        Ну, по нему и видно. Достаточно вспомнить, какое амбре исходило от него при первом знакомстве.
        — Кофе,  — сказал он.  — Не растворимая бурда, а настоящий кофе из настоящих кофейных бобов, крепкий, с большим количеством сахара.
        — Ну, я знаю место, где как раз подают такой кофе. Хотите небольшую экскурсию?
        — Что угодно, лишь бы выбраться отсюда!
        — Двойной американо,  — сказали они в один голос, и оба чуть не подпрыгнули от неожиданности.
        — Да ну?  — удивился Скотт.  — А я думал, художницы пьют только зеленый чай. Элегантность, утонченность, непринужденная творческая атмосфера.
        — Да что ж такое-то!  — возмутилась Тони.  — Все вокруг мыслят стереотипами. Придется, видимо, развеять иллюзии. Двойной американо необходим художнице, которая параллельно работает фотографом. Кофеин дает заряд энергии, поскольку обычный кофе усиливает нервозность. А этого никак нельзя допустить. Всего одна чашка двойного американо позволяет мне работать целый день.
        — Вот оно что. Значит, ты не только портреты пишешь сутки напролет. Это многое объясняет.
        — Правда? А что именно? Умираю от любопытства! Какое же впечатление я о себе оставила?
        К глубочайшему изумлению Тони, Скотт перегнулся через стол, схватил ее руку и поднес к губам. Это само по себе было довольно неожиданно, однако больше всего Тони удивила внезапная вспышка желания, вызванная прикосновением этих полных губ к ее чувствительной коже. Ее бросило в жар, и виной тому отнюдь не соседство с батареей. Тони изо всех сил постаралась подавить эмоции и постаралась высвободить ладонь. Не тут-то было. Ее словно зажали в железные тиски.
        — Что ты делаешь?  — прошипела она сквозь зубы.  — А ну прекрати сейчас же! На нас люди смотрят!
        Она улыбнулась стайке хихикающих девиц за соседним столиком. Хихикали, очевидно, над ней.
        — Отвечаю на твой вопрос. Видишь ли, я тоже полагаю, что по рукам можно многое узнать о человеке. Твоя рука, во всяком случае, о многом говорит. Под ногтями нет ни въевшейся краски, ни следов от угля.
        Он прижался губами к костяшкам ее пальцев и, наконец, отпустил ее ладонь.
        — Твоя кожа пахнет гелем для душа. Не маслом, не акрилом. Руки совершенно непривычные к долгой работе на природе. Ты работаешь в фотостудии. Может быть, это и правильно.
        — Очень наблюдательно. Я всего лишь стараюсь сделать особенные фотоснимки. Но,  — она сделала глоток обжигающего кофе,  — в чем-то ты прав. Большинство моих работ в области фотографии, а не живописи. Возможно, потому, что это быстрее и не нужно заставлять модель подолгу сидеть не шевелясь и смотреть в одну точку.
        Пробегавшая мимо официантка случайно толкнула Скотта, и горячий кофе плеснул на его перевязанную руку.
        — Извините, пожалуйста.
        — Ничего страшного, со мной все в порядке.  — Он поспешил успокоить девушку.
        Тони подождала, пока она уйдет.
        — Можно нескромный вопрос? Что случилось с твоей рукой?
        — Во всем виноваты женщины, конечно. Иначе зачем нормальному мужчине бросаться в ледяную воду, рискуя отморозить пальцы?
        — Ужас какой! Ледяное море — это жутковато.
        — Согласен. Но меня согревала мысль о голубых глазах Даллас.
        — Вероятно, она достойна таких жертв, ваша Даллас. А где она сейчас?
        — Веселится в компании мальчишек и совсем обо мне не скучает.
        — Не скучает? После всего, что вы для нее сделали?
        — Что поделать, такой уж у нее характер. А вот я по ней очень скучаю. Она настоящий друг.
        — Ну, тогда я ее прощаю. Настоящего друга найти нелегко. Надеюсь, ты скоро закончишь с бизнесом и вернешься в ее объятия.
        — Вот за это и выпью.  — Скотт высоко поднял чашку с кофе.  — За тебя, Даллас. Пусть эти полгода поскорее пройдут.
        — Полгода?  — удивилась Тони.  — Тебе дали всего полгода на разбор завалов в бизнесе?
        — Нет, конечно. Я сам поставил перед собой задачу разобраться за полгода.
        — И с чего думаешь начать?  — поинтересовалась Тони.  — Я бы на твоем месте подыскала другое здание. Без современных технологий никуда, а тебе явно понадобится нечто серьезнее бумаги и ручки.
        — Может быть. Я ученый. Не смотри на меня так, это невероятно, но факт. И поэтому, прежде чем приступить к делу, хочу прояснить всю ситуацию.
        Скотт поставил на стол чашку с кофе и указал на главный офис Элстромов, вид на который открывался из окна. А когда заговорил снова, Тони показалось, что он скорее размышляет вслух, чем поддерживает беседу.
        — Для начала нужно разобраться с текущими доходами. Если все так уж плохо, как считает Фрейя, работники банка завтра выпадут в осадок. А что случилось с архивом, я понятия не имею. Осталось же что-то от запаса карт или ценных документов? Но это лишь ничтожная часть того, что нужно.
        Он поежился и сделал большой глоток кофе.
        — Надо бы мне провести инвентаризацию. Кое-что продать, кое-что подарить музеям. Но для этого требуется составление скрупулезного плана. А времени мало. И места мало. Нужно расчистить офис и составить каталог продаж высшей категории, уложившись в считанные недели. Если только…
        Он неожиданно смолк и так пристально посмотрел на Тони, что та, смутившись, отвела глаза.
        — Я что-то сделала не так?
        — Нет, конечно. Но тебе придется кое-что сделать.
        Он вытянул руки и придвинулся к ней достаточно близко, чтобы при желании Тони могла бы до него дотронуться.
        — Мне нужен кто-то, кто смог бы сфотографировать все вещи, предназначенные для продажи, и составить каталог. Кто-то с опытом работы в фотостудии. Что ты на это скажешь?
        — Что скажу? Скажу, что Фрейя заплатила мне совсем не за это. Я собиралась написать твой портрет, а не заниматься рекламой.
        — Ты хотела безвылазно торчать в моем офисе,  — заметил Скотт, не сводя с нее глаз.  — Вот, пожалуйста, я предоставляю тебе такую возможность. Следующие семь дней ты именно там и проведешь. Можешь фотографировать все, что хочешь, включая меня. Можешь делать наброски, или что там тебе нужно для написания портрета. Одновременно будешь помогать мне. Договорились?
        Он протянул руку. Тони быстро обдумывала новую ситуацию.
        Семь дней? За семь дней она может сделать сколько угодно фотографий и набросков. А еще сможет лучше узнать Скотта.
        Прекраснее не придумаешь! Об этом она всегда мечтала. Не просто рисовать рассевшуюся в кресле модель, а познакомиться с образом жизни человека, которого изображает, несколько дней провести в его мире. К этому всегда стремился отец. А отличный шанс выпал именно ей.
        Она посмотрела в глаза Скотта, которые — Тони знала — сможет изобразить и по памяти, так сильно они запали ей в душу. В этом-то все и дело. Поэтому она никак не может решиться пожать протянутую ей ладонь.
        Они знакомы меньше суток, а ее влечет к нему гораздо сильнее, чем полагается при столь поверхностном знакомстве. С привлекательными мужчинами опасно строить совместный проект, это она четко усвоила благодаря Питеру. Она и представить не могла, чем все обернется.
        Тогда Тони выполнила всю работу, а в качестве гонорара получила разбитое сердце. Сможет ли она устоять теперь?
        А что, у нее есть выбор? Нет. Ей нужна эта работа.
        Тони опять посмотрела ему в глаза, затем на руку, снова в глаза и, глубоко вздохнув, накрыла его ладонь своей. В тот же миг ее так сжали, будто она попала в волчий капкан.
        — Эй! Мне еще пригодятся пальцы!
        Встряхивая выкрученными пальцами, она медленно произнесла:
        — Ну, что же, мистер Элстром, расскажите мне о моей новой работе.
        — Ты уже видела кабинет отца,  — сказал он леденящим голосом, который прекрасно подошел бы для озвучивания фильма ужасов.  — А теперь я покажу тебе архив. Беспорядок, бардак и хаос — вот девиз семьи Элстром. И ты, моя прелесть,  — его тон становился все более зловещим,  — должна будешь превратить кучу пыльных, старых, грязных, никуда не годных карт в проект на миллион долларов. Так что это ты мне расскажешь, как надо действовать. Потому что я не имею об этом ни малейшего понятия. Вперед!  — И он указал ей на выход.
        — А можно еще кофе?  — попросила Тони.  — И четыре шоколадных пончика с собой. Думаю, нам они пригодятся.
        Глава 6
        Поздним воскресным вечером Скотт наконец-то вернулся в дом Фрейи. Ну и денек! Хуже не придумаешь! Разве может хоть что-то сравниться с работой в главном офисе Элстромов? Финансовая ситуация оказалась не просто ужасной — поистине чудовищной!
        Отец, очевидно, сдался. На это указывали и неоплаченные счета из банка, которые Скотту удалось отыскать, и ценность документов, которые отец согласился продать, чтобы выплатить компенсацию сокращенному персоналу. Вот черт. Эти люди были замечательными специалистами. Маленькая команда всегда спасала бизнес от окончательного упадка. Большая часть сотрудников еще не достигли пенсионного возраста. Им было очень жаль оставлять любимую работу. Однако, справедливости ради, нужно отметить, что все они получили прекрасные рекомендации и удачно устроились на новые места.
        Печальнее всего то, что все это случилось еще осенью. Разбирая документы, Скотт случайно нашел кусочек серебристой бумаги, приглашение на позапрошлую рождественскую вечеринку. А прошлой не было.
        А как веселилась вся компания на Рождество! Когда у Скотта выдавалась свободная минута, он забегал поднять бокал за процветание бизнеса в новом году. Пир шел горой, приходили все, от клиентов до представителей конкурирующих фирм. Представив отца, в полном одиночестве встречающего нынешнее Рождество с четким осознанием того, что бизнес рухнул, а праздник никогда не повторится, Скотт с трудом смог сдержать слезы. В прошлом году он пропустил Рождество, не зная, что этой вечеринке суждено стать последней. А в этом году даже не приехал поддержать отца.
        Единственное приятное впечатление оставила Антония Балдони. Девушка, которая с энтузиазмом подошла к самой отвратительной работе в мире. Да еще с каким энтузиазмом! Лучшего помощника трудно себе представить.
        Он с недоверием отнесся к идее Антонии рассортировать документы по датам и темам. Разве это может что-то дать?
        Оказалось, может! В течение пары часов энергичная брюнетка расчистила громадный рабочий стол, аккуратно уложив все документы на старый чайный поднос. Таким образом, у Скотта образовалось рабочее пространство. Он просидел за этим столом, сортируя документы, пока не затекла спина. Тогда он и обратил внимание на неутомимую Тони, поразившись результатам ее деятельности. Все брошюры и буклеты не первостепенной важности она разложила по пустым коробкам, неизвестно каким образом обнаруженным среди этого хаоса. Все письма, срочно требовавшие ответа, рассортировала по датам и положила к нему на стол.
        Тут Скотт заметил, что его помощница так и не сняла куртку, перчатки и шапку. Как он мог забыть? Она же мерзнет!
        Почти час он провозился с отоплением. Вернуть к жизни ветхие батареи оказалось гораздо труднее, чем он полагал. С бойлером ситуация оказалась не намного лучше, а электропровода будто перепутал шаловливый малыш. Но, наблюдая за упрямой неунывающей Антонией, он решил взять с нее пример. В шесть часов вечера она с облегчением скинула куртку, а следом сняла и шапку. Уже кое-что. Может быть, завтра здание прогреется настолько, что она вполне сможет работать без перчаток?
        Да, повезло ему. У этой девушки потрясающие способности наводить порядок. Впрочем, как и устраивать беспорядок. Достаточно вспомнить, в каком состоянии остался дом Фрейи после веселого девичника. Хорошо еще, что Антония оказалась приличным человеком и, оставив Скотта разгребать остатки документов, отправилась к нему домой, чтобы уничтожить следы вчерашнего веселья.
        Скотт вошел в кухню и поставил чайник. Потом учуял волшебный аромат, в духовке явно готовилось что-то вкусненькое. Да и сама кухня стала такой уютной, такой очаровательной.
        Черт возьми, как же затекла спина! Скотту невероятно хотелось спать. Но только не в той спальне, в которую строго приказал Фрейе никого не впускать. Слишком много воспоминаний было связано с этим пространством. Воспоминаний о бывшей жене.
        Когда-то приятные, теперь они только причиняли боль. Всю прошлую ночь Скотту снились кошмары о том, как он проваливается под лед. Пробуждаясь, он всякий раз видел перед глазами образ Алексы, и это было еще невыносимее. Зря сестра поставила эту фотографию. Он и без этого не мог стереть из памяти черты прекрасного лица. Уж лучше бы он остался ночевать в офисе, прямо на расчищенном столе, чем снова заходить в эту комнату. Да, не все воспоминания бывают приятными. Самое последнее болезненнее всего.
        Разве расскажешь кому-то, что, придя однажды с работы пораньше, он увидел, как его жена и сводный брат занимались любовью на прикроватном столике? И вообще, разве такое забудешь?
        Однако усталость оказалась сильнее. Вытянув утомленное тело, он прикрыл глаза. В это время распахнулась дверь ванной, и в облаке пара появилась маленькая фигурка, завернутая в большое белое полотенце. Другое такое же полотенце было закручено на голове Антонии, но, видимо, не слишком плотно. Потянувшись его поправить, она споткнулась на каблуках дурацких тапочек, тех же, что были на ней прошлой ночью. Тогда съехало другое полотенце, обнажив гладкую, розовую после мытья кожу. Ну что тут скажешь? Как джентльмен, он мог бы, конечно, отвернуться и сделать вид, что ничего особенного не заметил. Но порой мозгу непросто взять верх над прочими частями тела. Скотт неожиданно ощутил острый прилив желания. Впервые после расставания с Алексой. Это удивило его и обрадовало. Значит, жизнь продолжается.
        За эти два года он совсем разучился смотреть на женщин. Но ведь это не может продолжаться вечно. Возможно, настало время что-то поменять? Недели вполне хватит для легкого, ни к чему не обязывающего флирта. Ничего серьезного, для этого пока рановато. Просто добавить немного интриги в унылые, безрадостные, одинокие будни.
        Тем не менее эту жизнеутверждающую мысль сменила другая: нравится ли он ей вообще?
        — Привет,  — сказал Скотт, не найдя лучшего способа начать разговор.  — Извини, что помешал.  — Он указал на полотенце.
        Тони машинально подтянула его повыше.
        — Ой, нет, это ты меня извини. У нас дома нет горячей воды, а сантехник слег с простудой. Меня вполне можно понять. После такого дня горя чая ванна просто необходима, ты согласен?  — Она провела языком по губам, чем вызвала у него новый гормональный всплеск.  — Пожалуйста, не сердись.
        — Никаких проблем.  — Скотт улыбнулся как можно более дружелюбно.  — Если хочешь, оставайся на ночь. Я не против.
        — Правда?  — Голос Антонии заметно дрогнул.
        — Конечно. А что на ужин? Пахнет на редкость вкусно. Жду тебя на кухне.  — У него пересохло в горле. А все потому, что полотенце чуть соскользнуло, обнажив край нежной кожи оттенка чайной розы и воскресив воспоминания о радостях жизни, незаслуженно забытых после развода. Еще он заметил, что глаза Тони, которые он считал карими, на самом деле были теплого янтарного оттенка осенних листьев. Такого же цвета отблесками вспыхивала темная копна мокрых волос.
        Будь Скотт моложе и наивнее, он, вероятнее всего, счел бы ее не просто хорошенькой, а просто восхитительной. Яркая, энергичная и остроумная, она таила в себе столько очарования!
        Но даже самые очаровательные девушки способны в любой момент выпустить острые когти. Скотт очень хорошо это знал. И Антония Балдони не исключение. Он обратил внимание на ее острые, хорошо очерченные скулы и волевой подбородок. Нет, мягкотелой ее точно не назовешь. Упорная. Упрямая. Но вряд ли жестокая.
        — Подождешь немного? Высушу волосы и приду.
        — Хорошо.  — Скотт решил в это время принять горячий душ, который обожал, и душ холодный, который сейчас был ему просто необходим.
        Завывающий колючий ветер уже совсем стих, когда Тони, устав бороться с бессонницей и ворочаться на огромной двуспальной кровати, откинула одеяло и встала. Где-то стучали огромные часы, но, не считая этого тихого успокаивающего звука, дом был тих, как спящий великан, сраженный заклятием злобной ведьмы. Другой великан, хозяин этого дома, должно быть, тоже спит. За ужином Скотт показался таким усталым, того и гляди, уснет, уткнувшись лицом в тарелку. А ей как уснуть после всего пережитого?
        Второй раз она попадается ему на глаза в полураздетом виде! Надо же такому случиться, чтобы он заявился в тот самый момент, когда она выходила из ванной!
        И разумеется, никакой деликатности от него ожидать не приходилось. За ужином он не раз ставил ее в неловкое положение тонкими намеками на все увиденное. Так что это был самый неловкий вечер в ее жизни. Какое облегчение она испытала, когда Скотт наконец широко зевнул и, пожелав ей спокойной ночи (ну-ну, конечно!), побрел в свою спальню!
        Тони раздвинула занавески и посмотрела на улицу. Дождь прошел, и в ясном февральском небе отчетливо виднелись звезды. Ярко светила молодая луна, воздух был морозен и свеж. В такую ночь хорошо мечтать. Ну, поскольку Скотт уснул…
        Тони на цыпочках вышла из спальни и тихо-тихо закрыла за собой дверь. Чуть дыша, спустилась по лестнице, каждый шорох заставлял ее вздрагивать. Не хватало только разбудить Скотта! Хватит с нее случайных столкновений в полуодетом виде.
        Улица тоже была тиха и пустынна. Кое-где окна домов еще светились, но в целом город был темным и сонным. Вот и хорошо. Тони выглянула в широкое окно гостиной и стала смотреть на звезды, вдыхая холодный свежий воздух. Какая восхитительная тишина! Нечасто удается насладиться подобным. Шум большого города почти не оставляет такой возможности.
        После ужасно суетливого дня это, как никогда, кстати. Столько всего произошло! А сколько эмоций испытала Тони! Нужно все это взвесить, все обдумать.
        Ну, во-первых, ей все-таки разрешили написать портрет. Это потрясающая новость, и все пережитые неприятности на ее фоне — сущая ерунда. Личные неприятности, конечно. Однако по сравнению с ними у Скотта проблемы куда серьезнее. Ему придется справляться с таким непростым заданием в одиночку! Хорошо, что он попросил ее о помощи. Он понравился Тони. Вызывал одновременно сочувствие и симпатию.
        Кроме того, благодаря совместной работе она сможет узнать его лучше. Понять, какой образ ей следует передать в картине, что за человек перед ней.
        Интересно, каков он на самом деле, настоящий Скотт Элстром? Суровый исследователь, бесстрашный полярник? Или незадачливый бизнесмен, который стремится во что бы то ни стало спасти семейный бизнес от разрушения и упадка? Ладно, поживем — увидим. Главное — не унывать. Не страшно даже, что сантехник именно сейчас подхватил простуду. В любом случае ему сейчас еще хуже, чем ей.
        Новый год — время больших возможностей, новых радужных перспектив и… Тони подпрыгнула от громкого стука, который сопровождался невнятным бормотанием. Двери, выходящие во двор, с шумом хлопнули, и этот звук отозвался рикошетом во всем доме. Она прислушалась. Стук не стихал. Разбудить Скотта что ли? Ну уж нет. Как-нибудь без него обойдется. Выйдет из дома и посмотрит, что там случилось. А если это грабитель, она уж с ним точно разберется!
        Схватив со стола большую мельницу для перца, она осторожно повернула ручку двери и вышла в зимний сад. Ветер, конечно, стих, но мороз был сильный, и воздух показался ей ледяным. И еще темнота. Свет исходил лишь от тусклых фонарей да окон домов, хозяева которых еще не спали.
        — Стало слишком жарко? Ну, охладись.
        Тони так и подпрыгнула на месте. Вгляделась в темноту и увидела, что Скотт лежит на скамейке, вытянув длинные ноги, подложив руки за голову. Полностью одетый, в отличие от нее. Пожалуй, ее ночная рубашка слишком уж откровенная. Ну да ладно. В конце концов, он уже и так увидел больше положенного.
        — Лучшее время суток. Здесь, в Лондоне. Наслаждайся прекрасным видом. Я даже могу подвинуться.
        Тони и не заметила этой деревянной скамеечки. Спрятанная среди диковинных растений, она была не видна глазу. Невысокий заборчик отгораживал ее от дома. Уголок для уединения.
        — Уютно,  — одобрила Тони.  — И как часто ты здесь бываешь?
        Скотт положил голову на скамейку, казалось, его слова были адресованы не ей, а направлены прямо в звездное небо.
        — Впервые здесь побывал, когда развелись родители. Отец безвылазно торчал в офисе, маме в конце концов надоело готовить никому не нужные ужины. Нас едва можно было назвать семьей, даже семейные праздники стали реликтовыми. Так что случился развод, мы продали музей Викторианской эпохи, в котором обитали до этого, и приобрели вот этот замечательный домик, чистый и уютный. С отоплением и горячей водой. Представляешь, какое это было счастье?
        — Еще бы. А что произошло потом?
        — Ничего страшного. Мир не рухнул, звезды не взорвались. Им не свойственно рыдать, как Фрейя, или падать в обморок, как моя мама. Они все так же светили нам, но уже в другом конце города.
        — Покажи мне созвездия на своих картах, Скотт-астроном,  — попросила Тони.
        Он усмехнулся. Его голос отчетливо прозвучал в абсолютной тишине ночи.
        — Необходимо разбираться в созвездиях, когда составляешь карты. А у тебя откуда такая любовь к звездам? Кто-то из твоей семьи занимался астрономическими исследованиями?
        — Только я,  — хихикнула Тони.  — Всего лишь одно из огромного списка моих увлечений.
        Сейчас она не узнала бы голос Скотта. Он показался ей необычно расслабленным, умиротворенным. Казалось, его больше не тревожат свалившиеся проблемы. Она побрела к скамеечке, на которой он разлегся, и неожиданно споткнулась обо что-то твердое.
        — Ой, что это мешает мне на пути?
        — Должно быть, железный стул,  — ответил Скотт.  — Надеюсь, ты ничего не сломала?
        — Смотря что ты имеешь в виду,  — заметила Тони.  — Пальцы вроде бы в порядке, а за твою мебель не ручаюсь.
        — Ну, тогда иди сюда. Наслаждайся изумительным видом. Причем, заметь, совершенно бесплатно.
        В темноте Тони разглядела его самодовольную улыбку.
        — Мне несказанно повезло.  — Она сунула руки в карманы халата, уселась на скамейку рядом с ним и стала смотреть в ночное небо.
        Некоторое время они оба молчали, тишину нарушал лишь шум машин в ночи да чей-то смех вдалеке. Тони первая нарушила молчание.
        — На Аляске ночное небо, должно быть, еще прекраснее?  — Она плотнее завернулась в халат.
        — Еще бы! Просто фантастическое. Ты когда-нибудь видела северное сияние? Ничего более потрясающего нет на свете. На прошлой неделе северная Аврора была моим личным гидом.
        — Как же я тебе завидую! Прошлой зимой, в январе, я четыре дня провела в Исландии, но небо закрывали облака. Несмотря на это, я выходила на прогулку каждую ночь, и результат оказался не самым лучшим — промерзла до костей и заработала носовое кровотечение.
        При этом воспоминании дрожь снова пробежала по всему телу, и она поежилась.
        — Холодно?  — спросил Скотт.
        — Очень. Пожалуй, пойду-ка я спать.
        Скотт пододвинулся ближе, и его рука неожиданно обняла ее за талию. Горячее дыхание обожгло ей кожу, пламя пробежало по венам. Но, по крайней мере, теперь она больше не чувствовала холода.
        Давно ее так никто не обнимал! Обычно за это отвечала Эми, но теперь она далеко-далеко. Тони жизненно необходима чья-нибудь поддержка. В объятиях Скотта ей было просто замечательно. Как жаль, что все же нужно уходить.
        — Еще пять минут,  — попросил Скотт.  — Нам, астрономам, иногда нужна компания. Вот смотри.  — Он указал на яркую звезду на горизонте, близкую к Луне.  — Это Венера. Она всегда служит мне ориентиром.
        — Моя сестра сейчас в Южной Америке.  — Тони думала о своем.  — Я знаю, сейчас она тоже смотрит в небо, но на другой стороне земного шара. Это дает ощущение близости к ней. Осознавать, что она видит те же самые звезды.
        — Те же самые?  — удивился Скотт.  — Вижу, ты действительно эксперт в астрономии. Ладно, завтра покажу тебе карту и объясню, что к чему.
        — Ну, меня можно оправдать,  — заметила Тони.  — Я видела звезды лишь сквозь лондонский туман.
        — Ужас!  — возмутился Скотт и положил перевязанную руку ей на плечо.  — Ну ничего. Все еще впереди.
        И улыбнулся ей, взгляд его наполнился такой симпатией, что она оказалась не в силах устоять. Тогда он поцеловал кончик ее носа. Прикосновение его губ было неожиданно легким, словно взмах крыльев бабочки. Затем он придвинулся вплотную, и теперь их уже ничто не разделяло. Она прижалась подбородком к его груди. Уткнувшись головой в ее шею, Скотт слушал, как она дышит. Тони обняла его за талию, он дружелюбно улыбнулся ей, давая понять, что оценил этот жест как знак преданности. Он чуть наклонил голову, и его губы оказались у ее лба. Когда же он слегка отодвинулся, Тони подняла глаза, и их взгляды встретились.
        Все остальное больше не имело значения. Только ночь, только звезды, только мужчина и женщина, которые обнимают друг друга и, по всей видимости, испытывают друг к другу взаимную симпатию. Во всяком случае, Скотт был уверен в собственной неотразимости. Он прикоснулся губами ко лбу Тони, потом к ее закрытым глазам. Ее губы скользнули по его шее, он тоже закрыл глаза, пораженный силе внезапно захвативших его эмоций. Ему ничего не стоило притянуть ее к себе и покрыть губы поцелуями, поначалу легкими и нежными, но с каждой секундой все более страстными. Тони целовала его в ответ, наслаждаясь чувством близости и тепла. Его язык скользнул ей в рот, она опять закрыла глаза и провалилась в зыбкий туман. Мир отлетел куда-то на миллион световых лет, и ей совершенно не хотелось его возвращать.
        Его горячее дыхание обжигало ей шею, а ладони скользили по флисовой ночной рубашке. Тони слышала глухой стук его сердца. Ее же собственное шумно колотилось где-то в горле.
        Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос и прошептал:
        — У меня предложение.
        — Какое?  — промычала она.
        Его пальцы медленно пробирались от шеи к груди, гладили кожу. Посмотрев ей прямо в глаза, он заявил:
        — Поскольку ты замерзла, приходи ко мне в спальню. Будет жарко, обещаю.
        Что? Ее многострадальное сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Ничего более странного и придумать нельзя. На что это похоже? Она застегнула пуговицу ночной рубашки, так бесцеремонно расстегнутую Скоттом, и подумала: а разве, в самом деле, не интересно узнать, на что это будет похоже?
        Даже в темноте было очевидно, что Скотт нагло ей улыбается. Он прекрасно понимал, насколько соблазнительно его предложение, и дразнил несчастную девушку. Ну, знаете!
        Соблазн и в самом деле был огромен. Она уже скучала по его губам и горячему дыханию, захотелось снова почувствовать себя желанной. Она так давно не испытывала ничего подобного. Со времен Питера. Ох уж этот Питер!
        Она легонько оттолкнула Скотта и резко поднялась. Без тепла его тела и теплой куртки ей тут же стало холодно. Да еще этот противный ветер пробирал до костей.
        — Не сомневаюсь,  — ответила она наконец.  — Но, пожалуй, воздержусь. Мне пора спать. Спокойной ночи, мистер Элстром.
        Однако, перед тем как уйти, она последний раз поцеловала Скотта быстрым страстным поцелуем, так впилась в его губы, что они, должно быть, завтра распухнут. Затем тяжело и шумно выдохнула. Будь что будет. Она просто не в силах отказать себе в этом.
        У нее замерзли ноги. Она снова сунула их в хлипкие тапочки. Скотт рассмеялся:
        — Спокойной ночи, Антония.
        Она обернулась:
        — Вообще-то друзья зовут меня Тони. Увидимся завтра.
        Глава 7
        Маленький дом с террасой был погружен в темноту, когда Тони наконец открыла входную дверь. Мелкий моросящий дождь сменился сильным ледяным, и она была очень рада оказаться в теплом помещении. Та часть Хэмпстеда, где располагался ее дом, находилась не слишком далеко от оживленной дороги, но, несмотря на это, казалась отрезанной от шумного грязного большого мира.
        Автобус, похоже, никогда не придет. Потому Тони сжала зубы и пошла пешком. Тридцать минут ходьбы по слякотной дороге в чистеньких изящных сапожках и с тяжелым чемоданом в руке. Однако все лучше, чем ждать неизвестно чего. Ждать — это для слабаков. Нужно действовать. Вот Скотт никогда не ждет. Так что она последует его примеру. Хватит с нее.
        Она и так ждала слишком долго. Ждала, что родители перестанут навязывать ей свое мнение по поводу будущей карьеры, а они были против фотостудии. Ждала, что отец признает ее талант фотографа, но вместо этого день за днем помогала ему писать картины, вплоть до того, что стала выполнять за него вообще всю работу. Потом ей все-таки удалось начать карьеру в любимой области, но намного лучше не стало. Теперь она ждала, что работодатели оценят ее по достоинству. Ну-ну.
        Скинув промокшую куртку, она медленно вошла в кухню. В сапоги натекла вода, и они ощущались как тяжелые гири. Половицы сильно скрипели при каждом ее шаге, но она давно привыкла к этому звуку, в ее сознании неразрывно связанному с домашним уютом, как и стук старых часов, и свист ветра в трубах.
        Из кухни она заглянула в комнату, служившей отцу мастерской. Там ему позировали модели. Летом комната, освещенная ярким солнечным светом, казалась поистине волшебным царством творческой энергии. Но сейчас она была темной, мрачной, продуваемой всеми ветрами, и лишь слабые лучи бледного зимнего солнца пробивались сквозь узкую стеклянную панель, служившую окном.
        Внезапно почувствовав себя очень уставшей, Тони рухнула на деревянный стул и, прислонившись спиной к стене, закрыла глаза.
        Ну и денек!
        Поцелуи с незнакомцами — занятие для нее непривычное. Потому от всего случившегося ей было не по себе. Ко всему прочему примешивалось осознание возможной ошибки. Что теперь будет?
        Когда она проснулась утром, Скотт уже ушел. У него было по горло дел со всевозможными поставщиками и представителями банков. Она мельком видела его в офисе — он передал ей связку ключей и вел себя так, будто ничего не случилось. Сама сдержанность и спокойствие. Можно подумать, это не с ним она вчера целовалась.
        А между тем на Тони это событие повлияло далеко не так незначительно. Этот вечер стал для нее дождем после долгой мучительной засухи. Она поняла, как долго была в одиночестве, и больше это продолжаться не могло. Ей нужен был кто-то.
        Но что значит «кто-то»? Ей нужен достойный человек, близкий друг и вместе с тем возлюбленный. Питер никогда не был ей другом, да он и не имел ни малейшего понятия о дружбе.
        Что же касается любви, то влюбиться в Скотта Элстрома — глупейшая идея. Хуже не придумаешь. Он, конечно, просто потрясающий, и она с большим трудом устояла перед ним. Однако все-таки устояла, потому что прекрасно осознавала: долго их роман не продлится. Отношения на одну ночь ее никогда не устраивали.
        Лучше уж последовать его примеру. Сделать вид, что ничего особенного не произошло, и вести себя с ним как ни в чем не бывало. Им еще работать вместе. Во имя общего дела придется пожертвовать чувствами.
        Фу, как пафосно! Не хватало только летающих поросят в розовых балетных пачках, насвистывающих романтичную серенаду. Чувство какое-то выдумала. Какое чувство, кроме острого чувства одиночества? Эми уехала, и Тони очень скучно без сестры. Хотя никто не мешает ей позвонить в любой момент.
        И тут телефон в сумке издал протяжный писк. Ничего себе! Вот что значит родственная связь. Стоило подумать о сестре, как она звонит.
        Тони вынула телефон из сумочки, и загоревшийся экран осветил темную кухню. Она прошипела сквозь зубы что-то неразборчивое.
        Это не звонок от сестры, а сообщение от Скотта. Он прислал ей фотографию стрингов пурпурного цвета с комментарием, что нашел их под диваном. Нужны ли они ей, или он может распорядиться ими по собственному усмотрению?
        Тони хихикнула в экран и написала ответ. Конечно, пусть возвращает. Ей они в любом случае больше подходят.
        Вот же несносный человек!
        Но хоть повеселил ее, и на том спасибо.
        Улыбаясь, Тони просмотрела остальные сообщения. В основном от коллег и подружек. Но при виде последнего у нее перехватило дыхание. Это было сообщение от компании, с которой она работала пару лет назад. Очень приятные люди, не считая ее экс-бойфренда. Да, там она и встретила Питера, будь он неладен.
        На этот раз ей предлагали вместе поработать над проектом о семейных традициях и передаче имущества по наследству. Будет очень интересно! И Питер тоже примет участие! Так не желает ли она…
        Тони чуть не запустила смартфоном в стену, но вовремя вспомнила о его стоимости и сдержалась. Но остановить поток слез, побежавших по щекам, уже не смогла.
        Питер.
        Какой же дурой она была!
        Как долго она ждала от него настоящих поступков. Ждала, что станет проводить с ней больше времени, познакомит с друзьями и коллегами. В первом случае он ссылался на загруженность на работе. Во втором увиливал как мог. «Ведь нам гораздо приятнее общаться наедине, правда?»
        Ну еще бы.
        Он не хотел афишировать их отношения. Потому что это были и не отношения вовсе. Просто постыдный эпизод из жизни, который он не хотел предавать огласке. «Ну потерпи еще пару недель».
        Через пару недель он ее бросил, исчерпав весь творческий потенциал. Выжал все, что мог, и выбросил опустошенную оболочку. Сколько раз она прикрывала его, когда он испытывал крайнюю необходимость срочно отправиться в бассейн или бутик? И разве не она в конечном итоге сделала часть его работы, оформив все в лучшем виде? И что же случилось потом? Он вернулся к своей девушке, гламурному дизайнеру, в тот момент устраивавшей модный показ на Карибах!
        Гадко. Мерзко. Отвратительно.
        Между прочим, Эми сразу его невзлюбила и даже не подумала скрывать свою неприязнь. Однажды она в лицо назвала его лицемером. Юную девушку оказалось гораздо труднее обвести вокруг пальца, чем вроде бы более умудренную старшую сестру.
        Ну и ладно. Все порой совершают ошибки. Пусть это послужит Тони уроком. Теперь она никогда больше не свяжется с людьми, которые станут нагло ей врать.
        С неожиданной бодростью Тони встала и, вытерев лицо рукавом, принялась расхаживать взад-вперед по комнате, чтобы согреться и собраться с мыслями.
        Проект о передаче имущества по наследству, черт побери! Что может Питер смыслить в таких вещах? Вот Скотт наверняка в этом разбирается, поскольку жизнь заставила. А что, если…
        Безумная идея внезапно пришла ей в голову.
        Тони еще раз перечитала сообщение. Ну, точно! Этой компании просто необходимы старые здания для съемок. А можно ли найти что-либо столь же старое, величественное и красивое, как главный офис Элстромов? Да они придут в восторг, едва переступив порог этого дома! Генеральный директор от радости с ума сойдет! А сколько они заплатят Скотту за использование помещения в личных целях? Страшно представить!
        Пока она не успела изменить свое решение, нужно действовать. В промерзшей спальне Тони быстренько загрузила все фотографии, снятые в течение последних двух дней. Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы составить подходящий текст и разослать сообщение всей команде. Первый ответ пришел еще до того, как она успела приготовить чашку горячего шоколада. Потом сообщения потекли рекой. Коллеги предсказуемо пришли в восторг и теперь интересовались деталями. Тони уселась удобнее на диване, завернулась в теплое одеяло, сделала большой глоток согревающего напитка и набрала номер Скотта.
        Вот весело будет!
        Скотт остановил автомобиль Фрейи на углу узкой улицы и огляделся в поисках таблички с номером дома. Тони уже рассказала ему, что ее дом располагается неподалеку от парка. Номера были по большей части запрятаны среди вечнозеленых растений и изящных перил, но у него в запасе еще один ориентир. На воротах дома Балдони висел яркий бело-голубой фамильный знак. А вот и он. Скотт проехал несколько метров, аккуратно припарковал машину, но выходить не торопился, некоторое время отсиживался, собираясь с мыслями.
        Зачем он приехал в Хэмпстед во вторник в этот час? Движение было сумасшедшим, рука сильно болела, машина Фрейи явно не рассчитана на человека почти двухметрового роста.
        Он мог бы дойти сюда за двадцать минут. Вместо этого предпочел кружить по всему Лондону, потому как пользоваться специально разработанной навигационной системой посчитал недостойным человека, имеющего прямое отношение к картографии. Но ориентироваться в шумном городе сложнее, чем на любимой Аляске. Во всяком случае, гораздо непривычнее.
        Застегнув кашемировый пиджак, Скотт вышел из машины на мокрый тротуар, усыпанный увядшими прошлогодними листьями. Дождь прошел ночью, утро было морозным и свежим, чуть согретым бледными лучами солнца. Долгая работа в помещении усилила его чувствительность к малейшим переменам погоды, и, глядя на дома сквозь ветви деревьев, он чувствовал: зима уже прошла. Холодная погода вернется не скоро. Больше не будет снега и ледяного ветра.
        Он скучал по Аляске, по ее тишине и безграничному пространству. Скучал по своей работе, настоящей работе для настоящего мужчины. Вся эта бумажная канитель тяготила и раздражала.
        Может быть, все это ошибка? Ведь достаточно сделать всего один звонок, и самолет за пару часов умчит его туда, где настоящая жизнь!
        Вдыхая почти весенний воздух, Скотт слушал прекрасное пение птиц, особенно по сравнению с шумом транспорта, страшно надоевшего ему за эти дни. Две серые белки промчались всего в паре шагов от него явно в поисках орехов. Забавно. Вот и весна. Он уже забыл, как быстро в Англии сменяются сезоны.
        Скотт оглядел дом. Тот не слишком отличался от остальных. Два этажа. Стены из красного кирпича, окна в тяжелых рамах, каменный балкон. На его взгляд, дом был очень маленьким и узким. Как в таком можно жить?
        Одним движением он распахнул черную железную дверь и прошелся по тропинке из кирпича и гравия. Входная дверь и оконные рамы были выкрашены в синий цвет, пара вечнозеленых растений существенно оживляла темное здание.
        Он услышал, как его стук в дверь эхом отдался в доме. Подождал немного. Потом снова постучал. Однако никто не торопился открывать.
        Странно. Она ведь должна была его встретить. Ну да, он обещал приехать утром. Наверное, нужно было выразиться точнее. Сам виноват. Скотт совсем уже было собрался идти обратно, но заметил свет, пробивавшийся сквозь узкую дверную щель. Он заглянул туда и увидел весьма неплохое представление.
        В главной роли выступала Тони Балдони. Она танцевала. Двигалась туда-сюда и подпевала мелодию, льющуюся ей в уши из плеера. Неудивительно, что она не услышала звонка.
        На полу стояло несколько ящиков. В процессе танца она укладывала в них книги с полок. Но главным было не это. Девушка, очевидно, наслаждалась жизнью. Скотт никогда ее такой не видел.
        В офисе, конечно, она тоже была жизнерадостной и энергичной. Но вместе с тем сдержанной и корректной. Сейчас же жизнь била в ней ключом. Ее глаза сияли разноцветными огнями, в неярких солнечных лучах свет и тени плясали на бледной коже, то пряча, то высвечивая острые скулы и пухлые губы. Красная бандана стягивала ее волосы, привлекая внимание к лицу. А само лицо было таким довольным! Широченная улыбка от уха до уха не оставляла ни малейших сомнений, насколько девушка счастлива. Будто огромный груз свалился с ее плеч.
        Тогда, на работе, она показалась ему настоящей боевой девчонкой, собранной, внимательной, целеустремленной. Сейчас же перед ним предстала совсем иная Тони, легкомысленная и веселая. И наряд ее был под стать настроению.
        Как она была одета! Скотт в жизни не видел такой широкой размахайки, заляпанной так, будто полугодовалый малыш, по уши перемазанный в разноцветных красках, как следует извозил в них эту самую одежку. Прибавить к этому танцующую веселую брюнетку — и получится довольно странная, но при этом весьма жизнеутверждающая картинка.
        Скотту тоже захотелось повеселиться. Он достал из кармана смартфон и нажал на кнопку съемки. Это же надо так ошибиться! Звук-то он не убрал!
        Тони тут же обернулась, заинтересовавшись, что это там зажужжало. И увидела Скотта со смартфоном в руках. Удивительно, как это ее суровый взгляд не расколол экран на две части. Скотт приветливо помахал ей рукой.
        Она так и застыла, сжимая старую энциклопедию. Музыка звучала все так же жизнерадостно. Но даже через этот шум она услышала громкий стук собственного сердца. Наконец, с трудом опомнившись, она положила книгу в коробку и выключила плеер.
        Ужас какой-то! Она совсем не ожидала, что он появится так рано! Она совершенно не готова принимать гостей, тем более таких, как он. Она вообще-то собиралась принять душ, уложить волосы, красивее одеться. А вот поди ж ты, не судьба.
        Ладно, ничего страшного. Сделает вид, что так и планировалось. Грудь вперед, улыбку шире. Сам виноват, что ввалился раньше времени. Сейчас она преподаст ему урок хороших манер!
        Слова застыли в горле. Нет, говорить с ним совершенно невозможно!
        Она, конечно, знала, что Скотт красив. Но чтобы настолько! В солнечных лучах он был просто ослепителен в кашемировом пиджаке и темных брюках, расстегнутый воротник бледно-голубой рубашки оттенял потрясающий загар. И еще он что-то сделал с волосами. Ах да, он их просто вымыл. Всего-то.
        Ее сердце начало вытворять такие кульбиты, что еще немного и пришлось бы вызывать врача. Оно то уходило в пятки, то порхало где-то в горле. Ужас что такое!
        Ясное дело, она изначально считала его привлекательным. Но в эту минуту перед ней предстал житель другой планеты. Планеты совершенных мужчин, неописуемо красивых великанов, обладателей потрясающих светлых волос и безупречных римских профилей. Его четко очерченные скулы будто выточил из мрамора гениальный мастер. А губы! Ах эти губы, предел совершенства. Словно созданы для улыбок. И поцелуев.
        В уголках восхитительных голубых глаз играли веселые морщинки. Улыбка, казалось, способна растопить вечную мерзлоту Арктики. Тони чувствовала, что его улыбка, полная неземного очарования, навсегда останется в ее памяти. Эта улыбка предназначалась ей.
        Она, конечно, не могла на него сердиться. Довольно трудно сердиться на того, кто заставляет твои щеки гореть, а сердце стучать как сумасшедшее. И глаза, и улыбка сражали наповал. У Тони не осталось ни единого шанса.
        Ворот рубашки расстегнут, мощная загорелая грудь, поросшая темными волосами, открыта. Черт возьми, не надо смотреть на его грудь, не надо. Да что же это такое?! Неужели она настолько не властна над собственными эмоциями?
        К счастью, Скотт первым начал беседу. Протянул ей руку. Тони вздрогнула от пожатия холодных сильных пальцев.
        — Доброе утро. Извини, что ворвался без спроса. Вообще-то я стучал, но мне никто не открыл.  — Он посмотрел на золотые часы на своем запястье.  — Я, пожалуй, рано. Ничего страшного?
        Ну конечно, ничего страшного. Она каждый день принимает у себя мужчин в обличье скандинавских богов, одетая в перемазанный красками рабочий халат.
        Но вы только посмотрите на него! Будто ничего другого он не ожидал увидеть! Что ж, Тони тоже постаралась сохранить невозмутимость.
        — Ну конечно, ничего страшного. Проходи, не стой на сквозняке. Я собираюсь пить кофе. Составишь мне компанию? Мне просто не терпится рассказать тебе о моем проекте. Ты будешь от него в восторге!
        — Ты серьезно? И впрямь думаешь, что кто-то станет проводить съемки в главном офисе Элстромов?
        — Стопроцентно уверена. Я работала в этой компании. Они снимают документальные фильмы. На этот раз им необходимо воссоздать атмосферу тридцатых годов. И тебе даже не придется наводить порядок в комнатах, они все сделают за тебя. Представляешь, Скотт? Да ты меня слушаешь вообще?
        Нет, к сожалению, он ее не слушал. Необычная обстановка дома заинтересовала его гораздо больше, чем рассказ. Удивительный дом! Он гораздо больше напоминал артгалерею, чем жилище. Балом правил цвет в самых причудливых оттенках и переливах. Стены, оклеенные нежно-золотистыми обоями, давали изумительный отблеск. Повсюду были развешаны картины всевозможных размеров и тематик. Скотт насчитал не менее двадцати. Они изображали как пейзажи и натюрморты, так и людей самых разных эпох. И все это великолепие размещалось в крошечной комнатке, по размеру сравнимой с кухней Фрейи.
        Золотистые обои прекрасно сочетались с алой тканью дивана, подушек и занавесок. Все оттенки красного гармонировали с золотыми и малиновыми украшениями, развешанными и расставленными повсюду. Большего контраста между серым февральским днем и ослепительной яркостью этой удивительной комнаты Скотт и вообразить не мог. Будто богатый роскошный экзотический шатер посреди унылой пустыни.
        — Гм,  — изрек он наконец,  — похоже, я действительно не слушал. Мой бедный мозг никак не привыкнет к такому буйству красок. Я, конечно, понимаю, что ты творческая личность и все такое, но подобного и представить не мог.
        Тони только рассмеялась в ответ:
        — Когда-то Хэмпстед был любимым районом художников. Как раз тогда мой дедушка и купил этот дом. Семья Балдони весьма известна в творческих кругах, и многие дарили нам свои картины. Так что моя комната была увешана ими, как твой кабинет картами. Мы с Эми немного разобрали ее на Рождество и сняли большую часть. Так что теперь тут даже есть немного свободного места. Кофе без молока, да?
        — Хорошо,  — ответил Скотт, разглядывая расставленные по всей комнате коробки и пустые книжные полки.  — А сейчас по какому случаю уборка? В преддверии весны?
        От ее смеха задрожали оконные стекла.
        — Уборка? Если бы.  — Она протянула ему чашку кофе.  — Мы с Эми хотим сдавать эту квартиру. Она поступила в институт, так что теперь переедет в общежитие, а мне предстоит много времени проводить в разъездах. Поэтому квартира нам пока не нужна, зато нужны деньги. Я уже связалась с агентством. Поэтому, конечно, кое-что придется сделать. Кое-что весьма незначительное.
        Она плюхнулась на диван, подняв гору пыли, и указала рукой, в которой была зажата чашка с кофе, в сторону ванной.
        — Починить водопровод — это раз. Установить новую ванну — это два. А еще собрать все книги, поснимать картины и перекрасить стены в какой-нибудь нейтральный цвет. Скажем, бежевый. Как у Фрейи на кухне. Стильно и современно, ты согласен?
        — Может, сдать квартиру таким же любителям искусства, как и ты?  — предложил Скотт.  — Вдруг кому-то придется по душе творческий беспорядок?
        — Хорошо бы это было,  — вздохнула Тони.  — В чем-то я похожа на твоего отца. Он также привык к беспорядку и не хочет ничего менять. Но у большинства людей другой взгляд на вещи. Так что хочешь не хочешь, а придется осовременить квартиру. Снять картины, переклеить обои.
        — И куда ты денешь все это?
        — Продам, конечно,  — ответила она с тоской.  — Ведь ремонт потребует денег, которых у меня немного. Так что, как ни грустно расставаться с картинами, все-таки их придется продать. Но, по счастью, у меня хороший фотоаппарат, который поможет их запечатлеть. Память о них всегда будет со мной. А вот что делать со старыми книгами, ума не приложу. Ведь не станешь же фотографировать каждую страницу!
        — Здесь все комнаты похожи на эту?  — Скотт огляделся еще раз.
        — Ну что ты. Тут я обитаю, поэтому она довольно опрятная. А в остальные лучше вообще не заходить. С сантехникой огромные проблемы, про отопление я вообще молчу. Тут я греюсь у камина, за неимением лучшего.
        — Что же ты не сказала мне, в каких условиях живешь?  — возмутился Скотт, стукнув чашкой об столик.  — В доме Фрейи жарко, как в аду, я едва могу дышать, а она не разрешает повернуть терморегулятор! Пожалуйста, поживи у меня, пока тебе не подключили отопление!
        — Какой ты добрый.  — Тони широко улыбнулась ему.  — Но я привыкла к этой квартире. Мне здесь хорошо. И потом, скоро весна, и я больше не буду мерзнуть.  — Она уселась удобнее, подтянув колени к груди.  — Но вот что мне интересно. Почему ты сказал: «В доме Фрейи»? Разве это не твой дом?
        Скотт хотел ответить, но слова застряли в горле. Он просто не мог рассказать этой девушке о том, что после свадьбы переехал в собственный дом. Алекса потом отсудила у него этот дом и сразу же после развода привезла туда Трэвиса.
        Видимо, выражение его лица говорило само за себя, потому что Тони дружески похлопала его по плечу:
        — Ладно, забудем об этом. Я вечно сую нос куда не надо, а ты пришел по делу. Ну как, ты согласен? На телевидении ждут не дождутся!
        Скотт положил руку ей на колено и начал рассказ:
        — Когда мама уехала в Париж, мы с Фрейей вдвоем жили в этом самом доме. Потом я женился и купил свой собственный. Два года назад я уехал на Аляску, а жена — бывшая жена — при разводе получила наш общий дом. Так что дома у меня нет. Только спальня, куда Фрейя не пускает гостей. Это все, что у меня есть. Можно сказать, я бездомный.
        — Мне так жаль! Я имею в виду развод и то, что у тебя нет дома. Мы с Эми уже зовем домом крошечную квартирку, которую собираемся снимать. Нам нужен свой очаг, место, куда хочется возвращаться.
        — Ну, все люди разные. Мне вот совсем не нужен никакой очаг. Единственное место, которое я называл домом,  — громадный мрачный особняк в викторианском стиле, где прошло мое детство. Ух, какой он был большой! А для отца чем больше комнат, тем больше бардака.
        В памяти Скотта всплыли воспоминания детства, тени огромных ламп викторианского стекла, книги в кожаных переплетах, пейзажи в тяжелых рамах.
        — Ему бы у тебя понравилось,  — заметил он, постучав пальцами по тяжелой обложке книги о викторианских художниках. Затем взглянул на Тони, по-прежнему укладывавшую книги в коробки.  — Представляешь, в офисе нет лифта! Это так ужасно! Отцу после болезни будет очень тяжело подниматься по лестнице. А жить где-то надо.
        Тони окинула его взглядом через плечо:
        — Тогда, может, он поселится в доме Фрейи?
        — Вряд ли. Он терпеть не может все современное. Поэтому старается как можно больше времени проводить в Италии. У меня есть идея, где его поселить, но тут все зависит от тебя.
        — От меня?  — удивилась Тони и присела на край дивана.  — Тебе нужно мнение со стороны?
        — Не совсем,  — Скотт придвинулся к ней ближе,  — я придумал кое-что. Мне пришло в голову поселить в твой дом отца, а заодно и самому провести здесь эти полгода, поскольку ему потребуется моя помощь. Он будет в восторге. Тихий, уютный райончик, недалеко от центра города, где живут все его друзья. И старомодный интерьер. Да, думаю, это ему и нужно.
        Скотт улыбнулся Тони, слушавшей его с раскрытым ртом, и спросил:
        — Ну, что скажешь? Сдашь жилье ребятам Элстромам?
        Она смотрела на него с удивлением, переходящим в ужас.
        — Ты хочешь снять мой дом?
        Он кивнул.
        — Насчет денег не волнуйся. Я все оплачу по высшему разряду.
        — Но, черт возьми!  — Тони от изумления не могла вымолвить ни слова.
        — Слушай, мы идеальные квартиранты! Отец обожает старые книги и картины, так что не придется ничего продавать. Я же буду приходить только на ночь и обещаю всегда мыть за собой посуду.
        — Скотт, ну что за глупость! Ты здесь и двух часов не пробыл! Даже не осмотрел весь дом как следует. Ты бы видел этот бардак! Гостиная до потолка набита холстами и мольбертами, а ванная, между прочим, ужас какая современная. Беленькая, чистенькая. Твой отец будет вне себя от отвращения.
        — Ничего подобного. А что касается дома в целом, проведи для меня экскурсию, чего сидишь!
        Солнечные лучи ярко осветили лицо Скотта, и Тони увидела под восхитительными голубыми глазами глубокие тени. Он, видимо, спал даже меньше, чем она. Сейчас глаза пристально смотрели на нее и ждали ответа.
        Некоторое время они не отрываясь смотрели друг на друга. А потом одновременно начали разговор.
        — Сначала дамы,  — галантно заявил Скотт.
        — Ну ладно,  — охотно согласилась Тони.  — Значит, ты всерьез вознамерился снимать этот дом?
        — Разумеется. Моему отцу требуется как можно больше положительных эмоций. Он недавно пережил второй развод, бизнес рухнул, и оправляется от тяжелой болезни. Мы, конечно, слишком разные, но я готов закрыть на это глаза. Пока он будет в Лондоне, я постараюсь поддерживать его во всем и проводить с ним как можно больше времени. Вместе снимать жилье — то, что нужно. Это напомнит нам обоим о старых добрых временах, когда мы еще были одной семьей. Мы всегда мало общались, не понимали друг друга и часто ссорились. Но теперь все иначе. Пора наладить отношения. Думаю, он будет не против. Мы оба устали от одиночества.  — Он улыбнулся ей.  — С твоей точки зрения, тоже сплошные плюсы. Бардак разгребать не придется, отец его обожает.
        — Но дом-то крошечный! Как же мы все втроем…
        — Ах вот оно что.  — Он провел языком по губам.  — Если ты о прошлой ночи, я прошу прощения, что полез к тебе целоваться. Заработался человек, вполне можно понять.
        — Не извиняйся. Мы оба хороши. Ни к чему и вспоминать об этом. В жизни всякое случается.
        — Тогда я постараюсь, чтобы такого больше не случалось.  — Он вздохнул.  — Конечно, не обещаю. Ты красивая женщина, и мне порой будет нелегко держать себя в руках. Но, я думаю, ты знаешь, что делать. Стукнешь меня по кумполу вот этой тяжелой книгой — и никаких проблем. Только не сильно!
        — Уж как получится. Я тоже не могу ничего обещать.
        Особенно она не могла обещать, что вновь сумеет устоять перед Скоттом. Он просто неотразим, хотя сейчас смотрел на нее серьезно и выжидающе.
        — Ну, так что же? Дашь мне шанс?
        В наступившей тишине она слышала только птичий свист и биение собственного сердца. Она была слишком поражена услышанным. Оказывается, Скотту тоже приходится держать себя в руках. Его интерес к ней ничуть не уступает ее собственному.
        Но не могла же она прямо объявить ему, что ее тоже неумолимо влечет к нему! Это испортило бы все. Как рабочие отношения, так и товарищеские. Во что бы то ни стало нужно держать дистанцию!
        Тони встала с дивана и поставила чашку на стол, беспокоясь о том, что Скотт, возможно, следит за каждым ее движением.
        — Ладно, вижу, тебя не переубедишь, пойдем смотреть студию. Ручаюсь, что бардак шокирует даже твоего отца.
        Глава 8
        — Вот это новости, Фрейя! Просто потрясающие новости! Моя подруга вчера сделала по меньшей мере пятьдесят фото, но по ее лицу я сразу поняла, она согласна! Как здорово! А что сказал Скотт по этому поводу? Да ты что!  — С каждым словом Тони улыбалась все шире.  — Бедная женщина! Твой брат пустил в ход все свое обаяние! Неудивительно, что она пришла в восторг! Он даже побрился, представляешь! Да, да, я тоже не сразу смогла поверить. Гладко выбритый Скотт, ну и зрелище! Но это сработало! Мы заключили сделку! Молодцы мы, да? А теперь мы хотим все это отметить. Представь себе, я отправила его за пончиками. Да, да, сквозь дождь и туман!
        Фрейя расхохоталась в трубку и в свою очередь стала рассказывать о сумасшедшем, конечно, в хорошем смысле слова Риме. Когда они наконец закончили разговор обещаниями встретиться при первой же возможности, Тони тяжело вздохнула. Самого главного она Фрейе не рассказала.
        Да, дела шли хорошо. Еще немного — и она займется своей непосредственной работой, забудет весь этот ужас с каталогами карт как страшный сон. Но что делать со Скоттом? Избавиться от него оказалось сложнее, чем она себе представляла.
        Ну вот зачем нужно было звать его в гости! Теперь он задался целью снимать у нее дом, и теперь им придется обитать бок о бок. А ей хватало того, что они работают вместе. С каждым днем ее влекло к нему все сильнее, надо положить этому конец. Интересно как? А хочет ли она этого?
        Скотт умный, понимающий и интересный собеседник. Всегда прислушивается к ее мнению. Относится к ней как к равной, в отличие от предыдущих коллег мужского пола, воспринимавших ее исключительно как девочку на побегушках. Скотт ее уважает.
        Его суровость и цинизм на поверку оказались защитным панцирем, за которым скрывался человек порядочный и чуткий. Шестое чувство подсказывало ей, что в свое время Скотт пережил тяжелое потрясение и поэтому с трудом идет на контакт. Однако она не хотела расспрашивать его об этом. Если захочет, сам расскажет. Это его дело. Мало ли, какие причины заставили его уйти из семейного бизнеса, а затем снова вернуться. Возможно, он еще не потерял надежды все спасти.
        В четыре дня, невзирая на перевязанные и явно болевшие пальцы, он помог Тони расчистить весь офис, провел инвентаризацию имущества и вручил ей коробку с картами для каталога. Они работали не покладая рук. Вчерашний визит ребят с телевидения стал дополнительным бонусом.
        Тони нравилось старое здание. Девушка была уверена: оно прекрасно впишется в любой документальный фильм. Скотт продолжал работу, и, казалось, его не особенно беспокоили включенные камеры. Он даже взял на себя труд заменить бойлер и починить электропроводку, с тем чтобы гости остались довольны. Результат превзошел все ожидания. Пока он не пришел, Тони еще немного поснимала кабинет. После уборки выяснилось, что он еще огромнее, чем казался. А как великолепны были громадные столы!
        Услышав за спиной тяжелые шаги, она обернулась. Скотт вошел и положил пакет с пончиками на стол у окна.
        Снежинки блестели в светлых волосах, он широко улыбался. Снег радовал его, напоминая снегопад в другом краю. По телу Тони пробежали мурашки. Вот он. Вот образ, который она всегда хотела передать.
        Прошло уже много дней, а ей все никак не удавалось запечатлеть Скотта таким, каким ей подсказывала фантазия. Он был очень мил и старательно смотрел в камеру, но все-таки это было не совсем то, чего она хотела. И вот теперь, кажется, у нее получилось поймать момент. Все самое лучшее происходит неожиданно.
        Она уже представляла детали будущей картины. С потрясающей точностью перед ней вырисовывался портрет нового главы семейного бизнеса. Она мгновенно поняла, какие краски нужны, чтобы написать его светлые волосы, ярко-голубые глаза и брови, темные от тающего снега.
        Увлеченная мечтами о портрете, Тони достала камеру и сделала несколько снимков. Скотт внимательно смотрел на нее.
        Он просто завораживал ее. Не только как художницу, но и как женщину. Сводили с ума веснушки вокруг точеного римского носа, веселые морщинки в уголках ослепительно-голубых глаз, светлые на фоне загорелой кожи. Нет, Скотт Элстром не просто красив — он фантастически красив. Внезапно ей отчаянно захотелось прижаться к его груди, голова закружилась, она едва не упала.
        — Ну что,  — спросил он,  — будем пить кофе?
        Ее бросило в жар. Потом в холод. Потом снова в жар.
        — Да, да,  — прохрипела она.  — Как хочешь.
        Он смерил ее обеспокоенным взглядом.
        — Ты что, простыла? Вот чертовы сквозняки! Ну что же, тогда будем лечиться.
        «Это неизлечимо»,  — подумала она. Почему он так заботлив? Думал бы лучше о работе, благо ее хватает!
        — Все нормально,  — вымолвила она с трудом.  — Просто слишком долго болтала по телефону с Фрейей. Она так рада, что мы заключили сделку!
        — А я-то как рад!  — воскликнул Скотт.  — Так рад, что даже купил вместо пончиков эклеры. Да здравствуют сахар и жир!
        Он закатал рукава. Тони была не в силах отвести взгляд от его рук, пока он доставал пирожные.
        — Ты просто молодчина! Ведь это была твоя идея — развесить повсюду старые снимки здания. Девица обожает сепию и фото старых экипажей. Конечно, вся эта красота не могла оставить ее равнодушной. Я прямо видел, как салютуют тараканы в ее голове.
        Тони улыбнулась и обернула салфеткой эклер, усыпанный сахарной пудрой, чтобы не рассыпать ее по всему кабинету. Она старалась не смотреть на Скотта.
        — Да конечно, сепию! Как бы не так! Это ты ее обаял, старый пройдоха.
        Скотт ничего не ответил, но по тому, как слегка покраснела его шея, она поняла, что он смутился.
        Чтобы перевести разговор, он спросил:
        — Ну, и над чем ты сейчас работаешь?
        — Над четвертой коробкой. Инструменты были сфотографированы во всех ракурсах, а теперь я думаю заняться старой картой, которую ты показал мне утром. Ты не мог бы мне помочь?
        Он кивнул и пошел за ней в соседнюю комнату, по пути стряхивая с пальцев сахар. Не всем же быть такими чистоплотными, как Тони!
        — Расскажи мне об этой карте. Цвета просто потрясающие! Неужели она раскрашена вручную?
        — Само собой. Фотографируй. А я сейчас занимаюсь вот этим.  — Он указал на один из огромных столов, где лежала огромная раскрытая книга в кожаном переплете.  — Это морской справочник по Канарским островам, составленный где-то в тридцатых годах XVIII века. Составитель очень ответственно подошел к заданию. Собирал по крупицам информацию у моряков и путешественников. Можешь себе представить, какая скрупулезная работа! Каждая карта создавалась месяцами, но зато они и оцениваются соответственно, каждая стоит целое состояние.
        — Я могу понять почему,  — ответила Тони, разглядывая карты.  — Изумительная ручная работа! А какой крошечный, просто бисерный почерк! Здесь, думаю, нужно снять отдельно крупный план.
        Она подняла голову и отошла на полшага. Затем снова приблизилась. Казалось, она изучала карты со всех сторон.
        — Неужели ты действительно собираешься все это продать?  — спросила она наконец, и грусть прозвучала в ее голосе.
        Скотт медленно поднялся.
        — Да и то, если удастся,  — вздохнул он, водя пальцем по темным отметинам и выцветшим уголкам.  — Мой отец надеялся отреставрировать их, но, сама понимаешь, его мечтам не суждено было сбыться. На реставрацию сейчас нет ни времени, ни средств. Между прочим, десять лет назад, когда карты были в прекрасном состоянии, нас умоляли продать одну из них. Олигарх из России хотел повесить ее в своем офисе. Представляешь, сколько он собирался заплатить? Но отец не согласился. Эти карты ему слишком дороги.
        У Скотта вырвался вздох. Тони сочувствующе посмотрела на него. Скотт улыбнулся.
        — Я очень люблю отца, но вынужден признать, что он вообще не разбирается в людях. Весь его мир — это книги и карты. Ты еще не видела его работы по истории картографии? Это потрясающе! Особенно там, где речь идет об Элстромах. Наши предки были бесстрашными капитанами, ни перед чем не пасовали и всегда могли определить кратчайший путь куда угодно, в Индию ли, в Россию. И конечно, зарисовывали маршруты. С этого и началась наша компания. Работа в тяжелых условиях, нехватка бумаги и письменных принадлежностей их не останавливала. Это были настоящие люди! Их истории отец хотел воссоздать, используя документы и карты той эпохи.
        — А чем займется твой отец, когда ему станет лучше?
        — Любимым делом. Восстановлением тех карт, которые мне не удастся продать. Что делать, он всегда был только картографом. Никогда не хотел становиться ни бизнесменом, ни уж тем более хорошим мужем и отцом. В отношении семейной жизни он безнадежен.
        — По-моему, ты явно недооцениваешь отца. На мой взгляд, Фрейя хорошо с ним ладит.
        — Два брака и два развода. Никому не повезло.
        Скотт повел плечами, будто стараясь освободиться от тугих узлов, стянувших его по рукам и ногам.
        — Коллекция все еще в архиве только потому, что мой предшественник не имел ни малейшего понятия, что она собой представляет, а отец был слишком занят, чтобы ему объяснять. Но жизнь заставила, и самые ценные составляющие каталога были распроданы за бесценок, когда пришлось выплачивать компенсацию уволенному персоналу. Эти карты были в превосходном состоянии. Никакого каталога не требовалось.
        — Твой предшественник?  — удивилась Тони.  — Твой отец нанимал помощника? Ты никогда мне об этом не рассказывал.
        Скотт пробурчал что-то непонятное и откашлялся.
        — Он никого не нанимал. В дело влез мой сводный братец, и, пока я работал на Аляске, полностью разрушил компанию. Трэвис никуда не годится. Ни как управляющий, ни как человек.
        — Ага.  — Тони понимающе улыбнулась.  — Сводный брат. Вот из-за чего весь сыр-бор. Ты хочешь доказать отцу, что лучше Трэвиса, вот и работаешь на износ.
        Она физически почувствовала напряжение в воздухе и, прикусив язык, сделала вид, что целиком и полностью поглощена разглядыванием карт.
        — Ты всегда такая догадливая?  — спросил Скотт, но нотки смеха сквозили в его голосе, как бы он ни старался изобразить, что вне себя от ярости.
        Тони с облегчением выдохнула:
        — Конечно. Можешь расценивать мою превосходную интуицию как бонус.
        — К чему этот бонус, интересно?  — Скотт ухмыльнулся.
        — Неужели ты сам не видишь?  — возмутилась Тони.  — К незаурядным талантам художника и фотографа разного рода карт.
        — Да уж, этого у тебя не отнимешь.
        — Наконец-то ты признал!
        — Кстати,  — Скотт явно хотел сменить тему разговора,  — покажешь, что у тебя получилось?
        Тони улыбнулась и включила ноутбук.
        — Лично меня все устраивает, но эксперт у нас ты!
        Она открыла онлайн-каталог. Каждая карта была представлена в наилучшем виде, любую деталь можно было легко увеличить. Тони удалось передать яркость красок. К каждой карте она дала подробное интересное описание.
        Скотт склонился к экрану, она почувствовала близость его руки. Его лицо оказалось совсем рядом, и это вызвало новую вспышку страсти. У него было крепкое, твердое тело, а губы — Тони помнила, да и не смогла бы забыть — мягкими и нежными. Думать же о том, что скрывается за вырезом голубой рубашки, она не могла. И не думать тоже не могла.
        В мозгу пронеслась мысль о том, что нужно срочно вернуться к работе, пока они не совершили чудовищной ошибки. Но бессильная перед его озорной улыбкой, она внезапно поняла, что вообще не может говорить.
        Скотт, видимо, по-своему истолковал ее замешательство. В следующую же секунду его рука обхватила ее талию. Он ощутил сквозь тонкую ткань, как горит под пальцами ее кожа, и медленно повел руку выше. Она подняла глаза и услышала:
        — А знаешь, какие Фрейя печет пироги?
        — Понятия не имею.
        В этот момент она поняла, что зря надела вместо привычных брюк короткую юбку с легинсами. Теперь это не казалось такой уж хорошей идеей. Юбка поднималась все выше, и с этим довольно трудно было сделать что-либо.
        — А пирожные! Ты любишь пирожные, Тони?
        — Да, очень, особенно шоколадные.  — В этот момент она думала, разумеется, не о пирожных.
        Свободной рукой Скотт гладил ее по голове, восхищаясь про себя великолепными пышными волосами. Он никогда таких не видел.
        — Оно и понятно. У тебя весь рот в шоколад ном креме.  — Скотт медленно провел пальцем по ее верхней губе, а затем слизнул с пальца шоколад.
        Это было самое возбуждающее зрелище, какое Тони доводилось видеть в своей жизни. Она прижала ладони к горящим щекам, тщетно надеясь их охладить, но бесполезно, горело все тело.
        — Не покупай больше эклеров,  — сдавленно пискнула она.  — Перемазались, как свинки.
        — Ну и что такого?  — Он ухмыльнулся и провел пальцем по ее подбородку.
        На секунду ей показалось, что он собирается поцеловать ей шею, но вместо этого горячее дыхание обожгло лицо девушки, и прекрасные губы Скотта вплотную приблизились к ее губам. Она чувствовала, как напряглись соски под блузкой, и ничего уже не могла с этим поделать. Только обхватить руками его бедра.
        — Шоколад мне на пользу,  — заявил Скотт и поцеловал ее в шею.
        Тони словно молнией ударило. Словно все тело пронзил электрошок. Губы скользили то вверх, к мочкам ушей, то вниз, к воротнику тонкой блузки. Будто он хотел ощутить вкус ее кожи без примеси шоколадного крема. Щетина на его щеках беспокоила Тони, но не в смысле раздражения. Ее тело сотрясала дрожь, голова кружилась. Жар, исходящий от него, передавался и ей. На секунду их глаза встретились, и Тони увидела в его взгляде мольбу. Что, если он сгорает от страсти не меньше, чем она?
        Это лишь дополнительные проблемы. Надо быть осторожнее.
        Да какая там осторожность! Его голубые глаза посылали сигналы, перед которыми она бессильна устоять. В них сквозила страсть, восторг и горячие просьбы. Все понятно без слов. И, отведя глаза, чтобы не видеть этого взгляда, она подалась назад. Его язык скользнул по верхней губе, она инстинктивно повторила это движение. В этот же миг ей безумно, чудовищно захотелось ощутить вкус этих губ. Вкус его страсти.
        Она закрыла глаза. Ну, будь что будет. Противостоять желанию невозможно. Пусть он поцелует ее!
        Но Скотт, по всей видимости, не собирался этим ограничиваться. Во всяком случае, его левая рука, до этого неподвижно лежавшая на талии Тони, теперь весьма бесцеремонно двинулась к ее ногам по плотной ткани юбки. Тони вздохнула. Его ладони медленно повели юбку вниз. Он улыбался ей, его взгляд говорил сам за себя. Все понятно без слов. Он прекрасно чувствовал, как ее тело реагирует на эти прикосновения. Она прекрасно ощущала, что не оставила его равнодушным. И это хуже всего. Необходимо остановиться. Она прямо сейчас ему об этом и скажет. Еще немного, и скажет. И еще немного. И еще…
        Тони уже вот-вот готова была вытянуться на огромном столе и сдаться на милость судьбе и собственным эмоциям, но тут Скотт внезапно заявил:
        — У меня идея.
        Какая еще идея?
        Проведя языком по пересохшим губам, Тони изо всех сил постаралась придумать хоть что-то подходящее.
        — Я думала, у тебя их много.
        — Это само собой, но сейчас я о другом. Как насчет свидания сегодня вечером?
        Что?
        Свидания?
        Тони будто окатили холодной водой. Возбуждения как не бывало. Спрыгнув со стола, она одернула юбку.
        — Ты это серьезно?
        — А по-твоему, не очень?
        — По-моему, это вообще ни в какие рамки не вписывается. Как тебе не стыдно! Неужели ты забыл, что у тебя есть девушка?
        — Что? Какая еще девушка?
        — Ах вот как ты заговорил! Сам же мне рассказывал, как прыгал из-за нее в холодную воду. Вот и прыгай дальше. Люби свою голубоглазую Даллас, а мне чужие парни не нужны.
        Скотт внезапно расхохотался.
        — Сейчас я тебе покажу Даллас,  — сообщил он и полез в сумку.
        — И зачем мне на нее смотреть? Скажите, какой верный возлюбленный,  — она закатила глаза, изображая по уши влюбленного романтика,  — носит повсюду фотографию своей… Это что? Собака? Хаски?  — Тони широко раскрыла глаза от удивления. С фотокарточки на нее радостно смотрели собаки в упряжке.  — Получается, Даллас — одна из твоих ездовых собак?
        — Бери выше! Даллас — вожак упряжки. От нее зависит наша, в том числе моя, судьба. Девчонка просто огонь. А как она двигается! К тому же умница и красавица.
        — Согласна.  — Тони улыбнулась.  — С такой подругой не всякая девушка сравнится. Как тут выдержать конкуренцию?
        Скотт немного помолчал. Затем отступил назад, вздохнул и сказал:
        — Если у тебя кто-то есть, так и скажи. Ну, конечно, у тебя кто-то есть. Об этом я и не подумал. Ладно, намек понял. Больше тебя не побеспокою. Надеюсь, ты не расскажешь своему бойфренду об этом,  — он обвел глазами комнату,  — недоразумении.
        Хотя Скотт и неплохой актер, прекрасно умел скрывать эмоции, обмануть Тони он не смог. Она прочитала в его глазах вселенскую тоску. Перед ней встал непростой выбор. Обмануть его, сочинив историю о несуществующем бойфренде, или рассказать все как есть?
        — В этом плане можешь быть спокоен,  — сказала она наконец.  — Я рассталась с молодым человеком год назад. Сейчас совершенно свободна и пока не готова к новым отношениям. Вот и все. Но за приглашение спасибо. Было очень приятно.
        С какой обескураживающей быстротой к Скотту снова вернулось самообладание и озорная жизнерадостная улыбка!
        — Совершенно свободна, говоришь? Вот это здорово! У меня сегодня счастливый день. Наконец-то начало везти и с работой, и с девушками.
        — Но, повторяю, я не готова к серьезным отношениям.
        — А кто говорит о серьезных отношениях?  — удивился Скотт.  — Флирт. Веселый, ни к чему не обязывающий флирт.
        — Но почему именно я? В мире столько женщин, которых твое предложение приведет в восторг.
        Он подошел ближе и заглянул ей в глаза. Взгляд его, еще секунду назад озорной и беззаботный, сейчас стал серьезным и печальным.
        — После развода мне было очень тяжело. Но ты даже не представляешь, насколько облегчила мою жизнь. Раньше я не мог и думать о женщинах, а тебя мне захотелось узнать лучше. Может быть, именно ты поможешь мне снова поверить в любовь.
        — Все мы в глубине души верим в любовь. Просто иногда она причиняет боль.
        — Именно это я и имел в виду,  — заметил Скотт.  — У нас так много общего. Мы оба разочаровались в любви и оба снова хотим очароваться. Так разве флирт не лучшее, что можно придумать в подобной ситуации?  — Он помолчал и продолжил еще серьезнее: — Но учти: осенью я снова вернусь на Аляску. Так что ничего тебе пока не обещаю. Однако эти полгода могли бы подарить много радости нам обоим. Как ты на это смотришь?
        — Ну, Скотт,  — Тони вздохнула,  — перед тобой невозможно устоять.
        — Это я знаю. Ну так что же? Смотри, как хорошо нам удается совместный проект. Так, может быть, и все остальное тоже неплохо удастся?
        Совместный проект. Где-то она это уже слышала.
        Ну да, точно! У нее уже был совместный проект с разбитым сердцем в качестве гонорара. Ах, какой замечательный, какой грандиозный проект! Выполнить всю работу, одновременно удовлетворив все потребности своего так называемого коллеги, а потом оказаться выброшенной. Таким оказался итог совместного проекта. Нет уж, спасибо. Она сыта по горло.
        Тони отвела глаза и отчетливо произнесла:
        — Вряд ли. Хватит с нас и рабочих отношений. Классика. Художница и натурщик. Сколько жизней поломали подобные романы! Извини, Скотт, но это не ко мне. Найди себе другой объект для флирта. Думаю, для тебя это не проблема.
        Скотт собирался было что-то возразить и, как знать, возможно, сбить ее с толку? Но Тони спас зазвонивший телефон. Сообщение от Эми!
        «Поздравляю, сестренка!»
        И музыкальная открытка с жизнерадостной мелодией «С днем рожденья тебя!», прозвучавшей так громко, что Тони даже подпрыгнула.
        Ой, какая прелесть! Все-таки Эми лучшая в мире сестра. Строго-настрого запретила Тони подсматривать до дня рождения, какой подарок спрятан в тумбочке! Старшая сестра сдержала обещание, и наградой стал изумительный медальон. Вне всякого сомнения, Эми обладает безупречным вкусом и знает, чем порадовать именинницу.
        — У тебя день рождения?  — удивился Скотт.  — Вот это да!
        — А что тут такого?
        — Но ты ничего мне не сказала! Если бы я знал, принес бы тебе огромный шоколадный торт.
        — Ну уж нет. Шоколад плохо влияет на тебя. К тому же я отметила его заранее, ты ведь не забыл ту вечеринку у Фрейи?
        — Как такое забудешь! И все же запомни: так легко ты не отделаешься. Не могу же я оставить тебя без праздничного ужина! В котором часу тебя ждать на свидание?
        Разве они не все решили насчет свиданий?
        Ее сердце билось так громко, что он мог расслышать каждый стук даже на приличном расстоянии. Да, Скотт потрясающий. От его запаха у Тони кружилась голова, а каждое прикосновение сводило с ума. Но идти на свидание? Еще чего не хватало. Из этого наверняка не выйдет ничего хорошего.
        Она вспомнила, с каким трудом смогла взять себя в руки в кофейне, когда Скотт целовал ей руку. Устоять было непросто, тем не менее у Тони это получилось. Нужно немедленно все это прекратить, чтобы потом не страдать из-за разбитого сердца. Она хорошо усвоила этот урок благодаря Питеру. Никогда в жизни она не доверится столь сногсшибательному мужчине. Найдет вариант проще, чтобы не рисковать. Но это потом. Сейчас она действительно не готова к новым отношениям. Ни с кем.
        — Праздничный ужин? Спасибо, конечно, но мне эта идея не кажется хорошей.
        — Сегодня важный день в истории семейного бизнеса Элстромов. Это стоит отпраздновать парой бокалов вина и чем-нибудь вкусненьким. И вообще, с меня торт! Помнишь, как нагло я уничтожил твои кексы?
        Тони взглянула ему в глаза. Зря она это сделала. В них читалась горячая мольба, а она не собиралась праздновать день рождения. Тем более в компании Скотта.
        — Ну, хоть успехи в бизнесе мы можем отметить? Какое-нибудь горячее блюдо, например.
        Она вздохнула:
        — Ладно, твоя взяла. Так уж и быть, приготовлю горячее блюдо и поговорю с тобой о бизнесе.
        — А как же праздник?
        — Хорошо, пусть будет праздник. Постели чистую скатерть. И никакого флирта, не говоря о прочем. Ты меня понял?  — Она включила смартфон.  — Хочешь что-нибудь заказать?
        Длинные тонкие пальцы Скотта накрыли ее руку.
        — Поручи это мне. Я обо всем позабочусь. Ты запомнишь этот вечер на всю оставшуюся жизнь.
        Он подмигнул ей и пошел в свой кабинет. Никакого флирта, не говоря о прочем. Справится ли она?
        Глава 9
        Скрестив ноги, Скотт стоял на мосту и смотрел на противоположный берег Темзы. Движение в городе с наступлением вечера не стихло, но он постарался не обращать на это внимания и сейчас смотрел на яркие окна каменных зданий за собором Святого Павла. Он так увлекся, пытаясь в своем воображении нарисовать карту по-прежнему чужого ему города, что вздрогнул, услышав за спиной женский голос:
        — Привет, красавчик! Я провожу экскурсии по ночному Лондону. Какой маршрут интересует?
        Скотт обернулся и увидел Тони. Его наградой за слишком долгое ожидание стал беглый поцелуй в щеку. Ух, какой холодный! Раньше, чем Тони успела опомниться, он схватил ее в охапку и успел-таки поцеловать в губы, сделав вид, что целился в щеку. Дескать, она сама виновата, отбивалась, вот и вышло не то, что он задумывал.
        Поцелуй продлился не больше секунды, но он успел ощутить жар ее дыхания.
        — Какая наглость,  — проворчала она, но по взгляду ее смеющихся глаз Скотт понял: идея ей понравилась.
        Может, повторить? Однако, вместо поцелуя, он обвил руку вокруг талии Тони и только тут обратил внимание на ее наряд.
        — Ух ты, какая красотища! Ты настоящая именинница!
        Длинное приталенное пальто в русском стиле было яркого вишневого цвета, который у Скотта всегда ассоциировался с Рождеством. Черные высокие сапоги на шнуровке и вязаная черная шляпка придавали облику элегантность. Без них Тони смотрелась бы слишком ярко.
        — Тебе нравится? Этим сапогам лет двести, но они такие удобные! Я их просто обожаю.
        — Мне нравится. И шляпа классная.
        — Это Эми связала! Наша семья такая талантливая!
        — И очень скромная,  — заметил Скотт.  — Как вам удается это сочетать?
        — Это еще один наш талант.
        Он взял ее руку. Необычное для него ощущение. Алекса терпеть не могла публичные проявления нежности и на людях держалась довольно отстраненно. После нее ему вообще не хотелось никаких проявлений нежности. Ну, теперь самое время наверстать упущенное! По-прежнему обнимая Тони за талию, он переплел пальцы другой руки с ее пальцами и чуть сжал их. И никаких разговоров о работе! Хватит с них. Он сыт по горло финансовыми проблемами и их обсуждением. Сегодня они будут только веселиться, и больше ничего.
        — Относительно экскурсии,  — Скотт напустил на себя официальный вид,  — выбор очень сложный. Мне столько всего хотелось бы посетить!
        — Представь, я живу здесь всю жизнь, но при этом постоянно открываю для себя неизведанные места. Удивительно, не правда ли?
        — Тогда у меня предложение. Пойдем куда ноги несут. Куда-нибудь точно вынесут. А потом вернемся в мой любимый ресторан, где все уже готово.
        Тони крепко сжала его руку:
        — А я думала, будем двигаться исключительно по карте. Впрочем, как скажешь, великий исследователь!
        Если бы кто-нибудь попросил Тони описать этот маршрут, она бы вряд ли смогла это сделать. Правда, одно она знала совершенно точно: получилась самая незабываемая прогулка. Естественно, они включили в список достопримечательностей Вестминстерское аббатство и Трафальгарскую площадь и даже попытались скормить бананы львам в Лондонском зоопарке, но в основном блуждали по всевозможным закоулкам. Причем многое обоим довелось увидеть впервые.
        Неожиданно выяснилось, что у них много общего. Не странно ли это! Такие разные характеры, семьи, воспитание, и при этом обоим нравилась одна и та же музыка, одни и те же фильмы. Скотт рассказывал о своем прошлом, в том числе о разводе родителей и о том, как тяжело было им с Фрейей наладить контакт с новой женой отца и ее взрослым сыном от первого брака. С каждым шагом он будто обнажал душу перед ней. Говорил о своей любви к природе, о дорогой его сердцу собачьей упряжке, путешествиях и развлечениях. Ах, как при этом блестели его глаза! Ее ладонь покоилась в его руке, ей было с ним невероятно хорошо и комфортно. Тем не менее одновременно не отпускало чувство некоей чужеродности в его мире. Все эти замерзшие озера, собачьи упряжки и мрачные леса Аляски казались другой планетой. Ей никогда не доводилось путешествовать или переживать нечто подобное. Самым большим ее подвигом можно было считать подъем по утрам Эми, самой большой физической нагрузкой держать камеру. Разве можно сравнивать ее скучные будни с потрясающим миром Скотта? Никогда в жизни. Они слишком разные.
        Но при этом ее тянуло к нему гораздо больше положенного. Тянуло так, будто бы она могла разделить все его жизненные трудности.
        Яркая вспышка света вывела Тони из раздумий. Мимо промчалась группа туристов, и, чтобы пропустить веселую шумную толпу, Скотт отпустил ее руку. Тони тут же стало не по себе. Она скучала по его прикосновениям, дарящим иллюзию общности. Но, чтобы не подавать виду, сунула руку в карман. Нужно держаться на расстоянии.
        Не тут-то было! Рука Скотта мгновенно обвила ее талию, и они побрели в обнимку по шумным лондонским улицам, по которым носились большие автомобили и веселые мотоциклисты. Ее сердце стучало, как набат, сквозь тонкое демисезонное пальто она чувствовала его тепло. И от этого тоже становилось не по себе.
        Сумасшедшая! Разве можно на что-то надеяться? Самое большое, на что она смеет рассчитывать,  — дружба. Однако, скорее всего, даже дружеский флирт не приведет ни к чему хорошему. Рано или поздно Скотт все равно вычеркнет ее из своей жизни, и она снова останется совсем одна. Но мысль кружила в голове, как яростный ледяной ветер с Темзы, ведь он предложил ей флирт. Легкий, ни к чему не обязывающий. Она ничего не могла с собой поделать и полдня думала только об этом.
        Глупо, конечно. Через неделю ей на работу. Они не так-то много времени смогут проводить вдвоем. А через полгода Скотт отправится на свою любимую Аляску, и вряд ли она снова когда-нибудь его увидит.
        Но его близость слишком сильно на нее действовала. В воздухе витало напряжение. Может быть, Эми права? В новом году новый бойфренд? Такие мужчины, как Скотт, встречаются не каждый день. Вдруг она потом сильно пожалеет об упущенной возможности?
        Время решать.
        У нее два пути. Либо, насладившись праздничным ужином, дружески поцеловать Скотта в щеку, поблагодарить за все, попрощаться и в одиночестве работать над портретом. Вернуться домой. Позвонить ему пару раз, когда портрет будет готов, а сантехник исправит все неполадки, чтобы Скотт смог въехать к ней в дом. Всего хорошего, мистер Элстром. Приятно было пообщаться.
        Либо… Она снова посмотрела на него. Он оживленно рассказывал о школьных годах и попытке сделать карту Лондона при помощи клея и цветной бумаги. До чего же он прекрасен! И как легко в него влюбиться! Да что уж греха таить, с ней это почти произошло. Может быть, рискнуть? Поставить на карту будущее, следовать за своим сердцем, к чему-нибудь да приведет? Именно это она пообещала Эми. Меньше думать, чаще рисковать. Он свободен, она свободна. Такой шанс выпадает не каждый день. И уж, конечно, не каждой женщине.
        Тони зябко поежилась. Уж у нее-то это точно единственный в жизни шанс!
        После истории с Питером коллеги перестали воспринимать ее всерьез. Никто не рассматривал как профессионала, равного им по способностям, последние двенадцать месяцев она была всего лишь ассистенткой. Странная мысль закралась в голову. Может быть, она сама в этом виновата? Мало ли, вдруг она всегда подсознательно выбирает проекты, где руководящая должность отведена не ей? Не исключено, это тянется с самой юности. Ведь именно на таких условиях она работала с отцом. От этих мыслей стало совсем уж не по себе. Получается, она снова наступает на те же грабли?
        Громкий смех Скотта отвлек ее от мрачных мыслей. Она снова подумала о нем. Какой же он молодец! Отказаться от любимой работы, пусть даже на время, приехать в чужой, неприятный ему город и изо всех сил бороться за спасение семейного бизнеса. Подобное достойно уважения. Он не боится рисковать. Значит, рискнет и она. Будь что будет.
        Решение принято.
        Тони придвинулась ближе, взяла его под руку, так что при ходьбе их бедра соприкасались. Но теперь она ничего не имела против, решив позволить себе больше. Гораздо больше.
        — Думаешь, я не поняла, что ты задумал, Скотт Элстром? Твой секрет раскрыт!
        Скотт с удивлением посмотрел на нее, сглотнул и недоуменно пожал плечами:
        — О каком секрете идет речь? У меня их много.
        — Не сомневаюсь. Но я о маршруте, по которому мы бродим последние несколько часов.
        — И что с ним не так?
        Тони махнула рукой.
        — Мистер Скотт Элстром, директор компании. Привык много перемещаться. Не признает навигатора, во всяком случае, поймать его за использованием такового мне ни разу не доводилось. К чему бы это? Все очень просто. Навигатор ему не нужен. Он знает Лондон как свои пять пальцев. Проведя меня каким-то необычным маршрутом, он снова вышел к зданию Элстромов. А теперь внимание, вопрос! Сколько карт Лондона начертил в своей жизни мистер Скотт Элстром?
        Он расхохотался, обнажив великолепные зубы.
        — Восемь. А учитывая ту, что нарисовал на стене спальни в семилетнем возрасте, все девять.
        Тони ахнула от удивления и даже подпрыгнула на месте.
        — Так-так, минуточку. Ты и рисовать умеешь? Ничего себе! И когда же ты вообще собирался открыть эту тайну? Или хотел умолчать?
        — Восковые мелки и цветные карандаши — моя слабость. Такие яркие для начальной школы. Ну, ты видела их в магазинах для детей.
        — Правда?
        Он попытался сделать серьезное лицо, но ничего не получилось.
        — Нет, конечно! Я люблю техническое рисование. Чертить люблю. Черные линии, линейка и циркуль. Впрочем, могу и без циркуля обойтись.
        Использовать, например, тарелку или блюдце. Теперь с помощью компьютера я могу выполнять цветные чертежи для компании. Они, правда, потом все равно их переделывают, но что мне до этого?
        Теперь уже Тони рассмеялась, крепче сжав его руку.
        — Ты бы хоть предупредил меня, что мы вернемся в офис Элстромов! Я столько времени выбирала подходящий наряд для похода в ресторан! Думала, думала… Нет, у меня была мысль, что ты выберешь ресторан неподалеку от офиса, но чтобы настолько неподалеку.
        — Ну и что? Ведь ты любишь необычные места. А куда уж необычнее? Правда, перед этим я собираюсь сделать тебе небольшой подарок.
        — Вот это мне нравится! Хотя и не ожидала ничего подобного от тебя, но все равно приятно. А что за подарок?
        — Сейчас узнаешь.  — Скотт улыбнулся и прижал ее к себе, положив подбородок ей на плечо.
        И тяжелая же у него голова! Она сделала вид, что не замечает его пальцев, бегущих по ее волосам вверх и вниз к воротнику теплого пальто, нагретого телом Скотта. Но она ощущала на щеках его горячее дыхание и ловила взгляд его больших красивых смеющихся голубых глаз, взгляд которых прожигал ее, как лазер, и лишал несчастную девушку остатков здравомыслия.
        — Только на одну ночь центр картографии превращается… превращается… в центр кулинарии!
        — Красота!  — отметила Тони.  — Но ведь это праздничный ужин, а где чистая скатерть? Да и столовые приборы пригодились бы, я думаю.
        Он придвинулся к ней небритой щекой и жарко прошептал в самое ухо:
        — Знаешь, что это за сюрприз? Пока не скажу, но за такое нас вполне можно арестовать. Заинтригована, верно? Хочешь узнать больше? Тогда вперед, дорогая именинница!
        Десять минут спустя Тони засомневалась в успехе идеи Скотта.
        — Ты мне не сказал, что придется бродить по крыше с завязанными глазами. Надеюсь, ничего криминального не будет? Если в ход пойдут меховые наручники, я за себя не отвечаю, вырвусь и убегу!
        — Не успеешь. Да и не захочешь.
        Возможно, и впрямь не захочет. Но ему об этом сообщать не стоит!
        Он игриво хихикнул, крепче обнял ее за талию и повел дальше.
        — Сейчас получишь свой сюрприз,  — пообещал он.
        — Жду с нетерпением!
        Он поцеловал ее в макушку, она нервно хихикнула.
        — Ну, готова?  — прошептал он и остановился.  — Мы пришли.
        Она стояла на холодном ветру. Даже теплое тело Скотта не помогало согреться. Противный ветер так и кружил у ее ног. Тони инстинктивно прижала к себе сумочку, крепче схватила руку Скотта.
        — Это что, ужин в эскимосском стиле? Как жаль, что я забыла дома теплые панталоны с начесом!
        — А мне ничуть не жаль,  — возразил Скотт.  — Стой тут и жди, что будет дальше. Тебе понравится, это я обещаю.
        Она прижалась к нему еще сильнее. Если он собирался максимально с ней сблизиться, лучшего и придумать не мог. Ей ничего другого не оставалось. Она замерзала!
        — Пообещай не подглядывать секунд этак десять,  — пробормотал он, а затем одним движением сорвал с ее глаз повязку. Она медленно при открыла один глаз, а затем широко распахнула оба и застыла, изумленная.
        Они стояли на небольшой террасе у самой крыши здания. Перед ней в холодной февральской ночи простиралась панорама ночного Лондона, извилистая линия Темзы и длинный ряд высоких зданий, в окнах которых горел свет. Каждый огонек подмигивал, переливаясь крошечным бриллиантом, словно отполированным специально для нее. И каждая звезда в небе горела ярко, будто тоже начищенная до блеска.
        Как восхитительно! Ни одна обзорная экскурсия не могла бы дать ей лучшего представления о городе. Скотт, облокотившись на железную ограду, тоже наслаждался зрелищем. В морозном воздухе их дыхание превращалось в легкие облачка пара.
        — Ах, Скотт!  — только и смогла сказать Тони. Слова застыли в горле. Да и нужны ли им были слова?
        — С днем рождения, Антония.  — Он улыбнулся и обнял ее за плечи.  — С днем рождения.
        Она улыбалась! Как же она улыбалась! Эта улыбка легко открыла тяжелые железные ворота, которые он плотно запер на засов, расставшись с Алексой. Кто бы мог подумать, что настанет время снова распахнуть свое сердце?
        Ее улыбка была невероятно открытой, искренней, совсем детской. Эта девушка не умеет притворяться. Он сумел по-настоящему ее обрадовать. Значит, все усилия не зря.
        — Эй, именинница! Пора тащить тебя в тепло, а то совсем продрогнешь.
        По-прежнему крепко обнимая Тони за талию, он повел ее к двери, которая всегда была закрыта.
        — Ничего себе! Поверить не могу,  — воскликнула она.
        Скотт привел ее в маленькую комнату, где в былые времена ужинал его отец. Простой маленький столик был накрыт на двоих. Ярко горели цветные гирлянды и свечи в тяжелых подсвечниках, тепло хорошо протопленной комнаты приятно порадовало насквозь промерзшую Тони. Сквозь громадное окно во всю стену ночной Лондон просматривался как на ладони.
        — Мой папа не любит холод,  — объяснил Скотт,  — зато обожает красивые виды. Потому и выстроил эту комнату справа от террасы специально для того, чтобы наслаждаться панорамой Лондона, сидя в тепле. А мы, дети, играли на ветру. Каждому свое.
        — Ой, до чего же здорово! Вот Эми удивится, когда я ей расскажу! Так уютно и тепло.
        — Ну, еще бы! Я приволок два обогревателя специально для тебя. А еще нас ждет горячая еда!
        Скотт вынул из духовки великолепное блюдо и разлил по бокалам красное вино.
        — Как насчет тоста? За замечательного ягненка, рагу из которого нас сейчас порадует. За изумительное французское вино, которое, надеюсь, тоже не оставит нас равнодушными. И конечно, за прекрасную компанию.
        — За прекрасную компанию.  — Тони подняла бокал. Сделав небольшой глоток вина, закрыла глаза от удовольствия.  — Восхитительное вино! Да и не только вино, вообще все. Просто восхитительно. Когда вы в ударе, мистер Элстром, вы добиваетесь поразительных результатов.
        — Очень рад.  — Скотт улыбнулся.  — Очень рад, что тебе здесь нравится. Терраса на крыше — мое любимое место с самого детства. Правда, в моем детстве небоскребов было гораздо меньше, а звезды казались гораздо ярче.
        Возможно, его голос прозвучал немного хрипло потому, что он смотрел на Тони, которая отошла от окна. В свете свечей ее глаза блестели золотом, а волосы отливали янтарем.
        — Ночной Лондон красив,  — отметила она.  — Но я предпочту смотреть на тебя.
        Ее губы коснулись его губ, он ощутил терпкий вкус вина и жар дыхания, который уже никогда не надеялся ощутить. Ведь она предложила остаться друзьями. Неужели что-то изменилось?
        — Я думала над твоим предложением,  — выдохнула она. Ее ноздри и зрачки расширились.  — Долго-долго думала. И знаешь, что придумала? Что мне,  — она поцеловала его в макушку,  — очень,  — и в щеку,  — нравится,  — и в шею,  — твоя идея.  — Она легонько прикусила его нижнюю губу и спросила:
        — Надеюсь, предложение еще в силе?
        Ее пальцы обхватили его за шею. Это был долгий, очень долгий поцелуй, страстный и обжигающий. Скотт ощущал необычайное наслаждение, ставшее еще сильнее, когда их языки сплелись, а его пальцы принялись хаотично блуждать по ее телу. Дышать стало тяжело. Но сейчас существовали вещи важнее, чем дыхание. Сжимать Тони в объятиях и дарить ей наслаждение, зная, что ее страсть так же сильна.
        Невероятное приключение. Скотту очень хотелось знать, куда оно приведет.
        — Скотт, огни уже погасли,  — прошептала Тони, легко скользя пальцами по его шее.
        — Может быть, во всем районе вырубился свет,  — предположил он и притянул ее ближе к себе, вместе с тем стараясь удобнее устроиться на узком жестком диванчике, вообще-то рассчитанном на одного человека.
        Луна поднялась высоко и теперь освещала комнату, а свечи догорели больше часа назад.
        Она кивнула, подняла голову.
        — По-моему, что-то горит. Это не наш ужин?
        Он принюхался, а затем разжал объятия и посмотрел на Тони с грустью.
        — Нет, это не наш ужин. Похоже, это горит проводка. Придется мне тебя оставить и посмотреть, в чем там дело.
        — Нет, я составлю тебе компанию,  — заявила Тони.
        Быстро натянув одежду, они побежали по террасе в кабинет отца. В ярком свете луны они самим себе казались преступниками, совершающими полуночный грабеж.
        Скотт оказался прав. Неприятный запах усилился, когда они понеслись вверх по лестнице, а когда открыли дверь в кабинет, их окутало облако ядовитого дыма.
        — В кладовой был фонарик,  — вспомнила Тони.  — Надо бы принести.
        — Иду.  — Скотт рванул вниз, перепрыгивая через две ступеньки сразу, и вскоре прибежал обратно. Очень кстати, поскольку тускло мерцавшие огни совсем погасли, и Тони осталась одна посреди кромешной тьмы и дыма.
        — Скотт! Ты в порядке?  — позвала она и зажмурила глаза. Яркий свет фонаря ослепил ее.
        — Я-то да,  — ответил Скотт,  — а вот коробка предохранителей сгорела.
        В облаке дыма было невозможно разглядеть его лицо.
        — И твое пальто мы не спасем. Побежали отсюда. Быстро, зданию вот-вот придет конец.
        Глава 10
        Тони зябко ежилась в старом кардигане Ларса Элстрома, который был ей явно велик и совсем не грел. С ног до головы перемазанная в саже и копоти, она до сих пор чувствовала едкий запах дыма и терла глаза. Теперь придется долго отмываться, грязными были и лицо, и волосы, и вся одежда. Веселый праздник, ничего не скажешь. Она заглянула в здание, где пожарные давали Скотту последние указания. Слава богу, обошлось без пожара!
        Ну и вид же у него! Он выглядел еще грязнее, чем Тони. Неудивительно. Убедившись, что она в безопасности, он тут же метнулся обратно в офис, зажав в зубах фонарик. Нужно же было выяснить, в чем дело!
        Сердце Тони билось где-то в горле. Она тряслась от страха минут десять, пока Скотт наконец не появился, кашляя и ругаясь. Стало очевидно: древняя коробка предохранителей приказала долго жить. Давно было пора ее заменить.
        Пожарные сообщили им весьма неутешительную информацию. Проводку необходимо заменить целиком во избежание последующих неприятностей. Ну конечно. Трудно представить в современном офисе что-либо настолько не соответствующее стандартам безопасности. Пожарные, в частности, ничего подобного в жизни не видели.
        Сидя в ближайшей кофейне, Тони все еще не могла прийти в себя от пережитого. Как-то нехорошо закончился день рождения. А он уж точно закончился. Вряд ли Скотту после всего случившегося захочется еще раз взглянуть на ее роскошное нижнее белье бордового цвета. Да что там белье, если даже разговор не клеился. Так и сидели молча, друг напротив друга.
        Оба неглупые люди, они прекрасно себе представляли, что значит заменить проводку в огромном двухсотлетнем здании. Тяжелые деревянные панели и перекрытия не предполагали легкого перемещения. На это уйдет куча времени, а о деньгах даже помыслить страшно. Ну и, конечно, никакого фильма на территории офиса никто не снимет. Об этом и речи быть не может.
        Ясное дело, не обошлось без разрушительных последствий. Они стали очевидными, когда Тони и Скотт открывали окна по всему зданию, чтобы хоть немного рассеять дым. Конечно, ее камера и самые ценные карты надежно спрятаны в сейфе и пострадать не могли. Но все остальное спасти вряд ли удастся. Все документы покрыты сажей и отвратительно пахнут.
        Ей было больно видеть прекрасное здание в столь неприглядном состоянии. И горько было наблюдать, как Скотт звонит Фрейе, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Больно смотреть на него теперь, прекрасно понимая, как нелегко будет восстановить былое величие офиса Элстромов.
        Но всего больнее было осознавать, что вряд ли она сможет помочь ему. У Тони оставалась на это всего неделя. Потом придется вернуться на работу. Начальник уже известил ее о том, что в понедельник утром она должна лететь в Мадрид, а оттуда, не задерживаясь, в Афины и провести там три недели, работая над проектом о каких-то хозяйственных принадлежностях. В общем, работа со Скоттом подошла к концу.
        Что же им теперь делать? Что ей теперь делать?
        Как назло, пока Скотт разговаривал с пожарными, зазвонил телефон. Резкий звук заставил Тони вздрогнуть. Сегодня она вообще порядком перенервничала. Она сняла трубку и сказала как можно доброжелательнее:
        — Главный офис картографии Элстромов. Добрый день.
        — Не особенно и добрый,  — проворчал мужчина на другом конце провода.  — Мне нужен Скотт. Он здесь?
        Тони поманила его рукой. Тот кивнул, дескать, вот-вот освободится.
        — Сейчас позову. А кто его спрашивает?
        — Передайте, что звонит Трэвис. Он тут же подойдет.
        Скотт увидел, как вытянулось лицо Тони, и нахмурил брови. Но ее удивленная физиономия не шла ни в какое сравнение с гримасой ярости, перекосившей лицо Скотта, когда он взял трубку.
        — Я ждал, пока ты позвонишь. Что-то долго ждать пришлось, не находишь?
        Он и не думал скрывать раздражение. Все чувства Скотта были написаны на его лице. Каждое слово звучало резко, как выстрел.
        — Что ты сказал? Продать здание? Конечно, так я и поступлю. Из-за всякой ерунды продавать здание — это вполне в твоем духе.
        Трэвис, видимо, сказал что-то обидное, потому что Скотт, и так державшийся с трудом, пришел в совершенное негодование.
        — Ах, отец так хочет? Откуда ты знаешь, черт бы тебя побрал, чего хочет мой отец? Ты когда в последний раз с ним разговаривал? Ах да, я вспомнил — перед тем, как переспать с моей женой. Забудь об этом, Трэвис. Я не собираюсь ничего продавать. Ищи легкие деньги в другом месте. И не звони сюда больше. У меня без тебя дел по горло.
        И он с шумом бросил трубку на рычаг, выругавшись сквозь зубы. Тони подошла ближе. Несколько минут было слышно только его прерывистое дыхание. Наконец она решилась нарушить тишину:
        — Мне показалось, Трэвис несколько взволнован. Ужас как быстро разлетаются плохие новости.
        Скотт с яростью сорвал резиновые перчатки и посмотрел Тони в глаза. Он был не просто разъярен — он пребывал в бешенстве! Тони не отступила ни на шаг. Наконец он заговорил. Каждое слово врезалось ей в мозг, как кинжал.
        — Взволнован, да? Вот как? Трэвис был взволнован? Да что ты вообще знаешь о нем? Рассказать тебе кое-что?  — Он не произносил, а будто выплевывал сквозь зубы ненавистное имя.  — Ему не давало покоя осознание того, что его мать посмела снова выйти замуж! Да еще за кого? За моего отца, скучного, нудного интеллигента в очках! Да ведь он недостоин такой женщины! Мало того, у него двое детей, с которыми бедняжке пришлось налаживать контакт! Трэвис приложил все усилия, чтобы разрушить этот брак. И это прекрасно удалось. Но ему показалось мало. Он решил стать профессиональным разрушителем браков. Знаешь, чей был следующий на очереди? Мой!
        Тони тяжело вздохнула:
        — Скотт, мне так жаль.
        — Ах, тебе жаль? Ты представить себе не можешь, каково это — застать жену со сводным братцем, которые в твоей комнате занимаются отнюдь не семейным бизнесом. А впрочем, это и был чистый бизнес в понимании Трэвиса. Ну а чем не бизнес — сломать конкуренту жизнь?
        — Ты все еще любишь ее?
        — Дело не в этом. Довольно трудно любить человека, предавшего тебя. Такое, знаешь ли, не забывается. Но, повторюсь, дело не в этом. Очень скоро после этого я нашел контракт, позволивший мне уехать как можно дальше от Лондона. А уже отправив меня на Аляску, Трэвис мог спокойно и без препятствий разрушить семейный бизнес. Очень просто.
        — Подожди, Скотт! Ты думаешь, он все это спланировал?
        — Я не думаю, я в этом уверен. Тут и думать нечего. Трэвис в первый же день знакомства, глядя мне в глаза, пообещал отобрать все, что мне дорого. И это обещание сдержал.
        Скотт, до этого меривший шагами комнату, остановился и продолжал, загибая пальцы:
        — Во-первых, внезапно возникший интерес к семейному бизнесу. С чего бы вдруг? Женившись, отец разделил свое имущество пополам и довольно внушительную сумму от собственной части отстегнул Трэвису в день совершеннолетия. И что же сделал Трэвис? Убедил свою мамашу оформить ее имущество на имя сына. Для любящей матери это не проблема. Получилась довольно неплохая сумма, чтобы бороться на равных.
        — Но что он мог сделать? Ведь бизнесом управляли ты и твой отец.
        — Отец, точно. Трэвис сумел перетянуть его на свою сторону. Он всегда что-то придумывал, чтобы заставить отца проводить как можно больше времени с ним и как можно меньше со мной. Разве я жаловался? Нет! Но завидовал по-черному и порой вынужден признать, что вел себя как ребенок. Но не жаловался. Почему я отправился работать на Аляску? Да мне ничего другого не оставалось. Мое место занял Трэвис. Отнял мое дело. Единственное дело, которому я хотел посвятить свою жизнь, едва научившись разбираться в картах.
        — Скотт, я не могу поверить!
        — А придется.
        Он немного помолчал, а затем с шумом втянул воздух. Его голос стал прерывистым и хриплым.
        — А потом он отобрал у меня Алексу. Она стала последним трофеем в его личной коллекции.
        Он ничего мне не оставил и больше ничего не смог бы отобрать. Получил все, что хотел от жизни. Все, что я хотел от жизни.
        Скотт метался по комнате, как загнанный зверь.
        — Но кое-что Трэвис все-таки не учел. Кое-что важное. Если ты получил все желаемое, что станешь делать дальше? Бойся своих желаний, иногда они сбываются.
        Скотт взмахнул рукой, откашлялся и продолжил:
        — Помню последний вечер перед тем, как отправиться на Аляску. Наш так называемый семейный ужин. Трэвис сидел во главе стола. Эдакий король мира. Господин и повелитель. А я смотрел на него и смеялся ему в лицо. Знаешь почему? Да потому, что он понятия не имел, как управлять бизнесом. Точно тебе говорю, ни малейшего понятия. Даже примерно не представлял. Вот интриги плести — это да, у него хорошо получалось. А все остальное не очень. К сожалению, Трэвис и сам это понял. Он откусил больше, чем мог проглотить. Однако признать свое поражение у него ума не хватило.
        — И что он делал дальше? После того, как ты уехал?
        — Ну а что станет делать человек, у которого денег слишком много, а мозгов слишком мало? Он выбрасывал деньги на ветер. Нанимал рейтинговых консультантов, ведущих специалистов, всевозможных экспертов в области картографии. Делал вид, что старается выбраться из ямы, куда забрался сам, и понемногу затаскивал нас. Но на самом деле функция у всех этих гуру от картографии только одна. Трэвис нанимал их, чтобы было на кого свалить потом вину.
        Скотт посмотрел на оживленную лондонскую улицу сквозь крошечные стекла витражного окна, внезапно его голос понизился до шепота. Грустного, усталого шепота.
        — Отец как-то вернулся из Италии, куда ездил с Фрейей, и увидел, что рабочие уносят тяжеленные гаджеты, которые Трэвис заказывал в огромном количестве, никогда не стоя за ценой.
        Тони вздохнула. Скотт взглянул на нее через плечо и снова стал смотреть на улицу.
        — Трэвис исчез. Уволился. Сбежал. Оставив отца и Фрейю разбираться во всем этом бардаке. Неплохо, правда?
        — Это так жестоко!
        — Жестоко и безответственно. Кстати, если кто и виноват в болезни отца, то в первую очередь не Трэвис, а я. Я ведь предвидел это и ничем не помог.
        — Что ты имеешь в виду? Как это — ты предвидел?  — Тони придвинулась ближе, потому что хотела видеть лицо Скотта.
        — Было очевидно, нам нужна новая поисковая система. Я три месяца провел, создавая проект, который мог бы стать новым словом в истории нашего бизнеса. Вот за этим столом сидел по двадцать часов в сутки, прорабатывая каждую малейшую деталь. Фрейя была не против, но только Фрейя. Отец и Алекса были на стороне Трэвиса, который не собирался ждать еще три месяца. Меня объявили медлительным и недостаточно креативным для этой работы. Возникли сомнения в моей компетенции вообще.
        Боль в голосе Скотта стала такой ясной, что Тони в знак поддержки накрыла его ладонь своей. Он с тоской взглянул на нее:
        — Я устал от всего этого, Тони. Я хотел только одного — отомстить Трэвису. Какой прок от безнадежных попыток спасти бизнес, когда отец больше доверяет ему, чем родному сыну? Пусть Трэвис разрушает все к чертям. Тогда отец убедится, кто прав, кто виноват. Вот что я наделал, Тони! Тут нечем гордиться. Сводный брат открыл мне темную сторону моей души, о которой я до этого и не подозревал.
        — Но ведь он этого и хотел, я правильно понимаю? Довести до такой степени, что ты будешь вынужден оставить бизнес?
        Скотт слабо улыбнулся ей:
        — Умница. Он поставил меня перед выбором: остаться и мучиться или уехать и мучиться. Не самая простая задача, но я предпочел второе. По крайней мере, чтобы больше не видеть его физиономию. В общем, как ты уже поняла, Трэвис Брукс не относится к числу самых любимых мной людей. Но что мы видим? Ему нужны деньги! Вопрос в том, как он собирается их достать? Выжав из Алексы все, что можно, год спустя он переметнулся к женщине с большими деньгами. Он бросил мою жену, как не нужную вещь. И этого я никогда ему не прощу.
        Тони, пораженная услышанным, бродила взад-вперед по комнате, опустив голову. Но глаза ее метали молнии. Наконец она собралась с духом и спросила:
        — А свою долю Трэвис тоже вложил в бизнес?
        — Как бы не так! На свои деньги он соблазнял Алексу, это оказалось дорогим удовольствием. Когда же ему требовались вложения в бизнес, он занимал у Фрейи.
        — Ах да, Фрейя. Она сохраняла нейтралитет. Ну вот, теперь картинка сложилась. А что случилось с Алексой? О ее дальнейшей судьбе что-нибудь известно?
        — Кое-что. Алекса хотела забрать половину моих денег при разводе, но, увидев, что от них осталось благодаря Трэвису, передумала и отсудила дом, который мы построили сразу после свадьбы и где планировали встретить старость.
        Он подошел к столу и оперся на него обеими руками.
        — В общем, конечная ситуация такова. Мой отец, может быть, и больной, но не сумасшедший. Он передал все дела мне. Трэвис, может, и имеет какую-то власть, но ситуация в моих руках. Хочет он того или нет, ему придется с этим смириться.
        — Тем не менее Трэвис опасен.
        — Я знаю. И к этому готов. Пожар ерунда. Просто маленькая неприятность. Твоя режиссерша даже ничего не заметит, я ручаюсь.  — Он ухмыльнулся.  — Впереди второй раунд, Тони. Финальный раунд. И на этот раз я намерен победить.
        — Победить? Разве это война? Скотт, ты опять за старое! Разве ты не видишь, чего он хочет? Накрутить тебя, чтобы ты снова потерял голову от ярости, и после этого управлять тобой. Заставить тебя играть по его правилам. Этот человек не способен биться честно, Скотт!
        Она стояла напротив него, упираясь ладонями ему в грудь, будто не пускала куда-то.
        — Не позволяй Трэвису тобой манипулировать. Он заставит тебя делать то, о чем ты впоследствии пожалеешь. Если позволишь, он победит.
        Это заинтересовало Скотта.
        — Победит? Что ты имеешь в виду?
        — Ты рассказал мне в первый день знакомства, что вернулся спасти семейный бизнес от окончательного краха. Но мне интересно узнать, а было ли это единственной причиной? Может быть, ты просто хочешь поквитаться с Трэвисом и Алексой?
        — О чем ты говоришь, Тони? Ты сама себя не слышишь. Сегодня много всего произошло. Тебе просто необходимо как следует выспаться, только и всего. Давай обсудим это позже, когда к тебе вернется способность адекватно оценивать происходящее.
        — Нет, Скотт. Я хочу это услышать. Пожалуйста, скажи мне правду, и я от тебя отстану. Зачем ты вернулся в Лондон? Ты сказал, что это твой долг. Я прекрасно все понимаю. Но мне кажется, дело не только в этом. Здесь скрыто гораздо больше, чем можно предположить на первый взгляд. Почему ты здесь, Скотт? Ради чего проделал этот путь от Аляски до Лондона? Только ли ради спасения старого здания и кучки карт? Или хочешь показать Трэвису, кто здесь главный? Вернуть свое место в семье?
        Скотт напряженно посмотрел на нее. Лицо его было неподвижно, и только глаза сверкали. Затем он резко мотнул головой.
        — Сейчас я гораздо больше заинтересован в том, чтобы навести в здании порядок. Коробке предохранителей пришел конец, и я не намерен больше обсуждать Трэвиса, когда у нас столько работы.
        — А я хочу узнать правду. Вот и все.
        — Правду? Ты хочешь узнать правду? Ну, так спроси у Трэвиса. Он расскажет тебе правду, в своем понимании разумеется. Ты будешь довольна. Этот чертов гений может убедить кого угодно в чем угодно. Например, отцу он доходчиво объяснил, что я сам виноват в измене Алексы. Видите ли, я не уделял ей должного внимания. Конечно, я же целыми днями сидел над своими дурацкими проектами, по мнению Трэвиса не имеющими никакого отношения к будущему компании, и затеял я все это только потому, что мне было невыносимо видеть его главой семейного бизнеса.
        Он немного помолчал, опершись о каменную стену, на секунду закрыл глаза. Когда заговорил снова, его голос был низким, хриплым и взволнованным.
        — А знаешь, что хуже всего? Он оказался прав. Я действительно не мог вынести даже мысли о том, что вся компания сосредоточена в его руках. Я не мог видеть его за столом в окружении портретов предков и осознавать, что некоторое время спустя на меня со стены будет смотреть и его физиономия. Потому и решил найти работу по душе как можно дальше от Лондона. К тому же мне нужны были деньги, чтобы поправить дела моего экстравагантного братца. А кто еще стал бы их зарабатывать? Зато Трэвис и Алекса строили изумительные радужные планы по расширению бизнеса, который тем временем шел на дно.
        — Все было так плохо?
        — Ты еще спрашиваешь! Хуже не бывает. Мой отец доверил им все. Считал, что еще немного — и Трэвис превратит нашу компанию в ультрасовременный центр картографии, оснащенный новейшими технологиями. Надо только немного подождать. Ну вот и дождались, называется!  — Скотт покачал головой и кашлянул.  — Целая куча грандиозных планов и ни малейшего представления о том, что он, собственно говоря, делает. В этом весь Трэвис. Ну ладно, оставим эту тему. Я сам ушел из бизнеса. Но, как ты думаешь, это повод спать с моей женой?
        — Это просто ужасно! Я тебе так сочувствую! Пройти через такое никому не пожелаю. Я знаю, как это больно, когда тебя предает близкий человек, которого ты любишь всем сердцем.
        — Да откуда ты знаешь? Ты себе представить не можешь, каково это было — войти в спальню и увидеть эту парочку нагишом. Я тогда впервые в жизни понял преступников, убивающих в состоянии аффекта. Но, конечно, Трэвису снова повезло. В отличие от него я оказался приличным человеком и нашел в себе силы развернуться и уйти, оставив в покое людей, которых когда-то считал моей семьей.  — Скотт так сильно ударил кулаком в стену, что Тони подпрыгнула.  — Нет, Тони. Ничего ты не знаешь.
        Глава 11
        Каждое слово Скотта было для Тони словно удар в лицо. На нее снова нахлынули воспоминания прошлогоднего дня рождения, который она тщетно старалась не вспоминать.
        Горло сдавило, и она судорожно всхлипнула, потому что так и не смогла похоронить прошлое. Боль накатила с такой силой, что Тони как подкошенная рухнула на шаткий деревянный стул и закрыла лицо руками. Ноги внезапно стали ватными. Ее затошнило, и очень захотелось плакать.
        — Ты не прав, Скотт. Я знаю. Мне тоже пришлось это пережить.
        — О чем ты говоришь? Как могло то же самое случиться с тобой? Разве ты была замужем?
        — Нет. Но у меня был молодой человек, которого я любила и которому доверяла гораздо больше, чем он того заслуживал. День и ночь три недели мы снимали документальный фильм во Франции. Я была уверена, что знаю о нем все. Уверена, что он любит меня и хочет быть со мной. Я ошиблась, Скотт. И в том и в другом.
        Он хотел что-то сказать, но она закрыла ему рот рукой.
        — Подожди. Дай мне договорить.
        Ей нужно было рассказать ему. Иначе она сошла бы с ума.
        — Я сутки напролет крутилась как белка в колесе, чтобы успеть закончить съемку до наступления дедлайна. В то время как я надрывалась на съемках, Питер в основном развлекал клиентов и налаживал контакты. Мне это казалось честным разделением труда, ведь я была влюблена! Потом как-то Питер попросил помочь ему. Заявил, что его пригласили в Лондон на свадьбу, но бросить свою часть работы на середине он никак не может. Конечно же я вызвалась помочь. Кто не вызвался бы на моем месте? За это он пообещал провести со мной мой день рождения. И хороший же подарок он приготовил.  — Тони опустила голову очень низко.  — Разве я могла ему отказать в такой малости? Я его любила. Готова была сделать ради него что угодно. Работала без перерыва сорок восемь часов. Можешь себе представить?  — Она вздохнула и нервно рассмеялась: — Зато проект вышел просто превосходный. Настолько шикарный, что клиент в качестве вознаграждения предложил мне поездку в Лондон за счет компании. «Вот ведь совпадение,  — думала я.  — Заявлюсь к Питеру в гости, устрою сюрприз». Но сюрприз ожидал меня. Заказчик попросил меня передать девушке
Питера, что их обоих приглашают позировать для каталога нижнего белья. Ведь они такая прекрасная пара!  — Нервный смех Тони перерос в плач.  — Я пыталась объяснить, что произошла ошибка, и на самом деле я его девушка, но тут в моей голове сами собой начали складываться пазлы. Женская одежда в шкафу Питера, якобы принадлежавшая его сестре. Телефонные звонки дни и ночи напролет, якобы от клиентов. И переписка. Постоянная, черт возьми, переписка. Вот тут-то я все и поняла.  — Тони еще ниже склонила голову и закончила уже совсем тихо: — И свадьбы никакой не было. Просто Питеру нужен был предлог, чтобы от меня избавиться. Но я все равно нанесла ему визит. Заказчик был прав, они действительно прекрасная пара и вполне подходили позировать как в нижнем белье, так и без него. Они вместе принимали душ, так что у меня была возможность лично в этом убедиться.
        Она умолкла, и ничто на свете не заставило бы ее сказать еще хоть слово. Да и о чем теперь было говорить?
        — Мне так жаль, Тони, я и представить себе не мог ничего подобного.
        — Да ладно. Откуда тебе было знать? Я не очень люблю об этом рассказывать. Кому приятно признавать, что его использовали? Я была глупой, доверчивой и наивной. И когда вспоминаю об этом, становится больно.
        Скотт покачал головой:
        — Не нужно об этом вспоминать.
        Тони закрыла глаза и непроизвольно придвинулась к нему ближе, нуждаясь сейчас в теплоте и поддержке. Ей хотелось разрушить неловкость, возникшую после нелепого пожара и звонка Трэвиса.
        Скотт прижал девушку к себе. Она слышала, как под рубашкой громко стучит сердце. Прижав пальцы к мягкой ткани, разделявшей их тела, она закрыла глаза и только тут вспомнила, что на ней сейчас не самый лучший наряд, пахнущий дымом огромный кардиган Ларса Элстрома. Запах так и не выветрился, да вряд ли выветрится вообще. Но сейчас это не имело ни малейшего значения.
        Кого она обманывала? Скотт стал ей ближе и дороже всех мужчин. Она никому в этом не признавалась, даже Эми, которая всегда знала мельчайшие подробности из жизни сестры. Даже самой себе. Но сегодня она открыла душу этому удивительному человеку, и стало легче. Она поняла: их связывает нечто большее, чем легкий флирт.
        С Питером такого не было. У них сразу закрутился роман, и в течение нескольких месяцев, проведенных в одном из самых романтичных городов, Тони считала, что они пара, и строила планы на совместное будущее. Правда, друзьями они никогда не были. Настоящий друг не использует и не предаст.
        — Скажи мне, что нужно сделать,  — прошептала она.  — Я выхожу на работу через неделю, но у меня много друзей, которые согласятся тебе помочь. Мы можем все устроить за неделю. Тебе останется только руководить.
        Она бы всю жизнь могла стоять вот так, в обнимку со Скоттом, и наслаждаться моментом. Но его настроение внезапно изменилось. То, что произошло дальше, было поразительно. Тони будто окатили ледяной водой. Будто кто-то распахнул окно, и холодный ветер ворвался в комнату.
        Он убрал руку с ее спины и сделал шаг в сторону. И еще один шаг. И еще. Пока не отошел к столу и не склонился над бумагами.
        Зачем он это сделал? Тони почувствовала, как одиноко и холодно ей стало без него. Но достаточно было взглянуть ему в глаза, чтобы все понять.
        В этот момент он тоже осознал, какое значение имеет для него Тони. Его влекло к ней сильно, страстно и неудержимо.
        Их сплетенные руки в кофейне в первый день работы, его случайно брошенные на нее взгляды в те моменты, когда Тони этого никак не ожидала, их поцелуи на террасе под февральским небом — все было значимым. Легкость его губ, скользящих по ее коже, нежность его рук, тепло его тела — только это по-настоящему значимо.
        Но было что-то еще, не позволявшее ему сказать об этом прямо. Конечно же обстоятельства.
        Поэтому Тони предпочла не бросаться ему на шею, а терпеливо ждать, пока он наконец ответит на ее вопрос. И он ответил:
        — Неделя? Ты в самом деле считаешь, что этот бардак можно разгрести за неделю? Ну, Тони! Ведь я совсем забыл, что у тебя есть своя работа. И своя жизнь.
        Он подошел ближе, ласково погладил ее по щеке.
        — Я виноват перед тобой, Тони. Я думал, у нас получится легкий, ни к чему не обязывающий роман, это нужно было и мне, и тебе. Но все получилось не так. Ты оказалась слишком уж прекрасной. Теперь я хочу большего. Чтобы ты осталась в моей жизни навсегда. Но мы оба знаем: я скоро снова отправлюсь на Аляску, и было бы нечестно давать друг другу невыполнимые обещания. Не важно, чего мы хотим. Тебе нужно выйти на работу, и я не имею права тебе мешать.
        Ну что же, вот и ответ на ее вопрос. Но кто сказал, что у нее нет выбора?
        Можно послушаться Скотта и сделать как он сказал. А можно не послушаться и сделать что-нибудь совершенно невероятное.
        В первом случае, вне всякого сомнения, он навсегда уйдет из ее жизни. А этого она никак не может допустить. Что уж там, даже представить себе этого не может! От одной мысли об этом по телу пробегала дрожь. Скотт будет с ней и только с ней. Это она поняла только что. Она не может его потерять после всего, что они вместе пережили. Он ей нужен. Так нужен, что ей вполне по силам за него бороться.
        — На что ты не имеешь права, Скотт? Быть моим другом? Проводить время со мной? Обнимать меня, когда мне плохо? Неужели ты не имеешь на это права? Что за ерунда, Скотт! Расскажи мне все как есть! Твои слова расходятся с чувствами, твой язык говорит одно, а тело совсем другое.
        Внезапно он шагнул к ней и раньше, чем она успела осознать происходящее, сжал ее в объятиях, запустил пальцы ей в волосы и прижался к ее губам таким пламенным поцелуем, что она от удивления раскрыла глаза. Он целовал ее, как в последний раз в жизни, и волна страсти с головой захлестнула их обоих. Тони закрыла глаза и, обняв Скотта, вернула поцелуй, долгий, страстный и нежный. Она тонула в его объятиях, таких теплых, таких родных. Кто бы мог подумать, что эти мощные руки могут обнимать так ласково? Счастливая, она гладила его волосы, вдыхая единственный в мире запах, который мог принадлежать только ему. Никогда она не испытывала ничего подобного. Ни один мужчина не дарил ей таких объятий. Скотт неподражаем. Удивителен. И вне всякого сомнения, великолепен.
        И когда она уже решила, что ничего прекраснее с ней не случалось, его поцелуй стал сильнее. Будто бы он хотел получить все, что она была готова ему отдать, и жар его губ унес ее в прекрасное бессознательное.
        Таким теплым, таким любящим поцелуем ее тоже никто никогда не целовал. Это не просто поцелуй, это знак. Знак того, что они не только любовники, не только друзья. Знак того, что впереди их ждет нечто большее. Знак того, что он тоже впустил ее в свое сердце.
        Все чувства Скотта обнажились перед ней, как на ладони, когда она наконец открыла глаза и разомкнула объятия. Тогда он склонился к ней, щекоча ей щеки небритым подбородком, и стал целовать эти глаза, карие и лучистые. Она любовалась его озорной дерзкой улыбкой, любовалась им, и сердце в груди замирало от столь неземной красоты.
        Он, конечно, знал, как действует на нее его красота и поцелуи. Да и как не понять? Ее щеки вспыхнули алым пламенем, сердце билось быстро-быстро в унисон с сердцем Скотта.
        — Вот как ты заставляешь женщин замолчать?  — сообразила Тони, пытаясь придать голосу спокойный ироничный тон. Но из этой затеи ничего не получилось. Голос предательски дрожал.
        Он улыбнулся еще шире. Один уголок рта поднялся чуть выше другого.
        — Это аварийный выход из положения. Берегу на крайний случай.  — Он посмотрел ей в глаза. Взгляд его посерьезнел.  — Знала бы ты, как тяжело мне будет вернуться на Аляску и оставить тебя здесь! Но что еще мне остается? Завтра приедет Фрейя, чтобы прибраться и подготовить здание к съемкам. Моя помощь ей не нужна. Для меня не осталось здесь работы, Тони. Вряд ли я вернусь обратно. А ты заслуживаешь гораздо большего, чем безнадежное ожидание.
        Теперь он целовал ее лоб и волосы, тихо и печально.
        — Мне в жизни не говорили таких слов.
        — Но каждое мое слово — правда. Твоя жизнь здесь, перед тобой блестящее будущее художницы и фотографа. Я уже вижу, как это будет.  — Он вывел в воздухе ее имя.  — Авторская фотостудия Антонии Балдони. Это будет нечто потрясающее. Как знать, возможно, и я приду к тебе сделать пару снимков.
        — Не надо мне твоих снимков, Скотт. Ни одна фотография не в силах заменить тебя.
        Скотт положил голову ей на плечо и ненадолго застыл так, а потом, протянув ей руку, с грустью сказал:
        — С вами было очень приятно работать, мисс Балдони. Желаю вам творческих успехов, карьерного роста и всего самого наилучшего.
        Затем повернулся и пошел вниз по лестнице туда, откуда все еще доносился запах сгоревшего дерева и копоти. Оставив ее одну сидеть на полу в запачканном сажей кардигане. Скучать по нему уже сейчас. Так сильно, что никакие слова не смогли бы этого выразить.
        Глава 12
        Солнечным мартовским утром Скотт вошел в конференц-зал офиса Элстромов и тут же был сбит с ног Фрейей, которая, соскучившись, буквально повисла на нем. Все тревоги и волнения тут же улеглись. Сжав ее в объятиях, Скотт осмотрелся: мало ли, вдруг они в комнате не одни.
        — Я знаю, что папа все еще в Италии, утром говорил с ним по телефону. А где ты прячешь Трэвиса? Я думал, он всегда сует свою мерзкую морду туда, где крутятся более-менее приличные деньги. Под столом он, что ли? Не думаю, что там он спрячется от моих кулаков.
        — Вот и не угадал.  — Фрейя щелкнула его поносу.  — Трэвис вчера прислал мне такое чудесное сообщение! Написал, что семейный бизнес его больше не волнует, поскольку он решил заняться другим делом.
        Видимо, у Скотта был чересчур уж растерянный вид, поэтому Фрейя еще раз подтвердила свои слова.
        — Точно тебе говорю: Трэвис продал все свои акции. И я понятия не имею, кто их купил. Но этот человек точно не из числа моих знакомых. Я, знаешь ли, выяснила все, что могла. И не смотри на меня так! Я не вру и совершенно точно ничего о нем не знаю. Сама в шоке! У кого мог возникнуть такой внезапный интерес к нашему бизнесу? А впрочем, будем надеяться на лучшее!
        — Само собой! Не знаю, как ты, а я уж точно не буду плакать о Трэвисе. Пусть себе катится ко всем чертям. Однако незнакомый партнер меня немного пугает. Как знать, кем он окажется?
        Взяв Скотта под руку, Фрейя прошлась с ним по комнате.
        — Есть еще одна новость, которая точно тебя порадует.
        Она немного нервничала, и Скотт это заметил.
        — Что случилось? Я с нетерпением жду новостей.
        — Вообще-то новостей много,  — ответила сестра.  — Дела идут прекрасно, бизнес продержится по меньшей мере лет десять, финансы в изумительном состоянии. Впрочем, лучше сам посмотри. Отчет на столе.
        Она отошла в сторону, предоставляя Скотту возможность как следует рассмотреть галерею семейных портретов.
        — Ничего нового не замечаешь?
        Скотт выпрямил спину, взглянул и ахнул. Портрет дяди был сдвинут ближе к центру, а с краю висела накрытая пыльным серым полотном картина в тяжелой раме. Он очень удивился. Даже не сразу понял, что это за полотно. А когда понял, пришел в восторг.
        — Ничего себе! Так быстро!
        — Еще бы! Девушка работает со скоростью света! Я уже видела портрет и выплатила ей всю сумму за него.  — Фрейя чмокнула брата в щеку.  — Но, думаю, ты должен в одиночестве наслаждаться моментом. Позовешь меня позже. Пока-пока!
        Перекинув сумку через плечо, она вышла из комнаты. Скотт стоял, уставившись на серую ткань, не решаясь ее отдернуть. Как ни странно это прозвучало, он волновался. Ведь это просто картина! Почему Фрейя решила, что он должен наслаждаться моментом в одиночестве?
        Скотт глубоко вздохнул. Кого он обманывает? Он волнуется оттого, что портрет писали те самые руки, которые несколько недель назад заставляли его чувствовать себя самым счастливым человеком на планете. Портрет был напоминанием о Тони, а любое напоминание о ней приносило боль.
        Но любопытство все-таки пересилило. Каким, интересно, она его изобразила? Наверное, похожим на дедушку. В смокинге, с бакенбардами и пышными усами. Разве он заслужил такую роскошь?
        Вдохнув больше воздуха в грудь, Скотт стянул серую ткань. Затем поднял ее с пола. Отошел на несколько шагов. И только тогда взглянул на портрет. Взглянул и обмер.
        То, что он увидел, поразило его. Ноги внезапно стали ватными, и Скотт как подкошенный рухнул на нескладный деревянный стульчик.
        Слов нет — портрет неописуемо прекрасен.
        Тони изобразила его у витражного окна в офисе. Скрестив ноги, тепло одетый и обутый в высокие туго зашнурованные тяжелые ботинки, он, казалось, только что вернулся с Аляски. Левая рука покоилась на разноцветной карте, покрывавшей стол у окна. Рядом с ней лежал компас и упряжь для собак.
        Но не это привлекло внимание Скотта. Больше всего поразило мастерски переданное выражение лица. Загорелый, нечесаный и небритый, он высоко держал голову, смотрел серьезно, сдвинув светлые брови, и его властный прямой взгляд свидетельствовал об одном: это достойный член семьи Элстром.
        Словом, портрет разительно отличался от всех остальных. Тони удалось разглядеть и ухватить в нем нечто иное. Что-то, что до сих пор не удавалось разглядеть никому.
        Тоску.
        Странная грусть таилась в уголках лучистых голубых глаз, оттенок которых был передан с невероятной точностью, а взгляд направлен вдаль, туда, где снежные хлопья медленно опускались на тротуар. Она угадывалась и в его улыбке, теплой и вместе с тем несколько рассеянной, будто Скотт мечтал о чем-то.
        Он почувствовал, как слезы набегают на глаза, но не стал их вытирать. Фрейя права. В этот портрет он должен был вглядеться в одиночестве, поскольку это предназначалось только ему. Было очевидно, рука, написавшая этот шедевр, принадлежит влюбленной женщине, ибо только влюбленная смогла бы создать его, вложив все свое чувство. Это не портрет даже, а признание в любви. Тони Балдони любит его.
        Сердце Скотта забилось от внезапного счастья. Таким мужчинам, как он, редко выпадает второй шанс. В сущности, он и первого-то не заслуживал. Какое счастье, что Тони так не считала!
        Что бы ни случилось, он не упустит этот шанс.
        Скотт отдал честь всем достойным мужчинам, глядевшим на него со стены.
        — Пожелайте мне удачи, ребята. Я отправляюсь к Тони.
        — О, черт!  — выругалась Тони, потому что струя белой эмульсионной краски обрызгала ее с ног до головы. Против краски она не имела ничего, да и почти все ее наряды были заляпаны такими же разноцветными пятнами. Зато мокрая замазка не то чтобы сильно нравилась, в общем, несколько напрягала.
        Ну и ладно. Не будет она переодеваться. И так уже три рубашки измазала. За сегодня ей нужно докрасить стены, поэтому нечего отвлекаться на разную ерунду. Они почти не продвинулись, находясь весьма далеко от того результата, которого хотела добиться Тони.
        Она работала несколько дней и ночей подряд, чтобы перекрасить студию Балдони. Изменить до неузнаваемости. Фотостудия в центре города ей больше не нужна.
        Сначала она выбросила старые палитры и отжившие свое кисти, которые — Тони знала — больше никогда ей не понадобятся. Следом пришел черед старых поломанных рам и мольбертов. Она разломала их и бросила в камин. Очень кстати, поскольку помещение превосходным образом прогрелось. Черновики и банки с засохшей краской отправились на переработку.
        После того как она закончила работу над портретом Скотта, в нее словно вселился демон чистоты, с таким упорством она занималась преобразованием студии.
        Терракотовые стены были сплошь увешаны картинами. В надежде продать некоторые из них она нашла старые квитанции отца и позвонила его бывшим клиентам. Кое-что действительно продала, но в основном все сложилось по-другому.
        Едва завидев портрет Скотта, посетители начинали охать, ахать и упрашивать Тони изобразить еще кого-нибудь, скажем их самих, сына, внука и далее в том же духе. Таким образом, в течение трех недель Тони получила целую кучу интересных предложений.
        Она никогда бы не подумала, что такое возможно! Скотт Элстром продолжал ей помогать и после того, как они расстались. Но была и другая сторона, вне зависимости от того, как сильно она устала за день, Тони без сна ворочалась в постели, думая о Скотте. О том, что могло бы произойти, и о том, что она навсегда потеряла.
        Ну ладно бы еще, когда его портрет висел на самом видном месте, и каждый раз, проходя мимо, Тони мысленно возвращалась в главный офис Элстромов. Это вполне объяснимо, ничего не поделаешь. Но вчера Фрейя отвезла его владельцу. Почему же образ Скотта стоит перед глазами даже сейчас, когда Тони с ног до ушей перемазана белой краской и пытается привести стены в божеский вид?
        Спустившись со стремянки, чтобы взглянуть, не осталось ли где незакрашенных пятен, Тони неожиданно почувствовала, как из кухни потянуло холодным ветром. А ведь она была уверена, что плотно закрыла дверь!
        Вытерев руки, она вошла в кухню, чувствуя, что там кто-то есть. Так и оказалось.
        Скотт собственной персоной.
        Настоящий, живой Скотт стоял прямо напротив Тони, высокий, статный и до того красивый, что она с большим трудом подавила в себе желание броситься ему на шею и утонуть в голубых глазах. От него исходила мужественная сила и уверенность в себе. Это было видно по всему: по осанке, высоко поднятой голове, магнетической улыбке и взгляду, в котором Тони прочитала признание в любви. Да, он смотрел на нее так, будто она самая прекрасная, самая любимая и желанная женщина в мире. Вне всякого сомнения, Скотт ни капли в этом не сомневался.
        Он стоял так близко, что при желании она могла бы дотронуться до его кожи. Она чувствовала его горячее дыхание на своей коже. Он смотрел ей прямо в глаза. Радио, которое Тони всегда включала на полную громкость, занимаясь тяжелой или неприятной работой, теперь, казалось, стихло, и звук шел откуда-то издалека. Померкли все краски, угасли все чувства, кроме одного, того самого, заполнившего собой весь мир.
        Тони не двигалась. Не могла двигаться, да и не хотела.
        Неловкое молчание тяготило обоих. Нужно было как-то нарушить тишину, повисшую в воздухе и действующую на нервы, сказать что-то, все равно что. И она решилась.
        — Что ты здесь делаешь, Скотт? Тебе что-нибудь от меня нужно?
        Эти слова тут же показались ей слишком резкими, грубыми, собственно, тон был выбран неверно, поэтому, чтобы смягчить сказанное, она поспешно добавила:
        — Просто я думала, ты путешествуешь.
        Скотт выпрямил спину и поднял подбородок еще выше.
        — Что я здесь делаю? Ну, думаю, ответ очевиден. Я пришел поблагодарить тебя за портрет.
        Проделки Фрейи?
        — Как, на твой взгляд, уловила я сходство?  — спросила Тони как можно спокойнее.
        — Сходство потрясающее. Это я. Ты передала не только внешнее сходство, но и внутренний мир. Не знаю, как тебе это удалось, но ты справилась просто потрясающе. Молодчина.
        — Это у меня в крови. Но я рада, что тебе понравилось. Для меня это важно.
        Скотт кивнул и вдруг улыбнулся той самой озорной улыбкой, которая придавала ему сходство с бесшабашным мальчишкой лет двенадцати. И конечно, бедное сердце Тони растаяло. Она улыбнулась в ответ, бессильная перед неповторимым очарованием человека, которого так любила, который сейчас стоял перед ней, невероятно близкий и вместе с тем немыслимо далекий.
        — Чем ты занималась все это время? Объездила весь мир с камерой наперевес?
        — Вообще-то я занимаюсь собственным проектом,  — с важностью заявила она, указав на недокрашенные стены и белоснежный потолок.  — Так что думаю немного посидеть на одном месте. Ненадолго покину свою компанию и стану писать портреты на дому, посмотрю, к чему это приведет.
        Предложений много, так что я питаю радужные надежды.
        Скотт окинул комнату беглым взглядом, затем посмотрел Тони в глаза.
        — Ты создаешь потрясающие картины. Уверен, ты добьешься успеха.
        Он легонько коснулся ее щеки, провел пальцем ниже к шее.
        — Мой портрет просто чудо. У тебя есть повод гордиться собой, Тони. Я нисколько не сомневаюсь в твоей гениальности. Ты создана, чтобы творить чудеса, любимая.
        Любимая?
        — Скотт, я такая дура,  — прошептала она, уткнувшись ему в плечо.
        Вместо ответа, он ласково погладил ее по голове. Эти легкие прикосновения были такими нежными, что Тони чуть не расплакалась от счастья.
        — Я должна была написать этот портрет, Скотт. И дело не в деньгах, хотя я сильно в них нуждалась. Дело совсем в другом.
        Она по-прежнему прижималась Скотту, уткнувшись лицом в теплый флис его куртки, так что слова будто тонули в мягкой ткани. Он прижал ее к себе, она будто растворилась в его объятиях.
        — А я тебе говорил, пиши картины. Наконец-то ты поняла, что я прав. Вот повезло-то!
        — Ну, ты тоже во многом ошибался. Думал, я не понимаю, каково тебе чувствовать, что ты предал семью. Но это не так. Все я отлично понимаю.
        Слова и чувства кружились в ее голове лихорадочным вихрем, и он унес бы ее бесконечно далеко, если бы Скотт не держал ее в объятиях. Но могла бы она объяснить все происходящее, не открыв ему свой маленький секрет, который больше никому не собиралась открывать?
        Тони закрыла глаза и прислушалась к сердцу Скотта. Оно билось ровно и часто. И это сердце принадлежало ей. Это она точно знала. Поэтому Тони решилась. Разжать объятия оказалось труднее, чем она ожидала, кроме того, ей совсем не хотелось этого делать, да и сильные руки Скотта держали ее слишком уж крепко. Тем не менее она высвободилась и сказала:
        — Сейчас я тебе покажу кое-что.
        Взяв Скотта за руку, она потащила его в спальню и усадила на широкую кровать.
        — Что же это? Новый комплект нижнего белья? Ну, тогда скажу Фрейе, чтобы не ждала меня к ужину.
        — Сиди ты!  — шикнула Тони.  — Никакое это не белье. Кое-что интереснее.
        Наклонившись, она с трудом достала из-под дивана старый кожаный чемодан. Набрав больше воздуха в грудь, девушка разжала железные заклепки, и из-под крышки тут же запахло ветхостью. Тони, внезапно почувствовав усталость, уселась на пол, прислонившись спиной к кровати и вытянув ноги. Дрожащими руками вынула из чемодана что-то и несколько минут сидела неподвижно. С портрета ей радостно улыбалась девятилетняя Эми, очаровательная, как летний день. Это был последний портрет, написанный Тони и подписанный ее именем.
        Она улыбнулась и внезапно стала очень похожа на веснушчатую девочку со вздернутым носом и без нескольких зубов, смотревшую на нее с портрета.
        Когда Тони наконец подобрала нужные слова, она обращалась скорее к картине, чем к Скотту, но знала, что и он тоже слушает.
        — Когда я писала эту картину, каждый взмах кисти доставлял мне небывалое удовольствие. Тогда мы всей семьей проводили каникулы в Корнуэлле. Мне было семнадцать, и в тот день мы все отправились на пляж. Вообще-то такое событие было редкостью, отец терпеть не мог солнце. Он предпочел бы сидеть в гостинице и работать над очередным заказом, но отчего-то нервничал, работа продвигалась медленно, и мама предложила ему развеяться.  — Тони улыбнулась.  — День выдался что надо, на небе ни облачка, не досаждала ни изнуряющая жара, ни противный ветер, в общем, замечательный день. Голубое небо, золотой пляж, смех и веселье. Ну и, конечно, я не могла не сделать пару снимков на память. Просто фото счастливой семьи. Я не собиралась использовать их как скетчи или еще как-нибудь. Но когда я включила камеру и направила на Эми, позвала сестру, и та обернулась. Знаешь, меня словно молнией пронзило. Я почувствовала, что фотография получилась потрясающая. Не просто хорошая, а потрясающая. И это чувство было сильнее меня, я чуть не расплакалась.
        — Интересно, почему же? Разве ты не обрадовалась этому?
        — Еще как обрадовалась! Но в то же время мне стало грустно. Всю жизнь я знала только одно, готовилась только к одному — к карьере художницы, как мама и папа. Но в этот момент, глядя на мир через объектив, я поняла, вся моя жизнь прошла зря. Я больше не хочу рисовать. Какого бы уровня ни достигла, мои картины не сравнятся с фотографиями. И к тому же живопись не доставляла мне такого удовольствия. Я могла рисовать целыми днями — не то чтобы я хвастаюсь, но так и было,  — и при этом не испытывать ничего подобного. Эта фотография изменила все.  — Она посмотрела на Скотта, и слезы заструились по ее щекам.  — Раньше я была Антонией Балдони, дочерью знаменитых Альдо и Эмилии Балдони, талантливых художников, дело которых я должна была продолжить. А тут внезапно я осознала себя личностью. Совсем другой. Я нашла свое призвание. Совсем как ты нашел свое. Я визжала и прыгала от восторга, так что родители забеспокоились, уж не случилось ли со мной чего-нибудь страшного. Но случилось совсем другое. Я открыла в себе талант и была уверена, что родители разделят мою радость.
        — Как я тебя понимаю, бедная моя девочка,  — вздохнул Скотт.
        — Конечно, ты все понимаешь. И каково же мне было узнать, что никто этому не радуется. Совсем наоборот. Мои родители не только не пришли в восторг — они ужаснулись. Даже потеряли дар речи. А когда наконец заговорили, обвинили меня в измене семейной традиции. Потом была работа отца.
        Ее пальцы перебирали блокноты, изрисованные беглыми набросками. Найдя блокнот с золотыми краями, она так углубилась в созерцание собственных полудетских рисунков, что даже мужчина, сидевший всего в нескольких сантиметрах, вряд ли интересовал ее больше.
        — А что за работа отца?
        Она схватила очередной блокнот и начала быстро-быстро листать страницы, потому что не могла смотреть Скотту в глаза.
        — Ты когда-нибудь слышал о студийной системе? Нет? Опытные мастера учат молодых, получая с этого дополнительный доход. Этим занимаются все без исключения. Чем более знаменит мастер, тем больше родителей готово отдать своих деток ему на растерзание, тьфу ты, на обучение, конечно!  — Она махнула рукой в сторону комнаты, где хранились принадлежности для рисования.  — Занимался этим и отец. Я помню времена, когда три-четыре студента местных колледжей болтались по всему дому туда-сюда, заваривали чай и мыли кисти, и в конце занятия отец разрешал им набросать два-три скетча позирующей модели. Потом он критиковал их работы. Давал советы, к чему следует стремиться. Может быть, иногда помогал развиваться, но это лишь в том случае, если студенты оказывались очень уж талантливыми.
        Слезы скатились по щекам Тони, она вытерла их рукавом рубашки.
        — Слава переменчива, Скотт. Сегодня все тобой восхищаются, завтра все иначе. Ты остался в прошлом, и все хотят поскорее забыть о тебе, по тому что искусство достигло новых вершин, и пора сбросить старый хлам с корабля современности. Кому нужен реализм? Ведь фотографию для того и изобрели, чтобы она копировала реальность.
        Скотт фыркнул, что должно было символизировать протест, и мгновение спустя уже сидел на полу рядом с ней. Казалось, он вложил всю свою силу в пальцы, сжавшие сейчас руку Тони.
        — Отец не смог простить тебя?
        Тони кивнула:
        — Я была его последней надеждой. Дочерью, способной доказать всему миру, что живопись не исчерпала себя. Я должна была возглавить новое поколение художников, которым могли бы гордиться потомки.
        Поникнув головой, она накрыла руками портрет Эми.
        — Эту картину я написала в семнадцать. В то время живопись отнимала все мое свободное время. Сразу после школы я работала в студии. Работала днями и ночами. Сначала он решил, что пора и мне принимать участие в создании картин. В основном я отвечала за фон. Потом занялась прорисовкой одежды, а основную работу выполнял отец. Но чем старше я становилась, тем большую часть он мне поручал. А сам становился все печальнее. Переживал из-за того, что фотографии захватили мир. Все больше страдал и все меньше работал. И, угадай, кто писал за него картины?
        — Хорошенькое дело!  — возмутился Скотт.  — Он выдавал твои работы за свои? Ну, Тони!  — Он еще раз крепко сжал ее пальцы, а потом, видимо решив, что с нее достаточно, обнял за талию.
        — Что ты, я так не считала! Ведь это мой любимый папа, разве я могла отказать ему в помощи и поддержке?  — Она положила голову ему на плечо.  — К тому же я любила свою работу и хотела узнать как можно больше. Это стало моим образованием, ибо учеба меня никогда не привлекала, не то что Эми,  — она нервно сглотнула,  — которая внезапно заинтересовалась археологией. Кто бы мог подумать, что в нашей семье появится археолог? Но, конечно, все надежды возложили на меня, ведь это я старшая. Потом, когда они не оправдались, я разочаровала родителей. Сильно разочаровала.
        — И что потом?
        — А что потом? Я могла бы подождать, пока все образуется само собой. Но совершила огромную ошибку и резко порвала с прошлым. Решила начать новую жизнь с чистого листа.
        Скотт горячо и часто дышал ей в макушку.
        — А теперь представь себе, чем живут безработные художники. Разве это жизнь? Этот самый дом закладывался и перезакладывался четыре раза. Случайный заработок, можно немного заплатить по счетам, затем все деньги выходят, и все начинается сначала. Я поняла, каково это — по полгода не платить за газ и жить в постоянном ожидании худшего.
        — А как же родственники? Неужели никто не мог помочь?
        — Ну, еще чего не хватало! Мой отец был упрямым, как… ну, например, как твой. Он отказывался просить помощи у тех членов семьи, что остались в Италии. Считал, что это ниже достоинства настоящего Балдони. Но как бы то ни было, ему пришлось существенно снизить цены и согласиться писать портреты детей и местных жителей. Он полагал это невиданной щедростью с его стороны. Но, конечно, без меня было не обойтись. Ведь эта работа сутки напролет, чтобы получать хоть какие-то деньги. Ну вот, я и работала. В этом районе полно детей, которые могут гордиться портретами кисти Балдони!
        — Ты их подписывала?
        — Конечно. Но подпись выглядела как «А. Балдони», и никто не задавался вопросом, кто на самом деле написал картину, Альдо или Антония. Все называли меня просто Тони. Если бы мэр города узнал, портрет чьей кисти повесил у себя в кабинете, думаю, он бы очень расстроился. Он так гордится этой картиной. Показывает всем посетителям.  — Она утерла слезы и прошептала: — Он считает, это последняя картина, которую мой отец написал перед… перед…  — Продолжать она не смогла и разрыдалась.
        Скотт подождал, пока она успокоится.
        — Как это произошло?
        — Поезд потерпел крушение. Это было в Италии, родители ехали на семейный ужин. Хотели встретиться со всеми. Они терпеть не могли самолеты, боялись летать. И вот… потерять их обоих в один день… я тогда только школу закончила.  — Тони сдвинула брови и продолжала рассказ: — И всем моим радужным надеждам пришел конец. Я осталась одна с маленькой сестрой на руках. О каком обучении художественной фотографии в Нью-Йорке могла идти речь? Все, что мне оставалось,  — это местный колледж. Эми училась в школе и выигрывала все городские олимпиады. Помогала мне, как могла. И мы вдвоем справились. Я получила работу и смогла остаться в Лондоне. Все шло по плану, пока однажды мне не прислала заказ некая Фрейя Элстром.
        — Да, моя сестричка из чего угодно сделает проблему.
        Тони кивнула.
        — Я уж думала, с рисованием покончено! Мы с Эми на Рождество выкинули кучу старого хлама и перекрасили все комнаты, кроме студии. Уж она-то, я была уверена, нам точно не понадобится.  — Она улыбнулась Скотту.  — Все мольберты и холсты мы собирались пожертвовать школе, где училась Эми. Эдакий прощальный подарок любимым педагогам. Но не вышло. Ради тебя я сделала исключение.
        — Очень рад хоть немного побыть исключительным.  — Скотт улыбнулся ей в ответ.
        — Эми далеко не глупышка. Она прекрасно поняла, как мне неохота снова приниматься за старое. Но я убедила ее в том, что это моя последняя картина. Самая-самая последняя. Всего один портрет — и я никогда в жизни больше не притронусь к кистям. Конец фильма. Но потом я встретила тебя, и ты перевернул всю мою жизнь. Мой мир никогда не станет прежним.  — Она скорчила суровую физиономию и уперлась ладошками ему в грудь.  — Это ты во всем виноват, Скотт Элстром! Ты, ты, ты! Моя жизнь была четкой и распланированной, я твердо решила больше никого не рисовать и не рисовала, пока ты не примчался и не разрушил все, что можно. Явился, понимаешь, на мою вечеринку, и все! Прощай, спокойная жизнь! Привет безумным поступкам!
        — Да каким там безумным поступкам?  — Скотт удивленно посмотрел на нее.
        — Сказать тебе, что я сделала? То же самое, что делал мой отец при острой нехватке денег. Заложила дом и все полученные деньги вложила в семейный бизнес Элстромов. И скажи мне теперь, кто в этом виноват!
        Глава 13
        Скотт несколько минут потрясенно молчал, уставившись на нее. Потом ему наконец удалось связать воедино все события.
        — Так это была ты! Ты купила акции Трэвиса!
        Он никак не мог поверить в происходящее. Слишком уж все это немыслимо. Но Тони улыбалась ему с таким гордым видом, что сомнений не оставалось.
        — Ты заложила дом ради меня? С ума сойти! Никто никогда не делал мне таких щедрых подарков! Я даже не знаю, как мне тебя благодарить. Ведь ты купила не просто акции, ты купила…
        — Твою свободу,  — закончила за него Тони.  — Я хотела избавить тебя от этой конкуренции. Не надо больше обращать внимания на Трэвиса. Делай, что хочешь, Скотт. Будь самим собой. Хочешь — отдай все акции Фрейе или вообще продай кому-нибудь и отправляйся путешествовать. Хочешь — объезди весь мир, ведь это намного лучше, чем сидеть склонившись над старыми справочниками. Теперь ты свободен, Скотт.
        — Не могу поверить, ты сделала это ради меня.
        Признаться, Тони немного боялась того, как этот независимый человек отреагирует на ее поступок. Теперь же, отбросив все страхи, она с гордостью смотрела ему в глаза.
        — Ты знаешь, почему я это сделала. Я люблю тебя, Скотт Элстром, а любая женщина готова на все ради человека, которого она…  — Тони погладила его по щеке. В глазах блестели слезы.  — Я не могу забыть о том, что ты сказал. Это огромный риск. Я рискую моей жизнью, но и твоей тоже рискую.  — Она вздохнула. Должно быть, он сейчас слышал громкий стук ее сердца.  — Я не знаю, что будет с нами дальше, но абсолютно уверена, что всегда буду любить тебя, Скотт, где бы ты ни был. И если ты однажды решишь уйти — уходи, я не стану тебя задерживать. Просто делай все, что хочешь сам. Но я хочу быть с тобой. Любить тебя. Ждать тебя. Ты позволишь мне это?
        Скотт молчал, неотрывно глядя на девушку. Тони нервно кусала губу и ждала. Вдруг все это окажется ошибкой и весь мир для нее разлетится прахом?
        — Но ты же знаешь, я буду уезжать надолго. Может быть, на полгода,  — сказал он наконец с тяжелым вздохом. Его голос был низким и ласковым.
        — Может быть, и дольше. Но, значит, так суждено. Я полюбила не какого-нибудь менеджера, я полюбила тебя. Значит, должна полюбить и все твои недостатки. Принять тебя таким, какой ты есть. Именно так мы сможем быть вместе, а я хочу только этого. Я люблю тебя, Скотт, и для моей любви не важно, где ты, на Аляске или в Гималаях.
        Скотт долго смотрел на нее, стараясь сохранить в памяти каждую черту любимого лица, и вздернутый нос, и огромные карие глаза, и выбившиеся пряди растрепанных волос, туго стянутых резинкой.
        — Ты любишь меня и можешь вот так легко отпустить на все четыре стороны?
        Она кивнула.
        — Ведь это и есть любовь, так мне кажется. И пусть мое сердце станет твоим компасом на пути домой. Ты найдешь меня без карты. Пока есть люди, которым нужен портрет, я буду в Лондоне. И буду ждать тебя.
        — Так странно. Хотя, возможно, я не привык быть любимым. И как ты сама прекрасно понимаешь, после предательства Алексы мне было нелегко снова поверить в любовь. Но так и есть. Я тоже люблю тебя. И не хочу, чтобы ты меня ждала.
        Сердце Тони замерло где-то в горле. Она хотела что-то сказать, но Скотт закрыл ей рот рукой.
        — Я не такой отважный, как ты. Я рискнул впустить любовь в свое сердце только сегодня утром, когда увидел портрет. Но зато сразу понял, что не смогу ни на секунду оставить женщину, которую так люблю.  — Улыбаясь, он гладил ее щеки, по которым струились слезы.  — Я люблю тебя слишком сильно, чтобы жить в разлуке с тобой. Ты нужна мне, Тони, нужна как воздух. Как ты отреагируешь, узнав, что я получил работу в Лондоне?
        — Что-что?  — Тони от удивления широко распахнула глаза.
        — Фрейя созвала режиссеров со всего мира для съемок документального фильма. Твоя идея сработала, Тони. И превзошла все ожидания. Здание уже забронировано на весь этот год и большую часть следующего. Так что я вполне могу стать достопримечательностью этого места. Рассказывать о прошлом, ну и все такое прочее.
        Скотт взял ее за руку. Его глаза горели энтузиазмом.
        — Но все-таки один контракт с Аляской я подписал. Правда, на особых условиях. В нем прописано разрешение взять с собой мою девушку. Представляешь, она ни разу в жизни не видела северного сияния! По-моему, это просто ужасно. Мои работодатели тоже так решили. А когда я рассказал им, что эта девушка гениальная художница из рода Балдони, они сами оплатили ей полет первым классом.
        — Твоя девушка… это… я?  — Тони закрыла глаза, все еще не веря тому, что случилось.
        — Конечно, ты! Кто же еще? Ведь это ты подарила мне счастье, на которое я и рассчитывать не смел. Ты любишь меня и ради меня готова пожертвовать всем. Ни одна любящая душа не может рассчитывать на большее. Я уже и не надеялся, что меня полюбят так же сильно, как люблю я. Но реальность порой превосходит даже самую светлую мечту. Моя сокровенная мечта сбылась, и в этом только твоя заслуга, Тони. Я объездил весь мир, хотел с головой уйти в работу, но мечтал только об одном — стать кому-то нужным. И чтобы в меня верили. Я чувствовал себя никчемным неудачником, но появилась ты и изменила все.
        — Милый Скотт! Какой же ты неудачник? Ты во многом лучше меня. Готов на все ради семьи, а я совершила ужасную ошибку, поставив собственные интересы выше родительских. Теперь же, когда их уже не вернуть, мечтаю только об одном — жить для кого-то. И лучше всего, если для тебя.
        Он смотрел в темные глубины ее глаз и нежно гладил растрепавшиеся волосы.
        — Я никогда не был так счастлив, Тони. Никогда не чувствовал, что я дома. Где бы я ни был, мое сердце будет только рядом с тобой. Мой дом там, где ты, Тони. Мой дом там, где ты.
        Его голос был сейчас хриплым и приглушенным, как в самых сокровенных мечтах Тони.
        — Хочу, чтобы ты вошла в мою жизнь, Тони. Я могу надеяться?
        Его взгляд был полон любовью, она едва не расплакалась снова, заглянув в них.
        — О чем ты говоришь, сокровище мое? Я люблю тебя и буду любить всю жизнь, что бы ни случилось. Центр моей вселенной — это ты, и тебе придется к этому привыкнуть.
        Скотт поднялся, притянул к себе Тони и закружился с ней по комнате, вне себя от счастья, потом закинул ее себе на плечи так легко, будто она совсем ничего не весила.
        Они даже не заметили, как, покинув дом, выбежали на оживленную лондонскую улицу, по-прежнему кружась, взявшись за руки. Они хохотали и визжали, как дети, а снег валил с неба густыми хлопьями. Между тем они ни на минуту не сомневались: пришла весна, которой суждено было стать весной их любви. И они ловили языками последние снежинки, пока наконец не приникли друг к другу в счастливом поцелуе.
        Несомненно, ради таких моментов и стоит жить.
        notes
        Примечания
        1
        Метросексуал — тип современного мужчины, как правило, городского жителя, придающего большое значение своей внешности.