Только на одну ночь Джина Шэй
        Она - мазохистка, он доминант. Все вроде складывается, да? Вот только он - не ее доминант. Не его она верно ждёт уже два года.
        Для него она - любовница отца, подстилка, разрушившая его семью, лишившая наследства. У которой он намерен забрать то, что по праву принадлежит ему.
        Для неё он - мигрень, мажор, по блату занявший ее место, попытавшийся шантажом затащить в постель, а потом - и вовсе сообщивший, что ждать ей больше некого. И ни на что он не годится, разве что от лютой тоски и на одну только ночь…
        Только на одну ночь
        Джина Шэй
        Глава 1. Нежданный
        Утро, спланированное до мелочей, повторяющееся изо дня в день - это не скучно, это порядок. Подъем в семь-тридцать, получасовая растяжка, на завтрак - овсянка из мультиварки, горсть черники и апельсин.
        Брюки-кюлоты, шелковый черный топ-комбинация, белый жакет. Никаких украшений, никакого макияжа, только помада. Алая, яркая, такая, что режет глаз.
        Я точно знаю, что если Он вернется сегодня - встретит меня с работы и будет сцеловывать мою помаду, и лишь когда не оставит на моих губах ни капли красного, лишь тогда остановится. Это тоже традиция. По которой я, черт побери, скучаю. Даже нет, я без неё - задыхаюсь. Но это терпимо, это привычно, это часть ритуала ожидания. Тем упоительней будет момент воссоединения.
        Я неизлечима, наверное. Нормальные женщины не любят свой день рождения, особенно когда тридцатник стучит пеплом в твоем сердце. А я люблю. Хотя мне до тридцатника еще шагать и шагать. Годик. Или два. Не скажу сколько, сами угадывайте. Одна свечка на кексе, кстати, это вообще не потому, что я стесняюсь возраста, это потому что, ну, больше на кекс просто не влезет, а больше одного кекса мне нельзя. Даже по праздникам. И этот-то кекс выпедрежный, из амарантовой муки, шоколадный, м-м-м. Если бы Танька вчера не приперлась и не поиздевалась над моей кухней, вкусняшек мне сегодня бы не было. Настоящий братан, иначе и не скажешь.
        Правда, посуду мыла все-равно я, увы. Такое вот у нас с Танькой разделение обязанностей, если она готовит на моей кухне.
        Вообще, сегодня день рождения, и по идее можно было бы достать из шкафа платье, но… Но нет. Я, конечно, очень надеюсь, что Он все-таки приедет именно сегодня, это был бы отличный подарок от судьбы, но… Но если нет, то я буду чувствовать себя глупо. Быть женственной для Него - имело смысл. А для себя или для коллег, которых сегодня надо было поиметь до сдачи номера - а какой семантический смысл? Я и так знала, что расстегни пару пуговок на груди - и мужик от секса не откажется. И абсолютно похрен, что там на мне - платьишко, или армейская шинель. Была бы у меня нужда чесать самооценку - может, и носила бы. Но мою самооценку мог потешить одобрительный взгляд только одного мужчины. А его, увы, на моем горизонте пока не наблюдалось. Хотя внутри мечтательно подпрыгивали розовые зайчики. А вдруг, ну, вдруг же?
        - Доброе утро, Светлана…
        Встретить в лифте Альбину Григорьевну, старшую по дому - хороший знак: значит, я не опаздываю и даже успеваю взять кофе. У Альбины Григорьевны на руках скотч-терьер, я традиционно чихаю, аллергия, раздери её Ктулху, всегда настороже. Чихаю, ловлю виноватую улыбку Альбины Григорьевны, пожимаю плечами, поправляю на плече рюкзак. Не знаю, как люди ходят с сумочками меньшего объема, они что, кроме ключей и карточки с собой вообще ничего не берут?
        - Светик, привет, какой тебе сироп сегодня?
        Оля-барриста, девочка-мальчик, ну, я-то знаю, что она девочка, но первую неделю её работы я нарочно не знакомилась и размышляла - какого же пола это дивное андрогинное эльфийское создание, будто сбежавшее из японской манги.
        - Кокосовый, Оль. И побольше.
        И пусть у меня все к чертовой матери слипнется. День - осенний, паршивый, серый. Машина на техосмотре, увы, и я совершенно не по привычке спускаюсь в метро. Люди мрачноватые, а мне хочется улыбаться. Мне всегда хочется улыбаться, когда я представляю, что выйду после работы, а у редакции меня будет встречать Он. И пусть не встречает, пусть эта надежда откладывается каждым вечером на следующий день, но рано или поздно - Он вернется. Он обещал, в конце концов.
        Ей богу, столько лет, и настолько ванилька. Хотя на самом деле все оправданно.
        - Светочка, Звягинцев на больничном. Ногу сломал, - отнюдь не радостно улыбнулась мне Ирочка, секретарь в общей приемной, передавая мне папку со входящей корреспонденцией..
        - Это он зря, - вздохнула я. Ей богу, не мог ногу в кабинете сломать, а? У нас, простите за каламбур - черт ногу сломит в номере, а главный редактор ломает конечности. Ши-кар-дос.
        Угадайте, кто сегодня шизанется, пытаясь разорваться на тысячу человек? Правильно - я.
        Как и ожидалось - я даже дойти до кабинета не успеваю, меня накрывает атмосферой аврала. Телефон трезвонит не умолкая, всем от меня что-нибудь нужно, а мне бы свою статью дописать, отправить её корректорам да макет свежего номера просмотреть еще раз. И выдолбать острым клювиком мозг всякому инвалиду, что опять затянул со сдачей материалов. Три служебки сегодня полетят в бухгалтерию, и на следующей неделе три нерасторопных черепахи узнают истинную цену собственной медлительности. В следующий раз будут меньше звездить. Звезд у нас нынче дохрена, нажимать кнопочки на клавиатуре многие умеют и согласны делать это вовремя за гораздо меньшую, чем у нас, зарплату. Это кризис, господа, не расслабляйте ягодичные мышцы.
        Когда внезапно звонит Стариков - номер уже закончен на 99,9 %, правда, я парой нечаянных движений руки чуть не сношу электронный макет - серьезно, сам гендир? Да ладно, и чего ему нужно от скромного заместителя главного редактора, а? Раз в тысячу лет его сиятельство до меня снисходит.
        - С днем рождения, Светочка. - Тембр голоса у нашего гендира прекрасный. Если разорится - сделает состояние на сексе по телефону.
        - Премию дадите, Виктор Юрьевич?
        - Еще одну? - рассмеялся Стариков. Так, ура, мне есть на что съездить в Прагу в выходные.
        - А что, бывают лишние? - усмехнулась я. - Виктор Юрьевич, дайте номер закончить. А то ваша фамилия в списке учредителей будет с тремя ошибками. Это будет моя коварная месть.
        - Светочка, конечно, дам, через час я заеду на работу, пойдем перекусим, есть серьезный разговор. Ты же не обедала сегодня?
        Пообедаешь тут, когда дорогой и любимый начальник берет и ломает ногу в такой важный для родины период.
        И все-таки, что за разговор такой? Оч-чень интересно.
        Но я отправляю номер в типографию, сбрасываю электронную версию в информационный отдел. После этого требую себе кофе, потому что ей богу, я заслужила. Голова просто дымится. Поэтому сбрасываю туфли, закидываю ноги на столешницу и откидываюсь в кресле.
        - Вас можно поздравить с повышением, Светлана Валерьевна? - с интересом уточняет Анджела, мой личный ассистент, точнее - моя личная кофеварка. С креативной работой Энджи, увы, справляется хуже. Но кофе варит приличный, это её и оправдывает.
        - Поздравить - можно. Но с повышением - это еще почему? - я подняла брови и приняла из рук Энджи чашку.
        - Стариков звонил в отдел кадров. Говорят, Звягинцев уволился с поста главреда. Отрабатывать не будет - он на больничном. Просили подготовить приказ о назначении. Пока с открытой шапкой, но кого же еще могут поставить, кроме вас?
        Нет, я большая взрослая тетенька, я не буду орать дрянью и подпрыгивать так, как будто получила Оскар. Я всего лишь томно прихлебну свой черный кофе с имбирным сиропом и прикрою глаза в предвкушении.
        Ну а что?
        Я вообще-то заслужила. Четыре года впахивания и карьерный рост от маленькой лупоглазой корректорши до заместителя главреда чего-то да стоили.
        И это был бы отличный подарок на день рожденья. От вселенной и от совета директоров вместе взятых.
        И…
        Он будет мной гордиться. Когда вернется.
        Боже, Светка, какая ты все-таки неисправимая… Но что поделать, само в голову влезло. Большая взрослая тетенька, Светлана Валерьевна Клингер, спасибо папе за звучную фамилию, над которой я спокойно могу поржать. Ну, не Петрова, и на том спасибо.
        Оставшиеся полчаса до приезда гендира я медитировала в кресле, раскатывала губешку и прикидывала, чем лучше заполнять следующий номер. Кого из фотографов позвать, кого из моделей, и так, а что за мероприятия у нас в мире моды сегодня? Может, ну её нахрен ту Прагу и в Милан, а? Или позвонить-таки Нине Миренцо, последняя коллекция сумок у неё была очень даже ничего, хоть и жутко непрактичная.
        А потом Стариков сбрасывает цифру “26” в СМСке. Отлично. Я любила ресторан “SiX”, расположенный на двадцать шестом этаже нашего бизнес-центра. Шикарное место, куда даже с моей зарплаткой ходилось только по праздникам. Отлично подходит для торжественных новостей, торжественных событий. Для повышения - вообще отлично.
        - Отлично выглядите, - улыбнулся Стариков мне, “летящей походкой” на своих лодочках подходящей к столику.
        Ох, хороший столик. У окна. С видом на Москву с высоты птичьего полета. Красотища, никак не могу привыкнуть. Наверное, все-таки дело в контрасте. Кто же знал семь лет назад, что девочка из Саратова окажется вот так вот высоко. Эх, сплюнуть бы из этого окна, так ведь завтра во всех желтых газетенках: “Ядовитый плевок главного редактора “Estilo” стал причиной трех смертей и начала зомби-апокалипсиса. Бегите, глупцы!”. Нет, это все шуточки, конечно, но все равно приятно здесь, сейчас быть тут, смотреть на благостную рожу нашего гендира и разглядывать фоточки еды в меню. Так, и что я сегодня могу себе позволить, чтобы вечером не пришлось уж очень сильно потеть на беговой?
        - Светочка, вы уже слышали про Гошу?
        - Сломал ногу и дезертировал? - Я подняла брови. Печально, конечно, но…
        - Увы, - Виктор Юрьевич драматично вздохнул. - Столько лет у руля, и такой неожиданный побег.
        - Сманили или отдохнуть решил?
        - Сманили, конечно, - Стариков поморщился. - Что тот перелом, через две недели у него назначение в Лондоне, и я думаю, он выйдет даже на костылях. Да хоть ползком.
        Ну, да, я б тоже вышла, еще бы мне кто предложил.
        - В общем, Светочка, я вас не зря сюда позвал, - дружелюбно улыбнулся мне Стариков. Ой, ну все, ну давай уже, большой босс, назначай меня, я на все согласна, ну ладно - почти на все.
        - Извини, Вик, я опоздал, - раздался над моим плечом низковатый хрипловатый голос. Ой-ой, у Старикова на поприще вербального удовлетворения неудовлетворенных женщин появился конкурент.
        Я повернулась, глядя сверху вниз на заявившегося.
        Блондин. Этакий весь из себя суровый, со светло-русыми волосами и бледно-голубыми блеклыми глазами. Костюмчик - серый, дорогой, явно шитый на заказ, но то ли портные пытались польстить клиенту, то ли у него были нехилые комплексы, потому что он казался слегка широковатым. Рубашечка в розовую полосочку, последний писк внезапно вернувшейся моды. И галстучек - тоже серенький с элегантным узором. И что это за чудовище такое? Я у него точно в долг денег не брала? Смотрит на меня, будто взглядом и в паспорт заглянул, и взвесил, и рентгенограмму сделал. Интересно, камни в почках высветил?
        - Присаживайся, Антон, все в порядке. - Дружелюбная улыбка моего шефа мне не понравилась. И-и-и-и? Что это все за кордебалет?
        Блондинчик плюхнулся за столик рядом со мной, развалился на стуле, задел меня коленом. Какой хозяин жизни… Еще не познакомились, но он меня уже бесил.
        - Неберт, Антон Андреевич, - буркнул сей чудесный кадр, пока я, нежно охреневавшая от его манер, пристально его разглядывала. Нет, реально ощущение, что он какую-то прыщавенькую малолетку задел, а не взрослую успешную меня, у которой надменность - часть делового имиджа.
        Неберт. Еще одна немецкая фамилия. Забавно. Получи фашист фашиста, так, дорогая судьба? А можно мне простого, русского, моего, того, от которого пальчики на ногах поджимаются. Ну на вечерочек хотя бы, мне много не надо. Хотя, кого я обманываю, Его - мне нужно всего, и побольше, побольше…
        -
        - Да, Светочка, познакомься, наш новый главный редактор! - деловито добавил Стариков.
        Еще никогда мои амбиции не швыряли лицом об жестокую реальность с такой радостной миной на лице.
        Мечты смываются, блин.
        Глава 2. Бракованный
        - Светлана, загляните ко мне…
        - Антон Андреевич, у меня интервью не написано.
        - Ничего, зайдите сейчас, его и обсудим, вам же не придется переделывать.
        И трубку швырнул.
        Без комментариев.
        Частенько слышала эту фразу, сама не говорила ни разу. И не думала. Но вот - докатилась.
        Мне вообще сейчас было не до закидонов свого драгоценного начальничка, и все, за чем я была бы согласна увидеть своего восхитительного главреда, так это исключительно за тем, чтобы швырнуть в него чем-нибудь тяжелым.
        Взгляд так кстати задел выпендрежную наградку, с прошлогодней премии “журналист года”, а в голове мелькнуло, что вообще эта хрень мне никогда не нравилась, и для того, чтобы вправить в башке нового босса мозги на положенное место, мне в общем-то не жалко добавить и вон то золотое перо, которое на самом-то деле не очень и золотое, но довольно весомое.
        Если вы еще не поняли, скажу вслух - подарочек от вселенной мне на день рождения оказался бракованный. Жаль, я не могла вернуть сие счастье в магазин по гарантии и попросить возврат старого-доброго Звягинцева. То ли мои лыжи не ехали в тандеме с Небертом, то ли где-то что-то сдохло, потому что нет, мы с ним не срабатывались. Никак. И за одну рабочую неделю не наметилось никаких подвижек, но обозначилось очень-очень много проблем.
        Мне уже два года как не возвращали на правки статьи. И ладно бы по делу правил, нет, доканывался до всяких мелочей, приходилось брать себя в руки, тащиться к драгоценному редактору и там, под прицелом его блеклых глаз обосновывать, почему не стоит вносить вот эту, вот эту и вот эту правку.
        Самое обидное - чем дальше я с Небертом работала, тем больше вопросов у меня было к совету директоров. Потому что Неберт… ну, как бы это помягче… Не шарил…
        Ну вот взять Гошу Звягинцева. Мальчик-модник, настолько модник, что я всерьез подозревала, что он гей. Завсегдатай модных тусовок, на которых вечно появляется в обнимку с двумя какими-нибудь вчерашними малолетками, что, кстати, доказательством его ориентации ни разу не являлось. Вечно на диетах, ей богу, знал про правильное питание и калории больше, чем все наши сотрудницы вместе взятые. В спортзале бегал с легонькими гантельками, смертельно боялся приседов со штангой, а то “бедра станут объемнее”. При маникюре, и к косметологу шлялся чаще, чем я. Ну, натуральный же… ненатурал. Ну, если ставить диагноз по брючкам в облипочку и выпендрежной стрижке.
        Но, честно скажем, в моем окружении Гоша такой был один, но именно он соображал в моде, в векторе движения нашего журнала, в моделях и фотографах больше моего. Именно он умел выжать из материала шестьсот процентов, именно он всегда знал, где творится самый острый и самый интересный движняк, именно он был на короткой ноге со всеми московскими перспективными дизайнерами, а по способности предсказать тренды Гоше вообще равных не было.
        А этот…
        Ну, короче говоря, если следующий номер и выйдет сносным, то только потому что я отличалась истинно козлиным упрямством и умела доказывать целесообразность тех или иных материалов. Но скажем честно - мне было жалко нервов и своего времени. Нет, посмотрю на сие благолепие еще недельку, а потом, пожалуй, напишу заявление.
        Я ужасно любила “Estilo”, коллектив был прекрасный, сложившийся, устойчивый, но…
        С появлением Неберта женская часть коллектива как с ума посходила. Видимо, в ориентации Гоши сомневалась не только я, а тут…
        Господи, чего я только не наслушалась про нашего нового главреда, даже от собственной ассистентки. И профиль-то у него породистый, и “боже, какие плечи”, а уж сколько неумных восторгов было по поводу его роста… Ну да, блин, высокий. Очень высокий. И? И тонковат. Ну, на мой субьективный вкус. Я предпочитала мужиков пониже и покоренастей.
        При том, Неберт времени особо не тратил, переспал уже и со своей секретаршей, и с самой молоденькой и симпатичной девочкой из бухгалтерии.
        Сегодня после обеда я застала его точащим лясы с Энджи, крайне смущенной, и от того несущую чушь в два раза интенсивнее обычного.
        В общем, я чудом удержалась от того, чтобы не зацитировать предсмертную фразу Цезаря в тот момент. И предпочла бы в принципе до конца сегодняшнего дня обойтись без компании “любимого” начальства, но вот… Что-то ему там приспичило.
        Пару минут промедитировав над интервью, я все-таки сунула ноги в лодочки, оставленные под столом, и вышла из кабинета. Игнорировать начальство было совершенно некомильфо. Даже если начальство бесило.
        Неберт пил кофе. Сидел себе в кресле, откинувшись на его спинку, и любовался на что-то на экране своего монитора. И чашку - маленькую, изящную фарфоровую держал, по барски оттопырив палец. Боже, ну лапищи. Медвежьи просто. На что тут вздыхать, скажите на милость?
        - Садитесь, Светлана, - Неберт качнул подбородком на кресло слева. С него кстати было видно монитор, но когда я села - главред уже все свернул, а потом уставился на меня своими светлыми глазами.
        - Я видел, что вы опять сменили модель для съемки Нины Миренцо. - едко произнес он. - Я же ставил другую.
        - Нина терпеть не может блондинок, - устало произнесла я. - И блондинов, кстати, тоже. Пройденный этап, принесите ей фотографии не с рыжими - и она просто откажется от рекламных материалов. Сомневаюсь, что совет директоров этому образдуется.
        Не говоря уже о том, Антон Андреевич, что выбирать моделей надо не головкой члена. И одобренные Небертом девочки чуть не слили нам всю съемку, будто явились на лекцию в ПТУ, которую просто нужно было отсидеть с бессмысленным, ничего не выражающим лицом. Пошли мы такие фотографии Нине - и она больше к нам с заказом рекламных материалов не обратилась бы в принципе. И на порог бы не пустила. Дизайнеры - народ обидчивый.
        
        Неберт уставился на меня тяжелым взглядом, барабаня пальцами по столу. Честно говоря, раздражадало уже это. Нет, может и не неделю придется ожидать. Пару дней - и если не наметится хоть какой-то положительной перспективы - надо валить. Иначе я могу и убить свое потрясающее начальство ненароком.
        - Вы конфликтный человек, вы это знаете, Светлана? - вкрадчиво поинтересовался Антон.
        Я пожала плечами. Ну, если нормальную самооценку и четкое понимание происходящего назвать конфликтностью… Смею заметить, когда ты аргументированно доказываешь, почему ты прав - это вряд ли называется конфликтностью. Ну да, обосновать, блин, приходилось все. Включая то, что в работу наших рекламщиков вмешиваться не стоит, особенно с очень радикальными, очень новаторскими и очень сомнительными предложениями.
        - Как ни крутите, я - профессионал, - откликнулась прохладно, просто констатируя факт.
        - А я выходит - нет? - насмешливо произнес Неберт, разглядывая меня оценивающе.
        - Может быть, не в фешн-журналистике, - улыбнулась вежливо. Формулировка была очень обтекаемая, тон нейтральный. Всего лишь мое мнение. Скажете, зря я это говорю главреду? Да ей богу не страшно. В конце концов, у меня была своя репутация. Да и под всякого идиота не прогнешься. Вообще ни под кого не стоит, если уж на то пошло.
        - Знаете, Света, мне даже нравится ваша наглость, - произнес Антон, криво ухмыляясь. - Вы совершенно не боитесь, что я могу устроить вам проблемы?
        - Какого рода проблемы? - я подняла бровь. - Черные списки и “тебя не возьмут ни в одно приличное издание”? Нет, не боюсь. Я хорошо известна в наших кругах, а вас… Вас никто не знает, у вас нет имени, я вообще не знаю, почему назначили именно вас, хотя не исключаю, что вы сыночек кого-то из совета директоров. Но тогда успокоились бы вы уже, и дали бы мне делать мою работу.
        - И вас устроит, что я занимаю ваше место? - насмешливо фыркнул Неберт.
        - Мы в России, - скучающе откликнулась я. - Здесь кумовство - в порядке вещей. Кто считает, что может переломить систему только своими усилиями - тот идиот. А я идиотизмом не болею. Так что не расстраивайте вашего папочку, Антон Андреевич, не топите журнал. И дайте мне работать спокойно.
        В какой-то момент моей тирады лицо Неберта, разглядывающего меня с дружелюбностью голодного тиранозавра замерло, будто фарфоровая маска.
        Но он сам затеял этот разговор. Я вполне могла держаться в рамках делового этикета, но раз был задан вопрос про личный профессионализм - ты сам виноват, мальчик.
        Нет, на самом деле мальчик. Он был всего на пару лет старше меня, и мне, имевшей слабость к мужикам постарше, эта конкретная особь мужского пола с гордой немецкой фамилией казалась лютым сопляком. Тридцать лет, а надо же - получает место по блату от папочки из совета директоров. Иные сыновья состоятельных родителей - к этому времени не только приходили в себя, но уже вовсю добивались каких-то своих целей. У Него, например, тоже был сын. Взрослый сын. И сразу как только он вернулся из Оксфорда - с головой ушел в отцовский бизнес, догоняя, доказывая отцу, что он не зря вкладывал в отпрыска свои деньги. Доказывал кстати, Он был доволен.
        Взгляд у Неберта был довольно убийственный, но я его выдержала. Да боже мой, я столько лет выдерживаю в фешн-серпентарии, неужели один конкретный дятел мне умудрится пошатнуть самооценку?
        А потом его лицо изменилось. Вдруг внезапно сделалось дружелюбным, почти как у Санты. Ну и искренним примерно настолько же, как у тех пластиковых дедушек.
        - Вы замечательный сотрудник, Светлана, - ухмыльнулся Неберт. - Не пасуете перед авторитетом начальства.
        - Я знаю, - любезно улыбнулась я, примерно с той же степенью доброжелательности и сглотнув, что конкретно вот это вот драгоценное начальство для меня ни разу не авторитет.
        - Почему я ни разу за эту неделю не видел вас в юбке, Света? - неожиданно бархатным тоном поинтересовался главред. Судя по всему, настроение у него менялось как погода в середине осени.
        - Не помню, чтобы они были обязательны по дресскоду. - Натянутость моей улыбки зашкаливала. - Я не ношу юбок на работу.
        - Ничего, - Неберт улыбнулся. - Наденете на наш с вами ужин и будете прощены.
        Что, твою мать?
        С минуту я глядела на этого идиота, удивляясь его святой простоте. Кто-то выучил пять правил пикапа, поимел двух местных дур и возомнил себя казановой?
        - На наш с вами ужин я могу надеть только деревянный макинтош, - скальпельно острым тоном сообщила я. - И исключительно на вас, Антон Андреевич.
        - Ну бросьте, Свет, - тоном истинного ловеласа бросил Неберт. - Вам не идет ломаться.
        - Вы точно не пьяный? - недоверчиво переспросила я. - С чего вы вообще решили, что я могу на это согласиться?
        - Хотите знать? - Как-то странно он на меня смотрел. С каким-то презрительном превосходством. Будто на шлюху смотрел. Вот на девок своих так смотри, мудак.
        - Нет, пожалуй. - Я встала с кресла. Я хотела сейчас лишь послать его куда-нибудь на Тибет, общаться с горными козлами, как с самыми ближайшими родственниками.
        Неберт опустил ладонь на компьютерную мышку, шевельнул ей, щелкая по одному из значков на панели задач. И я это его движение видела, у меня был удачный ракурс.
        Я не то чтобы хотела смотреть, что он там разворачивает, но это вышло как-то само собой. И это сработало.
        Я замерла, глядя на экран. Аж в жар бросило.
        Этой фотографии просто не могло быть у этого мудака, но она у него была.
        -
        Там, на экране была я. На темной кровати, застеленной черным шелковым покрывалом. Абсолютно голая. Прикованная к кровати, с раздвинутыми в разные стороны ногами. Бедра тоже были надежно закреплены фиксаторами, свести колени я тогда не могла. И все напоказ - все мое женское естество, и глаза у меня смущенные, блестящие… Боже, что это была за ночь…
        - Красиво, а? - сладко поинтересовался Неберт, пока я пыталась преодолеть звон в ушах. - Я думаю, достойно печати на нашем развороте, как думаешь?
        Я молчала, пытаясь унять судорожный спазм, которым свело в груди легкие.
        - Ужин в семь, я за тобой заеду, - самодовольно произнес мудак, с такой мерзкой улыбкой, что я ему чудом не врезала. - И не надевай белья под платье. Не люблю тратить на него время. И лучше бы тебе быть послушной девочкой, Светочка.
        - А не то? - сипло уточнила я, давая ему последний шанс оказаться не этой липкой тварью.
        - А не то эти фотографии окажутся в соцсетях, на нашем сайте, да везде куда я смогу их отправить. - Приторно улыбнулся мудак.
        Глава 3. Приторный
        Тьма, клокотавшая в моей душе, требовала кровавых жертвоприношений. И кофе.
        Я села на край стола мудака, потянулась к кнопке селектора.
        - Маша, даю тебе три минуты на двойной эспрессо.
        Моим тоном можно было колоть лед. И сломать нос. Жаль - магия не сработала.
        Умница Иванова справилась за две минуты, заранее, что ли, кофемашину завела? Что, мои привычки настолько глубоко здесь изучены? И какая же жалость, что придется послать сие прекрасное заведение в тесные объятия щупалец Ктулху. И оставить его на расправу этому вот… Тьфу, думать тошно. Хоть сжигай все после себя. Вот Нероном я себя еще не представляла.
        - Светлана Валерьевна, без сахара… - пискнула Маша, протягивая мне чашку. Точно, слишком хорошо меня тут знают, вон, даже по селектору безошибочно распознают тон.
        - Все верно. - Я чуть подняла уголки губ, принимая чашку, и секретарша, заглянув мне в лицо чуть не ойкнула. Слабо. Она должна была окаменеть, как минимум. Ядовитая тварь я или нет?
        Проводив напуганную Машу взглядом, я подняла уголки губ сильнее и повернулась к Неберту лицом.
        Нет, не нужен был мне никакой сахар, и сироп. Тут и так было достаточно приторного, больше чем нужно - в одной только этой кривой самоуверенной ухмылке.
        - Без истерик, крошка, - усмехнулся он, прокручивая в пальцах золоченый паркер (ух, сколько эротических приключений его могло бы ожидать вместе с этим паркером, реализуй я хоть пару кровожадным мыслишек из собственной головы), - вздумаешь облить меня кофе…
        - Кофе - крайне ценный ресурс, - невозмутимо сообщила я. - Переводить его на ублюдков - нерационально. Да и бесполезно, скотство не вылечишь кофейным компрессом, Антон Андреевич.
        Да и чашка денег стоила. Но даже если бы она была бесплатная, я бы ею пожертвовать ради одного мудака не смогла бы.
        Неберт сощурился, разглядывая меня. Ему по-прежнему не нравился мой тон, хотя следует сказать - сейчас он был еще более наглый, чем до этого. Прикидываться вежливой и культурной мне уже необходимости не было. Обратный отсчет шел на секунды.
        - Своим хамством ты сейчас усложняешь себе жизнь, Светочка. - Ой, божечки, какой елейный голосок, вот точно, вот именно сейчас у меня все и слипнется, да. - Ты что, не хочешь отделаться одним разом?
        Вот что у него было в этой пустой черепушке? Он считал меня за кого? За выпускницу института благородных девиц, которая не знала, как легко можно копировать одну фоточку, и что шантажисты - такой сволочной народ, что редко успокаиваются после того, как получат разик то, что им хочется. И да, потом будет хуже, еще унизительней, еще неприятнее. Хотя, сейчас меня могло стошнить просто от того, что вот этот кусок дерьма на меня смотрит. От его взгляда на коже будто оставались липкие, грязные следы, и наверное, для того чтобы их смыть, мне придется принять ванну с Фэйри, не меньше.
        Я сделала глоток кофе из чашки. Будто вдохнула эту терпкую горечь, растекающуюся по языку. Вот. Мир стал на полградуса лучше.
        - Откуда? - со всей возможной миролюбивостью поинтересовалась я, бросая взгляд на монитор. И все-таки, какая же безумная тогда была ночь, приятно вспомнить, даже несмотря на обстоятельства. И я… Красивая, растрепанная, лукаво прикусывающая губу. Слабая. Уязвимая. Ужасно редкое ощущение. Я его и не знала до знакомства с Ним… И как я сейчас тосковала по этому ощущению, когда не нужно было вскакивать, бежать, решать проблемы, останавливать на скаку коня. Оно было хорошо - если в меру.
        - Ну а как ты думаешь, - с превосходством поинтересовался мой почти уже бывший босс. - Твой хозяин подарил.
        Ну да, это были очень эксклюзивные снимки, которые Он делал для себя. Поверить, что это ушло налево без Его участия, я не могла.
        - Господин.
        Брови Неберта удивленно дрогнули.
        - Я называла его только господином. Не хозяином, - прихлебывая кофе, спокойно пояснила я до того, как Антошенька решит, что я обращалась к нему. С его-то птичьим умишком - не исключено, что именно так он бы и сделал.
        - Значит, будешь так называть меня…
        Я не выдержала. И расхохоталась. Прямо в чашку. Кофе полетел во все стороны красивейшим веером брызг. Ну, блин, и чем мне успокаиваться? Блузке пришел бесславный конец, ну да ладно. Нет, это был шедевр кретинизма. И где вообще таких идиотов печатали, где находится эта дивная кунсткамера? Я очень понадеялась, что это был штучный экземпляр урода. Двух таких земля бы не вынесла.
        - Господи, - я прикрыла глаза, а затем, отставив чашку, уселась на стол уже всей задницей, а не только на краешек. Во все глаза уставилась на Неберта.
        - Значит, господином, да? - уточнила я. И… Да, кажется, начала палиться в интонациях. Потому что рожа у Антончика вытянулась очень подозрительно. Но, тем не менее, он поощрительно улыбнулся. Молодец, мол, быстро схватываешь.
        - Ты хоть понимаешь, о чем ведешь речь, господин? - Если бы мой тон можно было представить в виде жидкости - это была бы какая то кислота, и она бы плавила абсолютно все, с чем соприкасалась. - Ты знаешь, что такое Тема, ты хоть на кого-то надевал ошейник?
        Эти аномально светлые, еле-еле голубые глаза прищурились. Будто с вызовом. Чесанула за живое?
        - Господи, неужели да? Неужели ходит под этим солнцем та дура, которая встает перед таким чмом на колени? - Ну, точно, глаза идиота яростно полыхнули. Точно, ходит. Мой мир никогда не станет прежним. И ведь… И ведь нет же, он же ходит на леваки, к Энджи вон клинья подбивал.
        Иногда я жалела, что с некоторых пор в Тему ходили все подряд, просто потому что это было модно.
        
        - Эту фотку делал человек, который для меня все, - я кивнула на экран и смерила урода презрительным взглядом. - Его я могла назвать хоть богом. Он того действительно заслуживал. А ты… Ты ни на что не годное ничтожество, Антошенька. Дешевка в дорогом костюмчике.
        - Твое «все» тебя предал, детка, - презрительно выдохнул господин мудак. - Продал твои фоточки за один бакс. По приколу. Да-да, все твои фотки. Чем будешь выкупать? Минетами? Язык не отвалится работать?
        - А ты, Антон Андреевич, как я погляжу, за член свой совсем не переживаешь? - насмешливо уточнила я. - Я ж тебе бы его отгрызла наверняка, если б не брезговала.
        Предал…
        Хах, дохрена этот ублюдок понимал в моих отношениях с Ним. Если Он дал фотки кому-то на сторону - значит, он этого захотел. Он мог делать все что угодно с этим. Это я была его сабой, а не он моим. И я дала ему разрешение делать с этими фотографиями что угодно. Да хоть он сам бы это в интернет пустил да по газетам разослал. Ему - было можно. А с чего какой-то левый мудак решил, что ему можно что-то хоть мало-мальски аналогичное? Вот уж реально в голове девяноста процентов особей мужского пола - вата. Если саба для кого-то, значит, кому угодно позволит об себя задницу вытирать? А больше ты ничего не хочешь, мажор?
        - А ты, как я погляжу бесстрашная? - Голос у Неберта вкрадчивый. - И не боишься, что тебя в таком виде вся желтушная Москва обсуждать будет?
        Нет, я не боялась. Боже, аж смешно.
        Нет, наверное, это сработало бы. С кем-то другим.
        Этот мир, увы, полон наивных барышень, которые ужасно стесняются или попросту не смеют сознаться в темных сторонахх своей душеньки. Да что там Тема, некоторые совершенно упоротые леди вовсю могли утверждать, что они, мол, вообще ни с кем и никогда сексом не занимаются, а ребенок у неё от того, что она ванну после мужа приняла.
        Таких невинных божьих созданий, разумеется, компромат вот такого рода, наверное, бы ужасно испугал. Мне же было только жаль. Жаль, что вот это вот увидел один неприятный персонаж. Но если этих персонажей вдруг окажется несколько тысяч - я тоже в принципе переживу. Ну… Пусть подрочат, что ли. Я на тех фотках очень даже ничего. Сама бы себя трахнула, если б было чем.
        Объективно, единственный, перед кем я бы реально боялась светить таким компроматом, - и был Он. Но будь у меня такая ситуация - я бы просто ему в этом созналась, потому что ненавижу врать. Ей богу, лучше бы сейчас у меня была такая ситуация, и было бы кому сознаться. Меня наказали бы - и дело с концом, и все страдания.
        Нет, я могла представить те заголовки, можно быть уверенной - в ближайшие полгода количество поз и ракурсов, в которых я была запечатлена на той фотосессии, обеспечит множеству мелких и не очень изданий пищу для каких-нибудь приторных и заплесневелых статеек. Ну, тем лучше.
        Я усмехнулась этим мыслям, потянулась вперед, поймала Неберта за галстучек, потянула на себя. Наверное, он подумал, что я раскаялась и решила дать ему прямо сейчас. Потому что он повелся, поднялся, придвинулся ко мне. Ох и здоровенная же хрень. Нет, точно нет, даже если бы и не был таким козлом.
        - Умоляю, сделай мне пиар, Антончик, - нараспев улыбнулась я, чуть качнулась к нему, щелкая зубами у кончика носа, делая вид, что пытаюсь его откусить, а затем увернулась от руки недобосса, которой он попытался поймать меня за плечо, и скользнула к двери.
        - Уйдешь сейчас - я тебя уволю, - в спину мне впечатывает злющий мудак. Ну, не зря старалась. Нет, он точно неизлечимый идиот. Ну, все же знают, что с террористами и козлами переговоров вести не стоит.
        Так и быть, я вернулась к столу Неберта. Достала из принтера чистый лист, выдрала паркер из пальцев Антошеньки. Ведь правда - заявление об уходе «по собственному» я решила писать в последнюю очередь, оставить на сладкое. И чуть не забыла. Как так?
        Причина увольнения: «Не могу работать под началом озабоченного членоносца».
        Гениально. Сама на себя не нарадуюсь.
        Кстати, это тоже может испортить мне имидж, но не страшно. Чем скандальнее уйду - тем лучше. Больше поводов просить красивую зарплату в новом месте. Распиаренная личность, все-таки, могу устроить шумиху на всю Москву, бомонд будет нервно курить и посасывать свой боржоми из трубочки.
        Закончила выводить строчечки на белом листе бумаги, протянула его Неберту.
        - Я же и Старикову могу его подать, - фыркнула, заметив, что он примерился к тому, чтобы разодрать лист напополам. - И не думаю, что совету директоров понравится мой уход.
        Господин мудак глянул на меня с яростью - ох, беда-то какая. А потом швырнул лист на стол перед с тобой, дернул из канцелярского органайзера ручку и черкнул под заявлением свою закорючку. Подпись как у первоклассника, “Н.А.” и петелька. Слабак. Вот у меня подпись. Хрен подделаешь. На четверть листа.
        - Послушный мальчик. - С улыбкой гиены я забрала заявление. Сама в отдел кадров занесу. Сфоткала заявление с подписью на память, потом кину в инстаграмм, и накатаю какой-нибудь ядовитый текст.
        - Ты должна отработать две недели. - Попытался было остановить меня Неберт.
        - Сходи-ка ты в анальное путешествие по своим темным пещерам, господин начальник. - Я подняла левую руку над плечом, оттопырила средний палец.
        Должна-то должна, но знакомый врач нарисует мне больничный на пару недель. А я в этом гадюшнике больше ни секунды не останусь.
        Напоследок я с чистой душой хлопнула дверью.
        Hasta la vista, ублюдок.
        -
        Глава 4. Потрясенный
        У Эда звенело в ушах еще с пять минут после того, как девушка вышла из его кабинета.
        Это что сейчас такое было вообще?
        И…
        Какого хрена?
        И никаких слов не было - одни только междометия, и те нецензурные.
        Это ж надо - вот так!
        По идее нужно было встать, догнать, поставить обнаглевшую девицу на место, а все что мог сейчас сделать Эд - это невидящим взглядом пытаться рассмотреть дверь.
        Его еще никогда так не посылали.
        Ну ладно, он еще никогда столь грязным способом женщину в постель не тащил, но… Нет. Никто. Не смели. А эта…
        Каждое слово будто висело в воздухе, и жгло, заставляя ярость в груди бурлить еще сильнее. Наглую девицу хотелось только придушить, потому что - как она смеет вообще что-то из себя строить?
        Охренеть. Эда послала… Саба. Нижняя. И… Как отец с ней справлялся? Как был для неё “всем”?
        Нужно сказать уже вслух: Эд прокололся. Он думал, что это будет обычная скромная девочка - ну не зря же говорили, что Светлана Клингер, известная как Сапфира, уже два года не появляется среди Тематиков. Эд был уверен - после разрыва с отцом подстилочка решила завязать и поискать кого попроще, пованильнее. Может даже решила выскочить замуж за какого-нибудь идиота. Значит - напоминания о Тематическом прошлом ей ни к чему.
        Честно говоря, Эд Сапфиру (а по имени он её в уме и не называл, слишком это было интимно, не стоила эта дешевка такого уважения) уже четыре года как ненавидел. Из-за неё отец развелся с матерью и стал гораздо меньше общаться с семьей, мотивируя это тем, что с бывшей женой он видеться и не обязан, а Эд - уже слишком взрослый, чтобы нуждаться в отцовской поддержке круглосуточно.
        Променял семью на девку. Что с отцом было? Потянуло на молоденьких?
        Нет, Сапфира была, разумеется, красивой. Страшных любовниц Александр Эдуардович Козырь просто не держал. Ну, по крайней мере - до Сапфиры. Это при ней он завязал с ними всеми, спал только с Сапфирой, будто она была какой-то уникальной. Ну вот значит мать была этого не достойна, а Эта - оказалась вдруг? И за что такие заслуги, спрашивается?
        Да - красивая. А еще ухоженная, стройная. Но… И все?
        Эд разглядывал эту девицу уже неделю. Кто спорит, она одевалась стильно. Но будто асексуально, как нарочно. Эти её вечные широченные брюки, блузки, застегнутые под горло… Волосы вечно подколоты, и нет, прическа была, конечно, хороша, но свободные волосы её бы украсили лучше. Из дани женственности - только туфли, и те на невысоком каблучке. Даже ассистентка её бегала на высоченных шпильках.
        Вообще, при отце Сапфира была совершенно другой.
        Эд видел её при жизни отца только один раз. Козырь-старший лишь однажды в первый год после развода привозил её на день рождения Эда, хотел познакомить любовницу и сына, но… Эд его послал тогда. Не хотелось ему знакомиться с женщиной, из-за которой было разрушено счастье его матери. И все, что он помнил в тот вечер о Сапфире - так это изящный девичий силуэт, стоявший у окна ресторана. Тогда она была в режущем глаза коротком бирюзовом платье, в ярких желтых туфлях, и темные гладкие волосы были распущены. И кстати были в два раза длиннее, чем сейчас. Сапфира-то Эда не видела - он так и не подошел к ней, чтобы познакомиться, а вечеринка тогда была шумная. Он послал отца, отец пожал плечами, вернулся к Сапфире и уехал. С той поры чеки Эд от него на день рождения получал, а самого отца на своих вечеринках не видел. И от этого у Эда бесконечно пригорало. Предпочел! Выбрал подстилку!
        Вообще-то о Сапфире в среде Тематиков ходило много сплетен. Вплоть до того, что в Теме она сразу с совершеннолетия, около двух лет она меняла Верхних как перчатки, просто потому что они не могли следовать её условиям. Честно говоря, Эд этим слухам не очень верил. Ну, какие могут быть условия у Нижней? Условия же всегда диктуют Верхние.
        Но вот сейчас он, кажется, догонял, в чем было дело.
        Этот характер…
        Эти зубы, которые она показывала чуть что…
        Собственно из-за этих зубов Эду и пришлось прибегать к такому инструменту психологического давления как компрометирующие фотки. Она просто не велась, игнорировала все знаки внимания и вообще вела себя так, будто в её вселенной все были сплошь бесполыми созданиями и никто из мужчин её заинтересовать будто бы не имел никаких шансов. Везде, где уже сто раз бы сработал статус босса, для многих девиц, потенциальных саб, желающих чтобы их подчиняли, работавший как дополнительная эротическая стимуляция - Сапфира лишь закатывала глаза и проходила мимо.
        Везде, где Эд мог свести личное расстояние на нет, добиться внимания прикосновениями или пристальными взглядами, Сапфира не давала даже повода, будто и неважно ей было это все. Эд уже неделю таскал ее в свой кабинет, довольно откровенно ее разглядывал, а она будто и не замечала вовсе. Столкнись с ней взглядом - не смутится, глаз не отведет. Пригласил на ужин напрямую - отшила, причем по-хамски. Даже компромат на неё не возымел должного эффекта. Вытерла об Эда ноги и ушла. Саба! Об Доминанта! Да где это видано вообще? И почему сейчас Эд чувствовал себя каким-то неопытным сопляком?
        И все-таки что в ней нашел отец?
        “Он для меня все”.
        Она говорила невозмутимо, будто не открывая секрета. В настоящем времени. Будто и не было между ней и отцом никакого разрыва, будто она и не забила на него на два года, пока он лежал в европейских клиниках и боролся за каждую неделю собственной жизни. Лживая, фальшивая стерва. Строила из себя чуть ли не святую. Может, она еще не спит ни с кем? Вот она-то!
        К чему Эду приспичило завалить Сапфиру в койку?
        Ну, отчасти - это бы послужило ему неплохим доказательством того, что отцовская бывшая - действительно дешевка, как Эд о ней и думал.
        
        Но вообще-то цель была более глобальной.
        Эд должен был стать для Сапфиры Доминантом. Хозяином. Таким, чтобы она смотрела ему в рот и не смела спорить. Только доминант мог диктовать нижней условия, претендовать на то, чтобы принимать решения за женщину. А Эду нужно было именно это.
        Отец…
        Отец взял и подставил его. Завещал сорок из шестидесяти процентов акций концерна своей бывшей любовнице. И у Эда, конечно, был контрольный пакет, но это же совершенно не то, что владеть бизнесом в одиночку. Да еще и совместно управлять концерном, если что, пришлось бы с Ней. При её-то характере и вечной привычке спорить. Нет уж. Эд заставит её продать эти акции - ему же. На встречу придут его представители, а сам Эд после сделки был намерен Сапфиру кинуть и свалить, испортив ей репутацию насколько это возможно.
        О наследстве она пока не знала. Нотариус согласился дотянуть до конца двух недель, что давались на связь с наследниками. Ну еще бы он не согласился, за полмиллиона-то живых наличных.
        Когда завибрировал на столе телефон, Эд сидел и прикидывал возможные варианты решения проблемы.
        Звонил Стариков.
        - Я тебя слушаю, Вик, - произнес Эд, прижимая телефон к уху.
        - Эдичка, солнышко, ты там что творишь, золотце ты мое? - вкрадчиво протянул Вик.
        - У меня все под контролем.
        - Ну не ври. - В голосе генерального директора “Estilo” зазвучали первые яростные нотки. - Уже сорок минут инстаграмщики бомбят от того, что Клингер ушла с поста замредактора нашего журнала. Вопрошают, что же с нами будет без неё и Звягинцева, и как быстро мы начнем разлагаться. Мы с тобой разве так договаривались, а?
        - Мы договаривались, что Гошу я отправлю на две недели в Тайланд, и он оттуда соизволит посмотреть номер, и подкорректировать если что.
        Честно говоря, затраты на то, чтобы добраться до собственного, честно заслуженного наследства уже были приличные: взятка нотариусу, взятка Старикову, “больничный” для Гоши, фальшивые документы, такие, что ни один паспортный контроль бы не придрался. И, хоть Эд мог это все себе позволить, но все-равно, подход к каждому заработанному доллару у него был еврейский. Ладно. У Сапфиры-то он акции собирался отжать по дешевке. Затраты оправдаются с лихвой.
        И все равно бесило. Почему сейчас бесил и Вик - старый приятель еще по экономическому курсу в Кембридже. Мало того, что с Эда поимел в два раза больше, чем нотариус, так и теперь за Сапфиру, за обычную наглую девицу цеплялся так, будто она чего-то стоила.
        Однако скептицизм Эда не удержался и ввернул, что вообще-то да. Сапфира - стоила. Она соображала в делах журнала как никто. И действительно волоком тащила журнал «в счастливое будущее», несмотря на то, что Эд старательно косячил. У неё было видение готового продукта. Не одной статейки - а всего журнала, чуть ли не постранично. И пролистывая макет, который за неделю заполнился ровно наполовину, Эд вроде и пытался понять, как бы ему стерву уесть и найти где-то возможность “сделать лучше”, но… Но да, он профессионалом в фешн-журналистике не был, вообще.
        Вик с той стороны трубки матерился. Эд даже слушал вполуха, потому что голова была занята поиском оптимального решения. Ссориться с Виком сейчас было не с руки. У Эда осталась всего неделя на то, чтобы добиться сподвижки со стороны Сапфиры.
        “Он для меня все”.
        Смелое заявление. Что наиболее важно - так это все то же пресловутое настоящее время. Может ли такое быть, что она не знает? О чем она вообще знает? Знает ли про болезнь отца? Может, они не разошлись? Разрыв предполагал Эд и мать, но сам-то Козырь-старший ничего подобного не говорил. Отец в принципе ненавидел моменты собственной слабости, даже перед смертью - оставил для Сапфиры какую-то посылочку, но за ней не послал. Может ли быть такое, что она все еще ждет его возвращения? Нет, гипотеза, конечно, смелая, но сейчас у Эда не было более логичных вариантов. И нет, он не собирался никаких посылок Сапфире передавать, но… Сейчас-то вариантов не было. Это бы помогло переиграть, нивелировать его статус в глазах девушки.
        - Вик, я её верну уже к понедельнику, - вздохнул Эд, когда Стариков заткнулся, кажется, переводя дух после гневной тирады.
        - Светлану? - ядовито поинтересовался Вик. - Слушай, дружок, ты, кажется, реально не понимаешь, с кем ты связался. Она не из тех, кто дает вторые шансы. Причем абсолютно никому. И она реально крутой специалист. Если она уйдет к моим конкурентам - я тебя урою, Эдичка, причем собственноручно, без киллеров.
        - Успокойся, - примирительно произнес Эд. - Не верну к понедельнику, можешь ей сам меня сдать. Правда, с учетом того, сколько ей оставлено - я сомневаюсь, что она вообще захочет работать в ближайшие несколько лет.
        Вик с той стороны трубки тяжело задышал. Да, он был сочувствующим. Он тоже не особо хотел, чтобы его отец лишил доброй части наследства вот таким вот образом.
        - Ладно, - буркнул он. - Чтоб к понедельнику её заявления в отделе кадров не было.
        - Не будет, - неохотно откликнулся Эд, а затем сбросил вызов. Ярость схлынула, в голове остался лишь голый план. Ну, если не сработает и он, можно просто сдаваться. Значит, Эд изначально переоценил свои силы. Но… Сейчас Эду казалось, что все сработает.
        -
        Глава 5. Ненужный
        Вообще, для того чтобы забрать все мои вещи из редакции не хватило взятой у кадровичек картонной коробки. Выносили всем миром, а Энджи рыдала мне в жилеточку и клялась, что “этому козлу” даже не улыбнется больше. Девочки из кадрового наябедничали про мою откровенность в заявлении, остальные - додумали, даже больше чем следует. Правда та версия, в которой я откручивала Неберту причинадалы, нравилась мне не больше той, согласно которой я убегала из кабинета главреда в слезах и с разорванной блузкой. Вторая была слишком сопливая, первая предполагала, что я бы осквернила собственный маникюр.
        Короче говоря, провожали всей редакцией, обещали устроить козлу бойкот, я аж прослезилась. Вот поэтому я любила «Estilo». У нас был отличный коллектив. Хоть местами и по очереди мы все были дуры.
        Не хотелось мне говорить девчонкам, но после того как я хлопнула дверью кабинета Неберта - мне полегчало. Я ненавижу терпеть чью-то тупость, почти настолько же, насколько ненавижу козлов. С Гошей было круто работать, он много мне дал, а этот… С этим я вполне могла деградировать и потерять пару уже взятых уровней. Нет, все-таки нужно было позволять себе не терпеть. Не нравится начальство или сама работа - вали. Бегом. Лучше пару месяцев повыживать на Ролтоне и найти то, что тебя будет устраивать, чем терпеть, прогибаться, все больше и сильнее зажимаясь в уголочек «зоны комфорты».
        Эх. Нет, то, что мне помогли «выехать» - было замечательно и волшебно.
        А вытаскивать весь хлам из машины и мотаться с ним до квартиры и обратно мне пришлось уже одной. И после первого же раза - я для начала переоделась в спортивный костюмчик с кроссовками и вообще перед выходом хлопнула чаю, потому что не испытывала никакого желания получить обезвоживание во время беготни туда-сюда. Эх, и почему у меня нет персонального носильщика, а?
        Нет, я на самом деле была редкой сукой. Самодовольной, самодостаточной сукой. Ну кто еще мог оборзеть настолько, что облил бы дерьмом начальничка, да еще и начальничка со связями, а потом еще и дверью хлопнул. Хотя, честно, мне по-прежнему было вообще не страшно - даже накройся моя журналистская репутация. Хотя так не бывает, потому что все дырки не заткнешь в любом случае, и на всякую хрень найдутся объяснения, опровержения, а любая такая беда решалась лишь умением держать лицо и отвечать за свои ошибки. Пусть так. Я вполне могла пойти куда-нибудь пойти работать барменом. Во-первых, я умела, и опыт, который не пропьешь, у меня тоже был. Да что там, не срастись все в Москве, я могла продать-сдать знакомым квартиру и рвануть в родной Саратов. Хотя… Лучше в Сочи какой-нибудь, там хотя бы рож знакомых не было. И никто про меня ничего не знал.
        Боже, Алекс, вот где ты шляешься? Мне жизненно необходимо хоть на чертовы десять минут прижаться к твоей ладони щекой. Меня должно было отпустить.
        Идиотская вера, что это все его проверка - меня не отпускала. Вот как зародилась в моей голове, пока я выруливала из пробки, так и не вылезала. Чтобы Он просто так взял и спустил кому-то свой эксклюзивный контент?
        Нет, я не допускала мысли, что Алекс это сделал, потому что нашел себе кого еще.
        Когда мы с ним только начали - все, что мы с ним начали, - он прямо сказал, что женат. Тогда я это приняла. Мне было довольно мало лет, я была ужасно им увлечена. Вот только со мной и с женой на два фронта Алекс не протянул и месяца. Необходимость врать выжигала его изнутри. В итоге он развелся. И на самом деле в этом была виновата я, потому что ни с одной сабой до меня он съезжаться не хотел. Держал дистанцию и все-такое. А со мной - не смог.
        Но из того случая можно было сделать однозначный вывод, реши Он со мной порвать насовсем - приехал бы сам. И фотки бы просто уничтожил. Да, такие люди бывали. Честно говоря - он такой был один. Ну, должно же было быть в этом мире хоть одно совершенство.
        Поэтому, либо фотки как-то у него стырили, либо он сам дал. В последнее кстати верилось не очень. Он в жизни не допускал мысли, что ко мне может кто-то прикоснуться, да что там, Алекс как-то нос сломал косо посмотревшему на меня незнакомому Дому из клуба. И о пунктиках Алекса знали, их уважали. На меня боялись смотреть. И дышать в мою сторону тоже. И честно говоря - мне это было в кайф.
        Эх, было бы прикольно, если это была проверка, и я её вроде как должна была пройти. Хотя, ей богу, вздрючила бы за такое дерьмо, но… Но я Алекса тоже знала и тоже уважала. Захотел поиграть таким образом? Ну ладно, что уж, я все-равно давно собиралась сменить работу. Ну ладно. Не собиралась, прикидывала, а потом сентиментально думала, что серпентарий “Estilo” слишком люблю, чтобы менять его на что-то другое. А вот - Гоша предатель.
        После третьего захода, когда вещи в машине, наконец, почти кончились, я сделала себе перерыв. Вы даже не поверите зачем. Нет, не для того чтобы проверить сайты вакансий. На самом деле мне на тех сайтах было делать нечего, у меня на телефоне уже по несколько пропущенных висело от двух прямых конкурентов моего бывшего журнала. Московский бомонд, что там - все друг дружку знают, все норовят подкузьмить сопернику. Ну… Я ж заявление об уходе в инсту не просто так кинула. Это и было мое “резюме”, прибитое к входной двери.
        В общем нет. Я не стала прямо сейчас наводить мосты о новой работе, это можно было сделать на днях, а то знаю я этих господ начальников - а завтра выйти можешь? А у меня между прочим больничный не вылежан, свеженький, голубенький, красивенький… И расчет получить тоже надо.
        Я выпила кофе. В этом мире вообще не бывает таких моментов, когда нельзя выпить кофе. Особенно с ореховым сиропом и молоком. Большим количеством молока. Грубо говоря, это было молоко с добавлением кофе и орехового сиропа. Ну а что! Должна же я была хоть чем-то подлечить свои нервы.
        
        Господи, как я смертельно хотела чуда. Чтобы закончилось это проклятое время без Него. Два года. Два года, как его нет со мной рядом.
        Нет, Он предупреждал, что может и дольше не вернуться.
        Я до сих пор в деталях помню тот воскресный день, когда Он мне сказал, что должен меня оставить. Все. Как плакала, уткнувшись в его ладони, и кусала шершавые пальцы, а Он терпеливо молчал. Нет. Это не был разрыв, но предполагалось, что долгий период времени я проведу без Алекса. Ему нужно было уехать, и это было никак не изменить. Не было даже речи о том, что пока его нет, я себе найду замену. Я для него, он - для меня. Никак иначе. Просто без него было безвкусно жить.
        Я не особенно верила в любовь, но… У Алекса получилось. Он стал моим воздухом, он стал человеком, без которого я себе казалась призраком, тенью. Только когда он был рядом - я будто обретала объем и цвет, переставала быть плоской черно-белой мультяшкой в этом непонятном жизненном телевизоре. И как все-таки невесело мне было от того, что через неделю после того, как я все-таки призналась ему в любви - Алексу понадобилось уехать. Но… Я никогда еще не видела его таким удовлетворенным, как тогда. Мы шли к этому долгим и непростым.
        Ладно, если не приедет на этой неделе, значит - фотографии слили. Ну, если увидит меня в соцсетях и не приедет… Должен позвонить в любом случае. Это было бы то самое чрезвычайное происшествие, которое непременно требовало его реакции. Ну, если он в России, конечно. Господи, да хоть бы голос услышать… Я прекрасно знала, что если услышу его хриплый, любимый, такой мужественный голос, от которого пальчики на ногах поджимались - меня прорвет, я буду рыдать как сопливая школьница. Причем не только от счастья и облегчения, но и от того, что мне по-прежнему приходится быть без него. Я это знала. И очень этого хотела. Потому что хотя бы поняла бы, что с ним все в порядке. Ну, если не все в порядке - так это что он хотя бы жив. Я очень старательно исключала плохой вариант. Даже из мыслей его изгоняла. Не думать о плохом и верить Господину. В конце концов, разве не ради этого я позволила ему себя приручить?
        Телефон лежал передо мной, лишенный права голоса и вибрации. Когда он помигивал - я глядела на экран и сбрасывала. Сейчас я согласна только на звонок от Алекса или от Танюшки. Весь остальной мир я слышать не хочу. Пошли они к черту. Слишком много среди них мудаков.
        А потом в дверь позвонили. Так неожиданно, что я чуть не выронила из рук чашку. Покосилась на часы. Вечером пятницы мне ждать у себя в общем-то было некого. Кроме…
        Взрослые, уверенные в себе женщины не бегают к двери со скоростью какого-нибудь комиксного супермена. А я бегаю.
        Блин.
        Я уставилась на экранчик видеоглазка с острым желанием его раздолбать.
        Вселенная любила подбрасывать мне не просто обломы, а такие грандиозные, космические, чтобы прям всю перекосило.
        Как-то Танькин тогда еще не муж меня по домофону отлично поприветствовал: «Девушка, я не заказывал стриптизершу».
        А тут мне хотелось сказать: «Я не заказывала доставку гондонов. Тем более уже использованных».
        Антончик.
        Мальчик, которому мне хотелось съездить по башке бейсбольной битой. Но вообще, это было бессмысленно: чтобы мозги встали на место, нужно бы, чтобы они в голове были в наличии. Хоть чуть-чуть. А не было. Но мне все-равно хотелось!
        Что, Стариков вставил ему по самую простату за мой уход? Ну… Я ж была вполне себе редакционным достоянием, как и Гоша, как и Сема - он же Семен Калугин, наш супер-фотограф, снимавший только для рекламных разворотов, так же как и Василиса - наш стилист и так далее. Ну так должен же понимать - я ж назло не вернусь, лишь бы у этого замечательного человека было побольше неприятностей.
        Или сей неотбитый экземпляр за один раз нифига не понял? Ну вот и чего ему неймется, с девочками для перепиха же нету проблем. А нет. Стоял тут, в обнимку с какой-то коробкой. И снова потянулся к кнопке звонка, снова заставляя динамик над моей головой стенать скрипкой.
        - Зря открываешь, - невозмутимо сообщил Антончик, когда я, уперевшись плечом в косяк, уставилась на него. - У нас весовая категория разная. Если решу на тебя напасть - не отобьешься.
        Я фыркнула, но не стала рассказывать про КМС по дзюдо. Сюрприз, если что, будет. Тем более, что, ну, может, он там и качается - Машка отзывалась о форме Антончика (Света, прекрати в уме, добавлять рифмованное окончание, хоть он того и заслуживает) - все равно спортзал не давал всего. Только общую форму. А я умела бить коленом так, что после этого меня как-то раз один мудозвон пытался засудить за то, что он типа бесплоден остался.
        И нет же, стоит тут такая самоуверенная скотина, и на роже даже ни единого намека на виноватость. Хотя ладно, это я размечталась, мудаки его пошиба редко имеют достаточно интеллекта, чтобы понять, где они собственно сотворили херню.
        Ну и что ему надо в таком случае?
        -
        Глава 6. Горький
        А спортивные леггинсы и стройные ноги Сапфиры явно относились друг к дружке с обожанием. Потому что зрелище было прекрасное. Эд аж завис на мгновение, пытаясь вспомнить, зачем он сюда вообще приперся и в чем собственно состоял его план. Задницу и грудь девушка спрятала где-то под спортивной же, очень широкой футболкой. И это было хорошо, потому что так зависать на отцовскую любовницу, которую вообще-то терпеть не можешь - не особо статусно. Не донашивать же за отцом… Сабу. Вот еще. В конце концов, в Москве достаточно саб, хоть каждую сессию меняй.
        - Если ты искал анальных приключений, мой мальчик, ты зашел не по тому адресу. Мои страпоны я об тебя марать не буду, - ехидной улыбкой расцвела язва. Вот кстати самый главный её недостаток - слишком длинный язык. Наверное, поэтому с Домами до отца у неё не срасталось.
        - А что, много страпонов в твоем распоряжении имеется? - Эд поднял брови. Говорил максимально мирно и вообще демонстрируя тоном расположение. Сейчас нужно было вызвать диссонанс с самим собой, чтобы дать почву для подозрения, что тогда он прикидывался.
        - Все что есть - все не про твою анальную честь, - фыркнула Сапфира, скрещивая руки на груди.
        - Почти стихи вышли, - хмыкнул Эд.
        - Каким ветром, товарищ мудак? - снисходительно поинтересовалась Сапфира, и Эд с раздражением отметил, что смотрит она на него как на червяка, пачкающего её лакированные лодочки. - Ты думал, что я тут рыдаю, заламываю руки и мечтаю все исправить?
        - Пригласи войти для начала. А там поговорим, - терпеливо произнес Эд, пытаясь проигнорировать выпад.
        Сапфира подняла краешек губ, и ни капли дружелюбнее выражение её лица не стало.
        - Может, тебя и в спальню сразу проводить? - скучающе поинтересовалась она. - Серьезно, сладкий, брал бы ты свои яйца в правую руку, пока есть что брать, и катился бы ты отсюда к той дуре, которая приняла от тебя ошейник. И командуй тоже ею.
        - У меня нет постоянной сабы, - буркнул Эд. Хрен его знает почему. Это вообще было не её дело. У него не было времени на все это. И желания не было связываться с кем-то на регулярной основе. Нельзя было превращать какую-то одну сабу в привычку. А то можно же и контроль потерять, как потерял отец. Может, еще и жениться на сабе? Нет, никаких привычек. Не смешивать собственные увлечения и личную жизнь.
        Но насмешливый взгляд Сапфиры и эта её высокомерная улыбочка серьезно выбивали Эда из колеи. Какого хрена она так на него смотрит?
        - Ну да, - Сапфира вздохнула. - Иного я и не ждала. Никто с тобой серьезно не свяжется. Ты же одноразовый. От тебя этим за километр несет.
        - А ты, похоже, разбираешься? - огрызнулся Эд.
        Что за дурная баба вообще? Рядом с ней Эд себя ни разу не чувствовал ни Домом, ни взрослым состоявшимся мужчиной в принципе.
        - Одноразовых мальчиков я видела немало, - Сапфира дернула узким плечиком, будто отталкивая собеседника от себя. - Одноразовых Домов - тоже. Вас много - модников, без пороха, которые не могут произвести впечатления без игрушек. Но меня такие не интересуют.
        Она будто взяла за цель довести Эда до белого каления. С какого хрена она судила, даже толком его не зная? Ладно, детка, подожди. Через пару недель сама будешь жалеть, что сейчас так себя вела. Сама наденешь ошейник. И вот тогда-то Эд с тебя и спросит. За каждое слово.
        - Меняю посылку от Козыря на чашку кофе. - Переругиваться можно было безумно долго, но пора бы уже начать атаку с неожиданного фланга.
        О да.
        Ну, наконец-то маневр удался с нужной эффективностью.
        Язвительная усмешка на губах Сапфиры подзавяла. Она испытующе уставилась на Эда. Опустила взгляд на коробку в его руках.
        - Объясняйся, - медленно произнесла она. - Ты от него? От Алекса?
        Как она это сказала… Одним тоном выделила “Него”, будто с большой буквы, будто говорила действительно о самом важном человеке своей жизни. Где-то внутри Эду вдруг даже стало завидно. Хотел бы он, чтобы хоть одна женщина в его жизни придавала ему столько значения. Хотя… Ну чего это стоит? Изображать можно все что угодно. Если Сапфира предполагает, что отец еще может к ней вернуться, она будет прикидываться невинной овцой, лишь бы её Доминанту о ней передали только самое лучшее. Нет никаких гарантий, что она тут прямо ждала отца и ничего себе не позволяла. Да что там гарантии, Эду в это и верилось-то с трудом.
        И… Значит, Алекс? Вот как она его называла. Звучно, ничего не скажешь. Вроде и видно, что не чужой человек, чужой бы такую форму использовать не стал, но и с уважением.
        - От него, - Эд кивнул.
        Ну как сказать… Вообще, конечно - да. Отец лично передавал Эду эту коробку. Не очень понятно, почему именно ему, потому что о любовнице отца Эд ничего хорошего не думал, но скорей всего потому, что бывшей жене Козырь-старший вообще не доверял, а сыну - худо-бедно. В общем-то зря, Эд так и не собрался исполнить конкретно эту последнюю волю, тем более что отец его так подставил с концерном.
        С минуту Сапфира смотрела на Эда. Уже не с издевкой. Сейчас - изучающе.
        - Какого хрена тогда? - едко поинтересовалась она.
        Ну, на этот вопрос Эд даже оправдание уже придумал.
        - Было интересно, на что повелся Козырь, - произнес со всем хладнокровием. - О тебе много слухов ходит. Не поймешь, что правда, что нет.
        - Если ты про то, что я была и Верхней, и Нижней, все - правда. Про другие сплетни я не слышала, - нетерпеливо качнула головой Сапфира и потянулась вперед в коробке.
        Эд вздохнул, но отодвинул “посылку” подальше от пальцев девушки.
        
        - Давай сначала кофе, - неохотно произнес он. Вот это неудовольствие даже изображать не пришлось. Она поймет. Тут же поймет, как только откроет коробку. И судя по её реакции только на фамилию отца - Эд не ошибся. Сапфира его ждала. И даже с учетом того, что Эд не верил, что за эти два года эта язва ни с кем не спала, но все равно. Как-то к отцу Сапфира привязана была. А говорить людям о смерти близких… О смерти своих и одновременно и чужих близких… Даже не самым приятным людям такое сообщать горько.
        Сапфира еще с минуту разглядывала Эда, затем, что-то для себя решив, тряхнула головой.
        - Полезешь ко мне, я тебе руку сломаю и в задницу запихну, понял? - твердо произнесла она, глядя Эду в лицо.
        Он невесело усмехнулся краем рта и кивнул. Звучало убедительно - не как угроза, но как предупреждение. И вообще, Эд сам любил в таком тоне разговаривать, а тут так разговаривали с ним. Ну… Нельзя сказать, что у Сапфиры не было повода.
        - Ну, тогда заходи. - Сапфира посторонилась, пропуская Эда внутрь квартиры.
        - У тебя от такого количества белого депрессия еще не началась? - заметил Эд, заходя и оглядываясь.
        - А ты не видишь, вон же я на диване, лежу - переживаю глубокий кризис личности, - недовольно бросила Сапфира. - Антончик, об интерьере можешь поговорить с моим дизайнером. Я дам тебе телефончик.
        Нет, серьезно. Белый - ну, может не снежно-белый, режущий глаз, а более спокойный молочный цвет - тут был везде. Сто оттенков белого - в мебели, интерьерных мелочах, и в интерьере вцелом. Даже паркет был самого светлого древесного оттенка, который вообще можно было найти. Хотя зато было полно и других разных цветных цеплявших взгляд предметов. Квартира у Сапфиры была просторная, даже шикарная, в обстановке чувствовалась рука хорошего дизайнера, ну еще бы - отец не стал бы жить в халупе.
        Что самое примечательное - по внутреннему ощущению здесь и правда уже давно не было мужчин. Будто было здесь пустое незанятое место, но его никто не занимал, потому что место было “забронировано”. Это было такое странное, интуитивное ощущение. В принципе Сапфира вела себя именно так, транслировала именно эту мысль окружающим её мужчинам. И Эд ей не верил, Эд считал это фальшивым, но сейчас внезапно засомневался.
        Фантазия… Фантазия у Эда работала не в ту сторону, и совершенно не так, как надо. Например, уже сидя в кухне за обеденным столом, касаясь пальцами полированного стекла, ему почему-то думалось о том, как Сапфиру на этом столе трахали. Наверняка в квартире ни одного предмета мебели не было, не помеченного Сапфирой и отцом таким вот непотребным образом. И это вызывало неясный внутренний дискомфорт, от этих мыслей приходилось принудительно отстраняться. А потом взгляд цеплялся за подтянутые бедра Сапфиры в этих её синих леггинсах, и все начиналось сначала. Точнее - не совсем сначала, в какой-то момент Эда унесло совершенно в сторону, и он поймал себя на мысли, что в уме уже залез ладонями под белую широченную футболку Сапфиры, скользил пальцами по вздрагивающему животу… Черт, ну какого хрена?
        Эд Сапфиру ненавидел. Эд пришел сюда ей сказать о смерти отца, её, Сапфиры, любовника и Дома. А фантазии хоть бы хны, фантазия хотела размышлять о том, какого цвета у этой конкретной девушки соски. Розовые? Коричневые? А может быть, светлые, почти незаметные на белой коже? Тьфу ты, пропасть.
        Зря, короче говоря, он решил попросить тот кофе, но ему было нужно сдвинуть отношение Сапфиры в нужную сторону.
        - Ну давай, - нетерпеливо буркнула Сапфира, опуская перед Эдом чашку с кофе и приземляясь на стул напротив. Глядела она на Эда с нетерпением и от этого ему стало сильно не по себе. Он-то знал, что ей скажет. И при всей его неприязни, делать больно вот таким образом он не хотел.
        Но отступать и оттягивать было уже некуда.
        Эд коснулся пальцами обода чашки. Неуместность этого кофе стала еще острей. На самом деле, он не хотел вот так. Но… Если она не знала… Если не было других гонцов, спешащих сообщить эту весть Сапфире… Ну, в тусовке тематиков знали, но Сапфира-то в ней не появлялась. А секреты Козыря-старшего держались в установленных им границах даже сейчас. Он поручил связаться с Сапфирой Эду, и больше никто за эту задачу не взялся.
        Эд двинул к Сапфире коробку, которую принес. Белую коробку. Теперь понятно, почему белую. Девушка замерла, глядя на коробку будто с опаской, а затем потянулась вперед, явно намереваясь открыть крышку сразу.
        Эд накрыл её ладонь, сжимая пальцы. Это не было спланировано, просто сказать нужно было сейчас. До того, как она откроет. И видимо, что-то было в его лице, из-за чего Сапфира не только не вскинулась возмущенно, но и будто что-то поняла, резко бледнея и прикусывая нижнюю губу.
        - Свет… - отрывисто произнес Эд, - Алекса больше нет.
        Он сказал это даже не только ей. И себе тоже. И себя тоже резанул за живое, потому что всего неделя прошла, как отца не стало. Всего три дня с его похорон. Он и сам не успел это выпустить из себя, принять и пережить.
        Сапфира не сказала ни слова.
        Не пискнула, не всхлипнула.
        Он вообще бы подумал, что она его не поняла, если бы девушка не стиснула уже его пальцы, с неожиданной силой, будто искала себе предмет, за который можно было удержаться.
        И в эту секунду, когда из темных серьезных глаз побежали слезы, Эд ненавидел не Сапфиру. Только себя.
        -
        Глава 7. Настойчивый
        Первые секунд десять в моем мире стояла свистящая тишина.
        - Нет, нет, не может такого быть… - это орет мое сердце. Как маленький ребенок, думает, если упасть на пол и молотить об него руками и ногами - мир вдруг перестанет быть жестоким.
        - Кажется, мудак не врет, - выдает свой беспощадный приговор мое чутье. И это на самом деле самое страшное.
        Я вижу по глазам Неберта - ему действительно не по себе. Он и сам выбит из колеи. Кажется, нету у него привычки сообщать новости такого рода.
        Я встала из-за стола, лишь бы не смотреть в лицо Антону, лишь бы он не видел этих проклятых слез. Ушла к окну, прихватив с собой со стола пару бумажных салфеток. Нет, некоторые вещи я в себе ненавидела, и вот эту эмоциональность - в первую очередь. Теперь неприятный мне человек в курсе моей слабости. Но боже, как же тошно, невозможно терпеть.
        - Когда? - выдохнула я.
        - Третьего октября, - негромко откликнулся Антон. Я его лица не видела. И не хотела. Но пришлось повернуться и шагнуть к столу, по-прежнему не глядя на Неберта. Просто я забыла на столе телефон. Поисковой запрос набрала, на дисплей телефона даже глядеть побоялась, выключила экранчик.
        - От чего? - глухо поинтересовалась я, глядя как внизу, на детской площадке ползает малышня. У Алекса не было моды жаловаться на что-либо, иной раз мне казалось, что он не хочет, чтобы я знала хоть о какой-то его слабости.
        - Ангиосаркома*, - невесело откликнулся Антон. - Обнаружили на ранней стадии, думали, что с терапией удастся протянуть хоть лет пять, но нет. Не удалось.
        Алекс… Боже, был бы живой - это был бы твой первый косяк за все наше время вместе. Двинутый на том, чтобы демонстрировать лишь силу - взял и лишил меня возможности оказаться рядом в период его слабости. Я же хотела во что бы то ни стало быть с ним до последнего его вздоха. Но нет. Мне возможности не дали.
        - Похороны были уже?
        Мало шансов. Обычно вся эта волокита со вскрытиями после смерти длится дня три. Тут же прошло уже семь, но мало ли… Вдруг бывшая семья Алекса провозилась с ритуальными церемониями, и я могу хотя бы с ним попрощаться.
        - Были.
        Забавно.
        Я же знаю, что у Алекса была и бывшая жена, и сын. Нет, я не требовала от них нормального отношения, но неужели Алекс не попросил никого из них позвонить мне? Неужели ни одна тварь не понимала, что это отвратительно - просто не дать мне проводить Его в последний путь. Ладно, жена - её от одного моего упоминания должно было перекашивать, но и Он бы вряд ли обратился к ней. А вот сыночек… Козел. Он же про меня знал. Должен был. Неужели было так сложно? Неужели его мамочка на похоронах бы закатила истерику?
        Нет, нужно было проверить. В конце концов, передо мной сидел козел, пытавшийся затащить меня в постель. А сердце иррационально проталкивало надежду, что Антон мне врет и это все очередной маневр озабоченного идиота. Ох, как ему не поздоровится, если это действительно так… Но лучше бы было именно так!
        Я ненавижу интернет за то, что информация была всего в одном запросе, поэтому какие-то горячие темы остывали сейчас гораздо быстрее. А сейчас эта моя ненависть обострилась особенно. Некрологи - естественно, есть. Немного - ну, Алекс не был супер-звездой, за которой охотно бегают журналисты, всего лишь крупным бизнесменом, но все же достаточно крупной шишкой, чтобы о его смерти писали. Правда была от меня на расстоянии поворота головы…
        Но если бы я не дистанцировалась от всего, что не касается моей рабочей сферы - сама бы уже знала.
        Хотя нет, дело было не в работе. Дело было в том, что я осознанно избегала поисков информации о делах Алекса. Во-первых - боялась травить себе душу, во-вторых… Ну, да, он велел в это не лезть, сказал, что если будет нужно - весточку о себе передаст сам. Передал…
        На подоконнике кухни я оставила часть своих вещей, которые притащила с работы. Чашку, контейнеры, в которых грела еду, хлебцы для перекусов, фотку в прозрачной стеклянной рамке. С Танькиной свадьбы фотку. Она уже два года стояла на моем рабочем столе.
        Я на этой фотографии была упоротая - пыталась поколотить невесту её же букетом. Эта умница как целилась… Бляха, а я ведь… Я ведь сочла это хорошим приколом от судьбы. В духе “Значит, Алекс точно вернется, и уже никуда от меня не денется”. Фотография полетела в стену, во все стороны брызнули осколки.
        Фотка была не виновата, Танька была не виновата, а я… Я не могла. Мне смертельно хотелось что-то разнести.
        Света, ты здесь не одна, держи лицо…
        - Ты-то ему кто? - на выдохе спросила я, пытаясь перехватить накатывающую на меня истерику. Так-то неважно это было, но нужно же было чем-то занять мозг.
        - Друг, - просто откликнулся Антон, скрещивая руки на груди. Я чудом не фыркнула. Нет, конечно, Алекс мог приятельствовать с любым, с кем бы ему вздумалось, но этот сопляк на друга Алекса не тянул. Да и тоже мне друг, интересно сколько раз спустил, перебирая мои фотки. Хотя… Фотки как-то к нему попали, может и вправду друг. Но в мой шаблон Его друга Неберт катастрофически не вписывался. Ладно. Плевать.
        На все плевать.
        - На каком кладбище? - тихо спросила я, разглядывая фотографию в магнитной рамке, закрепленной на дверце холодильника. Одна из немногих фотографий с ним. Кстати - студийная, он сам предложил незадолго до того, как решил уехать… на лечение. Видимо, подозревал, что может не вернуться, решил оставить мне хоть что-то на память. И да, я смотрю сейчас на эту фотографию - приличных размеров, кстати - и я сижу у Алекса на коленях. Помню съемку покадрово. Помню и этот кадр. Горячую тяжелую ладонь на моей талии, от которой по спине бежали мурашки. И он здесь - выглядит ни в коем разе не на свой возраст. Когда я его встретила, даже не поверила, что ему больше сорока. Зрелый, заматеревший - такой мой… И ангиосаркома, которой я даже не могла предположить. Два года с Алексом. Кто-то говорил, что любовь живет три года, а мне казалось, что мне становится только хуже. Мысли скакали суетливо, как горох.
        
        - Давай я тебя отвезу, - осторожно предложил Антон, а я, бросив взгляд на него, успела заметить, что он пялился на мои сиськи. Отвел взгляд в последний момент и уставился на сахарницу перед собой. Отлично, твою мать, очень вовремя ты это делаешь, придурок. Уместность, не-не, не слышали?
        - Я доеду сама, - едко бросила я. Нет, серьезно, мне не нужен был рядом со мной на кладбище этот озабоченный медведь. Категорически. Он бы все испортил, и рядом с ним я бы не смогла даже дать волю эмоциям.
        - Ну, вообще, половина аварий происходит, когда водитель по какой-то причине не может сосредочиться на дороге. Нервная нагрузка сказывается.
        Идиот. Вот серьезно. Откуда вообще брал весь этот бред?
        - Я вызову такси, - хотя это было не обязательно, обычно стресс заставлял меня сильнее фокусироваться на происходящем.
        - Со мной не придется бродить по кладбищу, я сам тебя отведу.
        - Слушай, чего тебе надо, Антон? - поинтересовалась я. - Я не хочу, чтобы ты мне мешал. А ты помешаешь.
        - Козырь был моим другом. Он просил тебе сказать.
        - После похорон? - Если бы мой голос был опасной бритвой, сейчас этой фразой я бы перерезала Неберту горло. - Ты уверен, что ты был ему другом, Антончик? Как-то очень неважно работает твоя дружба, потому что вряд ли Алекс хотел лишить меня этого. Ты в нашем журнале неделю. Значит, мог о похоронах сказать раньше.
        - Свет, я не могу ссориться с сыном Козыря, - прохладно отрезал Антон. - У меня с ним есть дела, и он диктует мне условия. Он не хотел видеть тебя на похоронах.
        - Ну и почем нынче курс серебренников? - я приподняла бровь. - Почем продал дружбу?
        Ковырнула. И честно говоря, от раздраженно поджатых губ Неберта мне стало чуточку лучше.
        Значит, все-таки сын… Жаль, у меня не было возможности с ним повидаться. Держу пари, что попробуй я даже добиться встречи, сыночка будет всячески козлить и бегать. Хотя…. На хрен бы мне это не сдалось. Но подумать о мести козлу все-таки можно - теми медиа-средствами, что у меня имеются. Должна апельсинка ответить за свое поведение, даже если она от моей осинки уродилась.
        - Свет, давай я тебя отвезу все-таки, - повторил Антон. - Прости, что так вышло с похоронами, мне жаль. Дай хоть как-то исправить положение.
        Улыбнулась я на это очень ядовито. Конечно. Чудно он исправляет. Разумеется, этого же достаточно, так? У меня же нет выбора, я ж не могу отмотать назад.
        - На кой хрен мне твое исправление, Антон? - поинтересовалась я. Как же я от него устала… Надо бы выставить его уже, пробить адрес кладбища самой и пойти туда - петлять между могилами. Но… Он - последняя ниточка, связывающая меня с Алексом. Все что есть. Уйдет он - и в моей жизни останется лишь пустота и тишина. На самом деле… Да, может и стоило согласиться, чтоб отвез. На самом деле оставаться сейчас одной мне не так уж и хотелось. Я знала, что со мной будет. Пока он здесь - я вынуждена держать стержень, и меня не выжимает со всей силы эта лютая боль, от которой я сейчас отстранялась.
        - Все это очень далеко зашло, - отстраненно откликнулся Антон, залпом допивая свой кофе. Остыл уже… Даже удивительно, что льдом не покрылся. - Я не хотел, чтобы ты увольнялась.
        - Тебе-то какая разница? - с сарказмом поинтересовалась я. Нет, издеваться над Антоном было приятно, что ни говори. Знала я, зачем он тут. Я же не набивала себе цену - и могла понять, что наш гендир очень вероятно был очень недоволен моим увольнением.
        - Свет. - Антон впервые в ходе этого разговора встретился со мной взглядом, и… Да, вот сейчас это был взгляд, похожий на взгляд большого босса и даже слегка - доминанта. Твердый, уверенный, даже слегка опасный. Ну хоть что-то, мир хоть не совсем сошел с ума, и люди хотя бы чуть-чуть соответствуют тем местам, которые занимают в жизни.
        И я все равно задрала левую бровь как только смогла. Мне-то сейчас Антошенька был никем. Ни Домом, ни боссом, и на него мне было плевать. Единственная ценность его была в связи с Алексом. Но и та… Довольно зыбкая.
        - Да, меня поставили на должность по блату. Это не значит, что я хочу, чтобы под моим руководством журнал загнулся.
        - Ты мне угрожал увольнением, - невозмутимо напомнила я. Чем бы мозг ни занять, хоть даже тупой перепалкой, лишь бы не думать в больную сторону…
        - У тебя на редкость длинный язык, - Неберт пожал плечами. - Это меня всегда выводит из себя. Я хочу, чтобы ты вернулась на работу. Поэтому сделаю все, чтобы разрешить этот конфликт. И все-таки, давай я тебя отвезу?
        Прагматично у меня было желание послать его куда подальше. Эмоционально…
        - Ладно, только я переоденусь, - буркнула я и, забрав со стола коробку от Алекса, ушла из кухни.
        - Не будешь открывать сейчас? - Это Антон спрашивал у моей спины. Его простота своей святостью перещеголяла бы всех двенадцать апостолов.
        - Не при тебе же.
        И не сейчас. Мне просто нужно было подготовиться морально к его последнему посланию, чем бы оно ни было - оно меня непременно размажет. Так что… Чуть позже, в компании виски - я и открою эту коробку. Вскрою эту рану.
        Когда я вышла, переодевшись…
        - Антон, ты издеваешься?
        Он завис. Самым откровенным образом завис, разглядывая меня. Господи, почему я не завела бейсбольную биту, а? Ну тошнило меня от мужского внимания. Тошнило. Но к Алексу даже на кладбище я не могла явиться в чем попало. Поэтому да, собиралась как на свидание - туфли, платье, чулки. Все черное, как Он любил. И в тон настроению, которое вообще хотело одеться во что-то космически черных цветов. Кто сказал, что тоска зеленого цвета?
        - Ты ужасно красивая, - хрипло выдохнул Антон. Такое ощущение, что я была единственная особь женского пола на всю планету.
        - Спасибо, я знаю, - едко выдохнула я. - Так и быть, прощаю. Но сяду пожалуй на заднее кресло, чтоб ты не пялился.
        - Да… Это было бы кстати. - С видимым усилием он отвел взгляд. Ну, охренеть. Антон Адреевич, ты хоть чем-нибудь, кроме головки члена, вообще думаешь?
        -
        Ладно. Еще пару часов его потерплю, а потом - нахрен-нахрен. Не знаю, вернусь ли в журнал, но если и да, придется очень старательно прорабатывать вопрос субординации.
        - Не вздумай, - прошипела я раздраженно, когда Антон потянулся к моему пальто, явно чтобы помочь мне его надеть. Господи, ну что за… Я едва держусь от того, чтобы не завыть, а этот только и норовит… Со своим вниманием…
        Руку Антон убирает, но недовольство на лице проступает довольно явно.
        А желание послать его никуда не делось. Вот только оставаться наедине с тишиной мне пока страшнее.
        ____________________________________________________
        *Ангиосаркома - одна из форм рака сердца.
        Глава 8. Неуместный
        Эд стоял у машины и курил, гипнотизируя взглядом кладбищенскую ограду. Давненько он не чувствовал себя настолько озабоченным, как сегодня.
        Сапфиру хотелось назвать сучкой, но в конце концов, это у Эда случилось какое-то затмение, когда она вышла к нему в платье - при чем тут собственно она? А вообще - чего в ней особенного? По-прежнему ничего. Смазливых девиц в Москве было более чем достаточно, и с куда более покладистым норовом. А эта - шипела как змея, чуть что огрызалась, иной раз почти рычала, ну и на кой хрен такая дерзкая баба вообще нужна? Правильно, поиметь пару разиков, вытрясти не полагающееся ей наследство и закрыть дверь с той стороны, вновь в свободное плавание, к нормальным, на все готовым и не таким проблемным.
        И вообще мозг работал как-то странно. Это же была Сапфира. Отцовская подстилка. Та самая, которая самого Эда в глаза назвала одноразовым. А мозг отчаянно цеплял взгляд за сиськи и утверждал, что они очень даже ничего.
        А тут еще и ноги. Нет, платье Сапфира надела очень закрытое, офисные львицы вот этот черный строгий футляр, прикрывающий колени, сочли бы нарядом монашки, но…
        Отчасти Эд понял, почему она не носила платьев на работу. На правой ноге Сапфиры по всей голени была татуировка. Красивая такая, в приглушенных красках, не вызывающая - синяя птица и красные розы.
        Эд очень отрицательно относился к татуировкам на женском теле, а тут внезапно залип. Татуировка была красивая, ноги у Сапфиры были красивые, и друг с дружкой они отлично соотносились. И твою ж мать, какие изящные щиколотки… И туфли эти - с тремя ремешками на каждой лодыжке. Вот просто сучка-Сапфира, какого хрена вообще она так влияла на Эда? Не собирался он на неё залипать, лишь трахать, а тут - и не трахнул ни разу, а слюной изошел уже все тридцать раз.
        Вот и стоял себе Эд у машины, курил, а в уме перебирал все недостатки Сапфиры, напоминая себе, что нет, это хреновый вариант, и ни в коем случае обращать на Сапфиру как на женщину внимания не стоит.
        Наглая - это раз. Никакого трепета не испытывала ни перед чем: ни перед авторитетом начальства, ни перед мужчинами, ни перед мнением общественности. Какому доминанту нужна такая наглая женщина? Покладистость была достоинством, а не вот этот вот характер.
        Высокомерная - это два. Как она дернула плечиком, когда Эд довел её до могилы отца.
        “Оставь нас”.
        Нас!
        Вообще-то это Эд был тут “родственником умершего”, а Сапфира была исключительно отцовской девочкой для траха. Жениться он на ней так и не собрался. Значит - не так уж много и значила…
        Рассудок у Эда был сволочью. Рассудок пробубнел, что вообще-то завещанные акции… И та херня на дне рождения. Не значила, а? Уверен?
        Вот кстати третий недостаток Сапфиры. Самый жирный. Она была с отцом Эда. И идея проникаться искренним желанием к отцовской любовнице была далека от восхитительности. Тем более что девочка явно связалась с отцом из-за денег. И все вот это, все эти её жесты, все слова, летящие в стену фотографии, были чем-то фальшивым, надуманным. Ей хотелось показать, что ей не все равно - и она показывала. Ну а как еще? Пусть все думают, что у них там все “серьезно” с отцом было. И нет, разумеется, не он ей квартиру покупал. Её шикарную квартирку в неплохом районе Москвы. Да и акции опять-таки… Наверняка ныла, как ей тяжело работается и как бы хотелось пожить для себя.
        Так что, все, пора завязывать. Тем более у девчонки горе, может, не грандиозное, при её внешности найти нового содержателя будет не сложно, но все-таки. Не совсем же она моральная курва, переживает же. Совершенно неуместно на неё вот так залипать. Тут не понятно как до секса-то довести, чтобы потом перевести в плоскость Темы, но, в конце концов, сейчас цель совсем другая. Сначала - она должна забрать заявление. А потом у Эда будет неделя, чтобы затащить Сапфиру в постель. Ну или две, только денег на подкуп Вика и продление “больничного” Гоши и жалковато. Но за две-то недели он справится! В конце концов, в чем сложность-то - задурить голову сабе? Кстати, где она?
        Эд покосился на часы. Во рту уже от сигарет было кисло, давненько он не скуривал шесть штук за один только час. Долго же она прощается…
        Между могил Эд брел неохотно. Кладбища он не любил в принципе, да и кто их вообще любит, кроме особенно увлеченных готикой подростков? Кладбище было элитным, все дорожки были ровные, асфальтированные, пространство между могилами было засеяно газонной травой и здесь ездил с газонокосилкой садовник, который помимо всего прочего умел в ландшафтный дизайн и придавал кустарникам разнообразные очень абстрактные формы. И конечно, памятники тут тоже были сплошь пафосные и дороженные, даже на них заказывали дизайнеров. Куда ни плюнь - везде лоск и китч, даже в посмертии.
        Эд ждал, даже можно сказать, что слегка надеялся встретить Сапфиру на дорожке, ведущей к выходу. Снова подходить к отцовской могиле было на самом деле непросто по настроению. Его больше не было. И он не прожил даже половины той жизни, которую проживают очень многие. И какого хрена вообще?
        Хорошо, что дорожки были асфальтовые, а не гравийные, а то сейчас Эд мог и спалиться, что он застукал Сапфиру не в самый подходящий для этого момент. Он никогда не видел, чтобы сидели вот так - сбоку от памятника, нет, не на земле - всю территорию могилы укатали в черным мрамор, но так вышло, что формально Сапфира стояла на коленях у ног отца - точнее у того его ростового портрета что сделали на памятнике. Стояла, прижималась лбом к мрамору, упиралась в него ладонями.
        Плакала Сапфира беззвучно, со стороны вообще могло показаться, что она задыхается. Но все же лицо - алое от долгих слез, искаженный от невыносимой боли рот и ладони, сжатые в кулаки, а костяшки - разбиты, как у драчливого пацана. Она что, лупила по памятнику? Вот отбитая…
        
        Сапфира не замечает Эда, она вообще ничего не замечает, и кажется - её слезам конца и вовсе не предвидится. И видеть такой стальную Сапфиру с зубами как у пираньи - будто видеть снежного человека. Вот реально вроде, но и сам себе потом вряд ли поверишь, не то что кто-то другой.
        Эд подходит к могиле, но даже этого девушка не замечает. Почему-то от её беззвучности сильнее всего идет мороз по коже. Будто и это - не предел её горя, а дай она себе волю - и наверняка взорвалась бы, разнесла бы все это огромное кладбище.
        - Свет.
        Не реагирует. Вообще будто оглохла, ослепла. Приходится подойти, взять за плечо - чуть встряхнуть.
        - Света…
        Она кажется пустой, будто кукла. И как-то само по себе возникает ненавязчивое желание взять те мысли, которые Эд там предполагал, про деньги, про неискренность, свернуть в трубочку и запихнуть в задний карман джинс.
        - Пойдем.
        Эд заставляет девушку встать на ноги, но… Она будто разучилась ходить на каблуках и выпила одновременно. Сапфира пошатывается и чуть не падает на Эда. С минуту так и стоит, уткнувшись лбом в его плечо, вцепившись в пуговицу на его пальто, будто пытается вспомнить - кто она, где она и что ей делать дальше. А Эд ощущает себя идиотом, потому что категорически не понимает, что ему делать дальше. Хотя… Чего тут понимать?
        Когда Эд подхватывает Сапфиру под колени, она взвизгивает и, кажется, слегка приходит в себя. У неё нет выбора, ей приходится вцепиться в шею Эда.
        - Ты охренел? - раздраженно шипит Сапфира.
        У неё зеленые, как крыжовник, глаза настоящей ведьмы. И все-таки Эд лишь поджал губы.
        - Помолчи хоть минуту, - буркнул он и, не отпуская девушку с рук, зашагал в сторону выхода с кладбища.
        Охренел, не охренел - какая, к черту, разница? Разрешения, что ли, спросить? У неё, которая вообще будто ушла в глубокую истерику? Может, пара пощечин и решила бы дело, но Эд и пальцем не собирался к Сапфире прикасаться, пока она не наденет ошейник. Если она, конечно, наденет. Что-то после увиденного Эду начало казаться, что его дело - труба. Что надо как-то по другому, потому что как он планировал - уже, кажется, не выйдет.
        Вообще, он не ожидал. что Сапфира его послушается, но она, кажется, была совсем не в форме, поэтому просьбу выполнила. Затихла, съежилась на руках Эда, даже на нормальную женщину начала быть похожа.
        Теплая. И духи вкусные - никак не надышаться. И опять оно заворочалось - это вот неуемное желание забраться Сапфире в трусы. Вот сейчас Эд и сам сомневался в собственной адекватности. Она эмоционально раздавлена, вот сейчас это совершенно не в тему.
        От греха подальше Эд сгрузил Сапфиру на заднее сиденье машины. И не пялился, принудительно не пялился. Сел за руль, пристегнулся, прикрыл глаза.
        - Как ты? - и него самого голос был глухим.
        - Увы, жива, - негромко откликнулась Сапфира. Саркастично, но с болью.
        - Так бывает, - тихо произнес Эд. - Он ушел, мы остались.
        - Лучше бы остался Он, - с горечью произнесла девушка.
        Эд даже отчасти был согласен.
        - Извини, - вдруг в какой-то момент произнесла Сапфира, пока Эд вел машину и жутко жалел, что не взял водителя. Ну, может же быть у главного редактора и мажора личный водитель? Хотя кому попало свою жизнь доверять не хотелось, а свой проверенный водила вполне мог случайно назвать Эда по настоящему имени.
        Но так была бы возможность сидеть на том же заднем сиденье и смотреть на Сапфиру, а может и вовсе воспользоваться оказией и подставить ей для рыданий плечо… Тьфу, опять Остапа не в ту сторону унесло. Какое нахрен плечо - это Сапфира, а не обычная девица. У неё уже даже сейчас в голосе нет слез. Она была слабой только для отца, по всей видимости. Для всех остальных она была саблезубой тигрицей.
        - За что? - уточнил Эд.
        - За все, - сипло откликнулась Сапфира. - И меня тут сильно развезло, не ожидала. Просто он был…
        - Всем для тебя? Да, я помню. - Фраза оставила необъяснимый горьковатый привкус на языке.
        - Да. Всем. И его больше нет, - тихо произнесла Сапфира. - Знаешь, в Египте, когда фараон умирал - с ним в гробницу отправлялась его жена.
        - Своеобразно…
        - А я бы пошла… - В её голосе звенела тоска и боль. Настолько неприкрытые, настолько искренние, что если она играла и это - ей точно нужно было выдать Оскар. Или два. Эд чудом вписался в поворот, до того его выбило из колеи это заявление Сапфиры. И все сильнее одолевали сомнения, что у него вообще что-то получится.
        - Слушай, давай выпьем, а? - предложил он. Больше даже для себя, чем для кого-то еще. В конце концов, его тоже триггерило из-за смерти отца, и он толком даже не давал себе забыться за эти дни.
        А ей сейчас так же больно, как и ему, - и даже сильнее, хоть Эду и казалось, что это невозможно.
        - Ну давай, - устало откликнулась Сапфира. И эта усталость, эта апатия ей категорически не шла.
        -
        Глава 9. Терпкий
        Алекс…
        Ну вот ты мне и соврал.
        В первый раз, да.
        Знаешь, я б с удовольствием бы сказала то же, что и всегда, что так не бывает, что ты - ненавидишь ложь. Но вот.
        Ты обещал вернуться.
        Не смог.
        И все, что было в моей душе живого - в лохмотья, в клочья, в кровавые лоскутки. Мне чертова куча лет, а все что хочется - это забиться в угол, и выть, выть, впиваясь ногтями в собственные щеки. Так чтобы до крови, до боли, чтобы дать выход этой мучительной горечи, разрывающей сердца на мириады частиц..
        Нет, я знала, я понимала, с кем связываюсь, и когда человек на двадцать лет старше тебя - это так-то уже критично. Но… Рано. Рано, очень рано. Я верила, что Он проживет вечность. По нему никогда особенно и не казалось что ему столько лет, и что у него сын - мой сверстник.
        Вот почему нельзя как в сказке, чтоб взяли и умерли в один день? Почему мне нужно сейчас продолжать жить, когда Его больше нет. Нельзя. Я была для него, он - для меня. Не было в мире больших совпадений. Не было в жизни моей мужчины, который был готов ради меня на столько. И ради которого я была готова на все.
        Я бы хотела чтобы сейчас над моей головой бушевала гроза. Чтобы так, будто небеса раскалывались на осколки. Я бы хотела, чтобы вокруг меня бесновался ураган. Выворачивал бы деревья с корнем, швырял машины в стены многоэтажек. Желательно - чтобы всему миру сейчас в принципе настал уже проклятый апокалипсис, который как всегда запаздывает.
        Напиться… Напиться - это хорошая идея. Хотя бы какая-то. Потому что в моей голове сейчас категорически нет никаких мыслей. Я не представляю, как мне сейчас возвращаться домой. Там в шкафу - все еще висят отглаженные Его рубашки. Там много всего, с чем соприкасались его пальцы. И оставаться наедине с этим - невыносимо больно. Хоть все это поливай бензином и сжигай на ритуальном костре. Мне надо как-то дожить до утра, а как это сделать - я пока не поняла…
        Алекс… Вот что ты натворил вообще? Зачем так въелся в душу? Сама дура, конечно, сама сделала тебя своим личным божеством, своей вечной слабостью, но вот почему…
        Ехали мы неожиданно долго, хотя я не особенно заметила этого времени, на вкус оказавшегося как серый кисель. Просто сидела и смотрела в окно. Надо было - на пролетающие мимо машины, многоэтажки, светофоры, а получалось - сквозь. Сейчас Антон мог завезти меня даже в какой-нибудь лесочек, придушить там и прикопать под сосенкой. Я бы даже особо не сопротивлялась.
        - Приехали. Выгружайся, - наконец заявил Антон, и мне пришлось собрать мысли в кучку, чтобы походить на человека, хотя бы отчасти.
        Я выгрузилась. Огляделась. Втянула в себя отнюдь не свежий московский воздух, выдыхая из груди эмоции. Хоп, выключили истеричку, включили доспех и алкоголичку. Господи, как паршиво сейчас пытаться быть сильной, но выбора особо не было. Все лучше, чем задыхаться от пустоты, сдирающей кожу с души.
        Огляделась. Нет, не лесочек. Сосенки в поле зрения нашлись только на горизонте. Жаль.
        - Куда ты меня притащил вообще? Это не похоже на бар!
        В профиль это походило на особняк на Рублевке. Я не то чтобы часто тут бывала, в конце концов, журналистов тут не очень жаловали, но очертания местных выпендрежных домишек знала. И тут был шикарный такой мини-замок из светло-коричневого камня с витражами на окнах, и даже с парой башенок. Ну надо же какие мы крутые, понты аж из ушей выливаются. Мажором был, мажором и остался.
        - Слушай, Света, ты что мне предлагаешь, чтобы я смотрел, как ты пьешь, или чтобы меня потом дровами в такси грузили? - едко поинтересовался Антон, склонив голову набок. Ой ты божечки, у него что, зубы есть? Куда делся мудак Антошенька, который бесил меня все эти пять рабочих дней? Этот даже отчасти походил на мужика. На полтютельки.
        - То есть дровами в такси должны грузить меня? - устало уточнила я. - Я против, я пьяная и от тоски могу изнасиловать таксиста.
        - Света, будь любезна, посчитай количество этажей, - рыкнул Антон. Боже, неужели я его достала? Не прошло и полгода, что ли? А я уж думала, что потеряла форму.
        - Два…. Или три… Извини, я не в форме для высшей математики.
        - Это в принципе не важно, что на двух, что на трех этажах точно должна найтись пара кроватей. Разойдемся где поспать.
        - Почему не ко мне тогда? У меня тоже есть, чем нажраться.
        - Потому что в наличии второй кровати у тебя в квартире я сомневаюсь. А спать на каком-нибудь диванчике я не согласен.
        - Я надеюсь, алкоголь у тебя приличней, чем твоя прическа, - вздохнула я, поймала взгляд Антона, развела руками. Ну кто ж тебя заставлял рождаться с этой вот соломенной башкой?
        Собачиться сил не было. Я не ожидала, что меня так размажет на кладбище. Просто стоило увидеть тот ростовой портрет на мраморной стеле… Его - широкоплечего, с выпрямленной спиной… И ноги сами подкосились. В общем, все, что мне хотелось - напиться и уснуть.
        Покажи мне свой интерьер, и скажу, кто ты. По корешкам книг в шкафу, по тому, как небрежно валяются на журнальном столике какие-то бумаги. Я не приглядываюсь, не мне лезть в чужую жизнь, а вот не сбрасывая туфель опуститься перед растопленным камином самурайский кодекс чести не мешает. На медвежью шкуру. Будь я в форме - я бы проехалась по этому характерно “брутальному” акценту. Вот как с какой-то шпаргалки списывал - шикарный домина, камин, шкура перед ним. Спроси - наверняка навешает мне на уши кучу лапши, типа “сам прикончил, перегрыз зубами медвежье горло, шкуру снимал с использованием самодельного перочинного ножа”. Сколько таких чудных историй я уже слышала… Хрен с ним. Сидеть нормально.
        
        - Кто каминчик топил?
        - Домработница, живет во флигеле, - откликнулся Антон и ушел куда-то в тьму собственного дома.
        Вернулся быстро, не один - но в компании бутылки с джином, двух стопок и двух тарелок с нарезанной закуской на столике-подносе.
        Джин… Довольно странный, но хороший выбор под ситуацию. Вино было бы не в тему, коньяк или абсент - слишком попсово, водка - сильно перебор, я её не любила. Либо у парниши хорошие осведомители, либо его вкусы в алкоголе удивительным образом похожи на мои.
        Антон разливает неторопливо, глядя на пламя, пляшущее по поленьям.
        - За Алекса?
        - За него.
        И не чокаясь…
        Чистый джин - не очень-то популярен: слишком крепок, его куда чаще льют в коктейли. А я люблю эту травяную терпкость, раскатывающуюся по горлу. До сомелье мне далеко, с каких холмов собирали можжевеловые ягоды - ни за что не скажу, даже привкус вереска я едва разбираю.
        И нет в этом мире сейчас ничего, только полумрак, что топит этот дом, боль - что мы разливаем на двоих по стопкам, и прогорающие поленья в камине.
        На самом деле я не была права - после нескольких глотков джина становится очевидно, что Антон переживает из-за смерти Алекса. По своему, по-мужски, молча - но переживает. Возможно, сотрудничество с апельсинкой - младшим Козырем - не приносит ему особого удовольствия. Ой, только попадись мне, мелкий хрен, я тебе откручу все, что у тебя боле-менее выступает за пределы тела. За то лишь, что не дал попрощаться.
        - Как вы с Козырем вообще познакомились? - спрашивает Антон после третьей стопки. Он уже содрал с шеи пижонский галстучек, расстегнул и закатал рукава на рубашке и вообще сидит на шкуре скрестив ноги. Расслабился. Я в своем платье ему немного завидую. Я-то так не могу.
        - Ночь, притон, фонарь, аптека… - я пожала плечами, прихватывая с тарелки ломтик апельсина.
        - Я серьезно, - недовольно буркнул Антон, снова наполняя стопки. - Если это секрет или компромат какой…
        Да нет, это не был секрет. И тем более это не был компромат. Я вообще не могу представить, что могло бы оказаться компроматом на меня. И я была как раз настолько пьяна, чтобы болтать о личном с первым попавшимся под руку собутыльником.
        - У меня была сессия в клубе, - протянула я, припоминая. - Когда я уже уходила - Алекс задел меня машиной. Отвез в больницу. Там было весело, кстати.
        - Почему?
        - Ну а представь! - я хихикнула. - Привозят в больницу сбитую малолетку. Двадцать три - это малолетка, отвечаю. Она такая снимает плащик, а под ним - кожаный корсет, ботфорты, а из сумки моей, пока я искала паспорт, выпал флоггер.
        Одна медсестричка шлепнулась в обморок, а Алекс сидел и смотрел на меня, охреневая.
        - А потом?
        - А что потом? - голова уже дивно кружилась, и боль почти не плескалась в груди своим кислотным прибоем. - Две недели он навещал в больнице сломавшую руку меня. Потом - возил на учебу. К исходу второго месяца нашего с ним знакомства Алекс предложил мне место любовницы.
        Ну точнее он меня тогда оприходовал на заднем сиденье своей машины. А я чуть не вышибла ему пяткой стекло. А еще через неделю мы съехались…
        - Ты была ему ванильной любовницей?
        - Ванильной, поначалу, да, - я кивнула. - Без порок и даже без воспитания. Только мы же все равно не удержались.
        - Ты знала, что у него семья?
        - Антон, ты меня поишь или исповедуешь? Какая семья? У него сын мой сверстник. Даже старше, если я правильно помню. Ладно бы там было что разрушать и кому наносить моральные травмы, тогда я бы поугрызалась совестью. Хотя, судя по всему, я его переоцениваю. У юноши явно куча моральных травм образовалась.
        - Ну, допустим. А жена?
        - Антон, - я вздохнула. - Ты же сам Дом, если, конечно, не врешь. Ты же должен понимать - у садистов есть потребности. И что лучше - садист, который пытается сдерживаться, а потом срывается на нормальной жене, или садист и мазохист, которые помогают друг дружке получать необходимые эмоции. Алекс был садистом. Его жена мазохисткой не была. Она просто не могла обеспечить его потребности, и это же хорошо, что он не бил её, а искал удовлетворения там, где мог его получить и не навредить кому-то.
        Это была очень длинная речь, но во мне, чем больше я целовалась с джином - тем больше просыпалось красноречие и желание поучить одного конкретного раздолбая жизни.
        Антон промолчал, а потом залпом опустошил еще одну стопку. А бутылка-то почти обмелела…Хорошо мы её уговорили.
        Я глянула на профиль Антона и обомлела.
        То ли это джин мне здорово влиял на зрение, то ли так странно играли отсветы огня на лице Антона, но…
        Он был похож на Алекса. В профиль это было особенно заметно. Еще бы волосы были потемнее (этот хаер цвета пшеницы жутко меня раздражал) и рост чуть пониже… Божечки…
        Хорош… Может, мне больше не наливать? Но… Бутылка еще не пустая. И сыр еще тоже остался, и даже пара долек апельсина.
        В какой-то момент я заметила, что не только я украдкой поглядываю на лицо Антона, гадая - это мне так в алкогольном кумаре кажется, или, может, он Алексов внебрачный сын. Сам Антон пялился на мои ноги. Причем почти не отрываясь.
        Я бы пошутила, что мои глаза гораздо выше, но решила, что просто не выговорю эту шутку до конца. Язык завязался бы в узел на первом же слове.
        - Я все думаю… - медленно произнес Антон. - Почему на фотографии не было татуировки.
        О-о-о. У меня пьяной развязывался язык еще сильнее, чем обычно, у Антона - просыпались мозги. Ну, надо же, как бывает. Света, окстись, нельзя так по-издевательски думать про собутыльников. Хотя он прав. Татуировки действительно тогда не было. Ни одной. Наблюдательны-ы-ый!
        -
        - Фотографиям почти три года, - неторопливо протянула я, отчаянно борясь с желанием растянуться на бедном медведе, раз уж он тут валялся, - татуировке - год.
        - Радикально. А если бы Козырь вернулся? Разве тебе бы за это не досталось?
        Я прикрыла глаза и все-таки легла. Пьяная - не всегда бревно. Даже наоборот. От слез меня сейчас отделяли только мои же веки. Если бы…
        - Я - мазохистка, Антон, - медленно произнесла, раскрывая глаза, и уставляясь в потолок. - У меня есть потребность в боли. Два года эту потребность приходилось удовлетворять без Темы. Уж как справлялась. Но я бы перед ним ответила, ты же понимаешь?
        Антон ложится рядом. Шкура широкая - мы помещаемся.
        - Ну и где там твоя не одна кровать? - фыркаю я, перекатываясь на бок и подпирая голову локтем.
        - Мы не дойдем, - отвечает Антон мне в тон и сам ко мне поворачивается.
        Вот сейчас он смотрел мне в глаза. Все так же пристально и упорно, и взгляд не скользил ниже.
        У тишины есть разные сорта. Есть тот, который звенит горем и пустотой, сжимает пальцы на твоем горле, выдавливает из твоей души вздохи - до последнего.
        У этой - которая сейчас вибрирует между мной и Антоном - вкус разбавленной горечи одиночества. Я могу все что угодно говорить о нем, но сейчас я ему благодарна.
        И все-таки похож… Плевать на светлые волосы и глаза, но форма носа, очертания губ…
        Когда ладонь Антона ложится на мое бедро - замираю я, замирает и он, пытливо вглядываясь в мое лицо, будто высматривая в нем протест.
        Смешной. Предсказуемый - донельзя, я догадывалась, что он провернет этот маневр, и даже планировала, как пошлю его нахрен, но…
        Усталость и тоска сжимают меня в тиски. Я знаю - он мне ни для чего не пригодится, слишком мажор, слишком бабник, местами все-таки мудак, да и просто не в моем вкусе, но… Снова это «но». И никаких оправданий я себе не дам. Даже «два года не было секса» - не повод. Повод совсем в другом.
        - Хочешь меня? - вопрос-ритуал, вопрос для того, чтобы услышать ответ, а не узнать его.
        Давление его ладони на мое бедро усиливается, он придвигает меня к себе. И становится еще безумнее, еще теснее, еще темнее.
        - Хочу, - отвечают мне Его губы.
        И мир катится.
        В бездну.
        Только на эту ночь…
        -
        Глава 10. Неторопливый
        Это был молчаливый и неторопливый танец в светло-рыжих отсветах догорающих поленьев в камине.
        Я тебе нужна, малыш? Ну, давай, распаковывай, а там посмотрим, что с тобой делать. Все равно же у тебя ничего не получится, но так и быть - я сделаю вид.
        Вместо кипящей крови - плещущаяся в венах боль.
        Вместо того, кто нужен, - тот, кто изъявил желание быть.
        У меня от выпитого кружилась голова, и я даже забыла, что с мальчиками для траха не целуюсь вовсе. Нет - все эти навыки растеряла за четыре-то года. Потянулась вперед, опрокидывая Антона на спину, наваливаясь на него сверху, практически вгрызаясь в этот наглый рот.
        Его губы - я их хотела. Хотя бы целовать, и чувствовать, как вздрагивает в сердце странная болезненная горечь. Лучше бы откусить, чтобы не смел походить на Него, но это ж были мои проблемы, что я по пьяни нашла, что Антон похож на Алекса.
        Антон целовался вкусно, без лишней спешки, заставляя меня жмуриться.
        Не Он.
        Не то.
        Плевать.
        Все это вынесем за скобки.
        Я это помнила и так. Антон - не Алекс. Но похож. Этого мне сейчас более чем достаточно.
        Среди актуальных фактов - медвежьи ладони, скользящие по моей спине. Вальяжные, неторопливые, будто приватизирующие меня каждым прикосновением. Наглость редкостная, но вообще - я люблю таких.
        Молния на спинке платья разъезжалась неотвратимо и медленно, давая мне проникнуться этим ощущением. Ни за что ему не скажу, но вот именно сейчас во мне и начало что-то шевелиться. Если что и может меня отвратить - так это поспешность. Когда мужик из трусов выпрыгнуть норовит, лишь бы поскорей засадить. Такие не думают обо мне, а на кой черт мне трахаться с подобным экземпляром? Нет, я не постеснялась бы встать и уйти… Если, конечно, смогла встать. Есть подозрение, что с «Не дойдем» мне Антон ни разу не приукрасил… Мир штормит…
        Платье он с меня стащил вот так же, настолько не торопясь, будто только мой рот его и занимал. Я даже почти не заметила, как осталась в одном только белье. Хотя, что там на мне из одежды-то было - платье? А оно вообще считается? Это одежда для раздевания, так всегда говорил Алекс. Потому я и надевала их только для него.
        Антон мягко перекатился, укладывая меня обеими лопатками на медвежью шкуру. Прошелся взглядом по моему телу, от лифчика до трусов, а потом уставился на живот.
        Ага, не женщина, а картинная галерея. На боку - шоколадное надкушеное эскимо, на лопатках - россыпь стрекоз.
        Это были долгие два года. Очень, очень долгие. И в какие-то моменты я уставала ждать, что настанет мое сегодня, и шла в салон к тату-мастеру. Какая разница? Мужчинам не нравятся татуировки на женщинах? А мне есть до этого дело, да?
        Влажный язык коснулся моей кожи, будто проходясь по шоколадной глазури мороженого, а потом на этом же месте сомкнулись зубы.
        Поцелуи закончились, началась боль. Молодец, малыш, соображаешь, что мазохистка - не ванилька. Поцелуи - для влюбленных, а какие чувства между нами? Да и долго ты будешь меня заводить ванильными прелюдиями, даже пьяную - точнее, особенно пьяную. А вот боль…
        Нет, это не сессия, это не то, к чему я привыкла, но давайте честно - ко мне два года никто не прикасался, не то что не порол, болевой порог снижен, сейчас мне достаточно и зубов. Тем более, что Антон не церемонится, никакого флирта и легких покусываний - от его укусов остаются четкие отпечатки, а завтра на этих местах будут засосы. Красные, черные, синие - такие разные следы того, что было этой ночью. И нет, мне будет не стыдно. В общем-то и сейчас не стыдно. Мне сладко и больно. И воздуха потихоньку начинает не хватать, приходится глотать его через рот, судорожными хриплыми вздохами.
        Господи, как давно этого не было. Как давно я не чувствовала себя настоящей, живой.
        Пальцы в волосах Антона - волосы у него сухие, будто пережженные. Грех не оттянуть назад и, уставившись в его глаза, впиться зубами в нижнюю губу. Как тебе твоя микстура, сладкий? Мне не жалко. Можешь включать жесткого самца, я не против.
        Включил.
        Укусы стали настолько сильными, будто он действительно пытался отгрызть от меня кусок. А между укусами - язык, зализывающий всякое свежее больное место и по странной кривой траектории скользящий к новой точке.
        Господи, какой кайф, а…
        Истома разливается - из груди и до кончиков пальцев, с каждым укусом, с каждым лишним прикосновением - колет кожу изнутри все сильнее и сильнее. В мыслях я уже тысячу раз простонала, вымаливая еще порцию боли, а вслух - ой нет, обойдешься, Антон.
        Боже, зачем ты дал мне такие ватные пальцы? Пьяной расстегивать на мужике рубашку - хренова пытка, но я победитель по жизни во всем, что не касается любви, что мне каких-то семь пуговиц?
        Медведь - во всем медведь. Плечи широченные, спина мощная, мускулистая, приятно впиться в неё ногтями и услышать приглушенное рычание. Чего ты там ждал, мальчик, что у меня будут пальчики трястись, а? Хотел меня - получай меня. Все жалобы выслушаю потом, утром, пока буду красить губы.
        Это танец. Это по-прежнему танец.
        Только один танцор - высокомерная сука. И нет, мне по-прежнему не стыдно. Я знаю, что его бесят мои улыбающиеся губы. Вижу по глазам, чувствую по хватке жадных пальцев. Бесится - но лезет дальше. Наконец-то. В трусы. Горячая новость - я заждалась!
        - Забей на них, - шепнула я насмешливо. Серьезно - можно же было просто сдвинуть трусы в сторону, и поехали… Антон же оторвался от моего плеча (чувствую, в понедельник на работу придется идти в водолазке). Заглянул мне в лицо, прихватил за волосы на затылке.
        - Помолчи. А то схожу за кляпом.
        
        - Не дойдешь, - ехидно напомнила я.
        - Значит, обойдемся доступными средствами, - Антон-таки дернул мои трусы вниз по ногам, а затем красноречиво скомкал.
        - Фу, банальщина какая, - фыркнула я. - Порнухи пересмотрел?
        - Света! - Ну, наконец-то тон доминанта. А я-то уж думала, что он врал. Не то чтобы мне прям хотелось его услышать, но интересно все-таки было.
        Перекатиться, сваливая мужчину на лопатки - не так и сложно на самом деле. Куда проще расстегнуть на нем джинсы, спустить боксеры, сжать в пальцах дыбом стоящий член…
        Не врал. Действительно хотел меня - и сейчас хоть и охренел от моей наглости, но воздухом захлебнулся, стоило только пальцы сжать. То-то же.
        - Резинки есть, или мы закончим на этом? - Ну, вот не могу заткнуться. Прости, Антон, не могу.
        Он шипит, раздражённо - ну да, момент я ему испортила, но запускает пятерню в карман джинс.
        Не знаю эту марку, какие-то космически тонкие… Ну, если порвется - то кому-то придется познакомиться с такой процедурой как массаж простаты.
        Здравствуй, веселая наездница, я скучала - хоть и не догадывалась об этом. В первую секунду, когда я усаживаюсь на раскаленный член Антона - вскрикиваю и сама. И все-таки… Все-таки вибратор - это не все. Горячий член живого мужчины заменить сложно…
        Медведь - медведь во всем… И в объемах, да-а-а…
        Медвежьи лапы на моей талии, давят, заставляют насадиться на мужскую плоть так, что еще чуть-чуть - и он заденет мне членом печенку. А я… Блин, я отвыкла… Слишком давно не трахалась, слишком… Будто в первый раз, только без дефлорации. Стыдно признаваться, но от количества ощущений я аж замерла, и видимо - затянула с тем, чтобы уже начать.
        - Шевелись, раз оседлала, - недовольно хмыкнул Антон, и одну ладонь с размаха опустил мне на бедро.
        Твою же… ма-а-ать!
        Как же звонко…
        Вот тут уж я бы и рада молчать, а не получилось - вскрикнула. Негромко, но слышно. Мне бы срезать его наглый тон, но вот конкретно сейчас я не только не испытываю желания это делать, но и издаю умоляющий стон.
        - Еще…
        Не дурак, понимает. И еще один хлесткий удар приходится мне на ягодицу, обжигая, усугубляя, вновь опрокидывая волной ощущений. А я - я захлебываюсь, я кричу, я сгораю, и начинаю свои возвратно-поступательные движения.
        Танец продолжается - жаркий, энергичный, по дрожащей доске - от начала и до конца, до падения в раскаленное жерло вулкана.
        Достигнута точка, при которой я уже не могу думать, не могу смеяться, распускаю мысли, и маска - моя маска слетает с меня, потому что именно сейчас я - настоящая, объемная, живая.
        И нет ничего - ни мыслей в голове, ни мира за пределами сомкнутых век. Кто я, с кем я - это не важно.
        Это тайфун - оглушительный, беспощадный, не дающий мне опомниться, спохватиться и включить заднюю передачу. Какую заднюю передачу? Из бездны не выбираются, в неё только падают. И я падаю.
        У Антона сильные ладони. Или мой болевой порог совершенно ни на что сейчас не годен. Или и то и другое, но… Он выдает мне столько боли, что все мое восприятие топит адреналином. Нет, еще не сабспейс, но уже остро - до изнеможения.
        Так, что крики - отчаянней. Движения - яростней. Удовольствия - больше. Больше. Еще больше…
        Оргазм прокатывается по мне раскаленным катком, заставляя орать так, что странно, что не прибежала из своего флигеля домработница.
        И прости меня, мой господин.
        Сегодня я кончила не с тобой…
        Хотя ты с меня уже и не спросишь, но я-то с себя спрошу. Потом. Может быть. Если найду силы. Мне есть что переживать, и одна ночь с кем попало - явно не входит в список самых весомых проблем моей жизни.
        Я не падаю на грудь Антона - хотя честно, заманчиво, у него там все неплохо с грудными мышцами.
        Нет. Держусь пару мгновений, любуюсь на его охреневшие глазки - он кончил на пару секунд раньше меня, я поразительно вовремя успела, а то кому-то пришлось бы все начинать сначала, а я не уверена, что я после джина потянула бы повторный марафон. Быстрей бы уснула, пока оно там восстанавливалось.
        Надо же… Смог! Вырвал из меня этот оргазм. Не ожидала. Искренне предполагала, что про свою тематичность он мне врет, просто после того как насмотрелся моих фотографий. Ну бывает же такой недостаток у мальчиков - врать, что ты круче, чем есть на самом деле. Нет, все-таки чувствуется хватка, манера, да и боль он знает, как дозировать. Выдерживал паузы, чередовал с ласками.
        - Спасибо… - шепчу я после, когда уже лежу на спине, прикрывая глаза рукой, медвежья ладонь Антона лежит на моем животе.
        Не за секс. И даже не за оргазм, хотя это было ярко. За забвение.
        Тоска никуда не делась, её не растворить одним неплохим сексом, но сейчас - сейчас мне чуть-чуть полегче. По крайней мере, я могу дышать, а утром - смогу встать и вернуться домой, чтобы разобраться с этим всем окончательно.
        -
        Глава 11. Противоречивый
        Эд проснулся в полпятого утра от адского сушняка и потому, что затекли мышцы.
        И все-таки полы с подогревом были отличной вещью. По-крайней мере спать на полу без одеяла было вполне себе тепло, только жестко. Даже на шкуре несчастного Потапыча. Впрочем, после джина нормально спалось даже на полу. Все-таки Эд знал, что ему пить, чтобы проняло.
        Эд сел и поворочал головой. В гостиной было темновато, но подсветка под потолком делала свое дело - обозначала контуры мебели. Бардак радовал глаз. Вон там - скомканная рубашка Эда, на кресле - отброшенное платье Сапфиры, у камина - змеями свились в клубок чулки.
        Спать в джинсах было не особенно удобно, но все, на что вчера хватило Эда - это их застегнуть и все. Сапфира вообще напялила только трусы, а на все остальное забила. Эд был только этому рад. Ну а кто будет жаловаться, если рядом с ним будет валяться девушка с голой и, кстати, очень симпатичной грудью?
        Сейчас Сапфира спала как кошка, съежившись в клубочек. Нет, не прижавшись к Эду, будто нарочно отодвинувшись от него. И повернувшись к нему спиной, расписанной стрекозами. Большими и маленькими, черными и разноцветными…
        Странное дело, но Эду нравились эти татуировки. Каждая. Сапфире они шли. Будто наносили резкие контрастные штрихи, обозначая её характер. И было нечто интимное в том, что все татуировки у неё были на тех местах, которые в обычной жизни от других были скрыты. То есть любой, кто угодно их увидеть не мог.
        И… Получается отец их тоже не видел, так? А Эд видел, прикасался. Он знал Сапфиру новой, вот такой, не той, что она была с отцом.
        И почему-то Эду сейчас это доставляло.
        Эд только в последний момент отдернул пальцы, которыми потянулся к прикорнувшей на плече Сапфиры четырехкрылой тварьке. Очень уж хотелось коснуться атласной кожи, но будить девушку не хотелось совершенно.
        Судя по количеству татуировок - жажда боли припирала Сапфиру к стенке не так уж и редко. Но ведь выдержала она эти два года без сессий. Нашла выход. Эд почему-то этим восхитился еще вчера.
        Хотя о чем это говорило? Лишь о том, что девочка не бегала по Тематическим клубам, пока не было отца. Ведь как раз это было проверить легче легкого, тусовка-то была закрытая, хоть и немаленькая. И навести справки о связях в Теме было легче легкого.
        На ноги подниматься было невесело. Мир ощутимо покачивало. Но…
        Сапфира оказалась легкая. Что, впрочем, было не удивительно. Вот только с ней на руках Эда покачивало еще сильнее. Ну вот еще не хватало споткнуться в собственном доме. И это будет эпичный провал всех планов Эда - навернуться вместе с Сапфирой на руках. Уж она-то не упустит возможности - в порошок разотрет за такой эпичный провал. Но не оставлять же её было на полу, раз уж он проснулся.
        Спала Сапфира чутко, стоило её поднять - чуть вздрогнула, разлепила глаза, глянула на Эда, но, видимо, решила, что не то время, чтобы брыкаться, и потому уронила голову Эду на плечо, расслабилась. А потом, когда Эд осторожно опустил её на кровать - сразу же нашарила одеяло и завернулась в него как гусеница в кокон.
        А ведь такая милая, когда спит - лицо расслаблено, губы не поджаты в ехидной усмешке, глаза не препарируют тебя насмешливым взглядом. Эд с минуту сидел на коленях у кровати, вглядываясь в мягкое, нежное лицо Сапфиры. Это было все-равно что смотреть в лицо космосу. Только потом сообразил, что если она вздумает проснуться и застанет его вот за этим, будет… кхм. А ведь с землей сравняет, язва. Ей только повод дай.
        А все-равно смотрел, не отрываясь, еще с пару минут, будто бросая ей вызов. Ну давай, просыпайся, язви. Может, ты и против, но уязвимой тебя уже увидели. И в память врезали тоже, и непременно будут припоминать, когда ты, крошка, снова начнешь обнажать свои белые зубки. Может - не вслух, но в уме-то точно.
        А губы у Сапфиры красивые, даже без помады, с ней же - невозможно не обратить внимания на этот росчерк алого посреди затопившей Москву серостью осени.
        Спальня и кухня были рядышком не случайно. При проектировании Эду предлагали закорячить спальню на второй этаж - и он согласился, но там была гостевая и даже не одна, а его, Эда, логово располагалось поближе к холодильнику. Чтобы ночью было недалеко ходить за пожрать после очередного секс-марафона. Ну, или с утра чтобы было недалеко ходить за лекарством от похмелья.
        В холодильнике рассол - деревенский. Экологически чистый (а почему бы и нет, в конце концов, чем-то же Эд понтоваться должен?). Алевтина Михайловна - молодец, понимала, что может пригодиться хозяину после отцовских поминок, о которых он её предупредил вчера, сбросив СМС, чтобы растопила камин и убралась в гостиной.
        После трех глотков рассола у Эда в голове чуточку просветлело, там даже начали появляться мысли, и они начали обрабатывать произошедшее вчера.
        Все с Сапфирой работало через задницу. Она не реагировала на комплименты, воспринимала в штыки любую попытку сближения или хотя бы намека на него, но уступила вчера, когда Эд даже ни на что не рассчитывал.
        И это был очень странный секс…
        Тем странный, что после его окончания Эд казался себе выжатым до последней капли. И вовсе не от джина он с час лежал рядом с засыпающей Сапфирой, касаясь кончиками пальцев следов от собственных зубов на её коже. Его следы, его подпись, его женщина. На эту ночь, по крайней мере.
        Сапфира была как пожар, выжигающий все до пепла. После неё не осталось ничего - никаких мыслей о наследстве, никаких порывов к тому, как бы испортить ей жизнь. Она заставляла сосредоточиться только на ней, занимала все пространство одной лишь собой. И даже секс - не быстрый ванильный перепих, одно грандиозное сражение - и было у Эда подозрение, что выиграл-то совсем не он. А если и выиграл - то совершенно непонятно с каким счетом.
        
        И этот характер…
        Этот спокойный тон… Циничные, но честные ответы на сложные вопросы…
        Эд казался себе вчера слегка ребенком со всеми своими мыслишками. И правда, чего он взъелся на отца, ну захотел он уйти от матери, ну и что? Это матери стоило унять свои истерики, может, отец и не пошел бы в Тему, не встретил бы Сапфиру.
        Что самое нелогичное - хотелось еще. Хотелось обладать ею еще глубже, поставить на колени, делать с ней все, что ему только могло захотеться.
        Девчонка была дерзкая, ужасно наглая, зубоскалила даже в те моменты, когда ей стоило прикусить язычок. И просила совсем не того, чего от неё ожидал Эд. Просила боли. И это Эд ей выдавал с удовольствием. И с неменьшим удовольствием слушал её вскрики, натягивал её на себя с неслабеющим остервенением. И кто бы предложил ему вчера остановиться - Эд бы не смог. Даже если б отец сам бы явился с того света, чтобы разобраться с наследничком.
        Сам Эд, переспавший с любовницей отца, и то у себя сейчас вызывал больше вопросов, чем сама Сапфира. Она-то не знала. А если бы знала - скорей всего, послала бы Эда в одно бесконечное интимное путешествие. А вот он знал, кого натягивает. И ничуть это не испортило, даже больше триумфа добавило в какой-то момент. А на кой хрен? Кому что доказывал?
        Эд поморщился, вспоминая тот злополучный эпизод на Дне Рождения. Он же тогда глубоко лоханулся. Когда, заметив, что отец привел с собой девушку, но оставил её у одного из ресторанных столиков и пробился к нему, а Эд, уже слегка нетрезвый, закусивший удела и слегка шальной, не удержался, поинтересовался у отца со смехом: не его ли это подарок стоит у окна. Было смешно, на самом деле, но фигурка у девочки была аппетитная, и на вид она была молодая. У Эда и в мыслях не было, что у отца “бес в ребро” обострился.
        - Эта женщина - моя, - сухо ответил отец тогда. Шутку он не понял. И какой тяжелый был взгляд у него в тот момент…
        Эд же пробил Сапфиру по соцсетям, и почему-то еще тогда завис на девушку в белом жакете и черном шелковом топе. Студийная фотография и самая обычная девушка.
        Обычная, но что-то в ней было - в развороте плеч, в насмешливо улыбающихся губах.
        Но не его. Отцовская.
        Эд выбросил её из головы и пошел дальше. И не вспоминал бы, если бы не это проклятое наследство, ушедшее совершенно не туда, да коробка, которую отец просил передать Сапфире.
        С флешкой, на которой нашлись такие интересные фотографии. Эд к своему неудовольствию не один раз ловил себя на том, что перебирает те фотки и зависает на них.
        Она была обычная.
        Нечего было на неё пялиться. Не на что было любоваться.
        Вот тогда Эд это все из головы выбросил, а сейчас оно зачем-то лезло в голову обратно. Вопреки тому, что сам Эд все это вспоминать совершенно не хотел.
        В один из последних разговоров с отцом, когда он и попросил Эда передать его любовнице прощальный подарок, Эд спросил у отца: с чего вообще он взял, что Сапфира его ждет и не изменяет? Может - следит? Может - есть доказательства? Отец лишь усмехнулся и качнул головой.
        Нет. Не следил. И ему не нужны доказательства, он просто знает.
        Эд не верил. Не верил в такую верность, хоть ты тресни. Пусть девушка и строила из себя стерву-недотрогу, пусть… Даже после кладбища Эд Сапфире совершенно не верил. Никто не мешал ей тайком ванильно с кем-то потрахиваться. “Для здоровья”, как это называют слабенькие на передок девицы.
        И все-таки… Почему-то сложно было равнять Сапфиру и любую другую случайную любовницу Эда, хоть с той же Олей из бухгалтерии “Estilo”. Почему-то даже этот секс, который произошел, чувствовался совершенно другим, не как обычная ночь с любой отдельно взятой девицей.
        Ну, да, Сапфира уступила, но почему-то это казалась едва ли не императорским щедрым жестом. Этаким перстеньком, брошенным в руки убогонького озабоченного придурка.
        Странное ощущение. Хотелось встряхнуться и сбросить его уже, наконец.
        И Эд исполнил это желание, встряхнул головой, вытряхивая из головы всю эту дурь. С каких пор он придает женщине столько значения? И Сапфира… Ну какая из неё императрица? Все-таки Эд своего добился. С Сапфирой он уже переспал. Этого она уже не отменит, как бы ни взбрыкивала.
        Женщина не может без мужчины подолгу. Вот и Сапфира - может, еще и повыпендривается, но в конце концов - с чего ей отказываться от связи с Эдом? Может, она и ждала отца, но сейчас-то ей ждать некого. И зачем, собственно, ей искать кого-то еще, если Эд вслух скажет, что не против с ней продолжить? Недельку потрахаются, а там можно и подтолкнуть к новому уровню отношений. Заставить встать на колени. А там…
        Это не сложно.
        Она - обычная.
        Она еще потом, когда он завяжет со своим альтер-эго, будет сама изводить Эда сопливыми смсками. Как и все прочие.
        В спальню Эд вернулся с бутылкой воды и стаканом. Оставил их на тумбочке со стороны Сапфиры, снял, наконец, джинсы, залез под одеяло, не без удовольствия притянул к себе теплое тело девушки.
        Уставился в потолок, отстраняясь от суетливых мыслей, скачущих в голове.
        Беспокоиться не о чем.
        Все идет по плану.
        -
        Глава 12. Недовольный
        Когда я проснулась, поднимать голову мне не особенно хотелось. От затылка по черепу разливалась вкрадчивая боль. Вот вам новость дня: мазохистки не тащатся от мигрени. Да вообще не от любой боли получит удовольствие мазохистка. Лишь от той, которую ты осознанно принимаешь. Уздечка к которой лежит в твоей руке, и ты знаешь, что стоп-словом или конкретным жестом ты можешь остановить даже самый лютый ад, что с тобой происходит.
        Не страшен садист, который надевает на тебя ошейник. Страшен садист, который реализует свои порывы без ошейника на партнере. Который не контролирует самого себя.
        Давненько я не просыпалась под тяжелой, кхм, тушей навалившегося на меня мужика. Тут тебе и нога - волосатая и колючая, блин, - и рука, причем отнюдь не на талии, а гораздо выше.
        Ну ладно, в общем-то, да, потрахались, что уж там. Не вскакивать же и стыдливо кутаться в простыню. Не так уж страшно потрахались, могло быть и пожестче.
        Не то чтобы мне очень хотелось вставать. Но… Я же не могла прятаться от реальности вечность? Антон-то, скорее всего, был бы и не против, по крайней мере, так мне казалось. Вот только что мне было делать в его жизни, когда свою надо было отстраивать заново, как песочный замок, смытый морской волной? Нужно было добраться до дома, обдумать все случившееся, напиться, подумать, напиться еще сильнее…
        Я чувствовала себя пустой. В голове складывались практичные мысли о том, что надо сделать, типа: “Собрать одежду Алекса и отправить в какую-нибудь церковь, чтобы пригодилось хоть кому-то, а мне не травило душу”. И от моей циничности, наверное, какая-нибудь нормальная женщина плюнула бы в мою сторону. В духе: "Ну как так можно, человек умер, а тебе лишь бы шкаф освободить". А я… Я искренне не смогла бы терпеть столько напоминаний о Нем сейчас, когда его уже не было.
        Ой, да боже, когда я была нормальной? Я даже оплакивала Свое Все не как нормальные честные леди, а в постели левого мужика. Особый вид тоски, мать её. Я бы не отказалась побыть хоть день ванилькой, но это было слишком роскошно. Я не могла себе позволить взять и месяц проваляться дома на постели, уткнувшись лицом в рубашку Алекса. Слишком слабо это было, а слабые не выживали в нашем веке. Но как мне хотелось сделать именно так, кто бы знал…
        Так, Света, собралась…
        Собралась.
        Спихнула с себя Антона, вылезла из кровати.
        Нашла на тумбочке бутылку с водой, умилилась. Ой, ну надо же, джентельмен какой. Еще бы водки принес, с утра опохмелиться и сделать местное обезболивание рыдающей душе - и вообще цены бы не было. Или как там было у Булгакова? Даме - водку? Ну что вы, только спирт!
        Прошлась по дому Антона, собрала в гостинной свои шмотки, спугнула благообразную седенькую домработницу своим гологрудым, покусанным и татуированным видом. Нет, будь что-то одно - она, наверное, удержала бы лицо. А тут тебе все - полный комплект пороков налицо. Ну да, не святая. А еще мужиков плетью охаживала. Когда-то. Пока не явился один, на которого рука не поднялась, зато ноги очень даже подкосились…
        Пошла в душ. Черт его разберет, что за капли тогда текли по щекам - вода или слезы. Может, и слезы. Все-таки больно. Окей, гугл, где продается пластырь для разбитого сердца? Ну, не такой, чтобы прям взял и склеил, так не бывает, но хоть с местной анестезией - можно? Чтобы не болела эта несносная тварь, не ворочалась в груди, больно стукаясь об ребра. Ох, Алекс, была б моя воля - сама бы тебе свое сердце на ладошках принесла. Только живи, только дыши, а я уж как-нибудь так. Обошлась бы.
        После душа перебрала шмотки и поняла: придется, если что, делать вид, что драные чулки - новый писк моды. Пока я вызывала такси, в гостиную выперся с хмурой физиономией Антон. Услышал конец разговора, помрачнел еще сильнее.
        - Ты как-то рано, - недовольно буркнул он.
        Я дослушала голос диспетчерши, что надиктовывала мне номер машины, которая должна уже доехать до меня, а потом сбросила и уставилась на Антона.
        - Сейчас час дня. Это рано?
        Не говоря уже о том, что у меня на мобильном уже было три пропущенных: я обещала Таньке сегодня пошляться с ней по магазинам и сходить в кино, и, видимо, придется эти планы сдвинуть на вечер. Добраться бы до дома, переодеться, выпить еще раз… Интересно, Васнецов отпустит Таньку в клуб? А под мою ответственность? Смертельно хотелось громкой музыки и абсента. Так чтобы вообще не слышать воя собственной души, чтобы отключило от всего этого глубоко и до утра воскресенья.
        - Рано собралась домой, - Антон сунул ладони в карманы джинс. Он выглядел жутко недовольным, и если поначалу я думала, что это он из-за похмелья, то сейчас поняла, что, кажется, это из-за меня. Да ладно!
        "А поговорить", да?
        Или хотел с утра перепихнуться еще пару разиков? Ну, простите. Нет, он был, конечно, симпатичный. Ну, если отсраниться от того, что на мой вкус он был слишком сопляком, - девочки из редакции были правы. Тут был и профиль, тут была порода, да и задница у Антона была очень даже ничего. Но будь он хоть Брэд Питт, хоть Брюс Уиллис, во всей их зашкаливающей сексапильности, мне сейчас он бы ни за чем не сгодился. С одноразовыми мальчиками я в принципе два раза не спала.
        - У меня есть дела, Антон, - ровно произнесла я.
        - Что за дела?
        Серьезно? Такой тон, будто одна ночь дала ему право лезть в мой мир и наводить в нем свои порядки.
        - Те, которые тебя не касаются, - невозмутимо отрезала я.
        Я с ним переспала, только поэтому вытирать об него ноги сейчас не стоило. Ну, это было совершенно не комильфо по отношению к самой себе.
        - Я не хочу, чтобы ты сейчас уезжала, - спокойно сказал Антон, глядя куда-то в сторону. Тон верный, но, увы… Момент совершенно не тот, и не та женщина, чтобы это услышать.
        
        - Брось, - я усмехнулась краем рта. - Ты хотел меня поиметь - ты поимел. Можешь ставить галочку и шпарить дальше по списку. Сколько там в редакции еще симпатичных девиц, подходящих под твой вкус? Тридцать четыре?
        - Двенадцать, - самодовольно бросил Антон и потер глаза.
        - Ты настолько разборчив? - я подняла брови. - Тем лучше. Займись следующей целью.
        - Не хочу, - Антон качнул головой. - Хочу тебя, Свет.
        Я ему аж посочувствовала. Да, наверное, это бы сработало. С кем-то другим, кто велся на это все и нуждался именно в этом. Но мне-то слова были вообще не нужны, я как никто знала, что у слов нет никакого веса.
        - Переживешь, - я качнула головой. - Никакими уникальными качествами я не обладаю. Разве что ссучность у меня зашкаливает, так это недостаток, так ведь?
        Судя по прищуру светлых глаз, он был со мной согласен.
        - Оставайся, - Антон плюхнулся на диван напротив меня. - Позавтракаем, покувыркаемся. Почему нет?
        - Антон, ты совсем дурак или не очень? - Поинтересовалась я. - Хочешь сказать, что первое, что мне нужно после того, как я узнала о смерти своего мужчины, - это начинать новые отношения?
        - Я не предлагал тебе отношений, - отрезал Антон. - Только секс. И сессии.
        - Заманчиво, но нет, - я рассмеялась. Нет, серьезно. Ужасно забавный мальчик. Судя по всему, просто нес что попало, отчаянно надеясь попасть. Неужели я его настолько задела? Да боже мой, переживет. Не он первый, не он последний. Трахнет Энджи и перебесится.
        Его взгляд сделался стеклянным. Кажется, я его нешуточно бесила - даже удивительно, что он при этом продолжал настаивать на своем.
        - Сколько времени ты без Дома? - Спросил Антон, глядя чуть выше моего плеча. - Ты хоть с кем нибудь трахалась эти два года? Разве у тебя нет в этом потребности, разве ты не хочешь, чтобы у тебя был и секс, и все остальное?
        - И это тоже не твое дело, милый, - я чуть улыбнулась, склоняя голову набок. - Ты же мне не Дом и не муж, чтобы спрашивать такие вещи. Ошейник я от тебя не принимала, на колени не вставала. Дала один раз - ну и хватит на этом. Больше ты ни на что не годишься. Прости уж. Но не со мной. Ты же в курсе, сколько в Москве нормальных саб? И любая тебе даст с удовольствием и на коленочки встанет с радостью. Не трать зря силы. Особенно на то, что тебе не нужно.
        - Не тебе решать, что мне нужно, - процедил Антон, щурясь и глядя на меня.
        - В точку. И не тебе знать, что нужно мне, - в моей ладони завибрировал телефон - такси подъехало. - Ну, все, я пошла.
        Я прошла в прихожую, взяла пальто, вчера еще небрежно брошенное на какую-то винтажную софу. Ну, слава богу, домработница не добралась. А то искала бы я его днем с огнем, а Антон бы наверняка козлил, не сознаваясь, в какой из его шкафов запихивают гостевую одежду.
        Он все-таки перехватил у меня пальто, буквально выдрал из рук. Но, слава богу хоть не для того, чтобы меня задержать. Не пришлось показывать средний палец и оставлять ему пальто как сувенир на память. Просто помог надеть. Я закатила глаза, но так уж и быть. В конце концов, сегодня я могу дать ему некоторые поблажки, раз уж мы все-таки переспали.
        Он сгреб меня за лацканы пальто, притягивая к себе, до того как я успела завязать на шее шарф.
        - Все-таки уйдешь? - тихо выдохнул он, и в этом выдохе звучало нешуточное раздражение. Наверное, от его близости я должна была стечь лужицей к его ногам, так? Боже, я чуть в голос не заржала от этой мысли.
        - Разумеется, - нет, надо бы, наверное, улыбаться не столь откровенно, пощадить мужское самолюбие. Но не получалось.
        Он впился губами в кожу моей шеи, и…
        Если бы он полез целоваться, он бы получил коленом по своему неуемному месту.
        Нет, он сжал на моей коже зубы, затапливая мой мир спазмом боли. Ох ты ж… А ведь бывает иногда неплох, мальчик… Последний укус, последняя подпись. Почему нет? В конце концов, ему вчера я говорила спасибо. Разве не поэтому сейчас я щадила его самолюбие? Ну, не во всем, конечно, но все-таки. Этот укус - неплохая форма для “пожалуйста”.
        - Вот теперь - вали, - устало выдохнул Антон, разжимая руки и отпуская мое пальто. - И в понедельник - без опозданий. Заявление твое я уже, считай, сжег.
        - Так и быть, господин главный редактор, - усмехнулась я.
        На самом деле я могла его послать. Но… Заявление-то я писала, во многом, из-за того, что считала его козлом. Я любила именно “Estilo”, именно этот упоротый и очень креативный коллектив. Жаль, что Гоша сбежал, но все-таки… Может, и стоит дать Антону как главному редактору шанс. Ну или попытаться спасти журнал, чем я не супервумен? Хоть это и не в моих привычках, но уж слишком многое в моей жизни сейчас горело, чтобы я отказывалась еще и от этого островка стабильности.
        В ладони снова завибрировал телефон. Таксист явно переживал за свой заказ, надо будет потом накинуть ему чаевых.
        - Выхожу, - произнесла я, поднимая трубку и глядя в светлые глаза Антона. На самом деле, может быть и да, если бы не сейчас. Если бы до Него. Но сейчас мне было с кем сравнивать. А выиграть у Алекса не смог бы даже какой-нибудь очень приличный бог. Алекс сам по себе был действительно Козырь - по жизни. И все карты у него были сплошь козырными тузами. Так что… Нет, Антон, без шансов.
        Жаль, у меня не получалось уходить по-английски, прощаться и нормально вести себя в таких ситуациях я не умела совершенно, но все-таки. Набросила на шею шарф, пряча алый след от зубов, кивнула Антону и вышла уже, наконец, из его дома.
        -
        Там, в моей квартире, меня дожидалась одна белая коробка.
        Глава 13. Отпускающий
        Большая взрослая отважная девочка Светочка.
        Акула журналистики, профессионал по откусыванию гениталий озабоченным козлам, та самая, по плети которой, наверное, скучают некоторые очень плохие московские дядечки. В общем, крутая в собственных глазах, как Эверест, ну может быть чуть-чуть пониже, но все-таки.
        А домой к коробке я категорически не спешила. От Антона-то уехала, зашла домой переодеться, нырнула в первые попавшиеся джинсы и джемпер и вылетела из квартиры, будто встретила там бывшую женушку Алекса. Хотя… Не. От этой стервы я бы, пожалуй, бегать не стала. Надо придумать другое сравнение.
        В торговом центре я съела в два раза больше мороженого, чем обычно, облазила все этажи, выпила столько кофе, что перестала различать вкусы сиропов, купила ровно на одно платье и две блузки больше, чем мне было необходимо, измучила Таньку своими примерками и заболтала её вусмерть, так и не сказав того, что сверлило изнутри.
        Танька смотрела на меня беспокойно, но в душу с вилами не лезла. От неё-то я все равно бы скрывать не стала, просто для того, чтобы сказать вслух - надо было выдохнуть, а я… Как бы ни кочевряжилась - близка к этому не особенно и становилась.
        Как бы я ни хотела оттянуть неизбежное - вечер все-таки настал. И Васнецов, черный драконище, забрал от меня свою королевишну, которая весь день по торговому центру разгуливала в ошейнике. В комплекте с её таким нежным голубым платьицем этот аксессуар смотрелся довольно упорото. Но Таньку-то волновали не взгляды кого попало, а взгляд конкретно её мужа.
        Ох уж эта парочка. Не обожай я обоих этих совершенно прекрасных персонажей - наверное, завидовала бы им лютой завистью. Потому что у них все было. Семья, любовь, очаровательный пацан - и сессии с субботы на воскресенье. И пожалуй, именно Танюшка и могла меня понять как никто. У нас у обеих был задвиг на мужчин постарше, и эта вера в лебединый “один раз и на всю жизнь”, ну и что уж - подружка у меня тоже оказалась мазохисткой. Это было чудное совпадение обстоятельств, я ужасно угорала, потому что познакомились мы с Танькой в месте, где уж точно не могли предполагать подобные увлечения.
        Моя квартира встретила меня безмолвием и пустотой.
        Душ. Переодеться. Кофе.
        Ритуалы помогали - оттягивать.
        Коробку я вновь принесла на кухню, надеясь, что от того, что она будет перед глазами, у меня будет меньше поводов слинять от этой задачи. В итоге же - пила кофе, сидя на подоконнике, не решаясь преодолеть эти несколько шагов до стола. Но кончился кофе, причем не только у меня в чашке, но и во вскрытой упаковке. Можно было достать новую пачку, намолоть еще и снова завести кофеварку, но… Это снова был обходной путь, поэтому я просто вымыла чашку и убрала её от греха подальше.
        Сегодня - уже не кофе. Сегодня нужно что-то гораздо крепче - вроде твердого плеча Джека Дэниэлса.
        Виски, лед и стакан, вынутый из морозилки.
        Годная анестезия, вот только сгодится ли она для человека, который добровольно сейчас собирался вскрыть себе грудную клетку тупым кухонным ножом?
        А, нету у меня сейчас альтернатив, из более сильных способов обезболивания души - только пуля в висок, да кто ж мне её подарит?
        Перед тем, как открыть коробку - я замираю, опустив пальцы на крышку. Ладно, это, в конце концов, не гроб и не пасть дракона. Давай, Света, открывай. Сейчас или никогда.
        Все, что есть в коробке - упаковано в белые пакеты. На каждом пакете - твердой рукой Алекса написан номер. В принципе, по форме некоторых из них я могла бы понять, что в них лежит, но от догадок я отстранилась. Номера зачем-то нужны, значит, Алекс предполагал какой-то алгоритм.
        Три пакета и один конверт. И на чистом белом поле - острым почерком Алекса выведено:
        Ласточке.
        То ли виски такой ледяной, то ли я просто не чувствую вкуса. Еще так мало сделала шагов вперед, а уже спешно закидываюсь алкоголем, потому что без него тут совершенно никак.
        Мне отчасти бы хотелось, чтобы в конверте лежало много-много листков бумаги, но я прекрасно знала, что не в традициях Алекса растекаться мыслью по древу. Он никогда не был болтлив, больше молчалив, и это на самом деле не было страшно. Не столь уж и нужно, чтобы оба партнера в отношениях никак не затыкались.
        Один листок. Мелкий убористый почерк и строчки, наползающие друг на друга. По листку рассыпаны даты, видно, он писал это не за один день. В глазах невыносимо режет, не помогает ни кружащий голову виски, ни самоконтроль, ни твердая уверенность, что взрослые девочки не плачут.
        “Знаешь, летучая, я пишу тебе сейчас, и думаю только лишь о том, что я провел слишком дохрена дней без тебя рядом. И жизнь до - да и сейчас тоже. Дурак был. Надо было сразу тебя искать, а я даже не знал, что ты есть и ждешь меня. Никогда меня не парили ошибки, а сейчас - тревожно за них становится. Сколько времени потерял”.
        “…Хрен его знает, как пройдет операция, терапия жутко выматывает, сейчас целовал бы твои пальцы - на удачу, но не хочу, чтобы ты плакала. Только бы вернуться к тебе, передать уже все дела Эду и прожить спокойно последние месяцы - хоть сколько, лишь бы с тобой”.
        “…Знаешь, летучая, я все думал, что начало этого письма придет, но, судя по всему, нет, не придет, и будет вот так, но хоть по-настоящему”.
        Строчки бегут по бумаге, а по моим щекам - слезы, которые мне приходится смахивать, лишь бы не падали и не смазывали написанные его рукой буквы.
        Читаю каждое слово, врезаю в сердце.
        “…Без тебя - не дышу… Без тебя - не живу”, - самое банальное, самое простое - но мне не нужны особые изыски. Слова - ложь, чем проще слова, тем они искреннее. А эти слова я могла бы повторить для него. Потому что взаимно. Если б был.
        
        Это не было даже письмо, это были просто хаотично набросанные мысли, тревоги - Его тревоги и Его мысли. Каждая из которых была как судорожный, горький, но такой необходимый для жизни вдох.
        После этого письма невозможно верить, что меня обманули. Даже если бы эта шальная и безумная гипотеза и имела бы права на жизнь. Слишком много личного, слишком много глубоко Его - такого что не подделал бы даже тот, кто хорошо знал Алекса.
        “Кажется, я тебя все-таки предам, моя летучая. Прогнозы хреновые. И сказал бы прости, да этого мало. Допрыгался. Ты все-таки будешь плакать.
        Ласточка, не хорони себя со мной. Если бы мог - сам с того света приволок бы к тебе кого-нибудь, с кем бы ты смогла еще раз ожить, да только знаю, что ты ни для кого - только для меня и для себя. Так оживи для себя, моя летучая, и прости старого дурака, что тебя приручил и бросил одну.
        С любовью, твой Господин”.
        Он никогда не допускал подобных сентиментальностей в жизни, был слишком стреляный воробей для всего этого. Я и не просила. Тем бесценнее были эти слова сейчас. Каждая отдельная фраза - как бриллиант.
        Белый лист я прижимала к лицу. “Твой Господин - оказалось под губами. Сердце выло как никогда надсадно.
        Алекс…
        Ну вот как?
        Как себя с тобой не хоронить?
        Я не хочу без тебя.
        Я знаю, что надо. Но не хочу! Не хочу!!!
        Душа рыдает, а сука шумно выдыхает, пытаясь выпустить из груди этот полынный колкий воздух, откладывает в сторону лист бумаги, размышляя, где теперь это письмо хранить. Чтобы не травить душу - по уму надо сжечь. Но если осмелиться на это - впору и самой нужно обливаться бензином и чиркать спичкой. Нет, куда-то, докуда я сразу не доберусь, но когда будет настроение, снова - только под руку с Джеком… Разве я не мазохистка? Это сделает больно, но напомнит, что я все еще жива.
        Ну что ж…
        Подарочек № 1.
        Самый маленький и просто упакованный. Я сначала опускаю пальцы в бумажный пакет и натыкаюсь пальцами на бархатистую поверхость.
        Нет…
        Нет-нет-нет…
        Да!
        Коробочка черная, бархатная. И нет, в ней не сережки, в ней кольцо.
        Только оценив количество мелких бриллиантов, я понимаю, что хорошо, что ценника не прилагается. Потому что окажись, что эта хрень стоит столько же, сколько моя машина - и я, наверное, не смогла бы его носить. А оно, очень вероятно, дороже…
        Обручальное…
        Мать твою, Алекс, это удар ниже пояса.
        Мы никогда не говорили об этом. Я смеялась и говорила, что и так бракованная, и обойдусь без свидетельства о браке, а Он просто не звал. О детях речи не было, у Алекса уже был сын, необходимости в наследнике у него не было. Ему было поздновато. А я была бы ужасно хреновой матерью. Так что мы с Алексом прекрасно были друг для дружки без брака. Да и вообще. Алекс уже был женат. Впечатления у него от брака были самые что ни на есть неприятные. Повторять он вроде не стремился. И все-таки…
        В коробочке - записка.
        “Надо было жениться, как только понял, насколько ты - моя. Носи его на левой руке, летучая, или не носи вовсе. Спасибо, что была”.
        И снова - сердце швами наружу, брызжет болью во все стороны. Снова виски жжет мне горло, я даже не чувствую.
        Я не думала, что значу для него вот столько… Боже, нет, все-таки я вполне могу скоро найтись на Ваганьковском с лопатой…
        Можно дальше не открывать. На этом он мог закончить.
        Но почему-то он выбрал этот свой дар - фактически собственное сердце протянул с того света - и назначил его первым. А что дальше?
        Подарочек № 2.
        Что бы ни скрывалось за тремя слоями белой бумаги - это что-то длинное.
        Когда пальцы касаются кожаной оплетки - я уже знаю, что выну из свертка. То, что четыре года назад “повесила на стену”.
        Плеть. Длинная, гибкая, сделанная на заказ из белой и черной кожи, и два переплетающихся цвета - будто я и Алекс, инь и ян, нашедшие друг дружку. Его, Алекса, плеть.
        Когда-то Он сорвал мне крышу. Это было что-то странное, безумное, но… Видимо, сказывалась сломанная рука и странное чувство беспомощности, от которого я не могла избавиться. Алекс возил меня на учебу каждое утро. Можете себе представить? Взрослый, состоятельный, солидный бизнесмен на протяжении двух месяцев возит мелкую пигалицу на пары и, забирая с них, отвозит в общежитие. Я думала - ему делать нечего, совесть мучает и уголовки не хочется - это потом я поняла, что с его связями и деньгами - он мог отмазаться даже от серии убийств, совершенных с особой жестокостью. А Алекс… Просто чувствовал себя виноватым, а потом… На меня запал. Ну, а если западал Алекс, тут даже я, как ни отбрыкивалась - все-равно сдалась. Это была настойчивость и целеустремленность, возведенные в культ. У меня шансов не было. Как и ни у кого на его пути.
        Когда мы с Алексом съехались - плети, флоггеры, стеки - все это отправилось на помойку. Потому что с ним я хотела совсем другого. Не скажу, что не было моментов, когда меня перекрывало, когда смертельно хотелось сделать кому-то больно, но именно для этого я и занялась дзюдо. На Алекса моя рука не поднималась. Но пойти в клуб, связаться с каким-нибудь Нижним или Нижней - было бы изменой. Поэтому Сапфира исчезла из Темы. И Он знал, что ради него я отказалась от части себя. И теперь - возвращал мне эту часть снова. И этой ручки касались его пальцы… Практически священный артефакт, что уж…
        Я отложила плеть, хотя её мне хотелось баюкать в ладонях.
        Нужно уже закончить с этим.
        -
        Подарочек № 3.
        И снова тонкая бумага, снова три слоя обертки. Думала - снова письмо, а на ладонь мне выпал ошейник. Мой белый ошейник, который я сама вложила в ладонь Алекса, когда первый раз вставала перед ним на колени. Который он забрал с собой, и тем самым будто держал меня у своих колен все эти годы. У меня не было двух ошейников, так как не было и двух сердец. И то самое, единственное - отдала ему.
        Он вернул…
        И записка, прикрепленная к ошейнику. Его последнее слово:
        "Будь свободна".
        Глава 14. Неуемный
        Это было не смешно. Совершенно. И судьбу за такие подарочки хотелось поиметь анально, максимально жестко, предварительно заткнув ей кляпом рот, чтобы не было слышно воплей.
        Вот представьте ситуацию: некая девица представляет для вас интерес. Вы, вообще-то, против, но интерес, сука такая, сам все решил, и все, что вы можете, - это отчаянно с ним спорить и пытаться переубедить. Ну, может, одумается…
        И вот, эта самая девица вас посылает на хрен. Феерия. Все волшебно. Планы - в топку, интерес - по-прежнему, сука, - орет, что надо что-то предпринимать, а вы не хотите ничего предпринимать. Вы вообще хотите что-нибудь сделать назло этой невесть что о себе возомнившей стерве. Пусть она не узнает, плевать на неё. Вы-то будете знать. Вам полегчает.
        Поехать в клуб? Отличная идея.
        Зацепить девочку? Еще лучше!
        И отжарить её так, чтобы ножки у кровати не выдержали. А чтоб было совсем хорошо, жарить надо на том же Потапыче, чтобы он сгорел от стыда за то, что его после смерти так беспощадно оскверняют. Гениально же!
        Так думал Эд после того, как Сапфира свалила. Вот все она в нем отключала, начиная с мозга, оставался один тестостерон. Нужно было с ней уже завязывать, этак можно и бизнес - свой, родимый, выпивший столько крови, - самым бездарным образом пролюбить.
        И идея с клубом и девочкой была прекрасная, честно скажем. Эд прихватил с собой кузена, недавно вернувшегося из Америки со стажировки, они тыкнули пальцем в карту клубов Москвы, выбрали самый пафосный из рядом находящихся, и рванули выпускать тестостерон на волю.
        А тут….
        Сапфира сидела у барной стойки. О чем-то перетирала с барменом.
        И вот это было не смешно.
        Красивая сучка.
        Изящная, в неожиданно коротком, алом, как кровь, платье, в туфлях с ремешками на тонких щиколотках.
        У Эда, как только он её увидел, в крови вскипело либидо с воплем: «Зажимай, тащи, трахай». Вот только оно это делало зря, эта вся херня с Сапфирой не работала. И зря он думал, что с ней все будет просто.
        И вроде как ничего сложного: развернись, возьми Криса за шкирку, вытащи его из клуба и езжай в другое место. Там тоже будут девочки, а Сапфиры там не будет, и настроение портить будет некому. Но… Сам себя после такого маневра Эд бы точно уважать перестал.
        К бару он заслал Криса, и пока тот мотался за коктейлями, Эд сидел себе за столиком, смотрел на Сапфиру и размышлял. Она в его сторону не поворачивалась, сидела себе и баюкала в пальцах стаканчик с абсентом. Второй, кстати. Первый она опустошила, когда Эд её в первый раз заметил.
        Абсент… Для девушки - крепковато. Особенно в таких дозировках. Ну… Это хотя бы перспективно. Эд задумчиво разглядывал Сапфиру и прикидывал… Ну, натрезво с утра она сбежала, конечно, а сбежит ли сейчас? Только повод бы найти, чтобы сразу не послала… А там…
        Крис явился в компании четырех Боингов - по два в каждой руке - пальцы у Криса были очень цепкие, и это было отлично. План народился сразу же. И новым он не был - Эд вместе с Крисом такое уже в связке проворачивали, еще когда были совсем молодые, и в голове было в десять раз больше ветра, чем сейчас.
        - Только запомни, если что, я для тебя - Антон, а еще лучше вообще со мной не разговаривай, - напутствовал Эд Криса, тот ухмыльнулся, мол, не в первый раз, поди, и вразвалочку снова направился к бару. Эд мог по губам читать, фразочки-то из раза в раз они не меняли…
        - «Это кто у нас тут такой сногсшибательный?» - и опустить руки на барную стойку перед "объектом". Крис был даже чуточку крупнее Эда, поэтому этакое грубое вторжение в личное пространство производило обычно на женщину сильный эффект. Сапфира, залпом опрокинувшая в себя вторую порцию абсента, развернулась к Крису, поднимая взгляд. Выражение лица у неё было убийственное, Эд даже издалека оценил. Осклабилась в своей ехидной манере и что-то неторопливо произнесла. Впрочем, от Криса было не так-то просто отделаться. В конце концов пьяного упертого идиота он отыгрывал умело - не в первый раз. В этом деле они с Эдом могли пободаться за Оскар. Крис продолжал напирать. Дальше - самое простое. Девушка начнет огрызаться, обороняться, и подоспеет «неожиданная поддержка». Ну а после того, как выручишь даму из беды - с ней и мосты навести проще. С таким упертым экземляром, как Сапфира, лишний бонус дружелюбия лишним бы не стал.
        Тут что-то произошло. Потому что лицо Сапфиры внезапно смягчилось, и она Крису улыбнулась. Эд от своего коктейльного бокала чуть кусок не откусил. А Сапфира спорхнула с барной высокой табуретки и, улыбаясь Крису, даже коснулась его руки.
        Что, вот так просто?!
        Крис обернулся с виноватой улыбкой, нашаривая взглядом Эда, типа: «Ну, вот так вышло, братан». Твою ж мать, Сапфира. И Эд даже не знал, чего в нем сейчас больше: яростной злости (а Крис ей «одноразовым» не показался, да?!) или разочарования.
        Эд скривился и, встав из-за столика, заставил себя уставиться на танцпол, выискивая одинокую - ну или, по крайней мере, боле-менее привлекательную девицу. Хер с ней, с Сапфирой, если ей нравятся татуированные накачанные идиоты - пускай. Сама она одноразовая! И нехрен даже париться на её счет.
        А потом Крис взвыл так, что умудрился переорать даже музыку. Эд обернулся.
        Крис лежал мордой на барной стойке, а его правая рука, та самая, которой касалась девушка, якобы из кокетства, была заломлена за спину, причем так, что лицо сильного взрослого мужика было перекошено от боли, а Сапфира, склонившись к его уху, что-то ему втирала.
        Все с Сапфирой работало через задницу…
        Вот тебе и «полезешь ко мне - руку сломаю и в задницу запихну». Оказывается, это было не пустое обещание. Бармен наблюдал это все с заинтересованным любопытством. Не иначе, был уже с Сапфирой знаком, не спешил вмешиваться. Да и соседки по барной стойке не лезли. Ну, видимо, тоже огрести не хотели.
        Эд, дошедший до барной стойки, коснулся плеча Сапфиры, заставляя повернуться в свою сторону. Она выпрямилась, не разжимая пальцев на заломленной кисти Криса. Уже по неторопливым движениям Эд понял одну замечательную вещь - не он один заметил Сапфиру. И его план она раскусила, кажется, сразу, как только развернулась к Крису. Стоит ли вспоминать, через какое место работали с Сапфирой далеко идущие планы?
        
        Взгляд у девушки был прямой, губы кривились в ехидной усмешке. Хрупкая, а вид такой, будто готова ринуться в драку, сейчас же.
        - Отпусти его, - перекрикивая музыку, попросил Эд. Сапфира чуть усугубила залом - лицо Криса, вжатое в полированную стойку, начало белеть от боли. Брови Сапфиры насмешливо дрогнули, и только этим она спросила: «А если нет?»
        «Ну и что ты мне сделаешь?» - никто не озвучил. Но, судя по выражению лица, она наверняка думала именно это.
        Чего она хотела больше: причинить кому-то боль или нарваться на неприятности?
        - Можешь навалять мне. Я это придумал. Его - отпусти. Пожалуйста, - терпеливо попросил Эд. Девушка чуть прищурилась, а затем пожала плечами и сделала шаг назад, выпуская руку из хватки. Крис даже выпрямился не сразу, баюкая пострадавшую руку.
        - Извини, братан, - Эд подал Крису руку, но тот только мотнул головой.
        - Бывает, - выдавил и боком и на почтительном расстоянии, свинтил из поля зрения Сапфиры.
        Она же, скрестив руки на груди, перевела взгляд на Эда. У него даже дыхание слегка перехватило, на какой-то момент Эд потерялся, будто здесь и сейчас были в мире только он и Сапфира. Прямая и безжалостная, алый росчерк блестящего платья и глянцевой помады на губах. До чего ж красивая дрянь, а…
        - Ну что, выйдем? - Эд кивнул в сторону выхода из клуба. Тут зверски орала музыка, было все равно не поговорить, да и не понятно было, вдохновилась ли Сапфира идеей навалять «Антону».
        Девушка многозначительно поджала губы и зашагала к выходу. А Эд шел за ней и ругался про себя на собственные реакции. Ну - задница. Ну - ноги. Ну - спина открытая… И-и-и? Это повод так зависать?
        На Криса обернулся, тот одним только выражением лица пожелал удачи. Да. Не помешало бы.… Но кажется - хоть по самую глотку залейся этой самой удачей, а с Сапфирой хоть как-то наладить отношения это не поможет.
        Короткая кожаная куртка была Сапфире явно не столько для тепла, сколько для того, чтобы не подставлять осеннему холоду плечи. Ну, если она сюда на машине приехала… Свое пальто Эд из гардероба тоже забрал, потому что… Нет, ну на холод без него выходить, конечно, брутально, но было бы перед кем икру метать. Эта - ничем не впечатлится, даже если на её глазах якорную цепь зубами перегрызешь.
        - Ну что, будешь бить? - с легкой иронией поинтересовался Эд, потому что по виду Сапфиры было видно, что она не очень на это настроена.
        - Да надо бы… - сухо заметила она, пряча ладони в карманы своей косухи. - Я сюда выпить приехала, а ты со своим детским садом.
        - А почему не дома? - Эд поднял брови.
        - Не захотелось мне дома пить, - ледяным тоном отрезала Сапфира. - С каких пор я тебе отчитываюсь не по рабочим вопросам, Антон?
        Взгляд, скользивший по Сапфире, вбирающий всю её в память, зацепился за её левую руку. Кольцо. Обручальное - на безымянном пальце. Отцовское? Все-таки надела… Значит, разобрала коробку. А ведь это было доказательство. Где-то там за этим доспехом пряталась саба. Кроткая нижняя, встававшая перед отцом на колени. Значит, не во всех вопросах Сапфира была настолько неприступной. И сейчас… Вряд ли сейчас ей хорошо. Даже наоборот, судя по всему, ей безумно паршиво. Просто она не умеет быть слабой по жизни. Без ошейника. Без отца…
        - Извини, - Эд вздохнул. - Выходка была идиотская.
        - Ты за мной следишь? - резко спросила Сапфира. - Потому что если да, то, пожалуй, я не вернусь на работу, нахрен мне это не надо. Я не люблю мужчин, не понимающих русский язык.
        - Да нет, не слежу. Мы вообще наугад пальцем в карту ткнули, - Эд чуть улыбнулся и повел плечами. - Увидел тебя - подумал, что это судьба и никак иначе.
        - В жопу такую судьбу, - безжалостно улыбнулась Сапфира. - Не интересно. Чао!
        Развернулась - гладкие волосы разлетелись веером - и зацокала каблучками в сторону парковки. Вот у кого не было проблем с реализацией принципа «Что-то не устраивает? Взял и ушел». Жила без оглядки на все происходящее.
        - Девушка, я вас даже не потанцевал, а вы уже уходите, - фыркнул Эд. Догнать её было не сложно, шаг у Эда был шире, а она еще и на каблуках была…
        - Целый клуб танцевалок. Ни в чем себе не отказывай, - раздражения в голосе Сапфиры только прибавилось. Ну да, не получилось за собой последнее слово оставить, действительно.
        - Ну, они же не ты.
        - Я тебе уже один раз дала. Отвали, - девушка зло ощерилась, будто снова испытывала желание Эду что-то откусить.
        - Я тебе уже говорил - мне одного раза мало, - Эд чуть пожал плечами.
        - А я тебе тоже уже говорила: увы, больше чем на один раз ты мне не годишься, Антон.
        И будь это сказано с должным сарказмом, Эд бы не обратил внимания на это «Увы». Но не дотянула. Все-таки она была не в форме…
        - Ты ведь понимаешь, что так мне только интереснее? - Эд ухмыльнулся и остановился, разглядывая красный BMW, мигнувший фарами в честь отключения сигнализации. - Ты машину под платье подбирала?
        - Под помаду, - едко буркнула Сапфира и нажала на ручку автомобильной двери. Тут Эд и шагнул вперед, повторяя маневр Криса: руки по обе стороны от девушки, склониться лицом к её волосам. Пахла она одуряюще…
        - Да ты совсем камикадзе, Неберт, - тихо произнесла Сапфира, разворачиваясь. - Тебе запасные яйца завезли, и ты ищешь, где бы разбить старые, я угадала?
        - Ну, не могу же я дать тебе въехать после абсента в какой-нибудь столб, - фыркнул Эд. - Еще за права твои я не очень переживаю, твое дело. А вот за сохранность твоей задницы не беспокоиться не получается.
        Лицо Сапфиры замерло. О боже, неужели мисс Совершенство о чем-то не подумала?
        - Да плевать… - это Эд прочитал по её едва шевельнувшимся губам.
        Перехватил за запястье, выхватил из пальцев ключи.
        - Не плевать, - Эд качнул головой, а затем чуть подался вперед, прижимая Сапфиру к машине. Захлопнул дверь, вжал кнопку включения сигнализации. На пару мгновений прижался к девушке всем телом, наслаждаясь этим ощущением. А она замерла - на долю секунды, но замерла, уставившись на губы Эда, а затем чуть встряхнула головой, толкнула его от себя ладонью, упертой в грудь.
        -
        - Ладно, возьму такси, - недовольно буркнула она, и Эд чуть улыбнулся. Маленькая, но победа.
        - Ключи завтра завезу.
        - На работе отдашь, - Сапфира резко качнула головой, а затем зашагала в сторону выезда с парковки, туда, где поджидали своих клиентов бдительные таксисты.
        - Не напишешь, как доедешь - завезу завтра, - ехидно крикнул ей в спину Эд. Ответом был оттопыренный средний палец на поднятой над плечом левой руке. Красотка.
        Шагая за Сапфирой на некотором расстоянии, Эд сбросил Крису, что едет домой. Проводил взглядом машину бомбилы, к которому прыгнула Сапфира, нырнул в машину и сам. В конце концов, после двух Боингов и он бы за руль не сел. Прав было не жалко, а вот сохранность своей головы Эда волновала не меньше, чем сохранность задницы Сапфиры. Желание искать девочку на ночь резко отпало. Удовлетворение от вечера - имелось в переизбытке. Ладно, Светочка, еще пободаемся!
        Глава 15. Назойливый
        Какой-то очень умный человек придумал, что когда хочется растечься в сопливую лужу, мол, самое лучше - пойти на работу.
        Какая, нахер, сейчас возможна работа?
        Я лежала на кровати в пол-одиннадцатого утра, раскинув руки во все стороны, смотрела в потолок и думала… Господи, какую чушь я думала. О том, что дизайн я сменю к чертовой матери, потому что с этим связано слишком много воспоминаний. Господи, какой я лох, какого хрена я себе позволила вот это? Вот так бездумно взять и уйти в Него с головой. Ведь я же знала, что нельзя. Что нет вечных чувств, вечных людей, и самое тупое, что можно сделать - это взять и влюбиться. Но не любить Алекса было невозможно. Ну, по крайней мере мне.
        Телефон на тумбочке бился в вибро-истерике, звонил Стариков, звонил Неберт, звонила куча народу. Да, сегодня после обеда, кажется, у меня стояло какое-то интервью с каким-то дизайнером. Сгорел бы он… Она…
        Нет, надо соскребаться с кровати, нужно приводить себя в порядок….
        Когда заорал дверной звонок - я никого, в общем-то, приятного и долгожданного увидеть и не надеялась. Но жизнь сыграла самую плохую карту, увидеть вопиюще свежую, гладко выбритую и самодовольную физиономию Антошеньки мне было почти физически больно. Я скривилась, не удержалась. Интересно, как он проникает через домофон, консьержку и пункт охраны? Харизмой торгует? Или деньги раскрывают самые разные двери?
        А Антон, наглый до охренения, шагнул через порог, впихнул мне в ладони огромный почти пол-литровый картонный стаканище с кофе и захлопнул за собой дверь.
        - Чем обязана, господин главный редактор? - кисло поинтересовалась я. Будто мало мне было, что вчера он не давал спокойно уговаривать самбуку и доставал меня смсками. Где я, как я, что я делаю, что я пью, и почему именно эту гадость, и не надо ли мне привезти нормального алкоголя, вместо этой дамской бурды. И ты что, алкоголичка, Света, бухать в одно лицо? А что делать, если даже из дома не выйдешь, чтобы на вас, Антон Андреевич, не наткнуться.
        - Какого хрена твоя восхитительная пятая точка еще не прижата к стулу на рабочем месте? - поинтересовался Антон, даже не скрывая, что на меня пялится. И почему я не покупаю каких-нибудь ванильных фланелевых пижамок в клеточку и с котиками? Вот чтобы не только не вставало, но и падало! Нет же, твою мать, Света, ты выеживаешься - вырезы, кружавчики, гребанный шелк. И почему я халат не надела, тоже вопрос. Было сложно представить, что на меня в таком вот чудесном виде, растрепанную, опухшую от пересыпа, да и что уж там - опухшую после двух дней пьянки, можно смотреть вот так. У Антона были очень специфичные вкусы, как я погляжу.
        - Иди на фиг, у меня больничный есть, - запоздало вспомнила я. Пусть я его делала с другим мотивом, но почему бы им сейчас не воспользоваться?
        - Похмелье плохо тянет на повод для больничного, - усмехнулся Антон. - Давай оживай. Карицына приедет к трем. Желательно, чтобы ты походила на человека к этому времени. И кстати, позвони Энджи, скажи, что мы с тобой помирились. Мне половина редакции из-за тебя устроила бойкот. Даже Маша.
        - Ну, хоть одна хорошая новость, - мрачно заметила я и, обняв ладонями стаканчик с кофе, ушла на кухню. Кофе был не виноват, что его принес мудак. Ну ладно, не мудак, но придурок. Редкостный. И бесконечно меня раздражающий.
        Сняла со стаканчика крышку, сделала глоток. Надо же… Угадал. По утрам я всегда пила кофе с молоком, сиропом и стольким количеством сахара, чтобы у счетчика калорий случалась ежедневная истерика. Потом - в течении рабочего дня только черный кофе и зеленый чай. Это он разведку провел или просто везучий ублюдок? Нет, вряд ли разведку, если Маша и Энджи его бойкотировали.
        Села на кухонный подоконник, вытянула ноги, скрещивая их, уткнулась носом в стакан. Нарочно не поворачивалась к Антону спиной - догадывалась, какой маневр он наверняка провернет. Тот самый, который он и его дружок уже засветили. “Подставлять тылы” и давать ему повод подойти я не собиралась. Впрочем, от того, что он, пройдя вслед за мной, уселся за мой стол, выложил перед собой мои ключи от машины, а потом опустил подбородок на переплетенные в пальцах ладони и уставился на меня - мне почти не полегчало. Вот как его послать, чтобы до него дошло? Какой-то совершенно упертый баран мне попался.
        - Хреново выглядишь, - неожиданно честно заметил Антон.
        - Божественный комплимент, - я чуть фыркнула, жмурясь и пытаясь распознать сироп. Мятный? Ну точно мятный! Кофе с мятным сиропом… Ну, ладно, Антон будем считать, что ты не редкостный придурок, а простой. Эволюционируешь на глазах.
        - Какие комплименты, дорогая? - Антон с иронией задрал бровь. - Я тебя оттрахать и сейчас и могу, и хочу. Без комплиментов. Да и они тебе нужны разве?
        - Хрен меня знает, - я пожала плечами. Нет, не нужны они мне были. Но мне не нравилось, что Антон выбивается из клише среднестатического придурка, который пытался подбивать ко мне клинья. С кофе вон угадал. Правду-матку резал, вместо комплиментов. Что дальше?
        - Ну что, пошли “сделаем зарядку”? - нахально улыбнулся Антон, и мне пришлось пошарить по подоконнику, чтобы найти что-то тяжелое.
        Увы. Цветов я не выращивала. Нет, были какие-то сансевьеры в горшках в гостинной, чисто для дизайна - за ними ухаживала домработница, но до них было далековато. Повезло ему, что он шутил…
        - Таксиста в субботу изнасиловала? - Антон все никак не унимался. Хоть реально за горшком иди. А в тоне-то ревнивые нотки. Блин, вот нахрена я вообще с ним связалась? Один раз переспали. Без обязательств. А у него на меня виды, как у гребанного мужа. А с хера ли?
        - Двух, - буркнула я. - А потом пришел сантехник, и мы устроили оргию.
        Жаль, что звучало это не очень убедительно. Жаль, что Антон лишь насмешливо ухмыльнулся, будто демонстрируя, что вышел не подкол, а лажа. Дожили. Какой-то мелкий хрен меня стебет, а я даже ответить толком не могу. Докатилась, Светочка, молодец.
        - Нет, ну ты либо вали приводить себя в порядок, либо пошли уже трахаться, должен же я хоть как-то удовлетвориться сегодня, - фыркнул Антон.
        
        Как же он меня бесил, слов не хватало. Вот всей этой своей вальяжной медвежьей тушей, развалившейся на моем стуле, с заброшенными за голову руками. И ухмылочкой этой наглой. И дебильными намеками и шутеечками.
        - Жди, раз приперся.
        Кофе я допивала как можно неторопливей. Впрочем, Антон, кажется, не так уж сильно и страдал - он зависал на мои ноги, переключаясь с них на грудь. Только поэтому кофе я все-таки допила.
        А вот умывалась, подкрашивалась, одевалась я ме-е-едленно. В конце концов, больничный у меня был. Ну и пусть левый и полученный “по-знакомству”. Все-равно он у меня был, и, выходя на работу, я делала этому придурку одолжение. И чем больше он раскрывал свой наглый рот, чем больше на меня пялился, тем большее это было одолжение.
        Когда я уже вышла к Антону одетая - я жутко пожалела, что встреча мне предстояла с дизайнером, и я не могла надеть паранджу, пришлось обойтись брючным костюмом цвета васаби (в последней коллекции Мила Карицына играла именно с этим цветом, пришлось подыгрывать).
        - Неберт, завязывай, - глухо посоветовала я. Потому что было ощущение, что на меня смотрел голодный зверь, и в уме он уже три раза меня разделал. Да еще засос этот на шее, на видном месте, который толком и не закроешь… То, что Антон на него встрял взглядом, как будто в нем что-то перещелкнуло, было слишком заметно. И я же реально могла уже скоро перейти к рукоприкладству…
        - Я вообще молчу, - сипло произнес Неберт, промаргиваясь. - Ты сама, блин, виновата.
        - Чем? Тем, что мама тебя не научила слышать слово “нет”? - со всем максимально возможным ядом буркнула я.
        - Да какая тебе разница, как я на тебя смотрю? - раздраженно буркнул Антон. - Можешь себе представить, я тоже этим недоволен.
        - Это еще почему? - вот это было неожиданно. Я даже почувствовала себя слегка уязвленной, хотя с чего бы.
        - Была охота залипать на стерву, - емко отрезал Антон. Ишь ты. То есть я его все-таки тоже бесила, а не только его “шлагбаум” поднимала? Ну что, жизнь прожита не зря.
        Диалог на этом подзавял. Ненадолго, правда. Когда я устроилась на заднем сиденье небертовской тачки, вытянула ноги, уложив их на соседние кресла, Антон все-таки открыл рот.
        - Это вообще-то итальянская кожа, - мрачно сообщил он.
        - А я вообще-то могу на такси поехать, - усмехнулась я. - Вызывать?
        Антон раздраженно зыркнул на меня, но повернул себе ключ в замке зажигания.
        И правда, почему я не поехала на такси? Это было бы корректней, я и там могла бы разложить на коленях ноутбук, чтобы поколдовать над недописанным еще в пятницу материалом. Наверное, потому, что доставать таксиста было не так интересно, а мне смертельно нравилось дергать Антона за усы, даже сейчас, когда я была категорически не в форме.
        - Ну как ты, Свет? - неожиданно спокойно и с характерно выключенным для общения козлом, поинтересовался Антон, на одном из светофоров.
        - Работаю, - откликнулась я.
        Не знаю, чего он ждал - что я начну размазывать по щекам тушь, захлебываться слезами и так далее. Я встала с кровати и пошла на работу. Боль осталась там, дома, продолжала валяться на кровати и пялиться в потолок. Я чувствовала сейчас себя ужасно пустой, но это был не повод.
        В конце концов, именно Его волей было, чтобы я продолжала жить. Я не знала как, но нужно было попытаться. Отстраивать жизнь заново сложно, но разве мне впервой это делать? Так, стоп, Света, пиши интервью, не отвлекайся. Тебе его по идее сдавать уже послезавтра, а оно пока настолько унылое, что его даже на треть не прочитаешь - скулы сводит от зевоты. Пусть мир продолжает гореть, а ты должна шагать дальше и улыбаться.
        Мое появление в редакции произвело фуррор. Ровно как и селфи, сделанное на фоне входа, брошенное в инсту с хэштегом #дом_милый_дом. Что там орали в комментариях - я посмотрю вечером, пускай с этим Энджи сейчас разбирается, в конце концов, именно она отвечает за ведение моих аккаунтов в соцсетях. Я только заметки писала, а с читателями общалась она.
        Я улыбалась девочкам, говорила им, что все нормально, что подробности улаженного конфликта с Небертом я расскажу позже в групповом чате, и все желающие могут мне написать в корпоративной сети, всех добавлю, ни от кого секретов держать не буду. Шепотки разлетались по редакции, можно было прикрыть глаза и услышать их тихий шелест.
        Какой-то очень умный человек придумал, что когда хочется растечься в сопливую лужу, мол, самое лучше - пойти на работу…
        Да, это была неплохая мысль. По крайней мере, я отвлеклась от этой проклятущей боли, которой сводило сердце. Все равно же никак изменить реальность и поднять Его из мертвых я не могла. Но тут были люди, тут была жизнь.
        Энджи, когда я проходила через свою приемную, посмотрела на меня странно. И причины этого я поняла, только когда открыла дверь в свой кабинет.
        Розы. Банальнейшие розы - причем нарочито алые, будто под цвет моей помады, занимали мне весь стол. И делали они это явно уже несколько часов - потому что у меня в горле сразу же запершило от пыльцы. И нет, не было двух вариантов того, кто решил устроить вот этот вот идиотизм. И… Господи, как же он меня достал… Так, и какая из ваз под этими чертовыми розами самая большая?
        -
        Глава 16. Понятливый
        Нет, я не бежала в кабинет главного редактора, ни в коем случае. Все-таки казнь никогда не настигала свою жертву спешно. Но видимо, что-то было в моем лице красноречивое, когда я шагала по офису с вазой наперевес. По-крайней мере с моей дороги рассасывались торопливо, можно сказать, делали мне “коридор”. Ох, Света, неужели за эти четыре года ты успела так спалить собственные замашки?
        - Антон Андреевич, бегите… - успела пискнуть в коммуникатор предательница Маша, когда я прошла мимо неё.
        Иуда.
        Только благодаря этому предупреждению Неберт успел вскочить из кресла. И пригнуться при виде меня, остановившейся в дверях и практически сразу замахнувшейся рукой с “метательным снарядом”. Ваза - прозрачный стеклянный бокал - врезалась в стену за спиной Антона, осыпав его мелкими осколками. Повезло, что мелкими. Ему повезло. А мне - не очень, я метила в голову.
        - Мимо, - оскалился Антон, выпрямляясь. Что, игры “Доведи Клингер до сучьего бешенства” объявили Олимпийским видом спорта и Антон метил в чемпионы?
        Я оглянулась, сгребла с полки стеллажа какую-то Гошину награду, и замахнулась снова. Гоша сам виноват, что не забрал свои цацки. Теперь останется без приданого.
        - Совсем страх потеряла? - поинтересовался Антон, но снова нырнул за стол, потому что по общим признакам хреновина была тяжелая.
        Страх… Не было тебя, парниша, в списке людей, которых я боюсь. Не потеряла. Не искала даже.
        - Оставь! Меня! В покое! - прорычала я, снова хватаясь за очередную фиговину - оргстекло, пафосные шрифты, дешевенькая хрень, в общем - не жалко. - Русским языком просила.
        - Если бы я опускал руки, когда мне говорили что-то подобное…
        Молодец, чувак, рот открыл - увернуться не успел. Прозрачной фиговиной я ему все-таки попала. В лоб.
        И это было "Есть!" и “Твою мать….” одновременно.
        И на этом мои батарейки, отвечавшие за режим “Халк, крушить”, разрядились. Включилась обеспокоенная курица-наседка, которой совершенно не хотелось этому кретину сотрясение выписать или башку проломить. Хрень-то была не самая легкая…
        То ли я его оглушила, то ли от неожиданности Антон оступился и растянулся на полу у собственного рабочего стола. Сел, прижал ладонь ко лбу, ощупал шишку. Ну… Спасибо, что череп не проломила.
        - Маша, лед принеси. И полотенце, - рявкнула я в коммуникатор, а потом присела рядом с Антоном, заглядывая ему в лицо. - Живой?
        - Досадно, да? - фыркнул Антон, морщась. Сам себя не подколешь - никто не догадается?
        Я усмехнулась, а затем коснулась его ладони, заставляя убрать руку ото лба. Поглядела на шишку, рассеченную кожу, поморщилась. Выглядела эта хрень ужасно непрезентабельно. Не к лицу большому боссу. Вроде швы накладывать не надо, и на том спасибо.
        - Извини, - тихо произнесла я. - Нервы ни к черту. Срываюсь на всякую хрень.
        - В роли хрени Неберт, Антон Андреич, - клоун пытался шутить, даже морщась от боли.
        - Роль всей твоей жизни, что уж там.
        - Уволить тебя надо, по-хорошему, - Антон вздохнул. - Ну где это видано, в начальника чем попало швыряться.
        Эх, вот никак я его своим начальньником почувствовать не могла. Не получалось. Лишь мальчишкой, очень нуждающимся в воспитательном подзатыльнике.
        - Если по твоему сценарию я сейчас должна упасть на колени и раскаяться, то боюсь, ты обратился с этой ролью не к той актрисе…
        - Ты уже на коленях, детка, - Антон чуть ухмыльнулся, глядя на меня. Я даже глаза закатила, потому что, кажется, его идиотизм был клинически неизлечим. Нашел с чем сравнить.
        В кабинет торопливо прибежала Иванова, принесла лед на блюдце и белое полотенце.
        Я ссыпала кубики на ткань, протянула компресс Антону. Сама прижимать не стала, осталась стоять у стола, оперевшись на него бедрами. Антон поглядел на меня снизу вверх, скривился и встал на ноги. Только после этого он забрал у меня лед и прижал его к рассеченному лбу.
        - Свасибо, Светочка, на переговоры сегодня поеду сногсшибательный, - мрачно пробормотал он. - Я подозревал, что в тебе спит гениальный имиджмейкер, но чтоб настолько…
        - Обращайся, - я криво усмехнулась. - Могу в кратчайшие сроки соорудить травмы любой степени тяжести. Гарантированно перевыполню установленное техническое задание. Хочешь - руку сломаю?
        Что самое смешное - Антон угорал со мной вместе. Я ему морду лица расквасила, а он… А он стоит и ржет. Вот скажите, как работать с этим придурком?
        - Не соскучишься с тобой.
        Я невесело улыбнулась, отводя взгляд. Ну, ладно, это очень честный комплимент.
        - Да с тобой тоже, знаешь ли.
        Розы. Мне. Нужно же было догадаться… Ладно, допустим, некоторых нюансов, вроде моей жесткой аллергии на пыльцу, он не знал, но розы! Самое простое, самое скучное и мне… Блин, ну не знаю - что здесь сработало бы лучше. Живой фламинго в моем кабинете и тот, наверное, вызвал бы меньшее недоумение. Букет из каких-нибудь дизайнерских стринг. Ну, мало ли что… Хотя, если у него целью было добиться от меня реакции - о да, у него получилось.
        Самое ироничное - именно этот придурок уже который день за волосы тащил меня из накатывающей на меня депрессии. С удивительным упорством отвлекал от моей скорби. Дебильными методами, но отвлекал же… То смсками своими, то в клубе… Может, он, конечно, и был неуместным, как клоун, приплясывающий на крышке гроба, но в общем и целом - все-таки он со мной возился. Серьезно. Попробовала бы я запустить вазой в кого-то еще - вряд ли бы отделалась так просто. И мне на самом деле не помешало бы вернуться к субординации, но… Антон с меня этого не требовал, и наверное, это было хорошо. По крайней мере едва не разбив об его голову вазу, мне показалось, что на пару капель боли в моей груди стало меньше. Все-таки нужно уже дать себе волю хоть в чем-то. Только вот готовой к этому я себя не чувствую. Ну… Может, хотя бы в пятницу в клуб заеду…
        Между Антоном и мной сейчас было всего полшага. И я была в жутком раздрае. И нет, он был бы конченым идиотом, если бы эти полшага не преодолел. Это понимала даже я, которой эти маневры были категорически не нужны. Но Антон все-таки придвинулся ко мне, заставляя усесться к нему на стол. Ладонью провел по спине, губами уткнулся в шею, в то самое место, где красовалась его “подпись”. На краткий миг у меня закружилась голова. Нет, все-таки недотрах - это зло. Я знала эти руки, я знала эти губы, я знала, какие ощущения мне мог подарить этот конкретный мужчина, и мое тело было не прочь ощутить все пережитое в ночь с пятницы на субботу после того, как испарился джин из бутылки. Я даже тихонько вздохнула, ощущая, как чуть-чуть покалывает кожу в местах, куда опустились ладони Антона. Но вообще, у меня еще мозг был, да. И в таких ситуациях я слушала именно его.
        
        - Ну что мне тебя, тоже, что ли мордой об стол прикладывать, чтоб до тебя дошло? - устало поинтересовалась я.
        - Можно попробовать, - хрипло хмыкнул Антон, не отрываясь от кожи на моей шее, продолжая мной дышать. - Но не гарантирую, что дойдет. Ты мне отключаешь мозг на девяносто процентов.
        - То есть мозг у тебя всё-таки есть? - насмешливо уточнила я. - Прости, просто никак не могу его разглядеть, а я ужасно стараюсь. Я ж оптимист и верю в людей, ага.
        Так, стоп, а что вообще за нахрен происходит? Почему я сижу на столе Неберта и позволила этому медведю влезть в мое личное пространство, да еще и ко мне прикасаться? Даже слишком интимно прикасаться. Мужчине, которого я вообще-то в уме никак по-хорошему и не называю. И-и-и? Света, ты серьёзно, что ли? Это не твое. Ни в коем случае.
        - Антон, не вздумай даже, - прошипела, ощутив, как его широченные ладони полезли ко мне под жакет. - Серьезно? В кабинете? На столе?
        - Да хоть на спине у жирафа, - тихо выдохнул Антон, придвигая меня к себе ближе.
        Чуть повернулась, чтобы поймать его взгляд и послать уже наконец максимально далеко, споткнулась взглядом на его губах… Таких Его губах. Даже без алкоголя… Похож… Твою ж мать, Неберт…
        Нет, ну феерично. Он - как маленький. Я - как дура. Нет, один раз трахнуться, исходя из приглючившегося по пьяни сходства - еще ничего так. Но сейчас, на трезвом глазу сидеть и зависать… И видеть то же самое? Кажется, я потихоньку съехала крышей и не заметила даже.
        Что особенно забавно, я ощущала, как он ожидает. Эта привычка всех боле-менее сносных Тематиков - ничего не делать без согласия. Дать знать, что хочешь, и подождать ответа. Потому что в одни ворота играть не интересно. Можно взять и трахнуть, а потом поиметь проблемы с заявлением об износе, или даже не дойти до траха, потому что в конце концов даже сейчас, полезь он мне в трусы, и не будь у меня возможности ему за это сломать пальцы - я ж могла самым банальным образом заорать. Корабельной сиреной, так, чтобы из приемной, из всего нашего упоротого опенспейса сбежался народ. В конце концов, Антон уже наверняка понял - по-плохому со мной не работает. Вот только не сработало бы со мной сейчас вообще никак. Слишком мертво все было внутри.
        - Антон, нет, - я говорила с ним только потому, что на самом деле не было у меня желания сейчас устраивать с ним еще один акт войны.
        Его пальцы сжались на моей спине, сгребая в горсть ткань блузки, я прямо услышала его хриплый выдох.
        И я уже морально приготовилась к тому, чтобы дать ему в нос и уже выдраться из его хватки, уже мысленно приняла неизбежность этого увольнения, но Антон выпрямился и отодвинулся от меня. И по его лицу было видно, что в уме он меня уже по горлышко в землю закопал. Но он понял слово “нет”. Вот это да. А мальчик был умнее, чем я о нем думала. А вот я что-то деградировала на глазах.
        - Извини, - произнесла, а потом подумала: а за что я вообще извиняюсь? Ну… за то, что позволила случиться этой сомнительной позиции и не среагировала сразу, ага. Надо было как его дружка, мордой об стол, и чтоб потом сваливал прочь с моих глаз бочком и с оглядкой.
        - Посмертно разве что, - раздраженно буркнул Антон, отворачиваясь. - Сгинь, сделай одолжение.
        - Может, мне все-таки уволиться? - уточнила я осторожно. - В конце концов, если тебя так клинит…
        - Это меня клинит, - отрывисто буркнул Антон, не отводя взгляда от окна. - Не возьму себя в руки - уйду сам. В конце концов, это не работа моей мечты, ты верно заметила, я не проффесионал. У меня есть чем заняться.
        Благородненько, чтоб тебя, Антоша. И да, так было лучше. Если все так и срастётся, одним не соображающим в делах моды мажором в редакции будет меньше. И все же я сейчас смотрела на его прямую спину и думала… Что не так уж мне и хочется, чтобы он уходил. И в кого еще я смогу запустить вазой, если его не будет?
        И как-то так вышло, что бочком из его кабинета со смутным ощущением виноватости выгребалась уже я.
        -
        Глава 17. Своевременный
        Нотариус позвонил мне, когда я, согнав Энджи с её рабочего места, набрасывала начерно интервью, взятое у Милы Карициной, супермодного дизайнера с очень эклектичным взглядом на деловой женский стиль одежды.
        В моем кабинете бесновались клинеры - я их достала, я требовала провести третью влажную уборку подряд. Но ничего не сделать, пыльца была такой гадостью, что даже после трех уборок я вполне себе рисковала еще около недели чихать не реже раза в час. Ладно, попью таблеточки.
        Антон, благородный, как Атос, предложил мне работать в его кабинете, но я предпочла ущемлять свою собственную ассистентку. Потому что, во-первых, телефон у Неберта то и дело порывался звонить, а он начинал трепаться - сосредочиться на статье фоновая болтовня обычно ужасно мешала, а во-вторых…
        Я не исключала, что если я останусь с ним в одном кабинете - мы все-таки трахнемся. Я не знаю, что это была за физика, но почему-то мы регулярно оказывались слишком близко друг к дружке. И… Нет. Даже если вселенная лично скажет мне вслух, что такова её воля.
        Чтобы затевать что-то подобное - нужно было ментально в этом нуждаться. Нужно, чтобы было в душе что-то живое. А у меня дома был неразобранный шкаф, к холодильнику подходить было страшно, и душа не затыкалась с траурным воем.
        Было слово “надо”, но… Сил поступать так, как надо, пока не нашлось. Поступалось как-то через задницу, творилась немыслимая херня. С одной стороны - спрашивать с меня уже было некому, с другой стороны… Как-то это все было очень не очень.
        Алекса лишь только-только похоронили, а я уже даже переспать с его приятелем успела. И как-то оно странно все катилось в сторону того, что это все-таки повторится. С каких пор я оставляла подобные вещи на самотек? Хотя… Честно говоря, меня так долго еще никто не выдерживал. Антон же был как хренов Ванька-встанька. Его пихнешь назад, а он, хоп - и с новыми силами на штурм упорной вершины. Ну, ладно. Сейчас-то уж наверное насовсем отшила. Ну какой это уже отказ? Третий? Ну проще же пойти и позвать хоть ту же Энджи на кофе. Она же согласится. И на утренний кофе - согласится тоже.
        Энджи кстати на меня дулась. Видите ли, Антон Андреевич за ней ухаживал, а потом вдруг на меня переключился. Пришлось проводить воспитательную беседу, звать Машу, звать Олю из бухгалтерии, обсуждать положительные и отрицательные стороны Неберта. Энджи с этой беседы вышла вроде успокоившаяся, но глазенки все равно нет-нет, но обиженно поблескивали. Ладно, перебесится. Ну, или я её уволю. В конце концов не самый охренительный она ассистент.
        И вот посреди всего этого бардака - нотариус. Честное слово, я не ожидала. И выслушав что-то там про оглашение завещания, некоторое время пыталась понять, о чем речь. Завещание? Зачем? Квартира-машина у меня были, была отличная работа, дай бог каждому, а с учетом того, что этого всего я добилась собственной пахотой - я вообще была в шоколаде.
        Я была уверена - все имущество Алекса наследует его сын. Ну, единственный наследник и все-такое. Все, что Алекс хотел мне передать - он по идее передал в коробке. Больше мне ничего было не нужно. Я бы вообще все на свете отдала за него самого, но что-то на горизонте не было видно дьявола с подобным предложением на устах и с заветным договором в левой рученьке. Знаете, есть люди, ради которых нажал бы на кнопку “устроить апокалипсис”. Вот Алекс был для меня таким. Но надо отвыкать о нем думать, надо отвыкать его ждать…
        Нотариуса я слушала в половину уха, отчаянно фильтруя все, что он говорил. Много казенных формулировок и всякой лишней фигни. Никакой конкретики.
        - И когда будет оглашение?
        - А можете подъехать сегодня к семи? - зачастили на той стороне трубки.
        - Скажите честно, вы издеваетесь? - с сарказмом уточнила я. Взять и перетряхнуть все понедельничные планы ради поездки хрен пойми куда - через пол-Москвы? Кто сегодня останется и без тренировки, и без спарринга? И это та самая боль, которая бесит. Боль отсутствия боли. Ладно, не так уж сильно меня прижало. Но могли же сообщить раньше?
        - Представитель основного наследника Александра Эдуардовича очень просил именно сегодня.
        Представитель… Значит, Алексова апельсинка самолично не притащится. Ну, что ж, так даже лучше. Потому что еще не хватало мне потом судиться с наследником многомиллионного фарм-концерна, которому я вполне могла переломать ребра.
        - Хорошо, я буду.
        Не знаю, что мог мне завещать Алекс. Надеюсь, это какой-нибудь реликтовый его любимый диванчик. Хотя я же знаю, какой диванчик у него был самый любимый. Черный, замшевый в его кабинете в нашей с ним квартире. Я так любила валяться на нем голышом… Блин, хоть сжигай его теперь. Хотя… Лежать на нем, касаться щекой замши, и вспоминать, как нежные ладони - Его ладони меня именно тут запутывали в кожаных ремнях, затапливали мой мир в долгожданной боли… Нет, пожалуй, оставлю диван.
        Пришлось отпроситься пораньше, чтобы заехать в клуб, забрать мою машину.
        Правда уже потом, вечером, я поняла: согласившись приехать на оглашение, я поступила очень глупо. Наверное, стоило тоже послать доверенное лицо, хотя не было у меня такого.
        Представитель Алексовой апельсинки - этакий деловитый сухонький мужчинка, чуть постарше Антошеньки. Лет этак на пять. Почему сухонький, впрочем? Просто на фоне того же Антона Ярослав Олегович, представившийся мне еще до того, как мы вошли в кабинет, смотрелся чуть дохловато. А я… А я почему-то сравнивала. Почему-то с Антоном…
        Речь была не о нем.
        Речь была о ней…
        В ботоксном пергидрольном чудовище, которое отзывалось на Кристину Николаевну.
        - Я думала, у вас приличная контора, Юрий Николаевич, - брезгливо сморщила нос бывшая жена моей осинки. - Почему вы к себе проституток пускаете?
        
        - Ну, резиновых баб же пускает, - прохладно заметила я, а затем уставилась на нотариуса. - Вы не сказали, что помимо меня и представителя основного наследника будет присутствовать кто-то еще.
        Отношения Алекса с женой были не волшебными. Он немало оставил ей после развода. Вряд ли ей по завещанию должно было что-то причитаться.
        - Светочка, не выступай, откуда тебе знать, может, мне тоже что-то завещали? - ехидно ввернула Кристина.
        Господи, вот зачем ты на свет порождал таких дур? И не было ничего плохого в том, что Кристина ходила к парикмахеру или к косметлогу, но кажется, все-таки это отражалось на мозгах.
        - Он не вписал бы в одну бумажку меня и тебя, Кристина, - мягко улыбнулась я. Вообще-то она была меня почти в два раза старше. Но её аж передернуло от снисходительных ноток в моем голосе.
        - Откуда тебе знать? - выдала мать апельсинки. - Ведь это не ты была с ним в последние его дни. Кажется, на это ты не пригодилась. Видимо, поэтому он на тебе так и не женился.
        Наверное, это бы сработало. Все-таки конкретно эта стерва даже фамилию Алекса оставила в пику мне. Она, мол, Козырь. А я - нет.
        Я ничего Кристине на это не ответила. Вот вообще ни слова не сказала. Но именно мои пальцы коснулись золотого ободка на безымянном пальце левой руки. И улыбнулись не чьи-нибудь, а мои губы. И Кристина, проследившая за моим движением, позеленела. Вот то-то и оно.
        Забавно. В кабинет Кристина не пошла. Кажется, представителем все-таки был только Ярослав Олегович, а Кристина явилась, видимо, чтобы со мной повидаться. Ох, сказать бы ей, что она не в моем вкусе и нехрен так за мной бегать, так это с ней разговаривать придется.
        - Давайте поживее.
        Я села как можно дальше от представителя апельсинки. Нотариус выглядел каким-то пришибленным. А я-то думала, они этакие уверенные в себе сплошь. Нет. Суетился, бубнил, виновато косился то на меня, то на Ярослава.
        И…
        Алекс решил мне вынести мозг напоследок.
        Честно говоря, когда огласили, что там причиталось мне, я просто остолбенело уставилась на какую-то вращающуюся хреньку на столе нотариуса, пытаясь донести до мозга услышанное.
        Нет, я могла понять, если бы напоследок Алекс оставил мне какую-нибудь фазенду в Испании. Даже останься мне в наследство остров где-нибудь на Гавайях, я бы меньше удивилась. Алекс иногда говорил, что я многовато работаю, и мне не мешает расслабиться… Но…
        Какие, нахрен, сорок процентов акций?
        Я совершенно ничего не понимала в фармацевтическом бизнесе. Я журналист. Фешн-журналист. Разбираюсь в туфлях, дела большого серьезного бизнеса для меня темный лес. Хотя… В принципе можно было положиться на владельца контрольного пакета акций, и всю оставшуюся жизнь прожить на доходы с акций, но…
        Я же сдохну без работы…
        В общем…
        Алекс… Наверное, сейчас ему было ужасно смешно глядеть с того света на охреневшую меня. И… Что мне с этим делать?
        Может, стоит воспользоваться этой замечательной возможностью, чтобы добраться до апельсинки и сполна спросить с него за то, что даже проводить Алекса мне не дали? Ох, это было бы чудно… И все заголовки точно мои: два наследника многомиллионной корпорации передрались на заседании совета директоров. И можно меня на первую полосу? Обещаю шикарный ракурс на зону декольте в вырезе драной блузки!
        Расписывалась в получении копии протокола оглашения завещания я на автопилоте.
        Сейчас я ощущала себя маленькой девочкой, которой подарили огромный блестящий крутой мерседес. Вроде круто, красиво, но бляха - к чему оно мне вообще и что с ним делать?
        Из кабинета нотариуса я выходила тоже на автопилоте, обработала снова заверещавшую Кристину как фоновый шум, прошла мимо неё и зашагала себе в сторону выхода из нотариальной конторы.
        - Светлана, подождите, - Ярослав Олегович догнал меня уже на парковке.
        Я оглянулась на него с любопытством.
        - Вы что-то хотели?
        - О да, - торопливо выдохнул юрист - а по взгляду он был все-таки им. - Я уполномочен от лица Эдуарда Александровича предложить вам сделку.
        - Какую конкретно сделку? - я подняла брови. Интересно. Апельсинка признает мое существование? Это ж как ему там болезному пришлось мир перекроить, чтобы допустить этот досадный факт.
        - По продаже вашей доли акций его концерна.
        Его концерна. Вы поглядите. Мальчик только-только отца похоронил, завещание даже не слышал, а концерн уже его. Какая прелесть. Как же меня тошнило от апельсинки даже дистанционно. Нет, делец, кто его осудит, но все-таки…
        - Знаете. Я вообще с удовольствием пойду на сделку, - медленно произнесла я, глядя, как с каждым словом светлеет лицо Ярослава Олеговича. - Да-да, с огромным удовольствием продам вам свои акции. При одном условии.
        Кажется, я спалилась. Потому что глаза юриста подозрительно прищурились.
        - И при каком же? - уточнил он.
        - Если лично Эдуард Александрович приедет ко мне. Встанет передо мной на колени. И попросит прощения, что он, сучий сын, не сообщил мне о похоронах моего любимого мужчины. - Я улыбалась сейчас неестественнее Кристины. Но на самом деле ненависть во мне сейчас вскипела и яростно клокотала, заставляя подпрыгивать крышку на метафорическом котле моего терпения. На самом деле боль никуда не делась. Вот она была - вся во мне, зажатая в тиски самоконтроля. Искала выход.
        И да, я знаю - это не было решением взрослого человека. И слова эти были ни разу не зрелыми и взвешенными. Вот только я сейчас не хотела быть ни зрелой, ни взвешенной. Абсолютно плевать, что будет дальше. Терять мне было уже нечего. Все что я могла - я уже потеряла. У меня осталась только я сама, и даже умереть мне было не страшно.
        -
        - Я передам ваши условия Эдуарду Александровичу. - Нужно отдать должное - Ярослав Олегович явно видел в этой жизни не одну капризную истеричку. Лицо он удержал професионально.
        - Звоните если что, - осклабилась я, и на этом уже окончательно завязала свое общение с представителем апельсинки.
        День вышел утомительный. И сидя в машине, стискивая пальцами руль, я ощущала только разрастающуюся пустоту внутри.
        Все-таки жаль, что нельзя было обменять все это на одного живого Его…
        И почему до сих пор не придумали, как обменять годы своей жизни на годы жизни другого? Ей богу, лет пятнадцать своих бы отдала Ему, вот только нету его, нет и не будет. И все, что меня ждет дома - темные пустые комнаты, ледяная постель и тишина. Сраная, проклятущая тишина…
        И даже из машины, уже запарковавшись у своего дома, я не выходила минут десять. Вокруг была вечерняя темнота, фонарь светил где-то слева. Нужно было загнать машину на подземную парковку, но… для этого бы пришлось стать на несколько шагов ближе к собственной двери, ведущей в тишину. Может, хоть прогуляться?
        Капец, взрослая, сильная женщина - сидит у собственного дома, боится подняться в квартиру, потому что не хочет смиряться с тем, что… потеряла. Потеряла!
        И все это: чертов нотариус, чертова Кристина, даже представитель апельсинки - и тот обострил во мне это ощущение. Будто ткнул меня лицом в тот факт, что Алекса больше нет. Нету-у-у!
        Из машины я вылезала, стирая со щек побежавшие слезинки. Озноб прохладного октябрьского вечера - это ли не лучшее лекарство от обострившихся эмоций?
        Вышла, глянула в сторону своего подъезда и замерла.
        Антон стоял там, у подъезда моего дома, и курил. Мрачный, как изваяние. Широкоплечий, огромный - за него можно было спрятаться.
        Увидел меня, глубоко затянулся и швырнул окурок в урну. Уставился на меня, не отводя взгляд в сторону ни на секунду.
        - Привет, - мой голос звучит удивленно. Сама я тоже удивлена.
        - Привет, - тихо откликается Антон. С места он не двигался. Сам приехал, но продолжал мне давать возможность его послать. Хотя нет, это как раз не странно, это самое правильное, что вообще может быть.
        И снова он явился. Нет, никакая это не судьба, но… Ну вот какого хрена он не может пойти и найти себе адекватную покорную девочку? Ну зачем тебе я, идиот? Я ничего не могу тебе дать, слишком мертвая, слишком не твоя.
        Но ведь был. Здесь. Не где-нибудь еще. Смотрел именно на меня - швырявшую в него чем попало, трепавшую ему нервы…
        - Давно ждешь?
        Антон пожал плечами. Это может значить “немного”, это может значить “часа три”. Или сколько там у меня ушло на поездку к нотариусу?
        Странный мальчик, снова появившийся вовремя. Хотя ладно, у меня сейчас что ни час - то очередное обострение депрессии, тут в любой момент приди - все будет вовремя.
        Нужно было спросить, что он тут забыл, не пора ли ему пойти к черту, или что-то в этом духе, а я…
        А я просто шагнула к нему, позволяя ему сгрести меня в охапку, подставляя лицо его губам. Я слишком устала воевать и прямо сейчас хотела только капитулировать. Хотя бы кому-нибудь. Пусть даже ему. Не самый плохой вариант. Лишь бы не было тишины.
        -
        Глава 18. Совпадающий
        В лифте и в подъезде Антон вел себя почти прилично. Даже не целовал, оторвался от меня, и так и стоял, прижимая меня к стенке лифта, а в светлых глазах бушевал лютый голод. У меня аж что-то шевелилось от этого взгляда. Нет, еще не пронзил меня как Дом, но… Но уже не безнадежно. Я уже к нему потихоньку привыкаю, черт его раздери. Потянула за выпендрежный красный галстучек к себе - поцеловала уже сама и не мелочась, впиваясь зубами в его губу. Обожаю это делать, а Антон на это еще и бесится. Молчит, вот только вжал меня в стену лифта так, что я совершенно точно поняла - либо у мальчика нет проблем с потенцией, либо я ему вместо виагры. Вот же какой неуемный мне попался кадр.
        Пуговицы полетели во все стороны. Вот как только Антон впихнул меня в прихожую моей квартиры, как захлопнул дверь - так началась пуговичная расправа. Пуговицы пальто: моего, его - ничто не устояло перед медвежьим напором. И куда там пуговицам на моей блузке или его рубашке. И треск этот был, будто треском от искр, летящих сейчас между нами.
        Недотрах - это зло. Стресс - это зло. И этот чудовищный наглый навязчивый медведь - самое жуткое и неискоренимое зло, что мне попадалось в жизни. Но мой. Мой медведь. Это было невозможно не понять. Мальчик на мне шизанулся. Мальчик рвался заполнить своей широченной спиной пустоту в моей жизни. Ну… Эту пустоту он, конечно, не заполнит, но все-таки дать ему шанс я могу. Не могу же я просто взять и отказаться от этого неизлечимого безумца. Захочет - утром сбежит. Держать ни в коем случае не буду.
        Аргх.
        Вот издалека чувствуется садист, серьезно. Губы мне уже и сам искусал, целовался только с зубами, и пальцы - наглые пальцы мяли мою кожу без всякой жалости, а я…
        А я только взвизгивала, вскрикивала, жмурилась, обмирала. Господи, спасибо… Вот сейчас - в самую точку. То что доктор прописал.
        Руки Антон мне прижал к стене над головой. Пальцы свободной руки - прищипывали кожу, прищипывали соски. Вот стою такая, с голой грудью, в одних только брюках около собственной двери. Вокруг валяются наши растерзанные шмотки. Мои пальцы мнут галстук, оставшийся на шее Антона. Рубашка и пиджак уже под ногами, а галстук остался, мне он нравится. А в голове у меня - лишь пульсирующая жаркая алая жажда. Больше. Хочу больше - больше боли, больше его самого. Покажи мне свои зубы, малыш. Все что есть.
        - До кровати дойдем? - выдохнула я, когда его потрясающие зубы оставляли очередную подпись на моем плече. Больно. Блин, у меня на теле может кончиться место? И может, если что, по второму кругу пойдем?
        - Попробуем, - усмехнулся Антон. Красавчик же. Серьезно. Чем дальше, тем больше мне нравился этот засранец. Все-таки первое впечатление было не так уж право. Хотя строить козла ему стоило меньше.
        Пока я думала на отвлеченные темы, Антон уже подхватил меня за задницу, заставляя обвить его и ногами, и руками, и зашагал сквозь мою квартиру.
        - Налево, - шепнула я. Голова кружилась так, будто я была пьяная. Господи, как я хотела в него спрятаться. В этого огромного жаркого медведя. Лишь бы не было пусто, лишь бы не было больно.
        В моей спальне подсветка по периметру кровати. Покрывало на кровати с зебровым принтом, черное и белое, обожаю это сочетание цветов. И…
        - Парящая кровать? Серьезно? - Антон ухмыльнулся. Ну, да. Дизайнерское решение в стиле “Светочке приспичило и хай-так и будет”.
        - Трахаться будем сегодня, или тебе борща сварить сначала нужно? - поинтересовалась я и радостно охнула, когда меня швырнули на кровать.
        - Зачем? - насмешливо уточнил Антон, расстегивая ремень на джинсах и вытягивая его из петель. - Я предполагаю, что обойдусь без столь экстравагантной смазки.
        - Боже, босс, откуда вы взяли столько креатива? - нельзя ржать над мужиком, с которым ты собралась переспать. Еще бы я умела затыкаться, когда это нужно. Впрочем, кажется, этого конкретного мужчину сейчас не остановил бы даже паровоз, несущийся навстречу, не то что подкол. А так сильнее разозлится, грубее будет. А с ванильными прелюдиями на целый час не ко мне, однозначно.
        - Как же ты меня бесишь, дорогая, - выдохнул Антон и стащил с меня брюки. Вот тебе и прелесть стройности - снять штаны можно не расстегивая. Одним движением.
        - Спасибо, папочка, я ужасно стараюсь, - тоном послушной девочки сообщила я и усмехнулась, замечая, как сверкнули в улыбке зубы и Антона.
        - Ох, Света-а-а.
        Боже, ну вот как это вообще возможно? Почему он тянет это с таким исступлением, будто я - не я, а какая-нибудь Анджелина Джоли. Нет, я знаю, я классная, но…
        Почему я не пытаюсь его сравнивать с Алексом? Он относился ко мне по-другому. Но как - сейчас это не важно. Я должна, должна перестать о Нем думать. Так и сдохнуть от тоски не долго.
        У меня есть лекарство от тоски. Вот оно - горячее, тяжеленное, огромное. Из-за этого несносного придурка я сегодня встала с кровати, из-за него же сейчас в ней оказалась. Парадокс. В промежутке-то я старательно посылала его к чертовой матери. Крюка дал, парниша, ничего не скажешь. Но ладно. Я решила сейчас сдаться, а что мне делать с ним потом - я и подумаю потом. Сейчас уже стоит сосредоточиться на нем, иначе как-то не комильфо. Трусы с меня уже сняли. Спохватываться поздновато.
        Ладони. Эти широкие голодные и сильные ладони.
        Сроду у меня не было таких рослых мужиков с такими лапищами. Ну, может, и были, но до постели я их не допускала обычно, ибо… Раздавит же еще ненароком.
        Антон мог раздавить, да-а-а. И я была не против.
        Я заводилась на самом деле с пол-оборота. Будто где-то передвигали в нужное положение тумблер. Всего-то и надо - щепотку голода до меня да горсточку боли, и можно не кипятить. Это если касается секса. В сессиях я предпочитала все наоборот, но сейчас же была не сессия.
        
        Лапы медвежьи, грубые, сминают мне задницу так жадно, что я уверена - сейчас будет предлагать анальный секс. В принципе, я, наверное, даже буду не против. Ох, давненько меня не драли именно так…
        - Хочешь?
        - В другой раз, - Антон качнул головой. - Хотя хочу. Даже отрицать не буду. Хочешь меня?
        Сам уже своими медвежьими пальцами мне и клитор натер до того, что от вскипевшего в крови жара шумело в ушах, и ими же слегка засаживал, заставляя вгрызаться в его губы с большим остервенением, и спрашивает. Пара секунд - и я снова его трахну сама. Хотя… Нет, наверное, не выйдет, он сегодня не тормозит, ему сегодня явно не терпится самому.
        - Ты издеваешься, да?
        Он оттягивает мои волосы назад, смотрит в мои глаза с такой яростью, что у меня что-то сводит в животе.
        - Ты. Меня. Хочешь?
        Но вот поглядите же, я теку так, что любой другой придурок уже бы начал пошло ухмыляться, что, мол, и чего ты ломалась, Светочка? Этот же понимает, что эти реакции - не осознанное желание. Этот спрашивает.
        Сегодня я не вижу в Антоне ни тени Алекса. Сегодня я вижу в нем только его самого. Напористого, сильного, голодного. Непонимающего слова “Нет”, живущего одним только “Да”.
        Хорошо, малыш, раз ты так просишь… Это будет еще одной твоей проверкой. Если после этого ты поставишь на мне галочку и продолжишь свой эротический тур по девушкам из редакции - я сама тебе пришлю розы. Алые, да.
        - Да, хочу, хозяин, - последнее слово я говорю намеренно. Я же знаю, что он хочет его услышать.
        Хочешь меня подчинить, малыш? Ты же любишь побеждать, так? Держи. Жаль, не с кем заключить пари. А то я бы поставила на то, что уже утром ты соберешься и свалишь, наконец, из моей жизни. Пока - ты меня не разочаровал, даже удивил, спасибо, я подыграю. Чем удивишь?
        Боже, как у него сверкнули глаза… Аж думать расхотелось.
        - Сучка, - тихо шепчет Антон. Но кажется, и у него я нажала на тумблер. Есть стоп-слово, а старт-слова ты к каждому мужику подбираешь самостоятельно. Те, после которых они точно включаются в режим разъяренных быков. Ну же, вперед.
        Торро!
        Да-а, сбывается. Меня ставят в коленно-локтевую быстрее, чем я успеваю пикнуть. Лицом в простынь, да-да, в самую подчиненную из всех поз. Все, что мне позволено - кусать простынь. Руки заставил свести за спиной, стянул ремнем и заломил так, чтобы было болезненно. Аккуратно, по пределу, чтобы мне не порвать связки, но так, чтобы зайти несколько дальше границ моей гибкости.
        Я не поняла, что, где-то вышло пособие “Как обращаться с мазохисткой. Для чайников”?
        Если нет, то как он это вообще делает? Без сессий со мной, без глубокого опыта в Теме. Или сколько он практикует? По ощущениям - пару лет, но я могу ошибаться.
        А!
        Засадил.
        Твою же…
        Ох этот контраст боли и удовольствия, когда не знаешь, от чего ты сильнее орешь. И все тело вытянуто гулкой струной - от макушки и до выставленной задницы, и ладонь Антона на пояснице заставляет подмахивать и насаживаться на его член в нужном ритме. А перед глазами - звездный дождь, а на языке - жаркая сушь, горло напрочь сорвано, а все тело наливается жаром в предвкушении оргазма.
        Боже, эти его ладони. Я готова целовать каждый восхитительный палец, потому что у него охренительное чувство моей границы. Он снова отхаживает меня ладонью, причем резко, градом ударов, заставляя ягодицу - то одну, то вторую пылать, вспыхивать такой острой болью, что все, что мне остается - только выть. От восторга, да. Боже, как же… Объемно.
        Он останавливается. Всегда останавливается, когда боль подбирается к краешку. Гладит нежно, ласково, заставляя успокоиться и расслабиться.
        Я скажу ему потом спасибо. Много-много раз. Потому что… Потому что мне уже давно так не было. Может, с ним не так, как с Алексом, Алекс мой болевой порог знал, потому что прощупывал опытным путем, а у Антона что? Интуиция?
        - Еще. Еще, - это молю не я, но мое кипящее существо. Так странно ощущать себя в чужих руках. Была уверена, что никто меня уже не “включит”, но тут почему-то работает…
        - Какая ненасытная, - смеется Антон и не останавливается. Только чуть замедляется, заставляя звезды в моей голове лопаться как воздушные шарики. Мне от каждого движения его в меня невыносимо ярко. Как будто грандиозный цветной взрыв.
        Когда оргазм меня все-таки накрывает - я почти что теряю сознание. Всхлипываю, по щекам текут слезы, лежу на покрывале - а Антон рядом, лежит, опустив ладонь мне на живот, и сам хрипло дышит.
        Божечки. Что это вообще сейчас было? Секс? Или мясорубка? Почему я чувствую себя настолько выжатой? И я снова… Кончила. Не с Ним. А ведь была уверена, что так не будет, что никто уже от меня этого не добьется, ведь эмоции, куда без них? А тут… Почему так выходит? И чувствую себя предательницей. Прости меня… Алик.
        Лишь по ладони Антона, резко дернувшейся от моей кожи, я понимаю - я произнесла последнюю фразу вслух.
        Мою ж мать…
        -
        Глава 19. Откровенный
        Некоторое время Антон лежал неподвижно и смотрел в потолок. Молча. И взгляд у него был стеклянный.
        И ладно бы еще я выдала Алекса, ладно бы Антон не понял, с каким конкретным настроем я все это выдохнула. Нет ведь, Алик - самое любимое, самое тайное из всех имен для Него, то, которое и употреблялось раза три в год, когда я особенно теряла над собой контроль. И все Антон понял - это было выведено у него на лбу крупными буквами. Он на самом деле слишком хорошо меня понимал…
        Все исчезло - его лютая одержимость, его лихой азарт, с которым он крутил мое тело в своих ладонях, я будто взяла и одним сказанным словом высосала из него воздух, оставив внутри этого мужчины холодный ледяной космос.
        Я практически слышала, как с тихим шелестом сворачивается в трубочку его либидо в мою сторону, и… Да, мне это в данный момент времени не понравилось.
        Нет, серьезно. Он - Доминант, Верхний, я это ясно сейчас ощущала - пусть не мой, но характер был. А это значило одно - желание властвовать над женщиной целиком, занимать все её мысли и чувства у него возведено практически до уровня культа. Если он хочет видеть женщину перед собой на коленях - он хочет быть для неё богом. Единственным в пантеоне.
        Возможно, все бы ничего, если бы не “хозяин”, сменивший правила игры между мной и Антоном. Я позволила ему сейчас ощутить себя выше меня. И этот вечер принадлежал ему. Я его ему отдала сама. И… Проехалась по нему асфальтовым катком. Прямей некуда дала понять, что в моем пантеоне он занимает не ведущее место. Ну, да, это правда была, но из тех, которые конкретно сейчас озвучивать было не нужно.
        Нет, если б я была конченой сукой, я бы просто утерлась, пожала плечами и забила на чье-то пострадавшее самолюбие. Я так делала - в жизни с большинством людей. Они были посторонними, их было не жалко, но… Антон мне посторонними сейчас не был. Я сама сегодня вечером лишила Антона статуса “одноразового”. И да, в данный конкретный момент это было крайне паршивое “спасибо” за те ощущения, что он мне подарил. Серьезно.
        Немая пауза затягивалась. Вот так всегда - обстебать, послать, это Светочка может запросто, а как разобраться с собственным косяком - тут все сложно. А Антон молчал, не шевелился, даже моргал редко, если бы не поднималась и опадала грудная клетка - можно было подумать, что я его убила этим вот словом. И лучше бы орал, бесновался, творил какой-нибудь неадекват, так было бы проще - я бы списала это все на знак судьбы, списала бы чувство вины в утиль за ненадобностью и спокойно пошла бы дальше. Но…. Он даже не вставал и не уходил. Он просто молчал, глядя в потолок. И что мне делать конкретно сейчас? Вот сроду не была в такой ситуации, даже не представляю, что говорить и как это разрулить. Это вообще разруливается?
        - Что будет, если я скажу, что мне жаль? - тихо спросила я, касаясь ладони Антона.
        Я поняла, что он меня услышал только по дернувшемуся уголку рта.
        - Не парься, - хрипло выдохнул он наконец. И все. Все?
        - Я не могу так.
        - Да брось, - устало выдохнул Антон, по-прежнему глядя в потолок. - Не утешай “хозяина” на одну ночь, серьезно. Не надо. Так говоришь, будто между нами три года отношений и будто сейчас у нас с тобой первая брачная ночь была.
        И снова молчание. Ровный тон и эти безразличные слова хреново вязались с замершим лицом.
        - Нет трех лет, - я качнула головой. - Но ты уже не на одну ночь.
        - Две ночи по цене одной, - криво ухмыльнулся Антон со слишком очевидной горечью. Господи, да неужели он так крепко в меня втрескался? Ну, вот же… болван. Ну, нельзя же. Ну, должен же понимать. Я же хрен его знает, когда отойду после Алекса, и не знаю, отойду ли вообще. И все же…
        - У меня не бывает Хозяев на одну ночь, - тихо произнесла я. - Мальчики на ночь бывали, но редко, Верхние на один раз - только если сами не захотят продолжать или если мне не понравилось.
        Строго говоря и Верхних-то у меня было… Мало. С учетом того, что я в Теме была уже десять лет (ну ладно, шесть активных) - уж я-то знала, что каждый Тему понимает очень индивидуально. И не всякий Дом понимал, что такое для меня подчинение и служение. Не все признавали мои границы, не все умели ограничиваться одними лишь сессиями, думая, что если я встала на колени - значит, это распространяется на всю мою жизнь.
        Строго говоря, я и на колени-то не фальшивя вставать могла только перед Алексом. Просто потому что он начал не с того. Алекс начал с отношения. Он заставил меня, мелкую соплячку и лютую садистку, плюющуюся ядом во всех, кто приближался на расстояние вытянутой руки, себя уважать - как человека, как дельца, как мужчину. Он дал понять, что он надежен, что ему можно верить. И вот только после этого я поняла, что все, что во мне есть, при одном только его взгляде в мою сторону, вздрагивает и хочет свернуться у его ног. Он меня не ломал. Он просто стал для меня моим личным богом. И это было очень эксклюзивное ощущение. Никто другой в моих глазах такого уважения не добивался. Ну… Люди в принципе были далеки от совершенства, а мужики, попадавшиеся мне до Него - особенно.
        Антону я сейчас дала несколько иной статус. Но формально не удержала даже его. И… Нет, я не видела решения этой проблемы словами, категорически.
        - Это вышло случайно, правда.
        Я бы и хотела объяснить ему, что у меня просто не получается. Что я бы и хотела взять и закрыть эту страницу, пойти дальше, но тоска тащила меня на дно, давила, не давала нормально дышать и лезла, лезла во все щели моей души. И я не могла вот просто так взять и не вспоминать Его, потому что без него моя жизнь будто потеряла ось и я категорически не знала, куда я сейчас качусь. Все в ту же бездну, нужно подумать.
        
        - Не оправдывайся.
        Антон все-таки сел и, подняв с пола джинсы, надел их. Уходить он вроде не собирался, ибо джинсы натянул на голую задницу, но находиться рядом со мной ему явно было не комфортно.
        - Строго говоря, я от тебя ничего не ждал, ты мне ничего не обещала, - фальшивость его бесстрастности зашкаливала. Вышел - и пропал, затих, потерялся где-то там в тишине моей квартиры. И темнота окутала меня, будто намекая, что стоит ему уйти - и я останусь уже наедине с собой, с пустотой, и с болью. Это было паршиво - использовать для дальнейшей жизни такой вот эмоциональный костыль, искать спасение от одной боли в этих новых странных даже не отношениях, так, одной локальной войне, то и дело скатывающейся в горизонтальную плоскость. Но ведь я же получала удовольствие от этой войны, так? Получала. И от горизонтальной плоскости в общем-то тоже. И сейчас - я не буду Антона удерживать, я не буду дёргаться, если он снова вернется к своим девочкам из списка, я всего лишь усмехнусь и прижгу ссадину на душе спиртом, а потом пойду дальше. Но если он хочет продолжать… Возможно, я не так уж и против. Мне с ним неожиданно неплохо. Он давал боль, он давал секс, он давал возможность с ним воевать, выплескивая копящуюся в груди горечь. И терять это все только потому, что я сама лузер и умудрилась накосячить - я
не хочу.
        Антон нашелся на моей кухне, стоял себе и курил у приоткрытого окна, пуская табачный дым в темное звездное небо. Я прижалась лбом к широкой спине. Вот так не так пусто. Большой горячий медведь, прости меня. Знаю прекрасно, что нифига приятного не чувствуешь, когда вот такое происходит.
        - Не уходи, - это я произнесла и виновато, и просяще. Мне действительно этого не хотелось. А он имел право, ага.
        - Да толку, - Антон выдохнул это почти с ненавистью. - Чтобы завтра снова караулить тебя у подъезда? А я буду. Ты хуже белой горячки.
        Что я могла на это сказать? Только “прости”, и оно-то вышло какое-то неловкое. Это же было почти признание. И я в него даже слегка поверила.
        - Простить… - тихо повторил Антон, и я поняла, что нет, это вряд ли. Впрочем иначе и быть не могло. Доминанты не прощали, Доминанты воспитывали. Хм.
        Когда мои пальцы сжались на пряжке ремня Антона, он не шелохнулся. Но промолчал, не остановил, будто ждал именно этого. А вот когда я вытянула ремень из шлевок - Антон напрягся. Будто не ожидал. А чего ожидал? Что я сама потащу его в постель, чтобы там убедить, что у меня на уме только он? А вышло ли бы это искренне? И помогло ли бы? Было бы достаточно?
        А так…
        Ремень я вложила в его ладонь.
        - У меня вечность не было наказаний, - сообщила со вздохом, - поэтому болевой порог подрасхлебался, много не выдержу. Стоп-слово “лотос”. Ремень - бьет сильно, ощущение от этой боли меня не прет, так что воспитательный эффект будет что надо.
        Ну вот собственно и все. Больше мне сказать нечего и предложить в общем-то тоже. Если это его не устроит - увы, придётся, значит, ему как-то взять и пережить.
        Кажется, на пару минут Антон перестал дышать. И вообще не двигался ни единым мускулом, так и стоял, с недонесенной до рта сигаретой.
        - Я тебе не предлагал этого, - тихо выдохнул он, разворачиваясь и глядя прямо на меня. Руки сжались на моих плечах, я инстинктивно подалась к нему ближе, стремясь оказаться поближе к его коже.
        - А я предлагаю, - пожала плечами я. - Ты же хочешь, так?
        Он снова не ответил, но я по глазам видела - он хотел. И я, подчиняясь этому взгляду, чуть отстранилась и опустилась все-таки на колени у его босых ног. Существовали негласные правила игры, и я их нарушила, значит, должна понести наказание.
        Антон сжал ремень в пальцах плотнее, глянул на меня сверху вниз, а потом… потом тихонько застонал и уселся на пол, оказываясь на одном уровне со мной.
        Честно говоря, я на это встряла. Я первый раз видела такую реакцию. Я же более чем открытым текстом предложила отношения с темой, я бы не отказалась познакомиться с Антоном в качестве Верхнего, тем веселее было бы нарываться, а он… Его не прельщает быть моим Верхним? Ну знаете ли…
        - Ты чокнутая, - прошептал Антон. - Ты по-настоящему чокнутая.
        - Но ведь это тебе компенсирует, - я пожала плечами, - по-настоящему. Так почему нет?
        - Я не он, - отрывисто откликнулся Антон, прямо глядя на меня. - Не твой Алик. Не Твоё Все.
        Мир на секунду задержал дыхание, а потом выпустил воздух вместе с болью одним хриплым выдохом.
        - Быть им и не нужно, - произнесла я, выдержав его взгляд. - Я не ищу второго Алика. Мне достаточно Антона.
        - Ты меня почти не знаешь, - Антон недовольно скривил губы, запрокидывая голову и прикрывая глаза.
        - Я за тебя замуж не собираюсь. И долго, счастливо и трое детей мне от тебя не нужно. А в том, что мне нужно - я готова тебе довериться.
        - Зря, - его голос звучал отрешенно, и вообще было ощущение, будто он не со мной разговаривал, а собственный смертный приговор зачитывал. - Я ведь ни разу не Антон, Свет.
        -
        Глава 20. Признающийся
        Света открыла рот. Потом закрыла его, явно пытаясь сообразить сама, но кажется, такой идиотской интриги даже такая умница как она не могла придумать. Ну… На то Эд и сделал ставку в свое время.
        - Это как? - наконец сдалась девушка. - Не Антон? Ну и кто ты в этом случае? Или тебе просто не нравится, когда во время сессий к тебе обращаются по имени?
        Эд прикрыл глаза, выпустил из пальцев ремень и отодвинул его в сторону подальше. Он бы и хотел сделать вид, что все так просто.
        Что у Светы отлично получалось - так это взрывать мозг. Так, чтобы он растекался тонким слоем по внутренним стенкам черепной коробки. Сегодня - аж дважды.
        Первый раз практически вероломным: «Прости меня…», когда Эд секунд десять затыкал в себе ненависть к собственному отцу. В конце концов, именно отец вот этой безумной хрустально-прозрачной верной любви действительно заслуживал. А Эд… Ну да, ему как и всегда, с его-то алчным эгоизмом хотелось забрать самое лучшее себе, вопреки тому, что ему-то как раз это лучшее не светило изначально.
        А второй раз - Света подбила его с ремнем. И глядя на неё у собственных ног - Эда переполнял лютый голод, ведь он с ума сходил от желания видеть именно её именно вот так. Она сдалась. Она согласилась стать Нижней, по крайней мере, сейчас. Но… Она вложила ремень в руки не Эду. Антону. Антону Неберту. И вот тут уже начиналась шизофрения, тут Эд ревновал и ненавидел уже свое альтер-эго. Смолчи он сейчас - и от маски Антона уже было бы не избавиться. Но рано или поздно правда бы выплыла. Эд нет-нет, но влетал в какие-нибудь СМИ. Так что лучше сейчас и сам, чем какая-нибудь бывшая саба сдаст Свете его настоящее имя.
        Тишина дышала Эду в спину. В кармане джинс жгли бедро паспорта. И фальшивый, и настоящий - их Эд вынул из пальто, когда доставал сигареты. Можно было просто протянуть их Свете. Но… Нет, это было слабо. Заварил эту кашу Эд своими усилиями, и перекладывать какие-то неприятные моменты на бумажки было отвратительной идеей.
        - Включи свет, - произнес Эд. В темноте признаваться было так себе идеей. Эд не заслужил этого интимного полумрака, приглушающего тона. Пусть уж смотрит в глаза этой правде.
        Света хлопнула в ладоши, не меняя положения тела. Загорелась люстра под потолком. И Она предстала перед Эдом во всем своем восхитительном великолепии.
        Голышом. На коленях. Подставленная свету.
        Пришлось снова закрыть глаза и напомнить себе, что нет, один раз ты уже сегодня сорвался, Эдик, сейчас нельзя. Одно наказание, пусть даже которое она сама предложила, и дело станет настолько плохо, что не поможет уже ничто.
        Но это тело, раздери её черт…
        - Антон?
        - Не Антон, - Эд вздохнул и открыл глаза, твердо глядя Свете в лицо. - Козырь. Эдуард Александрович. Эд.
        У Светы дернулось лицо. Вся она вздрогнула как от удара, скривилась, выражая едкой гримасой все отношение к озвученному имени. Да, детка, именно так. И это ты даже не дожимаешь.
        - Это не смешная шутка, Антон, - медленно произнесла Света. - Совершенно не смешная. И лучше бы тебе сейчас сознаться, что это все-таки она. Пока я не поверила.
        - Увы, - Эд криво ухмыльнулся, а затем задрал голову к потолку и двумя привычными движениями вытащил линзы из глаз. Опустил голову, снова глянул на Свету.
        - Твою мать… - выдохнула девушка. Улыбка Эда стала еще болезненней.
        Они с отцом были действительно похожи. Очень. Карие глаза, темные волосы, схожие черты лица. Даже при том, что Эд обогнал отца в росте и комплекции - до высветления волос он опознавался как сын Козыря-старшего даже с линзами. Линзы выбирали аномально светлые, чтобы этот странный цвет отвлекал внимание от других черт лица. Сработало.
        Света оказалась на ногах быстрее, чем Эд успел среагировать. И он чуть дергался, искренне предполагая после летающих ваз, что она может попросту швырнуть в него чашкой, и с краткого расстояния все-таки проломит голову.
        Нет.
        Вылетела из кухни, хлопнула дверью туалета. И если судить по звукам, доносившимся оттуда, - Свету вырвало. Даже не один раз.
        Ну…
        Не исключено, что ей было неприятно, что кувыркалась она не с кем-нибудь, а с сыном бывшего любовника. Скажем честно, если бы Эд услышал об этом от кого-нибудь со стороны - он бы, наверное, сплюнул, назвал бы и бабу, и мужика кончеными кретинами, а сейчас…
        Света вернулась в кухню. Уже укутавшаяся в халат, бледная, собравшая длинные волосы в хвост. И с каждой секундой её губы поджимались все яростней. До превращения в стерву осталось: десять. Девять. Восемь…
        Мир вокруг… Он был категорически не нужен. Если бы была возможность остаться с ней в этой системе координат, если бы не было концерна, к делам которого нужно было вернуться как можно быстрее, если бы не было матери, уладить проблемы с которой иногда казалось сложнее, чем договориться с японцами о демократичных ценах на их препараты… Ох, когда мать узнает, что Эд влип не в кого-нибудь, а в Свету - это, конечно, будет… Многословно. Но с этим придется справиться, ведь Эд действительно влип. Насмерть. Он понимал отца. Ему предложили в тысячу раз меньше, и это уже казалось очень многим. И даже этого подношения Эд сейчас принять не мог. Как Антон не хотел. А как хотел - вряд ли Света ему в ближайшее время что-то предложит.
        - Скажи мне только одно, - свистяще выдохнула Света. - Ты совсем больной?
        Эд чуть пожал плечами.
        - Да.
        Почему-то когда в жизни происходил самый лютый трэш, Эду было спокойнее всего. А стоило только трэшу закончиться - его себе хотелось устроить, чтобы немедленно приступить к разгребанию. Ну… Сейчас разгребать нужно будет долго. Очень долго…
        
        Нужно сказать, и Света сейчас была спокойна. Эд ожидал чего угодно, что она снова начнет чем-то в него швыряться, полезет с кулаками и пощечинами, и, наверное, от этого ему было спокойней. Принцип: преступление-наказание работал в обе стороны. Но это понимала и Света. Накажи - и вопрос закрыт. Но этот вопрос было так легко не закрыть.
        Именно поэтому она щурилась все сильнее, и, кажется, в уме уже и вскрыла Эда, и вовсю копалась в его внутренностях, пытаясь найти что-то ценное. И даже сейчас - в плюшевом сером халате она выглядела как стальная леди.
        - Силюсь спросить, какого хрена, но я сказала, что задам только один вопрос, - прошипела Сапфира. Да-а, откат в положение даже хуже, чем после той херни с фотками, которую Эд вычудил в пятницу. Тогда было презрение. Сейчас - такая яростная ненависть вкупе с отвращением… Счетчик Гейгера бы взорвался к чертовой матери.
        Эд встал на ноги. Снизу вверх смотреть было как-то… Непривычно.
        - Акции, - он пожал плечами. Сейчас на них было уже насрать, ну, точнее не то чтобы насрать, но… Эд уже понял, что у него ни хрена не выйдет с Сапфирой согласно тому идиотскому плану. Кажется, тупость Антона Неберта прилагалась в комплекте к фальшивому паспорту, или это так собственный кретинизм обострился?
        Девушку шатнуло вперед, будто она ужасно хотела все-таки броситься на Эда и дать ему по морде, но она вцепилась пальцами в косяк, да так, что побелели костяшки.
        Вообще, конечно, не только акции. Но не признаваться же было, что Эд хотел любовницу отца изначально. И даже, если честно, задолго до отцовской смерти. Сколько было брюнеток типажа Сапфиры в сабах за последний год? Шестнадцать? И все не те. Дольше пары недель не выдерживали - и Эд их не выдерживал. Они были только похожи. Девочки в красной помаде - лютые подделки, которые не могли удовлетворить желания взять именно её, вот эту, ту, что сейчас бледная от ярости смотрела на Эда, выворачивая его наизнанку одним только взглядом.
        - Значит и тогда… С фотографиями - ты и вправду рассчитывал? Что я поведусь и под тебя лягу, да? И потом перепишу на тебя все? - Света выплевывала каждое слово, и каждым могла сломать ребро, настолько убийственный у неё был тон.
        - Ни одна моя Нижняя не допустила бы распространение такого компромата, - Эд качнул подбородком, подтверждая её мысль. - Женщины к этому уязвимы. Плевать на деньги, лишь бы никто не узнал о таких вещах. То, что ты оказалась исключением…
        - Зачем такие сложности вообще? - Света подняла брови. - Зачем тебе понадобилось со мной спать? Просто шантажом потребовать продажу не мог?
        - Я хотел тебя. До сих пор хочу. - Терять было нечего. Ничего уже не было. И чем дольше продолжался этот разговор - тем дальше Эд становился от Светы. Ну что ж… Неизбежность. Он её принял.
        - Я спала с твоим отцом, - слабо выдохнула Света. Кажется, это её подтачивало сильнее всего.
        - Это лишь сильнее заводит, честно скажем, - Эд все-таки нырнул вниз, падая на одно колено, потому что Света все-таки дотянулась до чашки. В волосы посыпались мелкие осколки.
        - Тварь… - выдохнула девушка.
        - Я знаю, - Эд в который раз пожал плечами, не спуская с девушки жадного взгляда. Хотелось хотя бы наглядеться, до тех пор, пока она его не выставила.
        Света все-таки бросилась на него.
        Поймал кулак в замахе, перехватил колено и сам не заметил, как опрокинул её на пол, вжимая её в паркет всей своей массой. А движения-то у неё были очень хорошо поставлены.
        - Дзюдо, да? - шепнул, вжимаясь губами в волосы над ухом. - Детка, все равно не моя весовая категория, я же говорил. Ну и не ты одна с сюрпризами, котенок.
        - Иди в задницу, - прошипела мегера, отчаянно пытаясь Эда пихнуть коленом куда-нибудь поближе к паху.
        - Не сейчас, моя сладкая.
        Если бы её запахом можно было насытиться. Уже двадцатый раз Эд хотел вдохнуть её “в последний раз”, а сам все сжимал и сжимал хрупкое тело Светы в собственных руках.
        Хотелось только выть как разъяренному голодному волку: «Моя! Моя!» - но нет, вообще не его. Не сейчас.
        - Я тебя урою, кусок дерьма, - девушка аж рычала. Пантера. Богиня. Да, такую точно не заменишь ни одной послушной куклой. Её подчинение было особенным даром. И его получал не всякий.
        - Господи, как же я тебя хочу… - Эд это выдохнул исступленно, с отвращением к самому себе. Его никогда не накрывало вот так, что совершенно не удавалось взять себя под контроль. Никогда его существо еще не реагировало на перспективу расставания с женщиной вот так яростно и непримиримо.
        - Ну, так трахай, апельсинчик, - это Света выкрикнула прямо Эду в лицо, - молодец, победил, самец, давай, трахай! А я буду смотреть на тебя и думать о твоем отце. Как в первый раз с тобой. Как и сегодня.
        Сильно. Метко. В самое яблочко. Молодец, милая, не кулаком - так языком. Ничего иного от тебя и не ожидали. Она думала об отце. Оба раза. И оба раза, получается, Эд проиграл одной лишь отцовской тени.
        Горечь ревности помогла чуть опомниться, помогла слезть со Светы, сесть на корточки. Хотя и не собирался ведь брать силой, это бы достижением не стало.
        Эта краткая потасовка будто вычерпала все силы Светы. Если не физические, то душевные - однозначно. Она вставать не спешила, так и осталась на полу. Лишь когда он увидел, как по бледному лицу беззвучно бегут слезы, Эду захотелось повеситься. И хотел коснуться влажной щеки, стирая с неё очередную каплю, но заметил, как яростно блеснули её глаза, и убрал руку.
        - Прости, - это губы Эда произнесли сами. Он снова сделал ей больно, не особенно проиграв известию о смерти отца. И этому достижению совершенно не хотелось радоваться.
        -
        Еще с минуту Эд сидел и молча смотрел на её лицо. Оцепеневшее, неподвижное, ледяное.
        - Я думал, что ты недостойна отца, - тихо выдохнул он, поднимаясь на ноги. - Сейчас не уверен, что тебя вообще кто-то достоин.
        - Убирайся, - шепот был тихий, дикий, в нем чувствовалась жажда крови. Сейчас действительно стоило уйти. Сегодня впереди была только война, и ничем хорошим она закончиться не могла. Разве что переломами и кучей перебитой об голову Эда посуды. Но, в конце концов, Эд был Козырем. Козыри не отступали. Никогда.
        - Да. Я уйду сейчас, Свет, - Эд кивнул, поднимаясь на ноги. - Но ты знаешь, где я буду уже завтра вечером…
        - Если хочешь жить - не будешь. - В её тоне - все яды вселенной. И может быть, даже больше, чем одной только вселенной. Эд лишь ухмыльнулся.
        - Если бы я сдавался всякий раз, когда мне об этом говорят…
        Глава 21. Ненавистный
        Утро вторника было еще отвратительней, чем утро понедельника.
        Я проснулась в кабинете. На диване. На кровать мне вчера возвратиться не получилось. Не смогла. Не наскребла в себе ни капли силы вот на этот дивный подвиг.
        Постель была сбита и вся пропахла сексом с ним - с Ублюдком.
        Нужно было её перестелить, а еще лучше - сжечь, вместе с подушками и одеялом, потому что теперь на ней спокойно спать у меня не получится.
        Боже, как меня тошнило от вчерашнего… И я… Я этому чмошнику предложила ремень… Дура. Даже если б разово, но пожелай только “Антон” что-то большее - я бы не стала отказываться. Есть садист, есть мазохистка - так что добру-то пропадать? Ох, если бы я только знала…
        И никаких больше слов, одни только матерные и оскорбительные междометия. Я идиотка, а он - редкостная тварь.
        «Я тебя хотел. До сих пор хочу».
        Честные слова. Прямые. И своей честностью и прямотой - ужасные.
        Что за фантазии на недоинцестные темы вообще? Девочки фантазируют на тему отчимов, а мальчики - насчет папиных молоденьких любовниц? Ну ладно, не очень-то и молоденьких, но все-таки.
        Давно ли я вообще так жестоко ошибалась? Почему вообще сочла, что стоит обращать на этого идиота внимание больше, чем решила изначально? Он был похож на одержимого лично мной, и действительно редкая женщина не мечтает о такой вот неостановимой жадной страсти. Я вот была не против… Нет, это все ради акций, и до чего тошно от этого. Хочет он меня, как же. Акции - вот самый эффективный афродизиак для апельсинки.
        И везде, везде напоминания о нем - пуговицы под босыми ногами по пути в ванную.
        Шмотки мои валяются на полу и тут и там, как попало. А вот белая рубашка урода, валяется себе в углу, кажется, кто-то вчера свалил полуголый, в пальто нараспашку. Но мне не жалко, ни на секундочку. Кухня усеяна осколками, я вчера очень яростно снимала стресс. Ну, да, истеричка, а еще садистка, да, и лучше уж тарелки новые куплю, но рвани я вчера в какой-нибудь клуб спустить пар - и даже прокаленный регулярными порками Саб от меня мог просто не уползти живым.
        Но осколки можно убрать. Шмотки - собрать в кучу и все-таки сжечь, сплясав вокруг танец ведьмовской ненависти. Кровать - купить новую. Снова расставить на полке в посудном шкафу новые тарелки.
        А куда девать черные синяки на моем теле? От зубов белобрысого урода. Хоть кожу с самой себя снимай.
        Еще никогда я не смотрела в зеркало в ванной с такой ненавистью. И, увы, три, не три засосы мочалкой, ничем их не замажешь, ничем не отскребешь. И каждый - напоминание о том, как вчера мне было охрененно с раритетно редкостным ублюдком этой планеты. Как стонала, как кайфовала от этой боли - его боли. Настолько было в кайф, что допустила в себе мысль, что в принципе, а может быть, и стоит с ним что-то попробовать, если он, конечно, сам не надумает бежать. Попробовала бы пощупать на перспективу, смогу ли доверять ему хоть сколько-нибудь глубоко. И все было хорошо, все было отлично - ну или я была просто отвыкшая от боли и секса, что так дурела, но…
        Сын!
        Его сын!
        Запретное навсегда, просто потому что нет. Ну не спят с детьми любовников, даже бывших. Некомильфо. Кто-то может поморщиться и утереться, а я даже при мысли о подобной связи всегда передергивалась. Сейчас так меня вообще трясло. Не помог даже контрастный душ. Так, сегодня без кофе, без алкоголя - мне еще на работу ехать. На которую я кстати жутко опаздываю, какое счастье что сегодня не день сдачи номера.
        Боже…
        Но там же он… Мелкий белобрысый хрен…
        Проблема.
        Проблемища, бля!
        А у меня два интервью под написание, и согласование, и мне придется… Нет, нахер. С этим надо что-то решать.
        Я же реально могу ему сегодня челюсть сломать… Сегодня ему уже ничто не поможет, только глянет неровно в мою сторону - и точно сломаю нос, челюсть, руку… До чего доберусь. Не знаю чем - чем попало, нельзя допускать никакого личного контакта, минимум движений и соприкосновений. Еще не хватало снова дать ему возможность меня облапать. До сих пор помню, как козел меня разложил на моем же паркете, и меня начало трясти от непривычного чувства собственного бессилия. Вот же, сука, всю жизнь пашешь на то, чтобы если что смочь себя защитить, а один мажор и ублюдок вдруг почему-то тебе не уступает, а даже выигрывает…
        Пока прозванивалась до Старикова - успела заварить себе крепкий мятный чай и достать из заначки успокоительные. Отщипнула себе две таблетки.
        - Доброе утро, Светлана. - Голос у Старикова был прохладный. - Я надеюсь, у вас есть уважительная причина для отсутствия на работе. Вы же в курсе, сколько времени, да?
        - В курсе, - соврала я и покосилась на часы. Твою мать, два… А я искренне предполагала, что еще даже не полдень. Ох уж эта гребанная осень с её невнятным серым небом за окном.
        - Так что там с причинами вашего отсутствия? - сухо напомнил о себя Стариков.
        Я прикрыла глаза. Ну… да, правду лучше. Теоретически, пока я работала с Гошей - у меня бывал согласованный с ним гибкий график, потому что то приедь пораньше, то уедь попозже… А жить-то хотелось, и высыпаться, и на дзюдо ходить… Но Гоши уже не было в редакции. Все личные договоренности с ним были не в зачет. В договоре-то был прописан твердый рабочий день…
        - Если честно, нет у меня таких причин, Виктор Юрьевич, - призналась я, - уважительных нет. Неуважительных - море.
        - Свет, что с вами происходит? - Густому эротичному голосу Старикова вот эта сухость стеклянной пыли категорически не шла. - У меня четыре докладных от Неберта за прошлую неделю на вашу конфликтность. Увольнение в пятницу - ваше, со скандалом и обвинением Антона. Он вас вернул, но вчера - мне уже сказали, Антон прикрыл еще одно ваше большое опоздание. Сегодня Антон увольняется, потому что «не может вписаться в коллектив». У вас так обострились амбиции, что вы готовы выживать с места главного редактора всех, кто на него претендует?
        
        Честно говоря, я охренела настолько, что три минуты молчала, спихивая с языка всю ту матершину, что у меня тут же и вскипела.
        Интересно, а Стариков знает, кто такой “Антон” или нет? Судя по наезду - не очень.
        И я? Обострилась амбициями? Обидно. Не до слез, конечно - не дождетесь: два раза на одной и той же неделе плакать - это как-то ванильно.
        - Ну, Свет, я по-прежнему жду ваших объяснений, - раздраженно буркнул мне в трубку Стариков. - Я же вас с Антоном специально знакомил, думал, вы его натаскаете, а вы так меня подвели…
        - У меня нет никаких объяснений, я уже говорила, - ровно произнесла я. - Тех слов, что вас бы устроили, у меня нет. Амбиции мои значения не имеют, мне нравится моя работа. Лучше можно, но и так как есть - очень хорошо. По поводу Антона же… У меня с ним очень много личных проблем, и действительно мы с ним не сработаемся. Звонила я вам собственно, чтобы этот вопрос обсудить. Я его натаскать не могу, и работать с ним больше не буду.
        - Свет, что тут обсуждать, я думал, вы поняли, что это сын одного из учредителей, - ледяным тоном сообщил мне Стариков. - И сами понимаете, сотрудник вы, может, и замечательный, но против учредителей не пойдет ни совет директоров, ни даже вы, хоть вы и очаровательно отважны.
        То ли не знает, то ли очень мастерски врет. Хотя, какое это имеет принципиальное значение? И так же ясно, куда ведет Стариков.
        - Уволить меня хотите, да? - медленно протянула я, прихлебывая чай. Интересно… Кто там у апельсинки пасется среди учредителей, если оно не врет? Уж не Кристина ли? И если она, так ли мне не хочется терять эту работу?
        - И даже жаль, что приходится, - кажется, в голосе Старикова все-таки мелькнуло сожаление. - Вы были настоящей жемчужиной нашей редакции.
        - Давайте без лести. Как увольняете? По статье или договоримся? - вот теперь настал мой черед говорить сухо. Нахрен мне пытаться приседать перед еще одним… дельцом. Ладно, только дельцом. На большее Стариков не натягивал. Тварь, мудак, сволочь - это все к апельсинке.
        Нет, можно было пободаться за эту должность, но ей богу, вот еще. У меня все-таки достоинство есть. Если не по статье - я без проблем устроюсь в другом издании, если по статье… Ну, тоже устроюсь, но уже с проблемами.
        - Ну, не демонизируйте, Светлана. - Тон у Старикова стал помягче. - Напишите заявление, мы пришлем курьера, он заберет его, пропуск и удостоверение. Расчет отдадим сразу же. Девочки его уже приготовили.
        Пиндец, конечно. Уже? То есть он заранее хотел меня уволить, так, что ли? Эпично. Даже на работе мне появиться не дадут, хотя вчера я в общем-то туда ничего и привезти не успела. Хотя, не по статье за прогулы уволил, и на этом спасибо.
        Если в вашу жизнь врывается трындец, будьте уверены - он посшибает вам все кегли, которые только есть. Нет, надо было все послать, надо было послать “Антошеньку” с его уговорами, тогда я бы сейчас была на ступеньке победительницы, и меня бы рвали на части самые лучшие московские издательские дома. А сейчас - с учетом возврата обратно и мгновенного увольнения тут же я заработаю славу либо истерички, либо неудачницы. И самое верное для такого «сейчас» - это пару месяцев поработать где-нибудь не по специальности, сказать потом про творческий кризис и поиск нового источника энергии, и устроиться уже после того, как все это дерьмо подсохнет и перестанет так токсично «ароматизировать» мою жизнь.
        И вот она - я. Сижу на собственной собственноручно разгромленной кухне в глубочайшей прострации. И по душе моей ветер гоняет клубки «перекати поле».
        Его - нет. Работы нет. Ничего нет. Зато тишины, пустоты, боли - о, это есть у нас, выслать вам пару вагончиков?
        Нет, но какая же сука, а… Докладные, значит, на меня писал? Готовился? Очень хотел обязательно все в моей жизни разрушить до последнего кирпичика?
        Вот где цена его «хочу». Хотеть - мало. Хотеть хочешь, но при этом берешь и подкладываешь ведро с навозом под дверь якобы желанной женщине. Как так можно и как такие уроды не вывелись еще? Как ему только не надоело мне врать вообще? Ведь врал же уже, даже признавшись.
        Что ему было нужно? О, тут двуъ вариантов не было. Зачем можно лишать женщину работы? Чтобы она в срочном порядке рванула искать деньги. А зачем далеко ходить, когда у тебя в копилке валяется целая куча акций, можно продать. Даже если продешевишь - хватит на домик на Багамах, где можно жариться на солнце круглый год, жрать бананы с пальмы и искать на багамских пляжах очередного накачанного Робинзона.
        Значит, хочет акции? Ну… Ладно. Уговорил, сопляк.
        У меня была визитка Ярослава. Вот ему названивать не пришлось, поднял со второго же гудка.
        - У вас бумаги к покупке моей доли акций готовы? - поинтересовалась я, после того как представилась и мы с юристом обменялись фальшивыми признаниями в радости от этого звонка.
        - Эдуард Александрович выполнил ваше условие? - с интересом уточнил Ярослав.
        Ах, если бы. Хотя знай я наперед и требования бы выставила другие.
        - В жопу условия, - хмуро заявила я. - Хотите, чтобы я продала вашему нанимателю акции - чтобы через два часа были у моего дома, в ресторане «Arco Iris».
        - Светлана, а что по сумме, какую мне вписывать в договор?
        Я назвала сумму. Судя по повисшему с той стороны трубки молчанию - Ярослав охренел.
        - Вы серьезно сейчас? - тихо уточнил он. - Вы действительно хотите продать сорок процентов многомиллионного концерна за… эту сумму?
        -
        - О, да, - улыбнулась я. И надеюсь, урод поймет мою метафору, когда увидит договор. Только бы его петушиных мозгов хватило.
        Глава 22. Выясняющий
        Любой хороший руководитель вполне может оставить налаженное дело без своего присмотра, и некоторое время корабль будет плыть вперед без участия капитана. Если бизнес развалится, стоит тебе от него отвернуться, значит - бизнесмен из тебя хреновый.
        Эд управлял «Рафармом» уже третий год, с тех самых пор, как отец слег. Тогда Эд из финансового директора сначала стал и.о. генерального директора, а теперь избавился уже и от этой дурацкой приставки. И в принципе все было сделано так, что Эд может оставить фабрику на неделю-две-три, и за это время ничего не случится. Но естественно, даже при том, что большинство его обязанностей прихватывали заместители, некая часть работы все-равно не выполнялась и складывалась в уголок, ожидая, пока Эд придет и разгребет эти «сладкие» остатки.
        Вот японцы, например. С новым проданным «Рафарму» стерилизатором налажали, аппарат не работал, хотя гарантийный срок у него был куда больше, чем два дня. И что-то самураи не очень-то шевелились с доставкой нового. Денег эта хрень стоила столько, что бывший финансовый директор, до сих пор живший у Эда в черепушке, очень изощренно матерился на потраченные деньги, но куда больше - на упущенную выгоду простаивавшей производственной линии, за счет которой должны были уже начать разлив препаратов по заказу онкологических клиник. Дороженных препаратов. На которые имелся огромный спрос.
        Вспоминая про количество провисших заказов, этот самый внутренний финансовый директор Эда забывал про существование цензурных слов окончательно, воздевал над головой огромные допотопные деревянные счеты и грозился запихнуть их представителю японских партнеров настолько глубоко, чтобы несчастный как можно точнее прочувствовал, что так подводить постоянных партнеров совершенно не годится. Ничего, японцы еще неустойку заплатят, такую, что глаза у них станут огромные как у их же, японских, аниме-персонажей.
        И суд… В суды Эд ездил сам, категорически не любил посылать кого-то на замену. Вот сегодня, собственно, и судились, выясняя кто прав, а кто виноват. Клиника, закупившая препараты, утверждала, что товар им доставили некачественный. А экспертиза - что препараты подменили на контрафактные копии, при этом сперев эффективный товар «Рафарма». Ну, естественно. Дрянь-то фальшивая была пустышкой. И стоила копейки. Не то, что препараты «Рафарма».
        Пришлось добиваться проведения внутреннего расследования и отчаянно качать права. Ну, вообще это делал адвокат, Эд только лицом торговал да гипнотизировал взглядом владельца клиники, ерзающего на месте истца. Рыльце у того было явно в пушку, и хватило же наглости наезжать на «Рафарм». Хвосты хорошо спрятал? Ничего. И его закопают. Очень законными методами - в этом было особое удовольствие. Ну, если не получится - тут можно, конечно, и крапленые карты из рукава достать, но пусть сначала не получится все-таки. Эд был уверен, что это не понадобится. Подделку упаковок уже доказали. Хоть она и была довольно искусной.
        В общем ехал Эд из суда после обеда и размышлял… О вечном. О том, что зря вообще замутил ту хрень с редакцией «Estilo». Нет, это был не секрет совершенно, но мысль была навязчивой и никак не вылезала из черепушки. И от дел фабрики зря отвлекался и только сильней с Сапфирой накосячил.
        Эд вновь вернулся к тому, чтобы обращаться к Сапфире не по имени. Просто потому что реально не находил в себе сил называть её по имени. Что-то она сделала такое, что Эд внезапно ощутил, что право обращаться к ней по имени нужно было заслужить. Даже в уме. Особенно в уме. Лично-то она ему Сапфиру не позволяла.
        И все же смертельно уже хотелось, чтобы эти пять часов закончились, хотелось оказаться уже у её дома, получить возможность увидеть Сапфиру хоть на чертовы десять секунд. Глотнуть её хотя бы глазами. Задохнуться ею на невыносимые и такие короткие мгновения. Выдержать её яростный взгляд. Полюбоваться на плотно сомкнутые алые губы. Вдохнуть запах духов, когда будет проходить мимо. Не духи, а приворотное зелье, кстати, Эд от запаха Сапфиры ужасно дурел…
        А тут замигал в держателе телефон - Эду звонил Яр.
        Честно говоря, находясь за рулем, Эд даже на разговор через гарнитуру не любил отвлекаться, но Яр не зря был его доверенным лицом. Он никогда не беспокоил по ерунде.
        - Ну, скажи мне, что у нас плохого? - поинтересовался Эд, когда сработал автоответ.
        Конец света? Иск с претензией на половину стоимости «Рафарма»? У отца обнаружился внебрачный сын, и он претендует на свою долю акций концерна? Господи, какой же бред иногда лезет в голову.
        - Вообще у нас хорошее, Эдуард Александрович. - Задумчиво сообщил Ярослав. - Клингер готова продать вам акции.
        Эд чудом успел притормозить и не впечататься в бампер едущего впереди опеля. Вот было бы обидно джип об это ведро расквасить…
        У Светы что-то случилось? С чего такая внезапность? С чего такое решение вообще? Эд всерьез предполагал, что она назло будет таскаться на собрания акционеров и пить его кровь, медленно смакуя каждый глоток.
        Ну вот - сорвался на её имя в мыслях. С ума сойти, как легко Она его переключала. Вот вроде весь день в мыслях успешно обращался к ней только как к Сапфире, а тут вот на тебе - одно напоминание - и Света.
        - А как же её условие? - сорвалось с языка. До коленей и извинения вчера у Эда так и не дошло, а ведь ехал изначально именно для этого. Кто знал, что у неё вчера будет настроение на… На то что было. Еще одна ночь, которая вдруг стала самым драгоценным воспоминанием. Эд хотел еще. Ну… Что он там хотел - сейчас было не столь уж и важно.
        Яр пояснил, что сказала Света про названное условие.
        Эд фыркнул.
        - Да, в её духе, - добавил он к смешку. - Но что-то не так, правильно?
        
        Яр вздохнул. Ну, тон у него был растерянный, а ему это было вообще не свойственно.
        - Цена неадекватная, - сообщил Ярослав драматично.
        - Неадекватно большая? - точно что-то случилось. Какой-то катаклизм, и ей срочно понадобились деньги. Что случилось? Почему вдруг именно сейчас?
        - Неадекватно маленькая, - возразил Яр. - Эту сделку можно будет оспорить, так как продавец явно был не в своем уме. А на сумасшедших мне, вроде как, стыдно наживаться.
        Любопытно. Это ж как Света умудрилась вытянуть такую вещь как стыд из глубин души этого прожженного дельца и адвоката, который до того, как Эд его нанял, мог отмазать кого угодно и от чего угодно. Не гнушаясь абсолютно никакими преступлениями собственного клиента.
        - Это ж сколько она от нас хочет, что даже у тебя зашевелилась совесть? - хмыкнул Эд. Стыд Ярославу отбили еще на первом курсе юрфака. И это была самая важная строчка в его резюме.
        - Тридцать копеек.
        Честно говоря, Эд в первую секунду подумал, что ослышался. Что помехи связи, мобильный оператор халтурит и все такое. И второй раз чуть не впечатался в недострадавший опель. Нет, с завтрашнего дня - в рабочее время ездить только с водителем.
        - Сколько-сколько? - недоверчиво переспросил Эд. Может, не копеек? Может, миллионов? Тоже небольшая сумма - если оценивать весь пакет акций, оставленный Сапфире отцом.
        - Тридцать копеек, Эдуард Александрович, - тоном «объясните мне соль шутки» сообщил Яр. Еще бы Эд сам понял суть этой шутки…
        Тридцать? Копеек? Почему именно копеек? И почему именно…
        А!
        Копейки как альтернатива серебренникам.
        Цена Иуды…
        Ну да… Дошло. Девочка-журналист, девочка с подвешенным языком, девочка с любовью к метафорам и прочим речевым извращениям, читая статейки которой, Эд себя чувствовал косноязычным дуболомом.
        - Зараза… - задумчиво протянул Эд. Ну, по морде лица она его метафорически хорошо приложила. Хотя… Тянет ли все, что он отчудил, на предательство? Если бы хотела припомнить ошибку с похоронами - именно эту цену назначила бы сразу. А вчера - он же сам ей признался. Это не тянуло на предательство.
        - Эдуард Александрович, что с этим делать? - кашлянул в гарнитуру Ярослав.
        Что делать, что делать… Ох, доехать бы до неё сейчас… Ох, еще бы ничего в мире кроме неё не было. Когда она успела стать этим идолом, когда Эд вдруг так на ней повернулся? Это было всего лишь легкое, невинное помешательство, а сейчас Эд всерьез ощущал себя гребаным маньяком. Ни одна женщина его больше не интересовала, на них не хотелось тратить времени. А без этой, кажется, уже и дышать не мог.
        - Приготовь второй экземпляр договора и добавь в него ноликов, так чтобы и я от жадности не сдох, и незажравшейся девочке можно было охренеть от счастья, - медленно произнес Эд, обращаясь к Ярославу.
        - А может, все-таки…. - тон у Яра был «давай сэкономим деньги наших активов и не будем пускать пыль в глаза». Ну, можно было, да. Если без оглядки на то, что вообще-то Эд по-прежнему хотел Сапфиру. Присвоить, забрать, добиться - не важно. Она стала целью, и отказываться от неё Эд не собирался.
        В принципе, он, конечно, собирался купить её акции за «копейки», но это все-таки была метафора. И те копейки были бы довольно неплохой суммой для счета девочки-журналиста.
        - Знаешь, куда я тебе твое «все-таки» запихну? - с интересом уточнил Эд. - Сверну трубочкой и запихну. Обожаю же несвоевременную инициативу своих сотрудников, ты же знаешь, Яр?
        - Знаю, - вздохнул Ярослав.
        - Скинь мне адрес, где она будет подписывать.
        - Подъедете?
        Ну разумеется. Как можно было упустить такую возможность повидаться со Светой, и даже обменяться с ней парой фраз. Хотя… парой фраз она же не обойдется. Наверняка. От предвкушения этой встречи Эда уже начало слегка лихорадить. Плевать даже на грозящий скандал. Эд хотел её видеть. Отстранялся от этого желания с утра, но с каждым часом делать это становилось все сложнее. Он хотел, чтобы она на него смотрела. Пусть с ненавистью. Все равно она была чертовым пьянящим вином, даже заочно, даже сейчас.
        И все-таки почему тридцать? Почему цена Иуды? Было ли дело в чем-то еще, помимо признания Эда? Это она называет предательством или что-то иное?
        Яр прислал адрес. Ресторан. Недалеко от Её дома. Так, стоп, а почему от дома?
        Разве у неё не рабочий день?
        Вика Эд набрал, уже сворачивая на светофоре.
        - Ты невовремя…
        Тон у «приятеля» был утомленный и недовольный. Впрочем, сейчас ему Эд был не человеком на подчиненной Вику должности и отчаянно пытающимся сломать выстроенный Стариковым бизнес. Сейчас Эд Вику был исключительно «инвестор», «вложивший» в Вика несколько собственных миллионов. И трепещать перед капризами Вика сегодня Эд категорически не собирался.
        - Ну, как дела, золотой? - мягко поинтересовался Эд, притормаживая на пешеходке. По губам проходящей мимо машины бабки прочитал «понапокупали тут катафалков…». Прелесть. А еще говорили, что ненужный навык и зачем ты, Эдик, время тратишь…
        - А сам как думаешь? - взвыл Вик. - Мой главный редактор в вонючем Тайланде, и до конца недели его не будет, заместителя главного редактора мне пришлось уволить. Следующий номер мы того гляди просрем…
        - Чего-о-о? - протянул Эд. С учетом яростной пятничной тирады Вика «положи Клингер на место, откуда ты её выжил», Эд даже предположить не мог, что Вик её возьмет и уволит.
        -
        Свету? Ту самую лютую проффесионалку своего дела, которая заставляла Эда ощущать себя исключительным идиотом? Ну ладно, вся эта моднявая индустрия вертелась как-то без Эда и без его интереса. Но все-таки… С какого хрена Вик уволил Свету? На что надеялся? Специалистов её уровня в Москве не так уж много - это Эд успел понять. И все крепко сидят на тех местах, где их вкусно и часто кормят бонусами, премиями и другими корпоративными ништяками.
        - Ну, вот не прикидывайся идиотом, - Вик орал так, что пришлось убавлять громкость на гарнитуре - барабанная перепонка все-таки была своя и совершенно не лишняя. - Разве не ты убедил Неберта продавить увольнение Клингер?
        Эд чуть не подавился.
        - Не я, - твердо произнес он. - Вик, я ж тебе вчера написал. Я очень сильно переиграл планы.
        - Честно скажу - мне уже похер. И на твои планы в том числе, - емко отрезал Вик. - Но знаешь, Эдичек, тысячу раз уже проклял тот гребаный день, когда вообще согласился тебе помогать. Хоть бы Клингер тебе в твоем бизнесе так нагадила, как ты мне.
        - Не ори, - Эд поморщился - Вик был тем еще истериком, видимо, не зря рулил он не заводами и пароходами, а женским журналом. - Если что, я тебе компенсирую. Лучше объясни, почему ты Клингер уволил?
        - У отчима спрашивай, - рявкнул Вик и сбросил. Истеричка.
        Ну…
        У отчима, так у отчима…
        Глава 23. Добивающийся
        Вообще, Света даже не догадывалась, как близко подобралась к ней бывшая жена Козыря-старшего. Ведь Кристина Сергеевна Козырь дама была состоятельная - весьма известная в определенных кругах пианистка. Собственно и с первым мужем Кристина познакомилась не где-нибудь, а на собственном концерте, и в замужестве не прекращала мотаться по гастролям. Нет, с Эдом она, конечно, проводила много времени, он никогда бы не сказал, что его родители были все в работе и никогда не находили на него времени. Отнюдь. Просто родители чаще всего с Эдом были как-то по отдельности, а пересекались между собой обычно где-то за его спиной. Семейные праздники - ну, хоть тут все были втроем, но и то обычно ненадолго.
        Уже став сильно постарше, Эд понял, мать хочет второго ребенка, а отец - почему-то не хочет. И мать отчего-то лезла от этого факта на стену, пыталась найти проблему в себе, увлеклась косметологией и пластической хирургией в рамках ухода за собой любимой, но это не очень-то помогло. Эд отправился в Гарвард, вернулся оттуда уже к разводу родителей.
        Большой взрослый мальчик Эдуард Александрович Козырь не то чтобы расстроился, но радостного в этом факте все-равно не нашел ничего. Ну да, родители - взрослые люди, у них своя личная жизнь, но мать рыдала и заламывала руки всякий раз, когда речь заходила о причинах развода, а отец отмалчивался.
        Это уже потом Эд понял, что если он не замечал скандалов родителей - это не значит, что их не было. И если он считал, что все у родителей нормально - это не значило, что у отца и матери действительно все было нормально, и они друг дружке подходили. И что Тема для отца, это не “седина в голову, бес в ребро”, а единственный способ выпускать на волю самое себя и получать то, что ему было действительно нужно. Контроль. Власть. Подчинение. Возможность причинять боль. Все это Эд понял потом. Когда сам оказался в Теме… Когда Тема опутала своими щупальцами и его самого.
        Андрей Андреевич Неберт действительно существовал среди учредителей журнала “Estilo”. И Антон Андреевич Неберт тоже существовал как его сын, с одной только разницей - маленькому Антошке был годик от роду, и он был младшим сводным братом Эда.
        И вообще-то, насколько знал Эд, мать целенаправленно охмуряла Неберта, чтобы насолить любовнице бывшего мужа, особенно когда стало очевидно, что отец Эда не вечен, а ангиосаркома ему эту вечность укоротила до неприлично маленьких размеров.
        Кристина дожидалась смерти бывшего мужа, чтобы он уж точно ей не помешал, но что-то в процессе охмурения пошло не так, и Кристина Сергеевна Козырь внезапно вышла замуж и родила еще одного ребенка, хотя этого в её планах точно не было.
        Вообще-то мать Эда абсолютно серьезно увлеклась новым мужем, даже последний год не выносила Эду мозг тем, что до “этой стервы” надо все-таки добраться, а до Сапфиры неприятности так и не дошли, но видимо, это было временным просветлением.
        Вообще-то, насколько Эд знал отчима (хотя какой там отчим, так, новый муж матери) - мужик он был обстоятельный, и не пускал жену в дела бизнеса. И не позволял в них лезть. Но… Кажется, мать нашла его слабое место, заставив добиться увольнения Светы.
        Отчим ответил Эду не сразу. Вообще-то он был чрезвычайно деловой мужик, и отвлекать его Эд не любил. Вроде как сейчас по положению и сравнялись, а все-равно было ощущение легкого восхищения.
        И отчим Эда, конечно, послушал, кашлянул в трубку, объяснил, что-почему-зачем, и настойчиво посоветовал сначала разобраться с матерью. Ему-то, мол, вернуть Светлане Клингер место вообще проблемы не составит, но он сделал уступку не кому-нибудь, а любимой женщине, и пока она сама свое мнение не поменяет - он напрягаться не будет.
        Разговор с матерью у Эда вышел долгий. Никаким другим ему он и не виделся, никаким другим ему стать и не светило. При этом Эд не высказал матери не единого упрека, но высказал одну только просьбу, а потом долго уговаривал и обосновывал, зачем ему это нужно.
        Эд прекрасно знал мать, Эд прекрасно знал её отношение к Свете, сам его нахватался, по верхам, только растерял по дороге. И не могло все это объяснение занять мало времени. А с учетом того, что мать порывалась рыдать через каждую сказанную реплику Эда и все приходилось начинать сначала, - разговор затянулся просто катастрофически. Честно говоря, Эд еле успел провернуть задуманный им торопливый маневр.
        Он толком не знал, что конкретно случилось, как прошло увольнение, но догадывался, что не без его участия в этом, потому что иначе бы претензию за предательство Сапфира ему столь завуалированно бы не выдвинула.
        И от этого обвинения нужно было отбиться, тем более Эд был не виноват в её увольнении. Ну… Почти не виноват, да.
        Мама уселась на заднее сиденье машины, и тут же начала изображать глубокий обморок. Ну, выделываться - это святое, ей, наверное, надо было в актрисы подаваться, может, был бы прок. Но пришла все-таки. Значит, не все так безнадежно, как можно было подумать.
        - Эдичек, ну что за блажь такая? - трагично поинтересовалась мать. - Зачем тебе именно эта ш…
        Эд глянул на мать искоса и договаривать свою “метафору” она не стала.
        Вот пожалуйста, тебе тридцать один год, ты выпускник гребанного Гарварда, уже собственноручно провернул два поглощения мелких, но перспективных на фармацевтическом рынке рыбешек, для целой кучи людей ты беспринципный мудак и сволочь, которая удавится из-за пары копеек, а для матери ты вечный Эдичек… И нет, это не бесило. Это в общем и целом устраивало. Должны же были существовать в мире вот такие вот парадоксы.
        - Эдичек, ну, может, все-таки не стоит? - И новый заход воззвания к совести Эда. Ну, для матери можно было отковырять в залежах пару ложечек этой самой совести. Только для неё. Но лучше не сегодня.
        
        - Ну, это же всего лишь моя просьба, мама, - ровно произнес Эд, заводя машину. - Ты можешь отказаться, ты можешь не вылезать из машины, ты можешь вызвать такси и поехать домой. Я, разумеется, не обижусь. Просто очень огорчусь…
        Ну, не то чтобы очень… И наверное, мать обманывать все-таки не стоило, Эд уже давно вышел из такого возраста, где не купленный леденец разбивал ему сердце и наносил глубочайшую моральную травму. Но он-то помнил, каким страшным преступлением в мире Кристины Сергеевны Козырь была грустная физиономия тогда еще единственного сыночка. Сколько нянь было уволено из-за этого - не сосчитать… Ну, если не напрягаться, конечно - не сосчитать.
        - Вот ведь воронка проклятая, второй Козырь уже за неё цепляется, - вполголоса пробормотала мать с заднего сиденья, а Эд восславил тот факт, что к ней он сейчас сидел спиной и она не увидела идиотскую улыбку на его лице. Впрочем, улыбка как расцвела, так и завяла.
        Второй.
        Вот кем Эд не привык быть - так это вторым. И да, он, конечно, быстро умывался, быстро стер с самолюбия вчерашний удар Сапфиры, но… Но, оказывается, все-таки это оставило свой след. Ладно. Похрен. Сейчас это можно отложить в дальний ящик. Нужно бы хоть какое-то место в её жизни занять, а то пока что вообще никакого нет. В текущих условиях даже настойчивостью её не разжалобишь, нужно брать чем-то еще. Но если войдет - вторым не будет. Может, не будет и первым - хоть как-то соперничать с отцом Эд не хотел. Он просто будет другим и все. А тот, кто единственный и уникальный - первый по умолчанию.
        Когда Эд запарковался у ресторана - на встречу Светы и Яра он опоздал минут на пятнадцать. Впрочем, Яру он доверял, профессионального юриста не нужно было учить тянуть время, он это умение познал с молоком матери.
        - Ты готова? - Эд обернулся к матери. Она подкрашивала губы. Одергивала подол платья. Теребила пуговицу на воротнике мехового манто. В общем вела себя крайне нервозно.
        - Мам, я ведь по-прежнему не настаиваю, - мягко улыбнулся Эд, и мама бросила на него скользящий взгляд. И по глазам было видно, что она-то прекрасно знает, что Эд ею манипулирует, но…
        - У сестры Андрея прекрасная дочь, кстати, - из последних сил выдохнула мать.
        Эд красноречиво промолчал, чуть подняв брови. Ну, да, прекрасная дочь, а дальше-то что?
        Кристина Сергеевна Козырь, ныне - Неберт, прекрасно знала своего сына. Прекрасно знала и то, что если уж ему что-то приспичило, он может нечаянно разбить себе голову, сломать руку и пару ребер - но выгрызть желаемое из рук жизни и того несчастного, что успел к финишу раньше него. И можно было, конечно, сопротивляться, но в итоге все получалось именно так, как хочет Эд. Без оговорок. И да, мама, разумеется, могла отказаться и не делать того, что Эд попросил. Но…
        - Только ради тебя, ты понял? - уточнила мать, глубже укутываясь в норковые объятия.
        - Ты не представляешь, насколько это для меня важно, - Эд позволил себе просиять, добавив в выражение лица этакой мальчишеской радости. - Спасибо, мамочка.
        - Спасибо скажешь потом, - мать вздохнула. Эд пробкой вылетел из машины, чтобы открыть для неё дверь.
        Как Эд и просил - Ярослав занял столик так, чтобы Сапфира оказалась спиной к двери ресторана.
        Вот ведь зараза, на встречу с Яром она неожиданно приперлась в юбке. Если Эд что-нибудь понимал в её дресс-кодексе, так это то, что, не имея на встречу сексуальных планов, юбок Сапфира не надевала. Неужели решила охмурить Яра, чтобы насолить Эду? Ох, как это в её духе…
        - Нет, все-таки я очень ценю время в вашей компании, Ярослав, но вы так внимательно читаете этот договор, будто не вы его составляли. - Это Эд успел зацепить на подходе к столику.
        - Это потому, что кто-то должен прочитать эту хрень, до того, как я сделаю вот это. - Именно с этой репликой Эд “зашел на сцену”, взял поданный Яром сложенные вместе две копии договора, а затем неспешным движением разорвал их пополам. И еще раз пополам.
        - Здравствуй, сладкая, - с удовольствием улыбнулся Эд, глядя на обострившееся личико Сапфиры. - Я ужасно скучал.
        Света скользнула по нему красноречивым взглядом, пытаясь испепелить на месте, затем заметила за плечом Эда его мать и позеленела окончательно.
        - Ну, окей, продам акции твоему конкуренту, малыш. Раз уж ты так стараешься, - медленно протянула она и хотела было встать, но Эд, перекрывавший ей пространство для выхода, не двинулся с места.
        - Невоспитанная девочка, - прицокнул языком, а затем обернулся к матери. Напоминать не нужно было. Просить сто пятидесятый раз - тоже.
        Мать сжала пальцы на ремешке сумочки.
        “Это только ради тебя”, - это Кристина Сергеевна Неберт повторила сыну уже молча. Одним только выражением глаз.
        - Это из-за меня тебя уволили, с-Света, - вымученно выдохнула Кристина. - И я пришла перед тобой извиниться. За это.
        -
        Глава 24. Несгибаемый
        Шах и мат.
        Я не могла закрыть рот минуты две, я просто смотрела на Кристину, которая явно не была в восторге от происходящего, но… Сказала же… Кристина!!!
        История моих высоких отношений с бывшей женой моего Алекса исчерпывалась четырнадцатью встречами и семью драками. Ну, если драками можно было назвать девчачьи потуги Кристины выдрать мне волосы и моя на это реакция с выкручиванием рук и порчей её дороженного маникюра. Пусть скажет спасибо, что я не ломала ей пальцы.
        Если бы я была стервой - я бы, пожалуй, попросила Кристину повторить сказанное. В духе “прости, я что-то плохо расслышала, не могла бы ты сказать погромче”, но на самом деле… Я, конечно, была сукой, но не настолько. Я знала, как тяжело ей было сказать это даже один раз.
        Если и был в этом мире человек, который меня ненавидел сильнее, чем Кристина, - я его не знала. Ну, не доходило до большой взрослой тетеньки, что если муж от неё ушёл, то, значит, и не судьба у неё с ним. Ну… Да, сучья у меня была позиция. Но правда. Кристина не давала Алексу необходимого. Не могла. Я - могла. По уму - ей же понять просто нужно было, что муж-садист - это нихрена веселого для любой нормальной женщины, что если он держался много лет - не значит, что может держаться дальше. На самом деле - ей же повезло несусветно. Алекс реализовывал свои наклонности в Теме, а не дома. Он держал себя в руках, жестко, не выпуская поводок контроля над самим собой из рук ни на секунду. Он ни разу не поднял руку ни на жену, ни на сына, довольно рано осознал в себе именно садиста, и ни разу не подумал, что эту тьму нужно выпускать в семье.
        Я перевела взгляд на… блин, как мне его называть? Мудаком? Вот после того, что он тут устроил персонально для меня и язык не поворачивается. Антоном? Уже и нельзя, это не его имя. Эдом, как он назвался мне вчера? А вот обойдется. И все-таки апельсинка… Мальчик с кучей сюрпризов. Я многого могла от него ожидать, но не вот этого. Все можно было подстроить, разыграть, подделать, но не Кристину…
        - За это? - повторила я. - За увольнение?
        - Да, - раздраженно откликнулась Кристина. - Можешь вернуться на работу, тебя возьмут, и я тебя больше не трону.
        - Как великодушно… - протянула я.
        - Знаешь что… - Кристина вскинулась было, но я качнула головой.
        - Не надо, не порти момент, - произнесла я. - Я оценила твои слова, Кристина. Сама я ничего подобного не скажу, ты прекрасно знаешь, что я не раскаиваюсь.
        - Да черт с тобой, - утомленно откликнулась Кристина с видом богини, изможденной трудами праведными, развернулась на своих шпильках и учесала в сторону бара. Да… Я бы тоже не отказалась выпить. Вот представьте, кто-то объявил вам войну, шибанул по стратегическим объектам какой-нибудь боеголовкой, а потом торопливо собрал свои манатки, отступил от вашей границы, попросил у вас прощения, да еще и предложил восстановить ваши объекты “как оно было” за свой счет. Эпично.
        - Пошел вон, Яр, - сверкнул своим голливудским оскалом апельсинчик и согнал Ярослава с его места. - И второй вариант договора мне оставь.
        - Думаешь, я подпишу? - скептично поинтересовалась я.
        - Я оптимист по натуре, сладкая, - фыркнул апельсинчик. - К тому же не вижу, чтобы твоя чудная задница отчаливала в закат, так что имею право лелеять свои самые амбициозные надежды.
        Мда…
        Я действительно не отчаливала. Честно говоря, Кристина со своими извинениями отправила меня в глубокий нокаут так, что я как-то даже не спешила угробить этого гребаного придурка, который не мог удержаться и не отравить мне день своей блондинистой башкой. Я почему-то сидела за этим столиком и, даже осознав факт этого удивительного события, встать сил не нашла.
        - Как ты это вообще провернул? - я качнула головой в сторону Кристины, которая у бара только-только подцепила бокал с каким-то цветным коктейлем.
        - Это высокое искусство дипломатии и тонких манипуляций, - усмехнулся апельсинчик. - А что еще бы тебе доказало, что твоего увольнения я не хотел?
        - Я не уверена, что это прям взяло и доказало, - медленно протянула я, пытаясь примерить к Кристине образ послушной овечки, которая согласилась подыграть сыночке, но… Нет, вряд ли бы она согласилась подыграть. Лишний раз со мной встретиться она могла только для того, чтобы попытаться вытереть об меня подошвы своих лабутенов. Ну, ей, наверное, казалось, что она могла это сделать.
        Мне принесли кофе. Пока я сидела и обтекала от происходящего, собирая с пола зубы, на которые развалилась моя челюсть после извинений из уст Кристины - апельсинчик уже успел сделать заказ, отчаянно пытаясь мне подмахнуть. Какая прелесть. Еще бы он не был тем лжецом и мудаком, которого я знала… Еще бы он не был Его сыном… И вот у этой мысли я, к своему удивлению, ощутила странный горьковатый привкус. Да нет. Хрень какая-то. Он мне по-прежнему не нравится. И никогда не нравился. Слишком сладкий, слишком фальшивый, и ни разу мне не подходящий.
        - Если это не ты организовал мне “доброе утро” - как узнал? - поинтересовалась я.
        - Детка, я, конечно, понимаю, что ты обо мне невысокого мнения, но что ж я два и два складывать не умею? Яр сообщил твою цену, путем немыслимого умственного напряжения я разгадал эту ужасную загадку. А остальную цепочку мне вскрыть гораздо проще, - саркастическим тоном апельсинки можно было колоть орехи.
        Ну да, мальчик же большой босс. И хоть он и твердолобый баран, но, кажется, мозги в его голове имелись. Да и Алекс вообще-то ни разу не отзывался о сыне плохо. Более того, он действительно гордился отпрыском, говорил, что Эд, мол, взял от породы Козырей все самое лучшее. Ну, в те редкие моменты, когда мы заговаривали о его сыне.
        
        - Нет, ты точно собиралась дать Яру, - протянул апельсинчик, разглядывая меня. - Блузочка в обтяжечку, чокером засос прикрыла, шейку выставила… Все козыри прихватила, не только губы накрасила. Ты понимаешь, что я после этого его бы живьем в землю закопал? По горлышко.
        - Это же была бы его беда, - я пожала плечами. - Ну, и твоя. Ведь у тебя же пригорело бы, так, Эдуард Александрович?
        Ответ мне был не нужен. Апельсинчик буквально ел меня глазами. Ел, раздевал, трахал - все это одним лишь прищуром голодных темных глаз.
        - Почитай, - он придвинул ко мне бумаги. - Текст тот же, разница только в сумме.
        Да, и эта разница в сумме была очень заметная. Я аж присвистнула. Количество ноликов впечатляло, даже если это были бы копейки, а это были не они.
        - Не многовато будет для подстилки твоего отца? - скептично уточнила я, разглядывая циферки.
        - Для будущей матери моих детей - в самый раз, - усмехнулся апельсинчик, отправляя меня второй раз за полчаса в эмоциональный нокаут.
        - Нет, ты правда сумасшедший, - у меня даже улыбка замерла. - Каких еще детей?
        - Мальчика и девочки. - Заткнуть его, кажется, было совершенно невозможно. - Девочку назовем в честь тебя, мальчика - в честь отца. Какие твои возражения?
        - Слушай, Кен. - Лунная призма, дай мне сил. - Я не знаю, чего ты и где употребил, но завязывай с дурью.
        Нет, он реально шизанулся, причем сейчас это, кажется, была совсем не метафора. Нет, серьезно, он, кажется, не намерен от меня отставать с этими идиотскими акциями, пока я их ему не отдам. И будет доставать меня всякий раз, когда будет со мной соприкасаться. Выбивать из колеи одним фактом своего существования и вот этой вот дивной чушью.
        Почему я вообще парилась на счет того, что он говорит? Ну, мало ли какую хрень несет один конкретный придурок, мне-то что за дело? Встала бы да ушла уже. Так почему все еще не встала и все еще не ушла?
        - Вот нет бы оценить, - усмехнулся апельсинчик, отпивая из своей чашки кофе. - Никому, между прочим, такого не говорил. Только тебе.
        - И? - я подняла брови. - Что это меняет? Меняет ли это тот замечательный факт, что зашел ты в мою жизнь с таким количеством вранья, с каким никто не заходил? Рекордсмен просто.
        - А приди я к тебе сам, это бы что-то поменяло? - он поднял брови, откидываясь на спинку стула. - Вот представь. Я пришел к тебе сам. Сказал про смерть отца, отдал коробку, сообщил про похороны. Спорим, ты бы на меня внимания не обратила бы ровным счетом никакого? Потому что я для тебя был бы только Его сын.
        Его вообще реально было переговорить? Никогда не думала, что озадачусь этим вопросом, всегда считала что отбрехаюсь от кого угодно, но апельсинчик умудрялся отбиваться раз за разом. И как лихо он размазал меня. Еще утром первое, что бы я сделала при виде его - нашла взглядом какую-нибудь тяжелую хрень, чтобы проломить этому мудаку черепушку. А сейчас сидела себе… Кофе пила. Разговаривала. Какого хрена вообще со мной происходило?
        - И что поменялось? - поинтересовалась я, раздраженно щурясь.
        - Сейчас я для тебя не только он. - Апельсинчик пожал плечами. - И я знаю, что добьюсь тебя. Других вариантов у меня нет.
        - Знаю, добьюсь, без вариантов… Знаешь, это все конечно замечательно и звучно, - я усмехнулась и скрестила руки на груди. - Если бы не два “но”. Ты меня обманул. Ты поимел мое доверие так сильно, как это вообще возможно. Вопрос доверия для меня лично - крайне важен. И даже если допустить, что со мной случится амнезия, я забуду про факт обмана и все-таки смогу тебе доверять, есть второе замечательное “но”, ты - Его сын. Табу. Я не сплю с детьми любовников.
        - Уже спала, - меланхолично заметил апельсинчик, пожимая плечами. - Дважды, если ты забыла. Так что… Придется тебе отменить это правило, Свет, оно уже не работает. Тем более что тупее правила я не слышал. Про доверие - это все ты верно говоришь, я действительно перед тобой виноват, но ведь это можно обсудить…
        - Нет уж, - это прозвучало куда резче и с куда большей эмоциональностью, чем я хотела это сказать. - Это не обсуждается.
        Что вообще можно сделать в этой ситуации? Чего он добивается? Меня? Серьезно, меня? Он? Да нет, не может быть.
        - Подписывай, сладкая, - апельсинчик кивнул на бумажки передо мной. - Ты точно не хочешь торчать на собраниях совета акционеров, а мне вообще не улыбается, чтобы всякая шушера мелких акционеров могла через тебя влиять на политику компании. Подписывай, и поговорим, что там у тебя не обсуждается.
        Так… Ну в принципе…
        Он привязался ко мне из-за акций. Он подбивал ко мне клинья из-за них. Пока они у меня - он не оставит меня в покое, это точно. Что ж… А если убрать акции - зацепок станет точно меньше, и он наверняка потеряет ко мне интерес. Не нужно будет уже пускать пыль в глаза и чего-то добиваться. Отвалится. Отсохнет и отвалится. Ну, не может же быть, чтобы не отвалился. Утечет к своим одноразовым девочкам и одноразовым сабам.
        Я выдохнула и торопливо черкнула подпись в обоих вариантах договора. Деньги… Ладно, будут у меня эти деньги. Половину слить в благотворительность, половину оставить на старость, мало ли что там будет… И завещание составить, чтобы если что - все детскому дому.
        - Всё, - выдохнула я, подталкивая бумаги к нему. - Забирай и проваливай из моей жизни к чертовой матери. Будем считать, что ты победил.
        - С тобой приятно иметь дело, сладкая. - Апельсинчик невозмутимо расписался в договоре сам, подвинул один экземпляр договора ко мне.
        -
        - Ты же свалишь? - с надеждой уточнила я. - Я же больше не увижу твою соломенную башку?
        - Не помню такого пункта в договоре, - невозмутимо откликнулся апельсинчик, затем покосился на часы, вздохнул с очень убедительным сожалением и встал. - Увы, мне надо ехать, нужно успеть завезти бумаги на фабрику. Мы увидимся вечером, Свет. Ты знаешь где. Не поверишь, как я жду этой встречи.
        И… Да, ушел, не дав мне сказать, где я эту встречу вертела. Господи, какой же баран…
        Так. Ладно. Ждет встречи? Окей! Он её дождется. А я приготовлю ему сюрприз!
        Глава 25. Фатальный
        - Мда, Светочка.
        Итак, тебе без двух лет тридцатник, у тебя неплохая задница, а твоя жизнь не удалась настолько, что ты стоишь в своей квартире и разговариваешь со своим отражением в зеркале.
        Но отражение выглядит настолько безбашенно, что, честно говоря, увидеть его и не выматериться ни одной здравомыслящей женщине совершенно невозможно, так что своим «Мда» я сильно смягчила положение.
        Нет, конечно, не дешевая проститутка. Никаких тебе чулок в сеточку (кстати, а почему нет, а?), никакого леопардового принта и все красные платья я запихнула в дальний угол шкафа. Нет уж, сегодня я не буду выглядеть так, будто я насмерть отчаялась найти себе мужика, и бросьтесь уже на меня кто-нибудь…
        Нужно сказать, давненько я так старательно не придумывала “что надеть и как накраситься”. Не перед всяким свиданием я собиралась с такой тщательностью, как сегодня, хотя да, сегодняшний спектакль должен был отвадить от меня апельсинку. Особый наряд для того, чтобы послать на хрен…
        Спросите, что я задумала? Ну, как можно послать на хрен мужика? Словами? А если он настолько глухой, что слова “нет” не услышит, даже если ты проорешь ему его на ухо в громкоговоритель? Самый действенный метод, разумеется, - вызвать бригаду санитаров, чтобы увезли кретина в желтенький домик с мягонькими стенками. Но… Богатенький мальчик от этой херни отмажется, ну я же знаю.
        Идея «занять территорию» мне пришла случайно. Нет, никаких доминантов или даже просто парней из Темы я сейчас домой бы не поволокла, я к этому еще была не готова. Нет, мне просто надо найти мальчика. Какого-нибудь, чтобы смотрелся посолиднее, чтобы шугануть апельсинку. Найти и привести его домой, здесь напоить его до лежачего состояния и утром соврать, что он был неподражаем, просто забыл.
        Можно утром взять телефончик, походить с мальчиком на “поужинать” пару недель - если апельсинчик сразу не поймет.
        Гениальный план?
        Ой, да сама знаю, что идиотский, но честно говоря, это был абсолютный экспромт и то, только потому придуманный, что от напористости апельсинки у меня уже дергались оба глаза по очереди. Даже при том, что он был в моих глазах - в дерьме по самое горлышко, и непричастность к моему увольнению ему помогла только голову из этого дерьма высунуть - он все-равно каким-то магическим образом сохранял свою сказочную наглость, которая у Эдички оказалась неожиданно прокачанней, чем у Антона. Хоть это и казалось невозможным.
        В общем, план был идиотский, именно поэтому я не исключала, что он все-таки возьмет и сработает. Ну, должно же хоть что-то, да?
        И вот она я - перед зеркалом. В комплекте со мной поставляются бирюзовое платье, сильно в обтяжку - но с рукавами ниже локтя и закрытыми плечами, нужно же было чем-то прикрыть эти чертовы засосы. Туфли, клатч, серьги - все бирюзовое. Ну просто Бирюзовой Горы Хозяйка. Темные колготки чуть скрывают татуировку на ноге - не чулки, ибо светить чулками из-под такого короткого платья смогла бы только чокнутая и очень озабоченная сексом малолетка. Не то чтобы было нужно, но все-таки - пусть так. Помада - вишневая, вокруг глаз я устроила какое-то цветное непотребство.
        Знаете, увидела бы я себя вчера - сама бы себя уволила, потому что уж человек из фешн-индустрии не должен допускать столь откровенных косяков с макияжем. Кто вообще делает акцент и на глазах и на губах?
        Но смывать и перекрашиваться было некогда, совершенно. Примерно через час апельсинчик за мной непременно увяжется. Блин, дожила. Хоть из дома не выходи, почувствуй себя принцессой. Вот почему они из башен не выходили - их на всю голову шандарахнутые драконы домогались. И рыцари… А башенка своя, уютная, с гераньками на подоконнике. Главное, чтобы геранек хватило на всех гуляющих под башенкой.
        Место для съема я выбирала не очень далеко от дома, так чтобы на машине даже с пробками не больше четверти часа, а добиралась на такси. В конце концов, права у меня вроде реально были не лишние, а в ожидании нужного типажа, мне, может, придется все-таки выпить пару коктейлей, чтобы немножко снизить собственную планку для мужика, на которого я согласна. Пару - я же все-таки не готова пускать в свою квартиру реальное страшилище, на которое только в адском кумаре и можно посмотреть.
        Чем прекрасна богемная Москва - она никогда не прекращает тусить. В будние дни тусят, конечно, чуточку меньше, но бары и рестораны все равно не пустуют. Нашла себе приличный бар, заняла себе место у стойки, приготовилась выжидать.
        На самом деле, если бы я поднапряглась - я бы вполне могла пролезть на какую-нибудь закрытую вечеринку. Даже уволенная, я все равно была сучкой Клингер, которая если вчера свалилась с коня - обязательно встанет на ноги и этого коня натянет на какой-нибудь фонарь. Да и многие ли знали о том, что меня все-таки уволили? Немногие. Стариков вряд ли распространялся, что журнал остался без руководящей верхушки. На что он надеялся - об этом мне астрал умалчивает, но видимо, его надежды Кристиной особенно не учитывались. Но все равно нет. Контингент свойских закрытых тусовок мне сейчас не очень подходил.
        Итак, на сцене я, в режиме охотящейся тигрицы, бокальчик с легким коктейлем, и бар, в котором не то чтобы полно мужиков, но хватает.
        Нет, я не тороплюсь, воистину. Заставить апельсинчика ждать - довольно заманчивая перспектива. Хотя, в общем и целом, ждала я все равно не так уж и долго. В конце концов, одинокая девушка у барной стойки - это всегда цель, за которой далеко ходить не надо.
        Первые два варианта, что ко мне подошли, я послала почти сразу. Один - слишком юный, настолько, что я реально озадачилась, сколько ему лет, второй - в принципе и ничего, такого я, может, в жизни бы и не отшила, но… слишком субтилен.
        
        Увы, нельзя было вот просто так взять, подцепить первого попавшегося мальчика и притащить его на “свидание” с апельсинкой. Я готова была поставить на то, что последнему не понравится наличие у меня хоть какой-то альтернативы его медвежьему величеству. Даже временной. Значит, может полезть в драку. Так как мальчик увлекается какой-то борьбой, а это я явственно ощутила, когда он меня на моем же паркете разложил - нужен экземпляр покрупнее и такой, чтобы мне взглянуть страшно не было. Мне ж его в потенциале и сегодня текилой накачивать, а завтра - кофе поить. И желательно при этом в обморок от страха или смеха не упасть.
        Худенькие эльфы и жилистые сухари - в топку. Нужен кто-то матерый, желательно в весовой категории повыше апельсинки, но это ж какой дядя Степа меня устроит? Разве что мальчик с фейс-контроля, так его со смены до утра никто не отпустит. Можно просто хотя бы визуально покрепче, чтобы солидно было.
        К подбору кавалера нужно подходить очень внимательно, нужно, чтобы он не был из “своих”, а то ведь не отобьешься от него потом. Любимая тема у судьбы - столкнуть тебя с мужчиной после не самого удачного знакомства в клубе где-нибудь на собеседовании, где он оказывается внезапно если не твоим потенциальным работодателем, то каким-нибудь хоть самым завалящим менеджером по подбору персонала. И вот тут уже отбиться становится несколько сложнее. Ну, если, конечно, у тебя нет других вариантов. А были ли у меня варианты? Да были, конечно. Увы, настолько дохрена, что глаза разбегались. Плохо. Если из ряда вариантов ничто не бросается в глаза - все варианты так себе.
        Нужный объект ко мне подошел не сам. Нужный объект я зацепила взглядом. Сидел себе в уголке на кожаном диванчике, медитировал с виски и о чем-то перетирал с приятелем.
        Высокий, широкоплечий - апельсинчику в принципе чуточку проиграет, если меряться ростом, но все равно вид довольно мужественный. Мальчик был смуглый, с резкими чертами лица. Было в его профиле что-то слегка не русское, видимо, юноша был на четверть какой-нибудь кавказец. Я бы, наверное, взглядом мимо проскользнула, но когда рассматривала его, объект таки заметил мое к себе внимание, приветливо улыбнулся и отсалютовал стаканом с виски. Я улыбнулась и приложилась губами к трубочке коктейля. Дожидаться пришлось недолго, все-таки, если мужчина явился в будний день в бар и устраивает переглядки с незнакомой девицей, вряд ли дома его ждет жена, и есть кому согреть его ночь.
        - Не знал, что в этот клуб заглядывают такие прекрасные русалки. - Ну, скажем честно, пикап у моей жертвы был прокачан плохо. Впрочем, это как раз было не страшно.
        - На вашу беду я на суше умею разговаривать, - усмехнулась я.
        Его звали Артур.
        И в принципе он был милый мальчик. Мальчик - потому что на год младше меня. Рассказы про бизнес и успехи в нем я пропускала мимо ушей как фоновый шум. Если оно полетело в самые первые минуты знакомства, значит, бизнес там какой-нибудь не очень крутой, типа продажи фруктов - и скажи спасибо, что не в переходах метро.
        Зато мальчика не пришлось долго убалтывать, я всего лишь поведала ему страшную и жутко драматичную историю, о том, что мне не очень хочется идти домой, потому что там меня поджидает неугодный кавалер, который никак не может от меня отстать.
        Почему сказала правду?
        А что может быть лучше неё? Героичный Артур, рыцарь без страха и упрека (эй, я почти не смеюсь, правда-правда) благородно предложил отвезти меня домой и спасти от тусующегося у моего подъезда дракона. Только за один мой номер телефона. Прелесть какая. Это мне что, не придется ни тратить алкоголь, ни врать? Ну да… Бывают такие не самые безнадежные экземпляры. Осталось только отшить его у моего дома, а дальше он за службу охраны не проникнет. Финансовых возможностей апельсинки у него явно не имеется.
        Вообще-то это был дерьмовый план. И он закончился так, как и заканчиваются все дерьмовые планы. И мне не стоило так расслабляться, но я все-таки расслабилась - отошла до туалета, подкрасить губы, а когда вернулась - меня ждал коктейль, заказанный обходительным Артуром “на дорожку”. И да, конечно, я его выпила, чтобы не обижать мальчика.
        А потом с ним под ручку дошла до его тачки, уселась на заднее сиденье и задумалась, что что-то у меня как-то уж очень сильно закружилась голова. Никогда я так быстро не пьянела, может, стоит почки проверить?
        - Какой там у тебя адрес? - любезно поинтересовался милейший Артур.
        Адрес я ему сказала. Вот вообще без каких-либо сомнений. Ну, должен же он был знать, куда едет?
        А вот когда на выезде с парковки к нам подсел его приятель из бара - напряглась даже на глазах теряющая связь с реальностью я. Какого хрена вообще происходит? Но сознание мое ответов на этот вопрос не дало - оно настойчиво уплывало в сторону… Налево, как всегда - налево.
        -
        Глава 26. Опасный
        День был выматывающим, хотя после того как Эд оставил фабрику на столько времени - иначе и быть не могло. Но если что Эд умел лучше всего - так это контролировать количество работы в своей жизни. Работа была всегда, и можно было, конечно, рвать все известные места в тщетном стремлении сделать все, если уж очень хочется.
        Порвать - порвешь, сделать - не сделаешь.
        Поэтому Эд ровно в запланированное время закончил выносить мозг японским партнерам и не стал больше никому звонить, закрыл рабочую электронную почту, вышел на улицу и загрузился на заднее сиденье собственного джипа.
        - Добрый вечер, Эдуард Александрович.
        - Хорошо бы, чтоб он был добрый, - пробормотал Эд и растянулся на заднем кресле, отчаянно пытаясь понять, отчего так сильно гудит мозг.
        День и вправду был сложный. Работа, работа, Сапфира, переговоры с матерью, финансовая транзакция из-за продажи акций. Паршиво. И до чего же все паршиво. Все-таки надо было с нуля, без вранья и по-честному. Зашел, представился, предложил продать акции, а потом уже подкатил и со своими "личными активами".
        Все-таки львиная доля претензий Светы к Эду заключалась в том, что не сказал про похороны, а второй слой промахов был сложен из того, что он ей изначально соврал. Не будь этого - и бороться Эду бы пришлось только с её предубеждением против детей любовников. Ну, одно-то исключение можно было бы сделать? Второго не надо, во-первых, тогда это перестанет быть исключением, во вторых - нет, ей это не понадобится, Эд был намерен занять все свободное в мире Сапфиры место, что в принципе отводилось для мужчин. На постоянной основе.
        К тому же не очень-то ей этот факт натирал до этого. Ну, не знала, да. Но вполне же Эд её как Антон устроил в итоге, она даже предлагала развитие отношений несколько дальше, чем пара перепихов.
        Вопреки привычке продумывать все, до последней возможной буквы, выгружаясь у подъезда Сапфиры, Эд никаких конкретных планов не строил. Все может пройти как вчера, если, конечно, во вселенной завелись розовые единороги, или если в жизни Светы за эти несколько часов, что они не виделись, произошел очередной трэш и она снова сдастся.
        Наиболее вероятно, конечно, что не произойдет ничего. Она может молча пройти мимо, обдав Эда ледяным презрением, а может обматерить - и это неплохо, удастся зацепиться с ней языками. Зажимать ее Эд не собирался, он не был намерен нарушать её личное пространство, пока она сама того не захочет. А она - еще некоторое время точно не захочет, пока Эд что-нибудь не придумает. Осталось только понять, что вообще нужно придумать…
        Эд курил. Медленно, неторопливо, растягивая сигарету подольше. В голове роилась мыслями всякая хрень, вроде того, что даже курить начал после того, как репетитор, то ли с большого бодуна, то ли просто ей приглючилось, что от Эда пахнет табаком, и, решив что Козырь-младший курит, милейшая Раиса Петровна сообщила об этом отцу. Эд тогда поимел “серьезный разговор”, после которого попробовал уже из принципа “ну раз уж досталось, дайте поглядеть за что”. И все было вот так, ему категорически было нельзя что-то запрещать, потому что стоило только услышать один запрет - как мозг желал получить именно вот это, запретное, не дающееся. Только оно давало Эду ощущать удовлетворение от обладания полученной и честно выдранной из пальцев соперника наградой.
        Так было и с Сапфирой. Эд вечность назад услышал запрет.
        “Эта женщина - моя”, - сухой голос отца и непривычно острый взгляд.
        Спустить на тормозах, заявить, что не хочет видеть “эту”, из-за которой несчастна мать, Эду было проще простого. Куда проще, чем оказаться наедине с самим собой, с идиотской привычкой хотеть то, что запрещено. Но идея конкурировать с отцом была паршивой. Неправильной. Поэтому не было стыдно даже за то, что чуть охладил отношения с ним же. Эд просто не хотел тогда видеть её лица, не хотел знакомиться, а ведь отец привозил Сапфиру к нему на вечеринку тогда именно за этим - чтобы “ввести в семью”. И Эд был прав: как только увидел, крыша поехала еще сильнее. Потому что да - Света отвечала его вкусам. Даже более чем.
        Надеялся на то, что полегчает, если окажется рядом, если уже получит её, но… Нет, это не сработало. Потому что с ней все было до сих пор непросто. Один раз выиграл - два раза проиграл.
        И нет, оказывается, не так и занятно было получать подчинение и уважение просто так, по умолчанию, как это давали другие сабы. Завоевать было интереснее.
        А запреты… Они же не закончились. Света умудрилась послать Эда больше раз, чем в принципе его за всю жизнь посылали женщины. А уж интонации тех отказов - это отдельная песня. Никакого флирта, никакого «говорю «нет» - думаю «да»». Света говорила каждое свое слово с зашкаливающей искренностью. Не женщина - опасная бритва. Один раз зевнешь - и все, кранты.
        Интересно, была ли она сегодня на работе? Стала ли возвращаться под крылышко психующего Вика, насколько доблестно она его спасла? Ноги он её целовал? А должен бы…
        Так, и где она вообще?
        Эд отошел от подъезда, задрал голову, отсчитал двенадцать этажей и попытался поиграть в зоркого сокола. Свет не горел. Во всех трех окнах её квартиры, что выходили на эту сторону. Были, конечно, еще два с той стороны, и Света могла находиться в одной из тех комнат. Эд позвонил в домофон - ему никто не ответил. Может, и вправду нет дома, может - нарочно игнорит. С неё станется. Если так - то это будет грандиозное разочарование. Хотя… Она ж должна понимать, что с Эда станется и подняться. И он в принципе поднимется и будет трезвонить в дверь, пока Света не откроет - пусть даже и для того, чтобы швырнуть в него какой-нибудь альтернативой вазы.
        
        Так, еще одна сигарета - и можно будет подняться.
        И снова Эд курил медленно, задумчиво пересчитывая вылезающие на вечернем осеннем небе звезды, по старой финансовой привычке выискивая недостачи и размышляя, кого из божественного пантеона мог бы натянуть за звездную недоимку.
        Стоит ли спрашивать с Зевса, что его Плеяды не явились “на работу” в полном составе, видимо, обеспечивая своему громовержцу горячую, полную приключений ночь. Или стоит-таки спросить с того придурка-историка, который, еще в бытность Эда в частной школе, вытрахал всей этой астрономической мифологией мозг. Зачем? Ну, видимо, чтобы мозги было чем занять в такие моменты. Надо же, какая чушь Эду вдруг пригодилась.
        Когда черный простенький Фольксваген проехал за шлагбаум - он не особенно обратил на это внимания. Ну, дешевая тачка, ну, у элитного дома. Может, пиццу кому привезли, может, гости к кому-то приехали. Ну, подумаешь два придурка слегка кавказской наружности вышли из машины и вразвалочку направились вдоль дома. Ну, дебилы, да, не могли сразу к нужному подъезду подъехать.
        Это только когда придурки подвалили вплотную к Эду, он и задумался, что уж больно прямой наводкой они шли.
        - Слышь, это ты Светлану достаешь? - с быдловатыми интонациями поинтересовался тот, который был пониже.
        Вот тут Эд посмотрел на придурков внимательно и с любопытством. Просканировал от макушки до носков ботинок и обратно, прикинул, насколько в этих черепушках много мозгов и есть ли шанс, что в очереди за чувством юмора эти двое все-таки хоть что-то огребли, но… Нет, кажется, без шансов.
        - Я Светлану здесь жду. И сдается мне, что вы лезете не в свое дело, - неторопливо протянул Эд, рассматривая каждого придурка по отдельности. Ну, Света, могла и получше кого подобрать. Эти какие-то… Никчемные. Совершенно не её уровень. Даже вдвоем у них не получалось собрать тот минимум достоинств, что полагался для прохождения кастинга мужчины для Сапфиры.
        - Слышь, езжай, жди дома, - осклабился старшенький из придурков, с идиотским перстнем-черепом на указательном пальце левой руки. - А то ждать в больничке придется.
        Эд вздохнул и еще раз осмотрел “противников”. Ну, можно было бы, конечно, и самому с ними сцепиться, но… Привлекать внимание охраны дома Эд не хотел, это еще бы доплачивать пришлось, а они и так обнаглели в своих запросах на “пропускной”.
        И все-таки дебилы же, а… Ну вот хоть бы глаза разули. И нет, никакая же интуиция не шевелится.
        - А вы, собственно, кто будете, господа? - поинтересовался Эд, склоняя голову набок. - И где, собственно, Светлана, раз уж вы с ней внезапно знакомы?
        - Слушай, ну что ты такой непонятливый, - мягко произнес тот, что вылезал с места водителя. - Мы тебе - сотрясение мозга и отбитая печень, если ты сейчас отсюда не свалишь. Девушка с нами. Видеть тебя не хочет ни в каком виде, только в отсутствующем - ну и в гробу, тоже хороший вариант. С этим мы как раз можем помочь.
        О, а у этого даже извилины водились, за “старшего” в этом дивном тандеме был явно он. И все равно дебилы.
        - Господа, я вам гарантирую, что вы меня с кем-то перепутали, - мягко улыбнулся Эд. - Потому что если бы вы меня ни с кем не перепутали, мне бы сейчас не пришлось вам советовать посмотреть налево. Не торопясь. Мои ребята совершенно не любят, когда рядом со мной совершаются резкие телодвижения.
        Нужно сказать, после слов “мои ребята” придурки явно напряглись и поворачивались действительно медленно.
        Вот за что Эд любил свою охрану, так это за то, что они были до крайности сообразительные ребята. Увидев, что к хозяину подошли два каки-то кретина, и Олег, и Юра тихо выбрались из машины и уже почти подошли к «месту почти боевых действий». И таки хорошо, что сегодня Эд их вызвал. А то было бы чуть менее весело.
        Честно говоря, видок у двоих бывших спецназовцев был достаточно угрожающий, чтобы наехавшие на Эда придурки забыли про собственные борзые речи и ломанулись было к машине, по пути явно не обрадовавшись, что оставили её так далеко.
        - Взять, - коротко бросил Эд, и уже через минуту оба кретина лежали на асфальте и орали дрянью, потому что руки им заломали по-зверски.
        И… Судя по выглядывающим с пункта охраны мордам, все-таки Эду придется накинуть им «за беспокойство».
        Докуривал Эд не спеша, давая заломанным идиотам прочувствовать их положение до последнего нюанса.
        Отчасти, он даже предполагал за Сапфирой подобный маневр. Позвать каких-нибудь парней, чтобы припугнуть и сообщить, что нафиг-то Эд ей не нужен… Это было просто, и это бы все равно не сработало. Эд и сам мог напугать кого хочешь, было бы только желание, а уж с ним-то обычно не было никаких проблем.
        - Света где? - сухо поинтересовался Эд. - И лучше бы вам ответить с первого раза, а то боюсь, без скорой мы тут с вами точно не обойдемся.
        Молчали. Пыхтели, но молчали. Лишь один спалился, дернулся взглядом в сторону тачки. Да ладно… Серьезно? Сидела и смотрела, как её защитничков размазывают по асфальту? Ну ладно, дойдем и пожелаем доброго вечера.
        И Эд дошел. Вот только с пожеланиями пришлось повременить…
        Света действительно была там. Лежала на заднем сидении машины. И Эду хватило трех секунд, чтобы понять, что что-то не только не так, но и в принципе чрезвычайно паршиво.
        Слишком неестественная поза. Да и даже для спящей девушка была слишком неподвижна. И нет, не среагировала на стук в стекло. Не дернулась даже.
        - Машину разблокировали, три, два… - Эд говорил очень тихо. Как всегда, когда стоял близко к точке кипения. Только бы ему показалось… Сигнализация трусливо пискнула, отключаясь. А Эд торопливо дернул за ручку и нырнул внутрь, к ней - неподвижной, тяжёлой… Нет, не показалось…
        -
        - Да вас же по частям со дна реки собирать будут, уроды… - вырвалось быстрее, чем Эд успел подумать.
        Она могла столько выпить? Эд сам с ней пил, Эд прекрасно помнил, что до настолько мертвого состояния Свету не мог укатать даже крепкий алкоголь, а уж имея в потенциале двоих мужчин, которые могли стать источниками проблем… Нет, вряд ли бы она такое допустила…
        И что это? На клофелин смахивало очень сильно… По крайней мере, когда Крис напоролся на клофелинщицу - примерно таким же бревном он и валялся.
        Светка дышала.
        На счастье этих двух недоумков - она была живая. Потому что в противном случае умирать им пришлось бы долго, а Эду - еще дольше отмазываться…
        Смотрел-то на происходящее Эд холодным трезвым взглядом, но в крови уже кипела ярость. Его женщине посмели причинить вред… Два каких-то редкостных ушлепка с отбитым инстинктом самосохранения. И ради чего? Хотели оприходовать на двоих? Ох висеть кому-то над Москвой-рекой, и быть подвешенными не за что-нибудь, а за яйца…
        Взгляд Эда зацепился за левую руку Сапфиры. Неуклюже заломленную, нормальному спящему точно было бы больно, но… Эда напрягло даже не это. На безымянном пальце не было кольца. Отцовского кольца. И если Эд хотя бы капельку знал Сапфиру - она бы не сняла это кольцо сама, даже если бы её пытали самым жестоким образом. Быстрей бы позволила себе палец отрубить, и то скорей всего отгрызла врагу руку, чем так легко сдалась…
        Значит, забрал кто-то из двух придурков…
        Это была попытка ограбить сучку с деньгами, или как там могли оценить Сапфиру эти двое?
        Их же реально будут собирать со дна реки по мелким кусочками. Причем собирать будет Сапфира, чтобы порубить эти кусочки в совершенно мелкий фарш, просто за то, что ублюдки посмели своими жирными пальцами пачкать её память об отце Эда…
        И все-таки какой-то очень глубокий сон. Не получается не беспокоиться. Может, просто крепко спит, но что если в коме? Была у передозировки клофелина такая побочка…
        - Так, ребятки, - Эд обернулся к Юрию, - я сейчас отойду вызвать врача, а вы пока начните объяснять молодым людям, чем чревато доставлять неприятности Эдуарду Козырю. Медленно обьясняйте. Разборчиво. По буквам.
        Судя по тихому ругательству, выданному "старшеньким" из уродов, - они про Эда слышали. И ничего такого, что могло бы их сейчас обнадежить.
        Ну ничего. Завтра слухи про Эда будут ходить еще хуже…
        -
        Глава 27. Меткий
        Я никогда не просыпалась в своей собственной квартире под капельницей. И это вообще-то не тот опыт, который мне ужасно хотелось заиметь, но жизнь у меня спросить забыла.
        На дворе стоял белый день, по крайней мере в комнате у меня было светло, что вообще-то не очень типично для осенней Москвы, но погоду тоже моё мнение не очень волновало.
        Так, а что вообще происходит? Где в моей жизни сделали монтаж? Почему последнее, что я помню, как в баре трепалась с каким-то парнем? Как там его… Артур? Да, кажется, Артур. Как я добралась домой, как уснула, как влезла вот в эту вот черную пижаму, чьи брюки и рубашка валяются на кресле, и почему все-таки мне в вену воткнута толстая игла капельницы - ответы на эти вопросы я в своей голове найти не могла. Иглу капельницы я, кстати, почти сразу из вены выдрала и села, пытаясь придти в себя.
        В глазах слегка двоилось, язык был наощупь как сухая наждачка, а рядом со мной постель была смята - на ней явно этой ночью кто-то спал. Что, неужто мой план сработал в обратную сторону и напоили уже меня? Ну, это было бы драматично, конечно, но я, если что, переживу и это. Вот только… Капельница совершенно не вписывалась в эту версию ни с какой стороны.
        Я зарылась лицом в ладони. Нет. Никакой бодрости я не ощущала, хотя спала я явно долго. Было ощущение, что я вчера много перебрала, кружилась голова, даже слегка подташнивало.
        За ощущение, что на моей руке нет кольца Алекса, я зацепилась случайно, и сердце, разумеется, подскочило сразу до мозжечка. Куда… Куда я могла его подевать? Я ж не командировочник залетный, что колечко с пальчика стаскивает, перед тем как пыль в глаза пускать. Да и в баре я Его кольцо вряд ли бы сняла, тем более что носила-то я “по наказу” - на левой руке, как вдовы или европейские разведенки. Мужики бы даже не зацепились за это. Для них это была бы просто цацка.
        Может, в постели соскользнуло?
        Подскочила, дернула с кровати одеяло, швырнула его на пол, впилась пальцами в простынь, надеясь, что сейчас по белой ткани скользнет золотой тонкий ободок.
        Нет-нет-нет, только не это, только не Его кольцо, лучше бы меня там придушили где-нибудь, чем я потеряла именно эту вещь…
        - Прогнись поглубже, сладкая…
        От мягкого, такого густого голоса апельсинки за моей спиной я подскочила еще раз, резко повернулась, хватая подушку и отскакивая подальше, к стене.
        - Ты-ы-ы?
        - Я, - хмыкнул он, проводя пальцами по мокрым волосам, зачесывая их на затылок. Он был голый. Ладно, почти - одно только полотенце на бедрах. Мое полотенце! Я же его после этого точно в помойку отправлю. Полотенце, не апельсинку. Я бы и хотела, но этого придурка мне утилизировать никто не даст.
        И все же секунд пятнадцать я стояла, прижимая подушку к своей груди и залипая на мокрую блестящую кожу… апельсинки, да.
        Тьфу ты, пропасть, шляются тут всякие гризли. Вот какого хрена он ходит в таком виде по моей квартире?
        - И тебе доброе утро, Светочка, - хищно улыбнулся апельсинчик. - Ты как? Потеряла что?
        - Ты снял? - отрывисто выдохнула я. - Я же тебя на ножку стола натяну, если…
        - Нет, ну ты совсем охренела, - апельсинчик закатил глаза, скрещивая руки на груди. - Сначала цепляешь на свои дивные ноги двух клофелинщиков, а я разбирайся и тебя откачивай. А ты мне первым же делом выкатываешь претензии, да?
        Я так и села на кровать, скрещивая ноги и крепче обнимая подушку.
        Врал? Или не врал?
        - Клофелинщики?
        - Мы можем посмотреть записи с камер пункта охраны, - любезно улыбнулся апельсинчик. - Кстати, заключение врача о твоем отравлении клофелином на подоконнике в кухне лежит, принести или не поверишь?
        Кажется, не врал. Кажется, действительно все так и было…
        Бля!
        Это называется, Света совершенно потеряла осторожность. Слишком многое происходило в моей жизни в последние дни. Одно за одним, удар за ударом. И вот оно, пожалуйста, нервы стали настолько чувствительны, что, отправляясь за приключениями в бар, я их нашла в гораздо большем количестве, чем сама планировала.
        - Да, сладкая моя, лоханулась ты просто по-королевски, - кивнул апельсинчик и сел в изножье кровати. Уставился на меня, склонив голову набок. - У этих двух дятлов большой послужной список. Пять лет в розыске. Кочуют по городам, разводят девочек с деньгами, квартиры им обчищают.
        - Только обчищают? - сипло спросила я.
        - Не обязательно, - апельсинчик поджал губы. - Трахнуть или придушить жертву они вполне могли. Их просто раньше не могли поймать.
        Моя рука метнулась к горлу, до того резко перехватило дыхание спазмом. Нет, не то чтобы я боялась, но вот так, постфактум… Нет, я, конечно, проверю информацию апельсинки, посмотрю все-таки записи, пробью Артура через приятеля из полиции, благо он меня кадрил, можно не опасаться, что апельсинка его купит, но… Но было у меня одно четкое ощущение - мне сейчас не врали. Совершенно. Было что-то в лице апельсинки абсолютно честное, как в кафе с Кристиной.
        - Сильно меня траванули? - тихо спросила я.
        - Ну, да, если верить моему врачу, - откликнулся апельсинчик. - Не до комы, и на том спасибо.
        От его взгляда по моей коже мурашки не только бежали, но и танцевали канкан. Я была уверена - если бы сейчас залезла ладонью под его полотенце - мне бы эрекцию и минуты бы искать не понадобилось. Но принципиально даже не косилась взглядом, чтобы не давать ему повод. Я просто по глазам видела, он думал сейчас о сексе. О сексе со мной, да. Безнадежный мальчик, неизлечимый, но возможно, благодаря этой безнадежности я еще живая.
        - Ты спал со мной? - поинтересовалась я, тоном уточняя какой именно смысл вкладываю в слово “спал”. Не буду спрашивать, кто переодевал меня в пижаму. Я и так догадываюсь, какой будет ответ. Спасибо что вообще одел, а так могла же и голышом проснуться.
        
        - Я похож на некрофила? - апельсинчик задрал свои на диво аккуратные брови на лоб.
        - Ты похож на долбоеба, который не понимает слова “нет”, - огрызнулась я. И вроде не хотела ругаться, а сорвалось…
        - Понимал бы - проснулась бы ты сейчас поиметая во все щели, если бы проснулась вообще, - скептично улыбнулся этот феерический кретин. Ага, если бы он понимал, мне бы и клофелинщиков не было бы необходимости цеплять. Хотя… Кто знает, какую тупость я могла бы вычудить от тоски и тишины, стучащихся в дверь за моей спиной…
        - Спасибо, - произнесла это, сползая спиной на кровать и уставляясь в потолок. Да. Спасибо. Все-таки он его заслуживал именно сейчас.
        - Поблагодари меня, а не потолок, тогда будем считать, что в расчете, - фыркнул апельсинчик.
        С одной стороны, я могла послать его нахрен, с другой - я сейчас лежала в своей постели, дышала своими легкими и практически не пострадала. Ну и… Не могу же я все время звать его в своем уме апельсинкой (хотя вообще - могла, конечно, но напрягает же, не люблю даже в уме особенно повторяться).
        Матрас подо мной вздрогнул, это апельсинка совершенно внаглую растянулся рядом со мной, и когда я повернулась к нему, снова уперлась взглядом сначала в этот хорошо прокачанный пресс - престижный “предмет гардероба” многих мажорящих мальчиков, потом в мощную шею и рельефный мужественный подбородок, и только потом, с большим трудом проскочив станцию “губы”, уставилась в его ехидные глаза. На губах было опасно акцентировать внимание, я помнила, какие у меня возникали ассоциации при взгляде на эту часть лица апельсинки…
        - Ну же, давай, это не сложно, - ухмыльнулся он, еще сильнее искушая меня послать его в далекий эротический круиз нетрадиционной ориентации. - Что, один раз назвав меня по имени, твой язык на корню отсохнет?
        Проблема-то была не в этом. Совершенно.
        Если я назову его сейчас по имени - установленная мной дистанция между нами сократится раза этак в четыре. Я не могла назвать его Эдуардом, это было слишком уважительно, я не могла назвать его Эдиком - это было, как раз, не очень уважительно, а ситуация, увы, требовала. Да, он называл мне ту форму имени, которую предпочитал. Мужественную форму имени, без всех этих уменшительно-ласкательных убогих суффиксов. И в этом и была проблема. Если я перейду от апельсинчика к… Это же будет шаг в сторону сближения, без всяких сомнений. То есть ровно то, что мне было совершенно не нужно.
        - Спасибо, Эд, - я произнесла это, глядя ему в глаза. Нарочно, чтобы увидеть заплясавшие в темных зрачках искры ликования. Радуйся, малыш, заслужил.
        Все же я накосячила… Это было определяющим. А он - он разгреб это за меня, на добровольных началах, и вместо того чтобы просить сейчас что-то покруче, что мог попросить любой другой мужик на его месте - он просил на самом деле херню. Смогу ли я удерживать его на расстоянии и дальше? Ну, если не смогу, сама же и буду виновата.
        - Сунь руку под подушку, Свет, - тихо произнес апельсинчик, не отрывая взгляда от меня.
        - Зачем?
        - Сунь. Не в трусы же предлагаю залезть.
        - А они у тебя есть? - я скептически покосилась на полотенце, которое, слава богу, держалось на положенном месте. И все-таки под подушку я руку сунула.
        Вообще на моей кровати валялось подушек шесть. Чтобы в любое время дня и ночи я могла нашарить на своей кровати орудие убийства. Не то чтобы мне это было часто нужно, но я всегда старалась позаботиться о своем будущем. Ну и спать мне так было реально удобнее. И все-таки найти в этой подушечной груде бархатную коробочку мне особого труда не составило. Нашла и замерла, уставившись на апельсинку. Да нет, не может быть… Я уже в уме с Его кольцом попрощалась, не верила я, что если его с меня сняли, то мне удастся его вернуть. Хотя, если вдуматься - я же до сих пор не знала, как именно апельсинка “разобрался” с клофелинщиками. Нет, я бы узнала, я бы их нашла, не знаю уж где, но я постаралась бы натянуть их на что-нибудь далеко не анатомической формы, чтобы узнать, есть ли шанс вернуть мое кольцо, а тут…
        - Ты его забрал?
        - Ну разумеется, - апельсинчик ухмыльнулся краем рта. - Не мог же я оставить его у этих кретинов. Это твоя память об отце. И она должна оставаться твоей…
        У Эда были теплые губы, а у меня не было мозгов… Меня просто качнуло в его сторону, я просто поцеловала его, потому что больше ничего мне в голову не пришло. Не из благодарности, нет… Ну или почти нет…
        Господи, но какой же сообразительный мне попался кретин…
        Это было спасибо, помноженное на себя несколько сотен раз. Он вернул, вернул, вернул мне Его кольцо. Будто я потеряла сердце неаккуратно, а он принес, стер пыль - и положил его передо мной просто так. Вот как, как его после этого было не целовать? Когда сердце в моей груди не рыдало навзрыд, а радостно подскакивало, когда с плеч будто свалился двадцатиэтажный дом, когда руки от этой неожиданной удачи тихонько тряслись…
        Не потеряла…
        Это было что-то эйфорическое, безумное, отключившее вдруг во мне разом все существующие правила.
        Рассудок? Что ты там бубнишь? Давай, до свиданья!
        Меня накрыло этой шумной горячей волной резко, оглушая, вышибая дух. Потому что нет, я даже не пискнула, ни когда широкая медвежья ладонь легла мне на прогиб талии, ни когда сам Эд подался вперед, накрывая меня собственным телом. Я знала, что так и будет, с первой же секунды поцелуя. Он просто не мог упустить такую удачную возможность, он вообще будто каждый момент со мной рядом выжидал удобной возможности затащить меня в постель. И если еще полчаса назад я бы постаралась найти что-нибудь потяжелее, чтобы отбиться, то сейчас…
        -
        Никаких оправданий. Мыслей в голове - и того меньше. Осудить себя я еще потом успею.
        Он дал мне то, что мне было нужно. А я… А я хочу сделать то, что нужно ему…
        Глава 28. Вкушающий
        А вот из благодарности Эду еще не давали.
        Дожил, бля, владелец концерна-миллиардника, от одного скользящего взгляда которого обычно трусы с девок сами по себе слетали. Просто отлично, это стоит записать в список собственных побед, оформить в рамочку и повесить на стенку.
        Не за этим обыскивали ублюдков, ой, не за этим. Нет, Эд рассчитывал на какой-то эффект, но не на такой. Хотя… Нахрен это все. И факт секса из благодарности особенно. Серьезно. Оторваться от её задницы, от этого дивного произведения искусства, Эд был не в силах. Значит, вместо спасибо, да? Ну, окей, только сдачи вы от нас не дождетесь, Светлана Валерьевна.
        И снова эта восхитительная сучка послала такой чудный тщательно сбалансированный план по её штурму - медленному, неторопливому - в то самое место, в которое Эд минут через пять был намерен засадить. Ладно, хрен с ним, с планом, не очень-то и хотелось. дайте только натискаться её вдосталь, потому что сам Эд был готов голодным зверем рычать и щерить все свои зубы, лишь бы отпугнуть от неё других претендентов. И плевать, что их вроде и на горизонте не было.
        Хотелось многого, хотелось трахать эту красивую сучку так долго, что ее порвало бы на лоскуточки, когда, наконец, он позволит ей кончить. Боже, как же от неё в голове сейчас было восхитительно пусто, и только голод лютым волком выл и бил в барабаны.
        “Бери, хватай, не отпускай”.
        Да еще бы Эд собирался отпускать. Нет уж. Это ж сдохнуть можно случайно, потому что слишком сильно он на Сапфире шизанулся.
        Нельзя. Нельзя быть таким алчным безумием, которое не хочется не отпускать ни на секунду. Но она была. И не переставала быть. И это было охренительно.
        Пальцы сжимают кожу на её бедрах так крепко, что Света в руках Эда тихонько взвизгивает и выгибается.
        - Сильнее, - шипит Сапфира Эду в губы. Сучка ненасытная. Его, Эда, сучка. И пусть пока кочевряжится, пусть брыкается, все равно она - его. Это же видно невооруженным глазом. Когда у умной зрелой женщины вместо слова “нет” выходит “да” - значит, она игнорирует львиную долю собственных эмоций. Слушает мозги, так это у них называется. И на кой хрен? Ну вот сейчас они зачем вообще?
        Эд, конечно, иронизировал. Он прекрасно понимал, что будь с ней все просто - он бы уже давно от неё отстал. А с ней было и не просто, и не сложно - было странно, Эд будто пытался собрать как надо кубик-рубика, но никак не мог добиться в этом особого успеха. Женщина-загадка. Вот эта - точно.
        А над Сапфирой Эд сейчас издевался. Она же обожала боль, а Эд сейчас как раз болью её награждать и не торопился. Прищипнул несколько раз кожу на ягодицах, растравил аппетит, и пустился в странствие по её телу. Просто губы, просто язык и просто ладони. Одна только нежность и бережные ласковые прелюдии. Долго ли ты, Светочка, вытерпишь в таком ванильном режиме, ужасно интересно?
        Все равно она вкусная, в каждой пяди её сладкой кожи. И смертельно хотелось пустить в ход зубы, услышать как Сапфира вскрикивает, захлебываясь болью и возбуждением. Но нет, нет, пока не попросит - пусть плавится так.
        Пальцы ныряют под резинку шелковых пижамных шорт. Туда, к пылающим жаром половым губам, к раскаленной, уже скользкой от смазки вагине.
        - Детка, да ты и без мазо заводишься? - фыркнул Эд, засаживая два пальца в щель, заставляя Сапфиру в его руках снова выгнуться и ахнуть от ощущений. И всякий звук удовольствия с этих вкусных губ - победные фанфары. Они, кстати, даже без помады воплощение чистого греха - эти губы. За одни только эти губы Сапфиру бы в Средневековье сожгли на костре, как ведьму. Если бы, разумеется, её не спас какой-нибудь король, прельстившийся её безумной красотой. Хотя, короля она бы наверняка натянула, но кто знает… Королю могло и понравиться.
        - У меня третий секс за два года, я сейчас вообще завожусь с полоборота, - огрызнулась девушка, прикусывая губу.
        - Ага, я поверил, что дело только в этом, - ухмыльнувшись, фыркнул Эд и впился в её рот, потому что да, нельзя так просто взять, посмотреть на эти губы и не захотеть их тут же. Сколько эротических фантазий появляется только после пары секунд любования.
        Ну, да, конечно же, дело в недостатке секса, в чем же еще. Разумеется, Эд такой идиот, что точно не подумает, что его Сапфира хочет вполне себе по настоящему. Ну правда ж, нечего смотреть, ни кожи, ни рожи, ага. Весь из себя такой никакой, что дать можно только из жалости. Разумеется.
        Сучка разозлилась, сучка начала кусаться. Ну, давай еще, золотко, кусай сильнее, еще приятнее трахать тебя пальцами, зная, что тебе этого до озверения мало, и с каждой секундой крышу тебе срывает сильнее. Ты будешь вымаливать свой оргазм сегодня.
        Раз, два, три, четыре, пять - начинаю раздевать. Кто не убежал - тот сам виноват. Хотя, нет, не так. Кто не убежал - тому понравится, ага. Очень понравится. Уж Эд-то проработает этот вопрос. Хорошенечко. Не уползет даже.
        А раздевать приходится недолго, увы. Что там раздевать-то в принципе? Полотенце самого Эда в зачет не идет, оно уже давно свалилось, он уже давно вжимается вздыбленным членом в этот вздрагивающий плоский живот. И сучка уже давно неторопливо Эду дрочит, сжимая свои наглые пальцы на налитом кровью стволе члена. Никакой дисциплины, никакого уважения, хватается за все подряд без разрешения… Ох, засадить бы ей поскорей, но так не интересно же.
        Её пижаму долго снимать не нужно. Так, дернул шорты вниз по ногам, швырнул на пол, задрал шелковый топ, снимал до конца вслепую, уже сжимая губами торчащий дыбом нежно-розовый сосок. Сладкая сучка.
        Выпендриваться - выпендривается, врет, что дело в долгом отсутствии секса, а все равно третий раз уже она реагирует на прикосновения, как голодная. Даже без боли - так и гнется навстречу рукам, подставляя то одну грудь пальцам Эда, то другую.
        
        Хочет.
        Это охренительно знать, это охренительно ощущать, и вообще осознать одну победу в этой невозможной зеленоглазой войне - охренительно настолько, что Эд изо всех сил оттягивает момент своего триумфа.
        Три пальца внутри неё, один на клитор - а Сапфира уже не может держать себя в руках, или не хочет - в общем, неважно, она уже кусается. Зубы сжались уже на шее Эда. Роспись хочешь поставить, Светочка? Ставь. Так и быть. Раз уж стала такой неизлечимой одержимостью - ставь. Имеешь право.
        Пальцы свободной руки ложатся на горло Сапфиры. Чуть сжимают, так, чтобы она ощутила хозяйскую руку, совсем не сильно. Это и так экспромт, который никто не обсудил. По сути своей, Эд и на это-то не имеет права сейчас, она ему ошейник не предлагала, но все-таки… Пока так, а там, быть может…
        Девушка от пальцев на своей шее вздрагивает и ощутимо слабнет в хватке. Становится мягкая, податливая… По её пересохшим губам быстро пробегает язычок. Сладкий язычок.
        - Сильнее? - хрипло шепнул Эд, склоняясь к её рту. - Хочешь еще?
        - Да. Хочу. Сильнее! - Всего три слова, но их Сапфира выдыхает так жадно, что и дураку ясно, что это искренне. Надо же, угадал. Хотя это не совсем секрет - Эд же знал, что девочка по-прежнему любит пожестче, правда думал, что это распространяется только на мазо.
        - Хорошо…
        Семнадцать секунд асфиксии - недостаточно, чтобы убить или навредить, ни по времени, ни по усилиям, но достаточно для этой конкретной сабы, чтобы адреналином сбило верхний слой этой её нахальной дерзости. Но боже, как же доставляет, когда в руках ты держишь её жизнь - её, единственной, этой потрясающей, упоительной, действительно уникальной женщины. Какое удовлетворение приносит вид её, жадно хватающей воздух ртом, такой слабой в твоих руках.
        Она - чертов опиум, и попробовав раз - уже не поставишь галочку «взято» и не пойдешь дальше, не откажешься от неё. Все, ты хочешь только её, и больше никого. И каждый день тебе нужна эта «доза». И чем дольше ты её не получаешь - тем сильнее тебя ломает.
        Она - его вино, то, что пил бы мелкими глотками, если был бы умный, а он - не умный ни разу, он - как лютый алкоголик, прижимается к ней ртом, ладонями, телом, всей своей сущностью и пытается утолить эту ненасытную жажду одними только жадными глотками. Нет, мало. Нужно больше.
        Сапфира сейчас совершенно не сопротивляется, она послушно раздвигает коленки, глядя на Эда своими темными глазами, и это вызывает только ликование.
        Эд не торопится. Эд по-прежнему смакует каждый миг в ней. Такой раскаленный сладкий миг…
        - Хочешь - сделаю тебе больно, сладкая? - Вышептывают губы, признавая внутреннее поражение. Так не смог, по крайней мере, сейчас. Ну, не вырвать, так вынуть, все равно же то, что ему нужно, Эд получит наверняка.
        - Очень хочу, - тихо выдыхает Сапфира, жмурясь, а член Эда неторопливо в очередной раз погружается в жаркое лоно. Зверь внутри ревет, требует сорваться, обрушиться на неё в таком ритме, чтобы все черти в аду сдохли от зависти такой порочности, но сегодня Эд был намерен заставить эту сучку корчиться в экстазе долго, почти бесконечно.
        Чтобы Сапфира потом раз за разом вспоминала именно эту ночь, раз уж предыдущие она думала об отце. Да-а-а, он помнит её «я видела в тебе твоего отца». А так как Эд - злопамятная тварь, он это заявление просто так спускать не намерен.
        - Тогда попроси. Меня попроси, - с нажимом на «меня» шепчет Эд.
        Она молчит. С пару минут молчит, прикусывая нижнюю губу. Решается. Ну да, ей даже это сделать не просто - упрямая же, коза. Но Эд и не торопит. Эд её просто медленно трахает, заставляя хватать воздух на каждом новом толчке члена внутрь. Да, детка, да. Все так и будет. У тебя от ванили слипнется все, если ты не разомкнешь свои чудные губы.
        На стороне доводов “против” - наверняка невероятное количество его вранья, на стороне “до” - два удачных раза, когда Эд точно знал, что ей понравилось, да и косяки у неё тоже имелись. После они еще обсудят списки претензий друг к дружке, когда будет время и настроение обсуждать. Но сейчас это можно отодвинуть. Время еще не пришло.
        - Сделай мне больно, - наконец произносит Сапфира. - Сделай, пожалуйста, Эд!
        Какая сладкая - эта новая, хоть и маленькая победа. Как мед разливается по языку. Ой, спасибо, сладкая, а то руки чесались уже.
        - Хорошая девочка, - Эд поощрительно улыбается, а затем, наконец, сжимает пальцы на её ягодице без всяких церемоний. До того, чтобы она от боли вскрикнула, вздрогнула и сжалась еще плотнее. Нет, уже очень хочется сессию, полноценную, чтобы не это вот все - экспромт на тему слабой боли и поверхностного подчинения, душа просит что-то более глубокое. Впрочем - сейчас сойдет и это. Уже от этого Эда разрывает в клочья, уже даже от щипков и шлепков по этой дивной заднице, от восхитительного неторопливого траха, он сам уже готов корчиться в жаркой агонии и все готов отдать, лишь бы она не заканчивалась.
        Девочка-буря, девочка-война, победа сегодня, а завтра, что будет завтра? Никаких планов, никакая интуиция с ней не работает. Никогда не знаешь, что она вытворит в этот раз, как среагирует, что захочет. Может быть, в этом её секрет? Хотя, какая разница, сейчас это не имеет никакого значения.
        Её ладони - на лопатках Эда, ногти вонзаются в кожу все глубже с каждым движением. Значит, тебе хорошо, дорогая? Хорошо, сейчас сделаем тебе плохо - и станет еще лучше.
        -
        Глава 29. Обезоруживший
        Сука!
        Нет, не так.
        Су-у-у-ука!!!
        Вот так вот протяжно, на одном только выдохе. И ни единого слова больше.
        Ягодицы горели огнем, на плечах не осталось ни одного живого места, куда он не впивался зубами, бока и те пылали, истерзанные жесткими щипками.
        И я лишь только тяжело дыша и обняв себя руками, свернулась в клубочек на постели. Укутанная в одеялко щедрой рученькой одного невозможного Доминанта. Заботливый, ишь ты. Сама бы я до одеялка не дотянулась или даже и не подумала бы, что его надо взять. А еще пришлось бы шевелиться. Какое шевелиться? Мне вдохнуть было сложно - кажется, что не было у меня на это сил.
        Пальцы Эда скользнули по моему лицу, по скуле от виска и к губам. Я поймала кончик его пальца губами, коснулась его кончиком языка, и только после этого открыла глаза, накрывая его ладонь своей. Я действительно хотела целовать эти невозможные руки. Он с меня будто кожу содрал, старую, уже натиравшую везде, где только можно. И мне сейчас было дивно, свежо и больно.
        - Живая? - хрипло поинтересовался Эд, пристально глядя на меня. Почему-то я даже его взгляд ощущала как легкие невесомые ласковые прикосновения. Вот он скользит им по моей скуле, вот соскальзывает на шею, проходится по плечам…
        - Почти живая, - тихо откликнулась я. Слабее, чем мне бы хотелось. Но точно так, как хотелось бы Эду, потому что я явственно видела, как блеснули удовольствием его глаза.
        Мне не удалось отбрыкаться от его присутствия со мной в душе. Против железобетонного "ты после клофелина в обморок грохнешься, мне тебе дверь ломать?" у меня контраргументов не нашлось. Так что мылась я, торопливо крутясь в кольце медвежьих рук. Потрахаться мы в душе не потрахались, но кажется, не так уж много меня от этого отделяло. По-крайней мере, его касаниям мое тело радовалось, да и сам по себе душ не смог смыть с меня эту странную слабость, разливавшуюся от прикосновений Эда.
        Нужно взять себя в руки. Нужно уже сбросить это странное наваждение, что одолело меня после этого чертового секса. Ну, подумаешь - секс. Между прочим, даже не первый у нас. Хотя… Нереальный был секс, ничего не скажу против этого утверждения.
        В рамках “сделай мне больно, не вылезая из постели” - это был отличный заход. Потрясающий.
        Эд сбил с меня всю мою скорлупу, до той внутренней меня, что могла только скулить и слушаться, слушаться и скулить. Господи, да я давно не помню такого мужчину, что меня затрахал настолько, что я умоляла его разрешить мне кончить. Ну… Точнее помню. И от этого у меня мороз по коже. Именно от того, кем, собственно, являлись друг дружке эти два конкретных персонажей.
        Ладно, Алекса я любила, захлебываясь восхищением от его охренительности, бесконечной честности относительно меня, щедрости - по всем показателям, да и в принципе… Говорить об Алексе и его достоинствах можно было долго.
        Но почему же аналогичной реакции добивался от меня такой непохожий на Него мужчина? Как вообще у него это вышло?
        Но вышло. Вышло, черт возьми.
        Эд сидел на моей кухне, ерошил свои мокрые волосы, лениво наблюдал за мной, крутящейся между сковородкой и кофемашиной, и… И от его взгляда что-то во мне дрожало, будто натянутая струна. Что-то. Это странное что-то, которое надо было поскорее утилизировать.
        Не связываться с одноразовыми - никогда. Это был зарок, который я проигнорировала совершенно зря.
        Именно поэтому я сейчас молчала, нарочно игнорируя необходимость поговорить. Если бы я хотела поговорить… Мне было бы неплохо, если бы Эд от меня наконец отстал. Но он не был намерен отставать, это я видела - и в его взгляде, и в его позе, и во всем остальном.
        И потом, что я могла ему сказать?
        Единственным моим внятным выводом после этого раза было только одно: “А Антон Эду очень сильно натирал”. И Эд только выиграл, отказавшись от этой маски, отбросив необходимость врать и поддерживать собственное вранье. Самим собой он был еще наглее, еще бесцеремоннее, еще жестче, и… Честнее.
        Да, в таком виде он мне неожиданно нравился сильнее, чем Антон. Гораздо сильнее. Настолько жесткий, настолько одержимый мной… Но одержимый ли вообще? Ну, допустим, мальчик любит потрахаться и ему это нравится делать со мной. Какие это мне дает гарантии? И на кой хрен мне вообще нужны те гарантии?
        Он завтракал довольно спокойно, терпимо отнесся даже к не очень деликатесной яичнице с зелеными помидорами и парой гренок. Когда глянул на часы - недовольно поморщился, и этому я обрадовалась.
        - Тебе нужно ехать? - Честно говоря, я спрашивала это не без надежды. Мне нужно было побыть одной, без этого голодного взгляда, без него за собственной спиной. Он реально сбивал меня с толку, по спине бежали странные - то ли взбудораженные, то ли встревоженные мурашки. Но все-таки мальчик был большой босс. Могла же я понадеяться, что без него мир не крутится?
        - Увы, - невозмутимо кивнул Эд, подхватывая со стола чашку и залпом допивая из неё кофе. Затем облокотился на стол, глядя мне в глаза, заставляя меня замереть, как бандерлога перед гипнотическим взглядом Каа.
        - Я за тобой заеду вечером, сладкая. Жди меня в черном платье и чулках, с распущенными волосами. Мы поужинаем и поговорим. - Ровный тон. Не просьба, а приказ. Какого хрена он себе это позволяет? С какого хрена он вообще решил, что ему позволено это?
        Ответы на эти вопросы я знала, вообще-то. Я сама приняла его роль как Доминанта - только на один раз в сексе, но кажется, мальчик решил, что эти права действуют гораздо дальше.
        Самое паршивое в этой ситуации было то, что в животе у меня скрутился восхитительно возбужденный клубок. Мне этого зверски не хватало - этого тона, с которым у меня не получилось бы поспорить. И… Да, я на краткий миг действительно захотела его послушаться и посмотреть, что этот мальчик может мне предложить. Захотела и тут же отвесила себе мысленную пощечину. Вышла за ним в прихожую, оперлась плечом об стену, скрестила руки на груди.
        
        - Что, если я скажу, что не хочу, чтоб ты приходил вечером? - твердо поинтересовалась я.
        Эд, застегивающий у зеркала пуговицы пальто, обернулся ко мне. Окинул взглядом - от кончиков пальцев и до макушки. Будто жаром на меня дохнул.
        - Если ты это скажешь, - неторопливо протянул он, - то в этом случае я, разумеется, не приду. Есть правила. Нет, значит - нет.
        Это звучало очень хорошо. Очень-очень хорошо. Вот только…
        Эд просто шагнул ко мне, вжимая в стену своим чертовым медвежьим телом. Горячим. Тяжелым. Черт-черт-черт…
        Его губы - нетерпеливые и сносящие крышу. От которых у меня ослабели ноги. От которых только крепла моя внутренняя дура, настойчиво орущая, что с этим вот конкретным мужчиной мне было до восторженного визга потрясающе, всего лишь час назад.
        Ты же помнишь, что так тебе бывало крайне редко, Светочка? Так что, ты дашь ему уйти? Цепляйся в него, сейчас же, он тебе нужен, кто еще сможет вызвать в тебе такую реакцию?
        Нет.
        Я не могла цепляться, хотя и сопротивляться у меня не получалось. Я позволила ему себя поцеловать, я чудом не расплавилась от его напора. Чертов гризли. Чертова голодная до боли и подчинения дура, которая на него повелась…
        - Скажи это сейчас, сладкая моя, - шепнул мне Эд, обжигая мое ухо своим раскаленным дыханием. - Скажи. Ну же…
        Он выпустил мои губы, но вновь впился в шею. С зубами. Там скоро живого места не будет, но, кажется, ему было плевать. И мне было плевать, я лишь адским усилием воли удержалась от восторженного вскрика.
        Я не могла. Не могла сказать. Львиная доля меня подыхала сейчас от кайфа, такого чистого, такого незамутненного, такого живого. Будто вот этого конкретного садиста создали конкретно для меня, потому что он действительно понимал, чего я хочу, и давал мне это ровно в том количестве, что мне было надо. И я не сказала. Все что я смогла выдавить, так это тихий всхлип и тот - от удовольствия. Хочу. Хочу его еще. До ломоты в пальцах хочу этого умного ублюдка, что так виртуозно меня переиграл…
        Эд навис надо мной, глядя на меня с мрачным удовлетворением. Будто знал, что результат его действий будет именно таким.
        - Ты этого мне не скажешь, сладкая, - усмехнулся он, будто констатируя факт. Сказал это, сжал мой подбородок пальцами, трахнул меня взглядом напоследок.
        - До вечера, Свет, не представляешь, как голодно мне будет без тебя.
        Вообще-то я представляла. Потому что уже сейчас некая самая тупая часть меня представляла восемь часов без него и корчилась в агонии. Мне все еще было мало. Я алчно желала узнать, каков же этот мальчик на выкрученном максимуме, с ремнем или плеткой в руке, я хотела, чтобы он довел меня до сабспейса, чтобы с размаху швырнул в это звенящее море, за которым меня не оставалось. Но…
        Нет, этого я ему тоже не сказала, к счастью. Хватило мозгов. А он ушел, плотно закрыв за собой дверь.
        У меня звенело в ушах. И на кухню я возвращалась на подкашивающихся ногах и осела на стул, пытаясь начать соображать. Получалось плохо. Все сейчас получалось плохо, а уж думать - хуже всего.
        Мой взгляд зацепился за фотографию на холодильнике. Так и не сняла. Фотография должна бы сейчас резануть душу по живому, увидев себя и Алекса вместе я должна была испытать лютое отвращение к себе или чувство вины, но… Нет, сработало оно наоборот. Это дало мне зацепку. Стало моей отрезвляющей пощечиной. Я смогла ухватиться за эту точку.
        Нет, серьезно? Я действительно плыла перед… Перед кем? Перед сыном Алекса? Это отчего у меня так съехала крыша, от стресса, что ли?
        На самом деле я была зла. Чертовски зла. На саму себя. Вот серьезно. Прям руки так и тянулись выписать самой себе дюжину воспитательных ремнем.
        Что-то поменялось? Эд перестал быть сыном Алекса? Перестал быть мудаком? Может, он хоть как-то ответил за собственные косяки передо мной?
        Нет - в ответ на все вопросы.
        Это нельзя было игнорировать. Я не должна была это игнорировать. Это была основа, на которой держалось мое самоуважение. Если я позволю себе это забыть, прощу Эду его ошибки, закрою глаза на океан вранья, из которого он вылез - за кого я буду в его глазах? А в своих глазах? И могу ли я это допустить?
        Злость злостью, но в одном Эд был однозначно прав. Я действительно не смогла внятно дать ему понять, куда ему катиться со своими предложениями. Я не смогла его послать. И не уверена, что сейчас смогу это сделать в принципе. И одновременно и хотеть, и не хотеть, чтобы Эд катился в далекие эротические странствия, мне было немного шизофренично.
        Эд действовал на меня странно. Как никто. Я бы сравнила его с Алексом, но на самом деле сравнивать было нельзя и невозможно. Алекс со мной был другим, совершенно, и с ума меня сводил абсолютно по-другому.
        Ох, Света, ты серьезно? Ты действительно увлеклась? Эдом? Можешь назвать его своим безумием? Боже, какая это дурость с твоей стороны. Это безумие следует взять в руки. Мало ли, как я схожу с ума. Пусть мальчик меня устраивает в сексе, не исключено, что устроит и в ином, вот только иного ему не светит. Нельзя это допускать. И если и мальчик меня раньше не понял, и я пока не могу послать его словами и вслух - значит, проблему мы решим не самым удобным, не самым этичным, не самым смелым, но, в принципе, все еще подходящим способом.
        -
        Глава 30. Выжидающий
        Эд никогда не думал, что может так подыхать в течении рабочего дня. Казалось бы, дел выше крыши, дела никогда не кончаются, а все равно даже обкладывая японского партнера их родным японским матом, Эд смотрел куда-то в одну невидимую точку и думал… Думал.
        Что он ей скажет вечером? Это же тебе не японского партнера натянуть, тут как раз все понятно, это Эд делал уже второй раз в своей жизни. И порвать бы с ними, да качественнее оборудования, чем у этих ублюдков, даже в Японии еще никто не делал. Но случались проколы. Хотя нахрен бы те проколы. Ей богу, на них мысли совершенно не сосредотачивались.
        Как? Вот как?
        Твою ж мать, Эдик, взрослый мальчик, весь из себя Доминант, да и в принципе - не последний человек в этом огромном мире. Вон японец на той стороне трубки того гляди сделает себе сеппуку, до того ты его размазал. А что делать с одной конкретной женщиной, ты не знаешь?
        Не знал.
        И перед отъездом-то действовал исключительно интуитивно, не особо анализируя сказанное. У него с Сапфирой уже крыша ехала. И привычка Эда все планировать, желательно подетально - уже стояла на коленях и посасывала. С причмокиванием. Но нельзя же было упустить этот гребанный шанс, в конце концов, первый раз Эд уходил от Сапфиры так, что оставалась какая-то перспектива на возвращение. И она в первый раз не бросалась в атаку, а… Слабела. Сдавала.
        Маленькие победы. Ничтожные. Но до чего же они лихорадили. До чего же хотелось сорваться и уехать к ней, чтобы еще терзать её несносный рот, что вечно дерзил, чтобы чувствовать, как у неё подкашиваются ноги от его близости.
        Не срывался Эд лишь из соображений собственной внутренней дрессуры
        Не пойдет впрок то удовольствие, которым напьешься сразу.
        Сапфира была не из тех женщин, с которыми было достаточно одной победы. Хотя… Если уж честно, она на пути Эда была вообще в принципе первой такой, которую хотелось уже и после поставленной галочки, причем еще сильнее, так, что и дышать без нее было невозможно.
        К тому же, и так-то странно, что отец до сих пор не явился с того света, чтобы придушить Эда хотя бы за Сапфиру. Искушать судьбу и допускать разорение отцовского концерна Эд не собирался. Он только понадеялся, что с отцом на том свете свидится только на инвентаризации, когда черти в аду будут пересчитывать сковородки и сгонят всех грешников в какой-нибудь маленький тесный зальчик.
        И все-таки, что делать с Сапфирой? Хотелось… Хотелось до хрена всего, но Эд прекрасно понимал, что все и сразу он получит вряд ли. Это же была Сапфира. И что-то нужно было решить с его провальным заходом с Антона. Пока не ясно что, но что-то нужно. Ведь это по-прежнему стояло между ним и Сапфирой, точнее - между Эдом и Светой.
        Мозг критично перегревался, обдумывая вечер. Мозг предлагал всякий романтичный идиотизм, типа лимузинов, дороги, усыпанной тысячей роз, и прочую лабуду. Эд же методично от всего этого бреда, забредающего в черепную коробку, отбивался незабываемым эпизодом с метанием ваз. Ну, вот не нужна Свете была вся эта хрень, и что с этим делать - Эд не понимал. Он в принципе обычно имел дело с менее независимыми женщинами, а что он мог предложить этой? Да она даже акции ему отписала, не особо озаботившись их ценой. Так, чтобы он от неё отстал, благо Эд подкараулил нужный момент для этого. Ну, лохом-то он не был, чтобы такие моменты упускать.
        В принципе, если Эд не мог никак пустить Свете алмазную пыль в глаза, значит, нужно было от этой пыли отказаться. Ведь принимала она его им самим без всего наносного. Даже Антоном, который не гнушался грязных приемчиков, и самим Эдом, который был магистром косяков в отношениях конкретно с Сапфирой. В этом и была её магия. Ей ничего не было нужно, а Эду хотелось подарить ей всю планету - для начала, а там - как пойдет. Можно и всю вселенную, по звездочке.
        Вообще, вот ведь ведьма! Довести до такого состояния взрослого и вроде как искушенного мужчину - это ж сколько души надо было сатане заложить за такую магию? Вот чтобы Эд переодевался в привезенный одним из ассистентов из химчистки смокинг и доводил до истерики секретаршу, которая принесла ему из гардеробной не тот галстук. А нормальный ли ресторан Эд заказал, или надо что-то пошикарнее? Или наоборот - поскромнее или, может, поэпатажнее? Что там может заинтересовать девушку типа Сапфиры? Еще бы у него был опыт обольщения женщин её типа. Первая же была такая. И кажется, единственная такая в этой огромной вселенной.
        Вот это все обдумал, а после задумчиво пялился в зеркало и размышлял, состричь ли к чертовой матери высветленные волосы или оставить так? Нет, пожалуй, уровень сходства без них будет критичный, Света точно не выдержит и сбежит. И так-то её ломало из-за того, что Эд был сыном своего отца. Но это было из неисправимого. А волосы - пусть пока останутся так. А потом - можно будет и состричь, когда Света к нему привыкнет.
        Уже в машине у Эда в голове не осталось совсем ничего, кроме Светы. Ждет ли она его и этого вечера? Хочет ли? Приняла ли условия игры? Выполнила ли его требования? Ох, хорошо бы, если бы да. Хотелка у Эда раскручивалась стремительно, и это не было странно, хотеть скромненько и по чуть-чуть Эд просто не привык. Не его масштаб, и все тут.
        Первый невеселый звоночек Эда ждал уже у дома Сапфиры, когда по звонку в домофон она ему не открыла. Это было как мордой об асфальт реальности. Ну что ж… Если она по-прежнему упрямится, это терпимо и ничего страшного. Эд уже открывал эту закрытую дверь благодаря собственному бараньему упорству, откроет еще раз.
        Ждать пришлось недолго - Эд выкурил всего три сигареты, и из подъезда выполз на свет божий какой-то доходяга. Вуаля.
        Пятнадцать секунд в лифте и три долгих звонка спустя Эд понял, что все куда прозаичнее. Его обломы начинались с самого первого вопроса. Сапфира и не думала выполнять его условия. Она его даже не ждала. Или сидела тишком и любовалась на экранчик видеозвонка, потешаясь над настырным идиотом.
        
        Ну ладно. Эд нажимал на кнопку звонка до тех пор, пока не затекла рука. А потом уселся под её дверью, особо не заботясь о чистоте брюк. Так что Света или откроет, или вызовет полицию, но в любом случае среагирует. Ну, а если её нет - он её попросту дождется.
        А там уж пусть все-таки посылает вслух. Своим длинным языком.
        Или не посылает.
        Неужели он ошибся?
        Эд и сам догадывался, что с приказным тоном утром он скорей всего промахнулся, но он не смог удержаться и не предложить этого. Отношений Верхнего и Нижней. Ему было мало того подчинения, что она ему выдавала. Да, все, что было - качественно срывало крышу, но до ломоты в висках хотелось большего. И ей… Ей же тоже хотелось, он это ощущал, он был в этом однозначно уверен, вот только… Приехал-то он к запертой квартире. Значит, ошибся.
        А часики тикали. Эд уже и пачку сигарет докурил, пользуясь тем, что датчиков дыма в подъезде не стояло, а Света все еще не вернулась. А ну как вляпалась во что-то еще? С её-то «везением» - она могла и второй раз на клофелинщиков напороться, как напоролась на второго Козыря. Ну… Как напоролась. Сам он на неё напоролся.
        Интуиция, конечно, шептала, что нет, вряд ли, Сапфира не из тех, что на одни грабли наступает дважды, но ведь на него она «наступила» даже не дважды - трижды, хотя Эд-то себя ошибкой не считал. И её своей ошибкой тоже не считал. Если уж честно и объективно - Света стоила каждой секунды его времени. И нет, сейчас всякая мысль плюнуть и пойти поискать себе кого-нибудь «попроще» воспринималась только как бредовая. Теперь, после Сапфиры, никакая одноразовая устроить уже не могла. И Эд это даже не пробовал, просто понимал, что это не то. И как до этого не догнал, что ни одна похожая не сможет полноценно заменить Её.
        Часики продолжали тикать. Эд уже три раза измерил шагами просторную лестничную клетку, просчитал скорость движения лифтов, пересчитал количество машин на придомовой парковке, и сделал еще кучу ненужных дел, а Света все еще не открыла и не явилась.
        И телефон был совершенно ожидаемо «вне зоны». Хоть бы голосовой посыл оставила «Оставьте свое сообщение после сигнала, а если вы Эдуард Козырь - валите лесом». Лесом бы Эд не повалил, естественно, но хотя бы так не начинал параноить. Просто знал бы, что его динамят, а не изводил себя на пустом месте.
        Но куда она, черт возьми, пропала? В три часа ночи это стало уже совершенно не смешно. Эд сбросил сообщение начальнику службы охраны, попросив пробить вылетавших и выезжавших из Москвы с десяти утра на предмет наличия среди них девушки с редкой фамилией Клингер.
        Сама Сапфира вроде не выезжала. По крайней мере, её красная «бэха» стояла на уличной парковке, даже не на подземной. В ожидании информации прошло еще полтора часа, и таки нет - не вылетала, не выезжала. И в больницы никого с её данными не поступало. Реально, такое ощущение, что сидела за закрытой дверью и втихомолку смеялась над караулящим её под дверью придурком. Если так - то не жалко, пускай поржет там подольше. Вообще не на того напала.
        Карауля возвращение или выход Сапфиры, Эд умудрился задремать, устроившись на подъездном подоконнике. И задремал он накрепко, очнулся только около восьми, когда сосед Светы по площадке прошел мимо, обдав Эда подозрительным взглядом. Впрочем, элитный бомж в пальто от Армани, кажется, имел право на существование.
        И вот уже сейчас Эд задумался о том, принять ли поражение - или принципиально продолжить эту упоротую «блокаду». Ну должна же она наконец вернуться? Или выйти. В конце концов, не может же она не жрать. В один прекрасный момент её запасы закончатся. Или она за сутки успела консервами на несколько недель затариться?
        Но все-таки чем дальше, тем сильнее Эд начинал подозревать, что случилось что-то нереально серьезное, и пора проводить по Москве раскопочные работы. И нет, его не то чтобы трясло, однако курить захотелось еще сильнее, но он и так уже скурил весь свой запас, а пора бы возвращаться под контроль и «не больше двух сигарет за день».
        Когда лифт звякнул, открывая двери, Эд чуть не подскочил. Соседа он уже видел, а квартиры на площадке было всего две. Вернулась?
        И еще один феерический облом. Из лифта, поправляя на носу очки в пижонской тонкой оправе, вышла невысокая, спортивного вида девица. Обычная - с волосами, остриженными где-то в районе подбородка, в джинсах и коротком пальто черничного цвета. Вышла, прошла мимо Эда, поправила на плечике ремешок сумки, зазвенела ключами в кармане. Перепутать её с высокой, стройной, длинноволосой, вечно стильно одетой Сапфирой было нереально. Видимо, явилась с ночной гулянки дочь Светиного соседа. Ну, или кошку отцовскую покормить пришла.
        Вот только прошла она…
        Налево. К Светиной квартире.
        А может, не такой уж это был и облом…
        -
        Глава 31. Значимый
        - И что ты будешь делать? - Танька сидела, скрестив ноги на стуле, спиной к кухонной двери и рассматривала меня так внимательно, будто я была платой от её дипломного проекта.
        - Что-что, - я пожала плечами. - Я прихватила документы, чуть-чуть шмотья, карточки. В принципе могу сбежать из Москвы, могу осесть на дно здесь. В Москве есть такие дыры, где даже он меня не найдет. Исчезнуть легче легкого. Волосы перекрашу, оденусь под хипстера - и поди-ка отличи меня от других, уличных дурочек.
        Эта сцена происходила на кухне, за окном уже было темно, хоть и не поздно. Где-то там, в детской Васнецовых, почти в параллельной вселенной, возился с сыном Егор.
        Я заявилась к ним час назад и уже выпила четыре чашки кофе с коньяком, а сейчас, присев на подоконник, в прострации пялилась в темноту.
        Где-то там уже, наверное, подъехал к моему дому Эд. И мне было удивительно хреново от осознания, что он сейчас может минут десять позвонить в мою дверь, а потом сплюнуть и уйти.
        Есть объекты проще меня. Я всегда это знала. Так же как и то, что при прочих равных любой нормальный мужик, а уж тем более Дом, выберет тот объект, что гораздо проще покоряется.
        Эти мысли не были похожи на меня, совершенно. Не на ту меня, которая, закусив удила, порвала с матерью, ударившейся в религию и отписавшей все свое имущество гребаным иеговистам. Нет, я тогда рванула в Москву с пятисоткой в кармане и маленьким рюкзачком за спиной. Отбитая - так говорили мне много позже все подряд, включая Алекса. Да. С этим я никогда не спорила. Но мне тогда было от чего бежать.
        И вот она, отбитая я, стою здесь, и я все-таки побеждала всякий раз, когда мне этого действительно хотелось. Жаль только, что с Эдом я победить не могу. На самом деле жаль, потому что… Не знаю, почему. Я вообще эту мысль очень неожиданно поймала.
        - Свет, - тихонько окликнула меня Танька, - ты-то сама хочешь исчезать?
        Я обернулась, прикусывая губу. Неужели все настолько очевидно? Господи, неужели настолько все плохо и безнадежно? Нет, выглядела я, конечно, паршиво, глянула тут на себя в зеркало без макияжа - чуть не окосела от вида своей осунувшейся за последнюю неделю физиономии.
        Танька уже знала почему, Танька уже вытрясла из меня все, что произошло, потому что: «Ты совершено задолбала меня, Клингер, со своими долбанутыми секретами», - но дело, кажется, уже было далеко не в том, с чего оно начиналось.
        Как бы мне ни тяжело было это говорить - дело было уже не в смерти Алекса. А в том редкостном паршивце, который меня умудрился протащить через первые дни этого темного депрессивного ада. Сейчас - уже отлегло, и это было стыдно, потому что было у меня ощущение, что Алекса я недооплакала, но возвращаться собственноручно в этот трэш я не стала бы. Поэтому я принимала Эда. Потому что с враньем или без него - он действительно сделал для меня много.
        Танька смотрела на меня с таким выражением лица, будто хотела мне что-то оторвать. Например, голову, раз уж я творю всю эту фигню, раз мне нечем заняться на досуге.
        - Я не могу остаться, - устало произнесла я, когда на меня снизошло озарение, что пауза затянулась. - С ним - не могу.
        - Потому что… - Танька не закончила, специально ожидая, что я сама отвечу на этот вопрос. Маленькая сучка, которая на досуге читала книжки по психологии. И как Васнецов еще за ней на коленях не ходит - я без понятия. Хотя ладно, я знаю почему. Так же как и я, Танька находит особое удовольствие в своих поражениях. Вот Васнецова она и прописала своим поражением. И проигрывала ему раз за разом. Со вкусом.
        - Потому что нет, Тань. - Я и сама услышала, что мой голос звучал глухо и как-то пусто. - Потому что он сын Алекса, понимаешь?
        - Если честно - не очень, - Танька вздохнула. - Вы же не в опере, ты не Монтекки, он не Капулетти, у вас нет выбора - ты или он, так в чем проблема?
        Вот и от кого я ждала понимания? От Таньки? Как будто для меня было открытием, что с чувством этики у неё всегда были известные проблемы. В конце концов, ведь это именно у неё хватило мозгов стать любовницей, а потом женой своего университетского преподавателя. И у матери её от этих новостей чуть инфаркт не случился, а Танька так и не поняла почему.
        - Тебе-то этот Эд - вообще никто. Не сын и не пасынок даже. Никому ты не должна от него отказываться. Ни по этике, ни по закону, - меланхолично добавила Танька, встала из-за и стола и шагнула к плите, начиная колдовство с джезвой.
        Кофе из неё кончался ужасно быстро, но растворимого сейчас не хотелось ни Таньке, ни мне. Надо будет подарить этой дурище большую джезву, чтобы хватало больше, чем на три чашки. Потому что для меня как кофейного потребителя вся эта возня была страшным геморроем - разлил кофе, тут же вымыл джезву и поставил её сушиться, чтобы если что - к следующему заходу была готова ко всем этим пляскам “ложку сахара на дно”, “дождись, пока кофе начнет пениться, сними с плиты, дай пене опуститься и повтори еще три раза”.
        Нет, кофе у Таньки получался вкусный. Реально вкусный. Я тащилась. В кофейнях такой не варят. Я, хоть и не привыкшая к таким пляскам с бубнам вокруг одной только варки кофе, обычно угорала, но никогда на вкус не жаловалась. Хотя если вдуматься, когда я вообще жаловалась на вкус чего угодно, вышедшего из рук этой кулинарной ведьмы? Это же она умела отличать «аль денте» от «недоварено» и вообще к кулинарным извращениям была склонна даже сильнее, чем к сексуальным. И вот думала я это все, думала, а все равно - наблюдать за Танькой, колдующей у плиты, было хорошо.
        Лучше всего расслабляет труд другого человека? Ну, возможно. Хотя, скорей всего, дело было в магии самой Таньки, спокойной, рациональной, лишенной, может, даже слишком многих предрассудков. С ней - было уютно, да.
        
        И она даже отчасти была права. Совсем слегка.
        - Понимаешь, хуже нет ощущения, что я - любовница по наследству, - невесело произнесла я, снова утыкаясь взглядом в площадку за окном.
        - Мне кажется, дело не в этом, Свет. - Танька сдвинула турку с нагревательного элемента варочной панели. - Не в том, что ты любовница по наследству, а в том, что ты любовница из-за наследства, так?
        - Самая умная, да? - сварливо поинтересовалась я.
        Без чашки кофе в руках я быстро превращалась в гарпию, но вообще-то у Таньки к этому был иммунитет.
        - Ну, иногда, - Танька улыбнулась. - Я права?
        Я молчала довольно долго. Кофе в джезве успел начать закипать во второй раз, когда я все-таки разродилась.
        - Ну, отчасти ты права, наверное. - Мой голос почти не звучал, скорее шелестел, но Танька довольна уже самим фактом моего ответа. Я - не её поражение. И победами надо мной и над моей привычкой все держать в себе Танька тоже гордится.
        - Понимаешь, все-таки я для него - это папочкина сучка, которой папа оставил сыночкины акции, - я болезненно скривилась, с неудовольствием понимая, что этот факт меня действительно задевает. - Поэтому он хотел меня поиметь. Потому что лишний раз ему хотелось доказать себе, что я ни хрена не стою. Так. Шлюшка-потаскушка, одна из тех Нижних, которых он может получить, лишь ткнув пальцем.
        - Ну и он же с этим обломался?
        В кухню явился Егор. Причем Танька сначала ощутила его, накрывающего её плечи горячими ладонями, утыкающегося лицом в её волосы, а потом уже повернулась к нему лицом.
        - Как Сашка?
        - Уснул, - Егор усмехнулся. - Ты сомневалась, что мне это по силам, а, солнышко?
        Как маленький. Конечно же, нет, он же не в первый раз сына укладывает. Но Танька знает, зачем он это спрашивает. И правильный ответ на этот вопрос тоже знает.
        - Я никогда в тебе не сомневаюсь, мой господин, - откликнулась Танька, прикрывая глаза и позволяя Васнецову взять её в плен одними только легкими касаниями. Я совру, если скажу, что не завидовала ей в этот момент. Я тосковала по этим моментам спокойствия и умиротворения. Когда эмоционально исчезаешь, растворяешься в Нем. В мужчине, что скользит своими ладонями по твоим голым плечам.
        - Вас оставить? - мягко уточнил Егор. Я пожала плечами. Мне было до лампочки. Васнецов для меня был исключительно неразрывной составляющей Таньки, а от неё у меня секретов почти не водилось.
        - Было бы хорошо, - Танька улыбнулась и запрокинула голову, глядя на мужа снизу вверх.
        Я видела, как она прикрыла глаза, когда ладони Егора обняли её открытое горло, горячо, обещая многое, но не сейчас, не здесь. И судя по тому, как Танька прикусила губу - она все поняла и почувствовала правильно.
        - Смотри, припозднишься с болтовней - останешься без сладкого, - усмехнулся Егор.
        - Я могу тебя разбудить, - Танька ответила ему встречной улыбкой, высунув кончик языка. Ну, вообще. Нет, конечно, легкий эксгибиционизм Таньке действительно был присущ, она обожала флиртовать с Васнецовым прилюдно, но такое обещать… Ни стыда, ни совести. И это я с удовольствием осознавала, да. Мне безумно нравилась эта чокнутая девица.
        И результат она получила, такой, какой ей и хотелось. У Васнецова хищно дрогнули ноздри.
        - Тогда надо уснуть покрепче, - ухмыльнулся он и все-таки ушел с кухни. Ну да, большой и умный ученый муж, ему наверняка есть чем заняться. Не слушать же нашу чувственную рефлексию.
        - Так он же обломался со своими доказательством себе, что ты как любая из его Нижних? - От Таньки не так легко избавиться, она прекрасно помнит, на какой её вопрос я не ответила.
        - Спроси что полегче, - я дернула плечами.
        - Ну, он довольно много сделал, лишь чтобы с тобой переспать. Причем не один раз даже. Одного раза ему не хватило. Почему? - прагматично рассуждает Танька, а затем уже наконец снимает джезву с плиты, чтобы разлить кофе.
        Разливает на три чашки. Вы думаете, с моей чашкой как гостьи, она возится дольше всего? А вот и нет. Ореховый сироп - мой любимый, и все. Сливки сама наливай. А вот с маленькой чашечкой Васнецова она колдует. Сливки отмеряет с помощью у меня же отжатого барменского джиггера. И никаких сиропов, Васнецов любит кофе горький, как смерть.
        - Так подумай пока, а я сейчас.
        Танька исчезает минут на семь. До кабинета Васнецова так-то сорок секунд ходу, но я могу себе представить, чем эти два сексоголика там занимаются. Нет, не трахаются - слишком мало времени, если они начинают трахаться - это надолго. Но пока спит их мелкий, пока еще нельзя взять и пойти в койку, столкнуться губами, телами, руками - святое дело.
        Нет, меня не парит. Я - Тематик и в принципе извращенка. Пусть эти двое скажут спасибо, что от мысли о том, как они сейчас друг дружку лапают, я не завожусь. Могла бы. Хотя в принципе мне сейчас не хватает совершенно другого. Вот при воспоминании о широких медвежьих ладонях я ощущаю, как что-то во мне действительно шевелится. Господи, когда я успела-то? Ведь не так много времени прошло. А будто вечность. Будто я уже тысячу раз как совпала с этим придурком, впадинка к впадинке, паз в паз.
        - Придумала? - Этот вопрос Танька задает, вновь возвращаясь в кухню. Она пытается выглядеть чуточку виноватой и не выглядеть возбужденной. Получается так себе. Я не могу удержаться от улыбки при взгляде на неё.
        - А где граница между «делал, чтобы переспать» и «делал, чтобы получить акции»? - Мне не хотелось отвечать на её вопрос и додумывать. Эд много делал, много говорил, но…
        -
        Мне нравилось, как меня хотел Антон. Ему от меня кроме меня ничего не нужно было. Я, я и только я. И он мог выбрать любую, у него был широкий выбор, но только меня он хотел раз за разом, и отказываясь от всех других вариантов.
        Кому-то это отношение могло показаться токсичным, нездоровым, а мне оно доставляло, тем более что негатива я в то время и не огребала совсем. Так если нет ничего плохого, почему не позволить этому происходить? Ну, вот нравится мне чувствовать, как мужик без меня подыхает. С этим ничего не сделаешь, черта характера уж такая. И Антон, обеспечивший это отношение, естественно, мне нравился.
        Но с тех пор, как Антон стал Эдом, с той самой поры, как ко мне приложились еще и эти проклятые акции. И я не могла понять, что он от меня хочет? И почему? Все больше приходила к мысли, что хотел он меня по инерции. Даже сегодня поимел из-за неё. Просто потому, что я предложила. И только. Сама я для него ценности не представляю.
        - Как думаешь - он тебя ждет сейчас? - задумчиво поинтересовалась Танька, устраиваясь рядом со мной на подоконнике и, так же как и я, уставляя взгляд куда-то в ночное, пока еще беззвездное небо.
        - Не знаю, - тихо откликнулась я. - Механика проста. Он предложил мне послушание и ошейник. Я отказалась. Не в установленной форме, но отказалась. Мы понимаем слово «нет». Ну, в основном. По сути, любой Доминант после этого просто выберет себе другую цель.
        - И это… - Танька снова не закончила, на этот раз глядя мне прямо в глаза. Заколебала уже. Я что, по её мнению, не могу сама понять, что чувствую?
        - Это страшно, Тань, ты довольна? - огрызнулась я.
        Я не хотела себе представлять, что он где-то там может пойти охмурять какую-нибудь очередную Энджи или ставить на колени послушную Тематическую сучку. Мне не было до этого дела еще несколько дней назад. Нет. Я хотела Эда себе. Всего. Со всеми его сорока вагонами наглости. И…
        Да, наплевать моей внутренней стерве было, чей он сын. И пусть кольцо на пальце укоризненно тяжелело, но Алекс отпустил меня. Я сейчас была свободна - и в выборе тоже. В конце концов, Алекс не написал мне: «Будь свободна, только моего сына, пожалуйста, в качестве любовника не рассматривай».
        Дальнейшие оправдания смысла не имели.
        Вот только я не могла принять Эда так, как он мне предлагал. Слишком глубоко он меня ударил своим враньем.
        Я и не приняла. И скорей всего, этот упрямый мажорящий мальчик сейчас уже в каком-то клубе, скользит ленивым взглядом по фотографиям Нижних, оставивших свои анкеты, в надежде найти себе Доминанта именно здесь. Наверняка еще и мстительно улыбается при этом. Я ему отказала, и он отдерет сегодня какую-нибудь другую сучку вместо меня.
        Ревниво, больно, но зато честно.
        - А если он тебя ждет, Свет? - вкрадчиво уточнила Танька, глядя на меня. - Вот если он сейчас там тебя ждет? Дала бы ты ему шанс?
        - Вообще-то я на этого мудака злая и убью его быстрее.
        - Ты мне не оправдания лепи, а на вопрос отвечай, - рассмеялась Танька. Неуемная какая.
        - Да. Дала бы, - кивнула я. - Правда с такими оговорками, что он бы точно свалил от меня.
        Нижней на постоянной основе я для него бы не стала. А Верхней, даже на временной основе, меня не принял бы уже он. Но в принципе, если он там сейчас меня ждал, то есть выбирал меня - то мне было с чем работать и за что цепляться. Если он хочет меня, действительно хочет… Я бы от этого все-таки не отказалась. Я бы нашла, что ему предложить. Осталось только понять - что. Слишком долго я не пускала в свою жизнь никого, сейчас так сходу и не определишь свои границы.
        - Ну, тогда я тебе предлагаю пари, Свет, - медленно произнесла Танька. - Если он там тебя ждет, ты не включаешь стерву, как всегда, и не включаешь заднюю, а даешь ему один-единственный шанс. Не воспользуется - сам лох.
        - Ты вообще на чьей стороне, подруга? - едко поинтересовалась я. - Разве тебя этот хрен с горы не должен бесить по умолчанию?
        - Ну, наверное, должен, - Танька пожала плечами. - Просто он спас мою подругу от двух бандитов. Это, знаешь ли, в моих глазах многое прощает. Я надеюсь, что он это не просто так сделал.
        - Конечно, не просто так. Из принципа, - буркнула я, задумчиво прикусывая губу.
        - Так что, принимаешь пари? - Эта настырная девица продолжала наседать. - Видеть тебя в таком просроченном виде выше моих сил, Свет.
        Однажды мы с ней поспорили. Что она не осмелится дать знать своему безумию, как сильно сходит по нему с ума. Для неё это все закончилось очень многим. Она оказалась по уши в Теме, осознала в себе мазу, выскочила замуж, родила ребенка и написала диплом, жонглируя паяльником и сосками.
        Тогда я сказала ей именно эту фразу: «Тошно видеть тебя такой просроченной». И вот оно - эта маленькая сучка «возвращает мне должок». Судя по блестящим глазенкам - она верит, что все закончится так же, как у неё. Ой, да, конечно, Таня, ну, ты, блин, даешь. Ты еще мне пойманный на твоей свадьбе букет припомни.
        - Хорошо, Тань, я принимаю, - улыбнулась я. - Я ничем не рискую. Он меня не ждет. А если даже и ждет - он ни за что не заплатит мне ту цену, которую я ему назначу за все его проколы.
        - Ну вот и посмотрим, - лучезарно улыбается Танька. Дрянь мелкая. Вот за то и люблю.
        -
        Глава 32. Нацеленный
        - Вы - Эдуард?
        Танька стояла, склонив голову, и смотрела на Козыря без малейшего страха. Даже при том, что стоило ей выйти из Светкиной квартиры, как сие сиятельное величество нарисовалось на её пути. Поперек коридора, так что точно мимо не пройдешь, разве что если прям попытаешься. Руки в карманах пальто, взгляд хмурый. Вот вроде молодой - чуть помладше Егора, но все равно… Впечатление он производил. Вообще - симпатичный. Светка огрызалась, что он, мол, не в её вкусе, но… Чтобы попасть ей во вкус, нужна была не внешность совсем. Хотя с внешностью у данного персонажа было все в порядке. Еще чуть-чуть выгладить - и на обложку журнала можно.
        - Эд, - устало кивнул Козырь. Он, кажется, уже в уме прикинул, что если Танька его знает, значит, можно сделать шаг навстречу. Ну, естественно, не просто так, с оглядкой. Светка предупреждала - этот кадр ничего просто так не делает. А все равно на лице Таньки расцвела довольная улыбка.
        - Раз уж вы меня знаете, не раскроете тайну, с кем имею честь?
        Ой ты боже, какой дивный прогиб. И голос такой вкрадчивый, обворожительный, сей персонаж явно привык пользоваться собственным обаянием. Наверное, именно поэтому Светка и послала Таньку, потому что у неё был крепкий иммунитет ко всем штучкам подобного рода. На неё работала магия только одного мужчины.
        - Таня, - невозмутимо ответила Танька и глянула на часы. - У вас есть час на все вопросы. Кстати кофе повлияет на мою сговорчивость, да и на вашу бодрость тоже повлияет.
        А потом Таньку заберет Васнецов, как раз сейчас отвозивший Сашку к бабушке и Таньке точно станет не до всяких чужих кавалеров. Вообще-то у Таньки сегодня богатые планы на этот день, раз уж Васнецов взял отгул. Она была приглашена сегодня на симфонию боли, и Танька была намерена дослушать её до самого белого, шелестящего конца. Ох, поскорей бы…
        - Я так плохо выгляжу? - Эдуард приподнял брови.
        - И вежливо, и честно на этот вопрос ответить невозможно, - Танька улыбнулась и поймала невеселую усмешку собеседника. Но он оценил игру слов.
        Ну, разумеется, да, он выглядел паршиво. Как еще мог выглядеть человек после бессонной ночи на лестничной плащадке? Взгляд был усталый, глаза - красные от недосыпа, волосы пребывали в художественном бардаке, носы у ботинок не блестели. А ведь он был лощеный - этот мужик. Это ощущалось.
        - Ну, тогда идемте. Напою вас кофе. И сам напьюсь, - вздохнул Эдуард.
        Кофе в кофейне напротив Светкиного дома был хорош. А собеседник Таньке попался не из болтливых. Сидел себе, пил свой дважды двойной эспрессо и о чем-то медитативно размышлял. С одной стороны, неплохо, с другой стороны, именно таким Светка его описывала как наиболее опасного. “Если гризли задумался - жди подлянки”.
        - Значит, Света сбежала? - задумчиво поинтересовался Эд. Нет, не грустно. Даже осознание факта побега вряд ли бы его успокоило и отправило бы в депрессию. Нет, он скорей бы весь город перевернул, перетряхнул и на уши поставил, добираясь до одной непокорной Светки.
        - Да. - Танька впервые видела, как в лице одного человека переплетаются разом и недовольство, и облегчение.
        - И она точно живая, не отравленная, нигде в подворотне не валяется? - с нажимом уточнил Эдуард, прищуривая темные глаза. Взгляд у него был пронизывающий. Танька не часто видела мужиков такого “покроя”. Нет, ну надо же, беспокоится. Вот тебе и “из принципа”.
        - А вы мне на слово поверите? - с любопытством озадачилась уже Танька. - Вы же не знаете, кто я.
        - Локалова, Татьяна Ивановна, - насмешливо усмехнулся Эдуард. - В замужестве - Васнецова. Сказать, сколько четверок в твоем свежезащищенном красном дипломчике, малыш? Или сколько лет деканом на кафедре работает твой муж?
        Нет, вот не зря его не получалось назвать Эдом даже в голове. Он умел производить впечатление.
        - У вас в голове где-то вай-фай роутер стоит? - озадачилась Танька. - По базе ФБР пробили, что ли?
        Ну а что, из этого персонажа вышел бы прекрасный Терминатор с его «I’ll be back». Тем более, если верить Светке - он всегда возвращался. Вот, вроде, аллергия у Таньки была на назойливых мужиков, а этот конкретный выбрал довольно цепляющую форму для проявления своей настойчивости.
        - Татьян было немного в том досье, что мне собирали на Свету. Тем более ты и твой муж Тематики, ты еще и палишься на людях в ошейнике, вы мне запомнились, - Эдуард жестом велел, именно велел, официанту повторить его трагично закончившийся кофе. - А вообще, Светины привычки, подруг, это мы пробивали сразу, перед тем, как я…
        Он оборвал себя на полуслове. Впрочем, это была не беда.
        - Перед тем как вы пришли к ней как её начальник и под фальшивым именем? - безжалостно уточнила Танька. Она не была удивлена, что этот персонаж козырнул просвещенностью о её жизни, Светка об этом предупреждала. Он - мог, да.
        Интересно, как вообще Светку угораздило с ним связаться? И почему так неожиданно ей все-таки потребовался тайм-аут, и просто послать этого придурка она не смогла. Хотя… Ладно, не придурка. Таньке-то он придурком еще не показался. Так. Выпендрежником, с пристрастием пускать пыль в глаза. Если уж честно - и сама Танька была в этом повинна.
        Понты понтами, привычки и подруг он пробил, конечно, а вот с цветами налажал. Танька до сих мысленно угорала, вспоминая эту деталь Светкиного рассказа. Летающие вазы и чужие наградки были действительно прекрасны. Если присмотреться - можно было увидеть синяк на лбу. Танька не присматривалась, это ей казалось слегка неуважительным.
        
        Эдуард, по всей видимости, не очень и ожидал, что Танька окажется в курсе таких нюансов. Прищурился он, по крайней мере, тяжеловато.
        - Золотко, это мой косяк перед Светой, - неторопливо произнес он. - И отвечу я за это только перед ней. Тебе мне за это предъявлять нечего.
        - А я предъявляю? - Танька прикончила свой капучино и качнула головой, когда Эдуард вопросительно глянул на неё с посылом «Нужно ли повторить». Егор разрешил только одну чашку кофе с этим мужчиной. Отступаться от его рамок Танька не собиралась. Она до сей поры предпочитала не дергать его и не трепать ему нервы.
        Если ей было нужно почесать мазохистку - договоренность «надень ошейник и жди на коленях у постели» действовала всегда.
        - Значит, мне показалось? - Эдуард поднял брови, на что Танька пожала плечами.
        Ну, Танька и заговаривала-то об этом исключительно для того, чтобы понять, как сам Эдуард к этому факту относится. Плевать ему или не плевать? Потому что Танька все еще могла встать и уйти, так и сказав, что она передумала. Нет. Ему не было плевать. Он считал это своей ошибкой. Значит, можно на него и поставить. А дальше - Светка уже и сама разберется, нужно ей или не нужно. Но такой разбитой как вчера, Танька её еще не видела.
        - Ты-то зачем приезжала, Татьяна? - вкрадчиво уточнил Эдуард. О, вот и начался допрос. И взгляд такой цепкий, внимательный, как у напряжённого, затаившегося в засаде хищника.
        - Вам честно сказать или отговорку? - Таньке смертельно хотелось поржать, но она хранила на лице стерильную доброжелательность.
        - Начни с отговорки, честность оставим на десерт, - широко улыбнулся, якобы рубаха парень, выполняя еще один восхитительный заход на завоевание расположения. Нет, чудесный экземпляр. Эксклюзивный просто.
        Можешь не сомневаться, Таня - этот будет жать из тебя все, до последнего слова. Паяльник для пыток не принесет только по одной причине - тебя защищает статус Светкиной подруги, но и его аннулируют, если попробуешь смолчать.
        Танька изобразила на своем лице лихорадочное волнение. Вообще, ей уже начал нравиться этот разговор. Ну, когда еще почувствуешь себя звездой арены? И так легко, невинно, обмениваться еле заметными выпадами было занятно.
        - Такая ужасная рассеянность, Светка забыла свою супергеройскую маску и без неё не могла срочно спасти мир, пришлось забирать мне, как её помощнице, она же не может отвлечься, - драматично сообщила Танька.
        Вообще, конечно, дело было не в этой чуши, и из Светкиной же квартиры Танька забрала только действительно забытый Светкой загранпаспорт, который внезапно понадобился ей при трудоустройстве, хотя какие бармену командировки? Хотя… Если эту дурищу будут гонять в Европу и учить каким-нибудь европейским коктейльным премудростям (Танька в этом не очень и разбиралась) - она так может и в свою любимую журналистику не вернуться. Но сдавать про документы и про новую работу Светки Танька не собиралась. Этот и так мог все сам пробить. Уж больно Светко-нацеленный он был.
        - Ну, окей, ты почти спасла мир, а теперь давай правду, - кивнул Эдуард с видом «я думал - будет поинтереснее». Надо было ему рассказать исходную, предложенную версию про утюг, вот где бы он точно сдох от скуки. Вот так напряжешь чутка креатив, придумаешь редкостную чушь, а всяким привередам подавай, чтобы ты на все сто выкладывалась.
        Танька улыбнулась и достала из кармана пальто телефон. Эдуард наблюдал за ней. Явно ожидая, что все это не просто так. Ну да, не просто так оно и было.
        Светка ответила со второго гудка. Чтобы никто не подумал, что она сидела себе в своей гостиннице и гипнотизировала взглядом телефон, конечно. На самом деле, если бы не сидела - ответила бы с четвертого. Все-таки этот Эдуард ей сильно зацепил…
        - Ты проиграла, Светик, - невозмутимо сообщила Танька, чайной ложкой выскребая из чашки молочную пену, оставшуюся на стенах.
        - Ты где вообще? - обеспокоенно поинтересовалась Светка.
        - В лесу, - безмятежно заявила Танька. - Меня закопали в землю по горло, пытают и шантажируют. Требуют выдать твои координаты, с широтой, долготой и кодом от домофона.
        - Танька! - рявкнула Светка так, что и в ухе зазвенело, и услышала её не только Танька, но и Эдуард, уголок губ которого нет-нет, да и подрагивал, не давая ему выглядеть окончательно деловым и собранным человеком.
        - Передаю трубку, - деловито сообщила Танька и, не дожидаясь ответа, протянула телефон Эдуарду.
        Его брови взметнулись на лоб, будто задавая беззвучное: “Серьезно?” Видимо не ждал, что все будет так просто. Просто ли?
        Танька только подтверждающе кивнула, а затем, когда Эдуард принял из её пальцев телефон, встала из-за стола и пошла к кассе кофейни. У них тут были дивные синнабоны. А подслушивать чужие разговоры Танька никогда не любила.
        Вообще Танька и так уже влезла не в свое дело глубже, чем хотела бы. Впрочем, ну разве Светку можно заставить сделать хоть что-то, что она не хочет? Можно успокоиться и не париться на этот счет. Осталось только скрестить за Эдуарда пальцы и понадеяться, что со Светкой у него все-таки срастется. Ему сейчас нужно только заплатить цену ошибки, которую Светка ему назначит. Хотя “только” здесь не уместно. Вряд ли цена будет маленькой.
        -
        Глава 33. Дипломатичный
        Эд и вправду не предполагал, что все будет так легко. Как-то в последнее время ему попадалось все больше Нижних, которые категорически не походили на Нижних. Сначала Света, а теперь вот эта - Таня. Коза редкостная. Сидеть напротив владельца корпорации, который мог растереть её будущее между двумя пальцами, и при этом отчаянно борзеть - это было очаровательно. В общем и целом - Эд понял, почему она в досье была названа лучшей подругой Сапфиры.
        Понял и подумал, что нужно будет дать этой красотке визитку его HR-менеджера. Эта мадам явно заинтересована в успехах на карьерном поприще. Хорошего инженера всегда получится приложить к какому-нибудь полезному делу. А из этой девочки явно может получиться что-то очень достойное. Эд хорошо разбирался в амбициозных людях. Сам такой был.
        Первые пару минут на той стороне трубки царила мертвая тишина. Если бы еще не доносилось тихого дыхания, Эд на полном серьезе бы решил что Татьяна его развела. Нет. С той стороны явно кто-то был. Кто-то, кто упорно размышлял, что Эду вообще стоит сказать.
        Пальцы свободной руки ломали зубочистку. Эд раздраженно отшвырнул от себя эту мелкую дрянь, выдававшую внутреннее напряжение и вздохнул. Ну, нахрен. Не хочет заговаривать сама, заговорит он.
        - Свет, ты там вообще?
        Не самый умный вопрос. Но для того, чтобы стронуть разговор с мертвой молчаливой точки - сойдет и он.
        - Разумеется, малыш, я тут. - Ну, по-крайней мере, она не была раздражена. Будто минуту назад и не рявкнула на свою подругу. Сейчас же тон у неё был на диво удовлетворенный. И теперь Эду хотя бы точно известно, что она живая. Честно говоря, отлегло даже сильнее, чем Эд ожидал. В конце концов, собственная паранойя иногда выматывала.
        - Значит, ты меня ждал всю ночь, малыш? - задумчиво произнесла Света. Эд прикрыл глаза. Он не был в настроении сейчас ни на что, особенно на какие-то пикировки, он вообще редко был в настроении после ночи без нормального сна.
        - Ждал, - кратко произнес Эд, сжимая переносицу пальцами. На иные вопросы и не требовалось никаких развернутых ответов. В этом ответе в общем-то прозвучало все его раздражение и вся его жажда. Больше ничего и не нужно было.
        - Почему ты ждал меня, малыш? - мягко поинтересовалась Света. Хищный тон. Таким никогда со своими хозяевами не разговаривают Нижние. И вопрос. Провоцирующий на откровенные признания. Но, в общем и целом, Эд лишь еще один раз себе напомнил - Сапфира не являлась однозначной Нижней. Хотя отвечать ей вот так просто он все равно не собирался. Тем более, что и у него были вопросы. И пусть сначала она даст свои ответы, а потом ответит он. Когда хотя бы будет ясно - есть ли с ней хоть какая-то перспектива. И о наличии этой перспективы Эд хотел услышать ушами, а не додумать мозгами. Хрен его знает, правильно все понимали те мозги или не правильно. В конце концов, Эд уже усвоил простую истину - он не мог предсказать Сапфиру. Практически никогда.
        - Почему ты сбежала? - тихо спросил Эд. - Я тебя не устраиваю? Об этом могла бы и словами сказать.
        Ему казалось, что он устраивает. Он ясно ощущал её желание подчиниться, доходящую как раз до осознанной готовности, причем слабела она именно перед Эдом. Так ему казалось. А еще ему казалось, что она от него не сбежит, а она взяла и сбежала.
        Света с той стороны трубки невесело вздохнула.
        - Знаешь, я была бы очень рада, если бы ты меня не устраивал, - без особой жалости сообщила она. - Увы. Ты меня устраиваешь, малыш. К моему сожалению. Слишком хорош, чтобы взять и отказаться.
        Почему-то сейчас у Эда пересохло в горле. От зашкаливающего голода по ней сводило все нутро. Он хотел этого признания. Ну, может, не такого, но все равно. Чтобы она признала, что он ей нужен. Он как Эдуард Козырь и никак иначе. Боже, что за девица… Серьезно. Эд никогда еще не ощущал себя настолько зависимым, настолько потерявшим контроль над ситуацией. И голова шла кругом от этого ощущения, но останавливаться ни в коем случае не хотелось. Уж точно не сейчас, когда Сапфира наконец, кажется, была готова признать, что эта безумная связь между ними желанна для них обоих.
        - Зачем тебе отказываться, Свет? - на этот вопрос Сапфира вздохнула еще тяжелей, будто обреченно.
        - А ты сам не очень понимаешь, что второй Козырь, оказавшийся в моей постели - это перебор? - устало произнесла она.
        - Козырей много не бывает, разве ты не знаешь? - усмехнулся Эд. - И не тому человеку ты про перебор говоришь. Я вообще-то четвертый год любовницу отца хочу, сладкая моя. А сейчас - так хочу, что у меня, кажется, ни на одну другую женщину ни в жизнь не встанет.
        - Ой, прекрати. - И, тем не менее, она рассмеялась, и тон перестал быть таким непреклонным. - Я знаю, что ты умеешь мастерски врать, малыш. Не нужно мне об этом напоминать.
        - Пока ты будешь рядом, у тебя будет отличный способ убедиться в моих словах, сладкая, - Эд хмыкнул. - Можешь водить меня на поводке вдоль ряда голых моделек. И посмотрим, насколько я умею в самоконтроль. Осталось тебе только оказаться со мной.
        - Малыш, я помню прекрасно, что ты мастер тонких манипуляций, - с иронией произнесла Сапфира. - Но в моей жизни был только один мужчина, ради которого я отступилась от ряда своих правил. И я не была намерена изменять количество своих исключений.
        Была. Эд выловил это слово из её фразы, стер с него пыль и внутренне удовлетворенно ухмыльнулся. Кажется, вопрос перебора Козырей в одной постели уже решен, и решен он в пользу Эда. Осталось только ничего не испортить и не спугнуть Сапфиру.
        - Я тебя все равно достану, сладкая, - тихо произнес Эд. - Теперь - уж точно. Если бы ты не хотела меня, я бы, может, и отказался от тебя. Насильно мил не будешь. Но по таким идиотским причинам я тебе уйти не дам. Я переверну Москву. Если хочешь - страну переверну, но я тебя достану.
        
        - Знаешь, интересную игру ты мне предлагаешь, малыш, - Света негромко рассмеялась. - Обожаю догонялки. Особенно когда догоняют меня. И знаешь, я с удовольствием от тебя побегаю, если мы с тобой не договоримся. Но вообще, ты мне на вопрос не ответил. Почему ты прождал меня всю эту ночь, малыш? Неужели во всей Москве тебе негде найти девочку, которая наденет для тебя ошейник и даст тебе без всей моей ломки. Ты - красивый сладкий мальчик. Любая Барби на тебя напрыгнет, и почти любая подставит тебе попку, чтобы ты отходил её ремешком.
        Она там явно угорала, стервозина этакая. Эд почти видел эти ехидно прищуренные глаза и усмехающиеся алые губы. И досада от того, что это происходило “почти”, перехватывала дыхание. Именно сейчас Эд ощутил, что он ужасно устал от беготни. Он хотел зажать её в угол, стиснуть в своих руках, вдохнуть её запах, это чертово приворотное зелье, и не выпускать из своей хватки больше никогда. Именно поэтому и стоило продолжать эти переговоры, вопреки всему. Он её получит. И будет брать от неё все, что она будет готова ему предложить.
        - Мне нужна именно ты, - отрывисто произнес Эд. - Никто другой меня не устроит.
        Будет обидно, если и это Сапфира воспримет как ложь. Ведь она и вправду была для Эда личной чумой, его неизлечимой болезнью, мгновенным ядом, к которому не существовало противоядия. И никто и никогда не имел для Эда столько значения, сколько имела она.
        - И ты готов принять всю меня? - вкрадчиво уточнила Света. - Ту меня, которая с тебя хочет спросить за твое вранье. За твой мудачизм. За твой поганый шантаж с теми моими фотографиями. Так спросить, что мало тебе точно не покажется.
        - Сучка злопамятная, - усмехнулся Эд. - Но спасибо, что напомнила про фотки. Я, оказывается, их неделю не пересматривал.
        - Ну, так что, готов? - Ласковый голосок. Эд прямо физически ощутил, как к нему приближается ад. Ну, в конце концов, он знал, что рано или поздно это придется сделать. И рано лучше, чем поздно. Чем быстрее будет закрыт этот вопрос, тем быстрее они уже смогут перестать играть в эти долбаные догонялки. Ужасно увлекательные, нужно сказать, но выматывающие. Голод тоже надо утолять хотя бы иногда.
        - Да, Свет, я готов, - с легким вздохом ответил Эд. - Я приму любое твое наказание. Только скажи - когда и где?
        - Когда… - задумчиво протянула Света. - Да, думаю, не к чему тянуть, малыш. Завтра вечером. Клуб “So-so”. Знаешь такой?
        - Знаю. - Эд удержал на языке окончание фразы: “Снимал там пару саб…”
        Было у него ощущение, что в этом случае вечером его спросят и за это.
        - Замечательно. - Если бы пантеры умели мурлыкать, то, наверное, они бы делали это именно так, как это сделала сейчас Света. - Если придешь - сдай рубашку в гардероб, малыш. И не волнуйся, ошейник я для тебя куплю. Именно я. Это важно. Ты же не хочешь быть для меня одноразовым, да? Хочешь быть только для меня и только моим?
        Ошейник. На долю секунды у Эда замерло лицо. Впрочем, ожидал ли он хоть что-то иное? Нет. Не от Неё.
        - Хочешь же? - нетерпеливо повторила Света, потому что пауза снова затянулась.
        - Хочу, - спокойно ответил Эд.
        - Какой ты у меня замечательный, малыш. Еще бы на вопросы с первого раза отвечал, вообще цены бы не было. - Парралель с какой-то опасной хищницей становилась все сильнее. И сейчас эта хищница держала Эда в мягких лапах и чуть-чуть покалывала кожу подобранными когтями. Но “у меня”. После "а если я не хочу, чтобы ты приходил" - это был очень четкий прорыв.
        - Почему не сегодня, сладкая? - Эд и сам понимал, что этим вопросом палится. Но он смертельно хотел к ней. Сегодня. Желательно - прямо сейчас. Конечно, завтра лучше, чем через пару недель, через пару недель без Сапфиры Эд уже, пожалуй, будет оголодавшей тварью, но все-таки, зачем ждать и этот день, и этот вечер?
        - Потому что перед хорошей поркой тебе нужно хорошенько выспаться, малыш, - шелковым голоском ответила Сапфира. - А еще - я даю тебе шанс подумать и отказаться от меня. Ты хоть раз надевал ошейник?
        - Нет, - ровно ответил Эд. И не думал, что ему придется. Вообще долгое время он пребывал в святой уверенности, что и не наденет никогда, никогда не опустится до уровня Нижних. Кажется, теперь судьба решила ему воздать за все его презрение и предвзятость.
        - Может быть, тебя просто пороли? - поинтересовалась Сапфира. И это был обычный вопрос. Для Доминанта, который занимался воспитанием.
        - Ни разу. - Пальцы снова нашли какую-то херню и начали её мять. Эд, снова себя поймавший себя на этой нервозности, отвесил себе внутреннюю оплеуху. Нет, Эдуард Александрович, ты не загружаешься. Ты и не такое переживал. Так что не хрен рефлексировать, чай, не анальной девственности лишать собираются.
        - Значит, я первой распишу твою дивную спину? - Сучка говорила так эротично, что Эд - усталый, недоспавший и слегка злой, медленно, но верно заводился. Вытерпеть бы еще эти проклятые сутки…
        - И ты будешь единственной, кому я это позволю, - усмехнулся Эд. Он мог себе представить, как сейчас у Сапфиры пальцы поджимаются от предвкушения. Он, в конце концов, и сам был садистом. И прекрасно понимал это чувство. Нетронутая спина - чистый холст, как от такого можно отказаться вообще?
        - Обещаешь ты сладко, - мурлыкнула Сапфира. - Посмотрим, как ты покоряешься. До завтра, малыш. И подумай хорошенько. Пощады не будет.
        -
        Глава 34. Ответственный
        Сапфира умела выбирать “место встречи”.
        Клуб “So-so” - одна из московских черных дыр-рассадников разврата и извращений. Название редко переводили, зато пошло сокращать - обожали. Тусовались здесь в основном Тематики, как свободные, так и занятые, из тех, которым мало было домашнего подчинения, которые хотели публичности.
        Стриптиз? Публичные связывания? Прилюдная порка? За ваши деньги - можете хоть публичную оргию на подиуме устроить, только персонал не трогайте, они люди не всегда закаленные и даже не всегда Тематичные…
        Не хотите прилюдно? На втором этаже можно вполне снять номер для самого лютого непотребства.
        Почему Сапфира умела выбирать место встречи? Потому, что пока Эд неторопливо бродил по залам “So-so” - он успел наткнуться даже не на одну свою Сабу. Все-таки был минус в “одноразовости”, их у него было… Кхм, много минусов и немаленький риск с ними столкнуться нос к носу. Нет, Эд в любом случае отшил бы, но время, черт возьми, время. Он и так еле выдержал эти сутки. Каждая отдельная минута без Светы казалась болезненней горячего окурка, прижатого к коже.
        Меж тем, одна из бывших Нижних, Полли - все-таки осмелилась подойти, помяла в пальчиках край коротенькой юбочки, спросила, не будет ли Господин так любезен и не подарит ли ей еще одну ночь боли?
        А Эд, при одном только взгляде на Полли лишний раз понял, что не ошибался. Он действительно ехал крышей в сторону Светы уже давно, а не эти вот несколько недель со смерти отца. Полли была отражением Сапфиры. Нежная, изящная брюнетка, худенькая до хрупкости, с чувственными губами. Но - покорная. В жестах, в мимике, в этом умоляющем взгляде. Нет ехидной усмешки на губах, с ней все будет просто. Порка и трах, и все на этом. Мало… Твою же мать, Сапфира… Ну вот какого хрена! Почему именно ты?
        - Прости, Полли, я занят, - мягко улыбнулся Эд девушке и двинулся дальше.
        - Сегодня? - пискнула она отважно - и вообще для Сабы это было наглостью, “Нет” - всегда значило только “нет”.
        - Всегда! - отрезал Эд.
        Второй зал, вот где пряталась Сапфира. Ну… Как пряталась… Сидела себе у барной стойки, в коротеньком кожаном платьице, закинув друг на друга свои затянутые в мелкую сетку колготок ноги. И вот просто сдохнуть можно от одного только взгляда на неё. Как она так умудрялась? Не самый вызывающий наряд, не сама хзя открытая поза, а плотоядных взглядов в её сторону посылалось более чем достаточно. Надень она чулки - и, наверное, отбиваться бы пришлось, за право быть выпоротым этой изящной рукой.
        Да, точно, за право быть выпоротым. На коленях девушки красноречиво покоилась черно-белая плеть, пальцы самой Сапфиры задумчиво скользили по кожаной оплетке…
        Возможно, это уязвило бы чью-то гордость, если бы его Нижняя - ну или даже потенциальная Нижняя - так неприкрыто демонстрировала свои намерения. Намеренье наказать Верхнего. Для многих это было бы унижение, покушение на их Доминантский авторитет. Так, стоп, поправочка - для многих идиотов.
        В этот раз она не стала прятать засосы, платьишко было красноречиво открытое, видно было не один черный след, оставленный зубами Эда, может быть, к ней не подходили еще и из-за этого. Все-таки не один Эд считал это личной подписью. И зверь внутри довольно сопел, наслаждаясь этими следами от самого себя. Его жертва. Только его. И ничья больше. Даже она сама это знает.
        - Заждалась? - мягко шепнул Эд, наконец, подобравшись к Ней и склонясь над Её плечом.
        Сапфира повернулась к нему неторопливо, столкнулась с ним взглядом. В мире Эда будто наступила тишина, будто все люди вокруг не только разом вдруг взяли и заткнулись, но и торопливо исчезли, чтобы не отвлекать его от Неё. От этих зеленых колдовских глаз, глядя в которые зверь в груди топорщил шерсть на холке еще яростнее.
        - Ты все-таки пришел, - задумчиво протянула Сапфира, и её ладонь коснулась щеки Эда. Пробежалась по скуле к подбородку, а потом опустилась на грудь. Она была раскаленной, её ладонь - или это кожа Эда кипела от этого прикосновения?
        Пришел. Разумеется. Как будто у него были даже мысли не приходить. Еще вчера бы разрешил все вопросы, но она поставила условие - выждать сутки, пришлось ждать.
        - Ты готов? - острые коготки Сапфиры царапнули Эда по щеке. Эд поймал её ладонь, поцеловал её запястье. Ох, мало, черт побери, как же этого ему мало…
        - Да.
        Её глаза - зеленый бархат. Её губы - терпкое вино. Она целует Эда сама, неторопливо и так долго, что он успевает-таки опустить ладони на её задницу. Она смеется и прикусывает его губу. Даже чуть оттягивает на себя, прежде чем отпустить. По языку растекается солоноватый вкус. Прокусила, сучка!
        - Наглеешь? - выдохнула девушка. Без злости, лишь с искрами ехидства, пляшущими в глазах.
        Ой боже, как будто ей нужно было, чтобы он тут туфли её целовал. Было как-то не очень похоже, она ровным счетом ничего не сделала, чтобы Эд свои руки убрал. И хорошо, что не сделала…
        - Ну а что ты хотела, сладкая? - Эд ухмыльнулся. - Твоя цена - порка? Это - без проблем. А вот на полное послушание у нас с тобой уговора не было.
        - Надо было четче озвучивать условия, - Сапфира шептала это Эду в губы, а острые ноготки рисовали какой-то сложный узор на его голой коже, отключая все большую часть сознания.
        - Надо было, - Эд тихо вздохнул. - Сладкая, может, приступим? Или мне надо приказать тебе меня наказать?
        - А прикажи! - Сапфира глянула на Эда испытующе. - Прикажи, хозяин.
        Кажется, она сама сомневалась. Потому и тянула. Вот только Эду было не выгодно, ни чтобы она тянула, ни чтобы она передумала. В этом случае эта хрень так и продолжала бы стоять между ними неоплаченная.
        
        Эд весь сегодняшний день размышлял на тему того, почему не стал торговаться, почему не испытывал абсолютно никаких проблем с тем, чтобы выполнить условия Сапфиры.
        Вообще-то ему было ровным счетом похрен на озвученную Сапфирой порку. Он с самого момента собственного признания понимал, что какую-то цену ему предстоит заплатить за право остаться с Ней и заиметь права на Неё. И порка… Ну, порка. Он действительно заслуживал.
        Нет, она вообще бы не задела самолюбие.
        И да, она должна была быть. Если бы Эд попытался от неё увернуться - вышло бы так, что он не считает Сапфиру достойной уважения. А это значит - что и он не был достоин быть для неё Верхним.
        Она пытливо смотрела на Эда, ждала его слов. Уступала. По губам Эда же пробежала улыбка. Быстро, он сам её едва поймал. Все-таки Нижняя… Его, Эда, Нижняя. Будто умоляющая принять это решение за Неё. Или это очередная проверка на его готовность её принять? Наверное, будь Эд конченным ублюдком, он бы воспользовался этим шансом, чтобы вывернуться, но… Для неё хотелось быть лучше. Отвечать за свои слова и совершенные проступки. Так что… Нету пути назад.
        - Сейчас мы с тобой поднимемся в номер, сладкая, - ровно произнес Эд, глядя Сапфире в лицо. - А потом ты наденешь на меня ошейник и меня накажешь. Это приказ. Поняла?
        У Сапфиры чуть-чуть дрогнули веки, и сама она чуть вздрогнула, будто не ожидала, что Эд все-таки это скажет.
        - Ты поняла?
        - Да.
        Она снова потянулась к Эду, снова скользнула языком по его губам, будто награждая за “правильный ответ”. Вообще, Эд творил херню и действовал экспромтом, но… Это хотя бы как-то работало.
        - Ты совершенно невозможен, малыш, - шепнула Света, а потом отстранилась, снова возвращаясь в режим Сапфиры.
        Путь до номера Эд запомнил плохо.
        В коридоре кто-то целовался, кто-то кого-то вел на поводке и на четвереньках, Эд даже не обратил внимания на то, кто это был. Его внимание было занято вплотную и отвлекаться не желало.
        Сапфира шла перед ним на расстоянии двух шагов, и честно говоря, с учетом вида на её пятую точку, обтянутую черной кожей, при фоновом недотрахе Эдуарда Козыря - он удивился, что вообще не загорелся, от внутреннего перегрева. Жару было девать некуда, совершенно.
        А ведь много лет искренне считал, что нет, никогда секс не заставит его потерять голову. А только ли секс сейчас кипятил его кровь? Сапфира рвала ему крышу еще до того, как уступила первый раз. Уже тогда ему хотелось занять в её жизни освободившееся место отца… И не одного секса ради…
        Наконец преодолены все препоны, наконец-то за спиной Эда закрылась дверь, наконец-то они остались одни и могли, наконец, начать?
        - Детка, может, я тебя сначала трахну, а потом уже мы перейдем к моему наказанию? - устало выдохнул Эд. Нет, он не оттягивал, у него просто гудело в висках от жажды. И никто, и ничто эту жажду утолить был не в силах. Кроме Неё.
        По Её губам, алым - будто Сапфира только что пила кровь очередной своей жертвы (и Эд не удивился бы, узнай, что это правда), пробежала улыбка.
        - Ты же знаешь, что нет. Так ведь, хозяин?
        Конечно, Эд знал. Увы, отношения Доминант-Сабмиссив, даже без включения садо-мазо предполагали дисциплину. И то, что Эд изначально не брал это в расчет - так это потому что он смел самообманываться. На счет Сапфиры, на счет собственной излечимости от неё, на счет того, что сможет взять и отпустить её. Нет. Не мог. Но при этом он уже наворочал столько, что любая Саба уже бы от него ушла. Да, у них тоже были правила. Просто Эд не очень любил об этом задумываться. Правила - для постоянных отношений, он не намерен был в них влипать. Кто знал, что на пути его ожидает вот такая вот мина. Ради которой пришлось пересмотреть свои взгляды на жизнь.
        Комната была большой. Ну, естественно. Номера в “So-so” снимали и для оргий. Номер простой, без станков для фиксации. Хотя обычные петли для подвесов на потолке над кроватью все равно были.
        Света в номере уже была - на столе лежал черно-белый джоггер. А рядом - еще и белая петля ошейника. Белый с плоскими заклепками…
        Собственно именно поэтому Эд немножко завис, когда Сапфира сняла с собственного запястья еще один ошейник. Строгий, ровная полоса черной кожи, без шипов и заклепок. Два-то зачем? Впрочем, хрен с ним, ей виднее.
        - Ты знаешь правила, так ведь, хозяин? - ровно произнесла она, присаживаясь на банкетку и опустив ладонь на колено, ткнула указательным пальчиком на место у своих ног.
        Встать на колени оказалось не сложно. Гордость отчего-то помалкивала. Ей, кажется, тоже было похрен. А вот на Неё, смотрящую на Эда как на мифическое создание, было не похрен.
        Еще никогда на Эда не надевали ошейник, и еще никогда это не несло столько эмоционального смысла. Воздух между ним и Сапфирой сейчас не прорезал бы даже самый острый нож.
        - Только на один раз, - ровно произнес Эд, и Света качнула головой, принимая это условие. Ну… Осталось только после этого не косячить.
        - Стоп-слово? - вопросительно шепнула Сапфира, невесомо касаясь пальцами скулы Эда. На этот раз без когтей.
        - Света, - без колебаний откликнулся Эд. В уме сейчас он её только Сапфирой и именовал… Привычка. Дурная такая привычка. Так что случайно её имя изо рта не вырвется.
        - Ну, тогда давай уже приступим, - предвкущающе улыбнулось Сапфира. Кажется, ей уже смертельно не терпелось заняться делом.
        -
        Глава 35. Побеждающий
        - Пять.
        Говорят, что если уж вышел садистом - то это вроде как навсегда. Уродился, так уродился, это можно купировать, но не вылечить и не переболеть. Ох, знали бы те, кто выдумал эту херню, что это все - понятие о средней температуре по больнице.
        У меня это было больше возрастное и психологическое. Я это выхлестнула, мне стало легче, жажда стала слабее. Несравнимо с тем, что было.
        То, что было - терпеть было невозможно, от голода по чужой боли я тогда зверела. Я это помню. Помню, как всякий вопль Нижнего отдавался в душе сладким эхом. Я была маленькая злая сучка, что уж там. Я порола мужиков до кровавых соплей, потому что все они смотрели сквозь меня. Для любого из них я была девочкой на один раз.
        Каждый из них вставал утром после порки и секса, торопился домой к жене, на работу, где он был большим боссом (или не боссом даже), но никто не вспоминал обо мне ровно столько времени, сколько нужно было, чтобы в них снова зашевелился голод по боли. Когда мир вокруг переставал казаться цветным и интересным.
        Вот тогда они и звонили мне, снова, снова просили им помочь, умоляли их растоптать, высечь, отыметь по полной, лишь бы появился вкус у их дерьмовой жизни.
        Иногда я соглашалась.
        Часто - отказывалась.
        Я вообще-то ценила себя как Верхнюю.
        Проблем с Нижними у меня никогда не было и далеко не всегда была необходимость с ними трахаться. А сделать больно без секса мне зачастую было даже в больший кайф, чем с сексом.
        Я не любила быть девочкой на один раз. Никогда не любила. Но как-то так вышло, что мной, с моей иногда доходящей до абсурда неуживчивостью, никто интересный мне на долговременной основе и не интересовался. Ну, кроме Алекса.
        И - кроме Эда…
        И сейчас, сжимая в руке плеть и замахиваясь снова, я лихорадочно боюсь только одного…
        Только бы Эд ко мне не остыл!
        - Четыре.
        Самая большая моя беда заключается в том, что даже понимая суть моей текущей проблемы и ощущая, как липкий страх поглаживает мою спину, я не могу не сделать то, что спланировала. Отодвинув решение этой проблемы “на потом”. Потом будет поздно, потом - будет больно, потом - будет пусто.
        Но “потом” еще не настало! И может, еще и не настанет.
        Вообще-то доверие для меня - вопрос титанических усилий. Я не доверилась бы даже родной матери, хотя "даже" тут действительно неуместно, вряд ли достоин доверия человек, лишивший меня крыши над головой “ради религиозных убеждений” и поддержки - потому что меня, видите ли, не устраивало, что мужик, которого она привела домой и велела называть папой, чуть что отвешивал мне затрещины и хватался за ремень. Думал “выбить дурь”, а моя дурь не только не выбивалась, но цвела и размножалась. Почкованием.
        Нет, мне не больно. Сейчас - уже нет. Серьезно, столько лет прошло, мне плевать, но я это помню, да.
        Я взрослая, умная, талантливая, я обустроилась в жизни так, как еще не всякий сможет, причем ни одна тварь не скажет, что я все в своей жизни получила через постель. А если и скажет - то я смогу заткнуть этой твари рот её же кулаком.
        Правда в том, что я задолбалась. Давно задолбалась. Чтобы оставаться мной - вечно нужно не расставаться с напряжением, принимать кучу этих гребаных решений за один день, быть сильной и злой в этом мире гребаной рыночной экономики. Быть конкурентоспособной!
        Нет, я не спорю, мне ужасно нравится моя жизнь, какой бы она ни была. И я от неё ни за что не откажусь, ради какого-то там эфемерного спокойствия.
        Но после иных загруженных дней в редакции я приходила домой, ложилась на кровать, а в моей голове оставался рабочий гул. И нет, я не могла уснуть. Мысли кипели, копошились, шебуршились, стукались о стенки черепной коробки.
        А потом - домой приходил Алекс, скользил по моему телу шершавыми ладонями, укутывал меня в сладкие объятия боли, и в голове оставалась блаженная пустота. Я подсела на этот кайф, на эту свободу, на это спокойствие. И сейчас по-прежнему хотела именно их.
        - Три
        Плеть в руках - это кисть, и рисует она дивную картину чужой боли. Я с оттягом бросаю штрихи на свой холст - Его дивную широкую спину. Он молчит. Он не может не молчать, я примерно представляю его гордость. Он не проронит ни звука.
        Где-то внутри меня шевелится маленькая жестокая тварь, которая шепчет: лимит не назначен, не останавливайся до стоп-слова. Вырви крик и из его горла.
        Да. Я могу. На самом деле могу. И никто меня не остановит - только он. Когда заткнет свою последнюю гордость.
        Вот только я не хочу так обходиться со своим Верхним, и в этом заключается особая мелодия бытия.
        Быть сверху - не сложно. Мне - не сложно. А быть снизу - приятно. Опять-таки, тоже - мне.
        Был в моей жизни Алекс, мужчина, который решил, что пары ночей со мной ему маловато. Мужчина, совершивший для меня Подвиг - выключивший альфа-кобеля, не продолживший таскаться между мной, женой и любовницей, а подавший на развод и подаривший мне два дивных года. Лично для меня, да! Он выбрал меня.
        Но он - был.
        Вряд ли кто-то скажет, что я любила его недостаточно. Не так, как он был достоин.
        Но сейчас его нет.
        И нет, я до сих пор не могу не думать об этом без внутреннего содрогания, без горького спазма.
        Его нет.
        Но есть Эд.
        Он совершенно другой, и в то же время - очень похожий.
        Настолько же упертый и совершенно безбашенный. Он не познавал меня, он будто просто двигался со мной на одной волне. Чувствовал границу боли, чувствовал нюансы отношений и был готов принять любое мое наказание, даже при том, что именно он был Верхним.
        
        Я не зря предлагала ему от меня отступиться. Не один раз ведь предлагала. Просто я-то не могла отступать с назначенных мной границ. Это было то, что я себе позволить не могла. А он - мог.
        Очень многие Верхние бы не приняли необходимость наказания, увидели бы в этом покушение на свой авторитет, а кто неопытный, наверное, и вовсе сломался бы на этом этапе.
        Эд не сломался. Он был гибкий, как бамбук.
        И я видела его глаза, он совершенно не испытывал никакой мучительной ломки. Нужно наказание? Окей, наказывай и давай закроем проблему на этом.
        Эд понимал, что мне это нужно.
        И да, если бы он хотел выбрать кого-то еще - он бы уже взял и выбрал, но он продолжал выбирать меня. Раз за разом. Сколько бы я ни пыталась его развернуть.
        Я не верила, что сможет хоть кто-то повторить его подвиг, заслужить мое уважение, настолько, что я сама смогу захотеть перестать трепыхаться.
        - Два.
        Была бы не гордая, не взялась бы за плеть вообще. Простила бы. Ну, типа, я уже почти и забыла про его косяк же, так? Весь мой бунт становился все более сырым, все более неуверенным, все более бессмысленным. Я хотела быть с ним, с этим жестким упрямым и сдвинутым на мне мужике.
        Вот только нельзя сказать, что я забыла хоть что-то из его ошибок в мою сторону. Было бы у меня время забывать…
        Нет.
        Я помнила. Все.
        Все от первого и до последнего момента, пока он не сдался сам, пока не сменил своё ко мне отношение, пока не избавился от своего идиотского предубеждения.
        Он не хотел быть со мной на равных. Он хотел быть выше меня.
        Если Саба - значит, можно и не уважать. Это отношение он демонстрировал мне поначалу.
        И за все это он просто обязан был понести хоть какое-то наказание. Чтобы закрепить "пройденный материал".
        Я не знаю, что за контрреволюцию Эд провел в своей голове, но сейчас я ощущала, что отношение его переменилось. Он понял, что я по его правилам играть не буду, если он не уважает мои.
        Я даже не знаю, почему он выбрал именно меня, серьезно, я же делала все, после чего нормальный мужчина покрутил бы пальцем у виска, сказал: “Ненормальная”, - и пошел бы лесом, от греха подальше.
        Нет, этот лесом не пошел. И изменился в отношении ко мне. Боже, да он же даже собственную мать в бараний рог скрутил, заставив закопать топор войны. Ради меня! Как это не ценить? Как это забыть вообще?
        Такое не делают для одноразовых девочек. Такое делают лишь для тех, кто нужен надолго.
        Может быть, я обманываюсь на его счет. Принимаю желаемое за действительное и все-такое прочее. Ладно. Я переживу. Я пережила очень многое - и это переживу.
        Но вообще я действительно готова ему довериться.
        Мне кажется - он этого стоит.
        В общем-то, я бы никогда не назвала своим Хозяином никого, кого бы не считала действительно достойным.
        И все-таки правильную пословицу я когда-то придумала: Козырь начинает и выигрывает…
        - Один.
        Пальцы разжимаются, плеть падает на пол. Довольно. Она и так уже жжет мне руку. Больше я не могу. Не Его. Пять росчерков на его спине - пять росчерков моего гнева за все. Кто скажет, что мало - тот идет к лешему. Мне - достаточно. Более чем.
        Кажется, Эд еще не понимает, что я закончила. Ведь свой обратный отсчет я вела исключительно в своей голове.
        Что там делают нормальные Верхние, когда заканчивают порку? Да насрать мне на нормальность, я просто подойду к нему и обниму. Уткнусь лбом в его плечо, скользну ладонями по этим крепким плечам, расстегну его ошейник. Тем более, что ошейник на нем смотрится как седло на жирафе.
        - Знаешь, я как-то по-другому понимаю словосочетание “хорошая порка”, - задумчиво произносит Эд, разворачиваясь ко мне. - Надо будет показать тебе на досуге, как это делается. А то ты, кажется, совершенно, потеряла форму.
        Балбес. Я же получила то, что мне нужно, я напилась твоим голодом сполна, я увидела, что ради меня ты готов поступиться даже своей гордынькой. А эта горсть боли… Это так. Чтобы ты не забывал, что все-таки моими правилами поступаться не стоит. В следующий раз я спрошу с тебя свою цену сразу, и мало тебе не покажется. В этот раз - я решила тебе сдаться.
        И сложно описать, каким ликованием во мне отдавался его приказ о наказании, и как незабываемо было видеть его на коленях передо мной.
        Пусть - на один раз. На самом деле, встал один раз - встанет и второй, если будет повод, но вряд ли этот повод все-таки будет. Мальчик осторожен. Вряд ли он будет допускать аналогичные ошибки.
        Но нужно бы вернуться к моему настоящему.
        А в нем нельзя закрыть глаза на чудесный факт: в сражении с Эдом я выиграла, в войне - проиграла. Он получил меня. Не физически, а ментально. Мне хочется принадлежать именно ему. Быть для него.
        Время платить дань победителю.
        Я делаю только один шажок в сторону от него, лишь для того, чтобы взять со стола ошейник. Мой белый ошейник. И вложить его в ладонь Эда.
        - Ты победил, малыш, - я улыбаюсь, опускаясь на колени перед ним. Я сдаюсь и в данный момент чувствую себя ужасно уязвимой. И это очень кайфовое ощущение!
        Мне было сложно к этому прийти, но я же коза упрямая, мне по любой дороге, включающей в себя необходимость начать видеть в мужчине не разумный предмет мебели, ходить сложновато. А уж если надо мужчину оценить - тут я вообще могла упрямиться особенно долго. На мое счастье (или беду) у меня была Танька, которая и натыкала меня носом в чудесный факт, что я едва не подыхаю от голодной тоски по Эду. По моему медведю.
        Да что там, даже эти сутки, которые я дала ему на раздумья - и те были почти невыносимы. Я ужасно боялась, что он не придет, и что мне все-таки придется следовать собственным правилам.
        -
        Пальцы Эда, Его пальцы сжимаются на моем подбородке. Он смотрит на меня сверху вниз, и мое сердце сладко вздрагивает. Совершенно невозможный мужчина. А какой еще мог вскружить мне голову так стремительно?
        - Значит, твои претензии ко мне исчерпаны? - тихо спрашивает Эд, не спуская взгляда с моего лица. - И ты хочешь быть моей, Сапфира?
        - Да, - спокойно улыбаюсь я. - Я очень хочу быть твоей, Хозяин.
        Твоей Сапфирой, твоей Светой, твоей сучкой.
        Твоим всем.
        Нюхом чую, ты хочешь именно этого.
        По Его глазам я могу в позициях прочитать всю мою программу на эту ночь. И нет, не страшно, я ужасно этого хочу.
        На эту ночь и на все другие.
        Бонус № 1. Ненасытный
        Просыпаться утром после хорошей сессии - это очень свежее ощущение. Ощущаешь себя как только-только возродившийся птенец феникса. И все так ярко, настолько, что даже воздух, которым ты дышишь, кажется слаще. Красивый мир, яркий. И я - такая живая в нем…
        Когда я просыпаюсь - я особенно даже не шевелюсь, даже глаз не открываю. Боюсь спугнуть момент, потому что вообще-то проснулась не только я.
        Теплые пальцы Эда - едва ощутимо скользят по моей спине. Не просто так, не по случайной траектории, а вдоль полос от ремня, оставленных его рукой.
        Полосы свежие, наверняка багровые, контрастные, такие отчетливые на моей светлой коже, для садиста - восхитительное зрелище. Я знаю, Ему в кайф на них смотреть. Они оставлены им, Его рука держала ремень и роняла его на мою спину. Для Него это и знак принадлежности ему, и знак того, насколько глубоко я его принимаю. А я принимаю.
        Боже, что вчера была за ночь, что за ночь… Он нечасто расходится так отчаянно, заходит так далеко, хотя и я нечасто уезжаю от него на долгих десять дней в модный тур по Милану. Он один раз выбрался за год со мной в командировку, а в эту не смог - и вот. Соскучился. Изголодался. Надо будет сгонять в еще одну такую поездку…
        Мне действительно в кайф сам факт того, что я ему нужна. И для утоления голода его зверя - он раз за разом неминуемо выбирает меня. Никто другой его не устроит. Быть нужной настолько - безумно упоительно. Я у Него одна, и Он у меня - один. Больше никого другого нам не надо, никого другого с большой буквы называть не хочется.
        Никого другого не хочется ждать на диване в гостинной в корсете из бархата с прозрачными вставками и в кожаной юбчонке посексуальней, так чтобы в облипочку обтягивала мою же выставленную задницу. Просто потому, что ты сегодня с работы приехала раньше него.
        Никому другому не хочется приносить ремень, когда он усталый и злой из-за неудачных переговоров возвращается домой. Просто потому, что ты знаешь - ему нужно выпустить тьму. А тебе - хочется в этой бархатной тьме взять и утонуть.
        Ведь только ты можешь его отключать, еще ни разу не ошибившись с тем, когда нужно встать на колени, а когда ему нужны только твои губы, твои руки и ты сама с раздвинутыми ногами на обеденном столе.
        Сейчас Эд касается меня нежно, трепетно - значит, зверь в его груди в кои-то веки ленив, сыт и умиротворен. Сейчас он смотрит на меня и наслаждается моментом. Моментом обладания мной. Смешной мальчишка, по-прежнему смешной, но я все так же не могу не упиваться этой его жаждой по мне. Жадная сучка, да.
        Сколько времени мы вместе? Год? Второй пошел, кажется. А я все так же слепну во время секса с ним, отключаюсь от всего мира, улетаю в космос.
        Он все так же голоден до меня настолько, что встречает меня из каждой командировки - и в первые пять минут встречи у аэропорта он целует меня так настойчиво и так жадно тискает, что у меня и всех прохожих есть ощущение, что этот озабоченный медведь оприходует меня прямо на капоте собственного джипа, забив на наличие зрителей вокруг. Не сорвался еще ни разу, но подозрения все равно не слабеют.
        Да, он знает, что я - Его. Не на один раз, не на одну ночь - насовсем. И он может отодрать меня так, что в его ушах будет звенеть от моих воплей, но стоп-слова я так и не скажу. А потом я свернусь клубочком, прижмусь к нему и снова буду целовать его волшебные пальцы, раскрасившие мой серый скучный мир яркими красками боли.
        И никуда я от него не денусь. Кто еще сможет вот так?
        Мой монстр, мое жестокое чудовище, которое еще вчера упивалось моей болью и моими криками, сейчас склоняется ко мне, касается губами моего плеча. Он очень трепетен ко мне после сессий. Настолько, что кажется, что он может смахивать с меня пылинки веером, лишь бы лишний раз не причинить мне дискомфорт. Греет, заботится, укутывает в собственную ласку. Хороший Верхний. Самый лучший, что уж там.
        Эд тихонько покусывает меня в шею, не больно, но ощутимо, и чтобы я точно проснулась придвигается ко мне ближе, упираясь… Упираясь, да. Такую уверенную эрекцию, мне кажется, я ощутила бы даже в коме.
        Пришло время утреннего траха, а?
        - Да проснулась я, проснулась, - это я мудро говорю только про себя, а вслух же произношу: - Доброе утро, Хозяин.
        Вообще-то сессия закончилась, я могу звать его и по имени, и в принципе как мне хочется, но вообще эта форма доброго утра мне нравится больше. После неё, когда я переворачиваюсь с боку на бок, лицом к нему, его темные глаза смотрят на меня так, что я точно ощущаю себя единственной женщиной всей Его жизни. Эд очень любит такие прогибы в его сторону. А мне они совершенно ничего не стоят.
        - Ты не мог мне дать выспаться хотя бы сегодня? - ехидно шепчу я, касаясь пальцами его колючего подбородка. - У меня вообще-то выходной. И у тебя, вроде…
        Ну, конечно же, я всего лишь его дразню, разумеется, я не собираюсь “отлынивать”, я вообще не люблю это дело. Кто вообще отказывается от хорошего секса? Еще от плохонького секса можно и отказаться, но мой медведь плохо трахаться не умеет. Он даже спросонья засадит так, что только восторженные вопли в груди и останутся.
        - Выспаться… - ворчливо откликается Эд, опуская пальцы на мою щеку. - О чем ты, женщина? У тебя тут Хозяин недотраханный, вот-вот до дрочки в душе опустится, а тебе лишь бы поспать?
        - М-м-м, - я потянулась навстречу его ласке, потерлась об его ладонь щекой. - Да, действительно, прости, мой господин, что так тебя запустила.
        После сессии мне не нужна боль, ведь вчера я ею напилась под завязку.
        После сессии обычно секс очень трепетный, нежный, настолько ванильный, насколько это вообще возможно. И вообще вне постели Он со мной как с хрустальной носится.
        
        И я ворчу, и неизменно получаю: “Ты и так вся в синяках, как с тобой еще-то?”
        Хотя я и ворчу-то больше из кокетства, чтобы мой дорогой царь и император хоть иногда поправлял на голове корону. А то прирастет же!
        Вообще боль сейчас и не нужна.
        Я и так таю, от таких ласковых сегодня Его губ - на моих губах, на моей шее, ручейком сбегающих к моей груди. А от его пальцев, медленно растирающих мой клитор, я наполняюсь горячей, голодной до него духотой. Я приму его любого и любой он мне в кайф. А сейчас, особенно сейчас - я, кажется, сама готова уже его трахнуть.
        Впрочем, а что мне мешает?
        Тем более что классика все равно сегодня, вероятно, в пролете, у меня на спине живого места нет. Вряд ли я смогу на ней лежать.
        Я опрокидываю Эда на спину, лишь легонько уперевшись ему ладонью в грудь. Сбрасываю к черту одеяла и поднимаюсь на колени, чтобы устроиться у Эда на бедрах, трусь своими уже влажными половыми губами о вздыбленный член моего мужчины. Его руки скользят по моему телу. Нежно, ласково, но с каждой секундой взгляд Эда становится все убийственнее. Да-да, сладкий, я помню, что я тебя бешу. И после стольких лет? Всегда!
        - Хочешь меня, Хозяин?
        - Я тебя очень хочу, сучка ты моя.
        Да-да, даже после сессий - неисправимая сучка. И такой я ему и нужна.
        Его ладони оглаживают мою грудь, именно оглаживают, никаких легких дразнящих прикосновений, эти - жадные. Они не дразнят, они дают понять, что критическая точка очень близка. А у меня лишь одно желание - выгнуться навстречу голодным лапищам моего медведя. Трогай меня больше, трогай меня везде.
        - Красивая моя, - шепчет Эд, не отрывая от меня глаз, - сладкая.
        Я могу завернуться в его бархатный взгляд как в горячее одеяло. Я могу растаять и прямо так, но кто тогда его наконец удовлетворит? Какая-то другая сучка? Пускай обломается. Этот медведь - личная собственность Светланы Клингер.
        - Твоя, твоя, Эдуард Александрович, - я не выдерживаю, я смеюсь, потому что мне сейчас действительно свободно. Его явно срывает всякий раз, когда и я это признаю.
        Вот и сейчас - широченные ладони моего медведя сжимаются на моих ягодицах и требовательно и бесцеремонно насаживают меня на его член.
        - Ах ты ж…
        Первый миг соития, ослепительно яркий, восхитительно сладкий, который хочется растянуть подольше. Не могу восторженно не вскрикнуть, а Эд не может не словить от этого кайфа, и не продолжить заставлять меня об него трахаться.
        Боже…
        Боже - от каждой фрикции…
        Боже - мой личный страстный Боже, что сейчас так плотно держит меня в своих руках. Эрос, ты ли это? Ну а что, профиль у Эда вполне себе божественный. Да и анфас тоже…
        - Обожаю тебя, - само летит с губ. Ну, не только обожаю, но об этом позднее. Сейчас Эду нравится и это признание, он начинает двигаться чуть энергичнее, добавляя остроты моему удовольствию. Кто кого трахает вообще сейчас? Я его? Ага, как же…
        Даже сейчас Эд диктует мне свое желание. Медленное, вдумчивое, глубокое. Уже год как вместе, причем реально вместе, съехались на второй же день, после пресловутого наказания, а он все равно не может мной насытиться. Господи, какой же кайф…
        Кровь в висках стучит, гулко, громко, с раскатистым эхом. Тело все норовит ускориться, но непреклонные пальцы на бедрах замедляют.
        - Хорошо тебе? - его хриплый шепот, слова, произнесенные на жадном вдохе, заставляют мое сердце сделать сальто. - Хорошо тебе со мной, а, Света?
        Он знает ответ. Разумеется. Эти вопросы задаются не для знаний, они задаются для ответов.
        - Да! Да! Да-да-да! - выдыхала в ритм к движениям, пока мой мир тихонько корчится в восторженном экстазе. Близко. Очень близко. Пара шагов, и…
        Эд снова замедляется, будто отстраняя меня от оргазма. А ведь почти, почти!
        - Торопишься, а? - Эд смеется, глядя на меня. Жестокий, безжалостный мальчишка!
        - Хочу кончить, - тихо шепчу я. - Хочу. Заставь меня кончить, Эд. Пожалуйста.
        Он любит, когда я его прошу, и на самом деле чаще всего я с этим тяну, чтобы доставить ему еще больше удовольствия от вырванной из моего рта мольбы, но сегодня у меня нет настроения тянуть. Да и у него нет, он просто так, развлекается.
        - Заставить? - жадно повторят Эд. - Хорошо, сладкая, как скажешь…
        Движения становятся резче. Нет, не до зашкаливающей торопливости, чтобы побыстрее нагнать упущенное, но сейчас, раз за разом толкаясь внутрь меня, он будто дает понять - нет, теперь не остановится. Нет, теперь доведет до конца.
        И да-а-а, все-таки доводит. Заставляет. У меня нет даже шансов как-то оттянуть это…
        Теплые конвульсии оргазма - сладкие до невозможности, и что еще приятнее - скручивает не только меня, скручивает и Эда, и он рычит, яростно, надсадно, а внутри меня содрогается его плоть. И жарко, жарко до невозможности, и этот восхитительный миг хочется растянуть как можно дольше.
        И все-таки утренний секс - это самая моя любимая из всех вредных привычек моего медведя…
        А секс после сессии хорош втройне!
        -
        Бонус № 2. Любимый
        Каждый раз когда я собираюсь к Алексу - Эд вечно умудряется собраться раньше меня, и пока я крашу губы, он уже успевает послать к черту водителя, потому что на кладбище мы всегда ездим только вдвоем.
        Он ждет меня у машины. Красивый сучок, по-прежнему мажор, как всегда в стильном костюмчике стоимостью в приличную машину, при моднявом галстучке, который прям просит, чтобы я за него прихватила и потянула Эда на себя, чтобы поцеловать. Иногда мне хочется и такого, да.
        Как и всегда, Эд, ожидая меня, курит. Я иногда ворчу на эту его пакость, Эд же смеется и вспоминает тот анекдот про курящего мужика и его небоскреб. И пусть борода у этого анекдота такая, что ею можно обвязать всю Землю по экватору. Обычно это просто означает, что я пока не нашла для него убедительных аргументов. Хотя если честно, я люблю, когда от него пахнет табаком. Я бы и сейчас шагнула к нему, уткнулась бы носом в его рубашку и подышала им - горьковатым, дымным. Моим. Просто сейчас настроение было чуточку иным.
        Впрочем Эду это настроение совершенно не помешало. Меня он без особого стеснения обшарил взглядом, взглядом содрал с меня платье, им же залез ко мне в трусы.
        - Ты как всегда выглядишь так, что хоть не едь никуда, - драматично вздохнул он.
        - Ну, мы же поедем? - я подняла брови. Вообще он частенько так говорил. Особенно когда я выходила из дома сразу и в платье и в туфлях. Когда эти звезды совпадали, было несколько раз, что мы все-таки никуда не ездили. Одежда для раздевания, да. Но вообще я сейчас выглядела довольно строго, и платье было простое, черное, на дюйм ниже колена, и волосы я убрала в элегантную «ракушку».
        - Садись уже, - Эд кивнул в сторону машины.
        На Ваганьковском как всегда тихо, хотя все-таки вокруг нас сейчас пытается бушевать май.
        До могилы мы с Эдом идем вдвоем. И цветы тоже у памятника возлагаем вместе. Молчим - не договариваясь.
        Второй год…
        Второй год как нет Алекса в нашей с ним жизни. Место, которое никому не занять. Боль, которая притупится, но вряд ли исчезнет хоть когда-нибудь.
        - Оставить вас? - тихо спрашивает Эд, после десяти минут тишины.
        - Если можно, - так же негромко отвечаю я. Это тоже своеобразный ритуал, один из тех, которым мы следуем. И он всегда кивает молча, пряча от меня взгляд, и уходит к машине. Там он снова будет курить и успеет выкурить четыре сигареты за те десять минут, что меня не будет, и когда я приду - его губы будут горькими, как кофейные зерна.
        Он ужасно понимающий, этот мой любимый зверь. Пусть и очень любит прикидываться идиотом.
        Когда его спина исчезает среди памятников, я подхожу ближе к стеле с ростовым портретом Алика, прислоняюсь лбом к мрамору. Холодный как лед, пусть на дворе и теплый, пропахший сиренью май. На колени я не встаю - сейчас это обесценило бы аналогичный жест, который я делаю для Эда. Впрочем, вряд ли Алекс был бы сейчас этим недоволен, раз уж он меня отпустил. А вот коснуться ладонью памятника я могу. Левой ладонью - с его обручальным кольцом.
        Мне по-прежнему жаль, что его не стало. Таких как он в моей жизни не было и не будет.
        Зато есть кое-кто другой. Поэтому я все-таки иду дальше. И не остановлюсь.
        - Спи спокойно, милый. - Ритуальная фраза на прощанье.
        Такие дни повторяются каждый месяц, и я знаю каждую ноту этой мелодии.
        Я подхожу к машине, и Эд с минуту не смотрит на меня, смотрит мимо, а потом безмолвно стискивает меня в своих руках и утыкается губами в мою шею. Не целует, не кусает, просто молчит и дышит мной. И он ужасный балбес, на самом деле, потому что думает, что понимающий в нашем тандеме только он. Будто у меня глаз нет. И мозгов тоже.
        Вообще-то этот балбес меня до сих пор ревновал к отцу. Жутко сам на себя бесился, наказывал сам себя запретом на причинение боли - всякий раз после кладбища у нас с ним бывало по три дня довольно спокойного, почти ванильного секса. Но он ревновал. Именно по тем же причинам - он до сих пор высветлял волосы. Чтобы не дай бог, я не увидела в нем тень отца. Ну вот скажите же, придурок?
        И я все смотрела на него, и думала - стоит ли поговорить с ним об этом, или это слишком наглый вызов его авторитету? Смотрела и думала, что кажется, сегодня с ним все-таки поговорю…
        Стабильность - это на самом деле хорошо. Эд вообще был человеком жесткой привычки, четкого порядка и на все случаи жизни у него если что был план. Как при этом он умудрился запасть на такое стихийное бедствие как я - я не знаю, но я нахожу это чрезвычайно приятным стечением обстоятельств.
        Надеюсь, сегодня Эд не будет возражать, если мы немножко отступимся от традиций.
        Но не сейчас, сейчас я сама немножко эмоционально вымотана, все-таки эти посещения и мне даются не просто.
        Дорога домой всегда заканчивается на шкуре у камина. Камин не топится, ну и нахрен бы его. Бедный Потапыч, который уже даже от стыда не сгорает от всего того многочисленного непотребства, что мы на нем творим. Еще чуть-чуть - и он сам начнет нам подмахивать. Ну или мы в нем все-таки протрем дыру…
        Впрочем, дело до секса после визита к Алексу никогда не доходит сразу. Сначала мы просто молча сидим.
        Точнее это Эд сидит, а я лежу головой у него на коленях и поглаживаю пальцами ладонь, опущенную мне на шею. И проходит даже не один десяток минут так, пока я наконец наскребаю силы открыть рот. Надо.
        - Эдик.
        Я редко называю его так. Все-таки ему уменьшительно-ласкательные формы имени совершенно не идут. Именно поэтому сейчас его лицо, неподвижное от того, что он пытается не палиться своей внутренней бурей, удивленно смотрит на меня.
        - Ты же понимаешь, что сейчас я - твоя, да?
        Несколько минут между нами звенит тишина. Эд успевает примерить на себя физиономию “не понимаю о чем ты”, но я так ехидно улыбаюсь, что он понимает - не поверю.
        
        - Да, понимаю, - устало произносит он.
        - Зачем морочишься тогда?
        Он снова молчит. Молчит долго, и я успеваю усесться рядом с ним на колени. Я редко вижу его таким, действительно редко.
        - Эдик, - настойчиво повторяю я.
        - Рот тебе что ли занять, раз уж тебя потянуло языком поработать? - Мой медведь смотрит на меня косо и мрачно. Ну вот тебе пожалуйста. Поболтали. Включил Доминанта.
        - Эдик, я тебя люблю. - Приходится прикрыть глаза, чтобы эта фраза все-таки сошла языка.
        Я боюсь. Действительно боюсь признаваться. Последний раз когда я говорила кому-то о своей любви - мой мужчина исчез из моей жизни, а потом и вовсе взял и умер.
        Но… Два года. Мы вместе два года, а на вопрос об статусе отношений, два взрослых, зрелых человека, отводят глаза в сторону и не говорят даже про гражданский брак.
        - Мы живем вместе. - Цивилизованный вариант. Для друзей Кристины, на её вечеринках, на которые мне таки приходится таскаться раз в три месяца. Там кошмарно. Пару раз за два года меня там даже спрашивали о детях. Кристина при этом нацепляла такую страдальческую мину, что я почти сама верила, что она ждет таки внуков от меня и Эда. От меня особо, ага-ага!
        - Мы просто трахаемся только друг с дружкой. - Для всех остальных придурков, которые норовят навесить на всех подряд привычные ярлыки. Обычно - этого хватает. Но ведь скажите же - это несерьезно. И я решилась, ага. Мне тридцать лет, и я признаюсь в любви, как какая-то десятиклассница. Ура!
        Но все-таки я не могу не сделать этого. Эти слова уже так давно жгут мне язык, что кажутся немного просроченными. Давайте познакомимся, Светочка Клингер - Тематичная, но безнадежно романтичная дура. Почему мне вечно так хочется нагнать в отношения со своим Домом этого ванилина?
        Но как не нагнать? Я уже два года как в восторге как от него самого, так и от него как Доминанта. Да я вообще тащусь от этого харизматичного поганца настолько, что словами описать невозможно, и это журналисту года, да, который априори за словом в карман лезть не должен! Хотя нет, подходящие слова все-таки находятся. Я их только что сейчас сказала. Чувствую, ждет меня потом много стеба по этому поводу. Впрочем, я живучая, я с ним уже два года живу, переживу и это.
        Когда я открываю глаза - у Эда сложно читаемый взгляд. Смотрит на меня, будто я ему величайшее откровение в его жизни выдала. Эй, а где триумф в глазах, вот это все? Крепость сдала свой последний бастион, как никак.
        - Эй-эй, куда ты потерял моего сладкого Кена, малыш? - Я шутливо пихаю его в сгиб руки кулаком. - Разве ты не должен сейчас сказать “Ну, наконец-то” и в кои-то веки бросить меня?
        Эд притягивает меня к себе, вытаскивает из волос шпильки, добирается пальцами до затылка. Опа. Кажется, поезд “Секс-Клингер” сегодня прибудет на конечную на добрый час раньше штатного расписания.
        - Бросить тебя? - тихо шепчет Эд без насмешки, абсолютно серьезно глядя мне в глаза. - Вот это ты у меня размечталась, Светочка.
        Теплые поцелуи - даже я чувствую, что Эд мне благодарен. Ну… Хоть не зря рот открывала. Особенно по тому, как жадно он меня стискивает в своих медвежьих лапищах.
        Когда он отстраняется, я испытываю смутный облом. А я-то думала, меня сейчас разденут уже по-настоящему, а не в уме. Ну, он же должен был хотя бы капельку обрадоваться. Или не должен?
        Когда Эд достает из кармана черную бархатную коробочку - я себе от неожиданности язык прикусываю. Чего-о-о?
        А он заставляет меня встать на ноги, божечки… Эй-эй, я точно не на том свете? И почему, мать твою, большая взрослая тетенька, Светлана Валерьевна Клингер сейчас стечет к чертовой матери в одну большую розовую лужу?
        Мне очень хочется попросить его прекратить. И очень хочется, чтобы он ни за что не останавливался.
        - Знаешь, Свет, я тут совершенно сам собирался тебе сказать то же самое вообще-то, - медленно произнес Эд, глядя мне в глаза. - Надо было вообще сразу это делать, но я все-таки хотел дать тебе время. Ты для меня уже давно Мое Все.
        Эдик, прекрати. Вот просто прекрати. Так нельзя. Это вообще запрещенное оружие.
        - И я ведь тоже тебя люблю, Свет. - Твою мать, опустился на одно колено… Внутренняя ванилька, глядя на это, орала так громко, как стая чаек. Господи, какой же идеальный мне попался придурок… А-а-а-а-а, остановите планету. Я не сойду, но хотя бы найду веер, а то мне что-то ужас как жарко…
        - Дашь ли ты мне, Светлана, возможность делать тебе плохо на законных основаниях? - Кажется, он эту речь репетировал даже… - Замуж за меня выйдешь? Будем ли мы с тобой жить в боли и в радости до конца наших дней?
        Он явно угорал. Над самим собой, над этой безнадежно розовой ситуацией, но смотрел он на меня очень серьезно, явно ожидая абсолютно серьезного ответа.
        Знаете, я давно не чувствовала себя так, будто мне язык отрубили. Вообще никогда, если так подумать. И вся жизнь перед глазами… Точнее не вся, а те два года, что мы вместе. Почему чаще всего мне показывают тот эпизод, где я швырнула в него вазой?
        - Да, Эд, будем. Я за тебя выйду. - Это мои губы выговорили без моего участия. Какие молодцы. Я-то сама еще с полчаса бы ртом хлопала, не в силах связать ни единого связного слова.
        И-и-и-и!
        Он мне кольцо на палец надел. Несите нитки и скотч, меня сейчас порвет на ванильные лоскуточки!!!
        И-и-и-и!!!
        И встал наконец-то, сияя самоуверенной улыбкой. Боже, вот теперь я его узнаю. Это точно мой Дом, а не странный инопланетянин.
        - Все, теперь ты точно поставишь на мне галочку, - ворчливо заметила я, разглядывая кольцо на пальце. Вот уж чего со мной еще не делали - так это не звали замуж… Капец какое свежее ощущение.
        -
        - Детка, ты мне еще двоих детей должна, забыла? - чуть улыбаясь заметил Эд. - И вот теперь мы над этим вопросом вплотную будем работать. Не открутишься.
        Как будто я вообще собиралась… Ты же очень убедителен, мой медведь, уж я-то знаю, что если тебе что-то приспичило - ты этого добьешься любыми средствами. Меня же добился!
        - А что потом? - с интересом уточнила я. - После двух детей что будет?
        - А потом все по плану сладкая. Я буду драть тебя долго и счастливо. До конца твоих дней.
        Он заговаривал мне зубы, даже не целовал, просто обнимал своими медвежьими лапищами и незаметно меня подталкивал в сторону спальни. Кажется, до брачной ночи он ждать был не намерен. Впрочем, я-то на это точно жаловаться не имела ни малейшего намеренья. Я вообще со своими Доминантами спорить привычки не имела. Только дразнить.
        Вообще-то, я отвлеклась. Эд меня “незаметно” подталкивал в сторону спальни. Я еще более “незаметно” поддавалась…
        …До того как мы узнали о грядущем появлении Александра Козыря-младшего, оставалось одиннадцать недель.
        КОНЕЦ