Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови Наталья Штурм
        # Книга Натальи Штурм, известной певицы и писательницы, талантливо и с большим чувством юмора рассказывает о беспощадности и коварстве самых близких людей, предательстве и вере, страсти «на грани нервного срыва». Какова цена славы? А любви? Можно ли «безнаказанно» быть счастливой? Почему красивым и успешным женщинам так не везет в личной жизни?
        Главная героиня - звезда шоу-бизнеса влюбляется в успешного, но безнадежно женатого бизнесмена. На пути к счастью стоят не только коварная супруга, но и тяга к азартным играм, армия колдунов-гадалок и… алкоголь. За любовь приходится расплачиваться слезами, страданиями и кровью. Она борется за свои чувства всеми правдами и неправдами, как вдруг понимает, что надеяться больше не на что и терять больше некого…
        Наталья Штурм
        Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови
        Глава I
        Мы учились с Ромой Абрамовичем в одном классе в школе № 232 города Москвы. Рома ухаживал за мной. А мне нравился мальчик Женя из параллельного. Он был симпатичнее. Если бы я приняла ухаживания Ромы, то, наверно, в данный момент не сидела бы в качестве пострадавшей на судебно-медицинской экспертизе. Или, наоборот, Рома не стал бы олигархом. Ездил бы со мной по концертам в должности директора коллектива «Ягодки». За тысячу у.е. в месяц. Между прочим, немалые деньги. А так… У меня жизнь - как в мексиканском сериале, да и о нем разное пишут: что-то покупает все время, продает, постоянного местожительства не имеет. Ищет себя… А могли бы быть счастливы!
        Если бы… «Если бы у бабушки было кое-что, она была бы дедушкой», - вспомнились слова одной акулы шоу-бизнеса. А значит, чуда не произойдет. Ромка меня не спасет. И я его тоже. Значит, буду надеяться на себя. Как обычная среднестатистическая российская женщина, мечтавшая о принце и бо-о-льшой любви!
        Через неделю у меня день рождения. Отвратительное настроение, потому что радоваться нечему. Семья распалась, сына нет, с работой полный развал. Перечислив плохое, о хорошем уже не думается. Женщине вообще свойственно зацикливаться на отрицательных эмоциях, если речь идет о ее личной жизни.
        Лежу на кровати, тупо смотря все передачи подряд. Представляю: а если бы сейчас вошел в комнату мой муж и сказал: «Мышь, я больше не буду пить, играть в казино сутками, драться - пошли домой». Согласилась бы?
        Или все же меня устраивает эта теперешняя жизнь, как в блокбастере. Каждый день новое приключение, экстравагантные друзья, ночные автомобильные гонки и заумные беседы в клубах дыма ночных клубов.
        Или все же я добропорядочная семейная девушка с детьми в ожидании не совсем качественного, но все же законного супруга.
        А вообще, кто это придумал, что женщина должна вымучивать свое личное счастье, держаться за него, мирясь со скотским к себе отношением?!
        Наш роман с Робертом начался именно после одной такой внутренней истерики. «Как же так? - думала я. - Уже неделю одна». Предыдущий, владелец крупной нефтяной компании, через два года безмятежного счастья вдруг решил, что очень виноват перед своей женой, изменяет ей аж два раза в неделю. И за меня ему обидно: такая молодая, красавица, талант… и одна. А чаще регламент не позволяет! Поэтому для моего же блага лучше будет нам расстаться. Он даже слово подобрал какое-то мерзко-порядочное - «Остановиться!». Не пора ли нам, дорогая и Безумно любимая, остановиться!
        Я останавливаться не собиралась - меня все устраивало! Отдых на яхтах по Сардиниям и Корсикам, модные горнолыжные курорты, калейдоскоп ресторанов, подарков, в общем, все то, что может украсить жизнь любой девушки. А уж полюбить такого мужчину - проще простого. Если богатый мужчина щедр, ты будешь непременно клясться ему, что, когда он будет бедным, ты пойдешь за ним на Колыму. Обычно после этих слов многие мои подруги заливаются слезами умиления от своей жертвенности. Предупреждаю сразу: мужчинам-олигархам эта ваша фантазия точно не понравится - они не хотят быть бедными и тем паче оказаться на Колыме, даже для того чтоб убедиться в вашей бескорыстности.
        Короче, я осталась одна. Правда, на другой день нефтяник все же мне позвонил осведомиться: не лучше ли рубить хвост по частям? Надо сказать, за всю мою биографию этот случай был единственный, когда меня кто-то бросил. Интуиция у меня недурная. Поэтому могу порекомендовать.
        Если вас бросил мужчина с мягким характером - не трепыхайтесь. Смиренно скажите, что будете его всегда ждать. Он непременно позвонит. Главное, чтобы вы к тому времени не состарились.
        Если разрушил ваше счастье боевитый самец-затейник - ничего не говорите. Вообще. Положите трубку или молча выйдите из машины (из моря, из его особняка, из густонаселенной коммунальной квартиры). Нужное подчеркнуть. Для такого бойца лучше всего подойдет неизвестность. Пусть мучается - что там у вас в голове. И самолюбие сохраните, и интригу.
        Я для себя решила, что теперь наступает новый этап моей жизни - семейный. У меня уже было все: известность, деньги, квартиры, дача. Была крепкая нервная система. Красавица-дочь, властная мама, подруги с одинаковыми проблемами, мужчины - полулюбовники-полудрузья. Полная свобода в действиях. И вдруг я почувствовала - все. Хочу семьи с единственным: он же муж, он же отец сына, он же отчим моей доченьки, он же любимый. Не чей-то, украденный на ночь, а мой. Собственный. Идиотка. Если б я знала, чем это кончится.
        Отделение милиции подмосковного района выглядело погано. Видок у меня тоже был не на пятерку. Левая рука в гипсе от шеи до пояса, разлившийся синяк на все лицо от переломанного носа. В параде уродов я могла бы стать призером.
        Самое сложное было управлять машиной одной рукой - из Москвы до местного УВД
40 км. До сих пор удивляюсь, как это у меня получалось. Месяц водить джип одной рукой - экстремальное шоу.
        Как-то раз я забыла снять машину с охраны и еду себе. А в мобильнике зарядка кончилась. Тут, как назло, машину блокирует спутник, и я встаю посередине Ленинградского проспекта. Теперь представьте картину. В распахнутой шубе, на левом плече виден белый гипс, пустой рукав болтается, в другой руке бесполезный мобильный телефон, на физиономии бланш, и все это подходит к стоящим на остановке мужчинам и кокетливо спрашивает: «Можно позвонить с вашего мобильного?» Оба мужика тут же ушли с остановки, не дождавшись троллейбуса. Я осталась, растерянно глядя им вслед.
        - Эй, это че, твой «Лексус» стоит? - бомжеватого вида мужик указал на сиротливо стоящую посередине движения машину.
        - Мой… - почему-то виновато ответила я.
        - На, звони, - бомж царственным жестом протянул мне мобилу. Мелькнула мысль его подвезти. Когда хреново самой, становишься добрее к другим.
        В отделении милиции меня встретили душевно. Увидеть и послушать приходили аж с других этажей.
        Наконец мною занялся участковый по фамилии Блохин. Обозначая себя хозяином своей территории, а, видимо, по совместительству и моей судьбы, мент положил свою ногу в ботинке на стол прямо перед моим носом и спросил:
        - Муж избил? Будем сажать гада?
        Я подробно рассказала, что произошло. И даже показала. На себе. Синяки на бедрах и ногах только начали приобретать обнадеживающе-доказательный вид.
        - Ух ты, как он вас, - не скрывая сластолюбивую улыбку на роже, восклицал мент Блохин. - Мы его засадим конкретно!.. Вот только зарплата у меня маленькая - жалко, всех не пересажаю гадов, - причитал участковый. Его намек я поняла только через несколько дней.
        По двум статьям - нанесение побоев средней тяжести и угроза убийством - Блохиным был вынесен отказ в возбуждении уголовного дела. Дознавательница Тварева, стараясь не смотреть мне в глаза, демонстрировала новое платье унылым сотрудницам, до которых, видимо, не дошли деньги моего мужа.
        Для меня это было первое обращение в милицию за всю жизнь. И первый шок. Я задавала себе вновь и вновь риторический вопрос: как может быть, чтобы женщина с переломами ключицы и носа, с многочисленными гематомами на разных частях тела просила ее защитить, а ей отказали. Моя адвокат заразительно смеялась:
        - Вы в какой стране живете? Дали бы участковому триста баксов - он бы вашему мужу еще и скотоложство приписал. А так… Будем бодаться, пока кому-нибудь из вас не надоест.
        Больше я уже ничему не удивлялась.
        Прокурор был самый что ни на есть настоящий. Такой, каким должен быть: красивым, монолитным, бескомпромиссным. Сказал как отрезал.
        - Здравствуйте! Меня зовут…
        - Узнал. Присаживайтесь.
        - У меня вот…
        - Вы говорите правду? - Его глаза выжигали сердце. Такому не солжешь.
        - Клянусь.
        - Идите.
        Из прокуратуры я вышла пошатываясь. Причастность к высшему органу справедливости подмосковного района подняла меня на недосягаемую степень самоуважения. Уголовное дело было возбуждено.
        То, что я полюбила игрока и алкоголика в одном лице, я поняла не сразу. Точнее, захотела понять не сразу. Познакомились-то мы в казино, и он был сильно пьян. Говорить он уже не мог и жестами объяснил, что является моим поклонником. Ветер свободы свистел у меня в ушах, карманы были полны денег, ежедневник пестрел предложениями. Роберт не мог стать обузой, он мог быть лишь одним из… Я приготовилась к отношениям налегке.
        - Ты не хочешь спросить, женат ли я, есть ли у меня дети? - не выдержал он через неделю знакомства.
        - Мне неинтересно. Я отношусь к тебе с юмором, - равнодушно ответила я.
        - Я женат, у меня есть дочь… и собака, - почему-то добавил он.

«Полный комплект для семейного счастья», - подумала я, слегка позавидовав.
        Отношения наши еще не зашли в глубь меня, поэтому я диктовала свои правила.
        - У меня нет времени на тебя. Извини. Созвонимся позже. - Мысленно я мстила ему за
«комплект».
        - Я утром приеду к твоему дому, когда ты дочку в школу повезешь, - не сдавался он.
        - Не теряй время. Пока, дорогой.

«Чего ты злишься? Зачем он тебе?» - здравый рассудок указывал мне на сомнительность выбора. «Ничего, пусть будет. Что-то в нем есть», - отвечала я сама себе. У него красивое имя - Роберт. Такое же, как у моего любимого актера Де Ниро. Ему тридцать пять лет, он далеко не урод, к тому же женат - значит, кому-то нужен. Ничто так не заводит женщину, как мысль о победе над соперницей.
        Вечером я приехала к своему приятелю Жене. Его популярный хит про девочку в автомате, которая плачет, предполагал понимание женских проблем. Их я и вывалила на Женьку.
        - Понимаешь, по-моему, я влюбилась в алкоголика, - грустно поведала я.
        - Кого ты имеешь в виду? - забеспокоился артист.
        - Да ходит тут один, из бизнесменов…
        - Не связывайся. С пьющим пропадешь! - философски заметил мой друг.
        - А лучше давай выпьем. Хрен с ними - их много, а мы одни, - видимо, вспомнив о звездном статусе, произнес певец.
        - Где справедливость? - рассуждал он дальше, выставляя на стол разные вкусности. - Вот говорит чья-нибудь жена: «Муж пьет - разведусь!», но ведь не станут же они бросать матерей, отцов пьющих, будут сначала их лечить, сколько сил хватит, а муж такой же родственник, самый что ни на есть родной, за него всю жизнь бороться надо, а не разводиться! - последние слова Женя уже выкрикивал от возбуждения.
        Домой я вернулась в четыре утра в твердой уверенности бороться за Роберта - чужого мужа-алкоголика.
        Гастроли в Крыму на несколько дней отодвинули назревавший роман. Когда живешь в гуще быстротекущих событий, нет времени на эфемерные фантазии.
        Роберт остался в далекой хмурой Москве, а я в компании друзей-артистов колесила по Симферополю, Бахчисараю и Ялте.
        Гастроли - как наркотик. Подсаживаешься и хрен так просто соскочишь. Жутко тянет каждый раз снова испытать всю прелесть внимания к своей персоне, суету переездов, терки ни о чем в ожидании самолета или поезда, хохмы и приколы любимого коллектива. Рядом твой директор - «папа-мама». Он решит все проблемы. Тебе остается только хорошо выглядеть и отлично отработать. Если без неприятных сюрпризов, то все обычно проходит на ура. Почти довольного собой артиста после концерта погружают в авто и перевозят в шикарный номер отеля. Там уже одни, лежа на диване, смотрят ТВ и отсыпаются, а те, что покрепче и помоложе, глушат всю ночь веселые напитки и пускаются во все тяжкие. Ночь удалась, если мебель в номере перебита, был секс, а гитарист N, как всегда, потерялся.
        Среди артистов ходила байка про одного о-о-очень известного рокера. Будучи на гастролях, он напился до того, что не мог найти дверь. Так ему кричали в замочную скважину: «Ползи на стук!» Недавно видела его на одной пафосной акции - видать, все-таки выполз…
        Гастроли в Крыму сулили свежие ощущения, поскольку проходили в рамках дней культуры, и собралось много коллективов, в том числе и театральных.
        В главной роли спектакля по пьесе Ф. Фицджеральда был секс-символ Дмитрий Шевцов. Атлетический красавец с грустными глазами сражал сердца девушек наповал. Когда он появился в кафе, где все артисты ужинали после концерта, на его руках висели по четыре актрисы и позади волочился шлейф из воздыхательниц.
        В этот день нам, нескольким артистам, присвоили звания заслуженных. Это было приятно. Народ в кафе бурно отмечал событие, тем более что причина уважительная.
        Дима подошел ко мне и поздравил. У меня что-то дернулось внутри. Мне редко кто-то нравится с первого взгляда. А тут - поглупела в секунду. Типаж мой. Темноволосый, печальный взгляд и интеллект в глазах.
        Пошли всей гурьбой к нему в номер. Я чувствовала, что нравлюсь ему. В номере через полчаса стало нечем дышать от биополей похотливых девушек. Каждая хотела остаться в номере последней. Осталась последней я.

…Он потер виски красивыми руками и произнес:
        - Что-то я сегодня перебрал, по-моему.

«Не алкоголик, - догадалась я, - те хрен признаются, что нажрались».
        - Пойду приму душ. - И он удалился в ванную.
        Я убрала пустые бутылки, вытряхнула пепельницу, протерла стол и вдруг поняла, что между нами ничего не будет. При всем его великолепии (парадокс!) он был абсолютно несексуален. Мне хотелось его приласкать, пожалеть, позаботиться о нем, как о сыне, но не более.
        Он вышел из ванной и тут же юркнул в кровать. Лег… и закрыл глаза.
        Я была не нужна ему. А он не был нужен мне.
        Я присела рядом с ним на кровать, зачем-то натянула ему до подбородка одеяло, потом провела пальчиком по его бровям, выключила настольную лампу и закрыла за собой дверь.

«Это был короткий роман» - как в песне. Только не роман - гастрольный эпизод. Но я его хорошо запомнила. Почему? Наутро, когда мы улетали, он подошел, с благодарностью посмотрел мне в глаза и сказал: «Спасибо…»

* * *
        Погода в Москве преподносила сюрпризы. Дождь шел непрерывно: то накрапывал, то усиливался в непроницаемую стену. Когда идет дождь, мне хочется любви. Хочется бежать друг к другу под проливными струями и с разбегу ударяться о любимое тело, прятаться в сильных руках и так стоять, застыв от счастья.
        Бывает, состояние любви приходит, когда предмета любви еще нет. Просто любишь и мечтаешь о Нем. А когда призрак мечты вдруг материализуется, ты соединяешь мечту и реального героя в одно целое и свято веришь, что нашла наконец свою половину.
        В отличие от меня Люся верила, что дождется Единственного. Мы дружили еще со школы, но были полярно противоположны. Поэтому никогда не ссорились. Поссориться с Люсей было невозможно. Она была тиха, спокойна и бесконфликтна. Весь ее внутренний бунт к несправедливой женской доле проявлялся в том, что иногда она звонила жене проклятого Жучинского и говорила ей, что ждет ребенка. Подлый Сергей Сергеевич никак не выполнял обещание жениться, данное… восемнадцать лет назад! За эти годы Люся успела родить от него очаровательную Светланку, закончить два института, поработать и администратором кафе, и управляющей крупной компанией. В выходные дни Люська писала стихи и плакала. Потом звонила мне и плакала, читая свои стихи.
        Вопреки всем теориям о наследственном невезении (если мать одинокая, то и дочь будет маяться) у Люси была образцовая семья. Мать и отец любили друг друга безумно. Прожили сорок лет вместе без единой ссоры. Отец был ректором гуманитарного института, а мать - доктором наук и просто замечательной женщиной. У Люськи все должно было сложиться, как в сказке: блестящее образование, замужество, трое детей, обеспеченный быт и счастливые глаза.
        Где, когда и в какой проклятый момент она встретила этого трусливого скунса Жучинского, сейчас уже не вспомню, но думаю, это был самый плохой день ее жизни.
        Самое парадоксальное, что Люська со мной не согласна. Восемнадцать с лишним лет этот подлец не устает каждый день обещать, что завтра настанет час «X» и он уйдет к «своему родному Лисенку» навсегда. Восемнадцать с лишним лет она свято верит, что так и будет.
        - Дура! - кричу я ей в трубку в силу темперамента.
        - Ты знаешь, может, я и дура, но мне никто другой не нужен, - тихо отвечает она и жалобно плачет.
        Люська - заноза в моем сердце. Ей я звоню спросить совета, нужен ли мне Роберт.
        Ее советы такие же, как уголки губ, - горестно опущенные.
        - Не нужен тебе Роберт. Женатые из семьи редко уходят. Тем более собака есть.
        Люська была знакома с теорией «полного комплекта».
        - Уйдет. Просто не нужно этого ждать. Установка такая: уйдет - хорошо, не уйдет - ну и фиг с ним.
        - Молодец - умеешь. Я так не могу, - констатировала собственное бессилие подруга. - А ты Жанне звонила? Что она говорит?
        Жанна была вечерней подругой. Ей я звонила после двенадцати ночи.
        Жизненная гладь безмятежного Жанкиного счастья настраивала меня совсем на другой лад. Жанна была замужем уже тринадцать лет. Муж - хорошо известный в узких кругах певец - жил по принципу «чтобы завидовали». Рос сын - очень музыкальный паренек. Жанночка была рассудительной, доброжелательной и до тошноты справедливой. К ней я приезжала примерить на себя эту сладко-приторную атмосферу благополучия. Заряжалась, но местами жало и чувствовалось легкое удушье. Меня не покидало ощущение, что так хорошо просто не бывает, что, если порыться, из какого-нибудь шкафа обязательно выпадет скелет, да не один. Но Жанна умела молчать о своем личном, а я не любила расспрашивать. Словом, Жанночка в нашей компании была самой положительной героиней - образцовая верная жена, заботливая мамочка и умная советчица.
        Мы договорились встретиться - Люська, я и Жанна - у нее дома, на выходных.
        В гостях у Жанночкиного мужа был поэт Симон.
        Мы с ним были хорошо знакомы, даже однажды сотрудничали над одной песней. И мог бы родиться «плевок в вечность», как многие артисты называют песни-хиты, но угораздило Симу сунуть в пасть моему домашнему любимцу - крокодилу Феде свой поэтический перст - тот его и тяпнул. Сима не растерялся и тут же сочинил стих «Не кусайся, Федя, не кусайся». Свое творение поэт оценил в такую сумму, что я спросила: «А если без укуса - тогда сколько?» На что Сима философски заметил, что травмы на производстве оцениваются по двойному тарифу. Я же, в свою очередь, заметила, что неизвестно, кто больше пострадал, Сима или мой любимый гладколобый кайман, который, вкусив плоть великого творца, теперь отказывается от пищи.
        Сима перестал со мной разговаривать.

…Мы с девчонками удалились на кухню, чтобы не мешать мужчинам. Вкратце изложив суть вопроса, мы с Людмилой выжидательно уставились на Жанну.
        - Быть или не быть Роберту? - подруга задумалась. - С одной стороны, на чужом несчастье своего счастья не построишь…
        Я засопротивлялась:
        - Минуточку! Я же не увожу его из семьи, не ловлю на пузо, не развешиваю свои волосы на его пиджаке! Все честно. Это решение должен принимать только сам мужчина - уходить ему или нет.
        - Но с другой стороны, - переждав мою тираду, продолжила Жанна, - нельзя лишать человека возможности стать счастливым. Может, вы нашли друг друга в этом жестоком и бездушном мире?
        Присутствие поэта в соседней комнате сделало ее речь высокопарной.
        - Ну хорошо, станете вы жить вместе. Но ведь ты же артистка - сможет ли он понять тот мир, в котором ты живешь? Отъезды, воздыхатели… Смены настроения и депрессии в отсутствие отъездов и воздыхателей… Он ревнив?
        - Не знаю, пока что он только переключил канал TV, когда я смотрела фильм с Бандерасом. Сказал, что у него такие шоферами работают.
        - Бить будет, я чувствую, - сказала Люся и заплакала от жалости ко мне.
        - Не плачь, давай лучше он тебя со своим шофером познакомит, - сострила я.
        - Так, девчонки, давайте решать. Если сразу уйдет к тебе - распахивай объятия и становись счастливой. Начнет тянуть время - обрубай моментально, - подвела черту Жанна. Она торопилась покормить обедом мужчин и проводить в музыкальную школу Никитку.
        Мы стояли в дверях, когда Жанна вдруг спросила:
        - А ты его любишь?
        Я помолчала.
        - Очень хочется полюбить…
        - Что ж, это уже немало, - как-то немного печально произнесла подруга. И мы разъехались по домам, каждая грустить о своем.

15 июня
        Роберт пригласил меня в путешествие. Я выбрала Мексику. Очень интересная страна с потрясающей историей. Давно хотела посмотреть на культуру ацтеков и майя, на созданные ими архитектурные сооружения, храмы и замки, полные тайн и мистики. Даже если окажется, что мы с Робертом в общежитии несовместимы, я все равно не буду жалеть о поездке, потому что увижу и узнаю много нового. Есть поговорка: «Не важно где, важно - с кем». Думаю, это не так. Это же не пластиковая Америка, где без хорошей компании с тоски завянешь. Здесь я надеюсь, уповая на сверхъестественные силы, символические атрибуты и религиозные обряды, познать «Нечто». И конечно, попросить для себя немножко счастья…
        Как вы уже поняли, мои милые девчонки, я завела дневник и теперь все буду записывать. Для вас, мои хорошие! Целую. Пока.

16 июня
        Все - восхитительно! Роберт взял билеты на самолет в первый класс. Не ожидала. На самом верху сидели. Красота! Конечно, приятно, когда мужчина так красиво ухаживает и не экономит. Женщины любят, когда мужчины на них тратятся. Чем больше он тратится, тем выше твоя самооценка. Это известно. Мы решили разделить путешествие на две части: сначала поглядим столицу Мехико (это для ума), а потом на десять дней на побережье, в Канкун (а это для сердца). Сейчас поедем пирамиды смотреть. Обещаю талисманов вам привезти - на счастье. Верит все-таки российский турист в эти языческие символы. Привезет домой, поставит на стол чудовище, сочетающее в себе черты человека-зверя с выпученными глазами, раскрытым ртом, украшенным клыками, когтями и перьями. И будет на него молиться, доверять свои тайны, прикладывать к больным местам, тереть его и свято верить, что именно это божество сможет решить все проблемы. Целую вас. Пока, мои милые.

17 июня
        Девчонки! То, что я вам сейчас расскажу, - такого просто не бывает! Вот и не верь после этого в магическую силу языческих фигур!.. Я полюбила! Да, да! Теперь по порядку.
        Сегодня мы поехали в «город богов» Теотиуакан смотреть пирамиду Солнца и Луны. Это высокое многоступенчатое строение. Каждый уважающий себя турист должен непременно добраться до самого верха и уже на вершине загадать желание. Там ты должен прочитать несколько раз заклинание, развернувшись туловищем в определенную сторону. Конечно, слепая вера и любовь к экзотике может загнать человека еще и не на такую верхотуру. Иначе, как пыткой, это восхождение назвать нельзя. Несчастный, потный турист под палящим солнцем карабкается наверх, отсчитывая сотые ступеньки, а у многих в руках еще и сумки с приобретенными каменными статуэтками. Каждая весит около двух кг и олицетворяет разных богов-покровителей. Эти символы нужно держать в руках и «освящать», когда обращаешься с молитвой к богам. А иначе не подействует. Роберт оказался на редкость внушаемым человеком и купил себе каменных идолов на все случаи жизни. Для себя я выбрала божество деторождения.
        А потом мы отправились смотреть базилику святой Марии Гваделупской. Наш гид подвел нас к месту паломничества и говорит: «Вот этот недлинный эскалатор движется вдоль огромной базилики - святого лика Марии Гваделупской. Вы должны успеть загадать самое заветное желание и попросить ее помочь вам».
        Мы с Робертом встали друг за другом на волшебный эскалатор и поехали. А я все никак не могла решить, что именно просить у святой, и вдруг вижу - эскалатор заканчивается. Тогда я быстро произнесла про себя: «Умоляю тебя, о Святая дева, пошли мне любовь огромную! Хочу встретить Единственного, полюбить и быть счастливой. Умоляю!» - эскалатор кончился. Девчонки, я была в полном смятении. Не поздно ли я сказала? Да и вообще - действует ли? Страна кактусов - менталитет другой. Сомбреры, текилы, койоты - далеки они от нас, сами подумайте.
        Но вскоре я забыла о происшедшем. Море развлечений - глаза разбегаются.
        Потрясение произошло ночью. Роберт уже спал. А меня вдруг накрыла такая волна чувств, такая необузданная нежность. Я лежала рядом и, как зачарованная, смотрела на его затылок. Вот она, моя любовь! Я нашла тебя. Ты был рядом, просто я не знала, что это ты. Девчонки, как он прекрасен! Солнышко, он воплощение моей мечты. Молодой, сильный, прекрасно сложенный, ласковый, нетребовательный, надежный - вот какой подарок послал мне боженька. Я обняла его и целовала спину. У него лучшая в мире спина! Широкие плечи, грудь колесом - вы увидите, обалдеете! Вот так бывает. Ну все, пока.

18 июня
        Мы уже на побережье. Наверно, Канкун - один из самых достойных курортов в Северной Америке. Роскошные отели, белый песок, рестораны в океане с акулами-попрошайками, плавающими в метре от столиков.
        Сегодня ездили в Чичен-Ицу смотреть поле для игры в мяч. Это тоже было важным ритуалом у майя. На вертикальных стенках поля крепились каменные кольца, в которые должны были попасть игроки. Затем капитан победителей или побежденных обезглавливался (!). Конечно, не просто для развлечения публики, а для повышения плодородия земли.
        Огромный пустой древний стадион. Каменные зрительские места. Сейчас прольется чья-то кровь… Жуть. Я вышла на середину поля и крикнула, подняв руку вверх:
«Здравствуй, Цезарь! Идущая на смерть, приветствую тебя!» В свое время внутрь Колизея в Риме меня не пустили, поэтому знаменитое приветствие гладиаторов я решила применить по ситуации.
        И все-таки непостижимо! Ты и чужая история под твоими ногами. Ты и вокруг тайны языческой религии, добрые и злые духи, леденящие кровь истории о жертвоприношениях. Маленькая букашка-человек, попавшая в иную, берущую начало еще во II веке до н. э. цивилизацию.
        Подавленные соприкосновением с вечностью, мы возвращались обратно в отель. А по пути встретили свадьбу. Обычную мексиканскую свадьбу. На улице играла музыка, шум, гам, танцы.
        Роберт вдруг спросил меня: «А у тебя было свадебное платье?»
        Я вспомнила, что одалживала его у подруги. А он и говорит: «Ты будешь самой красивой невестой…» Я поинтересовалась: «Это ты к чему?» Он: «А просто так».
        Ой, подружки мои, че делаеца-то! Намек, что ли?

20 июня
        Мы безумно влюблены. Днем поехали с ним в магазин за шмотками. (Ну, сами понимаете, как я могла обойтись без шопинга?!) Там он меня оставил и вернулся загорать на пляж. Я походила-походила по бутикам и чувствую - не хочу ничего покупать, неинтересно, лишь бы его увидеть скорее. Ничего не купила, села перед входом в «Молл» на лавку и приготовилась ждать. Мы договорились, что он приедет за мной через четыре часа. И вдруг такси подъезжает, и он бежит ко мне. Представляете? Не стал загорать, все бросил и вернулся. Соскучился. Малыш! Я его так зову. Он любит меня безумно, а я его. Целую вас, мои красавицы.

24 июня
        С ужасом думаю о возвращении. Что будет дальше? Вернется к ним или останется со мной? Семья его сейчас отдыхает в Турции и возвращается через три дня после нас. Понятно, что жена увидит загар и визу в загранпаспорте. Что он скажет ей? Будет врать или признается? Окажется таким же трусливым, как большинство гуляк, или честно поставит все точки над «i»? Ой, девки, как мне вас не хватает!
        В аэропорт за мной приехала Любушка-голубушка, моя наставница-продюсер.
        Любовь Воронина была популярным в тусовке человеком, поэтессой, тонкой души леди, что, однако, не мешало ей материться так, что мужчины робели.
        - Так, сразу едем во Внуково. Вылет через три часа, - проигнорировав моего спутника, сообщила мне продюсер. Действовала Любовь Григорьевна всегда быстро и безапелляционно.
        - Познакомься, это Роберт, - перевела я ее внимание на моего избранника.
        Любовь Григорьевна была старше меня, а значит, опытней. Она оценивала сразу и вслух.
        - Хорош. Молод. Денег на шоу-бизнес даст?
        Я смутилась:
        - У нас это… любовь!
        Люба схватила меня за руку и скороговоркой зашептала:
        - Нормальный мужик, хуже одиночества ничего нет, нам пора, тебе еще надо домой заехать за костюмами, прощайся с мальчиком и бегом.
        Невозможно было представить, что вот так просто мы сейчас расстанемся с Робертом. Невозможно было разорвать пополам то целое, которым мы стали за эти две недели. Он стоял рядом со мной, на моей стороне. Если бы он встал напротив меня - это проигрыш, если боком - нейтралитет. Он встал в единственно возможном для меня варианте - рядом. Мы были МЫ. А все остальные были - против. Отсоединиться и уйти было физически больно. Я представила, как он будет сидеть эти сутки у себя дома, и этот родной уют, эти занавески, утюги, ложки-чашки, диваны с пледами будут перетягивать его в привычную жизнь. Особенно страшной представлялась мне картина его встречи с дочкой. Когда она протянет ему в ладошке ракушки и скажет: «Папа, это я тебе собрала».
        Мы с Робертом, как сиамские близнецы, бросились вместе догонять убежавшую вперед Любовь Григорьевну.
        - Я никуда не поеду, - сообщила я ей бесстрашно.
        - Ты что, мать, ох…ла? - Люба, как всегда, была точна в выражениях.
        - Я понимаю, прости, пожалуйста, ну, скажи, что я заболела, верни гонорар, извинись, ну придумай что-нибудь…
        - Это скандал. Тебя больше не пригласят. - Она любила сгущать и пугать.
        - А ты им напомни, что они сами трижды сроки переносили. В конце концов, ты меня не предупредила заранее и там, кроме меня, еще полно коллективов.
        Водитель и охранник Роберта стояли поодаль в ожидании распоряжений. Носильщик подвез багаж, и Роберт, извинившись, отошел к ним.
        - Понимаешь, - продолжала я, - нельзя сейчас оставлять его одного. Он будет чувствовать себя брошенным. Надо чем-то пожертвовать. Это мой шанс стать счастливой. Ты же сама говорила - хуже одиночества ничего нет, - уговаривала я хмурую наставницу. - Любочка, прости, я компенсирую твои потери, только не говори мне больше, что там люди ждут, а то я сломаюсь.
        - Зря ты, конечно. Но раз так решила… Одно тебе скажу - никогда не жалей мужиков. Не оценят.
        И она одна отправилась к своей машине.
        Вместо гастролей я на три дня погрузилась в студийную работу. Это неотъемлемая и важнейшая часть творческой жизни любого артиста. В студии, записывая песню, ты можешь полностью выразить себя, дать актрису, отшлифовать каждый звук и выдать миру достойный качественный продукт. Концерт мимолетен. Пролетело два часа - и все. Как ты спел - что-то изменить, исправить поздно - уже не перепоешь и не переиграешь.
        Запись песни в студии - это как рождение ребенка. Минимум интереса к себе. Все отдается только ей, песне. Ты готовишься к записи, внимательно работаешь над словами песни, написанными крупными буквами на листе бумаги, думаешь об образах, проникаешься атмосферой сюжета. В помощь себе я люблю еще расставлять ударения на главных словах. В эти дни ни о чем другом думать невозможно. Только песня - как ее создать.
        Ты приходишь в студию в неприметной удобной одежде, желательно в джинсах, чтобы животу удобно было держать опору, в туфельках на низком каблуке или в спортивной обуви. Лично я не пользуюсь косметикой в этот день. Мешает. Есть только песня и твой голос - тебя, любимой и распрекрасной, просто нет.
        И наконец наступает священный момент: тебя закрывают в маленькой комнатке, где ты остаешься один на один с Его Величеством микрофоном. Некоторые артисты любят полную изоляцию. Занавешивают материей стекло, разделяющее тебя и звукорежиссера. Так делает, к примеру, Алла Пугачева. Изолируется целиком от посторонних взглядов и дает там актрису. Те гримасы и ужимки, которыми артист сопровождает запись песни, можно сравнить с картинами Босха. В страшном сне такое не приснится. Вот где папарацци оттянулись бы вволю.
        Щепетильные и дотошные исполнители, не уставая, перепевают, переделывают неудачно спетые фразы или сложную ритмическую фигуру. Помню, я однажды на записи очень комплексовала, что у меня много раз не получалось одно и то же слово. Ну, никак. Звукорежиссер мне и говорит: «Ха, это что!.. Однажды у нас группа „Нэнси“ писалась - так те вообще по букве вписывали».
        Звукорежиссеры - это вообще отдельная тема. Это как же надо любить свою профессию, сколько иметь терпения, чтобы часами слушать эти выкрики, вопли, мяуканья, сексуальные пришептывания и прочие выразительные звуки.
        Иногда мне кажется, что у хороших звукорежиссеров не может быть все в порядке с головой. Представьте, что вам в уши постоянно громко кричат. Не час, не два, а сутками! Удивляюсь всегда, как они, спокойно двигая ручки на пульте, вновь и вновь возвращают песню или фразу к началу, чтобы недовольный собой артист перепел ее.
        Я бы, например, не выдержала и сказала: «Вот тебе, дорогой, три дубля - как споешь, так споешь - и катись отсюда повышать профуровень». Конечно, каждый должен заниматься своим делом.
        Помню ошибку, которую допустила, пригласив хорошего студийного звукорежиссера работать со мной на концертах. Как говорится, это две большие разницы.
        Мы приехали в Железногорск на предвыборную кампанию Александра Руцкого.
        Заселились с коллективом в гостиницу. А потом г-н Руцкой пригласил меня отобедать вместе с его администрацией в их ресторане. Я взяла с собой директора, и мы часа на два уехали.
        На приеме было все, как обычно: разговоры, обмен любезностями, совместные творческие планы и… вкуснейшая корейская морковь. Вернулись мы сразу на площадку к началу концерта. Балет, готовый к выходу, разминался. Звукорежиссера не было. Директор позвонил Сергею. Оказалось, он проспал. Второпях, весь в извинениях он прискакал на площадку, благо это была городская уличная сцена рядом с отелем. Но тут выяснилось, что он забыл в номере мой микрофон. Я была зеленая от возмущения. Слава богу, концерт прошел нормально. Последние песни мы с Руцким уже пели вместе с горожанами, заполнившими площадь.
        В гостинице я орала, как потерпевшая. Звукорежиссер Сергей хлопал глазами и никак не мог понять, что он сделал не так. То, что по его милости задержали концерт на пятнадцать минут, не пробудило в нем чувство вины. С тем же спокойствием, с которым он в студии двигал ручки, вызывая мое восхищение, он сейчас молча выслушивал претензии. Зато на нервной почве и от острой моркови у меня разболелся желудок. Конечно, звукорежиссера я уволила и зареклась путать Бабеля с Бебелем. Студия студией, а концерт - это уже другая история. Здесь дисциплина нужна.
        Все три дня Роберт заезжал за мной на студию, и один раз я даже дала ему послушать готовые треки. Он выбрал лучший, продемонстрировав музыкальный вкус, чем приятно меня удивил. По роду деятельности он был далек от музыки. Но мне, влюбленной по самое си-бемоль, казалось, что он нераскрытый талант.
        Когда Роберт насвистывал мелодию из сериала «Улица разбитых фонарей», я его сравнивала с Фрэнком Синатрой. Он смущенно улыбался и нежно отвечал: «Прекращай давай… ерунду говорить». Но видно было, что ему приятно.
        Наступал день Икс.
        Завтра возвращается из Турции его семья и… что дальше?
        - Что дальше? - спросил он меня, едва мы вошли к нему в квартиру. Он привычным жестом налил себе виски, плюхнулся в огромное мягкое кресло и погрузил босые ступни в роскошную шкуру неведомого зверя.
        - Я не знаю, - пролепетала я.
        Мне никогда прежде не приходилось уводить мужчину из семьи. По гороскопу я - Рак. Предпочитаю заползти в свою раковину и переждать - пусть все само решится.
        - Как мы дальше будем жить? - вопрос звучал уже более конкретно. Он ждал ответа. Я должна была ему что-то сказать.

«Что меня ждет без него?» - думала я про себя. Тайно встречаться я не буду, украденное счастье - не моя тема. Вечерние звонки шепотом перед сном с законной супругой - не для моего самолюбия. Остается одно - расстаться. Найти в себе силы и никогда не встречаться вновь. Пусть любовь источит мое сердце, душа изноет, глаза изольются, но лучше быть одной, чем униженной.
        - Послушай, Малыш, - начала я, - все так просто. Ты любишь меня - я тебя. Двери моего дома для тебя открыты. Я буду счастлива, если ты решишь соединить свою жизнь с моей. Но я никогда не приму жизни втроем. Или мы отныне вместе, или сегодняшняя наша встреча последняя.
        Он помолчал. Потом поднял на меня печальные глаза и сказал:
        - Я очень люблю свою дочь. Как же она?
        Мой разум вдруг стал неожиданно выдавать ответы, которые мне были совсем не свойственны.
        - С дочерью ты будешь видеться так же, как раньше. Сосчитай, сколько часов в неделю ты посвящаешь ей. Только честно! Пять дней в неделю ты на работе. Уходишь рано - она еще спит, приходишь - уже спит. Остаются суббота, воскресенье. Раньше ты в эти дни расслаблялся, отправляясь на рыбалку, в ресторан или казино. И так пролетает вся неделя. Теперь же наоборот - испытывая чувство вины, ты будешь видеть ее гораздо чаще. Выходные проводить с ней, брать ее с собой в отпуск, в поездки. Ты помнишь, когда в последний раз ты с ней где-то был? Как начался наш роман - ты или на работе, или все свободное время тратишь на меня. Наведи порядок в своей жизни - в ту или иную сторону. От этого все выиграют, - закончила я как профессиональный психоаналитик.
        Но все равно было тошно. Он молчал и только добавлял виски. Молча мы вернулись ко мне домой. После Мексики он жил у меня. Я даже полочку в шкафу ему отвела. Среди моего вещевого взрыва его вещички были аккуратно сложены и лежали стопочкой, лаская глаз.
        На следующий день я проснулась, когда он уже уехал на работу. Был чудесный солнечный июньский день. Через открытый балкон доносился привычный московский гул, шелестели листики кленов, растущих под окнами. На душе был покой и щемящая радость от предчувствия скорых перемен.
        Я открыла шкаф. Его полка была пуста. Я заплакала. Навзрыд. Бросилась в прихожую. На стеклянном столике лежали его ключи. Те, что я ему дала. Он ушел. Он ничего не оставил, чтобы вернуться.
        Днем приехала моя неблизкая подруга Алла, редактор журнала «ТВ-парад». Привезла мне «Крошку-картошку» - чтобы развеселить. Алла была уверена, что надеялась я зря и мужчины, рабы привычки, редко меняют коней на переправе. Она растила одна двоих сыновей и по характеру была им скорее отцом, чем матерью.
        - Позвони ему, - предложила Алла.
        - Нет, - отрезала я. - Исключено полностью.
        - Почему? - поинтересовалась журналистка.
        - Он должен меня уважать даже поверженную.
        По моим подсчетам, его семья прилетела в четырнадцать часов, в семнадцать они уже точно должны быть дома. На часах был двадцать один час. Никто не звонил. Я даже боялась пускать воду в ванной, чтобы не пропустить звонка. Я проверяла, работает ли мобильный и не отключили ли домашний телефон. Все работало без сбоев. Сбой был только внутри меня - я как-то сразу вдруг потускнела и поникла. «Значит - не судьба. Хотя жаль. Но не судьба. Но почему? Ничего страшного, и так бывает. Не хочу. Почему именно со мной?» Две меня разговаривали друг с другом, разрывая голову на части.
        На часах пробило двенадцать ночи. Одна минута, две, три… Раздался звонок. Он.
        - Я сказал жене, что полюбил другую женщину и ухожу к ней. Сейчас приеду.
        - Подожди! - Я задыхалась от счастья. - Почему ты раньше не звонил? Я весь день ждала! Почему?
        - Знаешь, ведь сегодня годовщина нашей с ней свадьбы. Я дождался, когда часы пробили двенадцать, начался новый день, и тогда уже сказал. Не хотел праздник портить.
        Вот так. Целый день смеялся, шутил, целовал, наверно, а через пять минут взял и
«убил».
        Матвей Егорович, кряхтя, натянул валенки, потом надел тулуп, взял кастрюлю с похлебкой и вышел на крыльцо.
        Вечерело, и кристаллики чистого январского снега слегка поблескивали в свете уличного фонаря. Дворовый пес Няф подбежал к хозяину и уткнулся грязной мокрой мордой в кастрюлю с едой.
        Наивно-милая картинка деревенской жизни в жанре примитивизма…
        Матвей Егорович Поляков жил со своей супругой Алевтиной Федоровной в старом деревенском доме уже более сорока пяти лет. Домик был никудышный: маленький, весь перекошенный, с плохо залатанной крышей. Казалось, он от старости сам хочет скорее сровняться с землей. Забор, туалет и сарай - все было дряхлое. Так они и жили все вместе - одногодки-старики, пес и их дом. Так, наверно, и уйдут в мир иной все вместе в один день. Как у Гарсиа Маркеса…
        Матвей Егорович уже было собрался возвращаться в хату, когда услышал громкий крик на соседнем участке. Было слышно, как кто-то, задыхаясь, бежит в сторону ворот.

«Стой, сука, застрелю!» - услышал дед мужской голос. Любопытство заставило его подкрасться к забору и осторожно заглянуть в большую щель.
        По соседнему участку бежала женщина в распахнутой шубе. Одну руку она прижимала к лицу. Она рыдала - это дед явно слышал.
        Мужчина шел пошатываясь за женщиной - в руке у него было ружье.

«Боже ты мой, только смертоубийства тут не хватает», - напугался Матвей Егорович и отпрянул от забора. Но тут же прильнул снова - может, утрясется?
        Видно было, что женщина тщетно пытается открыть автоматические ворота. Спасительные секунды были потеряны.
        Мужчина догнал ее и, ударив ружьем по ногам, повалил в снег. Они находились буквально в пяти метрах от забора, и Матвей Егорович сумел разглядеть лицо мужчины. Это был его сосед, весьма состоятельный и уважаемый в поселке бизнесмен.
        Сосед принялся ногами колотить по лежащей на снегу женщине, приговаривая: «Ну что, убежала? Я тебе все кости переломаю - ползать будешь, тварь». Женщина извивалась, стараясь руками защитить лицо.
        Мужчина изловчился и сильно ударил ногой ее в лицо. Она закричала: «Помогите, кто-нибудь!..»
        Дворовый пес Няф заливисто залаял и бросился к хозяину.
        Мужчина, видимо, испугался свидетелей, прекратил избиение и, злобно сплюнув, направился к дому. Ружье осталось валяться в снегу.
        Женщина с трудом поднялась и села. Все ее лицо было в крови. Она монотонно раскачивалась вперед-назад, и Матвею Егоровичу показалось, что она впала в транс.

«Вот еще грех на душу беру - помочь же надо… А как? Еще пристрелит…» - размышлял дед, нервно покусывая костяшки пальцев.
        Тем временем женщина кое-как поднялась, щелкнула чем-то в руке в сторону ворот, и они поехали вверх. Она медленно, прихрамывая, подошла к воротам и низко нагнувшись, проползла в едва открывшуюся щель.
        В этот момент сосед уже заходил в дом. Оглянувшись на шум открывающихся ворот, он громко выругался, схватил лежащее на перилах другое ружье и, выбежав в открытые ворота, скрылся из виду.

«Сколько же у него оружия, - думал дед, - арсенал целый. На медведей он, что ли, ходит». Дед еще постоял некоторое время, поприслушивался, но, кроме шума проходящих электричек, больше ничего не услышал.
        Глава II
        - A у нас будут дети?
        - Обязательно.
        - А сколько?
        - Сколько бог пошлет.
        - А мы переедем в мой загородный дом?
        - Конечно, чтобы дети чистым воздухом дышали.
        - А ты не будешь часто от меня уезжать?
        - Будешь ездить со мной вместе.
        - Ну, мне же работать надо: нашу семью содержать, тебя баловать, Мышаку.
        - Ну почему Мышака-то?!
        - А потому, что глаза черные.
        - Ладно, тогда ты - Мышак. Потому что главный.
        Мы валялись на кровати и ленились. «Лениться вдвоем» - это очень серьезный процесс для двух влюбленных, которым ничего кроме них самих не нужно.
        Где-то я прочла, что влюбленным никогда не бывает скучно друг с другом, потому что они говорят только о себе. Часами можно вот так валяться, мусолиться друг об друга и задавать по сто раз одни и те же глупые вопросы.
        - А ты выйдешь за меня замуж?
        - Нет, конечно, делать мне больше нечего…
        - Ах ты, вреднющая мышь!
        Роберт схватил подушку и прихлопнул меня ею, а я укусила его понарошку за руку. Мы скрутились клубком и свалились с кровати…
        - У нас всегда будет так хорошо? - отдышавшись, спросил Роберт.
        Его лицо сияло от счастья.
        - Если будешь себя хорошо вести, - пытаясь залезть в вывернутые рукава халата, ответила я.
        - О, мышачий гнев страшен! Ладно, не мучайся, все равно ты никогда не научишься, снимая халат, выворачивать обратно рукава. Потому что ты глупая Мышака. И без меня ты ничего не можешь.
        Роберт обнял меня сзади, и мы большим четырехлапым тараканом отправились на кухню.
        - Так. Кофе и утренняя сигарета - это святое, - узаконил сразу Роберт свои привычки.
        - Это же вредно! - предположила я.
        - Так, сиди и не тошни.
        Я рассмеялась. Прикольно даже. То все время одна да одна, а тут раз тебе - вдруг ходит по твоей квартире какой-то тип, строит планы на будущее, диктует свои правила. Как приятно чувствовать себя при мужчине…
        - Пойдем сейчас куда-нибудь пообедать? Уже два часа дня. - Сколько? Ну, мы и провалялись. Мне на работу нужно съездить, а вечером… Вечером Галина просила заехать.
        Я перестала улыбаться. Галиной звали его жену.
        - Зачем? - осторожно спросила я.
        - Она хотела о разводе поговорить, - как можно равнодушней ответил Роберт. Но видно было, что он нервничает. - Да, кстати, она спросила, можешь ли ты приехать?
        - К ней?!
        - А что такого. Она хочет познакомиться с тобой.
        - Со мной многие хотят познакомиться. Но я не «скорая помощь», чтобы ко всем выезжать, - включила я «звезду».
        - Ладно, перестань, не заводись. Можешь не ехать, никто ж не заставляет.
        Он помолчал.
        - Ну вот, скомкала мне утреннюю сигарету.
        - Это потому, что утро уже кончилось.
        Я села к нему на колени и поцеловала в шею.
        - Ладно, может, я и подъеду к ней вечером.
        Какая женщина откажется встретиться с соперницей?
        Квартира находилась в «Алых парусах». Очень пафосный комплекс на берегу Москвы-реки. В нем живут в основном состоятельные люди, их родственники или любовницы. Богатая инфраструктура позволяет получать все необходимое для комфортной жизни, не выходя из дома. Я поняла, почему Галина хотела встретиться со мной и с Робертом именно там, в «Алых парусах». Этот дом был единственным аргументом ее превосходства надо мной, ее пониманием жизненных ценностей. Она была уверена - он не уйдет.
        Галина смерила меня злым взглядом, едва я вошла. Она была невысокого роста, лицо было холодным, слегка надменным и неглупым. Она была старше Роберта на пять лет, и, судя по всему, в ее планы входило простить оступившегося супруга. В ее глазах читалось хорошее знание математики. Я поняла, что «в этом лесу грибов не будет».
        - Мой муж сказал, что у него любовь и он уходит от меня. Я ничего не перепутала? - Она повернулась к Роберту и посмотрела на него, как удав на кролика.
        - Наверно. А ко мне какие вопросы? - Я уже поняла, что дружить семьями мы вряд ли будем.
        - Вопросы такие: на что я по вашей милости теперь жить должна? И я, и моя дочь? Я что, теперь работать пойду? Я двенадцать лет сидела дома, и на тебе - любовь у них.
        Роберт нервно закурил и пошел на кухню налить себе вина.
        Галина жестом пригласила меня пройти с ней на балкон.
        - В общем, я решила так, - тоном, не терпящим возражений, заявила она, - вы встречаетесь, где хотите и сколько хотите, но все выходные и праздники он должен быть дома. Кроме того, вы лично будете мне платить за моральные издержки определенную сумму в твердой валюте.
        - В чем, простите? - не поняла я.
        Галина вытащила из кармана пачку дамских сигарет и закурила.
        - Все просто. Скорее всего, в связи с вашим появлением финансирование нашей семьи Робертом теперь сократится, поэтому заранее хочу себя подстраховать.
        - А если мы не согласны? - поинтересовалась я.
        - Тогда я буду вам всячески вредить. Квартира эта записана на меня, ключи я у него заберу, дочь он больше не увидит, да и вы меня вспомните не раз!
        Роберт вошел на балкон и протянул два бокала со свежевыжатым соком.
        Галина потянулась за ближайшим к ней бокалом, но Роберт отвел руку со словами:
«Это не тебе - ей нельзя со льдом». И поставил передо мной теплый сок.
        Галина фыркнула и опустила тонкий «Вог» в другой стакан. - Ты слышал, что я сказала, Ромео? - Она ехидно посмотрела на мужа.
        Роберт молча вышел с балкона, оставив меня разбираться с его женой.
        - Можно мне высказать свое мнение? - спросила я.
        Галина закурила новую сигарету. Я продолжила:
        - Мне кажется, вы выбрали неправильную тактику. С позиции силы можно решить многое, но только не сердечные вопросы. Вы хотя бы раз сказали, что любите его, что жить без него не сможете. А так создается впечатление, что у вас украли сумку с кошельком. Если кошелек вернут, то сумку, бог с ней, пусть себе оставят.
        - Он может оставить меня ни с чем, - доверительно прошептала Галина.

«Странные бывают женщины, - думала я. - Выходят замуж за состоятельного мужчину и считают, что с этого момента все их проблемы будет решать муж. А если он умрет, или его посадят, или он уйдет к другой? Тогда что? Вешаться?»
        - Галина, я думаю, что каждая женщина должна рассчитывать прежде всего на себя. Если Роберт завтра или через год исчезнет - в моей жизни мало что изменится: я так же буду работать, путешествовать, ходить по бутикам и посещать косметические салоны.
        - А я не хочу работать! Не хочу, понимаете? - в ее голосе зазвучала истерика. - И еще. Мне что, прикажете теперь всю жизнь быть одной?!
        - Почему? Вы привлекательны. У вас прекрасная большая квартира. Познакомитесь с кем-нибудь из… соседнего подъезда, может, полюбите и создадите семью.
        - Да?! Сейчас! Он сказал, что, если я кого-нибудь приведу, он спалит квартиру!
        - Ну, это в нем собственнические чувства говорят. Может, это он из ревности, - великодушно предположила я.
        - Да нет, какая тут ревность… Просто он за свое удавится.
        Роберт вошел на балкон и сказал: «Пошли». Я подала Галине руку на прощание. Она автоматически ее пожала и тут же повернулась к мужу: «Ключи от квартиры отдай!»
        Роберт направился к дивану и взял две большие сумки со своими вещами, потом прошел через огромный, с колонной посередине, зал в свой кабинет, проверил, отключены ли электроприборы, и вышел в коридор.
        Я решила, что их нужно оставить наедине, и спросила, где находится гостевой туалет. Я знала, где он находится. Я была здесь раньше. Но - не надо грязи…
        Роберт вышел из квартиры злой и раздраженный. Конечно, никаких ключей он и не думал отдавать.
        Я задержалась, надевая босоножки.
        - Мой тебе совет, девочка, - не рожай от него детей, - глаза Галины смотрели на меня с прежней злостью.
        - Почему же?
        - Он и тебя оставит ни с чем.
        - А у меня все есть. И мне от него ничего не нужно… кроме детей.
        Дверь захлопнулась.
        Состояние в душе было такое, словно в меня заселились кошки (у меня на них жуткая аллергия), нагадили и… остались там жить.
        - Ты не представляешь, сколько труда, фантазии и денег я туда вложил! - исповедовался Роберт в машине на обратном пути к нам домой. - В идеале я хотел бы купить им другую квартиру, поменьше, например, в Царицыне, а мы переедем с тобой и с твоей дочкой в эту. У нас с тобой родится сын, как раз моя дочурка подрастет, и будем все вместе дружной семьей жить, поживать и горя не знать.
        - Не, мне все это не нравится. У нас есть где жить, у меня хорошая квартира, знаменитые уважаемые соседи. То, что ты предлагаешь, полностью исключено. В конце концов это некрасиво - ты решил изменить свою жизнь, а Галина-то в чем виновата? - недоумевала я. - Это несправедливо!
        - Несправедливо, да? То, что ты говоришь, Мышака, немножко недальновидно. Зачем им вдвоем двести шестьдесят метров? Она и платить-то за них не сможет. А у нас будет большая семья. И потом, я хочу, чтобы моя красивая жена (он поцеловал меня в щеку) жила в красивой квартире.
        Он нашарил ручку регулировки кресла, привел его в полулежащее положение и затих в полудреме.

«Порядочность мужчины проверяется тем, как он ведет себя во время расставания», - часто говорит мне умная мама. «Но ведь Роберт так любит меня, поэтому, дурачок, все готов бросить к моим ногам. Просто чувства взяли верх над его разумом», - сделала я вывод.
        На перекрестке проспекта Жукова и улицы Народного Ополчения меня остановила патрульная ГАИ. Нарушаю я частенько - медленно ездить просто не могу. Но в этот раз это была обычная проверка документов. Ехала я в тот вечер без нарушений, потому как серьезные мысли не давали развить привычную скорость. Инспектор, улыбнувшись, вернул документы с пожеланием удачной дороги и творческих успехов. Я заулыбалась. Осмелев, гаишник заглянул в салон и, кивнув на спящего Роберта, добродушно спросил: «Муж?» Я тоже посмотрела на Роберта, словно там мог оказаться не он, и с нежностью выдохнула: «Муж».
        - А ты думала, она тебе ноги станет целовать? - засмеялась Люська, когда я рассказала ей про свою миссию доброй воли. - Галина будет бороться, и она еще себя покажет!
        Все чужие семейные драмы Люся проецировала на себя и, представляя подлеца Жучинского, олицетворяла себя с жертвой. На этот раз она влезла в шкуру брошенной Галины.
        К моменту нашего разговора в личной жизни подруги наконец-то наметились положительные сдвиги. Она избрала новый и самый примитивный способ борьбы за семейное счастье - знакомства в Интернете.
        Настроение у нее улучшилось. Она перестала плакать, сделала себе четырехцветное колорирование и нарастила гелевые ногти, разукрасив их розовыми бантиками.
        Кавалеры, сидящие в чатах, были карикатурны и пестры, как Люсина голова. Из четырех претендентов на руку и сердце пока только один из них продвинулся дальше переписки.
        Первый был слишком молод и грузяще энергичен. Он недавно закончил институт и все время предлагал Люсе «поехать потусить в клубешник». Когда она наконец-то решилась, он исчез на неделю, а потом сообщил ей, что «завис на днюхе», поэтому
«слил ее». Этого бывшая пионерка и комсомолка Людмила Геннадьевна уже не вынесла и на связь больше не выходила.
        Следующий «шедевр», зам главного редактора крупного издательского дома, уже на третий день общения написал ей, что любит и хочет на ней жениться. Все бы ничего, но на пылкую юношескую страсть это не тянуло (ему было около шестидесяти пяти лет) и выглядело весьма подозрительно - тем более что он даже не видел Люсино фото.
        А вот Николай Иванович Людмиле понравился. Сначала.
        Он ангажировал подругу в хороший китайский ресторан. Прислал за ней личного водителя и при встрече вручил пятнадцать модных желтых роз. Дважды разведенный, сорокадвухлетний джентльмен был вежлив и предупредителен. Говорил он в основном монологом, но подругу это не тревожило: она была немногословна. Поедая сладкие креветки с ананасами, Люська мысленно корчила рожи Жучинскому.
        После третьей рюмки коньяка Николай Иванович отважно признался: «Я - алкоголик». Люсю и это не смутило. Она уже представляла свою свадьбу и застрелившегося Жучинского.
        Тем временем честный пьяница Николай Иванович уже возбужденно рассказывал, как работал в разведке, как шпионил в Китае в пользу СССР, как его разоблачили и долго пытали. Потом он все-таки вырвался из плена и теперь работает консультатом-психоаналитиком в одном военном ведомстве.
        Неожиданно Николай Иванович схватил со стола свой мобильный телефон и запустил его в декоративный пруд с рыбками.
        - Ну что, поймали, гады?! Не поймать вам Блекина!
        - Что вы делаете?! - Глаза Люси округлились.
        - Они запеленговали меня через телефонную связь - теперь они нас не найдут, можешь быть спокойна!
        Люся занервничала еще сильнее. Глядя на рыбок, окруживших блестящую «Моторолу», она наконец поняла, что обходительный кавалер, кроме обозначенного алкоголизма, скорее всего, страдает еще и параноидальной шизофренией.
        В гардеробе Блекин торжественно протянул ей конверт.
        - Там пятьсот долларов, - пояснил Николай Иванович. Люся быстро надела короткий плащик и, путаясь в пальцах, застегнула пуговицы.
        - Что я должна делать? - чуть не плача спросила напуганная подруга.
        - Ни-че-го! Ровным счетом ни-че-го! Просто отныне вы должны чувствовать себя под моей защитой. А моя женщина не должна ни в чем нуждаться. Я и студенткам, и проституткам всегда даю одинаково - пятьсот и ни цента меньше! А вы ничуть не хуже них, даже лучше.
        - Сомнительный комплимент, - обиделась Люся. Но деньги взяла.
        Глубоким вечером она звонила мне и взахлеб рассказывала о встрече.
        - Знаешь, а ведь в принципе неплохой мужик - жалко, что сумасшедший, - сделала вывод подруга. - В принципе у меня остался только один кандидат - предложу ему встретиться… Если тоже с «тараканами», то больше пробовать не буду. Все. Значит, знакомства в Интернете - не мое.
        Я ненавижу Швейцарию.
        Великий Вольтер назвал ее страной «мелких духом педантов». А пообщавшись с жителями города Женева, можно наблюдать флегматичные лица, холодность и полное отсутствие интереса к твоей персоне. В то же время они часами могут говорить о себе, не слушая собеседника. Конечно, это не умаляет потрясающей природной красоты этой страны. Горы, водопады, ледники, многокилометровые долины и бесчисленные озера - вся эта красочная палитра завораживает туриста, и ему грезится, что он попал в рай. Это страна отдыха, созерцания. Мекка для ищущих вдохновения писателей и художников. Жизнь там безумно скучна и монотонна, но для людей самодостаточных нет лучше места на земле.
        Мое отношение к швейцарцам определилось их отношением ко мне.
        Их национальный флаг всегда напоминал мне эмблему добровольного общества Красный Крест. Эта организация помогает больным и раненым солдатам, а также людям, пострадавшим от стихийных бедствий.
        Но это Красный Крест, а у швейцарцев крест - белый. Видимо, поэтому все оказалось с точностью до наоборот.
        В Библии ничего не сказано про людской порок «самонадеянность». Тем не менее проблем он доставляет не меньше, чем любой другой порок. Это к тому, что я сама создала максимум благоприятные условия для драмы, которая со мной произошла и последствия которой мне пришлось расхлебывать многие и многие годы.
        Идея научиться кататься на горных лыжах пришла в мою голову внезапно. Оправдывая фамилию, я быстро выбрала горнолыжный курорт, купила супермодные навороченные костюмы и, взяв под мышку десятилетнюю дочь, отправилась покорять вершины.
        Местечко Zermatt - одно из самых популярных и престижных горнолыжных курортов в Швейцарии. Благодаря знаменитой горе Matterhorn туда съезжаются фанаты лыжного спорта со всего мира. Высота горы - более четырех тысяч метров. Она нереально красива - этакая высоченная заснеженная пирамидальная махина на фоне малюсенького провинциального городка. Zermatt называют курортом миллионеров, хотя никаких роскошных вилл и знаменитых ресторанов я там не обнаружила. Все было достаточно скромно. Особенно удивил меня «самый лучший местный отель». Достаточно дорогой для немиллионерши номер (триста евро в сутки) измерялся шестью шагами вдоль и пятью поперек. Половина и без того небольшой площади была съедена скошенной крышей. И чтобы оправдать оплаченные метры, оставалось только, унизительно сгорбившись, повесить сушиться носки на батарею.
        Конечно, к моему пробуждению все инструкторы были, как правило, разобраны, поэтому учиться кататься мне пришлось самой. И я научилась! Это стало одной из главных моих побед над собой. Какую я испытывала гордость! Меня легко поймут те, кто, никогда раньше не рискуя, победил страх и одолел первый в своей жизни спуск.
        Ослепительно-белый снежный ковер, яркое солнце альпийского рая, утекающие вниз извилистые каскадные спуски, и ты, ловко владеющая своим телом, и ты, смело преодолевающая опасные маршруты. Боже мой! Какое сумасшедшее удовольствие! Быстрее, еще быстрее! Краем глаза успеваешь выхватить новичка, едущего «плугом» - дурачок, он не знает, что такое Победа. Поворот корпуса - и ты разрезаешь своими лыжами утрамбованный снег, и салют из снежных брызг взрывается то справа, то слева, то справа, то слева…
        Впереди неожиданно возник поворот, а за ним - медленная, неуверенная немка. Моя бешеная скорость, и она - едет не спеша, осторожно. Если я в нее врежусь, она останется калекой. На решение - полсекунды. Если резко уйти вправо, к обрыву - там снежный сугроб - увязну лыжами и на попу сяду; уберегу ее и себя.
        Удар. Треск отстегнувшейся лыжи и поломанных костей. Сугроб оказался льдом. Я с одной лыжей улетела под обрыв.
        Не знаю, через сколько времени я пришла в себя… Болело так, что хотелось умереть. Сверху кто-то протягивал мне лыжную палку - я не могла даже пошевельнуться. Страшная догадка, что поврежден позвоночник, заставила меня зарыдать от ужаса. Так я и лежала внутри глубокого снега вдавленной неподвижной фигуркой, а по бокам от моего лица текли проталины-слезы.
        Потом меня собрали в брезент и перенесли в вертолет. Потом был Церматт и доктор Лутц… Ах, доктор, доктор, - вам бы в гестапо работать…
        Это была даже не больница - скорее травмпункт. Меня положили на высокую койку, доктор осмотрел и вынес приговор - пять переломов. После чего с маниакальным упорством стал у меня что-то выяснять. Немецкий я не знаю, он же не говорил по-английски. Наконец кто-то из медперсонала «родил» русское слово «стракофка».
        Слава богу, спасатели в горах быстро нашли мою дочь. Благоразумное дитя сидело в той же кофейне, где я ее оставила, и пила горячий шоколад. Как я ни соблазняла ее хоть раз скатиться с горы, она так и не решилась.
        Спасатели не стали пугать ребенка и сказали ей, что мама немножко ушиблась. Спокойно добрались на горном метро до отеля и оставили там дожидаться мать. Вскоре ей позвонили в номер из травмпункта и велели (!) привезти страховку. Счастье, что девочка догадалась найти в отеле наших русских друзей из Абу-Даби, и все вместе они приехали ко мне в клинику. За все эти два часа врач и медперсонал НЕ ПРИТРОНУЛИСЬ ко мне. Я так и лежала, дрожащая от боли и холода на металлической койке, напоминая о себе стонами.
        Получив долгожданную страховку, доктор сделал снимки, а затем собственноручно перевязал мне переломы руки и ноги… эластичными бинтами! Двойной перелом ключицы он закрепил «восьмеркой» так, что она срослась неправильно. А про позвоночник лекарь так радостно закричал: «О’key!», словно после падения он стал еще лучше, чем был.
        После «оказания помощи» доктор Лутц доброжелательно посоветовал мне больше спать, меньше двигаться и… прийти к нему завтра на прием в районе двенадцати часов дня.
        Сказать, что мы удивились - не сказать ничего. Мы онемели. Наши друзья, интеллигентная пара, муж с женой, возмущенно потребовали, чтобы доктор сам нанес мне завтра визит в отель. У меня уцелела левая рука, но я не могла ею шевелить, потому что именно слева была поломана ключица; правая нога тоже не пострадала, но именно справа больно отдавало в позвоночник. Единственное, что работало, была голова, но именно ее больше всего хотелось отключить. «Добрый» доктор Лутц согласился меня посетить и даже осчастливил трамалом.
        Но лучше бы он не приходил. Вместо того чтобы закрепить ослабевшую повязку-«восьмерку» на ключице, этот похотливый старикашка погладил меня по голым ногам и сообщил, что трудно работать, когда вот тут лежат пациентки с такими красивыми «legs»-aми.
        Через полгода, уже в Москве, знаменитый профессор Николенко будет весьма удивлен тем, что пациентка N не только ходит, но еще и танцует с… переломом двенадцатого грудного позвонка.
        В госпиталь им. Бурденко Роберт приезжал каждый день. Нагруженный сумками с продуктами, натуральными соками, моими любимыми газетами и дефицитными лекарствами. Более внимательного и заботливого посетителя не было на всем нашем этаже. Иногда мой лечащий врач позволял нам уединиться, и Роберт с медсестрой осторожно перекладывали меня на каталку с колесиками и увозили в «курительную». Там мы целовались до одури, хихикали и дурачились. Роберт залезал длинной спицей мне под гипс и там чесал, а я стонала и визжала от удовольствия, чем вгоняла его в краску. Потом он перекладывал меня, как бревно, на живот, и чесал спинку, а я млела от полноты чувств к любимому человеку, и плевать мне было на этот переломанный позвоночник.
        В первые же дни нашего знакомства Роберт обратил внимание на мою странную посадку за рулем авто. Управляя машиной, я постоянно подкладывала свою сумочку себе под спину. Сперва Роберт решил, что я ему не доверяю. И сумку прячу, чтобы не упер. Но вскоре, узнав о «швейцарской трагедии» и изучив мой хребет, он забил тревогу. За один день он сумел, договорившись с лучшими светилами в области травматологии, привести меня на обследование и сразу же, выслушав приговор, госпитализировать.
        Я упиралась как могла. Легкомысленное отношение к своему здоровью не позволяло мне на четыре (!) месяца поместиться в гипс, лишив себя тем самым любимой работы и полноценной интимной жизни. А гипс был настоящий, добросовестно-советский! От шеи до середины попки - комар не проскочит. После такого гипса не то что позвоночнику выздороветь - вторичные половые признаки могли исчезнуть. Я долго сокрушалась над тем, что врачи не стали скульптурно отливать замечательную форму моей груди. Они добродушно посмеивались над моими глупыми советами и делали свое врачебное дело. Закончив, выдающийся профессор Николенко постучал по мне пальцами и сказал:
«Ничего бабец получился…» И я, полено с ручками и ножками, смеялась вместе с ними и любила их всех безумно, потому что я была Нашим Российским поленом, вылепленным Нашими врачами с их милыми шутками, советскими кондовыми гипсами и волшебными руками. Стояла и смеялась, едва удерживая на себе десятикилограммовый гипс, потому что возле операционной меня ждал Роберт, которому я нужна любая.
        Мне не хотелось лежать в отдельной палате - это, конечно, пафосно, но очень скучно, и меня перевели в общую. Там, кроме меня, были пять девчонок и пять разных жизненных историй. Мы болтали с утра до ночи и с ночи до утра. Спортсменки, женщина-каскадер, художница-декоратор и девочка четырнадцати лет, сбитая пьяным водителем. Вот на нее я без слез смотреть не могла. Она, мужественная девочка, вся переломанная, с ногами, подвешенными выше головы, на каждой из которых была конструкция Елизарова, лежала неподвижно и могла только говорить. Как она смешно, по-детски капризничала, когда ее мама обрабатывала ей швы. Они тихонько переругивались. Я лежала рядом и внутренне улыбалась, слушая, как дочка шепотом обвиняет маму, что пошла в тот день на дискотеку, что Витька-козел ее не проводил и что вообще она ее родила. Мама терпеливо делала перевязку и лишь изредка одергивала несчастную дочь. Дома, в Мытищах, ее ждали еще двое маленьких детей, и, глядя на эту женщину, наша собственная боль уменьшалась.
        В один из вечеров я уснула, не дождавшись Роберта. Он пришел, переговорил с дежурным врачом, забрал из моего шкафчика пустые банки, повесил на спинку кровати чистые домашние полотенца и присел на стул в ожидании моего пробуждения. Наутро я нашла на столике записку.

«Мой милый, любимый черноглазый малыш (и, конечно же, вреднющий)! Я немножко задержался на работе - прости. Мы понимаем друг друга без слов. Жизнь не проста. Но за то счастье, которое ты мне даришь своим существом, я готов отдать все. Обычные слова? Может быть. Но я ждал тебя всю жизнь и был вознагражден богом. Я люблю каждое твое движение, слово, взгляд, запах… Я люблю тебя от пальчиков ножек до черных глаз и волос. Выздоравливай, моя хорошая. Не думай ни о чем и делай так, как скажет доктор. Я буду работать для нас и сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Я буду всегда носить тебя на руках, ласкать, целовать. Ты только подумаешь - я рядом. Спи, моя хорошая. Роберт».
        Все вошло в свою колею. Меня выписали из госпиталя под домашнее наблюдение, и мы с Робертом начали вить гнездышко в моей уютной квартире возле метро «Аэропорт».
        Сидеть доктор запретил, поэтому я могла только лежать или ходить. Утром и вечером Роберт на руках относил меня в ванну, где осторожно обмывал конечности, а я, как говорящая статуя, громко пела песни и брызгала ему в лицо водой.
        Иногда он задерживался на работе, и я очень тосковала. В такие минуты не хотелось смотреть телевизор, читать или болтать по телефону. Я лежала и ждала его, неудобно повернув голову в сторону двери (как будто он от этого появится!). Он приходил в три ночи, иногда в пять утра, но я не спала и ждала его.
        Однажды я поинтересовалась, что это за такая странная работа - до глубокой ночи. Роберт туманно ответил, что рабочий день у него не регламентирован, а моя работа тоже далеко не дневная - возвращение с концерта редко случается раньше двенадцати ночи. Объяснение было получено, но осадок остался.
        Когда у женщины слишком много свободного времени - это вредно. Для мужчин. Ей, понятно, делать нечего, она варит суп и думает целый день, где он, с кем, а вдруг обманывает с другой, а вдруг с ним что-то случилось (последняя версия предпочтительней предыдущей). В таких размышлениях лучше всего помогают «умные» подруги:
        Звонок «неблизкой» Аллы пришелся ко времени.
        - Приезжай, нужно поговорить, - заинтриговала я журналистку.
        - А что, случилось что-нибудь? - затаила дыхание Алла.
        - Да, с меня гипс снимают…
        - А-а… - разочарованно протянула подруга.
        Но все-таки приехала. Вдруг есть повод посочувствовать? Ведь известно, что лучше всего сочувствуют завистники. Или я ошибаюсь?
        Она привезла мне пакет из «Макдоналдса», и я была очень тронута ее вниманием. Эту еду я не ем, но все равно спасибо. Мы приступили к обсуждению поздних возвращений Роберта.
        - Мне кажется, что он вечерами посещает бывшую жену. Такое у мужчин часто случается.
        - А зачем же он тогда уходил от нее? - удивилась я.
        - Он полюбил другую. Тебя. А к ней ходит, чтобы застолбить место, мало ли, вдруг вы разбежитесь. Мы с мужем после развода еще три года встречались. Он говорил своей новой жене, что в субботу едет увидеться с детьми. Весь день он играл с мальчиками, а потом, уложив детей спать, занимался со мной любовью.
        - Не похоже на Роберта. Я же чувствую, как он влюблен. Влюбленный мужчина на блуд не способен.
        - А это для него не блуд! - упорно убеждала меня в неверности Роберта подруга. - Для него она бывшая жена, мать его… кто у него там?
        - Дочь…
        - Вот! Мать его дочери. Он может вообще передумать и вернуться к ней. Такое часто происходит - читала? У нас в предыдущем номере журнала эта… ну, как же ее, известная актриса рассказывала. Муж от нее на шесть лет ушел, троих детей бросил. Как она убивалась, когда он снова женился и у него родилась дочь! А потом взял и вернулся. И до сих пор живут как ни в чем не бывало. Все они одинаковы, просто выглядят по-разному.
        Аллочкины глаза горели огнем справедливого гнева. Ей так хотелось, чтобы Роберт оказался развратником или ушел от меня, что мне показалось жестоким разочаровывать ее своим неверием, и я грустно потупила взор.
        Уходя, Алла со свойственной ей журналистской этикой посоветовала порыться в портфеле Роберта в поисках компромата.
        - Я люблю тебя, подруга. И желаю тебе добра, - погладила меня по гипсу на прощание Алла. Хлопнула дверь.

«Представляю, если бы она меня не любила…» - подумала я.
        Через неделю, когда Милый снова заработался до четырех утра, я напрямик спросила его, не жену ли он по ночам навещает. Роберт засмеялся:
        - Ой, Мышака ревновать вздумала? Мужчины любят, когда их ревнуют.
        Я ответила, что не ревнива. Много чести.
        Роберт прошел на кухню и взял штопор, чтобы открыть бутылку вина. «С мыслями собирается. Время оттягивает. Сейчас изворачиваться будет. Ох, права была Алка…» - мелькали мысли в моей голове.
        Он налил себе бокал вина и спокойно сказал:
        - Да. Я заезжаю иногда к дочке. Укладываю ее спать. В этом ничего такого нет. Я скучаю. Это ведь так естественно…
        - Да, но, извини, она что, так плохо засыпает?
        - Почему? Сразу.
        - Но приезжаешь-то ты в четыре-пять утра! Ты пойми, Малыш, если тебе тяжело ухаживать за мной загипсованной или тебе нужна нормальная здоровая женщина - скажи! Никто никого насильно не держит: полюбили - разлюбили, значит, не судьба…
        - Ты что такое говоришь, дурочка?! Да я тебя больше жизни люблю! Запомни, мы с тобой собрались на всю жизнь. Запомнила? А если я, идиот, чем-то тебя расстроил - прости меня. Больше это не повторится.
        И он поцелуем зажал мне следующий вопрос. Больше выяснять ничего не хотелось. Я нежно прижалась к нему гипсом.
        - Да! Ты так налетела с вопросами, что я чуть не забыл сказать. Я сегодня к профессору в госпиталь заезжал. Спросил, когда гипс будем снимать и когда тебе беременеть можно.
        Я мысленно показала Алле язык и спросила: «Ну и когда же?..»
        Пермь. Девятое ноября. До Березняков еще три часа машиной. Нас встречает начальник УВД Анатолий Муфель. Красавец-мужчина, блещет юмором, от нас не отходит ни на шаг. Мы - гости его города, а он, судя по всему, в городе главный. Страна отмечает дни милиции, даже можно сказать, неделю милиции. Концерты, гастроли. Милиция любит артистов, а артисты… всегда пожалуйста!
        Я очень люблю ездить на гастроли. Наблюдаешь такие лица, характеры, мизансцены… Только на концерте я - главное действующее лицо, а до и после они для меня целый спектакль. А я лишь сторонний наблюдатель - зритель.
        В отеле был такой холод, хоть в пальто ложись. Вечером концерт. В зале - мэр города по фамилии Мошкин и начальник УВД. Я со сцены с юмором рассказала о проведенной в отеле ночи. В тот же вечер меня перевели в трехкомнатный люкс, который оказался еще холодней. Я попыталась объяснить, чтоб никого не обидеть, что дело не в размере номера, а в количестве обогревателей. Заботливый начальник УВД тут же подогнал мне четыре обогревателя, выставил возле дверей номера трех охранников и сам расположился в гостиной. С большими усилиями мой директор, распив с гостеприимным Анатолием две бутылки коньяка, сумел-таки объяснить, что артистке нужно отдохнуть и выспаться.
        Анатолий Муфель оказался человеком широкой души. Уходя, он предложил на завтра программу развлечений: хочешь на экскурсию в женскую колонию, хочешь - постреляем из гранатомета. Я выбрала и то, и другое.
        В восемь утра одиннадцатого ноября мне уже постучали в номер и сообщили: «На сборы десять минут - выезжаем на объект». Я поняла, что после «программы отдыха» я устану сильнее, чем после трех концертов. Но это был как раз тот случай, когда
«проще дать, чем объяснить, почему ты не хочешь». И я покорно стала собираться на стрельбище.
        Концерты проходили великолепно. Море цветов. Откуда только у людей деньги на такие букеты… Помню, на Украине мне на сцену женщина вынесла две трехлитровые банки с засоленными огурцами и помидорами. Это было так трогательно, что я чуть не расплакалась. А букеты перед отъездом я люблю раздавать тетечкам из отеля - им очень приятно. Конечно, и с собой обязательно охапку заберу - мне Саша Серов сказал, что оставлять цветы - плохая примета, как будто успех свой оставляешь. С тех пор весь коллектив хошь не хошь везет букеты с собой, пока последняя усохшая головка не отвалится. А что? Артисты - люди суеверные…
        Утром двенадцатого мне дали выспаться до… девяти часов. Утреннее время для артиста, как правило, начинается с двенадцати часов дня. Особенно на гастролях, когда вечерний банкет после концерта затягивается иной раз до двух-трех часов ночи. Потом надо еще разгримироваться, остыть, подумать или почитать перед сном. В результате на сон остается восемь часов. Меня всегда бесит, когда кто-нибудь удивляется: «Ну, вы спи-и-и-те!..» А вы, блин-пардон, не спите?!
        Те же восемь часов. Только вы ложитесь в одиннадцать часов вечера и встаете в семь. А если я буду ложиться в четыре утра, а вставать в семь - то я скоро умру.
        Начальник женской колонии, куда мы прибыли на экскурсию, увлеченно рассказал нам о местных обитателях. В отряде особо опасных сидят женщины-рецидивистки или убийцы. Спрашиваю:
        - А какие в основном убийства?
        - Да семьдесят процентов мужиков своих «замочили» - мужей или сожителей. Но за это много не дают - года три или пять лет. А вот если женщина соперницу убила или кого еще, это от десяти и выше.
        Вот так, дорогие мои мужчины, - допрыгались? Ведите себя прилично и жить будете долго, а то ваша жизнь всего лишь тремя годами заключения оценивается.
        Я специально попросила проводить меня именно к ним, к самым опасным преступницам. Мне хотелось увидеть хоть и нелюдей, но все же женщин, способных совершить Поступок. Плохой, ужасный - но поступок. На это способны немногие. И я хотела видеть лица этих женщин.
        Не все были страшные, были и симпатичные. Некоторые накрашены. Мимо нас пробежала парочка веселушек-хохотушек. Семья. Кто-то из них Он, кто-то Она. А что делать? Зашли к ним в барак. Длинная комната - одни койки. Сидеть и лежать на них в течение дня - нельзя. Телевизор не работает. Ходят стадом друг за другом, слоняются без дела. Взгляд выжидательно-настороженный. Муфель спросил: «Как дела, женщины?» Одна, видимо, главная, немолодая и без зубов, заговорила: «Работы бы побольше… Работы нет. И телевизор сломался». Остальные молчат. Серая стая… Знаю, что преступницы, и все равно жалость шевельнулась. Как там в поговорке: от сумы и от тюрьмы не зарекайся?..
        Мы не сказали им, кто мы, - ни начальник УВД, ни я. Зачем? Отошли шагов на пятнадцать от барака, за нами закрылись решетчатые ворота, тут я обернулась - смотрю, стоят кучкой, на улицу вышли все и молча вслед смотрят. Я помахала рукой и крикнула: «Освобождайтесь скорее!» А что я еще могла сказать… Они замахали в ответ. Жуткое зрелище. Я весь день в себя не могла прийти. Чувствовала запах баланды, чуть не стошнило, а перед глазами камера шизо - карцер для воспитания. Посмотрела в глазок, сидят две женщины на корточках - читают. И так по три месяца. Садиться или лежать в течение дня, конечно, нельзя. Начальник улыбчивый такой - наверно, в таких условиях иным и быть невозможно, иначе умом тронешься от безнадеги.
        Думала ли я тогда, глядя на всю эту экзотику, что очень часто буду вспоминать этих женщин и пытаться понять, так ли далека эта грань, отделяющая тебя, законопослушную гражданку, от осуждаемой всеми преступницы.
        Дети - это дар божий. Для любой женщины оказаться бесплодной - это страшное наказание. Не имеющий детей никогда не испытает ИСТИННОЙ любви. Только о ребенке можно заботиться и служить ему самоотверженно, не замечая этого. Отдавать все лучшее, не требуя ничего взамен. Прощать и помогать, даже если он груб и неблагодарен. Искренне радоваться любому, даже самому маленькому, достижению. Не задумываясь принести себя в жертву во имя его здоровья, его счастья, его интересов. Я описываю лишь Истинное материнство, каким оно в моем понимании должно быть. Мне кажется, тем женщина добрее и прекрасней, чем больше у нее детей. В нынешнее время человеческая жизнь ни во что не ставится. Что уж говорить об абортах, на которые так легко в большинстве своем идут женщины во всем мире. Мы приносим своих нерожденных детей в жертву удовольствиям, удобствам, карьере, неуверенности в завтрашнем дне, да мало ли еще чему… Отмахиваемся от мысли об убийстве, которое совершаем, удобно решив, что «там еще ничего нет». А как же
«пятимесячный плод», который вне материнского организма выхаживают врачи? Значит, это уже человек, просто очень маленький. Женщина, выносившая не одного ребенка, расскажет, как по-разному они себя вели в ее чреве. Один - тихо-мирно обитал, не доставляя мамочке никаких хлопот, другой же топал ножками, выпирал пяточки, переворачивался «не так» и «не туда». Это говорит о том, что маленький человечек в организме матери уже имеет яркую индивидуальность.
        Удивительно, что именно это подлинное Счастье - наступление беременности - многие женщины расценивают как помеху, проблему или как средство достижения какой-либо цели… Я специально говорю только о женщинах. Мужское мнение в этих вопросах, безусловно, важно, но это не истина в последней инстанции. Мужчины приходят и уходят, а дети остаются. Я поняла, с какой позитивной интонацией эта фраза должна произноситься, только когда сама наделала много постыдных ошибок.
        Никто не объяснил, и я уверенно ставила знак равенства между ребенком и мужчиной, с которым у меня нет будущего. Торопилась к доктору, наивно предполагая, что ранним прерыванием беременности совершаю меньший грех. Я не называю имени мужчины, потому что забыла, как его зовут. Черты лица тоже стерлись из памяти. А аборт забыть не могу. Очень жалко ребеночка.

«Детей должно быть столько, сколько бог даст», - сказала мне моя мама совсем недавно. А может, это чей-то афоризм, но, когда я не помню автора, я все приписываю маме. Потому что она умная. Только почему, мамочка, ты не сказала мне эту фразу немножко раньше?.. Сейчас бы их было у меня семеро.
        Мы с Робертом сразу договорились: рожаем сына. Хотите верьте, хотите нет, а я знала, что родится мальчик. Заводной мальчишка, с карими глазами. Мы сразу поделили: мамкой будет гордиться и невесту похожую искать, а с папкой будет на рыбалку ездить и в футбол гонять.
        - Он меня будет защищать! - фантазировала я, закинув ноги на стену.
        - Нет уж! Защищать тебя всегда буду только я! - Роберт умудрялся усматривать конкуренцию даже в лице собственных детей.
        Он направился в ванную, и сквозь плеск воды до меня едва доносился его голос:
        - Нам с тобой обязательно нужно сдать все анализы. Чтобы беременность протекала гладко, чтобы малыш родился здоровым. Сейчас некоторые пары проходят даже генетическое обследование. Представляешь? Я считаю, что мы должны быть очень ответственными. Согласна, Мышь?
        Мой ответ он вряд ли бы услыхал, а вставать с кровати и тащиться в ванну тереть ему, как обычно, спинку было лень, поэтому я предалась собственным мыслям.

«Ха! - думала я. - Еще бы не согласна! Да такие слова каждая женщина мечтает услышать. Какой сознательный мужик… Как правило, их крайне тяжело заставить даже температуру померить, не то что интимные анализы сдавать».
        К примеру, у моей знакомой Татьяны муж был жуткий бабник - эреагировал на все, что шевелится. Несколько раз он «награждал» ее различными хламидиями и другими труднолечимыми болезнями. Она терпеливо пролечивалась, потому что очень хотела зачать здорового ребенка. Он тоже мечтал о наследнике, но тем не менее лечиться парно категорически отказывался, заявлял, что здоров. Танюха прекратила с ним интимные отношения, надеясь, что теперь-то он точно посетит венеролога. Муж потерпел полгода и… был таков. Самое интересное, что Татьяна до сих пор одна (прошло уже семь лет), а этот «ходячий триппер» уже через два месяца снова женился. Теперь она часто видит своего бывшего муженька по телевизору, он стал депутатом Госдумы, у него двое девочек-близняшек, и по выражению его лица можно догадаться, что он по-прежнему здоров. А Татьяна живет впроголодь, детей у нее нет, ей далеко за сорок, взгляд у нее потухший, а смех истеричный. Общаться с ней скучно, потому что, о чем бы ни шла речь, в финале она обязательно задает один и тот же вопрос: «Объясните мне, пожалуйста, ЧТО я сделала не так?!!»
        На следующий же день я отправилась в суперпрестижную клинику «Дочки-матери» на обследование, по наивности полагая, что чем дороже я заплачу за анализы, тем лучше они будут.
        В регистратуре клиники в глаза сразу нагло бросился огромный плазменный экран с эмтивишными клипами. Это чудовище величиной во всю стену, видимо, было призвано отпугивать посетителей со средним достатком. Я, сглотнув подступившие комплексы, смело произнесла свою фамилию.
        - Вас ждут! - пропела девушка-администратор медовым голосом и «обогрела» меня влюбленным взглядом.
        Я вошла в кабинет к доктору медицинских наук, профессору Кушнаревой. Она, приветливо улыбаясь, предложила мне присесть в кожаное кресло. Ее взгляд был полон понимания и заранее сочувствия. Конечно, я пришла вовремя. Еще день - и было бы поздно. Я пояснила, что здорова и просто хочу заблаговременно сдать с мужем анализы. Чтобы совесть была чиста.
        Докторша, улыбаясь, демонстративно обернулась к медсестре, и они, уже обе, ласково воззрились на меня, давая тем самым понять, что я еще очень молода и беспечна.
        - Деточка! Здоровых людей не бывает. Вы такая умница, что пришли к нам! Только у нас вы сможете получить квалифицированную медицинскую помощь и произвести на свет здоровое потомство.
        Я поняла, что, пока они не найдут у меня какой-нибудь болезни, меня отсюда не выпустят.
        - Сейчас мы с вами сделаем несколько анализов, а потом пройдем в кабинет УЗИ, - нежно защебетала улыбчивая медсестра, увлекая меня за собой.
        Я испугалась, что не смогу расплатиться за плазменный экран с кожаными креслами, и виновато обратилась к докторше:
        - Извините, а можно сегодня только часть анализов сделать - я очень уколов боюсь?!
        Она все поняла и снисходительно разрешила. Но при этом любила она меня уже значительно меньше.
        Волновалась я не зря. За анализ крови из вены и из пальчика, а также десятиминутное исследование ультразвуком мне выписали чек на… восемьсот долларов. Я, конечно, расплатилась, ничем не выдав своего сильного волнения, но оставшиеся анализы, которые делают утром и привозят в майонезных баночках, я при всем уважении к себе не оценивала в столь крупную сумму и легко сдала их в менее престижную клинику без потери качества сего продукта всего за две тысячи рублей.
        Роберт, как и подобает настоящему мужчине, молча и без приключений сдал необходимые анализы. Его, видимо, еще в детстве научили, что такие эмоциональные издержки, как «восхищение», «удивление» и «восторг», являются не чем иным, как слабостью, которую уважающий себя мужчина не может допустить. Меня приводила в трепет его способность без лишних слов и эмоций добиваться от своих и чужих работников того, что ему нужно. Тогда как мне требовалась огромная мобилизация внутренних сил, чтобы кого-либо отчитать или поставить на место. Эта проклятая деликатность, воспитанная во мне матерью, доставляла мне массу хлопот. Я даже стеснялась заранее спросить цену на предоставляемую услугу, чтобы люди не подумали, что я крохоборка. Большим подарком я прихожу в бутики, салоны красоты, медицинские центры, никогда заранее не спрашивая, сколько стоит та или иная услуга. Потом уже, обобранная и «разведенная», я буду посыпать голову пеплом и проклинать свою дурацкую тактичность. Хотя проще было бы задать естественный вопрос: «Во сколько мне это обойдется?»
        Единственный раз, когда я возроптала против наглейшего обмана, произошел со мной в салоне красоты «Жан-Поль Дюссанже». Как правило, в каждое мое посещение мне оказывались одни и те же услуги: колорирование, стрижка и укладка волос. Естественно, что цена за совокупность оказываемых услуг всегда была одна и та же. Каково же было мое удивление, когда красавица-брюнетка на рисепшене, с которой мы всегда обменивались комплиментами, даже не моргнув глазом, назвала мне сумму в полтора раза больше, чем обычно. Сперва я смиренно полезла за кошельком, но потом вдруг что-то во мне взбунтовалось, и я язвительно спросила:
        - А что, в стране произошел дефолт?
        - Я не в курсе, - ласково улыбаясь, схамила девушка. Изящного решения проблемы не случилось, пришлось идти напрямик. Едва справляясь с волнением (хотя волноваться-то должна она!), я объяснила ей, что, видимо, произошла ошибка и расчет был произведен неверно.
        - Извините, я перепутала ваш счет с другой клиенткой, - лучезарно улыбаясь и ничуть не смутившись, отчеканила девушка. У меня руки были по локоть холодными от волнения. Я так плохо себя чувствовала весь оставшийся день, что, наверно, разумней было, ничего не выясняя, расплатиться и больше туда не приходить. Заодно бы спасла следующую клиентку, которую наверняка после меня обсчитали еще злее.
        Роберт в такие ситуации не попадал никогда. Он даже вел книжечку, где у него четко были прописаны все затраты, поступления и прочие арифметические события. Его уважали и боялись, потому что он был серьезным бизнесменом. Если работник его чем-то не устраивал, Роберт его немедленно увольнял. Я понимала, что мне до него не дотянуться - для меня всегда важнее был человеческий фактор. «Бизнес не знает жалости», - любил повторять Роберт.
        Я увольняла работника только в тех случаях, когда мне наносили вред. Роберт - если не приносили пользы. Частенько мы с ним спорили, когда я отстаивала очередного проштрафившегося водителя или директора.
        Разговоры по старой московской привычке проходили всегда на кухне. Наверно, это привычка брала истоки еще от моих родителей, которые жили в огромной коммуналке в Малом Козихинском переулке, возле Патриарших прудов. В то время все соседи после работы собирались на большой с девятью столами кухне и горячо обсуждали последние политические новости.
        В тот вечер мы с Робертом решали судьбу одного из его бухгалтеров, которая допустила ошибку в расчетах, и ошибка была расценена президентом фирмы (т. е. Робертом) как непростительная.
        - Идеальных людей нет. Каждый человек может допустить слабость или оступиться, это надо понимать и не судить слишком строго. Малыш, ты ведь тоже далеко не святой - чего же ты хочешь от других? Прояви немного жалости и снисхождения - твои работники это оценят и будут уважать тебя еще больше.
        - Никогда! Полная чушь! Если я хоть раз прощу обман или предательство, меня уже никто и никогда уважать не будет. Жалость - удел слабых и плохой советчик. Запомни, если человек сделал из тебя идиота, подвел тебя, солгал - с таким товарищем нужно немедленно расставаться. Уверен, он сподличает снова. Тебе, Мышь, этого не понять, потому что ты женщина и не знаешь, что такое стратегия и тактика. Именно потому тебя, дорогая, обманывают, что ты заранее согласна с этим обманом. И это видно.
        Я увидела себя глазами Роберта и расстроилась: получилась какая-то овца-жертвенница, безмозглая приманка для аферистов.
        - Удивляюсь, как я без тебя, такого умного, жила до сих пор… А что такое тактика, я знаю: вот у меня есть цель - быть счастливой парой с тобой и родить сына. Для достижения этой задачи я использую все нужные средства, даже соглашусь с тем, что ты - супервеликий стратег, а я так, погулять вышла…
        - Ой, ой, ой! Мышака, по-моему, рассердилась… Девочка моя, маленькая, ты не представляешь, как все, о чем мы сейчас тут с тобой говорим, мелко по сравнению с любовью, которую я испытываю к тебе каждой своей клеточкой… Мне просто больно видеть, как ты доверчиво относишься к людям. Мне хочется оградить тебя от разочарований. Я решил, что теперь буду, конечно, по мере возможности, всюду бывать с тобою вместе. Сейчас у меня на фирме вроде нормальный управляющий, поэтому я буду приезжать на работу реже и, следовательно, больше времени проводить с тобой.
        - Что, и на гастроли будешь со мной ездить? - обрадовалась я.
        - А почему нет? - вопросом на вопрос ответил Роберт. - Я ревную, когда ты уезжаешь без меня. Это счастье - никогда не разлучаться. Помнишь, ты мне как-то раз читала, что Пол Маккартни за все годы супружества расстался со своей женой всего лишь на два дня. Я тоже так хочу.
        Мы обнялись, и я, счастливая, что теперь всегда рядом будет и защитник, и наставник, и любимый человек, обхватила руками его шею и повисла на ней, поджав ноги. Между прочим, очень полезное упражнение для позвоночника…
        Конечно, мудрость человека, особенно руководителя, и заключается в том, чтобы уметь работать с человеческим материалом, обучать, объяснять, контролировать, добиваясь нужных результатов. Уволить очень просто. И очень непросто направлять способного работника, давать ему возможность самому исправлять собственные ошибки, поощрять его успехи. И конечно, на любое правило есть свои исключения. Эти исключения зовутся скотами, для которых ничего святого, кроме их шкурного интереса, не существует.
        Как-то раз мне «посчастливилось» работать с одной такой дрянью.
        Политическая обстановка на Кавказе в тот момент была крайне напряженной. Такой она остается и по сей день. Взрывы в Минводах, Пятигорске, Махачкале - перечислять можно долго. Ехать в эти места на гастроли решались далеко не все артисты, потому что это было реально опасно.
        Однажды вечером мне позвонила организаторша концертов по имени Светлана. Даме было далеко за сорок пять, но она кокетливо просила всех называть ее исключительно Светой - этакое свойское панибратство с далеким прицелом.
        - Полетишь в Махачкалу на два концерта? - быстро проговорила Светлана, как будто самолет уже завел двигатели.
        - В Дагестан?! Не… Я боюсь, - ответила я. В тот момент мой директор улетел с семьей на отдых, и предложения по работе я принимала лично.
        - Бояться нечего, там все тихо. Чечня далеко, никто не стреляет, и публика замечательная… Я туда возила нескольких исполнителей, все меня потом благодарили. Они меня уже давно просили тебя привезти, но я найти тебя не могла.
        - Да? Странно… Найти меня достаточно легко - например, Интернет. Чего уж проще…
        - Ой, зайка! Соглашайся, очень тебя прошу. Они такой прием устроят, подарков надарят, поехали, а?
        Меня обычно раздражает, когда концертные администраторы сулят подарки и ломовой стол. К еде я достаточно равнодушна; выпить могу, но не так, чтобы потом это обсуждалось, как яркое событие. Подарки тоже - допустимы, но не обязательны. Как правило, первый вопрос, который задает директор артиста, - это гонорар.
        - Солнышко мое! - облизывала она меня со всех сторон. - Там один концерт благотворительный, а за другой они дают четыре тысячи. Первый концерт минут на сорок, второй - просили час.
        - Я не поеду, - категорично ответила я. И в свойственной себе манере начала оправдывать собственное решение. - У меня коллектив пять человек, два концерта я в любом случае ребятам оплачиваю. Это опасный регион, а у меня дочь. Это риск, к тому же неоправданный.
        - У тебя что, есть в этот день концерт? - ехидно спросила Светлана.
        - Нет.
        - Тогда соглашайся и не думай. Эти люди в Махачкале - они твои поклонники. Этот гонорар тебе они собирали с таким трудом! У них там такое тяжелое положение: война рядом, больницу в Кизляре террористы захватили два года назад, люди погибли. Дагестанцы такие люди душевные - последнее отдадут. Боже мой, ну нельзя же быть такими бессердечными - гонорарами отношение к себе измерять. Они же любят тебя и хотят услышать любимую певицу. Если бы они могли заплатить больше, неужели не заплатили бы?
        Я колебалась. Мне очень жалко было этих людей, которые, несмотря на почти военное положение, находят силы и возможности приглашать любимых артистов. Но все же… Артисту часто приходится выслушивать сказки об ограниченном бюджете заказчиков из нефтяных компаний, газовиков, промышленников; практически нищих политических партий; едва сводящих концы с концами известных банков. Даже если встречающая сторона не жмотничает и выделяет на концерт достойный бюджет - не факт, что эти деньги благодаря посредникам дойдут до артистов целиком, а не половиной.
        Короче, я согласилась лететь в Махачкалу. За несколько часов до вылета мне позвонила администратор Светлана и хриплым голосом сообщила, что у нее воспаление легких. Я предложила ей остаться дома - высокая температура, непрерывный кашель, лететь в таком состоянии полный бред. Но она мужественно отказалась, сказав, что не может оставить наш коллектив без присмотра в таком неспокойном регионе. Я восхитилась такой ответственностью.
        В аэропорту Махачкалы унылая картина: замусоренная площадь, настороженные и безрадостные лица, местные жители в одинаковых рыночных кожаных куртках, блеклый степной пейзаж и на фоне всей этой тоски… три роскошных «шестисотых» «Мерседеса». Двое красавцев, чернобровых и чернооких, одетых с иголочки в дорогие костюмы, рассадили коллектив по машинам, и мы тронулись в путь.
        Эту дорогу я не забуду никогда. Гостеприимные хозяева устраивали нам привалы для отдыха через каждые двадцать километров. Там, на берегу Каспийского моря, мы обнаруживали уже накрытые столы. Они ломились от обилия фруктов, бордовых пузатых помидоров, сочной зелени, прыщавых огурцов и домашних солений. Рядом со столами находились мангалы, на которых завершалось приготовление шашлыков из осетрины, выловленной спецом перед нашим прилетом. Но больше всего было спиртного, в основном коньяка. По кавказской традиции отовсюду подъезжали гости, родственники, и «легкий перекус» становился похожим на настоящий дагестанский пир.
        Сначала мы, конечно, были в восторге. Прием был действительно великолепным, и хозяева постарались от души. Но уже на второй остановке я почувствовала, что количество поднятых мною тостов превышает мои физические возможности. А тосты были такими торжественными и человечными, что отказаться выпить было просто неприлично. Сперва главный по имени Казбек провозгласил выпить за гостей, то есть за нас. Выпили. Потом - наш ответный - за гостеприимных хозяев. Выпили. Дальше понеслось - за Родину, за родителей, за наших детей, чтобы не было войны. Я тщательно следила за тестовыми темами в надежде соскочить… Но куда там! Я с завистью смотрела на свой балет - ребята никогда не употребляли перед концертами и теперь скромненько попивали себе сок, закусывая кусочками ананасов. Больная, кашляющая Светлана опускала в рот рюмку за рюмкой, как в колодец, - видимо, ее болезнь и крупный вес поглощали алкоголь, как лекарство, на пользу здоровью. Я поняла, что еще один тост - и вечернего концерта не будет.
        И тогда я решилась на хитрость.
        Я отозвала в сторону Казбека и спросила:
        - Можно я дальше сама поведу машину? - Казбек удивленно уставился на меня и тоже спросил:
        - Что не так? Обидел кто, а? Ты скажи. Если что не так, мы сейчас…
        - Да нет! - остудила я горячего мужчину. - Все замечательно. Просто я люблю на гастролях сама вести машину. Ну, фишка у меня такая…
        В полном молчании мы загрузились в «Мерседес». Я села за руль. Казбек - рядом, а Исмаил со Светланой позади нас. В салоне повисла напряженная тишина. «Боятся, - обрадовалась я. - Ха, зато теперь-то уж точно из чувства самосохранения мне выпить не предложат! Я спасена!»
        Через десять километров, поняв, что опасаться нечего, Исмаил извлек из-под сиденья большой рог, доверху наполнил его коньяком и, протянув мне, провозгласил:
        - Чтоб мы хорошо доехали!
        Вечерний концерт прошел прекрасно. Публика нас долго не отпускала, и мне уже казалось, что люди в зале - мои близкие родственники. После концерта за ужином Казбек пригласил наш коллектив съездить завтра в Кизляр. Он хотел показать нам новую больницу, которую построили вместо той, разрушенной боевиками.
        За столом присутствовали разные официальные лица. Они произносили длиннющие тосты-комплименты-признания в любви, и если бы в них речь не шла обо мне, я бы откровенно заскучала. В завершение вечера мне подарили несколько роскошных бутылок коньяка и много-много сувениров. Рядом надсадно кашляла Светлана, и я, благодарная за ее мужество, отдала все дары ей.
        Утром, за завтраком, одна из балетных девочек, Валюшка, наивно спросила Казбека, что за выстрелы звучали ночью в лесу недалеко от отеля.
        - Так это боевики стреляют - здесь Чечня рядом, двадцать пять километров отсюда, - бодро ответил Казбек, сверкнув черными глазами.
        Я сразу вспомнила уговоры администраторши Светы: «Чечня далеко, никто не стреляет…
        Вот артистка…
        Днем Казбек повез нас на экскурсию. Хотя экскурсией это назвать было бы бестактно. Он показал нам, как живут люди в маленьких городах: сельские затрапезные магазинчики, деревенские обветшавшие школы, унылые однотипные постройки пятиэтажек. Увы, эта картина повторяется из города в город и хорошо знакома всем, кто часто приезжает в провинциальные города. Диву даешься, как люди живут в такой нищете… Вскоре мы въехали в Кизляр. Лицо Казбека помрачнело, когда он подъехал к городской больнице. Я ощутила, как больно ему вспоминать те события, когда боевики захватили больницу. Тех, кто пострадал, Казбек помнил поименно. Этот суровый и сильный мужчина чуть не плакал, рассказывая о своих близких и незнакомых людях, прошедших этот ад.
        Новая нарядная больница стала своеобразной местной достопримечательностью. Возле нее фотографировались приезжие, хотя меня всегда слегка коробило, когда люди выбирали объектом для фото кладбища или могилы. Мне кажется, что это пошло, неприлично, что ли…
        Ярко-зеленая крыша здания, модный полукруглый навес над крыльцом с кокетливым фонариком - приятно посмотреть. Но не такой ценой…
        Через три часа должен был начаться благотворительный концерт. Как же я была благодарна Светлане, что она дала мне возможность познакомиться с этими людьми, с добрым Казбеком, с этим многострадальным краем! Все, что я могла для них сделать, - это провести благотворительный концерт в память о жертвах…
        В середине концерта я объявила минуту молчания. Все встали. А потом в тишине без музыкального сопровождения я спела любимую русскую народную песню «Ой, да сторона же, ах, ты моя сторонка…». Это солдатская песня о войне и о маме. На последних словах «не всех же, моя дорогая, убивают на войне» слезы покатились сами собой…
        Вечером Казбек и Исмаил сами повезли нас в аэропорт. Светлану посадили в другую машину, хотя она очень хотела ехать с нами. Дорогой мужчины еще и еще благодарили меня за приезд и, смеясь, рассказывали, как искали три «Мерседеса», чтобы красиво нас встретить, как нашли в мэрии двух внушительных охранников, которые сопровождали нас из аэропорта, и как сообща собирали деньги на наше выступление.
        - Просто у нас сейчас нелучшие времена, мы сперва думали, что благотворительный концерт можно будет провести за сравнительно небольшой гонорар, но потом нам Света объяснила, что концерт есть концерт, как бы он ни назывался, мы поняли, поднатужились и, видите, справились… - добродушно улыбаясь, рассказывал Исмаил.
        Встречная машина наотмашь плеснула в наше лобовое стекло пригоршню дождевой воды. Как будто плюнули в лицо…
        - Казбек, я не ослышалась? Я вас правильно поняла - вы что, оплатили благотворительный концерт?! - спросила я, боясь услышать ответ.
        - Да. Мы предоплату отправили еще две недели назад. Вы ее получили? Все восемь тысяч?

«Сука, тварь, животное», - обратилась я мысленно к Светлане.
        Вспомнила прекрасный чистый и честный концерт, свои искренние слезы, зал, который стоя, чтил память погибших минутой молчания… Значит, все это обесценено, потому что куплено… Эти люди купили у меня мое сочувствие к ним. Им внушили, что по-другому у московских артистов не бывает. За все нужно платить.
        Я вытащила из пачки сразу две сигареты и прикурила их не с того конца.
        Казбек, сидевший спереди, тревожно оборачивался на меня, пытаясь понять, что случилось.
        - Только крысы берут деньги за благотворительность, - выдавила я наконец из себя.
        Разболелась голова, на душе было мерзко, разговаривать больше не хотелось. «Теперь понятно, почему, несмотря на воспаление легких, Светлана поехала с нами. Чтобы заказчики не оставались с нами наедине и ни о чем не проговорились», - догадалась я.
        Казбек и Исмаил наконец все поняли, но в силу патологической доброжелательности не стали сердиться на обманщицу Светку, а, наоборот, сказали, что если бы не она, то мы бы не встретились. Вот такие бывают люди… Мы уже подъезжали к аэропорту, когда Казбек по традиции вынул из-под кресла рог, налил в него коньяк и протянул мне со словами: «Чтобы больше было хороших людей!» И я с удовольствием выпила…
        В самолете рядом со мной сели звукорежиссер и девочка из балета. Чтобы не возникло конфликта, ребята старались оградить меня от контактов со Светланой. Но она подошла сама. Я смотрела в иллюминатор и не видела ее.
        - Вы в Москве не завезете меня домой на Покровку? - весело и непринужденно спросила Света, громким голосом привлекая мое внимание.
        Я обернулась к ней.
        - Нет, Крыса Борисовна… Доберетесь сами… Денег на такси дать?
        Наш с Робертом ребенок ну никак не хотел зачинаться. Гипс уже был давно снят. Настольный календарь краснел отмеченными критическими днями. Назойливые подружки каждый месяц осведомлялись, как дела. Меня эти вопросы, конечно же, напрягали, но я делала вид, что все идет по плану. Советы врачей были достаточно странны для моего понимания. К примеру, одна доктор говорила, что я ни в коем случае не должна думать о беременности. Именно поэтому (!) она и не наступает. Позвольте! Когда я планировала свою дочку, я думала об этом постоянно. И ничего - не спугнула… Все произошло вовремя, как и рассчитывали.
        Другой доктор рекомендовал длительные воздержания. Вроде чем реже секс, тем больше вероятность наступления беременности. Возможно, но трудно выполнимо…
        Наши анализы были идеальными. Придраться было не к чему. И у меня, и у Роберта есть дети. В чем причина? Мы не знали, что думать. Я решила продолжить изучение своего организма и пошла на достаточно тяжелую с точки зрения переносимости рентгенологическую процедуру. В меня запустили какое-то контрастное вещество, и я закричала от боли. Но для меня главное было - получить результат, и поэтому я готова была к любым врачебным пыткам. И опять исследование показало, что я здорова. Выйдя из кабинета врача, я сделала два шага по коридору и… грохнулась в обморок. Вокруг поднялся переполох, меня перенесли в палату и позвонили Роберту. Он тут же примчался. Увидев мое довольное и измученное лицо, рассердился и строго велел не проявлять больше самостоятельность и не терзать свой организм.
        - Пусть все будет как будет. Значит, еще время не пришло. Я уверен, что рано или поздно мы родим замечательного малыша, а пока успокойся и не мучай себя. Посмотри, какая ты бледная… - успокаивал меня мой любимый, держа за руку.
        Я лежала на койке и думала о своем. «Может, это наказание за какие-нибудь грехи? Мы редко ходим в церковь, каемся, только когда согрешим. Я должна открыть свое сердце Господу. Должна говорить с Ним, молиться, просить о совете, о милости, о благословении. Наша семья должна иметь присутствие Господа. Ведь сам Господь сказал: „Там, где двое… собраны во имя Мое, там Я посреди них“. Он милостив к тем, кто к Нему взывает, Он откликнется, если мы будем обращаться к Нему с молитвой. Мы с Робертом должны поддерживать друг друга, ободрять, думать о главных человеческих ценностях: вере, надежде, любви… Стараться избавиться от таких черт, как гордыня, бунтарство, мелочность, зависть. Нам нужно возродиться к новой жизни, и тогда Новая человеческая жизнь зародится в нас».
        На прикроватной тумбочке я выставила иконы всех святых заступников, покровительниц матерей детородящих и дарующих нечаянную радость. «Радуйся, младенцев воспитание и благодатное охранение; радуйся, безчадных родителей плодами веры и Духа веселящая», - повторяла я утром и вечером акафист Пресвятой Богородице.
        Но иногда предательские мысли лезли ко мне в душу, и волей-неволей я анализировала: сколько раз Господь Бог даровал мне возможность произвести на свет младенца, а я совершала грех и не принимала этот дар. Может, это наказание? А может, наоборот, мой ангел-хранитель меня от чего-то уберегает? Может быть, мой выбор спутника жизни есть моя ошибка?
        Мне делалось страшно от этой мысли. Я ведь так люблю моего голубоглазого кудрявого Мышака! Мы с ним всегда на одной волне, я чувствую его стопроцентную принадлежность мне. Он найдет меня на краю земли, спасет или погибнет вместе. На свете есть Он - и все остальные, потому что, когда я дышу им - я живу, а когда его нет рядом - я функционирую. Мой ребенок может быть только от него, и я любой ценой добьюсь этого.
        Матвей Егорович уже полчаса безуспешно старался прикрутить оторвавшуюся верхнюю петлю от посудного шкафчика. Дверца держалась на честном слове и грозилась сорваться в любой момент на голову. Старик стоял на стуле и, чертыхаясь, упорно вкручивал отверткой маленький винтик. У Матвея Егоровича была старческая дальнозоркость, вблизи же он видел плохо. Винтик все время падал, и услужливая Алевтина Федоровна, его супруга, быстро находила винтик между щелями деревянного пола и подавала его мужу. Этот сизифов труд был тяжкой необходимостью, потому как больше помочь было некому - дети приезжали редко, а пригласить местных гастарбайтеров было не по средствам.
        На участке залаяла собака Няф. Видимо, кто-то проходил со станции мимо ворот.
        - Хозяева, дома есть кто? - донесся мужской голос с улицы.
        Супруги удивленно переглянулись. К ним редко кто заходил - в основном все проходили мимо, даже не поворачивая головы, как будто этого дома и не было вовсе.
        Матвей Егорович оделся и вышел на крыльцо.
        - Чего вам? - не слишком любезно крикнул дед, махнув головой незваному гостю.
        - Я - ваш местный участковый. Поговорить бы надо… Впустите? - улыбаясь, прокричал в ответ молодой человек в милицейской форме.
        - Ну заходите, раз пришли, - недовольно проговорил старик и пошел открывать калитку.
        Участковый зашел в дом, огляделся и, не раздеваясь, присел на стул возле печки. На коленях он держал черную папку с «молнией».
        - Моя фамилия Блохин. Я ваш участковый, - снова представился милиционер и опять заулыбался. - У меня к вам будет пара вопросиков, - то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал участковый.
        - А по поводу чего? - равнодушно поинтересовался Матвей Егорович.
        - Вы давно здесь проживаете? - не ответил на вопрос деда Блохин.
        - Да уж давно, очень давно, уж и не помню сколько, - влезла в разговор Алевтина Федоровна. - А что, случилось что?
        Милиционер загадочно помолчал и затем медленно, с оттяжкой произнес:
        - Случи-и-илось, случи-и-илось… Вы соседей ваших справа хорошо знаете? Знакомы с ними?
        Матвей Егорович сразу все понял, и неприятный холодок пробежал у него по спине. Он вспомнил тот жуткий вечер, избитую женщину и соседа с ружьем в руке.
        - Да так, не очень знаемся… Пару раз сосед заходил к нам, про участок интересовался. Купить хотел. Но мы продавать не собираемся. Здесь прожили, здесь и помрем. А денег нам не надо - вон все на огороде растет - с запасом на зиму, можно так сказать…
        Старик прищурился и снова спросил:
        - А что случилось-то?
        - Вы не слышали четыре дня назад какие-нибудь крики или шум драки? Может, выстрелы были или на помощь кто звал?
        Милиционер выжидательно уставился на Матвея Егоровича. Тот молчал. Блохин перевел вопросительный взгляд на Алевтину Федоровну.
        - Да, не помню я уж… вроде шумели там несколько дней назад, но кто их разберет: у них то салюты запускают, то танки какие-то подъезжают… - пробормотал наконец Матвей Егорович, пряча глаза.
        - Какие танки? - не понял участковый.
        - Да это Егорыч так машины ихние называет - с танками они схожие, - затараторила Алевтина Федоровна.
        - Наверное, «Хаммеры»? - с уважением предположил милиционер.
        Матвей Егорович безучастно промолчал.
        Участковый снова заулыбался, достал бумагу из папки, положил ее на стол, вытащил из кармашка ручку и что-то стал писать.
        - Значит, так, - произнес Блохин, закончив писать. - Пятнадцатого января вы находились дома. Вечером, между шестью и девятью часами, вы несколько раз выходили во двор, но никаких криков о помощи, драк и другого шума, доносившегося с соседнего участка, вы не слышали. Правильно?
        - Погоди. Егорыч, а ты вроде говорил недавно - побил сильно сосед жену свою? С ружьем вроде за ней гонялся? - снова встряла в разговор Алевтина Федоровна. Ей очень хотелось, чтобы улыбчивый милиционер подольше у них задержался.
        Участковый перестал улыбаться. Он серьезно посмотрел на Алевтину Федоровну и укоризненно сказал:
        - Гражданочка, если не уверены, не надо наводить напраслину на людей. Ваш супруг же ясно сказал - ничего не было. Я правильно понял? - И Блохин выразительно посмотрел на старика.
        Матвей Егорович по-прежнему молчал, глядя в одну точку в правом углу избы.
        - Ну, вот и замечательно! - снова заулыбался милиционер и поднялся уходить. - Приятно было познакомиться. Будут какие жалобы - обращайтесь.
        И он вышел за дверь. Матвей Егорович пошел его проводить до калитки.
        Любопытная Алевтина подглядывала за ними, отогнув край ветхой тюлевой занавески, и видела, как мент, стоя возле ворот, что-то объяснял деду.
        Матвей Егорович вернулся через десять минут, злой и хмурый.
        - Чего он тебе говорил? - поинтересовалась Алевтина.
        - А тебе какое дело?! - прикрикнул старик.
        - Да просто… Чудно как-то. Вроде сосед наш недавно женился, молодая, ребеночек у них. Я ее часто вижу - с коляской гуляет, все песенки ему поет - симпатичная… Да и он не урод какой. Но рожа мне его всегда не нравилась - противный он какой-то, себе на уме, что ли… Ну и правильно, что ты этому милиционеру ничего не сказал - с крутыми вязаться никто не будет!
        - Дура. Как есть дура… А если бы это была наша дочь?..
        Матвей Егорович перекрестился на икону в правом углу избы и вытащил из холодильника бутылку водки.
        Глава III
        - Продиктуйте ваши паспортные данные, и мы зарезервируем билеты на этот рейс, - предложила туроператор компании «Виза».
        Надвигались январские двухнедельные каникулы. Концертов в это время мало, страна отсыпается, отмечает непрерывные праздники и подсчитывает убытки от бурной встречи Нового года.
        Как всегда, в начале декабря встает вечный вопрос: «Куда ехать отдыхать?» На этот раз мы с милым выбрали Бразилию. Но не просто Бразилию.
        Знакомая директор туристической компании рассказала мне, что если заехать в глубь страны, в штат Амазонас, то там, в притоке реки Амазонки, среди гущи лесов, буйной флоры и фауны можно найти экзотическую гостиницу под названием «Ariau Amazon Towers». Влажный, экваториальный климат благотворно воздействует на женский организм, и - оп-паньки! - не беременеет только ленивый. В качестве примера были приведены знаменитые голливудские звезды, жены наших олигархов и… полчища макак, населяющих этот лесной отель. Наши дальние родственники мартышки избрали именно это место для буйного размножения и круглые сутки носятся, как сумасшедшие, по отелю, оглашая его безумными воплями. Обезьяны забираются даже в номера, могут что-нибудь стащить, поэтому человеческий секс в подобных экстремальных условиях часто приносит долгожданный результат. «А почему нет? - задумалась моя врач с тридцатилетним стажем. - Присутствует момент внезапности, испуг - может, стоит попробовать? Поезжайте!» А меня и не надо было уговаривать. Степень моей внушаемости в вопросе деторождения уже зашкаливала. Поэтому, если бы для осуществления
мечты о ребенке надо было замуровать себя в льдину Северного Ледовитого океана или улететь на Луну, я бы это сделала.
        Поискав полчаса по квартире загранпаспорт милого, я решила Роберта разбудить. Он сладко спал, раскинувшись поперек нашей огромной кровати, и самозабвенно похрапывал. У меня рука не поднялась его потревожить. Накануне он пришел в пять часов утра и теперь отсыпался. Переговоры с партнерами часто затягивались далеко за полночь, и я уже не доставала его вечным вопросом: «Где ты был?»
        Мой взгляд остановился на его портфеле. «Вот где паспорт!» - догадалась я.
        Недолго думая, открыла замки и обомлела: такого количества денег мне не приходилось видеть никогда. Только в кино, когда один босс передает другому кейс, доверху набитый долларовыми пачками. Но потом кто-то в кого-то непременно стреляет, и в результате - труп на экране… Мне стало страшно.
        Стодолларовые купюры были аккуратно сложены в пачки и перевязаны банковскими резинками. Этими пачками в два ряда были заполнены все три отделения портфеля.
«Ничего себе! - оторопела я. - Откуда такое количество наличных? Вечером он уходил, и этих денег точно не было. Странно…»
        Между купюрами завалялся конверт. Это было приглашение.

«Уважаемый Роберт Дмитриевич! Приглашаем Вас на очередной розыгрыш автомобиля, который состоится в пятницу, 8 декабря, в нашем казино. Желаем успеха!»

«Боже мой, да он игрок! - наконец-то догадалась я. - И деньги эти оттуда. Как мне раньше это в голову не приходило? Значит, все эти ночные переговоры - выдумка… И поздние посещения дочери - тоже… Но зачем врать? Если это простое увлечение, почему не сказать: дорогая, хочу отдохнуть, расслабиться, сходить поиграть в казино, что в этом криминального? А если все гораздо хуже? Если эта тяга сильнее его и он болен этим всерьез?.. Конечно, это не повод для ссоры, но обидно, когда тебя обманывают».
        Роберт проснулся в обед и сразу громко позвал из спальни:
        - Мыша-а-ка! - По интонации было понятно, что у него превосходное настроение. Он вышел из спальни, сладко потянулся и рухнул обеими руками мне на плечи.
        - Тише, ты - так и прибить можно, - я всегда боялась этих невинных мужских «игр»: после них часто или ногти ломаются, или синяки появляются.
        Он легко рассмеялся и осторожно меня обнял:
        - Ой, Мышака, ты Мышака… - запел он на мотив «Ой вы, сени, мои сени».
        Я почувствовала, что можно начинать.
        - Дорогой, сегодня утром я искала твой загранпаспорт и обнаружила, что ты - тайный Рокфеллер.
        Роберт, ничуть не смутившись, ответил:
        - А, это мне знакомые долг вернули…
        - Первый раз вижу, чтобы казино долги возвращало. А?
        Роберт молча прошел на кухню, вытащил из холодильника бутылку «Боржоми», насыпал в бокал пригоршню льда и сказал:
        - Малыш мой, обещаю тебе, что вчера туда ходил последний раз. Я не хочу тебя больше обманывать. Действительно, я иногда захожу туда поиграть час-другой, но больше этого не будет.
        Он залпом выпил стакан и налил следующий.
        - Нет, послушай, я не настаиваю. Если тебе интересен этот вид отдыха, пожалуйста. Хотя, честно говоря, лично мне интересней сходить в театр, или почитать, или посидеть в ресторане. Может, я не права и жизнь во всем своем азартном великолепии проходит мимо меня. Так пригласи меня с собой в казино - я с удовольствием познакомлюсь с твоим увлечением. Чего ж ты меня ни разу с собой не позвал?
        Роберт нервно заходил по кухне, не выпуская из руки ледяной стакан.
        - Понимаешь, казино мне должно было большую сумму… Ну, как тебе объяснить… В общем, я вчера отыгрался и больше туда никогда не пойду. Ничего в этом интересного нет. Ты права, давай лучше ходить вместе в кино, театры… ну, куда ты там хочешь ходить… А казино - это как болото, оно засасывает, и очень тяжело оттуда выбраться. Но, я думаю, ты мне поможешь, да, Мышь?
        Он присел на стул и притянул меня за руку к себе. Я села к нему на колени, положила голову ему на грудь и так замерла… «Ну и что? Ничего страшного. Не к женщине же ходит - в казино. Любая жена, которой муж изменяет, мечтала бы, чтобы он вместо бабы ходил в казино», - успокоила я себя, подведя черту под нашим разговором.
        Однако вскоре, поговорив с женами игроков, мне пришлось столкнуться с прямо противоположным мнением…
        Люська села прямо на бильярдный стол, а мы с Жанночкой расположились на стульях рядом. Намечалось важное событие - звонок жене проклятого Жучинского. Он опять отлынивал от женитьбы и выполнения отцовских обязанностей - денег на жизнь не давал и не звонил уже две недели. Отговаривать Люсю было бесполезно, поэтому я могла лишь внести некоторые коррективы. План разговора был написан на бумаге, выстроен по пунктам и отличался здравомыслием. Минимум эмоций - максимум фактов. Люся нервничала так, что дрожал стол.
        - Слезь со стола, на нем нельзя сидеть, - жалобно попросила я подругу.
        Сходка происходила у меня дома, потому что, по Люсиному мнению, у меня был здоровый климат и витали флюиды взаимной любви. Как настоящая подруга я должна была поделиться с ней своим внезапно обретенным счастьем, чтобы, не дай бог, между нами не прошмыгнула подлая зависть. Людям свойственно думать, что чья-то удача или успех произошел за их счет, поэтому я уже давно научилась - дабы не вызывать у людей зависть, нужно периодически слегка на что-нибудь жаловаться.
        - Ой, у вас такая замечательная квартира!
        - Да, но маленькая и плохо отапливается.
        - Ой, какая у вас машина!
        - Да, красивая, но, видите, ее уже местами побили…
        - Как вам повезло с мужем!
        - «Да, он парень неплохой - только шизик и глухой».
        Собеседнику нужно обязательно дать возможность вам посочувствовать, иначе он останется неудовлетворенным и будет вам завидовать. А так и сглазить недолго. Я, конечно, не суеверная, но каждый раз после разговоров с одинокой Татьяной, брошенной неверным мужем, в моей жизни происходит какой-нибудь раздрай.
        - Как дела? - спрашивает она. - Не болеешь?
        - Нет. Все нормально, - отвечаю я.
        - Молодец. А я вот простудилась…
        Раз, на другой день у меня температура тридцать девять. Совпадение? Может быть.
        - Как дела? - звонит она через месяц. - Работы много?
        - Да вот послезавтра на гастроли улетаю…
        - Везучая, а я уже две недели без заказов сижу…
        На другой день концерты отменили… Опять совпадение?
        Конечно, на моих девчонок это не распространялось. У Жанны, как всегда, все было тихо и размеренно, она была не завистлива и дружелюбна, а Люське я так искренне сочувствовала, что она просто не имела морального права позавидовать мне. Мы поддерживали друг друга всегда и во всем, слепо и безотказно.

…Вот и сейчас мы пошли на поводу у Люси, жаждущей справедливой мести. Ее план не отличался оригинальностью: она хотела сообщить жене Жучинского, что опять беременна.
        На мой взгляд, его жене уже смертельно надоела Люся вместе с ее звонками и частыми залетами. Несколько лет назад Люся впервые ей позвонила и сообщила о рождении дочери. Обманутая жена решила вступить с Людмилой в состязание и через 9 месяцев тоже родила еще одного сына.
        За Люсей был ответный шаг. Но мы с Инной отговорили ее от этого сомнительного соревнования. Тем более что Сергей Сергеевич ненадолго исправился и дал Светланке свое отчество и фамилию…

…Людмила повторяла написанный на листке текст, а я следила за интонациями.
        - Главное, говори спокойно и чуть иронично. Она не должна догадаться, что он тебя бросил. Ты звонишь ей из человеколюбия - жалеешь ее и хочешь предложить вместе справиться с ситуацией, - фантазировала я на ходу.
        - А если он дома? - предположила рассудительная Жанна. - Что тогда?
        Люся растерянно уставилась на меня. Откуда я знаю, что тогда…
        - Будем решать по ситуации, - ободрила я подругу.
        Люся включила громкую связь. Жучинский сам снял трубку.
        - Позови жену, - недружелюбным голосом скомандовала Люся.
        - Не позову. Не звони нам больше, - ровным голосом сказал Сергей Сергеевич.
        - Сволочь! - заорала Люська так, что в лузу скатился черный шар.
        В трубке у Сергея Сергеевича повисла пауза, и затем раздался его измененный голос:
        - Что ты сказала, я не расслышал?
        По звуку я поняла, что он включил громкую связь. «Ага, хочет продемонстрировать жене, что с Люськой он расстался!»
        Я закрыла ладонью Люськин рот и быстро написала: «Сереженька! Я понимаю - тяжело признаться Ольге, что мы с тобой любим друг друга и ты уходишь от нее. Наберись мужества, ты сам три часа назад говорил мне, что надо так сделать. Хочешь, я с ней поговорю?»
        Люся ничего не поняла, но слово в слово повторила написанное.
        Жучинский онемел от такой наглости и, буркнув: «Сумасшедшая!», повесил трубку.
        Мы сидели молча, соображая, чем эта затея может закончиться…
        - Девчонки, я не жалею! - наконец изрекла Люся. - Этот подлец мне всю жизнь изгадил своими обещаниями. Должна же я была ему на прощание хоть как-то подгадить?
        И она с чувством выполненного долга поехала домой.
        Скоро пришел с работы Роберт, и мы вместе с Жанной сели на кухне пить чай.
        Поговорили о последних политических новостях, посплетничали о ком-то из шоу-бизнеса, посмеялись над свежими анекдотами и разошлись вскоре. Роберт обычно не участвовал в обсуждениях, только молча слушал и иногда добродушно посмеивался. Болтали только мы с Жанной, да и то - она немного стеснялась говорить в присутствии Роберта - он не любил сплетен, а бабские страсти были ему откровенно скучны. В компании моих подруг он вел себя, как подобает настоящему мужчине - снисходительно-вежливо и слегка иронично.
        Мы легли спать.
        В два часа ночи на мобильный позвонила Люся.
        - Только что мне звонил Жучинский - его выгнала жена, он едет с вещами ко мне! - вопила радостная подруга. - Что делать?
        - Веди себя как ни в чем не бывало - совершенно спокойно. Он должен чувствовать себя, как дома. Поставь в прихожей прямо перед дверью его тапочки - чтобы зашел и сразу их увидел. Главное - не заполучить, главное - его удержать! - шептала я под одеялом.
        - Может, мне дадут наконец поспать? - возмутился разбуженный Роберт, и я выключила телефон.
        Но долго еще не могла уснуть. Ничего себе - мы думали, что Сергей Сергеевич порвет Люську на части, а он ушел к ней! Бывают же чудеса…
        Второго января мы с Робертом улетели в Бразилию. Счастливые, беззаботные - куда хотим, туда летим. Дочку с мамой я отправила на две недели в дом отдыха
«Ватутинки».
        За несколько дней до Нового года Роберт подарил мне десять тысяч долларов и сказал:
        - Малыш, купи себе что-нибудь на праздник. Только не раздавай их и не откладывай - сделай себе хороший подарок. Я немножко виноват, что скрывал от тебя свои увлечения. Теперь с игрой в казино покончено, и мне хочется поблагодарить тебя за то, что сумела понять меня.
        Я была растрогана таким вниманием и щедростью. Хотелось пошутить: «Дорогой, а больше ты ни в чем не провинился?», но не стала.
        Деньги я так и не сумела потратить. Походила-походила по бутикам и ничего эксклюзивного не нашла. Многолетняя привычка одеваться за границей и покупать вещи в единственном экземпляре заставляет меня с осторожностью относиться к московскому шопингу - вдруг еще кто-нибудь наденет то же самое. Позору не оберешься… А в Бразилии покупать, кроме кофе, нечего.
        И вообще лучший подарок для меня, человека, испорченного шоу-бизнесом, - это запись нового диска, клип на лучшую песню и эфиры этого клипа, сколько денег хватит. Но это далеко не десять тысяч…
        Стоя в дверях, я повертела пачку баксов в руке, решила с собой не брать и сунула в самое заметное место - в маленький шкафчик возле входа. Закрыла две двери на серьезные замки и… отправилась изучать новый континент.
        Ах, какая же Бразилия живописная страна! А Амазония - просто сказка. Яркая зелень густых вечнозеленых, труднопроходимых лесов, невероятная насыщенность цвета. Сплошная масса растительности создает впечатление, будто деревья специально переплелись друг с другом, чтобы не пропустить ни одного чужака. Влажный лес только издали выглядит притягательно - зайти в него решится далеко не каждый. Нам предлагали экскурсию с проводником, но мы отказались. Лес наполнен таким количеством разных звуков, что ночью становится страшно. Кроме голосов попугаев и обезьян, мне удалось различить громкие крики, чем-то напоминающие страстные вопли наших мартовских котов. Наутро служащие отеля объяснили мне, что так кричит оцелот - хищник-кошка, похожий на ягуара. В январе у них начинается брачный период, и они орут все ночи напролет, давая волю чувствам.
        Очаровательные пегие обезьянки сновали повсюду и смешно попрошайничали. Они суетились, мельтешили вокруг большой стаей, но, завидев жующего человека, застывали столбиком и протягивали лапки. Эти забавные существа никого не боятся. Мы протягивали им яблоки, они быстро выхватывали их из рук и, отбежав метра на два, начинали грызть. Стоило достать следующее яблоко, обезьянки тут же бросали предыдущее и опять прибегали просить.
        Прилетали и садились невдалеке ярко окрашенные колибри. В лучах солнца они переливались всеми цветами радуги и вопреки славе самых крошечных птичек были достаточно крупными, величиной почти с нашего воробья.
        У меня дома в Москве одно время жил попугай жако. Эти птицы - замечательные болтуны с абсолютным слухом. Внешне они не очень привлекательны - серые с красноватым хвостом. Повторяют все звуки, копируют голоса, напевают мелодии из телерекламы - талант от природы в прямом смысле слова. Но на нервы действуют ужасно - голоса у них резкие, бьющие по ушам. Особенно раздражает, когда они орут по утрам, а ты еще спишь. Самомнение у них огромное - считают себя лучшими певцами в мире, и, если включить телевизор, пытаясь заглушить птичку, она станет орать еще громче. Я потерпела «жаконю» полгода и с радостью подарила его глуховатому соседу с первого этажа.
        Своего московского попугая я вспомнила, когда увидела в отеле Амазонии мечту моего детства - красно-желто-зелено-синего большого попугая ара. Они с приятелем сидели на толстой перекладине веранды и орали так, что мой маленький жако был тихой мышкой по сравнению с этими монстрами. От их крика сердце в груди останавливалось и потом, кувыркаясь, начинало потихоньку работать снова. Исходя из своего природного оптимизма, я предложила Роберту завести дома в Москве такую красоту, но любимый был лаконичен:
        - Или я, или он.
        Синелобый амазонский попугай был размером поменьше и кричал потише. Он тоже был разноцветным, словно разукрашенный фломастерами. Попугай жил в отеле, его большая клетка с едой стояла в бильярдной. Днем его выпускали, и он шумно летал над головами игроков. Никого, кроме хозяина, к себе не подпускал и всех фотолюбителей злобно кусал.
        Днем мы отправились на лодочную экскурсию по реке Риу-Негру. В этой поездке нас сопровождали двое молчаливых местных жителей. По-английски они не разговаривали, но слово «крокодил» поняли без перевода. Вообще-то целью нашей речной экскурсии была ловля пираний. Мы выловили несколько рыбешек и, держа в метре от себя, сфотографировались с ними. Было нестерпимо жарко, и мне захотелось выкупаться. Вода в реке непроницаемо черная, оттого и пошло название Риу-Негру. Я боялась быть укушенной злобными пираньями и попросила кормчего отвезти нас подальше от стремного места. Тогда-то и прозвучало слово - «крокодил». Наши проводники руками показали, что волноваться не стоит и крокодилов здесь нет. Мы отъехали подальше от опасного места, и я, недолго думая, спрыгнула с лодки в абсолютно темную воду.
        Роберт не стал купаться. Он закончил Бауманский институт. Я же - творческий вуз. Он - физик, я - лирик. Он видел на берегу предупреждение «нельзя купаться», а мне местные сказали, что здесь неопасно. Ну как мне еще себя оправдать?..
        Купаться в черной воде, должна признаться, очень страшно. Ощущение такое, что кто-то обязательно отгрызет тебе ногу. Но, может, в этом экстриме и есть смысл поездок в экзотические страны? Ведь у нас в Москве-реке вода хоть тоже мутная, но все приключение - это напороться пяткой на осколок бутылки из-под пива «Невское».
        С ближнего берега доносилось монотонное пение квакш. Над рекой царила атмосфера абсолютного покоя и безмятежности. Я плескалась рядом с лодкой, наслаждаясь девственной природой. Вдруг я услышала возглас Роберта - он что-то крикнул мне и спрыгнул с лодки в воду. Я обернулась - в нескольких метрах от меня на воде образовалась характерная рябь. Прямо на меня плыл аллигатор.
        - Твою мать! - обратилась я к проводнику, едва залезла в лодку. - Вы что, не могли сказать, что здесь крокодилы?
        Молодые люди отрицательно покачали головами:
        - Крокодайлс - ноу!
        - Какой «ноу»? А это кто? - показала я на расстроенного аллигатора.
        Проводники жестами объяснили, что один крокодил не считается.
        - Интересно, а сам аллигатор об этом знает? - возмущенная их равнодушием к моей жизни, спросила я.
        Когда мы вернулись в отель, то обнаружили в номере легкий беспорядок. Я забыла закрыть балкон, и у нас похозяйничали обезьянки. Они перевернули все мои женские флакончики на прикроватном столике и скинули вещи, развешанные на кресле.
        Пока я, ворча, собирала разбросанный гардероб, Роберт искал сигареты и смеялся:
        - Так тебе и надо, Мышь! Не будешь кидать вещи где попало. Я повесил в шкаф, и видишь - все на месте.
        Я случайно взглянула на балкон и расхохоталась.
        - Сигареты ищешь? Вон твои сигареты!
        На дереве, рядом с балконом, сидела обезьянка с Робертовой сигаретой в пасти. В лапах она держала серебряную коробочку «TREASURER LIGHTS».
        Следующей достопримечательностью нашего вояжа был водопад Игуасу. Мы прилетели туда лишь на несколько часов - поставить галочку. Водопад, конечно, красивый, но не сравним по величине и мощи с Ниагарским. Возле Игуасу мы познакомились с русскими туристами, которые посоветовали быть внимательнее к своим сумкам и содержимому карманов - у них уже вытащили бумажник. Мы посочувствовали и предложили помощь, но они уже улетали обратно в Москву и поэтому отказались. Мы тоже отправились в аэропорт. Впереди был знаменитый Рио-де-Жанейро.
        - Как говорил Остап Бендер? Пройтись в белых штанах по набережной Рио? Вот она, набережная Копакабана, давай мои брюки, - Роберт серьезно готовился к фотосъемке на побережье.
        Вообще-то ему была присуща скромность, непоказушность, даже некоторая закомплексованность. Заставить его сняться, а тем более улыбнуться на фотографии было делом непростым. Но в этот раз он доставил мне большое удовольствие, попозировав на пляже, возле горы «Сахарная голова» и у статуи Каркавада. Об этой знаменитой статуе Христа я слышала еще в Москве. Огромное распятие видно со всех концов города. К нему отовсюду стекаются паломники и туристы. Конечно, поднявшись к нему, нужно загадать желание. Конечно, оно сбудется. Воспитанные Мексикой, мы уже действовали профессионально: освятили, загадали, помолились, помолчали. Как всегда, накупили много статуэток из дерева и камня для всех друзей, не забыв даже горничную.
        В тот же вечер мы вылетели отдыхать на побережье. Для Роберта наконец настало самое счастливое время - все экскурсии были позади и теперь только начался настоящий отдых. Он обожал часами загорать на пляже, сразу обгорал, охал, жаловался, но на следующий день снова ложился под прямые солнечные лучи. На мои уговоры уйти с солнца Роберт неизменно отвечал: «Не тошни». Я смирилась и, сидя под тентом, читала ему вслух женские журналы. Он терпеливо слушал, пока не засыпал. Так прошла неделя…
        Пассивный отдых достаточно скучен. А когда в чужой стране идет дождь, вообще делать нечего. После пятой партии в бильярд я поняла, что тупею. У нас оставалось где-то дня два до отлета, и мыслями мы уже были на полпути к Москве. Оставив Роберта в баре под мокрыми пальмами, я отправилась в номер звонить маме. Как раз сегодня они с дочкой должны были вернуться из дома отдыха.
        - Как дела? - обрадовалась я, услышав мамин голос.
        - Как дела? - мрачно переспросила мама. - Сядь, пожалуйста.
        - Ма, ну, говори - вечно ты меня пугаешь чем-нибудь, - застонала я. Обычно мама возводила в ранг трагедии то, что я вовремя не заплатила за нескончаемые коммунальные услуги.
        - Сядь, пожалуйста, - повторила мама. - У тебя квартиру обворовали…

…Какая реакция? Я - не поверила. Подобное, да, случается, но с кем-то - не со мной. Ерунда… Маме показалось, наверно…
        - У тебя выбили из стены сейф и унесли - не сумели открыть, видно. Шкаф почти пустой. Шубы, пальто - ничего нет. Все перевернуто вверх дном. Лялька напугана. Уже приезжала милиция, но мне кажется, что это бесполезно. Самое странное, что все замки целы, кто-то открыл дверь твоими ключами.
        - Мои ключи у меня, у тебя и у Роберта… - механически проговорила я. Смысл произошедшего наконец дошел до меня.
        В такие моменты у многих происходит неадекватная реакция. Шокирующая информация уже поступила в мозг, а выражение лица остается то же - некоторые даже продолжают глупо улыбаться.
        - Что у тебя было в сейфе? - донесся до меня взволнованный голос мамы.
        В сейфе у меня было ВСЁ. Как это объяснить?.. Вся моя жизнь до Роберта, все воспоминания о людях, с которыми мне уже никогда не встретиться, дорогие моему сердцу письма, подарки от поклонников из разных городов и стран, повязочка на ручку дочки из роддома с надписью роста и веса…
        Я сидела на кровати, обхватив голову руками… Жалко - всю память унесли…
        - Бриллианты, камни тоже были там? - добивала меня мама.
        - Да.
        - Замечательно, правда? - это любимая мамина фраза, подразумевающая, что я сама во всем виновата. - Я же тебе сколько лет говорила - поставь квартиру на охрану. Ты же не слушаешь мать, а ведь я всегда права оказываюсь.
        - Это ты сглазила, - грустно пошутила я.
        - Нет, я - предусмотрительная, а ты - безалаберная…
        Мама хотела, чтобы я признала свои ошибки - только после этого она могла меня пожалеть…

…Я побежала к Роберту. Он молча выслушал и тут же спросил:
        - Куда ты деньги положила?
        - Какие? - не поняла я.
        - Ну, те десять тысяч, которые я тебе подарил?
        - Возле входной двери на полку…
        - Молодец, да? - завелся Роберт. Явно никто сегодня жалеть меня не собирался…
        Я с упреком посмотрела на Роберта.
        - Украли все, что мне было дорого как память.
        - Да, ладно, Мышь, все это можно купить - и новые украшения, и новые шубы… - раздосадованно говорил Роберт. - А деньги жалко. Очень жалко.
        - Как ты можешь так говорить! - возмутилась я. - Ты - бездушный! Деньги - всего лишь бумажки. А память - в вещах, в безделушках, в украшениях…
        - Эти бумажки надо еще заработать! - многозначительно произнес Роберт.
        - Ты так говоришь, как будто я никогда не зарабатывала, - обиделась я. - Позвони лучше в «Алые паруса» - твои ключи от Той квартиры тоже исчезли.
        Роберт озадаченно начал набирать телефон бывшей жены.
        Предупреждения мужа быть внимательней и сменить квартирные замки Галина восприняла совершенно спокойно и никаких вопросов не задала.
        Мне это показалось странным.
        Дорога домой с пересадкой в Париже. Сидим, ждем посадки на рейс. Вдруг вижу - знакомое лицо. Павел Гусев, главный редактор газеты «МК». Элегантный - больше парижский, чем московский. Я рассказала ему, что у меня ограбили квартиру. Когда? - главный вопрос профессионала.
        - Не знаю. Они, гады, даже не оставили записки… Думаю, дня четыре назад, - ответила я.
        Этим же вечером ко мне приехали ребята из редакции выразить сочувствие и заодно снять меня на фоне дупла в стене, которое когда-то занимал сейф.
        Но самое удивительное произошло двумя часами раньше.
        Мама водила нас из комнаты в комнату, показывая, где что валялось. Воришки перевернули все шкафы, скинули на пол матрасы, заглянули в сливной бачок унитаза и распотрошили мягкие игрушки. Я смотрела на эту разруху, и мне хотелось уйти прочь из этой поруганной квартиры. Внезапно одна мысль осенила меня.
        Я схватила стул и быстро пошла в прихожую.
        - Что ты делаешь? - спросила мама автоматически. Уж наверное, она не подумала, что я собираюсь вешаться.
        - Одну минуту!
        Я пошарила рукой на полочке в маленьком шкафчике возле входа.
        Деньги были там!
        С криком «ура» я бросила целехонькую «десятку» Роберту и, довольная собой, слезла со стула.
        Роберт невозмутимо пересчитал деньги и… положил в карман.
        Больше денег он мне никогда не дарил.
        Ребятам из «МК» я подробно рассказала, что пропало. Детально описала антикварную статуэтку обнаженного Аполлона.
        - Деньги были похищены? - задал вопрос журналист.
        Я подумала и улыбнулась.
        - Да, десять тысяч долларов.
        Это была моя маленькая месть воришкам. Завтра они непременно прочитают газету и перегрызутся, выясняя, кто из них оказался «крысой».
        Милиция изображала кипучую деятельность - вызывала ближний круг, опрашивала, снимала отпечатки пальцев. Но на их лицах было написано, что это очередной
«висяк». «Ищите среди своих», - посоветовал милиционер со знанием дела. Советы от милиции дорогого стоят - уж там знают, как бороться со злом… Мы с Робертом занялись расследованием самостоятельно.
        Оказывается, минимальное количество информации можно собрать, даже не прибегая к дорогостоящим сыщикам и технике! Всего за полторы тысячи рублей, уплаченных на Горбушке за примитивный диктофон, мы получили ценнейшую информацию о нашем ближнем круге.
        Прежде всего в круг людей, приближенных к нам, входили: водитель машины Роберта, моя горничная Марта и родственники. Родители Роберта и моя мама с Лялькой отпадали сразу. В горничной я была уверена, потому что она работала у меня уже шесть лет, и я ей хорошо платила. Армянка, беженка из Азербайджана, она со взрослым сыном жила очень бедно, снимая комнату где-то на окраине Химок. Женщиной была очень набожной, часто дарила мне на праздники недорогие иконки и молитвенники. Раньше, до появления в моем доме Роберта, мы даже, бывало, разговаривали с ней на личные темы. Она рассказывала мне о своем погибшем муже, а я жалела ее и в ответ сетовала на свое женское одиночество… Из списка потенциальных наводчиков на квартиру ее я исключила тоже.
        Водителя проверяли во всех инстанциях, посылали специальные запросы в правоохранительные органы, прошерстили всю его биографию, связи и девушек. Ничего не нашли, но на всякий случай уволили.
        В числе подозреваемых остались строители, полтора года назад делавшие ремонт, соседи по дому и… жена Роберта.
        - Бред! Это исключено! - защищал свою бывшую избранницу Роберт. - Она, конечно, грозила нам отомстить, но это всего лишь пустая болтовня - она на это не способна.
        - Откуда тебе знать, дорогой, на что способна оскорбленная женщина? - улыбнулась я, вспомнив подругу Люсю. - Запомни, женщина, доведенная до отчаяния, способна на все!
        - У нее нет мотивов - квартиру я им оставил, каждый месяц даю достаточно денег, дочь учится в дорогой престижной школе… Она больше потеряет, чем приобретет.
        - Мотив? А просто насолить… Давай все же проверим ее - хуже от этого не будет, - решила я.
        На квартире Галины в «Алых парусах» Роберт установил простейшее устройство для прослушивания домашнего телефона. Для этого всего-то нужен обыкновенный диктофон, телефонная розетка и соединяющий их адаптер. Едва человек снимает трубку телефона, тут же начинается запись.
        Расчет Роберта был абсолютно верен. На свете, наверно, не существует женщин, которые бы не болтали лишнего по телефону.
        Первый же прослушанный разговор принес шокирующую информацию.
        Роберт позвонил среди рабочего дня и вполголоса произнес:
        - Я сейчас приеду. Ты будешь очень удивлена…
        - Это она, да? - догадалась я.
        - Не только… Замешан человек, в котором ты абсолютно уверена. Дождись, я сейчас приеду.
        И он положил трубку.
        Приехав, он прошел на кухню, поставил посередине стола диктофон и сел напротив наблюдать за моей реакцией. Он включил запись на самом интересном месте. Запись была не идеальная, но я сразу узнала голос Галины:
        - … и еще она сказала, что эта тварь собирается переехать с Робертом на дачу. Представляешь? Она уже нацелилась на его дом! Квартиру отнять не получилось, теперь она хочет в Подмосковье переехать! Ну, не нахалка? Я, Вить, после нее дом буду год отмывать, чтобы духу ее там не было!
        - А ты уверена, что победишь? - прозвучал мужской голос, судя по всему, Витин.
        - Не сомневаюсь. Ее прислуга еще сказала, что Эта не любит пьющих, а Роберт далеко не трезвенник. К тому же у нее ничего ценного теперь нет, а этот козел наверняка блеял от радости, что нашел богатую невесту.
        - Слушай, мне нужно выстроить ее психологический портрет, тогда легче работать будет. Что ее прислуга еще рассказывала, вспомни! - попросил мужской голос.
        - Ну, еще она говорила, что они замкнуты друг на друге, постоянно вместе, никто к ним не приходит. Запрутся у себя в спальне и сидят там часами - даже убраться ей там не дают. Она ужасно в него влюблена, хотя он у нее далеко не первый. Вот на этом можно, кстати, хорошо сыграть. Если будут дознаваться с ограблением - пусть докажут, что это ее бывший ухажер вещи свои забирать приезжал, ну и Робертовы захватил случайно, ха-ха…
        - Вот злиться не надо! Мы договорились, что у нас - позитив. Открой чакру добра. И все время повторяй четвертое дыхательное упражнение. Я сегодня еще поработаю с Робертом, хочу ему венерическое заболевание какое-нибудь наслать, чтобы они там передрались. Видишь, как у нас с тобой хорошо дело пошло - две недели, и какие результаты! - голос Виктора был полон оптимизма.
        - Главное, чтобы Эта забеременеть не успела - тогда сложнее будет. Слушай, у меня идея! Надо попросить ее прислугу, чтобы в церкви ей свечу за упокой поставила! Как ты думаешь? Я ей, правда, и так наобещала, что возьму ее на работу, что буду платить хренову тучу денег - ну, она же дура, поверила, конечно. Два месяца мне докладывала каждый их шаг, а Эта даже не подозревала, что за ними шпионит ее любимая бедненькая горничная! Ха, погоди, Вить, я еще что-нибудь придумаю, покруче ограбления, они меня будут помнить! Импотент проклятый!
        Последние слова, видимо, относились к Роберту. Я удивленно посмотрела на него, он комично развел руками, и мы расхохотались.
        Колдуны и гадалки…
        Очень модная тема.
        Трудно найти женщину, которая хоть раз в жизни не обращалась за помощью к предсказателям или другим служителям оккультной практики. Большинство магов и колдунов попросту шарлатаны, но как отнять у отчаявшейся женщины надежду на то, что именно здесь ей помогут?
        Со мной однажды тоже произошла одна «оккультная» история…
        Это было несколько лет назад.
        В то время у меня был роман с Америкой. Каждый месяц я летала в эту страну к молодому человеку, с которым мы собирались пожениться. По сути дела, кроме взаимного влечения, нас больше ничего не связывало. Создать семью мы не решались, но и расставаться не хотели. Однажды my boyfriend решил обратиться к известной бруклинской гадалке, чтобы узнать у нее - любит ли он меня (?!).
        Днем мы выехали к ней из Нью-Джерси на шикарном новом «БМВ». У нас было прекрасное настроение - мы не сомневались, что популярная у русско-еврейской диаспоры гадалка расставит нам все точки над «i».
        Машину мы любовно припарковали прямо возле подъезда.
        Гадалка оказалась приятной женщиной средних лет, приехавшей в Америку с Украины. Начала она с меня.
        - На кого гадаем - на Этого? - она пальцем указала на закрытую дверь, за которой дожидался boyfriend.
        - Ну да… - ответила я и села за стол.
        Узнав, как меня зовут и откуда я приехала, эмигрантка-ворожея тут же в порядке саморекламы рассказала мне обо всех своих самых известных клиентах. Особенно она гордилась тем, что к ней обращалась за помощью жена (тогда еще только подруга) одного из самых известных московских продюсеров. Красавица Ольга мечтала выйти замуж за этого очень импозантного мужчину, и карты показали, что все закончится свадьбой. С тех пор гадалка горделиво утверждает, что ее карты не только говорят правду, но и приносят счастье.
        Раскинув карты, женщина без сожаления сообщила мне, что будущего с этим кавалером у меня нет. Это я чувствовала и сама, поэтому расстроилась, но несильно. В остальном в моей жизни должно было все сложиться спокойно, ровно, без неприятных сюрпризов. Сеанс длился минут тридцать. Я вышла от нее удовлетворенной.
        Моему другу карты показали прямо противоположное. Его выбор сделан верно, нас ждет счастливое будущее, и главное (то, что волнует больше всего любого американца) - его капиталу ничего не угрожает.
        Довольные результатом, мы вышли на улицу. Я подошла к машине и ахнула. Заднее правое стекло было вдребезги разбито, и с сиденья исчезла моя сумочка. Самое неприятное, что в ней был мой загранпаспорт, а консульство не работало, так как дело было в воскресенье. На следующий день я должна вылетать в Москву, а никаких документов, кроме российского паспорта, который я, к счастью, оставила в Нью-Джерси, у меня нет.
        Знаете, о чем я подумала? К черту такое гадание, если не видят, что делается под собственным носом.
        Галина, жена Роберта, вооружилась аж тремя гадалками и одним колдуном. Об этом мы узнали, слушая многочисленные кассеты. За разговорами по телефону Галина проводила круглые сутки. Удивительно, когда она успевала есть и спать.
        Все три гадалки раскладывали Галине такую ахинею, что мы с Робертом загибались от смеха. Одна утверждала, что я его приворожила, подсыпая в суп сушеные… нет, я не отважусь это написать. Другая ворожея говорила, что у нас с Робертом постоянные скандалы, и в данный момент мы скандалим тоже.
        Еще одна гадалка была чеченкой, работала только через посредников-родственников. Когда ее с пятого раза подзывали к телефону, она таким страшным голосом произносила: «Чего надо? Чего звонишь?», что у меня по телу пробегала дрожь. Галина терпеливо переносила все унижения и объясняла в который раз цель своего звонка. Старая чеченка бросала карты. Что-то долго бурчала себе под нос и потом говорила:
        - Иди открывай дверь. Он едет домой!
        - С чемоданами? - конкретизировала довольная Галина.
        - И с цветами… - совершенно серьезно отвечала «волшебница».
        Главное, что заметил Роберт и не заметила я, - в конце каждого разговора женщины спрашивали, когда Галина привезет им за работу очередную порцию денег.
        Роберт знал, что нужно сделать, чтобы остановить это нашествие на нас нечистой (именно так!) силы. Этот эксперимент надо было скорее прекращать, так как серьезные опасения вызывал Колдун.
        Его обещания отчасти начали сбываться. Роберт действительно стал хуже себя чувствовать. Учащенное сердцебиение, приступы тахикардии - так и до инфаркта недалеко.
        Служба безопасности фирмы Роберта уже вычислила телефон и адрес колдуна Виктора. Оставалось только назначить день расшифровки. И горничная, и Галина, и колдун - всех нужно было разоблачить одновременно.
        Зло было наказано, но достаточно гуманно…
        Горничная за предательство была уволена. Галину Роберт лишил всяческого финансирования и разделил квартиру пополам. Она вынуждена была пойти работать завхозом на зарплату девять тысяч рублей.
        Что стало с Виктором - я не знаю. После общения со службой безопасности он собрал вещи, сел на поезд, и больше его никто не видел.
        И все же два вопроса остались незакрытыми.
        Кто ограбил квартиру?
        А также мотивы предательства горничной.
        Второй вопрос интересовал меня больше с философской точки зрения. Что движет человеком, который рубит сук, на котором сидит? Глупость, алчность, зависть?
        Хозяйка Марта хорошо знала Библию. Но она легко нарушила главную заповедь - посвятить всего себя самоотверженной любви к Богу. Нельзя быть истинно верующим человеком, только посещая церковь или совершая религиозные обряды. Если в человеке нет Святости, если он упорствует в своих грехах, он будет вечно маяться и никогда не будет спасен.
        Видимо, она существовала по принципу поговорки: «На Бога надейся, а сам не плошай».
        Человек может быть благочестив - как бедный, так и богатый. Конечно, нищета - это ужасно. Это унизительно. И нужно стараться помочь, чем возможно, человеку, оказавшемуся в тяжелом положении. Но, увы, помогать можно не всякому. Нищему материально - да, нищему духом - едва ли… Нищий духом неверно распорядится посланной ему помощью, он еще сильнее будет ненавидеть своего благодетеля, видя в нем источник своих бед.
        Я предполагала, что бедность моей работницы Марты проистекает от несправедливой межнациональной войны, сделавшей из нее и сына беженцев. Нет. Оказывается, ее нищета - от неисполнения заповедей Господних, от мелкодушия и своекорыстия.
        Перед тем как распрощаться с ней, я пригласила ее пройти в маленькую комнату, где стояли подаренные ею иконы.
        Я сказала, глядя прямо ей в глаза:
        - Вы работали у меня шесть лет. Я была с вами вежлива и предупредительна, никогда вас не унижала и помогала чем могла. Три раза в неделю из года в год вы приходили в мой дом, ели мой хлеб, играли с моей дочерью. Вы говорили, что молитесь за меня, и несли мне церковные дары. Что подвигло вас на эту подлость - шпионить за мной и моей семьей? Что руководило вами, якобы верующим человеком, когда вы ставили мне в церкви свечку за упокой?
        Она сидела прямо, высоко подняв голову. Лицо ее было жестким, а маленькие черные глаза пугали бездонным провалом - как пропасть.
        Она смиренно сложила руки на коленях, но весь вид говорил о том, что она преисполнена сознанием собственной правоты.
        Наконец Марта заговорила тихим скрипучим голосом:
        - Я вас не предавала. Это вы меня предали…
        Я аж поперхнулась.
        - Вы в своем уме?! Что вы себе позволяете?!
        Она продолжила:
        - Да, да. Однажды вы, конечно, не помните, вы приехали расстроенная домой. У вас болела голова. Накануне вы всю ночь провели на съемках фильма и сильно устали. Вы сели на кухне за стол, положили голову на руки и так долго сидели. Мне стало вас так жалко! Я сбегала за таблетками в аптеку, и вы сказали: «Ой, Марточка, и никто обо мне не позаботится, кроме тебя!»
        Работница судорожно сглотнула подступивший к горлу ком и продолжила:
        - А потом вы привели в дом этого жестокого человека. Ваш Роберт стал делать мне замечания, что я плохо убираюсь. А вы поддержали его и велели мне убираться внимательней!
        Я рассмеялась.
        - Но вы действительно убирали квартиру достаточно халтурно. Просто у меня не было стимула и времени контролировать вашу работу.
        Как все на самом деле примитивно и просто! Ей сделали замечание - она возненавидела. Вот вам - Глупость.
        Хозяйка устроила личную жизнь - вот вам Зависть.
        И нашелся кто-то третий, кто придал всему убедительный аргумент, - деньги. Вот вам Алчность.
        И как следствие - Предательство.
        Боже мой! Можно запутаться в народных мудростях. Не делай добра - не получишь зла. Зло порождает зло. Добро наказуемо. Побеждай зло добром. Одно высказывание противоречит другому.
        Единой истины все равно нет. В любой истории есть свои нюансы. Получается, что надо действовать по интуиции, но при этом не забывать об одном замечательном правиле: держите дистанцию в общении с подчиненными. Очень полезная вещь.
        Горничная сидела неподвижно, прямо, будто кол проглотила. Она приготовилась защищать насмерть свою жалкую и бездарную правоту…
        Я поняла, что она не заслуживает даже моих эмоций.
        - Убирайтесь вон, - устало и совсем не по-христиански посоветовала я ей. И указала рукой на дверь.
        Все улики были против Галины, но Роберт не спешил ставить в известность о наших расследованиях милицию. Развод еще не был получен, и официально Роберт продолжал быть мужем Галины.
        В свое время все фирмы, машины и квартиры Роберт предусмотрительно записал на имя жены - так делали и делают многие. Но теперь они враги, и если Галина не захочет дать ему развод и решит продать часть имущества, то Роберт ничего не сможет сделать. Он останется ни с чем.
        И тогда он придумал хитроумное решение.
        Вечером Роберт приехал в «Алые паруса».
        Он прошел в обеденную и жестом пригласил Галину присоединиться к нему. Она уже готовилась ко сну и выглядела уставшей и расстроенной.
        - Извини, что я нарушил твои планы… - начал Роберт.
        - Ничего, я еще не легла… - миролюбиво проговорила жена.
        Роберт усмехнулся:
        - Я другие планы имел в виду… Короче, я пришел, потому что нам нужно решить одну проблему. И ты мне в этом поможешь.
        Он достал из портфеля кассету и положил ее на стол.
        - Вот здесь все твои разговоры с колдуном Виктором. Также у меня есть и другие доказательства того, что ты причастна к ограблению квартиры. Если я дам ход этим уликам - тебе не поздоровится. Выбирай: или ты переписываешь все имущество и фирмы на моих родителей и отказываешься от претензий на половину имущества, или же в скором времени нам придется забрать дочку к себе, потому что воспитывать ее долгое время ты не сможешь.
        Галина вытаращила полные ужаса глаза и истерично закричала:
        - Ты хочешь сказать, что меня посадят?!
        Роберт достал сигареты, медленно вытащил одну из пачки и не спеша закурил.
        - Именно это я и хочу сказать.
        Галина заплакала и судорожно схватила со стола пачку сигарет.
        - Я не хочу… Я не знаю, как это получилось… Я… я… просто хотела отомстить… Больше никогда я не сделаю вам ничего плохого, поверь мне, только не наказывай меня… Пожалуйста! - рыдала Галина, в перерывах между всхлипами пытаясь закурить.
        Роберт как галантный кавалер сам щелкнул зажигалкой и поднес пламя прямо к сигарете Галины. Но у нее так дрожала рука, что пламя и сигарета никак не могли встретиться, и тогда Роберт отдал ей недокуренную свою.
        - Я правильно понял, ты принимаешь условия? - спокойно уточнил он.
        - Да, конечно, я отдам все. Все, что скажешь! - горячо воскликнула женщина.
        - Завтра я привезу бумаги на развод, тебе их нужно подписать, - Роберт поднялся, забрал кассету со стола и прошел в детскую. Дочка уже спала. Возле кровати горел ночник-гномик. Роберт поцеловал дочь в макушку, выключил ночник и, не прощаясь с Галиной, удалился.
        На самом деле это был блеф чистой воды. Он просто взял Галину на испуг. Никаких доказательств, кроме диктофонной записи, у него не было. Да и кассета эта может являться только косвенным доказательством и серьезным аргументом быть не может. К тому же подобные вещдоки всегда подвергаются экспертизе. А экспертиза может растянуться не на один месяц.
        Но ни она, ни я не знали таких юридических подробностей. Она - потому что не было знакомых юристов, а мне это было просто не надо.
        Роберт выиграл это сражение. Он получил все, оставив позади только раздавленную страхом бывшую жену.
        Фирмы и квартиры были переписаны на мать и отца Роберта. Машины он продал, включая симпатичный «RAV-4», подаренный когда-то жене на день рождения. Галина подписала также отказ от притязаний и согласие на развод.
        Мы гуляли тихим вечером по узеньким заснеженным дорожкам подмосковного Волена. Пока Роберт и Лялька катались на горных лыжах, я брала коньки и скромно шла на каток за главным корпусом. Зимой мы почти каждые субботу, воскресенье снимали здесь домик и набирались здоровья и сил.
        - Мышань, а давай переедем жить на мою дачу. А что? В Москве воздух ужасный, дороги грязные, суета. А в Назарьеве - красота! По Можайке двадцать минут - и ты в Москве. Лене на Рублевке школу подыщем. Дом у меня огромный. В помощь возьмем горничную, повара… да кого захочешь! Может, и малыш на свежем воздухе скорее появится! Ты согласна? - Роберт забрался пальцами под воротник моей шубы и нащупал шею.
        - Я так понимаю, что выбора ты мне не оставляешь? - игриво намекнула я милому на удушение в случае отказа.
        - Как я тебя люблю! Я за тебя жизнь отдам, девочка моя. Ты будешь всегда счастлива со мной - я все для этого сделаю! - повторял Роберт, нежно прижимая меня к себе.
        Через четыре месяца мы переехали жить в Подмосковье.
        Глава IV
        - Простите, а как вас найти? - спросила я, прижав трубку к плечу, поскольку руки были заняты рулем.
        - Очень просто. Доезжаете до конца Рублево-Успенского шоссе, еще несколько километров проедете и слева увидите дорогу к дому отдыха «Сосновый рай». Пропуск я заказала, вас пропустят и покажут, где находится третий корпус. На первом этаже у нас номера для отдыхающих, а на втором - наша школа. Я думаю, вы легко найдете! Наш санаторий особенный. Полное его название - «Оздоровительный комплекс Управления делами Президента!» - с гордостью объяснила директор гимназии для девочек с углубленным изучением английского языка.
        Я легко отыскала престижный дом отдыха. Занимаемая им территория не имела границ: один корпус был отдан под бассейн и спортивные залы, особняком стояли огромный клуб и открытый теннисный корт. Еще была стеклянная ультрамодная постройка - столовая и три корпуса, предназначенных для проживания отдыхающих.
        Мне уже представлялось, как гармонично будет развиваться здесь моя дочь. Организованно выходить на прогулку с педагогом, разговаривающим исключительно на иностранном языке, кататься на роликах, велосипеде, коньках и лыжах одновременно.
        Больше всего мне понравилось, что в классе всего пять девочек. После обычной московской школы, в которой по тридцать два человека в классе, эта казалось сказкой с добрыми учителями-волшебницами, которые за три года сделают из моей дочки вторую Софью Ковалевскую или на худой конец крепкого лингвиста со знанием четырех языков.
        Но я поторопилась…
        Школой это назвать было нельзя. Ну, при всем желании - ну, никак!
        Несколько затрапезных классов, переделанных из спальных номеров с шестью партами (уверена - шестую принесли прямо перед моим приходом!), и приколоченная на уровне моего пупка школьная доска.
        Обучение в месяц стоило тысячу двести долларов.
        - Зато у нас низкий вступительный взнос! - «обрадовала» меня директриса.
        - А какие дополнительные занятия для детей включены в эту сумму? - озвучила я свою мечту.
        - Никаких. Все за дополнительную плату, - опустила меня на землю женщина.
        - Но гулять-то им хотя бы можно по территории? - в моем голосе зазвучало возмущение.
        - Можно, но только два часа между дневными занятиями, - был ответ.
        Разочарованная, я отправилась на поиски других школ в том же направлении Рублево-Успенского шоссе. Но, увы, все было одинаково.
        Ведомственные учреждения, переделанные в детские сады, и детские сады, переделанные в школы. Полный бардак! Странно, что в этом престижном оазисе нет ни одной нормальной красивой школы, войдя в которую ребенок почувствовал бы себя учеником, а не подопытным кроликом.
        В конце концов Роберт нашел в Солнцеве «Колледж XXI», который выглядел действительно школой. Со своим футбольным полем, «живым уголком», уютным актовым залом.
        Особенно радовала доставка детей автобусом туда и обратно. Везти утром Ляльку час туда и забирать в шесть, тратя на дорогу в общей сложности четыре часа, было бы невыносимо.
        Итак, проблема со школой была решена.
        Теперь нужно было заняться обустройством дома.
        Дом был большой, имел вид классического здания, облицованного светлым природным камнем, и находился на обширном участке в окружении сосен и елей. В доме была сауна, предполагался закрытый бассейн, бильярдная и спортивный зал. Но вся эта композиция производила гнетущее впечатление, поскольку пару лет назад в доме произошел пожар, выгорели все внутренности, и после поспешного и небрежного ремонта дом имел отвратительный и жалкий вид.
        Нужно было все перестраивать заново, придумывать интересные дизайнерские решения, где бы мой любимый стиль нового классицизма гармонично сочетался с привычными вкусовыми пристрастиями Роберта.
        Мне всегда нравились роскошные аристократические интерьеры наподобие тех, что можно увидеть в парижском Версале или замке Фонтенбло. Еще в детстве, побывав с мамой в музеях Санкт-Петербурга и увидев все это дворцовое великолепие, я поняла, что когда вырасту, то построю такой же красивый и торжественный дом.
        Такая сказочная детская мечта!
        Когда я была маленькой, у меня была игрушечная подзорная труба. В ней жила удивительная мозаика. Если ее медленно вращать, то внутри появляются новые и новые картинки, узоры и словно подсвеченные изнутри витражи. Поэтому и моя любимая станция метро всегда была «Маяковская». Может быть, потому, что мы жили рядом. Но, скорее всего, потому, что потолок станции украшен мозаичными самолетами и облаками. Идешь с мамой за ручку и смотришь вверх - а там… настоящие цветные картинки! Я шла, задрав голову вверх, и все время натыкалась на маму, а она смеялась и рассказывала мне об изображенных на потолке станции сюжетах. И мне казалось, что вся жизнь у меня будет такая же, как эти картинки: красочная, праздничная и нарядная…
        И вот наконец моим мечтам суждено сбыться.
        Я сразу же попросила Роберта доверить мне создание интерьера, декора и прочих дизайнерских изысков. Мне безумно хотелось удивить и восхитить любимого человека. Наш дом станет самым шикарным, блистательным и неповторимым. Из него никогда не захочется выходить. Роберт будет гордиться мной!

…Первым делом я заручилась поддержкой большого количества профессионалов в вопросах строительства. Благо у меня сохранилось множество визитных карточек, которые обычно суют в руки на разных презентациях и тусовках. Я всегда относилась к ним небрежно и не выбрасывала только в силу лени. Теперь же они мне очень пригодились.
        Потратив пару дней на звонки, я вскоре вооружилась прекрасной командой профессионалов, которые не только оперативно создали качественный архитектурный проект, дали мне добросовестных строителей, но и советовали, на чем можно сэкономить.
        Проект мы делали вместе, поэтому все мои желания были в лучшем виде подготовлены к осуществлению.
        В центре первого этажа расположился овальный холл. Прямо из него, плавно изгибаясь, поднималась вверх лестница с эффектными коваными ограждениями. В центре потолка второго этажа царила потрясающей красоты каскадная хрустальная люстра. Она свешивалась практически до середины первого уровня, и ее бриллиантовый свет отражался в мраморном полу. Пол я решила сделать бежевым, с черным орнаментом и белым овалом посередине. Мраморные полы я использовала и в ванных комнатах, и в кухне-столовой, и в бассейне. Конечно же везде был проведен подогрев.
        В зал гостиной из холла вели две мраморные ступеньки. В обрамлении традиционной арки с колоннами по бокам нам открывался вид просторной гостиной с камином и обеденным столом в центре. Гостиная была выполнена в пастельных тонах. А вот художественный паркет представлял собой предмет особой гордости.
        На его изготовление ушло четыре месяца. Над его созданием трудились несколько мастеров. Я везде совала свой нос, пытаясь вникнуть и понять, что означает тангенциальный распил, почему полы пожирают такую огромную сумму денег и когда наконец их закончат делать.
        Результат превзошел все ожидания.
        Это был пол из моего детства. Пол дворцов Петербурга, Останкинского и Кусковского дворцов Москвы, дворцов французской знати. Сама изысканность, стиль, богатство. Мне было страшно на него ступить…
        Также в левом крыле первого этажа были расположены сауна, купель и бассейн. Все углы бассейна я украсила буйной искусственной растительностью. Стены расписали специально приглашенные художники, но морские сюжеты показались мне немного претенциозными, а своей идеи рисунка у меня не было. Поэтому оставили как есть, утешив меня тем, что это временно. «Значит, это навсегда», - подумала я, скептично взирая на пошловатые белые кораблики и голубые облачка.
        На втором этаже расположились наша спальня, кабинет, две детские комнаты, гостевая, гардеробная и санузел. Все двери комнат выходили в большое помещение, где находилась бильярдная и небольшой кинозал.
        Конечно, смета на все эти чудеса росла, как на дрожжах. Роберт сначала был настроен очень благодушно и разрешил мне обустраивать дом на свое усмотрение. Но спустя некоторое время он начал хмуриться, подсчитывая растущие затраты, и недовольно бурчать, что так можно «вылететь в трубу». Буковый пол с античным рисунком в спальне и кабинете не вызвал в нем ожидаемого трепета. Он посоветовал мне уменьшить размах и обойтись обычной паркетной доской или постелить ковролин.
        Детская мечта при слове «ковролин» дала трещину. Сказка уже почти готова была превратиться в быль, но в сказочном дворце не могло быть паркетной доски, там могли быть только колонны, ламбрекены, канделябры и высокохудожественный паркет ручной работы.
        Мне уже было неловко изображать бурную радость, прибегая к нему с очередной дорогостоящей идеей, и я решила закончить строительство своими силами.
        Для начала я перевезла всю свою мебель из московской квартиры в дом, который отныне был нашим общим домом. Спальный гарнитур, бильярд, рояль и много всего еще не заполнило и половины пространства, поэтому я решила, вооружившись модными дизайнерскими журналами, докупить недостающую мебель как можно быстрее.
        В подарок Роберту я оформила его кабинет в стиле барокко. Главным здесь был большой ореховый двухтумбовый письменный стол с кожаными вставками, инкрустированный деревом разных пород и бронзовыми ручками.
        Также в кабинет был заказан из Италии диван из толстой кожи с изогнутыми ножками - лапами льва. Эти произведения искусства дополняли два массивных кожаных кресла.
        Кабинет получился солидным, комфортным и роскошным. В нем хозяин дома мог отдыхать и уединяться.
        Оформить спальню было делом несложным. Уже готовый гарнитур водрузили на невысокий подиум, и богатые шторы и занавеси соединились в единой цветовой гамме со стеганым кроватным покрывалом. Декоративные подсветки и прикроватные светильники отражались в лаковом натяжном потолке. Синий цвет потолка придавал комнате объем, и, когда мы ложились на кровать и смотрели вверх, казалось, что над нами сказочное небо со звездами.
        Шторы и прочую дребедень мастера сделали по моим эскизам, поэтому всех знакомых, которые приходили посмотреть на процесс создания интерьеров, я подводила к каждому окну (а в доме их было немало) и, не боясь показаться занудой, рассказывала о драпировках и соответствии палитры тканей общей цветовой гамме комнаты.
        Мне очень хотелось, чтобы все восхищались моим вкусом и говорили: «Ой, мы хотим сделать так же красиво!»
        И все, кто видел, - так и говорили…
        Я настолько погрузилась в обустройство «гнезда», что не заметила, как Роберт стал опять задерживаться после работы.
        Конечно, на мои вопросы он неизменно отвечал, что в связи с нашим строительством приходится много работать.
        Я была так рада заниматься созданием чего-то нового, что не стала уличать его во лжи. Хотя она была налицо.
        Ночь, проведенная в казино, а не на работе или у любовницы, отличается тем, что она очень хорошо вычисляется по характерным признакам. А именно: измученное
«неспавшее» лицо; красные, как у вурдалака, глаза; приметное время возвращения домой (пять-шесть часов утра); и главное - настроение! Если проигрался - опустошенный, потрясенный и бесконтактный. Пришел - и молча лег спать.
        Если выиграл - ну, что вы - сам балагур и весельчак! Очень ласков, игрив и весел. Даже невзирая на мое полусонное ворчание, будет подробно расспрашивать, что делается в мире и как я провела день.
        В Робертовой истории к тому же присутствовала одна характерная деталь - запах хорошего дорогого коньяка, которым в изобилии потчуют игроков.
        Накануне он опять «заработался», и я смирно ждала, когда он проснется, чтобы поговорить с ним про обустройство территории.
        Интерьер кабинета в стиле Людовика XVII, «небесные потолки» и «королевские» шторы высосали мой кошелек, и средств на создание ландшафтного дизайна у меня уже не было.

«Нужно снова обращаться к Роберту», - решила я. Такой красивый дом обязательно должен стоять в обрамлении эффектного и уютного сада.
        Роберт проснулся к обеду. Уже по его шагам наверху я поняла, что настроение у него плохое.
        Он медленно спустился по винтовой лестнице, остановился перед большим зеркалом, критически осмотрел себя, потер щетину, чему-то сказал «нда-а-а!» и отправился в столовую. Вытащил из холодильника бутылку «Боржоми», выпил ее залпом из горлышка и, шлепая босыми ногами, прошел в гостиную.
        Я быстро приготовила ему кофе и с заранее виноватым видом пошла к нему.
        Он лежал на кожаном диване и равнодушно смотрел в огромную плазменную панель. Присутствие телевизоров в каждой комнате он отстоял, невзирая на мои мольбы и протесты.
        - Малыш, ты хочешь что-нибудь поесть? - начала я издалека.
        Малыш отрицательно покачал головой.
        - У тебя неприятности? - спросила я.
        - Нет, просто устал на работе, - расстроенно ответил Роберт и поставил на пол выпитую чашку кофе.
        Я быстро подняла с пола пустую чашку и понесла ее в мойку. Теперь нас разделяла небольшая витражная стенка. Через нее разговаривать было намного удобней - он не видел волнения на моем лице. Нужно начинать разговор об оформлении участка, а просить - это всегда нервотрепка. Даже когда просишь у самого близкого человека на обустройство его же дома.
        - Малыш, нужно участок оформлять - скоро зима, - светлым голосом крикнула я из столовой.
        - У меня нет денег, - спокойно ответил Роберт.
        - Но ведь ты говоришь, что стал больше работать. Я думала, что ты хочешь к зиме закончить дом?.. - нежно улыбаясь, я появилась перед ним в коротком фартучке.
        Роберт, не повернув головы и продолжая смотреть в телевизор, произнес:
        - Я же сказал, что сейчас денег на это нет. Если уж тебе так приспичило - потрать свои.
        Я удивилась:
        - Но у меня нет столько…
        Роберт повернулся ко мне лицом и ехидно спросил:
        - Да что ты?! У тебя же только что было несколько выступлений или я ошибаюсь?..
        Мне уже наплевать было на участок. Важнее сейчас было не углубить назревающую размолвку. Ясно, что мы на короткий миг почему-то перестали понимать друг друга.

«Это все нервы. Проигрыш, бессонная ночь, и я еще тут со своими „садами“, - размышляла я. - Нужно его пожалеть…»
        - Ладно, бог с ней, с территорией. В следующем году закончим. Куда спешить, в конце концов?.. Мы и так поработали неслабо. Давай лучше ты меня куда-нибудь пригласишь отдохнуть… - предложила я.
        Роберт слегка растерялся от такого поворота разговора и первый раз улыбнулся:
        - Куда ты хочешь?
        Я присела к нему на диван и положила его ноги на свой розовый в кружавчиках передник.
        - Ты еще ни разу не брал меня с собой в казино…
        Роберт резко убрал ноги с моих колен и нервно поднялся.
        - Нечего тебе там делать.
        Было видно, что я задела за живое.
        - Ну, возьми меня с собой хоть разок. Мне так интересно… - заканючила я.
        - Да я туда больше не хожу! - торжественно произнес Роберт и отвернулся.
        - А я удачу приношу. К тому же мне хочется выгулять свои украшения, - мило добавила я.
        Роберт рассмеялся, сладко потянулся и обнял меня.
        - Ладно, я подумаю…
        И пошел в бассейн.
        Я сразу перестала улыбаться и задумалась: «Нужно понять, как глубоко тут все запущено.
        Стабильно два раза в неделю мужчина не приходит ночевать домой, врет, что был на работе, приезжает сильно нетрезвый и начинает срываться на мне. Мне нужно знать, с каким неведомым злом я столкнулась, а может, и не злом вовсе, а просто невинным увлечением. Но в любом случае эта тайна ночных исчезновений должна быть раскрыта».

…Однажды мой модельер по костюмам Пьер сообщил мне, что одна известная пара развелась. На что я удивленно спросила: «А разве они были женаты?»
        Пьер скривился и простонал: «Ну, мать, ты не в материале…»
        На этот раз я должна быть «в материале».
        Казино Golden Palace щедро переливалось разноцветными огнями. Оно по праву считалось лучшим развлекательным комплексом в Москве. Мне частенько приходилось здесь выступать, и я воспринимала это место исключительно как концертную площадку, и никогда мне не приходило в голову специально приехать сюда играть. Как говорится, «мухи отдельно, котлеты отдельно».
        Несколько лет назад мы с boyfriend'oм летали в Лас-Вегас. Настоящий праздник жизни для людей, имеющих фантазию и толстый кошелек. Мы гуляли по разным отелям и, конечно, везде испытывали удачу. Я - на автоматах, а друг - в блек-джек. Проиграли там каждый долларов по триста, да на том и успокоились. Интересно, захватывает…
        Поначалу я очень комплексовала идти в то место, где меня хорошо знают. Но едва мы с Робертом вошли в VIP-зал, сразу стало понятно, что звезда здесь отнюдь не я, а он.
        С ним здоровались, как со старым знакомым, все - начиная от секьюрити и заканчивая главным менеджером, который помимо теплого рукопожатия еще и задал вопрос:
        - Будете сначала ужинать или как всегда?
        Роберт «как всегда» направился к игровым столам. Он играл только в русский покер.
        Правила игры в этот покер хороши тем, что когда дилер раздает игроку пять карт и игрока они не устраивают, то он может поменять две, три или даже все пять. Например, в Лас-Вегасе игры с обменом я не нашла.
        Обмен значительно повышал вероятность выигрыша. Мне вообще показалось, что с такими правилами трудно проиграть. Но игорный бизнес придумали далеко не дураки, поэтому казино в проигрыше никогда не останется, ведь на его стороне такие
«помощники», как сумасшедший азарт и… алкоголь.
        Хорошая память, умение считать и везение давали игроку свои преимущества. Роберт обладал всеми этими качествами. К тому же ему патологически везло.

«Раз уж меня сюда занесло, хотя бы полюбуюсь на красивую игру», - думала я, бесполезно сидя за игровым столом рядом с милым.
        А Милый между тем, прикусив сигарету и прищурившись одним глазом от дыма, делал ставки, менял, докупал шестые карты, вовремя сбрасывал, если предчувствовал проигрыш, и дела его шли отнюдь не плохо.
        Когда мы только вошли в зал, Роберт тут же протянул менеджеру пачку перетянутых резинкой стодолларовых купюр и сказал: «Поменяйте на фишки!»
        Я тут же задала наивный вопрос:
        - Ты же говорил, что денег сейчас нет?
        Роберт подозвал официантку и сказал: «Как всегда!» Официантка любезно улыбнулась и, понимающе кивнув, поспешила выполнять заказ.
        Роберт повернулся ко мне и медленно произнес:
        - Да. Нет. На обустройство территории денег нет. Но если мы сегодня уйдем в плюсе, то, может быть, появятся.
        Я ничего не поняла и спросила:
        - Но ведь на эти деньги, которыми ты сейчас будешь рисковать, можно две территории обустроить! В чем смысл?
        Официантка аккуратно поставила возле Роберта пузатую рюмку коньяка, блюдечко с тонко нарезанным лимоном и тарелку малины.
        Роберт взял рюмку, слегка взболтал ее содержимое и с наслаждением втянул носом коньячный запах. Затем он выпил, прикрыв глаза, и вновь подозвал официантку.
        - Принесите сигару.
        Он опять повернулся ко мне и сказал:
        - Я слышал твой вопрос… А смысл всего этого - в самой игре. В процессе. Понимаешь? Мне совсем не важно, выиграю я или проиграю, мне нравится сам процесс игры с удачей. И все!
        Он победоносно щелкнул пальцами и самоуверенно выпятил нижнюю губу.
        - Ты сейчас похож на Жириновского, - сказала я.
        - Такой же умный? - засмеялся Роберт.
        Я выдержала паузу и ответила:
        - Ты все врешь… Если б игра для тебя была легким развлечением, ты бы не лежал по утрам дома потрясенный, с потухшим взглядом, часами глядя в потолок. Ты переживаешь, и еще как!
        Выражение лица Роберта изменилось не в мою пользу.
        - Знаешь, ты выбрала не самое подходящее место для нравоучений. Ты для того сюда приехала, чтобы испортить мне настроение?
        Я испугалась и включила обратный ход.
        - Просто пока менеджер меняет деньги на фишки, у меня есть несколько минут, чтобы понять правила игры.
        Роберт услужливо придвинулся ко мне и подробно начал объяснять и описывать выигрышные комбинации карт.

«Ты меня не понял. Правила игры, по которым ты предлагаешь мне жить, милый», - подумала я про себя.
        Часа через два я уже начала кое-как разбираться в этом покере и даже, осмелев, сделала первую ставку.
        Минимальная ставка в VIP-зале - двести долларов. Для того чтобы «закрыться», нужно четыреста, плюс еще двести, если решил «меняться» или прикупить шестую карту. Таким образом, в игре с самой низкой ставкой участвует восемьсот долларов. Конечно, если игрок использовал «обмен» и ничего не пришло, то можно «сбросить, не закрываясь». В этом случае экономится ровно половина фишек.
        Роберт ювелирно лавировал в лабиринтах правил, и после двух выигрышных комбинаций - стрита и флэша, столбики фишек уверенно росли, радуя глаз.
        Роберт неожиданно сделал ставку в тысячу долларов. Я чуть не упала со стула.
        - Ты что, с ума сошел?! Я боюсь! Если ты пролетишь - у меня будет разрыв сердца. Играй как хочешь без меня, а при мне - не надо. Пощади! - испуганно зашептала я ему в ухо.
        Дилер показал «без игры».
        - Сделай ставку сама - я схожу в туалет, - Роберт встал из-за стола и удалился.
        Я поставила на «ante» двести долларов.
        Дилер раздал мне и себе по пять карт и открыл свою верхнюю - семерка. Неплохо…
        Я посмотрела в свои. Из пяти карт - две дамы и две десятки! Ничего себе… Две пары! Роберт бы сразу победоносно стал подсчитывать выигрыш. Если дилер сыграет и у него не окажутся карты сильнее, то наш выигрыш составит восемьсот долларов.
        Я нервно оглянулась, ища Роберта.
        - Ваш спутник в такой ситуации обязательно прикупил бы шестую карту, - с любезной улыбкой посоветовал симпатичный крупье.
        - Зачем? И так нормально… - засомневалась я.
        - Как скажете. Вам решать. Может быть, full house, - пояснил молодой человек.
        У меня аж руки вспотели от волнения. Мама дорогая, это ж какие нервы нужно иметь, чтобы знать, что через минуту ты «или пан, или пропал»!
        - Давайте шестую, - я выдвинула вперед две фишки по сто.
        Дилер положил на сукно шестую карту.
        Дама Победный full house.
        Я не верила своим глазам.
        У дилера оказались две семерки.
        - Поздравляю! - дилер подвинул мне несколько пятисотдолларовых фишек.
        Подошел Роберт.
        - Ну, как у нас дела? - он деловито «пролистал» выигранные фишки.
        - Вот. Full house поймала, - радостно воскликнула я, стараясь выражаться языком Роберта.
        Вдруг я увидела, что его лицо побагровело, а глаза сузились. Все это напомнило мне сцену из фильма «Джентльмены удачи», когда Крамаров советует: «Лошадью ходи!» - и, проиграв, получает шахматами в морду.
        - Ну, вот чего ты лезешь?! - возмущенно произнес Роберт. - Ставка была двести?
        - Ну да, конечно… - растерялась я. - Вообще-то я ожидала похвалы… Чем ты недоволен - не понимаю.
        - Не понимаешь - нечего играть. Из-за тебя мы потеряли семьдесят тысяч баксов. Ставить нужно было тысячу, а не эту мелочь. Сейчас бы уже домой уехали, а так… Придется дальше сидеть биться…
        - Зачем? Поехали - мы и так в плюсе, - попыталась я увести Роберта.
        Но он уже увлеченно рассматривал сданные дилером карты.
        Ставка была снова тысяча.
        Я обиделась, встала из-за стола и пошла гулять по залу. Мне ужасно хотелось домой, в наш уютный родной дом, где никакие карты не будут отнимать у меня моего Роберта.
        Роскошная мебель, богатый декор, картины в тяжелых рамах и канделябры, отсутствие окон и часов - именно так, наверно, должно выглядеть место отдыха посетителей, у которых «жизнь удалась».
        Разглядывая интерьер, я дошла до дверей.
        Неожиданно они раскрылись, и в зал вошла… Жанна.
        Из всех женщин, с которыми мне довелось дружить, Жанна была единственной, с кем бы я пошла в разведку.
        Дружить со мной десять лет и ни разу не обмолвиться о том, что ее благоверный - серьезный игрок, и она от этого безумно страдает!
        Я всегда делилась с подругами своими проблемами, выслушивала советы, пусть даже глупые. Выговариваясь, я как бы слышала себя со стороны и часто интуитивно начинала осознавать, в чем виновата сама и как все исправить.
        Некоторые люди по своему внутреннему складу просто не могут откровенничать, жаловаться - они закрыты. С одной стороны, это вызывает уважение, с другой - они бешено себя разрушают. Такие женщины быстрее стареют, у них чаще случаются инфаркты, но они такие, и другими они не станут даже на смертном одре.
        Столкнувшись нос к носу с Жанной, мы обе остолбенели.
        Тут же от нее отсоединился муж, буркнул мне «привет» и, оставив жену, устремился к свободному игровому столу.
        - Пойдем посидим в ресторане? - только и сумела я сказать, придя в себя.
        - Пошли… Я очень рада тебя видеть, - ответила подруга и обняла меня. Выглядела она неплохо, одета была нарядно, но лицо грустное и уставшее.
        Мы прошли в соседний зал, где возле шикарного камина стояли два столика.
        Я заказала две дюжины устриц, салат из лобстера, вазочку черной севрюжьей икры и стакан свежевыжатого сока.
        Жанна предпочла грудку белой куропатки, запеченную с грибами, с гарниром из глазированных яблок и бутылку французского вина «Ротшильд» девяносто пятого года.
        - Отрываешься? - кивнула я на диковинное вино.
        - Ну да. А что? Здесь все бесплатно. И потом, должны же у меня быть хоть какие-нибудь маленькие радости, - ответила Жанна, пригубив принесенный сомелье
«пробник». - Кстати, знаешь, полностью это вино называется - «Шато Мутон Ротшильд». Я все названия вин выучила за пятнадцать лет, что хожу с Владиком по казино.
        - А почему ты никогда нам с Люсей об этом не рассказывала? - воспользовавшись моментом, спросила я.
        - Стыдно было. У всех мужья нормальные, а у меня урод какой-то.
        - Сильно ты его… Может, ты просто устала, ведь на тебе весь дом и даже помощницы нет?! - осторожно спросила я.
        - Да, я устала! Я очень устала. Но не от хозяйства - мне это в радость. Жизнь такая надоела. Ты думаешь, вот это казино - просто развлечение?! Да они больные люди! Ты еще не знаешь, что это такое, когда они сутками здесь зависают. Приходит или утром, или вообще не приходит. Отключает телефон - ты хоть обзвонись. Может, с ребенком что случилось или мне стало плохо - ему наплевать. На магазины денег не допросишься, а если и даст, то копейки. Это здесь можно тысячи долларов проигрывать, а мне дать просто так - на, сходи, купи себе что-нибудь - ты что! Удавится!
        В этот момент в соседнем зале раздался крик Владислава:
        - Ты что сдаешь?! Ты видишь, что ты сдаешь?! У тебя руки, полные говна!
        Жанна вскочила и быстро ушла в игровой зал. Еще несколько минут был слышен визгливый тенор ее супруга, но потом, видимо, дела Владика пошли на поправку, и он затих. Жанна вернулась ко мне.
        - Слушай, если тебе так тяжело - может, вам лучше разойтись? - предложила я.
        - Я люблю его. Сколько лет мы с ним вместе… Еще в консерватории познакомились - он был гордостью курса, лучший лирический тенор. Я, как услыхала его, так сразу и влюбилась. Свою карьеру делать не стала, хотя педагоги мне прочили лучшие оперные партии. Но я решила Ему жизнь посвятить, и видишь, к чему мы пришли.
        Жанна выпила залпом бокал вина и задумалась.
        - Он мужик-то в принципе неплохой… - снова заговорила подруга, - не пьет, не курит, друзей у него много, не злой… Жалко так иногда его бывает - на что жизнь свою человек тратит?! Все, что на гастролях зарабатывает, все сюда несет. Слава богу, хоть квартиру приличную купил, не стыдно людей пригласить…
        Я посмотрела на часы. Половина четвертого утра.
        - А ты побороться за него не пыталась? - поинтересовалась я у подруги.
        - Вот сижу, борюсь. И ты будешь бороться, если любишь. А по-другому никак. Или нужно принимать их образ жизни, или все нервы себе истреплешь и ничего не добьешься. Игрок - это диагноз, и, похоже, мы с тобой подруги по несчастью, - кивнула Жанна в сторону Роберта.
        Из игрового зала вышла администратор и обратилась ко мне: - Извините, вас Роберт Дмитриевич просил подойти.
        Роберт сидел с довольным лицом. Над столом возвышались несколько столбиков
«дорогих» фишек.
        - Мышань, еще полчаса, и поедем, ладно? Потерпи, Мышанюшка! Карта приличная идет - рано уходить. Тебе не скучно? - задал Роберт риторический вопрос.
        Спонтанно вдруг возникла идея:
        - Малыш, меня почему-то очень тошнит. Поехали домой, мне плохо, - совершенно
«больным» голосом произнесла я.
        Отчасти это было правдой. Мне действительно уже было тошно от бесцельности проведенного времени. Единственное, что утешало, - уверенность, что завтра (вернее, уже сегодня) Роберт даст добро на завершение ландшафтного дизайна. Я приняла обещания милого за чистую монету и понимала - раз нету денег, их нужно заработать, и быстрее всего это может получиться только в казино. Нужно лишь увести его вовремя, чтобы не успел проиграться.
        Роберт неохотно двумя руками выдвинул вперед выигранные фишки и скомандовал:
«Меняйте!»
        Меняют выигрыш на доллары обычно гораздо дольше, чем доллары на фишки. Такое вот интересное наблюдение… Пока игрок сидит и ждет обмена своих денег, дилер зазывно тасует карты прямо перед его носом, и известны случаи, когда нервы игрока сдают, он начинает играть снова и все проигрывает.
        Я боялась оставить Роберта даже на минуту, хотя нужно было еще попрощаться с Жанной. Она в одиночестве продолжала сидеть в ресторане.
        Наконец выигрыш был получен, и мы отправились к лифту.
        - Я на секунду - спускайся вниз!
        Жанна сидела на диване и читала журнал о рыболовстве. - Еле увела… Попробуй Владику сказать, что у тебя голова болит, - предложила я испытанный на Роберте вариант.
        - Ха! Ты что? Это тебя твой слушает, а мой, хоть я в обморок упаду, переступит, да еще и обматерит, что под ногами валяюсь. Нет. Ничего делать не буду… Ты вообще забудь, пожалуйста, что я про Владика говорила. Он мой муж - и другого у меня никогда не будет. Не хуже, не лучше, чем у других. Какой уж есть… В конце концов, посмотри - здесь же за игровыми столами сплошь известные люди. Бывший продюсер Алсу постоянно сюда приходит, телеведущий один весь в долгах из-за своей «страсти» к рулетке, да и сама примадонна очень часто сюда заглядывает. Я вот на них смотрю и думаю, может, это и неплохо, что у моего мужа есть такие средства, чтобы позволять себе отдыхать подобным образом. А? Ты согласна? - Жанна выжидательно уставилась на меня.
        - Не знаю. Я еще не поняла. В любом случае есть во всем этом что-то ущербное. Даже догадываюсь что - отсутствие меры и потеря контроля над собой… Ну, я поехала.
        Мы расцеловались, и я ушла.
        Как мы любили друг друга в эту ночь! Удачный вечер в казино разжег безумную страсть. Мы вдруг стали еще и единомышленниками, друзьями, у которых есть общий секрет. Мы стали ближе друг другу, и Роберту уже не было смысла меня обманывать, скрывая свое увлечение.
        Ведь на самом деле все просто - если любишь человека, живи его жизнью, разделяй его увлечения, принимай его привычки, и все - спокойная, гармоничная семья тебе обеспечена.
        Вот такие бредовые мысли иногда приходят в голову женщине после хорошего секса…
        Участок мы решили доделать в следующем году.
        Ну, действительно, поздно уже - со дня на день снег выпадет, какие уж тут сады!
        Вместо этого Роберт предложил мне подумать о новогодних праздниках и заняться организацией поездки.
        - Ты же у нас культмассовый сектор - вот и придумай, где мы отдохнем на этот раз! - вручил мне Роберт бразды правления.
        Я решила, что мы поедем на острова. Пусть это будут Сейшелы. Исключительно отдых! Никаких экскурсий - как любит милый!
        Отдыхать всегда только за границей вовсе не являлось капризом купающейся в роскоши и богатстве артисточки, как сказали бы недоброжелатели.
        В детстве я каждый год ездила с бабушкой Серафимой Павловной на черноморские и крымские курорты. Мы с ней, чистокровной кубанской казачкой, объездили весь Кавказ и Крымское побережье. В одном только Геленджике мы отдыхали четыре года подряд. Сочи, Анапа, Судак, Ялта - я до сих пор наизусть помню наши маршруты, домики, где мы снимали комнаты, рынки с изобилием дешевых фруктов и, конечно, море и горы.
        Мы с бабулей облазили все горы в Геленджике! Для меня, семилетней девчонки, это были настоящие приключения! Забраться на вершину огромной горы (в детстве все кажется невероятно большим) и закричать что есть мочи: «Ура! Мы победили!»
        У меня даже сохранились фотографии: я на горе, на фоне огромной надписи «Ленин с нами!». Мы были с бабушкой вдвоем, с нами никого больше не было, старый да малый, лихо преодолевали высоту, невзирая на бабушкин преклонный возраст.
        Думаю, потому ей так легко давались эти сложные подъемы, что она выросла в горах и это была ее родная стихия.
        Потом десять лет подряд мы приезжали в Коктебель. Профиль Волошина, тихие хиппи с ленточками вокруг головы, художники, рассеянные по всему побережью, писательские посиделки… Я была маленькой, и этот таинственный мир богемы казался мне таким загадочным и интересным. Это были какие-то особенные люди, абсолютно свободные внутренне и, наверно, потому исключительные. Так мне казалось.
        Я собирала на берегу халцедоны и другие диковинные камушки. Там, в Коктебеле, бабуля навсегда привила мне любовь к агату.
        Теперь у меня много разных украшений, но больше всего я люблю изделия и украшения из агата - этого необыкновенно изысканного камня.
        Бабушка научила меня плавать и играла со мной в классики. Она замечательно пела и сама себе аккомпанировала. По образованию она была химиком-технологом. Природный артистизм, женственность и обаяние делали ее душой любой компании, а мужчины млели в ее присутствии, хотя ей было уже семьдесят.
        Внешне она была похожа на Любовь Орлову - почти одно лицо. Бабушка могла бы стать замечательной актрисой, у нее был легкий характер и неиссякаемый оптимизм. Но она встретила деда, Константина Николаевича, и… решила, что в доме должен быть только один артист - он.
        Дед был певцом, лирико-драматическим тенором. Бесспорный, яркий талант плюс внешность барина («из недобитых», называла его моя мама). Шикарного седовласого старца часто можно было встретить прогуливающимся по улице Горького с красивой резной тростью в руках. Мой дед был высокого роста, широкоплечий, с восхитительной осанкой. Как и многие артисты, он был помешан на своем творчестве, был никаким отцом, обожал женщин и собак.
        Его голос передался по наследству мне, но это было единственное, что нас связывало. Особых чувств дедушка ко мне не испытывал. Видела я его редко (он жил от нас отдельно), и потому, сколько себя помню, он всегда что-то репетировал, где-то выступал и снимался в ролях благородных старцев.
        Дед приехал в Москву из Полтавы, бабушка - с Кубани. Моя мама родилась уже в Москве. Но свободолюбивая и отчаянная казачка так и не сумела полюбить столицу. Сколько бабушка рассказывала мне о своей родине, о Краснодарском крае, о станице, в которой родилась!
        В ее душе всегда существовало необъятное пространство - ВОЛЯ! Горы, море, необъятные просторы, лошади и маленькая смелая босая девчонка с гордым взглядом и задорной улыбкой - такой была моя бабушка.
        Она очень любила меня, а я - ее.
        После ее смерти я никогда больше не ездила отдыхать на российские курорты. Только на гастроли.
        Наверно, этим и можно объяснить то, что уже много лет по два раза в год я путешествую по разным странам и материкам. Мне хочется увидеть и впитать те чудеса и красоты мира, которые я так и не успела показать своей бабушке. Увидеть и за нее, и за себя… Я знаю - она бы порадовалась.
        - Но ведь только на пару дней?! - уговаривала я Роберта.
        - Не знаю… Конечно, это твоя работа. Что бы я ни сказал, ты все равно поедешь. Харанорская ГРЭС, где это вообще? - сердился Роберт.
        - Какая разница! Через два дня я уже буду дома. Малыш, не вредничай, ты и не заметишь, как быстро они пролетят.
        - Да, ладно, это я так… Грустно без тебя. Конечно, лети. Я буду ждать и скучать. Через две недели уже Новый год, а там и новогодние каникулы. Скорей бы уж отдыхать отправиться - надоела эта работа, сил нет… Обнимемся с Мышакой и будем так валяться на песочке две недели. Да?
        - И еще займемся дайвингом. Говорят, что такого подводного мира, как на Сейшельских островах, нет больше нигде!
        Вообще-то мыслями я была уже на гастролях. Мне абсолютно безразличны были эти далекие острова, потому что все они практически одинаковы, что Карибы, что Антильские острова, Багамы или Гавайи… Везде пальмы, белый песок, необъятный океан и чумовой sea-food.
        Чтобы угодить Роберту, из всех отелей я выбрала тот, где было казино. Раз он не любит экскурсии - пусть играет! Ведь отныне у нас общие интересы!
        С легким сердцем я улетела на гастроли.
        Харанорская ГРЭС находится в Восточном Забайкалье, в Читинской области. Где-то неподалеку уже начинается Китай. Край неблизкий, конечно, но как интересно побывать в самом сердце крупнейшей электростанции!
        На экскурсии нам наглядно объяснили, как работает эта могучая система, поводили по станции, рассказали и показали, как ведется строительство нового энергоблока, откуда осуществляется управление светом для целого края!
        - А если вот этот рычажок сейчас нажать - что будет? - кокетливый женский вопрос.
        - Погаснет свет в нескольких населенных пунктах, - терпеливо объясняет диспетчер.
        Балетные девчонки подошли поближе.
        - Ой, а можно сфотографироваться на фоне этого щита? - попросили они.
        - Да, но только вы от него подальше отойдите, а то мало ли что, - переволновался работник.
        Действительно, откуда знать, чего от этих артистов можно ожидать? Вдруг прыгнут на щит и порушат нам здесь всю иллюминацию.
        Мы подружились, долго еще болтали, рассказывали друг другу анекдоты, обсуждали суровые здешние холода и, немного выпив за знакомство, даже намеревались на следующий день отправиться на экскурсию в… Китай.
        Концерты прошли на славу. Прием был невероятно теплый, публика аплодировала стоя и никак не хотела нас отпускать. Потом были, как всегда, банкет, тосты, подарки-сувениры, и так два дня.
        Телефон мой не работал. Роуминг исчез за несколько километров до электростанции. Позвонить домой я не могла…
        С трудом мы с директором сумели уговорить повести нас в соседнее здание в диспетчерскую, где был коммутатор. Не помню, по каким причинам, но звонить можно было только в определенный час дня.
        Трубку в доме никто не снимал.
        Я позвонила Роберту на мобильный. Ответа не было.
        Я набрала мобильный дочери.
        Она ответила.
        - Ляль, у меня все в порядке - я буду завтра. Почему трубку не берете? Что случилось? - скороговоркой прокричала я.
        Молчание… Потом взволнованный вскрик: «Мам!..» - и связь прервалась.
        Диспетчер снова и снова пытался соединить меня с Москвой, но все было бесполезно.
        Я испугалась. Не знала, что думать.
        Может быть, Роберт обидел мою дочь? Первое, что мне пришло в голову. В газетах часто пишут, как отчимы пристают к детям и домогаются их. Конечно, подумать такое про Роберта невозможно. Но всего год назад я не верила, что меня могут ограбить. Тем не менее это случилось.
        В машине по пути в аэропорт я закурила.
        Курить я бросила давно, да никогда особенно серьезно и не увлекалась. Так, от случая к случаю.
        Поселок Ясногорск остался позади. И праздник, и восторг зрителей тоже. Впереди была голая холодная степь, и сердце тоскливо сжималось от жутких предположений. Проклятая неизвестность - как в анекдоте.
        Вскоре включился роуминг, и я снова стала дозваниваться до Москвы. Бесполезно - ни один из телефонов не отвечал. Я даже не знала, встретят ли меня.
        В бизнес-классе самолета, кроме нас, летело практически все руководство Харанорской ГРЭС. Моим соседом оказался Самый Главный.
        Помню, он говорил, что я его любимая певица. Точно помню, что обсуждали какие-то совместные планы.
        Но потом нам принесли коньяк.
        Не искушенный алкоголем организм благодарно принял первую рюмку и мгновенно опьянел.
        Всю оставшуюся дорогу я, всхлипывая, рассказывала потенциальному спонсору, как безумно люблю своего мужа, что скоро у нас будет много детей, а пока он не подходит к телефону, и я боюсь за свою дочь.
        Потенциальный спонсор с тоской поглядывал в иллюминатор в надежде скорее увидеть аэропорт Домодедово и тактично мне поддакивал.
        В аэропорту как ни в чем не бывало меня встречал Роберт. Его лицо сохранило следы обильного возлияния. Он молча взял у меня концертный кофр, и мы направились к стоянке.
        - Где Лена? - жестко спросила я.
        - В колледже, - ответил он.
        - Почему трубку не брали?
        - Мы на тебя обиделись.
        - ?!
        - Ты отключила телефон, и мы решили, что не нужны тебе.
        - Там связи нет!
        - Так не бывает!
        - Поезжай да проверь, что тебе еще сказать…
        Мы молча доехали до Назарьева, я пересела в свою машину и поехала в Солнцево в колледж.
        Лялька радостно бросилась мне навстречу по коридору. Тринадцать лет, высокая, стройная, черноглазая. Белая кожа, темные волосы, смешливая и раскрепощенная, вся светится от каких-то своих девичьих радостей.
        Девочка моя любимая! Солнышко мое… Счастливая и беззаботная. Такая родненькая. Глазки - черные маслины. Наивный и чистый взгляд. Как сохранить мне все это в тебе подольше… Каждый миг, когда я вижу тебя, я счастлива. Спасибо, что ты такая светлая, открытая - совсем, совсем моя - и больше ничья.
        Мы обнялись, и я ее поцеловала. Она застеснялась - мимо проскользнул какой-то пацан со спущенными до половины задницы штанами.
        - Почему ты трубку не брала? Что происходило в доме?
        Раз ребенок в порядке - можно начинать сердиться…
        - Мам, это ужас какой-то. Роберт выпивал два дня, из дома вообще не выходил. Даже в спальню вашу не поднимался. Так и спал возле телевизора в гостиной. А когда ты позвонила, он запретил мне подходить к телефону. Я только успела сказать: «Мам!», он мобильник мой выхватил и отключил.
        - Что за бред? Зачем?
        - Он сказал, что тебе не до нас… Мам, можно я пойду, у нас сейчас время прогулки? - заволновалась дочка. Мимо опять прошел вахлак со спущенными штанами.
        Ну, конечно, прогулка для ребенка - дело святое! Вне конкуренции… Именно там с подругами перетираются все девчоночьи переживания, происходят переглядки с мальчиками и все самое интересное.
        - Хочешь, возьмем девчонок, в ресторан сейчас съездим пообедать? - предложила я.
        Лена неодобрительно скуксила личико:
        - Мам, не хочу в ресторан! Лучше позвони друзьям на «Пиццу-фабрику», пусть нам пиццу привезут… с колбаской. Только, чур, самую большую!
        Вахлак со штанами потерял терпение, сел на подоконник и уставился на нас.
        - А хочешь, две закажу, - я кивнула в сторону ухажера.
        - Ура! Ура! - захлопала в ладоши дочка и, чмокнув меня на прощание, отправилась с друзьями на прогулку.

…Через два дня у дочки был день рождения.
        Все это время мы с Робертом не разговаривали.
        Вечером поехали отпраздновать, как обычно, в «Царскую охоту». Так сказать - где поближе.
        Роберт демонстративно запивал тосты соком. Даже к клюквенной наливке, которую приносят в качестве комплимента, не притронулся.

…В ту ночь мы помирились.
        Люсин звонок застал меня за приготовлением обеда.
        - Можешь говорить? - срывающимся голосом спросила она.
        Непонятно было, плачет она или смеется.
        - Что, опять Жучинский отличился? - предвосхитила я события.
        С тех пор как Сергей Сергеевич ушел к Люсе, прошел ровно год. За это время он успел еще пять раз вернуться к жене и снова уйти к Люсе. Этакая швейная машинка
«Зингер».
        Люся не огорчалась из-за его непоследовательности, потому как наблюдала в этом наметившуюся положительную динамику.
        - Раз уже начал уходить - значит, скоро уйдет совсем, - горячо убеждала меня вроде неглупая подруга.
        Она приготовилась ждать… еще восемнадцать лет.
        На этот раз похоже было, что его машинка зависла в положении «Туда», а «Сюда» уже возвращаться не хотела.
        - Он сказал, что больше не придет никогда! - захлебывалась слезами Люся. - Он сказал, что он плохой, а я хорошая. Что лучше меня у него никого не было и не будет, поэтому он уходит! Я ничего не понимаю. Может, он обиделся на что-нибудь?!
        - На что еще этот урод мог обидеться - только если на себя! - предположила я.
        - Вчера я позвонила ему в офис, трубку взяла секретарша. Сказала: «Его сейчас нет. Кто его спрашивает? Что передать?» Я ответила: «Его спрашивает Людмила Жучинская. Пусть перезвонит домой». А что в этом такого - секретарше-то все равно, а мне приятно лишний раз назваться такой фамилией. После этого он сбросил мне сообщение:
«Не жди, я не приду». Я тут же перезвонила и начала плакать. Вот тогда он и сказал, что не достоин меня и решил все окон-ча-а-ательно… - последние слова потонули в Люсином реве.
        - Хорошо, что ты предлагаешь?
        - Умоляю тебя, поговори с ним! Ты хоть сумеешь понять, что он за человек. Может, я напрасно надеюсь?
        - Странно, что тебе эта мысль только сейчас пришла в голову… Я, и не встречаясь с ним, могу сказать, что он редкий говнюк и тебе он не нужен.
        - Нужен! Нужен! - вдохновенно прокричала подруга. - Позвони ему, но по телефону ничего не говори, только при личной встрече.
        - Хорошо… А что там за фигура - секретарша? Странно, что он именно после твоего разговора с секретаршей слинял.
        - Нет, при чем здесь это? Она работает у него уже шесть лет. Я его как-то расспрашивала о ней, он ответил, что как женщина она его абсолютно не интересует. Так что зря ты…
        - Зря - ты. Есть хорошая поговорка: если есть сомнения - значит, сомнений нет.
        Договориться о встрече с Жучинским не составило труда.
        Едва он услышал по телефону незнакомый женский голос, его собственный кокетливо заиграл.
        - Але-е-у! Я весь во внимании! - пошутил Сергей Сергеевич.
        Я представилась, и его настроение сразу опало. Мы были давным-давно знакомы и не питали друг к другу взаимной симпатии.
        Тем не менее мы быстро договорились о встрече в ресторане «Япона мама».
        - И за что только вы меня не любите? - сладким голосом произнес несимпатичный полный мужчина со «срезанным подбородком», удобно устраивая тело в кресле.
        - Более того. Я не могу понять, за что вас любят другие, - ответила я.
        Сергей Сергеевич громко и самодовольно рассмеялся и шустренько стрельнул глазами на соседний стол - там сидели две девушки.
        - Дорогая, на эту тему есть замечательный анекдот, - начал Жучинский.
        - Извините, но у меня мало времени. Мне хотелось бы задать вам пару вопросов, - перебила я его.
        - Наверно, разговор пойдет о Людмиле? - догадался мужчина.
        - Я прошу вас - хоть раз в жизни - скажите правду. Признайтесь, что вы не любите ее, иначе не стали бы так мучить. Что вы никогда не собирались и не собираетесь на ней жениться. Ну, признайтесь! Обещаю, что этот разговор останется между нами.
        - В чем признаться? Мне не в чем признаваться, - искренне удивился Сергей Сергеевич. - Я люблю ее и собираюсь жениться.
        - Как?! Восемнадцать лет вы собираетесь жениться? - не сдержала я возмущения.
        - Да. Сначала подрастали мои дети, у меня два мальчика - я не мог их бросить. Потом долго болела теща. Потом я получал гражданство Германии. Старший сын недавно женился, - загибал пухлые пальчики Жучинский.
        - Ага, а сейчас у младшего начнется переходный возраст, - язвительно подсказала я.
        - Да. На самом деле в этом возрасте ребенок бог знает как может отреагировать на развод родителей! Людмиле нужно немножко подождать. Если, конечно, она хочет…
        - У нее нет больше возможности ждать. Вы украли у нее самое дорогое - время. Будьте мужчиной - не подавайте ей больше надежду. Вы ей все уже сказали, попрощались, не напоминайте о себе, будьте последовательны, - попросила я.
        Жучинский удивленно вскинул брови.
        - Попрощался? Да, ну-у… Это я просто обиделся. Ей не надо было представляться моей женой. Секретарша Юля очень расстроилась.
        - Извините, а при чем здесь секретарша? - удивилась я.
        Глазки Сергея Сергеевича слащаво сузились, и он довольно хмыкнул:
        - У меня еще есть дочь. От Юли. Я очень забочусь о них!
        - Однако сколько вас, Жучинских, развелось, - обалдела я.
        Принесли еду.
        Пока Жучинский полоскал рыжие усы в мисо-супе, я потихоньку приходила в себя от новой информации.
        - Интересно получается, - обиделась я за подругу, - о Люсе с дочкой вы не заботитесь, а о секретарше с ребенком - наоборот. Чем же они лучше?
        Жучинский оторвался от супа, и его слащаво-узкие глаза окончательно расплылись в хитрожопстве.
        - Дело в том, что Людмила забеременела от меня вероломно. Даже не спросила, хочу ли я этого ребенка, согласен ли брать на себя такую ответственность. Она просто поставила меня перед фактом - вот наш ребенок, пляши, дорогой. А моя секретарша Юля, когда забеременела, сразу сказала, что она глубоко верующий человек и делать аборт ей вера не позволяет…
        - Неплохо придумано! - взорвалась я. - Какая удобная у нее вера: спать с женатым мужчиной можно, а делать аборт - нельзя!
        - Так в том-то и дело! - Сергей Сергеевич мягко положил свою пухлую руку поверх моей. - Мужчины очень наивны и доверчивы. Главное - грамотно преподнести, а мы скушаем! Так можно я все-таки анекдот расскажу?
        Сергей Сергеевич снова посмотрел на соседний стол и улыбнулся. Девушки его заметили и заулыбались в ответ.
        Странно, но что-то все-таки в нем было привлекательное. Этакая обаятельная какашка.
        - Анекдот! - объявил на два стола Жучинский. - Посоветуй, мама, не знаю, кого из троих выбрать. Один - хорошо зарабатывает, другой - умный, третий - очень хорошо танцует.
        - А тот, первый, - говорит мать, - не мог бы научиться танцевать?
        Девушки за соседним столиком громко расхохотались и тут же начали шушукаться, одобрительно поглядывая на моего спутника.
        - Я же добрый и хороший… Видишь? Я их всех люблю, дур своих. И жену, и Люську, и секретаршу. Ну, что я могу еще для них сделать, кроме того, что уже сделал. Анекдот есть на эту тему…
        - Да подожди ты с анекдотом, - сорвалась я на «ты», - что Люсе-то делать?
        - Понимаешь, по сути дела я ни в чем не виноват. Это ЕЕ ВЫБОР. Она хотела полюбить плохого дядьку, и она нашла… меня. Она хочет страданий - она их имеет.
        - А Жучинский - еврейская фамилия? - перебила я его. - Нет, польская, - ответил он. - Так вот. Мало кто из женщин умеет правильно выбирать. Одни суетятся, другие ждут, когда их выберут, третьи жадничают. А все почему? Потому, что большинство женщин не уважают себя и порой радуются любому приемлемому альянсу. В результате скандал, развод и «ты испортил мне всю жизнь». Но, позвольте, милочка, ты же сама выбирала! Какие претензии?! Поэтому жалеть-то надо не Людмилу. Меня! Я, можно сказать, расхлебываю их комплексы и заниженную самооценку. А уйти не могу - жалостливый очень…

«А ведь он в чем-то прав… - подумала я, выйдя на улицу. - Весьма неглупый мужик - жалко, что негодяй».
        В машине было очень холодно, и, пока она прогревалась, я решила позвонить Люсе. Наверняка ведь сидит и смотрит на телефон, дурочка…
        - Ну, что, рассказывай! - Люсин голос дрожал от волнения.
        - Сначала ответь - что для тебя важнее всего?
        - Чтобы он меня не бросил! - ни секунды не раздумывая, ответила Люся.
        - Успокойся. Он тебя не бросил. Ты довольна?
        Люся завизжала на всю квартиру, и мне даже пришлось отодвинуть от уха трубку.
        - Солнышко мое! Спасибо! Ты не представляешь, что ты для меня сделала! Я так тебе благодарна… Что он еще говорил? - спросила она, немного утихомирясь.
        - Ничего, - спокойно ответила я. - Все остальное время он рассказывал анекдоты. Неплохие, кстати, анекдоты - жизненные очень…
        Я свернула на Можайское шоссе в сторону МКАД.
        Мне хотелось быстрее увидеть Роберта. Они с Леной уже были дома и ждали меня, чтобы смотреть новые фильмы на DVD.

«Мой милый надежный Роберт! Какие бабы?! Какие внебрачные дети?! Даже представить такое невозможно! Конечно, бывают срывы, идеальных мужчин нет, но жить с таким грязным человеком, как Сергей Сергеевич, я просто бы побрезговала. Для меня важней всего, чтобы мой мужчина был мне верен, а другие недостатки я уж как-нибудь устраню…»
        Вот после этой фразы очень не помешал бы голос за кадром: «Думала ли она, простая московская девчонка, что всего через год она будет вспоминать безобидного Сергея Сергеевича самыми теплыми словами…»

29 декабря. Все готово к встрече Нового года.
        Я еще раз обвожу глазами первый этаж дома: двухметровая елка украшена игрушками со стразами Swarovski, холодильник набит едой, светящиеся гирлянды украшают простенки. Над входом - горящая иллюминация «С наступающим Новым годом!». Дом просто сияет праздником!
        Телефон высветил номер Любушки-голубушки.
        - У меня две минуты, - не здороваясь, доложила Любаня. - На скольких человек накрывать стол? Ты, Лялька, балет, музыканты, звукорежиссер - еще кто? Роберт поедет с тобой на концерт?
        - Привет. Конечно, поедет. Новый год же! Попроси, чтобы накрыли в отдельном зале, где не будет зрителей. Мы одни встретим, потом отработаем, быстро перекусим и вперед! За час, думаю, успеем на следующую площадку…
        - Все. Поняла. Как дела? В двух словах! Б…дь, кручусь, как белка, нет времени даже попи…ть с тобой, - пожаловалась Люба.
        - Дела отлично. Получила два сценария клипа на новую песню - ты ее уже слышала. Медляк. Жаль, уже после Нового года снимем, значит, в эфир пойдет только в конце января. Ну, ничего, еще февраль и март остаются. Зимние месяцы. Песня-то зимняя…
        - Напой, чего-то я не помню… - попросила Любаня.
        Осень быстро прошла,
        Я живу как жила,
        Новый год без тебя встречала,
        Только он не в радость.
        Были вещие сны,
        Им не верили мы,
        Мы забыли с тобой о том,
        Что впереди зима-а-а…
        - Дальше припев… Вспомнила?
        - Грустная песня. Но народ такие любит… Конечно, вспомнила. Я всегда все помню, - заметила Люба. - Сценарии вышли мне по Интернету. Я напишу свой вариант, и заметь - мой будет лучший!
        - Кто ж сомневается! Договорились.
        - Ну, пока, я помчалась. Роберту привет - он замечательный мужик! Береги его.
        Роберт заехал домой пообедать.
        Всегда, когда он внезапно появлялся, у меня сладко замирало сердце.
        Вошел с мороза. Черная дубленка нараспашку, синие джинсы, белый свитер. Пахнущий морозом и табаком. Мужественный, немногословный и ласковый. Такие всегда привлекают женщин. Этакая смесь деревенского мужика с воспитанным, уверенным в себе столичным бизнесменом.
        - Мышенька, я немного перекушу, и мне нужно вернуться на работу. Сегодня последний рабочий день - я должен поздравить работников.
        - Сняли ресторан? Или у вас посидите? - поинтересовалась я, наливая милому грибной супчик.
        - Да, у нас! Это ненадолго. Часа на три. Поздравлю - и сразу домой. Что мне там без Мыши моей делать? - Роберт поцеловал мою руку, и я в ответ чмокнула его в макушку.
        Уже теперь я понимаю, что эти приливы нежности возникают у пьющих людей всегда, когда они предвкушают скорое застолье, но тогда… Тогда все было по-другому…
        В час ночи я отключила мобильный и поднялась наверх в спальню.
        Я никогда сама не звоню мужчине. Даже мужу. Не могу унижаться. Буду сидеть ждать, но выяснять, когда придет, не стану.
        Ночь мучительно наматывала час за часом мои нервы. Лай собак… Не он. Проехала машина. Он? Тишина.
        Я вышла на застекленный балкон. Пустой, чужой участок. Слишком большой чужой дом. Маленькие снежинки в свете прожектора. Одиноко и безысходно.
        В пять часов утра я наконец уснула. Пришла к Ляльке в детскую, легла рядом и обняла. Искала у нее защиты… Она большая, а я маленькая…
        Роберт не приехал и на следующий день.
        Вечером 31 декабря двое друзей занесли его в дом и положили на диван. На его переносице были следы запекшейся крови.
        - Извините, что вот так, - развел руками его приятель, - не могли до вас дозвониться. Решили сами привезти.
        Гостиную быстро заполнил тяжелый запах двухдневного запоя.
        У приятелей вид тоже был несвежий.
        - Что у него с лицом? - спокойно спросила я.
        - Он на «Гелендвагене» в столб врезался. Машина всмятку, но он ничего, нормально, только нос себе поцарапал, - смущаясь, рассказал мужчина. - Вы его пока не будите, пусть поспит…
        - Вернее сказать - проспится? - уточнила я.
        - Ну, зачем вы так, - обиделся за Роберта друг.
        - Я называю вещи своими именами.
        Надо сказать, меня всегда «умиляло», когда чей-то муж, пьяный в стельку, падает на столы, несет жуткую ахинею, порывается лезть в драку, а его жена с милой улыбкой говорит: «Тимоша, ты устал, пойдем домой! Тебе нужно отдохнуть!»

«Тимоша, ты нажрался как скотина. Мне стыдно за тебя» - это мой вариант.
        Роберт проснулся к девяти часам вечера.
        Он вышел в столовую, вытащил из холодильника бутылку «Боржоми» и шумными глотками выпил всю.
        - Мышань, прости, я больше не буду. Просто уснул за рулем - к тебе торопился. Разбил машину - расстроился. Позвонил ребятам - они меня забрали к себе… Мы звонили! Постоянно звонили - почему ты телефон отключила? - очень виноватым голосом бубнил милый.
        Я взяла сумку с концертными нарядами и открыла входную дверь.
        - Увидимся в Новом году. Я поехала.
        - А я? - искренне удивился Роберт.
        - Ты свою физиономию видел? Зачем мне позориться… Все. Меня Лена в машине ждет.
        Едва я закрыла дверь, в нее со свистом влетела пустая бутылка из-под «Боржоми». Звон разбитого стекла и… жуткий страх.
        Я заплакала и быстро пошла к машине…
        Глава V
        - Да брось ты краски сгущать, - сказала Любаня и закурила.
        Концерт только что закончился, и мы с Любой уединились в гостиной столичного ночного клуба.
        - Это ты называешь сгущать краски?! Он кинул в меня бутылкой… О чем тут еще можно говорить? - возмутилась я.
        - Во-первых, не в тебя, а вслед своей несбывшейся мечте встретить с тобой Новый год, - слегка улыбнувшись, произнесла Люба.
        Мне было не до юмора.
        - Я понимаю, конечно, что ты поэтесса. Ну, напиши еще стихотворение на эту тему…
        - И напишу! А что ты хотела? Получить идеального мужа? Так не бывает! Так и знай.
        - Я знаю одно: кто ударит один раз - тот ударит дважды.
        - Ну и что? Ты думаешь, другой будет лучше?
        - Уходить, наверно, надо, - печально ответила я.
        - Уходи! Только перед этим вспомни, кто тебе встречался до Роберта. Был ли среди твоего парада уродов хоть один мужчина без недостатков? - подколола меня Люба.
        - Был, - сильно напряглась я. - Был, но он женат.
        - Это твой нефтяник, что ли? Да, вы просто встречались, а если б ты пожила с ним хоть месяц, неизвестно, что бы ты сейчас говорила.
        - Он был добрый, спокойный, веселый - его все любили… - ударилась я в воспоминания.
        - А ты? Ты его любила? - поинтересовалась Любаня.
        - Нет. Но я его уважала. Мы смогли бы вместе жить, - совсем расстроилась я.
        - Ой, только не надо мне сказки рассказывать, что ты смогла бы с кем-то жить без любви! А Роберта ты любишь. И главное, что он очень любит тебя. Об этом думай. Все остальное - херня! - закончила Люба в своем стиле.
        Я посмотрела на часы - уже половина пятого утра. Почему-то вспомнился стишок:
«Здравствуй, жопа, Новый год - приходи на елку». Весело - нечего сказать…
        Нужно забирать Ляльку, она с балетом в клубном ресторане. Поедем спать в нашу квартиру возле метро «Аэропорт».
        Люба как будто прочитала мои мысли.
        - Давай сейчас без глупостей. Бери Ленку и езжайте в Назарьево. Роберт, наверно, уже с ума сошел от тоски.
        - Нет. Мы останемся в Москве. Пусть почувствует, что чувствовала я, прождав его двое суток.
        - Ну и зря. Взвесь все за и против, и ты поймешь, что плюсов больше! - не сдавалась Любушка. - Он молодой, красивый, любит тебя, хочет детей, не глуп, не требователен, верный, богатый, не педераст, не импотент - чего тебе еще надо?! Мать, ты не права. Он хороший мужик!
        - Только на секундочку алкоголик и игрок. А в остальном, прекрасная маркиза… - запела я.
        - Ну, извини - сама такого выбирала. Никто не виноват.
        Мне сразу вспомнился Сергей Сергеевич Жучинский.
        - Что же мне делать? - грустно спросила я Любу.
        - Бороться за него. Роди ему сына. Он на руках тебя будет носить.
        В моем сердце забрезжила надежда. Как я об этом забыла! Ну, конечно, когда родится ребенок, он тут же бросит пить и сидеть сутками в казино.
        Любины слова продолжили мои мысли:
        - Ты пойми. Они же примитивные создания. Посадить дерево, построить дом и родить сына - вот их программа-максимум. Поэтому Роберт и переживает - наследника-то нет! Кому дело оставлять? С кем на рыбалку ездить? Его это гложет, и он утешается алкоголем! Помоги ему, и тебе это окупится сторицей.
        И все-таки мы с Леной остались ночевать на «Аэропорте».
        Проснулись в час дня. Первая мысль - как жить дальше?
        Чтобы собрать кворум, нужно было еще спросить совета у Людмилы.
        - Бежать от него надо. Как можно быстрее, - вынесла свой вердикт Люся, выслушав мою историю.
        - Как ты себе это представляешь? - спросила я. - Забирать Лену посередине учебного года из загородной школы и переезжать в Москву? Оставить надежду родить ребенка от любимого и снова жить одной? Разрушить все, что мы создали за эти два года. Уходить можно, когда ты уже ничего, кроме отвращения, не испытываешь. А я люблю его и готова ему помогать.
        - Зря. Подумай о себе. Мне твой Роберт никогда не нравился. От него веет опасностью. Как бы в следующий раз бутылка не приземлилась на твоей голове, - сказала подруга.
        - Да что ты вообще понимаешь в семейной жизни? Ты ни с кем никогда вместе не жила! Ты просто хочешь, чтобы я осталась одна! - взорвалась я.
        Люська отреагировала спокойно:
        - Я хочу, чтобы ты осталась жива. И только.
        - Небось, если бы речь шла о твоем блудливом Жучинском, ты стерпела бы от него все вплоть до расстрела!
        - Сергей Сергеевич развратный, но он не злодей.
        - А мой милый Роберт, который лечил меня в больнице и ради меня бросил семью, - злодей?
        - Да. Может, у меня и нет опыта семейной жизни (спасибо за напоминание, дорогая подруга), но у меня есть интуиция.
        - Иди ты со своей интуицией! У меня есть семья, и я буду за нее бороться. Все! - отрезала я.
        - Только не жалуйся, когда… - Люся не успела закончить.
        Я положила трубку, потому что очень разозлилась… на себя.
        Лучший способ отвлечься от проблем - это сменить обстановку. Сейшельские острова могли обновить наши отношения и освежить чувства. Тем более если пара отдыхающих - сильно виноватый мужчина, мечтающий загладить вину, и обиженная женщина в мечтах о перемирии.
        Понаблюдав несколько часов из окна московской квартиры за мерзнувшим возле подъезда Робертом, я наконец сжалилась над ним и включила мобильный телефон.
        Камень бы зарыдал, выслушав такие клятвы и признания в любви! Отныне тема пьянства для нас закрыта навсегда, а значит, и разные «эмоциональные всплески» отпадают автоматически!
        Женщина всегда верит в то, во что ей хочется поверить.
        Роберт был настолько убедителен, что в конце разговора даже всплакнул. Или, может, он выбрал не ту профессию?..
        - В тебе погибает великий актер, - не поверила я.
        - Клянусь тебе! Вот увидишь! Мне нет жизни без тебя! Прости меня, если любишь… Я очень виноват, и для меня это серьезный урок. Я понял, как легко могу тебя потерять. Дай мне шанс.
        Его голос был тих и полон драматизма. Он действительно страдал. Я поверила…
        Не надо прилетать на Сейшелы в январе! Ну не надо.
        Алчные туристические фирмы выпихивают туда лоховитых туристов, суля неземные удовольствия. На самом деле с середины декабря по середину января на Сейшельских островах… период дождей.
        Две недели мы просидели в отеле «Плантейшн клаб», наблюдая с балкона за непрерывным ливнем. Рыхлая травянистая почва, как губка, всасывала наши босые ноги. Океан пугал неспокойствием.
        Когда сверху вода и снизу вода - что остается делать? Только погружаться! И мы с Робертом занялись дайвингом. Не знаю, как в других морях-океанах, но подводный мир Индийского океана восхитительно красив! Разноцветные яркие рыбы-попугаи, разные морские чудовища, скаты, небольшие акулы, мурены, морские ежи и рыба-бабочка - глаза разбегаются.
        Здесь, глубоко под водой, ты именно погружаешься в этот иной мир - таинственный, пугающий и манящий. Твой мозг полностью освобожден от всех мирских проблем, от суетных мыслей. Ты становишься мудрее. Увидеть то, что не увидят другие. Понять то, что невозможно объяснить. Отныне ты не такой, как все. Ты - философ-стоик. Мечтатель-реалист - мужественный, терпеливый к жизненным испытаниям.
        Из воды я вышла очищенной и обновленной. Я окунулась в Бездну, где Время и Пространство бесконечны. Где сильнее всего ощущаешь неподвижность Вечности…
        Освобождение от мирской суеты длилось, увы, недолго.
        Морские чудеса соседям не покажешь, а вот «неприличный» орех можно было купить и вывезти с собой в Москву.

«Коко-де-мер» - морской кокос, с виду напоминающий женскую попку или даже хуже, растет только на острове Праслен и славится своими целебными качествами. Местные жители удаляют из него полезные внутренности, потом вновь скрепляют, в треугольник между «ягодицами» вставляют пучок жесткой травы и в таком эротическом виде продают туристам.
        Я носилась с этим большим орехом, как с алмазом, и в результате умудрилась забыть его в отеле. Пришлось вернуться с полдороги в аэропорт под гневное молчание водителя-креола.
        Кроме подводного мира и срамного ореха, в памяти отпечатались гигантские черепахи с одноименного острова и жалкие мокрые птички, прятавшиеся под листиками, на Птичьем острове.
        Роберт вел себя идеально. В первый же вечер он торжественно вручил мне «извинялку» - бриллиантовое колье.
        - Надеюсь, большая коллекция ювелирных украшений к серебряной свадьбе не будет свидетельством частых скандалов? - подколола я милого друга.
        Вечерами заняться было нечем, и мы с удовольствием ходили в казино. Точнее сказать, удовольствие получала только я, поскольку ставки были низкие (5 - 10 долларов), и риск остаться без средств был минимальным.
        Внутри казино оказалось очень неудобным. Роберт привык совсем к другим условиям. Обычно он один восседал за игровым столом в практически пустом зале.
        Сейшельское казино отличалось демократичностью. Один игровой стол подпирал другой. За каждым сидели по пять игроков. Но это было еще полбеды.
        Настоящая беда начиналась, когда в зал приходил… китаец.
        Сперва появлялся один. Быстро пробегал по залу и тут же исчезал.
        Но буквально через пять минут их закатывалась целая орава, человек этак сорок, и, шумно галдя, они начинали подсаживаться к уже заполненным столам.
        Хозяева любезно рассаживали китайских игроков, поднося им стулья. Мне казалось, что, если стульев не хватит - китайца посадят ко мне на колени.
        Роберт терпел нашествие с чувством глубокого отвращения на лице. Делал ставки и зевал. Ему была неинтересна такая мелкая игра. Но даже тут он умудрился уйти с выигрышем.
        Благодаря виртуозной игре под моим чутким руководством сейшельское казино похудело аж на… двести долларов США!
        - Все для тебя, дорогая! - иронично прокомментировал «большую» игру Роберт. - Лишь бы ты не волновалась!
        - Видишь, каким ты можешь быть хорошим! - похвалила я любимого.
        Роберт старался как мог. Ни разу не заказал даже пива. Мне стало казаться, что я преувеличила проблему алкоголя. Если бы… не один забавный случай.
        Как-то вечером мы сидели в ресторане и ужинали. Я смотрела на Роберта, он смотрел в тарелку. Внезапно он горячо воскликнул:
        - Ничего себе! Посмотри, вон за тем столиком мужик уже восьмой бокал вискаря пьет! Как противно на это смотреть. Фу! Рожа красная, разговаривает громко - отвратительно! Как хорошо быть трезвым.
        Я поразилась его наблюдательности. А потом поняла - он очень страдал…
        Возвращение в Москву сразу преподнесло неприятное известие.
        От Жанны ушел муж.
        Просто вдруг накричал кучу гадостей, даже подбежал к окну, пытаясь выброситься, но, видать, не пролез. Потом шумно собрался, запер свой кабинет на ключ и ушел.
        Я сразу же помчалась к Жанне. Дверь открыл растерянный сын. Жанна сидела за кухонным столом, тем самым, который обычно украшали разные вкусные блюда, красиво разложенные закуски, деликатесы и разносолы собственного приготовления.
        На этот раз стол был пуст. Нет хозяина - нет и стола. Все просто.
        Жанна молча собирала пальцем хлебные крошки и скатывала их в круглый мякиш.
        За три дня она похудела на несколько килограммов.
        Ее лицо потемнело, скулы заострились, глаза ввалились. Как-то сразу резко выполз возраст.
        - Расскажи, - попросила я.
        - Не могу… Не хочу… - едва слышно ответила подруга.
        Захотелось обнять ее и заплакать вместе.
        Но она не могла плакать наружу. Она плакала внутри.
        Я поняла, что ничем не смогу ей помочь.
        Жанна - цельная натура. Настоящая и честная. Ей не нужны советы, догадки, версии и прогнозы. Редкий экземпляр женщины. Такая не станет плакаться в жилетку и устраивать показательное самоубийство. Молча переживет все внутри или… не переживет.
        Я испугалась за нее.
        - Ты ела что-нибудь? - спросила я.
        - Не знаю… Не помню… - равнодушно покачала головой Жанна. - Я не смогу жить без него…

«Нужно срочно придумать что-нибудь неординарное. Сломать этот избитый сценарий - ушел, и жизнь закончилась. Ей нельзя сочувствовать - это только ухудшит ее состояние. Думай, думай… Нужна только одна фраза, одна, но веская», - ломала я голову.
        Я взяла пульт и включила телевизор. В застывшую тишину ворвались новости на НТВ.
        Жанна вздрогнула и удивленно подняла голову.
        Я посмотрела в ее глаза, как у больного сенбернара, и с усмешкой произнесла:
        - Самое ужасное, что он вернется…
        - Почему «ужасное»? - тихо спросила Жанна.

«Уже лучше, - подумала я. - Люся бы удовлетворилась одним словом „вернется“. Значит, присутствует еще капелька здравого смысла».
        - Твой муж сделал тебе сумасшедший подарок, отпустив тебя. Сейчас ты этого не понимаешь… Сейчас ты должна полюбить себя за вас двоих. Ты уничтожила себя в этом браке. Переодень обручальное кольцо на другой палец, - потребовала я.
        - Зачем? - Жанна подчинилась.
        - Кольцо не на том пальце, потому что мужчина не тот.
        Жанна растерянно смотрела на свой указательный палец. Потом слегка улыбнулась. Действительно, смешно…
        - Вот так и ходи, пока он не вернется. И займись своей внешностью. Он дал тебе короткий отдых - воспользуйся этим. Попробуй устроиться на работу, чтобы удивить его своей независимостью. Смени прическу и перестань пугать ребенка своим лицом. Вон, посмотри, бедный Никитка как зайчик перепуганный. Ничего понять не может.
        На «зайчика» Жанна наконец расплакалась. Зайчика жалко.
        Выплакав обиду, подруга встала, высморкалась в платок и… принялась накрывать стол к чаю.
        Жанна доверчивая и исполнительная. Во всем винит прежде всего себя. Цель поставлена - она исправится: будет работать, будет заботиться о себе, «играть эгоистку». Словом, она сделает все, чтобы вернувшийся муж удивился переменам…
        Владислав, муж Жанны, не вернулся ни через месяц, ни через год.
        Он не собирался возвращаться никогда.
        Когда я ехала к Жанне, то уже знала об этом.
        Накануне я позвонила ему, и он легко обо всем мне поведал.
        Да, конечно, пришлось ее обмануть, вселив надежду. Но главным было то, чтобы в те первые минуты она не ушла с головой в свою драму. Вот чего мне нужно было добиться.
        Ей нужно было дать время адаптироваться к одиночеству.
        День за днем, месяц за месяцем Жанна привыкала к новой жизни.
        Появилась хорошая работа, свободное время, которое, оказалось, некуда девать.
        Дважды она лежала в кардиологическом центре на Рублевке.
        Обмануть ее мозг получилось, а вот сердце не обманешь…
        Она живет по-прежнему одна с сыном.
        На полке в спальне по-прежнему стоят в ряд пять матрешек, которые Жанна подарила мужу на десятилетие свадьбы.
        Самая большая матрешка - Владик поет, чуть поменьше - Владик на охоте, еще поменьше - Владик с кием в руках, следующая - Владик держит в руке карты - победные четыре семерки, а самая маленькая матрешка - Владик держит на руках Жанну.
        Правда, сейчас их только четыре. Последнюю матрешку куда-то сын спрятал.
        Владик изредка звонит Никитке и раз в месяц лично завозит алименты. Две тысячи рублей. А что? Один процент от заработка все же лучше, чем ничего.
        Привет, Владик! Это я к тебе обращаюсь. Знаешь ли ты о том, что ты жидкое дерьмо? Ну вот, теперь знаешь…
        Снимать клип решили на даче звезд советского кино Любови Орловой и Григория Александрова во Внукове.
        Несколько десятилетий назад, наверно, этот милый двухэтажный дом считался роскошным особняком. Для того чтобы осилить его строительство, Любови Орловой пришлось много гастролировать по стране с творческими вечерами. Нынче у артистов это называется «чесом» и всячески приветствуется. А тогда Орлова даже навлекла на себя гнев власть имущих - ее поведение назвали «непристойным».
        Сейчас в этом небольшом по современным меркам доме живет пожилой француз и следит за порядком. Хотя как можно сохранить порядок в доме даже после одного съемочного дня? А в знаменитом орловском доме аренда поставлена на поток. Первый клип Алсу
«Зимний сон» тоже снимался там. Аренда недорогая, близко от Москвы, мило, уютно…
        Но, может быть, Дом-музей лучше бы сохранил память о легендарных личностях советского кинематографа?.. Кровать, на которой спала Любовь Орлова, ее любимое кресло-качалка, зеркало, потемневшее от времени, «живой архив», коллекция ценнейших книг XIX века, раритетных фотографий. Ведь это же наша история, чудом сохранившаяся. Это памятник культуры, а не проходной двор, в который его превратили…

…На главную роль мы пригласили замечательного актера Андрея Соколова. Удивительно, что, несмотря на легкомысленный титул секс-символа, Андрюша оказался тонко мыслящим, умным и глубоким человеком. Красивый талантливый философ.
        Роберт сам изъявил желание присутствовать на съемках. Хотя я понимала, что это зрелище не творческого человека может напрячь.
        Разожгли камин, постелили перед ним шкуры. Съемочная группа заняла свои места, и… все погрузились в атмосферу романтической встречи двух влюбленных. Влюбленные, понятно, я и Андрей.
        В руках каждый из нас держал фужер с шампанским, и мы нежно смотрели друг на друга. Потом Андрей положил голову ко мне на колени, и я нежно гладила его волосы…
        Откуда-то сверху, из спальни Любови Орловой, доносилось тяжелое дыхание Роберта. Смотреть на это он уже не мог, но и уходить не хотел.
        Домой мы ехали молча, но обошлось без скандала. Умный Андрюша Соколов догадался пригласить нас вместе на свой спектакль, и набухавшая ревность исчезла, не созрев.
        Актеры - люди особенные. Не разберешь, где он искренен, а где играет. А если актер выдающийся или суперопытный - то вообще черт ногу сломит. Пообщавшись с актерской братией, я поняла, что ими лучше восхищаться на сцене или с экрана. Полюбить актера в реальной жизни я бы, например, не смогла. Кстати, не удивлюсь, что приблизительно то же самое они думают об эстрадных певцах и певицах.
        Несколько лет назад на одной вечеринке мы познакомились с актером Сергеем Шатуровым. Несмотря на звание народного, пафосным он не был. Скорее наоборот. С удовольствием принимал ежедневные приглашения в рестораны, на концерты да на всевозможные тусовки.
        Друзей у него было море! Очень общительный и энергичный человек.
        Он был намного старше меня, но я уставала от компаний всегда раньше, чем он. Хотя смотря от каких компаний…
        Меня с ним сблизил один секрет, который я так ему и не открыла. Когда мы только познакомились, Сергей обмолвился, что дружит с человеком, в которого я была тайно влюблена много лет. Когда его показывали по телевизору, я бросала все дела и садилась на пол прямо перед экраном, чтобы дотронуться рукой хотя бы до экрана. Ну, сумасшедшая фанатка, одним словом.
        Вообще фанатизм мне не свойственен. Скорее, наоборот. Меня всегда смущали поклонники и поклонницы, подставляющие свои тела для автографов или отрывающих пайетки от моих концертных брюк.

…Мы с Сергеем стали неразлучны. Наша близкая дружба рождала кривотолки и обсуждалась кем попало. Но мне было наплевать и, по-моему, Сергею тоже. Он - человек непосредственный и раскрепощенный. Даже очень.
        Как-то раз друг Сергея пригласил нас в гости к своим друзьям в одну милую армянскую семью. Встретили нас замечательно. Сергей был их любимым актером, и они расстарались на славу.
        Сергей так талантливо восхищался борщом, что после третьей тарелки хозяева предложили ему налить остатки борща в трехлитровую банку, чтобы «на завтра было что покушать».
        Народный артист знал, что обижать народ нельзя, и, лихо подхватив теплую банку, весело подмигнул моей вытянувшейся физиономии.
        До сих пор не могу понять - может, надо быть проще?..
        Или как говорит Бари Алибасов: пока дают - надо брать. Но мне кажется, Бари все-таки имел в виду не продукты…
        Проще и жить легче. Я не замужем, Сергей не женат, и мы все свободные от съемок и гастролей вечера проводили в светских раутах.
        Вот презентация книги Андрона Кончаловского в ресторане «Планета Голливуд». Тусовка совсем другая - интересно посмотреть, чем они живут. Посмотрела. Неинтересно. Надо было сразу его книгу брать и идти домой читать - с большей пользой время бы провела. Но сам Кончаловский произвел на меня впечатление. Наверно, очень интересно жить с таким человеком - позавидовала я на миг его жене.
        Вообще, конечно, интеллектуальный уровень актеров и людей шоу-бизнеса сильно разнится. По пальцам можно пересчитать разносторонне образованных и начитанных звезд эстрады. Конечно, и среди актеров дураков немало, но они хотя бы вынуждены читать, разучивая роли.
        С Сергеем было очень интересно - интеллект плюс талант и обаяние.
        Помню, приехали мы как-то с ним в гостиницу «Москва» (ее еще тогда не снесли) на встречу с его приятелем - депутатом Госдумы. Известным и узнаваемым политиком.
        Политик уже ждал нас в обществе скромной молоденькой проститутки. Собственно, так он ее и отрекомендовал.
        Сергей при первых же звуках музыки резво пригласил жрицу любви на танец.
        Видно было, что даже проститутка растерялась, не зная, как ей себя вести. Но депутат великодушно дал отмашку, и застенчивая профессионалка слилась в танце с веселым народным артистом.
        Закончив танцевать, Сергей плюхнулся рядом со мной со словами: «Отпадная тетка!..»
        Вообще, частенько посещая мероприятия типа конкурсов красоты, Сергей долго и самозабвенно расхваливал мне чью-нибудь попку, или ровную спинку, или пышную грудь. Конечно, мне было слегка неприятно, но я подыгрывала ему, восхищаясь в свою очередь молодыми и богатыми спонсорами претенденток на корону.
        Разносторонние знакомства, наверно, помогали ему в работе над ролями. Так я решила. И старалась меньше удивляться.
        Это старый прием. Если не можешь изменить ситуацию - измени свое отношение к ней. Очень помогает.
        Через некоторое время Сергей лег в больницу.
        Как он объяснил, многие актеры время от времени ложатся в неврологические клиники на обследования, чтобы отдохнуть, подлечиться, пожить на всем готовом и заодно укрепить нервную систему. Всенародных любимцев холят, нежат, колют им витамины, ставят полезные клизмы и вкусно кормят.
        Я навещала его каждый день, а он, дожидаясь меня, всегда заботливо оставлял мне половину своего обеда или ужин. Я с удовольствием перекусывала, и мы сбегали из клиники на какую-нибудь очередную вечеринку.
        Через две палаты от Сергея лежала на обследовании моя любимая актриса Наталья Гундарева. Сергей сразу захотел нас познакомить, но я все не решалась зайти к ней.
        Есть категория актеров, которым можно простить все. Для меня такой актрисой была Наталья Гундарева. Поистине Народная. Королева сцены и экрана. Помню, как ревела над фильмом «Хозяйка детского дома», где она сыграла, я думаю, одну из самых своих запоминающихся ролей. У нее самой не было детей. Парадокс… Удивительная актриса с неисчерпаемым талантом, близкая и родная. Это тот самый случай, когда не интересуют сплетни и не интересна ее частная жизнь. Только ее работы. Сегодня мало кто так сыграет…
        Поэтому я и не хотела знакомиться с любимой актрисой. И не зря.
        Я ей не понравилась. Это было видно невооруженным глазом. Хотя я себя утешила, что ей не понравилась бы любая девушка, оказавшаяся рядом с ее давним партнером Сергеем Шатуровым. Эта своеобразная ревность по отношению к человеку, с которым тебя связывают сугубо дружеские отношения, присутствует и во мне.
        Много лет мы дружим с Константином Боровым. И что бы ни сочиняли журналисты - романа у нас никогда не было.
        Тем не менее каждый раз, когда я вижу Константина Натановича с очередной красоткой, мое сердце захлестывает волна жгучей ревности. Объяснить я это не могу.
        Костя смеется надо мной, видя такую неадекватную реакцию. Ведь я разговариваю и смотрю только на него, игнорируя спутницу. Девушка испытывает неловкость, Константин хохочет и восхищенно шепчет мне на ухо: «Стерва!» На прощание мы целуемся и, довольные, расходимся каждый со своей парой.
        Приблизительно таким же бумерангом мне вернулось знакомство с Натальей Георгиевной.
        Когда мы вошли в палату, Актриса лишь мельком взглянула на меня, любезно поздоровалась и… дальше она обращалась и разговаривала только с Сергеем. Причем каждой фразой подчеркивалась высочайшая степень духовной близости, которая существует между ними. И никакие «случайные» женщины не могут посягнуть на эту дружбу!
        Мне казалось, что передо мной разыгрывается сцена из романа Шодерло де Лакло
«Опасные связи». Она - маркиза де Мертей, он - сердцеед Вальмон. И мне отведена самая тщедушная роль.
        Конечно, я чувствовала себя неловко. Мне хотелось скорее покинуть палату. Я очень расстроилась.
        Уже на улице Сергей улыбнулся своей фирменной улыбкой и с удовольствием констатировал: «Ревнует». Ему, как и Константину Натановичу, тоже было приятно потешить свое самолюбие.
        На другой день я накупила разных угощений, взяла цветы и отправилась в палату к Наталье Георгиевне уже одна. Сергея я категорически попросила не заходить.
        Это была совершенно другая встреча. Мы пили чай, разговаривали на разные жизненные темы, как обычные женщины.
        Больше мы никогда не встречались. Да и нужно ли было? Ведь в памяти все равно осталось самое главное - ее роли и образ прекрасной русской женщины, доброй, открытой и светлой.
        Как-то раз Сергей пригласил меня перекусить в бистро и туда же подъехал мой директор. Вячеслав должен был передать мне предоплату за предстоящие гастроли во Владивостоке. Сумма была немаленькая, и директор долго раскладывал кучки по тыще, пока таких кучек не набралось ровно пятнадцать. Расчет происходил на заднем сиденье машины Сергея, и завораживающий ровный ковер из стодолларовых купюр произвел на него неожиданно негативное впечатление. Когда Слава уехал и мы переместились в бистро, Сергей вдруг резко и жестко сказал:
        - Ничего себе вы зарабатываете… Тут мучаешься, тексты учишь месяцами, здоровье убиваешь. А вы вышли на сцену, спели парочку песен под фонограмму и такие деньги получили.
        Сначала я от возмущения дар речи потеряла.
        Потом с сожалением поняла, что между нами образовалась пропасть. И скоро конец истории.
        И все же я решила восстановить справедливость.
        - Этот гонорар - всего лишь небольшая отдача колоссальных вложений. Один лишь средний клип стоит тридцать тысяч «зеленых». Но он бесполезен без эфиров. Приплюсуй сюда минимально тысяч пятьдесят на эфиры. Концертные костюмы для себя и балета плюс аренда репетиционного зала или офиса. Затраты на салоны красоты и на постоянного гримера. Содержание коллектива и администрации, чтобы не разбежались. Записи новых песен, где одна, написанная рейтинговыми авторами, обходится в пятизначную цифру. Плюс раз в год статусный концерт в России или Кремле. Где затраты зачастую превосходят прибыль. А если остановишь это «беличье колесо», то сразу же отовсюду будет звучать «любимый» вопрос всех артистов: «А куда вы делись, почему вас не видно?»
        Сергей молча слушал.
        - Вот скажи - ты сам себе покупаешь костюмы, в которых играешь?
        - Нет, конечно! - с готовностью ответил Сергей.
        - А ты платишь автору пьесы или режиссеру, который с тобой репетирует. Нет? Может, декоратору, который оформляет спектакль? Или телевидению, чтобы показали фильм, в котором ты снялся? Тоже нет?
        - Актеры очень мало получают, - с горечью сказал актер.
        - Согласна. Это очень обидно! Но в этом не виновата ни я, ни, предположим, Филипп Киркоров. Между прочим, в продюсерских проектах девочки и мальчики из популярных групп тоже получают мало. Хотя коллектив стоит достаточно дорого. И, на мой взгляд, это справедливо - ведь у них ноль затрат. Всем занимается продюсер. Но за счет количества концертов (если продюсер хороший) и эти ребята могут заработать неплохо.
        - Ладно, давай сменим тему. У тебя какие планы на вечер? - миролюбивым голосом спросил Сергей.
        - Никаких… То есть я должна быть дома, - соврала я.
        Сергей привез меня к дому возле метро «Динамо».
        - Ладно, не обижайся! Я тебе перед сном позвоню, - и он чмокнул меня в щечку.
        - Кстати. Я не пою под фонограмму - не люблю лишать себя удовольствия продемонстрировать публике свой хороший голос.
        Сергей притворно удивился:
        - Ну что ты, я же не тебя имел в виду.
        Тема была закрыта, но осадок остался.
        Через несколько дней Сергей оповестил меня, что вечером мы идем в ресторан вместе с…
        Наконец-то я дождалась! Даже не верилось, что я скоро буду сидеть рядом с мужчиной моей мечты.
        От волнения я сбегала в магазин и купила туфли на низких каблуках. Весь день я мысленно подбирала наиболее подходящие для первой встречи слова и предложения. Прошерстила весь Интернет в поисках информации о нем, чтобы быть «в теме».
        И вот наступил вечер.
        Мы с Сергеем приехали в ресторан «Дядя Ваня» первыми. За столом уже сидели неизвестные мне гости. Все ждали Главных действующих лиц.
        Наконец, возле дверей послышался ажиотажный шум, все оживилось, и в сопровождении друзей в зал вошли… Никита Михалков и Юрий Башмет.
        Это было Событие в моей жизни. Я впервые видела Его так близко. Он сел рядом со мной.
        Победоносный Никита Михалков сразу приковал к себе всеобщее внимание. Он рассказывал анекдоты, искрометно шутил, и все присутствующие женщины моментально оказались околдованы его чарами.
        Я впилась глазами в знаменитого режиссера, боясь повернуть голову налево. Никита Сергеевич заметил мой взгляд, и его глаза стали еще более томными. Он привык нравиться. Он всегда в центре внимания. Он - вне конкуренции. Как правило…
        Зазвучала медленная музыка.

«Я прошу, Хоть ненадолго, Грусть моя, ты покинь меня…» - песня из фильма
«Семнадцать мгновений весны» в исполнении почему-то Агутина, а не Иосифа Кобзона пробудила во мне отчаянное желание пригласить на танец Его.
        Сергей понял мои намерения, наклонился к моему правому уху и категорично произнес:
«Он не танцует».
        - А вдруг? - осмелела я и повернулась к соседу слева.
        - Можно вас пригласить?
        - Да… Конечно… - растерялся он.
        Юрий Башмет оказался на полголовы ниже меня. Худощавый, хрупкий - я едва касалась его. От прилива чувств, едва не теряя сознание, я наклонилась к его ушку и стала тихонько подпевать звучавшую песню.
        Внезапно он слегка отстранился от меня и удивленно воскликнул:
        - У вас такой прекрасный голос! А вы никогда не пробовали петь?..
        Уникальная личность. Выдающийся Мастер, артистичный, эрудированный. Невероятно обаятельный.
        Невозможно не влюбиться. Хотя допускаю мысль, что полюбившая его обрекает себя на вечные страдания. Вряд ли кого-то он может любить так же сильно, как свой альт.
        Забавно, что он, не выпуская инструмент из рук, периодически где-то его забывает. Все бросаются искать драгоценный альт, сделанный известным итальянским мастером XVIII века. Находит инструмент обычно директор, и все облегченно вздыхают. Собственно, альт и не теряется. Просто когда он не в руках Мастера, то начинается тихая паника.
        Юрий Абрамович Башмет. Человек, живущий в мире звуков, гармоний, фантазий. И вместе с тем реальный, живой, энергичный, очень сексуальный мужчина, не лишенный ничего человеческого.
        Как он сам сказал: «Невозможно все время думать только о музыке».
        Интересно, о чем он думает, когда его мысли не заняты музыкой?..
        Талант - это лукавая приманка.
        Чтобы быть счастливой рядом с талантливым человеком, на уровне должны быть еще и его душа, и характер. Иначе можно себя потерять. А таланты чаще всего эгоистичны и трудны в общежитии.
        Поэтому лучше любить таких людей издалека. Или просто дружить с ними. Вот этими мыслями я и утешилась. Хотя, может, и стоило попытаться узнать, чем он занимается в свободное от музыки время?.. Ведь все-таки лучше переоценить свои силы, чем недооценить.
        Благоприятный для беременности сейшельский климат не принес желаемых результатов.
        Я уже не могла сдержать слез разочарования.
        Роберт молча меня выслушивал и ничего не говорил. Даже обычного: «Все будет хорошо».
        Врачи уже смело ставили диагноз «бесплодный брак». Как приговор. Конечно, два года - это срок.
        Ждать дальше?.. Но сколько еще?.. Артисты - люди в основном открытые, и на каждом концерте мы обсуждали с коллегами, что делать.
        Каждый советовал, что проходил сам.
        Популярная певица Марина предложила мне съездить в Киево-Печерскую лавру.
        Ведущий программы на РТР Алексей рассказал, что после пяти лет ожидания жена забеременела после их совместной поездки в Серафимо-Дивеевский монастырь. Прикосновение к мощам преподобного Серафима Саровского, одного из самых почитаемых святых, может исцелить больного, избавить от душевных страданий и придать человеку силы. В это верят многочисленные паломники, которые приходят и приезжают в монастырь искупаться в святом источнике и припасть к мощам чудотворца.
        Известен исторический факт: после посещения Сарова и купания в источнике супруга императора Николая II родила долгожданного наследника.
        Мы с Робертом поехали в Нижегородскую область в надежде на помощь и исцеление.
        Для поклонения в Дивеево съезжается огромное количество верующих. Чтобы окунуться в источнике, нужно даже отстоять очередь. Вода в нем ледяная. Женщины снимали с себя всю одежду, переодеваясь в длинные сорочки. Мужчины спускались в водоем в плавках. Продержаться в воде можно несколько секунд. Несмотря на март месяц, на воздухе было значительно теплей.
        Я очень хотела зайти в святой источник, но так и не отважилась. Ограничилась лишь тем, что намочила в нем специально купленную для этого ночную рубашку и набрала в бутылки целебной воды.
        Роберт зашел в источник пару раз (за нас обоих) и даже показательно проплыл. Дескать, знай наших.
        В Москве я уставила прикроватную тумбочку иконами с ликом Серафима Саровского и… все-таки опять отправилась к докторам.
        Эту женщину мне посоветовала жена продюсера одной девичьей группы. После пяти лет пустых ожиданий врач, используя собственную методику, осчастливила супругов двойней.
        Очаровательные здоровенькие мальчишки спокойно лежали в кроватках и сладко спали, наевшись мамкиным молоком. Карина светилась радостью материнства, и у меня не оставалось сомнений, что я пойду на все, только бы родить ребенка.
        Клиника располагалась на окраине Москвы в помещении городской больницы.
        Кабинет врача Эммы Ивановны был обвешан фотографиями веселых карапузов. На многих фотках малышей было двое и даже трое. Многоплодные беременности, как правило, возникают при методе экстракорпорального оплодотворения. Но это уже в крайнем случае, когда никакие другие способы не помогают.
        Доктор рассказала, что некоторые женщины настолько фанатично настроены, что предпринимают попытки забеременеть при помощи ЭКО по многу раз. Например, одна женщина пробует уже… двадцать третий раз. А ведь это не только дорогая процедура, но еще и очень болезненная. Женщина ежедневно в течение месяца должна есть гормональные таблетки и главное (!) колоть себе уколы в живот и в ягодицы по нескольку раз в день.
        Мы решили простимулировать организм более щадящими методами.
        Эмма Ивановна настроила нас на долгое лечение. Ведь и я, и Роберт были здоровы и причина ненаступления беременности так и не была найдена.
        Вся исколотая различными анализами, я неизменно теряла сознание. На моих руках и пальцах не было живого места. Это не красивые слова, но мне действительно легче родить, чем перенести один укол в вену. Уже с порога клиники медсестры протягивали мне ватку с нашатырем - от одной мысли близкого укола я могла упасть в обморок.
        Наконец первый курс стимуляции был завершен, и все замерли в ожидании результата.
        Никто не надеялся на чудо, но оно произошло.
        Шесть тестов-полосочек показали наступление беременности. Я, как сумасшедшая, носилась по дому, разглядывая тесты, от одного окна к другому. Мне казалось, что две долгожданные полосочки недостаточно яркие или не того цвета.
        Врач радостно вскрикнула по телефону, но попросила меня успокоиться и дождаться окончательного результата через неделю.
        В назначенное время медсестра снова взяла у меня кровь из вены, и беременность была подтверждена! От радости я даже в обморок забыла упасть. Боже мой! Неужели? У нас будет малыш! Мальчик. Девочка уже есть, и теперь я хочу только мальчишку. Крепкого, большого бутуза, которого назову Иваном.
        Может быть, на этом и можно было бы закончить рассказ о дружной и благополучной семье бизнесмена и певицы.
        Они вместе. Любят друг друга. Через девять месяцев должен родиться ребенок, не за горами красивая свадьба. Они молоды и счастливы. Что еще может желать человек?
        Но именно с этого момента и начинается самый неожиданный поворот событий.
        Глава VI
        Беременность протекала тяжело.
        Тогда, несколько лет назад, с Леной, я ходила в институт, бегала за троллейбусами, вела суперактивный образ жизни и никакие токсикозы меня не мучили.
        В этот раз я получила, как говорится, по полной программе.
        Тошнило так, что невозможно было выйти из дома.
        Неделями я лежала в гостиной, глядя в потолок. Читать, общаться, смотреть TV было противно. Все запахи обострились, а особенно «обострился» домашний любимец мопс Батон, который и раньше-то попахивал, а теперь и вовсе стал непереносим.
        Песик вынужден был держаться от меня на почтительном расстоянии, потому что Роберт, боясь моего приступа аллергии, брал его за «шкирман» и запирал в сауне.
        Батон тосковал по людям и так колотился жирным телом об дверь, что приходилось его сразу же выпускать.
        После заточения на нервной почве он вонял еще сильнее. Кроме того, мопс успевал за несколько минут загадить и сауну, и тренажерный зал с выходом к бассейну, поэтому спасу от него не было никакого.
        Токсикоз выматывал все силы, и приходилось даже отказываться от работы.
        Позвонил мой друг композитор Илья Духовный. Предложил на месяц гастроли в Америку.
        Из суеверных соображений я скрыла свое состояние и ответила Илье, что Америка - не моя страна.
        Мой отказ выглядел более чем странно.
        Мы дружили с Ильей уже много лет. Это была настоящая дружба. С ним можно было говорить обо всем. Ночью мы часами трепались по телефону, хохотали и дурачились. Плодом наших творческих бесед стала замечательная песня «Уличный художник». Илюша написал ее за один вечер, и песня сразу стала хитом.
        Помню, я приехала к Юрию Аксюте на «Европу-плюс», чтобы показать новую песню. Но едва я начала говорить, Юрий улыбнулся и спросил:
        - «Уличного художника» принесла?
        И показал мне play-list, где на втором месте после какой-то импортной группы стоял наш с Илюшей «Художник». Песня была в горячей ротации несколько недель и сразу же полюбилась и слушателям, и программным директорам радиостанций.
        Композиторы обычно на всю жизнь запоминают такие творческие победы, и сколько б замечательных песен потом ни пел артист, они уверены, что именно «его» была лучшей.
        Так вот, Илюша не понял ничего из моего путаного объяснения и обиделся, сказав, что я очень изменилась.
        Новая любовь удивительно умеет вытеснять старых друзей. Но есть такие друзья, из которых «вырасти» невозможно.
        Илюша не только талантлив, но еще и остроумен.
        Когда после трех лет необщения я рассказала ему, что побудило меня обмануть его, он не только простил, но и посмеялся:
        - Дурочка, надо было мне сразу правду сказать - родила бы на гастролях гражданина Америки.
        С первых месяцев беременности я уже планировала, где буду рожать.
        Заграница отпадала сразу. После швейцарской истории доверие к иностранной медицине было сильно подорвано.
        В России - другое дело. Добрые, заботливые доктора в лучшем виде примут моего ребенка и создадут для меня наиболее комфортные условия.
        Но тот кошмар, который пришлось пережить через девять месяцев, заставил меня навсегда отказаться от своих патриотических мыслей.
        А пока, с первых месяцев, Роберт определил меня в самую популярную у российских звезд клинику - Центр планирования семьи на Севастопольском.
        Мой доктор внимательно наблюдала за моим состоянием, и ничто не вызывало у нее опасений. Организм идеально справлялся с поставленной задачей, а противный токсикоз не сильно омрачал общую картину.
        Доктор даже разрешила мне продолжить гастрольную деятельность.
        В тот субботний вечер Роберт вернулся домой крепко нетрезвый.
        Навестить нас приехали его родители. Отец сразу же принялся готовить шашлыки, а мать - накрывать на стол.
        Первым делом на стол была выставлена водка.
        Я подошла к Клавдии Петровне и попросила заменить убойный напиток на что-нибудь более легкое.
        - Так это ж для отца, - заволновалась хлопотливая женщина.
        - Может быть, все-таки не стоит рисковать? - предложила я.
        - Хорошо, хорошо, не волнуйся, - мама Роберта засуетилась по кухне, подыскивая, куда можно убрать бутылку.
        Вся семья расселась за большим обеденным столом. Я включила тихую музыку, и в зал полились звуки «Вечерней серенады» Моцарта.
        - Мать, а вы что, водку не привезли? - удивленно спросил Роберт.
        - Привезли. А как же не привезли? Привезли, конечно, - и мать побежала к шкафу.
        Роберт опрокидывал в себя рюмку за рюмкой, и я увидела, что за столом сидит уже пол-Роберта.
        Внезапно он поднялся из-за стола и, пошатываясь, подошел к сейфу.
        Я сразу догадалась, куда он собрался.
        - Роберт, прошу тебя, не надо сейчас ехать в казино. Ты много выпил. Нельзя садиться за руль в таком состоянии, - подойдя к нему, сказала я тихо.
        - А в каком я состоянии? - еле ворочая языком, спросил Роберт.
        Он снова подошел к столу, демонстративно налил себе водки в стакан для сока и выпил большими глотками.
        - Боба, сынуля, может, хватит? - робко спросила мать, привыкшая всегда и во всем слушаться мужа.
        - Я сам разберусь, когда мне хватит. - Понять Роберта можно было уже только по интонации.
        Отец покачал головой, кряхтя встал из-за стола и молча пошел наверх в гостевую спальню.
        - Дед не любит возни. Нервы бережет - ему завтра на работу, - оправдала довольно странное поведение мужа Клавдия Петровна.
        Роберт открыл сейф и переложил несколько стодолларовых упаковок в карманы брюк. Потом подошел к столу, взял двухлитровую бутылку «Кока-колы» и припал к ее горлышку.
        - Отвези меня в казино, - попросил он, утолив жажду.
        Лицо красное, глаза красные, вазомоторика, как в замедленной съемке. И это мужчина моей мечты…
        - Нет, Роберт, я никуда не поеду, - решительно ответила я.
        - Не поедешь, значит… Да? - со странной интонацией переспросил он.
        - Не поеду. И ты ложись спать. Отдохни, - устало произнесла я и снова села за стол.
        Роберт медленно пошел к арке, потом остановился, резко оглянулся и… со всей силы кинул двухлитровую бутыль мне в голову.
        Бутылка пролетела в сантиметре, разбила оконное стекло и, ударившись о решетку, отлетела на пол.
        Мать вскрикнула и побежала за веником.
        Роберт спокойно повернулся и медленно пошел наверх, в спальню.
        Первая мысль - бежать.
        Как можно скорее и куда угодно.
        Здесь меня никто не защитит.
        Я влипла. Злейший враг не додумался бы…
        Все ушли, и в доме повисла тишина. Большие настенные часы с боем начали отсчет другого времени в моей жизни.
        Я сидела за столом и горько плакала. Потом встала, собрала кое-какие вещи, медицинскую карту и необходимые в моем положении таблетки и витамины. Взяла ключи от машины и направилась к двери.
        Но, увы… Моя машина была загорожена машиной родителей. Выехать не было ни малейшей возможности.
        Уехать на электричке? Реально. Но уже час ночи, и они не ходят.
        Я решила дождаться утра.
        Скользкий кожаный диван выпихивал меня наружу. Подушки пахли кожей и неприятно липли к мокрому от слез лицу.
        Оставив надежду заснуть, я решила принять ванну.
        Звук текущей воды всегда успокаивает. Больше мне нечем было себя утешить. Врачи запретили пить сильные успокоительные, а слабые мне никогда не помогали.
        Я налила полную ванну и добавила в воду пену с эфирными маслами. Разделась и… в ужасе застыла.
        По моим ногам текла кровь.
        Я могу потерять моего ребенка!
        Меня охватила паника. Кого будить, кто отвезет в больницу?
        Роберт проснется теперь только завтра днем.
        Отец плохо видит и ночью не ездит. К тому же без указаний Роберта он не станет ничего делать.
        Мать не в счет. Только поохает, поахает и… предложит покушать блинков.
        Из банных халатов я соорудила на диване что-то наподобие горки и, задрав на нее ноги, легла.
        Взволнованная ночным звонком, доктор велела не вставать, сделать себе укол и утром срочно ехать в больницу.
        Рождение моего малыша было под угрозой.
        Я взбунтовалась.
        Плевать мне, в конце концов, что обо мне подумают эти люди! Мой ребенок в опасности, и они ОБЯЗАНЫ мне помочь.
        Стараясь не делать резких движений, я медленно-медленно, шажок за шажком поднялась по лестнице на второй этаж.
        Едва я открыла дверь в нашу спальню, на меня пахнуло таким перегаром, что чуть не стошнило. Стенобитный храп возвещал, что разбудить Роберта - пустая затея.
        Я постучалась в комнату родителей.
        Тут же ко мне выбежала перепуганная мать.
        - Что случилось?!
        - У меня угроза выкидыша. Мне утром надо быть в больнице. Или отвезите меня сами, или, пожалуйста, освободите мне проезд.
        - Ах, боже мой!.. А Роберт что говорит?
        - Что он может говорить… Вы же видели, в каком он состоянии.
        - Ну да, он выпил чуть-чуть… Чего тут такого… Ну так он проснется к утру и отвезет тебя! - «успокоила» меня мать.
        - Он проснется дай бог к обеду и, скорее всего, ехать будет не в состоянии, - ответила я.
        - Ну, не преувеличивай, не преувеличивай. Роберт никогда не бывает пьяным. Это первый раз, когда я его вижу в таком состоянии. Это ты брось, - замахала руками Клавдия Петровна.
        - Вы очень сильно заблуждаетесь. Но сейчас не это важно. Важно как можно быстрее оказаться в больнице. Решайте, как быть. Я пойду лягу - мне нельзя долго стоять.
        Я медленно пошла вниз.
        - А почему ты с Робертом не легла? Твое место рядом с мужем. А то, что это еще за дела - в гостиной ложиться! Я вот уж как сорок лет замужем, но никогда… чтобы отдельно, никогда! И ты иди ложись с ним, - шепотом кричала Клавдия, свесившись с перил второго этажа.
        На другой день родители сумели разбудить Роберта только к обеду.
        Дальше все пошло по обычному сценарию. Попытка помириться, извинения, обещания, что больше этого никогда не повторится, и слезы раскаяния. Но я даже не слушала. Важней всего было скорее оказаться под капельницей.
        Он быстро собрался и отвез меня в больницу. Всю дорогу мы молчали. Он понимал, что на этот раз выпросить прощение гораздо сложней. Ведь он поднял руку на беременную женщину.
        Я пролежала на сохранении две недели.
        Роберт навещал меня каждый день по два раза: до работы и после. Задобренные подарками, и охрана, и врачи пускали его в любое время суток. Его гостинцами кормилось все отделение, и полные сумки оставшейся еды уносили с собой довольные нянечки.
        Женщины из других палат с восторгом отзывались о Роберте, видя, с какой заботой и нежностью он относится ко мне. Знали бы они…
        Мы по-прежнему не разговаривали. Иногда я писала ему на бумаге, какие нужно принести книги.
        За несколько дней до выписки я предупредила его, что жить теперь буду у себя дома, на «Аэропорте».
        Он ничего не ответил. Но лицо его посерело.
        Накануне выписки он приехал с охранником.
        - Последи, чтобы нам никто не мешал, - отдал распоряжение Роберт и внес в палату огромную корзину цветов.
        Он подошел к моей кровати, встал на одно колено и, протянув красную бархатную коробочку, дрожащим голосом произнес:
        - Выходи за меня замуж.
        Я расхохоталась.
        Нет, скажу я вам, при всем моем бедственном положении действительно эта сцена выглядела прикольно. Столько страданий принес - и как ни в чем не бывало!
        Может, он с ума сошел?
        - Ты можешь смеяться. Но нельзя оставлять ребенка без отца. Я докажу тебе, что я - лучший отец на свете. Самый заботливый, надежный, ласковый. Поверь мне в последний раз. Ты увидишь, как с этого дня все изменится. На днях я ходил к гадалке. Она сказала, что мы живем во грехе и нам нужно пожениться. А лучше всего обвенчаться. И тогда наши отношения будут защищены от сглаза и зависти.
        - Ты ли это говоришь? Еще недавно мы вместе высмеивали гадалок-шарлатанок, а сегодня ты ссылаешься на их советы. Странно…
        Роберт обрадовался, что я наконец заговорила, и переместился с пола на мою кровать.
        - Пойми, я был в отчаянии! Потерять все! Из-за нелепости. Собственной глупости… Прости меня, не лишай ребенка отца. Я люблю тебя…
        Серьезный аргумент. Я сама выросла без отца и понимала, что кого-то нужно называть папой…
        Через неделю мы подали заявление в загс.
        Ультразвук показал мальчика.
        А я и не сомневалась. По лицу беременной женщины действительно можно определить пол ребенка.
        С девочкой черты лица, как правило, расплываются и живот не выпирает, а округлый. С мальчиком лицо остается прежним, немного жестким, но весь облик женщины преображается. Мой звукорежиссер Андрей на этот счет схохмил:
        - Ну, конечно, внутри хоть и маленький, а все равно мужчина!
        Состояние мое нормализовалось, и Роберт разрешил мне поехать на гастроли. Но при одном условии - он поедет тоже.
        Несколько раз в год компания «ЮКОС» устраивала грандиозные концерты по случаю нефтяных праздников.
        Десант артистов грузили чартерами и забрасывали в различные нефтяные точки страны.
        Демократичный подход организаторов к подбору артистов позволял заработать даже тем звездам, о которых многие думали, что их уже нет в живых.
        Кроме того, это были те редкие случаи, когда богатые заказчики не торговались до посинения за каждые сто долларов, а соглашались на заявленный артистом гонорар безоговорочно.
        Организовано все было отлично. Стопроцентная предоплата за два месяца до концерта, райдер с необходимыми капризами артиста выполнялся безукоризненно. В аэропорту Самары или Красноярска вся привокзальная площадь была заполнена различными иномарками с фамилиями звезд на лобовых стеклах.
        Самые «дорогие» артисты не спеша подходили к своим роскошным машинам и еще некоторое время стояли возле них, дабы засветить статус.
        Остальные, у кого машинки были поплоше, быстро рассаживались и уезжали на свою концертную точку.
        Хотя эти понты свойственны в основном попсе - так уж сложилось. Рокеры, к примеру, попроще будут. Звездный солист ансамбля спокойно разъезжает со своими музыкантами в мини-автобусе или отказывается от бизнес-класса в самолете и летит с коллективом в эконом - ему западло выпендриваться.
        Увы, на обратном пути бывает, как правило, все гораздо скромнее.
        Роскошные «мерседесы» вдруг все резко ломаются или в последний момент выясняется, что в аэропорт едет глава администрации района вместе с администрацией именно на наших машинах. Извините, господа артисты, проявите понимание.
        Помню, прилетели мы как-то на гастроли в Нефтеюганск.
        Дело было зимой. Холод сумасшедший. Минус 45°, а может, и ниже. Не помню.
        Концерт мы работали на пару с замечательным певцом Coco.
        Что такое горячий грузинский мачо в условиях ханты-мансийского морозильника, стало понятно после концерта на банкете.
        Сначала Coco произнес длинный кучерявый тост про Родину и детей. Потом пригласил меня на танец. Потом краем глаза я заметила, как весь его коллектив неожиданно растворился, а мой директор подает мне знаки, выясняя, что ему дальше делать…
        В пять часов утра нас стали рассаживать по машинам, чтобы везти в аэропорт, и тут-то как раз и выяснилось, что машин, как всегда, не хватает.
        Директор Слава посадил меня быстро в «Мерседес», чтоб не мерзла. А сам занялся размещением балета.
        Неожиданно дверь машины открылась, впуская облако морозного воздуха и горячего Coco.
        Он, не говоря ни слова, сел рядом, вопросительно взглянул на меня, потом лег, положив голову ко мне на колени, и уснул. Ласковый очень…
        Улыбаясь, про себя я подумала, что свой «Мерседес» он уступил моему балету не только потому, что он галантный кавалер, но и потому, что вместе нам было теплее…
        Наверно, это был единственный случай, когда я не возмущалась из-за проблем с транспортом на гастролях.
        На этот раз мы с балетом и с Робертом приехали в Ачинск.
        От Красноярска нас везла какая-то безумная машина, которая собирала все кочки. Мой беременный организм сотрясался, а Роберт негодовал.
        - Зачем тебе нужны были эти гастроли? Зачем этот глупый риск?
        Природная скромность в финансовых вопросах никогда не позволяет мне сказать в лоб:
        - Дорогой! У Булгакова есть знаменитая фраза «москвичей испортил квартирный вопрос». И финансовый вопрос я добавила бы туда тоже. Ты очень хорошо зарабатываешь, но ни разу я не услышала от тебя заветную фразу: «На тебе, любимая, денег - пойди купи себе что-нибудь». Один раз, правда, было, перед Бразилией. Подарил и тут же забрал обратно. Вот такой веселый пылесос… Поэтому не надо хмуриться и возмущаться, что я пытаюсь даже в беременном состоянии быть финансово независимой. Ведь когда я пою, я получаю положительные эмоции, отдавая и получая взамен любовь слушателей. Это придает мне силы. А когда я сижу дома и размышляю, как бы мне упросить тебя оплатить мой мобильный телефон и дорогостоящие кремы, ничего, кроме головной боли и саднящего напряжения, я не испытываю.
        Вообще у многих мужчин тема наличных - больная. Они могут забивать продуктами холодильники, покупать дорогие мобильники любимой женщине, дарить драгоценные цацки, но стоит попросить у мужчины «живых» денег, они тут же меняются в лице, как будто их оскорбили в лучших чувствах…
        Через две недели мы поехали на гастроли в Саранск. Не помню точно, но вроде там нет аэропорта, и на обратном пути нас на мини-автобусе отправили до Нижнего Новгорода.
        Опять та же выматывающая дорога. С джипами и «мерседесами», как всегда, возникли проблемы, и весь коллектив отправился на жестком «тарантасе».
        Роберт опять начал выговаривать мне свое мнение о моей неразумности.
        Подскочив на кочке и ударившись головой, я не выдержала и со слезами на глазах сказала:
        - Ты все говоришь правильно. Мне нужно сидеть дома от греха подальше. Но при этом ты не предлагаешь взять на себя хотя бы оплату школы Лены. Я перед всей общественностью делаю вид, как замечательно живу, какой у меня заботливый муж и я ни в чем не нуждаюсь. Я стеснялась тебе сказать, но те пятьсот рублей, которые ты мне иногда оставляешь на бензин, просто смешны при моих затратах. И это только коммунальные затраты на квартиры, мамин загородный дом, страховки, содержание машины, частного колледжа дочери, моего сайта и мобильных оплат. Я уже не говорю о том, что последний раз в салоне красоты я была еще до беременности. Или ты считаешь, что в таком состоянии женщине не нужно за собой ухаживать?
        Роберт потрясенно молчал. Потом тихо и грустно спросил: - После твоих слов мне кажется, что тебе нужен не я, а мои деньги. Галина предупреждала меня…
        Разговор мимо… Пойдут любые доводы, самые низкие и примитивные. Скупой человек всегда найдет причину, чтобы оправдать свою скупость. Можно за всю жизнь ни разу ничего не попросить, но стоит лишь раз обратиться к «бережливому» человеку, и тебя тут же обвинят в меркантильности и корысти.
        - Мне не нужны твои деньги - оставь их для казино. Просто не мешай мне зарабатывать - все, что я прошу.
        Роберт обнял меня и прошептал:
        - Я не буду больше тебе мешать. Прости. Не волнуйся - тебе нельзя волноваться.

…Спустя два года я узнала, что все предложения о съемках и концертах того периода он отклонял, даже не ставя меня в известность.
        Он готовился к свадьбе…
        Свадьбу назначили на пятнадцатое августа.
        К подготовке Роберт отнесся с трепетом. Сам поехал выбирать со мной свадебное платье. Стильная Мария, хозяйка самого престижного свадебного салона Malinelli, показывала нам массу эксклюзивных нарядов. Я сразу выбрала лучшее.
        Платье цвета слоновой кости с корсетом, расшитым кружевом и камнями Swarovski. Плечи открыты, чтобы видны были главные козыри - тоненькие запястья и ключицы. От перчаток я отказалась. Кружевная юбка и подъюбники легкой пышностью скрывали четырехмесячную беременность. Роберт молчал и улыбался, «не в силах глаз отвесть». Я была на седьмом небе от счастья! Это первая полноценная свадьба в моей жизни! Со свадебным платьем, с лимузинами, с роскошным рестораном и множеством дорогих моему сердцу гостей. И ничего, что свадебное путешествие пока откладывается, у нас впереди долгая жизнь, и мы еще наверстаем!
        - Ты будешь у меня самой красивой невестой, - еще в Мексике пообещал Роберт. И он выполнил свое обещание.
        Взяв обеих дочерей, мы на десять дней успели съездить в Анталию. Я замечательно перенесла поездку в атмосфере обоюдной любви. Вечерами мы подолгу сидели возле моря, обсуждая самую приятную для любой женщины тему. Тему свадьбы.
        Уже в Москве вместе с агентством «Праздник» я решала, как лучше украсить зал, лестницу и вход в гостиницу «Националь». Цветов и шариков должно было быть много, поэтому всю дорожку от Моховой улицы до ресторана на втором этаже я решила устлать цветочным ковром, а шарики в форме огромного сердца мы должны были запустить в небо прямо на Красной площади.
        Обручальное кольцо Cartier из белого золота с бриллиантами замечательно сочетало в себе и повседневное украшение, и традиционный знак замужней женщины.
        Роберту я подарила кольцо фирмы «Дамиани и Брэд Питт» из желтого золота.
        Гостям развезли специальные приглашения с ленточками, дизайн которых делался по моему эскизу.
        Все было готово к главному празднику в нашей жизни.

…Но случилось непредвиденное…
        За три дня до свадьбы Роберт исчез.
        Телефон не отвечал, его директор не поднимал трубку, видя мой номер.
        Всю ночь и следующий день я металась по дому, пугаясь каждого шума. Особенно страшно было оставаться в пустом доме ночью.
        Вся в слезах, я наконец дозвонилась до его водителя, и тот, видимо, пожалев меня, сообщил, что Роберт сутки провел в казино, а теперь боится ехать домой.
        В глазах у меня потемнело.

«Лучше бы мне сказали, что он был с женщиной, мудак», - разозлилась я.
        В его туалете за раковиной было небольшое углубление, куда он иногда прятал деньги.
        Я ринулась туда и вытащила тощую пачку с двумя тысячами долларов.

«Если ему плевать на меня и нашего ребенка, то на деньги-то ему уж точно не наплевать!» - решила я и перепрятала их в другое место.
        Роберт приехал только к ночи.
        Не говоря мне ни слова, он прошел в столовую, взял бутылку «Боржоми» и лег на диван в гостиной смотреть телевизор.
        Я не выдержала и, подойдя к нему, возмутилась:
        - Зачем ты издеваешься над нами?!
        Роберт притворно зевнул и равнодушным голосом произнес:
        - Я не издеваюсь. С чего ты взяла? Я делаю то, что хочу. Это мое дело, как я трачу свои деньги. Дай поспать, я, между прочим, сутки не спал…
        И он, сложив руки на груди, закрыл глаза.
        - Кстати, дорогой, я забрала твою туалетную заначку, а теперь спи, - так же равнодушно сказала я и направилась к лестнице.
        Роберт сразу же встал и быстрыми шагами направился в туалет.
        - Деньги верни! - скомандовал он.
        - А что ты так забеспокоился? Что, больно? На меня наплевать, а деньги - это святое! Как ты со мной - так и я с тобой. Побудь немного в моей шкуре! - гневно высказалась я и начала подниматься по лестнице.
        - Ах, так?! - завизжал не своим голосом жених и бросился к шкафу.
        На пол полетели мои шубы, плащи и Ленины куртки.
        - На тебе, получи! - орал он так, что звенела люстра. Он бросился в гостиную. На пол полетели мои фотоальбомы, грамоты, деловые бумаги.
        Он разрывал фотографии и бумаги в клочья и, злобно швыряя их на пол, принимался за следующие.
        Когда рвать больше было нечего, он побежал в подсобную комнату и вернулся оттуда с метлой.
        Таким я не видела его никогда! Он в бешеном темпе махал щеткой, сгребая к входной двери все то, что еще недавно было моими личными вещами.
        Я заподозрила, что мой будущий муж на почве проигрышей сошел с ума. Не дожидаясь, когда очередь дойдет до меня, я бросилась наверх по лестнице, чтобы собрать свои вещи.
        - Стой! Ты куда? - завопил завидный жених. Ему, видать, неинтересно было махать метлой без зрителей.
        - Я ухожу от тебя! - в ужасе крикнула я, торопясь скорее достигнуть своей спальни, где можно было запереться.
        Но делать резкие движения мне запретили врачи, поэтому я, боясь за живот, не могла бежать. Роберт легко настиг меня прямо на лестнице.
        - Никуда ты не уйдешь! - заскрежетал он зубами.
        Схватив поперек туловища, он повалил меня прямо на лестницу. Я больно ударилась копчиком и в отчаянии закричала:
        - Что ты делаешь?! Я беременна! Отпусти меня, скотина!
        Он на секунду прервал истязания:
        - Отпущу, если останешься…
        Я, лежа на лестнице, сотрясалась от рыданий:
        - Остаться с тобой?! Ты же последняя мразь, если посмел тронуть беременную женщину!
        Я попыталась подняться, думая, что мои слова охладили его пыл и он отпустит меня.
        Но Роберт рассвирепел еще больше.
        Схватив обеими руками за горло, он начал меня душить.
        Почувствовав, что теряю сознание, я из последних сил плюнула ему в лицо. В глубине души я понимала, что он слишком труслив, чтобы задушить меня реально.
        Неожиданно из кармана его брюк выскользнул мобильный телефон Vertu и, зашлепав стальным корпусом по ступенькам, с грохотом свалился в дырку между ступенями на первый этаж.
        Роберт ойкнул и тут же отпустил меня.
        Воспользовавшись замешательством жениха, я заперлась в спальне. Догадываясь, что замки его вряд ли остановят, вытащила из тайника тощий конвертик с долларами.
        С первого же удара ногой замки полетели к черту.
        Он внес свою красную физиономию в спальню и направился ко мне, тяжело дыша.
        В голове мелькнул черный юмор: «Жизнь или кошелек?», и я, выбирая жизнь, кинула ему конверт.
        Он сел на край кровати и закрыл лицо руками.
        Я поняла, что началась вторая часть Марлезонского балета.
        В течение двух часов он пытался вымолить прощение, приводя любимый аргумент всех мужчин: «Я тебя не трогал. Если б я тебя тронул - ты бы не встала». Этакое сочетание богатырской силы с благородством - дескать, мог, но не обидел…
        Исчерпав все доказательства своей безупречности, Роберт лег ничком на кровать и заплакал.
        - При этом не забывай приговаривать: «Ах, шакал, я, шакал!» - не упустила я возможности поиздеваться.
        Вообще продолжать «выступать», когда разумней было бы уже помолчать от греха подальше, есть не лучшая черта в характере современной женщины.
        - Обзвони всех гостей. Скажи, что свадьба отменяется, - добивала я то, что еще недавно было моим женихом.
        - Я сейчас пойду и застрелюсь, - мужественным голосом сообщил мне Роберт и вышел из комнаты, захватив конверт с деньгами.
        Я по инерции пошла за ним, но вдруг тупая тянущая боль внизу живота заставила меня замереть от ужаса.
        Ребенок!
        По моим ногам снова текла кровь. Сволочь…
        - В больницу! Срочно! - крикнула я «шантажисту-самоубийце», перегнувшись через перила.
        Врач больницы вынесла категорическое решение - или я лежу в больнице минимум две недели безвылазно, или я могу потерять ребенка.
        - Как решишь - так и будет. Я кругом виноват и не стану тебя уговаривать. Жаль, конечно, что свадьбу придется перенести, но ребенок важнее. Решай сама, - с болью в глазах говорил Роберт, гладя мою свободную от капельницы руку.
        Как все глупо получилось… Мечтала о свадьбе. Мечтала о ребенке. А что теперь?!
        - Уйди отсюда… Мне нужно подумать.
        Роберт, опустив голову, удалился.
        Это была уже вторая бутылка лекарства. Капли падали медленно. Как ни странно, это действовало успокаивающе. Самое противное - когда вводят иглу. Попасть в мою тонкую вену редко у кого получается сразу, поэтому медсестры с извиняющимися улыбками обычно истыкивают мои руки до гематом. Но это мелочи. Главное, чтобы помогло.
        На принятие решения у меня есть только этот день и ночь. Завтра - свадьба. Сто человек гостей, концерт-поздравление друзей-артистов, телевидение. Журналисты предусмотрительно учли, что времени на интервью у меня не будет, и заранее написали статьи. Роскошное свадебное платье, эскорт старинных машин - настоящий праздник. Как возможно это отменить за сутки?!
        Я представила, какую доставлю радость Галине и всем своим недругам. А, может, меня сглазили?
        Ну, действительно, моя личная статистика говорит о том, что женское здоровье у меня всегда было отменное. Даже намеков на выкидыши не могло быть.
        У профессиональных певиц, как правило, женские органы укрепляются благодаря правильному дыханию и постоянной работе мышц малого таза. Я здорова. Тема слабости не для меня.
        Я должна быть выше обстоятельств. Это мое внутреннее ощущение - все будет хорошо.
        На звонок зашли врач с медсестрой.
        - Отпустите меня завтра… Вечером я вернусь. Обещаю.
        Медсестра проверила капельницу и приготовила следующую бутыль.
        - Вы видели ее?! - своеобразно выразилась доктор. - Вам надо, не вставая, лежать как минимум две недели! Если вы завтра встанете, вы можете потерять ребенка. Это огромный риск!
        - Я не трухлявая развалина, чтобы бояться каждого шага. Вы чувствуете свой организм? Я тоже! И мне мой организм подсказывает, что он меня не подведет… Обещаю много не танцевать.
        - Она еще шутит, - поразилась доктор. - Вам так нужна эта свадьба?
        - Если не будет свадьбы, я не смогу с ним развестись! - объяснила я.
        Доктор засмеялась и махнула на меня рукой.
        В который раз ангел-хранитель подавал мне знак, но так и не был услышан…
        Подписав необходимую бумагу об ответственности, я спокойно заснула.
        В девять часов утра Роберт вынес меня на руках из больницы и положил в машину.
        В Крылатском, в салоне красоты «Н2О» меня уже ждали визажист, мастер по прическам Рома и девочка-маникюрша.
        Задача была: в лежачем положении суметь накрасить мне лицо, сделать вечернюю прическу и маникюр ОДНОВРЕМЕННО!
        Все поработали на славу. Правда, больше других намучился Ромка, который первый и, наверно, последний раз делал свадебную прическу, стоя на коленях перед лежащей невестой.
        Когда я сама, без поддержки Роберта, вышла из салона к машине, репортерам и в голову не пришло, что вот эта сияющая красотой невеста три часа назад лежала под капельницей в жуткой городской больнице.
        Роберт был белого цвета. Ни о каком веселье не было и речи. Он одергивал каждый мой шаг или резкое движение.
        Когда свадебный кортеж двинулся из загса по Москве, мы с Леной вылезли в люк лимузина и, размахивая цветами, отвечали на приветствия бибикающих машин.
        Роберт нервничал и просил меня сесть на место.
        Со стороны казалось, что заботливей мужчины не сыскать.
        Да и на самом деле: в те моменты, когда он был трезвый и не пропадал в казино, его еще можно было любить. Хотя тема «опять эта проклятая неизвестность» для меня закончилась. Портрет Роберта - Дориана Грея был завершен. Жаль, что без рогов. Пока…
        Я веселилась как могла. Ведь это СВАДЬБА! Такая красивая, такая единственная. Я старалась не думать о женихе, чтобы не допускать мрачных мыслей.
        Всю ночь перед свадьбой я утешала себя: мы прошли с ним длинный путь к этому дню. Не всегда же он был таким уродом. Может, спокойней нужно относиться к его фортелям. Не обращать внимания…
        Ведь у нас скоро появится ребенок - это уже не игрушки. Мальчик должен родиться в браке, в полноценной семье с устроенным бытом. Расти на чистом воздухе. И папа, какой бы он ни был кретин, будет брать мальчишку на руки, подбрасывать его вверх, щекотать ему животик, и сынишка будет учиться ходить, держа папу за палец.
        Мне больно, мне очень больно.
        Я все детство страдала без отца. Если к нам приходили водопроводчики или слесари, я подходила к ним и спрашивала: «Вы мой папа?»
        Я выросла, так и не узнав, что это такое - сидеть на папиных плечах во время уличных гуляний, махать флажком и чувствовать, что тебя держат самые сильные руки на свете.
        Мать вырастила меня одна. Отец не помогал никогда. Наоборот, моя мама порой помогала ему. Из последних сил. Почему? Говорит, очень любила. «Дитя любви» - так она меня называет. Любовь все оправдает, конечно… Хотя любовь - это наивысший женский эгоизм. Особенно по отношению к детям. Когда иной раз задумаешься, кого мы уготавливаем им в отцы, становится стыдно.
        Роберт сможет стать хорошим отцом - он любит детей и всегда мечтал о сыне. Я должна дать ему этот шанс. Это человечно, это гуманно. Он изменится после рождения Ванечки… Может быть…
        Свадьба была в самом разгаре. Ресторан «Националь» дышал цветами, букетами шариков и разновкусием угощений. Вид Кремля напротив довершал торжественность события. Гости веселились, и лишь не пьющий от страха за себя Роберт смотрелся неорганично и чужеродно.
        Мой друг, автор чудесных песен «Твой самолет» и «Комсомольск-на-Амуре» - Миша Шелег вышел спеть свои песни. Я конечно же не выдержала и пошла танцевать. Тихонечко.
        Что это за свадьба, если даже танцев не было?
        Неожиданно затошнило, и я быстро вышла из зала.
        В женском туалете как назло стояли «две обложки». Журналистки изданий, готовивших репортаж о свадьбе.
        Я сделала шаг в сторону кабинки и, не дойдя, в белом пышном кружевном платье упала на пол.
        Женщины закричали и бросились меня поднимать.
        - Не трогайте меня. Позовите мужа. И прошу - не пишите об этом в прессе.
        Женщины наперебой стали уверять меня, что не напишут.
        - А вы беременны, да? - тут же поинтересовалась та, что помоложе.
        - Не важно. Просто не пишите - и все.
        Ну, полагаться на порядочность журналистов так же наивно, как просить мопса не гадить в доме.
        На другой же день в одном из журналов написали, что невеста беременна и чувствует себя хорошо. И на том спасибо. Валяющихся в сортире невест наша пресса еще не обсуждала.
        Роберт с Любовью Григорьевной, единственной, кого он переваривал из моих подруг, отвели меня в гостиничный номер.
        В роскошных королевских апартаментах я легла в кровать с видом на Кремль.
        Привет, товарищи бояре! Не попить ли нам чаю вместе с властью? Ведь все так доступно - имей только деньги.

«Немотивированная злость ко всему окружающему - верный признак скорой госпитализации», - подумала я с тоской.
        Господи, власть-то здесь при чем? Страна, помоги…

«"Скорая" увезла певицу прямо со свадьбы. В королевских апартаментах остались ночевать тринадцатилетняя дочь Лена и новоиспеченный муж певицы Роберт». Вот такие жареные факты не достались папарацци.
        Первую брачную ночь я провела на больничной койке с капельницами. Рядом, на обшарпанном столике, стояла вырванная из торта статуэтка - невеста с женихом.
        Так одиноко мне не было еще никогда.
        Когда сняли капельницу и сделали уколы, я забрала с собой под одеяло статуэтку и горько заплакала.
        Но статуэтка жгла мне руки, не плачь, посмотри на меня, - просила она.
        Я включила свет и чисто инстинктивно перевернула ее.
        Под платьем невесты на белой пластмассе уютно устроился крошечный спящий младенец.
        Я улыбнулась и положила его на живот.
        С той минуты и до конца беременности малыш больше не подавал мне повода для волнений.
        Недавно в одном фильме героиня Алисы Фрейндлих задала вопрос другой героине:
        - А почему вы не пишете?
        - Не знаю, - ответила та, - наверно, таланта нет.
        - Нет, дорогая, - сказала Фрейндлих, - у вас не таланта, у вас сюжета нет.
        Сюжеты жизнь преподносила мне не в щадящем режиме.
        Жизнь, похожая на роман, и роман, не совместимый с жизнью…
        Однажды, через месяц после свадьбы, мы лежали на ковре в гостиной и ели малину.
        Был замечательный семейный день: и Роберт был рядом, и дочка готовила уроки у себя в комнате, и Батон меньше пах, и погода на дворе покоилась нежным полуденным светом.
        - Тебе нравится быть женой? - гладя мой живот, тихо спросил Роберт.
        - Да, когда ты рядом, я понимаю, почему выбрала именно тебя.
        - Почему?
        - Ты даешь возможность дышать. Врожденная деликатность по отношению к жизненному пространству партнера. Тебя даже мало, и иногда хочется искать. И когда я тебя не нахожу, я зверею.
        Роберт промолчал, чтобы оправдать сказанное.
        - Прогуляй нас с собаками в лесу, - предложила я.
        И мы долго гуляли по тропинкам тихого поселка без слов, без воспоминаний и без фантазий о будущем. Настоящее родное молчание. Рука в руке, шаг в шаг и глаза, полные любви.
        Впереди резвились Батон и Лорд, азиатский громила. Маленький Батон смешно запрыгивал на огромную овчарку, а тот по-щенячьи отскакивал и громогласно лаял. Со стороны они смотрелись очень комично - «лев и собачка».
        - Вот так и мы с тобой: доказываем друг другу, кто сильней, воюем зачем-то. Посмотри, какой Батон маленький и беззащитный. Вот и ты должна быть такой. Мужчины любят, когда женщина слабая, - сказал Роберт, поигрывая поводком.
        - Малыш, осталось совсем немного. Скоро я действительно буду нуждаться в тебе, как никогда. Рождение малыша - это серьезное испытание для организма и психики женщины. Умоляю тебя! Постарайся не волновать меня и быть великодушным. Это все, что нам надо, - сказала я.
        Роберт остановился и, глядя мне в глаза, произнес:
        - У нас все в полном порядке. Скоро родится наш мальчик, а потом, если захочешь, родишь еще одного ребенка, и мы будем дружно жить в нашем доме. Кстати, ты уже думала, где мы пропишем нашего малыша? - неожиданно спросил Роберт.
        - Нет, - честно ответила я. - Наверно, на даче?
        Лицо Роберта слегка передернулось, а, может, мне показалось.
        - Да нет… Я думаю прописать его в Царицыно, где и сам прописан.
        Я удивилась. В маленькой сорокаметровой квартире жили родители Роберта. Дом был старый, панельный, с грязным, загаженным двором и с традиционными пьяницами на первом этаже. Он, наверно, шутит?
        - Понимаешь, Мышь, здесь, в Назарьеве, прописаны родители - я сразу на них дом оформил. А какая разница? Жить-то мы все равно здесь будем. Так что не волнуйся.
        Неожиданно мне показалось, что где-то вдали, в конце тропинки, мелькнула Галина, которая с ехидной улыбкой помахала мне рукой.
        Удивительное - рядом. Оно шло слева в образе законного мужа и уверенно диктовало свои правила игры.
        Еще не рожденный ребенок вписывался в эти правила игры только как статусный «сын - продолжатель рода». В других воротах, видимо, стояла толпа алчных, корыстных и меркантильных недругов. Они пытаются откусить кусок Робертова пирога с кремовой надписью «Мое!», а он ловко отбивает удары и крепчает в этой битве.
        - Сначала родить надо, - философски объявила я, чтоб не продолжать неприятную тему. - Ты будешь со мной на родах? Или боишься?
        - Хочешь - буду.
        В быту муж был мил и бесконфликтен. Главное, чтобы не покушались на его собственность.
        Лес вдруг перестал быть притягательно одухотворенным. Лес как лес. Комаров полно. Романтичная тропинка уже не увлекала вперед. Сплошные корни деревьев под ногами и пластиковые бутылки в кустах.
        - Пошли домой, я устала, - сникла я.
        - Ну вот, Мышанюшка, притомилась, маленькая. Ну, куда ты без меня, без папки своего…
        Он взял меня на руки и тут же опустил обратно на землю.
        - Сколько ж ты сейчас весишь? - удивился он.
        - Когда ты качался в последний раз? - смеясь, отбила удар.
        - Настроение хорошее? - прощупал почву неглупый муж.
        - Лучше не бывает! - затаилась в своих воротах я.
        Роберт свистнул собакам, и мы свернули к поселку.
        В учебнике по русскому языку за пятый класс есть пример: «Усталые, но довольные, они возвращались домой».
        Так с детства нам прививают оптимистичное отношение к жизни.
        Срок родов поставили на двадцать второе января.
        Это было хорошо, потому что Центр планирования до восемнадцатого января был закрыт на дезинфекцию, и огромная армия VIP-рожениц оставалась не у дел. Конечно, их все равно куда-то пристраивали, но это создавало определенные неудобства.
        Мои роды должен был принимать главный гинеколог Москвы Марк Аркадьевич Курцер.
        Как только я взглянула на него - сразу опять вмиг поглупела. Мой типаж. Итальянский мачо с эротичным запахом дорогого парфюма. Сексуальный, вальяжный и богатый гинеколог. Все в одном флаконе. Везет же кому-то…
        А я сижу с пузом выше носа и с неуравновешенным мужем в придачу. И все, что я могу сделать, - это подарить ему свой календарь, на котором моя внешность вызывает интерес, а не сострадание.
        Курцер спросил:
        - Вы продолжаете выступать или уже не рискуете?
        Роберт категорично замотал головой и ответил вместо меня:
        - Нет. Мы уже не выступаем. Это опасно.
        - Ну, это кто как себя чувствует. Например, у нас Наташа Королева так на Новый год отплясывала, а потом, через несколько дней, спокойно родила.
        На другой же день я втайне от Роберта приняла предложение выступить на Дне сельского хозяйства в ближнем Подмосковье.
        Модельер специально сшила для меня «пугачевского» стиля платье-разлетайку. Балету сшили яркие юбки - одну с огромными алыми губами впереди, другую - с блестящим алым сердцем на самом видном месте. Таким образом, получалось, что мы все трое смотримся практически одинаково. Я беременная и девочки с эротическими конструкциями на бедрах.
        Для отвода глаз сверху я еще повесила на шею длинную гирлянду - а-ля «скоро Новый год».
        Но Иван обещал родиться крупным ребенком, и мой живот невозможно было скрыть даже космическим скафандром.
        Уже полунетрезвые работники сельского хозяйства вмиг протрезвели, увидев меня на сцене в столь эпатажном виде.
        Повисла минутная пауза… И дальше все выступление мы работали под дружные овации и крики: «Молодец!»
        Ты приехал весь крутой, познакомился со мной,
        Под окошечком ходил и сирень мне приносил.
        Сирень, сирень рвали все кому не лень -
        Забеременела я, сладка ягодка твоя…
        пели мы шуточную песню «Сирень», и зал плясал вместе с нами.
        Огромный заряд бодрости, хорошего настроения и положительных эмоций для ребенка. Молодец Курцер!
        В конце выступления на сцену вынесли огромную корзину, доверху наполненную капустой, морковкой, редькой, свеклой и яблоками.
        Слава богу, концерт был дневной, поэтому я лихо смоталась туда и обратно, никому ничего не сказав, чтобы не навлечь на себя гнев заботливого мужа.
        Про корзину овощей пришлось соврать, что ее вручили на съемках передачи «Сельский час». (Сниматься Роберт разрешал.) То, что передачи не существует уже несколько лет, никого не волновало. Главное - происхождение подарка выяснено, и Роберт спокойно захрустел морковкой.
        Вообще разумней всегда оставлять подарки сомнительного происхождения где-нибудь на нейтральной территории, но артисты всегда все тащат домой. Так же как менты обычно все складывают в рабочий сейф. Эдакие мышки-норушки.
        Надвигался Новый год. Самый домашний праздник, хотя за три недели до родов особо не до веселья.
        Моя доктор при каждом осмотре все больше и больше поражалась весу ребенка.
        - Вы много едите? Вы худая, а живот огромный! Прекращайте раскармливать ребенка, вам еще месяц ходить!
        - Доктор, я ем очень мало. Единственное - каждую ночь, в четыре утра, меня
«пробивает» на ананасы. Беру большую банку и хлоп… за пять минут она пустая. Ничего не могу с собой поделать.
        - Идите. Все у вас хорошо. Родите вовремя - главное, не нервничайте. Муж у вас очень заботливый - постоянно мне звонит, спрашивает, что вам можно, что нельзя.
        - Да? А я и не знала… Он - молодец, - задумалась я, пытаясь оценить мужа глазами докторши.
        Подготовку к Новому году решили поручить агентству «Праздник». Они должны были украсить дом и приготовить новогодний стол.
        Двадцать девятого декабря нарядный Роберт поцеловал нас с Ленкой и, загадочно улыбаясь, сообщил:
        - Поехал за подарками. Ждите, мои хорошие.
        И уехал.
        Я переполошилась.
        - Лен, а мы что же? Оставим Роберта без подарка?!
        Лена немедленно отозвалась:
        - Нельзя. Неудобно. Я ему большую чашку возле школы уже купила. На ней написан его гороскоп. Нормально?
        - Замечательно! А что же мне дарить?
        За Леной пришла машина, и девочка уехала на весь день в колледж.
        Я долго думала и все-таки решила поехать за подарком одна. Авось да повезет…
        Почистила от снега машину, с трудом втиснулась за руль, отдышалась, поохала-поахала и медленно поехала в «Крокус».
        Иван бился внутри, как профессиональный футболист. Иногда даже я вздрагивала от силы толчков. Но это происходило каждый день и свидетельствовало лишь о том, что ребеночек в полном порядке.
        В огромном торговом комплексе я приобрела итальянский серебряный сервиз для вина. Изящный стеклянный графин с серебряной крышкой-лебедем, из клюва которого будет выливаться любимое Робертом «Фаустино». И большие длинноногие фужеры, такие хрупкие, что пользоваться ими лучше только в трезвом виде.
        В целости и сохранности и я, и драгоценный сервиз прибыли обратно домой.

«Уф, ну слава богу, теперь если куда и поеду, то уже только в роддом», - с чувством выполненного долга расслабилась я.
        Весь вечер мы с Леной искали, куда бы спрятать громоздкий сюрприз, чтобы Роберт не обнаружил его раньше времени.
        А он бы и не обнаружил… Он просто не пришел.
        Два дня пролетели незаметно.
        Тридцать первого декабря стало ясно, что никакой «Праздник» к нам не приедет. Телефон у Роберта был выключен. Нет человека. Был да сплыл.
        Мы с дочкой нашли коробку с прошлогодними гирляндами. Развесили по дому китайские разноцветные лампочки и принесли из леса несколько больших пахучих еловых лап.
        Запах этой морозной хвои худо-бедно напоминал о наступающем Новом годе.

«Новый год без тебя встречала - только он не в радость», - вещая песня получилась.
        Если б с ним что-то случилось - сразу бы позвонили домой.
        Но телефон молчал.
        Праздничного стола не было. Вообще-то не было никакого стола.
        Роберт уговорил меня ничего не готовить и целиком положиться на фирму. Даже мой любимый салат оливье было доверено изготовить профессионалам.
        - Зачем тебе уставать? Я привезу уже готовые блюда. Ты должна отдыхать и ни в коем случае не волноваться.
        Найти бы хоть какое-нибудь минимальное оправдание происходящему…
        Верный, заботливый, здравомыслящий муж исчез так аккуратно, как будто его никогда и не было.
        Я посчитала, что за это время шесть раз могла родить и три раза дотла мог сгореть незастрахованный дом.
        В девять часов вечера мы с Леной накрыли на стол. Две консервные банки шпротов, вожделенные ананасы и бронзовый подсвечник посередине. Нашли еще, правда, гречневую крупу, но Лена категорически отказалась ее готовить.
        В глубине оплеванной души я еще надеялась, что Роберт приедет хотя бы к бою курантов.
        Но за окном была мертвая тишина, и только вдали у сельского магазина местные подростки запускали петарды.
        В половине одиннадцатого позвонили друзья Саша и Инна.
        - С наступающим! - заорали они вместе в трубку.
        - Спасибо. Большое.
        Когда за полтора часа до Нового года человек отвечает таким голосом, спрашивать, что случилось, бестактно.
        Ребята тут же пригласили меня и Ленку в ресторан. На раздумье времени не оставалось.
        - Поехали! - я рванула шубу с вешалки.
        - Мам, ты что! Ты не доедешь! - перепугалась дочь.
        - Не доеду - значит, в поле роды у меня примешь, - «успокоила» я девочку.
        Ехали в темноте, по нерасчищенным дорогам. Как назло слепой завесой шел снег. Я чертыхалась, плакала, грозилась отомстить, но упорно ехала вперед. Шестое чувство подсказывало, что здоровье и на этот раз меня не подведет. Главное - скорее оказаться среди близких и любящих меня друзей.
        Можайское было полупустое, и мощный «Шевроле Блейзер» быстро домчал меня до ресторана «Кикаку».
        За пять минут до Нового года я успела загадать два желания. Первое - родить здорового ребенка. А второе… Какая разница? Все равно оно не сбылось.
        Позвонил приятель из Америки Яша.
        - Ничего, что один недостойный еврей отнимет у вас пару минут? - как всегда, шуткой начал разговор известный ювелир с Сорок седьмой авеню.
        - Ты в Москве? - уточнила я.
        - А что бы я звонил не из Москвы. Это ж дорого! - заливался юмором один из самых богатых эмигрантов Бруклина.
        - Яш, мне не до шуток. Пожрать привези.
        Яша сразу врубился.
        - Ты на «Аэропорте»? - уточнил он адрес.
        - Да, и давай скорее. Около ворот Этот торчит, постарайся обойти его без шуток. Ладно?
        - Не переживай. Ленка дома?
        - Нет, я ее в Ватутинки с бабушкой отправила.
        - Ага, то есть, может, мне еще и роды придется принимать, - обрадовался Яша. Свою пятерку он отсидел за предприимчивость еще в советское время, поэтому на жизнь теперь смотрел с легким циничным юмором.
        Роберт, как цербер, сидел в машине возле ворот уже пять дней. Не понятно было, что он ел и как ходил в туалет. Его «Гелендваген» хорошо просматривался из окна. Из выхлопной трубы машины постоянно шел дым. Хозяин был на месте и брал измором.
        Яша предложил увезти меня к себе домой, но я отказалась. Несмотря на солидный возраст, мой друг менял молоденьких девочек почти каждый день. У него в гостях можно было встретить самых красивых моделей и студенток Москвы. При этом все в него влюблялись и рыдали, когда он их бросал.
        Загадка некрасивого Яши была в том, что он очень красиво любил. Пусть на два дня, но ей-то казалось, что так будет вечно. Одел в бриллианты - и до свиданья. Дай, милая, и другим пожить.
        Женат он был только один раз на бруклинской проститутке. Детей у Яши не было. Поэтому он любил чужих. Мою Лену, например. Каждый свой приезд Яша привозил ей чемодан шмоток. Они вместе садились и подолгу обсуждали и примеряли обновы. Яше этот процесс был не менее интересен, чем Лене. Он игрался в отца, а Лена - в маму. Изобрели же сахарозаменитель! Тоже сладко и калорий ноль. Почему нет?
        - Вернись к мужу. Пусть кретин, но ты не можешь оставаться здесь одна, - не на шутку обеспокоился Яков. - Главное сейчас - родить, а ваши отношения вы выясните потом. Хотя я-то тебе сразу говорил - с игроками связываться нельзя. Это дохлый номер, девочка. Потом может быть еще хуже.
        - Хуже некуда, - ответила я.
        Яша пожал плечами и уехал на встречу с очередной подружкой.
        Я осталась одна. Страшно рожать одной. Еще больней.
        - Родная, не лишай ребенка отца, - рыдающим голосом взмолился Роберт, когда я наконец подняла трубку.
        - Деньги на приданое ребенку принеси. Три тысячи. Пока все не проиграл.
        - Хорошо, конечно! А что ты собираешься покупать? - все-таки уточнил Роберт.
        - Кроватку, коляску, вещи - что обычно покупают.
        Вечером Роберт принес три тысячи рублей.
        - Ты ж не сказала долларов! - «растерялся» незадачливый бизнесмен, увидев мои округлившиеся глаза.
        На другой день, оставив дома в заначке необходимую сумму, я с Робертом вернулась в Назарьево.
        Вечером девятого муж зашел в мою комнату и сел на кровать.
        - Я понимаю, что не вызываю у тебя положительных эмоций, но мне нужно поговорить с тобой.
        Я отложила «Энциклопедию материнства» в сторону.
        - Мышенька! Я хочу сделать тебе подарок на рождение сына. Ты не против?
        Риторический вопрос.
        - Как ты посмотришь на то, что я подарю тебе «Лексус»? - спросил он.
        - Зачем? Моему «Шевроле» только два года. Он меня полностью устраивает.
        - Это совершенно разные машины! Даже сравнивать нельзя! Послушай меня, я хочу сделать тебе достойный подарок. Хорошо? - уговаривал Роберт.
        - Мне все равно. У меня есть машина. Она меня устраивает. Хочешь - дари. Твое дело, - равнодушно ответила я и потянулась к книге.
        - Да, но дело вот в чем. Если я подарю тебе «Лексус», то «Шевроле» придется продать. Зачем тебе две машины?
        Есть категория людей, на предложения которых сразу напрягаешься. Вроде все правильно и в то же время что-то настораживает.
        - А потом ты эту машину отнимешь у меня, как отнял у Галины? - резонно предположила я.
        - Хорошо. Чтобы ты не переживала - я ее оформлю на тебя.
        - Это и так понятно. Но с тобой можно иметь дело, только оформив дарственную. Извини уж, что так прямолинейно. Рисковать не хочется.
        Роберт смотрел на меня с укоризной, с видом оскорбленной добродетели.
        - Жаль, что мы не слышим друг друга, - скорбно произнес Роберт и гордо вышел из комнаты.
        В четыре утра у меня начались схватки.
        Раньше на две недели.
        Прощай, Курцер! Значит, не судьба…
        Вторые роды, как правило, проходят быстрее.
        Я сразу поняла, что времени нет.
        - Скорее в больницу! Я боюсь, мы не успеем! - торопила я Роберта.
        Он сразу проснулся и оделся.
        - Не волнуйся, маленькая. Сейчас быстро доедем - дороги пустые.
        Он помог мне одеться и усадил на диван в прихожей.
        - Роберт, быстрей, я тебя умоляю, - тряслась я от страха.
        Роберт прошел на кухню и крикнул оттуда:
        - Малыш, я хочу кофе выпить - ты не против?
        В такой момент спокойно пить кофе?! Чурбан. Бревно бесчувственное. Я в любой момент могу начать рожать, а он… кофе!
        Наконец мы приехали в десятый роддом.
        Главврач заведения с первого дня знакомства внушила мне доверие. Высокого роста, с мужским низким голосом, строгим взглядом и пачкой сигарет в руках - она напомнила мне персонаж «Покровских ворот» с репликой: «Резать к чертовой матери…»
        Мы не сомневались, что рекомендация Марка Аркадьевича будет наилучшая. И действительно - главврач немедленно приехала в роддом, очень внимательно и чутко осмотрела меня и даже разрешила Роберту пройти в предродовую с пистолетом в кармане (!).
        Откуда возникло оружие, я до сих пор понять не могу. Роберт никогда его с собой не носил, да ему никто никогда и не угрожал. Кто мог покуситься на нас в шесть утра в роддоме - разве только роженицы…
        Одновременно со мной приехала рожать дочка Владимира Молчанова. Девушка была абсолютно спокойна и даже улыбалась. Потом через два года на передаче «Частная жизнь» мы вспоминали ту жуткую ночь и делились успехами наших мальчиков.
        Перед родами волновалась, как перед первым в жизни свиданием. Мальчик внутри сразу дал мне понять, что он самостоятельная личность, и я должна с этим считаться. Мужчина, хоть и маленький.
        Пока я «лезла на стенку» в предродовой, Роберт сидел рядом и старался чем-то помочь. Доктор принесла большой мяч, сидя на котором не так остро ощущаешь боль.
        Получилась «Женщина на шаре». Зрелище менее изящное, чем на картине, зато с чувством.
        Ребеночек уже готов был родиться.
        Я отупела от боли. С детства не могу кричать, когда больно - становится еще больнее. Ну, природа такая.
        Только мысль, что мучаюсь не зря и через несколько минут мы встретимся с новым человеком, рожденным из моей плоти, придавала силы и приглушала боль.
        - Ребенок не пройдет, - четко отрезала врач. - Он слишком крупный.
        - Но ведь я уже рожаю! - выдохнула я, корчась от боли.
        - Нужна операция. Решайте. Мы не можем рисковать. Голова не проходит, - твердо сказала она.
        Роберт молча сопереживал.
        - Делайте что хотите! Мне уже плевать! Только скорее избавьте меня от боли! - стонала я, царапая стену.
        Меня молниеносно переложили на каталку и повезли в операционную.
        Я обернулась назад и в закрывающиеся двери истошно закричала: «Роберт!!!»
        Врачи сгрудились надо мной, закрыв белый свет. Наркоз быстро растопил мой мозг, и я куда-то полетела.
        Последние слова были:
        - Не надо резать… Позовите Роберта…
        Холод. Ледяной холод. И чужие голоса повсюду.
        - Мне холодно, - прошелестела я про себя.
        - Она сказала, что ей холодно, - услышала я тихий голос Роберта.
        На меня положили несколько одеял.
        - Мне холодно, - пожаловалась я снова.
        - Налейте кипяток в грелки и приложите к телу, - посоветовал один голос другому.
        Тепло медленным блаженством разлилось по организму.
        - Она пришла в себя? - спросил у кого-то Роберт.
        - Нет, она еще долго будет спать, - ответил другой голос.
        В полубессознательном мозгу брезжила какая-то мысль. Что-то я должна была сделать, но не помню, что именно. Наверно, это ЧТО-ТО ВАЖНОЕ. Но что? Я снова уснула…
        Мне приснилось, что меня сжигают. Все бегают вокруг, пытаются потушить, а я постанываю, но спокойно стою и жду, что будет дальше.
        - Посмотрите, у нее рука дымится, - услышала я сквозь сон.
        Кто-то снял обернутую в полотенце грелку и сказал:
        - Ой! Это было?
        Тут же я услышала спокойный голос Роберта:
        - Нет. Этого не было. Вы же видите - на руке пузырь от ожога. Наверно, полотенце отошло.
        Сознание немного прояснилось, и я открыла один глаз.
        Послеродовая палата. Вокруг суетятся врачи и медсестры. Рядом с кроватью стоит Роберт. Живота нет. Где живот? Мне вдруг показалось, что все они в сговоре между собой, поэтому говорят тихо, передвигаются бесшумно, а лица у всех озабоченные и тревожные.
        - Я родила? - спросила я всех сразу.
        Пауза. Переглядываются между собой.
        - Не волнуйтесь, все хорошо! - отозвался мужчина-врач. Ненавижу, когда меня успокаивают. От этого я начинаю волноваться еще сильнее.
        - Я родила?! - настойчиво повторила вопрос.
        - Родили, родили. Все хорошо. Отдыхайте, - посоветовал другой врач.
        - Покажите ребенка! - попросила я.
        И тут внесли сверток. Господи! Вот оно - СЧАСТЬЕ. Маленькая родная мордочка в кульке пеленок. Здравствуй, новая жизнь!
        Младенец спал, крепко сжав губки. Личико скукожилось, но щечки значительные. Серьезный и солидный малыш.
        - У вас мальчик! - радостно объявила медсестра.
        - Я знаю… Я его ждала.
        - Очень крупный родился - вес четыре килограмма триста пятьдесят граммов. Рост - пятьдесят три сантиметра. Настоящий мужчина. Поздравляем!
        И я, счастливая, снова заснула.

…Проснулась только ночью от запаха роз. Огромные букеты повсюду и даже в вазах на полу. Благодарность мужа. Приятно.
        После родов чувствуешь себя Королевой Мира. Потому что Смогла.
        Смогла найти своего мужчину. А не воспользоваться чужим.
        Смогла забеременеть. Пусть и не сразу.
        Сумела выносить.
        И родить.
        Я - замужняя молодая женщина. С не совсем качественным, но законным супругом. У нас началась новая жизнь с крошечным долгожданным созданием. Ванечкой. А о прошлом: или хорошо, или никак.
        Малыш получился настоящим Иваном. Белобрысый, богатырского сложения, белокожий и капризный.
        На следующий день к нам приехали Лена с бабушкой.
        Главврач лично принесла Ванечку в рубашечке и, высоко подняв, поднесла к лицу Роберта.
        - Похож? Одно лицо! - с восторгом объявила доктор.
        Ванька кряхтел и смешно пускал слюнки, а обе ручки держал поднятыми вверх, как будто «сдавался».
        Наши лица сияли радостью. Родился здоровый ребеночек, с крепкими ножками, ручками - образцовый бутуз.
        Ванечку положили рядом со мной, и Лена, очарованная настоящим живым братом, вложила ему в крошечную ручку свой палец. Малыш тут же схватил Ленку за палец, и все поощрительно засмеялись.
        - Молодец! Как ты такого огромного выносила? - удивлялась мама. - Мужу какой подарок сделала - на тебя-то мальчик не очень похож, - в своем стиле оценила мои достижения мать.
        - Главное, что здоров. А на кого похож, для мальчика не важно. Важно, чтобы хорошим человеком вырос, - любовалась я своим малышом.
        Роберт до вечера был с нами, кормил меня, рассказывал будничные новости, а, уходя, с любовью посмотрел на запеленутого серьезно спящего Ивана и сказал:
        - Спасибо, что ты дала мне этот шанс. Я буду лучшим отцом на свете - вот увидишь. Отдыхай, моя девочка, ни о чем не думай. Тебе больше не придется за меня волноваться. Вы с Иваном самое дорогое, что есть у меня в жизни. С этой минуты, если я хоть раз напьюсь или пойду играть - можешь уйти и больше мне не верить. Спасибо, любимая, ты настоящая женщина.
        - Стоило мучиться, чтобы услышать такие слова, - обрадовалась я. - Завтра должно молоко прийти. Не забудь принести аппарат для сцеживания, сгущенку и свежий творог. По всему видно, малыш любит поесть. Будем сиськи растить, чтоб не похудел.
        - Конечно, весь в папку, - обрадовался Роберт. - Вспомнишь что - позвони, я с утра на рынок помчусь и сразу к вам.
        Муж нагнулся ко мне, и первый раз за долгое время я разрешила себя поцеловать.
        - Иди, иди, от греха подальше, - смутилась я, почувствовав, как соскучилась.
        Роберт заерзал и оглянулся на дверь.
        - А дверь не закрывается? - с надеждой спросил он.
        - Я не знаю - ты первый спросил, - ответила я.
        - Какая ж ты вредная, Мышь! - ревниво сощурил глаза Роберт.
        Я попыталась приподняться, но шов внизу живота болью напомнил о себе, и я со стоном опустилась обратно на подушки.
        - Ладно, Мышак, завтра что-нибудь придумаем. Не могу же я оставить тебя в «таком состоянии», - игриво пообещала я.
        - Не шустри. Я буду терпеть, сколько надо. Ты ж меня знаешь - я верный и преданный.
        Роберт ушел, спящего Ваньку увезли в детскую, а я лежала и думала: «Все-таки я счастливая!»
        Лауреат Нобелевской премии мира Альберт Швейцер сказал: «Счастье - это хорошее здоровье и плохая память».
        Рано утром меня разбудила взволнованная детская няня.
        - Пойдемте, пожалуйста, в детскую. Не могу справиться с вашим мальчиком.
        Из детской доносился истошный крик сына.
        Я поспешила за няней, придерживая рукой низ живота.
        - Всю ночь плачет, никак не могу его успокоить. Все дети спят, а он плачет, - жаловалась детская няня.
        - Может, он есть хочет? Вы не кормили его? - озадаченно предположила я.
        - Ой, да кормила, два раза кормила. Плачет - и все, - расстроенно повторяла женщина.
        Иван лежал в прозрачной пластиковой люльке на колесиках. Рядом с ним в просторной детской лежали еще восемь таких же крошечных новорожденных.
        - Ничего, что я зайду? - остановилась я в нерешительности на пороге комнаты.
        - Заходи, заходи, у нас мамочки, если я куда-нибудь отхожу, сами на кормление забирают детишек.
        Иван лежал весь красный от крика. Он не замолкал ни на секунду. Я просунула палец под тугую пеленку. Его тельце вспотело, но температуры не было.
        - Вызовите педиатра, - велела я перепуганной няне.
        Через несколько минут в мою палату вошли три детских специалиста.
        Педиатр распеленала сынишку и начала подробно прослушивать и осматривать его.
        Она прощупывала каждый сантиметр его небольшого тельца и все время удовлетворенно хмыкала.
        Внезапно она нахмурилась и низко наклонилась к его правой ручке.
        - Посмотрите, - тихо сказала она коллегам.
        Все трое склонились над мальчиком и стали взволнованно переговариваться.
        - Что с ним? - боясь ответа, жалобно спросила я.
        Доктор несколько раз приподняла ручку ребенка. Та безвольно падала на матрас, в то время как левая ручка торчала упругой пружинкой.
        Доктора молчали и старались не смотреть мне в глаза.
        - Что вы молчите? Вы можете наконец сказать, что с моим ребенком?! - возмутилась я.
        Педиатр развела руками и растерянно пробормотала:
        - Я предполагаю, что у него сломана рука…
        Я опешила. Ведь только вчера его осматривали врачи, и все было в порядке?! Что могло произойти за одну ночь?
        - Я не понимаю… Объясните мне. Если б перелом произошел при родах, он бы плакал все время. К тому же на другой день главврач показывала ребенка моим родственникам, и обе ручки торчали абсолютно здоровые?!
        - Мы тоже потрясены… Точный диагноз может быть только после рентгена. Вам надо завтра прямо с утра поехать в Филатовскую больницу и сделать снимок ручки…
        - С двухдневным ребенком?! Чтобы он там подхватил инфекцию? Или простудился по дороге? У вас что, в роддоме нет рентгена?
        - Нет…
        Доктор упорно смотрела только на мальчика, боясь встретиться со мной взглядом.
        - Пригласите хирурга сюда, в конце концов. Вы же знаете, что я после кесарева…
        - Мама! Это ваш ребенок, и ему нужно сделать снимок. И как можно быстрее, - резко вступила в разговор более пожилая доктор.
        - Я НИКУДА не поеду. Решайте эту проблему как хотите. В стенах вашего роддома с моим здоровым ребенком происходит НЕЧТО, что мне никто не может объяснить.
        Я еле стояла на ногах. Болел шов, тряслись ноги. От бессилия хотелось плакать и курить.
        - Разговаривайте с моим мужем. Пусть он решит, что делать, - объявила я и снова легла в койку, дав понять, что разговор закончен.
        Роберт приехал в роддом рано утром.
        Ванечку собирали всем отделением. Нянечки закутали его в несколько пеленок и в два теплых одеяла. У кого-то из рожениц нашлась теплая шапочка, и наш родной «кулек» отправился в первое в своей жизни путешествие.
        От роддома в помощь мужу отправили одну из женщин-педиатров, ту, что сочувствовала больше других.
        Главврач, принимавшая у меня роды, непрерывно заходила ко мне в палату, чтобы узнать результат рентгена.
        К полудню позвонил Роберт и чуть живой от усталости сообщил, что они все это время сидели в «живой» очереди - их никто не пропустил вперед. Сейчас они ждут результата снимка.
        Заключение хирурга повергло в шок всех.

«Косой перелом правой плечевой кости».
        И добавил от себя:
        - Скорее всего, травма механическая. Подмывали ребеночка, стал выскальзывать, поймали за ручку - неудачно… При кесаревом в этом месте (посередине кости) переломов не бывает. Ключица - да, случается вывих, но такой случай у меня впервые.
        Главврач Елена Петровна вошла ко мне белая, как ее шапка.
        Я закрылась от нее рукой, чтобы не были видны слезы.
        - Поверьте - я ничего не понимаю! Когда мальчик рождался, он просто выпрыгнул мне в руки, даже тянуть не пришлось. Вы же видели, когда приходили ваши близкие, он держал обе ручки одинаково поднятыми. Я понять не могу, что могло произойти. Мы уже опросили дежурную нянечку, она сказала, что не роняла ребенка.
        Я горько усмехнулась:
        - А вы думали, что она начнет каяться?! Она потеряет работу, ее затаскают по судам, репутация роддома будет запятнана, потому что здесь калечат здоровых детей?
        Вы действительно думаете, что кто-нибудь сознается?!
        - В любом случае вся ответственность за то, что здесь происходит, лежит на мне. Меня и наказывайте.
        - Не надо героизма. Я хочу знать, что произошло с моим ребенком. Проведите расследование. Вы нормально приняли у меня роды. К вам вопросов у меня нет. Ребенок был здоров. Что у вас здесь происходит?!
        - У меня есть подозрение, но оно ужасное. Надеюсь, что я ошибаюсь. Завтра мы возьмем у мальчика один анализ.
        Главврач сочувственно пожала мне руку и вышла из палаты.
        Иван лежал в люльке в первой в своей крошечной жизни боевой повязке. Гипсов таким крохам не делают, косточки срастаются при правильном положении фрагментов плечевой кости.
        Чтобы тельце под повязкой не прело, я пальцем тихонечко смазывала ему маслом подмышки и грудку.
        Он уже не плакал и с удовольствием сосал мое молоко, которого было очень много, несмотря на переживания.
        Анализ на хрупкость костей (ведь именно это подозревала главврач) дал отрицательный результат.
        Елена Петровна радостно сообщила мне об этом и даже вытерла шапкой вспотевшее от переживаний лицо.
        - Я всю ночь читала медицинские справочники в поиске подобных случаев. И не нашла. Опросила коллег - тоже никто с подобным не сталкивался. Ничего не понимаю.
        И врач развела руками.
        Я молча выслушала ее, думая:

«Мне главный гинеколог Москвы рекомендует больницу. Роды принимает главврач - специалист с большим авторитетом. Мы заплатили за эти VIP-роды немалые деньги, в конце концов. В результате в послеродовой палате мне сжигают кожу на руке так, что остается шрам, а здоровому ребенку при загадочных обстоятельствах вообще ломают руку. Как же рожают те, что без блата? На авось?»
        И вслух:
        - Спасибо, что хотя бы жива осталась…
        На следующий день рано утром ко мне вошла другая доктор, постарше. Та, которая была при обнаружении травмы.
        - Скажите, мама, а вы когда кормили ребенка, не роняли его?

«Сука», - подумала я про себя. Хотя надо было вслух.
        - Увы. Этот номер у вас не пройдет. Молоко пришло только на третий день, а травма случилась с первого дня на второй. И в ту ночь ребенок находился в детской под присмотром няни.
        - Няня сказала, что ребенок у нее не падал и в детскую никто из посторонних за время ее ночного дежурства не заходил.
        Я удивленно вскинула брови:
        - Да неужели?! Она лично мне говорила, что в момент ее отсутствия мамы сами разбирают своих детей на кормление. Это значит, что ЛЮБОЙ человек с дурными намерениями может иметь доступ в святая святых - к новорожденным детям. И никто ему не воспрепятствует, достаточно надеть медицинский халат.
        - Да, в определенные часы перед сдачей ночного дежурства няня действительно уходит на другой этаж. Тогда ее заменяет помощница! - защищала персонал врач, злобно чеканя слова.
        - Вранье! Она была одна. И ребенок начал плакать именно ночью, после смены подгузника. Пригласите ее - пусть она при мне все расскажет.
        Врач облизала тонкие губы и, глядя в сторону, буркнула:
        - Ее перевели на другой этаж…
        - Калечить других детей? - предположила я. - Почему вы ее не уволили? Вина не доказана? Она и не будет доказана - ведь каждый трясется за свое место. Только ЧУДЕС не бывает! Не может быть так, чтобы я вечером отдала здорового крепко спящего малыша, а утром получила рыдающего и с переломанной рукой!
        На другое утро двери моей палаты шумно распахнулись, и в палату вошли… Марк Анатольевич Курцер и главврач Елена Петровна.
        Я еще не успела привести себя в порядок и растерянно села на кровати, вся растрепанная и опухшая от слез.
        - Рассказывайте, что у вас тут стряслось, - спросил Марк Анатольевич, с интересом разглядывая меня.
        Он выглядел великолепно. Отдохнувший после отпуска, холеный мужчина по-прежнему источал тонкий аромат дорогого парфюма.
        Я же была уже без живота, но опять не в форме. Нет, точно не судьба. Да что же это такое?..
        Выслушав мои жалобы, он пообещал разобраться.
        Мы с Ванечкой пролежали в роддоме три недели, периодически наведываясь на консультации к главному детскому хирургу Москвы В.П. Немсадзе.
        Это не врач, а - бог. Настоящий доктор Айболит. Добрый, внимательный, порядочный. Узнав его, мы поняли, что значит действительно любить свою профессию и детей. Студенты его обожают. А его нельзя не любить. Посмотреть хотя бы, как он осматривал Ивана, как ласково двигались его волшебные руки, когда он разворачивал пеленки, как брал ребенка на руки и разговаривал с ним.
        И меня вдруг осенило.
        Какое зло и трусость могут сравниться с силой доброты и чуткости…
        В плохом всегда можно найти что-то хорошее. Мы узнали замечательного доктора Немсадзе. Я поделилась этой радостью со всеми своими друзьями. Теперь их жизнь тоже обогатится, ведь нужно кому-то в этой жизни верить.
        А администрация роддома № 10 выдала нам исчерпывающую бумажку:

«Мы надеемся на ваше правильное отношение к объективно сложившимся обстоятельствам и приносим свои извинения».
        Там, где нет Совести, всегда найдется грамотная формулировка…
        Взращивание младенца - это ежеминутный героический труд, когда папа вдруг начинает, как подорванный, работать, а жена смертельно уставать, ухаживая за ребенком дома.
        Ванечка оказался на редкость требовательным малышом. Слово «требовательный» услужливо подсказала мне врач-педиатр Галочка. Это звучит мягко.
        За ночь малыш просыпался раза четыре и криком требовал молока. От соски он отказался, как настоящий мужчина. Когда я пробовала запихнуть ее, чтобы хоть немножко поспать, Иван снайперски выплевывал ее через всю комнату. Жизнь сузилась до кормления, сцеживания и сна урывками. Роберт объяснил, что ему надо высыпаться, и сбежал в другую комнату.
        Моя раздраженная хроническими недосыпаниями тень иногда успевала спускаться на первый этаж, быстро поглощать еду и тут же стремительно снова бежала наверх. И так круглые сутки.
        Современная чудо-техника позволяет нынче наблюдать родное чадо по телевизору из любой части дома или большой квартиры. Любые капризы за ваш счет. Только рожай. Сопящие экраны стояли у нас везде - даже в туалете.
        Иван показал, кто в доме хозяин.
        Собака Лорд, среднеазиатская овчарка, была переведена на другую сторону дома. Потому что лаяла. Иван унаследовал от меня чуткий сон и с плачем просыпался на каждый шорох.
        Весь дом перешел на цыпочки.
        На прогулке в саду мальчику нравилось, чтобы его долго укачивали. Когда коляска останавливалась, он в то же мгновение удивленно открывал глаза и недовольным кряхтением предупреждал о грядущем плаче.
        Чужих людей сын не переносил. Увидев, что приближается кто-то незнакомый, приторно сюсюкая, Иван издавал такой стенобитный вопль, что опозоренный гость тут же исчезал.
        Я, как настоящая чудо-мама, самоотверженно отказалась от нянь, решив, что за таким маленьким лучше ухаживать самой. Роберт, глядя на меня с умилением, через месяц даже поинтересовался, когда можно рожать снова.
        Вообще поведение мужа вызывало восхищение. Он, как и обещал, перестал посещать казино и употреблять алкоголь. Правда, выяснилось, что все эти годы муж скрывал фанатичную любовь к своей работе - его ежедневное присутствие там оказалось просто необходимо.
        Большинство мужчин не знают, что делать с маленькими детьми, и стараются подольше отсутствовать дома. Раздражает плач, не привыкли отказывать себе в удовольствии поваляться на диване перед телевизором, да и с грудничком не поиграешь, не поговоришь. Винить их в этом не стоит. Они любят как умеют.
        Муж уезжал рано утром и возвращался аккурат к вечернему купанию. Ванечку он любил мыть сам.
        Кстати, мужчины замечательно моют детей! Лучше женщин. Так трепетно, аккуратно, промывая каждый пальчик крохотных ножек и ручек. С прибаутками, присказками и поцелуйками. Загляденье!
        Воскресенье муж целиком посвящал нам, и мы дружной колясочной семьей отправлялись гулять далеко в лес. Впереди бежали громоздкий Лорд и толстый смешной Батон. Папа вез коляску, а Ванечка самозабвенно спал, подсасывая нижнюю губу.
        Наверно, это и есть настоящее Женское счастье.
        Все дома. Мир, тишина и покой… Живи да радуйся.
        Но психологи знают, что рождение ребенка - это настоящее испытание семьи на прочность.
        Нужны терпение, снисхождение и реальная помощь.
        То, что врачи называют послеродовой депрессией, на самом деле есть обыкновенная усталость.
        Через месяц бессонных ночей я не выдержала и попросила Роберта поделить ночные дежурства. Одну ночь не сплю я, другую - он. Причем в его смену мне все равно пришлось бы вставать, но хоть три часа я бы урвала.
        - Что ты меня дое…ваешься! - не своим голосом вдруг завопил собиравшийся на работу муж. - Раньше ты страдала, что я якобы алкоголик. Я бросил! Что тебе теперь надо?! Ты хочешь, чтобы я на нервной почве начал пить?!
        Я позвонила маме. Ей бальзам на душу доучить меня жить.
        - Человек, резко бросивший пить, как правило, становится резким, раздражительным и даже озлобленным. Не трогай его. Пригласите лучше няню, - мама всегда почему-то поддерживала сторону моих оппонентов. Особенно она любила брошенных и разлюбленных…
        Все происходило по традиционной схеме.
        Сначала мама восхищалась каким-нибудь молодым человеком и печально констатировала факт: «Он тебе не по зубам, девочка!»
        Задача была поставлена. Во мне включался дух соревнования.
        Через некоторое время молодой человек объяснялся мне в любви и делал предложение.
        Но именно в этот момент мама вдруг определяла, что он ногтя моего не стоит, что я позорю фамилию и род.
        - Никого хуже ты не могла привести в дом! - с ужасом отвергала мой выбор мама.
        Я сопротивлялась и напоминала, что недавно она находила его весьма привлекательным.
        - Мучной червь! Не говори мне больше о нем! Он глуп и необразован! - Мама умела подобрать такие названия, что от любви ничего не оставалось.
        Следующий кавалер должен был понравиться маме - он был «умен и начитан».
        До глубокой ночи они проговорили на кухне о политике, последнем номере «Новой газеты» и о философии в произведениях Коэльо.
        Я не вмешивалась в разговор и тихо уснула в другой комнате.
        - Не трогай его. Он тебе не нужен. Хороший человек - что он тебе сделал? - одобрила маргинала мама.
        Гению пришлось отказать:
        - Мама считает, что я тебя недостойна. Не вижу причин расстраивать мать.
        Я еще несколько раз делала попытки заручиться материнским благословением на брак, но все попытки потерпели фиаско.
        - У него лицо похоже на непрожаренный блин.
        - Неглуп, но убог.
        - Ты действительно считаешь, что с этим Позором можно показаться на людях?!
        - При такой внешности он должен быть очень хорошим человеком…
        Соседка по лестничной клетке подсказала выход:
        - А ты не знакомь их с мамой! Пусть это будет Твой личный выбор. К тому же некого винить будет, если ошибешься.
        Роберта мама увидела впервые, когда было уже поздно.
        Перешагнув этап восхищений, мама его сразу «вознелюбила».
        - Вырождаемся, - глубокомысленно констатировала мать и надолго обиделась.
        Конфликт с мужем быстро восстановил в моей памяти прошлые переживания. Трезвый Роберт оказался немногим лучше пьяного. Та же история, только без запаха.
        Оказалось, что периодические возлияния были в чем-то даже выгодны. Например, пьяный Роберт был значительно щедрее Роберта трезвого. Наутро, правда, он всегда сетовал на свою расточительность, но что упало, то пропало. Трезвый Роберт не всегда торопился вовремя выплачивать работникам зарплату, что уж тут говорить про собственную жену.
        В казино после выигрышей тоже случалось получить от милого несколько поощрительных фишек. Без энтузиазма, но и без стресса…
        Можно быть успешной бизнесвумен, можно быть суперзвездой и получать высокие гонорары, но когда твой мужчина, которому ты доверила свою жизнь, позволяет тебе содержать себя так, как ты этого хочешь, балует тебя - это и есть настоящая забота. Это очень приятно!
        Учитывая, что после родов концертов было мало, я оказалась целиком во власти душевной щедрости любимого мужа.
        Законная жена, да еще и после родов - не самая интересная тема для капиталовложения.
        Единственный раз за три месяца я вырвалась в салон красоты, чтобы сделать прическу. В салон впархивали и выпархивали красивые ухоженные девушки и дамы. Они источали свежесть и независимость.

«Скорее бы прийти в себя и начать работать», - с легкой завистью подумала я.
        В тот же вечер дочка Лена напомнила, что завтра они с классом уезжают на экскурсию в Питер.
        - Ты проводишь меня на вокзал? - скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Лена.
        Роберт хмуро произнес:
        - Я провожу тебя сам.
        Я представила, как «крутой» Роберт ставит машину на стоянку возле Ленинградского вокзала. Потом берет мою девочку за руку и быстро проводит через сутолочную, грязную и пьяную площадь внутрь зала. Там, возле памятника Ленину, он знакомится с сопровождающими педагогами и спокойно стоит вместе с другими родителями, пока не начнется посадка на поезд.

«Ты не только наивна, но еще и глупа!» - непременно сказала бы моя мама. Отвратительные краткие прилагательные. Как будто кнопкой к стене пришпиливают. Но она, как всегда, права.
        Скорее всего, Роберт просто высадит Лену возле площади, и, напуганный ночным привокзальным отребьем, ребенок пойдет к поезду один.
        - Роберт, я поеду с вами.
        - Ты останешься с ребенком! - приказал Роберт.
        Как будто Лена не ребенок… Ребенок - просто не его.
        - Завтра приезжают на выходные твои родители. Они с удовольствием посмотрят за Ванечкой пару часов. Тем более он будет уже спать.
        Трезвый Роберт - это звучит непоколебимо. Целых три «р».
        На другой вечер я просто села в машину вместе с Леной, и Роберт молча, но зло повез нас на вокзал.
        - Я сейчас, только Ленку провожу, - бросила я мужу, вылезая из машины.
        На улице было очень холодно. Несмотря на март месяц, мороз был градусов двенадцать. Мы с Леной, быстро миновав стремных привокзальных обитателей, юркнули внутрь здания.
        - Мама, иди обратно, не жди посадки, - предложила вдруг Лена. - Видишь, какой он злой сидел, лучше возвращайся к нему быстрее.
        Возле памятника в центре зала уже собралась дружная толпа учеников колледжа и их родителей. На одного ребенка - по два, а то и по три родственника. Никто не ссорится, не мечется, стоят себе спокойно, разговаривают, смеются…
        Подружки обступили Лену, и девчонки сразу заговорщицки защебетали, выясняя, кто опаздывает.
        Я со спокойной душой вышла на улицу.
        Ледяной ветер пронзал насквозь. Тонкая стильная шуба, увы, рассчитанная только на езду в автомобиле. Да еще и перчатки забыла дома, эх…
        Я подошла к стоянке. Машины не было.
        Я прошла вдоль дороги, предполагая, что Роберт переставил автомобиль. Но он как сквозь землю провалился…
        - Алло, ты где?! - удивленно спросила я мужа, когда он поднял трубку.
        - Я уже подъезжаю к Назарьеву.
        - Как???
        - Ты захотела проводить дочь, вот и провожай ее, - был ответ.
        Я решила, что он шутит. Стоит себе где-нибудь за углом и прикалывается.
        - Малыш, мне через час нужно кормить Ваньку. И мне очень холодно. Кончай разыгрывать, я ведь могу грудь простудить…
        Но в трубке отчетливо был слышен шум дороги. Роберт всегда курил на скорости с открытым люком.
        Ясно, что он не шутит.
        Холодно. И резкий ветер. Темень и вокруг какие-то сомнительные типы. Не страшно, просто противно. Тошнит, глядя на эту публику.
        Бояться-то нечего. Денег нет. Ведь я даже сумку не взяла. Хорошо хоть мобильный захватила.
        - Алло, Яш, ты в Москве? - срывающимся голосом прокричала я в трубку.
        - Да. Случилось что? - догадался друг.
        - Можешь забрать меня сейчас с Ленинградского вокзала?
        - Через пятнадцать минут буду. Только я не один. Ничего?..
        Страшно захотелось курить. Нельзя, но если сцедить испорченное молоко, следующее будет чистое. На любое правило - свои исключения. А что делать?
        Возле метро публика была приличней. Я выбрала глазами мужчину в очках и попросила сигаретку. Он молча протянул мне «Кент», дал прикурить и отвернулся. Ровно, без эмоций.

«Наверно, ждет кого-то, - предположила я. - Может, заговорить с ним? Вдруг мы случайно окажемся двумя одинокими душами и вспыхнет безумный роман. Нет, безумного не надо. Просто тихий и спокойный. Он меня спасет, а я его».
        Мужчина отошел к ближайшему столбу и помочился.
        Я зашла в метро и встала под струю горячего воздуха.
        Грудь распирало молоко. Лифчик промок насквозь - хоть выжимай. Еще немного, и промокнет шуба.
        Яшка приехал через двадцать минут. В машине сидела его очередная девушка.
        - Познакомьтесь, это Мисс «Бриллиант России», - представил Яша спутницу.
        Девушка была худенькая и светлая, как из мрамора. На вид лет восемнадцать. Дурочка…
        - А разве есть такой конкурс? - из благодарности поддержала я тему, устраиваясь на заднем сиденье.
        - Теперь есть. Это все ради нее, моей красавицы. И конкурсы, и бриллианты, и весь мир у ног, - воодушевленно излагал Яша, усаживаясь за руль.
        Девушка, слава богу, была анемична. За всю дорогу она не проронила ни слова.
        Я рассказала Яшке все, что случилось, как будто мы были одни…

…Подъехали к моей родной квартирке на «Аэропорте».
        Яша оставил девушку в машине, и мы поднялись ко мне.
        - Вот что, дорогая моя подруга, - неожиданно резко сказал Яков, пройдя на кухню. - Тебе сваливать надо. И как можно быстрее.
        Я молча слушала, сцеживаясь в ванной. Все белье мокрое и холодное, грудь разрывается от боли и ребенок не кормлен.
        Родители Роберта дали Ивану смесь в бутылочке? Или меня ждут? А вдруг он после искусственного кормления откажется от груди?
        - Яш, что делать?! Сейчас время кормления - может, нам поехать туда? - спросила я через открытую дверь.
        - Чтобы он прибил нас обоих? Нет уж. Я тихий еврей на пенсии и на подобные подвиги не способен. Ты ж красивая баба - я тебя не понимаю! Давно бы уже завела себе хахаля! У меня все друзья на тебя облизываются. Не валяй дурака, найди себе отдушину, если с ним не хочешь расходиться. Только рано или поздно все равно тебе придется от него уйти. И хорошо, если рано, а не поздно будет. Он опасен. Ты не видишь - я это вижу. Говоришь, на почве пьянства издевался? Ну, а сейчас что скажешь? Сейчас-то он не пьет!
        Яша разнервничался и курил одну сигарету за другой.
        - Яш, скажи, пожалуйста, что ты меня любишь, - тихо попросила я, стоя в дверях ванной.
        - Неужели тебе настолько плохо?.. - иронично и немного горько усмехнулся Яша.
        - Да…
        - А это не повредит нашей дружбе? - уточнил Яша, медленно подходя ко мне.
        - Мухи отдельно - котлеты отдельно… Ты же занимаешься благотворительностью? Считай, что это тот случай…
        Яша обнял меня и прошептал на ухо:
        - Об этой минуте я даже не мог мечтать… Я всегда любил тебя, девочка, да ты и сама это чувствуешь…
        Про девушку в машине как-то все забыли…
        Роберт позвонил на мобильный, когда я уже провожала Яшу в прихожей.
        - Ты где? - поинтересовался строгим голосом муж.
        Яша приложил палец к губам и провел рукой по воздуху уровни - ниже, ниже, ниже…
        - На «Аэропорте», - спокойно ответила я.
        - Сейчас за тобой приеду, - сообщил он решительно.
        Настроение значительно улучшилось.
        У женщины так мало способов защититься от унижений и страданий. И если хоть один сработает, считай, победила.

«Не можешь справиться с ситуацией - измени свое отношение к ней» - опять вспомнилось золотое правило.
        Я и изменила отношение.
        Глава VII
        Концерт проходил на ближней даче Сталина, рядом с Кутузовским проспектом.
        Отмечали юбилей одного из начальников Главного управления делами президента.
        Народу было много. Узнаваемые политики, как голливудские звезды, привлекали всеобщее внимание. Чиновники средней руки осанисто прогуливались по дорожкам с серьезными лицами, обсуждая свои важные проблемы. Журналисты и телевизионщики сновали между гостями, охотясь за известными персоналиями. Артистов тоже было много - для нас накрыли отдельный стол в ресторане-шатре. Там же находилась и сцена с танцполом.
        Особого желания выступать на дне рождения у меня не было. Еще полная после родов, без любимого колорирования и прически, внутренне я не была готова к безудержному веселью, пусть даже и показному. Но главный режиссер этого мероприятия так уговаривал, что пришлось уступить.
        - Заказчики просили Тебя. Хотя бы минут на пятнадцать! Быстро выступишь и уедешь, если не захочешь остаться.
        - Ладно. Не плачь. Приеду… Только не уговаривай потом еще сидеть за столом, - капризничала я, соображая, как одеться, чтобы скрыть лишние пять кг и вместе с тем выглядеть соблазнительно.
        Мы приехали вместе с Любушкой. Свой позитивный настрой она щедро распространяет на всех без исключения - энергичная, остроумная и жизнерадостная. Хочешь не хочешь, в пляс пустишься…
        Закончила выступать Юля Началова, Антон Макарский спел свою знаменитую «Belle», а после него свои поздравления отпела и я.
        Едва успела сойти со сцены, ко мне в ажиотаже бросилась Любочка.
        - Ты видела мужика за столиком напротив? Он глаз от тебя не отрывал! Мне уже все рассказали - он давний твой поклонник и мечтает познакомиться! - взволнованно зашептала она.
        - Я что, каждого разглядываю?.. Танцуют, аплодируют, народу весело - и слава богу. Значит, все хорошо, - без особого энтузиазма отреагировала я.
        - А теперь главное: ты знаешь, кто это?
        - Нет. Поехали домой. Роберт вопить будет, что задержалась…
        - Дурочка! Это третий человек в государстве! Это же Степан Павлович, - и она назвала фамилию очень известного политика.
        Я удивилась. Не более. Но на стол оглянулась.
        - Позвольте вам представить… - режиссер программы бежал впереди двух солидных мужчин. Одного из них я узнала. Его часто показывали в новостных передачах и в
«Парламентском часе».
        - Степан Павлович, - представился политик и галантно поцеловал мне руку.
        Интересный, невысокого роста, на вид лет сорок - сорок пять, похож на Роберта де Ниро, только без родинки. Глаз умный, чуть ироничный с прищуром, в зубах сигара, одет в черный свитер и черные брюки. На руке дорогие часы, модные очки в золотой оправе и запах… Завораживающий запах богатства, власти и свободы выбора.
        Режиссер и Люба куда-то исчезли, и мы остались втроем.
        - Я здесь на аукционе приобрел картину - вы не могли бы на ней расписаться? - попросил Степан Павлович и протянул ручку, усыпанную бриллиантами.
        - Так нельзя… Не я ее писала, не мне и расписываться, - смущенно отказалась я. - Лучше я подарю вам свой календарь и на нем распишусь, - предложила я находчиво.
        - Я согласен! Только на картине распишитесь тоже. - Он не привык, чтобы ему возражали.
        - А два календаря у вас не найдется? - кокетливо спросил приятель Степана Павловича. Он был молод и хорош собой. Близко посаженные глаза выдавали в нем большого любителя дамского пола.
        - Ну, естественно! Только у меня они в машине. Если ваши помощники сходят со мной…
        - Нет. Я сам с вами схожу.
        И Степан Павлович решительно направился к выходу.
        На улице он помог открыть багажник, чтобы я не запачкала руки, аккуратно собрал в стопку разметавшиеся календари и сложил их в пакет.
        - А расписаться? - напомнил он, перелистывая мои изображения. И снова протянул ручку.
        Я вывела привычную надпись: «С большой симпатией». Задумалась над второй…
        - Напишите «Андрею», поставьте подпись. И хватит с него, - с притворной ревностью и улыбаясь, сказал Степан Павлович.
        Мы медленно пошли по дорожке обратно к шатру-ресторану.
        - У вас бывает свободное время? - спросил он.
        - Боюсь попасть в глупое положение: отвечу - бывает, а вы скажете: «А у меня нет».
        Степан Павлович рассмеялся.
        - На самом деле редко выдается свободный час, но чтобы увидеть вас снова, я его найду… У меня к вам есть одно предложение. Дело в том, что я коллекционирую живопись и старинные книги. Насколько мне известно, вы тоже интересуетесь искусством. На днях мне доставили несколько полотен. Мне хотелось бы с вами посоветоваться, какие из них приобрести. Это возможно?
        - Конечно. Только сразу предупрежу: я предпочитаю маринистов, а не портретистов. Даже если портрет - шедевр, он все равно меня настораживает вторжением в мой дом чужой судьбы. Суеверие, наверно…
        - Удивительно, но я тоже настороженно отношусь к портретам. Пейзажная живопись - вот это мое. Постоишь возле нее несколько минут и уносишься мыслями в романтический вечер. Хмельной морской воздух, красное небо готовится к сумраку, тихая рябь воды и любимая женщина рядом. Босая, простоволосая, ласково смотрит на тебя карими глазами…
        Голос мужчины звучал мечтательно-тихо и нежно.
        От него веяло родным.
        Я вдруг почувствовала себя в другом измерении. Будто бы с этой минуты может начаться совсем иная жизнь. Спокойная, размеренная, полная взаимного доверия и уважения друг к другу. С общими интересами и пониманием искусства, с обязательными обсуждениями прочитанного на ночь. Я буду слушать его и впитывать каждое слово. Вечерами, когда он будет задерживаться на работе (а не в казино), я буду тряпочкой осторожно снимать пыль с его бесценных фолиантов. Господи, какая я дура! Ведь у него наверняка выставлен специальный климат-контроль в библиотеке. И специально обученные уборщицы с гарвардским образованием.
        Да о чем я вообще?! Очередной богатый поклонник, известный политик опутывает меня красивыми словами, за которыми только одно: уложить в кровать и потом с удовлетворением тыкать пальчиком в телевизор в перерывах между заседаниями. А я уже уши развесила…
        - Извините, но мне пора, - с достоинством произнесла я.
        - Конечно, конечно… Могу я вам позвонить? Мой офис находится возле Кремля - небольшой старинный особняк. Его историю я расскажу при встрече. Там у меня находится часть коллекции. Приглашаю вас на экскурсию… через неделю. Завтра я улетаю. Вернусь, и, надеюсь, мы встретимся. Ваш муж не будет возражать?
        Только я собиралась его помучить, придумав, что всю неделю буду занята, а он вклинился со своим отъездом…
        - Мой муж не ревнив, - нагло соврала я.
        За неделю я успею его уже забыть и снова приобрести душевное равновесие. И
«неревнивому» мужу не будет повода «не ревновать».
        Степан Павлович снова протянул мне драгоценную ручку.
        - Я уже расписалась, - напомнила я.
        - Это вам на память. Чтобы каждый день вспоминали обо мне.
        Еще минуту мы стояли и молча смотрели друг на друга.
        Обоим было неловко, потому что не хотелось расставаться…
        Степан Павлович, как и обещал, позвонил ровно через неделю.
        В этот день я была расстроена одной статейкой, написанной в дружественной мне газете, о том, что после родов я поправилась и выгляжу не так, как раньше.

«Козел! - думала я про журналиста. - Порожай с мое! Ведь и полгода не прошло… Не надо было ехать на тот концерт. А может, он меня заснял на открытии рублевской
„Веранды „Дача“?“
        Сколько бы ни было похвальных статей, всегда запоминается именно критика.
        Полезли комплексы. Какие ухажеры, какие поклонники - сиди дома и радуйся, что Роберту ты нужна любая. И чем хуже я выгляжу, тем ему лучше.
        Степан Павлович предложил два варианта встречи: сегодня вечером с семи до восьми или завтра днем, во время обеда.
        Я, не раздумывая, поехала сразу. Надо же за счет кого-то повышать свою самооценку. Пара комплиментов - и я снова в порядке.
        Мой муж никогда не был расточителен на похвалы. Только однажды, в самом начале нашего романа, когда я собиралась на концерт, он сказал, задумчиво глядя на меня:
        - Дать бы тебе в рожу, чтоб не была такой красивой…
        Больше я не ждала от него слов восхищения.
        Старинный трехэтажный особняк, в котором размещался офис Степана Павловича, действительно находился практически рядом с Кремлем.
        Для удобства в нем сделали лифт, а этажи соединяла кружевная винтовая лестница, покрытая позолотой.
        Стены коридоров украшали огромные картины, а по углам в нишах красовались мраморные скульптуры.
        Секретарша сразу проводила меня на третий этаж, где находилась библиотека. Степан Павлович был занят посетителем и по коммутатору отдал распоряжение организовать мой досуг, чтобы я не заскучала.
        А скучать бы и не пришлось! Такой библиотеки в частных домах я еще не видела. Здесь можно было провести полжизни и умереть одухотворенной.
        Подлинники старинных рукописей, книги с автографами великих русских писателей прошлых веков. Черновики Есенина, Бунина, Горького… Первое издание басен Крылова, своды царских законов, первые энциклопедии… Это только то, что я запомнила и сумела прочитать на корешке. Большинство книг было написано на старославянском языке, и дальше одной-двух фраз я не смогла продвинуться.
        Пока нежданный посетитель бессовестно пожирал мое время, я, охая и ахая, рассматривала корешки реликвий. Некоторые из них были настолько стары и ветхи, что до них было страшно дотронуться, не то что перелистывать.
        Одна такая книга могла стоить целое состояние. И человеку, у которого их целая библиотека, конечно, только и остается, что мечтать о простоволосой босоногой девушке, доверчиво глядящей на него карими глазами. Все остальное у него уже есть…
        Степан Павлович, извиняясь, зашел в библиотеку и сел рядом со мной на старинный диван из толстой черной кожи. По моим воспоминаниям из букваря, у Ленина был такой.
        - Ознакомились с моим страстным увлечением? - просто спросил Степан Павлович.
        - Я потрясена. Неужели возможно знать историю каждой книги - ведь здесь их целая коллекция! - обвела я глазами комнату, с четырех сторон до потолка заполненную стеллажами книг.
        - Ну, нет, конечно, не знаю. Многие еще не успел прочитать. Некоторые шестнадцатого-семнадцатого веков написаны церковно-славянским шрифтом и самому без помощника здесь не справиться.
        - А как же вы их выбираете, если не знаете, о чем там речь? - наивно спросила я.
        Степан Павлович ответил совершенно серьезно:
        - Мне советуют специалисты. Сам я не езжу на аукционы, когда начинаются торги, мне звонят по телефону… Конечно, знакомят меня с содержанием книг и рукописей, объясняют, какие из них являются особой библиографической редкостью.
        Степан Павлович встал и подошел к одному из стеллажей.
        - Вот, к примеру, на этих полках находится много книг из частных собраний графа Румянцева, Льва Толстого и есть даже книги из коллекции Кюхельбекера. Помните пушкинских лицеистов?
        - Конечно. Это восемнадцатый век? - уточнила я.
        - Да, здесь есть даже старинные рукописные книги шестнадцатого и семнадцатого веков! Подойдите, пожалуйста, сюда…
        Степан Павлович открыл ключом замок на одном из стеллажей и осторожно вытащил книгу крупного формата наподобие нынешних журналов.
        - Вот эту, видите - обложка картонная. Уже семнадцатый-восемнадцатый век. А в шестнадцатом веке многие переплеты делались из кожи или оформлялись в оклады. Страницы украшены орнаментами, инициалами, а бумага иностранная, очень качественная. Приобрести их - большая удача. Например, Евангелие семнадцатого века в окладе - их только сто пятьдесят экземпляров. Раритет…
        - Когда же вы собираетесь все это прочитать? - логично спросила я.
        - А вот выйду на пенсию, тогда и буду читать, - засмеялся Степан Павлович. - Или попрошу почитать мне любимую женщину. Может же быть и так?
        Я покраснела первый раз в жизни. Брюнетки вообще краснеют редко. Но рядом с раритетами может случиться еще и не такое.
        - А картины - вы их покажете? - напомнила я повод встречи.
        - Боюсь, что уже не сегодня. Извините, но у меня сейчас встреча с одним из аудиторов Счетной палаты. Это очень важная встреча, я не могу ее отменить.
        - Конечно. Я и не настаиваю, - улыбнулась я.
        Степан Павлович рассмеялся и вызвал лифт.
        Оказавшись близко друг к другу в замкнутом пространстве, я изо всех сил вытянулась и приосанилась. Получилась на полголовы выше него.
        Замысел сработал. Он заволновался.
        А что я могла еще противопоставить ему? У меня нет такой библиотеки и вряд ли когда-нибудь будет даже обложка одной из этих книг. У меня нет государственного поста, ко мне не приезжают в гости из Счетной палаты, и вообще я вешу на пять кг больше, чем обычно, и мне уже, увы, не двадцать лет.
        Оставалось только гордо пронести себя.
        - Я смогу вас снова увидеть? - серьезно спросил он, волнуясь.
        - Когда?
        - Например, завтра. Если вы свободны днем, я приглашаю вас пообедать. Не поужинать, не на свидание, а именно пообедать. Недалеко от офиса есть неплохой рыбный ресторан, обычно мне оттуда приносят обед, но мне хотелось бы пообедать вместе с вами. Не ожидал, что певица может быть таким интересным собеседником.
        - У меня еще второй юношеский разряд по плаванию, - съязвила я. - Завтра днем как раз планировала быть в центре. Если у меня получится, я с удовольствием составлю вам компанию.
        Днем выехать из дома не составляло никакого труда.
        Приглашенная няня целый день до вечера находилась с Ванечкой. После того как я промерзла ночью на вокзале, грудное молоко пропало, и мальчика перевели на искусственное вскармливание.
        Роберт целыми днями пропадал на работе. Хотя вечером неизменно в девять часов приезжал купать сынишку в бассейне.
        Отношения с мужем перешли в сугубо деловые, буднично-семейные. Заполнение холодильника, покупка вещей для Ивана и в выходные колясочная поездка в дальний лес. Мы практически не разговаривали. О чем? Через три года выяснилось, что у нас нет общих интересов. Есть взаимные обиды, которые застряли внутри, как мясо в зубах. Любой диалог, не успев начаться, заканчивался словами упрека: «А помнишь, как ты?..» Разумней было молчать.
        Роберт научился бороться с тишиной. Когда он находился в доме, во всех комнатах, кроме детской, были включены телевизоры.
        Для того чтобы свести человека с ума или выжить из дома, необязательно слушать звук капающей воды или резать ножом пенопласт.
        Достаточно громко включенного телевизора.
        Выключить или сделать потише нельзя. Это уже посягательство на личное пространство. Пить бросил, с казино завязал, так тебе, сука, еще и мой телевизор мешает?! И понеслось…
        И что, так будет теперь всегда? Вязкая болотная топь - только ноги успевай выдергивать. Ради этого мы собрались? А как выбраться, когда засасывает все больше и больше…

…У меня не было никаких дел в центре. Я ехала туда специально, чтобы встретиться. Выдернуть ноги из болота. Хоть на час.
        Если вот так выдергивать хотя бы два часа в неделю, можно прожить на болоте много лет.
        Степан Павлович галантно отодвинул кресло от стола. Я элегантно зависла над креслом задом, и он ловко вдвинул нас обратно. Привычная церемония, которая требует ловкости и хорошего чувства юмора. Обычно у девушек падают сумочки, кавалеры могут промахнуться и задвинуть прямо «в стол» или, наоборот, оставить в полуметре от тарелки.
        Обычно эту процедуру я проделываю сама, чтобы никого не напрягать.
        Но Степан Павлович был особый случай. Он мне нравился.
        У него все получалось «как надо». Без ошибок. Набело.
        - Закажите мне, пожалуйста, устриц, - отодвинула я меню.
        - В мае их уже не едят. Они могут быть несвежими, - пояснил Степан Павлович.
        - Тухлыми, что ли? - вспомнила я Булгакова.
        - Сезон устриц в месяцах с буквой «Р». Сейчас май, может, закажете что-нибудь другое? - и он подвинул ко мне меню.
        - Я буду есть то же, что и вы.
        Это был первый шаг к сближению. Степан Павлович посерьезнел и сразу подозвал официанта.
        - Пожалуйста, накройте нам покушать так, чтобы дама была довольна.
        Официант уважительно поклонился и быстро исчез выполнять заказ.
        - Эти два дня я думаю только о вас, - начал Степан Павлович, доставая сигару. - Вы внесли в мою жизнь что-то свежее, будоражащее воображение, какой-то новый смысл. Простите, что я так откровенен. Я понимаю, что вы замужняя женщина и у вас маленький ребенок. Что вам до какого-то замотанного делами чиновника… Поверьте, мне от вас ничего не нужно. Только прошу - не оставляйте меня надолго. Я, как любой другой, нуждаюсь в глотке свежего воздуха.

…Я ожидала услышать нечто подобное, собственно, за этим я сюда и ехала. Но опыт прежних переживаний подсказывал мне - дели на пятьдесят. Стоит им только ощутить победу - и все. Конец. А так хочется продлить эту сказку. А вдруг этот случай особенный?
        - Степан Павлович! Спасибо за эти слова. Но если вы рассчитываете, что я стану вашей любовницей, то зря. У меня хороший муж. Мне не хотелось бы делать из него идиота…
        - Что вы! У меня и мыслей таких нет. Я всего лишь хотел немного поухаживать за вами, побаловать вас. Предложить вам то, о чем вы мечтали. Вы талантливый человек, я много лет слежу за вами и знал, что рано или поздно Судьба сведет нас. Считайте, что я добрый волшебник. Ведь наверняка есть желание, какая-нибудь мечта. Поверьте, в моих силах решить практически любую проблему.
        Я усмехнулась и посмотрела на него спокойными, некорыстными глазами.
        - А почему именно я? Какое количество симпатичных молоденьких девушек будет счастливо откликнуться на ваше внимание. У меня семья, планы на будущее, простите, никак не связанные с вами. Наши отношения будут двусмысленными, если, конечно, я не стану вам соратницей по партии.
        Я попала в точку. В глазах Степана Павловича появился охотничий азарт. Он меня уже не слышал. Он понял, что ему отказывают, как простому смертному. А этого с ним случиться не может.
        - Кажется, я знаю, чем могу быть вам полезен. Послезавтра запланирована встреча с министрами. К сожалению, я плохо разбираюсь в шоу-бизнесе. Я переговорю кое с кем, и мы составим план действий.

«Если он не разбирается, так сгоряча он меня может засунуть на какую-нибудь административную должность в Министерстве культуры», - с ужасом подумала я.
        - Степан Павлович, я очень благодарна вам за заботу. Но все это слишком быстро. Мне надо подумать…
        Степан Павлович несколько минут внимательно смотрел мне в глаза. Потом сказал серьезно:
        - Вы достойная женщина. Завидую вашему мужу. Кто он? - Бизнесмен.
        - Нет, кто он в отношениях с вами?
        Вдруг захотелось крикнуть: «Степушка, спаси меня, миленький! Истерзал меня, сил больше нет терпеть! Забери меня с сыном жить к себе в библиотеку. Я выучу церковно-славянский язык и буду ходить босой - только забери!»
        - У него есть два ценных качества: он любит меня и детей, - ответила я спокойно.
        Степан Павлович неожиданно вскрикнул:
        - А я тоже люблю детей! Очень люблю. Особенно маленьких.
        Официанты с глухонемыми лицами бесшумно расставили тарелки на столе и тут же исчезли, не дослушав диалога до конца.
        Степан Павлович взял с соседнего стула какой-то сверток и положил его на стол.
        - Мне хочется преподнести вам этот презент на память о нашей первой встрече.
        - Второй, - напомнила я.
        - Тогда я должник, - улыбнулся мужчина.
        Я развернула трескучую бумагу, потом еще и еще одну, и в моих руках оказалась большая коробка под ювелирное украшение.
        Я приоткрыла тугую коробку и замерла.
        Посреди белого шелка сияло кольцо с большим желтым бриллиантом.
        - Пять карат. Говорят, редкий цвет. Специально выбирал под цвет ваших волос.
        Я только и успела пробормотать:
        - Ничего себе…
        Степан Павлович раскурил очередную сигару и откинулся на спинку кресла, довольный произведенным эффектом.
        - У меня в офисе сертификат с подробным описанием камня. Он очень чистый и форма огранки его называется… вот, забыл…
        - «Принцесса».
        - Ну да, точно. Я надеюсь, вам понравился мой скромный презент. А сертификат я отдам в следующий раз. Вдруг когда-нибудь продать решите или подарить…
        Я сидела ошарашенная. Отказаться или принять? А что я мужу скажу? Жаль, что в сертификатах нет подсказок на этот счет.
        - Спасибо. Мне очень приятно. Бриллианта такого цвета у меня точно нет. Единственно, одна проблема… Кольцо мне сильно велико.
        Степан Павлович смущенно покрутил украшение в руках и тут же заверил:
        - Мой мастер все исправит за час. Только надо к нему подъехать… Вы заняты в пятницу вечером? У меня в офисе в конце недели всегда собираются друзья, мы играем в нарды, отдыхаем, иногда даже поем… Я хочу вас с ними познакомить… Это очень уважаемые люди. Некоторых из них вы, возможно, знаете. Ну что? Уговорил? А перед этим заедем к мастеру. Мне хочется скорей увидеть этот камень на вашей руке.
        Пока он уплотнял наши отношения в сладкий ванильный рожок, я думала только об одном: что говорить мужу.
        Жестокий деспот уже давно исчерпал все запасы моего терпения. Сколько раз я мечтала о мести. Прийти к нему однажды и сказать:
        - Ты не сумел сделать меня счастливой. Уничтожил мои чувства. Раньше я радовалась твоему приходу - теперь пережидаю твое присутствие. Безрадостная форма существования. Но я встретила человека, рядом с которым мне спокойно. Прости, если в чем-то тебя разочаровала. Останемся друзьями - ведь у нас общий сын…

…Когда я репетировала этот текст на Люське, она сразу выразила недоверие к цивилизованной форме развода со стороны Роберта.
        - Ты от него так просто не избавишься. Помнишь, как два года назад ты от него сбежала ко мне? И он, как носорог, долбился всю ночь в мою дверь? Твой уход для него что красная тряпка для быка. Он тебя любит, но какой-то странной носорожьей любовью. С красным глазом.

…Сейчас, когда месть была так осязаема, мне вдруг стало жалко его. Да, присутствует весь набор: пьет, бьет, играет и жмот. Хуже только нищий наркоман-гомосексуалист. Но Роберт верен мне, и для него существует только одна женщина. Я плохо представляю, чтобы он с такой настойчивостью ухаживал за какой-нибудь красоткой. Жаль только, что это единственный и последний аргумент в его пользу…
        Все дни до пятницы я ломала голову, как предъявить подарок мужу. Не нашла же я его, в конце концов, на улице. Шла-шла, смотрю, лежит… Нет, не годится.
        А может, после выступления в клубе мне преподнесли букет, а в нем лежало это кольцо? Бред… Тогда он точно начнет меня сопровождать повсюду.
        А если взять и отказаться? Мол, это слишком дорогой для меня подарок, не хочу быть обязанной, не могу принять? Красиво…
        Но сразу вспомнился фильм «Титаник», когда старушка выбрасывает в воду бриллиант
«Сердце океана» с голубиное яйцо.
        Может, в конце жизни я и буду швыряться алмазами, но пока что их хочется носить.
        Вместо радости получался «геморрой».
        И вдруг меня осенило!
        Зачем приносить подарок в дом? Не буду же я его носить каждый день - чистить в нем картошку, менять ребенку памперсы, купаться в бассейне и заниматься с мужем любовью.
        Кольцо он не увидит никогда! Я положу его к подруге в сейф и буду надевать только по ситуации! Не очень удобно, зато никаких проблем.
        Ювелир оказался, естественно, старым евреем. Мог бы быть и молодым, но все равно евреем. Так исторически сложилось.
        Он цепким глазом оценил меня, потом горящего любовным пламенем Степана Павловича, приплюсовал сюда «начальный этап ухаживания» и, накинув на все это проценты, подытожил:
        - Есть новые поступления - не желаете взглянуть?
        Если есть новые - значит, должны быть и старые. И, судя по всему, Степан Павлович с «устаревшими бриллиантами» хорошо знаком.
        А может, зря я придаю этому подарку такое значение.
        Вполне вероятно, что он каждой женщине дарит подобные презенты. Вместо визитки.
        Офис ювелира тоже находился в особняке. Особняк на Тверской. Вернее, это была часть особняка, с обеих сторон как под руки схваченная банками. Кастрированный особняк, правда, имел собственный вход и собственного охранника. А, может, охранником поделился банк - нужен же банку свой ювелир, чтобы дебет с кредитом сходился.
        Ювелир критически рассмотрел мое роскошное, с желтым бриллиантом, кольцо и спросил с обидой:
        - А чего у меня не взял? Мои не хуже! К тому ж дешевле, а Там ты за фирму переплачиваешь…
        Степан Павлович добродушно рассмеялся и похлопал еврея по плечу:
        - Ладно, ладно… Не огорчайся. И у тебя возьмем…
        Влюбленный мужчина ослепительно великодушен. Особенно если он - миллионер.

…Ювелир провел нас через залы с расписными потолками в последнюю комнату с большим антикварным столом.
        Вслед за нами с почтительными поклонами вошел помощник, неся коробки с драгоценностями.
        Степан Павлович осторожно дотронулся до моей руки и тихо сказал на ухо:
        - Выбирай все, что хочешь.
        Ювелир принялся открывать коробки и рассказывать о каждом изделии.
        - Вот модная тема. Это гранатовые жуки, стрекозы с крылышками из изумрудов, бабочки из белого золота с брюшком из белых бриллиантов. Вот цветочная тематика - цветок с лепестками из гранатов и изумрудными листиками. Посмотрите на эти кольца. Сейчас моден дизайн «на полруки».
        Я померила модное направление: на маленьком колечке крепилась огромная прямоугольная деревяшка из какой-то сумасшедшей ценной окаменевшей породы дерева.
        - Не мое, - пояснила я, стягивая «скамейку» с пальца.
        Коробки закончились.
        Степан Павлович расстроенно спросил:
        - Неужели ничего не понравилось?!
        Я пожала плечами с извиняющейся улыбкой, дескать: «Ну, что поделаешь, такая я прихотливая…»
        Степан Павлович напрягся и строго спросил ювелира:
        - Это все, что есть?
        Глаза ювелира расплылись в кисло-сладком соусе, и он радостно закартавил:
        - Пр-р-р-елесть! Пр-р-елестно! Я так и думал! Для женщин с особым вкусом у меня есть ОСОБЫЕ украшения! Снова вошел помощник, бережно неся впереди себя черные бархатные «раскладушки» с карманами.
        Ювелир сразу отложил в сторону браслеты и серьги с небольшими камнями, чтобы не портили общий вид.
        - Вот, взгляните на это…
        Он открыл сверток, и мы ахнули…
        Нашему взору предстал восхитительный гарнитур: изумрудное колье в бриллиантах, кольцо с крупным изумрудом посередине и тяжелые серьги, усыпанные багетными брюликами, с большими изумрудами в центре.
        Я молчала.
        Степан Павлович тоже.
        - Могу еще показать браслет из крупных бриллиантов разных цветов и такие же серьги. Тоже очень дорогое и достойное украшение.
        Степан Павлович спокойно спросил:
        - Что, ОЧЕНЬ дорогое?
        Ювелир так же спокойно ответил:
        - Изумрудный - четвертной, браслет и серьги - немного подешевле. Конечно, как всегда, дам хорошую скидку…
        Степан Павлович нагнулся к моему уху и сказал:
        - Оба взять не сможем. Я бы посоветовал тебе выбрать изумрудный гарнитур.

«Это фантастика какая-то. Так не бывает. Совершенно чужой мне человек просто так делает охренительный подарок. Двадцать пять тысяч долларов мой муж спокойно проигрывает в казино за один вечер. И ни разу за четыре года ему не пришло в голову подарить мне такую красоту», - пронеслось в голове.
        Я надела изумрудный гарнитур и повернулась к зеркалу. Императрица Екатерина Великая, королева Елизавета Вторая, ну, в крайнем случае, Шамаханская царица… Не меньше.
        Гарнитур упаковали в коробки для эксклюзивных ювелирных изделий.
        Мы вышли на улицу. Сели в «Мерседес» с правительственными номерами.
        Я ничего не соображала. Как будто выдернули из одной жизни и бросили в другую. Без наркоза. Наверно, так сходят с ума. Потеря реального ощущения себя в пространстве.
        - Ты поняла, что сейчас произошло? - спросил Степан Павлович.
        - Вы сделали мне фантастический подарок, - угадала я.
        - Да. Это достойный гарнитур. Потом будете передавать из поколения в поколение, как фамильные драгоценности. Береги его, пожалуйста. Все-таки четверть миллиона долларов даже для меня немалые деньги…
        В эту ночь я страстно любила своего мужа.
        Великодушно делилась с ним чувствами другого мужчины. Как проводник. От того - к этому. Чтобы подновить и приподнять.
        Роберт в сравнении со Степаном Павловичем стал каким-то мелким и совершенно не страшным. Даже жалким. И сам тусклый и других не развивает. Разве таким можно гордиться?
        Но Роберт уже успел перейти в категорию родственников. Успел натоптать - и в паспорте, и в душе. Да, не предел мечтаний, но зато свой, домашний. С прогулками без макияжа, с совместными скучными выходными и праздниками, с обязательными разговорами о будущем (что купить, что продать), с расслабленными мышцами лица, когда не нужно с готовностью улыбаться каждую минуту.
        Рядом с Робертом можно отдыхать. Степану Павловичу нужно соответствовать. Постоянно доказывать, что ты - лучшая. Ему, его друзьям, его секретаршам и водителям…
        Чувство вины перед Робертом было скорее плодом моего воображения. Невозможно же быть «без вины виноватой».
        Скорее всего, в душе я извинялась за серьезность намерений Степана Павловича.
        В том, что намерения серьезные, я уже не сомневалась.
        Знакомство с друзьями важнее, чем знакомство с родителями.
        Перед друзьями хочется похвастаться, а родителей стараешься хотя бы не огорчить.
        В тот же вечер, после ювелира, мы приехали в его особняк, где уже собрались друзья.
        На гастролях часто приходится сиживать в компании губернаторов, мэров и всяческих представительных особ.
        Но чтобы вот так сразу столько известных лиц в одном месте, в приватной обстановке - впервые. Сливки политической элиты на тридцати квадратных метрах.
        Друзья отдыхали, шутили - а чего им не шутить? Жизнь удалась. Грех жаловаться. Благодушие на лицах, степенность в движениях, широта возможностей в речах. Этакие клонированные степаныпавловичи. Даже воздух в комнате был особенный. Дышалось значительно легче, потому что воздух не был сперт мелкими проблемами, завистью и комплексами. Воздух, наполненный озоном богатства, власти и привилегированности.
        Я была единственной женщиной в этой компании.
        Степан Павлович сакцентировал на мне внимание. Все на минуту отвлеклись и одобрительно закивали головами. Я смутилась и села на диван. Все равно они кивают не мне, а выбору Степана Павловича. Вместо меня может быть любая, и кивания будут такими же.
        Я пила вино и чувствовала себя предателем с трех сторон.
        Предателем по отношению к маме и бабушке, которые всегда недолюбливали любую власть. Предателем по отношению к полуброшенному мужу Роберту и предателем по отношению к Степану Павловичу, который мне очень нравится, но который является частью этой власти.
        В тот же вечер Степан Павлович пригласил меня на концерт знаменитой певицы Шер. В воскресенье в Кремле она давала единственное представление. Ожидался «съезд» всего бомонда Москвы. Я согласилась.
        Роберт перевернулся на живот и пригреб меня рукой к себе.
        - Я тебя люблю, - сказал он в подушку.
        Я не ответила. Он же не спрашивал…
        Концерт был великолепен. Блистательная Шер в хорошем темпе продемонстрировала большую часть своих достижений. Как творческих, так и эстетических. Переодевалась раз семь, сражая своей безупречной красотой наповал. Невозможно сказать, что этой женщине далеко за… У них в Америке уважают публику. Раз выходишь на сцену - изволь соответствовать!
        В перерыве к нам подошла семейная пара. Муж - бывший замминистра финансов и красавица жена с приветливым «живым» лицом.
        Степан Павлович спокойно меня представил. Как супругу.
        Мне поплохело.

«А если его увидят с настоящей женой? Неужели они не знают, что у него другая жена? А вдруг…»
        В отличие от меня Степан Павлович чувствовал себя абсолютно спокойно.
        - На днях я должен уехать в Санкт-Петербург на конгресс. Я там выступаю с докладом. Поехали со мной? - сказал он так, словно речь шла о буфете в антракте.
        - Я не могу, - испугалась я. - Что я дома скажу?
        - Но ты же на гастроли ездишь? - предположил Степан Павлович.
        - Да, но это же не гастроли, - резонно заметила я.
        - Значит, будут гастроли, - твердо произнес мужчина и уставился на сцену.
        Началось второе отделение.
        Где-то песни через две я услышала рядом с собой мирное посапывание, переходящее в храп.

«Устал», - с нежностью подумала я, переживая, что Шер поет слишком громко…

…Часто, когда мы с Робертом приходили в театры и он тут же засыпал, я ужасно стыдилась и злилась на него. «Неотесанная дубина, бескультурный, ограниченный человек! Какой позор!»
        Степан Павлович храпел совсем по-другому.
        Он заснул, потому что устал. Он - милый!..
        На другой день мы выступали в Химках. Водитель Степана Павловича привез мне билеты на самолет и отрапортовал:
        - Ваше выступление назначено на послезавтра, в день официального открытия конгресса. Ожидается выступление Валентины Матвиенко. Потом, после перерыва, выступит министр торговли Герман Греф и завершится открытие праздничным концертом.
        Вы с коллективом вылетаете послезавтра утром. Степан Павлович просил узнать, какую вам организовать культурную программу. Он сейчас на заседании, а потом еще несколько встреч. Но он очень хотел, чтобы вы сегодня после концерта заехали к нему попрощаться. Он улетает завтра утром.

«Это любовь!» - подумала я.
        Балет уже переоделся. Девчонки в коротеньких юбочках вышли в коридор и тут же начали лихо закидывать за голову ноги.
        Водитель Степана Павловича покраснел от смущения.
        - Так что мне передать шефу? - уточнил он, нервно теребя ключи от «Мерседеса».
        - По поводу культурной программы - на его усмотрение. Но только не рестораны. Мне это неинтересно. Пусть будет выставка или музей. И еще что-нибудь романтическое…
        - …Сядь на меня, - попросил танцор балетную Валюшку. Они сплелись в причудливом рисунке и закружились на месте, мелькая выпуклыми попками, накачанными икрами и обтянутыми линиями. Само естество.
        Водитель несколько секунд как зачарованный смотрел на балетную пару, потом чему-то вздохнул и быстро вышел.
        Часы пробили полночь. Степан Павлович редко так поздно задерживался на работе.
        Вставал он обычно в семь утра, делал пробежку, завтракал, просматривал прессу, общался с семьей и уезжал до вечера заниматься государственными делами. Возвращался вечером, общался с семьей, ужинал и под телевизор засыпал. Но сегодня он не мог уехать домой, не попрощавшись с Ней.
        Дело в том, что Степан Павлович влюбился.
        С ним и раньше происходило нечто подобное. Но эти отношения не затягивали его надолго. Так… Повстречались, да и разбежались.
        Было, правда, однажды что-то похожее на любовь. Он увидел ее на сцене в отборочном туре на конкурс «Мисс Вселенная». Ее красота сражала наповал Скульптурное совершенство с головкой Афродиты.
        Они встречались две недели. Он красиво ухаживал, дарил подарки, а девушка оказалась незатейлива и примитивна. С маленьким мозгом, чтоб красоту не портить. Для Вселенной - может, и неплохо, но для Степана Павловича - большой недостаток скучная красота…
        В основном же Степан Павлович пользовался услугами проституток. Быстро, экономно и продуктивно. Максимум удовольствия и мозги свободны…

…В Певицу он влюбился по-настоящему, с отрывом… Он думал о ней, когда просыпался, когда вел заседания…
        Секретарша была предупреждена - как бы Степан Павлович ни был занят:
        - Она позвонит - соединяй!
        Его возбуждало в ней все: жизненная энергия, непосредственность, манера общаться. Нравились лицо, руки, глаза, тонкие щиколотки… Нравился голос и то, что она говорила. Нравилось все. Хотелось это все сгрести и обладать им.
        Не смущал муж, наоборот, его существование добавляло особую остроту.
        Он любил ее детей, как своих. Хотя никогда их не видел. Это дети из нее. А Она - его. Будет его - он верил в это. Он хотел подарить ей весь мир, потому что не знал другого способа сделать любимую женщину счастливой.
        Поездку в Питер он ждал до дрожи.
        Именно там все и случится… Он будет ее любить непрерывно, неистово, он будет ее истязать нежностью, потом жалеть, они будут падать с кровати, а потом он будет зализывать ее ранки…

…У Степана Павловича колотилось сердце. Он накапал в рюмку валокордин и поднял трубку:
        - Степан Павлович! Извини. Я не смогу к тебе приехать. Мне нужно ехать домой, - раздался в трубке любимый голос.
        Она называла его официально по имени-отчеству и немножко от себя - на «ты».
        - Я буду тебя очень ждать, - печально произнес Степан Павлович.
        Смешно, но ведь он даже ни разу еще не поцеловал ее.
        Ничего. В Питере ей не нужно будет ехать домой, впрочем, как и ему. В Питере она никуда от него не денется. Он покажет ей Райскую жизнь. Осталось потерпеть один день…

…Степан Павлович взял рюмку валокордина, понюхал и вылил ее в раковину. Пусть валокордин пьют другие. Тема слабости не для него.
        Возле трапа самолета нас встречал представитель аэропорта «Пулково», два человека в военной форме и помощник Степана Павловича.
        Нас привезли в комнату для VIP-гостей и усадили за накрытый стол.
        Нынче артистов такими залами не удивишь. Практически все устроители стараются обласкать народных любимцев шикарными приемами, VIP-обслуживанием в аэропортах, круглосуточными персональными машинами с водителями, удовлетворяя любые капризы.
        Но Степан Павлович - другое дело. Он должен знать, что он - исключительный! Лучший из лучших.
        Балет увезли в отель. Я же в сопровождении помощника и мигалок через несколько минут была доставлена в Думский зал Таврического дворца.
        Степан Павлович отдал команду: «Привезти сюда и немедленно!» Он не мог больше ждать. Он постоянно звонил в машину, выясняя, где мы едем, а потом помощнику, возмущаясь, почему так долго досматривают при входе во дворец.
        Мне было безумно приятно это нетерпение. Так бывает только вначале или после долгой разлуки, но, увы, не бывает всю жизнь…
        Не дождавшись, когда меня проводят к нему, он сам пошел нам навстречу…
        Фантаст так бы изобразил эту сцену: «Неожиданно от Степана Павловича отсоединилась его лучшая часть и, сопровождаемая возгласами потрясенных коллег, двинулась в сторону прекрасной незнакомки. Они слились в едином порыве и унеслись в небеса под улюлюканье недругов и политических оппонентов».

…Цельный Степан Павлович галантно поцеловал мне ручку и официальным голосом осведомился, как мы доехали.
        Но глаза его горели от страсти. Глаза не спрячешь. Даже на маске всегда прорези для глаз оставляют.
        Зазвонил мобильный, и Степан Павлович отошел в сторону решать важный вопрос.
        Подъехал танцевальный коллектив из Краснодара - ансамбль «Премьер». Старые знакомые. Когда-то у нас был замечательный совместный номер. Но меняются времена, меняются люди и особенно их мнение о собственной значимости.
        - Добрый вечер. Рад вас видеть, - нерадостно поздоровался руководитель коллектива Леон Гатов. Вспоминая его брезгливо-недовольное выражение лица, думаю, как точны бывают фамилии. Даже с ошибкой в одной букве.
        - Вы будете петь три песни. Шесть нельзя, - ревниво отчеканил он, словно это была его личная площадка.
        - Я буду петь сколько мне надо, - обозлилась я.
        - Кто сказал? - на всякий случай поинтересовался он. - Путин. Владимир Владимирович… Не возражаете? - усмехнулась я.
        Гатов фыркнул и исчез.
        - После концерта у нас намечена экскурсия по ночной Неве на теплоходе. Посмотрим на разводящиеся мосты - чудесное романтическое путешествие. Ты не против? - спросил подошедший Степан Павлович. Он был воодушевлен и нацелен на Счастье. - А завтра мы с утра отправимся в Царское Село, в Екатерининский дворец, - продолжил он расписывать культурную программу. - Посмотрим на восьмое чудо света после восстановления.
        - Неужели увидим Янтарную комнату? - обрадовалась я.
        - Да, и экскурсия будет ИНДИВИДУАЛЬНАЯ, - подчеркнул голосом Степан Павлович исключительность момента.

«Жалко, дочка с мамой не увидят», - тут же подумала я. Всегда хочется разделить радость от увиденного с близкими. А без них получаюсь вроде как эгоистка… «В одну харю», - как сказал бы мой визажист…
        Мы говорили об экскурсиях, а сами думали совсем о другом…
        Концерт пролетел быстро.
        Самодельная сцена находилась прямо на улице, и политики без всякого пафоса ходили между пластмассовыми столиками с бумажными тарелками в руках.
        Красивый белый теплоход ждал возле причала.
        После выступления я успела заехать в отель переодеться и заодно удостовериться, что Степан Павлович по-прежнему относится ко мне с уважением.
        Отдельный люксовый номер успокоил меня. Конечно, это не означает, что он не сможет ночью ко мне постучаться… Но все равно приятно, что нет давления.
        Ответная любовь на ваше усмотрение…
        Теплоход медленно двигался по воде. Ночной покой, красивый пейзаж, тихий плеск волн, мосты, нависающие над водой…
        Я вышла на палубу, ожидая, что Он пойдет за мной.

«Только цыган не хватает», - пришла на память аналогичная сцена из
«Бесприданницы». Типун мне на язык.
        - …Не холодно? - Степан Павлович снял с себя теплый свитер и остался в рубашке.
        - Да, я замерзла, - тихо проговорила я. И подняла руки вверх.
        Степан Павлович помог пролезть в рукава, и как только из ворота показалась голова, схватил обеими руками мое лицо и впился страстным поцелуем.
        Я замерла. Не обняла. Пережидала порыв. Не здесь же… А если увидит его свита? Через стекло все видно… Боже мой! Он сошел с ума!
        Зазвонил мобильный.
        Степан Павлович отпустил меня и тактично отошел в сторону.
        - Беспокоит старый никому не нужный еврей Яша, можешь говорить? - раздался в трубке знакомый голос друга.
        - У тебя что-то срочное? - мне неловко было и перед одним, и перед другим.
        Степан Павлович показал рукой: «Не буду мешать», и ушел с палубы.
        Все последние новости я успела выговорить Яше за одну минуту.
        Женщины так умеют.
        Первая фраза, как правило: «Ты не представляешь, что я тебе счас расскажу!», и заканчивая: «Не знаю, что теперь делать…»
        Яша понял все и сразу. Реакция мгновенная:
        - Будешь последней дурой, если дашь ему… Тяни до последнего. Пока он тебя не трахнул, ты ему интересна. Послушай старого умного еврея. Это как раз то, о чем я тебе говорил: заведешь хахаля и забудешь своего психа, как страшный сон. Только веди себя умно…
        - Яш, я влюбилась. Мне трудно себя сдерживать! Я столько страдала от Роберта, что сейчас мне хочется элементарного мужского тепла. Если я отвергну его, он обидится!
        - Ну не будь ты дурой!!! - орал на другом конце Яша. - Придумай что-нибудь! В конце концов, просто скажи «Нет». Уверен, что человек такого плана только сильнее заведется на тебя…
        - Яш, мы говорим с тобой о разных вещах. Ему не нужен просто секс - он серьезно ухаживает за мной.
        - Делай как знаешь, только не навреди себе. Тебе Бог дал хороший шанс изменить свою жизнь. Не просри его, подруга…
        Из микрофона на палубе зазвучала моя любимая песня: «Я куплю тебе дом у пруда в Подмоско-о-вье и тебя приведу в этот собственный до-ом…»
        Степан Павлович снова вышел на палубу, и я тут же пригласила его на медленный танец…
        - Гениальная песня, - поделилась я чувствами.
        - А знаешь почему? Потому что все гениальное - просто. Я куплю любимой дом, приведу ее туда жить, перед домом плавает лебедь - райская жизнь. Что еще нужно для счастья? - просто сказал Степан Павлович.
        - И все равно - это лотерея. Можно и в прекрасном доме быть такой несчастной… что и лебедь покажется черным.
        - У меня к тебе есть одно интересное предложение… Сейчас в Дубаи ведется строительство элитного жилого комплекса. Он будет расположен прямо на берегу Персидского залива. Под домом собственный пляж, бассейны, тренажерные залы и куча ресторанов. В квартире ежедневная уборка - это все включено в стоимость. В общем, обслуживание, как в пятизвездочном отеле, но только это не отель, а жилой дом. К чему я это рассказываю… Я собираюсь покупать там квартиру. И хочу тебе купить квартиру в этом же доме. Только на другом этаже. Ты не против? - поинтересовался Степан Павлович.

«Жениться хочет», - догадалась я и достала сигарету.
        - Как вы себе это представляете? - озвучила я свои мысли.
        - Очень просто, - Степан Павлович достал золотую зажигалку и поднес пламя. - Ты оформишь квартиру не на себя, а на кого-нибудь из близких родственников. Например, на маму. Это для того, чтобы при разводе не делить имущество.
        Я с удовольствием ответила за всех одиноких женщин мира:
        - Но я не собираюсь разводиться!
        Степан Павлович спокойно пояснил:
        - А я тебя к этому и не подталкиваю. Сама решишь, что ты хочешь…
        Но мне показалось, что он напрягся.
        - Давайте сойдем у ближайшего причала? - предложила я.
        Охрана тут же связалась с машинами, и, когда мы вдвоем сошли с корабля на малюсенький причал вдали от города, «в кустах» нас уже поджидали два «Мерседеса» с мигалками.
        Оба номера находились на одном этаже и в одном коридоре. Маленький отель старинной постройки вмещал в себя немного номеров, сплошь «люксы». Степан Павлович всегда селился в «президентских» апартаментах. Его номер от моего отличался наличием кабинета и второго санузла. Джакузи были в обоих номерах. Обычные человеческие условия. Ничего особенного…
        - Спокойной ночи! - пожелал Степан Павлович, проводив меня до номера. - Надеюсь, вы сможете хорошо отдохнуть, - почему-то он перешел на «вы».
        - До свидания, - растерялась я. И закрыла за собой дверь.

«Стоп! Он обиделся. Яшка не прав. Завтра я улечу, и он мне больше не позвонит!» - Я прислонилась к двери и чуть не заплакала…

…Где-то в конце коридора хлопнула дверь, и послышались шаги.
        Я открыла дверь и вышла.
        Он шел ко мне навстречу. Я бросилась к нему со словами:
        - Степан Павлович! Вы забыли свой свитер!
        Степан Павлович схватил меня в объятия и с улыбкой прошептал на ухо:
        - Именно за этим я и вернулся. Не могу же я спать без свитера…
        Не разнимая объятий, мы бросились в его номер. Держа под прицелом бокового зрения огромную кровать, мы плюхнулись на изящную кушетку, и я впервые ответила на его поцелуй.
        Обезумев от страсти, он сорвал с моих ступней туфельки и стал осыпать ноги поцелуями.
        - Можно в ванную? - теряя сознание от его ласк, прошептала я.
        Он понял это по-своему и, схватив меня на руки, понес в джакузи.
        Вещи в одно мгновение разлетелись по всему санузлу.
        Я только успела схватиться за душевой шланг, и от сильного рывка смеситель сорвался с резьбы, обнажив неромантичный черный провод.
        Поскальзываясь на мокром кафеле и цепляясь друг за друга, мы перенеслись в гостиную, покинув поруганную ванную комнату.
        Кровать не могла удержать в своих перинах нашу звериную страсть. Она была настолько неистова, что мы, намертво вцепившись друг в друга, грохнулись на пол.
        Взаимная тяга была так сильна, что тела уже не могли просто удовлетворять друг друга. Не зная, куда себя деть, мы помчались в кабинет.
        На громоздком дубовом столе были аккуратно разложены доклады, бюллетени и другие документы.
        Они не пострадали. Только газета «Коммерсантъ» отпечаталась у него на спине.
        Оставив в покое слегка расшатанный стол, мы вернулись на кровать и притихли.
        - Что это? - без интонаций спросил он, обведя пальцем большой синяк у меня на ноге.

«Что, что… Муж ногой ударил несколько дней назад», - вспомнила я и промолчала.
        Степан Павлович не переспросил. Наверняка он тоже подумал о муже, только другое…
        - Я пойду к себе, - запоздало вспомнила я Яшкину программу и, надев белый халат, ушла.
        Утром Степан Павлович сам пришел ко мне в номер. Вместе с официантом.
        Официант внес завтрак и, получив чаевые, удалился.
        - Я линзы вчера потерял, - пожаловался Степан, присаживаясь на кровать.
        - Теперь уже не найдем, - вспомнила я ночной «погром».
        - Останься, пожалуйста, еще на два дня. Вернемся вместе?.. - полувопросительно предложил Степан, погладив на мне одеяло.
        - Нет… Это невозможно, - покачала я головой и натянула одеяло до подбородка.
        Он пристроился рядом, смиренно положив голову мне на плечо.
        - Я - лучше, - уверенно сообщил он.
        - Не в этом дело… Я сынишку уже сутки не видела. Он - гнездышко мое.
        Степан резко приподнялся:
        - Я бы отдал все на свете, чтобы твой сын сейчас был рядом с нами.
        - Невозможно. Он - хороший отец. Наши отношения - это наши проблемы.
        - Конечно, если муж относится к тебе хорошо, замечательно. Но тогда напрашивается вопрос - что ты здесь делаешь?..
        - Я хочу уравнять степень обид…
        - А я всего лишь инструмент для мести? - иронично заметил мужчина.
        - Ты - моя мечта… Сказка и сон…
        Степан поднялся, надел халат, вытащил из кармана сигару и стал освобождать ее от целлофана.
        - Не люблю фантастику. Я - реальный. И поэтому на память о нашей первой ночи хочу подарить тебе какое-нибудь украшение.
        Я рассмеялась и ответила:
        - Хватит подарков. Едем в Царское Село смотреть Янтарную комнату, я ради этого сюда прилетела.
        - Как, и ты тоже? - в унисон мне отпарировал Степан.
        Как легко с ним! На одном языке, на полутонах…
        Он сел невдалеке возле окна за изящный столик и затянулся сигарой. Слегка откинул назад голову, смотрит неотрывно - видно, борется с чувствами.
        - Не смотри так. Я опоздаю на самолет.
        - Полетишь следующим рейсом.
        Сидя в самолете, я открыла коробку, обвязанную розовыми бантами. И еще раз полюбовалась на большую рамку-подкову, усыпанную мелкими бриллиантами и разноцветными камнями.

«Хорошо, что большая, - подумала я, - поместится вся семья: Ванечка, я и Роберт».
        Вспомнилось, что вроде дарить рамку - плохая примета, но самолет стал набирать высоту, и суеверная мысль быстро улетучилась.
        Роберт торжественно сдернул покрывало, и моему взору предстал роскошный красный мотоцикл «Ямаха».
        - Я о нем с детства мечтал! Мощная машина - зверь! Летишь на бешеной скорости - сумасшедший адреналин!
        Я с интересом рассматривала чудо техники.
        - А ты не боишься? - спросила я, пытаясь оседлать мотоцикл.
        - Конечно, испытываю страх. Но он - приятный. Как будто проверяешь себя на ловкость, реакцию и упорство…
        Меня прикалывает, что все мотоциклисты на дороге здороваются между собой. Если с мотоциклистом что-то случилось, его коллега обязательно остановится и спросит, не нужна ли помощь. Настоящее мотоциклетное братство.
        Роберт любовно провел ладонью по гладкой поверхности машины.
        - Хочешь прокачу? - у Роберта по-мальчишески заблестели глаза.
        - Да что ты! Я боюсь. Причем это - навсегда. Можешь больше не спрашивать…
        - Ну и зря! - Роберт потрогал тормозные рычаги. - А я прокачусь.
        Дома Роберт продемонстрировал красочный шлем, длинные ботинки с перчатками и кожаный красный с белыми разводами комбинезон.
        - Смотри, вот эти перчатки - даже если тормозить по асфальту до полной остановки, с ними ничего не случится.
        Нянечка вынесла Ивана из спальни. Малыш куксился после дневного сна и смешно тер пухлыми кулачками заспанные глазки.
        - Смотри, какой папа краси-и-и-вый! - подпрыгивала няня с Иваном на руках.
        Роберт укатил, а я посадила сынишку в коляску и отправилась на прогулку в лес.
        - …Я скучаю по тебе, - тихо и нежно сказал голос Степана Павловича вместо приветствия. - Ты где сейчас?
        - Гуляю с Ваней. Слышишь, он попискивает? - я направила трубку на коляску.
        - Знаешь, я бы все отдал, чтобы сейчас быть рядом с вами, - мечтательно произнес политик.
        Подруга бы рассказала такое - посмеялась бы над ее доверчивостью. Здесь - поверила сразу.
        - Я разговаривал с Шефом и пригласил их с супругой в пятницу на обед. Хочу вас познакомить…
        - ?
        - А что? Он такой же человек, как и все. Тоже влюблялся. Я ему объяснил, как ты мне дорога. Если в стране ничего не произойдет экстраординарного, пойдем посидим вечером в ресторан. Может, попоем. Он петь любит…
        - Степан Павлович, извини, но мне кажется, что ты меня разыгрываешь. Разве может такое быть? Твой Шеф. С супругой. И мы с тобой. Это неудобно.
        - Не переживай. По телевизору, согласен, он выглядит весьма сурово. На самом деле - премилый человек. Просто должность у него такая… строгая. Думаю, если ничего не изменится, через неделю полетим в Эмираты, посмотрим, что там за место… заодно и отдохнем пару дней, - продолжал он уверенно.
        - Мне кажется, что я сплю, - произнесла я потрясенно.
        - Перестань. Я - реалист. Раз сказал - значит, так и будет. Главное, чтобы мы живы-здоровы были… А все остальное можно купить. Ха-ха! - закончил Степан Павлович. - Извини, ко мне пришли, не могу больше говорить…
        Вот и настал тот миг, когда жизнь может измениться раз и навсегда.
        Как там сказал Бари Алибасов - пока дают, надо брать?..
        Напор Степана Павловича давал ясно понять, что на полпути он не остановится, и дальше - больше.
        Лес густой, и на тропинку, по которой мы шли с Ванечкой, практически не попадало солнце. Наконец я увидела узкий лучик, поместила в него коляску так, что маленькая беленькая мордочка получала свой витамин, и задумалась.
        Смогу ли я жить без Роберта? Наверно, смогу… Он доставил столько боли и физической, и моральной, вряд ли он когда-нибудь изменится.
        Да, он любит меня, но я знаю об этом только с его слов. Раз говорит - значит, любит. А то, что отравил существование - ну, подумаешь, у других, что ли, лучше?..
        А зачем мне оглядываться на худших?.. У меня есть шанс, и грех им не воспользоваться. Кто откажется от такой сказки?
        И тот и другой - уважаемые, состоятельные во всех отношениях люди. Во всех отношениях, кроме главного - отношения ко мне.
        Но есть одно НО. Ваня… Я никогда не смогу отнять у отца сына…
        В тяжелых раздумьях я вернулась домой и прилегла на диван с журналом в руках.
        Зазвонил мобильный - высветилась надпись «Роберт».
        Я не узнала его голос. Старик какой-то полудохлый…
        - Мы-ы-ш-шень-ка… Я раз-бил-ся… Лежу на МКАД-Де… вста-ть не мог-гу… ноги… где мотоцикл… - шептал он, и внезапно повисла тишина.
        - Роберт!!! Малыш!!! Ты слышишь меня??? Я сейчас тебя найду! Ответь хоть что-нибудь! - орала я в трубку, рыдая от страха за мужа.

…Я нашла его на двадцать пятом километре МКАД. Он лежал на земле на склоне насыпи беспомощный, скрюченный от боли. Сверху его и не видно было. На краю дороги валялся покореженный мотоцикл - только по нему и нашла Роберта.
        - Главное, что живой… Остальное - можно купить, - сказала я устало. - Обопрись на меня, поедем в больницу…
        Роберт провел в отделении травматологии неделю. А потом еще месяц лежал дома. Трещина в ноге, раздроблена пяточная кость, растяжение суставов и еще что-то по мелочи…
        Друзья сказали, что он счастливо отделался. И еще они говорили, что у него замечательная жена - заботливая и надежная. Не отходит от него ни на шаг.
        - Ничего, ничего! - смеялся Роберт и, опираясь одной рукой на костыль, обнимал меня другой. - Я за ней тоже ухаживал полгода - не развалится! Она мне, честно говоря, уже надоела - торчит тут возле меня целыми днями, даже выпить не могу!
        Но все понимали, что он шутит и на самом деле очень счастлив.
        Степан Павлович продолжал звонить еще некоторое время. Предлагал помощь, дорогие лекарства для быстрого сращивания костей. Предлагал сиделку и лечение за границей… но и ему, и мне было уже понятно, что Кто-то решил за нас, быть ли нам вместе.
        - Зато совесть не будет мучить, - подытожила справедливая Жанна. - Обстоятельства оказались выше тебя…
        - Нашел время ноги ломать, - расстроилась Люська.
        Яша предположил, что если была Любовь, то рано или поздно мы будем вместе. Жизнь сама все расставит по своим местам. Захочет - дождется…
        Каждый день к нам в Назарьево приезжали сотрудники Роберта. С бумагами, проектами договоров, схемами и планами. Привозили-увозили деньги, куда-то звонили, уезжали и приезжали снова уже с юристами. Привозили с собой представителей других компаний. В такие дни дверь в кабинет Роберта закрывалась на ключ и оттуда доносились только шумные дебаты.
        Ходил Роберт на костылях, как заяц в Айболите, поджимая больную перевязанную лапу. Смешной и похудевший.
        Я приносила наверх бутерброды и чай, а когда глубоко ночью гости расходились, выносила пакеты пустых бутылок из-под коньяка и бренди.
        Месячное безвылазное сиденье дома принесло свои плоды: Роберт снова стал пить.
        Причем так яростно, как будто наверстывал упущенное в трезвости время.
        Однажды он признался мне, что каждый раз, когда выпьет, - ужасно тянет в казино. Это выше его.
        Я понимала, что рано или поздно он сорвется и начнется все сначала. Только на этот раз мне уже было с чем сравнивать: Степан Павлович тоже выпивал с коллегами или друзьями, но никогда не напивался. Счастливая жена, которая не ловит следы деградации на любимом лице после первых двух рюмок…
        Да и в казино Степан Павлович тоже любил заходить. Поиграет, проиграет тысяч сто или выиграет. Улыбнулся, встал да пошел. Те же привычки - только без печати обреченности. Независимый - Нет Зависимости… Оказывается, одни и те же привычки у одних могут быть пагубными страстями, а у других - приятным развлечением.
        - …Я тебе сказал - отвези, и точка! - злился Роберт, сотрясая воздух костылями.
        - А казино не может приехать сюда? - пыталась я свести на шутку.
        - Сейчас врежу - тогда узнаешь, могут или нет, - сквозь зубы цедил пьяный Роберт.
        В два ночи он вызывал охрану, они приезжали и молча забирали шатающегося босса.
        Домой его привозили, как правило, только на другой день, снова пьяного и без денег.
        Потом наступали разгрузочные дни: он каялся, пил «Боржоми», гулял с Ванечкой и решал деловые вопросы.
        Через три дня начиналось все сначала.
        Дочь закончила девятый класс, и бабушка уехала с ней на дачу в Тарусу. А что ей здесь делать? Валяться в наушниках на диване, чтобы не слышать скандалов, или ходить к поселковой детворе с «дремучими» лицами?..
        Бабушка, наслушавшись Лениных рассказов, вынесла конструктивное решение - забрать девочку из «лесного колледжа» и перевести в экстернат. Жить с нового учебного года они будут на «Аэропорте». Не хоромы, конечно, но зато здоровый климат. А для детской психики неизвестно еще что важней.
        Я с головой ушла в работу. Летом концертов меньше, поэтому я подолгу сидела в студии, записывала новые песни, снималась в рекламе и, наконец, занялась фитнесом.
        Как только Роберт встал на ноги, я решилась позвонить Степану Павловичу, но опоздала. Он с семьей на месяц улетел отдыхать на их виллу возле Ниццы.
        Единственное, о чем я жалела, что ни разу не сказала ему «люблю». Это слово, видимо, содержит в себе некие целебные свойства: обновляется кровь, появляются силы, хочется совершить подвиг или спасти человечество… Хочется жить.
        Каждое утро я просыпалась и говорила вслух: «Я люблю тебя!» Вместо зарядки, для настроения. И только после этого включалась в работу.
        А настроение должно было быть только хорошее! Ведь за мной следили два черных глаза.
        Подумаешь - личная жизнь не удалась. Зато у меня вон какой потрясающий бутуз!
        Ванька просыпался раньше, вставал на ножки и начинал выбрасывать из кроватки подушки, игрушки, одеяло, чтобы меня разбудить.
        Я с трудом (потому что тяжелый!) вытаскивала его на волю, сажала на бедро, и мы спускались вниз завтракать.
        Там нас уже ждали Зайка-длинноух, Волк - зубами щелк, Мишка в штанишках и Ёжик - без головы и без ножек.
        Друзья рассаживались на высоком пластмассовом столике и начинали есть кашку.
        Ваня внимательно следил, чтобы никто не остался голодным, и тоже помогал зверушкам кушать.
        После завтрака вся компания собиралась на прогулку. Если кого-нибудь забывали, стоял такой рев, что даже попугай Флеш замолкал.
        Птичку я подарила Роберту, чтоб не скучал, пока дома валялся. Он дал ему сразу
«покерное имя» - смеха ради. Сам и смеялся…
        На прогулку мы с Иваном собирали всю честную компанию и даже выносили на крыльцо клетку с птичкой. Под ногами суетился толстый мопс Батон, вечно храпящий и откашливающийся.
        Игрушки рассаживались на перилах и показывали представление под названием
«Терем-теремок».
        Ванька заливался смехом, и все звуки точь-в-точь за ним повторял говорящий жако.
        Потом мы уезжали с собаками в лес. Лорд гонялся за белками, путая их с кошками, Ванька колотил погремушкой, а Батон, шумно дыша от усталости, из последних сил семенил рядом, потому что порода такая - человеколюбивая. Всегда рядом.
        После обеда я укладывала Ваньку спать и, прикрыв дверь, подглядывала за белобрысой макушкой.
        Ванька-Встанька никак не желал засыпать и придумывал для этого уважительные причины. То изображал безумную жажду. Я бежала вниз и скорее наливала бедному ребенку сок. Заполучив заветную бутылочку, он и не собирался пить, а мусолил ее до тех пор, пока я не отбирала.
        То начинал тужиться, краснел, а я покорно сидела рядом с ним в полной уверенности, что скоро все случится.
        Заканчивалось тем, что я засыпала вместе с ним. Сынишка стерег меня и ничего не желал делать без мамы.
        Вечером приходил или не приходил Роберт. Если до десяти он не появлялся, мы с Ванькой понимали, что папу нам уже не дождаться, и шли купаться вдвоем.
        Выходишь замуж, чтобы не быть одной, и разводишься по той же причине.
        Как-то днем, случайно поймав мужа дома, я предложила:
        - Давай разведемся!
        Роберт обиделся, посчитав, что я специально хочу испортить ему на вечер настроение.
        - Тебя что-то не устраивает? - Он поджал губы.
        - Не вижу смысла в нашем браке. Дома тебя не бывает, няню ты уволил, я живу, как в тюрьме за трехметровым забором. Ты - номинальный муж. Вроде и есть, но рассчитывать не приходится. Живем мимо друг друга. Даже спим в разных комнатах… Дальше продолжать?..
        - Тебе же мой будильник мешает…
        - Согласна. Это лишь повод. Главное, что нам плохо вместе и лучше разойтись.
        - Расходись… А Ваня останется со мной.
        Я сочувствующе рассмеялась:
        - И что ты с ним делать-то будешь? Ты даже не представляешь, как ухаживать за детьми… Не смеши.
        - Вот и посмеемся вместе… потом. Ты лучше меня не трогай. Живешь нормально, в шикарном доме, не голодаешь; книги купил, как ты просила…
        - Боже мой! Книги купил… Ты даже не представляешь себе, что можно жить по-другому! С теми же возможностями, но по-другому! Другими интересами, что ли…
        - Это ты с дурами-подружками обсуждай. Лей им в уши… Какой я урод, как ты несчастна… Мне это неинтересно. Кстати, если еще раз я услышу, что ты на меня жалуешься - вылетишь отсюда и даже вещей не успеешь собрать…
        Я остолбенела. Откуда он мог это знать? Только вчера я жаловалась по телефону Жанне, что Роберт не ночевал, хотя я очень просила его привезти Ване капли для носа.
        Роберт полез в портфель и вытащил оттуда несколько магнитофонных кассет.
        - На, послушай! - и швырнул на стол.
        У меня все оборвалось внутри. Значит, он меня прослушивает так же, как когда-то прослушивал первую жену.
        Все вернулось бумерангом.
        Роберт уехал на работу, а я открыла дверь на улицу и вдохнула всей грудью чистый подмосковный воздух.

«Вот и все. Скоро перевернется еще одна страница моей жизни, наверно, самая важная в жизни любой женщины - семейная».
        Я уйду отсюда, потому что концерт окончен. Больше ждать нечего.
        Я боролась как могла. Всеми правдами и неправдами. Верила, лечила, соучаствовала, молилась, родила сына, спасала, «изменяла отношение», прощала и ждала.
        Больше ждать нечего».

…На соседнем участке копал грядки сосед Матвей Егорович.
        Он устал и выпрямился. Воткнул в землю лопату и несколько раз прогнулся назад, разминая затекшую спину.
        А потом он обернулся на наш дом. Наши глаза встретились.

…Я прощалась с этим местом, с Назарьевом, с лесом, с утлым соседним домишкой и этим стариком, с которым мы даже не были знакомы.
        Я передала в своем взгляде всю боль, которую мне пришлось здесь пережить…
        А он смотрел на меня и думал: «Живут же люди…»
        Глава VIII
        Снегу было много; это мешало бежать.
        Из носа непрерывно текла густая черная кровь. Она заливалась в рот, я сплевывала ее прямо на шубу.
        Страх и отчаяние гнали вперед. Главное - выбраться за ворота…
        Слезы не давали возможности разглядеть дорожки, и непослушные ноги все время проваливались в сугробы, образуя глубокие черные дыры.
        Впопыхах наброшенная шуба отдельно от тела беспорядочно махала пустыми рукавами, напоминая огородное «пугало».
        Уже близко ворота… Пульт, где пульт…
        Спасительные секунды были потеряны. Пульт выскользнул из дрожащей руки и упал в снег.
        Сзади послышалось тяжелое злобное дыхание.
        - Убежать хотела, сука?! Получай! - размахнувшись, Роберт ударил прикладом ружья по моим ногам.
        Я рухнула в снег.
        - Я - алкоголик, да?!! Я - тварь?!! Что ты там еще про меня говорила?!
        Роберт стал наносить ногами удары по телу, норовя попасть в лицо:
        - Я тебе жизнь испортил?! Да? Не слышу!! Что так тихо? Больно, да??!! А мне не больно видеть, как ты меня ненавидишь?!
        Я вертелась на снегу, стараясь из последних сил защитить лицо и зубы. «Если выживу, как я выйду на сцену?» - упрямо вертелось в голове.
        - Роберт, пожалуйста! Не надо!!! Отпусти!!! Помогите, кто-нибудь!!! - кричала я.
        На соседнем участке зашлась лаем собака. Роберт, как заправский футболист, подпрыгнул и ударил ногой в грудь.
        Жуткая боль резанула где-то в районе ключицы.
        - Я сейчас тебя прямо здесь пристрелю, и ни одна сука не найдет, - злобно прошипел Роберт и, оглянувшись на соседский участок, направился в дом.

«Ну почему бабы такие нерешительные дуры? Иметь пистолет и не взять его с собой», - мелькнуло в голове.
        Я лежала ничком, лицом в снегу.
        Сгребла горсть здоровой рукой и приложила к носу. Инстинкт самосохранения…
        Потом сидела, раскачивалась… Как будто баюкала свою боль.
        На лице таяла маска «кровь со снегом» и бурой массой стекала мне на грудь.
        Я снова сгребла снег и почувствовала в руке твердый брелок.

«Пульт!»
        Роберт уже входил в дом. Добежать он не успеет…
        Я нажала на кнопку, и ворота медленно поползли вверх.
        Когда в боевиках показывают главного героя, у которого в самый ответственный момент кончаются патроны, улетает самолет и мелькает хвост спасительного поезда - нам не верится. Закон жанра - думает зритель. Иначе не будем смотреть.
        В жизни, как выяснилось, цепь случайных драматических совпадений случается тоже. Нарочно не придумаешь…
        Невдалеке от дома стояла «Газель». Несколько лыжников не спеша стряхивали с ботинок снег и готовились загрузиться в машину.
        Я, инициативно вытянув шею, устремила себя к спасителям, но избитые ноги не хотели слушаться и передвигались едва-едва.
        Я крикнула:
        - Пожалуйста, возьмите меня до Москвы!..
        Как в старых фильмах с убыстренной киносъемкой, лыжники молниеносно погрузились в машину и уехали.

«Наверно, я очень страшная… Конечно, вся рожа в крови - они же не знают, чья это рожа»», - оправдала я трусов.
        Позади появился Роберт. Как садист-маньяк он шел не спеша, наслаждаясь властью, уверенный, что добыча никуда не денется. С оттяжечкой…
        Впереди замаячил перрон станции.

«Там люди!..» - не сомневалась я и пыталась хоть как-то бежать, придерживая одной рукой другую, покалеченную.
        Но именно в эти минуты людей на платформе не оказалось! Ни единого человека!
        Роберт был уже в нескольких метрах от меня. С пьяной улыбочкой на красном лице. Терминатор хренов…
        Вдалеке загорелись две спасительные фары, и я вздохнула с облегчением. Электричка! Я - спасена!
        Но электричка на полном ходу пронеслась мимо, издав издевательски-ободряющий сигнал.
        Все было против меня…
        Роберт волоком втащил меня обратно в дом.
        - Сейчас еще выпью и закончим разговор.
        Взяв бутылку водки, он лег в гостиной смотреть телевизор.
        Для меня это означало смертный приговор. Если он еще «добавит», пощады не жди.
        Я медленно поднималась на второй этаж.
        Кованая ажурная лестница с деревянными перилами… Когда-то я с любовью рисовала эскизы для этого дома…
        А теперь ступени и перила - все в крови. Неприятное зрелище. Похоже на жертвоприношение. Только кому и во имя чего - знать бы…
        Няня вскрикнула, увидев меня, и изобразила на лице глубокое сострадание:
        - У вас кровь черного цвета - значит, нос поломан… Вам надо срочно к доктору!
        Эта женщина лет сорока пяти, приятной наружности, была принята на работу незадолго до Нового года и понравилась всей семье. А особенно мне.
        Воспитанная, с высшим образованием, с правильной речью - для Ванечки лучше и не найдешь. Незаметная в доме, исполнительная и спокойная. Мери Поппинс, так она себя скромно называла.
        Я частенько подкидывала ей пару лишних сотен, когда Роберт задерживал зарплату. Жалко ее - муж умер, денег нет, а двоих дочерей надо как-то поднимать. С каждым может такое случиться…
        Я попросила ее набрать Люсин номер. Мои пальцы дрожали и попадали мимо цифр.
        - Люсенька! Слушай внимательно. Объяснять нет времени… Срочно вызывай милицию по нашему адресу! Скажи, что муж вооружен и угрожает убийством. Назови им мое имя - может, быстрее будет…
        Я успела разъединить. В комнату вошел Роберт.
        - Пошли вниз! - скомандовал он, шатаясь.
        - Роберт, ее нужно вести в больницу. У нее нос поломан, - робко вступилась няня.
        - Ваня спит? - спросила я.
        - Да, но очень плакал после купания. Аж заходился… Еле успокоила.
        Роберт натужно засмеялся:
        - Да, малыш просто испугался, когда мама поскользнулась на халате и, упав, разбила себе нос.
        - А потом пошла за носовым платком, упала и сломала себе ключицу, да? - догадалась я.
        Нестерпимая колючая боль пронзала левую руку. Ее можно было держать только в полусогнутом состоянии. То, что это перелом - я не сомневалась. Тогда в Швейцарии после падения ощущения были те же. И поломанная ключица, увы, была та же. Впоследствии это роковое совпадение принесло мне немало горьких минут…
        Из носа продолжала течь кровь, и даже лед не мог ее остановить. Болели скулы, зубы, голова… В общем, те, кто получал кулаком в лицо, поймут, о чем речь.
        А ведь только три часа назад я сидела в студии под прицелами кинокамер.
        Ничего себе, съездила на съемку…

…Пользуясь присутствием свидетеля, я осмелела:
        - Сейчас сюда приедет милиция. Если ты немедленно не отвезешь меня в травмпункт - тебя заберут.
        У Роберта в глазах мелькнул страх.
        - Плевать я хотел. Ворота закрыты. В дом они не попадут, - проговорил он заплетающимся языком.
        И, немного подумав, добавил:
        - Как я за руль сяду - я пьяный… И потом - что я, последний му…к, привозить избитую жену на ос-с-ви-детельствова-ние, - еле выговорил Роберт.
        Во дворе громко залаял Лорд и зажегся фонарь возле ворот.
        Роберт резко поднялся и подошел к окну.
        - Милицию вызвала?!! Хочешь, чтобы твоего мужа посадили?! - исказилось злобой лицо Роберта.
        Он подошел ко мне вплотную и резко «сунул» под подбородок кулак:
        - Тебе мало? Еще хочешь получить?!
        Но бить не стал, а неожиданно схватил саблю, подаренную Костей Боровым на свадьбу, и что есть силы саданул по полу.
        На дивном «версальском» полу образовался ребристый шрам. Пол из моего детства…
        Я зарыдала, села на пол и стала гладить изуродованный паркет. Сколько сил я в него вложила! Когда мы с рабочими его создавали, я не сомневалась, что, ступая по такому изысканному полу, любой человек не то что бранные слова произносить, даже тон повысить не может.
        Кровь с новой силой потекла из носа прямо на паркет.
        Роберт уже начал соображать, что натворил (а может, паркет стало жалко, все-таки потратился), и хмуро проговорил:
        - Сейчас менты уедут, я отвезу тебя в Одинцово. Если спросят, скажешь, с лестницы упала…
        Ночной травмпункт был полупустой. Пахло нищетой и застарелым недугом.
        Возле кабинета травматолога сидели двое: бомжиха с подбитым глазом и алкаш с перевязанной головой.
        Я зашла в приемный покой.
        Симпатичная медсестра-секретарша взглянула на меня и сразу начала записывать.
        - Имя, фамилия, что с вами произошло…
        По радио звучала песня «Belle», и следом за ней раздался бой курантов.
        За спиной «крепким тылом» возник Роберт.
        - Она с лестницы упала, - сообщил Роберт, обдав помещение густопсовым перегаром.
        - А потом еще раз и еще… и так восемь раз подряд, - подмигнула я растерявшейся девушке.
        - Я серьезно спрашиваю. Мне надо записать, - приподняла она со стола медицинскую карту.
        - Я все объясню врачу, - сказала я и, оставив в коридоре Роберта, вошла в кабинет к доктору, плотно прикрыв за собой дверь.
        - Ваш имя-фамилия? - спросила пожилая медсестра.
        И тут я впервые за весь страшный вечер увидела свое лицо в зеркале.
        Это была не я. Какая-то чужая женщина…
        Все лицо отекло, переносица расплылась, нос распух, а глаза сузились до японских размеров. Единственным украшением этого безобразия были два симметричных фингала - по одному на каждый глаз.
        Поломанная ключица вздыбилась, асимметрично выделяясь по отношению к другой.
        Странно, что та бомжиха возле дверей пропустила меня без очереди. Мое лицо не сильно отличалось от ее - просто я была одета поприличнее.
        - Так вы назовете ваше имя-фамилию? - настойчиво допытывалась медсестра.
        И тогда я заплакала.

…Врач и медсестра сочувственно выслушали мой рассказ и заверили, что завтра утром непременно отправят телефонограмму в местное отделение милиции. Они просто обязаны это сделать.
        Пока ожидали результатов рентгена, я позвонила на мобильный няне.
        - Как вы? Боже мой! Я так за вас переживаю! - запричитала женщина.
        - Лена! Слушайте внимательно. Сейчас уже я не могу вернуться - он понял, что я собираюсь заявить в милицию. Обратно хода нет. Завтра с утра я поеду в местное отделение и после этого позвоню вам на мобильный, вы соберете Ванечку и передадите мне его возле ворот. Вы поняли?
        - Да, да, конечно! Но… можно я тоже поеду с вами - я боюсь, что Роберт после этого меня убьет!
        - Конечно! Пока поживете у меня, потом я сниму для вас квартиру. Зарплата будет та же. Не волнуйтесь. Главное - ведите себя спокойно. Чтобы Он не догадался. И не забудьте Ванечкины теплые вещи, хотя бы на первое время. Договорились?
        - Я сделаю все так, как вы сказали. Жду вашего звонка. Дай вам бог удачи!
        Пожилая женщина-рентгенолог внесла на палочке влажные снимки.
        - Вот, - доктор показал пальцем только ему понятную точку, - перелом спинки носа, а вот - в двух местах перелом ключицы. Также перечислим все гематомы и ссадины.
        В кабинет без стука вошел Роберт. То, что он был пьян, было видно невооруженным глазом. Не только видно, но и слышно.
        - Что там у нее? - невежливо процедил он.
        Доктор быстро писал в моей карте и ответил сухо, не поднимая головы:
        - Все будет написано в заключении.
        - Отдайте мне снимки, - вдруг потребовал муж.
        Врач удивленно поднял голову:
        - Снимки остаются у нас.
        - Я их выкуплю.
        - Но это невозможно.
        - Возможно, - уверенно, с иезуитской улыбочкой, ответил Роберт.
        Меня увели накладывать гипс, и, когда я вернулась, из кабинета уже выходил довольный Роберт со снимками в руках.
        - Ну, что, тварь, видишь, с кем связалась? Я их всех куплю и продам. А снимков ты больше не увидишь!
        Мы вышли на улицу.
        Красивый «Лексус» стоял прямо возле затрапезного входа.
        Парочка местных подростков поставили на бампер бутылки пива и уже готовились разложить закуску.
        - Садись в машину! Сейчас я с ними разберусь! - Роберт двинулся к «обидчикам».
        - Роберт, ключи дай, я обогрев включу! Еще простужусь, - сказала я ровным голосом.
        Роберт, не думая, сунул мне ключи и погнался за перепуганными пацанами.
        Я быстро села за руль, повернула ключ и… рванула с места.
        В десять утра я уже была в милиции.
        Самое сложное - управлять машиной одной рукой. Из Москвы до местного УВД - сорок километров. До сих пор удивляюсь, как это у меня получалось.
        Мент Блохин суетился, выказывал уважение и старался от всей души:
        - Напишите в заявлении, что он не только держал в руках ружье, но еще и выстрелил в вас!
        Я уточнила:
        - И не попал, что ли?
        - Ну, типа…
        Составленное ментом Блохиным мое заявление приходили читать менты из других кабинетов.
        Собственно, сначала они все для меня были просто добрыми милиционерами и только потом стали ментами. Один из них разоткровенничался:
        - Вряд ли вы чего-то добьетесь… Семейные дела вообще редко доходят до суда. Обычно супруги мирятся и забирают заявление. Но даже если не заберете… Ваш супруг состоятельный в финансовом отношении?
        Я гордо вскинула голову и запальчиво сказала:
        - Я и сама небедная… Проживу как-нибудь!
        Мент усмехнулся и ничего не ответил.
        Выйдя на улицу, я набрала номер няни.
        Мобильный был отключен.
        Я набирала снова и снова…
        Страшная догадка сковала душу… Не может быть! Нет. Не может быть… Только не это!
        Я зашла в продуктовый киоск возле отделения.
        - Простите, вы не могли бы со своего телефона набрать один номер? Я заплачу, - не узнавая своего голоса, жалобно попросила я.
        Продавщица набрала номер. В доме никто не ответил.
        - Извините, а вы случайно не певица? - посмотрела она на меня с интересом.
        - Да… Кристина Орбакайте после ссоры с мужем…
        Я подъехала к дому, надеясь, что няня с ребенком ждут меня. Как раз было время прогулки.
        Но ее телефон по-прежнему был отключен, а зайти на территорию я боялась - через щель в заборе была видна машина Роберта. «Значит, бедная женщина просто не может выйти!» - догадалась я.
        Несколько часов я просидела возле ворот, надеясь, что няня сумеет подать мне хоть какой-нибудь знак.
        Стемнело, пошел дождь со снегом, и стало понятно, что ребенка гулять сегодня уже не поведут.
        Оставалось только возвращаться в Москву…
        Счастье, когда есть свой угол.
        Правильно говорят - дома стены помогают.
        Мама и Лена не стали меня ни о чем расспрашивать…
        Да и так все понятно - моя внешность сама за себя говорила.
        Мокрая от дождя, с гипсом, заплаканная - лишние вопросы бередили раны и снова вызывали слезы.
        Нужно было хоть немного поспать, но это было сделать не так уж просто. В лежачем положении лицо и ключица болели еще сильнее, поэтому приходилось спать сидя, подложив под спину подушки.
        После четырех лет битвы за счастливую семейную жизнь я вернулась домой, как комиссованная: ранения, сын в плену и… светлая вера в победу.
        Ночью раздался звонок в дверь.
        Вдребезги пьяный Роберт за дверью произносил только ему понятную речь. Но кое-что удалось разобрать.
        Смысл произнесенного был следующим.
        Няня оповестила мужа о наших планах и сбегать с ребенком не собирается. Напротив, выступит свидетельницей, какой Роберт замечательный семьянин. Членовредительство я причинила себе сама, упав с лестницы. А потом ударилась лицом об стену, чтобы довершить картину. Поэтому он умоляет меня вернуться, ибо жизни без меня не представляет.
        После сказанного бреда он лег и тихо уснул на половичке возле двери.
        Если б в тот момент я знала, каких сил мне будет стоить доказывать в следственных органах свою правоту и степень реальной угрозы, исходящей от бывшего любимого, конечно, я вызвала бы милицию.
        Но в тот момент я не сомневалась, что подмосковный участковый Блохин, который, как пишут в рекламе, произошел от слова «участие», защитит меня, и предоставленных фактов вины Роберта предостаточно.
        Кроме того, Лялька и мама спали. Разбирательства могли потревожить их, а сон - это святое.
        Итак, в четыре часа утра я стояла возле входной двери, прислушиваясь к храпу, разносившемуся на всю лестничную клетку, и думала только об одном - скорее бы Роберт привез мне Ваньку и больше никогда нас не беспокоил.
        Голицынское УВД стало сниться мне по ночам.
        День начинался ими и заканчивался.
        В одну из встреч мент Блохин радостно сообщил мне, что встречался с моим мужем. Поэтому пальбу из ружья в заявлении лучше заменить на словесные угрозы.
        - Кстати, у вас есть снимки из травмпункта? - участливо спросил Блохин, заранее зная ответ.
        - Муж забрал их.
        - Ай-яй-яй-яй-яй! - досадливо качал головой мент. - Без них очень тяжело что-либо доказать. Ведь ваш муж утверждает, что ключица у вас была поломана после падения на лыжах.
        - А медицинская карта? Ведь там все записано!
        - Снимки нужны. Без них никак.
        В восемь утра я уже стояла в кабинете врача московского травмпункта.
        Симпатичная доктор с недовольством посмотрела в мою сторону.
        - Что у вас?..
        - Мне нужно сделать снимки.
        - Зачем?..
        Я объяснила.
        - Езжайте туда, где вам накладывали гипс, там и делайте, - с плохо скрываемой неприязнью пробурчала врач.
        - Но я проживаю в этом районе! К тому же мне тяжело вести машину с гипсом на руке…
        - А мне какое дело?! - неожиданно заорала докторша. - Не будем делать, и все!
        Физическая и моральная боль, бессонные ночи, унижение - все это выплеснулось в одно мгновение.
        - По какому праву вы Так со мной разговариваете??!! - в тон ей закричала я.
        - Правильно тебе муж рожу разбил, - со злобной улыбкой, сквозь зубы процедила она.
        Я задохнулась:
        - Вы - врач?!! Вы - чудовище!!! - вскрикнула я и кинула ей в лицо медицинскую карту.
        Заведующая спокойно выслушала меня и налила валокордин.
        - Не волнуйтесь. Она у нас человек вспыльчивый, но хороший специалист. Не вы первая на нее жалуетесь.
        Я залпом выпила лекарство.
        - Как вы ее держите здесь?! Она же ненавидит всех! Посмотрите, в очереди сидят старики, дети, которые БОЛЬНЫ! У каждого из них травмы! На костылях, в каталках, кого-то приносят на руках. Сильнейшие боли, ежеминутные страдания! Они нуждаются в поддержке, участии, СОСТРАДАНИИ! Она же - врач! К ней идут за помощью! У меня это в голове не укладывается!
        Заведующая ласково погладила меня по гипсу:
        - Успокойтесь. С нашей зарплатой здесь мало кто будет работать. Вот и приходится терпеть… Сейчас вам все сделают.

«Сволочная бесплатная медицина, - ругалась я про себя, покидая травмпункт, - чтобы я еще раз обратилась туда…»
        Машину занесло снегом, и я включила обогрев стекол. Не буду же я с гипсом махать щеткой, вызывая сострадание у всего третьего транспортного кольца.
        В эту минуту правая дверь открылась, и в машину сел… Роберт.

«Хорошо, что рядом травмпункт - если что, далеко ехать не надо. Но как он меня нашел?» - недоумевала я.
        - Нам надо поговорить, - нервно произнес он, закуривая.
        - Говори.
        - Ты собираешься разводиться? - спросил он.
        - Безусловно.
        - Ивана я не отдам, - сообщил он.
        - У нас нет таких законов, чтобы годовалого ребенка отняли у хорошей матери и отдали алкоголику и садисту, - уверенно сказала я.
        - Ну какой же я садист, я - хоро-о-ший! - фальшиво улыбнулся Роберт.
        - На глазах у сына ты избил его мать, трусливо врешь, изворачиваешься, лишь бы избежать наказания. Ты сам-то себе не противен?! - поинтересовалась я.
        - Ребенка ты не получишь - это я обещаю. И если ты не заберешь заявление из милиции - берегись… Я не пожалею никаких денег, чтобы победить, я сотру тебя в порошок!
        - На моей стороне закон! - снова повторила я. - Ты считаешь, что можешь безнаказанно калечить, истязать, издеваться?! Получишь свой «условный» срок - побоишься в другой раз руки распускать.
        Роберт побледнел и сжал кулак.
        - Не получу… Слышишь? Ничего у тебя не выйдет! А ребенка ты больше не увидишь. Хочешь войны?.. На-аа-а! - он резким движением выхватил из кармана пистолет и передернул затвор.
        - Смешно на тебя смотреть, - сглотнула я комок страха. - То в роддом пистолет притащил, теперь здесь «пугалки» устраиваешь.
        Роберт убрал пистолет в карман и закрыл лицо руками:
        - Я просто мудак. Прости меня, пожалуйста. Не лишай детей отца…
        Я горько рассмеялась:
        - Уже неинтересно. Было. Знаю наизусть каждое слово. Я тебя предупреждала: еще раз меня тронешь - будешь отвечать. Все. Разговор закончен.
        Я завела двигатель.
        - А машинка-то хорошо работает?.. - почему-то вдруг поинтересовался Роберт.
        - Не жалуюсь, - жестко отрезала я, указав рукой на дверь. - Завтра я приеду за Иваном. Вместе с милицией, чтобы снова «случайно с лестницы не упасть».
        Роберт вышел из машины и пересел в свою.
        Я беспокойно оглянулась на заднее сиденье - снимки, слава богу, были на месте.

«Как он меня находит по Москве?» - ломала я голову.
        И тут меня осенило: система слежения! Ну конечно, он же имеет допуск ко всем паролям! Звонит преспокойно в охрану и спрашивает, где находится такая-то машина? И ему также спокойно докладывают - он же в списке доверенных лиц… Как мне раньше не пришло это в голову!
        Как оказалось, мне многое не приходило в голову.
        Любовь не предполагает предусмотрительности. Все хорошо - значит, так будет всегда.
        И даже если вдруг не за горизонтом расставание - мало кто из женщин представляет, насколько может быть жестоким и подлым их некогда любимый человек.
        Мы написали заявления на развод в один день.
        В своем заявлении я обозначила причину расставания несходством характеров и от имущественных претензий отказалась.
        Местожительство годовалого Ивана попросила определить с матерью, т. е. со мной. Так полагается писать по форме. Что сына передадут мне после первого же заседания суда, я не сомневалась. У нас законы - на стороне матери, если она не наркоманка, не алкоголичка и не психически больная.
        Через несколько дней мне пришла повестка в суд. Муж опередил меня. В конверт было вложено его заявление…
        Я прочитала и ужаснулась.
        Он просил суд: оставить Ивана жить с ним, поскольку у меня серьезная травма позвоночника и я не могу ухаживать за ребенком. Короче, без пяти минут инвалид.
        И этот человек ухаживал за мной в больнице…
        Следующим шедевром был раздел его единственного подарка - машины, которую он купил, продав перед этим мой «Шевроле».
        - Зачем тебе, милая, два джипа? Это непрактично, - вспомнила я уговоры мужа.
        Настоящий бизнесмен. Если машину поделят - я должна буду выплатить половину. То есть он будет еще и «в наваре». Ха! Ну, разве не красавец?

«Кто ударит один раз - тот ударит дважды», - вспомнила я Галину.
        Завершала картину просьба взыскать с меня в его пользу алименты на содержание ребенка.
        Тоже практично - лишние пятьсот долларов ему не повредят. Как раз одна ставка в казино…
        В этот момент зазвонил телефон.
        - Добрый день! Вы меня не знаете, но я хочу вам помочь, - раздался в трубке жесткий мужской голос.
        - Кто вы? - автоматически спросила я, хотя мысли были далеко.
        - Не важно. Сообщаю вам, что участковый Блохин вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
        - Не может быть! - не поверила я. - А причинение вреда здоровью средней тяжести - это все просто так? Ни о чем?
        - Мне доподлинно известно, что и Блохин, и Тварева получили от вашего мужа взятки. Но доказать это уже нельзя, - подвел черту информатор.
        - И что мне теперь делать? - спросила я скорее сама себя.
        Но информатор ответил:
        - Оставьте эту затею. Разведитесь с ним, и все. А факт избиения вы вряд ли докажете. Он слишком сильный соперник. Вы его не победите.
        - Нет. Нет. И еще раз нет. Я терпела долго. Всему есть предел. И если государство не может защитить женщину от домашнего рукоприкладства, значит, это слабое государство. - Ну, мы с вами тут бессильны. Большинство судебных разбирательств проходит по принципу: кто больше дал, тот и прав. Могу лишь посоветовать - станет предлагать вам материальную компенсацию - не отказывайтесь.
        И последнее: он подал на вас заявление в милицию. Он обвиняет вас в клевете.
        Вечером приехали подруги.
        Люська привезла мой любимый салат оливье, а Жанна где-то добыла чудесную болеутоляющую мазь…
        - Почему ты не наймешь адвоката? - спросила Жанна, выдавливая из тюбика на ладонь прозрачное желе.
        - Я думала, что сама справлюсь. Надеялась, у него хватит мужества признать свою вину. Я хотела его уважать, ведь все-таки я родила от него ребенка. Но ему плевать на уважение - ему главное спасти свою шкуру.
        - Смешная ты! Думала, он побежит каяться, испытывая угрызения совести? Да я больше чем уверена, что он только и думает, как отомстить за доставленные ему проблемы. Возьми адвоката - сама ты не справишься.
        Жанна осторожно нанесла гель на мое тело и присела рядом, ожидая, когда я подсохну спереди, чтобы продолжить работу сзади.
        - Ты как наглядное пособие по криминалистике. Странно, что не отпечатался след его ботинка вместо автографа, - Жанна пыталась шутить, зная, что жалость мне не нужна.
        - А с чего он вдруг набросился на тебя? - спросила Люся.
        - Опоздала домой на час. Сказала, приду в девять, и задержалась на съемках, мы обложку для журнала снимали. Потом сравню, когда выйдет - вид «до» побоев и
«после». Видок, наверно, как на рекламах пластических операций. Только у меня все наоборот. Сначала было лучше, чем потом, - сказала я и перевернулась на живот.
        - А ты что - сфотографировала себя? Молодец! - похвалила Жанна.
        - Да. Пока Роберт был внизу, няня успела меня заснять. Но мент Блохин не взял их - сказал, что на них нет даты (!).
        Люська вздохнула и покачала головой:
        - Знаешь, я бы с ума сошла от безысходности. Ладно, с ментами, понятно, долгая история, но ребенка какое он имеет право не отдавать?!
        - А у нас законы такие в государстве - отец и мать имеют равные права на ребенка. Поэтому кто первый захватил - с тем он и живет.
        - Ничего себе… Хорошо, что моему Владику сын на фиг не нужен. Я бы с ума сошла, если бы он у меня его забрал, - ужаснулась Жанна.
        - Не думаю, что вы бы сидели и тихо сходили с ума. Боролись бы, как кошки. Глаза бы выцарапали. Но ребенка - вернули… Мажь давай! - сказала я ровным голосом.
        Слава богу, я лежала на животе, и девчонки не увидели подлых слез отчаяния.
        Адвокаты стоят недешево. Чем лучше, понятно, тем дороже.
        Я решила взять двоих: по гражданскому - московского адвоката и по уголовному - подмосковного, чтоб ориентировался на местности.
        Но тут выяснилось, что элементарно не хватает денег.
        Пока я жила с Робертом, я хотя бы не думала о ежедневных бытовых затратах. Со скрипом, но он все же оплачивал страховки, охрану и разную незаметную муть.
        Оставшись одна, я впервые в жизни занялась бухгалтерией и схватилась за голову.
        В доробертовский период всеми моими финансовыми делами занимался директор Слава. Я в них никогда не вникала, потому что с детства не люблю цифр.
        Но Роберт уволил Славу, уверенно взяв в свои руки ведение моих дел.
        Почти все, что я зарабатывала, уходило на какой-то счет, под какие-то «дико выгодные» проценты.
        - Не суйся сюда, Мышь, - ласково говорил муж, - все равно ты в этом ничего не понимаешь. Пой!
        Я пела и не совалась. Если муж богатый бизнесмен с золотой головой - чего соваться?

…Нужно было где-то брать деньги на адвокатов.
        Я позвонила Яше. И здесь, и в Америке телефоны были отключены.

«На Гавайи, сволочь, полетел», - предположила я.
        Просить - не давать. Унизительно и не у каждого попросишь. Круг друзей разделился на две половины - те, у кого можно попросить, но у них столько нет, и те, у кого точно есть, но просить стыдно.
        - Позвони Степану Павловичу! - предложила Люся. Она его любила заочно, хотя никогда живьем не видела.
        - Я думала уже… Но - нет. Однажды он при мне сказал кому-то по телефону: «Да у меня половина посетителей - просители. Через одного денег просят». Я не могу так упасть в его глазах.
        - Слу-у-ушай! Идея! А помнишь моего Блекина… ну… из Интернета? Странный такой - в первый же вечер мне пятьсот долларов сунул. Может, он даст? Я ему еще тогда похвасталась, что ты моя самая близкая подруга. Дать телефон?
        - Сравнила - пятьсот баксов и такую сумму… Хотя можно попробовать. У чужих просить легче: откажет - друга не потеряешь.
        Блекин звонку не просто удивился - он обалдел.
        - Сколько нужно? - спросил он, придя в себя.
        Я назвала.
        - Диктуйте адрес - через час вам привезут необходимую сумму, - по-военному отрапортовал он.
        Ровно через пятьдесят минут водитель привез деньги.
        - Когда нужно вернуть долг? - перезвонила я Блекину выразить благодарность.
        - Когда сможете. Не сможете - не возвращайте.
        Блекин был обязателен и точен. Как настоящий военный. Выправка не в стати, а в мозгах.
        - Как ты такого замечательного человека упустила? - перезвонила я Люське.
        - Ему нравятся девушки не старше двадцати пяти лет. Он сам перестал мне звонить, - ответила подруга.
        - Значит, с ним мы будем просто дружить. Это надежней. Бросить невозможно, - заключила я.
        Деньги были найдены, адвокаты наняты.
        Через день будет суд, и я увижу своего кроху. Наверно, он подрос за эту неделю…
        Интересно, волосиков прибавилось? А зубки новые показались? Он, наверно, плачет целыми днями - они же не знают, какую ему песенку надо спеть…
        Мы два веселых поросенка.
        Мы держим хвостики торчком.
        Мы хрюкаем так весело и звонко
        И рыть умеем землю пятачком!..
        Первый раз за неделю я позволила себе размечтаться о сыне. Я возьму на руки своего пухличка, обниму его, и больше мы никогда не расстанемся…
        Самый опасный враг - бывший супруг. Или супруга - это уж кому как повезло. Только они, драгоценные, знают все наши привычки, секреты и могут нанести точечный удар в правильно выбранную мишень.
        После посещения прокурора уголовное дело было возбуждено.
        Взбешенный моим упорством, Роберт тут же предпринял ответный удар.
        В мое отделение милиции полетело заявление, что я дома храню незарегистрированное оружие.
        Проверка ничего не дала - пистолетик с резиновыми пулями (!) я уже успела зарегистрировать. Участковый сочувственно отнесся к ситуации. Он молча выслушал мою историю, крутя в руках уродливый восьмисантиметровый «Стражник», и, казалось, искренне мне сочувствовал. Но я уже знала, что любая правота лишь тогда доказана, когда подкреплена деньгами.
        Участковый наотрез отказался брать взятку:
        - Что вы? Уберите. Не надо всех мерить под одну гребенку - среди милиционеров есть порядочные люди.
        Через день начались судебные заседания по гражданскому иску.
        Первое же заседание закончилось не в нашу пользу: прошение моего адвоката разрешить годовалому ребенка находиться с матерью до окончательного решения суда было отклонено.
        Следующее заседание назначили через месяц.
        Хозяин - барин.
        Подумаешь, младенца разлучили с матерью - ерунда какая, важнее следовать букве закона, чтобы в итоге вынести справедливое решение. Хоть умоляй, хоть падай в обморок - что чувствует ребенок, оставшийся без матери, никого не интересует. Хорошая мать? А вы это докажите! Безупречная? Так надо подождать - время терпит, может, какой-нибудь фортель и выкинет. Тогда награда найдет своего героя, ведь, кажется, на это намекал Роберт, обещая, что всех купит и продаст?!
        - Где зарегистрирован ребенок? - конкретно задал вопрос мой адвокат. Он был опытный, жесткий и четкий - ни одного лишнего слова. Я его уважала и боялась. Поэтому собирала в кучку мозги и конкретно отвечала на поставленные вопросы. Оттого, наверно, потом долго болела голова…
        - Нигде! - удивила я адвоката.
        - Немедленно прописывайте у себя! Ваш муж явно собирается зарегистрировать сына в Царицыно, где и сам прописан. Это существенный плюс для него.
        Я с головой окунулась в бюрократическую машину. За меня этого сделать никто не мог, поэтому я, как миленькая, подстраивалась под часы работы различных конторок, заглядывала в глаза паспортисткам, бухгалтерам в надежде скорее получить заветные справки.
        Я стала терять любовь к самой себе. Подъем в восемь утра, вместо завтрака пять сигарет, бесконечные очереди за бесконечными справками, очередной осмотр в травматологии, поездка в Одинцово к адвокату, а потом очередные переговоры уже с московским адвокатом и встречи с попечительским советом… Вечером я приходила мертвая от усталости, выслушивала Лялькины новости и, положив дочь спать, запиралась в ванной, чтобы позвонить Роберту.
        - Отдать ребенка? - самодовольно смеялся муж. - Забери заявление, вернее, напиши, что претензий ко мне не имеешь, и возвращайся домой. Пожалуйста! Мы будем только рады. Нам плохо без мамки! - издевался он.
        Я прикуривала сигаретой от сигареты и отвечала дрожащим от негодования голосом:
        - Вернуться, чтобы быть грушей для битья? Привык - не хватает! Я тебя понимаю… Но это наши с тобой проблемы. Малыш-то при чем?!! Мучая меня, ты в первую очередь наносишь ему непоправимый вред! Дай мне с ним хотя бы увидеться!
        Роберт отказывался наотрез. Но однажды вдруг перезвонил и согласился.
        Я была рада даже этой малости. И ничего не заподозрила.
        Информатор-доброжелатель объявился снова. Он сообщал мне важные сведения, но почему-то от каждого его звонка меня бросало в дрожь.
        - У меня для вас плохие новости, - не удивил он. - Вышло постановление об аресте вашей машины как предмета спора. У вас есть один день, чтобы перевести ее на того, кому вы доверяете.
        Роберт не терял времени даром… Он обложил меня со всех сторон…
        Описать те действия, которые я предприняла, чтобы не остаться без средства передвижения, невозможно. Это отдельный роман о хороших и порядочных людях, об удивительно благоприятных стечениях обстоятельств и о мобилизации собственных сил, когда надо действовать, а не мотать сопли.
        Машина получила нового владельца всего за два часа. Мне помогли просто так, из доброго отношения… Законно и без взяток. Роберту такое не могло даже присниться…
        Наступил день свидания.
        - Сегодня я увижу сына! - сообщила я редактору программы «Пусть говорят» с Андреем Малаховым.
        - Чем мы можем помочь? - спрашивали все, от кого зависели темы передач.
        Увы, адвокаты запретили обсуждать эти темы до решения суда. Мол, это может расцениться как давление.
        Не только телевизионные программы, но и все дружественные мне печатные издания предлагали свою помощь.
        Но, увы, ослушаться своих адвокатов я не решилась.
        - Поедем все вместе к его дому и потребуем отдать ребенка! - возмущался пародист Саша Песков. Его настолько тронула ситуация, заложником которой оказался маленький ребенок, что у взрослого мужчины слезы навернулись на глазах.
        - Саш, сколько раз мы с милицией подъезжали к дому и «целовали» замок. На своей территории он хозяин, а решения суда еще нет. А когда его вынесут - даже предположить невозможно…

…И что самое удивительное - знали все, и ни один человек не предал огласке запретную информацию.
        За что я была им очень благодарна.
        Свидание с ребенком Роберт назначил в своей машине возле метро «Аэропорт».
        По заранее спланированному сценарию я должна была сесть на заднее сиденье, а няня, которая находилась там с Иваном, выйти из машины, чтобы не мешать нам.
        Все так и получилось: я села, няня и Роберт вышли из машины, и мы с Ванечкой остались одни.
        - Котенок мой, я твоя мама… - сказала я тихо, чтобы не напугать.
        Ваня смотрел на меня несколько секунд, а потом вдруг как зарыдал.
        Сын не узнал меня.
        Но как он плакал… Как взрослый исстрадавшийся человек… С обидой на всех, кто так жестоко с ним поступил…
        И Роберт, и няня одновременно впрыгнули в машину и стали вырывать Ивана из моих рук.
        Я уступила - ребенок и так был расстроен, а тут еще этот «спектакль», к тому же левосторонний гипс мешал полноценно двигаться. А очень хотелось вцепиться им в физиономии…
        - Отдай мне Ваню. Не терзай ты ребенка! Посмотри, неужели твои амбиции стоят вот этих слезок? Не может годовалый малыш месяц быть без матери - это чудовищная травма для него! - собрав волю в кулак, спокойно уговаривала я мужа.
        - Возвращайся домой - будешь с сыном. Это ты над нами издеваешься своим упорством! Откажись от своих показаний, и все будет по-прежнему, - пообещал муж, наполняя салон машины густым сигаретным дымом.
        Няня крепко держала сына, готовая к неожиданным выпадам.
        - Пока, сынуля, - наклонилась я к Ваньке. - Помнишь секрет про поросят? - и прошептала ему на ушко нашу тайну.
        Он засмеялся и ритмично задрыгал ногами.
        Роберт галантно помог мне выйти из машины и даже поцеловал в щечку.
        - Плохой мир лучше доброй ссоры, Мышаня, - пояснил свой порыв муж. - Я тебя люблю!
        Дома я дала волю слезам. От бессилия и отчаяния схватила ножницы и срезала гипс.
        Непрерывный междугородний звонок оторвал меня от изучения своего «обновленного» тела.
        - Яш! Ну где же ты был?! - с горьким упреком спросила я друга.
        - Привет… У меня были проблемы с законом. Не мог позвонить, - устало и без обычных шуток произнес Яков. - Звоню из Америки, в ближайшие полгода в Москве не буду. Что у тебя - в двух словах!
        Выслушав мой рассказ, Яков сказал:
        - Первое. То, что ты дура, - ты знаешь. Я тебя предупреждал… Дальше. Ты говоришь, что он просит тебя вернуться - поймай его на слюнтявку…
        - Как это? - не поняла я.
        - Термин есть такой у блатных… Короче, вернись к нему, усыпи его бдительность, потребуй уволить няню и сбеги с ребенком. В Питере у меня есть хата. Там, правда, у меня девочка живет… Ну, ладно, решим как-нибудь! - заверил Яша. - Еще можешь позвонить другану моему - Жабе. Он поможет.
        - Но он же бандит?! - испугалась я.
        - Зря ты, - обиделся Яша, - он очень порядочный вор.
        Жить на осадном положении?.. Возможно только, когда других вариантов уже не осталось. Скрываться, бояться всех и каждого, быть затворниками - ведь он станет повсюду нас искать… А дочь и мать? Как их оставить? Это невозможно. А концерты? Вся жизнь прахом из-за одного козла…
        А может, этого козла просто-напросто… Как говорил Сталин: «Нет человека - нет проблем!»
        Я прогнала от себя крамольную мысль. Ведь в конце концов не так уж все плохо, чтобы думать о худшем…
        Суд через месяц вернет мне сына.
        Кости болят меньше, значит, скоро возобновятся концерты.
        Машину отвоевала. Правда, адвокат назвал сделку не стопроцентной, но все же…
        Уголовное дело находится у следователя, и каков бы ни был исход, Роберт навсегда запомнит этот урок.
        Но Роберт оказался подлее, чем я предполагала. Он вышел на тропу войны, вооруженный до зубов хитростью, коварством и злобой.
        Звонком из районного УВД меня вызвали на опрос.
        - Скажите, вы встречались возле метро «Аэропорт» восьмого числа с вашим мужем, гражданином Крыловым, сыном Иваном и няней ребенка Еленой Гнатюк? - задал вопрос участковый, заглядывая в исписанные знакомым почерком листы.
        - Да. А в чем дело? - спросила я с недоумением.
        - На вас поступило заявление от гражданина Крылова Р.Д. о том, что вы под предлогом свидания с сыном избили няню и, угрожая пистолетом, пытались отнять ребенка.
        - ?
        Сперва округлились глаза, потом отпала челюсть, как у покойника, но когда шок прошел, я начала жутко ржать.
        Так вот почему он так неожиданно легко согласился на мою встречу с сыном! Ему нужны порочащие меня факты. Не наркоманка, не алкоголичка, с ума тоже пока не сошла… Безобразие, и только!
        Оклеветать - вот выход! Одно уголовное дело - против другого. Как раз к следующему заседанию суда поспеет… Интересно, это он сам додумался или адвокатша-крыска гонорар отрабатывает?
        - Я в тот день была в гипсе и кому-либо угрожать или тем более избивать просто физически не смогла бы, - объяснила я участковому.
        Милиционер перебрал исписанные листки и выбрал из них нужные:
        - А вот у меня есть показания свидетелей: Крылова Клавдия Петровна проходила мимо площади Тельмана у станции метро «Аэропорт» и видела, как вы выбежали из машины, размахивая пистолетом. Далее… Крылов Дмитрий Алексеевич стоял рядом с машиной и видел, что в ней происходила потасовка… Далее…
        - Погодите, остановитесь! - давясь от смеха, попросила я. - У него еще есть двоюродная сестра в Абакане… тоже Крылова. Ее показаний нет?
        - Нет. На этом Крыловы заканчиваются. Зато есть некий Злотников Юрий Петрович - он…
        - …водитель Роберта Дмитриевича. Соскучился по работе и в воскресенье приехал из Мытищ погулять вокруг памятника Тельману вместе с любимым шефом. Правильно? - догадалась я. - Вам не кажется странным, что пожилые родители Роберта по удивительному совпадению, живя в Царицыне, оказались в один и тот же момент возле моего дома? - продолжила я линию защиты. - И потом… Среди бела дня в самом людном месте все видят, но никто не может обезвредить одну несчастную женщину в гипсе?! Вам не смешно?
        Сотрудник, сидевший за столом возле окна, тихонько подхихикивал, но уже на последних словах не выдержал, хлопнул себя по коленям и расхохотался.
        - У нас таких заявлений - знаете сколько? От стола до потолка!
        - Читаем, как анекдоты, - пояснил реакцию приятеля мой участковый. - А что делать? Надо как-то реагировать, начальство же спросит.
        - А вы начальству покажите копии вот этих бумаг, - я открыла папку, - из которых значится, что на гражданина Крылова Р.Д. в Одинцовском районе заведено уголовное дело. К тому же в заявлении, которое вы мне прочли, есть маленький нюанс. Маленький, но очень важный! Пистолет, как пишет «напуганный» свидетель, находился у меня в левой руке. Но, какая жалость, на этой руке в тот момент у меня был гипс. Вот ведь незадача…
        - Черт знает что делается… - буркнул под нос молодой участковый. - Мы думали, хоть у вас в шоу-бизнесе такой мерзости нет. А у вас, оказывается, не лучше…
        Участковый снял копию с медицинской карты, а потом мы пили чай и обсуждали детективно-любовные истории жителей нашего замечательного района.
        К очередному заседанию суда у нас с адвокатом были готовы все справки. Не было только документа, подтверждающего, что я не негритянка. В остальном мы подготовились на славу.
        Ребенка я прописала; следствие по избиению продолжалось; машина сменила собственника, а в возбуждении уголовного дела по «растерзанной» няне им отказали.
        Теперь все зависело от решения судьи.
        При входе в здание суда посетителей встречал внушительный металлоискатель. Сразу за ним стояли два охранника.
        Люди входили, звенели и… проходили дальше. Потом выходили, звенели, и снова беспрепятственно. Охранники мирно беседовали друг с другом, не отвлекаясь на непрерывный звон.

«Наверно, они охраняют металлоискатель. Вдруг какой-нибудь посетитель-правдолюб, недовольный решением суда, пнет от злости ногой дорогую конструкцию», - догадалась я, пропуская вперед своего вооруженного телохранителя.
        Напрасно он волновался, намереваясь оставить пистолет в машине. В здание суда можно было спокойно пронести целый боевой арсенал. Или пропустить террористическую группировку - главное, чтобы у каждого из них были папочки с документами под мышкой.
        - Ваша честь, - начал мой адвокат, - прошу вас приобщить к делу справки о зарплате, характеристику с места жительства и работы, справку из наркодиспансера, акт обследования жилищно-бытовых условий, справку об отсутствии криминального прошлого и справку из госпиталя Бурденко, что ответчица не инвалид.
        Адвокат положил документы на стол судьи, и вслед за ним свои заключения предъявила представительница попечительского совета нашего с Иваном района. Все четко и без лишних эмоций.
        Адвокатша Роберта выложила почти такие же документы. Образцовый гражданин страны. Всеми любимый законопослушный трезвенник. Только зарплата оказалась больше и стабильней.
        Судья собрала справки и скрылась вместе с юной помощницей за потайными дверями.
        От волнения у меня зуб на зуб не попадал.
        Я специально явилась на это заседание, хотя присутствия адвоката было достаточно.

«Все-таки судья - женщина. Она не станет больше затягивать и мучить ребенка», - думала я, комкая в руках носовой платок адвоката. Своих платков у меня сроду не было…
        Платок пригодился…
        Судья посчитала нужным вызвать на следующее заседание представителей попечительского района «Царицыно», где прописан истец.
        Заседание перенесли еще на месяц.
        - Они что, издеваются??? - кричала я в отчаянии, едва мы вышли из здания суда. - Роберт там вообще не проживает, а Ваню туда даже никогда не привозили! Ну почему??
        При чем здесь попечительский совет того района?
        Адвокат хмурился и повторял официальную фразу:
        - Это точка зрения судьи. Судья считает нужным добавить свидетельские показания…
        Но я понимала, о чем он думает.
        - Ну что - съела? - зазвучал в трубке издевательски-довольный голос Роберта. Он был пьян.
        - Уже два часа ночи. Отвали - я сплю, - тихо, чтобы не разбудить спящую рядом дочь, сказала я.
        Девочка сквозь сон что-то недовольно пробурчала и перевернулась на бок, закрыв ухо подушкой.
        За эти несколько месяцев она была единственной моей отдушиной и согревала меня не только морально, но и физически. Я эгоистично вторглась на ее территорию - в ее комнату и постель - и, обнимая ночью родное тело, находила для себя хоть какое-то успокоение.
        - Ну, поговори со мной! - настаивал Роберт. - Я тебе кое-что интересное расскажу… Например, про то, сколько бабла я отвалил, чтобы ты сейчас плакала… Ведь ты врешь, что спишь?.. Я знаю, ты слезами обливаешься, я чувствую… А знаешь почему? Потому что я тебя очень, очень люблю, Мышаня… Вот такая фигня. А Ваньку ты все равно не получишь, забудь! Тебя еще для вида помурыжат полгодика и определят сынишку жить со мной… К тому времени он совсем тебя забудет. Будешь под воротами ходить - проситься, но мы тебя уже не впустим…
        Я села на край ванны и закурила…
        Из зеркала на меня смотрела худая, изможденная женщина с глазами больного сенбернара. Неужели это я?..
        Ведь была любовь… Была уверенность, что с этим человеком мы будем достойно жить и стариться… Я видела в нем столько достоинств, но они же оказались недостатками…
        Было хорошо: с любовью к себе, в меру благополучно, сытно и комфортно, я жила-поживала и горя не знала. Дружила, влюблялась, много смеялась, ездила по городам и странам на радость себе и зрителям. Жила, как пела. И не было такого, чтобы петь не хотелось. Наоборот. Из любых неприятностей и разочарований спасало творчество. Как я посмела сейчас об этом забыть?
        Гастроли в Минводах смогли хоть немного разгрузить мозг. В свободное от репетиций и выступлений время нас возили в санаторий. Массаж, капсулы, грязи и бассейн немного подняли настроение. И напомнили о любви к себе.
        Правда, врач-массажист слегка омрачил редактирование, поставив мне диагноз
«дистрофия».
        - Это еще почему? - недовольно спросила я, оглядывая свою идеально тощую для телеэфиров фигуру.
        - Вы не туда смотрите. Смотреть надо на верхнюю часть рук, - пояснил доктор. - Сколько вы сейчас весите?
        - Сорок семь кило…
        - А рост?
        - Сто семьдесят…
        Из этичных соображений он отказался от комментариев и положил меня на стол.
        - У вас специальная диета или несчастная любовь? - поинтересовался мужчина,
«раскатывая» крепкими пальцами мои кости.
        Есть профессии, которые располагают к откровениям.
        Массажисты, парикмахеры, мастера по маникюру - вот неполный перечень «благодарных» слушателей. К ним идешь, как в исповедальню. Каждая новая клиентка - новая мелодрама.
        Я не стала исключением.
        - Не переживайте. Все будет хорошо. Важнее здоровья ничего нет, - выслушав мою исповедь, обобщил массажист. - Страданиями вы только себя разрушаете. Вы подумайте о том, что мальчик ваш жив и здоров. За ним нормальный уход. Его не обижают. А вам сейчас нужно восстановить свое здоровье. Сыну нужна здоровая сильная мать. А не дистрофик на грани нервного срыва. Вы лучше займитесь собой, пока его не вернули. Потом уже времени не будет - они в этом возрасте такие проказники, не уследишь за ними…
        Он говорил о моем сыне так реально, словно тот был в другой комнате. Без соплей, без сантиментов, с необходимой мне сейчас уверенностью.
        - Доктор, но он даже слово «мама» не произносит! - робко возразила я, забыв, что это массажист, а не психотерапевт.
        - А куда он денется! - весело ответил врач. - Вырастет, все равно мамкать будет!

«Мамкать будет, мамкать будет…» - повторяла я на разные лады, как заклинание. В самолете, в машине, дома…

«Ванька, ну хватит мамкать - займись игрушками! - неужели я так когда-нибудь скажу?» - думала я.
        Скорее всего, нет. Я всегда с наслаждением буду слушать это доставучее мамканье.
        Мамкай, приставай, только вернись… Потому что дороже ничего на свете нет…
        Следующее заседание суда будет нашим триумфом! Я в этом уверена.
        В Москве свирепствовал Роберт.
        Не успела я сойти с трапа самолета, зазвонил мобильный.
        - Надо встретиться, - потребовал он.
        - А мне не надо, - честно ответила я.
        Роберт почувствовал, что в программе по уничтожению произошел какой-то сбой.
        - Я сейчас к тебе приеду, - напрягся он.
        - Я в аэропорту, а потом поеду к друзьям на поминки, мне некогда, - доложила я о планах, ничего не подозревая. Охранника пришлось отпустить - некрасиво ехать на похороны к пожилым людям с вооруженным телохранителем. Могут воспринять это как неуместные понты.
        - В какой ресторан вы поедете на поминки, я могу туда Ваню подвезти на свидание, - примиренческим тоном пообещал Роберт.
        Я обрадовалась и назвала…
        Когда вечером с двумя пожилыми женщинами мы вышли из ресторана, на стоянке возле машины весь красный, как коммунистический флаг, нас поджидал… вдребезги пьяный Роберт.
        Конечно, никакого сына не было близко…
        Я открыла заднюю дверцу машины, приглашая довести женщин до дома.
        Это были интеллигентные дамы, приехавшие проводить в последний путь мужа близкой подруги.
        Одна - вдова композитора Евгения Птичкина и ее знакомая - мать ведущего передачи
«Своя игра» Петра Кулешова.
        Ничего не подозревающие женщины усердно благодарили меня за предложение развезти по домам.
        Если б они знали, что произойдет через несколько минут, они с радостью отправились бы на другой конец Москвы пешком…
        - Я поед-ду т-тоже, - оповестил всех Роберт, пытаясь открыть переднюю дверь машины.
        - Отправляйся домой. Не позорь меня, пожалуйста, - попросила я, загораживая собой дверь. - Все мои друзья знают, что я замужем за солидным бизнесменом, а ты сейчас похож на уличного забулдыгу, - взывала я к его здравомыслию.
        - Это ты им машину продала??! - внезапно «включил поток сознания» муж и, схватив с земли кусок какой-то арматуры, стал наносить им удары по машине…
        Ни самоотверженные женщины, бросившиеся мне на помощь, ни подбежавшие на крики охранники не могли справиться с обезумевшим мужем-хулиганом.
        Треснуло лобовое стекло, беспомощно повисли «ухи» (стекла заднего вида), двери, капот, фары - все выглядело, как после нашествия толпы разъяренных английских болельщиков.
        Я впрыгнула за руль и, дав задний ход, попыталась отъехать. Но он, словно разъяренный зверь, прыгнул на капот и вцепился руками в дворники, пытаясь их оторвать.
        Приехавший через пять минут наряд милиции надел на бившегося Роберта наручники и отвез в местное отделение милиции.
        Я вздохнула с облегчением. Больше мне бояться нечего…
        Эвакуатор увез мою любимую искалеченную машину, и мы всей инициативной группой отправились в местное отделение милиции. Вызвался стать свидетелем даже аккомпаниатор Большого театра, выходивший в тот момент с поминок. Пожилые люди были уверены, что их показания наконец-то помогут мне защититься от нападений негодяя.
        - Если машина «спорная», вашим делом не станут заниматься. У вас ведь рассматривается судом раздел имущества? - проинформировал «добрый» милиционер перед тем, как передать нас «злому».
        - Вы что, ждете, когда он в следующий раз ее просто прикончит? - возмутилась одна из моих свидетельниц. - Среди бела дня, на глазах у всех, пьяный мужик нападает на женщину, разбивает ее машину, оказывает сопротивление милиции, угрожает, и вы сомневаетесь, что в этом есть состав преступления? Он же хулиган!
        Пока они выясняли особенности современных законов, я звонила адвокатам.
        Внутренняя жизнь местного управления внутренних дел бурлила противостоянием нарушителей и представителей закона. Уводили, приводили, грозили друг другу, кто-то строчил заявление… Возле дежурного на корточках сидела кучка никому не нужных беспаспортных гастарбайтеров. Они вообще могли уйти - никто б и не заметил…
        Грязно, шумно, нервозно…
        А возле входа, в «обезьяннике», сидел Роберт.
        Но не просто сидел.
        Озверевший от унижения миллионер тряс руками железные прутья и вопил на весь первый этаж:
        - Выпустите меня немедленно! Вы знаете, кто я?! Да вас завтра всех поснимают к чертовой матери! Выпустите меня, слышите?!
        И он с новой силой начинал трясти решетку.
        Разговаривать с адвокатами при таком шуме было сложно, и я направилась к выходу.
        - А-а-а-а! Мышанюшка! Моя любимая жена идет, - иезуитским голосом сообщил он. - Мышаня, дай мне сигаретку! Мне очень курить хочется! Ну, дай, Мышаня, у нас же с тобой Любовь была! Нехорошо жалеть для меня сигаретку… Просунь мне сюда через решетку!
        Он ласково смотрел на меня через прутья и пьяно улыбался.

«Оборотень… без погон», - подумала я с содроганием.
        - На, - протянула я ему три дамские сигареты. И поскорее отдернула руку… Доктор Лектор… Откусит еще…
        Роберта выпустили через три часа.
        Не зная об этом, я ехала на такси домой и, размышляя о том, что случилось, даже слегка жалела его.
        Муж… в клетке… Как нелюдь какой-то… Наверно, его там будут бить… Сам виноват, дурак…
        Целый и невредимый муж, покачиваясь, вышел из кустов возле подъезда и пошел на меня.
        С криком «Помогите!» я бросилась прочь от дома, сбросив с ног неустойчивые босоножки.
        Незнакомый сосед Димитрий был приятно удивлен, когда ему в объятия бросилась молодая перепуганная женщина и стала молить о помощи.
        Внешне похожий на Робин Гуда, художник-краснодеревщик Димитрий сообщил, что давно мечтал кого-нибудь спасти, крепко взял меня за руку и, вдохновенно читая свои стихи, спокойно повел домой мимо ошалевшего Роберта…
        В возбуждении уголовного дела мне отказали.
        Соединить подмосковное избиение и нападение возле ресторана в одно дело оказалось нереально.
        - У него в руках не было биты! - с сожалением сообщил мне следователь, указав на поправки в Уголовном кодексе. - Поэтому он нанес ущерб только страховой компании. И вот еще… Тут ваш муж приходил, написал заявление, что вы наехали на него машиной и повредили ему ребра. Сейчас он находится в больнице…

«Делом по машине», как мы его назвали, занялся уже мой третий по счету адвокат.
        Тем временем подмосковная адвокатша сообщила, что на днях состоится очная ставка между мной, Робертом и няней. С первых же минут этой встречи по характеру вопросов следователя Вязьмы стало понятно, что уголовное дело будет закрыто.
        Не особо напрягаясь, молодой жеребцеватого вида Вязьма аккуратно задавал Роберту наводящие вопросы и с удовольствием записывал бредовые ответы.
        В итоге сценарий получился таким тривиальным и бездарным, что даже стало обидно за убогое воображение Роберта и его адвокатши со змеиным взглядом.
        История получилась такая:
        Двадцатого января вечером я приехала домой в подмосковный поселок Назарьево.
        Трезвый Роберт (так и было написано) мыл в ванночке совместного сына Ивана.
        Я зашла в ванную, но неожиданно поскользнулась на халате (!), лежавшем на полу (! , и упала. Из носа пошла кровь. Роберт попытался мне помочь, но я (почему-то) вырвалась из его нежных рук и побежала вверх по лестнице. Но вот беда! Не добежав до конца, я споткнулась (Колобок и тот более устойчив) и скатилась по ступеням вниз, поломав ребра и получив многочисленные гематомы в различных частях тела.
        Пока я, как опытная «мостырщица», уродовала себя, Роберт понес вымытого ребенка наверх в спальню (няня, видимо, не любит этой ерундой заниматься и пока смотрит телевизор). Но добрый Роберт попросил ее спуститься вниз и помочь мне.
        Именно в этот момент они услыхали, как внизу хлопнула входная дверь и кто-то зашел. Послышался шум потасовки, потом дверь опять хлопнула, и все затихло. (Наверно, вампиры забегали на запах крови.)
        Обеспокоенный Роберт решился спуститься вниз и посмотреть, что же там у него в доме делается-то, в конце концов!
        И тут он увидел, что все в крови, а меня нет. Ай-яй-яй!
        Тогда он выбежал за ворота, нашел меня возле станции и на руках отнес обратно домой.
        Все попытки остановить кровь не увенчались успехом, и тогда заботливый Роберт отвез меня в Одинцовский травмпункт.
        Вот такая незамысловатая бытовуха.
        Заключение судебно-медицинской экспертизы гласило, что закрытый перелом ключицы мог быть получен как в результате удара, так и в результате падения.
        Закрытый перелом костей спинки носа также был образован в результате падения с высоты человеческого роста (а от удара не мог?).
        Многочисленные же кровоподтеки могли образоваться как в результате удара твердым предметом, так и в результате удара о таковой, но дата их образования не известна - может, это я потом себя добила.
        А ведь судебный эксперт города Красногорска час брызгал слюной, рассказывая, что является большим поклонником моего творчества. Даже диск с собой притащил для автографа. Хотя, может, на самом деле он и неплохой человек, просто денег у него мало. А у Роберта - много. И творчество тут ни при чем.
        Внезапно обнаружилась амнезия у работников подмосковного травмпункта, куда Роберт привез меня в ту страшную ночь.
        Они показали, что мужчина, сопровождавший меня, по внешнему виду был АБСОЛЮТНО трезв и проявлял ко мне большую заботу. А ведь их показания были нам так важны…
        Таким образом, получалось, что:
        соседи не видели и не слышали;
        судмедэксперт плохо учился в институте;
        травматолог ничего не заметил;
        няня отдыхала у себя в комнате и никаких ссор не наблюдала.
        И поскольку сам подследственный в содеянном не признается, остается одно - он НЕ ВИНОВЕН.
        В финале пьесы оставалось выяснить последнее - для чего. Мотивы сего жестокого обращения певицы со своим лицом.
        Ну, конечно! Материальные притязания. Что ж еще может сказать миллионер, разбивший жене лицо и переломавший кости.
        Попечительский совет из района «Царицыно» на заседание не явился. Видимо, не знали или не успели. Какая разница?
        После пяти минут выяснения, кто явился, кто не явился, было вынесено решение перенести вопрос об определении места жительства несовершенного Ивана… на май.
        Я закрыла лицо руками, впившись ногтями в лоб…
        Судья сочувствующе посмотрела в мою сторону и сказала:
        - Мне уже самой хочется скорее закончить все это… Сердце кровью обливается…
        И тогда я поняла, что надо действовать.
        Любой ценой, любыми путями…
        Капля за каплей из меня высасывают жизнь. А я, как покорная овца, сижу и жду справедливости.
        А ее - нет.
        Но есть - сила и власть.
        Значит, надо найти того, кто сильней и у кого Власть.
        Я знала, кто мне нужен.
        Человек мужественный, смелый, с огромной силой воли.
        Тоже познавший несправедливость, но сумевший не только защитить себя, но и выйти победителем.
        Человек известный и влиятельный во всех сферах.
        Могучий, спортивный - он всем своим видом располагал к доверию. Мы не были знакомы, но я не сомневалась, что он мне поможет.
        Узнать его телефон не составило труда - он и не прятался.
        - Здравствуйте, вы Михаил Андреевич?
        - Да. С кем я говорю? - спокойный мягкий баритон.
        Я представилась.
        - Мне нужна ваша помощь, - прямо сказала я.
        - Подъезжайте в офис вечером после десяти, - ничуть не удивившись, сказал мужчина.
        Оставив Ляльку в Театре оперетты досматривать «Нотр Дам де Пари», я прямиком со второго акта рванула на другой конец Москвы.
        В его офисе, состоявшем из нескольких комнат, не было ничего лишнего. Очень просто, по-деловому. Без золотых лестниц, статуй и антиквариата.
        Правда, поражало количество охранников. Они были на каждом шагу - здоровенные и строгие.
        На стене в коридоре - грамоты о присвоении различных званий, благодарности, фотографии с известными людьми, награды за достижения в разных областях, в общем вся жизнь как на ладони.
        И везде - иконы.
        - Проходите сюда, пожалуйста. - Он прошел впереди меня в переговорную и сел за стол.
        Я села напротив и придвинула пепельницу.
        - Вы не курите? - спросила я.
        - Нет. Я занимаюсь спортом. Да и не курил никогда… Какой у вас вопрос? - спросил он, внимательно меня изучая. - Юридический.
        Он встал, подошел к двери и, приоткрыв ее, сказал:
        - Юриста пригласите ко мне.
        Создалось впечатление, что в соседней комнате у него штат специалистов на любые случаи жизни. Хочешь гинеколога - на тебе гинеколога, хочешь рожать - пожалуйста - вот тебе бригада акушеров.
        Юрист, он же опытный адвокат по уголовным делам, сразу расставил все точки над
«i».
        - Ну, с уголовным делом вы вряд ли чего-нибудь добьетесь. Он, наверно, уже давно всех проплатил…
        - Да, похоже. Новый следователь явно собирается прекратить уголовное преследование по делу. Муж спьяну сам признался мне, что дал ему три тыщи.
        - А вы чего раньше не дали - не успели? - рассмеялся юрист.
        - Пусть платит тот, кто виноват, - рассудила я.
        Михаил Андреич слушал и молчал.
        - Но я пришла к вам не за тем, чтобы посадить мужа, - это было бы смешно…
        Михаил Андреевич иронично улыбнулся.
        - Вот уже скоро пять месяцев, как муж не отдает мне сына. Решение суда затягивается по непонятным причинам. Мальчику только год… хотя нет - уже год и четыре…
        Лицо Михаила Андреевича стало серьезным.
        - На каком основании?! - удивился он.
        - Он так хочет. Вот и все основание.
        - А он - кто? - на всякий случай спросил юрист.
        - Никто, - ответила я.
        - Понятно.
        Михаил Андреевич подошел к стеллажу и снял с полки икону Казанской Божией Матери.
        - Возьмите. Будет легче.
        Адвокат сказал:
        - Вообще-то я - «уголовник». По гражданскому делу тут, я понял, вам кое-что другое нужно. Если ваш муж заинтересован - решение по ребенку может тянуться еще долго…
        Адвокат вопросительно посмотрел на Михаила Андреевича.
        - Если нужны материалы дела, они у меня с собой, - я взяла в руки папку.
        - Не надо. Я все понял, - задумчиво произнес Михаил Андреевич.
        Адвокат попрощался и вышел.
        - Хотите выпить что-нибудь? - предложил он.
        - Да, - уверенно ответила я. - Я надеюсь, если вы не курите, то хотя бы выпьете со мной?
        Мы перешли в другую комнату.
        Секретарша быстро накрыла типично русский стол. Колбасные нарезки, селедочка, горячая картошка, семужка и большая плошка черной икры. Бутылку серебряной
«Текилы» оперативно доставила охрана, и мы вдвоем сели за стол.
        Михаил Андреевич был немногословен.
        - Давайте на «ты». Не возражаете? - спросил он, продолжая внимательно меня разглядывать.
        - Конечно, Михаил, - с готовностью согласилась я, ища глазами большую ложку для икры.
        - Ты сама-то что хочешь? - спросил он напрямик.
        Он сразу догадался, что не за советом я сюда пришла. У меня было три адвоката, и работали они хорошо.
        - А как вы думаете, что я могу хотеть, если у меня отнимают самое дорогое, а те, от кого зависит восстановление справедливости, попросту глумятся надо мной и сыном? Я не могу сидеть и ждать, когда отберут ребенка, а заряженное ружье в конце концов выстрелит. Безнаказанность - это прямой путь к новым «подвигам». Он знает, что всегда сможет откупиться. Его никто не остановил. Избил? Пожалуйста, с вас пятьсот долларов. Бегает с ружьем? Ну так ведь пока еще никого не убил… Раньше он боялся закона - теперь убедился, что с законом можно договориться.
        Жестокость порождает жестокость…
        Я хочу, чтобы он сдох.
        Михаил молчал.
        Я залпом выпила рюмку текилы. Все. Самое главное я сказала. Теперь жизнь Роберта зависит от этого человека. Как он решит, так и будет.
        - Я слушал тебя и вдруг четко так увидел его. Поверь: он того не стоит, - спокойно произнес Михаил.
        - Стоит, стоит! - кровожадно заверила я, подбодренная мексиканской водкой.
        - Нет, - коротко ответил он. - Ты нарисовала образ страшного врага, а он на самом деле слабый и зависимый человек. К тому же - это я тоже ясно вижу - он любит тебя и страдает. Поверь, он уже наказан тем, что остался без тебя. И все его действия направлены лишь на то, чтобы или вернуть, или отомстить. Закройся. Не поддавайся на провокации. Получай удовольствие, живи полноценной жизнью. А о ребенке не волнуйся. Он будет с тобой.
        Михаил закончил говорить и, щелкнув пультом, включил телевизор.
        В комнату ворвалась фоновая музыка канала МУЗ-ТВ.
        Лучезарная пустота заполнила пространство.
        Неожиданно для себя я встала и пошла танцевать.
        - У тебя есть самая любимая песня в репертуаре? - перевел разговор на другую тему Михаил.
        - Да. На стихи Леонида Дербенева.
        И сразу же запела:
        Лицо судьбы без грима
        Встает передо мной,
        И вновь удача мимо,
        И счастье стороной.
        А если я, отчаясь, кричу: «Ты что, Судьба?»
        Она мне отвечает: «Кто звал тебя сюда?»
        Девочки примерные, мальчики-проказники,
        Что-то в школе главное нам не досказали,
        Вот и оказались мы лишние на празднике,
        На безумном шарике, в звездном этом зале…
        - Послушай, кажется, я понял, кто нам может помочь, - внезапно сказал Михаил. - Как мне это раньше не пришло в голову!
        - Это тебя мое пение вдохновило, или песня понравилась? - немного растерялась я, садясь обратно за стол. Творческие люди всегда очень болезненно относятся, если их перебивают или слушают недостаточно внимательно.
        - Когда ты запела, меня осенило, - эмоционально продолжил Михаил. - Есть один человек, который помог очень многим людям. Особенно из вашего мира искусства. Он - великий человек! Я думаю, что только он может помочь вернуть тебе сына. Это…
        И он назвал имя.
        Я никогда не была идолопоклонником и не сотворяла себе кумиров. Но с того дня и по сей день я молюсь за здоровье этого человека.
        Перед тем как приехать к Нему в офис, Михаил учил меня:
        - Когда будешь рассказывать - возьми себя в руки. Излагай коротко и внятно. Главное - не плачь. У Него весь день расписан по минутам, к тому же Он только что после операции… Ну, с богом!
        Но когда Он вышел ко мне навстречу из своего кабинета и назвал мое имя в уменьшительно-ласкательной форме, я бросилась к Нему, как к отцу, и, не в силах сдержать всю накопившуюся боль, заплакала.
        Он был еще очень слаб после болезни, и я была потрясена, с какой заботой и сочувствием Он отнесся к моей драме, только что пережив собственную.
        Несмотря на печальную тему встречи, я постаралась выглядеть на «пять». Красивой и ухоженной женщине приятней помочь, чем опустившей руки истеричке, - решила я и нарядилась как на вручение «Грэмми». Накрасилась и нацепила на себя сразу все кулоны и браслеты, которые были. В результате получилась хорошо сохранившаяся мумия в дорогих украшениях из гробниц египетской знати.
        Чтобы оправдать неуместно-праздничный вид, я протянула «избитые» фотографии. Те, на которых мое лицо было похоже на некрасивую монголку, покусанную пчелами.
        - Твой муж много зарабатывает? - спросил Он, возвращая фотографии.
        Я ответила.
        - Да, с такими деньгами он быстро найдет маму для вашего сына, - сказал он.
        Великолепное чувство юмора. В любой ситуации, как бы ни было плохо… Конечно, смех - лучшее лекарство.
        Я поймала себя на улыбке. Не вымученной - мне действительно стало легко и спокойно.
        - С этой минуты можешь больше не терзать себя. Иди домой, займись дочкой, я думаю, все будет хорошо.
        - А если не будет - что делать? - осмелела я.
        Он повысил на полтона голос и сказал:
        - Ну, ты себя, умную, будешь слушать или меня?
        Я молча закивала головой и встала прощаться.
        Мы подошли к двери, Он взялся за ручку… потом неожиданно повернулся ко мне и тихо сказал:
        - У меня у самого внуки. Я понимаю, как тебе должно быть больно.
        Всю чужую боль Он пропускал через себя - я увидела это по глазам. «Сострадание есть высочайшая форма человеческого существования», - сказал Ф. М. Достоевский.
        Когда через три месяца я снова пришла в офис, он выглядел великолепно. И я поняла почему.
        Он знает, что в нем нуждаются. Он делает добро, и оно к нему возвращается.
        Глава IX
        После той памятной встречи началось возрождение.
        Утро начиналось уже не с сигарет, а с молитвы.
        Коврик на пол перед иконой и минут пятнадцать на коленях вместо зарядки акафист
«Нечаянная радость» и молитва Пресвятой Богородице.
        Лялька поначалу крутила пальцем у виска, но потом привыкла и даже соблюдала тишину во время священнодействия.
        Потом я ехала на Таганку, в монастырь св. Матроны Блаженной. Святая Матронушка, как ее называют паломники, покровительствует женщинам и семье. Верующие и обделенные идут сюда прикоснуться к мощам и поставить свечки.
        - И ему поставь, деточка. Поставь, поставь! - посоветовала пожилая женщина, с которой я разоткровенничалась в ожидании своей очереди.
        - Как можно! - удивилась я. - Ведь ставятся свечи за здоровье дорогих тебе людей. А он - враг.
        - Не молись о его смерти - молись, чтобы он не ушел от всех земных зол. Поставь свечку врагу своему - только делать это нужно, искренне желая ему здоровья, а не с мыслью «ставлю врагу своему свечку за здравие, чтоб он от этого сдох поскорее».
        - И что будет? - заинтересовалась я.
        - Либо он станет твоим другом, либо Бог его накажет. Проверяла на себе! - убежденно ответила женщина.
        За окном снова был май, и все было точно так же, как в тот майский день, когда мы познакомились…
        Мы прошли все сезоны любви: и весеннее цветение, и страстное лето, и спокойную степенную осень, но остались именно в холодной, злой и бесплодной зиме.
        Мы пропитали себя враждой и жаждой мести.
        Бег по замкнутому кругу… Куда дальше?
        - Прости его, - сказала мне известная певица перед концертом.
        - Ни за что! - ответила я.
        - Прости. Тебе самой станет легче. Тебя съедает ненависть к нему. Только прости в душе - не на словах. Честно. Ты увидишь, что тебе легче станет дышать.
        - Это сейчас-то, когда близка моя победа? Зачем?..
        - Только сильные умеют прощать. Это не я сказала… - улыбнулась она и продолжила гримироваться.
        Машину пришлось продать. Хоть какие-то деньги…
        Оставила лишь себе на память бумажку, которую Роберт прилепил на лобовое стекло в день вручения подарка.

«Малышу за малыша».
        Выбросить ее я не смогла… Ведь она была написана рукой мужчины, которого я когда-то так любила…
        Концерты постепенно восстановились, но средств для покупки новой машины все равно не хватало.
        Шофер Блекина возил меня с утра до вечера безотказно.
        Продолжать пользоваться добротой человека, которого ты даже никогда не видела, было уже наглостью.
        Я вытащила заветную коробочку с желтым бриллиантом. Покрытый множеством граней, при свете галогеновых ламп зажегся, вспыхнул разноцветными огоньками и игривыми искрами благородный камень!
        Он сиял всеми цветами радуги и радовал непревзойденной красотой.
        Жаль расставаться с ним, но по-другому мне не решить своих проблем.
        Я еще долго сидела и разговаривала с бриллиантом.
        Прощай, Степан Палыч! Вам - заниматься политикой, а мне - забыть о вас, как о прекрасном сне… А может, это и был сон?
        Только колечко реально.
        И продать его оказалось непросто: украшения - сомнительное капиталовложение. Покупаешь дорого - продаешь уже за полцены.
        Как бы там ни было, за эти самые полцены я все-таки упросила купить кольцо хозяйку одной картинной галереи. Она позвонила мужу и назвала цену вдвое больше, он безропотно согласился.
        Интересно, он ее бьет? А если бьет - она его прощает?
        В любом случае без денег она точно не останется. Молодец!
        В тот же день я вернула Блекину долг. И обрадовалась больше него. Для него это лишь деньги, а для меня - самоуважение.
        Блекин оказался психически нормальным мужчиной лет сорока пяти, с внешностью сумасшедше-обаятельного Бармалея.
        Мы встретились в Петровском парке. В первомайские праздники там всегда бывает много народу с детьми. Я «натаскивала» себя на адекватность мировосприятия. Ну и что? Скоро и я так же буду гулять со своим сыном. И незачем больше отводить глаза от колясок и счастливых мамаш.
        Блекин шел рядом и монологом исповедовался.
        - Зачем ты подругу мою напугал? - поинтересовалась я. - Она решила, что у тебя паранойя.
        - А это я так женщин проверяю. Несу им всякий бред. Если испугалась - значит, можно продолжать знакомство. А если на все согласная (шизик и алкаш - ничего себе! , значит, хитрая. А хитрых я не люблю.
        - А мне почему помог?
        - А ты сразу напрямик ломанулась. Мне понравилось…
        - Послезавтра суд по гражданскому… Думаю, все будет хорошо. Приглашаю тебя в ресторан. Ты хоть выпиваешь или это тоже фантазии?
        - Ну, почему же, - обиделся Блекин, - я алкоголик. На самом деле.
        Мне показалось, он произнес это с гордостью.
        - А в чем это выражается? - решила я сравнить мужа и Блекина.
        - Ну, как… Пью недели две непрерывно. Потом «капельница» приезжает и выводит меня из запоя. И так всю жизнь.
        Я удивилась:
        - А как же ты свой бизнес ведешь? И весьма неплохо!..
        - Пока пью, конечно, начинают подворовывать. Потом прихожу в себя, половину увольняю и преумножаю потери.
        - Так, если бы ты работал без сбоев, то, наверно, был бы уже миллионером! - порадовала я его.
        Но он махнул рукой.
        - Что ты! Мне это не нужно. Я по-другому устроен. Все равно все деньги раздам. Я вижу в этом свою миссию на земле - помогать нуждающимся.
        Мне захотелось сказать ему что-нибудь очень хорошее.
        - Знаешь, Блекин, ты очень талантливый бизнесмен. И необыкновенный человек. Хочешь, мы будем дружить?
        - Конечно! - чистосердечно обрадовался Блекин, целуя меня в щечку.
        - Слушай, хотела тебя спросить… А почему тебе нравятся только двадцатилетние девочки - ведь у вас такие разные интересы? - спросила я, рассчитывая на солидные умозаключения моего нового друга.
        Он внезапно остановился, схватил меня за руку, и глаза его округлились:
        - А ты знаешь, какие у них попки?!
        В назначенный день суд рассмотрел лишь заявления о разводе и, не найдя разногласий, развел нас.
        Я демонстративно жала руки адвокату, нарочито весело благодарила суд, но, вернувшись домой, разревелась, а вечером напилась как свинья с Блекиным в ресторане.
        И даже не пыталась себе это объяснить. Есть что-то в женской психологии, не поддающееся никакому объяснению…
        Рассмотрение вопроса о ребенке суд перенес… на июль месяц. Период отпусков и всякое такое… Можно понять.
        Но я уже реагировала на все спокойно. И не сомневалась, что скоро увижу своего сына.
        По слухам, доходившим до меня, я узнала, что у Вани уже вылезли все зубки, он говорит «папа», а на родной макушке торчит светлый непослушный вихор. Он забавный и смешной. Если не успевает на горшок, кричит сам себе «ай-яй-яй-яй».
        Расплатившись с долгами, я наконец-то купила машину. Конечно, не такую дорогую, как предыдущая, но вполне вместительную и комфортную. На заднем сиденье уютно пристроилось детское кресло, купленное в тот же день в «Совенке».
        Все было готово к возвращению Ивана.
        Судебное заседание по определению места жительства несовершеннолетнего Ивана проходило на третьем этаже.
        Возле входа по-прежнему звенел металлоискатель, и охранников не было вообще. Наверно, они ушли в отпуск.
        Возле дверей небольшого зала на стульях сидели истица и ответчица. Последняя с видом оскорбленной добродетели, а другая - с огнем праведного гнева в глазах. Рассматривался коммунальный вопрос: соседка сверху постоянно заливает нижнюю. Были приятельницами - теперь судятся. Обеим лет под семьдесят. Мне объяснили, что они здесь постоянные клиентки.
        Секретарь вышла и назвала их фамилии. Старушки поспешили в зал.
        Следующими были мы.
        Мой адвокат невозмутимо читал свежую газету, а я тихо переговаривалась с Люсей, которая вызвалась быть свидетельницей.
        Адвоката Роберта еще не было.

«Неужели опять перенесут?» - с тоской подумала я, поглядывая на лестницу.
        И в этот момент показалась голова Роберта. Он поднимался вместе с адвокатшей, она что-то доказывала, жестикулируя.
        На всякий случай я переместилась поближе к адвокату. Все-таки разряд по боксу…
        Роберт направился прямо ко мне и, поздоровавшись с адвокатом, тихо попросил:
        - Можно тебя на пару слов?
        Я не видела его три месяца… Исхудал… Я поняла, что означает выражение «нет лица».
        Скулы резко выделились, кожа потускнела и «пошла» множеством морщин. Исполненные тоской глаза ввалились, а безвольные губы едва шевелились, подбирая нужные слова.
        Я поняла, что победила.
        - Малыш, - едва слышно сказал бывший муж, - сегодня вынесут решение по Ваньке…
        Ему тяжело давалась каждая буква…
        - Я знаю, каким будет это решение…
        Он часто заморгал и отвернулся. Потом резко вздохнул и продолжил:
        - Я прошу тебя… пожалуйста… если можешь… разреши мне хоть иногда видеть сына…
        Он опять отвернулся.
        Возможно, он плакал.
        - А ты полгода давал мне его увидеть? - спросила я.
        Он беззвучно шевельнул губами.
        Секретарь вышла, произнесла наши фамилии и пригласила в зал.

«…На основании вышеизложенного, руководствуясь статьями… суд решил определить место жительства несовершеннолетнего Ивана Крылова к матери…»
        Последних слов я уже не слышала…
        Ванечка сидел на ковре и сосредоточенно перекладывал кубики из сумки в свой самосвал.
        Лена сидела рядом и звуками имитировала заведенную машину. Они строили новый дом…
        Глава «крайняя»
        Детская площадка звенела многоголосием ребятишек. Песочницу наполняли пестрые
«грибочки» в панамках, которые деловито возились с ведерками и совками, время от времени безапелляционно вырывая их друг у друга. Длинную красную горку облепили родители с малышами. Взяв в охапку драгоценное чадо, они тщетно пытались протиснуться на вершину детского сооружения. Приходилось отправлять без сопровождения, пихнув для скорости под попу и резво бегать взад-вперед, вовремя выдергивая свое добро из общего конвейера.
        Иван, который впервые видел детскую площадку, не знал малышовых законов. Свое - не отдавай, чужое - отними. Его зайца-побегайца усердно трепала пухленькая двухлетняя девчушка, а трехколесный велосипед он без боя отдал на растерзание двум мальчуганам-близнецам, которые тут же, не поделив его, подрались.
        Качаться на качелях Ване уже надоело, но и играть с другими детьми он не решался. Поэтому вкопанной репой стоял возле качелей и с интересом смотрел на других малышей.
        Он не знал, что в этом мире есть еще и другие дети. Просто он их никогда прежде не видел.
        - Ваш-то уже разговаривает? - подкатила коляску с куклой бабушка трехлетней девочки.
        - Пока только два слова говорит, - поделилась я, присаживаясь на корточки для знакомства.
        Девочка была одного роста с Иваном, хотя старше в два раза.
        Не она мелкая - он крупный. Представилась возможность пообщаться на равных - не задирая головы.
        Девочка дружелюбно потянула его за руку: «Будес игать?» Иван спрятался за меня и нахлобучился.
        Теплое солнышко мягко согревало воздух. Детский щебет казался самой совершенной в мире музыкой. Благость и безмятежность наполняли душу и мысли. Если и есть в жизни счастье - то это, когда родные люди рядом…
        Зазвонил мобильный.
        - Алле, я слушаю!
        В трубке молчали…
        Это мог быть только один человек…
        Он звонил услышать звуки из крошечного мира тех, кто был ему дороже всех на свете…
        - Ты хочешь увидеть Ваню? - спросила я.
        Он безнадежно промолчал.
        - Пожалуйста. В любой момент. И выходные на даче, и отпуск, и рыбалка - я не против.
        - Почему? - не поверил он.
        - Потому что ты отец Ивана, и он тебя любит…
        Роберт собрал силы и спросил:
        - Прости меня?
        - Бог простит, - спокойно ответила я.
        Эпилог

«Х-ххех!» - это любимое выражение Андрюхи.
        - Х-ххех! - сказал он и перепрыгнул через забор.
        Мы с Ромой благоразумно пролезли в заборную дырку. Главный вход в школу находился в нескольких метрах от нас, но этот лаз был ближе к метро.
        Закончился шестой урок, и школьники начали расползаться по домам.
        - Ты куда сейчас - на «Цветной» или на «Колхозную»? - спросил Андрюха. Он шел впереди и размахивал портфелем.
        - На «Колхозную» - там до дома одна пересадка, - ответила я.
        - Давай помогу, - Рома взял мой портфель, и мы медленно пошли по Садово-Самотечной улице.
        - Пойдем к Ромке на Цветной «весну встречать»? Щас еще наши ребята подойдут - они в гастрономе. Клево будет, пошли! - весело подмигнул Андрюха.
        - Не-а… Мне готовиться надо. У меня по математике - кол, - застенчиво сказала я.
        - Как это? - удивился Рома.
        - Вот так бывает, - я развела свободными от сумки руками.
        - Ха! Зато у нее по пению «пять»! - заржал Андрюха, вспомнив «бородатый» анекдот.
        - Хочешь, я тебе свои тетради дам? Там все контрольные есть, - предложил Рома.
        - Давай, конечно. А тебе что поставили?
        - У меня тройка. Твердая, - спокойно ответил Рома. По дороге нас нагнали одноклассники.
        - Блин, еле наскребли на бутылку «Арбатского»! У кого-нибудь еще есть мелочь? - несколько ребят и две девчонки обступили Рому, совещаясь, что еще нужно прикупить к столу.
        Андрюха подошел ко мне и тихо спросил:
        - Ты знаешь, что Ромка в тебя влюблен?
        - Да?.. А по нему не скажешь, - вяло отреагировала я.
        - А тебе он не нравится? - не отставал Андрюха.
        Я пожала плечами:
        - Не-а… Он не в моем вкусе. Тихий такой, спокойный. Молчит себе - никогда не знаешь, что у него на уме.
        - Ты просто его не знаешь - он такой классный! Компании любит, обожает футбол, хочет ансамбль в школе организовать, идей - море!.. Просто характер у него такой - неэмоциональный. Неужели ты не заметила, как он на тебя смотрит?
        - Вот ты сказал - теперь что-то припоминаю…
        Мы когда в прошлый раз у него сидели, я на балкон вышла. А там холод такой! Он мне куртку принес и набросил на плечи. И руки сразу убрал. По глазам вижу - обнять хочет. Но не посмел. Скромный очень. Только смотрел такими глазами… хорошими.
        Мы всей компанией снова двинулись к метро «Колхозная».
        Мы с Андрюхой впереди, позади Рома с портфелем и компания.
        - Да, я знаю - он добрый. Помнишь, как в его адидасовском костюме полкласса ходило, а потом заиграли? Он даже слова не сказал. Улыбочка только, - вспомнила я.
        - Ну да. А «Грюндиг» новый вообще на дискоче разломали - он все лето в Ухте работал, чтобы его купить, - поддержал Андрюха.
        - Молодец… Но все равно - скромный он слишком. Такие девчонкам обычно не нравятся, - объяснила я.
        Мы дошли до метро.
        Возле входа на гранитной тумбе сидел гордость школы, стройный хулиганистый брюнет Женя из параллельного класса. Он ждал меня.
        - Это он, что ли, твой кумир? - с иронией спросил Андрюха, кивнув в сторону парня. - И какие у него достоинства?
        - Понимаешь, Женька - лидер. Он умеет зажигать, он - яркий, сильный, с таким интересно и надежно… А еще он похож на актера Роберта де Ниро - слышал о таком?