Тайна ее сердца Элизабет Хойт
        Мэйден-Лейн #5
        Леди Маргарет Рединг поклялась отомстить таинственному незнакомцу по прозвищу Призрак Сент-Джайлза, которого считает убийцей своего возлюбленного, и ей удалось близко подобраться к тому, кого одни считают преступником, а другие — благородным защитником невинных.
        Однако, к своему изумлению, леди Маргарет обнаружила, что загадочный Призрак не кто иной, как ее законный муж Годрик Сент-Джон, которого она не видела с самого дня свадьбы!
        Маргарет в смятении: она не только навеки связана с мужчиной, которого должна ненавидеть, но и чувствует, как жажда мести умирает, сгорая в пламени любви — любви, которую она старается вырвать из сердца и которая лишь крепнет с каждым взглядом и прикосновением Годрика…
        Элизабет Хойт
        Тайна ее сердца
        Глава 1
        Вы когда-нибудь слышали сказание об Арлекине?..
    «Легенда об Арлекине»
        Лондон, Англия
        Март 1740 года
        В последний раз Годрик Сент-Джон видел жену два года назад на их собственной свадьбе. И вот теперь она целилась в него из пистолета. Леди Маргарет стояла возле экипажа на грязной улице Сент-Джайлз с выбившимися из-под капюшона бархатного плаща темными блестящими локонами. Решительно расправив плечи, она крепко сжимала в руках пистолет и гневно взирала на Годрика. На долю секунды у него перехватило дыхание от восхищения.
        Но в следующее мгновение леди Маргарет нажала на спусковой крючок.
        Бабах!
        Выстрел получился оглушительным, но, к счастью, не смертельным. Супруга Годрика оказалась не слишком искусным стрелком. Но не успел он порадоваться удаче, как леди Маргарет развернулась и достала из экипажа еще один пистолет. А ведь давно известно, что даже худший из стрелков время от времени попадает в цель.
        И все же у Годрика не было времени размышлять, убьет его жена или нет. Ему необходимо было защитить неблагодарную от полудюжины разбойников, обступивших экипаж в этом опасном для жизни районе Лондона.
        Годрик уклонился от кулака одного из разбойников, ударив его в живот. Негодяй глухо заворчал, но не упал на землю, ибо был высок и силен. Вместо этого он начал кружить вокруг Годрика, в то время как четверо его товарищей медленно обступали со всех сторон.
        Годрик прищурился и вытащил из ножен оружие. Шпагу он держал в правой руке, а короткий меч для ближнего боя — в левой. Но в этот самый момент…
        В этот самый момент леди Маргарет выстрелила в него во второй раз.
        Грохот выстрела эхом прокатился по обветшалым стенам домов, обрамлявших узкую улочку. Годрик почувствовал, как натянулась ткань его короткого плаща, когда пуля навылет прошла сквозь тонкую шерсть.
        Леди Маргарет разразилась бранью, ошеломив присутствующих.
        Стоявший рядом с Годриком разбойник осклабился, обнажив гнилые зубы.
        — Похоже, ты ей не нравишься, мистер.
        Он был не совсем прав. Леди Маргарет пыталась убить Призрака Сент-Джайлза. К сожалению, ей и в голову прийти не могло, что под его личиной таится ее муж. Ведь черная кожаная маска полностью скрывала лицо.
        Казалось, будто вся улица на мгновение затаила дыхание. Шестой разбойник все еще стоял, направив дула двух пистолетов на кучера леди Маргарет и двух лакеев. Внутри экипажа раздался настойчивый женский голос, уговаривающий леди Маргарет одуматься. Последняя же гневно взирала на окружавших ее разбойников, осознав наконец, что жизнь и честь подвергаются огромной опасности. Высоко в небе тусклая луна бесстрастно взирала на осыпающиеся кирпичные дома, выщербленные камни мостовой и жалобно поскрипывающую на ветру, облупившуюся вывеску свечной лавки.
        Годрик бросился на все еще ухмыляющегося негодяя. Да, леди Маргарет совершила непростительную глупость, приехав сюда посреди ночи, а этот негодяй всего лишь следовал инстинктам озверевшего хищника, почуявшего добычу, но это не имело никакого значения. Годрик был Призраком Сент-Джайлза, защитником слабых, хозяином этого района и ночи — и, черт возьми, мужем леди Маргарет.
        Молниеносный выпад стер ухмылку с лица негодяя, заставив со стоном повалиться на мостовую. Годрик ударил локтем его товарища, и в тишине ночи раздался отвратительный треск.
        Годрик вытащил из мертвого тела обагренный кровью меч и, резко развернувшись, нанес удар, еще одному нападавшему. Острое лезвие рассекло негодяю щеку, и тот с громким стоном попятился, прижимая руки к лицу.
        Два оставшихся разбойника в нерешительности остановились, понимая, что бой проигран.
        Годрик двинулся вперед, и шпага со свистом рассекла воздух, когда он попытался заколоть еще одного разбойника. Его удар не достиг цели, зато короткий меч в левой руке с силой вонзился в ногу пятого нападавшего. Мужчина вскрикнул. Оба негодяя попятились, а потом бросились наутек.
        Тяжело дыша, Годрик выпрямился и огляделся. Из нападавших остался лишь один — тот, что держал в руках пистолеты.
        Кучер — коренастый мужчина средних лет с грубоватым красным лицом — прищурился и направил на грабителя пистолет, после чего тот поспешил следом за своими уцелевшими товарищами.
        — Пристрелите его!  — выкрикнула леди Маргарет. Ее голос дрожал. Только причиной тому был вовсе не страх, а еле сдерживаемый гнев.
        — Миледи?  — Кучер озадаченно посмотрел на хозяйку, поскольку нападавшие скрылись из виду.
        Только вот Годрик прекрасно понимал, что она приказывала убить не убегающего грабителя, и в груди шевельнулось что-то, что, как он считал, умерло много лет назад.
        Он переступил через человека, которого убил ради этой женщины, и его ноздри задрожали.
        — Не стоит меня благодарить.
        Он говорил полушепотом, чтобы изменить голос, но, кажется, леди Маргарет его не слушала.
        Стиснув зубы, кровожадная фурия прошипела:
        — Я и не собиралась.
        — В самом деле?  — Годрик вскинул голову и мрачно улыбнулся.  — Даже не поцелуете меня на удачу?
        Взгляд женщины упал на губы Годрика, видневшиеся в прорези маски, и ее лицо исказила гримаса отвращения.
        — Я скорее поцелую гадюку.
        Чудесно. Улыбка Годрика стала еще шире.
        — Боитесь меня, дорогая?
        Он зачарованно смотрел, как Маргарет открыла рот для того, чтобы отпустить в его адрес какую-нибудь колкость, но была прервана на полуслове.
        — Спасибо!  — раздался женский голос из глубины экипажа.
        Леди Маргарет сдвинула брови и обернулась. Очевидно, она стояла к говорящей гораздо ближе, чем могло показаться на первый взгляд.
        — Не благодари его! Он убийца.
        — Но нас-то он не убил,  — заметила ее подруга.  — Кроме того, уже поздно. Я поблагодарила его за нас обеих, так что возвращайся в экипаж и едем из этого ужасного места, пока он не передумал.
        Леди Маргарет поджала губы, сразу же напомнив Годрику ребенка, у которого отобрали конфету.
        — Ваша спутница права,  — шепотом произнес он.  — Хотите верьте, хотите нет, но на этом самом месте немало джентльменов поплатилось головой за свою неосмотрительность.
        — Мэггс!  — прошипела женщина в экипаже.
        Последовавший за этим гневный взгляд леди Маргарет с легкостью мог бы поджечь трут.
        — Я найду вас, и когда мы встретимся снова, живым вы не уйдете.
        Леди Маргарет даже глазом не моргнула, произнося эти ужасные слова. Лишь упрямо вздернула маленький подбородок.
        Годрик снял с головы широкополую шляпу и насмешливо отвесил поклон.
        — С нетерпением жду момента, когда смогу умереть от вашей руки, дорогая.
        Леди Маргарет прищурилась с намерением произнести еще какую-то колкость, но подруга позвала снова. В последний раз бросив на Годрика полный презрения взгляд, леди Маргарет забралась в экипаж.
        Кучер хлестнул коней, и колеса экипажа загрохотали по булыжной мостовой.
        Годрик Сент-Джон понял две вещи: его супруга больше не носит траура, и ему необходимо поскорее вернуться домой. И все же он задержался еще на мгновение, чтобы посмотреть на тело убитого им человека. Сочившаяся из раны кровь медленно стекала в пролегающую посередине улицы сточную канаву, а остекленевшие глаза глядели в безразлично раскинувшееся над городом небо. Чувствовал ли Годрик что-нибудь в эту минуту? Нет. Его душа, как и прежде, была пуста.
        Он развернулся и пошагал прочь по узкой улочке. Только теперь он ощутил боль в правом плече. Наверное, удар одного из нападавших все же достиг цели. Ну и пусть. Сент-Хаус и так располагался не слишком далеко отсюда, но по крышам он доберется до него еще быстрее.
        Годрик уже забирался на ограду одного из домов, когда до его слуха донесся пронзительный детский крик.
        Дьявол. У него совсем нет времени. И все же Годрик спрыгнул на землю и обнажил шпагу и меч.
        Раздался еще один полный ужаса крик.
        Годрик свернул за угол.
        Он различил в полумраке две фигуры. Одна из них принадлежала девочке лет пяти. Она стояла посреди зловонной улицы и пронзительно кричала, дрожа всем телом. Больше ей ничего не оставалось, ибо ее подруга уже оказалась в руках негодяя и тщетно пыталась вырваться.
        Негодяй ударил девочку по голове, и та упала на землю. Ее младшая подруга бросилась к бездыханном телу.
        — А ну-ка!  — прорычал Годрик.
        Негодяй поднял голову.
        — Какого чер…
        Однако договорить он не успел. Мощный удар по голове сбил его с ног.
        Приставив к горлу мерзавца острие меча, Годрик понизил голос:
        — Не слишком приятно оказаться на месте жертвы, не так ли?
        Мужчина поморщился, потирая ушиб.
        — Послушай-ка приятель, эти девчонки принадлежат мне, и я поступаю с ними так, как мне заблагорассудится.
        — Мы не ваши!
        Краем глаза Годрик заметил, как старшая девочка пришла в себя и села.
        — Он не наш па!
        Из разбитой губы девочки сочилась кровь, и Годрика обуяла ярость.
        — Отправляйтесь домой,  — тихо скомандовал он.  — А я разберусь с вашим обидчиком.
        — У нас нет дома,  — прохныкала младшая из девочек.
        Но едва только эти слова сорвались с ее губ, как старшая дернула ее за руку и прошипела:
        — Закрой рот!
        Годрик устал, и известие о том, что у этих детей нет дома, окончательно выбило его из колеи. К тому же лежавший на земле негодяй вдруг ударил его по ногам, и Годрик с силой рухнул на булыжную мостовую. Когда он вскочил на ноги, негодяй уже сворачивал за угол в глубине переулка.
        Годрик вздохнул и поморщился. Он сильно ударился раненым плечом, и теперь тупая боль разлилась по всему телу.
        Годрик посмотрел на девочек.
        — В таком случае вам лучше пойти со мной.
        Младшая из них начала послушно подниматься с земли, но старшая ее одернула.
        — Не будь дурой, Молл. Он наверняка такой же похититель девочек, как и тот, что сбежал.
        При словах «похититель девочек» Годрик вскинул брови. Он давно уже не слышал ничего подобного. Но сейчас ему было не до раздумий. Леди Маргарет вот-вот постучится в его дверь, и если его не окажется дома, проблем не оберешься.
        — Идемте,  — произнес он, протягивая руку.  — Я не похищаю детей. Кроме того, я знаю одно уютное теплое место, где вы сможете переночевать. И даже остаться насовсем.
        Годрику казалось, что его голос звучит достаточно мягко и ласково, но старшая из девочек упрямо сдвинула брови.
        — Мы с вами не пойдем.
        Годрик обворожительно улыбнулся, прежде чем схватить обеих за плечи и крепко прижать к себе.
        — Еще как пойдете.
        Однако осуществить это намерение оказалось не так-то просто. Старшая девочка начала изрыгать проклятия, совершенно неожиданные для ребенка ее возраста, а младшая разразилась слезами. При этом обе пытались вырваться, точно обезумевшие кошки.
        Пятью минутами позже, когда вдалеке показались очертания Дома призрения несчастных младенцев и сирот, Годрик внезапно отпустил сестер.
        — Дьявол!  — выругался он и вновь крепко схватил за плечо старшую из девочек, когда та бросилась на него в отчаянной попытке нанести удар между ног.
        Годрик мрачно обошел приют и колотил в заднюю дверь до тех пор, пока в кухонном окошке не забрезжил свет.
        Дверь отворилась, и на пороге возник высокий мужчина в помятой рубашке и штанах.
        Уинтер Мейкпис — управляющий сиротским приютом — удивленно вскинул бровь, увидев перед собой Призрака Сент-Джайлза, держащего за руки пытающихся вырваться, рыдающих девочек.
        Однако у Годрика не было времени на объяснения.
        — Вот.  — Он бесцеремонно втолкнул девочек в кухню и посмотрел на ошеломленного управляющего.  — Советую вам держать их покрепче, они изворотливы, как угри.
        С этими словами он развернулся, захлопнул дверь и быстро пошагал в сторону своего загородного дома.
        Как только экипаж покинул Сент-Джайлз, леди Маргарет начала бить дрожь. Призрак оказался таким большим и ловким. А удары его меча — смертельными. Мэггс стоило немалых усилий остаться на месте и не убежать прочь, когда он двинулся на нее, сжимая в затянутых в кожаные перчатки руках смертоносные клинки и гневно сверкая глазами из-под нелепой, внушающей ужас маски.
        Мэггс судорожно вдохнула в попытке унять бешеное сердцебиение. Целых два года она ненавидела этого человека. Но даже предположить не могла, что при встрече с ним почувствует себя такой… такой…
        Живой.
        Мэггс посмотрела на тяжелые пистолеты, лежащие на коленях, а потом перевела взгляд на свою золовку и лучшую подругу Сару Сент-Джон.
        — Извини. Это была…
        — Дурацкая идея?  — Сара вскинула светло-каштановую бровь. Оттенок ее прямых, точно солома, волос, аккуратно собранных на затылке в строгий пучок, варьировался от серо-каштанового до золотистого.
        Резкое контрастирующие с ними завивающиеся в тугие локоны темные волосы Мэггс давным-давно выбились из прически и теперь обрамляли лицо подобно щупальцам диковинного морского чудища.
        Мэггс сдвинула брови.
        — Не знаю, насколько верно слово «дурацкая»…
        — Тогда, может быть, бредовая?  — решительно оборвала ее Сара.  — Или глупая? Легкомысленная? Опрометчивая?
        — Несмотря на то, что я считаю все эти прилагательные подходящими лишь отчасти,  — чопорно перебила подругу Мэггс, прежде чем та успела продолжить свой без сомнения пространный список, ибо обладала недюжинным красноречием,  — я все же предпочту эпитет «опрометчивая». Прости, что подвергла твою жизнь опасности.
        — И свою тоже.
        Мэггс заморгала.
        — Что?
        Сара немного подалась вперед, и на ее лицо упали отсветы фонаря, покачивающегося над дверцей экипажа. Истинную сущность Сары выдавали лишь еле заметные насмешливые искорки, мерцающие в глубине карих глаз. Но, несмотря на то что обычно она вела себя как благовоспитанная девственница, коей, собственно, и являлась в свои двадцать пять лет, сейчас Сара напоминала готовую к бою амазонку.
        — Твоя жизнь, Мэггс,  — ответила Сара.  — Ты рисковала не только моей жизнью. Не только жизнью слуг. Но и своей тоже. Что такое невероятно важное привело тебя на улицу Сент-Джайлз в столь поздний час?
        Мэггс отвела взгляд. Сара прожила вместе с ней в поместье семейства Сент-Джон в Чешире почти год. Она поселилась там после свадьбы Мэггс и Годрика и, конечно же, ничего не знала о причинах, подвигнувших их на столь поспешный брак.
        Глядя в окно, Мэггс покачала головой:
        — Прости. Мне просто захотелось увидеть…
        Она осеклась, и Сара нетерпеливо заерзала на сиденье.
        — Что увидеть?
        Место, где был убит Роджер. При мысли об этом сердце Мэггс вновь пронзила тупая боль. Она приказала кучеру Тому отвезти их на улицу Сент-Джайлз в надежде обнаружить там хоть что-то, напоминающее о любимом. Но ее надежды, конечно же, не оправдались. Роджер давно покинул этот свет и потерян для нее навсегда. И все же для визита на эту полную опасностей улицу Лондона была еще одна причина. Мэггс хотелось узнать больше об убийце Роджера — таинственном Призраке. В этом она как раз преуспела. Встретилась с Призраком лицом к лицу. Правда, сегодня ночью она оказалась совершенно неподготовленной к подобной встрече. Зато в следующий раз она своего не упустит.
        В следующий раз она не даст ему уйти. Всадит пулю в черное сердце Призрака Сент-Джайлза.
        — Мэггс?  — тихий голос подруги прервал ее кровожадные мысли.
        Мэггс покачала головой и лучезарно улыбнулась:
        — Забудь.
        — Что ты…
        — Господи, неужели мы уже приехали?  — Мэггс слишком рьяно поспешила сменить тему разговора, но экипаж действительно замедлил ход, как если бы они подъехали к конечной цели путешествия.
        Мэггс подалась вперед и выглянула из окна. Улица утопала в темноте.
        Она нахмурилась.
        — А может, и не приехали.
        Сара скрестила руки на груди.
        — Что ты видишь?
        — Мы находимся на узкой извилистой улочке, а впереди виднеется высокий темный дом. Выглядит он весьма… э…
        — Древним?
        Мэггс перевела взгляд на подругу.
        — Именно так.
        Сара тотчас же кивнула.
        — Стало быть, это действительно Сент-Хаус. Разве ты не знала, что он ужасно старый? И разве ты не заезжала сюда, когда вышла замуж за моего брата?
        — Нет.  — Мэггс сделала вид, будто увлечена созерцанием расплывчатых очертаний дома.  — Торжественный обед состоялся в доме моего брата, а уже через неделю я уехала из Лондона.  — В промежутке же между этими двумя событиями она была прикована к постели в доме матери. Мэггс прогнала прочь печальные воспоминания.  — Сколько же Сент-Хаусу лет?
        — Его построили в Средние века, и, насколько я помню, зимой в нем постоянно лютуют сквозняки.
        — О…
        — Кроме того, он располагается не в самом модном районе Лондона,  — весело продолжала Сара.  — Да и можно ли ожидать большего, когда твоя семья перешла на сторону Завоевателя[1 - Завоеватель — имеется в виду Вильгельм Завоеватель, под предводительством которого норманны завоевали Англию в 1066 году.  — Здесь и далее примеч. пер.]? Вот нам и досталось почтенное старое здание без всякого намека на стиль и удобства.
        — И все же мне кажется, этот дом довольно известен,  — произнесла Мэггс в попытке выказать преданность семье. В конце концов, она носила фамилию Сент-Джон.
        — О да,  — сухо протянула Сара.  — Он не раз упоминался в разного рода историях. Не сомневаюсь, мысль об этом утешит тебя, когда посреди ночи твои пальцы превратятся в льдышки.
        — Если все так ужасно, зачем ты поехала со мной в Лондон?  — спросила Мэггс.
        — Чтобы походить по магазинам и посмотреть на достопримечательности, конечно.  — Голос Сары звучал довольно весело, несмотря на мрачное описание отчего дома.  — В последний раз я была в Лондоне целую вечность назад.
        В этот момент экипаж остановился, и Сара взяла в руки корзинку с рукоделием и шаль. Оливер — младший из тех лакеев, что взяла с собой Мэггс,  — распахнул дверцу экипажа. На нем был белый парик, резко контрастировавший с огненно-рыжими бровями.
        — Ох, думал я, мне пришел конец,  — пробормотал Оливер, опуская ступеньки.  — Да простит меня миледи за подобные слова.
        — Вы с Джонни вели себя очень храбро,  — произнесла Мэггс, спускаясь на землю, и бросила взгляд на кучера.  — Вы тоже, Том.
        Кучер что-то невнятно пробормотал в ответ и сгорбился.
        — Вам с мисс Сент-Джон лучше бы войти в дом. Там безопасно.
        — Так и сделаем.  — Мэггс повернулась к дому и увидела еще один экипаж.
        Сара подошла к ней.
        — Похоже, твоя двоюродная бабушка Элвина нас опередила.
        — Похоже на то,  — протянула Мэггс.  — Но почему ее экипаж все еще на подъездной аллее?
        В ответ дверь второго экипажа распахнулась.
        — Маргарет!  — Взволнованное лицо бабушки Элвины утопало в облаке седых буклей, переплетенных розовыми ленточками. Ее слишком громкий голос эхом прокатывался по стенам дома. Проблема состояла в том, что бабушка Элвина всегда была туга на ухо, а под старость и вовсе оглохла.  — Маргарет, этот треклятый дворецкий отказывается нас впустить. Нам пришлось сидеть здесь целую вечность, и Ее Светлость просто не находит себе места.
        Словно бы в подтверждение этих слов, из глубины экипажа донесся приглушенный визг.
        Мэггс повернулась к дому мужа. Он казался необитаемым. Хотя внутри наверняка кто-то был. Ну уж дворецкий-то точно. Маргарет решительно поднялась по ступеням, взялась за тяжелое железное кольцо и с грохотом опустила его на металлическую пластину.
        Затем сделала несколько шагов назад. Возвышающееся перед ней здание являло собой адскую смесь разнообразных стилей. Первые два этажа, сложенные из выщербленных временем красных кирпичей, являлись, судя по всему, останками первоначальной постройки. Но потом владелец дома пристроил еще три этажа из более светлого бежевого камня. Крыша представляла собой нагромождение фронтонов и труб, совершенно не сочетающихся между собой. По обе стороны основного здания тянулись низкие темные крылья, служившие обрамлением внутреннего двора.
        — Ты ведь написала Годрику о нашем приезде?  — вполголоса поинтересовалась Сара.
        Мэггс закусила губу.
        — Я… э…
        В узком окне мелькнул свет, избавив ее от необходимости признания в том, что она и не собиралась сообщать мужу о своем приезде. Дверь распахнулась со зловещим скрипом. На пороге возник сгорбленный слуга в съехавшем набок парике и со свечой в руке.
        Он шумно вздохнул.
        — Мистер Сент-Джон не при…
        — О, благодарю вас!  — воскликнула Мэггс, порывисто подходя к дворецкому.
        В какой-то момент ей показалось, что он не двинется с места. Но его слезящиеся глаза расширились от удивления, и он отодвинулся в сторону ровно настолько, чтобы гостья смогла проскользнуть. Оказавшись внутри, она снова развернулась и принялась стягивать перчатки.
        — Я — леди Маргарет Сент-Джон, супруга мистера Сент-Джона.
        Косматые брови дворецкого сошлись на переносице.
        — Супруга…
        — Да.  — Мэггс одарила дворецкого улыбкой, пока тот ошеломленно взирал на нее.  — А вы?..
        Дворецкий выпрямился, и Мэггс поняла, что из-за сутулости он выглядит старше своих лет. На вид ему было не больше тридцати пяти.
        — Моулдер, миледи. Дворецкий.
        — Превосходно!  — Мэггс подала растерянному дворецкому перчатки и огляделась. Холл не произвел на нее впечатления. Его потолок напоминал деревню, в которой во множестве поселились пауки. Мэггс заметила на столике канделябр и зажгла свечи, позаимствовав огня у дворецкого.  — А теперь, Моулдер, в экипаже снаружи дожидается моя дражайшая двоюродная бабушка, которую вы можете называть мисс Говард. А это — мисс Сент-Джон, сестра мистера Сент-Джона…
        Сара радостно улыбнулась, подавая перчатки ошеломленному дворецкому.
        — Я не бывала в Лондоне несколько лет. Должно быть, вы новенький.
        Моулдер открыл рот:
        — Я…
        — А еще с нами приехали три служанки,  — продолжала Мэггс, возвращая свечу онемевшему дворецкому,  — четверо лакеев и парочка кучеров. Бабушка Элвина настояла на том, чтобы отправиться в путь в собственном экипаже. Впрочем, я тоже не представляла, как бы мы все поместились в одном.
        — Не поместились бы,  — поддакнула Сара.  — К тому же твоя бабушка храпит.
        Мэггс пожала плечами:
        — Верно.  — Она повернулась к дворецкому.  — А еще мы привезли с собой садовника Хиггинза и чистильщика сапог Чарли. Он такой душка, к тому же приходится Хиггинзу племянником и очень к нему привязан. Ах да… Как же я забыла о Ее Светлости. Она в деликатном положении и ест только куриную печенку. Мелко порубленную и проваренную в белом вине. Вы все поняли?
        Моулдер, потрясенный, выдавил:
        — Я…
        — Прекрасно.  — Мэггс одарила его еще одной улыбкой.  — Где мой муж?
        Изумление, написанное на лице дворецкого, сменилось беспокойством.
        — Мистер Сент-Джон в библиотеке, миледи, но он…
        — Нет, нет!  — Мэггс замахала руками.  — Нет нужды меня провожать. Думаю, мы с Сарой отыщем библиотеку самостоятельно. А вы лучше пригласите в дом мою бабушку и позаботьтесь об ужине для слуг и Ее Светлости. Путь, знаете ли, оказался слишком долгим.
        С этими словами Мэггс взяла со стола канделябр и направилась к лестнице.
        Тихонько посмеиваясь, Сара поспешила за ней.
        — К счастью, ты выбрала верное направление. Насколько я помню, библиотека располагается на втором этаже. Вторая дверь слева.
        — Очень хорошо,  — пробормотала в ответ Мэггс. Смелость начала покидать ее, но отступать было поздно.  — Уверена, тебе не терпится вновь увидеть брата, как и мне мужа.
        — Вообще-то так и есть,  — пробормотала Сара,  — но мне не хочется мешать твоему воссоединению с супругом.
        Мэггс остановилась на площадке второго этажа.
        — Что?
        — Я могу увидеться с братом и завтра утром.  — Сара ласково улыбнулась.  — А пока мне лучше помочь бабушке Элвине.
        — Да, но…
        Слабый протест Мэггс повис в воздухе без ответа, ибо Сара уже сбежала вниз.
        Итак, библиотека. Вторая дверь слева.
        Мэггс глубоко вдохнула и развернулась, оказавшись один на один с утопающим в полумраке коридором. В последний раз она видела мужа два года назад. До свадьбы они встречались всего пару раз, но она помнила его как довольно приятного джентльмена. По крайней мере чудовищем он ей не показался. Его карие глаза смотрели на нее по-доброму во время церемонии венчания. Мэггс охватили сомнения, и она задумалась. Или же его глаза были голубыми? Одно она помнила точно: они действительно лучились добротой.
        Вряд ли что-то существенно изменилось за два года.
        Мэггс схватилась за ручку двери и распахнула ее, прежде чем испугаться и передумать.
        Такая же темная и тесная, как и коридор, библиотека была освещена лишь мерцающими отсветами тлеющих в камине углей да пламенем единственной свечи, стоявшей радом с огромным старым креслом. Мэггс на цыпочках подошла ближе. Человек в кресле казался таким же…
        Старым.
        На нем был просторный халат темно-красного цвета, изрядно вытертый на локтях и обшлагах рукавов. Его ноги, обутые в отвратительного вида домашние туфли, покоились на низеньком стульчике, из прорех в потрепанной обивке которого торчали пучки пакли. Подставка для ног была так близко придвинута к огню, что ткань успела опалиться и потемнеть в нескольких местах. Голова мужчины, увенчанная темно-зеленым тюрбаном, упала на плечо, от чего щегольская позолоченная кисточка закрывала левый глаз. Полукруглые очки, примостившиеся на лбу, грозили в любую минуту свалиться на нос. И если бы не тихий храп, вырывающийся из горла сидящего в кресле Годрика Сент-Джона, Мэггс решила бы, что муж отправился к праотцам.
        По причине глубокой старости.
        Мэггс отчаянно заморгала и выпрямилась. Нет, ее муж не так стар. Она смутно помнила, что он немного старше ее брата Гриффина, устроившего их бракосочетание, которому на тот момент исполнилось всего тридцать три года. И все же как она ни силилась, так и не смогла вспомнить, сколько же лет мужу, хотя это и упоминалось в одном из разговоров.
        Это были самые ужасные часы в ее жизни, и воспоминания о них почти стерлись из памяти.
        Мэггс с тревогой посмотрела на спящего мужа. Из приоткрытого рта вырывался храп, а густые темные ресницы почти касались щек. Мэггс смотрела на него будто завороженная.
        Она поджала губы. Многие мужчины, женившиеся на закате молодости, были вполне способны к воспроизведению потомства. Например, подобное удалось герцогу Фрею в прошлом году. А ведь ему уже за семьдесят. Наверняка и Годрику хватит на это сил.
        Подобная мысль обнадеживала, и Мэггс откашлялась. Не слишком громко. Ведь она проделала весь этот путь до Лондона лишь с одной целью и вовсе не хотела, чтобы Годрика хватил удар, прежде чем он исполнит свой супружеский долг.
        Годрик Сент-Джон перестал храпеть и тихонько фыркнул, сделав вид, будто просыпается. Он открыл глаза и увидел перед собой обеспокоенное лицо жены с сомкнувшимися на переносице изящными бровями. На свадьбе Мэггс была такой рассеянной и потерянной. Она так и не подняла на него взгляда. Даже когда давала клятву принадлежать ему до самой смерти. Спустя несколько часов после церемонии Маргарет почувствовала себя плохо и была перевезена в дом своей матери. На следующий день Годрик получит письмо, в котором говорилось, что его супруга потеряла ребенка, из-за которого они и поженились столь поспешно.
        Какая жестокая ирония.
        Теперь же Маргарет изучала его с таким неприкрытым любопытством, что Годрику захотелось проверить, насколько плотно запахнут его нелепый халат.
        — Что такое?  — зевнул Годрик, сделав вид, будто удивлен присутствию в его библиотеке постороннего человека.
        Лицо Маргарет тут же озарилось широкой простодушной улыбкой, благодаря которой Годрик сразу же понял: она что-то задумала.
        — О, привет!
        Привет? После двух лет отсутствия? Привет?
        — Э… Маргарет, не так ли?  — Годрик поморщился. Он тоже не лучше.
        — Да!  — просияла Мэггс, как если бы перед ней сидел полоумный старик, на которого внезапно снизошло озарение.  — Я приехала вас навестить.
        — В самом деле?  — Годрик выпрямился.  — Как… неожиданно.
        Его голос прозвучал на удивление сухо.
        Мэггс нервно посмотрела на мужа и принялась бесцельно расхаживать по библиотеке.
        — Да. Со мной приехала Сара. Ваша сестра.  — Она судорожно вздохнула и уставилась на старинную гравюру, стоящую на каминной полке. Хотя вряд ли она смогла бы разглядеть что-то в полумраке.  — Вы, конечно, знаете, что она ваша сестра. Ее ужасно обрадовала перспектива походить по магазинам, осмотреть достопримечательности, посетить театр и оперу и… и…
        Маргарет взяла в руки книгу «Заметки Уонн-Остина о Катуле» в кожаном переплете и рассеянно постучала ею по ладони.
        — И…
        — Наверное, еще несколько магазинов?  — Годрик вскинул брови.  — Я действительно не видел Сару целую вечность, но я помню, как она любит делать покупки.
        — Так и есть.  — На лице жены возникло смиренное выражение, когда она начала перелистывать смятые страницы.
        — А как насчет вас?
        — Что?
        — Зачем вы приехали в Лондон?  — спросил Годрик.
        Книга рассыпалась у Мэггс в руках.
        — О!  — Она упала на колени и принялась поспешно собирать с пола рассыпавшиеся страницы.  — О, простите меня!
        Годрик подавил вздох. Половина страниц порвалась, пока его жена их собирала. Эта книга стоила ему пять гиней в магазине «Уорик и сыновья» и, насколько он знал, являлась единственной в своем роде.
        — Ничего страшного. Я все равно собирался переплести этот том заново.
        — В самом деле?  — Мэггс с сомнением посмотрела на с трудом собранные страницы, прежде чем осторожно положить их мужу на колени.  — Какое облегчение.
        Она смотрела на мужа снизу вверх. В ее больших карих глазах читалась мольба. А еще она забыла убрать руки с колен Годрика. Они очень осторожно лежали поверх останков редкой книги, но было в ее позе нечто, от чего у Годрика перехватило дыхание. Странное неуловимое ощущение сдавило ему грудь, в то время как совершенно земное и гораздо менее деликатное чувство пробудило к жизни его плоть. Господи, как это некстати.
        Годрик откашлялся.
        — Маргарет?
        Она заморгала, как ему показалось, обольстительно. Идиот. Она наверняка устала и хочет спать. Именно поэтому ее веки так отяжелели. Да и вообще возможно ли моргать соблазнительно?
        — Да?
        — Как долго вы намерены гостить в Лондоне?
        — О…  — Мэггс опустила голову, вновь переключив внимание на испорченную книгу. Наверное, она хотела сделать как лучше, но лишь еще сильнее испортила хрупкие страницы.  — О, мне так много предстоит сделать, вы так не думаете? И… и еще я хотела бы нанести визиты близким друзьям…
        — Маргарет…
        Она вскочила на ноги, все еще сжимая в руках разорванную обложку.
        — Я просто не могу пренебречь кем-то из них.  — Мэггс лучезарно улыбнулась поверх плеча мужа.
        — Маргарет!
        Она широко зевнула.
        — Прошу прощения, но путешествие ужасно меня утомило. О, Даньелз…  — она с облегчением посмотрела на возникшую в дверях хорошенькую служанку,  — моя комната готова?
        Служанка присела в реверансе, хотя ее глаза с любопытством блуждали по библиотеке.
        — Да, миледи. Готова так же, как может быть готово все остальное сегодня. Надеюсь, вся эта паутина…
        — О, все в порядке.  — Мэггс развернулась и кивнула Годрику.  — Спокойной ночи, э… супруг мой. Увидимся утром, хорошо?
        С этими словами она поспешила вон из библиотеки и унесла с собой обложку.
        Годрик оглядел тяжелую дубовую дверь библиотеки, которая вдруг показалась ему пустой и очень похожей на могилу после того, как ее покинула Маргарет. Странно. Раньше это помещение казалось уютным.
        Годрик раздраженно покачал головой. О чем она говорила? Что привело ее в Лондон?
        Они заключили брак по расчету. По крайней мере, Маргарет руководил именно расчет. Ребенку, которого она носила под сердцем, нужно было имя. Ее негодяй братец Гриффин вынудил Годрика на этот брак с помощью шантажа, поскольку отцом ребенка был не он. Более того, до свадьбы ему ни разу не представилось случая даже перекинуться словом с леди Маргарет. А когда она удалилась в его заброшенное сельское поместье, Годрик остался в Лондоне и зажил прежней жизнью.
        На протяжении целого года они не общались совсем, если не считать тех крупиц информации, что сообщали ему мачеха и сводные сестры. А потом он внезапно получил письмо от самой леди Маргарет, спрашивавшей позволения срезать разросшиеся виноградные лозы в саду. Годрик понятия не имел, о каких виноградных лозах шла речь. Последний раз он приезжал в Лорелвуд-Мэнор — поместье в Чешире,  — когда еще был женат на своей возлюбленной Кларе. Годрик отправил ответное письмо, в котором вежливо, но коротко написал, что Маргарет может поступать с виноградными лозами, равно как и с остальным садом так, как ей заблагорассудится. Этот ответ призван был положить конец переписке, но его странная жена продолжала писать раз или два в месяц на протяжении всего прошлого года. Длинные пространные письма о саде, о старшей из его сводных сестер Саре, которая жила вместе с ней, о трудностях, связанных с ремонтом и обустройством довольно обветшалого дома, о сплетнях, прилетающих из соседней деревни. Честно говоря, Годрик не знал, как реагировать на такой поток информации, поэтому в большинстве случаев просто оставлял письма
жены без внимания. Но проходили месяцы, и он понемногу начал без них скучать. При виде очередного письма, лежащего утром на столе рядом с чашкой кофе, у Годрика становилось легче на душе. Он даже начинал испытывать нетерпение, когда письма Маргарет вдруг по какой-то причине задерживались на день или два.
        Он жил в полном одиночестве слишком долго.
        И все же удовольствие от чтения писем было совершенно несравнимо с тем, что он получил от созерцания их автора.
        — Никогда не видал ничего подобного,  — пробормотал Моулдер, входя в библиотеку и захлопывая за собой дверь.  — Они похожи на передвижную ярмарку.
        — О чем это вы?  — спросил Годрик, снимая халат.
        Под ним все еще скрывался костюм Призрака. Он едва успел вернуться домой. Оба экипажа остановились перед воротами как раз в тот самый момент, когда Годрик проскользнул в дом через заднюю дверь. Поднимаясь по потайной лестнице, что вела из кабинета в библиотеку, он слышал, как Моулдер пытался урезонить незваных гостей. Построенный в древние времена, Сент-Хаус имел огромное количество потайных проходов и укромных уголков, что было весьма на руку Годрику. Он едва успел вбежать в библиотеку, стянуть с ног сапоги, закинуть оружие, шляпу и маску за одну из книжных полок, натянуть на голову тюрбан и закутаться в халат, когда дверная ручка тихонько повернулась.
        Он едва не попался.
        — Я говорю о миледи и всех тех, кого она привезла с собой.  — Моулдер развел руками, чтобы хоть как-то изобразить количество гостей.
        Годрик вскинул бровь.
        — Леди всегда путешествуют в сопровождении служанок и лакеев.
        — Это не просто слуги,  — пробормотал Моулдер, помогая хозяину освободиться от наряда Призрака. Помимо других своих обязанностей, он время от времени служил еще и камердинером.  — Миледи привезла с собой садовника, чистильщика сапог, постоянно храпящую собаку, принадлежащую бабушке миледи, и ее саму.
        Годрик прищурился, пытаясь вникнуть в смысл сказанного.
        — О ком вы сейчас говорите: о собаке или о бабушке?
        — Об обеих.  — Моулдер встряхнул костюм Призрака в попытке обнаружить на нем прорехи или пятна, и в его глазах на мгновение вспыхнули хитрые искорки.  — Какая жалость.
        — О чем это вы?  — спросил Годрик, стягивая с ног обтягивающие штаны и надевая ночную сорочку.
        — Теперь вы не сможете шататься по улицам всю ночь, не так ли?  — произнес Моулдер, складывая куртку и штаны, и печально покачал головой.  — Ужасно обидно. Ваши дни под маской Призрака сочтены. Боюсь, ваша супруга приехала сюда насовсем.
        — Думаю, вы будете правы, если леди Маргарет действительно решит здесь остаться.  — Годрик снял с головы нелепый тюрбан и провел рукой по коротко стриженным волосам.
        На лице дворецкого отразилось сомнение.
        — Она привезла с собой достаточно много людей и багажа.
        — Это не имеет никакого значения. Я не собираюсь отказываться от роли Призрака. А это значит,  — Годрик подошел к двери,  — что моя жена и ее сопровождающие уедут отсюда не позднее чем через неделю.
        И когда Маргарет уедет, он, Годрик, будет продолжать помогать беднякам и забудет, что вышеозначенная леди ненадолго вторглась в его жизнь.
        Глава 2
        А теперь запомните хорошенько: Арлекин — это правая рука Дьявола. Он странствует по миру на огромном черном как смоль коне в поисках тех, кто умер, не искупив своих грехов. И найдя таковых, Арлекин утаскивает их души в преисподнюю. Его всюду сопровождают крошечные черти — голые, кроваво-красные и омерзительные. Их имена — Отчаяние, Горе и Утрата. Сам же Арлекин черен, точно ночь, а сердце его — вернее то, что от него осталось, — не что иное, как кусок твердого угля…
    «Легенда об Арлекине»
        На следующее утро Годрик проснулся от звуков женских голосов, доносящихся из соседней комнаты. Он лежал в постели, ошеломленно моргая и думая о том, насколько непривычен для его уха этот шум.
        Годрик спал в комнате прежнего хозяина дома, и спальня хозяйки находилась как раз за стеной. Только вот Клара занимала эту комнату лишь в первые два года их совместной жизни. Но потом болезнь, съевшая в конце концов ее тело, начала прогрессировать. Доктора порекомендовали ей полный покой, и она переместилась в детскую, расположенную этажом выше. Именно там она провела долгих девять лет, исполненных страданий, пока не умерла.
        Годрик тряхнул головой, сел на кровати, и его босые ноги тотчас же коснулись холодного пола. Подобные сентиментальные размышления не вернут Клару. В противном случае за прошедшие несколько лет она уже тысячу раз воскресла бы из мертвых, освободившись от мучивших ее жутких болей.
        Годрик быстро оделся в простой коричневый костюм и седой парик и вышел из комнаты, в то время как женские голоса продолжали приглушенно гомонить по соседству. При мысли о том, что леди Маргарет спит так близко от него, по телу Годрика пробежала дрожь. Нет, ничто человеческое было ему не чуждо, просто он совсем не привык, чтобы в его старом пустынном доме находились посторонние. А именно посторонние женщины.
        Годрик спустился этажом ниже. Обычно он завтракал в ближайшей кофейне, ибо в его собственном доме завтрак готовили крайне редко. Кроме того, здесь можно было узнать последние новости. Теперь же Годрик расправил плечи и направился в столовую в дальнем конце дома. Ею в последние несколько лет совсем не пользовались.
        Но сегодня утром она не пустовала.
        — Сара.
        Годрик не сразу узнал сестру в этой спокойной леди, одетой в скромное серое платье. Сколько лет прошло с тех пор, как он видел ее в последний раз?
        Она обернулась при звуке собственного имени, и ее умиротворенное лицо озарила приветственная улыбка. По груди Годрика разлилось тепло, застигнув его врасплох. Они с Сарой никогда не были близки — ведь их разделяло целых двенадцать лет,  — и Годрик даже не предполагал, что может по ней скучать.
        Очевидно, он все же скучал.
        — Годрик!
        Сара поднялась с места и обошла вокруг длинного обветшалого стола, за которым сидела совершенно одна. Она крепко обняла брата, совершенно не привыкшего к подобному проявлению чувств. Ведь он так долго жил в полном одиночестве.
        Сара отошла назад, прежде чем Годрик успел обнять ее в ответ, и окинула его сбивающим с толку, проникающим в самую душу взглядом карих глаз.
        — Как ты?
        — Нормально.  — Годрик пожал плечами и отвел взгляд. Ему потребовалось целых три года, чтобы привыкнуть к обеспокоенным взглядам и осторожным расспросам представительниц прекрасного пола. Но, к сожалению, воспринимать все эти проявления участия спокойно он так и не научился.  — Ты уже поела?
        — Если честно, я пока не заметила ничего съестного,  — сухо заметила Сара.  — Твой слуга Моулдер пообещал мне завтрак, а потом исчез. Примерно с полчаса назад.
        — А…  — Годрик мог бы изобразить удивление, но правда состояла в том, что он не знал, есть ли в доме хоть что-нибудь из продуктов.  — Э… может, в таком случае переедем в гостиницу или…
        В это самое мгновение дверь распахнулась и в столовую ворвался Моулдер с тяжелым подносом в руках.
        — А вот и я.
        Он со стуком поставил поднос на стол и горделиво отошел в сторонку.
        Годрик внимательно посмотрел на поднос. В самом его центре стояли чайник и единственная чашка. Радом Годрик увидел полдюжины подгоревших гренков, пять яиц и горшочек с маслом. Оставалось лишь надеяться, что дворецкий догадался эти самые яйца сварить.
        Годрик вопросительно посмотрел на слугу.
        — Повар… э… приболел?
        Моулдер фыркнул:
        — Ушел. А вместе с ним головка сыра, серебряная солонка и добрая половина тарелок. Похоже, он не слишком обрадовался, узнав, сколько гостей нагрянуло в дом. А еще он неплохо изучил ваш винный погреб, сэр. Да простит меня ваша светлость за эти слова,  — не унимался Моулдер.  — Пойду, гляну, есть ли у нас еще чашки.
        — Благодарю вас, Моулдер.  — Годрик дождался, пока дворецкий выйдет из комнаты, и только потом повернулся к сестре.  — Я должен извиниться за столь скудное угощение.
        Годрик подвинул Саре стул.
        — Не стоит беспокоиться,  — произнесла Сара, усаживаясь за стол.  — Мы свалились тебе на голову так неожиданно.  — Она потянулась за чайником.
        — Хм…  — пробормотал Годрик, усаживаясь за стол напротив сестры.  — Я тоже об этом подумал.
        — Я была уверена, что Мэггс тебе написала.  — Сара недоуменно вскинула бровь.
        Однако Годрик лишь покачал головой и отломил кусочек гренка.
        — Интересно, почему Мэггс не сообщила тебе о нашем приезде?  — тихо спросила Сара, намазывая маслом подсушенный хлеб.  — Ведь мы готовились к этой поездке несколько недель. Думаешь, она испугалась, что ты не позволишь приехать?
        Годрик едва не подавился.
        — Я бы никогда так не поступил. Что дало тебе повод так думать?
        Сара пожала изящными плечами:
        — Вы расстались сразу после свадьбы. Ты не писал ни ей, ни мне. Да что уж там… маме, Шарлотте и Джейн ты тоже не написал ни строчки.
        Годрик поджал губы. Он был неизменно вежлив со своей мачехой и сводными сестрами, но душевной теплоты между ними никогда не было.
        — Это не был брак по любви.
        — Я сразу поняла это.  — Сара осторожно откусила кусочек гренка.  — Знаешь, мама о тебе беспокоится. Я тоже.
        Годрик молча налил сестре чаю. Да и что он мог сказать? «О, я в полном порядке. Только вот потерял любовь всей своей жизни. Но боль можно терпеть». Равно как можно делать вид, будто ничего не случилось и что необходимость просыпаться каждое утро, дабы встретиться лицом к лицу все с той же рутиной, вовсе не сводит тебя с ума. Господи, но почему его все спрашивают о самочувствии? Неужели никто не видит, что он сломлен и никогда уже не станет прежним?
        — Годрик?  — мягко позвала Сара.
        Углы губ Годрика дрогнули, когда он подвинул Саре чашку с чаем.
        — Как твоя мать и сестры?
        Сара поджала губы, как если бы намеревалась спросить что-то еще, но вместо этого сделала небольшой глоток.
        — Мама чувствует себя хорошо. Занята подготовкой к дебюту Джейн. Они планируют остановиться у ее закадычной подруги леди Хантфорд, так как сезон открывается лишь осенью.
        — А…  — Годрик испытал облегчение при мысли о том, что его мачеха не захотела остановиться в Сент-Хаусе. Но почти сразу же облегчение сменилось чувством стыда. Ему стоило подумать о том, что младшая сестра стала достаточно взрослой для первого выхода в свет. Господи! Да ведь он помнил Джейн веснушчатой девчушкой, гоняющей палкой обруч.  — А как там Шарлотта?
        Сара закатила глаза.
        — Пленила всех молодых людей Верхнего Хорнсфилда.
        — А там есть подходящие молодые люди?
        — Конечно, не так много, как в Нижнем Хорнсфилде. Но, если не принимать во внимание недавно приехавшего в те края викария и сыновей сквайров, там есть на кого посмотреть. Думаю, она даже не подозревает, что всюду, где бы ни появлялась, на нее устремляются полные томления мужские взоры.
        Мысль о том, что крошка Шарлотта, которую он видел в последний раз, когда та ссорилась с Джейн из-за торта, превратилась в роковую красавицу, заставила Годрика улыбнуться.
        Его мысли прервал скрип открывающейся двери. Годрик поднял глаза и…
        Встретился взглядом с женой, замершей на пороге столовой в позе Боадицеи, вознамерившейся напасть на лагерь ничего не подозревающего римского генерала.
        Мэггс остановилась на пороге столовой и глубоко вздохнула. Сегодня Годрик выглядел совсем иначе, чем тот мужчина, которого она видела накануне вечером. Может, причиной подобной перемены послужил дневной свет. А может, то обстоятельство, что сегодня он был одет в сшитый на заказ, хотя и немного поношенный светло-коричневый костюм.
        Или же все дело в еле заметной улыбке. Она стерла печать горя и забот с его лба, разгладила морщинки вокруг серых глаз и привлекла внимание к его пухлым губам. Взгляд Мэггс на мгновение задержался на этих губах, и она задумалась о том, каковы они на вкус…
        — Доброе утро.  — Годрик почтительно поднялся.
        Мэггс заморгала и поспешно подняла глаза. Прошедшей ночью она приняла решение дождаться утра и только тогда начать соблазнение. Да и кому бы пришло в голову сразу прыгнуть в постель к своему мужу-незнакомцу после двух лет разлуки? Но вот наступило утро и…
        Правильно. Пора начинать его соблазнять.
        Молчание Мэггс стерло улыбку с лица Годрика, и он прищурился в ожидании ответа. Выглядел он при этом пугающе.
        «Ребенок»,  — напомнила себе Мэггс и расправила плечи.
        — Доброе утро!
        Ее улыбка, призванная скрыть неловкость, получилась чуточку более широкой, чем следовало.
        Сара, обернувшаяся на звук открываемой двери, вопросительно вскинула бровь.
        Обойдя вокруг стола, Годрик выдвинул для жены стул рядом с Сарой.
        — Надеюсь, вы хорошо спали?
        Спальня оказалась сырой, пыльной и пропахла плесенью.
        — Да, очень хорошо.
        Годрик посмотрел на жену с сомнением.
        А она обогнула стол и направилась к свободному стулу рядом с ним.
        — Я хотела бы сидеть здесь, если вы не возражаете,  — протянула она, придав голосу хрипотцы, и, как ей показалось, соблазнительно опустила ресницы.  — Поближе к вам.
        Годрик склонил голову набок и как-то странно посмотрел на жену.
        — Вы простудились?
        Сара едва не подавилась чаем.
        Дьявол! Слишком давно Мэггс не флиртовала с мужчинами. Она сердито посмотрела на золовку, с трудом подавив желание показать ей язык.
        — Как пожелаете.  — Годрик внезапно оказался рядом с ней, и Мэггс едва не подскочила от звука его громкого скрипучего голоса. Святые угодники! Этот мужчина передвигался неслышно, точно кошка.
        — Благодарю вас.  — Мэггс опустилась на предложенный ей стул, каждой клеточкой ощущая присутствие мужа — такого большого и устрашающего. Но уже спустя мгновение он вернулся на свое место.
        Мэггс закусила губу, поглядывая на Годрика краем глаза. Может, стоит незаметно потереться бедром о его ногу? Только вот выражение его лица слишком уж… мрачное. Это все равно что флиртовать с архиепископом Кентерберийским.
        Но потом взгляд Мэггс упал на еду, и все мысли о соблазнении разом вылетели из головы.
        Она посмотрела на стоящую посреди стола тарелку. На ней лежало несколько изрядно подгоревших гренков и сваренные вкрутую яйца. Мэггс огляделась, но другого угощения не заметила.
        — Не хочешь гренок?  — осторожно поинтересовалась Сара.
        — О, благодарю!  — воскликнула Мэггс, многозначительно округляя глаза.
        — Похоже, повар «сделал ноги», как сказал бы Оливер,  — пожала плечами Сара, подвигая подруге тарелку.  — Пока Моулдер ищет чашки, можешь попить чаю из моей.
        — Я…  — Мэггс не успела ничего ответить, ибо дверь в столовую распахнулась.
        — Дорогие мои!  — В комнату вплыла бабушка Элвина.  — Вы просто не поверите, в какой ужасной спальне мне пришлось провести ночь.  — Ее Светлость так надышалась пылью, что жутко храпела до самого утра.
        Годрик, поднявшийся, чтобы поприветствовать бабушку Элвину, откашлялся.
        — Ее Светлость?
        Маленькая и невероятно круглая собачка желтовато-коричневого цвета проковыляла в столовую, безразлично взглянув на хозяйку, плюхнулась на ковер и тотчас же перекатилась на бок. Она тяжело дышала, умильно приоткрыв рот, и ее невероятно толстое брюшко колыхалось от каждого вздоха.
        Судя по всему, от природы ей досталась такая же склонность к драматизму, как и ее хозяйке.
        — Это и есть Ее Светлость,  — поспешила пояснить мужу Мэггс, а потом добавила, хотя в этом и не было необходимости: — Она в деликатном положении.
        — Да уж,  — пробормотал Годрик.  — А с… Ее Светлостью все нормально? Она выглядит какой-то взволнованной.
        — Мопсы всегда такие,  — громко провозгласила бабушка Элвина. Ее способность слышать, что говорят вокруг, появлялась и исчезала со сбивающей с толку нерегулярностью.  — Ей помогла бы миска теплого молока с добавлением чайной ложечки хереса.
        Годрик ошеломленно заморгал.
        — Э… я прошу прощения, но, боюсь, в доме нет молока. Что же касается хереса…
        — Хереса тоже нет,  — с угрюмым удовлетворением заявил Моулдер, входя в столовую следом за бабушкой Элвиной. В руках он держал несколько совершенно разных чашек.
        — К сожалению,  — пробормотал Годрик.  — Но если бы вы предупредили меня о приезде…
        — Не стоит извиняться,  — поспешно перебила его Мэггс.
        Годрик обернулся и, прищурившись, посмотрел на жену. Теперь, когда он стоял так близко, она смогла рассмотреть разбегающиеся от его глаз весьма привлекательные морщинки. Хотя что привлекательного может быть в морщинах?
        Мэггс тряхнула головой, чтобы отделаться от непрошеных мыслей, и продолжала:
        — В конце концов, в вашем доме давно уже не было хозяйки. Полагаю, если мы наймем нового повара и несколько посудомоек…
        — Еще экономку и горничных,  — вставила Сара.
        — А про лакеев я вообще не говорю,  — пробормотала бабушка Элвина.  — Крепких и выносливых.
        — Но ведь мы привезли с собой Оливера и Джонни, а также двух ваших лакеев,  — заметила Мэггс.
        — Ты же не хочешь сказать, что им придется проделать всю эту тяжелую работу по расчистке дома?  — произнесла бабушка Элвина, сдвинув брови.  — Ты хотя бы видела верхние этажи?
        — Я…  — Вообще-то Мэггс еще не успела побывать наверху, но судя по состоянию комнаты, в которой она провела ночь, дела там обстояли не лучше.  — Может, наймем полдюжины рабочих…
        — Вообще-то мне не хотелось бы, чтобы мой дом наводнила целая армия слуг,  — сухо перебил Мэггс муж,  — особенно после того, как вы уедете. А это случится совсем скоро, я в этом уверен.
        — Что?  — рявкнула бабушка Элвина, приложив ладонь к уху наподобие рупора.
        Мэггс подняла вверх палец, ибо ее посетила прекрасная мысль. Она обратилась к Моулдеру:
        — Но ведь вам наверняка кто-то помогает по дому?
        — Были тут несколько служанок да парочка крепких парней. Только они давно уволились, а новых мы не нанимали.  — Моулдер устремил взгляд в потолок, как если бы беседовал с пауками, прячущимися в густой паутине.  — Еще была девушка по имени Тилли, только вот она забеременела около месяца тому назад. Но не подумайте, будто это моя вина, миледи.
        Взгляды присутствующих устремились на Годрика.
        Но тот лишь раздраженно вскинул брови.
        — И не моя тоже.
        Слава Богу! Мэггс вновь переключила внимание на Моулдера, всем существом ощущая гневный взгляд мужа.
        Дворецкий пожал плечами:
        — Словом, и Тилли от нас ушла. Все разыскивала помощника местного мясника. Наверное, он и есть отец ребенка. А может, и не он. Может, жестянщик. Он частенько захаживал к нам на кухню.
        Несколько минут в столовой царила тишина, ибо все принялись раздумывать над тем, кто же на самом деле является отцом будущего ребенка Тилли.
        Затем Годрик откашлялся.
        — И как долго вы намерены оставаться в Лондоне, Маргарет?
        Мэггс лучезарно улыбнулась, несмотря на то что никогда не любила своего полного имени, и в особенности когда оно произносилось таким вот резким, пугающим тоном. Ну и, конечно же, ей совсем не хотелось отвечать на поставленный вопрос.
        — Ох, не люблю загадывать. Намного интереснее просто плыть по течению. Вам так не кажется?
        — Вообще-то я не…
        Господи, какой он, оказывается, упрямец! Мэггс поспешно повернулась к Моулдеру.
        — Стало быть, вы управляетесь со всем хозяйством в одиночку?
        Косматые брови дворецкого сошлись на переносице, отчего лоб прорезали десятки морщинок. Точно такие же морщинки лучиками разбежались от его похожих на бусины глаз. Ну, самый настоящий мученик.
        — Да, миледи. Вы даже не представляете, что это за адский труд — содержать такой дом, как этот. Все здоровье потерял.
        В ответ на это Годрик пробормотал что-то себе под нос. Мэггс удалось лишь расслышать, что он обвинял дворецкого в сгущении красок, но она не обратила на эти слова никакого внимания.
        — В таком случае, Моулдер, я должна сердечно поблагодарить вас за то, что вы верой и правдой служите моему супругу, несмотря на невероятные трудности.
        Моулдер зарделся.
        — Ох, да чего там, миледи.
        Годрик громко фыркнул, и Мэггс поспешно добавила:
        — Но теперь я здесь, и мы приведем дом в порядок.
        — И как много времени понадобится на то, чтобы…  — начал Г одрик, но Мэггс снова не дала ему договорить.
        — О, взгляните-ка, который час!  — Она указала на стоящие на каминной полке часы. Непонятно было, ходят они или нет, но это не имело никакого значения.  — Нужно ехать, иначе мы опоздаем на собрание благотворительного общества «Леди в помощь Дому призрения несчастных младенцев и сирот».
        В глазах Сары вспыхнул интерес.
        — В приюте на улице Сент-Джайлз, о котором ты нам говорила?
        Мэггс кивнула.
        Бабушка Элвина, тщетно пытающаяся накормить Ее Светлость подгоревшими гренками, оторвалась от своего занятия.
        — Что вы говорите?
        — Я говорю, что леди из благотворительного общества собираются в приюте,  — повысила голос Мэггс.  — И нам пора к ним присоединиться.
        — Хорошо,  — произнесла бабушка Элвина и наклонилась, чтобы взять на руки собачку.  — Если нам повезет, выпьем чаю и что-нибудь съедим.
        — В таком случае решено.
        Только теперь Мэггс решилась взглянуть на мужа. Его брови были сурово сдвинуты, и она только теперь поняла, что все это время он не спускал с нее глаз.
        Но сейчас он все же отвел взгляд.
        — Полагаю, вы вернетесь к ужину.
        Его голос звучал безжизненно и почти скучающе. И что-то взбунтовалось в душе Мэггс. Он воспринял как должное ее появление в его доме и даже глазом не моргнул, когда она выразила желание все здесь переделать и нанять новых слуг. А Мэггс хотелось, чтобы он хоть как-то отреагировал. И что еще более важно: она должна обзавестись ребенком.
        — Нет-нет,  — проворковала она,  — я надеюсь, мы увидимся с вами снова через несколько минут.
        Годрик медленно развернулся и прищурил глаза.
        — Прошу прошения?
        Мэггс невинно заморгала.
        — Вы ведь едете с нами, разве нет?
        — Я был уверен, что на собрании будут присутствовать лишь леди,  — произнес Годрик, но Мэггс уловила в его голосе нотки сомнения.
        — Мне бы очень хотелось, чтобы вы составили мне компанию.  — Мэггс позволила кончику языка легонько пройтись по верхней губе.
        И тут свершилось! Взгляд Годрика — пусть всего лишь на долю секунды — задержался на ее губах.
        Мэггс пришлось приложить усилия, чтобы сдержать торжествующую улыбку, когда Годрик произнес:
        — Как пожелаете.
        Годрик сидел в экипаже и задумчиво наблюдал за леди Маргарет. Он никак не мог взять в толк, как вообще здесь оказался. В это время дня он обычно сидел в своей любимой кофейне с кипой газет или закрывался в кабинете с очередным толстым томом. Только это было неправильно. Слишком много времени он проводил в кофейне Бэшема и почти не находил в себе сил читать любимые книги.
        Все чаще он просто часами сидел, уставившись на влажные стены собственного кабинета.
        И вот сегодня этот ураган по имени Маргарет каким-то образом уговорил его выехать в свет.
        Годрик прищурился. Если бы он не считал себя человеком умным и практичным, то непременно заподозрил бы, что его жена владеет магией. Леди Маргарет сидела напротив него и оживленно болтала со своей двоюродной бабкой и Сарой. Она старательно избегала встречаться с ним взглядом, непрерывно обсуждая красоты Лондона и историю создания дамского благотворительного общества.
        Щеки ее покрылись легким румянцем возбуждения, а карие глаза оживленно поблескивали. Непослушный локон выбился из прически и теперь соблазнительно покачивался у виска, словно маня какого-нибудь неосмотрительного глупца стать его укротителем.
        Годрик поджал губы и посмотрел в окно.
        Возможно, у его жены есть любовник.
        Не слишком приятная мысль, но зачем еще столь живой молодой женщине искать его общества? Нет, в Лондоне у нее определенно есть воздыхатель. Годрику никогда не приходило в голову, что его отсутствующая жена может искать утешения в объятиях другого мужчины. Впрочем, если бы это оказалось правдой, он бы не удивился. Маргарет не была девственницей. К тому же он сам никогда не пытался сделать их брак настоящим во всех смыслах. То, что он вел уединенный образ жизни и не искал женского общества, вовсе не означало, что Маргарет следует его примеру. Она молода и красива. И весьма энергична. У такой женщины может быть не один, а даже несколько любовников.
        Впрочем, нет. Присущий Годрику здравый смысл свел на нет все эти теории. Если его жена и завела любовника, то он скорее всего живет где-то недалеко от его поместья. Ведь леди Маргарет покидала Лорелвуд-Мэнор всего несколько раз за прошедшие два года. Да и то для того, чтобы навестить свою семью. Наверняка существовала какая-то другая веская причина для ее приезда в Лондон.
        — Ну, вот мы и приехали!  — воскликнула между тем Мэггс.
        Годрик выглянул в окно и увидел, что экипаж остановился перед Домом призрения несчастных младенцев и сирот. Это величественное высокое здание, занимавшее большую часть Мейден-лейн, было построено всего два года назад. Его чистые, еще не потерявшие первоначального цвета кирпичи резко контрастировали с остальными гораздо более старыми и обветшалыми строениями улицы Сент-Джайлз.
        Годрик дождался, пока лакей опустит ступеньки, после чего спрыгнул на землю, чтобы помочь леди. Бабушка Элвина тяжело поднялась с сиденья. Этой даме уже стукнуло семьдесят, и, несмотря на упрямое нежелание пользоваться тростью, она большей частью очень нетвердо держалась на ногах. В руках она сжимала беременную собачку, и Годрик понял, что должен поступить как джентльмен.
        — Позвольте, я подержу Ее Светлость!  — крикнул он в ухо бабушке Элвине.
        В глазах пожилой леди вспыхнула благодарность.
        — Благодарю вас, мистер Сент-Джон.
        Годрик осторожно взял в руки теплое, тяжело дышащее тельце, постаравшись не обращать внимания на льющиеся на рукав слюни. После этого он протянул руку бабушке Элвине.
        Пожилая леди спустилась на землю, а потом огляделась по сторонам и сдвинула брови.
        — Какой ужасный район,  — презрительно протянула она, но потом просияла.  — Леди Кембридж испытает настоящий шок, когда я напишу ей об этом!
        Все еще прижимая к себе мопса, Годрик помог спуститься Саре, а потом взял теплую, подрагивающую и такую живую руку леди Маргарет в свою. Она не подняла на мужа глаз, а непослушный локон и вовсе скрыл от Годрика выражение ее лица. Воздух вокруг Годрика наполнился еле слышным сладковатым ароматом. Спустившись на землю, Мэггс принялась подчеркнуто тщательно поправлять слегка примявшийся подол платья.
        Дьявол, она на него не смотрит! Повинуясь какому-то странному инстинкту, Годрик протянул руку, взял своенравный локон и заправил за ухо жены.
        Только теперь Мэггс подняла на него глаза. Она стояла настолько близко, что Годрик смог разглядеть золотистые искорки в ее карих глазах. И в этот самый момент он внезапно узнал аромат: цветущее апельсиновое дерево.
        Когда Мэггс заговорила, ее голос звучал так, будто она слегка запыхалась:
        — Благодарю вас.
        Годрик поджал губы.
        — Не стоит благодарности.
        С этими словами он развернулся, поднялся по ступеням и коротко постучал в дверь.
        Дверь отворилась почти сразу. На пороге возник высокомерный дворецкий, которому впору было служить в королевском дворце, а не в приюте в этом захудалом районе Лондона.
        Годрик приветственно кивнул дворецкому.
        — Моя супруга и ее друзья приехали на собрание дамского благотворительного общества. Позвольте узнать, здесь ли мистер Мейкпис?
        — Конечно, сэр,  — важно растягивая слова, ответил дворецкий и взял из рук леди шляпы и перчатки.  — Я позову его.
        — Не беспокойтесь, Баттерман.  — Дверь в дальнем конце коридора отворилась, и на пороге возник Уинтер Мейкпис. Он по-прежнему был одет в черное с ног до головы, только вот покрой его одежды заметно улучшился после женитьбы на леди Бекинхолл.  — Доброе утро, Сент-Джон. Леди, мое почтение.
        — О, мистер Мейкпис!  — Мэггс схватила хозяина приюта за руку и лучезарно улыбнулась. При виде этого Годрик нахмурился, испытав совершенно смехотворный укол ревности. Судя по всему, его жена улыбалась так лучезарно всем без исключения.  — Позвольте представить вам мою золовку и дорогую двоюродную бабушку.
        Мистер Мейкпис почтительно поклонился обеим леди вместо привычных расшаркиваний, но ни бабушка Элвина, ни Сара ничуть не расстроились.
        При виде же тяжело дышащего умильного мопса в руках Годрика в глазах хозяина приюта заплясали веселые искорки.
        — А кто ваша попутчица, позвольте спросить?
        — Ее Светлость,  — отрывисто буркнул Годрик.
        Мейкпис удивленно заморгал.
        — Прошу прощения?
        Годрик покачал головой, но в это самое мгновение в коридор выбежал небольшой белый терьер. Он издавал странные звуки, похожие на жужжание шмеля, но при виде Ее Светлости разразился истеричным лаем.
        Мопсиха пронзительно завизжала в ответ, несмотря на то что леди Маргарет и Сара попытались ее успокоить, а бабушка Элвина вознамерилась потихоньку отвесить терьеру пинка.
        Мейкпис отошел в сторону, открыл дверь в гостиную и многозначительно вскинул бровь. Годрик понимающе кивнул, быстро сунул мопса в руки хозяйки и провел трех леди в гостиную, где уже собрались остальные члены благотворительного общества.
        Мейкпис захлопнул дверь столь поспешно, что едва не прищемил терьеру нос. Он взглянул на Годрика и повернул в сторону лестницы, расположенной в дальнем конце коридора.
        — Сюда.
        — Ты вела себя очень негостеприимно, Додо.
        Собака с обожанием посмотрела на хозяина и приподняла одно ухо, будто прислушиваясь.
        — Тебе очень повезло, что я не запер тебя в погребе,  — спокойно отчитывал собаку Мейкпис.
        Годрик откашлялся.
        — А… э… Додо всегда нападает на гостей?
        — Нет.  — На лице Мейкписа возникла сардоническая усмешка.  — Такого приема удостаиваются лишь собаки.
        — А…
        — Прошлой ночью у нас в приюте появились две новые девочки,  — сухо продолжал Мейкпис, поднимаясь по мраморной лестнице.  — Их привел сюда скандально известный Призрак.
        — В самом деле?
        Мейкпис устремил на Годрика проницательный взгляд.
        — Я подумал, вам захочется с ними познакомиться.
        — Пожалуй.  — По крайней мере, его путешествие не будет бесцельным.
        — Вот мы и пришли,  — произнес Мейкпис, распахивая дверь в одну из классных комнат.
        На скамьях ровными рядами сидели воспитанницы и старательно записывали что-то на грифельных досках. На дальнем конце одной из скамей сидели Молл и ее старшая сестра, почти соприкасаясь головами. Годрик был рад тому, что они тихонько перешептываются. Ведь болтают без умолку лишь вполне довольные жизнью женщины. Годрик сразу же вспомнил Маргарет. Оставалось лишь надеяться, что девочки будут здесь счастливы.
        — Молл и Дженет Макнаб,  — тихо пояснил Мейкпис.  — Молл еще слишком мала, чтобы заниматься в этом классе, но мы решили, что на первых порах сестер лучше не разлучать.  — Мейкпис прикрыл дверь и зашагал дальше по пустынному коридору. Судя по всему, все дети находились сейчас на занятиях.  — Эти девочки сироты. Джанет рассказала, что ее отец служил уборщиком нечистот. Он провалился в яму на одной из лондонских помоек и был насмерть придавлен осыпавшейся землей.
        Годрик поморщился:
        — Какая ужасная смерть.
        — Совершенно с вами согласен.  — Мейкпис остановился в конце коридора. У окна стояло два стула, но, судя по всему, садиться он не собирался.  — Сестры Макнаб жили на улице почти две недели, пока не встретились с похитителями девочек.
        — Похитители девочек,  — тихо повторил Годрик.  — Я помню, что шайка этих негодяев орудовала на Сент-Джайлз некоторое время назад. Вы, кажется, пытались с ними бороться, не так ли?
        Мейкпис настороженно оглядел коридор, а потом понизил голос:
        — Два года назад эта шайка похищала детей и девушек в районе Сент-Джайлз.
        Годрик вопросительно вскинул брови.
        — Для чего?
        — Чтобы изготавливать шелковые чулки в подпольных мастерских,  — мрачно ответил Мейкпис.  — Девочки работали помногу часов без перерыва. Еды им почти не давали и постоянно били. Денег, естественно, не платили.
        — Но ведь с шайкой было покончено?
        Мейкпис коротко кивнул:
        — Это сделал я. Разыскал мастерскую и оторвал голову главе шайки — аристократу по имени Сеймор. С тех пор я о похищениях не слышал.
        Годрик прищурился.
        — Но?..
        — В последние несколько недель до меня доходили весьма тревожные слухи.  — Мейкпис нахмурился.  — В нашем районе пропадают девочки. Жители говорят о какой-то таинственной мастерской, где эти девочки работают. И что еще хуже — моя жена обнаружила свидетельство того, что изготавливаемые ими шелковые чулки продаются представительницам высшего света.
        Изабел Мейкпис по-прежнему имела немалый вес в обществе, несмотря на то что вышла замуж за владельца сиротского приюта.
        — Может, вы убили не того человека?  — поинтересовался Годрик.
        — Нет,  — мрачно возразил Мейкпис.  — Сеймор очень гордился своим промыслом, уж вы мне поверьте. Он так бахвалился перед смертью. Либо кто-то решил заняться похожим бизнесом, либо…
        — Либо Сеймор был не единственным организатором,  — пробормотал Годрик.
        — В любом случае необходимо выяснить, кто же стоит за этими похищениями, и положить им конец. Я вышел из дела после женитьбы.  — Мейкпис тактично выдержал паузу.  — А вы, насколько я знаю, нет. Хотя теперь, когда ваша супруга в городе…
        — Она здесь ненадолго,  — решительно произнес Годрик.
        Мейкпис вскинул бровь, однако продолжать расспросы не стал.
        Годрик поджал губы.
        — А как насчет того, другого?
        Мейкпис покачал головой:
        — Вам известен предмет его охоты. За несколько лет он ни разу себе не изменил.
        Годрик кивнул. Все они были одиночками, а третий член их странной компании и вовсе казался настоящим маньяком. Так что от него помощи ждать не приходилось.
        — Так что, боюсь, вам придется одному заниматься этим делом,  — вздохнул Мейкпис.
        — Хорошо,  — помолчав с мгновение, ответил Годрик.  — Если, конечно, у Сеймора действительно был напарник. Вы, случайно, не предполагаете, кто это может быть?
        — Да кто угодно. Но на вашем месте я бы начал с приятелей Сеймора: виконта д'Арка и графа Кершо. Эти трое были закадычными друзьями.  — Мейкпис замолчал и многозначительно посмотрел на Годрика.  — Только вот что, Сент-Джон…
        Годрик вопросительно вскинул бровь.
        — Вам обязательно нужно разыскать эту мастерскую. Потому что в последний раз девочки выбрались оттуда едва живыми.
        Глава 3
        Одной безлунной ночью Арлекин встретил душу молодого человека, умирающего на руках возлюбленной. Лицо красавицы было невинным и добрым, и Арлекин на мгновение остановился, чтобы полюбоваться. Поговаривают, он не всегда служил Дьяволу. Когда-то он был таким же человеком, как и остальные. И если это правда, то, возможно, лицо девушки пробудило в нем какие-то воспоминания, спрятанные в глубинах его памяти.
    «Легенда об Арлекине»
        Мэггс восседала на диване в уютной гостиной приюта, попивала чай и разглядывала собравшихся леди. За время ее отсутствия состав членов благотворительного общества совершенно не изменился. Невестка Мэггс леди Геро Рединг, являющаяся одной из основательниц благотворительного общества, сидела на диване рядом с ней. Ее волосы напоминали цветом пылающие в камине угли. Здесь же присутствовала младшая сестра Геро леди Феба Баттен — приятная девушка с пышной фигурой, на лице которой время от времени появлялась какая-то странная отрешенная улыбка.
        Мэггс забеспокоилась. Когда они виделись в последний раз, зрение Фебы оставляло желать лучшего. Неужели она совсем ослепла за прошедшие несколько лет? Рядом с Фебой расположилась леди Пенелопа Чедвик, считающаяся одной из самых богатых наследниц в Англии. Глаза глубокого фиолетового оттенка и черные как смоль волосы делали ее невероятной красавицей. Ее, как всегда, сопровождала компаньонка — мисс Артемис Грейвс, застенчивая, но очень славная девушка. Рядом с мисс Грейвс сидела вторая основательница благотворительного общества — внушающая благоговейный трепет седовласая леди Клер. Здесь же присутствовали невестка леди Клер Темперанс Хантингтон и жена ее брата леди Изабель Бекинхолл, носящая ныне имя Мейкпис.
        Да, состав членов общества не изменился, зато произошли другие перемены. Взять хотя бы эту гостиную. Когда Мэггс видела ее в последний раз, она была чистой и опрятной, но совершенно неуютной. Теперь же благодаря стараниям новоиспеченной супруги мистера Мейкписа над камином появился чудесный пейзаж в раме и несколько забавных безделушек на каминной полке: странная китайская вазочка с бело-зелеными узорами, позолоченные часы, циферблат которых держали в руках купидоны, и две статуэтки голубого цвета, одна из которых изображала аиста, а другая — нечто похожее на саламандру.
        Мэггс скосила глаза. Неужели действительно саламандра? Не может быть.
        — Я так рада, что ты решила вернуться в город, дорогая сестра,  — прервала ее мысли Геро. Геро обзавелась милой привычкой называть Мэггс сестрой с того самого момента, как вышла замуж за ее брата Гриффина.
        — Скучали по мне на собраниях?  — беспечно спросила Мэггс.
        — Ну конечно.  — В глазах Геро промелькнула укоризна.  — Кроме того, ты знаешь, что мы с Гриффином тоже очень по тебе скучали. Мы видим тебя не так часто, как мне хотелось бы.
        Ощутив укол вины, Мэггс поморщилась и потянулась за лежащим на тарелке печеньем.
        — Прости меня, пожалуйста. Я хотела приехать на Рождество, но погода была такой скверной…  — Мэггс осеклась. Оправдание казалось неубедительным даже ей самой. Просто с тех самых пор, как Гриффин спас Мэггс от ее же собственной ошибки, каким-то непостижимым образом устроив брак с Годриком, она не знала, как смотреть ему в глаза. Мэггс даже не знала, что скажет ему при встрече.
        Геро сложила руки на коленях.
        — Но теперь-то ты здесь. Ты уже видела Томаса и Лавинию?
        — Э…  — Мэггс поспешно отхлебнула чай.
        Геро прищурилась.
        — Но ведь Томас знает, что ты в городе?
        Вообще-то Мэггс не сообщила о своем приезде старшему брату Томасу, известному больше как маркиз Мэндевилл.
        Геро всегда была проницательна. Вот и теперь она поняла, что Мэггс вообще никого не предупредила о приезде. Однако вместо того, чтобы забросать подругу вопросами, она просто тихо вздохнула.
        — Твой приезд послужит замечательным поводом для того, чтобы устроить обед. А ты могла бы приехать чуть раньше, чтобы повидать моего дорогого Уильяма. Сейчас он даже больше, чем Аннализа.  — С этими словами Геро указала на еще одну перемену в гостиной.
        Крошечная Аннализа Хантингтон, дочь Темперанс и лорда Клера, уцепившись за край стола, осторожно, но очень настойчиво приближалась к Ее Светлости. Мопсиха лежала под стулом бабушки Элвины и напряженно наблюдала за маневрами малышки. Аннализе недавно исполнилось полтора года. Девочка была одета в белое платьице с кружевными оборками и поясом, а ее короткие волосики украшал голубой бант.
        Ребенок Мэггс — если бы выжил — был бы сейчас одного с ней возраста.
        Мэггс заморгала и сглотнула подступивший к горлу ком. Когда она потеряла ребенка, утратив тем самым последнюю связь с Роджером, ей показалось, что она не выживет. Да и как могло жить тело, перенесшее столько боли и слез? Но оказалось, что горе не может убить человека. Мэггс выжила. И вылечилась от физической боли. Она поднялась с постели и постепенно вновь обрела интерес к жизни и окружающим людям. А со временем она даже научилась улыбаться и смеяться.
        Однако она не забыла о потере и до боли остром желании прижать к груди ребенка.
        Мэггс глубоко вздохнула в попытке успокоиться. Она видела своего племянника всего лишь раз — когда тому была всего неделя от роду. Больше она на подобные визиты не отваживалась, ибо они были слишком мучительны.
        — У Уильяма все такие же рыжие волосы?  — с тоской в голосе спросила она.
        Геро тихо засмеялась. Уильям действительно появился на свет с волосиками оттенка спелой моркови.
        — Нет, они начали темнеть. Думаю, Гриффин разочарован. Ведь он всегда говорил, что хочет иметь наследника с такими же рыжими, как у меня, волосами.  — Геро легонько коснулась огненных локонов.
        Мэггс улыбнулась:
        — С нетерпением жду момента, когда смогу увидеть племянника.
        Мэггс не кривила душой. Она и так потеряла слишком много времени, отказываясь общаться с Уильямом лишь потому, что вид здорового, счастливого ребенка причинял ей боль.
        — Я рада,  — просто произнесла Геро, и Мэггс прочла в ее глазах понимание. Она была одной из немногих, кто знал истинную причину поспешного замужества Мэггс.
        Раздался заливистый смех: это Аннализа дошла наконец до собаки, однако Ее Светлость тут же вскочила и посеменила прочь. Мэггс порадовалась возможности отвлечься и отвести взгляд от слишком проницательных глаз невестки.
        Тяжело дыша, Ее Светлость обежала комнату, прежде чем найти убежище под стулом Мэггс.
        Аннализа проводила собаку взглядом и сморщилась. Темперанс наклонилась к дочери, но пожилая леди Клер оказалась быстрее.
        — Вот, золотко мое, держи еще одно печеньице.
        Темперанс ничего не возразила на это, но Мэггс успела заметить, как она закатила глаза.
        Покраснев, Темперанс подалась вперед и шепотом пояснила:
        — Она ужасно ее портит.
        — Привилегия бабушек,  — произнесла леди Клер, услышав, очевидно, слова невестки.  — А теперь давайте поговорим об обучении девочек в приюте.  — Она бросила взгляд на Мэггс.  — Число воспитанников приюта значительно увеличилось за прошлый год. На данный момент здесь проживают…
        — Пятьдесят четыре ребенка,  — подсказала Изабел Мейкпис.  — Прошлой ночью мы приютили двух новеньких девочек.
        Леди Клер кивнула:
        — Благодарю вас, миссис Мейкпис. Мы рады, что приют может вместить такое количество детей, однако существуют некоторые трудности с трудоустройством наших воспитанников. В особенности девочек.
        — Но в Лондоне всегда нужны горничные,  — произнесла леди Пенелопа.
        — Вы правы,  — кивнула Темперанс.  — По крайней мере в уважаемых домах с горничными обращаются надлежащим образом и обучают всем необходимым навыкам.
        Изабел наклонилась, чтобы налить себе еще чаю.
        — Только на прошлой неделе мы забрали назад девочку, которую неудачно устроили на работу.
        Мэггс недоуменно вскинула брови.
        — Неудачно?
        — Хозяйка дома повадилась бить девочку щеткой для волос,  — мрачно пояснила леди Клер.
        — О…  — Мэггс на мгновение охватил ужас, но потом ей в голову пришла идея.  — Мне нужны служанки.
        Взгляды всех присутствующих тут же устремились на нее.
        — В самом деле?  — спросила леди Клер.
        — О да,  — вступила в беседу Сара.  — Судя по всему, у моего брата из слуг остался один только дворецкий.
        — О боже,  — Темперанс обеспокоенно сдвинула брови.  — Полагаю, Клер не знал, что мистер Сент-Джон находится в столь затруднительном положении.
        — Это не имеет никакого отношения к его финансам.  — Во взгляде Сары промелькнула ирония.  — Годрик вполне может позволить себе достаточное количество слуг. Он просто не хочет нанимать новых.
        — Что?  — Бабушка Элвина повернула ухо к Саре.
        — Моему брату не приходит в голову, что ему нужны еще слуги,  — отчетливо проговорила Сара.
        — Мужчины совершенно не разбираются в подобных вещах,  — неодобрительно покачала головой бабушка Элвина.
        — Совершенно с вами согласна,  — произнесла леди Клер.  — Но теперь, когда вы нам рассказали о своих трудностях, леди Маргарет, мы вам поможем. Полагаю, у нас есть несколько девочек, которых мы готовы отдать в услужение?  — Она взглянула на Изабел.
        — По крайней мере четыре точно есть,  — ответила Изабел.  — Но всем им еще не исполнилось двенадцати, поэтому они нуждаются в присмотре и опеке.
        — Раз уж об этом зашла речь, у меня на примете есть экономка с отличными рекомендациями и превосходными манерами,  — добавила леди Клер.
        — Благодарю вас,  — сердечно произнесла Мэггс. Она всегда считала пожилую леди немного суровой, но теперь стало понятно, что та обладает добрым сердцем. Мэггс действительно была очень ей благодарна. Ведь она в одночасье обрела экономку и служанок для Сент-Хауса.
        Леди Клер кивнула:
        — Я пришлю ее к вам сегодня вечером, если это удобно.
        — О да.  — Мэггс почувствовала, как что-то коснулось ее колена, и посмотрела вниз. Ухватившись одной ручкой за ее коленку, Аннализа присела на корточки, чтобы заглянуть под стул. Снизу раздалось тихое повизгивание.
        Убежище Ее Светлости было обнаружено.
        Аннализа засмеялась и взглянула на Мэггс, явив ее взору крошечные белые зубки. У Мэггс перехватило дыхание. Вот. Вот этого она желала всем сердцем и всей душой. Своего ребенка.
        Прошлой ночью смелость ее оставила, но сегодня она не позволит подобному повториться.
        Сегодня ночью она соблазнит мужа.
        Только вот как соблазнить мужчину, с которым едва знакома? Над ответом на этот вопрос Мэггс раздумывала всю вторую половину дня и весь вечер. Утренняя попытка оказалась… более чем безуспешной. Может, стоит как-то предупредить Годрика? Послать записку, например? «Дорогой сэр, я буду очень благодарна, если вы согласитесь скрепить наш брак исполнением супружеского долга. Ваша преданная жена».
        — Вы согласны, миледи?
        Мэггс вздрогнула и посмотрела в серьезные карие глаза новой экономки миссис Крамб. Они находились сейчас в гостиной — единственной, по мнению миссис Крамб, обитаемой комнате Сент-Хауса.
        — Что, простите? Я не расслышала.
        Миссис Крамб была слишком хорошо — даже пугающе хорошо — вышколена, поэтому не стала указывать новой хозяйке на то, что уже несколько раз повторила вопрос.
        — Если вы согласны, миледи, я возьму на себя обязанность найма нового повара. По своему опыту знаю, что при выборе повара нужно быть очень внимательным. Слуги работают лучше, когда они сыты.
        Миссис Крамб смотрела на новую хозяйку почтительно, но вместе с тем непреклонно. Она вообще очень удивила Мэггс. Нет, Мэггс ничуть не сомневалась в компетентности миссис Крамб. Спустя несколько минут после ее появления в доме она нашла работу для всех девочек из приюта и так запугала мистера Моулдера, что тот молча отправился выбрасывать все продукты, что остались на весьма загаженной кухне.
        Довольно высокая для женщины, она держалась с достоинством генерала. Ее черные как смоль волосы были аккуратно убраны под белоснежный чепец, а взгляд темных глаз заставлял повиноваться не только маленьких девочек, но и взрослых лакеев. Но — и это удивляло более всего — на вид ей можно было дать не больше двадцати пяти лет. Мэггс ужасно хотелось спросить, каким образом миссис Крамб удалось добиться такого успеха в своем деле и получить блистательные рекомендации от самой леди Клер в столь молодом возрасте. Мэггс и сама немного побаивалась новой экономки.
        — Да,  — кивнула Мэггс.  — Меня это вполне устроит.
        Миссис Крамб почтительно склонила голову.
        — Я также взяла на себя смелость послать в трактир «Синица в руке» за жареным гусем, хлебом, полудюжиной пирожных, вареными овощами и едой для слуг.
        — О, как чудесно!  — Мэггс благодарно улыбнулась. Ей совсем не хотелось ужинать вареными яйцами, если, конечно, они еще остались в доме. К тому же жареный гусь был ее любимым блюдом. Но что любил Годрик? Мэггс понятия не имела. Он никогда не упоминал о своих предпочтениях в письмах. К тому же, судя по состоянию кухни и кладовки, вкусная еда не являлась для него предметом первой необходимости. Хотя подобное отношение казалось ей довольно глупым. Ведь вкусная еда делает жизнь приятнее. Словом, Мэггс вознамерилась как можно скорее узнать, что именно любит ее муж.
        Если миссис Крамб и заметила, что хозяйка пребывает в задумчивости, то виду не подала.
        — С вашего разрешения, миледи, ужин будет подан в восемь часов.
        Мэггс взглянула на часы, стоящие на каминной полке, и обнаружила, что уже половина восьмого.
        — В таком случае, полагаю, мне пора переодеться.
        Миссис Крамб присела в реверансе.
        — Да, миледи. А я прослежу, чтобы все было готово вовремя.  — С этими словами она вышла из столовой.
        Мэггс выдохнула и поспешила в свою комнату. Вообще-то она никогда не переодевалась к ужину дома, но сегодняшний вечер особенный.
        — Приготовьте мне алое шелковое платье, Даньелз,  — приказала она служанке, а потом с нетерпением ждала, пока та поможет ей одеться.
        Этому платью исполнилось четыре года. Мэгтс сшила его перед тем, как уехать в загородное поместье мужа. Те светские рауты, что она посещала в Верхнем Хорнсфилде, отличались от лондонских меньшей официальностью. К тому же Мэггс считала расточительностью покупку новых платьев, когда и так уже затмила всех местных красавиц.
        Мэггс поморщилась при виде своей груди, выпирающей из туго обтянувшего стан корсета. Обильные трапезы сделали свое дело, заметно увеличив именно эту часть тела, поэтому Мэггс взяла себе на заметку посетить лондонскую модистку как можно скорее.
        И все же алый цвет платья выгодно оттенял ее темные волосы и кремовую кожу. Мэггс наклонилась к мутному зеркалу в древнем трюмо и вернула на место выбившийся из прически локон. Стоило попросить Даньелз сделать прическу заново, но на это не оставалось времени. Часы и так уже показывали пять минут девятого.
        Выбежав из комнаты, Мэггс едва не врезалась в широкую спину мужа.
        — О!
        Годрик обернулся на ее невольный возглас, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть выражение его глаз. Он стоял так близко, что едва не касался лифа Мэггс.
        Взгляд Годрика мимолетно скользнул по ее груди и остановился на лице. Выражение его лица ничуть не изменилось. С таким же безразличием он мог бы смотреть на кусок мяса в тарелке.
        — Прошу прощения, миледи.
        — Не стоит извиняться.  — Ну уж нет. Она не кусок мяса, черт возьми! Сделав вдох, Мэггс одарила мужа улыбкой и взяла под руку.  — Вы появились как раз вовремя, чтобы проводить меня на ужин.
        Годрик почтительно склонил голову, но Мэггс почувствовала, как напряглась под ее пальцами его рука.
        Мэггс никогда не пасовала перед трудностями. И то, что она уехала на некоторое время из города, чтобы оправиться от потери Роджера и их ребенка, вовсе не говорило о том, что теперь она сдастся без боя.
        Ей нужен ребенок.
        Поэтому Мэггс слегка прижалась к мужу, не обращая внимания на его напряжение, и сцепила пальцы рук, словно бы привязывая к себе.
        — Мы сегодня очень о вас скучали.
        Годрик покинул дам сразу же после того, как они вернулись в Сент-Хаус из приюта. Очевидно, он провел день в каком-нибудь клубе, как и остальные джентльмены.
        Годрик недоверчиво посмотрел на жену.
        Мэггс откашлялась.
        — Мы с Сарой приехали в Лондон, чтобы навестить вас.
        — А у меня сложилось впечатление, что вы с моей сестрой собираетесь походить по магазинам и перевернуть вверх дном мой дом. Вы привезли с собой целую деревню,  — сухо ответил Годрик.
        Мэггс почувствовала, как шею залила краска негодования.
        — Сара — ваша сестра и моя добрая подруга. Нам обеим необходимы все эти слуги.
        — Садовник тоже?  — Несмотря на отчужденность, Годрик старался идти в ногу с женой.
        — Уверена, вашему саду не помешает обновление,  — заметила Мэггс,  — судя по тому, в каком состоянии он пребывал два года назад.
        — Хм… А бабушка Элвина? Судя по всему, она редко бывает чем-то довольна. И вы — не исключение.
        Они спускались по лестнице в столовую, поэтому Мэггс понизила голос. Бабушка Элвина уже не раз доказала, что время от времени слух чудесным образом к ней возвращается.
        — Да, она кажется высокомерной, но в глубине души она мягкая, точно пудинг.
        В ответ Годрик лишь недоверчиво вскинул бровь.
        Мэггс вздохнула.
        — Она очень одинока. Мне не хотелось оставлять ее одну в Лорелвуде.
        — Она живет с вами?
        — Да.  — Мэггс закусила губу.  — Вообще-то бабушка Элвина успела пожить у каждого из моих родственников.
        Губы Годрика дрогнули в усмешке.
        — А у вас, полагаю, она обрела последнее пристанище.
        — В общем, да. Просто она имеет обыкновение говорить то, что думает.  — Мэггс поморщилась.  — Например, она сказала моей троюродной сестре Арабелле, что нос ее новорожденной дочери напоминает поросячий пятачок. Вообще-то так оно и есть, но со стороны бабушки Элвины было очень грубо сказать об этом вслух.
        Годрик фыркнул.
        — И вы пригрели эту старую каргу у себя на груди.
        — Кто-то должен был это сделать.  — Мэггс набрала полную грудь воздуха и взглянула на мужа. Его лицо просветлело… самую малость. Поэтому она решила ковать железо, пока горячо.  — Я надеялась использовать этот визит для того, чтобы познакомиться с вами поближе, Г… Годрик.
        Несмотря на все усилия, Мэггс все равно запнулась, впервые произнеся имя мужа.
        Лицо Годрика исказила сардоническая гримаса.
        — Достойная восхищения цель, Маргарет, но, по-моему, мы с вами и до этого неплохо ладили.
        — Мы еще ничего не делали вместе,  — пробормотала Мэггс, но потом опомнилась и принялась гладить руку мужа одним пальцем.  — Мы жили совершенно обособленно друг от друга. И пожалуйста, зовите меня Мэггс.
        Годрик посмотрел на палец жены, описывающий крути на его рукаве.
        — У меня сложилось впечатление, что вы вполне счастливы.
        Он так и не назвал ее по имени.
        — Я была счастлива. Ну, или по крайней мере всем довольна.  — Мэггс сморщила нос. Ну зачем он все усложняет?  — Но это вовсе не значит, что мы не можем ничего изменить. Даже сделать нашу жизнь лучше. Я уверена, что мы вполне можем найти какое-нибудь… приятное занятие для нас обоих.
        Темные брови Годрика сошлись на переносице, и у Мэггс возникло ощущение, что он совершенно не разделяет ее точку зрения.
        Но в этот момент они подошли к дверям столовой, где их уже ждали Сара и бабушка Элвина.
        — Я услышала краем уха, что сегодня у нас будет настоящий ужин,  — произнесла Сара, завидев брата и подругу.
        Годрик удивленно вскинул брови и посмотрел на жену.
        — Стало быть, вам удалось нанять нового повара?
        — Вообще-то нет. Но у нас есть кое-кто получше.  — Мэггс улыбнулась мужу, стараясь не обращать внимания на мрачное выражение его лица.  — Судя по всему, теперь у нас служит лучшая экономка в Лондоне. Ее зовут миссис Крамб.
        За спиной Мэггс кто-то громко фыркнул. Она обернулась и увидела неизвестно откуда взявшегося Моулдера. Его парик был заново напудрен, туфли блестели, а ливрея выглядела вычищенной и отутюженной.
        — Эта женщина — настоящая мегера.
        — Моулдер.  — Неужели она заметила в глазах мужа озорные искорки?  — Вы выглядите как настоящий… дворецкий.
        Недовольно пробормотав что-то под нос, Моулдер распахнул дверь столовой. Они вошли, и Мэггс с радостью отметила про себя произошедшие здесь перемены. Паутина над головой исчезла, в вычищенном камине потрескивал огонь, а огромный стол был до блеска натерт воском.
        Годрик ошеломленно остановился на пороге.
        — Ваша экономка и впрямь настоящее сокровище, коль успела привести в порядок эту комнату за столь короткое время.
        — Будем надеяться, обещанный ею ужин окажется таким же впечатляющим,  — пророкотала бабушка Элвина.
        Вскоре подтвердилось, что миссис Крамб действительно является образцом совершенной домоправительницы. Сияющие Оливер и Джонни внесли в столовую подносы с едой, и Мэггс жадно отрезала от гуся приличный кусок.
        Ощутив во рту великолепный вкус сочного мяса, Мэггс удовлетворенно вздохнула и подняла глаза как раз вовремя, чтобы поймать на себе загадочный взгляд мужа.
        Она поспешно проглотила мясо и постаралась вести себя более прилично, прекрасно сознавая, что сейчас очень напоминает проголодавшуюся беспризорницу.
        — Очень вкусно, вы не находите?
        Годрик бесстрастно посмотрел в свою тарелку.
        — Вкусно, если вы любите гуся.
        — Люблю.  — Сердце Мэггс упало.  — А вы — нет?
        Годрик пожал плечами:
        — Гуси кажутся мне слишком жирными.
        — Скверными?  — переспросила бабушка Элвина, озадаченно наморщив лоб.
        — Жирными,  — громко повторил Годрик.  — Гусь жирный.
        — Так гусь и должен быть жирным,  — громко ответила бабушка Элвина.  — Кому нужно сухое мясо?  — С этими словами она взяла с тарелки кусок гуся и без зазрения совести скормила его Ее Светлости.
        Мэггс улыбнулась:
        — Если гусь вам не по вкусу, то что же вы любите?
        Годрик пожал плечами:
        — Все, что вы сочтете нужным подать на стол, подойдет.
        Мэггс стоило немалых усилий сдержать улыбку.
        — Но мне хочется знать, что вам нравится больше всего.
        — А я уже сказал, что мои предпочтения не имеют никакого значения.
        У Мэггс начали болеть щеки.
        — Окорок? Говядину? Рыбу?
        — Маргарет…
        — Угря?  — Мэггс прищурилась.  — Рубец? Мозги?
        — Только не мозги!  — рявкнул Годрик. Его голос звучал глухо и напоминал скрежет гравия.
        Мэггс просияла.
        — Никаких мозгов! Возьму на заметку.
        Сара закашлялась, прикрыв рот салфеткой. А бабушка Элвина протянула Ее Светлости еще один кусок мяса и пробормотала:
        — Я люблю, когда мозги поджаривают на масле.
        Годрик откашлялся, отпил вина и поставил бокал на стол.
        — Мне нравится пирог с бараниной, свининой, луком и яблоками.
        — В самом деле?  — Мэггс подалась вперед. Она чувствовала такое возбуждение, словно выиграла на ярмарке приз.  — Я попрошу миссис Крамб сказать об этом новому повару.
        Годрик почтительно наклонил голову, и кончики его губ слегка приподнялись.
        — Благодарю вас.
        Мэггс успела заметить теплую улыбку на губах Сары, переводящей взгляд с брата на подругу, и почувствовала, как ее лицо залила краска.
        — Что вы делали сегодня, пока мы занимались домом?
        Годрик поднес к губам бокал и отвел взгляд, словно хотел избежать ответа на вопрос.
        — Обычно я посещаю кофейню Бэшема.
        Бабушка Элвина сдвинула брови, и Мэггс охватило недоброе предчувствие: эта пожилая леди всегда была весьма резка в высказываниях.
        — Ужасные заведения эти кофейни. Там всегда накурено, посетители читают бульварные листки. Более того — туда захаживают женщины с весьма определенной репутацией.
        — Кофе там тоже подают,  — с непроницаемым лицом добавил Годрик.
        — Кофе… Ну и что? Я…  — Бабушка Элвина не успела договорить, потому что Мэггс поспешила ее перебить:
        — Как себя чувствует сегодня Ее Светлость?
        Годрик бросил на нее ироничный взгляд, на который Мэггс предпочла не обращать внимания.
        — Я заметила, что она ест с аппетитом.
        — Ее Светлость весь день лежала. И дышала она при этом ужасно тяжело. Этот ребенок чрезвычайно ее утомил. Преследовал бедняжку повсюду.  — Бабушка Элвина задумчиво воткнула вилку в морковь.  — Малыши милы, но так неряшливы. Если бы только можно было запереть их куда-нибудь. Особенно когда рядом находятся такие чувствительные существа, как Ее Светлость…
        — Например, в клетку? Это вы хотите сказать?  — невинно захлопала глазами Сара.
        — Или привязать веревкой к воткнутому в землю колу,  — добавил Годрик.
        Все посмотрели на него.
        Губы Сары заметно задрожали.
        — Но что делать, если они находятся в помещении?
        Годрик вскинул брови. При этом выражение его лица оставалось мрачным, как и прежде.
        — Нечего им там делать. Пусть лучше гуляют на свежем воздухе. Но раз уж вы взяли с собой ребенка в гости, лучше надеть на него шлейку и привязать к вбитому в стену крюку.
        Брови бабушки Элвины вот уже в который раз сошлись на переносице. Все знали, что у нее совершенно отсутствует чувство юмора.
        — Мистер Сент-Джон!
        Годрик повернулся к ней, исполненный внимания.
        — Мадам?
        — Не могу поверить, что вы советуете привязать ребенка к стене.
        — О нет, мадам,  — возразил Годрик, наливая себе еще вина.  — Вы неверно истолковали мои слова.
        — О, какое облегчение…
        — Я хотел сказать, что ребенка нужно повесить на стену.  — Он доброжелательно посмотрел на пожилую даму.  — Как картину, знаете ли.
        Мэггс пришлось прикрыть рукой рот, ибо смех бурлил у нее в груди и рвался наружу. Кто бы мог подумать, что ее сухой, угрюмый муж способен на такие возмутительные шутки?
        Мэггс подняла глаза, и у нее перехватило дыхание. Годрик наблюдал за ней, потягивая вино, и у Мэггс вдруг возникло странное ощущение, что он дразнит бабушку Элвину лишь для того, чтобы развеселить ее, свою жену.
        — Годрик,  — укоризненно произнесла Сара.
        Годрик повернулся к сестре, и Мэггс заморгала. Между братом и сестрой существовала тесная связь. Это было понятно с первого взгляда.
        Как бы Мэггс хотелось иметь хоть какие-то точки соприкосновения с Годриком! Она подумала о том моменте, когда ляжет с ним в постель и сделает то, что делала лишь с единственным мужчиной. С тем, кого любила. Заставить совершенно незнакомого человека переспать с ней — задача не из легких. Если бы существовал иной способ получить желаемое, Мэггс с радостью ухватилась бы за него. Но такого способа не было. Обзавестись ребенком можно, лишь переспав с мужем.
        Мэггс ковыряла еду в тарелке, нервничая все больше по мере того, как приближалась ночь.
        После ужина все четверо отправились в вымытую и убранную библиотеку, где Сара уговорила Годрика почитать вслух книгу о правителях Англии, пока бабушка Элвина дремала в кресле-качалке. Сара захватила с собой корзинку с рукоделием и уже через некоторое время полностью погрузилась в вышивание картины. Мэггс никогда не любила подобных занятий. Несколько минут она бесцельно бродила по библиотеке, нервничая все больше от звука низкого хрипловатого голоса мужа, до тех пор, пока Сара не пожаловалась, что ее шаги мешают слушать.
        Мэггс уселась в кресло и могла лишь наблюдать за читающим книгу Годриком. Свеча отбрасывала на его лицо мерцающие блики, выхватывая из полумрака то высокие скулы, то темную щетину на подбородке и над верхней губой. Длинные ресницы, обрамлявшие веки, отбрасывали тень на лицо. Он казался моложе своих лет, несмотря на седой парик и очки в форме полумесяца, которые он использовал для чтения. Мысль об этом должна была приободрить Мэггс, но лишь усилила беспокойство.
        Затем Годрик поднял взгляд от книги, но царивший в библиотеке полумрак не позволил Мэггс разглядеть выражение его глаз. Она попыталась улыбнуться, соблазнительно посмотреть в ответ, но губы дрожали. Годрик перевел на них взгляд и задумчиво смотрел некоторое время. У Мэггс перехватило дыхание. Она не знала этого человека. Совсем не знала.
        Вскоре все решили отправиться спать, и Мэггс едва не бегом припустилась в свою спальню. Даньелз помогла ей снять платье и облачиться в ночную сорочку. Глядя в зеркало, как служанка расчесывает ей волосы, Мэггс запоздало подумала о том, что стоило бы купить новую сорочку. Шелковую, например. Что-то такое, в чем она выглядела бы более соблазнительно. Надетая на ней была не старой, но слишком уж простой, сшитой из льна и украшенной скромной вышивкой на кокетке.
        — Благодарю тебя, Даньелз,  — сказала Мэггс, когда служанка принялась повторно расчесывать волосы.
        Даньелз присела в реверансе и удалилась.
        Мэггс же поднялась со стула и посмотрела на дверь, соединяющую их с Годриком покои. Больше никакой нервозности, мысленно пожурила она себя. Никаких увиливаний, отговорок и замешательств. Мэггс взялась за ручку двери и широко ее распахнула. Но лишь для того, чтобы обнаружить: в комнате пусто.
        — За ним, парни!
        Зычный голос капитана драгунов эхом прокатился по стенам домов, когда Годрик выругался и что есть силы бросился в узкий проулок. Не так он собирался провести ночь на улице Сент-Джайлз. Он хотел расспросить старого знакомого о похитителях девушек. Но едва только его нога ступила на булыжную мостовую, он почти нос к носу столкнулся с драгунами и их безумцем командиром.
        Переулок разветвлялся на несколько дорожек, ведущих во внутренние дворы, но Годрик не сомневался, что драгуны объедут с другой стороны, чтобы отрезать ему путь к отступлению. Поэтому он сбежал по ступенькам лестницы, ведущей в подвал одного из домов, прижался к стене и принялся молить Всевышнего о пощаде.
        Шаги удалялись вверх по улице.
        — Если удача нам улыбнется, мы схватим негодяя сегодня,  — раздался над самой головой Годрика голос капитана Джеймса Тревильона.
        Годрик округлил глаза. Капитана и его подчиненных прислали в Сент-Джайлз три года назад для того, чтобы они положили конец незаконной торговле джином и изловили Призрака. Однако ни того, ни другого сделать не удалось. Нет, солдаты, конечно, поймали немало торговцев джином, но их место занимали другие. С таким же успехом Тревильон мог бы попытаться вычерпать Темзу оловянной кружкой. Что же касается поимки Призрака, то тут удача и вовсе отвернулась от Тревильона.
        Годрик готов был сделать все, что в его силах, чтобы эта ветреная красотка так и не повернулась к капитану драгунов лицом.
        Он дождался, пока тяжелые шаги солдат затихнут вдали, и посидел в своем убежище еще некоторое время. Когда же он решился наконец высунуть голову наружу, улица опустела.
        Или по крайней мере казалась таковой. Тревильон слыл коварным охотником и вполне мог неожиданно появиться из-за угла, когда его жертва уже чувствовала себя в безопасности.
        Эта ночь оказалась неподходящей для деятельности Призрака.
        Годрик свернул с улицы вовремя, ибо Тревильон все же послал своих подчиненных назад. Трое из них появились всего в двадцати ярдах от него, поэтому Годрику пришлось спешно уносить ноги.
        Спустя полчаса он уже перепрыгивал через ограду собственного сада. Сент-Хаус был построен в те времена, когда близость к реке имела первостепенную важность для аристократов. Во-первых, это добавляло им престижа, а во-вторых, открывало доступ к транспортным путям. Сад тянулся от дома до речных ворот — огромной, начинающей осыпаться от времени арки,  — являющихся персональным выходом к реке. Наверное, его предки наслаждались возможностью похвалиться собственной состоятельностью, но Годрик любил расположение Сент-Хауса по гораздо более банальной причине: в роли Призрака он мог входить и выходить из дома никем не замеченный.
        Сегодня он, как и всегда, остановился на мгновение в тени сада, прислушиваясь и присматриваясь, дабы убедиться, что путь свободен. Вокруг царила тишина. Только кот пробирался среди кустов, совершенно не подозревая о присутствии здесь человека. Годрик вздохнул и направился по узкой тропинке в сторону дома. Он осторожно толкнул дверь и вошел в кабинет. Затем огляделся по сторонам и только тогда вздохнул с облегчением. Ведь совсем недавно его ждал здесь неприятный сюрприз.
        Сегодня огонь в камине не горел, и кабинет утопал в темноте. Годрик на ощупь пробрался к деревянной панели рядом с камином и легонько надавил на нее ладонью. Панель отъехала в сторону, и Годрик оказался в гардеробной. Он быстро освободился от костюма Призрака, а потом надел ночную сорочку, халат и домашние туфли.
        Годрик желал поскорее оказаться в постели, ощущая ломоту во всем теле. День оказался невероятно долгим. Он до сих пор не знал, как долго Маргарет намеревалась оставаться в городе. Его сестра и карга с собачкой тоже ничего не говорили относительно продолжительности визита. И все же Годрик не мог отделаться от ощущения, что Маргарет задумала нечто большее. Неужели она хотела остаться в Лондоне подольше или даже — Боже упаси!  — обосноваться здесь навсегда?
        Оказавшись в спасительных стенах дома, Годрик совершенно забыл об осторожности и подвергся нападению, едва лишь переступил порог собственной спальни. Сильные руки обвили его шею, чье-то тело прижало к стене, а ладони сомкнулись на затылке. Годрик ощутил еле слышный аромат апельсина.
        А потом Маргарет накрыла его губы в поцелуе.
        Глава 4
        Но в конце концов Арлекин встряхнулся и отвел взгляд от лица девушки. Он наклонился и, пронзив грудь юноши, вытащил оттуда его душу. Арлекин трижды обвязал душу юноши паучьей паутиной и спрятал ее в свою сумку, сшитую из крыльев воронов. Он развернулся, чтобы уйти, но в этот момент возлюбленная юноши закричала: «Остановись!»…
    «Легенда об Арлекине»
        Прежде всего Мэггс подумала о том, что Годрик очень крепкий. Гораздо крепче, чем она ожидала от мужчины его возраста. Словно все его мышцы обратились в камень в тот самый момент, когда она до него дотронулась. Его грудь, живот, руки и бедра словно одеревенели рядом с ее слишком мягким и податливым телом. Мэггс наклонила голову и приоткрыла рот, пробуя вкус вина на холодных губах мужа, и… ничего не произошло. Она испробовала все уловки, на которые была способна, хотя и не считала себя слишком искушенной в вопросах чувственных отношений между мужчиной и женщиной. И все равно Годрик казался вытесанным из камня.
        С губ Мэггс сорвался вздох разочарования, и она слегка отстранилась, чтобы заглянуть мужу в лицо.
        Только с ее стороны это было ошибкой.
        Прозрачные, точно кристаллы, серые глаза Годрика были прищурены, губы крепко сжаты, а ноздри еле заметно подрагивали. В общем, приветливым выражение его лица никак нельзя было назвать.
        — Маргарет,  — процедил он сквозь зубы,  — что вы делаете?
        Мэггс поморщилась. Этот вопрос означал лишь одно: ее попытка соблазнения потерпела фиаско.
        Ребенок. Ей необходимо помнить о своем желании.
        Она улыбнулась, хотя и несколько напряженно.
        — Я… я подумала, что сегодняшняя ночь очень подходит для того, чтобы познакомиться получше.
        — Познакомиться.  — Это слово, тяжелое и безжизненное, сорвалось с губ Годрика и упало между ними.
        «Он никогда не любил рыбу». Мэггс набрала в грудь воздуха, чтобы все объяснить, но в этот самый момент Годрик взял ее за талию, приподнял и, отставив в сторону, прошел к камину.
        Мэггс ошеломленно воззрилась на него. Она никогда не принадлежала к породе изящных и почти прозрачных девушек, питающихся лишь марципанами и клубникой. Мэггс была довольно высокой и обладала фигурой женщины, обожающей простую деревенскую еду. И все же муж — ее престарелый муж!  — поднял ее совершенно без усилий. Точно новорожденного котенка.
        Мэггс прищурилась и посмотрела на Годрика, разжигавшего дрова в камине, успевшем угаснуть, пока она его поджидала. Сегодня Годрик позабыл надеть ночной колпак, и Мэггс впервые увидела его коротко остриженные волосы. Они были темными — почти черными,  — лишь на висках поблескивала седина.
        — Сколько вам лет?  — неожиданно для себя самой спросила Мэггс.
        Годрик вздохнул, все еще пытаясь пробудить к жизни огонь в камине.
        — Тридцать семь. Так что, боюсь, я уже не в том возрасте, чтобы получать удовольствие от подобных сюрпризов.
        Он поднялся с колен и выпрямился. Сегодня он почему-то казался выше и шире в плечах. Без своего привычного седого парика и очков он казался… нет, не моложе, а скорее мужественнее.
        Мэггс поежилась. Мужественность. Именно это качество ей всегда хотелось видеть в потенциальном отце своего ребенка.
        Но в таком случае почему Годрик вдруг показался ей таким опасным?
        Он указал рукой на одно из кресел подле камина.
        — Прошу вас, садитесь.
        Мэггс опустилась в кресло, чувствуя себя совсем так же, как в тот день, когда гувернантка застала ее за воровством засахаренного миндаля.
        Годрик же облокотился о каминную полку и вопросительно вскинул бровь.
        — Итак?
        — Мы женаты уже два года,  — начала Мэггс, сцепив руки на коленях и тут же расцепив. Она изо всех сил пыталась не выглядеть провинившейся ученицей, которую вызвал на ковер суровый учитель.
        — Мне казалось, вы счастливы в Лорелвуд-Мэноре.
        — Была. Да. Я…  — Мэггс положила ладони на колени и покачала головой.  — Нет.  — Господи, как все это глупо. Пора перестать увиливать от ответа.  — Нет. Я была довольна жизнью. Но не совсем счастлива.
        Темные брови Годрика сошлись на переносице.
        — Мне очень жаль.
        Мэггс подалась вперед.
        — Я ни в коем случае не виню вас в этом. Лорелвуд — чудесное место. Я люблю его сады, Верхний Хорнсфилд, соседей и вашу семью.
        Годрик вскинул бровь.
        — Но?..
        — Но… но мне кое-чего не хватает.  — Мэггс вскочила с кресла и принялась беспокойно ходить вокруг, не зная, как заставить Годрика понять. Однако в это самое мгновение она осознала, что приближается к кровати. Мэггс остановилась, резко развернулась и выпалила:
        — Я хочу… отчаянно хочу… ребенка, Годрик!
        С минуту Годрик просто смотрел на жену, как если бы вдруг лишился дара речи, а потом перевел взгляд на огонь. Его профиль с прямым носом и разлетающимися, точно крылья птицы, бровями четко выделялся на фоне огня, и Мэггс вдруг подумалось, что в таком ракурсе губы мужа кажутся такими мягкими… почти женскими.
        Но это было не так.
        — Понимаю.
        Мэггс тряхнула головой и вновь принялась расхаживать по комнате.
        — В самом деле?  — Только не смотреть в сторону кровати.  — Я была беременна, выходя за вас замуж. Я знаю, это неправильно, но я хотела этого ребенка — ребенка Роджера. Даже горюя о его смерти, я знала, ради чего жить. Ради того, что принадлежало только мне одной.  — Мэггс остановилась возле простого грубого комода, на котором стояли тазик для умывания, кувшин с водой да маленькая тарелка. Мэггс протянула руку и взяла тарелку.  — Ребенок. Мой ребенок.
        — Желание стать матерью вполне естественно.
        Голос Годрика звучал как-то отстраненно. Мэггс теряла его и не могла понять почему.
        — Так и есть. Я хочу ребенка, Годрик. Я знаю, изначально мы так не договаривались.  — Мэггс остановилась и горько рассмеялась.  — Хотя, честно говоря, я не знаю, о чем вы там договаривались с Гриффином.
        Годрик поднял голову. Выражение его лица оставалось совершенно непроницаемым.
        — В самом деле? Разве Гриффин ничего вам не рассказал?
        Мэггс отвела взгляд, чувствуя себя совершенно беззащитной. Она испытывала такой стыд, такое горе и разочарование, что не могла даже посмотреть брату в глаза. Она не расслышала и половины из того, что он ей говорил, а задавать вопросы было не в ее правилах. И с тех пор…
        Только теперь Мэггс вдруг осознала, что избегала общения с любимым старшим братом на протяжении нескольких лет. Она закрыла глаза.
        — Нет.
        Голос Годрика зазвучал глуше:
        — Дело в том, что эту сторону брака мы вообще не обсуждали.
        Мэггс открыла глаза и теперь смотрела на этого незнакомца, волею судьбы ставшего ее мужем. Неужели это действительно не обсуждалось? Запоздало — очень запоздало — Мэггс задумалась, почему Годрик вообще согласился на ней жениться. В то время, когда это случилось, она была слишком убита горем и боялась родить ребенка без мужа. У нее хватило сил лишь на то, чтобы следовать указаниям Гриффина. Но теперь она впервые за все это время задумалась, почему Годрик согласился. Если бы ее ребенок выжил, он не признал бы его своим наследником. Неужели его совсем не волновало то обстоятельство, что он поселит в своем древнем фамильном доме незаконнорожденного? Решающую роль могли сыграть деньги. Семейство Рединг вполне могло оплатить молчание Годрика относительно происхождения ребенка Мэггс. Однако Мэггс знала, что Годрик и сам не бедствует. Помимо Лорелвуд-Мэнора с прилегающими к нему обширными землями, он владел недвижимостью в Оксфорде и Эссексе. И несмотря на то что Сент-Хаус пребывал не в лучшем состоянии в день ее приезда, Годрик, не моргнув глазом, согласился выплатить необходимую сумму на ремонт дома и
наем целого штата слуг. При этом разговор о деньгах не только не обеспокоил его, а, судя по всему, показался скучным.
        Мэггс посмотрела на свои пальцы, бесцельно теребящие маленькую тарелочку, взятую с комода. Дружба с ее братом также не могла стать причиной согласия Годрика. Никогда, вплоть до того самого дня, когда Мэггс узнала о своем замужестве, он не упоминал имени Годрика Сент-Джона.
        Но если деньги и дружба тут ни при чем, почему он согласился?
        — Маргарет.
        Мэггс подняла глаза и поняла, что Годрик за ней наблюдает. Он не отрывал от нее взгляда, когда взял из ее рук тарелку.
        — Вам ведь известно, что я уже был женат?
        Мэггс сглотнула. История о Кларе Сент-Джон, ее смертельной болезни и глубокой преданности ее мужа была широко известна в аристократических кругах Лондона.
        — Да.
        Годрик наклонил голову, отвернулся и направился к комоду. Он поставил тарелку именно на то место, где она стояла прежде, и продолжал стоять так, повернувшись спиной к Мэггс и сжимая край тарелки в длинных красивых пальцах.
        — Я очень любил Клару. Как вам, должно быть, известно, наши поместья в Чешире находятся по соседству. Девичья фамилия Клары — Гамильтон. Ее брат с семьей и по сей день живет в родовом поместье.
        Мэггс кивнула. Она встречала мистера и миссис Гамильтон на одном из обедов, хотя до сего момента ей не приходило в голову уловить какую-то связь между ними и Кларой Сент-Джон. Гамильтоны слыли весьма уважаемым и зажиточным семейством.
        — Я знал ее всю жизнь,  — продолжал Годрик, в голосе которого сквозила невыносимая боль,  — хотя и не замечал до тех пор, пока не вернулся домой из университета. Меня пригласили на званый вечер, а она была там со своими друзьями. Ее голубое платье подчеркивало цвет волос. Мне хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: с этой женщиной я хочу прожить до конца дней.
        Годрик замолчал. Теперь тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине, словно сожалеющего о том, что мечтам Годрика не суждено было сбыться.
        Мэггс знала это чувство потери и безумной любви.
        — Годрик…
        Годрик отпустил тарелку, и его пальцы сжались в кулаки.
        — Просто… позвольте мне закончить.
        Мэггс кивнула, хотя Годрик и не мог этого видеть.
        Она заметила, как поднялись и упали его плечи, когда он тяжело вздохнул:
        — Когда она заболела, я начал молиться Богу. Умолял его помочь. Я готов был на все, лишь бы только она не чувствовала боли. Если бы в тот момент мне на пути повстречался дьявол, я с радостью продал бы ему свою душу и жизнь в обмен на ее здоровье.
        Мэггс хотела что-то сказать, но Годрик обернулся, все еще не поднимая глаз.
        Господи, как изменилось его лицо! Было ощущение, что на нем навечно отпечаталась боль от потери любимой.
        Единственная слеза скатилась по его гладко выбритой щеке, а потом лицо приняло привычное выражение.
        — Я согласился воплотить в жизнь сумасшедший план Гриффина,  — процедил он,  — лишь потому, что был уверен: вы никогда не заинтересуетесь мной и этим браком.
        — Но…  — начала Мэггс и осеклась, ибо внезапно поняла, чем все это закончится. Она сделала шаг вперед, протянула к Годрику руки, но ее пальцы схватили лишь воздух.
        — Нет,  — мрачно и решительно произнес он.  — Я не был ни с одной женщиной с момента смерти Клары и не собираюсь изменять своим принципам. Я знаю, что такое настоящая любовь. Все иное будет лишь жалкой пародией. Поэтому, Маргарет, мне очень жаль, но я не стану спать с вами, чтобы вы обрели столь желанного ребенка.
        Годрик долго смотрел на закрытую дверь, разделявшую их с Маргарет спальни. Он задвинул щеколду, прекрасно понимая, что тем самым еще сильнее обижает жену.
        Он провел руками по голове, и коротко стриженные волосы защекотали ладони. Господи! Да разве мог он догадаться, с какой целью Маргарет приехала в Лондон? Годрик поморщился, вспомнив выражение боли на ее лице после того, как он отверг ее предложение.
        — Проклятие,  — еле слышно пробормотал он и подошел к маленькому столику у стены, чтобы налить вина.
        Годрик отхлебнул терпкого напитка и вздохнул. Почему Маргарет вдруг решила выдвинуть такие требования? Он ведь считал, что она прекрасно и счастливо живет в его загородном поместье.
        Взгляд Годрика перекочевал на комод. Он допил остатки вина и подошел ближе. Ключ от самого верхнего ящика висел на серебряной цепочке у него на шее. Он доверил Моулдеру свою жизнь, но не то, что хранилось в этом ящике. Старое дерево протестующе заскрипело, когда Годрик отпер и выдвинул ящик. Он втянул носом воздух и заглянул внутрь. Вот они — письма Клары, аккуратно перевязанные черной ленточкой. Они с Кларой редко расставались после свадьбы, поэтому стопка получилась очень тоненькой. Рядом с письмами стояла покрытая эмалью шкатулка, в которой Годрик хранил два локона. Один — темно-каштановый с золотистыми прожилками — был подарен ему, когда они с Кларой только начали встречаться. Второй же — седой и хрупкий — был срезан перед самыми похоронами.
        Годрик коснулся виска. С годами он тоже поседел в отличие от своей слишком рано умершей жены. Они с Кларой должны были стареть вместе, идя рука об руку по жизни, связанные воедино крепкой любовью и искренней дружбой.
        И вот теперь Клара в могиле, а он влачит безрадостное, совершенно непохожее на жизнь существование.
        Существование, прочно связанное теперь с Маргарет.
        В другом углу ящика прямо под пальцами Годрика оказалась еще одна, не столь опрятная стопка писем. Годрик помедлил, а потом взял одно письмо и развернул. Лист бумаги был исписан вдоль и поперек. Маргарет писала крупно и размашисто, словно рука не поспевала за потоком ее мыслей. Годрик поднес письмо к глазам и начал читать.
        «18 сентября 1739 года.
        Дорогой Годрик!
        Вы, конечно, можете мне не поверить, но популяция кошек, проживающих у нас на конюшне в Лорелвуде растет с устрашающей скоростью! Обе наши кошки — полосатая серая и черно-рыже-белая — принесли этой весной потомство. А потом эта пятнистая негодница вновь забеременела. И вот теперь, когда бы я ни пришла навестить Минерву (надеюсь, вы помните маленькую гнедую кобылу, что я купила у сквайра Томпсона?), меня преследует целая армия кошек. Черных, серых, полосатых, пятнистых. И все как одна самки, как заверил меня наш хромой конюх Тоби. Так вот, все они заглядывают мне в глаза и поднимают хвосты трубой. Тоби говорит, я должна перестать подкармливать их остатками трапезы. Только я вас спрашиваю: разве это гуманно? Кроме того, они уже привыкли получать лакомство…»
        Годрик перевернул письмо и продолжил чтение.
        «…и если я сейчас перестану их угощать, они невзлюбят меня и отправятся на мои поиски в дом!
        Кстати сказать, Сара совсем выздоровела и больше не говорит в нос, о чем я очень жалею (я имею в виду ее голос, а не выздоровление). Она больше не говорит так забавно, как прежде. Ведь страдая от насморка, она разговаривала, точно престарелый сварливый дядюшка, хотя у меня дядюшки нет и я не знаю, как бы звучал его голос.
        Вы помните про дырявый потолок в умывальной? На прошлой неделе случился жуткий ливень. И что вы думаете? Потолок провалился и ужасно напугал нашу кухарку (Даньелз рассказала мне об этом). Он рухнул посреди ночи, а она, должно быть, подумала, что случилось Второе пришествие. Она очень религиозна, наша кухарка. Все об этом говорят. В общем, несчастная молилась весь остаток ночи, а в результате мы получили на завтрак печенье. Кухарка сказала, что в том нет ее вины. Ведь она ждала, что мертвецы восстанут из могил, а поутру встретила лишь старого дворецкого Батлфилда. Хотя, знаете, Сара сказала, будто старика Батлфилда очень легко принять за мертвеца.
        Тьфу ты! Бумага закончилась. Так что на этом я откланиваюсь.
        Искренне ваша, Мэггс».
        Очень типичное для нее послание: сумбурное, остроумное, полное жизни.
        Годрик аккуратно сложил письмо и положил его назад к остальным. Он не мог предать Клару и память об их любви, но факт оставался фактом: он лгал Маргарет. Правда же состояла в том, что ее объятия не оставили его равнодушным. Поцелуй Маргарет был настолько типичен для нее: спонтанный, безрассудный, наивный и поэтому невероятно чувственный.
        Она что-то пробудила в глубине его души и заставила зашевелиться, как если бы Годрик все еще жил и связывал с этой жизнью какие-то надежды.
        Годрик задвинул ящик и тщательно запер его на ключ, прежде чем снять халат и ночную сорочку. Он задул свечи, нырнул обнаженным в холодную постель, перевернулся на бок и уставился на затухающий в камине огонь.
        Не важно, насколько соблазнительным могло показаться предложение Маргарет, оно было всего лишь иллюзией.
        Ибо Годрик умер в ту самую ночь, когда Клара испустила последний вздох.
        — Это дерево умерло, миледи,  — с абсолютной уверенностью заключил на следующее утро садовник Хиггинз и для пущей убедительности сплюнул на гнилую листву, устилающую землю сада Сент-Хауса. Вернее, того, что от него осталось.
        Мэггс внимательно посмотрела на дерево. Ничего более уродливого она еще не встречала в жизни. Когда-то эта яблоня плодоносила, однако за годы забвения тяжелые нижние ветви искривились и переплелись между собой. И в то же время на стволе виднелись тоненькие, точно ниточки, побеги. Точно такие же побеги во множестве роились возле его основания.
        — Может быть, оно еще живо,  — неуверенно возразила Мэггс.  — Просто весна выдалась очень холодной.
        Хиггинз лишь что-то пробурчал в ответ.
        Дерево росло в самом центре сада. Без него здесь будет пусто и неуютно.
        Мэггс взялась за ветку и нагнула ее. Когда же ветка с хрустом отломилась, Мэггс внимательно оглядела сердцевину. Коричневая. Похоже, яблоня действительно засохла.
        Поморщившись, Мэггс отбросила ветку в сторону. Как же она устала от мертвецов. Устала от одного человека, отказывающегося помочь ей породить новую жизнь. Что ж, если она не уговорила Годрика разделить с ней постель — пока не уговорила,  — придется пока чем-то себя занять.
        — Отрубите все эти побеги,  — приказала она Хиггинзу, не обращая внимания на его протестующее покашливание, а затем указала на засохшее ползучее растение, обвившееся вокруг ствола дерева.  — И это тоже отрубите.
        — Миледи…  — начал было Хиггинз.
        — Прошу вас.  — Мэггс посмотрела на садовника.  — Я знаю, что это прозвучит глупо, но даже если дерево засохло, мы могли бы использовать его как основание для… вьющейся розы. Или чего-то подобного. Просто мне пока ужасно не хочется его спиливать.
        Хиггинз испустил глубокий вздох. Этот кривоногий мужчина лет пятидесяти ходил, немного наклоняясь вперед, как если бы нижней части его тела было тяжело нести широкие плечи и мускулистую грудь. У Хиггинза были весьма своеобразные взгляды на садоводство, из-за чего ему неоднократно отказывали от места. Он как раз сидел без работы, когда викарий из Верхнего Хорнсфилда неохотно сообщил его имя Маргарет. Она подыскивала опытного садовника для ухода за садом в Лорелвуде, и, несмотря на то, что ни разу не видела улыбки на лице Хиггинза, она не раз радовалась тому, что, поддавшись порыву, наняла его на работу. Да, он был груб и резок, но зато знал толк в садоводстве.
        — Затея действительно неудачная, но я сделаю, как вы просите, миледи,  — пробормотал садовник.
        — Благодарю вас, Хиггинз.  — Мэггс сердечно улыбнулась слуге.
        Он продержался у нее в услужении полтора года, и то обстоятельство, что этот старый ворчун ни разу не пригрозил уволиться, заставляло Мэггс верить, что и она ему нравится.
        По крайней мере, Мэггс очень хотелось так думать.
        — А как быть с той клумбой?  — поинтересовалась Мэггс, и вот уже Хиггинз задумчиво скреб голову и в своей привычной грубоватой манере ругал растущие вдоль стены сада тощие самшиты.
        Мэггс слушала садовника, задумчиво кивая головой. Утро выдалось солнечным, дул свежий ветерок, и прогулка по заросшему, заброшенному саду показалась Мэггс на редкость приятной. Она тяжело переживала крушение собственных планов, связанных с ребенком, но это вовсе не означало, что она готова отступиться. Она найдет способ сломить сопротивление Годрика. Еще не знает, какой именно, но найдет, или…
        В конце концов, она всегда сможет завести себе любовника. Именно так и поступила бы любая другая женщина в таком же положении.
        Но едва только подобная мысль посетила голову Мэггс, она отмела ее прочь. Несмотря на упорное желание обзавестись ребенком, она попросту не могла поступить так с Годриком. Одно дело выйти замуж по причине беременности, и совсем другое — намеренно наставить рога мужу на виду у его друзей и семьи. Даже такому упрямому, как Годрик Сент-Джон.
        Мэггс понурилась. Она знала, что несправедлива к мужу. Проблема состояла в том, что она его понимала. Мэггс сама испытала невероятную любовь и тоже наполовину умерла вместе с Роджером.
        Внезапно Мэггс пришла мысль, которая ошеломила ее до глубины души. А не предает ли она Роджера, желая завести ребенка без него? Желая лечь в постель с другим мужчиной?
        Только ею ведь руководило желание забеременеть, а не получить удовольствие. Если бы можно было сделать одно без другого, она непременно бы это сделала. Кроме того, Мэггс была уверена, что вовсе не получит никакого удовольствия в постели с Годриком, ибо это просто невозможно. Ведь она любит Роджера, а не своего мужа-сухаря. В любом случае все эти рассуждения не имели значения, потому что желание стать матерью стало слишком сильным, чтобы забыть о нем.
        Мысли о Роджере заставили Мэггс вспомнить, что в Лондон ее привела еще одна причина. Ведь она не только собиралась стать настоящей женой, но и разыскать Призрака Сент-Джайлза и заставить его заплатить за все. Если она зашла в тупик в одном деле, то можно с удвоенным рвением взяться за другое. И в тот самый момент, когда Хиггинз высвободил из пучков сухой травы желтый крокус и удовлетворенно заворчал, в голову Мэггс пришла блестящая мысль. Ее первая встреча с Призраком оказалась не слишком успешной. Так, может, стоит подсобрать чуть больше информации о нем, прежде чем встречаться снова?
        Поэтому, оставив угрюмого садовника в полном одиночестве, Мэггс отправилась на поиски Сары.
        — Вот ты где!  — наигранно весело воскликнула Мэггс, отыскав золовку в комнате, располагавшейся на самом верхнем этаже.
        — Да, я здесь,  — согласилась Сара и оглушительно чихнула. С помощью двух девочек она снимала с окон шторы.
        Мэри Морнинг — девчушка лет одиннадцати с веснушчатым лицом и каштановыми волосами — захихикала. Другая же девочка — Мэри Литтл с волосами цвета соломы — казалась более серьезной.
        Она бросила на подругу укоризненный взгляд, после чего обе дружно произнесли:
        — Будьте здоровы, мисс.
        — Благодарю тебя, Мэри Литтл,  — произнесла Сара и подмигнула Мэри Морнинг.  — Почему бы вам, девочки, не снять шторы самостоятельно, пока я поговорю с леди Маргарет?
        — Да, мисс!  — Девочки понеслись к окну, не обращая внимания на клубы пыли.
        — Что это за комната?  — спросила Мэггс, оглядываясь по сторонам. Помещение очень походило на спальню. Но не для слуг.
        — Честно говоря, я не знаю,  — замялась Сара, а потом добавила: — Но в любом случае тщательная уборка ей не помешает.
        — Это точно,  — кивнула Мэггс, наблюдая за тем, как одна из штор упала на пол в облаке пыли.
        — Кажется, ты хотела о чем-то со мной поговорить,  — напомнила Сара подруге.
        — О да.  — Мэггс вспомнила, что привело ее в это странное помещение.  — Кажется, вчера за ужином ты сказала, будто бы мы получили большое количество приглашений.
        — Вообще-то большинство из них адресовано Годрику,  — ответила Сара.  — Ты не поверишь, но я нашла целую стопку приглашений, датированных прошлым годом. Мне определенно нужно подыскать для брата секретаря.
        — Полностью с тобой согласна.
        — Но некоторые приглашения прислали нам с тобой и твоей бабушке,  — продолжала Сара.  — А между тем мы в городе всего два дня! Я никак не привыкну к тому, с какой скоростью распространяются в Лондоне новости.
        — Хм. А среди них есть приглашение от графа Кершо?
        Сара задумчиво сдвинула брови и принялась отряхивать с передника пыль.
        — Кажется, да. Но оно адресовано Годрику. Граф приглашает его на бал, который состоится сегодня вечером.
        — Прекрасно!  — просияла Мэггс. Кершо был другом Роджера, и в те несколько ужасных месяцев, последовавших за смертью ее возлюбленного, Мэггс слышала, что граф разыскивает Призрака. Сегодня вечером она отправится на бал и, возможно, сумеет расспросить графа об этом.  — Думаю, мы поедем в одном экипаже. А теперь я пойду спрошу у бабушки Элвины, не хочет ли она к нам присоединиться. Ей очень нравятся балы, и даже несмотря на деликатное положение Ее Светлости…
        — Но…  — начала было Сара и тут же осеклась.
        — Какого черта вы тут делаете?
        Обе леди обернулись при звуке тихого, но угрожающего голоса.
        В дверях стоял Годрик. Его лицо было настолько спокойным и непроницаемым, что Мэггс не сразу поняла, что оно побелело от ярости.
        — Я не давал вам разрешения заходить в эту комнату.
        О Господи.
        Одна из девочек, испуганно ойкнув, выронила из рук штору.
        Сара откашлялась.
        — Прошу вас, девочки, отнесите шторы вниз миссис Крамб. Она знает, как их отчистить.
        Годрик посторонился, чтобы пропустить притихших девочек, не отводя взгляда от лица Мэггс.
        — Вы не должны находиться в этой комнате. Я не хочу, чтобы вы здесь находились.
        Мэггс ощутила, как краска негодования залила ее лицо, и своенравно вздернула подбородок, выдержав горящий взгляд мужа.
        — Годрик…
        Он подошел ближе и навис над ней подобно скале.
        — Можете считать меня марионеткой, повинующейся малейшему движению вашего пальца, мадам, но уверяю вас, я не таков. Я терпеливо сносил ваше вмешательство в привычный уклад моей жизни, но вы зашли слишком далеко.
        Глаза Мэггс непроизвольно расширились, а сердце отчаянно забилось. Она беззвучно открыла рот, еще не зная, что сказать в ответ.
        Вместо нее заговорила Сара. Ее голос заметно дрожал:
        — Мне очень жаль. Но вина лежит полностью на мне. Мэггс только что вошла. Мы просто прибирались во всех комнатах. Мы ничего здесь не передвигали, хотя я не могу взять в толк, для чего предназначается эта комната.
        — Это спальня Клары,  — безучастно произнес Годрик.  — И я не хочу, чтобы вы устанавливали тут свои порядки.
        — Годрик, я…
        Но Годрик уже развернулся, чтобы уйти. Бросив взгляд на расстроенное лицо Сары, Мэггс поспешила за мужем.
        Он быстро шагал по коридору, очевидно, не понимая, какую боль причинил сестре.
        — Годрик!
        Но он даже не подумал замедлить шаг.
        Тогда Мэггс забежала вперед и встала прямо перед ним, вынуждая остановиться. Годрик посмотрел на нее, и Мэггс увидела в его глазах… острую, неприкрытую боль.
        Мэггс судорожно сглотнула, понимая, что ступила на опасную дорожку.
        — Она не знала.
        Годрик поджал губы и отвернулся.
        — Мне очень жаль,  — прошептала Мэггс, осторожно касаясь рукава Годрика и ожидая, что тот сбросит ее руку.
        Но вместо этого он просто посмотрел на ее пальцы.
        — Саре следовало сначала спросить разрешения.
        — Конечно. Мы все должны были спросить разрешения, прежде чем переворачивать ваш дом вверх дном. Но, Годрик…  — Мэггс подошла ближе, сжав в пальцах краешек рукава мужа и едва не касаясь лифом ткани его сюртука. Она задрала голову, чтобы заглянуть ему в глаза.  — Но ведь вы бы не дали своего согласия, если бы мы спросили, верно?
        Годрик молчал.
        — Вы такой независимый.  — Мэггс с трудом подавила смешок.  — И это приводит в растерянность, потому что все мы не такие. Ваши сестры и мама…
        — Мачеха.  — Годрик посмотрел на жену. В его взгляде по-прежнему читалась непреклонность, но по крайней мере он согласился ее выслушать.
        — Хорошо, мачеха,  — согласилась Мэггс.  — Но я знаю миссис Сент-Джон и могу с уверенностью сказать, что она вас любит. Как и вся ваша семья. Они почти ничего о вас не знают. Вы редко присылаете письма, а если и пишете, то очень сухо и скудно. Они беспокоятся за вас.
        Годрик раздраженно поморщился.
        — В этом нет необходимости.
        — В самом деле?
        Годрик посмотрел на жену. Теперь на его лице отражалась усталость, и Мэггс поняла, что он научился скрывать истинные чувства под маской сурового безразличия.
        — Вы знаете, что такая необходимость есть,  — прошептала Мэггс.  — Вы знаете, что у тех, кто вас любит, есть веская причина для беспокойства.
        — Маргарет…
        Мэггс выпрямилась.
        — Поэтому вы должны вернуться и извиниться перед сестрой.
        Годрик гневно посмотрел на жену.
        — Она понятия не имела, что это комната Клары, но даже если бы она знала об этом…  — Мэггс беспомощно развела руками.  — Вы что, намереваетесь сделать из этой комнаты место поклонения смерти?
        Внезапно Годрик оказался совсем близко. Он наклонил голову, и Мэггс замерла.
        — Вам,  — выдохнул он так, что его губы едва не коснулись губ Мэггс,  — нужно научиться вовремя останавливаться.
        Мэггс судорожно сглотнула.
        — В самом деле?
        Она на мгновение лишилась способности дышать. Годрик стоял совсем близко, а его тело напряглось так, словно он хотел… сделать что-то. И это напряжение передавалось Мэггс до тех пор, пока она не ощутила, что натянута, как струна.
        Выругавшись вполголоса, Годрик сделал шаг назад.
        — Извинюсь перед сестрой позже.
        С этими словами он развернулся и сбежал вниз по лестнице.
        Мэггс перевела дыхание и задумчиво направилась в комнату Клары. Переступив порог, она порывисто обняла Сару.
        — Джентльмены бывают такими упрямыми.
        — Нет.  — Сара всхлипнула и приложила кружевной платок к покрасневшему носу.  — Годрик прав… нужно было сначала спросить у него, прежде чем войти сюда.
        Мэггс отстранилась.
        — Но ты ведь не знала, что в этой комнате жила Клара.
        — Вообще-то подозревала.  — Сара сложила платок и указала дрожащей рукой на массивную кровать в центре комнаты.  — Зачем тогда это здесь поставили? Кто еще мог здесь жить?
        — Тогда почему…
        — Потому что он не может превратить эту комнату в мрачное святилище.
        — То же самое сказала ему и я.
        Глаза Сары округлились от ужаса.
        — И что он ответил?
        Мэггс поморщилась.
        — Ему не понравились мои слова.
        — О, Мэггс!  — воскликнула Сара.  — Я очень сожалею, что втянула тебя в это, но… иди сюда.
        Сара подошла к окну, на котором теперь не было штор.
        Мэггс последовала за ней.
        — Что это?
        — Посмотри.  — Сара указала на решетки, защищающие окно снаружи.  — Когда-то здесь располагалась детская, и… Я знаю, что у вас с моим братом весьма своеобразный союз, но надеялась, что это путешествие в Лондон каким-то образом…  — Сара сглотнула, сжала руки на груди и прошептала: — Мы все так за него беспокоимся.
        Мэггс кивнула:
        — Знаю. Честно говоря, я и сама хотела сблизиться с Годриком.  — Она залилась краской, но все же продолжала: — Просто… Не знаю как. Я пыталась, но он такой упрямый. Он очень любил Клару.
        — Это так,  — печально кивнула Сара.  — Но Клара умерла. А ты здесь. Живая. Не отступай, Мэггс. Пожалуйста.
        Мэггс кивнула и даже попыталась ободряюще улыбнуться подруге. Только вот как помочь человеку, который давно поставил на себе крест?
        Глава 5
        Обычно простым смертным не дано видеть Арлекина. Слуга ночи, он невидим для окружающих. Но возлюбленная юноши была ясновидящей. Ее звали Вера. Она знала, кто такой Арлекин и кому служит.
        «Мой любимый никогда не причинял зла ни человеку, ни зверю! — воскликнула она. — Ты не можешь забрать его душу в ад, где она будет гореть вечно…»
    «Легенда об Арлекине»
        — Куда она собирается?  — Руки Годрика, завязывающего галстук, замерли, и он посмотрел на Моулдера.
        — На бал,  — повторил дворецкий.  — Они все туда едут. Разве вы не видели, как служанки снуют туда-сюда по лестнице. Похоже, нарядить леди к выходу в свет не так-то просто.
        Почему Мэггс не сказала, что собирается куда-то сегодня вечером? Хотя неудивительно. Когда они виделись в последний раз, между ними разгорелся спор, и с того самого момента Годрик постарался держаться подальше от дома. Вернулся он лишь для того, чтобы переодеться в костюм Призрака и отправиться на улицу Сент-Джайлз. А до того, что собирается делать его жена, ему не было никакого дела.
        — К кому на бал?  — спросил Годрик.
        — К лорду Кершо,  — быстро ответил Моулдер.  — Говорят, это самый грандиозный бал сезона. Граф проводит его вместе с женой — наследницей огромного состояния, на которой женился пару лет назад.
        Годрик с минуту смотрел на дворецкого. С каких это пор Моулдер стал собирать сплетни? Должно быть, он подслушивал под дверями весь день. Годрик покачал головой. Кершо. Мейкпис называл ему это имя. Возможно, бал поможет его расследованию. Размышляя об этом, Годрик игнорировал тихий внутренний голос, нашептывающий о том, что сегодняшний вечер он проведет в компании красавицы жены.
        — Достаньте мой лучший костюм и проследите за тем, чтобы экипаж не уехал без меня.
        — Очень благоразумно с вашей стороны, да простит ваша светлость мне такую смелость,  — пробормотал Моулдер, отправляясь выполнять поручение.
        Годрик же надел свежую белую сорочку.
        — Что вы хотите этим сказать?
        — То, что, например, она может кого-то там встретить…
        — О чем это вы?  — медленно повторил Годрик.
        Глаза Моулдера округлились, когда он запоздало понял, что, должно быть, позволил себе лишнего.
        — А… ничего… ничего особенного. Я, пожалуй, пойду задержу экипаж.
        — Ступайте!  — рявкнул Годрик.
        Моулдер поспешил прочь из комнаты.
        Еле слышно выругавшись, Годрик надел костюм. Он прекрасно понимал, что поступает необдуманно. Он ведь сказал Мэггс, что не станет с ней спать. И теперь напоминал собаку на сене, беспокоясь о том, что она отправляется на бал в поисках любовника. Он снова выругался и направился к двери. Проблема состояла в том, что он действительно беспокоился. И вовсе не о том, что Маргарет унизит его, забеременев от другого мужчины. Ему не было никакого дела до ее беременности, когда он ее не знал. Но теперь, после того как на протяжении целого года читал ее письма, сидел с ней за одним столом и чувствовал прикосновение ее сладких требовательных губ к своим…
        Годрик как вкопанный остановился на верхней ступеньке. Дьявол. Он действительно не хотел, чтобы в постели Маргарет оказался другой мужчина.
        И мысль об этом не улучшила его настроения.
        Годрик глубоко вздохнул и медленно спустился по лестнице. Нельзя забывать о цели визита на бал. Необходимо выяснить, знает ли что-нибудь Кершо о том, что его друг Сеймор делал в районе Сент-Джайлз. Эта задача как раз для Призрака.
        Леди уже уселись в экипаж, но Моулдер прилежно исполнял приказ хозяина, не давая экипажу тронуться с места. Годрик открыл дверцу и запрыгнул внутрь, прекрасно понимая, какое удивление вызвало у дам его неожиданное появление.
        Первой заговорила, конечно, Мэггс, глаза которой блестели в полумраке экипажа.
        — Не знала, что вы посещаете балы. Иначе я бы вас пригласила.
        Годрик изо всех сил пытался выглядеть любезным.
        — Вполне естественно, что я сопровождаю вас во время выхода в свет.
        — Естественно,  — сухо повторила Сара, а потом, немного смягчившись, добавила: — Я рада, что ты решил поехать с нами.
        Неужели он действительно так невнимателен? Грудь Годрика наполнило острое чувство вины. Ведь это его сестра. После смерти отца он должен был стать главой семьи, направлять и защищать сестер и мачеху.
        — Извини,  — произнес он, поняв по выражению лиц сестры и жены, что немало удивил их. Бабушка Элвина лишь громко фыркнула, но Годрик не обратил внимания на старуху.  — Я не должен был кричать на тебя.
        — Нет,  — покачала головой Сара,  — это я должна извиниться. Не нужно было передвигать вещи в комнате Клары.
        — Поступай, как считаешь нужным,  — ответил Годрик.  — Думаю, пришло время.
        — Ты уверен?  — Сара с беспокойством заглянула ему в глаза.
        Годрик попытался улыбнуться и понял, что это не так уж трудно.
        — Да.
        Остаток пути Годрик провел в молчании, позволив дамам болтать сколько вздумается. Пару раз ему показалось, будто он поймал на себе любопытный взгляд Маргарет, и он пожалел о том, что не может исполнить ее мечту, не предав при этом Клару.
        Кершо жил в старом фамильном особняке, который выглядел теперь заново отремонтированным. Помогая дамам выйти из экипажа, Годрик вспомнил болтовню Моулдера и подумал о том, что новый фасад, скорее всего, оплатила молодая жена Кершо.
        Переступая порог особняка, гости попали в огромный холл, и Годрик почтительно развернулся, чтобы помочь бабушке Элвине снять накидку. Он передал верхнюю одежду одному из лакеев, и его взгляд упал на Маргарет.
        Годрик остановился как вкопанный посреди переполненного холла.
        На Маргарет было платье цвета лосося, контрастирующее с темными локонами. В уложенных в замысловатую прическу волосах поблескивали украшенные драгоценными камнями гребни. Низкое декольте являло взору мягкие округлости красивой груди, а когда Маргарет обернулась, чтобы засмеяться над какой-то шуткой Сары, Годрику на мгновение показалось, что перед ним во всей своей красе явилась сама богиня радости.
        Какая ирония, что эта красавица вышла замуж именно за него.
        Годрик протянул жене руку.
        — Чудесно выглядите.
        Ресницы Мэггс задрожали от удивления, когда она вложила руку в ладонь мужа.
        — Благодарю вас.
        Спохватившись, Годрик отвесил соответствующие комплименты сестре и бабушке Элвине, насмешливо вскинувшей бровь. Подобное проявление благодушия Годрик видел впервые с момента ее приезда в Лондон.
        Многочисленные гости медленно передвигались по залу.
        — Боже мой!  — воскликнула бабушка Элвина.  — Я не была на столь грандиозном приеме с тех пор, как ходила в девушках.
        — Посмотри-ка, твоя подруга леди Пенелопа, Мэггс,  — заметила Сара.
        — О да,  — рассеянно ответила Маргарет.  — Интересно, где же лорд Кершо?
        Годрик бросил взгляд на жену. Но Сара уже увлекла ее и бабушку Элвину к леди Пенелопе. Годрик проводил дам взглядом. Леди Пенелопа считалась непревзойденной красавицей, только вот, по мнению Годрика, ее глупость затмевала всю красоту.
        — Принесу что-нибудь выпить,  — произнес он.
        Маргарет обернулась с обворожительной улыбкой, а потом растворилась в толпе.
        Годрику вдруг показалось, что вокруг него все замерло. Какая глупость. Встряхнувшись, он направился к буфету с прохладительными напитками. Это было сложно в такой толпе, но Годрику не помешало. Его взгляд скользил по лицам гостей в поисках графа. Он видел его несколько раз и помнил как веселого и общительного человека. Совсем неподходящее описание для дельца, организовавшего подпольные мастерские в Сент-Джайлзе. Впрочем и Сеймора нельзя было назвать страшным злодеем. Спустя четверть часа Годрик добрался наконец до огромной чаши с пуншем и задумался над тем, как понесет целых три бокала.
        — Сент-Джон,  — раздался у него за спиной низкий мужской голос.
        Годрик обернулся и поймал на себе взгляд бледных глаз закадычного друга Лазаруса Хантингтона, барона Клера.
        Он приветственно наклонил голову.
        — Клер.
        — Не ожидал, что встречу тебя здесь,  — произнес Клер, знаком приказывая лакею наполнить бокал.
        — Как и я, что встречу тебя.
        Клер насмешливо вскинул бровь.
        — Удивительно, как брак может исправить самую дурную репутацию в глазах общества.
        — Это точно,  — сухо ответил Годрик.  — Вот. Подержи-ка.
        Клер изумленно посмотрел на протянутый ему бокал с пуншем, но все же взял его.
        — Полагаю, ты приехал с супругой?
        — А еще со своей сестрой и двоюродной бабушкой жены,  — пробормотал Годрик, пытаясь удержать в руках бокалы.
        — Стало быть, у тебя полный дом гостей,  — протянул Клер.
        Годрик посмотрел на друга. Привычное скучающее выражение на мгновение покинуло лицо Клера.
        — Я рад.
        Годрик отвел взгляд.
        — Да, я…
        — Идем,  — перебил его барон.  — Представишь мне жену. Темперанс мне все уши прожужжала о ее появлении на собрании благотворительного общества пару дней назад.
        Годрик кивнул и, не говоря больше ни слова, начал пробираться сквозь толпу. Клер последовал за ним.
        Они прошли половину пути, когда барон произнес вполголоса у Годрика за спиной:
        — Вон там стоит Темперанс с целой толпой леди. Твоя жена среди них?
        Годрик поднял глаза и обнаружил, что Мэггс смеется над чем-то, прильнув к Адаму Ратледжу, виконту д'Арку — самому скандально известному лондонскому повесе.
        Виконт д'Арк был очень красив и знал об этом. Казалось, его хитрые светло-серые глаза взывали к Мэггс: «Ну разве я не самый красивый мужчина из тех, что вы когда- либо видели? Так давайте же, восхищайтесь мной!»
        И Мэггс восхищалась нежной кожей его щек и грешным изгибом губ, напоминавшим по форме лук Купидона. И все же не красота виконта заставляла ее наклоняться к нему и смеяться над его остротами. Просто лорд д'Арк был близким другом Роджера. Когда Роджер был жив, виконт и его сногсшибательная красота слегка пугали Мэггс. В обществе он слыл опасным соблазнителем, поэтому для сохранения собственной незапятнанной репутации Мэггс предписывалось держаться от него подальше.
        Но теперь, когда она была замужней женщиной, все изменилось.
        Мэггс с горечью думала о том, что у брака все же есть свои преимущества. Она могла сдержанно флиртовать с повесами, в то время как всем сердцем желала продолжить спор с Годриком.
        И, словно бы прочитав ее мысли, Годрик возник в толпе гостей и теперь пробирался к ней с угрюмым выражением лица. Мэггс вздернула подбородок и намеренно повернулась к лорду д'Арку.
        — Кажется, прошла целая вечность с того дня, когда мы виделись с вами в последний раз.
        — Даже мгновение вдали от такой красавицы может показаться нескончаемо долгим,  — галантно ответил лорд д'Арк, чувственно опустив ресницы.
        Неужели он смотрит на ее декольте? Нет, этот мужчина воистину восхитительно ужасен. Мэггс улыбнулась:
        — Мне кажется, у нас есть общий друг. Вернее, был.
        Циничная улыбка не исчезла с губ виконта, но в глазах вспыхнула настороженность.
        — Вот как?
        — Да.  — Они с Роджером держали свои отношения в тайне. Тогда Мэггс казалось, что таинственность делает их какими-то неземными и волшебными. Они как раз хотели объявить о помолвке, когда Роджер… Мэггс втянула носом воздух, едва сдержав слезы.  — Роджер Фрейзер-Бернсби.
        Взгляд красивых серых глаз виконта ожесточился.
        — Пунш,  — тихо произнес Годрик у Мэггс за спиной, заставив ее не слишком изящно подскочить от неожиданности.
        — О…  — Мэггс ошеломленно заморгала, заметив, что глаза ее невозмутимого мужа превратились в пару кинжалов. И кинжалы эти были направлены на лорда д'Арка. Если бы взглядом можно было убивать, виконт уже валялся бы на мраморном полу зала, истекая кровью.
        Очень интересно. Мэггс просто обязана была раскаиваться. Бедный очаровательный лорд д'Арк не сделал ничего дурного, кроме того, что вел себя как истинный повеса, коим и был рожден. В том, что Мэггс откровенно флиртовала с ним, обостряя его инстинкты охотника, не было его вины. Однако Мэггс испытала ни с чем не сравнимое удовлетворение от того, что ее муж мысленно расправлялся с посмевшим приблизиться к ней мужчиной.
        Мэггс лучезарно улыбнулась, принимая из рук Годрика бокал с пуншем. Тот с подозрением посмотрел на нее, прежде чем перевести взгляд на виконта.
        — Д'Арк.
        Губы виконта дрогнули, хотя это сложно было назвать улыбкой.
        — Сент-Джон. А я тут… болтал с вашей восхитительной супругой. Должен сказать, ваша сила воли гораздо сильнее моей.
        — В самом деле? Почему?
        Лорд д'Арк невинно округлил глаза.
        — Потому что у меня никогда не хватило бы духу отослать столь обворожительную леди в такую даль. Я захотел бы держать ее при себе. Днем и в особенности ночью.
        Господи, создавалось впечатление, что он репетирует свои глупые речи перед зеркалом. Ситуация принимала дурной оборот. Намеки виконта были просто нестерпимы, но еще хуже то, что Мэггс наслаждалась реакцией на них мужа. И этому необходимо было положить конец.
        Мэггс открыла рот, но не успела ничего сказать, потому что Годрик опередил ее.
        — Вы меня удивили, сэр. Мне казалось, рядом с вами вообще нет места. В особенности ночью.
        За спиной Мэггс раздался низкий смех. Она обернулась и увидела сногсшибательного джентльмена с седыми волосами, собранными сзади черной лентой.
        Мужчина почтительно склонил голову в тот самый момент, когда лорд д'Арк вставил едкое замечание, касающееся воздержания ее мужа.
        — Леди Маргарет. Надеюсь, вы не сочтете за дерзость мое желание представиться вам самолично. Я — Клер.
        Ну, конечно же, лорд Клер. Когда-то он был почти так же скандально известен, как лорд д'Арк.
        Мэггс присела в реверансе.
        — Почту за честь, лорд Клер. Я считаю вашу супругу одной из своих близких подруг.
        — Хм.  — Улыбка все еще играла на чувственных губах лорда Клера, когда Годрик сказал что-то о сыпи, покрывающей тело вследствие одной очень нехорошей болезни.  — Мы с Темперанс сожалеем, что не смогли присутствовать на вашем бракосочетании, но, как мы поняли, это было скромное семейное торжество. Мы с Сент-Джоном знакомы с незапамятных времен.
        — Правда?  — Мэггс обеспокоенно посмотрела на Годрика и виконта. К счастью, они пока не пустили в ход кулаки. Но если они все же сделают это, да еще из-за нее, бал превратится в весьма захватывающее событие.
        О, какая же она безнравственная!
        — Должно быть, вы считаете, меня ужасно легкомысленной.
        — Вовсе нет,  — мягко ответил лорд Клер.  — Честно говоря, таким живым я не видел Сент-Джона уже несколько лет.  — В глазах лорда Клера отразилась печаль, но потом он поймал на себе взгляд Мэггс, и его губы дрогнули в улыбке.  — Иногда очень полезно разозлиться. Надеюсь, вы останетесь в Лондоне.
        Мэггс закусила губу. Она намеревалась уехать из города, едва только забеременеет. Она очень любила Лорелвуд. К тому же в деревне ребенку будет лучше.
        Очевидно, лорд Клер все понял по выражению ее лица, хотя его собственное оставалось непроницаемым.
        — Понимаю. Очень жаль, но я буду благодарен и за то непродолжительное время, что вы проведете с моим другом.
        — Я бы проводила с ним больше времени, если бы между нами не стоял призрак,  — произнесла Мэггс, постаравшись не выглядеть так, словно пытается защититься. В конце концов, это ведь Годрик хотел, чтобы она уехала.
        — А…  — Лорд Клер понимающе кивнул.  — Клара.
        Мэггс поморщилась.
        — Мне вовсе не хочется показаться ревнивой. Я знаю, они очень любили друг друга и были счастливы.
        — Да, они действительно сильно любили друг друга,  — согласился лорд Клер, и на его лице возникло задумчивое выражение.  — Но, боюсь, тот, кто сказал вам, что они были счастливы, солгал.
        Мэггс удивленно заморгала и придвинулась ближе.
        — Что вы хотите этим сказать?
        — Клара заболела почти сразу после того, как они поженились. И когда ее осмотрело множество докторов не только в Англии, но и на континенте, Годрик понял, что больше ничего не сможет для нее сделать.  — Не поворачивая головы, лорд Клер устремил взгляд туда, где Темперанс оживленно болтала с Сарой.  — Даже представлять не хочу, что происходит с человеком, наблюдающим за тем, как в муках умирает его любимая.
        У Мэггс перехватило дыхание, потому что она внезапно поняла: даже изображая уставшего от жизни человека, лорд Клер сильно любит свою жену. В жизни Мэггс тоже было нечто подобное. Она знала Роджера всего три месяца и только теперь поняла, что их так быстро вспыхнувшая страсть была лишь началом длинного пути. Ведь ей хотелось любви, которая с годами становится лишь крепче и богаче.
        Только вот ей не суждено было этого испытать.
        Мэггс закусила губу. Ей не удалось испытать этого чувства с Роджером. Не удастся и с Годриком. Он до сих пор соревновался в язвительности с лордом д'Арком, но им руководила лишь гордость, а не беспокойство за жену.
        Эта мысль заставила Мэггс нахмуриться.
        — Прошу прощения,  — произнес лорд Клер.  — Я не хотел причинить вам боль.
        — Нет, нет, ничего…  — Мэггс тщетно попыталась улыбнуться, а потом выпалила: — Я всего лишь хочу…
        Лорд Клер ждал и, не дождавшись продолжения, наклонился к самому уху Мэггс.
        — То, что он испытывал когда-то любовь к Кларе, вовсе не означает, что он не сможет полюбить вас. Смелее, миледи. Годрик крепкий орешек, но я вас уверяю: этот мужчина достоин потраченных на него усилий. И если кто-то и сможет возродить его к жизни, то это вы.
        Годрик поднял голову, и на мгновение их взгляды пересеклись. Его глаза потемнели от гнева и печали, и Мэггс поняла: она отчаянно хочет поверить в то, что сказал ей лорд Клер.
        Артемис Грейвс с тревогой наблюдала за тем, как лорд д'Арк со сладкой улыбкой выговаривает что-то ужасающего вида мистеру Сент-Джону. Муж леди Маргарет всегда казался ей уравновешенным, хотя и немного печальным джентльменом, но даже самого спокойного мужчину можно вывести из себя…
        — Дуэль!  — восхищенно и слишком громко прошипела леди Пенелопа.  — О, я надеюсь, эта перепалка закончится дуэлью.
        Артемис в ужасе посмотрела на кузину. Вообще-то она любила Пенелопу, но порой та несла откровенную чушь.
        — Я думала, тебе нравится лорд д'Арк,  — с плохо скрываемым раздражением произнесла Артемис.
        Пенелопа тряхнула головой. Должно быть, она старательно репетировала этот жест перед зеркалом, ибо ее украшенные драгоценными камнями гребни тотчас же поймали свет и заблестели всеми цветами радуги. Всего их было три, и на каждом красовались крошечные цветочки из рубинов и жемчуга, прикрепленные на тоненьких проволочках. Благодаря этому они подрагивали от малейшего кивка головы Пенелопы. Судя по всему, стоили они дороже всего гардероба своей обладательницы. Но Пенелопе было не жаль потраченных на них денег, ведь они так красиво оттеняли ее иссиня-черные локоны.
        — Мне действительно нравится лорд д'Арк,  — протянула Пенелопа.  — Но ведь он не герцог.
        Артемис озадаченно заморгала, не в силах следить за ходом мыслей кузины, что случалось с завидной регулярностью.
        — А при чем тут…
        Внезапно в зале появился новый гость. Его высокая фигура разрезала толпу надвое, точно сабля яблоко. На лице застыло раздражение, и, несмотря на строгий темно-синий костюм и черный жилет, никто не усомнился бы в его статусе. Он одним лишь взглядом заставил замолчать виконта, в то время как Клер подошел к Сент-Джону и что-то сказал ему на ухо.
        — Вот такой герцог мне нужен,  — протянула Пенелопа так хрипло, что при звуке ее голоса брови Артемис поползли вверх, а в глазах вспыхнуло беспокойство.
        — Ты простудилась?
        — Нет, глупая,  — с раздражением отмахнулась Пенелопа, но потом спохватилась. Она очень боялась, что если много хмуриться, то на лице появятся морщины.  — Я решила, что мне давно пора замуж и именно за герцога. Вот за этого.
        Ну, конечно, ведь этим джентльменом, заставившим смиренно покраснеть самого лорда д'Арка, был не кто иной, как Максимус Баттен, герцог Уэйкфилд.
        Артемис ошеломленно заморгала. Пенелопа родилась в семье графа, причем сказочно богатого. Так уж повелось, что герцоги зачастую женились на таких вот сказочно богатых титулованных наследницах, но неужели герцогу Уэйкфилду действительно нужна была глупая жена, настаивающая на том, чтобы ей клали толченый жемчуг в утренний шоколад? Пенелопа искренне верила, будто жемчужная пыль придает ее коже сияние. Артемис же полагала, что от подобных добавок шоколад начинал скрипеть на зубах, кроме того, ей было ужасно жаль впустую потраченного жемчуга.
        Только вот Артемис знала, что Пенелопа ни за что не посчитается с ее мнением. И уж если решила выйти замуж за герцога, то на следующий год в это же время уже станет герцогиней.
        Но Уэйкфилд?
        Артемис посмотрела на герцога, стоящего посреди зала с выражением легкого раздражения на лице. Он был высок, но не слишком. Широк в плечах, но в то же время худощав. А суровое лицо делало его отнюдь не красавцем. Если бы Артемис попросили подобрать одно-единственное слово, чтобы описать герцога, она остановилась бы на эпитете «холодный».
        Артемис передернулась. Она не раз наблюдала за ним на многочисленных балах, оставаясь при этом незамеченной, и давно уже поняла, что герцог не обладает ни чувством юмора, ни состраданием. А чтобы жить с Пенелопой, необходимо обладать обоими этими качествами.
        — Но ведь есть и другие герцоги,  — напомнила кузине Артемис.  — Герцог Скарборо, например. Год назад он овдовел, и у него только дочери. Он наверняка захочет жениться снова.
        Не сводя взгляда с Уэйкфилда, Пенелопа усмехнулась:
        — Так ему скоро шестьдесят.
        — Верно. Но я слышала, что он очень хороший человек,  — мягко произнесла Артемис, а потом вздохнула и предприняла еще одну попытку.  — А как насчет герцога Монтгомери?
        Пенелопа развернулась при звуке этого имени и с ужасом посмотрела на кузину.
        — Он проводит все время в деревне или за границей. Ты его хоть раз видела?
        Артемис наморщила нос.
        — Вообще-то нет…
        — И никто не видел.  — Пенелопа вновь отвернулась и принялась оценивающе разглядывать Уэйкфилда.  — Никто не видел Монтгомери на протяжении многих лет. Потому что у него то ли горб, то ли заячья губа. А может, и того хуже…  — Пенелопа передернулась.  — Вдруг он сумасшедший! Я бы не хотела выйти замуж за человека, у которого в семье были умалишенные.
        Артемис судорожно вздохнула и опустила глаза. Нет, никто не захочет стать членом такой семьи. Последние пару лет она пыталась защититься от боли. Но в такие моменты, когда ее что-то отвлекало, это было попросту невозможно.
        К счастью, Пенелопа ничего не заметила.
        — А что, если он истратил все свои деньги, путешествуя по континенту?
        — Ты — богатая наследница.
        — Да, и хочу, чтобы эти деньги тратились на меня, а не на ремонт какого-нибудь полуразрушенного замка.
        Артемис сдвинула брови.
        — Тогда герцог Даймур точно тебе не подойдет.
        — Наверняка.  — Даймур владел по меньшей мере тремя замками, нуждающимися в ремонте. Пенелопа удовлетворенно кивнула.  — Нет, для меня предназначен только один герцог.
        Артемис обернулась и теперь наблюдала за тем, как герцог уходит из зала. Каким-то образом он уговорил — или скорее всего заставил — лорда д'Арка уйти с ним. Да, он холоден и надменен, но Артемис испытывала к нему жалость.
        Ведь если леди Пенелопа Чедвик чего-то захотела, она непременно этого добьется.
        — Я буду очень вам благодарен, если вы будете держаться подальше от виконта д'Арка,  — произнес Годрик, выводя жену в центр зала. Он мысленно поморщился при звуке собственного холодно звучащего голоса.
        Но эта женщина — его жена, черт возьми, и он не позволит ей совершить ошибку.
        Мэггс вскинула голову. При этом в ее взгляде читалось скорее любопытство, нежели гнев.
        — Это приказ?
        Услышав этот вопрос, Годрик почувствовал себя ужасно глупо.
        — Нет. Конечно, нет.
        Заиграла музыка, и танец развел их в разные стороны, прежде чем Годрик успел объясниться. Он набрал полную грудь воздуха, пытаясь справиться с приступом ярости, которую испытал при виде Маргарет рядом с лордом д'Арком.
        Когда же они сошлись снова, он пробормотал очень тихо, чтобы не могли услышать остальные танцующие:
        — Я знаю, вы очень хотите ребенка, но это не лучший способ завести его.
        — Что вы имеете в виду?  — осторожно спросила Маргарет.
        Но Годрик не стал увиливать от ответа.
        — Сделав д'Арка своим любовником.
        В следующее мгновение в глазах Мэггс отразилась боль, но она сумела справиться с эмоциями, и Годрик понял, что загнал себя в угол.
        — Вы считаете меня развратницей,  — произнесла она.
        — Нет, конеч…
        Мэггс недослушала, ибо танец предписывал ей развернуться и сделать несколько шагов в сторону. На этот раз Годрик наблюдал за ней с беспокойством. За своей женой, о которой знал так мало.
        Если бы Клара решила, что ее оскорбили, она непременно расплакалась бы. Или тотчас же покинула зал. Годрик действительно не знал, как бы она поступила, потому что никогда не вел подобных бесед с Кларой. Ведь ему и в голову не пришло бы подозревать ее в прелюбодеянии. Сама мысль об этом казалась смехотворной.
        В противоположность Кларе Маргарет держала голову высоко, а на ее щеках пылал весьма привлекательный румянец. Она выглядела как разгневанная богиня. Богиня, которая — будь они одни — непременно набросилась бы на обидчика. И эта мысль чрезвычайно возбуждала Годрика.
        Когда танец вновь свел супругов, они заговорили одновременно.
        — Я вовсе не собирался…  — начал Годрик.
        — Вы признали меня виновной без суда и следствия,  — прошипела Мэггс,  — не имея на руках ни малейшего доказательства.
        — Вы флиртовали, мадам.
        — И что, если так?  — спросила Мэггс, драматично закатив глаза.  — Если бы каждую невинно флиртующую женщину считали потаскухой, не заклейменными позором остались бы лишь монашки и дети. Неужели вы и впрямь полагаете, что я собиралась завести интрижку с виконтом?
        Годрик слишком долго колебался с ответом, и красивые брови Мэггс сошлись на переносице.
        — Вы просто сводите меня с ума.
        Они начали привлекать внимание, но Годрик не мог оставить столь вопиющее обвинение без ответа.
        — Я? Я свожу с ума? Нет, миледи, это вы сводите меня с ума. За всю свою жизнь я еще ни разу не устраивал сцен при таком скоплении…
        — А сегодня устроили уже дважды,  — не осталась в долгу Мэггс.
        Ребяческий ответ, но ужасно обидный, потому что Мэггс успела высказать его прежде, чем танец вновь развел их с Годриком.
        Так что последнее слово осталось за ней.
        Годрик даже не потрудился скрыть раздражения, задумчиво наблюдая за движениями жены. Выражение его лица напугало дородную матрону, которая тотчас же сбилась с ритма и налетела на соседнюю пару.
        Годрик нахмурился еще больше.
        — Я когда-нибудь давала вам повод усомниться в моей верности?  — спросила Мэггс, когда они с Годриком снова сошлись в танце.
        — Нет, но…
        — И тем не менее вы обвиняете меня в самом ужасном грехе, в каком только может мужчина обвинять женщину.
        — Маргарет,  — беспомощно произнес Годрик, внезапно растеряв все свое красноречие.
        Мэггс набрала в грудь воздуха и спокойно заговорила, пока Годрик обходил вокруг нее.
        — Какое вам до меня дело? Вы ясно дали понять, что я вам неинтересна. Изображаете собаку на сене? И зачем вы вообще на мне женились?
        Годрик отвел взгляд и тут же заметил, как окружающие незаметно прислушиваются к их разговору.
        — Ваш брат меня попросил…
        — Гриффин почти вас не знает.
        Годрик вновь посмотрел на жену и увидел горящую в ее глазах решимость.
        — Здесь не место…
        — Почему?
        — У меня не было выбора!  — прорычал наконец Годрик и тут же пожалел о своих словах.
        О Господи, она выглядела такой ошеломленной.
        — Маргарет,  — начал Годрик, но его жена вновь оказалась вне пределов слышимости, и он не знал, радоваться этому или нет. Ему не должно быть до нее никакого дела. Никакого дела до того, спит она с кем-либо или нет. Годрик готов был принять ее ребенка от другого мужчины раньше… но сейчас он просто не мог этого позволить.
        Мысль об этом поразила его. Все изменилось за каких-то несколько дней. А именно с того самого дня, когда он встретил жену на улице Сент-Джайлз.
        Дьявол. Что она с ним делает?
        Но сейчас Годрик не мог об этом думать. Они находились в зале, окруженные доброй половиной представителей высшего света Лондона. Ему необходимо было успокоить жену и создать хотя бы видимость благополучия.
        Когда они сошлись, Годрик уже был готов к разговору, поэтому его голос звучал твердо и спокойно:
        — Несмотря на ваше поведение сейчас и чуть ранее, я не стану думать о вас хуже, Маргарет. Я просто хочу быть уверенным в том, что ваша слишком страстная натура не доведет вас до беды.
        В ответ на это Мэггс наклонилась к уху мужа и произнесла:
        — Может, я и слишком страстная, но зато не веду себя так, будто уже умерла. А еще я ненавижу имя Маргарет!
        С этими словами она развернулась и вышла из зала, сопровождаемая ароматом апельсина.
        Годрик не мог не восхититься поведением жены, хотя она и оставила его в одиночестве посреди зала.
        Справа от Годрика появилась чья-то высокая фигура.
        — Брак и впрямь изменил тебя до неузнаваемости,  — протянул Клер.  — Еще ни разу не видел, чтобы ты был так близок к дуэли. Я уж не говорю о ссоре с женой посреди зала. У меня просто нет слов.
        Годрик закрыл глаза.
        — Мне жаль…
        — Ты превратно меня понял, приятель.
        Годрик открыл глаза и увидел широкую улыбку на лице друга. Клер улыбался!
        — Господи, Сент-Джон, я едва не отступился от тебя, сочтя мертвым.
        — Я не мертвый,  — пробормотал Годрик.
        — Теперь это знает весь Лондон,  — произнес Клер.  — А теперь идем. Кажется, я знаю, где хозяин держит бренди.
        Годрик с благодарностью последовал за старым другом, потому что если это и была жизнь, то она стала гораздо более сложной и запуганной, чем осталась у него в памяти.
        Глава 6
        Арлекин открыл рот и замер. Сколько времени прошло с тех пор, когда он разговаривал в последний раз? Несколько лет? Десятилетий? Тысячелетий? Когда же он заговорил, его голос напомнил скрипучее карканье ворона.
        «Не имеет значения, насколько хорошим был человек при жизни. Важно, что он умер, не исповедавшись».
        Неужели печальное лицо Веры тронуло сердце Арлекина? Но даже если и так, он ничего не мог поделать, ибо правила были предельно ясны. Поэтому он развернул коня, чтобы уехать прочь. Но как только он сделал это, Вера запрыгнула ему на спину…
    «Легенда об Арлекине»
        Мэггс выбежала из зала, нисколько не заботясь о том, что о ней подумают окружающие. Как он посмел? Как посмел назвать ее падшей женщиной лишь за то, что она смеялась с лордом д'Арком? За то, что пыталась выяснить, что этот человек знает о смерти Роджера…
        Мэггс стерла горячую слезу и сбежала вниз по лестнице. Она не успела даже расспросить виконта о Призраке, когда рядом с ними возник Годрик и принялся оскорблять виконта и ее.
        — Мэггс!
        Она остановилась и обернулась.
        Спешащая за ней Сара тяжело дышала, и Мэггс вдруг поняла, что подруга окликает ее уже не первый раз.
        — С тобой все в порядке?  — спросила Сара, обеспокоенно заглядывая в лицо невестки.
        — Я…  — Мэггс попыталась сдержаться, но не смогла и выпалила: — О, Сара, как же мне иногда хочется его ударить!
        — И я не могу осуждать тебя за это,  — преданно сказала Сара. Или, наоборот, не слишком преданно — ведь она приняла сторону невестки, а не брата.
        Но Мэггс лишь порадовалась тому, что у нее есть такая верная подруга.
        — Я не могу вернуться. Только не сейчас.
        Сара сдвинула брови.
        — Куда ты поедешь?
        — Мне необходимо…  — Ей нужно поговорить с Гриффином. Мысль полностью оформилась и окрепла, и Мэггс поняла, что поступит правильно, если сделает это. Давно пора задать брату несколько вопросов.
        Мэггс посмотрела на Сару.
        — Я должна уехать. Знаешь, мне очень нужно поговорить со своим братом Гриффином. Извинишься за меня перед графом и графиней?
        — Ну конечно.  — Взгляд Сары смягчился, хотя сквозь переполнявшее его сочувствие, просачивалось еле заметное любопытство.  — Но ведь мы приехали в одном экипаже.
        — О…  — Мэггс расстроенно вздохнула.
        Но Сара поспешила ее успокоить:
        — Твоя бабушка Элвина весь вечер болтала с леди Бингем. И та наверняка согласится подвезти нас домой.
        — Ты ангел.  — Мэггс порывисто обняла подругу и, запечатлев на ее щеке поцелуй, поспешила вниз по лестнице.
        Пятнадцать минут спустя она уже направлялась к дому Гриффина и Геро. Мэггс только сейчас подумала, что в такой час может и не застать брата дома. Но, немного поразмыслив, решила, что все-таки шансы на встречу с ним весьма велики. Из писем Геро она знала, что ее брат, некогда снискавший славу отъявленного повесы, проводит теперь большинство вечеров дома с женой и маленьким сыном.
        Вскоре экипаж остановился перед опрятным домом. Женившись, Гриффин оставил свое холостяцкое жилище и переехал сюда.
        Мэггс поднялась по ступенькам, и ее сердце упало, когда она поняла, что окна дома темны, а сумрак ночи разгоняют лишь два висящих перед дверью фонаря. Мгновение Мэггс колебалась, но дело не терпело отлагательств. Она не могла взглянуть мужу в глаза, не разгадав тайну собственного брака.
        Она взялась за кольцо и дважды ударила им по металлической пластинке.
        Вскоре тишину нарушили шаги дворецкого. Потребовалось немало усилий, чтобы убедить сонного слугу в том, что она действительно является сестрой его хозяина, приехавшей навестить брата в такой неурочный час. Усилия Мэггс увенчались успехом, и дворецкий провел ее в небольшую элегантную гостиную. Заспанная служанка как раз закончила разжигать потухший камин, когда в гостиную поспешно вошел Гриффин.
        Порывисто подойдя к сестре, он взял ее за плечи и испытующе заглянул в глаза.
        — Что случилось, Мэггс? С тобой все в порядке?
        О, Господи, видит Бог, она не хотела его напугать.
        — О да, со мной все в порядке. Я просто хотела… э… поговорить с тобой.
        Гриффин удивленно заморгал и сделал шаг назад.
        — Поговорить? Со мной? В…  — Его взгляд перекочевал на медные часы на каминной полке.  — В половине первого ночи? Мэггс, ты ведь несколько лет меня избегала.
        Мэггс судорожно сглотнула.
        — Ты заметил.
        Гриффин округлил глаза.
        — Что моя сестра пишет письма моей жене чаще, чем мне? Что отклонила полдюжины приглашений приехать в гости? Что не перемолвилась со мной и парой слов, когда приехала поздравить нас с рождением сына? Я не настолько глуп, Мэггс.
        — О…  — Мэггс не знала, что на это ответить. Она могла лишь смотреть на свои пальцы, теребящие прицепившуюся к платью нитку.
        Гриффин откашлялся.
        — Геро сказала, что я должен дать тебе время. Она ошибалась?
        — Нет.  — Мэггс собралась с духом и подняла голову. Она вела себя как настоящая трусиха. Но так дело не пойдет.  — Геро настолько умна, что это сводит меня с ума.
        Гриффин криво усмехнулся:
        — Это верно.
        — Прости, что вела себя так глупо,  — тихо произнесла Мэггс.
        — Это сейчас ты ведешь себя глупо,  — почти раздраженно отмахнулся Гриффин.  — Нет нужды передо мной извиняться.
        У Мэггс перехватило дыхание, и слезы обожгли глаза. Ну почему Гриффин такой милый? И почему она предпочла прервать с ним всяческое общение?
        Она улыбнулась сквозь слезы и опустилась на обитый бледно-желтой тканью диван.
        — Давай поговорим.
        Гриффин с подозрением посмотрел на сестру.
        — Мэггс?
        Но в ответ Мэггс лишь похлопала по сиденью рядом с собой.
        Гриффин прищурился, взял стул с высокой спинкой, поставил его напротив сестры и сел. Очевидно, Мэггс подняла его с постели. На нем был темно-синий халат и домашние туфли. Не хватало лишь мягкой шапочки на голове, как у Годрика. Как и большинство мужчин, носящих парик, Гриффин предпочитал коротко стричься.
        — Итак,  — протянул он,  — что такое важное заставило тебя вытащить меня из постели? Из очень теплой постели?
        Мэггс покраснела. Несмотря на то что представители высшего света в большинстве своем спали в отдельных покоях, у нее сложилось впечатление, что Гриффин и Геро предпочитают не придерживаться этого правила.
        Мэггс судорожно вздохнула.
        — Я хочу знать, почему Годрик на мне женился.
        Лицо Гриффина вдруг стало абсолютно непроницаемым, но прежде чем он успел произнести хотя бы слово, в дверях появилась Геро. Она куталась в бледно-зеленую шаль, а ее прекрасные рыжие волосы каскадом рассыпались по плечам.
        — Мэггс? Что случилось?
        Гриффин тотчас же поднялся со стула и подошел к жене. Он наклонился к ее уху, что-то прошептал и коснулся ее щеки с той нежностью, которая говорила о его любви красноречивее всяких слов.
        Мэггс закусила губу, внезапно ощутив зависть. Нет, она, конечно же, желала брату огромного счастья. Просто ничего подобного у них с Годриком никогда не будет.
        Мэггс поморщилась, точно от боли. У нее были друзья, богатство и привилегии, ее любили родные. И, возможно, если она заставит Годрика передумать, у нее будет ребенок.
        Неужели она не может быть счастлива от того, что имеет все это?
        Геро кивнула мужу, а потом улыбнулась Мэггс и помахала рукой.
        — Извини,  — одними губами произнесла Мэггс.
        Геро еще раз кивнула и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
        — Итак,  — спросил Гриффин, вновь опускаясь на стул,  — что такого сделал Годрик, что ты решила задать мне подобный вопрос?
        Вот теперь Мэггс поняла, что брат использовал это небольшое отступление, чтобы собраться с мыслями.
        Она не собиралась рассказывать Гриффину, что Годрик отказался скрепить их брак плотскими отношениями. Кроме того, она прекрасно видела, что брат всячески пытается уйти от ответа.
        — Годрик ничего не сделал,  — холодно ответила Мэггс, а когда Гриффин с подозрением прищурился, вздохнула.  — Он вел себя идеально. Но я здесь вовсе не поэтому. Я хочу знать, каким образом ты заставил его на мне жениться.
        Брови Гриффина взлетели вверх.
        — Заставил?
        — Он сказал, что у него не было выбора.  — Мэггс сцепила лежащие на коленях руки, в попытке унять боль, вновь пронзившую сердце при воспоминании о словах мужа.  — Почему?
        Гриффин вздохнул, запрокинул голову и закрыл глаза. Мэггс даже испугалась, что он вовсе откажется разговаривать.
        Но потом Гриффин открыл глаза, и Мэггс увидела, что они горят любовью.
        — Ты была так сломлена, Мэгги. Так убита горем, что я испугался, как бы ты не лишилась рассудка.  — На скулах мужчины заиграли желваки.  — Кроме того, ты носила под сердцем ребенка.
        Мэггс вспыхнула и отвела глаза. Охватившие ее стыд и смущение были настолько сильны, что она едва не пропустила мимо ушей следующие слова брата.
        — Если бы твой любовник не умер, я убил бы его сам.
        Мэггс посмотрела на брата, и ее рот открылся от изумления.
        — Гриффин! Роджер был хорошим человеком. Мужчиной, которого я любила и который любил меня…
        — Он соблазнил мою юную сестру и наградил ее ребенком.  — В зеленых глазах Гриффина вспыхнул гнев.  — Я понимаю, ты любила его, Мэггс, но не жди, что я растаю от умиления. Он не должен был трогать тебя.
        — Мы бы поженились, если бы его не убили,  — гордо произнесла Мэггс, а потом уже более рассудительно добавила: — И, кроме того, не тебе его обвинять.
        Гриффин густо покраснел. Его женитьба на Геро вызвала настоящий скандал, ведь изначально она была помолвлена с Томасом.
        — Мы отклонились от темы. Ты испытывала боль и нуждалась в муже. Сент-Джон обладал безупречной репутацией, происходил из древнего аристократического рода и, что наиболее важно, имел достаточное количество денег, чтобы сделать тебя счастливой на всю оставшуюся жизнь. У меня было немного времени, и в сложившихся обстоятельствах я устроил все наилучшим образом.
        — Я благодарна тебе за это,  — с теплотой в голосе произнесла Мэггс. Без Гриффина она оказалась бы изгоем, позором семьи, который нужно прятать от посторонних глаз.  — Но ты не ответил на мой вопрос. Почему Годрик на мне женился? Он горячо любил первую жену. И, мне кажется, будь его воля, он бы никогда больше не вступил в брак.
        — Только у него не было выбора,  — тихо произнес Гриффин.
        Внезапно Мэггс осенило, и она с ужасом заглянула в слишком умные глаза брата.
        — Ты его шантажировал?
        Гриффин поморщился.
        — Ну, Мэгги…
        — О Господи, Гриффин!  — Мэггс поднялась с дивана, слишком потрясенная, чтобы сидеть.  — Неудивительно, что он…  — «Отказывается спать со мной». Мэггс внезапно остановилась, осознав, что чуть не наговорила лишнего своему слишком проницательному брату. Она судорожно вздохнула.  — Чем ты его шантажировал? Должно быть, ужасно жениться, когда очень этого не хочешь.
        Гриффин с подозрением прищурился, но потом ответил:
        — Все не так ужасно, как ты думаешь.
        — Тогда как же это?
        Но Гриффин уже поднимался со стула, качая головой:
        — Это было частью сделки: я унесу его тайну в могилу. Я ничего не могу рассказать тебе, Мэггс. А если ты все же очень хочешь это знать, спроси у Сент-Джона.
        Годрик остановился напротив дома лорда Гриффина Рединга, чтобы перевести дыхание. Лишь спустя четверть часа после побега его дражайшей супруги с проклятого бала Сара сказала ему, что Мэггс направилась к брату поговорить о чем-то чрезвычайно важном. Годрику пришлось потратить еще десять драгоценных минут на то, чтобы отправить Сару и бабушку Элвину домой. Только после этого он поймал наемный экипаж, вернулся домой, чтобы на всякий случай переодеться в костюм Призрака. Ведь кто знает, куда приведет его Мэггс.
        Он ушел с бала неожиданно и почти непристойно, не удосужившись ни с кем попрощаться. Но вряд ли у него был выбор.
        Годрик не мог себе представить, о чем именно решила поговорить с братом его жена. Разве что об обстоятельствах их женитьбы.
        Дьявол. В ту самую ночь, когда Рединг поджидал его в его же собственном кабинете, Годрик уже знал, что согласие жениться на Маргарет еще выйдет ему боком. Но что он мог сделать? Рединг знал. Знал, что под маской Призрака Сент-Джайлза скрывается он, Годрик Сент-Джон. Негодяй пригрозил публично сорвать с него маску, и несмотря на то что в глубине души Годрик желал этого, он не смог отказаться от своей двойной жизни.
        По ночам он все еще господствовал на улице Сент-Джайлз. В его душе все еще теплилось желание помогать живущим там людям. Эта частичка тепла не умерла вместе с Кларой.
        Поэтому он не стал спорить с шантажистом и женился на Маргарет. И вот теперь у него хватило глупости сделать так, чтобы его жена пожелала расспросить брата о прошлом.
        Хотел ли Годрик, чтобы она узнала его тайну?
        При мысли об этом он замер. Что за абсурдная идея. Конечно же, он этого не хочет.
        Времени на дальнейшие раздумья не осталось, ибо дверь дома Рединга отворилась и на пороге возникла Мэггс, слабо освещенная отблесками фонарей. Она обернулась, чтобы сказать что-то брату, а потом спустилась по ступеням. Выглядела она так же, как и всегда: любопытной и невероятно привлекательной в бальном платье цвета лосося и белой накидке с золотой отделкой, туго завязанной на шее.
        По ее виду нельзя было сказать, узнала ли она его тайну или нет.
        Мэггс забралась в экипаж, и возница хлестнул лошадей кнутом. Экипаж прогромыхал мимо, но благодаря узким улицам Лондона Годрик не отставал ни на шаг. Он бежал следом, стараясь держаться в тени и оставаться незамеченным для редких прохожих.
        Заметил его лишь сборщик нечистот, который сдавленно вскрикнул от ужаса и уронил дурно пахнущую бадью.
        Годрик лишь поморщился, пробегая мимо.
        Он вздохнул с облегчением, когда экипаж остановился возле Сент-Хауса. Ему следовало обежать вокруг дома и оказаться в своем кабинете, прежде чем Маргарет войдет в дом.
        Но что-то заставляло Годрика медлить и наблюдать за экипажем, точно влюбленный мальчишка, желающий еще раз посмотреть на возлюбленную.
        Лакей соскочил с запяток, опустил ступеньки и отворил дверцу. Но вместо того чтобы выйти из экипажа, Мэггс сказала что-то лакею. Он передал ее слова кучеру и вновь вспрыгнул на запятки.
        Черт побери! Что еще задумала эта женщина?
        Годрик беспомощно наблюдал, как кучер развернул экипаж и поехал прочь от Сент-Хауса.
        Годрик еле слышно выругался и поспешил за женой, радуясь тому, что догадался надеть костюм Призрака. Ведь если она собирается встретиться с любовником…
        Грудь Годрика болезненно сжалась при мысли об этом. Да, Мэггс обвинила его в том, что он ведет себя как собака на сене, но он не мог отпустить ее к другому мужчине. Скорее он убьет этого негодяя.
        Экипаж катил тем временем по улицам Лондона, направляясь на северо-запад. А именно в сторону Сент-Джайлза.
        Нет, этого не может быть. Особенно после того, что случилось в ту первую их встречу.
        О Господи. Мэггс сделает это. Экипаж свернул на улицу Сент-Джайлз. Он словно теленок, откармливаемый для продажи на рынке, дразнил окружающих своими гладкими и мясистыми боками.
        Годрик обнажил шпагу и меч и последовал за экипажем.
        Мэггс выглянула из окна. Улица утопала в темноте. Здесь царили тишина и покой, хотя Мэггс знала, сколь обманчиво это впечатление. Сент-Джайлз слыла одной из самых опасных и неблагополучных улиц Лондона.
        Именно здесь насмерть зарезали Роджера два года назад. Он лежал на земле холодной весенней ночью, и жизнь утекала из него вместе со струйками крови в сточную канаву посреди улицы. Его драгоценная кровь смешивалась с нечистотами.
        Мэггс заморгала, прогоняя непрошеные слезы, глубоко вдохнула и открыла дверцу экипажа.
        Оливер начал спускаться с запяток, но Мэггс протестующе подняла руку.
        — Останьтесь.
        — Лучше вам взять его с собой, миледи,  — озабоченно пророкотал со своего места кучер Том.
        — Мне… мне нужно немного побыть одной. Пожалуйста.
        Мэггс приподняла сиденье и достала спрятанный под ним пистолет. Немного помедлив, она достала еще и небольшой кинжал, который затем спрятала в рукав. Он был скорее декоративным, но вполне мог ненадолго отпугнуть грабителя и дать ей время позвать Тома и Оливера.
        Нет, Мэггс вовсе не собиралась попадать в руки грабителей. Она отойдет от экипажа не так уж далеко. И она не солгала Тому.
        Ей действительно необходимо побыть одной… наедине с воспоминаниями о Роджере.
        Возможно, всему виной мужское упрямство, с коим ей пришлось столкнуться сегодня вечером. Годрик, Гриффин и даже лорд д'Арк — все они вели себя одинаково. А виконта и вовсе интересовал лишь флирт, а не то обстоятельство, что Мэггс зачем-то решила его разыскать. Мэггс чувствовала, что перед ней закрылись все двери. Она не осуществила ни одного из тех намерений, ради которых приехала в Лондон.
        Особенно этого.
        Мэггс чувствовала, что все больше отдаляется от Роджера даже теперь, находясь на улице, где он прожил последние мгновения своей жизни.
        Мэггс остановилась и огляделась по сторонам. Здесь было темнее, чем на большинстве улиц Лондона. Жители Сент-Джайлза либо не могли себе позволить роскоши освещать дома в ночное время, либо им вообще не было до этого никакого дела. Словом, вокруг разливалась кромешная тьма, а высокие здания зловеще нависали над головой. Откуда-то доносился звон и цокот копыт. Мэггс задрожала и поплотнее запахнула накидку, хотя ночь выдалась не такой уж холодной. Здесь трудно было определить источник звуков. Здания и узкие кривые улочки приносили откуда-то эхо шепота и тихих криков.
        Это место наводняли не только воспоминания о Роджере.
        Мэггс медленно развернулась. Экипаж находился всего в нескольких ярдах от нее — освещенный островок безопасности, вселяющий уверенность,  — и все равно она чувствовала себя ужасно одинокой.
        Зачем Роджер пришел сюда в ту злополучную ночь?
        Его дом не располагался по соседству. И знакомых у него здесь не было, насколько знала Мэггс. Она любила его и в глубине души понимала, что и он любит ее. И несмотря на это, у нее не было объяснения этому его последнему путешествию.
        Мэггс знала наверняка лишь одно: Роджер пришел на улицу Сент-Джайлз, и Призрак его убил.
        Но почему? Почему именно Роджера?
        Мэггс попыталась представить любимого, решившего оказать сопротивление, несмотря на то что силы были неравны.
        Мэггс тряхнула головой. Образ Роджера расплывался у нее перед глазами. Она никак не могла отчетливо вспомнить его черты. Впервые услышав о его смерти, Мэггс была уверена, что Роджер не из тех, кто может спровоцировать агрессию со стороны грабителя. Но теперь…
        Теперь она утратила часть воспоминаний. Утратила какую-то часть самого Роджера. Мэггс уже не могла с уверенностью сказать, что знала этого человека. И подобные мысли порождали в ее душе панику.
        Что-то шевельнулось в темноте.
        Мэггс сжала рукоятку пистолета обеими руками и прицелилась, прежде чем Призрак вышел из тени.
        При виде него Мэггс ослепила ярость. Как он посмел? Как посмел осквернить святую для нее землю?
        — Вам не стоит здесь находиться, ми…
        Мэггс нажала на спусковой крючок, но… выстрела не последовало. Раздался лишь тихий щелчок, а из дула выпорхнули искры.
        А потом Призрак оказался рядом с ней — большой и сильный. Он вырвал из рук Мэггс пистолет и отбросил подальше на булыжную мостовую.
        Мэггс хотела закричать от гнева и возмущения, но рукой Призрак закрыл ей рот, в то время как другой крепко обхватил стан, лишая возможности вырваться.
        Мэггс обезумела от гнева. Мужчины! Все диктуют ей, что делать, и ни один не согласен воспринимать ее как человека значимого. Мэггс извивалась в попытке вырваться, пыталась отдавить Призраку ноги, но ее мягкие бальные туфельки соскальзывали по его начищенным ботфортам.
        Наконец ей удалось вывернуться и оттолкнуть его проклятую руку. Призрак что-то пробормотал и пошатнулся, увлекая Мэггс за собой в тень к стене дома. Она попыталась ударить негодяя головой по подбородку, но промахнулась, больно стукнувшись о мускулистую грудь и дрожа от ярости.
        — Черт…  — еле слышно проворчал Призрак.
        Судя по всему, гнев Мэггс нисколько не задевал убийцу самого дорогого ей человека. Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза в попытке бросить вызов.
        Призрак выдержал взгляд и прищурился под нелепой маской. А потом его рука соскользнула со рта Мэггс, и прежде чем она успела перевести дыхание, он… накрыл ее губы своими.
        У Мэггс закружилась голова. Призрак злился, она тоже кипела от гнева, и поэтому поцелуй получился отнюдь не нежным. Но несмотря на все это, а может, и благодаря всему этому Мэггс ощутила, как по ее животу начало растекаться тепло…
        Нет! Это неправильно. Этого не должно было случиться. Только не с этим человеком. Мэггс попыталась уклониться, но Призрак крепко держал рукой ее затылок. Однако в тот самый момент, когда его горячие и непростительно соблазнительные губы приоткрылись, Мэггс его укусила. Она впилась зубами в его нижнюю губу и тотчас же ощутила солоноватый привкус крови. Больше она ничего не могла сделать, чтобы защититься, но Призрак не отступился. Он продолжал прижимать Мэггс к своему большому, теплому, мускулистому телу, и вдруг сквозь множество юбок она ощутила настойчиво упирающуюся ей в живот твердую как камень плоть. Это ощущение должно было напугать ее и вызвать отвращение.
        Но вместо этого она почувствовала невероятное возбуждение.
        Мэггс охнула, и губы Призрака торжествующе обрушились на ее рот.
        Нет! Нет, нет, нет. Она не такая. Она не должна ничего чувствовать.
        А Призрак не останавливался. Он собирался заставить Мэггс предать себя саму, предать Роджера, но она не могла этого допустить.
        Призрак был так настойчив в своем желании продлить поцелуй. Его язык скользнул меж губ Мэггс и… и…
        Призрак отпустил руки своей жертвы.
        А она завела их ему за спину, вытащила из рукава кинжал и ударила негодяя со всей силой, на какую только была способна, вложив в удар весь свой страх и горе.
        Мэггс ощутила сопротивление ткани и тугих мышц и с отвращением подумала, что точно так же она разрезала бы кусок мяса. Она постаралась воткнуть лезвие как можно глубже, до тех пор, пока оно не уперлось во что-то твердое.
        Призрак поднял голову и наконец — наконец — посмотрел на Мэггс своими серыми глазами, полными ужаса и боли, и с его окровавленных губ сорвалось:
        — О Мэггс…
        Глава 7
        Отвратительные бесы Отчаяние, Горе и Утрата пытались сбросить Веру, но она оказалась сильнее и крепко держалась за спину Арлекина. Он не оборачивался, чтобы посмотреть на нее, но она чувствовала, как напрягаются и расслабляются его мускулы под ее пальцами.
        «Чего ты хочешь?» — прохрипел он.
        «Я буду держаться за тебя до тех пор, пока ты не согласишься отпустить душу моего возлюбленного», — храбро ответила Вера.
        Арлекин лишь кивнул.
        «Тогда приготовься пересечь Реку Скорби…»
    «Легенда об Арлекине»
        Только глупец теряет бдительность на Сент-Джайлзе. Эти слова в сознании Годрика звенели, произносимые голосом его покойного наставника сэра Стэнли Гилпина.
        Сэр Гилпин назвал бы Годрика конченым идиотом, увидев его сейчас с торчащей из спины рукояткой кинжала, принадлежащего его жене.
        — Годрик!
        Годрик заморгал, сосредоточившись на лице Мэггс. По нему разлилась мертвенная бледность, а глаза расширились от ужаса в тот самый момент, когда с его губ сорвалось ее имя. Но все изменится, когда она вспомнит, что считала его убийцей своего любовника.
        Поблизости раздался стук копыт.
        Годрик завел руку за спину и схватился за рукоятку кинжала.
        — Святые небеса, я тебя убила!  — В глазах Мэггс стояли слезы, и Годрик пожалел о том, что у него нет времени, чтобы восхититься ими.
        — Не совсем.  — Он выдернул из спины нож, тотчас же ощутив невыносимую боль. Сунув кинжал за голенище сапога, Годрик взял жену за локоть.  — Идем.
        Никто из жителей Сент-Джайлза не мог позволить себе собственную лошадь. И стук копыт означал лишь одно.
        — Но твоя спина,  — прошептала сквозь рвущиеся из груди рыдания Мэггс.  — Тебе нужно лечь. Я позову Оливера и Тома…
        — Быстрее, дорогая,  — произнес Годрик, направляясь к экипажу и стаскивая по дороге маску и шляпу. В такой темноте кучер и лакей вряд ли заметят узор на его костюме.
        Впрочем, Годрику было все равно, потому что сейчас ему следовало опасаться гораздо худшего.
        К счастью, Мэггс послушно поспешила за ним. Чуть раньше она так неистово вырывалась, что Годрик теперь вряд ли с ней справился бы, если бы пришлось тащить ее в экипаж насильно.
        Том наклонился, чтобы посмотреть, как они влезают в экипаж, и не издал ни звука, когда Годрик коротко приказал:
        — Домой. И как можно скорее.
        Он толкнул Мэггс на сиденье в тот самый момент, когда экипаж тронулся с места. К счастью, под сиденьем находился тайник. Годрик понял это в ту первую ночь, когда Мэггс достала откуда-то пистолеты. Он поднял подушку свободного сиденья, бросил в него мечи, накидку, шляпу и маску, а потом резко упал на сиденье.
        На улице послышались крики.
        Внезапно Мэггс оказалась рядом с ним.
        — У тебя кровь. По спине расплывается темное пятно.
        Годрик ничего не ответил. Он просто стянул через голову пеструю блузу, под которой оказалась простая белая сорочка.
        — Иди сюда.
        Время работало против них.
        Очевидно, Мэггс поняла, что причиной такой спешки являлась не только кровоточащая рана.
        — Что случилось?
        — Нас вот-вот остановят драгуны,  — мрачно ответил Годрик, усаживая жену к себе на колени так, чтобы она оказалась лицом к нему.  — Если они узнают, что я Призрак, нам несдобровать. Ты понимаешь?
        Она была умной и смелой, его жена. Ее глаза расширились от ужаса, но она понимающе кивнула.
        Экипаж уже замедлял ход, а за окном замаячили силуэты всадников. Мэггс слышала, как они о чем-то спрашивают кучера и как тот отвечает на вопросы.
        — Хорошо,  — произнес Годрик,  — а теперь подыграй мне.
        Он вытащил из-за голенища сапога кинжал и разрезал им платье на груди жены вместе с корсетом и сорочкой. Любая другая женщина закричала бы от ужаса и возмущения — ведь платье было очень дорогим и красивым,  — но Мэггс просто изумленно наблюдала за действиями мужа.
        Годрик отвел в стороны края испорченного наряда, и его взору предстали восхитительные полные груди с темно-розовыми сосками. Если бы речь шла только о его жизни, он бы воспользовался случаем и наслаждался зрелищем долго и неспешно. Но в опасности оказалась жизнь Мэггс. А если не жизнь, то репутация. Ведь если его повесят как убийцу, от нее отвернутся все.
        Поэтому Годрик притянул жену к себе и наклонил голову в тот самый момент, когда чьи-то руки уже брались за ручку дверцы. Годрик накрыл губами темный сосок, и его тут же окутал аромат женского тела и апельсинов. Он видел, как бьется жилка на нежной шее Мэггс. Она так напоминала ему запертую в клетке птичку, что если б его рот не был занят, он непременно рассмеялся бы.
        Его плоть воспряла.
        Дверца экипажа отворилась. Годрик почувствовал, как вздрогнула Мэггс, а потом выгнулась и провела рукой по его стриженым волосам.
        — Что…  — раздался громкий повелительный голос капитана драгунов.
        Годрик поднял голову, гневно прищурившись и прижимая жену к груди, чтобы прикрыть ее наготу. Мэггс же смущенно охнула и уткнулась лицом в его плечо.
        Наигранный гнев вдруг сменился настоящим.
        — Что все это значит, позвольте вас спросить?  — прорычал он.
        Годрик сомневался, что капитан Тревельон способен краснеть, но будь он проклят, если щеки вышеозначенного капитана не потемнели от залившей их краски смущения.
        — Я… э… капитан Джеймс Тревельон. Мне поручено поймать Призрака Сент-Джайлза. Одному из моих людей показалось, будто бы Призрак сел в этот экипаж. Если вы…
        — Мне нет никакого дела до того, кого вам поручено поймать,  — прошипел Годрик.  — Убирайтесь из моего экипажа, пока я не выколол вам глаза и…
        Но Тревельон уже закрывал дверцу, бормоча извинения.
        Мэггс выпрямилась.
        — Подожди,  — пробормотал Годрик, проводя ладонью по ее гладкой обнаженной спине.
        Да, Тревельон покраснел, но он был хитер как лисица.
        Лишь когда экипаж снова тронулся в путь, Годрик позволил жене соскользнуть со своих колен.
        — Это было очень умно с твоей стороны,  — прошептала она.  — Как спина?
        — Ничего страшного,  — шепотом ответил Годрик. Никто не мог услышать их голосов за скрипом колес, и все-таки они чувствовали, что лучше соблюдать предосторожность. Взгляд Годрика упал на грудь Мэггс. Один сосок потемнел и поблескивал от оставшейся на нем влаги. Годрик отвел глаза и судорожно сглотнул.  — Прости, что испортил тебе платье.
        — Не будь глупцом,  — возразила Мэггс, хотя Годрику показалось, что ее щеки порозовели. Почему она выгнулась навстречу его губам? Было ли это неподдельное восхищение, или же она играла отведенную ей роль?  — Позволь осмотреть твою спину.
        Годрик вздохнул и, поморщившись, наклонился вперед. За то короткое время, что он сидел, прижавшись к подушкам, кровь начала подсыхать. Но теперь рана снова открылась, и он чувствовал, как стекают по спине горячие струйки.
        Мэггс судорожно втянула носом воздух.
        — У тебя вся спина в крови.
        Ее голос заметно дрожал.
        — Рана несерьезная,  — поспешил успокоить жену Годрик.  — Я уже давно понял, что кровь выглядит более устрашающе, чем сама рана, из которой она сочится.
        Во взгляде Мэггс читались беспокойство, сомнение и любопытство.
        Она прижала что-то к ране, вызвав новую вспышку боли. Экипаж подскочил на кочке, и, когда одна грудь Мэггс легла ему в руку, Годрик на мгновение прикрыл глаза.
        — Годрик,  — обеспокоенно прошептала Мэггс.  — Годрик!
        Годрик открыл глаза и обнаружил, что лицо жены находится совсем близко. Внезапно его охватило необузданное желание вновь усадить ее к себе на колени и заставить выгнуться от прикосновения его губ.
        Годрик заморгал, и ему показалось, будто экипаж упал куда-то вниз, а потом закачался.
        — Мне так жаль,  — со страданием в голосе бормотала Мэггс, тщетно пытаясь остановить кровь.  — Тебе необходим врач. Я пошлю за ним, как только приедем домой.
        — Никаких врачей.  — Годрик замотал головой, и к его горлу тут же подступила тошнота.  — У меня есть Моулдер.
        — Что?  — Мэггс отрешенно посмотрела на мужа, а потом перевела взгляд на его губы.  — Если б я знала, что под маской Призрака скрываешься ты, я никогда не ударила бы тебя ножом.
        — Иногда это не я,  — произнес Годрик, хотя по озадаченному лицу Мэггс было видно, что она его не поняла. Язык у него заплетался, но Годрику ужасно хотелось, чтобы Мэггс твердо уяснила одно: — Я не убивал Роджера Фрейзера-Бернсби.
        Мэггс вновь принялась осматривать спину мужа.
        — Я вовсе не думала…
        Годрик схватил жену за руку, заставляя повернуться. Ее волосы почти полностью выбились из прически и теперь ниспадали на прекрасную молочно-белую грудь восхитительным облаком темных локонов. Если ему суждено умереть сегодня ночью, он будет благодарен Всевышнему за то, что успел увидеть такую красоту, прежде чем отправиться в ад.
        — Я был на балу у д'Арка,  — выдохнул Годрик.  — В ту ночь. Я…
        Мэггс лишилась чувств у него на глазах при известии о смерти Фрейзера-Бернсби, своего любовника, хотя в то время Годрик еще не знал о том, какие отношения их связывали. Он едва успел подхватить Мэггс, прежде чем она упала на мраморный пол, отнес ее в одну из комнат и препоручил заботам Изабел Бекинхолл.
        Годрик заморгал, пытаясь сосредоточиться на лице жены. Ее щеки пылали, а в глазах блестели слезы.
        — Меня не было в ту ночь на Сент-Джайлзе.
        — Знаю.  — Мэггс коснулась пальцем щеки мужа, очевидно, еще не осознав того, что ее руки перепачканы его кровью.  — Знаю.
        Веки Годрика задрожали, и Мэггс показалось, что он вот-вот лишится чувств.
        — Годрик!  — закричала она, когда муж начал валиться на бок.
        Но потом, приложив усилия, Годрик снова выпрямился. Взгляд его серых глаз был вполне осознанным, хотя по лицу разлилась мертвенная бледность.
        — Ты доверяешь своему кучеру и лакею?
        — Да, да, конечно,  — поспешно ответила Мэггс и только потом поняла, что жизнь мужа зависит от способности ее слуг сохранить увиденное в тайне. Она судорожно сглотнула, задумалась, но потом с уверенностью кивнула: — Они всегда были мне преданы. Как и остальные слуги.
        — Хорошо. Когда экипаж остановится, пошли Оливера разыскать Моулдера. Он знает, что делать.  — Годрик сжал губы, и кожа вокруг них побелела. Очевидно, он испытывал невыносимую боль.
        — Сколько раз с тобой случалось подобное?  — шепотом спросила Мэггс.
        Годрик еле заметно покачал головой.
        — Достаточно, чтобы понять, что эта рана не смертельна.
        Мэггс ошеломленно посмотрела на мужа. Всего несколько дней назад она считала его стариком с трясущимися руками. Но только теперь разглядела ширину его плеч, тугие мускулы под белой тканью сорочки, изящные, но сильные руки, умное и упрямое лицо. Жизнь била ключом в его красивом теле.
        И как ему удалось ее обмануть?
        Мэггс задрожала. Она по-прежнему была обнажена до талии, ведь Годрик разрезал платье, чтобы коснуться ее груди своими на удивление чувственными губами. Испытанное Мэггс потрясение и последовавшее за ним возбуждение едва не заставили ее позабыть об опасности. Когда капитан драгунов отворил дверцу, ее возглас удивления был искренним.
        Мэггс тряхнула головой. Она подумает о беспокоящих ее ощущениях позже. А сейчас они подъезжали к Сент-Хаусу. Мэггс поспешно подобрала то, что осталось от платья, натянула на себя, насколько это было возможно, и полностью застегнула накидку. Если никто не будет присматриваться, она пройдет в комнату без всяких происшествий.
        Экипаж остановился, и Мэггс вспомнила указания Годрика. Она приоткрыла дверцу и приказала Оливеру найти Моулдера. Лишь одному богу известно, что Том и Оливер подумали о событиях сегодняшней ночи. Они вполне могли разглядеть костюм Годрика, когда тот залезал в экипаж, а если они вдруг не поверили своим глазам, то капитан драгунов окончательно развеял их сомнения.
        И все же Годрика не арестовали.
        Мэггс дала себе обещание поговорить со слугами и поблагодарить за преданность.
        Дверца экипажа снова распахнулась.
        — Снова попали в переделку?  — раздался голос Моулдера.  — Говорил же вам…  — Голос дворецкого оборвался, а глаза расширились от удивления при виде Мэггс.  — Миледи?
        — У меня на спине рана,  — спокойно пояснил Годрик, хотя его руки заметно дрожали.
        Моулдер заморгал и переключил внимание на хозяина.
        — В таком случае лучше поскорее отвести вас в дом.
        — Да. И постараться сделать это незаметно.  — Годрик посмотрел на дворецкого, и они поняли друг друга без слов.
        — Конечно.  — Моулдер выудил откуда-то старый плащ и накинул его на плечи хозяина, надежно прикрыв костюм Призрака. А потом громко произнес: — Опять выпили лишнего, да, сэр?
        Годрик закатил глаза, когда Моулдер обхватил его за талию, чтобы помочь спуститься на землю.
        — Ненавижу себя за это. Выгляжу теперь как идиот.
        — И впрямь только идиот мог позволить какому-то проходимцу ударить себя в спину,  — еле слышно пробормотал Моулдер, когда Годрик споткнулся о булыжник.
        — Это был не проходимец,  — выдохнул Годрик.
        — Да? А кто же?
        Мужчины покачивались из стороны в сторону, как если бы Годрик действительно был сильно пьян. Мэггс поспешно выбралась из экипажа, подбежала к мужу и, взяв его руку, положила себе на плечо.
        — Это была я.
        Моулдер вот уже во второй раз за вечер ошеломленно уставился на Мэггс.
        — Правда? Хотел бы я на это посмотреть.
        — Кровожадный негодяй,  — прошипел Годрик, когда они заходили в дом.
        — Я совсем этим не горжусь,  — пристыженно прошептала Мэггс.
        Годрик остановился и посмотрел на жену серыми, похожими на прозрачные кристаллы глазами.
        — Ты ни в чем не виновата.
        Моулдер пробормотал что-то себе под нос, и все трое остановились на мгновение на лестничной площадке. Рука Годрика тяжелым грузом давила на плечи Мэггс, и наверняка они будут сильно болеть завтра утром. Но сейчас это совсем ее не волновало. Она чувствовала, как дрожит Годрик и как что-то теплое стекает по ее боку, прижатому к его телу.
        Рана обильно кровоточила.
        — Идем,  — мягко произнесла она.  — Отдохнем, когда окажемся в твоей комнате.
        На мгновение их с Моулдером взгляды встретились, и она поняла, что дворецкий разделяет ее беспокойство. Если Годрик потеряет сознание на лестнице, придется звать на помощь лакеев. Но в сложившейся ситуации им нельзя было посвящать в дела большое количество людей.
        Словно прочитав мысли Мэггс, у подножия лестницы появилась миссис Крамб.
        — Я могу вам чем-то помочь?
        Мэггс посмотрела на экономку. Уже давно перевалило за полночь, а миссис Крамб была по-прежнему одета в накрахмаленное черное платье, белоснежный фартук и хрустящий белый чепец. Она смотрела на странную троицу так спокойно, словно собиралась подать чай в малую гостиную.
        — Принесите горячей воды,  — произнес Моулдер, прежде чем Мэггс успела собраться с мыслями. А следующие слова лишний раз доказали ей, что он прекрасно знает, как оказывать первую помощь при подобных ранениях.  — А еще чистые полотенца и бренди из кабинета мистера Сент-Джона. Будьте так любезны, миссис Крамб.
        Мэггс затаила дыхание, ожидая вспышки гнева со стороны экономки. То, что дворецкий отдавал ей приказания в присутствии работодателей, являлось вопиющим нарушением этикета, принятого среди слуг.
        Однако миссис Крамб просто ответила:
        — Сию минуту, мистер Моулдер.
        После этого она все так же невозмутимо развернулась и отправилась выполнять приказ Моулдера.
        Мэггс перевела взгляд на дворецкого. Выглядел он не менее удивленным, чем она сама.
        — Эта женщина начинает мне нравиться.
        Они продолжили подниматься по лестнице. Происходило это довольно медленно, но зато им больше никто не помешал. Как странно. Мэггс столько лет ненавидела Призрака и желала ему смерти. И вот теперь она мечтала лишь о том, чтобы довести его до кровати. Мэггс закусила губу. Она знала, что поутру вновь начнет придумывать способы разыскать убийцу Роджера. Но пока хотела только одного: чтобы Годрик выздоровел.
        Когда они наконец достигли спальни, Годрик тяжело дышал, а на бледном лбу поблескивали капельки пота. Мэггс наблюдала за тем, как Моулдер помог ему сесть на деревянный стул, а потом исчез в гардеробной. Годрик же дернул за свою окровавленную рубашку, и Мэггс быстро подошла к нему.
        — Позволь мне помочь,  — пробормотала она и принялась расстегивать пуговицы.
        Ткань прилипла к ране, и Мэггс знала, что Годрику будет очень больно, когда с него снимут рубашку. Мэггс сосредоточила внимание на своих дрожащих пальцах, не в силах посмотреть Годрику в глаза, чувствуя его теплое дыхание на волосах.
        — Мэггс,  — прошептал он, и она вдруг поняла, что Годрик наконец назвал ее привычным детским именем.
        Слезы внезапно затуманили ее взор.
        — Мне очень, очень жаль.
        Мэггс почувствовала, как Годрик поднял руку и погладил ее по щеке.
        — А вот и я,  — слишком весело произнес Моулдер, возвращаясь в спальню с небольшой деревянной шкатулкой в руках.
        В этот самый момент раздался стук в дверь, и Мэггс поспешила открыть, тайком вытирая выступившие на глазах слезы.
        За дверью стояла вездесущая миссис Крамб, державшая в руках стопку белоснежных полотенец, бутылку бренди и кипящий чайник.
        — О, благодарю вас!  — воскликнула Мэггс, забирая у экономки ее ношу.
        — Я могу еще чем-то вам помочь, миледи?  — поинтересовалась миссис Крамб.
        — Нет.  — Мэггс закусила губу.  — Я буду очень вам благодарна, если все увиденное сегодня ночью не будет обсуждаться в комнатах слуг.
        Левая бровь миссис Крамб еле заметно приподнялась.
        — Конечно, миледи,  — произнесла она, прежде чем присесть в реверансе и уйти прочь.
        О господи, наверняка она только что оскорбила свою замечательную новую экономку. Мэггс тяжело вздохнула, закрывая дверь. Утром придется как-то загладить вину.
        Когда Мэггс обернулась, Моулдер уже успел снять с Годрика рубашку. Ее муж сел на стул, повернувшись к дворецкому спиной, с которой тот проворно смывал кровь.
        Мэггс хотела подойти к ним, но остановилась при виде открывшейся ее взору картины. Спина Годрика… она выглядела совсем не так, как должна была выглядеть спина пожилого мужчины. Вернее, как она себе ее представляла. Мэггс ошеломленно заморгала. Годрик положил руки на спинку стула, отчего мышцы плеч напряглись. Это были сильные мускулы человека, привыкшего к тяжелой работе или упражнениям с мечом. Когда Годрик наклонил голову, на его шее блеснула тонкая серебряная цепочка. Широкая мускулистая спина переходила в тонкую талию и тугие бедра, обтянутые бриджами.
        Мэггс заставила себя отвести взгляд и принялась раскладывать на столе полотенца. От волнения у нее перехватило дыхание. Что объединяло Годрика, которого, как ей казалось, она знала, с тем живым энергичным мужчиной, сидевшим перед ней?
        Это было выше ее сил.
        Годрик слегка повернул голову, явив взору жены красивый сильный профиль, словно почувствовав ее смущение.
        — Моулдер обо мне позаботится. Уверен, ты очень устала.
        — Но…  — Мэггс беспомощно развела руками,  — я хочу помочь.
        — Нет необходимости, миледи.  — Моулдер поднял крышку деревянной шкатулки и вытащил из нее несколько острых ножей, ножницы, иголки и нитки. Дворецкий взял иголку и принялся рассматривать уже вставленную в нее нить.  — Вам не понравится то, что здесь будет происходить.
        Конечно же, ей не понравится смотреть на то, как Годрика будут зашивать, но она хотела остаться и хоть как-то его утешить.
        «Мэггс,  — приказным тоном мысленно произнес Годрик.  — Прошу. Иди в постель».
        Мэггс этого не услышала, но все поняла без слов. Она мешала ему. И ему не нужно было ее участие.
        — Что ж, хорошо,  — произнесла Мэггс, стараясь сохранять спокойствие.  — Спокойной ночи.
        Она заставила себя развернуться и отправиться в свою комнату.
        Годрик проснулся на следующее утро от непрекращающейся ноющей боли в спине. Он с минуту лежал с закрытыми глазами, перебирая в памяти обрывки сна, в котором видел солнечный свет и цветущее дерево. На нем сидела Мэггс, а подол ее бального платья цвета лосося развевался вокруг ее ног. Она наклонилась к Годрику, засмеялась, и лиф платья раскрылся, обнажив восхитительные округлые груди с розовыми сосками. Годрик окончательно понял, что уже не спит и что его плоть стала твердой как камень.
        А еще он почувствовал, что он в комнате не один.
        Вернее, что рядом с ним находится Мэггс.
        Годрик лежал, пытаясь понять, откуда он знает, что в его спальне находится именно Мэггс. Впрочем, вскоре ему пришлось оставить тщетные попытки. Казалось, та часть его существа, которая почувствовала присутствие Мэггс, была никак не связана с его разумом.
        Годрик открыл глаза и перекатился на спину.
        Или, вернее, попытался это сделать. Немедленно последовавшая за этим вспышка боли пробудила в памяти воспоминания о событиях прошлой ночи. Милая Мэггс ударила его ножом в спину, а потом узнала, что он и есть Призрак Сент-Джайлза. Его жизнь только что стала еще сложнее.
        Мэггс, одетая в ярко-зеленое платье с розовой отделкой, стояла возле туалетного столика. Годрик наблюдал, как она поставила кувшин с водой в таз, взяла тарелочку, в которую он обычно складывал мелочь, перевернула ее и посмотрела на донышко. Затем Мэггс подошла к каминной полке и рассеянно поставила тарелку на самый край, где ее кто угодно мог смахнуть на пол.
        Должно быть, Годрик издал какой-то звук, потому что Мэггс обернулась и ее лицо просияло.
        — Ты проснулся.
        Годрик сел на кровати, едва не поморщившись от боли.
        — Похоже на то.
        — О…  — Мэггс провела кончиками пальцев по каминной полке и недоуменно посмотрела на кувшин, полный лучин, стоящий напротив тарелки. Мэггс взяла одну лучину и принялась вертеть в пальцах.
        — Тебе лучше? Судя по виду, да. Ты был таким бледным ночью… Совсем как… призрак.
        Годрик судорожно сглотнул.
        — Мэггс…
        Мэггс бросила лучину на каминную полку и повернулась к мужу, расправив плечи и вздернув подбородок. Точно так же она стояла тогда на улице, когда целилась в него из пистолета.
        — Ночью Гриффин рассказал, что заставил тебя на мне жениться.
        Не это ожидал услышать от жены Годрик. Он вздернул голову и осторожно ответил:
        — Да, так и было.
        Мэггс кивнула:
        — Мне очень жаль. Он не должен был так поступать.
        — Не должен?  — переспросил Годрик.  — Он твой брат, Мэггс, а ты оказалась в затруднительном положении. Мне, конечно, не очень понравилось, что Гриффин меня шантажирует, но у меня никогда не возникало вопроса, почему он это делает.
        — О…  — Мэггс хмуро посмотрела на свои туфли, как если бы они чем-то ее обидели.  — И все равно ты должен меня ненавидеть.
        — Не говори глупостей.  — В голосе Годрика сквозило раздражение, хотя он совсем этого не хотел. Просто боль в спине была такой невыносимой.  — Ты знаешь, что я никогда не стану осуждать тебя за…
        — Знаю?  — Мэггс запрокинула голову и принялась расхаживать перед камином. При этом темные локоны так и норовили выскочить из прически.  — До вчерашнего вечера я думала, что знаю тебя. Я считала тебя степенным пожилым ученым, живущим в пыльном особняке и лишь изредка посещающим кофейню, чтобы хоть как-то развеяться. А потом…  — Мэггс дошла до дальнего конца комнаты, развернулась и принялась размахивать руками так, словно отбивалась от нападающих на нее птиц,  — а потом я узнаю, что ты и есть тот самый скандально известный сумасшедший, бегающий по ночам в дурацкой маске и вступающий в схватку с разбойниками и ворами в Сент-Джайлзе. Так что, Годрик, теперь мне кажется, что я совсем тебя не знаю.
        Мэггс остановилась и гневно посмотрела на мужа. Ее грудь вздымалась, и Годрик подумал, что она великолепна в гневе.
        Он откашлялся.
        — Ты сказала — пожилой?
        — Пожилой?  — передразнила Мэггс мужа. При этом ее голос прозвучал столь пискляво, что Годрик даже немного обиделся. Ведь он никогда не говорил подобным тоном.  — Это все, что ты можешь сказать? Я видела, как ты убил грабителя в ту ночь, когда я приехала в Лондон.
        — Так и было.
        — Сколько раз?
        Нижняя губа Мэггс дрожала, и зрелище это волновало Годрика гораздо больше, нежели ее гнев. Мэггс в гневе была восхитительна. Но Мэггс, испытывающую страх, ему не хотелось бы видеть никогда.
        — Скольких людей ты убил, Годрик?
        Годрик отвел взгляд от беззащитных губ жены.
        — Не знаю.
        — Как…  — Мэггс замолчала и судорожно вздохнула, чтобы успокоиться,  — как ты можешь не знать, скольких людей убил, Годрик?
        Годрик не был трусом, поэтому он поднял голову и посмотрел в глаза жены, без слов давая ей возможность прочитать ответ в его взгляде.
        Мэггс сглотнула.
        — Но ведь все они были плохими людьми, не так ли?  — Мэггс не могла скрыть сквозившей в голосе неуверенности. Она пыталась себя убедить, но у нее ничего не получалось.  — Все… все эти люди, что погибли от твоей руки, были как тот грабитель. Убивая их, ты защищал других людей.
        Годрик видел в глазах Мэггс желание поверить в то, что он не был монстром. И он помог ей, хотя в том, что касалось Сент-Джайлза, ничего нельзя было знать наверняка. Там не было четкого деления на плохих и хороших. Да, грабители и воры нападали на более слабых, но зачастую делали они это для того, чтобы не умереть с голоду и прокормить свои семьи.
        Хотя подобные мысли никогда его не останавливали.
        — Да,  — произнес Годрик,  — я убивал лишь тех, кто нападал на слабых и беззащитных.
        В глазах Мэггс вспыхнула радость, смешанная с облегчением. Иначе и быть не могло. Ведь Мэггс была рождена для того, чтобы излучать свет и радость. Она не должна была думать о горе и потерях, с которыми Годрик сталкивался каждую ночь на улицах Сент-Джайлза.
        — Я так рада.  — Мэггс на мгновение сдвинула брови, задумчиво взяла из кувшина пригоршню лучин и принялась складывать их на каминной полке. Но потом она словно что-то вспомнила и повернулась к Годрику, зажав в руке несколько штук.  — Поэтому Гриффин тебя шантажировал? Он узнал, что ты — Призрак?
        Губы Годрика дрогнули.
        — Да.
        — Теперь понятно.  — Мэггс задумчиво кивнула и бросила лучины на кресло перед камином. Несколько штук соскользнуло с сиденья и упало на ковер.  — Я действительно рада, что узнала правду. Я считаю, что жена, даже такая необычная, как я, должна знать о прошлом мужа. Теперь все это позади, и… я думаю…
        — Мэггс,  — с ужасом прошептал Годрик.
        Но Мэггс, казалось, его не услышала.
        — В будущем мы станем лучше понимать друг друга. Я смогу узнать, какой ты на самом деле, а ты, в свою очередь…  — Мэггс осеклась.  — Что такое?
        — Я не собираюсь прекращать свою ночную деятельность.
        Мэггс ошеломленно посмотрела на мужа.
        — Но… ты должен.
        Годрик вскинул брови.
        — Почему?
        — Потому что…  — Мэггс развела руками, едва не смахнув с каминной полки тарелку,  — это опасно и… ты убиваешь людей. Ты просто должен остановиться.
        Годрик вздохнул, глядя на жену. Он мог бы рассказать ей о вдове, которую он спас от изнасилования в прошлом месяце; о грабителях, напавших на пожилого цветочника, спасшегося лишь благодаря ему, Годрику; о девочках-сиротах, которых он отвел в приют в ту самую ночь, когда впервые встретил Мэггс. Он мог бы поведать множество леденящих душу историй и похвалиться своей смелостью, только все это по большому счету не имело никакого значения. Ибо в глубине своей израненной души он знал, что даже если бы ему не удалось спасти ни одной жизни, ответ остался бы прежним.
        — Нет, я не остановлюсь.
        Глаза Мэггс расширились от ужаса, и Годрик на мгновение испугался, что она его предаст.
        Но потом Мэггс упрямо вскинула голову и бросила на мужа испепеляющий взгляд.
        — Что ж, хорошо. Ты свой выбор сделал.
        Годрик знал: Мэггс еще не закончила — и ему совсем не понравится то, что она скажет дальше.
        И слова жены нанесли ему удар в самое сердце.
        — Я тоже сделала выбор. Я найду убийцу Роджера… и убью его.
        Глава 8
        Вера подняла голову и увидела перед собой черную, покрытую водоворотами реку, тянущуюся в обе стороны, насколько хватало глаз. Арлекин направил своего коня прямо в бурлящую воду. Вера крепче ухватилась за его плечи и посмотрела вниз, когда конь поплыл. В чернильно-черной воде девушка заметила странные, похожие на дым фигуры, проплывающие мимо. И чем дольше она на них смотрела, тем больше они походили на человеческие…
    «Легенда об Арлекине»
        Годрик проснулся второй раз за день. Теперь от приглушенного смеха. Он посмотрел на окно. Судя по тому, как падали на пол солнечные лучи, время близилось к вечеру.
        Очевидно, он проспал почти весь день после бурного спора с Мэггс. При воспоминании о ее клятве вернуться на Сент-Джайлз и расправиться с убийцей своего треклятого любовника в висках у Годрика застучало.
        Мэггс его жена.
        Он обязан защищать Мэггс, в том числе от ее глупости. И Годрик защищал бы жену, даже если бы она… не начала ему нравиться в последние несколько дней.
        Боль в левой части спины казалась Годрику невыносимой. Он вздохнул и осторожно приподнялся на кровати. Вчера ночью Моулдер зашил рану, постоянно бормоча при этом, что она настолько пустяковая, что и переживать не стоит. Но сегодня она не казалась Годрику пустяковой. Он с трудом поднял левую руку, чтобы надеть рубашку. За ней последовали носки, бриджи и туфли. На это потребовалось немало времени. И тем не менее Годрик подумал, что в прошлом у него бывали и более сложные ранения.
        А иногда он и вовсе не поднимался с постели по нескольку дней.
        Годрик неуклюже надел жилет, застегнул его и направился к двери, разделявшей их с Мэггс спальни. Вновь раздался хрипловатый смех, пробудивший в Годрике любопытство. Он постучался и только потом отворил дверь.
        Мэггс сидела на круглом ковре перед кроватью, а вокруг нее зелено-розовым облаком лежал подол платья. Четыре маленькие служанки сидели на корточках рядом с Мэггс, точно помощницы невероятно привлекательной языческой жрицы, на коленях которой копошилась причина их приподнятого настроения — толстое, похожее на крысу существо.
        Мэггс подняла глаза на звук открывающейся двери, и Годрик заметил, как сияет ее лицо. На мгновение перехватило дыхание, потому что ему показалось, будто кожа жены излучает свет, а еще она, очевидно, пожелала не вспоминать об их ссоре, и Годрик был несказанно рад этому.
        — О, Годрик, ты только посмотри! У Ее Светлости родились щенята.
        С этими словами Мэггс протянула мужу похожее на крысу существо — судя по всему, являющееся щенком,  — точно ветвь мира.
        Годрик вскинул брови и опустился в кресло.
        — Он вполне… милый.
        — О Господи!  — Мэггс прижала щенка к щеке.  — Не слушай мистера Сент-Джона,  — прошептала она, обращаясь к щенку.  — Ты самый восхитительный щенок из тех, что я когда-либо видела.
        Все четыре девочки захихикали.
        Годрик вновь вскинул брови и мягко повторил:
        — Я же сказал, что он милый.
        Смеющиеся карие глаза жены посмотрели на Годрика поверх мягкого бежевого тельца.
        — Да, только тон, каким ты это произнес, свидетельствует об обратном.
        Годрик хотел пожать плечами, но очередной приступ боли помешал ему. Годрику показалось, он ничем не выдал своих ощущений, но Мэггс с подозрением прищурилась.
        — Спасибо вам, девочки. Мэри, не могла бы ты отвести трех своих подружек вниз? Уверена, миссис Крамб нуждается в вашей помощи.
        На лицах воспитанниц отразилось разочарование, и все же они послушно поднялись с пола и последовали следом за старшей девочкой прочь из комнаты.
        Мэггс дождалась, пока за ними закроется дверь, а потом спросила:
        — Как ты?
        Она по-прежнему прижимала щенка к лицу, используя его, словно щит. Но Годрику ужасно хотелось разглядеть выражение ее лица, а для этого необходимо было щенка убрать.
        — Вполне сносно,  — ответил он.
        Мэггс кивнула и наконец посмотрела на мужа. В ее глазах блестели слезы, и сердце Годрика болезненно сжалось.
        — Мне очень, очень жаль. Прости, что я тебя ранила.
        Мэггс не упомянула о вчерашнем споре, и Годрик был этому рад.
        — Ты уже извинилась. Хотя в этом и не было надобности. Ты ни в чем не виновата, потому что думала, что я хочу на тебя напасть.
        Мэггс отвела глаза, и у Годрика упало сердце. Неужели его поцелуй был так омерзителен?
        Повисла неловкая пауза.
        Наконец Годрик указал на щенка.
        — Разве мать не хочет получить его назад?
        — О да,  — пробормотала Мэггс и, к удивлению Годрика, легла на живот и сунула щенка под кровать, откуда тотчас же донесся шорох и тихое повизгивание.
        Мэггс выпрямилась и повернулась к мужу.
        Годрик вскинул брови.
        — Ее Светлость под моей кроватью с тремя щенками,  — ответила Мэггс на немой вопрос.  — Мы все подумали, что она ощенилась где-то прошлой ночью. Но я обнаружила это тайное место только сегодня утром, когда щенки начали пищать.
        — Странно,  — пробормотал Годрик, наблюдая за тем, как Мэггс поднимается с пола,  — что собака выбрала именно твою комнату.
        Мэггс пожала плечами и отряхнула юбки.
        — Я очень рада, что мы ее нашли. Бабушка Элвина так переполошилась, обнаружив утром, что собаки нет в ее спальне.
        Годрик рассеянно кивнул.
        Мэггс втянула носом воздух, словно пыталась успокоиться.
        — Годрик?
        Он настороженно посмотрел на жену.
        — Да?
        — Можешь рассказать…  — Мэггс взволнованно взмахнула руками,  — как это произошло? Как ты стал Призраком Сент-Джайлза?
        Годрик кивнул:
        — Конечно.
        Мэггс надеялась, что если сможет понять, почему Годрик творил все эти ужасные веши, ей удастся как-то его отговорить.
        Лицо Годрика было по-прежнему бледным. Стараясь скрыть снедавшее душу беспокойство, Мэггс искоса наблюдала за мужем. Но он держался уверенно, а взгляд был ясным и осознанным. Она вновь подивилась тому, что совсем недавно умудрилась принять его за дряхлого старика. Да, Мэггс видывала более высоких и крупных мужчин, но Годрик был крепким, словно вытесанным из какого-то особенно прочного материала. Гранита, например. Или железа, которое никогда не ржавеет. Да, он был сильным, мускулистым и невероятно… мужественным.
        Мэггс смущенно посмотрела на свои руки при мысли о теле мужа и едва не пропустила мимо ушей его слова.
        — Ты когда-нибудь слышала имя Стэнли Гилпин?
        Мэггс подняла голову.
        — Нет, не думаю.
        Годрик кивнул, словно и не ожидал иного ответа.
        — Это дальний родственник моего отца. Троюродный брат или что-то в этом роде. Он был богатым дельцом, но также кое-чем увлекался.
        — Например?
        — Театром. Одно время у него был театр. Он даже написал несколько пьес.
        — В самом деле?  — Мэггс не понимала, какое отношение все это имеет в Призраку, но все же заставила себя опуститься в кресло напротив Годрика и чинно сложила руки на коленях, поскольку имела неприятную привычку теребить пальцы от беспокойства.  — Как они назывались? Может, я что-то видела?
        — Сомневаюсь.  — Годрик усмехнулся.  — Я любил сэра Стэнли, как родного отца, но его пьесы были ужасны. Мне кажется, их не ставили на сцене, кроме одной-единственной. Она называлась «История о морской свинье и еже».
        Мэггс почувствовала, как ее брови ползут вверх от изумления.
        — Морская… свинья?
        Годрик кивнул:
        — И еж. И она тоже была ужасна. Но я отвлекся.  — Он подался вперед и, слегка поморщившись, поставил локти на колени и смотрел теперь на свои сцепленные пальцы.  — Не знаю, известно ли тебе, что моя мать умерла, когда мне было десять лет.
        Мэггс, конечно, знала, что мама Годрика скорее всего умерла, поскольку мать Сары приходилась ему мачехой. Но она даже не подозревала, что он потерял ее, будучи ребенком.
        — Мне очень жаль.
        Годрик не поднял взгляда.
        — Мы были очень близки, поэтому я тяжело перенес ее смерть. А потом, три года спустя, отец женился снова. И мне это ужасно не понравилось.
        Годрик говорил сухо и бесстрастно, хотя будучи ребенком, он наверняка оказался не таким стойким и мучился от тяжелой внутренней борьбы.
        — Что же случилось дальше?
        — Отец отослал меня в школу,  — продолжал рассказ Годрик,  — а когда наступили каникулы, сэр Стэнли предложил мне провести их у него.
        Брови Мэггс сошлись на переносице.
        — Ты не поехал домой, чтобы повидать семью?
        — Нет.  — Годрик еле заметно поджал губы, и это привлекло внимание Мэггс. Да, его тело казалось вытесанным из камня, но губы, особенно нижняя, казались такими мягкими.
        Да нет же, они и были мягкими. Мэггс внезапно вспомнила прикосновение этих губ к груди. Вспомнила, как нежно они обхватили сосок. Но они могли быть и решительными.
        Мэггс судорожно сглотнула, прогоняя видение. Да что с ней такое происходит? Она схватилась за торчащую из подола нитку.
        — Наверное, это очень трудно… быть разлученным с отцом.
        — Для меня так было лучше,  — ответил Годрик.  — Мы часто ссорились и каждый раз по моей вине. Я вел себя не разумно. Винил его в смерти матери и ругал за повторный брак. А уж как я ненавидел мачеху…
        — Тебе было всего тринадцать лет,  — мягко произнесла Мэггс, сердце которой сжалось от жалости.  — Уверена, она понимала твое горе и смятение.
        Годрик нахмурился и покачал головой. Он ей не поверил.
        — В любом случае эта вражда затянулась на несколько лет. Если я не ходил в школу, то жил у сэра Стэнли. И когда я жил с ним, он меня учил.
        Мэггс нахмурилась и машинально потянула за нитку.
        — Чему учил?
        — Как стать Призраком Сент-Джайлза.  — Годрик развел руками.  — Хотя поначалу я думал, что это просто гимнастика. У сэра Стэнли была специально оборудованная для занятий комната с набитыми опилками манекенами, мишенями и прочими приспособлениями. Там он учил меня правильно падать и кувыркаться, фехтовать, драться.
        — Кувыркаться? Как акробаты на ярмарке?  — Мэггс восхищенно подалась вперед, представив, как Годрик крутит сальто.
        — Да, как комический актер.  — Годрик взглянул на жену, и от уголков его глаз побежали мелкие морщинки.  — Я знаю, это звучит нелепо, но научиться управлять телом и жестами очень сложно. Особенно мальчику, в душе которого скопилось слишком много гнева…
        Мэггс закусила губу, представив потерянного мальчика, отрезанного от семьи, озлобленного и одинокого. Внезапно она ощутила огромную признательность покойному сэру Стэнли. Пусть он и был эксцентричным человеком, но, судя по всему, знал, как обращаться с подростками.
        Взгляд Годрика перекочевал на губы Мэггс, а потом на свои зажатые между колен руки.
        — Так продолжалось несколько лет. А потом, когда мне исполнилось восемнадцать, мы по разнообразным признакам определили, что сэр Стэнли был Призраком Сент-Джайлза…
        — Что? Подожди.  — Мэггс выдернула нитку, но ей уже не было никакого дела до того, будет ли на этом месте дырка или нет.  — Сэр Стэнли был настоящим Призраком!
        — Да. Хотя…  — Годрик наклонил голову набок,  — мы знали только об одном. Легенда об этом Призраке передавалась из уст в уста на протяжении многих лет. Может, даже столетий. Вполне возможно, что еще раньше кто-то другой надевал по ночам костюм Призрака.
        Мэггс слегка приоткрыла рот, представив целую вереницу людей, каждый из которых считал себя настоящим Призраком Сент-Джайлза. Кому такое вообще пришло в голову? Мэггс смотрела на Годрика, и ее мучил еще один вопрос.
        — Кто это — мы?
        — А…  — Годрик выпрямился в кресле, рассеянно потянулся к плечу, а потом вновь уронил руку на колени.  — Ты об этом…
        Почему он замолчал?
        — Да.
        Годрик глубоко вздохнул и посмотрел на Мэггс.
        — Нас было несколько.
        — Несколько…  — Глаза Мэггс расширились.  — Призраков? Одновременно?
        Годрик кивнул:
        — К тому времени, как мне исполнилось восемнадцать, к нашим занятиям присоединился еще один мальчик. Он был младше меня, но такой же озлобленный, как и я в свои четырнадцать лет.  — Годрик нахмурился.  — Даже злее.
        — Как его звали?
        — Я не могу тебе сказать,  — извиняющимся тоном произнес Годрик.
        — Что?  — возмущенно воскликнула Мэггс.  — Почему?
        Годрик пожал плечами:
        — Потому что это не моя тайна.
        Да, Мэггс не могла не согласиться с тем, что со стороны Годрика было весьма благородно сохранить чужую тайну. И тем не менее разочарованию ее не было предела.
        — Итак, вас было двое…
        Годрик откашлялся.
        — Вообще-то трое. Еще один мальчик пришел на мое место.
        Глаза Мэггс горели от возбуждения, а в голове роились многочисленные вопросы, наталкивающиеся один на другой.
        — Трое? Но…
        Годрик поднял руки, призывая к тишине.
        — Я знаю, тебе сказали, будто Роджера убил Призрак. Только это неправда. Никто из нас не смог бы убить — да и не убивал — такого хорошего человека, как Роджер.
        Мэггс кивнула. Ей тоже не все нравилось в рассказе о смерти возлюбленного. Либо свидетель убийства ошибался…
        Либо солгал. Мэггс нахмурилась.
        — Мэггс.
        Она подняла глаза и встретилась со взглядом мужа. Мэггс продолжит поиски убийцы, но пока Годрик должен закончить свой рассказ.
        — Как получилось сразу три Призрака?
        Годрик вздохнул.
        — Мне кажется, сэр Стэнли наряжался Призраком ради забавы. Он обладал; довольно своеобразным чувством юмора. К тому времени, как я закончил Оксфорд, он искал себе преемника. Он очень полюбил жителей района Сент-Джайлз и хотел быть уверенным, что у них всегда будет защитник. Даже когда он станет слишком стар, чтобы изображать Призрака.
        Еще несколько вопросов вертелось у Мэггс на языке, но она вынуждена была прикусить щеку, чтобы держать рот закрытым и не прерывать рассказ Годрика.
        — Как я уже сказал, я уехал от сэра Стэнли,  — продолжал Годрик.  — Я помирился с отцом, признав, что вел себя как полный глупец. Я был полон решимости завоевать уважение отца и мачехи. Думаю, сэра Стэнли разочаровало мое решение, но он его понял и принял. К тому же, кроме меня, у него был еще один помощник.
        Мэггс пришлось вонзить ногти в ладони, чтобы удержаться от расспросов. Кто был этот второй помощник? Хотел ли Годрик стать Призраком в столь юном возрасте? Знал ли его отец, чему учит сына сэр Стэнли?
        Но Годрик заговорил снова:
        — Я уехал в Оксфорд, многому там научился, повзрослел, а когда вернулся в Лорелвуд, встретил на балу Клару.
        Годрик закрыл глаза.
        — Я рассказывал тебе, как все было. Мы были счастливы — очень счастливы — на протяжении целого года. А потом она заболела. Мы переехали в Лондон, чтобы врачи могли почаще ее навещать. Я надеялся, даже молился, чтобы мы смогли найти какое-то чудодейственное лекарство. Надежда не оставляла меня на протяжении полутора лет, но в конце концов я понял, что для моей Клары нет лекарства. Что она умрет от болезни, а я ничего не могу для нее сделать. Только смотреть, как она умирает.  — Уголок восхитительных губ Годрика приподнялся, и его лицо исказила гримаса боли.  — Я наблюдал, как она угасала, как боль съедает ее изнутри.
        Годрик открыл глаза, и Мэггс вновь увидела в них отчаяние. Должно быть, ужасно невыносимо видеть страдания любимой.
        Мэггс больше не могла этого выдержать. Она подалась вперед и взяла холодные руки мужа в свои.
        Годрик опустил голову и смотрел теперь на ее пальцы, не делая попыток сжать их или сбросить со своей руки.
        В груди Мэггс разлилось тепло.
        — Я бы наверняка сошел с ума,  — пробормотал Годрик, словно обращаясь к рукам Мэггс,  — если бы в один прекрасный день ко мне не заехал сэр Стэнли. Он услышал о болезни Клары от моего отца и предложил снова с ним заниматься. Тогда к нему присоединился еще один молодой человек. Почти мальчишка. Его второй помощник, которого я знал, уже стал в то время Призраком Сент-Джайлза. Сэр Стэнли сказал, что его новому ученику для тренировок необходим соперник, но я-то понимал, ради чего все это. Он предложил мне спасение, временное избавление от мук. Он предложил мне роль Призрака.
        Мэггс ошеломленно посмотрела на мужа.
        — Не понимаю. Если один Призрак уже был, как ты мог стать вторым?
        — Появился еще и третий. Тот молодой человек, о котором я тебе говорил, тоже надел маску и взял в руки меч вскоре после меня. Еще три года назад Сент-Джайлз охраняло целых три Призрака.
        Мэггс озадаченно сдвинула брови.
        — А вы не сталкивались друг с другом?
        Улыбка осветила печальные серые глаза Годрика.
        — Очень редко. Ты должна понять: я выходил на улицу не каждую ночь. Остальные Призраки тоже. Если вдруг двое из нас оказывались на улице одновременно, люди начинали шептаться, что Призрак успевает появиться в нескольких местах одновременно,  — сухо произнес Годрик.
        — Но три разных человека…  — Мэггс покачала головой.  — Неужели люди не замечали, что вы отличаетесь?
        Годрик пожал плечами:
        — Нет. У нас было одинаковое телосложение. И потом, если на человеке надет странный костюм, состоящий из маски, накидки, большой шляпы и трико Арлекина, вряд ли кто-то разглядит, кто именно под ним скрывается.
        Мэггс задумчиво кивнула:
        — Думаю, ваш сэр Стэнли был очень умным человеком.
        — О да,  — тихо произнес Годрик. Он наклонил голову и, казалось, погрузился в воспоминания. Годрик развернул руку, и теперь его большой палец описывал круги на тыльной стороне ладони Мэггс. Прикосновения эти оказались довольно приятными.
        — Годрик,  — осторожно прошептала Мэггс.
        Он поднял голову.
        — Хм?
        Мэггс сглотнула, не желая разрушить этот момент неожиданного единения. Но любопытство всегда было ее пороком.
        — Клара умерла три года назад, верно?
        Годрик сжался при упоминании имени жены и выпустил руку Мэггс из своей.
        — Да.
        Мэггс сразу же почувствовала себя так, словно лишилась чего-то очень важного, но продолжала расспросы:
        — Тогда почему ты до сих пор играешь роль Призрака?
        Почему он до сих пор играет роль Призрака?
        Годрик еле слышно фыркнул, осторожно подбираясь к углу осыпающегося кирпичного здания. Он осторожно оглядел улицу, убеждаясь, что поблизости нет солдат, и только потом поспешно обогнул дом. Вообще-то Годрик предпочитал передвигаться по крышам — так было проще и безопаснее. Но сегодня это было невозможно из-за раны в спине. Поэтому он пробирался по темным улицам, постоянно оглядываясь, дабы не пропустить появления Тревельона и его драгунов.
        Он остановился на дальнем конце улицы, прислушался и вспомнил выражение лица Мэггс, задававшей ему вопросы. В ее взгляде читалось замешательство, смешанное с беспокойством. С беспокойством за него.
        При воспоминании об этом губы Годрика дрогнули. Когда в последний раз кто-то о нем беспокоился? Никто с тех пор, как умерла Клара. Да и при ее жизни, скорее он беспокоился за нее, а не наоборот. Клара не знала, что ее муж Призрак, к тому же она всегда считала его достаточно сильным, умным и мужественным, чтобы не попасть в беду. Наверное, ему следовало злиться на Мэггс за то, что она считала его достойным ее беспокойства. Но Годрика почему-то совсем не раздражало ее отношение.
        Более того, оно пробуждало в его душе какие-то теплые чувства. У его жены было мягкое сердце, но твердый ум. Известие о том, что Годрик не собирается прекращать свою ночную деятельность, повергло ее в шок. Годрик знал, что разочаровал ее, и какая-то частичка его души очень хотела дать Мэггс желаемое.
        Хотелось исполнить оба ее желания.
        Годрик быстро пересек улицу и скрылся в тени как раз в тот момент, когда послышались чьи-то шаги. На освещенной лунным светом улице появились два пошатывающихся человека. Они старались поддержать друг друга, но только и делали, что спотыкались. Ноги того, что повыше, внезапно подкосились, и он рухнул на булыжную мостовую с безвольностью сильно пьяного человека. Его приятель рухнул на колени и хрипло расхохотался. Впрочем, его смех оборвался, когда Годрик выскользнул из своего убежища, чтобы продолжать путь.
        Эти пьяницы выглядели довольно смехотворно, но у Годрика кровь застыла в жилах при мысли о том, что могло бы случиться с Мэггс, если бы она встретила их на своем пути.
        Мало кто из жителей Сент-Джайлза мог остаться добрым и снисходительным при виде богатой красивой женщины.
        Годрик стиснул зубы. Любая другая женщина постаралась бы держаться подальше от этого крайне неблагополучного района Лондона после своего первого визита сюда. Но только не Мэггс. События прошлой ночи тоже ее не отпугнули. Напротив, она заявила, что вновь поедет в Сент-Джайлз и будет ездить туда до тех пор, пока не отыщет убийцу Фрейзера-Бернсби. Со стороны это можно было принять за браваду. Но Годрик уже успел изучить характер жены, поэтому знал: она настроена решительно. Что, по его мнению, было сродни самоубийству.
        Дьявол. Он не позволит упрямству Мэггс довести ее до беды или того хуже. Необходимо найти способ отослать ее назад в деревню. И чем скорее, тем лучше.
        Впереди вырисовывалась в лунном свете высокая колокольня местной церкви. Годрик незаметно прокрался к каменной стене церковного кладбища. Калитка была не заперта, хотя на ней и висел замок.
        Годрик осторожно толкнул калитку. Петли оказались хорошо смазанными, поэтому он проник внутрь совершенно бесшумно. Поднялся ветер. Он гнул ветви единственного дерева и завывал меж надгробий. Эта зловещая картина могла напугать кого угодно, но Годрик знал, что в Сент-Джайлзе есть вещи, которых стоит бояться гораздо сильнее, нежели этого пристанища мертвых.
        Совсем рядом послышалось вполне человеческое бормотание, и Годрик мрачно улыбнулся. Он пришел сюда не зря. Стараясь держаться в тени, он заскользил вдоль стены кладбища и заговорил, лишь оказавшись в шаге от жертвы:
        — Добрый вечер, Землерой.
        Этот сутулый парень — Джек Землерой,  — слывший самым известным похитителем трупов в Лондоне, испуганно охнул и выпрямился.
        Его приятель — крепкий, но очень неуклюжий — перепугался не меньше.
        — Это дьявол!
        Он бросил лопату и припустил к калитке с проворством, неожиданным для человека его комплекции.
        Джек Землерой хотел последовать его примеру, но Годрик положил на его плечо тяжелую руку, удерживая от побега.
        — Мне нужно с тобой поговорить.
        — А-а-а!  — застонал Джек.  — Зачем вы сюда пришли? Джеда напугали. Знаете, как трудно найти крепкого парня здесь, на Сент-Джайлзе? Я в деле не один год, и моя спина уж не та, чтоб таскать тяжести. И как мне теперь быть без его помощи?
        Годрик вскинул под маской бровь.
        — Да, печальная история, Землерой, только мне почему-то совсем тебя не жаль. Я ведь застал тебя в тот самый момент, когда ты выкапывал из земли тело какого-то несчастного.
        Землерой выпрямился во весь рост.
        — Нужно же как-то выживать, Призрак. Кроме того,  — он с подозрением прищурился,  — я не убийца.
        — О, давай не будем друг друга обвинять.
        Джек грязно выругался.
        — Землерой,  — тихо произнес Годрик, теряя терпение,  — я здесь не для того, чтобы выслушивать твое мнение обо мне.
        Похититель трупов нервно облизал губы и отвел глаза под взглядом Годрика.
        — Ну и что вы хотите?
        — Что ты знаешь о похитителях девочек?
        Землерой пожал костлявыми плечами:
        — Да слыхал какие-то разговоры.
        — Какие именно?
        Землерой задумался, и его грубое лицо исказила гримаса.
        — Поговаривают, будто они вернулись.
        Годрик вздохнул:
        — Да, я знаю.
        — А…  — Землерой рассеянно пнул ногой комья земли на краю полуразрытой могилы, и они бесшумно полетели вниз.  — Слыхал, они украли около двух дюжин девочек.
        Целых двадцать четыре?
        В любом другом районе Лондона подобное происшествие вызвало бы широкий общественный резонанс. Газеты печатали бы гневные статьи, лорды высказывали бы свое недовольство в парламенте. Но здесь, похоже, никто ничего не замечал.
        — Куда их увозят?
        — А я почем знаю?  — Землерой покачал головой.  — Только вот не в публичный дом. Это точно. Потому что никто о них больше не слыхал.
        Годрик прищурился. Судя по всему, этот мужчина не знал, что девочек используют в подпольных мастерских, которые очень хорошо спрятаны.
        — Хотя есть тут одна девка,  — вспомнил вдруг Землерой,  — которая помогает воровать девочек.
        — Знаешь, как она выглядит?
        — Я знаю даже больше,  — с гордостью ответил Землерой.  — Ее имя.
        Годрик выжидательно вскинул голову.
        — Ее зовут Госпожа Повариха. Так говорят.
        Не так уж много, но все же лучше, чем ничего. Годрик достал из кармана серебряную монету и вложил ее в грязную ладонь Землероя.
        — Спасибо.
        Похититель трупов заметно оживился при виде денег и, хотя по-прежнему неприветливо, произнес:
        — Обращайтесь.
        Годрик развернулся, чтобы уйти, но потом ему в голову пришла мысль.
        — И еще одно.
        Землерой тяжело вздохнул:
        — И что же?
        — Два года назад здесь, на Сент-Джайлзе, был убит один аристократ по имени Роджер Фрейзер-Бернсби. Ты что-нибудь об этом знаешь?
        Если бы Годрику не приходилось множество раз расспрашивать негодяев с самой отвратительной репутацией, он бы ничего не заметил. Но от его внимания не ускользнуло, как еле заметно напрягся Землерой, услышав вопрос.
        — Никогда о нем не слыхивал,  — беззаботно ответил Землерой.  — А теперь, коли вы не возражаете, мне надобно закончить работу. Не то не поспею до восхода.
        Годрик навис над более низким собеседником и наклонялся к нему до тех пор, пока крючковатый нос его черной кожаной маски не уткнулся ему в лицо.
        — Вообще-то возражаю.
        Землерой судорожно сглотнул, а в его глазах промелькнула тревога.
        — Я… я и впрямь ничего не знаю!
        — Джек,  — тихо произнес Годрик,  — ты лжешь.
        — Хорошо-хорошо.  — Землерой прикрылся руками, словно опасался удара.  — Я слыхал всякие сплетни. Поговаривают, будто того благородного господина убил вовсе не Призрак.
        Годрик вскинул брови.
        — А ты случайно не слышал, кто его убил на самом деле?
        Землерой оглянулся через плечо, словно опасался кого-то.
        — Говорят, будто это был джентльмен.
        — Что-нибудь еще?
        Похититель трупов всплеснул руками.
        — Разве этого мало? Да если кто-нибудь слышал, что я вам тут наболтал, мне сразу язык отрежут.
        — Не отрежут,  — спокойно произнес Годрик.  — Кроме нас двоих, здесь никого нет. А уж я точно не собираюсь тебя сдавать.
        Однако Землерой лишь саркастически фыркнул в ответ.
        Годрик в насмешливом приветствии приподнял шляпу и растворился в тени, чтобы, соблюдая предосторожности, пробраться к реке и Сент-Хаусу. Его очень беспокоила мысль о том, что Мэггс жаждет мести. Она была для него олицетворением света и всех земных радостей. А смерть и месть вовсе не для нее.
        Это работа Годрика.
        Он просто не мог позволить Мэггс продолжить поиски убийцы. Даже если бы путешествие в Сент-Джайлз было безопасно для леди, Годрик не мог допустить, чтобы померк исходящий от нее свет. Ведь месть могла навсегда наложить на нее отпечаток.
        Годрик знал лишь один способ отвлечь ее от этой навязчивой идеи и отправить прочь из Лондона.
        Спустя двадцать минут Годрик достиг дома и, как обычно, нырнул в тень и замер. Ему необходимо было убедиться, что его возвращение останется незамеченным. За все годы его деятельности лишь несколько раз кто-то оказывался рядом с домом посреди ночи. Вот тогда-то его осторожность и сослужила ему добрую службу.
        Сегодня была одна из таких ночей.
        Годрику потребовалась минута, чтобы обнаружить скрывающуюся в тени дома фигуру. Фигура эта стояла столь неподвижно, что Годрик ни за что не заметил бы ее, если б не выучил наизусть очертания собственного дома.
        Годрик замер. Он мог бы наброситься на незнакомца и обратить его в бегство. А мог подождать, чтобы узнать, кто именно так интересуется Сент-Хаусом. В левом плече Годрика пульсировала боль, но он заставил себя дышать глубоко и ровно, ибо дежурство предстояло долгое.
        Ждать пришлось целых три часа. Три часа без движения. Три часа желания оказаться в постели. Но ожидание увенчалось успехом, и по истечении этих долгих трех часов Годрик узнал, кто же прятался все это время в тени.
        Как только восток окрасился серо-розовым цветом, капитан Джеймс Тревельон вышел из своего укрытия. Не оглядываясь, он пошел прочь от дома, за которым наблюдал всю ночь.
        Годрик дождался, пока шаги его заклятого врага затихнут в отдалении, а потом подождал еще пять минут.
        Только после этого он прошел через черный ход в дом и поднялся в кабинет. Годрик снимал костюм очень медленно, измученный и обессилевший. Ножны с мечом выскользнули из рук и с грохотом упали на пол. Годрик стоял некоторое время и смотрел на них. Должно быть, в ту ночь, когда Мэггс всадила в него нож, разыгранная ими сцена не убедила капитана драгунов. Тревельон подозревал, что Годрик и есть Призрак. А зачем еще стоять всю ночь под стенами его дома? У Годрика сложилось впечатление, что капитану не было никакого дела до очередного звания, которое он мог бы заработать, доказав, что один из представителей аристократии скрывается под маской Призрака. Тревельон был упрям и, судя по всему, жил только своей работой. Краешки губ Годрика дрогнули в сардонической усмешке. Наверное, его заклятый враг чувствовал себя живым, лишь когда выходил на охоту.
        Если так, то они с капитаном Тревельоном имели гораздо больше общего, нежели тот мог предположить. Годрик давно примирился с мыслью о том, что та небольшая часть его существа, пережившая смерть Клары, обитает под маской Призрака.
        Он глубоко вздохнул. Он может справиться с капитаном, найти похитителей девочек и обеспечить Мэггс безопасность, пусть и вопреки ее воле.
        Все это он должен сделать. Но прямо сейчас ему необходимо лечь в постель.
        Годрик убрал костюм Призрака в шкаф, надел ночную сорочку и халат и вышел из кабинета. Поднимаясь по лестнице, он вновь вспомнил вопрос Мэггс. Почему он до сих пор играет роль Призрака? Он так ей и не ответил, хотя ответ крутился на языке.
        Ведь только так он чувствовал, что еще жив.
        Глава 9
        Отчаяние осклабился, обнажив острые как иголки желтые зубы.
        «Души тех, кто оказался между раем и адом, будут вечно тонуть в водах этой реки, дожидаясь момента, когда смогут сбежать и освободиться. Радуйся, что душу твоего возлюбленного не бросят в эту реку, ибо те, кто там обитает, совершили самоубийство».
        Вера вздрогнула от этих слов беса, наблюдая за тем, как душа какого-то несчастного появилась из черной воды и открыла рот в безмолвном крике…
    «Легенда об Арлекине»
        На следующее утро Мэггс стояла в саду Сент-Хауса и напряженно смотрела на старое сучковатое дерево. Оно выглядело точно так же, как два дня назад, когда она приходила сюда в последний раз.
        Мертвое.
        Хиггинз несколько раз предлагал его спилить, но Мэггс не могла найти в себе сил позволить это. Уродливое и кривое, оно казалось таким одиноким. Глупо, конечно, приписывать дереву человеческие чувства, но Мэггс ничего не могла с собой поделать. Она жалела этот старый безжизненный ствол.
        — Дерево давно умерло,  — раздался мрачный голос у нее за спиной.
        Мэггс развернулась, пытаясь унять трепет в груди. Годрик стоял на садовой дорожке, одетый в привычный строгий костюм — на этот раз серый. Он окинул жену проницательным взглядом серых глаз, словно пытался прочитать что-то на ее лице.
        Мэггс улыбнулась:
        — То же самое говорит мой садовник Хиггинз.
        — Я мог бы спилить его.
        — Он тоже это предлагал.
        Годрик как-то странно посмотрел на жену.
        — Но ты этого не хочешь, не так ли?
        Мэггс сморщилась и положила ладонь на грубую кору.
        — Не хочу.
        — Я так и думал,  — пробормотал Годрик себе под нос.
        Мэггс сложила руки на груди.
        — Я рада, что ты встал с постели. Утром мне сказали, что ты все еще спишь, и я испугалась, что тебе стало хуже.
        Годрик на мгновение отвел глаза, и Мэггс показалось, что он собирается солгать. Однако Годрик просто произнес:
        — Я очень устал и решил поспать подольше.
        Мэггс рассеянно кивнула, не зная, что сказать дальше. Как мог стоящий перед ней мужчина разорвать на ней платье и страстно припасть губами к ее груди?
        — Нас пригласили сегодня вечером в театр,  — произнесла Мэггс.  — Моя невестка леди Геро очень любит Хартс-Фолли. Ты поедешь?
        Годрик поджал губы.
        — Твой брат Гриффин тоже там будет?
        — Да.
        Мэггс ожидала, что Годрик откажется, но на его губах появилась грустная улыбка.
        — Полагаю, мне придется видеться с ним время от времени. В конце концов, я женат на его сестре.
        Мэггс не стоило испытывать такого волнения при мысли, что Годрик поедет вместе с ней в театр, но она испытывала. Однако она переспросила, чтобы убедиться:
        — Так ты поедешь?
        Годрик кивнул:
        — Да.
        Мэггс отрешенно кивнула и, отвернувшись, провела пальцем по трещине на грубой коре яблони.
        — Годрик…
        — Да?  — Он подошел ближе. У Мэггс возникло ощущение, что если она повернется, то непременно окажется в его объятиях.
        Она задрожала и продолжила чертить пальцем узоры на коре дерева.
        — Как мой брат узнал, что ты Призрак?
        Годрик некоторое время молчал, и Мэггс показалось, будто она слышит, как он думает.
        — Я повел себя неосмотрительно. И однажды ночью он проследил за мной с Сент-Джайлза до моего дома.
        Мэггс сдвинула брови.
        — Вот как? Но что Гриффин делал ночью на улице Сент-Джайлз?
        — Ты не знаешь?
        Мэггс не смогла устоять. Она развернулась и едва не оказалась в объятиях мужа. Он смотрел на нее с уже ставшим привычным полуозадаченным выражением лица.
        — Что я должна знать?  — спросила Мэггс и затаила дыхание. Глупо, конечно, с ее стороны ждать ответа. Годрик все равно ничего не расскажет. В лучшем случае придумает какое-нибудь смехотворное оправдание.
        Но Годрик ее удивил.
        — Раньше у твоего брата Гриффина там было дело.
        Мэггс заморгала, ошеломленная честностью Годрика и полученной от него информацией.
        — Но… Гриффин никогда ничем не занимался. Ему не было нужды…  — Мэггс осеклась, увидев выражение лица Годрика.  — Я ошибаюсь?
        Годрик неловко пожал плечами:
        — Я не знаком с финансовым положением твоего брата. Однако, прежде чем жениться на леди Геро, он возглавлял дело на Сент-Джайлз.
        Мэггс сдвинула брови.
        — Что за дело?
        Годрик с минуту смотрел на жену, а она не знала, ответит он или нет.
        Наконец Годрик вздохнул:
        — Он занимался производством джина.
        — Что?
        Мэггс открыла рот от изумления и ужаса. Она и представить себе не могла, что ее брат — сын маркиза — станет заниматься незаконным производством джина. Но зачем ему это? До женитьбы Гриффин слыл отъявленным повесой, но Мэггс знала, каков он на самом деле. В глубине души он был хорошим человеком. Человеком, который ни за что не стал бы заниматься столь ужасными делами. Разве он нуждался в деньгах? Но почему? Их семья владела землями и считалась весьма обеспеченной…
        Внезапно ход мыслей Мэггс оборвался. Она вдруг поняла, что никогда не знала, в каком состоянии находятся финансы ее семьи. Ведь она леди. А леди не пристало интересоваться подобными вещами, ибо это в высшей мере неприлично. Если ей нужно было новое платье, она никогда не спрашивала, могут ли они это позволить, потому что они могли.
        Только вот могли ли?
        Только теперь Мэггс начала припоминать разные, казалось бы, ничего не значащие мелочи. Например, однажды мама предложила ей купить менее дорогой полосатый шелк вместо вышитого. Мэггс полоски нравились гораздо больше, поэтому она не задумалась над предложением матери. А еще она вспомнила, какой раздражительной стала однажды их модистка. Она настаивала, что ей до сих пор не заплатили. Мама тогда сказала Мэггс, что это ошибка. А что, если нет?
        Что, если ее семья испытывала финансовые трудности, а она об этом даже не подозревала?
        — Гриффин до сих пор занимается бизнесом в Сент-Джайлзе?  — пристыженно спросила она.
        — Нет.  — Годрик покачал головой.  — Он покончил с этим еще до женитьбы. Вернее, его винокурня сгорела.
        Мэггс растерянно кивнула:
        — Я рада. Но если ему нужны деньги, откуда он их берет теперь?
        — Не знаю,  — честно признался Годрик.  — Последние пару лет мы нечасто общались. В любом случае приданого леди Геро вполне хватит, чтобы удовлетворить их нужды.
        Внезапно Мэггс в голову пришла ужасная мысль.
        — А как насчет моего приданого? Его нам хватит?
        — Твой брат не дал за тобой приданого.
        Глаза Мэггс округлились помимо ее воли.
        — Но…
        — Все в порядке.  — Годрик вытянул вперед руки, предвосхищая возражения жены.  — Денег у меня более чем достаточно. Мне никогда не было нужно твое приданое, Мэггс.
        Наверное, она должна была обрадоваться. Но Мэггс раздраженно ткнула пальцем в кору дерева и тяжело вздохнула:
        — Прости. Я ничего не знала. Должно быть, ты очень разозлился на моего брата, когда он потребовал, чтобы ты на мне женился.
        Мэггс взглянула на мужа из-под полуопущенных век.
        Однако Годрик лишь пожал плечами:
        — Я уже говорил: я был зол на твоего брата, но не на тебя. В конце концов, мне не так уж трудно было на тебе жениться.
        Слабое утешение все же лучше, чем никакого, думала Мэггс, ковыряя ногтем загрубевшую кору.
        — И все равно я не понимаю. Почему он никогда не говорил мне о трудностях?
        — Не знаю.  — Годрик пожал плечами.  — Думаю, он просто хотел тебя защитить.
        Мэггс была не слишком высокого мнения о джентльменах, пытающихся защитить леди, держа их в неведении. Слава богу, Годрик рассказал ей о брате и его промысле.
        Мэггс вздохнула и оттолкнулась от дерева.
        — Наверное, мне стоит подняться к себе и спросить Даньелз, как скоро будут готовы мои новые платья.
        Однако когда Мэггс проходила мимо мужа, он задержал ее, схватив за руку. Его пальцы были холодны, и Мэггс замерла. Она посмотрела на Годрика, и тот поспешно выпустил ее руку, как если бы обжегся о ее кожу.
        Годрик облизал губы, и если бы Мэггс не успела его узнать, она подумала бы, что он нервничает.
        — Вообще-то я пришел сюда, чтобы сказать тебе кое-что.
        Мэггс выжидательно наклонила голову.
        — Что же?
        — Я решил…  — Годрик посмотрел на жену прозрачными, точно кристаллы, серыми глазами,  — что сегодня ночью выполню свой супружеский долг.
        Итак, она получит желаемое. Годрика в своей постели. Тогда почему она так нервничает?
        Раздался смех, и Мэггс в попытке сосредоточиться посмотрела на сцену, по которой с важным видом расхаживала симпатичная актриса в мужской одежде. Она остановилась, озорно посмотрела через плечо, произнесла какую-то остроту, и зрители вновь разразились смехом. Рядом с Мэггс хихикала Геро, и даже на губах Гриффина играла улыбка. Только Годрик не улыбался.
        Возможно, он тоже нервничал из-за предстоящей ночи.
        Вчетвером они восседали в элегантной ложе прямо над сценой в Хартс-Фолли. Внутри ложа была обита алым бархатом, а ограждение украшала позолота. Рядом стоял столик с пирожными, фруктами, орешками и сыром, и Мэггс подумала о том, как, должно быть, дорого арендовать подобную ложу. Если три года назад Гриффин и испытывал финансовые затруднения, то теперь этого не было заметно.
        Но ведь и до женитьбы на Геро денег ему хватало.
        Мэггс испустила тяжелый вздох, жалея о том, что не может остаться с братом наедине хотя бы на пятнадцать минут, и желая забыть о том, что по возвращении домой они с Годриком окажутся в одной постели.
        Мэггс искоса поглядела на мужа. Сегодня на нем был костюм цвета кофе с золотой отделкой на обшлагах рукавов и карманах. Из-под сюртука выглядывал серебристо-голубой жилет, облегающий фигуру и подчеркивающий плоский живот. Мэггс лишь мельком видела Годрика без рубашки, и зрелище ее поразило. Интересно, как он будет выглядеть, когда полностью обнажится?
        Судя по всему, Годрик почувствовал на себе ее взгляд и повернул голову. У Мэггс перехватило дыхание. Веки Годрика были полуопущены, скрывая от окружающих блеск проницательных серых глаз. Он смотрел на жену так, словно решал, каким именно образом ее съесть. Губы Мэггс приоткрылись помимо ее воли, и Годрик опустил глаза. Но потом вновь посмотрел на Мэггс, и та вдруг окончательно лишилась способности дышать.
        Зрители разразились аплодисментами, и Мэггс едва не подскочила от этого неожиданно громкого звука.
        — Принести вам мороженого, пока не начался второй акт?  — спросил Гриффин.
        Геро одарила мужа улыбкой.
        — Да, если тебя не затруднит.
        Гриффин кивнул, а потом настороженно посмотрел на Годрика.
        — Присоединитесь ко мне?
        Годрик удивленно вскинул брови, но поднялся с места.
        Геро протянула руку.
        — Кажется, я вижу своего брата. Пойдем поздороваемся?
        — Да, конечно.  — Мэггс встала, с беспокойством глядя вслед удаляющимся брату и мужу.
        — Не волнуйся.  — Геро подхватила подругу под руку, и они направились в противоположную сторону зала. В коридоре яблоку было негде упасть. Воспользовавшись антрактом, зрители торопились продемонстрировать наряды или попросту поприветствовать знакомых.  — Годрик и Гриффин поладят.
        — Мне бы твою уверенность.
        Геро ободряюще сжала руку Мэггс.
        — Гриффин очень любит тебя и меня. А еще я знаю, ты очень нравишься Годрику. Так что они оба хотят забыть о разногласиях.
        Мэггс бросила взгляд на невестку, спокойно плывущую по коридору в бледно-зеленом платье с отделкой из кремового кружева.
        — Я нравлюсь Годрику? С чего ты взяла?
        Геро насмешливо посмотрела на подругу.
        — Я вижу это по тому, как он о тебе заботится. Он постарался предоставить тебе лучшее место в ложе — рядом со мной, чтобы мы могли поболтать. Он угощал тебя пирожными и виноградом. Но не грецкими орехами, ибо знает, что ты их не любишь. Да и сам тот факт, что он приехал в оперу… Честно говоря, не думала, что он согласится. В последние два года он вел жизнь затворника. Его почти не видели в обществе. Нет, все, что он делает сегодня вечером, лишь для тебя, сестренка.
        Мэггс ошеломленно заморгала. Неужели это правда? Неужели Годрик испытывает к ней какие-то чувства? Да, он решил помочь ей в исполнении желания обзавестись ребенком. При воспоминании об этом по телу Мэггс разлилась горячая волна, и все же она не могла отделаться от снедавшего ее беспокойства. Ведь когда там, в Лорелвуде, она вынашивала план соблазнения мужа, он был для нее странным незнакомцем. Мэггс знала его лишь по нечастым лаконичным письмам. Ей казалось, что лечь в постель с таким человеком будет довольно легко.
        Но лечь в постель с Годриком… совсем другое дело.
        Ведь он живой человек из плоти и крови, с бушующими в груди чувствами, которые он, однако, тщательно скрывал от окружающих. Только сейчас Мэггс подумала о том, что ее чувства могут оказаться под угрозой, если она разделит с Годриком постель.
        Мэггс закусила губу. На подобный поворот событий она совсем не рассчитывала. Ее любовью был Роджер, и боль утраты не покидала ее ни на день. Только Годрик мог помочь ей зачать ребенка. Но чувства к нему будут выглядеть как предательство по отношению к Роджеру и их любви.
        Геро неожиданно сжала руку Мэггс.
        — Вон она.
        Мэггс ошеломленно тряхнула головой.
        — Кто?
        — Ипполита Ройял,  — пробормотала Геро.  — Леди в платье восхитительного оттенка кофе с розовыми узорами.
        Мэггс проследила за взглядом подруги. Высокая леди стояла в гордом одиночестве, поглядывая на собравшихся из-под полуопущенных век. Ее нельзя было назвать красавицей, но смуглая кожа, черные как смоль волосы и величественная осанка делали ее поистине сногсшибательной.
        — Кто она такая?  — поинтересовалась Мэггс.
        Геро тихо фыркнула.
        — Ты бы знала, если бы не пряталась в деревне на протяжении двух лет. Мисс Ройял — весьма загадочная личность. Она появилась в Лондоне из ниоткуда пару месяцев назад. Одни говорят, что она жила в Италии, другие — что в Восточной Индии. Она кажется мне очень интересной, но нас пока не представили друг другу.
        Женщины молча наблюдали, как мисс Ройял развернулась и пошла прочь.
        — Похоже, сегодня мне снова не удастся с ней познакомиться,  — с сожалением произнесла Геро.  — Поблизости нет никого, кто мог бы нас представить. А вот и ложа Максимуса. Зайдем?
        Мэггс кивнула и последовала за подругой в великолепную ложу ее брата. Она находилась напротив ложи Гриффина, и из нее также открывался прекрасный вид на сцену.
        Внутри царила роскошь. На мягких креслах сидели две леди, старшая из которых тотчас же протянула руку вошедшим.
        — Геро, дорогая моя, как приятно тебя видеть.  — Мисс Батильда Пиклвуд взяла на воспитание Геро и ее младшую сестру Фебу после смерти их родителей. Эта пухлая леди с седыми буклями на лбу держала на коленях престарелого кинг-чарлз-спаниеля.
        Геро грациозно выступила вперед и поцеловала мисс Пиклвуд в щеку.
        — Как вы, кузина Батильда?
        — Хорошо,  — ответила мисс Пиклвуд,  — хотя должна тебя пожурить: ты уже целую вечность не привозила к нам Уильяма.
        Словно в подтверждение ее слов, спаниель коротко тявкнул.
        Геро улыбнулась:
        — Я исправлю свою ошибку как можно скорее. Завтра же.
        — Великолепно!
        — Кто это с тобой, Геро?  — спросила вторая леди, и сердце Мэггс болезненно сжалось, ибо это была леди Феба Баттен.
        Мэггс подошла ближе, надеясь, что тусклый свет поможет.
        — Это я, Феба. Мэггс.
        — Конечно,  — смутилась Феба. Ее взгляд был сосредоточен на лице Мэггс, но той почему-то казалось, что Феба ее не видит.  — Вам нравится пьеса?
        — О, да,  — ответила Мэггс, хотя совсем не смотрела на сцену.  — Я давно не была в театре и теперь действительно наслаждаюсь действом.
        — Робин Гудфеллоу так талантлива,  — произнесла мисс Пиклвуд, и Мэггс не сразу поняла, что речь идет об актрисе в мужской одежде.  — Кажется, я видела все спектакли с ее участием.
        — Харт поступил весьма благоразумно, переманив ее из Королевского театра,  — раздался низкий мужской голос.
        Мэггс и Геро обернулись и увидели Максимуса Баттена, герцога Уэйкфилда, стоящего в дверях и держащего в руках мороженое.
        Он вскинул бровь.
        — Если бы я знал, что ты присоединишься к нам, Геро, я бы принес больше мороженого.
        — Гриффин и мистер Сент-Джон принесут нам,  — ответила Геро.  — Ты помнишь леди Маргарет?
        — Конечно.  — Герцог отвесил изящный поклон, несмотря на то что держал в обеих руках мороженое.
        — Ваша светлость.  — Мэггс присела в реверансе. Она была знакома с герцогом Уэйкфилдом много лет — ведь он являлся политическим союзником ее брата,  — но знала его не слишком хорошо. Он почему-то всегда производил на нее впечатление внушающего страх джентльмена.
        — Ты знаешь Харта? Владельца Хартс-Фолли?  — заинтересованно спросила брата Геро. Она взяла одно мороженое и вложила его в руку Фебе.
        — Лично не знаю,  — ответил его светлость, отдавая другое мороженое мисс Пиклвуд.  — Вообще-то я даже не знаю, один ли человек этот самый Харт. Возможно, владельцами заведения являются несколько человек. В любом случае всем известно, что мисс Гудфеллоу переманили из другого театра за баснословные деньги. Весьма умный ход со стороны владельцев Хартс-Фолли. Известная актриса была им просто необходима.
        — А мисс Гудфеллоу действительно самая известная исполнительница мужских ролей в Лондоне,  — протянул виконт д'Арк, входя в ложу.  — Ваша светлость.  — Он отвесил низкий поклон.  — Леди.
        — Д'Арк.  — Герцог как-то странно посмотрел на виконта.
        Д'Арк оценивающе оглядел присутствующих леди, прежде чем остановить взгляд на Мэггс. Он сделал шаг вперед и взял кончики ее пальцев в свою руку.  — Леди Маргарет, вы сегодня обворожительны.
        Глаза Мэггс расширились, когда он поднес ее руку к губам. Прямо позади него стояли Гриффин и… Годрик.
        — Кажется, антракт заканчивается,  — пробормотала Артемис Грейвс.  — Может, вернемся вложу?
        — Вот еще.  — Леди Пенелопа тряхнула головой, и бриллиантовые булавки заискрились всеми цветами радуги в ее темных локонах.  — Не стоит торопиться. Я еще не поприветствовала герцога Уэйкфилда.
        Артемис лишь тихо вздохнула и поудобнее взяла Бон-Бон, следуя за Пенелопой по коридорам театра. Пушистая белая собачка протяжно застонала, прежде чем снова закрыть глаза. Артемис вот уже в который раз пожелала, чтобы Пенелопа обрела хоть капельку здравого смысла. Сидящая у нее на руках маленькая послушная собачка стала слишком старой, чтобы путешествовать повсюду вместе с хозяйкой. Она заскулила, когда Артемис брала ее из экипажа, и девушка подумала, что бедняжка Бон-Бон страдает от ревматизма.
        — Не понимаю, почему все считают ее очаровательной,  — пробормотала Пенелопа, отвлекая Артемис от грустных мыслей.
        — Кого?
        — Ее.  — Пенелопа раздраженно указала рукой на высокую женщину, входящую в одну из лож.  — Эту Ипполиту Ройял. Самое глупое имя из тех, что я когда-либо слышала. Она смугла, как дикарь из Африки, высока, как мужчина, и даже не имеет титула.
        — Но ведь говорят, будто бы она сказочно богата,  — не подумав, выпалила Артемис.
        Пенелопа медленно развернулась и, прищурив глаза, посмотрела на кузину.
        О господи.
        — Я самая богатая наследница Англии,  — прошипела Пенелопа.  — Это всем известно.
        — Конечно,  — примирительно пробормотала Артемис, поглаживая спящую Бон-Бон.
        Пенелопа еще раз раздраженно фыркнула, затем спокойно произнесла:
        — Ну, вот мы и пришли.
        Артемис подняла голову и увидела, что они остановились перед дверью, ведущей в ложу герцога.
        Пенелопа вошла внутрь. Вернее, попыталась это сделать, так как в ложе оказалось весьма людно. Артемис протиснулась следом за кузиной и огляделась. Здесь находились леди Маргарет, леди Геро, леди Феба, мисс Пиклвуд, герцог, лорд Гриффин и мистер Сент-Джон, бросавший гневные взгляды на виконта д'Арка.
        Что ж, по крайней мере, вечер не будет скучным.
        Пенелопа как раз говорила что-то — скорее всего возмутительное,  — чтобы привлечь внимание джентльменов, когда Артемис пробралась к леди Фебе и села рядом с ней.
        Феба повернулась и наклонилась, чтобы незаметно принюхаться.
        — Артемис?
        — Да.  — Артемис испытала гордость. Она решила всегда пользоваться одним и тем же ароматом — лимона и лавра,  — когда поняла, что леди Феба зачастую определяет людей по запаху. Она подозревала, что последняя очень плохо видит, особенно если помещение тускло освещено, как, например, сегодня в театре.
        — Я принесла Бон-Бон, хотя она не очень хорошо себя чувствует. Кажется, у нее ревматизм.
        — О, бедняжка.  — Феба ласково погладила пушистую шкурку собачки.  — А что происходит у джентльменов? По-моему, они напряглись, когда сюда пришел виконт д'Арк.
        Артемис наклонилась к подруге так, что их головы почти соприкасались.
        — Лорд д'Арк флиртовал с леди Маргарет, и ее мужу, мистеру Сент-Джону, ужасно это не понравилось. Они устроили настоящую сцену на балу у Кершо.
        — В самом деле?  — Леди Феба удивленно вскинула брови, и в ее светло-карих глазах вспыхнул неподдельный интерес. Они с Геро были родными сестрами, но отличались, как небо и земля. Изящная высокая Геро против низенькой полной Фебы.  — Мне очень жаль, что так случилось с леди Маргарет, но… мне ужасно хотелось бы на это посмотреть.  — Она печально улыбнулась. Феба посещала лишь те мероприятия, на которых ее мог сопровождать кто-то из членов семьи, поэтому не часто выходила в свет.  — Надеюсь, ты не стала думать обо мне хуже.
        — О, конечно нет, дорогая.  — Артемис похлопала подругу по колену.  — Если бы джентльмены не вели себя столь скверно на балах, я давно уже умерла бы от скуки.
        Феба тихо засмеялась.
        — А что они делают теперь?
        — Ничего особенного. Леди Пенелопа не дает никому слова вставить.  — Артемис вздохнула.  — Боюсь, она положила глаз на твоего брата.
        Феба вскинула голову.
        — В самом деле?
        — Да, только, кажется, у нее не слишком много шансов.
        Феба пожала плечами:
        — Как и у любой другой леди. Рано или поздно ему придется жениться, а леди Пенелопа — сказочно богатая наследница. Думаю, он сочтет, что это преимущество.
        — Правда?  — Артемис нахмурилась и перевела взгляд на герцога, который слушал Пенелопу, подперев голову рукой. Он беспокойно заерзал в кресле, и рубин в его печатке вспыхнул огнем. На лице герцога застыло выражение крайней скуки.  — Мне кажется, она его не слишком очаровала.
        — Максимуса могут очаровать только политика и борьба с подпольными производителями джина,  — слишком мудро для своих лет произнесла Феба.  — Так что ему просто не до женщин.
        Артемис вздрогнула.
        — Интересно, леди Пенелопа понимает, кого именно собирается завлечь в свои сети?
        Феба повернулась к Артемис, и в ее светло-карих глазах отразилась печаль.
        — А разве ей есть до этого дело? Ей ведь нужен его титул, а не он сам.
        — Полагаю, ты права,  — кивнула Артемис, всем сердцем жалея герцога.
        А тем временем леди Пенелопа подалась вперед с соблазнительной улыбкой на устах, слегка коснулась рукава герцога и направилась к выходу.
        Артемис узнала этот привычный жест прощания с симпатичным джентльменом и взяла в руки Бон-Бон.
        — Боюсь, нам пора идти, но мне было очень приятно поболтать с тобой, Феба.
        Леди улыбнулась:
        — Приятного тебе вечера.
        Артемис направилась к двери, пытаясь догнать кузину.
        — Видела, как меня слушал герцог?  — прошипела леди Пенелопа, когда Артемис поравнялась с ней.
        — О да,  — ответила Артемис, хотя совершенно не разделяла мнения кузины.
        — Я думаю, все идет очень хорошо,  — с видимым удовлетворением протянула Пенелопа.
        — Я так за тебя рада.  — Раз у Пенелопы хорошее настроение, то, возможно, она выполнит ее просьбу? Артемис осторожно откашлялась.  — Можно, я отлучусь в пятницу утром?
        Пенелопа раздраженно сдвинула брови.
        — Зачем это?
        Артемис судорожно сглотнула.
        — Это день посещений.
        — Я уже говорила, что тебе нужно его забыть,  — проворчала Пенелопа.
        Артемис промолчала, ибо переубедить Пенелопу не представлялось возможным. Ведь она уже пыталась сделать это столько раз.
        Наконец кузина тяжело вздохнула:
        — Ну ладно.
        — Спасибо…
        Однако Пенелопа уже вновь заговорила о своих делах:
        — Его светлость посмотрел на мое декольте по крайней мере один раз. Вот в этом мисс Ройял со мной не сможет потягаться. Она плоская, как мальчишка.
        Артемис озадаченно сдвинула брови.
        — Я не знала, что мисс Ройял с тобой состязается.
        — Не будь такой наивной, сестренка,  — произнесла Пенелопа, когда они вернулись в свою ложу.  — Любая женщина, имеющая хоть малейший шанс на успех, старается привлечь внимание герцога Уэйкфилда. К счастью, таких не слишком много.
        Пенелопа опустилась в алое бархатное кресло как раз в тот момент, когда поднялся занавес, и Артемис заняла место рядом с ней. Первый акт пьесы оказался весьма занимательным и даже слегка непристойным, и теперь Артемис не терпелось увидеть, как мисс Гудфеллоу будет соревноваться в остроумии с мужчинами.
        Пенелопа наклонилась, посмотрела на пол, а потом на столик между креслами.
        — Дьявол!
        — Что случилось?  — шепотом спросила Артемис, ибо оркестр начал наигрывать веселую мелодию.
        — Я потеряла веер.  — Пенелопа сдвинула брови.  — Должно быть, оставила его в ложе герцога. Это плохо, потому что представление началось. В противном случае я пошла бы назад и провела наедине с герцогом еще какое- то время.  — Она пожала плечами.  — Но веер мне нужен. Так что ступай за ним прямо сейчас.
        — Конечно.  — Артемис беззвучно вздохнула.
        Она осторожно положила собачку на кресло и вышла из ложи. В коридоре никого не было, поэтому Артемис подхватила юбки и побежала. Она остановилась у ложи герцога, чтобы отдышаться и пригладить волосы, и, поскольку дверь была прикрыта неплотно, услышала доносящиеся из ложи голоса.
        — …должно быть, леди Пенелопа забыла. Он слишком дорогой для Артемис,  — послышался голос мисс Пиклвуд.
        — О ком это ты?  — скучающим тоном переспросил герцог.
        — Об Артемис Грейвс,  — ответила мисс Пиклвуд.  — Да будет тебе, Максимус, ты же не мог не заметить, что у леди Пенелопы есть компаньонка.
        Артемис хотела уже открыть дверь, когда герцог снова заговорил:
        — Ты имеешь в виду эту неприметную маленькую женщину, что сопровождает ее повсюду?
        Низкий мужественный голос герцога, казалось, разрезал Артемис надвое. Она рассеянно отметила, что ее пальцы, лежащие на ручке двери, заметно дрожат. Артемис отпустила ручку и сжала кулак.
        — Максимус!  — ошеломленно воскликнула мисс Пиклвуд.
        — Ты не можешь не согласиться, что это весьма точное описание,  — нетерпеливо оборвал ее герцог.  — Вряд ли меня можно осуждать за то, что я не знаю имени женщины, которая только и делает, что пытается слиться со стенами, где бы ни появилась.
        — Артемис моя подруга,  — решительно произнесла Феба.
        Артемис глубоко вдохнула и бесшумно попятилась прочь от двери. Она с ужасом представила, что дверь в любую минуту откроется и ее застанут за подслушиванием.
        Она развернулась и побежала назад. Добрые слова Фебы должны были немного смягчить боль, которую неосознанно причинил ей герцог. Он совсем ее не знал, да и не хотел знать. Какая разница, что думает о такой женшине, как она, такой мужчина, как герцог?
        Артемис снова и снова повторяла себе это, но острые стрелы его слов все еще торчали из ее кровоточащей груди.
        А еще она продолжала дрожать от еле сдерживаемого гнева.
        Годрик всегда считал себя довольно неглупым человеком, и тем не менее ему потребовалось немало времени, чтобы сообразить, в чем заключался интерес Мэггс к виконту д'Арку. Лишь когда она наклонилась к самому уху виконта, думая, что ее муж ничего не замечает, и шепотом произнесла: «Должно быть, вам очень не хватает Роджера Фрейзер-Бернсби», все встало на свои места.
        Д'Арк был лучшим другом Роджера. И именно у него на балу стало известно о смерти возлюбленного Мэггс. Виконт нужен был ей в качестве информатора, а не любовника.
        Ревность сразу же улетучилась, дав Годрику возможность снова мыслить здраво. Виконт не только был другом Роджера Фрейзер-Бернсби, его имя назвал Уинтер Мейкпис, считая одним из людей, причастных к похищению девушек.
        Когда они покинули ложу герцога, Годрик, не обращая внимания на обеспокоенное лицо Мэггс и прищуренные глаза Гриффина, пригласил виконта в свою ложу.
        Выражение удивления на лице лорда д'Арка доставило ему истинное удовольствие.
        И вот теперь Годрик сидел между двумя самыми неприятными людьми Англии.
        Представление началось, и Мэггс с леди Геро обратили все свое внимание на сцену.
        Выждав немного, виконт еле слышно пробормотал:
        — Ваше любезное обхождение меня поразило, Сент-Джон. Мне следует опасаться кинжала меж ребер?
        Годрик бесстрастно повернулся к виконту. Он понимал, что Мэггс нужна была от этого щеголя лишь информация, и все же Годрик не мог простить д'Арку флирта с его женой.
        — А вы этого заслуживаете?
        На другом конце ложи Гриффин тяжело вздохнул, прежде чем процедить сквозь зубы:
        — Он, без сомнения, этого заслуживает, Сент-Джон, только, боюсь, леди будут не слишком довольны, если кровь зальет пол в ложе.
        В зале раздался смех. Очевидно, актеры делали что-то смешное.
        Годрик откашлялся.
        — Вообще-то я хочу знать, что вы рассказали моей жене о смерти Роджера Фрейзер-Бернсби.
        Д'Арк заметно напрягся.
        — Я сказал ей правду. Что Роджер был моим близким другом.
        Годрик кивнул:
        — Вам известно что-нибудь о его смерти?
        Виконт прищурился. Он слыл отъявленным повесой, проводившим дни и ночи в поисках любовных утех, но Годрик никогда не считал его глупым. Он ждал, когда же виконт поинтересуется, к чему все эти расспросы о смерти Роджера, но д'Арк лишь пожал плечами:
        — Все вокруг знают, что его убил Призрак.
        Годрик почувствовал на себе взгляд Гриффина.
        — Только Призрак его не убивал.
        — Откуда вы это знаете?  — Голос виконта звучал насмешливо, однако в глазах читалась заинтересованность.
        — Просто знаю и все,  — тихо ответил Годрик.  — Кто-то убил Роджера Фрейзер-Бернсби, а вину переложил на Призрака.
        — Даже если и так,  — шепотом произнес виконт,  — какое отношение все это имеет к вашей жене?
        Гриффин набрал в грудь воздуха, как если бы собирался что-то сказать, но Годрик оказался быстрее.
        — Ей очень нравился Роджер, и, боюсь, она решила, во что бы то ни стало отыскать его убийцу.
        — Что?  — воскликнул Гриффин слишком громко, и сидящие впереди леди хотели уже обернуться, но, к счастью, на сцене случилось что-то, от чего они не смогли оторваться.
        Годрик подождал, дабы убедиться, что внимание леди сосредоточено на пьесе, а потом бросил взгляд на шурина.
        — Думаю, вам было бы это известно, если бы спросили сестру о причине ее возвращения в Лондон.
        Гриффин густо покраснел.
        — Мои отношения с Мэггс вас не касаются…
        — Ошибаетесь,  — перебил его Годрик.  — И сами это знаете с того самого дня, как подписали брачный договор.
        — Ваша беседа весьма занимательна, джентльмены,  — вмешался в разговор д'Арк,  — но меня больше интересует смерть моего друга. Так кто же убил Роджера, если не Призрак?
        — Не знаю,  — произнес Годрик.
        Виконт откинулся на спинку кресла и задумчиво потер подбородок. В тишине раздавалось льющееся со сцены женское пение.
        Наконец д'Арк посмотрел на Годрика.
        — Если ваше утверждение верно — в чем я до сих пор сомневаюсь,  — то смерть Роджера — это не простой грабеж или стечение обстоятельств. Кто-то убил его и попытался замести следы.
        Годрик кивнул.
        — Но этого не может быть,  — протянул д'Арк, словно разговаривал сам с собой.  — У Роджера не было врагов. Все его любили. И так было с тех пор, как мы познакомились с ним в школе.  — Стоило ему одарить улыбкой самого отъявленного мизантропа, и они тут же становились закадычными друзьями. Я в самом деле не могу представить, кто мог бы желать ему смерти.
        — А свидетели были?  — спросил Гриффин.
        Виконт перевел на него взгляд.
        — Лакей. Именно он сообщил нам о смерти Роджера.
        — Вы с ним разговаривали?  — спросил Годрик.
        — Очень коротко.  — Виконт замялся.  — Его звали Харрис. Он исчез почти сразу после смерти Роджера. Я помню, он прислал записку с просьбой отправить его вещи в трактир «Единорог» на Сент-Джайлз.
        — Именно он сказал, что Роджера убил Призрак?  — спросил Гриффин.
        Д'Арк кивнул.
        — Возможно, его подкупили,  — пробормотал Гриффин.
        Годрик подался вперед.
        — Долго он работал у Фрейзер-Бернсби?
        — Нет.  — Виконт медленно покачал головой, и на его скулах заиграли желваки.  — Роджер нанял его лишь за месяц до своей смерти.
        Все трое замолчали, придя к одинаковому умозаключению.
        — Дьявол!  — прошипел д'Арк.  — Я на протяжении многих месяцев искал убийцу Роджера, но мне и в голову не пришло, что это мог быть не Призрак.
        Гнев виконта выглядел вполне искренним. Однако Годрик не раз видел нищих, рыдающих от боли в покалеченной ноге, а потом удирающих с краденым кошельком.
        — А как насчет вашего друга Сеймора?  — спросил он у виконта.  — Кажется, его тоже убили на улице Сент-Джайлз?
        Гриффин хотел что-то сказать, но тут же закрыл рот.
        Д'Арк прищурился.
        — А какое отношение это имеет к смерти Роджера?
        Годрик лишь пожал плечами в ответ, ибо не мог открыть то, что знал о смерти Сеймора. Виконт вздохнул, откинулся на спинку кресла и стал смотреть на сцену, хотя Годрик сомневался, что он что-нибудь видит.
        — Мы были друзьями — Кершо, Сеймор, Роджер и я. Кершо и Сеймор помогали мне искать Призрака до того как… до того как Сеймор был убит.
        В глазах виконта вспыхнул огонь, и Годрик взял это на заметку. Уинтер Мейкпис поведал ему, что виконту было известно о связи Сеймора с похитителями девочек. Он же помог скрыть истинные обстоятельства смерти друга ради его вдовы.
        Мейкпис также считал, что сам д'Арк не был связан с этой подпольной деятельностью. Однако Годрик решил не принимать это его мнение как данность. В конце концов, если виконт связан с похитителями, в его интересах было временно лечь на дно и позволить Мейкпису убедиться, что он действительно уничтожил всех членов шайки.
        Возможно, он решил выждать немного, чтобы начать все сызнова.
        — Странно,  — тихо произнес Годрик,  — что два друга были убиты в одном месте.
        Д'Арк сдвинул брови и задумался.
        — Вы, наверное, считаете, что я не думал над этим? Только вы ошибаетесь. Уверяю, между этими двумя убийствами не существует никакой связи.  — Он посмотрел на Годрика.
        Зрители поднялись с мест и разразились аплодисментами. Годрик бросил взгляд на жену. Они с леди Геро сидели, почти соприкасаясь головами и обсуждая какие-то женские секреты. Очевидно, спектакль закончился.
        Виконт поймал его за руку, и Годрик посмотрел на свой рукав.
        Д'Арк отпустил руку Годрика, и его лицо залила краска замешательства.
        — Мне бы хотелось продолжить этот разговор.
        — Не беспокойтесь.  — Годрик поднялся с места, смотря на светившееся улыбкой лицо жены. Она была сама жизнь. То, чем Годрик не был. То, что он должен был защитить.  — Продолжим.
        Глава 10
        «Держись крепче», — проворчал Арлекин, направляя огромного черного коня к дальнему берегу.
        «Стало быть, ты беспокоишься о моем благополучии?» — спросила Вера.
        Арлекин искоса посмотрел на девушку, и на его губах возникла сардоническая усмешка.
        «Негоже, чтобы ты упала в Реку Скорби».
        «Почему?»
        Арлекин пожал своими широкими плечами.
        «Ее воды подумают, что ты самоубийца, и тогда ты до конца жизни будешь в них тонуть».
        Громадный конь наклонился, выбираясь из чернильно-черной воды, и в это самое мгновение Вера толкнула Отчаяние в воду…
    «Легенда об Арлекине»
        Мэггс нервно дернула за тесемки пеньюара. Она была в комнате совершенно одна, если не считать Ее Светлость и троих щенков, спящих под кроватью. Из театра они с Годриком возвращались в полном молчании. Если бы она не успела его изучить, то могла бы подумать, будто муж испытывает такой же трепет перед надвигающейся ночью, как и она сама.
        Но ведь это глупо, не так ли? Он мужчина. И даже если он сначала отверг ее, дабы не осквернить память о покойной жене, то теперь просто повиновался инстинкту, заложенному в любом мужчине самой природой. А иначе почему он вдруг передумал? К тому же, как мужчина, он должен был относиться к исполнению супружеского долга более хладнокровно, нежели Мэггс.
        Мэггс закусила губу, опасаясь, что в этот самый момент она лжет самой себе. С самого ее приезда в Лондон она ни разу не замечала, чтобы Годрик относился к чему-либо с презрительной беспечностью. Скорее всего существовала какая-то веская причина, вынудившая его уступить жене. Проклятие! Следовало порасспросить его получше утром в саду, вместо того чтобы дрожать от радости и сладостного предвкушения. Она просто лишилась способности мыслить здраво. Мэггс чувствовала, что какой бы ни была эта самая причина, ей необходимо понять ее. Понять Годрика. Ведь после сегодняшней ночи он станет ее мужем в полном смысле этого слова. Мэггс решительно не хотела испытывать чувство вины. Годрик был ее мужем, и то, что произойдет сегодня ночью, вполне законно и естественно.
        Даже если его заставили на ней жениться.
        Мэггс тяжело вздохнула и вновь посмотрела на часы из розового китайского фарфора, стоящие на туалетном столике. Они с Годриком вернулись домой около часа назад, и уже давно перевалило за полночь. Неужели Годрик забыл? Или уснул?
        Мэггс на цыпочках подошла к двери, разделявшей их с Годриком спальни. Если он заснул, она непременно его разбудит.
        Однако дверь неожиданно раскрылась, и Мэггс ошеломленно заморгала.
        Очевидно, Годрик тоже не ожидал увидеть ее на пороге. На нем был халат, из-под которого виднелась ночная сорочка и все те же нелепые вышитые домашние туфли.
        Мэггс с трудом подавила ужасно несвоевременное желание захихикать.
        Годрик закрыл за собой дверь.
        — Я подумал…  — Он осекся и сдвинул брови, прежде чем продолжить: — Словом, мне нужно с тобой поговорить перед тем, как…  — Он откашлялся. Звук напомнил Мэггс отдаленные раскаты грома.  — Идем.
        Годрик протянул руку. Мэггс посмотрела на его изящные пальцы и судорожно сглотнула. Он ведь не передумал?
        — Мэггс.  — В серых глазах Годрика читалось спокойствие.
        Мэггс вспомнила прикосновения его горячих требовательных губ к груди, залилась румянцем и вложила руку в ладонь мужа.
        Годрик легонько потянул ее за собой и усадил в кресло. Мэггс чопорно сложила руки на коленях и посмотрела на мужа.
        — Если я сделаю это…
        Мэггс нахмурилась и вцепилась в полы пеньюара.
        — Если мы это сделаем,  — поправился Годрик,  — я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
        — Все, что угодно,  — опрометчиво кивнула Мэггс.
        Лицо Годрика было торжественно и серьезно, однако взмахи его длинных темных ресниц настолько отвлекали внимание Мэггс, что она едва не пропустила мимо ушей его следующие слова.
        — Как только ты поймешь, что забеременела, ты уедешь из Лондона. Вернешься в Лорелвуд и будешь жить там.
        Рот Мэггс открылся помимо ее воли. Глупо, конечно. Она использовала Годрика в качестве… племенного жеребца и вот теперь совершенно необъяснимо чувствовала себя уязвленной.
        — Ты хочешь, чтобы я уехала?
        — Я хочу, чтобы ты оказалась в безопасности.
        — Почему ты считаешь, что в Лорелвуде я буду в большей безопасности?  — Мэггс прищурилась, потому что, произнеся эти слова, сразу все поняла.  — Ты не хочешь, чтобы я искала убийцу Роджера.
        Мускул еле заметно дрогнул на подбородке Годрика.
        — Не хочу.
        Мэггс выпрямилась и гневно посмотрела на мужа.
        — Но ты не можешь заставить меня прекратить поиски.
        Губы Годрика сжались в узкую полоску.
        — Это верно. Но я могу отказаться разделить с тобой постель, если ты, в свою очередь, откажешься выполнить мои условия.
        Ребенок или торжество справедливости… Мэггс не желала делать выбор. Она хотела и того, и другого. Нуждалась в этих двух вещах.
        Она порывисто поднялась с кресла и принялась озираться, не зная, как заставить Годрика ее понять. Он всегда мыслил здраво, но способен был испытывать и глубокие чувства. Его любовь к покойной жене являлась тому подтверждением. Мэггс посмотрела на мужа.
        — Если бы на месте Роджера оказалась Клара, ты бы отступился? Перестал бы искать ее убийцу?
        Годрик поджал губы.
        — Конечно, нет. Но ведь я мужчина…
        — А я — женщина.  — Мэггс раскинула руки в попытке выразить нужные эмоции, которые заставили бы Годрика понять ее мотивы.
        — Не стоит приуменьшать мою любовь только потому, что я женщина. Я любила Роджера всем сердцем. И когда он умер, думала, что умру вместе с ним. Я имею право отыскать того, кто лишил его жизни. И не остановлюсь, пока не сделаю это. Пожалуйста, не пытайся меня разубедить. Потому что я буду непреклонна.
        Годрик так долго смотрел на жену, что она испугалась, что он попросту встанет и уйдет. Но Годрик глубоко вздохнул:
        — Что ж, хорошо. Пока ты живешь в Лондоне, пока мы пытаемся зачать ребенка… ты будешь продолжать поиски убийцы Фрейзер-Бернсби.
        Мэггс с подозрением посмотрела на мужа.
        — Но?
        — Но как только поймешь, что носишь ребенка — моего ребенка,  — ты уедешь независимо от того, увенчались твои поиски успехом или нет.
        Мэггс закусила губу и задумалась. Это было не совсем то, чего она хотела, но ведь Годрик мог действительно отказаться делить с ней постель. Так что пойти на компромисс все-таки придется.
        Просто нужно бросить все силы на поиски убийцы.
        Мэггс вздернула подбородок и протянула руку.
        — По рукам.
        Кончики губ Годрика дрогнули, когда он взял руку жены и торжественно пожал ее.
        — Но ты хотя бы позволишь помочь тебе в поисках? Посещать Сент-Джайлз вместо тебя?
        Мэггс судорожно вздохнула, внезапно ощутив дрожь во всем теле.
        — Да, конечно.
        Годрик наклонил голову, все еще крепко сжимая руку жены.
        — Хорошо. Я помогу тебе в поисках убийцы Роджера, пока ты в Лондоне. Я стану приходить к тебе в постель каждую ночь. И ты вернешься в Лорелвуд в тот самый день, когда поймешь, что беременна. Как думаешь, это справедливо?
        — Справедливо.
        — Только, Мэггс…
        — Да?  — Мысли Мэггс пребывали в беспорядке с того самого момента, как она услышала слова «каждую ночь» и «постель».
        — Я оставляю за собой право вернуться к разговору об убийце твоего возлюбленного,  — тихо и решительно произнес Годрик.  — Возможно, мы найдем какое-то иное решение, которое удовлетворит нас обоих.
        Мэггс следовало возмутиться, ибо Г одрик играл не совсем по правилам, ведь они уже обсудили условия сделки. Но его рука была такой сильной, а изящные длинные пальцы такими теплыми… Да и кровать была совсем рядом.
        Мэггс ждала этого самого момента с тех пор, как приехала в Лондон.
        Она порывисто кивнула:
        — Хорошо, если ты настаиваешь.
        — Настаиваю,  — прошептал Годрик, поднимаясь с кресла и увлекая Мэггс за собой.
        Внезапно она оказалась слишком близко. Так близко, что видела, как бьется на шее Годрика жилка. Мэггс сглотнула, открыла рот…
        И Годрик наклонился и поцеловал ее. Только этот поцелуй был совсем не таким, как тогда на Сент-Джайлз. Не гневным и необузданным, а нежным и почти целомудренным, как если бы Годрик вопрошал губы Мэггс: «Этого ты хочешь? Я — тот, кого ты хочешь?» На мгновение мысли Мэггс смешались. Нет, не его она хотела. Она хотела Роджера. Ведь он был любовью всей ее жизни. Ему она подарила свою девственность в порыве блаженства. Его она оплакивала так, что едва не умерла сама.
        Но губы Годрика действовали медленно. Убедительно. Они двигались с любопытством, словно Мэггс была каким-то совершенно новым, неизвестным существом. Чем-то драгоценным. Пальцы Годрика скользнули вверх по рукам Мэггс, пробежались по ее плечам, сомкнулись на затылке и приподняли лицо так, чтобы он смог провести языком по ее нижней губе. Мэггс охнула от неожиданности, слегка приоткрыв рот, и язык Годрика скользнул внутрь. Но не захватнически, а словно играя. Он прошелся по зубам Мэггс и приветственно коснулся языка. Внезапно ей показалось, что это уже слишком.
        Мэггс отстранилась и посмотрела на мужа широко раскрытыми глазами. При этом ее грудь вздымалась и опускалась быстрее, чем ей хотелось бы.
        — Что такое?  — Голос Годрика звучал тихо и прерывисто.
        Мэггс сглотнула.
        — Ничего. Просто…  — Она закусила губу.  — Нам обязательно целоваться?
        Годрик озадаченно вскинул брови.
        — Нет, если тебе не нравится.
        — Не то чтобы…  — Мэггс тряхнула головой, не в силах подыскать нужные слова. Она не могла сказать Годрику, что не хочет думать о нем, когда они занимаются этим. Мэггс просто хотела воспринимать его как мужское тело, а не как Годрика.
        В это же самое мгновение лицо Годрика приняло холодное и какое-то отстраненное выражение.
        — Можем не делать этого сегодня.
        — Нет,  — возразила Мэггс, голос которой заметно дрожал.  — Я хотела сказать…
        Она втянула носом воздух, тщетно пытаясь успокоиться. Мгновение назад она разрушила нечто очень важное — Мэггс чувствовала это. Но если она позволит сейчас Годрику выйти за дверь, второго раза может и не быть.
        Мэггс открыла глаза и умоляюще посмотрела на мужа.
        — Пожалуйста. Я хочу, чтобы это случилось сегодня.
        Годрик мгновение смотрел на жену с непроницаемым выражением, а потом кивнул:
        — Хорошо.
        Он указал на кровать, и Мэггс смущенно скинула с себя пеньюар, прежде чем забраться под одеяло. Она задрожала, когда ее голые ноги коснулись холодной простыни.
        Годрик тоже снял халат, скинул с ног домашние туфли и вопросительно посмотрел на жену.
        — Хочешь, чтобы я погасил свечи?
        Мэггс с благодарностью кивнула:
        — Да, спасибо.
        Годрик молча задул свечи на туалетном столике и возле кровати. Огонь в камине потух, а тусклые отсветы тлеющих углей не могли разогнать темноту. Мэггс услышала, как Годрик откинул одеяло, и почувствовала, как просел под тяжестью его тела матрас.
        Мэггс хотела уже замереть, но потом ощутила прикосновение — нежное и вместе с тем уверенное. Отступать было поздно.
        Мэггс попыталась подумать о Роджере, представить себе его любимое лицо, но пальцы Годрика скользнули по ее боку, сбивая с толку и заставляя образ Роджера раствориться, словно отражение в воде. Годрик перенес вес тела на локоть и навис над женой. Мэггс подумала о том, что, окажись на его месте какой-то другой мужчина, она бы непременно испугалась.
        Но рядом с ней был Годрик.
        Мэггс ощутила его дыхание на своем лице и прикосновение руки к своему бедру. Годрик задержался на мгновение, чтобы поласкать его сквозь тонкую ткань сорочки, а потом его пальцы начали медленно и осторожно спускаться по ноге жены. Он действовал так сладостно и заботливо. И все же Мэггс не должна была от этого возбуждаться.
        Однако ее дыхание стало слишком частым и прерывистым. Наверное, она распутница. Наверное, вкусив плотских наслаждений, она стала так зависима от них, что даже почти бесстрастное прикосновение пробудило в ней давно забытое томление.
        А вот Годрика происходящее, похоже, совсем не тронуло. Его дыхание было все таким же спокойным и размеренным. Он взялся за подол сорочки жены и потянул вверх, обнажая ее колени, бедра и женское естество. Подол сорочки остался лежать на животе Мэггс, в то время как рука ее мужа заскользила вверх по уже теперь обнаженной коже колена. Ладонь Годрика была большой и теплой, и Мэггс закусила губу, дабы не издать ни единого звука.
        Вот теперь и его дыхание стало прерывистым. Спасибо Всевышнему за это. Годрик, едва касаясь, рисовал на колене Мэггс замысловатые узоры, медленно, очень медленно продвигаясь к средоточию ее женственности. Она раздвинула ноги, давая мужу больше свободы, приглашая его действовать смелее, но он продолжал держаться в отдалении.
        А потом Годрик наклонился, словно вновь собираясь поцеловать жену, но потом спохватился. Однако теперь уже Мэггс хотелось притянуть его. Накрыть его губы своими и сказать, что она ошибалась, запретив ему поцелуи. Что она очень хочет, чтобы он ее поцеловал.
        Только вот тогда это затронет мысли и чувства, размышлять о которых в данный момент совсем не хотелось. Мэггс делала все это лишь для того, чтобы у нее появился ребенок.
        А пальцы Годрика тем временем гладили мягкие завитки, покрывавшие лоно Мэггс, постепенно спускаясь к шелковистым складкам. Мэггс отвернулась и смотрела теперь на камин в попытке сохранить самообладание. Ей хотелось дотронуться до Годрика, ощутить под своими пальцами биение его сердца, но она уже приняла решение вести себя как можно отчужденнее. Негоже менять решение теперь, когда она не могла мыслить здраво.
        А потом Годрик коснулся средоточия ее страсти, и все мысли тут же улетучились из головы Мэггс. Его пальцы скользнули в жаркие глубины лона, куда до сих пор допускался лишь Роджер. Мэггс должна была чувствовать себя так, словно ее муж посягнул на чужое, но почему-то совсем этого не ощущала.
        Мэггс захотелось зарыдать, ибо рыдания просто разрывали ей грудь. Но она лишь прижала кулак к губам из страха издать хоть звук и разрушить эту видимость единения.
        Палец Годрика принялся ласкать маленький чувствительный бугорок, и Мэггс на мгновение показалось, будто ее пронзила стрела. Она хотела… большего. Хотела потереться о Годрика, хотела застонать громко и свободно, хотела взять его руку и заставить его ласкать ее лоно более решительно. Но Мэггс ничего этого не сделала, ибо она была леди, просившая слишком многого, а Годрик поступил, как истинный джентльмен, согласившись удовлетворить ее просьбу. Поэтому самое малое, что она могла сделать,  — это выдержать происходящее с достоинством.
        Даже если это убьет ее.
        А Годрик продолжал свои ласки, и Мэггс почувствовала, что понемногу закипает. Словно удовольствие разлилось по ее телу, обжигая лоно. Она уже переживала подобное и знала, что последует дальше.
        Мэггс схватила мужа за запястье, и из ее горла вырвался звук, угрожающе похожий на хныканье.
        — Ш-ш-ш,  — прошептал Годрик.  — Все в порядке. Просто если ты мне позволишь…
        — Нет,  — выдохнула Мэггс.  — Прошу, не надо.
        — Мэггс,  — со вздохом произнес Г одрик. При этом его голос звучал обеспокоенно.
        Мэггс не могла ничего ответить, лишь тянула мужа за запястье, молча указывая на то, чего ей хочется более всего.
        И Годрик ее пощадил, оказавшись сверху.
        Только теперь Мэггс отпустила его руку и раздвинула ноги. Годрик задрал вверх подол своей ночной сорочки, и Мэггс ощутила прикосновение его горячей кожи. Это было так чувственно. Груди Мэггс коснулось что-то холодное. Должно быть, кулон, который Годрик носил на цепочке. Она задумалась о том, что именно это может быть, а потом все мысли вылетели у нее из головы, ибо тугая плоть мужа коснулась входа в ее лоно.
        Мэггс стиснула зубы и непроизвольно сжалась. Однако Годрик пробормотал что-то успокаивающее и медленно, словно дразня, коснулся шелковистых складок.
        Мэггс хотелось сказать, чтобы он просто взял ее, а потом предоставил ей возможность успокоиться. Но Годрик не спешил, скользя по шелковистым складкам, описывая чувственные круги, дразня. До слуха Мэггс доносились весьма недвусмысленные звуки, а кожа вспыхивала каждый раз, когда ее касалась плоть мужа. И вскоре она уже дрожала всем телом, изо всех сил стараясь не потерять самообладания. Годрик входил в нее мучительно медленно. Немного вперед, а потом снова назад, с каждым разом погружаясь все глубже. Он был так внимателен, словно занимался любовью с девственницей.
        Мэггс понимала, что просто сойдет с ума, если он и дальше будет продолжать в том же духе.
        Не этого она хотела. Не в этом так нуждалась. Она не просила мужа о нежном и теплом обращении.
        Ей нужно было лишь его семя.
        И когда Мэггс уже подумала, что больше не выдержит, Годрик в последний раз подался вперед, и его плоть полностью заполнила лоно жены. Он немного помедлил, тяжело дыша и касаясь грудью груди Мэггс, спрятанной под тонкой тканью сорочки, а потом втянул носом воздух. Годрик начал двигаться, не говоря ни слова. В темноте слышалось лишь его прерывистое дыхание. Мэггс хотелось увидеть его лицо, узнать, смотрел ли он на нее. Ненавидел ли за то, что она заставила его сделать это.
        Мэггс не могла дотронуться до Годрика, ибо запретила себе подобную роскошь, поэтому она закинула руки за голову и впилась ногтями в подушку.
        И все же тугая плоть мужа быстро и размеренно погружалась в нее, словно безмолвно требуя чего-то. Того, что она запрещала себе дать.
        Внезапно у Годрика перехватило дыхание, и он что есть силы вжал Мэггс в мягкий матрас. Она судорожно сглотнула, силясь разглядеть что-либо в кромешной темноте, когда Годрик замер, а потом с какой-то животной силой погрузил в нее свою пульсирующую плоть. Да, Мэггс хотела этого.
        Но получила только то, о чем просила.
        Его семя.
        Годрик осторожно покинул теплые глубины тела Мэггс и перекатился на бок. Ему хотелось остаться, обнять ее и, если она позволит, поцеловать.
        Однако Мэггс ясно дала понять, что делает все это без особого удовольствия, а Годрику не нужно было повторять дважды.
        Поэтому он встал с постели, накрыл Мэггс одеялом, а когда она что-то протестующе пробормотала, просто сказал:
        — Спокойной ночи.
        Затем развернулся, ощупью нашел в темноте халат и обувь и вышел из спальни.
        Годрик оставил в своей комнате зажженную свечу и теперь был очень рад ее свету. Он вывел его из слишком интимной темноты и напомнил ему, кто он такой.
        И кто такая Мэггс.
        И все же, даже озаренный светом, он не удержался и подошел к комоду. Пальцы совсем не дрожали, когда он вставлял ключ в замочную скважину, так что он мог вполне собой гордиться.
        Годрик поднял крышку шкатулки. Пряди волос лежали на своих местах, и он протянул руку, чтобы дотронуться до них, но не смог этого сделать. Его пальцы все еще хранили аромат кожи Мэггс.
        — Прости меня,  — прошептал Годрик, обращаясь к Кларе.
        В тот момент он не смог даже вспомнить ее лицо, звук ее смеха или выражение глаз. Годрик разговаривал с пустотой.
        Он схватился за ящик комода так, что его края больно впились ему в ладони, но так и не смог увидеть Клару.
        Он потерял ее.
        И остался совершенно один.
        Годрик судорожно вздохнул, запустил руку в стопку писем и нащупал теперь уже дрожащими пальцами нужное.
        «2 ноября 1739 года.
        Дорогой Годрик!
        Спасибо за деньги, которыми вы меня обеспечили. На них я починила крышу, и в восточном крыле она почти уже не протекает! Осталась прореха в потолке крошечной комнатки, что находится рядом с библиотекой. Я не знаю, как именно она использовалась, но Батлфилд сказал, будто бы в ней заперли бывшую хозяйку дома, после того как ее муж завел роман с собственным камердинером (!). Но вам ведь известно, как Батлфилд любит подобные шутки.
        На прошлой неделе мы доели последнюю малину, прежде чем обрезать на зиму кусты. Все остальное побил мороз. Кроме капусты. А ее я как раз не люблю. А вы? Должна признаться, в это время года я всегда испытываю какую-то странную меланхолию. Листва опадает, готовясь к смерти, и у меня ничего не остается, кроме покрытых инеем деревьев с несколькими уже неживыми, но все еще упорно цепляющимися за ветки листьями.
        Господи, как же это грустно! Я не стану вас осуждать, если вы выругаетесь и сомнете это письмо, полное слезливых откровений. Боюсь, я не слишком веселая собеседница.
        Вчера я ходила на чай к викарию, где меня обильно угощали пирожными. Вы не поверите, но нам подавали что-то вроде торта с хурмой. Очень красивый на вид, но довольно горький (подозреваю, хурма была не слишком спелой). Однако мне сказали, что это коронное блюдо хозяйки дома, поэтому мне пришлось съесть кусочек и при этом улыбаться (!). Мне показали младшего сына викария сорока дней от роду. По какой-то непонятной причине мне захотелось расплакаться при виде этого очаровательного малыша, но я рассмеялась, сославшись на то, что мне попала в глаз соринка.
        Право, не знаю, зачем я все это вам рассказываю.
        Ну вот! Опять я надоедаю вам своими россказнями. Но я исправлюсь, и в следующем письме будут только радостные новости, обещаю. Остаюсь преданно ваша
        Мэггс.
        P. S. Кстати, вы попробовали отвар из имбиря, ячменя и анисового семени, рецепт которого я присылала в прошлый раз? Знаю, на вкус он омерзителен, но вашему больному горлу поможет наверняка».
        Слова постскриптума расплылись у Годрика перед глазами, и он отчаянно заморгал. Вот для кого он все это сделал: для Мэггс, считающей, что капризный старый дворецкий обладает чувством юмора; евшей горький торт с хурмой, чтобы угодить жене викария; и плачущей при виде младенца, не желая при этом понять, что именно вызвало эти слезы.
        Она заслуживала того, чтобы у нее появился свой ребенок. Она станет прекрасной матерью: доброй, нежной и понимающей.
        Годрик убрал письмо в ящик стола и закрыл его на ключ.
        Он обещал помочь ей зачать ребенка и сделает это.
        И не важно, какую цену ему придется за это заплатить.
        Мэггс проснулась от шороха. Это Даньелз прибиралась у нее в шкафу. Мэггс прищурилась и, посмотрев на окно, поняла, что утро давно уже наступило. Она сладко потянулась и поняла еще одну вещь: ее бедра были липкими.
        Ведь прошлой ночью Годрик занимался с ней любовью.
        Лицо Мэггс залила краска смущения. Она до сих пор чувствовала ноющую боль в бедрах, коей не ощущала уже несколько лет, и пожалела, что не проснулась в полном одиночестве, чтобы в тишине свыкнуться с изменениями в ее жизни.
        В ее теле.
        К счастью, мысли Даньелз были заняты другим.
        — У нас посетители, миледи.
        Мэггс ошеломленно заморгала. Неужели так поздно? Кроме того, у них еще не было ни одного посетителя с самого приезда в Лондон. Мэггс не знала даже, убрались ли уже в гостиной.
        — В самом деле?
        — Да, миледи.  — Даньелз, сдвинув брови, посмотрела на платье из желтой парчи и повесила его назад в шкаф.  — Три леди.
        — Что?  — Мэггс поспешно села на кровати.  — Кто они такие?
        — Полагаю, какие-то родственницы мистера Сент-Джона.
        — О Господи!  — Мэггс выбралась из кровати, испытывая легкое раздражение. Почему Годрик ничего не сказал ей о том, что ожидает приезда родственников? Однако, вспомнив, в каком состоянии находился Сент-Хаус, когда они приехали, Мэггс подумала, что, возможно, Годрик ничего не знал.
        Вот уж правда: о Господи!
        Мэггс наспех ополоснулась, пока Даньелз повернулась к ней спиной, а потом послушно стояла посреди комнаты, пока та с одной из младших служанок помогали ей облачаться в розовое с черными узорами платье. Его сшили несколько лет назад, и Мэггс вот уже в которой раз взяла себе на заметку заняться гардеробом.
        Даньелз раздосадованно бормотала что-то, пытаясь уложить волосы Мэггс в прическу. Обычно требовалось не менее сорока пяти минут, чтобы укротить похожие на пружины локоны. Сегодня ей пришлось уложиться в десять.
        — Достаточно,  — произнесла Мэггс, стараясь казаться спокойной, хотя ей так и хотелось вскочить со стула и бежать вниз, пока эти родственницы мужа не пришли в ужас от состояния дома. Хорошую служанку трудно найти. Особенно такую, которая согласится жить в деревне, поэтому Мэггс сердечно произнесла: — Благодарю вас, Даньелз.
        Служанка фыркнула, но все же отошла в сторону, и Мэггс поспешила прочь из спальни.
        На втором этаже царила тишина, и Мэггс озадаченно закусила губу. Неужели уехали? Однако, спустившись этажом ниже, она встретила миссис Крамб, выглядящую, как всегда, идеально и собранно.
        — Доброе утро, миледи. Ваши гости ожидают в желтой гостиной.
        Мэггс едва не открыла рот от изумления. В Сент-Хаусе есть желтая гостиная?
        — Э… и где же она находится?
        — Третья дверь справа. Сразу за библиотекой,  — спокойно ответила миссис Крамб.
        Глаза Мэггс расширились от ужаса.
        — Это та, что с паутиной на потолке?
        Одна бровь миссис Крамб еле заметно дрогнула.
        — Она самая.
        — Э…  — Мэггс закусила губу, поглядывая на свою суровую экономку.  — Но ведь она…
        Левая бровь миссис Крамб слегка изогнулась.
        — Нет, нет. Конечно, нет.
        Мэггс облегченно улыбнулась.
        Экономка спокойно кивнула:
        — Я взяла на себя смелость попросить кухарку приготовить чай с пирожными.
        И снова Мэггс едва не раскрыла рот от удивления.
        — У нас есть кухарка?
        — Да, миледи. С шести часов утра.
        — Миссис Крамб, вы просто сокровище!
        Кончики губ экономки еле заметно приподнялись.
        — Благодарю вас, миледи.
        Мэггс набрала полную грудь воздуха и пригладила подол платья, чтобы войти в холл спокойно и неторопливо, как и полагается леди ее положения. Она открыла дверь желтой гостиной, ожидая увидеть каких-то престарелых родственниц Годрика, но тут же облегченно выдохнула.
        — О, миссис Сент-Джон!  — воскликнула Мэггс, порывисто заходя в гостиную.  — Почему вы не сообщили о своем приезде?
        Мэггс обняла самую старшую из женщин и сделала шаг назад. Мачехе Годрика должно было скоро исполниться пятьдесят пять лет. Не слишком высокая и довольно плотная, она обладала волосами цвета льна, которые унаследовали все ее дочери. С годами ее лицо приобрело красноватый оттенок, а в волосах прибавилось седины. Во внешности не было ничего выдающегося, только этого почти никто не замечал, ибо отсутствие красоты компенсировали ее живость и жизнерадостность. До Мэггс не раз доходили слухи о том, что отец Годрика был просто без ума от второй жены.
        — Мы решили приехать без предупреждения, Мэггс,  — произнесла миссис Сент-Джон, тяжело опускаясь в кресло.
        — Как эти бродячие торговцы,  — сказала восемнадцатилетняя сестра Годрика Джейн.  — Которые ни за что не оставят вас в покое, пока вы не купите у них жалкий кусок ленты.
        — Эта лента была не жалкая,  — возмущенно возразила Шарлотта, которая была на два года старше Джейн.  — Ты просто завидуешь, ибо торговец пришел, когда ты резвилась в поле с Пэт и Гарриет.
        — Пэт и Гарриет необходимо было побегать.  — Джейн упрямо задрала нос.  — К тому же я эту жалкую ленту не взяла бы и даром.
        — Девочки,  — перебила дочерей миссис Сент-Джон, и они тотчас же замолчали.  — Я уверена, что Мэггс не слишком интересно слушать, как вы бранитесь из-за безделушек и собак.
        Но Мэггс не возражала. Она находила взаимную любовь сестер Сент-Джон освежающей, если, конечно, они не ссорились. Она никогда не была так близка со своей старшей сестрой Каро. Дом матери Годрика находился в Верхнем Хорнсфилде, так что Мэггс имела возможность наблюдать перебранки сестер Сент-Джон довольно часто.
        — Не знаю, куда подевалась Сара,  — дипломатично произнесла Мэггс.  — И Годрик тоже.
        — Нам сказали, что Годрик куда-то уехал,  — сообщила Джейн.  — А Сару слуги тоже не нашли.
        — Потому что я уходила на прогулку,  — донесся с порога голос Сары. Позади нее стояли маленькие служанки, которые держали в руках подносы, полные всяких сладостей.  — И только что вернулась.
        Шарлотта и Джейн мигом вскочили с дивана и принялись обнимать сестру, словно не видели ее несколько месяцев, а не всего лишь неделю.
        Миссис Крамб, незаметно вошедшая в гостиную, спокойно отдавала девочкам-служанкам приказания. Когда стол был накрыт, она вопросительно взглянула на Мэггс. Мэггс поблагодарила экономку, и та вышла из столовой вместе с девочками и прикрыла за собой дверь.
        — Мама.  — Сара наклонилась, чтобы поцеловать миссис Сент-Джон в щеку.  — Какой сюрприз.
        — Именно так и было задумано,  — ответила миссис Сент-Джон.
        Сара села на диван.
        — Почему?
        — Видишь ли, наше с Годриком отчуждение длилось довольно долго, и поскольку он не предпринимал никаких шагов к сближению, это сделана я. Спасибо, дорогая.  — Миссис Сент-Джон приняла у Мэггс чашку с чаем, подслащенным несколькими ложками сахара, ведь именно так она любила.  — К тому же,  — добавила миссис Сент-Джон, сделав глоток,  — нам с девочками необходимы новые платья. Особенно Джейн. Ведь осенью у нее дебют. У тебя тоже, Сара.
        — О, как хорошо,  — пробормотала Мэггс.  — Я тоже собиралась посетить модистку. Так что теперь мы можем сделать это вместе.
        — Здорово!  — Джейн едва не запрыгала на сиденье. Дверь гостиной отворилась, но девочка, судя по всему, этого не заметила.  — Это гораздо приятнее, нежели навешать старого сварливого Годрика.
        — Джейн!  — прошипела Мэггс, но было поздно.
        — Я не знал, что мы ожидаем гостей,  — бросил Годрик, переступая порог гостиной.
        Мэггс закусила губу. Судя по всему, ее муж не слишком обрадовался происходящему.
        Глава 11
        «Это ад?» — спросила Вера, взирая на каменистый берег.
        «Нет, — ответил Арлекин. Он то ли не заметил, как девушка столкнула с лошади беса, то ли ему не было до этого никакого дела. — Нам предстоит еще долгое путешествие, прежде чем мы доберемся до ада. А сейчас перед нами Вершина Шепота. — Он указал на гряду зазубренных скал, виднеющихся на горизонте. — Ты уверена, что хочешь ехать дальше?»
        «Да», — ответила Вера, крепче хватаясь за талию Арлекина. Он лишь кивнул в ответ и пришпорил коня…
    «Легенда об Арлекине»
        Старый сварливый Годрик.
        Справедливая оценка, хотя Годрик сомневался, что его сестра Джейн думала над своими словами, прежде чем произнести их вслух. Он действительно был сварливым, ну или по крайней мере угрюмым. А что касается старого… Что ж, тут Джейн, пожалуй, тоже оказалась права. Ведь он действительно казался старым по сравнению с сестрами. Ему стукнуло тридцать восемь лет. Сара была на тринадцать лет младше, Шарлотта — на восемнадцать, ну а Джейн и вовсе на двадцать. По возрасту Годрик годился ей в отцы.
        Между ними зияла непреодолимая пропасть. И так будет всегда.
        — Годрик,  — тихо произнесла мачеха. Она поднялась с кресла, подошла к пасынку и удивила тем, что взяла его большую руку в свою маленькую и мягкую.  — Так приятно тебя видеть.
        И вновь, как всегда при виде этой женщины, Годрика захлестнуло чувство вины и обиды. Рядом с ней он становился неуклюжим школьником и ненавидел это ощущение.
        — Мадам,  — произнес Годрик, понимая, что его голос звучит слишком натянуто.  — Чему я обязан удовольствием видеть вас?
        Миссис Сент-Джон взглянула на пасынка — ее голова доходила ему лишь до середины груди,  — словно пыталась что-то прочитать в его глазах.
        — Нам захотелось тебя увидеть,  — произнесла она наконец.
        — А еще нам нужны новые платья,  — раздался голос Джейн из-за спины матери. В голосе сводной сестры Годрика звучал вызов, но в глазах читалась неуверенность.
        Наверняка и он выглядел так же, когда был в ее возрасте.
        Годрик кивнул и проводил мачеху к креслу.
        — Как долго вы намереваетесь гостить?
        — Две недели,  — был ответ.
        — А…  — пробормотал Годрик и тут же ощутил на себе взгляд Мэггс. Только теперь он взглянул на жену.
        Жену, с которой делил постель прошлой ночью.
        На ней было розовое платье с черными узорами и кружевной отделкой, темные волосы блестели. Она сидела слишком прямо и с беспокойством смотрела на Годрика, сдвинув изящно изогнутые брови. У Годрика перехватило дыхание. Она такая чудесная. Мэггс. Его жена. Если бы в комнате не присутствовала семья его отца, он мог бы подойти к ней, взять за руки и отвести в спальню, где…
        Но нет.
        Она ясно дала понять, что не ждала от него подобного отношения. Даже если бы его мачеха и сестры не смотрели на них с таким любопытством, ему все равно пришлось бы дождаться ночи.
        Для нее он был всего лишь племенным жеребцом, не более того.
        Годрик вздохнул и постарался сосредоточиться на беседе.
        — Хотите, я поеду с вами по магазинам?  — спросил он и заметил краем глаза написанное на лице Мэггс удивление.
        Джейн вполне предсказуемо открыла рот, чтобы высказаться, однако взгляд матери заставил ее молчать.
        Миссис Сент-Джон улыбнулась пасынку.
        — Да, это было бы чудесно.
        Годрик кивнул, а Мэггс благодарно ему улыбнулась и передала чашку с чаем — напитком, который он никогда особенно не любил. Тем не менее, Годрик сделал глоток и теперь прислушивался к разговору, наблюдая за присутствующими в гостиной леди.
        Очевидно, за то время, что она провела в Лорелвуде, Мэггс успела подружиться с членами семьи его отца. Годрика это совсем не удивило, ведь дом мачехи находился неподалеку. Девушки представляли собой восхитительное зрелище. Темная голова Мэггс резко контрастировала со светлыми головками сестер Сент-Джон. Все три унаследовали цвет волос от матери, только вот Шарлотта была почти блондинкой, в то время как локоны Джейн имели оттенок ореховой скорлупы. Сара сидела рядом с Мэггс и смеялась над какой-то шуткой. Джейн обнимала Шарлоту за шею, едва не усевшись к ней на колени. Подолы платьев девушек перемещались, напоминая усыпанный цветами луг. Миссис Сент-Джон милостиво взирала на происходящее, замыкая круг. Со стороны они казались дамским клубом, представительницы которого с полуслова понимали друг друга.
        Годрик посмотрел в свою чашку.
        Он будет чувствовать себя очень неловко в присутствии членов семьи отца. Ведь ему необходимо продолжать ночную деятельность, разыскивать похитителей девочек и убийцу Роджера Фрейзер-Бернсби в придачу. Не стоило забывать и о Тревельоне, ведущем наблюдение за домом, что лишь усложняло Годрику жизнь.
        Хотя препятствия его никогда не останавливали.
        — …если ты согласишься, Годрик,  — произнесла миссис Сент-Джон.
        Годрик поднял голову и, обнаружив, что на него выжидательно смотрят пять пар глаз, откашлялся.
        — Прошу прощения?
        Мэггс вздохнула, давая понять, что он пропустил гораздо больше, нежели пару фраз.
        — Мы решили отправиться к модистке сразу после ленча, а вечером обедаем с Гриффином и Геро. Только…  — Мэггс повернулась к гостьям.  — Словом, я уверена, Геро пригласит и вас тоже, как только узнает, что вы в городе.
        Джейн всплеснула руками в благоговейном трепете.
        — Она ведь дочь герцога, не так ли?
        Мэггс улыбнулась:
        — И сестра герцога. Вообще-то и он тоже будет на обеде.
        Джейн на мгновение замерла в изумлении, а потом принялась восхищенно болтать о платьях, туфлях и о том, что ей надеть вечером.
        Годрик вздохнул. День обещал быть долгим. А потом он поймал на себе взгляд Мэггс, губы которой изогнулись в еле заметной ободряющей улыбке.
        Что ж, возможно, оно того стоит.
        Мэггс наблюдала за тем, как герцог Уэйкфилд, сдвинув брови, неодобрительно смотрел на племянника.
        — Не понимаю, почему мальчик начинает плакать всякий раз, когда меня видит.
        — Он развивает хороший вкус,  — заметил Гриффин, беря на руки малыша Уильяма, который тотчас же затих и, прильнув к груди отца, принялся сосать указательный палец.
        Геро закатила глаза. Она никогда не делала так до того, как стала женой Гриффина.
        Гости сидели в гостиной, куда няня принесла Уильяма, прежде чем уложить спать. Бабушка Элвина наклонилась к Геро, приложив руку к уху наподобие рупора, чтобы слышать, что ей кричит хозяйка дома. Джейн сидела, словно проглотила аршин, и с благоговением наблюдала за каждым жестом герцога Уэйкфилда. Сидящие рядом с ней сестры и мать чувствовали себя более свободно, радуясь, что оказались в таком высокопоставленном обществе. Зная, как быстро распространяются в Верхнем Хорнсфилде сплетни, Мэггс была уверена, что ее новые родственники еще долго будут посещать обеды у соседей, желающих услышать все подробности этого вечера из первых уст. Годрик стоял возле камина и наблюдал за происходящим. Мэггс сдвинула брови. Ну почему он всегда казался таким отчужденным, даже находясь в кругу собственной семьи?
        Уильям пискнул, отвлекая внимание Мэггс. На жилете Гриффина возникло пятно от детской слюны, и Мэггс не смогла сдержать усмешку. Что случилось со скандально известным лондонским повесой?
        — Можно?  — робко попросила она, указывая на малыша.
        — Конечно.
        Гриффин вложил мальчика в руки Мэггс, и она тут же поймала на себе пристальный изучающий взгляд больших зеленых глаз Уильяма, оттенок которых так напоминал его отца. Мальчик оказался тяжелее, чем Мэггс ожидала. Крепкий, тяжелый сверток, от которого исходил легкий аромат молока и печенья. Рыжевато-каштановые кудрявые волосики Уильяма, его пухлые щечки и розовые губки выглядели настолько умильно, что Мэггс не удержалась и поцеловала его в лобик.
        «Господи, скорее бы уже».
        Уильям вытащил изо рта палец и похлопал Мэггс по щеке мокрой ручкой.
        — Младенцы такие неряшливые,  — провозгласила бабушка Элвина и тут же опровергла собственные слова, принявшись прищелкивать языком и ворковать с Уильямом.
        — У него режутся зубки,  — пояснила Геро.  — Хочешь, заберу его? Иначе он испортит тебе платье.
        — Нет, позволь мне подержать его еще немного,  — пробормотала Мэггс.  — Он такой красивый.
        — Это верно.  — Геро с любовью посмотрела на сына, и ее губы изогнулись в улыбке.
        Грудь Мэггс сдавила тоска. Этого. Именно этого она хотела.
        Мэггс подняла глаза и поймала на себе пристальный взгляд мужа. Он, словно бы прочитав ее мысли, наклонил голову в безмолвном обещании. У Мэггс перехватило дыхание. Ну разве мог бы другой мужчина быть так к ней добр? Он так ее оберегал. Целый день сопровождал вместе со своими сестрами и мачехой по магазинам и ни разу не выказал раздражения или скуки. День прошел так чудесно, что только одеваясь к ужину, Мэггс вспомнила, что Годрик обещал помочь ей с поисками убийцы Роджера. Она понимала, что должна расспросить мужа о его планах и убедиться, что он не забудет о собственном обещании, но пока ей нужна была небольшая передышка.
        Передышка от воспоминаний о смерти и потерях.
        — А, Мэндевилл,  — протянул герцог.
        Обернувшись, Мэггс увидела, что приехал ее старший брат Томас Рединг, маркиз Мэндевилл. Рядом с ним стояла его очаровательная жена Лавиния, волосы которой, как показалось Мэггс, стали еще более рыжими.
        — У тебя пятно на жилете,  — бросил Томас, обращаясь к брату.
        — Знаю,  — сквозь зубы процедил Гриффин.
        Мэггс вздохнула. Ее братья никогда не дружили, но по крайней мере теперь они хотя бы разговаривали друг с другом.
        Джентльмены тихо беседовали, когда дворецкий объявил, что ужин подан.
        Геро забрала у Мэггс малыша Уильяма, звонко чмокнула его в щечку, а потом передала няне, что-то сказала ей и тоскливо смотрела им вслед. Она поймала на себе взгляд Мэггс и печально улыбнулась.
        — Обычно я сама укладываю его спать. Знаю, это глупо, но я не могу никому позволить сделать это вместо меня.
        — Сможешь заглянуть к нему позже,  — ласково произнес Гриффин, предлагая жене руку.
        Вложив в нее ладонь, Геро сморщила нос.
        — Не стоит потакать моим сентиментальным причудам.
        — Но мне нравится тебе потакать,  — прошептал Гриффин, уткнувшись носом в огненно-рыжие завитки на виске жены, и Мэггс покраснела, сочтя, что эти слова не предназначались для ее ушей.
        — Идем?  — Рядом с ней оказался Годрик.
        — Конечно.  — Мэггс взяла мужа под руку, заметив, как дрожат ее пальцы. Тело помимо ее воли откликалось на близость Годрика, на исходящее от него тепло, и Мэггс с ужасом осознала, что даже если бы ей не нужен был ребенок, она все равно хотела бы этого мужчину.
        «Это неправильно»,  — лихорадочно думала Мэггс, пока Годрик вел ее в столовую и усаживал за стол. Она рассеянно опустилась на место, не в силах собраться с мыслями, которые гудели, точно пчелы в улье. Ее тело не должно испытывать такого томления. Она ведь любит Роджера. Да, она благодарна Годрику за все, узнала его немного лучше и даже начала испытывать к нему что-то похожее на восхищение. Только вот это не было любовью.
        Ее тело не должно реагировать на близость без любви. Это неправильно.
        По левую руку от Мэггс сидела Шарлотта, а по правую — о Боже!  — оказался герцог. Мэггс мысленно вздохнула. Герцог Уэйкфилд был слишком пугающим и обескураживающим джентльменом, чтобы она могла вести с ним непринужденную беседу. Лакеи внесли огромные блюда с рыбой и начали раскладывать ее по тарелкам, а Мэггс никак не могла придумать, о чем же поговорить с его светлостью.
        К счастью, герцог заговорил первым:
        — Понравился ли вам спектакль в Хартс-Фолли, миледи?
        — О да, ваша светлость,  — пробормотала Мэггс, наблюдая за тем, как герцог разделывает рыбу.  — А вам?
        — Должен признаться, я не слишком люблю театр,  — скучающим тоном протянул герцог, но взгляд его глаз смягчился, когда он посмотрел на Мэггс.  — Но его очень любят Феба и кузина Батильда.
        Впервые за все время знакомства с этим человеком Мэггс ощутила некое подобие симпатии.
        — Вы часто возите их в Хартс-Фолли?
        Герцог пожал плечами:
        — Туда или в другие театры. Им также нравится опера. Особенно Фебе. Думаю, музыка компенсирует то обстоятельство, что она не очень хорошо видит происходящее на сцене.  — Герцог нахмурился и перевел взгляд на тарелку.
        У Мэггс сжалось сердце.
        — Все так плохо?
        Герцог лишь кивнул в ответ и, кажется, испытал облегчение, когда за столом раздался голос Томаса.
        — Этот закон действует слишком короткий период времени,  — говорил он Гриффину.  — Когда всех торговцев джином арестуют, торговля спиртными напитками на улицах Лондона мало-помалу сократится.
        — Прошло два года,  — возразил Гриффин,  — а от твоего закона никакой пользы. Разве что информаторы набили себе карманы. До сих пор джином торгуют в каждом четвертом доме Сент-Джайлза.
        Томас прищурился, когда лакеи внесли второе блюдо — жареное мясо с овощами — и открыл рот, чтобы дать достойный ответ.
        Однако его опередил герцог.
        — Гриффин прав.
        Оба брата в изумлении посмотрели на его светлость. Герцог никогда не был дружен с Гриффином. Более того — он был категорически против их с Геро брака, и всегда считался другом и союзником Томаса.
        И все же герцог отложил вилку и откинулся на спинку стула.
        — Закон просуществовал два года. За это время он должен был доказать свою эффективность, однако ничего подобного не произошло. Единственная его польза состоит в том, что он позволил исправить недочеты аналогичного закона 36-го года. Только…  — герцог поморщился,  — это слабое утешение. Мы в тупике. Джин выпивает из города кровь и силу, подобно мерзкому паразиту.
        — И что вы предлагаете?  — медленно произнес Томас.
        Герцог вперил в него взгляд холодных глаз.
        — Нам нужен новый закон.
        Гриффин, Томас и герцог вступили в жаркую политическую дискуссию, в то время как Годрик просто крутил в пальцах бокал, внимательно прислушиваясь к аргументам каждой из сторон. Он не являлся пэром, поэтому не заседал в парламенте, но в последнее время, казалось, каждого представителя мужского пола в Лондоне затронула тема приносимого джином вреда и рассуждения о том, что с этим делать.
        И уж конечно, эта проблема не обошла стороной Сент-Джайлз.
        Мэггс вздохнула и повернулась к Шарлотте.
        — Тебе понравились купленные платья?
        — Да, хотя мне очень хотелось то, из голубого муара.
        Шарлотта сердито посмотрела на сидящую напротив Джейн. Сестры едва не подрались из-за восхитительного голубого муара, пока мать не успокоила их единственной фразой о том, что муар не получит никто, если они сейчас же не решат вопрос миром. Сестры молча сверлили друг друга взглядами на протяжении нескольких секунд, после чего Шарлотта громко фыркнула и уступила сестре. А уже десять минут спустя они с удовольствием поедали мороженое, почти соприкасаясь белокурыми головами, и стороннему наблюдателю даже и в голову бы не пришло, что еще недавно они едва не выцарапали друг другу глаза.
        Впрочем, это вовсе не означало, что Шарлотта простила сестру.
        — Зато тебе досталась бирюзовая парча,  — напомнила ей Мэггс.
        — Да,  — просияла Шарлотта,  — и еще эти восхитительные кружевные митенки.  — Она счастливо вздохнула и повернулась к Мэггс.  — Персиковый шелк очень подходит к твоим темным волосам. Уверена, Годрик будет от тебя без ума.
        Мэггс улыбнулась и отвела взгляд. Хотела ли она, чтобы Годрик был от нее без ума? Мэггс посмотрела на мужа и увидела, что он внимательно наблюдает за ней из-под полуопущенных век, продолжая медленно крутить в длинных изящных пальцах тонкую ножку бокала.
        По какой-то неведомой причине румянец обжег ее щеки, и она поспешно отвела взгляд и отпила вина, чтобы успокоиться.
        — Мэггс?  — неуверенно обратилась к ней Шарлотта.
        Мэггс посмотрела на золовку.
        — Да?
        Шарлотта складывала в тарелке отварной картофель и пастернак, а потом чертила вилкой ровные ряды. Она наклонилась к Мэггс и понизила голос:
        — Как думаешь, Годрик когда-нибудь…  — Она откашлялась, подыскивая нужные слова, и ее лоб прорезали морщины, похожие на бороздки в тарелке.  — Как думаешь, Годрик когда-нибудь захочет сблизиться с нами?
        — Не знаю,  — честно призналась Мэггс. Услышав рассказ мужа о его детстве, она поняла, что пропасть между ним и остальными членами семьи образовалась еще до того, как смерть Клары сделала Годрика отшельником. Они были так далеки друг от друга. Так возможно ли навести мост над пропастью, которую неумолимо расширяют время и расстояние?
        Мэггс закусила губу и откинулась на спинку стула, когда лакеи внесли бокалы со сливочным коктейлем.
        — Просто…  — Шарлотта по-прежнему хмурилась, глядя в бокал с коктейлем. Она взяла ложку, потыкала ею в густую массу, а потом снова положила на стол.  — Когда я была маленькой, он казался мне таким высоким и сильным. Я считала его богом. Мама говорит, я бегала за ним как привязанная, когда он приезжал навестить нас. Хотя это случалось нечасто. Должно быть, ужасно скучно, когда за тобой таскается девчонка, годящаяся тебе в дочери.
        Как же хотелось Мэггс в этот момент швырнуть в мужа ложкой.
        — Сомневаюсь, что ему было с тобой скучно,  — мягко произнесла Мэггс.  — Просто твоя мама вышла замуж за вашего отца, когда Годрик как раз вступил в очень сложный возраст. К тому же он потерял свою мать…  — Мэггс осеклась. Да, Годрик испытал боль, будучи ребенком. Но теперь-то он взрослый мужчина, и у него не было причин сторониться сестер.
        — Он мой брат,  — прошептала Шарлотта так тихо, что Мэггс едва расслышала ее слова.  — Мой единственный брат.
        От этих слов сердце Мэггс болезненно сжалось, и даже восхитительный коктейль приобрел горьковатый привкус. Необходимо как-то заставить Годрика понять, что его сестры и мачеха очень важны для него. Потому что это, возможно, его последний шанс примириться с семьей. Ведь едва только девушки обзаведутся семьями, им станет не до брата и не до воссоединения с ним.
        И он закончит жизнь в полном одиночестве.
        Мэггс медленно опустила ложку в пустую тарелку. Она пообещала уехать из Лондона — и от Годрика,  — как только поймет, что беременна. В деревне у нее будет ребенок, друзья и родственники. Ведь она уже жила там очень счастливо, хотя для полного счастья ей не хватало только ребенка. А вот Годрик…
        Кто есть у него?
        Друг — лорд Клер. Но у лорда Клера своя семья, которая будет расти и требовать все больше времени. Мэггс представила состарившегося одинокого Годрика, окруженного лишь книгами. Придет день, и он перестанет надевать костюм Призрака и исчезать из дома по ночам, если, конечно, эта деятельность не принесет ему погибель еще раньше. И у него ничего больше не останется.
        Мысль об этом причиняла Мэггс почти физическую боль. Она посмотрела на мужа, слушавшего, что говорит Лавиния. Да, она не любит его, но ведь он ее муж. И она несет за него ответственность. Как она раньше не понимала, что просто не может оставить его одного?
        Джентльмены неожиданно поднялись со своих мест, и Мэггс поняла, что пропустила приглашение Геро выпить чаю в гостиной. Герцог помог подняться из-за стола сначала миссис Сент-Джон, а потом Мэггс, отдав предпочтение возрасту и тем самым еще больше возвысившись в глазах Мэггс.
        Миссис Сент-Джон взяла под руки невестку и Шарлотту.
        — О чем это вы шептались так серьезно за десертом?
        — О Годрике,  — вздохнула Шарлотта, и миссис Сент-Джон просто кивнула, ибо что тут еще скажешь?
        В гостиной Геро уже разливала чай, в то время как Сара села к клавесину и нажимала на клавиши, пробуя свои силы.
        — О, девочки, спойте, прошу вас,  — попросила дочерей миссис Сент-Джон, беря чашку с чаем.  — Ту балладу, что вы разучили несколько дней назад.
        Джейн и Шарлотта взялись за руки и затянули балладу под аккомпанемент клавесина.
        — Чудесно, просто чудесно,  — пробормотала бабушка Элвина, постукивая пальцами по подлокотнику кресла в такт музыке.
        Мэггс откинулась на спинку стула и с наслаждением слушала. Ее собственный голос мог бы испугать стаю ворон, но она любила слушать, как поют другие. Сестер Сент-Джон нельзя было назвать выдающимися певицами, но они обладали очень приятными голосами. Мэггс даже не отвлекало то обстоятельство, что они время от времени запинались и хихикали. Они пели перед своими родными, и Мэггс радовалась тому, что девочки чувствуют себя легко и непринужденно в компании таких высокопоставленных леди, как Геро и Лавиния.
        Через час к дамам присоединились джентльмены, и Мэггс сразу же заметила, как напряглись сестры. Она вздохнула. Трудно было расслабиться в присутствии ее брата Томаса или герцога. Гриффин тоже пришел, и Мэггс решила с ним поговорить.
        Поэтому она потихоньку подошла к брату и попросила показать ей дом, которого она еще не видела.
        Гриффин настороженно посмотрел на сестру, но с готовностью подал ей руку и повел в холл, предварительно шепнув пару слов жене. Когда они выходили из гостиной, Мэггс поймала на себе заинтересованный взгляд Годрика. В доме царила тишина. Однако скоро вновь заиграл клавесин, и красивый баритон затянул песню. Мэггс сдвинула брови. Как странно. У Томаса никогда не было голоса, а умел ли петь Годрик, она не знала.
        Гриффин повел сестру к парадной лестнице, рассказывая что-то о застекленном потолке, штукатурке и итальянском влиянии. Мэггс искоса бросила на него взгляд. Он что — смеется над ней?
        — О, ради бога, Гриффин, замолчи,  — произнесла она наконец.
        Гриффин посмотрел на сестру, и в его глазах заплясали озорные искорки.
        — Я так и подумал, что экскурсия по дому тебе не так уж интересна. Ну и в чем дело?
        — В тебе и производстве джина,  — прямо ответила Мэггс, ибо не знала, как сказать об этом деликатно. К тому же у нее было не так много времени.
        — Во мне и производстве джина?  — беззаботно переспросил Гриффин, что и выдало его с головой.
        Мэггс глубоко вздохнула:
        — Я знаю, что ты поддерживал семью и даже Томаса, производя джин в Сент-Джайлзе.
        — Черт бы побрал этого Сент-Джона!  — взорвался Гриффин.  — Он не имел права рассказывать тебе об этом.
        Мэггс вскинула брови.
        — Думаю, он имеет на это право. Я его жена и что более важно — твоя сестра. Гриффин! Почему ты не сказал, что у нас финансовые трудности?
        — Вас это не касалось.
        — Не касалось?  — Мэггс изумленно смотрела на брата, вот уже в который раз убеждаясь в том, что ему не помешала бы хорошая встряска.  — Мы с Каро тратили деньги без счета. Я помню, как после смерти папы Томас купил этот ужасный позолоченный экипаж. Он ни за что не сделал бы этого, если б знал, что у нас проблемы. Конечно же, нас это касалось. Мы стали бы экономить и лучше обдумывать покупки.
        — Я не хотел, чтобы вы считали каждое пенни.  — Гриффин испустил вздох и сделал шаг назад.  — Разве ты не понимаешь, Мэггс? Это была моя ноша. Потому что я должен был заботиться о вас с Каро и о маме.
        — А Томас?  — тихо спросила Мэггс.
        — Он никогда не умел считать деньги. Как и отец. Так что, кроме меня, некому было о вас заботиться.
        — Гриффин,  — мягко произнесла Мэггс, кладя ладонь на руку брата.  — Была ведь еще я. Я имела полное право хотя бы поддержать тебя морально. Имела право знать.
        Гриффин поморщился и отвел взгляд. Мэггс ожидала, что он возразит, ибо три года назад ее еще неженатый брат так и поступил бы. Но Гриффин снова посмотрел на сестру, и его взгляд потеплел.
        — О, Мэггс,  — сказал он.  — Ты же знаешь, что я ни в чем не могу тебе отказать.  — Мэггс многозначительно вскинула брови, и Гриффин примирительно поднял руки.  — Ладно. Хорошо. Я должен был тебе рассказать и переложить часть груза на твои плечи.
        — Спасибо,  — просто ответила Мэггс.  — И еще один вопрос.
        В глазах Гриффина вновь вспыхнула тревога, но он храбро кивнул.
        — Семья до сих пор нуждается?  — спросила Мэггс.  — У тебя проблемы?
        — Нет,  — поспешно ответил Гриффин, и Мэггс испытала облегчение.  — У меня по-прежнему есть небольшое дело, и оно вполне законно. Я развожу овец в нашем загородном поместье. Здесь в Лондоне из их шерсти производят пряжу.  — Он пожал плечами.  — Предприятие небольшое, но оно приносит стабильный доход. И я намерен расширить производство. Хотя…  — добавил Гриффин, поморщившись,  — я никогда не рассказываю об этом в обществе.
        Прекрасно, когда у тебя есть деньги. Но в свете осуждали тех, кто зарабатывал эти деньги собственным трудом. Считалось, что джентльмен скорее будет голодать, чем запачкает руки торговлей.
        Хорошо, что Гриффин никогда не придерживался общепринятых правил.
        Мэггс взяла брата под руку.
        — Рада это слышать. Только, Гриффин…
        — Да?  — Гриффин повел сестру назад в гостиную, откуда по-прежнему раздавался баритон.
        — Пообещай, что если у тебя снова возникнут трудности — финансовые или какие-нибудь другие,  — ты расскажешь мне о них.
        — Хорошо, Мэггс,  — вздохнул Гриффин, закатывая глаза.
        Мэггс улыбнулась. Гриффин мог упрямиться сколько угодно, но для нее было важно то, что он с ней честен. Члены семьи должны быть честными друг с другом. А еще они должны делиться радостями и горестями.
        Мэггс как раз раздумывала над тем, как подтолкнуть Годрика к его семье, когда они с Гриффином переступили порог гостиной, и Мэггс застыла от изумления.
        Красивый баритон принадлежал герцогу Уэйкфилду.
        Мэггс лежала в постели, окруженная холодной тьмой, и старалась не предвкушать появления Годрика. Старалась не желать его.
        Она пыталась убедить себя в том, что делает это только ради ребенка, но все аргументы растворялись в ее сознании, и она слышала лишь собственное тяжелое прерывистое дыхание. Мэггс постаралась припомнить подробности ужина у Гриффина и Геро, милое личико Уильяма, их с Гриффином беседу и сурового герцога Уэйкфилда, поющего подобно архангелу. Однако образы не задерживались в ее сознании. Мэггс даже попыталась припомнить вкус коктейля и его сливочную консистенцию, но вместо сладости ощущала лишь вкус губ Годрика.
        Мэггс даже показалось, что она застонала.
        И Годрик наконец пришел, двигаясь неслышно, словно призрак, коим он по сути и был. Мэггс не знала, что он пришел в ее спальню, до тех пор, пока матрас не прогнулся под тяжестью его тела и она не ощутила исходящее от него тепло.
        Мэггс задрожала еще до того, как Годрик до нее дотронулся.
        А потом его руки заскользили по ее плечам и обтянутым сорочкой бокам, поднялись к холмикам грудей, и Годрик навис над женой, точно ястреб над добычей.
        У Мэггс перехватило дыхание. Было в Годрике что-то опасное. Только вчера он тщательно скрывал это. Это была лишь вторая их ночь, и Мэггс отчаянно запаниковала. Ведь впереди будет еще много таких ночей. И она будет так же лежать в темноте и ждать его прихода. Так же направлять свои мысли в нужном направлении. Так же пытаться ничего не чувствовать.
        Как пыталась сейчас и терпела фиаско.
        Пальцы Годрика уверенно обхватили ее груди, и Мэггс не составило труда вспомнить их изящную форму и представить, как они будут ласкать ее.
        Она закусила губу, когда подушечки пальцев Годрика коснулись ее уже ставших тугими сосков. От этих прикосновений кожа покрылась мурашками. Когда же Годрик еще раз коснулся чувствительных тугих бусин, а потом одновременно сжал их, Мэггс едва удержалась, чтобы не выгнуться навстречу искусным рукам мужа.
        Роджер. Она должна думать о Роджере.
        Годрик порывисто наклонил голову, и его губы — влажные и горячие — обхватили сосок. Язык мужчины ласкал его сквозь тонкую ткань сорочки, и все мысли тут же улетучились из головы Мэггс. Она выгнулась и тихонько застонала. Руки Годрика сомкнулись на талии, не давая ей пошевелиться. Висящий на цепочке его прохладный кулон коснулся ее живота, когда Годрик втянул губами тугой сосок. Потом он слегка отстранился и подул на слишком чувствительную кожу жены, прикрытую лишь влажной тканью сорочки, и она задрожала от внезапного холода. Годрик же переключил внимание на вторую грудь и на все тело жены. Он не давал Мэггс возможности прийти в себя, вернуть самообладание после этого чувственного нападения.
        Она могла лишь ощущать и желать большего.
        Годрик поднял голову, лишь когда дыхание стало прерывисто вырываться из груди Мэггс, а потом вновь опустил ее и принялся описывать чувственные круги на ее подрагивающем животе. Сначала Мэггс не догадывалась о намерениях мужа, ибо даже представить подобного не могла, но когда он задрал подол ее сорочки и спустился ниже, в ее груди шевельнулось ужасное предчувствие.
        — Нет.  — Мэггс заговорила впервые после появления Годрика в ее комнате, и коротенькое слово прозвучало грубо даже для ее ушей.
        Мэггс облизнула губы, чувствуя, что ее сердце все еще бешено колотится.
        Годрик на мгновение замер. Его поза и руки, упиравшиеся в матрас по обе стороны бедер Мэггс, внушали опасения. Он навис над женой, и казалось, что его воля держится на тоненькой ниточке, готовой оборваться в любую секунду. Словно он хотел проигнорировать ее мольбу и выполнить свое намерение. Коснуться губами… ее лона.
        Мэггс не была девственницей и прекрасно понимала, чего хочет Годрик: окончательно лишить ее воли. Но она не могла этого допустить. Ведь тогда ей пришлось бы довериться этим красивым губам и забыть обо всем на свете.
        Последние воспоминания о Роджере растворились бы и исчезли из ее сознания.
        Мэггс медленно перевела дыхание и осторожно коснулась плеч мужа. Его мышцы напоминали тугие неподатливые канаты, и Мэггс не смогла бы его оттолкнуть, даже если бы очень захотела.
        — Пожалуйста,  — прошептала она.
        Годрик не двигался еще некоторое время. А потом он сбросил руку Мэггс со своего плеча, задрал подол сорочки и устроился между ее ног. Мэггс уже готова была принять его в себя, но Годрик, должно быть, решил, что этого недостаточно. Поэтому он еще некоторое время дразнил ее, водя кончиком тугой плоти по влажным складкам, и только потом подался вперед.
        Мэггс судорожно сглотнула, запрокинула голову и попыталась расслабиться. Животные ведь делают подобное, не задумываясь о чувствах. Так почему же люди не могут последовать их примеру? Кто-то мог. Но только не Мэггс.
        Она думала — и чувствовала — слишком много.
        Мэггс схватила мужа за руки, когда он полностью погрузился в нее. Она попыталась разглядеть в темноте хоть что-то. Выражение его лица, например.
        Но видела лишь очертания большой мужской фигуры.
        И все же Мэггс знала, что это… он. Узнала бы его даже с завязанными глазами. Что было тому причиной? Исходящий от него запах или так называемое родство душ… Мэггс чувствовала Годрика каждой клеточкой тела.
        Годрик. Нависал над ней.
        Годрик. Медленно выходил из нее.
        Годрик. Снова погружался в ее лоно.
        Он не только властвовал над плотью Мэггс, но и хотел заполучить ее душу.
        Мэггс мысленно боролась с соблазном, закрывала глаза, старалась не дотрагиваться до Годрика, защищала свои чувства.
        Но это было невозможно. Ведь Годрик занимался с ней любовью.
        Мэггс старалась изо всех сил и в конце одержала небольшую победу. Когда движения Годрика стали быстрее и настойчивее, она собрала волю в кулак. Годрик дернулся всем телом, крепко прижавшись к Мэггс, и достиг пика, но она ему не ответила. Когда он задрожал и запрокинул голову, она была не с ним.
        Однако времени поздравить себя с победой не оказалось.
        Годрик наклонился в темноте, и Мэггс подумала, что он собирается ее поцеловать. Она отвернулась и тут же услышала хриплый голос мужа, губы которого почти касались ее уха.
        — С кем вы сейчас занимались любовью, миледи? Уж точно не со мной.
        Глава 12
        Прильнувшая к широкой спине Арлекина Вера сильно проголодалась. Она сунула руку в карман платья и достала оттуда небольшое яблоко. Ноздри Арлекина затрепетали, когда она вонзила зубы в сладкую мякоть. Вера смутилась.
        «Не хотите немного?»
        «Я не ел человеческую пишу целую вечность», — прохрипел Арлекин.
        «Что ж, — произнесла Вера, — пришло время вспомнить ее вкус». Она откусила яблоко, вынула кусок изо рта и протянула его Арлекину…
    «Легенда об Арлекине»
        Мэггс замерла от этих слов.
        Ярость пульсировала в венах Годрика — горячая и ядовитая. Она разливалась по его телу и росла, угрожая разорвать изнутри, если он сию же минуту не уберется из этой спальни. Годрик осторожно выскользнул из шелковистых глубин, чтобы не причинить Мэггс боли.
        Еще никогда в жизни он не боялся того, что сможет причинить женщине боль в порыве ярости.
        Одеяло всколыхнулось, распространив по комнате терпкий аромат женского тела. Но Годрик не мог думать ни о чем. Его переполняли эмоции.
        — Я не…  — начала было Мэггс. Глупая.
        Как могла она это отрицать?
        — Замолчи!  — рявкнул Годрик, вставая с постели.
        — Годрик…
        — Ты замолчишь или нет?  — прошипел он, поворачиваясь к жене в темноте. Ему необходимо уйти отсюда, пока он не сказал или не сделал того, о чем впоследствии сильно пожалеет.
        Но Мэггс не захотела смириться. Годрик почувствовал, как ее сильные женские пальцы сжали его запястье.
        Он замер.
        — Что ты делаешь?  — шепотом спросила Мэггс.
        Годрик до сих пор ощущал исходящий от нее аромат и с ужасом подумал о том, что он, должно быть, впитался в его кожу.
        — Ухожу.
        — Куда?
        Годрик презрительно усмехнулся, хотя Мэггс не могла видеть его в темноте.
        — А ты как думаешь? В Сент-Джайлз. Чтобы найти убийцу твоего любовника и сделать свою работу.
        — Но…  — Голос Мэггс звучал совсем тихо в темноте.  — Но я не хочу, чтобы ты ушел, Годрик. Мне кажется, ты теряешь частичку своей души каждый раз, когда надеваешь костюм Призрака и отправляешься в Сент-Джайлз.
        — Тебе стоило подумать об этом, прежде чем заключать сделку.  — Рука Годрика напряглась под пальцами Мэггс, однако он не сделал попытки высвободиться.  — Ты хотела, чтобы я провел расследование. Что ж, я сделаю это. Только в качестве Призрака. Ты передумала? Хочешь, чтобы я прекратил охотиться за убийцей Фрейзер-Бернсби?
        Годрик услышал, как Мэггс судорожно вздохнула. Он даже представил, будто чувствует, как ее волосы касаются его руки. Мэггс медлила, и Годрику показалось, что его сердце вот-вот остановится. Он ждал, надеялся… Только вот чего он ждал? И на что надеялся?
        Наконец Мэггс разжала пальцы, и Годрику показалось, что вместе с ними тепло покинуло его тело.
        — Нет.
        — В таком случае я отправлюсь выполнять свою часть сделки.
        Годрик не стал ждать, скажет ли она что-нибудь еще, и выбежал из спальни.
        Внизу он надел костюм Призрака, выбросил из головы все мысли и вышел в ночь.
        Двадцать минут спустя он уже шагал по Сент-Джайлзу. Таверна «Единорог» давно заработала себе дурную славу. Уже один тот факт, что лакей Роджера попросил прислать свои вещи именно туда, должен был насторожить виконта д'Арка.
        Только вот виконт вряд ли знал этот район так же хорошо, как Годрик.
        Таверна находилась на первом этаже покосившегося деревянного здания с кирпичным фундаментом. Единорог, изображенный на потемневшей деревянной вывеске, болтавшейся на углу дома, вообще не имел рогов. На голове. А рог, упоминающийся в названии заведения, виднелся совсем в другом месте. В таверне велась оживленная торговля всем незаконным, что только можно было отыскать в Сент-Джайлзе: джином, дешевыми шлюхами, крадеными вещами. Не один разбойник с большой дороги использовал таверну в качестве перевалочного пункта.
        Годрик притаился в тени и ждал до тех пор, пока на улицу не вышел парень, работавший в таверне, чтобы вылить помои в сточную канаву.
        — Эй, приятель!
        Парень был истинным обитателем этой улицы. Его глаза заметно округлились, однако он даже не попытался бежать, когда Годрик вышел из укрытия. Ближе он тоже не подошел.
        Годрик бросил ему монету.
        — Передай Арчеру, что я хочу с ним поговорить. И не забудь предупредить, что если он не выйдет ко мне через две минуты, я сам его найду.
        Мальчишка сунул монету в карман и, не говоря ни слова, бросился назад в таверну.
        Годрику не пришлось долго ждать. Пригнувшись, чтобы не удариться головой о косяк, из двери высунулся высокий худощавый мужчина.
        Он выпрямился и огляделся по сторонам в поисках Годрика. На его лице застыло покорное выражение.
        — Что тебе от меня нужно, Призрак?
        — Расскажи-ка о человеке по имени Харрис.
        — Не знаю я никакого Харриса.  — Арчер хитро скосил глаза, однако это ещё ни о чем не говорило, ибо его взгляд всегда бегал по сторонам. Его кожа отливала нездоровой бледностью, так что он напоминал морское животное, проводящее всю жизнь вдали от света. Выпученные глаза были совершенно бесцветными, а жидкие сальные волосы плотно облепляли череп.
        Годрик вскинул бровь, сложил руки на груди и облокотился о стену дома.
        — Я говорю о лакее, который видел, как убили Роджера Фрейзер-Бернсби здесь, на Сент-Джайлз.
        — Здесь частенько убивают,  — пожал плечами Арчер.
        — Ты мне лжешь.  — Годрик понизил голос до шепота.  — Фрейзер-Бернсби был благородным джентльменом. После его смерти здесь проводилось расследование. Вся улица это помнит.
        — И что с того?  — угрюмо спросил Арчер.  — Я-то тут при чем?
        — Вещи этого лакея прислали к тебе в таверну спустя несколько недель после убийства.
        — И что?
        — Кто их забрал?
        Из горла хозяина таверны вырвался какой-то странный свистящий звук. Очевидно, он заменял ему смех.
        — И ты хочешь, чтоб я что-нибудь вспомнил? Это ж когда было!
        Годрик выпрямился, и Арчер тут же перестал усмехаться.
        — Ей-богу, Призрак! Клянусь могилой матери! Не помню я, кто забрал вещи этого Харриса.
        Годрик сделал шаг вперед.
        Хозяин таверны взвизгнул и попятился.
        — Подожди! Подожди! Я знаю кое-что.
        Годрик выжидательно посмотрел на Арчера.
        — И что же это?
        Арчер нервно облизал губы.
        — Я слыхал, будто Харриса убили.
        — Когда?
        Арчер покачал головой:
        — Не знаю. Давно. Кажись, еще до того, как сюда прислали его пожитки.
        Годрик с минуту смотрел на хозяина таверны. Арчер был прирожденным лжецом, но сейчас он, похоже, говорил правду. Годрик мог запугать его еще больше, но только зря потратил бы время.
        Дверь таверны со скрипом отворилась, и на улицу вывалились три в стельку пьяных солдата.
        — Если узнаешь еще что-нибудь, дай знать.  — Годрик бросил Арчеру монету и развернулся, чтобы раствориться в тени.
        Насмешливый овал луны проливал на землю бледный свет. До слуха Годрика доносился смех и стук бочек, но он не оборачивался. Он чувствовал, что его кто-то преследует, и сердце пело от радости. Внезапно вся его радость улетучилась, уступив место гневу.
        Как она посмела?
        Он отдал ей свой дом, свое уединение, спокойствие и, черт возьми, себя. И она так отплатила ему за это? Представив на его месте другого мужчину? Он заподозрил неладное еще в первую ночь, но прогнал прочь дурные мысли. Но сегодня поведение Мэггс, ее нежелание смотреть ему в глаза и то обстоятельство, что она не позволяла ему заниматься с ней любовью по-настоящему, лишь укрепили его подозрения. А потом Годрика как громом поразило: не с ним она сейчас себя представляет. Он не знал, о ком мечтала его жена: о Фрейзер-Бернсби или о виконте д'Арке. Да и какая разница?
        Годрик не мог допустить, чтобы его использовали подобным образом.
        Они выехали из-за угла. А Годрик настолько погрузился в свои мысли, что заметил преследователей, лишь едва не столкнувшись с ними.
        Годрик не знал, кто удивился больше: он или драгуны.
        Тот, что ехал справа, пришел в себя первым. Он обнажил саблю и пришпорил коня. Годрик не смог бы обогнать скачущее галопом животное, да еще на такой узенькой улочке. Поэтому крепко прижался к грязной кирпичной стене. Первый драгун промчался мимо, едва задев плащ Годрика, а вот второй оказался умнее. Он понукал коня до тех пор, пока тот не поскакал прямо на Годрика, угрожая вдавить в каменную стену. Возможности избежать столкновения с огромным фыркающим животным не было. Годрик поднял голову и увидел над собой ветхий балкон. Он мог и не выдержать его веса, по иного выхода просто не нашлось.
        Годрик поднял руки вверх и подпрыгнул, ухватившись за одну из опор балкона. Он подогнул ноги, и в то же самое мгновение его левое плечо обожгло огнем, когда швы на ране начали расходиться один за другим. Ноги Годрика оказались прямо над головой коня, и животное испугалось. Драгун что есть силы натянул поводья, стараясь успокоить его, но конь встал на дыбы. Годрик раскачался, прыгнул на спину коня, упал на булыжную мостовую, а потом откатился в сторону и вскочил на ноги, выхватывая из ножен меч.
        Однако первый драгун развернул коня, и теперь Годрик оказался зажатым между двумя всадниками. Радовало лишь, то, что эти драгуны патрулировали улицу вдвоем, а не в составе отряда.
        — Сдавайся!  — крикнул один из всадников и потянулся за пистолетом, спрятанным в седельной сумке.
        Дьявол! Годрик прыгнул на всадника и схватил его за руку. Драгун едва не вывалился из седла. Конь попятился, принялся перебирать ногами, и всадник рухнул на землю.
        Годрик же развернулся, чтобы отразить удар сабли второго драгуна. У всадника было преимущество, но Годрик не собирался отступать. Он сделал выпад, промахнулся и в это самое мгновение заметил решительный блеск в глазах другого драгуна.
        Но было поздно.
        Сильный удар заставил Годрика упасть на колени. В глазах помутнело, а в ушах зашумело, и все же он вывернулся, схватил противника за ноги, повалил на землю и оседлал.
        Черт побери!
        Зря драгун ударил его коленом между ног.
        Годрик судорожно втянул носом воздух от ужасной боли и что есть силы ударил лежащего под ним солдата кулаком по лицу. Он наносил удар за ударом, второй драгун что-то кричал, но Годрик уже не мог остановиться.
        Лишь цокот копыт большого количества лошадей заставил его замереть с поднятой рукой. Он посмотрел на распростертого на земле драгуна. Его глаза заплыли, из разбитых губ сочилась кровь, но он был все еще жив и пытался сопротивляться.
        Слава богу.
        Годрик вскочил на ноги и побежал. Бочка, стоявшая на углу дома, помогла ему взобраться по стене на крышу.
        Раздались крики, но Годрик не стал оборачиваться. Он бежал. Черепица скользила у него под ногами, падала с крыши и разбивалась о мостовую. Сердце Годрика бешено колотилось, но он продолжал бежать и остановился, лишь оказавшись в полумиле от таверны.
        Только теперь, облокотившись о дымоход, чтобы перевести дух, он понял, что его все еще кто-то преследует.
        Годрик вытащил из ножен короткий меч и теперь наблюдал за тем, как худощавая фигура осторожно подобралась к краю крыши и начала проворно спускаться вниз. В этот самый момент Годрик схватил преследователя за ворот, развернул лицом к себе и приставил к его шее острие меча.
        — Почему ты меня преследуешь?
        Умные глаза парня сверкнули в темноте, однако их обладатель не сделал попытки высвободиться.
        — Землерой Джек сказал, что тебе нужна информация о похитителях девочек.
        — И?
        Губы парня растянулись в невеселой усмешке.
        — Я — один из них.
        Спустя двадцать минут Годрик наблюдал за тем, как парень набивает рот щедро намазанным маслом хлебом и запивает все это ароматным чаем. Теперь Годрик изменил свое мнение относительно возраста бывшего похитителя. На крыше он принял его за молодого человека из-за довольно высокого роста. Но теперь на освещенной кухне Дома призрения несчастных младенцев и сирот Годрик разглядел нежные щеки парня, его тоненькую шею и изящные линии подбородка. Теперь он дал бы ему не больше пятнадцати лет.
        Каштановые волосы мальчишки были собраны в хвост грязной бечевкой, лишь несколько прядей упали на лицо. На нем были засаленный жилет, слишком большое для него пальто и бесформенная шляпа, натянутая на самые глаза, которую он не потрудился снять, даже войдя в помещение. Из широких рукавов выглядывали изящные запястья, а ногти окаймляла въевшаяся грязь.
        Мальчик поймал на себе взгляд Годрика и дерзко вздернул подбородок.
        — Чего глядите?
        Уинтер Мейкпис, сидящий рядом с Годриком, прервал молчание:
        — Как тебя зовут?
        Мальчик пожал плечами и, очевидно, не усмотрев никакой опасности в вопросе, вновь сосредоточил внимание на тарелке.
        — Элф.
        Он зачерпнул щедрую порцию земляничного джема из глиняного горшочка, намазал его поверх масла, согнул кусок хлеба пополам и сунул его в рот.
        Уинтер с Годриком переглянулись. Последнему потребовался весь его дар убеждения и даже несколько угроз, чтобы привести Элфа в приют. Годрик не хотел оставаться на переполненной драгунами улице и, уж конечно, не собирался вести этого странного парня к себе домой. Особенно после того, как он признался в причастности к похищениям девочек.
        — Как долго ты работал на похитителей?  — тихо и спокойно спросил Уинтер.
        Элф проглотил еду, а потом запил ее доброй порцией чая.
        — Около месяца. Только я больше не работаю с этими мерзавцами.
        Уинтер вновь наполнил чашку мальчика чаем, но Годрик не мог терпеливо ждать, пока тот наестся.
        — По твоим словам я понял, что ты и сейчас один из них.
        Элф перестал жевать, поднял на Годрика глаза и прищурился.
        — Тебе крупно повезло, что у тебя есть я. Никто из этих людей пока не согласился с тобой поговорить. Так что не зли меня.
        Уинтер многозначительно посмотрел на Годрика и еле заметно покачал головой.
        Годрик вздохнул. Ему было сложно расспрашивать юнца и при этом оставаться спокойным и говорить тихо, чтобы мальчишка впоследствии не узнал его. Кроме того, Уинтер имел больше опыта в общении с детьми. Даже с такими трудными.
        — Как ты стал похитителем девочек?  — спросил Уинтер, беря краюшку хлеба и отрезая еще два куска.
        Годрик удивленно вскинул брови. Элф съел уже половину краюшки.
        — Слыхал про эту шайку,  — ответил Элф, принимаясь размазывать по хлебу масло.  — Слыхал, что они любят работать по нескольку человек. Однажды узнал, что одного из парней переехала телега. Размозжила голову, вот он и помер. Меня взяли на его место. Хорошо платили.  — Он замолчал, чтобы громко отхлебнуть чаю и вновь намазать хлеб джемом.  — Работа мне нравилась.
        — Тогда почему ты решил уйти от них?  — бесстрастно спросил Уинтер.
        Джем уже начал стекать с хлеба, а Элф просто смотрел на него.
        — Была одна девочка по имени Ханна. С рыжими волосами. Пять лет ей всего. Такая болтушка. Совсем меня не боялась и ничего не боялась, хотя нам ее продала родная тетка. Мы с Сэмом отвели ее в мастерскую. Ей там, вроде, было неплохо…
        — Неплохо?  — прорычал Годрик.  — Этих девочек заставляли работать день и ночь, били и почти не давали есть.
        — Бывает и хуже,  — с вызовом произнес Элф, хотя и не поднял на Годрика взгляда.  — Ее могли продать в публичный дом или нищему, который выколол бы ей глаза и заставил просить милостыню.
        Уинтер снова посмотрел на Годрика, призывая его к спокойствию.
        — Что случилось с Ханной, Элф?
        Мальчик вонзил пальцы в хлеб с такой силой, что из него полился смешавшийся с маслом джем.
        — Ее не было в мастерской, когда я пришел туда в следующий раз. Мне не сказали, что с ней сталось. Она просто… пропала.  — Элф поднял голову, и в его застланных слезами глазах сверкнул гнев.  — Тогда я и решил уйти. Не захотел больше поступать дурно с маленькими девочками.
        — Ты поступил смело,  — мягко произнес Уинтер.  — Только думаю, твоих хозяев твое дезертирство не обрадовало.
        Элф фыркнул и взял со стола хлеб.
        — Не знаю, что такое дезертирство, но меня точно закопают, ежели отыщут.
        — Расскажи, кто они такие, где скрываются, и мы постараемся тебе помочь,  — проворчал Годрик.
        — Не в одном месте,  — серьезно произнес Элф.  — Я бывал в трех мастерских. А может, их и больше.
        — Три?  — выдохнул Уинтер.  — И мы об этом не знали?
        — Уж очень они хитрые.  — Элф сунул хлеб в рот и некоторое время молчал, пережевывая сладкую массу.  — Лучше отправиться к ним ночью. У них есть охрана. Но по ночам-то всем охота спать. Я покажу.
        — Медлить нельзя.  — Годрик посмотрел на Уинтера, и тот одобрительно кивнул.  — Сможешь показать мне их мастерские завтра?
        — Ага.  — Элф взял еще один кусок хлеба и сунул его в карман.  — А теперь пойду-ка я, пожалуй, а не то рассветет.
        — Ты можешь остаться здесь,  — предложил Уинтер.
        Элф покачал головой:
        — Благодарствую, конечно. Только не по душе мне такие большие дома.
        Годрик нахмурился:
        — С тобой ничего не случится?
        Элф вскинул голову и цинично усмехнулся:
        — Боишься, завтра не ворочусь? Не, никто меня не изловит, коли я сам того не захочу. Благодарствую за чай.
        С этими словами Элф скрылся за дверью.
        — Дьявол. Надо бы пойти за ним,  — пробормотал Годрик.
        Но Уинтер покачал головой:
        — Мы же не хотим его напугать. Кроме того, я видел недалеко отсюда драгунов.
        Годрик тихо выругался.
        — Они следят за мной.  — Так что попасть домой будет сложнее, чем обычно. Он посмотрел на Уинтера.  — Думаете, с мальчишкой до утра ничего не случится?
        Уинтер пожал плечами и убрал оставшийся хлеб.
        — Теперь мы уже ничего не сможем сделать.
        Годрик понял, что ему придется ждать до следующей ночи.
        Мужские голоса под окнами пробудили Мэггс от беспокойного забытья. Она сонно заморгала и огляделась. Уже рассвело, но Даньелз еще не пришла, чтобы помочь ей одеться.
        Мэггс встала с постели, подошла к окну, отдернула шторы и выглянула во двор. Закутанный в плащ Годрик разговаривал с мужчиной в треуголке. Мэггс ошеломленно смотрела на происходящее. Что-то в этом незнакомце и в фигуре Годрика заставляло Мэггс беспокоиться.
        А потом мужчина в треуголке поднял голову, и Мэггс охнула. Это был капитан Тревельон.
        Пока она наблюдала, он резко сдернул с Годрика плащ.
        Мэггс не стала смотреть, что будет дальше, она схватила пеньюар, поспешно надела его и побежала во двор с бешено бьющимся сердцем. Неужели капитан драгунов арестует ее мужа?
        Однако когда Мэггс спустилась в холл, Годрик уже закрывал за собой дверь с таким спокойствием, словно только что вернулся с аудиенции у короля.
        — Годрик!  — прошипела Мэггс.
        Годрик поднял голову, и Мэггс замерла. Изменения были почти незаметными, но Мэггс их распознала: поджатые губы и прищуренные глаза. Он не был спокоен. Ее муж очень устал и дрожал от гнева.
        Мэггс не помнила, как спустилась по лестнице. Она вскинула руки, чтобы коснуться его лица, успокоить. Но Годрик не дал ей этого сделать.
        Мэггс ошеломленно заморгала, а потом увидела совершенно пустые глаза мужа.
        Стало быть, он не простил ее.
        — Что случилось в Сент-Джайлзе?  — робко спросила Мэггс. Ей так хотелось дотронуться до Годрика, убедиться, что он цел и невредим.  — Почему капитан Тревельон тебя отпустил?
        — Годрик,  — раздался удивленный голос миссис Сент-Джон. Мэггс обернулась и увидела, что мачеха мужа и три его сестры стоят на ступенях.
        Откуда-то появился Моулдер.
        — Сэр?
        — Почему все поднялись так рано?  — пробормотал Годрик.
        — Тебя не было дома ночью?  — тихо спросила Сара.
        — Не твое дело,  — бросил Годрик и направился в дальнюю часть дома.
        — Но…  — начала было мачеха.
        — Ничего не спрашивайте!  — прорычал он, не повернув головы, и исчез за дверью.
        Миссис Сент-Джон беспомощно посмотрела на Мэггс, и на ее глазах блеснули слезы.
        — Я поговорю с ним,  — произнесла Мэггс со всей уверенностью, на какую только была способна, и поспешила следом за Годриком.
        Если бы не его приемная мать и ее слезы, Мэггс ни за что не решилась бы заговорить с мужем снова после того, что случилось прошлой ночью. Она сильно его обидела, и он ясно дал понять, что не желает ее видеть.
        И все же ему придется ее потерпеть.
        Мэггс распахнула дверь его кабинета, даже не удосужившись постучаться.
        Годрик как раз наливал себе бренди, разговаривая с Моулдером.
        — Как обычно. Только остерегайтесь слежки.
        — Да, сэр.  — На лице Моулдера, спешащего прочь из кабинета, читалось облегчение.
        Мэггс прикрыла за ним дверь и откашлялась.
        — Уходи!  — прорычал Годрик, опрокидывая бренди в рот.
        Мэггс поморщилась. Сейчас он напоминал ей медведя в берлоге.
        Она набрала полную грудь воздуха.
        — Не уйду. Потому что я твоя жена.
        Годрик вскинул голову, и его красивые губы изогнулись в усмешке.
        — В самом деле?
        Мэггс покраснела.
        — Да.
        Годрик отвернулся, словно потерял к ней всякий интерес. Он неловко скинул с себя плащ.
        Мэггс ошеломленно наблюдала за его действиями. Под плащом на Годрике был надет строгий коричневый костюм. И никакого намека на наряд Призрака. Годрик легонько нажал на панель в стене рядом с камином, и она отскочила в сторону, явив взору Мэггс потайной шкаф. Годрик вытащил из-под сюртука короткий меч и убрал его в шкаф.
        Мэггс подошла чуть ближе.
        — Капитан Тревельон следил за тобой?
        — Да,  — прошипел Годрик в ответ, а потом осторожно стянул через голову рубашку и судорожно втянул носом воздух. Рана открылась, и теперь по его широкой спине медленно стекали струйки крови.  — От Сент-Джайлз. Он профессионал. Несколько раз мне даже казалось, будто он потерял мой след.
        Мэггс подняла с пола рубашку и принялась рвать на лоскуты, ибо она все равно была испорчена кровью.
        — Я так рада, что ты не надел свой костюм Призрака.
        — Вообще-то я его надевал.
        Руки Мэггс застыли в воздухе, и она посмотрела в серые глаза мужа.
        — Что ты хочешь этим сказать?
        Годрик пожал плечами, а потом поморщился.
        — Я знал, что Тревельон меня преследует и попытается взять, если я приведу его домой. Поэтому много лет назад принял предосторожности как раз на такой вот случай. Я оставил сменную одежду у одной старой вдовы. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы забежать к ней и переодеться. Вообще-то,  — Годрик задумчиво посмотрел в стакан,  — просто чудо, что он не сбился со следа уже тогда. Но я уже сказал: он настоящий знаток своего дела.
        — Я рада, что ты им восхищаешься.  — Мэггс порывисто оторвала от рубашки мужа лоскут. Она сложила ткань в несколько слоев и бесцеремонно обмакнула в стакан с бренди.
        — Это же превосходный французский коньяк,  — заметил Годрик.
        — А твоя спина — превосходная английская плоть,  — не осталась в долгу Мэггс и приложила импровизированный тампон к ране.
        Годрик заскрежетал зубами.
        — О, Годрик.  — Мэггс, пальцы которой заметно дрожали, принялась осторожно промакивать разгоряченную кожу мужа.  — Что случилось?
        Годрик посмотрел на нее через плечо, и Мэггс на мгновение показалось, будто он сейчас скажет то, о чем оба потом пожалеют.
        — Расспрашивал владельца таверны на интересующую тебя тему.
        — И?
        На подбородке Годрика заиграли желваки.
        — К сожалению, я узнал не слишком много. Лакей, сообщивший о смерти Фрейзер-Бернсби, тоже мертв.
        Руки Мэггс замерли.
        — Убит?
        Годрик покачал головой:
        — Может быть. Я не знаю наверняка. Но мне кажется очень подозрительным тот факт, что единственный свидетель убийства Фрейзер-Бернсби вскоре и сам был убит.
        Рана перестала кровоточить, и Мэггс смыла со спины мужа всю кровь. Но тем не менее она продолжала прижимать к его коже пропитанную бренди ткань, не желая прерывать телесного контакта.
        — И что теперь делать?
        — У лакея наверняка была семья или друзья.  — Годрик нахмурился.  — Если ничего другого не придумаю, придется расспросить о Фрейзер-Бернсби его приятеля д'Арка.
        — Это могла бы сделать я…
        — Нет.  — Годрик отошел от жены.
        Она испуганно заморгала, а ее рука так и замерла в воздухе.
        Годрик поморщился, а потом отвернулся от Мэггс и схватил халат, висящий на спинке кресла.
        — Если лакея убили намеренно, Мэггс, есть по крайней мере один человек, который ни перед чем не остановится, чтобы скрыть свое преступление. Поэтому я не хочу, чтобы ты вмешивалась в это дело.
        — Годрик…
        — Мы заключили сделку.  — Годрик надел халат и принялся застегивать пуговицы.  — Я свою часть выполняю исправно.
        Мэггс еще некоторое время смотрела мужу в глаза, а потом бросила окровавленную ткань на пол. Нужно будет сжечь ее, чтобы не увидели слуги.
        — Хорошо.
        Годрик заметно расслабился.
        Мэггс сжала руки.
        — Ты мне сказал, что у тебя есть дела на Сент-Джайлз. Могу я спросить, что это за дела?
        Годрик прищурился, и Мэггс показалось, что он ей не ответит.
        — Я пытаюсь разыскать шайку, похищающую девочек и заставляющую их работать до изнеможения. Они изготавливают шелковые чулки и тому подобные вещи. Они называют себя похитителями девочек.
        От ужаса Мэггс не могла найти слов. Она подумала о маленьких служанках, которых они недавно наняли на работу. При мысли о том, что кто-то обижает таких же девочек, как они, к горлу Мэггс подступила тошнота.
        — О…  — только и смогла вымолвить она.
        Годрик коротко кивнул.
        — А теперь, если ты удовлетворила свое любопытство…
        Он прогонял Мэггс, хотя ее любопытство не было удовлетворено.
        — Как быть с твоей спиной? Швы разошлись.
        — Не беспокойся. Моулдер потом перевяжет,  — ответил Годрик.  — Зашивать смысла нет, потому что они снова разойдутся, когда…  — Годрик посмотрел на жену и замолчал.
        Сердце Мэггс сжалось от дурного предчувствия.
        — Когда — что, Годрик?
        Уголки его красивых губ опустились.
        — Когда я вернусь на Сент-Джайлз сегодня ночью.
        Глава 13
        Воздух посвежел, когда огромный конь Арлекина взобрался на Вершину Шепота. Вера задрожала и прижалась к Арлекину. Тогда он достал из седельной сумки плащ и протянул ей.
        «Укройся», — пробурчал он, и Вера со словами благодарности взяла плащ из его рук. Теперь вокруг них возвышались мрачные черные сосны, и когда ветер пробегал по их кронам, Вере слышались тихие крики и бормотание. Приглядевшись, она заметила похожие на облачка тени, парящие в воздухе…
    «Легенда об Арлекине»
        Артемис Грейвс быстро и решительно шла в заполонившей улицы толпе. У нее в запасе была всего пара часов до того, как Пенелопа проснется и позовет ее к себе, чтобы поболтать и в мельчайших подробностях обсудить события вчерашнего бала. Артемис вздохнула. Ее ветреная кузина мигом изменилась, как только ей в голову пришла мысль завлечь в свои сети герцога. Теперь она наверняка начнет принимать все без исключения приглашения, устраивать якобы случайные встречи. Она даже начала ревновать герцога к мисс Ройял, которая и понятия не имела о том, что стала соперницей Пенелопы. Все это было бы очень забавно, если бы предметом страсти Пенелопы не оказался его светлость герцог Уэйкфилд. Он не нравился Артемис, так как она считала, что он никогда не сделает ее кузину счастливой. И если они все-таки поженятся…
        Артемис остановилась как вкопанная и едва не была сбита с ног носильщиком, несущим на плечах двух жирных гусей.
        — Поберегись, красавица!  — совсем не зло крикнул он и обошел Артемис стороной.
        Она судорожно сглотнула и продолжила путь, двигаясь в потоке шаркающих, громко топающих, бегущих, хромающих и прогуливающихся людей. Улицы Лондона напоминали реки, то тут, то там соединяющиеся в более широкие потоки, разветвляющиеся на тонкие ручейки или превращающиеся в бурлящие людские водовороты.
        В такой реке человек либо плывет по течению, либо просто тонет.
        Если Пенелопа выйдет замуж за герцога, Артемис в лучшем случае переедет с ней в новый дом и останется неприметной, как назвал ее тогда в театре его светлость. Она будет продолжать исполнять роль служанки и компаньонки Пенелопы и, может, даже станет доброй тетушкой ее детям. В худшем же случае Пенелопа решит, что ей больше не нужна компаньонка.
        Артемис судорожно вздохнула. Не стоит сейчас волноваться по этому поводу, ведь предстояло решить гораздо более насущные проблемы.
        Спустя двадцать минут она наконец достигла цели своего путешествия: маленького ювелирного магазинчика в не слишком богатом районе Лондона. Артемис потребовалось несколько месяцев осторожных расспросов, чтобы получить адрес этого магазина. Ведь если бы она действовала напрямую, ее интерес вызвал бы массу пересудов и ненужных сплетен.
        Артемис настороженно огляделась по сторонам и только потом отворила дверь магазина. Внутри было мрачно и пусто. За витриной, на которой лежало всего несколько колец, браслетов и колье, сидел пожилой мужчина. Артемис была единственной посетительницей.
        Владелец магазина поднял голову. Это был низенький сутулый человек со слишком крупным носом и морщинистой кожей. Его голову венчал поношенный серый парик, а туловище обтягивал красный жилет, поверх которого был надет сюртук. Он оценивающе посмотрел на не слишком дорогой наряд посетительницы, и Артемис едва удержалась от желания опустить голову.
        — Доброе утро,  — произнес он.
        — Доброе утро,  — ответила Артемис, набравшись смелости. Ей необходимо сделать это, ибо другого выхода просто нет.  — Мне сказали, вы иногда покупаете у посетителей драгоценности.
        — Да…  — осторожно ответил владелец магазина.
        Артемис подошла к прилавку и достала из кармана небольшой шелковый мешочек. Он был завязан шнурком, и Артемис потребовалось некоторое время, чтобы его развязать. При этом на глазах ее сверкнули слезы. Ведь эта вещь была ей дороже всего на свете.
        Однако нужно забыть о сентиментальности.
        Наконец Артемис справилась с завязками, открыла мешочек, и драгоценность выскользнула наружу. Камень и золото заблестели даже в тусклом свете магазинчика, выдавая истинную цену драгоценности. Артемис знала, что камень — страз, а цепочка всего лишь позолоченная, а не золотая.
        И все же Артемис смотрела на этот маленький кулон с благоговением. Совсем так же, как и тринадцать лет назад, когда он впервые лег ей в ладонь на пятнадцатый день рождения. Его дорогие глаза блестели в радостном предвкушении, когда он протягивал Артемис шелковый мешочек. Она никогда не спрашивала его, где он взял это украшение. Немного боялась этого.
        Теперь Артемис наблюдала за тем, как ювелир надел очки, подвинул лампу и наклонился над прилавком с лупой в руках. Изящная золотая оправа вокруг зеленого камня заблестела в свете лампы. Кулон был выполнен в форме слезы. Цепочка же, на которой он висел, казалась гораздо более тусклой и дешевой.
        Ювелир заметно напрягся, наклонился ниже, а потом пристально посмотрел на Артемис.
        — Где вы взяли это?  — строго спросил он.
        Артемис неуверенно улыбнулась:
        — Это подарок.
        Взгляд ясных проницательных глаз пожилого ювелира задержался на простенькой одежде Артемис.
        — Сомневаюсь.
        Артемис не ожидала подобной грубости.
        — Прошу прощения?
        — Юная леди,  — произнес ювелир, откидываясь на спинку стула и указывая на лежащее на прилавке ожерелье.  — Безупречный изумруд оправлен в металл, который вряд ли можно назвать золотом. Так что либо вы продаете его для своей госпожи, либо украли.
        Дальше Артемис действовала совершенно бездумно. Она схватила с прилавка цепочку, подобрала юбки и бросилась вон из магазина, не обращая внимания на крики его владельца. Ее сердце колотилось, словно птица в клетке, пока она бежала по улице, уворачиваясь от повозок и прохожих, ожидая услышать за спиной звуки погони. Артемис бежала до тех пор, пока не перехватило дыхание, вынуждая ее пойти шагом.
        Она не назвала ювелиру своего имени. Он не знал, кто она такая, поэтому не станет пытаться отыскать ее. Артемис передернулась при мысли об этом и тайком посмотрела на все еще зажатый в руке кулон. Он хитро подмигнул ей — состояние, которого она не хотела, сокровище, которое она не могла продать, ибо оно было слишком ей дорого. Артемис грустно засмеялась. Кулон действительно был подарком, только она не могла этого доказать.
        Господи, где же Аполлон взял его?
        Смеркалось, когда Мэггс вышла в сад на прогулку после раннего ужина. Хиггинз расчистил дорожки и посыпал их мелким гравием, прополол клумбы и сделал аккуратные бордюры. Редкие нарциссы нерешительно тянулись к солнцу у стены дома, посаженные, а потом забытые кем-то из предков Годрика.
        Мэггс гуляла по дорожкам и размышляла. В садах так спокойно. Даже в таких голых и заброшенных, как этот. Но скоро они с Хиггинзом посадят здесь розы и ирисы, пионы и маргаритки.
        Если Годрик позволит ей остаться.
        Мэггс сдвинула брови. Он закрылся в своей комнате с самого утра и не вышел ни к ленчу, ни к ужину, хотя она видела, как ему относили подносы с едой. По крайней мере он не страдал от голода в своем затворничестве.
        Мэггс остановилась возле старой яблони и положила ладонь на ее шершавую кору. Присутствие этого дерева странным образом ее успокаивало. Солнце почти опустилось за горизонт, но Мэггс пригляделась в сгущающихся сумерках, и сердце ее забилось быстрее. На тоненьких побегах, покрывающих нижние ветви, набухли почки. Она могла поклясться, что это действительно так. Может быть…
        — Мэггс.
        Он говорил тихо, но его голос отчетливо слышался в пустом саду — решительный и властный.
        Мэггс обернулась и увидела Годрика, стоявшего на пороге дома. Мерцающий за его спиной свет отбрасывал на дорожки сада, длинную черную тень. Мэггс сначала задрожала: что за темный незнакомец ворвался в этот мирный сад? Но потом встряхнулась. Это же Годрик, и он для нее больше не незнакомец.
        Он — ее муж.
        Мэггс пошла ему навстречу, а когда подошла ближе, Годрик протянул ей руку. Мэггс вложила в нее свою ладонь и посмотрела ему в лицо, как смотрела на старое дерево в ожидании увидеть признаки жизни.
        — Идем,  — произнес Годрик и потянул Мэггс за собой.
        Он провел ее через холл, поднялся по лестнице, не выпуская ее руки из своей, и с каждым шагом сердце Мэггс билось все быстрее и быстрее. А когда они достигли его комнаты, она почти задыхалась.
        Внутри комната была освещена множеством свечей, и Мэггс с удивлением посмотрела на мужа.
        Годрик взирал на нее глазами, с которых убрал завесу неопределенности, и горящий в них огонь пугал и обескураживал. Мэггс даже захотелось отойти от него подальше. Но он все еще держал ее руку в своей.
        — Я дал тебе обещание,  — произнес Годрик,  — и выполню его. Но не так, как раньше.
        Мэггс внезапно поняла, что он говорит о предыдущей ночи.
        — Я… я… прости,  — запинаясь, пробормотала она.  — Я не хотела, чтобы ты подумал, будто бы я представляю на твоем месте Роджера. Потому что я его себе не представляла. Просто то, что мы делали, казалось мне предательством по отношению к нему. Я не хочу его снова потерять.
        Мэггс помолчала, открыла рот, но не произнесла ни слова, так как вдруг поняла, кого она предает на самом деле.
        — А ты не подумала о том, что я могу чувствовать себя так же?  — тихо спросил Годрик.  — Не подумала о том, что мне пришлось многим пожертвовать, чтобы дать тебе желаемое?
        Мэггс стыдливо опустила голову.
        — Прости, Годрик.
        Годрик взял лицо жены в ладони и приподнял его так, чтобы она смогла заглянуть в его ясные серые глаза.
        — Но это больше не имеет значения. Важно лишь то, как я…  — мы будем жить дальше. Начиная с этого самого момента.
        С этими словами Годрик потянулся к губам жены. Он делал это очень медленно, чтобы она могла понять его намерение. Глаза Мэггс расширились, прежде чем она закрыла их, прекратив сопротивление.
        Это было меньшее, что она могла сделать, чтобы загладить свою вину.
        Их с Годриком поцелуй не был таким нежным, как раньше. Он был словно печать, обещание, соглашение. Подушечкой пальца Годрик нажал на подбородок жены, призывая впустить его внутрь, требуя повиновения. Сомнения захватили Мэггс с новой силой, заставив сжаться, но Годрик не позволил бы ей отстраниться. Он прикусил ее нижнюю губу и ждал до тех пор, пока она не затихла.
        Мэггс открыла глаза и увидела, что Годрик наблюдает за ней, оценивает ее реакцию. Не отвел он глаз, даже отпустив ее губу и проведя по ней горячим языком. Мэггс вновь закрыла глаза. Все это было слишком чувственно, слишком интимно.
        Годрик задумчиво коснулся языком края рта Мэггс и дождался, пока она задрожит всем телом и приоткроет губы, чтобы впустить его внутрь. Годрик издал тихий гортанный звук, а потом вновь погрузился в шелковистые глубины рта Мэггс. Она поймала его язык и принялась ласкать кончиком языка, словно желая искупить вину.
        Пальцы Годрика легли на шею жены, запрокидывая голову, заставляя полностью раскрыться ему навстречу, делая уязвимой, заставляя принести в жертву свои губы.
        Затем руки Годрика соскользнули с шеи Мэггс, мимолетно коснулись груди и сомкнулись на талии. А потом он приподнял ее и понес по комнате, не прерывая поцелуя. Годрик поставил жену на пол возле кровати и только тогда поднял голову. Грудь Мэггс сдавило словно тисками, и она с трудом дышала.
        — Сними одежду,  — приказал Годрик.
        Глаза Мэггс расширились от ужаса.
        Но Годрик наклонил голову и заглянул ей в глаза.
        — Немедленно.
        Мэггс приоткрыла опухшие и ставшие слишком чувствительными губы и осторожно провела по ним языком.
        — Ты мне поможешь?
        — Расстегну крючки и развяжу ленты, до которых ты не дотянешься.
        Мэггс опустила голову и принялась неловко возиться с лифом платья. Редкая леди смогла бы раздеться самостоятельно. Обычно Мэггс прибегала к помощи Даньелз и двух служанок. Так что ей потребуется время. Еще это будет не слишком грациозно выглядеть.
        Но в конце концов она будет полностью обнажена.
        А Годрик стоял всего в нескольких дюймах от нее и требовал повиновения. Поэтому Мэггс подчинилась.
        Сначала она расстегнула лиф. Сняв платье, Мэггс хотела положить его на кресло, но Годрик вырвал его из ее рук и швырнул на пол.
        Мэггс закусила губу, но ничего не сказала и принялась развязывать тесемки на талии. Юбки упали к ее ногам легким облаком. Она переступила через них и откинула в сторону. Мэггс сбросила туфельки, а затем подняла подол сорочки, чтобы снять чулки. Годрик не двигался, поэтому ее голова почти касалась его бедер. Господи, как неловко.
        Мэггс выпрямилась и взялась за ленты корсета. Обычно они путались, когда она пыталась расшнуровать их самостоятельно. Ее пальцы дрожали, и она разочарованно вскрикнула, затянув узел. Годрик не проявлял интереса. Он стоял перед женой, дыша спокойно и размеренно. А потом глаза Мэггс скользнули вниз, и она заметила… что муж не так уж равнодушен к происходящему.
        Наконец Мэггс расправилась с лентами и принялась вытаскивать их из прорезей. Ее груди вырвались на свободу. Мэггс подняла голову и смотрела в прозрачные серые глаза мужа, пока снимала корсет через голову.
        Но он лишь бесстрастно скользнул взглядом по ее телу. На Мэггс все еще оставалась сорочка.
        Годрик вновь многозначительно посмотрел на жену.
        — Все.
        Мэггс знала, что до этого дойдет, знала, что он хочет показать ей отличие этой ночи от всех предыдущих. Да, она сделает это, не обращая внимания на то, что ее шея и щеки горели от стыда. Мэггс уже не помнила причины, по которой согласилась на все это. Потому что растворилась в водовороте эмоций. Потому что, несмотря на то что до сих пор хотела ребенка — очень, очень хотела!  — в данный момент ее снедало гораздо более сильное непреодолимое желание.
        А Годрик продолжал стоять перед ней и ждать, пока она разденется донага.
        Мэггс взялась за подол сорочки, порывисто стянула ее через голову и замерла под взглядом мужа.
        Годрик сделал последний разделявший их шаг, и соски Мэггс коснулись тонкой шерсти его сюртука. Ведь он все еще был полностью одет. Годрик положил ладони на плечи жены, прежде чем спуститься к ее груди. Он осторожно обвел кончиками пальцев каждый из темных ореолов.
        Мэггс охнула, но прежде чем она успела что-либо сказать, Годрик порывисто подхватил ее на руки и поднял с такой легкостью, словно она была не тяжелее перышка, хотя это было совсем не так.
        Годрик положил жену на постель, прежде чем она успела осознать, что он ее несет. И теперь Мэггс лежала и наблюдала, как Годрик снял туфли, сюртук и жилет. Он стянул с головы парик, положил его на туалетный столик и повернулся к Мэггс. Она ждала, что он продолжит раздеваться, но вместо этого Годрик встал коленями на край кровати и навис над распростертой на ней женой, не дотрагиваясь до нее. Он взирал на нее требовательными серыми глазами до тех пор, пока Мэггс не протянула руку и не коснулась его щеки.
        Годрик закрыл глаза, словно это прикосновение причинило ему боль.
        — Произнеси мое имя.
        Мэггс судорожно сглотнула и лишь после этого обрела способность говорить.
        — Годрик.
        Он открыл глаза, и они больше уже не казались такими холодными.
        — Мэггс.
        Годрик наклонился и слегка коснулся ее губ своими… А потом накрыл их полностью, требуя повиновения. И Мэггс впустила его, дразня язык мужа своим, наслаждаясь его вкусом и прикосновениями горячих губ. Годрик прервал поцелуй и вновь требовательно посмотрел на жену.
        — Годрик,  — послушно произнесла она.
        Звук собственного имени словно принес ему успокоение. Годрик провел языком по шее жены, заставив ее выгнуться и подумать о том, как сильно он отличался от Роджера. Они встречались тайно, поэтому их занятия любовью были слишком поспешными. Желание вспыхивало мгновенно, но так же быстро остывало.
        В отличие от Роджера Годрик, казалось, наслаждался просто изучением тела Мэггс. Он не торопился, как будто хотел чего-то добиться от нее. Чего-то большего, чем просто страсть.
        Эта мысль тревожила Мэггс.
        Внезапно Годрик поднял голову, словно почувствовал, что внимание Мэггс рассеяно, и его брови сошлись над потемневшими, точно грозовое небо, глазами.
        — Произнеси мое имя.
        — Годрик,  — прошептала Мэггс.
        Годрик склонил голову к правой груди жены, лизнул темный ореол, а потом порывисто втянул губами сосок.
        Мэггс охнула, непроизвольно вскинула руки к голове мужа и безуспешно попыталась схватиться за его коротко стриженные волосы. Губы Годрика неутомимо ласкали сосок, в то время как руки не оставляли без внимания левую грудь. Наслаждение оказалось столь насыщенным, что Мэггс только и могла что беззвучно открывать рот.
        Годрик принялся ласкать языком левую грудь, а Мэггс лишь порывисто сжимала бедра и перебирала ногами.
        Годрик поднял голову от груди, по которой медленно разливалась краска возбуждения.
        — Мое имя.
        — Г-Годрик…
        Годрик сжал пальцами соски — в наказание или в награду, она не знала точно,  — а потом принялся прокладывать губами дорожку по ее животу. Он следовал в том же направлении, что и предыдущей ночью, и Мэггс непроизвольно напряглась.
        Положив ладони на ее бедра, Годрик принялся целовать живот прямо над полоской шелковистых завитков.
        А потом вновь посмотрел ей в глаза.
        Она нервно облизала губы.
        — Годрик.
        Годрик наблюдал за женой, взявшись за ее бедра и широко разведя их в стороны.
        После этого он опустил глаза вниз.
        Мэггс инстинктивно попыталась сдвинуть ноги, но сильные руки мужа не позволили ей этого сделать. Даже Роджер не изучал ее столь внимательно и чувственно. В комнатах, где они встречались, всегда царил полумрак. Даже когда Роджер целовал ее там, внизу, это были мимолетные прикосновения губ. Господи, как же она была смущена…
        Мэггс так возбудилась, что картина, открывшаяся взору ее мужа, вряд ли была привлекательной. Ну почему он так хотел сделать это? Почему смотрел на нее так долго, не издавая ни звука? Мэггс обвела взглядом расставленные по комнате свечи. Погасит ли он их, если она попросит?
        — Произнеси мое имя.  — Тихий и еще более резкий, чем прежде, голос Годрика прервал мучительные размышления Мэггс.
        — Г-Годрик…
        Мэггс казалось, что имя, срывающееся с ее губ, пришпоривало его, точно норовистого коня. И тут Годрик опустил голову столь быстро, что Мэггс не успела отреагировать, не успела оттолкнуть его, а когда он достиг своей цели…
        Она уже не хотела этого.
        Никогда еще Мэггс не приходилось вести себя столь безнравственно. Годрик касался ее языком, погружался в мягкие складки, лаская кончиком чувствительный тугой бугорок. У Мэггс перехватило дыхание. Она дрожала всем телом. Господи, ну как ей выдержать все это?
        Годрик втянул бугорок губами, и Мэггс, казалось, окончательно лишилась рассудка.
        Она выгнулась и застонала громко и гортанно. Прежде это ужасно смутило бы ее, но сейчас Мэггс погрузилась в наслаждение. Годрик проделывал с ней такие восхитительно греховные вещи, что она уже не замечала, как прижимается к нему, требуя большего. А Годрик продолжал восхитительные ласки, пока перед глазами Мэггс не вспыхнула яркая переливающаяся радуга. Она горела и дрожала всем телом, а в ушах оглушительно шумело. Благодатное, расслабляющее тепло разливалось по рукам и ногам Мэггс.
        Мэггс глупо захихикала.
        Она открыла глаза и увидела, что Годрик сидит подле нее. Его губы изогнулись в еле заметной улыбке, а взгляд серых глаз потеплел.
        — Годрик,  — прошептала Мэггс и протянула руку.
        Годрик взял руку жены в свою и поцеловал каждый палец.
        У Мэггс перехватило дыхание, а взор затуманился. Годрик дотрагивался до нее так, словно любил и лелеял. Словно это было нечто большее, нежели простое единение плоти. А Годрик уже снимал с себя бриджи, носки и рубашку. Теперь Мэггс разглядела, что на серебряной цепочке на его шее висел маленький ключик. Ей было некогда раздумывать над тем, что именно отпирали этим ключом, ибо ее внимание отвлек обнаженный торс мужа. Сегодня света было достаточно, и Мэггс разглядела шрамы — неровную белую линию, пересекающую ребра, выпуклый рубец на плече и продолговатое углубление в верхней части левой руки, как если бы кто-то вырвал здесь кусок плоти. И все же, несмотря на шрамы — а может быть, благодаря им,  — Годрик был очень красив: мускулистые плечи, широкая грудь, слегка покрытая темными волосами, плоский живот, узкая талия и…
        Годрик снял нижнее белье, и глаза Мэггс округлились помимо ее воли. Она никогда не видела Роджера полностью обнаженным. Она вообще никогда не видела обнаженного мужчину. А зрелище оказалось великолепным. И Мэггс вдруг обрадовалась, что стоящий перед ней мужчина — ее муж и никто больше не увидит его без одежды. Потому что он принадлежит ей.
        Пусть даже и временно.
        Взгляды супругов встретились, и Мэггс поняла, что Годрик все это время наблюдал за ней.
        Мэггс покраснела.
        — Годрик.
        И ее муж улыбнулся — одобрительно, хищно и очень мужественно.
        Он поставил колено на постель и навис над женой.
        — А теперь я возьму тебя, Мэггс. И здесь будем только мы одни. Ты и я.
        В груди Мэггс вновь шевельнулись сомнения, опасения, что она предает Роджера. Но она сильно обидела Годрика, а он в ответ обошелся с ней по-доброму.
        Мэггс робко улыбнулась:
        — Только ты и я.
        Годрик опустился меж ее бедер, и Мэггс ощутила, как его напряженная плоть коснулась ее кожи.
        Она судорожно втянула носом воздух. Всего несколько мгновений назад она испытала райское наслаждение, и ее лоно все еще было слишком чувствительным для нового горячего проникновения. Годрик опустил голову и накрыл губы Мэггс своими. Поцелуй получился таким нежным и благоговейным, что на глаза Мэггс навернулись слезы. Не этого она хотела. Не в этом нуждалась. Годрик постепенно опутывал ее паутиной близости, связывал по рукам и ногам, и вскоре она при всем своем желании не сможет от него убежать.
        Мысли Мэггс мгновенно улетучились, когда плоть мужа ворвалась в глубины ее лона.
        У Мэггс перехватило дыхание. Годрик продвигался вперед неумолимо и решительно, не отрывая взгляда от ее лица.
        И Мэггс раскрылась для него. Она отдалась ему полностью. И теперь была совершенно беспомощна перед ним.
        Годрик начал двигаться. Сначала потихоньку, как будто не мог покинуть теплых гостеприимных глубин.
        Мэггс запрокинула голову и наполовину прикрыла глаза, однако не отрывала взора от взгляда мужа. Она раскрылась еще больше ему навстречу, принимая его предложение, его обещание.
        И Годрик, казалось, знал, что она делает. Выражение его лица не изменилось, но дыхание у него перехватило, а веки слегка опустились, когда он подхватил колени жены и приподнял ее ноги.
        Очередная волна наслаждения застала Мэггс врасплох. Она не росла медленно, подобно первой, и не разливалась неспешно по телу. Она нахлынула мощно и властно, окатив ее с головой и закружив в бешеном водовороте. Мэггс с трудом осознавала, что царапает плечи и спину мужа в попытке заставить его сделать хоть что-нибудь. Ей казалось, что она взорвется и умрет, если Годрик сейчас не войдет в нее снова.
        И Годрик, словно почувствовав ее состояние, сделал это. Он отпустил ноги жены и, упершись руками в матрас, в последний раз мощно и грубо вошел в нее. Кровать раскачивалась, ее спинка билась о стену. В другой момент Мэггс умерла бы от стыда, но сейчас… сейчас она вознеслась в рай. Яркий свет застлал ее взор, когда на нее снизошло благословение, сотрясающее тело, дающее ей жизнь.
        Ей казалось, что она вознеслась на небеса и может парить так вечно.
        Она спустилась с высоты как раз вовремя, чтобы увидеть Годрика. Его голова была запрокинута, веки опущены, а грудь блестела от пота. Он закусил губы с такой силой, словно находился при смерти. Как же он был прекрасен в этот момент. Бог, сошедший с небес на землю, и Мэггс с благоговением взирала на него. Однако в последнее мгновение он неожиданно открыл глаза, лихорадочно посмотрел на жену, и она охнула.
        Ей показалось, будто он позволил ей заглянуть в свою душу.
        А потом Годрик бессильно упал и откатился в сторону, побоявшись раздавить Мэггс. Она же испытала разочарование, потому что хотела ощутить на себе вес его сильного теплого тела.
        Мэггс лежала, пытаясь перевести дыхание и чувствуя, как остывает разгоряченная кожа. Она повернула голову и посмотрела на мужа. Таким расслабленным она еще не видела его ни разу. Он лежал, запрокинув руку за голову. Морщины на лбу разгладились, лишь единственная капелька пота медленно стекала по виску. Мэггс хотелось дотронуться до нее пальцем, втереть в кожу и почувствовать живого мужчину, который скрывался под доспехами, которые Годрик не снимал ни днем, ни ночью. Мэггс протянула руку, но Годрик уже перекатился на бок и вставал с постели, не произнеся ни слова.
        Мэггс ошеломленно смотрела на него, укрывшись одеялом.
        — Что ты делаешь?
        Годрик даже не повернулся.
        — Мне нужно идти.
        — Куда?  — прошептала Мэггс, чувствуя себя покинутой и одинокой.
        — В Сент-Джайлз.
        Глава 14
        Горе наклонился вперед и с масленой улыбкой на губах тронул Веру за рукав. «Видишь души, парящие на ветру? Это то, что осталось от детей, умерших до рождения. Они так и будут парить здесь в ожидании матерей до скончания мира».
        Вера вздрогнула.
        «Как ужасно! Они не виноваты, что так и не увидели света!»
        Горе усмехнулся и замахал своим отвратительным хвостом.
        «Да, но в Аду нет справедливости. Для них или для твоего возлюбленного».
        Вера нахмурилась и столкнула Горе с коня…
    «Легенда об Арлекине»
        — Вон там,  — прошептал Элф. Он почти касался уха Годрика, и тот слышал его прерывистое дыхание. Элф боялся, хотя тщательно скрывал страх.  — В том подвале на другой стороне улицы. Видишь?
        — Да.
        Это была вторая мастерская за ночь. И она была больше первой. Годрик уже освободил шесть девочек из сарая в дальнем конце грязного двора. Это было не так уж сложно, так как сарай охраняли всего два человека, один из которых был сильно пьян.
        Теперь же Годрик и Элф лежали на крыше дома напротив подвала.
        — Есть другой вход?
        Элф уверенно замотал головой:
        — Я не видал.
        Годрик что-то проворчал. Разбойники выбрали для мастерской отличное место. Дверь подвала располагалась в некоем подобии узкого колодца — любого, кто вознамерится проникнуть внутрь, будет видно издалека. Поэтому если и проникать в подвал, то всем вместе.
        Только Годрик никого не брал с собой, предпочитая действовать в одиночку.
        Когда Годрик привел к Уинтеру шестерых дрожащих от страха девочек, тот начал настаивать, чтобы Годрик взял с собой больше людей. Однако Годрик не мог заставить себя довериться кому-либо. Не хотел раскрывать инкогнито. К тому же привык работать один. Ведь тогда приходится полагаться только на себя, а не рассчитывать на другого, возможно, не слишком надежного человека.
        — Там всего два охранника.  — Элф шептал так тихо, что Годрик с трудом разбирал слова.
        Годрик посмотрел на мальчика и поразился изяществу его профиля. Что-то вновь всколыхнулось в дальних уголках его сознания. Что-то, что беспокоило его с самой первой встречи с Элфом.
        Элф указал подбородком на подвал.
        — Видишь? Один у двери и один у выхода на улицу.
        — И еще один на крыше,  — добавил Годрик.
        Элф перевел взгляд на крышу соседнего дома.
        — Зоркие у тебя глаза, мистер,  — пробурчал он.  — И что будешь делать? Ты ведь один.
        — Позволь об этом побеспокоиться мне,  — прошептал Годрик, вставая на четвереньки.  — А ты оставайся здесь и не вмешивайся. Не хочу думать еще и твоей безопасности.
        В глазах Элфа вспыхнул мятежный огонь, но Годрик лишь еще больше зауважал его за это.
        Мальчишка еще раз посмотрел на охранников и кивнул:
        — Тогда удачи.
        Годрик улыбнулся:
        — Спасибо.
        С этими словами он бесшумно двинулся по крыше. Он удалялся от дома с подвалом, перепрыгивая с крыши на крышу. Он действовал очень осторожно и неторопливо. Ему потребовалось целых пятнадцать минут, чтобы сделать крюк и оказаться на крыше соседнего дома позади охранника. Оставалось действовать тихо и хитро. Убить охранника несложно: быстро схватить за волосы, запрокинуть голову и полоснуть лезвием меча по обнаженной шее. Проблема состояла в том, чтобы не дать ему издать ни звука перед смертью.
        Охранник упал замертво в полной тишине. Уж Годрик-то знал, как это делается.
        Следующим оказался его напарник на улице. Дело усложнялось тем, что он стоял на открытом месте. Он обернулся как раз в тот момент, когда Годрик подкрался к нему сзади. Поэтому пришлось сначала ударить его по горлу и лишь потом убить. Мужчина упал на землю с тихим хрипом. От перелома шеи он будет умирать медленно. Но Годрик был милосерден: быстрый удар коротким мечом в сердце положил конец мучениям бедолаги.
        Теперь нельзя было терять ни минуты. Ведь охранник у двери погреба мог в любой момент обнаружить исчезновение товарища и поднять тревогу. Годрику пришлось снова лезть по стене. Его грудь беззвучно вздымалась, а плечи горели, когда он подтягивался на руках. Он пробежал по крыше, потом посмотрел вниз, чтобы определить местоположение третьего охранника, и прыгнул.
        Он приземлился как раз на него. Мужчина упал на землю и размозжил голову.
        Годрик откатился в сторону и инстинктивно подставил левую руку. Запястье обожгло болью. Годрику стало дурно, и он испугался, что его стошнит прямо здесь.
        Он осторожно поднялся, сбежал по ступеням подвала и ударил ногой по двери.
        Внутри царила кромешная тьма. Кто-то метнулся к нему, но Годрик был готов к нападению. Он ударил нападающего левым плечом, а потом вонзил меч ему в живот. Незнакомец медленно осел на пол, ошеломленно глядя на свой кровоточащий живот. Судорожно сглотнув, Годрик выдернул меч и огляделся по сторонам. Еще один охранник выронил пистолет и поднял руки.
        — Умоляю! Не убивайте меня!
        — Боб,  — простонал раненый.  — Боб!
        — Где они?  — хрипло спросил Годрик. По его лбу струился пот, и ему пришлось стиснуть зубы в попытке удержаться на ногах.  — Где девочки?
        — Там,  — ответил Боб, указывая рукой на дальний угол подвала.
        — Я смертельно ранен,  — простонал его товарищ.
        — Ты уже покойник,  — безразлично ответил Боб.
        Годрик не мог связать его одной рукой, поэтому просто ударил по виску рукояткой меча. Боб беззвучно рухнул рядом со своим умирающим товарищем. В глазах у Годрика потемнело, и он тряхнул головой, переступив через охранников. В дальней стене комнаты виднелась еще одна дверь. Годрик глубоко вдохнул, чтобы избавиться от тошноты, и что есть силы ударил по двери ногой и приготовился обороняться.
        Но обороняться не пришлось. На него смотрело несколько пар детских глаз, и Годрик вдруг понял, что ему так не давало покоя во внешности Элфа.
        Элф был девочкой.
        Мэггс с трудом проснулась от того, что кто-то с силой тряс ее за плечо.
        — Миледи. Миледи, проснитесь!
        — Моулдер?  — Мэггс заморгала и сонно посмотрела на дворецкого. Он стоял у ее кровати, наполовину отвернувшись, хотя вся его фигура выражала крайнее беспокойство.
        О Господи. Она же обнажена! Мэггс закуталась в одеяло и села.
        — Что случилось? Где Годрик?
        — Он…  — Дворецкий явно пребывал в отчаянии.  — Не знаю. Он ранен. Мистер Мейкпис прислал записку. Необходимо, чтобы вы забрали его домой.
        — Отвернитесь.  — Мэггс уже соскочила с кровати и искала сорочку, лихорадочно раздумывая над тем, какое из платьев сможет надеть самостоятельно.  — Вы приказали подать экипаж?
        — Да, миледи.  — Моулдер отвернулся, как она и просила, но все же беспокойно переминался с ноги на ногу.  — Послать за доктором? Вообще-то он не любит докторов. Говорит, что они слишком много болтают. Но если он ранен серьезно, моих умений может не хватить.
        У Мэггс не было времени на раздумья.
        — Да, пошлите за врачом.
        Теперь Мэггс шарила по полу в поисках туфель. Ее глаза застилали глупые слезы, и сердце пульсировало в груди в попытке вырваться на свободу. Туфли закатились под кровать Годрика. Она все еще находилась в его комнате и должна была вернуться в свою, чтобы взять одежду. Это натолкнуло ее на мысль.
        — Возьмите его одежду и плащ и отнесите в экипаж. А еще мне нужны по меньшей мере два лакея для сопровождения.
        — Да, миледи.
        — Что случилось?
        Мэггс подняла голову и поймала на себе взгляд миссис Сент-Джон. Моулдер неслышно выскользнул из комнаты.
        Свекровь Мэггс стояла на пороге спальни с рассыпавшимися по плечам седыми волосами и сжимала у горла полы пеньюара из розового шелка.
        — Мэггс? Где Годрик?
        — Он…  — Внезапно Мэггс растеряла все слова. Она никак не могла придумать, что ответить, чтобы успокоить свекровь и заставить вернуться в постель.
        Внезапно она не выдержала. С трудом сдерживаемые слезы полились по щекам.
        — Мэггс!  — Миссис Сент-Джон подошла к невестке и взяла ее лицо в ладони.  — Что случилось? Ты должна мне рассказать.
        — Годрик на улице Сент-Джайлз. Я должна забрать его. Он ранен.
        Мгновение миссис Сент-Джон просто смотрела на нее, и Мэггс видела каждую морщинку на ее лице. Все горе и разочарование.
        Потом миссис Сент-Джон решительно кивнула и поспешно направилась к двери.
        — Мне потребуется всего три минуты, не больше. Подожди меня.
        Мэггс в замешательстве посмотрела на свекровь.
        — Что вы делаете?
        Миссис Сент-Джон бросила взгляд через плечо, и Мэггс увидела ее горящие решимостью глаза.
        — Я его мать. И я еду с тобой.
        С этими словами она развернулась и вышла из спальни.
        Заявление свекрови ошеломило Мэггс, но она была слишком взволнована, чтобы отговаривать ее от поездки в Сент-Джайлз. Годрику наверняка не понравится, что мачеха узнала о его тайной жизни, но Мэггс разберется с этой проблемой позже.
        Господи, только бы ей действительно пришлось решать эту проблему. Только бы Годрик не умер в эту самую минуту.
        Мэггс отерла слезы и сунула ноги в туфли. У нее так мало времени. Каждая частичка ее тела стремилась оказаться рядом с мужем. Мэггс даже не была уверена, что сможет дождаться миссис Сент-Джон.
        Однако, когда она спустилась в холл, свекровь уже ждала ее у дверей. Она побледнела и осунулась в ожидании дурных вестей, но сразу же выпрямилась, увидев Мэггс.
        Говорить было не о чем. Поэтому они вышли в холод ночи и поспешили к экипажу. До рассвета было еще далеко, поэтому окрестности утопали в кромешной тьме.
        Мэггс была рада видеть Оливера и Джонни, стоящих возле экипажа, но когда они с миссис Сент-Джон залезли внутрь, Мэггс обуял страх. Что она будет делать, если Годрик без сознания? Если его нельзя транспортировать?
        Только теперь Мэггс узнала это странное и крайне пугающее ощущение в груди. Точно такую же беспомощность и сожаление она испытывала в ту ночь, когда погиб Роджер. Грудь Мэггс сдавило точно обручем, а глаза застлала черная пелена. Она не сможет пережить подобное снова. Не сможет потерять еще одного близкого человека. Мэггс пыталась себе сказать, что Годрик не Роджер. Что он не любовь ее жизни. Но ее сердце, похоже, не видело разницы.
        «Я не могу. Я не могу».
        — Ты выдержишь.  — Голос миссис Сент-Джон прозвучат резче, чем когда-либо.
        Пелена перед глазами Мэггс рассеялась, и она смогла разглядеть лицо свекрови. Ее брови были решительно сдвинуты, а мягкость и добродушие уступили место силе, о существовании которой Мэггс даже не догадывалась. И тогда она вспомнила: миссис Сент-Джон тоже ведь потеряла горячо любимого мужа. Познала безграничное горе, но все же продолжала жить.
        — Послушай меня,  — серьезно произнесла миссис Сент-Джон.  — Что бы мы сейчас ни увидели, ты должна быть крепкой, как железо. Он нуждается в тебе, и ты не можешь его разочаровать.
        — Да,  — Мэггс судорожно кивнула.  — Да, конечно.
        Миссис Сент-Джон еще раз пристально посмотрела на невестку, а потом кивнула и откинулась на спинку сиденья. Остаток долгого пути они проделали в полном молчании.
        Подъездная аллея оказалась слишком узкой, поэтому экипаж вынужден был остановиться довольно далеко от дома. Крепко сжав ручку саквояжа с одеждой Годрика, Мэггс спустилась на землю следом за миссис Сент-Джон. Присутствие Оливера и Джонни, вооруженных пистолетами, ободряло и вселяло уверенность.
        Мэггс взглянула на Тома.
        — С вами все будет в порядке?
        — Да,  — угрюмо кивнул кучер и взмахнул парой пистолетов.  — Сомневаюсь, что меня кто-нибудь осмелится побеспокоить.
        Мэггс кивнула и поспешила вниз по Мейден-лейн к дому. По обе стороны двери висели фонари, и Мэггс так сосредоточила внимание на их спасительном свете, что не заметила высокую фигуру, отделившуюся от стены. Лишь предостерегающий окрик Оливера заставил ее оглядеться.
        Капитан Джеймс Тревельон с оскорбительным безразличием поднял руки.
        — Неужели вы хотите застрелить солдата его величества, миледи?
        — Конечно, нет,  — ответила Мэггс и прищурилась. Что делает этот человек рядом с приютом? Она обернулась к свекрови, но та лишь настороженно наблюдала за происходящим.  — Но вы должны признать, что с вашей стороны было неразумно пугать вооруженного слугу на Сент-Джайлз.
        — Лишняя осторожность никогда не помешает.  — Кончики губ драгуна дрогнули, хотя он и не думал улыбаться.  — Особенно когда Призрак разгуливает неподалеку каждую ночь.
        — Меня это не касается.
        — В самом деле?  — Капитан Тревельон подошел ближе, несмотря на недовольное ворчание Оливера.  — Призрака видели совсем рядом.  — Капитан многозначительно посмотрел на дом.
        Мэггс втянула носом воздух и высокомерно вздернула подбородок.
        — Позвольте пройти.
        Бледно-голубые глаза драгуна потемнели.
        — Вы глубоко уважаемы всеми, кто вас знает, миледи. И я никогда не поверил бы, что вы покрываете мужа-убийцу, если бы не видел этого собственными глазами.
        Мэггс услышала испуганный возглас свекрови за спиной. Она не могла обернуться, чтобы послать ей предупредительный взгляд, потому что уничижающе смотрела на капитана драгунов. Он не стал ходить вокруг да около, а сразу обвинил Годрика в том, что он и есть Призрак Сент-Джайлза. Она не должна показывать страха. Не должна проявлять никаких эмоций.
        — Я не понимаю, о чем вы говорите,  — произнесла Мэггс, удивившись тому, как спокойно и обыденно звучит ее голос.
        — В самом деле?  — Драгун осклабился.  — Да, ваш муж аристократ, миледи, но не пэр. Рано или поздно я поймаю его в костюме Призрака и прослежу за тем, чтобы его отправили на виселицу.
        Подбородок Мэггс непроизвольно дернулся от подобной грубости.
        Драгун примирительно развел руками.
        — Прошу вас, миледи. В ваших интересах отречься от мистера Сент-Джона, пока его не подвергли бесчестью. Вы можете спокойно удалиться в деревню, и тогда никто не заклеймит вас позором, как жену убийцы.
        Мэггс не сдержалась и вздрогнула при звуке последнего слова. Тревельон прав: Годрику доводилось убивать. Он ведь признался ей, что сам не помнит, скольких человек убил, и Мэггс ненавидела это признание. Только это вовсе не означало, что она ненавидит самого Годрика.
        — Вы ошибаетесь,  — с достойным похвалы спокойствием возразила Мэггс.
        Драгун вскинул бровь.
        — Ошибаюсь?
        Мэггс прошла мимо Тревельона, но внезапно безудержная ослепляющая ярость затмила здравый смысл. Он не имел права говорить подобные вещи о ее муже!
        Мэггс резко развернулась, подошла к капитану драгунов и ткнула пальцем ему в грудь.
        — Вы никогда не осудите моего мужа, капитан Тревельон, и если вы думаете, что я стану стыдиться своего брака с таким человеком, как Годрик Сент-Джон, значит, вы не поняли ни его, ни меня. Мой муж — самый благородный человек из тех, кого я знаю. Он хороший человек — лучший человек на земле,  — и если вы не поняли этого, то вы просто-напросто осел!
        Мэггс показалось, будто она заметила удивление на лице капитана драгунов, но она была слишком взволнована, чтобы обернуться.
        — Миледи!  — крикнул капитан Тревельон ей вслед.
        Но Мэггс не обратила на него внимания. Она решительно поднялась по ступеням и постучала в дверь. Ее руки дрожали. Ей хотелось лишь одного: оказаться внутри, увидеть Годрика и убедиться, что он цел и невредим.
        «Лучший человек на земле». Мэггс произнесла эти слова в порыве гнева. Но она говорила правду. Да, она любила Роджера, но Годрик рисковал жизнью, спасая совершенно чужих ему людей. Да, иногда он бывал жесток, но ведь он помогал людям. Даже если это ставило под удар его душу.
        Дверь отворилась, и на пороге возникла весьма обеспокоенная Изабел Мейкпис. Она посмотрела на Мэггс, а потом перевела взгляд на стоящего за ней человека. В то же самое мгновение ее лицо осветила безмятежная улыбка.
        — О, прошу вас проходите, миледи!  — громко воскликнула она, словно подобные предрассветные визиты были в порядке вещей.  — Капитан Тревельон? Это вы? О, сэр, ваше чувство долга достойно похвалы, но, право, вам лучше отправиться домой. Ведь скоро рассветет. Кроме того,  — улыбка Изабел стала еще шире,  — не думаю, что одному человеку — даже такому храброму и сильному, как вы,  — под силу справиться с шайкой местных разбойников.
        Мэггс вошла в холл, сопровождаемая миссис Сент-Джон и лакеями, и Изабел закрыла дверь.
        — Он ушел?
        — Нет.  — Гостеприимная улыбка сошла с лица Изабел, как только капитан драгунов остался за дверью.  — Капитан Тревельон невыносимо упрям. Но прошу вас, не стоит об этом беспокоиться. Он охотится за Призраком вот уже два года и до сих пор не поймал его. Подобные неудачи кого угодно сделают упрямцем.
        Голос Изабел звучал спокойно и беззаботно, но он не погасил тревоги в груди Мэггс. Капитан Тревельон знал, кто такой Годрик, и как уже заметила хозяйка дома, он отличался чрезвычайным упрямством. Мэггс вздрогнула. Нет, он не отступится просто так.
        — Где Годрик?  — прервала ее мрачные мысли миссис Сент-Джон.
        — Наверху.  — Изабел немедленно развернулась, чтобы проводить гостей на второй этаж.
        Мэггс последовала за женщинами, боясь взглянуть на свекровь. Интересно, что она обо всем этом думает? Она ведь наверняка не пропустила мимо ушей обвинения драгуна.
        Однако мысли об этом тут же покинули Мэггс, когда Изабел постучала в дверь в дальнем конце коридора. Дверь отворилась, и взору присутствующих предстал Годрик, сидящий на краю кровати в рубашке и обтягивающих штанах Призрака. Его лицо было бледно, он осторожно придерживал левую руку, но в остальном выглядел вполне здоровым.
        Волна облегчения окатила Мэггс с головы до ног.
        Со стула, стоящего рядом с кроватью, поднялась пожилая женщина.
        — Благодарю вас, миссис Медина,  — произнесла Изабел, провожая женщину до дверей.
        Мэггс направилась к Годрику, но была остановлена его грубым тоном.
        — Зачем ты привезла ее сюда?  — рявкнул он.
        Боль в запястье была почти непереносимой. Острой и пульсирующей. Даже сейчас к горлу Годрика продолжала подкатывать тошнота. И все равно он понимал, что разговаривал слишком грубо. Мэггс вздрогнула, отдернула протянутую к нему руку, и ее красивые губы изогнулись в гримасе боли.
        Однако заговорила не она, а его мачеха:
        — Прошу тебя, не брани Мэггс. Это я настояла на том, чтобы сюда приехать. Ты ранен, и я очень за тебя переживаю.
        Годрик открыл было рот, чтобы излить боль и раздражение, но потом взглянул на мачеху. Она стояла перед ним — эта невысокая полная женщина — такая же бесстрашная, как мученица перед римскими львами. Ее подбородок был гордо вздернут, а теплые карие глаза смотрели решительно и вместе с тем печально. И Годрик не смог. Не смог погасить надежду, вспыхнувшую в глубине этих глаз.
        А может, он просто слишком устал.
        Миссис Сент-Джон не преминула воспользоваться его слабостью.
        — Позволь нам помочь тебе, Годрик.
        Годрик поджал губы, но в этот момент его руку вновь обожгла боль, и ему уже не было никакого дела до споров и возражений. Ему начало казаться, что он уже не оправится после этого ранения. Он знал, что после переломов люди зачастую становились калеками.
        — Что ж, хорошо,  — осторожно произнес Годрик, поднимаясь с кровати. Он поймал на себе взгляд Мэггс, и ему показалось, будто он заметил в ее глазах облегчение.
        — Нам нужен костоправ,  — пробормотала она.  — Я спрошу Изабел, нет ли у нее кого-нибудь на примете. А пока можешь переодеться. Я привезла одежду на случай, если мы опять встретимся с капитаном Тревельоном.
        Мэггс поставила на кровать саквояж и порывисто вышла из комнаты, оставив мужа наедине с приемной матерью.
        — Помочь тебе переодеться?  — спросила она.
        — Мейкпис поможет, если потребуется,  — ответил Годрик и хотел уже отправиться на поиски хозяина дома. Но миссис Сент-Джон подошла к нему и подставила плечо под его здоровую руку.
        — Обопрись на меня.
        — В этом нет необходимости,  — процедил сквозь зубы Годрик.
        Миссис Сент-Джон взглянула на него.
        — Тогда сделай это для меня. Позволь позаботиться о тебе, Годрик.
        И Годрик сдался, ибо это было проще, нежели вступать в бесполезные пререкания. Его приемная мать оказалась сильнее, чем он ожидал, и Годрик озадаченно посмотрел на нее. Почему она делает все это?
        Их взгляды встретились, и Годрику показалось, будто она прочитала его мысли.
        — Не переживай понапрасну. Ты всегда был очень чувствительным мальчиком. Делал из мухи слона, а потом страшно переживал из-за воображаемых последствий. А теперь просто прими как должное то обстоятельство, что я помогаю тебе передвигаться по коридору.
        Годрик тихо засмеялся.
        — Хорошо.
        В коридоре они увидели Уинтера Мейкписа, прислонившегося к стене. Его темные глаза удивленно остановились на миссис Сент-Джон.
        — Мы должны обсудить… кое-что, прежде чем вы уедете.
        Годрик посмотрел на миссис Сент-Джон.
        — Я спущусь к вам, мадам.
        Миссис Сент-Джон поджала губы, но лишь кивнула, не сказав ни слова.
        Годрик посмотрел на Уинтера.
        — Жена привезла мне чистую одежду.
        Они вернулись в комнату, и теперь Мейкпис наблюдал за тем, как Годрик пытается расстегнуть пуговицы на штанах.
        — Сегодня вы спасли почти тридцать девочек. Шестерым необходимо провести в постели несколько дней, а остальные чувствуют себя вполне сносно. Только очень хотят есть.
        Годрик поморщился, представив, какими отбросами питались девочки, но потом вспомнил о том, что его беспокоило больше всего.
        — Элф рассказал вам, где располагается третья мастерская?
        — Рассказал.  — Уинтер сдвинул брови и помог Годрику освободиться от штанов.  — Но боюсь, они сорвутся с места после сегодняшних событий. Они же не идиоты, чтобы сидеть и ждать вашего нападения.
        — Верно.  — Годрик взял чистые штаны, а потом посмотрел на сильно опухшую руку. Если ее перевязать, то…  — Если бы я мог сейчас выйти из дому…
        — Даже не думайте!  — отрезал Уинтер.  — Сначала нужно вылечить руку.
        — Нужно найти девочек!  — глухо прорычал Годрик. Он обнаружил, что с большим трудом застегивает штаны одной рукой.
        — Да, но если вас ранят еще тяжелее или вовсе убьют, легче никому не станет.  — Уинтер замялся.  — Есть еще кое-что…
        Годрик вскинул голову.
        — Элф ушел после того, как привел сюда девочек,  — сказал Уинтер.  — Он был очень взволнован. Очевидно, Ханны, той рыжеволосой девочки, о которой он нам рассказывал, не оказалось среди освобожденных.
        — Дьявол.  — Годрик гневно посмотрел на руку.  — Как думаете, она может попытаться напасть на мастерскую в одиночку?
        — Она?
        Годрик кивнул:
        — Элф — девочка. Не стоило мне брать ее сегодня с собой.
        — Вы… мы ничего не знали,  — задумчиво протянул Уинтер.  — Но она вполне может попытаться освободить свою рыжеволосую подружку самостоятельно.
        Еще никогда Годрик не чувствовал себя таким беспомощным. Это просто неправильно. В последний раз его одолевали подобные чувства у постели Клары. Годрик прогнал прочь ужасные воспоминания.
        На лице Уинтера отразилось волнение.
        — Не думаю, что Элф станет действовать самостоятельно,  — произнес он.  — Она очень уважительно говорила об охранниках возле мастерских. И не забывайте: даже если она решится на подобную глупость, мастерскую наверняка уже перевезли в другое место.
        Годрик кивнул, хотя слова друга послужили слабым утешением. Да, Элф создала себе имидж грубоватого и прагматичного парня, но она не побоялась сообщить о местонахождении мастерских и очень сожалела о том, что отдала негодяям рыжеволосую девочку Ханну.
        Господи, только бы она не натворила глупостей.
        Годрику необходимо было вылечиться, а потом вернуться в Сент-Джайлз и завершить начатое.
        Кто-то тихонько постучал в дверь, прежде чем войти.
        В дверном проеме показалась голова Мэггс.
        — Экипаж ждет. К тому же уже светает.
        Годрик посмотрел на жену, в нерешительности остановившуюся на пороге. Она даже не пыталась подойти ближе, словно опасалась, что ее оттолкнут. Она приехала за ним по первому же зову Уинтера. Не колебалась и не задавала лишних вопросов. А еще раньше легла с ним, Годриком, в постель и делала все, что он от нее требовал. Годрик чувствовал себя слишком разбитым, слишком старым, слишком утомленным, чтобы дать жене все, что ей так необходимо. Ему стоило дать ей свободу, отпустить к более молодому любовнику. Такому, как Роджер.
        Он обязан сделать это. Но позже, когда поправится и не будет испытывать такой невыносимой боли. А пока он поблагодарил Мейкписа, накинул плащ и позволил Мэггс взять его под здоровую руку. Позволил принять на хрупкие плечи часть своего веса и спустился с ней по лестнице.
        Миссис Сент-Джон ждала их у двери вместе с лакеями Мэггс. Они защищали Годрика и женщин с двух сторон, когда те медленно брели к экипажу. Однако от взгляда Годрика не ускользнула высокая фигура капитана Тревельона, скрывающегося в тени возле дома, и его многозначительный кивок. Это было предупреждение. Тревельон словно говорил: «Я знаю, кто ты. И когда в следующий раз появишься на Сент-Джайлз, виселицы тебе не миновать».
        Эти слова капитана звучали в ушах Годрика, будто он прокричал их на всю улицу. И все же сейчас ему не было никакого дела до угроз. Мейкпис прав: ему необходимо вылечиться. Но когда вновь наберется сил, он вернется на Сент-Джайлз, невзирая на присутствие Тревельона, потому что девочек нужно спасти.
        Миссис Сент-Джон прервала молчание, лишь когда все трое оказались в экипаже. Она посмотрела на Годрика и спросила:
        — И как давно ты Призрак?
        Глава 15
        Горе покатился с Вершины Шепота, визжа от ярости. Арлекин не произнес ни слова, однако уголки его жестоких губ слегка дрогнули.
        Вера захотела пить и достала из кармана плаща маленькую фляжку с вином. Она сделала глоток, и Арлекин жадно облизнул губы. Девушка протянула ему фляжку: «Не хочешь выпить?»
        «Я не пил человеческих напитков целую вечность», — хрипло ответил Арлекин.
        «В таком случае ты, должно быть, испытываешь сильную жажду», — произнесла Вера, поднося фляжку к губам Арлекина…
    «Легенда об Арлекине»
        Стон прозвучал сдавленно, как если бы Годрик изо всех сил стискивал зубы. Но от этого Мэггс стало еще хуже. Мысль о том, что ее муж испытывает сильную боль, была просто непереносима.
        Она смотрела на закрытую дверь спальни и в отчаянии заламывала руки.
        — Присядь, Мэггс,  — раздался у нее за спиной голос свекрови.
        Мэггс в смятении обернулась и едва не подскочила, когда из спальни донесся еще один стон.
        — Прошу тебя.  — Миссис Сент-Джон похлопала рукой по дивану рядом с собой.  — Ты не поможешь ему, расхаживая по комнате. Более того, он будет ужасно сконфужен, если ты придешь к нему расстроенная. Тогда он сразу поймет, что ты все слышала. Джентльмены терпеть не могут выглядеть слабыми.
        Мэггс закусила губу, но все же послушно опустилась на диван рядом со свекровью.
        — Я не считаю его слабым. Он ранен. И я очень жалею, что он не позволил мне остаться рядом с ним.
        — Да,  — кивнула миссис Сент-Джон.  — Но джентльмены ужасно упрямы и нелогичны, когда испытывают боль. Знаешь, в последние годы жизни отец Годрика страдал от подагры и был просто невыносим. Никому не позволял находиться рядом с ним. Даже мне.  — На мгновение в глазах миссис Сент-Джон промелькнула тоска. Но потом она посмотрела на свои сложенные на коленях руки и произнесла: — Это моя вина.
        Мэггс озадаченно посмотрела на свекровь.
        — Что, простите?
        — Вот это.  — Миссис Сент-Джон указала рукой на спальню Годрика.  — Я знала, что он очень одинок после смерти Клары. Знала, что он испытывает боль. Но позволила оттолкнуть себя.  — Она поморщилась.  — Он всегда вел себя так независимо, так холодно, когда я пыталась начать с ним разговор. Было трудно даже представить, что он такой же человек, как и все остальные. Что ему необходимы тепло и поддержка семьи, равно как и многое другое.
        — Я не понимаю, в чем ваша вина,  — произнесла Мэггс.  — Вы же пытались помочь, и если он отверг вашу помощь, то вина лежит полностью на нем, а не на вас.
        — Нет.  — Миссис Сент-Джон покачала головой.  — Я люблю его, словно сама носила девять месяцев под сердцем. А мать никогда не бросает свое дитя, даже если дитя этого хочет. Я обязана была прорваться сквозь все преграды. Обязана была пытаться до тех пор, пока не вынудила бы его сдаться.  — Взгляд миссис Сент-Джон потеплел, когда она посмотрела на Мэггс.  — Слава богу, ты решила приехать к нему и создать настоящую семью. Ты нужна ему, Мэггс. Только ты можешь его спасти.
        Мэггс отвела глаза, ощутив стыд. Миссис Сент-Джон зря ее так хвалила. Ведь Мэггс приехала в Лондон по весьма эгоистичным причинам. Только она не могла объяснить это свекрови.
        Вместо этого она обдумала ее последние слова и ощутила, как грудь сдавила неуверенность.
        — Но разве можно спасти человека, добровольно подвергающего себя разрушению?
        Миссис Сент-Джон вскинула брови.
        — Думаешь, для этого он каждую ночь выходит на Сент-Джайлз?
        Мэггс печально посмотрела на свекровь.
        — А зачем еще?
        Миссис Сент-Джон вздохнула:
        — Ты должна понять: Клара умирала в течение нескольких лет, а Годрик ничего не мог поделать. Только находился рядом и наблюдал. Так что, возможно, деятельность Призрака стала для него своего рода компенсацией после стольких лет бездействия.
        — Он творит только добро.  — Мэггс сдвинула брови и принялась задумчиво теребить кисточку на диванной подушке.  — Но, мадам, то добро, что он делает для других, для него оборачивается злом.
        — Что ты хочешь сказать?
        — Да, он помогает людям Сент-Джайлза, но делает это себе во вред.  — Мэггс дернула за кисточку слишком сильно, и та осталась у нее в руках. Губы Мэггс задрожали.  — Не слишком хорошо для такого человека, как Годрик — чувствительного и высокоморального,  — иметь дело со злом столь часто. Каждый раз он уничтожает частичку своей души.
        — Тогда ты должна найти способ остановить его,  — тихо произнесла миссис Сент-Джон.
        Мэггс кивнула, хотя и не очень понимала, как это сделать. Она заключила с мужем соглашение, из-за которого ему приходилось теперь время от времени надевать костюм Призрака. Так как же получить желаемое и сохранить мужа?
        Дверь в спальню Годрика отворилась.
        — Все готово, миледи.
        Доктор оказался странным малым с необычным итальянским или французским именем. Изабел Мейкпис сказала, что он беженец и поэтому не станет болтать о ранении Годрика.
        Мэггс поднялась с дивана.
        — Его рука срастется ровно?
        — Я сделал все, что от меня зависело. Остальное в руках Божьих.  — Врач выразительно развел руками.  — Мистеру Сент-Джону необходим постельный режим. Неделю. А лучше — чуть больше. Простая диета из цыпленка, свежего хлеба, бульона и небольшого количества вина. Можно овощи. Такие как репа или морковь. Но никакого лука и чеснока. Специи тоже лучше не давать.
        — Конечно.  — Мэггс кивнула, а потом с тревогой посмотрела на доктора.  — Я могу его увидеть?
        — Как пожелаете, миледи. Только недолго…
        Но Мэггс уже спешила в спальню, не дослушав доктора. Годрик лежал на огромной кровати с рукой поверх одеяла. По обе стороны перелома к его руке были прибинтованы дощечки, чтобы обездвижить ее.
        Мэггс на цыпочках подошла к кровати и посмотрела на мужа. Его лицо блестело от пота, а волосы прилипли к голове. Он не успел побриться, поэтому выступившая на щеках темная щетина резко контрастировала с бледной кожей.
        — Мэггс.  — Годрик не открыл глаз, но его правая рука шевельнулась в попытке дотянуться до жены.
        — О, Годрик,  — прошептала Мэггс, не сумев сдержать слез, когда брала руку мужа в свою.
        Годрик легонько потянул ее к себе.
        — Полежи со мной немного.
        Но Мэггс не двинулась с места.
        — Доктор сказал, что тебя нельзя беспокоить.
        — К черту этого французского шарлатана.  — Кончики губ Годрика дрогнули.  — Ты не побеспокоишь меня, Мэгги. Напротив, рядом с тобой мне будет спокойнее.
        Мэггс осторожно взобралась на кровать и легла подле мужа. Обняв жену одной рукой и устроив ее голову у себя на плече, Годрик вздохнул.
        Через несколько минут он заснул. Вскоре его примеру последовала и Мэггс.
        Две недели спустя Годрик удивленно наблюдал сквозь полукруглые стекла очков, как Ее Светлость протрусила в его спальню со щенком в зубах. Собачка настороженно посмотрела на Годрика, затем, решив, что он не представляет опасности, скрылась за дверью гардеробной. Через несколько минут она появилась снова. Но уже без щенка.
        Годрик вскинул бровь, когда мопсиха опрометью бросилась вон из спальни. Подобное поведение не сулило ничего хорошего.
        Годрик пожал плечами и вновь сосредоточил внимание на политических и философских памфлетах, принесенных ему Моулдером. Неделя вынужденного лежания в постели плавно перетекла в еще одну неделю. А женское население, словно сговорившись, делало все, чтобы продержать его дома как можно дольше. Каждая из сестер, мачеха и жена взяли за правило по очереди проводить с ним время. Они читали вслух или просто развлекали его разговорами. Даже бабушка Элвина соблаговолила посидеть с ним немного и умудрилась произнести резкость всего пару раз, да и то без привычного энтузиазма. Годрик пытался уговорить Мэггс отправиться в Спринг-Гардене — самый популярный в Лондоне ботанический сад. Но даже перспектива погулять по мощеным дорожкам и полюбоваться диковинными цветами не поколебала намерения Мэггс удерживать мужа дома.
        Проблема состояла в том, что за последние две недели Годрик совсем не выполнял свою часть соглашения с Мэггс. Сначала боль в раненой руке была слишком изматывающей и невыносимой для каких бы то ни было нагрузок. Но сегодня он был почти готов возобновить ночные похождения.
        Годрик сдвинул брови и посмотрел на памфлет, который прочитал уже дважды и при этом не запомнил ни слова. Джентльмен не должен позволять самообману руководить своими действиями. Годрик действительно хотел оказаться в постели с женой, но не только потому, что это было частью их договора.
        Вернее, даже совсем не поэтому.
        Ее Светлость вновь появилась в спальне, но уже с другим щенком в зубах. Его шкурка имела оттенок шоколада, и Годрик заинтересовался личностью его отца. Он готов был поклясться, что бабушка Элвина заявила, будто возлюбленным Ее Светлости был точно такой же кремовый мопс.
        А тем временем эта негодница исчезла в его гардеробной, а на ее месте возникла Мэггс. На ней был весьма легкомысленный розово-желтый туалет, которого Годрик еще не видел.
        — В моей гардеробной щенки,  — произнес он, кладя памфлет на прикроватный столик.
        Мэггс шумно вздохнула, хотя новость эта, похоже, не вызвала у нее удивления.
        — Этого я и боялась. Мы кладем щенков Ее Светлости в комнату к бабушке Элвине, а она упрямо переносит их в другое место. На прошлой неделе миссис Крамб обнаружила их в шкафу с постельным бельем и совсем не обрадовалась находке.
        Ее Светлость важно выбежала из гардеробной, обогнула Мэггс и исчезла за дверью.
        — Могу себе представить ужас нашей экономки,  — проворчал Годрик.  — Она такая опрятная женщина, поэтому щенки в платяном шкафу — прямое оскорбление ее чувств.
        — Угу,  — задумчиво пробормотала Мэггс, выглядывая в коридор. Она искала собаку?
        При мысли о том, что она может снова уйти от него, Годрик испытал почти физическую боль.
        — Новое платье?
        — Да.  — Щеки Мэггс окрасил очаровательный румянец. Она посмотрела на подол платья и пригладила его рукой.  — Привезли наши новые наряды, что мы заказали у модистки. Тебе нравится? Я сомневалась насчет желтого цвета. Из-за него лицо зачастую приобретает какой-то желтушный оттенок.
        — Только не твое,  — произнес Годрик.
        Яркие весенние цвета придавали коже Мэггс персиковый оттенок и очень гармонировали с ее темными волосами. Непослушный локон выбился из прически и теперь медленно спускался по изящной шее. При виде этого Годрику ужасно захотелось вытащить шпильки из волос жены, погрузить пальцы в их густой шелк и зарыться в них лицом.
        Годрик как бы случайно прикрыл колени полой сюртука.
        — Ты такая красивая.
        — О!  — выдохнула Мэггс, поднимая глаза и ловя на себе пристальный взгляд мужа.  — Спасибо.
        Ее Светлость возникла на пороге с последним щенком и направилась прямиком в гардеробную.
        Годрик улыбнулся:
        — Тебе стоит закрыть дверь в мою спальню, чтобы она не унесла их снова.
        Мэггс неуверенно посмотрела на дверь.
        — Пожалуй, я пойду. Тебе нужно отдохнуть.
        — За последние недели я отдыхал более чем достаточно,  — вкрадчиво произнес Годрик.  — И теперь мне не помешает компания. Если, конечно…  — он постарался изобразить всеми покинутого человека,  — тебе не противно сидеть с инвалидом.
        Должно быть, он перегнул палку, потому что Мэггс как-то странно посмотрела на него, прежде чем закрыть дверь.
        — Я принесу стул из своей комнаты.
        — Не нужно. Ты можешь сесть на кровать.
        Мэггс с подозрением посмотрела на кровать.
        — Вообще-то,  — произнес Годрик, поднимаясь с кресла,  — мы могли бы немного вздремнуть.
        Мэггс перевела взгляд на мужа.
        — Вздремнуть?
        — Угу.  — Годрик двинулся к жене, стараясь не делать резких движений.  — Это когда ложатся в постель посреди дня и спят. Ты наверняка об этом слышала.
        — Почему-то мне кажется, спать ты не хочешь,  — пробормотала Мэггс.
        — Может, и так.  — Годрик протянул здоровую руку и осторожно вытащил из прически жены шпильку. Освободившийся локон тут же плавно скользнул по спине Мэггс.  — Есть какие-нибудь идеи?
        — Годрик,  — прошептала Мэггс.
        — Да?  — Еще две шпильки упали на пол.
        — Ты же еще не поправился.  — Мэггс обеспокоенно сдвинула брови.
        Г одрик посмотрел на жену и нежно улыбнулся:
        — Тогда тебе придется проделать основную часть работы, не возражаешь?
        Губы Мэггс беззвучно приоткрылись, а глаза расширились от изумления.
        И Годрик не удержался. Он накрыл губы жены своими, чтобы еще раз насладиться клубничной сладостью ее языка. И сразу же на него снизошло умиротворение.
        Мэггс вскинула руки, и ее пальцы задрожали, когда она хотела коснуться плеч Годрика. Однако сделать это ей не удалось, потому что Годрик встал у нее за спиной и вытащил из прически оставшиеся шпильки. Волосы Мэггс блестящей волной рассыпались по плечам и спине, и Годрик погрузил в них пальцы и вдыхал аромат апельсинов.
        — Годрик…  — Мэггс стояла не двигаясь. Лишь по ее плечам пробегал еле заметный трепет.
        — Да, любовь моя?  — Годрик приподнял тяжелую копну, наблюдая за тем, как играют в шелковистых прядях проникающие в окно солнечные лучи.
        — Что…  — Мэггс на мгновение осеклась.  — Что за работу ты предлагаешь мне проделать?
        Годрик улыбнулся, поднося волосы жены к губам.
        — Ну, например, ты можешь помочь мне раздеться.
        — О! Конечно.
        Мэггс обернулась, и Годрик позволил темным прядям проскользнуть сквозь пальцы. К его левому запястью все еще были привязаны доски, из-за чего пришлось разрезать рукава рубашки и сюртука. Годрик стоял спокойно, пока Мэггс поддерживала его сюртук, чтобы он смог вытащить из рукава здоровую руку, а потом она осторожно освободила от одежды раненую. Ее изящные брови очаровательно сошлись на переносице, а из приоткрытых от напряжения губ виднелся кончик языка.
        Зрелище оказалось столь соблазнительным, что, когда Мэггс начала расстегивать пуговицы жилета, Годрик не удержался и, наклонив голову, шаловливо прикусил ее нижнюю губу.
        Мэггс ошеломленно заморгала и посмотрела на мужа.
        — Это… очень отвлекает.
        — Прости.
        Мэггс еле слышно фыркнула, и на ее щеках заиграл румянец, когда она стянула с Годрика жилет. За ним последовал галстук, небрежно брошенный на стул, а потом настал черед рубашки. В спальне царила тишина, прерываемая лишь возней щенков в гардеробной. Годрик прекрасно осознавал, что уже очень возбужден, но не торопил события. Он мог стоять так часами, наблюдая за сменой эмоций на красивом лице жены. Она такая живая, его Мэггс, исполненная надежды, любви и счастья. Годрик не знал, как сможет вернуться к прежней жизни, если она его покинет. Вернее, когда она его покинет.
        Это будет сродни жизни без солнечного света.
        Годрик прогнал печальные мысли прочь, чтобы сосредоточиться вот на этом самом моменте, чтобы вспоминать его потом, когда мир вокруг снова погрузится во тьму.
        Он приподнял руки, чтобы Мэггс смогла стащить через голову его сорочку, чувствуя прикосновение тонкой ткани и любознательных пальцев Мэггс к своему животу. О сорочке было забыто, и вот уже пальцы Мэггс скользили по его обнаженной груди, перебирая шелковистые завитки.
        — Ты такой красивый,  — прошептала Мэггс, и губы Годрика дрогнули в удивленной улыбке.
        Он считал себя далеко не красавцем, но если Мэггс нравится так его называть, он не станет противиться.
        А потом кончики пальцев Мэггс коснулись его сосков, принялись описывать чувственные круги, и улыбка исчезла с губ Годрика. Мэггс наклонила голову, коснулась тугой бусины языком и принялась лизать ее. На этот раз Годрик не смог сдержать стона.
        Он опустил глаза и поймал на себе взгляд Мэггс.
        — Тебе нравится?
        Неужели она сама не видела? Годрик порывисто кивнул, и Мэггс тихо замурлыкала и переключилась на второй сосок.
        Годрик запрокинул голову и прикрыл глаза. Но Мэггс опустилась на колени и сняла с его ног чулки и туфли, прежде чем начать расстегивать бриджи. Мысль о том, что ее губы находятся так близко от его плоти, заставила Годрика судорожно сглотнуть. Должно быть, Мэггс почувствовала его напряжение. Она замерла на мгновение и посмотрела ему в глаза. А потом вновь принялась расстегивать пуговицы и наконец сняла бриджи и нижнее белье. Возбужденное естество Годрика вырвалась на волю, и он затаил дыхание, ибо ему показалось, будто Мэггс наклонилась ниже.
        Однако она порывисто поднялась на ноги, и Годрик иронично улыбнулся, прежде чем неуклюже забраться в постель. Он сел, прислонившись спиной к высокому резному изголовью, и наблюдал за тем, как его жена освобождается от одежды. Дело продвигалось медленно, но оттого выглядело еще более чувственно. Первой полетела на пол прозрачная шаль, прикрывающая плечи. Затем Мэггс опустилась на стул, сняла туфельки и чулки. Да, Годрик уже видел ее полностью обнаженной, но при виде ее изящных молочно-белых лодыжек и холмиков грудей, выглядывающих из низкого декольте, у него перехватило дыхание.
        Годрик коснулся возбужденной плоти рукой и наблюдал.
        Мэггс встала и, не глядя на мужа, принялась расстегивать платье. Покрой был довольно простым, поэтому она смогла справиться без посторонней помощи. Только вот юбки запутались вокруг ног. Мэггс развязала тесемки и переступила через лежащее на полу облако ткани, оставшись лишь в корсете и нижней сорочке. Тонкая ткань просвечивала насквозь, и Годрик четко видел очертания ног, бедер и венчающего их темного треугольника.
        Он еле слышно застонал, крепче сжал нетерпеливо подрагивающую плоть и провел рукой по всей ее длине.
        Мэггс оглянулась и застыла на месте, зачарованно глядя на руку мужа.
        Поймав на себе взгляд Годрика, она заморгала, смущенно опустила глаза и принялась расшнуровывать корсет. И все же Годрик время от времени ловил на себе ее любопытные взгляды.
        Он развернулся так, чтобы Мэггс было лучше видно, и был вознагражден звуком ее прерывистого дыхания. Годрик наблюдал за тем, как Мэггс медленно развела в стороны корсет. Она вновь подняла глаза, а затем отбросила корсет в сторону. Теперь на ней оставалась лишь почти прозрачная сорочка, завязанная у горла простой лентой. Мэггс потянула за ее кончики, и Годрик облизнул губы. Жена дразнила его, стараясь действовать как можно медленнее.
        Но потом она взялась за подол сорочки, стянула ее через голову и отбросила в сторону. Теперь Мэггс стояла перед Годриком точно нимфа, напуганная неожиданным появление охотника: полные высокие груда с темными сосками, плоский молочно-белый живот… Годрик изо всех сил старался запечатлеть в памяти эту восхитительную картину.
        — Иди сюда!  — хрипло прорычал он.
        Мэггс двинулась вперед. На ее губах играла загадочная улыбка, а щеки окрасились нежным румянцем. Мэггс забралась на постель и уже хотела лечь рядом, когда Годрик кивком указал на свои колени.
        — Сюда.
        Мэггс помедлила в нерешительности, а потом оседлала бедра мужа. Только теперь Годрик убрал руку и коснулся щеки Мэггс. Ему стоило вытереть все еще влажные пальцы о простыню, но ему ужасно хотелось передать запах своего тела жене.
        Он взял ее за шею, наклонил к себе и накрыл ее губы своими. И Мэггс раскрылась ему навстречу, впустив язык мужа в теплые глубины своего рта. Годрик чувствовал соблазнительные прикосновения ее тугих сосков к груди и теплого лона к бедрам. Он хотел уже поднять левую руку и прижать жену к себе, но потом вспомнил о собственной беспомощности, еле слышно выругался и прервал поцелуй.
        — Опустись ниже.
        Мэггс нерешительно посмотрела на Годрика, и тот вдруг понял, что, возможно, она не делала со своим возлюбленным ничего подобного. Ведь они встречались не так уж долго.
        Он не должен был радоваться своему открытию, но все равно радовался.
        Мэггс приподнялась на коленях, а потом начала медленно опускаться, принимая Годрика в себя. Мягкие розовые складки раскрылись подобно бутону, и Годрик едва сдержался, чтобы не приподнять бедра и не положить конец этой мучительной пытке.
        Мэггс облизнула губы и вопросительно посмотрела на мужа.
        В ответ на безмолвный вопрос Годрик опустил руку.
        — Поступай как хочешь.
        Мэггс задумчиво прищурилась, а потом осторожно приподнялась. Она двигалась так в течение нескольких мгновений, словно приноравливаясь к этому новому для себя чувственному единению и подвергая Годрика сладкой пытке.
        Наконец он не выдержал и вцепился в простыню здоровой рукой. Мэггс двигалась не слишком быстро, не слишком сильно, и это дразнило его.
        — Еще.
        Мэггс посмотрела на мужа, и ее губы изогнулись в старой как мир лукавой улыбке. Она наклонилась вперед, упершись в плечи Годрика руками и намеренно коснувшись его груди сосками.
        — Вот так?
        И вот тогда чудесное действо развернулось в полную силу. Мэггс напоминала Годрику древнюю богиню охоты. Ее глаза сияли, а щеки пылали румянцем. Лицо мужчины исказила гримаса невыносимой и в то же время восхитительной муки.
        Годрик поймал руку жены и поднес ее к месту единения их тел, когда она задрожала и сбилась с ритма.
        — Дотронься до себя.
        Но этим Годрик сделал лишь себе хуже. Он понял это в тот самый момент, когда изящные пальцы Мэггс коснулись его разгоряченной плоти. Она приоткрыла рот, запрокинула голову и принялась себя поглаживать. Годрику оставалось лишь, стиснув зубы, терпеть, чтобы все это не закончилось слишком быстро.
        — Вот так, дорогая,  — прошептал он, желая поскорее увидеть, как его жена вознесется на вершину блаженства.  — Приятно, не правда ли? Трогать себя и позволять мне смотреть на это? Тебе нравится? Нравится устраивать для меня такие маленькие представления?
        Слова Годрика словно подстегнули Мэггс. Она судорожно выгнулась, ее зрачки расширились, а лоно с силой сжало плоть мужа.
        Как раз за секунду до того, как он позволил себе наконец расслабиться.
        Глава 16
        Огромный черный конь спустился с Вершины Шепота, и Вера увидела перед собой широкую бесплодную равнину, простирающуюся во все стороны, насколько хватало глаз.
        «Это Ад?» — спросила она у Арлекина, но он покачал головой.
        «Это Долина Сумасшествия. Нам потребуется два дня, чтобы пересечь ее».
        Вера задрожала и крепче прижалась к широкой спине Арлекина, ибо даже в плаще стало холодно. Она опустила глаза и увидела белые клочки тумана, бесцельно вьющиеся над пыльной землей…
    «Легенда об Арлекине»
        — Сэр…
        Годрик проснулся в темноте собственной спальни, узнав тихий голос Моулдера. Он сонно посмотрел на дворецкого, и тот кивком указал на коридор. На Моулдере были причудливо вышитый оранжевый халат и колпак с кисточкой. В руках он держал свечу.
        Годрик укрыл спящую жену и осторожно выбрался из постели. Он быстро натянул бриджи, надел рубашку и халат и вышел из спальни следом за Моулдером.
        — Что случилось?  — спросил Годрик, когда они вышли в коридор, не разбудив Мэггс.
        — Мистер Мейкпис,  — ответил Моулдер.  — Он здесь и настаивает на том, чтобы поговорить с вами, несмотря на поздний час.
        Хозяина приюта могла привести сюда только одна причина.
        — Проводите меня к нему.
        Они бесшумно спустились по лестнице на первый этаж.
        Мейкпис обернулся, едва только джентльмены вошли в кабинет.
        — Извините, что побеспокоил вас, Сент-Джон.  — Он посмотрел на стоящего у двери Моулдера и многозначительно вскинул бровь.  — Мы можем поговорить наедине?
        — Нет необходимости.  — Годрик указал на кресло, приглашая гостя присесть, а потом и сам опустился в другое кресло.  — Моулдер — мое доверенное лицо.
        — А-а!  — Мейкпис кивнул.  — Тогда перейду сразу к делу. Час назад Элф сказала, что обнаружила третью мастерскую.
        Годрик тотчас же вскочил с кресла и принялся стаскивать с себя халат.
        — Моулдер, помогите. Мне нужно освободиться от этих досок.
        — Разумно ли это?  — Моулдер с беспокойством посмотрел на раненую руку Годрика.
        — Ждать нельзя… Элф может попытаться спасти свою подружку самостоятельно.  — Годрик вскинул бровь.  — Вы же не думаете, что мы можем привлечь для спасения девочек третьего человека?  — Мейкпис нахмурился, и Годрик покачал головой.  — Так что, кроме меня, этим заниматься некому. Запястье почти прошло, и если Моулдер сумеет сделать повязку поменьше и помягче…
        — Годрик?
        Все трое обернулись на раздавшийся от двери голос. На пороге кабинета стояла Мэггс с рассыпавшимися по плечам блестящими волосами. Одной рукой она придерживала у горла ворот пеньюара, и Годрик сразу подумал о том, что она под ним совершенно обнажена.
        Но его жена думала сейчас о другом. Она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.
        — Что происходит, Годрик?
        Моулдер разыскал нож, но стоял теперь, замерев на месте. Годрик взял нож из его рук и принялся неуклюже разрезать бинты, удерживающие доски на его руке.
        — Мне нужно уйти.
        — Позвольте мне.
        Годрик кивнул и передал Мейкпису нож.
        — В костюме Призрака?  — прошептала Мэггс.
        — Да.  — Годрик не поднимал глаз на жену, сосредоточившись на действиях Мейкписа.
        — Ты не можешь.  — Годрик почувствовал, что Мэггс подошла ближе, а потом ее рука легла ему на плечо.  — Годрик! Это сумасшествие. Ты только начал выздоравливать. Ты опять сломаешь запястье, и кто знает, сможет ли доктор снова поставить его на место. Ты останешься калекой, если тебя вообще не убьют.  — Годрик услышал, как она вздохнула от отчаяния и повернулась к Мейкпису.  — Почему вы заставляете его делать это?
        Хозяин приюта округлил глаза.
        — Я…
        — Это могу сделать только я.  — Годрик наконец посмотрел на жену. Мэггс не знала, что Мейкпис тоже когда-то был Призраком, но это не имело значения, потому что он поклялся своей жене никогда больше не брать в руки оружие.  — Мэггс, маленьким девочкам угрожает опасность.
        Мэггс закрыла глаза. Было видно, что в ее душе происходит борьба.
        — Можешь мне пообещать, что сегодня ты выходишь на улицу в костюме Призрака последний раз? Что не будешь больше исчезать из дома по ночам?
        Годрик наблюдал за тем, как Мейкпис разрезал последний бинт, освобождая его руку. Опухоль сошла, остались лишь ужасные лиловые кровоподтеки на месте перелома. Годрик даже не осмелился согнуть руку. Моулдер принес предварительно разрезанный на полосы старый корсет. С помощью этих полос он намеревался зафиксировать руку хозяина.
        — Годрик?
        — Нет.  — Годрик не осмелился поднять глаз.  — Я не могу обещать тебе этого.
        — Тогда пообещай, что вернешься цел и невредим.
        Этого Годрик тоже не мог пообещать, и Мэггс знала об этом. И все же вслух он произнес:
        — Обещаю.
        Дверь бесшумно открылась, а потом снова закрылась.
        Мейкпис откашлялся.
        — Может, мне стоило позвать драгунов…
        — Уже пробовали. Нам бы потребовалось несколько часов, чтобы уговорить Тревельона — если бы это вообще удалось,  — а потом еще несколько часов, чтобы поднять его подчиненных.  — Годрик посмотрел на Мейкписа.  — Вы готовы снова рискнуть? Ведь мастерскую опять могут перевезти в другое место, а девочек убить, чтобы не оставлять свидетелей.
        Мейкпис поморщился.
        — Нет.
        Годрик посмотрел на свою руку как раз в тот момент, когда Моулдер завязывал последнюю тесемку, а потом попытался взмахнуть ею. Если он будет осторожен, все обойдется.
        — В таком случае не поможете мне подготовиться?
        — Конечно,  — кивнул Мейкпис.  — А потом нужно подумать, как вам выбраться из дома, не привлекая внимания драгуна, что стоит на часах.
        — Он все еще здесь?
        — Куда же он денется?  — сухо произнес Мейкпис.  — И он видел меня.
        Годрик обдумывал сказанное, пока Моулдер помогал ему облачаться в костюм Призрака, а потом убрал меч в ножны и кивнул Мейкпису:
        — Идемте со мной.
        Годрик потушил свечи в кабинете и направился к высоким двустворчатым дверям, ведущим в сад. Он целую минуту стоял, давая глазам возможность привыкнуть к темноте, и только потом выглянул наружу. Никого. Что ж, если Тревильон оказался настолько ловок, что сумел надежно спрятаться в собственном саду Годрика, стало быть, он заслуживает быть пойманным.
        Годрик осторожно распахнул двери и крадучись вышел в сад. Мейкпис словно тень следовал за ним. Он не надевал маску Призрака целых два года, но было очевидно, что своих способностей не растерял. Старое дерево зловеще вырисовывалось на фоне ночного неба, и, проходя мимо него, Годрик подумал, когда же Мэггс наконец сдастся и признает его мертвым.
        Годрик усилием воли заставил себя выбросить из головы все мысли о жене. Ему необходимо было сосредоточиться на том, чтобы выжить сегодня ночью.
        В дальнем углу сада возвышалась стена, отделяющая его от реки. С противоположной стороны доносился плеск воды и пахло тиной. В стене располагались древние ворота, увенчанные аркой. Годрик отворил их и мысленно поблагодарил Моулдера за то, что тот не забывал смазывать петли.
        Годрик усмехнулся в темноте:
        — Одно из преимуществ обладания старинным домом.
        Годрик и Мейкпис стояли на верхней ступеньке грубой каменной лестницы, что вела прямо к воде. У ее подножия виднелся небольшой причал с привязанной к нему лодкой. Годрик спустился и осторожно сел в утлое суденышко. Он дождался, пока Мейкпис устроится на сиденье, а потом взял в здоровую руку весло, оттолкнулся от причала и начал уверенно грести вниз по течению.
        Далеко плыть не пришлось. Вскоре они поравнялись с еще одним причалом, к которому Годрик и привязал лодку.
        — Использовать подобный метод во второй раз вы не сможете,  — заметил Мейкпис, когда они поднимались по ступеням.  — Тревильон умен. Он наверняка поймет, каким образом вам удалось улизнуть у него из-под носа, когда до него дойдут слухи о событиях сегодняшней ночи.
        — В таком случае нужно постараться сделать так, чтобы мне не пришлось использовать этот метод.  — Годрик пожал плечами, а потом добавил: — По крайней мере какое-то время.
        Годрик почувствовал на себе взгляд товарища, когда они шли от реки. Этот район города считался не очень богатым, но вполне респектабельным. Почти над каждой дверью висел фонарь, поэтому друзьям приходилось держаться в тени.
        — Такая жизнь не подходит для женатого человека,  — как бы между прочим заметил Мейкпис.
        — Я женат уже два года,  — ответил Годрик. Ему не хотелось сейчас вспоминать укоризненное лицо Мэггс.
        — Но жили с женой порознь.
        Они остановились на углу лавки сапожника, когда мимо проковылял ночной сторож. Годрик посмотрел на друга, и тот вскинул брови.
        — Ваша жена приехала в Лондон недавно, ведь так?
        — Да.  — Годрик раздраженно покачал головой.  — И что с того?
        Мейкпис пожал плечами:
        — Большинство из нас воспользовались бы переменами, чтобы прекратить деятельность Призрака.
        — И позволить этим детям умереть от непосильного труда? Это вы предлагаете?
        — Нет. Но, возможно, отряд драгун был бы в таком деле полезнее,  — сухо произнес Мейкпис,  — если бы мы поделились с Тревельоном информацией.
        Годрик фыркнул:
        — Думаете, Тревельона заинтересовала бы такая мелочь, как маленькие рабыни?
        — Мне кажется, он не так неразумен, как кажется.
        Годрик посмотрел на товарища.
        — Что заставляет вас так думать?
        Кончики губ Мейкписа слегка приподнялись.
        — Может, интуиция?
        — Интуиция.  — Они быстро приближались к району Сент-Джайлз. Годрик вытащил из ножен шпагу, стараясь не обращать внимания на дискомфорт в левой руке. Обычно он использовал короткий меч для защиты и теперь испытывал легкую тревогу.  — Извините, но я не очень-то доверяю вашей интуиции.
        — Дело ваше,  — ответил Мейкпис.  — Но не забывайте, что даже сэр Стэнли Гилпин не хотел, чтобы мы занимались этим до конца жизни.
        Годрик остановился как вкопанный и посмотрел на друга. Они никогда не произносили это имя вслух. Более того, они на протяжении нескольких лет не знали, что занимаются одним и тем же. Выяснилось это лишь тогда, когда Мейкпис заговорил о похитителях девочек.
        Мейкпис тоже остановился и смотрел на Годрика с сочувствием.
        — Я недавно думал о сэре Стэнли.
        Годрик вздрогнул при звуке имени человека, который был ему роднее, чем отец. Ему отчаянно захотелось разрыдаться, но он подавил это желание.
        — И что же именно вы думали?
        Мейкпис запрокинул голову и задумчиво посмотрел на полную луну, прятавшуюся за крышами домов.
        — Интересно, что бы он подумал о нас сейчас? О ваших самоубийственных вылазках, о нашей общей одержимости, о моем одиночестве, из которого меня вытащила моя дорогая жена… Мне почему-то кажется, он готовил нас вовсе не для этого. Сэр Стэнли слишком легко ко всему относился. Будь то увлечение театром или наши занятия. Даже сражение на мечах он превращал в игру. Он все воспринимал как забаву. Он не считал, что за это можно отдать жизнь. Мне кажется, он даже не гордился бы нами теперь.
        — Он создал нас,  — тихо произнес Годрик.  — Но мы создания со своими собственными мыслями и целями. Он вряд ли стал бы удивляться, что мы придумали новое применение его урокам.
        — Может быть.  — Мейкпис посмотрел на Годрика.  — И все же задуматься стоит.
        Годрик не стал ничего отвечать. Он просто пошел дальше.
        Спустя пять минут они узнали знакомые ступени и залитую светом входную дверь. Годрик остановился и осторожно огляделся по сторонам.
        — Элф?
        — Она должна была встретиться с нами здесь. В дом входить отказалась.  — Мейкпис вздохнул.  — Посмотрю, не передумала ли она.
        Но едва только он вышел из тени, перед ними откуда ни возьмись появилась Элф.
        — Он здесь?
        — Да.  — Годрик тоже вышел из тени.
        Элф резко развернулась, очевидно, не заметив его раньше. Она насмешливо вскинула голову, увидев в руках Годрика только одну шпагу.
        — А ты сможешь драться?
        Годрик коротко кивнул.
        — Удачи,  — мрачно произнес Мейкпис.
        — Идем.  — Элф отправилась в путь, петляя по узким улочкам и переулкам района Сент-Джайлз. Она не пыталась забраться на крышу, и Годрик был благодарен ей за это. Он мог сражаться одной рукой, но вот взобраться на крышу не хотел пытаться.
        Они оказались в узком проходе, ведущем во двор одного из домов, когда Элф резко остановилась. Из-за ее спины Годрик видел какое-то движение во дворе, но только крик Элф объяснил ему, что происходит.
        — Они уводят девочек!
        Годрик оттолкнул ее и побежал вперед. Если девочек увезут, они могут уже никогда их не найти.
        Один охранник смотрел, как высокая худощавая женщина вытаскивает из подвала двух девочек. Две другие уныло ждали своей очереди.
        Годрик бесшумно напал на охранника, но тот вовремя обнаружил опасность, поэтому пришлось ударить его по виску рукояткой шпаги. Охранник упал на землю.
        Женщина громко завизжала, и из подвала появились еще два охранника. К счастью, дверь оказалась настолько узкой, что им пришлось выбираться на улицу по одному. Годрик проткнул шпагой первого, а второго схватил за руку и с силой ударил головой о кирпичную стену.
        Он развернулся к женщине, ожидая нападения, но та уже удирала прочь. Девочки стояли, прижавшись друг к другу. Одна из них плакала, а остальные оказались настолько ошеломлены, что не могли издать ни звука.
        У Годрика за спиной раздался какой-то шорох, и он обернулся как раз вовремя: на него готовился напасть четвертый разбойник. И он был вооружен шпагой.
        Годрик отразил удар. Лезвия заскрежетали друг о друга и разлетелись в стороны. Годрик понемногу отступал, внимательно наблюдая за противником. Только аристократам было разрешено носить шпаги. Годрик пытался разглядеть лицо врага, но тот надвинул на лоб треуголку, а нижнюю часть лица замотал платком.
        А потом у Годрика не осталось времени на то, чтобы рассматривать лицо. Незнакомец нанес удар — быстро, умело и ловко.
        Годрик понимал, что если будет отступать и дальше, противник просто-напросто загонит его в угол. Он сделал вид, будто хочет метнуться влево, а сам нырнул вправо, услышав, как рвется ткань его плаща. Годрик развернулся, чтобы отразить удар, и атаковал незащищенный бок врага. Но тот увернулся и выставил вперед руку. Годрик почувствовал, как лезвие шпаги прошлось по всей длине руки, обжигая точно раскаленное железо. Разрезанный рукав разошелся в стороны, и теплые струйки крови согрели кожу.
        Однако рана скорее всего оказалась неглубокой, ибо рука Годрика действовала по-прежнему. Годрик вновь ринулся в атаку. Он метил противнику в лицо, и тот отшатнулся. Годрик попытался вырвать шпагу из рук негодяя, но тот довольно быстро пришел в себя после выпада. Платок соскользнул с лица, и Годрик смог его разглядеть.
        Но в этот самый момент негодяй сделал выпад вправо, а Годрик слишком поздно понял, что это был обманный маневр. Он не смог парировать удар, но успел подставить левую руку.
        Ее тут же пронзила невыносимая боль.
        Противник Годрика развернулся и бросился бежать в сторону переулка на дальнем конце двора. Годрик машинально помчался за ним, точно зверь, не желающий отпускать добычу. Его левая рука пульсировала болью, и в этот самый момент он вспомнил о данном Мэггс обещании вернуться живым и невредимым.
        Что ж, по крайней мере, он остался жив.
        Годрик устало повернулся к детям и увидел, что Элф уже сидит на корточках перед маленькой угрюмой девочкой с рыжими волосами. Она изо всех сил хмурила брови, чтобы не показать слабости, но в то же время ласково вытирала перепачканное, залитое слезами личико ребенка.
        При виде этого на сердце у Годрика стало немного легче. Он пытался сказать себе, что дети освобождены, но это почему-то не сняло тяжести, сдавившей его грудь. Он видел лицо своего противника. Человека, обрекавшего детей на рабство, негодяя, которому он позволил сбежать. А еще Годрик знал, что этот человек практически неуязвим и ему никогда не удастся отправить его на виселицу.
        Его противником оказался граф Кершо.
        Годрик в крови!
        Больше Мэггс уже ничего не видела и не слышала. Она стояла, точно громом пораженная, в течение показавшейся бесконечной минуты глядя на повязку на левой руке и разорванный окровавленный рукав на правой. Мэггс ждала мужа в его спальне, нервно расхаживая взад и вперед, с того самого момента, как он растворился в ночи. Рядом с Годриком оказался вездесущий Моулдер, и Годрик что-то говорил ему, но Мэггс ничего не слышала.
        — Уходите,  — приказала она дворецкому, не в силах заставить себя говорить вежливо.
        Моулдеру хватило одного взгляда на госпожу, чтобы тотчас же скрыться за дверью.
        Годрик оказался менее понятливым. Он бормотал что-то о «простой царапине» и о том, что «она выглядит гораздо ужаснее, чем есть на самом деле». Однако всем было ясно, что левая рука опять не двигается, и Мэггс ужасно хотелось его ударить за это.
        Но вместо этого она обхватила лицо мужа руками, приподнялась на цыпочки и накрыла его губы своими. Она гневно требовала впустить ее язык, и Годрику повезло, что он повиновался сразу же, иначе она бы его просто укусила. Мэггс слышала, как Годрик застонал и уже хотел обнять ее за талию. Но она вырвалась, чтобы вцепиться в ткань его костюма.
        — Ты мне солгал.
        — Я вернулся живым,  — попытался успокоить жену Годрик. По крайней мере он не стал делать вид, будто не понимает причины ее гнева.
        — Я сказала: живым и невредимым!  — резко возразила Мэггс, умудрившись наконец оторвать две пуговицы.  — А ты не невредим.
        — Мэггс…  — начал Годрик в попытке отделаться от жены с помощью какого-нибудь типично мужского оправдания, но она бесцеремонно толкнула его на стул.
        В глубине души Мэггс понимала, что недостаточно сильна, чтобы справиться с таким мужчиной, как Годрик, но он, видя ее ярость, не стал сопротивляться.
        Только это почему-то разозлило Мэггс еще больше.
        Она упала на колени и рывком раздвинула ноги мужа. Глаза Годрика расширились от изумления, и в любой другой момент Мэггс непременно почувствовала бы гордость. Ведь Годрик был Призраком Сент-Джайлза на протяжении многих лет, и его вряд ли могло что-то удивить.
        — Что ты…
        Однако Мэггс с силой рванула застежку на бриджах и с удовлетворением посмотрела на вырвавшуюся из прорехи плоть. Мэггс сжала ее в ладонях и взглянула на мужа.
        — Я очень, очень зла на тебя.
        С этими словами Мэггс открыла рот. Она никогда не делала ничего подобного прежде, хотя очень хотела попробовать. Но она слишком робела из страха, что Годрик сочтет ее распутной или не оценит ее порыва.
        Но сейчас и здесь она забыла о робости.
        Она покрыла плоть мужа поцелуями, наслаждаясь пульсирующим под кожей теплом, а потом легонько провела по ней языком.
        Годрик что-то сдавленно пробормотал, и его бедра непроизвольно дернулись.
        Мэггс хотелось попросить его, чтобы он никогда не ходил в Сент-Джайлз, сказать, что она сама отыщет убийцу Роджера, что не может больше видеть, как ему причиняют боль. Но она уже говорила подобное и прежде, а Годрик все равно ее не послушал. Мэггс не могла заставить его передумать. Он не подпускал ее к себе настолько близко.
        Но вот это он ей точно позволит.
        Мэггс обхватила плоть мужа губами, пробуя ее на вкус, а потом отстранилась и заглянула ему в глаза. Тугое мужское естество дрогнуло в ее ладони.
        Мэггс лукаво улыбнулась и поцеловала самый кончик. Затем вновь посмотрела на мужа. По лицу Годрика разлился румянец, а его веки тяжело опустились. Не отводя взгляда от лица мужа, Мэггс продолжила ласки.
        Ноздри Годрика задрожали, и он закусил губу. Он не делал никаких попыток отстраниться, лишь наслаждался происходящим. Мэггс знала, что потом ей будет ужасно неловко за это безрассудство, но пока она наслаждалась предоставленной ей свободой.
        Однако когда Мэггс легонько прикусила самый кончик, Годрик зашевелился.
        — Мэггс,  — выдохнул он и потянулся к ней.
        Но Мэггс это не понравилось, потому что она еще не закончила игру. Она слегка приподнялась и попятилась назад, чтобы увернуться от рук мужа. В ее душе вновь вспыхнул гнев.
        — Черт возьми, Мэггс!
        Годрик метнулся к ней, но Мэггс инстинктивно уклонилась. Она вскочила на ноги и сделала два шага назад.
        Она поступила нечестно: ведь Годрик ранен. Нужно было найти в себе силы уйти.
        Годрик догнал жену и прижал ее к кровати, навалившись всем весом.
        Зажатая между мужем и кроватью, Мэггс тяжело дышала, хотя их борьба продолжалась всего лишь несколько мгновений. А Годрик стоял сзади, не давая ей убежать, и его возбужденная плоть нетерпеливо упиралась в ягодицы Мэггс.
        Мэггс чувствовала на своей шее теплое дыхание мужа. Она ждала, что он развернет ее лицом к себе. Но вместо этого он принялся стягивать с нее халат и сорочку.
        У Мэггс перехватило дыхание.
        Годрик запечатлел на ее шее поцелуй и прошептал:
        — Стой смирно.
        Мэггс ощутила прикосновение прохладного воздуха и горячей кожи мужа к ягодицам. Он положил ладонь меж ее лопаток и осторожно, но решительно надавил. И вот она уже лежала на кровати, в то время как нижняя часть ее тела была приподнята в ожидании вторжения.
        Мэггс почувствовала на бедре ладонь мужа, а потом и его разгоряченную плоть, ищущую вход в лоно. Она словно бы стала больше, и Мэггс услышала, как Годрик глухо заворчал, прокладывая себе путь к наслаждению.
        Мэггс вцепилась пальцами в простыню. Казалось, это сладостное проникновение продолжалось вечность, но наконец Годрик в последний раз шевельнул бедрами, ткань его бриджей коснулась кожи Мэггс.
        Годрик замер на мгновение. В тишине спальни раздавалось лишь его прерывистое дыхание. Мэггс закусила губу, скопировав выражение лица Годрика. Ей казалось, что она никак не переведет дыхание, хотя ее муж даже не начинал двигаться.
        А когда он начал это делать, Мэггс испытала поистине непередаваемые ощущения. Из ее горла вырвался стон, а потом ее бедра начали двигаться, словно по собственной воле, навстречу Годрику.
        Годрик грубо засмеялся.
        — Ты так нетерпелива!..
        Мэггс хотела уже обернуться, чтобы бросить на мужа гневный взгляд, но он воспользовался моментом, чтобы с силой войти в нее снова.
        Веки Мэггс задрожали и опустились.
        — О…
        — Тебе нравится?  — шепотом спросил Годрик.
        Мэггс лишь кивнула в ответ, не в силах вымолвить ни слова. А Годрик погружался в нее снова и снова, и она могла лишь покорно приподнимать бедра в безмолвном приглашении. Одной рукой Мэггс нащупала самую чувствительную точку на своем теле и теперь поглаживала ее в такт движениям Годрика.
        У него перехватило дыхание, и он, наклонившись к самому уху жены, прошептал:
        — Ты трогаешь себя там?
        Мэггс судорожно сглотнула и снова закрыла глаза.
        — Д-да.
        — Господи,  — пробормотал Годрик, и Мэггс подумала, что он просто исчерпал запас слов.
        Он внезапно положил руку на ее плечо и вошел в нее грубо и настойчиво, с силой вжав в матрас.
        Вспышка болезненного наслаждения пронзила тело Мэггс, а потом растеклась по телу сладостными потоками. Перед ее глазами заплясали мириады разноцветных искр, и она застонала громко и протяжно.
        Годрик замер на мгновение, упал на спину жены, пропитывая ее своим теплом, и теперь судорожно ловил ртом воздух.
        Мэггс должна была чувствовать себя раздавленной под тяжестью его тела, но вместо этого она ощущала тепло и спокойствие.
        Краем глаза Мэггс наблюдала за тем, как Годрик протянул правую руку, сплел пальцы с ее пальцами и нежно пожал.
        Будь воля Мэггс, она лежала бы так вечно.
        Глава 17
        «Видишь эти тени в песке Долины Сумасшествия?» — прошипел Утрата. Он видел участь своих товарищей, поэтому немного опасался Веры. Хотя и не упустил случая насладиться ее ужасом.
        «Что это?» — испуганно прошептала Вера.
        «Это души сумасшедших, — с ликованием ответил Утрата. — Они бродят бесцельно в пыли и останутся здесь вечно…»
    «Легенда об Арлекине»
        Если ад и существовал на земле, Артемис Грейвс направлялась сейчас именно туда. Каблуки ее туфель заскрипели по мелкому гравию огромного и почти пустого двора. Позади остались высокие железные ворота. Перед ней возвышался выполненный в стиле барокко фасад величественного здания. Изящные белые колонны венчал купол с часами, римские цифры на циферблате которых поблескивали золотом. Верхушка купола тоже отливала золотом. Ее венчала скульптура женщины в вуали.
        Артемис посмотрела на двери и вздрогнула.
        Ад мог иметь привлекательный вид, но внутри бушевало пламя.
        Она прошла мимо привратника, заплатив ему несколько монет. Просторный холл с высоким сводчатым потолком разветвлялся на две галереи. В столь ранний час посетителей почти не было, но это вовсе не означало, что обитатели ада спят. Они стонали и что-то бессвязно бормотали, а некоторые просто выли.
        Артемис прошла мимо галерей прямо туда, где виднелись две лестницы. Она поднялась по той, что располагалась слева, придерживая прикрытую чистой тряпицей корзину. Ей вовсе не хотелось растерять по дороге добытое с таким трудом содержимое.
        На лестничной площадке со скучающим видом сидел мужчина. Он был высок и худощав, и Артемис не раз сравнивала его с Хароном[2 - Харон — в греческой мифологии перевозчик душ умерших через реку Стикс в подземное царство мертвых Аид.].
        Артемис заплатила Харону два пенса, и он отпер ключом дверь, ведущую в глубины ада.
        В нос Артемис ударил отвратительный запах. Он был настолько резким и густым, что ей на мгновение подумалось, что она оказалась в сточной канаве. Артемис приложила к носу смоченный лавандовой водой носовой платок и продолжила путь. Обитатели ада были в большинстве своем прикованы цепями. По обе стороны коридора располагались маленькие комнаты без дверей, похожие на стойла в конюшне. Только в конюшне было гораздо чище и пахло приятнее, чем здесь. В каждой комнате находилось по одному жильцу ада, и Артемис избегала смотреть по сторонам, ибо ей не хотелось потом просыпаться посреди ночи от мучающих ее кошмаров.
        Здесь наверху было гораздо тише, нежели внизу. То ли оттого, что людей здесь было меньше, то ли потому, что большинство из них давно оставило всякую надежду на освобождение. И все же время от времени откуда-то доносились странные звуки, похожие не то на песню, не то на сдавленное хихиканье. Артемис знала, что мимо комнаты справа от нее нужно пробежать быстро. И не зря. Потому что едва только она ее миновала, оттуда вылетел ком грязи и ударился о противоположную стену.
        Наконец она добралась до последней комнаты в левом ряду. Он сидел на корточках на подстилке из грязной соломы, подобно порабощенному Самсону: кандалы на ногах и еще одни — Артемис едва не лишилась чувств от ужаса — на шее. Тяжелое металлическое кольцо, обрамлявшее шею, было соединено с прикованной к стене цепью. Она была настолько короткой, что не позволяла ему полностью лечь на пол. Пленник был вынужден сидеть, скрючившись и привалившись к стене, если хотел спать, и Артемис опасалась даже думать, что случится, если он вдруг упадет вперед. Ведь он может задохнуться, а никто даже и не заметит этого.
        Он поднял голову, и его лицо осветила широкая улыбка.
        — Артемис.
        Она немедленно подошла к нему.
        — Что они с тобой сделали, мой дорогой?
        Артемис опустилась перед пленником на колени и взяла его лицо в ладони. Над кустистой бровью виднелась шишка, правую скулу покрывала запекшаяся кровь, а слишком широкий нос рассекал порез. Очевидно, он был сломан.
        Впрочем, так было всегда.
        Молодой человек пожал широкими плечами, прикрытыми лишь грязной рубашкой да засаленным жилетом.
        — Это новая мода. Я слышал, все леди при дворе следуют ей.
        Артемис проглотила вставший в горле ком и попыталась улыбнуться:
        — Глупый. Не стоит насмехаться над ними ради забавы. Эти цепи очень тебе мешают.
        Он вскинул голову, и его пухлые губы изогнулись в улыбке.
        Артемис покачала головой и принялась рыться в корзине.
        — Я… я принесла не так уж много. Но кухарка Пенелопы любезно дала несколько пирожков с мясом.  — Артемис протянула один пленнику.
        Он схватил его и принялся медленно откусывать, словно желая продлить трапезу. Артемис смотрела на него исподтишка, доставая из корзины остальное угощенье. Его лицо стало уже, и он заметно похудел. Снова похудел. Он был настоящим великаном с широкими плечами и грудью.
        Чтобы поддерживать силы, ему необходимо было много еды. Его плохо кормили, а ей не удалось продать кулон, чтобы подкупить стражников.
        Артемис обеспокоенно сдвинула брови, вытаскивая из корзины последнюю вещь.
        — Что это такое?  — спросил он, подавшись вперед, насколько это было возможно.
        Артемис улыбнулась:
        — Это мой подарок тебе. Надеюсь, ты оценишь по достоинству усилия, коих мне стоило раздобыть его.
        Артемис развернула необыкновенно красивый стеганый халат темно-красного цвета.
        Пленник ошеломленно заморгал, а потом запрокинул голову и раскатисто расхохотался.
        — В нем я буду как настоящий индийский принц!
        Артемис поджала губы в попытке выглядеть строгой.
        — Это старый халат дяди. По ночам тебе в нем будет теплее. Вот, примерь.
        Артемис помогла ему одеться и с удовлетворением отметила, что халат хоть и был немного тесен в плечах, но он вполне мог запахнуть его на груди. Молодой человек прислонился к грязной стене и в самом деле показался Артемис индийским принцем.
        Только вот у индийских принцев не было синяков на лицах. А еще они не сидели на полуистлевшей соломе.
        А потом пленник предложил Артемис отведать принесенной ею же самой еды, и у них получилось что-то вроде пикника. Издалека доносились ругательства и протяжные завывания, но они делали вид, будто ничего не замечают.
        Вскоре Артемис поняла, что пора уходить. Пенелопа собиралась сегодня пройтись по магазинам, и ей придется помогать кузине нести покупки.
        Артемис молча складывала в корзину салфетки, не желая думать о том, что ей вновь придется оставить его в этом ужасном месте.
        — Ступай,  — мягко произнес он, когда губы Артемис задрожали.  — И не печалься. Ты же знаешь, как я не люблю, когда ты печалишься.
        Артемис улыбнулась и обняла его. А потом, не говоря больше ни слова, развернулась и ушла из этой ужасной комнаты. Оба знали, что она вернется сюда, как только сможет. Но не раньше, чем через неделю.
        Артемис остановилась возле Харона и отдала ему все деньги, что были,  — совершенно ничтожную сумму, но ее должно было хватить, чтобы охранники не забывали его кормить, опорожнять туалет и не бить до смерти, когда издаваемые им звуки станут невыносимыми.
        Артемис подняла голову и прочитала надпись на табличке: «Неизлечимые».
        Каждый раз, когда она видела это слово, ее сердце начинало отчаянно колотиться от гнева и страха. Ведь это было равнозначно смертному приговору для ее горячо любимого брата-близнеца Аполлона. Неизлечимо больные сумасшедшие никогда не выходили из Вифлеемской королевской больницы, известной в народе под названием Бедлам.
        Спустя два часа после их занятий любовью приехал доктор, и Мэггс настояла на том, чтобы остаться в комнате. Джентльменам подобное поведение показалось странным. Годрик с Моулдером обменялись обеспокоенными взглядами, а доктор что-то неодобрительно пробормотал. Мэггс хотелось закатить глаза. Ни одна из присутствующих в доме леди не сочла бы странным ее желание остаться с раненым мужем, чтобы узнать, насколько сильно повреждена его левая рука. Мэггс едва не задохнулась от страха, горя и гнева и вынуждена была отвернуться, когда врач начал ощупывать руку Годрика. Он развязал бинт на его правой руке, потрогал длинный неглубокий порез, назвал его пустяковым и забинтовал руку снова.
        Мэггс едва не взорвалась от гнева, когда Годрик бросил на нее торжествующий взгляд.
        Она подошла к окну и смотрела ничего не видящими глазами на утреннее солнце. Глупые мужчины. Глупые, безрассудно храбрые мужчины, отправляющиеся в самый опасный район Лондона среди ночи, чтобы нажить на свою голову приключений. Мэггс поднесла ко рту кулак и с силой прикусила костяшки пальцев.
        Иногда они расставались там с жизнью.
        Она не могла потерять еще одного мужчину. Она просто сойдет с ума, если такое случится.
        Доктор недовольно заворчал у нее за спиной.
        — Весьма неразумно с вашей стороны, сэр, снять лубки так рано. Вам очень повезло, что не сломали запястье вторично.
        Мэггс повернулась к врачу, осторожно забинтовывающему руку мужа.
        — Рука не сломана?  — спросила она.
        — Нет,  — ответил доктор.  — Однако она опухнет в том месте, где мистер Сент-Джон… э… упал на нее.  — Эта история, придуманная для доктора, выглядела смехотворно, особенно если учесть, что порез на руке мог быть сделан только шпагой и ничем больше.
        Мэггс выдохнула с облегчением.
        — И она срастется ровно?
        Доктор очень по-французски пожал плечами:
        — Возможно. И определенно не срастется, если мистер Сент-Джон и дальше будет подвергать ее нагрузкам.
        — В таком случае я прослежу, чтобы он этого не делал,  — решительно произнесла Мэггс, не обращая внимания на недовольные взгляды Годрика.
        Врач хлопотал возле него еще минут пять, в течение которых Годрик просто лежал с усталым выражением лица. Мэггс проводила доктора до дверей, а потом вернулась к кровати и обнаружила, что муж пытается встать.
        — Что ты делаешь?
        Годрик сдвинул брови.
        — Встаю.
        — Нет,  — возразила Мэггс и, упершись ладонью в грудь мужа, заставила его лечь,  — не встаешь. Доктор сказал: тебе нужно лежать, если хочешь выздороветь.
        Годрик удивленно посмотрел на жену, и в его глазах промелькнуло веселье. Вообще-то она не слишком настаивала на отдыхе, когда он вернулся домой после своей вылазки. Мэггс залилась румянцем. А Годрик мягко ответил:
        — Как скажете, миледи.
        Мэггс с подозрением посмотрела на мужа, но Годрик действительно лег на спину и заметно расслабился. Выглядел он невероятно уставшим и измученным.
        Сердце Мэггс сжалось от боли.
        — Поспи,  — прошептала она, осторожно коснувшись повязки на правой руке. И когда он стал так много значить для нее?
        Годрик закрыл глаза, повернул голову и поцеловал ее палец.
        Мэггс проглотила подкативший к горлу комок. Единственный стул стоял возле стола, поэтому она взяла его и переставила поближе к кровати, не обращая внимания на взгляды Моулдера. Затем села и стала наблюдать за спящим Годриком.
        Мэггс не знала, сколько прошло минут или часов, прежде чем раздался осторожный стук в дверь. Она была немного приоткрыта, чтобы Ее Светлость могла входить и выходить, когда захочет. Мэггс подняла голову и увидела кивающую ей миссис Крамб.
        Мэггс оглянулась на кровать, но Годрик крепко спал, поэтому она поднялась со стула и бесшумно вышла следом за экономкой из спальни.
        — Прошу прощения, миледи,  — тихо произнесла миссис Крамб,  — но у нас посетитель… и он хочет поговорить с вами или с мистером Сент-Джоном.
        Мэггс удивленно вскинула брови.
        — И кто же он?
        — Лорд д'Арк.
        С мгновение Мэггс не могла взять в толк, зачем виконт пришел к ним в дом, но потом поняла, что это как-то связано с Роджером и его смертью. Мэггс последовала за экономкой на первый этаж, испытывая странное чувство вины из-за того, что оставила Годрика одного. Но ведь ради этого она приехала в Лондон: разузнать больше об убийстве Роджера и отомстить убийце.
        А потом покинуть Годрика.
        При мысли об этом она едва не споткнулась.
        Экономка сообщила, что лорд д'Арк ждет ее в библиотеке, и только теперь Мэггс вспомнила, как муж относится к виконту. Да, он был вежлив с ним в театре, но это вовсе не означало, что Годрик одобрит разговор Мэггс с виконтом наедине.
        Мэггс посмотрела на экономку.
        — Будьте так любезны, попросите мисс Сару Сент-Джон спуститься ко мне.
        — Да, миледи.
        Мэггс подождала, пока миссис Крамб поднимется по лестнице, а потом набрала полную грудь воздуха и вошла в библиотеку.
        Лорд д'Арк изучал книги на полках, но сразу же развернулся, услышав шаги, и подошел к Мэггс.
        — Миледи.  — Он почтительно склонился над рукой Мэггс, но не коснулся ее губами. Когда он выпрямился, Мэггс увидела, что его лицо мрачно.
        Странно. Мэггс очень плохо знала этого человека, но всякий раз, когда они встречались, на его губах играла соблазнительная улыбка. Словно это было его основное оружие.
        — Милорд,  — почтительно ответила Мэггс.  — Что привело вас в мой дом?
        Во взгляде виконта промелькнуло сомнение.
        — Я надеялся поговорить с вашим супругом.
        — К сожалению, он не совсем здоров.
        Виконт мгновение обдумывал услышанное, а потом произнес:
        — Мой визит связан с Роджером Фрейзер-Бернсби.
        Мэггс кивнула, хотя и немного напряглась при звуке имени любимого.
        За ее спиной отворилась дверь библиотеки, и внутрь вошла Сара.
        — Мэггс?
        — A-а, вот и ты,  — беззаботно произнесла Мэггс.  — Не припомню, ты знакома с лордом д'Арком?
        — Боюсь, что нет,  — ответила Сара, подходя ближе.
        — Ужасное упущение с моей стороны,  — протянул виконт.
        Мэггс посмотрела на гостя. Вот же она, эта безнравственная ухмылка. Сара заметно напряглась. Она была не очень лестного мнения о распутниках.
        — Милорд, позвольте представить вам мою любимую золовку мисс Сару Сент-Джон,  — чопорно произнесла Мэггс.  — Сара, познакомься с виконтом д'Арком.
        — Я несказанно рад познакомиться с вами, мисс Сент-Джон,  — произнес виконт, обворожительно улыбнувшись.  — Должен признаться, я просто ослеплен вашей неземной красотой.
        — Ваше признание немного беспокоит меня,  — тихо произнесла в ответ Сара.  — Надеюсь, зрение позволит вам не врезаться в мебель.
        Ответ Сары явно развеселил лорда д'Арка, но прежде чем он успел сказать что-то ужасное и безнравственное, Мэггс вмешалась в разговор:
        — Не желаете прогуляться по саду?  — Это будет выглядеть вполне пристойно. К тому же они будут находиться в пределах видимости Сары.  — Мы посадили несколько новых кустов, и думаю, милорд, вам будет интересно на них взглянуть.
        Виконт кивнул, хотя Мэггс сомневалась, что он интересуется растениями.
        Сара вскинула бровь и произнесла:
        — О да, это будет чудесно. Принести тебе шляпу?
        Мэггс благодарно улыбнулась:
        — Будь любезна.
        Когда Мэггс обернулась, лицо виконта вновь приобрело серьезное выражение, хотя о Роджере он больше не упоминал. Они поговорили на какие-то общие темы, а потом вернулась Сара с соломенной шляпой в руках. Все трое вышли в сад. Они немного погуляли, и Мэггс рассказывала что-то о крокусах и незабудках, а потом Сара объявила, что хочет немного посидеть. Она опустилась на мраморную скамью, отчищенную служанками, и принялась рассматривать стену, отделяющую сад от реки.
        — Интересно, что вы скажете о моей «подопечной»?  — произнесла Мэггс, когда они с виконтом продолжили путь.
        Лорд д'Арк безразлично посмотрел на яблоню.
        — Она засохла.  — Он остановился.  — Миледи, вы как-то спрашивали о моем друге Роджере Фрейзер-Бернсби.
        — Да.  — Мэггс принялась внимательно рассматривать дерево в попытке обнаружить почки. Оно вовсе не высохло.
        — Полагаю,  — осторожно начал виконт,  — у вас с Роджером были… довольно близкие отношения.
        Мэггс взглянула на стоящего перед ней лорда д'Арка. В его глазах не было фальши, лишь неприкрытая боль. И тогда Мэггс приняла решение рассказать все начистоту.
        — Мы с ним любили друг друга.
        Виконт склонил голову.
        — Я рад, что перед смертью он нашел вас.
        В глазах у Мэггс защипало, и она отчаянно заморгала, чтобы прогнать непрошеные слезы.
        — Благодарю вас.
        Виконт кивнул:
        — Я много думал о том разговоре с вашим мужем в театре. Что, если мы объединим информацию о его смерти, которой владеем, чтобы понять, как он погиб и кто его убийца?
        Мэггс глубоко вздохнула и снова посмотрела на яблоню.
        — Когда я видела его в последний раз, Роджер сделал мне предложение.
        Виконт удивленно вскинул голову.
        — Вы были помолвлены?
        — Да.
        — Тогда почему никому не сказали об этом?
        Мэггс провела пальцем по грубой коре.
        — Это была наша тайна. Ведь он еще не просил моей руки у моего старшего брата. Думаю, Роджер хотел доказать, что он чего-то стоит. Он рассказывал о каком-то деловом предложении, о том, что сможет заработать много денег на содержание семьи. И вот тогда…
        Лорд д'Арк тихо вскрикнул, и Мэггс с любопытством посмотрела на него.
        — Что такое?
        — Примерно за полгода до смерти Роджера один наш общий друг спросил меня, не хочу ли я поучаствовать в прибыльном деле. Речь шла об очень большом доходе.
        Мэггс нахмурилась:
        — Что за дело?
        — Не знаю.  — Лорд д'Арк пожал плечами.  — Мне показалось, что дело, сулящее море денег, обычно заканчивается тем, что инвестор теряет все. Я всегда старался избегать участия в подобных авантюрах. Я сразу отверг предложение, поэтому так и не узнал, что это за дело.
        — Кто подходил к вам с этим предложением?
        Лорд д'Арк немного помялся, а потом ответил:
        — Граф Кершо.
        Годрик открыл глаза и увидел, что Мэггс сидит рядом с его постелью. Он посмотрел в окно: начинало смеркаться. Похоже, он проспал весь день. Годрик с минуту наблюдал за женой. Она сидела, наклонив голову, и смотрела на свои переплетенные пальцы. Мэггс была погружена в какие-то мысли, но ее присутствие странным образом согрело душу Годрика.
        — Ты сидела здесь с самого утра?  — тихо спросил он.
        Мэггс вздрогнула от неожиданности и подняла голову.
        — Нет, я спускалась к ленчу. А еще утром у нас был посетитель.
        — Да?  — Годрик зевнул, потянулся, и боль в левой руке тут же напомнила ему о том, почему он оказался в постели. Правда, теперь, выспавшись, он чувствовал себя гораздо лучше. Он даже задумался над тем, чтобы пригласить Мэггс присоединиться к нему.
        — Приезжал лорд д'Арк.
        Годрик замер.
        — Зачем?
        Мэггс закусила губу, и на ее лице возникло какое-то потерянное выражение.
        — Он хотел поговорить о Роджере.
        Мэггс пересказала мужу содержание беседы с виконтом, а когда упомянула, что прибыльное дело предлагал ему лорд Кершо, Годрик прикрыл глаза от ужаса.
        — Что такое, Годрик?
        Могли он ей рассказать? Годрик открыл глаза, чувствуя, как его переполняет желание защитить Мэггс. Он никогда не желал причинить ей боль. А полученная им информация ничуть не облегчит ее горя. Но Мэггс не ребенок, и он не вправе решать, что ей нужно знать, а что — нет.
        Годрик тяжело вздохнул:
        — Два года назад Призрак Сент-Джайлза — другой Призрак, не я,  — убил Чарлза Сеймора.  — Годрик посмотрел на жену.  — Сеймор воровал маленьких девочек — не старше двенадцати лет — для изготовления шелковых чулок.
        — Для работы в мастерских, о которых ты мне рассказывал.  — Мэггс кивнула.  — Но какое отношение это имеет к Роджеру?
        — Мы думали, что мастерские прекратили свое существование со смертью Сеймора. Но недавно они вновь начали деятельность в Сент-Джайлзе. Прошлой ночью я обнаружил последнюю мастерскую и освободил девочек. Эту рану…  — Годрик поднял левую руку,  — я получил, когда на меня напал один джентльмен.
        Мэггс вопросительно посмотрела на мужа.
        Годрик вздохнул:
        — Это был Кершо.
        Губы Мэггс слегка приоткрылись, а изящные брови сошлись на переносице.
        — Лорд д'Арк сказал, что Кершо предложил ему вложить деньги в выгодное предприятие, но не сказал, в какое именно. Если граф сделал Роджеру такое же предложение…  — Мэггс порывисто встала и принялась взволнованно ходить по комнате.  — Он хотел поправить свое материальное положение, прежде чем просить моей руки. Если он принял предложение, не выясняя, что это за предприятие…  — Мэггс остановилась и ошеломленно посмотрела на Годрика.  — Если он отправился в Сент-Джайлз и увидел мастерскую, где работали похищенные девочки… Господи, Годрик! Роджер был хорошим человеком. Он никогда не смирился бы с подобным ужасом!
        Годрик кивнул:
        — И им пришлось убить его, чтобы он никому ничего не рассказал.
        — Вот и ответ,  — прошептала Мэггс.  — Нужно сообщить властям. Нужно…
        — Нет.
        Мэггс вздрогнула, и в ее глазах отразилась боль.
        — Что?
        Годрик сел на кровати и подался вперед.
        — Он граф, Мэггс. К тому же у нас нет никаких доказательств. Одни только догадки. Мы подозреваем, что Роджера убил Сеймор или кто-то другой. Непохоже, чтобы граф согласился марать руки самостоятельно.
        Пальцы Мэггс сжались в кулаки.
        — Все равно он виновен в убийстве. Он приказал убить Роджера.
        — И этого мы не знаем наверняка,  — устало возразил Годрик.  — Все это домыслы.
        — Если я расскажу об этом лорду д'Арку…
        — Если ты расскажешь виконту и он тебе поверит, что, ты думаешь, произойдет?  — сурово спросил Годрик.  — Д'Арк будет вынужден вызвать Кершо на дуэль.
        Мэггс заморгала, открыла рот, чтобы возразить, но потом закрыла его снова. Дуэли были запрещены. И даже если д'Арк выживет на дуэли — в чем Годрик сильно сомневался,  — его вышлют из страны.
        — Дай мне немного времени,  — мягко произнес Годрик.  — Я проведу расследование и раздобуду побольше информации.
        Мэггс закусила губу и прошептала:
        — Я не перенесу, если он выйдет сухим из воды, в то время как Роджер лежит в могиле.
        — Мне жаль.  — Годрик протянул жене руки.  — Иди ко мне.
        И Мэггс пошла к нему неуверенно, точно ребенок. Годрик взял жену за руки и уложил рядом с собой, хотя и почувствовал легкое сопротивление.
        — Ш-ш-ш… Я просто хочу полежать с тобой рядом, не более.
        Годрик боялся, что Мэггс придумает какое-нибудь оправдание и уйдет. Он не испытывал слишком сильной боли. Любовью они тоже не собирались заниматься. Так что у нее не было причины оставаться рядом с ним. Но она все же осталась, окутав его ароматом апельсинов. Годрик чрезвычайно обрадовался тому, что она положила руку ему на грудь и задышала глубоко и размеренно.
        А сам он долго еще лежал и смотрел в потолок, думая, просчитывая возможности, пытаясь найти способ наказать графа.
        Глава 18
        «Бедные, бедные души!» — вскричала Вера, и единственная слеза скатилась по ее щеке.
        Ее горе так восхитило Утрату, что он забылся, отпустил вожжи и захлопал в ладоши. Не успел он и глазом моргнуть, как Вера спихнула его с лошади. Бес с воплем упал в пыль и был растоптан.
        Арлекин еле слышно рассмеялся.
        «Эти ужасные бесы сопровождали меня целую вечность, а ты отделалась от них за один день…»
    «Легенда об Арлекине»
        На следующее утро Мэггс посмотрела на записанные на листке бумаги цифры и принялась считать заново. Вот уже в третий раз. Во-первых, она была не слишком сильна в арифметике, а во-вторых, ее подсчеты могли быть неверными.
        И все же результат получился тем же: в прошлом месяце ее женские дни так и не наступили, и в этом тоже была задержка. Но возможно ли такое? Она хотела еще раз пересчитать, но лицо помимо воли расплылось в торжествующей улыбке. Она изо всех сил хотела мыслить здраво, не обращая внимания на бурлящее в груди ликование. Мэггс бранила себя за то, что радуется преждевременно. Ведь если она станет лелеять слишком большие надежды, то будет ужасно разочарована, увидев завтра на белье бурые пятна.
        А что, если не увидит? Что если она действительно беременна?
        Мэггс засмеялась вслух.
        При мысли о беременности она запрыгала от радости, не в силах сидеть на месте. Она порывисто вошла в спальню Годрика и была ужасно разочарована, не найдя его там.
        Мэггс наморщилась и огляделась. Затем на цыпочках подошла к гардеробной и заглянула внутрь.
        Ее Светлость лежала на мужской рубашке вместе со щенками. Мэггс оставалось надеяться, что эта рубашка не новая. Собачка подняла голову и вопросительно посмотрела на Мэггс.
        — Все хорошо,  — прошептала она.  — Я не хотела тебя беспокоить.
        Мэггс с минуту любовалась щенками, потому что они издавали весьма уморительные звуки, а шоколадный и вовсе пытался ударить лапкой по носу брата. Затем развернулась, чтобы вернуться к себе, но ее внимание привлек комод. Вернее, верхний ящик. Он был выдвинут, а в замочной скважине торчал ключ.
        Мэггс подошла ближе. Просто не смогла устоять перед соблазном.
        С маленького ключика свисала серебряная цепочка, и Мэггс вдруг поняла, что именно этот ключ видела на шее Годрика. Она дотронулась до него пальцем, и цепочка закачалась.
        Мэггс заглянула в ящик.
        Впереди лежала целая куча писем, а вдалеке виднелась еще одна — аккуратно сложенная и перевязанная черной ленточкой. Рядом с ней стояла изящная шкатулка, покрытая белой с голубым эмалью. Мэггс взяла ее в руки и подняла крышку. Внутри лежало два локона. Один каштановый, а второй — с весьма заметной проседью. Наверное, то были волосы Клары, и Мэггс вдруг подумала о том, как долго Годрик был знаком со своей женой. Так долго, что ее волосы успели поседеть. При мысли об этом Мэггс охватила тоска. У Годрика были годы на то, чтобы жить рядом с дорогой ему женщиной и дарить ей любовь, в то время как у нее…
        Впрочем, это не имело значения, не так ли? Она приехала в Лондон вовсе не за любовью Годрика.
        Мэггс нахмурилась и положила шкатулку на место.
        А потом внимательно посмотрела на стопки писем. Перевязанные черной ленточкой наверняка писала Клара, а вот рассыпанные по ящику…
        Сердце Мэггс забилось быстрее.
        Она узнала собственный размашистый почерк. Мэггс принялась перебирать письма и поняла, что Годрик сохранил все до одного. При мысли об этом по ее спине побежали мурашки. Все эти поспешно написанные послания, в которых она путано рассказывала о Лорелвуде, Верхнем Хорнсфилде, своей повседневной жизни и… котятах. Зачем Годрик хранил их?
        Мэггс взяла в руки первое попавшееся и начала читать:
        «10 января 1740 года.
        Дорогой Годрик!
        Что вы думаете? У нас здесь столько снега! Даже не представляю, откуда он взялся. Батлфилд весь день бродил по дому в задумчивости, бормоча себе под нос, что никогда в жизни не видел столько снега, а кухарка все твердила о Втором пришествии и даже не приготовила нам ленч. Несмотря на возможный конец света, мне все же хотелось бы, чтоб снег не таял. Окрестности выглядят так красиво, а с каждой ветки и карниза свисают сосульки. Если бы так мело каждую зиму, я, наверное, полюбила бы это время года.
        Все утро я наблюдала за малиновкой, прыгающей с ветки на ветку на кустах боярышника, растущего под моим окном. Время от времени она останавливалась, доставала из-под коры червячков и ела. А вот несколько конюхов и молодых лакеев играли все утро в снежки. Остановились они, лишь когда попали Батлфилду по шее (!).
        Вот незадача! Я ведь еще не задала вам вопрос, ради которого и пишу это письмо. Бумага уже заканчивается, так что спрашиваю. Сара как-то обронила, что в юности вы очень любили бывать в Лорелвуде. Так, может быть, вас удерживает от визитов сюда мое присутствие? Очень надеюсь, это не так! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, приезжайте, когда только захотите. И пусть вас не пугает все то, что я написала выше. Хотя это отпугнуло бы любого здравомыслящего человека. Наша кухарка иногда смахивает на умалишенную, но зато она печет божественный лимонный пирог. Батлфилд есть Батлфилд, так что не будем принимать его в расчет. Я ужасно легкомысленна и рассеянна, но я очень постараюсь вести себя пристойно и серьезно… Так что я в самом деле очень хочу, чтобы вы приехали.
        Ваша М.».
        Последние слова были написаны очень мелко, так как лист бумаги заканчивался. Мэггс разгладила письмо. Она помнила тот зимний день и то, как все были счастливы. Только ей одной словно не хватало чего-то. Она уже знала, что очень хочет ребенка, но было что-то еще, чего она хотела, когда писала это письмо.
        Дверь в комнату Годрика отворилась.
        Мэггс подняла голову, даже не пытаясь спрятать письмо, которое держала в руках.
        Годрик остановился на пороге и слегка вскинул брови при виде того, что жена находится у него в спальне и рассматривает его вещи.
        — Доброе утро.
        — Ты сохранил их все!  — выпалила Мэггс.
        — Твои письма? Да.  — Он вошел в спальню и закрыл за собой дверь. Судя по всему, он ни капли не рассердился, что Мэггс без приглашения пришла в нему в спальню.
        И от этого она почувствовала себя еще более виноватой. Она вот не хранила писем Годрика. Разве что только последние. Да и те швырнула в шкаф и забыла.
        — Почему ты их хранишь?
        — Мне нравится их перечитывать.  — Голос Годрика звучал глухо, и Мэггс показалось, будто этот звук царапает ей спину.
        Она отвернулась, аккуратно сложила письмо и положила к остальным.
        — Ты думаешь о Кларе?
        Вопрос был слишком личным, слишком интимным, но Мэггс все же ждала ответа с замиранием сердца.
        — Да.
        — Часто?
        Годрик покачал головой:
        — Не так часто, как раньше.
        Мэггс закусила губу и прикрыла глаза.
        — Ты испытываешь чувство вины, когда занимаешься со мной любовью?
        — Нет.  — Мэггс почувствовала, что Годрик подошел ближе. Исходящее от него тепло согревало ее спину.  — Я сильно любил Клару и никогда ее не забуду. Но она умерла. За последние несколько недель я понял, что нельзя смешивать мои чувства к ней с любовью к тебе.
        Мэггс судорожно втянула носом воздух, и ее сердце забилось быстрее, хотя она была совсем не уверена в том, что хочет все это слышать.
        — Но… но как же ты смирился? Любовь, что ты чувствовал… Она была настоящей? Крепкой?
        — Да, настоящей.  — Мэггс ощутила прикосновение теплых твердых ладоней Годрика к плечам.  — Думаю, если бы ты не вошла вдруг в мою жизнь, я так и жил бы затворником. Но этого не случилось. Потому что приехала ты,  — просто произнес Годрик.
        Мэггс открыла глаза и развернулась, чтобы посмотреть на мужа.
        — Ты жалеешь об этом? Ненавидишь меня за то, что я вынудила тебя отодвинуть воспоминания о Кларе на второй план?
        Кончики губ Годрика слегка приподнялись.
        — Ты не вынуждала меня.  — Он взглянул на Мэггс печальными серыми глазами.  — А ты чувствуешь, что предала Роджера?
        — Не знаю,  — честно ответила Мэггс, и она не кривила душой. Ее чувства к Роджеру пребывали в беспорядке. Она увидела, как поморщился Годрик, хотя и хотел скрыть это, и Мэггс ощутила ответную боль. И все же она продолжала, потому что Годрик заслуживал того, чтобы знать правду.  — Я хочу — хотела — ребенка так сильно, что, думаю, он бы понял. Он был счастливым, жизнерадостным человеком, и думаю… надеюсь… хотел бы видеть счастливой и меня. Но я так и не предала суду его убийцу.  — Мэггс посмотрела на мужа, в попытке хоть с помощью взгляда объяснить ему свои чувства.
        — Я же обещал тебе найти способ заставить Кершо заплатить за содеянное, и я сдержу обещание,  — решительно произнес Годрик, и в его голосе зазвенел металл.  — Обещаю помочь тебе отомстить за Роджера.
        — Я не хочу, чтобы ты возвращался в Сент-Джайлз,  — прошептала Мэггс, проводя пальцем по подбородку мужа.  — Я и так уже слишком многим тебе обязана. Всем, что ты для меня сделал. Всем, от чего ты ради меня отказался.
        — Между нами не может быть никаких долгов.  — Годрик улыбнулся.  — Я добровольно решил отказаться от своего горя. Ведь жизнь для живых.
        Мэггс посмотрела в потемневшие глаза мужа, и ей ужасно захотелось сказать ему… Сказать, что она, кажется, забеременела и носит в себе жизнь. Но потом Мэггс с ужасом вспомнила, что может последовать за ее признанием. Ведь она пообещала уехать, как только забеременеет.
        Но ей не хотелось покидать Годрика. Не сейчас. А может, и вообще никогда.
        Мэггс промолчала, а брови мужа сошлись на переносице, как если бы он пытался прочитать ее мысли. Это выражение лица вкупе с привычным седым париком и очками, сдвинутыми на лоб, делало его суровым и непреклонным. Однако Мэггс он казался неотразимым, поэтому она привстала на цыпочки, чтобы поцеловать мужа.
        Отстранившись, Мэггс обнаружила, что Годрик сбит с толку, но она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.
        — Идем,  — произнес он.  — Ты же хотела посетить сегодня Спринг-Гардене.
        Мэггс наклонила голову, когда Годрик взял ее за руку и повел из спальни. Счастье переполняло ее, но она сдержалась, ибо знала: скоро ей придется рассказать мужу о беременности. И как только она это сделает, он попросит ее уехать из Лондона.
        А раз так, ей нужно успеть отомстить за Роджера.
        Годрик нашел Спринг-Гардене довольно приятным местом, хотя никогда не интересовался цветами и растениями. А вот Мэггс интересовалась, и Годрику передавались ее радость и восхищение.
        Они прогуливались по посыпанным гравием дорожкам, окаймленным самшитом, подстриженным в виде геометрических фигур. Клумбы в большинстве своем пустовали, и Годрик подумал, что они ничем не отличаются от клумб в его саду. Вот разве что здесь они были чуть более ухоженными.
        А вот Мэггс то и дело восхищенно всплескивала руками.
        — О, посмотрите на эти крошечные белые цветочки,  — сказала она, наклонившись, чтобы разглядеть цветы получше.  — Вы не знаете, как они называются, миссис Сент-Джон?
        Мачеха Годрика, шедшая позади, подошла к невестке.
        — Может, это разновидность крокуса?
        — Да, но они на стебельках.  — Мэггс выпрямилась и сдвинула брови, рассматривая цветок, казавшийся Годрику вполне обыденным.  — Никогда не видела крокуса на стебле.
        — И с зелеными точками,  — добавила Сара.
        — Что?  — Бабушка Элвина приложила ладонь к уху.
        — Зелеными. Точками,  — громко и отчетливо повторила Сара.
        — Не вижу никаких зеленых точек,  — провозгласила бабушка Элвина.
        — Да вот же они,  — вступила в разговор Джейн, в то время как Шарлотта пробормотала, что тоже не видит ничего зеленого.
        Леди принялись спорить о том, есть ли на цветках зеленые точки и бывают ли крокусы на стеблях, а Годрик стоял и наслаждался происходящим.
        — Никогда не видела ее такой счастливой,  — шепнула ему на ухо миссис Сент-Джон. Годрик повернулся и обнаружил, что, пока он наблюдал за сестрами и женой, мачеха наблюдала за ним.  — И тебя.
        Годрик отвел взгляд.
        — Годрик,  — произнесла миссис Сент-Джон, беря пасынка за локоть и отходя вместе с ним в сторону.  — Ты ведь счастлив, не так ли?
        — А разве есть хоть один человек, который может сказать о себе, что он действительно счастлив?  — с усмешкой спросил Годрик.
        — Думаю, да,  — ответила миссис Сент-Джон, и на ее круглом лице отразилась печаль.  — Я была очень счастлива с твоим отцом.
        — И сделали счастливым его,  — пробормотал Годрик.
        Миссис Сент-Джон кивнула, как если бы это не было для нее новостью.
        — Я жалею лишь о том, что наш брак с твоим отцом сделал несчастным тебя.
        Годрик почувствовал, как его лицо залила краска стыда за все то, что он сделал мачехе. Он втянул носом воздух и оторвал взгляд от странного поникшего дерева.
        — Я был несчастен еще до того, как вы вышли замуж за отца. А ваш переезд в наш дом лишь дал волю моему гневу. Простите. Я обращался с вами очень дурно.
        — Ты был совсем ребенком, Годрик,  — мягко возразила миссис Сент-Джон.  — Я давным-давно простила тебя за это. И теперь хочу, чтобы ты сам себя простил. Нам с твоими сестрами очень тебя не хватает.
        Годрик судорожно сглотнул и наконец посмотрел на приемную мать. В ее глазах читалось беспокойство за него. И любовь. Но Годрик этого не понимал. Она должна была его ненавидеть, ведь он столько лет обращался с ней жестоко и непочтительно. Но раз уж она смогла оставить прошлое позади, так и он может попытаться сделать это. Ради нее. Годрик накрыл мягкую теплую руку миссис Сент-Джон своей и легонько пожал, надеясь, что она поймет, что он хотел ей сказать.
        — О, Годрик.  — На глазах миссис Сент-Джон заблестели слезы. Но Годрик полагал, что это были слезы радости.  — Как хорошо, что ты вернулся.
        Годрик поцеловал мачеху в щеку и тихо произнес:
        — Спасибо, что дождались.
        А вскоре к нему подошла вся семья, по-прежнему спорящая о происхождении загадочных белых цветков. Джейн и Шарлотта держались за руки, несмотря на жаркий спор. Позади них бабушка Элвина что-то громогласно рассказывала Саре, слушавшей внимательно, но с улыбкой на устах. А замыкала шествие его дорогая жена. Мэггс подняла глаза, и Годрик увидел, что ее щеки пылают румянцем от ветра и возбуждения. Она улыбнулась, и в душе Годрика словно вдруг прорвалась плотина, согрев его и наполнив радостью.
        Он мысленно отметил, что стоит привозить Мэггс сюда хотя бы раз в неделю, пока она живет в Лондоне, ибо здесь она чувствовала себя точно рыба в воде. Кроме того, и ему самому это место пришлось по душе.
        Годрик дождался, пока все пройдут вперед, и предложил жене левую руку. Мэггс посмотрела на нее с опаской, словно боялась повредить ее снова.
        — Возьми Годрика под руку с этой стороны,  — произнесла миссис Сент-Джон, и они с Мэггс обменялись этими особыми женскими взглядами, которые, казалось, хранили в себе все новости и сплетни мира.  — Мне хочется прогуляться с Сарой.
        Мэггс взяла мужа под правую руку, с которой уже сняли повязку, и посмотрела на него, когда миссис Сент-Джон прошла мимо, чтобы догнать остальных.
        — Я так рада, что ты поговорил с матерью.
        Мэггс лучезарно улыбнулась, и Годрик вот уже в который раз задумался над тем, как женщины узнают подобные вещи, не обменявшись друг с другом ни единым словечком.
        Но он не стал продолжать размышлять над этим. А просто улыбнулся жене, ибо день действительно выдался чудесным.
        Они медленно шли по дорожке, в то время как остальные удалялись все дальше и дальше.
        Но в каждом саду есть своя змея.
        Они как раз приблизились к пересечению двух дорожек, заслоненному стволами деревьев, начавших покрываться мелкими зелеными листочками. Годрик видел, что к ним приближается другая пара, но лишь оказавшись совсем близко, он понял, что это граф и графиня Кершо.
        Глава 19
        Вера зевнула.
        «Так хочется спать. Не могли бы мы отдохнуть немного?
        Арлекин с готовностью спрыгнул с огромного черного коня и снял с него Веру. Она легла в пыль Долины Сумасшествия, укрылась плащом Арлекина, но все равно не могла согреться.
        Она протянула руку и обратилась к Арлекину: «Не хочешь прилечь рядом со мной?»
        Арлекин опустился на землю рядом с Верой и прижался к ней большим телом. Погружаясь в сон, она услышала, как он пробормотал: «Я не спал человеческим сном целую вечность»…
    «Легенда об Арлекине»
        Мэггс застыла на месте. Лорд Кершо смеялся над чем-то. Он запрокинул голову, подставив лицо солнцу, и прищурил от смеха глаза. Зрелище это было подобно соли, посыпанной на свежую рану. Роджер тоже когда-то смеялся так же легко и раскованно. Так же наслаждался солнцем.
        — Как вы смеете?  — тихо произнесла Мэггс. Она просто не могла молчать, ибо ей казалось, что молчание в такой момент ее убьет.  — Как вы смеете?
        — Мэггс,  — предостерегающе произнес Годрик. Все его тело напряглось, натянулось, точно струна. Он был готов принять бой, однако голос его звучал тихо и печально.
        Мэггс не могла смотреть на него. Только не сейчас. Она видела лишь разом умерший смех лорда Кершо, его прищуренные глаза и прожигающий насквозь взгляд.
        — Вы убили его,  — произнесла Мэггс, ничуть не жалея о своем порыве.  — Вы убили Роджера Фрейзер-Бернсби. Он был вашим другом, а вы его убили.
        Если бы он начал все отрицать, вспыхнул и разразился ругательствами, попятился, обозвал ее сумасшедшей — словом, повел бы себя так, как и любой другой человек в сложившейся ситуации, Мэггс еще засомневалась бы в его виновности. Извинилась бы, сославшись на слишком большое количество выпитого шампанского.
        Но лорд Кершо этого не сделал.
        Он подался вперед, и его пухлые губы изогнулись в слащавой улыбке:
        — Докажите.
        И тут Мэггс окончательно лишилась рассудка. Она и так знала, что этот человек повинен в смерти Роджера, но после его слов ее захлестнуло такое чувство горя, словно в кровь вдруг попал смертоносный яд. Мэггс бросилась на графа, отчаянно желая расцарапать его самодовольное лицо, и лишь сильные руки Годрика спасли ее от бесчестья. Он подхватил ее и понес прочь, не обращая внимания на рыдания и отчаянные попытки вырваться. Мэггс обступили члены семьи. Она видела широко раскрытые глаза Сары и написанный на лице миссис Сент-Джон ужас. Она должна была чувствовать себя пристыженной, но ощущала лишь бесконечное горе.
        Весь путь до дома она просидела, уткнувшись лицом в плечо мужа, вдыхая его такой родной аромат и думая о том, что приобрела гораздо больше, нежели потеряла.
        Когда экипаж остановился возле Сент-Хауса, Годрик спрыгнул на землю, а потом заботливо помог спуститься Мэггс. Она попыталась что-то возразить, но Годрик лишь крепче обнял ее за плечи, ведя к дому.
        Мэггс слышала, как миссис Крамб спросила что-то, когда они проходили мимо нее, и обрадовалась, когда Сара остановилась, чтобы все объяснить. Годрик же не попытался остановиться. Он поднялся по лестнице, продолжая обнимать жену за плечи правой рукой, и только когда они поднялись на второй этаж, она вспомнила о его запястье.
        Мэггс с беспокойством посмотрела на мужа.
        — Господи, Годрик, я, должно быть, причинила тебе боль там, в саду…
        — Нет,  — пробормотал в ответ Годрик, проводя жену в свою спальню.  — Ничего страшного.
        — Прости,  — прошептала Мэггс.  — Я не хотела.
        Горячая краска залила ее грудь, расползлась по шее и добралась до лица. Слезы обожгли глаза Мэггс, и она разрыдалась. Только вот эти слезы не принесли ей облегчения. Ей не обрести покоя до тех пор, пока Кершо ходит по земле.
        Должно быть, она сказала что-то, пока рыдала, или же Годрик понял ее чувства.
        Он обнял жену, осторожно вынул из ее волос шпильки, и только когда она задышала ровнее и спокойнее, до нее дошли его слова.
        — Он никуда от нас не денется, Мэгги. Я ему не позволю. Клянусь, что накажу его. Клянусь тебе, Мэгги. Клянусь!
        Эти слова немного смягчили боль в сердце Мэггс. Она положила щеку на плечо мужа и позволила ему делать все, что он считал нужным. А Годрик снял с нее платье и расшнуровал корсет. А когда она осталась в одной сорочке, положил ее на кровать, а сам подошел к туалетному столику. Мэггс услышала плеск воды, а потом Годрик вернулся со смоченным в холодной воде полотенцем и приложил его к ее опухшим щекам.
        Это было словно благословение, словно безоговорочное прощение, и Мэггс, не подумав, прошептала:
        — Я любила его.
        — Знаю,  — пробормотал в ответ Годрик.  — Знаю.
        Мэггс закрыла глаза и приложила руки к своему плоскому животу. Еще не было ни одного признака существования в нем ребенка, но она верила, что он есть.
        — Я не могу начать жизнь с чистого листа, пока он не отомщен,  — прошептала Мэггс.  — Не могу родить этого ребенка, не могу покинуть Лондон.
        Мэггс открыла глаза и увидела, как расширились зрачки Годрика и как его взгляд сосредоточился на ее прикрывающих живот руках. Медленно его взгляд перекочевал на лицо жены, но она не смогла его понять.
        Не так Мэггс хотела сообщить Годрику о ребенке, но она просто не могла собраться с мыслями.
        — Я не могу сейчас покинуть Лондон,  — произнесла она снова.
        — Не можешь,  — согласился Годрик.  — Только не сейчас.
        Годрик встал, направился к туалетному столику, а Мэггс прикрыла глаза и погрузилась в полудрему.
        Она почувствовала, как просела кровать, когда муж вернулся. Теперь прохладное полотенце легло на ее лоб, и она заурчала от удовольствия.
        — А теперь поспи,  — произнес Годрик, и Мэггс поняла, что он собирается уйти.
        Она тут же открыла глаза.
        — Останься со мной.
        Годрик отвел взгляд и поджал губы.
        — У меня есть дело.
        «Какое дело?» — подумала Мэггс, а вслух произнесла:
        — Пожалуйста.
        Годрик ничего не ответил. Он просто скинул с ног туфли, снял сюртук и парик, а потом лег рядом с Мэггс и крепко прижал к себе.
        Сквозь дрему Мэггс прислушивалась к его мерному дыханию. Он не стал бранить ее за выходку в саду. Любой другой мужчина на его месте испытал бы стыд и уж точно не одобрил бы такое поведение. Но Годрик обращался с ней нежно. Даже когда она пыталась вырваться из его рук. Нет, она не заслуживала такого терпеливого и доброго мужа. Мэггс перевернулась на бок и теперь смотрела на профиль лежащего рядом Годрика. Его глаза были закрыты, но она знала, что он не спит. О чем он думал? Что собирался делать? Возможно, сейчас это не имело значения. Годрик согласился, что ей не нужно покидать Лондон прямо сейчас, и Мэггс была благодарна ему за это. Она хотела остаться в городе ради Роджера, но еще больше она хотела остаться ради Годрика.
        Годрик.
        Его прямой нос был невероятно изящен. Глупо так думать о мужском носе, но он действительно был именно таким — с тонкими, четко очерченными ноздрями и узкой переносицей. Губы мужа тоже казались Мэггс очень красивыми. Они были чуть светлее, чем окружавшая их кожа, и казались невероятно мягкими. Мэггс подняла руку и прикоснулась к ним пальцами. Легонько провела по их контуру.
        Губы Годрика приоткрылись.
        — Мэггс.
        Голос мужа тоже всегда ее завораживал. Такой хриплый и низкий, словно он целый день зло кричал на кого-то.
        Только вот Годрик не был злым. Уж с ней точно.
        Годрик тоже перекатился на бок и теперь лежал с женой лицом к лицу.
        — Ты должна поспать, моя Мэгги.
        — Но я не хочу.
        Годрик обеспокоенно смотрел на жену. Он не говорил ни слова и ждал, расскажет ли она о своих желаниях. Она очень печалилась из-за готовности этого сильного замечательного человека сделать для нее все, что угодно. А еще она испытывала неловкость.
        Мэггс прикоснулась к губам мужа своими и прошептала:
        — Займись со мной любовью.
        И Годрик повиновался. Ведь так он поступал в ответ на любую ее просьбу.
        Он погрузил длинные изящные пальцы в волосы жены и прижал к себе ее голову, заставляя почувствовать себя желанной. Его язык осторожно проник в ее рот, скользнул по кромке зубов и пробрался дальше. Мэггс поймала язык мужа и прижала ладонь к его груди, чтобы ощущать исходящее от него тепло и ритмичное биение сердца. Годрик приоткрыл рот, скользнул губами по щеке Мэггс и запечатлел нежный поцелуй на виске.
        — Годрик,  — прошептала Мэггс, и ее голос сорвался.
        Он собирался сделать что-то, и эти намерения имели какое-то отношение к лорду Кершо. Мэггс чувствовала это и хотела заставить Годрика выдать свои тайны.
        Но потом он рывком поднял подол ее сорочки, и она забыла обо всем на свете. Годрик снова поцеловал жену в губы, а потом отстранился, чтобы она могла видеть, как он закидывает себе на бедро ее ногу. Его рука скользнула меж их тел и коснулась входа в лоно.
        Веки Мэггс опустились, и она обхватила Годрика за шею, чтобы притянуть и слиться в поцелуе. Пальцы мужа ласкали ее нежно и терпеливо, и Мэггс приподняла бедра, чтобы стать ближе, прося о большем, но Годрик убрал руку. Мэггс протестующе застонала, но услышала в ответ его хриплый шепот и почувствовала прикосновение горячей плоти к внутренней поверхности бедра.
        Она открыла глаза и посмотрела на Годрика.
        — Подвинься ближе,  — прошептал он, и Мэггс повиновалась.
        Годрик двигался медленно, дюйм за дюймом отвоевывая место для себя, а Мэггс не отводила взгляда от его лица. Его брови сошлись на переносице, а кончики губ опустились. Серые глаза Годрика напоминали два заполненных печалью колодца, и Мэггс приподнялась, чтобы снова его поцеловать.
        И вот он заполнил теплое лоно Мэггс собой. Он двигался нежно, но вместе с тем решительно, и Мэггс, обняв его ногами за талию, раскачивалась вместе с ним.
        Годрик тихо охнул. Мэггс слегка прикусила его нижнюю губу и лениво открыла глаза, погруженная в блаженную негу.
        В глазах Годрика стояли слезы.
        Мэггс отстранилась, замерев от ужаса. Но Годрик заморгал, приподнял ее ноги выше и прижал палец к месту единения их тел. Мэггс снова забыла обо всем на свете, желая, чтобы эти восхитительные мгновения длились вечно.
        Годрик накрыл губы жены в поцелуе, который показался почти варварским по сравнению с нежным покачиванием его бедер. Зародившееся в низу живота Мэггс сладостное ощущение начало расти, и вот уже из ее горла вырывались тихие, похожие на всхлипы звуки. Звуки, которые она не могла контролировать.
        Годрик накрыл щеку жены ладонью, вложив большой палец между ее губ. Она лизнула языком теплую подушечку, и Годрик с силой вошел в нее.
        Мэггс прильнула к мужу и в то же самое мгновение увидела перед глазами сноп разноцветных искр. Она громко закричала и запрокинула голову, едва не прервав поцелуй, но Годрик последовал за ней, жадно впиваясь в губы.
        Было что-то… что она хотела спросить. Но ее руки и ноги онемели. Мэггс не могла пошевелиться. Не могла думать.
        Она почувствовала прикосновение мужских губ к своему лбу и услышала три произнесенных шепотом слова. Но она почти засыпала, так что все это вполне могло оказаться сном.
        Годрик дождался, пока дыхание Мэггс станет глубоким и размеренным. Но и после этого он ждал еще некоторое время, потому что эта женщина стала его слабостью. Его ахиллесовой пятой. Человеком, проникшим в самую душу, схватившим его сердце и сжимавшим до тех пор, пока оно не начало биться снова.
        Мэггс вернула его к жизни.
        Поэтому будет справедливо, если он отблагодарит ее, подарив ей смерть врага.
        К тому времени, как он наконец пошевелился, за окном уже смеркалось. Но ведь это и была его стихия. Годрик фыркнул, едва не рассмеявшись. Годрик Сент-Джон — Повелитель ночи. Годрик посмотрел на жену, осторожно вставая с постели. Как случилось, что это существо, преисполненное света, любви и жизни, принадлежит ему? Годрик не знал как, но был благодарен за это судьбе.
        Очень благодарен.
        Он хотел поцеловать Мэггс в последний раз, чтобы запечатлеть в памяти ее красоту и унести с собой в ночь, которая может стать последней в его жизни, но побоялся ее разбудить.
        Поэтому он тихо вышел из спальни.
        Годрик позвал Моулдера и быстро облачился в костюм Призрака, попутно отвечая на вопросы дворецкого. Он взял с собой и шпагу, и меч, ибо оружие ему сегодня понадобится, а о ранениях не хотелось и думать. После этого Годрик окунулся в свою стихию. Ночь.
        На улице было прохладно, хотя повсюду чувствовалось дыхание весны. На темном небе луна соблазнительно выглядывала из-за полупрозрачных туч. Годрик огляделся по сторонам, но никого не заметил. Наверное, и капитан Тревельон ощутил наконец потребность в сне.
        Годрик быстро зашагал в сторону наиболее фешенебельного района Лондона, где строили свои дома представители аристократии. В сторону особняка графа Кершо.
        Он дал Мэггс слово и не собирался от него отступаться. Если бы у него было время, он бы сначала изучил врага и нащупал его слабые места, чтобы нанести удар наверняка. Но все планы Годрика разрушила сцена в парке. Теперь Кершо представлял собой угрозу для Мэггс. От внимания Годрика не ускользнул полный ненависти взгляд, брошенный графом на его Мэгги. Мэггс не станет молчать, а Кершо не оставлял в живых таких опасных для него людей. Роджер Фрейзер-Бернсби — наглядный тому пример.
        Годрик задрожал и остановился на углу улицы, вжавшись в грубую кирпичную стену лавки свечника. При мысли о том, что Кершо изыщет способ причинить боль его Мэгги, глаза Годрика застлала багровая пелена. Он не позволит жить человеку, представляющему угрозу для Мэггс и их ребенка.
        Сознание того, что жена носит под сердцем его ребенка, придала Годрику сил и пробудила желание жить дальше. Странным, но на удивление желанным оказалось ощущение того, что он скоро станет отцом. Что в один прекрасный день Мэггс приложит их ребенка — частичку самого Годрика — к восхитительной груди.
        Впервые за долгое время Годрику захотелось встретить завтрашний день. Завтрашний и послезавтрашний… и следующий год. Ведь с Мэггс у него может быть жизнь, о которой он так мечтал. Именно поэтому сегодня ночью он выследит графа Кершо и хладнокровно расправится с ним. Тем самым он проклянет свою душу. Но Мэггс того стоит.
        Ради своей Мэгги он готов был добровольно отправиться в геенну огненную.
        Годрику понадобилось еще полчаса, чтобы добраться до дома графа Кершо. Изящный и сдержанный, он стоял на широкой площади, окруженный такими же красивыми белоснежными домами. Луна поблекла и жеманно скрылась за тучами. Годрик осторожно подобрался к дому Кершо, стараясь держаться в тени и пытаясь разглядеть внутри хоть какое-то движение.
        Он немало удивился, увидев, что входная дверь открылась.
        Годрик замер, скрывшись в тени, отбрасываемой лестницей дома, возле которого он стоял. Он наблюдал за тем, как на ступенях возник Кершо. Граф нетерпеливо оглядывался по сторонам, и Годрик почувствовал, как его пальцы сжались в кулаки. Из-за угла выкатился экипаж, и Кершо сел в него.
        Годрик нахмурился. Он должен убить Кершо, пока тот не причинил вреда Мэггс — и плевать на последствия.
        Годрик решил следовать за экипажем, направляющимся в восточную часть города. Улицы Лондона были достаточно узкими и запруженными людьми даже по ночам, поэтому Годрик, заскрежетав зубами от боли, подтянулся на руках и теперь бежал за экипажем, прыгая с крыши на крышу. И все равно он дважды терял экипаж из виду, и ему приходилось карабкаться по скользящей вниз черепице, ругаясь себе под нос. Интересно, куда направляется Кершо? Может быть, на бал или в театр? Если так, то ждать придется очень долго. С другой стороны, на таких мероприятиях всегда скапливается большое количество экипажей, привозящих или увозящих гостей. В такой сутолоке ничего не стоит незаметно расправиться с Кершо.
        Если понадобится, Годрик хладнокровно всадит ему нож в спину. Так что благородной дуэли не будет.
        Однако вскоре стало ясно, что экипаж направляется в сторону Сент-Джайлза. Неужели граф решил самолично присмотреть помещение для новой мастерской? Годрик покачал головой. Граф слишком самоуверен или глуп, раз надеется вновь организовать дело в Сент-Джайлзе.
        Спустя двадцать минут экипаж остановился возле обшарпанного, покосившегося набок дома. Вывесок не было видно. Однако дверь тускло освещал фонарь. Видимо, Кершо здесь ждали. Годрик пригнулся, спрятался за выступом низкого каменного забора и теперь наблюдал, как из дома вышла какая-то высокая и очень худая женщина. Когда же фонарь осветил ее лицо, Годрик узнал в ней ту, что была в третьей мастерской. Она стояла подбоченившись и что-то говорила сидящему в экипаже Кершо. Затем последовала пауза, после которой женщина всплеснула руками и развернулась, словно разозлившись. В этот момент Кершо спрыгнул на землю и ударил женщину по лицу с такой силой, что та едва не упала наземь. Удержавшись на ногах, она вернулась в дом.
        С запяток спрыгнули два лакея и встали по обе стороны от Кершо. Он привез с собой охрану. Для себя или для кого-то еще?
        Дверь дома вновь распахнулась, и на пороге возникла все та же высокая женщина. Только на этот раз она держала за руки двух маленьких девочек. Но не для них Кершо привез с собой охрану. Позади надсмотрщицы появился здоровенный громила, крепко сжимая за плечи стоящую перед ним девушку. Она была очень худенькой и с вызовом задирала нос, но ее лицо покрывали синяки. А еще она потеряла свою старую шляпу.
        Элф. Эти негодяи схватили ее.
        Ждать, пока девочек и Элф посадят в экипаж, было нельзя. Годрик мог потерять его из виду на улицах Лондона. Элф говорила, что похитители девочек непременно убьют ее, если поймают, и Годрик очень удивился тому, что она все еще жива.
        Иного выбора не оставалось, и Годрик ринулся в атаку.
        Один из охранников стоял спиной к нему, поэтому Годрику хватило единственного удара коротким мечом под ребра, чтобы отправить негодяя к праотцам. И все же руку Годрика обожгла боль.
        — Ты!
        Годрик поднял голову и увидел побагровевшее от гнева лицо Кершо.
        — Убейте его!
        Граф не стал ждать, пока его подручные бросятся выполнять приказ. Он выхватил из ножен шпагу и отразил удар набросившегося на него Годрика. Сент-Джон пролетел мимо графа и резко развернулся, чтобы не подставить спину под удар.
        До его слуха доносился цокот конских копыт. Но он думал лишь о том, что должен убить Кершо. Годрик почувствовал боль в плече, когда толкнул Кершо, и тот упал на землю. Он ударил графа в живот, потом в голову, двигаясь быстро, не давая ему опомниться. Глаза графа расширились, рот открылся, дыхание вырывалось из горла хрипло и прерывисто. Он сделал обманный маневр, а потом что есть силы ударил Годрика по колену. Но тому удалось увернуться, так что удар пришелся вскользь. Однако Кершо ожидал, что противник упадет. Удар шпагой тоже не достиг цели, и она в течение нескольких мгновений не представляла для Годрика угрозы. Он вытащил короткий меч и приставил его к нежной коже Кершо прямо под его правой рукой.
        Граф замер, а в его глазах застыл ужас.
        В этот самый момент раздался выстрел.
        Годрик оглянулся через плечо и поймал на себе взгляд холодных голубых глаз капитана Тревельона. Годрика и его жертву окружали драгуны, которые теперь целились в них из пистолетов.
        — Призрак, остановись.
        Мэггс проснулась в темноте с криком ужаса. Ее сердце отчаянно колотилось, дыхание с трудом вырывалось из груди, и она сразу поняла: что-то не так. Обрывки ночного кошмара все еще роились в ее сознании: Годрик медленно тонул в яме с черной маслянистой жидкостью, а она стояла рядом и даже не пыталась ему помочь.
        Она стояла и смотрела, как рот и ноздри ее мужа заливает отвратительная черная тина, в то время как его глаза стоически глядели на нее.
        О Господи. Мэггс села на огромной кровати и в отчаянии огляделась по сторонам, хотя и так уже знала, что его здесь нет. Но где же он? Ей необходимо было найти его, положить ладони ему на грудь и убедиться, что сердце все еще бьется и с ним все в порядке.
        Мэггс спрыгнула с кровати, накинула на плечи халат мужа и зажгла свечу от все еще тлеющих в камине углей.
        Сначала она заглянула к себе в комнату. Затем направилась в библиотеку. Может, Годрик проснулся ночью и не смог заснуть снова? Может, он сидит сейчас в кресле напротив камина и дремлет, нацепив на голову — такую дорогую ей голову — дурацкий колпак с кисточкой? Мэггс разрыдалась и только теперь поняла, что в панике бежит вниз по лестнице.
        Но и в библиотеке Годрика не оказалось.
        Мэггс опустилась на корточки у двери и зажала рот ладонью. Его здесь нет. Его здесь нет. Его здесь нет.
        Мэггс попыталась заглянуть еще и в кабинет, ведь надежда умирает последней, но увидела то, о чем и так уже знала.
        В кабинете царила тишина. Только дверь в потайной шкаф была открыта нараспашку. Костюм Призрака отсутствовал, и Мэггс поняла, что наделала. Она вновь прижала кулак к губам, чтобы заглушить крик ужаса.
        Мэггс отказалась от живого человека в пользу мертвого.
        Глава 20
        Когда Вера открыла глаза на следующее утро, первым, кого она увидела, был Арлекин. Он взял в руки мешок, сделанный из крыльев воронов, вытащил оттуда душу ее возлюбленного и распутал обмотанную вокруг нее паутину. И душа возлюбленного тотчас же воспарила ввысь — свободная и сверкающая. Вера смотрела на нее до тех пор, пока та не скрылась из виду. Затем она посмотрела на Арлекина.
        «А теперь мой возлюбленный окажется в раю?»
        «Да», — ответил Арлекин.
        «А что будет с тобой?»
        Но Арлекин молча покачал головой и вскочил на своего черного коня…
    «Легенда об Арлекине»
        Годрик чувствовал, как вздымается и опускается его грудь в попытке перевести дыхание. Его левая рука пульсировала обжигающей болью, а правая слегка подрагивала с приставленным к сердцу графа мечом. Годрик смотрел на Тревельона, и ему хотелось зашипеть. Хотелось сплюнуть и завыть. Судя по всему, сегодня ночью ему предназначено оказаться схваченным, но если так, Кершо он утянет на дно следом за собой. Что-то промелькнуло в глазах Тревельона, возможно, предчувствие, когда мышцы Годрика напряглись, готовясь пронзить кожу и плоть, сухожилия и кости Кершо.
        — Нееееет!  — послышался хриплый крик Элф. Девочка вырвалась из рук ошеломленного охранника и бросилась к Годрику.  — Вы не можете арестовать Призрака. Вы, чертовы драгуны! Этот негодяй воровал маленьких девочек. Если вы только…
        Однако ее голос оборвался, когда Кершо воспользовался всеобщим замешательством. Он схватил Элф за волосы, запрокинул ее голову, обнажив слишком тонкую и хрупкую шею, и приставил к ней острие шпаги.
        Годрик сделал выпад и воткнул меч в Кершо по самую рукоятку.
        Граф захрипел.
        Элф тоненько по-женски вскрикнула.
        А Годрик повернул лезвие вокруг своей оси, глядя в стекленеющие глаза Кершо, выронившего из рук шпагу. Годрик выдернул меч из бездыханного тела, и оно, точно мешок, повалилось на булыжную мостовую.
        — Не стрелять!  — закричал Тревельон.  — Не стрелять, черт вас побери!
        На мгновение все застыли. Тишину нарушал лишь цокот копыт перебиравших ногами лошадей, и плач двух девочек.
        Один из охранников бросился наутек. Тревельон кивнул, и один из драгунов бросился в погоню.
        — Арестовать их всех!  — прорычал капитан, спешиваясь.  — Кроме Призрака. Он мой.
        Тревельон обнажил шпагу.
        Годрик сделал шаг назад. Он вовсе не собирался убивать капитана драгунов. В конце концов, тот всего лишь делал свою работу.
        Капитан Тревельон гневно посмотрел на стоящих за спиной Годрика солдат.
        — Вы меня не слышали, Стокард? Я сказал: Призрак мой.
        Солдаты отошли в сторону, оставив капитана и Годрика наедине. Годрик крепче сжал рукоятку короткого меча. Ночной воздух казался густым и удушливым от пропитавших его запахов крови, лошадиного пота и содержимого сточных канав.
        Тревельон медленно двинулся вперед, вынуждая Годрика отступить. Он сделал выпад, но получилось это как-то неуклюже. Возможно, ему нечасто приходилось упражняться со шпагой. Тревельон снова попытался нанести удар, но Годрик с легкостью парировал. Он сдвинул брови, не в силах понять, что происходит. Неужели Тревельон пытается загнать его в угол? Но позади него было открытое место.
        Очередной выпад капитана драгунов почти попал в цель, а Годрик по-прежнему отступал, потому что не хотел этого боя.
        Противники скрестили шпаги. Они смотрели друг другу в глаза, и по спине Годрика заструился пот. Внезапно Тревельон подался вперед и прошептал:
        — Беги отсюда, глупец.
        Только сейчас Годрик понял, что они отошли от остальных драгунов достаточно далеко. К перекрестку, откуда разбегались в разные стороны темные переулки.
        Тревельон с силой пихнул Годрика в грудь.
        Тот развернулся и побежал, ожидая получить пулю в спину или оказаться растоптанным конскими копытами.
        Но ничего этого не случилось. Краем глаза Годрик увидел, как Элф с ловкостью обезьяны вскарабкалась по стене дома, в то время как драгуны беспомощно кричали что-то внизу.
        Годрик побежал что есть силы. И бежал до тех пор, пока кровь не зашумела у него в ушах, пока не заболели измученные легкие. Бежал, пока впереди не показались очертания Дома призрения несчастных младенцев и сирот, знакомый экипаж на конце улицы и закутанная в плащ фигура.
        Годрик остановился и уперся руками в колени, стараясь перевести дыхание, а потом поднял голову, чтобы посмотреть, как поворачивается стоящая на ступенях женщина.
        Капюшон упал с ее головы, блестящие темные локоны рассыпались по плечам. В руках женщина крепко сжимала пистолет, а прекрасные глаза горели решимостью.
        От восхищения у Годрика перехватило дыхание.
        Мэггс вздернула подбородок.
        — Нет нужды меня благодарить.
        Годрик ошеломленно заморгал.
        — Что?
        Мэггс махнула рукой.
        — Я приехала в экипаже.
        Мэггс держалась спокойно, хотя Годрик заметил, как дрожал ее подбородок, когда она произнесла:
        — Хочешь верь, хочешь нет, но на этой самой улице драгуны часто пристают к призракам.
        Сердце Годрика начало биться медленнее, когда он остановился, но теперь оно вновь затрепетало в груди от слов жены. Она приехала на помощь. Его храбрая Мэгги. Еще никогда в жизни никто не делал для него подобного.
        Внезапно Годрик почувствовал ночную прохладу, обволакивающую его кожу, запах влажной мостовой под ногами, сам воздух, влетающий и вылетающий из его легких.
        Но более всего он чувствовал присутствие этой женщины — его женщины!  — стоящей так гордо и ждущей лишь его одного.
        Он двинулся к Мэггс, зная, что идет навстречу самой жизни.
        Взор Мэггс затуманился, когда Годрик — дорогой ее сердцу, смелый, безрассудный Годрик — двинулся ей навстречу. Она держалась спокойно и собранно, когда разбудила слуг и нашла пистолеты; когда ждала, пока запрягут лошадей и пошлют за доктором; когда отдавала спешные распоряжения миссис Крамб, Моулдеру и миссис Сент-Джон; когда ехала в экипаже и старалась не думать о том, что найдет Годрика мертвым.
        Она была краткой, сосредоточенной и деловитой. Но теперь она нашла мужа. Живого.
        Живой. Живой. Живой.
        Мэггс не помнила, как они сели в экипаж, потому что она начала дрожать всем телом, а потом наконец дала волю слезам. С этими слезами она изливала всю ту боль и страх, которые держала в себе на протяжении последних нескольких часов. Годрик обнял жену за плечи, и она крепко схватилась за него, потому что больше никогда, ни при каких условиях не собиралась его от себя отпускать.
        Вскоре Мэггс успокоилась настолько, что смогла расслышать тихий, успокаивающий голос мужа:
        — Тише, моя Мэгги, тише. Все в порядке.
        Только вот слова Годрика породили в душе Мэггс очередную волну горя. Она впилась в плечо мужа так сильно, что, наверное, причиняла ему боль. Но она просто не могла разжать пальцы.
        — Нет.  — Мэггс покачала головой.  — Не в порядке. Ты ушел.
        Она ощутила прикосновение ладони мужа к щеке, как если бы он пытался приподнять ее лицо. Но Мэггс не двигалась.
        — Что не так, Мэгги? Почему ты так расстроена?
        — Потому что нашла тебя в костюме Призрака Сент-Джайлза. Ты отправился на поиски лорда Кершо, не так ли?
        — Так,  — ответил Годрик, и Мэггс, даже не видя выражения его лица, уловила в его голосе неуверенность.
        — Как ты мог, Годрик?  — Она обхватила шею мужа.  — А что, если бы ты его отыскал? Что, если бы никогда больше не вернулся? Я бы не перенесла…
        — Я его нашел!  — выпалил Годрик.  — Он мертв, Мэггс.
        Мэггс отшатнулась, в ужасе посмотрела на мужа и застонала:
        — О нет!
        Годрик сдвинул брови. Он открыл рот, потом снова закрыл и, наконец, осторожно произнес:
        — Я думал, ты хочешь его смерти. Хочешь отомстить за гибель Роджера.
        — Но не рисковать при этом твоей жизнью!  — едва не сорвалась на крик Мэггс.
        Годрик ошеломленно заморгал.
        — Извини… что?
        — Я не могла мыслить здраво. Хотя просто обязана была сказать, что ты для меня гораздо важнее, нежели месть графу. Обязана была сказать, что больше она не имеет для меня никакого значения. И тогда ты не ушел бы от меня, не сказав ни слова. Ведь если бы сегодня ночью тебя убили, я бы никогда не простила тебя и…
        Мэггс замолчала, потому что Годрик продолжал ошеломленно смотреть на нее, а она так и не произнесла тех слов, которые должна была произнести. Поэтому она просто вцепилась в волосы мужа и нагнула его голову, чтобы запечатлеть на его губах поцелуй.
        Ну вот. От прикосновения теплых губ мужа боль в груди Мэггс немного ослабла. Годрик скорее всего не понял ее слов, но зато охотно откликнулся на поцелуй. Мэггс довольно замычала, гладя Годрика по волосам и лаская мочку уха. Он содрогнулся всем телом, и Мэггс подумала о том, что раз уж его уши столь чувствительны, то…
        Годрик отстранился и, сдвинув брови, посмотрел на жену в тусклом свете экипажа.
        — Мэггс?
        Ах да. Она все еще не сказала ему то, что должна была. Но виноват в этом был лишь он сам: нельзя обладать столь восхитительными губами.
        — Я люблю тебя,  — отчетливо произнесла она.  — Люблю тебя глубоко и искренне. Я люблю твои изящные руки и то, как ты улыбаешься лишь кончиками губ, хотя это случается так редко. Люблю твои печальные глаза. Я люблю тебя за то, что ты позволил мне, моему и твоему семействам наводнить твой дом — и при этом даже и бровью не повел. Я люблю тебя за то, что ты занимался со мной любовью всякий раз, когда я просила тебя об этом, просто из вежливости. Люблю за то, что ты стал сходить по мне с ума позже и заставлял меня заниматься любовью с тобой. Я люблю тебя за то, что ты позволил Ее Светлости устроить гнездо из твоей рубашки в гардеробной. За то, что на протяжении многих лет самоотверженно спасал обитателей Сент-Джайлза, хотя теперь хочу, чтобы ты перестал это делать. Люблю тебя за то, что ты убил ради меня человека, хотя я до сих пор злюсь на тебя. Я люблю тебя за то, что ты сохранил все мои письма, хотя мы совсем не знали друг друга, и люблю твои короткие, слишком серьезные ответы.
        Мэггс посмотрела на мужа.
        — Я люблю тебя, Годрик Сент-Джон, и намерена нарушить данное тебе слово. Я не покину тебя. Ты можешь вернуться со мной в Лорелвуд, или я останусь с тобой здесь, в твоем старом, пропитанном плесенью доме и стану сводить тебя с ума своей болтовней и родственниками… и экзотическими позами до тех пор, пока ты не сломаешься и не полюбишь меня в ответ. И предупреждаю: я действительно не отступлюсь до тех пор, пока ты не влюбишься в меня безоглядно и мы не станем счастливой семьей с дюжиной детишек.
        Мэггс замолчала, потому что просто не могла перевести дыхания, и посмотрела на мужа. Лицо Годрика оставалось непроницаемым, и сердце Мэггс упало, хотя она вовсе не собиралась сдаваться.
        Но потом губы Годрика дрогнули в присущей лишь ему улыбке, и он переспросил:
        — Экзотическими позами?
        И вот теперь Мэггс поняла, что все будет хорошо. Даже более чем просто хорошо. Все будет замечательно.
        И все же она слушала очень внимательно, когда Годрик заговорил снова:
        — Мне ужасно нравится мысль о том, что ты собираешься заставить меня влюбиться в тебя с помощью экзотических поз, но в этом нет необходимости. Я полюбил тебя с тех самых пор, Мэгги, как ты прислала мне свое второе письмо.
        Годрик мог бы продолжать и дальше, но Мэггс прервала его, чтобы еще раз запечатлеть на его губах поцелуй.
        — И больше никакого Призрака.
        — Никакого Призрака,  — послушно кивнул Годрик, стягивая с жены бархатный плащ.
        Он поцеловал ее обнаженное плечо, и она охнула, задрожав всем телом.
        — Должен тебе кое в чем признаться,  — прошептал Годрик.
        Мэггс с трудом подняла отяжелевшие веки.
        — И в чем же?
        Серые глаза Годрика смеялись.
        — Я согласился спать с тобой вовсе не из вежливости.
        Годрик вновь поцеловал плечо жены, и им обоим стало не до разговоров.
        Четыре недели спустя…
        Годрик наблюдал за тем, как маленькая птичка с оранжевой грудкой проскакала по ветвям яблони и скрылась в дупле. За все годы жизни в Сент-Хаусе он еще ни разу не видел здесь малиновку… но ведь и его Мэгги не жила здесь раньше.
        — Я же говорила, что это дерево не засохло.
        Годрик повернулся на звук голоса жены. Сегодня утром на ней было ярко-розовое платье с зелеными узорами, и Годрику показалось, будто сама весна идет по посыпанной гравием дорожке сада.
        — Тебе лучше?
        Всего час назад за завтраком Мэггс поднесла ко рту гренок с джемом и тут же выбежала из-за стола, прикрыв рот рукой. Годрик поспешил узнать, в чем дело, и нашел ее склонившейся над тазом в своей комнате.
        Мэггс сморщила нос.
        — Просто не верится, что ты остался и помог мне в столь щекотливый момент. Еще ни разу в жизни я не испытывала подобной неловкости.
        — Я люблю тебя, больна ты или здорова.  — Годрик внимательно посмотрел на жену, но на ее щеках играл привычный румянец.  — Тебе лучше?
        — Все это так странно,  — произнесла Мэггс, подходя к мужу и беря его под руку. Ноздри Годрика тут же уловили такой гостеприимный и теплый аромат апельсинов.  — Теперь я так голодна, что готова съесть целый рыбный пирог. Да, мне ужасно хочется пирога… и, возможно, пшеничных лепешек с джемом из крыжовника. Ну разве это не вкусно?
        — Очень вкусно,  — согласился Годрик, хотя в глубине души считал сочетание рыбы и сладкого крыжовника по меньшей мере странным.  — Ты уже сказала об этом кухарке?
        Мэггс бросила на Годрика взгляд, который он теперь очень любил и называл «женушкиным».
        — Годрик, не можем же мы вот так просто прийти на кухню и приказать кухарке напечь пирогов с рыбой, а потом отправиться на поиски джема из крыжовника.
        — Почему?  — удивился Годрик.  — Я плачу ей жалованье. И если тебе хочется пирогов с рыбой, то ты их получишь. И джем из крыжовника тоже.
        — Глупый.  — Мэггс покачала головой, вновь посмотрела на яблоню и тихонько пробормотала: — Совсем не засохла.
        Годрик усмехнулся, ибо каждый раз, когда они выходили в сад — а это случалось раз или два в день,  — Мэггс ставила это дерево в пример, говоря о собственном садоводческом даре.
        А зрелище действительно было впечатляющим.
        Дерево покрылось легкой дымкой из нежных бело-розовых цветков, которые привлекли внимание Годрика, едва только он вышел в сад. Нет, его Мэгги никогда не перестанет говорить об этом дереве.
        Но Годрик не жаловался.
        — О, посмотри!  — воскликнула Мэггс.  — Гнездо малиновки. А еще вчера вечером я видела здесь кроликов. Вот уж не думала, что в центре Лондона можно встретить столько живности.
        — Но и богиня здесь раньше не жила,  — тихо произнес Годрик.
        Мэггс взглянула на мужа.
        — Что?
        — Да так. Ничего особенного.
        Годрик обнял жену и вместе с ней смотрел на порхающую над деревом малиновку. Он не сомневался, что вскоре в его саду поселятся белки, барсуки и ежи. Судя по всему, Мэггс действительно обладала каким-то волшебным даром.
        И слава Богу.
        Годрик наклонился к уху жены и тихо спросил:
        — Я когда-нибудь говорил тебе, как рад, что ты вторглась в мой дом и перевернула мою жизнь с ног на голову?
        Мэггс повернула голову так, чтобы губы мужа коснулись ее щеки.
        — Каждый день.
        — А…  — Годрик улыбнулся.  — Знаешь, ты меня спасла.
        Мэггс вновь покачала головой:
        — Глупый.
        — Это правда,  — произнес Годрик, и он не лгал.  — А теперь я намерен спасти тебя, потребовав от кухарки пирогов с рыбой.
        Мэггс поджала губы.
        — Да-да,  — кивнул Годрик и развернул жену лицом к себе.  — Все, что угодно, для матери моего ребенка.  — Щеки Мэггс залила краска, и она закусила губу, хотя и не смогла скрыть улыбки.  — Ты теперь уверена, не так ли? Поэтому тебе было так плохо утром?
        Улыбка, которая послужила ответом, показалась Годрику ярче самого солнца. Она счастьем отозвалась в его сердце, и он наклонился, чтобы накрыть губы жены своими.
        Обнявшись, они вернулись в дом, чтобы поискать пироги с рыбой и джем из крыжовника.
        Эпилог
        — Подожди! — закричала Вера. — Куда ты?
        — Встретиться с Дьяволом, — ответил Арлекин.
        — Тогда я поеду с тобой, — сказала она.
        Арлекин взглянул на нее, и девушке на мгновение показалось, что Вера разглядела в его взгляде печаль. А потом он протянул ей руку.
        Она взяла Арлекина за руку, и он одним быстрым движением посадил ее на черного коня. Вера обняла Арлекина за талию, и они долго скакали по Долине Сумасшествия в молчании. Наконец впереди появились очертания арки из черного камня.
        — Это Ад? — прошептала Вера.
        — Да, — ответил Арлекин. — Это вход в Ад. Помни: что бы ни говорил тебе Дьявол, он не имеет над тобой власти, потому что ты живая и дышишь. Он властен лишь над мертвыми.
        Вера кивнула и сильнее прижалась к Арлекину. А он въехал на своем черном коне в арку, и они оказались в кромешной тьме. Вера огляделась по сторонам, но не увидела и не услышала ничего. Здесь было пусто и холодно, и окажись она здесь одна, то непременно потерялась бы. Но Вера держалась за Арлекина. И когда прижалась щекой к его широкой спине, до ее слуха донеслось биение сердца. Впереди появились очертания человеческой фигуры. Несмотря на то что это существо было бледным, худым и не слишком высоким, отсутствие человечности в выражении его лица заставило Веру вздрогнуть и отвести взгляд.
        Но Арлекин все равно взял ее за руку, помог спешиться и подвел к существу.
        — Ты отпустил душу, за которой я тебя послал, — сказал Дьявол.
        Арлекин склонил голову.
        — Ты знаешь, какова расплата, — тихо произнес Дьявол.
        Сердце Веры сжалось.
        — О чем он говорит? — спросила она у Арлекина. — Что за расплата?
        — Моя душа, — ответил Арлекин. — Дьявол потребовал привезти ему душу, и раз я потерял ее в пути, то должен отдать взамен свою.
        — Нет! — закричала Вера.
        Холодные тонкие губы Дьявола изогнулись в усмешке, словно ему вдруг стало весело.
        — Живые люди такие страстные. Может, мне приковать тебя к раскаленному камню, чтобы ты поджаривалась на нем целую вечность, девушка?
        Вера упрямо вздернула подбородок и, несмотря на то что дрожала всем телом, храбро взглянула в безжалостные глаза Дьявола.
        — Я живая. И ты не имеешь надо мной власти.
        — А… Арлекин уже рассказал тебе то, о чем его не просили. — Дьявол пожал плечами. — Тогда убирайся из моих владений, человек.
        — Я уйду, — ответила Вера, — но только вместе с Арлекином.
        Дьявол запрокинул голову и засмеялся. И смех этот напомнил Вере скрежет лезвия ножа о точильный камень.
        — Глупая девчонка! Арлекин не человек. Перестал быть им тысячу лет назад.
        — Он пьет, как человек, — возразила Вера.
        Дьявол прищурился.
        — Он ест и спит, как человек, — смело продолжала Вера, и в ее груди вспыхнула надежда. — И ты говоришь, что он умер?
        — Он не может дышать, как человек! — рявкнул Дьявол.
        Глаза Веры расширились, и она поняла, что проиграла, ибо ни разу за все то время, что Арлекин был рядом с ней, она не слышала его дыхания.
        Вера повернулась к Арлекину, посмотрела на него полными слез глазами, а потом встала на цыпочки и взяла в ладони его черное лицо.
        — Прости, — прошептала она. — Прости.
        Вера накрыла губы Арлекина своими и вдохнула в него воздух из своих легких.
        Дьявол взвизгнул от ярости, и вокруг Веры и Арлекина начал кружить гудящий вихрь. Вихрь становился все сильнее и сильнее, и Вера закрыла глаза и прильнула к Арлекину.
        А потом вихрь утих. Вера открыла глаза и обнаружила, что они стоят на перекрестке дорог. На том самом месте, где умер ее возлюбленный. Из груди Арлекина вырвался странный хрип. Он схватился за бок и упал на колени. Вера опустилась на землю рядом с ним.
        — Что случилось? — обеспокоенно спросила она.
        — Ничего, — ответил Арлекин. — Просто мне больно дышать. Ведь я не делал этого тысячу лет.
        Он запрокинул голову и засмеялся. Только в отличие от Дьявола его смех был теплым и живым.
        Арлекин заключил Веру в объятия.
        — Дорогая, ты дала мне воду, еду и сон. Ты заставила мое сердце биться и вдохнула воздух в мои мертвые легкие. Ты перехитрила Дьявола и спасла меня от заключения в ад. Так со мной еще никто не обращался. Я не такой хороший человек, как твой возлюбленный, но если ты согласишься стать моей женой, я всю оставшуюся жизнь буду учиться тому, как заставить тебя меня полюбить.
        Вера улыбнулась:
        — Я и так тебя уже люблю, ибо ты отдал собственную бессмертную душу, чтобы освободить душу моего возлюбленного и угодить мне.
        С этими словами Вера наклонила голову Арлекина и запечатлела на его губах первый из множества будущих поцелуев.
    «Легенда об Арлекине»
        Три месяца спустя…
        Будучи компаньонкой леди Пенелопы Чедвик, Артемис не раз становилась свидетельницей ее необдуманных поступков. Однажды она решила возглавить Дом призрения несчастных младенцев и сирот, и была обстреляна вишневыми косточками. Потом решила придумать новую модель платья и использовать в качестве аксессуара живого лебедя, но не учла того, что лебеди ужасно раздражительны.
        А чего стоила ее затея с костюмом пастушки и живой овцой? Даже спустя год Артемис не могла переносить запаха мокрой шерсти.
        Но если не принимать во внимание шипящих лебедей, затеи Пенелопы не таили в себе опасности.
        Но эта новая затея могла стоить им жизни.
        — Мы в Сент-Джайлзе, и здесь темно,  — заявила Пенелопа, как ей казалось, убедительным тоном. Улица действительно была пуста, а высокие дома зловеще нависали у них над головами.
        — Мне кажется, ты и так уже выполнила условия вашего с лордом Физерстоуном пари. Так почему бы нам не отправиться домой? Еще утром кухарка испекла восхитительные лимонные пирожные.
        — О, Артемис,  — протянула Пенелопа с пренебрежением в голосе, которое Артемис постепенно начинала ненавидеть.  — Проблема состоит в том, что тебе совершенно чужд дух приключений. Лорд Физерстоун не отдаст мне свою драгоценную табакерку, если ровно в полночь я не куплю стакан джина и не выпью его прямо посреди улицы. Так вот знай: я это сделаю!
        С этими словами она двинулась дальше по самой темной и опасной улице Лондона.
        Артемис нервно повела плечами и последовала за кузиной. В конце концов фонарь держала она, и, несмотря на то что Пенелопа была глупой и самодовольной, она очень ее любила. В конце концов, если они быстро найдут лавку, в которой продают джин, это приключение закончится вполне благополучно и Артемис будет что рассказать Аполлону, когда она навестит его в следующий раз.
        «А всему виной эта несносная Ипполита Ройял»,  — мрачно думала Артемис, настороженно оглядываясь по сторонам. Мисс Ройял поразила воображение представителей высшего света, и у Пенелопы впервые появилась соперница. В ответ на брошенный ей вызов Пенелопе захотелось стать сногсшибательной, поэтому она и заключила это глупое пари с лордом Физерстоуном.
        — Выглядит многообещающе,  — радостно провозгласила Пенелопа, указывая на ужасную грязную лачугу на дальней стороне улицы, хотя Артемис не поняла, что такого многообещающего разглядела ее кузина.
        Из лачуги вышли три здоровенных незнакомца и направились в их сторону.
        — Пенелопа!  — прошипела Артемис.  — Обернись! Обернись сейчас же!
        — С какой стати я должна оборачиваться…  — начала Пенелопа, но было поздно.
        Один из мужчин поднял голову, увидел их и замер. Когда-то Артемис видела, что точно так же готовится к прыжку огромный разъяренный кот. Как раз перед тем, как разорвать на куски несчастного воробья.
        Мужчины направились к ним сурово и решительно.
        Один путь для отступления был отрезан.
        — Бежим!  — прошептала Артемис и протянула кузине руку. Она не могла оставить Пенелопу одну. Не могла и все.
        Пенелопа завизжала. Незнакомцам оставалось сделать всего несколько шагов. Даже если девушки побегут сейчас, то выиграют всего несколько секунд.
        Господи, Господи, Господи.
        Спасение пришло, когда его совсем не ждали, в лице огромного, внушающего страх мужчины, спрыгнувшего с крыши дома. Он выпрямился, играя мускулами, и Артемис увидела, что лицо скрыто под черной маской, с прорезями для глаз и огромным крючковатым носом. Глаза мужчины блестели — живые и умные.
        Перед ней стоял Призрак Сент-Джайлза.
        notes
        Примечания
        1
        Завоеватель — имеется в виду Вильгельм Завоеватель, под предводительством которого норманны завоевали Англию в 1066 году.  — Здесь и далее примеч. пер.
        2
        Харон — в греческой мифологии перевозчик душ умерших через реку Стикс в подземное царство мертвых Аид.