Наследник для чужого мужа Ирка Шайлина
        В один прекрасный день мир сошёл с ума, и я вместе с ним - решила стать суррогатной матерью. И отнюдь не из-за денег, а по причине великой любви и не меньшей дурости. Я рожу ребёнка тому, о ком грежу многие годы - мужу моей сестры. Да, нам не суждено быть вместе, но я могу сделать его счастливее хотя бы так…
        Но я и не представляла, как это горько и сладко, когда под сердцем растёт ребёнок любимого мужчины… но не мой.
        Наследник для чужого мужа
        Ирка Шайлина
        Глава 1. Влада
        Юлька сошла с ума. Случилось это знаменательное событие в субботу в половине восьмого вечера. Я как раз стояла перед холодильником и лениво размышляла на тему - если я выпью вина одна выходным вечером, означает ли это, что я окончательно поставила на своей личной жизни жирный крест? Бутылка была холодной, на улице жарко, мысли мои ворочались неторопливо… И тут позвонили в дверь. Я открыла, усмехнувшись - а может, рано ещё крест?
        Нет, не рано. Самое время. За дверью стояла моя сестра.
        - Привет, - поздоровалась она и прошла в квартиру.
        Юлька - это полтора метра великолепия. Маленькая леди, вот кто она. Я всегда чувствовала себя рядом с ней слишком высокой, слишком громкой, слишком неуклюжей… Наверное, на неё - миниатюрную блондинку с безукоризненным поведением и вкусом - стоило равняться, но вместо этого я старалась её избегать. На это у меня было миллион причин. Юля чувствовала и не лезла. Виделись мы редко. А теперь вот… пришла.
        - Привет, - ответила я, решив, что вино и правда плохая идея.
        Леди в одиночестве не квасят. Юлька прошла в кухню, присела на самый край стульчика и выжидающе на меня посмотрела. А потом сказала:
        - Роди мне ребёнка.
        - Тебе? - переспросила я, слишком ошарашенная для того, чтобы выразить свои эмоции.
        - Нам, - поправилась она. - Мне и Юрке.
        И тут меня прорвало. Я смеялась и не могла остановиться, Юлька терпеливо ждала. Ждать она умела, в этом ей не откажешь.
        - Ты сошла с ума, - констатировала я, отсмеявшись.
        Сестра вздохнула. Да, иметь со мной дело непросто, особенно таким, казалось бы, благоразумным создания. Впрочем, судя по всему, благоразумие осталось в прошлом.
        - Ты здорова. Ты моя сестра. Я бы не хотела, чтобы моего ребёнка вынашивал чужой человек. И тебе очень нужны деньги. Я заплачу. Я полностью оплачу услуги суррогатного материнства, отпуск, в который ты уйдёшь, чтобы не пошли слухи о твоей беременности, и закрою кредит за твою квартиру.
        Да, черт побери! Мне нужны деньги. Они мне всегда нужны, я привыкла и справляюсь много лет. И кредит выплачу, никуда не денусь. И все это без аренды своей матки. Я решила, что пришло самое время для выпивки. Открыла холодильник, достала бутылку. Пробка заткнута неплотно - я уже выпила два бокала в прошлую субботу. Её я вытащила зубами. Налила вино в чайную кружку и демонстративно отхлебнула.
        - Совсем не меняешься, - вздохнула Юля. - Как была ежиком, так и осталась. Ты подумай, пожалуйста.
        - Суррогатной матерью может стать только та, у которой уже есть ребёнок, - попыталась я апеллировать фактами.
        - Но ты же рожала, - пожала плечами Юля. - Закрой за мной. Я завтра вернусь.
        И ушла. Я стояла в кухне и судорожно цеплялась за свою кружку, в которой плескалась пурпурная жидкость. Дверь нужно запереть, но ноги словно приросли к полу. Это… нечестно. Я всхлипнула, осторожно отставила чашку на стол и вышла в прихожую. Там уже сползла на пол, предварительно заперев дверь. Хотелось плакать, но нет, не получилось. Так всегда: слезы подкатывают в самый неподходящий момент, а когда они реально нужны, мои глаза сухи, как пустыня Сахара. Надо поплакать, станет легче.
        - Так нечестно, - вслух повторила я.
        Да, я рожала. От мужчины, который был мне совершенно неинтересен. С ним бывало весело, он был хорош в постели… не больше. Я не хотела отношений с ним. Мой ребёнок решил иначе, наверное, он был ежиком, как и я. Я не смогла отказаться от беременности, хотя мне было всего двадцать три. И своего сына я выносила. Его отец оказался на редкость порядочным и даже помогал мне, ничего не обещая. Правильно, я и принять бы не смогла его обещаний.
        Но… Судьба распорядилась иначе. Мой мальчик прожил лишь три дня. Я даже к груди его приложить не смогла, он все время в реанимации был. Меня пускали к нему два раза в день. Малыш лежал за толстым стеклом, тоненькие ручки и ножки, огромный памперс, шапочка на голове трикотажная, из-под неё тёмные прядки. У меня не было ни одной его фотографии. Да и зачем? И так помню прекрасно. И как глаза открыл серо-голубые, и прямо на меня посмотрел, хотя говорили все - не видит. Я протягивала руку и касалась его - когда разрешали.
        Домой я вернулась одна. И даже жить научилась. И не думать о том, что Сахара у меня и в сердце. Подумывала о том, что нужно завести кота. Иногда приходил он - отец моего сына. Я молчала - да что ему сказать? Он уходил. Потом стал приходить все реже. К четвёртому дню рождения сына я узнала, что он женился. Правильно, в нем же нет Сахары. Я не обиделась - все было так, как и должно быть. Надеюсь, у них все будет хорошо, и детки родятся здоровые…
        Вино я все же допила. И в кружке, и то, что в бутылке оставалось. Проснулась с каменной головой в восемь утра от истеричных звонков в дверь. Я уже знала, что это снова она - моя старшая сестра. Юлька по какому-то недоразумению родилась жаворонком и искренне не понимала, как можно спать в восемь утра…
        - Привет, - спокойно сказала она, словно все происходящее нормально. - Отвратительно выглядишь, тебе нужно меньше пить.
        Я фыркнула и ушла в ванную. Видок и правда - краше в гроб кладут. Я приняла душ, в глубине души надеясь, что Юля не станет дожидаться, уйдёт. Но маленькая железная леди была на редкость терпелива.
        - Юля, - снова повторила я, - ты сошла с ума. Не приходи ко мне больше, пожалуйста.
        - Я не могу, - прошептала она. - Ты мой последний шанс. Я бы рада уйти, но… вернусь.
        - Ты требуешь от меня невозможного.
        Она поднялась мне навстречу и… обняла меня. Я замерла, пораженная. Когда мы обнимались? Никогда, наверное. Я была выше сестры на добрых двадцать сантиметров и сейчас могла вдоволь любоваться идеально уложенной макушкой. И думать. Господи, ну что сделать, чтобы она перестала рвать мне сердце?
        
        - Наверное, бабушка там в восторге, - сказала Юлька куда-то в мой халат. - На том свете. Наверняка, в аду. Она всегда так искренне нас ненавидела. Помнишь, говорила, что мечтает, чтобы род на нас прервался? Накаркала, старая ворона… Твой малыш умер, а моего вовсе не будет. Я тебе не говорила, мы же… так далеки друг от друга. Но у меня было уже три попытки ЭКО, три, понимаешь? И две попытки суррогатного. И тогда я поняла. Только ты сможешь родить мне ребёнка.
        Я молчала. Это моё проклятье, в такие моменты из меня исчезают и слова, и слезы. Возможно, было в нас с сестрой что-то общее. Возможно, мы могли бы стать ближе. Но… не получилось, наверное, не получится никогда.
        - Ты просто обещай подумать, - попросила она. - Мне этого хватит, чтобы притворяться счастливой до самого вечера.
        Разве могла я отказать ей в такой малости?
        - Обещаю, - сказала я, ненавидя себя. - Подумать.
        И Юлька снова ушла, оставив только лёгкий шлейф своих духов, таких же изысканных, как она сама. Я осталась лелеять свое одиночество. Впрочем, грех жаловаться - я к нему привыкла.
        Следующим утром дисциплинированно вышла из дома в восемь. Машину я продала, когда поняла, что не справляюсь. Вот выплачу кредит за квартиру, потом уже машина. Поэтому на работу добиралась общественным транспортом, а если тепло, так вовсе пешком, благо недалеко. На улице ещё не было жарко - утро. Значит, пешком. Но…
        - Садись, - раздался мужской голос. - Подвезу.
        Его я узнала бы из тысяч даже в гомонящей толпе. Коленки попытались стать ватными, но я велела им вести себя как положено, то есть держать меня на ногах ровно. Дверь машины приглашающе открылась, я села. Интересно, сколько я уже Юрку не видела? Давно. Больше года прошло. Точно, на прошлое восьмое марта он меня поздравил. Привёз букет роз… В этом году нет, хотя я ждала.
        Юрка появился в моей жизни, когда мне было шестнадцать. Привела его Юля. Именно привела, за ручку. Ей было двадцать один, Юра на год старше. Он… таким красивым мне показался, невыносимо. Хотя почему показался? Он и правда самый красивый мужчина в мире. Ну, в этом городе точно. Тогда я влюбилась в него всеми фибрами подростковой души. Крепко, казалось - навсегда. И опять же - не казалось. Юрка, это моя Сахара. Горячая, жгучая, оставляющая после себя только выжженный солнцем песок. Двенадцать лет прошло, а я никак не вылечусь. И опять же - смирилась. У каждого человека свои болезни. У меня Юрка. Могло быть и хуже, моя, по крайней мере, не смертельна.
        - Приходила? - спросил он.
        Я кивнула, все ещё стараясь на него не смотреть. Потом не удержалась, повернула к нему голову. Зря боялась - ему дела до меня нет, хоть все глаза прогляди. Интересует его в данный момент только дорога. Ещё Юлька, но она всегда.
        Он всегда был особенным. Таких, как он, больше не было. Не в моём окружении. Даже с имени начиная - в моем детстве все мальчики были Сашками и Сережами. Теперь на детских площадках Аполлоны и Плутоны. А он - Юрка. Ю-Ю называла их дуэт сестра. Юлька и Юрка. Да, все же они идеальная пара, как ни крути.
        - Вбила себе в голову, - озадаченно пробормотал чужой мужчина моей мечты. - И не выбить никак.
        Я стиснула сумочку и закрыла глаза. Какого хрена мой офис так близко? Надо устроиться на работу на другой конец города - а вдруг повезёт, и он ещё раз меня подвезет? И тогда я буду сидеть так близко от него гораздо дольше, чем десять минут.
        Нет, я никогда не смела даже в мыслях разрушить эту пару. Да это и невозможно. Но… насладиться тем, что он так близко, разве это грех? Уж этого у меня никто не отнимет. Надо спросить у него что-нибудь, чтобы говорил, а я буду слушать, впитывать его голос…
        Автомобиль замер, я открыла глаза - мы на парковке перед зданием моего офиса. Я не говорила Юрке, где я работаю, но он такой - все знает. Поэтому я даже не удивлена. Дернула за ручку - надо выходить, все хорошее заканчивается рано или поздно. В моем случае - слишком рано.
        - Подожди.
        Я замерла. Сказать ему, что могла бы просидеть в машине на парковке целую вечность, не поверит. Он хороший, Юра. Не стоит его смущать. Я просто… подожду. Послушаю. А потом унесу его голос в себе.
        - Она не может тебя заставить, - сказал Юра. - Точнее, может - кому я вру?!. Но ты не должна ей этого позволить, слышишь, ёжик?
        Ёжик… Так меня раньше Юлька называла, и порой у неё это до сих пор проскальзывает.
        - Ты хочешь ребёнка? - мой голос охрип, каждое слово просто мучительно.
        Он улыбнулся. Надо сохранить его в памяти таким. Усталым, озабоченным, с этой чуть грустной и одновременно ироничной улыбкой. Волосы чуть отрасли, наверное, не успевает заскочить в парикмахерскую. Идеально белая рубашка, галстук, дорогой костюм… Всё это мишура - я понимаю, но не смею скользнуть взглядом к его лицу, вот и разглядываю галстук.
        - Хочу, - наконец, раздался после долгого молчания его голос. - Мне тридцать четыре года. Можно сказать, созрел… Но не такой ценой, понимаешь? Я помню тебя, когда поехал за тобой в роддом. Все с кульками в руках, шарики ленточки, а у тебя в глазах пустота. Нет, мы не имеем права отнять у тебя ребёнка. Если ты решишься рожать снова, то только для себя…
        Я осмелела и подняла взгляд. Глаза у Юрки сине-зелёные. В зависимости от освещения. Мне всегда казалось, что в них плещется море, глубокое, бескрайнее. Ресницы пушистые девчачьи, резкие черты лица. О да, он красив, муж моей сестры.
        Наверное, в тот момент я и поняла, что рожу этого ребёнка. Не для моей сестры, для которых мнение чужих людей было более ценно, чем чувства младшей сестры. Я рожу ребёнка, чтобы Юрка был счастлив. Пусть это счастье будет рядом с Юлей. С этим же я тоже смирилась, правда? Юлька будет хорошей мамой, я не сомневаюсь. А Юрка - лучшим в мире папой.
        - Пока, - сказал он. - Извини, что я так редко заезжаю.
        Все нормально. Он же Юлина игрушка, а она своего из рук не выпускает, наша маленькая леди.
        - Пока, - эхом отозвалась я.
        И на негнущихся ногах по асфальту, который норовил расплыться перед глазами. Интересно, он сразу уехал, или ещё сидит в автомобиле, смотрит мне вслед и думает о своей маленькой жене, о том, как сделать её ещё счастливее? Дошла и обернулась - автомобиля не было.
        - Господи, какая же я дура! - восхитилась я.
        Работа у меня невероятно скучная, такая же, как и моя жизнь. В основном я отвечала на телефонные звонки, порой звонила сама, не стесняясь надоедать, коли того требовали мои работодатели. Часто просто читала, маскируясь под активную рабочую деятельность, и весьма в этом преуспевала. Но сегодня все было иначе, и даже читать не получалось. Казалось, все коллеги смотрят на меня подозрительно, словно у меня на лбу огромными буквами написано - ДУРА. Именно дурой я себя и чувствовала. Но понимала - решилась. Юлька заразила меня своим сумасшествием. Я рожу этого ребёнка, пусть это даже меня убьёт. В конце концов, каждый человек должен сделать что-то хорошее в своей жизни. Я бы подарила Юрке всю себя, но я ему не нужна. Поэтому я просто рожу ему ребёнка.
        В обеденный перерыв я не пошла в столовую - все равно не сумела бы проглотить и кусочка. В здании было пусто, только гулкое эхо моих шагов. Я прошла до конца коридора, уселась на подоконник рядышком с чахлым растением в горшке. Его я жалела, поливала и порой даже подкармливала удобрениями. Он такой же несуразный и ненужный, как я. Помедлила. Достала телефон. Пальцы чуть дрожали. Господи, что я делаю? Но раздумывать - только мучить себя.
        - Ты ещё можешь передумать, - сказала сама себе. И потом себе же: - Но ты же не передумаешь…
        Я с трудом нашла номер сестры - мы и правда общались с ней очень редко, поэтому он был в самом конце записной книжки телефона. Набрала. Юля взяла трубку сразу, словно ждала звонка.
        - Да?
        И тишина по обе стороны. Она ждёт, возможно, даже не дышит. Тишина, кажется, тягучей, словно варёная сгущёнка из детства, в которой ложка стояла. Только никакой сладости этот разговор не обещал.
        - Юль, я согласна. Я рожу вам ребёнка.
        Вам, не тебе. Интересно, заметила ли она эту оговорку? Если да, то постаралась не обращать на неё внимания. Снова зазвенела тишина.
        - Спасибо, Влада.
        Глава 2. Юра
        Иногда я вдруг задумывался о том, люблю ли её. Эта мысль пугала. Я любил её… четырнадцать лет. Это я вам скажу, срок. Теперь, когда это время пролетело, казалось в миг я оглядывался назад и пугался мрачной мощи цифр. Мне тридцать четыре года. Четырнадцать лет из них я люблю Юлю. Просто люблю и все. Задумываться над этим не стоит.
        Она расчесывала волосы. Это целый ритуал. Бережно сушила их без использования фена, потом брызгала на них жутко сладкой штукой - я от неё чихал. Затем расчесывала мягкой щёткой сидя перед зеркалом. Обнаженной. Светлые волосы струились по спине, лицо сосредоточенное, движения размеренные, а я… думаю, люблю ли её.
        - Влада родит ребёнка, - будничным тоном сообщила она. - Нам.
        Так, словно сказала - дождь собирается. Все нормально, дождь, он же случается часто, порой даже каждый день. Ничего аномального не происходит. В этом вся Юля. Что бы не происходило, она спокойна. Каждый раз, когда анализы показывали не состоявшуюся беременность, она спокойно откладывала листы бумаги, перечеркивающие в очередной раз нашу жизнь и спокойно говорила - не в этот раз, Юр. Доставала зеркальце и проверяла насколько идеально держится на губах помада.
        Я бы мог подумать, что ей все равно, моей упрямой маленькой девочке. Что она просто равнодушная эгоистка. Но я знал, какие демоны терзают её изнутри. Она привыкла запирать их глубоко в себе, так глубоко, что не заглянуть, Юлька словно колодец бездомный, темный - бросишь в него камень и не услышишь всплеска.
        И сейчас… идёт вечер вторника. Обыденный вечер. Сколько она держала в себе эту весть, переваривая изнутри и её, и себя саму? Порой мне хотелось схватить её за плечи и трясти, чтобы вытрясти, выдавить из неё чувства. Чтобы волосы растрепались, слезы по щекам, лицо сморщилось некрасиво, чтобы кричала на меня, злилась.
        - Ты её заставила? - спросил я, стараясь тоже не выдавать своих чувств. Жизнь с Юлей меня вполне к этому приучила.
        - Нет, ей просто очень нужны деньги. Мне нужен ребёнок. Все нормально.
        Я сжал зубы. Я понимал, что ничего в этой жизни не нормально, с тех пор, как я четырнадцать лет назад встретил Юлю. Она стояла в толпе студентов, такая отличная от остальных… Маленькая, а заметно издали. Она уже тогда создала себе свод правил и жила строго его придерживаясь. Нет, оно не сразу ответила на мои ухаживания. Скрывалась, пряталась. Стыдилась того, что живёт в общежитии, а ведь прописку имела городскую. Причина открылась тогда, когда Юля сдалась. Она познакомила меня со своей семьёй через год. Тогда я, наверное в первый и последний раз видел, как она волнуется.
        Семья у неё была маленькой. Бабушка, чопорная старуха, которая вела себя так, словно она отпрыск королевской семьи, не меньше, и сестрёнка подросток. Владка-ёжик. Она и правда ежиком казалась. Милая, несмотря на подростковую угловатость, высокая и стыдящаяся своего роста. Она смотрела на Юльку с благоговением и страхом.
        - Пришла, - констатировал старуха.
        Юля сжала мою руку и кивнула. Ах, если бы я знал, что тот случай первый и последний в моей жизни, когда я вижу чувства будущей жены наизнанку, я постарался бы запомнить каждый момент.
        - Это Юра…
        Старухе было плевать, как меня зовут. Ей было плевать и на внучек тоже. Они были для неё бременем, которое взвалила на неё глупая, не оправдавшая надежд дочь. Сбежала в восемнадцать с парнем, у которого ни роду, ни племени, университет бросила, а потом вернулась побитой собакой с двумя маленькими девочками. И… зачахла через год. Не удивительно, с такой то матерью.
        Она поила меня чаем. Каждый глоток вставал поперёк горла. Старуха была бы рада меня спровадить, но приличия много для неё значили. Она и внучек вырастила приличия ради - если сдать в детский дом, то слухи пойдут. Позже женщины ушли на кухню, оставив меня в просторной комнате одного. Квартира была удивительно большой, их дед был значимым человеком в советах. Но… квартиру она завещала племяннику. Я томился, разглядывая фотографии на стенах, многие из них - вековой давности. И ни одного изображения внучек. Потом вышел в коридор. Гулко и методично позвякивала посуда, журчала вода.
        - Не думай даже, - равнодушно и спокойно говорила старуха. - Что я выращу и твоих ублюдков. Я свой крест почти донесла, ещё три года и Владе восемнадцать. Потом делайте, что хотите, но отвечать будете сами. И за себя, и за приплод свой…
        Я не раз вспоминал эти слова, когда попытки забеременеть заканчивались крахом раз за разом, каждый месяц, который Юлька перечеркивала в своём календарике крест накрест. И ещё Владку, которая вышла из кухни с полотенцем в руках и поняла, что я стал невольным свидетелем разговора. И испугалась мгновенно - может, думала, что уйду, ближе познакомившись с бабулей? Она не умела прятать эмоций, ёжик. Бабушка исковеркала их обоих, но Владе пришлось хуже. Она такая открытая…
        - Всё хорошо, правда, - шёпотом сказала она. - Бабушка… она такая. Вот и все.
        И улыбнулась. Вот что она всегда умела, так это улыбаться. У Юли улыбка была рабочей, для каждого случая - своя, отрепетированная, подготовленная. А Владка искренняя. И мне так жалко стало этого ребёнка, запертого в огромной квартире с сумасшедшей, доживающей век бабкой. Вспомнил про свою сестрёнку, ровесницу Влады - свистушка и хохотушка. Уж если она улыбается, то во все тридцать два зуба.
        Я увлек Владку за сробой на диван. Коснулся её руки, она вздрогнула. В моей семье нормальными считались объятия, а тут старались друг друга не касаться. И рассказал ей про свою Наташу, которой шестнадцать, про дачу, старого пса Никодима, который там живёт, старые липы вокруг, про шашлыки, которые непременно будем жарить в выходные и Владку с собой возьмём. И с моей сестрой они непременно подружатся.
        
        Провожать нас бабка не вышла. Юлька закрылась ещё больше обычного. А Владку я обманул - в пятницу её просто не выпустили из дома. Стояла в дверях, мялась, порой испуганно оборачивалась в квартиру, извинялась… Я решительно отодвинул её и прошёл внутрь. Я ничего страшного в шашлыках не видел, там и родители мои будут, и даже дед. Но старуха была непреклонна.
        - До тех пор, пока я её опекун, - отчеканила она. - Никакого непотребства я не потерплю.
        Ослушаться у Владки не хватило смелости…. И я был тогда слишком молод. Сейчас все иначе виделось, и быть может и сложилось бы иначе, будь у меня самого чуть больше смелости и мозгов.
        Я вернулся в настоящее. Туда где мне уже не двадцать. Хотелось бы сказать, к сожалению, но назад в свою юность не хотелось. Если только для того, чтобы ощутить волшебство первых свиданий с Юлей…
        - А почему мы её не забрали тогда? - спросил я и повернулся к жене.
        Она сплела простую косу, и теперь та висела вдоль спины змейкой, деля её надвое.
        - Кого?
        - Владу от вашей мегеры.
        - Не глупи. Это всего лишь старая женщина, а не монстр. Я не умерла и с Владой ничего не сталось.
        Не умерла, да, но что-то внутри безвозвратно исчезло. Нужно будет съездить завтра, к Владе. У кого-то должны быть мозги, однозначно. Если ей так нужны деньги, я их дам. Не нужно ломать свою жизнь.
        - Юль? - позвал я и подошел к ней.
        Коснулся спины, провел пальцем вдоль косы, затем намотал её на кулак. Я отражался в зеркале, такой большой, небритый, и она чистая, маленькая, белая с косой… Ладонью по шее вниз, накрыть холм к груди легонько сжать.
        - Не нужно, - Юля убрала мою руку и накинула на себя рубашку. - Тебе завтра ещё сперму сдавать, Юр.
        Что же, спасибо, что предупредила. А к Владке нужно будет заехать рано утром.
        Юля всегда просыпалась первой, даже если по какому-то недоразумению легла поздно. Раньше это раздражало, я по жизни сова и ранние подъёмы для меня смерти подобны. Мне хотелось подольше понежиться в постели, желательно, с женой в обнимку. Но… теперь я даже нахожу в этом плюсы.
        Я смотрел, как она неторопливо и обстоятельно наносит макияж. Наготу прикрывает лишь нежно персикового цвета белье, весьма прозрачное. Красивое белье было её слабостью, в этом я её поощрял. Напомнила о себе эрекция. Когда мы последний раз нормально занимались сексом? Наверное, давно.
        - Тебе в клинику, - напомнила жена.
        Кружевное белье скрылось под юбкой и блузкой. Хлопнула дверь - я остался один. И нежиться в постельке точно не вариант, нужно ехать к Владе, успею поймать её до работы. Жила Влада в длинной ипотечной высотке, что торчала в небо посреди хрущевок. Район был не из самых благополучных, но мне нравились его зелёные дворы, какая-то необъяснимая провинциальность. И дом был… мы недавно сдали жилой дом, за который я мог ручаться. Я бы и скидку обеспечил. Но… две сестры словно параллельные прямые, не пересекаются, узнал я о не самой удачной покупке слишком поздно.
        Я припарковался у подъезда, как и в прошлый раз. Закурил. Юльку беспокоило моё курение, я себя ограничил, но полностью отказаться от вредной привычки так и не смог. Минуты шли, Влада не показывалась. Я с трудом вспомнил номер её квартиры и решил подняться сам. Звонок разливался трелью, дверь не открывалась. Я подумал, что у Влады вполне может иметься личная жизнь. Может, её сейчас дома нет. Или есть, но не одна. Тогда я пожалуй буду выглядеть очень нелепо. Я уже было решился уйти, когда дверь открылась.
        - Юр? - удивилась Влада. - Привет.
        Я удивился тоже. Видимо, слишком привык к собранной Юльке. Владка была… мягко говоря лохматой. Волосы у неё были длинные, тёмные, и сейчас они были весьма живописно растрепаны. Она не одета, зато целиком завернута в одеяло, угол которого волочится по полу.
        - Привет. Я не вовремя, извини.
        - Да нет, проходи… я просто спала ещё.
        И пошла прочь в квартиру семенящим шагом, и угол одеяла следом по полу.
        - Работа?
        - Я… - она оглянулась, неожиданно покраснела. - Солгала. Что болею.
        - Очаровательно, - отозвался я.
        На полу единственной комнаты, прямо на ковре в центре комнаты кружевной белый лифчик. Влада покраснела ещё больше и наклонилась его подобрать. Из под одеяла показалась нога, я отвёл взгляд.
        - Прости.
        - Всё нормально. Я на кухне подожду.
        На подоконнике кактус. На нем цветок. Пушистый, ярко-жёлтый. Сам подоконник покрылся пылью, мой палец оставил на нем заметный отпечаток. Я не был фанатом идеальной чистоты, но Юлька была буквально маньячкой в этом плане, и я отвык от пыли, как и от лифчиков, которые могут лежать на полу. Наверное, не стоило сваливаться, как снег на голову.
        Зашумела из ванной вода, вскоре Влада пришла умытой, но все ещё смущённой. Полила кактус из графинв, помыла чашки, что скопились в мойке.
        - Просто устала, - попыталась объяснить она. - Столько всего навалилось, что я решила просто не идти на работу. Да и все равно через несколько месяцев придётся увольняться, Юля настаивает. Высплюсь…
        - Я именно по этому поводу пришёл.
        Влада замерла перед открытым холодильником. Тонкая, высокая, волосы в косе через плечо. Я понял, что то и дело смотрю на её ноги, право слово, лучше бы в одеяле ходила, чем в коротких шортах. Впрочем, я гость незваный, как пришёл, так и уйду. Какое право я имею быть недовольным? Просто я до сих пор воспринимал Владу, как подростка, благо все эти годы мы виделись очень редко. А она не ребёнок уже, да. И моя жалость неуместна уже. Нет ни авторитарной бабки, ни детей, которых она вырастила, несмотря на свою нелюбовь.
        - Всё нормально, Юр.
        Повернулась. Влада высокая, гораздо выше своей сестры. Они вообще совсем не похожи, трудно даже предположить, что сестры. И смотрит на меня почти вровень, нескольких сантиметров не хватает.
        -
        - Что нормально? Что ты решила родить ребёнка старшей сестре? Влад… это тебя сломает. Если нужны деньги я дам. Без таких судьбоносных поступков. Юлю не переубедить, но ты и я, мы тоже ответственны за это решение.
        Оказывается у неё есть веснушки. Совсем немного, на носу. Раньше я их не видел, а теперь близко так, как никогда, наверное. Глаза серые, но не тусклые, очень яркие. И губы тоже… яркие. Тёмные, словно переспелая вишня. Когда господь создавал их, этих сестер, все краски достались младшей. А старшей, в качестве компенсации особую женственность, которая свойственна только женщинам маленького роста. И да, собранность и фанатичную преданность своим собственным правилам.
        Влада улыбнулась. Едва заметно, чуть показалась полоска зубов. Глаза грустные, да и улыбка тоже.
        - Так все не по-человечески у нас было. Я часто думаю о том, что если бы мама не погибла, наша жизнь сложилась бы иначе. Я её и не помню, маму. Юля наверное помнит… То, что я хочу сделать вовсе не жертва. Я не говорю, что мне будет просто. Но… если я могу сделать вас счастливыми, я хочу это сделать. Правда, Юра. Пусть у вас будет счастье. Обычное, как у всех. Чтобы кричал по ночам малыш, а вы не высыпались. Чтобы в восемь утра в субботу ты сидел и клевал носом на детской площадке, потому что ребёнок может спать нормально только на улице, а ты хочешь дать поспать измученной Юльке. Чтобы гора детских вещей, которые непременно нужно перегладить, ты же знаешь свою жену. Подгузники, бутылочки, термометры для воды, коляска в прихожей…
        - Перестань, - засмеялся я. - Я сейчас просто передумаю заводить ребёнка.
        Она улыбнулась, но теперь уже открыто, без затаенной печали. Насыпала кофе в турку. Вот в этом они с сестрой похожи, что за странный фетиш варить кофе только собственноручно? Меня вполне устраивала кофеварка, но от кофе я не откажусь. У них обеих он получался отменным…
        - Всё будет хорошо, - сказала она. - Я в этом уверена. У меня предчувствие волшебства. Странно, да? Я даже не сомневаюсь, что процедура пройдёт отлично. Что я забеременею. И во мне нет тяжести и грусти. Наоборот, странное счастье. Я уверена в своём решении, Юля на меня не давила.
        Я наоборот был уверен в том, что мы совершаем страшную ошибку. Как найти слова и переубедить этих двух сумасшедших женщин? Кофе в турке вспенился и осел, Влада щелкнула тумблером, выключая плиту. Я взял её за руку, неожиданно и для меня, и для неё. Она вздрогнула. Подняла глаза, встретившись со мной взглядом. Потянула руку на себя, но я не отпустил, мне казалось важным держать её за руку сейчас, возможно будущую мать моего ребёнка.
        - Не отводи взгляд, - попросил я, когда она опустила голову. - Смотри мне в глаза.
        Я чувствовал, как бешено бьётся её пульс. Она далеко не так спокойна, как хочет показать.
        - Смотрю, - прошептала она.
        - Я не смогу тебя переубедить?
        Она покачала головой, отняла свою руку.
        - Юра… не противься. Просто позволь мне сделать это. А потом… будь что будет.
        Единственное, на чем я сумел настоять - забрать платёжные документы. Посмотрел на бумаги и присвистнул - наверное она отдаёт за кредит большую часть своей зарплаты. Надо будет посадить бухгалтера и закрыть кредит на максимально выгодных условиях. Уходил я с ощущением недосказанности. Жаль все же, что нельзя повернуть время вспять, только прихватив с собой жизненный опыт. Тогда я бы просто увёл пятнадцати летнюю испуганную девочку с собой. В нашей жизни, в нашей квартире нашлось бы ей место. И тогда возможно, все было бы иначе.
        В клинике мне выдали пластиковую баночку. Сколько их было уже в моей жизни? Нет, я не жалуюсь, Юле приходится гораздо сложнее. И так велик соблазн. Ибо во мне вдруг тоже поселилась вера, что все получится. У нас с Юлей будет ребёнок. Гештальт закроется, моя жена обретёт покой и такое долгожданное материнское счастье. Я крутил баночку в руке и думал. Я могу просто уйти. Никто меня не заставит. Да, Юля будет тихо плакать по ночам, думая, что я не слышу. И будет зачеркивать в календаре месяц за месяцем, и каждый красный крест словно не на бумагу ложится, а на нашу жизнь.
        Буду ли я считать, что поступил правильно? Дилемма меня убивала. Потом подумал о Владе. Рука её в моей, кожа к коже, пульс который я чувствую. Губа, которую она прикусила, а потом она влажно блестела в этом месте притягивая мой взгляд. Кровь прилила к паху, натянулась ткань брюк. Проклятье. Все дело в том, что мой секс уже много месяцев происходит по расписанию, и баночек пластиковых стало гораздо больше, чем объятий Юли. Да, дело именно в том, а не в том, что младшая сестра жены меня возбуждает.
        Расстегнул ремень, чуть спустил брюки. Обхватил член рукой. Если закрыть глаза, можно представить, что это не моя рука. Та, что я держал так недавно, что ещё помню это прикосновение. Длинные тонкие пальцы, заостренные ноготочки, покрытые скромным матовым лаком. Наверное, они царапаются…
        Мой оргазм окрашен виной. Я сдерживаю стон. Мне стыдно за своё возбуждение, но оно щекочет, не отпускает, ему мало торопливой мастурбации в кабинете клинике, на столе которого лежат журналы с полуобнаженными девицами, их я ни разу не открыл. Надо будет вернуться домой, поймать Юльку в охапку и трахаться до посинения, не обращая внимания на её графики. В конце концов сперму я сдал, что от меня и требовалось.
        И никто не узнает, что во время мастурбации я думал о младшей сестре своей жены.
        -
        Глава 3. Влада
        Потолок был стерильно белым и совершенно скучным. Взгляду зацепиться не за что. Но все остальное я уже разглядела. Не на макушку же человека смотреть, в самом деле, который внимательно изучает мою вагину.
        - Вы что-то ищете? - поинтересовалась я. - Если найдёте точку джи, расскажите мне, я за десять лет использования вагины так её и не обнаружила.
        Гинеколог был пожилым и серьёзным. И моё чувство юмора не оценил. Посмотрел на меня суровым взглядом через сползшие на кончик носа очки.
        - Барышня, процедура серьёзная и я надеюсь вы отнесетесь к ней серьёзно.
        - Постараюсь, - кивнула я.
        И улыбнулась. Мой улыбки тоже не оценили. Где-то внутри меня что-то кольнуло, словно в отместку - до сих пор доктор был на редкость деликатен. Затем меня вульгарно похлопали по коленке и разрешили слазить с кресла.
        - Результаты в понедельник, я вас жду.
        Волокита тянулась уже неделю. Меня рассматривали, словно под микроскопом. Ощущение того, что я дарю чудо рассасывалось, теперь мне начинало казаться, что я прохожу сложный кастинг. Но вины сестры в этом не было, будь её воля, в моей матке был бы уже добрый десяток яйцеклеток. Но ускорить процедуру она не могла и всю эту неделю я усиленно обследовалась.
        А сумасшедший Юра заплатил за мою квартиру. Это никак не укладывалось в моей голове. Я привыкла жить скромно и то, что кто-то может просто взять и выложить такую сумму из кармана… уму непостижимо.
        Я и боялась и ждала, что он придёт. Нет, не для того, чтобы отговаривать. Я конечно не так уперта, как моя сестрица, но если что решила, то с концами. Просто с ним было так… волшебно. Вот знаешь, что ничего не будет, а бабочки в животе трепещут. И поди объясни этим бабочкам, что мужчина чужой. Глупые, жестокие бабочки. В тот день, проводив его я полдня занималась тем, что вспоминала. Что он сказал и как. Залезла на Юлину страничку в соц сети и поглядела на их фотографии. Этим я тоже занималась часто.
        Касалась его губ на фотографии, потом закрывала глаза. Представляла, как целую эти губы. Возбуждение поднималось душной волной. Столько лет, а все никак не проходит. Лишь стоило представить, что мы и правда вместе, пусть даже одну ночь, как низ живота буквально стискивало жаром. Другими мужчинами не лечилось - я пыталась.
        - Сумасшествие, - пожаловалась я сама себе.
        Вышла из поликлиники в солнечный день, который уже клонился к вечеру. Погода была мягкой - сидеть дома преступление. Пятница у меня день занятой, но ещё совсем рано… я сделала то, что делала иногда, каждый раз подчиняясь внезапному порыву. Сегодня желание было почти нестерпимым. Я поехала на кладбище. Кладбища идеальное место для прогулок, а уж нынче меня словно магнитом сюда тянуло.
        Аллеи тонули в тени, старое кладбище было больше похоже на парк. Здесь хоронили редко, в основном если захоронение было семейным. Бабушку мы похоронили в одной могиле с дедом, которого и не видели ни разу. В детстве я фантазировала, что может он не умер. Например работает где-то на северном полюсе. А потом приедет, и наша жизнь изменится. Так же я мечтала и о папе. А затем… перестала. Реальность порой такой бывает, что сладкие мечты кажутся неуместными.
        Юлька так старалась заслужить одобрение бабушки. Бесполезно. Я это поняла гораздо раньше своей старшей сестры и ломать себя не стала. Хуже относиться ко мне не стали, зато я сберегла хоть частицу себя. И сестра, поняв, что ничего не выйдет просто вычеркнула бабушку из своей жизни. В принципе, и меня тоже, но это совсем другая история.
        А я вот не смогла. Мне так семьи хотелось, хоть какой-то. И пусть не вышло, бросить старую женщину совсем у меня не получалось. Прав на квартиру мы не имели никаких, нас прописали только после приватизации, а затем выписали, как только появилась возможность. Но я продолжала ходить уже тогда, когда вселилась в студенческую общагу. Зачем? Не знаю. Приходила. Бабушка поджимала губы, но впускала. Поила слабым, невкусным чаем. Я уходила, понимая, что чего-то важного сказать так и не сумела. А потом она умерла.
        - Привет, бабуль, - поздоровалась я с обелиском. На фотографии бабушка была неожиданно молодой, сама её выбрала заранее. Улыбалась счастливо. Такой я жизни я её никогда не видела. - Наверное, тогда мир ещё не успел тебя разочаровать, да? Грустно все, печально. А у меня в животе бабочки. Дура я, бабуль, и это не лечится. Не удивлюсь, если ты все это заранее знала… Гнилое семя, что с нас взять.
        Я достала упаковку влажных салфеток, отерла лицевую сторону обелиска. У деда фотографии не было, зато мраморная плита приковывала взор. Цветы здесь тоже я посадила, в мае. Обычно я просто приплачивала сторожу, и он их поливал. Сейчас хотелось что-то сделать самой. Петуньям моей пол-литровой минералки не хватило, но обещали дождь… выдернула несколько сорняков, которые своим радостным видом портили благостную картину. Отряхнула руки. Больше мне здесь делать нечего.
        Нужные слова нашлись, когда я уже уходила. Впервые за столько нет. Не просто слова нашлись, но ещё и силы, чтобы их произнести. Я волновалась - смешно, бабушка же несколько лет уже, как погибла…
        - Я не держу на тебя зла, - сказала я, обернувшись к улыбающейся с обелиска молодой бабушке. - Знаешь, я даже благодарна тебе… Пусть ты не сумела полюбить, но ты нашла в себе силы нас вырастить. Спасибо.
        И чуть не бегом с кладбища, и страшно непонятно от чего - светло ещё. И спешить нужно было, сегодня моя последняя в этом году пятница. Нет, дни недели будут, но я буду беременна чужим ребёнком… Душ помог смыть с себя жаркий день. Одевалась я в свои пятницы предельно просто. Обычно джинсы, лёгкие, чтобы не стесняли движений. Можно даже спортивные леггинсы. Сегодня пойду в шортах - тепло. На ноги белые тенниски. К выходу в свет готова.
        Охранник на входе был новым и попытался меня задержать. Отчего-то люди считали, что шорты и кеды не лучшая одежда для ночных клубов.
        
        - Всё нормально Толь, - крикнул ему второй парень. - Пусть проходит.
        Каждую пятницу я ходила танцевать. Одна пятница компенсировала мне всю нервную неделю. Нормально отдохнуть я могла только после того, как полностью выложусь на танцполе. Здесь все было привычно. Это заведение не было единственным, в которое я ходила, но одним из самых любимых. Здесь мне нравилось все. И музыка, что била по ушам и пьянила, и люди, которым до меня нет никакого дела.
        Обычно я выпивала лишь один коктейль. Не из-за любви к алкоголю, не из-за стеснительности. Это была своего рода плата. На входе фейсконтроль, танцевать всю ночь бесплатно мне не позволяла совесть, поэтому я брала маргариту с дикой наценкой. Так и в этот раз я протолкалась к бару. Делать заказ было не нужно, кивнул бармен и вскоре подтолкнул мне бокал на тонкой высокой ножке. Я сделала глоток, покатала жидкость на языке. Вкусная, чуть щиплет, обещает много того, чего исполнить не может. Песня, которая заиграла, мне очень нравилась, я нетерпеливо выстукивала ножкой в такт. Скоро, совсем скоро. Все шло как обычно. Кроме…
        Моей руки кто-то коснулся. Такое тоже случалось, одинокая девушка для многих мужчин непреодолимый соблазн. Ситуации всегда решались безболезненно, охрану здесь я знаю, но сегодня… Я обернулась с заранее заготовленной фразой, готовой сорваться с языка.
        - Ты здесь часто? - спросил Юра и сел со мной рядом.
        Вид уставший, в руках бокал с тёмной жидкостью. Сначала я привычно обомлела - слишком много встреч за одну календарную неделю. Потом испугалась. Как никак, я планирую в ближайшее же время беременеть их ребёнком, и маргарита в составе которой плещется текила явно не то, что следует употреблять в данной ситуации. Он уловил моё напряжение.
        - Ты здесь часто?
        - Каждую пятницу. Нет, я не пью…
        Он поднял руку, прерывая мой поток слов. Это он правильно - оправдываться я могла долго и со вкусом. Отхлебнул из бокала, закрыл глаза. У меня появилось жгучее желание коснуться его лица. Неправильное желание, опасное и ненужное.
        - Ничего не говори. Не хочу думать о настоящем. И пей уже, не смотри на меня так испуганно. Я вот тоже будущий папа и тоже пью… Одна надежда на идеальные Юлькины яйцеклетки. Расскажи лучше, почему ты именно сюда приходишь?
        - Мне здесь нравится, - пожала плечами я.
        - Ты часто уходишь отсюда с мужчиной?
        Он посмотрел на меня так внимательно, что я не выдержала его взгляд. Вопрос этот тоже… опасный. Ещё немного и это будет похоже на флирт. Но я решила быть предельно честной.
        - Знаешь… бывает. Но редко. Мужчины это не моя цель.
        - А какая у тебя цель?
        Я отпила ещё маргариты. Хмеля как не бывало, слишком волнуюсь. Мы так много, как в последние дни не говорили наверное с нашего знакомства. И вдруг появилось желание взять и рассказать то, что никому никогда не было интересно.
        - Я люблю танцевать, - просто ответила я. И заговорила дальше, стремясь вылить на него все эти наверняка ненужные подробности. Пусть он узнает меня, отец ребёнка, которого я скоро рожу. - В десять лет я спросила можно ли мне ходить на танцы. Танцы были непотребством… бабушка отказала. Я нашла одну секцию, которую можно было посещать бесплатно. Лгала бабушке целый год, что она на тему палеонтологии… пришлось проштудировать кучу инфы о динозаврах - имей ввиду, я подкована в этом вопросе.
        - И что дальше?
        - Дальше бабушка все узнала и танцы закончились.
        - Печально, - протянул Юрка.
        Я кивнула. А что тут скажешь? Наверное и правда, печально. А для меня просто очередной эпизод моей жизни, весьма незначительный. Маргарита кончилась, нужно танцевать, но Юра…мои танцы растеряли всю свою анонимность.
        - Когда я устаю от этого мира я просто прихожу сюда и танцую. И вытанцовываю из себя все обиды и всю усталость. Это помогает… А у тебя есть способ сбросить напряжение?
        - Есть, - признался он. - Но сегодня не подходит. А жаль.
        Я улыбнулась. Если мой способ подходит мне, почему бы не подойти и Юрке?
        - Допивай, - попросила я. - Допивай и пошли.
        Он осушил бокал одним глотком, но улыбнувшись покачал головой. Я взяла его за руку - боже, какая смелость! Потянула за собой на танцпол.
        - Нет, - возразил он. - Я сто лет не танцевал. Тем более, под такую музыку. И здесь столько людей…
        - Этим людям на тебя плевать, Юр, - словно в доказательство мимо, едва не снеся нас прошла целая группа молодёжи, даже нас не заметив. - Не бойся быть смешным. Нелепым. Это весело. Просто двигайся под музыку и все. Можно даже поорать.
        И… он поддался мне. Я втащила его в самый центр зала набитого людьми под завязку. Музыка привычно вибрировала во мне, требовала, чтобы я выпустила ее на волю. А танцевать при Юрке… просто воспользуюсь своим советом.
        Мне казалось, эта ночь растянулась до бесконечности. И одновременно я остро, всем телом чувствовала каждую ускользающую от меня секунду. И мне не нужно было искать его глазами, я знала, что он рядом. Упоительно, удивительно, неповторимо! Если закрыть глаза, то музыка несёт на волнах, можно думать, что он совсем рядом, что провожает взглядом каждое моё движение, многие из которых весьма провокационны. Откроешь - мешанина красок и чужих тел, двигающихся вразброс и при этом удивительно синхронно. Обожаю пятницы. По сути, пятница это единственный день когда я примиряюсь с чужими людьми и рада действовать с ними заодно. А теперь это ещё и день, когда я танцевала рядом с Юрой, можно даже сказать, что с ним.
        - Кавалеры приглашают дам! - прогремел голос диджея
        Включилась мелодия родом ещё из моей юности. Под неё я любила грустить, как раз тогда, когда этот шлягер гремел отовсюду я и влюбилась в Юрку - миллион лет прошёл. Раньше в эти моменты я тушевалась. Танцевать одной, когда вокруг пары неловко, искать себе пару тоже. Теперь я рыба, которую рыбак пощадив забросил в воду. Мне все равно, будут ли на меня смотреть. А ещё, у меня здесь много таких же приятелей одиночек, с которыми можно выпить, разбежаться и встретиться через три месяца в другом клубе. Но сегодня на атом одна мысль - пригласит ли?
        -
        - Позволь, - не Юркин голос, совсем не его.
        Я оглянулась, ища глазами мужа сестры и не нашла. Меня ждал Виталик, мой частый партнёр в танце за последний год. Он и в постели бы не прочь моей побывать, но против я, а он не настаивает. Я протянула руку.
        - Уж сегодня то ты уйдешь со мной? - фразы было слышно только если говорить склонившись друг к другу. В танце это совсем не сложно. И этот вопрос уже ритуальный.
        - Как нибудь в следующий раз, - улыбнулась я.
        Танцевать Виталька умел и любил, поэтому говорить было некогда. Я все пыталась отыскать Юрку. Может, он тоже с кем-то танцует? А как же Юля, шде же она? О сестре я подумала первый раз за вечер и испытала острый стыд.
        - Ты что, мать, влюбилась? - недоуменно спросил мой партнёр.
        - Я эмоционально фригидна, ты забыл? Только танцы, только секс…
        - Не со мной, - продолжил Виталик. - И хватит головой вертеть, возле стойки стоит мужчина твоей мечты и в пиджаке за дохренилиард баксов.
        Я выдохнула. Уже подсознательно боялась, что Юрка просто ушёл. Этот вечер, единственный когда я позволила себе так много. Нет, дальше я не пойду, но хочется растянуть сладкую муку как можно сильнее… Виталик повёл меня за руку с танцпола к длинной, тянущейся на многие метры барной стойке. Юрку я увидела сразу. Он пил, да, снова пил. И на меня смотрел. Выражения глаз в полумраке не видно, это немножко пугает. Интересно, он весь танец за нами наблюдал? И кольнуло сожаление, нелепое и такое обидное… Как бы я хотела его не знать, Юрку. Тогда я могла бы просто встретить его в этом зале, пить пошлую колу с виски, смеяться, позволить себе флиртовать, а ему - касаться, словно случайно, своей обнажённой руки. А потом… просто ушла бы с ним, куда бы не повёл. Одна ночь, разве я так много у судьбы прошу?
        Но злодейка судьба распорядилась иначе, и мы встретились, когда мне было пятнадцать, а он был влюблен в мою сестру… Виталик довёл меня до стойки, кивнул Юрке и растворился в толпе.
        - Пойдём пить? - предложил Юрка.
        Я сморщила лоб, вспоминая, есть ли у меня назавтра планы. Вроде, нет… а если и есть, то какая разница? Этого сумасшествия больше не повторится и упускать его нельзя. Просто говорить. Просто цедить текилу. А дома буду плакать, пытаться протрезветьг, пытаться не любить больше этого мужчину, такого недостижимого.
        - Ты как здесь? - решилась спросить я, получив свой заказ.
        - Просто мимо ехал, - пожал плечами он. - Вдруг понял, что мне необходимо срочно выпить. Правда, я не ожидал, что меня заставят отплясывать под Барских. А ещё меня потрогали за задницу. Искренне надеюсь, что это была женщина.
        Я засмеялась. Сделала глоток, потом ещё один. Юрка тоже был пьян, вот таким я его точно не видела. Я вообще не любила пьяных людей. Но… Юрка не сквернословил, не распускал рук, не пытался корчить из себя гения. Но он словно добрый десяток лет сбросил. Даже морщинки на лбу, которые мне всегда хотелось раз гладить пальцем, исчезли. И глаза улыбались.
        Из клуба мы вывалились далеко за полночь. Пятачок перед зданием забит курящими людьми, а я никогда не курила, не помню даже, пробовала ли. Юрка прошёл дальше, туда где было посвободнее, сел на гранитную ступеньку уже закрытого ресторана, достал сигарету и с удовольствием закурил. Я испытала шок - даже не знала, что он курит. Сколького я ещё не знаю, о самых близких, по сути мне людях?
        - Будешь? - спросил он.
        - Мне, наверное, беременеть скоро…
        Он сунул мне сигарету в губы и прикурил, щёлкнув зажигалкой. Я послушно втянула дым и закашлялась. Дым был терпким, неожиданно вкусным, а ещё - пьянящим. Ноги буквально подогнулись, я сползла и села рядышком. Гранит холодный.
        - Не говори мне ничего про беременность и детей, - попросил Юрка и затянулся. Кончик сигареты вспыхнул в тёмное и погас. - Только, блядь, не сегодня.
        Я кивнула. Начинало светать. Обычно я танцевала до самого закрытия, а сейчас музыка ещё грохотала позади нас. И Юрка так близко, курит, молчит. Что его привело сюда сегодня, будущего отца ребёнка, которого я рожу? Он должен быть там, вить свой идеальный очаг с моей идеальной сестрой… Сигарета в моих руках почти погасла, я решилась, и затянулась ещё раз.
        - Ты знаешь, что мы с Юлькой расставались? - я округлила глаза. - Видимо, нет. Мы живём очень закрытой жизнью… так вот, мы расстались на полтора года. А потом жизнь снова столкнула, закружила, затянула… Теперь сижу и думаю вот, ну как оно так, сука, вышло все?
        Он замолчал, словно захлебнувшись горечью своих слов. Я понимала, что они словно вершина айсберга - показывают лишь самую малость. И я знаю, что идеальных браков не бывает, но осознание накрывает. Господи, они расставались… С Юлькой я встречалась раз в несколько месяцев, и она ни словом ни жестом не дала понять, что в её жизни случилось такое. Идеально уложенные волосы, аккуратный маникюр, отглаженная блузка…
        - За эти полтора года, - выталкиваю из себя слова и горький дым. - У тебя были женщины? Другие женщины?
        Отчего это так важно мне? Юрка отбросил сигарету, она разлетелась искрами по асфальту. В нескольких метрах от нас смеются и кричат люди, но они так далеки от меня, пожалуй, если бы земля разверзлась и поглотила их, я бы даже этого не заметила. Юрка смотрит на меня, чуть склонив голову, едва заметная улыбка трогает его губы. Я вдруг думаю, что он был бы другим, если бы его не высосала Юля. Улыбался бы, шутил, не курил бы нервно так… Но я вообще иду по запретной территории, по мирному полю, пора бы просто закрыть глаза и ступить в сторону. Чтобы - Бах! И нет глупой Владки, как не было.
        - Да, - отвечает Юра. - Были.
        Глупые бабочки так бешено пляшут в моем животе, что врезается друг в друга ломая крылья, и приходя в экстаз от боли. Словно мне что-то даст это знание. Нет, ничего не даст, только горечи принесёт, а мне её и так вдоволь, хлебать не выхлебать.
        -
        Глава 4. Юра
        Рассвет был холодным и осклизлым, осевшим росой на камни. На одном из них я и сидел. Девушка, чужая и родная рядом, давится сигаретным дымом и заметно, что курить ей не нравится, не хочется. Зачем я сигарету ей сунул? Наверное, чтобы увидеть, насколько она несовершенна. Прожив столько лет с Юлей, я просто упивался человеческими пороками, они были простыми и понятными.
        От клуба раздался взрыв смеха. В сторонке стоял тот самый парень, что танцевал с Владой. Он мне не нравился. Хотя почему вообще мне кто-то нравиться должен? Достаточно того, что эта вот девочка, в коротких шортах, ноги покрылись мурашками, трясётся, курит сигарету, что я дал… Она мне нравится. Это неправильно, наверное. Но пройдёт, как говорится, все в мире тлен.
        - Нужно домой, - простучала зубами Влада. - Так холодно, что я трезвею.
        Я тоже трезвел. Снял свой пиджак, набросил на тонкую девичью спину. Спустился в клуб. Не хочу трезветь, рано. Взял два виски, вышел с ними - охранник на входе заикнулся было, но порыв сдержал. Правильно. Владка сидела там же, где я её оставил, но вновь с тем парнем. Он говорил ей что-то, эмоционально жестикулируя. Такой он… не как я. В джинсах, разорванных нещадно на коленях, в футболке которая норовила сползти плеча. И при всем этом - смазлив. Слишком. Все же, не нравится он мне.
        - Какие-то проблемы? - спросил я подходя.
        - Никаких, - отозвался парень с неприязнью и пошёл прочь.
        Я тоже ему не нравлюсь. Что же, переживу. Я снова опустился на холодную ступеньку, протянул Владе виски.
        - Чтобы не трезветь, - пояснил я.
        Бокал она приняла. Отхлебнула, поморщилась, а потом залпом выпила до дна. Я даже хмыкнул одобрительно, выпил свой. Поднялся, подал ей руку. Владу пошатывало, наверное, виски был лишним… Рука её в моей тоже лишняя.
        - Такси?
        - Наверное, - кивнула она. - Там стоянка. Ты прости, я тебе наговорила… лишнего.
        - Мы же родственники, - усмехнулся я, её пальцы в моей руке чуть дрогнули. - Всё нормально.
        Я оглянулся. Наши бокалы, оставленные на ступенях ресторана смотрелись так сиротливо… И на душе гадко, и что не делай, все гаже становится. Владка споткнулась о камень и остановилась, я рядом, выжидая. Всё же, я слишком пьян, уже многие годы так не пил, а сегодня ощутил желание просто на уровне потребности. Изгваздаться в грязи, пусть и фигурально, сделать что-то такое, о чем потом будешь жалеть. Да, уже жалею. И о словах своих, я тоже сказал лишнего… И держу её за руку, она так цепляется судорожно. Маленькая запутавшаяся девочка, которую мы буквально толкаем в пропасть. Ярость, даже ненависть к Юльке рождается во мне, но не находит в себе силы жить. Всё слишком иррационально этим утром, иллюзия, и чувства тоже. Надо просто вернуться в свою привычную жизнь и все станет хорошо ли, плохо ли, не знаю. Как прежде… Стабильность наше все.
        - Пока, - тихо произнесла Влада. - Спасибо за виски…
        - Обращайся, - улыбнулся я. - Теперь я знаю, где тебя искать по пятницам.
        Влада тоже улыбнулась в ответ, но грустно. И правда, какие пятницы, девочка с разбега прыгает в пропасть, собираясь отдать то, что не имеет права от себя отрывать. Но вдруг мысль, что мой ребёнок созреет внутри неё, невероятно живой, пусть и меланхоличной, такой земной, подверженной страстям и порокам, кажется такой заманчивой. Соблазнительной. Я чувствую сексуальное возбуждение, словно мне предстоит самому сделать этого ребёнка. Нет, Юрик, все за тебя врачи сделают, в пробирках… А возбуждение не отпускает. Смешно даже, мне тридцать четыре года, а смотрю на девочку - аскетичная футболка, грудь едва угадывается под ней, обрезанные из джинс шорты, ноги в мурашках - покою они мне не дают, мурашки эти, и член стоит. Руки засовываю в карманы, надеясь, что ткань натянется, скроет… да и не рассвело ещё в полную силу.
        - Увидимся ещё, правда?
        У меня сердце разрывается. Не понимаю даже, чего больше хочу, пожалеть её по родительски похлопав по спине, как неродившегося ещё моего ребёнка или трахнуть. Зря Юля это все затеяла. Раньше у меня и мыслей таких не возникало. А сейчас… нелепое это затянутое расставание наше, стоим у машины, таксист нетерпеливо барабанит пальцами по рулю, ожидая. Казалось бы чего проще, садись в машину и езжай, так нет же, стоим… И я делаю то, о чем точно буду жалеть. Даже уже жалею, хотя только вот тянусь к её губам. Я касаюсь их пальцем. Они полные, тёмные, словно помадой покрыты, а я знаю, что ни грамма макияжа на ней. Владка сглатывает слюну, сумасшедшая девочка, что же ты не бежишь? А потом касается моего пальца языком. Это уже… слишком. Этого не вынести. Интересно, если я сейчас посажу её на капот этой машины и трахну, как она отреагирует? Но ничего этого я… не делаю, хотя член буквально горит от напряжения. Мне уже даже неважно видит она мою эрекцию или нет. Главное - ноги унести.
        - Если я тебя поцелую это будет совсем не хорошо? - охрипшим голосом спросил я.
        Она кивнула.
        - Это будет очень плохо, - улыбнулась Владка. - Я домой поеду. Пока…
        И коснулась напоследок моей руки. Я хлопнул дверцей, закрывая за ней автомобиль, затем смотрел ему вслед. Сам я тоже на такси хотел, но в итоге махнул рукой и отыскал свою припаркованную машину. Добрался до дома без проблем, но уже утром - шесть часов… Я ожидал, что Юлька будет спать. Но она не спала. Сидела на кухне, уже полностью залитой утренним светом. Я сбросил ботинки прямо на пол, с них осыпалась пыль. Хотел бросить и пиджак, потом вспомнил, что он остался на Владе, которую я едва не поцеловал…
        - Где ты был? - спокойно спросила Юлька.
        Жаворонок. Представляю, каково ей пришлось бессонной ночью. А она не спала, я вижу.
        - Пил, - ответил я.
        
        Я и правда пил. То, что пил с её младшей сестрой, наверное, лучше не говорить. А Юлька… моя спокойная Юлька одним движением сорвалась вперёд, бросилась ко мне и… ударила меня кулаком в грудь. Не сильно, но ощутимо. А потом снова и снова. Я растерялся, смотрел на неё сверху вниз. Волосы растрепались, наносит мне удар за ударом, ни один из них не может принести мне ощутимой боли. А потом сползла на пол и заплакала. Я опустился на корточки рядом с ней не зная, что делать - это мы не проходили.
        - Телефон выключил! - воскликнула она. - Я всех обзвонила, всех! Думала до семи утра не появишься, позвоню в полицию!
        А искать меня у своей сестры не догадалась… я сел на пол, прижал её к себе и погладил по волосам. Она плакала, моя маленькая стальная леди. Уму не постижимо. И даже не скрывала своих слез.
        - Прости.
        - Я волновалась… Всё так плохо. Юра, скажи мне, обещай, что все станет лучше, пожалуйста!
        - Станет, - расплывчато прошептал я. - Наверное. Когда-нибудь.
        Юлька отстранилась, внимательно посмотрела на меня. Вытерла слезы ладонями.
        - Да, - сказала она жёстко. - Всё будет хорошо. Когда у нас появится ребёнок. А это скоро Юрка, совсем скоро…
        Я не отпустил её так сразу. Просто потому, что не знал, что ей сказать. Прижал к себе, перебирал пальцами светлые пряди… Ну вот, как так все получилось?
        - Тебе нужно поспать, - напомнил я.
        - Да, прости…
        Поднялась, но в комнату сразу не пошла - сначала убрала мою обувь. Захлестнул острый стыд… кому я что хотел доказать своим ребячеством? Не стоит забывать о том, что какие бы разногласия нас не терзали, мы с Юлей в одной лодке. И если начать её раскачивать, пострадаем оба. Причём себя самого не так и жалко….
        Юлька ушла в комнату, я в душ. Включил холодную до упора - не помогало. Хмель бы выветрить из головы, мысли лишние… терпел минуты три, едва сдерживаюсь от того, чтобы не взвизгнуть по бабски, затем пустил тёплую. Зеркало в ванной запотело, то ли от моего хмельного, наверняка, дыхания, то ли от пара. Размазал ладонью, наверняка отпечатки останутся. Заглянул в свое отражение. Вот он я, знакомьтесь. Юрка Логинов, тридцати четырёх лет от роду. Взрослый состоявшийся мужик, который был уверен, что он однолюб. Который нашёл ту самую, единственную неповторимую среди толпы, растерянную, маленькую, напуганную, всем назло смелую… И который уже несколько дней мечтает о её младшей сестре.
        Закрыл глаза. Вспомнил, как провел пальцем по её губам. Как она коснулась его языком. И реакция не удивительна - эрекция. Но второй раз дрочить думая о ней я не буду. Я хозяин своих мыслей. Однажды мы с Юлей решили, что за наш брак стоит бороться и я её не подведу. Я на её стороне, это стоит помнить. И про лодку тоже, да… А Влада, девочка ёжик… Это не любовь. Долбаные гормоны, долбаные пластиковые баночки из лабораторий, накопившаяся усталость… Миллион причин.
        С этими мыслями я из ванной и вышел. Нагишом - от кого скрываться? Юлька меня всякого видела, детей у нас нет… пока. Жена лежала на боку, лица я её не видел. Наверняка не спала, ей сложно спать днем или утром, теперь промучается до самого вечера. Я сел на свою воловину постели, тихонько потянул её одеяло на себя.
        - Юль, не прячься…
        Анализы сданы. Сейчас я могу трахаться с полным на то моральным правом и без угрызений совести. Хороший секс, вот что нам нужно. Такой, чтобы измотал, чтобы силы остались только дышать, и то с трудом. А потом обнять Юльку и заставить поспать хотя бы часик… И спать непременно в обнимку, и не жарко ни хрена, на улице колотун да и кондиционер есть.
        Она была такой хрупкой, моя жена. Я даже не удивлён, что она не смогла зачать ребёнка - разве сумела бы она, такая крошка, его выносить? Но при всей своей худобе и малом росте она обладает прекрасной фигурой. Мне нравилось видеть её обнажённой. Сейчас я провел по её бедру ладонью, сминая ткань кружевной сорочки, подтягивая её наверх.
        - Юр… не сейчас. Я правда на нервах.
        Блядь. Вот сейчас мне хотелось материться вслух. Кричать. И не от того, что я не могу перетерпеть без секса - Господь свидетель, могу. Просто я вижу, насколько все тонко, и не знаю, как склеить, как укрепить. Юля, ну помоги ты мне, пожалуйста! И да, я взрослый, физически здоровый мужчина, я люблю секс, я хочу свою жену…
        - Всю ночь не спала, - напомнила Юля.
        И снова захлестнул стыд. Да, по моей вине не спала. Выключил телефон, пропал без предупреждения. И знал, что она будет волноваться, правда, не знал, что настолько… Даже хотел спровоцировать. И получилось, но совсем не то, как всегда…
        - Хорошо, - покладисто согласился я.
        Хрен с ним, перетерплю. Накрыл снова одеялом и себя, и её. Уткнулся носом в пушистый, в завитках затылок. Тепло. Сон накрыл почти сразу, спасибо алкоголю и утомлению. Снилась мне танцующая Владка. Гибкое тонкое тело, которое неожиданно так грациозно, так… волнующе. И белая простая футболка порой, при определённого рода движениях натягивается, обрисовывает грудь. Танец слишком провокационен, к члену снова приливает кровь. Сквозь сон пробивается реальность - тепло уходит. Юлька, которая наверняка так и не успела уснуть выбирается из моих объятий. Протестовать я не могу, нет сил, в параллельной вселенной для меня танцует Влада. Юля подтыкивает одеяло, как ребёнку, который у нас возможно будет, а возможно нет, и уходит, оставив меня на растерзание моим снам и моим же демонам.
        Пробуждение было предсказуемо нелегким. Я открыл глаза, полежал прислушиваясь к себе. Постель одинокая, холодная, по оконным стеклам барабанит дождь, на часах далеко за полдень. Ещё один день, который по сути уйдёт в никуда и ничем не запомнится. Если только снами не очень приличного содержания, и ядерным стояком, от которого буквально больно. Казалось, что в последние дни я живу в состоянии постоянной мучительной эрекции, словно подросток, у которого встаёт на каждую короткую юбку.
        -
        Юлька нашлась в гостиной - спала, свернувшись калачиком на коротком диванчике. Обидеться наверное нужно, что со мной спать не захотела, ушла… Постоял, подумал и понял - нет. И обижаться уже не хочется - лень. Прошёл на кухню, сварил себе кофе, не как сестры гурман, а по простому - в турке. Всё казалось, что утро, потом спохватываясь вспоминал, что большая часть дня позади.
        Жена пришла, когда я ел огромный бутерброд. В нем - ветчина, сыр, ломтики томатов и листья салата. И горчица, захотелось просто… На это великолепие Юлька посмотрела скептически вздернув бровь - гадкие продукты, вредные.
        - Чего ушла? - поинтересовался я.
        - От тебя алкоголем пахло, разболелась голова.
        Я пожал плечами - ушла, так ушла. Юлька варила кашу, наверняка полезную, я доедал свой бутерброд и пил кофе. Затем налил чаю, на лицо обезвозживание. Мы сидели за столом и молчали, только тонко позвякивала о фарфор ложка. Юлька любила красивую посуду, вообще все красивое любила. И мне шептала когда-то, что красивый я, прижимаяясь по ночам, только, как давно это было…
        - Где твой пиджак? - наконец нарушила молчание Юля.
        - В офисе, наверное, - как можно равнодушнее ответил я.
        Встал из-за стола, как был, то есть в чем мать родила. Юлька отвела взгляд. Я, постоянно плавающий в странном равнодушии, нарушаемом всплесками агрессии, разозлился.
        - Не нравится? Ну, давай же, посмотри. Господи, Юль. Ты столько лет его видела. В различных, заметь ракурсах. И в рот брала. А тут осточертел? Юля, мы собираемся воспитывать ребёнка, а ты можешь вспомнить, когда мы последний раз занимались сексом?
        - Это никак не связано…
        Я посмотрел на неё сверху вниз. Спокойная, как всегда. Поясню - почти. То, что Юльку можно вывести из себя я уже понял. Но смотреть глаза в глаза не хочет.
        - Думаешь? Ну… я понимаю. У нас цель. Великая. С большой буквы. Мы ребёнка хотим. Несколько лет нашей жизни на это положили. Я терплю, я готов терпеть. Блядь, да мне уже лабораторные баночки кажутся возбуждающими. А потом, Юль? Когда ребёнок родится, что будет? Бессонные ночи, больная голова, подожди, малыш ещё уснул не крепко? Наверное, я эгоист. Я не готов отказаться от секса на всю жизнь.
        И ушёл. Надо уйти наверное из дома, до вечера, чтобы не слушать гнетущую тишину. Интересно, Владка ходит танцевать по субботам? Я могу прийти просто для того, чтобы выпить… Нет, не пить точно. Закажу хреново боржоми, оздоровлюсь, поглазею по сторонам. А там может и она придёт… И что я сделаю? Поцелую? А потом?
        Все эти потом вымораживают, сносят нахер голову. Не хочу думать о перспективе, страшно. И не думать не получается. У любой ситуации случается это потом. А я боюсь его. Я не готов. Я предатель. Наверное, слабак. Усугубляя мои терзания на кухне всхлипывает Юлька. Вот же, годами была стальной, а сейчас плачет, а я не могу реагировать на её слезы нормально.
        Стой чувак, спокойно, говорю себе я. Она тебя испытывает. Ломает. Ты же знаешь свою жену. Но… блин! Не так меня мама воспитывала, чтобы баб доводить до слез. Джентльмен я, вашу ж мать. Я стою ещё несколько минут. Не просто так, разумеется, я изображаю деятельность - трусы ищу в шкафу. Так старательно, словно это великий труд. А белье моё идеально разложено по цвету и ещё каким-то, только Юле ведомым различиям.
        Она подошла тихо, со спины. Коснулась лопатки, скользнула ладонью вниз. Трусы, которые я все же выбрал выпали из рук. А Юлька прижалась ко мне щекой, мокрой от слез. А рука… по животу, ниже, охватила член. И что сильнее меня возбуждает, руки её, или слезы? Извращенец, твою мать. Ничего, все в порядке. Я просто сто лет нормально не трахался. Главное теперь - не думать о Владке. Я не двигаюсь, боюсь Юльку спугнуть. А она….заговорила.
        - Я чувствую себя недееспособной, Юр. Деффектной. Бракованной. У секса, по сути, одна цель - зачать дитя. Всё остальное… приятный бонус. А я не могу, слышишь, Юр? И сексом заниматься не могу, я знаю, что это фикция, заветных полосок на тесте не приносящая…
        Говорит, а пальцами член поглаживает. Тот напряжен до предела, опять же, не удивительно. А потом обходит меня, становится на колени, подкладывая под них подушку - разница в росте сказывается. Я смотрю сверху на светлую макушку. Минет Юлька умеет делать мастерски. Мне приятно, да. Несколько лет назад мне бы этого за глаза хватило. А теперь мало… Секса я хочу нормального, человеческого, а не жалких пародий…
        Чуть отстраняюсь, подхватываю на руки, несу в постель. Когда вхожу в неё, она чуть замирает. Оттолкнула бы меня, но не смеет. Я двигаюсь в ней, но она суха. Не дожидаюсь ответа её тела, смачиваю своим ртом, своей слюной… Перед самим оргазмом вижу её лицо. Она смотрит в сторону, глаза открыты. Изображать оргазмы Юлька не желает, поэтому… просто ждёт, когда я кончу. Стоит ли говорить, что особого удовольствия от секса я не получил? Я его… словно выпросил. А выпрашивать я не люблю.
        - Я буду работать над собой, - сказала Юлька, глядя все так же в сторону. - Я помню, что секс может приносить удовольствие. И я тебя люблю, Юр. И не хочу потерять. Я запишусь к психологу на этой же неделе… Может вернут мою крышу на место.
        Я поцеловал её в лоб, затем отстранился. Юлька встала, по ноге стекла сперма. Правильно, что с ней ещё делать - зачатия не произойдёт. А мне вдруг так остро верить захотелось, что все получится. Может, вместе к психологу? Пусть ковыряются в моих мозгах, хуже не сделают.
        - Я просто… так хочу быть счастливой.
        Мне стало горько - меня для её счастья недостаточно. Да, я хочу ребёнка. Но ребёнок не цель моей жизни. Это Юлькина цель. Но я вижу, что счастье ускользает от нас, утекает сквозь пальцы, удержать его невозможно. Если я не могу дать ей счастье, нужно дать ей ребёнка. Правильно же? Я ребёнок это… Влада. Смешно, но я проникают уверенностью этих двух женщин в том, что ребёнок получится. Столько вот не получалось, а сейчас оп! Вуаля, принимайте кулёк с младенцем!
        -
        - Юр, нужно договор подписать.
        И договор я откладывал. Делал вид, что советуюсь с юристами. Что некогда. А на самом деле банально трусил. Как объяснить своей жене, что мы совершаем ошибку? Что бежать нужно от женщины, что снится мне, а не совать в неё свои зародыши. И что ощущение краха неминуемо. Трах-бабах нахер и все летит в тартарары.
        - Ты правда этого хочешь?
        - Да.
        Глаза светлые, ресницы стрелками мокрые от слез. Нет, я не джентльмен. Я тряпка. Я ненавижу себя ещё больше, чем несколькими минутами ранее. Я все испорчу. И в тоже время в сердце живёт дикая надежда - а вдруг ребёнок и есть эта самая таблетка счастья? Вдруг все получится, изменится, засияет новыми красками, станет лучше, чем прежде было?
        - Я подпишу договор.
        Глава 5. Влада
        - Сегодня, - сказала я сама себе.
        День был самым обычным. Обидно даже. Глаза открыла - солнце светит, роняет ажурные блики на стену сквозь шторы. И между тем день волшебный. Да, я дура, и это не лечится. Выть и на стены бросаться буду позже, сейчас прямым ходом лечу в огонь, как мотылёк.
        Ощущение волшебства не покинуло даже тогда, когда я весьма обыденно приняла душ и позавтракала. Есть я старалась полезную пищу, словно стараясь отработать ту ночь, когда пила текилу и мечтала о… нехорошем. И утро такое солнечное, сейчас гулять бы, мороженое есть, купить букет пионов, я любила их… идти по городу, и пусть думают все, что эти цветы мне подарили. А потом поставить в вазу и любоваться вдоволь, радуясь теплу, лету, солнцу. Надеясь, что лучшее впереди.
        Юлькина машина стояла под высокой березой - дерево мы холили и лелеяли, поливали в жаркие дни не дожидаясь милости богов и жека. Сама же сестра на лавочке у детской площадки. Утро ещё, впереди жаркий день, многие мамочки решили выгулять свои чада до наступления пекла. Юля залипла на малыша в зелёных шортах и жёлтой футболке - поди тут, определи пол. Ребёнку было не больше полутора лет, ходил он в принципе уверенно, но набирая скорость запинался. Занят он был тем, что стукал по всему лопаткой. Дошёл до горки пластиковой, постучал по ней лопаткой и громко выразил свой восторг. Потом по лавочке. Следом ярко окрашенный заборчик. Мама его сидела на бортике песочницы и следила за дитем периодически отвлекаясь на телефон.
        - Я готова, - сказала я громко, хотя один лишь Господь ведает, готова ли.
        Но я не могла стоять так, видеть этот голодный взгляд, которым Юлька буквально пожирала чужого ребёнка. Я сама через это прошла, значит, хоть что-то у нас с Юлей общее есть… когда выписывалась из роддома, врач сказал, что привыкну. Что люди ко всему привыкают. Тогда мне это абсурдом показалось, а потом поняла, да… Невозможно забыть о потере своего ребёнка, но можно научиться жить с ней. Время самая беспощадная таблетка, оно лечит и плохое и хорошее. А мой малыш, он хорошее, пусть и жил всего три дня. О нем я забывать не хочу, не смею.
        - Привет, - отозвалась Юлька и торопливо поднялась. - Я приехала тебя встретить,
        Смутилась, все же. Надо было покашлять может, чтобы она успела прийти в себя, убрать из своих глаз голод, который никакой пищей не утолить. Могу помочь я. Не могу, помогаю… В автомобиле прохладно, работает кондиционер, а мне хочется снова на солнышко, сладко жмуриться… А ещё хочется спросить, а Юра приедет? Он… будет там? Но я боюсь выдать свой интерес. По пальцам можно пересчитать все наши встречи с мужем сестры, с чего бы мне его ждать? Я терплю, и вопросов не задаю.
        - Представляешь, - произнесла я, чтобы разбавить тишину. - Вашим деткам уже четыре дня, они есть…
        - Я это уже проходила, - сухо ответила Юлька. - То, что они там есть, ещё ничего не значит. И представлять их уже живыми слишком больно. Прости, но мне и правда очень непросто.
        Мне сообщили, что подсадка эмбрионов пройдёт на четвёртый день их существования. Итого малькам уже четыре дня. Рассказали, как будет проходить процедура. Попросили не волноваться. Юлька купила мне больничный на десять дней… уволиться придётся позже, если оплодотворение пройдёт успешно.
        В клинике удивительно тихо, словно все затаились в ожидании таинства. Лично для меня все это таинство и было, мне никогда не постичь, как можно взять и сделать человечка буквально своими руками. В принципе, я уже была готова, но здесь мне выдали одноразовые чулки, шапочку для волос, смешную мешковатую рубашку. И здесь тоже кондиционеры везде, ну кто придумал, что холод лучше жары? Меня буквально потряхивало. А может, не холод, может волнение?
        - Проходите, - провел меня тот самый доктор. - Мы с вами готовились, все будет хорошо.
        Юльку отсекли, она осталась где-то позади. А меня казеными коридорами, которые все равно больницей пахнут, сколько бы миллионов в них вложено не было. И мне страшно, так, как в детстве. Иногда я просыпалась ночью и мой страх унять было некому. Я звала Юльку. Юлька маленькая, но она старшая… она никогда не давала мне открытой любви или объятий, но тогда я знала, что она рядом. Придёт. А сейчас где, мне же страшно?
        - Не бойтесь, - терпеливо повторили мне. - Больно не будет.
        Я расположилась в гинекологическом кресле. Оно удобное настолько, насколько удобным быть может. Не чета тому, что в моей поликлинике явно. Можно было бы закрыть глаза и расслабиться. Но как? В меня скоро введут… человеческий эмбрион. Плоть от плоти моей сестры и её мужа. Жаль, что он не пришёл…
        - Мне страшно, - честно говорю я.
        - Всё будет хорошо.
        Дверь приоткрылась бесшумно. Я приподняла голову - вошла Юля. Улыбнулась виновато. Ей шла эта улыбка, она освежала её лицо, делала его более живым, юным…
        - Нельзя же? - спросила я одними губами, пока врач и его ассистент занимались подготовкой и на меня внимания не обращали.
        - Это лучшая клиника в городе. Я здесь… частый гость. И право присутствовать я себе отвоевала. Правда, руководство не в курсе вот и пришлось окольными путями пробираться. Я рядом буду.
        И врачу кивнула. Села рядом, как и обещала, взяла меня за руку. Мне немного дискомфортно - как ни крути, но по сути я по пояс раздета, если не считать тонких чулков. Но мои разведенгые ноги накрыты лёгкой одноразовой плёнкой, Юлька сидит спокойно, я пытаюсь расслабиться, но не выходит. Холодно.
        - Кондиционер, - угадывает Юля. - Выключите его, пожалуйста! Сильно холодно, Влад?
        Я киваю. Юлька поднимается, поток холодного воздуха перестаёт дуть, на мою грудь ложится ещё пеленка. Так себе одеяльце, но в сочетании с рубашкой греет. Я благодарна Юльке. Трясти меня не перестаёт, но теперь то я понимаю, что причина в другом - мне просто страшно. И я цепляюсь за тонкую Юлькину руку, как утопающий за соломинку. Она гладит мои пальцы. Не удреная ласка, скупая, первая за многие годы… И так стыдно, что в этот момент я все равно подсознательно думаю о её муже. Ничего, это мой грех, мне его нести, Юльку вмешивать не нужно…
        
        - Спасибо.
        - Тебе спасибо, - снова улыбается Юля и чуть сжимает мои пальцы в своей ладони. - Я должна тебе сказать… Всё решилось только сегодня. Эмбрионов будет три.
        - Что? - не сразу даже поняла я.
        - Три эмбриона. Это запрещено… Но я воспользуюсь любой возможностью. Это мой последний шанс, я не могу его упустить. Я заплатила много денег за него. Не пугайся… Всё три точно не примутся. Я буду молиться, чтобы зацепился хоть один. Но если их будет двое, Влад, твой гонорар в соответствии с договором вырастет в двое.
        Меня окатила новая волна паники. Если бы здесь был Юра, наверное было бы легче. Хотя нет, о чем я? Тяжелее было бы во сто крат. Всё же, не стоило соглашаться. Но… я вспомнила взгляд сестры. То, как она смотрит на чужих детей. Да, мы так и не смогли стать родными с ней, хотя казалось бы, роднее некуда. Если… если я подарю ей ребёнка, то быть может, все изменится? И она так цеплялась за мою руку, наша маленькая стальная леди. Это я лежу с растопыренными ногами, без труселей, это в меня засунут трех человеческих эмбрионов, а страшно ей. У меня по очереди, то паника, то апатия. И острое желание сбежать. Прямо в этих чулках и шапочке, с рубашкой, под которой ничего нет. Забиться куда-нибудь, спрятаться, вылечить свою больную любовь, вывести всех тараканов из головы…
        - Быстрее, - умоляю я. - Я больше не могу ждать!
        Не могу ждать не потому, что хочу этой беременности, а потому что понимаю - ещё немного и я просто убегу, вот и все. Доктор смотрит на меня осуждающе, медсестра легонько похлопывает по предплечью - ободряет. А потом… Мне не говорят закрыть глаза, я сама это делаю. Чувствую прикосновение к своему бедру и вздрагиваю от неожиданности. Это произойдёт сейчас. Именно в тот день, в который мой организм максимально настроен на зачатие - его ещё и гормонально подтолкнули. Ошибки, неудачи не должно быть. Всё будет хорошо. Хорошо? Владка, да ты с ума сошла!
        Пальцы скованные холодным латексом перчаток касаются меня в самом сокровенном месте. Да, сейчас я забеременею ребёнком Юрки, но совсем не так, как мне в грешных мыслях мечталось…. И ещё понимаю, что раньше не паника была, а так, цветочки… паника вот сейчас, когда мне кажется, что я просто сорвусь с места, унесусь прочь, снеся по дороге все медицинские инструменты и пробирку, в которой и хранятся взращённые эмбрионы…
        - Больно не будет, - слышится чей-то голос.
        Те же пальцы раздвигают мои половые губы, в меня что-то вводят, тонкое, холодное… Сам холод заливает меня изнутри, проклятье, они что, заморозить меня решили? И я… сдаюсь. Я не могу больше.
        - Я не хочу, - решительно заявляю я. - Я передумала. Мне… страшно. Отпустите меня домой. Юль, я тебе верну деньги, когда-нибудь… Или кредит возьму. Я не могу, не могу так…
        Доктор снова смотрит на меня из под седых кустистых бровей. Осуждает. Да кто он такой, чтобы судить? Убеждаю себя, его мнение для меня ничего не значит. Я сама. Я всегда все сама, всю свою дурацкую жизнь. А сейчас я домой хочу, чтобы настала пятница, я выпью текилы и буду танцевать, пока мне не откажут ноги. А когда откажут, упаду, и буду лежать там же, на танцполе и плакать, и пусть вокруг меня скачут беззаботные пьяные люди…. Главное забыть круглые Юлькины глаза, в которых страх, паника, надежда…
        - Влада, - говорит она, шёпотом зачем-то. - Всё. Они в тебе.
        - Всё трое? - спрашиваю я.
        Юлька кивает, а я начинаю смеяться. Пытаюсь встать, но побледневшая Юлька удерживает меня на месте - волнуется за эмбрионы, как несушка за свои яички. Я снова смеюсь и не могу остановиться. Меня везут куда-то по коридорам, осторожно укладывают на постель - я безучастно смотрю в потолок, сил на смех уже не остаётся. Юлька носится вокруг меня, она организатор от бога. Все организовала, вплоть до трех зародышей…
        - По правилам ты должна лежать четыре часа, - попыталась пробиться она в моё сознание. - Но я договорилась… ты пробудешь здесь всю ночь. Я буду рядом.
        Мне если честно все равно. Я испытываю такой дикий стресс, что всерьёз начинаю опасаться, что моя матка отторгнет эмбрионы, все три. И понимаю, что теперь, когда все уже произошло, что не хочу неудачи. Да, мне страшно, я бы сказала мне пи*дец, как страшно, но я не хочу их разочаровать. Не хочу, чтобы глаза моей сестры окончательно потухли. Не хочу, чтобы она давилась слезами, глядя на чужих младенцев. Пусть они с Юркой будут счастливы. А я… как-нибудь.
        По просьбе Юли мне вкололи лёгкое успокоительное. Отказываться я не стала, оно было к месту. Я закрыла глаза, чтобы хоть как-то абстрагироваться от сестры, которая сидела в неудобном кресле, цепляясь за подлокотник так, что костяшки пальцев побелели. Да, мы никогда не были с нею близки, но я чувствую близость именно сегодня, сейчас. Близость эта ненужная, болезненная, неправильная. От неё больно. Она это наши исковерканные судьбы, не реализованные материнские инстинкты, наше неумение любить, мы ведь даже друг друга любить и то не можем. Мне больно, мне безумно жалко Юльку, себя жалко, Юрку, который однажды встретил мою сестру, не смог устоять и увяз в ней, как в болоте…
        Но… возможно сейчас во мне сражается за жизнь новое начало. Оно уже обьеденило меня и Юлю, пусть и временно, но я всегда буду помнить, как она держала меня за руку, наш общий страх и общую надежду. Оно спасёт Юлю. Научит её любить и принимать любовь в полной мере. И наконец то, что сейчас во мне, сделает счастливым Юру. А если оно уничтожит меня, то… я просто не буду думать об этом сегодня.
        Я уснула и снилась мне беременность, не удивительно, впрочем. Мне казалось, что мои воспоминания несколько смазались за последние годы, но вот сейчас, во сне, я чётко все видела, словно наяву. Сын шевелился во мне. Я подняла футболку, оголила упругий, как мячик живот. Его чуть повело в сторону - словно малыш потягивается. Я коснулась выпуклости рукой, гадая, что это интересно, голова, коленка, попа? Движения ребёнка в животе завораживали.
        -
        Глаза мои по пробуждению остались сухими, но я чувствовала слезы глубоко в себе. Их словно плотиной сдерживало, а потом прорвет и я снова буду плакать сидя на полу в прихожей. Не сегодня. Сегодня нельзя - особенный день. Удивительно, но уже ночь, я проспала практически целый день. Тянусь к своему телефону - нет, не ночь ещё, но уже скоро. Юлька сидит в кресле, перед ней остывший кофе. Глаза стеклянные, ещё бы, она то не спала прорву часов…
        - Как ты себя чувствуешь?
        Примерно так, как чувствовала в день после пьянки с твоим мужем, Юль. Этого я ей не сказала, конечно. А вообще стойкое ощущение похмелья, даже подташнивает немного, но придётся терпеть - Юлька не хочет, чтобы я вставала.
        - Отлично, - с энтузиазмом лгу я. - Выспалась. Ты иди домой, Юль. Мне несколько неловко.
        - Мне не сложно…
        - Юль, - решила быть честной я. - Мне без тебя будет комфортнее. День был тяжёлый, несмотря на то, что большую часть его я проспала… Я с тобой столько времени за раз не проводила лет десять, и немного отвыкла. Одной спокойнее. Обещаю не вставать, где кнопка вызова медсестры знаю, сотовый заряжен. Почитаю книжку, настроюсь на позитив.
        Юлька вздыхает, но со стула поднимается. Наверное от моей честности легче и ей самой - поздновато осыпать друг друга телячьими нежностями. Лучше не притворяться.
        - Только звони, если что, сразу, - просит она напоследок. - Я приеду завтра рано утром.
        Конечно рано, кто бы сомневался. Дверь за Юлькой закрывается и мне становится гораздо спокойнее. Я задираю свою нелепую рубашку-распашонку и смотрю на свой живот. Он плоский. Неужели пройдёт несколько недель, месяцев, и он начнёт разбухать? А потом снова - угадай что, попа или коленка… У меня нет ни одной фотографии своего мальчика, зато есть не очень качественные записи его движений в моей утробе - на телефон снимала.
        - Живите, мелкие, - прошу я, положив ладонь на живот. - Мне кажется, ваше появление единственная надежда этого мира на счастье…
        И любовь, хочу прибавить я, но отчего-то не решаюсь. Время тянется ни шатко, ни валко. Я начинаю томиться и мечтать о своей крошечной квартирке с шумными соседями сверху. Утром в воскресенье меня бесил детский топот, а теперь я даже вроде скучаю по нему. Он родной и понятный, как и раздражение, которое он вызывает. А тут, чужое все, стерильное…
        Юрка пришёл глубокой ночью. Подсознательно я ждала его все это время. Коридоры клиники были пусты и тихи - частная, с отдельными палатами и идеальной звукоизоляцией она казалась мне нежилой. Но дверь в мою палату была приоткрыта - я сама медсестру попросила, и шаги Юрки я услышала издалека, и угадала даже, что это он.
        - Как ты, ёжик? - спросил он входя в палату.
        Я улыбнулась. Вот знаю головой, что ни к чему мои встречи с ним, только рефлексировать потом неделю, да поди объясни это сердцу или бабочкам в животе. Хотя строго неверно - теперь в животе не бабочки, а зародыши. Впрочем, когда Юрка взял меня за руку выяснилось, что бабочки и зародыши неплохо сосуществуют рядышком.
        - Хорошо, - ответила я.
        И не соврала даже - теперь и правда казалось, что хорошо. А главное - правильно.
        - Сумасшедшая, - вздохнул Юрка.
        Погладил мою руку, эта ласка была отнюдь не интимной, но внутри все затрепетало, поди ж ты. Сразу вспомнила, что рубашка на мне нелепая, полное отсутствие нижнего белья, пусть и скрытое тёплым - никак не могла отогреться, - одеялом. Самое страшное - из моего мочевого пузыря идёт катетер. К счастью не страшно-баночный, как в советских больницах, но есть же, я знаю! Хотя какое это все имеет значение, если я лежу и беременею, и даже, возможно, тройней… А потом я про все это забываю - Юрка пододвигает к постели Юлькино кресло, опускается на него, и просто… утыкается лбом в мою ладонь. И как-то органично все, словно так и должно быть. И мне хочется забрать себе часть его печалей, забот, усталости, но все, что я могу - постараться дать жизнь его семени. Немало, если подумать, а все кажется, что недостаточно…
        - Я назвала его Ванькой, - говорю я не поясняя, но он сразу понял. - Ты первый, кто это узнал. Я никому не говорила, но никто и не спрашивал…
        -
        Глава 6. Юра
        - Ванька… - покатал я на языке. - Замечательное имя.
        Глупость, опять же, сказал. Наверное Владку меньше всего волнует, нравится ли мне имя её погибшего сына. А она улыбнулась, светло так, хоть и печально. Влада сказала мне то, чего не говорила ещё никому, а я ей глупость. И внезапно я понял, что на такую сокровееность нужно отвечать сокровенностью же. Тем, о чем не говорим даже с Юлей. Эта тема табу, хотя в последние годы она невыносимо меня мучила.
        - Помнишь, - после недолгого молчания решился я. - Я говорил тебе, что мы с Юлей на полгода расстались? Ну, вот… Не повторяй ей моих слов, эта тема под запретом, вплоть до того, что мои попытки обсудить её вызывают у Юльки истерику. А молчаливая истерика это страшно…
        - Ну же, - потропила меня Владка. Она всегда была более нетерпеливой, несдержанной, по сравнению с сестрой. Более живой.
        - Ты знаешь, что мы вместе много лет. Вышло так, что мы нашли друг друга очень рано. И я… был счастлив. То, что у нас будут дети мы знали сразу, но не торопились - по молодости кажется, что вся жизнь впереди, что все непременно получится. Беременность получилась случайной. Ребёнок просто решил, что ему нужно появиться на свет несмотря на то, что мы предохранялись. Юлька… она сияла. Знаешь, изнутри словно излучала мягкий свет. Я был не готов, наверное… Нет, об аборте даже и речи не было, мы были сильны, здоровы, обеспечены материально, я сказал, что рад этому ребёнку. Но я тогда раскручивал новый бизнес, вложил в него почти все деньги, влез в долги… Ноты сомнения Юлька уловила и обиделась.
        - Что же дальше?
        Я улыбнулся. Помедлил. Непросто… выставлять себя не с самой красивой стороны, открывать душу, и попросту говоря - выметать сор из избы.
        - У моих родителей была очередная годовщина свадьбы, не скажу даже, какая - сам в них путаюсь. Они собирали гостей, а у меня горела сделка. Юлька без меня отказывалась ехать, для неё свято мнение чужих людей, и все должны были видеть нас любящей, а главное - идеальной парой. Я вернулся достаточно поздно. Нужно было вызвать такси… или просто не ехать. Поверь, я перекрутил в голове сотни сценариев развития того вечера. А в итоге… мы попали в аварию. Я не был виноват, но это меня не оправдывает. Я не спал толком несколько суток, не успел отреагировать, мне не нужно было садиться за руль… На мне ни царапины. Автомобиль виновника происшествия въехал в нас аккурат со стороны Юльки. Если бы она села сзади… опять вариации. Ребёнка она потеряла. Восемнадцать недель. Девочка. У неё уже все было, и ручки, и ножки, и даже волосы на голове… Светлые.
        В палате совсем тихо, дверь в коридор я закрыл, тишина почти идеальная. Невыносимо тяжёлая. Теперь Владка гладит мои пальцы. И я жалею, что рассказал, но тем не менее продолжаю говорить.
        - Вот мой крест. То, что я несу, ни с кем об этом не говорю. Суеверная Юлька никому о беременности не рассказала, живот только начал округляться, свободные блузки её спасали. Поэтому и о том, что ребёнка больше нет никто не узнал, даже мои родители. Только я, врачи скорой помощи, пара случайных зевак и тот водитель, который рыдал от ужаса, глядя, как по светлой Юлиной юбке расплывается кровавое пятно.
        - Я… сочувствую, Юр.
        - Не стоит… вот чего тебе нужно меньше всего сейчас, так это чужая скорбь. Мне не нужно было говорить тебе это. Я совру, если скажу, что успел полюбить малышку. Но я любил Юльку. И то, что чувствовала она выворачивало меня наизнанку.
        Я жалел о своих словах и одновременно радовался им. Трагедия наложившая отечаток на нашу жизнь никуда не делась, всегда будет в моей памяти, груом на моей совести, но словно легче стало. Мы и правда не говорили б этом с Юлей. Ни тогда, ни сейчас, хотя я и чувствовал острую в этом необходимость. Раньше. Сейчас… наверное, переварил уже.
        - Как думаешь, - вдруг сказала Влада, вырывая меня из пучины тягостных воспоминаний. - Из этой затеи что-то выйдет?
        Взяла мою руку, и вдруг… положила себе на живот. В последние дни я допускал много эм… нехороших мыслей в отношении младшей сестры жены, но знал, что все это только в моей голове. А тут моя рука на её животе, плоском совсем. И осознание этого обжигает. Хочется отбросить одеяло, скользить ладонью ниже и… Остановись, Юра. Этого никогда не будет. И вообще, как ты можешь думать об этом сегодня, после процедуры оплодотворения… Но руку не убрал. Пусть лежит. Возможно там - мой ребёнок. И осознание этого жжет не меньше.
        - Я не знаю… Если он родится, я буду его любить.
        - Уверена, - улыбнулась Владка. - Ты будешь лучшим в мире папой. А Юлька мамой. Юлька, она хорошая… просто такая вот, особенная.
        Те ми же почти словами, что защищала свою суку бабку. Мне вдруг горько становится, что эта девчонка ещё по сути, почти беременная, а возможно и не почти, лежит в этой больничной рубашке и защищает мою же жену.
        - Не нужно её оправдывать, - сухо попросил я. - Никто её ни в чем не обвиняет, тем более я. Какими бы не были наши обиды, наши отношения мы… сами разберёмся.
        В глазах Владки заблестели слезы. Блядь, какого хрена я такой идиот? И как теперь сгладить?
        - Спасибо, что хоть позволили родить вам ребёнка.
        - Прости…
        Отвернулась. Вот теперь то моя рука на её животе точно не уместна. Мне хочется заглянуть в её глаза. Что там плещется? Обида? Мне хочется, чтобы она тоже меня оскорбила. Баш на баш. Сначала вываливаем друг на друга откровенности, за ними следом сыплем колкие слова. Но… Владка, она не такая. Так себе из неё ёжик, лысый, наворожденный, розовый с глазками бусинками. Представил, улыбнулся. Пододвинулся ближе, устроил голову на подушке, уткнулся носом в её волосы. Больницей уже пахнут. Сколько не плати миллионов, больничный дух пробивается в любой частной клинике. И Владку мне жалко сейчас. На руки бы её, забрать отсюда, унести домой, заварить чаю, возможно даже, с липой - Она цветёт сейчас. И плевать, что Юлька боится потерять то, что возможно уже растёт в этом плоско животе. Юлька настроена буквально не позволять Владке шевелиться ближайшие две недели, как она это представляет?
        
        - Прости, - прошу я ещё раз. - Мне правда очень стыдно за свои слова. Если кто и имеет право высказаться, то это именно ты.
        Глажу её волосы. Тёмные… В первые годы брака с Юлькой мне все брюнетки казались чуть не безобразными. Привык с светлым, чуть не в белизну волосам жены. А сейчас перебираю пальцы прядями, они свет лампы отражают поблескивая, красиво…
        - Всё нормально, - ответила Владка. - Правда. Ты или наверное домой, там Юлька ждёт.
        - Спит, - улыбнулся я. - Наверняка видит во сне малыша долгожданного, тянет к нему руки… А мне так страшно сейчас. Мне страшно, что ты забеременеешь. И одновременно я боюсь, что этого не произойдёт. И что Юлька съест себя изнутри, а я сделать ничего не смогу. Так паршиво… миллионы заколотил, взрослый здоровый мужик, а не можешь дать своей жене того, что многие даже не ценят…
        - Но все это неважно наверное сейчас, - проговорил я, и замолк.
        Не находилось нужных слов для этой жертвенной девочки, что не скажи - лишнее. И близость её тоже, которая как ножом по нервам тоже совсем ни к чему. Но уйти я не могу. Не из-за своего неуместного вожделения, вовсе нет. Просто… мне жалко её. Они обе недолюбленные, две сестренки. Но Юлька закрылась, а Владка не сумела, наверное, к счастью. И сейчас её так жалко было. Она боялась и Юльки, и бабушки, а на меня как будто с надеждой смотрела. Нет, я не рыцарь на белом коне, и спасать юных дев не мой конёк. Одну взялся спасать, да так до сих пор никак и не вызволю из лап дракона. Только дракон этот - внутри моей маленькой женушки. А так гораздо сложнее…
        - Наверное, - согласилась Влада.
        И так получилось, что я ничего не могу ей отдать, девочке, которая готова пожертвовать ради нас самым ценным. И я поступаю так же нелепо, как и во все последние дни, когда и хотел отказаться от всего и не находил в себе сил растоптать возможное счастье Юли. Я закатал рукав рубашки, обнажтв запястье. Владка даже заинтересовалась, оживилась.
        - Это веревочка, - прокомментировал я. - На ней узелки.
        - Вижу, - кивнула Влада.
        - Она со мной уже много лет. Я не всегда её ношу. Только в самые важные дни. Это вроде… талисман удачи. Мне с ней всегда везёт. В тот вечер… не было её на мне. Об этом я тоже жалел. Вот если бы я потратил несколько минут на то, чтобы завязать её снова, может и не встретил бы тот лихой автомобиль на перекрёстке… Я тебе её оставлю.
        - Не нужно, - испугалась Владка. - Если она так долго с тобой, то наверняка важна тебе, эта твоя веревочка. А вдруг порву?
        - Не порвешь, она особая, крепкая.
        Отвязал - пришлось потратить добрую минуту. Владка протянула мне руку. Запястье было таким узким, что заветную веревочку я завязал кокетлтввм бантиком. Затянул - вроде крепко. И забавно смотрится. А главное - мне неуловимо спокойнее.
        - Спасибо.
        И голос такой серьёзный, словно я ей не веревочку подарил, а как минимум миллион долларов. Оплату кредита по квартире принимать не хотела, а верёвочке вот рада. Поиграла рукой, любуясь, я даже засмущался немного. Вот пойми этих баб.
        - Теперь все будет хорошо, - не менее серьёзно заявил я. - Я тебе потом расскажу, как у меня этот браслетик появился, обязательно.
        - Хорошо.
        Словно обещание новой встречи. Но она же будет, верно? Теперь эти встречи неизбежны, до тех пор, пока все… не закончится. Или начнётся, тут как смотреть.
        - Мне и правда, идти нужно.
        Кивнула. И ужас, как не хочется её тут оставлять. Это вообще необязательно было, Юлька на стояла… Врачи разводили руками - не зависит ничего от того, будет ли суррогатная сама лежать круглыми сутками. Эмбрион либо примется либо нет.
        - Хорошо.
        Снова это хорошо. Словно заведенная игрушка. Наверное она невероятно устала, Владка. Так, как я не устава никогда, и физическая усталость тут не причём.
        - Спокойной ночи эмбриончику, - наклонился я к плоскому ещё животу под тонким одеялом.
        Глупо наверное, но как-то нужно было смягчить наше неловкое прощание, полное касаний, каждое из которых жаждало перетечь в нечто большее, то, что за чертой разумного и позволяемого.
        - Трём, - хихикнула Владка, а потом не выдержала и засмеялась.
        Я молчал долгую минуту, переваривал. Три эмбриона - идея фикс Юльки. Ей все казалось, что если три, то непременно получится. Но… нельзя. Ни одна суррогатная мать на это не пойдёт, а утроба самой Юли после того несчастного случая вынашивать детей отказывалась.
        -
        Глава 7. Влада
        Если… если бы я знала, что Юлька играет в тёмную, не сообщая правил игрокам, я бы промолчала. Я бы скрыла тайну трех эмбрионов тем более гугл и врач, проводивший посадку эмбрионов обещали - не могут прижиться все. Слишком ничтожен шанс. Да, всякое бывает, но… сколько попыток было уже у Юльки?
        Я промолчала бы не ради них. Ради своего душевного спокойствия. Я не святая, нет. Многие годы одинокой жизни приручили меня к опреденному эгоизму и меньше всего я хотела быть ввязанной в семейную ссору. Юрка… он был в бешенстве. О, я его совсем не знала, мужчину, которого любила долгие годы. Для меня он просто идеальным был, а теперь приоткрывался потихоньку, грань за гранью.
        Наверное мне стоило напугаться. И я да, испугалась. Он, Юрка, идеальный, любимый, неповторимый, ударил кулаком в дверцу шкафа. Дверь… сложилась внутрь с противным металлическим скрежетом, на пол закапала кровь. Дверь приоткрылась, показалась медсестра, все же, шуму взбесившийся Юрка наделал предостаточно.
        - Всё хорошо! - практически крикнул он. Испуганную женщину это не убедило. - Всё хорошо, блядь, я сказал!
        Пнул стул, он отлетел и врезался в стену. Я попыталась было встать, а потом вспомнила о тех трех, мелких, что сражаются сейчас внутри меня за свою жизнь и не стала. Пусть сами разбираются, а я полежу.
        - Юрий Михайлович, - попятилась женщина. - Я вызову охрану.
        Юрка подобрал стул, который пнул, поставил его на ножки, сел. Сдернул полотенце со спинки кровати, обмотал им разбитый кулак. Вздохнул устало. Я видела, как он усилием воли заставляет себя успокоиться. И да - все же, не страшно. Даже щекотно где-то внутри, интересно, каков он ещё бывает, мой любимый чужой мужчина?
        - Сонь, - махнул рукой Юрка. - Сколько мы уже ночей вот так вместе просидели? Просто… нервы. Ты иди на пост, не переживай. Сейчас куплю себе кофе в автомате и домой поеду.
        Женщина, судя по всему - Соня, глянула недоверчиво, но ушла. Юрка и правда отправился пить кофе. Вернулся, от него им и пахло - кофе и сигаретами. Идеально, мне нравится это сочетание. Мне протянул пластиковый стаканчик с горячим шоколадом, слишком сладким, чтобы быть вкусным, но тем не менее, я сделала глоток.
        - Иногда мне хочется её убить, свою жену, - говорил он, а я пила вязкий, приторный шоколад. - Она как ящик пандоры. Всё интересно, что же там внутри… а там…
        - Только не нужно, - попросила я. - Её обижать. Мне неловко, как в детстве, словно я бабушке настучала нечаянно…
        - Брось, - велел Юрка, словно это так просто. - Я сейчас поеду домой и поговорю с ней.
        Этого их разговора я боялась. Лежала, уснуть не могла и все думала, что же у них там происходит. Тоже шкафы кулаками мнет? А Юлька бьёт посуду… Интересно, умеет она посуду бить, или такой ерундой не страдает? Будут кричать друг на друга. А потом… займутся сексом. Юлька будет стонать под ним - главное, не представляй. А я… я буду пытаться забеременеть их ребёнком.
        Утром Юлька пришла раньше медсестры. Взгляд совершенно невозмутимый, поди угадай, что у них там ночью происходило. Рубашка отглажена, волосы убраны в хвост. А в глазах… что-то близкое к панике, только они и говорят о том, что Юльку изнутри терзают нехилые страсти. И мне до ужаса хочется спросить, что Юрка ей сказал. О чем они говорили этой ночью… но я не смею. Слишком она мне чужая, моя родная сестра.
        Я на удивление не выспавшаяся, на мир смотрела недобро. Осознание того, что во мне, по какому-то недоразумению вполне может жить три эмбриона, причём не моих эмбриона оптимизма не прибавляло. А у Юльки глаза лихорадочно блестят, словно у наркоманки получившей дозу, но взгляд она отводит, заставляя меня снова гадать, о чем же они говорили этой ночью.
        - Тебе нельзя вставать! - воскликнула Юлька, стоило мне лишь приподняться на постели.
        - Сколько мне теперь лежать? Ближайшие полгода? - недоуменно посмотрела я на сестру. - Может ноги кверху задрать, чтобы точно? Или не знаю, вагину зашить, чтобы тоже наверняка…
        Юлька усилием воли усадила себя на ту же табуретку, на которой ночью её муж сидел. Вздохнула, видимо, заставляя себя успокоиться, только потом заговорила, спустя пару минут.
        - Пару дней, Влада. Пожалуйста. Ты даже не представляешь, сколько это для меня значит. Я решила, что этот шанс последний. Я… мы не можем его упустить…
        Я снова уступила, поклявшись, что это в последний раз. В конце концов я согласилась выносить их ребёнка, если беременность состоится, но не подписывалась на жизнь прикованного к постели человека. Во мне слишком много жажды жизни чтобы ограничивать себя одной лишь постелью. Да, я не смогу танцевать и пить маргариту, но при мысли о том, что я даже мороженку в сквере съесть не смогу, вовсе выть хочется.
        Мы не поехали домой, ни ко мне, ни к Юле. Квартира была съёмной. Чистенькая, со свежим ремонтом нарядная однушка недалеко от клиники. Вставать мне естественно не позволили, я сидела в инвалидной коляске. Юлька наверное зубами скрипела, каждый раз, когда коляска подпрыгивала, будь то порожек под колесами или стыки пола, боясь, что её драгоценные эмбрионы из меня выпадут. В постель меня переложили с такой осторожностью, словно я хрустальная. Юлька рук не марала, процессом руководили дорожная сиделка и мужчина, который нас и привёз.
        Юрки не было. Я поневоле задумалась, а много ли ему достанется самого ребёнка, которого я рожу? Юля с маниакальным упорством старается сделать все, предвидеть даже то, что кажется невозможным, а мужа просто оттесняет в сторону. Интересно, он это чувствует?
        - И чем мне заниматься? - скептически поинтересовалась я у сестры.
        - Я тебе книжек принесла… простых, бумажных, все же, влияние мобильных телефонов на плод не изучено в полной степени…
        
        Я вздохнула и взяла книжку. Юлька ушла на работу, оставив меня один на один с моей сиделкой и тишиной незнакомой квартиры. Мне было хреново. Непонятное состояние похмелья, которому неоткуда взяться, ибо после той встречи с Юркой я не пила. Какой-то недосказанности, или даже словно я не сделала нечто важное, упустила. Хотелось встать, идти, неважно куда. Даже на работу, пусть и раздражают коллеги, но там хоть жизнь… Люди разговаривают, жужжат компьютеры, то и дело раздаётся смех и неважно даже, над чем или над кем смеются. А здесь… у бабушки на кладбище пожалуй веселее. Одна радость - катетер извлекли. Правда вставать все равно не позволили. Я хотела встать сама, плевав на Юльку, на Юрку, который мог хотя бы позвонить, чтобы узнать, как у меня дела, но… Стыдно было перед теми, кто сейчас в моей матке. Их трое или кто-то из них не смог, не справился? Или… всех троих уже нет? При мысли о том, что возможно я являюсь кладбищем не только Юлькиных надежд, но и вполне реальных клеточек, из которых могли бы вырасти настоящие, живые люди становилось жутко. И почему-то разбирал нервный смех, от которого
невозможно было отвязаться, и тогда я ловила подозрительный взгляд сиделки.
        Мне так и хотелось сказать - да, вам досталась чокнутая мамаша. Дура, чего с меня взять. Сами настаивали, терпите теперь. Я вам в инкубаторы не напрашивалась. Во зрел протест против того, что происходило, но мелкие…. Они же не виноваты.
        Моя сиделка, имя которой я так и не запомнила ушла утром, вместо неё явилась Юлька. Принесла хрустящих бумажных пакетов из дорогого супермаркета, поглядела на меня тем же лихорадочно шальным взглядом, что и вчера, но сегодня пожалуй шальных ноток в нем больше.
        - Ты чего-нибудь хочешь? - с надеждой спросила она. - Я икры купила. И свежих фруктов. Может яблочко?
        - На улицу хочу, - честно ответила я. - Подальше от этой тюрьмы. Юль честно, мне кажется в моей квартире шансов у эмбрионов будет ровно столько же.
        - Там соседи, - прошептала она. - Они все поймут, а потом все будут знать, что я настолько никудышная, что даже ребёнка за меня родила сестра…
        - Тебе так важно это?
        - Не знаю уже, ничего не знаю… Наверное.
        Юлька открыла одну из принесенных вчера книг и сделала вид, что углубилась в чтение. Но я видела, что наверняка она и слова не поняла из прочитанного, явно не это её сейчас волнует. И бесёнок внутри меня, а может ёжик, которого во мне только Юлька и видела, подзуживает - ну спроси, спроси… Хуже уже не будет, подумаешь… Да и не имеет ли права на блажь практически беременная чужим ребёнком женщина?
        - Юль, - наконец решилась я, сестра с облегчением оторвалась от книги, но оно будет не долгим, её облегчение. - О чем вы с Юрой говорили в ночь после оплодотворения?
        Юлька поднялась так резко, что уронила сумочку, которую присторила рядом с собой, она упала на пол, содержимое высыпалось. Но оно даже рассыпалось красиво, аккуратной кучкой, не как у меня. У меня обертки от конфет или жвачек, пара ручек, которые уже не пишут, исписанный блокнот, россыпи таблеток, которые уже и непонятно от чего и зачем, просто руки не доходят все выбросить… У Юльки всп чистенькое, блескучее, никаких тебе крошек… И тараканов в голове наверное тоже не имеется. Я усилием воли отвела взгляд от откатившегося в сторону тюбика губной помады - Юлька его не заметила, он так и остался сиротливо лежать брошенный и ненужный.
        - Да, мы говорили о тебе, - спокойно ответила сестра. - Ты это хочешь услышать? С самыми мерзкими подробностями? А я вот не хотела. Ты же… возможно беременна. Хотела оградить тебя от стресса. Давай, спрашивай, Влад. Чего именно тебе хочется услышать. Как он на меня кричал?
        Юля взяла себя в руки, снова села у моей постели, чинно, спокойно, словно на светом рауте. Улыбнулась. Только глаза… страшные. Или они всегда такие у неё были? Теперь я чувствую себя неловко, плохой, стервой, которая лезет в чужие дела. Моя почти беременность вовсе не оправдание…
        - Прости…
        - Нет, все в порядке. Ты же теперь почётная матка нашей семьи. Тебе даже семейную реликвию в виде старой бечевки доверили. Так что и нашу грязь всю принимай, если уж так до неё охоча…
        - Хватит! - не выдержала я. И неосознанно запястье с браслетиком-веревочкой прикрыла. - Не нужно… передергивать. Если бы не ты, меня бы вообще здесь не было! А я… я просто пытаюсь тебя понять! Ты совсем чужая мне, понимаешь? Я хочу понять и себя, зачем я вообще на это согласилась? Я… домой хочу.
        Юлька ушла в ванную. Дверью хлопать не стала, леди же. Тем более сталь дала слабину - Юлька вспылила. Удивительно, но такой она мне ближе, чем равнодушно хладнокровной. Мы в жизни с нею не спорили даже, а тут практически ссора. Короткая, но грязная. Обидная. Мои чувства двояки, разобраться я в них не могу. С одной стороны мне нравится Юлькин гнев, а с другой… ну, обидно же. Я не почётная матка, я почётная дура, осознание этого выбешивает. В ванной вода течёт, планировка квартиры пусть и улучшена, но слышимость отличная. Может она и плачет, моя сестра? Я бы пошла её утешила, но не оценит… я же инкубатор, мне вставать не положено.
        - Извини, - сказала Юлька. Глаза не красные, поди пойми, плакала или нет. - Ты не должна была этого видеть. Всё отлично. Светлана скоро вернётся, я на работу. Будь умницей.
        Вот это будь умницей меня и добило. Дверь приглушенно хлопнула, закрываясь за Юлей. Я хотела подняться сразу, но чёртово чувство ответственности… мелкие же не виноваты, что взрослые такие идиоты, которые даже поговорить нормально не могут. Полезла в интернет. Все сайты, как один твердили - лежать не обязательно. Я запуталась. И паранойю сестры прекрасно понимала, и представляла, каково это, когда от тебя ничего не зависит. И сидеть в этой клетке я больше не могла тоже.
        -
        Сиделка все ещё не вернулась, поэтому я решилась. Осторожно поднялась, нашла в шкафу свою одежду - выглажена, висит на плечиках. После не долгих сомнений взяла все же яблочко, оно оказалось хрустким и сладким. Замок был элементарных, поэтому я просто захлопнула за собой дверь и пошла прочь - к себе домой.
        Глава 8. Юра
        - Ты отдал ей свою дурацкую верёвку, - заявила Юлька.
        Она должна была быть либо на работе, либо с Владой. Но она пришла ко мне в офис в первой половине рабочего дня, нарушив все свои принципы. Она вообще сюда приходить не любила, делая исключения для корпоративов и банкетов, когда явка супруги обязательна. А теперь стоит посреди кабинета, словно сесть не решаясь, смотрит на меня и подбородок дрожит, глаза блестят… Я не узнаю своей жены и это немного пугает.
        - Может, присядешь?
        Юлька мотнула головой, отказываясь. Я совсем растерялся, ведь это было несколько… ребячески.
        - Ты отдал веревочку, - как заведенная повторила она. - Свою. Дурацкую. Веревочку.
        Ночью… я вспылил. Юлька молчала и улыбалась, она в себе была уверена. Ей нужен ребёнок, она его добывала. А сейчас… веревочка, и правда, дурацкая. Кто бы только знал, что так она повлияет на мою стальную леди? Я поднялся, шагнул к ней, притянул её к креслу, усадил Юльку на колени, буквально принудив. Она дёрнулась было, попытавшись встать, затем сдалась, прижалась к моей груди.
        - Это просто верёвочка, - растерялся я. - Разве стоит она твоих нервов?
        - Стоит, - тихо сказала Юлька. - Почему ты мне её не дал?
        Я выкарабкался из плена неудобного кресла, пересадил в него Юльку, такую лёгкую - пушинка. Кабинет, который раньше казался слишком просторным для меня одного, сейчас кажется клеткой - нервно мерить шагами не выходит, стены давят. Я рывком открыл оконную створку, плевать на то, что воздух в кабинете чист и свеж, словно после грозы весенней, а на улице жара и смог. Воздуха хочется настоящего, а не очищенного супер сложной системой. Он и рвётся в кабинет, раскаленный, пахнущий горячим асфальтом и кофе из ближайшего ресторана быстрого питания.
        - Закурю? - спросил я.
        Ради приличия спросил - уже доставал пачку. Если бы отказала… все равно бы.
        - Делай, что хочешь, - пожала плечами Юлька. - Ты же не ребёнок…
        И с такой обидой, словно очень об этом жалеет, что я муж её, отобравший последнюю надежду родить, а не ребёнок. Правильно, где ребёнок, где я? Я курю и дым кажется сладким. Пока куришь, можно не говорить. Я бы курил вечность.
        - И что делать будем?
        - Забери её.
        - Что?
        - Веревочку забери! - почти кричит она.
        Я смял сигарету в кружке из под выпитого уже кофе - секретарша боится войти и забрать, наверняка чувствует семейный скандал всеми фибрами своей души. В моей семье и скандал, представьте себе! Я мысленно досчитал до десяти. Я взрослый мужик, держу себя в руках, все под контролем.
        - Ты хочешь ребёнка?
        - Да… - совсем шёпотом. И потом, уверенно уже и громко. - Да, хочу!
        - Если тебе нужна эта веревочка, то иди и забери её сама. Заодно можешь прихватить три своих эмбриона.
        Юлька вспыхнула - ночной скандал был совсем недавно, воспоминания свежи, эмоции ещё не утихли. Бледная кожа подернулась румянцем, и мне не нравятся глаза жены, слишком лихорадочно блестят. Помимо воли шагнул к ней, приложил ладонь ко лбу - не температурит ли. Не знаю, чего я хотел добиться этим жестом, наличие температуры все равно бы не обнаружил. Но кожа совсем прохладная, я бы даже сказал холодная. И мне снова становится её жалко, свою запутавшуюся жену, которая столько сил положила на то, чтобы быть сильной, что не замечает того, что на краю стоит. Ещё немного, и сломается.
        - Юль, - примирительно говорю я. - Тебе нужно поспать. Ты не спишь практически уже несколько недель. Так… нельзя же. Давай я тебя домой отвезу, плевать на работу. А браслет… Юль, Влада возможно носит нашего ребёнка. Я отдал бы ей все, только бы помогло. А это такая малость…
        Юлька кивнула. Поднялась на ноги, даже чуть покачнувшись. Я подхватил её на руки, пошёл прочь из офиса, под удивленными взглядами. Все потом объясню. Я не хочу, чтобы Юлька сорвалась и сломалась именно сегодня, здесь, на глазах многочисленных сотрудников, ведь для неё так много значит чужое мнение. А сплетни… это моя жена, плевать на то, что скажут.
        Юлькина машина осталась на парковке, потом ребята подгонят, скажу. Виновница переполоха всю не долгую дорогу сидела прислонившись виском к стеклу. Я даже морщился, когда мой автомобиль потряхивало на неровностях асфальта, мне казалось я слышу глухой звук, с которым Юлькина голова об окно бьётся, старался ехать медленнее. Дома Юлька свернулась калачиком на своём любимом диване, в комнате, которая могла бы быть детской. Затихла. Я гадал, спит или нет, сварил кофе, покурил, благо, получил на это равнодушное позволение жены. Выждал полчаса - наверняка спит, можно уехать на работу. Но Юлькин голос догнал меня в прихожей, как бы я не крался, стараясь идти тише.
        - Ты уходишь?
        - Да.
        - Проведай, пожалуйста, Владу… я телефон в машине оставила, волнуюсь.
        - Хорошо, - равнодушно согласился я.
        А внутри трусливая радость - у меня есть повод. Я получил официальное дозволение и это позволит не чувствовать себя моральным уродом во время визита. Я поеду не потому, что сам этого хотел - меня Юлька отправила. И поеду не сейчас, а закончив все текущие дела. Я убеждаю себя, что совершенно спокойно реагирую на будущую встречу, но… обманываюсь. Рядом с Владкой я словно снимаю со своих плеч часть груза, хотя перекладывать свои тревоги на женщину, которая к тому же, возможно беременна моим ребёнком, по меньшей мере эгоистично. Но так хочется просто улыбаться и не анализировать каждый свой жест. Соблазн слишком велик.
        Я поехал в офис. Я там и правда, нужен, и пожалуй в сотни раз больше чем Владке, в жизнь которой мы так беспардонно вломились. Дал себе час на текучку, в потом уже и проведать можно, правда, рабочий день… Но сегодня день неожиданностей, день визитов, причём - женских. Пришла Наташка, моя сестра. О, она давно уже не такая, как я рассказывал Владе пару сотен лет назад. И она очень на меня зла.
        
        - Сколько это может продолжаться, Юр? - спросила она входя в офис.
        Сначала живот, следом сестра. Наташка, моя бизнес леди внезапно для всех выскочила замуж пару лет назад. Причём как оказалось, беременной, ибо спустя пять месяцев после свадьбы родила крепенькую доношенную дочку. На тот момент у нас с Юлей все было сложно, и вид чужого живота, а затем младенца резал её по живому. И как-то так получилось, что мы с сестрой отдалились друг от друга. Потом вроде все наладилось у меня с женой, но вот Наташке оказалось мало, в итоге она сейчас ждёт второго, и соответственно мы снова почти не общаемся. Редкие звонки, ещё более редкие встречи.
        - Скоро все наладится, - обещал я. - Я тоже тебя очень люблю.
        Наташка улыбнулась, лицо её смягчилось. Худенькая, она ни одного лишнего килограмма при беременности не набрала, и несуразно большой живот казался к ней приклеенным.
        - Мне кажется, что у вас не наладится ничего и никогда. Прости, Юр… Но я правда устала. Вчера Анютка вытащила альбом с фотографиями, ткнула в твоё лицо и спросила кто это. Ну, честно, это меня добило.
        Анютка это моя племянница, единственная пока. Ей чуть меньше полутора лет. Она очаровательная.
        - Я же приезжал… Дай вспомню…
        - Три месяца назад, Юр, - перебила сестра. - У Анютки девичья память, она в упор не запоминает людей, которых видит раз в полгода. Слишком мала.
        Саму сестру я видел, мы иногда обедали с ней вместе, а вот с её семьёй и правда… давно уже не встречался. Надо исправить. Сегодня же заеду. Интересно, что любят девочки в полтора года? Нужно будет спросить. Хотя бы у секретарши, у неё этих девочек две штуки. Все вокруг имели детей, кроме нас, и Юльку этот факт выводил из себя, хотя виду она не подавала.
        - Мы прошли процедуру суррогатного материнства… - сестра вскинула взгляд, я жестом не позволил ей перебивать, она имела такую привычку. - Да, мы уже несколько раз пытались. Но Юлька уверена, что именно в этот раз получится. Матерью выступила… её родная сестра.
        Наташка поморщилась, вспоминая. Приложила руку к животу - готов поклясться, там что-то выпирало, а потом спряталось. Всё же, беременные женщины меня пугали, матрёшки, мать вашу.
        - Такая высокая, угловатая, - вспомнила сестра. - На свадьбе вашей была в вишневом платье.
        - Да, - кивнул я.
        - Но постой, - вскинула взгляд Наташка. - У неё же ребёнок погиб несколько лет назад. Ты говорил…
        - Да.
        Наташа замолчала. Обе ладони положила на выступающий живот и погрузилась то ли в свои мысли, то ли в ощущения. Наверное, их валом было, этих ощущений, все же, человек внутри растёт.
        - Знаешь, тогда, когда вы с Юлькой расстались, - наконец сказала она. - Ты пришёл ко мне пьяный. Морально уничтоженный. Я видела, что тебе плохо, очень плохо. Я сочувствовала тебе, на словах… а где-то внутри себя я радовалась и стыдилась этой радости. Твоя Юля меня пугает, всегда пугала. Она улыбается и молчит. И сам дьявол не разберёт её мыслей. Я хотела, чтобы ты от неё вылечился. Ты бы помучился, а потом все прошло - время все лечит. А ты… снова в неё вляпался. Это жестоко, Юр. Я, как мать вам говорю. Дай бог мне не испытать того, через что Влада прошла, а вы ещё… Я пойду пожалуй. Мне врач нервничать запретил.
        - Я зайду, Наташ, - крикнул я вслед.
        В дверях она остановилась, повернулась ко мне, в этой позе - боком, ее живот казался особенно громадным.
        - Я хотела бы, чтобы у тебя был ребёнок. Но переть напролом, ставить это целью всей жизни, отказываясь видеть остальное… Я не понимаю.
        И ушла. И да, я принимал каждое слово, которое она сказала. Понимал. Но я чувствовал себя так, словно сижу в автомобиле, который несётся вниз с горы на полной скорости, и я ничего не могу сделать - машина не поддаётся управлению. Я могу просто наблюдать за тем, как лечу в пропасть. Ни шагу влево, ни шагу вправо. Оставалось только надеяться, что марафон закончится рождением ребёнка, и все станет так, как было до той беременности, до всего, что произошло. И я снова буду считать себя счастливым, и видеть счастье в глазах своей женщины.
        Только вот Владка в это всеобщее счастье не вписывалась. Понимание страшной ошибки накрывало с головой, я снова начал задыхаться в своём комфортабельном кабинете. Распахнул окно - не помогает.
        - Кать, - попросил я секретаршу выходя из кабинета. - Отмени там все, что отменяется… Или перекинь назавтра. Я ухожу.
        Катя открыла было рот, чтобы возразить, да я и сам знал, что дел навалом. Но… не стала. Кивнула. Умница же моя. Иногда мне казалось, что я никогда не стал бы так успешен, если бы лет десять назад на моем пути не встретилась Катька, самая идеальная секретарша в мире. Я перегнулся через стол и чмокнул её в щеку. Она, счастливая жена, мать двоих детей смущённо зарделась. Что же, хоть кого-то от моих поцелуев в румянец бросает, подумал я, вспомнив свой последний секс с женой.
        - Я тебя обожаю, - честно сказал я. - И премию выпишу. А ещё - чиркни мне в смс, пожалуйста, что девочки любят в полтора года. Только что-то посерьёзнее, я очень виноват….
        В большом сетевом супермаркете купил все, что счёл нужным, то есть кучу всякой ерунды. Купил черешни, мне показалось, что она любить должна черешню. То, что Юлька снимала для Владки отдельное жилье на первые дни я узнал уже позже. Поехал в её маленькую квартирку, и не ошибся, Влада была там.
        - Заходи, - открыла она. - Я стараюсь не ходить лишний раз, у твоей жены на этом бзик. Человечество бы вымерло уже, если бы после зачатия бабе приходилось неделю ногами кверху лежать.
        - Наверное, - растерялся я. - Я тут купил… чего-то.
        - О, - обрадовалась Влада. - Черешня! Представляешь, мне как раз её хотелось… Ты просто экстрасенс.
        На правах мужчины и добытчика усадил возможно беременную женщину и отправился мыть ягоды.
        -
        Раковина на кухне заставлена посудой, это неожиданно умилило даже - в моей квартире это невозможно, нереально. Пришлось идти в ванную. Там - женское царство. Бутылочки, тюбики. Пахнет чем-то едва уловимо сладким. На змеевике в рядочек невесомые кружевные трусики. Только вот Владу представлять в них не нужно - совсем лишнее. Однако я зачем-то подцепил пальцем чёрные, подкинул на ладони. Тонкое прозрачное кружево, наверняка, дорогие. Уж что я умел, так это различать дешёвые и дорогие вещи. Даже неожиданно, что у Влады такое белье. Наверное, это у них тоже семейное, как и любовь к хорошему кофе…
        - У тебя все хорошо? - раздался из комнаты Владкин голос.
        Эм… хорошо. Хорошо, что сестра жены не застала меня с её трусами в руках. Я торопливо пристроил их на место - между розовыми и белыми, и занялся тем, ради чего пришёл. Помыл ягоду.
        - Вкусно.
        Она и правда ела с удовольствием, даже мне захотелось, несколько крупных сочных ягод я взял, они оставили темно красные кляксы на ладонях. Покрасили губы Владки, теперь они ещё более насыщенного цвета. Наверняка, такие же сладкие. Ход моих мыслей мне не нравится, он греховен, мне самому отвратительно. Нет, я не безгрешен. В тот период, когда мы с Юлькой разбегались, я окунался в чужих женщин с упоением, которого сам не мог понять. Успокоения эти связи не приносили, но и отказаться я от них не мог. Словно старался казаться себе грязнее, чем я есть. Но сейчас… Сейчас у меня есть Юля. А Владка её младшая сестра. А я люблю свою жену, всегда любил, с того первого дня, как увидел. Всё остальное - от лукавого.
        - Ты хороший человек, - вдруг сказала Владка.
        - Ты меня просто не знаешь, - мягко улыбнулся я. - Не знаешь… моих мыслей. Я хотел бы быть хорошим, это правильно… но сложно.
        И уж точно хорошие люди не мечтают о младшей сестрёнке жены. Не смотрят на её губы. Не позволяют ей ломать свою жизнь в угоду нашей. Совесть даёт о себе знать, меня буквально скручивает в бараний рог от осознания того, что мы творим.
        - Я знаю тебя, - прошептала она. - Того, что я знаю, мне достаточно. Ты верный. Ты умеешь любить. Ты добрый. А ещё клево танцуешь.
        Я улыбнулся. Такая она все же наивная. А потом неожиданно для себя понял.
        - Я хочу, чтобы ничего не получилось, - сказал я. - Чтобы ты не родила этого ребёнка.
        Владка отвернулась. Плачет? Вечно я не умел с женщинами… Может поэтому Юлька и привлекла моё внимание, плакать она предпочитает в одиночестве, и вообще все так просто, с Юлькой. Было…
        - Уже неважно, - ответила Владка. - Хватит рвать меня на части вашими противоречивыми желаниями. Пойми уже, ничего от вас не зависит. Буду я сейчас танцевать или лежать солдатиком, хотите вы этого или нет… не зависит. Ребёнок, ну, или дети… Они либо будут, либо нет. Все.
        - Ты на редкость мудра, для своих лет, - хмыкнул я. - Может, тебе ещё что-то нужно? Могу посуду, например, помыть. Я правда и не помню, когда я последний раз её мыл, но наверняка, справлюсь.
        - Может, станцуешь?
        - Ну, нет, не уговаривай.
        - Страшно только первый раз. А один раз ты уже передо мной опозорился. А прихоти возможно беременной женщины нужно выполнять… С черешней ты угадал. Теперь я хочу танцев! Самой нельзя, так хоть полюбуюсь.
        На тумбе рядом с ней стоял музыкальный центр, допотопный, динозавр просто - у меня такой в универе был. Владка легко перегнулась через подлокотник кресла, щёлкнула кнопками и маленькую квартиру, наверное, и все соседние, судя по мощности звука, заполнила музыка. Мелодия пойманная на первой же радио волне порядком намозолила уши всей стране, даже мне, хотя я в принципе к музыке равнодушен и её не слушаю. Примитивная, ужасно приставучая песенка, раз я поймал себя на том, что напеваю её в душе. Танцевать под это? Ну нет, увольте.
        - Ну же! - продрался через музыкальный гвалт голос Владки. - Танцуй!
        Показалось вдруг, что она просто издевается надо мной. Мстит за свою беспомощность. За ситуацию, в которую мы её поставили. Но… наверное, заслужили. Я бы станцевал. Даже задор ощутил, как в далёкой молодости, когда друг друга брали на слабо, на спор, испытывая и себя, и рамки разумного. Тогда все казалось просто и легко. Отчего бы не станцевать? Я снял пиджак. Повернулся, намереваясь бросить его куда-нибудь, не на пол же… Повернулся и увидел Юльку. Она стояла в дверях комнаты и на меня смотрела. Сразу мысли - когда пришла? Наверняка, в последнюю минуту, иначе бы я услышал шаги. Владка бы увидела. Какого хрена дверь не заперли? Музыка смолкла резко, стало оглушительно, до звона в ушах, тихо.
        - Смотрю, вам тут весело, - протянула Юля.
        - Ты отправила меня проведать…
        - Правильно. А танцы, они входят в любую развлекательную программу. Молодцы. Я бы даже похлопала, но к сожалению, танца не дождалась.
        Я стушевался - в такую нелепую ситуацию в первый раз попал. Да и вроде не случилось ничего такого… А чуть ли не предателем себя чувствую, и это чувство мне совсем не нравится.
        - Вы развлекайтесь, - продолжила Юлька. - Я посуду помою, её там много.
        И ушла на кухню. Оттуда зажурчала вода, зазвенело стекло о стекло. Я посмотрел на Владу - Она встретила мой взгляд уверенно, а потом отвела. Дутым оказалось веселье. И куда девать себя не знаю, стою, пиджак в руках мну. Угораздил же Господь связаться с этими женщинами, с которыми каждый шаг, как по минному полю.
        - Я завтра заеду, - сказал я.
        Владка кивнула. Уже в лифте я посмотрел на свои ладони - пятна эти, цвета её губ. Потёр салфеткой, пачка которых всегда валялась в бардачке, спасибо жене, не сошли, казалось даже, не побледнели. Так алели, как напоминание, только вот не пойми о чем. О греховных мыслях? Дома, в душе, я яростно тёр из мочалкой, и таки своего добился своего - отмыл. Так старался, что от длительного контакта с водой подушечки пальцев совсем побелели и сморщились. Ещё бы в мозгах также прибраться…
        -
        А потом вдруг понял, что стою и мырлычу ту самую идиотскую песенку. Черт.
        Глава 9. Влада
        Со дня икс прошла неделя. Я стала привыкать к тому, что у меня появилось какое-то подобие семьи. Юлька приходила каждый день, иногда по нескольку раз. Выглядела она на редкость паршиво. Нет, менее красивой не стала, но в каждом её жесте сквозит усталость. Под глазами мешки, сами глаза красные. Я стала думать, что она вовсе перестала спать. Да, сестринских отношений у нас с ней никогда не было, но сейчас мне было искренне её жаль. Правда, помочь я ни чем не могла - все сделала, что от меня зависело, даже больше.
        Юрка тоже заглядывал. Не так часто, как его жена, к сожалению. К нему я тоже привыкать стала, и вот этот факт меня невероятно пугал. Что я буду делать, если через неделю выяснится, что я не беременна? Останусь без его визитов. Без улыбок. Ворованных, украдкой, прикосновений, словно случайных. Я даже стала надеяться, что заработаю иммунитет, но не тут то было. Чем чаще я его видела, тем сильнее была моя от него зависимость.
        Мало того, мне начали сниться сны, в которых фигурировала всякая ерунда. Ерунда - потому что неисполнимая. Например, что Юлька в тот день не пришла. А Юра все же бросил пиджак на пол. Следом рубашку… и все остальное. И дальше происходит то, что случается, когда люди естественным путем детей делают. Но не так, как с отцом Ваньки. По другому… Богом клянусь, я своего сына любила больше, чем самое себя, чем весь остальной мир вместе взятый, но вот даже во сне понимала - ребёнок рождённый после такой ночи был бы в самом замечательном плане особенным. Сама же я проснулась с томлением во всем теле, несколько минут ломала голову, помню ли я, когда последний раз занималась сексом. Нет, не помню.
        - Вот рожу, и натрахаюсь, - мрачно сказала я сама себе.
        Как-то не допускала я мысли, что жизни в моем животе не зародится. Была уверена. Задирала футболку, рассматривала свой живот. Гнала от себя мысли, как буду отдавать это дитя. Стала зависать на форумах суррогатных мам. Они, опытные уже, подбадривали начинающих, говорили - мы несём людям волшебство и счастье. Моё же волшебство, а может даже целых три, только начинали свой путь. Если… если все будет хорошо, то вместе мы будем целых девять месяцев. Сейчас, когда эти месяцы только впереди, то казалось, что их так много…
        Юрка снился мне несколько ночей подряд. Если засыпала днем, благо Юлька мне ничего делать не позволяла, то просыпалась разбитой и такой же не удовлетворенной. Готова была на стены лезть, и мечтала только о том, чтобы сны наконец уже закончились - мечтать о самом Юрке бесполезно, больно даже. Это я проходила, я в этой каше двенадцать лет варюсь.
        - С тобой все отлично? - спросил Юрка утром седьмого дня.
        Сегодня Юля работала, уезжала куда-то, поэтому меня курировал её муж. Это было… паршиво было, мать вашу, учитывая, что я во сне всю ночь его видела, а потом все утро гадала, так ли он хорош без одежды, как мне снилось. Так ли хорош в постели…
        - Всё отлично, - сказала я, разом откатываясь назад в развитии и становясь стеснительной восьмиклассницей, на которую вдруг посмотрел самый красивый мальчик в классе.
        - Ты… красная, - наконец определился он с прилагательным.
        А потом руку приложил к моему лбу. Я глаза закрыла - так можно было бы вообразить, что это ласка. Своеобразная, ну и пусть. Не говорить же ему, что я такая красная от того, что во сне его укусила за задницу, и теперь мне несколько неловко в его присутствии.
        - Не горячая, - озадаченно сказал Юрка. - Иди залазь на свой трон, в ближайшие пару часов я твой раб.
        На этой фразе мои фантазии снова вскачь пустились, галопом, с ветерком. Я прошла, села в свое единственное кресло. В последние дни что Юра, что Юля носили мне судки с едой. Юлька с домашней, Юрка из ресторана. Не могу сказать, что было вкуснее - готовила Юлька хорошо. Я насквозь пропиталась витаминами - наверное, за последние десять лет столько полезной еды не ела, сколько в последнюю неделю.
        - Расскажи мне про свою веревочку, - спросила я, заходя на кухню, на троне мне не усиделось.
        - К этой истории надо готовиться загодя, - серьёзно сказал он, хотя глаза смеялись. - Ешь давай.
        Я обозрела свою тарелку - гора. И полезной еды, и не очень, сказалось отсутствие Юльки. Вздохнула, пододвинула вторую тарелку и перекидала в неё большую часть.
        - Сам ешь. А то начинаю подозревать, что вы меня на убой кормите.
        Юрка хмыкнул, но тарелку взял. Вооружился вилкой и на некоторое время воцарилась тишина, только стук приборов. Моё смущение понемногу схлынуло, Юрку я проводила умудрившись не опозориться, хотя и залипла на него, моющего посуду. Он повязал мой фартук, закатал рукава рубашки, а я тихо млела и старалась не думать о том, что расплата за эти девять месяцев рядом с мужчиной всей моей жизни будет непомерно высока.
        Казалось бы, после того, как я несколько минут вволю любовалась руками Юры, сильными, загорелыми, сны мне должны сниться ещё неприличнее, чем было, но… Проснулись вдруг мои страхи, которые до этого я от себя старательно гнала.
        Мне снилось, что я рожаю. С процессом этим я была знакома не понаслышке, и боль бот схваток мучила меня словно наяву. Я не понимала, что это сон, для меня он был реальностью. Меньше всего я думала о Юрке или Юльке…. Боль занимала меня целиком и полностью, давая лишь короткие передышки, в которые я два успевала отдышаться.
        Я не думала о том, что ребёнка придётся отдать. Я понимала только то, что его нужно родить до тех пор, пока боль просто не уничтожила меня полностью. Перерыв перед последней схваткой был тягуче медленным, долгим, я успела осознать и себя, и то, что я рожаю чужого ребёнка, нашла глазами Юру, и сестру свою тоже… А потом накрыло… а потом я поняла, что все. Я почувствовала себя и пустой, и опустошенной. В ушах звенело. Или… это тишина такая звонкая?
        
        - Почему не плачет? - спросила я. - Почему я не слышу плача ребёнка?
        Акушерка отвела взгляд. Я приподнялась на локтях, превозмогая очередной спазм, ознаменуюший собой исход плаценты, стараясь не смотреть на одноразовые простыни заляпанные моей кровью. Ребёнок был завернут в светло-голубую казеную переленку. Слишком торопливо его от меня уносили. Слишком безжизненно свисала крошечная ручка с мазками уже подсыхающей крови. Я почувствовала, как где-то в глубине моих лёгких клокочет, готовясь выплеснуться наружу вой и… наткнулась на взгляд Юльки. Зрачки расширены, кажутся совсем чёрными, на бедном, обескровленном лице.
        - Ты родила деффектного ребёнка, - говорит она сухим ломким голосом. - Он умирает, Влада. Вечно ты все портишь…
        Я вижу, как встаёт и уходит Юра. Но это уже не важно. Я смотрю туда, куда унесли моего чужого ребёнка, дверь за врачом уже закрывается и вой наконец рвётся наружу… от него я и проснулась. Несколько секунд пыталась унять бешено сердцебиение и убедить себя в том, что все это просто сон. Затем вскочила на ноги, побежала, включила свет в комнате, в прихожей, в кухне, в ванной… словно свет мог бы разогнать мои страхи.
        Села в свое кресло, или трон, как шутя называл его Юра. Руки тряслись. Я потянулась к телефону. Теперь то у меня был номер Юры… даже рабочий, на всякий случай. Позвонить. Пусть приедет, обнимет может. Успокоит. Я почти позвонила, а потом поняла, что Юля приедет тоже. Испугается я за свои эмбрионы и прилетит, а я… я не знаю что ей сказать.
        Поэтому я так и не позвонила, и до утра сидела с включённым светом, сжимая телефон в руках, говоря себе - вот если что, я позвоню. Позвоню и станет легче. Утром легче стало и без звонка. Я распахнула шторы и вгляделась в просыпающийся город.
        - Ты главное не умирай, - попросила я у плоского живота. - Или вы… не умирайте. Я этого не переживу, не во второй раз. А все остальное сложится, как-нибудь…
        Юлька пришла очень рано, словно почувствовав моё состояние. Я могла бы дать ей ключи от квартиры, учитывая, что её оплатил Юрка, это было бы даже в какой-то мере справедливо, но… Нужно же мне хоть немного личного пространства. Поэтому я со вздохом поднялась и пошла открывать на звонок. Все же, пусть лучше Юлька, подумала я глянув в глазок, чем одна.
        - Кошмарно выглядишь, - честно сказала я, открыв дверь.
        - Самолёт только полтора часа, как сел. Я сразу к тебе…
        Прошла, сразу руки помыла, одобрительно глянула в пустую раковину на кухне. Я только глаза закатила - да, у меня бывают моменты просветления, в которые я даже посуду мою. И пыль вытирают иногда.
        - Кофе сваришь?
        Я кивнула и достала турку. Кофе я и себе позволяю, только не крепкий. В конце концов, неясно ещё беременна я или нет, не лишать же себя мелких радостей. Учитывая обстоятельства, практически единственных. Юлька же зашуршала пакетом, стала вынимать какие то крошечные баночки. А затем приклеила на холодильник магнитик. Простенький дельфин из приморского городка, но для меня значит много. Можно сказать, первый магнитик привезенный мне родными. Рассмотрю его потом, как Юлька уйдёт. Я так страстно ждала хоть какой-то компании, а теперь её общество меня тяготит, хотя мы едва перебросились парой фраз.
        - Ты совсем не спишь? - спросила я, придвинув чашку с кофе.
        Юлька отпила, даже глаза прикрыла, наслаждаясь вкусом напитка. Я от души ливанула в свой кофе кипятка, так, чтобы вкус еле чувствовался. Отхлебнула. Ну… не та консистенция, чтобы глаза от удовольствия жмурить.
        - Одна из самых тяжёлых недель в моей жизни, - сказала она, подумав, взвесив слова. - Юрка предлагает переходить на снотворное. А я… держусь же. Ещё шесть дней и можно будет сдать анализы.
        - Я могу и сегодня сдать, - предложила я. - Если я беременна, то наверняка уже отобразится, все же, восьмой день от зачатия.
        - А если не беременна ты? - хмыкнув спросила Юлька. - Я как-то не готова так рано прощаться с последним шансом. А так ещё шесть мучительных дней не знания.
        Я пожала плечами, это её дело. Моё - работать инкубатором. Стараться не думать о Юре. И не думать о том, что снова придётся переживать смерть ребёнка. Это просто сон. Мысли поделиться с Юлей не возникло, она и так накручена донельзя.
        - Устала, - продолжила она. - Я посижу немножко и поеду. Юрку не хочется будить, он спит наверное ещё.
        Я ушла принимать душ. Прохладная вода - Юлька этот момент со мной раз десять уже обговорила. Я ещё и не беременна толком, а столько ограничений… К пункту рожу и потрахаюсь присоединился ещё один - приму ванну с горячей водой. Выпью текилы. Покурю, те самые горькие Юркины сигареты, я запомнила марку… столько планов, прям жить хочется, горько усмехнулась я. Прошла в комнату завернувшись в полотенце и обнаружила Юльку спящей в кресле.
        Когда я последний раз видела, как спит моя сестра? Наверное, в самом нежном возрасте, до её поступления в университет, ибо правила бабушки на этот счёт были строги - поступила, добро пожаловать общежитие. Сон делал Юльку моложе. Скорбная морщинка, что появилась у неё в последние дни между бровями почти разгладилась. И лицо такое… беззащитное. Как у ребёнка. Интересно, каким ребёнком была моя сестра? Возилась ли она со мной, когда я была младенцем? Играла? А когда была жива наша мать?
        После бессонной ночи и я чувствовала себя неважно, расклеившейся. Спать рядом с Юлькой, пусть она по жизни и равнодушная сука, казалось не так страшно. Я накрыла сестру пледом, сама завернулась в одеяло и уснула. Господь был милостив ко мне, не снились ни драмы, ни порно. А проснулась я далеко за полдень. В квартире пахло кофе и едой.
        - Завтракай, - велела сестра. - Хотя скорее, обедай…
        -
        В тарелке каша. Удивительно, но она кажется вкусной, по крайней мере я ем с удовольствием. Ем и набирают храбрости. Хочу спросить сестру о маме. Мне никто о ней не говорил, а я совсем её не помню. Лишь несколько фотографий есть, с которых на меня смотрит совершенно незнакомая мне женщина.
        - Юль, - наконец решилась я. - Расскажи мне про маму. Ты должна помнить хоть что-то. Мне не было четырёх лет, когда она ушла. А тебе девять.
        Юлька посмотрела на экран телефона. Сейчас вылумает дела и уйдёт, поняла я. Хотя зачем выдумывать, у неё бизнес и активная жизнь, дел наверное и правда навалом. Она же не я, которая сидит дома с липовым больничным и пытается сделать счастливой людей, которые меня меня не любят.
        - Я помню её, - все же сказала Юля. - Сценками. Кадрами. Помню волосы, они у неё были тёмные, как у тебя, она их косу заплетала. Помню, как кормила тебя грудью. Я тогда совсем мелкая была, но факт что человек ест другого человека в мои пять лет поразил и запомнился. Как подтыкала одеяло перед сном. Как ревела по ночам, когда думала, что никто не слышит. Она была слабой женщиной, Влада. Единственное, на что у неё храбрости хватило это сбежать с отцом, а затем умереть. Всё.
        - Она же от рака умерла, - поправила я. - Это от неё не зависело.
        - Она болела и молчала. Не лечилась, не говорила бабушке, пока та сама не увидела, что дочь тает на глазах. А там метастазы, меньше, чем за полгода ушла. Долгоиграющее изощренное самоубийство. Лучше всего я её именно такой и помню, умирающей. Бабушка водила меня в больницу. Нашу маму, она все же любила, как умела.
        - И?
        - Ты видела онкобольных? Она была изможденной. Худой. Совершенно лысой после не принесшей результата лучевой терапии. Мне было жаль её, да. Но я тогда уже понимала, что мама по сути умирает добровольно - о своём диагнозе она знала год, буквально с первой стадии. Она могла бы вылечиться! Но… она бросила нас на эту черствую старую суку и за это я её ненавижу. Я тогда на неё смотрела, мне только десятый год был, и думала - ненавижу. За слабость. Я уже тогда знала, что никогда такой тряпкой не буду.
        Я едва не поперхнулась кофе. Были мысли спросить и об отце, но после этой отповеди… расхотелось. Я хотела, чтобы моя сестра снова стала прежней. Узнавать её ближе было страшно. И морщинка между бровей вернулась, хотя говорила Юлька спокойным, почти равнодушным голосом.
        - Понятно, - сказала я, так как сказать нечего больше было.
        А Юлька неожиданно улыбнулась. И… по щеке меня погладила едва уловимым движением, мне даже показалось, что примерещилось.
        - Ты на неё похожа. Очень. Человек, который живёт страстями. Который может раствориться в другом человеке полностью. Будь сильнее, Владка. Ты как бомба забытая на поле сражения. Можешь рвануть в любой момент. И зацепит всех. Я даже… боюсь тебя. Наша мать полюбила отца, а потом не смогла без него жить. Все, на хрен, бросила. Двух дочек. Ты только не влюбляйся, Влад. Ты не сумеешь любить по чуть-чуть.
        Поздно, чуть было не ляпнула я, но буквально прикусила себя за язык. Закрыла за Юлькой дверь и обессиленно рухнула в кресло. Судя по рассказанному сестрой, я и правда, слишком похожа на мать. Могу ли я её осуждать, женщину, которая не стала бороться не за себя, ни за своих девочек? Я… не могу. Мой любимый мужчина сказал, что хочет ребёнка. Я закрыла глаза и шагнул в пропасть, чтобы родить ему ребёнка. Ребёнка, который даже моим не будет. Я закрыла глаза и заскулила с отчаяния. Но ненавидеть маму все равно не выходило.
        Напряглась, пытаясь вспомнить, но… не первый раз. Вспоминались только ощущения. Мамин голос, но мамин ли? Прикосновения… Саму маму я не помнила, но порой чувствовала буквально голод. Мне хотелось маму. Семью хотелось. И я её почти добилась, правда, на девять месяцев…. Семейная фальшивка. Чужой ребёнок в животе, в случае успеха, и семейная пара, родные люди, внимание которых ко мне будет приковано лишь во время беременности. А потом снова учиться жить одной, и это пугало больше ввсего.
        Осталось всего шесть дней. Через шесть дней я узнаю, беременна ли. Дома не сиделось, я вышла на улицу, наверняка загазованный, условно свежий городской воздух мне весьма полезен. Захотелось сходить на могилу к маме, словно там я могла бы что-то понять, но кладбище, на котором её похоронили было далеко за городом, а погода была очень жаркой. И да, я не думаю, что Юля, потеряв меня из виду придёт в восторг. Если я собираюсь вынашивать её ребёнка, или даже детей, мне придётся считаться с её чувствами.
        -
        Глава 10. Юра
        День, которого мы так ждали, нагрянул, можно сказать - нежданно. Просто я открыл ежедневник в телефоне, дабы свериться с графиком мероприятий не дергая секретаршу и вдруг увидел, что завтрашний день помечен красной галочкой. День сдачи крови на ХГЧ. А я как-то мысли прочь гнал. Запустил новый проект, в который вложился полностью. Я уже вышел на тот уровень, когда разориться уже не страшно, поэтому порой хвастался за такие проекты, которые особых денег не принесут, но интересно же… В общем, развлекался, как мог. По дороге домой я купил букет лилий, Юлька их любила и бутылку вина. Жена дверь открыла и брови удивлённо вздернула.
        - Нам есть, что отмечать?
        - А это важно? Ты когда последний раз пила вино просто так?
        Юлька пожала плечами, но бокалы достала, и цветы в вазу определила. До дороге в душ заглянул в гостиную, увидел, как жена склонившись вздыхает их аромат. Мелочь, но мне стало приятно - мы очень отдалились. А потом… мы вино пили. Разговор не клеился, но говорить больно и не хотелось. Наверное, мы с Юлькой уже переросли ту стадию, когда говорить можно было ночь напролёт, взахлёб говорить, мечтать вслух. А может мы просто слишком друг друга разочаровали… и в мечты больше не верилось.
        - Мне так страшно, - вдруг сказала Юлька. - Я боюсь завтрашнего дня. Не хочу, чтобы он наступал. Я бы растянула эту ночь навечно, если бы можно было. Конечно, я вбила себе в голову, что если суррогатной мамой будет Влада, одной крови со мной, родная сестра, то строптивая яйцеклетка решит уже наконец жить. Но… это же только самовнушение. А реальность жуткая штука.
        - Всё будет хорошо, - приободрил я. - Даже если не получится… мы же будем дальше жить. Можно взять малютку в детском доме. Можно вообще жить без детей, как сотни, тысячи пар…
        Юлька допила вино и поднялась на ноги. Прошлась по комнате, коснулась лепестков лилий, которые пахли так сладко, что меня даже мутило немного. Остановилась у открытого окна, вгляделась в прячущийся в сумерках город.
        - Я всегда хотела семью, Юр. Настоящую. Такую, как из книжки про любовь. Любовь до гроба, много детей, счастье… У меня никогда не было семьи, причем родные люди у меня были. Мама, которая предпочла умереть вместо того, чтобы жить со стервой бабкой и тосковать о муже. Владка, которая боялась даже своей тени. Бабка, которую я то боготворила за силу духа, то ненавидела за неё же. Я хочу своего ребёнка, Юр. Чужих мне не нужно…
        Что я мог ей сказать? Как минимум то, что не нужно отвергать близких, бежать за призрачной мечтой. Владка, Наташка, мои родители… они же тоже семья, которая осталась за бортом. Нет, мы ездим к моим родителям, но своей Юлька так и не стала.
        - Это последняя попытка, - твёрдо сказал я. - Последняя, Юль. Я жить хочу, а не за жизнью гнаться.
        Учитывая, сколько этих попыток у нас уже было… и ЭКО, и суррогатного. В каждую попытку Юля вкладывала себя. И в прямом смысле, делясь яйцеклетками, так и в переносном. Она словно часть жизни от себя отрывала раз за разом, я боялся, что от моей жены скоро останется одна лишь тень. Прозрачная, не способная на тепло и улыбки.
        - Хорошо, - покладисто согласилась Юлька. - Последняя. Давай не будем сейчас об этом. Сегодня… особенная ночь, не правда ли. Посмотри, звезды видно. Когда ты последний раз звезды видел в городе? Их смог закрывает? Или у нас просто времени нет поднять на них взгляд?
        Я подошёл, встал рядом. Звезды и правда веднелись, небольшая россыпь у самого горизонта, словно приблудились, оторвавшись от своего стада. Мы снова замолчали. Эту тему мы ни раз поднимали, и не раз ещё затронем… если завтра не получится.
        - Давай поедем на пикник, когда все закончится, - предложил я. - Возьмём по бутылке пива, словно мы студенты. Скоро август, звездопады… уедем подальше от города, ляжем в траву и будем смотреть в небо.
        - Хорошо, - снова улыбнулась Юля. - Поедем.
        Повернулась ко мне. Я был в шортах, которые Юлька с меня легко стянула. Под ними - ничего, зачем мне страдать от условностей дома? Руки у жены холодные совсем, мурашки по коже. Словно льдинку пыталась растопить в ладонях. Она сама вся, льдинка, моя женщина. Наклоняюсь, целую её. Прогоняю короткую, незваную мысль - Владка выше, и целовать её наверное гораздо удобнее… Не думать об этом. Если подхватить жену под попу, приподнимая, вынуждая обхватить талию ногами, то мы становимся лицом к лицу.
        - Заставь меня не думать… ни о чем, - просит она. - пожалуйста.
        И откликается на мои ласки. Стонет… совсем, как раньше. У нас не было проблем в постели до той самой аварии. Потом все пошло, как попало, и в этом виноват я один. Когда я заглядываю в глаза своей жены, я не вижу в ней сонма терзающих её мыслей. Они затуманены. Чуть прикрыты. Губа закусила. Дорогой фирменный матрац чуть поскрипывает пружинами под нами, я раз за разом врезаюсь в тело своей жены и понимаю, что добился своей цели. Она не думает. Кричит, царапает мою спину. Вот только я… думаю. А это ненормально, трахать любимую женщину и думать о всякой чепухе вроде того, сколько желаний можно загадать в ночь звездопада. И если одно, самое сокровенное, сбудется, то это будет кошмар. Бойся своих желаний, Юра.
        - Я люблю тебя, - шепчет Юлька.
        - Я тебя тоже, - отвечаю после секундной заминки.
        Я не хотел допускать сомнений. Просто её признание очень необычно для последних наших месяцев, в которые мы словно поджариваемся в аду, на сковородке, в собственном, блядь, соку. Ночью я то проваливаюсь в сон, то просыпаюсь. Юльки рядом нет. Она ходит по квартире, не в силах найти себе места. А я не знаю, какие слова ей сказать - все уже сказано сотни раз. Лежу, слушаю её шаги, снова засыпаю. Просыпаюсь И так до самого рассвета.
        
        Утром я проснулся до будильника. В постели возле меня сидит Юлька, видимо, её взгляд и разбудил. Она не спала всю ночь. Волосы уложены, косметика делает все, чтобы скрыть последствия того, как долго Юлька уже не спала нормально, но уставшие глаза все равно выдают.
        - Я сварила кофе, - сказала она. - Просыпайся. Пора ехать к Владе, нам назначено на восемь… Я места себе не нахожу, надо было переночевать у неё. Я три раза ночью хватала сумочку и ключи от машины, чтобы лететь к ней, и останавливалась. Понимаешь, она не будет рада мне, хотя кому я рассказываю. Сейчас я признаюсь тебе кое в чем. Когда мама умерла, я так на неё… обиделась, что обещала себе никого никогда не любить. Зачем, если это больно? Зачем, если любимые люди делают тебя слабой? И я так преуспела в этом, что не умею любить. Я её люблю, Владку. Но наверное уже слишком поздно учиться проявлять свою любовь. Она её не примет. И именно поэтому я хочу только своего ребёнка. Безоговорочно моего. Я хочу… его любить, а не мучиться сомнениями.
        Я кивнул. Америки она не открыла, свою жену я знал хорошо. Прошёл на кухню. Кофе был таким же горьким, как и мысли Юли, но я старательно им давился, я надежде хоть на какое-нибудь прояснение в голове, пусть даже краткосрочное. Уже одевшись покурил на балконе. Сегодня, буквально часа через полтора будет ясно, беременна Влада или нет, и противоречивые желания терзают меня как никогда сильно. Юлька сидела в кресле, сжав сложенные ладони между коленей, и словно полностью провалилась в себя. Трусит. Она боится. Единственное, что я могу сделать, это дать ей руку, повести вперёд. Поддержать, позволить ей о себя опереться. Не сломаться, под гнетом грядущих новостей, хорошими они будут или плохими, в любом случае они потрясут. Юлька сдулась. Она устала бороться именно этим утром.
        - Пойдём, - я и правда дал ей руку, и Юля с благодарностью её приняла. - Влада, наверняка нас уже ждёт.
        Если кто и сохранял спокойствие в это сумасшедшее утро, так это Владка. Мало того, она была спокойна настолько, что проспала. Дверь в её подъезде, как и почти всегда была подперта кирпичом, вошли в подъезд без проблем. А вот дозвонились-достучались лишь минут через семь. Юлька уже паниковать начала, а её и так не хреново потряхивало.
        - Спокойствие, - сказал я, набирая в очередной раз номер Влады и продолжая нажимать на звонок. - Никуда она деться не могла.
        Только договорил, и заскрежетал ключ в замке, дверь открылась. Владка заспанная, взъерошенная, но ради разнообразия не в одеяле, в пижаме. Если конечно можно назвать пижамой такие короткие шорты. Я отвёл взгляд, подумалось вдруг, что Юлька сможет прочесть по нему все мои мысли. Нет, в данный момент в сексуальном аспекте я о Владке не думал, все же на нервах все. Но… думал же, раньше.
        - Влада! - воскликнула Юля. - Ну как ты могла проспать? Я же сто раз вчера сказала…
        - Нужно было сто первый ещё, - сказала Влада идя в ванную. - Для закрепления результата. Я умоюсь, а вы мне пока поесть сообразите… Хотя, нельзя же есть… Водички пожалуйста, с долькой лимона.
        Юля пошла на кухню, я остался мяться в маленькой прихожей. Идти в единственную комнату неловко - там разобрана постель, свитер свисает с кресла, слишком… интимно. Нужно оставлять Владке больше личного пространства, мы и так слишком вмешиваемся в её жизнь, да мы просто на бульдозере в неё въехали… А кухонька слишком мала для трех человек, если один из них высокий я.
        Влада прошла мимо меня на кухню. От неё пахло зубной пастой и почему-то лимонами. Запах был такой свежий и яркий, что у меня рот слюной наполнился, словно я собирать надкусить кислую мякоть цитруса.
        - Кофе? - спросила она.
        Я головой покачал, боюсь, у меня уже передозировка кофеином, не хочется кофе, лимона хочется… странно. Поеду домой вечером, куплю лимонов, пусть лежат горкой в блюде, пахнут…
        - Одевайся скорее, - торопила Юля. - Сорок минут осталось!
        - А ехать всего десять… Господи, ну дайте мне хоть пять минут!
        Ушла в комнату прикрыв дверь. Юлька на кухне осталась, а мне здесь делать нечего, решил дожидаться женщин в машине. Повернулся, и мельком увидел Владку - дверь не закрывалась до конца, потому что на ней тоже что-то висело сверху. Бежевый кружевной лифчик, живот, совершенно плоский, длинные ноги… обернулся, Юлька на стуле сидит, глаза закрыты, видимо, пытается успокоиться. Я сбежал в машину, в одиночестве гораздо проще, чем с женщинами этого семейства… Такие красивые, такие разные, такие… как омут речной, в котором водяной, русалки, что утягивают на дно в полночь. Не дай бог влезть. Увязнешь…
        В машине, по дороге в клинику висело гнетущее молчание. Владка все же умудрилась провозиться гораздо больше пять минут, зато сейчас могла похвастать свежим, выспавшимся личиком, мудреной косой и даже подкрашенными бровями. Я все гадал, не напускное ли её спокойствие?
        - Доктор принял следующего, - извиняющимся шёпотом объяснила его ассистентка. - Вас следующими. Вы анализы пока сдайте, а потом подождите, я вас вызову.
        Юлька медленно повернулась к нам. Даже кулаки сжала, я знал, она так делает пытаясь держать себя в руках. Считает наверное до десяти, я бы не удивился. Потом глубоко вздохнула. Точно считала, уверен.
        - Юра, ты иди с ней в лабораторию, мне нужно решить некоторые вопросы.
        И вопросов, наверняка, не было. Ушла, чтобы не сорваться, она все последние дни ходит на грани срыва. Я повёл Владу, в этой клинике мы были частыми гостями, так как она была лучшей в городе.
        - А откуда кровь берут? - спросила она уже перед дверью.
        - Из вены.
        Это я тоже знаю, суррогатное мы проходили не раз… И тут Владка меня удивила. Остановилась, шаг назад сделала, даже побелела. И головой замотала яростно.
        - Не пойду. Боюсь…
        - То есть, - уточнил я. - Рожать, причём возможно тройню, потому что тебя попросили, ты не боишься, а кровь из вены страшно?
        - Так и есть… Мне самой стыдно, правда. Но когда шприц наполняется, я чувствую, как из меня тянут кровь, и такое ощущение, что высосут полностью, саму душу вытянут…
        Спокойно, Юра. Главное не ржать истерически, как показывает опыт бабы не любят мужских истерик. Нам нужно знать, живут ли внутри этой сумасшедшей девушки дети, и мы это узнаем.
        - У тебя счастливая веревочка, - напомнил я.
        - А может, я просто на тест пописаю? Писать я не боюсь…
        Я улыбнулся. Терпение.
        - Я пойду с тобой. И за руку держать буду.
        И взял её за руку. Ладонь у неё узкая, с тонкими длинными пальчиками. Подушечки розовые, словно замёрзла. И сжимаю немножко, передавая ей часть своей уверенности. Владка вздохнула, сдаваясь. Так в кабинет и вошли.
        - Эмм? - удивилась медсестра со шприцом. - За ручку сдавать будете?
        - Будем, - подтвердил я. - За ручку.
        Она покачала головой, но пригласила Владу присесть. А та глаза зажмурила, и смех и грех. И вздрогнула, когда игла проткнула кожу, даже зубы стиснула. Влада - девушка парадокс.
        - Вот и все, - удовлетворительно проговорила медсестра, стягивая с лица медицинскую повязку и внезапно оказываясь совсем молоденькой, девочкой буквально. - Идите уже, мамочка…
        От этого мамочка Владка снова вздрогнула, руку мою сильнее сжала, до боли. И не выпускала до кабинета врача, только увидев Юльку руку отняла, словно идти так - преступление. Юлька сидела и читала книгу в телефоне. Вряд-ли понимала, что читает, но странички перелистывала исправно.
        - Вот и вы, - улыбнулась Юля, как ни в чем не бывало. - Я договорилась, приём перенесли, он состоится через три часа. Анализ нам сделают в первую очередь, и мы узнаем все сразу, если уж так вышло. Я на работу наведаюсь, Юр, отвези пока Владу домой. И потом забери её за часик, иначе снова опоздаем.
        - Хорошо, - в некотором замешательстве ответил я. - Отвезу. Зато не придётся мучиться целый день, Влад.
        Она кивнула. На улицу мы вышли втроём, Юлю уже ожидал такси. Влада растерялась, и я только сейчас понял, что наверняка с большинством процедур суррогатного материнства она не знакома.
        - Не хочу домой, - сказала она. - Два часа всего… Я спать хочу все время, а если усну Юля меня точно убьёт. Хорошее утро… Я гулять пойду.
        Не знаю, зачем я увязался за ней следом. Жалко её было, вот. Сексуальная молодая женщина, которая раскрепощенно танцевала не обращая внимания на мужские взгляды все ещё не вязалась в моей голове с той Владкой, угловатой, испуганной… Иногда мне казалось, что это совершенно разные личности. Вот сейчас я к ней относился, как к той девочке подростку. И да, это было правильнее и легче. Только вот умом понимал, что сам себя обманываю.
        - Знаешь, я всегда мечтала о мороженом, - говорила Владка. Мы сидели в парке на лавке, она это самое мороженое ела, оно таяло, капало ей на пальцы. Влада слизывала сладкую жидкость, а я отводил взгляд… - Оно мне даже ночами снилось. Пломбир, квадратиками в бумажной обертке, вафельные рожки, и, предел мечтаний это шарики мороженого из кафе. Чтобы с шоколадной стружкой…
        - Бабушка не позволяла? - спросил я.
        - Нет, она не была таким уж монстром… я болела страшными ангинами. Чуть замёрзла, ангина. Мороженое поела, ангина… А оно таким вкусным казалось, это мороженое… А потом, когда уже от бабушки уехала, мои ангины внезапно прошли. И когда я это поняла, я ела это мороженое, и наесться не могла. Раз всю стипендию спустила и месяц на одних макаронах жила… Ненавижу с тех пор макароны.
        И улыбнулась, сморщив нос. Я себя вспомнил в университете. Я никогда не жил на одну стипендию, сначала родители помогали, потом работал… Как вообще на неё выжить можно? И ещё - где мы с Юлькой были? Себя я ещё мог как-то оправдать, мне работы и родных хватало… Я не думал о ней почти, об этой девочке с вишневыми губами. Но Юля, как она могла не думать?
        - Я знаю, где готовят самое вкусное мороженое в этом городе, - неожиданно для самого себя сказал я. - Я тебя туда отведу.
        - Правда?
        - Да.
        Зачем сказал, сам не знаю. Нет, мне не жалко мороженки… Просто это кафе пренадлежит моей сестре и инкогнито в него попасть не получится. И я снова получу отповедь от Наташи.
        - Два часа прошло, - заторопилась Влада. - Пойдём скорее, пока Юлька нас в розыск не объявила.
        Я вспомнил, что машина осталась на парковке перед клиникой. И если жена приедет раньше нас, то поймёт, что все это время мы провели вместе. А после того… почти танца, в её глазах это может выглядеть мягко говоря не красиво. И это она ещё не знает, насколько близок ы был однажды к тому, чтобы Владу поцеловать… И остановила меня именно Влада. Правда, мы старательно делаем вид, что того эпизода просто не было.
        Мы прибыли первыми. Сидели в коридоре, Юлька, или нам навстречу облегчённо улыбнулась, похоже и правда в нашу пунктуальность и ответственность нисколько не верила. Из кабинета вышла глубоко беременная женщина и пригласили нас. Владкина рука поднялась, чтобы вцепиться в мой локоть, и безжизненно опустилась. Юлька этого не увидела.
        - Анализы сейчас принесут, - ищвиняющимся тоном сказал врач. - Но мы дожидаться не будем, сделаем УЗИ, а там и бумажки доставят…
        Я видел, что Юлька хочет этих бумажек прямо сейчас, немедленно. Ночь, которую она мечтала растянуть в вечность уже позади, и теперь ей нужно знать. И я тоже знать хочу, но меня это знание скорее пугает.
        - Не уходи, - просит жена. - Останься. Ты мне нужен…
        -
        Я поднялся, чтобы выйти, считал себя лишним. Но медсестра решила проблему, перегородив кабинет лёгкой ширмой. Я, словно изгой сидел за ней и саму процедуру не видел. Юлька расположилась на стуле на самой границе. Держится, за мою руку, а сама взгляда от Владкиного живота не отрывает… Вошла женщина и положила перед доктором бумаги. Теперь они точно знали, беременна Влада или нет. У них и показания анализов, и картинка, на экране, которую доктор рассматривает задумчиво, не переставая водить датчиком по животу. Затем поместил датчик в спеицальное углубление, и занялся анализами.
        - Я не могу больше, - взмолилась Юля. - Вы уже три минуты, как знаете точно, а это моя последняя попытка! Наша… последняя попытка.
        Таких пар здесь бывает множество. Бесплодие и ведение сложных беременностей их профиль. Жаждой Юли их не удивить… И врач улыбается терпеливо, улыбается и наконец говорит.
        - Понимаете, срок ещё совсем маленький. Мне нужно было удостовериться точно. Плодное яйцо едва различимо, и анализы..
        - Плодное яйцо? - повторила Юля.
        - Да. Одно плодное яйцо и анализы это подтверждают.
        - Только одно? - и тут Юлька словно споткнулась. Взгляд ошарашенный, руки затряслись, я даже испугался, что ей станет плохо. Она приподнялась со стула, потом села обратно, прижала ладони ко рту, а потом… укусила себя за запястье. Я бросился к ней, руки от лица отнял. На запястье розовые каемки зубов… - Юра… у нас будет ребёнок.
        -
        Глава 11. Влада
        Я совершенно определённо была беременна. Порой эта мысль меня пугала. Тогда, когда я в неё верила. Проблема в том, что не верилось. В успех оплодотворения верила, а в нынешнюю беременность нет. Парадокс. Каждое утро у меня начиналось с того, что я подходила к большому зеркалу и задирала футболку. Живот плоский. Дырочка от пирсинга возле пупка. И там, внутри где-то ребёнок. Маленький. Учитывая, что со дня зачатия прошёл уже месяц, там горошинка точно есть.
        Затем прислушиваюсь к своим ощущениям, тошнит или нет… не тошнило, хотя я даже ждала токсикоза, как непременного атрибута беременности. Шла на кухню, здесь витаминки. Я выпивала большую розовую и маленькую жёлтую таблетку. Потом снова к себе прислушаюсь - нет, не тошнит. Следом звонит Юлька. Это тоже уже традиция.
        - Ты выпила витамины? - спрашивает строго она.
        - Угу, - киваю я, хотя она не видит.
        - Завтракаешь?
        - Да.
        - Что ешь?
        В те недели после зачатия Юлька сошла с ума. Она приезжала каждое утро и порывалась кормить меня едва ли не из ложечки. Потом я взбунтовалась и просто не открыла ей дверь. Юлька тарабанила в нее в истерике, а я советовала написать ей заявление в полицию на кражу эмбрионов. Потом приехал Юрка и жену забрал.
        - Я просто хотела спокойно проводить утро, - растерянно оправдывалась я.
        Юлька потом два дня не появлялась. Юра звонил раз в день. Я чувствала себя виноватой, да. И в какой-то степени удовлетворенной. Мне нужно хотя бы утро. Утро, это ведь не так и много… Потом начались эти утренние звонки. Когда Юлька увлекалась, то снова хоть беги. Вот, как сейчас.
        - Отварное яичко, - с вдохновением начала придумывать я. - С мягким сыром. Натуральный иогурт, чай зелёный без сахара и половинка яблока, целое уже не влезет.
        - Врешь, - догадалась Юля. - Сделай селфи…с едой.
        Я вздохнула. Спокойствие, только спокойствие. Это лишь на семь восемь месяцев. Потом, как подозреваю, Юлька отнимет свое сокровище и исчезнет. От этой мысли тоже горько, я гоню её прочь. Напоминаю, просто моей сестре очень важен этот ребёнок. Надо быть чуточку терпимее.
        - Юля, говорю я. - У тебя снова эмм… Обострение. Ты же не хочешь, чтобы я и трубку брать перестала?
        - Ты права, - огорчается она. - Ты меня контролируй, пожалуйста… просто, понимаешь, хочется держать руку на пульсе. Быть причастной… мне хочется быть рядом все эти месяцы.
        Я даже поежилась, вспомнив Юльку в исступлении бьющую кулаками в закрытую дверь. Бррр.
        - По вечерам, - мой голос все так же мягок. - В субботу и воскресенье у меня от тебя выходные, при условии, что я не покидаю город.
        Я сбросила звонок. Уже много лет жила самостоятельно, и теперь столь строгий надзор просто выворачивал наизнанку. Я понимала Юлю. Мне её жалко. Но мне бежать уже от неё хотелось, да только беда - во мне её ребёнок, который для все ещё несколько мифичен.
        А ещё за последние два месяца я видела Юрку чаще, чем за все остальные годы. Это весомый аргумент в пользу моего безумия. Юльку по работе дёргало из города в город, на моем холодильнике появилось ещё два магнитика. И я все надеялась, что однажды она улетит на несколько дней, и мне удастся украсть ещё один кусочек чужого счастья - Юрка обещал меня сводить к кафе-мороженое.
        Ещё я столкнулась с такой бедой, как обычная банальная скука. Мне было скучно. О своей работе я мечтала просто с вожделением. С тоской вспоминала и цветок, который я поливала, из горшка которого периодически доставал окурки. Всех злостных сплетниц, которых, казалось на дух раньше не выносила. На расстоянии они казались милыми, я искренне по ним скучала.
        За одну лишь неделю я выспалась минимум на годы вперёд. Начиталась книг. Купила себе журнал с вязанием, открыла, полистала. Решила, что не настолько скучаю, и не настолько мастерица. Наконец я испекла торт. В пропорциях я явно что-то напутала, каждый корж получился высотой сантиметра в два, а было их шесть. Плюс густой крем, словом понимаете, какой огромный торт вышел. Вот сейчас открыла холодильник, а там девяносто девять процентов торта этого в сохранности. Отрезала себе крошечный кусочек, съела - за ночь только вкуснее стал, пропитался… Жаль, но его похоже придётся выбросить, мне столько не съесть, а угощать некого.
        В дверь позвонили. Я вздохнула - Юля. Открывать ей не хотелось, поэтому решила сделать вид, что меня дома нет. Будет звонить, не возьму трубку, напишу смс, что все в порядке, чтобы не объявила в розыск… На цыпочках прокралась к двери, выглянула в глазок. А там Юрка. Три дня его не видела. Всего три дня, это если по прошлым меркам. Господи, а мне же ещё отвыкать от него в своей жизни… Всё тело скрутило таким болезненным спазмом при этой мысли, что я испугалась, как бы не поднялся тонус матки. И торопливо открыла дверь.
        - Привет, - поздоровалась я таким тоном, словно видеть его, это отнюдь не величайшее счастье в моей жизни. - Ты неожиданно. Нет, я не обвиняю тебя, просто, удивилась. Заходи.
        Юрка кивнул и вошёл. И только сейчас я поняла, что он держит нечто весьма большое, к тому же завернутое в полотенце. И улыбается таинственно.
        - Тут такое дело… я издалека зайду. Я взялся за долгострой, перекупил выгодно… а там в сторожке ощенилась сучка. Мои ребята подкармливали её, не гнали, даже насчёт стерилизации договорились. А сегодня приехали, а она сдохла. Отравили, видимо. А щенков… В общем, рассказ не для беременной женщины. А этот остался, и девать его некуда.
        И положил свое ядовито-розовый кулёк на стол. Размотал, а там щенок. Мелкий совсем, глаза открытые, а ходить толком не может, лапки толстое пузо не удерживают.
        - Пара недель ему, - подтвердил мою догадку Юра. - Домой сам понимаешь, только через мой труп. Это же собака, от неё бактерии и шерсть. Мебель попортит. Ребята взять не могут, ибо возни много, щенок пить сам ещё не умеет. Из бутылочки кормить нужно.
        
        - Но у меня никогда собаки не было, - растерялась я.
        - Ты его хотя бы на пару дней, пожалуйста. За это время я что-нибудь придумаю.
        - Я…
        - Знаешь, я сразу о тебе подумал. Говорят, у беременных гормоны и все такое… Тебе же нужно кого-то любить…
        Я чуть не задохнулась от последних слов. Даже физически больно стало. Неужели моя потребность любить настолько заметна? Я что, как нищенка на паперти крохи чувств с барского стола выпрашиваю… Посмотрела на Юрку. Растерялся, напрягся. Нет, он не хотел меня обидеть, он не такой… Он более прямолинеен и жалить изподтишка бы не стал.
        - Хорошо, - вдруг согласилась я. - Я его возьму… на два дня.
        Юрка улыбнулся и разом вдруг лет на десять помолодел. Стал таким, как раньше, когда я увидела его в первый раз, потеряла голову и поверила зачем-то, что все изменится. А дальше было самое приятное. Юрка не уезжал. Мы нашли коробку на балконе, выстлали её сложенным старым пледом, устроили в ней щенка. Тот был испуган, норовил забиться в угол и скулил. Чувствую, так будет всю ночь. Что же, познаю, наконец, радость материнства. Мы с Юркой стояли на четвереньках на полу и заглядывали в коробку. Щенок завяз лапой в складке ткани, мы оба потянулись ему помочь и столкнулись лбами. Ещё одно касание в мою копилку, по крайней мере, оригинальное.
        - Тебе же на работу, - вдруг спохватилась я.
        - Я директор, - махнул рукой Юрка. - Успею. Я и так почти ночую там, из-за Юльки… но это уже другая история. Кофе сваришь?
        Сварю, конечно же, сварю. Я бы на край света за тобой босиком пошла, если бы позвал. И если бы не был женат на моей сестре. В общем, если только в параллельной вселенной, не в этой, явно. Я уже перелила кофе в кружку, когда вдруг вспомнила про торт.
        - А торт? - спросила я, отчего-то волнуясь. - Торт не хочешь? Я испекла вчера… со скуки.
        Юрка махнул рукой - наваливай. Я светясь от радости - вот же дурочка, - торт ему отрезала. А потом, уже не светясь, а буквально сияя, ещё один кусочек завернула ему с собой на работу. Он! Попросил! Сам! Именно так это я и кричала. Мысленно. Ему понравилось. У меня лицо в дурацкой улыбке расползалось, даже когда Юрка уже уехал.
        Я зашла в комнату совершенно уже про щенка позабыв. А он никуда не делся. Скулит тихонько, словно плачет. Как будто… Ребёнок. Хотя он ребёнок и есть, только собачий.
        - Я же тоже сирота, - сказала я ему. - Только ты вот помнишь ещё тёплый мамин бок, а я о своей почти ничегошеньки… Ничего, ты тоже забудешь. Пойду, куплю тебе покушать, горе ты моё.
        И пошла. По пути поздоровалась со всеми встреченными соседками. В эти скучные дни я вдруг поняла, что моя многожтажка полна людей. Я раньше либо работала, либо спала. Некогда было. А теперь… Я со многими познакомилась, и даже останавливалась поболтать. Это, не семья конечно, но я так хотя бы разговаривать не разучусь, пока сиднем дома сижу.
        В вет аптеке я купила бутылочку и пачку смеси. Смесь стоила столько, что я решила - это первая и последняя пачка. Вот допьет и пусть учится лакать из блюдечка. Я же все же потенциально безработная беременная женщина, мне следует быть осмотрительной в своих тратах. Покупать из еды для себя самой мне было нечего - Юлька снабжала меня полезной едой, словно сумасшедшая, словно и правда, на убой кормит. Но я купила себе пряжи несколько видов спицы и крючки. Может, и правда, что нибудь свяжу?
        Пакет был лёгким, но основательно объёмным. У подъезда я поставила его на лавочку и присела там же. Дамои сигаретным запахло, сигареты такие же, как Юрка курит, я даже головой завертела, его выискивая, а вдруг, вернулся? Но это был не он. Мужчина стоял чуть в стороне от меня и зудумчиво рассматривал нашу высотку задрав голову вверх. И курил.
        Я даже задумалась, что в нашем доме может быть интересного. Ну, торчит высоко. Новый, но не очень красивый. Серый, с вкраплениями красного - декорирован пыльно-красными плитами. Балконы и окна в одинаковых переплётах посверкивают отражая солнышко. Ровным словом ничего примечательного. Тут я отвлеклась от мужского коротко стриженого с лёгкой проседью затылка и вспомнила, что у меня дома ребёнок. Собачий. Вздохнула, поднялась.
        В этот же момент и мужчина оторвался от созерцания моего дома, бросил сигарету на землю - нехорошо, решительно двинулся к моему подъезду. Видимо, очередной сосед открытие, которых за безработные недели у меня будет ещё не мало. При виде меня замешкался, словно даже удивился.
        - Позвольте? - наконец сказал он и руку протянул к моему пакету.
        - Он лёгкий, - в замешательстве сказала я. - Не стоит.
        - Мне не сложно…
        - Но мне тоже несложно!
        Мы пререкались ещё минуты три, а потом посмотрели друг на друга и неожиданно для самих себя рассмеялись. Наверное, это и правда глупо со стороны выглядело. Пакет я ему дала, зачем мешать мужчине быть мужчиной, если уж возникло у него такое желание? В подъезд мы вошли вместе, а в лифте оказалось, что нам ещё и на один этаж. Лифт у меня медленный, скрипучий, несмотря на то, что новый и блестящий. Мужчину я успела разглядеть вдосталь. Он был гораздо старше меня. Его волосы, тёмные, но схваченные сединой казались присыпанными пеплом. Странно, но седина ему даже шла. Лицо у него резкое, словно из камня выточенное, но привлекательное. Красивый мужчина, решила я и на этом успокоилась - отношений я не искала давно, и слюни на мужиков не пускала. Точнее пускала, но только по одному. На лестничной площадке вдруг замялась.
        - Вы мой сосед, да? Меня Владой зовут.
        - Красивое имя, - ответил мужчина. - Необычное для девочки. Да, я ваш сосед, но квартиру вот только на днях купил, ещё и не обжил, как следует, даже холодильника нет. Я Игорь.
        -
        - Очень приятно, - заточение в четырёх стенах сделало свое дело, мне остро не хватало общения с людьми. - Может, вы чаю будете? С тортом… я сама испекла.
        Предложила я совершенно неожиданно для себя самой. Подумалось, если даже холодильника нет, то наверняка питается в общепите, а это далеко не тоже самое, что еда приготовленная своими руками. А уж моими так тем более.
        - А давайте, - вдруг согласился он.
        Как потенциального мужчину я его не рассматривала, куда мне, с моими тараканами, любовью и беременностью, но тут запереживала, вдруг у меня снова лифчики на полу? К счастью их не было - ежедневные посещения Юльки сделали свое дело. Хочешь не хочешь порядок наведешь, ибо если нет, то возьмётся она. А видеть как в моей квартире хозяйничает другой человек мне было неприятно.
        - Проходите, - позвала я.
        Чайник поставила, отрезала торта, достала конфет. Хотела предложить мяса, его Юля вчера привезла, но застеснялась. Игорь сидел и с любопытством осматривался, словно жилье моё его удивляло. Занимательный мужчина. И торт мой ест хорошо, глядишь, так и выбрасывать не придётся.
        - Вкусно, - похвалил он и за вторым куском потянулся.
        Я зарделась от удовольствия - приятно ведь. Это мой первый и возможно последний торт, не факт, что ещё раз рискну испечь. И тут из комнаты заскулил, заплакал напрочь забытый мной щенок. Мне даже стыдно стало - мамаша, блин.
        - Что это? - удивился Игорь.
        Я даже покраснела, так меня смутила собственная забывчивость и безответственность.
        - Это ребёнок, - ляпнула я, увидела, как удивлённо приподнимается его брови, поспешно добавила - Собачий.
        Мужчина отодвинул стул и поднялся. Прошёл в комнату, хотя я его не приглашала. Я торопливо за ним, увидела его склонившимся над коробкой. Игорь же недолго думая запустил в нее руки и щенка достал. Тот в его руках заткнулся, хотя в моих начинал плакать ещё жалобнее.
        - Да у него только глаза открылись, - констатировал он. - Ему ещё минимум месяц мамку сосать. Зачем вы его забрали?
        Я рассердилась - я конечно забывчива, но это не значит, что меня нужно выставлять бессердечной сукой.
        - Я не забирала, - сухо ответила я. - Его маму убили этой ночью, я его приютила на время.
        - Голодный. Есть чем кормить?
        Я дала смесь и бутылочку. Игорь орудовал ловко, остудил кипяченую воду, взболтал смесь и вскоре щенок уже сопя её сосал. Видимо, очень проголодался, глотал, захлебываясь, смесь пузырилась даже в крошечных дырочках ноздрей. А потом уснул, как настоящий ребёнок. Я его прикрыла уголком пледа - пусть потеплее будет, как у мамы под боком… и сердце сжалось от жалости и умиления. Да и кто бы не умилился?
        - Где у вас руки помыть?
        Смешной вопрос, дань вежливости - я живу в однокомнатной квартире, заблудиться тут невозможно. Но направление я указала. Пахнущий моим мылом Игорь вернулся, и как ни в чем ни бывало доел кусок торта.
        - Вы так уверенно обращались с щенком…
        - Я в деревне вырос, - улыбнулся он. - Папа был ветеринаром. Наш дом вечно был полон животных, начиная от ежей, заканчивая телятами… Мама ругалась, а мне нравилось. Ветеринаром я не стал, но любовь к животным осталась.
        Я ещё раз оглядела Игоря. Трудно было поверить, что этот импозантный мужчина в дорогом костюме и с золотыми часами на руке с телятами вырос. А он, словно догадавшись, о чем я думаю широко улыбнулся, пододвинул мне свою кружку - за добавкой чая. Улыбка совершенно преобразила его лицо.
        -
        Глава 12. Юра
        Я надеялся, что теперь-то, когда официальные две полоски были уже у нас на руках станет легче. По крайней мере Юльке, ведь наша гонка наконец то принесла результат. Нет, я ошибался. Этой ночью я проснулся от щёлканья клавиатуры. Открыл глаза - Юлька сидит в постели устроив на коленях ноутбук. Заглянул, а там… форум на тему генетических отклонений ребёнка и связанных с ними искусственных родов. Юлька читала так увлечённо, что даже моего пробуждения не заметила. Я пробежался взглядом по нескольким верхним постам. Да, я знаю, что такое случается. Это страшно. Но это не то, что стоит читать на ночь пусть и не беременной, но ждущей ребёнка женщине.
        - Юль, - попросил я. - Не накручивала бы ты себя. Уже два часа, ты раньше спала в это время, как сурок.
        - Это раньше было, Юр. Я должна быть готова ко всему.
        Я со стоном закрыл глаза. Вспомнил сцену безобразную, которая случилась недавно в подъезде Влады. Юлька сорвалась, все же. После этого я долго говорил с ней на тему - да, ребёнок наш. Но растёт он внутри Влады, не нужно её строить и давить, да даже если посмотреть на наш договор… Мы оплачиваем услуги, медицинское сопровождение, продукты, лекарства, сопутствующие траты. Мы имеем права присутствовать на родах. Но не ломать жизнь, хотя наверное, уже поздно. Но хоть видимость свободы дать можно, нужно…
        - Юля, все будет хорошо. А если вдруг плохо… ни ты, ни я не сможем на это повлиять. Ребёнок уже зачался, и до скринингов мы ничего сделать или узнать не можем.
        - Ты прав, - наконец проснулся в Юльке здравый смысл. - А мне и правда, поспать нужно.
        Я уснул, я слишком устал, а вот спала ли жена я так и не понял. Когда я проснулся в квартире уже пахло отличным кофе. Раньше я считал ну, круто же, что у меня жена жаворонок. Утром кофе всегда готов. А теперь жена не жаворонок, а зомби, и хорошо сваренный кофе уже не радует.
        Я прошлепал в трусах в ванную, в Юлька на кухне разговаривала с Владой. Теперь только один звонок в день. Посещения два раза в неделю - Влада строго ограничила рамки, Юлька душила её заботой. Если бы Юля узнала, что иногда я посещаю Владу вне её графика, наверное взревновала бы. Не меня, Владу. Сегодня я должен был пойти, щенок, оставленный у Влады позавчера вроде нашёл хозяина - ребята в офисе постарались. Юлькина очередь завтра. Так и живём.
        В последние недели я старался проводить на работе большую часть времени. Первую половину дня проводил в офисе, вторую - на стройке. Строек у меня было три, так что катайся, не хочу. Так я с мамой щенка и познакомился. А причина - нежелание ехать домой. Я боялся себе признаваться, но Юля меня пугала. Здесь, среди работяг, среди надрывно гудящей техники, запаха гудрона и строительной пыли было легче. Дома - загнанный Юлькин взгляд, её тревоги и страхи, которые я не мог рассеять. Оставалось лишь надеяться на то, что когда ребёнок родится, она успокоится. Или хотя бы тогда, когда скрининг покажет, что с малышом все в порядке, и никаких отклонений у него нет. Отклонения - вот что пугало Юльку в последние дни.
        Но сегодня… сегодня не обязательно торчать на работе до девяти, пугая своим рвением подчинённым. Сегодня я еду к Владе. Настроение ощутимо поднялось. Не знаю как, почему, но с Владкой, которая по сути вообще свою жизнь перечеркнула, было легче. Она не ломала себя, не пережевывала отчаяние и страхи. Она просто жила и это мне импонировало. Тем более я пусть и не разобрался в себе, но несколько успокоился, убедив себя, что желать беременную женщину - нонсенс. Желать не перестал, но научился с этим жить.
        - Тебе купить что-нибудь? - спросил я у Влады позвонив ей. - Я скоро приеду.
        - Ничего, - судя по звуку, мне показалось, что она сдувает прядь лица с волос. - Завтра приедет Юля и привезет мне весь отдел полезной еды из ближайшего супермаркета. Хотя слушай… привези мне самые маленькие памперсы, которые для недоношенных деток.
        Я озадачился просьбой, но памперсы нашёл и купил. Первые подгузники, мной купленные. Если… если ребёнок родится, то не последние. Купил на всякий случай две пачки, хотя кассирша и сказала сочувственно, что столько не нужно - вырастет. На лестничной площадке озадачился, дверь в квартиру была нараспашку. Вошёл. Владка сидела в комнате на полу, шорты короткие ноги демонстрируют почти полностью, ещё и ноги раздвинуты, правда между ними коробка с щенком. А рядом с Владой, спиной ко мне… мужик. Это так неожиданно, словно удар под дых, я даже остановился, замер на минуту, не понимая, что делать дальше.
        - Юр, - привет, улыбнулась Влада. - Ты заходи, можешь не разуваться, мы натоптали… Придётся отмыть до прихода моей сестры.
        Я все равно разулся, сунул ноги в тапки, хотелось… хотелось показать этому мужику, что в этой квартире я не чужой. Наличие этого мужчины бесило.
        - Юрий, - протянул ему руку для знакомства.
        - Игорь.
        Рукопожатие крепкое, сильное. И сам сильное впечатление производит, что меня тоже бесит. Хотя он старше Влады, гораздо старше, да и меня тоже. Он подтянут и крепок, у него хорошие шмотки, часы на руках дорогие… Взгляд уверенный. Я хочу, чтобы его здесь не было.
        - Это мой сосед, - объясняет Влада. - Он почти ветеринар. Мы с ним вместе с Чопиком возимся.
        - Чопик? - переспросил я.
        - Ну да… имени у него ещё нет, вот я придумала. Он же маленький, бестолковый, больше мне в голову ничего не пришло…
        Чопик… нелепое имя, как будто подрос за эти два дня, что мы не виделись. Сосед, которого раньше и в помине не было видно, словно читает по глазам моё нежелание его видеть и торопливо уходит. Он мне не нравится, мне не нравятся его взгляды, слишком… проницательные. Они словно говорят - это бабы ничего не видят… а я то знаю. Что ты запутался в своём браке, что хочешь её, эту беременную девочку, что не знаешь, что делать… это бесило тоже. Я выдохнул, только когда Влада закрыла за ним дверь.
        
        - Он мне не нравится, - сказал я.
        - А мне нравится… Он хороший. И знал, что делать, когда Чопик визжал полночи, оказывается, он покакать не мог… я то думала, у животных все проще, а поди ж ты. Теперь мне будет жаль многодетных мамаш псин.
        - И что сделал твой сосед? Клизму?
        Владка посмотрела на меня укоризненно, вздохнула.
        - Нет… тёплой тряпочкой потёр животик и все. А ты знал?
        Нет, я не знал. Откуда бы мне знать? Раздражение копилось и требовало выхода, но не на Владку же его выплескивать - ей и так достаётся. Одни бои за личное пространство чего стоили.
        - Я бы не хотел, чтобы он тут отирался. Влада, не удивлюсь, если он вдвое тебя старше. И мутный тип, он, повторюсь, мне не нравится.
        Владка молча отправилась в ванную, не спеша помыла руки, добрую минуту вытирала их полотенцем. Из комнаты повизгивал щенок с нелепым именем. В глубине души я был готов признать, что мне плевать, как щенка зовут, хоть Чопиком, хоть Какашкой. Но… это я его сюда принёс. Мне не нравилось, что сосед имеет к нему отношение. Имеет отношение к Владе.
        - Если ты боишься, - наконец сказала Влада. - Что… во время беременности я буду вести себя неподобающе, то зря. Обязательства на меня возложенные соблюдать я буду. Не ради тебя, не ради Юльки даже. Просто ради ребёнка. За кого ты меня принимаешь? А Игорь мне просто нравится, просто, без какой-либо подоплеки. И на этом данную тему я считаю закрытой.
        Я проглотил яя слова, тем более упрёк был заслуженным. Втройне, если учесть то, что о ребенке я думал меньше всего. Но не скажешь же, что я не хочу, чтобы ты встречалась с другими мужчинами, потому что, блядь, я о тебе думаю. Потому что ты снишься мне, и сны эти носят совершенно не приличный характер. Что я думаю о том, что видел дырочку от пирсинга в твоём пупке, а самого пирсинга нет, но хочу… Что представлял ночью, как скольжу в ямку пупка языком, а потом прихватываю камешек пирсинга губами? Нет, этого точно говорить не стоит.
        - Всё хорошо, - сказала Влада. - Правда, Юр. Я гулять хочу, хочу мороженого. Нет, не в кафе… давай просто пройдёмся до сквера.
        - Давай, - соглашаюсь я, я куда угодно рад, только бы уйти от скользкой темы. - И ещё я нашёл щенку хозяина.
        Владка остановилась, задумалась. Повертела в руках бутылочку, из которой щенок пил. А потом решилась.
        - Я его не отдам… оставлю. Пусть будет. Ты прав, мне же нужно кого-то любить…
        Да, я хотел, чтобы она его оставила. Чтобы у неё осталось что-то от меня, ведь ребёнка мы отнимем. Я понимаю, что щенок и ребёнок несравнимы. Но… пусть будет, Влада права.
        - Я даже придумаю ему нормальное имя, - прибавляет она, словно боится, что я щенка отберу.
        - Отлично, - улыбаюсь я. - Чопик, конечно, тоже ничего, но Вольдемар всяко приличнее.
        С Владой хорошо смеяться, я уже и забыл, каково это - в моём доме царит напряжение. Из комнаты скулит щенок, Влада, сетуя на то, что его ещё нельзя выгуливать кормит его смесью.
        - Уже привык без мамки, - говорит она, когда мы уже идём к скверу. - Не так плачет… но иногда тычется носом в мою ладонь, словно пытается материнскую грудь отыскать, и у меня сердце сжимается.
        Мы говорим о щенке. Щенок - безопасная тема. Нейтральная, словно Швейцария. Я иду и думаю о том, что гулять Влада вышла в этих же шортах. Они пиздец просто короткие. Нет, я не шовинист, отнюдь. Но каждому мужчине, который смотрит на её ноги мне хочется подойти и сказать в лицо - эта женщина беременна моим ребёнком. Желание такое сильное, что я едва сдерживаю себя. Покупаю мороженое с уличного лотка, Владке захотелось вафельного рожка.
        - Ты точно его хочешь? - с сомнением спрашиваю я, глядя на то, как Влада обнюхивает несчастный рожок. - Может, я другое принесу?
        - Всё нормально, - Влада все же решилась и мороженое лизнула.
        А потом… Она метнулась к ближайшим кустам. Её выворачивало наизнанку, а я стоял в растерянности и не знал, что делать. Потом сообразил - джентльмены в таких случаях придерживают волосы.
        - Сгинь, - попросила Влада между спазмами. - Я сама…
        Я нашёл, как быть полезным. За пару минут добыл влажные салфетки и бутылку воды, чтобы Влада смогла привести себя в порядок. И то, и другое пригодилось.
        - Ты точно хорошо себя чувствуешь?
        - Если не считать того, что меня тошнит от любимого лакомства? Отлично. - а потом смягчилась, улыбнулась. - Мне так неловко, что ты это видел…
        - Брось, - ответил я. - Всё нормально. Это же естественно…
        - Правда, очень некрасиво, - снова улыбнулась. - Ты чудесный, Юр.
        - Если тебе для счастья достаточно пачки салфеток, - неловко пошутил я. - То я всегда рад услужить.
        Влада с остервенением терла лицо салфетками. Учитывая, что до этого умывалась, а я из бутылки поливал. Ресницы стрелками слиплись, и вся такая свежая, несмотря на то, что её вырвало пять минут назад.
        - Знаешь, - сказала вдруг она. - Недостаточно мне счастья салфеток. Мне для счастья много нужно. Так много, что ты представить не можешь… Так много, что я никогда счастлива не буду.
        Я проглотил очередную дурацкую шутку - не время и не место. Тон Влады слишком серьёзен. Что ей для счастья нужно, этой запутавшейся девочке? Наверное тоже, что и всем остальным девчонкам… Кажется, что немного. Отчего тогда так счастливых мало вокруг?
        - А самое паршивое, - продолжила она. - Что мне все ещё хочется мороженого.
        - Может, фруктовый лёд? - осенило меня.
        - Гадость, - поморщилась Владка. - Но на безрыбье… давай попробуем.
        Владка уселась на лавочку подальше от кустов, над которыми надругалась, я пошёл за мороженым. Оно было арбузным, наверняка, химическим насквозь, Юльке бы поплохело от мысли, что её плодное яичко этим питается, но Влада слопала во мгновение ока.
        -
        - Не то же самое, но сойдёт.
        Мы пошли домой. В сквере легко казалось, несмотря на приступ тошноты. А сейчас Владкина высота все ближе, а с ней и сосед. Он мне не нравился и ничего я с этим поделать не мог. Оставалось надеяться только на то, что у Влады скоро живот вырастет, и на время распугает всех поклонников. Всё же, беременная женщина это не предмет для вожделения. Хотя, в моём случае…
        - Тебе придётся выдержать бой с Юлькой.
        - Мы с ней никогда не скандалили раньше. Она старше была, да и сдержанная всегда… Будем считать, что я наверстываю упущенное.
        Остаток времени мы возились с щенком. Уходить не хотелось, мозг лихорадочно выдумывал причины чтобы задержаться. Юлька беспокоится, нужно ехать. Беспокоится ли? Или читает о замерших беременностях и прочих ужасах?
        - Ты точно себя нормально чувствуешь? - на всякий случай уточнил я.
        - Точно… В мою первую беременность у меня тоже был токсикоз, но недолго. Буду надеяться, что и в этот раз минует быстро.
        Владка одевала на щенка крошечный памперс, а ему это явно не нравилось. На морде читалось - вот наберусь сил и всех, на хрен, покусаю. Он уже будто шалить начинал, грыз бутылочку жмурясь от удовольствия, и Владку узнавал точно.
        - Может Мухтар или Рекс? - предложил я первое попавшееся в голову.
        - Нет… это же овчарки, а Игорь сказал пёс мелким будет.
        Боже, опять этот сосед, где бы набраться терпения. Я терплю. Предлагаю клички, раз за разом Владка их отвергает. На улице уже сумерки, мне домой пора. Но здесь… так хорошо. Верхний свет мы не включили, горит лампа, заливая все вокруг рассеянным жёлтым светом. Уютно. Щенок, на которого все же натянули памперс дополз на животе - ходить он не умел ещё толком, до Владкиной ноги, упёрся носом в ступню и уснул. Слышно было, как сопит, как мерно приподнимаются его бока. У меня кружка с чаем, стоит на ковре рядом. Чай остыл уже, но я все тяну, цежу его мелкими глотками, сам себе поставив условие - вот закончится он и я уйду. Хочется, чтобы не кончался. Вообще многого хочется такого, что не облечь в слова. Сотни упущенных возможностей роят вокруг меня в воздухе, тысячи запретных желаний, миллионы сожалений.
        - Влад, - вдруг решил спросить я. - А чего тебе для счастья нужно?
        Я понимаю, что это явно не чужой ребёнок в животе. Но… мне хочется знать. Влада смотрит на меня, улыбается загадочно и немного печально, Мона Лиза.
        - Не спрашивай лучше, Юр… Давай я тебе ещё чаю налью?
        - Давай, - вздохнув соглашаюсь я. - Ещё чаю.
        Владка забирает мою кружку и уходит на кухню. Щенок, лишённый вдруг её тепла ерзает, скулит и недовольно щурится на свет.
        -
        Глава 13. Влада
        Моей беременности было уже десять акушерских недель, то есть, с момента подсадки эмбриона прошло уже восемь недель. Уже столько дней во мне малыш жил… Я с напряжением ждала, когда же вырастет живот, пока же его не было и в помине - меня тошнило буквально от всего, и я лишь похудела.
        - Неважно выглядишь, - сказал Игорь.
        Игоря в моей жизни становилось все больше и больше. Он был весьма загадочным, иногда мог исчезнуть на несколько дней, потом стучался, как ни в чем не бывало и спрашивал, не испекла ли я торт.
        - Да так, простыла, - соврала я.
        Приходил он ко мне часто, причём особого интереса ко мне, как к женщине не проявляя. Много говорил, рассказывал про свое детство, про жизнь, возился с щенком. Вот и сегодня, пришёл уже в одиннадцать, он прекрасно знал, что я не работаю.
        - Лечись, - озабоченно сказал он. - Летние простуды, они самые гадкие.
        Я кивнула - и правда, гадость. Надеюсь только, что токсикоз скоро минует, ибо длиться моя простуда будет ещё много месяцев. Игорь поставил на стол несколько баночек дорогого корма для маленьких щенков. Мой уже подрос, бутылочку использовал, как игрушку, а памперс, если мне вздумалось его одеть стягивал и сгрызал.
        - Ого, вырос, - сказал Игорь, когда щенок заглянул в открытую дверь и звонко тявкнул на гостя. - Защитник!
        Защитник гостя признал и услужливо завилял хвостом, прося прощения. Хвостик был коротким, кверху загнутым и смотрелось это препотешно. И теперь он уже не ползал на круглом пузе - уверенно бегал по всей квартире.
        - Я его покормлю, - я взяла одну из баночек и подошла к миске.
        На железной баночке колечко, за него я и потянула. Запах у корма своеобразный, но раньше он у меня отторжения не вызывал. А сейчас рвота подкатила так резко, что я испугалась, что меня вырвет прямо на ботинки Игоря. Метнулась к туалету - успела. Меня тошнило, а Игорь стоял буквально за спиной, в коридоре, дверь захлопнуть я не успела. Господи, мне нужно прекращать общаться с людьми… Пока я их всех не заблевала.
        Потом я умывалась и старалась на Игоря не смотреть. В кои то веки мне встретился человек, с которым можно просто говорить, есть торт, коржи которого в этот раз явственно пригорели, и при этом не мечтать о нем, как о единственном любимом и недостижимом мужчине, и тут все кувырком. Рассказать я ему не могу. Слишком много всего придётся рассказывать, да и права не имею… Значит придётся просто отдалиться от него, а затем уехать, что входит в Юлькины планы.
        - Ты беременна?
        - Всё… слишком сложно. Игорь, у меня на сегодня планы, да и торта у меня нет…
        - От кого?
        Хочется сказать - ах, если бы все было так просто… А ещё хочется взять и за дверь его выставить. Какое он имеет право спрашивать? А ещё, самую малость… взять и рассказать. Хоть кому-нибудь. Чтобы обозвали дурой, а потом пожалели. Некому. Может, если бы было кому, то я в такую ситуацию и не попала бы…
        - Игорь, правда, - миролюбиво говорю я. - Не хочу об этом говорить.
        Он поднимает руки, сдаваясь. А глаза серые кажется прям в душу смотрят. Нет у меня ничего за душой и искать там нечего… Игорь все же ушёл, закрыв дверь за ним я облегчённо вздохнула. Но покой долгим не будет - скоро Юлька придёт, сегодня её день…
        - Ну что, - сказала я псу. - Лучше прячься, смерть твоя идёт.
        О, какие бои жаркие у нас за щенка шли, в котором и весу полкило нет. Юлька сходу перечислила пару десятков болезней которые я могу подцепить от собаки. Даже аллергию приплела, которой у меня отродясь не было. И бешенство в этом списке было самой безобидной болезнью. Юлька кричала, а я прижимала маленького к себе и уши ему закрывала - наслушается сейчас. Затем Юля выдохлась и пошла попить, видимо, чтобы сил набраться для новых аргументов и новых криков. Я следом за ней, вместе с щенком. У меня был готов контраргумент.
        - Юля, - печально вздохнула я. - Я ходила к психологу…. Нет, у меня проблем нет, просто знаешь, береженого бог бережёт, а беременность это испытание для организма, а уж суррогатная тем более…
        - И?
        - Он сказал, что когда вы отнимете, то есть, заберёте у меня ребёнка мне некуда будет девать сотни килотонн скопившейся во мне любви. Сказала, что мне нужно завести домашнее животное.
        - Может тогда рыбку?
        Я снова вздохнула печально.
        - Ты в своём уме? Кто вообще рыбок любит, аквариумы для красоты ставят…
        И Юлька сдалась. Мнение выдуманного мной психолога значило для неё больше, чем мои слова. Но щенка мы отвезли в ветеринарную клинику, где над ним издевались два часа. Выявили, что ничего, кроме умеренной блохастости у него нет. А теперь и блох нет. Ещё сказали, что в моем песике столько всего намешано, что неизвестно что из него вырастет. Прививки делать было ещё рано, велели привезти чуть позже.
        Так что теперь собака у меня есть официально. Правда Юля все равно его не любит, близко не подходит, и всем видом показывает, что наличие щенка она осуждает. Хотя щенок вообще оказался полезен - он Юлю немного отвлек от многочисленных страхов. А теперь судя по всему они вернулись сторицей.
        - Я записалась на скрининг, - сообщила она входя. - Господи, закрой его в ванной что ли… Так вот, в понедельник пойдём на скрининг, уже десять недель.
        Я напрягла извилины, вспоминая свою беременность. Насколько помню, первое УЗИ мне делали в двенадцать недель. Оно было идеальным, оно столько обещало… То, что у моего ребёнка многочисленные пороки сердца выяснилось на следующем. А сейчас у меня десять. Зачем?
        - Зачем? - озвучила я свою мысль. - Через две недели и так УЗИ будет. Зачем малютку столько раз светить?
        - Не УЗИ, Влад… мы проведём биопсию хориона.
        
        - Зачем? - снова спросила удивленная я.
        - Я хочу проверить ребёнка на… генетические патологии.
        Нет, я дурой не была. Прекрасно понимала, что для биопсии нужно будет как минимум как-то проникнуть внутрь матки для забора ткани. У меня десять недель, первый триместр он самый страшный, большинство выкидышей происходит именно в нем. Зачем проводить такую рискованную процедуру безо всяких на неё предпосылок?
        - Нет, - твёрдо сказала я. - Я не буду.
        Я конечно не мать, я инкубатор. Но вверенное яичко я хочу доносить в целости и сохранности. Незачем в него иголками тыкать… Юлька посмотрела на меня удивлённо, даже брови выразительно приподняла, становясь на мгновение похожей на себя прошлую, до моей беременности. Адекватную, холодную, уравновешенную.
        - Это мой ребёнок, - жёстко сказала она.
        - А матка моя, - пожала плечами я.
        Назревал конфликт, причём ещё более мощный чем с собакой. Пёсик кстати не дурак, понял, что происходит и тихонько с кухни попятился в комнату. Умница. Вдруг Юлька на нем злость решит выместить, хотя конечно, я такого не представляю.
        - Я имею право знать, здоров ли мой ребёнок, - продолжила свое Юля.
        Нет, я её понимала. Если нужно, то я сделаю, но…
        - УЗИ будет через две недели, - упрямо сказала я. - Если доктор решит, что биопсия необходима…
        - По договору…
        - По договору ты вообще не имеешь права у меня дома находиться. А ребёнка я тебе отдам в роддоме.
        Юлька вспыхнула. Я видела, как ей хочется сказать, как минимум то, что львиную долю ипотеки оплатил её муж. Наверное, она многое бы сказала… но это же Юля, пусть беременность и снесла ей мозг. Она взяла себя в руки.
        - Ты же знаешь, что я была беременна? Не помню, говорила ли… Но Юра наверняка рассказал. Он и Наталье рассказал, хотя я просила этого не делать. Сейчас я докажу тебе, что биопсия необходима.
        Она села на стул, а я вдруг пожалела, что разговор этот завела. Боялась того, что она скажет.
        - У меня уже животик был, - сказала Юлька. - Маленький ещё, беременность мы скрывали. УЗИ я делала раз в месяц, так посоветовал мне мой доктор. И очередное показало… некоторые отклонения. Моя девочка не была полноценной, Влада. У неё был целый ряд патологий. Расщепленное небо - самая безобидная из них. Если бы она родилась, нам пришлось бы не просто. Я читала… Нужно было бы очень много лечиться для того, чтобы она выросла хотя бы до полутора метров - с таким диагнозом велик риск остаться карликом. Она не смогла бы иметь детей. У неё был искривлен позвоночник… И это малая часть, Влада.
        - И ты… - растерянно проговорила я. - Ты решилась её рожать?
        - Больше всего на свете я боялась, что она будет умственно неполноценной… Ни один врач не мог гарантировать, ни один… Влада, я не говорила это вообще никому. Я не хотела портить день - у родителей Юрки был праздник… Утром я собиралась сказать Юре, что согласилась прервать беременность. Дату искусственных родов уже назначили…
        - Ты… Ты так и не сказала ему?
        Но Юлька полностью в себя ушла. Говорит, от голоса её мурашки по коже. Страшно…
        - Она такая красивая была, моя девочка. Всё патологии потом подтвердились, но это было неважно, она уже умерла. Ты знаешь, какую я чувствовала потерю, когда она меня покинула? Вот в тот момент я поняла, что все бы вспять вернула, все что есть отдала, только бы мне дали возможность вернуть её в свое лоно, доносить до срока… любить. Такая маленькая, такая крошка - в ладонях уместить можно… Кожа полупрозрачная, а на макушке уже волосики…. Мы её два раза убили. Сначала я, своим решением, а потом авария….
        Я назад попятилась, как щенок, который боится Юльку. Нашарила рукой стул, села. Юлька все говорила, а я боялась. Боялась узнавать её лучше, её слов боялась, не хотела её слушать, мне буквально страшно стало. И жалко её, и злость необъяснимая…
        - Юль, - сказала я, когда слова в ней закончились. - Ты… мы должны сказать Юре.
        - Не смей! - крикнула она. - Не смей! Это мои тайны, мои скелеты в шкафу, только я имею право их выпускать… ненавижу людей, которые предают доверие… И не нужно мне говорить, что я сама такая!
        Она закрыла лицо ладонями и заплакала. Беззвучно совсем, только плечи содрогаются и слезинка скатилась вниз по запястью. Мне хотелось её утешить, но я не знала как. В детстве, да и всю жизнь у меня был острый дефицит прикосновений. Мне неведомо, что такое родственное объятие.
        Единственный раз Юлька обняла меня в тот день, когда озвучила свою сумасшедшую просьбу. Когда я была маленькой, я так завидовала детям, которые могут просто трогать своих близких. У нас это было… непринято. И сейчас я руку протянула да так с нею и замерла. Словно блок какой.
        - Я не знаю, как тебе помочь, - растерялась я.
        - Просто иди на этот чёртов анализ, Влада, - ответила сестра вытирая слезы. - Пожалуйста.
        Я пошла в комнату и взяла ноутбук. Чёрный нос щенка, два блестящих любопытных глаза показались из под кровати и спрятались обратно. Я вернулась на кухню и открыла в сети несколько статей.
        - На таком сроке, - снова начала я. - Велик риск спонтанного выкидыша в следствие такого вмешательства. Юль, я все понимаю, тебе страшно… Не понимаю только зачем так спешить - УЗИ через пару недель…
        Юлька поднялась и принялась мерить шагами кухню, квадратов в которой было не так уж и много. Я даже ноги поджала, чтобы ей не мешать. И больше всего боялась того, что она снова что-нибудь скажет.
        - Я всю жизнь по сути одна, - сказала она. - Юрка… это иное. Он мой, мы вместе, но он мужчина… он не всегда меня понимает. Я стараюсь его щадить. Я сильная, я сильнее. Поэтому он… многого не знает.
        -
        - Юль, ты меня пугаешь!
        В графине стоит вода. Кипяченая, наверняка тёплая - она для щенка. Наверное, Юльку передернуло бы от отвращения, если бы она узнала, для кого эта водичка. Воду эту она пила так жадно, словно от жажды умирала.
        - Я не хотела тебе этого говорить… заранее. Прежде, чем я скажу, ты должна помнить, что не имеешь права делать аборт. Дело в том, Влад, что ой организм несколько истощен. Мои первые яйцеклетки были идеальными, но тогда я работала с центром, который эмбрионы не замораживал, поэтому запасов не осталось. Следующие, так скажем партии… пошли неоднозначными. Не плохими, нет. Просто… сомнительными. Я знаю случаи, когда после подсадки такого эмбриона родители получали здорового ребёнка. Но бывает, что малыш рождается с патологиями.
        - Юль?
        До этого мне страшно не было. А вот сейчас страшно…
        - Две из оплодотворённых и подсаженных тебе яйцеклеток такие. Я не знаю, не могу знать, какая принялась… может единственная идеальная. А может сомнительная, но ребёнок получится здоровым. А может… нет.
        Я… даже осознать сначала не сумела. Медленно кирпичик за кирпичиком, как на стройке, мысли выстраивались в нечто упорядоченное. Упорядоченное и не возможное.
        - Юля…
        Мой голос растерянный, что конечно неудивительно. Я чувствую, как тонко-тонко звенит в голове. И легко-легко становится вдруг, как в детстве, когда при ангине температура подскакивала до сорока, мне казалось, что я становлюсь такой невесомой, что сила тяготения меня больше не удержит. Я хваталась за спинку кровати и молилась, чтобы все скорее прошло. Бабушка нелепых страхов не понимала, а Юлька… она всегда далеко была.
        - Ты не имеешь права делать аборт, - говорила Юля, самообладание к ней вернулась. - Мы сделаем биопсию. Я должна знать. Если он здоров, этот малыш, я стану самой счастливой на этом свете. Если нет… мы будем взвешивать степень рисков. Я согласна смириться с синдромом Дауна. Если же… там будет страшно, слишком страшно, чтобы принять, ты сделаешь аборт. Поэтому я так спешу, Влада. Для того, чтобы аборт прошёл с минимальными рисками у нас есть две недели. А потом… поверь рожать ребёнка, который умрёт это стресс.
        Мне словно пощёчину дали. Звон в голове достиг максимума, я даже слышать перестала. Юлька говорит, а я не слышу. Головой помотала - не помогает. Звуки доходят, а понять, разобрать не возможно. Я пошатываясь встала, дошла до раковины, плеснула в лицо водой. Какая-то… нехолодная. Хочется, чтобы льдинки хрустели, такая бы точно в чувство привела. Но тем не менее становится немного легче. По крайней мере я слышу, я ориентируюсь в пространстве.
        - Я… - говорю, сначала тихо, а потом мой голос набирает силу. - Я не знаю, каково рожать ребёнка, который умрёт?
        - Прости, - шепчет Юля. - Прости меня пожалуйста…
        - Пошла вон! - кричу я.
        Кричу ещё что-то, Юлька не уходит, она носится вокруг меня и просит не волноваться. Волноваться мне вредно. Сует мне валерьянку, которую я послушно пью - мне и самой хочется скорее выбраться из этого состояния. А ещё хочется, чтобы Юля ушла, немедленно, возможно навсегда. Юля не уходит. Она напугана… а я понимаю, что сейчас видеть её не могу. Если не уйдёт она, то уйду я.
        Выхожу из квартиры в тапочках. Сумку не взяла. Стою, смотрю на свои ноги в тапках и думаю, ну, куда же я так пойду? Стучусь в дверь напротив. Она открывается сразу. Раньше я к Игорю не ходила, просто нужды не было, наверняка он удивлён…. Тем более в квартиру я вваливаюсь. Вваливаюсь и сразу же закрываю дверь за собой. Секунда - стук. Затем звонок.
        - Тебя кто-то преследует? Я выйду, я…
        - Не стоит, - прошу я. - Это просто моя сестра. У тебя есть валерьянка? Или пустырник?
        - Есть водка.
        Качаю головой - во мне все же ребёнок. Пока ещё во мне… никаких лекарств у Игоря нет. У него по сути ничего нет - пустые стены, кровать, и много-много коробок. Он наливает мне чай, сладкий такой, что пить невозможно. Но я пью, и вдруг легче становится. Самую капельку, но легче. И я понимаю, что Юлька все ещё стоит за дверью. Стучать не будет после прошлой сцены, но никуда не уйдёт.
        - Игорь, там сестра моя… ты выйди и скажи ей, что все хорошо. Что я… нормально себя чувствую. Только сюда её не впускай. И принеси мне щенка….
        -
        Глава 14. Юра
        Коробочка с витаминами пришла по почте - Юля заказала. Самые лучшие из всех возможных, для взращивания самых здоровых эмбриончиков. Теперь коробочка стояла в гостиной на столе. Третий день стояла.
        - Юль, - спросил я. - Твой день разве не вчера был?
        - Мы несколько пересмотрели график посещений.
        - Сильно?
        Юлька оторвалась от своего занятия - она с бешеной скоростью рубила помидоры. Мне даже жалко стало несчастные томаты, их искрошили буквально в кашу.
        - Мы решили, что не будем видеться две недели.
        Две недели… Юлька недавно норовила проводить у Влады каждый свободный час. Потом с нетерпением ожидала своего дня - ей казалось, она будет ближе к малышу, если он будет развиваться на её глазах. А теперь эти две недели. Наверняка, что-то стряслось, но допытываться у Юли дохлый номер.
        - Я отвезу витамины.
        - Слушай, не стоит… Пожалуйста, останься со мной.
        В глазах страх. Я в недоумении, какого хрена вообще происходит? Что за детские игры? Юлька готова открыто признать то, что я ей нужен, только бы выпускать к Владе. Я поневоле начал волноваться, все ли там хорошо? Но если бы проблемы были с беременностью Юля бы уже весь город на уши поставила… Наверняка снова грызлись из-за щенка и личного пространства.
        - Это ребячество, - как можно мягче говорю я. - Ты же старше, ты должна быть мудрее.
        - Совсем неважно, кто старше…Я не могу нести за кого-то ответственность просто потому, что родилась раньше.
        Вспыхнула и погасла злость в её глазах. Помидоры отправились в мусор, ибо теперь и мыслей не было приготовить из них салат. Юлька улыбалась, через силу, но улыбалась. Мало того, обняла меня, сзади уткнувшись лицом в спину. Раньше её прикосновения дарили мне покой, а теперь такими редкими стали, что скорее вызывают удивление. И как-то… непонятно, как оно все так стало.
        - Останься со мной, - снова просит она.
        От её улыбки просыпается вдруг где-то в глубине нежность. Раньше ведь… раньше все иначе было. Я уступил и остался дома. Мы все же приготовили салат, я мясо пожарил… вино пили, сухое, такое сухое, что вязало на языке. Такой же привкус оставляли и наши объятия, наши поцелуи. Занимаюсь сексом, и кажется роль в пьесе играю, причём слов не зная. Все реплики - невпопад. И ночью лежу, уснуть не могу. Юлька против обыкновения наконец сопит спокойно.
        Следующим утром, едва я проснулся, первым делом увидел злосчастную коробку. Стояла себе на столе, смотрела на меня обвиняюще. Юльки уже не было, я привычно встал позже. Не знаю, что они с Владой снова не поделили, если честно и узнавать то страшно. Коробку я не взял, но у Владе поехал. Привык уже, что она открывает сразу, но сейчас заминка.
        - Юр, - голос из-за двери. - Ты точно один?
        - Точно.
        Открыла, выглянула в образовавшуюся щель. Потом выглянула в подъезд. Мать его, какие тут страсти! Стоило мне войти, сразу дверь запела на все замки и потом только успокоилась.
        - Юля в курсе, что ты приехал?
        - Нет.
        - Вот и отлично.
        И улыбнулась облегчённо. Из комнаты выкатился изрядно округлившийся щенок и азартно, с удовольствием меня облаял. Даже зубы ощерившись показал.
        - Ботинки в шкаф убери, - вздохнула Влада. - Грызёт.
        Посмотрел на щенка - казалось, он уже смотрел на мою обувь с вожделением. Ботинки я убрал. Прошёл в комнату, а там все провода вдоль стен на криво вбитых гвоздях, на полу ни одного лифчика, вообще ничего.
        - Все радости материнства, - поделилась Влада входя за мной. - Всё в рот… сейчас вот к горшку приучаемся, то есть, на улицу.
        - И как?
        - С переменным успехом.
        Влада нисколько не поправилась. Даже похудела. Живот плоский совсем, а ведь внутри него - мой ребёнок, уму не постижимо. При этой мысли привычное уже волнение. Разглядываю Владу, ищу изменения, не нахожу - разве только взгляд испуганный, уставший.
        - Что у вас с Юлей? - решил не тянуть резину я.
        Не уверен, что хочу слышать ответ, но выхода нет. С прошлыми нашими суррогатными мамами было гораздо легче. Во-первых, недолго, хотя уж это не плюс. Все решалось за десять пятнадцать дней, дальше - отрицательный анализ на ХГЧ. Во-вторых поведение Юли строго оговаривалось, лезть в жизнь чужого человека она не имела права. А вот во Владкину…
        - Ничего, - ответила Влада. Но перед ответом задержка в несколько секунд, о многом говорящая. - Просто чрезмерная опека. Теперь её не будет, не должно быть.
        - Вам обеим сложно. Мне… не стоило соглашаться, я уже сотни раз себя проклял. Я постараюсь её сдерживать. У меня отпуск скоро, увезу её… Она отказывается тебя понять, свое горе затмило ей глаза. Но ты Влад… попытайся. Не нужно с ней сближаться. Просто выноси ребёнка, чтобы удовлетворить её жажду материнства. В конце концов если кто и виноват во всём этом, то я. Дважды. Сначала сел за руль смертельно усталым… А потом позволил ей меня уговорить.
        Владка кулаки сжала, я это отметил. И рот открыла, а потом… закрыла. Что бы она не собиралась сказать, решила оставить это при себе.
        - Я делаю все, что могу. Всё, даже больше… Но ты не представляешь, как сложно. И с Юлей, и с беременностью… И дело не в том, что я чрезмерно привязываюсь к ребёнку, он пока слишком абстрактен. Просто с Юлей тяжело.
        Я шагнул к Владке и обнял. Волосы её против обыкновения не заплетены в косу, свободно лежат по плечам. Одна прядь щекочет мою щеку. Я закрываю глаза, вдыхаю её запах. Он уже кажется родным, столько времени проводим вместе… На горькую долю секунд позволяю себе пофантазировать. Если бы в тот далёкий день, много лет назад я не встретил Юльку. Или если бы после разрыва, встретившись мы не бросились друг к другу, словно ища спасения в объятиях. Если бы я пошёл в тот громкий идиотский клуб пить текилу, а там бы танцевала Влада. Если бы я стал тем мужчиной, что уведет её с собой… Теперь, когда все так запуталась даже фантазии кажутся недопустимыми.
        
        - Ты же не плачешь? - встревоженно спросил я, испугавшись того, что Влада стоит в моих объятиях застыв, словно пошевелиться боится.
        - Нет, - отстранилась улыбнувшись она. - Ты приходи… С тобой легче как будто. А Юля… наверное теперь я буду встречаться с ней лишь раз в месяц, на приёме у врача. Извини, не могу больше, она душу из меня вынимает…
        Из меня душу вынимала Влада. Вот именно сейчас и при каждом прикосновении. При каждой крамольной мысли - остаться бы здесь, в этой дешёвой однушке, с лифчиками на дверных ручках… Каждый раз возвращаться в огромную, идеально чистую и тихую квартиру - испытание. И изо дня в день сложнее. И глаза у Владки широко распахнуты, так смотрит доверчиво… Так и хочется спросить, примешь ли, вместе со всеми моими ошибками, со всем моим прошлым, с нерожденным ещё ребёнком от чужой женщины… Бред. Недостижимый бред.
        - Увезу её в отпуск, - обещал я, понимая, что ничего больше обещать не смогу. - Отдохнешь…
        - Хорошо бы.
        А взгляд говорит - пара недель передышки ничего не даст… Что продержаться нужно больше, гораздо больше. И что неожиданно все не оказалось совершенно не так… хотя что вообще в такой ситуации можно прогнозировать?
        - Вот… родишь, и я тебя тоже отдохнуть отправлю. Подальше от этого города.
        От Юли, хочется добавить мне. От меня и моих мыслей. Но я молчу. Разговор не клеился. Щенок скулил и просил я на улицу. Я внёс посильный вклад - выгулял его. Пёс, совсем ещё мелкий с поводом смотрелся диковато, но Владка велела поблажек не делать - может сбежать. Глупыш ещё. Шли, а щенок постоянно оборачивался, словно нелоумевая, что за чужой человек с ним гуляет…
        Скулил он явно просто от скуки, делать свои дела ему не хотелось. Хотелось гавкать на воробьёв, а потом смотреть на них обиженно - улетают, не дают себя поймать. Хотелось грызть брошенную кем-то пачку от сигарет. Звонко тявкать на прохожих. Я ему завидовал. И его беззаботности, и тому, что его то Влада оставила. Ему не нужно уходить прочь.
        - Везучий ты, - сказал я ему. - Везучий гад.
        Щенок посмотрел на меня равнодушно, а потом задрал ногу, делая наконец то, ради чего мы тридцать минут бродили по скверу.
        Щенок закончил свое дело, а затем весьма неохотно потрусил домой. Впрочем, шёл он совершенно не добровольно, я пытался его вести, потом сдался и отловил, понёс на руках. На руках ему тоже нравилось, ещё бы - видно то гораздо больше. А в подъезде, у самого лифта встретил соседа. Такого незнакомого, уже ненавистного. Я ему тоже не нравился явно, то ли щенка ко мне ревнует, то ли его хозяйку…
        - Добрый день, псдержанно поздоровался я.
        Вот чему меня жизнь с Юлей научила, так это всегда держать вид. Как бы не было херово, надо улыбаться. Это было религией моей жены, до последних, конечно пор… все должны думать, что у нас все прекрасно.
        - Относительно добрый, - счёл нужным поправить меня сосед. Именно соседом я его про себя и называл, словно у него имени не было. - Это конечно не моё дело, но что происходит? Ваша жена, я понял, что это ваша жена, довела Владу до истерики, она до вечера из моей квартиры выйти боялась.
        - Вы правы, - сказал я. - это не ваше дело.
        К счастью, сосед выходил из подъезда, поэтому в лифте я ехал один. Вошёл, глаза закрыл - черт, черт! Юлька снова сорвалась. И что делать с ней я не знаю, не понимаю, хоть просить спрятать Владу по программе защиты свидетелей. А вообще… шутки шутками, но нужно что-то предпринимать.
        - Я снова тебе завидую, - сказал я щенку. - Ты мало того, что с Владкой живёшь, так ещё и пёс. Никаких проблем, жри, спи, помечай кусты… А потом всех хлопот, что передать я со всеми кобелями за суку. А родит она или нет, тебя волновать не будет.
        Щенок звонко тявкнул подтверждая мои слова.
        - Если Влада тебя не кастрирует, - решил добавить я, чтобы жизнь собаке мёдом не казалась.
        У меня ключи от квартиры Влады. Дала, чтобы вернувшись с прогулки отпер сам. И такой соблазн не возвращать их, оставить себе. И Владу саму тоже себе забрать - знала бы она мои мысли, не улыбалась бы мне так, словно я единственный человек, которому она доверяет.
        - Лапы ему помой, - скомандовала она с кухни. - А потом чай пить, я шарлотку испекла. Печь оказывается интересно.
        Лапы мыть щенку не нравилось, он крутился, но терпел, привык видимо. Моя рубашка вся в мокрых пятнах, виден даже один чёткий отпечаток лапы. Прелесть. Надо будет переодеться в офисе, иначе Юля поймёт. Чувствую себя неверным мужем, вынужденный скрывать от жены каждый свой шаг, это бесит. И понимание того, что с Владой надо говорить, выпытывать истину, которая мне явно не понравится… и что это будет непросто - обе сестры те ещё молчуньи, видимо детство с бабкой чокнутой аукается.
        - Пирог, - улыбается Влада.
        Я эгоистично решаю отложить разговор на потом. Вот полчаса посидим, поговорим о чем угодно, о погоде, о щенках, о токсикозе беременных, о премьерах фильмов… только бы говорить беззаботно. А потом я испорчу ей настроение. Однако неожиданно настроение портится у меня, хотя казалось бы - куда хуже. Влада отрезает от пирога два куска и аккуратно заворачивает их в пергаментную бумагу.
        - Соседу? - догадываюсь я.
        Сам понимаю - не имею никакого права. Но боже, этот комплекс собаки на сене… меня корежит от одной мысли, что я сейчас уйду, а она возьмёт свой кулёк с пирогом и пойдёт к соседу. У пеня какой-то час, а у этого… соседа будет целый вечер. Ему Влада будет улыбаться, на него смотреть так, как будто он единственный, кому она верит… Я чувствую себя обворованным. Паршиво, потому что от понимания того, что я не прав, легче не становится.
        - Ему, - спокойно отвечает Влада. - Он никого в этом городе не знает толком, он уехал отсюда больше тридцати лет назад, а теперь вот ностальгия, вернулся… Ему нужен друг, мне нужен друг. Вот и все.
        -
        Все. Но я знаю мужиков. Я знаю тебя. Влада считает меня другом, да что там - я брат её страшней сестры. Это не мешает мне хотеть Владу, пусть я и считаю себя моральным уродом за это. Люди не такие добрые, как Владке кажется. Не такие чистые…
        - Всё нормально, - говорю я, понимая, что ни хрена не нормально, но нужно же вести себя в рамках, вести себя правильно. - Рассказывай, как провела последние дни.
        Мы говорим, а меня демоны изнутри грызут. И ревность, и тревога, и беспокойство… и обидно, что насладиться временем не получится, оно безвозвратно испорчено. Наконец я решил, что раз уж спокойной беседы не выйдет, то откладывать следующую неприятную тему нет смысла.
        - Твой…сосед, - невольно выделил слово я. - Сказал, что Юлька снова устроила истерику. Ты должна мне рассказать. Вы… словно закрылись. Понимаешь, я не смогу помочь, если ничего не знаю. Просто расскажи…
        Да, не жили хорошо, нечего начинать. Владка сразу вспомнила, что она ёжик, даже взгляд колется. И вижу, многое могла бы сказать, но молчит. И даже жалость вижу… что такое происходит, что она меня жалеет?
        - Не могу сказать, - с сожалением говорит она. - Я бы хотела, но Юля права. У каждого свои скелеты… ты спроси. Сам у нее спроси. Извини меня, пожалуйста.
        Снова её обнять хочется. Господи, какой же она ребёнок! Что мы натворили, какого хрена? Я целую Владу. В лоб целую, лоб это нейтральная территория, разрешенная для поцелуев родственникам…. Еду домой. Рано ещё, нужно в офис, но я даже не вспомнил, что планировал переодеться. Да и до того ли? Я приехал вовремя. Юлька сидела и держала на коленях коробку с витаминами. Наверное, собиралась духом, чтобы снова ехать к сестре.
        - Собирайся, - сказал я. - Мы улетаем.
        Юлька взгляд подняла, сразу все поняла. Вскочила на ноги, коробка упала, звенькнули в баночках витаминки. Юля готовилась и к обороне и к защите разом, я даже испугался вдруг её скелетов, ну что она могла скрывать?
        - Она тебе сказала! - крикнула моя жена. - Она все тебе рассказала!
        Не вопрос даже, утверждение. Зачем только Влада старалась быть лучше, поступать правильнее, если все усилия впустую, никто их не оценит?
        - Нет, - решил не юлить я. Мне не нужна её правда сейчас, не нужны её скандалы, на которые она, судя по всему, способна. Я просто хочу дать Владе отдохнуть. - Просто так нельзя. Собирайся мы улетаем.
        - Куда? - растерялась Юлька. - Нужно же выбрать куда, упаковать вещи, нужно готовиться заранее… Я работаю.
        - Куда будут самолёты туда и полетим. А на работе справятся без тебя.
        -
        Глава 15. Влада
        Моей беременности наступило двенадцать недель. Юра и правда жену увёз, я так и представляла, как он её в мешке тащит через таможню, не знаю даже, как она согласилась. Мне стало гораздо, просто в миллионы раз легче. По крайней мере я не пугалась, когда звонили в дверь. Спать стала спокойнее. И постоянно мучилась от голода - токсикоз страшный. Я стала думать, что ребёнок во мне похож на свою мать, на Юлю. И что я ему не очень нравлюсь. И уж точно ему не нравилось то, что я ем. Врач хотел положить меня на сохранение, долго думал, затем ограничился дневным стационаром. Я приходила в клинику к девяти утра, читала книжку, пока меня прокапывали, получала укол в попу и шла домой после тихого часа. Щенок плакал, ему одному не нравилось, у меня сердце разрывалось. Через недельку привык.
        Я было думала даже на работу вернуться, пока Юли нет, но токсикоз спутал все карты. Хорошо хоть, после капельниц мне уже не казалось, что вот сейчас меня ветром унесёт, общее самочувствие улучшилось. А потом я поняла - час икс близится. Даже двух иксов. Первое это визит в клинику на УЗИ. Второе - возвращение Юли.
        Игоря после сцены устроенной сестрой я старалась избегать, но… он не избегался. Приходил сам, ел мои кривые, но, как он уверял вкусные торты, рассказывал о работе, о переезде, о городе, из которого уехал много лет назад. И спрашивал. Осторожно, но спрашивал. Он не понимал, что происходит, да и кто бы понял? Я лично понимала одно - в стремлении обрести семью, я просто огребла проблем по полной.
        - Куда исчезла твоя сестра? - спросил он.
        - В Америку улетела, - сообщила я. - Я две недели отдыхаю, хотя звонит все равно.
        Мы выгуливали моего безымянного пса. Кличку я ему так и не придумала, а он уже бегает вовсю и грызёт все, что под руку попадается. Игорь курил. Наверное, не стоит мне идти рядом с курящим мужчиной, но вот странно - запах сигарет мне нравится. Марка такая же, как у сигарет Юрки, вдыхаешь, и будто спокойнее становится. Жаль, что Юра сам не смог остаться. У меня всего несколько месяцев на то, чтобы налюбоваться на него вдосталь, чтобы на всю оставшуюся жизнь, а он со своей женой, что конечно, закономерно.
        - Вы так не похожи, - после не долгого раздумья сказал Игорь. - Я понимаю, что вы сестры, но… ты не обязана с ней общаться, если тебя это мучает.
        - Если бы все было так просто, - протянула я. - Я итак с ней не общалась много лет. Сейчас вот наверстываем… И я хочу, чтобы Юля была в моей жизни. Но наверное и правда проблема в том, что мы слишком разные. Или просто в том, что ситуация у нас атас.
        - Расскажи, - попросил он. - И почему вы не общались тоже расскажи.
        Ему было интересно все. Про беременность я рассказать не могла, это тоже не мой скелет. Но я рассказывала про наше детство. Про Юльку, которая всегда была далеко, про бабушку. Про свои мечты о семье, в которой все нормальные. О тоске по маме, которой я не помнила. Когда говорила с Игорем я отвлекалась немного от того, что грызло меня ежечасно - от мыслей о ребенке. О том, что он может быть не полноценным. О том, что мне возможно придётся расстаться с ним так скоро, так и не почувствовав себя толком беременной. О том, что мне этого ужасно не хочется… Я вдруг чётко понимаю, что не рискну больше рожать. Что останусь бездетной. Не захочу больше через это проходить, это слишком большой стресс. Вот от Юры бы родила, но мама дорогая, это же фантастика.
        Я пытаюсь не думать, но не выходит. Ночью просыпаюсь, мысли в голову лезут, от них никуда не убежать. Не раз и не два жалела, что нельзя просто взять и пойти к соседу в три часа ночи. Нет, он наверное бы принял, успокоил, как смог. Но он чужой человек. Вываливать на него свои проблемы я не имею права. У него своя жизнь… зато мы можем выгуливать собаку вместе. Как словно, что у меня пёс есть, знала бы, раньше бы завела.
        Так и прошли все две недели. Мнимый покой, безымянный пёс, беседы с соседом, редкие звонки Юли, ещё более редкие, но такие ожидаемые сообщения от Юры. Я бы растянула их до предела, эти две недели. Ребёнок в моем животе рос, даже не представляя, что вокруг происходит, к счастью, не представляя. А я вот представляла. В ночь перед УЗИ вернулась Юля. Звонить не стала, видимо, думала, что сплю. Ограничилась смс. Уснёшь тут!
        - Ты держись, - сказала я животу. - Прорвёмся. Особо не волнуйся, все будет хорошо…
        Живот ответил приступом тошноты. Меня рвало, в коридоре скулил щенок, он всегда в такие моменты очень волновался. Я и не ела ничего, но сухие спазмы не отпускали. Затем пила ледяную воду, старалась успокоиться и никак. Во рту кислый привкус страха, от этого страха трясёт. Обнимаю щенка, ему не нравится, но он терпит. Он ребёнок, ему играть хочется, а здесь тискает глупая женщина…
        Уснуть мне так и не удалось, настигали панические атаки одна за другой. Утром в семь приехала Юля. Я бы очень хотела пройти процедуру УЗИ с Юрой, но его не будет вовсе - с корабля на бал, то есть, на работу. Но я подозреваю, что это Юля постаралась, она же так хочет хранить все в тайне…
        - Я привезла три магнитика, - сказала Юлька, как ни в чем не бывало. - Из разных городов. Наверное скоро придётся купить холодильник побольше. Как чувствуешь себя?
        Юля загорела. И явно привела мозги в порядок, по крайней мере, так кажется. Она спокойна, собрана, деловита. Словом такая, какой была до этой злосчастной беременности. Она снова кажется леди, с трудом верится, что она могла в истерике биться в дверь, буквально сбивая кулаки в кровь.
        - Хорошо, - с сомнением ответила я. - А ты?
        Юля улыбнулась. Такая она свежая, по сравнению со мной, половину ночи проведшей обнимая унитаз. Хорошо, что Юры не будет. Нет, я знаю, что он муж моей сестры. И что все, что я к нему чувствую просто под запретом. Но… мне все равно не хочется, чтобы он видел меня такой, сравнивал с цветущей женой.
        
        - Прекрасно! Мы много говорили с Юрой, и там, за много тысяч километров я многое осознала. Я постараюсь учесть все свои ошибки. Я настраиваюсь на позитив, и буду нести позитив тебе. Я уверена, что сегодня все будет хорошо. Ты была права - биопсия несла слишком большой риск. А я не могу так рисковать своим ребёнком. Я привезла прекрасный заменитель кофе, не хочешь попробовать?
        Суррогат кофе и правда приличный, если только не думать, что кофе в нем нет, да и кофеина тоже. Но я пью его, и даже успокаиваюсь немного под щебет Юли. В любом случае пройти УЗИ мне придётся, тринадцатая неделя пошла, так что и правда, лучше настроиться на позитив.
        На лестничной площадке нам встретился Игорь, проводил нас задумчивый взглядом, кивнул приветствуя. Юлька к наличию соседа относилась скептически, да он ещё и видел её истерику, что ей крайне не нравилось. Она же не такая, она не истерит… По дороге мы попали в пробку, но это не встреводило - учитывая, что я вовсе не спала, я и собралась вовремя. Мы выехали с запасом.
        - Уже решила, на что потратишь выплату?
        Выплата была солидной - около двух миллионов. Я таких денег в жизни в руках не держала, но… как-то не этично было бы с Юлей обсуждать. Да и как донести, что я на все это вовсе не из-за денег пошла? Хотя, она наверняка догадывается, я почти уверена в этом. Но видимо ей легче, когда она видит в себе клиентку, которая просто оплачивает услуги. Проще.
        - Не знаю, - пожала плечами я. И я правда не знала. - Потом придумаю.
        Когда впереди показалась клиника я даже вздохнула с облегчением, пусть меня и пугала предстоящая процедура. Здесь, как всегда чисто и уютно, пахнет вкусно. Я говорю себе - все будет хорошо. Иначе и быть не может, правда? Я же дарю людям счастье, а счастья с изъянами не бывает. Оно либо есть, либо нет. И да, надо настраиваться на позитив.
        - Доброе утро, мамочки, - поздоровался врач. - Давайте, у меня уже все готово.
        Юля поморщилась, обращение ей не понравилось. Ещё бы, мамочка здесь она, а я так, приложение. Я легла на кушетку, на живот шмякнули гель, я глаза закрыла. Всё будет хорошо с мальчиком. Почему мальчик? Я вдруг чётко поняла, что будет мальчик. А может, мне просто этого хотелось, вспоминая о Ваньке… Датчик скользил по животу, врач диктовал медсестре цифры. Что они значили? Я боялась об этом думать. Всё с мальчиком будет хорошо.
        - А пол, - спросила Юля. - пол не видно ещё?
        - Рано. Вот через пару недель…
        И замолчал, словно споткнувшись. И поток его бессвязных, на взгляд несведущего человека, слов прекратился. Я глаза открыла. Страшно, вот чего он молчит, бубнил же? И Юлька напряглась. А врач все водит, водит датчиком, даже не по животу, а строго по одному месту чуть ниже пупка, периодически ощутимо вдавливая.
        - Что такое? - испугалась сестра. - Что-то не так?
        Я молчу, хотя тревога охватывает меня целиком - после короткого разговора в машине мне вдруг кажется, что я не имею права. Говорить, волноваться. Ребёнок не мой, я просто инкубатор. И если с ребёнком что-то не так, мне вовек не отмыться от чувства, что инкубатор из вышел хреновый. Врач ещё ничего не говорит, а я уже чувствую вину. И перед малышом, и перед его родителями. Мне кажется, что я не справилась.
        - Основные показатели в норме, - наконец говорит врач. - Но некоторые… слишком увеличены, либо непропорциональны. Это может говорить о синдроме Эдвардса, но повторюсь, показатели косвенные.
        Юлька вскрикивает, мне название синдрома ни о чем не говорит, я с трудом подавляю в себе желание достать телефон и найти информацию в сети. Но я продолжаю лежать, датчик все ещё на моем животе… И надеяться, что вот сейчас врач скажет - извините, я ошибся… Или например перепутал. Или все просто не так страшно, как читается в глазах моей сестры.
        Юля говорила, врач терпеливо отвечал на миллион её вопросов. На меня в принципе внимания никто не обращал. Я не человек, я матка. Просто матка на ножках. Я сосредоточилась на ощущениях. Ощущения были так себе, но и сбежать, просто закрыть на ситуацию глаза не выйдет. Врач все говорит, водит датчиком по моему животу, видимо, пытаясь найти то, что может опровергнуть его слова, и не находит. Затем машет мне рукой - одевайся. Я одеваюсь и выхожу из кабинета, сажусь на кушетку и пытаюсь не прислушиваться. Юлька выходит через несколько минут и громко хлопает дверью.
        - Пошли, - бросает она не глядя на меня.
        Я вновь чувствую вину и ещё страх за ребёнка, которого ещё даже не не чувствую ещё, и мне вдруг остро хочется, чтобы он шевельнулся, дам мне как-то понять, что все хорошо… но нет тринадцати недель полных, я была уже беременной, знаю, рано… Но как-то грустно понимать, что ребёнка могут отнять, а я так и не почувствую его.
        Юля молчит всю дорогу. Молчит и руль стискивает, что есть сил. Однажды срывается на красный, не дождавшись каких-то трех секунд. Резко останавливает автомобиль, он визжит тормозами. Я надеюсь, что она просто уедет домой и увезет с собой весь свой гнев и разочарование, но одновременно понимаю - не будет этого. Она все выскажет. И самое ожидаемое мной - я же говорила… Да, она говорила, но от этого нисколько не легче. В лифте тоже молчим, и мне уже самой хочется прервать это молчание, но не хватает духу.
        - Да, ты говорила, - произношу я наконец уже в квартире.
        А Юлька… Она подходит к двери, стучится о неё головой затем сползает на пол. Щенок испуганно скулит, он и так Юлю боится, а теперь ещё и не понимает, что происходит. Я сажусь рядом на корточки, потом думаю, что мне наверное нельзя так сидеть… усаживаюсь на попу, берегу свою матку и ненужного уже наверное ребёнка в ней.
        - Ты понимаешь, - наконец говорит она. - Ты понимаешь, что мы теперь даже аборт сделать не сможем? А этот Эдвардс… он даже жить не будет малыш. А если будет, то мы проклянем каждый день с ним… и от вины и от невозможности полюбить ЭТО.
        -
        Я живот руками прикрыла, защищая это самое ЭТО. Наверное, Юля знает, о чем говорит, мне очень не хватает информации.
        - Юль, - растерянно спрашиваю я. - И что теперь делать?
        - Две недели ничего, - отстраненно отвечает она. - Это машина бюрократии, Влад. Чтобы убить твоего ребёнка, государству нужно доказать, что он ущербен. Нужно будет пройти несколько процедур… Если все подвтредится, то врачи будут собирать консилиум. При таком диагнозе это просто формальность, никто не откажет при таком диагнозе, но и эта формальность займёт время… А все это время ребенок будет расти в тебе, ребёнок, которого ты убьёшь. Я убью, не суть важно… Я две недели знала. Знала, что приняла решение убить свою малышку. А она уже шевелилась во мне…
        Я положила руку на Юлькино колено - самую ближнюю ко мне её часть тела. Хотелось как-то поддержать, влить в неё силы, которых если честно и во мне после мучительных недель токсикоза не было. Даже щенок Юлки боявшийся подошёл и сел ближе, правда ближе ко мне, а не к ней.
        - Есть ещё вероятность, что все хорошо, - попробовала утешить её я. - Врач говорил…
        - Ничтожная вероятность, - перебила сестра. - У нас две недели. Потом биопсия, потом выбивать разрешение на искусственные роды, ведь к тому времени чисткой или абортом дело не обойдётся… Из-за договора суррогатного материнства придётся ещё сложнее.
        - Две недели на чудо, - сказала я.
        - Не бывает чудес, Владка, - Юлька нашла в себе сил на улыбку. - Спасибо за шанс.
        Поднялась тяжело, будто разом на пару десятков лет постарев, посмотрела на меня, все ещё сидящую на полу. Пошатнувшись прошла к двери, не сразу нашарила на ней дверную ручку.
        - Останься, - попросила я. - Останься, куда ты поедешь у таком состоянии.
        - Домой, Влад… Ни к чему нам лелеять вместе свои печали, двум неудачницам.
        Я все же встала проводить. Лифт все никак не ехал, я стояла в дверях и смотрела на сестру, не находила слов.
        - Расскажи Юре. Расскажи, вам вместе легче будет.
        Юля не ответила, и лифт подъехал. Я закрыла дверь, поймала свой единственный действенный антидепрессант - странного щенка, лохматого, с круглым пузом и короткими лапками, прижала его к себе и постояла так пару минут, до тех пор, пока мой антидепрессант не начал повизгивать нетерпеливо. Прошла на кухню, заварила себе чаю, нельзя злоупотреблять кофе, я же беременна… пока.
        И вдруг поняла, я не жалею о том решении отказаться от биопсии на раннем сроке. Вот все паршиво, все ужасно страшно, а я как дура радуюсь, что ребёнок ещё внутри меня. И сколько бы ещё дней ему судьба, бюрократия и Юля не отмерили, я буду рада каждому. Я хочу, чтобы он шевелился во мне, сколько бы душевных мучений это не вызвало.
        Поняла и успокоилась. Странно так, мир словно рушится вокруг, все на хер взрывается с грохотом, а я стою руки на плоский живот положила, в котором ребёнок, даже не мой ребёнок… И жуткое спокойствие, удовлетворение даже. Главное, что вот сегодня он ещё жив. На этой мысли мой желудок решил, что слишком долго меня не беспокоил, сжался спазмом, и я бросилась к унитазу, прощаться с чаем, который только выпила.
        -
        Глава 16. Юра
        Там, в Штатах мне стало казаться, что все может стать, как раньше. Что можно будет хоть в какой-то степени верить в завтрашний день, верить в ту, что спит ночью в твоей постели. Но - именно казаться. Головой я понимал, что мы притворяемся. Гуляли по мощеным улочкам маленького городка, ужинали на открытых верандах ресторанов, где вовсю резвился свежий морской ветер, беседуем о чем-то, не вспомнишь так даже, и оба притворяемся. И каждый мыслями в России. Юля думает о младенце, я о той, что его носит. И паршиво так, что ловлю себя порой на диком желании что-нибудь сломать. А это - неправильно. Нас Наташка называла семейством роботов, это конечно утрированно, но в чем-то верно. Мы с Юлей всегда были уверены друг в друге. В том, что нам нужно. В том, что идём правильным путем.
        А теперь… Вот понимаешь, что вина сгрызла изнутри, что все же смог помочь жене в её желании иметь ребёнка, успокоиться бы теперь, но нет. Ребёнок там, в животе Влады, а я запутался в себе напрочь. Я копаюсь в себе - люблю ли малыша? Должен ли я его уже любить? И как-то глухо. Пока единственное чувство досада. Этот ребёнок родится, свяжет меня по рукам и ногам браком, который начал тяготить, с Юлей, которая полностью раствориться в материнстве. И что это нахрен тупик. Всю жизнь притворяться - великое, блядь, счастье.
        И секс… ввот все у нас хорошо, по крайней мере со стороны. Улыбаемся друг друг другу, Юля на прогулке берет меня за руку. Я поправлю на ней плащ - не продуло бы. А потом возвращаемся в гостиничный номер люкс, на две комнаты, каждый идёт в свою, и… как будто так и нужно. Я не хочу секса с Юлей, она не хочет со мной. Единственное, что нас связывает - не рождённый ребёнок. И женщина, что его носит. Как так случилось, когда? И главное, как дальше быть??? Столько вопросов, ни одного ответа.
        И оба вернувшись сразу мечтаем поехать к Владе. Я боюсь встречаться с ней при Юле, мне кажется, что она увидит голод в моих глазах, голод, который я сам уже с трудом контролирую.
        - Всё в порядке, Юр, - говорит Юля утром одеваясь. - Я правда пришла в себя. Спасибо, что проветрил и меня, и мои мозги. Ты спи ещё, совсем рано.
        Раньше бы и правда уснул, в той, былой жизни, что была до нашей умершей малышки, до гонки за новым ребёнком, до того… как Влада случилась. Теперь просто лежу и смотрю в потолок. В офис ехать явно рано, можно поработать с документами, но зачем, если можно просто смотреть в потолок? И думать, сука, думать, как быть, как выбраться из этой ловушки никому не сделав больно.
        Юля вернулась через два часа. Я все же встал, долго и старательно брился, почти вслепую, потому что смотреть в свои глаза - неприятно. Дверь хлопнула, как-то особенно громко, я сразу заподозрил, что что-то пошло не так. Торопливо ополоснул лицо, вышел. Пахнет кофе. Так обыденно, так привычно, что снова кажется, что все в порядке. Но на щеках жены лихорадочный румянец, её движения слишком отрывисты.
        - Как все прошло?
        - Нормально, - сухо отвечает Юля. - Никаких сюрпризов. Пол ещё не видно.
        Я вижу, что она лжет. Отводит взгляд, отвечает после заминки. И снова орать хочется, ибо тайны двух сестер достали. Сбежать бы в тайгу, на хер, пешком, на хутор… но, я напоминаю себе - я в ловушке, из которой не выбраться без потерь. Я делаю вид, что поверил. Я не буду её пытать. Я все узнаю сам
        - А что тебя взволновало?
        Мой голос спокоен и ровен. Да, мы снова притворяемся.
        - У Владки токсикоз, вот и волнуюсь. А там ещё собака, сосед… словом, хлопот выше крыши. Всё же, с суррогатной мамой из агентства работать было бы в разы проще. Но… мы уже пытались. Я на работу поеду, Юр.
        Я тоже еду, на работу. У меня совещание и дел скопилось за время отсутствия - тьма. Еду и костёр себя на чем свет стоит. А потом просто разворачиваюсь через две сплошные, под дикий рев клаксонов. Не домой еду, к Владе. Я даже спрашивать её ни о чем не буду. Просто, вдруг Юля снова сорвалась? Вдруг Влада в слезах, а там кроме ебаного соседа никого? Еду и путаюсь понять это всеобьемлющее - никого. Я никогда не был один, разве только последние годы в браке… и все равно моё одиночество не было таким полным, у меня сестра есть, родители…
        Дверь подъезда опять открыта нараспашку, но теперь потому, что замок домофона просто сломан. Однозначно нужно продавать эту квартиру, покупать получше, в более приличном районе и пол охраной. Беременная одинокая женщина и здесь… звоню в дверь, не открывают. Звоню на телефон, только гудки. Прислоняюсь ухом к двери, хлипкой, картон буквально, слышу трели. Догадка приходит быстро. Звоню в противоположную дверь. Открывает сосед, я просто отодвигаю его в сторону и прохожу, и нечего на меня так смотреть, словно я половину жизни ему должен. Господи, даже кулаки чешутся, так по его морде съездить хочется.
        Владка сидит в комнате, у её ног щенок. Поворачивает голову на шум, чуть стучит о пол хвостом, изрядно подросшим, меня приветствуя. Я осматриваю Владу внимательно, все же две недели не видел. Осунулась, похудела, явно ревела. Не буду ничего при соседей говорить. Просто сажусь рядом с ней на корточки, Влада улыбается, у меня нутро выворачивается от её улыбки.
        - Чего ты хочешь сейчас больше всего? - просто спрашиваю я.
        - Мороженого, - подумав ответила Влада.
        - Пошли, будет тебе мороженое.
        - Но у меня токсикоз…
        Я тоже улыбнулся, поднялся, Владе руку подал. Она её приняла, а это для меня сейчас пиздец, как важно, если бы сказала, что останется тут, в этой чужой, заставленнлй коробками квартире, я бы взбесился просто.
        - Ты уверена? - спрашивает сосед, чтоб его.
        - Уверена, - отвечаю я. - И не бойся Влад, Натахино мороженое, оно особенное, оно все хвори лечит…
        
        Сидим в автомобиле, молчим. Вдруг ловлю себя на мысли, что хочется увезти Владу далеко-далеко, спрятать от всех, даже от себя. Чтобы никто не трепал нервы нервы, душу, жизнь… Но куда, имею ли я право? Пока я везу её к Наташе, кормить мороженым. Почему то я свято верю, что Натахино мороженое и правда волшебное. Оно поможет. Не залечит душевные раны, нет, но хоть на время поднимет настроение, отвлечет…
        - Приехали? - спросила Влада.
        Я кивнул. Открыл ей дверь, подал руку, все, как положено. И в кафе повёл под руку, хотя точно знаю, что Наташка там. Ни один декретный отпуск не может оторвать её от работы. Дочку она едва в кафе своём и не родила, схватки начались, роды стремительный, едва довезли до больницы. Со вторым похоже собирается все повторить.
        - Идём, - подбодрил я. - Всё хорошо, Наташка не кусается, ты её раньше видела, может даже помнишь. На свадьбе, так точно.
        Владка замялась на входе, но вошла. Кафе у Наташи очень уютное. Много света, много зеркал, зелени. С потолка свисают десятки совершенно разных ламп - она их коллекционирует. Когда сестра начинала, никто в неё больно не верил. Кроме меня и её мужа. Этого оказалось достаточно, и небольших финансовых вливаний ещё. Деньги она кстати вернула все, до копейки, хотя я отказывался. Сказала - дело принципа. Теперь процветает, её кондитерская пользуется огромным спросом, вот сейчас все столики заняты, благо, разгар дня.
        Наташа стояла за барной стойкой, тяжело о неё опираясь, все же, бросала бы уже работать, и правда так и родит в зале, гостей распугав. Меня увидела, улыбнулась, а потом буквально споткнулась взглядом о Владу. Я понадеялся, что она отреагирует адекватно, все же, неадекватных нас Владе хватает.
        - Добрый день! - направилась она к нам.
        Можно было бы сказать, поплыла, но тогда бы я наврал. Шла она тоже тяжело, одну ладонь положив на живот, словно поддерживая его. Осунулась.
        - Это Влада, - представил я. - Наташа, моя сестра.
        Влада кивнула. Она смотрела на беременный живот, как завороженная. Потом все же взяла себя в руки, взгляд отвела. А вот Наташа на меня посмотрела, причём встревоженно.
        - Я вас помню, - сказала Влада. - Юре втемяшилось в голову, что я смогу есть ваше мороженое, хотя у меня страшный токсикоз… вы наверное знаете.
        - Знаю, - согласилась спокойно Наташа. - Я тут один столик держала, словно знала, что вы заглянете. Идемте, отведу.
        Столик был угловым, возле большого окна, и самую малость отдален от остальных своих собратьев зеркальной перегородкой. Мы сели, Владка взяла меню, что нести мне, Наташка знала.
        - Сейчас все организую, - сказала сестра. - Влада, я тебе мороженое пришлю, которым сама спасалась.
        И ушла, не сделав и попытки присесть с нами побеседовать, чему я несказанно рад. Она очень сообразительная, моя сестра, что даже удивительно - в подростковом возрасте она была буквально монстром, крушащим все на своём пути.
        - Потом я скажу тебе кое что, - решилась Влада. - Я больше не могу все носить в себе. Но потом… я не хочу портить свою встречу с мороженым, которое возможно смогу съесть.
        Я улыбнулся, хотя на душе кошке скребут. Радоваться надо, что одна из сестер разродилась наконец хоть какой-то информацией, но я подспудно понимаю - лучше бы мне не знать. Порой незнание во благо. Но чтобы Влада не сказала, я выслушаю, сниму хоть часть груза с её плеч. Пришла официантка, сервировала стол, следом на нем появился чайничек, горячий, даже на вид, мне принесли блинчиков, а перед Владой поставили вазочку с мороженым.
        - Красивое, - с опаской сказала Влада и потыкала в шарик ложкой.
        Мороженое и правда, красивое. Белое в светло-зеленую полоску, словно мраморное. На нем потеки шоколада, сверху лист зелёный.
        - Мята и базилик, - улыбнулась официантка. - Приятного аппетита.
        Влада зачерпнула самую малость мороженого, понесла к лицу и принялась рассматривать. Я уже успел один блинчик слопать, она все смотрит.
        - Что ты делаешь? - удивился я.
        - Нюхаю. Знаешь, иногда тошнота начинается от одного лишь запаха. Это вроде безопасное…
        И съела наконец. Потом прислушалась к себе, улыбнулась, и съела ещё ложку. А потом и весь шарик, у меня даже настроение поднялось, хотя я помнил - гадкие новости ещё впереди. Ничего, зато сегодня она сыта, её не будет качать от недоедания. Не сегодня. Затем мы пили чай, вкусный, ароматный, хотя в нем никаких добавок не было, просто чёрный. Затем Влада решилась.
        - С малышом не все хорошо, Юра. Вот сегодня утром и узнали. Я не знаю, скажет ли тебе Юля, но я понимаю, что ты должен знать, это же твой ребёнок… Назначили повторные обследования, но они будут только через две недели, чтобы малыш подрос и врачи могли убедиться точно. Сейчас он слишком мал…
        У меня словно весь воздух из лёгких вышибли. Причём признаюсь, о ребенке я сейчас думал мало, я просто представил, что чувствуют сейчас эти женщины. Они обе прошли через потерю ребёнка. Для них обоих эта беременность была шансом. Для Юли то уж точно, но и Влада так хотела выносить этого малыша… Потом уже подумал о ребёнке и… и пиздец.
        - Как серьёзно?
        - Юля сказала, что если диагноз подтвердится, то ребёнок будет не жизнеспособен. А я… я сказала себе, что не буду гуглить. Не буду читать об этом, я просто с ума сойду. Всё что я могу, это ждать и надеяться, именно этим я и займусь.
        Я взял её руку, такую похудевшую, совсем тонкую. Мне хотелось влить во Владу своих сил, я бы и уверенностью поделился, только где бы взять…
        - Я сейчас, - сказал я. - Одну минуту. Пей чай.
        Меня накрывало. Я не хотел, чтобы Владка это видела, мне просто нужно было выпустить пар. Мне открывались все новые и новые грани произошедшего. Была бы рядом Юля, ударил бы… хорошо, что её нет. Она же скрывает. Просто врет. Улыбается. Мучит Владу. Я быстрым шагом вышел через чёрный ход, здесь дворик с мусорными баками, возле которых спит толстая дворняжка, Наташа, наверное, открормила. Выбиваю сигарету из портсигара, который теперь всегда со мной. Закуриваю. Терпения докурить не хватает, ломаю сигарету, обжигая ладонь, и даже не сразу замечаю боль от крошечного ожога. Бью кулаком в кирпичную стену. Вот теперь точно больно, с мрачным удовлетворением отмечаю я.
        - Ты мне кафе порушишь, - недовольно говорит Наташка. - Хватит ерундой страдать, этим делу не поможешь.
        - Я не знаю, что делать, - растерянно признаюсь я. - Совершенно не знаю, это пиздец, как бесит.
        - Не выражайся при детях, - отчитывает Наташка и поглаживает свой огромный живот. - Вот скажи, чего ты в данный момент больше всего хочешь?
        Спрашивает, как я совсем недавно у Влады. Я задумался.
        - Я хочу спрятать Владу от Юли хоть на пару недель. Я уже увозил жену, больше не получится. Надо увезти Владу, но чтобы в пределах города, или области… здесь клиника, а у неё ещё… процедуры. Юля уничтожает Владу морально.
        О том, что она уничтожает и меня молчу. Я сильный, я мужик, справлюсь. А Влада зависима от сестры, их странной связи родившийся так внезапно я не понимаю. Нужно просто ограничить их общение.
        - Пошли, - зовёт меня сестра. Иду за ней в её крошечный кабинет, в котором кажется, что все свободное место занимает беременный живот. Наташа роется в шкафу, а затем протягивает мне ключ. - Держи. Это от нашей старой дачи. Мы её подремонтировали, там все хорошо, город рядом, если что, ты будешь на связи… жене своей скажи, что отправил Владу в санаторий. Там искать она не додумается, наше семейство Юля никогда не жаловала.
        Взял ключ, даже легче стало. Я не могу решить проблем, которые над нами всеми нависли. Но я могу сделать так, чтобы эти две недели Владе было легче. Иду широким шагом, буквально физически легче, даже дышать. Подошёл, поцеловал Владку в макушку.
        - Сейчас поедем к тебе, - сказал я. - Соберём вещи, возьмём пса, а потом я увезу тебя на две недели в одно чудесное место, которое показать хотел ещё двенадцать лет назад.
        Глава 17. Влада
        Идея спрятаться на даче мне показалась диковатой. Но я так устала решать все сама… хотелось просто довериться и плыть по течению. Хоть раз. В итоге мы собрали мои вещи буквально за час. По дороге заехали в аптеку, на всякий случай, в продуктовый, купили мне подушку для беременных, хотя у меня живота и в помине не было, кучу всего купили. Ещё везли трехкилограммовый контейнер с тем самым, чудным, очень вкусным, и главное, не вызывающим рвоты мороженым.
        Дачу нельзя было назвать дачей в прямом смысле слова. При слове дача мне представлялся крошечный домик на таком же крошечном участке. А здесь земли не то, чтобы много, но поболе трех соток явно. И дом добротный, кирпичный, в два этажа и с балконом. В моем понимании, чуть не особняк.
        - Раньше здесь родители рулили, - сказал Юра, втаскивая в дом моё барахло. - А потом ушла бабушка, оставила им ещё один дом. Этот они передали Наташке, мне не до дач. Как видишь, грядками тут никто не занимается, это место для отдыха.
        И правда, во дворе газон. Уже немного заросший, но все равно красивый, ровно зелёный. По периметру кусты и плодовые деревья, качели есть, даже небольшой бассейн, в который Юра обещал набрать воды. И в самом доме все удобства, одних спален целых три, душевая, ванная… Если бы у меня был такой дом, я бы плюнула на квартиру и здесь жила, благо город совсем рядом.
        - Уютно, - сказала я.
        Здесь и правда так хорошо было. Ремонт не евро, самый простой, видно, что сами делали, но этим дом даже милее. В нем хочется жить и детей рожать, желательно - много. Чтобы бегали по коридорам и газонам двора, разбрасывали игрушки… Шумели, может даже дрались - я слышала, что братья, сестры могут драться, хотя нас с Юлей это никоим образом не коснулось, она едва меня замечала, а потом уехала. И псу здесь понравилось, ещё бы, это же не маленькая однушка. Он покрутился в доме и унёсся изучать участок.
        - Не бойся, не убежит далеко, - успокоил Юра. - Забор хороший. У нас тут жил раньше пёс, даже контура осталась, жалко было выбрасывать, вроде, как память.
        Юрка разгрузил покупки и включил пылесос. Пыли здесь и правда набралось порядком, хотя я и сама могла бы справиться, конечно. Но так - веселее. Можно воображать, что мы семья, это и правда наш дом, вот сейчас заняты совместной уборкой, а в моем животе растёт наш, и абсолютно полноценный к тому же малыш. Идиллия, жаль только, воображаемая.
        - Вари кофе, - попросил Юра. - Я пойду бассейн наполню. Только не лезь в него пожалуйста, пока вода не согреется. Утонуть там невозможно, но вообще, аккуратнее.
        Мог бы ещё добавить - ты же беременна. Не добавил, спасибо. Этим меня Юля измучила, мне хватит. Я и правда пошла изучать кухню, варить кофе. Прикатился колобок пёс, потыкался во все углы, оббежал три раза стол и унёсся. И кофе уже пахнет. Отлично. Сидим на террасе, пьём кофе, мой водой щедро разбавлен. Тихо гудит насос, журчит, заливаясь в бассейн вода, пёс дремлет на коврике у двери.
        - Закат красивый, - заметила я, вынырнув наконец из своих бессмысленных мечтаний. - Так стемнело быстро.
        И мне жаль, что этот день заканчивается, день, который так мучительно тянул я сначала, а потом просто пролетел стремительно. И я рада, что я сюда приехала, и что Юра со мной… пока.
        - Жаль, до реки далеко, - говорит Юра. - Но в выходные я тебя свезу, пешком по лесу красиво, но ты устанешь. И ещё, не думай больше о Юле. Я долго прикидывал, весь этот день, не знаю ещё, как, но я все решу. Я ограничу ваше общение чего бы мне это не стоило.
        - Спасибо.
        Мне жаль Юлю. И себя тоже. И я так мечтала о сестре, скорее, хоть о ком нибудь близком, и получила в итоге - ближе некуда. Мне хотелось, чтобы она видела, как её ребёнок растёт в моем животе, но я не выдержу, просто не выдержу… тем более в эти две недели.
        - Я искренне, всем сердцем надеюсь, что с ребёнком все будет хорошо, - продолжает Юра. - Но… если это будет не так, всю сумму я выплачу полностью, вне зависимости от того, что сказано в договоре.
        - Хорошо.
        Мне не нужны эти деньги, я даже не могу придумать, куда их тратить, но сегодня я исчерпалась, мне проще согласиться. И на закат смотреть, да.
        - Я буду приезжать каждый день. Если что, сразу звони. И соседи тут замечательные, они круглый год здесь живут, завтра я вас познакомлю.
        Словно в подтверждение с соседнего участка, что прятался за высоким забором раздался заливистый детский смех. Пёс поднял голову, прислушиваясь, затем успокоившись уснул обратно. А Юра уехал, обратно в свою жизнь, возможно к Юле. Почему возможно? Она его жена и останется ею…
        Я долго не могла уснуть, потому что мне мешала тишина. Абсурдно, но так. Пёс, привыкший жить в квартире, от контуры отказался наотрез, и теперь сопел где-то на полу. Он пытался забраться на постель, но не сумел - ещё слишком мал. И судя по всему, большим не вырастет, к счастью. Куда мне большую собаку, одинокой женщине…
        Лежу, тишину слушаю. Совсем тихо, совсем темно, только отсветы далекого фонаря, луна спряталась за тучами. Вот и спокойно мне, вроде, но уснуть никак не выходит. А потом застрекотал сверчок. Непривычно, да, но вот с ним гораздо лучше, так я и уснула. Проснувшись, поняла, что не так - Юля не звонила ни разу. Вообще. Оказалось, телефон просто выключен был. Я сварила кофе и вышла на балкон. Там - кресло качалка, тоже идеально. Сижу, пью кофе, покачиваюсь чутка, думаю о том, что телефон надо включить. Юра млжет позвонить, да и просто - нужно.
        Решилась, включила. И сразу же гора смс, я даже растерялась. Юля звонила мне тридцать один раз. Написала двенадцать смс. И сейчас вот… звонит. Звонок я сбросила. А потом отправила номер в чёрный список. Надеюсь, Юра с ней поговорит. А я… я отдыхать буду. Малину собирать, или клубнику, или ещё что-нибудь, что здесь растёт, я никогда не жила за городом. Может даже варенье сварю. И настроюсь уже на позитив, как Юля и советовала. И так легко сразу стало!
        
        Вниз спустилась, открыла холодильник, в желудке урчит недовольно, одного не крепкого совсем кофе мне и малышу явно мало. Достала яблоко, сполоснула, укусила. Потом ещё раз. И… меня не тошнило! Ну вот от слова совсем! А я как-то и не заметила даже сразу, по идее, меня должно было и с кофе вырвать… проходили. На радостях решила поэкспериментировать, понадкусала почти все, что нашла в холодильнике. И ничего, все нормально!
        - Живём, - сказала я собаке, и бросила ему кусок отварной куриной грудки.
        Тот поймал кусок на лету, схомячил во мгновение ока и звонко тявкнул, подветрждая мои слова.
        Посёлок не был дачным в прямом смысле этого слова. С балкончика, на котором я пила кофе по утрам были видны городские высотки, казалось, что они торчат прямо из леса. Отсюда же море зелени, и в ней разноцветные краши домиков, каждая на свой лад. Соседкая, та самая дача где смеялся ребёнок, щеголяла красной черепицей. Красиво.
        Тем первым утром я и правда пошла по ягоды, их здесь на участке было порядком, и малина, которая только розоветь начала, клубника, которая уже отходила, тёмные спелые ягоды следовало собирать сейчас же. Ещё какие то ягоды, названия которых я, дитя города, даже не знала. Не знаю, зачем это было мне нужно, но я собирала ягоды и находила это занятие упоительным.
        Солнце светит, я сижу в огромной соломенной шляпе, которую нашла тут в кладовке, срываю ягоды одну за другой, складываю в корзинку. Корзинка, красивая, плетёная стояла на кухне… три ягоды в лукошко, одну в рот. Вкусно! И никак не верится, что не тошнит больше. Вот вчера тошнило, а сегодня нет, как так? Пёс, который носился по участку без устали порой подбегал ко мне, тыкался мокрым носом в руку подталкивая - ну, чего сидишь, столько ведь интересного! Дала попробовать ему крупную ягоду клубники, он её раскусил, а потом пытался выплюнуть, смешной…
        Перенесла все свои ягоды на кухню, и к вечеру вдруг выяснилось, что их очень много. Несколько видов ягод, и каждой - по два-три литра. Вопрос на хрена мне столько стал ребром. После недолгого сомнения я позвонила Юре.
        - Юр, ты же приедешь сегодня?
        Понимаю, обещал каждый день, но как говорится - обещать, не значит жениться.
        - Да, - сразу без сомнений и раздумываний ответил он. - часам к семи. Тебе привезти что-нибудь?
        - Ага. Сахар очень нужен. Не знаю даже, сколько, может килограмм десять, а то и пятнадцать…
        Юрка удивлённо замолк, а потом обещал привезти. Я принялась гуглить, как варить варенье. И сразу соблазн заодно глянуть, что за синдром такой… Ну, хоть одним глазком. Терплю, я только успокоилась немного, а после статей о заболевании мне явно легче не станет. Лучше ягоды переберу и взвешу…
        Варенье я с увлечением варила дня три. По итогу на кухне выстроились целая армия маленьких баночек, их тоже в кладовке было навалом. Юрка засучив рукава помогал их стерелизовать, я вообще не понимала, как это делается, а он знал, детство на даче сказывалось.
        - Готово, - сказал он, закрутив последнюю баночку. - Что теперь?
        - Теперь нужно раздать все это, - с сомнением протянула я. - Только кому? Ходила бы на работу… Ты не возьмёшь одну?
        - Не сейчас, - ответил он. - Юля не поймёт.
        Я запнулась. Порой я просто забывала про Юлю. А иногда панически боялась, что она меня найдёт, наверняка это совсем не сложно. Но её не было, я успокаивалась все больше и больше.
        - А она… она как ко всему этому относится?
        - Неважно, - отрезал Юра. - Сейчас я ваш буфер. А что будет дальше узнаем через десять дней. Слушай, я обещал тебя познакомить с соседями, бери две баночки, пойдём дарить. Помню, Вика была знатной сладкоежкой.
        Я робела. Меня одновременно тянуло к людям, но и впускать в свою жизнь кого либо было боязно, опыт у меня по этой части скорее негативный. Но тут… тут же все волшебно, все иначе. Я пошла.
        - Вика! - крикнул Юра стуча в калитку. - Принимай гостей!
        Вика оказалась молодой женщиной едва за тридцать, причём беременной, мне уже страшно становится, это что, эпидемия? Так же у Вики имелась дочка шести лет, по имени Рита. Маленькая и смешная, бегаюшая по участку в одних трусиках. Впрочем, увидев нас унесла ь в дом, вернулась уже в платье.
        - Варенье это хорошо, - авторитетно сказала она. - А то мама ленится. И собака тоже хорошо, с ней же бегать можно. Тем более она тоже ребёнок, как я. Как думаете, сколько ему лет по-человечески?
        Сказано - сделано. Сначала засыпала нас вопросами, потом потребовала открыть варенье, засунула в него палец и облизнула, потом у неслась бегать с собакой. А пёс мой рад - я то с ним не бегаю вовсе… и оказывается, даже палку приносить умеет, носится, язык вывалился, глаза от восторга горят…
        А мы сидим на веранде и чай пьём. И хорошо так… идея поездки на дачу мне не очень нравилась изначально, и зря. Хорошо тут. И кличку судя по всему собаке подберут.
        - Не бывает собак без кличек, - посетовала маленькая Рита. - Ты завтра приходи, а я буду всю ночь думать, и придумаю, как быть.
        А саму на следующий день в город увезли, я даже расстроилась - малышка была забавной. И Юрка удивил. С синяком приехал. Мне со стороны муж сестры казался со всех сторон идеальным, даже не верилось, что драться может. Судя по всему - может.
        - Это ещё что? - удивилась я, и даже руку протянула касаясь 'украшения' кончиками пальцев.
        И отдернула руку сразу - ему больно, наверное.
        - Подскользнулся, упал…
        - Очнулся, гипс, - продолжила я. - Не хочешь, не говори.
        Юрка улыбнулся виновато, но все же ничего не сказал. Позвал мясо жарить на мангале. Вкусно, и так восхитительно пахнет дымом, можно было бы, я бы этот дым ложкой ела. Видимо, причудв беременности, хотя доселе у меня их не водилось. Я даже ближе в мангал подошла, чуть наклонилась, вдыхая. Юрка не с углями огонь разводил, а с самыми настоящими поленьями, видимо, от того и особенно вкусно.
        -
        Я не подумала о элементарной безопасности, буду грешить на то, что с гормонами мозг потёк. Юрка стоял сзади, надевал мясо на шампуры. Потом повернулся, что-то сказать мне, и задел меня, я чуть в огонь и не полетела, прямо лицом, учитывая, что стояла наклонившись. Я только охнуть успела, и руки вперёд вытянуть, чтобы спасти от огня свою не разумную голову, а Юрка подхватил меня под живот, плоский ещё совсем и удержал. И… картина маслом. Я стою наклонившись, то есть оттопырив задницу, и этой самой задницей прижимаюсь к паху Юры. И обжигает, зудит буквально огнём в тот самом месте, которым я его касаюсь, и плевать, что джинсы плотные. И рука на моем животе, так и хочется, чтобы расстегнула мои брюки, или хотя бы легла на промежность прямо через грубую плотную ткань… Я понимаю, что этого не будет, но меньше хотеть не перестаю. Наверное, просто гормоны…
        Глупые желания, лишние, запретные… мало тебе ребёнка, который все ещё растёт под твоим сердцем? Не будь такой жадной, Влада… В этой нелепой и крайне откровенной позе мы стояли несколько мучительно долгих мгновений. Затем Юра отдвинулся, что неудивительно. Улыбнулся, извинился, я тоже извинилась - это же мне вздумалось дым нюхать. Вроде все улажено, но вечер совершенно испорчен, и в глаза друг другу смотреть неловко, и паузы между проищнесеннфми фразами все длиньше… И я откровенно проклинаю себя за эту оплошность, так ведь все было замечательно, а у меня все, не как у людей. Обидно.
        Зато на следующий день ко мне пришла Ритка. Привела её мать, которой срочно в поликлинику нужно, а непоседу оставить не с кем. Я только рада - устала немного от изоляции, хотя в первые дни упивалась ею.
        - О чем будем разговаривать? - первым делом спросила Рита. - Я могу поговорить о коллекции кукол, у меня их было сто, правда половина потерялась, а одну съел твой пёс.
        Посмотрела на щенка обвиняюще. Тот на неё, чуть прищурившись. Ритка не выдержала и рассмеялась, щенок понял, что девочка в настроении и с лаем принялся носиться вокруг неё. Следующие два часа были утомительными и увлекательными одновременно.
        - Я с папой смотрела фильм, - вспомнила Рита. - Страшный. Мама не разрешает, мы от неё скрывались. Там про собаку, которая всех убивает.
        - И? - заинтересовалась я.
        - Давай назовём щенка Куджо.
        - Куджо был огромный!
        Я посмотрела на щенка - мелкий. Косолапый, коротконогий, морда вытянутая, бока лохматые, уши торчат и хвост кренделем. Одним словом - красавец. И явно не дорастет даже до моего колена. Ну, какой из него пёс убийца?
        - Ну и что. Зато бояться все будут. Куджо, за мной!
        И побежала. Пёс, естественно, за ней. Он всегда за ней бегал, учитывая, что больше ему не с кем, но Ритка уверилась, что ему понравилось имя. Расстраивать девчонку не хотелось, и мой лилипутский пёсик стал Куджо. Ритку забрали, Куджо остался. Он с удовольствием играл с другими людьми, тем более, детьми, но хозяйкой безоговорочно считал меня. И теперь по ночам возле моей постели сопел не абы кто, а целый Куджо. Юра будет в шоке. По крайней мере это точно солиднее Чопика.
        На следующее утро был дождь. Я лежала в постели и не хотела подниматься - лень. В конце концов Куджо, который так и не научился залазить на постель, подцепил одеяло зубами и стянул его на пол, вынуждая меня встать и выпустить его наконец на улицу. Я покорилась собачьей воле, стояла поеживаясь на веранде и смотрела, как пёс носится по мокрой траве, пыталась выглядеть солнце в тучах. Солнца не было.
        А потом… я даже не поняла сначала, что это. Потом поняла, но не поверила. Рано же! Только вот пятнадцатая неделя пошла, до обследований остались считанные дни, скоро сдавать все анализы. А тут… малыш шевелился. Я положила руку на живот, который чуть округлился в последние дни, не сильно, просто, словно я переела. Ладонью ничего не одущалось. Но, он шевелился! Я знаю, каково это, я уже была беременна… Эти лёгкие, щекочущие первые движения, будто бабочка порхает в животе, женщина, которая уже раз выносила дитя, ни с чем не перепутает. Я замерла, выжидая. Малыш пошевелился снова.
        Затем словно уснул на весь день - тишина. Я то и дело к себе прислушиваюсь, даже пёс, то есть Куджо проникся, смотрит на меня так серьёзно, тоже ждёт. И вечером началось снова. Несколько минут активности, тишина, а затем снова… Чудесно. Чудесно, если не думать о том, что нас ждёт впереди.
        - Я стараюсь, - сказала я животу задрав майку. - Ты там тоже не оплошай, ладно? Я так тебя родить хочу…
        И да - я уподобилась Юле. Когда Юрка приехал вечером, привёз мороженое мне, игрушки и корм для собаки, я промолчала. Мне кажется, ему легче будет принять результаты обследования, какими бы они не были, если ребёнок не будет для него таким живым и реальным, как для меня сейчас. А я сильная, я смогу…
        -
        Глава 18. Юра
        Я с трудом понимал, что я делаю. Понимал только одно - если уж я вляпался каким-то образом в это странное семейство, мне нужно сделать все возможное, чтобы её члены друг друга не убили, и по возможности не свели с ума.
        Я крайне редко пил. Напивался и того реже, если не вспоминать тот период, когда мы С Юлей были врозь, и я пытался залить и тоску по ней, и свою вину. Запить не вышло, но не в этом сейчас дело. Я отвёз Владку на дачу, а потом тупо напился. Сильно. Так, что впору задуматься, как бы не спиться к концу этой беременности, когда бы он не наступил. Сидел, пил, курил, хотя вроде как курить нельзя. Но ночь глубокая, я в баре один из немногих клиентов, все делают вид, что не замечают, что меня полностью устраивает. Подумалось вдруг, Юля опять волноваться будет. Будет ли? Не все равно ли мне? Ответов на вопросы не было.
        Домой тащился медленно и зачем-то пешком, по лестнице. И не сообразить, что я - время тяну или просто спьяну забыл, что лифт в доме имеется. Вошёл в квартиру, шумно выронила связку ключей, потом уселся на пол и принялся снимать ботинки. Прелестно же. Грохот произвёл препорядочно, Юля не вышла. Спит?
        - Я не сплю, - сказала она, словно в ответ на мой вопрос, стоило мне пройти мимо комнаты. - Где ты был?
        Я вошёл, включил свет, хотя наверняка ей по глазам резануло.
        - Зачем ты лжешь? - устало спросил я.
        Юля села в постели, одеяло сползло, обнажив хрупкие плечи, грудь, нетронутую младннческим ртом, идеальную. И ничего нигде не отозвалось… куда делось, было же?
        - Я не лгу. Я просто стараюсь лучше, так, чтобы для всех.
        - Давай ты просто будешь говорить правду, а я сам решу, что для меня лучше?
        Глаза у Юльки полыхнули, но она взяла себя в руки. Чтобы не случилось, внутри неё все ещё оставалась та Юля, которую ещё не изуродовала гонка за ребёнком, та, что не ломалась, та, что щедро делилась своей уверенностью. Моя Юля. Только сука, так глубоко внутри, что не разглядеть, только мгновениями если… Юля промолчала. А во мне столько гнева было, столько злости, а сейчас пшик - перегорело. Бесконечная усталость только плещется, которой я до краёв полон, и приправлена она разочарованием. У разочарования вкус горечи, я чувствую его на губах, на языке…
        - Я не буду вонять тебе табаком и алкоголем, - сказал я. - Ты спи, я пойду.
        Взял свою подушку и пошёл в кабинет. Тут диван, не очень удобный, но мне сейчас насрать. Я просто хочу принять горизонтальное положение, у меня нет сил даже на то, чтобы снять брюки. Деградация, как она есть. Я свалился на диван, понял, что по пути потерял подушку, но плюнул и на это.
        - Юра, - позвала Юлька из темноты, откуда-то из коридора. - Куда ты увёз её? Я звонила, она не отвечает мне. Ездила… сосед этот непонятный сказал, что ты увёз её с собой.
        Она все говорила что-то, сначала я различал слова, потом они превратились просто в монотонный гул. Отвечать я не стал. Утром… В конце концов мой мозг сдался и вырубился, слава богу. Похмелье наутро было ужасным, что не удивительно. Притопал на кухню, там кофе, таблетка и стакан воды. Юля всегда знала, когда я проснусь, неудивительно. Все же, столько лет вместе…
        - Спасибо, - поблагодарил и выпил все по очереди, и таблетку с водой, и начинающий уже остывать кофе.
        Юлька молчала, тарабанила пальцами по столу. Это жутко раздражало. Я пошёл в душ, в глубине души надеясь, что вернусь, а Юля уже на работу уехала. Но нет, она ждала.
        - Что тебе Влада рассказала? - требовательно спросила она.
        - Что с ребёнком возможно не все в порядке. И не смотри на меня так, словно дырку прожечь хочешь. Всё, больше она ничего не сказала, остальные твои страшные тайны целы.
        Юля отвела взгляд, я даже испугался - что она ещё в себе прячет? Что скрывают её глубины? Жена пришла за мной в комнату, когда я пытался завязать галстук. Пальцы слушали б с трудом, похмелье сказывалось.
        - Вызови такси, - попросила Юля. - Не садись за руль в таком состоянии.
        И ловко завязала мне галстук, нечаянно коснувшись кожи над воротником рубашки. Пальцы холодные, я даже вздрогнул, что от Юли не укрылось.
        - Я сам, - сказал я. - Сам решу.
        Буквально мантра. Всё же, лучше поздно, чем никогда. Юлька скривилась недовольно, но возражать не стала, и на том спасибо.
        - Скажи мне, - буквально взмолилась. - Скажи мне, где она. Я так не могу, я места себе не нахожу, волнуюсь, мне нужно знать, просто знать, я к ней не поеду, честно…
        Глаза блестят лихорадочно. В этот момент я понял, что устал так, что короткий нетрезвый сон не поможет. Не поможет смешная, не настоящая дистанция между спальней и кабинетом. И жгучее желание сбежать, которое появилось внезапно меня тоже испугало. На дачу. Там тихо, хорошо, там пёсик безымянный, Влада, которая смотрит и кажется - все понимает. Что тоже обман, Влада полна тайн. И бежать мне поздно - ну, куда с подводной лодки? Да и чувство вины никуда не делось. Я обещал своей жене ребёнка, правда не ожидая, что этот ребёнок разобьёт вдребезги жизнь всех троих причастных к нему людей. И да, он есть, сейчас малыш есть, чтобы там дальше не случилось. Пока он есть, я должен быть его отцом, а следовательно… наверное, я должен быть тут. Черт, какого хрена все так запуталось?
        - Юля, - мягко сказал я, максимально мягко. - Ты понимаешь, что мы сделаем ребёнка инвалидом, даже если сейчас он совершенно здоров? Так нельзя, Юля. Я не удивлюсь, если у Влады от всех этих нервов случится выкидыш. Или нарушения развития эмбриона, которых ты так боишься. Просто дай ей покоя. До обследования она будет вне зоны твоего доступа. На самом скрининге я буду присутствовать, я не позволю двигать себя в сторону. А потом… потом увидим. Но так, как было в последние месяцы больше не будет и тебе придётся с этим смириться. Влада суррогатная мать, а не твоя рабыня, не твоя собственность, она имеет право на жизнь и личное пространство. Всё.
        Юля на первый успокоилась. На первый. Но в наших разговорах, которых было все меньше и меньше часто возникали паузы, которые были так ощутимы, и с которыми ничего невозможно было сделать. Я упрямо спал в кабинете, не знаю, кому что пытался доказать, только спина разболелась, словно у старого деда, коим я себя и чувствовал. Юлька спала в детской, видимо тоже из принципа. Наша кровать, сделанная на заказ пустовала. И смех и грех.
        
        - Ты все время проводишь с ней или на работе, - обвинила меня Юля через несколько дней. - Ты меня не хочешь. Ты с ней трахаешься, да? Все потому, что она может родить тебе ребёнка, а я нет?
        Убеждать Юлю в том, что я был согласен на жизнь без ребёнка с ней - пустая трата слов. Что идея фикс родить ребёнка это тоже её, бесполезно. Она вбила себе в голову, что я предпочёл ей Владу за её детородные возможности. А самое страшное - я понимал, что если ребёнок родится, легче не станет. И расти ему придётся в этой обстановке, в которой даже кактусы вянут. Тот, что стоял возле моего компьютера и даже цвел когда-то, завял точно, пожелтел и сдох.
        Причём я упорно и успешно гнал от себя мысли о Владе. Я умел делать то, что считал правильным. Я считал, что иду правильным курсом, пусть следовать ему становилось сложнее с каждым днем. У меня будет жена и возможно ребёнок. А Влада - горькие, но одновременно сладкие мечты…
        Через несколько дней я понял, что Юля пытается за мной следить. Сама, хорошо, что детектива не наняла, хотя я и этого уже начал опасаться. Машинку её я легко заметил, оторвался и попетлял по городу, прежде чем ехать к Владе, к её страшной и страшно-доброй собаке, чуть округлившемуся животу, в котором рос мой ребёнок. А он мой, каким бы мы, и этот мир его не сделали.
        Влада оставила мне ключи от своей квартиры, на всякий случай. К середине месяца я заехал к ней забрать квитанции, оплатить - её этот вопрос очень волновал, будто нет ничего страшнее просроченного платежа. Вошёл в квартиру, пусто, пыль уже легла, комнаты уже не дарят покой, он ушёл вместе с Владкой на дачу, хотя вроде и не изменилось ничего, даже лифчик лежит на кресле. Квитанции я оплатил через приложение сразу же, но когда все так просто было? Вышел из квартиры, сосед стоит. Игорь. Прислонился к стене, курит, меня ждёт.
        - Где Влада? - требовательно спросил он.
        - Да вы что, сговорились? - усмехнулся я. - Нет Влады. Для тебя точно нет.
        Интерес Юли я мог понять, пусть и не давал ей желаемого. Я её понимал, да. А что этому холеному типу от Влады нужно?
        - Где? - упрямо повторил он.
        - Иди на хуй, - с видимым удовольствием сказал я.
        Давно мечталось, да Владку жалко было. А теперь она спрятана от всех, кроме меня - могу позволить. Игорь отбросил сигарету, я невольно проследил за ней взглядом, отвлекшись, этим он и воспользовался, бросившись на меня с утробным рыком. Удар я не пропустил, все же, но мы оба повалились в лестничный пролет, на мыльные ступени… В общем, Владе я не соврал - упал. Дрались мы яростно, но бестолково, и по силе друг другу не уступали. Я был моложе, но Игорь дрался буквально с отчаянием.
        - Хватит, - наконец сказал он, пытаясь отдышаться. - Сука, все время забываю, что мне уже не восемнадцать.
        - И мне, - вполне миролюбиво ответил я, злость испарилась. - К сожалению.
        - У тебя сигареты есть? Та была моей последней, не докурил, блядь.
        Я протянул, закурил и сам. Место удара ноет, но и соседу тоже досталось. Плюс болит ребро, это уже в результате падения. Стоим на лестнице, на которой дрались недавно, курим, молчим. Молчание первым нарушил Игорь.
        - Хотел, как лучше. Всегда хотел. И казалось тогда - Америка, страна возможностей. А нам обоим по двадцать, ни кола ни двора, Юлька уже была… Я долго уговаривал жену. Она от матери сбежала, но до странного была к ней привязана, к стране этой ебаной. А я видел, как все рушилось. И союз, и жизни человеческие… Я все же уехал.
        - И что дальше?
        Я даже не удивился, хотя признаться, удивился тому факту, что не удивился. Странно все…
        - Я уехал. Там у меня и правда все получилось. Всё мечтал вернуться, забрать троих своих девочек. Мечтал, да времени не было, да и денег, сначала. Думал куда их, все что есть в бизнес вложено, не в свой же сраный клоповник… А потом приехал, а моей жены нет больше. Умерла. Даже не писала мне, что больна, это таким ударом было. Бабка меня к тому времени через суд лишила родительских прав, девочек я увидел лишь мельком, и то - издалека. На порог даже не пустила. Я уехал. Заливал горе сначала водкой, потом в работу ударился…
        - А сейчас зачем приехал? За стаканом воды в старости? Это ты по адресу, Влада настолько жертвенна, что стаканами точно обеспечит.
        Игорь затянулся, даже глаза от удовольствия закрыл.
        - Не знаю. Влада… она так на свою мать похожа. Даже жутко становится. Я и не знал, что забыл её лицо, понял только когда Владу увидел.
        Я докурил, бросил сигарету, помолчал, подбирая слова. Снова на хуй сдать? Парадоксально, но мне его жалко, правда факта того, что он меня бесит, это не отменяет. Как-то все совмещается все самым удивительным образом.
        - Ты пиздец, как не вовремя, - заметил я. - Вот лет двадцать назад было самое то, пока бабка из них все нормальное не высосала. А сейчас все, поздно…
        - Поздно, это когда сдохнешь, - оптимистично отозвался Игорь. - Мне бы только разобраться, что за хрень у вас происходит…
        Я даже засмеялся. Нам бы самим понять, что это за хрень такая, а самое главное - как с ней быть.
        - Ты как только поймёшь, - попросил я. - Сразу мне расскажи. И вообще, у тебя ещё старшая дочь есть, давай там квартиру снимай, что за дискриминация.
        - Она же замужем…
        Я фыркнул и пошёл вниз по лестнице, если уж мы драться больше не будем. И дальше жизнь покатилась по наезженной уже колее. Работа, хоть там слава богу все хорошо, работать я любил и умел. Дача, где все прекрасно, только, как карточный домик - дунь, развалится. Зыбко, недолговечно. И дом, в котором правит молчание. Взгляды. Подозрения. Недосказанность, чтоб её.
        Я связался с нашим врачом. Обсудил с ним ситуацию. Да, Юля полностью перетянула одеяло на себя, но я имел равные с ней права. Я биологический отец ребёнка, каким бы он не был. Я объяснил ему ситуацию от а, до я. И неожиданно он меня понял.
        - Я знаком с Юлей много лет, - сказал он. - Я мог бы предполагать такое развитие событий… Но и полностью отстранить её мы не можем. Она мать, да и в договоре это прописано…
        -
        - И в мыслях не было, - заверил я. - Она имеет право знать, право принимать решения. Но вот пункция…
        И мы решили - о дате самой биопсии Юле не сообщим. Потом уже, через три дня, когда результаты будут готовы, мы выслушаем их вместе, и вместе будем решать, как быть дальше. Владке я сообщил, чтобы она готовилась назавтра - все будет именно завтра. Я чувствовал, что понимаю нечестно, но и просто бездействовать я больше не мог. В конце концов, хуже уже точно не будет, мне кажется, это в принципе невозможно.
        Я конечно же ошибался, но сейчас не об этом. Утром в назначенный день я проснулся, как обычно. Юля тоже проснулась, но не поднималась с постели, что на неё очень не похоже. Она словно потеряла интерес к жизни. Я сказал себе - надо бы доехать до папаши. Пожалуй, его появление должно неплохо Юльку встряхнуть и отвлечь. Надо будить в соседке отцовские чувства относительно старшей дочери. В конце концов, из всего надо извлекать выгоду по максимуму…
        Как ни в чем не бывало вышел на улицу. Я просто еду на работу, да. Лгать жене, тем более в таких важных вопросах было непривычно, мало того - неприятно. Но тогда я ещё надеялся, что этот тупиковый период нашей жизни останется позади, что все наладится… На деле я поехал на дачу, забирать Владку на биопсию. Ожидал, что она будет меня ждать, но несколько ошибся.
        Начнём с того, что у ворот стояла машина родителей. Я напрягся. Нет, маму с отцом я люблю и уважаю, и никогда не стыдился показывать своих чувств, не такое воспитание. Просто очень неожиданно, непонятно, что они надумают и к каким выводам придут. Бросил свое авто, кое как приткнув у обочины, бросился в дом, забыв запереть за собой калитку. Разыолновался не на шутку. А они… они чай пили.
        - Вы что делаете? - растерялся я.
        - Чай пьём, - указала на очевидное мама. - С вареньем трех видов.
        - Эммм… понятно.
        Я пытался по Владе понять, что вообще происходит, что тут мои родители делают, что им известно… конечно, они имели право здесь быть, но с хлопотами нового дома, внучкой, пользовались им не часто.
        - Они просто за банками приехали, Юр, - спокойно объяснила Влада. - А банок здесь море, правда часть я от скуки использовала. Зато теперь мне есть кого угостить своим вареньем.
        И улыбнулась так, что от сердца отлегло. Мои родители - одни из лучших людей в этом мире, но у меня какая-то паранойя появилась, что Владку обидят. Всё будет хорошо. Сейчас вот чаю попью, с тремя видами варенья, слово не случилось ничего, а потом поеду реально на встречу с судьбой.
        -
        Глава 19. Влада
        Для меня мама всегда была чем-то невозможным. Недостижимым. На чужих мам я смотрела с трепетом, завистью и даже немного страхом. Мама - существо с другой планеты. Со временем отношение сгладилось, я выросла, даже сама мамой побыла - три дня. Но оказывается, до сих пор немного теряюсь. Юркины родители приехали внезапно, но они и предупреждать не обязаны, дом их, я здесь гостья, можно сказать, незваная. Я улыбаюсь, чайник поставила, а внутри все дрожит. Всё думаю, насколько моя футболка просторна. У меня шестнадцатая неделя пошла, живот вдруг вспомнил, что ему самое время округляться, ещё незаметно почти, но… женщина то поймёт, тем более если она сама мать двух детей.
        И чувствую я себя так, словно не суррогатная мать вовсе, а коварная любовница - разлучница. Вот глупости, а из головы не выкинуть.
        - Вы увлекаетесь… вареньями?
        И на меня смотрит. Глаза улыбаются лукаво. Глаза, как у Юрки. Красивые, хоть и подернулись сеткой морщин. Я уже заочно люблю эту женщину, хотя бы за то, что она родила Юру, но все равно боюсь.
        - Нет. Наверное, в первый и последний раз этим занималась. Просто неожиданно оказалось, что это здорово увлекает.
        - На Пал Палыча похож щенок, - вдруг сказала она. - Жил у нас пёс… Жутко страшный и невероятно умный. Ну, давайте чай пить, раз уж такое дело?
        Она, как и Наташа, не смущалась почём зря и не лезла за словом в карман. Я успокоилась. Расслабилась. Даже поняла - славно, что они приехали. Я с рассвета себя поедом ем, боясь предстоящей биопсии, а так вон сижу, варенье лопаю клубничное. Но приходу Юрки все равно обрадовалась. Раньше, когда я видела его совсем редко, при встрече у меня буквально шкалило давление, коленки подгибались. Теперь… легче, но одновременно труднее. Я запуталась совсем.
        С родителями мы распрощались скоро и уехали в город. Меня ждала биопсия, Господи, какое страшное слово, я сразу об онкологии думала. И от этого слова, от этой процедуры зависит будет ли жить малыш внутри меня.
        - Я буду рядом, - напомнил Юра. - Юльке сообщу вечером. Конечно, кричать будет, но как-нибудь переживу.
        И руку мою своей накрыл. И правда легче, жаль ненадолго. В клинике для начала анализы сдала все. Из вены - Юрка рядом. Снова думаю, что Юле невероятно повезло, так, как везёт далеко не каждой. Уж не мне точно. И пусть эти минуты я по сути кражу у неё, успокаиваю себя тем, что взамен дам ей ребёнка. Возможно… А вскоре я уже в халатике и шапочке лежу на кушетке. Вокруг меня несколько человек, большей частью уже знакомых, все же бываю я здесь часто. Процедура забора ткани хориона будет проводиться одновременно с монитором УЗИ. Здесь несколько специалистов, они лучшие в нашем городе… Юра не скупится.
        - Вы будете присутствовать? - спросил врач у Юры.
        А тот на меня смотрит. Мне страшно. И самой процедуры боюсь - здоровая игла просто проколет мой живот. И будущего для малыша боюсь… Я хочу, чтобы он рядом был. И мой умоляющий взгляд Юра понял правильно.
        - Буду.
        - Это несколько неэтично…
        - Я такой же биологический отец этого ребёнка, как моя жена. Её вы допускали на процедуры. Чем я отличаюсь, наличием члена? Поверьте, я его вынимать не буду…
        И сел на стульчик, что придвинут к кушетке. Уверенно взял мою руку в свою. Я знаю, у Юльки здесь многие прикормлены. Но они понимают - кормушка это Юра. Юлька хорошо зарабатывает, но она не потянула бы многолетнюю гонку за ребёнком, которая озолотила эту клинику. Понимают и спорить не решаются.
        Мой живот совсем голый. Ноги в тонких, выданных медсестрой чулках тоже почти обнажены. Хорошо, что трусиков не видно, пеленкой прикрыться все же разрешили. Неэтично… Неэтично много лет любить мужа сестры и наслаждаться тем, что в животе его ребёнок. Остальное - пфф. Ерунда.
        А ассистент готовится. Позвякивают инструменты. Я вижу иглу для забора материала, она такая длинная. Мне кажется ею можно просто проткнуть малыша насквозь. А он такой маленький… а я его единственная защита.
        - Закрой глаза, - советует Юра. - Я здесь, я рядом. Я все проконтролирую. Не смотри на иглу, не думай. Просто доверься мне.
        У меня начинаются панические атаки при заборе крови из вены. Мне кажется, что из меня вытягивают душу. А сейчас игла просто проткнёт мой живот, живот, в котором растёт ребёнок, движения которого я уже чувствую. Господи, ну где мои мозги были, когда я вообще согласилась на эту беременность?
        - Не смотри на иглу, - продолжает Юра. - На меня смотри.
        На него я бы вечность смотрела, тем более обычно делать это неловко. Но, блядь, там игла… огромная. И малыш начинает ерзать, я чувствую. Его движения ещё незаметны внешне, но он боится, ему передался мой страх… надо как-то успокоиться. К счастью, на мой живот ставят лёгкую ширму-шторку. Не знаю, положено ли так, или просто врача напугали мои дикие глаза, но так реально легче. Неведение благо.
        - Расслабьтесь, - советует из-за шторки врач, и мне хочется послать его на х*й. Пусть в себя воткнет эту иглу и расслабляется. - Ребёнок чувствует ваш страх, и матка напряжена. Не усложняйте нашу работу. Да, я уверен, у вас отличный пресс, но сейчас его демонстрировать не стоит. Сделайте мягкий живот.
        - Будет больно?
        Я сто раз читала про процедуру, но то чужие слова, а сейчас сама, на своей шкуре…
        - Это просто укол.
        Датчик УЗИ скользит по моему животу, размазывая холодный гель. Лениво размышляю, вот частная клиника, бешеные бабки крутятся, не могли они эту субстанцию подогреть хоть до тридцати градусов? Или положено, чтобы беременная страдала, тем более, такая ненастоящая, суррогатная? Неважно. Главное лежать и делать мягкий живот, только вот как, мать вашу???
        - Всё будет сообщено после получения анализов и работы со всеми данными, но я могу сказать вам пол. Хотите?
        
        Вопрос адресуется Юре. Тот долгую минуту размышляет, а затем кивает.
        - Это мальчик.
        Я улыбаюсь - знала, что мальчик. И мне вдруг кажется, что если врач сообщил это, значит все будет хорошо. Это обнадеживает. Стал бы он говорить пол ребёнка, если тот нежизнеспособен? Наверное я просто хватаюсь за соломинку…
        - Сходим в кино, - говорит Юра. - Вот прямо сегодня и сходим. Купим ведро попкорна. Может даже колы со льдом… Ты какие больше фильмы любишь?
        Я задумываюсь. На романтическую комедию идти будет как-то… неправильно. Не в данном случае. Нужно посмотреть, что в прокате идёт… И попкорна хочется, да. Солёного. А потом… я вздрагиваю всем телом. И чувствую иглу. Как она входит в мою плоть, кажется, специально медленно, миллиметр за миллиметром. Иголка мучительница. Напрягаюсь.
        - Мягкий живот, - напоминают мне. - Досчитайте до десяти и все закончится.
        Я считаю. Считаю так быстро, что ни хрена ничего не успевает закончиться. Меня начинает потряхивать и я искренне радуюсь, что меня зафиксировали, попросту пристегнули к кушетке, лишая возможности двигаться. Сначала меня это возмутило, а теперь понимаю, правильно. Вот дернулась бы, навредила малышу, а он такой маленький, и игла эта, прямо в матке…
        - Вот и все, а вы боялись… полежите немного, вам сейчас успокоительное сделают, и спазмолитик, снять тонус. Потом можете идти, только не бегать и не прыгать. Если будет кровь немного мазать, не впадайте в панику, это вариант нормы. Звоните только если кровотечение будет активным.
        Меня снова отвезли в палату на каталке. Вкололи все обещанные лекарства. Я буквально чувствовала, как сжимается моя матка и каждому уколу была рада. У измученной матки стресс, надо её задобрить, чтобы ребёнку было комфортнее…
        - Всё прошло гладко, - успокоил меня врач. - Часик полежите просто для собственного успокоения, вы очень мнительная.
        Станешь тут! Юрка ушёл по каким-то важным вопросам, а я лежу и про Юльку думаю. Как она о несётся к тому, что столь важное событие прошло без неё? Подумать страшно… хотя нет, не страшно. Поняла вдруг, что все мои страхи сконцентрированы на моем же пузе. Головой вроде знаю, что ребёнок не мой, но легче не становится. Он же внутри меня растёт, я его чувствую… Я хочу, чтобы с ним все было хорошо.
        - Хочешь мороженку? - заглянул в палату Юрка.
        И правда, мороженое принёс. Где только успел добыть? Я снова чувствую приступ зависти. Всё Юле досталось, и мужчина, которого я люблю, и ребёнок, которого я ношу… Ничего, пройдёт. Это все гормоны. Мучилась двенадцать лет на расстоянии со своею дурной любовью, и дальше Как-нибудь справлюсь. А пока мороженого поем. Оно по крайней мере вкусное, и со всех сторон понятное.
        - Когда мне было девятнадцать, - прервал молчание Юра. - Я встретил девушку. Она была… удивительной. Ничего, кроме мимолетного знакомства у нас не вышло, хотя по сути, все задатки были. Я её спас. Дело было на море, она заплыла за буйки, а море коварно…
        - И?
        Юрка улыбнулся. Мне стало интересно, каким он тогда был, до всего этого, до Юли, до… меня? Смеялся наверное больше, радовался жизни, кружил девушкам головы…
        - Она подарила мне эту верёвочку. Сказала, что та необычная. В ней запас везения. Свой она потратила - я её спас. И что верёвочку непременно нужно отдать, только завязать на ней ещё один узелок. Видишь, сколько их тут? Стольким людям верёвочка уже помогла. Учитывая, что я свое везение, похоже, так и не потратил, тебе точно повезёт.
        Я подняла руку. Верёвочка как и была - за запястье. После сцены, устроенной Юлей я её сняла от греха и спрятала. Потом вернула. Сейчас заинтересовалась, перечитала узелки. Тринадцать. Это на счастье или нет?
        - А почему тебе не повезло?
        - Может, повезло… просто я об этом ещё не знаю.
        И почесал кончик носа. Я тоненький браслет накрыла ладонью - нужно его беречь. Не то, чтобы я верила в подобное, но знаете, никакие дополнительные гарантии мне не помешают. Да я хоть в черта лысого поверю, если это делу поможет. Наверное Юля думала так же, и шла на крайние меры, вот так мы и попали в сраку, в которой по сей день и находимся.
        - А почему ты Юле не отдал?
        - Она сказала, что это не гигиенично, таскать сомнительное украшение после дюжины незнакомых людей. Это было до истории с ребёнком… Потом если честно, я не предлагал.
        А я ведь знала - Юльку задело то, что браслет у меня. А не показывать виду у неё получается все хуже хуже. И вообще, слишком много Юли сегодня, даже обидно, учитывая, что её здесь нет. Нет, да только кажется, словно между нами сидит, смотрит укоризненно. В глазах - обвинение. Так и хочется сказать ей, нет, Юля, я сдержусь… Я смогу не показывать свои ненужные никому чувства.
        Мороженка закончилась, Юрка снова ушёл. Я глаза закрыла, лежу, перебираю эти узелки, которые связаны чужими руками. Прибавится ли сюда мой? Дверь открылась, я повернула голову, но это был врач.
        - Посмотрим, как вы, - улыбнулся он.
        Посмотрел… живот потрогал, послушал сердце. И я прислушиваюсь к себе до звона в ушах.
        - Я уже его чувствую, - решилась сказать я. - Как он шевелится.
        - Рано совсем. Но не удивительно - очень крупный плод.
        Крупный. Плод. Малыш, хочется исправить мне. Не плод, а ребёнок. Но наверное, им так легче, невозможно принимать к сердцу чужую беду десятки и сотни раз подряд. А счастливые люди в этот центр не идут… Вот и дистанцируются.
        - Я конечно не имею права… Но пожалуйста, скажите мне, хоть пару слов… Есть надежда? Вы же знаете, он не чужой мне, этот ребёнок… племянник.
        Я умоляю взглядом. Уговариваю. Я бы встала на колени, если бы не боялась тонуса и кровотечений. Когда я так успела привязаться к ребёнку? Мне даже страшно становится, ведь с малышом придётся попрощаться в любом случае.
        -
        - У нас очень хорошее оборудование, - врач очень терпелив. - Лучшее в регионе. В других клиниках результаты анализа были бы готовы только через пару недель. У нас - через два дня, максимум три. Вы уже скоро все узнаете, судить по одному УЗИ я не могу, у меня нет таких полномочий. Это все очень… ответственно.
        От этого мне нисколько не легче. И даже завидую Юльке, она то там ничего не знает, и будет жить без тягостного ожидания результатов. Жаль нельзя было сдать анализы без моего участия.
        - Хорошо, - покладисто соглашаюсь я. - Я буду ждать.
        - Можете идти, - разрешает врач. - Не прыгать не бегать, через три дня я вас ещё посмотрю, а так… ведите себя, как обычно, просто без излишеств.
        Значит в кино можно, если Юра конечно меня туда поведёт. Может, он просто пытался меня от огромной иглы отвлечь… Хотя в кино я бы сходила. С этой беременностью я словно из жизни выпала, не просто выпала даже, а вылетела, на огромной скорости. Теперь все живут, а я барахтаюсь за бортом, в целом океане тревог различного свойства.
        - До свидания.
        Я одеваюсь, врач идёт к дверям, а потом вдруг оборачивается, смотрит на меня внимательно, чересчур внимательно.
        - Вы же знаете, что вам не стоит любить этого ребёнка? - я киваю, все я знаю. Он продолжает. - Я не знаю, не могу даже догадываться, каким будет результат, что он нам покажет… Но уже могу сказать, вне зависимости от результатов, здоровым этот ребёнок не будет. Теперь мы можем только рассчитывать на то, что его проблемы не так серьёзны, как кажется.
        -
        Глава 20. Юра
        Она казалась мне хрустальной. Шла, шагая осторожно, словно боясь расплескаться. И мне кажется, вот не дай бог оступится, и все… поддерживаю её за руку. Веду в кино, как и обещал. Я даже не посмотрел информацию, что идёт сейчас. В итоге, на выбор три варианта. Первый - раскрученный мультик. Второе - романтическая комедия. И на десерт хоррор.
        - Давай на ужастик, - просит вдруг Влада.
        - Эммм… ты уверена?
        - Ага.
        Я покупаю попкорн, как и обещал, стаканчики с колой. Зал полон, что удивляет, фильм, как по мне очень посредственный. Места в так называемом ряду для поцелуев последние, мы едва на них успеваем.
        - Какой аншлаг, - удивляется Влада и хватает меня за руку.
        Мне не страшно. Мне смешно. Литры искусственной крови не впечатляют, сцены с применением насилия просто вызывают желание отвести взгляд. А зал пищит и вскрикивает на особо страшных местах. Владка тоже прониклась, неосознанно пытается быть ближе ко мне, но ей мешает подлокотник между креслами. Она положила руку на моё бедро. Я чувствую её ладонь каждой клеткой своего тела, даже через ткань брюк. С тоской вспоминаю, что занимался сексом черт знает когда. Хорошо, что в зале темно - эрекция не заметна. Для верности ставлю на пах картонное ведёрко с попкорном и стараюсь думать о чем-нибудь другом. О чем угодно, только не о ладошке на моем бедре. Например о девушке, что с воплями бежит по лесу, спасаясь хрен знает от кого.
        Не спаслась. Зал взвизгнул, Владка тоже вскрикнула и сжала пальцы. Потом спохватилась.
        - Тебе больно? Прости, я даже не заметила…
        И ладошку убрала. Жаль. Впрочем маньяк на этом не успокоился, вскоре нашлась ещё одна жертва, теперь ладонь обосновалась на моем запястье. Невинное прикосновение, скажете вы? Угу. Сижу, одна рука в плену, вторая прикрывает маскирующее ведёрко, делаю вид, что вот так и было задумано. И думаю о том, как низко пал. Да, эта женщина беременна твои ребёнком. Но блин, ей сегодня, на твоих глазах проткнули живот огроменной, сука, иглой! Это ещё не стоит забывать, что она младшая сестрёнка твоей жены. Ну вот как так, а?
        - Вот, как надо отвлекаться, - говорит Владка, когда фильм идёт к концу.
        А я думаю - славно, что не пошли на романтическую комедию. Я бы не вынес десятков целующихся подростков вокруг. К слову, я и тут в зале старше всех, но тут хотя визжат, а не сосутся.
        - До результатов на даче? - спросил я.
        - Да. Мне в туалет нужно.
        Стою в фойе, жду. Ведёрко со своим попкорном выбросил, слава богу, острая нужда в нем отпала. А Владка возвращается, глаза от страха круглые, у меня сердце екает тревожно.
        - Кровь… кровь у меня там.
        Со страху даже не сразу понял, где собственно. В оправдание скажу - я ни разу не беременел, хотя если так бы случилось, Юля была бы в восторге. Потом до меня доходит.
        - В больницу?
        Влада качает головой.
        - Нет… мне сказали, что это вариант нормы. Нужно просто принять лекарство и попытаться успокоиться. К врачу если только кровотечение станет сильнее.
        Гоню эгоистичные мысли о том, что если кровотечение станет сильнее, то проблема решится сама. Это неправильно. Я отец ребёнка, каким бы он не был. Женщины в нем нуждаются. Юля по умолчанию, а у Влады буквально в глазах видна мрачная решимость доносить ребёнка до конца. На стеклянной кабине лифта наклеена бумажка с надписью - не работает. Хватаю Владку на руки, не хватало ещё три этажа по ступенькам с кровотечением. Несу. Она лёгкая такая, женщина матрёшка, внутри которой мой ребёнок… И пахнет чем-то неуловимо притягательным.
        - Я тяжёлая…
        - Молчи, женщина, - шутливо посоветовал я.
        В машине мы не разговариваем. Наше молчание комфортно, оно не гнетет в отличие от того, что царит сейчас в моей квартире. И мне очень не хочется оставлять её одну, до дрожи, до необъяснимых панических атак. Но Влада до странного упряма.
        - Не нужно оставаться, - убеждает она. - Всё хорошо настолько, насколько может быть. Я позвоню, если что.
        Но я - сварливый дед. Хлопотливая мамка.
        - Пиши каждый час, пока не уснёшь, - мне и самому смешно, но смеяться не тянет вовсе. Я словно ребёнка первый раз отпускаю с ночёвкой. - Не будешь, приеду.
        Она мягко улыбается, и упрямо гонит меня прочь. Стоит в дверях с милой, но страшной собакой, которая уже вступила в пубертат, и обзавелась угловатостью, рукой машет. Я уходить не хочу, и давить не хочу…
        Я поехал в город, что не удивительно. На каждом перекрёстке думал, черт с ним, поверну, поеду обратно. Вот приеду… что скажу ей? Хватит уже требовать невозможного… Я подумал было напиться, но словно наяву почувствовал на языке кислый привкус алкоголя, щедро сдобренного сигаретным дымом и поморщился - не хочу. И домой не хочу. Там тишина, комнаты эти гулкие, Юля. Там так тихо, что хочется телевизор врубить на полную громкость, чтобы хоть как-то приглушить собственные мысли. Не хочу, нет…
        Я все же заехал в бар. Заказал виски, долго смотрел, как в нем тает лёд. Сделал глоток, когда льдинки уже подтаяли основательно разбавив и так не слишком вкусный напиток. Отодвинул. А потом вспомнил про визитку, которую мне словно в шутку дал друг. Это я тогда думал, что в шутку, а сейчас кажется, что он просто видел мою физическую недотраханность и перетраханность жизненную.
        - Это не проститутки даже, - говорил он улыбаясь. - Элитные девочки, экстра-класс…
        Визитку я забросил в бардачок машины и позабыл о ней. Я не изменял Юле, и меньшее, что мне нужно было, так это проститутки, пусть даже экстра класса. Жена в моих вещах никогда не ковырялась, значит визитка должна быть там… вывалил на сиденье кучу разного хлама. Визитка нашлась, когда я уже надеялся, что она сгинула, и делать я этого не стану. Нашлась, сука. Вот сейчас и выбьем из головы все дурные мысли профессиональным сексом экстра-класса.
        
        Эммм… диспетчер была крайне профессиональной. Правда замялась, спрашивая откуда у меня координаты… А затем все вплоть до роста, веса, размера груди, цвета волос… Интересно, какой у Влады размер груди? Боже, опять…
        - Брюнетка, - сказал я. - Глаза серые. Стройная, высокая.
        И… беременная. Но это уже мои мысли, нецензурные, непечатные. Закончив разговор еду в гостиницу, туда девушка и прибудет. Чувствую себя вором. Преступником. Хочу повернуть, поехать домой, потом вспоминаю - тишина.
        Девушка и правда приехала очень быстро. И да, выглядит достойно. Юная, свежая, молодость подделать трудно. Не Влада конечно, но очень хорошенькая. Улыбнулась без стеснения, скинула тонкий плащик. Платье очень короткое, но опять же - без пошлости. Господи, неужели я займусь с ней сексом? Член очень даже за. Ему даже все равно, что она проститутка. Только вот мне не все равно… Насрать, будем думать членом.
        У меня и в мыслях не было с ней знакомиться, хотя, может и стоило… подошёл со спины, не хотелось видеть её лица. Волосы распущены, их бы заплести в косу… С каких пор я фанат кос? Платье расстёгивается сбоку. Молния послушно скользит вниз, платье оседает невесомой волной. Кружевное белье больше показывает, чем скрывает, а кожа у неё нежная… Спрашиваю сам у себя мысленно - трахну её? Отвечаю - да…
        Телефон завибрировал в кармане, когда мои ладони уже накрыли девичью грудь. Возбуждение, которому много не нужно, уже бурлило в крови, словно подогрева её. Я бы плюнул на телефон, но… Влада. Вдруг кровотечение стало сильнее? Это и правда она, сообщение короткое совсем.
        «У меня все хорошо. Приятных снов»
        Девушка стоит и послушно ждёт, когда я вернусь к прерванному занятию - к её груди. А я… черт. Вот что делаю? Никаким профессиональным сексом не выбить тараканов из головы. Скорее все только запутается и станет хуже, много хуже.
        - Можешь идти, - торопливо, словно боясь передумать говорю я. - Я заплачу полную сумму.
        Даже вспомнить не могу, сколько там по прайсу… Вынимаю несколько купюр, потом щедро добавляю 'на чай', судя по тому, что девушка не протестует, сумма достаточная. В конце концов, она и правда милая… а я просто идиот.
        Зато перед ней можно не чувствовать себя виноватым. Бросил деньги на столик и ушёл. Никаких обид, никаких сцен ревности… Идеальная девушка, жаль, проститутка. Жаль не Влада. Выхожу из гостиницы и чувствую облегчение. Правильно сделал. И Влада вовремя написала…
        И да, я еду к Владе. Прекрасно понимаю, что она спит. Я не буду будить, даже входить не буду. Посижу в машине за воротами, зато если что случится, позвонит, а я тут как тут… И гоню за город снова, и настроение поднялось, хотя сидеть всю ночь в машине сомнительная радость.
        Окна второго этажа не светятся, а первого скрыты высоким забором. Я думал, что мне всю ночь придётся сидеть, курить, думать дурацкие мысли, но неожиданно для себя быстро засыпаю, несмотря на неудобную позу, на свое, так и не нашедшее выхода возбуждение. Сны мне снятся тягучие, словно болото. Они неуловимы, я даже понять и осознать их не могу, но ощущение, что они засасывают меня в свои глубины было таким отвратительно ярким… С ним я и проснулся. От стука в лобовое стекло.
        Светло уже, причем не серый рассвет, а основательное уже утро, часов восемь-девять. Бросаю взгляд на часы, так и есть - восемь тридцать. Давненько я так… Не высыпался. Всё тело ломит, но я и правда чувствую себя отдохнувшим.
        - Доброе утро, - говорит Владка.
        Она стоит, чуть склонившись заглядывая в салон автомобиля, коса свисает, переплетенная зелёной лентой. Платье на ней лёгкое в полоску, но видимо прохладно, кожа на предплечьях покрылась мурашками. Владка чуть улыбается, смотрит приподняв брови. Наверняка удивлена… скажу, что волновался из-за кровотечения, почти не солгу.
        - Куджо вышел по собачьим делам и начал лаять на калитку. Я выглянула, а тут ты… Пойдём кофе пить, я как раз сварила.
        Я неуверенно улыбнулся, затем вышел из машины хлопнув дверью. Ладно хоть бухать вчера не стал, иначе выглядел бы совсем жалко. Вошёл в дом, мельком глянулся в зеркало, что висело на стене в прихожей. И… в общем, только детей мной пугать. Щетиной оброс, выражение лица неожиданно растерянное, и злое одновременно. А если на кого злиться, то только на себя.
        Куджо метнулся под ноги, я едва не споткнулся, а гад ещё и посмотрел на меня укоризненно. А ведь совсем ещё недавно мелочью был, которая только и могла, что на пузе ползать. А дома и правда кофе пахнет, и Владой ещё… голову дурманит.
        - Всю ночь просидел?
        - Ближе к утру приехал, - солгал я.
        - Нужно было войти, это же твой дом.
        - И перепугать беременную женщину?
        Влада кинула на меня короткий взгляд, но ничего не сказала. Налила кофе по двум кружкам, в свою щедро плеснула пустого кипятка. Наверняка на вкус помои, но ей виднее, что ребёнку полезнее, а что нет. Я глоток сделал, кружку отставил. Добрел до ванной и с удовольствием умылся холодной водой. Вот теперь чувствую себя человеком, теперь и кофе допить можно…
        Платье на Владе совершенно простое, я бы даже сказал - целомудренное. Просторное, в полоску, длиной по колено. Но ткань тонкая, и когда Влада ходит по кухне делая немудреные ежедневные дела, вроде расставления чистых чашек по полочкам, платье её обтекает. Именно так. То надуется парусом, когда Влада присаживается насыпать корма псу, в следующий момент прильнет к коже обрисовывая изгибы. И я смотрю, да, смотрю. Мне нравится на неё смотреть. Я замечаю, что болезненная бледность её почти покинула. Влада все ещё очень худая, но теперь по крайней мере не кажется, что она рассыпится от неосторожного движения. И несмотря на худобу, её фигура очень женственная. Грудь стала больше… И мне неловко, что я вижу эту разницу, она говорит о том, что я сука, давно уже пялюсь, если помню, как было до! Но… остановиться мне не по силам. Смотреть, когда она не ловит моих взглядов, это единственное, что мне дозволено.
        -
        На в этот раз явно все пошло не так. Владка обернулась и поймала мой жадный взгляд. Правда истолковала его по своему, что я понял только после длинной, мучительной паузы.
        - Он стал гораздо больше, буквально на глазах в последнюю неделю, - сказала она прикасаясь к животу. - Движения Ваньки я почувствовала около восемнадцатой недели. А этот малыш уже… Хочешь потрогать?
        И шагнула ко мне. Я растерялся, но ладони буквально обожгло, пальцы свело от желания потрогать. Да, блин, я хочу потрогать!
        - Как?
        Я протянул руку. Владка подошла ещё ближе. Положила свою ладонь на самый низ живота, усмиряя ткань платья, позволяя ей облепить живот, который и правда подрос изрядно. А потом взяла пою руку и пристроила её прямо по центру. Я замер. Живот был… тугим. Кожа на нем словно туго натянута, хотя по сравнению с моей сестрой он ещё маленький совсем. Я дышу через раз, и руку отнимать не хочется.
        А потом… по животу словно рябь пошла. Лёгкая вибрация. Не сравнимо со слоненком, который прячется у Натахи в животе, тот так шевелится, словно наружу вырваться хочет. А тут… совсем легко. Словно бабочка.
        - Чувствуешь? Он всегда активничает по утрам, а потом спит почти до вечера.
        Движение ребёнка было лёгким, почти невесомым, едва заметным. И к сожалению - весьма не долгим. Малыш либо затих, отказываясь шевелиться по заказу, а может я просто его больше не чувствую, все же, он слишком мал. А я руку от живота отнимать не хочу.
        - Я его чувствовал…
        - Он живой.
        Смотрит на меня, сидящего, сверху вниз и улыбается. И до меня медленно доходит, что все то время, пока мы пытаемся решить личные проблемы, пытаемся понять, что с ребёнком, какова будет его дальнейшая судьба, она просто растит его в животе, и да… для неё он живой. Не плод, не эмбрион. Ребёнок.
        Я убираю руку. Ей сразу становится ощутимо холодно. Мне - неловко. Я поднимаюсь со стула, Владка делает буквально полшажка назад. Она высокая, Влада. Совсем немного ниже меня, и когда стоит друг напротив друга, то смотрим прямо в глаза друг другу. Молчим. Привычно уже молчать, молчим мы гораздо чаще, чем говорим.
        - Я поеду, - говорю я.
        Тянусь к ключам от автомобиля, которые бросил на столешницу. Влада и не думает отодвигаться, и долгих несколько секунд наши лица так близко, что я вижу каждую ресницу, россыпь мелких, почти прозрачных веснушек, сосредоточенную морщинку на лбу… А потом я схожу с ума, я целую Владу.
        -
        Глава 21. Влада
        Первое, что я поняла - это неправильно. Пиздец просто, как неправильно. Второе - я не хочу, чтобы это останавливалось. И я точно не прекращу поцелуя первой. Я ужасно напряжена, так, словно в любой момент просто упаду в обморок. Я не чувствую его вкуса, я не чувствую его запаха, колкости его щетины. Нет возбуждения даже. Я только боюсь, что это закончится, точно закончится… и вот это и будет правильно. Но, сука, не сейчас, не в эту секунду…
        Поцелуй прервался. Стоим, смотрим друг на друга, шумно дышим. Молчим, потому что сказать нечего, по крайней мере я придумать слов не могу.
        - Неправильно, - наконец говорю я. - Неправильно…
        И ругаю себя за эти слова. Юрка отходит на шаг, задевая табурет, потом бьёт кулаком в стену. Так бьёт, что штукатурка сыплется мелкой пылью, а на побелке остаются неряшливые пятна его крови. Ну вот, костяшки разбил. Он выходит на улицу, я боюсь того, что он сейчас уедет, так ничего и не сказав, и этот поцелуй останется в моей памяти просто случайным, пусть и невероятным эпизодом. А я хочу помнить его как чудо. Единичное, от этого вдвойне ценное.
        Пёс, который обычно носится так, словно ему в задницу вечный двигатель затолкали, сейчас притих, смотрит на меня внимательно, как будто понимает все.
        - Только не обвиняй меня, пожалуйста, - прошу я у собаки. - Это было лишь раз. Да, не оправдание… но я не хочу оправдываться.
        Ребёнок в животе порхнул бабочкой, подтверждая мои слова, а пёс только вздохнул устало, говоря - если что, сама виновата будешь… ну и ладно, буду. Я прижала пальцы к губам, и снова подумала - Юра меня поцеловал. Господи, меня поцеловал… муж моей сестры, отец ребёнка, которого я ношу в животе, отец моего племянника… Я знаю, что этот поцелуй никогда не повторится, и безумно жалею, что просто стояла парализованной испуганной дурочкой, не осмелившейся даже его коснуться…
        И Юрка ушёл. Значит, в этом тоже я виновата… но потом, буквально через несколько секунд в приоткрытую дверь залетает запах сигаретного дыма. Радуюсь по детски, не ушёл, курит… Иду за ним. Он сидит на крыльце, ожидаемо, курит. Присаживаюсь на ступени рядом с ним.
        - Может неправильно, - наконец говорит он, и я благодарна ему за эти слова, за любые вообще слова, после того, как случилось непоправимое, только бы не уехал молча. - Но это было нужно. Я не жалею, поняла? Просто… запуталось все ещё больше. Прости.
        Я киваю - отчего бы не понять. И прощаю, да. Касаюсь его руки. И правда, сбиты костяшки… покраснели, из двух сочится кровь, но не сильно, лишь кожу испачкала, очертив её красной, запутанной сеткой. А потом чуть склоняюсь, и целую ссадину. Едва касаюсь губами. Затем облизываю их и чувствую вкус его крови. И радуюсь тому, что чувствую… Я не почувствовала нашего первого поцелуя, только шум набатом в голове, а кровь чувствую. И запомню этот вкус, унесу его с собой.
        - Отвези меня домой, - прошу я. - Сколько уже можно прятаться…
        Юрка встаёт и подаёт мне руку, о которую я с удовольствием опираюсь. Мы собираем вещи, шутим, делая вид, что ничего не случилось, пёс с лаем бегает между нами, с удовольствием «помогая» в сборах. Вещей у меня не так много, зато много варенья, которое я тоже тащу в город, оставив несколько баночек для хозяев. В городе раздарю, тем же соседям… Кому-нибудь.
        Уезжать с дачи, которая прятала меня целых две недели страшно и грустно. Здесь так спокойной было. Куджо тоже запрыгивает в машину с большой неохотой, приклеивается к стеклу чёрной кнопкой носа и явно грустит.
        - Не грусти, - прошу я, пока Юрка не слышит. Боюсь он не поймёт того, что я так активно беседу с псом. - Я с тобой в парке буду гулять каждый день.
        Куджо вздыхает - не верит. Я сажусь в машину, а Юра тем временем выносит из дома последнюю сумку, забрасывает её в багажник. Автомобиль медленно трогается, выворачивает на присыпанную гравием дорогу. Вдоль неё идёт моя недолгая соседка с дочкой. Ритка. С ней тоже прощаться не хочется, она внесла краски в мою серую жизнь. Девочка поворачивается и машет мне рукой. Я машу в ответ и искренне надеюсь, что мы ещё встретимся. В этой жизни у меня слишком мало привязанностей, чтобы так легко их отпускать.
        Телефон у Юрки зазвонил когда мы были уже в городе. Я напряглась - наверняка Юля. Накатила волна обжигающего стыда, я целовала её мужа… Да я мечтала об этом поцелуе двенадцать лет, но совсем не оправдание, согласитесь…
        - Наташка рожает, - коротко сообщил Юра. - Сейчас тебя отвезу и сразу к ней, у неё это дело быстро.
        - Хорошо.
        За Наталью я была рада, хотя и чувствовала немножко зависти, ведь она уже рожает здорового, и совершенно своего ребёнка. А тот, что во мне прячется болен и не мой… Прощание с Юрой вышло торопливым и скомканным, но так даже лучше. То, что я вспомнила наконец о своей сестре меня здорово отрезвило. Юлька там мучается в неведении, а я… я плохая.
        - Я позвоню, - пообещал Юра. - Сразу, как мелкий родится. И приеду, наверное.
        - Не нужно, не приезжай сегодня.
        Юра посмотрел на меня так внимательно, что я вынуждена была отвести взгляд. Вот она, расплата за поцелуй, которого я даже не прочувствовала - теперь в наших отношениях всегда будет неловкость и недосказанность. Мы оба знаем, что это неправильно, но случившееся не вычеркнуть… И плевать на все, не хочу вычёркивать.
        Квартира была пустой и пыльной, словно тут десятилетиями никого не было, а не каких-то четырнадцать дней. Куджо настороженно приподняв острые уши обнюхивался, тоже не доверял заброшенному жилью. Я опустилась в кресло, прижала руки к маленькому пока животу. Всё, что удавалось гнать от себя на даче накатило разом. Все страхи мои, а тут ещё и поцелуй… И наверное не приедет Юра, больше никогда не приедет, он же тоже знает, насколько неправильно… Я разревелась и ревела с упоением не меньше получаса, а затем милостиво позволила Куджо себя утешить.
        
        Чтобы отогнать мысли и слезы включила пылесос. Всё ждала. Может зазвонит телефон, и Юрка расскажет про маленького племянника. Может Игорь придёт, мы же столько с ним не виделись, с моим нечаянным товарищем, соседом по совместительству. Но нет, гул пылесоса единственный звук, что нарушает тишину моей крошечной квартирки.
        Я устала, но боюсь останавливаться. Пока хожу, делаю что-то, можно притворяться, что все хорошо. Сяду - опять разревусь. Не нужно было бежать с дачи, хоть два дня ещё, до результатов… так, не думаем - работаем. Тяжёлое мне поднимать нельзя, поэтому пол я мою аккуратно отжимая тряпку над ванной, даже не мою - протираю пыль при помощи швабры.
        Куджо уселся возле своей миски, я покормила его, и вспомнила о себе - в животе уже урчало, а во мне только жидкий кофе с утренней кашей, да пустая вода. Продукты Юра привёз, он никогда не забывал о важных мелочах. Я обжарила куриную отбивную, приготовила овощи в микроволновке. Ем. Вроде вкусно, а отвлечешься от сосредоточенного пережевывания пищи и еда мгновенно кажется картонной. А когда я расправилась с третью порции к горлу подкатила давно уже забытая тошнота, резкая, нежданная… До унитаза я не добежала. Стою в коридоре, на недавно отмытым и теперь заблеванным полом и снова слезы лезут. Ну как так? И сил нет совершенно, словно эта квартира их высосала. Вот так бы и села, рядом с отвратительным пятном на полу и не вставала бы больше никогда.
        Но вечер уже скоро, проснулся малыш, толкнулся, напоминая о себе, возвращая к жизни. Я со вздохом вторично отмыла пол, подавляя новые спазмы, затем устало дошла до душа. Разделась. На белье ярко красное пятно, а ведь не было больше, только после самой процедуры немного. Принимаю душ, наклеиваю на трусы ежедневку и мучаюсь постоянным желанием проверить нет ли на ней новых капель крови. Ожидание и страх убивают.
        - Не могу так больше, - признаюсь собаке. - Я так устала, так устала….
        Куджо скулит, в ладонь тычется, а у меня никаких сил. Я решила не двигаться. Малыш внутри притих, и я не шевелюсь. Я инкубатор, мать вашу, идеальный инкубатор. Если с этим ребёнком что-то случится, то точно не по моей вине.
        Минуты паники остались позади, я успокоилась, вспомнила об аптечке, лежащей рядом на столике, выпила две таблетки спазмолитика. Вот, я сделала все, что смогла… Через час заглянула в ванную. На белоснежно чистой прокладке лишь одна алая капля. Одна только, хотя казалось… Всё будет хорошо.
        Настроения печь пироги явно не было, зато у меня была тьма варенья, одну баночку я и взяла. Пойду к Игорю. Напьюсь чаю, поговорю о чем-нибудь совсем неважном, о чем угодно, только бы не думать ежеминутно о ребенке, что в моем животе, о его отце. Игоря дома не было, я в сотый раз пожалела, что у меня нет его телефона, я вообще со скрипом делилась своим номером и также неохотно брала чужие.
        Чай я заварила сама, в своей квартире. Пила его осторожно, мелкими глотками, не хватало ещё рвоту вызвать. Токсикоз, который казалось отступил совсем, вдруг снова о себе напомнил, что с его стороны не очень и красиво… Щенок просился гулять, и наверное, это к лучшему, если бы не он я бы совсем расклеилась.
        - Я тебе обещала парк, - повинно сказала я. - Но только не сегодня, хорошо? Поздно уже…
        Куджо не обиделся. Он заново знакомился с нашим двором. Я спустила его с поводка, благо убегать это не в характере моей собаки, и он с удовольствием обнюхивал все столбы и кусты. Покой, что дарила мне чужая дача совсем рассосался, но вот сейчас, наблюдая за собакой, я почти успокоилась.
        А потом мне пришло смс. На фотографии Наталья. Лицо измученное, изможденное просто, прядки волос прилипли к вспотевшему лбу, глаза запали. Но… сияют. С нежностью смотрит на наскоро завернутый свёрток в руках. Новорождённый спеленут очень небрежно. Я не вижу его лица, зато вижу крошечную пяточку с чуть сморщенной кожицей, вижу ручку. Кулачок крепко сжат, качество фото позволяет разглядеть даже ноготки.
        Я улыбнулась. Как-то радостно стало. Моего Ваньку сразу унесли, и вдосталь полюбоваться им я не успела, хотелось бы вот так же, как Наташа… И здорово так, и кажется сразу, что у меня все будет хорошо. Рожу малыша и его не унесут в реанимацию. И если Юля не заберёт его в тот же момент, то я тоже успею подержать его на руках, возможно сделать фотографию на память.
        «Снова девочка, хотя все ждали мальчишку. Но девочки это круто))»
        Вот глупые, какая разница кто, девочка, мальчик? Главное, что после рождения ребёнка ждёт мамина грудь, а не реанимация. Главное здоровье, все остальное - вторично. Но настроение уже не испортить, по крайней мере мне так кажется.
        Я забираю голову, пытаюсь высчитать, какие окна принадлежат Игорю, не светятся ли они. Радостью, которая переполняет меня после рождения чужого ребёнка хочется поделиться. Она на время вытеснила все мои тревоги. Подзываю собаку, поднимаюсь. Игорь, где бы он ни был ещё не вернулся. И некуда мне нести ни чужое счастье, не свои тревоги о чужом ребенке…
        Мне так одиноко вдруг, что я с тоской думаю о Юле. Наверное, она так же себя чувствует, поэтому так стремится заполнить свои дни заботами о ребенке. Но у неё есть Юра…
        В дверь позвонили, когда я уже собиралась спать. Куджо сопит свернувшись, словно кошка, на своём коврике, я только вышла из ванной, иду к дверям стараясь не наступить на полы халата. По ночам уже прохладно, жаркие месяцы внезапно остались позади. Скоро листья желтеть начнут… Открываю дверь, а за ней Юрка. Я привыкла уже к нему за две дачные недели, слишком сильно привыкла, и теперь так видеть его рада, что сердце щемит.
        - Ты как?
        Он чуть лоб нахмурил, так, словно думает о чем-то тяжёлом, возможно даже неприятном, но таком важном, что никак не отложить. Мне пальцем провести хочется, эти морщинки сгоняя.
        -
        - Хорошо, - подумав ответила я.
        Ну не рассказывать же ему, что я полдня рыдала, наверняка ему это неинтересно.
        - Знаешь, я тут подумал… насчёт нашего поцелуя. Ты сказала - неправильно. И да, ты права. Но он же уже был этот поцелуй, верно? Следовательно место в раю нам уже не светит. Так что…
        И шагнул вдруг в квартиру. Дверь не заперли, даже как-то не подумали об этом - некогда. Потому что… я видела, знала, что вот сейчас он меня снова поцелует. Не так, как утром, когда я так охренела от происходящего, что едва не умерла. Нет, он поцелует меня сознательно… И я могла бы сказать нет, чего греха таить. Сомневаюсь, что Юрка бы меня изнасиловал. Но вместо этого говорю себе - возьми себя в руки, дура! Следующего поцелуя точно не будет. Ты целовалась с мужчинами сотни раз! Тебе это нравилось даже… не смей впадать в ступор!
        Но Юрка не спешил. Он дал мне время. Сначала коснулся моих рук. Провел пальцами по ладоням, запястьям, скользнул к локтям, увяз в пышных рукава халата. Едва коснулся моих скул, вынудил меня приподнять подбородок. Смотрю теперь в его глаза - близко… так близко, что невыносимо.
        - Сейчас я тебя поцелую, - предупредил он. - Даже если потом об этом буду жалеть.
        И поцеловал, не дожидаясь какой-либо моей ответной реакции. Мягко коснулся моих губ своими. Вот сейчас я чувствую. Закрываю глаза, вдыхаю его запах. Немного табачного дыма, и мне это нравится. Едва уловимые нотки туалетной воды, она терпко пахнет морским ветром. И совсем немного - больницы, в которой он провел последние часы. Мне кажется, если я вдохну глубже я почувствую даже нежный запах младенческой макушки, невесомых прядок на которой он наверняка коснулся.
        Но… я делаю крошечный шажок вперёд. Он такой маленький, наверняка каких то пару сантиметров… Но для меня это словно пропасть, страшная, бездонная, в которую я с разбега и без оглядки бросилась. Теперь я ещё ближе к нему. Если бы не дурацкий мохнатый халат, я бы касалась грудью его рубашки. Она - я провожу пальцем по плечам, чуть шершавая…
        Он целует меня легко, невесомой почти, я тону в этом поцелуе, он кажется мне облаком, которое такое лёгкое и пушистое на вид, но на деле это туман, в котором можно целиком сгинуть. Я бы не решилась на большее, но Юра вынуждает меня приоткрыть рот, впустить в себя его язык.
        Мои колени тут же решили, что самое им время подогнуться, но Юрка буквально подхватил меня, не давая упасть. Целует меня, держит крепко, приподнял, удерживая за задницу, посадил на тумбу, с неё ключи посыпались и гулко упал зонт…
        - Теперь тоже неправильно, - сказал он, с трудом от меня оторвавшись. Прислонился к моему плечу, дышит шумно, я чувствую, как на его виске бешено пульсирует жилка. - Но, хотя бы, как следует…
        -
        Глава 22. Юра
        Груз на моих плечах стал тяжелее в сотни и тысячи раз. Странно, но… мне стало легче. Словно он невесомый стал, этого груз, который никуда не делся. Губы гудят, которыми я Владку целовал, руками, кажется, до сих ощущаю пушистый ворс халата, под которым прячется её тело. И так хочется потянуть за пояс, развязать, позволить ткани упасть с плеч…
        На то, чтобы оторваться от Владки уходит буквально весь запас моей силы воли. Как то далеко уже мысли о том, что она сестрёнка моей жены. Что саму жену я чуть не сутки не видел… и да, у меня же жена есть… Я бы плюнул на все это, понял я с отчаянные безрассудством но… в ней внутри ребёнок. Ребёнок, которого едва не проткнули иглой на моих глазах. Секс после такого вмешательства это просто преступление по отношению к ребёнку, хотя… мне так хочется гладить её живот, уже заметно округлившийся, целовать его…
        Говорю себе - ещё минута. Вот минуту позволю себе обнимать и целовать её, пробуя на вкус, позволю себе наслаждаться её телом, которое я позволил себе трогать… Всё равно в пропасть уже прыгнул, что толку от моих страданий? Лети теперь, наслаждайся видами…
        Я отстранился от неё за секунду до того, как крышу сорвало окончательно. Смотрю на припухшие губы, грудь, что под складками халата ходит ходуном, и сам дышу еле-еле, со свистом заставляя лёгкие работать.
        - Только не говори ничего, - предупредил я сращу, едва речь ко мне вернулась. - Просто помолчи. Сегодня за все несу ответственность я. Хорошо?
        Влада секунду помолчала, затем кивнула, а я все смотрел на её губы. До боли хотелось остаться. Но… Разве смогу я быть рядом с ней и не тянуть руки к тому, что уже раз распробовал? И да, у меня жена есть, которую я сутки уже не видел, которая не позвонила мне ни разу, хотя телефон включён. Справедливости ради - и я не звонил ей. И привычно думаю - надо напомнить, чтобы поздравила Наташу. Я всегда напоминаю о существовании своей семьи, а свою семью, в лице Влады Юля просто отсекла.
        - Может, чаю? - вдруг нейтральным голосом спросила Влада. - С вареньем…
        И засмеялась. Прибежал Куджо, который очень любил смех своей хозяйки, который слышал так не часто. Закружил между нами, крутя хвостом баранкой и буквально повизгивая от восторга. Я не выдержал и засмеялся тоже.
        - Завтра, - обещал я. - Завтра будем чай пить. С вареньем.
        Вытолкал себя из квартиры усилием воли. Мозг лишился остатков разума на пару с членом. Ладно член, от него я не ждал моральной подложки, а вот голова… Так и слышу шёпот - Юра, ты хочешь варенья… Просто безумно. Малинового ли, из смородины, насрать - только бы сидеть на её кухне и не уходить. А потом вспоминается тело, которое я так и не успел изучить толком, просто не дал себе возможности сделать это, нежная выпуклость живота… Бежать надо, пока не натворил дел.
        Вышел, словно пьяный. Состояние такое странное, эйфория пополам с отчаянием. Вроде катится мир хрен пойти куда, а хорошо… и ещё лучше может быть. Только - нельзя. Выбил сигарету из пачки, закурил, едва за мной дверь закрылась, прислонился к ней спиной, убеждая себя, что нужно уходить, вот сейчас же, немедленно. Сигарета закончилась до обидного быстро, вспомнил я про неё лишь когда задымился гарью фильтр. Бросил на пол, растоптал. Вот теперь уходить нужно точно.
        - Юр? - из-за тонкой двери, тоже нужно менять, хотя лучше менять саму квартиру. - Стоишь?
        - Стою, - согласился я.
        - И я стою… если хочешь, можешь остаться. Чай…
        - С вареньем, - продолжил со с вздохом. - Очень хочу. Но… я завтра вернусь.
        Оторвался уже от этой двери проклятой, сбежал по лестнице
        Спускаюсь по ступеням, напрочь забыв про лифт, и потряхивает буквально. В данный момент я пьян, Владой пьян, своим отчаянные безрассудством. Мне столько лет твердили, что я хороший… родители, бабушка с дедом, даже все женщины что у меня были, что я и сам в это поверил. Так вот - ни хрена я не хороший. Открытие сомнительной свежести.
        Уже на первом этаже сталкиваюсь с Игорем, про которого даже не вспоминал. Тот, кто был бы моим тестем, если бы ему хватило сил вернуться и сражаться за своих детей. Наша короткая, некрасивая драка нас не объединила. Смотрим друг на друга оценивающе. И кажется, что он видит, как низко я пал, словно клеймо на мне горит. И хочется крикнуть - Ты не имеешь права осуждать! Потерял его, когда бросил больную жену и двух маленьких дочек. Но… Игорь просто молча вызывает лифт, а я прохожу мимо.
        Думаю о том, волновалась ли Юля. Мне стыдно, что я так редко о ней вспоминаю. В квартиру вхожу с опаской. Но там так… обычно. Тихо. Знакомо все. Словно и не происходит ничего. И Юля в аккуратном домашнем платье, с лёгким макияжем будто и не заметила моей пропажи.
        - Я дома не ночевал, - сказал я.
        - Я заметила.
        Молчу, не знаю, что сказать. Юлька помешивает чай. Пьёт она его без сахара, но все равно мешает… А потом я вспоминаю Игоря. Девочек, что так запутались и не знают, что делать теперь и как жить. И внезапно понимаю…
        - Юль, - говорю я в её спину. - Что бы не случилось, я буду отцом нашему ребёнку. Как бы не повернулась жизнь… Я хочу быть хорошим отцом. Хочу быть рядом, когда ребёнок будет во мне нуждаться. Хочу держать его за руку, когда он будет учиться ходить. И потом… всегда незримо подстраховать.
        - Ты меня к чему-то готовишь? - равнодушно спросила Юля.
        Обернулась. Ложку положила на стол, с неё стекла неряшливая чайная капля. Пожалуй, только это говорит о том, что моя жена не в своей тарелке, обычно она такого не допускает - дурной тон. Я ищу следы слез. Того, что ей не по себе. Что ей страшно, плохо. Нет, я не садист. Просто я ищу хоть что-то, что говорило бы о том, что ей не все равно. Ищу и не нахожу, только капля, чёртова капля чая.
        
        - Например?
        - Ты нашёл себе женщину способную рожать детей без многомиллионных затрат и отказываешься от нас?
        Я закрыл глаза. Ю-Ю. Так Юлька подписывала открытки, которые дарила от имени нашей семьи. Мы же и правда были. Не она, не я. Мы. Когда все сломалось? А теперь вот она, вот я, вот мечты о ребенке, вот ребёнок в животе у Влады… он есть, но он неподходящий.
        - А есть мы? - устало переспросил я.
        Господи, как мне не хотелось делать ей больно. Той, которая столько лет провела со мной рядом, в одной со мной постели. Которой клялся, что не уйду и не обижу. И да, я сам в это верил… и не хочу обижать, но так больше не могу. Почему именно сейчас все случилось? Почему не раньше, не позже?
        - Мне звонили из клиники. Результаты послезавтра утром.
        Значит, знает уже… и мне должно быть стыдно, что все провернуто за её спиной. Но на стыд сил тоже нет. Принимаю душ, почти не чувствуя температуры воды, бреюсь, вдруг понимая, что ещё немного - и борода. Лезвия острые, безопасные, лучшие, но я умудрился порезаться. Причём заметил я это только, когда алая линия расчертила щеку, а потом кляксой упала и расплылась в раковине. А боли - нет. И думаю о Владе…
        В моем кабинете накурено. Открываю окно, пытаюсь заманить ночную свежесть внутрь. О том, что есть сплит система тоже не вспоминаю. На диване подушка, скомканное одеяло, белеют в темноте, ждут меня. Ещё две ночи, две, а потом придётся принимать решение. И Юле, и мне, и Владе. И от этого - страшно.
        - Наталья родила, - сообщаю за завтраком. - Девочка.
        - Я отправлю ей цветы.
        Интересно, вложит ли она в букет открытку с пресловутыми Ю-Ю? Я сбегаю на работу. Там все просто и понятно, там можно ждать, когда же наступит вечер, ехать к Владе, пить чай, смотреть на её губы, вспоминать, как податлива она под моими руками. Думать о том, что просто не будет, какое бы я решение не принял. Каждое - как Дамоклов меч.
        А Влада гуляет с собакой. Сначала я поднимаюсь, звоню в квартиру, но она пуста. Владка в парке. Пёс, одновременно страшный и милый носится кругами и с азартом ломится в каждые кусты, его хозяйка сидит на лавочке и читает книгу. Пытается читать. Я останавливают чуть в стороне, наблюдаю незамеченным несколько минут. Влада смотрит на страницы, не перелистывая ни одгу, взгляд её скользит беспорядочно. Затем находит взглядом собаку, чуть улыбается, возвращается к книге. Ей тоже страшно.
        И весь этот вечер я ни делаю ни одного лишнего движения. Ни одного лишнего слова не говорю. Мне кажется, чуть оступись, и Влада уже в моих объятиях, а этого… Этого я не хочу и одновременно желаю до безумия. Разнополярность моих желаний выматывает. Единственное, что позволяю себе, это коснуться её запястья на прощание. На нем - верёвочка с узелками, которая обещает одноразовую удачу. Удача, на которую казалось бы глупо надеяться, но как хочется…
        - Завтра, - сказала Влада.
        Да, завтра все решится. Уже и хочется этого завтра, несмотря на то, что страшно. Пусть хоть какая-то определённость настанет в жизни. А потом… потом буду решать другие вопросы.
        Завтра, наступило слишком быстро и вне зависимости от моих желаний. Было оно хмурым, совсем холодным, сердито моросило с неба дождём, завывало на все лады ветром. Спина болела, левая рука затекла так, что пришлось долгих пять минут разминать её, морщась от боли, которая кололась сотней иголочек.
        В квартире пахло кофе, но она была пуста. На столе записка - встретимся в клинике в десять. Я кивнул, хотя никто не мог видеть моего согласия. До назначенного времени успел съездить в офис, а затем, конечно же, за Владой. Она была готова и ждала меня. Я считал, что её присутствие естественно, нормально. Но…
        - Юр, - позвала меня сразу Юля. - На минутку, пожалуйста.
        Да, она полностью привела себя в форму. Глядя на неё сейчас невозможно догадаться, что ещё несколько недель назад ей сносило крышу. Что Юля умеет делать, так это держать себя в руках. Я оставил Владу и пошёл за женой, не предполагая даже, что она хочет мне сказать.
        - Юр… зачем ты её привёл? Я не думала, что ты так поступишь.
        Я даже опешил на мгновение. Может, я просто неправильно понял?
        - В смысле?
        - В прямом. Это наш ребенок. Мой и твой. Она не должна присутствовать в такие моменты. Это… слишком личное.
        Я глубоко вздохнул - главное, спокойствие. Задержал воздух в лёгких подольше, жаль, не дым сигаретный. Выпустил.
        - Слишком лично, - ответил я. - Засовывать своего эмбриона в другого человека. Владу привёз я, увезу тоже я, и ни смей ни словом, ни взглядом её обидеть.
        - Как все серьёзно у вас! - крикнула Юля вслед.
        Плевать. Главное узнать результаты, главное, что Владе ничего не ляпнула. Владу я стараюсь собой загораживать, словно прячу её от жены. Юлька хмыкает, а я Влада словно и не замечает - вся в себе. В какой-то момент Владу увлекли в соседний кабинет, Юлька шагнула ко мне. Маленькая такая, со всех сторон родная, и одновременно - совершенно незнакомая.
        - Если ты её уже трахнул, - словно между делом заметила она. - Влада может вообразить, что это её ребёнок.
        - Она беременна.
        - Пффф… беременность - не болезнь.
        Да, потому что ты не видела этой иглы. Страха в её глазах не видела, дрожащих рук. Не удивлюсь, если ты знала все, знала и все равно не пришла. Но дверь открывается, входит врач, он бережно придерживает Владу под руку.
        - Если все в полном составе, - говорит он. - Не вижу смысла тянуть дальше.
        Юля, как бы не храбрилась, побледнела. Влада сцепив пальцы, опустила взгляд, пряча свои эмоции. Я пододвинул стул и сел между двумя сёстрами.
        - У меня несколько новостей, - продолжил врач. - И хорошие, и плохие, и… средние.
        -
        - Давайте с хороших, - поторопила Юля. - Скорее.
        - Ни одного синдрома у плода не обнаружено, поверьте, мы проверяли тщательно. Это безусловно хорошая новость. Плод очень крупный, не все его кости развиты… пропорционально, поэтому риск был велик. Но… не все так гладко. У плода имеется несколько сращений костей. Одна из костей свода черепа - скафоцефалия, лучевой кости. Есть подозрение на диафрагмальную грыжу. Это когда часть внутренностей не удерживается в брюшной полости и сдавливает лёгкие.
        Мы молчим. Все трое молчим, хотя четверо - доктор тоже. Ему проще, он хотя бы знает, о чем говорит. Я могу только догадываться. Все эти слова звучат страшно, их слишком много для одного маленького создания, движение которого я смог почувствовать ладонью. Мне нужно знать точнее.
        - Если бы все эти пороки развития не сочетались, я бы настаивал на родах. Всё это излечимо. Диафрагмальная грыжа может доставить хлопот, но при своевременном вмешательстве вы забудете о ней через пару месяцев. Хороших хирургов я знаю. Последствия сращения лучевой кости можно максимально выровнять к шести годам жизни ребёнка. Скафоцефалия в наше время успешно лечится, у вас сращен лишь один участок шва, операция неизбежна, но исход благоприятный. Решать только вам. Задавайте вопросы.
        - Вы можете гарантировать, что ребёнок будет умственно полноценным?
        Вопрос от Юли. Я, если честно, именно об этом ещё не думал. Я думал о том, способен ли маленький ребёнок вынести столько боли, сколько принесёт ему возможное лечение. А врач улыбнулся грустно, развёл руками.
        - Я атеист, - сказал он. - Но порой так и хочется сказать - все в руках бога. И совершенно здоровые дети, рождённые после идеальных беременностей порой оказываются умственно неполноценными. Гарантии я вам дать не могу, и не собираюсь этого делать.
        - Мне нужно подумать, - сказала Юля. - Подумать и поговорить с вашими хорошими хирургами.
        - У меня ещё час времени для вас. И имейте ввиду - во всем остальном ваш ребенок развит идеально. Он крупный и подвижный. Но… принимать решение только вам.
        - Сутки. Мне нужны сутки. И да, решение принимать только мне.
        Юлька пододвинула к себе стопку бумаг и принялась внимательно их изучать, периодически забавная вопросы вполголоса. А я смотрел на фотографию. Юля схватилась за документы так яростно, что фотография, распечатанная на тонкой бумаге просто слетела и спланировала мне под ноги. На ней - мой ребёнок. Даже удивительно, живота у Влады почти нет, а ребёнок внутри НАСТОЯЩИЙ. Я вижу растопыренную пятерню, словно малыш тянется схватить что-то. Округлый лобик, чёткую линию носа. Даже видится вдруг, что нос - мой. Только маленький совсем. Ребёнок кажется совершенно нормальным, здоровым и очень беззащитным. Думаю вдруг, а кто мы такие? Какое мы имели право буквально насильственно заставлять тебя жить, а теперь решать оставить тебя или утилизировать?
        Из моих мыслей меня выдернул всхлип. Повернулся мгновенно к Владе. Нет, не плачет. Руку прижимает ко рту, глаза - круглые. Сейчас её вырвет, понимаю я, мы это уже проходили. Помогаю подняться, веду прочь, я помню, где ближайший туалет, плевать, что служебный. Стою, прислоняюсь к стене. За дверью характерные звуки - Владу выворачивает. Чуть дальше по коридору другая дверь, приоткрытая. Из-за неё доносится голос Юли, которая взвешивает шансы нашего ребёнка.
        -
        Глава 23. Влада
        Куджо здесь не нравилось. Но терпел он стоически. Мне кажется, этот мудрый маленький пёс решил, что его дом - это я. А к стенам привязываться не стоит, они постоянно меняются. Стабильным остаётся лишь одно, хозяйка, только пузо у неё день ото дня круглее…
        Все случилось слишком внезапно. Я говорила себе, что готова ко всему. Жизнь подготовила… Я получила сразу две новости. Первая - малыш болен. Вторая - он сможет жить, он не безнадёжен. Но… В глазах Юли мне чудился приговор. Она озвучивал цифры, шансы ребёнка таким сухим голосом, что мне стало плохо в буквальном смысле. Меня рвало в больничном туалете, и думалось, я не судный завтрак исторгаю, а нахер, выблевываю всю свою жизнь.
        - Всё будет хорошо, - обещал Юрка.
        Но мне не пятнадцать лет, не десять, не пять. В верю в только то, что делаю сама. Ждать чего-то от других, дохлый номер. Любви я ждала, так сильно, что себя за этим желанием не видела. Что я получила? Юлю, которая не стала мне ближе. Нет, в каком-то смысле безусловно стала, мы ща последние месяцы виделись чаще, чем за предыдущее десятилетие. Я получила два поцелуя Юры. Ни об одном из них я не жалею, но чётко понимаю - ворованные. Когда все закончится, он уйдёт со своей красивой маленькой женой, чем бы это закончилось.
        В тот день Юля позвонила мне вечером. Её контакт я разумеется, разблокировала, сразу, как закончилась безудержная храбрость, яростная и скоротечная. Позвонила. Она молчит и я молчу. Я жду, а она, наверное, ищет слова.
        - Я была у всех, - сказала она наконец, когда я готова была взорваться криком, только бы эту тишину не слушать.
        И снова замолчала, нет сил уже ждать слов.
        - И?
        - Если бы это была девочка, Влад…
        Мне не стало плохо. Меня не начало тошнить от страха. Я аккуратно села в кресло. Живот напрягся, а потом расслабился. Главное, дышать, главное - спокойствие. Сижу, слушаю Юлю. Она говорит о том, что операций будет слишком много. Что малышу будет больно и тяжело. Думаю - а умирать разве не больно? Он же есть, этот ребенок. Во мне, я его чувствую. Его движения лёгкие и хаотичные, но пройдёт пара-тройка недель и они станут сильными и уверенными.
        Только… не будет у него этих недель. Интересно, он умрёт сразу или родившись ещё несколько долгих минут будет страдать, не в силах понять от чего мир так жесток? Почему выгнали из тёплого гнездышка во враждебный мир, полный воздуха, который несёт гибель не развитым ещё лёгким? Дадут ли мне подержать его стремительно теряющее тепло тельце? Или унесут сразу, ведь я никто, я не имею права… инкубатор просто.
        - Юль, - сказала я, когда она устала говорить и заткнулась. - Ты же понимаешь, что ту, погибшую девочку уже не вернуть? И не заменить. Это разные дети, Юля.
        - Нет никакой связи, - сухо ответила она. - Никакой. Если только в твоём воображении. Не стоит искать двойное дно там, где его нет. Просто я очень хотела дочку. Любую, главное - свое. А мальчик калека… Мне показывали фотографии, Влада. Рука может остановиться в развитии и просто усохнуть.
        Все это были только слова. У Юли было много денег, а у Юрки - и того больше. Нет, я никогда не завидовала ничему благосостоянию, я просто радовалась когда могла покрыть ипотечный платёж и оставалось немного. Мне не нужно было многого. У меня были пятницы, у меня были танцы до упаду и маргарита. Мечты о любви, которой не могло быть. Мне… хватало. Пусть не на счастье, но на жизнь точно.
        А ведь деньги… они многое могут. Они могут помочь маленькому мальчику стать здоровым. В конце концов, зачем ещё нужны эти деньги, эти миллионы сраные, солить их что ли?
        - Ты передумаешь, - вдруг поняла я. - Ты снова поймёшь, что ошибалась, когда станет поздно.
        - Пусть это будет на моей совести.
        - А Юрка?
        - Вряд-ли ему это понравится… но моё мнение играет самую большую роль. Да и потом - мысли у Юры сейчас текут в другом направлении.
        - В каком?
        Юлька многозначительно хихикнула и сбросила звонок. Я на телефон смотрю и думаю, может, она знает, про наши полтора поцелуя? Может наказывает так? Но… разве это соизмеримо вообще? Куджо прижался к ногам, словно чувствуя мой страх. Дальше я поступила не рационально. Вскочила и заперлась на все замки. Потом вспомнила, что у Юры есть ключи… нет, я ему доверяла, но вдруг Юля выкрала их и сделала дубликат? Я пододвинула к дверям комод. Тот, к слову, совсем не тяжёлый, потому - мало защищающий. Потом придвинула два стула. Баррикада вышла так себе, а учитывая, что у меня из еды дома в основном варенье, долго я в осаде точно не вытяну.
        И потом… закон наверняка на стороне матери, настоящей, биологической. И вряд-ли я смогу доказать, что вовсе не хочу воровать ребёнка, а просто дать его матери ещё время. Она передумает, точно передумает, а потом с ума сойдёт.
        Странно, но я, столько ревевшая в последние месяцы по поводу и без сейчас была удивительна спокойна. Паника тихонько текла по венам, но пока не бурлила кипящей лавой. Я думала. Деньги у меня были, но не сказать, что много. Как я уже говорила, у меня никогда не было цели откладывать - зачем? Вот теперь я об этом жалела. Ибо сформировалась до жути простая идея, просто… спрятаться. На пару недель. Идти, кроме как на дачу к Юрке было некуда, но прятаться там явно глупо. Теперь Юля будет рвать и метать, потому что я украду у неё целого ребёнка… По крайней мере она так будет считать. Поэтому там точно достанет. Нужно далеко. И готовиться к тому, что у меня будут проблемы.
        Когда в дверь позвонили я испугалась. Вдруг Юля не стала давать нам с малышом и малейшего шанса, и все решится слишком быстро? Даже к глазку боялась подойти. А когда решилась, пришлось сначала лезть на табуретки и комод - баррикада… За дверью стоял Игорь. Я выдохнула и открыла, попутно поняв, что я - редкостная дура. Дверь открывалась наружу, и теперь я предстала перед соседом сидящей на комоде сразу же за порогом. Баррикада и правда получилась неважной.
        
        - У тебя все хорошо? - поинтересовался он, и почти сумел сделать вид, что все в порядке, он не удивлён.
        - Займи мне денег, - с ходу ошарашила я. - Я отдам, у меня через несколько месяцев будет два миллиона.
        - Хорошо… А сколько нужно?
        Снял меня с комода, помогал затолкать его обратно в комнату, запер дверь. Сам поставил чайник, цокнув, осмотрел батарею баночек с вареньем, открыл первую попавшуюся, отрезал кусок булки, намазал толстым слоем. Налил чая огромную кружку, и заставил меня его выпить и булкой заесть. А потом велел.
        - Рассказывай.
        Вот с чего начать? С того, что всегда семьи хотелось? Обычной, с мамой и папой, собакой, которая лает по выходным на прохожих в окно и выспаться не даёт. С бабушкой, которая словно из мультфильма, мягкая и добрая. С сестрой… С которой разговаривая не подбираешь мучительно слов. А потом о том, что в мечты, по мере взросления включился и муж. Только… муж сестры. О слепой и дурацкой любви затянувшейся на годы. О том, что совсем недолго, всего три дня, но семья у меня была. Ванька. Маленький
        такой, пальчики, ноготочки, слишком большая шапочка сползающая ему, недоношеному на лоб, прозрачные трубки капельниц. Врачи, говорящие о том, что шанс есть. Но только в том случае, если Ванька хоть немного наберёт вес. Оперировать его сейчас - убийство. Вес набрать не вышло, покалеченное сердечко отказало раньше.
        Торопливо, сбивчиво говоря, вдруг думаю, что мальчик в моём животе, он почти, как Ванька. И что он умрёт, если ему не помочь. Кто знает, может, если бы тогда врачи рискнули, был бы у меня сейчас свой личный мальчик, сын… я бы с трудом будила его по утрам в садик и со страхом думала - скоро школа. А по ночам целовала в тёплую макушку и таяла от нежности… Я боялась, что Юля проецирует судьбу первого ребенка на второго, но сама занималась тем же.
        - Ты его любишь? - спросил Игорь.
        - Да.
        Признание далось удивительно легко, учитывая, что я носила его в себе двенадцать лет, даже не рассчитывая на то, что когда-то произнесу вслух, пусть и соседу. Я смирилась с тем, что моя любовь грязная и ненужная. Я привыкла к тому, что о ней не узнают.
        - Ты хочешь украсть этого ребёнка?
        - Нет. Я хочу его спасти.
        Игорь задумался. Я тоже. Я думала о том, что Юля будет в бешенстве. Зато… у неё будет ребёнок, которого она так хотела. Думала о том, будет ли меня искать Юра.
        - А почему ты не обратишься к этому Ромео?
        - Он… её любит, - это признание в отличие от первого далось непросто. - У них сейчас трудности, но вообще они идеальная пара. Ю-Ю. А я просто забытая родственница и инкубатор по совместительству.
        Я даже не верила в то, что он согласится. Чужой человек, неведомо каким ветром прибитый к моему порогу. Он очень устал, сейчас я видела это чётко. Морщины обозначились чётче, отливала пепельным седина в волосах. Зачем я нужна ему со своими проблемами. Но…
        - Собирай вещи, - вдруг сказал он. - Прямо сейчас поедем, вдруг утром прибудет аборт-бригада с выездом на дом. Псину твою в машине не тошнит?
        Я ошарашенно покачала головой - нет, не тошнит. А вот меня да, бывает, но это уже другая история, об этом же меня не спрашивали. И как-то нелепо и быстро все происходит, он даже не денег даёт, он хочет со мной ехать… Подумать бы - а вдруг маньяк? Но… не думается. Обо мне никто никогда не заботился, может мама только, но я этого не помню. И сейчас во мне борются надежда и неверие. Сижу и глазами хлопаю.
        - Ну, чего расселась? Будем спасать наследника или нет?
        Я спохватилась и вскочила со стула. Будем, конечно, ещё, как будем! И плевать, что там дальше будет, разберусь, как-нибудь. Мне бы вот только пару недель выиграть, чтобы Юлька тараканов в голове разогнала.
        - Но я Юре напишу, - проявила бдительность я. - Что с тобой еду. А то вдруг ты маньяк.
        Игорь громко, с удовольствием рассмеялся, и словно снова помолодел. И Куджо замельтешил между нами, радуясь нашему хорошему настроению. У меня и правда поднялось, у меня появилась вдруг надежда, что вот этот ребёнок - не умрёт. Не позволю. И я запихивала вещи в сумку вперемежку, даже не глядя, только бы и правда скорее уехать.
        - А зачем тебе это? - спросила я выходя из квартиры.
        - Считай, грехи замаливаю, - бросил Игорь, запирая квартиру. - Давай сумку, куда потащила, беременная…
        Так я оказалась в его автомобиле. Пыльный, приземистый и одновременно грозный. В нем пахло кожей и сигаретами, и то, и другое мне нравилось. Куджо устроился на заднем сиденье и прилип носом к стеклу. Наверное, думает что мы снова на дачу едем. А я даже и не знаю куда, без разницы, только бы выиграть время. Юрке звонить не стало - страшно. Просто написала, а потом выключила телефон. Думаю, Юрка бы начал кричать. Не за то, что уношу его ребёнка в животе, а за то, что еду в неизвестность не пойми с кем…
        Несколько дней, три гостиницы и сотни километров спустя я оказалась в другом городе. Большой, один из самых больших в нашей стране. В огромной пыльной квартире. Она обставлена со вкусом и по последним веяниям моды и техники. Со вторым этажом мансардой, окна выходят в зелёный парк. Она очень дорогая, эта квартира, одно только непонятно - что Игорь забыл в бюджетной панельке по соседству со мной, если он настолько богат?
        - Располагайся, - сказал он. - Выбирай комнату. Тут парк рядом, Куджо понравится. Пыль тут везде конечно, но… я вызову домработницу.
        Когда он ушёл, я облазила все доступные мне шкафы, за исключением тех, что прятались от меня в запертом кабинете. Хотела найти документы, информацию. Не нашла. Игорь точно не так прост, как сначала казался. От моих вопросов он уходил, спасал меня совершенно безвозмездно, мы даже к врачу сходили, чтобы убедиться - длинная дорога на малыше не сказалась. Растёт.
        -
        И я расположилась. Здесь гораздо холоднее, чем в родном городе, в котором ещё можно купить душистую клубнику в пластиковом стаканчике у бабушки. Здесь властвует осень. И Куджо здесь вовсе не нравится, терпит, ради меня. А я - ради ребёнка, который вдруг расти начал, словно на дрожжах. То нет живота, то выкатился, тугим шаром… И Игорь так странно на него смотрит, что я поневоле пугаюсь. Может все же какой-то странный подвид маньяка?
        А пока главное, что дни идут. Малыш растёт. Иногда я решаюсь и включаю телефон. Тогда Юрка звонит сразу же, словно он ждёт сигнала о том, что мой номер доступен. Первый раз телефон забрал Игорь, они долго говорили опять же, из недоступного мне кабинета. Потом очередь дошла и до меня. Юрка ругается. Говорит, что приструнит Юлю. Что все будет хорошо. Что он волнуется. И что приедет забрать, только скажи, где… Я снова телефон выключаю, глажу пса по теплом боку, второй рукой касаюсь живота - буянит, Юркин сын. И так хочется к его папе, что зубы стискиваю, убеждаю себя - я все делаю правильно.
        Глава 24. Юра
        Наверное это было точкой невозврата. Добирался до неё в этот вечер семимильными шагами. Результаты анализа, которые и обнадежили и огорчили. Пугающий Юлькин взгляд. Влада - которая так близко, и вместе с тем, так далеко. Наташка, которая не знала, что у меня все решается сегодня и поэтому требовала восхищаться её младенцем. Я восхищался, пусть и через силу - младенец и правда был хорош. Неуклюжий, несуразный, трогательный в своей беззащитности. Это маленькое, интенсивно красное в момент криков существо и правда было достойно восхищения.
        Правда думалось и другом, таком же мелком, только ещё даже меньше… о том, что сидит в «домике». И об обеих его матерях. А я… решение принял. Я даже не знал, что принял, не догадывался. И все эти недели, когда ненароком думал - вот бы, закончилась эта беременность, такая желанная и такая ненужная одновременно. И чтобы ничего не пришлось ломать, менять, подстраиваться, отказываться от чего-то, что вдруг оказалось самым важным. Но нет - придётся. Потому что этот ребёнок есть. У него нос как у меня, и ладошки, на одной из них точно пять пальцев. И да, этот ребёнок болен. Но… он же есть, этот ребёнок. И я не могу отказаться от него, словно от сломанной, надоевшей игрушки. И ещё этот ребёнок нужен сёстрам. Он вылечит каждую…
        Только Юля оказывается тоже приняла решение. Меня пугала мрачная решимость в её взгляде и я сознательно оставил её на пару часов - пусть поварится в собственном соку. Восхищался младенцем сестры, а Юля решала судьбу своего младенца. Вернулся - она вся в бумагах, просто словно в ворох документов закопалась с головой. Несколько лет назад это умилило бы меня…
        - Я все решила, - сказала она и сдула с лица порядку волос, которая каким то образом сбежала из аккуратной причёски. - Взвесила все риски и уже сообщила Владе.
        - И как она отреагировала?
        Вопрос мой был нейтральным. Я скорее беспокоился о том, как сестры будут общаться между собой, это все ещё больная тема. Я не думал… понятия не имел о том, что в Юлькиной светлой головушке созрел иной выход из ситуации, тот, который я уже не рассматривал.
        - Наверное, ей будет непросто. Пока я понять не сумела. Нужно будет найти ей хорошего психолога, все же, вторые роды со смертельным исходом…
        Я остановился. Мне показалось, что я ослышался. Точнее, мне бы этого хотелось. Но нет, со слухом и восприятием у меня проблем нет, в данном случае - к сожалению. И ладонь вдруг горит нестерпимым желанием дать пощёчину. Пусть не больно, хотя бы, чтобы отрезвить.
        - Ты считаешь, что это нормально?
        - Нет, конечно же. Это был мой последний шанс и я вытянула пустышку. Наверное, придётся брать готового ребёнка… Хотя мы можем пройти обследования, я нашла нового отличного генетика… Если проблема будет в одном из нас, то можно будет воспользоваться донорским материалом.
        - То есть, - уточнил я, - Ты заставляешь свою сестру второй раз пройти через смерть ребёнка, потому что он получился бракованным?
        - Это не её ребёнок, а мой, - поправила Юля. - Точнее, наш. И срок ещё очень мал… Главное, что мы не стали этого афишировать и об этом никто не знал и не узнает. А у Наташи твоей все равно мозги в декрете поплыли…
        Я её ударил. Я первый раз ударил женщину. Назвала бы меня Влада сейчас хорошим? Я даже не заметил этого движения, удар родился слишком стремительно, чтобы я смог удержать его, увести в сторону. Единственное, что сдержал в узде - силу. Пощёчина получилась унизительной, болезненной, но все же покалечила больше её эго - глаза свернули оскорбленно.
        - Да зачем он тебе, этот ребёнок? - удивилась она, баюкая свою щеку. - Уйдёшь к ней, так она тебе новых нарожает, здоровых, целую пачку… А этот - мой. И… если он родится, ты же точно уйдёшь, мужчины слабые, они не выносят чужой боли… Ты уйдёшь и оставишь меня с ним одну, Юра!
        Она не понимала, что уйду я сейчас. И даже не важно, куда уйду, явно не строгать новых детей пачками. Просто, устал я. Правильно, наверное, Юля говорит - слабые мужики. От этой квартиры устал, от гонки за ребёнком, который внезапно стал ненужным, от тишины и напряжения. Я прошёл в кабинет, который уже давно служил мне комнатой и принялся собирать вещи. Так, чтобы хватило на первое время, потом разберусь, что дальше делать.
        - Уходишь, да? - Юля ходила за мной след в след и говорила, говорила… Словно выплескивала все, что накопилось за недели молчания. - Только сила на моей стороне. Я мать. Я принимаю решение, поняли? Хотите украсть моего ребёнка? Нет!
        - Тебе будет легче, если его просто не станет? - устало спросил я.
        - Я просто защищаю его от боли!
        - Методом умерщвления…
        Закидал то, что нашёл в спортивную сумку, которая ездила со мной на тренировки. Запихал ноутбук в рюкзак. Всё это потом, нужно ехать скорее и успокаивать Владу. Наверное, места себе не находит. Ревёт. Только бы глупостей не наделала, да и волноваться ей нельзя…
        - Я завтра же соберу консилиум, - сказала Юля. - И вопрос будет решён в течении недели. У нас… очень лояльное к матерям законодательство. А мать я. Сила на моей стороне.
        - А я отец, - спокойно ответил я. - Я подам на тебя в суд. Мои адвокаты так тебя затрахают, что пока ты разберёшься с консилиумом мальчик уже родится. И да, скорее всего к этому времени мы будем разведены.
        Я ушёл, но знал, что так просто она не уступит. Она же стойкий оловянный солдатик… Раньше меня это восхищало, теперь - пугает. Сижу в машине, заводить нужно, ехать к Владе, а я курю и думаю, вот кто бы мне сказал, двенадцать лет назад, что все так закончится? Сигаретный дым горький, мысли горчат, а на душе - гадко.
        Именно в машине меня настигла смс такого содержания, что я едва не проглотил сигарету. Она… уехала. Уехала, блядь! В какой-то мере я понимал, что она поступила правильно, но… Она же не доверяет мне, получается. Да и не одна уехала, а с Игорем. Наивная - даже фамилии его не знает. Да что там, и я не знаю… Надеяться, что если папаша, то ничего плохого не сделает? Только надеяться не выходило - дохлый номер.
        
        Неизвестно, на что надеясь рванул к дому Влады. Может, успею перехватить… не успел. Стою в тёмной прихожей, тапочек посреди пола брошен одиноко, лифчик, куда без лифчика? Только теперь уже не кружево, а мягкий трикотаж… Мыслей в голове миллион. Метнуться к выежу из города на максимальной скорости… К какому? Куда он её увёз? Ещё одна идея - поднять всех знакомых. Номер машины я помню, у меня отличная память на цифры. В ГИБДД тоже знакомые найдутся, и не из последних. В каком направлении уехали вычислят…
        Вода в чайнике ещё тёплая. Я подогрел, налил себе, навалил Владкиного варенья, съел три ложки, запил горячим чаем. И вдруг понял - пока не стоит. Она уехала и сейчас это хорошо. Я непременно найду куда, но где бы она не была, ей там спокойнее, чем здесь. Нужно сконцентрироваться на Юле.
        И да, я решил никуда не ехать. Остался здесь… Лёг в постель, она Владой пахнет. Закрыл глаза. Вдруг понял, что мы с Юлей снова не вместе, второй раз за двенадцать лет. И вместе с горьким сожалением, которое все ещё бредит душу ощущаю облегчение. И мне больно от того, что я рад. С этими противоречивые чувствами я и засыпаю. Проснулся утром, на подушке длинный тёмный волос. В ванной куча женских склянок, я от этого отвык - дома у меня своя ванная. Я даже открыл и понюхал несколько баночек, один аромат узнал, им Влада пахла. Интересно, там она купит такое же средство, взамен забытого, или же другое и будет пахнуть иначе? В довесок ко всему на брюки налипла серая, в подпалинах шерсть Куджо. Пристала, сколько не стряхивай, и всем своим видом сигнализировала - я и правда ушёл, окончательно и наверное бесповоротно. Я теперь живу не дома.
        Я звонил Владке по несколько раз в день. В первые дни она трубку не брала и довела меня практически до панического ужаса. К тому времени я поднял всех своих знакомых, и по крайней мере точно знал, в каком направлении она уехала. И ещё я узнал, что не имею никакого права вмешиваться в ход беременности. Вообще никакого. До тех пор, пока ребенок не родился он просто плод. Одна лишь мать несёт за него ответственность и лишь она одна имеет право решать его судьбу.
        - Представьте, - сказала мне юрист, - что плод это один из органов женщины. Он пока не имеет никаких прав. Все это появится только после его рождения. Если ваша жена имеет разрешение на искусственное прерывание беременности на этом сроке, единственное, что вы можете сделать это поговорить с ней.
        Говорить я пытался. Бесполезно. Она вбила себе в голову, что ребёнка мы хотим у неё отнять. Может, со стороны так и выглядело, учитывая, что где Влада - неизвестно. И видимо для Юли лучше вовсе без ребенка, чем отдать.
        - Тебе нужно к психиатру, - вздохнул я.
        - Угу, признай меня неполноценной и тогда точно все у вас получится… Я догадывалась, что на тебя нельзя полагаться, но знаешь, признавать это все равно горько.
        До неё невозможно было достучаться. Естественно, ни о какой неполноценности речи и не шло, просто моя жена была на редкость упрямой, и если вбила себе что-то в голову… Она и правда собрала консилиум врачей и теперь обладала официально заверенным разрешением прервать беременность. Одна только засада - беременной нет. Юлька пошла дальше и написала заявление о пропаже человека, благо Влады не было уже больше трех суток, а она единственная родственница. Этот цирк меня порядком утомлял.
        Вечером четвёртого дня я вызвал слесаря. Прав у меня никаких не было, зато были деньги, и я просто взломал при помощи мастера дверь соседской квартиры. Шутки шутками, а Владу найти нужно. В квартире у Игоря пусто и неуютно, сразу становится понятно, оставаться здесь надолго он не планировал. Я методично вскрыл все коробки, в них книги, вещи, техника и ничего, совершенно ничего, что проливало бы свет на то, где они могут находиться. На эту хрень я убил несколько дней жизни, зато теперь знал квартиру Игоря лучше, чем ту, в которой прожил много лет и искренне ненавидел каждый её пыльный сантиметр.
        - Господи, - вздохнула Наташка, единственная, с кем я делился своими переживаниями. - Какие же все таки вы, мужчины, неприспособленные.
        - А ты бы что сделала?
        Наташа укачивала Аллу, свою младшую дочь. Ребёнок хорошо засыпал на руках у матери, но стоило лишь ей попытаться уложить его в кроватку, сразу же открывал глаза, начинал кряхтеть и сучить ручками, крепко сжимая крошечные кулачки. Вот и сейчас заревела, Наташка обречённо закрыла глаза.
        - Дай, - велел я. - И делись давай, приспособленная…
        Забрал у неё ребёнка. Она устала, хоть и общалась нанять няню, вдруг поймала комплекс, что уделяет слишком мало внимания детям. Малышка была страшно лёгкой и ужасно маленькой, но держать её страшно только вначале. Потом руки привыкают. Она завозилась немного, наверное понимая, то не мама держит, и пахнет иначе, но спать то хочется… глаза закрылись.
        - В паспортный стол иди. Если квартира снята в аренду, тогда ищи риэлтора.
        Так я и сделал. Оказалось, что квартира снята на год. Владельцы её ничего не знали, оплата за год вперёд затмила им глаза. Только фамилию - Селиванов. Что же, теперь я хотя бы знал его фамилию и знал, в какую сторону он уехал из нашего города… Я поступил мудро. Решил довериться профессионалу и нанял детектива. В конце концов не хотелось бы, чтобы Юля нашла Владу быстрее, чем я.
        Ни какие мои слова не могли убедить одну сестру остановиться, а вторую поверить в то, что никто насильно на операционный стол её не потащит. Я словно головой о стену бился, сбивая лоб в кровь, и совершенно бесполезно. Когда я подал на развод, а также заслал юриста к жене, она приехала сама. Я не говорил ей, где обитаю, но видимо, догадаться было не сложно. Позвонила в дверь, я открыл, смешно было бы бояться её стальных полутора метров.
        - Ждёшь? - насмешливо спросила она.
        Я ерничать не стал, просто кивнул, да - жду. Скрывать этого не собираюсь.
        - А ты не думаешь, что она просто нашла мужчину удобнее?
        - Юль, - терпеливо сказал я. - Я ушёл от тебя, но это не значит, что я пришёл к ней. Всё слишком неопределённо. Моё беспокойство обосновано тем, что в её животе наш с тобой ребёнок. Я волнуюсь и за него, и за саму Владу.
        -
        - Кто-то же ей помогает, если это не ты… Другой мужчина.
        - Ты думаешь так много на свете мужчин, которые готовы бросить все ради спасения женщины, в животе которой чужой больной ребёнок?
        - Кто тогда?
        - Ваш отец, - со вздохом признался я, только бы она перестала муссировать тему других мужчин Влады. Признаться, все же добилась своего, это меня задевало.
        Юлька задумалась на мгновение, лицо побелело - наверное, от ярости. Заметалась по комнате, задевая мебель, наверняка набивая синяки - кожа у неё была очень нежной.
        - Сосед, - сказала она. - Долбаный сосед! Стоило догадаться, что здесь нечисто! Ты мне одно только скажи, Юр… Вы почему выбираете её? Ты… Эта сволочь припёрлась через двадцать пять лет и туда же…
        Ответа на этот вопрос у меня не было. Юлька снова на стул опустилась, реветь и заламывать руки не стала - узнаю свою жену. Бывшую почти… задумчиво уставилась в пространство. Я ждал, я выпустил её, но хотелось мне только одного - чтобы ушла. От детектива, который на деле был лейтенант ом полиции в отставке, пришло письмо. Ярлычок почты подмигивал мне, подстегивая скорее прочесть, а Юлька все не уходило.
        - Юр… а если я передумаю? Пусть ребёнок родится… Даже если глубокий инвалид. Наймем квалифицированную няню, денег у нас хватает… Мы сможем вернуться обратно, вернуть наш брак?
        - Мне жаль, - покачал я головой. - Слишком много произошло такого, на что закрыть глаза уже не получится. Как раньше уже не выйдет.
        - Тогда тем более никакого смысла в этом ребенке больше нет! - зло воскликнула она. - И только я буду решать, только я! А я уже решила…
        - Юля, ты всегда была трезвомыслящим человеком. Вернись на землю, пожалуйста. Плод внутри матки Влады. А он именно плод, не ребёнок. У тебя могут быть какие угодно документы и разрешения, но… мой юрист хорошо проработал. Тогда, когда мы заключали договор на заморозку наших эмбрионов, мы подписали соглашение, согласно которому распоряжаться судьбой зародышей можем только вместе. Если плод ещё не ребёнок, то почему бы ему не быть эмбрионом? Значит, решить без моего ведома ты ничего не можешь, какой бы договор не был составлен с Владой. Мы уже подготовили иск против клиники, они будут вынуждены отозвать все свои решения, Юля. Если бы ребёнок был в тебе, мне пришлось бы смириться. Но он во Владе… а где твоя сестра ты не знаешь.
        Юлька ушла хлопнув дверью так, что в воздух взметнулась пыль. Я подумал - надо вызвать сотрудников клининговой компании. Я хочу поискать Владе новое жилье, но сначала придётся пожить здесь, а я тут свинарник развёл… Правда сначала перепуганную и упрямую Владу нужно вернуть домой. Я вернулся на кухню и открыл таки это письмо. В нем - адрес. Я подавил немедленно желание запрыгнуть в машину, нет, не сейчас. Сначала доведу до ума ситуацию с Юлей, возвращать Владу сюда нельзя.
        Вечером пришло очередное смс о том, что Влада в сети, и я сразу же перезвонил. Я так ждал этого сообщения, что всегда держал телефон при себе. На заднем фоне играет мыльная опера, Куджо ворчит, сама Влада спокойна. Я ни словом не дал понять то, что знаю, где она находится. Ещё не хватало, чтобы сбежала куда дальше, в Америку например, у господина Селиванова и там недвижимость есть…
        -
        Глава 25. Влада
        Впервые толстого дядьку я заметила десять дней назад. Раньше, я и внимания бы не обратила. Но вот сейчас, в этом далёком городе я поняла, что у меня острая зависимость от чужих людей. От тех чужих, кого я условно заношу в категорию своих. Тех, кого вижу каждый день. Например пенсионерка, имени которой не знаю, зато постоянно вижу с толстой болонкой на выгуле. Парень, с которым я часто сталкивалась в ближайшем супермаркете, скудность его продуктовой корзины всегда будила во мне сочувствие и даже некоторое родство. Весь город был полон этих случайных людей, которые наполняли своим присутствием мою жизнь.
        А здесь все чужие. Иду с Куджо гулять, мы оба насторожены. Он жмётся к моим ногам, а я людей разглядываю. Такие все… незнакомые. И запоминаю. Увижу кого на следующий день и уже хоть какая никакая, а постоянность. Почти знакомый, можно даже улыбнуться проходя мимо.
        Толстого дяденьку я встретила ещё несколько раз. Он всегда ошивался в том самом парке, что возле самого дома Игоря. Томился, ходил кругами, провожал меня задумчивым взглядом…
        - Как думаешь, маньяк? - спрашивала я у Куджо.
        Куджо гавкал и качал головой. Это я расшифровывала так - кто же вас, двуногих, разберёт… вот если бы метили кусты, можно было бы обнюхать метки и узнать что почём. А так… в общем - держись подальше.
        Я и держалась. Даже прогулки сократила. Погуляем часик, и домой, по дороге в магазинчик. Кассирша, утомленная толпами проходящих покупателей меня не запомнила, а та, что дома, мне улыбалась… Сейчас я тоже улыбнулась усталой женщине и в ответ получила недоуменный взгляд. Ну и ладно, не больно и хотелось…
        - Ещё ходит, - проинформировала я пса уже дома, выглянув в окно.
        Толстячок ходил, порой вздыхал, поглядывая на дом, казалось, прям на мои окна. Точно - маньяк, заключила я, и порадовалась крепости дверей и замков. Погладила пузо - двадцатая акушерская неделя пошла. Животик у меня круглый, упругий, и такой, что скрывать его от посторонних помогает только широкое пальто. Без него все сразу становится понятно.
        Я на цыпочках прошлась по дому - Игоря нет. Чувствовать себя здесь свободно выходило не очень, поэтому отсутствию хозяина я только порадовалась. Он странный, этот Игорь, пусть и не томится под моими окнами, как толстячок. Я включила кофеварку, надела тёплые носки. Затем прокралась к двери кабинета. Подергать за ручку - моя традиция. Всегда заперто, все эти дни, но надежды я не теряла, и как оказалось - не зря. Сегодня ручка повернулась и дверь мягко подалась мне навстречу.
        - Ну, что? - спросила я у Куджо. - Войдем в святая святых Синей Бороды?
        Куджо головой опять покачал и отвернулся, ему кажется, что я глупая. А я вошла. Как кабинет выглядит, я уже знала, порой, когда Игорь был дома, дверь была нараспашку. Большой разлапистый диван, стол из тёмного, чуть поцарапанного дерева, десяток погрызенных простых карандашей в стакане… обычный такой кабинет, уютный даже.
        Я не знаю, что я найти хотела. Что-то, что пролило бы свет на таинственного соседа. Чего это он меня спасает? Раньше вот никто не спасал, а это приехал и принялся спасать… Компьютер запаролен, ожидаемо, но обидно. Личных документов найти не могу, наверное, в сейфе. Фамилию я его уже знаю, она ни о чем мне не говорит… Кабинет больше не кажется мне уютным, он безликий и равнодушный. Ему дела до меня нет. У него для меня ни одной подсказки…
        Я обыскиваю кабинет порой вздрагивая - мне кажется, что Игорь в любой момент вернётся. Ребёнок чувствует мою тревогу и возится в животе, пинаясь уже достаточно ощутимо. У меня в животе больше не бабочка, там - бегемотик. Я сдалась. Здесь ничего не было. Ничего, что объяснило бы мне, что происходит.
        А затем все случилось одновременно. Куджо тявкнул, предупреждая меня о том, что хозяин вернулся, заскрежетал ключ в замке, я дернулась к выходу из кабинета и нечаянно задела рукой рамку с фотографией, стоящей на столе. Её я видела и раньше, но особого внимания не уделила, просто скользнула взглядом. А теперь фотография лежала прямо передо мной на полу, перечеркнутая трещиной напополам. И вдруг неважно стало, что Игорь застукает. Наклонилась, подняла свою находку и вгляделась, как следует.
        На фотографии ничего особенного, такого, что могло бы заинтересовать. На первый взгляд. Женщина, которой даже почти не видно, только тонкие руки, длинные тёмные волосы, держит на руках ребёнка. Ребёнку наверное, года полтора, может даже два, я с трудом определяю детский возраст. Он явно очень тяжёл для мамочки, но она, я знаю, смеётся, придерживая ношу, которая норовит выскользнуть из рук. Малыш в профиль, маленький носик видно, панамку… одет ребёнок в белую маечку и трусики в горошек. Фотография черно белая, но я знаю, что горошек - красный. Вот просто знаю, и все.
        Скрипнула пословица паркета, она всегда поскрипывает, и ночью этот звук меня успокаивает, значит, Игорь ходит по тёмным коридорам большой квартиры. Подняла голову, стоит в дверях, на меня смотрит.
        - Не самая удачная фотография, - сказала я ему.
        - Она мне нравится. В ней жизни много.
        Я осторожно поставила фотографию обратно на стол. Жалко, стекло разбила, но ведь поменять не сложно… главное, чтобы изображение не испортилось. У меня было очень мало фотографий мамы. То, что позволяла смотреть бабушка, так у неё и осталось, а потом её наследнтчек все выбросил.
        - Я пойду, - пробормотала я, не глядя ему в глаза. - Погуляю.
        Я совсем забыла про собаку, но Куджо, увидев, что я торопливо зашнуровываю кроссовки и надеваю пальто уже ждал у дверей. Я даже и не знала, куда идти. Просто не сидеть бы на месте, не вариться в собственном соку. На ходу легче думается, всегда так было, но не сегодня, к сожалению. Куджо ьрусил рядом, мы дошли до конца проспекта, постоял у памятника, потом развернулись. Остановились у огромной лужи, в которой отражалось хмурое вечернее небо, единственный фонарь и плавало с десяток листьев. Куджо присел у самого края, заворожннно за ними наблюдая. Наверняка ему хотелось туда, в воду, но он с некоторых пор решил, что больше уже не щенок и такое поведение ему не пристало. Я вздохнула, подобрала с обочины длинную палку и подтолкнула к берегу самый большой лист. Куджо поглядел на него, обнюхал, а затем толкнул лапой обратно.
        
        - Пойдём, - позвала я его. - Хватит задницы морозить.
        Толстячок стоял у входа в парк и курил, как ни в чем не бывало. И вроде, как даже на пеня не смотрит. А я крепче перехватила палку, которую, как оказалось, так и не бросила, и подошла к нему.
        - Ну и чего, - спросила я, - вы за мной ходите?
        - Ну-у-у… - замялся он, отводя взгляд.
        - Вы думаете я вас не вижу? Господи, я же беременная, а не тупая! Не глухая, не слепая… Что вам нужно?
        - Просто убедиться, что с вами все хорошо, - прошептал он, покраснев даже, какая прелесть. - Работа у меня такая.
        Я сразу все поняла. Ни легче, ни проще не стало, просто - спокойнее.
        - Скажите, пусть сам приезжает и сам убеждается. Куджо, пошли!
        Пёс сердито гавкнул на несчастного толстяка и мы вошли в парк. Идти обратно в квартиру не хотелось, хотя было ощутимо прохладно. На одной из лавок лежит брошенная газета, я аккуратно расстелила её и села. Посижу, пока не стемнеет. Сумерки были стылыми, сырыми, гнали домой, обещали простуды, но я все сидела. Терпение Игоря лопнуло видимо, и он пошёл меня искать. Я его издалека увидела, идёт, чуть сгорбившись, курит. Докурил одну, бросил, прикупил вторую, а может и не вторую уже… со мной поравнялся, сигарету отбросил, рядом сел.
        - Можно, я не буду называть тебя папой? - попросила я. - Как-то… странно…
        - Хорошо, - согласился он.
        Похлопал по карманам, отыскивая сигареты, потом вспомнил, что курил только что, и махнул рукой.
        - А у тебя ещё фотографии есть?
        - Есть, я покажу. Пошли домой, холодно…
        Фотографий у Игоря и правда было много. Сказал, что в Америке ещё есть. Позвал с собой… Но, как бы не звучало - у моего ребёнка есть мама, и уехать, увозя его с собой я просто не смогу. Сидела, перебирала старые снимки, а на них столько счастья, что не верится, что это вообще со мной было.
        - Ты очень на неё похожа, - сказал он. - Это я во всем виноват.
        - Не нужно, - попросила я. - Не нужно искать виноватых.
        Общаться с Игорем не стало легче, наоборот - в сотни раз сложнее. Как вот так просто взять и принять чужого человека отцом, когда тебе через пару лет тридцать и всю жизнь привыкла только на себя полагаться? Я решила - пусть все идёт своим чередом. Мне ребёнка нужно выносить, а весь остальной мир подождёт…
        Юрка приехал через три дня. В квартиру подниматься не стал, томился в парке, как недавно толстячок. Тоже курил. Я подошла со спины, глубоко вздохнула воздух с сигаретным дымом напополам, и так хорошо вдруг стало, до мурашек. Так хорошо, что страшно. Юра обернулся, словно почувствовал моё присутствие.
        - Поехали домой.
        Я покачала головой, шагнул к нему ближе. Так близко, что протяну руку - коснусь. Но коснуться не решаюсь. Он решил сам. Обнял крепко, но бережно, стою, виском прижимаюсь к колючей, несколько дней небритой щеке.
        - Сколько можно прятаться? - попенял он. - Я все решил. Она не успокоилась, но тебя не тронет, не имеет права. И ребёнка тоже. Я буду вас защищать.
        - В двадцать две недели, - объяснила я. - В двадцать две недели он уже маленький человечек. Чуть-чуть осталось.
        - Про соседа знаешь?
        Я кивнула и щетина чуть царапнула мою кожу. И это - приятно. Вообще все приятно и хорошо, и день холодной осенний, прозрачный и невесомый, листва хрусткая под ногами, запах Юры, такой родной… Мы идём за руки, словно подростки на первом свидании, и это мне нравится тоже.
        - Беременность течёт идеально, - рассказываю я. - Два раза делали УЗИ. Ручка растёт, хотя врачи опасались, что она просто атрофируется. Он ею шевелит там, в животе… Она немного искривлена, но он может ею пользоваться.
        - Хорошо, - улыбается он. - Про себя расскажи.
        Я рассказываю. Про фотографии, на которых я маленькая, смешная, в трусиках в горошек. Про толстяка, которого принимала за маньяка, про город, в котором все-все - чужие. А Юра приходит на следующий день, он словно не спешит возвращаться домой. Я рада каждому дню, готова каждый растянуть до бесконечности. Гулять по осенним паркам, сидеть в кафе, в которых нельзя с собакой, но вдруг оказывается - можно. Юрка, такой мягкий по отношению ко мне, к другим людям поворачивается иной стороной. Словно, совсем другой человек. Но мне не страшно. Мне интересно, я наблюдаю…
        - У нас словно свидание, - глупо хихикаю я.
        И вдруг понимаю, какую глупость сморозила. Рука вздрогнула, кофе плеснулся через край и обжег руку, Куджо закрыл глаза и отвернулся - смотреть ему на меня больно.
        - Вот же неуклюжая, - побранил Юра. Посмотрел руку, убедился, что мне ничего не угрожает, подул на розовое пятнышко на коже. - А если свидание, Влад? Знаешь, я устал бояться гнета ответственности, обязанностей, которые сам же себе навязал, своих же страхов… Влад, пусть будет свидание, хорошо?
        И смотрит на меня - ждёт. А я думаю, Господи, что происходит то! Здесь в этом городе так легко поверить, что Юлька очень далеко, что не имеет влияния на мою жизнь, но я то знаю… но как же хочется. И я - киваю. Пусть будет свидание. Пусть потом хреново, разгребать последствия… один раз живём.
        Юрка поймал моё лицо за подбородок, посмотрел внимательно в глаза. Он тоже меня изучает, не только я его… Не знает, глупый, что я двенадцать лет скулю по ночам в подушку, мечтая о несбыточном. И если уж в кои-то веки самосвал с пряниками перевернулся на моей улице… А он меня целует. Я страшно боюсь этого поцелуя. Всё моё естество вопит - он муж твоей сестры, дура! А губы навстречу открываются… воистину, я просто беременная дура.
        Домой возвращаемся поздно, так поздно, что даже Куджо, который обожает прогулки устал и ворчит недовольно. Ещё бы, его короткие ножки для такого не приспособлен, и мои то ноют… Стоим на лестничной площадке, прощаться нужно, домой не пригласить, там, на минуточку - самый настоящий папа.
        -
        - Я ночью улетаю, - говорит Юра. - Там… дела. И работа, и клиника… ты можешь вернуться со мной, тебе ничего не грозит.
        - Через пару недель, - обещаю я.
        Знаю, что уедет, прощаться не хочется, вдруг понимаю, что держу его за рукав, выпустить боюсь. Хочу забрать Юрку к себе, в этот чужой город, купить квартирку на мансарде, засыпать, уткнувшись в его плечо, и просыпаясь пить с ним кофе глядя на сонный город. А там, дома… там его отберут у меня. Поэтому и держу, не выпускаю.
        Ребёнок чувствует моё волнение, упруго бьёт ножками так, что я даже поморщилась. Беру руку Юрки, кладу её на живот, пальто расстегнуто. Юрка прижимает ладонь крепко, целует меня, я плавлюсь. Целую его, как в последний раз, а возможно и в последний, и мечтаю его руку просто взять и передвинуть чуть ниже. Мне - можно. Доктор, который не знает, что ребёнок во мне не мой, со смехом сказал, что не только можно, даже нужно. Если все протекает настолько отлично, зачем себя ограничивать? Главное осторожно, откинув в сторону камасутру….
        - Ты правда вернёшься?
        Он кивает и снова меня целует. А я думаю - нужно будет сделать это. Заняться… с ним сексом. До тех пор, пока не вернулись, пока все не сломалось возвращаясь на круги своя. Прижимаюсь к нему, между нами бьётся ребёнок, его губы на моих - идеально, запретно, неправильно…
        - Ты на часы смотрела?
        Игорь стоит в дверях. Курит, смотрит недовольно. Волновался, наверное… в принципе, я его волнение понимаю, телефон то я выключила, а вот Юрка сжимает зубы. Они не нравятся друг другу, хотя, не удивительно. Для Игоря Юрка подлец, который бросив одну его дочь в другом городе, тискает здесь дочку младшую… Для Юрки Игорь человек который вычеркнул из своей жизни целую маленькую семью и исковеркал наши судьбы. Такие вот у меня мужчины.
        - Иди к папочке, - говорит Юрка. - Я в пятницу вечером вернусь.
        Отпускаю его руку, Игорь смотрит, и не поцелуешь на прощание… Хотя, сколько уже можно целоваться? Юрка спускается по лестнице, слышу его шаги, прижимаю холодные руки к горящим щекам - Господи, весь день целовалась с мужчиной, ребёнок которого в моем животе!
        -
        Глава 26. Юра.
        Я опротестовал решение консилиума, который собрала Юлька. Не знаю, откуда она взяла столько врачей, которые были готовы буквально ей в рот заглядывать, но стоило помнить, что в этой каше она варилась уже несколько лет, и втюхала в местную медицину несколько миллионов точно. Она знала в лицо и по имени каждого мал-мальски толкового специалиста.
        - Тебя три дня не было, - обвинила она меня, приехав в квартиру Влады. - Ты же знаешь, где она, да?
        - Знаю, - признал я. - С некоторых пор.
        Юлька сунула в рот кончик пальца, чуть прикусила ноготок, потом одумалась - маникюр же идеален. Негоже портить его своими нервами.
        - Ты поступаешь неправильно, - обвинила она. - Юр, мы столько лет были одним целым.
        - Просто дай мне развод, Юль.
        Мне было жаль её, не смотря, ни на что. Но и жить так я больше не мог. Следовало чётко разграничить, где заканчивается любовь, и начинается жалость. И получалось так, что моя любовь исчерпалась полностью. Невероятно, больно, даже стыдно, но так. И решившись на прекращение нашего брака я больше всего боялся, что жалость одержит верх, слишком много её было.
        - Ты не даёшь мне нашего ребёнка, а я не дам тебе развод, - мило улыбнулась моя ангельская жена.
        Я ещё не говорил Владе о том, что начал бракоразводный процесс. Причина в том, что он зашёл в тупик. Российское законодательство имело на наш случай категоричный ответ - нельзя развестись с беременной женщиной без её на то согласия. Юлька не беременна, но справку о беременности нашим ребёнком принесла… Плюс попыталась вменить мне похищение ребёнка. Ей было популярно объяснено - плод не ребёнок, его невозможно похитить. Он приложение беременной. Легче не стало. Боюсь, своим нетривиальным случаем мы обескуражили весь город, начиная от министерства здравоохранения, заканчивая полицией и мировым судом. Я радовался, что Влады здесь нет и вся эта катавасия её не коснётся, но дико скучал.
        - Мы зашли в тупик, - признал я и развёл руками.
        У моих юристов пока только один ответ - дождаться рождения ребёнка и лишить Юлю родительских прав. Но это слишком, слишком жестоко. Я все ещё надеялся прийти к мировому соглашению, а беременность, тем временем, перевалила за зенит, больше двадцати недель уже… подумать только - ещё немного, и рожать, а казалось ведь что впереди уйма времени.
        - Так только кажется, - прошептала Юля. - Мы же знаем, что нужно делать дальше. Юр, признай, что годы, проведённые вместе так легко не откинуть.
        Зато можно откинуть лёгкий плащ, что Юля и сделала. Под ним - одно белье. Тонкое, кружевное, невесомое. Моя жена не только невероятно красива, она ещё и сумасшедшая на всю голову. Шагнул ко мне, потянула рубашку, высвобождая её из брюк. Сама дышит тяжело, грудь вздымается, розовые соски просвечивают через кружево.
        - Юль, - отстранил я её от себя. - Не нужно. Не стоит унижаться.
        - А что делать? - закричала она. - Ты скажи мне, что делать? Я же все теряю, жизнь просто ускользает между пальцев, как долбаный песок!
        Я обнял её, не мог не обнять. Она ревела мне в рубашку, а я гладил её по плечам, свою родную, и уже такую чужую девочку. Я мог бы дать ей все, не только себя и ребёнка, вернуть иллюзию счастья, но… не хотел. Я вернул её плащ на плечи и отвёз её домой. По дороге она не сказала ни слова.
        А потом в аэропорт, размышляя по дороге, насколько я отчаялся и низко пал. Отверг родную жену, лечу к её сестрёнке, и все кажется, что самолёт летит медленно. Влада все же подключила местную сим карту и теперь я хотя бы мог общаться с ней в режиме онлайн, а не когда она сподобится телефон выключить. И она ждала меня. Стояла, кутаясь в пальто возле подъезда, даже без собаки своей. Правильно, чего ночью пса мучить.
        - Привет, - поздоровался я, и поцеловал коротким поцелуем. Губы - холодные совсем. - Давно стоишь?
        - Нет, - солгала она и улыбнулась. - Пошли скорее, а то ночь, а у кого-то не реализованные отцовские инстинкты…
        И посмотрела на светящиеся наверху окна. И правда, стоит поспешить, Игоря, по вполне определённым причинам я не выносил, но старался отдать ему должное - Владку от сестры он спрятал куда лучше меня. Я, к сожалению, не мог отдаться ситуации весь целиком - меня дёргал и в разные стороны.
        - Куда пойдём?
        - Я столик заказал в ресторане.
        Владе пить нельзя, я не пью из солидарности, хотя устал так, что от бокала виски бы точно не отказался. Но вдруг оказывается, что без алкоголя ещё интереснее. Смешнее, веселее, разговоры глубже. Уходить не хочется, да и в кои-то веки мы без Куджо, который выступает нашей дуэньей. Владу ждёт квартира отца, меня гостиничный номер, который пусть и люкс, но кажется чертовски холодным и неуютным. Но все хорошее подходит к концу, вдруг неожиданно оказывается, что мы последние клиенты и ресторан закрывается, он допоздна работает, но, к сожалению, не до утра.
        - Не хочу домой, - говорит Владка. - Я там не очень комфортно себя чувствую. Наверное, ты прав, пора возвращаться. Ещё неделька…
        - Гулять холодно, - резонно замечаю я. - Сейчас посмотрю, работает ли ещё что-нибудь.
        - Устала. Поехали к тебе? У тебя там есть кофе?
        - Есть.
        Я смеюсь. Если бы не пузо, то выглядело бы как фирменный подкат. Но пузо - почти двадцать две недели, уже внушает трепет, а то ли ещё будет… Малыш очень крупный, и я не представляю, как худенькая Влада его родит, буду настаивать на кесаревом сечении. Едем в такси - держу руку на животе. Ребёнок, похоже, спит, но мне все равно нравится трогать её живот.
        До моей гостиницы добираемся уже на рассвете, который робко заглядывает мед штор, не в силах ещё разогнать тьму по углам. И почему, мне казалось, что здесь неуютно? Очень даже. И тепло, да. Если она рядом. Пьём кофе, которого и не хочется, но она попросила, а я просто за компанию. Целую её, у нашего поцелуя тоже вкус кофе.
        Теперь за дверью не бдит гневный Игорь, рядом нет никого, даже Куджо, и я позволяю себе больше, чем обычно. Я в глубоком кресле, Влада у меня на коленях, на ней тёплое вязаное платье длиной по колено, сейчас оно бессовестно задралось. Противиться соблазну положить руку на бедро, на внутреннюю его сторону - невозможно.
        
        - В чулках, - говорю я и даже сержусь. Холодно, а она в чулках. Но зато там, выше кружевной резинки голая кожа, бархатистая и чуть прохладная с улицы. - Греть теперь тебя…
        - Грей, - смеётся Влада и чуть раздвигает ноги, платье задирается ещё сильнее.
        У моего сумасшествия нет границ. Я пытаюсь его сдерживать, но безуспешно. В номере почти темно, я не могу разглядеть даже цвета её белья, зато касаясь руками понимаю - кружево. Чуть приподнимаю Владку, чтобы вытянуть платье из под попы, закатываю его наверх и трезвею. Наверху, ожидаемо вполне - живот.
        - Мне можно, - говорит Влада. Я этого не вижу, но догадываюсь - краснеет. - Доктор сказал…
        - Тссс, - прошу я. Сейчас на говорит лишнего, начнёт оправдываться, нам обоим будет неловко. - Мы осторожненько. Руки подними.
        Она послушно поднимает, я стягиваю платье и отбрасываю его в сторону. На мгновение у меня перехватывает дыхание - она красивая, такая красивая… И даже не верится, что я могу трогать её, целовать… хотя я делаю и то, и другое.
        - Ты красивая, - произношу я вслух. - Очень красивая.
        Осторожно опускаю на постель, нависаю сверху. Я хочу всю её попробовать на вкус, всю целиком. Покрывают поцелуями лицо, шею, спускаюсь к груди. Так близко я к ней ещё не был, но стану врать - примерялся и раньше, в неконтролируемом воображении. Грудь явно потяжелела и стала очень чувствительной - касаюсь соска через кружево, Влада стонет.
        - На тебе слишком много одежды, - досадливо говорит она, и пытается стянуть с меня галстук, едва не придушив.
        Помогаю ей, и сержусь - на добрую минуту отвлёкся от её тела. Зато когда моя одежда снята я могу чувствовать её ещё сильнее, кожа к коже. Понимаю, что дальше мне уже не пасть - некуда, расстегиваю её лифчик… Приходится напоминать себе - она беременная. И правда надо, осторожненько, а кажется - нечаянно сожру целиком.
        - Мы правда это сделаем?
        - Да, - уверенно отвечаю я.
        Уверенности во мне ни на грош. Но я должен быть в ответе за то, что произойдёт, не важно, что там будет впереди, не хочу, чтобы она все тащила на своей спине. Моя крепкая, выдержу.
        - Страшно.
        - Если хочешь…
        Я остановлюсь, хочу сказать я, хотя все внутри меня протестует. Но она прижимает палец к моим губам, не давая словам сорваться.
        - Я просто хочу, - говорит она. - Так что, меньше слов, больше дела.
        Я боюсь придавить её своим телом, поэтому снова сажаю на колени. Она вся передо мной, обнажённая грудь, округлый тугой живот, разведённые ноги… голова кружится от близости и запаха. Прижимаюсь лбом к ложбинке груди, слышу, как гулко бьётся её сердце. Целую, сначала правую, грудь, потом левую. Я знаю, что грудь у беременных очень чувствительная, поэтому сжимая её в ладонях стараюсь контролировать свою силу. Владка чуть стонет, а я вижу, как на соске появляется маленькая белая капля, едва различимая в рассветных сумерках. Владка опустила взгляд, и тоже её заметила. Смутилась, попыталась отстраниться, но я не позволил.
        - Так иногда бывает…
        Я не дал ей договорить. Втянул в рот сосок вместе с капелькой. У неё не было ярко выраженного вкуса, но именно в этот момент мне тормоза отказали окончательно, оглядываться и размышлять я перестал - некогда. На секунду выпал из опьянения её телом, поняв, что не знаю, как заниматься сексом с беременной, когда Юля… так, никаких Юль сейчас. Разберусь. Главное - осторожно.
        Снимаю с неё трусы. Мои уже давно где-то на полу. Давно - это минуту точно, невыносимо просто долго. После минутной заминки, потешной, но сладкой, определяемся с позой. Устраиваемся ложечкой. Влада прижимается к моей груди голой спиной, ягодицами в мой пах. Член упирается в её сомкнутые бедра и уже практически болит от напряжения.
        У Влады твёрдые плечи, напряжена, ей страшно. И можно бы остановиться, но… Провожу рукой по её животу, вниз, она чуть приподнимает ногу. Она мокрая. Такая, что меня снова в жар бросает. Толкаюсь членом в тесное пространство между бёдрами, рукой направляю его внутрь. Владка всхлипывает, а я замираю. Больно? Но она ерзает, устраиваясь удобнее, чуть подаётся навстречу, желая принять меня полностью. С трудом подавляю желание войти резко и до упора, и вхожу медленно, крайне медленно.
        И также двигаюсь внутри, стараясь контролировать каждое движение. Моя спина покрывается испариной, дрожат руки, так нелегко мне даётся тотальный самоконтроль. Причем Владе тоже - когда она вдруг решает, что заданного темпа ей мало и нужно быстрее. Опускаю руки на её бедра, сжимаю, придерживая, Владка протестующе стонет. Я чуть прикусываю кожу на её плече, в которое уткнулся лицом. Мне кажется - я плыву. Что взорвусь весь, и член, и голова разлетится на куски, расплескав содержимое по комнате. То, что творится внутри меня, это нечто невероятное. Такое, что невозможно стерпеть, оставшись при этом прежним. И я чувствую, что надолго меня сейчас не хватит, и скольжу рукой туда, где мы становимся единым целым. Здесь горячо и мокро. Двигаю пальцами в унисон нашим тела, не слышу ничего, кроме крови беснующейся в моей голове. Влада тянется ко мне, чертовски неудобная поза, сжимает мою ягодицу, впивается ногтями, давит, вынуждая меня проникнуть глубже…
        И я уступаю. Пусть медленно - но до упора. Там так тесно, Господи… Владка стонет, этот звук пробивается ко мне, словно через толщу воды, затем она всем телом сжимается, как пружина натянутая, пульсирует вокруг моего члена… Тогда взрываюсь и я.
        Открываю глаза - светло уже совсем, я даже её заметил, что солнце встало. И удивительно, что сам я уцелел. Руки, ноги на месте, голова, член похоже тоже, только он все ещё во Владе…
        - Неудобная поза, - недовольно говорит она. - Мне тебя совсем было мало. Хочу тебя трогать.
        И… засыпает. Я тихонько, чтобы не потревожить тянусь за одеялом, накрываю нас и тоже закрываю глаза, правда уснуть так сразу не выходит. Лежу, положив руку на её живот. Влада спит, а ребёнок нет - я чувствую его движения. А эта невозможная женщина проснувшись полезла в гугл - узнавать, в каких позах можно ещё… Стоит ли говорить, что за какие то несколько недель мы пробовали все, и чётко знали границы где заканчивается можно и начинается нельзя?
        -
        - Ты сумасшедшая, - смеялся я.
        - Ну и ладно. Это все закончится, всегда заканчивается… Я не хочу терять ни день. Жалеть и убиваться потом буду, сейчас - некогда и не хочу.
        В дурмане время летело незаметно. Живот у Владки рос, у меня росли круги под глазами - спать было категорически некогда. Всё моё время уходило урывками на работу, там все вконец разленились без меня, на скандалы с Юлей, бесконечные перелёты, и наконец - на Владу. А если ты после работы, летишь навстречу, зная, что вскоре обратно, спать просто преступление.
        - Наверное, пора домой, - со вздохом признала Влада, когда я уснул посреди разговора.
        Домой она хотела и боялась одновременно. Ещё не знала, как сказать Игорю. В этом вся Влада - она не умела делать больно другим, даже когда искренне этого хотела. И теперь чувствовала, что в ответе за этого великовозрастного мужика, все свои беды сотворившего своими руками. Он вернулся домой, когда мы собирали вещи. Куджо, чувствуя, что мы скоро уедем носился по квартире с поводком в зубах, переживая, что мы можем нечаянно его забыть. Он ревновал Владу ко мне, маленький и удивительно чуткий пёс.
        - Уезжаете? - сухо спросил Игорь.
        - У вас есть вторая дочь, - напомнил я. - И ей сейчас кажется, что весь мир против неё. Ей бы не помешала ваша поддержка.
        Игорь дернулся ко мне, я знал, чего он хочет - ударить, желательно так, чтобы кровь брызнула из разбитого носа. Я для него был обидчиком его дочек. А он для меня никем пока был, а что дальше - время покажет. Себя я святым отнюдь не считал, но отчитываться перед Игорем - увольте.
        - Пойдём, - позвал я Владу. - Самолёт.
        - Надо же, и тут совсем осень, - удивилась Влада уже в нашем городе, прижавшись лбом к стеклу автомобиля.
        А потом она удивила меня. Во-первых категорично отказалась съезжать из своей квартиры, несмотря на то, что я нашёл идеальный вариант и с точки зрения безопасности, и с точки зрения комфорта.
        - Это моя квартира, - упрямо сказала она. - Ты и так львиную долю ипотеки оплатил, оставь мне хоть что-нибудь свое, пожалуйста.
        Во-вторых… она сказала, что все. Там, в чужом городе грешить можно было, а здесь - нет. И чего я её так обратно тащил? Стоит, животик туго натягивает футболку, волосы в косу заплетены, в глазах упрямство, а рядом Куджо сидит, злорадствует, ревнивец мелкий.
        - Ты женат, - сказала она, словно вспомнив об этом факте. - На моей сестре.
        И не переубедить никак. Пытался сказать даже, что все эти недели здесь жил, что бездомный, пробить на жалость - бесполезно. Так и ушёл, с сумкой через плечо, в никуда, пообещав вернуться, до ближайшей гостиницы.
        Глава 27. Влада
        Я обещала себе вернуться домой в двадцать две недели. Солгала. Все тянула и тянула время, такое невозможно сладкое, неповторимое и невозможное. Я знала, что когда вернусь с этим придётся завязать, понимала, что будет меня ломать. Я прожила, прячась от жизни в квартире Игоря, до двадцати пяти недель. Это лучшие недели в моей жизни, мой медовый месяц.
        - Ты не можешь меня прогнать, я бездомный, - давил на жалость Юрка.
        Кто бы знал, как мне этого не хотелось! Но… решила же. Я упрямая, упрямство в крови нашей непонятной семьи. Если что решил, иди до конца, даже если весь мир считает, что ты поступаешь неправильно. Именно поэтому так нелепо погибла мама. Поэтому Юля хочет погубить ребёнка. Поэтому папа оставил нас, уехал строить новую жизнь. И да, поэтому я реву ночами в подушку, и все равно не впускаю Юрку. Нет, пускаю на чай, варенье то доедать нужно. А потом - на выход.
        Тем более - какие утехи? Живот на нос лезет. В двадцать шесть недель он у меня уже так гордо торчал вперёд, что позавидовали бы и те, кому рожать вот-вот. По договору я должна была обследоваться в той же клинике, в которой мне подсаживали эмбрион, но я панически боялась. По условиям договора я должна была согласиться на прерывание беременности по желанию биологических родителей и при наличии у ребёнка патологий. Я боялась того, что у Юли там все прикормлены, а преждевременные роды так легко спровоцировать…. Юрка сказал, что он все решил, но береженого то бог бережёт. Я встала на учёт в обычной поликлинике, и даже не по месту жительства - опять же, берегусь Юли.
        - Я устал, замёрз и голодный, - не унимался Юрка.
        - Ты миллионер, - напомнила я. - Ты не имеешь права быть голодным.
        Юрка притягивал меня к себе, терся носом о подросшее пузо, вздыхал тоскливо, совсем как Куджо, когда ему гулять хотелось, а мне не очень. Так дни и шли, день за днём складываясь в новые недели. Я опасалась родить преждевременно, поэтому каждую неделю отмечала в календарике и каждой радовалась, как родной. Двадцать пять недель, уже мелкий человечек. Двадцать восемь - уже килограмм весом….
        - Поехали на шашлыки, - позвал Юрка. - Помнишь, я тебя звал, двенадцать лет назад? Так вот, лучше поздно, чем никогда.
        Я - трусиха. Мне страшно. Там будет его не по годам мудрая сестрёнка с мороженым, его родители, одним словом - семья. Такая, какой у меня никогда не было. Но отказать Юрке не получилось, я влезла в свое самое большое платье, в тщетной попытке скрыть живот и поехала.
        На дворе - самый конец ноября. Какой бы тёплой не была наша осень, уже облетели с деревьев листья, лужи покрываются корочкой льда, который звонко хрустит ломаясь под ногами. Какие шашлыки? У семьи Юрки другое мнение. И правда, дымом пахнет с участка, мясом. Вышла из машины, сразу услышала взрывы смеха, не громкую музыку. И плевать им, что осень, почти зима уже, что холодно.
        - Может, не нужно? - спохватилась вдруг я.
        - Ещё как нужно.
        И буквально затащил меня за руку внутрь. Зато Куджо счастлив, влетел вперёд нас с громким лаем, ему тут нравилось. Да и мне нравилось, но… тут же его семья. А я кто? Разлучница, любовница, та, которую, словно змею пригрели за пазухой. Родная сестра жены… Я шагаю, куда деваться, если моя ладонь так крепко зажата в его, но мечтаю провалиться сквозь землю. Мне здесь не место.
        - Здравствуйте! - отец у Юрки громогласен. - Сосиски пока жарим, чтобы дамы нас не сожрали, пока мясо дойдёт… Владу усаживай и иди за углем, второй мангал разожжем.
        Меня и правда усадили. Всё вокруг хлопотали, слишком, слишком много людей. Женщины сновали из дома с посудой, туда я встав и направилась - вдруг помощь нужна. На кухне все вверх дном.
        - Вам помочь?
        - Прям уж, - обернулась Наташа. - Ты же беременная. Хотя, есть у меня для тебя работа…
        В люльке, что стояла прямо на столе закопошился ребёнок. Маленький совсем, тот самый, чью пяточку я видела. Его Наташа взяла и бесцеремонно пихнула мне в руки.
        - Аллочка, - представила она. - Поела, но капризничать изволит. Думаю, наваляла полный подгузник. Все наверху, в маленькой комнате, иди, тренируйся.
        Подхватила стопку тарелок и ушла. Я стою, смотрю на младенца. Сколько ей уже, пару месяцев наверное точно… Воистину, быстро растут чужие дети. Мордочка куксится недовольно, сейчас расплачется, и отдать некому - все на улицу ушли. А я, вздохнув, отправилась наверх.
        Подгузник и правда полон. Я никогда не занималась этим, но к удивлению, это совсем не противно. Страшнее всего - уронить ребёнка. Слава богам, голову малышка держит хорошо, даже вертит ею, все по сторонам разглядывая, но вся такая… неудобная. С божьей помощью я сумела отмыть детскую попку, затем принялась натягивать чистый подгузник.
        И внезапно поняла, что малышка прекрасна вся целиком. И пушок на макушке, и крепко сжатые кулачки, и ножки, которыми она беспрерывно дрыгает. Не удержавшись я поймала одну розовую пяточку и поцеловала. Затем засунула ребёнка обратно в одежки, нечаянно перепутав и надев ползунок задом наперёд. Поняла я это уже закончив, но рисковать и переодевать ребёнка заново не рискнула - слишком уж вертлявый. Одну ножку всунешь, другую вытащит… Отдавать малышку так сразу не хотелось. Я уложила её к себе на колени и принялась разглядывать. Она - чудо.
        - У тебя скоро своя такая будет, - раздался от дверей детский голос. - Зачем плачешь?
        Ритка, маленькая соседка. А я и не заметила - правда плачу. Вытерла слезы, ни к чему пугать ребёнка, подозвала её к себе, приобняла.
        - Я скучала, - сказала Ритка. - Собаку я назвала и девочке твоей тоже имя придумаю. Красивое, красивее, чем у собаки.
        Ну, вот, и как тут не реветь? И как объяснить ребёнку, что ребёнок у меня сейчас есть, а вот пройдёт несколько недель и не будет? Разумеется, ничего я говорить не стала.
        - Это мальчик, - улыбнулась я.
        - Жаль. Кругом одни мальчики, и мама мальчика родила… а он только и делает, что кричит. Зато имя я ему придумала. Знаешь, какое?
        - Какое?
        
        - Угадай!
        Ритка - солнце. С ней невозможно не смеяться. А имя угадалось с десятой попытки… Ванька. Пожалуй, если бы я и правда рожала ребёнка для себя, то полностью доверилась бы вкусу этой девочки. Лежим на постели, я с одной стороны, Ритка с другой, между нами осоловело моргает малышка - засыпает. Болтаем. На улице смеются, похоже даже, танцуют, но мне хорошо и здесь.
        Юрка нашёл меня, когда малышка уже совсем уснула. Идеальный ребёнок - не плакала даже, только болтала сама с собой на младенческом языке и разглядывал что-то, одно ей ведомое. Мы споро обложили спящего ребёнка подушками и спустились вниз. Я гадала, кто из них, кроме Наташи, знает, в чем дело? Их женатый сын привёл меня беременную, на семейный праздник… Я готовилась к волне презрения. Но… обошлось.
        - Ешь мясо, - строго велела мать Юры. - Тебе сейчас необходимо железо. Юр, подложи ей кусочек!
        Мясо было вкусным, костёр горел ярко, роняя в темноту яркие искорки. Ритка все норовила подойти и разглядеть, не будет ли светиться искорка в жухлой траве и разочаровывалась - она гасла. Старшая девочка Наташи уснула у отца на руках, я если бы кто меня на ручки взял, вырубилась бы тоже.
        - У тебя замечательная семья, - искренне сказала я по дороге домой.
        - Ты им тоже понравилась.
        В машине темно и тепло, пахнет дымом немного, шашлыками из пластикового контейнера, который нам дали с собой. И я все же уснула в машине, - проснулась, Юрка меня на руках несёт. По лестнице, а я на минуточку, на шестом этаже живу.
        - Ты чего это? - растерялась я.
        - Ты спящая в лифт не влезала, говорил же, квартиру менять нужно.
        И таки донёс, не поставил, хотя я ругалась, что несёт он двоих разом, а я, пусть и не поправилась особо, таки потяжелела. Я делаю вид, что сержусь, а сама щекой прижалась к его пальто, запах вдыхаю, как токсикоманка… Он так вкусно пахнет, Юра. Жаль, не мой.
        Он ушёл, как я и попросила. Потом вернулся. Наверное это повернувшаяся вокруг оси на беременных гормонах черепушка, но я почувствовала, что он пришёл ещё до того, как в дверь постучал. Звонок есть, домофон, телефон, наконец, а он стучит.
        - Ты чего стучишь? - шёпотом спросила я. - А если бы я не услышала?
        - А вдруг ты спала? Мне не хотелось тебя будить.
        А стоять перед закрытой дверью в три часа ночи ему видимо хотелось. Темно совсем, только ночник горит в прихожей еле-еле, стою в одной футболке, ежусь от холода. Отопление дали, но я все никак не согреюсь. Я знаю, что может согреть, но нельзя…
        - Я просто выспаться пришёл, - развёл руками Юрка. - Честно.
        В эту ночь я прогнать не смогла. Мы и правда, только спали. Ложечкой, его рука на животе, а в животе его ребенок, но не мой. Так все запутано в этом мире… Утром, точнее, ближе к обеду проснулась - в бедро упирается эрегированный член.
        - Извини, - нисколько не смутился Юра. - Тут я не властен.
        Так и приходил каждый вечер. Я прогоняла… почти всегда. Устоять перед соблазнов сложно, а рядом с ним так спится сладко, не смотря даже на то, что сексом заниматься мы перестали. Отчасти из-за того, что его жена, моя сестра, буквально в паре километров, отчасти потому, что живот все больше и больше.
        Когда очередным вечером раздался стук в дверь, я открыла без сомнений, я привыкла - за дверью Юра. Но… Юля пришла. Юля, которую стараниями Юрки я вообще не видела, знала, что встреча неизбежна, и готова была с ней смириться, но при условии, что она будет в отдалённом будущем. Сейчас не готова совсем. Мне и стыдно, и страшно разом, так себе сочетание.
        - Ты все у меня забрала, - с порога сказала она. - Всё. И мужа, и ребёнка.
        - Извини, - пролепетала я. - Я… нечаянно. И я не забрала у тебя малыша, я просто не хотела, чтобы он умер…
        - Я знала, что никому нельзя доверять! - крикнула Юлька. - И долбаные родственные связи ничего, слышишь - ничего не значат!
        Она смотрела на мой живот… даже не знаю, как сказать. Взгляд мутный, в нем ничего не возможно прочесть и такой осязаемый, что я чувствую на себе его тяжесть. Ребёнок ерзает во мне, так активно, словно пытается сбросить его с себя, этот взгляд.
        - Прости, - снова прошу я.
        В ушах стучит кровь, громко, барабанной дробью. Эта дробь мешает мне услышать, что кричит Юля, я вижу только её искаженное яростью лицо, открывающийся рот. Закрываю уши руками, пытаясь привести их в чувство, и долгую минуту слышу лишь белый шум. Отнимаю руки - звуки возвращаются, только искаженные.
        - Нет, ты издеваешься? - спрашивает она, видимо на мою выходку с ушами. - Я у тебя заберу его, своего ребёнка, а Юрой подавись!
        Она уходит, громко хлопая дверью, я сползаю на пол. Куджо скулит, маленький, неспособный меня защитить, я треплю его колкий короткий мех, пытаясь успокоить. Живот сжимается, каменеет словно, в ушах продолжает стучать. Только бы не родить в страхе думаю я, и голова начинает болеть ещё сильнее, уже от испуга. Только бы не родить сейчас - тридцать недель только. С трудом встаю, держась за мебель дохожу до комнаты, там, на тумбочке телефон. Я звоню не в скорую даже, до этого я не додумалась. Говорю, и даже не слышу его слов.
        - Приезжай, - прошу я, и своего голоса тоже не слышу, только надеюсь, что меня слышит он. - Сейчас приезжай. Мне… наверное в больницу нужно, я боюсь, Юра.
        Юрка прилетел через шесть минут. Скорая - через восемь. Я боялась ходить, боялась того, что отойдут воды, словно сидя или лёжа я могу насильно удержать их в себе. Начались схватки… Я знала, что из можно остановить, если действовать быстро, но если отойдут воды, то придётся рожать… Мы успели.
        Я лежала под капельницей, живот ныл но больше не был страшно каменным. На нем датчики, мы слушаем ребёнка. С ребёнком все хорошо, он наверное и испугаться не успел, маленький. Зато испугалась я. Всю долгую неделю, что я провела на сохранении я упрямо боялась вставать, самой себе напоминая Юлю, с её бешеным страхом первых дней после оплодотворения, когда она считала, что удержать эмбрионы во мне можно только лёжа.
        -
        - Всё хорошо, - успокоил меня врач во время выписки. - Теперь точно хорошо. Без паники, мамочка, тридцать одна неделя уже, мальчик у вас уже с полтора килограмма весом. Пейте таблетки, много гуляйте, не нервничайте так больше.
        Легко сказать - не нервничай, когда вокруг такое… и главное, не обвинить никого - сама во всем виновата, и от этого ещё горше. Юрка стал проводить со мной ещё больше времени, наверное, это он позвонил Игорю, потому что тот вернулся в свою квартиру. Когда его рядом не было, внизу, в своей машине сидел мужчина - самый настоящий телохранитель, караулил мою персону. На улице холодно, снег уже лёг, ветер колючий, а он сидит, и мне его жалко. Не раз и не два я пыталась затащить его в квартиру и накормить - бесполезно.
        Глава 28. Влада
        Я поняла, что просто забыла, каковы схватки, раз с таким нетерпением их ждала. Я взывала, когда скрутила первая, а ведь то ли ещё будет… За первой схваткой последовала вторая и я пожалела, что отказалась от обезболивания. Отказалась сознательно - хотелось, чтобы роды прошли максимально естественно. Одним словом - дура.
        - Вес около двух с половиной килограмм, - сообщил мне доктор. - Хороший малыш, крепкий, не волнуйтесь. Реанимация готова, но зуб даю, что не пригодится.
        - Если два с половиной всего, значит рожать быстрее? - просипела я, дождавшись окончания схватки.
        - А вот это не факт, - рассмеялся он в ответ.
        Я уже находилась в той стадии, когда чужой оптимизм вызывал бешенство и нерегулируемое желание убивать. К счастью, убивать было некогда - из меня вылазит маленький человек, такие вот страшилки. Всё на задний план отодвинулось, и Юрка, который в панике искал вариант, как долететь обратно быстро, и Юля, и родильная палата полная людей.
        - Кто это вообще? - спросила я. - Вот этот человек, вот эта женщина, кто они? Зачем они на меня смотрят?
        - Ваш муж настоял…
        - Вон, - крикнула я, и провалилась в очередную схватку.
        В палате остались только доктор и акушерка. Вполне достаточно для счастья, или по крайней мере для рождения одного маленького ребёнка. И да, доктор был прав - размер не имеет значения. Головка показалась только через шесть часов после начала схваток, когда я от боли уже ничего не соображала, а папаша летел в истерике где-то над Германией.
        - Не тужься! - азартно кричала в моё ухо медсестра. - Терпи, рано!
        Господи боже мой, как не тужиться, если изнутри распирает? Как терпеть, скажите мне, если терпеть уже невозможно?
        - Теперь тужься! Давай, сильнее!
        Я тужусь, даже боли больше не чувствую, только невероятную усталость, а ещё - отупение. Мозг отказывается работать, видимо, все силы и резервы организма брошены к матке.
        - Тужься!
        Я тужусь, дышу, снова тужусь… кажется - бесконечно. А потом уходит даже боль, я перестаю её чувствовать. Натягиваюсь, как струна, которая готова вот-вот лопнуть, а затем… чувствую, как ребёнок из меня выходит. И на какое-то мгновение дикое облегчение - я это сделала! Родила! Длится это мгновение недолго, я приподнимаюсь на локтях, пытаюсь увидеть его, своего ребёнка, который не мой. И прислушиваюсь, задерживаю сиплое дыхание в груди - только бы услышать.
        В комнате тихо. Совсем тихо. Долгих, бесконечных несколько секунд. А затем звук - смешной и непонятный, словно котенок чихнул… а потом тот же самый котенок заплакал. Тоненько, и жалобно. Конечно, мой хороший, тебе грустно и страшно, я тебя понимаю… И тоже реву, слезы по лицу размазываю, а акушерка бранится - чего плакать, все же хорошо закончилось…
        - Отличный мальчик, - возвещает чудесный, самый лучший, идеальный просто доктор и опускает свёрток на мою грудь. - На минуточку, придётся унести его, вы же понимаете.
        Я понимаю. Вглядываюсь в его лицо - какое же крошечное! Мой маленький старичок подслеповато щурится и моргает, ему не нравится яркий свет. Я касаюсь его щеки, кожа такая нежная, что страшно порвать неосторожным движением.
        - Ты на папу похож, - говорю я малышу.
        Вру, конечно, сейчас он больше всего похож на маленькую лысую обезьянку. Мою обезьянку отнимают и уносят, я не протестую - так правильно. Его должны полностью обследовать, так будет спокойнее всем. Если все будет хорошо, мне принесут его вечером. А там и Юрка вернётся… надеюсь. Я молча терплю все положенные манипуляции, обтираюсь важным полотенцем - на душ сил не остаётся, хотя он есть в моей палате, осторожно опускаюсь на постель. Всё тело ломит, я опустошена до звона. Кажется, стукни сейчас по моей голове, и в ответ услышишь гулкий глухой звук. Она пустая. Но я тянусь к телефону, там сотни пропущенных. Юра в Москве, лететь пришлось с пересадками. Терпеливо отвечаю - два килограмма шестьсот граммов. Сорок семь сантиметров. Семь по шкале апгар. Учитывая наши обстоятельства - богатырь. Нет, ручку не видела, вечером если принесут, посмотрю… а потом робко прошу.
        - Ты не говори ей сегодня, пожалуйста… завтра. Хорошо?
        Он соглашается, а на душе у него наверное так же тяжко, как и у меня. Погано. Она должна знать, что у неё родился сын, но отдать его сегодня я не готова. С этой мыслью я и засыпаю, а уже через два часа меня будит педиатр.
        - Натерпелись страху во время беременности?
        - Давайте без прелюдий, - прошу я. - Как ребенок?
        - Диафрагмальная грыжа подтвердилась. Но оперировать её будут планово - к счастью жизни ребёнка она не угрожает. Остальное я, вы думаете знаете, и оно никуда не делось.
        Долго рассказывает мне про своды черепа, про строение лучевой и плечевой кости. Я понимаю только одно - он не умрёт. Ни сегодня, не завтра… Облегчение подобно волне цунами, оно оглушает, сбивает меня с ног, уничтожает, а потом позволяет воскреснуть.
        - Кричит там, ругается… Сейчас принесут, можете к груди приложить.
        Его и правда принесли очень быстро - я даже не успела стоптать в ожидании ноги и всего двадцать раз в коридор выглянула. Беру ребёнка бережно, словно он самая величайшая ценность, хотя, именно так и есть.
        - Привет, - здороваюсь я. - Это в моем животе ты жил все эти месяцы.
        Малыш жмурится и беззубо зевает - он устал рождаться, он хочет спать. Я торопливо его разворачиваю. Он - идеален. Всё, как положено, пупок в зелёнке, огромный подгузник, тощие ножки… Одной рукой он сердито размахивает - не нравится прохладный воздух, а вторую бережно прижимает к груди. Я глажу ее, его больную ручку, чуть тяну на себя, но ребёнок начинает плакать, и мне приходится неумело запеленать его обратно.
        А затем… воровато оглядываюсь, словно кто-то может меня поймать. Сбрасываю с плеча халат, обнажаю грудь. Я знаю, мне не нужно его кормить. Так будет ещё хреновее, но я не могу устоять. Оправдываю себя тем, что он маленький. Грудное вскармливание часто непросто наладить, а моя обезьянка и сосать то наверное не умеет ещё. Будут кормить через зонд… Я просто…. Попробую.
        Оказалось, все он умеет. Стоило коснуться соском щеки, как он повернул голову, втянул сосок в рот и принялся сосать пустую ещё по сути грудь. Он сосёт, а я плачу. Слезы капают ещё на щеку, вытираю, а он и не замечает - так и уснул, не выпустив соска изо рта.
        
        Я не устоял ещё раз, на ночном кормлении. Не устояла - он же плачет… Юрка вернулся, при нем не кормила, ревела только. Стоило ему уйти говорит с врачом, я снова за своё… Бороться с собой я решила кардинально - перед рассветом я сама позвонила Юльке. Потом на трясущихся ногах ушла на лестницу, все спят ещё, а я окно приоткрыла и курю ворованные у Юры сигареты. И мне плевать, если кто-то сделает мне замечание, на всех плевать. Буду курить, сколько влезет, все равно кормить грудью больше не придётся.
        Юре нужно было улетать. Я страшно не хотела его отпускать, вообще, уму непостижимо, как быстро можно впасть в зависимость от человека. А у меня именно зависимость. Его нет рядом, я знаю - он в офисе или мотается по очередным стройкам. Я позвоню, он сразу приедет, буквально в считанные минуты. А сейчас собрался в другую страну. Я полетела бы с ним, но стараюсь находиться в радиусе нескольких километров от больниц, поликлиник, роддома.
        - Я же приеду, - успокаивает меня он. - Три дня только.
        Я убеждена - в эти три дня что-нибудь случится. На новый год, оставшийся позади я загадала немудреное желание - пусть все будет хорошо. У меня, у Юрки, у Юли, у всех, но главное, у мальчика, которого я ношу под сердцем. И так хочется верить, что сбудется, но сколько я таких желаний уже загадывала? К сожалению, куранты и шампанское, у меня в этом году лимонад, вовсе не гарант исполнения желания.
        - Только возвращайся скорее, - попросила я, понимая, что не могу просто взять и заставить сидеть возле себя круглосуточно взрослого мужика. - Я ждать буду.
        Улетел он ночью. Остаток ночи, до самого расчёта я ворочалась. Мучила меня не только тревога, подросший малыш доставлял хлопот. Тридцать три недели уже, он большой, и в моей маткк ему явно тесно. Живот ходит ходуном, он на глазах меняет форму, словно ребёнку там надоело и он просто пытается вырваться наружу. Иногда он пинается так, что у меня слезы на глазах. Но я этому рада - значит, сильный. А я потерплю, недолго осталось, несколько недель, только бы здоровым был.
        Ещё у меня постоянно болела спина. Лежать на спине я не могла - живот давил массой. Если ложилась на боку, ребёнок начинал возмущаться. На животе, сами понимаете, без вариантов. Смешно сказать, но я спала сидя - обложившись десятком подушек.
        Вчера весь день вьюжило, и я очень надеялась, что вылет просто отменят, и хоть таким способом Юрка побудет рядом дольше. Но моим мечтам не суждено было сбыться - распогодилось. В нашем регионе редко бывают сильные морозы, но сегодня именно тот случай. Крепкий морозец, снега навалило, он сверкает миллиардами блесток, я хочу гулять, а мне некуда и ещё я огромная корова. Настрой так себе. Я постучалась к Игорю, но он, обещавши1ся караулить меня день и ночь отсутствовал. Но я знала, что на улице сидит и мёрзнет в машине Саша. Он всегда там был, если Юрка не рядом.
        Врач сказал, что прогулки пойдут мне только на пользу, гулять я и собралась. Сашка довёз меня до ближайшего торгового центра, но там слишком много людей доя того, чтобы чувствовать себя комфортно. Слоняться на улице без дела тоже так себе вариант, тем более даже Куджо остался дома - выяснилось, что зиму он не любит и согласен выходить во внешний мир только для с правления нужды. Потом поджимает хвост и просится домой, мелкий негодяй.
        - Поехали на кладбище, - попросила я.
        Саша, если удивился, то виду не подал. В самом деле, где гулять в январе, как не на кладбище? Единственное, чего я опасалась, так это того, что там не вычищены дорожки, но мои опасения не оправдались, сапожки если и взяли в снегу, то не сильно.
        - Не нужно со мной ходить, тут рядышком.
        И правда, бабка и так меня не долюбливала, вряд-ли возлюбила сейчас, лучше без посторонних. Я прихватила цветы и пошла. Может, эта маета, тревога которая терзает без остановки немного отпустят, хотя, особо я на это не рассчитывала.
        - Привет, - поздоровалась я с надгробьем. - Я снова пришла. Скажешь, дурное семя? Что ничего другого от меня и не ожидала?
        - Ничего она не скажет, - послышался сзади Юлькин голос. - Она сдохла. Иногда я прихожу сюда просто для того, чтобы очередной раз в этом убедиться.
        Я убеждаю себя - причин для страха нет. Да и Юлька не монстр, она просто запуталась. Но все равно страшно, прогнать этот страх не получается. Внезапно оказывается, что мне тяжело стоять. Наклоняюсь, опускаю цветы, а потом и оседаю коленями в снег. Он холодный, немного приводит в чувство. И правда - чего я расклеилась?
        - Она нас вырастила, - напомнила я.
        - Ага, сердечный ей за это поклон. Хотя, насчёт семени она возможно была права, к чему я, после знакомства с биологическим отцом все больше склоняюсь. Только наше семя оказалось непросто искоренить, да? Вцепилось в тебя, держится крепко?
        - Юль…
        Снег такой холодный. Чего мне дома не сиделось? Подумаешь, четыре стены, зато - тепло.
        - Не бойся, глупая. Я люблю тебя, пусть и не умею любить. Вот родишь ребёнка, он меня научит…
        И… погладила меня по волосам. Затем развернулась и ушла торопливым шагом, по моим же следам. Я сижу и думаю - что это было? И плакать хочется, потому что я тоже её люблю, хочу любить и не умею, и эта не выплеснутая любовь жжёт меня изнутри. А ещё не понимаю, почему ногам так тепло, отчего снег, в котором я коленками стою горячий такой???
        - Блядь, - вырвалось у меня. - Дурацкая ты дура, Влада!
        Торопливо приподняла шубку - так и есть. Воды отошли. Одно радует - сейчас я не в далёкой стране с Юрой, а так хотелось. И ещё - тридцать три недели, Влада. Без паники. Просто встаём, доходим до машины, всего то две аллеи - пара сотен метров вдоль чужих надгробий. И едем рожать, да. Надо позвонить Юре. Надо позвонить Саше, пусть идёт навстречу… Но как водится - телефон я оставила в машине. Не страшно, идти лишь несколько минут.
        Схваток нет, но идти тяжело, тупая ноющая боль долбит куда-то в самый копчик. Намокшие брюки облепили ноги и леденят кожу. Ладно хоть, нет гололёда. Иду, потом останавливаюсь и отдыхаю. Читаю надгробие напротив которого стою - Никифоров Пётр. На фотографии он улыбается, так светло, что несмотря на всю абсурдность ситуации меня тянет улыбнуться в ответ. А ещё - он прожил девяносто три года и я немедленно решаю, что это великолепный знак, что я остановилась отдохнуть именно рядом с его могилой. Всё будет хорошо, нужно только дойти уже до машины.
        -
        - Влада Павловна! - кричит Сашка и бежит навстречу, а я думаю, что нужно уже что-то делать с этими отчествами, какая я Павловна, если папа Игорь. - Меня Юлия Павловна вам навстречу отправила!
        Подхватывает меня на руки. Сейчас я не думаю о том - Господи, какая я тяжёлая. Я рада тому, что остаток пути мне не придётся топать ногами.
        - Я рожаю, - жалуюсь я Саше.
        - Я заметил, - отвечает он, и я понимаю и правда - он же меня несёт, а ноги мокрые… - Сейчас быстро вас до больницы довезем.
        И правда - быстро. По дороге я успеваю только позвонить Юрке, который тут же начинает паниковать за нас обоих. Пытаюсь его успокоить. Я вдруг понимаю, что все будет хорошо с ребёнком, меня печалит только одно - скорое расставание.
        - Ты мог бы сидеть внутри больше месяца, - шепчу я и глажу живот. - Куда так спешишь?
        Я спокойна, практически полностью, но тем не менее безумно рада больртчным стенам. Теперь вот точно все хорошо будет, тем более доктор, который принимает у меня роды уже спешит в роддом - выходной был у человека…
        - Отставить панику, - бодро командует он.
        - Так я и не паникую, - развожу руками я.
        - Почему это? - с улыбкой удивился доктор. - Положено, все паникуют.
        - Потому что все будет хорошо. Сваток только нет…
        - Сейчас все будет.
        И передают меня из рук в руки, словно эстафету. Единственное, что меня волнует, так это только то, что воды отошли, а Схваток все ещё нет. Я терпеливо выношу все, осмотры, чужие руки на себе. Я как мантру повторяю - все будет хорошо. А ещё я знаю…что у меня будут сутки. Целые сутки, если повезёт. В этой клинике никто не знает о том, что я суррогатная мама. Юлька не знает о том, что я рожаю. Малыша не заберут сразу, нет. Я надеюсь, что я смогу налюбоваться им, надышаться им, конечно, мне будет мало, всегда мало, но его хотя бы не заберут сразу.
        Глава 29. Юра
        Наверное, самыми сложными были дни после выписки. У Владки пришло молоко. Так много молока, что я просто поражался откуда столько в маленькой на вид груди? Влада засыпала в слезах, просыпалась в слезах и… молоке. Препараты не помогали, на пятый день после выписки у Влады начался страшный лактостаз, молока прибыло столько, что грудь воспалилась, температура сорок, скорая, больница…
        Вернулась она через пять дней. Тоненькая, прозрачная почти, с мешками под глазами, немытой головой, зато без молока и температуры. Сидела, смотрела в угол кухни добрых сорок минут, а мне об стену долбиться головой хотелось.
        - Главное, что он здоров, - наконец сказала она. - Почти здоров… Юр, набери мне ванну, пожалуйста.
        Потом стало легче. Не скажу, что намного, Влада скорее притворялась, что привыкла к такому положению вещей. Иногда я видел, как она стоит прижав ладонь к совсем плоскому уже животу. Если бы ребёнок не поспешил, то он ещё мог бы быть там.
        С моим статусом мы так и не определились, но я пользуясь растерянности Влады окончательно к ней переехал, приобретать другое жилье она отказывалась категорически. От родов оправилась быстро и легко, но мы не занимались сексом. Ночью я просто её обнимал, и просыпался, когда она ревела. Это - каждую ночь. И я не знал как её встряхнуть, не знал этого Игорь, даже Куджо, который вообще не понимал, что с его хозяйкой творится. Я понимал, но не знал, как помочь.
        - Юля согласилась на развод, - решился сказать я, когда после родов прошло больше месяца. - Документы уже готовлю.
        - И что теперь?
        - Наверное, нам нужно пожениться…
        Влада равнодушно пожала плечами, словно это её вовсе не интересовало. А затем спросила, она крайне редко спрашивала, пыталась дистанцироваться.
        - Как он там?
        - Юля говорит, что он само совершенство… набрал килограмм двести за первый месяц. Маленький богатырь. Операция будет через две недели, дальше тянуть нельзя, у него начинается одышка, часто срыгивания.
        Следующий пик был во время первой операции, а сколько их ещё впереди будет? Сыну вернули на место сместившийся в сторону лёгкого желудок, слава богу, это нарушение было не таким сильным, каким могло бы быть. До тех пор, пока малыш не вышел из наркоза Влада не сказала и слова. А ночью она повернулась ко мне, первый раз два месяца, раньше словно не замечала, что я сплю уткнувшись лицом в её волосы.
        - Ты нужен мне… я не имею права на тебя, но Господи, как ты мне нужен…
        Я заново знакомился с её телом. Оно стало таким тонким, невесомым, непривычным… Но оказалось вдруг, что Влада нравится мне любой. Я нужен ей, она нужна мне. Всё просто. Потом, когда все закончилось, я не позволил ей спрятаться обратно в свою раковину, вынудил смотреть мне в глаза.
        - Я развёлся, - сказал я. - Мы должны пожениться.
        - Какой в этом смысл? Твой ребёнок - там.
        - Я не отказываюсь от своего ребёнка, - вздохнул я. - Я буду настолько хорошим отцом, насколько смогу. Но я не могу, не хочу отказываться от тебя.
        Влада кивнула, на этом наш разговор окончился. Следующая операция моему сыну предстояла уже в четыре месяца. Господи, он такой маленький, а уже вторая операция… Владу пришлось оставить с Игорем, одну боялся, и с собой не мог - одно из условий Юли никаких встреч суррогатной мамы с ребенком. И плевать, что она его родная тётя…
        - У него кривая голова, - паниковала Юля. - Посмотри, раньше это не замечалось, а теперь он растёт и становится видно! А вдруг врачи не смогут это исправить?
        - Смогут, - терпеливо отвечал я. - У нас заращен лишь один участок, врачи проводят операции и сложнее.
        - А вдруг он будет умственно неполноценным?
        - Мы справимся. Юля, ты хорошая мать.
        Она и правда была хорошей матерью. Чересчур исполнительной, паникующей, но хорошей. Она так боялась, что не справится, что с ребёнком круглосуточно была няня - квалифицированных медсестра. Я брал ребёнка на руки и все пытался найти кривость его головы. Не находил… Но если и так, мы знали, что нам предстоит много лечения. У нас ещё рука….
        Ребёнок полностью оправился от предыдущей операции. Пытался переворачиваться, крутил головой, хватал игрушки и все, до чего мог дотянуться. Я полностью, безоговорочно принял его таким, какой он есть, Юльке было сложнее.
        Влада не просила даже его фотографий. Сказала - так тяжелее. Главное знать, что с ним все хорошо. Вторая операция казалась нам страшнее первой, все же, работа в непосредственной близости от мозга. Как Влада пережила её - отдельная история, отдельная и очень страшная.
        - Мне тридцати нет, а у меня седые волосы, - пожаловалась она между делом. - Ты позвони Юле, узнай, как там дела… может ему нужно что-то.
        А я наша жизнь превратилась в ожидание вестей от Юли. В один прекрасный вечер я не выдержал, залез в шкаф, вытряхнул все на пол, не обращая внимания на удивлённый Владкин взгляд. Выудил из кучи самое короткое платье и ей бросил.
        - Это чего?
        - Поедем пить и танцевать. У меня самая красивая женщина, пусть мне все завидуют…
        Мы и правда пили и танцевали всю ночь. В сумрачном свете танцпола я разглядел слезы на её лице, но надолго Влады не хватило - я был в ударе. Господи, да я был готов стриптиз танцевать на барной стойке, только бы она улыбалась! Текила была горькой, зато прекрасно справлялась с хандрой, пусть и временно.
        - Знаешь, о чем я всегда мечтала? - спросила она обнимая меня со спины. - О сексе в туалете. Такая вот мечта… незамысловатая.
        Сказано - сделано. Всё же трахаться в туалете куда приятнее, чем стриптиз прилюдно танцевать. В этих попытках как-то привести в жизнь Владку прошёл ещё один месяц. Я нанял риэлтора, но Влада была так равнодушна к покупке жилья, что дело на этом и встало. Начали подготовку к свадьбе, но и она вряд-ли бы состоялась без помощи Наташи. Она взяла на себя все хлопоты и пыталась втянуть в них и Владу, без пяти минут мою жену.
        После родов прошло пять месяцев, когда Влада отравилась. Её равнодушие ко всему привело к тому, что мне приходилось следить за всем, вплоть до того, что стоит в нашем холодильнике. Видимо - не уследил.
        
        - Юр, тут такое дело, - не решительно начала она разговорпятничным вечером. На улице май, жарко, совсем, как в прошлом году, когда все это и началось. - Мне кажется, что я беременна. Нет, я не делала тест, я не ходила к врачу… Просто знаю. Может, не стоило трахаться в туалете?
        Две беременности подряд стресс для организма, но это я задвинул в сторону. Главное, что Влада получит ребёнка и быть может наконец перестанет себя изнутри жрать.
        - Тогда хорошо, что мы поженились, - заметил я. Жениться пришлось в конце апреля, потому что в мае, по словам моей сестры нельзя категорически. - И все же нужно поискать квартиру побольше.
        Я не думал о том, как ребёнок поменяет нашу жизнь. Только о том, что он ей нужен. Вышли на балкон, стоим, в городе весна прёт дуром, изо всех щелей, благоухая так, что крышу сносит. Я приобнял её за плечи, поцеловал в макушку.
        - Ты же понимаешь, что невозможно поменять одного ребёнка на другого?
        Я кивнул, понимаю. И работаю над тем, чтобы Юля снизила санкции. Чтобы можно было хотя бы забирать на выходные. В конце концов у него скоро брат будет. Или сестрёнка.
        - У него есть имя, - наконец сказал я. Как-то так получилось, что всем мы, трое взрослых людей продолжали называть его ребёнком, скоро отзываться начнёт. - Замечательное имя. Ярослав.
        - Ярик, - улыбнулась Влада. - Я больше не могу делать вид, что его у меня не было.
        Я притянул её к себе, обнял. Она тихо плакала, сколько же слез было выплакано в эти месяцы. Но… пусть поплачет. Может и правда легче станет?
        - Я люблю тебя, - я словно сам только что это понял, понял, что ей нужно сказать это именно сейчас. И зачем то добавил дурацкое - все будет хорошо.
        -
        Эпилог.
        Вот бывает так, что все случается один к одному. С переездом мы тянули до последнего, в итоге нашли квартиру, на которую моё беременной чудо согласилось, купили когда живот буквально лез на нос. Даже странно, Ярик хотя бы крупным был, а это абсолютно доношенная, до финального свистка мелочь весом в три сто. Откуда пузо?
        Ничего не успели в и квартиру въехали, когда она была вся в коробках. С няней не определились, Алиска - так назвали дочь верещит без остановки, а я не знаю, в какой из сотен коробок спрятана детская кровать или хотя бы подгузники.
        - К черту! - выругался я и пнул ближайшую к себе коробку. Из-за неё вылез оскорбленный до глубины души Куджо, он тоже не мог найти себе места в этой квартире. - Завтра же найму кого нибудь, мы сдохнем так, пёс!
        Наша мама убежала за какой-то неведомой хренью. Сейчас начинаю думать, что просто коварно бросила меня с коробками и двухнедельным младенцем. Алиса к тому моменту верещала так, что покраснела вся от натуги. Я отнёс её в комнату и положил на ковёр - пусть лежит, пока подгузники найду, никуда не денется. Подгузники, как назло не находились, а коробок был целый легион. Ребёнок затих, заглянул в комнату - спит. Устала кричать. Куджо сидит на ковре рядом и обнюхивает девочку.
        - Осторожно только, - попросил я, пёс посмотрел на меня обиженно.
        К тому моменту, как в дверь позвонили, я готов был все проклясть, но потом нашёл таки подгузники и стремительно подобрел, поэтому и открывать пошёл с улыбкой. Так и замер, с большой пачкой подгузников в руках, дурацкой улыбочкой на лице.
        - Привет, - поздоровалась Юля. - Ты мне адрес давал, помнишь, на всякий случай.
        - Тогда тебе повезло, что ты меня застала, мы только переехали.
        Я спохватился и бросился помогать бывшей жене. У неё на руках тяжеленный Ярик, ещё огромная сумка через плечо, а сама она - полтора метра ростом. Ярика я опустил на пол, он сразу уполз на кухню.
        - Ползает, - пожаловалась Юля. - Везде ползает. Я думала с гипсом не сможет, а он все равно…
        - Проходи, - пригласил я.
        - Нет, я пойду сейчас, а у тебя… жена. Я что хотела сказать, Юр. Я вам его оставлю. Насовсем. Тут я вещи привезла, на первое время, потом ещё пришлю, у него их вагон.
        - Юль, - потрясенно начал я, но она меня перебила.
        - Он замечательный малыш. Идеальный наверное. Но Юр, у меня не получается любить его, как следует. Даже с няней. У меня не хватает терпения. И самое страшное - я не хочу этому учиться. Батя говорит, что может стоит приют открыть для собак, чтобы реализовать как-то свои инстинкты, а мне уже начинает казаться, что нет у меня инстинктов. Я работать хочу, и чтобы не звонила мне няня каждые пять минут если у него понос или зубы режутся.
        Я молчу. Слов нет. Надо что-то сказать, сделать, хотя бы - отобрать у ребёнка ботинок, который он похоже сожрать собрался. На лестнице каблуки цокают, а наша квартира единственная на площадке, а Владка единственная, кто ходит по лестнице - говорит, что качает задницу. Я оказался прав, это моя жена. Показалась из-за угла, увидела Юлю, замерла. Я приготовился оправдываться, но Влада все мгновенно поняла правильно. Метнулась к квартире, чуть не раскидала нас с Юлей в стороны со своего пути, Ярика увидела и пакет свой выронила. Из него прокатилась какая-то ерунда для новой квартиры по полу, сын потянулся к яркому флакончику но не успел. Владка подхватила его на руки молча, хотя я ожидал что-то вроде утробного рыка - моё! Скрылась с ним где-то в анфиладе необжитых комнат.
        - Ну, вот, - печально сказала Юля. - Примерно такого я и ожидала, поэтому не хотела, чтобы они виделись. Я пойду, Юр.
        - Хорошо, - потрясенно согласился я.
        Из комнаты заорала Алиса, в тон ей Ярослав, и Куджо завыл, видимо, от отчаяния. Я с весёлым ужасом понял, что у нас теперь два, целых два ребёнка и старшему только год стукнул.
        - Юр, я давно тебе хотела сказать. Не вини себя за нашу девочку. Мне… так легче было пережить все. Она была с синдромом, Юр. Таким, что я испугалась её рожать. Я приняла решение от неё избавиться… После праздника собиралась тебе сказать. А потом молчала ещё потому, что боялась - ты больше не захочешь от меня детей.
        Ушла, не прощаясь. Я стою, перевариваю, но ор из комнаты продолжается, и я понимаю, что осмысливать придётся позже. Иду, вижу, как Владка пытается раздеть Ярика одной рукой, второй удерживая кричащую Алису.
        - Будет…
        - Дурдом, - весело продолжила Влада. - Подгузники принёс? Молодец!
        Я ошеломленно думаю - няня теперь точно нужна. Алиса засыпает на груди, Ярик ползает по полу и рука в гипсе ему нисколько не мешает. За руку мы решили взяться сейчас, потому что детские кости более гибкие, и надеемся, что к пяти годам рука станет максимально нормальной. Наконец младшая уснула и отправилась в кресло, так как кроватку ещё не собрали. Ярик занят тем, что пытается вытащить Куджо из дивана, но с одной рукой сложно, да и Куджо отъелся.
        - Моё, - наконец говорит Влада, я ждал от неё этого слова. - Моё. Никому не отдам.
        Ловит ребёнка и сжимает его так, что он недовольно морщится. Наверное, не привык к такому проявлению чувств. Теперь придётся привыкать. Ночью, когда дети спали, я нашёл и собрал кроватку, а также добыл координаты прошлой няни Ярика, Владка подошла ко мне и обняла со спины.
        - Теперь, - шепнула она куда-то в шею, по коже побежали мурашки. - Вот теперь все правильно. И да - ты тоже моё.
        И потянула наверх мою футболку, видимо, доказывать собралась… а я что? Я только за. Главное не сделать нечаянно ещё одного монстрика.
        
        КОНЕЦ