Это и есть любовь? Дженнифер Хейворд
        Любовный роман — Harlequin #582 Знаменитая фотомодель Оливия Фицджеральд на пике славы бросает карьеру и бежит от прошлого. Приняв решение никогда больше не выходить на подиум, она переезжает из Нью-Йорка в Милан. Здесь Оливия хочет начать карьеру дизайнера. Неожиданная встреча с главой дома моды Рокко Монделли обещает воплотить ее мечту в реальность. Но вскоре Оливия понимает, что новый знакомый знает о ней больше, чем ей бы хотелось…
        Дженнифер Хейворд
        Это и есть любовь?
        The Italian’s Deal for I Do
«Это и есть любовь?»
        
        Глава 1
        — Вряд ли он переживет эту ночь.
        Старый седой священник почти полвека прослужил знаменитой семье Монделли в приозерной деревушке под названием Варенна. Он положил сухую, изъеденную морщинами кисть на резную дверную ручку. Затем кивнул двум молодым людям, приглашая их в спальню того, кто приходился им дедом.
        — Попрощайтесь с ним. Скажите все, что хотели.
        Казалось, в мрачном тоне его голоса сгустилась скорбь и печаль всей деревни. Эти слова резали душу Рокко Монделли острым ножом, лишая его способности хоть что-то ответить. Легенда итальянской моды — Джованни Монделли — когда-то заменил Рокко отца. Он был его путеводной звездой с тех пор, как передал ему бразды правления Домом моды Монделли. Благодаря дедушке Рокко с триумфом вывел семейный бизнес на мировой уровень.
        Невероятно, что теперь Джованни Монделли отправлялся на небо.
        Сердце Рокко на секунду замерло, затем снова забилось в груди тяжелым стаккато. Джованни был для него всем. Отцом, наставником, другом. Этого не может быть. Слишком рано.
        Сестра Рокко, Алессандра, взяла брата за руку. Ее тонкие пальцы вцепились в черную ткань его костюма.
        — Не знаю, как это пережить,  — тихо сказала она, убирая с лица яркие каштановые локоны.  — Все слишком неожиданно.
        Рокко боролся с желанием броситься на пол и закричать что есть сил. В возрасте семи лет он уже испытал это чувство, когда отец развеивал прах его матери над озером Комо. Тогда он впервые понял, как мало в жизни справедливости. Точнее сказать, ее нет совсем. Судьба подарила ему Алессандру, но взамен забрала любимую маму. Странный жизненный компромисс.
        Он повернулся и обнял сестру. Сдерживать боль в себе становилось невозможно.
        — Мы переживем это, потому что должны.
        Слезы хлынули из глаз Алессандры, губы ее дрожали.
        — Я не смогу, Рокко.
        — Сможешь.  — Он прижал ее к себе, уперся ей в лоб подбородком.  — Соберись с силами. Скажи все, что хочешь сказать. Времени осталось мало.
        Слезы Алессандры капали ему на рубашку. Так же как и Джованни, Рокко чувствовал своим долгом поддерживать семью в такие трудные минуты. Если бы не он, отец после смерти жены быстро бы спился или спустил все состояние на играх. Да, Рокко с детства привык поддерживать близких. Но сейчас было как-то особенно тяжело. Он чувствовал себя таким слабым, что легкий бриз с озера Комо, казалось, мог подхватить и унести его из семейного дома. И все же поддаваться чувствам — особенно столь мрачным — было ему несвойственно.
        Его взгляд скользнул на невысокого лысеющего доктора, стоящего подле священника.
        — Он в сознании?
        Доктор кивнул:
        — Ступайте сейчас.
        Сильная, всегда уверенная в себе Алессандра дрожала в руках брата. Рокко крепко держал ее за плечи, когда они входили в спальню Джованни. Говорят, в доме умирающего и воздух пропитан самой смертью. Если это и так, то Рокко не ощущал ничего подобного. Он чувствовал теплоту и жизненную силу Джованни Монделли, которую тот вкладывал в каждый свой эскиз. Рокко ощущал тонкий аромат страсти, с которой Джованни создавал новые коллекции одежды, рисовал модели, придумывал, творил.
        Но, увы, то, что сейчас увидели глаза Рокко, рассеяло последнюю надежду. Вид некогда сильного старика, укутанного теперь белыми простынями, эта лишенная цвета кожа. И редкое, сбивчивое дыхание. Нет, это не мог быть Джованни.
        — Сначала ты,  — подтолкнул Рокко сестру, сглатывая подступивший к горлу комок.
        Алессандра присела на широкую кровать, обвила деда худыми руками. Рокко видел, как к глазам Джованни подступили слезы. Не в силах этого вынести, он отвернулся, подошел к окну и всмотрелся в открывающийся из него вид. Ослепительно блестящее озеро простиралось далеко вдаль за горизонт.
        Едва узнав о положении дел, они с Алессандрой сели в вертолет и пролетели пятьдесят километров из головного офиса Дома Монделли в Милане. Упрямый дедушка весь день игнорировал боли в груди. И к моменту прибытия Рокко и Алессандры врачи были уже бессильны.
        Губы Рокко дрогнули. Даже в другой мир дедушка уходил красиво — как раз накануне выхода своей блистательной осенней коллекции.
        Совсем скоро Джованни встретится со своей женой Розой, покинувшей этот бренный мир еще двадцать лет назад. Тогда он решил, что будет жить полной жизнью. Что смерть жены не сломит его, не лишит желания двигаться вперед. Но все замечали, что какая-то часть Джованни Монделли умерла тогда вместе с его любимой супругой.
        Когда Алессандра в слезах вышла из комнаты, к кровати подошел Рокко. Глядя в бледное лицо умирающего деда, он тихо произнес:
        — Как же так, дедушка? Посмотри на Алессандру. Не разбивай ей сердце.
        — Сандро сделал это задолго до меня,  — собравшись с силами, ответил старик. Он имел в виду отца Рокко, в честь которого была названа Алессандра. Старик похлопал ладонью по кровати рядом с собой:  — Присядь.
        С трудом сглотнув, Рокко сел рядом с ним.
        Дедушка положил худую, по-прежнему элегантную кисть на руку внука.
        — Я люблю тебя, Рокко. Люблю как внука и как партнера. Ты достиг больших высот. Стал тем, кем я мечтал тебя видеть.
        Комок в горле Рокко не дал возможности ответить. Темные полузакрытые глаза любимого дедушки пристально смотрели на него.
        — Верь в себя, Рокко. И ты поймешь, почему я сделал то, что сделал.
        Сердце Рокко ударило в грудь с невиданной силой.
        — Джованни, твое время еще не пришло, не сдавайся. Ты нужен нам.
        Старик приоткрыл глаза:
        — Обещай, что позаботишься об Оливии.
        Рокко невольно нахмурился:
        — Об Оливии?
        Старик зажмурился и открыл глаза лишь после долгой паузы. Его слабый кулак поднялся к сердцу Рокко и постучал ему в грудь. Внук обнял деда за плечи, прижал его к себе что было сил.
        — Вернись! Не оставляй меня!
        Но глаза Джованни уже не открылись.
        Дух Дома моды Монделли, та искра, что пятьдесят лет разжигала огонь фантастическими коллекциями,  — все погасло.
        Рокко зарычал первобытным зверем и прижался лбом к закрытым глазам дедушки.
        — Нет,  — шептал он снова и снова.
        Все случилось слишком быстро.
        Похороны Джованни Монделли приобретали поистине национальный масштаб. Еще шире простирались оставленные им владения — недвижимость и бизнес прославленного дома моды были разбросаны по всему земному шару.
        Алессандра помогала Рокко в организации похорон. На них обещала отметиться вся Италия: простые люди, члены правительства, главы государства и знаменитости, которым Джованни шил изысканные наряды почти сорок пять лет подряд.
        Конечно, будут и три друга Рокко — «Колумбийская четверка», как они называли себя со времен учебы в университете штата Колумбия. Кристиан Маркос, Стефано Бьянко и Зайед аль-Афзал. Рожденный в Афинах Кристиан — финансовый гений и непревзойденный мастер вести переговоры — одну половину жизни проводил в родной Греции, вторую — в Гонконге. Классический сицилиец Стефано Бьянко предпочитал зарабатывать миллионы на сделках с недвижимостью. Причем дела преимущественно вел из частного самолета, а не из офиса на Манхэттене. В силу горячего темперамента у Стефано часто возникали проблемы с законом, о которых потом писали в деловой прессе по всему миру. Дальше всего было лететь последнему из «Колумбийской четверки»  — шейху Зайеду аль-Афзалу из маленькой страны Газбии, затерявшейся посреди арабской пустыни.
        Заручившись компанией давнего семейного адвоката Адамо Донати, Рокко открыл завещание почившего дедушки. Несмотря на мрачность момента, он испытывал приятный трепет — совсем скоро он увидит тех, кого считал больше братьями, чем друзьями. Неразрывная, пусть и невидимая связь была между ними. Они понимали друг друга с полуслова, читали мысли друг друга. Рокко боялся, что Зайед не сможет присутствовать: его страну раздирали распри с соседним государством. СМИ трубили, что дело близится к войне. Но дорогой друг все же прилетел.

«Жить настоящим»  — вот исконный лозунг «Колумбийской четверки». Помнить о том, что ты живой. Жить полной жизнью, рискуя по-крупному, всегда помня о мощной поддержке друзей.
        — Приступим?
        Голос адвоката прервал приятные воспоминания. Мудрый шестидесятипятилетний Адамо Донати был не только прекрасным адвокатом, он давно стал добрым другом семьи, а иногда и мозговым центром Дома Монделли. Синьор Донати вздернул подбородок и бросил на Рокко взгляд нетерпеливого ожидания.
        Рокко утвердительно кивнул:
        — Приступим.
        Адамо опустил взгляд на стопку бумаг перед собой:
        — Что касается собственности, Джованни поделил ее между тобой и Алессандрой. Уверен, это для тебя не секрет. Алессандре достанется дом в Сейнт-Бартсе и квартира в Париже. Тебе — вилла Монделли и квартира в Нью-Йорке.
        Рокко понимающе кивнул. Алессандра — фотограф с мировым именем, путешествующая по всей планете в поисках новых снимков,  — всегда шутила, что вилла Монделли для нее слишком громоздка.
        Он взглянул на адвоката, подняв одну бровь:
        — Что насчет отца?
        — На его имя Джованни тоже оставил часть денег, но пожелал, чтобы ими распорядился ты.
        Рокко давно оставил надежду, что отец сможет хоть чем-то распорядиться. Взрослый ребенок, не умеющий правильно потратить даже карманные деньги. Лишь во сне Рокко видел, как отец просит прощения за то, что когда-то проиграл в казино их семейный особняк. И за то, что передал их с сестрой Джованни, признав свою отцовскую несостоятельность.
        Однажды, просадив последние деньги, он заявился на двадцать пятый день рождения Алессандры. Как всегда, абсолютно пьяный, он перепугал всех гостей.
        Рокко жестом попросил Адамо продолжать.
        Адвокат достал документ, лежавший одним из последних в стопке.
        — Есть еще квартира в Милане,  — добавил он.  — Джованни купил ее год назад. Но о ней в завещании нет ни слова.
        — Квартира в Милане?  — нахмурился Рокко. Его дедушка не особо жаловал большие города. Куда больше по душе ему была деревушка, откуда он летал в Дом Монделли на корпоративном вертолете.
        Оливковая кожа Адамо приобрела рубиновый оттенок. Адвокат отвел взгляд в сторону, затем посмотрел Рокко прямо в глаза:
        — Квартира оформлена на Джованни, но жила в ней женщина. Оливия Фицджеральд.
        Рокко откашлялся.
        — Оливия Фицджеральд?  — повторил он, не веря своим ушам.  — Фотомодель?
        — Похоже на то. Мне пришлось немного покопаться во всем этом. Странно, но она мало где проходит под своим настоящим именем.
        Рокко смотрел на Адамо так, словно тот доложил ему, что папа римский сменил веру. Оливия Фицджеральд, одна из самых знаменитых фотомоделей в мире, пять лет назад подписала контракт с их фирмой-конкурентом. С тех пор ее имя в компании Монделли стало сродни ругательству. А год назад Оливия будто исчезла с лица Земли. Выходит, желтая пресса тщетно выискивала ее во всех концах света, а она тем временем сменила имя и обосновалась в квартире, которую ей подарил Джованни.
        Взгляды Рокко и Адамо встретились, словно оба в одну секунду пришли к единственно возможному выводу.
        — Они были любовниками,  — озвучил догадку Рокко.
        Из рубиновых щеки Адамо стали пунцовыми.
        — По всему выходит, что да. Соседи говорят, он часто приезжал к ней в эту квартиру. Их видели вместе, они вместе гуляли, ужинали в дорогих ресторанах.
        Рокко прижал ладони к вискам. Джованни, его семидесятилетний дедушка, имел любовницу, которой всего двадцать шесть? Одну из самых известных в мире фотомоделей? Светскую тусовщицу, которая тратила миллионы долларов, подписывая чеки, как автографы?

«Обещай, что позаботишься об Оливии»,  — пронеслись в голове Рокко последние слова старика.
        Господи, вот в чем дело. Кровь прилила к его голове, пульс забился в висках. Джованни опасался, что, когда он умрет, его молодую пассию попросту выгонят из шикарной квартиры.
        Рокко снова поднял взгляд на адвоката:
        — Дай мне все, что у тебя на нее есть. Оливию Фицджеральд я возьму на себя.
        Адамо кивнул, провел ладонью по лысеющей голове и одарил Рокко столь нехарактерным для себя, полным сомнения взглядом.
        Рокко поднял одну бровь:
        — Адамо, не говори, что она не единственная любовница.
        Легкая усмешка скользнула по губам адвоката.
        — О других пока неизвестно.
        — Тогда что? Прошу, Адамо, не томи.
        Губы Адамо легли в ровную линию.
        — Твой дед оставил тебе лишь пятьдесят процентов акций компании, Рокко. Остальные десять процентов контрольного пакета он завещал Ренцо Риалто.
        Рокко усиленно заморгал. Попытался сглотнуть — не получилось. Джованни не оставил ему контрольный пакет? До смерти дедушки шестьдесят процентов акций компании принадлежали семье Монделли. Оставшиеся сорок были собственностью внешних акционеров. Зачем было лишать Рокко полной власти над семейным бизнесом? С какой целью Джованни передал десять решающих процентов Ренцо Риалто — председателю совета директоров и давнему сопернику Рокко?
        Адамо легко прочитал смятение в его глазах. Оно было слишком понятно.
        — Он не хотел, чтобы власть испортила тебя, Рокко. Джованни всегда стоял у тебя за спиной. После его смерти ты заручишься поддержкой коллег. Окрепнешь, как следует встанешь на ноги. И со временем они сами отдадут тебе недостающий процент акций.

«Окрепнешь»?
        Рокко переполнял пламенный гнев. Злоба, точившая его изнутри со дня смерти Джованни, стремительно набирала силу.
        — Я вывел компанию на такую высоту, которая не снилась никому из них!  — выпалил он.  — Из процветающей я сделал ее фантастически успешной. Адамо, если ты не заметил, то я давно окреп. Компания нужна мне целиком, по-другому и быть не может.
        Адвокат поднял ладонь, призывая его успокоиться.
        — Вспомни свою историю в компании, Рокко. Однажды ты уже не послушал рекомендаций совета директоров…
        — Ошибочных рекомендаций!  — перебил Рокко.  — Они были готовы смотреть, как Дом Монделли почивает на лаврах былой славы, в то время как я настаивал на движении вперед.
        — Согласен,  — кивнул адвокат.  — Но не всех это устраивало. В правлении компании много консерваторов. Ими движет ностальгия по временам, когда компания только становилась великой. Чтобы добиться своего, тебе нужно проявить тактичность.
        Рокко отказывался верить в реальность происходящего. «Тактичность»? Единственный метод воздействия на совет директоров — это бить их по головам крепкой дубиной, чтобы они окончательно не свихнулись от чувства собственной важности.
        Адамо знал, какие мысли роились в голове Рокко.
        — Посмотри со стороны на свою личную жизнь,  — продолжил он после недолгой паузы.  — Твои партнеры по бизнесу не видят в тебе надежного руководителя Дома Монделли.
        Рокко откинул голову на спинку кресла.
        — Прошу тебя, Адамо, не начинай.
        — Я понимаю, ситуация была достаточно деликатной.
        — Они чуть не кастрировали меня за интрижку, о которой я и сам не знал!  — не унимался Рокко.
        — Интрижку с женой судьи. И не забывай про ребенка.
        — Ребенок не мой!  — вспылил Рокко.  — Тест на ДНК это подтвердил.
        — Но подтвердил уже после того, как политические проблемы накрыли Дом Монделли с головой. По причине все той же интрижки.  — Взгляд адвоката сделался внезапно суровым.  — Ты так и не понял, что не один играешь на этой площадке. А играешь ты быстро и слишком беспечно. Совет директоров этого не одобряет. В данный момент партнеры обеспокоены, что с тобой будет без патронажа Джованни.
        Рокко посмотрел адвокату прямо в глаза. Сдерживать горячий итальянский темперамент было почти невозможно.
        — В Доме Монделли я главный,  — процедил он сквозь стиснутые зубы.  — И я не нуждаюсь ни в чьей поддержке.
        Адамо дернул за лацканы, поправляя пиджак.
        — По завещанию Джованни тебе отходят пятьдесят процентов. Как ты понимаешь, Ренцо Риалто будет тебе кем-то вроде наставника. Без него ты не сможешь принимать решения.
        Ренцо Риалто. Этот напыщенный, самовлюбленный хорек всю жизнь разыгрывал друга Джованни. Впрочем, в бизнесе он безукоризненно исполнял все его поручения, что есть, то есть.
        Поднявшись с кресла, Рокко медленно прошел к окну. Он засунул руки в карманы брюк и посмотрел в окно, вниз на Виа делла Спига — самую известную улицу в Милане. Отсюда одежда Дома Монделли расходилась как пирожки по пятьсот евро за штуку. Вот он, эпицентр силы и влияния. Отсюда он должен был управлять империей Монделли после смерти Джованни.

«Ты поймешь, почему я сделал то, что сделал…»
        Предсмертные слова деда эхом звучали в его голове. Что он имел в виду?

«Верь в себя, Рокко».
        Как эти две фразы сочетаются друг с другом?
        Злость и обида перемешались в душе Рокко. Он упер в подоконник сжатые кулаки. Неужели Джованни считал, что он может опуститься до уровня Сандро, его отца, и пустить свою жизнь под откос?
        Рокко повернулся и бросил взгляд на адвоката:
        — Я не такой, как мой отец.
        — Конечно, не такой,  — согласился Адамо.  — Но и ты любишь жить на полную катушку.
        Рокко осклабился:
        — То, что пишут в прессе, сильно преувеличено.
        — Не всё,  — покачал головой адвокат.  — Не забывай, что я знаю тебя с колыбели, Рокко.
        Брови Рокко поползли вверх.
        — И что ты мне предлагаешь? Жениться?
        — Такой шаг был бы самым правильным. Покажи им, что ты изменился. Женись на одной из своих многочисленных пассий, стань примерным семьянином. Возможно, тебе даже понравится.
        Рокко не отводил глаз от адвоката. Неужели он это серьезно? Господи, Рокко прекрасно помнил, что стало с его отцом после смерти жены… Мамы Рокко… Он также прекрасно помнил, что смерть Розы сделала с Джованни… Рокко Монделли не выжил из ума, чтоб желать себе такую же участь. Его семья — это его компания, и на этом точка.
        — Я не готов продолжать эту тему,  — сухо ответил он.  — У тебя есть для меня еще откровения или я могу нанести визит Ренцо Риалто?
        Глава 2
        Рокко знал, насколько красива Оливия Фицджеральд. Не зря когда-то десятки мировых брендов бились за то, чтобы сделать ее лицом своих рекламных кампаний. Загорелое красивое тело в купальнике то и дело манило мужчин с обложек самых популярных глянцевых журналов. Не говоря уже про шелковистые светлые волосы. По неподтвержденным слухам, она застраховала их на несколько миллионов.
        Но больше всего Рокко удивила его собственная реакция на знаменитую красотку. Заказав столик в одной из тратторий — «Навильи» на юго-западе Милана,  — он смотрел, как Оливия общается со своими подружками.
        Рокко сидел за круглым столиком довольно близко к ним, чтобы слышать ее хрипловатый голос.
        — Бокал кьянти, пожалуйста,  — заказала она.
        Ее изящное тело вкупе с сексуальной хрипотцой действовали как мощный афродизиак. Да, он сидел достаточно близко, чтобы оценить ее кошачью грацию, поистине красивые голубые глаза цвета самых красивых озер в Итальянских Альпах.
        Конечно, она красавица. И безусловно, она знает, какое впечатление производит на мужчин. Она, несомненно, воспользовалась этим, когда охмурила Джованни и заставила его купить ей роскошные апартаменты за три миллиона евро.
        Рокко понимал, что он и сам лишен иммунитета против такой красоты.
        Оливия Фицджеральд… Елена Троянская нашего времени.
        Теперь она вела уединенную жизнь, но каждый четверг после занятий йогой приходила в это популярное заведение — «Навильи».
        Можно назвать настоящей удачей, что владельцем кафе был старый друг семьи Монделли. А значит, здесь можно без проблем получить любой столик. И столь нужную информацию о постоянных посетителях.
        Рокко откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу. Три красотки продолжали оживленно беседовать. Нет, все-таки две. Оливия больше молчала, и на ее лице действительно читались следы печали. Каков теперь ее план? Одурманить нового богача и урвать очередной лакомый кусок? Не с этой ли целью она то и дело бросает на него взгляд своих больших голубых глаз?
        Кровь закипела в жилах от приступа внезапного гнева. Когда официантка принесла бокал вина, Рокко едва смог выдавить улыбку. Он сделал большой глоток. Наверное, не лучшая идея — охотиться за Оливией Фицджеральд в таком душевном настрое. Встреча с Ренцо Риалто прошла из рук вон плохо. Наглый ублюдок был убежден, что без Джованни Рокко потеряет хватку и пустит бизнес псам под хвост.
        — Успокойся, Рокко,  — наигранно успокаивал он.  — Покажи, что ты готов к такой ответственности. И ты сразу все получишь.
        Негромко выругавшись, Рокко резко поставил бокал обратно на стол.
        Когда-то члены «Колумбийской четверки» поклялись навсегда остаться холостяками. И впрямь, разве не женщины — источник мужских бед?
        Опыт всех вокруг доказывал это.
        Когда Рокко в очередной раз бросил взгляд на Оливию, она уже смотрела на него. Ее загорелая кожа способна сбить с толку любого мужчину.
        В голове Рокко зарождался план. И ему начинало это нравиться. То, что надо в его мрачном, отчаянном настроении.

* * *
        Он смотрел на нее. Он флиртовал с ней.
        Оливия изо всех сил старалась сдерживать разбушевавшихся в животе бабочек. Но оставаться безучастной под обжигающим взором чистокровного итальянца было невозможно. Он, несомненно, был самым привлекательным мужчиной, которого она встречала в жизни. А учитывая, что в прошлом ей довелось объездить весь мир с самыми красивыми представителями сильного пола, это что-то да значило.
        Зато сама Оливия в этот вечер была одета в простые джинсы, выцветшую футболку и толстовку с расстегнутой до середины молнией. На ней не было косметики, а белоснежные волосы она зачесала в обычный хвост — так, как делала всегда перед йогой. Вряд ли кто-то мог признать в ней успешную некогда топ-модель.
        Оливия действительно то и дело смотрела на Рокко. Было в нем что-то до боли знакомое. Широкие скулы, губы красивой формы, волевой подбородок. И этот испепеляющий взгляд темных глаз.
        Она нахмурилась. Может, он один из мужчин-моделей, с кем ей приходилось сниматься? Нет, это вряд ли. Такого партнера она бы запомнила.
        Виолетта зевнула, закинула волосы за плечо и отпила вина из бокала.
        — Мне пора домой, надо учиться. Тем более если вы,  — она кивнула в сторону Рокко,  — так и будете пялиться друг на друга, то нам здесь делать нечего.
        — Просто от Оливии невозможно отвести глаз,  — выдохнула София.  — В Италии блондинки считаются экзотикой.
        — Зато у меня нет такой оливковой кожи, как у тебя,  — заметила Оливия.
        — Можем поменяться,  — усмехнулась София, собирая сумки.  — Могу поспорить, что как только мы выйдем, он подсядет к тебе. И еще. Не знаю, в курсе ты или нет, но с тех пор, как он вошел, ты ни разу не посмотрела на других мужчин.
        Наверное, это было так. Но причина тому крылась в другом. Она просто скрывала свою новую личность. Боялась, что люди начнут узнавать ее. А сейчас ей меньше всего хотелось вновь становиться Оливией Фицджеральд.
        Впрочем, было и еще кое-что. Действительно, никто из мужчин не заставлял ее пульс биться так быстро. А этому знакомому незнакомцу это удавалось с лихвой.
        Виолетта отсчитала несколько евро на чай и положила на стол. София сделала то же самое.
        — Вы не можете оставить меня здесь,  — запротестовала Оливия.
        — Если что, ты знаешь, где нас найти,  — парировала Виолетта не без усмешки.  — И, честно говоря, Лив, если мы не уйдем сейчас, наш столик воспламенеет от его взгляда.
        — А что, если он преступник?  — прошептала Оливия.
        — Преступник с «ролексом» за двадцать пять тысяч евро?  — пробурчала Виолетта ей в ухо.  — Это вряд ли. Хорошего вечера, Лив. Жду отчета во всех подробностях.
        Оливия знала, что никаких подробностей не будет. Ведь оставаться здесь одна она не собиралась. Сегодня она вышла из дома только для того, чтобы отвлечься от мыслей о Джованни. Ей так его не хватало. Остаться одной, без единственного надежного человека в ее новой жизни, было поистине тяжело. Последний год Джованни был ее наставником. Они вместе работали над созданием ее коллекции одежды. И теперь, когда девушки немного подняли ей настроение, пришло время уходить.
        София и Виолетта уже шагали к метро. Оливия перебирала сумку в поисках кошелька. Его содержимое вновь напомнило, в каком отчаянном положении она оказалась. Новая работа в кафе приносила какие-то деньги, но их не хватало даже на то, чтобы оплачивать маленькую квартирку. Не говоря уже про апартаменты, что подарил ей Джованни.
        Закусив нижнюю губу, она отсчитывала мелочь на чаевые, когда на столик упала чья-то тень. Взгляд Оливии скользнул вниз, и она увидела безупречно чистые блестящие ботинки.
        Она резко подняла голову.
        — Ciao,  — поздоровался незнакомец.
        Вблизи он был еще красивее. Его темно-карие глаза в огне свечей отдавали нежным янтарем. Он высок. Не меньше метра девяносто. Хорошо сложен. Куда более атлетичен, чем большинство итальянцев, встречавшихся ей на улице.
        — Позволите присесть?  — спросил он на безупречном английском, воспользовавшись ее временной неспособностью говорить.
        — Вообще-то я…  — Оливия запнулась.  — Я уже ухожу.
        — Уверен, десять минут погоды не сделают. Выпьем еще по бокалу?  — Он одарил ее широкой улыбкой. А она вновь обратила внимание на его идеальной формы губы.  — Признаться, я недолго восхищался атмосферой заведения, поскольку вы восхитили меня куда сильнее.
        Грудь Оливии горела, и этот огонь моментально передался на щеки. В столь уязвимом положении нужные слова отказывались сходить с губ. А учитывая привлекательность собеседника…
        И все же она взяла себя в руки.
        — Я действительно спешу. Уже поздно.
        — Вам действительно нужно остаться,  — возразил незнакомец, ни на секунду не отводя от нее своих глубоких карих глаз.  — В Италии девять часов — детское время. Я прошу лишь один бокал, не больше.
        Наверное, он просто преградил ей дорогу своим крепким телом. Или она сама слишком сильно желала ответить «да», потому что вдруг поняла, что утвердительно кивает. В следующее мгновение, так же неожиданно для самой себя, она жестом указала ему на стул напротив.
        — Прошу.
        Стул под столь крупным собеседником казался особенно хрупким. В ту же секунду возле гостя оказалась официантка. На беглом итальянском гость заказал два бокала кьянти, не забыв одарить девушку широкой улыбкой.
        — Вы здесь завсегдатай?  — спросила Оливия. Слишком раскрепощенно вел себя новый знакомый.
        — Кафе принадлежит старому другу моей семьи.  — Слова лились из его уст как шелк, когда он наклонился над столиком и протянул ей руку.  — Тони.
        — Лив.
        Она позволила ему пожать себе руку. Тот факт, что он ее не узнал, снял с Оливии заметное напряжение.
        — Лив,  — повторил гость, как будто пробуя ее имя на вкус. После чего откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.  — Ваши подруги ушли так внезапно. Надеюсь, не я их спугнул?
        Губы Оливии сложились в улыбку.
        — Вы же намеренно их спугнули.
        Теперь улыбнулся и он:
        — Вот это мне нравится в американцах. Прямота. Это, знаете ли, приводит в чувство.
        — Узнали нью-йоркский акцент?
        — Безошибочно. Я жил там четыре года, когда учился в университете.
        Вот почему у него идеальный английский. На этот раз Оливия одарила его долгим, пристальным взглядом.
        — Раз уж вам нравится прямота, то скажите, что вы здесь делаете один, без прекрасной спутницы? При этом просите совершенно незнакомую женщину разделить с вами бокал вина.
        Его взгляд выразил нечто странное, что Оливия не смогла распознать. Затем этот взгляд скользнул на чашу с водой, где отражался огонь стоящей в ней свечи.
        — Я искал уединения. А в нем — ответы на некоторые вопросы.
        Это интриговало.
        — Успешно?
        Губы собеседника дрогнули.
        — Возможно.
        Его испытующий взгляд проникал под кожу. Казалось, он никуда не торопится, словно само время подчиняется ему.
        — И что вы здесь делаете, прекрасная Лив?
        Оливию не покидало чувство, будто она послушно следует за ним, куда ему нужно.
        — Я дизайнер,  — ответила Оливия.  — И сейчас работаю над своей дебютной коллекцией.
        Брови собеседника вздернулись вверх.
        — Вы уже сотрудничаете с каким-то домом моды?
        — Планирую.
        — Вы обучались дизайну?
        — Да, в Нью-Йорке.
        Он удивился:
        — Тогда почему вы не начали карьеру там?
        Потому что она бежала от прошлого, в которое не хотела возвращаться ни под каким предлогом.
        — Мне были нужны перемены,  — объяснила Оливия.  — Что-то новое.
        — Милан определенно лучший выбор для молодого дизайнера.  — Он улыбнулся официантке, принесшей напитки. А когда та удалилась, поднял бокал:  — За наше знакомство.
        Держа бокал дрожащей рукой, Оливия чокнулась с новым знакомым:
        — И за нахождение ответов,  — добавила она.
        Губы собеседника изогнулись в легкой обворожительной улыбке.
        — Возможно, встреча с вами поможет мне их найти.
        Все внутри Оливии словно перевернулось от этих слов. Отпив кьянти, она поняла, что вино куда качественнее предыдущего, и сделала еще несколько глотков. Как-никак алкоголь придает смелости, а сейчас ей только это и требовалось.
        Вино подействовало моментально. Почувствовав приятную легкость, Оливия села поудобнее.
        — Итак,  — сказала она чуть громче, чем хотела,  — вы знаете, чем я занимаюсь. Теперь ваша очередь исповедоваться.
        Прежде чем ответить, собеседник несколько секунд испытующе смотрел на нее.
        — Я вкладываю деньги,  — ответил он наконец.  — Гарантирую прибыль компании.
        — Сдается мне, у вас это хорошо получается.
        — Так же как у вас получается дизайн, в чем я абсолютно уверен.
        Оливия не знала, был ли сарказм в его словах. Что, если он все-таки узнал ее? Или странные нотки в его голосе были продолжением флирта?
        От этого никак не легче. С тех пор как жизнь надолго связала ее с фотографом Гуиллермо Виллануэвой, она забыла, что значит флиртовать. Уже год прошел, как они расстались, а флирт по-прежнему оставался чем-то забытым в прошлой жизни.
        — Вы уже ужинали?  — спросил новый знакомый, когда их взгляды снова встретились.
        — Я хотела поужинать дома.
        Он взял меню, просканировал его взглядом. Не советуясь с ней, он заказал блюдо из закусок. Удивительно, но это ее завело — если не сказать «возбудило». Странно для женщины, так сильно ценящей свою свободу и независимость. Впрочем, в этом мужчине ее заводило все. Возбуждение и интерес усиливались, когда они принялись говорить обо всем на свете — начиная с французских и американских политиков и заканчивая книгами и музыкой. Было слишком очевидно, что ее собеседник обладает интеллектом, высоко превосходящим среднестатистический. А заодно — изысканным вкусом и удивительно широким кругозором.
        — Почему Колумбия?  — спросила Оливия, отправляя в рот последний кусочек брускетты.  — Ваша семья из Америки?
        Он отрицательно покачал головой:
        — Как и вам, мне были нужны перемены. Хотелось расправить крылья. А куда податься молодому амбициозному финансисту, как не в Нью-Йорк?
        — Значит, вы финансовый гений? Многомиллионные сделки и все такое?
        Его глаза блеснули странным огнем.
        — Гениальность — вопрос спорный. А вот сделки и впрямь бывают очень крупными.
        Оливия снова поймала себя на том, что смотрит на его губы. Невероятно красивая форма губ для мужчины. Интересно, как он целуется? Что нужно сделать, чтобы это проверить? О боже.
        Она отставила пустой бокал. Получилось резче, чем ей хотелось.
        Собеседник склонился над столом:
        — Еще вина?
        Оливия выставила ладони вперед:
        — Нет-нет, спасибо. Мне пора домой. Завтра у меня напряженный день.
        — Я отвезу вас,  — сказал он, жестом подзывая официантку.
        Ей хотелось, чтобы было именно так. Она ждала, что он предложит отвезти ее домой, потому что это могло сулить поцелуй. Но такие мысли попахивают безумием. Она его совсем не знает. Может, перед ней преступник. Гений не финансового, а преступного мира в дорогих туфлях и с «ролексом» на запястье.
        Словно разгадав ее сомнения, новый знакомый поднял взгляд на подошедшую официантку и, протягивая ей кредитную карту, произнес:
        — Сесилия, я хочу проводить эту девушку домой. Но она меня боится.
        Официантка широко улыбнулась:
        — Поезжайте смело. Это очень уважаемый человек и к тому же большой друг нашего хозяина.
        От этих слов на душе как будто стало легче. Оливия встала, взяла сумки и ощутила его руку у себя на талии. Так они прошли по заполненному до отказа заведению. Рука на талии, казалось, посылает в ее тело электрические разряды. Пройдя несколько метров от выхода, они подошли к невероятно дорогому желтому монстру, припаркованному у бордюра. Это была его машина.
        Уверенной рукой он помог ей залезть внутрь. Сердце Оливии едва не выпрыгнуло из груди, когда впереди пугающе взревел мощный мотор. Невольно прижимая ладонь ко рту, она показывала ему дорогу. Оливия не помнила, когда последний раз ощущала себя настолько живой. Весь прошлый год ушел на поиски себя. А еще — на борьбу с приступами тревоги и болью.
        Так удалось ли ей найти себя? Ответа на этот вопрос не было.
        Новый знакомый уверенно держал руль сильными руками, направляя мощный автомобиль в аристократичный район, соединяющий Корсо Венеция и Виа Палестро. Здесь уже больше года находилось то место, которое Оливия называла домом. Ее до сих пор будоражили эти восхитительные образчики барокко и неоклассической архитектуры. Каждый день, выпивая кофе у окна и любуясь сказочным дворцом старинной эпохи, она не верила своим глазам. Теперь она живет здесь, в самом фешенебельном квартале столицы моды.
        Когда Джованни впервые привел ее сюда, она в ту же секунду влюбилась в эти кованые железные балконы и окна во всю стену. После того как Нью-Йорк стал для нее тюрьмой, Милан снова даровал потерянную свободу.
        Именно тогда она поняла, что сдаваться рано. Еще есть смысл жить.
        Приятные мысли прервал новый знакомый, остановивший машину в пункте назначения.
        — Я провожу вас до двери,  — сказал он тоном не терпящим возражений.
        И без того учащенное сердцебиение Оливии ускорилось втрое. Она прекрасно знала, чем закончится их совместный подъем в ее квартиру. Для женщины, которая никогда не приглашала к себе мужчин на первом свидании, это походило на американские горки, обещающие одновременно ужас и удовольствие.
        Во рту Оливии пересохло. Понимая, что от нее ждут ответ, она робко кивнула.
        — Парковка на нулевом этаже,  — указала она пальцем на въезд с боковой стороны дома.
        Машина въехала в ворота и остановилась на парковочном месте Оливии. После чего оба проследовали к стеклянному лифту и поднялись на десятый этаж.
        — Дороговатое место для начинающего дизайнера,  — заметил собеседник, опираясь плечом на стенку лифта.
        Оливия прижала влажные ладони к бедрам.
        — Друг помог мне в сложной ситуации.
        Рокко поднял одну бровь:
        — Друг?
        — Да, друг,  — повторила Оливия.  — Не жених,  — добавила она, словно оправдываясь перед вопросительным взглядом нового знакомого. Но никакие оправдания не могли утихомирить внутреннюю дрожь.
        Собеседник ухмыльнулся:
        — Простые друзья не дарят простым подругам многомиллионные апартаменты, Лив.
        Намек, скрытый в этих словах, заставил ее гордо вздернуть подбородок.
        — Это был хороший друг,  — произнесла она, стараясь придать весомость каждому слову.
        Двери лифта открылись, и Оливия пошла по коридору к своей квартире. Мысли в голове сменяли друг друга в бесконечном хороводе, делая невозможным выбрать и озвучить одну из них. И все же было необходимо сказать хоть что-то. Особенно когда собеседник поравнялся с ней у двери.
        Когда их взгляды встретились, Оливия почувствовала мощный удар изнутри.
        — Вы совсем меня не знаете,  — сказала она первое, что пришло в голову.
        — Я сам виноват,  — лаконично ответил новый знакомый.  — Я почти не задавал вам вопросов.
        Действительно, почему? Они просто выпили вина за разговором. Голова шла кругом оттого, как этот прекрасный незнакомец перевернул весь ее вечер с ног на голову. Она стояла перед ним, слыша биение собственного сердца. В какой-то момент собеседник уперся рукой в стену за ее спиной, сократив расстояние между ними до нескольких сантиметров. Оливия чувствовала на себе его испепеляющий взгляд. В одно мгновение в животе затянулся тугой узел.
        И вновь этот странный огонек в его глазах.
        — Не хочешь пригласить меня на чашечку эспрессо?
        Ноги Оливии подкосились.
        — Я не знаю,  — честно призналась она.
        Собеседник придвинулся ближе — так, что теперь расстояние между ними практически исчезло. Пристально глядя на ее губы, он обхватил пальцами ее подбородок. То, о чем она мечтала последние два часа, теперь пугало сильнее любого кошмара. Его губы были так близко. Она боялась и хотела этого. И он, казалось, прекрасно это понимал.
        Он наклонил голову и прильнул губами к ее губам. Нежно и осторожно — используя ровно столько давления, сколько требовалось, чтобы не спугнуть ее. И да, эти губы были восхитительны. Она прижалась ладонями к его мускулистой груди, когда он резким, но аккуратным движением прижал ее к стене. Он все делал так умело, буквально не оставляя ей шансов на сопротивление. Оливии оставалось лишь безропотно подчиняться его уверенному наступлению.
        Его жадный язык стремился проникнуть все глубже и глубже ей в рот. А Оливия лишь послушно открывала его шире. Их языки скользили друг по другу в эротической дуэли, а ее ноги уже отказывались держать ее вес. Она впивалась пальцами в его грудь, вдыхала в себя его аромат, невольно запоминая запах его тела. Жажда власти и нежность сочетались в нем идеально, и Оливия уже ощущала себя безвозвратно потерянной.
        Он отдернул голову назад, жадно всмотрелся в ее глаза.
        — Ключ,  — раздался его приглушенный хриплый голос.
        Разум не хотел подчиняться приказам. Но кровь била в виски тяжелым потоком, в голове — ничего, кроме тумана. Послушной рукой Оливия вытащила из сумочки ключи и передала ему.
        Рокко понимал, что разгадывать шарады более не было смысла. Очевидно, что Оливия Фицджеральд готова пасть в объятия любого мужчины в дорогих часах и на роскошной машине — особенно если он поможет решить ее проблемы. Как бы убедительно она ни разыгрывала свою хрупкую уязвимость, это было лишь хорошо отрепетированной сценкой.
        Но мужской инстинкт Рокко жаждал продолжения. Да, ему хотелось узнать, насколько далеко она позволит ему зайти.
        Он швырнул ключи на столик у входной двери, увидел, как ее ровные белые зубы прикусили пухлую нижнюю губу.
        — На самом деле я не хочу кофе,  — сказал Рокко, глядя в ее расширенные зрачки.  — Не против, если мы пропустим эту стадию?
        Оливия молча кивнула, продолжая покусывать губу. Он сократил расстояние между ними, чувствуя разгорающийся в груди огонь. Вожделение пронзило все его тело. Он тяжело сглотнул и положил ладони ей на грудь, прижимая ее обратно к двери. Ему самому было удивительно, насколько сильным было это желание. Учитывая, кем она была. Не говоря уже про историю с его дедушкой. Но в конце концов, это был единственный способ выудить у Оливии Фицджеральд всю правду.
        И все же она и впрямь была чертовски хороша.
        Ее смуглые щеки, загоревшие под жарким миланским солнцем, румянились от желания. Ее грудь вздымалась под фиолетовой футболкой, а возбужденные соски отчетливо проступали сквозь мягкую ткань. Она держала руки по бокам, словно не зная, что с ними делать.
        Зато он знал. Он хотел, чтобы эти руки сейчас скользили по его телу. Трогали каждый миллиметр его горящей кожи. Что бы ни случилось, сегодня Оливия Фицджеральд будет принадлежать ему.
        О боже!
        Это чистое безумие.
        Он просунул руки ей под футболку, ощутил ее мягкую шелковистую кожу. Такая женщина легко может склонить к сумасшествию любого мужчину. Даже его всегда правильного дедушку Джованни, который ни разу не взглянул на других женщин после смерти Розы. Резкий, пылкий вздох Оливии отдался эхом в тихой квартире, когда он провел ладонью по ее животу вверх, к груди. Рокко чувствовал, как мышцы ее пресса напряглись от этого прикосновения. Оливия вжалась головой в дверь, яркие голубые глаза горели в предвкушении поцелуя.
        — Ты можешь поставить на колени даже самого сильного мужчину,  — прохрипел Рокко, почти злобно, перед тем как прижаться губами к ее губам.  — Но ты это знаешь и без меня, не так ли, Лив?
        Оливия слегка нахмурила брови, отпрянув от него, чтобы ответить. Но он ей не позволил. В ту же секунду их губы снова сомкнулись в страстном поцелуе. Теперь Рокко чувствовал напряжение в ее теле, словно Оливия мучилась в сомнениях. Он втянул в свой рот ее язык, крепко схватил за ягодицы.
        В следующее мгновение он скинул с ее плеч куртку и отбросил в сторону.
        — Подними руки.
        Оливия снова повиновалась, и легкая футболка поползла вверх по ее телу, чтобы вскоре оказаться на полу рядом с курткой.
        Она была худой и идеально сложенной. Упругая грудь увенчана возбужденными розовыми сосками. Даже в Эдемском саду Рокко не устоял бы перед искушением дотронуться до них.
        Он нагнулся, взял ее грудь в ладони, обхватил губами торчащий между пальцев сосок. Чуть слышный, короткий стон Оливии заставил его кровь вскипеть. Он покусывал ее сосок, целовал его и всасывал в себя, и теперь она стонала уже громче и протяжнее, не стесняясь. Рокко перешел ко второму соску. Вкус ее плоти как запретный плод. Устоять было невозможно.
        Он приподнялся, скользнул бедром между ее ног.
        — Тони,  — простонала Оливия над его ухом.
        Всего одно слово. Сколько исступления было в том, как она его произнесла. Это была интонация женщины, готовой отдаться. Однако для Рокко это имя прозвучало как гром.
        Он поднял голову, положил руки ей на талию и сделал полшага назад.
        — Меня зовут Рокко.
        Глаза Оливии потемнели и округлились. Она нахмурилась и машинально прикрыла руками голую грудь.
        — Рокко? Почему же ты представился чужим…
        Она не договорила и мгновенно побледнела.
        — Да, Лив,  — прохрипел он, наслаждаясь паническим ужасом в ее глазах.  — Я Рокко Монделли. А теперь скажи, каково это — подцепить сразу два поколения мужчин из нашей семьи?
        Смятение Оливии было неподдельным. Не сводя с него глаз, она закачала головой:
        — О чем ты говоришь? Наши отношения с Джованни были другими.
        — Какими же?  — холодно спросил Рокко.  — Будешь убеждать меня, что мой дед купил тебе квартиру за три миллиона евро просто по доброте душевной? Просто как подруге? Он никогда не упоминал тебя в разговоре, ни разу не заговорил о тебе ни с кем из нас. Ты не находишь это странным?
        — Потому что я просила его. Я не хотела, чтобы хоть кто-то знал о том, что я здесь.  — С этими словами Оливия подняла с пола футболку и надела ее.  — Джованни вошел в мое положение. Он был мне кем-то вроде наставника. Но в первую очередь другом. Мы не были любовниками. Как тебе такое могло прийти в голову?
        Рокко овладел гнев. Он стремительно подошел к ней — так близко, что они едва не касались носами.
        — Никогда не поверю, что ты не использовала такой шанс.
        Оливия ожидала любого развития событий, но только не такого.
        — Ты сволочь,  — процедила она, глядя на Рокко глазами защищающейся кошки.  — Как смеешь обвинять меня в том, о чем не имеешь представления?
        — Почему ты прячешься от людей? И если то, что ты сказала про коллекцию,  — правда, то почему ты не используешь свое настоящее имя?
        — Я не врала про коллекцию,  — выпалила Оливия.  — Все, что я сказала тебе сегодня,  — правда. Да, я бежала от мира, от знакомых, от всего.
        — Может быть, от кредиторов?
        Она указала рукой на дверь:
        — Вон из моей квартиры.
        — Почему Джованни, Оливия? Почему семидесятилетний любовник, ведь ты могла выбрать кого угодно? Самые богатые мужчины планеты отдали бы все, чтоб просыпаться с тобой в одной постели.
        Пальцы Оливии сжались в кулаки.
        — Ты не представляешь, как ошибаешься.
        — Тогда почему Джованни давал тебе наличку? Причем на регулярной основе.
        Оливия закрыла глаза. Последовали долгие секунды абсолютной тишины.
        — Мы вместе работали над коллекцией,  — сказала она наконец.  — Деньги уходили поставщикам тканей.
        Рокко посмотрел на нее с недоверием.
        — Я стою во главе Дома Монделли, Оливия. Все проекты Джованни мне прекрасно известны. Коллекции, о которой ты говоришь, не существует.
        Она обошла его и направилась вдоль коридора. Рокко пошел за ней. Оливия включила свет в большой просторной комнате, на стене которой висели десятки эскизов. Здесь же на столике стояла швейная машинка.
        Рокко подошел ближе, всмотрелся в чертежи. Даже не будучи творческим человеком, он понял, что некоторые из них уникальны. В них все было оригинально, не похоже на то, что традиционно предлагал рынок. Да, в них была свобода мысли. Не избитый подход к ткани и цвету. Впрочем, только далекий от Дома Монделли человек мог не разглядеть в них столь любимую Джованни симметрию.
        Чувства, что испытывал Рокко, сложно описать.
        — Это ничего не доказывает,  — уверенно сказал он.  — Взять хотя бы сегодняшний вечер. Ты пила вино с незнакомцем. У него дорогие часы и костюм. По всему видно, что его можно использовать для воплощения своих амбиций.  — Оливия хотела что-то сказать, но Рокко ее перебил:  — Я все понимаю, дорогая моя. Но прошла всего неделя со смерти Джованни!
        Бледность Оливии приняла сероватый оттенок.
        — Для этого ты разыграл весь сегодняшний спектакль? Чтобы удостовериться, что я охотница на богатых стариков?
        — А разве не так?  — ухмыльнулся Рокко.  — Я видел, как беззаботно ты смеялась со своими подружками. Как будто твой друг не умер неделю назад.
        Оливия гордо вскинула голову:
        — Я встретилась с ними, чтобы отвлечься от этих мыслей. Что бы ты ни думал, я скорблю о его смерти. Он был мне дорог как друг. И я не позволю тебе оскорблений в том, что касается меня и Джованни.
        — Так будь честна!  — воскликнул Рокко.  — Расскажи, как все было на самом деле.
        Она глубоко вздохнула. Убрала локоны волос с лица.
        — Твой дедушка любил двух женщин. Сильно, безумно любил двух разных женщин. Одной из них была моя мама, Татум.
        Глаза Рокко округлились.
        — Ты это с ходу придумываешь?
        — В восьмидесятых моя мама работала моделью в Доме Монделли. У них с Джованни был роман. Тогда он буквально разрывался между ней и Розой. В конечном итоге он выбрал Розу и порвал все отношения с мамой. Роза знала про их отношения, но ни она, ни Джованни не упоминали их впоследствии.
        Рокко не мог в это поверить. Джованни, влюбленный в Татум Фицджеральд? Нет, ведь всем известно, что он любил только бабушку. Они зачали Сандро, когда им было по восемнадцать лет, и с тех пор оставались для всех любящей друг друга парой вплоть до смерти Розы.
        — Откуда ты все это знаешь?  — спросил Рокко.
        Он видел на щеке Оливии пульсирующий нерв.
        — Моя карьера в модельном бизнесе была не такой простой,  — ответила она после долгой паузы.  — Джованни появился в моей жизни в очень сложный период. Это случилось еще в Нью-Йорке. Было видно, что после истории с мамой он чувствует себя виноватым. Да, моя мама вышла замуж за отца, но ее единственной любовью всегда оставался Джованни. Так что с отцом они быстро развелись. В вечер нашего знакомства Джованни рассказал мне все.
        Рокко понимал, что придумать такое с ходу невозможно. Но все же отказывался верить.
        — И поэтому он решил стать тебе другом? И купить апартаменты в самом престижном районе Милана? Просто из-за чувства вины в том, что случилось почти тридцать лет назад?
        Оливия гордо вскинула голову.
        — Он знал, что мне нужен кто-то. Друг, на которого я могу рассчитывать. И он стал мне этим другом.
        — А других друзей у тебя не было? Что насчет собственной семьи?
        — У меня не было никого, к кому я могла бы обратиться.  — На этих словах она опустила глаза в пол.  — Приехав в Милан, я навсегда распрощалась с прошлой жизнью.
        Рокко отвел взгляд от ее лица и подошел к окну.
        — Значит, Джованни был тебе другом. Сегодня ты пришла в кафе, чтобы развеяться. И заодно решила охмурить нового богача?
        Глаза Оливии вспыхнули.
        — Вон из моей квартиры.
        Как ни странно, но Рокко был готов уйти. Слишком много информации обрушилось на него за последние пять минут, и он был не в состоянии объективно ее обработать.
        — Даю тебе месяц,  — сказал он.  — Через месяц ты должна отдать мне ключи.
        Оливия прошла за ним до двери. Он вышел и пошел по коридору, ни разу не оглянувшись.
        Никакого сходства с романтичным Джованни.
        И слава богу.
        Глава 3
        Рокко стоял на трапе самолета в миланском аэропорту Линатэ рядом с Кристианом Маркосом. Последние двое из «Колумбийской четверки» возвращались с похорон Джованни. Кристиан отправлялся в Гонконг на переговоры, не требующие отлагательств.
        Как всегда, прощаясь с друзьями, Рокко чувствовал пустоту в душе. Они стали так близки за те четыре года в Колумбии. Всего четыре года, а все четверо превратились из мальчишек в настоящих мужчин. И все четверо были готовы бросить вызов всему миру.
        Он посмотрел на Кристиана:
        — На похоронах была Оливия Фицджеральд. Я не видел ее в списке приглашенных.
        Кристиан округлил глаза:
        — Фотомодель? Я думал, ее специально пригласили. Тебе-то какая разница?
        — Все не так просто,  — ответил Рокко.
        — У тебя всегда все сложно,  — развел руками Кристиан.  — Вместо того чтобы воспользоваться шансом и подписать с ней контракт, ты жалуешься. Совет директоров тебя бы расцеловал за это.
        — Сейчас она избегает лишнего внимания.
        Кристиан ухмыльнулся:
        — На столе моего босса стоит ее фото в голом виде на пляже. Он говорит, что это вдохновляет во время сложных переговоров.
        — Не сомневаюсь,  — буркнул Рокко. Уж он-то был в этом абсолютно уверен.
        Еще через минуту включились двигатели частного самолета Кристиана.
        — Мои соболезнования насчет Джованни,  — сказал он, обнимая Рокко.  — Я знаю, как он был тебе дорог. И представляю, как тяжело тебе было общаться сегодня с отцом.
        — Это неизбежно,  — пожал плечами Рокко. Впрочем, Кристиан и Зайед с легкостью увели отца Рокко с процессии.  — Прости, что и тебя пришлось в это втянуть.
        — Каждый из нас несет свой крест,  — спокойно ответил друг.  — Но ты часто взваливаешь на свои плечи слишком много.
        Рокко кивнул. Он так долго нес бремя проблем своей семьи, что успел забыть, как бывает иначе.
        — Ступай,  — сказал он, хлопая друга по плечу.  — Моя яхта и дело Перони заждались тебя.
        Кристиан кивнул в ответ и направился к самолету. Рокко смотрел ему вслед, пока экипаж не закрыл за ним дверь.
        Даже со всеми навалившимися событиями он постоянно думал о том вечере с Оливией. Ее слова о Джованни продолжали отдаваться эхом в голове. Был ли в них хотя бы намек на правду. Или дедушка все же изменял своей возлюбленной Розе? Несомненно, слабый пол продолжал волновать его и после смерти супруги. Но это нормально. Джованни был творческим человеком, дизайнером.
        И все же, мог ли он влюбиться в Оливию Фицджеральд? Обладала ли Оливия хоть какими-то из тех качеств, что так ценил Джованни в своей жене?
        От следующей мысли неприятно заурчало в животе. То, что Джованни и Оливия работали над совместной коллекцией, однозначно свидетельствовало об их связи.
        Но даже если так, какое ему дело? Что с того, что его дедушка влюбился в фотомодель втрое моложе себя? Да, возможно, Джованни позволил ей себя одурачить. Но это не значит, что после его смерти Оливия будет иметь хоть какое-то влияние на семью Монделли. Уж чего-чего, а такого развития событий Рокко не допустит.
        Внезапно он вспомнил увиденную сегодня картину — Оливию, входящую в церковь, в черном платке. Казалось, она испугалась, увидев внутри его. Но как ярко блестели ее глаза, когда она стояла там, посреди толпы.
        Нет смысла скрывать — Оливия Фицджеральд была настоящей красоткой. Рокко прекрасно понимал, что и его тянет к ней как к женщине. И это пугало. Он знал, что она еще не выехала из квартиры — начальник охраны жилого комплекса сообщал Рокко о ее присутствии. Вероятно, ей не так просто найти новое жилье. Особенно после смерти своего спонсора. Но эта проблема никак не касалась Рокко.
        Самолет Кристиана испарился в облаках. Рокко повернулся и направился к терминалу, а слова друга все еще отдавались в его голове. Кристиан советовал ему подписать с Оливией контракт. Совет директоров действительно расцелует его, если он заполучит Оливию в качестве модели. Тем более что мировая пресса продолжала гадать, лицом какой компании станет знаменитая красотка после столь долгого отсутствия в модельном бизнесе. Она ушла на пике славы, будучи одной из самых высокооплачиваемых моделей в мире. Все хотели подписать с ней контракт. А это внезапное исчезновение лишь добавило ее образу загадочности.
        Рокко пересек небольшое здание терминала и вышел на парковку. В гениальном плане Кристиана был лишь один минус. Оливия избегала публичности. Бежала от прошлой жизни. И в чем причина такого бегства, оставалось лишь догадываться.
        Выходя из церкви, она выглядела подавленной. Вероятно, с уходом Джованни выход коллекции был под вопросом. Ее мечты рухнули. Если, конечно, она еще не нашла себе нового спонсора.
        Открыв дверь дорогого авто, Рокко остановился. Неожиданная идея в секунду расставила все по своим местам. Будучи директором самого влиятельного дома моды в мире, он имел все, что было нужно Оливии. Он может убедить ее поработать эксклюзивной моделью Дома Монделли. Ее знаменитый образ заставит весь мир говорить о его Доме моды. А коллеги из совета директоров после такого приобретения будут попросту валяться у него в ногах. Что это, как не лучший способ вновь получить контроль над компанией?
        Адреналин гудел в нем, едва не заглушая мощный двигатель машины. Он сделает Оливии предложение, от которого та не сможет отказаться. Игра определенно стоит свеч. Но в такой сделке могло быть еще одно условие, заставляющее пульс в висках Рокко биться сильнее. Оливия Фицджеральд — лицо Дома Монделли и новая невеста генерального директора. Идеальный союз во всех смыслах. Лучший способ убедить совет директоров в его абсолютном приоритете над ними.
        По лицу Рокко скользнула дерзкая ухмылка. Ренцо Риалто будет утираться мокрым от слез и пота платком. Разве можно желать большего? Дело за малым — убедить Оливию Фицджеральд заключить выгодную им обоим сделку.
        Оливия убирала эскизы в коробку, когда в дверь громко и настойчиво постучали. Решив, что это не может быть никто, кроме Виолетты, решившей помочь, Оливия вытерла руки от пыли и подошла к двери.
        Но, увидев, кто стоит на пороге, она едва не упала в обморок. Рокко Монделли собственной персоной — в том же черном костюме, в котором он был утром на похоронах. Первым порывом было сразу же закрыть дверь и продолжить заниматься делами. Но Рокко уже облокотился о дверной проем, а на его точеном лице читалось нетерпение.
        — Ты же дал мне месяц.
        — Так и есть,  — ответил он, входя в квартиру.  — Можешь не сомневаться, я человек слова. Как успехи в поисках нового жилья?
        Человек слова? Он преднамеренно соблазнил ее в этой самой квартире, чтобы потом оставить одну в самых смешанных чувствах. Оливия холодно посмотрела ему в лицо и закрыла дверь.
        — Еще нет, но, как видишь, я уже начала паковать вещи.
        Рокко кивнул в сторону кухни:
        — На этот раз я не откажусь от эспрессо.
        Она смотрела на него в изумлении:
        — После того, что было, я должна готовить тебе кофе?
        Рокко пожал плечами как ни в чем не бывало.
        — Признаться, у меня есть к тебе предложение.

«Нет уж, не в этой жизни»,  — буркнула про себя Оливия.
        Рокко поднял одну бровь:
        — Оливия, я очень хочу кофе.
        Решив, что не в ее положении препираться, поскольку он и впрямь может в любой момент вышвырнуть ее на улицу, Оливия последовала на кухню. Рокко стоял в коридоре, засунув руки в карманы, и наблюдал за ней.
        — Утром я видел искреннюю печаль на твоем лице.
        Когда зажужжала кофемашина, Оливия повернулась и оперлась о столешницу.
        — Я любила Джованни. Так что да, моя печаль была ненаигранной.
        — Значит, все-таки любила,  — хмыкнул Рокко.  — У моего деда был роман, а я ни сном ни духом.
        — Если ты намерен продолжать в том же духе, то выход сзади.
        — Не совсем.  — Он скрестил руки на груди и также прижался спиной к столешнице.  — Я хочу предложить тебе сделку, с которой тебе лучше согласиться. И если ты согласишься, то это и будет выход из сложившейся ситуации.
        — Ничто в мире не заставит меня иметь с тобой какие-то дела после того, как ты себя повел.
        — Уверен, ты ошибаешься.  — Рокко махнул рукой в сторону гостиной, где все свободное пространство занимали коробки с вещами.  — Вряд ли тебе удастся жить в Милане на зарплату бармена. Насколько я понял, на друзей и родственников тебе рассчитывать не приходится. А значит, единственное, что у тебя здесь есть,  — он похлопал себя по груди,  — это я.
        — От тебя мне ничего не надо,  — гордо ответила Оливия.  — Свои проблемы я решу сама.
        Яркая искра блеснула в глазах Рокко.
        — Я хочу предложить тебе то же, что Джованни. Даже больше. Я дам тебе шанс закончить твою коллекцию в Доме Монделли. С гарантией всей имеющейся у нас дизайнерской и маркетинговой поддержки. А следующей осенью твоя коллекция поступит в продажу. В этом я также готов тебе помочь.
        Оливия открыла рот от удивления. Он предлагает ей закончить коллекцию в его компании? С какой целью? Вряд ли в Доме Монделли не хватает дизайнеров.
        — Потому что у тебя есть кое-что, что мне нужно, Оливия,  — продолжил Рокко, словно прочитав ее мысли.  — Я хочу, чтобы весь следующий год ты была лицом нашего бренда. Контракт с Бриджет Томас вот-вот истечет, и в мои планы не входит его продлевать. За годичный контракт я предлагаю тебе пять миллионов долларов.
        Казалось, сердце Оливии пропустило несколько ударов.
        — Я ушла из модельного бизнеса. Эта часть моей жизни закончена.
        Рокко кивнул:
        — Понимаю, сейчас ты хочешь заниматься дизайном. Но потратить двенадцать месяцев на осуществление мечты — не такая уж большая плата.
        — Нет!  — Это слово слетело с ее уст резко, почти грубо.  — С карьерой модели я покончила давно.
        Он вперился в нее взглядом:
        — Можно узнать, что заставило тебя принять такое решение?
        Ее последний показ, вот что. И смерть лучшей подруги от передозировки. Подруги, которая за пару месяцев до гибели ходила по тому же подиуму. Мрачные воспоминания вихрем пронеслись в голове, снова сея в душе ледяной ужас. Оливия вцепилась пальцами в холодный гранит столешницы.
        Она подняла на него глаза:
        — Не важно что. Я ушла из модельного бизнеса и возвращаться не собираюсь.
        — Даже взамен на мечту?  — Он смотрел на нее взглядом полным недоверия.  — Если твоя дебютная коллекция выйдет в Доме Монделли, ты моментально станешь звездой дизайнерского мира. Тебе будут открыты все дороги, и по истечении года ты сама решишь, как строить судьбу и карьеру. Всего один год, и можешь забыть подиумы как страшный сон.
        Обхватив ладонями виски, Оливия отвернулась. Она хотела, хотела ответить «да». Его предложение искушало. Когда-то она благодарила небо за Джованни. Его поддержка также обеспечивала доступ в индустрию, прорваться в которую было практически невозможно. Теперь Рокко предлагал ей изменить жизнь к лучшему и наконец стать счастливой. Но сможет ли она найти счастье, снова став моделью? К горлу подступил комок. Конечно нет.
        — Прости, но это невозможно,  — еле слышно проговорила Оливия.
        Недоверие в глазах Рокко усилилось.
        — Я покрою твой трехмиллионный долг с «Ле Сиель» за расторгнутый контракт.
        Оливия набрала в грудь воздуха. Господи, каждое его слово било четко в цель. Расплата по треклятому долгу вернула бы в ее жизнь мир и спокойствие. Но она не могла на это пойти.
        Рокко поднял плечи, взгляд его был холодным и расчетливым.
        — Тогда продолжай сборы.
        Отчаяние охватило душу Оливии.
        — Ты видел мои эскизы. Они прекрасны. Ты можешь помочь мне закончить коллекцию в Доме Монделли. Пресса будет писать о ней — все как ты и хотел. Но только без моего участия в качестве модели.
        Он отрицательно покачал головой:
        — Я хочу, чтобы ты стала лицом компании. По-другому сделки быть не может.
        — Тогда нет.
        Оливия понимала, что лучше пойдет побираться на улице, чем снова станет моделью.
        — Я даю тебе время подумать,  — сказал Рокко, отходя от столешницы.  — К тому же пока что я озвучил лишь половину предложения.
        Она уже боялась услышать вторую половину.
        — Я хотел бы создать шумиху вокруг наших отношений,  — продолжил Рокко после долгой паузы.  — Если ты согласишься быть лицом фирмы, мы сразу же объявим миру о нашей помолвке.
        Глаза Оливии округлились, по телу пробежал холодок. Вероятно, это шутка. Только на его красивом лице не было и намека на юмор.
        — Эта идея нелепа,  — только и смогла ответить Оливия.
        — Она гениальна. Мастерский рекламный ход.
        Оливия покачала головой:
        — Мы ненавидим друг друга. Никто не поверит, что у нас отношения.
        Губы Рокко изогнулись в циничной усмешке.
        — Между нами вспыхнула искра, Лив. Настоящая химия. Мы можем сколько угодно ненавидеть друг друга, но я уверен: поцелуй у той двери понравился тебе не меньше, чем мне.
        — Но эти отношения…  — ушла от ответа Оливия,  — будут настоящими или мы станем притворяться?
        — Настоящими?  — переспросил Рокко, оглядывая ее с ног до головы.  — Думаешь, я действительно готов встречаться с дамой, охмурившей моего деда ради денег?
        Кровь закипела от злости в венах Оливии. Пальцы сами сжались в кулаки.
        — Последний раз говорю: я его не использовала.
        — Это не так важно,  — отмахнулся Рокко.  — Я предлагаю тебе способ решить все проблемы. Наши мнимые отношения будут длиться ровно столько, сколько и твой контракт с Монделли. Как только он истечет, наши пути разойдутся.
        Его слова лишили Оливию дара речи. Он просит ее разыгрывать его девушку? На это потребуется недюжинное актерское умение, которым она не могла похвастать.
        — Ни за что,  — твердо сказала она.  — Я не буду снова работать моделью. Если на этом твои предложения закончены, то я вынуждена отказать.
        Рокко пожал плечами:
        — Это твое решение. Но я даю тебе неделю подумать. Через неделю предложение будет неактуально, а квартира перестанет быть твоей, Оливия. Так что советую разработать пути отступления.
        Она смотрела, как он повернулся на пятках и направился к двери, даже не притронувшись к кофе. Дверь хлопнула так громко, что Оливия вздрогнула. Никаких путей отступления у нее не было. Все, что она имела,  — это шикарная квартира, потеря которой могла присниться ей в кошмарном сне. А еще у нее была почти законченная осенняя коллекция, способная реализовать ее самые заветные мечты. Особенно если коллекцию выпустит Дом моды Монделли. С именем Оливии под их логотипом.
        Казалось, судьба не оставляет никаких шансов. Время играло против нее. И этот негодяй прекрасно все понимал.
        Глава 4
        Остаток недели Оливия провела в поисках квартиры, где ей будет удобно работать. Но с каждым новым вариантом ее отчаяние росло. Ни одна из квартир не была достаточно вместительной. Ни одна не шла в сравнение с той, что подарил ей Джованни.
        Рабочая смена в кафе закончилась. Сняв через голову фартук, Оливия налила себе чашку эспрессо и села за один из столиков на улице. Завтра она должна будет освободить квартиру. Единственное, что оставалось,  — перевезти вещи в квартиру Виолетты, и без того многолюдную. А затем начать обивать двери местных дизайнеров с просьбой поработать вместе. Последнее, впрочем, вряд ли принесло бы плоды, учитывая невероятно жесткую конкуренцию в дизайнерском бизнесе.
        Еще можно поджать хвост и вернуться домой в Нью-Йорк. Но Нью-Йорк тоже был крепким орешком, а от мысли о том, что ей придется всем и всюду отвечать на неизбежные вопросы, в животе затянулся узел. Нет, она ни за что не вернется.
        Паника в душе нарастала, пальцы крепко сжимали чашку. Если бы она не оставила карьеру, если бы вокруг нее вилось столько же поклонников, как раньше, этой ситуации бы не возникло. Тогда бы она не позволила матери спустить деньги. Много денег.
        Потерпев фиаско в карьере, ее мать так и не смогла найти приличную работу. А отец, Дикон Фицджеральд, ушел из семьи, когда Оливии было восемь лет. Не самый известный фотограф также оставил карьеру и завел новую семью, стараясь стереть из памяти женщину, разбившую ему сердце. Едва Оливия начала зарабатывать сама, мать и вовсе оставила попытки найти работу. Но чем больше денег приносила Оливия, тем быстрее мама их тратила. Порочный бесконечный круг стал пускать корни.
        Новость о передозировке и смерти Петры Дейнс стала ударом, от которого Оливия не могла отойти до сих пор. В таком состоянии о карьере модели можно было забыть. Не говоря уже о том, что кулуарная жизнь фотомоделей, оказалось, имеет больше изъянов, чем преимуществ. Решив для себя навсегда завязать с прошлой жизнью, Оливия переехала в Милан. Ей нужно было время, чтобы разобраться в себе. Но этого как будто так и не произошло.
        Обратиться к отцу за поддержкой — больше моральной, чем финансовой — также не являлось выходом из положения. Когда он их оставил, она была совсем ребенком. Впрочем, будучи подростком, Оливия регулярно с ним виделась. Вот только каждая новая встреча проходила тяжелее и болезненнее предыдущей. Отец как будто отстранялся от нее все дальше. Словно она была болезненным напоминанием о жизни, от которой он бежал. Вскоре их встречи прекратились. Перестали они и созваниваться — разве что отец звонил раз в год на ее день рождения. Годы шли, а ситуация не менялась.
        Как всегда, воспоминания вызвали шквал печальных эмоций. Оливия закусила губу. Итак, судьба не оставляла выбора. Единственным выходом было сдаться и принять предложение Рокко Монделли. Такой исход сулил осуществление мечты, но в то же время возвращал ее в индустрию, когда-то едва не съевшую ее живьем.
        Ресницы Оливии учащенно захлопали. Вспомнились слова Джованни, сказанные им в те светлые дни: «Страсть — это то, что дает желание жить. Если в душе нет страсти, то все теряет смысл. Перестань думать о том, что ты должна делать. Займись тем, что по-настоящему любишь».
        И в эту секунду Оливия наконец приняла решение.
        Оливия Фицджеральд поднялась к нему в офис на сорок восьмом этаже. Все, как он предвидел. Поэтому Рокко заранее попросил секретаршу Габриеллу проводить гостью к нему.
        — Габриелла, на сегодня можешь быть свободна,  — распорядился Рокко, когда она появилась в приемной с Оливией.  — Я тоже скоро закончу, так что приятного вечера.
        Попрощавшись, секретарша исчезла за дверью. Оливия стояла в проеме, ничем не выдавая своего волнения. По выражению ее лица он не мог понять, какие мысли витали в этой красивой головке.
        Ее облик завораживал. Темные джинсы облегали длинные ноги, вырез на обтягивающей кофте привлекал и будоражил взгляд. Волосы были снова убраны в хвост, а огромные солнечные очки как будто свидетельствовали, что она намерена скрывать происходящее в душе ровно столько, сколько будет необходимо.
        При виде ее все нервные рецепторы Рокко среагировали так же, как тем вечером в «Навильи». Даже без косметики она была самой возбуждающей женщиной, которую ему когда-либо приходилось видеть.
        Поймав на себе его взгляд, Оливия гордо вскинула голову:
        — Если ты собирался уходить, то мы можем встретиться в другой раз.
        Рокко встал из-за стола, поднял с пола портфель:
        — Мы можем поговорить у меня дома.
        — Разговор будет коротким,  — сказала Оливия.
        Он ухмыльнулся:
        — Смею предположить, что ты согласна с моим предложением.
        Оливия стиснула зубы.
        — Да.
        — Тогда разговор, наоборот, будет длинным. Предлагаю все обсудить за ужином.  — Рокко убрал в портфель пару папок и целую кучу документов со стола.
        — Я не намерена портить твои планы на вечер,  — парировала Оливия.  — Почему бы нам просто…
        — Оливия.  — Рокко поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.  — Тебе нужно уяснить главное. В наших отношениях я говорю, а ты слушаешь. Я устанавливаю правила, а ты их соблюдаешь. Да, не самая демократичная связь, но за ту сумму, что ты получишь, можешь и потерпеть.
        Она в изумлении открыла рот:
        — Я еще ничего не подписала.
        — Но подпишешь, раз ты здесь.
        С этими словами он защелкнул замок портфеля и самодовольно ухмыльнулся.
        Оливия опустила ладони себе на бедра, ее голубые глаза горели странным огнем.
        — Получается, в «Навильи» ты притворялся. Вот так ты на самом деле общаешься с женщинами?
        Снова самодовольная ухмылка.
        — Обычно я бываю более деликатен, но в данном случае это необходимо. В «Навильи» мне было важно понять, что ты за человек, Оливия Фицджеральд. Не более того.
        Рокко, безусловно, лукавил. В тот вечер она, прежде всего, взволновала его как женщина. План такого развития событий тогда еще не созрел в его голове. Лишь теперь, придя к нему в кабинет, Оливия стала ему кем-то вроде партнера по бизнесу. Впрочем, это не отменяло силы его влечения к ней. Но она была любовницей Джованни. К тому же правило номер один в деловых отношениях — руки прочь от той, кто скоро станет твоей невестой по контракту.
        Оливия одарила его недовольным взглядом:
        — Твои актерские навыки явно тебе на руку. То, как ты одурачил меня своим поцелуем.  — Она выдержала паузу.  — Я ведь поверила, что ты действительно этого хотел.
        Рокко поднял брови, устремил на нее удивленный взгляд:
        — Наверное, в начале нашего тяжелого, но недолгого совместного пути будет уместно описать тебе свои предпочтения. Я испытываю слабость перед брюнетками европейского типа внешности. Так что со мной можешь чувствовать себя в полной безопасности.
        И вновь он обманывал сам себя. Впрочем, это шло на пользу делу. Чем сильнее они оба будут игнорировать взаимное влечение, тем лучше.
        Ее длинные ресницы накрыли глаза словно вуаль. Он невольно залюбовался.
        — Притом что целый год придется терпеть светловолосую американку.
        Рокко медленно улыбнулся:
        — Я справлюсь, Оливия. И тебе это известно.
        Ее глаза вспыхнули холодным огнем.
        — Тогда как ты себе это представляешь? Куда собираешься деть свое неуемное либидо? Только ленивый не писал о твоих многочисленных похождениях. Или для всех вокруг ты будешь встречаться со мной, а на деле будешь иметь реальную любовницу? А то и не одну…
        Улыбка Рокко стала шире.
        — Неуемное либидо?  — повторил он.  — По-моему, вполне нормальное для молодого здорового мужчины.
        Оливия пожала плечами:
        — Твоя репутация говорит сама за себя.  — Не сводя с него пристального взгляда, она добавила:  — Джованни объяснял это твоей эмоциональной незрелостью. Боязнью серьезных отношений.
        — Эмоциональная незрелость?  — изумился Рокко.  — Он сам так сказал?
        Оливия кивнула:
        — Он считал, что вам с Алессандрой не хватало прямого родительского влияния. Говорил, что сам старался изо всех сил, но это не могло залатать дыру в ваших отношениях с родителями.
        Рокко смотрел на нее, не находя слов для ответа. Выражение удовольствия на лице Оливии читалось безошибочно. Да, он сам начал эту словесную перепалку. Но эти слова Джованни потрясли его до мозга костей. Не поэтому ли дедушка решил оставить ему лишь пятьдесят процентов акций Дома Монделли? Кулаки сами собой уперлись в стену. Джованни так сильно доверял двадцатишестилетней любовнице, чтобы посвящать ее в свои мысли? Ее, а не его?
        Стиснув зубы, Рокко попытался взять себя в руки. Важно было подавить свой гнев и на эмоциях не сболтнуть лишнего. Это могло спугнуть Оливию от продолжения беседы, из которой он мог выудить еще много чего интересного.
        — Какие еще откровения поведал тебе Джованни?  — томно спросил он.
        Теперь на лице Оливии читалось смущение. Она словно поняла, что зашла слишком далеко.
        — Он просто вставлял между делом странные комментарии, когда говорил о семье. Джованни был закрытым человеком.
        Судя по всему, не таким уж закрытым. С этой мыслью Рокко поставил портфель на стол, убрал руки в карманы и буквально пронзил Оливию взглядом:
        — Реальная связь между нами исключена. Не забывай, у нас сделка на пять миллионов долларов. Плюс три миллиона отступных, что мне придется заплатить «Ле Сиель» за расторгнутый тобой контракт. Слишком высокая цена, чтобы просто удовлетворять похоть.
        К тому же свою я легко удовлетворю самостоятельно в душевой кабинке.
        Щеки Оливии побагровели.
        — Мне не обязательно знать такие подробности. Я просто хотела понять правила.
        Рокко взял в руки портфель и куртку.
        — Ты не против обсудить их за ужином?
        В дороге она молчала, что не могло его не радовать. Озвученные ею слова Джованни не выходили из головы.
        Впрочем, их груз перестал давить на него, едва они очутились в Галерее Пассарелла в самом центре Милана. Нельзя показывать ей свои мысли. В конце концов, от этой сделки он в абсолютном выигрыше. Взять хотя бы коллекцию, что Оливия представит следующей осенью. Линия была поистине потрясающей и могла гарантированно побить рекорды продаж. Тогда уж никто в Доме Монделло не усомнится, что он и только он — главный авторитет в компании.
        Пентхаус занимал верхние три этажа роскошного современного дома со сказочным видом на город. Рокко выбрал его из-за уникального дизайна. Настоящая драгоценность, спрятанная в центре города. К примеру, на девятом этаже еще находились жилые апартаменты, а на десятом и одиннадцатом архитекторы спроектировали райский сад с видом на город, огромной террасой на пятьдесят человек и бассейном.
        Они остановились на девятом этаже, где Рокко попросил горничную приготовить им легкий ужин. Затем Оливия последовала за ним по каменной лестнице, ведущей на крышу в еще один сад. По тому, как то и дело округлялись ее глаза, Рокко понял: она впечатлена.
        — Никогда бы не подумала, что на крыше может быть целый сад,  — призналась Оливия.
        — Я повсюду встроил обогреватели, чтобы поддерживать здесь необходимую температуру круглый год.  — Он достал из портфеля контракт и положил его на мягкую кушетку рядом с фонтаном.  — Почитай, пока я принесу нам выпить.
        Взгляд Оливии был поистине суровым.
        — Ты был так уверен, что я соглашусь?
        — Мечта — сильнейшая штука,  — просто ответил он.  — И отчаяние тоже.
        Оливия открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Лучше не реагировать, а начать изучать его повадки.
        — Что желаешь выпить?  — спросил Рокко.
        — Бокал вина, спасибо.
        Он достал бутылку розового игристого, оторвал с пробки фольгу.
        — Проверка на наркотики?  — изумилась Оливия, читая одно из первых условий контракта.
        — Стандартная процедура,  — ответил Рокко как ни в чем не бывало.
        — Для модели, страдавшей алкоголизмом?
        Он ввернул в пробку штопор.
        — Пять миллионов не шутки, Оливия. Всем известно, как ты любишь опаздывать на съемки и показы. Я уже молчу о том, как ты расторгла трехмиллионный контракт. Извини, но я должен себя обезопасить.
        Уголок ее рта дернулся.
        — У меня не было проблем с наркотиками. Просто иногда я выпивала слишком много мартини и…
        — Алкоголь тот же наркотик,  — перебил Рокко.  — Если он мешает работать, значит, есть проблема.
        — Он не мешал мне работать.
        — Тогда что мешало?  — Рокко разлил вино, поставил бутылку в холодильник и поднес два бокала к столику.  — Когда-то ты была мечтой любого клиента. Ты прекрасно справлялась с работой, была ответственной, много работала. Как же случилось, что каждый показ для тебя стал заканчиваться на дне бутылки?
        Лицо Оливии приняло упрямое выражение.
        — Может быть, гены взяли свое. В конце концов, я дочь своей матери.
        Рокко передал ей бокал и сел рядом на кушетку.
        — А может, просто перегорела,  — добавила Оливия.  — И работать стало неинтересно.
        Но он знал, что это не так. Модели не расторгают контракты на три миллиона из-за банальной усталости. Что-то тут не сходится. И эту загадку он решил разгадать.
        Рокко поднял бокал в ее сторону, предлагая чокнуться.
        — Уезжая из Нью-Йорка, ты бежала от мужчины?
        Она бросила на него взгляд, разгадать который Рокко не мог.
        — В моей жизни долгие отношения были только с одним человеком. И они закончились задолго до того, как я уехала.
        — Ты имеешь в виду Гуиллермо Виллануэву?
        — Да.
        Один из самых востребованных фотографов, венесуэлец Гуиллермо Виллануэва умел найти ракурс и нужный угол; по-новому запечатлеть лицо или пейзаж, уже тысячи раз сфотографированные до него. Он также славился своими легкомысленными романами и умением соблазнить любую красотку. Действительно, слащавая внешность заставляла девушек буквально падать к его ногам.
        Однако Оливия назвала их отношения длительными.
        — Сколько вы были вместе?  — поинтересовался Рокко.
        — Почему тебе это так важно?  — ушла она от ответа.
        — Потому что мы стоим на пороге новых отношений. Мне нужно знать твою биографию.
        Оливия вздохнула:
        — Три года.
        Он моргнул. Для него это целая вечность. Личный рекорд Рокко — два месяца.
        — Ты уехала из-за него?  — продолжил он свой допрос.
        Оливия молчала какое-то время.
        — Он оказал на меня самое большое влияние в жизни,  — ответила она наконец.
        — Почему же вы расстались?
        Несколько секунд она смотрела на бьющую в фонтане воду.
        — Я его разлюбила. Последние месяцы я была с ним по другим причинам.
        Рокко подумал, что для нее свойственно встречаться с мужчинами по «другим причинам». В случае с Джованни «другой причиной» были деньги. С Виллануэвой… Он не знал. Возможно, известный фотограф обеспечивал ей доступ к более престижной и оплачиваемой работе.
        Странно, но Рокко стало жалко несчастного Гуиллермо. По всему выходило, что даже он не смог устоять перед лощеной красотой Оливии. Купился на эту удочку, даже не понимая, что его используют.
        Рокко жадно отпил из бокала. С любовью всегда так. Никогда она не распределяется между двумя людьми поровну. И глупец тот, кто этого не замечает. Сердце его будет надолго разбито — если не сказать навсегда.
        — Скажи, когда дочитаешь контракт,  — попросил он.  — Нам нужно многое обсудить.
        На самом деле Рокко был уверен: никаких вопросов со стороны Оливии не последует. Контракт был составлен четко и предельно понятно. Ее лицо и тело становятся эксклюзивной собственностью Дома Монделли на ближайшие двенадцать месяцев, за что она получает пять миллионов долларов. Вторая часть контракта — стандартное соглашение с ней как с дизайнером.
        Не прошло и пяти минут, как Оливия отложила контракт на столик:
        — Я со всем согласна.
        Рокко довольно кивнул:
        — Мой юрист также готовит договор по закрытию твоего долга перед «Ле Сиель».
        Оливия стыдливо прикусила нижнюю губу:
        — Спасибо. Такой груз упадет с моих плеч.
        В ее глазах читалась хрупкая уязвимость, и на какое-то время Рокко даже потерял бдительность. Он и сам не заметил, что какое-то время просто молча смотрит на нее.
        — Не подведи меня,  — внезапно отрезал он, словно очнувшись от сна.  — На нас будет смотреть весь мир. На кону миллионы долларов. Ошибешься один раз, опоздаешь на съемки или придешь в непотребном виде — и можешь навсегда забыть о карьере дизайнера.
        Рокко не знал, что стояло за ее взглядом. Страх? Может быть, стыд? Или все то же отчаяние?
        — Свои обязательства по контракту я буду выполнять неукоснительно,  — проговорила Оливия.  — Даю тебе свое слово. Но и ты сдержи свое.
        — Не сомневайся.  — Он поднялся с кушетки, взял пустые бокалы и наполнил их снова.  — Как насчет того, чтобы поработать с Марио Мазини?
        Оливия округлила глаза:
        — Ты серьезно?
        Рокко снова сел рядом, вытягивая перед собой длинные ноги.
        — Серьезно, как никогда.
        — Ух ты,  — протянула она.
        Главный дизайнер Дома Монделли был настоящей легендой в мире моды. Он пришел в компанию в качестве партнера Джованни, когда обоим было немного за двадцать. С тех пор им была придумана целая линия шедевров, вписанных золотыми буквами в историю дизайна. Марио Мазини, настоящий классик моды, будет работать бок о бок с ней.
        Рокко улыбнулся — больше самому себе, чем Оливии. Он уже восхищался тем, как работает его гениальный план.
        — Что ж, обсудим детали,  — сказал он.  — У нас есть один год.
        Она кивнула, чувствуя переполняющие ее эмоции.
        — На следующей неделе в Нью-Йорке пройдет конференция, посвященная дизайну. Дом Монделли тоже будет в ней участвовать. Ты полетишь туда со мной, и там я впервые представлю тебя как официальное лицо бренда.
        Лицо Оливии потемнело.
        — Так быстро?
        — Это идеальная возможность. Главы всего дизайнерского мира будут там.
        Она убрала локон с лица, и Рокко заметил уже знакомый нервный тик на ее щеке.
        — А когда мы объявим о помолвке?  — спросила Оливия.
        — По моему плану, сначала надо пустить слух. Завтра мы пойдем выбирать кольцо. А в Нью-Йорк ты прилетишь с огромным бриллиантом на пальце, который будет светиться, как утреннее сицилийское солнце.
        Лицо Оливии сделалось еще более мрачным.
        — А твоя семья? Им ты расскажешь правду?
        — Завтра я ужинаю с Алессандрой. Вы с ней знакомы, не так ли?
        Она кивнула:
        — Мы работали на съемках много лет назад.
        — Бене. Но я не буду рассказывать Алессандре правду о нас. Она бывает чрезмерно болтлива. Пусть думает, что у нас и впрямь любовь.
        Оливия нахмурилась:
        — Не проще ли просто представить меня как новое лицо Дома Монделли? Это и так привлечет достаточно внимания к компании.
        Она видела, как Рокко смущенно отвел взгляд в сторону.
        — Это не просто рекламный ход, Оливия. Наши с тобой фамилии в мире моды уже своеобразные бренды. Пусть все думают, что мы решили создать семью. А эта история куда интереснее, чем то, что мы просто заключили с тобой контракт о сотрудничестве.
        — А что будет, когда контракт истечет?
        — Шумиха только усилится. Всем нравятся истории про разбитые сердца и разошедшиеся пары.
        Оливия поняла, что у Рокко на все готов ответ. Так оно и было.
        — На этой неделе ты перевезешь свои вещи ко мне на виллу. Но сама ты переедешь после возвращения из Нью-Йорка. На этой неделе у меня важные встречи в Лондоне, а тебе вряд ли захочется сидеть на вилле одной.
        Последние оттенки цвета исчезли с лица Оливии.
        — Мы будем жить вместе?
        Рокко наигранно округлил глаза:
        — У нас безумная любовь, моя дорогая. Естественно, мы будем жить вместе.
        — Да, но…  — Она запнулась.  — Мы могли бы преподнести это так, как будто оба слишком заняты.
        — Нет, mia bella,  — отмахнулся Рокко.  — У нас бешеная страсть. Не хочешь же ты, чтобы я наведывался к тебе раз в месяц. В это никто не поверит. Так что по возвращении из Нью-Йорка добро пожаловать ко мне на виллу.
        Оливия заметно нервничала:
        — А квартира?
        Рокко пожал плечами:
        — Квартира — отличная инвестиция. Если не спустишь все деньги и в этот раз, то, возможно, я позволю тебе ее выкупить.
        Губы Оливии сжались в тонкую бледную линию. Но Рокко было уже не остановить:
        — Перед Нью-Йорком нам нужно узнать друг друга получше. Ведь если Алессандра будет светиться от счастья за родного брата и принимать все за чистую монету, то мой друг Стефано может легко почуять подвох.
        — Твой друг — тонкий психолог?
        — И это тоже,  — ухмыльнулся Рокко.  — Но главное то, что, учась в Колумбийском университете, я крепко сдружился с тремя парнями. Мы все четверо — убежденные холостяки. Поэтому столь скоропалительное объявление о моей помолвке может вызвать у них подозрения.
        — Хорошо,  — пожала плечами Оливия.  — Тогда как мы познакомились?
        — В кафе,  — не раздумывая ответил Рокко.  — Это была любовь с первого взгляда.
        Она недоверчиво нахмурилась:
        — А когда?
        — Месяц назад. Сначала мы хотели держать нашу связь в тайне, но с твоим возвращением в модельный бизнес решили сделать официальное признание.
        Все это было похоже на безумие. Но Рокко как будто не мог остановиться.
        — Тебе нужно рассказать кому-нибудь о помолвке?  — спросил он.
        Оливия вновь закусила нижнюю губу:
        — Разве что родителям. Но я могу сделать это в Нью-Йорке.
        — Почему не раньше?
        — Мы не настолько близки,  — призналась она.
        — А братья-сестры?  — продолжал Рокко.  — Близкие друзья? Кто-нибудь, кого нужно пригласить на наш ужин?
        Тень пробежала по лицу Оливии, делая темные круги под ее глазами еще более отчетливыми.
        — Братьев и сестер у меня нет,  — тихо ответила она.  — А все друзья здесь, в Милане.
        Рокко кивнул:
        — Еще какие-то подробности, которые мне нужно знать?
        — Вроде бы нет,  — скромно проговорила Оливия, отпивая вино.  — А мне что нужно знать о своем женихе, кроме того, что он дерзкий циник?
        — Я трудоголик,  — отрезал Рокко.  — Других моих двух друзей зовут Кристиан Маркос и Зайед аль-Афзал. С ними мы учились в Колумбии. Кристиан — финансовый гений из Афин. Зайед недавно унаследовал трон в родной Газбии.
        — Твой друг король?
        — Он шейх. Газбия находится в самом центре арабской пустыни.
        — Надо же…  — протянула Оливия, почесывая пальцем висок.  — А Кристиан? Он чем занимается?
        — Дорогой недвижимостью. На уровне сделок, о которых пишут в «Уолл-стрит джорнал».
        — Четыре друга, и все такие разные.
        — Мы больше братья, чем друзья. И больше схожи по темпераменту, чем по сфере деятельности.
        Оливия улыбнулась… и, казалось, осветила темнеющее небо своей улыбкой. О нет, нужно будет позаботиться о том, чтобы она делала это как можно реже.
        — Мы вместе ведем благотворительные проекты,  — продолжил Рокко.  — Помогаем талантливым молодым людям из бедных семей добиться успехов в бизнесе. Наша совместная компания называется «Короли Колумбии», а главный офис находится в Нью-Йорке. Впрочем, всю работу мы ведем каждый из своего кабинета, а детей отправляем на Манхэттен проходить разные бизнес-программы.
        Глаза Оливии заблестели.
        — Это потрясающе. Но кто все это придумал?
        — Можно сказать, что Кристиан,  — ответил Рокко, делая глоток из бокала.  — Он вырос на улицах Афин. Его мать была нищей, а отца он ни разу не видел. С детства ему приходилось прокладывать путь самостоятельно и зарабатывать на жизнь себе и матери. Впоследствии он предложил помогать таким же детям, как он, по всему миру. Мы втроем поддержали идею. Так началась история «Королей Колумбии».
        — Как это здорово!  — почти воскликнула Оливия.  — В «Ле Сиель» я тоже участвовала в благотворительных проектах. Мне сильно этого не хватает.
        — У нас есть программа помощи молодым женщинам-дизайнерам, пострадавшим от мужской агрессии. Если у тебя будет время, можешь присоединиться и к ней.
        — С удовольствием.  — Вдруг радость в ее глазах сменилась неуверенностью.  — Но вы так близки с этими друзьями. Как мне себя вести, чтобы они поверили в наши отношения?
        В голове Рокко мелькнула картинка того вечера: он прижимает полуголую Оливию к двери квартиры, а она жаждет еще и еще. Он ухмыльнулся:
        — Веди себя как в тот раз. Как будто хочешь съесть меня. Как будто только и ждешь, как бы скорее оказаться со мной в постели. Ничего более убедительного и быть не может.
        Оливия залилась пунцовым румянцем:
        — Это будет нелегко. Теперь, когда я знаю, что ты за человек.
        В ответ Рокко лишь хмыкнул и как ни в чем не бывало добавил:
        — К счастью, разум не властен над феромонами. Так что уверен, ты отлично справишься.
        Он видел, как крепко ее пальцы сжали стеклянный бокал. Главное в этой игре — не потерять контроль над собой. С Оливией Фицджеральд определенно нужно держать ухо востро. Вне всякого сомнения, она была ему самой подходящей партией из всех, что он встречал. А значит, либо он доведет до конца свой идеальный план, либо даст слабину и позволит ей пустить все под откос.
        Глава 5
        Оливия старалась не показывать своих истинных чувств, сидя с Рокко на борту его частного самолета. Они уже приближались к Манхэттену, и с каждым километром прошлое, от которого она так усердно пряталась, все сильнее завладевало ее мыслями.
        Безымянный палец заметно потяжелел от обручального кольца с огромным белым бриллиантом. Его фотографию уже напечатали во всех мировых журналах после того, как папарацци запечатлели Рокко в эксклюзивном бутике на Виа делла Спига.
        В каком-то смысле Оливия была готова ко всему этому. В ее багаже нашли место новые платья — все как одно от Марио Мазини. На голове красовалась элегантная прическа — наконец-то парикмахеры из Дома Монделли избавили ее от надоевших секущихся кончиков. Оливия знала, что выглядит потрясающе. Но это снаружи. В душе царил абсолютный хаос. Мнимый бойфренд с самого взлета не отрывался от работы. Уже семь часов его взгляд был устремлен в экран ноутбука.
        Его крепкое атлетическое тело смотрелось вычурно в узком самолетном кресле. Оливкового цвета мускулы выглядывали из засученных рукавов. И точеные, всегда сосредоточенные черты лица. Все это заставляло Оливию почувствовать себя такой хрупкой и даже жалкой.
        С того вечера в квартире он ни разу не притронулся к ней. Если не считать нескольких наигранных прикосновений на ужине с Алессандрой. Что уж говорить о поцелуях. Грустно признать, но ее тело реагировало на Рокко с полной отдачей. Вот только ему было все равно.
        И все же, что с ним не так? Джованни беззаветно любил свою жену, отец Рокко души не чаял в своей. Почему же сам Рокко сторонился — или лучше сказать «боялся»  — женщин? Возможно, одна из них нанесла ему рану, не зажившую с годами?
        Размышления Оливии прервались, когда шасси самолета ударилось о посадочную полосу. Манхэттен встретил их зимним вечерним морозом. Они быстро сели в поданную машину, и водитель помчал их через центр в апартаменты семьи Монделли.
        Интенсивная, пульсирующая энергия Нью-Йорка обвилась вокруг Оливии смертельно опасным удавом, буквально лишая ее возможности дышать. Она заметно нервничала, когда автомобиль вез их мимо снующих толп людей и сигналящих машин.
        Когда-то она подпитывалась этой энергией. Тогда Нью-Йорк был ее любимым городом. А позже возненавидела за то, что он сделал с ней и с теми, кого она любила. Теперь же единственное чувство, которое вызывал в ней Нью-Йорк,  — был страх.
        Вот и сейчас она вышла из лимузина напротив эксклюзивной резиденции Монделли в Сентрал-Парк-Уэст, и сердце как будто сдавила чья-то ледяная рука. Чтобы не упасть на ватных ногах, пришлось даже опереться на дверь машины. Впрочем, в ту же секунду Рокко подхватил ее под локоть:
        — Все хорошо?
        Нет, все было плохо. Все всегда будет плохо, когда она будет возвращаться в этот город. Но сейчас нужно было взять себя в руки. Оливия глубоко вздохнула, заставила себя кивнуть и отошла от лимузина. Главное — не думать о Петре и не вспоминать последний вечер в Линкольн-центре.
        Рокко продолжал держать ее под локоть, направляясь ко входу в роскошную резиденцию. Швейцар поднялся с ними на двадцатый этаж и, обратившись к Рокко по имени, пожелал хорошего вечера.
        Апартаменты были стильно декорированы в карамельных и зеленых цветах. Оригинальную отделку рабочие заменили на красное дерево. Оливия следовала за Рокко по длинной, узкой террасе, выходящей в парк. Морозный воздух и холодные перила, за которые она крепко держалась, не позволяли потерять сознание и упасть.
        — И все же, что с тобой?  — вновь спросил Рокко.  — Что в этом городе так удручает тебя? Ведь когда-то здесь случился твой триумф.
        Искренний интерес в его глазах и несвойственная его голосу мягкость почти убедили Оливию, что ему и правда интересно. Но она помнила: с Рокко Монделли нельзя терять бдительность. Особенно сейчас, когда все козыри в этой странной игре были у него на руках.
        — Просто неприятные воспоминания,  — ответила наконец Оливия.  — Я уже не та наивная юная девочка, которой деньги заслонили видение реальности.
        Казалось, взгляд Рокко и впрямь полон участия.
        — У всех есть неприятные воспоминания, Оливия. Главное не позволять им управлять собой.
        — Это правда,  — согласилась она, стараясь придать голосу хоть сколько-нибудь радости.  — Меня ведут в шикарный ресторан, где я познакомлюсь с легендарным Бьянко. А вскоре я выпущу свою первую коллекцию. Чего еще желать от жизни?
        Она повернулась и вошла внутрь. Первое, что бросилось ей в глаза,  — во всей квартире, видимо, была всего одна спальня. Значит ли это, что им придется спать в одной кровати?
        Оливия в отчаянии смотрела по сторонам. Может быть, где-то есть кушетка или диванчик.
        — Нет, кровать только одна,  — подтвердил ее опасения Рокко.  — Прости, принцесса, но эта квартира покупалась не для развлечений.

«Только этого не хватало»,  — пронеслось в голове Оливии. Но в ту минуту она предпочла сосредоточиться на меньшем из зол. Впереди их ждал ужин, на который она так отчаянно не хотела идти. Взглянув на старые, тикающие на стене часы, Оливия похолодела. Через пятнадцать минут они должны были выйти.
        Она моментально устремилась в ванную. К счастью, за время работы моделью она научилась полностью приводить себя в порядок за семь минут. Минуты три уйдет, чтоб поправить прическу, слегка помятую в полете. Но какое выбрать платье?
        Скинув на пол джинсы и топик, Оливия побежала в гардеробную. Ее сердце чуть не ушло в пятки, когда здесь она наткнулась на Рокко. Он искал подходящий галстук. Он машинально остановил ее бег, схватив вынужденную сожительницу за талию. Оливия невольно выставила вперед руки, упершись ладонями ему в грудь… и затаила дыхание. Ощущение горячего, мускулистого тела мгновенно ускорило ритм сердца в несколько раз. Черт бы его побрал.
        Не слишком охотно высвободившись, она заметила, что щеки Рокко залиты румянцем. Весьма редкая картина, учитывая его дерзость и самоуверенность. С пытливостью детектива в поисках улик Оливия проследила за его взглядом. Сначала он скользнул ей на грудь, затем на бедра и ниже, на икры. Только сейчас ее осенило. Она была не просто в белье. Ее белье было прозрачным! В силу недавней профессии для нее было так естественно появляться на людях в полуголом виде, что сейчас Оливия не сразу догадалась, в чем дело.
        Глаза Рокко как будто помутнели. Она знала, что означает этот взгляд. В нем безошибочно читалась похоть. Рокко Монделли страстно хотел ее.
        Впрочем, это не явилось сюрпризом для Оливии. Ее влечение к нему было таким же сильным. И в тот вечер, после ужина в «Навильи», она чувствовала — это влечение взаимно. При этом у него хватает наглости врать ей про итальянских брюнеток.
        — Ты…  — непроизвольно начала она, еще не зная, что скажет потом. Нет, свои инстинкты нужно держать при себе. Особенно с мужчиной, в руках которого твоя судьба.  — Ты мог бы помочь мне выбрать платье?  — продолжила Оливия, поворачиваясь к нему спиной. Теперь ее тон был более прохладным.  — Так будет быстрее.
        Рокко стоял неподвижно, когда Оливия наклонилась прямо перед ним и принялась рыться в чемодане. Ее белье было не самым прозрачным, что ему доводилось видеть, но в нем его лжелюбовница выглядела неописуемо сексуально. Округлые, загорелые ягодицы будоражили воображение. И длинные ноги с тонкими изящными лодыжками… Рокко едва не застонал, представив их у себя на плечах.
        Оливия повернулась, победно держа в руках серебристо-голубое платье:
        — Не мог бы ты застегнуть его сзади?
        Он хотел провалиться сквозь пол прямо здесь. Это куда легче, чем видеть ее соски сквозь прозрачную ткань бюстгальтера. Это лучше, чем представлять, как он вцепляется пальцами в эти изящные бедра… Не говоря уже про аккуратный треугольник трусиков между ними.
        — Рокко?  — позвала Оливия.  — Ты тут?
        — Конечно,  — ответил он, придавая голосу неестественную холодность.  — Чтобы я его застегнул, сначала надень это чертово платье. Водитель внизу заждался.
        Одно мгновение — и платье скользнуло вниз через голову Оливии. Еще одно — и она повернута к нему спиной:
        — Прошу.
        Рокко нашел маленькую застежку и медленно потянул вверх. Оливия приблизилась к нему, шелк платья уже касался его бедер. Кровь в венах забурлила сильнее.
        — От тебя приятно пахнет,  — констатировала она.  — Что это за вода?
        Ее ягодицы были слишком близки к его возбужденному члену. В голове Рокко была сейчас лишь одна мысль, и она не имела никакого отношения к названию его парфюма.
        Когда молния достигла назначения, Рокко мысленно благодарил небо.
        — Finito.
        — Grazie,  — улыбнулась Оливия, поворачиваясь к нему.  — Но помни, что мне еще понадобится твоя помощь. Когда я буду его снимать.
        Если бы у них были лишние десять минут, Рокко потратил бы их на холодный душ. Но сейчас он сдернул с вешалки один из галстуков и отправился к зеркалу. Совсем скоро холодный вечерний воздух сопроводил их до машины.
        Стефано Бьянко встретил их у заднего входа в роскошный ресторан, совладельцем которого он являлся. Вот он — один из самых жестких и бескомпромиссных бизнесменов, которых Рокко встречал в своей жизни.
        Друзья обнялись.
        — Добро пожаловать в «Темпеста дель фуоко».
        — Я впечатлен, друг мой.  — Рокко обхватил Оливию за талию, аккуратно подталкивая вперед.  — Оливия, это мой друг Стефано. Стефано, это Оливия, моя невеста.
        Стефано поднес кисть Оливии к своим губам:
        — В жизни вы еще красивее, чем в журналах. Не удивлен, что Рокко потерял голову.
        Легкий румянец покрыл ее щеки.
        — А вы еще более харизматичны, чем Рокко мне рассказывал.
        В глазах Стефано блеснула заинтересованность:
        — Потом поведайте мне, как он меня описывал.
        Рокко прижал Оливию к себе:
        — В моем описании не было ничего нового, fratello.
        Они сели за тихий столик в уединенном зале этого крайне модного ресторана, отделанного хромом и сталью в приглушенных цветах. Это был столик на четверых. Оливия и Рокко присели с одной его стороны, а Стефано расположился в одиночестве напротив. Он поднял руку и заказал у сомелье бутылку старого каберне.
        — Надеюсь, вы не против вина?  — поинтересовался Стефано у Оливии.  — Признаться, я ненавижу шампанское. Такой женский напиток. И к тому же французский,  — добавил он, скорчив недовольную гримасу.
        — Я тоже не большая любительница шампанского,  — призналась Оливия с улыбкой.  — И я тоже люблю каберне.
        Рокко знал, что ни один мужчина на земле не устоит перед этой фирменной улыбкой Оливии Фицджеральд. Он понимал, что, если бы ей это понадобилось, к концу вечера Стефано уже ел бы из ее рук. Его знаменитое хладнокровие и твердость капитулировали бы перед обаянием Оливии в считаные секунды.
        Стефано откинулся на стуле и сложил руки на груди.
        — Расскажите, как вам удалось пробить защиту моего друга? У него ее хватит на целую армию.
        И снова эта обворожительная улыбка.
        — Рокко подсел ко мне в кафе, спугнув всех моих подруг. Это была страсть с первого взгляда.
        Стефано улыбнулся в ответ:
        — Это на него так похоже. Но что меня удивляет, так это стремительное развитие вашего романа. Знаете, как ваш жених выбирает вино в моем погребе? Стоит по полчаса возле каждой бочки, обдумывает, принюхивается. А потом вдруг решает, что сегодня может обойтись без вина. Поэтому я всегда говорил, что если он когда-нибудь женится, то на какой-нибудь итальянке — обязательно голубых кровей, которая будет…
        — Если ты забыл, я все еще здесь,  — перебил Рокко, выставляя вперед ладони.
        Он чуть не подпрыгнул на месте, когда под столом Оливия положила ладонь ему на бедро и аккуратно сжала.
        — Видимо, у нас совместимость на другом уровне,  — сказала она.  — Хотя вначале Рокко отказывался это признавать.
        Мускул дрогнул на щеке Рокко. В эту минуту он испытывал крайне смешанные чувства. Возбуждение от ладони, сжимающей сейчас его бедро. И непонимание того гнева, который исходил сейчас от Оливии, несмотря на восхитительную, но притворную улыбку на ее лице.
        — Да, вначале между нами было легкое непонимание,  — проговорил он.  — Но мы его побороли.
        Оливия разжала пальцы и ласково провела ладонью по бедру Рокко. Отчего показатели его возбуждения превысили даже те, что были зафиксированы в раздевалке.
        Стефано взглянул на нее с подозрением:
        — Это же вы были на похоронах Джованни.
        Оливия кивнула:
        — Тогда мы с Рокко были в ссоре. Признаю, неподходящий день для выяснения отношений. Но Рокко чуть не изошел от ревности к моему бывшему жениху — Гуиллермо Виллануэве. Я еле убедила его, что между нами все давно кончено.
        — Что-то не припомню, чтобы Рокко за кем-нибудь так бегал,  — констатировал Стефано.
        — Значит, я была первой,  — расплылась в улыбке Оливия.
        Рокко стиснул зубы. Он не мог убрать ее ладонь со своего бедра, потому что свободной рукой он держал ее правую руку. Вместо этого он сильно сжал ее:
        — Я за тобой не бегал.
        — Еще как бегал, дорогой.
        Глаза Оливии блеснули, когда она повернулась к нему лицом, а ее ладонь еще сильнее сжалась на бедре Рокко.
        — Ты приходил ко мне с цветами и читал стихи.  — Она перевела взгляд на Стефано:  — Вы знали, что ваш непокорный и неприступный друг пишет стихи? Конечно, не шедевры поэзии, но и не самые худшие, что мне посвящали в жизни.  — Теперь Оливия положила голову на плечо своему «жениху».  — В общем, его ревность была беспричинной. Он прекрасно знает, что другие мужчины для меня не существуют.
        Щеки Рокко мгновенно стали пунцовыми. Чувствуя уплотнение в области паха, он попытался собраться с мыслями. Ему стало ясно, что происходит. Там, в раздевалке, Оливия прочла желание в его глазах и теперь использовала его в своих целях.
        Он отпустил ее руку и, убирая ладонь Оливии со своего бедра, поднес ее к губам.
        — Да, я знаю, аморэ мио. Но прошу тебя, прекрати раскрывать все наши тайны.
        — Нет-нет, наоборот,  — запротестовал Стефано.  — Прошу вас, все это очень интересно.
        Рокко крепко сжал ладонь Оливии.
        — Она из любого мужчины сделает поэта.  — В его голосе был неприкрытый сарказм.
        — Не сомневаюсь,  — признался Стефано.  — Надеюсь, на свадьбе ты прочитаешь одно из своих стихотворений. Уверен, никто не сможет сдержать слез.
        Ситуацию спас сомелье, поднесший Стефано вино. Сицилиец взглянул на этикетку, кивнул и распорядился, чтобы тот открыл бутылку.
        — Но когда состоится эта звездная свадьба?  — спросил он, когда сомелье отошел от столика.
        Оливия подвинулась поближе к Рокко и вновь положила руку ему на бедро:
        — Мы еще не определились с датой. Весь следующий год мы перегружены работой. Так что не раньше следующего лета. Но обещаем, что не будем тянуть с детьми.
        Стефано округлил глаза, а Рокко едва не подавился глотком воды:
        — Дорогая, признаться, настолько далеко я еще не заглядывал.
        Пальцы Оливии скользнули по его бедру ближе к паху. Еще сантиметр, и она почувствует его нарастающую эрекцию.
        Этим же вечером. После ужина. Он задушит ее, если не узнает, куда делась та напуганная, взволнованная женщина, которую он привез в Нью-Йорк.
        — Может быть, уже взглянем в меню?  — предложил Рокко, терзаясь самыми противоречивыми мыслями.

* * *
        Поворот долгожданного ключа в двери громом прогремел в ушах Оливии после давящей тишины по пути из ресторана. Рокко не сказал ни слова, а на его лице было поистине пугающее выражение.
        Но разве не идеально она сыграла роль его невесты? Даже у Стефано не осталось ни тени сомнений.
        Дверь с грохотом захлопнулась, и Рокко повернулся к Оливии лицом.
        — Что, черт возьми, это было?  — прорычал он.
        Оливия откашлялась.
        — Ты ведешь себя странно. Стефано бы не купился, если бы я вела себя как обычно.
        Между ними было не больше полуметра. Сердце его билось так сильно, что Оливия, казалось, слышала каждый удар.
        — А твое поведение не кажется тебе странным? Твоя рука была у меня между ног!  — воскликнул Рокко.
        Щеки Оливии залились румянцем.
        — Признаю, с этим я перегнула. Прости.
        Его взгляд был поистине испепеляющим.
        — Извинениями ты не отделаешься.  — Рокко выдержал недолгую паузу и продолжил:  — Я хочу, чтобы твоя рука снова оказалась там же. Прямо сейчас. И не только рука.
        Глава 6
        Глаза Оливии округлились. Страсть, которую оба держали в себе все это время, рвалась наружу. Из жара Оливию бросило в холод, какое-то время она попросту не могла дышать. Несмотря на то, как он повел себя в тот вечер после «Навильи», она хотела, чтобы это повторилось. Она жаждала продолжения.
        В темных глазах Рокко был вызов. На секунду Оливия представила, как божественно может быть с ним в постели. Обнимать его мускулистое тело, прижиматься к нему. Желание было настолько сильным, что она как будто почувствовала вкус его губ.
        Она была готова подчиниться его приказу. И сделала бы это с удовольствием. Но неожиданно разум вернул ее на землю. Секс с Рокко Монделли в сто раз усложнит ее и без того шаткое положение.
        Оливия сделала шаг назад, выдохнула, словно выходя из круга охватившего ее безумия.
        — Нет, Рокко, спасибо. Я начинаю понимать правила твоей игры. Год и так обещает быть нелегким, и секс все только усугубит.
        Она видела, как тщательно он обдумывает слова.
        — Возможно, ты права,  — наконец сказал Рокко.  — Но имей в виду: выкинешь еще раз подобное, и я не буду спрашивать разрешения.
        Три часа конференции в Линкольн-центре прошли с грандиозным успехом для Дома Монделли. Но никак не для Оливии. То и дело она выбегала из конференц-зала, где едва не падала в обморок от нехватки кислорода. Недуг, оставшийся со времен работы моделью.
        Известие о том, что Оливия Фицджеральд станет новым лицом марки Монделли, было встречено бурными овациями. Равно как и новость о том, что союз известной модели и генерального директора легендарного Дома моды не только профессиональный. Однако вопросы журналистов о сотрудничестве и личной жизни двух знаменитостей были почти не заметны на фоне их заинтересованности в неожиданном исчезновении Оливии. Да, она исчезла на пике славы, совсем недавно подписав трехмиллионный контракт. Из каждого угла слышались вопросы, реплики и возгласы на эту тему.
        Оливия мужественно отвечала каждому, ссылаясь то на здоровье, то на потерю интереса к профессии модели. Но пытливых журналистов не удовлетворяли столь размытые ответы.
        — Что случилось в тот вечер в Линкольн-центре, Оливия?  — раздался очередной выкрик из зала.  — Почему вы не вышли на подиум?
        Вопрос был слишком конкретным. Что они еще знают, эти журналисты? В тот вечер в Линкольн-центре Федерико заменил ее на другую модель. Он пообещал, что о случившемся никто не узнает. Оливия доверяла организатору того злосчастного показа, но утечка могла произойти от других источников.
        — Я… я почувствовала себя плохо,  — выдавила из себя Оливия.
        — А контракт с «Ле Сиель» вы разорвали тоже из-за плохого самочувствия?  — спросили из другого угла.
        Ситуацию спас Рокко, нагнувшийся к ее микрофону и напомнивший гостям, что отведенное для конференции время подошло к концу.

«Господи,  — думала Оливия, выходя из зала под руку с Рокко.  — Неужели это никогда не закончится?»
        Рокко протянул бокал бренди все еще бледной Оливии. Давящая темнота квартиры лишь усугубляла гнетущие мысли, и алкоголь был как нельзя кстати. Однако и Рокко пребывал не в лучшем расположении духа. Чем мог так напугать Оливию вопрос журналиста? Что должно было случиться в тот вечер, чтобы она до сих пор бледнела при упоминании о нем?
        Его не оставляло чувство, что в этом кроется разгадка всего.
        Рокко наполнил бокал и себе, взглянул на серое лицо своей спутницы и принялся расхаживать по гостиной.
        — Я не смогу тебе помочь, если ты мне не расскажешь,  — мрачно проговорил он.
        Оливия отставила бренди на столик. Ее лицо было белым как полотно, а сама она свернулась на любимом Рокко кресле для чтения.
        — Мне не нужна твоя помощь, Рокко,  — тихо ответила она.  — Это давнишняя история.
        — Но не забытая, как ты могла заметить,  — парировал Рокко.  — Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас ты для меня весьма дорогой актив. И что-то мне подсказывает, что журналисты просто так не оставят эту тему. Особенно сейчас, когда мы сообщили им о помолвке. Так что расскажи мне все, и я придумаю, как тебе помочь.
        Оливия смотрела на него отсутствующим взглядом:
        — Ты слышал мой ответ. Я плохо себя чувствовала.
        Гнев Рокко нарастал.
        — Ты можешь врать журналистам, но не мне.
        Она поджала губы:
        — Я устала от этого. Почему люди не могут оставить меня и мою личную жизнь в покое?
        Свободная рука Рокко сжалась в кулак, в глазах бежали цифры — пять миллионов долларов.
        — Я предлагаю помощь, Оливия. Скажи мне, что случилось в тот вечер?
        Она крепче вжалась в спинку кресла, словно боясь, что он может напасть на нее:
        — Можешь не волноваться. Я не расторгну контракт. И выполню все обязательства до последней буквы.
        — Дело не в этом,  — перебил Рокко.  — Я же сказал, что хочу помочь.
        Голубые глаза Оливии вспыхнули пламенем.
        — После вечера в «Навильи» я не верю в твою галантность. Давай оба не будем притворяться, что нам не все равно.
        Стремительными шагами Рокко подошел к ней, обхватил пальцами ее подбородок:
        — Скажи мне.
        Как ни странно, но его голос прозвучал мягко. Его и самого это удивило. Оливия моргнула и посмотрела ему в глаза. Боже, эта женщина что-то с ним сделала. Он готов был забыть, что Оливия Фицджеральд была любовницей его дедушки. Ему хотелось успокоить ее. Дотронуться до нее. Поднять, унести в спальню и заниматься любовью до тех пор, пока эта тень навсегда не исчезнет из ее глаз.
        Чистое безумие.
        Бессмысленно обманывать себя — тогда в «Навильи» она околдовала его. И с каждым днем ее колдовство лишь усиливалось.
        Их взгляды встретились, и она явственно это увидела.
        — Рокко…
        Ее грустный, слегка осипший голос вырвал Рокко из пасти безумия. Оливия Фицджеральд никогда не была и не будет его. Это попросту невозможно.
        Он развернулся и отошел в сторону:
        — Пей бренди. Я закажу ужин.
        Чем дальше он будет держаться от нее, тем лучше. Но что-то внутри говорило, что с самого начала он в ней ошибался.
        Очень сильно ошибался.
        Глава 7
        Прошла неделя, как Рокко и Оливия вернулись в Милан. Гениальный план Рокко уже начал давать плоды. В приближенных к моде кругах только и говорили о том, что новая модель Дома Монделли — и не кто-нибудь, а сама Оливия Фицджеральд — является к тому же невестой генерального директора. Такой же ажиотаж разгорелся вокруг самого появления Оливии в модельном бизнесе. Конечно, были журналы, которые предпочли по-прежнему мусолить тему ее исчезновения. Но глава пиар-службы компании — Саванна Ченере — уверяла, что и это тоже на руку.
        От внимания Рокко не ушло, что Оливия заметно успокоилась, как только они покинули аэропорт Нью-Йорка. И здесь, на миланской вилле, она как будто не была напряженной, как раньше. Хотя это напряжение иногда появлялось с наступлением темноты. Поэтому Рокко стал дольше задерживаться на работе, чтобы возвращаться, когда она уже точно спала.
        Он допил эспрессо и отставил чашку. Его попытки подавить влечение к Оливии Фицджеральд имели успех. Это было легко, если не видеть ее и не слышать ее голоса. С каждым днем Рокко все меньше думал о связи Оливии с ее дедушкой. Мысль о том, что они были любовниками, со временем стала казаться ему абсурдной.
        Послышался стук в дверь, и Габриелла просунула голову в проем:
        — Если вы хотите успеть на встречу, вам нужно выезжать.
        — Спасибо, Габриелла,  — поблагодарил Рокко, вставая с кресла.
        Когда он вошел в популярный ресторан морской кухни, его заклятый коллега уже сидел за столиком. Увидев, что Рокко на него смотрит, Риалто взглянул на часы. Ему не терпелось показать сопернику, что тот опоздал на целых пять минут.
        Риалто постучал пальцем по стоящему перед ним бокалу:
        — Я заказал мерло. Твои успехи на этой неделе заслуживают тоста.
        Волна гордости за себя едва не накрыла Рокко. Но здесь не время и не место показывать эмоции.
        — Не откажусь.
        — Представить Оливию Фицджеральд как лицо компании и будущую жену? Это впечатляет.
        Рокко молча кивнул официантке, принесшей ему бокал.
        — Но скорость, с которой ты это сделал, меня настораживает,  — сухо продолжил председатель правления.  — Рокко, это не шахматная партия. Речь о будущем компании, которую создал твой дедушка.
        Кровь прилила к лицу Рокко.
        — Именно поэтому я первый заинтересован в ее успехе. И поэтому немедленно сделал стратегический шаг. И, как ты видишь, не прогадал.
        Ренцо посмотрел ему в глаза:
        — Оливия Фицджеральд сильно подогрела интерес к компании. Ваши личные отношения с ней меня мало касаются. Но как партнер она непредсказуема. Вспомни ее прошлое. Это джокер в колоде.
        — Как ни крути, наш союз выгоден всем,  — парировал Рокко.  — Две знаменитые фамилии создают семью.
        Ренцо сделал медленный, долгий глоток вина, отставил бокал и откинулся на спинку стула. Теперь его руки были скрещены на груди.
        — Неужели ты и правда не понимаешь?
        — Чего именно?
        — Слабости мужчин по фамилии Монделли, когда дело касается женщин. Любая красотка вильнет хвостом, и вы начинаете думать другим местом.
        — Что ты…
        Ренцо остановил его, вытянув вперед ладонь:
        — Вспомни историю про Джованни и Татум Фицджеральд. Прости, но твой дед вел себя как мальчишка. Даже будучи счастливо женатым, он полностью потерял голову. Дела компании отошли для него на второй план, что могло закончиться быстрым крахом. Карьера твоего отца пошла под откос из-за женщины.  — Он покачал головой.  — Будь умнее их, Рокко. Твою ошибку будет расхлебывать много людей.
        Кровь бурлила в голове Рокко так, что он почти не слышал последних слов. Он подался вперед, поставил локти на стол и посмотрел сопернику в глаза:
        — Я не мой отец, и я не мой дед, Ренцо. Я тот, кто взял бразды правления в рушащейся компании и привел ее к небывалому успеху.
        — Этого никто не отрицает, Рокко. Но речь не о прошлом, а о будущем. Назначь дату.
        Брови Рокко нахмурились:
        — Прошу прощения?
        — Если ты хочешь убедить правление в том, что ты изменился, назначь дату свадьбы.
        Это переходило все границы. Пульс бился в висках Рокко безудержным барабаном.
        — Ты шутишь?
        — Моя обязанность — вернуть тебе компанию, когда ты будешь полностью к этому готов. Я отвечаю за акционеров. У совета директоров есть много сомнений насчет тебя, Рокко. Они считают тебя шальной картой. Твои действия непредсказуемы, и им это не нравится. Так что, если у вас с Оливией Фицджеральд все серьезно, подтверди свои намерения. Назначь дату свадьбы.
        Рокко хотел отмахнуться от него, как от галлюцинации.
        — Мы с Оливией сейчас слишком заняты, чтобы думать о свадьбе.
        — И все же я советую тебе это сделать. Чем раньше ты докажешь правлению компании свою зрелость и готовность принимать серьезные решения, тем раньше окажешься у штурвала.
        Ренцо Риалто не шутил, это было видно по его взгляду. Рокко взял бокал и сделал большой глоток. Как ни грустно это признавать, но Ренцо был прав. В конце концов, во главе всего стояло мнение аналитиков о нем. А они считали его незрелым юнцом, повесой и прожигателем жизни.
        Рокко помнил, что сам Ренцо женился на своей супруге не по любви. А потому, что она идеально подходила в партнеры фирме. Так почему бы и ему не жениться на Оливии? Это ничего не изменит — наоборот, лишь ускорит выполнение задуманного им плана.
        Он крепко сжал в руке ножку бокала. Насчет Оливии Ренцо тоже был прав. Где гарантия, что завтра ей не взбредет в голову какая-нибудь шальная идея и она вновь не исчезнет? Все, что касалось Оливии Фицджеральд, таило скрытую угрозу. А все последние дни он и впрямь думал «не тем местом». Прямо как Джованни.
        Нет, с ним эта история не пройдет. Он не настолько слаб.
        Оливия и Марио Мазини обсуждали чертежи, стоя над одним из столов, когда за их спинами появился Рокко. С момента их возвращения в Нью-Йорк они с Оливией практически не виделись. Исключение составляли лишь редкие совместные завтраки на вилле Монделли.
        Она знала, что Рокко специально держит дистанцию между ними. Вот чего она не знала — почему ей от этого ничуть не радостно. Возможно, что в тот вечер после конференции ей на секунду почудилось, что ему и правда не все равно. Но теперь получалось, что для него она и правда лишь актив компании.
        Марио крепко обнял Рокко, его морщинистое лицо заметно посветлело. Ее жених, как всегда, выглядел безупречно — на нем был серый костюм и голубой атласный галстук. При всем желании придраться было не к чему.
        — Привет,  — поздоровалась Оливия со слегка наигранным теплом в голосе.  — Мы с Марио обсуждаем. Неужели уже пора домой?
        Губы Рокко изогнулись в ухмылке:
        — Сегодня мы ужинаем на вилле. Так что спешить некуда.
        Марио указал пальцем на эскизы:
        — У твоей подружки талант.
        Рокко кивнул:
        — Поэтому она с нами.
        Марио широко улыбнулся:
        — Когда-нибудь она станет дизайнером с мировым именем.
        Сердце Оливии подпрыгнуло. Легендарный Марио Мазини пророчил ей большое будущее. Она не смогла сдержать улыбку. Мечта начинала сбываться.
        Рокко посмотрел сначала на Марио, затем на Оливию:
        — Занимайтесь своими делами. Я пока отвечу на почту.
        Однако вместо этого он долго смотрел в монитор ноутбука, а затем принялся расхаживать по отделу взад-вперед. Каждый раз, когда он проходил мимо, Оливия отвлекалась. Ей искренне хотелось сосредоточиться на комментариях Марио, но у нее не получалось. Марио это заметил и, назвав их «молодыми голубками», предложил на сегодня закончить.
        Оливия аккуратно раскладывала эскизы по папкам, когда сзади раздался голос Рокко.
        — Я должен перед тобой извиниться.
        Она обернулась, изумленно глядя на него:
        — За что?
        — За то, что обвинял тебя в том, чего не было. Я больше не считаю, что вы с Джованни были любовниками.
        Удивление в глазах Оливии сменилось непониманием.
        — Чем закончилась история между Джованни и твоей мамой?  — вдруг спросил Рокко.
        Оливия тяжело вздохнула:
        — Роза узнала про их роман,  — робко сказала она.  — И поставила Джованни перед выбором: или она, или моя мать. Когда Джованни выбрал ее, Роза запретила ему видеться с моей матерью.
        — А после смерти Розы он встречался с Татум?
        Оливия грустно улыбнулась:
        — Я тоже задавала ему этот вопрос. Но он сказал, что в одну воду нельзя войти дважды.
        Последовала длительная пауза, после которой Рокко подошел к стенке с прикрепленными эскизами. Сняв пару из них, он повернулся к Оливии:
        — Марио прав. Ты безумно талантлива.
        Долгие секунды Оливия не могла подобрать слов.
        — Спасибо,  — наконец ответила она.
        Прикрепив листы обратно, он вернулся к ее столу.
        — В наш с тобой договор нужно внести одну поправку.
        По спине Оливии пробежал холодок. Когда мечта была так близко, он, видимо, решил ее разрушить.
        — Сегодня я встречался с председателем правления компании. В общем, совет директоров не уверен, что после смерти Джованни я достоин взять бразды правления в свои руки. Видишь ли, мои женатые партнеры ночью спят и видят сладкие сны о том, как их счета пополняются миллионами долларов. В этом они видят стабильность и надежность. А во мне нет ни того ни другого. Потому что я холост.
        Оливия уже видела этих людей. Их опасения насчет молодого неопределившегося владельца были ей понятны.
        — Но ведь мы только что объявили о помолвке,  — неуверенно проговорила она.
        Губы Рокко скривились в циничной ухмылке.
        — Им нужна дата. Дата нашей свадьбы.
        Оливия тяжело сглотнула, едва удерживаясь на ватных ногах.
        — По-настоящему?  — переспросила она, заранее понимая ответ.
        — Да, моя дорогая.
        Ей не понравилось, с какой отстраненностью он декларировал ей такую новость. Рокко тем временем продолжал:
        — Условия контракта не меняются. Просто добавляется дата росписи. Свадьба через шесть недель.
        Оливия не верила своим ушам:
        — Шесть недель?
        Рокко пожал плечами:
        — Можешь не волноваться. Развод будет безболезненным.
        Пальцы Оливии вжались в крышку соседнего стола. Так вот почему он так непривычно мягок с ней. Вот почему похвалил ее эскизы.
        Она покачала указательным пальцем из стороны в сторону:
        — Нет, знаешь ли. На это я не подписывалась. Идти с тобой под венец через шесть недель — это чересчур.
        — Придется, моя дорогая,  — протянул Рокко с той же самодовольной улыбкой.  — Согласен, это создает некоторые сложности. Нам обоим сейчас только и не хватало того, чтобы заниматься свадебными хлопотами. Но обратного пути у нас нет.
        Ужас прошедшей конференции, страх общения с журналистами, их каверзные вопросы, летящие отовсюду,  — слишком свежи были эти воспоминания. Вновь оказаться в свете софитов было как выйти голой на уличную демонстрацию. Нет, в десять раз хуже. К горлу подступила тошнота.
        — Ты сошел с ума,  — выдохнула она.  — Скажи своим партнерам, что я не готова идти замуж ради них. Скажи им что угодно, но свадьбы не будет.
        Глава 8
        Фотографы от моды никогда не отличались тактом. Из тех, с кем доводилось работать Оливии, первая половина была занудными изощренными эстетами, как тот же Гуиллермо Виллануэва. Вторая половина отличалась полным безразличием к моделям. Это была стая зверей, которые выплескивали на моделей свою злобу, при каждом удобном случае крича, что в жизни не работали ни с кем более бесталанным.
        В этом смысле Алессандра стояла особняком. Невероятно терпеливая, она всегда подбадривала и имела удивительное чутье на хороший снимок. К сожалению, в то утро Оливия не могла дать ей того, что хотела Алессандра. И прекрасно это понимала. Она была зажата, неуклюжа и чувствовала себя не на своем месте.
        Ближе к обеду Алессандра наконец отложила фотоаппарат на стол.
        — Давайте перекусим,  — предложила она.  — Продолжим в три.

«Когда вернешься, покажи мне хоть что-нибудь из того, что я прошу».
        Нет, Алессандра не сказала этих слов вслух. Она сказала их глазами. Плечи Оливии опустились. На снимке для осенне-зимнего каталога Оливия должна была прижаться к забору в креповом платье удивительной красоты и смотреть в камеру так, как будто к ней вот-вот приедет возлюбленный.
        Оливия не могла это сыграть. Возможно, потому, что эту ночь практически не спала. Сообщение Рокко о реальной свадьбе не выходило из головы.
        — Что с тобой?  — участливо поинтересовалась Алессандра.  — Я вижу, тебя что-то тревожит. Может, я тебе помогу?
        Оливия не могла держать это в себе.
        — Совет директоров требует ускорить нашу свадьбу. Рокко хочет, чтоб мы расписались через шесть недель.
        — Шесть недель?!  — испуганно воскликнула Алессандра. Затем ее губы сжались в тонкую линию.  — На самом деле в этом есть смысл. Учитывая, что Джованни не оставил ему контрольный пакет акций. Холостяцкий образ жизни Рокко всегда беспокоил его партнеров. И теперь, когда контрольный пакет не в его руках, они могут диктовать ему условия.
        От удивления Оливия открыла рот:
        — Но почему Джованни не оставил Рокко контрольный пакет?
        — Джованни отдал десять процентов бизнеса Ренцо Риалто, председателю правления. Он хотел дать Рокко время, чтобы тот посерьезнел и прочно встал на ноги. Мой брат всегда был ответственен и блестяще вел бизнес. Но за его спиной всегда стоял Джованни.
        Оливия закрыла глаза. Теперь все вставало на свои места. Вот почему он просто не мог послать совет директоров ко всем чертям.

* * *
        Рокко дал себе слово, что не будет вмешиваться в съемки с Оливией. Но в то утро на ней не было лица, и за завтраком она не сказала почти ни слова. Это вселяло серьезные опасения, что Оливия может не согласиться на свадьбу. А такое развитие событий допустить нельзя. Съемки рекламы осенней коллекции «Виво», которую снимала Алессандра, обходились в десять миллионов долларов. Поэтому вместо обсуждения затрат и прибыли с партнерами Рокко выдвинулся на съемочную площадку.
        — Не смог удержаться?  — съехидничала Алессандра.
        — Можно и так сказать. Как идет процесс?
        — Я не узнаю Оливию. Два года назад я снимала совершенно другую девушку. Это ты на нее так воздействуешь.
        Рокко пожал плечами.
        — Мы работали все утро и не сделали ни одного подходящего снимка,  — продолжала сестра.  — Поговори с ней. Успокой как-нибудь, иначе сегодняшний день будет потерян.
        Сказав это, Алессандра кивнула в сторону террасы.
        Оливия стояла возле перил и смотрела на дворик внизу. Она чем-то походила на экзотическую птицу, готовящуюся к полету.
        Внезапно Рокко ощутил резкое чувство вины, подступившее к самому сердцу. Но какая, черт возьми, может быть вина? В конце концов, они оба получали то, что хотели.
        Он подошел к перилам. На красивом лице Оливии отразилось удивление:
        — У тебя же загруженный день.
        — Решил посмотреть, как идет процесс.
        Странная тень мелькнула в ее горящих голубых глазах.
        — Ты хочешь, чтоб я вышла за тебя замуж. Чтобы я стояла перед священником и врала о своих чувствах к тебе. Прости, но это никак не настраивает на рабочий лад.
        Рокко склонил голову:
        — Согласен, это непросто. Но необходимо.
        — Ты знаешь, что я загнана в угол. На кону мое будущее. И ты знаешь, что я не могу отказаться.
        Какое-то время он смотрел на нее, не зная, что ответить. Он понимал, что это означает согласие, и боялся, что любое неосторожное слово может испортить все.
        — Алессандра рассказала о моем фиаско?  — продолжила Оливия, будто сама была заинтересована скорее сменить тему.
        — Она просто сказала, что ты словно сама не своя,  — ответил Рокко, облегченно вздыхая.
        Оливия отвернулась и посмотрела на крыши домов.
        — Боюсь, я потеряла хватку. Раньше все это давалось мне так легко. А сегодня… катастрофа.
        — Оливия.  — Рокко положила руку ей на талию и развернул к себе.  — То, что случилось год назад, уже в прошлом. Думай о своем скором успехе, и у тебя все получится.
        Голубые глаза Оливии потемнели, становясь синими.
        — А если нет? Что, если я не смогу? Тогда ты потеряешь пять миллионов долларов.
        Рокко отрицательно покачал головой:
        — Такой талант, как у тебя, не может исчезнуть. То, с чем ты борешься, находится в твоей голове.
        В ее глазах читалось сомнение, и она отвела взгляд в сторону. Рокко коснулся пальцами ее подбородка и снова повернул лицо Оливии к себе.
        — Ты знаешь, что я прав.
        — Откуда тебе знать?  — спросила она.  — Ты представить не можешь, каково это, когда ничего не получается.
        — Ты сильно заблуждаешься, моя дорогая. Когда я, совсем молодым, стал генеральным директором Дома Монделли, мне казалось, что я умнее всех. Я заключил крупную сделку, игнорируя протесты Джованни. И чуть не довел компанию до банкротства.
        Глаза Оливии округлились.
        — И знаешь, как отреагировал Джованни?  — продолжил Рокко.  — Он не сказал мне «я же говорил». Он посоветовал извлечь урок из этой ошибки. Тогда я не поверил своим ушам. Я был повергнут, растоптан. Мне было стыдно выходить из кабинета, попадаться на глаза коллегам. Несколько месяцев я воздерживался от серьезных шагов, но потом понял, что совет деда помог. Я извлек выгоду из своей ошибки и со временем снова стал верить в себя, избегая ошибок прошлого. Смог я, сможешь и ты.
        Оливия заморгала, и Рокко подумал, что она вот-вот заплачет:
        — Так что расслабься, соберись и покажи, что ты можешь. Твой талант никуда не ушел, ты просто на время его усыпила.
        Ему показалось, что он видел понимание в глазах Оливии. Но она была так напряжена, так закрыта. И все же Рокко знал, это должно помочь. Это и еще кое-что. Он положил руки ей на ягодицы и притянул к себе. Глаза Оливии вспыхнули.
        — Что ты делаешь?
        — Решаю проблему единственным известным мне способом.
        Оливия хотела что-то ответить, но он уже прижался губами к ее губам. Их мягкая сладость и аромат затмили в голове Рокко последние проблески рассудка. Сначала он хотел лишь успокоить ее, но слишком сильно было искушение. Его организм был словно запрограммирован на какую-то слабость перед Оливией. Ему хотелось вкусить ее. Почувствовать ее в своих руках. И эта жажда поглотила его целиком. Слишком сладок был этот запретный плод. Рокко хотел получить то, что ни при каких обстоятельствах не должно было принадлежать ему.
        Он запустил руку в ее шелковистые волосы и поцеловал ее крепче. В этот раз она ответила, также не в силах сопротивляться тому, чего так ждала.
        Рокко водил пальцами по спине Оливии, заставляя исчезнуть остатки напряжения в ее теле.
        — Прошу прощения,  — раздался сзади голос Алессандры, и Оливия вздрогнула.  — Нам нужно продолжать.
        Оливия молча кивнула и вытерла губы ладонью.
        — Не могу поверить, что это произошло,  — призналась она, разглядывая помаду на ладони.  — Что ты пытался доказать в этот раз? Что я перед тобой бессильна?
        Не столько эти слова разозлили Рокко, сколько его собственное поведение.
        — Я просто хотел тебя успокоить.  — Он взъерошил себе волосы.  — Скоро мы будем мужем и женой. Думаю, пора положить конец вражде.
        Оливия глядела на него не моргая.
        — Тебя ждут на площадке,  — продолжил Рокко.  — Покажи всем, на что ты способна.
        Когда Алессандра наконец отставила камеру и объявила окончание съемки, Оливия подошла к ней.
        — Ты получила то, что хотела?  — спросила она.
        Алессандра подняла вверх большой палец:
        — Эти пять снимков с лихвой окупят потраченные силы.  — Она глубоко вздохнула.  — На каждом из них видно, что ты действительно безумно влюблена.
        Глава 9
        Оливия смотрела на Рокко.
        — Я уже сказала, мне все равно,  — ответила она на его вопрос о том, какие цвета выбрать основной темой свадьбы.  — Пусть будут белый и черный. Как символы тьмы и света.
        — Отлично,  — ухмыльнулся Рокко.  — Ты будешь символизировать тьму, а я свет.
        — Уж конечно,  — отмахнулась Оливия, беря из рук Рокко список гостей.  — Тут тоже все ясно. С моей стороны Виолетта, София, мама и папа. Но отец не поведет меня к алтарю.
        — Почему?
        — Потому что у него давно другая семья. Я вообще не уверена, сможет ли он прилететь. Он работает на нескольких работах, и каждый пропущенный день означает потерю денег.
        Рокко нахмурился:
        — Я вышлю ему столько, сколько он потеряет за эту неделю.
        — Не надо,  — ответила Оливия.  — За все эти годы он ничего не сделал ни для меня, ни для мамы. Признаться, я не хочу о нем говорить.
        — Тогда поговорим о твоей маме. Как-никак мы скоро познакомимся, и я хотел бы знать о ней чуть больше, чем то, что у нее был роман с Джованни.
        — Ты не видел мои кроссовки?  — спросила Оливия, меняя тему.  — Через пять минут нам выходить.
        Рокко отрицательно покачал головой и накинул куртку.
        — Мне нужны эти кроссовки,  — сказала Оливия, заглядывая под кушетку.  — Они мои талисманы.
        Рокко вышел за дверь и в коридоре увидел кроссовки Оливии, лежащие в углу под его собственными ботинками. Он взял их, вошел обратно в гостиную и протянул их ей. Но отдернул руку, когда она потянулась за ними.
        — Рассказывай, что за кошка между вами пробежала.
        Оливия поднялась и резким движением выхватила у Рокко кроссовки.
        — Когда ко мне пришел успех, я стала для нее чем-то вроде золотой жилы. Ее карьера давно сошла на нет, и она долго не могла найти даже самую простую работу. А когда я начала зарабатывать, мама принялась тратить мои деньги направо и налево. Чем больше она тратила, тем усиленнее мне приходилось работать. Я очень уставала, каждую неделю у меня были показы в разных странах мира. Казалось, это никогда не закончится. Бесконечный порочный круг, из которого не можешь выйти.
        Рокко нахмурился:
        — Хочешь сказать, она истратила все твои деньги?
        Оливия села на кушетку и принялась завязывать шнурки.
        — В один прекрасный день я вернулась из Европы и не смогла расплатиться в магазине своей кредиткой. Сотрудник банка сказал, что деньги на ней закончились. Так что да, мама потратила все, что я заработала.
        — Но на что можно потратить столько денег?  — удивился Рокко.
        Оливия надела вторую кроссовку.
        — На квартиру, на машину, на поездки к друзьям во Францию. Я ни о чем не подозревала, была поглощена работой.
        Рокко почувствовал неприятный холодок внутри. С самого начала он ошибался в Оливии Фицджеральд. Она не сама довела себя до банкротства, а лишь пыталась поддерживать семью. Так же, как он когда-то.
        — Мне очень жаль,  — сказал Рокко, глядя на нее и снова чувствуя эту хрупкую беззащитность. На этот раз он знал, что она не наигранна.  — Оливия, прости, что ошибался в тебе.
        Она долго смотрела на него, не скрывая удивления. Рокко стоял перед ней, ощущая сильнейшее чувство вины. С момента их знакомства он вел себя как последний подонок.
        Наконец Оливия отвела взгляд:
        — Нам пора. Через полчаса мне выходить на подиум.
        Оливия пыталась игнорировать сейсмический сдвиг, что произошел в их с Рокко отношениях. Тот поцелуй на террасе и признание Рокко в том, что он больше не считает их с Джованни любовниками, изменили все бесповоротно. Да, эти две недели он избегает ее еще больше, но Рокко Монделли стал другим. Теперь она чувствовала уважение с его стороны. Он перестал относиться к ней как драгоценному активу.
        За сценой нью-йоркского Линкольн-центра Рокко здоровался с именитыми дизайнерами и фотомоделями. Фредерик, продюсер показа, крепко обнял Оливию и поцеловал в щеку.
        — Убери с лица это волнение,  — подбодрил он ее.  — Сегодня ты будешь блистать. Зрители ждут не дождутся твоего выхода.
        Однако от этих слов по спине Оливии пробежал холодок.
        — И кстати,  — прошептал Фредерик ей на ухо, когда мимо проходили модели и организаторы,  — сегодняшний показ будет снимать Гуиллермо.
        — О боже,  — закусила Оливия нижнюю губу. Она не видела Гуиллермо с того самого вечера.  — Спасибо, что предупредил. Как у него дела?
        — Все хорошо. Холост. Будет здесь с минуты на минуту.  — Фредерик дружелюбно похлопал ее по спине.  — Удачи.
        Оливия обернулась и увидела Рокко, идущего по коридору с ее матерью.
        Замечательно.
        — Я думала, мы встретимся только после показа,  — сказала она, обнимая маму.
        — Мне не терпелось увидеться с твоим избранником,  — проговорила та.  — Снова на подиум, дорогая? Это так прекрасно. На самом деле я пришла пораньше, чтобы пожелать тебе удачи.
        — Спасибо,  — тепло улыбнулась Оливия.
        — У тебя все хорошо? Ты выглядишь взволнованной.
        Она и была взволнована. Ее тошнило. Ей хотелось одеться, убежать отсюда и никогда не возвращаться.
        Рокко обнял женщину за плечи:
        — Предлагаю оставить Оливию, занять места в зале, а после показа вместе отпраздновать.
        Глаза матери засияли.
        — Звучит потрясающе.
        Оливия едва не влюбилась в Рокко в эту секунду. Едва. В нужный момент он спас положение.
        Таня, одна из дизайнеров, подошла к ней с первым нарядом — роскошным коктейльным платьем изумрудного цвета. Оливия разделась и надела платье через голову — можно сказать, проскользнула в него. Годы практики довели эти движения до автоматизма. Несколько минут Таня крутилась вокруг нее, делая последние поправки.
        — Готово,  — сказала она, когда посчитала, что платье сидит идеально.
        Сердце в груди Оливии колотилось, рискуя вырваться наружу. «Ты можешь,  — говорила она себе.  — У тебя все получится».
        — Лив,  — раздался сзади голос Гуиллермо. Как всегда, он был дьявольски красив и обаятелен. Зеленые глаза выделялись на фоне загорелой кожи.  — Ты потрясающе выглядишь.
        — Привет, Гуи,  — сказала Оливия, подошла к нему и поцеловала в обе щеки.  — Рада тебя видеть. Как у тебя дела?
        Гуиллермо криво улыбнулся:
        — С момента твоего исчезновения я только и делал, что волновался за тебя. Могла бы позвонить, сказать, что ты жива.
        Оливия закусила губу:
        — Я думала, пауза в общении пойдет нам на пользу.
        Гуиллермо нахмурился:
        — Может быть, и так. Мы можем поговорить после показа? Я знаю, что ты помолвлена с Монделли, дело не в этом. Я просто хотел спросить, как у тебя дела.
        Зубы Оливии глубже вонзились в губу.
        — Гуи…
        Обворожительная длинноногая блондинка прошла мимо них и встала в очередь за другими моделями. При виде ее Оливия почувствовала резкий удар изнутри. Этот вздернутый нос, высокие скулы, шелковистые волосы…
        Петра…
        Нет, Петра была мертва.
        Бутылка воды выпала из руки Оливии.
        Гуиллермо поднял ее.
        — Это Наташа,  — тихо сказал он.  — Сестра Петры.
        Молодая девушка была практически точной копией своей старшей сестры. Хоровод воспоминаний о вечере, когда Оливия последний раз видела лучшую подругу, пронесся в голове. Петра лежала в неестественной позе на кушетке. Ее лицо было белым как мел. Всегда яркие, выразительные глаза были пусты. Моментально вытащив из сумки телефон, Оливия стала отчаянно набирать номер службы спасения. Но было поздно.
        Она не видела волнения, охватившего Гуиллермо. Она как будто уже ничего не видела.
        — Лив!  — Гуиллермо схватил ее за руку, когда Оливия развернулась и пошла в обратном от подиума направлении.
        — Нет,  — высвободилась она и зашагала еще быстрее. Куда угодно, только не туда. Оливия знала, что через десять минут Фредерик объявит ее выход. Его глаза округлились, когда она прошла мимо него.
        — Лив,  — окликнул он.  — Куда ты?
        Когда Оливия не ответила и не сбавила шаг, Фредерик догнал ее и схватил за руку:
        — Какого черта ты делаешь?
        Она высвободила руку и продолжила путь:
        — Прости. Я не могу. Просто не могу.
        В конце коридора она села на стул и опустила голову на колени. Громкие звуки начала шоу ударили в уши. Оливия приложила пальцы к вискам, чувствуя, как все вокруг темнеет. Она думала, что справится, но…
        Это было сильнее ее.
        — Лив,  — нарушил темноту голос Рокко.  — Что случилось?
        Она лишь покачала головой.
        Рокко сел перед ней на колени, обхватил пальцами ее подбородок:
        — Посмотри на меня.
        Оливия отдернула голову назад:
        — Уходи.
        — Нет.  — Он снова схватил ее подбородок, на этот раз крепче.  — Я не позволю тебе разрушить твою собственную судьбу. Скажи мне, что происходит.
        Она снова высвободила голову:
        — Я не могу этого сделать. После показа, который был здесь, в этом зале, моя лучшая подруга умерла от передозировки наркотиков. Она просто не смогла больше жить в таком режиме. Вот почему я ушла в тот вечер. Я просто не смогла выступать.
        Глаза Рокко округлились.
        — Прости, я не знал.
        Глаза Оливии заблестели от слез.
        — Я так ее любила. Она была такой сильной. Это я допустила то, что случилось.
        — Ты ничего не допускала,  — отрезал Рокко.  — Это был ее выбор, а не твой. Ты ничего не могла изменить.
        Оливия зажмурилась:
        — Я не могу выступать. Скажи Фредерику, чтобы заменил меня.
        — Нет, можешь!  — воскликнул Рокко. Он схватил ее за плечи и принялся трясти.  — Посмотри на меня!
        Она открыла глаза, и их взгляды встретились.
        — Тебе нужно просто пройтись по подиуму,  — сказал Рокко.  — Ты умеешь это делать. У тебя талант это делать, Оливия. Если ты сейчас не выйдешь, то все закончится. Коллекция, над которой вы работали с Джованни, никогда не увидит свет.  — Его взгляд потемнел, выражение лица было суровым и сосредоточенным.  — А люди должны это увидеть, Оливия. Твоя коллекция гениальна. Ты гениальна.
        Одинокая слеза покатилась по ее щеке.
        — Ты не должен так говорить.
        — Я говорю то, что хочу сказать.  — Рокко прижался лбом ко лбу Оливии.  — Сегодня ты можешь избавиться от призраков прошлого. В тебе есть свет, и ты должна подарить его людям. Не позволь этим призракам победить.
        Слезы потекли сильнее. Она уже проиграла им. В тот вечер она дала этим призракам победить. Но тогда на кону не стояла коллекция…
        Голос ведущего объявил о начале шоу, и кровь застыла в венах Оливии. Она смотрела перед собой, но словно ничего не видела:
        — Я не могу.
        — Нет, можешь! Тебе просто нужно пройти по подиуму, Лив. Ничего больше. Ты делала это тысячу раз.
        Оливия тяжело сглотнула. Его слова отражались в голове глухим эхом. Если она уйдет сейчас, то поставит крест на всем. На всем, что они сделали с Джованни.
        — Четыре прохода,  — продолжал Рокко.  — Всего четыре раза в одну и другую сторону.
        Она понимала, что должна это сделать. Ради Джованни. И ради себя.
        — Хорошо,  — чуть слышно сказала Оливия, утирая слезы.  — Я выйду.
        Словно из ниоткуда появился Фредерик. Она встала на бессильных ногах, крепкая рука Рокко обнимала ее за талию. Вдруг ей захотелось вцепиться в него изо всех сил и никогда не отпускать. Глядя в ее мокрые глаза, Рокко сказал:
        — Я буду ждать тебя.
        Оливия положила голову ему на плечо.
        — Твой выход,  — раздался голос Фредерика.
        Она решила сосредоточиться на длинном освещенном подиуме, а не на толпе зрителей, сидящих на десятках рядов. Свет ударил ей в глаза, когда она вышла из-за кулис. Оливия уже забыла, как горяч свет от софитов. Под громкий, пульсирующий ритм музыки она зашагала вперед. Ее походка не была такой кокетливой и уверенной, как когда-то. Но в этом, казалось, есть какая-то загадка. Она прошла до конца подиума, поставила руку на бедро и едва не ослепла от вспышек фотокамер. Никто бы не смог так показать всю красоту этого платья. Аплодисменты были оглушительными.
        Затем было еще три наряда и три выхода. На последнем круге она словно очнулась и поняла, насколько слабыми были ее ноги. Она не знала, как ей удалось устоять. «Осталось всего полминуты»,  — сказала Оливия сама себе.
        Зрители стоя аплодировали уходящей за кулисы Оливии Фицджеральд.
        Войдя за кулисы, она закрыла глаза, чтобы дать им отдохнуть после софитов и вспышек камер. Оливия не знала, чего теперь ждать, но все же ждала чего-то.
        Кого-то.
        Рокко обнял и прижал ее к себе. Она чувствовала, как сильно бьется его сердце. Он так гордился ей в эту минуту.
        Гуиллермо Виллануэва появился спустя минуту. Когда Оливия подошла к нему, сердце Рокко сжалось. Он хотел позвать ее, но имя так и застыло на его губах. Все его тело натянулось как струна, когда Оливия обняла своего бывшего возлюбленного.
        Гуиллермо, вероятно, понял взгляд Рокко, потому что в следующую секунду его руки опустились. Повинуясь внутреннему позыву, Рокко направился к ней. Еще несколько шагов, и она снова будет в его объятиях. Едва уловив тонкий аромат ее духов, Рокко прижал Оливию к груди.
        — Ты была великолепна,  — прошептал он ей на ухо.
        Утонув в его руках, Оливия хотела лишь одного — чтобы это объятие продлилось как можно дольше. Сейчас она казалась Рокко такой обессиленной, изможденной, что ему хотелось поднять ее на руки. Когда она, наконец, оперлась ладонями о его грудь и подняла голову, на лице Рокко была улыбка.
        — Всего четыре прохода,  — прошептала она.  — Я это сделала.
        Оставалось дать несколько коротких интервью и поехать на ужин, который Рокко обещал ее матери. Общаясь с журналистами, Оливия полностью следовала инструкциям Саванны: не давать четких ответов про свое исчезновение, а если будут вопросы о происшествии на злосчастном показе, все списывать на закулисное безумие.
        Рокко хотелось стоять рядом с ней, быть ей опорой. Это было странное, раньше не испытываемое им чувство. И от этого делалось не по себе, ведь в первый раз в жизни он, Рокко Монделли, не давал отчета собственным действиям.
        С этим нужно было что-то делать. Но не сейчас.
        На приеме после показа казалось, что все вокруг искренне рады возвращению Оливии Фицджеральд. Она потрясающе выглядела и теперь вся светилась в темно-голубом платье, идеально подчеркивающем каждый изгиб ее тела. Волосы спадали ей на спину, как полотно золотистого шелка. И весь вечер рядом с ней, как охранник или преданный пес, был Рокко. И Оливия, и Рокко знали: между ними усиливается нечто такое, о чем оба догадывались давно, но боялись признаться.
        Затем был ужин с Татум Фицджеральд. Там Рокко понял, насколько самовлюбленна и душевно пуста эта женщина. Оливия — ее полная противоположность. Сложно было поверить, что в них течет одна кровь. Впрочем, из вежливости Рокко пообещал Татум повторить этот ужин в Милане, и по всему было видно, что женщина готова отправиться в Италию хоть в тот же вечер. Под столом Оливия ущипнула Рокко за бедро. И уже через несколько минут дорогой автомобиль уносил их двоих в теплую манхэттенскую ночь.
        Глава 10
        Тихая квартира купалась в свете никогда не гаснущих огней Нью-Йорка. После бешеного ритма вечера эта тишина казалась давящей.
        Рокко снял пиджак, повесил его на спинку стула, развязал галстук и закатал рукава.
        — Хочешь выпить?  — спросил он Оливию, которая сейчас сидела на софе, расстегивая туфли.
        Она кивнула.
        Рокко налил себе и ей столь желанный шотландский виски и, передав Оливии бокал, встал у окна.
        — Ей было всего двадцать четыре года, когда она умерла,  — раздался ее тихий голос.  — Мы дружили с девятнадцати лет. Познакомились, когда вместе снимались в рекламе новых духов. Помню, тогда на съемках нам все казалось смешным. Мы хохотали весь день и с тех пор стали лучшими подругами. Потом появились деньги, богатые поклонники. Началась богемная жизнь. Каждый день вечеринки, много алкоголя. Мы были так молоды, а у нас уже было все.  — Оливия тяжело вздохнула.  — В какой-то момент мы потеряли контроль над реальностью. Я не стала алкоголичкой, но уже была близка к этому. Я умела сдерживать себя, а Петра нет. Новый бойфренд подсадил Петру на наркотики. Я просила, чтобы она от него ушла, но в какой-то момент стало поздно. У нее появилась зависимость. И однажды…  — Голос Оливии дрогнул, в нем появились мрачные ноты.  — Однажды мы повздорили, и Петра уехала домой с Беном. Прошло четыре часа, и я позвонила ей узнать, все ли хорошо. Она не отвечала. Тогда я собралась и поехала к ней.  — Горячие слезы хлынули из ее глаз рекой.  — Когда я приехала, Петра лежала на кушетке и не дышала.
        Ее снова трясло. Рокко взял ее руки в свои, обхватил пальцами ее ладони.
        — Представляю, каково тебе было.
        Оливия посмотрела на их сложенные руки.
        — Приехали врачи и констатировали смерть. Я отказывалась верить, звала ее, словно пытаясь разбудить. А потом меня попросили уехать.
        — Мне очень жаль,  — тихо сказал Рокко.  — Мне действительно очень жаль, Оливия.
        Она посмотрела на него мокрыми от слез глазами:
        — Если бы не ты, я бы сегодня не вышла на подиум. И пустила бы свою судьбу под откос.  — Она высвободила руку, чтобы утереть слезы. Ее кремовая кожа побледнела, глаза были красными от слез, но все равно в ту минуту перед Рокко сидела самая красивая женщина, какую он встречал в жизни. И теперь он видел не только внешнюю, но и внутреннюю красоту.
        — Тогда у тебя начались приступы паники?  — спросил он.  — После смерти Петры?
        Оливия отрицательно покачала головой:
        — Они начались еще в школе. Мама всегда была эмоционально неустойчивой. Когда ушел отец, это усугубилось.  — Она отвела взгляд в сторону.  — Я стала ходить к психологу, училась контролировать приступы. Но проблема в том, что они не исчезали. Наоборот, становились все сильнее.
        — И один из них случился в тот вечер в Нью-Йорке?
        — Да,  — выдохнула Оливия.  — Тогда я решила, что это конец.
        — Но это был не конец,  — тихо проговорил Рокко.  — Сегодня ты поборола свой страх.
        — Благодаря тебе.  — Она снова посмотрела на него, и в глазах ее было столько чувств и теплоты.  — Спасибо.
        — Я тут ни при чем.
        Оливия приложила палец к его губам:
        — На сегодня хватит разговоров.
        Искра желания снова вспыхнула в Рокко — так быстро и внезапно, что на мгновение он будто ослеп. Она не хотела больше разговаривать. Он тоже. Он не хотел даже думать. Вероятно, поэтому в следующую секунду он поднес ее руку к губам и поцеловал. Но вдруг почувствовал, что тело Оливии напряглось.
        — Ты все еще любишь Гуиллермо?  — спросил он.
        Оливия нахмурилась:
        — Я тебе говорила, что никогда не любила его.
        — Может быть, ты до сих пор хочешь его?
        Рокко сам удивился, что задал этот вопрос.
        Она посмотрела на свои руки, дрожащие в его ладонях.
        — Конечно нет,  — прозвучал ее тихий голос.
        Рокко поднялся, отставил бокалы на столик. Оливия следила за его действиями, не зная, чего ожидать. Она видела, как он склонил голову и прижался губами к ее плечу. Ее кожа была мягкой как шелк, и Рокко не хотел отрываться. Она слегка задрожала под его горячим поцелуем. Внутри Рокко словно затянулся тугой узел. Пять недель ожидания буквально лишили его сил.
        Он провел языком влажную дорожку от ее плеча, через тонкую ключицу к пульсирующей венке на ее шее. Его будоражил вкус кожи, к которой ему наконец-то открылся доступ. Он не сразу расслышал, что она зовет его.
        — Рокко.
        — Да,  — поднял он голову и всмотрелся в ее глаза, еще мокрые от слез.
        — Когда все стало по-настоящему?
        Еще секунду сердце колотилось в его груди, а теперь как будто замерло. Взгляд Оливии потемнел.
        — Я не прошу у тебя обещаний. Я просто боюсь, что это не по-настоящему, а лишь твоя очередная игра.
        На это Рокко знал, что ответить. Он взял ее ладонь и приложил к своему бьющемуся сердцу.
        — Как ты думаешь?
        Зрачки Оливии сузились, превратившись в маленькие черные точки в двух глубоких голубых океанах. Она подняла ладонь к его шее, запустила руку ему в волосы и прижалась губами к его губам. Это был не долгий поцелуй, а целая серия коротких. Рокко отрывался от ее губ, чтобы снова и снова впиться в них с новой силой. Ее желание было таким же сильным, как его. Они целовались с широко открытыми ртами, буквально набрасываясь друг на друга. Рокко целовал ее до тех пор, пока не изучил каждый миллиметр, каждый уголок ее розовых пухлых губ. А потом ему захотелось большего.
        Когда их уста разомкнулись, оба они тяжело дышали, глядя друг другу в глаза. Бездействие было недолгим, и через считаные секунды Оливия расстегнула верхнюю пуговицу рубашки Рокко. У него свело дыхание, когда она касалась его обнаженной кожи своими теплыми пальцами. Его раздевали многие женщины, и каждая делала это по-своему. Но ни разу в жизни от этого у Рокко не сводило дыхание. Никогда он так сильно не ждал, когда женщина расстегнет ему последнюю пуговицу.
        Оливия провела рукой по его накачанному прессу.
        — Ты самый красивый мужчина, которого я видела,  — прошептала она, трогая пальцами его крепкий торс.  — А мне доводилось встречать многих.
        — Я не готов слышать о твоих бывших любовниках,  — процедил Рокко.  — Хватит того, что одного из них я сегодня видел.
        — Я говорила про работу,  — поправилась Оливия.  — Гуиллермо был моим первым и единственным мужчиной.
        Если она хотела успокоить его, то эти слова произвели обратный эффект. Если до этого Рокко испытывал антипатию к венесуэльцу, то теперь он ненавидел его. Ему была противна мысль, что чьи-то мужские руки тоже касались тела Оливии. Он хотел быть единственным.
        Приятный холодок пробежал по спине Рокко, когда пальцы Оливии скользнули под воротник его рубашки. Еще мгновение, и рубашка была на полу. Оливия не могла удержаться от искушения ощутить вкус его кожи. В следующую секунду она принялась жадно целовать его кубики пресса, затем мускулистую грудь и, наконец, сосок, мгновенно возбудившийся от ласк ее нежного языка.
        Она обхватила губами второй сосок. Рокко закрыл глаза, отдаваясь моменту. Он не знал, что делала с ним эта женщина, потому что никогда в жизни не терял контроль над собой. Так, как сейчас.
        — Фотографии, которые сделала Алессандра,  — произнес Рокко, и голос его дрогнул от удовольствия, так как Оливия слегка укусила его сосок.  — Они не выходят у меня из головы.
        Оливия посмотрела на него, гладя ладонями его горячие, возбужденные соски.
        — Они тебе понравились?  — томно спросила она.
        — Понравились — не то слово.
        Обхватив бедра Оливии, Рокко поднял ее на руки. Душераздирающая страсть сжигала его изнутри. Разум подсказывал, что это становится опасно. Но в эту ночь Рокко был не готов слушать голос рассудка. Теперь он хотел испить до дна чашу собственной похоти.
        Жадно впившись в губы Оливии, он понес ее в сторону спальни. Здесь он поставил ее на пол, снял с себя часы и носки.
        Его тихий приказ, казалось, эхом отозвался по всему пентхаусу.
        — Иди ко мне,  — поманил ее пальцем Рокко.
        Она повиновалась, и в ее голубых глазах читались мириады эмоций. Предвкушение. И неуверенность. Оливия остановилась в нескольких сантиметрах от него — так близко, что чувствовала на себе тепло его дыхания. Рокко дотронулся большим пальцем до ее нижней губы:
        — Я не забыл, что ты проделывала в тот вечер в ресторане, Лив. Пришло время продолжить.
        Глаза Оливии расширились. Жаркий огонь окрасил щеки в пунцовый цвет. Рокко видел, как открылся ее красивый рот в поисках слов. Но эти слова застыли у нее на губах. Он взял ее руку в свою и прижал к ширинке своих брюк.
        — С тех пор я только и мечтал, чтобы ты дотронулась до меня, моя дорогая.
        Теперь румянец покрыл шею и грудь Оливии. Мускул интенсивно вздрагивал на ее шее, когда она коснулась второй рукой того места, куда он положил ее другую руку. За пару секунд она расстегнула ремень на брюках Рокко, слыша, как он задержал дыхание. Затем ее пальцы принялись расстегивать пуговицы на его ширинке. Казалось, последний воздух покинул его легкие, когда Оливия залезла под резинку его трусов, проведя рукой по всей длине его эрегированного члена.
        О боже!
        Рокко закрыл глаза:
        — Да, дорогая. Именно так.
        Она водила по нему вверх-вниз, свободной рукой приспуская его трусы-боксеры. От этих прикосновений его эрекция усиливалась. Казалось, еще немного, и он начнет чувствовать боль.
        — Еще,  — требовал Рокко.  — Еще.
        Полностью спустив с него трусы, Оливия взяла его крепкий горячий член в руку. Рокко был готов поклясться, что никогда в жизни у него не было столь сильной эрекции.
        Их взгляды встретились, и Рокко увидел в глазах Оливии столько желания, что только чудом не излился в ту же секунду.
        — Возьми его в рот, Лив. Скорее.
        Последнее слово он не произнес, он прорычал его. Это была скорее мольба, чем просьба. Наверное, Оливия так же отдавалась моменту, как он сам, потому что, не медля ни секунды, она сделала, как он сказал. Все тело Рокко вытянулось в струну. Когда она провела своим горячим, влажным языком по головке его члена, он едва не потерял сознание. Оставалось лишь молить небеса, чтобы те дали ему возможность продержаться подольше и не излиться в рот Оливии в ту же секунду.
        Она взяла его в рот по всей длине, и Рокко испугался, что разум вот-вот покинет его. Он запустил руки ей в волосы, опустил ее на колени. Он спал со многими женщинами, но представить не мог, что его собственное тело может приносить ему такое наслаждение. Но Рокко знал, что это еще не предел удовольствия.
        Далеко не предел.
        Оливия целовала Рокко так же жадно, буквально съедая его целиком. Она нежно трогала его волосы, впивалась ногтями в его мускулистую спину и полностью отдавалась сексуальному отчаянию, охватившему ее целиком. На какое-то мгновение показалось, что она совершенно потеряла способность сопротивляться его магнетическому обаянию. И он целовал ее в ответ, трогал ее, играл с ней, и делал все это с умением истинного профессионала. Огненная страсть Рокко зажигала и ее. Она словно разгоралась от его пламени. Она хотела его.
        Отчаянно.
        Рокко разомкнул их долгий поцелуй, взял Оливию за волосы и потянул назад — так, что теперь они смотрели друг другу в глаза.
        — Тебе нравится, когда я тебя трогаю? Тебе ведь так же приятно, как мне, красотка Лив?
        Оливию хватило лишь на то, чтобы бездумно кивнуть. Тогда Рокко сел на кровать и притянул ее, поставил себе между ног. Сердце колотилось в ее груди — било в бедра, норовя пробить их и вырваться наружу. Пульс стучал с утроенной скоростью, делая дыхание практически невозможным. Ноги, которым в тот вечер уже досталось с лихвой, окончательно сделались ватными при виде хищной решительности на лице Рокко.
        Он спустил с ее плеч лямки платья. От его малейшего прикосновения кожа Оливии покрывалась мурашками. Она искренне боялась за свое самочувствие. Ей казалось, что просто не переживет эту ночь с Рокко.
        Тем временем он опускал ее платье вниз. Оливия следила, как платье ползло по ее ногам и упало на пол. Она делала это просто потому, что не могла смотреть на Рокко. Она боялась, что это попросту лишит ее чувств.
        — Смотри на меня, Лив,  — потребовал Рокко.  — Этой ночью никакого притворства.
        Он приподнялся, запустил руки ей за спину и расстегнул бюстгальтер. Когда он упал на платье, взгляд Рокко приковала ее обнаженная налитая грудь.
        — Малышка,  — прохрипел Рокко по-итальянски.
        Теперь на Оливии оставался лишь один предмет одежды. Тонкие голубые трусики.
        — Сними,  — приказал он, ногой отбрасывая в сторону платье и бюстгальтер.
        Оливия повиновалась. Ее трусики были мокры от влаги, раскрывающей секрет силы ее желания. Рокко провел рукой по ее влажной промежности. Оливия закрыла глаза, видя, как горит от возбуждения его взгляд. Он обхватил руками ее бедра:
        — Открой глаза.
        Она сделала, как он хотел. Она давно поняла, что сегодня будет делать все, что бы он ни попросил. Мгновение спустя палец Рокко вошел в самую интимную часть ее тела.
        Стон вырвался из груди Оливии.
        — Нравится?
        — Да,  — простонала Оливия.  — Прошу, продолжай.
        Рокко нащупал пальцами ее клитор, начал медленно, нежно его гладить. Она откинула голову назад, словно в знак одобрения. Теперь уже она сама двигалась в такт его пальцам, продолжая робко стонать. Он наблюдал за ней, восхищался ею, его возбуждение дошло до пика.
        — Мне нравится смотреть на тебя,  — прохрипел Рокко. Огненный взгляд его карих глаз, которые сейчас казались черными, был устремлен на ее влажное лоно.  — Представь, что будет, когда я войду в тебя. Войду целиком.
        Издав протяжный стон, Оливия положила руки ему на плечи. Она закрыла глаза и замедлила темп в предвкушении оргазма. Но пальцы Рокко продолжали трогать ее с прежней скоростью, пока Оливия не перешла на крик. Быстрее, сильнее, глубже… Он вводил в нее пальцы, пока жар экстаза не заполнил каждый сантиметр ее тела и сокрушительный оргазм не накрыл Оливию с головой.
        Раньше она не знала, что может издавать такие громкие, почти звериные стоны. Вне себя от наслаждения, Оливия не заметила, как он вывел из нее пальцы и положил ее на кровать. Она думала, что достаточно раздвинула ноги, чтобы впустить Рокко в себя. Но в следующую секунду он раздвинул их еще сильнее — так широко, как только было можно физически. Через мгновение она ощутила между ног его горячее дыхание.
        О Боже.
        Его алчный язык заскользил по ее горячим и мокрым половым губам, а она только и могла, что нащупать пальцами простыню и сжать изо всех сил.
        Рокко чуть слышно засмеялся:
        — Скажи мне, милая Лив. Я хочу это слышать.
        Оливия зажмурилась так сильно, как только могла.
        А он снова ввел в ее лоно два пальца — медленно и глубоко.
        Громкий стон отозвался по всему пентхаусу.
        — Скажи,  — повторил Рокко.
        — Пожалуйста.
        — Пожалуйста — что?
        Туман окутал рассудок Оливии.
        — Языком,  — простонала она.  — Языком, пожалуйста, Рокко. Прошу, оближи меня.
        Словно в награду Рокко принялся водить языком по ее мокрому бутону. Оливия боялась, что если второй оргазм будет такой же разрушительный, то она попросту умрет прямо здесь, в его кровати. Но оно того стоило. Лишь нескольких прикосновений языком к клитору хватило, чтобы Оливия ощутила приближение второго оргазма. Она крепко зажала голову Рокко ногами, закричала что было сил, и дрожь экстаза во второй раз сокрушила ее хрупкое тело.
        Она дрожала, не в силах остановиться, когда он приподнялся над ней и поцеловал в губы. После того, что только что было, этот поцелуй показался таким невинным и романтичным.
        — Да,  — прошептал Рокко, испепеляя ее взглядом.
        Сердце Оливии сгорало от эмоций, неведомых ей раньше. Рокко был самым сексуальным, самым грубым любовником, которого только можно представить. Она закрыла глаза, потому что знала — в них написаны все ее чувства. Закрыв глаза, она защищала себя от него.
        Оливия открыла их вновь, когда услышала звуки рвущейся обертки. Она смотрела, как Рокко натягивает презерватив на всю длину своего пульсирующего, эрегированного члена, и новый прилив желания охватил ее. Несмотря на два только что пережитых оргазма.
        Рокко знал, что выражает ее лицо.
        — Да, красавица…  — протянул он.  — Это была только разминка. Главное впереди.
        Все внутри Оливии перевернулось, когда она представила его внутри себя. Тем временем Рокко снова одарил ее долгим, жадным поцелуем. Он поднял ее ногу на уровень своей талии.
        — Впусти меня внутрь,  — проговорил он хриплым голосом, прижимаясь лицом к щеке Оливии.  — Покажи мне, как сильно ты меня хочешь.
        Оливия запустила руку себе между ног, нащупала его крепкий член и направила его в свое лоно. Он вошел в нее медленно и аккуратно, давая ей время приспособиться к его размеру и темпу. Она изогнулась спиной, требуя большего. Рокко алчно целовал губы Оливии, проникая в нее сантиметр за сантиметром, пока не вошел на всю длину.
        — Боже, Лив,  — простонал он, глядя ей в глаза и оставаясь неподвижным.  — Ты такая упругая.
        Ему это нравилось. В глазах Оливии он прочитал просьбу начинать. Ее ноги скрестились на его спине. Мастерство, с которым Рокко занимался любовью, требовало ее полной самоотдачи. И он ее получал. Каждый раз, когда входил в нее снова и снова.
        — Скажи,  — шептал он, не сводя с нее глаз.  — Скажи, как тебе со мной.
        — Хорошо,  — стонала Оливия.  — Как не было никогда в жизни.
        Она двигала телом в такт с ним, ощущая в себе силу и крепость его эрекции. Глаза Рокко горели при виде наслаждения, искажавшего ее лицо.
        — Трогай себя,  — приказал он.  — Я хочу видеть, как ты кончишь от собственных прикосновений.
        Оливия зажмурилась. Этот приказ был слишком деликатен, чтобы она выполнила его без стеснения. Но ей и самой слишком хотелось приблизить третий оргазм. Она положила руку себе на промежность, средним пальцем упершись в клитор.
        — Да, красавица,  — прохрипел Рокко.  — Это так сексуально.
        Она трогала себя все быстрей и сильней, в то время как Рокко также ускорялся и входил в нее все глубже. Оливия знала, что третий оргазм точно лишит ее чувств, но это ее уже не пугало. Рокко тяжело дышал ей в ухо, с каждым разом увеличивая темп.
        — Я на пределе,  — прорычал он.  — Давай, Лив. Кончи со мной.
        Продолжая ласкать себя пальцами, Оливия почувствовала, как тело ее начинает дрожать. Казалось, все ее нервные окончания наэлектризовываются сантиметр за сантиметром. Еще секунда, и волна ураганного оргазма накрыла ее всю целиком, заставив содрогаться всем телом.
        Рокко накрыл ее собой, оставаясь на ней, пока дрожь Оливии не прекратилась.
        Какое-то время они лежали так. И все это время Оливия не открывала глаз. До того как потерять связь с реальностью, она помнила, как Рокко вышел из нее, встал с кровати и исчез. А через несколько минут вернулся и лег на нее сверху. Ей было так хорошо с ним. Так приятно и безопасно. Видимо, от чувства этой безопасности она так легко открыла ему сегодня свою душу.
        Как всегда, в два часа ночи Рокко проснулся от привычной бессонницы. Только в этот раз рядом с ним лежала самая красивая женщина на земле. Оливия прижалась к его правому боку и мерно дышала. Локоны ее шелковых волос покрывали ему грудь.
        Несколько этих прядей Рокко намотал на палец. Луна отражалась на них причудливым светом. Воспоминание о том, что случилось между ними, окончательно разбудило его, как ночной тревожный звонок. Что он, черт возьми, наделал?
        Аккуратно встав с кровати, он нащупал на полу свои трусы-боксеры и надел их. Затем подошел к холодильнику, достал бутылку холодной воды и направился в гостиную, к своему любимому креслу.
        Бессонница давно стала его еженощной спутницей. Это началось, когда умерла его мама, а отец в ту же ночь ушел играть в казино, оставив их с Алессандрой одних в доме. Рокко проснулся среди ночи, прошелся по дому и понял, что отец ушел. Тогда он невольно решил для себя, что именно ему отныне нести ответственность за Алессандру.
        Как же он скучал по маме. С тех пор каждую ночь он просыпался и не смыкал глаз до тех пор, пока не возвращался отец. Или пока бодрствование не становилось невыносимым. Даже когда Джованни забрал их с сестрой на виллу Монделли, бессонница не исчезла. Там он садился у окна этого сказочного дома и смотрел вдаль на тихое темное озеро и горы.

«Какой большой и суровый этот мир,  — думал он.  — Может, душа мамы сейчас в этом большом озере? Или она уже смотрит на меня откуда-то сверху?»
        Душа маленького мальчика терзалась от боли. Отсутствие материнского тепла становилось невыносимым. Да, рядом теперь был дедушка, но это совсем другое. Тогда Рокко стал придумывать разные истории о сказочных обитателях озера, которые по ночам забирают его к себе на дно, чтобы поиграть. А с рассветом возвращают обратно.
        Теперь, почти двадцать лет спустя, он сидел в центре Нью-Йорка. Взрослый, влиятельный мужчина, за плечами которого большой успех и несчетное количество достижений.
        А в соседней комнате спит Оливия Фицджеральд. Спасая ее от призраков прошлого, он словно растворился в ней. А потом получил то, что хотел, наплевав на последствия. А последствия обязательно будут. Холодок пробежал по его спине от осознания произошедшего. Он перешел точку невозврата.
        Он и не хотел возвращаться.
        Вода из холодильника немного охладила его разгоряченное нутро.
        Так что же все-таки произошло этой ночью? Он позволил себе обладать Оливией, но и ей это было нужно. Они оба получили то, что хотели. Все как по условиям контракта. Только для него это уже было не просто сделкой. Рокко понимал, что теперь он эмоционально вовлечен во все, что касается Оливии Фицджеральд. Он хотел помочь этой женщине, не дать ей снова остаться одной. Невероятно! В какой момент он потерял контроль над ситуацией?
        Но даже если у Оливии были все шансы стать для него той самой «единственной», то сам Рокко был неспособен на любовь. Понятие «единственная» для него не существовало. Все, кого он когда-то любил, оставляли его в той или иной форме. Мама и Джованни оставили его, уйдя на тот свет. Отец вел себя так, будто ни Рокко, ни Алессандры не существует. Жизнь показывала, что не любить никого намного удобнее. А что касается Оливии…
        Оливия заслуживает кого-то лучше, чем он.
        Кого-то, как этот чертов Гуиллермо Виллануэва!
        Которому она разбила сердце. Рокко ухмыльнулся, вспомнив лицо фотографа там, за кулисами. Когда Оливия отошла от него и упала в объятия Рокко. Парень был подавлен.
        Рокко откинул голову и посмотрел в окно на уходящие за горизонт огни Манхэттена. Он не сдержал своего слова находиться от нее на расстоянии. Наверное, это было неизбежно, учитывая их влечение друг к другу. А сколько эмоций добавилось к нему вчера вечером. Он мог пообещать себе больше не прикасаться к Оливии Фицджеральд, но это было глупо. Рокко знал: это обещание будет нарушено при первой возможности. Да, в этой истории с самого начала все пошло не так. Вероятно, ему нужно было вести себя как со всеми другими женщинами. Пользоваться ими в свое удовольствие и обрубать концы, когда получишь все, что хотел.

* * *
        Оливия проснулась в пустой кровати от невыносимой жажды. Она не сразу поняла, где находится, а когда догадалась — вздрогнула. Это был Нью-Йорк, вчера она ходила по подиуму на последнем показе Недели моды, а Рокко поддержал ее на грани срыва.
        А потом они занимались любовью с такой страстью, которую не увидишь и в кино.
        По темноте за окном было ясно, что еще глубокая ночь. Она положила руку туда, где засыпал Рокко. Простыня была холодной.
        Вдоволь напившись из бутылки, Оливия надела футболку, оставленную Рокко на стуле, и отправилась на поиски.
        Она нашла его в гостиной, в его любимом кресле. Он смотрел на город сквозь окно, занимающее всю стену.
        — Почему ты не спишь?  — спросила Оливия.
        Рокко поднял голову и усиленно заморгал, словно она вернула его в реальность из параллельного мира.
        — Я с детства страдаю бессонницей.
        На самом деле она знала. Джованни рассказал ей больше, чем мог представить Рокко. В том числе о том, как ему приходилось защищать Алессандру от ударов судьбы, иногда забывая о себе.
        Она подошла ближе. После того, что случилось между ними, она стала смелее. Лицо Рокко казалось изможденным, под глазами отчетливо виднелись темные круги. Его волосы были взъерошены, а из одежды на нем были лишь те же трусы-боксеры.
        — Ты не спишь, потому что все время настороже. Охраняешь сестру. Оберегаешь бизнес. Алессандре повезло, что у нее есть ты.
        Рокко пожал плечами. Этими мускулистыми плечами, при виде которых Оливия вспомнила, как умело он может использовать свою силу.
        — У нас всегда все сложно,  — просто ответил он.
        Повисла долгая пауза. Оливия не знала, хочет ли он, чтоб она осталась, или ей лучше уйти.
        — Почему Джованни не оставил тебе контрольный пакет акций?  — спросила она наконец.  — Я не понимаю смысла.
        Рокко распрямил спину, брови его нахмурились.
        — Откуда ты знаешь?
        — Подслушала разговор в Доме Монделли,  — соврала она.
        Его лицо потемнело.
        — Я не имею понятия, что происходило в голове деда, когда он принимал это решение.
        — Думаешь, он тебе не доверял?
        Рокко прищурился. С таким взглядом он казался подозрительным и даже опасным.
        — С чего ты это взяла?
        Оливия прикусила нижнюю губу.
        — Просто предположила. Он не оставил тебе контрольный пакет. Ты ищешь причину. Но можешь мне поверить, Джованни был в тебе уверен. Так что причина в чем-то другом.
        — Он рассказывал тебе еще что-то?  — Свет от луны заблестел в его темных глазах.  — Он считал меня повесой. Поэтому и поступил так.
        Голос Рокко звучал холодно, почти грубо. Словно защищаясь от него, Оливия обняла себя руками. Она поняла, что ей лучше уйти, как вдруг Рокко протянул ей руку. Когда она подошла, он обнял ее за талию и посадил себе на колени.
        Их взгляды встретились. Она оглядела его мощный торс, чувствуя, как внутри снова разгорается желание. Оливия знала, что оно взаимно, потому что ощущала его крепкую эрекцию. Но он был зол. А значит, ей следовало уйти. Вот только тело отказывалось подчиняться разуму.
        К горлу подступил комок, а в легких не хватало кислорода.
        В следующее мгновение Рокко поднял ей футболку, взял в ладони ее полные груди. Большими пальцами он начал гладить ее возбудившиеся соски.
        — У тебя потрясающая грудь,  — прошептал он.
        Мысли о том, чтобы уйти, испарились сами собой. Он теребил ее соски, и Оливия уже не могла думать ни о чем другом, кроме секса с ним. Слишком сильно было наслаждение, которое Рокко умел ей доставить.
        Он поднял ее на руки и повернул к окну — так, что ее взору открылся вид на ночной Манхэттен.
        — Рокко,  — прошептала Оливия.
        Его рука скользнула ей между бедер. Она уже была влажна. Тело Оливии было готово к полному повиновению ему.
        Она закрыла глаза и схватилась за спинку стоящего рядом кресла, когда Рокко слегка опустил ее вниз — так что она ощутила между ног его эрекцию. Он был крепок и горяч. И да, он пульсировал на входе в ее лоно, предлагая рай на земле.
        Он обхватил губами мочку ее уха, провел по ней языком.
        — Скажи, когда будешь готова принять меня,  — прошептал Рокко.  — В этот раз я войду еще глубже.
        Оливия приспустила с него трусы, насела влажным лоном на его эрегированный член. Рокко держал ее сильными руками, контролируя процесс проникновения. Когда он вошел в нее целиком, она застонала. Рокко оказался прав: в такой позе Оливии показалось, что его член еще больше. Она закрыла глаза и полностью отдалась ощущениям.
        Рокко держал ее за голые ягодицы. Оливии было настолько приятно, что она могла лишь положить голову ему на плечо и просто дышать.
        Затем он крепко обхватил ее поясницу, давая ей возможность прогнуться назад. Что она и сделала. Оливия двигалась на нем вниз и вверх в волшебном ритме, от которого захватывало дыхание. Когда она опускалась, Рокко чувствовал всю ее глубину до последнего сантиметра.
        Чувствуя скорое приближение оргазма, Оливия ускорила темп. Дыхание Рокко над ее ухом стало тяжелее и напряженнее. Он поднял ее выше, сделал несколько шагов и положил ее на большой деревянный стол. Теперь Оливия лежала на животе, а он входил в нее сзади. В следующее мгновение Рокко вышел, опустил руку ей между ног и нащупал клитор. Она издала протяжный стон, боясь потерять рассудок. А он продолжал гладить ее своим средним пальцем.
        — Кончи для меня, красавица,  — хрипел Рокко.
        Еще одно нажатие пальцем, и Оливия закричала. Своим ртом он сдавил этот крик, обрушившись на нее с долгим, горячим поцелуем. Низкий стон Рокко над ее ухом будто вернул Оливию к жизни:
        — Мне нужен презерватив.
        — Я принимаю таблетки,  — с трудом выдавила Оливия.
        Он вцепился пальцами ей в бедра и снова вошел в нее сзади, снова и снова. Отголоски только что пережитого оргазма еще не растаяли в теле Оливии. Ощущая еще неостывшим лоном его жгучую эрекцию, она кричала.
        Оргазм Рокко был быстрым и стремительным. Это был настоящий взрыв, чья сладкая, жидкая теплота словно наполнила каждую частичку тела Оливии.
        Она не отдавала себе отчета в том, что было дальше. Но ей казалось, что Рокко стянул с нее футболку и отнес на руках в ванную, где они вместе приняли душ. Сознание вернулось к ней лишь в постели.
        Оливия прижалась к его большому теплому телу. Удивительно, но спустя всего несколько минут ее страдающий бессонницей любовник заснул крепким сном.
        Чувство радости оттого, что она может быть с ним, обнимать и гладить его, омрачало лишь одно. Оливия знала, что оказалась в поистине безвыходной ситуации. Рокко разбудил в ней чувства к себе. Чувства, которые ни при каких обстоятельствах не будут взаимными.
        Глава 11
        Когда Габриелла вновь заглянула в кабинет Рокко, лицо ее было напуганным:
        — Вы не забыли про встречу с Ренцо Риалто?
        В животе Рокко затянулся узел. Конечно забыл. Зато помнил про встречу со свадебным распорядителем, также запланированную на сегодня.
        Он взъерошил волосы, и без того бывшие в полном беспорядке. Прошло полторы недели после их возвращения из Нью-Йорка, и все его попытки отстраниться от будущей жены шли прахом. Что бы он ни делал, он лишь сильнее подпадал под ее томное очарование.
        У него не получалось собраться с мыслями, работа словно отошла на второй план.
        — Я сказала его помощнице, что вы задерживаетесь на другой встрече,  — робко проговорила Габриелла.
        — Хорошо,  — буркнул Рокко, натягивая улыбку. Однако душа его была объята холодом. Они должны были встретиться с Ренцо, чтобы обсудить бизнес в Северной Америке. Его пальцы крепко сжали шариковую ручку.  — Попробуй перенести встречу на следующую неделю в то же время,  — обратился Рокко к секретарше.
        Габриелла кивнула и исчезла за дверью.
        Рокко швырнул на стол ручку в гневе на самого себя. Чертова свадьба пробудила в нем зверя, который ему не подчинялся. Он знал, что для Оливии это тоже стресс. Видел, как она боится Недели моды в Лондоне. Ей по-прежнему казалось, что она не может стать той моделью, которой когда-то была. И эти опасения имели причины.

«Ее походка уже не такая, как раньше»,  — вот к чему сводились все как один отзывы о нью-йоркском показе. «Приступы паники ставят карьеру модели под вопрос»  — гласил заголовок в одном из таблоидов. А значит, там, в Нью-Йорке журналисты все же нашли кого-то, кто проговорился.
        Но в глубине души Оливия понимала, что даже все это стоит финальной цели. Она хотела воплотить свою мечту в реальность и выпустить собственную коллекцию. Только бы победить стресс. Оливия выглядела истощенной, мало спала, а едкие комментарии в прессе съедали ее живьем, как медленно развивающаяся болезнь.
        Рокко всматривался в оригинал картины Моне на стене напротив. Его восхищала эта игра красок и света. Света, который с каждым днем словно уходил из Оливии. И Рокко не знал, чем может помочь.
        Он тер ладонями уставшие до жжения глаза. Ему искренне хотелось поддержать Оливию — не только потому, что их будущее было скреплено условиями контракта. Совет директоров ликовал от роста акций компании, продажи были на пике, а имя Оливии было самым упоминаемым в модных журналах.
        Рокко удивлялся и не понимал этой жизненной иронии, но казалось, что чем отчаяннее состояние Оливии, тем лучше идут дела у компании. За это его вторую неделю снедало жгучее чувство вины.
        Складывалось ощущение, что Оливия счастлива только в дизайнерской студии рядом с Марио. И иногда в постели с Рокко. Последнее лишь добавляло путаницы в их и без того сложные отношения. Отношения, которые для него могли ограничиться только сексом. Но в глазах Оливии он видел совсем другое. И от этого ощущал себя еще большим подонком.
        Лучи дневного солнца лились в комнату, моментально ослепив Рокко. Никогда в жизни он не забывал о грядущих встречах. Что же творилось в его голове?
        То, о чем предупреждал его Ренцо. Потеря самообладания, когда оно больше всего нужно.
        Воспоминания привели Рокко к прошлогоднему вечеру, когда так же светило солнце, а они с Джованни пили шотландский виски. Поводом было назначение Рокко генеральным директором Дома Монделли, но вскоре тосты и пожелания удачи переросли в обсуждение более широкого круга жизненных вопросов. В тот вечер его дедушка раскрылся, как никогда раньше.
        — Твой отец,  — говорил Джованни,  — почти твоя точная копия. Такой же острый ум, такое же чутье в бизнесе. Но одна слабость перечеркнула все его сильные качества.
        Старик смотрел на Рокко мудрыми темными глазами и продолжал:
        — Он мое самое большое разочарование. Главный позор всей моей жизни.
        Это был последний раз, когда Джованни говорил о своем сыне. А Рокко знал, что подсознательно боится проявления отцовских генов. Теперь из подсознательного этот страх стал открытым. Он словно душил Рокко своими сильными холодными руками. Слабость, которую испытывает Рокко к Оливии,  — это скользкая тропинка, ведущая на дорогу отца.
        Он снова посмотрел на шедевр Моне. Нужно любой ценой вернуть контроль над ситуацией. Помочь Оливии — значит помочь и себе.
        Схватив билеты на вечер Недели моды, Рокко направился в студию. Сегодня будет еще больше прессы. А значит, больше шансов для приступов Оливии. И главное: Рокко уже не чувствовал в себе сил, чтобы убедить ее.
        Он нашел Оливию в студии вместе с Марио и группой девушек, сидящих за большим дизайнерским столом. Десять пар глаз одновременно посмотрели на него. Но сам он смотрел только в одни глаза.
        Оливия подняла руку, показала пять пальцев. Рокко кивнул и отошел, продолжив наблюдать происходящее со стороны. Он видел, что ее щеки горят энтузиазмом, которого он не видел уже несколько недель. А когда она улыбнулась своей широкой искренней улыбкой, сердце Рокко едва не остановилось.
        Значит, вот оно — ее призвание. Как бы красиво ни позировала она перед камерой, ее жизнь была здесь. С утра и до ночи Оливия должна ходить с этой улыбкой на лице вместо того, чтобы весь день быть мрачнее тучи.
        Рокко развернулся и подошел к окну, выходящему во двор. Такой вывод был правильным, но несвоевременным.
        Сейчас он не мог дать Оливии то, что она хочет.
        Оливия улыбалась и махала рукой уходящим из студии девушкам, стараясь максимально отложить разговор со своим женихом. По всему было видно, что Рокко не в настроении.
        Марио шел к выходу, и Рокко что-то протянул ему на ходу. Оливия видела, каким суровым был его взгляд.
        — Я буду готова через пять минут,  — сказала она.  — Где твой смокинг?
        — Мы никуда не едем,  — отрезал Рокко.
        — Правда?  — удивилась Оливия, не скрывая радости в голосе.  — Почему?
        — Потому что ни ты, ни я не готовы. Тебе лучше хорошенько выспаться.
        — Я справлюсь,  — вдруг возразила она.  — За меня не беспокойся. У тебя что-то случилось?
        — Ничего. Просто мне кажется, тебе нужно отдохнуть. Все вокруг только и ждут твоего первого появления на подиуме под маркой «Монделли». А это случится завтра. На сегодняшнем вечере наше присутствие не обязательно.
        К горлу Оливии подступил комок. На Лондонской неделе моды все прошло безупречно. Как долго он будет вспоминать ей тот случай в Нью-Йорке?
        — Если дома ты намерен обсуждать свадьбу, то я лучше пойду на вечер.
        До их свадьбы оставалось три с половиной недели. Они назначили дату после Парижской недели моды, последнего события этого сезона. Там будет полмира, и Рокко заметно волновался в преддверии обоих событий. Хотя все свадебные хлопоты легли на плечи опытного распорядителя, нанятого им.
        Рокко искоса посмотрел на нее:
        — Как продвигаются дела с платьем? Вы разработали его с Марио?
        — Да.
        Платье получилось волшебным. Если бы Оливия выходила замуж по любви, она бы выбрала именно такое. Впрочем, для нее все так и было.
        На лице Рокко появилось некое подобие улыбки.
        — Значит, этот вопрос решен. Тогда предлагаю вместе поужинать.
        Все тело Оливии загорелось, как рождественская елка. Впервые за долгое время Рокко предлагал ей вместе провести вечер. Ей так не хватало того огня, что горел в его глазах тогда, в Нью-Йорке. Огня, который иногда пробегал в них, когда они занимались любовью. В такие моменты Оливии казалось, что ему не все равно. Она надеялась, что это может перерасти в настоящие чувства.
        Но понимала, что лишь обманывает себя, как наивная влюбленная школьница.

* * *
        На террасе с видом на озеро Комо они ели окуня с мелкой картошкой, запивая белым пино гриджо. С каждой минутой Оливия все сильнее влюблялась в своего мнимого жениха. Она любила его такого — расслабленного, не одержимого бизнесом. Такого, каким она встретила его в «Навильи».
        — Ты все?  — спросил Рокко, когда Оливия положила вилку.
        Он также отставил тарелку и теперь выжидающе смотрел на нее. Когда она кивнула, Рокко встал и протянул ей руку.
        — Возьми свой бокал. Я хочу показать тебе кое-что.
        Они спустились по каменным ступенькам, ведущим от виллы двенадцатого века к озеру Комо.
        Здесь Рокко сел на одну из скамеек, приглашая Оливию присесть рядом с ним. Вечер был теплым не по сезону. А вид солнца, садящегося за крутые горы, настраивал на романтический лад.
        — Я часто приходил сюда ночью,  — сказал Рокко после долго молчания,  — когда не мог уснуть. Над этим озером мы развеяли прах нашей мамы.
        Сердце Оливии сжалось в груди.
        — Когда в семь лет остаешься без отца и матери, мир кажется особенно жестоким. Тогда я только и думал о смерти мамы и об отстранении отца. Я искал смысл там, где его не было. Хотел понять логику происходящих событий. Вместо этого я придумал себе друзей — обитателей озера, которые ночью приходили со мной играть. Как-то утром дедушка нашел меня здесь спящим. Оказалось, меня искали полночи. Все были в панике.
        — Так ты боролся с болью утраты.
        — Да.
        Оливия тяжело сглотнула.
        — Какими были эти друзья из озера?  — спросила она.
        По лицу Рокко скользнула тень улыбки.
        — Большими, зелеными, с длинными хвостами и чешуей. Они всегда улыбались.
        Рука Оливии невольно скользнула в его свободную ладонь. Вот оно, тепло его тела, которое так редко доходило до нее.
        — Ты говоришь мне это, чтобы я не боялась прошлого,  — догадалась Оливия.
        Рокко повернул голову, и она утонула в его глубоких темных глазах.
        — Ты уже почти его не боишься,  — сказал он.  — Осталось чуть-чуть.
        Оливия часто об этом думала и старалась изо всех сил. Старалась все эти недели. Но она не так сильна, как Рокко. Он был скалой, а она…
        — Я буду стараться.
        Рокко поднялся и предложил отправиться в дом.
        — Тебе нужно выспаться.
        Она стояла перед ним в тонкой, почти прозрачной ночнушке. В спальне с удивительным видом на озеро, где они делили все эти ночи.
        Они смотрели друг на друга, вырабатывая тот электрический разряд, который Рокко не мог контролировать. Он потянул снизу тонкий шелк ее ночнушки, и Оливия послушно подняла вверх руки. Он прижал к себе ее горячее голое тело и крепко обнял.
        Он хотел ее, жаждал ее. Оливия знала это по тому пылу, с которым он занимался с ней любовью. Она видела, как жадно изучает Рокко каждый сантиметр ее тела всякий раз, когда она лежит перед ним обнаженная.
        С замиранием сердца Оливия стояла перед ним и ждала, что он это скажет. Она мечтала об этом. Но Рокко молча прижался губами к ее губам. Он делал это всегда, когда ей казалось, он вот-вот это скажет.
        Остановившись, сердце Оливии забилось снова. Если он не сказал это сейчас, то не скажет уже никогда. Нужно признать это как неизбежное. Приготовиться к неотвратимому. Потому что оно приближалось. Был близок тот день, когда Рокко навсегда вычеркнет ее из своей жизни.
        Глава 12
        Миланская Пьяцца Дуомо — главная площадь города, где возвышаются белые пики всемирно известного готического собора Дуомо. Здесь же проходило открытие Недели моды Дома Монделли. Сине-зеленые электрические огни освещали площадь, слышался гул собравшейся толпы. В это время Рокко шел по главному залу к закулисным палаткам, где переодевались модели. В том числе Оливия, которая должна была открывать шоу.
        Ренцо Риалто протянул ему руку из первого ряда. Рядом с ним сидела супруга — Вероника Риалто. Несмотря на то что в этом году ей исполнялось шестьдесят, она по-прежнему оставалась поистине красивой женщиной. Особенно сегодня — с новой короткой стрижкой и в черном коктейльном платье. Рокко наклонился и поцеловал ее в обе щеки. Сейчас он думал о том, каково это — прожить всю жизнь в браке, где не было любви? Понимала ли Вероника, что Ренцо ее не любит? Что поводом к свадьбе послужили не чувства, а ее статус? А может быть, ей все равно?
        Вероника тепло пожала ему руку:
        — Рокко, ты волшебник. Все эти дни весь мир только и говорит о Монделли. Впрочем,  — она хитро улыбнулась,  — в этом, скорее, заслуга твоей чудесной невесты. Жду не дождусь увидеть ее сегодня в платье от Марио.
        Вина, которую и без того испытывал Рокко, усилилась. Он должен быстрее найти Оливию и убедиться, что с ней все хорошо. Как всегда перед показом, все утро она была сама не своя.
        Рокко кивнул чете Риалто:
        — Прошу меня простить. Я как раз спешу к ней за кулисы.
        Он продолжил путь вдоль рядов из стульев, то и дело с кем-то здороваясь и пожимая руки. Все это отдавало безумием — огромное количество людей с шумом и гамом сновало во всех направлениях.
        — Вы видели Оливию?  — спросил Рокко одну из моделей.
        — В дамской комнате,  — ответила та, вытягивая свою элегантную худую руку в сторону туалетов.
        Когда он встретил там свою невесту, на ней не было лица. Сердце его забилось в четыре раза быстрее.
        — Все хорошо?  — с ходу спросил он.
        Оливия кивнула, проходя мимо него.
        — Показ уже начинается.
        — Оливия!  — позвал он, хватая ее за руку.  — Что с тобой?
        — Меня только что вырвало,  — призналась она.  — А в остальном полный порядок.
        Электронная музыка заиграла громче, и Оливия поспешила на выход:
        — Мне пора.
        Глядя ей вслед на ее осунувшуюся фигуру, Рокко не знал, что предпринять. Он не видел, как к нему подошла Саванна.
        — Откуда взялся журналист из «Фэшн репорт»?  — спросила она.  — Я не знала, что у него есть пропуск за сцену. Он весь вечер донимал Оливию вопросами.
        Отлично. Рокко чувствовал, как жар внутри его разгорается с пугающей силой.
        — В следующий раз будь внимательнее, Саванна,  — распорядился он.
        Саванна кивнула:
        — Рокко, я знаю. Не пойму, почему меня не поставили в известность.
        Он занял свое место в зале. В нем бушевал гнев на проклятого репортера, не дававшего прохода Оливии. Одновременно он злился на себя за то, что не предотвратил этого. Он управлял мультимиллиардной империей, но в простых жизненных ситуациях часто оставался беспомощным.
        Фирменный синий цвет бренда «Монделли» окрасил сцену. На подиуме появилась Оливия, и зал взорвался аплодисментами. В вечернем светло-зеленом платье она выглядела блестяще. Спина ее была полностью обнажена, и по ней волшебным каскадом спадали удивительной красоты волосы. Даже с последних рядов был виден яркий огонь ее голубых глаз. Она как будто не была настоящей.
        Рокко наизусть знал каждый изгиб ее идеального тела, каждую ямку в нем. Казалось, чего еще можно желать? Но одна ночь сменяла другую, а его страсть к Оливии только росла. Вероятно, потому, что он обладал ее телом. Но ее душа оставалась для него закрытой.
        Он видел это даже сейчас, когда она прошагала мимо, бросив на него взгляд своих горящих глаз. И этот огонь был ему как знак. Выступление Оливии закончилось.
        После показа, как всегда, последовали интервью. А как только началась вечеринка, Рокко молча схватил Оливию за руку и повел к машине. Через минуту они мчались к нему в квартиру.
        Там она первым делом поднялась в обогреваемый сад. Здесь Оливия чувствовала себя спокойнее всего. Когда вошел Рокко, она сидела на лавочке, уставившись на падающую в фонтане воду.
        — Что случилось?
        Оливия повернулась к нему:
        — «Фэшн репорт» снимают обо мне фильм. А поскольку я отказалась отвечать на их вопросы, они планируют опросить других моделей, страдающих тревожным неврозом.
        Рокко изо всех сил стиснул зубы, кулаки его сжались.
        — Я подам на них в суд. Им запретят это показывать.
        Но в глазах Оливии он прочитал смирение. Готовность принять все как есть.
        — Не нужно, Рокко. Пусть это наконец случится. Может, хотя бы потом они успокоятся.
        Задумавшись, Рокко понял, что она права. Он сел рядом с ней, поставил локти на колени.
        — Ты же видишь, что вся грязь вокруг меня лишь на руку Дому Монделли,  — продолжала Оливия.  — И поскольку ты этого и хотел, я прошу тебя: не надо ничего предпринимать.
        Ему хотелось кричать от отчаяния.
        — Дело не в том, чего хочу я, Оливия,  — проговорил он.  — Сегодня ты была безупречна. Пойми, как тебе это удалось, и в точности повтори в Париже. А потом все закончится.
        Оливия грустно улыбнулась:
        — Нет. Потом будет весенне-летний сезон. Все закончится, только когда истечет контракт.
        — Ты сама на это согласилась,  — заметил Рокко.  — И тебе известно, что только ты можешь усмирить своих демонов прошлого. Если я сниму тебя со съемок, вычеркну из показов, ты сделаешь меня виноватым. Но всю жизнь будешь винить себя. И поверь, ни один журналист не сможет причинить тебе такую боль.
        Глаза Оливии блеснули тем огнем, что он видел в них сегодня на показе.
        — Не путай меня с собой,  — сказала она.  — Я не могу быть непроницаемой глыбой, что держит свои чувства в себе. Я не умею ставить работу выше всего остального.
        Рокко поднялся на ноги. Обвинение в ее словах пронзило его до глубины души.
        — Я не ставлю работу выше всего. Все эти недели я был с тобой, когда тебе требовалась поддержка. И всю жизнь я был рядом со своей семьей. Так что не говори, что мне все равно.
        — Ты хочешь на мне жениться ради бизнеса, Рокко. Какие еще нужны доказательства, что главное для тебя — бизнес?
        — Я не считаю,  — выпалил Рокко,  — что один год жизни ради компании, которую я сделал международным гигантом,  — это большое жертвоприношение. Я сделал Дом Монделли гордостью всех итальянцев в мире.
        Оливия кивнула:
        — Об этом я и говорю. Тебе это легко, ведь твои чувства не вовлечены.
        Рокко прищурил глаза:
        — Мы говорим о чем-то помимо нашей сделки? Потому что, насколько я помню, твои интересы в ней тоже учтены.
        — Это было вначале,  — тяжело выдохнула Оливия.  — До того, как я узнала тебя таким, каким ты не хочешь казаться.
        Будто холодная рука сдавила сердце Рокко.
        — Оливия…
        — Нет,  — перебила она, подняв вверх ладонь.  — Ты не настолько глуп, чтобы не видеть моих чувств к тебе. Я влюблена в тебя с того вечера в Нью-Йорке. Когда ты не дал моей карете превратиться в тыкву и спас мою душу, как тетушка фея. Хотя, возможно,  — продолжала Оливия,  — я влюбилась в тебя еще раньше. Тогда, в «Навильи». Когда ты сел за мой столик и очаровал меня своим умом и шармом.  — Она посмотрела на него, и в ее больших голубых глазах читалось сожаление.  — Но ведь тебе все равно, не так ли? Я одна виновата в том, что переступила черту. Я, как и моя мать, влюбилась в одного из Монделли и пустила свою жизнь под откос. Наверное, в этом проклятье всех женщин в нашем роду.
        Рокко сделал один шаг к ней, но она выставила вперед руки:
        — Это не решить сексом, Рокко. Не нужно брать меня на руки и демонстрировать свое мастерство любовника. Мы оба знаем, как ты хорош в постели. Как и то, что ты можешь затащить меня в постель, когда только захочешь.
        — Господи, Оливия!  — воскликнул Рокко.  — Что ты хочешь от меня услышать? Что ты для меня важна? Тебе и так это известно.
        Тень промелькнула по лицу Оливии.
        — Если бы я была тебе важна, ты бы меня отпустил. Ты бы не стал скрывать от меня свои чувства. Ведь нужно быть полной дурой, чтобы прожить жизнь с мужчиной, который выбрал тебя как приложение к работе и бизнесу.
        — Ты просишь невозможного,  — процедил сквозь зубы Рокко.
        Грустная улыбка снова исказила губы Оливии.
        — Как странно. Джованни всегда советовал мне стремиться к невозможному. Странно, что он не дал такой совет тебе.
        Она встала:
        — Через неделю я выступлю в Париже. А потом приму решение.
        Рокко не знал, что это значит, но чувствовал, как волосы на его голове встают дыбом.
        — Оливия, через три недели у нас свадьба. Приглашено пятьсот гостей.
        Она вздернула подбородок:
        — И с этим я тоже что-то буду решать.
        — Оливия,  — повторил Рокко предупреждающим тоном.
        — Что, Рокко? Как только я поставлю свою подпись в день свадьбы, мне конец. К концу года от меня не останется и следа. А тогда для чего коллекция, для чего вообще все?
        С этими словами она развернулась и ушла. Он не остановил ее. Потому что Оливия Фицджеральд просила невозможного. Того, что он не мог ей дать, как бы ни хотел. Все это время он мучился тем же вопросом, но ответ лежал на поверхности. Убрать Оливию из десятимиллионной рекламной кампании было коммерческим самоубийством. Это дестабилизирует бренд «Монделли», когда компания еще не оправилась после смерти Джованни.
        Его пальцы до боли впились в бедра. Когда на кону такие деньги, чувства не имеют значения. Личная свобода уступает место обязательствам. Так было и будет всегда. Оставалось надеяться, что и Оливия выполнит свой долг. Предстоящая свадьба была локомотивом, который нельзя остановить. Это многомиллионная сделка, в которую вовлечены не они одни, а тысячи людей. Их контракт определял будущее Дома Монделли. И будущее Рокко.
        Глава 13
        Оливия готовилась к Парижской неделе моды, стараясь не пересекаться со своим вынужденным сожителем. Рокко, в свою очередь, неохотно согласился оставить ее в покое. Днем она работала с Марио над эскизами, морально готовясь к предстоящему выходу на подиум.
        Который, она знала, станет последним.
        Оливия не представляла, что будет потом.
        Но перспектива идти под венец с мужчиной, который ее не любил, поистине пугала.
        Вечером перед парижским показом по телевидению транслировался фильм от «Фэшн репорт». Оливия смотрела его урывками, сидя в отеле в полном одиночестве. По ее просьбе Рокко остался в Милане и должен был прилететь только утром. Как ни странно, видеть на экране свои страхи, слышать, как о них говорят другие, было ничуть не страшно. Наоборот, Оливия словно ощутила прилив сил. С другой стороны, осознание того, что теперь весь мир знает о твоей фобии, делало завтрашний показ особенно пугающим.
        Но обратного пути не было. Она выйдет на подиум и сделает все, что от нее ждут. Чтобы доказать себе, что призраки прошлого отступили.
        Впрочем, была и другая причина. Оливия любила Рокко и не могла его подвести.
        Из Парижа она не полетит в Милан. Еще утром она забронировала билеты в Нью-Йорк.
        Вновь оказаться там ей хотелось меньше всего на свете. Но только так можно навсегда победить своих внутренних демонов.
        Ее мать, занятая сбором вещей на свадьбу дочери и двухнедельный отпуск, встретила Оливию с двумя бокалами вина в руках.
        — Надеюсь, ты не передумаешь в последний момент,  — сказала она, садясь на диван в квартире, купленной когда-то на деньги Оливии.
        Оливия сделала глоток.
        — А что? Боишься снова потерять столь лакомый кусок?
        Ее мать, никогда не терявшая хладнокровия, покрылась стыдливым румянцем.
        — Я знаю, что заслуживаю этих слов. Я все пустила на самотек. Но тогда мне казалось, что так будет всегда. Я не догадывалась, что это так быстро кончится.
        — Не это важно,  — махнула рукой Оливия.  — Я могу простить тебе деньги. Но скажи, почему тебя никогда не было рядом? Как ты могла оттолкнуть меня, когда я стояла на грани?
        Мать опустила глаза и теперь смотрела в рубиновую жидкость в своем бокале.
        — В этом моя ошибка, Лив. Но мне казалось, ты такая же, как я, и понимаешь меня.
        — В пятнадцать лет у меня начались приступы паники. Как ты могла не видеть, что мне нужна помощь?
        Несколько секунд ее мать молчала. Затем кивнула:
        — Ты права. Всю жизнь я думала только о себе. Никогда и никто мне не был нужен, кроме себя самой.
        — Включая Джованни?  — спросила Оливия.
        Татум Фицджеральд поджала губы, затем тяжело вздохнула:
        — Включая Джованни.
        Сев на диван, Оливия подобрала под себя ноги, отпила вина.
        — Расскажи, что у вас с ним случилось.
        Мама пожала худыми плечами:
        — Я любила его.
        — Мама…  — Оливия принялась массировать пальцами виски.  — Я летела тысячи километров не затем, чтобы снова слушать одно и то же. Из-за него ты порвала мою жизнь на части. Из-за него я росла без отца. Скажи мне хоть что-нибудь.
        Мать сжала губы.
        — Он был для меня всем. Все, что я хотела, но не могла иметь. Думаешь, я этого не понимала? Прекрасно понимала,  — выдохнула ее мама.  — Но когда он ушел, мне хотелось просто свернуться под одеялом и умереть.
        Это было самое эмоциональное, что Оливия слышала от своей матери. В первую минуту она была полностью обескуражена.
        — А как же его жена?  — спросила она, когда снова смогла говорить.  — Ты не думала, что чувствовала она?
        Длинные ресницы матери опустились на ее голубые глаза — такие же, как у дочери.
        — Наша любовь была другой, Оливия. Такая бывает лишь раз в жизни. Будто сами звезды свели нас с Джованни.
        Все как у них с Рокко.
        Оливия закусила нижнюю губу.
        — Но я не понимаю, на что ты рассчитывала. Он был женатым мужчиной. Зачем было втягивать себя во все это?
        Ее мама покачала головой:
        — Я думала, он выберет меня. Я до последнего в это верила.
        Но все вышло по-другому. Джованни исчез из жизни Татум, не оглянувшись назад. Это разбило ей сердце. Впоследствии мама Оливии вышла замуж за ее отца и разбила сердце ему.
        Именно поэтому Оливия теперь хотела уйти от Рокко. Она знала, что страх в его глазах никогда не перерастет в другое чувство.
        Никогда в жизни она не видела свою мать такой беззащитной. И вдруг Оливия поняла, почему мама такая, какая есть. Потеря любви делает человека таким.
        — Если было бы можно повернуть время,  — спросила Оливия,  — ты бы все изменила?
        Мама отрицательно покачала головой:
        — Что было, то было, Оливия. У нас с Джованни не сложилось. Теперь главное — твоя жизнь. Я понимаю, ты винишь меня за то, что не была рядом с тобой. Да, я предала тебя, Оливия. Но могу тебе сказать главное. Я видела, как ты смотрела на Гуиллермо, когда вы были вместе. И вижу, как сейчас ты смотришь на Рокко. Ты любишь его. И скоро вы поженитесь. Что бы ни происходило между вами, не соверши ошибки, Оливия. Не упусти свое счастье.
        Да, только их свадьба была понарошку. Все вокруг них с Рокко было сплошным обманом. Формальным выполнением условий контракта. Все, кроме животной страсти, связывающей их.
        Оливия почувствовала, как все внутри ее перевернулось. Рокко любил ее. Просто не знал, как сказать об этом. Он слишком увлекся ее избавлением от призраков прошлого. Возможно, он ждал, что улыбчивый друг вылезет из озера и спасет его. Может, она зря не отвечает на его звонки. Что, если он не просто хотел узнать, как там его драгоценный актив? Может быть, он скучал по ней, как и она по нему.
        Горячие слезы выступили в уголках ее глаз, затуманив зрение. Им нужно поговорить. Встретиться. Но сначала надо сделать еще кое-что.
        Оливия посмотрела на мать:
        — Ты можешь полететь со мной?
        Мама усиленно заморгала:
        — Оливия, через два дня у тебя свадьба.
        — Да, мама. То-то и оно.

* * *
        Рокко стоял в ослепительном свете миланского солнца, держа в руках букет лилий. Из их разговоров о свадьбе он знал, что лилии — ее любимые цветы. Зато чего он точно не знал — это что они делают в его руках.
        Когда бело-синий самолет Монделли появился из-за облаков, сердце Рокко забилось сильнее. Он корил себя за то, что отпустил Оливию в Париж одну. Фильм от «Фэшн репорт» он смотрел на вилле, зная, что Оливия тоже смотрит его. За один день до показа. Как же он ненавидел себя в эти минуты.
        Какой из этого напрашивался вывод? Что Оливия была права? Что бизнес он ставил превыше всего в жизни? Что он был компьютером с одной-единственной программой — зарабатывать деньги?
        Дрожащей рукой Рокко почесал щеку. Когда самолет коснулся земли, он почувствовал слабость в ногах. Эти несколько недель обернулись сущим адом. Уйдя с головой в работу, он убедил себя, что это лучший способ держать себя с Оливией. Но на самом деле он хотел уйти с головой в нее.
        Не только в плане секса. Оливия окрасила всю его жизнь в новые яркие краски. Каждый раз, когда она была рядом, он чувствовал ритм этой новой прекрасной жизни. Даже самые хорошие новости на совещаниях и лучшие финансовые показатели на совете директоров не радовали его, как раньше. Какая от них радость, если ей не с кем поделиться?
        Он сам допустил, что работа заменила ему жизнь. Он был обязан сделать так, чтобы дело его семьи процветало. И он добровольно принес в жертву личное счастье, боясь признать, что у него самого тоже есть желания. Что он тоже способен любить, как любой другой человек. Но он боялся, что любовь поставит его перед выбором. Сделает его уязвимым. А он, Рокко Монделли, так боялся выглядеть слабым в глазах других.
        Самолет слегка вздрогнул и остановился. Вместе с ним дрогнуло сердце Рокко. Он убедил себя, что, отпустив Оливию в Париж одну, он даст ей свободу. Но свободу от чего? На этот вопрос у него не было ответа.
        К чувству вины постепенно добавился стыд. Оливия считала себя слабее, но именно она нашла в себе мужество признаться ему в своих чувствах. Он же, как последний трус, до последнего держал их в себе. А ведь он тоже любил ее. Истинная причина, по которой он согласился на свадьбу, была в том, что он действительно хотел жениться на Оливии. Он хотел, чтоб она принадлежала ему. Хотел защитить ее. Стать для нее героем, что был ей так нужен.
        Когда трап подсоединили к самолету, Рокко подошел к ступенькам. Он ждал внизу, пока экипаж все проверит и откроет двери. Вот из салона вышли два дизайнера, сопровождавшие Оливию в Париж. Проходя мимо Рокко, оба посмотрели на него как-то странно. Таким же взглядом одарил его и пилот, Крис, остановившийся на полпути по трапу. Он посмотрел на букет в руках Рокко и спустился на пару ступенек.
        — Простите, сэр,  — начал он.  — Разве Оливия не сказала вам, что улетела другим рейсом?
        — Другим рейсом?  — переспросил Рокко.
        — Сэр, Оливия не полетела с нами,  — засмущался пилот.  — Она сказала, что хочет отдохнуть перед возвращением в Милан. Я думал, вы в курсе.
        Сердце Рокко оборвалось. Ему казалось, он уже дал ей возможность отдохнуть. Он ждал, что она вернется и они все обсудят.
        Он дал ей слишком много времени. Нет, не ей — себе!
        Рокко смотрел на пилота прищуренными глазами:
        — Что именно она сказала?
        Крис вручил ему конверт:
        — Она просила передать вам это.
        Открывая конверт, Рокко слышал, как гудит у него в ушах. Он прочитал письмо в считаные секунды. Это было несложно — текст состоял всего из трех предложений.

«У меня дела в Нью-Йорке. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Прошу, дай мне его».
        Рокко отказывался в это верить. Через два дня была их свадьба, а Оливия улетела в Нью-Йорк?
        Планирует ли она вернуться?
        Он прошел через терминал, оставив букет на одной из пустующих стоек. Он не знал, что именно будет говорить Оливии, но скрывать свои чувства больше не было смысла. А еще он твердо решил освободить ее от обязательств по контракту.
        Ничего не подозревающий Адамо первым встретил Рокко в его кабинете.
        — Ну что там?  — выпалил Рокко, швыряя на пол портфель.
        Адамо положил ему на стол папку:
        — Брачный контракт готов.
        Какая горькая ирония. Невеста исчезла, зато ничего не стоящий договор был тут как тут. Рокко взял папку и, не открывая, отправил ее в мусорную корзину. Если он женится на Оливии, никаких договоров между ними не будет.
        Адамо посмотрел на него с недоумением:
        — Думаю, нам стоит поговорить.
        Рокко бросил на адвоката суровый взгляд:
        — Не сейчас.
        Но Адамо положил на стол еще один конверт — размером поменьше. Невероятно, но подписан он был почерком Джованни.
        Рокко отказывался в это верить. Теперь старик преследует его с того света.
        Он поднял глаза на адвоката:
        — Откуда у тебя это?
        — Джованни просил отдать его тебе перед свадьбой.
        Поблагодарив Адамо, Рокко проводил его из кабинета и вернулся к столу. Есть ли смысл открывать конверт, если свадьба не состоится?
        Конверт был запечатан. Рокко сомневался, что прямо сейчас был готов понять содержание письма. Но любопытство пересилило, и он вскрыл конверт.

«Дорогой мой внук Рокко.
        Когда ты откроешь это письмо, я уже давно буду на том свете. Ты, как никто другой, знаешь, что для меня это как Божий подарок, ведь там я снова встречусь с Розой. Мое сердце разбилось в тот день, когда она меня покинула. Но вскоре оно заживет, ведь мы снова будем вместе.
        Наверняка ты уже знаешь эту долгую историю про меня, Татум и Оливию. Поверь, я не имел намерений предавать любовь всей моей жизни. Думаю, тебе будет особенно трудно проглотить эту горькую пилюлю, Рокко, ведь честь для тебя не простое слово. И думаю, когда-нибудь каждый мой поступок будет тебе ясен как белый день. Я не знал, что значит любить всем сердцем двух женщин. Каждое действие давалось мне с большим трудом. И мне хочется верить, что, решив положение таким образом, я максимально сократил сердечную боль, которую сам и вызвал.
        Ты, конечно, задаешься вопросом, почему я не оставил тебе контрольный пакет акций Дома Монделли. Надеюсь, ты понимаешь — это не оттого, что я тебе не доверял. Я знаю, ты намного сильнее, чем твой отец и я вместе взятые. Так было и всегда будет. Но я хотел дать тебе время найти себя. Понять, что любовь — это не слабость, а сила. И эту силу ты тоже несешь в своем сердце, Рокко. В этом я нисколько не сомневаюсь. Мы, Монделли, всегда любили по-настоящему. И теперь ты знаешь, что это такое.
        Люби Оливию, внук мой. После того, что пережила эта девушка, она заслуживает любви безграничной и безусловной. Я знаю, что ты можешь ей это дать. Именно поэтому я доверил ее тебе.
        А в остальном — иди по жизни легко, но помни, что у всего есть последствия.
        Твой дедушка
        Джованни».
        В душе Рокко что-то оборвалось. Он долго сидел в кресле, не в силах пошевелиться. Вопросы, которые он задавал себе все эти недели, внезапно нашли ответы. Гложущее беспокойство, усиливавшее бессонницу, вдруг отступило. Нельзя сказать, что он одобрял все решения своего деда. Но Джованни словно помог Рокко понять самого себя и свои чувства к Оливии.
        Джованни предвидел, что вскоре Рокко обнаружит в себе способность любить. А то, что он довел ситуацию до крайности и абсолютного хаоса, было только его проблемой.
        Он не сводил глаз с письма. Все его нутро взывало немедленно отыскать Оливию и во всем ей признаться. Но она сказала, ей нужно время. Что, если, найдя ее теперь, он только спугнет ее? Оставалось надеяться, что она вернется к началу этого цирка под названием «свадьба», и он успеет сказать ей свои главные в жизни слова.
        Глава 14
        День свадьбы Рокко Монделли и Оливии Фицджеральд проходил на берегу озера Комо в тени Альпийских гор. Древний поэт Вергилий называл Комо «красивейшим из озер». Самое глубокое в Европе, оно уходит на глубину до четырехсот метров, а в длину простирается на целых сорок семь километров.
        Идеальное место для события, к которому приковано внимание всего мира. Именно так думал Рокко, стоя на верхней ступеньке виллы Монделли. Все в этот день казалось ему идеальным для праздника, не хватало лишь самой мелочи.
        Невесты.
        Впрочем, черный юмор был неуместен. Меньше всего Рокко хотелось пережить этот позор перед пятью сотнями гостей со всех концов света.
        Стефано Бьянко, Кристиан Маркос и Зайед аль-Афзал в роскошных дизайнерских смокингах с бабочками стояли позади него. И на лицах всех троих застыл один и тот же вопрос: «И что же делать?»
        Три воина, завоевавшие мировые рынки, не знали, как действовать в этой ситуации.
        Еще вчера Рокко доложили, что Оливия вернулась в Италию. Оставалось узнать, где она сейчас.
        — Стефано, останешься здесь с Зайедом,  — скомандовал он своему самому темпераментному другу.  — Будешь ответственным за гостей. Кристиан, пойдем со мной, ты сядешь за руль.
        Себе он сегодня не доверял. Давая Оливии время, он имел в виду не это.
        Машина примчала их к дому в считаные минуты. Рокко рассчитывал, что Оливия могла быть там. Но удивленная горничная лишь покачала головой. Уже неделю она не видела хозяйку.
        Мобильный Рокко завибрировал в кармане. С выскакивающим сердцем он увидел, что это всего лишь Стефано.
        — Думаю, тебе будет интересно узнать, что твоя невеста здесь,  — как ни в чем не бывало проговорил Стефано, и Рокко поднял глаза к небу.  — Точнее, была здесь. Алессандра и свадебный распорядитель только что увели ее куда-то.
        — Не говори ей ни слова,  — распорядился Рокко и на этот раз сам сел за руль.
        — Они сейчас будут,  — сказала Алессандра.
        Оливия отвела взгляд от голубой воды озера и кивнула в ответ. Никто не знал, что они с матерью успели побывать в Бруклине, чтобы изгнать последнего демона. Оливия не могла поехать одна на могилу Петры. Ведь сделав так, она бы признала, что ее подруга мертва. Лишь теперь Оливия понимала, что отрицание смерти Петры не давало ей двигаться вперед. И это был последний страх, с которым ей хотелось распрощаться, прежде чем идти под венец. Что бы ни сулил ей этот день.
        Удивительно, но, покидая Нью-Йорк в этот раз, она уже не боялась этого города. И знала, что в любой момент может вернуться в него снова. А еще Оливия чувствовала, что сделала важный шаг в своих отношениях с мамой.
        Выходя из соседнего дома, где целая группа ассистенток помогала ей надеть платье, Оливия едва не упала в обморок при виде собравшихся гостей.
        И второй раз, когда в ста метрах от себя увидела Рокко, стоящего возле алтаря. Он был так невероятно красив в этом своем черном смокинге. И слишком далек, чтобы прочитать выражение его глаз. На ватных от волнения ногах Оливия зашагала к нему.
        Струнный квартет на одной из лужаек заиграл народную сицилийскую песню. Оливия упорно смаргивала подкатывающие к глазам слезы. Ей отчаянно хотелось схватиться хоть за что-нибудь, чтоб не рухнуть прямо здесь от нахлынувшего невроза. Скоро они окажутся у алтаря, а она все еще не знала, что говорят его глаза.
        Рокко стоял у входа, тщетно пытаясь утихомирить сердце. Увидев Оливию по ту сторону красной дорожки, он почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Она была так прекрасна в облегающем платье, сшитом для нее Марио. Это платье явилось вторым сюрпризом для Рокко за этот день. Первым стало появление Оливии.
        — Пора,  — раздался сзади голос Кристиана.
        Но секундой раньше Рокко уже пошел ей навстречу. Остановившись перед Оливией, он взял ее руки в свои.
        Они были холодными как лед, несмотря на теплоту дня. Она смотрела на него большими голубыми глазами.
        — Ты пришла,  — тихо сказал Рокко.
        — Конечно,  — ответила Оливия, крепко сжимая его ладони.  — Прости, что опоздала. Ты выглядишь потрясающе.
        — А ты,  — начал он, с трудом подбирая слова,  — ты как принцесса, пришедшая из сказки. Прошу, скажи, что ты не исчезнешь.
        — Я люблю тебя, Рокко,  — прошептала Оливия.  — Ты помог мне не бояться прошлого. Я тоже хочу помочь тебе, если ты позволишь.
        Для Рокко ее слова словно остановили вращение планеты. Какое-то время он обдумывал их, будто вкушая всю их ценность.
        — Я боялся, что у меня не будет шанса это сказать,  — проговорил он, поднося к губам ладони Оливии.
        Она не сводила с него своих блестящих голубых глаз:
        — Скажи. Я так хочу это слышать.
        Рокко прижался к ней щека к щеке.
        — Оливия Фицджеральд,  — начал он.  — Я всем сердцем люблю тебя с того момента, когда обнял тебя в Нью-Йорке.
        Она крепко прижалась к нему, слушая его низкий голос.
        — Ты была права. Я всегда ставил работу превыше всего, потому что боялся повторить судьбу своего отца. Не хотел показаться слабым. Но когда в моей жизни появилась ты…
        — Рокко…  — перебила Оливия, но он приложил палец к ее губам.
        — Нет больше никакого контракта. Ты сама вправе решать, выходить за меня замуж или нет. Продолжай работать с Марио, доведи до конца вашу с Марио коллекцию и заставь меня гордиться собой. Это для меня главное. Ты для меня главное.
        Глаза Оливии заблестели, и вступительная песня подошла к концу.
        Престарелый священник начал церемонию. Рокко встал рядом с Оливией, не выпуская ее руку. Спустя лишь пару минут этот священник объявит их мужем и женой.
        — Жених может поцеловать невесту,  — объявил он.
        И этот поцелуй был таким долгожданным, что Рокко хотел взять от него все. Кристиану пришлось в шутку разнимать их.
        Под гром аплодисментов они спускались по ступенькам как муж и жена.
        После первого танца молодых Рокко подвел жену к ее отцу. По традиции, второй танец она должна была танцевать с ним.
        — Видно, что тебе хорошо с Эллой,  — сказала Оливия.  — Я рада за вас.
        — Как и тебе с Рокко,  — ответил отец.  — Лив, я…
        Она покачала головой:
        — Не надо, папа. Я все понимаю. Честно.
        Его глаза наполнились слезами.
        — Ты так похожа на свою маму. Мне просто… мне было тяжело на тебя смотреть.
        Новый прилив слез подступил к глазам Оливии. Она сморгнула их, как и в прошлый раз. В жизни не все справедливо, она давно это поняла. Иногда нужно уметь прощать и двигаться вперед.
        — Все хорошо,  — сказала Оливия, крепко сжимая руку отца.  — Я рада, что ты прилетел.
        В самом разгаре праздника, когда на сцене появилась знаменитая рок-группа, Оливия обратилась к мужу:
        — Рокко?
        — Да, дорогая.
        Она прижалась губами к его уху:
        — Признаться, сегодня я не настроена на музыку. Тебе не кажется, что у нас есть дела поважнее?
        Ничего не ответив, Рокко взял жену за руку и повел вдоль столов с гостями. Они сели в машину и еще долго целовались, не в силах насладиться друг другом.
        — Я люблю тебя,  — непрестанно повторял Рокко. Он был счастлив оттого, что теперь ему принадлежало не только тело, но и душа Оливии.
        — Я тоже тебя люблю, мой убийца призраков,  — отвечала она.
        И блестящий автомобиль увез молодоженов в ночь на их общую виллу Монделли.