Внебрачный сын Адалин Черно
        Многодетные отцы #1
        Шесть лет назад я уехала из страны, чтобы навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Он растоптал мою гордость и прошелся по любящему сердцу, но оставил подарок в виде двух полосок на тесте.
        Сейчас он - успешный пластический хирург. Карьерист без семьи и привязанностей, как всегда и мечтал. А я писательница, утратившая доверие к мужчинам и воспитывающая сына. Его сына.
        Адалин Черно
        Внебрачный сын
        Глава 1
        ОЛЯ
        Я никогда не представляла нашу встречу. Мы физически не могли случайно пересечься или столкнуться в одном из магазинов торгового центра. Даже с учетом того, что последний месяц я провела в своем родном городе, это казалось невозможным.
        Но Новый год закончился сломанным носом и встречей с бывшим. Он оказался тем самым “лучшим хирургом-пластиком”, которого вызвонили через полчаса после боя курантов.
        Пока Измайлов, весь такой красивый и сосредоточенный берет в руки мой лист поступления, я вдруг вспоминаю, как моя подруга однажды сказала:
        “Мечтаю выйти из дорогого автомобиля и увидеть бывшего с веником в руках. Я пройду мимо, взглянув на него, как на пыль под ногами, а он… он с тоской посмотрит мне вслед”.
        Ни о какой тоске во взгляде Измайлова речи не идет. Хотя я вру. Где-то в глубине его взгляда она все же присутствует. Да и как не тосковать по новогоднему торжеству, от которого его бесцеремонно оторвали, чтобы осмотреть и зашить нос бывшей?
        Прямо сейчас мне, словно маленькой девочке, хочется спрыгнуть с кушетки и, заверив доктора, что все в порядке, упорхнуть из кабинета. Ну или провалиться сквозь землю.
        Самое ужасное, что всё то, что мне когда-то описывала подруга, могло стать реальностью. У меня есть дорогая машина, а Макар вполне мог быть на месте дворника. Шесть лет назад, когда мы с ним виделись в последний раз, у него за душой не было ни гроша.
        И вот мы в одном кабинете. Я не могу посмотреть на него, как на пыль под ногами, потому что от его рук теперь зависит моя красота. Вместе с переломом у меня рассечение тканей, которое он должен зашить так, чтобы не осталось и следа. Приходится смотреть с уважением и надеждой. И с завистью, конечно, потому что Измайлов выглядит безупречно.
        Для пластического хирурга внешний вид - основа успеха. Никто не доверит свою красоту человеку, который выглядит, как фото “до”.
        - Здравствуй, Оля.
        Конечно, он узнал. Не по внешности, разумеется, по фамилии в листе поступления. Выгляжу я сейчас наверняка не очень. В зеркало посмотреть времени не было: боль, шок, звонок в скорую и срочная госпитализация, снимки. Я даже, дожидаясь врача в кабинете, не подумала о зеркале. Что там смотреть, если мой нос мельтешит перед глазами.
        - Здравствуй, Макар.
        Мы шесть лет не виделись, а он почти не изменился. Повзрослел, стал шире в плечах и возмужал. Не постарел ни на день, выглядит, будто сошел с обложки журнала. Возможно, конечно, пластика, но я же вижу, что нет. Черты лица остались прежними: тот же прямой нос с острым кончиком, те же глубоко посаженные глаза, густые брови, очерченные скулы и цепкий взгляд. Он и когда-то был красивым настолько, что девушки за ним пачками бегали. А я утопала в тщеславии, видите, мол, выбрал меня, а не вас.
        - Я задам несколько вопросов, постарайся ответить честно, - переходит на строгий профессиональный тон.
        - Хорошо.
        - Головокружение, тошнота, дезориентация, спутанность сознания?
        - Тошнота немного, но это, скорее, от выпитого шампанского.
        - Затрудненность носового дыхания, потеря обоняния?
        Я тут же тяну носом.
        - Есть.
        - Снимки уже сделали, в течении пятнадцати минут они будут готовы. По рентгену у тебя перелом носа, КТ делали, чтобы убедиться, что кости черепа в порядке.
        - Так долго? - растерянно спрашиваю.
        Последний раз мне делали снимки год назад, но тогда я подождала результатов какие-то минуты, а сейчас прошло уже больше получаса.
        - Новый год, - пожимает плечами Макар. - Даже ты вот нос умудрилась сломать, а не выглядишь искательницей приключений.
        - Это случайность! - вспыхиваю. - Я на салюты выходила посмотреть и…
        Замолкаю. Зачем я вообще рассказываю? Какая разница, как я получила перелом? Его дело - заштопать мой нос и лоб так, чтобы я не смотрела на себя с отвращением. Жена брата Стаса заверила, что знает лучшего хирурга и постарается уговорить его приехать. Конечно, я не стала отказываться. Это ведь мое лицо.
        - Не расскажешь? У нас пятнадцать минут до снимков. Можем заполнить паузу разговором.
        - С чего бы такое желание со мной поговорить?
        - Сочувствие? - он пожимает плечами. - Я привык, что пациенты любят разговаривать, рассказывать что-то из своей жизни, например.
        - Я не люблю.
        - Можешь молчать.
        - Что будет, если кости черепа не сломаны?
        Измайлов едва заметно улыбается. Я обещала молчать, но продержалась не больше минуты. Я соврала. Я как раз из тех пациентов, которые любят разговаривать, но по большей части задавать вопросы о том, каким будет лечение, что ожидать от болезни и так далее.
        - Операция. Вызову анестезиолога, сделаем наркоз. Пару дней побудешь под наблюдением и пойдешь домой. Придется еще походить на вправление носа, но это уже не ко мне. К тому врачу, который диагностировал тебе перелом и отправил на КТ.
        - Хорошо. А шрамы… они будут заметны?
        - Я не бог, Оля. Конечно, ты заметишь, что шили, но в глаза это бросаться не будет. Спустя время сможешь избавиться от остатков. Косметология в этом плане шагнула далеко вперед.
        Замечу, что шили. На моем теле и так слишком много шрамов после предыдущих операций. Тогда рядом не было того самого лучшего хирурга-пластика, который зашил бы меня так, чтобы почти ничего не осталось.
        А еще мой полет домой снова откладывается. Я должна была улететь за две недели до Нового года. Прилетела я в начале декабря, чтобы повидаться с братом и его детьми, а еще успеть побывать на девичнике и свадьбе подруги, которая совсем недавно променяла беззаботную жизнь в Штатах на идентичную, но уже в родной стране.
        Вылететь мне не дали из-за долга, который скопился по налогу на автомобиль. Машину я продала больше семи лет назад, а долг там какой-то заоблачный. И ведь доказать ничего не смогла. Никто не выпустит из страны человека, у которого есть долги перед государством. Пришлось разбираться, но так как на носу праздники, я так ничего и не смогла добиться, а ближе к Новому году и вовсе решила успокоиться. Пройдут праздники - всё решу. Домой я не спешу, в деньгах не стеснена, работа у меня в моем стареньком макбуке.
        Все казалось простым до момента госпитализации, но и это, оказывается, не весь ужас. Хуже то, что я сижу перед Макаром Измайловым. Человеком, который шесть лет назад разбил мне сердце и оставил подарок в виде двух полосок на тесте. Теперь я воспитываю его сына, а он дарит красоту людям и понятия не имеет, что в мире есть еще один человек с таким же аквамариновым цветом глаз.
        Глава 2
        - Что там, Мариша? Когда снимки будут готовы?
        Голос Макара звучит немного устало. Он придерживает телефон плечом, а сам рассматривает мой рентгеновский снимок. Откладывает его в сторону, опускает голову и проводит по векам и переносице пальцами.
        - Хорошо, понял. Ждем.
        - Еще нет? - осторожно уточняю.
        - Нет.
        - Ты уверен, что сможешь оперировать?
        Спрашивать такое у бывшего, конечно, неприятно, но будь на его месте любой другой хирург, я спросила бы то же самое. В час ночи первого января трезвыми остаются только язвенники и закодированные. Даже от дежурного врача, который меня осматривал, несло перегаром.
        - Намекаешь, что я пришел на работу пьяным? - с усмешкой спрашивает Измайлов.
        - Праздник ведь, а ты…
        - А я выпил полбутылки вискаря, взял трубку, хотя знал, что звонят с работы, сел за руль и примчался сюда, сбивая по пути мусорки, как кегли. Протрезвел буквально перед кабинетом и надеюсь, когда буду штопать твой нос, рука не дрогнет.
        Он говорит совершенно спокойно и внимательно меня рассматривает слегка прищуренными глазами. Под его пристальным взглядом вдруг становится неловко, и я отвожу взгляд. О чем я только думала? Разве выпившего врача допустят к работе? Я начинаю себя успокаивать, но вспоминаю того доктора в приемной. Он ведь работает. И наверняка оказывает первую помощь пациентам. А от него пахнет.
        Измайлов поднимается с кресла и идет к двери. Я хочу позвать его и извиниться, но прикусываю язык? С чего бы мне просить прощения? Мой вопрос - не более, чем обычное беспокойство о своем здоровье.
        Громкий стук захлопнувшейся двери заставляет меня вздрогнуть. Я остаюсь в кабинете одна. Интересно, операцию можно перенести на завтра или обязательно шить сегодня?
        Я чувствую себя измотанной и уставшей. До встречи с Измайловым я гнала от себя мысли о том, что все случившееся как бы мягко намекает о том, что мне стоит поскорее уезжать обратно. Встреча с Макаром заставила меня в этом убедиться. Таких совпадений просто не бывает: огромные долги, невозможность покинуть страну, подарок, который так и не доставили к оговоренному времени. Мне пришлось купить сыну совсем другую игрушку буквально за несколько часов до Нового года. И, словно вишенка на торте, мой рассеченный лоб и сломанный нос.
        Измайлов возвращается минут через пять в компании низкорослой, немного полноватой девушки. Она несет большой снимок. Видимо, готово мое КТ.
        - Кости черепа у тебя в порядке, - сообщает Макар. - Однако подождать все равно придется. Моему анестезиологу ехать с дачи. Это минимум час по нашим кучугурам. Болит сильно?
        - Не болит.
        - Макар Игнатьевич, может, под местной? - подает голос девушка в халате.
        Я о ней и забыла совсем, засмотревшись на моего хирурга-пластика. Вот почему жизнь такая несправедливая штука? Почему именно я ?? - брошенная жертва - сейчас должна выглядеть, как побитая собака. А он - бездушная скотина - так красив, что взгляд отвести невозможно.
        - Исключено, - отметает ее предложение Макар, вызывая во мне выдох облегчения.
        Я безумно боюсь боли и стоит мне только представить, что шить будут без нормального наркоза, как хочется сбежать, так и не получив помощь.
        - Ирина Юрьевна приедет не скоро, - пытается уговорить его девушка.
        Она хмурится, будто не понимает причин его отказа. Когда Макар переводит на нее взгляд, медсестричка краснеет и отворачивается, кивая. Перечить больше не решается.
        - Я буду через пару минут, обработай пока раны, чтобы не было инфекции.
        - Так обрабатывали уже.
        - Еще раз, Марина! - приказывает.
        Мы с ней остаемся наедине. Она подходит к столу, берет вату и бутылочку с антисептиком и останавливается в шаге от меня.
        - Будет немного пощипывать.
        - Хорошо.
        Едва удерживаюсь от вскрика, когда моих ран касается ватный диск. Жжет сильно, хотя мне обещали немного. Впиваюсь руками в кушетку, на которой сижу. Чтобы немного себя отвлечь, решаю завязать разговор.
        - Макар он… хороший врач?
        - Макар Игнатьевич? - словно поправляет меня девушка. - Лучший из всех. А что? Переживаете?
        - Немного, - признаюсь. - Праздники, знаете. Не хотелось бы стать жертвой выпившего хирурга.
        - Макар Игнатьевич не пьет, - сухо говорит она. - По крайней мере, я ни разу не видела его пьяным, а он у нас, поверьте, на такие праздники постоянно приезжает. Единственный из всех готов оказать помощь в любую минуту.
        - Ну знаете… то, что он держится на ногах, еще не означает, что не пьет.
        Образ Макара шестилетней давности никак не совпадает с тем описанием, которое ему дает Марина. Готовый оказать помощь в любую минуту? Измайлов, которого я знала, мог без запинки полезть в драку, чтобы отстоять себя. Откуда такая самоотверженность?
        - Глупости не говорите, - обрубает Марина. - И Макара Игнатьевича не вздумайте обижать расспросами. Он этого терпеть не может. Алкоголь во время работы у нас под строжайшим запретом. Если Макар Игнатьевич увидит - может дойти до увольнения,
        Марина замолкает, выбрасывает ватку и закрывает бутылек с антисептиком. Поворачивается ко мне и, понизив голос до шепота, говорит:
        - Он сам, знаете, пострадал от рук некомпетентного и выпившего хирурга. Несколько лет назад…
        Договорить ей не позволяет звук открываемой двери. Я вздрагиваю, Марина быстро шагает к столу и возвращает на место пузырек с раствором.
        - Я закончила, Макар Игнатьевич.
        - Хорошо, Мариш, можешь идти. Сообщи мне, когда Ирина приедет.
        Марина украдкой бросает на меня взгляд и выходит из кабинета, оставляя нас наедине.
        Глава 3
        Некоторое время тишину в кабинете нарушает лишь звук работающих настенных часов. Измайлов что-то пишет, затем снимает блокировку с телефона и печатает на экране. Я замечаю это, когда украдкой на него поглядываю. Он ловит мой взгляд неожиданно. Поднимает голову и замечает, что я на него пялюсь.
        Нервно улыбаюсь и отворачиваюсь, делая вид, что мне безумно интересна входная дверь. Где эта Ирина? Или хотя бы Марина. Сидеть с ним наедине невыносимо.
        - Не думал, что ты вернешься, - неожиданно произносит Макар.
        - Я не возвращалась, - жму плечами. - Я приехала увидеться с братом и к подруге на свадьбу. Так получилось, что мне пришлось остаться.
        - Расскажешь?
        - Это долгая история.
        - Мы не торопимся. Мой анестезиолог только выехала, операционную еще не подготовили. Я готов послушать.
        - Перед отъездом я продала машину, а когда попыталась улететь, мне предъявили налог. Полтора года назад я спокойно улетала домой, мне не предъявляли налоги, а тут… ошибка, видимо. На время разбирательства пришлось остаться, а теперь так вообще… непонятно, когда уеду.
        - А говорила, долгая история, - усмехается Макар. - За минуту справилась.
        Я непроизвольно улыбаюсь, а затем морщусь от резкой простреливающей боли. Мой стон, сигнализирующий о боли, эхом раздается в кабинете. Я прикрываю глаза и откидываюсь спиной назад, чтобы упереться в стену и не свалиться с кушетки. Меня словно парализует. Я с трудом переношу боль, так как мой болевой порог слишком низкий. Даже в кресло стоматолога я сажусь, предварительно договорившись о седации.
        - Оля, - звучит совсем рядом. - Слышишь меня?
        Слышать-то слышу, а пошевелиться не могу. Острая боль в носу понемногу отступает, но тело будто сковало тисками.
        - Дыши, Оля. Вдох… - Макар делает паузу. - Выдох…
        Я пытаюсь сконцентрироваться на его словах, повторяю. Паническую атаку, мою редкую спутницу, удается подавить, но меня все еще штормит. Я всхлипываю, стараясь не морщиться, чтобы не спровоцировать боль снова.
        - Твою мать, ежик… ты так и не справилась?
        Я замираю, забывая, как дышать. Паническая атака подавлена, боли больше нет, зато есть растерянность. Я непонимающе вглядываюсь в обеспокоенное лицо Макара и чувствую, как тело покрывается мурашками.
        - Я пойду, - говорю охрипшим голосом. - Прогуляюсь.
        Хочу слезть с кушетки, но Макар не позволяет. Удерживает меня руками за плечи и не дает пошевелиться.
        - Тебе нельзя ходить, - говорит он серьезно. - Ты только что едва с кушетки не упала. Хочешь разбить еще и голову? Или сломать руку?
        - Мне надо! - повторяю. - Отпусти!
        Ждать, пока он соизволит разжать пальцы, у меня нет сил. Я дергаюсь, Макар, наконец, убирает руки и отступает.
        - Куда ты пойдешь, Оля? Коридор забит поступившими, врачей не хватает, а на улицу тебе точно нельзя. А если снова приступ? Я не могу тебя отпустить!
        Я мотаю головой. Беру с кушетки свой пуховик, неуклюже натягиваю его на плечи и делаю шаг к двери, но натыкаюсь лишь на широкую мужскую спину. Макар проворачивает ключ и вытаскивает его из замка.
        - Что ты делаешь?
        - Пытаюсь удержать пациентку под присмотром, - серьезно говорит он. - Обычно этим занимаются санитары. Приходят, колят успокоительное и наблюдают, пока пациент не придет в норму.
        Я непонимающе хлопаю глазами. Санитары? Успокоительное?
        - У нас частенько истерики устраивают, - поясняет Макар. - Хирургия штука сложная. Люди поступают с самыми разными проблемами. Первое их чувство - шок. Оно длиться от десяти минут до часа. Второе - молчаливое смирение и третье - истерика. Последняя подавляется седативными, но я бы не хотел, чтобы тебе что-то кололи, поэтому придется потерпеть мое общество еще немного времени.
        Удивительно, но его голос меня успокаивает, несмотря на то, что еще минуту назад мне хотелось уйти. Я вздыхаю и сажусь обратно на кушетку, стаскиваю пуховик и кладу его рядом.
        - И почему же люди устраивают истерику?
        - Не могут смириться с предстоящей операцией. Не верят в диагноз. Не хотят оперироваться, когда это необходимо.
        - И что же, у вас тут мобильная бригада для таких случаев дежурит?
        - Бывает, получается успокоить разговором, иногда сделать пациенту укол самому. В самых сложных случаях на помощь приходят наши парни.
        - А меня ты, значит, им не отдал? - уточняю.
        - С тобой я накосячил, - признается. - Простишь меня? Я не специально - вырвалось.
        Я обнимаю себя руками. Как-никак, между нами есть прошлое, которое просто так не забудешь. Его резкое “ежик” выбило меня из колеи, но сейчас я спокойно сижу и слушаю его уверенный голос. Шесть лет прошло, а он, оказывается, помнит, как меня называл. И я помню, хотя убеждала себя, что забыла. Переболела и выбросила из головы. Оказывается, не выбросила. И сердце в его присутствии бьется сильнее, хотя мы не виделись не один год.
        - Все нормально, - пытаюсь убедить больше себя, чем его.
        От дальнейшего разговора нас отвлекает стук в дверь. Я вздрагиваю, Измайлов идет открывать.
        - Макар Игнатьевич, - в палату влетает Марина. - Там Ирина ваша звонила, говорит, вы не отвечаете. У нее приехать не получится. Машина заглохла и она пешком домой возвращается.
        - Кто еще есть?
        - Демид Борисович только. Он единственный из всех ответил и вроде не пил.
        - Вроде? Узнавай точно. Если пил - может не ехать. И остальным звони. У нас тут, мать его, срочная операция!
        - Но… - Мариша замирает под жестким взглядом Макара и спорить не решается.
        - Может… попробуем без наркоза? - подаю голос. - Если такая ситуация, то…
        - Макар Игнатьевич, давайте, пациентка сама просит. Я ассистирую.
        - Иди пока, Мариш. Обзвони всех еще раз. Я позову.
        Марина закрывает дверь, но через секунду открывает дверь снова.
        - Забыла, - говорит она. - Там это… парень пришел, - обращается уже ко мне. - Говорит, он ваш муж.
        - Ты замужем? - удивляется Макар.
        Я и сама в шоке. Утром, насколько я помню, была незамужней. Не могла же я забыть, что несвободна.
        Глава 4
        - Проходите, - говорит Марина моему “мужу” за дверью.
        Через минуту в кабинет заходит Герман. Конечно, он мне не муж и даже не любовник. Подруга нас познакомила на свадьбе. Подмигнула мне, зараза и оставила с ним наедине. Еще и прошептала на ухо что-то похожее на “развлекайся, он очень классный”.
        - Оля, - он безошибочно замечает меня на кушетке. - Мне Богдан позвонил, я сразу же приехал.
        - Оставим вас, - говорит Макар, выталкивая из кабинета Марину.
        Мы с Германом остаемся наедине. Я совершенно не знаю, как себя с ним вести. Все возможные способы отшить парня на нем я уже испробовала, но он все не отстает. Пытается обо мне заботиться, помогает, зовет в кафе и даже цветы таскает. Иногда сам, иногда заказывает курьерскую доставку.
        - Что врачи говорят? - тут же наседает он, осматривая мое опухшее лицо.
        - Перелом. Ждем анестезиолога, чтобы зашить рассеченную кожу.
        - Может, что-то нужно? Деньги, лекарства, ускорить приезд этого анестезиолога?
        Я не успеваю рот раскрыть, как Герман добавляет:
        - Поговорю с врачом.
        Остановить его я, конечно же, тоже не успеваю. Пока он говорит в коридоре с Макаром, я напоминаю себе обсудить ситуации с Лерой и Богданом. Я не просила такой назойливой заботы о своей личной жизни. Звонить Герману и сообщать о моей беде не было никакой необходимости.
        Обо мне есть кому позаботиться, к тому же я не хочу зря его обнадеживать. Он и так уже мысленно на мне женился, а я ни разу не ответила на его ухаживания, если не считать того поцелуя в его машине после свадьбы. Я была пьяненькая, а он - настойчив. Знала бы, что после этого он не отстанет, держала бы язык за зубами. Герман неплохой парень, но проблема именно в последнем. Он - парень, а я женщина. Он на четыре года меня младше, но дело даже не в этом.
        Я не консервативна, допускаю возможность отношений с мужчиной младше. Все дело в том, что у Германа куда больше общих интересов с моим пятилетним сыном, чем со мной. Гера образован, умен, работает в продвинутой компании и зарабатывает немало. Но рядом с ним я чувствую себя старушкой. ИТ-сфера, конечно, накладывает отпечаток, но я почему-то уверена, что все дело во мне. Я не делаю ни единого шага навстречу, не считая злосчастного поцелуя в машине. Теперь только виню себя за несдержанность.
        - Оля! - Герман вихрем врывается в кабинет. - Я обо всем договорился. Скоро тебя прооперируют.
        Следом с серьезным выражением лица заходит Макар.
        - Сожалею, но разрешить вам здесь находиться я не могу, - говорит Измайлов. - Прошу покинуть помещение.
        - Я приду после операции, - сообщает Герман. - Буду ждать вестей в коридоре.
        Как только за ним закрывается дверь, Измайлов подходит ко мне, достает из кармана сложенные вдвое купюры и протягивает их мне.
        - Что это? - непонимающе смотрю на деньги в его руке.
        - Деньги. Мальчик твой дал. Чтобы я повлиял на скорый приезд анестезиолога.
        - Ты взял деньги?
        Измайлов тяжело вздыхает, мотает головой.
        - Иногда проще взять деньги, чем что-то объяснить. Отдашь ему после операции, пусть пока думает, что у него все под контролем.
        Измайлов ставит деньги на кушетку, не дождавшись, пока я их возьму. Мне почему-то становится стыдно за действия Германа, хотя я понимаю, что он среди родственников пациентов такой не один. Увы, но наш менталитет неискореним. Мы всегда считали и будем считать еще долго, что деньги в этом мире открывают все двери.
        - Он не мой муж, - зачем-то сообщаю Измайлову.
        - Думаешь, я не понял? Ты, конечно, самостоятельная и теперь тебе не никто не диктует, с кем встречаться, но это, - он кивает на дверь, - перебор.
        - Что значит, перебор?! - восклицаю.
        Герман и правда не подходит мне в мужья, но то, что Макар позволяет себе об этом сказать это тоже никуда не годиться.
        - Ты его переросла, - уже спокойнее произносит Измайлов. - Но мальчик думает иначе.
        - Прекрати, - требую. - Иначе я подумаю, что ты ревнуешь.
        - Это простое беспокойство, - равнодушно замечает Макар. - Прости, если перегнул.
        От дальнейшего разговора нас отвлекает Марина. Она заходит в кабинет, толкая впереди тележку.
        - Привезла все, как вы и просили, - сообщает с улыбкой.
        - Вези в перевязочную, - Макар кивает на дверь слева, а затем внимательно смотрит на меня. - Вызвать анестезиолога не получится. Придется шить так.
        Я сглатываю, сжимаю руки в замок и начинаю бегло осматривать глазами кабинет. Я плохо переношу уколы, не говоря уже о том, чтобы шить раны в сознании.
        - Нет какой-нибудь седации? - спрашиваю с надеждой. - Я не выдержу… вот так…
        - Придется, - Измайлов подходит ближе. - Постарайся об этом не думать. Ты практически ничего не почувствуешь, я взял лучшие обезболивающие, но если начнешь нервничать, ничего не получится. Просто успокойся, хорошо? Тебе не будет больно, я сделаю все аккуратно.
        - Ты уверен, что сможешь наложить аккуратные швы в… таких условиях?
        - У меня нет цели тебя изуродовать. И общий наркоз тебе делать показаний нет. Послушай, Оля… по-хорошему, мне нельзя тебя зашивать. Стоит подождать другого врача и перепоручить тебя ему, но это будет нескоро и лучше меня этого никто не сделает.
        - Зачем другого врача? - непонимающе спрашиваю.
        - Затем, что у меня с самого начала не получилось быть беспристрастным. У тебя нет показаний для общего наркоза и не было. Будь на твоем месте любой другой пациент, я бы еще полчаса назад тебя зашил и уехал праздновать Новый год, невзирая на мольбы сделать все под наркозом. Но я вызвонил и отвлек свою коллегу, чтобы…
        Измайлов замолкает и шумно выдыхает.
        - Я не понимаю, - шепчу, хотя пазлы в голове начинают складываться.
        - Что ты не понимаешь, Оля? Любой другой врач даже слушать тебя не стал, да и я не стал, будь на твоем месте незнакомая мне пациентка. Но передо мной ты, а я всё прекрасно помню. И знаю, что низкий болевой порог не проходит с возрастом. Как ты вообще перелом вытерпела?
        Глава 5
        - Как себя чувствуешь? - голос Макара звучит совсем рядом.
        - Нормально.
        Глаза открыть я не решаюсь, поэтому сосредотачиваюсь на ощущениях. Вздрагиваю от брызгов чего-то холодного на мой лоб и жду, что начнет жечь, но ничего из этого не происходит.
        - Это обезболивающее, - поясняет Измайлов. - Так ты даже укола с анестезией не почувствуешь.
        - Что, совсем?
        - Почти.
        Боли я совсем не чувствую. Когда через полчаса мне сообщают, что все закончилось, я шокировано распахиваю веки и встречаюсь взглядом с Макаром. Он смотрит на меня сверху вниз. Нижняя часть лица скрыта маской, но даже так я понимаю, что он улыбается.
        - Полежи еще пару минут и можешь вставать. Мариша проводит тебя к мужу, - Измайлов подмигивает, а через мгновение встает со своего места и выходит из кабинета.
        - Можете вставать, - сухо командует Марина. - Аккуратно, может закружиться голова.
        Было бы неплохо помочь мне встать, но она этого, разумеется, не делает. Я сажусь на кушетке, Марина удовлетворенно кивает и указывает на дверь.
        - Нам пора. Пациентов слишком много, а рук не хватает. Я выведу вас в коридор и побегу помогать остальным.
        - Хорошо.
        В коридор выходим вместе. Марина усаживает меня на стул у кабинета и тут же уходит, а я растерянно выглядываю Германа. Он сказал, что здесь ждать будет, но его нет. Испугался моего распухшего носа и сбежал?
        Собираюсь набрать Стаса, чтобы забрал меня из больницы, но не успеваю. Макар останавливается рядом со мной, смотрит внимательно:
        - Идем, отвезу тебя домой. Мальчик твой уехал. Сказал, что ему срочно нужно и попросил тебе передать, что сожалеет.
        - Я брату позвоню, он меня заберет.
        - Брось, Оля. Я домой, мне не сложно тебя подбросить.
        Пока я думаю, неподалеку группа выпивших мужчин начинают петь и поздравлять друг друга с новым годом.
        - Оставаться здесь небезопасно, доктора нарасхват, медсестры тоже. За тобой просто некому будет присмотреть, пока брат едет. Идем.
        Так и не получив от меня ответа, Измайлов разворачивается и идет к выходу, а группа мужчин запевает снова. Я поднимаюсь на ноги и быстро иду за Макаром. Я бы ни за что не согласилась, но лучше с ним в машине, чем остаться наедине с толпой мужиков навеселе.
        О куртке я вспоминаю лишь когда выхожу на улицу и попадаю под крупный снегопад. От неожиданности хватаю холодного воздуха и широко распахиваю глаза.
        - Совсем сдурела идти раздетой? - слышу совсем рядом.
        Макар забирает из моих рук куртку и быстро помогает мне одеться. Почти как шесть лет назад он собирает полы ткани впереди меня, тянется к капюшону и прячет копну моих кудрявых волос. На мгновение мне кажется, что он присядет и вставит змейку в замочек, а затем потянет его вверх. Когда мы были вместе, я ни разу не застегивала верхнюю одежду сама. В этот раз Измайлов, естественно, этого не делает. Запахивает полы куртки и убирает руки, командуя:
        - Пошли!
        Его машина припаркована в нескольких метрах от клиники. Макар достает брелок, снимает блокировку и открывает для меня дверцу переднего сидения. Я тут же юркаю в салон, а через минуту хлопает соседняя дверь. Измайлов сразу же включает обогреватель, заводит двигатель и мы выруливаем из парковки.
        Через пару минут мне становится жарко, и я стаскиваю капюшон куртки с головы.
        - Даже не спросишь адрес?
        - Подозреваю, ты остановилась у родителей.
        - У брата, - поправляю Измайлова. - Но адрес тот же.
        - Стас живет с родителями?
        Я украдкой смотрю на Измайлова. Он не знает, что мама с папой погибли? Где он был все это время? Или настолько увяз в работе, что даже новости не смотрел?
        - Их больше нет, - говорю тихо, стараясь не вспоминать, через что тогда всем пришлось прийти.
        Повисает пауза, после которой Измайлов чертыхается и говорит:
        - Прости. Не знал.
        - Мои родители разбились в автокатастрофе чуть больше года назад. Удивлена, что ты не знаешь.
        - Я вернулся полгода назад. До этого учился и практиковался за границей.
        - А мама? - спрашиваю. - С ней все в порядке?
        Мы не были близки с его матерью по причине того, что она любила пристраститься к алкоголю. В то время, когда мы с Макаром встречались, самым неприятным моментом была именно его мать. Я не любила к нему приходить, не могла ее видеть и не переносила запаха перегара, который неизменно витал у них в квартире. Я любила Макара, но ненавидела его мать.
        - Она замуж вышла, если можно так сказать, - Макар криво усмехается.
        - Она больше не пьет? - вылетает из меня.
        Я тут же жалею о брошенных словах. Спросила, не подумав, а теперь мне жутко неловко.
        - Два года в завязке. Как только деньги появились, определил ее в клинику. Особо не надеялся, что получится, она пила больше десяти лет, но она встретила там своего нынешнего мужа. Не пьют вместе. Держатся.
        - Рада за нее.
        Я правда рада. Знаю, как Макар переживал за мать, хотя ни разу мне не говорил. Я просто видела, как он о ней заботится, как помогает дойти до кровати и снимает грязную обувь, как убирает со стола бутылки с остатками алкоголя. Я бы так не смогла.
        Воспитание, конечно, сказывалось. Я росла в любви и уюте, одевалась в брендовую одежду и спала на шелковых простынях. Макар долгое время не приводил меня домой. Я просилась, требовала, устраивала скандалы и обижалась, но он упорно отказывал. Я пришла к нему тайком. Узнала у друзей адрес и приехала с тортом и пачкой сока. Хотела познакомиться с его мамой, а столкнулась лицом к лицу с реальностью. Серой, мрачной и убогой.
        Я знала, что Макар был из бедной семьи, знала, что ему приходится зарабатывать самому, потому что зарплаты матери на все не хватает. Все это меня не волновало, потому что я его любила. Смириться с алкоголизмом его матери было сложнее. Я столько всего ему наговорила, что даже спустя годы стыдно. Он ведь ни в чем не виноват, а я не смогла сдержаться. Он тогда пихнул мне торт в руки и попросил больше никогда не приходить, а я все равно пришла. Через неделю, когда поняла, что дышать без него невыносимо.
        Глава 6
        Поездка заканчивается так резко, что я не успеваю подготовиться. Секунду назад мы ехали по трассе, а уже сейчас Макар глушит двигатель и паркует автомобиль у больших кованых ворот. Наша совместная поездка закончилась, мне нужно взять себя в руки, оторваться от болезненных воспоминаний и поблагодарить его за то, что не оставил в больнице ждать брата.
        - Спасибо, - поворачиваюсь к Макару и натыкаюсь на его внимательный взгляд.
        Меня начинает бить озноб. Кожа покрывается мурашками, а в груди невыносимо ноет. Это все из-за воспоминаний прошлого. Я позволила себе вспомнить и теперь близость Макара действует на меня нелогично.
        - Не хочешь встретиться? - вдруг спрашивает он. - На днях поужинать, например.
        - Где?
        Совсем не это я должна спрашивать. Точнее, я вообще ни о чем не должна спрашивать. Мне нужно сказать нет. Категоричное, решительное “нет”, которое пресечет любые попытки меня уговорить.
        - Выбери любой ресторан, - предлагает Макар. - Я не сильно разбираюсь, после работы ходить особо некуда, да и не с кем. С мужиками мы по ресторанам не ходим.
        - Думаешь, это хорошая идея?
        - Почему нет? - Макар пожимает плечами. - Мы столько лет не виделись, тебе совсем не интересно пообщаться?
        Интересно, конечно, но ему об этом знать не обязательно. Я не собираюсь ему признаваться в своей заинтересованности. Я вспомнила лишь часть нашего прошлого. Ту, которая хоть и уродливая, но счастливая. Мать Макара никак не повлияла на наши отношения. Я любила его так же сильно, несмотря на ужасный образ жизни матери. По родителям не судят, ведь так? Я тоже не судила. Старалась.
        Воспоминания о ней лишь часть нашего прошлого. Есть много чего другого, например, наш последний разговор. Он все испортил. Макар сам от меня отказался. Сказал, что я ему не нужна, что он еще не нагулялся и что наши отношения все равно когда-то закончатся.
        - Я не хочу, Макар, - говорю, мотая головой и дергая ручку двери.
        К моему удивлению, она не поддается. Он заблокировал машину?
        - Открой, - тихо прошу его.
        - Я лишь хочу с тобой увидеться.
        - Я не хочу.
        - Ложь!
        Я лихорадочно тыкаю в кнопки на приборной панели, но добиваюсь лишь того, что гаснут фары и свет в машине. Макар перехватывает мои руки и пресекает попытки снять блокировку с дверей. Кожа в том месте, где он меня касается, начинает гореть. Я пытаюсь освободиться, но у меня не получается, и я поникаю. Расслабляюсь, после чего Макар меня отпускает.
        - Успокоилась? - уточняет. - Шесть лет прошло, а ты все так же живешь эмоциями. Я думал, ты созрела для серьезного разговора.
        - Я созрела?! - спрашиваю с возмущением. - Я?!
        Обвинения едва не срываются в его адрес, но я вовремя прикусываю язык. Мои раны все еще не затянулись. Мне больно от воспоминаний, которые я мастерски от себя скрывала последние пять лет. Первый год я вспоминала его слова дословно и каждый раз напоминала себе, что никогда… никогда и ни за что не прощу. А потом у меня появился Тимофей и меня отпустило. Я не переболела, но реветь по ночам в подушку перестала.
        - Я не хочу разговаривать, - сообщаю ему через минуту.
        Прихожу в себя я довольно быстро. Возмущение все еще клокочет в груди, но я никак не показываю этого внешне. Первый шок от происшествия и встречи с Измайловым проходит, я начинаю мыслить здраво, вспоминать, каково мне было первое время без него.
        Я больше не хочу в это болото снова.
        - Спасибо большое за швы. И за то, что подвез, но я считаю, наше общение стоит закончить.
        - Не хочешь узнать, почему мы расстались?
        - А что, есть причина?
        - У тебя кто-то есть?
        - Это важно?
        - Черт, Оля, просто ответь: да или нет?
        - Да, - отвечаю со злостью. - Доволен? Теперь мы можем просто попрощаться?
        Мы буравим друг друга взглядами, хотя в темноте ничего не видно. Я просто чувствую, что он смотрит и хочу, чтобы разблокировал двери и выпустил меня. Находиться с ним наедине становится вдруг невыносимо. Я никогда даже не предполагала, что когда-то мы встретимся. О том, чтобы сидеть в одной машине, дышать одним воздухом и вдыхать его запах не было и речи.
        И вот мы наедине. Он тяжело дышит, я хочу высказать ему все, но молчу, потому что ни к чему вскрывать старые раны. Они уже зажили. По крайней мере, я хочу верить в то, что сдавливающая боль в груди - не больше чем фантомная. Такая, знаете, сильная, но вместе с тем словно не настоящая, самопроходящая со временем.
        Я выйду из его машины, доберусь до дома и нырну в праздничную семейную атмосферу. Меня встретят любящие люди, запах мандаринов и настоящей сосны, потому что ель брат не любит с детства. Накрытый стол, плач детей и родные объятия сына отвлекут меня от боли в груди. Чувств нет, значит, и боли быть не должно. Она пройдет, нужно только покинуть машину.
        Я слышу щелчок замка, благодарно киваю Макару, хоть он и не может меня видеть, и тянусь к ручке дверцы. В лицо тут же врезается морозный воздух, а пальцы начинает покалывать от влаги тающих снежинок. Ноги утопают в холодных сугробах, но я решительно делаю шаги к своему спасению. Пульс разгоняется до критических отметок, в голове шумит, а в глазах застывают слезы, которые через мгновение падают вниз влажными дорожками.
        Глава 7
        Оказавшись в доме, я позволяю себе прислониться к входной двери и сделать несколько глубоких вдохов. С ужасом осознаю, что обоняние не восстановилось. Я не чувствую прежних запахов. Даже бенгальскими огнями не пахнет, а ведь когда я выходила, чтобы посмотреть на салюты, здесь пахло ими, а еще мандаринами, сосной, конфетами и даже оливье.
        Из глубины дома слышна музыка, разговоры и смех. Стас с Настей собрали у себя всех: Леру с Богданом, родителей Насти и даже ее бывшего с женой. У них какие-то особенные отношения, понятия не имею, как брат на это согласился, но он неплохо ладит с Максом, а Настя с теплом относится к Ирине. В гости был приглашен еще и Герман, но он присутствовать не смог, так как праздновал со своими родственниками.
        Я успеваю снять куртку и сапоги, когда меня пугает Настя:
        - Оля? - он смотрит на меня обескураженно. - Ты как здесь оказалась? Стас тебе звонил, но ты не отвечала. Мы решили, что тебя оставили в больнице, да и Герман сказал, что…
        - Все в порядке, - успокаиваю Настю. - Меня подвезли. Все еще в сборе?
        - Ирка с Максом собираются уже, потому что Давид капризничает.
        Я понимающе киваю. Это сейчас Тимофей совсем не доставляет мне хлопот, но так ведь было не всегда. Я помню и бессонные ночи и истерики, и колики в животе, и даже ни с того ни с сего поднявшуюся температуру.
        - Идем скорее, нам скоро станет скучно. Лера с Богданом тоже подумывают уезжать. Ты должна их уговорить.
        - О да, они мне должны, - киваю. - Герману позвонили… пусть теперь сидят, мучаются.
        - Как вообще прошло все? Макар приезжал?
        - Зашил вот.
        - Классно все сделал?
        - Откуда ж я знаю, они пластыри налепили. Как я вообще сейчас выгляжу?
        - Не лучшим образом, - не скрывает Настя. - Ты что, в зеркало не смотрелась?
        Она тянет меня к зеркалу у противоположной стены и поворачивает к нему лицом. Я тут же хочу зажмуриться, жаль, что мой образ уже отпечатался в памяти. Темные кровоподтеки под глазами, распухший нос, который, впрочем, скрывает белый пластырь. На лбу точно такой же.
        Макар в таком виде собирался вести меня в ресторан? Или забыл, как я выгляжу? А, может, предложил специально, зная, что я откажусь? Господи, да я за внешность тогда и не подумала даже! А зря… выгляжу ужасающе.
        К гостями идти резко перехотелось. Даже в глазах потемнело. Тимофей увидит, испугается. А мне ведь вот такой красивой быть минимум две недели. А зная, как быстро на мне заживают синяки, то и весь месяц.
        - Идем? - спрашивает Настя, касаясь моего плеча.
        - Нет уж, я к себе пойду. Не хочу портить всем праздник.
        - Брось, - отмахивается она. - Тебя все видели сразу после случившегося. Там все переживают и никого ты не напугаешь.
        - Детей напугаю.
        - Они спят давно, - парирует она и тянет меня в гостиную, где стоит сосна и накрыт праздничный стол. - Идем-идем.
        Я быстро шагаю следом. По пути думаю, что идея все же ужасная. С Ирой и Максимом мы вообще познакомились сегодня, да и с родителями Насти видимся второй раз. Куда мне в таком виде?
        Затормозить я не успеваю, потому что Стася открывает дверь и торжественно пихает меня вперед. Разговор за столом тут же замолкает. Я чувствую на себя взгляды абсолютно всех присутствующих, но долго они не длятся. Первым оживает Стас и Лера. Они несутся ко мне с соболезнованиями, обнимают.
        Брат украдкой достает телефон и тычет камерой мне прямо в лицо.
        - Что ты делаешь, Стасик? - возмущается Настина мама.
        - В следующий раз, когда сестра решит заняться самодеятельностью - обязательно посмотрю на это фото и откажу ей.
        Я закатываю глаза, присутствующие смеются. Никто не смотрит на меня с отвращением, а вот сочувствия во взглядах я вижу много. Это немного расслабляет. Я понимаю, что зря волновалась и присаживаюсь за стол. Есть не хочется, пить я не решаюсь. За антибиотики мне Макар ничего не сказал, но это ведь не означает, что они не понадобятся. Мне завтра к другому врачу идти, он назначит другое лечение.
        Максим с Ирой уезжают очень быстро, да и родители Насти уходят на второй этаж, чтобы лечь спать. Тимофея Настя уложила незадолго до того, как я пришла. Уговорила его лечь с Даней и сказала, что мама в безопасности и останется под присмотром врачей. Я безумно ей благодарна, надеюсь, что к утру буду выглядеть не так ужасно и сын меня не испугается.
        - Может, у нас останетесь? - предлагает Настя Лере. - Ромка ваш все равно с пацанами спит, а вы с дитём в спальне ляжете соседней.
        - Да, можно, - кивает Лера. - Я тогда пойду уже. Устала.
        - И я пойду, - встаю вместе с ней. - Есть не хочется и голова болит.
        Стас вызывается меня проводить, но я отказываюсь. Не хочу ни о чем говорить, а подозреваю, что придется. На втором этаже мы с Лерой расходимся по разным спальням. В своей я сразу же забираюсь на кровать и смотрю в потолок. Прокручиваю в голове сегодняшний день и тру рукой чуть выше солнечного сплетения. Все еще болит. За столом притупилось, а сейчас ноет с новой силой.
        Обещаю себе забыть. Нам не о чем разговаривать. И встречаться тоже не стоит. Если он узнает о Тимофее… я никогда не уеду обратно, а возвращаться сюда, где все напоминает о нем я не смогу. И мирно сосуществовать, вместе воспитывать сына у нас тоже не получится. У меня так точно.
        Глава 8
        - Мам, это что? - Тимофей аккуратно дотрагивается до моего носа.
        - Пластырь.
        - Под ним ранка, да?
        - Да. Вчера маме убили бактерий, а сверху наклеили пластырь, чтобы они не появились снова.
        Вопреки моим ожиданиям, сын меня не испугался, хотя выглядеть лучше утром я не стала. Наоборот, синяки стали ярче, а отек больше. И в таком виде мне сегодня ехать в больницу.
        - Настя сказала, что тебя оставят в больнице, - с укором говорит сын. - Пришлось лечь без тебя.
        - Меня отпустили, но было слишком поздно, и я не стала тебя будить.
        - А что мы будем сегодня делать? - с интересом спрашивает, переключаясь.
        - А чего бы тебе хотелось?
        - Поиграть в снежки и погулять. Санта мне снежколеп принес, нужно его испробовать.
        - Я попрошу дядю Стаса с тобой поиграть. Он Даню возьмет, пойдете вместе. Я не смогу, солнце, мне к врачу надо и с таким носом в снежки играть мне нельзя.
        - Почему?
        - Ты же не хочешь, чтобы он стал больше?
        - Не-е-е-ет, - тянет сын. - Поиграю со Стасом. А с тобой в кафе пойдем, да?
        - Так, кто это у нас тут в кафе просится, а? - в комнату заходит Настя. - Мы для кого еды столько готовили?! Ну-ка быстро вниз на завтрак. Там дядя Стас всем выжимает апельсиновый фреш.
        Тимофея сдувает через минуту. Фреш из апельсинов он просто обожает, поэтому несется вниз, стоит ему услышать, что его готовят. Я с благодарностью смотрю на Стасю. Объяснить сыну, почему мы пока не можем никуда выйти мне сложно. Я не привыкла ему отказывать, а когда мы ехали сюда обещала ему проводить с ним больше времени.
        - Стас позавтракает и отвезет тебя в больницу. Мы с Лерой уже договорились присматривать за Тимошей вместе.
        - Спасибо вам. Я не знаю, как бы развлекала его сама. Куда мне с таким лицом на прогулки и в кафе.
        - Стас уже распланировал две недели отпуска, включив в развлечения и Тимофея, так что не переживай, ему скучно не будет, а ты сможешь и поработать и отдохнуть.
        Издательство требует от меня завершения книги к концу февраля, а у меня готово только семьдесят процентов. И работаю я над книгой уже более полугода. Я надеялась вдохновиться рождеством, аурой праздника и дописать, наконец, роман, но с утра чувствую абсолютную апатию и нежелание даже открывать ноутбук. Надеюсь, к вечеру это изменится.
        Через час я выхожу из кабинета лора с небольшим листочком, на котором выписан рецепт на обезболивающие. Никаких особенных процедур мне не полагается. Прикладывать холодное и принимать обезболивающие - вот и все лечение. А еще показаться через неделю.
        Брат ждет меня в холле. Поехал со мной и даже в больницу зашел, чтобы дождаться и проводить потом до машины.
        - Что сказал?
        - Заживет, - усмехаюсь. - Только пластыри нужно менять и через неделю показаться. И швы снять примерно в то же время.
        - Приедем. Ты же у нас будешь пока? На квартиру не поедешь?
        Оставаться у брата я не планировала, но выхода у меня нет. В ближайшее время я не смогу обеспечить Тимофею регулярные прогулки и развлечения, а Стас живет в большом доме и сын сможет погулять во дворе.
        - Останусь. Настя сказала, ты распланировал развлечения.
        За несколько шагов до выхода из кабинета неожиданно выходит Макар, и мы сталкиваемся с ним нос к носу.
        - Оля? Была у врача? Как самочувствие?
        Обескураженная его резким появлением, не сразу нахожусь с ответом, а через мгновение, когда я только сложила слова в предложение, брат отодвигает меня в сторону и толкает Макара в грудь.
        - Чтобы я тебя рядом с ней больше не видел, - слышу разъяренный голос Стаса.
        - Стас, - я дергаю брата за рукав, пытаясь успокоить.
        На нас уже странно посматривают, а внимания, как вы понимаете, мне совсем не хочется. Спрятаться бы… или сделать вид, что меня здесь нет.
        - Стас, - хватаю его за руку, оттаскивая от Макара.
        Через какие-то мгновения меня оттесняют в сторону, а Стаса скручивают и грубо ведут к выходу. Чувствую, в ближайшее время доступ в эту клинику ему будет заказан.
        - Парни, - останавливает охрану Макар. - Порядок. Отпустите его.
        Стаса отпускают у самого выхода. Один охранник уходит, а второй остается на месте. Наблюдает. Я тут же семеню к брату. Что он устроил? И к чему это?
        - Я тебе все сказал, - бросает Стас, глядя куда-то поверх моей головы.
        Догадываться, куда именно, не приходится, потому что в это мгновение я слышу сзади:
        - Выйдем, поговорим.
        Стас толкает входную дверь, выходит первым, я иду следом, а сзади Макар. Это плохая идея, звучит сигнал в голове. Не стоит им разговаривать. А мне присутствовать при этом разговоре.
        Я вдруг осознаю, что отчаянно хочу домой. Туда, где все спокойно, туда, где наверняка украшены витрины моих любимых магазинов, туда, где все было иначе…
        - Классная благодарность за наложенные швы, - шутливо говорит Макар. - Обычно, именно такую я и получаю, да.
        Его взгляд, направленный на Стаса, серьезный, без улыбки, я бы даже сказала хмурый.
        - Это ему Настя звонила? - ошарашенно спрашивает брат.
        - Мне, - отвечает Макар вместо меня. - А еще я должен ей швы осмотреть перед снятием. Или тоже нельзя?
        - Другой хирург осмотрит, - заявляет Стас. - Ты к ней не подойдешь.
        - Я здесь вообще-то, - говорю, выступая вперед и оказываясь между ними. - Может, за себя я буду решать сама?
        Глава 9
        - Иди в машину, - говорит Стас, буравя взглядом Макара. - Дорешалась уже.
        - Что? - произношу ошарашенно.
        Брат никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Мы с ним провели бок о бок кучу времени, но вот такой безапелляционный и грозный приказ в мою сторону летит впервые. Естественно, никуда уходить я не планирую.
        - До сих пор решаешь за нее все? - отбивает Макар. - У тебя семья уже, дети, а ты все в жизнь сестры лезешь?
        - Закрой рот, - Стас делает шаг в сторону Макара, но я тут же влезаю между ними и упираюсь в грудь брата, отстраняя его.
        - Да прекратите же! - возмущаюсь. - Ведете себя, как два одноклеточных. Вы взрослые люди, в конце концов. Пошли, давай, - толкаю брата в плечо к ступенькам. - Поехали, сказала, у меня голова кружится.
        На мои последние слова реагируют оба. Брат меняется в лице и теряет всякий интерес к Макару, а Измайлов тут же подходит ближе и разворачивает меня к себе.
        - Тебя нужно осмотреть, идем.
        Я вырываю руку из его захвата.
        - Со мной все нормально, я просто хочу уехать домой.
        Измайлов тут же убирает руки с моих плеч и отходит. Видно, что хочет сказать что-то еще, но молчит. Провожает нас со Стасом взглядом. Я затылком чувствую его взгляд, но приказываю себе не оборачиваться. Иду, гордо вскинув голову, прямо к машине.
        Стас приобнимает меня за талию, видимо, волнуется, что я могу упасть в обморок. Даже дверцу машины мне приоткрывает. Я же на мгновение бросаю взгляд поверх автомобиля и замечаю Измайлова. Смотрит, как я и думала. Немного хмуро и сильно задумчиво. Вдруг хочется подойти к нему и расспросить обо всем, но заглушаю в себе это желание.
        Сажусь в машину, Стас захлопывает за мной дверцу и садится рядом. Молча, но слегка агрессивно заводит двигатель и выезжает с парковки. Молчит. Объясняться не спешит, но я просто так это не оставлю.
        - Ничего не хочешь мне рассказать?
        - Ты о чем?
        Брата я знаю столько, сколько живу на этом свете. Сейчас он заметно нервничает, но пытается сделать вид, что ничего не происходит. Значит, ему точно есть что сказать.
        - Дуру из меня делать не нужно, - говорю ему. - Что это было? Откуда вдруг столько ненависти? Вы неплохо ладили в прошлом, или я чего-то не знаю?
        Брат молчит, а я больше не допытываюсь. Все равно или не скажет, или придумает что-то. Когда мы почти доезжаем домой, Стас останавливается в нескольких домах и поворачивается ко мне.
        - Вам не стоит видеться, Оль. С Макаром этим… ничего хорошего тебя не ждет.
        - Ты расскажешь, что между вами случилось?
        - Ты случилась, - брат пожимает плечами. - Мы ладили, но после того, как он тебя бросил, как прикажешь к нему относиться?
        Звучит, конечно, правдоподобно, но я отчего-то сомневаюсь. Особенно после вчерашних слов Макара про “причины” расставания и сегодняшний о “все за нее решаешь”.
        - Макар сказал “до сих пор все за нее решаешь”, о чем это?
        - Откуда я знаю?
        Брат пожимает плечами. Спокойно так, равнодушно. Врет. Решаю не говорить Стасу ничего о том, что Макар просил о встрече. Отойду от перелома, окрепну и попрошу у Измайлова о встрече.
        - То есть твое отношение обусловлено лишь тем, что он меня бросил?
        - Да, Оль, не придумывай. Отец такого рассказал, что…
        - Отец? - переспрашиваю.
        Шесть лет назад, когда мы расстались, папа сказал, что не станет искать Измайлова. Когда я ревела, он безапелляционно заявил, что это даже к лучшему.
        “ - Ушел твой нищеброд-алкоголик и до свидания!
        - Оне не алкоголик! - возразила я.
        - Видел я, - отец скривился. - Не проси даже искать - не стану! Ушел, пусть катится!”
        Я потом еще несколько лет винила отца в равнодушии. Мы так и не помирились, а потом они разбились. До сих пор виню себя за то, что так и не нашла сил простить его.
        - Ну да, - уже не так уверенно говорит Стас. - Он же нашел твоего Измайлова, когда узнал о твоей беременности.
        - Нашел? - ахаю я. - Он что… сказал ему?
        - Нет, - успокаивает Стас. - Ничего он ему не сказал. Макар на тот момент пил сильно… отец его в запое жутком нашел. И с девками двумя… о чем с таким разговаривать?
        Стас говорит убедительно, но я отчего-то не верю. В девок поверить могла бы, Измайлов всегда пользовался популярностью у противоположного пола, но в запой… нет, Макар бы не стал. Он испытывал ненависть к алкоголю. Насмотрелся на мать. Да и сейчас вижу, что он совсем не пьет. Даже в праздник - трезвый.
        - Не стоит вам видится, Оль. Или ты планировала о сыне ему сказать?
        - Нет, - мотаю головой. - Конечно, нет, ты прав.
        О сыне Макару я действительно не собиралась говорить, но теперь хочу ответить на его предложение встретиться.
        Глава 10
        - Вернулись! Тимоша, мама приехала! - кричит Настя, заметив нас со Стасом, идущих к дому.
        Я вздыхаю. Как бы и ей не перепало за то, что она нашла для меня именно Измайлова.
        - Вы все уже? - тут же спрашивает она у мужа. - Дети хотят играть в снежки и лепить снежную бабу. Ты им обещал.
        - Иди наверх, - хмуро произносит он. - Разговор есть.
        - Стас…
        Я хватаю брата за рукав. Вот зачем этот разговор? Настя ни в чем не виновата, она в нашей семье недавно, всю подноготную не знает. Да что там! Она даже с родителями нашими так и не познакомилась. Зачем ее отчитывать?
        - Я разберусь, - бросает мне и идет за женой наверх.
        Меня отвлекает Тимофей. Он с разбегу врезается в меня и обхватывает руками.
        - Что сказал врач? - спрашивает, задрав голову вверх.
        - Придется недельку походить так… синяки скоро пройдут, пластыри буду носить еще долго.
        - И мы не пойдем в кафе?
        - Пойдем, конечно, только когда синяки пройдут, ладно? А пока я попрошу дядю Стаса сводить тебя в кафе.
        - В мак?
        - Нет, в мак ты пойдешь через неделю. Несмотря на то, что мы на отдыхе, режим не нарушаем. Мак у нас раз в месяц, ты же помнишь?
        - Помню, - бурчит Тимофей. - Вредности там всякие…
        Через минуту из-за угла выбегает Даня, а следом за ним идет Лера с прогулочной коляской.
        - О! Вы уже приехали? А Настя куда делась?
        Я вспоминаю про Настю и прошу подругу присмотреть за Тимофеем и Даней. Сама иду в дом, снимаю обувь и верхнюю одежду и иду на второй этаж. У кабинета, который раньше принадлежал отцу, останавливаюсь.
        - Слушай, в сотый раз тебе говорю - я ничего не знала. Да и откуда? Мы просто знакомы с ним, потому что я консультировалась после родов Дани.
        - О чем это ты консультировалась?
        - Господи, это важно?! - возмущенно спрашивает Настя.
        Я решаю вмешаться, но останавливаюсь. Если кто-то и сможет обуздать Стаса, то только она.
        - Стас, - уже более примирительно говорит Настя. - Я ведь говорила тебе, что после родов Дани консультировалась по поводу подтяжки груди. И недавно ходила на прием, ты забыл?
        - Помню, - бурчит брат. - Ты не говорила, что это Измайлов.
        - Ты имени не спрашивал. Он лучший доктор в нашем городе. Естественно, когда встал вопрос о том, чтобы наложить швы на лицо, я вспомнила о нем.
        - Ты понятия не имеешь, через что прошла моя сестра из-за него.
        - Ты никогда не рассказывал, - парирует Настя. - Я понимаю, это ваши семейные дела, я в них лезть не намерена, но и меня винить ты не имеешь права.
        - Я не виню…
        Следует пауза, во время которой я чуть отхожу от двери. Подслушивать нехорошо, однако я не могу просто бросить Настю. Стою в ожидании. Если брат наброситься с обвинительными речами - влезу.
        - Оля через многое прошла и без Измайлова, верно? Пережила смерть родителей, сама едва не распрощалась с жизнью. Макар просто ее бывший, Стас. Столько лет прошло.
        - Он не просто ее бывший. Тимофей его сын.
        Реакцию Насти я не могу увидеть, но слышу тяжелый вздох и что-то похожее на “Ох!”.
        - Он не знает об этом, верно? - уточняет Настя.
        - Не знает.
        - Не считаешь, что он должен узнать?
        - Зачем это?! - возмущается брат. - Оля без него прекрасно растит сына. Уже шесть лет справляется. Незачем ему знать. Сестра в другой стране живет, им там будет лучше.
        - Да что ты? - язвит Настя. - То есть ты бы обрадовался, скрывай я Даню еще пару лет?
        - Ты другое…
        - Конечно! Где же твоя мужская солидарность, Лебедев? И почему ты лезешь в ее жизнь? Оля не жаловалась на то, что ее зашивал Макар, из клиники не убежала. В чем проблема?
        - Она не справится, если он снова разобьет ей сердце.
        - Может, перестанешь лезть в ее жизнь? Она взрослая женщина, такая же, как я и Лера, оставь ее в покое, пусть решает за себя сама.
        Я зажмуриваюсь и ухожу, спускаюсь вниз. Если кого-то в кабинете и нужно защищать, то Стаса. Настя за себя сумеет постоять и отвоевать свою правоту.
        Глава 11
        - Отек стал меньше, синяки пожелтели, - радушно говорит Настя. - Скоро все снимут и будешь красоткой, как и прежде.
        - Всего лишь несколько шрамов останется, - отшучиваюсь я, хотя настроение так себе. - Вы не сильно из-за меня поссорились?
        - Ой, какая ссора, - отмахивается она. - Ты же слышала. Он попытался меня продавить, пристыдить, а теперь вон ходит, не знает, с какой стороны подступиться.
        Настя права, последнюю неделю Стас относится к ней нежнее обычного. Со мной брат практически не разговаривает, хорошо хоть взял под свою опеку Тимофея. У меня после травмы часто болит голова, поэтому приходится отдыхать больше обычного, а сын требует активных игр и беготни по двору.
        - Ты когда в больницу?
        - Мне на два.
        От разговора с Настей и чашки кофе, которую мы решили с ней выпить, меня отвлекает незнакомый номер. Я жму ответить и прикладываю телефон к уху.
        - Ольга Львовна? - приятный женский голос называет мое имя.
        - Да, слушаю.
        - Это из клиники вас беспокоят. Вы у нас на два часа записаны на прием. Подскажите пожалуйста, вы не могли бы приехать к пяти примерно? У доктора Измайлова операция срочная, отложить не получится. Он освободится ближе к этому времени.
        - Да, хорошо, - автоматически говорю я.
        - Спасибо большое. Первый прием у вас у доктора Воробьева. Ждем вас.
        - Кто звонил? - тут же спрашивает Настя.
        - Из больницы. Перенесли прием.
        - Тебя Стас отвезет?
        - Нет, поеду на такси. Они там снова с Измайловым сцепятся, зачем это нужно?
        Я, конечно, обо всем рассказала Насте. О нашей встрече с Макаром и о том, что не хочу говорить о сыне. Ее категоричность в вопросе необходимости рассказать все Измайлову пугала, и я решила обрисовать свою позицию. Настя заверила, что не станет рассказывать, потому что этот вопрос касается только меня, Макара и Тимофея.
        - Поговори с ним. Я не говорю о сыне, а вообще. Узнай, какой он, можно ли ему доверять. Шесть лет прошло, Оля. Зачем лишать сына хорошего отца? Это сейчас Тимофею с тобой хорошо, а через несколько лет у него появятся вопросы к папе. Есть, конечно, Стас, но ты ведь понимаешь.
        - Понимаю.
        - Я не в восторге своего поступка, - признается. - Боялась Стаса и его связей, думала, что он отберет у меня сына. Тебе бояться нечего. Измайлов, конечно, не последний человек в этом городе, но у тебя достаточно влияния. Макар неплохой мужчина, насколько я успела его узнать. Адекватный.
        Я обещаю Насте подумать и поднимаюсь к себе. Снова болит голова. Ставлю будильник на три и забираюсь в кровать под теплый плед.
        Просыпаюсь с тяжелой головой. В последнее время такое происходит часто, потому что ночью не всегда удается выспаться. Ну и сломанный нос, подозреваю, способствует плохому сну.
        Когда выхожу из душа, на моей кровати сидит брат. Рядом с ним стоит мой старенький макбук.
        - Ты его не забыла, да? - спрашивает, кивая на погасший экран.
        Я сглатываю. Знаю, что он имеет в виду. Ту фотографию, которая стоит на заставке. Окошко хоть и маленькое, но наши с Измайловым счастливые лица невозможно не заметить.
        - Твою мать, Оля! - рычит Стас. - Я столько времени с тобой провел. А психологи? Они тоже ничего не дали?
        - Не дали что, Стас?! - я повышаю голос, хотя стараюсь этого не делать. - Измайлов не тиран какой-нибудь и не насильник, он просто ушел, понимаешь? Бросил меня, ничего не сказав. Мне нужны были ответы, а не психологи.
        Я сильнее сжимаю полотенце в руках, потому что вдруг чувствую полную апатию и бессилие. Хочется рухнуть на пол, обхватить себя руками и заплакать. Зарыдать в голос от бессилия. Я столько лет жила вдали от родителей, но под тщательным присмотром Стаса, что уже и забыла, каково это - принимать самостоятельные решения.
        Разумеется, я решала, как мне рожать, в какой сад будет ходить Тимофей, кем мне работать, но в личной жизни всегда присутствовали родители и Стас. Они меня контролировали. После их смерти все изменилось. Стас остался здесь, а я вернулась в Америку. Казалось бы - полная свобода, но я разучилась. Забыла, каково это - быть свободной и решать за себя. Я всегда делала так, как правильно. Правильно по мнению родителей, брата, общества.
        Странно, но осознаю я это только сейчас, когда брат, сидя на моей кровати, требует от меня ответа за промах.
        - Почему ты ничего не сказала? - уточняет, блуждая по мне взглядом так, будто видит впервые.
        - Потому что никто из вас не стал слушать. Ни ты, ни отец, ни мать. Вы все твердили мне, что он - не последняя моя любовь, что я обязательно встречу того самого, что Макар не достоин прощения.
        - Но…
        - А когда я забеременела, - бесцеремонно перебиваю оправдания Стаса. - Вы говорили мне, что это только мой ребенок. Наш, Лебедев, что Измайлов никакого отношения к нему не имеет и знать не должен. Мама, если ты помнишь, даже всерьез рассматривала возможность аборта.
        - Она бы никогда не стала тебя уговаривать, - перечит Стас.
        - Нет, конечно, потому что Тимофей - единственное, с чем я не согласилась. Я во всем вам потакала, но решение рожать было только моим.
        С выдохом чувствую, как ослабеваю. Сил хватает только на то, чтобы дойти до кресла, стоящего в метре, и рухнуть в него.
        - Чего ты хочешь, Стас? Узнать, не забыла ли я его? Или не собираюсь ли вернуться? Не забыла, но возвращаться мне некуда.
        - Эй…
        Стас аккуратно прикасается к моему плечу, но я тут же уворачиваюсь от его рук.
        - Обиделась, что ли? - спрашивает примирительно.
        Я жмурюсь, чтобы избавиться от слез, но когда брат обнимает меня за плечи и тянет к себе, они все равно скатываются по щекам.
        - Дурочка, блин… я же переживаю за тебя, - тихо шепчет мне в висок. - Сказать сложно было, что нихрена не прошло?
        Я всхлипываю и делаю глубокий вдох. Несмотря на то, что пару минут назад я злилась на брата, я все еще его люблю.
        - Три года назад, - говорит брат, поглаживая меня по спине. - Ты сказала, что у тебя отношения. Они были?
        - Нет, - отвечаю честно.
        Какой смысл врать, если и так уже всё понятно? Все эти годы я создавала видимость.
        - И когда уезжала, тоже соврала, что у меня мужчина есть, - предупреждаю его вопрос. - У меня тогда никого не было.
        - Это я понял. Ты здесь не один день провалялась, Оль, а никто тебе не звонил и не переживал.
        - Ты понял и все равно дал мне уехать?
        - Пять лет прошло, я считал, что отпустила. Ну и тебе пора было привыкать жить одной.
        - Пора, - соглашаюсь. - Я неплохо справлялась ведь, да?
        - Ты и сейчас справляешься, малыш.
        Я хмурюсь, потому что совершенно точно не справляюсь. Я больше не чувствую той решительности держать от Макара все в тайне, и это меня пугает.
        Глава 12
        В больницу я все же опаздываю. Пришлось справляться с опухлостью и покрасневшими глазами.
        У кабинета доктора Воробьева останавливаюсь и перевожу дух. На часах семнадцать десять. Я опоздала прилично, но все же стучу в дверь и опускаю ручку, толкая дверь вперед.
        - Можно?
        - Да, Ольга Львовна. Проходите, я уже вас жду.
        Я быстро ныряю в кабинет и закрываю за собой дверь. Прием у доктора Воробьева эдакий отвлекающий маневр от предстоящей встречи. Пока сюда ехала, всю дорогу думала о том, что совсем скоро увижусь с Макаром.
        - Как самочувствие, Ольга Львовна? Отек, вижу, спал. Обоняние вернулось?
        - Да, слава богу вернулось, - киваю.
        Несколько дней без запаха - та еще пытка. На прошлом приеме Дмитрий Евгеньевич сказал мне, что обоняния может не быть до месяца. Я сломалась на третьем дне. Жизнь без кофе - то еще удовольствие. Я зависима не столько от эффекта напитка, сколько от самого процесса. Держать в руке стаканчик, вдыхать аромат свежесваренного кофе и пары капель сливок - что еще нужно для счастливого утра? До вчерашнего дня я такой возможности была лишена и думала, что еще немного и сойду с ума.
        - Ну что ж… - говорит Дмитрий Евгеньевич после осмотра. - Вы явно идете на поправку. У вас после меня консультация у Макара Игнатьевича, верно?
        - Да, он накладывал мне швы.
        - Прекрасно. Пусть снимает их, кожа у вас хорошо затягивается. Снимет нитки и будете, как новенькая уже через пару месяцев.
        - Что-то еще нужно пить? - решаю спросить.
        - Нет. Если еще болит, можете обезболивающие.
        - Голова стала болеть чаще, - сообщаю. - Это нормально?
        - Да, абсолютно. Мы делали КТ, на снимках у вас все в порядке, просто постарайтесь побольше отдыхать и не волноваться.
        Доктор Воробьев отпускает меня через десять минут, дает выписку и прощается. Из кабинета я выхожу с улыбкой. Несколько минут стою, не зная, куда идти. Где находится кабинет Измайлова я понятия не имею. В прошлый раз он принимал меня в приемном. Я подхожу к девушке в регистратуре и спрашиваю, где находится кабинет Макара Измайлова.
        - Вам нужно пойти прямо, а затем направо, - дружелюбно говорит она. - Кабинет двадцать один.
        - Спасибо.
        - Подождите, девушка. Доктор Измайлов еще не вышел из операционной. Там что-то затягивается, может, перенести запись?
        Вдруг, это судьба? Мне стоит отменить запись и уйти, не попрощавшись. Швы я могу снять в любой другой клинике, мне минуту назад сказали, что работа безупречна, а потому волноваться о своей внешности мне не стоит. Может, нам лучше не видеться? Все на это намекает, но вместого того, чтобы согласиться, я мотаю головой и отказываюсь:
        - Спасибо, я подожду. Мне нужно увидеться с Измайловым именно сегодня.
        - Тогда я передам доктору, что вы его ждете, как только он выйдет из операционной.
        - Большое спасибо.
        Я иду к указанному кабинету и сажусь на диванчик рядом. Минут через десять бесполезного листания ленты инстаграма, я достаю ноутбук и приступаю к работе. Судя по тому, что мне предложили перенести запись, операция затягивается. Интересно, что там такого экстренного и тяжелого?
        К моему удивлению, поработать мне все же удается. Я пишу целую главу, перечитываю ее и остаюсь довольна результатом. Завтра обязательно прочитаю еще раз.
        Смотрю на часы. Прошел целый час. Здание клиники опустело, даже обслуживающий персонал не ходит. Может, правда стоит уйти домой? Чего я жду? Вряд ли Макару после сложной операции будет до меня и моих тяжелых швов.
        Несмотря на мысли, я остаюсь сидеть на месте, когда слышу разговор двух женщин. Они стоят, судя по всему, за углом, и не могут меня видеть.
        - Слышала, что прибывшая вчера пациентка Измайлова устроила скандал час назад?
        - Ничего себе! А что так?
        - Ей размер груди не понравился, - фыркает женщина. - Сказала, хотела больше, а Макар Игнатьевич, как всегда.
        - Не прислушался к желанию пациентки?
        - Ага…
        Девушки начинают смеяться, а я почему-то на них злюсь. На них, а потом и на себя. Вот что я за дура такая? Сижу здесь, жду. А он, судя по всему, очередные сиськи пришивает и ему совсем наплевать, что у него здесь, между прочим, люди на приеме!
        Я быстро встаю с дивана, запихиваю макбук обратно в рюкзак и забрасываю лямку на одно плечо. Иду к выходу и замечаю, что девушек в регистратуре больше нет. Ну, отлично. Я там ждала, а ему даже никто обо мне не сообщил?!
        На улице становится чуточку легче. Я быстро спускаюсь по ступенькам и вдыхаю полной грудью. Достаю из кармана телефон, чтобы вызвать такси, а затем замечаю на крыльце мужчину. Мне требуется пара мгновений, чтобы увидеть в сидящем Измайлова.
        Освещение позволяет, но Макар, судя по всему, меня не замечает. Смотрит невидящим взглядом перед собой и затягивается новой порцией сигаретного дыма. Выпускает струю в воздух, и только потом его взгляд цепляет меня. Сама не знаю, почему запихиваю телефон в карман и поднимаюсь по ступенькам. Может, потому что пообещала себе с ним сегодня поговорить, а может потому что вижу в его взгляде грусть и боль. Во всяком случае, мимо пройти не получается, я упрямо иду к нему навстречу.
        Глава 13
        - Что ты здесь делаешь? - устало спрашивает он, потирая переносицу пальцами. - Я просил перенести всех пациентов.
        - А я сказала, что подожду, - отвечаю, присаживаясь рядом с ним. - Вот, решила, что ожидание затянулось и собралась домой.
        - Но не ушла, - замечает, делая очередную затяжку.
        - Ты куришь?
        Для меня это неожиданность, хотя сам процесс ему безупречно идет. Вот как так? Даже уставший, после изнурительной операции и с сигаретой в руках он выглядит, словно только что сошел с обложки модного журнала.
        - Не курю, но иногда не могу сдержаться. Помогает отвлечься.
        - Сложная операция?
        - Не хочу об этом.
        Макар встает, выбрасывает окурок в урну и поворачивается ко мне.
        - Идем, я осмотрю тебя.
        Я поднимаюсь, сжимая в руках лямку рюкзака. Отчего-то волнуюсь, хотя причин совсем нет.
        В кабинете мы оказываемся через несколько минут. Измайлов пропускает меня вперед, указывает жестом на кушетку и идет в соседнюю комнату. Я раздеваюсь и присаживаюсь, ставлю рюкзак рядом и складываю руки на коленях. Макар появляется через пару минут с тележкой, на которой разложены медицинские инструменты.
        Измайлов подходит ближе, останавливается прямо напротив меня, включает светильник над головой и отклеивает пластыри.
        - Да, пора снимать, - говорит тихо. - Может быть немного неприятно, обработать обезболивающим?
        - Не нужно, потерплю.
        Пока Макар сосредоточенно орудует над моим лицом, я позволяю себе его рассмотреть. Хмурость и залегшие под глазами тени придают ему возраста, но он все равно выглядит идеально. Мне бы такое волшебство после десятичасовой работы за ноутбуком.
        - Вот и все, - сообщает, отодвигая тележку и выключая лампу. - Пластыри еще придется поносить, снимай только на ночь.
        - Извини, что я так… вторглась. Не стоило мне тебя ждать, ты устал и…
        - Прекрати, это моя работа. Дождалась - прекрасно. Домой я всегда успею.
        - Ты выглядишь расстроенным. Не хочешь поделиться?
        - Долго рассказывать, - отмахивается.
        Через минуту начинает мигать свет. От раздражающих мельканий я зажмуриваюсь.
        - Черт, что с лампочкой? - хмуро произносит Макар, подходя к двери и ударяя по выключателю.
        Через секунду свет гаснет, но когда Макар пытается включить его снова - не реагирует.
        - Прекрасно, - в его голосе слышится раздражение.
        - Видимо, поговорили, - произношу я. - Я пойду тогда. Спасибо.
        - Куда пойдешь? - останавливает мою попытку надеть пуховик. - Дверь на магнитном ключе. Когда вырубает свет, она автоматически блокируется. Система безопасности. Сделали недавно, после ограбления. Свет отключился и из клиники вынесли шприцы и сильнодействующие рецептурные препараты.
        - Мы заперты? - переспрашиваю, потому что половину его слов пропустила мимо ушей.
        - Да. Пока не подадут питание, придется сидеть здесь. Сейчас наберу охрану, узнаю, что случилось.
        Я сажусь обратно на кушетку и ставлю пуховик рядом. Судя по отрывистым ответам и тяжелому “ясно”, брошенному в перемешку со вздохом в трубку, мы тут заперты не на несколько минут.
        - Охрана пока не в курсе. Запустили генераторы, но их отправили на реанимационное и другие отделения. Поликлинику не подключат, пока не разберутся с проблемой.
        - Что ж… - хрипло говорю я. - Могу побыть твоим психотерапевтом на ближайшее время.
        - Не накручивай, - говорит Измайлов, подходя ближе. - Просто тяжелая длительная операция.
        - Очередные большие сиськи?
        - То есть, так ты думаешь? - уточняет Макар. - Что вся моя работа - делать сиськи?
        - Ты пластический хирург, - я пожимаю плечами, не понимая, что сказала не так. - Разве не это твоя работа?
        - Это, - соглашается, но я слышу в его голосе сталь. - Конечно, только это.
        - Ты меня неправильно понял, - оправдываюсь. - Твоя работа важна и…
        - Разумеется, важна, иначе бы ты пошла зашиваться к хирургу в обычную клинику, который бы даже смотреть на тебя не стал. Дышишь, ходишь, значит, не в его компетенции.
        Я замолкаю, понимая, что задела его за живое. Но я ведь правда не хотела обесценивать его работу, ляпнула, не подумав, а теперь жалею. Хочется извиниться и забрать свои слова обратно, но я почему-то молчу. Слышу тяжелое дыхание Измайлова и его нетерпеливое расхаживание по кабинету.
        - Расскажешь, какая операция была?
        - Сиськи шил, - отвечает недовольно.
        - Я серьезно. Извини за то, что сказала.
        - И я серьезно, - говорит непоколебимо.
        Я слезаю с кушетки и иду к окну. Если он не хочет со мной разговаривать - полюбуюсь сугробами снега и мелкими снежинками, что падают с неба. Через пару минут Макар оказывается рядом со мной. Ничего не говорит, просто смотрит в окно.
        - Я не хотела тебя задеть, - шепчу тихо.
        Жду, что Макар ответит, но он все-так же стоит рядом. Его руки сложены на груди, взгляд смотрит в окно, губы сжаты в тонкую полоску. Он говорит, когда я перестаю ждать от него ответа.
        - Наша клиника специализируется на хирургии, - произносит тихо. - К нам часто привозят тяжелых пациентов. Разумеется, я не участвую в операциях внутренних органов, но иногда приходится пришивать не только сиськи, Оля. Пациенты после ожогов, укусов, любых повреждений кожи - моя специализация. Сегодня привезли ребенка.
        Он замолкает, а мое сердце екает. Мне до боли хочется его поддержать, и я не нахожу ничего лучше объятий. Протискиваясь между ним и подоконником, обхватываю Макара за талию. Он тут же размыкает руки и медлит пару мгновений, словно не зная, обнимать меня в ответ или отстранять. Я жду его решения и жмусь ближе. Боюсь, что выберет он не объятия, но ошибаюсь. Одна его рука обхватывает меня за плечи, вторая ложится на поясницу. Он прижимает меня к себе.
        Глава 14
        Его запах будоражит мои рецепторы. Я позволяю себе закрыть глаза и потереться о мягкую ткань его формы. Она пахнет стерильностью, а Измайлов - собой. И его запах мне, ожидаемо, нравится больше. Он такой… знакомый. Воспоминания тут же рисуют картину, как мы с Макаром точно так же обнимались, прежде чем разойтись. Вот ведь удивительная штука память. Достаточно одного-двух слов или касаний, чтобы она оживила что-то похожее и заставила почувствовать прожитый момент снова.
        - Я правда не хотела, - шепчу.
        Он молчит. Дышит шумно и сердце у него бьется ускоренно, я чувствую. Тук-тук-тук - гремит под моей щекой. Когда Макар едва ощутимо шевелится, я цепляюсь в его плечи и не отпускаю. Мне казалось, что это я его поддерживаю, а теперь получается, все наоборот?
        - Эй, - говорит Макар.
        Он скользит руками по моей спине, обхватывает меня чуть выше предплечья и отстраняет всего на несколько сантиметров, но этого оказывается достаточно, чтобы мне стало холодно.
        - Макар, - шепчу, буравя взглядом пару красных капель на его форме.
        - Ты чего? - непонимающе шепчет он.
        Я и сама не знаю, чего, мне просто вдруг так хорошо стало рядом с ним. Тепло так, уютно, словно я оказалась дома. А теперь, когда я больше не вжимаюсь в него, мне кажется, что меня раздетую выставили на улицу и захлопнули перед носом дверь. Мурашки покрывают кожу, тело бьет озноб.
        - Я не знаю, просто… - выдаю сбивчиво, отхожу.
        И правда, чего это я? Мы с Макаром всего лишь бывшие, я решила его поддержать. Мне не должно быть плохо без его рук, наоборот, плохо должно быть рядом, от его запаха, от объятий, от всего, что с ним связано.
        - Иди сюда.
        Измайлов протягивает руку, тянет меня к себе, вжимает в свое тело снова, обнимает. Атмосфера вокруг нас моментально накаляется. Я чувствую это, а когда решаюсь посмотреть Макару в глаза, только это подтверждаю. Он лишь на меня смотрит. Долго, словно гипнотизируя. Одной рукой скользит по моей пояснице, спине, останавливается на шее, обхватывает ее и рывком тянет к себе. К губам.
        Мгновение, и мы соприкасаемся в поцелуе, еще одно, и Измайлов усиливает напор, проталкивая свой язык мне в рот. Мне моментально становится жарко. Я хочу стащить неуместный вязаный свитер, который так и норовит слезть с плеча.
        Никакой романтики, только голодный, поглощающий поцелуй, посылающий горячие импульсы по всему телу. Макар тут же задает темп - быстрый, напористый, жадный. Никакой нежности, только голодная непреодолимая страсть, увлекающая нас в этот омут.
        Один рывок, и я оказываюсь сидящей на подоконнике, еще один - это Макар прижимает меня к себе сильнее и встает у меня между ног. Его руки заползают мне под свитер, сминают кожу, оставляя на ней горячие следы.
        Я сдаюсь, когда поднимаю руки вверх и позволяю ему стянуть с себя этот чертов свитер. Он летит куда-то в сторону, возможно, падает к ногам. Я остаюсь в одном нижнем белье, мы на мгновение прекращаем поцелуй, я смотрю в его глаза и вижу там полную потерю самоконтроля. Его попросту там нет. Зато есть страсть, похоть, желание обладать. Мной, прямо сейчас.
        - Мы можем остановиться… - тихо говорит он, разрешая мне сделать выбор.
        Думаю всего минуту. Мотаю головой. Останавливаться я не хочу. Решение принято. Окончательно. Я абсолютно трезвая и я хочу его. Даже если сразу после пожалею.
        После моего согласия Измайлов запускает руку в мои волосы и прижимает к своим губам. Снова пожирает поцелуем, запуская необузданное желание почувствовать его всем телом. Меня бросает в жар от всего, что он делает. Никто… никто после него так и не смог разбудить во мне страсть. Макар знает меня, до сих пор помнит мои чувствительные точки и касается меня так, как я того хочу.
        Моя спина врезается в холод стекла, руки бесцеремонно скользят по оголенным плечам Макара, а из губ вырывается хриплый стон вперемешку с его именем.
        Глава 15
        - Уверена? - горячее дыхание задевает мочку уха.
        Он снова спрашивает. А я не понимаю, почему меня так сильно к нему тянет. Неужели он и правда особенный? Или просто умелый, знает меня лучше других. С незнакомыми мужчинами не всегда складывается все с первого раза. Это только в кино оба достигают удовольствия вместе. В реальной жизни все несколько иначе.
        Мне так казалось до сейчас.
        Я помнила наш с Измайловым первый раз. Те же безумные поцелуи, та же страсть, затаившаяся в глазах, нетерпеливое стаскивание одежды. Эти кадры я вспоминала на протяжении шести лет. Они снились мне по ночам. По ним я списывала страсть для своих героев.
        У нас тогда все получилось. Мы оба были на вершине удовольствия, но я списывала это на первые эмоции, чувства, на молодость в конце концов. Я стала старше, меня предали. Он же и предал! Но мозг почему-то отчаянно отбрасывал эту мысль, хотя именно за нее и нужно было цепляться.
        Измайлов решает не дожидаться моего ответа. Прижимает к себе и, словно одержимый проводит губами вдоль моей шее к мочке уха. Дальше мы лихорадочно сбрасываем остатки одежды и снова оказываемся в объятиях друг друга.
        С другими мне нужна была долгая прелюдия. Все эти поцелуи, касания, даже разговоры. Мне нужно было расслабиться, чтобы позволить мужчине прикоснуться к себе. А сейчас это кажется лишним. Я нетерпеливо ерзаю, пока Измайлов справляется с защитой и охаю, когда это происходит. Его рука на моей пояснице, губы на моих губах.
        Измайлов был похож на голодного, которому посчастливилось добраться до еды. Он ни на минуту не прекращал меня целовать и исследовать тело руками. Напористо, безумно, неистово он вел меня к краю, за которым терялось наше прошлое.
        - Я… боже…
        - Нас никто не услышит, - словно подслушав мои мысли, произносит Макар.
        Всего четыре слова, и я зажмуриваюсь, чувствуя, как кровь вскипает в венах. Мне потребовались мгновения, чтобы отпустить себя и закричать, а после, выкрикнуть имя, которое я обещала себе забыть:
        - Макар…

* * *
        Все закончилось через какие-то мгновения. Оглушающую тишину комнаты нарушали лишь наши тяжелые шумные выдохи. Макар первым приходит в себя, помогает мне надеть свитер и возвращает джинсы, валявшиеся на полу. Я лихорадочно одеваюсь, спешу, стараясь не смотреть в его сторону.
        В голове набатом бьет лишь одна мысль “Этого не должно было произойти”. Я стараюсь ее отогнать, но она, словно назойливая муха, продолжает жужжать в ушах. Хуже всего, что света по-прежнему нет. Я не могу просто схватить пуховик и выйти из кабинета, не могу сбежать.
        - Ты в порядке? - спрашивает Макар, внимательно прощупывая мое лицо взглядом.
        Киваю и отворачиваюсь. Делаю вид, что мне жутко интересен стеллаж с медицинскими инструментами.
        - Жалеешь? - спрашивает.
        - Нет.
        Из всех чувств, которые я испытываю, сожаления нет и в помине.
        - Я бы хотел попробовать снова.
        К стеллажу я тут же теряю всякий интерес и перевожу взгляд на Макара. Он стоит, прислонившись к столу бедром. Смотрит на меня и в его взгляде нет ни тени насмешки. Он говорит это серьезно.
        - Попробовать что?
        - А ты как думаешь? - вот теперь он усмехается, его губы растягиваются в улыбке, демонстрируя ямочки на щеках. - То, что между нами произошло, я бы тоже не прочь повторить, но сейчас я про отношения.
        Если б прямо сейчас в кабинет вломились люди с оружием и в масках, я удивилась бы меньше, чем словам Макара. Он предлагает мне отношения. Попробовать снова. Забыть все и…
        Яркая вспышка света не дает закончить мысль. Я зажмуриваюсь и открываю слезящиеся глаза лишь через минуту.
        - Оставаться здесь нет никакого смысла. Предлагаю поехать ко мне, есть хочу невыносимо, а в ресторан тащиться сил нет. Там и поговорим.
        Не знаю, как выгляжу со стороны, но по моим ощущениям глупо. В голове ни единой разумной мысли. Я чувствую растерянность и смятение, абсолютное непонимание ситуации.
        - Оля, - напоминает о себе Макар.
        - Прости, я… я не думаю, что стоит.
        - Почему нет? Мы только что переспали. Нас явно тянет друг другу. Не думаешь, что нам есть о чем поговорить? Можно и здесь, но повторяю, я ужасно голоден и хрен их знает с этими перебоями, отключат нас до утра, мы тут в темноте и замерзнем. Отопления ведь тоже нет.
        Я киваю. Да, наверное он прав. И поговорить нам точно не мешает.
        - Отлично.
        Мой кивок Макар воспринимает за согласие, хватает пуховик с кушетки, помогает мне одеться и открывает дверь кабинета. Только оказавшись в машине я вдруг понимаю, что мы едем к нему домой, но сил на отказ у меня нет.
        Глава 16
        - Закажешь еду? - спрашивает Макар и протягивает мне телефон.
        - Хорошо, - соглашаюсь.
        Блокировку он уже снял, мне достаточно зайти в приложение и оформить доставку. Макар просит заказать ему пасту с лососем и стейк. Для себя я выбираю цезарь и оформляю заказ. На графе адрес зависаю. В приложении уже всё вписано, и мне остается только протянуть Макару телефон для завершения заказа и оплаты.
        У него другой адрес. Понятия не имею, почему думала, что он живет в старенькой хрущевке своей матери. Пластические хирурги его уровня могут позволить себе хорошее жилье. Его новый адрес расположен не так далеко от больницы. В хорошем спальном районе. Подозреваю, что и дом там один из современных новостроек.
        Я не ошибаюсь. Макар заезжает на территорию элитной многоэтажки и направляется на подземную парковку. Здесь он паркует автомобиль и ведет меня к лифтам. Всю дорогу чувствую себя странно. Через какие-то минуты я окажусь в его квартире. Зачем?
        Когда лифт останавливается на этаже, я мимоходом бросаю взгляд на панель с цифрами. Последний этаж. Неужели пентхаус на два этажа. У двери, пока Измайлов возится с ключами, вспоминаю о том, что дома меня ждет Тимофей и наверняка Стас. Открываю мессенджер и зависаю над строкой сообщения. Что написать? Я задерживаюсь? Буду позже? Приеду завтра? Откуда я знаю, когда вернусь?
        “Не ждите меня, я приеду, как смогу. Я в безопасности. С Измайловым”
        Жму отправить и ставлю телефон на беззвучный. Уверена, брат начнет звонить, а я совсем не хочу объяснять ему, почему вдруг поехала к Макару.
        - Проходи.
        Пропустив меня вперед, Макар заходит следом, ударяет по выключателю и коридор, в котором я оказываюсь, озаряет мягким светом. Первое, что приходит в голову - здесь вкусно пахнет. Уютно так, по-домашнему и почему-то молоком. Я быстро стаскиваю обувь, отдаю Макару куртку и переминаюсь с ноги на ногу. Мебели в квартире мало, каких-то безделушек и предметов для уюта нет совсем.
        - Я только переехал, - сообщает Макар. - До этого жил на съемной квартире. Ждал, пока здесь закончится ремонт.
        - А квартира матери? - уточняю.
        - Давно продана. Мама живет со своим мужем и успешно тратит вырученные с продажи квартиры деньги. Не мне ее судить.
        Я быстро киваю. И правда, какая разница?
        - Ты совсем недавно переехал? - спрашиваю, оказавшись на кухне.
        Здесь стоит куча неразобранных коробок.
        - Да, совсем. Ремонт только закончили, после клининга перевез вещи. Собирался справиться с распаковкой в Новогодние выходные, но как видишь. Видимо, придется вызвать службу.
        Я неловко останавливаюсь у широкой барной стойки и не знаю, куда деть руки.
        - Ужин скоро привезут. Может, вина?
        - Думаю, не стоит.
        - Я все же открою бутылку, - с улыбкой говорит Макар и идет к холодильнику.
        Краем глаза замечаю, что ничего кроме алкоголя там нет.
        - Не смотри так, - заметив мой взгляд, с улыбкой говорит Макар. - Я почти не пью, по долгу службы дарят алкоголь. В холодильнике стоит процентов десять. К праздникам поставил, чтобы охладить для гостей. Остальное вон в том шкафу, - Измайлов кивает на большой шкаф в самом углу кухни. - Если хочешь, можешь посмотреть.
        Его предложение оказывается для меня спасением. До того, как он нальет вина или придет доставка, я смогу сделать вид, что занята изучением ассортимента его мини-бара.
        Открыв шкафчик, понимаю, что с “мини” я погорячилась. Скорее, наоборот. Все полки уставлены бутылками. Мой шокированный взгляд не укрывается от Измайлова.
        - Это все пациенты. На полке справа вверху коробки с конфетами.
        Он не врет. Я открываю дверцу и улыбаюсь. Тумбочка под завязку завалена разноцветными коробками.
        - Половину я уже раздал, но часть все равно осталась.
        - Ой, - восклицаю, когда одна из коробок вываливается мне прямо на голову.
        Измайлов тут же оказывается рядом. Молниеносно захлопывает тумбочку и перехватывает мое лицо.
        - Все в порядке?
        - Это просто коробка, - бормочу сбивчиво, теряясь от его близкого присутствия.
        - Точно в порядке?
        - Да, все хорошо.
        Измайлов отпускает меня через минуту, поднимает коробку с конфетами и кладет ее на стол.
        - Мы обязаны их съесть, - улыбается.
        - Да.
        - Держи, - протягивает мне бокал с вином, а через минуту подталкивает уже открытую коробку.
        Я мешкаю и Макар достает конфету сам. Через мгновение он подносит ее к моим губам и нажимает. Я поддаюсь. Раскрываю рот и тут же чувствую вкус молочного шоколада. Жую с наслаждением, облизываюсь, съев конфету и застываю, наткнувшись на взгляд Макара. Он смотрит прямо на мои губы.
        Глава 17
        Это безумие, но мы снова целуемся. Макар отбирает у меня бокал, отодвигает его подальше и, зажав меня в кольце своих рук, сминает мои губы своими. Через минуту я оказываюсь сидящей на мраморной столешнице, а Измайлов бесцеремонно нарушает все возможные границы между нами. Обнимает, исследует, гладит.
        О том, что мы ехали на разговор я успешно забываю и вспоминаю лишь когда от жадных поцелуев нас отвлекает громкий звонок его телефона.
        - Твою мать! - бросает Макар и все же отстраняется, чтобы ответить. - Слушаю!
        Я свожу ноги вместе и упираюсь руками в столешницу, на которой сижу. Странно так, но происходящее между нами кажется таким естественным и нормальным. Словно и не было между нами шести лет разлуки.
        - Скоро буду, - бросает в трубку и поворачивается ко мне. - Прости, мне нужно ехать.
        - Я понимаю, - киваю. - Дашь мне минутку? Где у тебя ванная?
        - Нет, - Макар мотает головой и не позволяет мне спрыгнуть на пол. - Я хочу, чтобы ты осталась. Не уезжай, пожалуйста. Я закончу с операцией и мы поговорим, ладно?
        Я мешкаю. Он хочет, чтобы я осталась здесь, в его квартире?
        - Оль, пожалуйста. Я не могу отказаться от вызова, больше некому приехать.
        Я понимающе киваю и Макар принимает это за согласие, ищет ключи и набрасывает куртку на плечи. Только сейчас понимаю, что он так и не прикоснулся к алкоголю, словно знал, что его могут вызвать. А может и правда совсем не пьет.
        - Вот ключи, - протягивает мне связку. - Спальня на втором этаже слева. Найдешь. Дождись меня, ладно?
        Он снова меня целует. На этот раз торопливо касается моих губ и тут же отстраняется. Через минуту я слышу хлопок двери и щелчок закрываемого снаружи замка. Несколько минут буравлю одну точку взглядом, после чего, наконец, слезаю со столешницы и иду осматривать квартиру.
        О том, что вообще происходит я обещаю подумать себе потом. Завтра, может быть, через неделю. Сейчас мне хорошо, я впервые за шесть лет ощущаю себя живым человеком, который принял решение самостоятельно. Я хочу остаться здесь и поговорить с Макаром.
        Осмотр начинаю с ванной. Она расположена рядом с кухней. Здесь совсем пусто. Нет ничего в тумбочках, даже полотенце не висит. И на стеклянной душевой кабинет отсутствуют разводы, видимо, она еще ни разу не использовалась.
        Мило и пусто, делаю вывод и поднимаюсь в спальню. В шкафах почти нет одежды, если не считать нескольких медицинских костюмов, пары рубашек и джинс. На прикроватной тумбочке стоит зарядная станция для телефона, наушников и часов. Постельное белье серое с белой простыней. По-мужски. В спальне тоже пусто.
        Нахожу на втором этаже еще одну комнату. Она заперта на ключ. В связке, которую мне дал Макар, ключа к замку нет. Третья дверь ведет в дополнительную ванную комнату.
        Обустроено все довольно мило и слишком стерильно. На умывальнике дозатор с мылом. Открываю тумбочки. Там несколько бутылочек с шампунем и жидким мылом, пена для бритья, бритвенные станки. На верхней полке взгляд цепляет фиолетовую мочалку и детский гель для душа. Я знаю эту марку, потому что покупаю ее для Тимофея. Видимо, Макар предпочитает мыться детским гелем, потому что обычного у него нет.
        Вторая тумбочка полностью пустая. На сушилке висит два больших полотенца. Одно серое, второе темно-синее.
        Возвращаюсь в спальню, нахожу там выход на террасу. Сразу же попадаю в оазис красоты и уюта. Видно, что здесь неплохо поработал дизайнер. Туи, высаженные в горшки, топиари в виде небольшого мишки и слона. Выглядит красиво и, словно сделано для ребенка. Тимофею бы здесь понравилось. В центре расположен стол и кожаный диван, припорошенные снегом.
        Терраса большая, переходит на вторую комнату, но выйти из нее на террасу нельзя. Вместо двери здесь большое панорамное окно. Разглядеть, что внутри комнаты я не могу, так как окно изнутри закрыто тюлью и шторами в пол.
        Осмотрев все, спускаюсь вниз. Здесь еще одна спальня. В ней - завал из коробок. Заглядываю в парочку, но ничего интересного не нахожу. Вещи, книги, какие-то статуэтки. В одной - коллекционные машинки. Я покупаю такие Тимофею, он любит. Их собирают и взрослые. Даже удивительно, что у Макара с сыном столько общего. Даже интересы совпадают.
        Я обхожу квартиру за час. Заглядываю в каждый уголок. На кухне выливаю вино из бокалов в раковину, мою их и ставлю сушиться. Бутылку закупориваю и возвращаю в холодильник. Минутой позже слышу щелчок дверного замка. Макар вернулся? Делаю несколько шагов к выходу из кухни и замираю, слыша знакомый женский голос:
        - Макар? Ты дома?
        В первые мгновения приходит мысль спрятаться, но я тут же ее отгоняю. Бред. К чему мне прятаться от его матери?
        Она ожидаемо появляется на кухне, но я все равно вздрагиваю. Видмо, это ощущение антипатии к ней никогда не пройдет. Она останавливается на пороге, смотрит на меня ошарашенно, моргает, словно я призрак.
        - Здравствуйте, - вежливо здороваюсь.
        Она изменилась. В последний раз, когда я ее видела, она была похожа на законченную алкашку, которой и была. Сейчас же передо мной стоит совсем другая женщина. Хороший образ жизни и деньги сына сотворили чудеса - она похожа на обычную женщину и многие годы алкоголизма на ее лице незаметны.
        - А вы… уборщица? Макар говорил, что наймет кого-то, чтобы разобрали коробки.
        Ответ замирает в горле вместе с веселым мальчиком. Он появляется на кухне неожиданно, словно из ниоткуда, со словами:
        - Ба, а папы нет!
        Глава 18
        На первый взгляд мальчику лет пять. И разговаривает он довольно внятно. Я непонимающе хлопаю глазами, жадно рассматривая ребенка. Темные растрепанные в разные стороны волосы, внимательный цепкий взгляд карих глаз и кругленькое милое лицо. Глаза не как у Измайлова, но это ведь и не обязательно. Тимофей унаследовал цвет глаз Макара, но я допускаю, что так бывает не всегда. Видимо, гены матери были сильнее.
        Матери.
        Учитывая, сколько лет мальчику, не думать о ней невозможно. Интересно, кто это был? Кто родил Макару ребенка почти одновременно со мной? Впрочем, какая разница? Сам факт того, что у него была другая в одно время со мной, простреливает очередную дыру в груди. Одна там уже есть, она тут же начинает кровоточить. А я, дура, думала, все забудется и мы начнем сначала.
        - Вы чего стоите? - суетится Ирина. - Мы вам не помешаем, я отведу Степу в его комнату. Продолжайте.
        - Может, покажете, что куда ставить? - спрашиваю. - Мы с… владельцем квартиры не успели поговорить. Его вызвали на операцию.
        - Конечно, - кивает она, подходя ближе.
        Начинает открывать тумбочки, показывает, куда ставить бокалы, тарелки, чашки. Разворачивается ко мне и впивается взглядом.
        - Вы что, первый день работаете? - уточняет. - Разложите, как вам удобнее. Жанна приедет и все разложит, как ей больше понравится.
        - Жанна?
        - Степ, иди пока к себе, - Ирина протягивает ему ключи и кивает на второй этаж.
        Мальчик подбегает к нам, хватает связку и быстро поднимается по лестнице. Дождавшись, пока он исчезнет из виду, она поворачивается ко мне.
        - Мама Степана. Вас нанимал мой сын, так как его жена сейчас в командировке. Вызвали по работе в Новый год, представляете?
        Ответить она мне не дает, мило улыбается и продолжает:
        - Раз уж вы тут, не поможете? Мне нужно кое-какой документ достать в комнате сына. У меня частенько бывает головокружение, возраст, знаете ли, дает о себе знать. Там нужно на стремянку забраться. Макар привык документы хранить черти где. Столько раз ему говорила, чтобы ставил пониже.
        - Вы знаете, я…
        - Я попрошу сына, чтобы он вам доплатил, - спохватывается. - Или я сама заплачу. Наличкой, идет? Вы меня очень выручите.
        - Не нужно доплачивать, я помогу.
        Вместе с ней мы поднимаемся на второй этаж. Ирина спереди, а я сзади. Пока мозг работает заторможенно. Я не могу найти причину, чтобы поскорее уйти. Да и пазлы в моей голове никак не складываются. Если Макар женат, то зачем всё это? Зачем везти меня к себе домой, где я могу увидеть счастливые семейные фото. И ладно бы везти, чтобы напоить и переспать, он ведь меня оставил здесь одну.
        - Вот стремянка, - Ирина указывает на небольшую нишу в стене. - Документы на самой верхней полке в шкафу. В папке синей.
        - Хорошо.
        На то, чтобы достать синюю папку, у меня уходит пара мгновений. Я слезаю, протягиваю ее матери Макара и хочу убрать стремянку, но она меня останавливает:
        - Погодите. Я достану свидетельство о браке и отдам вам папку, вернете ее обратно.
        Ирина быстро перебирает документы, достает тот, который ей нужен и несколько минут его рассматривает. Улыбается, будто поддается воспоминаниям. Я же не могу устоять и тоже заглядываю. Это действительно свидетельство о браке. Измайлов Макар Игнатьевич и Ольховская Жанна Демьяновна.
        - Шесть лет назад поженились, а будто вчера, - с улыбкой говорит Ирина. - Жанна попросила меня отламинировать бумагу. Мы недавно с мужем продали квартиру и переехали. Прямо в нашем доме типография, представляете?
        - Представляю, - отвечаю сбившимся голосом.
        Мой взгляд падает на дату заключения брака. Через месяц после нашего расставания. Он женился через месяц.
        - С вами все в порядке? - спрашивает обеспокоенно. - Вы побледнели.
        - В порядке, - киваю. - Я пойду. Приду потом… когда Макар будет дома.
        - Э-э-э, зачем? - летит мне в спину, но я не слушаю.
        Быстро спускаюсь по ступенькам и иду к двери. Если после слов Ирины у меня оставались сомнения, и я собиралась дождаться Макара, чтобы обо всем поговорить, то сейчас эти сомнения развеялись. Он женат и у него есть сын.
        - Куда же вы? - звучит за спиной, когда я надеваю ботинки. - Папку на место так и не поставили.
        - Домой. Забыла плиту выключить.
        Схватив с вешалки у двери пуховик, выскакиваю в подъезд и, стерев скатывающиеся по щекам слезы, нажимаю на кнопку лифта. Ольховская Жанна. Я прикрываю глаза. Я всегда ревновала его к ней. К соседке, которая жила за стенкой и частенько бывала у него дома. Макар утверждал, что они просто друзья. Видимо, дружба закончилась и началась любовь.
        Глава 19
        Такси приезжает не сразу. Я успеваю отморозить щеки и почувствовать онемение пальцев ног. Хочется поскорее добраться домой и залезть под одеяло. На мобильном около тридцати пропущенных от Стаса и еще десяток сообщений. Их я не рискнула даже открыть.
        В машине я почти моментально согреваюсь. Когда доезжаю домой, становится даже жарко. О том, что я только что пережила, стараюсь не думать. Фиксирую внимание на проезжающих мимо автомобилях и мелькающих витринах магазинов. Это помогает. Домой я приезжаю спокойная, с четким пониманием, что делать дальше.
        - Ты где была? - налетает Стас с порога.
        Он взволнован. Замечаю в его руках сразу два телефона. За спиной мельтешит Настя, тоже взволнованная.
        - Я успел выбить номер Измайлова, но он мне так и не ответил! - рявкает. - Какого хрена, Оля?
        - Стас! - возмущаюсь. - Во-первых, что за тон? Во-вторых, ты разве не получил смс, что я в безопасности?
        - Ты написала, что с Измайловым. Это, по-твоему, безопасность?
        - Да, это безопасность. Я жива и здорова. Еще вопросы будут?
        Когда я ехала домой, надеялась, что меня встретят родные стены и любящие люди, но никак не ожидала “такого” приема.
        - Где Тимофей? Мы, пожалуй, поедем на квартиру.
        После моих слов взгляд Стаса немного смягчается. Он молчит и уже спокойно просит:
        - Не нужно никуда ехать, извини. Я просто… переволновался. Тимофей уже спит.
        - Да, я понимаю, но мы все же лучше уедем.
        Я быстро иду к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. Прежде чем сделать шаг на ступеньку, поворачиваюсь к Стасу:
        - Отзови юристов, пожалуйста. Не нужно ничего проверять и пересчитывать по налогам. Я завтра же заплачу долг и куплю билеты. Надеюсь, послезавтра можно будет улететь. Праздники прошли, выходные не скоро, надеюсь, банк зачислит деньги сразу.
        - В смысле? Ты собралась уезжать?
        - Давно пора, - пожимаю плечами и начинаю подниматься по лестнице.
        Стас не оставляет меня, поднимается следом, заходит в комнату и закрывает за собой дверь.
        - Расскажешь, что произошло?
        - О чем ты? - сглатываю.
        Пока Стас не спешит отвечать, достаю из шкафа чемодан и начинаю складывать вещи.
        - Оля… что случилось?
        - Ты знал, что он женат?
        Удивительно, даже голос не дрожит. Не исключено, что это просто шок от происходящего. Пройдет время и меня обязательно накроет. Не может все, что случилось сегодня пройти бесследно.
        - Знал.
        Стас вздыхает, а я вдруг чувствую бессилие. Опускаю руки, делаю глубокий вдох и сажусь на край кровати. Знал.
        - И почему не сказал?
        - Оля…
        - Нет, правда? Почему?
        - Это что - важно? Какая разница?! Ты сказала, что не собираешься ему говорить!
        - Я не собираюсь, - киваю.
        Но от ошибки меня это не спасло. Прикрываю глаза. Хочу остаться одна, поворачиваюсь к Стасу.
        - Выйди, пожалуйста.
        - Давай поговорим, - предлагает. - Ты скажешь, что случилось.
        Рассказывать Стасу о том, что отдалась Макару прямо в его кабинете, пока отключили свет я, конечно, не собираюсь. Мотаю головой, давая понять, что разговора не выйдет. Я просто не считаю нужным рассказывать. Решение я приняла по пути домой. Оплатить налог, купить билеты, уехать и забыть. Все довольно просто.
        - Ладно, поговорим завтра, - смягчается Стас.
        Я соглашаюсь, хотя разговаривать не собираюсь. Я девочка взрослая, могу решать за себя.
        - У Макара теперь есть твой номер, - говорю брату в спину. - Заблокируй его. И ни при каких обстоятельствах не давай мой. И не говори, где я.
        - Ты не скажешь, что случилось, да?
        - Просто сделай так, как прошу. Я не хочу его видеть. Никогда больше.
        Больше брат не задает вопросов и выходит из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Я же медленно собираю вещи, застегиваю чемодан. Душ принимать нет сил, поэтому сбрасываю одежду и забираюсь под одеяло. Несколько минут грею холодную постель, съеживаюсь от холода и… чувствую его запах. Он все еще на мне. На коже, в волосах, по ногтями. Я прикрываю глаза и вижу перед собой наши сплетенные тела.
        Глава 20
        - Я правильно понимаю, вы хотите выплатить весь долг без права перерасчета?
        Юрист, которого нанял Стас смотрит на меня удивленно. Еще бы. Он настроился на очередной выигрыш дела, думал, что нагнет налоговую, а тут - клиент решил заплатить всю сумму сразу без разбирательств.
        - Именно это я и хочу сделать. Прошу вас поучаствовать, проконтролировать зачисление и, если это возможно, ускорить его. Я хочу улететь, как можно раньше.
        - Не подскажете, к чему такая спешка? Это ведь не маленькая сумма, вы понимаете?
        - Понимаю. Я уезжаю по личным причинам и не собираюсь здесь задерживаться.
        Эта самая личная причина названивает мне третий раз подряд. В первый я сглупила и ответила, тут же услышав в трубке голос Макара. Сбросила сразу же. Даже слушать не стану. У него жена и сын возраста Тимофея. Если он поэтому меня бросил, то хотя бы мог сказать, что моя ревность не беспочвенна и он действительно переспал со своей соседкой. А если причина была в другом и с Жанной они переспали уже потом, то… какая к черту разница? У них ребенок и семья. Судя по всему - счастливая.
        - Может быть, вы подумаете?
        - Я все сказала, - поднимаюсь. - Если не хотите помочь, я найду другого человека.
        - Нет, что вы, - поспешно идет на попятную. - Помогу, конечно же. Вы присядьте.
        Дальше разговор идет о том, как лучше произвести оплату, чтобы выехать как можно раньше. Здесь меня больше ничего не держит. Договорившись, я бросаю на стол оплату по счету и поднимаюсь из-за стола. У автомобиля такси, которое я вызвала через приложение, останавливаюсь, потому что Макар звонит мне в четвертый раз. Я сбрасываю и отправляю его номер в черный список. Где он раздобыл мой догадаться нетрудно, мне ведь звонили из клиники, подозреваю, с его обаянием и умением угождать женщинам, раздобыть номер бывшей задача из разряда легких.
        В автомобиль сажусь полностью спокойной. Я уверена, что это затишье перед бурей и жду последнюю, словно музу. Я уверена, что она обязательно наступит. Возможно тогда, когда я вернусь на родину, возможно, в самолете или здесь, когда я особенно неподготовленная и незащищенная. Соскребать себя с дна мне не впервой, я обязательно справлюсь, но лучше, если это произойдет не здесь.
        По пути домой юрист сообщает мне, что проблема решена, мои деньги будут зачислены послезавтра к обеду, соответственно, я могу покупать билет. Вот и прекрасно. По пути даже забронировать два билета успеваю. Прощание со Стасом будет болезненным, но я уверена, быстрым. Брат обязательно меня поймет.
        У ворот дома на телефон снова поступает звонок. На этот раз с неизвестного номера. Отвечать я не собираюсь, потому что прекрасно знаю звонящего. Что ему от меня нужно? Хочет извиниться? Скажет, что я не так все поняла? Или попросит ничего не говорить жене? Шесть лет назад он ушел, не сказав напоследок и пары слов, а сейчас в гордом молчании хочу уйти я. Его жене я, конечно, ничего не скажу. Да и что говорить? Что он предпочел меня ей, а спустя шесть лет решил проверить правильно ли поступил? Бред… и звучит ужасно жалко.
        Глава 21
        - Ты точно уверена, что хочешь уехать? - спрашивает Настя, пытаясь покормить Даню, который ни в какую не соглашается.
        Я наблюдаю за этим с улыбкой. С Тимофеем таких проблем нет. Он у меня мальчик послушный, воспитанный, ест, если я говорю, что нужно.
        - Стас его разбаловал, - бубнит Настя. - Всегда меня слушался, а как папа появился, я больше не авторитет.
        - А раньше слушался?
        - Всё, иди, - говорит Настя сыну, теряя терпение.
        Даня быстро слезает со стула и направляется в детскую комнату. Тимофей при этом остается за столом, доедает, и только после идет следом. Только сейчас начинаю задумываться, что сыну не хватает мужского воспитания. Тим ни разу мне не возражал, всегда слушался и соглашался. Я всегда радовалась послушанию сына, а сейчас меня это тревожит.
        - Раньше Даня вообще другим был. Как твой Тимофей, - улыбается Настя, не подозревая, что задевает меня словами. - Послушный и спокойный. А теперь - сорвиголова.
        Я не знаю, что ответить. Теряюсь. Может, и правда сыну нужно мужское внимание? Только где же его взять? Не идти, в самом деле, к Макару со словами: “У тебя есть сын, займись его воспитанием”. Еще несколько дней назад я именно так и планировала сделать, а сейчас… он счастливо женат и уже воспитывает ребенка. Зачем ему я и Тимофей?
        - Ты уже точно решила уезжать?
        - Билеты куплены.
        - Может…
        Договорить Насте не дает звонок телефона. Она отвлекается, отвечает, а через секунду бросает в трубку:
        - Скоро буду.
        - Что-то случилось?
        - Стас, - Настя закатывает глаза. - Нина капризничает, он уверяет, что уже всё перепробовал. Расплатишься сама? - просит, ставя на стол купюры. - Ждать некогда.
        - Забери деньги, я что за кофе не заплачу.
        - Не заберу, - улыбается и, подхватив одежду, уходит.
        Я прошу у официанта счет и спокойно допиваю свое капучино, когда ко мне за столик подсаживается та, кого я бы хотела видеть меньше всего на свете. Жанна - жена Макара.
        Глава 22
        В последний раз мы с ней виделись шесть лет назад. Я помню, приходила к Макару, а она вышла и сказала, что он уехал. Затем еще и мама его вышла, подтвердила ее слова. Помню, как она тогда брезгливо скривилась и сказала, что таким, как я не место в жизни Макара. Что я обязательно изуродую ему будущее и разобью сердце. Что же она делает сейчас здесь?
        Я не знаю, как правильно реагировать на ее бесцеремонное вторжение. Она же, словно рыба в воде, аккуратно вешает сумочку на спинку стула, а затем поворачивается ко мне лицом. Перебросив ногу на ногу, плавным жестом подзывает официанта и просит принести ей матча-латте.
        Жанна изменилась. Стала женственнее, выше, аристократичнее, что ли. В сидящей напротив женщине я больше не могу отыскать девушку, которая неуклюже пыталась составить мне конкуренцию и всегда проигрывала. Сейчас Ольховская выглядит так, что теперь я чувствую себя неспособной составить конкуренцию.
        Она даже в кафе оделась, словно аристократка, а я нацепила спортивный костюм, схватила первый попавшийся рюкзак, у которого по дороге отвалилась ручка. Даже стыдно, что я выгляжу так жалко и недостойно. Плечи расправить и гордо вскинуть голову не получится.
        - Думаю, ты меня узнала, - улыбнувшись лишь краешками губ, говорит Жанна. - И почему я пришла тоже догадываешься.
        - Узнала. Почему пришла - понятия не имею.
        - Что ты делала в нашей квартире?
        Интересно, ей Макар рассказал или же к Ирине снизошло озарение и она вспомнила меня? А, может, и не забывала? Состроила дурочку, чтобы спровадить конкурентку и сохранить брак сына.
        - Если тебе известно, что я там была, то ты наверняка должна знать и то, что я там делала.
        Жанна недовольно кривится, словно я сказала что-то ужасно неприятное.
        - Мне свекровь сказала, - она довольно улыбается. - Ты же не думала, что у нее есть от меня секреты?
        - Буду честной, я была уверена, что она меня даже не узнала.
        - Она и не узнала. Я по камерам посмотрела.
        - Тогда тебе должно быть известно, что я делала в твоей квартире и этот разговор не имеет смысла.
        Внешне я сохраняю абсолютное спокойствие, но внутренне чувствую себя так, будто к сердцу приложили кусок раскаленного железа. Не понимаю, зачем Жанне потребовалось со мной встретиться.
        - Ты как была сукой, так и осталась. Ирину едва инфаркт не хватил, когда она узнала, кто был в квартире Макара. Хороша же ты, шесть лет не было и явилась. В трусы к моему мужу успела залезть или он на тебя не позарился?
        Не знаю, что ранит меня сильнее - ее презрительный тон или осознание, что именно так это и выглядит со стороны. Все шесть лет, что меня не было, они наверняка были счастливы, а я вернулась и в одно мгновение встала между ними. Как она выразилась “залезла в трусы к ее мужу”.
        - Я знаю, что залезла, - Жанна усмехается. - Макар всегда был падким к красивым женщинам, тебе ли не знать. А тут такой шанс - переспать с бывшей, которая вовсе не прочь раздвинуть перед ним ноги.
        - Не могу сказать, что рада была увидеться, - говорю совершенно спокойно и встаю из-за столика. - И надеюсь, мы больше не встретимся.
        Вступать с ней в конфликт не собираюсь, потому что мне, в отличие от нее, бороться не за что. Ну и достоинство я бы хотела сохранить, а не втоптать в ту кучу дерьма, которую она вывалила за жалкие минуты.
        Я надеюсь уйти тихо, но у меня получается лишь запахнуть пальто, когда ко мне подбегает сын.
        - Мы уже уходим? - спрашивает, а я стою и немо смотрю на него. Ни слова сказать не могу. - Мам… - настаивает. - Мне одеваться?
        - Одевайся, - киваю. - Мы уходим.
        Тимофей исчезает так же быстро, как и появляется. Бежит к детской комнате, чтобы забрать свою одежду, а я поворачиваюсь к Жанне, которая переводит взгляд с меня на него и обратно.
        - Это что? - брезгливо уточняет она.
        Я набираю в легкие побольше воздуха и подхожу к ней ближе. Хлопок ладони об стол привлекает ее внимание и она ошарашенно на меня смотрит.
        - Обо мне говорить можешь что угодно и как угодно, а на сына моего даже смотреть не смей. Живите себе спокойно, мы завтра уезжаем и надеюсь никого из вас больше не увидим!
        - Ты не сказала ему о сыне? - ошарашенно летит мне в спину.
        - Нет. И тебе советую заткнуться. В твоих же интересах сделать так, чтобы Измайлов о нем не узнал.
        Я запахиваю пальто и перебрасываю тот самый рюкзак с оторванной ручкой через плечо. Уцелевшая лямка, к счастью, это позволяет. У детской комнаты помогаю Тимофею одеться и веду его к выходу. Хочу поскорее уехать, потому что чем больше времени мы здесь находимся, тем больше людей начинают узнавать мою тайну.
        Глава 23
        - К сожалению, издательство не может напечатать роман в таком виде, - мой агент смотрит на меня с сожалением.
        - И в чем причина отказа? - непонимающе спрашиваю.
        За последние несколько лет Линда, мой неизменный агент, успешно меня продвигала и мы не получали ни единого отказа, да и мои постоянные читатели ждут выхода новинки. Они будут разочарованы, если книга не увидит свет в ближайшее время.
        - В депрессивности, - Линда вздыхает. - Я прочитала то, что ты прислала и согласна с издателем.
        - Согласна?
        - Может, ты не ту рукопись прислала? - с надеждой спрашивает Линда. - Та, что я читала, действительно депрессивная. Читателям не понравится. Они привыкли к твоей легкости, к юмору, к реальности, которую ты не стараешься приукрасить, но высмеиваешь.
        После встречи с Макаром прошел всего месяц. За это время я завершила книгу и считала, что отлично с этим справилась, но… видимо, что-то все же пошло не так. Мое состояние после отъезда сильно повлияло на творчество, и я согласна с Линдой - завершение было депрессивным. Я это понимала, но хотелось закончить именно так и не иначе.
        - У тебя есть два месяца на то, чтобы переписать. Сделай, как обычно. Заверши счастливо и без излишней драмы. Там ведь можно. После третьего переломного момента можно было свернуть в счастье.
        - Для этих героев я вижу такой финал.
        - То есть, переписывать ты не будешь?
        У нас с Линдой сложились доверительные отношения, благодаря которым мы обе выходили в хороший плюс. Мои книги печатали, мне платили неплохие гонорары, а Линда зарабатывала свои проценты. Чем больше продвижение, тем больше денег она имела, а сейчас я задержала завершение, да и получилось оно не таким, как все ожидали. Издательство отказывается печатать, а это существенное снижение доходов, да и Линда права - неизвестно как отреагируют читатели онлайн-площадки.
        В том, что они купят, я не сомневалась, но станут ли покупать и дальше? Начало романа был веселым и интересным, но к концу я свернула не туда. Думаю, купившие останутся недовольны концовкой и со следующими романами будут аккуратны.
        - Я не вижу другой концовки.
        - Оля… - Линда вздыхает. - Я тебе сказала, какие варианты. Есть еще один - писать новый роман и пытаться протолкнуть его, но это, ты сама знаешь, не пару месяцев. Все затянется, плюс пока напечатают, люди снова будут ждать, часть о тебе забудет. Мы не можем так рисковать. Ты читала комментарии? Там шквал недовольных, ждут, когда книга выйдет, а мы ее отодвигаем. Ты ведь обещала им этих героев.
        - Обещала. Я пока не знаю, что буду делать. Дай мне несколько дней, я подумаю и решу, стану ли переписывать роман.
        - Хорошо, конечно. Я передам издателям, что тебе необходимо подумать.
        Мы с Линдой сидим еще некоторое время. Я пью карамельный латте, она имбирный чай. Почти ни о чем не разговариваем. Нас сложно назвать подругами или даже приятельницами. Нас связывает ее умение продвигать писателей и мой талант. Поэтому когда Линда встает и кладет на стол купюры, чтобы оплатить свой заказ, я сдержанно с ней прощаюсь.
        Что делать я пока не знаю. Я закончила роман без счастливого конца, потому что так видела, но вместе с тем, прекрасно понимаю, что на меня повлияло случившееся с Макаром. Я ведь не зря приписала главному герою ребенка, которого он втайне растил от героини и молчал, чтобы не ранить ее чувства, ведь она не могла иметь детей.
        Изначально я совсем не это планировала, сюжет был другим, герои более живыми и легкими, не такими настоящими и несчастными. Но и переписывать совсем не хочется, потому что мой Хеппи-энд такой же, как и у героини моего романа - узнав о другом ребенке она уходит, а потом узнает, что беременна, но не сообщает Себастьяну и растит сына одна. Именно это я и планирую делать в ближайшие годы и мне, кажется, пора забирать Тимофея из садика.

* * *
        Я ДОЛГО ДУМАЛА, СТОИТ ЛИ ДЕЛИТЬ РОМАН, НО РЕШИЛА, ЧТО СТОИТ. МНЕ САМОЙ ТАК ГОРАЗДО КОМФОРТНЕЕ (НЕ ЛЮБЛЮ ДЕЛАТЬ ВРЕМЕННЫЕ ПЕРЕРЫВЫ В РОМАНАХ). К ТОМУ ЖЕ, У ВАС БУДЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРОЧИТАТЬ ЭТУ ЧАСТЬ СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО В КАЧЕСТВЕ ПОДАРКА К НОВОМУ ГОДУ, КОТОРЫЙ НАСТУПИТ СОВСЕМ СКОРО.
        ПРИГЛАШАЮ ВСЕХ НА ПРОДОЛЖЕНИЕ РОМАНА, КОТОРОЕ НАЗЫВАЕТСЯ "ОТЕЦ ДЛЯ ДВОИХ". ЧТОБЫ ПЕРЕЙТИ, НАЖМИТЕ НА МОЕ ИМЯ ИЛИ НА КНОПКУ В АННОТАЦИИ)
        ПЫ.СЫ... ВТОРАЯ ЧАСТЬ НАЧИНАЕТСЯ С ГЛАВЫ ОТ МАКАРА!