Разыскивается миллионер без вредных привычек Ирина Шайлина
        Если в один прекрасный день на вашем пути встретился самый настоящий красавец-миллионер, не стоит сходу сбивать его велосипедом. Не стоит учить драться его сына. И ни в коем случае не стоит соблазнять его… с целью забеременеть.
        Теперь по порядку. Этот мужчина - идеален, а у меня несколько месяцев, чтобы стать матерью. Да, это нечестно, но…
        Итак: раз, два, три, четыре, пять - я иду искать. Кто не спрятался - я не виновата.
        ***
        #Одна классическая неудачница
        #Очаровательный мужчина и его не менее очаровательный сын
        #Охота на миллионера
        #Беременность, если миллионера догонят
        ***
        Р.S Главное - не забыть, кто за кем охотится.
        Разыскивается миллионер без вредных привычек
        Ирка Шайлина
        ГЛАВА 1. НАСТЯ
        Педали велосипеда крутились мерно, чуть поскрипывая на ходу. На велик я не садилась лет эдак… пятнадцать, наверное. Навыков не утратила, но в первые дни адски болели и спина, и ноги, и задница.
        На улице царил май - самое лучшее время года. Май - это вообще лучшее, что может случиться. А если ты едешь на велосипеде по ухабистой проселочной дороге, поднимая за собой шлейф пыли, в лицо светит солнце и пахнет сиренью - лучше быть просто не может. Тем более задница к кочкам уже привыкла.
        Деревни было две. Малая Покровка и большая Покровка. Хотя точнее было бы назвать Покровка нищая и Покровка миллионерская. Между ними три километра, церковь на пригорке и сотни… тысячи ступенек социальной лестницы. Я еду из малой в большую.
        В нищей Покровке я обосновалась месяц назад. Домик принадлежал нашей семье тьму тьмущую лет, мама тут помидоры сажала, пока ей не надоело. Идти после развода мне было некуда - не к родителям же в двушку - поэтому я тут и обосновалась. Велосипед из гаража достала - он тут кучу лет стоял. Дядь Ваня - сосед - подкачал и подклеил шины. Красота!
        Весна в этом году необычайно ранняя - все цветёт. Солнце палит, не щадя, я даже загорела уже, хотя Танька и вычитала в сети, что майский загар самый вредный. Ну и пусть.
        Малая Покровка осталась позади, я со скрипом въехала на горку, вниз прокатилась уже с ветерком. А в первую неделю я вкатывала велик наверх пешком. Контраст между деревнями разительный. Здесь - особняки стройными рядами. Правда, сирень и здесь цветёт - красиво же. Но поспорить готова, сирень не пролетарская, а самая что ни на есть элитная. Дорога здесь гладкая, ни единой щербинки. Ехать по ней просто экстаз для измученной задницы.
        Дом, в котором обитает Таня, тоже утопает в сирени. Он красивый, три этажа, словно с открытки сбежал. Я бы позавидовала подруге, но нечему - она работает здесь няней. Тотошке, которого она блюдёт, два года. Его родителей я ни разу не видела, но наверняка они есть - кто-то же Тане платит.
        Я поставила велосипед у крыльца и вошла внутрь. Танька сидела в кухне с видом самым унылым. Тотошка оптимистично ковырялся в каше руками.
        - Господи, седьмой час только! - простонала она. - Иногда мне хочется накормить этого ребёнка снотворным.
        - И что тебя останавливает?
        - Врождённый и, к сожалению, неизлечимый гуманизм.
        Танька налила мне кофе. Я пила его, покачивала ногой и смотрела на Тотошку. Вот человек, который умеет радоваться жизни! Хлопнул ладонью по тарелке - каша в разные стороны. Тотошка визжит и смеётся, он счастлив. Я тоже так хочу.
        - Горе ты моё, - обратилась к подопечному Таня. - Давай немного в ротик. Смотри жу-у-у-у - это летит самолётик, давай - ам!
        Тотошка разом растерял весь свой оптимизм и разревелся. Я встала и пошла к окну. До начала моего рабочего времени ещё целых десять минут. Если постараться, я даже два кофе выпить успею, он тут отменный.
        Напротив такой же идеальный дом. Правда, в два этажа, но такой расчудесный, что, пожалуй, лучше Танькиного. Строгий, сдержанный стиль, чётко выверенные линии, и вместе с тем - кажется уютным. Идеально выстриженная лужайка, вместо забора - кусты уже расцветающего шиповника. Наверняка в этом доме живут счастливые люди. И богатые, да.
        - Ты уверена, что не сошла с ума? - участливо спросила Таня, когда я собралась уходить.
        - А если и сошла? Надо же было когда-нибудь.
        - Бедные твои родители.
        Танька участливо покачала головой и вынула Тотошку из детского стульчика, унесла умывать - каши на ребёнка попало куда больше, чем в него. А я пошла работать.
        Я забыла представиться - меня зовут Настя. Мне двадцать восемь лет. Этой весной я развелась с мужем. Об этом я стараюсь не вспоминать, но выходит не очень. И все они - и муж, и мои родители - уверены, что я не смогу жить самостоятельно. Что просто не способна на это. Сидят, ждут, когда я вернусь, и периодически выносят мне мозг.
        Может, я и правда сошла с ума. В тот день я ушла, гордо хлопнув дверью и взяв минимум своих вещей. Стас потом привёз их к моим родителям, но я гордо их не забираю. Я уволилась с работы, точнее, просто перестала на неё ходить - Стас был моим непосредственным начальником. Мама сказала, что он отправил меня в отпуск и терпеливо ожидает, когда дурь из моих мозгов выветрится, и я вернусь.
        Главное, что это он мне изменял, а дурь у меня! Вселенская несправедливость. И, наконец, я переехала в деревню, окончательно утвердив близких в мысле о моём сумасшествии. Но этого мне было мало, и я устроилась зооняней. Да-да. К счастью, в миллионерской Покровке много ленивых жоп. Поэтому я прихожу в шесть тридцать, собираю собачек и веду их гулять. Всего у меня семь питомцев. Ещё я навещаю два раза в день одноглазого кота Маркиза - его хозяйка в отъезде. Кормлю его, вычесываю и играю. Я ответственно отношусь к своим обязанностям.
        Красивый соседский дом остался позади, я собрала всю свою свору и пошла к стадиону. Стадионом он назывался постольку-поскольку. Раньше, когда эта Покровка была обычной, и миллионеров здесь не было, тут и правда играли в футбол. А теперь здание Дома культуры почти развалилось, парк зарос, стадион тоже. Говорят, землю уже продали, и скоро здесь вырастет новый особняк. А пока тут гуляют мои собачки.
        Такса Роджер все вынюхивает, вплоть до каждой задницы, до которой сумел дотянуться. Ему интересно только это. Крупные собаки бегают и играют друг с другом. Спаниэль Наполеон привязан к столбику футбольных ворот - этот паршивец убегает в лес, доверия ему нет. Чихуахуа Ириска трясётся возле моей ноги - эта сама никуда не уйдёт.
        - Все покакали? - зычно крикнула я, утомившись сидеть на солнцепеке.
        Собаки умные, понимают, куда и зачем их привели. Ну, кроме Наполеона. Но сдаваться просто так не хотят, поэтому я битых полчаса гоняюсь за ними по полю. Надеюсь, скоро вся обрасту мышцами. Тогда просто прибью Стаса, когда он пожалует в очередной раз.
        Богатые хозяева уже съели свой полезный завтрак, побегали на тренажёрах и приняли душ. Я возвращаю им питомцев, а они едут зарабатывать очередной миллион. Теперь на очереди Маркиз. Его главное забава - прятаться и нападать внезапно.
        - Маркиз! - зову я, входя в дом.
        Сегодня он меня удивил - прятался на карнизе, откуда и спрыгнул на меня с утробным воем. Плюс несколько царапин и седых волос, зато можно сказать, уже поиграли. Так и живу. Уже месяц. И ничего, не умерла, что бы там заботливые родные не прогнозировали. Теперь снова к Таньке за велосипедом, и домой.
        Танька уже ожила. Готовит очередную порцию полезной пищи для Тотошки. Тотошка трёт глаза. Мне нравится этот мальчик. Я бы тоже хотела такого сынишку. Подруга поймала мой жадный взгляд, я смутилась.
        - Не хочешь поговорить?
        - Нет.
        - У врача была уже?
        Была. Три дня назад. И вердикт не утешителен - у меня осталось всего несколько месяцев, чтобы забеременеть. Мои яичники устроили мне акцию протеста и отказываются работать в стандартном режиме. Учитывая, что ребенка я хочу, а ни мужа, ни любовника у меня не наблюдается, перспективы так себе.
        - Тань, ничего не поменялось…
        - Хочешь, я тебе Тотошку отдам? Ручаюсь - его родители даже не заметят.
        У Таньки своеобразное чувство юмора.
        - Ха-ха, - меланхолично отзываюсь я.
        Таня откидывает на дуршлаг отварную брокколи, выкладывает в тарелку, поливает оливковым маслом, посыпает сыром. У меня урчит в желудке. Танька вздыхает и делает ещё одну порцию для меня.
        - Насть… найти мужчину на ночь не проблема. В конце концов, есть банки донорской спермы…
        - Веришь, нет, но мне хочется знать, от кого я ребёнка рожаю.
        - Стас…
        - Таня!
        Мы снова замолчали. У потолка лениво жужжала муха. Ненавижу мух, истребляю их, но с этой сражаться не буду - она Танькина. Пусть сама мучается. Мы сосредоточенно ели, Тотошка увлечённо играл содержимым тарелки. Тане придётся снова уговаривать его поесть.
        - Смотри, какая красивая брокколи, - включилась она. - Похожа на огромное дерево! А Тотошка великан! Мы же сможем съесть это дерево?
        Тотошка закрыл рот и упрямо затряс головой. Не хотел он никаких деревьев. И разговаривать не хотел. Таня не волновалась - все же два года только. Ещё залопочет. А он… вдруг ткнул в Таньку пальцем и громко и отчётливо сказал:
        - Мама!
        Танька охнула. Да и я тоже.
        - Не говори так, милый! Я чужая, чужая тётя!
        - Мама! - Тотошка был очень упрям.
        - Меня уволят, - простонала Танька.
        Я погладила её по волосам. Может, не уволят. Может, не заметят даже. Не так уж они своим сыном и интересуются. И поневоле испытала острый приступ зависти, несмотря на то, что Тотошка подруге чужой.
        Танька успокоилась. Ловко всунула в приоткрытый детский ротик кусочек зелёного овоща.
        - Тогда перебери своих бывших. Проверенные уже мужики…. Попользуешься разок, может, не обидятся.
        - А, - отмахнулась я. - Мужчина должен быть идеальным, а среди моих бывших такие не водится.
        - Иди уже, - рассердилась Таня, - ты заражаешь Тотошку пессимизмом - смотри, какой печальный стал.
        - Он просто жрать не хочет, - сказала я, но послушно ушла.
        Выкатила свой велосипед. Сунула в уши наушники. Посмотрела на экран - восемь утра только, а столько переделала дел! Моя новая жизнь на меня отлично влияет. В наушниках популярная донельзя песня про незабудки. Незабудки мне никто не дарил, но подпеть - точнее, подвыть - я всегда готова. Быть дурочкой вообще здорово - столько всего прощают.
        Велосипед, успевший отдохнуть, не хотел слушать хозяйской руки.
        - Потерпи немножко, - попросила я, не расслышав за незабудками своего голоса. - Скоро выходной.
        Все случилось донельзя внезапно. Я катила по Танькиной подъездной аллее, выкатилась на дорогу и хотела повернуть, но вдруг слетела цепь - не зря мой велик стонал и жаловался. Затормозить я не могла, все, что оставалось - визжать в предчувствии скорой кончины.
        Падать я не люблю. Да и кто любит? И возможно, не упала бы, повизжала бы, да и остановилась как-нибудь. Но мужчина… он появился внезапно. Я только и успела увидеть светло-серую, почти белую футболку, русоволосую голову и - бах!
        И как в съёмке замедленной. И мысль: главное - не сесть на раму. В двенадцать я села со всего маху. Незабываемо. Поэтому летела я и думала: «Только не на раму! Куда угодно, только не на раму!»
        В кои-то веки Господь услышал мои молитвы: велосипед улетел в одну сторону, я в другую. В шиповник. И боюсь, вопли которые разнеслись по окрестностям, оставили незабудки без шансов. Падать в шиповник больно. Чертовски.
        Я упала и провела мысленную инвентаризацию - руки на месте… Ноги тоже. Голова гудит, но наличествует. Царапины горят огнём. Рискнула открыть глаза. Господи! Падать в шиповник не только больно, но ещё и красиво! Зелёное кружево листьев над головой. В дырочках - небо. Голубое-голубое - глазам больно. И нежно розовые цветы, от аромата голова кругом. А вот не свалилась бы - ни за что не разглядела бы.
        - Красиво! - сказала я.
        Откуда-то со стороны раздался стон, и тут я вспомнила, что падала не одна.
        - Вы живы?
        Ответа нет. Может, я ему спину великом сломала? Это было бы совсем нехорошо. Я попыталась встать, но колючие ветки, которые до этого мирно висели надо мной, теперь не хотели выпускать, цепляясь за кожу десятками колючек. Успела разглядеть только белый кроссовок. Фирменный - видела такие весной в ТЦ: я на такие наберу, только если продам своих питомцев на чёрном рынке, и то не факт.
        - Я вас спасу, - обещала я. - Вы только подождите, пока я выберусь.
        В ответ - вполне различимый мат. Отлегло - живой, значит. Шорох, свет померк - сбитый мной господин встал и наверняка любовался на мои торчащие из-под куста ноги. Они у меня ничего, и шорты короткие, но мне… неуютно. Я заворочалась, пытаясь выбраться - снова колючки.
        Меня крепко схватили за лодыжки - я пикнуть не успела. Хотя повод для возмущения был: ещё не знакомы, уже хватать. Но он просто вытянул меня за ноги на белый свет. Ноги спаситель выпустил, они с глухим стуком упали на асфальт. Я снова глаза открыла. Небо голубое, бесконечное. Ни одного облачка. Весна настала. Попа, которой волокли по асфальту, болела, но я, вдруг осознавшая, насколько мир прекрасен, улыбнулась.
        - С вами все в порядке? - раздался голос сверху.
        Я перевела взгляд и увидела ЕГО. Именно так - капсом. Он высокий, но не дылда. Лёгкая футболка очерчивает стройное, но очень даже сильное тело. Глаза карие, бархатные, и ресницы такие - любая девчонка бы за них убила. Я сразу же поняла, что хочу вот такого сына, с тёмными глазами и пушистыми ресницами - не меньше. От осознания того, что папа найден, словно камень с души. Я снова улыбнулась, как можно сексуальнее.
        - Вам плохо? - участливо спросил спаситель.
        - Мне очень хорошо, - честно ответила я.
        Мне и правда хорошо было, подумаешь, синяки и царапины! Я увидела свет в окошке.
        Я не подавала виду, насколько переживала. Ребёнка хотела всегда. Стас все просил отложить - молоды же. А перед самым разводом я попала в больницу с не серьёзными на первый взгляд проблемами по-женски. Там и выяснилось - если не рожу в ближайший год, то, наверное, не рожу вовсе.
        Я выписалась на три дня раньше. В сумке пачка тестов, определяющих овуляцию. Собралась вопрос ребром ставить - ребёнок или развод! Конечно, сблефовала бы. Но оказалось - развод. Ибо если вот так резко падаешь, как снег на голову, то лучше предупреждать. Стас, который должен был быть на работе, развлекался дома с соседкой Светочкой. А я ей соль занимала! И сахар. И заварку. Света была на редкость забывчивой.
        Было седьмое марта как раз. Замечательный подарок. Ни родные, ни сам Стас не верили, что я доведу развод до конца. Про моё скорое бесплодие я рассказала только Таньке - родители вынесли бы мне мозг. Они меня любили, пусть и несколько деспотично, и внуков хотели.
        Я с трудом завязывала новые знакомства, поэтому мой взгляд обратился к бывшим, но: один растолстел, другой много пьёт - а я хочу здорового ребёнка, третий женат. Я хочу ребёнка, но не ценой измен. Чем сильнее отчаивалась, тем чаще думала о банке спермы, хотя сама идея вызывала во мне отторжение.
        А теперь ОН! Идеальный!
        - Вы женаты? - решилась поинтересоваться, памятуя о своих принципах.
        Спаситель вздохнул. Наморщил идеальный лоб. И вдруг показал три пальца.
        - Сколько видите?
        - Три, - послушно ответила я.
        - Я думаю, нужно вызвать скорую помощь.
        - Зачем?
        - Вы лежите на асфальте, улыбаетесь и явственно бредите.
        Проклятье! И правда. В таком виде я его точно не соблазню. Сколько дней у меня до овуляции? Вдруг надо действовать очень решительно. Я, покряхтывая, поднялась, опираясь о идеальную руку, и занялась мысленными подсчётами. Выходило, что дней пять есть в запасе. Слава богу!
        - Точно скорая не нужна?
        - Точно… Если только перекись и зеленка.
        Спаситель напряжённо думал. Я видела, что вести меня к себе он не хочет, но ему явно меня жаль. Я протяжно и горестно застонала. Мужчина решился спасать меня до конца. Ещё и добрый! Замечательно.
        - Зеленка у меня есть, - сказал он и показал на дом напротив.
        Тот самый! Господи, у него ещё и дом идеальный. Я скосила взгляд - на своей подъездной дорожке стоит Таня и смотрит на меня во все глаза. Видимо, увидела столкновение и выбежала помогать. Не нужно мне помогать! Я подмигнула, показывая, что все в порядке. Подмигивать я никогда не умела, спаситель, увидев моё перекошенное лицо снова испугался.
        - Точно звоню в скорую.
        - Нет-нет! Мне просто соринка в глаз попала.
        Танька махнула рукой и ушла обратно в дом. Правильно, а то Тотошка без присмотра. А за мной присмотреть есть кому. Я вновь оперлась на его руку, и мы отправились в дом. Спаситель явно прихрамывал.
        - О нет, - вздохнула я, - вы все же пострадали от моих рук. Ног…. Велосипеда.
        - Всё в порядке, - сухо отозвался он. - С пробежками только повременить придётся.
        И распахнул передо мной дверь в свой дом. До меня донёсся запах корицы и полировки для мебели. Я шагнула через порог, думая: «Господи, он ещё и бегает!»
        ГЛАВА 2. ЕГОР
        Бывает, что не задался день. Мне казалось, что у меня не задался месяц. Нет, год даже. Если бы не Никита, можно было бы сказать, что не задалась жизнь, но совестно - многие не поймут. У меня замечательный здоровый сын, бизнес, недвижимость, красавица бэха - а я скучаю. Зажрался.
        Все началось с того, что офис сгорел. Причём этот офис мы полгода вылизывали, чтобы лучше, чем у остальных. Господи, да я цвет стен выбирал и унитазы лично! А он взял и сгорел. Теперь часть сотрудников в отпусках, в чем я им завидую, часть работает из дома, и качеством труда я недоволен - ребята хорошие, но с моими пинками становились гораздо трудолюбивее.
        От нас ушла нянька. У неё внучка родилась, и она посчитала, что та ей, конечно, важнее моего сына. Предупредила, как положено, за две недели и ушла. Никитка был страшно рад - считал, что слишком для няни взрослый. И сделать я ничего не мог - новые няни не приживались. Если быть точнее, то Никита их просто выживал.
        Мне приходилось следить за ремонтом офиса, пинать расслабившихся сотрудников и мотаться туда-сюда, чтобы забрать из школы своего взрослого и самостоятельного второклассника. Поэтому я был жутко не в духе.
        Забыл добавить - няня у нас ещё и готовила. Теперь готовить было некому, мы ели сосиски и пиццу.
        Это утро не удалось особенно. Я пытался испечь оладьи из готовой смеси. Они упрямо прилипали к сковородке, хотя она была современнейшая, со всеми необходимыми покрытиями. Тогда я решил сварить кашу. Она пригорела.
        - Ребёнок должен получать полноценный завтрак, - меланхолично заявил Никитка, ковыряясь в пахнущей дымом каше. - Мой мозг на таком питании полноценно функционировать не сможет.
        Я сдержал порыв выругаться - в умных книжках говорилось, что я должен подавать пример сыну, и желательно положительный. Залез в до обидного пустой холодильник, выудил банан с потемневшей местами шкуркой.
        - Ешь. В бананах калий. Жутко для мозгов полезный. Давай-давай, сейчас Валерка приедет и тебя заберёт.
        Валерка - это водитель нашей фирмы. Своего я не имел, считая это барством, но, пользуясь положением, Валеру эксплуатировал. Особенно сейчас, когда катастрофически ничего не успевал.
        Школа была совсем рядом, не школа даже, а элитная гимназия. Мы и дом выбрали из соображений близости к ней. По идее, ребёнок мог бы дойти и пешком, или доехать на автобусе, но я волновался. Вспомнил, как сам из школы пришёл, сам суп разогрел в огромной кастрюле, поел, потом послушно отправился на музыку… На музыку я ходил до пятого класса, потом взбунтовался, и родители перевели меня в секцию бокса. Так вот - все делал сам и считал это нормальным. А на Никиту это не примерялось. Все казалось, что его обидят. Или машина собьёт. Или заблудится… Это при том, что мой сын гораздо умнее меня в его годы.
        Или просто кажется таким умным? С улицы просигналила машина, Никита вздохнул, закинул на плечо огромный рюкзак и пошёл на улицу.
        - Мне точно не дожить до каникул, - вздохнул он. - Особенно на таком питании.
        - Валя придёт и наготовит.
        Валя - наша домработница. Приходит два раза в неделю. Готовит за надбавку к жалованию, не очень охотно, и, если быть честным, не очень вкусно. Никита снова вздохнул и ушёл.
        Валеру я вызвал, потому что наутро у меня были огромные планы. Пробежка. Бегать - это одна из немногочисленных отдушин, благо бегать здесь одно удовольствие - вдоль березовой рощи до самой реки. На берегу меланхолично жевали траву козы, привязанные верёвкой к колышкам, встреченные жители малой Покровки провожали меня сочувственными взглядами. В их понимании взрослый здоровый мужик, тратящий время на беготню у речки, явно умственно неполноценный. Но я смирился. Бегать начинал уже в апреле, едва подсохнет грязь, и до самой осени. Со временем местные ко мне привыкли, даже здоровались, важно кивая. Я отвечал таким же кивком.
        В последние недели мне бегать почти не удавалось, сейчас я об этой пробежке просто мечтал. Господи, мне даже снились козы, провожающие меня печальным взором. Поэтому я отправил сына в школу, переоделся и вышел на улицу. Раньше бы выйти, солнце уже светит в полную силу, но как уж получилось.
        Я успел сделать несколько шагов. А потом случилось это. Сначала - незабудки. Кто-то исполнял песню столь пронзительно, что я даже остановился и головой завертел. Пела девушка. Она ехала на велосипеде, который явно был не младше меня, самозабвенно крутила поскрипывающие педали - я даже окинул ноги оценивающим взглядом, не удержавшись. Ноги были хороши. Незабудки - ужасны. Девушка как раз выводила самую высокую ноту, я поморщился и нацепил наушники. Моя музыка была не в пример приятнее - классический рок. Но насладиться ею мне не дали.
        Внезапно девушка завизжала так громко, что я услышал её вопль и через свой рок. И допустил ошибку. Вынул наушник из уха, остановился, оборачиваясь - девушке с красивыми ножками нужна была помощь. А вот если бы я сделал ещё пару шагов, то, может, обошлось бы, и лавина меня не задела бы.
        Резкий удар, я упал на асфальт. Девушке повезло больше, ну или меньше - смотря с какой стороны глядеть: она улетела в шиповник. Из-под куста торчали её ноги, в стороне валялся велосипед, его переднее колесо крутилось, как заведенное.
        Ноги и правда были ничего. На одной царапина. К коленке прилип листок. Девушка порывалась спасать меня, но из куста самостоятельно выбраться не могла. Я прикинул - основная масса веток с колючками была наверху. И поэтому просто выдернул девицу за ноги.
        Она лежала на асфальте, смотрела на меня круглыми голубыми глазами. И улыбалась. У неё явно болевой шок. Я мог бы отвезти её в больницу, но… я был зол. Она не только сегодняшнюю пробежку мне сорвала, но и множество последующих - ныло ушибленное колено. Но и бросить здесь я её не мог. Скорая помощь - отличный вариант. Но девушка так не считала.
          - Мне очень хорошо, - заявила она и на ноги поднялась, за меня цепляясь.
        Улыбнулась. Улыбка у неё была милой, открытой. Она вообще на ребёнка была похожа, казалась наивной и непосредственной. Но ноги у неё, конечно… не детские. Девушка наклонилась убрать листочек с колена, ворот футболки сполз вниз, показывая грудь. Я отвёл взгляд, но секунды хватило. Грудь у неё была небольшой, и девушка щеголяла без лифчика. Мне даже неловко стало, что я без зазрения совести на неё пялюсь, словно в жизни не видел женских ног или груди.
        А потом… само как-то вышло, что я эту девушку повел к себе домой. Оба прихрамывали, наверное, то ещё зрелище. Я шел и думал - что творю? Дело даже не в том, что я не приводил женщин домой - для этого были гостиницы, городская квартира. Какими бы не были ноги незваной гостьи, я и не помышлял о том, что её можно в постель затащить - мне это не нужно, любовница у меня есть. И вроде безопасно все. Сядет, коленки свои зелёнкой намажет и уйдёт.
        Но что-то во мне кричало - SOS! Девушка казалась слишком проблемной. Бедовой.
        - У вас уютно, - сказала она, входя в дом.
        В прихожей - да. Даже почти чисто - Валя приходила не так давно. А вот на кухне… Но девушка уверенно пошла прямо на запах горелой каши. Мне показалось, или она уже хромала гораздо меньше? Вошла, бровки вздернула. Ну да, бардак. И что теперь? Я даже разозлился. Подумаешь, у меня на кухне грязно. А она вообще случайных людей сбивает велосипедом.
        - Аптечка, - сказал я и бахнул на обеденный стол коробку с лекарствами.
        - Спасибо, - широко улыбнулась девушка.
        Мне даже совестно стало - чего злюсь на неё просто так? Гостья тем временем убрала со стола тарелку с недоеденной горелой кашей, смела крошки с той части, что к ней ближе, и открыла аптечку. У меня телефон зазвонил - с работы. Говорить при девушке не хотелось, я вышел в прихожую.
        - Егор Петрович, - почти шёпотом начала моя помощница Галя, - здрасьте.
        Я снова подавил в себе приступ нецензурной лексики. По голосу уже мог определить, какого характера новости несёт мне Галя. Сейчас понимал - лебезит, значит, дело худо.
        - Да?
        - Седьмой склад… На который завезли новую оргтехнику немножко… протек.
        - Немножко?!
        - Всё затопило, - призналась Галя на грани слышимости и пискнула, наверное, со страху.
        Телефонный звонок я от греха сбросил, так как первым прорывом было на Галю накричать. Но она же не сама новую технику топила, и так, вон, меня боится, а то и вовсе заикаться начнёт.
        Я сжал в кулаке телефон так крепко, что не ручался за его целостность. Вдохнул. Выдохнул. Напомнил себе - страховка. Все застраховано. Просто лишняя волокита, снова время свое тратить… Блядь! Нужно злость свою куда-то выместить. Бежать, например, вперёд до тех пор, пока в лёгких не зарежет, и колени подгибаться не начнут.
        Сделал шаг вперёд, и колено полоснуло болью. Проклятье! И о девушке в кухне своей вспомнил. Чужая. Лишившая меня пробежек. Сейчас ворвусь, за шкирку схвачу и выволоку её на улицу. И пусть заикается со страху - мне же не работать с ней.
        Я открыл широкие двустворчатые двери, которые сам и закрыл, чтобы девушку от своего разговора отсечь, и решительным шагом, пусть и слегка прихрамывая, вошёл.
        В окна лился свет. Волосы девушки в нем совсем золотистыми казались, словно она одуванчик майский. Блядь, на поэзию потянуло. Что там по списку? Правильно - за шкирку и на улицу.
        Обошел стол. Девушка обрабатывала свои ранения так старательно, что даже кончик языка вытащила - Никитка так сочинения писал по русскому. А на коленке - нарисованный зелёнкой цветочек. Господи!
        Она мои шаги услышала. Голову подняла, оторвавшись от малевания ещё одного цветочка - на второй коленке. Видимо, для симметрии.
        - А меня Настя зовут, - сообщила она и улыбнулась.
        Я даже моргнул. Остановился. Потом на коленки посмотрел, которые в зелёный цветочек. Снова на её лицо. Полное впечатление - человек счастлив. И цветочкам своим рад, и царапинам. У меня волна неприязни, я то отнюдь не счастлив.
        - Вы закончили? Настя…
        - Нет ещё.
        И так оптимистично, словно ей за счастье сидеть на моей грязной кухне и обрабатывать свои царапины. Я скрипнул зубами - спокойнее, Егор, спокойнее. Ты прошёл испытание двумя классами школы сына. Учить ребёнка куда сложнее, чем самому. Но ты справился. Значит, ты сильный человек.
        Я снова вздохнул.
        - Я приду сейчас… надеюсь вы закончите к тому времени. И давайте, без пейзажей. Мне на работу ехать.
        Из кухни ушёл, так как зелёные коленки - то ещё испытание. Слонялся по прихожей, смотрел на часы. Пора уже ехать на долбаный седьмой склад и волосы на себе рвать. Хотя на сотрудниках, конечное, приятнее. Я спустился в подвал. Здесь у меня мини спортзал, на беговую дорожку я зимой встаю. Сауна. Все покрылось пылью, давно я сюда не заглядывал. Теперь и на дорожке уже не побегать…
        Прошло пятнадцать минут. Девушка наверняка закончила, даже если украшать цветами каждую царапину, времени должно хватить. Поднялся наверх. В прихожей прислушался. Мне показалось, или что-то грохочет? Так и есть.
        - Вы что делаете? - возмутился я, входя на кухню.
        Она мыла посуду. Самым натуральным образом.
        - Посуду мою, - спокойно ответила она.
        - Какого хрена?
        Девушка окинула меня недоуменным взглядом. Как на слабоумного посмотрела. Может, она тоже из малой Покровки? Я бы не удивился.
        - Посуда должна быть чистой, - назидательно сказала девушка. - У вас, наверное, жены нет, раз столько скопилось?
        -
        Спокойно сполоснула следующую тарелку, вытерла белоснежным - откуда взялось такое чудо? - полотенцем, и поставила в шкаф. И следующую тарелку взяла. В раковине их было предостаточно - гора.
        - У меня есть посудомоечная машина!
        - Так почему же вы ею не пользуетесь?
        Я едва не зарычал! Отобрал у гостьи недомытую тарелку, поставил её обратно в раковину. Спокойно. Девушка - случайный эпизод в моей жизни. Я завтра о ней забуду. Если повезёт, то даже сегодня.
        - Это противоречит моим принципам, - обтекаемо сказал я. Ну, не признаваться же в том, что я просто жду, когда придёт Валя и все сделает? - И вообще я имею право иметь грязные тарелки.
        Настя, а она Настя, хотя мне не хочется произносить её имени даже мысленно вздохнула. Я испугался, что она меня по голове погладит, как маленького. Повесила полотенце на спинку стула. Оно немедленно сползло и на пол шлепнулось.
        Гостья наклонилась за ним сама. Лучше бы полотенце на полу осталось валяться, честное слово. Потому как нагибалась она чересчур медленно, старательно оттопыривая попу. На попу я посмотрел - грех не посмотреть, когда её буквально демонстрируют. Попа была отличной - небольшой, упругой, кругленькой. Как полагается. Но вот Настя вела себя непонятно. Она что, в постель меня затащить пытается? Или просто не от мира сего?
        Девушка меня пугала.
        - Вы все? - спросил я у попы. - Может, вам помочь?
        На бедре, сзади - не замазанная царапина. По сравнению со своими зелёными собратьями выглядит бледной молью. У меня даже руки зачесались от желания её зелёнкой замазать.
        - Всё, - ответила почти невидимая мне с такого ракурса Настина голова. - Просто я… копчиком ушиблась и теперь разогнуться не могу.
        Я не сдержался и снова выругался. Правильно, она не пытается меня соблазнить. Она просто чокнутая. Помог ей разогнуться. Девушка покраснела, то ли от смущения, то ли от того, что добрую минуту вниз головой стояла. Мне снова её жалко стало - да что ж делать то!
        - Ну, я пойду, - сказала она наконец. - Спасибо… за зеленку.
        - Ага, - согласился я.
        И на выход указал, а то вдруг она забыла, в какую сторону идти. С такой - станется. Она похромала, снова будя во мне жалость.
        - А ваша жена…
        - Прощайте, - перебил я.
        Жалость улетучилась мгновенно. Девушка кивнула понуро, сошла со ступеней крыльца. Подобрала свой велосипед, который так и валялся никому не нужный у кустов шиповника. Цепь слетела, и теперь велосипед на ходу не только поскрипывал, но и гремел. Я поморщился, она перехватила мой взгляд.
        - Не переживайте, я недалеко живу.
        Я вовсе не переживал. Настя же скатила велосипед с моей дорожки, пошла прочь, катя рядом велик. Руки - ноги в зелёных полосках и одна царапина, не замазанная, все так же притягивает взгляд.
        - У вас одна царапина… сзади. Не обработана.
        Девушка остановилась. Обернулась. И улыбнулась снова. Я вдруг испугался, что она сейчас вернётся дообрабатывать свои раны, будет снова зелёнкой рисовать, мыть тарелки и про жену спрашивать. Попятился.
        - До встречи! - крикнула она.
        Я влетел в дом и захлопнул дверь. Потом подумал и на задвижку её закрыл. Выглянул в окно - уходит. Слава богу. Блин, она же говорила, что рядом живёт! Надеюсь, падение её настолько дезориентировало, что дороги к моему дому она не найдёт. Иначе, беда - переезжать придётся. А я после прошлого переезда ещё не отошёл.
        Промо - _x46phIp
        Торопливо переоделся, запрыгнул в машину, поехал на работу. Выезжая из гаража поглядывал по сторонам - мало ли, вдруг она велосипед свой починила, и снова тут разъезжает? Обошлось.
        Забыл я о странной гостье, даже раньше, чем думал - уже к обеду. Слишком много всего свалилось.
        Склад и правда был затоплен, причём совершенно нелепо - трубу прорвало. За своим имуществом я следил хорошо, подобных оплошностей ранее не было. На склады приехали все, сторожа заметно жались и нервничали - слишком много начальства на один квадратный километр.
        - Да все было хорошо… - говорил один из них. - Как всегда, то есть. Вечером обходили - все нормально. И на склад я зашёл, как положено. А утром смотрю - вода везде. Ну, я сразу и звонить, моё дело маленькое.
        Я психовал и бесился. Его маленькое дело - мои большие деньги. Склад и правда был затоплен. Туда даже войти было никак, если только по колено в воду. Могло ли столько набраться за ночь? И как назло, техника дорогая, только недавно закупили. Учитывая происшествие в офисе, часть того, что здесь хранилось, предназначалось и для нашей работы.
        - Страховщики где? - нервно спросил я у Наташи.
        Она тоже нервничала и мялась рядом. Наташа - по сути моя правая рука. Так исторически сложилось. И она же моя любовница, и хотя мы старались не афишировать наши отношения, в офисе все знали и даже привыкли. Встречались мы уже три года, все было спокойно, активных попыток влезть в мою жизнь Наташа не предпринимала, меня это устраивало. Боже упаси меня от женщин в личном пространстве!
        - Егор, - обманчиво спокойно начала она. - Тут такое дело… Мы в бумагах допустили ошибку, страховщики завернули договор на исправление. Я тебе не стала говорить, ты и так на нервах… Сегодня только должны были подписать.
        - У нас что… страховки нет?
        - Нет.
        Я спокоен. Я как танк спокоен. Не помогло - я орал так, что стекла дребезжали. Уволил двух человек за халатность. Уволить бы Наташу, да не сумел. Они не понимали. Единственное, чего они боялись это моего гнева. Для них это просто работа. Если фирма прогорит, они просто найдут себе другую работу. А для меня это жизнь. Я столько сил, труда и времени в свое детище вложил! Господи, да я несколько лет сидел на одних макаронах, фанатично вкладывая в свою работу каждую лишнюю копейку. По сути, фирма только четыре года, как начала приносить стабильный и большой доход. Никитка и не помнит, что мы когда то жили в тесной двушке. А я вот помню и обратно не хочу.
        -
        Я шагал широкими шагами по территории складов. Раньше здесь было тепличное хозяйство было, овощи выращивали, в девяностые. Я купил этот кусок земли за бетонным забором почти три года назад. Здесь было семь складов. Одним я пользовался сам, по нуждам фирмы. Пять сдавалось в аренду. Один стоял пустым. Почему, сука, пустой не затопило!
        - Всё будет хорошо, - сказал сам себе я. - У тебя есть резервный запас денег именно для таких случаев. И такого больше не повторится. В ситуации разберёмся, не допустим больше…
        Стоял я один, за бетонным ангаром. Успокаивался. Не сказать, что помогало, но мозг по крайней мере кипеть перестал. Да, случилось дерьмо. Но и не в таких ситуациях бывали. Выплывем.
        Сергей к моему приезду уже уехал. Он мой партнёр, если быть точнее - младший. Все же я считал бизнес своим детищем, а Сергей был просто моим товарищем, который да, помогал мне, и в свое время вложился деньгами. Несоизмеримо меньше, чем я, но достаточно, чтобы признавать его заслуги.
        Его я нашёл в офисе. Стоял посреди своего, пустого ещё кабинета. Стены уже выкрасили, скоро начнут завозить мебель, но запах гари не выветривается. Может, когда кондиционеры запустим, станет проще, пока - окна нараспашку.
        - Уже в курсе про страховку?
        - Ага, - уныло отозвался я.
        - И что делать будешь?
        Я задумался. Сел на единственный в кабинете табурет, испачканный уже засохшей краской. Что-то ведь делать нужно. Мысли заворочались, отголоски несформировавшейся пока идеи, слишком юркие для того, чтобы сразу даться в руки.
        - Я придумаю, - обещал я.
        Я всегда что-нибудь придумывал. И сейчас смогу. Работа в офисе медленно, но шла вперёд. Скоро можно будет переезжать. Я втянул воздух полной грудью - смешно, но мне с детства нравились такие запахи. Чуть пыли, краска, резкий, почти выветрившийся запах антисептика, которым обрабатывали стены перед покраской. Запах помещения, которое ещё не испачкали собой люди. Только гарь, да - лишняя.
        Я спустился вниз на три этажа. На время ремонта мы успели чудом арендовать две комнатки в нашем же здании. Рядом - фотостудия. Хорошие соседи, тихие. С другой очередное риэлтерское агентство, правда - класса люкс. Ранее мы занимали весь верхний, шестой этаж. А сейчас - две комнаты на третьем. Здесь куча компьютеров и людей, я, вместо отдельного кабинета занимаю закуток за шкафом.
        Ничего, дорогу осилит идущий. И мне кажется, что я нашёл решение проблемы со страховкой. Осталось только с Сергеем посоветоваться.
        Ночью, когда уже стемнело и измученный домашними заданиями Никитка уже уснул, я ходил по тихому дому. После вечера даже с одним восьмилеткой, тишина - блаженство. Зашёл на кухню, внезапно устыдился. Соскоблил остатки еды с тарелок и поставил их в посудомоечную машину. То-то же Валя удивится. Может даже подобреет и приготовит что-то вкуснее прошлого борща и невразумительной каши из мяса, риса, овощей и всего, что дома нашлось.
        Окно было приоткрыто. Сверчки на улице рулады выводят, комары тонко гудят, не смея проникнуть на защищённую раптором территорию. И темно уже совсем, только светится несколькими окнами дом напротив. Ночи ещё зябкие, окно следует закрыть. Я подошёл к нему, отдернул штору и вскрикнул от неожиданности - напротив, за стеклом круглые голубые глаза.
        Моргнул - исчезли. Но я клянусь - за окном стояла утренняя гостья! Я выскочил на улицу прихватив с собой фонарь. Кустов перед домом не было, только лужайка, да шиповник в стороне, прятаться некуда. Но дворик был чист. Неужели примерещилось?
        Как бы то ни было, входя в дом я запер дверь на все замки.
        ГЛАВА 3. НАСТЯ
        - Тебе точно нужно к врачу, - заявила Танька. - Причём не к гинекологу, а к мозгоправу.
        - Ты не понимаешь, - вздохнула я.
        Велик я все же до дома дотащила, оставила у соседа на ремонт. Все тело болело. Особенно - копчик. Я даже было подумала обратиться к врачу, но потом испугалась, что меня госпитализируют. До овуляции пять дней, а я в больнице! И не факт, что там найдётся достойный моего дела хирург.
        Хотя, они там все точно здоровые и умные… Я задумалась. Потом тряхнула головой - нет, от добра добра не ищут. Один идеальный у меня уже есть, а за двумя зайцами погонишься… всем понятно, чем такая беготня закончится.
        - Таня, ты же напротив живёшь год уже. Как ты не смогла разглядеть наличие жены?
        - Да нет у него жены. Наверное… Знаешь, я больно за соседями не слежу, у меня Тотошка.
        Тотошка закричал, напоминая, что он и правда тут и ему необходимо внимание. Время уже ночь, я оставила велосипед и прихромала обратно - судьба же на кону. Отец Тотошки находился за границей где-то, по работе. Мама приехала в восемь вечера, приняла душ, поцеловала ребёнка, который её даже не узнал и уехала. На меня внимания не обратила.
        Я следила за домом. Часа в три после полудня приехала чёрная машина. Заехала в гараж, ворота открылись автоматически, никого я не разглядела. Озадачилась. Дело в том, что за те пятнадцать минут, что я была в доме, ничего я разглядеть не сумела. Дом был красивым и очень заброшенным. Никаких безделушек, фотографий, ничего. Из кухни меня никуда не допустили. В раковине столько посуды, что поди пойми, сколько человек ело. Может, он один целый месяц копил.
        Интересно, такая любовь к анархии передаётся генетически? Ничего. Ребёнка то я воспитывать буду сама… Я склонялась к тому, что никакой женщины там нет и быть не может. Но вдруг нет?
        - Мне нужно проверить, - ошарашила я Таню. - Я просто загляну в окно…
        Таня вздохнула. Девочка я большая, одобрение мне не требуется. Обулась в мягкие кеды и вышла из дома. На улице прохладно, кожа сразу мурашками пошла. Комары звенят. Пересечь двухполосную дорогу было легче и быстрее всего. Сесть в укрытии за шиповником, благодаря которому я вся в царапинах.
        Господи, что я делаю! Мне даже знакомства с мужчинами давались непросто, ввиду своей стеснительности. Стас буквально измором меня брал, зачем-то решив на мне жениться. А теперь я просто собираюсь надругаться над своими принципами и практически изнасиловать незнакомого мне мужчину! Конечно, не сегодня… пусть хотя бы часть царапин заживёт.
        Я вспомнила, как мы в детстве, с ребятами из Покровки, где я часто проводила лето, лазали ночами за яблоками. Весело было и страшно. Через чужой забор, срывать яблоки, которых в темноте и не видно, закидывать за пазуху, и бежать, повизгивая от ужаса и восторга. Я думала, что переросла это. Гляди ж ты, нет. Только теперь мне не яблоки нужны, а сперма. Немножко, хоть чайную ложечку - что ему, жалко что ли?
        С такими мыслями я и шагнула на соседский участок. Плечи испуганно поджала, боясь появления полиции под звуки сирен. Но нет, ничего… все та же деревенская ночь, те же комары, один, подлец, уже успел укусить.
        Окна почти все зашторены. Что за привычка? Я крадусь вдоль стены, дыша через раз. Меня озаряет идея - надо пробраться на задний двор. Там наверняка окна от соседей не прячут. Я не успела - меня отвлекло ближайшее. Оно было приоткрыто, сочился свет сквозь щель между штор. Я встала на цыпочки - окно было достаточно велико. Потянулась, повисла, опираясь локтями о подоконник. Прислушалась - тишина.
        А потом… штора отдернулась. Сказать, что я давно не чувствовала себя так неловко, не сказать ничего. Дернулась назад, спрыгнула. К стене прижалась и забыла, как дышать. Я была уверена, что он смотрит в окно. И услышала дробный стук его шагов через окно открытое - он бежал. Я едва не заверещала в панике - если он меня сейчас здесь застукает, то не просто к своему телу не подпустит, он полицию вызовет. До кустов шиповника я добежать бы не успела. Повернулась - за мной стена. Окно. Высоко да, я еле на него вскарабкалась, чтобы заглянуть. Но страх это лучшая мотивация. Я взлетела наверх за секунду. Ещё секунда - створку толкнуть внутрь, самой завалиться. И снова прикрыть раму.
        Выглянула меж штор - он ходит по двору с фонарём. Господи! Вот же влипла! И домой ведь сейчас вернётся. Куда прятаться? Под стол? Сразу увидит. Нужно в шкаф, классика. В шкаф я и залезла. Он был таким просторным, что в нем, при желании, можно было жить. Я сделала шажок назад, уперлась в заднюю стенку и нырнула за что-то, напоминающее пальто. Оно вкусно пахло, воздух я втянула с удовольствием и полной грудью. Даже расслабилась. А потом дверь хлопнула, бормотание в пол голоса, едва слышно, но явно - ругань. Причем определено в мой адрес.
        Я и сама понимала, насколько нелепо себя вела. И что делаю все, чтобы отвратить от себя человека. Но… мне же не так много нужно. Вот оплодотворюсь и исчезну. А сейчас спать ляжет или уйдёт, я в окно вылезу и уйду. Может, он меня даже не узнал - темно же.
        Танин сосед явно спать не хотел. Подниматься наверх - тоже. Шарахался по первому этажу, то и дело мимо стенного шкафа, в котором я стояла, проходил. Слышала, как он ворчит на кухне, хлопая дверцей холодильника. У меня ныл ушибленный копчик, колени - стоять устала. Я сползла на пол, устроилась в углу поудобнее. Сомневаюсь, что ему понадобится пальто в мае, значит я в безопасности. И сама не заметила, как задремала.
        Проснулась, вздрогнув, сначала даже не поняв, где нахожусь и сколько. Телефона у меня с собой не было и оставалось лишь надеяться, что сейчас не утро. Казалось, что дом совсем тих. Я толкнула в сторону дверцу, она бесшумно отъехала. В просторной прихожей темно. Свет идёт из кухни. Никого нет, точно, спит. Я вышла и прикрыла за собой шкаф. Прокралась к своему окну, через которое проникла в дом - закрыто. Ничего страшного, вылезу, может, он решит, что просто забыл его закрыть.
        
        Нужно уходить… но откуда то со стороны раздавал я мерный шум воды - идеальный мужчина принимал душ. Я дура. Спасительное окно рядом, а я иду на звук. Через широкую арку проникаю в огромную гостиную, углы которой теряются в темноте. Я скорее угадываю, чем вижу очертания лестницы, ведущей на второй этаж. Ныряю под неё в недлинный коридор. По сторонам две наглухо закрытые двери - впереди, в конце коридора, открытая.
        Там вода и льётся.
        - Уходи, глупая, - шепчу себе я. - Он точно вызовет полицию.
        И тут же сама себя оправдываю - я просто посмотрю одним глазком. Вдруг, у будущего отца моего ребёнка изъяны на теле? И да - я его совсем не боюсь. Мужчина, который в состоянии ярости не стукнул меня по башке тарелкой, которую я пыталась помыть, которого я сбила велосипедом и почти покалечила - казался добрым. Конечно настолько, насколько мог быть миллионер добрым.
        Я шагнула. А потом ещё раз. И встала в тени открытой двери. Идеального было почти не видно - душевая кабинка почти не прозрачная. Но шум воды стих, кабинка распахнулась и он шагнул наружу. Я зажмурилась от неожиданности.
        Промо - nb2njT0w
        А когда глаза открыла, он стоял спиной ко мне, у зеркала. Голый… совсем. Ноги длинные сильные, ягодицы… не было у него никаких изъянов. Идеален. Нет, я не хотела его вовсе - не нужны мне мужчины, мне только ребёнок нужен. Но в самом низу живота стало щекотно, даже в горле запершило. Со Стасом у меня такого не было. Это… странно.
        Идеальный будущий папа включил зубную щётку, она мягко зажужжала, я пришла в себя и взгляд от него оторвала. Тихо, как сумела, вернулась к своему окну, открыла, выпрыгнула на улицу. Танька ещё не спит - окна светятся.
        - Ничего личного, только секс, - пробормотала я, изгоняя из памяти крепкую голую задницу. - Даже не секс - просто зачатие. Да, ничего больше.
        Поднялась на веранду, толкнула дверь в дом. Танька выскочила навстречу.
        - Ты с ума сошла? Два часа ночи! Я уже в полицию звонить хотела, вдруг он маньяк! Что ты там так долго делала? Ребёнка???
        Признаваться, что спала в шкафу, а потом любовалась задницей было неловко, поэтому я просто отмахнулась.
        - Так, следственные мероприятия вела. Пришла к выводу, что жены у него нет - там страшное запустение и полное отсутствие еды. Можно, я у тебя посплю, мамочка не приехала? Велосипед сломан…
        Танька постелила мне в гостевой комнате. Я ворочалась пару часов, а сон все не шёл. В теории все было просто - всего лишь соблазнить мужчину. Судя по фильмам и книгам они совсем соблазняться не против. Но мой опыт кричал - стоп! Что ты делаешь? Это же не родной, вдоль и поперёк изученный Стасик. И чужой мужчина, к тому же миллионер. Мой муж не был беден, но богачи были для меня существами с другой планеты. А красивых мужиков я вообще боялась, мало ли, что у них на уме?
        Утром я проснулась по будильнику, то есть в несусветную рань, мои собачки ждать не будут, я за каждую триста рублей в день получаю. С первого этажа доносились крики Тотошки - судя по всему уже завтракал.
        - И почему ты в этого миллионера вцепилась?
        - Он красив. Здоров. Смог разбогатеть, значит умный. От него будут умные детишки.
        - Думаешь? - Таня с сомнением покосилась на своего миллионерского питомца, который в данный момент с увлечением выковыривал козявку из носа. - План действий уже разработала?
        - Буду брать своим обаянием, - мрачно ответила я.
        Танька вздохнула, плюхнула на стол книжку - сто лучших способов соблазнить мужчину.
        - Нет мне доверия твоим книгам. Сама же до сих пор не замужем…
        - Так в книге как соблазнить, а не как замуж выйти. Ты ребёнка хочешь или фату?
        - Фата у меня уже была.
        - Вот! Главное правильно расставить приоритеты.
        Я допила кофе в рекордные сроки и понеслась выгуливать своих собак. Гулять им придётся тоже недолго - к моменту выхода соседа я должна быть во всеоружии. И неважно в каком. Я должна сбивать с ног, но чтобы не в прямом смысле, как вчера. Главное помнить, что овуляция уже через четыре дня, мои часики тикают просто оглушая.
        - Пожалуйста, - попросила я Таню. - Последи за соседским домом. Я не знаю, во сколько точно уезжает твой сосед, а нужно бы.
        Солнце жарило, сирень пахла, на траве сохла роса. Я сидела и напряженно думала. Ни одного, даже самого завалящего плана в дурацкой голове. Я выгуляла своих питомцев, вернулась к Таньке.
        - Ты решила здесь поселиться? - елейно просила она.
        Я не ответила. Взяла книжку с целой сотней способов соблазнить мужчину и поднялась на третий этаж - следить. Через час поняла, что самое главное это супер сексуальное бельё, соблазняющая одежда и не менее раскрепощенное поведение. С последним у меня напряженка, зато я упорная. Ещё поняла, что сосед всегда уходит из дома после восьми. Причём за ним подъехала машина, но разглядеть я её не успела - проводила мысленную инвентаризацию своего нижнего белья. Ситуация выходила донельзя грустная, я даже пришла к выводу, что Стасик загулял именно от моей любви к удобным трусам.
        - Ты меня покормишь?
        Танька вздохнула и покормила. Я, чтобы подольститься покормила Тотошку, странно, но рот навстречу моей ложке он открывал, может, от удивления. Я тотчас же поняла, что я идеальная мать. По крайней мере, ребёнок не будет голодным.
        Танькин день быль полностью подчинен нуждам ребёнка, я в него не вписывалась. Поэтому вернулась в свою Покровку, переоделась для выхода в люди и поехала в город. На автобусе это тридцать пять минут, ещё пятнадцать простояла на остановке. Цветы на коленях уже поблекли, но тем не менее привлекали повышенное внимание всех, противоположного пола в том числе. Мне даже подмигнули два раза.
        -
        Жаль, что один раз дедушка уже непригодного для моих целей возраста, а второй раз парень, за совращение которого я могла попасть в тюрьму. Восемнадцати ему явно не было, что, впрочем, не уменьшало боевого задора.
        Автобусы в нашем городе ходили яркие и красивые, вместительные, новые, но Покровки это не касалось - сюда курсировали доисторические мамонты. Если ехать рано утром, то сесть просто фантастическое везение, так как люди на работу едут, на учёбу, а бабушки на рынок. Один раз я ехала по соседству с поросенком. Поросенок сидел в корзине смирно, вид имел самый прелестный - крошечные ушки, чистые бока, розовый пятачок, но к концу поездки нагадил. Вспоминать о том происшествии я не люблю. Теперь стараюсь ездить не в пиковое время.
        Магазин белья к моему приезду уже открылся.
        Если у Стаса и были какие-то плюсы, так это то, что он не позволял мне тратить свои деньги.
        - Я в состоянии содержать свою женщину, - патетично заявлял он.
        Я пожала плечами и послушно тратила его деньги - мне несложно. Поэтому, учитывая, что я работала, за четыре года нашего брака на моем счету скопилась приличная сумма. Часть оттуда я потратила, облагораживая почти заброшенный домик в деревне, а остальное фанатично берегла - стану матерью-одиночкой, ни одна копеечка лишней не будет.
        Но теперь форс-мажор! Танина книжка открыла мне глаза - с моими трусами мне никогда не стать матерью! Нет, я, конечно, как и всякая любая женщина любила красивое и желательно дорогое белье. Но мои трусы и рядом не лежали с теми, из книжки. Поэтому я отправилась в магазин нижнего белья.
        В магазине я краснела. По двум причинам. Первая - в рождённая скромность. Вторая - такая же врожденная бережливость. Стоили кусочки шёлка и кружев столько, что я могла бы месяц жить, шикуя.
        - Ничего, - сказала я себе, - картошку посажу. Сэкономлю. Зря, что ли, у меня огород травой зарастает?
        - Вы что-то спросили?
        Навязчивый консультант маячила за моей спиной и вроде даже не моргала. Ради того, чтобы доказать ей, что трусы от кутюр мне по карману, я купила целых два недешёвых комплекта, наступив на горло своей жадности. Засунула пакетик в сумочку и отправилась отбывать дочерний долг - зайду к родителям, раз уж в город приехала.
        Мои родители ещё совсем молоды. Папа только на пенсию вышел, мама пару лет как отметила пятьдесят, а работой она себя никогда не утруждала, благо папа неплохо зарабатывал, успев подняться по карьерной лестнице ещё в СССР, и сохранив должность в девяностые. Поэтому они предсказуемо были дома.
        - Здравствуй, милая! - обрадовалась мама.
        Они меня любили. Правда, отказываясь признавать, что я способна принимать самостоятельные решения. Мама, счастливая в браке, считала, что семья - все, что женщине нужно. Она фанатично мечтала выдать меня замуж и обожала Стаса. Мой развод переживала даже болезненнее меня, отчасти поэтому я и переехала в Покровку - она на меня давила.
        - А где твои вещи? - спросил папа. - Я могу за ними на машине заехать, если тяжело.
        - Они в деревне, пап, - устало вздохнула я. - И я тоже туда уеду, как только попью чаю.
        Мама поджала губы и поставила чайник. Я чай пила с ватрушками, она возилась в холодильнике. Меня ожидал стройный ряд баночек и контейнеров - двадцати восьмилетнее дитя точно отощает, если мама его кормить не будет.
        - Тут борщ, - перечисляла мама. - Я его два дня как сварила, но он нормальный. Вот здесь - жареная рыба. Ещё курицы положила и пирожков.
        - Хорошо, - снова смирилась я.
        Лучше тащить всю эту тяжесть, чем спорить с мамой. Я уже начинала томиться и мечтать об уединении в своей избушке, а мама все отказывалась меня отпускать. Через десять минут я поняла, почему.
        В дверь позвонили.
        - Ой, кто бы это мог быть? - притворно удивилась мама и порхнула в прихожую, открывать.
        Мне даже голову ломать не нужно было - пока мама отвлекала меня едой и щебетом, папа позвонил Стасу. Тот вошёл на кухню, глянул на меня мельком. Такой привычный, родной уже. Не знаю, любила ли я его, но за четыре года… привыкла. Если бы не Светочка в нашей постели, я бы наверняка так и была замужем. Может, беременна бы уже была… Я снова вздохнула.
        - Привет.
        Стас склонился, хотел привычно чмокнуть меня в губы, но я увернулась, поцелуй пришёлся куда-то в висок. Он хмыкнул - тоже не верил, что меня надолго хватит. Может быть, я и продолжала в деревне жить из одного лишь упорства, чтобы доказать, что смогу. Что не беспомощна.
        - Привет.
        - Как твои собачки?
        - Живы-здоровы.
        Стас снова хмыкнул. Руки помыл, сел напротив меня за стол. Кухня сразу показалась такой маленькой. Мама захлопотала, на столе появились и борщ, и рыба, и пирожки, и курица… Стас ел с аппетитом - ещё бы, с утра на работе. Я скучала и старалась на него не смотреть.
        - Мам, - поднялась я. - Я пойду. Мне ещё Маркиза кормить. Это кот. Одноглазый.
        Стас отодвинул тарелку с недоеденным борщом.
        - Я отвезу.
        - Не стоит.
        - Брось, мне на машине двадцать минут, а у тебя сумки тяжёлые.
        Он кивнул на пакет, который мама, как я подозревала уже, специально забила под завязку. Я схватила его и прижала к груди, как любимое дитя - не отдам. Понимаю, ребячество. Но если уступлю раз, то просто сломаюсь. Вернусь в его квартиру и в свой брак, буду улыбаться Светочке, сталкиваясь в подъезде, буду снова жить на всем готовом и не тужить. Не могу… слишком легко. Слишком велик соблазн.
        Так мы и стояли - я с пакетом, упрямая и гордая, Стас напротив. Он приметил мою сумочку, скромно лежавшую на стуле, схватил. Перехватить я не сумела, разозлилась, дернула сумку на себя. Он отпускать не хотел. И было бы смешно, если бы из сумки пакет не вывалился, а из него - белье. Красивой кружевной невесомой горкой на мамин стол.
        -
        - Это что? - спросил тихо Стас и трусы мои новые поднял, удерживая брезгливо самыми кончиками пальцев. - Это что, я спрашиваю?
        - Моё белье, - гордо ответила я.
        И краской залилась. Мама покраснела и отвела взгляд. Потом мне нотации будет читать. Папа тоже пришёл, стоит в дверях. Наверняка негодует. Господи, позорище какое. А Стас… буквально наливался кровью.
        - С каких… с каких пор…
        - Я имею право на личную жизнь! - вскрикнула я, отобрала трусы, сумку, которую он отдал безропотно. Собрала белье со стола. - Я свободная женщина!
        - Ты моя жена! - буквально проревел он.
        Ужасно, но я чувствовала себя виноватой. Готовой сломаться. Поэтому просто сбежала. Уже на остановке поняла, что так и прижимаю к груди сумку с едой, в кулаке - трусы зажаты. Ужасно плакать хотелось.
        Подошедший автобус не шёл до Покровки, мне пришлось бы идти пешком, но стоять здесь я боялась - вдруг Стас догонит? Поэтому я села. Купила билет и глотала слезы всю дорогу, ловя чужие сочувствующие взгляды, отчего плакать ещё сильнее хотелось.
        Вышла на остановке у гимназии. Она была элитной донельзя, здесь учились дети всех местных и даже городских миллионеров. Моему будущему ребёнку придётся ходить в школу моего детства, потому что у него нищая мать-одиночка. Я снова всхлипнула.
        Я шла вдоль парковки. Сделано красиво: дорога, узкий сквер с лавочками, потом парковка и сама школа за кружевным металлическим забором. Сквер был полон детей, видимо, уроки уже закончились. Подростков я обходила стороной, они для меня существа с другой планеты. Залипнуть бы, глядя на трогательно мелких первоклашек, но их, видимо, родители уже разобрали.
        Можно было просто пройти мимо, потасовку увидела мельком. Это не моё дело. В школе наверняка есть охрана. Куда она смотрит? Мальчика обижают. Мелкого, начальная школа. Вихрастого, глазастого. Трое на одного.
        Я бы прошла, но один из нападающих поставил пацану подножку, и тот упал. Я испугалась, что сейчас они просто пинать его начнут, все трое.
        - Ну-ка, кыш! - велела я. - Сейчас полицию вызову! Директора школы! Родителей!
        Поставила пакет на землю, поймала ближайшего хулигана за ухо. Тот заскулил, вырвался из моих рук, вся троица исчезла, словно не было.
        - Ты как?
        Мальчик зыркнул на меня из-под пушистых ресниц, поднялся, отряхнул колени. Маленький, но уже гордый мужичок - стыдно, что баба помогла.
        - Всё нормально, - и пошёл к ближайшей лавке за деревом. - Спасибо.
        Я за ним. Мальчик был… трогательным. Ему помочь хотелось. Села рядом. Достала упаковку влажных салфеток, поймала лицо пацана за подбородок и стала оттирать его щеки от пыли.
        - Что вы делаете?
        - Да все хорошо. Никто не видит же…
        Мальчик вздохнул и покорился. Терпел ещё секунд тридцать, потом отстранился. Сгорбился.
        - Родителям расскажи, - посоветовала я.
        - Я не стукач!
        Вот же! И что скажешь ему? Нечего. Наверное, в школе важно быть не стукачом.
        - Тогда бей по яйцам, - пожала плечами я.
        - Это нечестно.
        - А втроём на одного честно?
        Мальчик задумался. Я захрустела пакетом - сунула туда купленную по дороге минералку. Горе-драчуну, наверное, пить хочется.
        - От вас пирожками пахнет, - вдруг сказал он.
        - Ага, - улыбнулась я. - Хочешь? Там разные. Есть с мясом и капустой, есть с луком и яйцами, ещё с яблоками.
        Он хотел, я видела, но видимо родители научили не принимать еду от посторонних странных теть. Я не дала ему времени для сомнений - просто сунула в руки самый красивый. Он поглядел на меня, улыбнулся, пирожок принял, откусил.
        - С капустой, - промямлил с набитым ртом. - Вкусно. А у нас все уволились. Готовить некому. Раньше пицца нравилась, а теперь надоела так…
        Спрашивать, почему мама не готовит, я не стала. Скормила ещё два пирожка, два завернула в бумагу и сунула в его рюкзак. Голодный ребёнок и сильнее меня. Я бы и борщ ему отдала, но боюсь, будет слишком уже.
        - Хочешь, я тебя домой провожу?
        - Да нет, папа звонил, скоро приедет.
        Я подумала, что чужой родитель за кормление своего ребёнка не похвалит. Я уже давно поняла, что к чужим детям лучше не лезть, и ни в коем случае не стоит указывать его родителям, как ребёнка лучше воспитывать.
        - Ну, я тогда пойду…
        - До свидания.
        Отошла на несколько метров. Обернулась - сидит. Маленький, сгорбился. Хорошо, что не голодный. Жаль, нельзя просто взять и украсть чужого ребёнка. Я бы этого забрала, он кажется таким несчастным.
        - Как тебя зовут? - крикнула я.
        - Никита.
        - А меня - Настя. До встречи!
        Улыбнулась и пошла в свою Покровку. Удивительно, но настроение поднялось, даже про Стаса уже не так думалось.
        -
        ГЛАВА 4. ЕГОР
        Мне казалось, я нашёл решение. Обмозговывал его сутки и так, и эдак. Знакомые у меня были, деньги тоже. Утопленную технику было жаль. Точнее, потраченных на неё денег. Илье я позвонил следующим вечером, взвесив все за и против. Причём звонил конспиративно донельзя, с телефона на меня не оформленного.
        Позвонил, выдернул, повёз на склады.
        - Ну, что скажешь? - спросил я, отворяя седьмой склад.
        - Жопочка, - улыбнулся он.
        Что жопочка и сам вижу невооружённым взглядом, особых умений на это не требуется. Улыбаться я не стал. Вернулись в машину, Илья закурил, я терпеливо ждал.
        - Сколько? - наконец, не выдержал я.
        Он назвал сумму. Она не была маленькой. Но она была в разы меньше страховых выплат. Выгодно, очень выгодно. Договорились - страхуем, заново топим склад, для достоверности, получаем страховку в фирме Ильи. А ему за это очень приличный бонус из моего кармана.
        - И лучше не тянуть. И твои там все высушили… Сумма страховки выйдет приличная, наверняка я приеду проверять не один. Так что топи заново. И своих предупреди, чтобы играли так, словно Оскар - их заветная мечта.
        Я кивнул. С заключением договора тянуть не стали, тем же вечером и оформили. Конверт с мздой перекочевал в карман Ильи. Причём я решил поступить ещё сложнее - завтра смена новых охранников, которые вообще не в курсе, что случилось - их взамен уволенных наняли. Мы так все утопим, что им и играть не придётся - дрожать будут всамделишно.
        С чувством выполненного долга я поехал домой. Завернул в супермаркет, затарился тем, что можно съесть, не извращаясь в поварском деле. Перед Никиткой стыдно - сидит полдня один, да ещё и кормят чем попало. Надо нанять няню и запретить ему её мучать в приказном порядке. Этим я займусь завтра, не откладывая в долгий ящик.
        Никита сидел в кухне и чай пил. С пирожком. Пирожок пах сногсшибательно, я чуть слюной не захлебнулся.
        - Откуда такое богатство?
        - В пекарню днём зашёл, пока тебя ждал…
        - Дашь один? Пятьсот рублей заплачу.
        Никитка вздохнул. Покосился на последний пирожок, лежавший на блюдце. Взвесил все за и против. Согласился. Правильно, он на эти пятьсот ещё кучу пирожков купит. Я налил чай, сел, откусил - пирожок был божественным. Жаль - маленьким. И кончился до обидного быстро. Но дальше под чай зашли и конфеты, и наскоро слепленный бутерброд, и какая-то непонятная фигня в контейнере, которую я купил в отделе готовых блюд.
        Холодный душ, уроки, мечты о пробежке. Порой я чувствовал себя белкой в колесе. Устал. Никитка уже лёг спать, я налил себе виски, хотя пить не любил. Хотелось снять напряжение, а как ещё, как ни верным дедовским способом? Можно было ещё Наташе позвонить, но после страховки я не только сексом с ней заниматься не хотел - видеть не желал. Вот пройдёт время, успокоюсь…
        Сигару бы ещё, но сигар у меня не было. Я поднялся на балкон, там у меня стоит удобное кресло. Хорошая ночь: звезды, в стороне зарево огней города, прохладно. Отхлебнул виски, щедро сдобренный льдом, закрыл глаза. Прекрасно.
        Я успокоился настолько, что снова подумал о Наташе, причём уже без неприязни. Может, позвонить? Вряд ли спит, она поздняя пташка. Или самому смотаться? А что, дом на охрану поставлю, за несколько часов ничего с Никитой не случится - Покровка самое безопасное место в мире. Здесь можно юных дев нагишом отправлять хороводы водить по ночам, и ни одну не умыкнут.
        Подумал про голых дев и снова вернулся мыслями к Наташе. Надо ехать, определённо. Даже настроение поднялось - что может быть лучше хорошего секса?
        Я даже поднялся уже, оставив бокал на столик. И замер - орал кот. Громко. Невыносимо, словно режут его. Не разбудил бы Никиту, тогда точно никакого секса, никаких Наташ. Потом подумал - откуда кот? Покровка донельзя стерильна. Нет, в малой были и козы, и коты, и собаки брехали. В нашей никаких бродяжек нет - искоренили. Все животные сидят по домам, привитые и кастрированные. Кот заорал снова, причём ближе. Точно Никиту разбудит, у него окно приоткрыто.
        Перегнулся через край балкона и едва не выругался. Стоило подумать о девах - одна из них сама явилась. Причём не одна, а с котом. Стояла, решимости, что ли, на моей лужайке набиралась? И что она с котом будет делать? Надеюсь, не приносить в жертву. Я прищурился - так и есть, девица цветочками на коленях. Что ей, мёдом тут намазано?
        Надо было окликнуть девушку, но я поневоле заинтересовался. Какого черта она творит? Она же делала непонятное: кота удерживала одной рукой, а второй расстегивала пуговицы на рубашке. Ее было хорошо видно - свет из окон первого этажа аккурат на неё и падал. Расстегнула три пуговицы, потом подумала, одну застегнула обратно, но не удовлетворилась. Потерзавшись ещё минуту, снова расстегнула третью пуговицу. Потом пошла вдоль дома, заглядывая в окна.
        - Пиздец, - прошептал я. - Что творится?
        Я уже решил, что это безобразие следует прекращать, открыл рот - что бы девушка с котом ни делала, её следует остановить. Да так и замер с открытым ртом. Потому что гостья нашла открытое окно и кота своего впихнула в мой дом. Он тут же заорал, но уже дома.
        - Пиздец, - растерянно повторил я. - Какого хрена?
        А девушка всхлипнула, неизвестно зачем. Может, она кота своего так любила, что ей больно с ним прощаться? Но тогда снова - какого хрена она его запихнула в мой дом?! А та тем временем подошла к дверям и решительно забарабанила в них кулаками.
        Я проверил Никиту - спит. Плотнее закрыл дверь в его комнату. И пошёл открывать, так и не поняв, что происходит. Может, просто вызвать полицию? И службу отлова животных заодно. Но… делать этого я не стал. Все же мелкая девчонка, я с ней справлюсь, даже если она сумасшедшая. Может, у неё родственники волнуются, а я её в полицию. Или санитары из психушки, с которой она сбежала.
        Открыл дверь. Девушка - а это точно та самая Настя - едва не подпрыгнула со страху, хотя вполне ожидаемо, что если ты стучишь в дверь, то её откроют.
        
        - Да, - спросил я. - Что вам нужно?
        Девушка замялась. Я, заинтересованный её пуговицами, все же нырнул взглядом в декольте - не зря она страдала, расстегивать третью пуговицу было явно лишним.
        - У меня кот сбежал, - сглотнув, почти прошептала она. - Кажется, он забрался к вам в дом…
        - Кажется? Тот самый кот, которого вы пять минут назад мне в форточку засунули?
        Она покраснела. Я первый раз видел, как это происходит - впечатляло. Настолько при мне люди ещё не краснели. Красная кайма показалась из-за края кружевного лифчика, который выглядывал благодаря расстегнутой третьей пуговице. Потом поднялась по шее, залила щеки, лоб, уши. Мне даже интересно стало, если её раздеть, она целиком будет такая красненькая?
        И испугался немного: вдруг следующая стадия - стремительная смерть от повышенного давления или тахикардии?
        - Эй, вы не умираете?
        - Нет, - просипела девушкам.
        Лицо начало медленно бледнеть. Мне снова стало интересно, краснота пойдет обратно в декольте? Я спустился взглядом вниз. Три расстегнутые пуговицы, край кружевного, весьма фривольного лифчика. Мне кажется, или я точно вижу самый край ореолы соска за тонким кружевом? Какие у неё соски, интересно - розовые, коричневые? Обычно у блондинок розовые… Тьфу. Отвлёкся. Не скажу, что мне не нравились женские соски, но конкретно эта девица раздражала вместе со всеми своими прелестями, какими бы завлекательными они не были.
        - Тогда идите домой, - грозно начал я. - А кота, как найду, выброшу на улицу.
        Девица пискнула, словно не кота на улицу, а её.
        - Нет! Это… не мой кот. Я его одолжила. Пожалуйста, не выбрасывайте! Можно, я сама поищу? Я быстренько!
        Логику этой девушки я постичь не мог. Нахер кидать в чужие окна чужих котов?
        - Так не пойдёт, - отрезал я. - Я вас впущу, а следом вся малая Покровка с факела и вилами, и в ЗАГС меня, как соблазнителя невинных дев. Тут стойте. Сам поищу. И пуговицы… застегните.
        Гостья снова пискнула и застегнулась по самое горло. Я захлопнул дверь. На задвижку закрыл. Девушка что-то крикнула вслед. То ли он прыгает, то ли он брызгает - вслушиваться не стал.
        Как оказалось - зря. Кота я искал минут десять, думая то о сосках, то о кружевах, то о том, что девушка крикнула. Понял сам, как только кот спрыгнул на меня сверху с кухонного шкафа. Я видел, как он летит, растопырив лапы в разные стороны, распушив хвост трубой, сверкая единственным глазом, но увернуться не успел. Только уклониться и принять кота на спину.
        Её обожгло огнём. Кот вцепился в футболку и утробно заорал. Я с трудом оторвал его от себя и за шкирку понёс на улицу. Животному обращение не нравилось, если бы мог, вцепился бы в меня когтями. Слава богу, не дотягивался.
        Открыл дверь. Девушка все так же стояла на крыльце. Несчастная, наверняка замерзшая. Сиротка, блин. Но ни в коем случае не жалеть её - неадекватна и опасна. Кота я отдавать не спешил. Стоял, разглядывал её всю от макушки до пяток. Она прятала глаза.
        - Один вопрос, - устало произнёс я, - зачем?
        Из-под воротника снова поползла краснота. Я испугался, что двух подряд покраснений её организм просто не выдержит, и в этот раз она непременно умрёт. Вручил ей кота, пусть её царапает.
        - Можете не говорить, - помиловал я. - Только имейте в виду, теперь я буду проверять все окна и дом на охрану ставить.
        И дверь захлопнул. На задвижку закрыл. Потом проверил и закрыл все окна на первом этаже. Подумал, и закрыл окно у Никитки в комнате, мало ли, вдруг она туда кота запустит? Обработал, как сумел, царапины на спине и, уже ложась спать, вспомнил - про Наташу-то и забыл.
        Декольте, а точнее просто расстегнутый ворот рубашки манил. В него хотелось нырнуть взглядом. Спокойно, велел я себе. Чувак, у тебя просто давно не было женщины. Пожары были, ремонты, затопленные склады, тонны, триллион тонн домашних заданий были, а вот секса нет. Надо позвонить Наташе. Или поехать, прямо сейчас. Да, так и сделаю.
        В голове все было в порядке. Ровный строй правильный мыслей. А в реальности напротив меня стояла девочка с цветами на коленках. И пуговицы расстегнуты. Три штуки. Смотрит в пол, не на меня. Мне вроде, как хочется, чтобы она на меня смотрела, а с другой стороны так… проще как будто.
        Макушка склонена. Волосы светлые совсем собраны в хвостик. Одна прядка заправлена за ухо. И, я наверное сошёл с ума, ибо тяну руку к пуговице. Четвёртой. Да все нормально. Всё под контролем. Просто я не усну, пока не разгляжу наконец целиком тот сосок, что дразнит самым краешком ореолы. Вот и все. Это просто любопытство.
        Расстегиваю пуговицу. Девушка вздрагивает, но не делает ни единого движения. Блин, пощёчин бы надавала! Кажется, хлесткая пощёчина сейчас была к месту. Зачем она позволяет мне это делать?
        Рубашка расстегнута. Я развожу полы в стороны. Лифчик гостьи никак не вяжется с её хвостиком, белыми кедами. Он ужасно соблазнителен. И соски, да, просвечивают. Я касаюсь одного пальцем и чувствую, как он сжимается.
        Мне страшно и весело. И понимаю - не остановиться. А самое интересное - останавливаться не хочется. Разве не этого она добивается, девушка по имени Настя? Сейчас затащу в дом, захлопну дверь, чтобы соседей не радовать, сдерну с неё рубашку эту, и лифчик и кеды, и все, что найду. Чтобы голенькой была, как ребёнок новорождённый.
        А потом в краску вгоню, чтобы посмотреть, правда ли она краснеет всем телом. А потом… трахну. И так этого хочется, что даже в голове звенит. В крови пузырьки бурлят. Если так только от одних мыслей о сексе с ней, то каков тогда сам секс???
        Сейчас проверю. Я втянул её в дом. Закрыл дверь. Прижал её к ней своим телом. Приподнял немножко - она меня ниже. Лицом в её шею, вдыхать запах, знакомиться с ней. Чувствовать, как бешено бьётся её пульс. Ждать, остановит, нет? Какого черта не останавливает, чокнутая девушка Настя???
        -
        Накрыл своей ладонью её грудь, и… проснулся.
        - Блядь, - негромко сказал я глядя в потолок.
        Уже светло. До будильника ещё полчаса, мог бы спать. Хотя… если вспомнить, что снилось мне, так лучше вовсе не спать. Самое удивительное, что обычно, когда мне снится бред я чётко понимаю, что это сон. А сегодня вот нет. И больше всего бесит, что я чувствую сожаление, что сон до конца досмотреть не мог. И правда, надо Наташе звонить. Только не сегодня. Сегодня склад топим.
        Холодный душ помог справиться и с эрекцией, и с возбуждением. Я настолько старался не думать о ночной гостье, что всецело сосредоточился на происходящем. Даже кашу не сжёг!
        - Ты прячешь женщину где-то, да? - с сомнением поинтересовался Никита.
        В каше поковырялся. Даже поел немного. Ночью прошёл лёгкий дождь, на улице было совсем свежо. Я прислушался к себе, пощупал раненую коленку и решил - завтра бегать, гори оно все синим пламенем. Должна же у меня хоть одна радость в жизни быть.
        - Доедай. Сегодня тебя снова Валера увезет. А я тебя из школы сам.
        - Тоска, - отозвался сын и пошёл за рюкзаком.
        Ничего, завтра суббота. А потом воскресенье. Ещё немного и каникулы. Отправлю Никиту со своими родителями на море и целую неделю спать буду часов по двенадцать, забив на секс, еду, алкоголь и прочие мирские радости.
        Я увидел её когда выезжал из гаража. Она, девушка Настя, поливала газон у дома напротив. Я бы даже не удивился, если бы газон был вовсе не её. Одолжила. И был бы рад, я считал, что в соседях у нас милая молодая мама с ребенком, который громко верещит, когда проезжает в коляске мимо. Такая близость Насти пугала.
        Нажал на кнопку, закрывая гараж. Посмотрел на кромку земли вдоль идеально ровного полотна нашего газона - сам за ним ухаживал, он и правда, идеален. Так вот, земля была влажной и чёрной. Дождь же был ночью, точно.
        Но Настя поливала свой газон. Старательно, на меня не глядя. Я даже замер не выезжая на дорогу - залюбовался. На ней были коротенькие шортики, микроскопические совсем. Бюстгальтер от купальника. Вся кожа - в мурашках. Мне даже самому холодно стало. Но Настя упрямо держалась за ярко-зелёный шланг, словно утопающий за соломинку.
        Дунул порыв ветра, струе воды надоело послушно литься на и так мокрый газон и она обдала Настю, разом с ног до головы. Кожа мокро заблестела, соски затвердели так, что натянули ткань купальника.
        У меня в горле пересохло. Аукнулась еле усмиренная совсем недавно эрекция.
        - Уезжай, - велел себе я.
        И правда, уже добрых пять минут стою смотрю. Я тронулся. Потом глянул - Настя мне вслед смотрела, вода текла из висящего в её руках на уже перелитый газон. Зато сосков с такого расстояния не видно.
        Что делать дальше я не представлял.
        - Егор, - вошла в мой закуток за шкафом Наташа. Голос снизила. - Прости, правда. Я как лучше хотела. Получилось, правда, как всегда…
        Присела на краешек стола. Улыбнулась виновато. Она красивая, Наташа. С ней удобно. И дуться, правда, глупо. Я же не ребёнок. Если уж не уволил сразу, так и веди себя соответственно возрасту. Вот чем плохи отношения на работе - если бы не спал с ней, точно бы уволил. А тут, вроде как, неловко… Больше никаких служебных связей, даже таких необременительных.
        Посмотрел на коленки обтянутые дорогими чулками, вспомнил те, голые, с зелёными цветочками. Да что же ты будешь делать? Я мгновенно разозлился сам на себя.
        - Всё нормально, Наташ. Выйдем с минимальными потерями.
        Она коснулась плеча. Потом склонилась, легонько поцеловав в висок. Скользнула рукой по рубашке, пробежалась пальцами по ремню.
        - Там диван новый в приёмную привезли. И народу никого - я сама за грузчиками закрыла. Может, испытаем?
        Можно, да. Подняться на три этажа наверх, в наш пустой офис, на новый диван. Снять с себя напряжение, перестать думать о навязчивой сумасшедшей девице. Так просто… Смотрю на Наташу - милая. Со всех сторон знакомая, никаких сюрпризов и чужих котов. И блузка тоже расстегнута, правда, не так провокационно - на две пуговки.
        - Наташ, тяжёлый день…
        Сказал и самому стремно. Тридцатилетний мужик, проснувшийся утром от адского стояка, и говорящий своей любовнице, что день тяжёлый… Ну, так себе. Ещё бы сказал, что голова болит, блин. Но нет, не жалею. Наташа поднялась, улыбнулась, ушла.
        Я испытал облегчение.
        Она заглянула ко мне ещё раз, ближе к вечеру. Я успел забрать Никитку, заехать с ним в кафе, доставить домой и вернуться.
        - Пожинаем?
        И почему такое ощущение, что ребёнка обижаю?
        - Завал, - пожал плечами я. - Никак.
        Наташа поджала губы. Точно обиделась. Ничего, вот отойду после страховки и зелёных коленок, свожу её в ресторан и безделушку какую-нибудь безделушку поблескучей. И как она меня терпит столько лет?
        Домой я постарался вырваться пораньше, помятуя, что у меня там деть совсем один. Никитка одиночеством нисколько не тяготился, мне казалось - наслаждался. Но не стоит забывать, что он ребёнок. И да, я же сегодня няней собирался заняться…
        Сын явно соскучился. И лез под руку, мешая резать мясо. Мясо, это единственное, что я готовить умел, ибо жарить мясо должен уметь каждый мужчина. Я смотрел на него и думал. Раньше мне все казалось - вырастет, легче станет. И наконец-то понял, нет не станет. Сейчас даже страшнее. Сложнее. Что не смогу соответствовать. Хорошим папой быть. Вот было ему полтора года, разрешил в луже прыгать - уже прекрасный папа. Лучший в мире. А сейчас… ему восемь только, а он уже целый человек, который пока всецело от меня зависит. И так разочаровать… страшно. И одновременно понимаю, что ребёнок он. Маленький совсем. И наверное всегда таким будет для меня.
        -
        - Скоро там еда? - поторопил сын возвращая меня на землю.
        Я смотрел, как он ест, и умилялся. Чем пугал и себя и Никиту.
        - С тобой все нормально, пап?
        - Нормально, - отмахнулся я. - Ешь. Мне скоро уехать нужно будет. Не забоишься один в темноте?
        Спрашивать даже не стоило. Теперь из принципа будет настаивать на том, что справится. Маленький, но чертовски упрямый.
        - К Наташе?
        Наташу он необъяснимо не любил, поэтому я старался, чтобы они пересекались, как можно реже.
        - Если бы… по работе. Не бойся, я за полтора часика обернусь.
        Рассказывать, что я еду затапливать собственный склад я не стал. Вовремя вспомнил, что должен быть примером, а сам, вроде как закон нарушаю. Нехорошо. Наскоро принял душ, сжевал ещё один кусок уже остывшего мяса, поцеловал Никитку в вихрастую макушку, и вдруг подумал о том, что все же дома должна быть женщина. Мой сын мелкий совсем, а уже стесняется моих проявлений любви. А вот если женщина есть, все иначе… Естественнее и легче.
        - Скоро вернусь, не скучай. Дверь запри изнутри.
        Постоял, послушал - дверь запер. Поехал. Топить склад мы решили с Вовкой. Ну не с Наташей же? Вовке я здорово помог пару лет назад, когда его молодая жена сохранялась, третья беременность, а там страсти такие… Первые две закончились выкидышами и с этой все было плохо.
        Нашли врачей, нашли знакомых, достали лекарства. Зарплату я Вовке поднял. Я помнил что это такое, когда ты так молод, а твоя жена беременна и денег не хватает катастрофически… Сына они Егоркой назвали, хотя я от подобной чести отмахивался, как мог.
        Вовка ждал меня в заранее оговорённом месте.
        - Я все узнал, - сообщил он. - Там пластиковые окна фигачат по соседству, шиномонтаж рядом. Дырка в заборе есть, пролезем. А там и к нам. Быстренько затопим и по домам.
        Машину мы бросили подальше, пешком шли. Здесь, в промышленной зоне ночами удивительно тихо, только собака где-то брешет. Фонари редкие, заборы кругом. Мы идём торопливо, я себя вором чувствую.
        - Сторож? - спросил я у дырки в заборе.
        - Бухает страшно.
        Мы проникли на чужую территорию. Пересекли. Перелезли через забор к нам. И смешно вроде, и нелепо донельзя - крадемся в ночи и шепчемся воровато. Только ключи вот от склада у меня есть. Открываем, заходим. Свет не включаем, в дело пошли фонарики. Злополучная труба идёт по торцовой стене. У меня и ломик есть, но надо делать, как можно аккуратнее - надо, чтобы выглядело естественно. И трубу, как назло поменяли, новенький пластик.
        Зато стена после потопа отсырела, штукатурка отваливается. Ворошу ломиком - так и есть, схалтурили. Новую трубу вырезали в старую. Здесь новый красивый пластик, а там ржавое железо, которое сочится влагой.
        - Вот гады, - говорю я и свечу фонариком в дырку. - Опять ведь затопило бы!
        Ворошу, ломаю старое железо. Оно податливо гнётся, вода брызжет весёлой струйкой. Надеюсь, не услышат.
        - Скорее, скорее, - торопит меня Вовка.
        Запираем склад, бежим прочь и хихикаем словно дети. Переваливаемся через забор, падаем. Звук падения оглушителен, но в тот момент я волнуюсь только за свое уже пострадавшее колено.
        - Кто там? - внезапно раздаётся голос.
        Включается свет, я моргаю. И как-то все… всерьёз не воспринимается.
        - Мы мимо проходили, - кричу я.
        А Вовка хихикает. Сторож пьян. Мы бы просто убежали, да. Но к воротам подъезжает полицейский наряд, словно специально караулит. Чтобы ему делать здесь, посреди ночи? Меня хватают за шкирку, как котёнка, и в машину. Я ни разу не сидел в полицейской машине. Здесь пьяный дед, Вовка и я. Деревянная скамейка, железные решётки.
        - Ребят, у меня склад тут, - говорю я, но меня никто не слышит.
        Едем в участок. Там в обезьянник. Здесь хлоркой пахнет и удивительно холодно.
        - Маразм, - жалуется Вовка.
        А про нас словно забывают. Даже не ходит мимо никто. И телефон отобрали. А меня Никита дома ждёт.
        - У меня ребёнок дома один! - кричу я. - Хоть позвонить дайте!
        Телефон приносят через полчаса. Полицейский смотрит хмуро, торопит взглядом. Время уже позднее, я звоню сразу Никите. Он у меня взрослый и умный.
        - Никит, - почти кричу я, стоило ему только трубку взять. - Я занят… немного. Ты дядь Серёже позвони, сейчас прям, не сиди один дома! И не бойся.
        Я не стал говорить, что в обезьяннике сижу - точно испугается. Надеюсь, Серёга итак сложит дважды два.
        - Я не боюсь, - бубнит мой сын.
        А я вдруг вспоминаю.
        - Если придёт девушка с котом, ни в коем случае не впускай!!!
        ГЛАВА 5. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…
        Егору казалось, он хорошо знал своего сына. В конце концов они вместе с первого дня его жизни. Хотя, если быть точнее, то с седьмого - в первую неделю он сына видел только в окошко роддома.
        Но все же, не настолько хорошо он его и знал. По крайней мере не знал, насколько тот жаждет приключений. Жизнь вообще чертовски скучная штука. Школа, просыпаться каждый день в шесть сорок пять, уроки… Потом ещё Савва этот.
        Имя у Саввы было возвышенное, но терзали мальчишку совсем низменные страсти. В частности, он задирал одноклассников. Особенно Никиту. Причина простая - все пошли в школу в семь, кто-то даже в восемь, а сын Егора - в шесть. В шесть с половиной, если быть точнее! Но эти шесть месяцев никого не интересовали, и для Саввы Никитка был… пиздюком. Такое слово обидное и некрасивое. Никита говорил плохие слова шёпотом в своей комнате, и никак не мог понять, что же в них крутого? Да и папа, если услышит, выпорет… Он конечно ни разу не порол, но часто грозился, проверять на своей шкуре прочность отцовских убеждений Никита не хотел.
        И Никита не был дураком. Совсем. Он слышал, что на заднем фоне у отца кто-то громко матерится. Сирену полицейскую даже расслышать сумел. И тот час понял - у них неприятности. Может быть, папу даже подставляют. Фильмов Никита смотрел много. В частности, каждую субботу с папой. Тот разрешал смотреть и для взрослых, боевики, но на не приличных сценах заставлял глаза закрывать. Можно подумать, Никита не понимает! Все Никита понимает, спасибо всемогущему интернету.
        Сейчас он сделал вывод - у папы проблемы. А он, Никита, хоть и не маленький уже вовсе, но вполне себе рычаг для давления на отца. Никита хоть и старался держаться с отцом на дружеской ноге, без всех этих телячьих нежностей, но понимал - папа любит. Если надо, убьёт кого угодно. Даже, может, Савву. Но кровопролитий не хотелось.
        Сегодня главное - не даться в руки врагам. Сначала Никита хотел собрать рюкзак и уйти в лес. Потом папа бы его нашёл. Но посмотрел на улицу - ночь уже. Решил, что храбрый конечно, но не до такой же степени - в лесу волки.
        - Значит буду оборонять дом! - сказал Никита своему отражению в зеркале.
        О том, что дом можно поставить на охрану он как-то не подумал. Зато подумал, что легко разбить окна, в окна то они и полезут, это слабое место любого дома. И решёток нет! Ну вот как защищаться без решёток?
        Включил фильм «Один дома». Никита считал себя слишком взрослым, для таких фильмов, но сейчас то пригодится. Увлёкся, посмотрел полностью. Хотел было вторую часть поставить, благо папы нет и спать никто не гонит, но вспомнил - папа! Надо же защищаться.
        Сходил в гараж. Там точно в боковой комнатке была вся эта фигня. И верёвки, и банки с краской. Долго искал, нечаянно открыл ворота, закрыть не смог. Все перетащил в дом. То, что выглядело простым на экране, в жизнь претворяться никак не хотело. Ну вот как привязать верёвку к люстре? И никаких сверхспособностей, как назло. Уж тогда то бы Никита…
        Никита отвлёкся, представляя, как круто иметь сверхспособности. Вспомнил, зачем держит в руках банку с краской. И что её надо привязать верёвкой и так, чтобы они реагировали на открытие окна. Загуглил. Прикинул. Понял, что сумеет защитить только одно окно, ибо остальные верёвки не к чему привязывать. Нашёл выход - он окно приоткроет. Чтобы враги увидели, и не стали лезть в остальные окна. И правда, зачем, если открытое есть?
        Выбрал окно в гостиной. Приоткрыл. Привязал банку в лестнице. Все, как в фильме и инструкции в сети. Если открыть раму, то банка полетит вперёд, в окно, с бешеной скоростью. Протестировал. Банка летит замечательно. Остался доволен собой.
        Под окно налил много супер клея. Можно было разбить ёлочные игрушки, как в фильме, но Никита забоялся, что если слишком сильно инициативничать, то папа его сам убьёт, без врагов. Клей застывал около тридцати минут. Если никто вломится за полчаса, нужно будет ещё налить…
        Никита чувствовал себя значительным, как никогда. Он не просто какой-то там ребёнок! Он один ночью не боится! И защитит дом от врагов! Вот покажут потом по телевизору, как Никита обезвредил целую банду, Савва от зависти умрёт.
        На этой позитивной мысли Никита собрал все оружие, которым собирался обороняться и спрятался в шкафу. Шкаф - самое безопасное место.
        
        ГЛАВА 6. НАСТЯ
        Я была близка к отчаянию. Готова была признать - я ни хрена не умею совращать мужчин. Не удивительно, что Стасик от меня загулял. И книжка мне не помогала.
        - Зато душ принимать не нужно, - сказала позитивно Танька, когда я вернулась с полива. - Как бы газон не сгнил от чрезмерного увлажнения.
        И ушла с Тотошкой гулять. Я ушла домой. Лежала, смотрела в потолок. Деревянный, несколько балок брёвен, низкий. Высокий человек запросто дотянется до него кончиками пальцев. Три окошка на улицу. В саду - сирень. Везде сирень, чтоб её.
        В моём домике только кухня, крохотная спаленка и зал. В зале стенка, полированная под дерево, родом из семидесятых в ней куча ненужных сервизов. На стенах мутные старые фотографии в рамках, на них люди, которых я даже не знаю, но выкинуть совестно. Я уважаю историю своего домика, какой бы она не была.
        Я отчаивалась с полчаса. Потом уснула. Проснулась не менее отчаявшейся, но со странной жаждой действия.
        - Не пойду больше туда, - громко сказала я. - Я устала позориться.
        Настя сказала - Настя сделала. Пошла не позориться, а в огород. Соседка дала мне семена редиски, я старательно вскопала грядку, засеяла, полила из лейки. Увиденное - аккуратная грядочка посреди заросшего сада - мне так понравилось, что я принесла из дома пакет картошки, который мне привезли родители. Картоха была элитной, выращенной ни где-нибудь, а на берегах Нила, в самом Египте. Я понадеялась, что она сможет взойти и на русских просторах. Посадила. Устала.
        - Вот стану старой девой, поселюсь здесь, помидоры сажать буду, - мечтательно проговорила я. - Подумаешь, детей не будет. Зато сколько времени на садоводство!
        И, надев перчатки, отправилась рвать крапиву, которая обильно росла вдоль забора. Донельзя монотонный и скучный труд - наклоняешься, рвешь, потом осторожно несёшь в кучу, которую соседка называла компостной. Спина болит, руки жжёт, зато мысли все из головы выбивает на раз два.
        Не нужны мне вовсе дети. Не судьба. Даже, успокоилась почти.
        Вечером к соседям приехали дети. Они были взрослыми, у них у самих малыши, в количестве трех штук. Старший, лет десяти сразу на дерево полез - мобильный интернет у нас ловит так себе. А маленькие погодки, лет четырёх пяти уже через полчаса подрались, хотя были выпущены мирно играть в песочнице. Оба завопели так, что уши закладывало.
        - Маааамаа, Катя меня ударила! - верещал один из них.
        - Он меня ущипнул!
        Мама вышла на крыльцо и оба к ней с разбегу, словно кто первый добежит того больше пожалеют и гарантированно не накажут. Странно, увиденное вполне можно считать прививкой от материнства - кричат, дерутся, плачут… а я завидую.
        Стою, смотрю через забор и слезы на глазах.
        Когда стемнело я выкатила велосипед - дядь Ваня его как раз починил. Не буду я к идеальному лезть, ни в окна, ни в двери. Просто мимо проеду и все. По привычке завернула к Тане, забыв, что у неё с вечера пятницы до утра понедельника выходные. Вот теперь и без Тани, хотя её поддержка была весьма сомнительной. Дом её был тих и темен - наверное мамаша увезла Тотошку на гламурную тусовку. Я посидела на крылечке. Соседа не было видно, хотя его машина стояла перед домом.
        Не буду позориться. Никаких визитов. Идеальный мужчина тем временем сбежал по крыльцу, сел в свою машину и уехал. Мне стало горько - наверняка к женщине. Будут заниматься сексом, а бесценную жидкость просто выбрасывать в презервативе в мусорное ведро.
        - Господи! - простонала я, вообразив себя обшаривающей соседский мусорный бачок в поисках заветного узелка из латекса. - Так низко я не паду.
        Домой ехать не хотелось, но и тут сидеть - никакого смысла. Решила проехать до конца улицы и повернуть домой. Доехала, повернула. Робко мечталось, что никаким сексом сосед не занимается, и уже домой вернулся, но автомобиля не было и гараж открыт. Я даже притормозила от неожиданности. Почему открыт? Я сколько раз следила, так никого кроме соседа не видела. А я ведь даже ночью залазила.
        В следующий час я предавалась раздумьям на веранде Тани, разглядывала дом и отчаянно мерзла. В доме кто-то ходил в отсутствие хозяина. Я хотела вызвать полицию, но вдруг я вызову, а там его дедушка, или, упаси Господи, жена?
        И решилась. В конце концов я уже почти привыкла позориться. Пересекла дорогу, приблизилась к заветному дому. В гараж открытый зашла. Из него дверь вела в дом, но была заперта. Обошла вокруг - большая часть окон тёмная, и тишина такая, что даже жутко становится.
        - Постучу, - решила я. - А если жена откроет, попрошу соли. Ну и что, что ночь глубокая? Может я первые огурчики солю…
        Постучала. Потом ещё раз постучала, громче. Тишина, даже звуков шагов не слышно. А это очень странно - я недавно видела, как шторка шевелилась - кто-то смотрел на улицу. Сразу вспомнились все страшные фильмы, которые я смотрела. Стало ещё более жутко. Надо срочно это остановить, происходит нечто непонятное!
        Пошла снова обходить дом. Нашла приоткрытое окно. Подумала, отправила смс Тане - «Лезу ночью в соседский дом. Имей ввиду». На что Таня ответила - «Да у тебя там уже абонемент». Никакого сочувствия.
        Перекрестилась. И полезла. Я и правда малость попривыкла к этому делу - получалось проще, чем в первый раз. Встать на выступающую кромку фундамента, опереться локтями о подоконник. Потом искать ногами межкирпичные зазоры и подтягивать наверх жопу. Минута - уже на подоконнике сижу. Ещё несколько секунд терзаний - открываю раму.
        Смешно, но я успела разглядеть завязанную на ручке верёвку. Старательно, в несколько узлов. Верёвка тянулась куда-то наверх, этого я уже не успела увидеть. Не успела разглядеть и того, что стремительно мне сверху прилетело. Попыталась уклониться - безуспешно. Только рукой прикрылась, и на том спасибо.
        
        Упала в комнату. Остро пахло чем-то неуловимо знакомым с детства и вкусным даже - я любила резкие химические запахи. Потом догадалась - да это же клей момент! Я лежу в клею! Под потолком покачивается банка с краской, из неё капает нежно зелёным. Этот же нежно зелёный покрывает мои волосы, руки, одежду… отстранённо думаю - хорошо, что теперь краску продают в пластиковых банках… иначе убило бы.
        Рука, которой прикрывалась болит. Пытаюсь встать, опираюсь о локоть и стону. Ложусь обратно. Ну его, полежу лучше. Размазываю краску по лицу, глаза закрываю. Зато открываю рот и выражаюсь очень неприлично - я умею.
        Откуда-то со стороны доносится шорох. Добивать, что ли, идут? Чем? Надеюсь, не мешком шпаклёвки. Но, раздавшийся голос был детским.
        - Здрасьте! - звонко и чётко. А потом неожиданное: - Девушка, вы с котом?
        - Сейчас в карманах проверю, - простонала я. Снова сделала попытку открыть глаза. Открыла и охренела: - Я что, уже клея нанюхалась?
        Передо мной стоял мальчик. Не какой-то гипотетический не знакомый мне мальчик, а тот, которого я пирожками кормила. В моей покалеченной голове увиденное никак не укладывалось. Может, сотрясение?
        - Если вы не встанете в ближайшие несколько минут, - мило продолжил мальчик, - То клей застынет.
        Черт! Я застонала и приподнялась. Клей ещё не застыл окончательно, но кожу словно дубовой коркой стянуло. На лицо потекла краска с волос. Я покрутила головой, в поисках того, о что можно вытереться. Вытерлась о светло жёлтые шторы. Полюбовалась на получившееся пятно - зелёный с жёлтым смотрится очень даже неплохо, позитивно. Повернулась снова к мальчику - он остался тем же.
        - Гммм… Никита?
        - Девушка с пирожками?
        Надо же, признал. Я покряхтывая поднялась. Клей стремительно засыхал на мне, ещё немного и одежду придётся сдирать с кожей.
        - Ага… Пирожков только нет, извини. Ты сын? Ну, этого… который здесь живёт.
        С ужасом поняла, что даже не знаю имени предполагаемого отца своего ребёнка.
        - Егора.
        Гмм… Егор. Мне даже нравится. Хотя о чем я? Если сын есть, то наверное есть и женщина, которая его на свет произвела. На этой мысли я взгрустнула. Соскребла с большого пальца плёнку клея - уже застывает.
        - Ты полицию вызывать будешь?
        - А вы будете нас грабить?
        Я задумалась. Мне нужна всего одна чайная ложка спермы. Можно ли считать это ограблением, если Егор, я почти в этом уверенна, раздаривает бесценную жидкость направо и налево незнакомым, и конечно же, сексуальным женщинам? Нет, конечно. Да я просто Робин Гуд. Забираю у богатых, отдаю бедным. Я точно бедная, я в избушке живу. После не долгих размышлений отрицательно затрясла головой - нет, грабить не буду.
        - Тогда я и полицию не вызову…
        Мальчик посмотрел на меня с сомнением и отложил ломик, которым по видимому собирался защищаться. Ломик похоже тяжёлым был, Никита сразу вздохнул с облегчением.
        - Мама дома?
        - Мы живём без мамы.
        - Отлично… то есть это конечно же, ужасно! А растворитель есть?
        Никита повёл меня в гараж. Бутылочки с растворителем нашлись. Краска, на моих волосах к счастью была эмульсионной, оставался шанс, что я смою её водой, а вот с клеем нужно что-то делать. Егора не было, мамы тоже, поэтому я прошла в ту самую ванную, где недавно любовалась задницей и села на табуретку.
        Двух бутылок не хватило - джинсы, чтобы снять, приходилось пропитывать вонючей жидкостью. И футболку. С любимых вещей стремительно сползал цвет - придётся выбросить, обидно. Но больше всего я боялась, что вернётся хозяин и выгонит меня из дома прямо голую и разноцветную. И, что самое досадное, будет прав.
        - Вам помочь? - спросил из-за двери Никита.
        Я посмотрела на свое отражение - розовый лифчик в зелёных пятнах, красная, как ошпаренная кожа на спине, трусы, прилипшие к ягодицам, зелёные волосы… Если я впущу мальчика, он заработает психологическую травму, может даже вырастет и станет геем. Этого мне Егор точно не простит.
        - Найди мне пожалуйста, что надеть… что-нибудь ненужное. И, если папа ещё не вернулся, я бы чаю попила. Если вернулся, то я пожалуй вылезу в окно.
        Мне показалось, или Никита рассмеялся? Через полчаса, когда я вылезла из душа, почти до конца отмыв свои волосы, и вытершись полотенцем Егора - это странным образом волновало - за дверью меня ждала аккуратно сложенная футболка. Похоже, папина. Я её надела, она была ниже задницы, но ненамного. Моё белье, пропитанное клеем, краской, растворителем лежало в мусорном ведре. Моего опыта общения с детьми конечно чертовски мало, но я понимала, не стоит ходить перед мальчиком без трусов.
        А тут, на тумбочке чистое белье стопкой. Хозяйское… я долго терзалась, но боксеры надела. Они чуть сползали, но держались. Отлично. Терять мне уже нечего. Вышла. В гостиной ребёнок стоя на четвереньках соскабливает с пола клей. Безуспешно.
        - Папа меня убьёт, - простонал он.
        - Ничего ребёнка одного оставлять. Ты же совсем один?
        Кивнул. Храбрится, а вижу - боязно. Да что про ребёнка говорить, мне через два года тридцать, я в первую неделю в своём домике спала со светом. Слишком привыкла к неверному Стасику спящему рядом. А Стасик может и козёл, но от монстров под кроватью защищал отлично.
        - Чайник уже три раза вскипел, - напомнил Никита. - Вы же не уйдёте пока?
        Если честно, я бы ускакала горной козочкой, и все равно, хоть голая, хоть босиком. Боюсь представить реакцию папаши на моё вторжение в дом, отчаянно просто боюсь. Но оставить мальчика одного?
        - Пошли чай пить, - кивнула я. - Не уйду.
        В холодильнике куча всякой ерунды и две огромные кастрюли. В одной рассольник сомнительного вида и запаха, содержимое второй мне идентифицировать не удалось.
        -
        - Это Валя наготовила… Она приходила сегодня.
        - Тяжко однако нынче миллионеры живут, - протянула я. - Хочешь, пирожков налеплю? Я умею, даже не хуже мамы.
        Его бы спать отправить, этого маленького храброго мальчика. Но он с такой радостью кивнул… И жалко сразу, до боли. Вот почему так, сидит один, идеальный мальчик идеального папаши, и нет у него мамы? А у меня ребёнка нет… Несправедливо же. Пришлось снова подавить жгучее желание украсть чужого сына.
        Как так получилось что я, в три часа ноги, с розовой от растворителя задницей и в мужских трусах леплю пирожки? Сюрреализм просто какой-то. А пирожки удались. Готовить я не любила, но умела - мама пыталась растить меня идеальной женой и домохозяйкой. Пока доходило тесто сварила супчик и салат нарезала. Никита к тому времени уже носом клевал - не мудрено, утро уже скоро. Но чаю с пирожками попил. И супу поел, и салату. Наверное, вредно столько на ночь есть, но он казался мне таким голодным…
        - А рассольник пусть папа твой ест, - мстительно хлопнула я дверцей холодильника. - А мне домой пора, Никит. Лучше сейчас, пока темно и меня никто не увидит в трусах твоего папы.
        Никитка рассмеялся, я тоже улыбнулась помимо воли.
        - Ещё чуточку побудьте. Пожалуйста.
        - Давай рядом посижу, пока не уснёшь, - согласилась я.
        Расположились мы на диване в гостиной, Никита притащил подушки и одеяла. Свет выключили, но и так уже светало, пока я страдала херней утро пришло. Мальчик уснул очень быстро. Уже во сне разметался, прижался к моему плечу. И уходить не хочется совсем… И ещё сильнее желание родить ребёнка именно от Егора - дети ему явно удаются. Но как осуществить?
        Я не заметила, как уснула. Проснулась - светло уже. Шторы открыты, солнце льётся в комнату, клееем все ещё пахнет, Никитка ко мне прижимается, спящий, тёплый. Я даже не поняла сначала, что же меня разбудило. Повернула голову. Поняла.
        Егор стоял нависая над диваном. В глазах - безграничный океан ярости. Кулаки сжимает, желваки на щеках ходят. Едва не застонала - так и знала, что так будет. Сразу надо было уходить.
        - Вы… - начал Егор. - Вы…
        Никитка во сне заерзал, папаша понял, что сейчас его разбудит своими воплями. Дёрнул меня за руку, едва не вывихнув мой несчастный плечевой сустав, словно мне мало травм за эти дни. Потащил меня за собой на кухню, словно мешок безвольный, коим я себя и чувствовала. Двери за нами закрыл. И орать начал. Орать шёпотом, что весьма забавно выглядело.
        Я смотрела на него и глазами хлопала. Хуже не будет, это точно. Поэтому я села. Если уж выслушивать все, что в Егоре накопилось, так пусть с комфортом. На столе стояла чашка с недопитым ночью чаем, я придвинула её к себе. Глоток сделала, другой.
        - Блядь, - сказал Егор. - Да что происходит вообще!
        Отобрал у меня чашку и закинул её в раковину. Силы есть, ума не надо - не рассчитал и чашка разбилась. Егор перестал орать прислушался - дома тихо. Не проснулся от грохота сын.
        - Нечего было ребёнка одного дома оставлять, - воспользовалась я паузой в его монологе.
        Егор свернул глазами, а я очень пожалела, что открыла рот. И не к месту подумала - Господи, когда он злится, он ещё красивее! Так бы и злила все время, чтобы полюбоваться. Жалко вот только, что орёт. На меня.
        А меня вдруг осенило, как заставить его замолчать. Я встала. В два шага преодолела пространство между нами, приподнялась на цыпочки и поцеловала его. И подумала - как легко! И чего, спрашивается, я боялась? Все гениальное просто.
        Егор удивился. Возможно даже - охренел. Окаменел, словно статуя. А я осмелела. Руки ему на плечи положила. Губы сухие, сжаты крепко. Может даже смотрит на меня, как на дурочку, не знаю - я то глаза со страху закрыла. Но не отталкивает же, а уже добрых две секунды прошло!
        Я пошла ва-банк - приоткрыла губы. Коснулась его рта своим языком. Какая я распущенная, однако! Пожалуй, стоит завязывать с чтением Таниной книжки.
        Губы у него тоже идеальные. Я даже упускаю момент, когда они расслабляются, словно добро дают. Обжигает меня своим языком. Господи!!! Неужели поцелуи могут быть такими??? Почему я раньше не знала?
        Мне кажется, я сейчас расплавлюсь. Коленки подогнутся и шлепнусь на пол. В следующий раз целовать Егора буду строго в горизонтальном положении - дабы не надеяться на свой шаткий вестибулярный аппарат. Губы покалывает, щеки горят от щетины, да что там - я сама сейчас сгорю!
        А потом… все заканчивается. Егор буквально отрывается от меня. Держит меня за плечи, на расстоянии вытянутых рук. Дыхание его сбилось, видно, что губы зацелованы невооружённым взглядом. И кем зацелованы? Мной! Смешно, но чувствую гордость.
        - Вы… сумасшедшая, - говорит Егор. А потом, без перехода: - На вас что, мои трусы?
        ГЛАВА 7.ЕГОР
        Под утро в обезьянник привезли проституток. Они были пьяными, весёлыми и очень громкими. Проводили мимо нашей клетушки, одна из них вцепилась в решётку руками.
        - Какой сладкий мальчик, - пропела на меня глядя. - Хочешь, приятно тебе сделаю? Забесплатно… ик. От души.
        Я вздрогнул. Посмотрел на её пьяное лицо, грудь почти выпадающую из декольте, разводы туши под глазами, слишком яркие красные губы и едва не перекрестился. К счастью полицейский оторвал её от нашей клетки и увёл в соседнюю.
        Они шумели ещё час. Потом уснули, видимо, раздался многоголосый храп. Храпел и дедушка, с которым нас привезли и вместе закрыли. Дедушка был беспроблемным. Лёг, калачиком свернулся и захрапел, заполняя комнату перегаром.
        Мы с Вовкой сидели напротив друг друга, нахохолившись и молча. Переживали свое фиаско. Вовка жене позвонил, та обещала позвонить кому-то, у кого связи есть… Нас допросили даже, в полсилы. О чем говорить мы решили в машине. Просто решили проверить, не бухают ли наши сторожа новые, а то прошлых за пьянку уволили… Ну да, мы придурки. С кем не бывает.
        Надеялись, что нас сразу отпустят. Не тут то было! Промариновали до самого утра. Я извелся - как там Никита? Позвонил Серёже? Или один сидит?
        Выпустили нас в шесть, и то, благодаря тем самым знакомым. Собирались держать до суда, на котором судить за административное правонарушение.
        - Ребят, вы издеваетесь? - ласково спросил я. - Да меня осудят на штраф в две тысячи. Я вам сейчас больше дам, только выпустите уже!
        Денег не дал из принципа. Вот если выпустили бы, то заплатил бы. А так - нехер. Меня подвезли до машины, брошенной недалеко от складов и я полетел домой. Чего только не вообразил! Увидел целый, не сгоревший, не взорвавшийся дом и выдохнул от облегчения. Да хер с ним, с домом! Просто если он целый, больше шансов что цел и сын.
        Гараж был открыт. На полу какие-то банки валяются, видимо ещё с ремонта оставшиеся. Одна открыта, на полу лужа, в которую я ногой наступил. Сердце холодеет. Господи, неужели грабители ворвались? Да я себе никогда не прощу!
        Забегаю в дом, по лестнице через три ступеньки - спальня Никиты пуста! Моя тоже! В ванных нет никого! Мне кажется, что если можно умереть от страха, то я умру вот прямо сейчас. Но не умираю - ребёнка сначала найти надо. Бегу на кухню, в гостиную… и выдыхаю. Тут. Живой. Спит.
        Мне становится так легко от осознания того, что все хорошо, ничего страшного не стряслось, что я даже не сразу замечаю светлую макушку. Настя. Тут. И тоже спит. В одеяло замоталась, торчит одна макушки да пятки. Нет, это нормально, блядь! С моим сыном спит!
        Она почувствовала мой взгляд. Медленно повернулась. Глаза распахнула. Моё первое желание - убивать. Но я сегодня уже сидел несколько часов, мне не понравилось. В тюрьму не хочу. Тащу её на кухню - я воспитываю сына джентльменом, не нужно ему видеть, как я порю бабу ремнем. А ремнем по заднице её очень хочется. Чтобы месяц на свой велосипед сесть не смогла!!!
        Настя ведёт себя возмутительно - чай пьёт. А потом и вовсе меня целует. Первое впечатление - ни хрена она целоваться не умеет. Ну кто так целуется? Но её губы такие мягкие… Что не хочется отодвигаться. Наоборот, хочется показать, как нормальные взрослые люди целуются.
        Пиздец! Ладно она чокнутая, а я что творю? Отрываюсь от неё. У неё глаза пьяные совсем. Губы припухли. Во мне все бурлит. Но желания несколько видоизменились - теперь не пороть её хочется, а бросить на стол кухонный попой кверху, футболку задать и… стоп. Скольжу взглядом вниз, ноги голые, краешек трусов торчит из под футболки.
        - На вас что, мои трусы? - спрашиваю я, не веря своим глазам.
        - Да, - с вызовом отвечает она и задирает подбородок. - Ваши!
        - Я вызываю полицию, я устал.
        Достаю телефон. Не знаю, позвоню ли в полицию, понимаю одно - ни хрена я не понимаю. И что с этой Настей делать, у которой от поцелуев глаза пьяными становятся я тоже не знаю. А Настя… дёргает вниз резинку трусов. Наклоняется, чтобы снять их, футболка чуть задралась, я мельком увидел полукружия ягодиц. Член болезненно напрягся, в голове снова та же попа, стол, задранная футболка…
        Настя выпрямилась. В глаза мне посмотрела с вызовом.
        - Держите свои трусы!
        И в лицо мне их бросила. Поймать я не успел - растерялся. Хлестнуло прямо по глазам. А Настя пошла к выходу. Я растерянно, с трусами в руках следом за ней. На улице светло уже, семь утра как никак, а она чешет по дороге босиком, в одной футболке. Тоже вроде моей… говорить об этом я не стал - мало ли, вдруг тоже снимет. Нет, я бы конечно поглядел, но соседи же есть, пусть их и не видно.
        Ещё меня нервирует, что футболка короткая. Задницу, конечно, прикрывает, но если наклониться… Хотя, какая мне разница? Пусть делает что хочет. Она и делала.
        Пересекла дорогу, прошла к дому напротив, подобрала свой велосипед валяющийся на земле. Залезла на него, опасно поднимая ноги. Я закрутил головой - вдруг кто, что видел? И… поехала. В сторону малой Покровки, кстати.
        - Подавитесь своими трусами! - гордо бросила мне проезжая мимо.
        Я сглотнул. Может, я уже сошёл с ума, в данный момент уже нахожусь в психушке и брежу? Понюхал зачем-то трусы - растворителем пахнут. Вернулся в дом, заперся. Никиту проверил - спит.
        В душе тоже очень пахло растворителем. В мусорном ведре одежда, судя по всему Настина. В краске, в клею, в растворителе. Что здесь вообще происходило? Хорошо, что Никита цел… может, переехать?
        Принял душ, лёг спать рядом с сыном, на диван. Старался не думать, что вот на этой самой подушке недавно Настя спала. Идти за другой лень. Никите сегодня не в школу, да и не отпустил бы я его после такой напряжённой ночи…
        
        Уснуть не получалось. Обвел взглядом комнату - над потолком висит банка с краской. Половина пола в зелёных пятнах. Клеем пахнет. Потом… у Никиты спрошу.
        Снилась мне снова Настя. Во сне я положил её на стол. Но не потрогать, даже разглядеть ничего не успел - проснулся. Да что же ты будешь делать!
        Никита уже проснулся, я слышал, как он гремит посудой на кухне. Немудрено - время второй час. Выходит я спал почти шесть часов, а попу разглядеть так и не успел. Даже обидно. Умывшись, пошёл на кухню. Сын завтракал. Ну, или обедал, если вспомнить, который час.
        В тарелке суп. Красивый такой, бульон прозрачный, мелко порубленная зелень, фигурно вырезанные кружки морковки. И пахнет вкусно. На блюде пирожки. И салат ещё, непонятно из чего, но на вид аппетитно.
        - Валя расстаралась?
        Вчера я кастрюли и не разглядывал, зато сейчас с удовольствием потёр руки и пирожок схватил. Ресторанная и магазинная еда ну очень надоела. Откусил.
        - Нет, - сказал сын. - Это Настя, ночью. А Валины кастрюли в холодильнике.
        От неожиданности я пирожок выплюнул, не успев даже понять с чем он. С решительным видом схватил тарелку сына и понёс её к раковине - выливать.
        - Это мой суп! - закричал Никита. - Не хочешь, не ешь! А я буду.
        - Настя сумасшедшая.
        - Ну и пусть. Зато весёлая. И пирожки вкусные. А ты её выгнал!
        - Она сама ушла!
        Никита не поверил. От греха я вернул его тарелку на место. Просто не буду есть сам. А Никите я ещё настроение подпорчу - ему ещё рассказывать все. Пусть сначала поест уже. У меня заурчало в животе, ещё бы, чуть не сутки назад ел в последний раз! Я из принципа достал из холодильника Валину кастрюлю. Разогрел себе порцию в микроволновке. Суп был странно… склизким. И совсем не красивым. И не вкусным. Но я доел. Тоже из принципа.
        А когда Никита ушёл, я украл один пирожок. Если никто не видел, значит - не считается.
        - Теперь рассказывай, - обрадовал я сына.
        Он насупился. Покосился на безобразное пятно, исковеркавшее паркет под окном. Вздохнул.
        - Ничего такого не случилось. Я просто боялся… что воры залезут. А они не залезли. Я уберу все.
        Можно было недоговаривать - залезла Настя. Это и ежу было понятно. Отскребать клей от пола смысла уже не было, пусть так и будет пока, а потом придётся менять половицы. А вот тряпку и тазик я ребёнку выдал - весь первый этаж в пятнах краски.
        Никита оттирал краску и мрачно сопел, я напряжённо думал, наверное сопел тоже. Не пришёл ни к какому решению. На работе уже началась тщательно отрепетированная вакханалия, я съездил туда на часок, потом вернулся к сыну, все же, суббота.
        Понял, что не смогу спокойно провести выходные - буду подсознательно ожидать появления Насти. И решил сбежать, хотя бы на сутки.
        - А не поехать ли нам к бабушке с дедушкой?
        Никита согласился. Мои родители жили в соседнем городке, откуда я и сам родом был - три часа езды на машине. Дом на берегу реки, огромный яблоневый сад, баня - красота. И речка не чета нашей, что возле Покровок течёт, а настоящая, широкая. Я мог бы похвастаться, что рос в этом великолепно доме, но нет, родители сюда переехали выйдя на пенсию. Отец разводит пчёл, мама сажает цветы. По саду ходит, а за ней следом бегает мелкая брехливая собачка неизвестной породы. Её мама подобрала в городе, и та, не будь дурой, прижилась.
        У родных я отдыхал ровно до тех пор, пока мама не вспоминала, что ребенок должен расти в полноценной семье. Раньше даже забрать у меня его хотели, но я был против - я же отец ему, а не чужой дядька. Да и привыкли мы уже вдвоём.
        - Как Наталья? - спросила мама утром, словно опомнившись.
        Наташу она за три года видела два раза, сделала какие-то свои выводы и отчаянно надеялась на то, что я женюсь, хотя та ей не нравилась. Вот где логика?
        - Нормально, - пожал плечами я. - Мне наверное, уже возвращаться пора. Каникулы через несколько дней, я Никиту вам заброшу.
        - Вот так всегда! Стоит начать говорить на тему, которая тебе не по нраву, и ты тут же уезжаешь!
        - Может тогда не стоит на такие темы говорить?
        Мама руками всплеснула, не найдя слов. Ушла в дом. Я отправился к отцу, дрова колоть. Дом был газифицирован, но баню топили строго дровами. Провозился час, потом в эту самую баню пошёл, а там и вечер наступил. Мама возилась с Никитой и ко мне не приставала. День прошёл тихо и приятно, никаких тебе потопов, обезьянников и Насть.
        А вечером мы собирались домой. Мама, как всегда, пыталась закормить нас впрок. С собой начала складывать все, начиная от банок с мёдом, упаковок с сотами, кончая контейнерами с едой.
        - Бабуль, - вклинился Никита. - Мы ещё Настины пирожки не доели.
        - Настя? - мгновенно приняла охотничьи стойку мама. - Какая Настя?
        Блядь! Ну как так получилась, что девушка по имени Настя втесалась и в мои выходные у родителей?
        - Это наша няня, мам, - додумался я.
        - Ты же три дня назад, когда я тебе звонила, жаловался, что няни нет.
        - Три дня назад не было, а теперь есть. Все, Никит, поехали домой, завтра в школу, а ты уроки не учил…
        Мама проводила меня проницательным взглядом. Домой вернулись уже поздним вечером. Он был на месте. Гараж закрыт. Всё окна и двери тоже. Никаких подозрительных баб и котов. Поймал себя на том, что постоянно оглядываюсь. Но никого не было. Тишина.
        - Похоже ураган по имени Настя нас миновал, - пробормотал я.
        Ночь тоже прошла спокойно. Я заказал паркетные доски в сети, нужно будет поменять те, что в клею изгвазданы. Выучил с дитем уроки. Съел ночью пирожок, втихаря. И спал спокойно до утра, и никто мне не снился.
        И утром никто не щеголял по холоду в купальнике. Я даже разочаровался немножко, подсознательно ожидал её увидеть. Отвёз сына в школу сам, почти устаканил вопрос со страховкой - тьфу-тьфу, но вроде все хорошо шло. Поверил в то, что мне море по колено.
        А потом из школы позвонили.
        - Никита подрался? - не поверил я. Мой сын никогда не дрался. Он маленький, но чертовски рассудительный.
        - Да… лучше бы вам подъехать.
        Я бросил все и полетел в школу. Никитка выглядел неважно - потрепанный, под глазом синяк, но странно довольный и собой гордый. Его противник с разбитым носом сердито смотрел из-за спины своих родителей, те тоже уже подъехали.
        За Никиту мне ещё краснеть не приходилось, но все когда-то случается в первый раз. Видимо, мое время пришло. Решил, что выпорю сына дома, как разберусь, и если виноват. А тут - только поддержка. В наше время нас могли наказать довольно жёстко. И стыдно было очень. А сейчас… школа элитная. Нам выписали штраф и принудительное занятия с психологом. Кстати, Савве тоже. Надо же так сына обозвать.
        - Так и не понял, кто виноват, - хмуро спросил я уже в машине.
        - Я его первый ударил… сегодня.
        Кровь ударила в голову - значит моего сына обижали, а я даже не знал? Стиснул руль руками - спокойнее. Сейчас испугается и вообще ничего не расскажет.
        - Сегодня?
        - Ну… раньше бывало… Я терпел, сильно они меня не трогали. Так, толкали только…
        Я скрипнул зубами - всю школу разнесу. По кирпичику.
        - Дальше то что?
        - А Настя мне показала - подходишь и со всей дури по яйцам коленом даёшь. Ну, он конечно согнется, больно же. А я такой бац - и коленом встречаю его в нос. Она мне раньше только говорила, а вчера, пока пирожки пекла показала. Её на курсах самообороны научили. Мы порепетировали. И сегодня, когда Савва подошёл, ну и… Назвал меня нехорошо, я решил попробовать. И получилось!
        Никита широко улыбнулся. Он и правда был горд собой. Я вроде тоже немного им гордился, хотя сам факт драки меня пугал. Но сколько ещё всего впереди - первые девочки, сигареты, пиво… Дай бог мне сил и терпения.
        Но главным было не это. Главной тут была Настя. Я был в шоке. И я пиздец ревновал. Сидел, молчал, смотрел вперёд на дорогу и переваривал сказанное. Почему какая-то незнакомая баба учит моего сына драться? И - раньше говорила… Они что, не первый раз видятся? Господи, эта девушка уничтожит и меня, и мою жизнь!
        Пока доехал до дома успел основательно себя накрутить. Вышел из машины дверь отпер в дом для Никиты. Понял - надо что-то делать. Немедленно! Главное - держать себя в руках и не убить её.
        - Я сейчас… Приеду, - сказал сыну. - Ты пока мультики посмотри. Я быстро.
        Слова буквально цедил - Господи, да я наверное никогда таким злым не был. Даже испугался вдруг, что и правда её убью. Запрыгнул опять в машину, понесся в малую Покровку. Две минуты с ветерком, мимо церкви, и я уже там.
        Улицы здесь извилистые. Дорога - в ухабинах. Я прыгаю вместе с несчастной машиной и злюсь ещё сильнее. Время полдень, жара, на улицах никого. И где живёт эта разрушительница чужих жизней? Если надо будет - по всем домам по очереди пройдусь.
        Наконец вижу дедушку с корзинкой. Если бы не резиновые тапочки и сотовый, висящий на цепочке с шеи, подумал бы, что он сбежал из книжек Толстого.
        - А где Настя живёт? - крикнул я открыв окно.
        - Какая?
        - Ну такая… белобрысая и на велосипеде.
        - Ааа… это городская. Езжай до конца улицы, там возле колодца дом ихний, с зелёной крышей.
        Дом я нашёл. Вышел из машины и дверцей резко хлопнул. Бедная моя новенькая машинка! Тоже страдает… и тоже из-за Насти! Во двор я вступил с опаской. Казалось, апокалипсис настал в этом отдельно взятом огороде. Все заросло травой и сиренью, возле забора огромная куча сухой травы. Забор покосился. На натянутой верёвке висит тот самый фривольный лифчик, я признал. И трусики в пару. Значит я точно по адресу. Иду по тропинке. Внезапно из хаоса выглядывают две кривые грядки - видимо, озаботилась урожаем.
        Дом когда-то был крепким и высоким, а сейчас просел без ухода. Зато крыша новенькая - зелёная. И трава перед самим домом выкошена, лавочка под окном, столик в тени вишни, на нем графин. Просто деревенская идиллия.
        Поднимаюсь по скрипучим ступеням. Стучу в дверь. Тишина. Толкаю - на веранде прохладно, пылью пахнет, тапочки в ряд стоят, веник стыдливо в углу.
        - Настя! - кричу я.
        Скрип раздаётся сзади. Медленно оборачиваюсь. Настя выходит из кабинки душа в саду. Ну, это такой, у которого бочка на крыше и вода ещё вечно холодная. Одежды на ней нет - в полотенце завернута. И дрожит. То-ли от того, что мокрая вся и замёрзла, то-ли от страха. Лучше бы от страха - я сейчас очень зол.
        - Убивать буду, - честно сказал я.
        Настя пискнула.
        - Можно… я оденусь? А то приедут родители, а я тут мертвая… и голая совсем.
        И всхлипнула. Ну вот как её убивать такую? Она же бочком протиснулась мимо меня на веранду. Тапочки свои сняла и поставила в рядочек к остальным. И стоит, голые пальчики ног поджимает. Проклятье!
        - Ты же от меня не отстанешь? - вдруг спросил я.
        Настя снова начала краснеть. Медленной волной краснота поползла из под кулака, которым она судорожно стискивала полотенце на груди, потом на шею… это я уже видел.
        - Может ты из этих… которые мужиков коллекционируют? В качестве сексуальных объектов? Я видел программу по телевизору. - Краснота докатилась до ушей. - В таком случае… если я тебя трахну, ты вернёшь мне мою жизнь?
        Предложение родилось спонтанно. Просто ну чертовски интересно было посмотреть на неё краснеющую и голенькую. А я вовсе не трахаться ехал! Честно. Это… импровизация. Настя шагнула назад и спиной в стену уперлась. Я за ней шагнул, руку протянул. Полотенце она держала крепко - еле отобрал. И главное пыхтит, полотенце свое держит и ни слова не говорит!
        Щеки красные, а сама - розовенькая. И ладонями прикрывается. Одной грудь, второй лобок. Я помню раз в детстве по ошибке зашёл в женскую раздевалку, так там семилетки такой вой подняли! И прикрывались так же, как Настя сейчас. Хотя они мне тогда в силу возраста были совсем не интересны, да и прятать им было нечего.
        А вот Насте было что. Стою, смотрю на неё. Она глаза зажмурила и сопит. Цвет естественный к ней почти вернулся. Вот чего ждёт? Наряда полиции, или того, что я состарюсь и умру естественной смертью? Смотреть на нее приятно. Она такая… гладкая. Тоненькая. Грудь небольшая, и так мне хочется руку её прикрывающую отодвинуть, чтобы разглядеть уже эти чертовы соски. Живот впалый. Ножки… я давно уже заценил. И чёткая граница загара от шорт и майки. Странно, но это мне тоже нравится.
        Мне в Насте нравится все, кроме самой Насти.
        ГЛАВА 8. НАСТЯ
        Если честно, о ребенке в тот момент я совсем не думала. Испугалась. И ещё… это так странно. Я вообще существо робкое, если обстоятельства не припрут. И девственности лишилась в позорных двадцать лет - та же Танька гораааздо раньше. С первым парнем дружили, как в фильмах советских. И Стасик мой третий мужчина, как я думала - последний. И вообще последние пять лет кроме него меня голой никто не видел.
        В голове никак не укладывалось - как можно заниматься сексом с кем-то, кроме Стаса? Слишком замужем быть привыкла… Потом вспомнилось, что Стасик козёл. Потом и про ребёнка. Я решила заставить себя смелеть насильно - ну когда я ещё так близко к Егору подберусь?
        Да и потом куда как лучше заняться сексом, чем умереть. В разы. А он убить меня обещал. Я приоткрыла один глаз, бросила на него взгляд. Стоит, руки в карманах, смотрит на меня. И выгляжу наверное, как идиотка - стою вся от стыда пунцовая, и прелести свои сомнительные прикрываю судорожно.
        Трусиха! В трудных случаях просто оскорбляй сама себя - помогает. Я досчитала мысленно до трех, буквально усилием воли оторвала от себя руки и встала, как солдатик - по стойке смирно, руки по швам. Наверное выгляжу ещё большей идиоткой. Снова приоткрыла глаз.
        Не уходит. Это хорошо или плохо? Я больше ничего сделать не сумею, запас храбрости иссяк! А он… Руку из кармана вынул. Ко мне протянул. Коснулся кончиком пальца соска. Тот сжался. Я сразу забыла, что холодно, правда трясучку свою возбуждением не считала! Холодно же, может, черемуха расцвела… а я стою тут, голая и мокрая!
        Он легонько сжал грудь, и смотрит, да! Словно просто меня изучает, мою реакцию. Я говорила, что холодно? Ошибалась. Чертовски жарко! Он чертит пальцем вниз - по соску, по моим, надеюсь, не торчащим ребрам, вокруг пупка, останавливается у лобка. Там дорожка - я целый вечер потратила на то, чтобы сделать лобок сексуальным. Тогда, в тот вечер, с котом… Голый совсем мне казался выглядящим по-детски, с волосатым вовсе дурной тон… Вот и остановилась на тоненькой дорожке. Господи, о чем я думаю опять???
        Егор скользил пальцами по коже и ничего особенного не делал. Я вспомнила про поцелуи и коленки. Так вот - от прикосновений вестибулярный аппарат тоже отказывал. Я прислонилась к стенке, для надёжности. А чужая ладонь снова замерла у моих сомкнутых ног. Между ними - тяжело пульсирует.
        Да что же такое со мной происходит? Понимаю - если сейчас ничего у нас не случится, буду на стены бросаться, и вовсе не из-за того, что очередная овуляция осталась позади… Просто что-то мне подсказывало, если он меня только потрогал, а я уже позорно мокрая, то каков секс с ним? Нет, я не откажусь от возможности испытать нечто невероятное просто из-за дурацкой стеснительности.
        И раздвинула ноги, словно разрешение давая. И всхлипнула, не от страха даже, а от понимания - вот сейчас то все и произойдёт. Прямо по настоящему!
        - Чокнутая девчонка! - выругался Егор. Я испугалась - сейчас точно уйдёт. Может я слишком распущенная? Или недостаточно? А он сказал… - Всё, я сдаюсь.
        И на руки меня подхватил. Я обрадовалась - можно не волноваться больше о том, как стоять если ноги не держат. Открыл двери в дом. Узенькая тёмная прихожая, Егор стоит теряя драгоценные секунды и не понимая, куда меня нести. А я пьяна от собственной безрассудности, от того, что голая совсем на руках у идеального мужчины!
        - Там кровать, - торопливо говорю я, показывая направление. - А там диван.
        До кровати ближе. Она высокая, с кучей перин и подушек, на металлической провисающей сетке, с резными шишечками в изголовье. Ох и оскверню я сейчас бабушкину постель! Он не аккуратно положил, а скорее бросил меня на все это перинное великолепие. И раздевается. Свитер на пол, футболку туда же, джинсы… трусы. Я глаза сначала зажмурила. А потом открыла, интересно же! Но разглядеть уже ничего толком не успела - он уже на постель рядом со мной бухнулся.
        Вот теперь то точно случится! Не знаю, чего я больше хочу, самого Егора или ребёнка от него. Он меня под себя подминает. Голый совсем! Я хочу тянуть руки к нему, а сама снова грудь прикрываю. Он упирается лбом в подушку у моей головы, его гладкое, чуть загорелое плечо прямо перед моим лицом. У ключицы крошечная родинка и мне ужасно её лизнуть хочется.
        - Ты хочешь секса или нет? - дышит тяжело, его чуть ли не трясёт.
        - Хочу, - говорю я. И признаюсь - Только стесняюсь.
        - Господи…
        Он отрывает мои руки от груди, разводит в стороны, склоняется, втягивает сосок в рот… Если бы я знала, что делать детей так приятно, я бы уже целую кучу нарожала. И сама тянусь к нему, касаюсь родинки языком, кожи пальцами…
        - Презервативы, - вдруг вспоминает он.
        - У меня есть.
        И правда есть. Пять штук. Подготовила к эпопее с котом. Они без жидкости которая убивает маленьких несчастных сперматозоидов, специально искала. И в каждом по три дырочки. Надеюсь, этого хватит. Тянусь к тумбочке, выдвигаю полку. Все тут, как знала!
        Егор разрывает упаковку, презерватив надевает одним движением - видны годы практики. Я отвожу взгляд, он чертыхается.
        - Тебя ещё портить и портить.
        - Испорти, - соглашаюсь я.
        И прижимаюсь к нему всем телом. Потянула, буквально валя на себя сверху. Не до изысков - я вычитала в интернете, что лучшая поза для зачатия миссионерская. Так что будет делать все по старинке! Чтобы у него не было шанса передумать с позой обнимаю его руками и ногами, не убежать! И задыхаюсь - он касается меня рукой ТАМ! Со Стасиком никогда такого не испытывала, я бы покраснела даже, но некогда! Хотя мне очень стыдно, что я всем телом толкаюсь ему навстречу. И стону, когда чувствую, что он убирает свои пальцы. И кричу, когда на смену пальцам приходит закованный в дырявый латекс член… Старая железная кровать ходит ходуном, протяжно скрипит, я губы кусаю, чтобы не кричать и все равно кричу.
        
        И да, я исцарапала ему спину. И кончила три раза. Я даже не знала, что так бывает. Казалось, что умру. Но нет, я живучая, как кошка. Дыхание восстанавливается, я понимаю, что так крепко Егора обхватываю, что удивительно, как не задохнулся он. На его спине капли пота и крови. Я все ещё чувствую, как он пульсирует внутри меня.
        По сути Егор обещал меня убить и убил - я уничтожена. И в шоке, распущенности своей, и… от всех этих оргазмов. Спохватываюсь, разжимаю свою ловушку из рук и ног. Он отрывается от меня, садится на постели.
        - Всё нормально, - говорю я.
        - Да, наверное…
        Презерватив снимает брезгливо. Столько жидкости столь необходимой отправится в мусорное ведро к картофельным очисткам! Ничего, я надеюсь, что самые шустрые спермики уже внутри меня. Теперь главное не дать им сбежать. Вытягиваю ноги, руки складываю на груди, закрываю глаза. Расслабляюсь. Ищите путь, маленькие храбрые бойцы! Я жду вас!
        - С тобой точно все нормально? - спрашивает Егор.
        Глаза открываю, стоит, одетый уже, смотрит на меня сверху вниз.
        - Нормально-нормально… Ты иди. Я полежу чуточку. Устала.
        И в голове набатом - да я переспала с самым красивым мужиком в мире! Глаза у меня закрыты, никаких звуков не доносится, но я искренне надеюсь, что он ушёл - по-моему я снова краснею.
        Хлопнула дверь. Точно ушел. Я выдохнула. Открыла глаза, обвела взглядом комнату. Всё так же - обои в мелкий цветочек, полосатые занавески, низкие потолки, фиалка в горшочке, которую я две недели, как посадила и все понять не могла, она прижилась, или медленно агонизирует.
        И вместе с тем все изменилось! Я могу быть беременна! Возможно именно сейчас самый юркий и шустрый посланец Егора уже атакует мою яйцеклетку! Я блаженно улыбнулась. Потом вспомнила, что недавно вытворяла и залилась краской.
        Задрала ноги на стену березкой и держалась в такой позе до тех пор, пока не перестала их чувствовать. А потом на всякий случай ещё час лежала, чтобы точно. Встала только тогда, когда невмоготу стало - писать хотелось со страшной силой. А там и время кормить Маркиза подошло, его хозяйка ещё не вернулась.
        Обходила дом Егора по широкой дороге, хотя мимо было бы ближе всего. На велосипед не села, какой велосипед, я же, возможно беременна! Хотя взглянуть на потенциального биологического отца ребёнка хотелось со невероятно. Хотя бы одним глазком.
        К Таньке не пошла, хотя она наверное уже привыкла, к тому, что я вечно у неё торчу. Но утром, после того, как выгуляла всех своих подопечных все же завернула. Вместо кофе попросила чаю. Зелёного. Танька посмотрела на меня, как на умственно неполноценную, но чаю налила.
        А в восемь из дома напротив вышел Егор. Не поехал на работу - выкатил газонокосилку. Солнце привычно шпарило во всю мощь, на нем шорты по колено, футболка. Танька подошла, рядом встала, благо Тотошка уснул.
        - И правда, хорош, - протянула она. - Думаешь, у тебя есть шансы?
        Я не хотела ей рассказывать. Не потому, что не любила её, или не доверяла. Отнюдь. Танька, какой бы ни была, как сестра мне. Всегда где-то рядом, хочешь ты этого или нет. Но… это моё. Нечто сокровенное. Вот когда живот на нос полезет, тогда и расскажу.
        А Егор снял футболку - солнце припекало. Он шёл в нашу сторону, я поневоле залюбовалась - и правда, красавец. У меня будет чудесный кареглазый сынишка. А Танька присвистнула… Егор дошёл до кустов шиповника и развернулся обратно к дому, продемонстрировав нам свою исцарапанную спину.
        - Боюсь, дорогая, этого жеребца уже основательно объездили.
        Я отвела взгляд. Черт! Врать я никогда не умела. Поэтому сделаю вид, что просто не услышала фразы, что она меня не касается. Но не зря Танька со мной уже пятнадцать лет дружила.
        - Врешь! - выдохнула она. А потом с восторгом: - Охренеть!
        Окно открыла, чуть не по пояс вывалилась, чтобы лучше разглядеть и Егора, и его царапины. И с таким интересом смотрела, что я даже рассердилась немножко. Это не ревность, нет! Просто этот мужчина возможно отец моего ребёнка, пусть я и не собираюсь ставить его в известность. И нечего на него смотреть!
        - Сейчас заметит, - я потянула её назад в комнату за футболку.
        - Ты чокнутая! - странно, но в голосе Таньки восхищение. - И как оно?
        Таньки я не так стесняюсь, поэтому позволяю себе не краснеть.
        - Как думаешь, - спросила я. - Можно вдруг внезапно, к тридцати почти годам, стать сексуально озабоченной?
        - С таким можно, - авторитетно заявила Таня.
        - Ну, значит моё состояние нормально…
        Я вздохнула. Полюбовалась ещё немножко на Егора. Меня и правда всю ночь терзали навязчивые мысли, что одного раза мало для зачатия. Лучше десять или даже пятнадцать. Чем больше, тем лучше. Боюсь, что я просто подсела на оргазмы и на их дарителя.
        Из дома я не выходила до тех пор, пока Егор не докосил газон - стыдно. Потом короткими перебежками до своей Покровки. На обед у меня брокколи - его я взяла у Тани в морозилке. Нужно относиться к своему возможному состоянию со всей возможной ответственностью! А после обеда выпила витаминку для беременных - нужно быть оптимисткой.
        Оптимисткой я была несколько часов. А вечером, аккурат после окончания рабочего, дня приехал Стас. Посигналил с улицы, во двор въехал, приминая шинами мои сорняки. Улыбнулся, как ни в чем ни бывало, пакеты с покупками начал из багажника вынимать. И все так спокойно, по хозяйски, словно так и должно было быть. Я даже растерялась.
        - Ты чего это? - спросила я.
        Сначала Стасик заваливался сюда, как к себе домой и ничего я сделать не могла. Даже, когда развод завершился. Потом устроила истерику. Позорную, с криками и битьем посуды. Казалось - помогло, весь май не приезжал. А теперь вот вернулся.
        -
        - Я не имею права навестить свою жену?
        - Бывшую, - поправила я, но Стас внимания не обратил.
        Повытаскивал свои пакеты и пошёл мимо меня к дому. Войдя поморщился - все никак не мог понять, как я предпочла домик почти столетней давности его новенькой трехкомнатной квартире. Прямиком на кухню, зашуршал там, вынимая привезенное.
        Гостей я не ждала, поэтому в моем домике царил лёгкий беспорядок. Не такой, как у Егора, конечно. Так, лёгкий творческий бардак. Но Стас так старательно по сторонам озирался, словно пытался найти именно признаки того, что я качусь в путину порока. Нет дорогой, как была умницей, так и осталась. Только испортилась немножко…
        На шкафчике стоит упаковка с витаминами для беременных. Конечно, я не факт, что беременна вообще, но объясняться со Стасом совсем не хотелось. Я шагнула вперёд, словно собираясь убрать коробку с печеньем, заодно прихватила витамины, убрала с глаз долой, выдохнула с облегчением.
        Но Стас не на витаминки смотрел. Проследила за его взглядом - на спинке стула лифчик висит. Вот дались они ему!
        - Сильно у тебя пристрастия изменились, - протянул он. - Ты и сейчас в таком? Дай посмотрю.
        Я попятилась назад. Ну не объяснять же ему, что я тут вообще с бюстгальтерами не заморачиваюсь - моим собакам и до сих пор не взошедшей редиске абсолютно фиолетово в каком я белье и есть ли оно на мне вообще. И что сексуальные труселя у меня строго для совращения Танькиного соседа.
        И сейчас на мне лифчика тоже нет. И демонстрировать свою грудь у меня никакого желания… на ней явные следы того, что у меня был мужчина. Стасик считал засосы донельзя вульгарными, да и я в принципе тоже, поэтому за годы супружество у меня ни одного не появилось. А сейчас - вся в них. Оказалось, что если активно занимаешься сексом и очень своего партнёра хочешь, они как-то сами по себе появляются.
        - Стас, - строго сказала я. - Мы с тобой развелись.
        - Ну и что. Я все равно считаю тебя своей женой… Свадьбу устроим, ещё красивее прошлой. И квартиру поменяем, чтобы Света… не важно. Настя, ну не глупи, малышка… Давай, ребеночка заведём? Ты же всегда хотела. Прямо сейчас и начнём!
        И на меня пошёл. Я оглянулась - назад нельзя, там угол и шкафы, поймает и никуда не денусь. Хотя шепоток в голове звучал - Ну хотела ребёнка, так делай… овуляция ещё идёт, шансов будет всяко больше… И необязательно потом за Стаса замуж выходить…
        Но сама себя обманывала - Стас не исчезнет тогда из моей жизни совсем. А я неожиданно поняла, что привязанность, как ножом отрезало. И не скучаю по нему. Как подумаю - обратно в привычную размеренную жизнь, так хоть вой. Да и нравится мне жить в своей избушке, и плевать, что туалет на улице. Да и вообще - не знать, от кого твой ребенок точно, это из мыльной оперы, а не из моей жизни.
        И ещё - ребёнка от Егора хочу. Именно от него.
        Я юркнула под протянутую ко мне руку, выкатилась в прихожую, оттуда на веранду, потом на улицу. И что теперь делать? Бежать по улице и голосить, что насилует собственный, хоть и бывший муж? Поступила иначе. Забежала в кабинку туалета и на щеколду закрылась.
        - Настя, - позвал Стас снаружи. - Ты ведёшь себя как ребёнок.
        - Ну и ладно, - отозвалась я.
        - Ну и сколько ты там просидишь?
        - Пффф… у меня тут газеты есть, подборка аж с восьмидесятых. Посижу, почитаю.
        Стас ждал полчаса. Музыку включил в машине, ходил по двору, напевал. Потом разозлился, поорал под дверью. Затем начал её дёргать. Дверь затряслась, я испугалась, что сломается сейчас, все же, туалет старенький. Приготовилась верещать, даже воздуху в лёгкие набрала. Что кричать буду не важно, главное - громче. А там дядь Ваня прибежит с лопатой. Или даже бензопилой. Но обошлось.
        - Какая же ты дура, - констатировал Стас.
        И уехал. А я на всякий случай ещё полчаса посидела, заодно прочтя очень увлекательный рассказ о любви колхозницы Ани и амбициозного комсомольца Ивана из роман газеты.
        ГЛАВА 9. ЕГОР
        Май был аномально жарким. В офисе, в котором мы сейчас ютились, кондиционера не было. Горячий воздух лениво гоняли лопасти напольного вентилятора. В окно билась глупая муха - никак не понимала, что створки открыты, стоит только облететь препятствие. Вторая муха, более рациональная и хладнокровная ползала по пирожному, которое стояло в тарелке на соседнем столе. Я скучал и мучался от жары.
        Почти все сотрудники заняты переездом, я перманентно ругаюсь со страховой. Вовка рядом строчит с бешеной силой, того и гляди клавиши в разные стороны полетят. Вопрос зреет во мне уже час. Я никогда раньше подобными не задавался, и теперь очень интересно, а как оно у других мужиков происходит?
        - Вовк, - наконец решаюсь я - А ты веришь в идеальную сексуальную совместимость?
        Вовка от удивления долбить по клавиатуре перестал. Посмотрел на меня круглыми глазами. Улыбнулся.
        - Эммм… ну да. Иначе бы не женился. А то знаешь, любовь оно конечно хорошо, а вот когда подкрепляется отличным сексом… это уже судьба.
        Я от неожиданности карандаш выронил, который в руках крутил. Полез, чертыхаясь под стол. Какая судьба? Какая женитьба? Нееет. Но вот бы ещё разочек… Эта мысль не отпускала. В конце концов она же чокнутая. И секса сама хотела. И если мы ещё раз… вот так же, от этого никому хуже не станет. И это не отношения. И не судьба ни в коем случае.
        - Как ты там? - участливо поинтересовался Вовка заглядывая ко мне под стол. - Надеюсь, это не Наташа. А то она мне не нравится.
        - Она никому не нравится, - хмуро ответил я. - А между тем, замечательная. Спокойная, очень умная, милая…
        Вовка скривился, я махнул рукой. Переубеждать, что не Наташа это, я не стал. А сам вернулся мыслями к Насте. Таких любовниц у меня ещё не было. Всякие бывали. И страстные, и не очень. И очень красивые. И капризные в сексе. И такие, для которых запретов не было. А вот таких, как Настя, нет. Она нисколько не рисовалась. Не пыталась быть привлекательнее, не изображала страсть. Ей просто нравилось. И мои прикосновения, и все, что я с ней делал. Блин, вспоминаю, и снова эрекция. Я поерзал на стуле.
        Как назло, она пропала. Я даже пробежку пропустил, маяча с газонокосилкой чуть не час. Всегда же была, а сейчас нет. И что теперь делать? Проблемами с кем переспать я никогда не парился. С Ликой, женой сошёлся ещё в универе. И Никитку мы родили очень рано… Не изменял ей никогда, да и некогда было - работа, бизнес на ноги поставить, в который и не верил никто, ребёнок маленький… Да и смешно сказать - любил свою жену.
        Потом был период когда все можно. Тогда немного крышу снесло, денег стало много, баб падких и до меня, и до моего кошелька тоже. Не думал, но и это изобилие приелось, появилась Наташа. И никогда, никогда мне от секса крышу не сносило! До сих пор…
        Так и представляю, как приезжаю я в малую Покровку и неловко краснея предлагаю Насте предаться ещё одному сексуальному акту. А может пойти проторенным путем и кота ей в окно закинуть? У неё же получилось меня измором взять, может и у меня выйдет…
        И куда она пропала???
        После обеда я поехал в страховую. Инспекцию нам зарядили, что надо, раньше бы я волновался, метал я, а теперь дзен постиг. Деньги на кону, а я думаю… в общем совсем о другом думаю. Собрался уже было домой, на парковке отловила Наташа.
        - Егор, что происходит?
        Мне неловко. Не хочу её совсем. Не только, в физическом плане, вообще. Даже говорить с ней и то не хочется.
        - Всё нормально, Наташ. Просто дел свалилось… ты же сама понимаешь.
        И сбежал. Как бы ей сказать, что наши отношения закончились? Было бы прекрасно, если бы она просто взяла и сама поняла. Да, я трус. Я всегда предпочитаю разойтись миром, ибо хуже ничего нет разъярённой женщины.
        Дома пахло едой. Я все же нанял няню. Всего на полдня, готовить ей было не обязательно, но она готовила. И ещё, была дико юной.
        - Вы точно совершеннолетняя? - скептически поинтересовался я, первый раз её увидев.
        Она подмигнула, порядочно меня этим напугав. Студентка педагогического вуза, подработка на половину дня в будни была для неё идеальным вариантом. Наши прошлые няни были солидными матронами, я понадеялся, что в силу того, что разница в возрасте между няней и подопечным не так велика, то они найдут общий язык. А я смогу работать в полную силу, не отвлекаясь на то, чтобы встречать ребенка и заморачиваться на тему что ему скормить на обед.
        - Здрасьте, - пропела няня выходя мне навстречу.
        Посмотрел на неё - шортики короткие, футболка приличного размера, но соски торчат через тонкую ткань. А у меня ребёнок второклассник. Господи, как же зовут эту няню?
        - Вы не могли бы… эм… поприличнее одеваться?
        - Что? - переспросила она.
        - Лифчик надень! - рявкнул я теряя терпение.
        Просто атака какая-то дам без нижнего белья. Я не стал думать обиделась няня или нет. Отпустил её восвояси, надеясь, что вернётся. Выучил с Никиткой уроки, зарылся в ворох документов. Вынырнул из них когда сын уже спать собрался.
        - Как тебе няня?
        - Глупая.
        Я вздохнул. Ничего, скоро вырастет и одного дома будет оставлять не страшно.
        - Потерпи. Вот стукнет тебе восемнадцать…
        Никитка зарылся с головой под одеяло и отвернулся. Я поцеловал его в предполагаемую макушку и ушёл. Ночью, уже спать лёг, сна ни в одном глазу, а казалось - устал. Где-то в посёлке заорал кот. Точно уверен - тот же самый. Я прислушался. Ор повторился.
        Задумался, что скажу, если Настя придёт? Надо будет сразу все точки над i расставить. Что у нас ничего общего нет и быть не может. Ну да, секс был крышесносный. Хотя этого ей лучше не говорить. А может и вовсе её не впущу, мой дом после прошлого визита ещё не оправился.
        
        Да - так и сделаю. Вот придёт она сейчас, а я её прогоню. Может даже полицию вызову, чтобы не приходила больше, чокнутая. Снова прислушался. Тишина. Может пришла уже? Вышел на балкон, перегнулся, никого не видно. Пустая лужайка, едва освещенная фонарём, шиповник. Ничего больше. Чтобы удостовериться, что она точно не придёт я простоял на балконе ещё пятнадцать минут. Не пришла.
        Утром меня подмывало стричь газон, причём с бешеной силой. У меня и у соседа справа, бывшего банкира и именитого человека, было негласное соревнование за самый красивый газон. Выиграть его я очень хотел и потому боялся, что двух стрижек подряд моя лужайка не вынесет. Томился.
        Валерка забрал сына. В доме напротив открылась дверь. Я мысленно прогнал отрепетированную речь - слишком разные, ничего общего, вызов полиции бла-бла-бла. Чтобы звучало так, чтобы сразу было понятно, что ничего общего я с Настей иметь не хочу, в том числе и секса. Особенно секса!
        Подкинул в руке ключи - сейчас Настя выйдет из дома напротив и я выйду тоже, специально машину в гараж не загонял. Выйду такой к машине, типа на работу еду. Ну и скажу ей, чтобы знала - ничего общего я с ней иметь не желаю.
        Дверь открывалась так медленно, что я потерял всякое терпение. Вышел, хлопнув своей дверью. Сейчас сам к Насте подойду! Дошёл до середины дороги. И понял, почему с дверью медлили - коляску выкатывали. Девушка никакого отношения к Насте не имела. Милая, но не она. И малыш в коляске, его я помню. И правда - увидел меня и заорал восторженно что-то непонятное. Он всегда так со мной здоровался.
        - Доброе утро, - поздоровалась соседка.
        И смотрела так на меня - заинтересованно. Я даже испугался, вдруг, они с Настей обе неадекватные? Дружат же. А дурак дурака, как говорится…
        - Доброе, - сипло ответил я.
        - Вам что-то нужно?
        - Нет.
        И только сейчас понял, что стою посреди дороги, с ключами своими и на соседский дом смотрю. Развернулся, вернулся к себе. Колено не болело. Значит буду бегать - мой маршрут, как раз мимо малой Покровки проходит. Но это ни о чем не говорит - просто совпадение.
        По сути, мне пора уже было в офис. Но работы там сегодня толком нет - последние дни переезда. В страховую я поеду днем, а компьютеры они пусть сами как-нибудь таскают, не начальственное это дело. Я переоделся и отправился на пробежку. На пригорок, мимо церкви, потом вниз, до Покровки. Бежал мимо деревни специально медленно, вдруг, Настя покажется? Я бы пробежал мимо её дома, но это совсем ни в какие рамки.
        Настя не показалась. Я отбежал от деревни и сел на поваленное бревно - оказалось, что бегать не очень-то и хотелось. Уже думал обратно, когда Настю увидел. Она была ещё далеко, лица не различить, но я узнал. И в футболке этой розовой её уже видел. Шорты короткие, волосы, убранные в хвост качаются на бегу туда сюда, словно маятник. Точно она.
        - Колено болит? - спросила она подбежав.
        - Нет. А вы бегаете тоже?
        Настя кивнула и хвост снова покачнулся. Я показал в сторону реки и побежал не оглядываясь, но она быстро отстала. Притормозил. Так и бежал, себя сдерживая, чтобы успевала. Остановились у реки. На завзятую бегунью Настя похожа не была - запыхалась. Спустилась к воде, умылась. Вода наверняка холодная, все же май только. Я к ней, в три шага по крутом берегу, чуть ногу не сломал.
        Кончик хвоста свалился в воду и тоже промок. С него капает на грудь. Расплывается мокрое пятно, сосок под ним ощутимо заметен. Кстати - они розовые. Но тёмные, так контрастируют с белой кожей… я сглотнул.
        - Я хотел сказать, - начал я, мучительно вспоминая, что же сказать хотел. Никак не вспоминалось. Соски вспоминались, заготовленная речь нет. - Черт.
        - Ага, - снова кивнула она и хвост снова покачнулся.
        С берега раздалось громкое блеянье. Мы синхронно повернули головы. С крутого овражка на нас смотрела белая коза. Крутые рога, длинный обрывок верёвки свисает.
        - Опять Глафира сбежала! - и для меня пояснила - это соседей коза. Она верёвку перегрызает и в лес. В прошлый раз три дня искали. Помоги, пожалуйста.
        И вскарабкалась наверх. Я стоял и снизу смотрел на её попу. Начальственное ли дело коз ловить? А, черт с ним. И полез следом. Я бегал быстро, но следовало признать - Глафира меня сделала. Догнать её мы сумели лишь загнав в кусты и то, через добрых полчаса.
        Теперь мы стояли растопырив руки, Глафира - напротив. В глаза смотрим, кто кого. Лично я, после получасового забега по пням и кочкам в своей победе больше не уверен.
        - Она дурная, - шепчет Настя, словно коза нас понять может, - но добрая. Бодаться не будет. Сейчас давай на счёт три прям на неё прыгай, а я за верёвку её схвачу. Раз! Два!
        Я хотел крикнуть - я не готов! Да к такому никогда готов не будешь! И вообще, надо сначала предупредить, потом считать! Мысли пролетели в секунду, а сам я на счёт три полетел на козу. Уклонился от рогов, пусть и добрых, но пугающих, навалился на белый бок. Он был тёплым, пах терпко, как те носки, что мама нам с Никитой вязала, а мы их не носили. Я слышал, как бьётся её сердце. Чувствовать бы мне себя глупо, а я чувствовал себя победителем. Что за нелепость!
        - Дааа! - крикнула Настя потрясая обрывком верёвки. - Мы это сделали!
        И засмеялась. Я тоже, помимо воли. Она споро привязала конец верёвки к суку дерева и упала на траву, руки раскинула.
        - Устала, - призналась она. - С Глафирой вечно так, потом хоть на олимпиаду.
        Я сел рядом. Вся моя футболка облеплена длинным белым пухом, шорты тоже. Снимаю медленно, одну ворсинку за другой, бесполезно. Хотя сейчас это волнует меня меньше всего.
        - А что ты сказать хотел? - вдруг спрашивает Настя.
        Она смотрит лукаво, улыбается глазами. Садится вдруг, и одним движением свою дурацкую футболку стягивает. Правильно, без неё гораздо лучше.
        -
        - Что между нами ничего общего и…
        Слова снова разбрелись в разные стороны. Кто в лес, кто по дрова. Я тоже в лесу и Настя полуголая тоже…
        - Совершенно ничего, - соглашается она и снимает шорты.
        Трусы на ней ничего общего с тем лифчиком кружевным не имеют. Белые, без швов, без какого либо декора. Грудь вздымается, живот плоский, трусики эти… Помню, у меня была голова, в ней определённо имелись мозги. Вспомнить бы, где все это сейчас.
        - Один раз, - строго говорю я.
        Настя согласно кивает, её хвост тоже. Думаю намотать бы его на кулак и… но наверное с Настей такое неможно никак. А, хрен бы с ней, с этой речью. После секса скажу. Воровато оборачиваюсь - я не фанат развлечений на лоне природы, люди тут встречаются, козы вот… Но вести её домой, хоть к себе, хоть ко мне, это же минимум полчаса времени! А между тем эти полчаса можно потратить на куда более приятные вещи…
        - За те кусты, - командую я. - Они гуще.
        Настя смеётся и бежит за кусты. Я следом, на ходу раздеваюсь. Настя тёплая. И солёная на вкус. Пахнет козой, и это нисколько не мешает. Да я и сам, наверное, ею пахну… Подминаю под себя. Злополучный хвост не даёт покою, наматываю его на кулак, тяну, совсем легонько.
        - Можно? - спрашиваю я.
        - Не знаю… я не пробовала.
        Оказывается, Настя не пробовала очень многого. Надо непременно все с нею распробовать! Потому как с ней выходит совершенно иначе, чем с остальными, вот загадка. И можно, оказывается, очень многое - главное, чтобы не слишком больно.
        Настя верещит в моих руках, причём от удовольствия. Её вскрики, сиплое дыхание заводят меня ещё сильнее, хотя казалось бы, куда больше. Где-то краешком сознания я понимаю, что лучше бы сношаться потише - лес практически общественное место. Солидные и серьёзные дяди тридцати лет в кустах не трахаются. Но тело мозга не слушает. Вдруг и правда, этот раз последний?
        В коленку впивается сучок, я на мгновение трезвею.
        - Презервативы!
        - У меня есть!
        - Ты всегда их с собой на пробежку носишь?
        Смеётся. Тянется ко мне, кусает легонько за кончик носа - вот же глупость… к её спине пристали крупинки земли, сухие травинки и листочки. Ставлю на четвереньки, отряхиваю проводя ладонью. Настя тянется куда-то в сторону брошенных шорт, наверное, там презервативы и есть. Собирается покинуть меня на целых несколько секунд!
        - Стоять! - мой голос суров и решителен. - Вот так и стоять, на четвереньках! А презервативы… не важно уже. Я успею.
        Не успел. И даже не удивился этому факту. С Настей оргазмы были другими - Ну как куда успевать если мозг взорвался вместе с членом? Потом смотришь - все на месте. Даже странно.
        Я лежу на земле. Голый. Земля прохладная, зато Настя сверху на моё лежащая - тёплая. Солнце светит сквозь прорехи листвы, птички поют. Мои руки - на её попе. Легонько сжимаю, напоследок - отрываться не хочется. Остаться бы в этом лесу на целый день… Поворачиваю голову - Глафира смотрит на нас из куста меланхолично, склонив голову на бок. Жуёт мою футболку.
        - Блядь! - кричу я, выкатываясь из под Насти и лечу спасать футболку.
        Коза тянет футболку в одну сторону, я в другую. Ткань нашей борьбы не выдерживает и рвётся с громким треском. Настя смеётся, а я думаю - докатился. Сейчас ещё и до посёлка четыре километра, и по нему идти полуголым. А я же взрослый серьёзный дядя!
        Так и идём. Я без футболки, Настя козу везёт за верёвку. У неё в волосах веточка сухая, я все хочу убрать её и не решаюсь - вроде, как, все уже. Чужая. И да - неадекватная. Не стоит об этом забывать.
        - Это последний раз, - вполне серьёзно заявляет Настя.
        - Да, - соглашаюсь я.
        И расходимся. Она ведёт козу в малую Покровку, я, полуголого себя в большую. Мне кажется, что абсолютно все встречные, даже из проезжающих машин, меня разглядывают.
        - Плевать, - кричу я вслед черному мерседесу. - У тебя такого секса наверное вообще никогда не было.
        И домой иду, вспомнив вдруг, что на работу же нужно.
        ГЛАВА 10. НАСТЯ
        Меня преследовало навязчиво желание пописать на тест. Нет, я понимала - ХГЧ, все дела… даже если оплодотворение произошло, то тест ничего не покажет.
        Я боролась с собой целую ночь. Утром сдалась. Сначала выгулять собак, потом в аптеку. Я уже поняла, что время риска от семи тридцати до девяти. В это время дня лучше мимо дома Егора не ходить. И старалась не ходить, ибо моё состояние меня пугало.
        Вчера утром, едва я вернулась домой и поставила чайник позвонила Танька.
        - Там твой миллионер вышел на пробежку, - заговорщическим шёпотом выдала она.
        - Ну и что? - как можно равнодушнее ответила я. - Тань, у меня чайник кипит.
        Сбросила звонок. Подумаешь, на пробежку. А я… книгу вот почитаю. Села. Открыла книжку. Пробежалась глазами по строчкам - право слово, роман газета была куда интереснее! И сорвалась. Схватила упаковку дырявых презервативов. Понеслась чистить зубы. Зубы почистить успела, про сексуальное белье вспомнила уже на бегу.
        - Черт, - выругалась я.
        Остановилась посреди улицы. Бежать обратно? Но я так точно его не догоню! Сомневалась добрую минуту. Потом плюнула - в конце концов он уже видел мой сексуальный лифчик. Надеюсь, оценил.
        Егора я догнала… Очень… плодотворно. Да так, что краснею до сих пор. Вспомню - и щеки огнём обжигает, впору голову в морозилку засовывать. К Таньке я снова ходить перестала - все поймёт. Чего доброго ругаться станет.
        - Я крайне распущенная особа, - пожаловалась я Глафире. - Впрочем, ты и сама видела.
        Глафира была арестована. Теперь никаких лужаек у реки - к забору привязана. И мне впору рядышком, чтобы ноги не несли в большую Покровку… Туда я путь и не держала. А то, что на мне кружевные трусы и дырявые презервативы в кармане - просто совпадение.
        Я дождалась автобуса под козырьком остановки. Ехать было всего две остановки, но я же почти беременна, мне следует беречь себя. О том, что я вчера бегала по лесу я как-то забыла. Аптека, там же где и весь центр местной жизни - возле элитной школы. Тут и торговый центр, и ветеринарная клиника, и даже ресторан. А там, дальше, лесок, за которым начинается город, из которого я сбежала.
        Тестов я купила пять. Пять упаковок, в каждом по две штуки. Буду писать каждый день упорно до тех пор, пока не увижу две заветные полоски. Если честно, я была на девяносто процентов уверена, что у меня получится. Конечно, для закрепления неплохо бы повторить сам акт…
        Беременным необходимо мясо, это я тоже вычитала в умных статьях. Зашла в местную шашлычную и разорилась на две порции сногсшибательного мяса, которое пахло так, что у всей округи животы сводило. Посмотрела на часы - день только на вторую половину перевалил.
        В этой школе учился Никитка, это я точно помнила. И время - скоро уроки закончатся. Я наконец поняла, почему второй час хожу кругами по округе, проделывая бреши в своём судном бюджете - помимо обеда я оставила по энной сумме в каждом из местных магазинчиках.
        А как поняла, сразу легче стало. Можно не притворяться, что мне действительно нужен тот почти китайский веер хрен знает какой династии времен, или вон тот ершик для бутылок. Можно перестать покупать, а просто сесть на лавочку и ждать. Егор приедет, а я такая словно мимо шла, устала и отдыхаю на лавочке. Он же не знает, что я знаю, в какой школе его сын учится… Так сложно все.
        Никитка показался через сорок минут. Солнце пекло, я допивала вторую бутылочку минералкии скучала. Мальчик меня сразу узнал. Остановился, не решаясь подойти, помахала рукой, подманивая.
        - Здравствуйте, - официально сказал он, словно не по его милости я клей с задницы отдирала.
        Я похлопала по лавке рядышком. Никита сел.
        - Я без пирожков, - призналась я, жалея, что мясо доела, надо было с собой пару кусков взять. Этот ребенок явно нуждается в подкормке. - Как дела?
        - Нормально… Каникулы скоро. Я контрольную сдал по математике на пять.
        - Молодец! - искренне обрадовалась я.
        Мы беседовали уже полчаса, выпитая минералка явственно просилась наружу, я ерзала на лавке. Старалась виду, что устала не подавать - Никитка только привык ко мне и раскрепостился. Болтает так, словно слов в нем накопилось пару миллионов. А самое занимательное - мне все это интересно было. И про Савву, и про математику, и про то, что все решили, что Никите Машка нравится, а на самом деле она ему нисколько не нравится. Но долгое отсутствие Егора начинало напрягать.
        - А папа где? Твоих уже всех забрали, и Машку, и Савву, и того в очках тоже…
        - Папа не приедет.
        Мне показалось, что я воздушный шарик, в который ткнули иголкой - медленно и уныло сдуваюсь. Я и сама не догадывалась, насколько Егора видеть хочется, а поди ж ты.
        - Ты что, один домой?
        - Если бы… У меня няня опять. Опаздывает. Уже жалею, что прошлую доводил - она хоть в школе сидеть по часу не заставляла.
        Вроде как и сидеть больше незачем - не явится папаша. И оставлять Никитку одного не хочется, пусть я и вижу разгуливающего за оградой школы охранника. Как представлю, что будет сидеть здесь такой одинокий и печальный, так сердце кровью обливается. Может, все же беременна? Раньше я такой чувствительностью не отличалась.
        - Посижу с тобой, - сказала я ребёнку.
        Сидеть пришлось ещё полчаса, и это с моим полным мочевым пузырем! Няня приехала на такси. Причём я бы ни за что не поверила, что это няня! Они в моем понимании дамы взрослые и солидные. Этой - едва двадцать. Футболка, джинсы рваные, кеды. Нет, я и сама так одеваюсь, но я то не няня! Слишком молодая и слишком милая. Я сразу её возненавидела.
        - Пробки, - объяснила она Никите. - Надо же додуматься школу построить в такой попе мира. А ты кто?
        
        - Соседка, - ответила я, почти не соврав.
        Она смерила меня презрительным взглядом. Ещё бы! Домики в большой Покровке стоят немало миллионов, а я в пляжных тапках через палец и в панаме. Теперь она не нравилась мне ещё сильнее. Взять может ребёнка за руку и увести? Жаль права такого не имею. Никита поплелся в такси, я помахала ему вслед рукой. Подумала немного и поехала к Таньке - до неё ближе, а мне срочно в туалет надо.
        Танька укладывала Тотошку спать. И мне здесь делать тоже нечего, но домой никак не шлось. Ситуация с Никитой и няней не давала покоя. Дом напротив казался вымершим. Ну, разве так должно быть? Велосипед должен валяться, сдутый мячик. А тут словно вообще ребёнка нет. Я решительно пересекла дорогу и постучала. Открыла няня.
        - Что вам? - спросила она с таким видом, словно я утомила её донельзя.
        - Я к Никите.
        - Егор Петрович по поводу посещений ничего не говорил.
        И стоит, жвачку жуёт. И бесит меня со страшной силой. Я сама от себя такой прыти не ожидала, но девочку в сторону отодвинула и прошла в дом. По сравнению с прошлым моим посещением здесь было гораздо чище, надеюсь, это не заслуга няни. Меня от мысли передергивает, что она здесь что-то трогает.
        - Никита! - крикнула я.
        Нашёлся он на втором этаже. Сидел в своей комнате и фигню какую-то из бумаги вырезал. Увидел меня, удивился. Потом узрел няню, которая за моей спиной стояла. Закрыл дверь перед её лицом.
        Комната была просторной и уютной. И здесь тоже балкон, выходит на ту сторону, которую я все никак не посещу. Замечательная комната, замечательный ребёнок, и папа у него… идеальный. Няня только подкачала.
        - Вы в гости?
        Он явно удивился. Хотя, если вспомнить, мы совсем недавно ночевали вместе.
        - Мне не нравится твоя няня, - шёпотом пожаловалась я. - Настучи на неё папе.
        - Не буду. - вот ведь упрямый ребёнок! - Папа все равно ещё одну найдет А эта хоть есть овощи и книги читать не заставляет. Сидит весь день в свой телефон уткнувшись и ко мне не лезет.
        - Кошмар какой!
        Самой может нажаловаться? Без секса, так просто, прийти и сказать, что няня ужасная. Придётся правда рассказать, что я опять к нему домой пришла. Орать начнёт. Вот дилемма.
        - Я полицию вызову! - раздался визг из-за двери.
        Все повально мне грозятся полицией!
        - Слушай, - сказала я ребёнку. - Я пока лезть не буду. Но если что, я живу в соседней деревне. Это близко совсем, мимо церкви вниз. На главной улице дом с зелёной крышей возле колодца.
        - Ну хорошо…
        Я вовсе не была уверена, что он решит меня навестить, если что вдруг случится - упрямый весь в папу. Но так мне стало спокойнее. А если что, так я всегда рядом… Вышла из комнаты, спустилась вниз. У дверей няня меня догнала.
        - Слушай, - крикнула она мне в спину. - Я понимаю, чего ты тут ошиваешься. Но поезд ушёл, все ту-тууу! У тебя так лет десять уже, как ушёл. Все, мужика я заняла. Я тебя моложе на сто лет и с мальчишкой его лажу неплохо… так что… катись.
        У меня даже рот открылся от удивления. Я никогда не дралась, по крайней мере в последние лет пятнадцать точно, а случаи из детства не считаются. Но сейчас чувствовала полную боевую готовность. Хотелось ей все волосы повыдергивать, расцарапать лицо, уничтожить!
        Останавливало меня то, что Никитка тоже спустился. Стоит в дверях гостиной, смотрит. Ну не драться же при ребенке? А ещё я без пяти минут беременная женщина. И не самый последний фактор - тогда она точно полицию вызовет.
        И глядит на меня с чувством собственного превосходства.
        - Я не буду убивать тебя при ребенке, - шёпотом обещала я. - Но ты же не будешь сидеть тут вечно!
        - Психопатка!
        Да, я психопатка. С недавних пор. И знаете, мне это даже нравится. Я вернулась к Тане. Не то, чтобы я ревную Егора. То, что представляю его в постели с этой фифой и в зобу дыхание перехватывает ни о чем не говорит. Он будет переводить на неё бесценные ресурсы! А если… А если она забеременеет? Я же этого не переживу! Пусть от других мужиков рожает, мало что ли их… А этого я первая заняла, что бы она не говорила!
        Танька уснула, Тотошка её ночью измучил. Да, ему два уже, но он частенько спит беспокойно. За неимением мамы, которая вечно занята, все эти тяготы доставались моей подруге. Тревожить я её не стала, сидела себе тихонько и буравила взглядом дом напротив.
        Егор вернулся к семи. Танька уже проснулась и готовила ужин, то и дело на меня поглядывая. Я делала вид, что не замечаю их в упор. Машину потенциальный отец моего ребёнка бросил на дорожке, в гараж не загнал. Я считала секунды - какого хрена няня не уходит? Она что, с проживанием там?
        Если так, то дело худо. Не знаю, каких моральных качеств Егор, но перед моим напором то не устоял. А эта девица…. Лет на восемь десять точно меня моложе. Меня снова охватил приступ ненависти. Может, все же, нужно было навалять ей? Подумаешь, переночевала бы в обезьяннике. Оно того стоило бы.
        Егор вышел из дома через полчаса. Шорты, резиновые тапочки, футболка - вряд-ли он далеко собрался. Так и есть, открыл узкую дверцу возле гаражных ворот, вытащил длинный зелёный шланг, ведёрко, бутылку с моющим средством.
        - Отродясь он машину не мыл, не видела, - поделилась подошедшая Танька. - Прям чудеса творятся.
        И улыбается. Вот чего смешного? Это она про няню ещё не знает. Хотя теперь знает - няня из дома вышла. Успела переодеться, щеголяет в коротких шортах. С собой принесла? Я зубами скрипнула.
        - Эй… Настя, не пугай меня.
        Я сама себя пугала. Надо что-то делать! Не с собой… с няней.
        - Дай мне Тотошку, - попросила я. - Срочно.
        - Зачем?
        - Гулять буду, - решительно ответила я.
        И побежала за ребёнком. Сандалики на нем застегиваю - визжит от радости. Гулять он любит.
        -
        - Это мой ребёнок! То есть, мой подопечный! Меня уволят, Настя!
        Я не слушала. Одела Тотошку, он уже у дверей всхлипывая дёргает ручку - видимо чувствует, что злая няня хочет прогулку отменить. Я на себя в зеркало смотрю - проигрываю. Точно проигрываю. Та вон полуголая, а я как гимназистка девственница. Так мне точно не стать матерью. А отдавать своего потенциального ребёнка этой шлюхе я не желаю!
        Несусь вприпрыжку на второй этаж. Гардероб у Таниной хозяйки занимает целую комнату. И зачем ей столько, если она сюда приезжает только в пятницу, ребёнка в город забрать? Целые ряды платьев вечерних - это мне не нужно. Конечно, на прогулке в таком вот блестящем платье с огромным декольте я выглядела бы сногсшибательно… Усилием воли прогоняю чудесное видение. Хватаю нелепый комбинезон - короткие шортики, сверху лямки. Под него крошечный топик. И лифчик вон тот, с огромным пуш-апом.
        - Настя! Меня уволят! - причитала Танька, в я переодевалась.
        - Как тебе моя грудь?
        - Он уже видел, что она в три раза меньше!
        - И правда, - озадачилась я.
        Потом снова на отражение посмотрела. Подумала. Решила оставить грудь увеличенной в трое - для внушительности. Туфли хозяйки мне не впору - на два размера больше. Зато Танькины почти лабутены идеально. Выходила я при всем параде, что удивительно - собиралась я всего минут пять.
        Каблуки вязли в газоне, Тотошка радостно лепетал что-то рядом. Его намывал свою машину, ко мне спиной повернувшись, и девица рядышком, склонившись нашептывает ему на ушко. Её шорты такие короткие, что мне кажется, если приглядеться, то можно разглядеть цвет её белья. Если оно там есть, конечно.
        Во мне бурлит ярость. Господи, да я при виде голой Светочки под голым же Стасом скорее огорчилась чем разъярилась. А теперь… Что вообще со мной творится? Оглядываюсь. Чистенький газон, на нем ничего. Зато у Тотошки в руках ведёрко ярко зелёное, в нем игрушки. Хватаю мячик, маленький, но упругий, я бы даже сказала, что жёсткий. Размахиваюсь и бросаю. И даже попадаю - аккурат в предательскую Егора задницу. И пячусь назад - страшно.
        Егор бросает губку, которой тёр машину на капот. Медленно оборачивается. Господи, я передумала! Дайте мне машину времени, я отмотаю назад и вообще из дома не выйду, даже если эта пигалица вовсе Егора на газон завалит. А он смотрит на меня. Даже думать не нужно - зол.
        - Тотошка! - дрожащий голосом вскрикиваю я. - Нельзя бросать мячиками в дядь!
        Тотошка смотрит на меня круглыми глазами. В них непонимание. Уверена, мог бы говорить - высказал бы. Но, к счастью, он не умеет. Я робко улыбаюсь. Няня сверкает глазами. На веранде позади меня Танька, которая мечтает отобрать своего детёныша. Чувствую себя, словно в глубоком тылу врага.
        - Привет, - почти шепчу я.
        Подъезжает такси - все же няня здесь не живёт. Я бы выдохнула с облегчением, но она ведь завтра вернётся. А я же не смогу вечно караулить у Таньки с мячиком… Соседская машина брошена недомытой. Воду отключить забыли, она течёт из шланга задорной струйкой, впитывается в газон, журчит тонким ручейком по асфальту.
        Танька из мести заставила меня гулять с ребёнком ещё час, и теперь Тотошку манит в образовавшуюся лужу с неутомимой силой. Я держу его за ручку, в лужу не пускаю, но разрешаю бросать в неё веточки и палочки. Всё время смотрю на соседний дом - он хранит молчание. И плакать хочется, хотя вроде совершенно не с чего.
        Наказание ещё не закончено - мне приходится гладить целый ворох детских вещей.
        - Тренируйся, мамаша, - говорит Танька.
        Смотрит недобро. Я молчу и тренируюсь. Темнеет уже. В соседнем доме зажглись огни. На втором этаже наверное Егора комната, у Никитки то на другую сторону окна… Вздыхаю. Танька напевает из детской - время уже около девяти. Я бы поела, но намекать на это боюсь. Выхожу на улицу, в наступающий вечер, вздрагиваю от неожиданности - Егор сматывает злополучный шланг.
        - Как дела? - спрашиваю я.
        - Нормально…
        И будто не катались совсем недавно голышом по траве. И как поступиться не знаю, с какой стороны подойти. А подойти очень хочется, до боли. Вчера же так легко было, так просто. У меня ни с одним мужчиной такой гармонии не наблюдалось. Как бы найти это состояние, вернуть?
        - Такой прекрасный вечер…
        - Я бы даже погулял, если бы задница так не болела.
        Вспыхиваю. Хорошо, что темно - не увидит. Шагаю к нему, встаю рядышком. Как няня совсем недавно. Ноги в тапках мокнут, но разве важно? Можно и перетерпеть, когда на кону идеальный мужчина. Точнее, ребёнок от идеального мужчины… забыла. Протягиваю руку, провожу самым кончикам пальца по его предплечью. Кожа прохладная - вечер уже. На ней капли воды, видимо, со шлангом воевал. Наверное, замёрз.
        - Это был последний раз?
        Он скорее спрашивает, чем утверждает.
        - Конечно последний, - киваю я.
        И себя обманываю - позови сейчас и пойду. Хоть в этот шиповник, темно же, может и не увидят соседи… И даже не знаю, кто из нас первым друг к другу тянется, но вот уже его лицо напротив моего. Щетина основательная, трехдневная минимум, но это ему даже идёт. Ему все идёт, моему идеальном мужчине.
        Руки у него холодные, а губы - тёплые. Наш поцелуй длится мгновение, он отстраняется первым.
        - Ну, я пойду, - говорю я.
        И ухожу, каждой клеточкой тела чувствуя, что он смотрит мне вслед.
        ГЛАВА 11. ЕГОР
        Моя машина определённо была грязной. Раньше я просто заезжал в автомойку на выезде от города, где мою любимицу за полчаса полировали до блеска. Но сегодня… Никитка же дома. И няня сомнительная…
        К слову няня была на месте и даже одета. И суп сварила. Фигурные морковки в нем не плавали, но выглядел он недурственно. Я ел и медленно размышлял - мыть машину или нет?
        - Спасибо, - поблагодарил я девушку. Она скромно потупила глазки. - Очень вкусно.
        Я почти не соврал. Няня должна была уезжать а я решился все же машину помыть. Отчасти потому, что увидел Настину макушку в соседнем доме. Нашёл губку. Взял свой гель для душа - ничего более подходящего не нашлось. Зато моя машинка станет пахнуть ещё вкуснее прежнего. И пошёл с ведром на улицу, чувствую себя донельзя глупо. Надеюсь, мой сосед банкир доволен, уж он то отродясь ничего сам не мыл.
        Напенил губку, протёр капот. Сверкает, красота. Сам на дом соседский кошусь. И няня из нашего дома показалась. Ещё недавно мне казалось, что она одета, как следует, а сейчас нагнись и все прелести наружу. Я было подумал - ну и молодёжь пошла, но одернул себя. Иначе кажусь себе совсем старым.
        - Я же уезжаю, - пожала плечами она, заметив мой взгляд. - А Никитка сидит уроки учит… Я рядышком с вами такси подожду.
        Рядышком и встала. К тому моменту я уже понял, что мыть машину гелем для душа не лучшее решение - пенилось все это безобразно и никак не отмывалось. Так няня стояла и пальчиками пузыри лопала. Хихикала. Думал няню завёл, а оказалось - второго ребёнка. Только жеманного и с сиськами.
        Но гнать её я не спешил - дверь соседнего дома хлопнула. Я взрослый, и до недавнего времени серьёзный мужик и не оборачиваюсь. Усилием воли. Поближе к няньке двинулся и сделал вид, что мне дико интересны подробности замечательной студенческой пьянки. А сам слушаю, как Настя там с ребёнком щебечет.
        И все же скосил взгляд, чуть не вскрикнул - Настя поражала. И выросшей внезапно грудью, и проститутским нарядом тоже. А как проститутки нынче одеваются я точно знаю - я с ними в обезьяннике сидел. Происходящее… забавляло. Я принялся тереть машину с удвоенным рвением.
        Забавлялся я ровно до мячика. Это было больно и обидно. А ещё возвращало с небес на землю просто махом. Обернулся. Стоит, глаза - плошки. И у мелкого такие же, губа ещё нижняя дрожит, словно вот-вот разревется. Неудивительно, я бы на его месте точно разревется.
        Обе девушки разряжены так, словно на панель собрались, смотрят со злостью друг на друга, при этом умудряются не отрывая взглядов друг от друга и на меня поглядывать. У ребёнка глаза от слез блестят. На веранде соседнего дома та, что вечно с дитем гуляет, и вид у неё такой, словно Настя малыша отбирала силой. А я стою, как идиот, с синяком, который наверняка наливался на заднице, и машину мою.
        Тьфу. Психанул, ведро в котором пузырится гель для душа пинком опрокинул и ушёл. И как это я не заметил, что моя жизнь превратилась в представление заштатного гастрольного цирка? А шланг тёк. Труба эта, поливная, не из дома шла, и для того, чтобы её перекрыть мне пришлось бы на улицу выйти, а там Настя.
        А я все, строго решил - тот раз был последним. Мячик мне очень в этом деле помог. Шланг я выключил когда Настя ушла. Газон пропитался словно губка, чувствую, в этом году лавры уйдут соседу банкиру. Ноги вязнут в холодной, насквозь мокрой траве, мёрзнут, я матерюсь в полголоса и снова думаю, что надо переехать. И буду вновь адекватным мужчиной который только вступил в четвёртый десяток, и никаких коз, никаких мячиков!
        - Как дела? - спросила Настя со спины, подкравшись самым нечестным образом.
        Хотелось ответить - охуенно! Кризис средних лет пришёл, когда не ждали! И сексуальная революция в одном отдельно взятом организме - моем. Но мячик вернул нас в действительность. Теперь мы обижаемся и смотрим на жизнь твёрдо.
        Тогда какого хрена я её поцеловал? И поцелуй такой… не настоящий. Название одно. Как будто в школе на первом свидании. Я снова сержусь - ну если уж делать, так по человечески! Грудь Насти снова сдулась и вернулась к обычным размерам, это немножко пугает, но радует. Она уходит. И останавливать я её не буду!
        Отстегиваю шланг, затаскиваю его в подсобку возле гаража. Поднимаюсь наверх, к сыну. Время ещё детское, Никитка активно воевал за право ложиться спать попозже, мотивируя тем, что он без пяти минут подросток. А сейчас спит, на диване калачиком свернувшись. Я принёс одеяло, укрыл его. Пригласил свет, оставив только точечное, неяркое освещение. Налил себе кофе.
        На улице уже совсем темень. Я думаю - надо машину загнать. А выходя на улицу, поставил дом на охрану. Зачем, спрашивается? Затем. Я просто её догоню. И может по заднице нашлепаю, чтобы знала, как больно и обидно. Вряд-ли она далеко ушла.
        В посёлке горят фонари. Насти я не вижу, может, она какой-то тайной тропкой пошла? За пределами Покровки темень. Глаза к ней постепенно привыкают, я иду, чеканя шаг, а потом и вовсе бегу. В малой Покровке все спят - окна темны.
        Настин дом я нахожу сразу, все же на местности я всегда ориентировался. Деревянный покосившийся забор никак не заканчивается, хотя я помню, и калитка была, и ворота такие же, из штакетника, на колёсиках, чтобы машины во двор заезжали. Но фонарей в эту деревню явно пожалели. Щупаю, щупаю этот забор и зверею - чувствую себя преглупо. И домой уйти хочется.
        Но этого я сделать себе не разрешаю - потом точно не вернусь. Перелажу через забор, сваливаюсь в заросли крапивы. Она обжигает, снова матерюсь, прыгаю по двору и растираю кожу, которая так не защищена - всего-то шорты и футболка. В следующий раз строго в джинсах пойду.
        Поднимаюсь по скрипучим ступенькам, дёргаю дверную ручку - заперто. Стучу. Тишина. Ну и где её черти носят? Может она не с одним мной до речки бегает? Не то, чтобы я ревную, но ярость закипает мгновенно. Это просто злость, да. Она просто взяла, и скрутила мою жизнь в бараний рог, а теперь вот вовсе не пойми где шарахается.
        
        Скрипнула, открываясь, калитка, которую я так и не нашёл. Пропащая девица шагала осторожно, я слышал, как похрустывал гравий под её ногами.
        - И где ты ходила? - как можно холоднее спросил я.
        Она ойкнула со страху, видимо, не ожидала меня тут ночью увидеть. И сразу вопрос напрашивается - а кого ожидала?
        - Возле остановки магазин круглосуточный… я молочка купила. Хочешь?
        Я чуть не зарычал - чего только не придумал, а она за молочком ходила!
        - Нет. Мстить буду за задницу.
        - Это Тотошка!
        Я поднялся со ступеньки на которой сидел. Настя сделала шажок назад. Пусть убегает, я уже знаю, что бегает она неважно. Догоню.
        - Выпорешь?
        - Покусаю, - обещаю я, и понимаю, что кусать и правда хочется. Не сильно, не до крови, а просто втягивая в рот белую плоть, оставлять на ней едва заметные розовые метки своих зубов.
        - Ой, - пискнула она.
        Желание такое сильное, что даже рот слюной наполняется. Нервно сглатываю и к ней шагаю. И она ко мне. Я что, совсем не страшный? Хватаю и через плечо перекидываю. Шарю по её попе - ключи в кармане ищу от дома. Настя любезно мне их подаёт. Господи, попасть ключом в замочную скважину целое испытание для моих нервов!
        Маршрут до скрипучей кровати я уже помню и иду безошибочно.
        - Можно я молоко в холодильник поставлю?
        Вот же невозможная женщина! Отбираю у неё пакет, который шлепает меня по и так настрадавшейся заднице, бросаю на пол. Какое молоко, право слово! Желанная попа совсем близко, стягиваю с неё противную джинсовую ткань - через такую разве покусаешь? И кусаю. Настя вскрикивает, но убегать не спешит. И правда, невозможная, эта Настя.
        Где презервативы я тоже помню. Шарю нервно в темноте, да где же они? Рву упаковку зубами. Настя, которую я уже различаю в темноте сражается со своим лифчиком. Расстегиваю сам - никакого терпения уже.
        Кровать скрипит ужасно, но на ней все же удобнее, чем в лесу. Я кусаю Настьку, а чтобы не больно - свои укусы зализываю. Она тоже хватается зубами за моё предплечье. Вроде и больно, а с другой стороны…рычать хочется, и все сильнее, сильнее раскачивать старинную кровать, чтобы глубже, полнее, снова и снова.
        Настя сжимает меня всем своим тонким телом. Я уже безошибочно научился определять, когда она кончает - замирает на мгновение, как натянутая струна, кажется, даже дышать перестаёт. А потом… сжимается. И выдыхает. Он её вздоха у меня мурашки по коже. И хочется скорее за ней, туда, где ей так хорошо. И взрывается все. Одновременно с моим оргазмом сдаётся постель - кренится, стонет протяжно, заглушая мои стоны. Мы кубарем летим вниз, я на Настю. Она ойкает, и крепче меня обхватывает. Мне некогда пугаться - ещё не отпустило.
        В третий раз уже с ней спим, а я все никак удивляться не перестану. Интересно, это вообще когда-нибудь проходит? Может ли приесться самый лучший в мире секс?
        - Тебе больно? - спрашиваю я, вспомнив, что упал на Настю, да так и продолжаю лежать на ней.
        - Копчик, - жалуется она.
        - Дай поцелую.
        И правда, целую, с ума сходя от того, что со мной вообще творится. Лежим в темноте, на полу, ковёр колет обнаженную кожу.
        - У тебя слишком крапивы много, - вспоминаю я.
        - Свалился? - хмыкает Настя. - Дай поцелую.
        И тоже целует. А потом выворачивается из моих рук и встаёт, хотя я совсем не готов её отпустить. Свет включает. На коже попы и правда чуть розовые полукружья моих зубов. Надеюсь, ей не было больно… Наклоняется, подбирая свой пакет со злополучным молоком. Я мысленно стону - так я никогда не уйду.
        Настя шумит уже на кухне. Я встаю, осматриваю кровать. Металлической основание, на которое крепится сетка слетело, обратно поставить не получается.
        - На диване посплю, - пожимает плечами вернувшаяся Настя. - А утром дядь Ваня починит.
        И краснеет. А учитывая, что голенькая - краснеет почти целиком. Я ловлю её, зажима в углу, и демонстрирую, как взрослые люди целуются. Надо ещё диван сломать, чтобы дяде Ване работы больше было…
        - Ты ужасный папа, - напоминает Настя, оторвавшись от меня. - А если Никитка проснётся, а тебя дома нет?
        Черт, и правда!
        - Я тогда пойду…
        - Погодь, я тебе калитку покажу. Конечно, этот раз последний, но если вдруг, будешь мимо например пробегать… чтобы без крапивы.
        Улыбается, накидывает на голое тело огромный цветастый халат, суёт ноги в не менее огромные тапки. Её ножки в них кажутся такими маленькими, беззащитными, ловлю себя на мысли, что хочется поцеловать каждый пальчик. Или даже не поцеловать, а втянуть в рот… Блядь, да что же это со мной такое!!!
        Провожает меня до калитки, и так и остаётся у неё стоять. Я оборачиваюсь до тех пор, пока могу её разглядеть. Шагаю по ночной тёмной дороге, даже бежать не хочется. Расслаблен донельзя, хорошо… Да разве может быть плохо, после такого секса? Иду, посвистываю. Но лёгкая горчинка есть. Хотелось бы, чтобы проснуться, а Настя, вместе со своей попой и прочими прелестями рядом лежит. И пусть спит, мягкая такая, сонная, тёплая… Дальше моё воображение пускается в неведомые дали, настроение стремительно портится. Перехожу на бег и уже через несколько минут вхожу к себе в дом.
        Никитка все так же спит, раскинувшись на диване, одеяло только сбросил. Я поднимаю, накрываю снова, хоть и понимаю, что через час оно снова на полу окажется. Поднимаюсь к себе, на балкон выхожу. Малую Покровку толком не видно, так, несколько огоньков. Интересно, один из них Настин? Или спит уже, самым бессовестным образом нисколько по мне не скучая?
        В соседнем доме видимо приоткрыты окна - я вдруг слышу детский плач. Большая часть тягот и возни с маленьким Никитой легла на плечи жены, но до сих пор, стоит услышать плач, как хочется сходить в детскую, проверить, как деть спит… Зажглись окна. Сквозь лёгкие занавески вижу девушку, что ходит по комнате с ребёнком на руках. Может напевает, не слышно. Наверняка, тяжело ей - пацану года два есть точно.
        -
        Жалею, что Настя напротив не живёт. Смотреть на чужую девушку совершенно неинтересно… Ложусь спать. Сон мне снится совершенно невероятный. Словно я нахожусь в большой пустой комнате. Кроме меня здесь Настя, новая нянька и Наташа. Они что-то делят, но мне не видно - загораживают.
        - Этой мой ребёнок! - кричит Настя.
        Я подхожу ближе. Настя тянет ребёнка за ручки, а две её соперницы за ноги. Младенчик смотрит на меня безучастным взглядом и даже не плачет, хотя ему больно наверняка.
        - Остановитесь! Вы же его убьете!
        Меня никто не слышит. Я пытаюсь их остановить, но даже приблизиться не могу. Смотрю на Наташу - её всегда аккуратная прическа растрепана, блузка порвана на плече, лицо искажено от ярости. Настя тянет молча и сосредоточенно. Няня так старается, что вены на руках вздулись.
        - Хватит! - умоляю я.
        И тут Наташа делает резкий рывок. Раздаётся противный хлюпающий звук, треск и… ножка ребёнка отрывается. Я кричу. Ожидаю крови, но её нет, с облегчением понимаю, что это была кукла. Очень правдоподобная кукла.
        - Бракованный! - кричит кто-то из девушек. - Бракованный малыш!
        Мне в лоб летит оторванная игрушечная нога. Я даже слышу стук, с которым она в мой лоб врезается, вздрагиваю и просыпаюсь, весь в поту.
        Утро было слишком ранним, чтобы я чувствал себя выспавшимся. Постель слишком холодной. Окно закрыть забыл и майская ночь выступила комнату не проявив и капли сочувствия. Натянул одеяло на голову. Подумал некстати - вот если бы чокнутая Настя была бы рядом, то просыпаться было бы веселей. И о жути кошмарной думать было бы некогда.
        Я принял душ. Посмотрел на часы - скоро Никитку уже будить. Проходя мимо него, спящего на диване, ещё раз накрыл его одеялом. Достал смесь для оладьев, замешал её с молоком. Первая партия сгорела, а вот вторая и третья удались.
        - У нас что, женщина ночевала? - поинтересовался Никитка, скептически разглядывая оладушки.
        - Ты становишься параноиком, - добродушно ответил я. - Ешь, пока дают.
        - Знаешь, женщины же не кусаются…
        Ещё как кусаются! Только Никите об этом знать рано. Да и вообще меня настораживал его интерес к моей личной жизни - раньше такого не наблюдалось.
        Сам завёз его в школу, оттуда сразу на работу - раньше всех. Наш переезд уже почти завершился, и офис радовал чистотой и свежими красками. На подоконник в моем кабинете поставили кактус - единственное выжившее в пожаре растение. Остальные, даже если не сгорели, пожухли от дыма. А верный кактус всегда со мной. Я даже полил его водичкой из кулера.
        Где-то в глубине офиса хлопнула дверь. Затем моя открылась. Наташа.
        - Привет, ранняя пташка, - улыбнулась она. - Как настроение?
        - Так себе, - признался я.
        Не рассказывать же ей что она в моем сне разрывала младенцев на части, а это мне настроения не поднимает? Наташа же привычно уселась на краешек стола, ногу на ногу закинула. Она всегда в чулках ходит, больше чем уверен, что если сейчас проведу рукой по бедру, то обнаружу кружевную резинку. Может, она даже хочет этого. Вспомнились другие коленки - голые и загорелые. Тьфу, наваждение просто. Может трахнуть Наташу сейчас, пока в офисе никого, чтобы клин клином выбить?
        - Это даже хорошо, - сказала Наташа. - Не хотелось бы портить. У нас… поставка сорвалась. А сроки, сам понимаешь, горят.
        Я выругался, поднялся с кресла. Расхаживал нервно по комнате и засыпал Наташу вопросами. Жалко, время ранее, поставщикам ещё не позвонить. Что за дурь? Мне деньги нужны, как никогда, а здесь такие подставы.
        - Всё будет хорошо, Егор. Разберёмся.
        - Нет уж, - жёстко сказал я. - Мне вся эта хрень дико не нравится. Я поеду и на месте все решу.
        - Эмм… Ну зачем же? Во времена интернета, которым можно пользоваться в любой глуши… Туда ехать часов семь, весь день уйдёт.
        - Ничего страшного, - заверил я. - Не сахарный, не растаю.
        Наташа подошла ко мне и обняла со спины. Я с тоской подумал о том, что весь день в машине… но решимость росла.
        - Давай я с тобой тогда поеду. Там озеро, красота. Снимем номер в той гостинице, что прям у воды. Красота. Мы так давно не проводили время вместе…
        В прошлый раз мы и правда ездили вместе. Места там чудесные. И лодки у причала, каждую можно взять напрокат. Мы даже покатались с Наташей…
        - Наташ, я же не на красоты любоваться еду…
        - Тогда могу с Никитой посидеть.
        С Никитой Наташа была знакома. И боюсь, была гораздо ответственнее его нынешней няни. Но… она же навоображает. Если со мной поедет, если с сыном останется… в любом случае. Так я точно не смогу её от себя отодвинуть на безопасное расстояние. Да и не нравится она Никите совсем.
        - У меня няня есть.
        Точно! Надо няне позвонить, договориться. Я выпроводил Наташу и позвонил. Согласилась сразу, за небольшую доплату. Дела в офисе я решил переложить на Вовку - Серёги вообще не было. Трубку он не брал. Не скажу, что происходящее меня настораживало, такое случалось частенько, все же он всегда был на вторых ролях. Отчасти, в этом был виноват я сам. Свой маленький бизнес я выстрадал сам и делить лавры не хотел. Хватит того, что делюсь доходом.
        Вовка остался за главного, я смотался домой за необходимым минимумом вещей, все же предстояло остаться с ночёвкой. Периодически поглядывал на улицу - вдруг Настя покажется? Подумал, если бы мы провели ночь в той гостинице, на берегу озера, то это бы не считалось - все же, другой регион, даже часовой пояс не наш. Но Настя не показалась, и мои мечты остались мечтами.
        Ребёнка я и забрал сам.
        - Останешься сегодня с няней ночевать. Я по работе с ночёвкой. Приеду завтра после обеда. Хорошо?
        -
        Никита поглядел на меня раздумывая, словно размышляя - сказать что, или нет. Даже рот открыл. Потом передумал. И мне было совсем некогда - нужно ехать уже, чтобы к ночи добраться и успеть поспать хоть пару часиков, в той самой гостинице, о которой грезила Наташа.
        ГЛАВА 12. НАСТЯ
        Проснулась я с петухами. Причём в самом прямом смысле. Дядь Ваня с его хлопотливой жёнушкой всю жизнь прожили в городе, а тут переехали и развернулись. И коза у них, и куры. Робко мечтали о корове, с упоением сажали картошку и были счастливы. Они всячески подавали мне пример и теперь, проснувшись, я первым делом шла и смотрела на свою картошку - не вылезли ли ростки? Не вылезали упрямо.
        Но сегодня утренний ритуал нарушился. Я решилась пописать на тест. Взяла яркую коробочку, вышла на улицу, в раннее утро, к орущему петуху. Солнце только недавно выплыло из-за леса, ночную прохладу ещё не разогнало. Резиновые шлепки тут же вымокли от росы и стали невероятно скользкими.
        Я вошла в кабинку. Открыла коробочку. Руки немножко дрожали - ещё бы, все мои мечты на кону. Никогда ни о чем с такой силой не мечтала. Помню, мечтала о сама красивом парне нашего факультета. Ещё о миллионе долларов, было дело. Лучше конечно о пяти миллионах, так как денег сразу же не хватало, едва я начинала мысленно их тратить.
        Но это… совсем другое. Вдруг понимаешь, что шутки же закончились. И либо сейчас, либо никогда. На соблазнение Егора я бросила все свои силы и резервы - больше мне так может и не повезти.
        Пописала. Положила пластиковую полосочку на тот самый советский журнал, который с таким увлечением читала. И принялась ждать. Ждать было страшно. Попробовала считать - раз Миссисипи, два Миссисипи… потом подумала, что это не патриотично. Начала считать раз Енисей, два Енисей. Сбилась на сотни и на дурацких мыслях типа - почему Енисей? Почему не Волга или Урал, в котором Чапаев утонул?
        А потом внезапно поняла, что несколько минут точно прошло. И что посмотреть точно можно. Нужно. И сил никаких. Зажмурила глаза. Нашарила гладкий тест на шершавой обложке роман газеты. Взяла в руки. И глаза открыла.
        Одна полоска.
        - Ты знала, что так и будет, - сказала я дребезжащим голосом. - Всего несколько дней прошло. Просто не писай больше на тест до самой задержки. И все будет хорошо.
        Врала себе - знала, что утром завтра все равно ещё раз попробую. А потом ещё и ещё. До тех пор, пока полосок не окажется две. Тест полетел в мусорку я вдруг вспомнила, что проснувшись неплохо бы почистить зубы, хотя моим подопечных псинам на свежесть дыхания плевать. Моя задница интересовала их больше, по крайней мере, Роджера.
        После прогулки демонстративно прогулочным шагом отправилась к Таньке. Очень медленно к слову шла. Понимаю, овуляция позади, но в сети столько рассказов про неожиданные беременности и коварство безопасных дней… закреплять успех и закреплять.
        Танька ревела.
        - Ты что? - испугалась я.
        - Меня… меня увольняют.
        Всхлипнула и громогласно высморкалась в кухонное полотенце. Тотошка стоял рядом, держался за её коленку и вод имел самый удивлённый - он считал, что плакать можно только ему, а тут такое открытие… Оказывается, взрослые тоже плачут.
        - Из-за меня???
        Я ужаснулась - всего-то час несанкционированной прогулки и увольнение! Завертела головой в поисках камер, хотя Танька и говорила, что нет их тут. Но подруга отчаянно завертела головой.
        - Нет… разводятся родители Тотошки… и мама его в Питер увезет. А меня в Питер не берут, там бабушка есть!
        Ничего страшного, на мой взгляд не случилось. Я погладила Таню по макушке. Тотошка посмотрел на меня и тоже погладил, по коленке. Неожиданно, но этот жест так меня тронул, что слезы едва не полились. Точно беременная я, гормоны шалят!
        - У тебя отличные рекомендации, - успокоила я. - И опыт работы. Найдёшь себе нового подопечного.
        - Не хочу новооооого, - завыла Таня. - Этого хочу!
        И сгребла Тотошку в охапку. Тот нисколько не испугался, зарезал, устраиваясь поудобнее. Следующий час я потратила на успокаивание подруги. Когда она боле менее успокоилась, ушла домой с почти чистой совестью. В конце концов у Таньки ещё две недели есть - до отъезда. Надеюсь, она Тотошку похищать не будет. В моей Покровке их точно найдут, а больше спрятать негде.
        До дома я дошла в неважном настроении. И там оно не улучшилось - родители приехали, и ходили туда сюда по моему крошечному огородику. Я уж думала было развернуться, дать стрекача, но мама меня заметила.
        - Что это? - спросила она, ткнув в мои грядки.
        - Это картошка, - послушно ответила я. - А это редиска.
        - Ты ездила на рынок за семенной картошкой?
        - Нет… посадила ту, что вы привезли.
        Следующие полчаса я выслушивала нотацию на тему, как глупо закапывать в землю картошку, которую мама купила за бешеные деньги в магазине экологических товаров, когда на рынке она стоит пятнадцать рублей кило. И что это вообще за блажь, грядки сажать? Ладно бы, если бы жрать нечего было. Так ведь в городе работа, квартира, муж, любящие родители!
        - Вы все сказали? - осторожно поинтересовалась я, когда мама утихла.
        Мама сверкнула глазами. Прошли в дом. Постель так и не починили - не успелось. Ладно хоть презервативы не валяются. И чистенько. Маме не нравилось все равно. Но тактику она сменила. Селы рядышком, обняла.
        - Понимаю, как тебе тяжело, - погладила меня по волосам. - И измену простить не просто. Я давить не буду. Мы кровать новую купили, поставили в комнате. Возвращайся домой, а.
        Уехали только через час, всю душу вымотав, не забыв полностью забить мой холодильник. Война войной - обед по расписанию. Однако сил есть уже не было, хотя раньше хотелось. Я просто растянулась на колком ковру и глаза закрыла - так устала. Незаметно уснула. Проснувшись уверила себя в том, что сонливость ещё один признак моей беременности. Показалось даже, что затошнило, хотя поесть маминой ухи и плова это мне не помешало.
        
        Вечер накатывал безумно медленно. Я полила картошку с редиской, разумеется, из шланга, чтобы не перегружать возможно беременный организм. Соседка вручила мне пять кустиков рассады помидор. Копать новую грядку мне не хотелось, поэтому я посадила помидоры в редиску, тем более она все равно не растёт.
        Уничтожила ещё несколько квадратных метров крапивы. Утомилась. Сдалась. Приняла душ, надела шорты, в которых мне с Егором везло, и отправилась в большую Покровку в надежде на то, что и сегодня закрепить результат получится. А если уже беременна, так мне положительные эмоции не помешают. От качественного секса выделяются тонны эндорфина, мой зародыш будет самым счастливым.
        Танька уже не ревела, но лицо имела отвратительно опухшее и сопящее. Я поила её чаем сдобренным с валерьянкой и пыталась не разреветься сама - в доме напротив явно вечеринка. И нисколько Егор по моим прелестям не скучает - слышу взрывы женского смеха, что доносится с заднего двора. Шашлыками пахнет. Нюхаю запах мяса напополам с валерианой и носом хлюпаю. И плакать вроде неловко - судя по всему сегодня очередь Тани. И хочется.
        Накапала валерианки и себе, от души. Насколько помню, это не вредно. Косилась на винишко, которое открыла себе Таня, но не позволила - никак нельзя. Пила едкий вонючий лекарственный чай и мечтала убивать. Всех тех, кто там отца моего потенциального ребёнка загребущими ручками трогает. Но… воспитание не позволяло, я давилась и чаем, и своим безумными мечтами.
        Окно комнаты Егора не светилось. Ещё бы, он наверное там, шашлыки ест, а я валерьянку дую. Посмотрела на Таньку и эгоистично пожалела, что раз она горюет, то свои горести на неё не вывалить. Чай закончился, Танино вино ополовинилось. Она ушла купать Тотошку - слышала, как он визжит из ванной. Я сидела у открытого окна и пыталась услышать голос Егора. Потом разозлилась сама на себя и домой ушла.
        К этому времени было основательно темно, но шла я спокойно - самостоятельная жизнь отучила меня бояться теней. Тем более дорога была пустынна, ею вообще редко ночью пользовались, так как вела она в мою Покровку только, а там поди спят уже - население практически одни пенсионеры. Ну и я.
        Навалилась страшная тоска. В холодильнике с незапамятных времен стояла бутылка пива, но перед соблазном я устояла. Разложила диван, застелила простыней. Тихо, даже петух не кричит, спит. Мне почему-то жутко стало, я повключала свет во всех своих комнатках. Насладиться иллюминацией не успела - свет заморгал и выключился. Такое уже было разок, весной. Главное, без паники. Я нашла свечку, зажгла её. Залезла на диван, подогнула коленки. Страшно. Зашуршала под половицами мышь, словно успокаивая, говоря, что я не одна. Мышей я не боялась, а эту даже прикармливала, оставляя сухарики на полу веранды в блюдце.
        Внезапно мышь затихла. А на улице что-то явственно хрустнуло. Отродясь там ничего не хрустело. Я напряглась. Не очень то верилось, что в малой Покровке могут обитать маньяки, но на своей шкуре проверять не хотелось. И не вспомнить, где телефон бросила, возможно уже полицию надо вызывать.
        За окном мелькнул силуэт. У страха, конечно, глаза велики, но я была почти уверена, что это взрослый мужик. Икнула со страху, понеслась на кухню. Ножик хватать даже не подумала - и в страшном сне не представляю, как его в человека втыкать. Взяла скалку, если хорошенько размахнуться, то практически бита.
        Только вооружилась, как в дверь постучали. Очень вежливые маньяки, учитывая, что у меня два окна нараспашку. Мелькнула было мысль, что это Егор, но тут же погасла. Слишком мала вероятность. За доли секунд решила - нужно брать неожиданностью. Поэтому тихонько о кинула крючок, на который запиралась, и с воплем выскочила на улицу. Размахнулась даже.
        Хорошо, что ударить не успела. Потому что на крылечке стоял дядь Ваня.
        - Здрасьте, - растерянно поздоровалась я. - Спокойной ночи. То есть, добрый вечер!
        Дядь Ваня со своими двумя сутулыми метрами роста был очень узнаваем - не ошибиться и в темноте. Он крякнул в ответ, словно тоже желая доброй ночи, но не зная как подобрать слова - видимо вид меня в пижаме и со скалкой привёл его в замешательство.
        - Что-то случилось? - наконец догадалась спросить я.
        - Вот, - дядь Ваня вывел из-за своей спины ребёнка. Я моргнула, ребёнок никуда не делся. - Ходил в темноте и искал дом с зелёной крышей.
        - Никита?
        - Ты знаешь этого мальчика?
        Я вздохнула. Опомнилась и опустила скалку. Подозвала ребенка к себе, он шагнул, но неуверенно.
        - Дядь Вань, это сын моих знакомых. Сейчас его родителям позвоню.
        Сосед растворился в темноте. Я стояла, держала Никиткину ладонь и не знала, что делать. Как, что? Обратно вести, немедленно, сейчас же!
        - Опять папа одного оставил? - подозрительно спросила я.
        - Нет, с няней… он по работе уехал.
        - Как уехал, у вас же гости?
        Сказала и покраснела - это же выдавал мой интерес к их дому вообще и папе в частности. Но Никитка внимания не обратил.
        - Это Риткины. Няни. Она спросила - можно? Сказала, что домой заходить не будут, если на кухню только. Я разрешил и дома сидел. А потом свет выключился. Папа умеет генератор включать, а я нет. И эти смеются, музыку в машине включили… и темно. Мне страшно стало, я и ушёл.
        - Вот сучка! - в сердцах воскликнула я. - Скандалить пойдём или у меня останешься?
        - У тебя. А папе я звонил, у него телефон выключен. И приедет только завтра.
        Я нашла ещё одну свечу, зажгла на кухне. Еды от мамы осталось порядком, но Никитка едва поковырял в тарелке. Я представила, как он ночью идёт по дороге, один, пусть и три километра, пусть пустынная, но маленький же! И кулаки сжимаются. Я бы сейчас пошла и морду ей набила, да хоть поцарапала, если честной быть, но Никитка же…
        -
        - Спать ляжем?
        - Не хочется.
        Мы уселись на диване рядышком. Я достала ноутбук, который за ненужностью лежал всегда заряженным, включила первого Гарри Поттера. Что ещё детям смотреть можно, я не знала, а Поттер у меня был. Никитка крутился и вертелся.
        - Может, что-то нужно?
        - В туалет хочу, - признался он. - Писать на дороге было страшно.
        Я мысленно ругнулась, припомнив няню.
        - Туалет на улице.
        - Прям на улице?
        - Прям. Пойдём посвечу тебе дорогу.
        Никитка был удивлён, но не шокирован. Помыл руки, выпил молока, свернулся рядышком и уснул через десять минут. Я же, увлеклись фильмом, досмотрела до конца и поэтому утром чувствовала себя паршиво.
        Я привычно встала очень рано - работа обязывает. Никитка проснулся со мной. Мы оба немного стеснялись, это выглядело даже забавно. Я налила ему чаю и подогрела мамины сырники.
        - Я сейчас работать, а тебя давай домой провожу.
        Он понуро кивнул, да и вообще разговор не очень клеился. Шагали молча. А потом он спросил, где я работаю. Не поверил сначала.
        - Что, правда?
        - Правда, - оскорбилась я.
        - А можно с тобой?
        Посмотрела на часы - до школы время ещё есть, если каникулы не начались ещё. Тем более их дом, мимо которого мы прошли выглядел мирно, ребёнка там явно не хватились. И пошли собирать моих собак, все семь штук. Хозяева при виде Никитки не удивились, им было абсолютно все равно.
        - Дай мне поводок, - попросил он. Я выделила ему поводок Ириски. - Эй, это не собака даже!
        Я засмеялась и выделила ему ещё и Роджера. Зато с этим следопытом не потеряться. Ребёнок в восторге, ребёнок в восторге. Идеально! Я сижу в тенечке, а Никитка носится по заросшему стадиону, собаки за ним. Кидает палку - приносят. Ну, кроме Наполеона и Ириски, те привычно со мной рядом.
        - Пора возвращать собак! - крикнула я.
        - Ну вот… если так, я каждый день согласен рано вставать.
        Мы развели питомцев по домам. Остановились неловко на подъездной дорожке.
        - Тебе в школу?
        - Да…
        - Тогда пока.
        Уходить не хочется, раздумываю, стоит ли войти в дом? Проверить, как няня там. Ей ещё ребёнка в школу отвозить. Или не вмешиваться?
        - Настя…я тебя ещё ночью попросить хотел, только боялся. У меня последний звонок сегодня. Все с мамами и папа и будут. Я хотел папе сказать, но ему же по работе надо… Ты может сходишь со мной?
        У меня буквально перехватило судорогой сердце. Смотрю на него - маленький большой ребёнок. И стесняется, и переживает, что отвечу. Помню, как волновалась в детстве на утренниках, придут мои или нет. Потом конечно отпустило… Наверное, в восемь лет это все ещё безумно важно. Я кивнула. Вошли в дом, даже не заперто было. Никитка умывался, я разглядывала бардак на кухне, и все ожидала, явится ли няня. Не явилась. Спит, что ли? И не подумаю тарелки мыть. Пусть сама моет.
        Тарелки я мыть не стала. Сбегала к Тане. Таня была против, но я все же принарядилась прибегнув к хозяйскому гардеробу и даже чутка подкрасилась, дабы не ударить в грязь лицом. Никитка явился уже отмытый дочиста, в костюме тройке, белоснежной рубашке, с галстуком. Я чуть не прослезилась от умиления - ещё один идеальный мужчина растёт! Мы написали записку и прикрепили её к холодильнику, вдруг няня все же проснётся.
        Шли на остановку. Я держала за руку этого красивого и серьёзного мальчика, и думала, что вполне могла бы быть его матерью по возрасту - мне двадцать восемь, ему восемь. Надеюсь, окружающие так и думали. Пусть неправда, но приятно же.
        - А я ни разу не автобусе не ездил, - доверительно сказал Никитка.
        - Бедный ребёнок, - вырвалось у меня.
        На сам автобус он взирал с восторгом. Все две остановки не отлипал от окна, словно не видел всего этого из папиного БМВ. Выходил с явным сожалением.
        - Ещё на метро хочу.
        Я улыбнулась и потрепала его по макушке. Классный руководитель уже собирал детей, я представилась другом семьи и вручила Никите букет, который мы купили в магазинчике напротив.
        - Ты самый красивый мальчик в этой школе, - Никита насупился, а я рассмеялась: - да не бойся, не слышит никто.
        ГЛАВА 13. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…
        Тем самым временем, совсем близко, в большой Покровке страдала Таня. Раньше, она работала няней. С девятнадцати лет уже. Иногда задерживалась в семье на пару месяцев, иногда на пару лет. Она была на хорошем счету - Таню буквально передавали из рук в руки. Но то раньше. Сейчас она работала не няней. Мамой.
        В первый раз так… Раньше она приходила в восемь, уходила в шесть, круг её обязанностей был строго определён. А теперь… иногда казалось, что они с Тотошкой одни в этом мире. И что это правильно. Ни к одному живому существу Таня ещё не привязывалась так сильно, яростно даже.
        Тотошка засыпал. Имел привычку вскакивать чуть не в пять, носиться по дому с топотом, тащить на улицу, гоняться за голубями, бросать камушки в лужи. Иногда, если погода была хорошая, Таня доходила с ним до самой речки, вот уж тогда Тотошка был в восторге. А сейчас… четырнадцать дней осталось… и сопит лежит рядышком. Пока не уснёт, не отпустит. И прядку Таниных волос в кулаке держит, как гарантию того, что не убежит глупая нянька.
        Вроде уснул. Таня тихонько высвободила волосы из маленького кулачка. Полежала бы рядом, да дел ещё куча… Но Тотошка распахнул глаза.
        - Мама.
        - Таня, - попросила она. И по слогам повторила: - Та-ня.
        - Мама, - упрямо повторил мальчик.
        И снова за прядку схватился, чтобы не ушла. Таня прилегла рядом, обняла своего детёныша. Чужого, точнее, но сердцу разве прикажешь??? Оно совсем слушать доводов разума не хотело. Дыхание ребёнка выровнилось, кулачок разжался. Встать нужно сейчас, а слезы на глазах, и ещё бы вот пять минут… Но пять минут чужого ребёнка своим не сделают, только измучают.
        И постоянно ощущение, что пора прощаться, хотя две недели впереди ещё. И Настька со всеми её проблемами тоже сразу в сторону отошла. И не понимает, как Тане хреново сейчас. Но хотя бы делает вид.
        Время только девять утра, Тотошка уже уснул. Теперь можно немножко о себе подумать, если бы думалось. Хотя бы в душ сходить. Приготовить обед. Поплакать. И как на все время найти? В душ Таня успела. А обед и слезы решила совместить. Так и стояла - хлюпала носом и суп готовила, с мелкими дорогими макаронами. Тотошка нравится. Иногда слезинка срывалась и расплывалась каплей на тёмной столешнице, тогда Таня размазывала её пальцем, и продолжала дальше чистить морковку, глубоко уйдя в свои нелёгкие мысли.
        - С вами все хорошо?
        Вопрос прозвучал резко, из-за спины, негромким приятным голосом. Мужским. Таня даже не задумываясь ответила:
        - Так себе.
        А потом опомнилась, завизжала и вскочила на ноги. Мужчина стоял на её, то есть на хозяйской кухне! В кухню вели две двери, одна из коридора, а вторая из сада. Незваный гость стоял у уличной стеклянной двери. Танька не растерялась, покрепче обхватила нож и метнулась вглубь дома. По дороге схватила телефон лежащий на тумбе. Нет, она и не подумала убегать - у неё же детёныш! Детёныша нужно защищать.
        Она не подумала и о том, что это может быть, например электрик. Как он войти мог, если дом заперт! Залетела в детскую, схватила тёплое сонное тельце, к себе прижала. Нож вперёд выставила, так как мужчина за ней пришёл.
        - Сейчас мы уйдём, - сказала она максимально спокойно. - Просто уйдём. Делайте с домом, что хотите, насрать мне, я не сторож. Но меня с ребёнком выпустите!
        Рука дрожала, и ножик в ней ходил туда сюда. Тотошка проснулся, зарезал, а держать его одной рукой непросто - тяжеленький уже. Мужчина, видимо, все же испугался, руки даже поднял.
        - Сдаюсь, - сказал он. - Я вас не пытаюсь отвлечь, просто поверните, пожалуйста, направо голову.
        Танька осторожно повернула. Ну и чего там такого, справа? Стена в серебристо-голубую полоску. Фотография в рамочке - на новый год Тотошку увозили отдыхать к папе на две недели, дав Таньке отпуск. На фотографии мамаша, которую Таня сейчас ненавидела, и Тотошка, на руках у незваного гостя. Танька ойкнула и выронила нож. А папа, а это папа, как она могла забыть, сто раз фотографии видела, да и самого живьём, год назад! Подобрал ножик сразу, от греха.
        Таня спустила с рук тяжёлого Тотошку. Он стоял и сонно тёр глазки - поспать успел всего ничего. Потом прямиком направился к отцу. Танька отвела взгляд, нет, не из ревности, просто неудобно - чуть не прирезала мужика в его же доме.
        - Папа, - чётко сказал Тотошка, приведя Таньку в изумление.
        Гость, точнее, хозяин, удивление это разглядел, улыбнулся.
        - Я его три раза в месяц к себе забирал, на выходные. Меня папой называет, а Олю мамой ни в какую.
        Танька не стала говорить, что мамашу ребенок видит не чаще отца. Но удивилась, вот значит куда от неё Тотошку забирали, а она думала мамаша его по своим тусовкам таскает. А ребёнок решил пояснить, кто здесь кто. Отошёл от отца, подошёл к няне. Обнял за ногу.
        - Мама. Папа - мама.
        Вот теперь то Тане стало неловко в прямом смысле слова. Была бы Настей, покраснела бы целым полем алым маков. Подхватила ребёнка снова на руки, проскользнула мимо отца на кухню, спасать суп нужно. По дороге шёпотом выговаривала - ну какая же мама, если Таня?
        Суп спасла. Зажарила кусок мяса для мужчины, не есть же ему жидкость одну, в которой плавают морковки куски да крошечные, на один зуб звездочке, это Тотошке нравится. Тотошка же, который мясо совсем не уважал, посмотрев на папу тоже себе кусок потребовал, и долго старательно его обгрызал, не позволяя няне помочь с ножом и вилкой.
        - Как волчонок, - сказал его папа, и Таня снова смутилась. Она вообще смущалась стоило лишь на него посмотреть. Ещё бы, не прирезала едва. - А вы меня видели год назад, просто я на год моложе был, в очках и не такой загорелый.
        Видеть то видела, да разве от этого сейчас легче? Да и душа в пятки, когда так смотрит, да ещё и Тотошкиными глазами. Улыбается. Господи, и как земля носит таких красавцев? Просто не Покровка, а филиал конкурса мистер вселенная. Ну, если конечно забыть про соседа банкира.
        
        У Настя явно что-то происходило - она кричала во дворе своего идеального мужчины. В другой день Танька бы с удовольствием подслушала, а сейчас ходят за ней как хвост, что отец, что сын. Неудобно. Главное, чтобы Настька сюда не завалилась, но надеюсь вид мерседеса у дома её отрезвит.
        Ночью Тотошку укладывал отец. Мамаша так и не явилась, может не в курсе была, что муженек приехал? Танька ревновала малыша, но самую малость, да и некогда вроде - пытается одновременно подслушивать, что у соседей напротив происходит, и куриную грудку резать на кубики.
        Папа Тотошки вновь вошёл бесшумно. Танька увидела его отражение в окне и обернулась вскрикнув от неожиданности, с ножиком в руках.
        - Господи, - сказал он странно хриплым голосом, у Тани мурашки сразу по спине. - Оказывается меня возбуждают женщины с холодным оружием…
        Но ножик все таки отобрал. На всякий случай.
        ГЛАВА 14. ЕГОР
        Трасса стелилась ровно и гладко, двигатель машины довольно урчал, в итоге домчался до места уже за четыре часа. Здесь и правда было невероятно красиво - горы, лес по ним спускается к озеру, на берегу которого прилепился небольшой городок, посёлок даже. Один супермаркет, гостиница на берегу, один крошечный заводик на выселках. Зарабатывали местные именно на заводе и на туристах, которые этот уголок неизменно находили каждый год, в больших количествах. Обожали это место и рыбаки.
        Не учёл я и того, что в этом регионе, несмотря не такую большую удалённость от родного города на целых два часа больше. В итоге прибыл не поздним вечером и решил сразу заехать на завод. Снаружи он производил удручающее впечатление - длинный бетонный забор, который не пощадило время. В нем можно было найти множество дырок и лазов, удивительно, как здесь не разворовали все подчистую еще в девяностые. Я посигналил, но мне никто не открыл. Терять время мне не хотелось, поэтому я бросил машину на пустынной дороге и пошёл вдоль бесконечного забора. Я не ошибся - лаз нашёлся быстро. Пролез я в него не без труда, испачкав в бетоном крошеве одежду.
        Большая часть цехов уже не использовалась, тишина страшная, словно повымерли все. Но посреди заасфальтированного двора стоит фура, готовая к погрузке, рядом притулилась серебристая, местами проржавевшая девятка. Её я помнил, на ней рассекал директор предприятия, в былые времена завхоз.
        - Тук-тук! - кринул я в приоткрытую дверь. Постучал. Тишина.
        Вошёл. Коридор узкий, Тёмный, в конце его брезжит свет, навевая нехорошие ассоциации. Чтобы там ни было, до конца коридора я дошёл. И директора нашёл в его же кабинете, где ему быть и полагалось. Он спал уткнувшись лицом в клавиатуру допотопного компьютера.
        - Семён Михалыч! - позвал я.
        Он застонал, поерзал, экран компьютера ожил. Я подошёл ближе. Пахнуло ядреным перегаром, сон стал вполне объясним и понятен. Я даже посочувствовал ему, представив, каково ему будет на утро. Но до утра я ждать не хотел, если уж директор на месте, то пусть рассказывает.
        - Эй! - снова позвал я, разглядывая лысую, блестящую в свете вечернего солнца макушку.
        А потом просто взял и хлопнул по столу журналом, что есть мочи. Учитывая окружающую меня благостную тишину, нарушаемую лишь тихим храпом Михалыча, звук получился оглушительным. Храп сразу прекратился.
        - Егор? - потрясённо спросил наполовину проснувшийся директор и посмотрел на меня одним глазом. Второй видимо ещё спал. - Егор Петрович?
        Я кивнул, а Михалыч всхлипнул.
        - Десять тон! - вскрикнул он. - Десять тонн майонезных крышечек! Мне их домой нести жене вместо денег? Да она меня зароет в этих крышечках и не найдёт никтооооо!
        Последнее слово он провыл обдав меня крепким перегаром. Из открытого глаза выкатилась слезинка. А потом… Михалыч упал обратно на клавиатуру и выключился, только клавиши и хрустнули жалобно. Я плясал вокруг него целый час, то матерясь, то упрашивая небеса помочь в нелёгком деле отрезвления моего несостоявшегося собеседника. Небеса не помогли. Значит утром, решил я. Надо заселяться в гостиницу.
        Посёлок был ненамного севернее моего города, но видимо близость гор сказалась - прохладно вечером было очень. Контора находилась внутри завода, и не прогревалась толком даже летом. Я поглядел на улицу - темно уже. И жалко стало Михалыча невыносимо, в кабинете даже диванчика нет, на который его сложить можно было бы. Я ещё немного, но весьма виртуозно - в кои то веки ребёнка рядом нет! - поматерился, и потащил Михалыча на улицу. Он обвис в моих руках словно мешок, тащу, у него ноги волочатся. На ступенях, уже выйдя, остановился передохнуть. Из-за фуры доносился весьма характерный журчащий звук - кто-то пользовался одиночеством на полную катушку.
        - Эй! - крикнул я.
        Показалась лохматая макушка. Парень явственно смутился, шагнул ко мне, на ходу застегивая ширинку. Уставился на меня удивлённо.
        - Ты кто?
        - Дед Пихто, - огрызнулся я. - Куда начальство девать?
        - Его домой нужно, иначе жена сюда придёт, ничего хорошего… а мне как бы отсюда уходить не велено, я сторож ночной…
        Он помог мне дотащить начальственное тело до моей машины и закрыл за нами ворота, предварительно объяснив, где найти нужный дом. По центральной улице наверх, забор ярко голубой, сирень. Везде сирень, чтоб её. Правда здесь она только зацветать собиралась.
        Жена Михалыча косилась на меня подозрительно, но мужа приняла с мученическим лицом, как неизбежное зло, ношу, которую ей следовало нести. Поблагодарила даже, на чай позвала. Я отказался, хотя есть хотелось с дикой силой. Ничего, потерплю до утра, в гостинице неплохая столовая была, насколько помню, кормили вкусно.
        Но в гостинице меня ждал очень неприятный сюрприз.
        - Как нет? - переспросил я, уверенный, что ослышался.
        - Последний час назад сняли… Лето же, сезон начался.
        Вот не возился бы с пьяным Михалычем и без номера бы остался кто нибудь другой. Вернулся в машину. Посидел немного. Поглядел в телефон - мой провайдер здесь совсем не ловил. Пытался почитать книгу, которую скачал уже месяц назад и никак не мог одолеть по причине ужасной нудности. Обычно я использовал её вместо снотворного, но сейчас не помогала. Слишком к комфорту привык, стало ныть покалеченное Настей колено, захотелось вытянуться в полную силу. Вышел, походил вокруг, вернулся. И уже почти уснул, когда в окошко постучали.
        - Это вы папу привезли?
        Я в удивлении воззрился на подростка, который заглядывал в окно. Знать не знаю, кто его папа, но мужчину я сегодня таскал только одного. Поэтому кивнул. Потом вспомнил, что темно, моего кивка он не увидит и подал голос.
        - Да.
        - Мама сказала, чтобы вы к нам приехали.
        
        Отчего бы не поехать, если ночь, жрать охота и холодно? Я поехал. Потом сидел на большой кухне, за столом, застеленным цветастой скатертью и пил чай из большой кружки с надписью босс.
        - У нас же здесь все друг друга знают, - рассказывала жена Михалыча. - Мой идиот бредит - Егор Петрович, крышки, крышки… В гробу я видела крышки эти. А беспокойство то не прогнать, позвонила, а вам номер не дали… Дочка то у нас в городе давно, комната пустая, вы спите…
        Я даже в баню сходил. Топили её давно уже, но тепло не выветрилось ещё. Сполоснулся с удовольствием, а потом зачерпнул ковшиком воды холодной прямо из бочки и попил. Странно, но она была удивительно вкусной, из детства словно. Я привык к стерильному вкусу фильтрованной воды, и был приятно удивлён. Воды вкусной напился так, что шагал к дому и булькал на ходу.
        А потом лежал на высокой постели, точь в точь та, что у Насти дома. Лежишь - попа проваливается, ворочаешься - скрипит протяжно. Непривычно, но удобно. Только… не хватает чего-то. Насти, наверное.
        Утро было на редкость холодным, словно назад во времени вернулся, в апрель. Вышел на улицу, облачки пара изо рта вырываются, тот же пар клубится над озером, которое со двора видно, горы прячутся в туманно дымке. Холодно, но красиво-то как, черт побери! Стоял ежился, и думал, что вернуться сюда надо обязательно, только не вот так стрессово, а отдыхать. Никитку взять, удочку купить, и лодку взять в аренду на целый день. И пикник устроить на каком нибудь из островков.
        Главное репелленты не забыть, комары просто жрут, и как не мёрзнут только сволочи. Я поежился и вернулся в тёплый дом. Оладушками пахло, их как раз на кухне и пекли. Михалыч нашёлся за столом, сидел и гипнотизировал взглядом кофе в своей кружке.
        - Доброе утро, - поздоровался он. - Я думал, что вы мне привиделись.
        - Хорошо, что я, а не белочки, - ответил я, и тоже уселся за стол.
        Думал было поехать завтракать в гостиницу, в столовой бы покормили сытно и недорого, но перед соблазнов не устоял. Оладьи лежали в моей тарелке крупной стопкой, золотистый, пушистые, не чета тем, что я сам пек. К ним полагалась плошка мёда. Не успел опомниться, как все слопал, даже подобрел малость, по крайней мере проникся сочувствие к Михалычу. По крайней мере убивать его расхотелось, чего видимо и опасалась его жена - старалась не оставлять нас один на один.
        Но он мрачно допил свое кофе и махнул ей рукой, мол, иди уже. Вздохнул печально, почесал лысину. Потом начал.
        - Знаете, когда вы приехали, несколько лет назад… я же и правда поверил, что из старого никому не нужного завода можно что-то выжать. Смахнуть пыль с оборудования, вытащить мастеров из запоя, даже вложений не нужно было - сырье тоннами на складе гнило. Все было. Кроме покупателей. А тут вы появились… и пошло же дело, пошло!
        - Ну и, - подбодрил я, когда он остановился, снова принялся тереть лысину и вдыхать.
        - Самая большая партия никому не нужных крышек! Десять тонн. А вы вдруг сообщаете, что договор расторгаете. Письмо даже прислали… по этому… по эмейлу. У нас весь цех в запой ушёл…
        Тут надо сказать - это моя работа. Не майонезные крышки, нет. Хотя, и они тоже. Я умею находить никому не нужный товар, а потом находить на него покупателя. И с этим заводиком плодотворно работал несколько лет. Они мне везли всяческую мелочь, на которую их оборудование было заточено ещё в восьмидесятых, отгружали на мои склады, а потом все это быстренько разлеталось по местным городским нуждам. И все довольны, у всех копеечка оседает в кармане. А тут на тебе - такой большой заказ, меня люди ждут, а тут весь все едва не сорвалось, да вдобавок и запили всем коллективом.
        Я выяснил подробности - помимо эмейла ещё и звонок поступил. Голос мой Михалыч помнил не так, чтобы хорошо, поэтому и сомневаться не стал - его бросили с тоннами крышек. Я попытался объяснить, что договора не так разрывают. Даже этот, в котором не такие большие деньги крутятся. Но время деньги - много бы я на заказе не потерял. Если не считать того, что два дня осталось, дурацкие крышки в городе ждут, и подвести постоянных клиентов я не могу.
        - Загрузили уже крышки?
        - Да какой там, - отмахнулся Михалыч.
        Следующие полчаса мы пытались собрать работников - собрать не удалось. Кто-то с отчаяния уехал искать работу в город, кто-то запил, кто-то с удочками на ьескрайней глади озера. А я вам скажу - десять тонн крышек это пипецки тяжело. Таскали их я, Михалыч, его сын и давешний сторож.
        Через два часа, когда моё тело превратилось в один сплошной комок боли пришла жена Михалыча, я так и не узнал, как её зовут, принесла нам пирожков и кваса. Я вычислил, что у сына должна быть перемена, позвонил. Сын был на месте, постигал грыз гранит науки, что вселяло оптимизм. По крайней мере хоть где-то все в порядке. А потом ещё пять адски часов. Нашли водителя, а то я уж боялся, что самому вести эту махину. Водитель был трезв, слава всем богам. Фура уехала туда, куда ей положено и было, я даже вслед помахал.
        - Может, переночуете? - робко спросил Михалыч.
        Я был покрыт трудовым потом, на ладонях не менее трудовые мозоли, уверен, никогда в жизни больше на майонез взглянуть не смогу и домой хочу. Да, именно домой ужасно просто. Там то все в порядке. Смою с себя всю грязь, футболку чистую надену, и плюхнусь с сыном на диван, рубиться в какую-нибудь стрелялку.
        Сегодня в офис не поеду, даже если успею. Этот вопрос отложу назавтра. Воевать лучше отдохнувшим и с трезвой головой.
        -
        ГЛАВА 15. НАСТЯ
        Никогда бы не подумала, что детские утренники на меня так влияют. Племянников у меня не было, замужних подружек подружек завались, но с их детьми я не так, чтобы близка была. У Таньки детей нет, если Тотошку не считать. Так что этот мой утренник - первый.
        Старшеклассники томились, переминались с ноги на ногу, наверное мечтали о завтрашнем свободном дне. Хотя, у них то ещё экзамены впереди. А вот на мелких смотреть одно удовольствие. Девочки все в бантах, гольфах, юбках в складочку. У мальчишек брюки наглажены, рубашки, и цветы, цветы… первоклассники стихи рассказывают, я стою, моргаю усиленно ибо слезы наворачиваются, чувствую себя дурой. Очень сентиментальной дурой.
        - Точно, беременна, - заключила я вслух, забывшись.
        Поймала настороженный взгляд соседки. А что вы хотели, жизнь в одиночестве быстро приучает к разговорам с собой, как с единственным собеседником. Ничего, вот рожу малыша и заболтаю его всласть, он даже сбежать не сможет. На этой ноте оптимистично улыбнулась и отыскала взглядом Никитку. Красавец. Жалко, рожать мне придётся тайком. Мне кажется, из Никитки получился бы отличный старший брат.
        - Скучища, - сказал Никита, когда линейка закончилась, а разряженная толпа разбилась на маленькие группки. - Теперь хоть каникулы.
        - Пошли домой, - строго велела себе я, входя во вкус и все больше чувствуя себя молодой мамой.
        Домой меня сразу не отпустили - заставили посетить родительское собрание, что я и сделала с удовольствием - потренируюсь. На нем долго и нудно рассказывали обо всех опасностях, которые подстерегают детей во время каникул. Об ответственности. Заставили расписаться.
        - Анжелика Юрьевна? - спросила у меня учительница.
        Ревность кольнула в сердце - видимо это и есть мама кукушка. Зовут красиво… я неопределённо улыбнулась. Называться чужим именем не хотелось, но объяснять, что я тут делаю тоже желания не горела. Поэтому расписалась в журнале и торопливо слиняла.
        - На автобус! - торжественно велел Никита. - Папы все равно нет, может до конечной и обратно?
        Я головой покачала, даже я не знала, в какой конец сей маршрут упирался.
        - Домой.
        Ужасно хотелось его про маму спросить. Наверняка рассказал бы, дети гораздо проще взрослых устроены, правильнее. Но он так сиял, радуясь тому, что каникулы начались, что в автобусе едет… у меня духу не хватило.
        У дома Таньки чёрный мерседес стоит, и к ней не зайти, видимо, мамаша приехала. Я покосилась на дом, но ничего интересного разглядеть не сумела. Никитка тем временем отпер дверь. Я вошла первой - и слава богу. Меня буквально с ног снесло, я упала, больно стукнувшись затылком о пол. Так последний разум выбьет! И оторопела - на мне няня сидела.
        - Дамочка, вы совсем того? - как можно вежливее спросила я с полу, вспомнив, что буйнопомешаных лучше не провоцировать.
        - Ты ребёнка украла!
        - Я сам укрался, - испуганно пискнул от дверей Никитка.
        Я заерзала, пытаясь высвободиться, но мерзавка была на удивление сильной, да ведь ещё и врасплох умудрилась меня захватить! Она наклонилась ко мне и прошипела прямо в лицо.
        - Я тебе говорила, не тереться тут? Егор Петрович мне про вас рассказал. Вы чокнутая! Я в тюрьму вас посажу!
        Я смотрела на неё, как зачарованная. Вот же наглая сучка! Была бы я такой, от меня Стасик точно бы не загулял, испугался бы. Опомнившись, я попыталась её с себя сбросить.
        - Ты здесь гулянку устроила! Ребенок ночью ушёл! Один!
        - Полиции будешь рассказывать и Егору, похитительница младенцев!
        И хрюкнув на меня упала, ибо вышеозначенный младенец ударил её по голове цветочным горшком. Сверху осыпалась земля, лицо накрыл большой зелёный лист. Я смахнула его и поморщилась - субтильная нянька была очень тяжёлой.
        - Теперь меня тоже посадят, - дрожащим голосом сказал Никита. - Вместе с тобой.
        - Не дрейфь, - посоветовала я. - Говно не тонет… То есть, не слушай меня, или хотя бы папе не рассказывай. Ничего тетеньке не будет, вон лежит сопит. Но сидеть я тут с ней боюсь. Пошли отсюда а.
        Побледневший со страху ребёнок кивнул. Всю дорогу до нищей Покровки он убеждал меня, что даст показания в мою пользу, признается, что сбежал сам. А удар нанёс из самозащиты. И не надо ничего на себя брать, ибо он мужчина, и должен отвечать за свои поступки…
        - Но папа убьёт все равно, - констатировал он.
        - Перед смертью не надышишься, - пожала плечами я. - Давай скорее, обедать уже давно пора.
        После еды мой новый подопечный повеселел. Я отмывалась от земли в душе а он бегал по двору от Глафиры, которая умудрилась перелезть через мой забор. Его я тоже отмыла. Здесь, в многочисленных шкафах хранились много всякого, и поэтому я выдала ему свои старые шорты и футболку. Сначала правда, пришлось вынести спор на тему, насколько эти вещи девчачьи.
        - На речку пошли, - велела я.
        На речке поели снова, устроив пикник. Купаться ещё холодно, но по мелководью бегать самое то. Никитка смеялся над тем, что я совершенно не умею бросать камешки лягушкой, я делала вид, что обижаюсь. Из мальчика вышел неплохой учитель - скоро мой камешек перестал тонуть моментально, едва коснувшись воды.
        Однако моё веселье с каждой минутой убывало - скоро идти сдаваться и эта мысль заставляла меня томиться и поглядывать на часы каждую минуту. У Никиты зазвонил телефон.
        - Уже скоро совсем? А Рита тебе не звонила? Нет нет… все хорошо. Хорошо, пап, жду, - потом на меня посмотрел и признался: - Ни разу ещё так папу не боялся.
        - Пойдём… сдаваться.
        Шли мы медленно, понуро склонив головы, пиная камешки на обочине. Я думала, что Никита, пусть и получит, будет непременно прощен. А меня от тела отлучат, с гарантией, навечно, без всяких последних разов. От этой мысли горчило в горле и шагалось ещё медленнее.
        
        Дошли мы все равно до обидного быстро. Домой заходить не стали, сели рядышком на крылечке. Я даже трусливо подумала, что могу сбежать, мой городской адрес Егор не знает… но продолжала сидеть на месте. Не оставлять же Никиту с этой неадекваткой, она на людей из-за углов прыгает.
        Никита чиркал палочкой по плитке дорожной и выглядел весьма печально. Я придвинулась ближе, и чуть приобняла его за плечи. Думала, отодвинется, но он не стал. Так и сидели, ждали.
        - Он тебя убивать не станет, - как смогла утешила я. - Он тебя любит.
        А меня то не любит. Точно убьёт. Я была так взвинчена, что узнала даже двигатель его машины, глаза зажмурила услышав. Приоткрыла - точно он. Припарковался, из машины выскочил, на меня уставился. Ну все, пришло моё время. Я встала, отряхнула задницу от пыли, подбородок вздернула - умирать, так гордо. Никитка встал тоже, и за руку меня взял.
        - Что… Это происходит? - слишком спокойно спросил Егор. - Никита, что за фигня на тебя надета?
        - Двадцать лет назад это было очень модно, - обиделась я.
        Лучше бы сразу орать начал. Я где-то вычитала, что крик это способ выплеснуть агрессию. Я очень даже не против, чтобы её выплескивали именно так, без рукоприкладства. За спиной распахнулась дверь - нянька выскочила. Стояла наверное, караулила.
        - Она! - крикнула она и тыкнула в меня пальцем до наглядности. Палец мне хотелось сломать, но я стерпела. - Она вашего ребёнка похитила!
        - Этого? - переспросил Егор и указал на Никитку. Тот смотрел в землю и всем видом демонстрировал смирение.
        - Этого, - подтвердила няня. - Похитила!
        - Ты пьянку устроила и от тебя ребёнок сбежал!
        - Ко мне только друзья приехали, ненадолго и в дом не заходили!
        - Я сам ушёл! - вставил Никита, но остался неуслышанным.
        - Я тебя убью, - обещала мне няня.
        Зря обещала. Я девочка хорошая, ни разу за последнее десятилетие не дравшаяся, но пожалуй, пора вспомнить, что в садике я была грозой всей группы. Мама говорила, что со мной даже на горшке сидеть рядом отказывались. Няня решила повторить финт и с визгом на меня бросилась. Я выставила подножку шагнув в сторону. Успела даже подумать, честно ли? Но долго думать не получилось, нянька упала, но и меня за собой свалила. В её волосы я вцепилась с невыразимым блаженством, вспомнила, и что за ребенком она не смотрела, и что слишком смотрела на его папу… Наслаждаться мешал только один момент - она мой хвост тоже захапала. Надо признаться, что это очень больно.
        Мы катались по асфальту и визжали. Наверное, со стороны выглядели очень некрасиво, прощай моя репутация. Впрочем, нашу драку прервали очень быстро - Егор вытащил уже знакомый мне шланг, включил воду и окатил нас ею. Мы сидели напротив друг друга на земле и убирали с лица растрепанные волосы.
        - Ты уволена, - сказал Егор няне, я возликовала. - В агентство я ещё позвоню. Тебе запрещаю подходить к моему ребёнку ближе, чем на сто метров. - тут я приуныла, это относилось ко мне. - А ты товарищ, идёшь со мной на разбор полётов, потом уже будем решать, как и за что тебя наказывать.
        - Меня нельзя наказывать, у меня сегодня праздничный день! Последний звонок был!
        - Ты один ходил?
        - С Настей, - признался Никита.
        Егор поднял меня с земли, причём не очень вежливо, а практически за шкирку, поставил на ноги. Газон был мокрым, я поскользнулась, и была вынуждена о него опереться. Егор пах. Не привычно гелем для душа, дорогой туалетной водой. От него солнцем пахло, потом даже. Странно, но запах мне нравился, хотелось даже полной грудью вдохнуть, если бы только не боялась, что убивать будет, так и сделала бы… Даже в животе горячо стало.
        - Ты так пахнешь, - вырвалось у меня помимо воли.
        - Как? - опешил он.
        - Мужчиной.
        Егор выругался, выволок меня с территории своего участка, оставив на нейтральной дороге. Сам шагнул обратно к своим шиповникам.
        - Я тут, - раздельно, чётко, как для умственно неполноценного сказал он. - Ты там. Все! Рита, собирай свои вещи, Никита, прыгай в машину сейчас же, я тебя к бабушке отвезу. Никаких нет!
        И правда, увёз. Прям разу же. Я так и осталась растерянно стоять там, где поставили, а машина с идеальным папой и идеальным ребенком скрылась за поворотом. Мокрая няня с вещами пошла на остановку. Выяснять с ней отношения теперь не было никакого желания, она больше не представляла угрозы.
        Я простояла ещё пять минут и пошла домой. Шла и убеждала себя, все хорошо, главное, что не убил. Руки ноги есть, все шевелится, голова правда болит, в тех местах, в которых истеричка меня за волосы тянула. Домик встретил меня тишиной. На спинке дивана висят Никиткины вещи, забыли про них совсем. Вышла в сад. Помидоры поникли, наверное, сдохли. Редиска с картошкой не показались. Я тоже поникла совсем, никакой в жизни радости. Полила свои грядки, ради приличия, и легла спать, благо хозяйка Маркиза вернулась и вечером я была совершенно свободна.
        Проснулась уже в сумерках и совершенно разбитой. Голова варёная, гудит, душ нисколько не помог, таблетки от боли я пить побоялась, вдруг, беременна уже. Попила чаю и поняла, что мне необходима прогулка. Причём непременно в направлении большой Покровки, там воздух особенно освежает. К Таньке зайду, выпью ещё чаю, в конце концов, чаю много не бывает.
        С Таней не получилось - мерседес никуда не делся. Я покосилась на дом Егора - свет горит. Вернулся. Терять мне нечего, это точно. Я конечно к Тане шла, но презерватив не забыла, причём сама только что это осознала, и порядком испугалась.
        - Ты чокнулась, - сказала я в тишину. - И у тебя зависимость от секса с этим мужчиной. А, была не была.
        -
        И постучала в дверь. Никто не открыл. Обошла дом по периметру - все окна закрыл, гад. А ведь не было у него такой привычки до моего появления! Теперь я должна была попасть в дом из принципа, чтобы доказать… да неважно что. Попаду сначала, а там уж докажу что-нибудь. Вернулась на исходную позицию, поглядела на балкон. Точно - на него дверь нараспашку. Слушает наверное там, как я хожу в окна стуча, и не дрогнуло его каменное сердце! На редкость жестокий человек. Да, но такой красивый…
        Балкон находился аккурат над крышей входной террасы. По бокам по обе стороны опоры, по которым вьется растение умеренной колючести - щиплется, но с шиповником не сравнить. Стойки опоры были деревянными, резными, упираться в них ногами было очень просто… я залезла. Стояла наверху, на балконе его, смотрела на открытую дверь и охреневала от собственного безрассудства. А потом к двери шагнула.
        Егор не злорадствовал глядя, как я мучаюсь нарезая круги вокруг его дома - он спал. Уходить нужно было, но я присела на постель. Вот минуточку посижу, и пойду. В конце концов, Егор таким мирным бывает только когда спит, похоже. Надо полюбоваться.
        - Ты как залезла? - сонно спросил он.
        - Через балкон, - призналась я.
        - А про балкон то я не подумал, - сказал он куда-то в подушку.
        Я решила, что сейчас он меня точно выставит, а потом заговоренный от нечистой силы круг начертит вокруг своего дома. А он… вдруг потянул меня к себе, заваливая на постель. Придавил собой, руку на меня закинул, ногу… Пах он снова гелем для душа, но все равно, вкусно. А потом он… уснул. Я лежала и размышляла - уходить или нет? До дома далеко. Целых минут двадцать топать, а то и все полчаса. Темно там, страшно. Вдруг на меня нападёт кто? Помру во цвете лет, не успев завещания даже написать. А тут хорошо, уютно… Егор тёплый такой, молчит совсем, не ругается. Определённо, спящим он нравился мне даже больше.
        - Положили лежать, значит полежу, - решила я, и заерзала, устраиваясь поудобнее.
        Проснулась я от того, что мне было тепло. Что само по себе удивительно - моя избушка ещё не очень прогрелась после зимы. Печку я разжигала с трудом, а обогреватель не включала из экономии, поэтому частенько рано утром у меня зуб на зуб не попадал.
        А сейчас… тепло было. Я бы дальше спала, но встроенный будильник неутомимой бубнил в самый мозг - собаки, собаки… никакого спокойствия. Я потянулась, пытаясь сбросить с себя одеяло. И вот в этот то момент поняла, что вот это тяжелое - мужская рука. А вот то, что упирается мне в попу совсем не позабытый в постели пульт. Следом вспомнилось и все остальное. Меня захлестнул ужас. Одно дело резвиться на природе под бдительны окном дуэньи Глафиры, а вот так вот… совсем другое.
        - Вот дура, - шёпотом выругалась я.
        Интересно, он вообще помнит, что сам меня уложил в постель, или считает, что это был его персональный кошмар? Я застонала и попыталась выбраться. Нашарила под подушкой свой телефон.
        - Который час? - спросил Егор в мою шею.
        По шее тут же побежали мурашки.
        - Эм… пять тридцать.
        - Проклятье! - выругался он и мурашки ускорили бег. - Мне когда-нибудь дадут выспаться?
        Я набралась решимости и сбросила с себя его руку. От бросила одеяло. Черт, прохладно же! Балкон за собой надо было закрыть. Хотя так даже к лучшему - сейчас быстренько выпрыгну, до того, как хозяин жилья проснётся вместе с желанием орать и убивать, и уползу на сломанных ногах.
        - Куда пошла?
        - К собакам…
        А следом… мужская рука потянула меня обратно под одеяло, в тепло, и то, что в меня тыкалось снова уютно ткнулось между ягодиц. Я ойкнула. Я конечно шла сюда с этой целью, но если честно, каждый раз ужасно трусила и поражалась тому факту, что такой идеальный мужчина меня хочет. А то, что хочет было понятно. Его рука залезла под футболку, наверх, накрыла грудь, которую я забыла спрятать в новый сексуальный лифчик. Я сдавленно охнула. Рука на этом не остановилась, погуляла туда сюда и нырнула под резинку шорт, а заодно и трусов - ночью меня просто собой придавили и раздеться не дали.
        Я все ещё продолжала стесняться, да. Но ноги… сами как-то раздвинулись, облегчая руке путешествие. Мои шорты поползли вниз, да так и застряли на уровне коленок. Я было заерзала, пытаясь вытащить из них ноги, но тут, что и до этого ко мне рвалось через одежду… эм… ткнулось напрямую. А потом… словно целиком меня заполнило. Может дело в том, что я проснуться до конца ещё не успела, но чувства были обострены до предела.
        Раньше мы занимались сексом так, словно боялись, что нас в любой момент могут прервать, или боясь, что один из нас передумает - жадно урывая каждое мгновение. А сейчас он двигался во мне неторопливо, размеренно, прижимался грудью к моей спине, наши ноги переплелись, даже дышали мы тихо, прерывисто, будто боясь спугнуть тишину. Рука лежавшая почти мирно на моём бедре снова скользнула вперёд… Я чуть прогнулась, выгибаясь, стремясь вобрать его в себя, как можно глубже, застонала, почувствовав прикосновение его пальцев.
        Не кончить было не возможно. Невозможно и то, что каждый новый оргазм был отличен от предыдущего. Сколько их, интересно ещё, этих видов оргазмов? И почему со Стасиком все было иначе?
        Во время секса не стыдно. Некогда. А вот потом очень даже. Я лежала, как мышка, и чувствовала, как его член пульсирует внутри меня. Вот как нарушить эту паузу? Сделать вид, что никуда не надо, что я имею право не просто трахаться, но и спать рядом с этим мужчиной, подтянуть сброшенное одеяло, закрыть глаза…
        - У меня был презерватив, - сказала я в тишину.
        - И почему я не удивлён?
        -
        Я выскользнула из под его руки, села на постели. На одной ноге так и болтаются недоснятые шорты с трусами. Выгляжу, должно быть… жалко. И солнце светит нежалеючи, и я совсем голенькая, и Егор… поворачиваюсь, смотрю на него из под опущенных ресниц - до чего же хорош!
        - Ну, я пойду, - говорю ставшую уже привычной фразу.
        - Собаки… Единороги, розовые пони, и прочие зверушки заждались. Я ещё часик посплю. Дверь захлопни. Я не запирал её вчера.
        Натянул на себя одеяло и правда - уснул. Почти моментально. Я даже ногой топнула, позволяя слететь наконец трусам. Потом, словно опомнившись, подхватила их, и на первый этаж почти бегом. По ногам стекало то, что по плану должно было внутри остаться, душ мне точно не помешает. Уже выходя из дома подумала - не запер дверь! Надо же, как просто. А я за ручку подергать не додумалась. А чего это интересно, он её не запер?
        ГЛАВА 16. ЕГОР
        - Останься, - попросила мама. - Ты же устал. Столько часов за рулём…
        Я и правда устал. По стариковски ныла ушибленная при роковом падении коленка, при каждом движении болели мышцы, все же, столько тонн груза… За сегодняшний день я где только не был, чем только не занимался. Я устал настолько, что даже волнение за Никитку было каким-то неярким, пришибленным. Я то злился на Настю, то думал, слава богу она рядом была, то хватался за ремень с целью выпороть Никиту, который сидел в своих девчачьих шортах и сердито сопел всю дорогу, порой жалел, что не свернул няне шею. И спать хотелось невыносимо, я не помнил, когда последний раз спал хотя бы шесть часов. У меня то пожары, то наводнения, то Настя…
        - Нет мам, - возразил я. - Не хочу утром в дорогу, а в офисе надо быть к девяти, край.
        Втихаря полез в аптечку и выпил таблетку, надеясь, что боль в мышцах уймется. Домой я и правда хотел, тащиться с утра то ещё удовольствие. Но это была не единственная причина, только, не говорить же маме, что Настя залезет, а меня дома нет. В том, что она залезет, я даже не сомневался. Измученный организм шептал - упади и проспи минимум восемь часов! То, что к моему организму крепилось, и отвечало за половую принадлежность отвечало - сон после секса крепче…
        - И сними свои девчачьи шорты, - велел я сыну.
        - Очень даже милые, - с сомнением возразила мама. Никитка вспыхнул и унёсся наверх, переодеваться.
        В общем, я вернулся. Принял душ, наконец. Пил кофе, пытаясь разодрать закрывающие я глаза, не помогало. Сдался, отпер дверь все равно же проберется, а так ноги ещё переломает. Да и котов местных жалко. Однако Настя лёгких путей не искала. Уже сквозь сон я слышал, как нечто грохочет за моими окнами. Лягушонка в коробчонке едет, спросонья вспомнил я строчку из сказки. Моя лягушонка присела на край кровати, уйти я ей не дал, правда, уснул позорно.
        Утром проснулся от того, что она ерзает, однозначно пытаясь меня покинуть. Как так, уйти и без секса? Этого я позволить не мог, пусть и хотелось спать адски. Она была такой мягкой, тёплой, податливой… А внутри - горячей. Поймал себя на мысли, что отпускать её вообще не хочется и испугался. К счастью, оставаться она не планировала. Её ждали собаки. Я даже не удивился. Где коты, там собаки. Может, она дрессирует их? Учит по команде запрыгивать в нужные окна и всячески способствовать внедрению хозяйки на чужую территорию.
        Я слушал, как она ходит внизу. Шумела вода, она муркала даже что-то под нос. Я, адски хотевший спать уснуть так и не смог, лежал и позорно притворялся. Хлопнула дверь - ушла.
        - Точно в последний раз было, - сказал сам себе я.
        Я начал привыкать к ней, но этого я отказался произносить вслух даже себе. Какая привычка? Я одинокий волк. Я, да Никитка. Всё, больше нам никого не надо, а привязываться к бабам вообще дурная затея. С этой мыслью я в офис и поехал, зарулив сначала на склад. Фура стояла на месте, осталось только документы оформить и аллилуйя - родная страна не останется без майонеза!
        - Ну что там? - нетерпеливо спросила Наташа, чьи звонки я игнорировал, а потом и вовсе телефон выключил.
        Я не был наивным, и прекрасно понимал, что творится неладное. В то, что меня топят конкуренты я не верил - не было равных мне в моей нише. Изначально я начинал, как программист, половина моих ребят именно этим и занималась. Но в один прекрасный момент понял, что если не совершу супер рывка, то просто не выбьюсь из тысяч таких же молодых и амбициозных. Но зато открыл в себе талант сводить людей. Я чётко знал, что кому нужно и где это достать. Может, брачную контору открыть? А вдруг и на этом поприще повезёт…
        Рассматривал свой кактус и напряжённо думал - что ей сказать? Правду не хотелось.
        - Перепились там все, Наташ. Абсолютно все, представляешь? Лыка не вяжут. Хрен знает, что у них там в головах было. Я потряс договором, и сам все загрузил.
        - Все десять тонн? - хмыкнул она.
        - Ага, - с готовностью подтвердил я и картинно напряг мышцы.
        - Ты мой супермен!
        И потрогала бицепс. Бицепс болел. В обеденный перерыв я отловил Вовку. Тот, как всегда спешил куда-то.
        - Пошли в пиццерию, - кивнул я.
        И обернулся - не паранойя ли? Следить за мной точно не должны, однако оглядеться так и подмывало. На первом этаже нашего здания неплохое кафе, обычно мы ели там. Пиццерия находилась в стороне, идти туда наши ленились.
        - Зачем? - недоуменно моргнул Вовка.
        - Начальство приказало.
        - Ну… если начальство…
        Я был чертовски голоден, поэтому сначала съел два куска пиццы, запил крепким кофе, а потом уже начал, осторожно подбирая слова. В Вовке я был уверен, пусть это наивно. Если честно, я всем доверял, до недавних событий.
        - Кто-то пытался сорвать майонезную сделку, - наконец сказал я.
        - Кто? Зачем?
        Пришлось рассказывать с самого начала. После пожара и наводнения подстава с майонезом выглядела донельзя явной. И дело даже не в майонезе самом, хотя с этой сделки мне ежемесячно капал неплохой доход. Дело в моей репутации. Без неё я никто.
        - Рассказала мне Наташа. Она же отговаривала от поездки. Зачем ей это нужно я не понимаю… надеюсь, её просто используют вслепую. Если я буду расспрашивать всех, это ничего не даст - просто располошу офис. Давай там, поработай… Потом будем решать.
        На том и разошлись. Рабочий день закончился до обидного быстро, хотя совсем ещё недавно казалось, что тянется бесконечно. У меня слипались глаза. Черт, подумал я. Как я буду ловить злодеев, если только и мечтаю о том, чтобы завалиться спать? По дороге домой едва не уснул за рулём. А дома уже решил воспользоваться дедовским методом - горячий душ, потом горячее молоко с мёдом, которого у меня, благодаря родителям было завались. Торжественно лёг спать уже в восемь вечера, с удовлетворением высчитав, сколько ещё впереди часов безмятежного сна. Пролежал полчаса, старательно зажмурив глаза. Не помогло. Вышел на балкон, там девицы соседская гуляет с соседским же дитем. Насти нет.
        
        Понял, что действовать надо более решительно. Выпил стопку коньяка, снова лёг, снова пролежал полчаса. Снова не помогло, я уже звереть начал. Жаль, что снотворного нет дома и отродясь не было.
        - Волнуюсь за эту чокнутую, - решил я.
        Отпер входную дверь, три окна на первом этаже, дверь на балконе. Теперь точно заберется. Снова лёг. На полчаса терпения уже не хватило. На улице начало темнеть. Я мечтал о долбанной постели целый день, а теперь бесился из-за того, что не мог уснуть. Оставался последний метод, в данный условиях очень болезненный - пробежка. Мне было больно от одной лишь мысли, что надо шевелить ногами, но я решительно обулся в кроссовки. Тем временем совсем темно стало. Кроссовки мерно шелестели по асфальту, оставляя позади метр за метром, которые складывалось в сотни, а затем и километры. Добежал до реки. Плещется в темноте, ветерок холодит, несёт сырую свежесть, ни одной козы, даже Глафиры, в зоне видимости. Все по домам сидят, один я, как дурак, круги в темноте нарезаю.
        Сел на камень. Когда-то, в детстве, я до ужаса темноты боялся, даже маму мой страх настораживал. Теперь темнота скорее успокаивала. Жаль только, не несла с собой сна. На небе одна за другой зажглись звезды, холодно стало уже не на шутку. Я поднялся, сдержав стон, и побежал обратно. Остановился у развилки, той, что вела в малую Покровку. Постоял несколько минут. Выругался. И побежал дальше… но не домой.
        У Насти светились все окошки. Сидит себе, в ус не дует, а я уснуть не могу! И думать не думает, что пытка бессонницей, между прочим, самая жестокая в мире! Я вспомнил, где калитка, нашарил рукой щеколду и проник во двор, благополучно миновав крапиву. Дверь на веранду была отперта. Я разулся, поставив свои дорогущие кроссовки в рядочек с резиновыми тапками. И вошёл в дом.
        Тесный коридорчик освещает тусклая лампочка. Шагнул на кухню, так и есть - сидит, чай пьёт. Шаги мои услышала, голову подняла. Удивилась, видимо, даже рот приоткрыла.
        - Егор?
        - Ничего не говори, - предупредил я. - Что бы ты не сказала, мне будет чертовски стыдно, а я стыдиться не люблю.
        - Хорошо, - покладисто согласилась она. - Чай будешь?
        Не хотел я чаю, во мне и так плескался и коньяк, и кофе, и молоко с мёдом. Я хотел Настю. Протянул ей руку. Она помедлила мгновение, я даже дыхание затаил. Скажет сейчас, чтобы проваливал из её дома, а этого в моем сценарии не было! Но Настя встала. И руку мне дала.
        Никогда ещё секс не приносил мне столько боли! Болела каждая долбанная мышца в моем теле. Но, я похоже был мазохистом, ибо останавливаться был не намерен. Настька вывернулась из под меня - я успел её завалить на диван, и залезла сверху. Я застонал от боли.
        - Тебе больно? - испугалась Настя.
        - Да снимай ты уже свою футболку! - рассердился я.
        А потом, когда все закончилось, и Настя, голенькая вся, с головы до ног - мне нравилось, когда она нагишом, - сопела, уткнувшись мне лицом в грудь, пожаловался, неожиданно для самого себя:
        - Очень больно… все болит. Я вчера целую фуру загрузил.
        - Бедненький, - с удовольствием пожалела она. - Дай подую.
        И в лоб поцеловала, как маленького. А потом сама меня прижала, к своей груди. Конечно, близость соска, который хотелось лизнуть языком, несмотря на то, что все болело, да и секс был вот только что, мешала сосредоточиться. Но Настя обняла, по-хозяйски закинула на меня свою ногу, накрыла нас обоих одеялом, и строго велела - Спи! И самое странное в том, что и правда, взял и уснул.
        Настя проснулась очень рано. Сквозь сон я слышал, как она ходит по комнате, стараясь не шуметь, но её выдавал скрип старых половиц. Я пытался проснуться, но не сумел, сон был слишком вязким и выпускать меня не хотел. Проснулся я, когда Настя вернулась из своего таинственного утреннего похода по собакам. Загремела на кухне. Понял, что притворяться спящим сегодня не выйдет - было бы странно, учитывая, что территория не моя. Если честно, я чувствовал себя проигравшим. Почему Настя не пришла первой? Все же, стоило подождать, может, явилась бы? Я даже на окошко покосился, ища пути для бегства, но в старых рамках открывалась только форточка. В неё мне не пролезть даже с великого страху. Пришлось подниматься.
        - Проснулся? - спросила Настя.
        Футболку я так и не нашёл, теперь светил голым торсом. Его Настя успела изучить вдоль и поперёк, но сейчас я чувствовал себя не в своей тарелке.
        - Нет, во сне хожу, - буркнул я, и тотчас об этом пожалел.
        Настя отвернулась, словно закаменела. Ну, что теперь делать? Идти, обниматься? Я с Настей только трахаться умею. Как с ней общаться ума не приложу.
        - Яичницу или кашу?
        - Яичницу, - ответил я, как можно дружелюбнее. И добавил: - Пожалуйста.
        Сел за стол. Такой у моих родителей был, много лет назад, когда я в школу ещё ходил. Круглый столик и уголок мягкий вокруг него. Этому было много лет, и мягким он был явно не в этой жизни. Настя бахнула передо мной яичницу. Выглядела она аппетитно, идеальная прожарка, когда желток только-только начал заниматься, а белок прожарился. В яичнице кружки сосиски. Пока я ел, Настя сделала мне кофе. Кофе был растворимый, из банки с надписью двадцать процентов в подарок.
        - Спасибо, - поблагодарил я, и кофе выпил, хотя гадость редкая. - А ты не видела мою футболку?
        Настя покраснела. Не сильно, как обычно, а просто порозовела самую малость. Отправилась в комнату, я следом за ней. Полюбовался на попку, торчащую кверху - Настя пыталась залезть под диван. Футболку нашла, правда, изрядно запыленную. Отряхивала её, а я любовался её задницей и думал, интересно, когда мне надоест секс с ней? Со двора раздался звук подъезжающей машины, вмешался в ровный строй моих мыслей, в которых я как раз решал, станет ли худо, если мы ещё… один раз.
        Настька метнулась к окну, выглянула из-за полупрозрачной шторки и ойкнула. Потом повела себя вовсе странно - плюхнулась на попу и понеслась в прихожую на четвереньках, я даже рот от удивления приоткрыл. Заскрежетал ключ в замке. Настя вернулась, так же на четвереньках. Меня дернула за штанину шорт, едва их не сняв.
        -
        - Спускайся вниз, - прошипела она. - Немедленно.
        - Нет, спасибо, - как можно вежливее отозвался я. - Я, пожалуй, домой пойду.
        Настя вскочила и буквально повалила меня на пол. Сама сверху устроилась, не давая мне встать. Выглядела она весьма решительно, несмотря на свои миниатюрные размеры.
        - Там человек, которого я бы очень не хотела видеть. Мы делаем вид, что нас дома нет.
        - Пять минут, - разрешил я. - И слезь с меня.
        - Нет, мне так спокойнее, - отрезала Настька.
        Я только диву давался. И ещё сердился, время уже девятый час, мне на работу нужно. Демонстративно сдвинул Настю в сторону, достал телефон из кармана шорт.
        - Пять минут, - напомнил я. - Время пошло.
        Настя лежала на мне сверху, уткнувшись подбородком в ямку под ключицей, крепко сжав в кулаке мои шорты, видимо, для подстраховки. Тут она права, без шорт я далеко не убегу - трусы я тоже не нашёл, но заморачиваться этим не стал, решив, что все равно не видно, до дома добегу. Я разглядывал её светлую макушку и размышлял на тему, как я докатился до такой жизни. По крыльцу кто-то ходил, стучал в дверь. Потом постучали в окно, что прям над нами. Настя вздрогнула, чуть привстала на локтях и палец к моим губам прижала.
        - Тсссс!
        Я устало вздохнул. Пять минут прошло. Потом семь. Потом десять. Я начинал выходить из себя.
        - Да кто там?
        - Не скажу, - выпалила Настя и снова собралась краснеть.
        - Если не скажешь, я сейчас встану и уйду.
        - Там мой муж.
        Я понял что это такое - терять дар речи. Настю чуть от себя отодвинул, принялся разглядывать её с удвоенным вниманием. Настька, как Настька. Глаза круглые голубые, подбородок чуть подрагивает, словно разревется собралась, светлый хвостик, и тело, с которого я сутками бы не слазил. Она была чокнутой, это я давно не понял. Вместе с тем, она казалась искренней. Честной. И наличие мужа меня просто шокировало. Господи, я уже несколько раз трахнул замужнюю Настю! И что самое удивительное - мне обидно. Хотя по сути дел то - разошлись в разные стороны и все.
        - Блядь, - сказал я, когда голос ко мне вернулся. - У тебя что, муж есть???
        - Бывший, - решила уточнить она.
        Стало легче, но самую капельку. Во-первых меня вообще бесило, что какой-то непонятный мне мужик может быть её мужем, хоть и бывшим. Во-вторых, если он бывший, какого хрена она прячется и меня заставляет? Эту мысль я и озвучил.
        - Какого хрена мы тогда прячемся?
        - Он очень прилипчивый. Ему не объяснишь…
        Я ощутил желание немедленно идти и объяснять. Что не хрен тут притеснять свободных в праве секса и выбора Насть. Что пусть валит. И плевать, что у меня все болит, я на бокс в школе ходил, и по морде настучать могу… Я начал подыматься. Настька, конечно, решительная, но мелкая - стряхнуть её с себя пять минут. Но она вцепилась в меня буквально умоляя не вставать.
        - Пожалуйста! Пожалуйста! Он уедет сейчас! А я тебе… что хочешь!
        Где-то на кухне вибрировал Настин телефон, видимо, муженек дозвониться не может. Сам муж сидел на лавке под нашим окном, я слышал, как он ключами звенит, поигрывая. Нервничает, козёл? У второго окна, что выходит в огород, приоткрыта форточка, скажи я хоть слово громче - услышит. Мне даже хочется это сделать, спровоцировать этого незнакомого мне мужика, и все же начистить ему морду. Но Настя прижимает свой пальчик к моим губам, и мы продолжаем спорить яростным шёпотом.
        - У тебя есть муж! - обвинил я.
        - Бывший! - напомнила Настя.
        - Да какая, нахер, разница! - я и правда был зол. - Значит, все, что захочу?
        Я перевернулся, подмял Настю под себя. Стянул с неё шорты.
        - Эй! - зашептала она в самое моё ухо. - Он за окном! Я так не могу!
        - Сможешь, - грозно пообещал я.
        Смотрю на неё сверху вниз. Глазищи испуганные, за приоткрытыми губами блестит полоска зубов. Я целую её, так, как всегда хочется и вечно некогда. Торопливо избавляюсь от своих шорт, она вроде, как меня отталкивает, а сама уже ноги мне за спину закинула. Толкаюсь в неё, внутрь.
        - Тиише, - просит она на выдохе.
        Вот же проклятье! Мне хочется выбить из неё все мысли о мужике, что сидит под окном, и, судя по звукам, рубится в стрелялку на телефоне. Если бы резвились на кровати, он точно бы услышал. А пословицы если и поскрипывали, то едва слышно. В какой-то момент я сам забыл о её муже. Настя кончила вскрикнув, а потом в испуге прижала ладонь ко рту, чем снова меня выбесила. Так и кончил, безумно яростным и взбешенным.
        И встал сразу, оглядываясь в поисках шорт. И куда вечно исчезает моя одежда? Всё, не буду прятаться! Настя тоже подпрыгнула, сразу к окошку, даже одеться забыла. Я изо всех сил надеялся, что муженек её увидит.
        - Слава богу! - вскрикнула Настя. - Уехал!
        - Тебя только это беспокоило? Да ты замужем!
        - Была, - в который раз поправила она. - Ты сам Никиту путем непорочного зачатия родил?
        Оглянулась по сторонам. Завернулась в штору, прикрываясь. Мартышкин труд, учитывая, её прозрачность. Как было все видно, так и осталось, разве только в сеточку и мелкий цветочек.
        - Мне дорога моя репутация!
        - Репутация? - немедленно охренел я. - Ты трахалась со мной в кустах и побила мою няню!
        - Она сама на меня набросилась!
        Сказать, что я чувствовал себя глупо - ничего не сказать. Стою голый, кулаки сжимаю, Настя в своей шторке… Но моей ярости это не уменьшало. Я даже сам не понимал, отчего так злюсь. Подумаешь, замужем побывала? И сам не без греха… Умом понимал, а на практике применить не получалось.
        - Я ухожу, - я и правда вознамерился уйти вышел в прихожую, хлопнув дверью. Потом вернулся. - Где, блядь, мои шорты?
        -
        - Сам ищи, - пожала плечами Настя, и отбросив штору ушла на кухню.
        Шорты я нашёл под сервантом с сервизами, футболку на кресле. Трусы исчезли без следа, и черт с ними. Вышел в прихожую - Настя сидит и снова чай пьёт, нагишом. Словно и не случилось ничего. И правда, подумаешь - муж. С кем не случается. Прощаться я не стал. Отпер дверь ключом, что лежал на тумбочке, нашёл свои кроссовки, которая эта обманщица спрятала в шкафчик, и побежал домой. Бежал и злился.
        На работу, естественно опоздал. Хорошо, что начальство, задерживаться начальству позволено. Вовка на складах, Наташка с меня глаз не сводит, провожает взглядом каждый мой шаг. Тут поневоле станешь параноиком. И в голову, как назло лезет Настя. После обеда мне позвонил Вовка и предложил встретиться на складе. До него было ехать минимум полчаса, по-моему Вова увлёкся конспирацией. Но мне за каждым углом мерещились заговоры, подозревать всех и каждого я устал, поэтому с удовольствием уехал из шумного офиса. В промзоне пахло древесным дымом, видимо, у кого-то на территории запоздалый субботник. Я с грустью подумал, что наши с Никитой деревья, высаженные на заднем дворе ещё не вошли в силу. Но как вырастут, тоже непременно будем сгребать листву по весне и осени, собирать сухие сучья и палить костёр. И никакой Насти в этой воображаемой идиллии!
        - Раз мокрую рухлядь можно уже вытаскивать, - начал Вовка. - То я, как следует, при свете солнечного дня рассмотрел склад. Смотри, вот с этой стороны ты трубу крушил. Вроде все нормально выглядит, но мы то знаем… Теперь смотри, с противоположной стороны.
        Я подошёл, склонился. Здесь все равно не было в полной мере светло, несмотря на узкие окошки у потолка, распахнутые ворота. Сыростью пахло. Надо будет велеть тут как следует все просушить - скоро новая партия техники придёт… Я всматривался и ничего не видел, здесь порядком напачкали с двумя подряд потопами. А потом понял. В глубине стены, в отверстии, в которое уходила труба, светлеют свежие царапины. Именно, свежие, на старом бетоне их хорошо заметно. Словно кто-то неумело, подобно мне, пытался трубу повредить.
        - Блядь, - озвучил я свои мысли.
        - Повезло, что страховку через знакомых выбили, - протянул Вовка. - Копать не стали. А так хрен нам с горчицей, а не выплаты.
        - Повезло, - подтвердил я. - Слушай, есть у меня одна мысль. Как бы её… Округлить. Завтра же выходной, тебя жена на вынул выпустит?
        - Наверное… Хотя не факт.
        - Ничего, замолвлю словечко. У меня Никиты дома нет, встретимся на нейтралке и все обмозгуем.
        На этом и порешили. В офис ехали друг за другом, я, следом Вовка. Домой сегодня можно было не спешить, Никитки нет, да и Настя… вряд-ли придёт. Просидел я до победного, ушёл самым последним, хотя последние полчаса откровенно ничего не делал, просто время тянул. Телефон зазвонил, когда я уже домой подъезжал. Мама. Я поневоле заволновался, сразу подумав, что могло с трястись с моим сыном. Матери я всецело доверял, но настолько привык, что Никитка всегда рядом, что одному было странно.
        - Сын, - начала мама, и тон её мне не понравился, сразу понятно, что ничего хорошего не скажет. - Тут такое дело… Смирновы позвонили. Они из Германии приезжают, на две недели всего. Мы ещё в прошлом году обещали встретиться. Никитку я с собой взять не смогу…
        - Когда едете? - сухо спросил я.
        Смирновы, которые уехали в Германию ещё пятнадцать лет назад, приезжали в Россию раз в два три года. Отдыхали они в домике на озере несколько дней, традиция из студенчества. Как бы не связывал в данный момент мои руки Никита, я понимал, там, с двумя пожилыми супружескими парами он будет лишним. Да и что ему там делать, там даже интернета нет… Придётся забрать.
        - В понедельник утром.
        - В воскресенье заберу.
        - Ты же не обиделся?
        Ещё пять минут я убеждал маму, что не обиделся. Что все нормально. Что у пожилых родителей тоже должна быть личная жизнь. Сбросил звонок уже паркуясь на подъездной дорожке. Скосил взгляд в зеркало заднего вида - Настя щеголяет у соседнего дома. Без шланга, без ребёнка, но с деловитым видом. Зато в юбке короткой.
        - Замужем, - злобно сказал я её отражению.
        И даже не стал добавлять, что была.
        ГЛАВА 17. НАСТЯ
        Ума не приложу, что Стасику могло понадобиться у меня в такую рань. Он уехал, но я на всякий случай продолжала опасаться. Так же я не знала, что делать с Егором. Он… обиделся? Сказать, что мне не нравилась ситуация, значит ничего не сказать. Мало того, я чувствовала негуточную обиду сама.
        Во-первых я обиделась за секс. Глупо обижаться за секс в моей ситуации? Да, наверное. Но блин, Стасик был за окном! Я ещё не полностью избавилась от гадского ощущения, что изменяю ему каждый раз, когда занимаюсь сексом с Егором. А тут ещё у бывшего под носом…
        Во-вторых… что за, на хрен, шовинизм? Почему Егору можно жениться и разводиться, а мне нет? В общем негодование кипело и булькало во мне, словно в чайнике, что свистит припадочно, извещая всех, что нагрет до предела. Я вот тоже свистеть скоро начну!
        Один плюс был. Я вдруг вспомнила, что со всеми этими перипетиями я забыла про тесты начисто. Егор уже ушел, я сидела голая словно это что-то могло ему доказать, и ковырялась ложкой в вазочке с вареньем. А потом подпрыгнув вспомнила - тест! Натянула футболку и бегом побежала в туалет. Тест положила на роман газету, по уже сложившейся традиции. Принялась ждать. Так, как в первый раз уже не нервничала, слишком злилась на потенциального папашу.
        Посмотрела на тест - отрицательный. По сути, до месячных ещё пара дней. А я совсем их не чувствую. Ни одного предвестника. Я всегда ощущала начало этих дней заранее. Сейчас - тишина. Обнадежившись этим, я поднялась на чердак, где мобильный интернет ловил лучше, и начиталась статей о самых чудесных беременностях. В них рассказывалось о залетах в безопасные дни, о залетах во время месячных, о беременностях, когда месячные шли и о интересном положении никто не догадывался. Увлеклась не на шутку, остановилась только на непорочном зачатии молодой американской девушки. Пожалуй, на волю богов я, все же, рассчитывать не буду. По старинке буду делать ребёнка, как и меня родители делали. Но шанс на то, что я беременна сейчас ещё оставался.
        Удивительно, но помидоры, которые симулировали смерть после посадки их в грунт, вдруг ожили. Встали, выпустили новые листочки. На одном даже завязалась первая кисть маленьких жёлтых цветов. Вдвойне удивительные, что под помидорами вдруг полезла редиска. Ободрившись такими новостями, я буквально на четвереньках обследовала грядку с картошкой, и даже обнаружила один росток. Впрочем, он мог быть чем угодно, ни разу не видела, как картошка вырастает, я ее больше уважала в уже готовом виде, в своей тарелке.
        После обеда помогла соседке стричь Глафиру. Она упрямо убегал на волю, вследствие чего, в её белоснежном пухе были веточки, репей, засохшие листья… Совсем себя глафира не берегла. Поэтому соседка торжественно объявила день стрижки Глафиры, а дядь Ваня сбежал, словно специально.
        - Вот начешу пуха, - говорила теть Лена, - Свяжу тебе носки.
        - Да бросьте, - отмахивалась я, а сама думала - мне носки зачем? Вот рожу малыша, ему такие нежные пинеточки пригодятся…
        Глафиру мы сначала чесали, складывая лёгкий, невесомый пух в холщовый мешочек, а потом стригли огромными ножницами. Ножниц я опасалась - мне казалось, что они непременно отрежут мои пальцы. Дело было долгим, кропотливым и энергоемким - про Егора я почти не вспоминала. Остриженная Глафира была удивительно страшной, нелепой, и смотрела на меня с немым укором.
        Ножниц мне не давали, я всего лишь придерживала козу, чтобы она спокойно лежала на боку. Я чувствовала себя живодеркой - Глафире, чтобы она не поранилась, связали ноги. Иногда, словно специально усугубляя мои страдания, она поворачивалась, и смотрела мне глаза в глаза. Глаза у неё были фиолетовым, с огромным чёрным зрачком. Порой Глафира даже прихватывала меня губами за футболку, и тянула, пытаясь обратить на меня свое внимание.
        - Так тебе лучше станет, - убеждала я козу. - Лето же почти настало. Жарко. А так видишь, вентиляция…
        - Какие же вы все таки, дети, - сказала теть Лена, поглядев на мои душевные терзания. - Я Глафиру, конечно, люблю. Но не надо её одушевлять. Она животное, причем, на редкость глупое и упрямое.
        Я клянусь - Глафира обиделась. Вздохнула тяжело, прикрыла веки. По мере состригания шерсти становился заметен её неестественно большой круглый живот. Я положила на него ладонь, ощутила чёткое понятное движение внутри - козленок маленький. Теперь я чувствовала с козой ещё и солидарность, хотя это меня и смешило.
        Руки пропахли козой, к одежде пристал пух. Как назло, погода, такая солнечная в последние дни стремительно портилась. Я мылась в душе, вода в бочке наверху не прогрелась и у меня не попадал зуб на зуб. С тоской вспоминала о своей городской ванной, такой чистой, тёплой, уютной… и тут же одергивала себя - самостоятельная, значит самостоятельная.
        Стас не вернулся, хотя подсознательно я ожидала этого весь день. К вечеру, не выдержав тоски я потопала к Таньке. Поглядела - мерседеса возле дома нет.
        - Как дела? - спросила я.
        Выглядела моя подруга очень подозрительно, даже слишком. Я вдруг вспомнила, как она влюбилась на первом курсе универа - глаза боестели так же примерно. Но тогда ей было восемнадцать, гормоны, все дела… сейчас, через десять лет такой блеск ни к чему хорошему не приведёт. Будет потом по балконам лазить и в кустах прелюбодействовать. Хотя, у меня то не любовь причиной. Я ребёнка хочу, а это причина уважительная.
        - Так себе дела, - сказала Танька.
        И правда - глаза блестят, а мордочка унылая донельзя. Я в свете событий была ещё унылее. Полосок все нет, Стас зачем-то приезжал, непонятно зачем, с Егором не пойми что… Так мы и сидели вдвоём, грустили, каждый о своём. Тотошка лежал на полу и с увлечением рисовал каракули на бумаге. Это действо имело звуковое сопровождение - Тотошка говорить не умел, но петь ему это не мешало. Я вспомнила про Никитку, и вдруг с горечью осознала, что Егор наверняка просто спрятал его от меня. Захотелось реветь.
        
        - Ты иди, - спохватилась подруга. - Сегодня хозяева приедут… оба. Есть шанс, что помирятся. Я могла бы с Тотошкой тогда остаться… но, придётся уйти.
        - Почему это?
        - Не спрашивай.
        И махнула мне на дверь. Я послушно вышла, все же, настроения мне Танька не поднимала, и так, хоть волком вой, ещё она кислая, как недозрелый лимон. Мне кислоты самой хватает. На Танькином, а точнее хозяйском газоне я задержалась минут на десять, выглядывала Егора. Дождалась - приехал. На меня даже не посмотрел, бросил машину у дома, не оглядываясь ушёл в дом.
        - Вот, значит, как, - задумчиво пробормотала я. - Не полезу я к тебе в окна. Не дождёшься.
        Дома, на спинке дивана висит костюм Никитки. Стиральная машина у меня имелась, правда, страшно глючащая. Времени свободного вагон, на улице дождь накрапывает. Костюм я постирала, погладила, повесила в шкаф. Вот вернётся Никитка из своей ссылки, я ему отдам. И папаша его тут вовсе не причём.
        Утро было совсем холодным и промозглым. Пришлось натянуть и джинсы, и свитер, и даже тонкую ветровку. На велосипеде проехать и шанса не было - грязь после ночного дождя. Я вышла из дома, кроссовки немедленно испачкались. У соседского забора стояла почти лысая Глафира, заботливая накрытая попоной от холода. При виде меня она перестала жевать, проводила меня долгим печальным взглядом.
        Пожалуй сегодня я впервые пожалела, что работаю на такой идиотской работе - дождь накрапывает, раннее утро, а мне гуляй. Собаки тоже были унылыми и вялыми. К стадиону вела арка из разросшихся деревьев, с которых капало на голову, кроссовки скользили по мокрой траве. Плюс один - так быстро мы ещё никогда не гуляли.
        Дома меня ждал тест - снова отрицательный. Посмотрела вторую часть Гарри Поттера. День был дождливо бесконечным. Затеял уборку. Нашла трусы Егора. Хотела выбросить. В итоге постирала, высушила, сложила в шкаф. Затем сложила руки на коленях, не находя больше себе занятий.
        Уснула далеко за полночь - все прислушивалась, а вдруг Егор придёт. Не пришёл. Холодные простыни казались отвратительно сырыми, я надела носки и спряталась под два одеяла. Вспомнила, какие у
        Егора руки тёплые. Как тепло спать с ним рядышком… уютно. Подспудно я знала, что бы он не говорил, приду - впустит. Бабским нутром чувствовала. Однако не к месту проснувшаяся гордость удерживала меня дома, в холодной одинокой постели. Уснула я далеко за полночь под шум моросящего до жестяной черепице дождя.
        Сон мне снился престранный. Словно я сижу в зале суда. Я… за решёткой. Судят меня. На мне форма арестантская, полосатая такая, как в американских мультиках, с номером на нашивке.
        - Гражданка Анастасия Нечаева, - раздался голос судьи, - Обвиняется в воровстве спермы, с целью незаконной беременности.
        - Я не Нечаева! - почему-то меня занимает именно то, что фамилия у меня по мужу, хотя я девичью после развода вернула. - И беременность у меня законная! Будет!
        - Этот гражданин, - указывает судья на Егора, - Свидетельствует о том, что вы украли у него пятьдесят миллилитров семенной жидкости, при помощи которой смогли оплодотвориться пятью эмбрионами!
        - Но господин судья, - возражаю я. - Всё тесты были отрицательными!
        И внезапно чувствую шевеление в животе. Такое же примерно, как у Глафиры было. Опускаю взгляд вниз. Живот, совсем недавно плоский, начинает стремительно разбухать. Вот ему уже тесно в полосатой рубашке, ткань натягивается, трещат, отлетая, пуговицы. Живот, упругий и круглый, растёт просто на глазах. По нему пробегают полосы растяжек, выворачивается пупок, я вижу синие, туго натянутые вены под тонкой кожей. А живот все растёт, я задыхаюсь от его тяжести. Мне кажется, я слышу хруст ломаемых рёбер. По животу волнами проходят движения того, что внутри. Мой предел пройден. Трещала разрываясь ткань, а сейчас порвётся кожа. Я нахожу взглядом Егора. Он невозмутим. На нем отличный костюм, белоснежная рубашка, дорогие запонки, галстук идеально подобран. Ботинки так начищены, что в них отражаются лампочки. Он смотрит на меня, глаза обычно такие мягкие, тёплые, обдают холодом. Он так спокоен, а я… я лопаюсь.
        И просыпаюсь с криком. Кладу ладонь на живот - совсем пустой. Плоский. И даже рада этому. Пульс зашкаливает, а по крыше все также равнодушно стучит дождь.
        Воскресенье было днем икс. Сегодня у меня должны были начаться месячные. С утра я была словно на иголках - тест был отрицательным. Я гнала от себя дурные мысли, убеждала себя, что сон просто следствие моих тревог. Звонила мама, от визита к ним я отказалась. Звонила Таня, звала прогуляться в городе. Я отказалась. Ждала долбаных, ненавистных месячных и боялась, что они начнутся. Несколько раз сорвалась, запас тестов начал иссякать. К вечеру у меня было несколько бессердечных пластиковых палочек, на каждой чёткая одна полоска. Месячные не начались утром. Днем. Вечером. Ночью. Не пришли они и утром понедельника. Полосок на тесте не прибавилось тоже.
        Дождик все продолжал моросить. В моих кроссовках было сыро, пальцы ног мерзли. На выезде из деревни рядом со мной притормозила машина дядь Вани, и до большой Покровки он меня подвез.
        - Как там родители? - спросил он вдруг. - Волнуются?
        Я поняла, что он тоже считает меня неразумным дитем, которому блажь в голову ударила. Что родилась с серебряной ложкой во рту, пороху не нюхала, нищеты не видела. Как у Христа за пазухой жила. И тут, вдруг как с цепи сорвалась. Сижу в деревне, в холодном сыром доме, панически пытаюсь поймать овуляцию за хвост, совсем не думаю о будущем… Мне казалось, что он смотрит на меня осуждающе. Все меня осуждают. Я чувствовала, что сейчас просто позорно расплачусь.
        - Всё хорошо, - отозвалась я, радуясь, что между деревнями столь малое расстояние, и мне можно выходить. - Спасибо.
        -
        Ещё я вдруг осознала, что устала. Маршировать между Покровками, выгуливать собак, выглядывать, не увижу ли мельком идеального мужчину, от которого так хотела родить ребёнка. Мечтать о ребенке тоже устала. Вообще все посыпалось, словно так тщательно возводимый карточный домик случайно задели рукой.
        Уволиться? Смешно даже, мне достаточно просто предупредить всех своих хозяев, что я не приду, не по трудовой же работаю… А потом что? К родителям? К Стасику? Интересно, куда он делся, зачем приезжал?
        Собак я выгуляла в самом унылом состоянии. Они моё настроение чувствовали, вели себя смирно, а Роджер даже не делал попыток обнюхать мою задницу. Потом зашла к Таньке.
        - Помирились твои?
        - Да разве мне расскажут? Сидим здесь с Тотошкой, словно на пороховой бочке, не знаем, что день завтрашний готовит. Правда, Тотош?
        Ребёнок оторвался от созерцания своей каши и важно кивнул головой - дескать, все он понимает.
        - А у меня месячных нет, - сообщила я.
        Танька выронила апельсин, он ярким мячиком прокатился по полу и выкатился в прихожую. На меня посмотрела круглыми глазами.
        - Беременна?
        - Да хрен его знает. Тесты отрицательные.
        Через полчаса Танька убедила меня, что мне нужно ехать к моему врачу. Заставила позвонить и записаться. Вот прям на сегодня же, и все равно, сколько это будет стоить. Ей то хорошо, у неё работа есть. А у меня одни собаки, триста рублей с носа. Я вздохнула, и записалась, так как понимала, что лучше знать ответ, чем изводиться. Запись была на час дня, я успела вернуться домой, вяло пообедать, даже сделала попытку нанести макияж - не хотелось распугивать людей своим унынием.
        Клиника была частной, именно сюда я пошла сразу, как только узнала о своей проблеме. Отзывы у клиники были отличные. Стольким женщинам они помогли родить! Я надеялась, что и мне помогут. Но теперь надежды этой осталось разве только самую капельку.
        - Ну что у нас тут? - спросила меня Виталина Аркадьевна, после того, как я сдала все анализы.
        - Никаких предвестников месячных, - уныло сообщила я. - Задержка.
        - Сексом занимались?
        - Как кролики, - снова равнодушно проинформировала я.
        - Как кролики, это отлично, - отозвалась мой врач, и отправила меня на кушетку, проходить УЗИ.
        УЗИ я за последние месяцы делала не единожды. Смотрела на лицо медработника, который внимательно следил за происходящим на экране, то есть, в моей матке и яичниках. Интересно, с каким выражением лица обнаруживают долгожданную беременность? Наверняка, не с таким каменным… Равнодушным. Процедура закончилась, я оделась, и осталась ждать свою Виталину.
        - Ты не беременна, - сразу сообщила она, решив не мучить меня ожиданием. - И это точно.
        Я думала, что я не надеюсь. Оказывается надеялась, да ещё как. А сейчас - хоть в петлю.
        - Понятно.
        Мой голос сухой, обиженный даже. Я не хочу, чтобы Виталина решила, что я на неё обижаюсь - она то не причём. Я сама виновата. Что не смогла удержать своего мужа. Не смогла убедить его в том, что хочу ребёнка тогда, когда это ещё было возможно. Наконец в том, что жить не умею по человечески. Меня даже яичники мои слушать не желают.
        - Я говорила, что у тебя есть ещё несколько месяцев, Настя… Но твой организм решил иначе. Как бы сказать… твои яичники ушли в спящий режим.
        - Я пойду, - сказала я. - Извините, что отнимала ваше время.
        Она поймала меня за рукав, удерживая на месте. Я послушно села на стул, с которого уже успела подняться.
        - Постой, Настя. Мы пытались решить твою проблему консервативно, благо, время, как казалось, позволяло. Не получилось. Но это не значит, что нужно опускать руки. Мы попробуем… прикурить твои яичники, как двигатель машины. Гормональная терапия даёт хорошие результаты. В крайнем случае, мы всегда можем попробовать Эко.
        Я знала, сколько это все стоит. Как и то, что это мне не по карману. А сейчас я даже говорить об этом не хотела. У меня был шанс, я его профукала. Может потом, когда остыну, посмотрю на ситуацию более трезво… Приду к какому-либо решению. Сейчас я на это просто не способна.
        - Виталина Аркадьевна, я позвоню. На приём ещё запишусь. А сейчас… я пойду, извините ещё раз.
        Выскочила в коридор - в рядочек на стульях вдоль стен несколько глубоко беременных женщин. Я не хочу завидовать, зависть, это плохо… Но как её в себе удержать? Мне кажется, она как яд, вытравливает меня изнутри, не оставляя ничего хорошего. Поэтому мне нужно скорее отсюда убежать, в мир, где концентрация беременных ниже, чем здесь.
        Однако беременные меня преследовали. Везде, куда взгляд не кинь. Гуляют по улицам, за ручку с мужчинами, которые смогли их оплодотворить. Ходят по магазинам. Даже в автобусе рядом со мной села беременная. Я пыталась не смотреть на её живот, все же, неловко, но выходило не очень. Мне показалось даже, что я уловила движение ребёнка внутри. Остро захотелось плакать.
        Этим я и занялась, как только вернулась домой. Наревелась всласть, потом умылась холодной водой. Посмотрела в зеркало - ну, просто чудище страшное. Зареванная, красная, волосы растрепались. В этом виде и решила жечь мосты. Взяла трусы своего идеального, несостоявшегося оплодотворителя, костюм Никитки, сложила в пакет и отправилась в большую Покровку. Время уже к вечеру, наверное, он дома. Я не ошиблась. Дверь он открыл сразу.
        - Привет? - осторожно спросил он. Именно спросил, вопросительная интонация ясно проглядывалась.
        - Привет, - ответила я. - Я ваши вещи принесла.
        Стоит, смотрит на меня, думает напряжённо, даже на лбу морщинки появились. Какой все же красивый, черт возьми! Жаль, что не получилось родить от него ребёнка… Слезы снова запросились наружу, надо уходить скорее.
        -
        - Зайдёшь? - удивил меня он.
        - А зачем?
        Теперь удивился он.
        - А раньше… был какой-то смысл?
        - Был, - кивнула я. - Но сплыл. Прощай.
        Так и сказала - прощай. Как в мелодраме. И так сразу себя жалко стало, хоть вой. Какая я, со всех сторон несчастная! Все у меня не слава богу. Не как у нормальных людей.
        - Прямо вот так и уйдёшь?
        - Да, - снова кивнула я.
        Уйду, пока снова не разревелась. Ему то что, у него этой семенной жидкости - не счесть. Неисчерпаемые запасы. Ему меня, с моими спящими яйцеклетками не понять. И вообще, у него уже есть идеальный сын. И идеальный дом. Куда мне, с моими собаками. Я всхлипнула, и поняла, что уходить нужно срочно. Сунула ему в руки хрустящий пакет и сбежала по ступенькам крыльца.
        - Постой, - крикнул Егор вслед. - Ты что, к мужу вернулась?
        - Вещи я постирала, - отозвалась я, проигнорировав вопрос. И… убежала.
        Бежала и понимала, отчего Егору так бегать нравится. А вот отчего - в боку колет, ноги заплетаются, ветер в ушах свистит, и сразу некогда становится и плакать и себя жалеть. Вечером меня навестила теть Лена. Принесла десяток яиц, настоящих, от деревенских куриц, пупырчатых огурцов из теплицы. Я поставила чайник, радуясь, что хоть вот так разбавлю гнетущее меня одиночество.
        - Насть, - попросила меня соседка. - У нас невестка родила. Мальчик, три шестьсот, первый ребёнок у сына, да… Завтра выпишут их, мы никак пропустить не можем. А ехать четыре часа, соседний город. Ты за нашей Глафирой не посмотришь? Мы хотели сегодня поехать, чтобы до выписки ещё поспать успеть. Завтра к вечеру и вернёмся.
        - А ей нужен особый уход? - удивилась я.
        - На сносях она… Ванька говорит, родит в течении суток. Я больно не верю, окот у неё второй, покрывали поздно… но ты, пожалуйста, заглядывай к ней.
        - Хорошо. Загляну…
        Все вокруг рожают! И невестки, и козы! Одна я не рожаю упрямо! Соседи уехали, я сразу же навестила Глафиру. Сарайчик у неё был чистенький, красивый, недавно побеленный. Коза стояла в загоне, перед ней охапка душистого сена, на которое она не обращала внимания. Глафира томилась и вздыхала, глядела на меня из под длинных ресниц. Я тут же поняла - эта негодяйка непременно родит в мою смену.
        - Не вздумай даже! - предупредила я её. - Я у коз роды принимать не умею!
        Глафира снова вздохнула. Я вернулась к себе, сразу полезла на крышу, ловить интернет и читать о родах коз. Начиталась. Напугалась. Сбегала к Глафире ещё три раза. Убедилась, что пока из неё ничего наружу не лезет. Не успокоилась. На небе снова сгущались тучи, даже громыхнуло где-то в стороне. Я вспомнила, что в последний раз, во время грозы отключилось электричество, и заранее заготовила свечи и фонарик. А ещё чистую простыню - вдруг козлят придётся принимать. И поставила кипятиться огромную кастрюлю воды - в любых фильмах во время родов непременно требуется кипяток.
        Тем временем совсем стемнело, начался дождь. Я поняла, что так озаботилась возможными родами Глафиры, что почти перестала себя жалеть. Вспомнила, что в холодильнике у меня стояла бутылка пива, и что овуляции у меня не будет больше вообще. Выпила пиво. Неожиданно для самой себя опьянела. Поискала еще в шкафах - из алкоголя только самогонка. Самогонку я бы пить не смогла, вонючая. Но, если разбавить её с холодным томатным соком, подсолить… получается почти настоящая кровавая мери.
        К наступлению ночи я была уже навеселе.
        ГЛАВА 18. ЕГОР
        Настя ушла, а я остался стоять с пакетом в руках. Заглянул в него - трусы мои, пропавшие, Никиткин костюм. Да хрен с ними, и того и другого дома навалом. А вот Настя куда убежала? Если честно, я быв уверен - вернётся. Никто в здравом уме от такого секса не отказывается, а я понимал, что Настьке вот это все нравится не меньше, чем мне. Я и сам бы пошёл, но гордость же. Гордость наше все! И дал ей два дня - вот если не явится, то сам пойду. И терпел, чтобы, значит, свою гордость не уязвлять. И напряжённо ждал - придёт, нет?
        Пришла. Пакет сунула и ушла. Я подавил порыв мчаться за ней следом. Все же, не ребёнок она, чтобы уговаривать, за руки хватать. Взрослая девочка, сама знает, что ей нужно. На том и порешил. Никитки дома не было. Каникулы встали передо мной во всем своём беспощадном великолепии - куда девать ребёнка? В лагерь отправить жалко. У самого отпуск пока не планируется. С родителями на море пока отложилось…
        Сегодня решилось просто - забрали друзья. Мне пришлось пообещать, что потом я заберу и своего ребёнка и их обоих детей тоже. Позволил себе строить планы… Вот явится Настя, а я весь такой холодный и неприступный…недолго, правда. А она ушла!
        Я выглянул в окно - дождь накрапывает. Зло подумал - точно муж. Меня просто предпочли другому мужчине. Не зря же он там отирался… Мерил шагами комнаты немаленького дома и злился ещё больше. Чувствовал себя использованным - во как! Поматросили значит, и бросили. Я так, для перерыва в их супружеской идиллии.
        - Брошенка, - сказал я сам себе и засмеялся.
        Хотел было напиться, но передумал, вспомнив, какое следом адское похмелье. Да и хотелось мне совсем другого. Пойти, вытащить этого мужика из Настиной постели, и набить ему морду. Я был почти уверен, что он там, этот муж. Потому как, не затаскивать Настю в постель физически невозможно, я был уверен, что этого хотят все мужчины в мире, и это меня бесило тоже.
        Я успел даже налить вискаря в стакан. Смотрел на него и так, и эдак. Понюхал. Пахло невкусно, хоть и стоило диких денег. Представил, как чужой мужик, пусть и муж, все равно чужой, своими лапищами Настю лапает. Она так же забавно сопит под ним? И затихает, когда кончить собирается? В общем накрутил я себя донельзя. И когда выходил из дома в капающую холодным дождём ночь, даже считал, что все делаю правильно. Мысль бежать сразу отмел - холодно. Запрыгнул в машину, полетел. Через пять минут уже подъезжал к нужному дому. Здесь привычно светятся окна, я с трудом подавил желание попытаться разглядеть, что там, за занавесками в цветочек происходит. Почти привычно уже отыскал калитку, вошёл во двор.
        Не думал даже, что скажу. Если там мужик, то отметелю, и все равно прав я или нет. Если Настя одна то потребую объяснений. Сначала объяснений, потом секса. Да, так правильнее. Небо расчертила молния, затем трахнул гром. Да так раскатисто, что уши заложило. Следом все окна в деревне, Настино тоже, моргнули и погасли.
        Подстанция местная была слабой, электричество пропадало часто. В нашем посёлке генераторы были у всех, но все равно решался вопрос о отдельной подстанции. Сейчас мне темнота даже на руку была. Может, Настя все же одна? Тогда я не буду жалким просителем секса. Буду героем. Все девчонки боятся темноты и мышей. Вот я её и спасу и от первого, и от второго.
        Приободренный такими мыслями я шагнул на крыльцо. И чуть не сверзился, отшатнувшись назад - в дверях показалась Настя. Была она в классическом балахоне с надвинутым капюшоном, в руках свеча. Я едва не вскрикнул, но удержался. Вгляделся в Настю - белая, как снег, глаза огромные, испуганные. Точно, темноты испугалась, обрадовался я! Ну все Настя, щас я тебя спасу.
        - Не бойся, - сказал я. Настя на меня глаза вскинула и всхлипнула. - Всё хорошо.
        - Там… там… - голос её явственно дрожал.
        - Что? Что-то случилось?
        Темнота уже случилось, значит дальше следующий пункт - мыши. От мышей я точно спасу.
        - Коза рожает.
        - Какая? - растерялся я.
        - Белая. Глафира.
        И покачнулась, едва не упав на скользкой ступеньке. Почему у неё проблемы с равновесием, я понял, едва шагнув ближе - от Настьки пахло алкоголем. Причём не вином, а прям настоящим. От меня бы так же пахло, если бы я не пренебрёг виски.
        - Да ты пьяна!
        - Всё рожают, - доверительно шепнула она, о дав меня алкогольным парами. - Всё, даже козы. Вот я и напилась.
        Высвободилась из моих рук - я джентльмен, я даму придержал, - и пошла прочь, вглубь мокрого сада. Огонёк свечи трепетал, дождевик, в который она была одета хрустел и шуршал на ходу.
        - Ты куда?
        - Роды принимать. Мне козу соседи доверили.
        Я выматерился и пошёл следом. Нет, я не планировал принимать ничьи роды, мне просто не нравилось, что Настя ходит ночью явно не трезвая. Она же нашла дырку в заборе, перелезла на соседскую территорию, решительно направилась к темнеющему впереди строению. И я за ней. Вошли, Настя поставила свечку на полку.
        Тусклый свет разогнал тени по углам. Я разглядел козу, виновницу Настиного опьянения. Выглядела она и правда неважно. Заблеяла протяжно нас увидев, словно и правда надеялась, глупая, что мы можем ей помочь. Я прищурился и увидел то, чего не следовало - у неё оттуда… откуда дети родятся, явственно что-то торчало.
        - Блядь! - с чувством сказал я. - Настя, пошли отсюда немедленно.
        - Не могу. Мой долг ей помочь.
        - Поверь, она справится сама!
        Настя была неумолима. Предлагала даже вызывать в скорую помощь для животных. Я был даже за - пусть врачи разбираются, а Настю домой, трезветь. Позвонил. Ближайшая круглосуточная ветеринарка находилась на окраине города, и ехать ночью, в дождь, на роды козы там отказались. Сволочи.
        
        - Нужны простыни и кипяток, - продолжила Настя. - Я не знаю, зачем, но нужны. Кипяток. Пойду за кипятком.
        - Козлят варить собралась?
        Я отвёл её в сторону, чтобы не смотреть в самом деле на то, что происходит. Мы спорили шёпотом, коза орала - именно орала, а не блеяла, по крыше тарабанил дождь, порой грохотал гром. Я с тоской думал - и чего мне дома не сиделось? Но не уходил. Оставлять Настю тут одну не моглось и не хотелось.
        - Идём домой, - я потащил Настю мимо загона с козой, и в этот момент она заверещала.
        Точнее, они обе. И Настя, и Глафира. Я тоже, но тише, надеюсь, девушки мой крик заглушили. Ибо только что, на моих глазах, из козы выпал козленок. Я сначала решил, что он убился, но малыш зашевелился, мать подошла к нему и ткнулась в него носом.
        - Ребёнок родился, - прошептала Настя. - Живой.
        - Теперь пошли, - попросил я. - Пожалуйста.
        Уйти мы не успели - из козы снова что-то полезло. Я зажмурился, снова спрятался в тот угол, из которого не видно. Настя, пьяная и поэтому безрассудно храбрая пошла посмотреть.
        - Ещё один лезет, - проинфррмировала она меня, словно мне было интересно. - Близняшки у нас. Ты тут покарауль семейство, а я приду сейчас.
        И ушла, оставив меня с рожающей козой один на один. Я даже взмолился, надеясь, что если просить у бога, как следует, то весь этот кошмар прекратится, я окажусь дома, на свой тихой светлой кухне. И в этот раз думать даже не стану - хлопну вискаря. Да. А потом спать лягу, и никаких Насть!
        Коза снова закричала, дверь открылась, скрипнув, и впустив внутрь Настю. Она несла что-то громоздкое в руках. Дошла до моего угла - в стороне от загона с козой, в клетушке с горой свежего, недавно накошенного сена.
        - Ещё не вылез, - сказала Настя. - Я кипяток выключила, похоже, Глафира и без него справляется.
        - И без нас, - напомнил я.
        Настя села на сено. Поставила на дощатый пол перед нами бутылку, кружку и трехлитровую банку.
        - Тут самогонка, - начала перечислять она. - Тут томатный сок, мамин, домашний. Тут кружка, чтобы сок пить. Самогонку пьём из горла. Знаешь, я со страху протрезвела совсем. А быть трезвой мне вовсе не хочется. Не сегодня.
        Я сел на сено рядышком. Не понимаю, что происходит и понимать даже не хочу. Настька же подняла бутылку, отпила маленький глоточек и вся сморищилась. Я подал ей чашку с соком, налитым из ополовиненой банки.
        - Я не буду, - предупредил я.
        Коза заорала, Настя сунула мне бутылку в руки. Я понюхал - отвратительно. И глоток сделал. Ещё через три глотка мне показалось, что самогонка пахнет ничего даже. Сок вообще выше всяких похвал. В сарае уютно. Мягко на сене, пахнет скошенной травой, тени от свечи по стенам пляшут. Коза, вот, рожает, но об этом же можно не думать. Зато Настя рядом - глаза в темноте блестят, волосы вымокшие под дождём ко лбу прилипли. Красивая она, Настя. Очень. Ещё через несколько глотков, я решил, что это нужно непременно ей сказать.
        - Ты красивая, - и вправду сказал я.
        - Спасибо, - важно кивнула она и сделала ещё глоток.
        Настя делала крошечные глоточки, мои куда серьёзней. Я отобрал у неё бутылку и убрал в сторону. Самогонка, конечно, отличная штука, но я бы хотел стоять, как на ногах, так и в отдельно взятых частях организма.
        Сено было колким и хрустким. Пахло душисто, чем то таким, давно знакомым, хотя казалось бы - откуда? Всю жизнь в городе, и сено с коровами видел если только по телевизору. И Настька пахла замечательно, а совсем недавно вроде самогоном благоухала. Однако принятая мной внутрь огненная жидкость все уравняла, и теперь да, замечательно.
        - Там коза рожает, - сообщила Настя. - Вроде как неловко.
        - Ну и что? - отозвался я, не давая Насте выбраться из охапки сена, в которую я её собой придавил. - Твоя коза уже явно знает, что к чему, ей вон двойню зарядили…
        Дождевик ужасно шуршал, зато мешал сену колоться. Настька сдалась, заерзала, освобождаясь от джинс.
        - Там что, ещё колготки снизу? - нетерпеливо удивился я.
        - Джинсы, колготки, носки, майка, футболка, свитер, дождевик, - перечислила Настя. - И огромные трусы. Холодно же.
        - Щас согрею, - пообещал я.
        Трусы и правда были огромными. И да, холодно было. Недолго, правда. Давненько я не занимался сексом в свитере и в носках. Насте повезло меньше - её носки я стянул вместе с трусами и колготками сразу, чтобы время не терять. Теперь её леденючие пятки касались моей голой задницы. Я то и дело закидывал их на защищённую свитером спину, но они сползали обратно.
        Через энное количество минут перестало колоться сено, кожа под свитером покрылась испариной. Настя засунула под него холодные ладошки, я охнул от неожиданности, но потом даже обрадовался - жарко же. Она зашевелилась, принимая меня в себя ещё глубже, максимально. Порой мне казалось, что я слишком велик, для такой маленькой Насти, но разве можно устоять, осторожнее быть, когда мысли из мозга выдувает?
        - Презервативы, - вспомнил я.
        - Не нужно, - жарким шёпотом сказала Настя в моё ухо. - Совсем не нужно.
        Выяснять почему и отчего я не стал. Лизнул жилку, которая билась на Настиной шее, так замечательно близко, и целиком отдался тому, ради чего вообще пришёл и всегда приходил - марафону оргазмов. Настя сжалась вокруг моего члена так сильно, что практически причиняла мне боль. Но боль была сладкой, такой, от которой невозможно отказаться. Сегодня все было иначе. Алкоголь ли тому виной, экстрим в виде рожающей в соседнем загоне козы, моя ревность, которую я наконец признал, не знаю. Но оргазм был крышесносным. Я словно натянулся до предела и лопнул. Я закричал, хотя я никогда не кричал во время оргазмов, считая, что это прерогатива дешёвых порнофильмов. Закричала Настя, забилась в судороге в моих руках. Её оргазм делал мой ещё слаще, ещё острее. Вторя нам, орала в своём загоне Глафира.
        -
        - Пиздец, - озвучил я свое состояние, не в силах подобрать других, более приличных и подходящих для ситуации слов.
        - И правда, согрелась, - приглушенно сказала откуда-то снизу придавленная мной Настя. - Можно, я вылезу? Надо козу посмотреть.
        И это мужчины чёрствые, говорят они! Я послушно с Насти слез. Она принялась торопливо одеваться, снова послойно. Огромные трусы, следом колготки, маки футболки, штаны свитера. Я последовал её примеру, холодило разгоряченную кожу нехило.
        - Пойдём посмотрим? - почему то шёпотом спросила Настя.
        И шагнула вперёд, я следом за ней. И остолбенел. Я ожидал всякого… но не такого. Один козленок, белый, мокренький, но уже абсолютно чистый стоял на разъезжающихся ножках и тыкал мордочкой в мамино пузо, пытаясь отыскать вымя. Второй только пытался встать, вроде, успешно. Тем временем первый нашёл таки сисю и громко потешно зачмокал.
        - Господи, - сказала Настя. - Это так… трогательно.
        И разревелась. Нет, козлята были милыми, даже я это признавал, но вот так меня от них не плющило. Я растерялся. Что делать? Притянул её к себе, похлопал по спине ободряюще. Настя снова всхлипнула, куда-то в мой свитер. Да и ладно, пусть хоть высморкается, не жалко.
        - Теперь пойдём. Мы сделали все, что смогли.
        Я не покривил душой - я вложился полностью. Оргазменная эйфория отходила, и теперь я чувствовал, как щиплет колени, которыми я упирался в колючее сено. Я сделал все, что смог, и даже больше!
        - А там что? - указала она пальцем.
        Свеча на полке почти догорела, огонёк трепетал, свет давал неверный. Я прищурился - так и есть. В углу клетки лежит ещё что-то белое. Настя храбро открыла загончик и вошла внутрь.
        - Эй! У козы рога и материнские инстинкты! - счёл нужным предупредить я.
        Настя не послушала, я вошёл тоже, не оставлять же её с инстинктами и рогами один на один. Но Глафира на нас внимания не обратила, целиком была занята своими двойняшками. Мы дошли до нужного угла - там лежал ещё один козленок. Совсем малыш, по сравнению со своими братьями. Сначала я подумал, что мёртв, но он тоже заерзал, пытаясь встать, правда, безуспешно.
        - Бедненький, - протянула Настя и погладила его по крошечной макушке. - Надо забрать его домой.
        - У него мама есть.
        - Мама не обращает на него внимания! И посмотри - у неё только две сиси! Да и встать он не может.
        Настя снова всхлипнула, я попятился - против всхлипов у меня оружия не было. В итоге вскоре я нёс склизкого козленка на руках в дом и думал о том, что свитер придётся сжечь. Свечка у нас догорела, я чуть не убился, пытаясь с занятыми руками преодолеть дырку в заборе. Дома Настя разожгла новые свечи. Растерла козленка какой-то тканью, завернула в старую шаль. Козленок был совсем мелкий, вялый, даже мне его жалко стало, а я особой любви к козлам не испытывал.
        - Ему нужна смесь и бутылочка, - решительно заявила Настя и посмотрела на меня.
        - Нет. Даже не думай.
        - Ну пожаааалуйста!
        И смотрит на меня. В глазищах круглых все ещё алкоголь плещется. Я боюсь уступить и одновременно понимаю - уступлю. Осознание этого бесит, шепчет в голове - какие бутылочки? Это козёл!
        - Я не трезв, - напомнил я. - За руль не сяду.
        - Ты выпил всего ничего…. А до круглосуточной аптеки всего десять минут на машине. А я что хочешь сделаю. Ну прям вообще.
        - Прям вообще?
        Настя кивнула. Я пошёл в машину сам себя за это ненавидя. Дорога, к счастью, была совсем пустой, ни машин, ни гаишников. Сонная женщина за стойкой в аптеке даже проснулась, услышав мой вопрос - какую смесь лучше купить для козленка. Растерялась, но быстро взяла себя в руки. Разглядела под слоем грязи мой дорогой свитер и за дело взялась основательно. Бутылочек дала аж целых несколько - у каждой своя форма сосочки. Господи, да у моего сына их столько не было! Несколько банок со смесью, самой дорогой. А то вдруг, у ребёнка аллергия, или проблемы со стулом начнутся?
        - Это козёл, - напомнил я.
        - Мы в ответе за тех, кого приручили! - патетично вскрикнула женщина, и я предсказуемо все купил.
        Ехал обратно, дождь снова пошёл, и думал - за те деньги, что я оставил в аптеке, точно можно было купить нового козла, а то и двух. Но что только не сделаешь, когда девушка, которую ты хочешь, обещает сделать прям вообще все, что захочу…. А хотел я много всего, как одно, неприличного.
        - Спит, - шёпотом объявила Настя. - О, сколько ты всего принёс!
        Настя переоделась, я ей завидовал, стараясь не вспоминать, что по моему свитеру размазана и кровь, и околоплодные козьи воды, возможно даже его пуповина козленка касалась. Сам детёныш, как обсох, стал выглядеть немножко симпатичнее.
        Я устало опустился в кресло. Настя хлопотала, разводя сразу три вида смеси в трех бутылочках. Затем пристроилась прямо на полу, козленка, завернутого в шаль сграбастала в охапку, и принялась его кормить. Тот то ли сосать не умел, то ли был разборчив, пососать согласился только из третьей бутылочки. Горела свечка, монотонно тарабанил по крыше дождь, а я сидел и смотрел, как сумасшедшая девчонка кормит козленка дорогущей смесью, и по её лицу разливается умиление.
        -
        ГЛАВА 19 НАСТЯ
        Козленок сосал мало и вяло. Я понадеялась, что столько ему хватит, все же, он крошечный младенчик. Мрачно подумала - хотела ребёнка, получай! Ребёнок уснул. Я подняла голову - Егор спит тоже, неудобно скрючившись в кресле.
        - Эй, - позвала я. - У тебя завтра спина болеть будет.
        - И правда, - согласился он.
        Моргнув, зажёгся свет, загудел на кухне старый холодильник. Егор с брезгливостью и невыносимым страданием посмотрел на свои руки. Ушёл на кухню, долго мыл их средством для мытья посуды, не найдя мыла. Вернулся благоухая фери и химическим лимоном.
        - Надо придумать ему имя.
        - Надо вернуть его соседям, Настя. Не будь ребёнком.
        Именно эту фразу мне говорили и мать, и отец, и Стасик. Что я ребёнок. Попытка жить самостоятельно к концу третьего десятка жизни - ребячество. Стало невыносимо горько. Плакать захотелось снова. Правда теперь я не могла свою эмоциональность списать на беременность. Ну вот, снова вспомнила - у меня никогда не будет детей.
        - Натрахался? - как можно мягче спросила я. - Вот и иди.
        - Вот и пойду.
        Ушёл. Я хотела его догнать, а потом подумала, зачем? Заниматься сексом, который не даст мне ребёнка? И отношений не даст тоже, потому, что где Егор, а где я. Мы как две параллельные прямые, которые смогли пересечься только из-за моего неуемного желания иметь ребёнка. Ребёнка у меня нет. Зато есть козёл. Я передумала плакать и рассмеялась.
        Козленок не мог ходить. Он пытался встать, но ноги разъезжались в стороны, словно он алкоголя перебрал. Я не знала, как часто нужно кормить козлят, поэтому пихала ему бутылочку всякий раз, когда мне казалось, что он голоден. Навестила Глафиру, отнесла ей тёплой водички. Её козлята чувствовали себя отлично, но к ним я особой привязанности не чувствовала. У меня свой козёл есть.
        Искусственно поднимала себе настроение до самых собак. Потом оно сдулось. Даже собаки, к которым я благоволила, раздражали. Дом Егора я обошла, даже к Таньке заходить не стала. Если бы не алкоголь и не экстрим с родами, то у нас и секса то вчера бы не было. Решила ж рвать, буду рвать.
        Вечером вернулись соседи. Показали фотографии на которых незнакомая мне девушка держала в руках кулёк в голубых лентах. Я умилилась. В ответ показала им козу с козлятами. А затем отвела к себе, демонстрировать своего детёныша.
        - Не жилец, - огорченно цокнув сказал дядь Ваня. - слишком маленький. Братья его вон уже скакать пытаются, а у этого ноги в кучу. И слишком, слишком маленький. Если бы ты его не подобрала, не отогрела и не покормила, он к утру бы умер.
        - И что теперь, если не жилец, - обиделась я. - Сидеть и ждать пока сдохнет? Бутылочки у меня есть, смесь тоже. Попробую выкормить.
        Что за дискриминация девиц входящих в средний возраст и немощных козлят! Что нам, таким неформатным, лапки на груди сложить и помирать?
        - Дело твоё, - пожал плечами сосед и подарил мне не жильца.
        Клички у него не было - в моих мозгах была каша, выудить из них что-то стоящее не получалось. Подумаю об этом завтра, решила я. Завтра думать тоже не получилось. Удивительно, наверное смешно и грустно, но от пучины депрессии меня спасли именно животные. Единственное, чего мне хотелось - залезть под одеяло с головой, не шевелиться, ни о чем не думать. Тем более не думать о том, что я живу в старом домике, из которого осенью придётся съехать, потому, что я не дружу с печкой. Что мне двадцать восемь, у меня нет мужа, детей, работы. Детей, так вообще никогда не будет.
        Я забывала есть. Ложилась под одеяло, как и мечталось, а потом звенел будильник - пора было идти к собакам. Подводить их хозяев мне было неловко, поэтому я вставала, чистила через силу зубы и отправлялась выгуливать подопечных. Вернусь, снова лягу, а тут козёл. Именно козёл, ни как иначе. Только соберёшься умирать, а он ворочается, блеет, требует, видите ли, жрать. Поневоле встанешь снова, разведёшь смесь, покормишь. А потом надо бутылочку помыть, поставить сушиться. Убрать, если напачкал. Животные буквально заставляли меня шевелиться.
        В один прекрасный день я пришла на работу, а оказалось, что у меня выходной. Пришлось возвращаться обратно домой и обещать себе хотя бы иногда поглядывать в календарь. Только вернулась и спряталась под одеяло, как пришла Танька. Долго стучала в окно, отказывалась думать, что меня дома нет и уходить. Следовало признать, она упрямее Стасика.
        - Я сейчас полицию вызову! - крикнула она в приоткрытую форточку, в которую нещадно сквозило, но встать и закрыть было лень. - Ещё скорую помощь! И пожарных!
        Да, точно упрямее. Я подумала - что хуже, Танька или толпа полицейских, врачей и пожарных. Да это же просто целая куча членов и мошонок полных семенной жидкости! Абсолютно мне не нужной. Вздохнула. Встала. Отперла Таньке дверь.
        - Да уж, сказал подруга входя. - Краше в гроб кладут. Ты когда голову последний раз мыла?
        - Спасибо, - поблагодарила я. - Не помню.
        Танька прошла на кухню. Цокнула языком осуждающе. Полезла в холодильник, загремела посудой, застучала ножом по разделочной доске. У меня даже голова разболелась. Заставила меня съесть порцию наскоро тушеных овощей с куриной грудкой. Я поневоле посочувствовала Тотошке - его она так насильно каждый день кормит. За едой последовала кружка горячего сладкого чая.
        - Теперь рассказывай.
        Я скуксилась - рассказывать не хотелось. У меня и мама ещё не знает, что без внуков осталась… почему я вообще должна рассказывать? Я не хочу. Хочу под одеялко и глазки закрыть.
        - Да нечего, Тань…
        - У врача была?
        - Была. Все, процесс запущен. Поздно делать детей. Зато, как я поняла, у меня не будет месячных. Словно климакс настал до тридцати. Прощайте, тампоны! Во всем надо искать плюсы.
        
        Танька вздохнула. Налила чаю и себе. Пила, смотрела куда-то в сторону, думала.
        - Понятно. Только, позволь уточнить… как твоя детородная функция связана с чистотой головы?
        - Напрямую, - мрачно отозвалась я.
        Если Таня себе вбила что-то в голову, пиши пропало. Насильно покормила, сейчас насильно помоет. Она убежала из дома, стала что-то организовывать, по телефону даже звонила. А через полтора часа позвала меня на улицу.
        - Куда?
        - Я дядь Ваню попросила баню натопить.
        Перед баней я не устояла. В ней было жарко натоплено, пахло березовыми вениками и дымом. Я залезла на лавку и позволила жару прогревать свое тело, чтобы полностью, до самых косточек. По спине, между лопатка и стекла, пощекотав кожу, капля пота.
        - Ты в курсе, что лето настало?
        - Не-а. Холодно же.
        В голове закружилось, я сползла вниз и растянулась на лавке пластом. Танька зашумела пакетами - у неё и пиво с собой было, все предусмотрела.
        - Сначала у тебя был скучный Стасик, - сказала она. - Потом овуляции. Я соскучилась по совместным пьянкам. Что у тебя с идеальным?
        - Не хочу об этом говорить.
        - Ну, хозяин барин.
        Мы сидели и пили пиво. Лавка под попой горячая, воздух тоже, а пиво - холодное. Меня немного отпустило, не так чтобы, но дышать легче стало. Сначала мы молчали. Потом Танька вдруг сказала, что видела Лизку. Лизку мы терпеть не могли ещё со школы, её вообще все ненавидели. Кроме мальчиков. У Лизки грудь выросла раньше всех, ещё она была симпатичной… Что не мешало ей быть редкостный стервой. Она была милой, только если нужно что. А так жалила не жалеючи. Зато поступила в престижный вуз, отучилась на папины деньги. Удачно выскочила замуж. Родила ребёнка… В общем, ей я завидовала.
        - И как она?
        - Не поверишь! - заговорщически прошептала Танька. - Весит килограмм сто двадцать!
        - Врешь!
        - Зуб даю! На ней даже норковая жилетка не сходилась. Как представлю, сколько на такой размер ушло бедных зверушек…
        Я представила толстую Лизку и настроение поднялось ещё на пару градусов. Мы вспомнили и обмыли косточки всем одноклассникам и прикончили по две бутылки пива. Затем с остервенением отходили друг друга вениками. Выходя из бани, я признала - страдать с чистой головой все же приятней.
        - А это кто? - удивилась Танька, входя в комнату, раньше ей просто не до этого было.
        Из угла на неё смотрел мой питомец вставать он ещё не мог, зато мог лежать на животе красиво поджав слабые ножки и вертеть головой в разные стороны.
        - Это козёл. Просто очень маленький.
        Танька повертела пальцем у виска. Потом немного посюсюкала с козликом, не удержавшись - все же, он был очень мил, как игрушка. Затем сказала мне, что я все ж, чокнутая. И ушла, чтобы не опоздать на последнюю маршрутку в город. Я вспомнила, что не спросила у неё, как дела с работой и Тотошкой и устыдилась - так погрузилась в свою депрессию, что и забыла, что другим людям тоже может быть плохо.
        Ночью у меня поднялась температура. Может, не стоило так долго сидеть в жаркой бане? Я плыла, словно на волнах качалась. Наверное, температура была очень высокой, я это понимала, но перебороть слабость и дойти до аптечки никак не могла. Мерзла ужасно. Казалось, отбрось одеяло на минуту и тут же умру от адского холода. Свернулась калачиком и тряслась. Потом из холода бросало в жар, футболка липла к взмокшей спине. Наступило утро, легче мне не стало, на рассвете я уснула, когда проснулась никак не могла понять, который час. Утро все ещё, день, а может вечер настал? Слабость страшная, даже пальцем пошевелить и то великий труд.
        - Вот и отлично, - шепнула я сама себе через пересохшее горло. - Значит буду лежать, пока кто-нибудь не вспомнит о том, что я существую, и не спасёт меня.
        Снова уснула. Проснулась - легче не стало. Собственная слабость начала раздражать, но раздражение сил не прибавило. Послушалось шебуршение из угла. Повернула голову - позабытый мной козленок копошится, пытаясь встать на некрепкие ножки. Поймал мой взгляд, уставился в ответ своими круглыми, лиловыми глазами. Заблеял.
        Ну вот. А про питомца то я забыла. Надо найти телефон. Позвонить. Хоть маме. Пусть сделают что нибудь… Да где же мой телефон? И злость одновременно - видимо, я и правда, ребёнок! Ничего сама не могу!
        Детёныш снова закопошился. Нверное, совсем проголодался. Смог подняться на задние ножки. Попка и короткий хвостик наверх торчат, а передние согнуты в коленках и никак дальше. Я дыхание затаила. Козлик раскачивался, даже хвостик от напряжения подергивался. А потом… выпрямил одну переднюю ножку. Затем вторую. Стоит, в стороны покачивается. Шажок сделал. Такие шаги его братья делали уже полчаса, после родов, а мой… сколько дней прошло? Даже не знаю.
        Потом ещё шажок. Добрел до дивана, до моего лица, и снова голос подал - Эй, чего лежишь? Я же голодный! Потянулся, прихватил ртом уголок моей подушки и принялся сосать. А я вдруг поняла, что плачу. Господи, он смог! А ещё у моего козла жажды жизни куда больше, чем во мне.
        Отличная мотивация - достижения личного козла! Я приложила все силы и села на постели. Опустила ноги на холодный пол. Встала. Комната смазалась, поплыла перед глазами, но я заставила её стоять на месте буквально усилием воли. И, как козленок, шаг за шагом, на кухню. Достать бутылочку. Подогреть воду. Развести смесь. Сколько всего от меня требуется! Обернулась, а козленок рядом стоит, за мной пришёл.
        Сегодня он пил молоко жадно, давясь и захлебываясь, буквально вибрируя всем телом от голода. Выпил всю бутылочку и по-моему был не против добавки.
        - Подожди, - попросила я его. - Вот только оживу немножко.
        Померила температуру - её нет. Слабость только. Ограничилась болеутоляющим, чтобы унять шум в голове, и горячим чаем. Покормила ещё раз козленка и снова легла спать. А вечером занялась сводом правил.
        -
        - Я знаю, каков характер у козлов, - втолковывала я мелкому. - Не сахар. Иначе вами бы не называли мужиков. Поэтому воспитывать тебя буду строго. Поел, а потом будь добр, какай на улице!
        Козленок смотрел на меня внимательно. Проследил за моим взглядом, когда я указала на дверь. А так, как мы только закончили очередное кормление, то решила продемонстрировать наглядно. Подхватила на руки, и, пошатываясь от усталости вышла на улицу. Поставила на лужайку перед домом.
        - Место, для какать, - объяснила я ему. - Я семерых собак заставляю какать по утрам, пять, а иногда и шесть дней в неделю! Уж с козлом как-нибудь справлюсь. Имей в виду, пока не закончишь, домой не пойдём.
        Козленок стоял и растерянно смотрел на траву. Он на траву, я на него. Ходить тут он явно опасался, успел привыкнуть к гладкому полу. Я устала стоять и опустилась на ступеньку. Мой питомец явно не понимал, что от него требуется, а мне надоело убирать за ним какахи. Делать мне все равно было нечего и я решила ждать до победного.
        Вечер был прохладным, даже обидно, учитывая такой жаркий май. Я с тоской думала о том, что завтра снова вставать очень рано и преодолевая слабость идти к семерым своим собакам. Не хочу. Но… надо. Я же не ребёнок, я должна отвечать за свои поступки и доводить начатые дела до конца. Козленок, наконец, покакал. Наверное, ничего он про улицу не понял, просто время подошло. Ничего, главное же, начать.
        - Козёл! - позвала я. - Пойдём домой! Давай, топай, не хлопай ресницами. Я же знаю, что ты умеешь!
        Козлик поднял голову, до этого траву созерцал и обиженно на меня посмотрел. Где-то в стороне хрустнула ветка, внимания я не обратила, это деревня, здесь вечно что-то хрустит.
        - Ты была права, - раздался голос, я даже вздрогнула от неожиданности. Посмотрела, Егор стоит. Такой весь красивый… джемпер стильный, наверняка пахнет не менее стильной туалетной водой, ботинки уж точно чище, чем моя голова вчера была. Господи, слава богу меня Таня в баню вытащила! А Егор продолжил: - По-моему, быть козлом, по имени Козёл очень обидно.
        Р. S для тех, кто не видел - в блоге можно предложить имя козленку. Самые интересные варианты я поставлю на голосование в мой группе ВК и в завтрашней проде у питомца появится имя)
        -
        ГЛАВА 20. ЕГОР
        Я был слишком опустошен, чтобы злиться. Но к утру, опять не выспавшись, чётко понял - мне обидно! И я даже не знаю, что хуже, бывший муж или козёл! Выпроводили меня именно из-за козла. Я в который раз чувствовал себя использованным. Гадкое, я вам скажу, ощущение. Ещё гаже было от того, что отлипнуть от Насти никак не выходило - я мог думать только о том, чем она там в данный момент занята. Хорошо, если с козлом возится. А если козёл там похуже - муж?
        - Надо объявить о сделке, - говорил я Вовке. - Только правдоподобно все оформить, чтобы комар носу не подточил. Не стоит их не дооценивать, они с нами много лет работали. Знают все тонкости и нюансы.
        Пытался вникнуть в свою речь, представлял себе, сколько возни предстоит, а сам думал - скучает она там? Вспоминает обо мне хоть самую малость? Я все ожидал, что она придёт к моей соседке, всегда же приходила. Но не появлялась. Я вновь решил дать ей два дня. Потом придётся придумывать повод для визита. Например, козленка хочу проведать. А почему нет? Я, можно сказать ему крестный папа.
        - Прикорми свою мегеру, - вмешался в мои мысли Вовка. Я даже не понял сначала о чем она, я вроде все о Настях да козлах. Вовка пояснил - Наташу.
        Наташу я почти филигранно избегал. Что самое удивительное, она, похоже тоже. Так мы и ходили по офису стараясь друг с другом не встретиться. В принципе, я был рад этому, совсем недавно об этом мечтал. Но Вовка прав мегеру, тьфу, Наташу, следует держать поближе. Даже если она под меня не рыла, то была связана с тем, кто рыл. Серёгу я отправил в командировку, от греха, и до планировки действий. Не самому же в Сибирь ехать, у меня младший партнёр есть.
        У Наташки тоже отдельный кабинет. Гораздо моего скромнее, но, надо признать, уютнее. Я вошёл без стука, она вскинула взгляд. Удивилась визиту, но доброжелательно улыбнулась.
        - Ты по Сережиной сделке? Он выслал бумаги, там хорошо все.
        Конечно хорошо, там то и делать не надо - пять лет с людьми работаем. Это не заводик в горах, в котором о правилах расторжения договоров ничего не знают. Был уверен, что все гладко пройдёт, а командировка, так, повод отослать Серёжу на время.
        Я сел на стул напротив Наташи. Посмотрел на неё - милая. Улыбка светлая, глаза честные. Когда-то я даже думал, что надо рискнуть и жениться на ней. И не было бы всей этой тягомотины с ребенком - куда деть, с кем оставить… Женщины хорошо ладят с детьми. По крайней мере она могла бы проследить, чтобы няня исполняла свои обязанности. А любовь? Я же взрослый мужчина. Нам хорошо вместе. И в постели очень даже… неплохо. Я дал бы ей уверенность в будущем, свое плечо и крышу, она помогла бы мне с бытом. Возможно, когда нибудь я бы решился ещё на одного ребёнка…не уверен в этом.
        Все эти мысли посещали меня достаточно регулярно на протяжении последних двух лет. Я тянул и никак не мог принять определённого решения… потом начались неприятности, мысли о браке отвалились сами. А потом случилась Настя. Уж с ней то становилось понятно, что неплохо - это ничего. Оказывается, можно так, что кровати ломаются. В кустах. В сарае, в котором рожает коза. И что может одновременно тянуть к человеку со страшной силой, а с другой стороны - убить хочется. Вот прямо немедленно и мучительно. Спокойной жизни с ней, в отличии от Наташи, точно бы не вышло. Я отогнал мысли и улыбнулся Наташе в ответ. Стеснения в общении с ней я не чувствовал, все же, много лет знакомы.
        - Нет, Наташ… Я тут подумал, может нам сходить куда-нибудь вместе?
        Она удивилась - брови вздернула, карандашом постучала по полированной поверхности стола, словно раздумывая, соглашаться или нет.
        - Неожиданно, Егор, - но улыбнулась. - На выходные у меня планы, отменить не могу, понимаешь, родные.
        - Понимаю, - отозвался я, и вдруг решился - А давай прямо сегодня?
        Она согласилась. Я заказал столик в хорошем ресторане, даже настроение поднялось - развеюсь немного, и думать о чокнутой девчонке и её козлах перестану. Никитка, тем более, в надёжных руках… Я уже домой ехал, принять душ, переодеться, когда надёжные руки перезвонили.
        - Егор, - чуть не крикнул Юрка, товарищ моего детства и по совместительству кузен. - Тебя где черти носят?
        - Домой еду, - удивился я.
        - А ничего, что ты уже полчаса, как должен был детей забрать?
        Я застонал вслух - совсем забыл, что с семьёй Юрки у меня бартер - дети из рук в руки.
        - Юр, - осторожно начал я. - А может я ночью заберу? Или завтра?
        - Мы договорились всего на одну ночь! У меня уже Надя в платье и с накрашенными бровями! - потом понизил голос, - Ты хочешь меня на месяц без секса оставить? Она о сегодняшнем вечере неделю мечтает!
        Я притормозил, приткнул машину к обочине и уперся лбом в руль. И вот как к Наталье подъезжать потом? Она же баба. Бабы - обижаются.
        - Ты там живой? - спросил Юрка.
        - Живой, - ответил я, развернул машину и поехал за детьми.
        Обратно ехал в адовом шуме. У Юрки два пацана, шести и восьми лет. Я привык тому, что ребенок один, и что с ним просто. Можно просто поболтать. Можно поехать на выходные на рыбалку. Можно залипнуть на час в стрелялки. Никитка больших хлопот не доставлял, если забыть о его ночном походе в соседнюю деревню, конечно. А вот три пацана…
        Они умудрились подраться уже за дележ мест в машине. За их усадкой следила Надя, сидеть спереди запретила. Получается, только два места у окна, а пацанов трое. Рассадили, рассудили. Мой сидел по середине. Потом кто-то пернул. Кто, так и осталось невыясненным, но конфликт был немалый. Никитка сидел с обалделым видом, а эти двое обменивались тычками прямо через него. Я готов был психануть и даже признал - все эти мысли с женитьбой и возможными детьми бред сивой кобылы. Есть один ребенок и хватит. Жить в таком дурдоме всю жизнь я не согласен.
        
        Дома они сразу побросали свои сумки у дверей и с топотом понеслись наверх. Я подумал, что можно уже открыть и наполнить водой бассейн на заднем дворе, не сегодня конечно, может, в выходные. А потом пришлось звонить Наташе.
        - Наташ, - мученически начал я. - Слушай, я так устал… от работы, стресс этот, пиджаки галстуки… давай дома посидим? Я мяса замариную, вино откроем…
        - Хорошо, - после лёгкой заминки согласилась она. - К восьми приеду.
        Я бросился к холодильнику - искать мясо. Слава богу оно было, насквозь промороженное. Разморозил, нарезал порционными кусками, сложил в стеклянную миску. Теперь, рыдая, резал лук кольцами.
        - О, у нас шашлыки? - обрадовался Никитка.
        - У меня шашлыки, - сказал я, утирая слезы. - Вы будете сидеть наверху и делать вид, что вас нет. Наташа приедет. Я её скоро выпровожу и мяса вам оставлю.
        Никитка скривился и ушёл с кухни. Наверху что-то с грохотом упало, я с досадой подумал - притворяться бездетным будет сложно. Однако что-то подсказывало мне - наличие трех пацанов на первом за несколько месяцев "свидании" Наташу не порадует.
        Мясо было замариновано, я достал бутылку вина, покрытую пылью за ненадобностью, обтер. На улице было прохладно, как назло, но на задний двор у меня выходила застекленная веранда. Ею я по пижонски гордился - здесь даже камин был. Здесь столик и засервировал, расстаравшись на славу. Никитка спускался два раза, глядел на мои приготовления скептически.
        - Наташа мне не нравится, - в сотый раз за последние два года сказал он.
        - Слушай, - оторвался я от складывания дров в камин. - Если я решусь на серьёзные отношения, то поверь я буду ориентироваться на ту женщину, которая нравится мне, а не тебе.
        - Но можно же, чтобы всем нравилась, - серьёзно возразил он.
        - Утопия.
        - Не утопия. Настя.
        Я закинул очередное полено в камин, нарочито медленно отряхнул руки от древесной крошки, выпрямился, посмотрел на сына сверху вниз. Может, у меня и правда слишком анархичное воспитание? Я слишком мягок к своему сыну? Ему девяти нет, а он уже меня поучает. Нужна суровая няня. Или ремень.
        - Наверх иди, - посоветовал я.
        Никитка вздохнул и ушёл. Такой он простой - нравится. Мне может Анджелина Джоли нравится, это ни о чем не говорит. И тут я понял - с сыном то я спорить не стал! Даже с самим собой. Принял, как факт, что Настя мне и правда нравится, пусть это и не говорит мне ни о чем.
        - Такие вот дела в датском королевстве, - задумчиво пробормотал я.
        Поднялся наверх. Сильно чисто у меня никогда не было, вследствие того, что домработница приходила только два раза в неделю, а мы с Никитой чистоту пусть и любили, но соблюдать не умели. Но сейчас на втором этаже творился просто хаос. Сразу видно - в доме три пацана. Из комнаты Никиты доносились вопли экранного героя, которые то и дело перемежались криками младшего Юркиного. Тот не будь дурак, давно понял - в большом семействе ушами не хлопают. Затопчут, если не сможешь привлекать к себе внимания. Поэтому орать он начинал сразу, как только ему начинало казаться, что его дискриминируют. Казалось ему часто. Я поморщился и вошёл в комнату. Подумал, что Вале придётся выписать премию.
        - Ко мне гости придут, - сказал я обращаюсь ко всем трём. - Важные. Если они не догадаются, что вы тут, я завтра бассейн наполню, обещали снова жару. И заберу вас с ночёвкой в субботу.
        Юркины закивали с энтузиазмом, а мой вот смотрел на меня задумчиво. Не к добру. Я покормил детей, дал последние инструкции. Время близилось к восьми, я и душ успел принять, что было весьма к стати. Наташа приехала вовремя, она вообще отличалась пунктуальностью, что мне в ней очень нравилось. Выглядела отлично - платье жемчужно-серого цвета до колен, вроде простое, а смотрится стильно, туфли на невысоком каблуке. Я не к месту подумал - Настя наверняка пришла бы в джинсах. Или в шортах. Коротких. Про Настю думать не следовало, я прогнал мысли и подал руку своей гостье.
        - Оу, да ты постарался, - улыбнулась Наташа.
        И правда, постарался. Огонь в камине трещит, вино в бокалах, мясо на гриле уже пахнет, блядь, перевернуть же надо! Я возился с мясом и поглядывал на Наташу. Может, она и не виновата ни в чем? А я просто Иуда. Предатель. Интересно, сможет ли она простить меня, если узнает, что я просто пытался ею воспользоваться? Подпустить ближе для сугубо личных целей?
        - Зябко, - сказал я. - Давай я тебе накину на плечи плед.
        Она согласилась. Сидела, потягивала вино, смотрела, как огонь облизывает поленья в камине. Кусочек мяса ковыряла вилкой с задумчивым видом. Как-то… оно все не так пошло, как мне думалось. Неужели мы настолько друг от друга отдалились?
        - Со всеми этими хлопотами, - озвучил я свои мысли. - Мы почти перестали видеться.
        - И правда, - отпила Наташа глоток вина.
        - Это все неправильно, - сказал я.
        Вина, надо ей больше вина, оно, в хороших количествах кого угодно расслабит. Я отпил из своего бокала, подлил обоим. Главное, не забыть, зачем мы тут собрались. Слово за слово, я Наташу растормошил. Теперь она не только губами улыбалась, но и глаза потеплели.
        Наверху что-то явственно грохнуло - полчаса не продержались, маленькие засранцы! Я торопливо прибавил громкость музыки, которая до этого играла едва слышно. Наташка поморщилась - музыка ей мешала. Ничего, потерпит, что-то мне подсказывает, что музыку перетерпеть проще, чем трех пацанов до десяти лет.
        - Я не хотела быть навязчивой, - пожала плечами она.
        Чтобы оправдать наличие музыки, которая пыталась заглушить, спрятать наличие трех детей, я подал Наташе руку. Благо мелодия позволяла - лиричная, неторопливая, с грустными нотками. Наташа отставила бокал, приняла мою руку и поднялась, позволив пледу соскользнуть с плеч.
        -
        И получилось, наверное, так и должно было получиться, что её губы напротив моих. Ресницы опущены, выражение глаз рассмотреть не могу, но блядь, мне же её целовать надо! Посмотрел на губы - красивые, под лёгким слоем помады, которая наверняка к поцелуя готова, и не сотрется точно. И я тяну - смешно, но целовать её совсем не хочу. А если мне придётся с ней сексом заниматься? Тут же подумал - может, она совсем поцелуев не хочет?
        Мы были близко друг к другу, она шагнула ещё ближе, теперь буквально ко мне прижималась. Руку мою чуть сжала. Взглянула из под пушистых ресниц томно. Ну кого я обманываю? Хочет она целоваться! И секса, наверняка, тоже! Когда у нас последний раз секс был? Бля, не помню даже!
        Господи, пусть случится что-нибудь, чтобы мне не пришлось с ней трахаться! - взмолился я. Удивительно, но Господь услышал мои молитвы. Наверху что-то грохнуло, раздался противный скрежещущий звук, снова грохот. С крыши веранды посыпалась пыль, а следом за ней ребёнок.
        - Блядь! - выругался я.
        Пыль немного улеглась и теперь я чётко видел - сверху ребенок свисает. Не примерещилось. Покачивается из стороны в сторону. Нога обвязана верёвкой, в глазах плещется ужас. Я открыл стеклянную дверь и метнулся наружу. Младший Юркин. Проследил за верёвкой - её держат старшие пацаны перевесившись через ограждение балкона. В их глазах ужаса не меньше.
        Ребёнка я поймал, отвязал узел от его ноги. Тот трясся в моих руках крупной дрожью. Велел старшим спускаться, и только потом посмотрел на Наташу - она хранила невозмутимость.
        - Вся эта деревенская романтика, - обвела она вокруг рукой. - Из-за того, что детей не с кем оставить?
        - Да, - покаялся я.
        Ребята спускались медленно. Вошли с опущенными головами.
        - Что за хрень? - спросил я тоном не обещающим ничего хорошего. - Вы чуть ребёнка не угробили! А если бы он ногу сломал? Я что Юре сказал бы?
        Мальчики опустили головы ещё ниже. Наташа сама подлила себе вина, сидела, пила и ногой покачивала. Наверное, весь этот цирк был ей интересен. Мне очень хотелось, чтобы она ушла, но не гнать же её?
        - Это все они, - сказал мелкий. - Сказали, что нужно следить. Что она, - он ткнул пальцем в Наташу, - плохая. И что я самый лёгкий. Поэтому меня надо верёвкой привязать, и спустить вниз с балкона. А я бы следил, и потом все рассказал.
        - Идиоты, - поразился я.
        - Плохая, - сказала Наташа, залпом допила вино, и рассмеялась. Потом к Никите подошла, села рядом с ним на стул, чтобы быть с ним на одном уровне. - И чем я тебе плохая? Я может, тебя обижала? - Никита мрачно покачал головой не поднимая взгляда. - А почему я плохая?
        - Потому что слишком хорошая, - упрямо сказал мой сын. - Только притворяешься плохо. Ты мне не нравишься!
        - А кто тебе нравится?
        - Настя!
        - Великолепно, - ответила Наташа и поднялась. - Я притворяюсь хорошей и обижаю младенцев. Не знаю, зачем ты все это устроил Егор, но думаю, тебе сейчас не до меня. Я поеду. До свиданья.
        - До свиданья, - растерянно проговорил я. Повернулся к мелкому: - А мы с тобой к врачу.
        Забытый на минуту ребёнок сидел и с увлечением ел мясо из моей тарелки. Я попросил его пошевелить руками и ногами, осмотрел на предмет обнаружения царапин и синяков. Ничего не обнаружил и махнул рукой - доедайте уж мясо.
        - Ты злишься? - шёпотом спросил Никита.
        - Конечно злюсь. Это безответственно. Вы могли угробить ребёнка. Завтра мальчики уедут, я озвучу тебе наказание.
        Получилось и правда паршиво. С детьми, слава богу, все хорошо. А вот, что с Наташей делать? Я был даже рад, что она ушла. Что не придётся притворяться, но понимал - проблема то не решилась. И иметь озлобленную женщину с собой рядом, когда такое творится - не есть хорошо. Надо ускорить подготовку фиктивной сделки. Поторопить Вовку. Пусть я выйду из этого противостояния с потерями, но дальше терпеть такую неопределённость нельзя. Я хочу быть уверен в людях, которые на меня работают.
        А к утру воскресенья я осознал - волнуюсь за Настю. То есть ревновал, не без этого. И к козлам, и к мужчинам, которых она после секса не прогоняла. Но и понимал, на нашей улице она не появляется слишком долго, я уже целенаправленно караулил. Не проходила мимо, не заглядывала к моей соседке. Я возобновил пробежки, даже пару раз мимо её дома пробегал, и ничего, ни козлов, ни людей. Вдруг с ней случилось что-нибудь?
        Поэтому воскресным утром я побрился, хотя обычно этим не грешил - Никитке все равно, насколько я бородат. И побежал в малую Покровку не просто вокруг побродить, а направлено узнать, жива там моя чокнутая Настя, не сбежала ли.
        Настя сидела на крыльце. Перед ней в траве козленок стоит, неловко расставив ноги. Она на козленка смотрит, я на неё. Похудела. Настя не должна быть такой бледной, изможденной. Она должна быть загорелой, цветущей, и с полными карманами разнообразных проблем.
        ГЛАВА 21. НАСТЯ
        - Как ты решила его назвать? - спросил он.
        Я ещё не отошла от удивления, слишком внезапно Егор появился. Я не успела оплакать себя, накрывшуюся медным тазом жизнь, к разговорам по душам была не готова.
        - Егором, - буркнула я, и начала подниматься.
        Пожалуй, моё движение было слишком резким, меня повело в сторону и я упала прямиком в услужливо подставленные мужские руки.
        - Ты чего это? - удивился и испугался Егор.
        - Простыла немножко.
        И ещё не ела почти несколько дней. Этого я говорить не стала. Егор занёс меня в дом, устроил на диване. Ушёл на кухню, загремел там, вернулся с чаем. Вот все меня кормят и чаем поят! Давно надо было заболеть.
        - Когда ела в последний раз?
        - Вчера точно ела.
        Егор транспортировал меня на кухню и заставил есть. Готовить, в отличии от Тани не стал, разогрел то, что от вчерашнего ужина осталось. Аппетита у меня не было, но я так офигела от происходящего, что малька поела.
        - Хочешь, я останусь?
        Спросил, казалось, с надеждой. Я хотела, очень хотела. Но я видела, что со мной происходит. Я к нему привязывалась. Это меня пугало. Во-первых, я ничего не могу ему дать. Я даже ребёнка родить не могу. Все моё приданое - козёл. А во-вторых… если я прикиплю к нему, а это непременно случится, невозможно не прикипеть к идеальному, а потом ему надоем, то просто умру. Мне нужно научиться жить одной. Мне нужно съездить к маме и сказать ей, что внуков у нее не будет. Или, эта новость подождёт ещё пару-тройку лет?
        - Не нужно, Егор. В этом всем… нет смысла.
        - И что, мне уходить?
        Я кивнула. А потом вспомнила.
        - Только козла моего принеси с улицы.
        Егор выругался, но козла принёс. Уехал, а я час ревела от своей никчёмности и бесполезности. Потом пришлось прекращать реветь и кормить животное, потому что оно, оставленное в прихожей, дошло до моего дивана и снова принялось слюнявить подушку.
        Ночью у меня снова поднялась температура. Но в пространстве я не терялась, чётко понимала - понедельник наступил. Я лежу и не сплю, но сейчас прозвенит будильник, мне придётся вставать, одеваться, топать в обиталище миллионеров и заставлять какать их собак. Одна мысль об этом убивала - на улице моросил дождик.
        Я со стоном выбралась из постели, надела вязаные носки и пошла ставить чайник, не дожидаясь звонка будильника. Дверь, которую так никто и не озаботился запереть на ключ, открылась. Пригнувшись под низкой притолокой вошёл Егор.
        - Ущипните меня, я брежу, - попросила я.
        Никто меня не щипал, пришлось самой. Егор никуда не делся, стоял в тесном коридорчике, а время - шести утра нет.
        - Я так и знал, что ты встанешь в несусветную рань и попрешься под дождь, - недовольно проворчал он.
        - Какого хрена ты это делаешь?
        - У меня собаки.
        - Какие нахрен, собаки? У тебя температура, я это без градусника вижу.
        - Я работаю собачьей няней. Выгуливаю семь собак, получаю по триста рублей с каждой в день. Неплохие деньги, между прочим!
        Егор снова выругался - он слишком много ругается. Принёс кошелёк, видимо, из машины. Отсчитал две с половиной тысячи и положил их на стол.
        - Вот.
        - Это что?
        - Твоя зарплата. Иди в постель и не вставай.
        Никто никогда не считал, что я вправе сама заботиться о себе. Нет, безусловно приятно, когда ты больна, а тебе в постель приносят чашку горячего чая. Но Егор своим поступком просто зараз обесценил все, что я делаю.
        - Это работа, Егор, - тихо сказала я. - Давай я дам тебе три тысячи и ты в офис не поедешь. Нормально? Это же… мои обязательства. Какими бы они не были. Кто-то ворочает миллионами, кто-то выгуливает собак. В любом случае это - работа.
        - Черт.
        Егор сел на табуретку и явно задумался. Я на время посмотрела - скоро уже выходить. Интересно, Егор меня подвезет или обидится и уедет? Он поступил неожиданно. На подоконнике лежала записная книжка с вложенной в неё ручкой. Егор вырвал из неё листок и пододвинул мне вместе с ручкой.
        - Пиши.
        - Что писать?
        - Адреса собачьи. Я выгуляю. И быстрее, я злой и не выспавшийся.
        Я моргнула. Выглядел Егор серьёзно. Вроде и правда… намерен. Но выгуливающим чужих собак я его представить не могла. Однако… чем черт не шутит. Адреса я написала, имена хозяев, клички собак.
        - Вот… Гулять надо до стадиона, минимум полчаса. И ещё… если ты меня обманешь, я же узнаю…
        Егор махнул рукой и ушёл. Я за ним, пошатываясь, на крыльцо. Уже у калитки он обернулся, увидел меня и рассердился даже.
        - Выпей таблетку и иди спать! Имей ввиду - я тоже узнаю.
        Я улыбнулась. Померила температуру - тридцать восемь и шесть. И правда выпила таблетку, и залезла под одеяло, благо мой козёл спал. И тоже уснула, и спала буквально до обеда. Козленок выучился ходить совсем быстро. И куда бы я не ходила, он за мной. Я даже привыкать к нему начала, хотя понимала - придётся его дядь Ване вернуть. Ибо всегда таким смешным и маленьким он не будет, а если я буду жить в одном доме с рогатым животным, мама точно вызовет наряд из психушки.
        - Но пока то можно, - успокоила я козла.
        Днём я чувствовала себя почти прилично, даже погуляла пол часика со своим животным. А к вечеру температура и слабость вернулись, причём никаких других симптомов не было, даже насморка, который упрямо сопровождал любую мою болезнь. Мой организм словно просто устал и требовал от меня строго горизонтального положения.
        И тем же вечером вернулся Егор. Принёс что-то из покупок, лекарства принёс из аптеки, хотя я и говорила, что практически здорова, просто, устала. Лоб мне потрогал.
        - Раньше мне все лбы одинаковыми казались, - сказал вдруг он. - И когда кто-то трогая лоб ладонью определял повышена ли температура, я только диву давался. А потом у меня родился сын. Тогда-то я и понял, что и правда… Так вот - у тебя температура. Может, врача вызовем, а? Чего ты тут разболелась. Ты мне ещё желание должна за смесь, любое.
        
        Блин, а я и забыла. Прогнать бы его сейчас… но так приятно расслабляет его близость. Именно поэтому Егора избегать и нужно - оглянуться не успею, а буду бегать за ним, как козёл мой за мной. А потом надоем, он женится на миллионерке, которая нарожает ему маленьких идеальных детишек. Ну вот, а обещала же себе не думать о своём бесплодии…
        Я послушно выпила какую-то гадость, которую Егор развёл из пакетика. Начало страшно клонить в сон. Да так, что сопротивляться невозможно. Я закрыла глаза, не в силах бороться со сном. Почувствовала, как Егор укрывает меня одеялом. А потом… его руки на себе. Лёг сзади, обнял. Черт, как приятно же! Так и лежала бы, всю жизнь. Прям даже позабыв про козлов и собак.
        - У тебя Никитка наверняка один дома, - напомнила я, не открывая глаз.
        - Я только минутку полежу и уеду.
        Так и уснула. Хотелось бы и проснуться в его объятьях, но на диване я была одна. Умом понимала, что его там ребёнок ждёт, но все равно обидно… самую капельку. На столе меня ждала записка. «Собак выгуляю. Это нормально, что Роджер все время пытается дотянуться до моей задницы? И быстрее выздоравливай - я уловил связь между твоим настроением и погодой». Я улыбнулась. Словно в подтверждение теории Егора, солнце вдруг нашло дырочку в тучах и осветило мокрый сад, мои, наверняка замерзшие помидоры, редиску под ними, почти отцветшую сирень.
        Во вторник Егор не приехал, ни утром, ни вечером, хотя я ждала. Я напомнила себе - у него работа и ребёнок. Ревновать и к первому, и ко второму глупо. А ночью у меня случился кризис. Чем бы я не болела, зараза именно этой ночью решила устроить переломный момент. Трясти от холода меня стало уже к восьми вечера. Мама позвонила, словно чувствуя, что мне плохо, мне удалось успокоить её, сказать, что вялая просто от того, что спать хочу. Градусник показывал тридцать девять и два. Решила, что если пройдёт ещё три полоски вверх, то вызову скорую, но температура замерла на этой отметке, не сдвигаясь ни выше, ни ниже.
        К девяти я сдалась и решила затопить печь. Дрова были сложены в сарайчике рядом с домом. Поленья казались тяжёлыми и норовили выпасть из рук. Чтобы принести заметное количество, пришлось сходить четыре раза, пытаясь не обращать внимания на накрапывающий дождь. Козленок ходил за мной следом дома, но на улицу добровольно выходить отказывался - стоял на веранде и терпеливо ждал, когда вернусь.
        Дрова были сухими, но гореть отказывались. Я извела три номера роман газеты, и только тогда они согласились гореть. Занимались медленно, словно нехотя. Я села рядом с печкой, приоткрыв заслонку и пыталась отогреть руки. Наконец, дрова занялись, затрещали. Я закинула ещё пару поленьев, напилась лекарства, привезенного Егором, и легла спать.
        Снилась мне снова чепуха. Наверное, я пересмотрела Гарри Поттера. Мне снилось, что я в мантии, в колпаке и в руках у меня волшебная палочка. Я верчусь, пытаясь понять, к какому факультету я вообще принадлежу. Я хорошая девочка, мне нужно в Гриффиндор! Но времени мне почти не дают, меня настигает резкий окрик профессора Макгонал.
        - Козёл! Вам нужно превратить человека в козла! Не зевайте!
        И тут я понимаю, что передо мной стоит Егор. Совсем голый, прохладно, кожа мурашками покрылась. Озирается испуганно, причинное место руками прикрывает.
        - Ну зачем же в козла? - робко возражаю я. - Он же идеальный. Таких беречь нужно…
        Я стискиваю в руках волшебную палочку. Она гладкая, холодная, но чувствуется, что внутри неё скрыт огонь, немалая сила, заточенная в куске дерева. Я тоже озираюсь пищу пути отхода. Егора надо спасать! Но куда бежать не знаю - огромный кабинет со сводчатыми потолками уставлен столами, я даже не знаю, где выход. Кругом знакомые из фильмов лица, все дети, и я тут, магл переросток.
        - Неумеха, - фыркает да моей спиной Гермиона.
        Взмахивает своей палочкой. Я кричу - неееет! Но мой голос тонет в смехе десятков детей. А Егор на моих глазах превращается в козленка. Маленького, беленького. Глаза лиловые, ресницы длинные.
        - Егор, Егор! - зову я.
        - Бээээээ, - отвечает Егор.
        И его блеянье на разные лады отдаётся в моей голове, грозя разорвать барабанные перепонки. Всё вокруг крутится, лица смешались, чьи-то смеющееся рты, горгульи на стенах и оглушающее блеянье.
        - Хватит! - крикнула я и проснулась.
        Полноценного крика не получилось, так, полузадушенный писк, горло пересохло, охрипло. Меня чуть потряхивало от температуры. Плюс козёл решил, видимо, меня разбудить - прихватил зубами мою косу и тянул за неё. Не столько больно, сколько неприятно.
        - Кыш, - велела я, и косичку обслюнявленную отобрала.
        Села на постели и поняла, почему так в горле першит - по комнате клубами плавал сизый дым. Из прихожей, куда выходило жерло печи доносился сильный треск. Я опасливо шагнула туда и ахнула - на полу, у печи уже занялся деревянный пол, догорал оставленный в углу веник, весело полыхал ковёр.
        - Вот теперь-то и пришло время пожарных, - вспомнила про Таньку. - Накаркала.
        В коридор ступить было страшно, хотя и нельзя сказать, что огонь занял его полностью. Пламя только входило в силу. Здесь ничего, чем можно залить - кран с водой на кухне, а у меня только полстакана мерзкого лекарства. Я нашла свой телефон, потом вздохнула, настраиваясь, и разбила стулом окно. Так же красиво, как в фильмах не получилось трахнуть пришлось раза три, я даже испугалась, что стул скорее развалится, чем окно разобьется. Но разбила. Вытащила осколки, чтобы не пораниться, накинула на раму толстое одеяло - вряд-ли я убрала самые мелкие. И вылезла, прихватив своего спасителя.
        Только когда приехали пожарные, я в полной мере осознала, что могла умереть - лекарственный сон был очень крепким. К тому моменту уже вяло искрила крыша - разгореться, как следует, огню мешал дождь. Пожарные сматывали шланги, когда я осознала ещё одну вещь.
        -
        - Теперь мы с тобой бездомные, - сказала я козленку.
        Огонь погасили уже полностью, опасности повторного возгорания не было, но я все равно вошла в дом с опаской. Прихожая почернела и обуглилась. В потолке образовалась дырка, в которую залетали редкие капли дождя. Очень пахло дымом. Комнаты от огня не пострадали, но воды пожарные не пожалели - залили все, что увидели. Нет, я понимала, это их работа, но сейчас мне не на что даже присесть было. Я подобрала с пола стул, которым била стекло, и уселась на него, стараясь не обращать внимания, как мокрое дерево холодит кожу.
        - Подождём до утра.
        Козленок подошёл, и словно успокаивая, ткнулся важным носом в мою ладонь.
        Про собак я забыла. Вообще начисто, не подумав даже, будет с ними Егор гулять или нет. Теть Лены не было дома, остальные соседи поглазели на работу пожарных и рассосались. Так что до самого рассвета я сидела на мокром стуле и жалела, что нельзя затопить печку, раз она сгорела. Как только встало солнце, я начала вытаскивать вещи из дома на просушку, благо, дождь наконец кончился.
        За этим меня вернувшиеся из города соседи и застали.
        - Просто в моем доме прогорела небольшая дырочка, - пожала плечами я на их вопрос.
        Лето на дворе, протяну как-нибудь. Я понимала, что я вру. Что не смогу жить в своём домике по крайней мере до тех пор, пока не залатают крышу и не перекроют пол в прихожей. Деньги у меня на это были. Пока… мне казалось, что я продолжаю тратить больше, чем зарабатываю, хотя в последний месяц покупала лишь еду да тесты на беременность.
        Я согласилась попить у соседей чай. Меня немного знобило, горячий чай я пила с удовольствием. От дальнейшей из заботы я отмахнулась и, как выяснилось, зря. Для них, супружеской пары пенсионного возраста я олицетворяла всех заблудших детей в мире сразу. Поэтому поступили они неожиданно для меня, хотя мне то стоило это предугадать… Они позвонили моим родителям.
        Мама с папой приехали как раз, когда я пыталась вытащить диван на улицу. Диван был достаточно лёгким, раньше я тягала его до дому без проблем. Однако, насквозь пропитанный водой он значительно потяжелел. Прибавим к этому узкий дверной проем - мне было не просто. Даже жарко стало, в кои-то веки, несмотря на прохладный ветерок.
        - И почему ты не позвонила?
        Мамин голос меня буквально парализовал - так и осталась стоять неприлично выпятив задницу. Потом бросила попытки вытащить диван, выпрямилась, отряхнула руки, обернулась. И окунулась в океан родительской заботы.
        - Ты могла погибнуть! - воскликнула мама.
        - Я планировал продать этот дом подороже, - пробубнил отец. - Ты что-нибудь от него оставила?
        Как так получилось, что мне скоро тридцать, а я до сих пор побаиваюсь своих родителей? Не боюсь, нет. Понимаю, что любят меня. Но не знаю, как избежать излишней опеки. Как объяснить им это, не обидев? Как сказать, что я никогда не повзрослею, если они не позволят мне это?
        О моем будущем мы не говорили целый час. Все это время они мне помогали. Папа позвонил, договорился насчёт ремонта - только через две недели. Пока залез закрывать дырку в крыше куском рубероида. Мама помогала снимать провонявшие дымом шторы и выносить на улицу постельное белье. Дом был мокрым насквозь, я не представляла, как в нем жить сейчас можно. Козлик, вопреки моим опасениям маму умилил. Я думала она будет кричать и топать ногами, но она только потеребила его лоб и сказала, что он прелесть. Прелесть резво скакал за нами по дому, уже не опасаясь выходить на улицу. Окреп буквально на глазах.
        - Смотри, что делает, - шепнула мама и отвела меня на кухню.
        Там тоже был разгром, этим мой питомец и воспользовался. Потянул за скатерть, свалил на пол сахарницу. Та, к счастью не разбилась. И теперь мой Козлик шустро вылизывал её содержимое.
        - Фу, - сказала я и отобрала сахарницу.
        - Нужно назвать его Сахарок, - сказала мама. - Такой милый. Жаль будет отдавать.
        - Я не планировала отдавать его в ближайший месяц, - возразила я. - Он ещё грудной. Коза его не вскормит, а соседям некогда.
        - Милая… мы тебя здесь не оставим. Хочешь ты этого или нет. А как жить с козлом в квартире?
        Мама посмотрела на меня так, как в детстве бывало, если я снова, по своей привычке сотворю какую-нибудь глупость. Вынуждая чувствовать меня виноватой. Я подумала о том, что мне придётся возвращаться. Никаких собак. Холодных ночей в старом доме. Зудящих мыслей. Никакого…. Егора. Мне не было просто. Но только сейчас я поняла, что так жить мне нравилось. У меня просто руки опустились. Но я знала упрямство своей матери, знала то, что мне придётся уступить…. К обеду ситуация испортилась ещё сильнее. Стас приехал. Двор развезло от постоянных в последнюю неделю дождей, да ещё и пожарная машина все колёсами перерыла, пижонская машина моего мужа завязла, он несколько минут ругался, но, все же выехал, правда заляпав грязью глянцевые металлические бока. И в этом я тоже чувствовала себя виноватой. Плохая Настя, плохая. Все испортила.
        - Пакуем вещи? - спросил он потирая руки.
        - Да здесь все мокрое, - отозвалась мама. - Настя, ты что с собой в город возьмёшь? Давай только нужное, дома полно твоих вещей, да и у Стаса тоже…
        Я почувствовала себя так, будто и не разводилась. Сахарок, к которому похоже прилипла эта кличка, ибо мама только так его и называла, а у меня альтернативного имени не было, ходил за мной след в след, словно чувствуя скорое расставание. У меня слезы на глаза наворачивались. Я знала - стоит мне вернуться домой, как через неделю в перееду к Стасу, хочу того или нет. Так само по себе получится. А я… знала, что и по другому бывает. Теперь знала, да. Пусть я не могу быть с Егором, но и со Стасом не хочу! Лучше уж одной. Заведу семь кошек, научусь топить печку и докукую свой век в одиночестве. Картина получилась такой яркой, что я даже всхлипнула.
        -
        - Не грусти, малыш, - попросил Стас. - Всё будет хорошо.
        - Я помидоры посадила, - пожаловалась я, сама не зная кому и зачем.
        - Хочешь, мы будем приезжать и поливать их?
        Вот, уже мы. Он тоже понимает, только в город вернусь, как сразу перееду в его постель. Зачем это так нужно ему? Светочка вон тоже ничего. И грудь моей раза в три больше. Я села на степени крыльца и закрыла глаза. Стас рядом, приобнял меня. Пах он знакомо - туалетная вода, которую мы вместе выбирали, гель после бритья, который я ему на двадцать третье февраля подарила. И пиджак этот тоже вместе покупали. Джинсы вот, новые… Но все равно, целиком и полностью он мне знаком. Я с ним жила несколько лет. Занималась с ним сексом, мечтала родить от него детей. А сейчас чувствую тяжесть его руки на себе, и не представляю, как с ним сексом заниматься. Выражаясь не культурно - не стоит совсем.
        - Ничего, перетерплю, - сказала вслух.
        - Что, дорогая?
        Господи, как меня бесило, когда он называл меня дорогой! Да меня сейчас все в нем бесило. Я искала в себе силы для бунта, и не находила. Была Настя и кончилась. Видимо, придётся ехать. Я снова закрыла глаза, не желая видеть, как в глазах Стаса разгораются искорки самодовольства. Это тоже мне было знакомо - он страшно злорадствовал, стоило только ему обставить очередного «неудачника». Сегодня неудачник я. Ничего, пусть злорадствует, переживу, я и не такое в последнее время пережила.
        - Это ещё что за ферзь? - вдруг спросил мой муж. Бывший муж.
        Я открыла глаза. И сразу надежда дикая, ни на чем необоснованная разгорелась во мне с такой силой, что я испугалась - как бы не вспыхнуть. Посреди двора стоял Егор и поигрывая ключами от машины задумчиво рассматривал суету вокруг. Увидел Стаса брови нахмурил. А я сидела и пыталась не улыбаться - пришёл! Оказывается, я все эти часы его ждала, хоть и сама этого не знала.
        - Что случилось?
        Вопрос адресовался мне. Я аккуратно стряхнула с себя мужскую руку и встала.
        - Небольшой… пожар. Совсем чуточку.
        - Чуточку? - взлетели брови Егора. - Эдакий крошечный пожарчик?
        Я кивнула. Стас вскочил на ноги вслед за мной и теперь смотрел на Егора набычившись. Ничего, в драку он не полезет. Егор ему накостыляет точно, а проигрывать Стас не любит, поэтому драться будет только с заведомо слабым, дабы щадить свое самолюбие.
        - Моя жена возвращается в город, - отчеканил он. - Я приехал за ней. И её родители… Это небольшое недоразумение…
        Егор схватил меня за локоть и потащил меня в сторону. Я ойкнула - больно же! Но Егор со мной церемониться не собирался.
        - Я злой, - торопливо, пока не вмешался Стас, сообщил он мне. - Я с собаками гуляю, а у тебя мужья.
        - Я его не звала! Он сам приехал!
        - Ты хочешь в город?
        Я пожала плечами. То есть я больше всего на свете хотела, чтобы Егор всех прогнал, но он же не всемогущий. В данный момент в чудеса не очень верилось, хотя, я бы с удовольствием.
        - Ты должна мне одно желание, - напомнил Егор. - сейчас вернёшь, пока у твоего бывшего терпение не лопнуло.
        Он так выделил слово бывший, что я поежилась. Егор потащил меня обратно, внутрь дома, к родителям. Так торопился, что едва не затоптал Сахарка. Выматерился, перешагнул через козленка и мне пришлось.
        - Настя, эту коробку в машину, - начала мама, услышав шаги. Обернулась. Глаза удивлённо распахнула.
        - Здрасьте, - поздоровался Егор. - К сожалению, ваша дочь не сможет уехать. У неё договор.
        - Какой ещё договор?
        - Трудовой. Вчера подписали. Я её на работу нанял. Няней. Да-да, я и сам удивлён этим фактом, пожалуй, даже больше вашего. Но понимаете - договор такая штука. Нарушать никак нельзя.
        Егор говорил, подтолкнув меня к сумкам с вещами. Я собирала все, что попалось под руку в клетчатую хозяйственную сумку родом из девяностых. Набила полную, попятилась на выход, пока мама от шока не очнулась, пока папа не слез с крыши.
        - Настя! - крикнул мне в след Стас.
        Не успел. Я бежала в машину - в одной руке козёл, в другой сумка. Забралась, хлопнула дверью, выдохнула. Егор буквально упал на водительское сиденье и сразу газанул с места, словно мама побежит нас догонять.
        - Это козёл? - мрачно поинтересовался он.
        - В нашем договоре было прописано, - сделала невинные глаза я. - Отдельным пунктом - козёл прилагается.
        - Я не собираюсь жить с козлом в одном доме!
        - Какие жестокие люди меня окружают, - вздохнула я. - Да это на неделю только. Пока пить не научится. Потом верну.
        Егор посмотрел на меня подозрительно, но промолчал. А я буквально оживала. Не думала, что будет, и как… потом подумаю. Сейчас главное, что не придётся возвращаться к родителям и Стасу.
        - И ещё, - решила уточнить я. - Свое желание ты уже потратил приобретя няню. А сексом я со своими работодателями не занимаюсь, имей ввиду.
        ГЛАВА 22. ЕГОР
        Я выгуливал собак. Уму непостижимо. Каюсь, я немного гордился тем, на какую ступень социальной лестницы сумел вскарабкаться. А как все начиналось - с майонезных крышечек! А теперь у меня были миллионы, пусть и не так много, как у людей из списков форбс. Каждый из них я заработал сам. А теперь… собак выгуливаю. Да, мне стыдно было. Но я представил, как упрямая температурная Настя топает с псинами под дождём, собрал волю в кулак и пошёл. Три дня!!! Три дня я их выгуливал. А Настя тем временем умудрилась сжечь дом и едва не уехала с бывшим мужем! Мне хотелось её придушить. Если точнее, мне хотелось сначала убить её самодовольного лощеного бывшего мужа, а потом уже придушить Настю.
        Посмотрел на неё - сидит на соседнем сиденье, козла своего прижимает к себе и сопит. Сердито причём сопит! Словно я не видел панику в её глазах, примерещилось мне. Именно эта растерянность и паника и сподвигли меня на импульсный поступок. Она показалась мне ребёнком, который потерялся в толчее, а теперь стоит и хлопает глазами испуганно. Её надо было за ручку взять и спасти. Спас, на свою голову. Подумать смешно, - от родителей. Теперь вот домой везу и не знаю, что делать с ней. А она ещё сердится!
        - Козла не потерплю, - входя в дом сказал я. - На террасу его, может, раз уж так эта животина тебе дорога.
        Настя озиралась так, словно впервые ко мне домой попала. Хотя, по чести сказать, не так часто я впускал её добровольно. Обычно она влезала сама, чему попорченные паркетины в гостиной доказательство. Я повёл её показывать террасу, благо Настя притихла и не возмущалась даже. Раздался топот, сверху сбежал Никита. Открыл было рот, но сказать ничего не успел - нас увидел. Рот закрыл. Постоял.
        - Привет, - улыбнулась Настя.
        - Это твоя няня, - сухо сказал я. - А это её козёл.
        - Что, правда? - переспросил Никитка.
        Я кивнул, сам не веря в то, что делаю. Да разве можно этой сумасшедшей девице доверить ребенка? Но Рите вон доверял, и что из этого вышло? В общем я махнул рукой на собственные сомнения, и под радостные вопли сына повёл показывать няне комнату. На первом этаже спален не было, только гостиная, кухня, столовая, мой кабинет и гостевая ванная, которой я часто пользовался, заработавшись. Значит обитать Насте на втором, с нами. Меня это немного… волновало.
        - Вот, - открыл я дверь. - Здесь все есть, но комната используется редко. Постель застелена, но можешь перестелить… Вообще, что хочешь делай. Ванная комната тут своя у каждой спальни. Только в твоей не работает душ. Я давно собирался этим заняться, но руки не доходили. Запасная ванная есть на первом этаже, там душевая кабина.
        Настя покраснела, хотя, с чего бы? Никитка радовался и скакал вокруг як горный козёл. Сам козёл вопил на террасе, требуя, чтобы его впустили в дом. Я чувствовал себя лишним и уехал на работу. Я вообще сорвался, только чтобы проверить как там оставленный один дома ребёнок, но вот… заехал к Насте по дороге.
        Вечером я возвращался домой с опаской. Дверь открыл и прислушался - чего ж там происходит? Но то, что дом был на месте уже радовало. Всё окна целы. Внушает оптимизм. Ребёнок тоже был цел, чист, даже, вроде сыт. И чрезмерно доволен, как кот сметаны обожравшийся.
        - Чем занимались? - осторожно спросил я.
        - Да ничем особенным… Настя стирала свои вещи, я показал где у нас прачечная. Они все дымом у неё воняют. Потом она готовила обед. Потом мы Сахарка выгуливали. Сказала, что завтра читать меня заставит… Как прежние няни.
        - Тебя это напрягает?
        Никитка пожал плечами. Я снова прислушался - тишина. Куда Настя то делась сама? Я прошёл на кухню. Ну… чистенько. И обед есть, и правда. Надо все же озаботиться и нанять приходящую кухарку, неловко Настю заставлять готовить. Все есть, самой Насти нет. Никита словно угадал мои мысли.
        - Она сказала, что побудет пока у себя. Что прислуге нельзя мозолить глаза хозяевам.
        Я мгновенно рассердился - вспомнила о субординации дама которая залазила ко мне в окна! Однако виду подавать не стал. Отобедал не торопясь - вкусно. Засел у себя в кабинете, пользуясь тем, что ребёнку я, похоже, совсем не нужен. Это печалило, но зато давало уйму свободного времени. Я занялся липовой сделкой, которую мы с Вовкой подготавливали, надеясь поймать крысу на живца. Дверь оставил открытой, и порой до меня доносились взрывы смеха. Иногда топот со второго этажа. Я немного… завидовал, и это мне не нравилось.
        - Я это… спать пошёл, - сообщил Никита заглянув ко мне. - Настя отправила меня к тебе пожелать спокойной ночи. И зубы сказала почистить непременно. Как будто я маленький и сам не догадаюсь.
        А сам сияет, как тульский самовар. Мне его жалко стало, моего маленького и такого одинокого сына. Он ушёл спать и хлопнул дверью, отсекая меня от остального дома. Я готовил пакет документов, который теперь, из-за секретности нельзя было перевесить на Галю или Наташку и сам не заметил, как выпал из времени. Очнулся уже около полуночи. С хрустом потянулся. Посмотрел на часы - блядь, ну спать же надо, когда я уже высплюсь! Если честно, то про Настю забыл даже.
        Ванная на первом этаже была моей, хотя и считалась общей. В основном ею пользовался именно я. Поэтому сейчас дверь я открыл без толики сомнений. Да и какие сомнения, мой же дом… Открыл и увидел Настю. Совсем голую, как мне нравилось. Она ойкнула и прикрылась, по своей всегдашней привычке - одной рукой грудь, второй лобок.
        - Я тебя голой сто раз уже видел, - напомнил я. - Во всевозможных позах.
        - Не сто, - упрямо возразила она.
        - Ну ладно, - покладисто согласился я. - Но раз шесть точно. И уж поверь, запомнил… что у тебя там как. И чего ты прячешься?
        - Раньше я не была твоей подчиненной. И вообще, я начинаю новую жизнь… без этого вот всего.
        
        - Без секса?
        Она кивнула. Я покачал головой и вышел, слишком сильно хлопнув дверью. Что она думает, я буду уговаривать? Член, натягивающий ткань брюк намекнул, что неплохо бы поуговаривать… подумаешь, немного унижений. Но я мужчина взрослый, в такие игры играть не намерен.
        Да если честно, я был уверен, что она сама придёт. Не от того, что я настолько неотразим. Просто… раньше она в окна лезла. А теперь в одном доме. Вот он я Егор, тепленький, а по ночам, так даже голенький, бери. А она не пришла. Я прождал с час. Звукоизоляция в доме была на уровне, но порой до меня доносились её шаги, иногда обрывки слов, которые я так и не сумел понять - по телефону она говорила.
        Первое, что я увидел утром была не голенькая Настя, к сожалению. Хотя я из принципа решил, что стучаться в ванную первого этажа не буду, а замок там вообще умел отмыкать снаружи. Я увидел козла. Он стоял прямо на моей кухне, в позе, надо сказать грозной, выставив вперёд пока ещё безрогий лоб и широко расставив ноги.
        - Это мой дом, - сказал я козлу. - И моя кухня. Пошло вон, животное!
        Животное уходить не желало. Оказывается ловить козленка не менее энергоемкий, чем пробежка процесс. Я буквально взмок, но своей цели добился. Поймал, прижал к себе, словно ценную добычу. Козленок был маленьким, совсем лёгким, зараза, отчего ж шустрый тогда такой?
        - Это он сахару хочет, - вдруг из-за спины сказала Настя. - Он научился понимать, что кухня, это место, в котором есть сахар.
        Выудила из сахарницы кусочек, совсем крошечный, обломок кубика рафинада и сунула козленку в рот. Я отнес животное туда, где ему быть и полагалось - на террасу. И дверь запер, чтобы снова в дом не проник.
        - Это моя футболка? - спросил вернувшись.
        Футболка точно была моей. И шла Насте куда больше, чем мне. Правда, длинновата, попу прикрывает. Вот если бы знал раньше, носил бы только короткие.
        - Никита любезно одолжил. Мои вещи необходимо было привести в порядок.
        - Если я потребую её обратно, ты обидишься, снимешь и швырнешь её мне в лицо?
        Настя засмеялась. Она давно не смеялась. Я подумал, есть ли у неё под футболкой что? Наверняка. Дома же ребёнок, пусть и спит в такую рань. Проверить хотелось страшно. И саму Настю хотелось тоже. Я воровато обернулся - прихожая, виднеющаяся через открытые двери пуста. Часы показывают раннее утро. Каникулы, Никита спать должен. И шагнул к Насте. Поймал её - не особо она и сопротивлялась. Усадил на столешницу, благо, лёгкая Настя, не намного тяжелее своего козла. Поймал в ловушку, вынудив её раздвинуть ноги, встав между ними. Футболка задралась, продемонстрировав мне наличие нижнего белья. Трусики были простенькими, белыми, но то ли они сыграли свою роль, то ли близость Насти, моя рука на её бедре… В общем стояк у меня был конкретный, видимый невооружённым взглядом.
        - Эй, - пискнула Настя. - Отпусти! Ты чего это делаешь?
        - Температуру мерю, - серьёзно ответил я. - Ты простужена, нельзя пускать болезнь на самотёк.
        Скользнул рукой выше по бедру. Настя попыталась прикрыться, не пустить мою руку под футболку, но её бестолковое сопротивление я легко сломал. По животу, накрыл ладонью грудь. Тёплая.
        - Достаточно было потрогать мой лоб!
        - Минздраву стоит многое пересмотреть. Ещё более точный замер проводится вагинально. Я тебе, как специалист говорю.
        - Пусти!
        Мне совсем её отпускать не хочется. Но не насиловать же её, упрямую! Может просто… заставить её передумать? Я поймал её лицо за подбородок. Она перестала ерзать, пытаясь высвободиться и одновременно удержать на месте свою футболку.
        - Настя, в чем дело?
        - Это все… неправильно.
        - А раньше правильно было?
        - Ты не понимаешь… Я может, мимо твоего дома сто раз за весну проехала. А ты меня не видел. Не видел, в упор. Получается, я тебя против воли заставила обратить на себя внимание.
        - Но, когда я обратил, мне же понравилось… то, что я увидел.
        Мне её терзаний было не понять. Какая разница, кто кого первым увидел? Я не понимаю, почему мне можно было Настю, а теперь стало нельзя. Я сейчас стану ногами топать, и кричать, как ребёнок в магазине, тыча в Настю пальцем - хочу, хочу! Может, даже, разревусь, если поможет. Вообще, цель оправдывает средства. А пока решил идти по менее унизительному для себя пути - Настин рот был совсем близко, и я просто его поцеловал.
        Настя пахла моей зубной пастой. И ещё чем-то неуловимым, от чего голова кружилась, а вся кровь отливала вниз, к паху, оставляя мозг беспомощным и неспособным соображать. Может, её кожа выделяет какой-нибудь феромон, на который я несусь, как бык на красную тряпку? Она отвечает на поцелуй. Отвечает, но недолго. Потом упирается ладонями в мою грудь и вынуждает меня отодвинуться. Я покоряюсь, отрываясь от неё буквально со стоном. Шагаю назад, она смыкает ноги, пряча от меня полоску трусиков между ними. Черт, отчего она такая упрямая?
        - Не нужно, - говорит она, а я почти её ненавижу. - Наверху твой сын спит…
        - Ну и что? Тысячи супружеских пар делают новых детей, пока старые спят в соседней комнате.
        - Но мы то не делаем ребёнка… в том то и дело. У нас все… несерьёзно. И неизвестно, что завтра будет. Слишком… зыбко.
        Спрыгнула со столешницы и ушла. Господи, на что она намекает? Что замуж хочет? Пожалуй, я не настолько хочу секса! Правда мой организм был с этим не согласен. Он был готов хоть сейчас под венец. Особенно, когда я заперся в своей ванной, пустил воду в раковине, на всякий случай, и дрочил. И представлял, что она снова сидит на мраморной, наверняка холодной столешнице, ноги её разведены в стороны. Только в моих фантазиях она не убегала, а позволяла мне сдвинуть в сторону полоску белых трусов… Блядь!
        -
        Я сам себя раздражал. Оргазм позволил только уложить член на место, с тем, что происходило если пустить его внутрь Насти, вообще никакого сравнения не было. Я был обижен, да. Очень зол на Настю. Тем более она, вынудившая меня дрочить, спокойно напевала на кухне готовя завтрак. Я решил прибегнуть к шантажу.
        - Я заведу любовницу, - мрачно сказал я.
        Настькина спина в моей футболке напряглась. А потом… Настя рассмеялась. Она вообще много смеялась сегодня утром. Мне вдруг стыдно стало, что я на нее давлю. Целоваться лезу. Распускаю руки. Даже пытаюсь шантажировать. Нет, Насти мне не перехотелось. И попыток затащить в постель я не оставлю. Просто надо будет… аккуратнее. А то, как слон в посудой лавке. Возьму измором. Я шагнул к ней, тихонько обнял со спины, отметив, что Настя надела шорты. Она снова напряглась.
        - Извини, - попросил я прощения, понимая, что страшно лицемерю, и снова полезу распускать руки, как только появится возможность. - Просто ты пахнешь так… у меня крышу сносит.
        - Дымом? Твоим шампунем? Кондиционером для белья?
        - Собой, - поправил я. - Вкусно.
        Она немного расслабилась в моих руках. Правда, дистанцию старалась соблюдать. А я подумал - все равно сдастся. Пусть не сегодня. Завтра… я подожду. В конце то концов, дрочить я научился ещё в юности. Справлюсь.
        - А от тебя спермой пахнет, - протянула Настя.
        - Черт, я же умывался!
        Она снова засмеялась. Я пил кофе, который она мне налила, искоса на неё поглядывал. Все же, диковато было видеть её на своей кухне, в своей футболке, босиком… Диковато, но приятно. Если бы ещё была добрее к несчастному, измученному спермотоксикозом мужчине… Ничего, и на моей улице перевернётся грузовик… с сексом.
        На этой ноте я и допил кофе. Вышел в прихожую, раздался треск - козленок каким-то образом распахнул двери террасы и теперь летел на кухню смешно выстукивая копытами по паркету.
        - Способности к взлому у него явно от хозяйки, - сказал я.
        Подхватил портфель с документами. Выходя из дома слышал, как она смеётся. А на улице солнце светило, первый раз, дней за десять. Видимо, и правда, связь.
        -
        ГЛАВА 23. НАСТЯ
        Здесь я чувствовала себя спокойно, как дома, и это даже пугало. Легла в постель в первую ночь. Чистая большая комната - я уже отвыкла от такого простора, и чистотой пахнет. И щекочет осознание того, что Егор рядом совсем, буквально за стеной… конечно, не все было так идиллично, как мне хотелось. Звонила мама. Три раза звонила, выносила мозг. Стас звонил пять раз, правда, я трубку не взяла.
        - Сплю на новом месте, приснись жених невесте, - шепнула я.
        И правда, новое ж место. И привычка детская осталась, и неважно, что жених вроде как и не нужен. Самое обидное, какие мне только сны не снились, а в эту ночь - ничего.
        Проснувшись, я долго и старательно вспоминала, но так ничего и не вспомнила. А дальше начались хлопоты - извиниться перед всеми собачьими хозяевами. Сто раз позвонить маме, которая уверена в том, что меня похитили и удерживают силой. Самым сложным было разобраться в себе. Разбиралась я усиленно, не жалея мозговых клеток. Утешительных выводов ноль - я осталась бесплодной девицей почти тридцати лет, без дому, без мужа, без денег и без официальной работы. Поэтому свое хорошее настроение я никак не могла объяснить.
        - Пошли гулять, - потрепала я Никитку по голове. Надо заглянуть с ним в парикмахерскую! - Лето же, а мы дома сидим.
        - Да я уже привык…
        Бедный ребёнок! Вот в моё время никто по домам не сидел, гуляли во дворе целой кучей. Поводок у меня уже был - наведалась и купила утром. Сахарок на поводок реагировал нормально, да и вообще из моего козла получилась образцовая собака, правда, неровно дышащая к сладкому. Гулять с Никитой было хорошо. Рядом с его отцом я чувствовала стеснение, а вот с ребёнком - болтай с ним о чем угодно, и никаких забот. Солнце снова светит, Никитке нравится вести козленка на поводке и ловить удивлённые взгляды окружающих.
        - Любишь в гости ходить?
        - К кому?
        - Ну, к соседям, например.
        - А зачем ходить в гости к соседям?
        - Ох уж эти миллионерские дети! - вздохнула я. - С тобой надо срочно что-то делать. Пошли в гости. К соседям.
        Никитка остановился, придержал козленка на поводке, посмотрел на меня удивлённо.
        - К дядьке с газоном?
        - К тетьке с ребёнком.
        У Тани явные сборы. Я снова отодвинула подругу на задний план, и теперь мне было очень стыдно. Чемоданы было видно даже с террасы - они загромождали половину холла. Я привязала козленка к перилам, и мы вошли. Вопли Тотошки слышно было издалека. Не иначе обедает. Я не ошиблась.
        В кухне тоже кавардак, какие-то коробки. Зато пахло вкусно - едой.
        - Про меня вспомнила? - удивилась Танька. - Надо же. А это кто? Соседский мальчик?
        - Никита, - поправила я. - Это Никита. Я теперь вроде как тоже того… няня.
        - Да иди ты! - округлила глаза Танька.
        С этого момента кормежка ребёнка пошла гораздо быстрее. Причина одна - Таньке хотелось сплетничать, а делать это при моем подопечном неловко - он гораздо взрослее Тотошки. Я решила воспользоваться ситуацией и тоже покормить своего ребёнка, благо еда у Тани всегда вкусная и полезная. Никитка стеснялся, мялся, на Тотошку смотрел даже испуганно чутка, но есть я его усадила. После обеда вышли на улицу, во внутренний дворик. Тотошка был в восторге от Сахарка. Он так искренне радовался, что заразил энтузиазмом даже Никиту. Вскоре они носились по лужайке с криками, а козленок за ними. Идиллия. Танька вынесла по банке пива, и мы расположились на террасе.
        - Алкоголь в рабочее время? - усмехнулась я, но банку приняла.
        - Я пустилась во все тяжкие, - махнула рукой Танька, - все равно уволят. Давай лучше ты рассказывай.
        Я послушно рассказала, упустив некоторые слишком унизительные или личные подробности. Танька охала и ахала, всячески восторгалась моей смелостью, что мне, безусловно, льстило. Мало кто считал меня смелой и самостоятельной. Солнышко светило, прогревало продрогшую за время моей болезни землю, пиво было чуть горьковатым, но вкусным… Целый день бы так просидела.
        - Ты с ним спишь? - понизив голос до шепота, спросила Танька.
        - Нет, конечно! Ты что?
        Подруга вздохнула, закинула пустую банку в урну, попав с первого раза. Я встала и дошла: мне кидать - только позориться. Домой идти нужно… точнее, домой к Егору. Ужин готовить. Там, по крайней мере, неудобные вопросы не задают.
        - С одной стороны, ты такая дура, - констатировала она, - учитывая, что до этого вы сношались везде, где только могли. А с другой стороны - молодец. Я даже горжусь тобой… немножко.
        Танька явно скисла. Теперь её не радовало ни солнышко, ни детская возня, ни тем более наш разговор. Я поняла, что не только я одна скрываю и утаиваю.
        - Эй, - позвала я подругу, которая явно ушла в себя, - ты ничего не хочешь рассказать?
        Она покачала головой. Я велела Никитке отловить козла, нужно было домой идти. Не хочет, так и не буду насиловать. Время уже - вторая половина дня, буду готовить для идеальных ужин.
        - Как тебе Тотошка? - спросила я, пока мы переходили дорогу к себе.
        - Маленький.
        - А ты бы хотел братика?
        Спросила, а сердце замерло. И вот зачем терзаю себя глупыми вопросами? Если у Никитки и появится брат, я к этому не буду иметь никакого отношения.
        - Если честно, я об этом даже не думал… Но с ним, наверное, было бы веселее. Может, папа чаще бы дома был - мелким же много внимания нужно. Хотя зачем думать об этом? Все равно папа не женится, если только на мерзкой Наташе, а мама не захочет детей.
        
        Моё сердце пропустило несколько ударов сразу. Ещё бы, такие потрясения! Тут тебе и мама, и мерзкая Наташа! Целый букет дам, которые окружают идеального, и все как одна могут рожать. Одна я ущербная. Снова реветь захотелось, но пугать Никитку не стала - ночью пореву.
        Я терзала мясо на куски и убеждала себя - я все делаю правильно. Сейчас вот попрячусь тут, приведу в порядок нервы, а потом решу, как дальше быть. Не стоит мучить себя, привыкая к обоим идеальным. Но и уходить не хотелось просто ужасно! Вот ещё недельку помогу немного, а потом уйду.
        Егор вернулся, когда мы с ребёнком лежали в гостиной и собирали гигантский пазл. Козёл, который свободно бегал по дому весь день, в шесть вечера был выпровожен на веранду - не стоит дёргать тигра за усы. Егора, то есть. Не нравятся ему козлы, так мы притворимся, что их здесь нет. Дверь хлопнула, я напряглась.
        - Не убегай, - попросил Никита, - ты убегаешь, а папа сердится. Он вообще как маленький - ты ему нравишься, и от этого он злится.
        О, я-то знала, что злится он совсем по другой причине. И вовсе я ему не нравлюсь - ему нравится секс со мной. Мне, к сожалению, с ним тоже. Но с этой порочной практикой пора заканчивать.
        - Чем занимаетесь? Оу, какой пазл! Его нам Федоровы подарили ещё два года назад, извращенцы. Сколько тут деталек, миллион?
        - Там ужин, - начала я, поднимаясь.
        - Лежать! - скомандовал Егор.
        И залез между мной и Никитой, лёг на ковёр прямо в белоснежной рубашке. Никитка был в восторге - ему весело. Мне тоже, если абстрагироваться от того, что Егор по-свойски кладёт ладонь на мою задницу каждый раз, когда его сын увлечённо вставляет очередной найденный элемент пазла. Один раз даже сделал попытку под шорты пролезть, но тут уж я возмутилась и попыталась встать.
        - Ты куда? - Никита явно огорчился. - Ещё даже половину не собрали.
        Расстраивать ребенка мне не хотелось. Я вернулась на место и послушно искала детальки, смеялась вместе с Никиткой и терпела, чтобы его папу не шлепнуть по руке. И все это… мне нравилось. Хотелось, чтобы так всегда было. Только не ворованными моментами, а по-настоящему. Чтобы мой муж, мой ребёнок. Чтобы я имела право поцеловать Никитку в вихрастую макушку на ночь. Чтобы делить с Егором одну спальню на двоих и не стыдиться этого. Мечты понеслись дальше - хочу ребёнка. Чтобы рос в моем животе, на обоих идеальных похожий. С бархатными глазами, неприлично длинными ресницами. Хочу сидеть на террасе - без пива, оно в идиллию не вписывается - и смотреть, как Никита играет со своим братом - моим сыном. И нетерпеливо поглядывать который час, ожидая мужа с работы…
        Сегодня я была умнее - душ приняла, пока Никитка ещё бодрствовал. При нем Егор вёл себя достаточно скромно. И в комнату свою улепетнула сразу, едва отправив ребёнка спать. К тому времени я уже поняла - быть няней такого смышленого мальчика совсем несложно. Вот с его папой в разы сложнее. Егор не пытался выкурить меня из комнаты, выбить дверь тоже. Сидел себе в кабинете с умным видом. Я даже обиделась немножко - готовила аргументы, почему нам, значит, секса нельзя, а он меня не домогается совсем! Я лежала и ворочалась без сна, он работал. Потом прошёл мимо моей комнаты и даже не притормозил, ни на секундочку!
        Утром я проснулась рано. Собак в моей жизни больше не было, а привычка осталась. Ещё был козёл, который пить сам все ещё отказывался, и к семи утра начинал громко требовать свою бутылочку, ну или кусок сахара, на худой конец. Моя одежда выстирана и отглажена, поэтому в хозяйских футболках я больше не щеголяла. Спускалась по лестнице и едва не споткнулась - пахло кофе. Это настораживало, ибо говорило о том, что Егор проснулся раньше меня. В кухню шагнула с опаской. Так и есть. Стоит, в трусах одних, завтрак готовит. От голой спины я взгляд отвела, и уже решилась тихонечко дезертировать, пока не заметил, но он обернулся.
        - Проснулась? А я тебя жду. Кофе будешь?
        - Я прислуга, - напомнила я. - Мне не стоит завтракать с хозяевами. Особенно, если они в трусах.
        - Меньше сериалов смотри, - посоветовал он. - Там расскажут. Кухня у меня одна, влезать в пиджак, когда нет еще и семи утра, я не намерен, как и держать тебя голодной. Выхода у нас нет. Садись.
        И подтолкнул меня к стулу. Я села. Пододвинул мне тарелку с яичницей. Есть я не хотела вовсе, но так удивилась, что все съела. И кофе выпила. Старалась на Егора, орудующего вилкой и одновременно просматривающего что-то на планшете, не обращать внимания. Он на меня тоже. Доела, собрала посуду, сложила в посудомойку. Егор скрылся в ванной на первом этаже, я ушла кормить козла.
        Днём мы с Никитой сходили в парикмахерскую, поели в Макдональдсе, катались к его превеликому удовольствию на автобусе - они ему не надоели. Вечера я опасалась. Пазл, из-за которого так страдала и томилась моя задница, уже собрали, вечером я планировала просто читать, и ребенка заставить делать то же. Мне не нравилось, сколько времени он проводит, уткнувшись в компьютер.
        - Поттера почитай, - посоветовала я. - У тебя вон все тома стоят.
        - Я же смотрел. Так неинтересно.
        Сошлись на самой первой истории о хоббитах. Я и сама впервые прочла примерно в этом возрасте, было интересно. И книжка была. Здесь вообще шикарная библиотека в смежной с гостиной комнатке. Комната небольшая, залитая светом из огромного окна, и книги, книги… Если бы я росла в этом доме, то не вылезала бы оттуда. Мы пристроились по разные углы большого дивана. Окно приоткрыто, свежий ветерок, но ноги накрыты пушистым пледом. Слышно, как выцокивал по коридору козленок, которому позволялось днем заходить домой. Я читала любовный роман - образовываться мне уже поздно. Никитка сначала сопел, поглядывая на меня поверх страниц, потом увлёкся. В итоге мы проморгали возвращение с работы Егора.
        -
        - Козёл! - первым делом крикнул он, войдя в дом. - Я вижу козла!
        И промаршировал мимо, держа несчастное животное на вытянутых руках. Выпустил его на веранду, запер дверь.
        Вечер был таким спокойным, что казался даже привычным. Как будто всегда так жила. Никита проснулся рано, едва папа утром уехал, и уснул тоже с петухами. Егор засел в кабинете. Я сидела у себя. Потом… пошла в душ. Прошла мимо открытой двери кабинета - Егор меня точно видел. Намывалась я, наверное, час, но моё уединение так никто и не нарушил.

* * *
        Следующим утром я встала первая. Егор снова в трусах пришёл, правда, уже к готовому завтраку. Зевнул, потянулся. Высокий такой… Я скользнула взглядом по голой груди и сглотнула. С этим надо что-то делать. Я думала весь день. Сходила с Никитой, Таней и Тотошкой на речку, сидела на берегу, рассеянно гладила тёплый бок козленка и думала. В конце концов, додумалась. Мой ноутбук был безнадёжно залит водой, так как я спасла козла, а спасать свое имущество не додумалась, но ребёнок одолжил мне свой компьютер. Я поковырялась в сети - там чего только не было - и распечатала два образца договора. С ними и пришла к Егору в кабинет ночью. Положила ему на стол.
        - Это что? - удивился он.
        - Наши отношения… - робко начала я, - ничем не разграничены. Я вот нашла образец. Здесь расписаны все мои обязанности. И права тоже…
        - Я если нарушишь?
        - Там написано, что две недели испытательный срок. Отправишь меня восвояси.
        Он взял мои бумажки и внимательно изучил каждую, словно они, распечатанные с одного образца, могли разниться. Потом подумал. Достаточно долго думал, я даже занервничала. Скажет сейчас, что я обнаглела, и прощай идиллия, а я уже привыкла, прощаться не готова. Егор постукивал карандашом по столу. Потом на меня посмотрел. Я едва не попятилась.
        - Это достаточно строгое соглашение, - сказал он. - Ты отдаёшь себе в этом отчёт?
        - Д-да… - я ума не могла приложить, что там такого строгого, но если он говорит…
        - Понимаешь, Настя. Договор - это не шутки. Это, можно сказать, вещественное доказательство, - он отложил карандаш и смотрел мне прямо в глаза. - Если я буду к тебе приставать после заключения этого договора, меня могут посадить в тюрьму!
        - Можно не приставать, - решилась предложить я.
        - Нет, нельзя, - отрезал Егор. - Я не наприставался. Если подпишу договор и пристану - в тюрьму сяду. Ты в полной мере это осознаешь?
        Я пыталась понять, издевается он надо мной или говорит на полном серьёзе. Не смогла. Его глаза, такие глубокие сейчас, в свете лампы почти чёрные, были серьёзными донельзя.
        - И что теперь делать? - растерялась я.
        - Что-что… Нужен последний раз. Чтобы я окончательно наприставался. Тогда я смогу подписать твой договор с чистой совестью, ничего не нарушая.
        Я пододвинула стул и села. Как он так все вывернул вообще? И что, если я сейчас откажусь, то на самом деле так все и получится? Да он просто издевается! Если бы ещё не был таким серьёзным…
        - Даю тебе час, - с нажимом продолжил он. - Я как раз закончу тут и в душ схожу. А ты… подумай пока. И о правовой ответственности сторон, и о последствиях нарушений…
        Поднял меня со стула, не очень, кстати, деликатно, и выпроводил в коридор. И дверь закрыл! Я душ уже приняла, в этот раз даже дверь не запирала. Шла наверх и думала. В словах Егора есть рациональное зерно! Я, похоже, и сама… того. Нужно просто закрыть гештальт. Объявить официальный последний раз. Нагрешить от души и перелистнуть эту страницу. Периодически я выходила на лестницу и слушала - Егор в душ пошёл. Значит, скоро поднимется. Проверила Никиту - спит. Звукоизоляция в комнатах хорошая, но я дверь в детскую прикрыла плотнее. Вот в этот момент и поняла, что решилась, просто сама не знала. Вздохнула. Пошла надевать свое сексуальное белье, которое прихватила, вероятно, в состоянии аффекта.
        Егор пришёл ровно через час. В халате длинном полосатом и тапочках. Забавно. В руках бутылка вина и два бокала. Улыбнулся.
        - Ты так сидишь, словно кол проглотила. Расслабься. Мы уже несколько раз этим занимались, и весьма успешно.
        Налил мне вина, я благодарно приняла бокал. Сделала два глотка и отставила в сторону - последний раз нужно принимать с трезвой головой. Егор вовсе пить не стал. Опустился на колени, потянул наверх мою футболку - я не осмелилась ждать его в одном белье. Увидел кружевные чашечки, через которые белую кожу видно, и соски тоже, шумно втянул в себя воздух. Я стеснялась. Мы и правда занимались сексом не раз, и всегда это было великолепно. Но… так официально в первый раз. В сарае с рожающей козой я так не нервничала. А потом он притянул меня к себе, и я поняла - бояться нечего. Наши тела друг дружку помнили прекрасно и стеснение сами отбросили в сторону.
        - Лифчик стоил кучу денег, - спохватилась я, когда Егор не очень деликатно принялся его с меня снимать.
        - Я тебе зарплату подниму, - обещал он.
        А дальше разговаривать стало некогда. И это хорошо - я вечно несу всякие глупости. А рот можно занять более приятными вещами…
        Уже потом, когда мы лежали нагишом, открыв окно - стало очень жарко, Егор повернул меня к себе. Свет мы так и не выключили, и теперь я с удовольствием рассматривала тело своего в последний раз любовника. И сама стесняться уже перестала, в конце концов, если он меня хочет, значит, все ему нравится.
        - Я тут подумал, - сказал Егор. - В нашем соглашении не фигурировало, последний раз или последняя ночь. Это же может быть последней ночью, неправда ли?
        -
        - Может, - согласилась я.
        - Тогда ты полежи чуть-чуть… Я малость отдохну, потом ещё раз закреплю наше соглашение.
        Притянул меня к себе, уткнулся носом в шею и засопел. Потом сказал - нет, так невозможно! И бросил тапком в выключатель света. Со второго раза попал, и стало темно. Соглашение мы закрепили ещё два раза. Егор решил не терять ни единой возможности последней ночи, поэтому завёл будильник на сорок минут раньше обычного. И с утра закрепили ещё раз. Признаюсь, от такого многократного закрепления я даже чувствовала определённый дискомфорт в интимной зоне, но улыбка с лица все равно не слазила. Этой улыбки я стыдилась и пыталась её прятать. А потом поймала себя на том, что готовлю завтрак и напеваю. Егор пел из ванной.
        - Какие-то то вы весёлые, - подозрительно протянул проснувшийся от утренней кутерьмы Никита.
        - Солнышко же светит, - отозвалась я, покраснев.
        Из коридора раздался грохот и рев.
        - Я споткнулся о ваше животное! - закричал Егор. - Почему оно дома?
        - Ты его не убил? - всполошилась я и понеслась спасать козла.
        - Вот и кончилось веселье, - протянул Никита и полез в холодильник.
        А ночью Егор поскребся в мою дверь. Я сделала строгое лицо и пошла открывать. Он усиленно пытался скопировать выражение лица кота из Шрека. На мой взгляд, Егор вообще всех котов в мире симпатичнее, но говорить ему это я бы не стала - возгордится ещё.
        - Договор ещё не подписали, - шёпотом напомнил он.
        Не знаю, зачем шёпотом, если ребёнок спит, а моя комната от детской далеко. Я выглянула в коридор, утонувший в полумраке, убедилась, что дверь в спальню Никиты закрыта. А потом… впустила Егора. В конце концов, и правда, не подписали же ещё.
        -
        ГЛАВА 24. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…
        Никитка был далеко не таким маленьким, каким его воображали взрослые, и понимал многое. Порой даже больше, чем ему самому бы хотелось. Раньше он вообще на тему нужна ли ему постоянная мама, не задумывался. Если только на утренниках, когда все с мамой, а он нет. Послушать одноклассников, так всех мамы мучают нещадно. А с папой красота. Главное, уроки вовремя делать. В жизнь не лезет, особо не воспитывает. Если, конечно, не начудить. Вот спускать Славку с балкона на верёвке точно не стоило.
        А теперь началась Настя. Вела она себя легко, на мамское место не претендуя. Не давила на него, как Наташа. Наташа вроде улыбается, а сама смотрит так, словно сделал что-то не то. Напрягает. С Настей было… весело, пожалуй. У неё даже козёл был. Ночью через несколько дней после приобретения няни Никита проснулся. Дома было тихо. Комнату едва освещал ночник. Нет, темноты Никита не боялся, скорее, ему в ней было некомфортно. Зачем проснулся - непонятно. В туалет не хочется. А вот попить бы не помешало.
        Дома было тихо совсем. Тусклые лампы - специальные, ночные - подсвечивали широкий коридор. Их дом большой, Никитке это нравилось. Свою жизнь в тесной квартире он совсем не помнил. Как и не мог вспомнить, как это - с мамой жить? Наверное, мамы не разрешают пить холодную воду. А Никитке нравилось прям из холодильника. Он достал бутылку, чувствуя себя анархистом, и с удовольствием выпил целый стакан.
        А на обратной дороге спонтанно решил заглянуть к папе. Открыл дверь - пусто. Кровать пустая.
        - Не понял… - удивился ребёнок.
        Спустился снова. В кабинете тоже пусто. В ванной. На тумбочке у дверей ключи от машины - значит, точно дома. И тогда Никита все понял. Он уже был наслышан и про секс, и про прочее… Нет, ему нравились некоторые девочки… Но целоваться рот в рот, с языками - это же гадость… Фу, чужие слюни!
        - Фу, - озвучил Никита своё мнение.
        С досадой покосился на Настину дверь. Попытался не думать, что они там могут делать то, что вот в фильмах делают, когда папа велит закрывать глаза. И… выбросил этот факт из головы. Нет, осознание осталось. Но Никите нравилась Настя. И если им с папой так нравится заниматься гадостями, так пусть. Лишь бы не поругались, и не ушла никуда. Подспудно Никита чувствовал, что Настя может уйти в любой момент, а это нервировало. Поэтому на следующий день Никита сделал вид, что ничего не знает, и все пошло по-прежнему. И несколько дней шло - он специально каждую ночь проверял наличие папы в его кровати. Папа там не наличествовал. Этому Никита был даже рад. Непонятно, что нашла красивая Настя в его не очень красивом папе, но нашла - и хорошо. Пусть там повлюбляются как следует. Тут Никита снова сморщился и выдал «фу». Все же взрослых ему не понять.
        А следующее утро началось с криков. Никита даже испугался - вот оно! Началось! Поругались! И полетел вниз в одних трусах, спасать Настю от папы - он то знал, что папа скор на расправу. Но орал папа на козла. Тот вообразил, что он щенок, и сгрыз папины итальянские туфли. Хотя сгрыз - громко сказано, скорее, обсосал как следует. Но туфли стали склизкими и страшными.
        - Или я, или козёл, - решительно сказал папа. - Он вчера насрал в гостиной - я сделал вид, что не заметил. Но сегодня моё терпение лопнуло!
        - Кто из вас ещё больший козёл! - вспылила Настя.
        Никита слушал и успокаивался. Если из-за козла, то не страшно. Хотя лучше бы вовсе не ругались.
        - Мы же сможем его навещать, - погладил он по руке Настю, понимая, что козла придётся отдать. - Заодно помидоры твои польем.
        Настя всхлипнула. А потом прижала Никитку к себе. Телячьи нежности тоже гадость, но отстранился он не сразу. А потом пошли отводить козленка в соседнюю деревню.
        - Ты теперь сделай вид, что совсем обиделась, - учил её по дороге Никита. - Можешь даже поплакать.
        Ну, притворись. Вы - девочки - умеете. Я своего папу знаю, ему станет стыдно, он тебе пять козлов притащит.
        - Да не нужно мне пять козлов… И этого нужно отдать, я знаю.
        - А чего сердишься?
        - А чего он командует?
        Да уж. Девочки… Этим все сказано. Расставаться сразу с козлом не стали. Сначала пошли в огород. Размотали шланг, полили две грядки. На одном кусте уже зелёная помидорина висела, ничего особого из себя не представляющая, но Настя её сфотографировала. Надергали редиски - она была мелкой, но вкусной.
        - Окрошку сделаю, - решила Настя.
        Когда она рассказывала про пожар, Никита навоображал всякого, и теперь разочаровался. Не пожар, а так себе, недоразумение - одна комната сгорела да крыша немножко. Дома был беспорядок, везде висели вещи, пахло сыростью и дымом, диван почему-то стоял на веранде. Задерживаться здесь не хотелось.
        - Вот бутылочки, - говорила Настя соседской толстой тёте. - Больше ему вот эта нравится. Вот тут смеси… Когда кончится, я ещё принесу. И навещать буду.
        - Господи, - удивилась тётка. - Это же не ребёнок! Это козёл!
        А сама смотрит на Никиту. Видимо, любопытно. Никите не нравилось, когда на него смотрели чужие люди. Он хотел встать за Настиной спиной, но не вышло - няня у него мелкая, не спрячешься. Возвращались медленно и печально. Печалились зря - Сахарок прибежал вечером. Один. С перегрызенной верёвкой на шее.
        - Весь в маму, - умилилась Настя.
        Никита покормил его сахаром. А папа увёз обратно.
        - Никаких козлов, - строго заявил. - Только я имею право быть козлом.
        Весь вечер Никита переживал - сильно поругались или нет. Ночью встал, пошёл в папину комнату - кровать пустая, значит, не сильно. Уснул спокойным сном. А на следующее утро - субботнее, когда спать бы и спать, проснулся раньше всех. Обидно даже. Сделал себе растворимый какао из банки, разогрев молоко в микроволновке, и сел смотреть телик в гостиной. Потом передумал и решил книгу дочитать. И Насте приятно будет, и самому интересно. Двойная польза. Одному было скучно, но Никита все-таки не ребёнок, что бы там взрослые ни говорили. Понимал, что если застанет папу в няниной постели, им будет неловко. Поэтому будить никого не будет. Пусть они там сами просыпаются, разбегаются по своим комнатам, а он и дальше будет делать вид, что ничего не знает.
        
        Заскрежетал, ворочаясь в замочной скважине ключ. Дома было совсем тихо, поэтому Никита услышал. И удивился - может, папа уезжал ночью, а теперь вернулся? Но это был не папа. В прихожей стояла мама. Загорелая вся, сумками увешанная. Никита обрадовался - маму он любил, хотя она и не жила с ними. Поэтому бросился к ней с разбегу, едва не снеся с ног. Мама смеялась, говорила что-то, целовала в нос, в лоб, щеки - куда успевала.
        - Совсем вырос, - удовлетворённо сказала она. - А всего три месяца не виделись. Поедешь со мной? На месяц. Я вроде как ради этого и приехала. Представляешь, настоящие раскопки! И не так жарко, как в надоевшей Африке - у нас тут, совсем недалеко. Если повезёт, откопаешь череп.
        - Конечно, поеду! - загорелся Никита. Козлы и помидоры - хорошо, но и череп тоже хочется. Может, его даже с собой разрешат забрать. Вот у Саввы точно черепа нет! - А когда?
        - Через час, - подмигнула мама. - Я сутки уже в дороге, ничего, там отдохну, на месте. Телефон у меня сел, даже позвонить не смогла, поставь на зарядку, милый. Папа все так же спит до обеда?
        И вот тут Никита понял, что скоро случится конфуз. Даже побледнел со страху. Череп, конечно, здорово, но не такой же ценой!
        - Давай кофе попьём, - взмолился он. - Не надо папу будить. Он много работает, устал.
        - Я кофе в аэропорту напилась, тошнит уже от него. Да и времени только час.
        Сбросила туфли и босиком пошла наверх. Почти не дышавший со страху Никита за ней следом, но на почтительном расстоянии.
        - Может, не надо, - попробовал ещё раз он. - Папа голый спит.
        - Я с ним ребёнка сделала, - мама была неумолима, - меня этим не напугать.
        Открыла папину дверь - в комнате было пусто. Удивилась. Пошла и дёрнула соседнюю - Настину. Вот здесь Никита совсем дышать перестал. Додумался, что надо было сразу в свою комнату уйти, а теперь вроде как поздно. Все, заметили. Папа, слава богу, в трусах. То ли сразу в них был, то ли успел надеть, пока мама в дверь ломилась. Настя сидела на кровати и прижимала к себе одеяло. Никита любил маму. Очень любил. Но вдруг подумал, что лучше бы ей было заранее позвонить. Настю жалко было до ужаса.
        - Это кто? - спросила мама неизвестно у кого.
        - Это моя няня, - ответил Никита. - То есть она вообще собачья няня, но теперь моя.
        Сказал и понял что лучше молчать. Вообще больше рот не стоит открывать. А то как-то странно получилось. Непонятно. То ли собачья няня, то ли человечья. И сделал шажочек назад, к своей комнате.
        - А это кто? - спросила Настя дрожавшим голосом.
        - Его жена, - отчеканила мама и ткнула пальцем в направлении папы. А потом обобщила. - Прекрасно!
        Никита сделал ещё шаг назад, а потом и вовсе убежал в свою комнату. Захлопнул дверь и подавил желание спрятаться под кровать. Взрослые кричали так громко, что все слышно было. Мама кричала. Папа кричал. А Настя нет. Никита из-за всех сил прислушивался, надеясь услышать её голос так сильно, что даже голова заболела. Но Настя молчала совсем. А потом пришла к нему в комнату. В кроссовках уже, за спиной рюкзак - тот самый, что недавно из деревни принесли. Поцеловала Никиту в макушку, как мама совсем.
        - Ты не грусти, - сказала. - У меня номер твой есть. Я позвоню. На футбол сходим, у нас в деревне пацаны играют. Я думала, сегодня пойдём, да не срослось вот… И не обижайся, ладно?
        И ушла. Никита пересёк дом, выбежал на папин балкон, чтобы посмотреть, как она уходит. Вдруг останется? Вдруг папа её уговорит? Но у папы не получалось. Он выбежал за ней в трусах и босиком. Мама в дверях стояла и смотрела, Никита даже рассердился на неё немножко - все же из-за неё! Нет, он маму любит. Но почему не позвонила?
        - Да ты мне слова сказать не даёшь! - орал папа и хватал Настю за руки. Никита увидел, что сосед, который гордился своим газоном, открыл окно и слушал, и рассердился на него тоже. - Да послушай ты! Пожалуйста!
        Вот «пожалуйста» - это хорошее слово. Никита даже взмолился про себя - ну послушай ты его, пожалуйста! Папа же хороший. Только орёт громко, когда сердится. Но если быть справедливым, то сердится он совсем не часто.
        Но Настя слушать не стала. Ушла. Папа стоял в трусах на дороге и смотрел, как она уходит. А Никита вернулся к себе в комнату, заперся на ключ, чего никогда не делал, и занялся тем, что считал неподобаемым для мальчишки восьми лет - разревелся.
        -
        ГЛАВА 25. ЕГОР
        Она просто взяла и ушла. Утопала. Я бегом вернулся домой, схватил ключи от машины и обулся в кроссовки. Так и поехал - в трусах и кроссовках. Сначала в деревню. По дороге не встретил, но, может, её подвезли? Дом стоял пустым. Заперт, но финта «меня нет дома» уже не провернуть - окно разбито и прикрыто лишь куском фанеры. Фанеру я отодрал и залез внутрь. Насти там точно не было. Поехал на остановку, костеря себя, на чем свет стоит - надо было сначала туда. На остановке три бабушки с авоськами. На меня смотрели подозрительно, на вопросы отвечать не хотели.
        Я понял, что не знаю даже её адреса. Да что там адреса - фамилии! Господи, я занимался сексом с совершенно незнакомой девушкой! Даже в няни её собственному ребёнку нанял! Но пугало меня не это, а осознание факта, что я не знаю, где её искать. Зачем мне искать её, я не очень понимал, но было очень нужно.
        - Никитка заперся и не открывает, - сообщила мне Лика, - а нам уезжать нужно. Почему вообще у ребёнка дверь запирается?
        - От таких вот мамаш, - злобно ответил я, снимая кроссовки. - Что за концерт ты устроила?
        Лика скрестила руки на груди. Жест до боли знаком. Что бы я сейчас ни сказал, буду неправ. Она не хочет меня слушать, она «спряталась». Я с чувством выругался, Лика поморщилась. Однако в кухню за мной следом прошла. От кофе отказалась, налила стакан воды, села. Наверное, у них там, в Африке, нормальная вода дефицит. Ничего, пусть шикует теперь за мой счёт. Я понял, что все ещё дико зол.
        - Нужно сломать дверь, - снова принялась она за свое. - Я волнуюсь.
        - Я тебе шею сломаю, - обещал я. - Ты бы волновалась, когда истерику устраивала, сейчас уже поздновато. Не трогай моего сына, пусть успокоится.
        - Он и мой сын!
        Я махнул рукой - спорить не было ни сил, ни желания. Тем более и не поспоришь - Лика родила моего сына. Растила первые годы. И любит. Но надо признать - она такая. Это меня мучило раньше, но давно уже перестало. Люди не меняются, Лика тому яркое подтверждение. Мы с ней больше десяти лет знакомы - не изменилась ни капельки. Впрочем, я тоже. Допив кофе, я поднялся к сыну. Лика за мной, как привязанная. Вообще, мы расстались без скандалов, битья посуды и драк. Я все еще питал к ней толику симпатии и дружеских чувств. Но сейчас она дико бесила. Тогда, когда шесть лет назад она мне сообщила, что ничего у нас не получится, что со мной она просто разменивает свою жизнь на быт, что так не сможет, сломается, сдохнет, я ничего не сделал. Дверь открыл и сказал - вали. А вот сейчас был близок к членовредительству. Лика, похоже, чувствовала это - держалась на почтительном расстоянии.
        - Никита! - крикнула она. - Открой дверь, слышишь маму?
        Из детской тишина. Слышно, как часы тикают. Может, он плачет там? У меня даже сердце сжалось тревожно - дети не должны плакать. Если только из-за сломанной игрушки или сбитой коленки. Но не из-за того, что глупые родители превращают жизнь в дурдом.
        - Отойди, - велел я. И сам постучал. - Никита, я к тебе лезть не буду. Ты только скажи, что с тобой все хорошо, и я уйду.
        - Всё хорошо, - раздалось после недолгого молчания.
        Я развёл руками и подтолкнул Лику к лестнице. Я своего сына знаю. Если не дать покоя, он из упрямства до вечера просидит. А так успокоится, заскучает, подумает, как следует, и спустится. Правда, до каких он выводов додумается, я представить боялся. И ещё - он видел меня в Настиной постели! Надо погуглить про детские психологические травмы и их последствия. Наверное, увиденное было для ребёнка шоком. Мне снова стыдно стало - я никудышный папаша. И мать из Лики так себе. Одна у нас была нормальная - чокнутая Настька. И та ушла. Мне снова захотелось материться.
        На кухне Лика спрятала лицо в ладони и расплакалась. Мне не было её жаль, хотя я не выносил женских слез. Она раздражала. Я был слишком зол. В конце концов, не выдержал, все же воспитывали меня как следует. Шагнул к ней, прижал к своей груди её макушку. Волосы у Лики были каштановыми, но сейчас выцвели от яркого солнца почти в рыжину. Футболка, которую я успел надеть, ощутимо повлажнела от слез.
        Лика вдруг отстранилась от меня. Посмотрела в глаза. Она была высокой, моя жена, но все же ниже меня ростом. И глаза у неё карие, такие же, как у нас с Никитой. А я как-то… привык уже к голубоглазым. А она на цыпочки потянулась вдруг и прижалась своими губами к моим, ладонями под футболку мне залезла. Сказать, что я охренел - ничего не сказать. Замер ошеломленно. Лика решила, что я поощряю, дальше двинулась. Наконец, я в себя пришёл, отшатнулся, отрывая её руки.
        - Ты что? Совсем с ума сошла? Давай без рук!
        Когда-то я все, что есть, отдал бы, чтобы она осталась и в моей жизни, и в моей постели. Терять её было горько. Но она сама решила, сама ушла. Столько лет прошло. Переболело, перегорело. Мы уже давно без неё научились жить.
        - Я просто испугалась, - начала Лика шёпотом. - Ты так бесишься из-за этой девочки… Никитка на меня зол. Я вдруг поняла, что я вам чужая, понимаешь, Егор? Совсем чужая!
        - Так и в прошлом году было, - спокойно ответил я. - И в позапрошлом, если ты не заметила. Ты поздно спохватилась.
        - Нет, - возразила Лика, - иначе было. Я словно домой приезжала. А теперь появилась эта собачья няня, и все поменялось.
        Я пожал плечами - переубеждать никакого желания. Надо отвлечь руки, может, и мозг отвлечется. Я взял со стола планшет, полез на сайт с рецептами. Оладушки из готовой смеси мне явно не удавались.
        - Ты что делаешь?
        - Оладушки.
        И полез в холодильник. В магазин мы ходили вместе с Настей, поэтому там было все, что необходимо для жизни нормальным людям. В том числе и все ингредиенты для оладушек. Вскоре запахло ванилью, а оладьи, самые настоящие, золотистые, и не думали прилипать к сковородке.
        
        - Я тебя не узнаю.
        - А я тебя. С каких пор тебя стали волновать женщины в моей постели?
        Лика вспыхнула. Поднялась со стула, который отъехал с жалобным скрипом. Подошла к окну.
        - Спи, с кем хочешь.
        - Спасибо.
        - Только не с нянями моего сына. Не в его присутствии.
        Во мне вскипела ярость. Но, как ни странно, я держал её в узде. Перевернул свои оладушки, словно равномерная их золотистость была делом всей моей жизни. Потом отложил лопаточку, от греха, и повернулся.
        - Как ты думаешь, - как можно мягче спросил я, - если бы ты продолжала жить со мной, мы не занимались бы сексом? Или ты думаешь, что все супружеские пары делают это, лишь отъехав от своего жилья на пару километров? Или считаешь, что мы на глазах у ребёнка трахались?
        - Ты передергиваешь.
        - А ты ханжа.
        Мне хотелось сказать недотраханная ханжа, но я сдержался. Стопка оладьев росла. Я бы гордился собой, но тревога за Никитку и Настю не отпускала. Я принял душ, побрился даже. Лика сидела внизу и нервничала.
        - Если бы ты перестала здесь торчать, - остановился я напротив неё, - Никитка вышел бы из комнаты гораздо скорее. Не дави на него. Не знаю, душ прими, может… И ещё, Лик, ты всегда раньше у меня останавливалась, когда приезжала. А теперь… не стоит.
        - Эта девочка? - скривилась Лика.
        - Нет, - я был стоически упрям. - Просто нужно как-то определиться с нашим статусом. Разошлись, так разошлись. И развод нужен, ага. Нас быстро разведут, мы столько лет вместе не живём.
        Не развелись мы по одной причине - Лике по работе нужен был статус замужней дамы. Но сколько лет назад это было… Я считал себя разведенным. В моей жизни не было девушки, которую волновал бы мой статус. Да и меня не особо волновал… А теперь думал, что придётся как-то Насте сказать, что женат, и испугался, представив себе её реакцию. И это ещё при условии, что найду Настю.
        Я поднялся наверх. Постучал к сыну.
        - Я к Насте поеду, - сказал в закрытую дверь. - Ты меня не теряй. Мама внизу. Не сердись на неё сильно, ладно? Она же девочка. А девочки все ревнивые. И ревнует она не меня, а тебя. Просто любит очень.
        В ответ тишина. Я вышел из дома и сел в машину. Подумал - где может быть Настя? Почему я даже не додумался взять её номер телефона? Вроде, не нужно было. Уезжаю - Настя дома. Возвращаюсь - там же. Если повезёт - то добрая. Если так, то ночью можно поскрестись к ней в комнату, и она пустит. И тогда как провал в Настю, в её тепло, в безрассудный секс. И не думалось ни о чем. Хорошо же. Жаль, недолго.
        - Вот найду, и первым делом номер телефона возьму, - решил.
        А потом вспомнил про соседку. Настя точно с ней общалась, раз гуляла с её дитем и газон поливала. Из машины я вышел, благо, никуда не уехал, просто не хотел находиться в одном доме с Ликой. Пересёк дорогу, постучал. В окна постучал. Блядь, просто день всеобщего игнора! Лучше бы меня Лика игнорила. Я съездил в деревню, а вдруг, она вернулась? Просидел на крыльце целый час. Не вернулась.
        Дома Никитка ел оладьи, обмакивая в мед. Я постарался сделать вид, что ничего особенного не произошло, не застрять внимание на том, что ребенок, наконец, из комнаты вышел, что вообще запирался. Вот Лика до этого не додумалась - выйдя из ванной и увидев ребёнка, принялась причитать и осматривать его, словно с ним случилось что-то. Никита на меня был похож, я во многих его поступках видел себя. И теперь понимал: давить - психанет. Нет, кричать не будет. Замкнется просто, может, снова закроется. Тем более сын не виноват ни в чем - взрослые чудят.
        - Лика, - попросил я, отведя ее в сторону. - Он всего три часа посидел в комнате. Не стоит делать из этого трагедию. Совсем недавно ты не видела его три месяца. До этого пять. Один раз - десять. Я всякий раз к твоему возвращению все руки и ноги ребёнка были на месте. И в этом нет твоей заслуги.
        Лика потерла переносицу. Я понял, что она устала… очень устала. Мне даже жаль её стало. Но каждый сам творец своей жизни, у каждого - свои грабли. Я мысленно промотал назад - возможен ли был иной путь тогда, шесть лет назад? Нет. Лика - она хорошая. Правда. Просто ей не стоило встречать меня, не стоило залетать, потом выходить за меня замуж. Она жила бы своими черепками, стоянками древних племён, научными достижениями и вечной кочевой жизнью. Это то, что ей нужно.
        - Тогда у нас не было бы Никитки, - вдруг сказал я вслух.
        - Что? - удивилась Лика. - Я совсем… запуталась. Прости меня, пожалуйста. Мне уехать?
        Я кивнул. Мне её, конечно, жаль, но вдруг Настя приедет? А тут моя жена. И объясняй ей, что у нас больше пяти лет секса не было, не поверит ведь. Лика уехала, обещав вернуться завтра - попытается все же уговорить сына на совместную поездку. Я вспомнил про соседку с козлом и снова поехал в малую Покровку. Соседка была на месте.
        - А вы ей кто? - удивилась она.
        Ну вот как объяснить? Любовник? Работодатель?
        - Она на работу должна была выйти, - почти не соврал я.
        - Она же звонила, - словно вспомнила женщина, - и сказала, никому ничего не говорить.
        И дверь захлопнула. Я постучал, а потом ещё раз постучал.
        - Я заплачу! - крикнул я. - Много!
        - А я вызову полицию!
        Пришлось возвращаться не солоно хлебавши. Лика уже уехала, я хотел было сорваться в город, который коварно прятал от меня Настю, но не хотел оставлять ребёнка одного - ему и так сегодня досталось. А тащить с собой после непростого дня тоже не лучший вариант. Так что вечер мы коротали вместе. Оба нахохлившись, думали каждый о своём.
        -
        - С мамой поедешь? - наконец, спросил я, когда молчать надоело.
        Никита пожал плечами. Он читал книгу, и даже без моих на то пинков. Мне нужно было доводить до ума сделку, но хоровод женщин в моей личной жизни совсем выбил из колеи. Упрямо думалось о том, что Настя могла вернуться к мужу. Эта мысль не давала покоя, возвращалась снова и снова, и мучила, как больной зуб.
        - Мне Настю жалко, - сказал вдруг Никита. - Маму тоже жалко, но мама другая. Уедет к своим австралопитекам и думать забудет, о чем тут кричала.
        - Я завтра поеду и Настю найду.
        - А зачем? - спросил, огорошив Никита.
        И посмотрел на меня моими же глазами. Ребёнок вообще до жути на меня похож, раньше это Лику смешило и обижало. Сын смотрел так внимательно, мне даже жутковато стало.
        - Ну… объясню все.
        - Я боюсь, что ты её найдёшь и снова обидишь, - продолжил Никита. - А так и получится.
        - Блин, ты слишком умный! - отчего-то огорчился я.
        - Я просто не хочу, чтоб она грустила…
        Я понял, что, скорее всего, так и произойдёт - найду и обижу. Даже пытаясь этого избежать. Всё равно обидится, как не крути. И что теперь, сидеть, сложив лапки? Мы с Никитой снова замолчали. Я думал о том, правильно ли будет наврать, что я разведен, а самому быстренько развестись. Она и не узнает. Главное, паспорт не показывать, там вроде на штампе развода дата… О чем думал Никита - непонятно.
        - Можно, я немножко напьюсь?
        - Только не сильно, - покачал осуждающе головой мой взрослый ребёнок. - Потом утром будешь стонать, что мечтаешь сдохнуть.
        Уже темнеть начинало, а я Настю так и не нашёл. И даже не понимал, отчего непременно её найти нужно. Выпил три бокала виски - больше не стал, сыну же обещал. Решил лечь спать. Поразительно, я спал рядом с Настей всего несколько ворованных ночей, а успел привыкнуть. И как-то холодно одному… неуютно. Никакого секса опять же. Я встал и вышел на балкон. Наверное, можно вздохнуть спокойно - никто ко мне через окна ломиться не будет. И почему от этого грустно? На крыльце почудилось шевеление. Господи, неужели Настя? Я с громким топотом понесся вниз, открыл дверь. За мной следом выкатился сын - шуму я наделал порядочно.
        - Что, Настя пришла? - выпалил он, подтягивая на ходу штаны.
        Я посторонился и указал на крыльцо. Там стоял козленок.
        - Какой храбрый, - восхитился Никита. - В темноте пришёл. Вот как соскучился… Я его сахаром покормлю.
        Прекрасно знавший планировку дома козленок уцокал в кухню, я вздохнул. Посмотрел в темнеющую за порогом ночь. На втором этаже дома напротив горел свет. Определённо. Днем никого не было, а сейчас приехали. Я испугался, что утром их снова не застану, и решительно пошёл штурмовать соседей. Свет горит, значит, не спят. Мало того, в приоткрытое на первом этаже окно слышен бубнеж телевизора. Я позвонил. Звонок явно был отключён - в то же окно я трели не услышал. Постучал. Понял, что так мне придётся уходить снова. А уходить ни с чем ужасно не хотелось. Я пошёл вдоль дома - планировка почти как у меня, значит, есть задняя терраса и вторая дверь. Моя вот часто летом открытой оставалась.
        Шёл и Настей себя чувствовал - у неё, поди, такой же прилив адреналина, когда она ко мне пробирается. Возможно, чувствует себя так же глупо. Надеюсь, полицию не вызовут - все же знают, что я сосед. Милый сосед, вовремя стригущий свой газон.
        Дверь была открыта, я вошёл внутрь, дурея от собственной безрассудной глупости.
        - Эй! - позвал я. - Есть тут кто?
        Никто не отзывался. Я уже знал, спасибо Насте, что её подруга тут няней работает. Напрягшись, воскресил в памяти и хозяев дома. Молодой мужчина и его насиликоненная жена. Мы даже знакомились, вроде. На первом этаже никого. Я поднялся на второй с мыслями - любое дело, даже откровенную глупость, нужно доводить до конца. Из-под двери одной из комнат выбивалась полоска света, туда я и направился. Объясню Настиной подруге, она поймёт. Бабы любят мексиканские страсти. И открыл дверь.
        Девушка была не одна… она сидела на постели в одном нижнем белье, что-то говорила мужчине, который лежал, закрыв глаза. Меня увидела и охнула. Мужик глаза открыл и сел. Я попятился - драк ещё не хватало. А потом узнал его. Это же и есть хозяин дома и отец маленького крикуна!
        - Вы спите со своей няней! - выдал вместо приветствия мой подпоенный алкоголем и изнуренный переживаниями мозг прежде, чем я успел его остановить.
        - Вы тоже! - оскорбилась девушка и натянула на себя одеяло.
        ГЛАВА 26. НАСТЯ
        - Не жили как люди, не стоит и пытаться, - сказала я себе и пошла строго вперёд.
        Позади остались Егор в трусах, расстроенный Никитка и Жена. Именно так - с большой буквы. А может, даже вовсе - ЖЕНА. Странно, но мне даже плакать не хотелось. Я слишком охренела, чтобы взять и по-бабски зареветь. И ещё чувствовала - Егор бросится догонять. Судя по нему, он многое не сказал, но горит желанием рассказать. Так что плакать мне категорически некогда. Я вышла на дорогу и махнула рукой, не доходя до остановки, в надежде, что кто-то остановится. Три машины пролетели мимо, а четвёртая остановилась. Я с опаской заглянула внутрь - в жизни я разочаровалась не настолько, чтобы перестать хотеть жить. За рулём сидел самый настоящий священник. Уж если кому и доверить свое бренное тело, то только священнику. Я села. Чувствовала себя стесненно. В бога я вроде бы верила, и крещеной была, но религиозности во мне ни на грош. Фанатиков и вовсе побаивалась, насмотревшись с мамой псевдо-мистических сериалов, до которых она большая охотница. Но священнослужитель… даже не знаю, как обращаться, на меня не смотрел - только на дорогу.
        Мне было до ужаса жаль Никитку. И даже Егора было жаль, чуточку. Он такой потерянный стоял, смотрел мне вслед. А себя почему-то вовсе не жаль. Может, позже накатит? Я поковырялась в себе, благо, больше заняться нечем - на въезде в город пробка, ехали мы в час по чайной ложке. И пришла к выводу, что сама во всем виновата. Во всех своих бедах. И поэтому жалеть себя - только время терять. Женатый Егор вовсе меня не совращал. Это я его совратила. А потом сама себе напридумывала. Вот сейчас реветь захотелось, только не от жалости к себе, а от своей глупости.
        Я посмотрела на дорогу - пробка и не думала рассасываться. Причиной затора была страшная авария - мотоциклист влетел в автобус. До нее мы ещё не добрались, я боялась, что нечаянно увижу больше, чем хочу, и искренне надеялась, что парень выжил. Подумала вдруг - я тоже могу умереть в любой момент, пусть и не поклонница мотоциклов. Вот умру и потащу за собой все свои грехи. На этой мысли я покосилась на священника. Сидел, по рулю барабанил пальцами, по радио тихонько музыка играла - ну совсем как обычный человек. Я раздумывала ещё минуту другую, а потом решилась.
        - Святой отец, - попросила я тихонько, - исповедайте меня. Пожалуйста.
        Священник вздохнул, посмотрел на меня устало.
        - Достаточно батюшки, дитя голливудских фильмов, - ответил он, наконец. - И я не могу тебя исповедать. Исповедь - это таинство. Ритуал, который сформирован веками. Я не могу так - просто права не имею.
        Я всхлипнула. Вот упадет мне вечером на голову кирпич, так и умру насквозь грешной. А потом слезы все-таки подкатили, прорвались наружу водопадом. Плакала я некрасиво, громко шмыгая, никак не могла найти платочек, чтобы утереться. Батюшка протянул мне свой. Вскоре я уже ревела, уткнувшись в его сутану, и стараясь не размазать по ней свои сопли и слезы.
        - П-простите, - просипела в платочек, не смея поднять глаз.
        - Ну, будет воду разводить, - погладил он меня по плечу. - А то полицейский уже на нас косится подозрительно. Меня жена в городе ждёт, мне в обезьянник никак нельзя. Знаешь, что? Исповедать я тебя не могу, но вполне могу выслушать и благословить.
        Я улыбнулась и воспряла духом.
        - Первый раз я сознательно согрешила во втором классе, - начала я длинный перечень своих грехов, - сломала куклу девочки, которая мне не нравилась, а потом так и не призналась в этом. В восьмом классе попробовала водку. Потом меня тошнило долго, и лет пять я точно не пила, честно. В девятом курила. Немножко совсем - баловалась. Потом ещё в универе курила… Ещё прелюбодействовала! Занималась сексом с мужчинами и даже не выходила за них замуж!
        Грехи я перечисляла долго и старательно. Потом, наконец, добралась до Егора, когда мы въехали в город, и пробка рассосалась. Я поражалась тому, насколько я грешная - насквозь просто! А про Егора вообще говорила, понизив голос - стыдно. И совратила его. И женатый он оказался… Я краснела пунцовой волной, но заставила себя рассказать до конца.
        - Настя, - ласково обратился ко мне священник, когда я, наконец, закончила на парковке одного из сетевых супермаркетов. - Ты удивительна безгрешна. Я редко таких людей встречаю. И ты… искренняя. И ты искренне раскаиваешься. Ты чистая, что редкость в современном мире. Если ты исповедуешься в церкви, я уверен, любой батюшка с радостью отпустит все, что тебя мучает. Я же от себя благословляю тебя, и желаю, чтобы ты родила ребёнка, желательно, в браке, освященном церковью.
        Я буквально вспыхнула от радости. И расцеловала священника в обе щеки, колкие от бороды.
        - Спасибо!
        - Будь счастлива. Можно, я пойду? Меня супруга ждёт, а ещё список целый в магазин…
        Я засмеялась и священника отпустила. Меня переполняло возбуждение и жгучая жажда действия. Даже шла энергичным шагом, и могла бы хоть сто километров так пройти! Но, по мере того, как отходила от той самой парковки, моя кипучая энергичность сходила на нет. Я вдруг поняла, что мне идти некуда. К родителям не хочу - задушат своей любовью и тревогами. Да и Стас приедет сразу же, а вот его я видеть не могу.
        Села на лавку, вытряхнула содержимое рюкзака. Всё мои сбережения, ранее промокшие, но потом тщательно выглаженные утюгом, лежали в книге. А ещё есть сумма на карточке, но это уже совсем на чёрный день. Пока постараюсь довольствоваться «собачьими» деньгами.
        И так как идти мне некуда, я решила снять номер в гостинице. Хотя бы на ночь. А там придумаю, как быть дальше, все же говорят - утро вечера мудренее.
        
        Пословица на мне не сработала - утро оказалось таким же паршивым, как и утро. За одноместный номер я заплатила целых две восемьсот. Нехитрые подсчёты показали, что долго я так не продержусь. Собачьи деньги были приятным бонусом, но таяли очень быстро. Я нашла на дне рюкзака телефон, поставила его на зарядку. Включила, а он буквально разорвался от обилия смс и пропущенных звонков. И сразу же разразился трелью звонка. Номер был незнакомый, трубку я взяла с опаской.
        - Какого хрена телефон выключен! - обрушился на меня мужской голос. - У родителей нет, пропадаешь неизвестно где! Я же волнуюсь!
        Я даже рот от удивления приоткрыла. И не сразу поняла, с кем я говорю.
        - Егор? - робко спросила я.
        - Да! Тебя где черти носят?
        - Не скажу, - мстительно ответила и сбросила звонок.
        Внутри все трепетало, я запрыгнула на кровать и исполнила танец под песню собственного сочинения - позвонил Егор сам, значит, он волнуется! С рифмой дела не сложились, прыгать на казенной кровати так себе развлечение, поэтому я слезла и строго напомнила себе - все равно он женат!
        Женатый мужчина моей мечты звонил мне снова и снова, трубку я брать боялась - только, можно сказать, исповедалась, а этот змей искуситель меня снова грешить склонит. Нет уж. Но позвонила родителям. Как и следовало ожидать - дома была паника. Оказывается, Егор, откуда-то взявший их адрес, приехал в шесть утра и практически вынудил их открыть дверь. А потом поехал к Стасу - вот тут-то я и напряглась. Может, Егор на самом деле семейный диктатор, поэтому жена от него отдельно живёт? Родителей я успокоила, как смогла - они непременно желали знать, где я живу. С трудом отовралась, взяв еще один грех на душу. Потом позвонила предательнице Таньке, так как, кроме неё, сдать меня больше некому.
        - Он ввалился к нам ночью, - возмутилась Танька. - Если уж честь по чести, он вообще на мне жениться должен - я, между прочим, была в одном белье!
        Таньке я доверяла на все сто, несмотря на то, что она сдала меня Егору. Но думать о то, что мой идеальный женатый смотрел на неё почти голую, неприятно.
        - Ты все равно должна была молчать! - упрямо возразила я.
        - Ты втрескалась в него по уши, вот и разбирайся, и нечего бегать! - ответила не менее упрямая Танька.
        Её выводы мне не нравились. Я не втрескалась! Нисколько. Просто Егор - идеальный. А идеальные все такие - хочется рядом с ними быть каждую минуточку.
        От него пришла смс:
        «Найду и выпорю».
        Я ничего не ответила. Следом ещё сообщение:
        «Давай просто встретимся и поговорим».
        Я снова промолчала.
        «Никитка плакал».
        Тут я не сдержалась и ответила:
        «Не смей спекулировать ребёнком!»
        А у самой сердце сжалось - вдруг не врет, и Никитка и правда плачет? Это было бы ужасно, он же себя таким взрослым считает. Я не хочу быть причиной его слез!
        В этот день я планировала искать себе квартиру, но он весь прошёл в смс-общении, которое перемежалось звонками об обеспокоенных родителей. Компьютера у меня не было, а стоило загрузить в мобильном браузере страничку с очередным вариантом квартиры, как приходило сообщение или звонок. Звонили мне все.
        Квартиры я просмотрела только ночью, продлив номер и заплатив ещё две восемьсот. И была страшно разочарована. Мечты о красивой самостоятельной жизни меркли на глазах. Нет, были квартирки прекрасные и дешёвые - липовые. Или нужно было заплатить риелтору, а у меня лишних денег не было. В итоге я выбрала всего три варианта, которые подходили по цене. Первый поехала смотреть уже утром.
        Однокомнатная хрущёвка находилась на первом этаже. Поблекшие обои, текущий кран, запустение. Ни за что не буду тут жить. А через несколько часов… вернулась. Ибо эта квартира была лучше двух других. Получила ключи, заселилась, поплакала. Потом и всю ночь ревела, но уже после того, как отдраила и простерилизовала всю квартиру. От ядреного запаха хлорки щипало глаза, и плакать хотелось ещё сильнее. И каждый раз, когда звонил Егор, порывалась взять трубку и попросить - забери меня отсюда! Спаси!
        Этот идеальный все травил мне душу смс. Я думала, что если он будет меня штурмовать так старательно, то я просто не сдержусь и сдамся. Хотя можно номер поменять… Но рвать единственную ниточку, что связывает меня с ним, не хотелось. Ничего, ему надоест. У него вон жена приехала.
        Телефон снова завибрировал.
        «Завтра ровно в час дня буду ждать тебя у Парка Советов. Просто поговорить».
        И перестал звонить и писать, подлец. И утром не звонил ни сколько, прям ни разика, а я ведь привыкла уже. К Парку Советов я не собиралась - с моей окраины туда добираться целый час и с пересадкой - я уже посмотрела в сети. Однако вышла из дома в одиннадцать. В подъезде пахло кошками, в воздухе кружилась пыль. Зато домофон был, правда, немного тормознутый - пришлось нажать на кнопку три раза, прежде чем дверь выпустила меня на улицу. Я покружила по району, купила кисточку и краску, чтобы покрасить грязные не отмывавшиеся батареи, а потом плюнула на свои терзания и пошла на остановку троллейбуса. Просто скажу ему, чтобы он перестал меня преследовать и мучить.
        Я приехала почти на полчаса раньше, но Егор уже там был. Сидел, ковырялся в телефоне, посматривал по сторонам. Меня увидел, улыбнулся неуверенно, поднялся навстречу. Красивый такой. Идеальный, мать его за ногу! До меня дошло, что вру себе. Вот позовёт, как следует, и я забуду, что он женат, и побегу. И не в его красивости дело. А в том, что мне нравится быть с ним. Завтракать с ним вместе, спать в одной постели, шутить друг над другом… Мне все в нем нравится, даже как он злится. И Никитку я люблю. И осознание этого факта возмутило меня до глубины души - боже, какая же я тряпка! Никакой силы воли. Надо непременно её в себе воспитать. Желательно вместе с любовью к тараканам, которые водились в моей новой квартире.
        -
        - Пришла, - улыбнулся возмутитель моего спокойствия. - Как ты?
        - Паспорт покажи, - потребовала я вместо приветствия, боясь потерять остатки благоразумия.
        - Эм… я не ношу его с собой.
        И карманы вывернул, клоун. В карманах предсказуемо пусто. Но у него же машина должна быть рядом, не пешком же пришёл. Миллионеры пешком не ходят. Если только бегают вдоль речки.
        - Где машина?
        Я повертела головой и сама её отыскала - стоит, миленькая, рядышком с остановкой приткнулась. Я к ней широким шагом подошла, стою, Егора жду. Он вздохнул, машину отпер.
        - Давай, - поторопила я. - У тебя тут куча личного пространства. Вот портфель лежит, можно ещё в бардачке поискать. Я больше чем уверена, что паспорт где-то здесь.
        Паспорт лежал в бардачке. Я взяла его, погладила обложку из настоящей, чуть грубоватой кожи, оттягивая время. Открыла. Черт, этот гад даже на фото для паспорта получился идеально! Надеюсь, фотограф и паспортисты не ослепли от такой неотразимости. Медленно полистала дальше: прописка, Никитка, вписанный аккуратным разборчивым почерком… Нужную страницу открывать было страшно, паспорт чуть подрагивал в моих трясущихся руках. Открыла. Захлопнула и вернула обратно.
        - У меня было единственное правило, которое я считала незыблемым, - сказала я, глядя ему в глаза, - никаких шашней с женатыми. Знаешь, я всегда считала шлюхами тех, кто спит с чужими мужьями. И кто я теперь, Егор? Шлюха?
        - Это всего лишь досадное недоразумение, Насть. У нас с ней почти шесть лет секса не было.
        - Так езжай домой и потрахайся! - завизжала я, переходя на ультразвук.
        С площади взлетела испуганная моими воплями стая голубей, я поймала несколько настороженных взглядов проходивших мимо людей. Вздохнула поглубже и велела себе успокоиться.
        - Настя, если по справедливости, ты ни разу и не поинтересовалась у меня наличием жены!
        Вот сейчас мне его хотелось ударить. Я, значит, не поинтересовалась. Значит, опять сама виновата. Мужик живёт один, его сыну не с кем ходить на утренники, дома ни одной женской шмотки… Точно, нужно было спросить. И как я не догадалась? А потом меня осенило - я в самый первый день точно спрашивала!
        - Иди в жопу, - с чувством сказала я.
        Злость - вот залог успеха. Злой уходить гораздо легче. И все равно думалось: вот догонит, схватит в охапку и увезет. Не догнал. Вслед только смотрел, я этот взгляд лопатками чувствовала.
        - Я на развод подал! - крикнул он.
        Сердце сбилось с ритма, потом послушно забилось дальше. Не буду оборачиваться ни за что.
        - Твой козёл вернулся!
        Я улыбнулась. Сахарок вернулся, это хорошо. С ним Никитке не так грустно будет. Я не оборачивалась до тех пор, пока не села в троллейбус. Потом не выдержала. Посмотрела. Сидел, снова такой потерянный, что так и хотелось на груди приголубить. Бабкой жалости - тоже бой. Весь день я сублимировала в облагораживание жизненного пространства - красила батареи. Эмаль пахла так вкусно, что рот слюной наполнялся. Но, вспомнив, насколько она токсична, я открыла оба своих окна. Потом сходила за средством от тараканов и засыпала им всю кухню. Я готова была делать что угодно, только бы о Егоре не думать.
        К ночи я выпачкалась и в пыли, и в краске, как поросёнок. Нужно было принять ванну, но я смотрела на чугунного монстра советской промышленности, так убитого ржавчиной, что почти не просматривался заводской белый цвет, и брезговала. Потом решилась и всю её залила «Доместосом». Подождала полчаса и принялась скрести ванну железной щёткой. Пот заливал глаза, щелочь, казалось, даже через перчатки щипала руки.
        Позвонили в дверь. Я удивилась - никто не знал, где я живу. В прихожую вышла с опаской. Выглянула в глазок - Егор. Стоит собственной персоной. Я вздохнула и открыла.
        - Ты за мной следил!
        - Мало того, - самодовольно ответил Егор, - я даже на встречу тебя вызвал, чтобы проследить.
        - Вот же гад! - с чувством сказала я и попыталась захлопнуть дверь, но он не дал.
        - Тут такое дело… Понимаешь, у меня кот сбежал. И есть подозрение, что он забрался в твоё окно. Если точнее, то я это собственными глазами видел.
        Я молчала минутку, собираясь с мыслями. То, что происходило, в моей голове вообще не укладывалось. Потом осторожно напомнила:
        - Но у тебя нет кота.
        - На кухне посмотри.
        Я сняла перчатки, только сейчас вспомнив про них, шагнула в кухню, щелкнула светом - на кухонном столе, который в силу малой квадратуры помещения стоял прямо перед открытым окном, сидел маленький полосатый котенок.
        - Где ты его взял? - поразилась я так сильно, что даже злиться перестала.
        Взяла котёнка на руки - маленький, лёгкий совсем. Сжался испуганно, тихо мяукнул, открыв розовый ротик. Напугался, наверное, бедняжка. От мамки забрали, таскали ночью по городу, в окошко чужое закинули…
        - Я сидел, думал, что делать, а там бабушка возле перехода стоит с котятами. Их три было. Двух сразу забрали - они пушистее. А этот все сидел в коробке. Бабушка просила только монетку, чтобы прижился, я дал ей пятьсот рублей… Ну, дальше ты сама знаешь.
        Я достала блюдечко и налила котёнку молока. Господи, сколько вокруг меня в последнее время звериных детёнышей, судьба словно пытается компенсировать мне отсутствие собственного ребёнка. Малыш немного полакал, потом уселся и деловито, совсем как взрослый, принялся вылизываться.
        - Знаешь, ни одна девочка не устоит перед крошечный котёнком, - задумчиво сказала я.
        -
        - Иии? - потребовал продолжения Егор.
        Подошёл ко мне сзади. Приобнял. Я чувствовала его дыхание у своего уха. И вообще, хорошо так… уютно. Если забыть, что я совратила его, пытаясь использовать как донора спермы, а он женат.
        - Кроме меня, - жёстко закончила я.
        Осторожно взяла котёнка и, обернувшись, впихнула его Егору в руки.
        - Эй, - удивился он. - Ты что, не оставишь его себе?
        - Мне хозяйка не разрешает, - мстительно сообщила я и подтолкнула гостя к выходу.
        Учитывая, что Егор был гораздо выше и тяжелее меня, дело шло так себе. Если бы он захотел, то моё сопротивление сломил бы одним движением. Но давить он не стал, и за это я ему очень благодарна. В дверях остановился, посмотрел на меня растерянно.
        - Как думаешь, я найду бабушку, чтоб вернуть ей животное?
        - Удачи.
        Егор шагнул за порог, остался стоять в подъезде. Господи, до чего же трогательно он с котенком смотрелся! Хотелось немедленно приголубить обоих. Котёнка устроить в коробке, постелив ему что-нибудь мягкое и пушистое, а его беспутного хозяина… на своей постели. Соблазн был велик. Я отсекла его, захлопнув дверь и поскорее повернув ключ в скважине.
        - А как же бонусный секс? - спросил Егор. - Если ты меня бросила, ты должна мне бонусный секс.
        - Обойдёшься.
        - А вообще, меня уже второй раз бросили! У меня психологическая травма!
        Я вздохнула и пошла дальше скоблить ванную. А через час даже рискнула в ней помыться. Правда, окна предварительно закрыла, оставив только форточку, защищённую сеткой. Егор ушёл, но… мне было легко. Я даже насвистывала себе под нос. Просто понимала - вернётся. И от этой мысли было щекотно.

* * *
        Ночью спала, как убитая, а проснулась удивительно разбитой, видимо, таки надышалась химией, несмотря на все предосторожности. Вяло почистила зубы, стараясь не смотреть в окно. Сегодня мне нужно ехать к родителям - обещала нанести визит, иначе они грозились позвонить в полицию. Выглядела я так себе, поэтому срочно нужна была косметичка, которую прихватила в последний визит в деревню, а потом так и увезла в рюкзаке. Позевывая, отправилась обратно в комнату. На мне был короткий топ и трусики. Шторы я сняла и бросила в стирку, да так и не развесила обратно. Этаж первый, но здесь никто и не ходит - окна смотрят на заросшую аллею за домом. А теперь… там стоял мужчина. И вовсе не Егор. Скорее, представитель местных алкоголиков. Выглядел он потрепанно и достаточно безобидно, но на меня смотрел внимательно. Я вспомнила, что раздета, взвизгнула и понеслась обратно в ванную, прикрываясь рюкзаком, как щитом.
        - Мамочка, я хочу домой! - пропищала я.
        К счастью, не в телефонную трубку - не настолько отчаялась. Неторопливо нанесла макияж, оттягивая время по максимуму в надежде, что странный дяденька уйдёт. Косметики было немного, времени ушло до обидного мало, а выходить ещё страшно. Я неловко потянулась к рюкзаку, и из него вывалился свернутый свитер, футболка с джинсами, которые мне следовало надеть сегодня, предварительно отгладив. А следом - пакет из аптеки. Из него яркой россыпью - неиспользованные тесты на беременность, в количестве пяти штук. Стало привычно горько, но - на удивление - не сильно. Все произошедшее просто отодвинуло мою бесплодность на второй план. Да, временно, но даже так легче. Наверное, я просто сошла с ума. А может, просто время тянула. Не знаю, чем я руководствовалась, но открыла первую упаковку. А через пять минут смотрела на две яркие, заметные, такие чёткие, что ни с чем перепутать невозможно, полоски.
        - Бракованный, - констатировала я и открыла следующий пакетик.
        Вскоре я сидела на холодном кафельном полу в одних трусиках, а вокруг меня несколько пластиковых тестов разложены аккуратным рядочком. На каждом - две полоски.
        ГЛАВА 27. ЕГОР
        - Это кто? - подозрительно спросил Никита.
        - Это кот. Его не захотела твоя Настя, похоже, он будет жить у нас.
        - Вместе с козлом?
        Этот вопрос задала Лика. Она так никуда и не поехала, целыми днями сидела у меня, выбешивая. Уезжала только на ночь - тут уж я поставил вопрос ребром. Но она - мать, я не посмел возражать - ей нужно было помириться с ребёнком.
        - Козёл у нас не живет.
        В подтверждение своих слов я отловил козленка и повез его домой. Козла возили обратно так часто, что он привык ездить в машине. Любил, чтобы приоткрывали окно, и морду наружу вытаскивал, как пёс.
        - Пожалуйста, как следует его привяжите, - попросил я. - Может, закрыть его? Не знаете, ещё не изобрели кандалы для козлов?
        Тётка соседская меня не любила. Я даже начал подозревать, что она специально Сахарка выпускает, чтобы он меня мучил. Покосился на неё подозрительно - вдруг правда?
        - Знаете, - вдруг додумался я. - Теть Лен… за каждый день без козла я буду платить вам триста рублей. Могу расписку написать. - Я так страшно боялся, что она передумает, что и правда расписку написал. А потом подумал и ещё додумался. - Но при условии, что козёл будет жить! Иначе Настя меня убьёт.
        Если вернётся. Этого я вслух говорить не стал. Собрался уехать - на уже работу пора… но глянул на Настин огород. Красивости в нем было так себе - большую часть крапива занимала. Но она так возилась со своими грядками… и я их полил. Не нашёл шланг, поэтому воду натаскал ведром из колодца. А ещё у Насти картошка вылезла. Я её сфотографировал. Фотография будет одним из аргументов, способствующих возвращению Насти в мою жизнь и в мою постель. А потом с чистой совестью, но с грязными ботинками, поехал в офис.
        - Ты где витаешь? - Вовка явно был недоволен. - День икс уже завтра, а ты словно в облаках.
        - Прости, ты прав. Давай ты сейчас сам, а я отъеду… Да не смотри ты на меня так! Решу проблему и сразу вернусь. Зато буду огурчиком.
        И, не дожидаясь возражений, ушёл. Мне вообще не нравилось, что Настя где-то далеко, не со мной. Чем она там занимается? Я боялся, что она непременно влипнет в проблемы. Влипать в них - её жизненное правило. А ещё я боялся, что она может вернуться к мужу. Я не знал, что буду делать, когда Настю верну, но понимал - вернуть надо. Доехал за полчаса, на ходу придумывал речь. В качестве ещё одного аргумента принёс её листочки, то есть идиотский договор из интернета - все подпишу, а если захочет, то и у нотариуса заверим. Только бы выдернуть её из этого клоповника.
        Ломиться в окна не пришлось - Настя стояла на ступенях подъезда. Волосы в косичку заплела, футболка белая, джинсы потертые… Как девочка совсем, у меня даже сердце сжалось. А потом ещё раз сжалось - что-то у Насти явно было не так. Глаза, и без того не маленькие, сейчас вовсе огромные и напуганные.
        - Эй, - позвал я. - Что-то случилось? Тебя кто-то обидел?
        Представил, что обидеть могли, и кулаки, сжал от внезапно накатившей злости. Настя - моя. А моё никому нельзя трогать, тем боле обижать.
        - Нет-нет, - поспешно отозвалась Настя, - всё… хорошо. Да, пожалуй, хорошо.
        И со ступеньки шагнула на асфальт так осторожно, словно пропасть перед ней, в которую вот-вот сорвётся. И встала.
        - Может, что-то болит?
        - Ничего не болит… Я к маме. Я обещала маме.
        Я её за ручку, как ребёнка, и к машине. Она так глубоко в себя ушла, что даже и не заметила. Ну и хорошо, ещё не хватало, чтобы она в таком состоянии по маршруткам толкалась. Где живут её родители, я знал, даже в гости уже наведывался. Мне кажется, я им не очень понравился. Может, стоило хотя бы восьми утра дождаться, не ломиться к ним в шесть? Хотя я с детства усвоил - кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро…
        Автомобиль уже остановил у подъезда, а Настька все сидела и смотрела куда-то в себя. Она меня пугала.
        - Насть, все хорошо?
        - Всё так изменилось… Тебе не кажется?
        Я посмотрел по сторонам: две бабульки греются на солнышке у подъезда, у ног одной из них лежит болонка, судя по плешивости, тоже немолодая, зато очень толстая; мимо прошла группа подростков… Всё так же. Если не считать того, что пару месяцев назад я и представить не мог, какой крен даст моя жизнь. Мотался, как белка в колесе: работа, сын, работа, сын… и редкие пробежки. А теперь сижу в машине и заглядываю в глаза сумасшедшей девчонке, и волнуюсь, чего она такая необычно тихая сегодня?
        Настя, наконец, решилась и вышла из машины. Поздоровалась с бабульками, я тоже поздоровался и за ней следом пошёл, благо, не прогоняла. Уже потянулась к домофону, когда нас окликнули. Я голос сразу узнал и выругался. Мысленно, чтобы не смущать бабушек.
        - Настя! Мне мама твоя сказала, что приедешь. Я ждал!
        Бывший её сиял, как медный таз. Что ему так настроение подняло? Когда я наведывался к нему в воскресенье и обещал свернуть шею, он так не радовался. Я загородил Настю собой. Она немного оживилась - на неё бывший так благотворно влияет? Я напрягся.
        - Чего тебе? - ответил я за Настю.
        - Я хочу поговорить со своей женой!
        - Бывшей! - взревел я.
        Бабульки вздрогнули, но никуда не ушли, а с интересом уставились на набиравший обороты скандал. Болонка подняла голову.
        - Настя! Ты, видимо, номер телефона в клинике оставляла домашний. До развода… Мне звонила твоя Виталина, Настя! Сказала, что апробируют новую методику, что у тебя есть шанс! Слышишь?
        - Слышу, - равнодушно отозвалась Настя.
        
        - О чем вы? - растерялся я.
        - О том, молодой человек, - с удовольствием принялся объяснять бывший, - что мы с женой расстались в сложный период… но я об этом не знал. Оказывается, у неё было лишь несколько месяцев, чтобы забеременеть, а меня не было рядом… Прости меня, Настя. Я готов на все, чтобы тебя вернуть. Мы сделаем ребёнка - обещаю!
        - Не нужно, - снова подала голос Настя.
        - Почему? - хором спросили мы с бывшим.
        - А я, похоже, уже беременна.
        И плечами пожала, словно так себе новость, словно мы сидим за завтраком, просматриваем ленту в соцсетях и говорим друг другу: «Бензин подорожал… а ещё, представляешь, в Белогородске вырастили тыкву весом пятьдесят килограмм, а очередная кинозвезда застраховала свою задницу». Нет, такие новости не так сообщают!
        - Что?!
        Опять, блять, мы с бывшим синхронно. Настька улыбнулась и кивнула, дескать, да, такое дело - беременная я. Это не я виновата, оно само так получилось. Само по себе. И, позабыв, что к родителям приехала, пошла прочь. Я следом. Во мне - миллион вопросов. И мат рвётся наружу, несмотря на бабушек. И складывается пазл в голове. У неё было несколько месяцев на то, чтобы забеременеть… И эта её целенаправленная атака на меня. Все сошлось, но верить в это не хотелось.
        - Ты что, - выдавил я из себя, - использовала меня… как осеменителя? - Настька даже споткнулась, едва не упав, мне пришлось её придержать. А потом тихо, едва слышно сказала - да… - Но почему меня?
        - Ты идеальный, - сказала Настя и покраснела, снова став собой на мгновение.
        Я остановился. Голова буквально раскалывалась на части. Слишком… слишком много открытий за один день! Настя уходила, беременная, о нас позабывшая. Зато муж про неё не забыл.
        - Настя! - заорал он вслед. - Я приму тебя с чужим ребёнком!
        - Хер тебе, а не мой ребёнок! - ответил я.
        И сделал то, чего давно хотел - повернулся и дал ему в морду. Так сильно, что костяшки хрустнули, и запястье обожгло болью. Ничего, его скуле больнее.
        Настя шла, не спеша, но весьма решительно. Куда - непонятно. Позади орал матом бывший, я подавил соблазн ударить его ещё разок и побежал за Настей, пока совсем из виду не скрылась.
        - И это я тебя обманывал? - спросил я.
        Не ответила. Всё так же шла, словно меня рядом и нет. О её беременности я сейчас толком и не думал - это слишком ошеломительная новость, чтобы вот так, на ходу, её переварить. Сейчас меня больше занимало то, что она меня обманула. То есть я вовсе не против быть ею совращенным, я бы и сейчас совратиться не отказался, но она же меня использовала.
        - Ты куда? - спросил снова и голос сделал построже, а то вовсе не солидно, словно уговариваю.
        Настя дошла до остановки и присела на лавочку. Я рядом. Потом пришла очередная бабулька, и мне пришлось встать, чтобы уступить ей место. Разговаривать при посторонних не было никакого желания, но вопросы буквально грозили разорвать меня - до того их много было.
        - И ты ничего не хочешь мне рассказать? Ну вот совсем?
        - Понимаешь, - соизволила посмотреть на меня Настя, - я же на себе крест поставила. Я с тобой потом поговорю. Сначала осознаю, как следует.
        - Блядь, - сказал я и поймал суровый бабкин взгляд.
        Все эти люди вокруг изрядно меня напрягали, не меньше Настиного молчания. Подъехал огромный несуразный автобус с яркой рекламой на боку. В него устремился поток людей, и Настька следом.
        - Ты куда? - возмутился я. - Ты беременная, тебе нельзя в автобус.
        - Ей скажи, - показала Настю на пузатую, огромную, словно корабль, девушку, которая тоже в автобус вошла.
        Говорить ничего чужим беременным я не собирался, но и Настю отпускать тоже. Я в автобусе не ездил, как купил первую машину, наверное, лет двенадцать. И, если честно, не планировал. Но храбро шагнул в пыльное, пахнувшее людьми железное нутро. Настя сразу заозиралась, но мест свободных не было. Огромной беременной сразу уступили, а мы остались стоять. Равнодушный кондуктор принял у меня оплату за двоих и ушел. Автобус, дернувшись, тронулся, и я подумал, что этот доисторический монстр точно Настю угробит. Надо её отсюда вытаскивать.
        - Я тоже беременная! - обиженно воскликнула Настя.
        Никто уступать не спешил. Ближе всех сидевший паренёк смерил плоский Настин живот взглядом и скептически приподнял брови. Этот парень мне точно не нравился.
        - Она беременная, - громко подтвердил я.
        Ноль реакции. Тогда я прихватил пальцами трогательно торчащее розовое ухо парня и потащил наверх.
        - Эй, вы чо?
        - Ничо, - в тон ответил я. - Постоишь.
        Отчего бы не пойти, если за ухо ведут? Парень тоже так считал, и место уступил. Настька уселась с достоинством английской королевы, руки на груди скрестила и снова провалилась в себя. Я потел, злился и терял терпение. Но пока ещё вынуждал себя молчать. Народу набивалось все больше и больше. Потом вдруг меньше стало. Место рядом с Настей освободилось, и я сел. За окном потянулся пригород. Потом автобус снова дёрнулся, заскрипел и остановился.
        - Конечная! - крикнул водитель.
        - Значит, приехали, - констатировала Настя и вышла.
        - А куда?
        - Понятия не имею. Автобус ехал, и я ехала.
        Я пошёл к водителю, тот обрадовал - обратный рейс только через час. Другие маршруты сюда не ходят. Ещё больше я обрадовался, когда понял, что телефон в машине остался, учитывая, что Настя свой тоже забыла.
        -
        - Я сейчас что-нибудь придумаю, - обещал я.
        - А зачем?
        Её «многословие» меня убивало. Сама лаконичность! Она купила в магазинчике мороженое и пошла куда-то в сторону через редкий, весь пересеченный тропками берёзовый лесок до небольшого озерка. Вокруг него кострища - видимо, место пользовалось популярностью у местной общественности, да и мусор валялся. Но Настю это не смутило - села на поваленное бревно и улыбнулась. Мороженое свое лизнула
        Мороженое свое лизнула - оно уже активно таяло и капало - и вперила взгляд в небеса. Заебись, блядь, ситуация!
        - И чем ты сейчас занята, позволь спросить?
        - Осознаванием, - ответила Настя и снова принялась за мороженое и разглядывание небес.
        Я засунул руки в карманы. Без телефона было как-то неуютно. Хотя не факт, что здесь была бы нормальная связь. Так как делать больше было нечего, я сел рядышком и тоже принялся осознавать. И вдруг осознал… Во-первых, у меня будет ребёнок - это уже безоговорочно и неоспоримо. Несмотря на всю сумасшедшинку Настьки, я и представить не мог, что она попытается повесить на кого-то чужого ребёнка. И вообще, надеюсь, на других мужиков она даже не смотрела. В конце концов, мужиков много, а идеальный - я один. Следовательно, если сказала, что деть мой, значит - мой. Теперь надо понять, прилагается ли к ребёнку мама. Вдруг она своей цели добилась, и все на этом? Я похолодел.
        - Насть, - снова спросил, - я тебе больше не нужен?
        - Ты что, идиот? - вопросом на вопрос ответила она. - Надеюсь, это не передастся моему сыну.
        И принялась облизывать пальцы - мороженое закончилось. Потом вытряхнула на землю свой необъятный рюкзак, поворошила кучу хлама и выудила пачку салфеток. А я смотрел на горку тестов. Она с собой их носит? Их было много. Всё разные. Какие-то совсем простенькие - тонкая палочка. Другие навороченные - с окошками и циферками. На всех - две полоски. Я насчитал шесть тестов. Возможно, их больше было. Я вдруг представил, как она сидит в своей задрипанной ванной, и дрожащими руками перебирает кучу тестов, и понял, насколько она этого ребёнка хотела. От волнения у меня в горле пересохло.
        - Знаешь, я никогда не хотел детей. Точнее, не думал даже о них. Даже о Никитке не мечтал, - я тоже в небеса уставился - сейчас на них было гораздо легче смотреть, чем на неё. - Он просто получился у нас, так сказать… по факту. Но я принял его, полюбил - как может быть иначе? И этого… новенького… тоже не хотел. Но если он твоя мечта… то я рад, что помог ей осуществиться.
        - Спасибо, - серьёзно посмотрела на меня Настя.
        - И ещё… выходи за меня замуж.
        Она посмотрела на меня снова, но теперь как на умалишенного, даже вроде с жалостью.
        - Эй… вернись на землю на минуточку! Ты женат! - засунула все свое добро обратно в рюкзак, встала с бревна, отряхнула попу. - Пошли уже, сейчас обратный автобус профукаем.
        Ехали мы обратно молча, каждый думал о своём. Я думал о том, что если не женюсь на Настьке, то наверняка её потеряю. А она такая вся…сумасшедшая и красивая, что без мужчины долго не пробудет. И какой-нибудь урод будет её лапать своими блядскими руками. Ещё, не дай бог, тискать моего ребёнка! Во мне медленно зрела идея дать взятку в загсе, чтобы меня развели поскорее, а потом похитить Настю и заставить её выйти за меня замуж. Возможно, даже шантажом.
        О чем думала Настя - неизвестно. Наверняка о том мелком, что зрел в её животе, и к нему я даже немножко ревновал. Ещё не родился даже, а столько ему внимания. Я тоже внимания хочу. И секса ещё, да.
        - Не поеду сегодня к маме. Из дома позвоню, скажу, завтра… Ты меня, пожалуйста, домой отвези, и не приезжай больше сегодня - очень хочется одной побыть. Ты… завтра приезжай. Я ждать буду.
        - В этот клоповник?
        - Это же временно… там милейшие соседи.
        Я послушно отвёз её домой, как только забрали машину. Только сначала в квартиру прошёл, открыл допотопный холодильник - ожидаемо пустой. Сходил в магазин, накупил всякой, на мой взгляд, полезной еды. Ещё в аптеку - купил витамины для беременных. Если уж у меня будет ребёнок, то пусть рождается здоровенький. Настя неохотно, но приняла покупки. Если бы не приняла, то в охапку и домой - нечего тут голодной сидеть.
        Домой я ехал медленно и печально. А там - оживление. Похоже, примирение матери и сына, наконец, состоялось, чему я был рад. Всё жезла я на Лику не держал - перегорело.
        - На катере катались, - порадовал новостями сын. - Ещё в музей ходили - там всякие доисторические штуки. Я думал, будет скучно, но мне понравилось. Там некоторым вещам целая тысяча лет!
        Я слушал и витал в своих мыслях. А потом неожиданно для нас обоих притянул сына к себе и усадил на колени, как маленького. Как давно я этого не делал! Все кажется, что вырос, что большой.
        - Ты чего? - удивился он.
        - По-моему, - огорошил я его, и себя тоже, так как не ожидал, что так сразу расскажу, - у тебя к концу зимы появится братик.
        Никитка замолчал, переваривая новость. Я волновался - все же мне хотелось, чтобы он принял малыша. Опекал, как старший брат. Наверняка, маленький будет ему досаждать, но если он его полюбит…
        - Маленькие - скучные, - сказал он, - но когда научатся бегать, то уже ничего так. Вон, Тотошка смешной, хоть и глупый. А вообще пусть сюда едет и тут рожает. Он же наш маленький, почему Настя там отдельно?
        Я засмеялся. Так все у детей просто и замечательно! Ребёнка я отпустил - Лика подкупила его квадракоптером, и теперь я был не очень ему интересен. Ничего, сломается игрушка, и все вернётся на круги своя. А вечером Лика, прежде чем уехать, пришла в мой кабинет.
        -
        - Я много думала, - протянула она. - И так, и эдак. Ревность есть - никуда не делась. Вот почему я, которая каждая лето вывозит ребёнка в самые замечательные и интересные места, оказалась вытеснена девочкой с котятами и козлами? А потом поняла… Я не могу этого дать, мне это просто не интересно… Но зачем препятствовать тому, чтобы сын получил все это от другой женщины? Все эти… простые радости, вроде пикников, или совместных завтраков, домашних заданий, ссор по мелким поводам, после которых главное - вовремя помириться. Если она может… это, наверное, замечательно?
        - Если бы все было так просто…
        Лика прошла, села на краешек стола. Накрыла своей ладонью мою. И ничего не колыхнулось - может, и правда все что ни случается - к лучшему? Тогда я с трудом её отпустил, а спустя годы все правильным кажется.
        - Ты её любишь, - констатировала моя бывшая жена. - И не морщись так… мне виднее. Я ещё помню, каков ты, когда влюблен.
        ГЛАВА 28. НАСТЯ
        Я беременна - об этом свидетельствовала целая горка использованных тестов, и на завтра записалась к врачу. Меня даже лихорадило от волнения. Порой, я словно забывала о своём состоянии. А потом - Настя, да ты беременна! Иногда становилось страшно. Иногда хотелось плясать. Но плясать нельзя. Я же беременная!
        А ещё - Егор меня не убил. И вообще подтвердил свою идеальность. Мне было жутко стыдно. Я все ещё чувствовала себя негодяйкой, даже, можно сказать, преступницей. И мне жутко хотелось, чтобы он забрал меня из этого клоповника. Хотя тут и клопов то нет - только тараканы. Но я никак не могла представить, что я беру, и говорю ему: «Ну, да, такая вот я какашка - совратила тебя, залетела от тебя и хожу довольная». А ещё: «Женись на мне, потому что, кажется, что я в тебя влюбилась».
        Подумала и даже с постели вскочила, ночью то! Чуть не упала, споткнувшись, ибо темнота после того, как в шторы повесила, воцарилась страшная. Потянулась к телефону - третий час ночи. Набрала смс: «Егор, забери меня». И удалила. Трусиха. Интересно, приехал бы? Что-то подсказывало, что да - он же идеальный.
        Утром я выходила из подъезда с опаской. Любовь любовью, а к родителям я лучше одна. Пока. Не нужно так много сразу всего на них обрушивать. Постепенно. Машины Егора не было, я просочилась на остановку как можно незаметнее. На всякий случай.
        Время только девять утра, и меньше всего я ожидала увидеть в отчем доме Стаса. И сразу пожалела, что Егору не позвонила - он помог бы мне противостоять напору родных. А потом мой бывший муж повернулся ко мне, и я увидела, что буквально всю левую сторону его лица заливает огромный синяк.
        - Это что? - удивилась я.
        - Стас сказал, что ты приедешь и расскажешь, - недовольным тоном ответила мама.
        Я приуныла - мне вовсе ничего не хотелось рассказывать. И из детского упрямство села чай пить, который мне все же налили. Сидела и, не спеша, булочку вареньем намазывала, а они втроём смотрели и ждали. А потом вздохнула и призналась.
        - Я беременна.
        Все трое переглянулись. Стас, похоже, торжествовал. Ему то что с моей беременности? Его постоянное присутствие в моей жизни уже начинало напрягать.
        - Поздравляю, - неуверенно сказал отец. - Теперь нужно снова расписаться. Слышишь, мать, у нас внук будет!
        Мама всхлипнула и спрятала лицо в кухонном полотенчике. Надеюсь, это она от радости.
        - Настя ещё не все рассказала, - подталкивал меня к откровению Стас.
        - А почему я должна стыдиться? - не поняла я. - Я исповедовалась. И да - мне не стыдно. И да, слава богу, я беременна не от Стаса. И вообще, что он тут делает? Мы развелись. Если он вам так нравится, усыновите его, а мне не сватайте.
        Поднялась страшная суматоха. Я пожала плечами и потянулась за ломтиком сыра - жрать хотелось страшно. Слона бы съела. И, как рассказала, мне гораздо легче стало, буквально камень с плеч. А рожать я буду вне зависимости от того, что они скажут. К счастью, об аборте они и не думали.
        - Но дочка, - причитала мама, - ты не можешь рожать без мужа! Это… позор. Стас тебя примет! А мы поможем с ребеночком, если нужно, то и материально…
        - Сегодня же заявление в ЗАГС отнесем, - вторил отец. - И думать даже не смей.
        Стас лучился. Буквально сиял. Я поняла, что бы ни сказала, они меня не услышат. Заплакать, может? Я, в принципе, была идеальным ребёнком, особых хлопот родителям не доставлявшим. Ни одной истерики я не устроила. А сейчас, похоже, пора. Я отодвинула чашку. Залезла на стул, выпрямилась в полный рост. Родители и Стас что-то оживленно обсуждали и е моих манипуляций даже не заметили. Я же набрала в грудь побольше воздуха и… завизжала. Так, что у самой уши заложило. До тех пор, пока не выдохлась. Зато потом наступила звенящая тишина, и все снова смотрели на меня.
        - Ещё? - поинтересовалась я. - Ну, нет, так нет. Так вот - пока вы меня слышите. Пусть я буду матерью-одиночкой и мне придётся жить в клоповнике, пусть вы не будете мне помогать - да, мне придётся непросто, но тысячи женщин так живут! Зарубите себе на носу - за Стаса я замуж не выйду! Пусть дальше трахает свою Светочку! И даже больше скажу - я вообще не желаю его видеть. Если он сейчас не уйдёт, уйду я. Выбирайте, пожалуйста, быстрее, мне на стуле стоять надоело.
        - Но, дочка! - возмутилась мама.
        Я топнула ногой - истерить, так истерить!
        - Я сейчас уйду, - пустилась я на откровенный шантаж, - и любите своего Стаса! И помните, на дворе не средневековье! Не хочу замуж, и не пойду!
        Мама устало опустилась на соседний стул, и теперь я возвышалась над ней подобно башне. Мне стало неловко, и со своего постамента я слезла.
        - Совсем замуж не хочешь? Или только за Стаса?
        - Только за Стаса, - сказала я, вспомнив, что Егор вроде как разводится. - Ты прости меня, мама, за сцену, но я уже не знаю, как объяснить вам.
        - Всё в порядке, - мама приобняла меня за плечо. - Сами вырастим.
        И снова всхлипнула. Папа и Стас взирали на нас молча и недоуменно.
        - Это что? - спросил растерянный Стас. - Мне уходить?
        Я кивнула. Папа тяжело вздохнул и пошёл закрыть за ним дверь. Кстати, Стас не отказал себе в мелкой пакости - громко этой дверью хлопнул. А я даже обрадовалась - пусть, главное, что ушёл уже, наконец. Надеюсь, насовсем.
        - Мам… А ещё что-нибудь вкусненькое есть?
        Мама умилилась и захлопотала. Папа ушёл курить на балкон. Курил он редко, и значило это, что он не на шутку расстроен. Вернулся, раздраженный, пахнувший табаком, сел и молча взял чашку чая.
        
        - А папа у ребёнка кто? - робко спросила мама.
        - О, он идеальный, мама. У меня будет очень красивый и умный сын, - про возможность брака я не стала пока говорить, все же в женских журналах говорят, что женатики разводятся очень неохотно. - Всё будет хорошо. И, честно, я не понимаю, откуда у Стаса такая любовь ко мне.
        - Тут такое дело, дочь, - наконец, решил заговорить папа. - Дело в том, что я всю жизнь работал… Хорошо работал, и платили хорошо. У нас с мамой все есть, съездим на море раз в год, да и не знаем, на что ещё тратить. Откладывали тебе. И когда ты замуж вышла, купили тебе квартиру… машину. И все это сейчас у Стаса.
        - Господи, как так! - поразилась я тому, что, возможно, мои родители вложились в бывшего мужа.
        - Да не волнуйся… тебе нельзя. Все это мы отписали тебе по дарственной. Ты всегда подписывала бумажки, не глядя, а мы решили: меньше знаешь - лучше спишь… Так что после развода все осталось твоим. Мы молчали, думали, вернёшься. А теперь Стасу придётся все отдать.
        Я посидела, свыкаясь с мыслью, что я, имея новенькую чистую трёхкомнатную квартиру, живу в клоповнике. Но слишком обрадовалась, чтобы огорчиться или обидеться. Вчера у меня ничего не было, а сегодня и ребенок, и квартира, и бывший ушёл насовсем!
        - Машину могу ему оставить, - великодушно заявила я.
        - Но-но! Она почти два миллиона стоила!
        Из родительской квартиры я вышла в приподнятом настроении. Господи, я беременная, свободная и с жилплощадью! Мне теперь море по колено. И ещё одна мыслишка - теперь я не бесприданница. Теперь я не Настька из Покровки. У меня квартира есть. И если Егор вдруг все же разведется… Мне будет не так стыдно за свою никчёмность. А на работу устроюсь, так вовсе стану состоятельной! Конечно, когда рожу и устрою дитенка в садик, не раньше.
        Я предавалась радужным мечтам, в которых мы с Егором непременно женаты, и время летело незаметно. А Стас пусть валит к своей мамочке. Удивительно, но я стала кровожаднее. Причём, в прямом смысле - очень хотелось мяса. Мне вообще так нравилось чувствовать себя беременной, что даже показалось утром, что тошнит. Кажется, я бы даже токсикоз воспринимала с наслаждением. Подумаешь - токсикоз! Я беременна, чёрт подери! Буду блевать и ловить кайф!
        К врачу я была записана только к часу дня, времени навалом. Я возвращалась к себе на квартиру. Моё радужно состояние омрачал лишь молчавший телефон. Я, конечно, женщина независимая, но почему Егор не звонит? Когда прогоняла его вчера, была уверена, что вернётся. Пора бы уже и потревожить мой покой. Желательно, чтобы он к тому времени был разведен. Я вообразила, как он романтично делает мне предложение руки и сердца, и снова ненадолго выпала из реальности.
        Вернулась довольно жёстко. На лавочке перед домом сидел идеальный. Причём, не старший, а младший. Я даже икнула от неожиданности и сразу перепугалась. Может, Егор не звонит, потому что случилось что-то страшное? Не надо было его вчера отпускать, как чувствовала! Оставила бы у себя, и черт с ними, с грехами!
        - Что-то с папой, да? - спросила замирающим с перепугу голосом.
        - Тебя нельзя пугаться! - всполошился маленький идеальный. - Я в интернете читал. С папой ничего не случилось. Со мной.
        Я села рядом с ним, стараясь успокоиться. Что бы с Никитой ни случилось, вот он сидит, рядом, живой и здоровый. Значит, все не так страшно, как ему показалось.
        - Ты как добрался? - я снова испугалась.
        - Я же не маленький, я в третий класс пойду, между прочим. У папы твой адрес записан, я нашел. С мамой приехали - по магазинам она собралась, а в я инете посмотрел, как доехать, и улизнул.
        - Бедная твоя мама!
        - Я ей позвонил…
        Я вздохнула. Все в порядке. Главное сейчас - разобраться, в чем дело, и доставить ребёнка к матери, как бы она мне не нравилась.
        - Давай телефон, я ей позвоню.
        - Я не хочу ей звонить. Я подслушал разговор. Мама с папой говорили. Сказали, что раз такое дело, и уделять мне внимание никто не сможет, то меня отправят в какую-то школу в Европе. Типа языки учить. А там все время жить надо! А я так не хочу! А папа говорил, что новая жена старого ребёнка не захочет!
        - Бред полнейший, - уверенно сказала я.
        - Ты тоже считаешь, что раз новый ребенок есть, то старый не нужен?
        И посмотрел на меня. Глаза Егоркины. Вот пройдёт лет десять, проходу от девиц не будет. А пока… такой маленький. Такой беззащитный. Разревусь сейчас!
        - Нет! - с жаром воскликнула я. - Если мне только позволят рядом с тобой быть, я тебя залюблю!
        - Ну, совсем уж не надо, - пошёл на попятный Никита. - Так, немножечко!
        Я решительно позвонила Егору. Тут уж не до гордости, когда детей обижают! Тоже мне, вздумал! Я сейчас все точки на i расставлю. Детей лишних не бывает! Но Егор не брал трубку. Снова и снова. Я кипела негодованием и к тому же нашла отличный повод встретиться с Егором - Никитку нужно вернуть и разобраться в ситуации. Какие ещё интернаты? Мне такой ценой счастье не нужно.
        - Знаешь, где папин офис? - Никита кивнул. - Пошли. По дороге объяснишь.
        Решили на такси - так быстрее. В итоге добрались за рекордное время - пробок не было. Охранник на проходной говорил по телефону, отвернувшись, и мы тихонько прошмыгнули мимо незамеченными. Поднялись на шестой этаж. Навстречу нам выскочила какая-то девушка.
        - Никита? - удивилась она. - Папа в конференц-зале и очень занят. Ты подождешь? Там сделку заключают крупную.
        - Сделка подождёт, - решительно ответила я. Бог знает, сколько эта сделка продлится, а мне к врачу скоро.
        -
        Отпихнула девицу в сторону и, взяв Никитку за руку, пошла вперёд. Контора не была огромной, искомый зал мы нашли быстро. Из него доносился бубнеж голосов. Никита явно испугался последствий и с удовольствием дал бы задний ход, но я тащила его за собой как на буксире. Толкнула дверь и вошла.
        За большим столом сидело двенадцать человек. Разумеется, все сразу посмотрели на нас. Вот тут струсила и я. Убежать бы, да поздно. Позади - разъяренная девица, впереди - разъярённый Егор. Конечно, девицы я боюсь куда меньше, но Егор ведь все равно догонит. Возможно, и покарает.
        - Здрасьте, - поздоровалась я со всеми сразу.
        Егор кивнул. Ну и выдержка у него!
        - Полагаю, вы с Никитой пришли не просто так… Галь, оставь её, поверь, твоими силами её не остановить.
        Девица сзади фыркнула и ушла. У меня душа медленно просачивалась в пятки. Там ей самое место, может, целее будет.
        - Что происходит, Егор? - спросила ухоженная женщина, которая сидела рядом с ним.
        Я немедленно взревновала. Оказалось, не зря.
        - Происходит вопиющая несправедливость, - сказала я дрожащим голосом. - Почему ты решил, что в случае нашей свадьбы Никиту нужно сослать в Европу? Поверь, в данном случае я просто за тебя замуж не выйду! И моя беременность не играет тут никакой роли!
        Никитка спрятался за мою спину, а Егор вдруг захохотал. Смеялся он с явным удовольствием. Я его весёлости не понимала и разделить не могла. Всё остальные внимательно смотрели то на меня, то на него. Ухоженная гадина тоже решила привлечь к себе внимание. Вскочила на ноги. Все послушно повернулись к ней.
        - Ты женишься? - её голос тоже дрожал, как и у меня. Только у меня со страху перед тем, что творю, а у неё от негодования. - Вот что, значит, нужно было сделать? Залететь? Я, как дура, столько лет на тебя впахивала… Не побоюсь быть смешной - лучшие годы жизни потратила. А все, что доставалось мне - секс, когда ты про меня вспомнишь. Столько лет ты позволил мне лелеять надежды на наш брак!
        - Ты и ей предлагал жениться? - ревность застилала мне глаза, и чётко уловила я только одно слово - брак.
        Егор унял смех, по-моему, с трудом. Тоже встал.
        - Моя жизнь превратилась в дурдом, - пожаловался он зрителям. Зрители потупили глаза, впрочем, потом снова их подняли, интересно же. - Наташ, я же ничего тебе не обещал. Никогда.
        Пощечина получилась хлесткой и звонкой. Я сразу перестала ревновать - разозлилась. Какое она имеет право моего идеального лупить? Пусть своего заводит и делает, что хочет. А Наташа сползла на пол… и разревелась. Мне даже жаль её стало чуточку. Наверное, гормоны. Я же беременна - снова вспомнила я.
        Егор дал ей салфетку. Она громогласно в неё высморкалась.
        - Господи, позор какой… перед клиентами… я… просто из себя вышла.
        А Егор опустился перед ней на корточки. Мы с Никитой шагнули в стороны, а то видно плохо - стол загораживает. Некоторые клиенты тоже повытягивали шеи.
        - Да не клиенты, это… Наташ. Подставные лица. Мы всё знаем. Но прежде чем рубить с плеча, решили точно проверить. Мы знаем, что ты фирму топишь. Только не знаем, зачем. Почему, Наташ?
        - Серёжа обещал мне долю продать… Недорого. Ты понимаешь, мне не хватило бы денег. Я решила, что если собью цену… Если рыночная стоимость бизнеса упадет, то я смогу, деньги у меня есть…
        - А зачем тебе доля?
        - Потому что это, похоже, был единственный способ заставить тебя посмотреть на меня иначе! Фирма… твоё детище. Я бы заставила тебя с собой считаться. Я же тогда не знала, что можно просто залететь.
        И на меня злобно зыркнула. Я потянула Никитку в коридор. Тут нам больше делать нечего. Но и уходить не стала - Егор наверняка ещё устроит разбор полётов.
        - Почему папа смеялся, Никит?
        - Потому что я все придумал, - сердито насупился маленький идеальный выдумщик.
        Я засмеялась, прижала его к себе и поцеловала в макушку.
        - А зачем такая драматическая драма?
        - Папа по телефону говорил утром. Сказал - все дело в Наташе. И что без неё никак. И что сегодня все решится… А я эту Наташу терпеть не могу. Испугался, что папа без неё никак. И что сегодня решится. А мне ты нравишься. И беременных тетенек бросать нельзя! Мама вчера фильм смотрела. Там тоже беременная. И интернат. Мне даже придумывать не пришлось. Вот и сбежал… Надо маме ещё раз позвонить. Она меня убьёт.
        При упоминании мамы сердце царапнуло, а потом отпустило. Она останется его матерью - этого факта не отменить. Надеюсь, большую часть времени она проводит где-нибудь в Эфиопии. И дружбы сердечной между бывшими я не понимаю и не принимаю. Нужно будет искать компромиссы.
        - Папа меня выпорет, - простонал Никита.
        - Я тебя защичу. Зачищу. Тьфу. То есть не дам в обиду.
        И снова его к себе прижала, он даже не сопротивлялся.
        Скандал мы, видимо, затеяли немаленький - из конференц-зала периодически доносились крики. Мне пришлось самой позвонить матери Никиты - он трусил. Боюсь, какими бы гуманными его родители не были, вечером ему все равно достанется. Я нервно смотрела на часы - стрелка уже к часу ползёт, а у меня первое свидание с моим ребёнком.
        - Как думаешь, если мы сейчас уйдём, папа и меня выпорет?
        - Наорет только, - авторитетно сказал успевший успокоиться Никитка. - Но я бы подождал.
        Ждать не пришлось - Егор сам вышел. Вид такой был усталый, что мне обнять его захотелось, переложить часть груза на себя. Но боязно, после нашего-то скандала.
        -
        - Я даже спрашивать не буду, что за представление, - сказал Егор, удивив порядком. - Устал. Давайте, поедем отсюда, а? У меня эта волокита уже полгода тянется. Потом расскажу…
        - Мне к врачу нужно, - решилась я.
        Егор и правда рассказал все по дороге, в машине. И про пожар, и про наводнения, и про майонезные крышечки. На крышечках я не выдержала и прыснула со смеха - неправильный мне какой-то миллионер попался. У всех вон нефтяники, а у меня король майонезных крышечек. Но мне и это нравилось. И то, что мы так непринуждённо говорили, не обвиняя друг друга во лжи, не припоминая всего, что в недавнем прошлом нагородили. И Никитка совсем расслабился, с удовольствием вставлял реплики с заднего сиденья.
        - Волнуешься? - обратился ко мне Егор, когда мы подъехали к клинике. - Не бойся. Я же рядом.
        Взял меня за руку. А я поняла, что с непутевым мужем и бесплодностью просто выиграла лотерейный билет - если бы не отчаяние, разве я решилась бы такого идеального атаковать? Струсила бы - факт.
        - Спасибо. Никит, пойдёшь с нами?
        - В машине посижу. Пап, возьму твой планшет?
        - Главное, не убегай никуда. Мне ещё с твоей матерью разговаривать.
        Мы вошли. В коридорах частной клиники уютно. Мягкие стулья, приятные цвета, везде цветы. Милые люди. А меня потряхивало немножко. Все равно страшно. Хорошо, что за ручку ведут. Даже на анализы, хотя уж дырка в пальце так себе беда.
        - Трансвагинальное УЗИ, - предупредила врач. - Папа будет присутствовать?
        - Будет, - решительно ответил Егор. - Чего я там не видел? Я, можно сказать, непосредственный участник событий.
        Я помялась - все же неловко. Потом подумала - я Егора заставила этого ребёнка сделать, а теперь не разрешать ему поглядеть на него? И разрешила, хотя лежать с датчиком УЗИ в самом что ни на есть интимном месте и одновременно держать за руку мужчину своей мечты - то ещё развлечение.
        - Есть малыш, - улыбнулась мне врач, и я сразу её полюбила, искренне и, наверное, навечно. В этот момент я вообще готова была любить весь мир. - Это ещё даже не эмбрион. Плодное яйцо, размером три с половиной миллиметра. Очень хорошо прицепился, умница, держится отменно!
        Я сразу же своим ребёнком возгордилась - какой молодец! И прицепился отлично, и держится отменно! Сразу видно - умненьким растёт! Правильно я сделала, что разбавила свой генофонд с идеальным - у ребёнка есть шансы быть умнее меня.
        - Двенадцать дней от зачатия, - продолжила самый лучший врач в мире. - Примерно четыре акушерские недели. Примерно, потому как вы говорите, что ваш цикл был сбит.
        Я кивнула - сбит. Мысленно посчитала. Значит, ребёнка мы сделали именно в ту самую ночь, после договора. И немудрено, что сделали, дотрахались мы до звонка в ушах. Как хорошо, что я скачала те договоры! Как хорошо, что Егору требовалось согласование!
        - Ещё что, ещё? - просила я.
        - Я не могу так много вам рассказать о создании, в котором ещё нет четырёх миллиметров, - улыбнулась она. - Но у вас всех хорошо. И ХГЧ соответствует норме, значит, малыш хорошо развивается. Приходите через две недели. По скалам лазать не рекомендую, но в целом можете вести привычный образ жизни, без излишеств. Всё анализы у вас замечательные, но рецепт на витаминки мы вам выдадим.
        Я не стала говорить, что Егор мне уже три упаковки притащил, вдруг здесь пропишут те, что получше. Получила фотографию своего ребенка, и на этом наше первое свидание закончилось.
        - Смотри, какой красивый, - показала я Егору.
        - Я, конечно, нихрена не понял, где он на фотографии находится, но даже не сомневаюсь - первостатейный красавец.
        Мы загрузились в машину, я дала фотографию Никитке. Тот смотрел внимательно, но, по-моему, держал верх ногами. Ручаться не могу - если честно, на ней и правда нихрена не понятно. Но все равно красавчик.
        - Теперь куда?
        - Теперь в ЗАГС, - ошеломил меня Егор. - До меня дошло, что можно взятку дать. Поэтому я с утра, ещё до работы, очень оперативно развелся. И мы записаны на четыре, заметь - меньше трех часов осталось.
        Я посидела минутку, усваивая информацию. А потом… разревелась.
        - Ты чего ревешь? - испугался Егор.
        - Может, замуж не хочет? - предположил сзади Никитка.
        - Настя, ты чего? И правда не хочешь?
        - Хочу, - всхлипнула я. - Только все так неожиданно… у меня платья нееет!
        В итоге через пятнадцать минут мы стояли в магазине. Вокруг - сотни платьев. Егор тянул меня к самым дорогим. А мне они казались вычурными, словно кричали: «Смотрите, я за миллионера замуж выхожу!» Сошлись на платье не самом дорогом, но на которое я бы в прошлой жизни года полтора работала, и не ела совсем. Оно было… тоже идеальным. Уже не оригинально, да? Мне сейчас все идеальным казалось. Я стояла перед высоким зеркалом, смотрела на себя и плакала. Егор ворвался, хотя ему все твердили, что на невесту в платье смотреть нельзя.
        - Теперь чего плачешь?
        - Такое платье красивое… а мама в нем меня не увидит.
        - Давай телефон, я позвоню. И ещё, давай сразу говори, по каким причинам ты можешь реветь, чтобы я заранее их устранил.
        Их всего двн осталось - хочу ресторан и близких рядом. И чтобы Танька в красивом платье была свидетельницей. И ленточку на неё повесить, как положено. Предлоги стали исправляться, я даже взгрустнула - только во вкус вошла.
        - Егор, - позвала я его в машине, уже по дороге ЗАГС, - а ты знаешь, что я богатая невеста? У меня квартира есть и машина почти за два миллиона.
        - Что ж ты раньше не сказала? Я бы сразу на тебе женился, без всех этих танцев…
        Я фыркнула и ткнула его локтем в бок. К зданию ЗАГСа потянулись все, кого мы смогли пригласить. Танька в красивом платье и с Тотошкой на руках у мужчины, который мне не знаком. Потом спрошу, когда суматоха уляжется. Мои порядком обалдевшие родители. Родители Егора - этот подлец позвонил им утром. Ещё какие-то люди. Так много! Как будто настоящая свадьба…
        - Я тоже в шоке, - шепнул мне Егор, а потом меня увела Таня - макияж-то не нанесён!
        Малевала на моем лице и ругалась, что я шевелюсь и разговариваю. А как не разговаривать, когда столько всего происходит? В итоге я и глазом моргнуть не успела, как стояла перед миловидной женщиной с папкой в руках. Впрочем, она мне тоже идеальной показалось. Свидетельница, разумеется, Таня. А свидетель - Никитка. Лента с надписью свисала с него почти до пола, но собой он страшно горд.
        Я сказала «да». Что я ещё могла сказать? Очень глупый вопрос. И Егор сказал «да» и на палец колечко мне надел - хорошо, что он об этом позаботился, я забыла. В ресторане все пили шампанское, я - яблочный сок. Я же беременна! Этот факт я не устаю повторять про себя вновь и вновь.
        - Этот муж и правда лучше прежнего, - мама улучила момент, когда мы остались наедине. - И ты знаешь, он тебя любит.
        - Я и сама начинаю в это верить. Хотя он молчит.
        Уставший Тотошка заснул на руках отца. А это и правда его отец! Вот стану Танькиной соседкой, и она точно мне все расскажет - не отвертится. Никитка клевал носом, а потом его забрала Анжелика, чтобы этой ночью мы остались одни. Когда гости, подвыпив, начали орать «Горько!», Егор наклонился ко мне и прошептал:
        - Мне кажется, нам пора бежать. Целоваться я предпочитаю наедине.
        И мы сбежали с собственной свадьбы. Дома Егор помог мне выпутаться из платья. Повешу его в шкаф - любоваться буду. Я первой заняла ванную внизу, Егору пришлось идти наверх - я еще не готова демонстрировать ему, как стирается идеальное свадебное лицо - Танька постаралась на славу, сделав макияж неброским, подчеркивающим то, что нужно.
        А потом… я ушла в свою комнату и закрылась. Это глупо. Я словно ребёнок, который испытывает границы дозволенного. Егор стучался, и я понимала - днем обошлось, а вот сейчас непременно выпорет.
        - Эй! Я имею право на первую брачную ночь! Нам врач сказал, что можно и нужно.
        - Я исповедалась, и меня благословили на секс только в освященном церковью браке.
        - Ничего страшного. Сейчас согрешим, потом снова исповедуешься.
        Я засмеялась и открыла дверь. И буквально нырнула в его объятия. Трогала его и не верила - вот это все моё? На самом деле?
        - Я люблю тебя, - вдруг оторвался от меня Егор.
        Так серьёзно сказал, что я поверила - все на самом деле. И правда - любит. И правда - мой. И кто говорил, что сказок не бывает? Я встала на цыпочки, потянулась к его все ещё влажному после душа уху и свое признание прошептала на грани слышимости. Но он услышит, а больше никого это и не касается.
        -
        ЭПИЛОГ ПЕРВЫЙ. НАСТЯ
        Помидор был огромным. Таким, что я с трудом удерживала его - приходилось обеими руками. Ещё - невероятно сладкий. А самое чудесное - я вырастила его сама. Мягко грело сентябрьское солнышко, летали паутинки - бабье лето. Одна из них прицепилась к моему рукаву. Я осторожно сняла её, чтобы не поранить висящего на ней крохотного, едва заметного паучка, перевесила на ветку вишни, и вернулась к тому, что делала - к поеданию помидора.
        - Насть, может, не надо? - в сотый раз проныл Егор.
        - Надо, милый, надо. Тебе досталась жена с приданым. В него входит не только квартира и машина, но и пакет собственноручно посаженной ею картошки. Да и хватит причитать, там меньше пяти килограмм было.
        Я сидела на лавочке и сладко щурилась от солнца. Егор вздохнул, перевернул лопатой очередной пласт земли. Присел на корточки, распотрошил руками кучку, вынул из неё несколько крупных картофелин, размахнувшись, бросил их в ведро. Железное ведро жалобно звякнуло. Я глаза закрыла. Хорошо.
        Живота у меня ещё совсем не было - четвёртый месяц беременности только пошёл. Но мне казалось, что-то уже видно - перед зеркалом, задрав майку, я крутилась регулярно. Малыш развивался замечательно - это уже не плодное яйцо, а самый настоящий ребёнок, просто совсем маленький. У меня всегда отменные анализы, что такое тонус, я и не знала, по всем параметрам УЗИ ребёнок был идеален, и я уверилась - мой сын пошёл в отца. И слава богу.
        - Настя, - крикнул Никита с крыши. - Смотри, как я могу!
        И на конек встал! Вот догоню, как слезет, и точно отлуплю! Или скажу, что нервничаю, а оба идеальных свято верили в то, что нервничать мне нельзя, чем я и пользовалась. Из-за событий лета ремонт дома отложился, стояла моя избушка с прикрытой рубероидом крышей. Зато сейчас мужики взялись за дело, да ещё и своими руками. Никита, дядя Ваня и папа торчали наверху, откуда то и дело доносились визг пилы и шум шуруповерта. Егор томился - тоже хотел на крышу, но не пропадать же моей картошке!
        - Я нервничаю! - крикнула я в ответ.
        Никита вздохнул и с конька слез. Точнее, на него уселся, но я возмущаться не стала. Так, вроде, сцепки с поверхностью у него больше, упасть не должен, а давить я на ребёнка не хочу. За забором жалобно проблеял Сахарок - безжалостная теть Лена привязала его к нему верёвкой.
        - Уже две недели не приходил, - вздохнула я. - Наверное, этот козёл меня разлюбил.
        - Козёл же, что ты от него хочешь, - Егор подозрительно покосился на теть Лену, которая стояла с моей мамой и обмывала кости всем соседям.
        Самое подозрительное - теть Лена ответила таким же заговорщическим взглядом. Эти двое точно от меня что-то скрывают! Заросли малины пополам с крапивой затряслись, из них показалась белая, уже рогатая голова - перегрыз-таки. Увидел меня и громко заблеял, приветствуя. Раньше прижимался к ногам, а теперь проблемно - рога выросли. Впрочем, существом он был беззлобным, но склонным к приключениям. Увидел теть Лену, и с топотом метнулся в сторону, пока опять не привязала.
        - Вернёмся, - сказал Егор, вонзая лопату в землю, - будет лежать на пороге и изображать собаку.
        - Ну и ладно. Отвезешь обратно, вам не привыкать.
        - Господи, даже соседи привыкли! Это меня пугает… Ведро наполнил, пойду за вторым схожу. Можешь считать, что картошка уродилась.
        Поставил рядом со мной ведро и ушёл в дом. Я поглядела на картошку - крупная, красивая. Взяла одну в руки. Шкурка тонкая, нежная, розовая, припорошена землёй. Понюхала - господи, как вкусно пахнет! У меня рот слюной наполнился, так хотелось вонзить зубы в хрусткую мякоть сырой картофелины. Вот вернусь домой, помою хорошенько, отрежу кусочек и съем.
        Егор подошёл мягко, неслышно. Обнял меня со спины. Он тоже землёй пах, немножко потом от активного физического труда, и солнцем. А ещё пах моим мужчиной - тоже непередаваемо вкусно.
        - Мечтаешь сожрать её сырой? - спросил он в самое ухо, и по коже побежали мурашки.
        - Ага, - призналась я.
        - Извращенка. Моя.
        И поцеловал меня в висок. И так хорошо стало, что даже мечты о картофелине отодвинулись на задний план. Правда, ненадолго.
        
        ЭПИЛОГ ВТОРОЙ. ЕГОР
        По крыше тарабанил дождь. Вроде весна, а на улице черт знает что. И я даже знаю, почему - Настька куксится. Обиделась. Я сидел в кабинете один, спрятался. И от обиженной Насти, и от дождя, и от кота, который из маленькой милой прелести превратился в огромную наглую скотину. Управу на него могла найти только Саша. Если честно, Сашу он даже боялся.
        В бокале плескался виски со льдом. Пить мне не хотелось, лёд уже почти растаял, но из упрямства я все сидел и цедил такую холодную и, одновременно, обжигающую жидкость. Дверь, скрипнув, открылась, отвлекая меня от меланхолии и от виски. Саша пришла.
        Когда Настька была беременна, вбила себе в голову, что у неё родится мальчик. Непременно кареглазый. Чем ей голубой не угодил? Даже имя придумала - Саша. Пол мы не узнавали принципиально, и в роддоме нас ждал сюрприз - родилась девочка, но все равно Сашка.
        Сашка мелкая, но упрямая - все сделала наперекор. Во-первых, родилась девочкой. Во-вторых, она неоспоримо голубоглазая и белобрысая - на Настю похожа, и мне это нравится. Я боялся, что если мама так ждала сына, то под влиянием Никитки дочка будет пацанкой, но она и тут удивила: моя маленькая принцесса - сама женственность, несмотря на свои пять лет. Ей нравится играть в куклы. Она обожает пушистые платья и туфельки. У неё куча альбомов со всяческими принцесками и мультяшками. И мне безумно нравится её баловать. Папы для этого и должны быть, а мама пусть воспитывает.
        - Дождик идёт, - констатировало моё чудо и забралось ко мне на колени. - Отнеси меня к Машке, а? Там лужи.
        Машка - это соседская дочь. Таня все же не зря босса совратила - их дочка всего на три месяца младше нашей. Девочки очень дружат, их мамы дружат, и я с соседом лажу. Иногда мы втихаря от жён пьём пиво. Может, это тоже дружба?
        - Хорошо, - согласился я, - но только ненадолго, у них же маленький.
        Таня родила ещё мальчика и обещала больше не рожать. Мне казалось, что Настя завидует, но мягко. С младенцем она возилась с удовольствием, буквально таяла, и жаловалась, что Сашка слишком быстро растёт - не нанянчилась.
        - Зато буду спать спокойно. И никто не будет в три часа ночи требовать мою сиську. И не буду похожа на дирижабль к девятому месяцу, - успокаивала она себя.
        А я был счастлив. И тем, что Настя по ночам спит рядом - можно обнять, уткнуться лицом в волосы… а можно этим не ограничиваться… Что дети здоровы. Никитка уже в подростковый возраст вступил. Пока, тьфу-тьфу, в пубертатного монстра не превратился. В бизнесе все наладилось - с Наташей все решили миром, дальше офиса ничего не ушло. А Наташа ушла, естественно. Я не настолько глуп, чтобы продолжать держать рядом того, кто однажды предал. Два года назад я все же выкупил долю Сергея и теперь владею всем единолично. Вовка руководит отпочковавшимся филиалом айтишников. Всё прекрасно. И не нужны нам дети больше.
        - Я готова, - напомнила Саша.
        В её руках огромный рюкзак, полный девчачьей дребедени. Я обулся, завернул Сашку в свою кожанку - она помещалась в неё целиком, и понёс к соседям. Там кутерьма. Тотошка, который теперь требует, чтобы его называли Антоном, уже в школу пошёл. Таня мечтает о лете, каникулах, и чтобы Машку с Тотошкой к бабушкам хоть на неделю.
        - Через часик заберу! - крикнул я, не надеясь, что был услышанным.
        Никиткаещё в школе - уроков у него теперь тьма тьмущая. Я поднялся наверх, к Насте. Сидит, и книгу читает. На меня не смотрит. Точно, обиделась. Хотя я и не сказал ничего такого, просто удивился. Сильно, нужно признать.
        - Настя, - мягко напомнил о своём присутствии. - Но ты же говорила, что бесплодна.
        - Я и сама так считала. Ты знаешь, я обследовалась несколько раз. Я же не виновата, что одна из моих чокнутых яйцеклеток решила вдруг проснуться!
        И всхлипнула. Терпеть не могу, когда она плачет. Я сразу теряюсь.
        - Ну, хватит плакать, - и прижал её к себе. Она с удовольствием уткнулась в свитер лицом.
        - И что будем делать?
        - Как что? - удивился я. - Рожать. И надеяться, что больше твоя чокнутая матка нас удивлять не будет. И давай уже мириться, нужно погоду улучшать.
        Мирились мы долго и со вкусом: Сашка у соседей, Никитка в школе - спешить некуда. Потом лежали и говорили, никуда не торопясь, если уж я забил и на работу не пошёл. Я начальство, можно иногда.
        - Ты кого хочешь, мальчика или девочку?
        - Какая разница? - моя Настька явно помудрела с возрастом. - И сын, и дочка у нас есть. Кто родится, того и будем любить.
        Я встал, потянулся с хрустом, отдернул шторы, впуская солнечный свет. Улыбнулся удовлетворенно - всегда работает. Нужно просто помириться и заняться охрененным сексом. Настя подобреет - и солнце покажется. Проверено годами.
        
        ЭПИЛОГ ТРЕТИЙ. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…
        Когда Саше стукнуло полтора, и она везде стала активно лазить, папа соорудил в саду беседку-«загон». Ну как соорудил - заплатил, а люди приехали и сделали. Штука была милая и удобная. Можно находиться в саду, а мелкую туда сажать, ей там нравилось - и места много, и тенечек, и безопасно.
        Когда Сашка перестала пользоваться беседкой в силу того, что научилась перелазить через ограждение, её облюбовал я. Деревья, которые мы с папой в детстве сажали, уже выросли и загораживали со всех сторон - меня даже из дома не видно. Потом родился Мишка, и беседку я уступил - так себе удовольствие отдыхать в компании с годовалым ребёнком. Саше нравится с ним нянчиться, так и на здоровье. Нет, меня Мишка умилял и смешил. Только если не возиться с ним целыми днями. Но, справедливости ради, меня младшими не очень и напрягали. А если просили, то я помогал. А теперь и Мишка перелезать научился - беседка снова моя. Я даже гамак приделал, и вай-фай из дома дотягивается. Идеально.
        По выложенной плиткой дорожке зашлепали босые ноги. Точно не Сашка, та уже большая фифа, и деловая вся. Школьница. От школы её прям перло, что меня смешило - посмотрю я на неё лет через пять. Ко мне пришёл Мишка. Вцепился в ограждение ручками, посмотрел внимательно. Мама добилась-таки своего и отксерокопировала папу: Мишка - его копия. Ну и моя, если быть честным.
        Мне никто не говорил называть Настю мамой. Просто, когда Сашка начала говорить, я понял, что она повторяет за мной и зовет маму Настей. А это как бы не есть хорошо. Я решил подать пример. А потом привык…
        - Мама, - глубокомысленно сказал Мишка. - Там.
        Очередной мой младший только учился говорить, и репертуар у него был так себе. Зато Мишка всех умилял. Иногда ко мне заходила Вероника с ребятами, и лепетанье Мишки её смешило. А мне нравилось, когда она смеётся. Поэтому Мишка, которому ещё трех не стукнуло, моё тайное оружие. Я его ценю и берегу.
        - Мама позвала? - догадался я.
        Мишка обрадованно кивнул. С некоторых пор он начал догадываться, что его речь взрослые отчего-то понимают плохо, и искренне радовался, когда мог донести свою мысль. Я подхватил мелкого на руки, чтобы не оставлять одного в саду, и пошёл домой.
        Мама возилась в кухне. Папа все же настоял на кухарке, мотивируя тем, что жена ему нужна весёлой, а не замученной, но мама отвоевала себе право готовить в выходные. И страшно этим гордилась, хотя по мне - так себе достижение, я бы в жизни к плите не подошёл.
        - Что у тебя там?
        - Джем клубничный, - ответила мама и сдула прядь волос с лица. - Танька новый рецепт дала. Я, конечно, не понимаю, зачем он мне сдался, но не позволю Таньке хвастать, что у неё есть домашний джем, а у меня нет. Надо до восьми закончить, мы с папой же уезжаем. Мелких Танька заберёт, ты, если хочешь, тоже к ней иди.
        - Ага, - кивнул я. Выловил ложкой одну ягоду покрасивее, подул и отправил в рот. Горячо, но вкусно. - А меня чего звала?
        - Чуть не забыла с этим джемом… Там ребята к тебе пришли, стоят на крыльце и не заходят.
        Моё сердце подпрыгнуло и пустилось вскачь - там наверняка Вероника. Я - тоже вскачь - пустился по прихожей, правда, перед дверями остановился и дыхание выровнял. Не ошибся - Ника была здесь.
        - Мы в город собрались, - сказал, поздоровавшись Савва. Он теперь чуть не под два метра вымахал, поэтому я рад, что в первый и в последний раз мы подрались во втором классе, спасибо маме. - Ты с нами?
        - Нет, - с сожалением ответил я. - Предки сегодня уезжают, мне нужно дома быть. И втихаря не свалить - теть Таня будет бдить.
        - Жаль, - протянул он. - Ну, может, потом.
        - Я тоже не хочу, - вдруг удивила Вероника. - Вы езжайте.
        Ребята ушли, громко переговариваясь на ходу и смеясь. Я стоял рядом с Вероникой и не знал, как вести себя - первый раз вдвоём.
        - Может, пить хочешь? - осенило меня. - Жарко же?
        Вероника улыбнулась и вошла за мной в дом. Я подхватил в холодильнике две банки пепси - заначка, которую я прятал за овощами - мама не очень жаловала газированные напитки. Она поймала меня с банками и втихаря показала кулак. Я повернулся и умоляюще сложил ладони - только вот не отчитывай при Веронике, пожалуйста! Такого позора я точно не переживу. Мама подмигнула и обратно в кухню ушла.
        - Пошли в беседку, - позвал я. - Тут где-то Мишка ходит. Начнёт просить пепси, я дам, и мама меня убьёт.
        Вероника прыснула со смеху, видимо, я смешной. Интересно, это хорошо или плохо? Главное, не уходит. Мы прошли в беседку. Я заклинил дверь веранды плетеным стулом. Конечно, Мишка - моё тайное оружие, но сейчас лучше бы без него.
        - У тебя клёвые родители, - сказала Вероника. - Мне так нравится к вам приходить. Как-то у вас по-другому, не как у всех. Вроде спорят они у тебя, а видно, что не всерьёз. Мои если цапаются, так надолго…. Теть Настя вообще мировая. А фотки с раскопок в Индии, которые ты в прошлом году постил… Это же мечта, Никит.
        Мне как-то странно было, что маму теть Настей называют - молодая же совсем. Я её даже в самом детстве тётей не называл, всегда девчонкой казалась. А потом резко мамой стала. Мы сели на лавки, закиданные подушками - в моей берлоге очень уютно. На соседней подушке спал кот, я тревожить его не стал. Он тоже тут прячется. Главное, что не козёл. Тот так и продолжал наведаться к нам два-три раза в месяц. Мог и в дом прорваться, к сахарнице. Я конечно, к Сахарку привязан, но все поражался - как теть Лена его столько лет терпит? И только недавно узнал, что папа за терпение ей приплачивает все эти годы. А мама до сих пор не знает.
        
        Я достал планшет - фоток с раскопок у меня дохрена, каждое лето езжу на месяц, пусть смотрит - не жалко. Она смотрела, иногда спрашивала, я отвечал и любовался ею. Вероника, она вроде как все другие девчонки, но, одновременно, другая. Коса у неё толстенная. А расплетает - ниже попы. И попа тоже… я сглотнул. Ресницы густые, темно русые. Глаза серые в крапинку. Спокойные и рассудительные. От Ники никогда не пахло сигаретами, а большая часть девчонок дымили за школой. Ника - особенная. На правой щеке родинка, я смотрел на неё и взгляд отвести не мог.
        - Волшебно, - констатировала она и отложила планшет.
        - Хочешь, я маму попрошу, и мы вместе этим летом поедем?
        - А можно?
        Я кивнул. Придётся маму уговаривать. И папу. И вторую маму. И родителей Вероники. Но разве не фигня это по сравнению с тем, что мы с ней будем вдвоём целый месяц? Всех уговорю. И пусть мы только дружим. Идея захватила меня полностью.
        - Никит?
        Я с трудом вынырнул из своих мыслей. Прикидывал, разрешат ли родители, если я-таки вытяну все экзамены на отлично. Наверняка. Посмотрел на неё - улыбается. Губы тёмные, словно вишни наелась. И тянет меня к ним магнитом. Остановиться - невозможно.
        Губы и правда отдавали сладким. Только не вишней, скорее, клубникой, как из маминого джема. Кожа вокруг губ слегка солоновата - покрыта испариной. А вкус нашего поцелуя - пепси. В жизни бы не подумал, что это такой крышесносный коктейль. Вероника напряжена, я боялся, что она отодвинется в любой момент, осмелел - положил руку ей на затылок. Мне хотелось, чтобы наш поцелуй длился вечно. Не уверен, что вообще решусь поцеловать её во второй раз.
        - Мама! - раздался звонкий голос. - Ма-ама! Они тут целуются! Фууу, гадость! Хоть бы спрятались, чтобы я этого не видела!
        Сашка развернулась, взметнув юбкой, и унеслась в дом - точно маме расскажет, если она ещё её воплей не услышала. Мы с Вероникой оторвались друг от друга, обменялись взглядами и вдруг смеяться начали. Я смеялся так, что слезы на глаза наворачивались, и думал: «Погоди, Сашка, мне в восемь тоже казалось, что фу…»
        КОНЕЦ