Мой ненастоящий Джина Шэй
        Бывший и сопричастные #3
        - Вы с ума сошли? Шутите?
        - Я предельно серьезен, Маргаритка, - мой босс поправляет запонки на рукавах рубашки, - сейчас ты наденешь это платье, мы спустимся в ресторан, и там я сделаю тебе предложение. Ты согласишься выйти за меня замуж. Поняла?
        - А если не соглашусь? - в горле пересыхает.
        - Окажешься на улице, - холодно улыбается Владислав Каримович, - как тебе идея остаться без работы?
        ***
        В моей жизни и так все не просто. Есть прошлое, к которому я ни за что не хочу возвращаться. Есть много нерешенных проблем. Только ему на это все плевать. Он просто решил, что хочет на мне жениться. И мое мнение на этот счет его не волнует.
        1. МАРГАРИТКА
        Ненавижу двадцатые числа месяца. И не потому что до аванса целая неделя, а потому что…
        - Здравствуй, Риточка. Узнала?
        Увы. От этого голоса кожа становится неприятно липкой даже от первого слова. Он звонит всегда. Строго по двадцатым числам. В разное время. Сегодня позвонил в рабочее. Может позвонить и ночью. И я должна взять трубку.
        Сивый. Федор Иванович - бандит и мерзавец, в руках которого то, что я очень хотела бы скрыть.
        Я столько раз надеялась, что он перестанет мне звонить. Что, может, его кто-то пристрелит в какой-нибудь разборке. Хотела представить, что все это не со мной, что нет никакого бандита, который тянет с меня деньги. Но нет, каждое двадцатое число - звонок от него все равно происходит. Каждый раз мой желудок скручивается в холодный плотный комок.
        - Как у тебя дела, детка? Готова ли выкупить флешку полностью? - он всегда звучит так ласково. И от этой его ласки всегда все внутри скукоживается.
        - Я… Я собираю деньги.
        Собираю, громко сказано. Когда на шее твоей кредитка, опустошенная под ноль главным источником твоих неприятностей, съёмная квартира, да еще и ты сама плотно сидишь на крючке шантажиста - особо не отложишь. Но все-таки я пытаюсь…
        - Ты ведь помнишь наши условия, Риточка. Полмиллиона за один раз - и ты свободна. Нет - платишь ежемесячно.
        - Я помню… - у меня всегда обреченный голос в такие моменты, - я готова заплатить за месяц. Через два дня.
        - Без задержек, Риточка? - мне кажется, Сивый опутывает меня своим голосом как спрут, оставляя тысячу липких пятен на строгой офисной юбке, на белоснежной блузке. - Не хочешь договориться о рассрочке? Я всегда иду навстречу красивым девочкам.
        Припоминаю Сивого. Тяжелый, полный, мерзкий тип с блеклыми невыразительными глазами. Нет, я, конечно, точно знаю, что на моей жизни можно ставить крест - когда над головой висит дамоклова угроза, что твои непристойные фото разлетятся по соцсетям, по твоим знакомым, по родственникам - тут забоишься даже связываться с кем-то. Это же позор. Позор!
        Но все-таки… С Сивым… От отчаянья… Боже, нет, на такое я не готова даже ради пары недель отсрочки…
        - Я заплачу вовремя, - произношу сипло.
        Он не настаивает. Он никогда не настаивает. Деньги Федор Иванович любит ничуть не меньше, а порой и даже больше, чем женщин.
        - Номер карты тебе пришлют послезавтра, - буднично напоминает мне он, и на этом ненавистный мне разговор заканчивается, - не задерживай платеж, иначе сама знаешь что произойдет.
        Знаю. Прекрасно знаю. И ни за что не допущу
        Боже, как я в это влипла? Как допустила?
        Как чересчур откровенные, грязно-похабные фотографии со мной на них вообще появились на свет, спросите?
        Такое бывает.
        Бывает, когда ты безумно влюблена в своего парня и смотришь ему в рот. И его слово закон, ты готова играть по его правилам. Он хочет пофотографировать тебя «в стиле ню». Боже, как это пикантно! Нет, это страшно, милый, стыдно. Ну, если ты так этого хочешь…
        А потом он эти фотографии отдает в зачет долга, приговаривая тебя к вечному ношению оброка одному мерзавцу. Который уже давно вертится в подобных историях, у него связи в полиции, и он всегда-всегда наказывает тех, кто нарушает с ним договоренности…
        Вот так бездарно была продана моя жизнь.
        И я об этом молчу, разумеется. Мне осталась от бывшего только пустая кредитка, куча долгов и бандит с компроматом на десерт.
        Возможно, в другом мире, в другом обществе это и было бы несерьезной проблемой. Не для меня. Я точно знаю, сколько ярлыков можно прилепить за одно такое разоблачение. Сколько моих знакомых будут плеваться мне вслед. И вслед моей родне, конечно же.
        И даже то, что я смогла устроиться в хорошее место, добиться повышения, мне не помогает. Сивый всегда узнает о таких вещах. Три месяца назад мой «оброк» увеличился вдвое, потому что Сивый навел справочки о том, сколько я получаю на новом месте.
        Иногда даже кажется, что жизнь кончена. А потом на моем столе пищит селектор. Вот как сейчас…
        - Где мой кофе, Маргаритка? - раздраженный голос босса приводит в чувство. - И платье для Ланы уже доставили?
        Ах, да, вот оно - то, что неизменно возвращает меня к жизни. Владислав Ветров. Мой босс и та еще заноза в заднице. И зачем я выпросила у него это повышение до его личного ассистента? Да, помню - все из-за денег.
        - Да, вот буквально только что у нас был курьер, Владислав Каримович, - я встряхиваюсь, напоминая себе о том, что нет, я жива, у меня есть руки и ноги, я могу работать. А там, глядишь, и полмиллиона найду. Соберу. Когда-нибудь…
        Полмиллиона. У меня даже квартира не своя! Была б своя - я бы продала уже, пожалуй.
        - Давай сюда, живее, - босс требует немедленно предстать пред его очи.
        Я поднимаюсь на ноги, заставляя себя сбросить оцепенение, что охватывает меня всегда, когда я слышу голос Сивого.
        Дохожу до двери, но войти не успеваю. Быстрым шагом, под яростный стук каблуков, в приемную моего босса влетает роскошная длинноногая блондинка. Из тех, с кем можно даже не пытаться соперничать. Да, я её знаю…
        - С дороги.
        Лана Михальчук втоптала бы меня в паркет, если бы я вовремя не отскочила в сторону. Препятствовать ей - опасно и для психического здоровья, и для карьеры. С девушкой босса, как известно, не спорят. А уж с той, кто вот-вот станет его невестой - тем более. Да-да, невестой. Я месяц была перегружена еще и из-за организации вечеринки в честь их помолвки. И вот сегодня она наконец должна состояться. Так что… Да, ей можно без записи. Если она не вовремя - он сам её на место поставит…
        - Лана? - я успеваю услышать голос Владислава Каримовича до того, как закрывается дверь. - Ты рано.
        - Я была в ресторане, - с порога взвизгивает его звезда, и в её голосе слышатся слезы, - Влади, что за ерунда с цветами? Я же говорила, что терпеть не могу эти идиотские тюльпаны. Я не какая-нибудь дешевка Я просила тебя - пусть оформят зал гортензиями! А там чертовы тюльпаны в каждой вазе…
        Дверь захлопывается, но я услышала более чем достаточно, чтобы замереть истуканчиком и облиться холодным потом.
        Цветы заказывала я. И готова поклясться - я все сделала как надо.
        К телефону я бросаюсь стремглав, едва не свернув себе ногу и не сломав каблук.
        Звоню в цветочный. Долго и путано объясняюсь с продавщицей, ищу среди своих бумаг стикер, на котором я записывала номер заказа.
        - Девушка, мы ведь заказывали гортензии. Почему вы прислали тюльпаны?
        Продавщица с той стороны трубки некоторое время молчит, чем-то клацает, а потом невозмутимо отвечает.
        - Да, все верно, в первоначальном заказе были указаны гортензии. Но вчера в заказ были внесены изменения.
        - Вы всегда вносите изменения в сделанные заказы? - зверею. Ну как так можно?
        - Нам назвали номер заказа и звонили с вашего же номера телефона. Девушка, примите витаминки для памяти. У нас, если хотите знать, даже запись разговора имеется. Так что претензии не принимаются.
        Она вешает трубку, и мне в ухо мерно барабанят гудки телефона. Но я не слышу. Я слышу только набат траурного колокола по мою душу.
        За цветы, платье, рассылку приглашений, выбор оформителей и музыкантов отвечала я. Я знала, что девушка босса не потерпит отклонений от своих капризов. Я знала, что предыдущих ассистентов он увольнял и за меньшее.
        - Ну и выходи тогда за себя замуж сам! - возмущенно хлопает дверь кабинета, и девушка босса яростной фурией пролетает мимо меня.
        Вот теперь мне точно конец…
        2. МАРГАРИТКА
        - Маргаритка, ко мне в кабинет, живо!
        Боже, все-таки да! Все-таки это свершилось. Я знала, я ожидала, но все-таки с трудом удерживаю себя на ногах.
        Говорят - от работы дохнут кони…
        А я вот готова сейчас сдохнуть от страха этой работы лишиться. Господи, как не вовремя! Я ведь почти закрыла этот чертов долг… Еще какие-то полгода - и можно будет свободно выдохнуть, спать спокойно без давящих звонков коллекторов по ночам.
        И вот тогда-то я, наверное, смогу собрать денег и выкупить у Сивого ту запись насовсем. Стать свободной!
        Ага, сейчас, Рита, закатай губу! Сейчас ты соберешь в коробчонку свои хилые пожитки, заберешь кружку с хомяком, трудовую книжку в зубы - и на биржу, бодрым строевым шагом…
        Чем платить Сивому в этом месяце? Расчета точно не хватит…
        Меня провожают ехидные взгляды моих коллег. Все уже знают о моей ошибке.
        Боже, да весь этаж и два к нему прилегающих, поди, слышали, как скандалила десять минут назад его почти-невеста из-за этих идиотских НЕ ТЕХ цветов! Как хлопнула дверью, рявкнув, что черта с два она будет участвовать в этом цирке, в таком случае. И что в ресторане он может её не ждать. Пусть обручается с кем угодно, но не с ней!
        И как резко в эту секунду стала очевидна моя дальнейшая судьба.
        Он ведь уже уволил предыдущую свою ассистентку, из-за того лишь, что она подала ЕГО ЛАНЕ слишком горячий чай!
        А теперь - цветы. Не те цветы. Не её любимые. Не те, которые мне было поручено заказать, причем написали это чертово название на стикере красной ручкой и крупными буквами. В день, когда он официально собирается делать ей предложение!
        Кто все испортил?
        Боже, как бы я хотела знать!
        Я ведь точно знаю, заказ был оформлен правильно!
        Ноги подгибаются, но я буквально заставляю себя идти прямо и не прогибаться даже взглядом. Я буду трястись только поджилками, внешне нельзя допускать слабину.
        Противно думать, что все они, все те, кто называл меня выскочкой и заверял, что я не продержусь на должности личного ассистента Владислава Каримовича, оказались правы.
        Теоретически, у меня сейчас был выход. Если бы я знала - какая именно тварь позвонила в цветочный и внесла изменения в сделанный мной заказ - я бы просто ткнула в неё пальцем, и гнев босса обрушился бы не на мою голову. Я не знаю. Даже версий нет, не говоря уже о наличии доказательств. А значит, виноватой останусь только я.
        Стучу в дверь. Стискиваю зубы - чтобы не слышно было, как они стучат. А то я, кажется, сейчас официантов из ресторана этажом ниже пугаю…
        - Живее, Маргаритка!
        Раздраженный голос босса - похлеще крутого кипятка.
        Маргаритка!
        Я столько раз просила его так меня не называть… Это просто втаптывает мой имидж в землю до глубины метро. Из-за этого дурацкого прозвища почти все мои коллеги уверены, что я сплю с боссом. А иначе как бы я получила это повышение, при моем-то никаком опыте? И это при том, что у него есть девушка, которая по слухам вот-вот станет невестой - тьфу! Вот потому мне в спину и плюются.
        Мне не важно, что они там обо мне думают, я о себе правду знаю, но сколько подлянок мне устроили за эти полгода из-за подозрений в интрижке с боссом - не пересчитать. Вот и с цветами этими… Подставили! И ведь удалось!
        А все из-за него, из-за этой его дурацкой Маргаритки, которой он меня называет, просто чтобы меня достать. Я ведь просила! Не один раз просила! Ноль реакции…
        И каждый взгляд его пронзительно-синих глаз, едких, как крепчайшая кислота, наполнен снисхождением. Будто напоминает, что он мне говорил, когда я вымаливала у него это повышение.
        - Ты не выдержишь, Маргаритка. Сломаешься. На месте моего ассистента должен быть крепкий орешек. Стерва. А ты…
        Тогда он красноречиво окинул меня взглядом и бросил словечко, за которое я возненавидела его еще сильнее.
        - Цветочек. Нежный цветочек. Так что сиди в бухгалтерии, пиши отчеты. Не суйся к амбразуре.
        Ага, вот бы еще разницы между зарплатой младшего бухгалтера и ассистента большого босса не было - я б тогда с удовольствием осталась бы на своих отчетах.
        Ненависть ненавистью, а этот человек все-таки меня повысил. Да, с кровожадной ухмылочкой, да - с обещанием, что я слечу с этой должности через месяц, но не ему отговаривать камикадзе от суицида. А еще именно он платил мне зарплату. Зарплату, которая позволила мне справиться с захлестывающими мою жизнь долгами.
        Нет, Сивый смеялся, говорил, что я страдаю ерундой, что могла бы уже давно прийти к нему, договорились бы полюбовно о снижении ставки, но…
        Он тянет с меня деньги не первый год. Позволит ли он мне соскочить? Нет, ни в коем случае. Что он может мне предложить? Мерзость, непременно. Например, спать с ним. За мизерное уменьшение моей платы - деньги Федор Николаевич любит больше, чем женщин.
        Боже, какая гадость!
        Досада придает мне сил, я крепче стискиваю планшет в руках, поправляю папку с документами, поудобнее перехватываю чехол со свежедоставленным из бутика платьем и толкаю дверь. Пнуть бы её, взорваться, в кои-то веки выпустить эмоции наружу. Но я должна держать лицо, должна даже не давать повода… Вот уволит, и пну! И дверью хлопну! На память!
        Я вхожу.
        Иногда я захожу в этот кабинет и думаю - что, может быть, когда-нибудь меня в нем встретит не издевательский взгляд босса, а… Ну, не знаю, чашка кофе лично для меня, например?
        И какая-нибудь короткая ремарка от Владислава Каримовича, типа: «Знаешь, Рита, я тут осознал, что ты - самый лучший ассистент, что на меня работал, давай повысим тебе зарплату процентов на тридцать…»
        Боже, как это было бы кстати.
        Мечты-мечты.
        - Ты замерзла там, что ли, Маргаритка? - Владислав Каримович бросает на меня быстрый и острый как лезвие взгляд. - Так заведи себе ролики, езди по офису в них. Вряд ли это тебе поможет быть быстрее, но по крайней мере, у меня будет возможность получать моральное удовлетворение от этого зрелища.
        Говорят, с женщинами он - джентльмен. Да, разумеется. С одной поправкой - таков он только со своими женщинами. Или с женой его брата - я видела её пару раз. С ассистентками, секретаршами и прочими своими сотрудницами он ведет себя далеко не так мягко и терпимо.
        Ни один из его личных ассистентов, уходя из агентства, не называл его никак иначе, нежели чудовищем или мерзавцем. Сомневаюсь, что я буду исключением.
        Но на плаху нужно идти так, будто ты - английская королева, не меньше. Гордо, с высоко задранной головой и полным отрицанием вины в глазах.
        Если чему меня и научило это агентство, то именно этому.
        - Ну, давай, показывай, что принесла, - он откидывается на спинку своего кресла, - где мой кофе, кстати, что-то я его не наблюдаю?
        Обломитесь, Владислав Каримович…
        Я аккуратно кладу чехол с платьем на спинку одного из стульев перед его столом. Стаканчик с кофе, до того прикрытый чехлом, появляется на свет и переселяется в руки моего босса.
        Раньше ему было достаточно кофе из кофе-машины. И только с моим назначением стало традицией, что я ношусь ему за кофе в ресторан этажом ниже. Наш кофе «какой-то не такой» - если описывать характеристику моего босса нейтрально. Так, как оно прозвучало на самом деле, я повторять не буду, мне за такие словечки папа бы не просто по губам дал, но и рот зашил заодно…
        Уж какие я сорта не перепробовала от самых простых до элитных, ценой в весь мой месячный оклад за двести пятьдесят граммов зерен - Владислав Каримович изволил морщить нос и требовал неизменно «нормальный кофе, а не вот эту… что ты принесла».
        И этот кофе он пьет ведрами, кстати…
        Ну, ничего, зато мне с этой беготней туда-сюда не надо тратиться на фитнес!
        Так. Кофе, платье, что там у меня еще? Ах, да…
        - Прохор Степанович Зарецкий звонил с утра. Просит о личной встрече именно с вами.
        - Такие люди как Зарецкий не просят, а требуют, запиши это куда-нибудь, Маргаритка, раз в оперативной памяти места для таких простых вещей не хватает, - первый глоток кофе отправляется в глотку Владислава Каримовича. И почему я не разбираюсь в ядах? Траванула бы его каким-нибудь цианидом, столько возможнестей за день имею, и…
        И стало бы некому мне платить. Обдумывали, помним!
        - С вашей личной тарифной сеткой я его ознакомила, смогла освободить окно послезавтра.
        Обновленный график встреч покидает папку с бумагами, ложится на стол Владислава Ветрова.
        - Что-то у Прохора Степановича интересное происходит, - задумчиво произносит босс, и это точно он говорит только для себя. Ко мне он в таком тоне никогда не обращался.
        Второй глоток кофе. Ну что ж, раньше четвертого он никогда к серьезному кровопусканию не приступает. А сегодня, судя по хладнокровному прищуру готовой к последнему броску гадюки, он намерен промурыжить меня до шестого.
        Бесит.
        У меня тут аж поджилки сводит, а он тянет.
        Я крепче сжимаю планшет в ладонях. Сама ответственность и исполнительность. Разумеется, это мне не поможет, но возможно, тянет он потому, что еще раздумывает - увольнять ли меня или просто депремировать.
        Какое мерзкое слово - депремировать. Особенно когда у тебя это депремирование половину месячного финансового запаса сжирает. Но это лучше, чем на биржу… Хотя, после месячного взноса Сивому, после штрафа мне придется питаться одной только гречкой. Вымоченной в воде. И то купленной на занятые в долг деньги.
        - Платье показывай, - Владислав Каримович в третий раз прикладывается к стаканчику с кофе. Из него вышел бы просто потрясающий инквизитор. И ведьмы дохли бы даже до того, как к ним прикоснутся клещи палача - извел бы одним вот таким вот психологическим давлением.
        Я откладываю планшет, расстегиваю молнию, укладываю платье на стол для брифингов. Боже, как на самом краешке бездны стою.
        Мне было позволено не экономить, положиться только на чувство вкуса. Я и положилась. В выборе платья для его девушки. В котором она будет на их помолвке. Господи, да лучше бы он мне просто пистолет в руку дал и к виску приложил…
        На мой вкус, платье - потрясающее. Я очень старалась выбрать то, что идеально подойдет для помолвки и для этого конкретного «жениха».
        Темно-синее, элегантное, с невысоким вырезом «каре» и приятным разрезом на бедре. Достаточно строго для невесты Владислава Ветрова, и в то же время «с перчинкой» - как он предпочитает.
        Вот только… Согласится ли его надеть капризная звезда, Лана Михальчук? Я её видела. Мне есть отчего ощущать, как громко трещат пылающие за моей спиной деревья. Но воля босса - закон. Её надо выполнять. Даже если ты при этом практически уверена в собственном провале.
        3. МАРГАРИТКА
        Четвертый глоток кофе.
        Владислав Каримович поднимается на ноги, огибает стол, задумчиво изучая «объект». С ним по-настоящему сложно в этом вопросе, нельзя предполагать, что он, как и все мужчины, не способен оценить платье иначе как на женщине. Держу пари, в уме он уже примеряет его на Лану и мысленно же с неё его снимает. С её бесконечными ногами этот разрез наверняка будет смотреться просто роскошно.
        Мне даже немного досадно.
        Я потратила четыре часа своей жизни, чтобы его выбрать из доброй сотни платьев в пяти бутиках, а этой чертовой модели оно - всего лишь тряпочка на полтора часа. Она же никогда не повторяется, не надевает одну и ту же вещь дважды.
        - А размер? - Владислав Каримович останавливается за моей спиной. Пожалуй, даже ближе, чем это было бы комфортно для меня. Даже плечом задевает меня. Ох-х, боже… Только в обморок не упасть от волнения. В глазах по-настоящему плывет.
        Рита, соберись.
        - Шестой, по британской сетке, как вы и сказали, - я не могла не запомнить. В конце концов, у меня размер одежды аналогичный. Чтобы не казаться болезненно худой, я постоянно беру одежду на размер больше, предпочитаю свободный покрой, все ради того, чтобы казаться менее хрупкой, менее цветочком…
        В офисе нельзя ни быть, ни даже казаться цветочком. Растопчут, сломают и вышвырнут.
        - Вы думаете, Лане Викторовне не понравится? - если честно, я этого очень боялась. Лана Михальчик - заноза в заднице для любого подчиненного Владислава Ветрова. Капризная, своенравная, с чрезвычайно яркой звездой во лбу.
        Актриса, модель, певица…
        Воплощение того, кем мечтает стать любая девчонка лет в четырнадцать, до тех пор как пубертат не расправляется с этими мечтами, наградив, скажем, неизлечимыми прыщами.
        Вот только Владислав Ветров - не какой-нибудь эпатажный рокер, способный прирезать кого-то своими длиннющими черными когтями. Рядом с этим человеком неуместны вызывающие прозрачные платья. Лана должна это понимать, она хоть и истеричная, но все-таки - свое место вроде бы осознает. По крайней мере, скандалы, подобные сегодняшнему, происходили и раньше. Её Ветров прощал.
        А вот всех прочих, кто стал, так сказать, «причиной» для скандала… Им везло меньше.
        - Я думаю, это - то, что нужно, - хмыкает Владислав Каримович и отходит к окну, - можешь выдохнуть, Маргаритка.
        Выдохнуть.
        К сожалению, это не просто насмешливое выражение одобрения, а констатация факта.
        За все то время, что он стоял рядом, я не сделала ни единого вдоха. Уже мушки перед глазами мелькать начали.
        Ладно, была не была…
        - Владислав Каримович, мне жаль, что с цветами вышла такая нестыковка. Давайте я позвоню Лане Викторовне, сомневаюсь, что она ушла далеко.
        Ну, не за полчаса до начала приема в честь её помолвки, так ведь?
        Лана, конечно, та еще фифа, но не дура же!
        Наверняка сидит где-нибудь в ресторане неподалеку, точит ноготочки, пьет какой-нибудь супермодный фиточай и ждет, пока женишок приедет за ней - закинуть на плечо и оттащить куда нужно. А она во время «доставки» выбьет себе кольцо на десяток карат покрупнее и новые туфельки.
        Нет, я не придираюсь, я просто неплохо успела понять модель поведения Ланы Михальчук за эти несколько месяцев в роли личной ассистентки Ветрова. Она своего не упустит. А мой босс - ей не отказывает. Должны же быть у завидного холостяка какие-то длинноногие слабости, так?
        Вот он и оплачивает налоги, на ноги Ланы, на её размер груди.
        - Чистосердечное признание смягчает вину, так ты думаешь, Маргаритка?
        - Я думаю, в любой сложной ситуации можно найти выход, который устроит всех, - я нервно улыбаюсь, радуясь, что он не видит моего лица.
        - Выход… - тон моего босса снова смягчается, поскольку его мысли явно ускользают в сторону от меня, - выход, разумеется, можно найти.
        Боже, да неужели у меня есть надежда?
        Если он сейчас отвлечется на мысли о Лане - возможно, я и выживу. И даже останусь при своем месте.
        - Так я могу позвонить Лане Викторовне? - я боюсь прозвучать слишком обрадованной этим внезапным светом в конце тоннеля.
        Владислав Каримович снова поворачивается ко мне лицом, с минуту смотрит на меня, изучая и взвешивая. Вот-вот сейчас и будет подписан мой приговор. Я замираю…
        - Пятнадцати минут тебе хватит?
        - На что? - мои пальцы аж белеют, до того сильно я вцепилась в планшет. На звонок? Но зачем тут пятнадцать минут, его невесте нужно СТОЛЬКО извинений?
        А если сейчас он скажет: «Чтоб собрать вещи…» - боже… Как не разрыдаться прямо у него на глазах?
        - Переодеться, - спокойно отвечает Владислав Каримович, не вынимая рук из карманов брюк, - в конце концов, вечеринка вот-вот начнется. Мы, конечно, можем опоздать, но не слишком сильно.
        - Переодеться? - повторяю я, пытаясь понять, о чем он ведет речь. - Во что?
        - В это, - босс кивает мне на роскошное синее платье, лежащее на его столе.
        - Я не понимаю…
        - Русский язык не понимаешь? Переодевайся, Маргаритка, моя невеста не может явиться на нашу с ней помолвку в чем попало.
        Невеста? Он точно ничего не перепутал? Может, это я что-то перепутала? Может, это у меня от нервов крыша поехала? Или, может, у него?
        - Вы с ума сошли? Шутите? - я щиплю себя за запястье, но проснуться не получается.
        - Я предельно серьезен, Маргаритка, - мужчина поправляет запонки на рукавах рубашки, - сейчас ты наденешь это платье, мы спустимся в ресторан, и там я сделаю тебе предложение руки, сердца и всей этой прочей бредятины. И ты, разумеется, согласишься выйти за меня замуж. Поняла?
        - А если не соглашусь? - в горле пересыхает. Это так похоже на бред, на какой-то непонятный кошмар, но увы мне - это моя реальность.
        - Окажешься на улице, - холодно улыбается Владислав Каримович, - как тебе идея остаться без работы?
        Плохо. Очень плохо…
        - Итак, давай я проговорю условия нашей задачи, так чтобы ты их точно поняла, Маргаритка, - Владислав Каримович говорит так спокойно, невозмутимо, как будто сейчас не происходит ничего аномального, - у тебя пятнадцать минут. Я выйду из этого кабинета и сяду на диванчик в приемной, почитать журнальчик. Если ты выйдешь не в этом платье - значит, ты отказываешься и я подписываю приказ на твое увольнение за халатность. Отправляешься искать другую хорошую работу при полном отсутствии связей и хорошей характеристики. Выйдешь в платье - и твои перспективы окажутся куда более радужны.
        - Владислав Каримович, вы с ума сошли?
        У него же есть невеста. Девушка. Любовница. Да плевать, кто ему Лана, она у него есть, так что ему нужно от меня?
        - Твое время пошло, - он поднимается из своего кресла и широким шагом проходит мимо меня, обдавая терпким и пряным ароматом своего парфюма. В самые первые дни работы в его агентстве я чертовски балдела от этого запаха. Это потом выяснилось, что характер у нашего директора тот еще, и лучше к нему не принюхиваться. Так. На всякий случай…
        Он выходит, оставляя меня одну. Наедине с этим чертовым платьем. Мой взгляд цепляется за ножницы с длинными черными ручками, лежащие на его столе. Боже, как искусительно-то… Искромсать это платье в клочья, чтобы лоскутки во все стороны летели!
        Нет, нет, этак я не только без характеристики уйду, но еще и без расчета, вычтенным за «нанесение убытков». Я ведь помню, сколько оно стоит…
        Боже, что за ситуация. Как я в неё вляпалась?
        М-мать! Мать-мать-мать!
        Сивому не объяснишь, что меня уволили, не попросишь о кредитных каникулах. Он сказал, сколько ему денег надо в месяц, и его не волнует, как я их буду приносить.
        Не приносить - не вариант.
        Я даже кредитный платеж могу просрочить, а вот платеж Сивому - ни в коем случае.
        Однажды я не пришла. Всего один раз. Решила что все, баста, хватит с меня, пусть отвалит. Меня приволокли к нему уже через день - двое громил среди бела дня, запихнули в багажник, в котором я задыхалась часа четыре, в панике и ужасе. Вынули меня, только когда приехали, швырнули под ноги Сивому, так и не развязав стянутых скотчем рук.
        Господи, как мне было тогда страшно - не описать. Когда Сивый смотрел на меня, медленно прокручивая в пальцах ручку. Бледный, неприятный, с блеклыми рыбьими глазами. Старым он не был, однако испытывать к нему хоть даже симпатию без литра водки было сложно.
        - Как вы себя чувствуете, Риточка? - я никогда не думала, что обычный, скучающий тон может звучать так жутко. - Не заболели?
        Я не осмелилась тогда ничего сказать, да он и шанса не дал. Сам продолжил.
        - Ну, конечно, заболели, наверняка, разве иначе бы вы смогли запамятовать, что у вас вчера был день платежа, который я почему-то не получил. Вы забыли, о чем мы договаривались?
        Я тогда замотала головой, демонстрируя, что нет, не забыла.
        - Вы же не хотите, чтобы я применял к вам свои крайние меры, Риточка? Не хотите, чтобы вся ваша репутация пошла коту под хвост? И взять и пропасть для приличного мира, чтоб найтись где-нибудь в борделе - не хотите.
        Я не хотела. Ничего этого.
        - Тогда не просрачивайте больше платежей, Риточка, - глядя на меня сверху вниз, посоветовал Сивый, - вы прекрасно смотритесь на коленях, это способны оценить многие мужчины. И оценят, если вы продолжите меня разочаровывать.
        Больше я не посмела…
        Тогда я мало знала о Сивом. Кое-что узнала потом, осторожно, украдкой, пользуясь доступом к некоторым базам данных агентства - и поняла, что про бордель он не шутил и не приукрашивал. Бордели, тайные казино, наркотики, шантаж… Он зарабатывал на всем незаконном, чем мог, не стыдясь того, что его при этом ненавидят сотни людей.
        И я…
        Я смаргиваю, чуть приходя в себя и соизмеряя свои желания с действительностью.
        Нет, я не могу позволить потерять это место. Ветров хоть и вскользь, но четко намекнул - связей у меня нет, равноценное место работы я не получу. Он и на это-то место меня взял, подчинившись собственной внезапной блажи. У него бывает!
        Вот и это - это же блажь. Точно!
        Ну кто всерьез поверит, что Владислав Ветров женится вот так, на своей же сотруднице, с которой, в отличие от своей девушки, не ужинал, не спал, не проводил времени.
        Я ему не нравлюсь. Как женщина - так уж точно. Просто зачем-то ему нужен этот спектакль.
        Поставить Лану на место? Она его настолько достала последним скандалом, и он хочет обозначить, что свято место пусто не бывает?
        Ну, и правда, он же сказал, что нужно только принять его приглашение в ресторане. Про реальное замужество и речи не было.
        Я бросаю взгляд на часы. Черт! Из пятнадцати моих минут истекло уже восемь. Никогда в жизни я не переодевалась в такой спешке…
        Осторожно, осторожно, чтобы не насажать на колготки стрел, а туфли - туфли у меня, слава богу, черные, универсальные.
        Я слуплю с него премию. В двойном размере. Просто… Просто потому что! И отложу эту премию себе в заначку на полный выкуп.
        4. МАРГАРИТКА
        До чего же все-таки некоторые мудаки бывают… Привлекательные.
        Просто хоть Библию для всех неопытных ассистенток пиши - не удивляйся яркости его синих глаз, не залипай на ярко выраженный кадык, не пялься украдкой на нечаянно облепленные пиджаком рельефные плечи…
        Впрочем, это только доказывает мне, что все это не всерьез. Ну, не может такой мужчина иметь меня в виду всерьез. Зачем? Чего ради? Он может свистнуть, и в очередь посидеть на его коленях и завязать этот дорогущий галстук выстроится тысяча длинноногих, ухоженных красоток, у которых нет в глазах глубокой пришибленности жизнью.
        Когда я выхожу - я замираю под цепким взглядом босса. Он сидит себе на диване в холле, пресловутый журнальчик валяется рядом с его коленом, раскрыт на рандомной странице, явно не был удостоен и взглядом.
        Черт, смотрела б на него без знания условий нашего тесного сотрудничества - действительно бы поверила, что это - нетерпеливый поклонник дожидается свою задерживающуюся девушку.
        Владислав Каримович проходится по мне взглядом, от носков туфель, до самых моих глаз, не упуская ни сантиметра. Ухмыляется краем рта.
        - Прекрасно…
        Это не комплимент. Просто удовлетворение от того, что главная актриса его дурацкого спектакля выглядит именно главной актрисой, а не девочкой из массовки.
        Проблема в том, что я как раз девочка из массовки. И мне нужно не налажать.
        - Это дорого вам обойдется, - быть такой же расчетливой, как Лана Михальчук, мне непросто, но денежный вопрос чересчур актуален для меня, так что упускать возможность я не буду.
        - Этот вопрос мы обсудим позже, - Владислав Каримович равнодушно дергает плечом, будто даже и не сомневался, что разговор зайдет в эту область, - гости ждут, пора им тебя представить.
        - А как же «утром - деньги, вечером - стулья»? - моя язвительность поражает даже меня, но если честно - эта его выходка пересекла все известные мне границы. Вот это все - точно находится вне трудового регламента. Так что и до конца трепетать перед ним я не очень и хочу.
        - Лучше обдумай вопрос цены, Маргаритка, - Ветров насмешливо кривит губы, - в таких вопросах дешевить нельзя.
        Он поднимается, разворачивается ко мне боком, отводит локоть в сторону.
        - Я сама дойду, - мысль о том, что придется пройти по всему агентству до лифта, заставляет меня содрогнуться. Это же все равно что взять и подтвердить все распускаемые про меня гнусные сплетни. А мне и так хватает проблем, вон, еще и с цветами этими…
        Владислав Каримович не отвечает мне вообще ни словом. И с места не двигается. Так и стоит, держа локоть на весу и жестко щурясь, глядя мне в глаза.
        Все, блин, для верибельности его спектакля. Может, мне в тройном объеме премию затребовать? Ну, а что, этот его спектакль кончится, скажем, послезавтра, а мне с нашими мегерами еще работать.
        Ладно, черт с ним, он, кажется, скоро меня взглядом просто убьет…
        Не люблю оказываться с ним рядом, в такой вот близости. Приходится заставлять себя дышать, до того меня пробирает.
        - Расслабься, - Владислав Каримович произносит это хрипло, спокойно проходя со мной по коридору, - веди себя непринужденно. Убери с лица это выражение, будто я собираюсь тебя повесить в кабине лифта.
        Ага, Рита, думай о премии. О том, как она тебя будет согревать в холодные ночи, и о том, что можно будет внести квартплату на месяц вперед, наконец-то.
        И дыши. Дыши! Хоть это и непросто.
        Шаг, шаг, шаг… Какая сволочь придумала этот чертов опенспейс? Все смотрят! Все смотрят и, боже, сколько новых гадостей я вижу в глазах то одной, то другой нашей сотрудницы. Вон наша штатная ехидна, глава бухгалтерии - София Игоревна, смотрит на меня с таким отвращением, будто я тут не за руку босса держу, а предалась с ним грязной страсти прямо на столе в приемной.
        Настя из пиар-отдела, молодая, смазливая, самоуверенная до чертиков - этой красотке я уже обязана тремя «неправильно понятыми» заданиями от шефа, так сверлит меня взглядом, что яснее ясного - в уме она уже кислотой меня окатила.
        Ох, еще и сплетница Ниночка подтянулась, стоит себе, грызет ручку, уже прикидывает, что такого смачного будет завтра с утра про меня рассказывать.
        Черт возьми, зачем я на это согласилась? Вечер кончится, а с этими стервами мне еще потом жить. И работать. Как?
        Бесконечность шагов до лифта, двенадцать секунд в замкнутой стальной кабинке…
        Он ведет себя прилично, даже краем глаза на меня не смотрит. И чего я, собственно, сама себе накрутила? Зачем приняла его слова всерьез?
        Руки Ветрова меняют свою дислокацию. Теперь не я держусь за его локоть, а он держит меня за талию. Вроде, всего лишь опустил ладонь. А такое ощущение, что притянул к себе якорной цепью.
        Черт, ну, это же лишнее. Нет, вот об этом я точно скажу.
        - Владислав Ка…
        - Влад, - перебивает он, прямо глядя мне в глаза, - не вздумай назвать меня по отчеству на вечеринке, Маргаритка. Ты - моя невеста. Вот твоя установка на этот вечер. Отклоняешься от роли - сама помнишь, на бирже места всем хватит.
        У него не взгляд, тропический тайфун, захлестывающий меня с головой и практически лишающий воли. Я научилась этого избегать за все это время, практически не смотрю в его глаза, потому что серьезно - каждый раз, когда это происходит, мне кажется - я сама слышу, как трещит мой позвоночник.
        Он сломает меня. Прожует и выплюнет. Лучше бы держаться от него подальше…
        Двери лифта разъезжаются. До ресторана остается всего ничего, десяток шагов по коридору от лифта.
        - Что-то хотела мне сказать? - он уверенно ведет меня в нужную сторону, - Я тебя слушаю. Заодно порепетируй обращаться ко мне без отчества, дорогая.
        - В-влад, - надеюсь, в ресторане найдется стакан воды, а не то я усохну от этих на лету меняющихся условий, - может, вы…
        - Ты… - обрубает он холодно.
        До дверей ресторана остается шесть шагов. Нужно установить дистанцию до того, как мы зайдем.
        - Ты, - титаническим усилием воли я иду на это чудовищное нарушение субординации, - ты не мог бы убрать руку? Мы можем войти и так, как было до этого.
        - Под руку? - бровь босса презрительно подрагивает. - Не мели чепухи. Может, мне еще с тобой за мизинчики подержаться? Ты - моя невеста. Это должны видеть, а не догадываться.
        - Не взаправду же, - шепотом озвучиваю я, но он все-таки это слышит.
        - Не вздумай это повторить в течение вечера, - шипит Владислав Каримович, а при виде нас услужливые парни из охраны распахивают двери ресторана, - здесь и сейчас все по-настоящему, иначе быть не может. В конце концов, за это я тебе заплачу, не так ли? Сегодня ты - моя!
        Как же двусмысленно это все звучит. Или мне это только кажется?
        Господи, сколько же народу. И все смотрят. На меня. А я…
        Как я вообще до сих пор держусь на своих каблуках?
        - Дыши, цветочек, дыши, - Владислав Каримович шепчет мне это прямо в ухо, и я слышу, как восхищенно ахает какая-то девушка слева. Наверное, это выглядит очень чувственно - высокий мужчина, склоняющийся к ушку своей хрупкой избранницы и что-то ей шепчущий.
        Так, стоп, это я-то его избранница?
        Только чудом я удерживаюсь от того, чтобы оттолкнуть босса в сторону. Точно. Я же должна играть его невесту до конца вечера. А жених может прикасаться к невесте вот так откровенно, демонстрируя не только связь, но и свои права на неё.
        Я дрожу.
        Есть разница в том, чтобы быть для кучи народа ассистенткой Владислава Ветрова, и в том, чтобы стать внезапно его невестой.
        У первого - нет последствий. У второго - их слишком много.
        Начиная с того, что мне не по себе рядом с ним, так близко, что каждый выдох из легких приходится делать осознанно и принудительно. Я бы не дышала. Если бы не его требовательный шепот, если бы не понимала, что таким вот манером быстро упаду в обморок.
        - Не будем тянуть кота ни за какие места, - Владислав Каримович останавливается посреди зала, и вокруг нас медленно собираются гости этого вечера, - я собрал вас не просто так, господа, а для того, чтобы представить вам свою будущую жену. И я её представляю. Прошу любить и жаловать, Маргарита Родина. - Его ладонь крепко сжимается на моей талии, он еще плотнее притягивает меня к себе, пока я пытаюсь неловко улыбнуться. - Впрочем, Родина она совсем ненадолго. Ну, если она, конечно, сейчас мне не откажет.
        Господи, какой же первоклассный из него лжец. Да я сама бы ему поверила, что никакой другой женщины он не вожделеет. Что у меня есть выбор и другие варианты ответа.
        Нет, я не обманывалась. Юрист, криминалист, обративший свою профессию в прибыльный бизнес, управляющий частным охранным бизнесом своего отца… Разумеется, он умеет держать лицо, разумеется, он умеет и лгать, и отражать на своем лице нужные эмоции похлеще всякого актера. Но чтоб так…
        Он отстраняется от меня, но в его глазах, оказавшихся напротив моего лица, трепещет такое пламя, будто он уже и сам сожалеет об этом «расставании», но это - исключительная необходимость.
        А уж как трепетно сжимаются его ладони на моих, когда он опускается на одно колено…
        - Маргарита, - голос хриплый, взволнованный, будто у влюбленного первокурсника, который только-только набрался решимости позвать тебя погулять, - Маргаритка. Моя Маргаритка. Мы с тобой уже полгода вместе…
        Ага, и четыре месяца из них я бегаю вам за кофе, Владислав Каримович. Так часто, что даже уже знаю всех официантов в этом ресторане.
        - И я понимаю, что подобные решения должны быть взвешенными и продуманными, возможно, куда больше и глубже, но у меня с самого первого момента, как я тебя увидел, с самого первого твоего собеседования, не было никаких сомнений, в том, что сегодняшний день произойдет.
        Боже, какой лицедей…
        Я бы сама разрыдалась от умиления этой речью, если бы точно не знала, что он самым вопиющим образом перевирает правду, что-то сочиняет на ходу, но все это подано таким образом, что некоторые девушки уже промакивают глаза платочками.
        И как он потом будет всем объяснять, что это все было спектаклем?
        Впрочем, разве это мои проблемы? Моя роль мне оговорена, мне нужно придумать, какой гонорар я возьму как актриса, а со своими родственниками, приятелями, знакомыми, пусть он разбирается сам.
        - Ты станешь моей женой, Маргаритка? - глаза смотрят в глаза, моя ладонь подрагивает в его ладони. Блеск бриллианта в обручальном кольце, которое мой босс держит во второй руке.
        Красивая мечта многих девчонок, тех, кто еще не знает, как редко эта романтика встречается хоть где-то кроме фильмов. Ну, или таких вот сцен из жизни людей высшего класса.
        Меня здесь быть не должно. Это все предназначалось Лане. А я так, фальшивка, девочка из массовки, которую накрасили под актрису главной роли.
        Девочка из массовки не привыкла к такому вниманию. Девочка из массовки с трудом справляется со своими эмоциями. Поэтому и текст по выданному ей сценарию она вспоминает не сразу.
        - Да, - выдыхаю я, и даже мне мой голос кажется взволнованным, - да, да, я выйду.
        Достаточно правдоподобно, кажется. По крайней мере, уголок губы у моего босса удовлетворенно дергается. Я слышу щелканье фотоаппаратов, вспышек. Боже, ну точно, пресса, конечно, двадцать первый век наложил свои отпечатки, но завтра это все будет во всех самых модных блогах Москвы. Ведь здесь - не только гости жениха, но и гости невесты. Бывшей невесты, которую подрезала на повороте какая-то выскочка. Да, да, я про себя, если что.
        - Что ж, может, это будет преждевременно, но все же я не хочу, чтобы ты и дальше продолжала ходить без него, - по моему безымянному пальцу скользит белый ободок обручального кольца.
        Черт, я сомневаюсь, что это серебро. Но и в драгоценных металлах я совершенно не разбираюсь. Нужно будет снять его по окончании вечера и вернуть Владиславу Каримовичу. Слишком дорого, чтобы таскать это в метро.
        Господи, хоть бы дожить до конца вечера. А то я, кажется, умру вот-вот…
        Он поднимается на ноги, грациозно и быстро, как леопард. Улыбается мне, будто я и взаправду сделала его самым счастливым на свете. Вновь обвивает меня руками, притягивая к себе, демонстрируя, что из этой хватки черта с два выпутаешься.
        - Горько, - вдруг восклицает кто-то из гостей, голос точно мужской. Эй, ну это же не для помолвки, это для свадьбы…
        Хотя, блин, да, некоторые «добрые люди» любят, чтоб будущие молодожены «порепетировали» до свадьбы…
        Я напрягаюсь еще сильнее, глядя на Владислава Каримовича отчаянно.
        На это мы не договаривались! Я не хочу!!!
        Вот только ему до лампочки. Его спектакль не знает никаких ограничений.
        Воля его гостя почитается за закон.
        Пальцы Владислава Каримовича зарываются в мои волосы, давя мне на затылок и не давая мне уклониться. Его губы накрывают мои, лишая последнего шанса на глоток спасительного воздуха.
        Сопротивленье невозможно…
        5. МАРГАРИТКА
        Сегодня ты - моя!
        Наверное, только из-за этой фразы я не откусила ему язык. Это было бы странно для девушки, которую только что объявили своей будущей женой.
        Хотя жаль, мне очень хочется.
        Нет, я безмерно трепещу перед моим начальником и на очень многое готова, чтоб ему угодить. Но это!..
        Последний раз я вам подыграю, Владислав Каримович. Самый-самый последний!
        - Восемь, девять, - некоторые особо упоротые мужики все-таки считают. И вправду как на свадьбе. Да когда же это все закончится?
        Я не закрывала глаз во время поцелуя - это слишком чувственное, это делаешь, чтобы ничто не отвлекало от вкуса твоего партнера. Он тоже…
        Мы смотрим друг на друга, глаза в глаза, и его яркая, грозовая синь смешивается с моим холодным серебряным льдом.
        Есть ли черта, которую ты пересекать не будешь, Владислав Каримович, или мне придется её тебе напоминать? Поэтому ты сказал мне подождать с выставлением счета? Знал, что я понятия не имею, насколько далеко зайдет твоя игра?
        Нет, с этим надо кончать.
        Я буквальной каждой жилкой начинаю ощущать каждый день из этих двух лет без отношений.
        Два года, да. Сама не знала, что так можно выдержать, но если честно, кошмар моей новой жизни отбивал мне всякое желание связываться с мужчинами снова. Мне было стыдно лгать.
        Я просто смотрела в глаза любому из тех, кто предлагал мне обменяться телефонами, познакомиться поближе, сходить в ресторан поужинать, и думала.
        Нет, нельзя, конечно, загадывать наперед.
        А вдруг из этого дурацкого ужина выйдет что-то серьезное? Долговременное. И мужчина захочет семьи и детей - это нормально. И как я объясню ему, кому и почему я отдаю большую часть своего дохода? А ведь рано или поздно это обязательно бы всплыло!
        Или что, предложить ему собрать полмиллиона вместе со мной? Кто-то предлагает скинуться на квартиру до женитьбы, а я - на выкуп моего чернушного компромата.
        Нет.
        Дураков нет и не будет.
        Будет только презрение и осуждение в глазах того, кому позволю пройти в мою жизнь дальше порога.
        Так что нет, я не хочу никаких мужиков в моей жизни. Но это, оказывается, психологическое. А физиологическое…
        Я прям сама ощущаю, как мое тело реагирует - на жесткую мужскую хватку, на этот глубокий, весьма-весьма изощренный поцелуй. Мелкими рязрядами тока, стекающими вниз, к центру. Слабостью, медленно разливающейся по венам. Все чаще подпрыгивающим в груди сердце.
        - Одиннадцать, двенадцать.
        Ну, хватит!
        Я раздраженно прикусываю губу босса, потому что он будто не намеревается останавливаться.
        Он же умудряется не только понять мой намек, но и разорвать поцелуй так непринужденно, будто мне и не пришлось его к этому принуждать.
        Долгий взгляд после - на три моих вдоха, не меньше. Его язык скользит по губам, будто собирая с них остатки моего вкуса.
        - Маловато, Маргаритка, - хрипло выдыхает Владислав Каримович, - ничего, мы с тобой еще порепетируем перед свадьбой.
        Что? Порепетируем? Перед какой еще свадьбой?
        Гости смеются. Ох, ну я и дурында. Спектакль, конечно же…
        Ну точно, ради него и соврать не страшно. Ему!
        А у меня от количества людей в зале поджилки трясутся.
        Я, между прочим, все полторы сотни приглашений отправила, каждое вручную подписывала - да, да, вручную, в век цифровых технологий, потому что «так выглядит лучше и нужно же хоть куда-то девать твой почерк». Да, мой босс любит устроить мне головняк. А мне пригодилась каллиграфия, которой я занималась в качестве антистресса.
        Занятно, что я, кажется, удивлялась, что имени невесты в приглашениях нет. Просто: «Я, Владислав Ветров, приглашаю вас, уважаемый и глубоко почитаемый, на свою помолвку, которая состоится там-то там-то…»
        - Что ж, господа, теперь вы можете развлекаться, - широким жестом Владислав Каримович распускает наших зрителей - кого за шампанским, кого обтрепать личные и деловые вопросы.
        Мне кстати тоже нужно…
        - Куда ты полетела, цветочек? - хваткая ладонь босса снова успевает упасть на мою талию, заставляя меня замереть. И пары шагов сделать не успела.
        Отдышаться. Успокоиться. Собраться с силами. Вычистить голову от избытка эмоций. Ну, можно же мне выкроить пару минут для себя, да?
        - Исключено, - дергает мой босс, услышав мои пожелания, - идем.
        - Куда?
        - Ты можешь просто расслабиться, Маргаритка? Расслабиться и подумать о вечном.
        - О ноликах и единичках?
        Нет, его глаза - это что-то с чем-то. Выдерживать его прямой ядовитый взгляд чудовищно сложно. И сейчас я сдаюсь. Точно-точно, я даже говорить об этом не должна. Что, даже намекать на мои премиальные нельзя?
        - Можешь думать не только о единичках, - бросает он тихо уголком рта, и его жесткая ладонь начинает давить, заставляя меня подчиниться и сойти с места, - только улыбайся как счастливая женщина, а не как будто я тебе на шею якорь повесил.
        Ну, то есть тоже лгать. Играть, как он. Хорошо…
        Мне это не нравится, но это я умею.
        Играю же я каждый день в игру «у меня вообще все замечательно».
        Я подчиняюсь. Позволяю Владиславу Каримовичу себя вести, приводя мысли в порядок и немножко любуясь плодом дел моих. Меня в списке гостей у Ветрова не было, как и никого из его сотрудников, им полагалась вечеринка поскромнее, в стенах офиса.
        Я решала организационные вопросы - много-много организационных вопросов, вплоть до составления графика флористов. Даже не думала, что окажусь на этой вечеринке «изнутри».
        Тащит он меня в дальний конец зала, к столикам, расположенным у фонтана.
        Красивый кстати фонтан, пафосный. Три стоящих на задних лапах слона, две чаши - одна под ногами у слонов, вторая - на их спинах.
        И ресторан дорогущий, весь утопает в зелени, цветах…
        Да, тюльпаны…
        Нежнейшие, голландские тюльпаны, в вазе на каждом столе. Но при чем тут дешевизна? Помню я ценник на эти цветы в этом магазине. Не так уж он и уступал этим дурацким гортензиям. Хотя я предвзята. Я вообще любым цветам мира - даже вычурным изящным эдельвейсам - предпочту именно тюльпаны - свежие, с тугими бутонами, а эти еще и один к одному подобраны.
        Нет, объективно, я очень хочу быть пустоголовой идиоткой, ради помолвки с которой выкинули столько средств, а она решила сделать финт ушами в самый последний момент, чтобы лишний раз подчеркнуть, какая она особенная.
        Лана Михальчук, наверное, могла себе позволить даже забить на компрометирующие фотки.
        А я не могла.
        У меня тетя до сих пор работала в школе учительницей. А там увольняют и за меньшие пятна на репутации. Тете Рае я была многим обязана, она меня приютила, когда отчим выгнал из квартиры матери, помогла доучиться. Не могу себе представить, как она пережила бы этот позор, особенно если бы все знакомые вдруг начали шептаться за спиной и тыкать пальцем. И пережила бы? Она до сих пор за меня как за себя переживала, при каждой встрече сетовала на мое исхудание и подозревала, что я совсем для себя не готовлю.
        - Ну что ж, Маргаритка, - бодрый голос моего босса вырывает меня из размышлений, - позволь тебе представить членов моей семьи. Начнем, пожалуй, с моего отца…
        - Карим Давидович, мой отец…
        Мужчина передо мной, хоть и сидит в инвалидном кресле - дорогущем, управляемым джойстиком под единственно-действующей его рукой, выглядит живым. И даже чувствующим себя неплохо в его непростом положении. И отца моего босса в нем можно угадать весьма легко. Не только по одному только пронизывающему взгляду, раскладывающему тебя на атомы и видящему тебя насквозь.
        Я слышала, отец моего босса только в конце прошлого года вышел из комы. Я помню, что Владислав Каримович мотался к нему, сначала в клинику в Швейцарии, потом в Германию. И нужно сказать, реабилитация справилась на отлично.
        А Владислав Каримович тем временем продолжает представлять мне сидящих за этим столом родственников. Хотя я их помню, я ведь распределяла места для гостей на этом празднике жизни.
        Мне кажется, что я в аду. Я знаю их всех. Члены семьи моего босса регулярно ходят в его агентство, между прочим.
        Боже, как я буду смотреть им в глаза потом, когда он сознается, что их обманул? Каков будет мой статус?
        Ассистентка-секретарша, опущенная еще и до эскортницы? Снова!
        Плевать. Это не мой обман. Это немыслимая придурь моего босса, которому приспичило поставить на место невесту. Я доиграю эту роль до конца вечера и все. Там уж пусть они сами между собой разбираются. А я - всего лишь секретарь с обязанностями личного ассистента.
        Здесь смешивались лед и пламя - ближайшие родственники жениха. В остальном Ветровых и Валиевых мне было велено распределять даже не по разным столам - по разным концам зала. Чтобы не смешивать «мокрое» и «холодное». Единственной исключительной точкой был стол для «ближнего круга».
        Тагир Давидович - дядя моего босса. Высокий, мрачный до угрюмости, с тяжелым взглядом мужчина, смеривший меня презрительным взглядом.
        Тимур Тагирович - двоюродный брат. Этакая версия своего отца, только помоложе и понаглее. У сына Тагира Давидовича были глаза блудливого кота, которыми он раздевал абсолютно всякую женщину, которой касался взглядом.
        Досталось и мне. На мне он даже задержался взглядом почему-то. Я не стала задерживаться на нем взглядом - мне почему-то стало не по себе.
        Ярослав Каримович - родной брат моего босса в компании с беременной женой. Или еще не женой? Я, если честно, часто путалась, что у них там за отношениях. На людях Ярослав всегда именовал Викторию только женой, и никак иначе, но кажется, у них тоже помолвка была пару недель назад. Была ли уже роспись?
        В общем, этих двоих я знала и внутренне сжалась. Пожалуй, мнение всех остальных не имело значения. А вот эти…
        Сможет ли потом Виктория Андреевна смотреть на меня с такой же дружелюбной симпатией, как сейчас? Женское осуждение мне почему-то казалось гораздо тяжелее мужского.
        Улыбайся, Рита, улыбайся. Во что бы то ни стало! Ты рада их видеть! Ведь рада! Они - как два старых знакомых посреди этого зала, полного незнакомых акул. Пусть даже обычно ты и не обменивалась с ними больше чем парой фраз.
        Последний за столиком - единственный не-родственник Владислава Каримович. Юрий Алексеевич - наш заместитель. О-о-о, да. Вот он таращился на меня, как на привидение. Он-то знал, кто должен был быть на моем месте…
        - Юрик, не нарывайся, с таким интересом на мою невесту позволено смотреть только мне, - Ветров тоже замечает внимание своего зама.
        Тот смаргивает и доброжелательно улыбается.
        - Я просто не узнал Маргариту, Влад. Она роскошно выглядит.
        - Моя девочка, - Ветров крепче притискивает меня к себе, а мне хочется только сбежать подальше от этих людей. Все они - облечены влиянием, положением, связями. Они таких как я едят на завтрак. А тут еще и Владислав Каримович, с его демонстрацией прав на меня…
        Не имей я четкой установки «держаться до последнего»…
        - Не мучай девочку, Влад, - вдруг мягко замечает Виктория, - она смертельно напугана твоим размахом. Может, тебе стоило сжалиться над невестой и устроить что-нибудь потише?
        - Черта с два, - ослепительно улыбается мой босс, - Вика, я не собираюсь жениться дважды. Поэтому этот раз я гуляю на всю катушку. А Маргаритка у меня куда сильнее, чем кажется на первый взгляд.
        - Она терпит тебя, я даже в этом не сомневаюсь, - Виктория улыбается насмешливой, озорной, такой девчоночьей улыбкой, что я сама по себе начинаю проникаться к ней огромной благодарностью.
        Боже, хоть кто-то понимает, что мне за это нужно поставить памятник при жизни…
        Мужчины за столом посмеиваются на эту шутку. Не все. Тагир Давидович брезгливо кривит губы и, склоняясь к уху сына, что-то начинает ему шептать.
        Этих двоих мой босс не то чтобы считал близкими - он с ними примирялся, потому что это была близкая родня его отца.
        - Как вы познакомились? - с любопытством подает голос Вика, пока мой босс по-джентельменски отодвигает для меня стул.
        - Я украл её у отчима, - безмятежно откликается Владислав Каримович, снова касаясь моих плеч. Я с трудом успокаиваю внутреннюю дрожь.
        Прикосновение за прикосновением. Когда хоть ему надоест?
        - До сих пор помню тот день, - тем временем вальяжно продолжает Ветров, - я шел дать старому мудаку по морде, а это дивное создание пыталось выполнять свои обязанности и не пускать меня. Так проникновенно на меня смотрела. У неё даже почти получилось меня тронуть. Упустить эту малышку после я просто не мог. Забрал её к себе на работу, и там уж, с чувством, с толком, с расстановкой… Вел к этому дню.
        Потрясающий человек.
        Ни слова лжи не сказал, но и правдой это точно не назовешь.
        - Ты хорошо маскировался, - смеется Виктория, делая глоток воды из своего бокала, - сколько раз видела Маргариту, не подумала бы даже, что ты умудрился вскружить ей голову.
        - Она прекрасно держит себя в руках, - ладонь Владислава Каримовича сжимается на моих пальцах, - настоящее сокровище, и в работе, и во всем остальном.
        - Еще пара минут такой рекламы, брат, и я сам буду готов на ней жениться, - развязно роняет Тимур.
        - И брат пойдет на брата, - драматично тянет мой босс и хохочет, - Маргаритка моя, ты готова к крестовым войнам за твою нежную ручку?
        Как ты меня достал - в голове.
        - Давайте обойдемся без крови, все-таки, - кротко прошу вслух, глядя из-под ресниц. У Владислава Каримовича удовлетворенно дергается уголок губы - ему точно нравится моя игра. Ну что ж, самый придирчивый судья доволен, главное - не расслабляться.
        Наверное, ничего, что я чувствую себя не в своей тарелке? Такое ведь возможно, когда ты вдруг оказываешься среди кучи незнакомых тебе людей. Которым есть о чем поговорить и без тебя.
        Официант подставляет мне тарелку с какой-то закуской. И я ем - не чувствуя вкуса. Все нервы на пределе, каждая секунда растянута до треска резиновых жил.
        Когда же, когда это все закончится?
        Ему мало всего этого. Он извиняется перед родственниками, ведет меня по залу. Представляет то тем, то этим. Я снова улыбаюсь. Много улыбаюсь. Меня о чем-то спрашивают, я что-то отвечаю, стараясь быть милой.
        Ноги все сильнее начинают наливаться тяжестью.
        - Я устала, - шепчу я в какой-то момент, когда удается дотянуться до уха босса, - я ужасно устала и хочу домой. Можно?
        Я здесь ведь не первый час. Или что, о боже, я должна оставаться здесь до самого последнего гостя? Неужели он настолько хочет выжать из меня все соки.
        Он раздумывает с минуту, затем кивает.
        - Один бокал шампанского и один танец, Маргаритка. И я тебя отпускаю.
        Боже, спасибо…
        Танец. Да, это неплохо завершит вечер.
        Я не отказываюсь ни от чего. Ни от первого, ни от второго. Бокал шампанского колет мне язык пузырьками. Чуть горчит. Да, сильно я перенервничала, раз меня так глючит.
        Он близко. Ужасно близко. Между нашими губами такое малое расстояние будто мы вот-вот будем целоваться. И горячий взгляд моего босса полирует кожу моего лица. Да, ловкий лис. Проведет кого угодно. И все-таки, что он потом скажет своим гостям?
        Простите, я передумал? А секретаршу оставил, просто потому, что она полезная!
        - Ты отлично справилась, Маргаритка, - шепчет мой босс, крепко сжимая пальцы на моей талии, - и почти свободна. Можешь расслабиться.
        - Я еще здесь, - выдыхаю я, а сама натыкаюсь взглядом на Карима Давидовича. Он уже не за столом, выехал из-за него и наблюдает за мной и моим боссом.
        Он смотрит на меня пристально, не отрываясь. Мне даже слегка мерещится стук судейского молотка и вердикт - «виновна в обмане»…
        Не я это придумала.
        И все же я ежусь и инстинктивно прячусь от настойчивого внимания Карима Давидовича, чуть крепче прижимаясь к телу босса.
        - Увлеклась, Маргаритка? - тихонечко хмыкает он.
        - Просто устала.
        На самом деле устала. Я чувствую, как усталость накатывает на меня с каждой проходящей секундой. Как наливаются тяжестью мои ноги, как все сложнее получается справиться с гулом в голове.
        - Расслабься, Маргаритка, - снисходительно советует мне Владислав Каримович, это исчадие ада, охотно мне подыгрывая, прижимая меня к себе еще жаднее, - все почти закончилось. Можешь себя отпустить.
        Я слишком поздно понимаю, что что-то не так. Когда понимаю, что мои глаза слипаются не просто так. И что сопротивляться этому у меня не получается.
        Я теряю сознание так и не закончив последний, обещанный боссу танец…
        Что было в том шампанском?
        Вопрос, который я не успеваю задать вслух.
        6. ВЛАД
        Интересно, она вообще ест? Ощущается совершенно невесомой!
        Главное в этой истории - трепетно прижимаясь губами к виску девушки, не дышать носом. Увы, её запах… Уже проверено, что он заводит меня недопустимо сильно. И с тем, чтобы взять себя в руки после имеются известные проблемы.
        При виде новоиспеченного жениха, несущего на руках свою хрупкую Маргаритку, гости удивленно оглядываются. Девушки начинают встревоженно шушукаться и, как они думают, украдкой фотографировать. Скоро эти бесспорно трогательные форточки будут во всех самых модных блогах!
        Хорошо. Мне нужна максимальная огласка для этой помолвки, мне нужно, чтобы самая последняя московская крыса была в курсе, кто именно сейчас считается женихом этой Маргаритки.
        - Боже, что-то случилось? - администратор ресторана бросается мне навстречу, в уме уже явно прокручивая все самое страшное - отравилась, поскользнулась, оказалась возмущена сервисом, и теперь всему ресторану грозит грандиозный скандал, что, конечно, будет чревато для их репутации «роскошного заведения».
        - Просто моя невеста переутомилась, - спокойно сообщаю я, крепче стискивая свою бесценную ношу. Отчасти это даже правда.
        Цветочек едва держалась на ногах, даже самое слабое снотворное в шампанском совершенно её доконало.
        Поверила мне, смешная Маргаритка, что я её всерьез отпущу от себя? Ну, да, конечно! Я только начал свою игру.
        - Передайте гостям, что мне очень нужно отвезти мою девушку к врачу, - приказываю я девушке, - они могут не торопиться, гулять так гулять. Если у вас будут вопросы ко мне - перезвоните завтра утром.
        Администратор кивает, поглядывая на Маргаритку с легким восхищением и сочувствием. В отличие от многих, кто был не в курсе, как именно закончится этот вечер, администратор этого ресторана была единственной, кто точно знала, что жениться я собираюсь вовсе не на Лане. И молчала - хотя это наверняка бы оказалось для неё крайне прибыльной сплетней. Фатальной для её карьеры - открой она рот, церемониться с ней я бы не стал, так что девочка сделала правильный выбор.
        - Я же говорила, что ты чересчур разошелся с гульбищем, - укоризненно замечает Вика, перехватывая меня за несколько шагов от выхода на парковку. Так, а кто еще меня «провожает»?
        Она, Яр, отец… О, второй братец, ну конечно, разве может не изобразить интерес к семейным вопросам? Они тут с дядюшкой все из себя, двигают семейные ценности в массы!
        Какая жалость, что я не могу показать Тимурчику средний палец - руки заняты. А то показал бы!
        - Да, согласен, нужно было брать пример с младшенького, который в первый раз просто затащил тебя в ЗАГС, и дело с концом, - киваю, добиваясь улыбки на лице любимой женщины моего брата, - хотя он ведь тоже в этот раз не скромничал, так ведь? А мне не к лицу быть жаднее младшего братца!
        - Какие же вы все-таки мальчишки, - Вика закатывает глаза, - даром, что оба взрослые состоявшиеся мужики.
        - Стремление соревноваться и побеждать - это обычное дело для человека, который хоть что-то в своей жизни значит, - фыркаю я, - и уж не тебе меня в этом укорять. Ты тоже карьеристка.
        - Ну, это пока… - Вика задумчиво косится на свой живот, а затем округляет глаза и во все глаза таращится на Маргаритку, - Влад, а она у тебя случайно не…
        Отлично. То, что нужно. Пусть побольше будет таких сплетен. Если это пришло в голову Вике - придет и кому-то еще. О состоянии моей невесты должно сплетничать как можно больше этих болтливых бездельниц «высшего света». Для Вики же я позволяю себе неопределенное выражение лица.
        - Мне мой Цветочек таких новостей не приносила. Но я непременно допрошу её как можно дотошнее, когда она очнется.
        - Ну ты там аккуратнее, не переусердствуй в допросе, дай поспать соседям, - смеется моя невестка. Так вот как Яр от неё ответов добивается? То-то она так любит поиграть в молчанку!
        - Соседи у меня мудаки, мне их не жалко, - фыркаю я, продолжая играть свою роль пылкого идиота. Мой занавес еще не упал.
        Водитель, заметивший меня издалека, выскакивает из машины.
        - Не прыгай, Федя, Яр мне дверь откроет.
        Вот они привилегии старшего брата - можно помыкать младшим. И чего я в детстве ими не пользовался? А, это потому что моим младшеньким братцем черта с два попомыкаешь?
        Даже сейчас он следует моей просьбе только потому, что нам нужно потрепаться до того, как я уеду.
        - Спасибо за «Горько», - ухмыляюсь я так, чтоб это слышала и Вика, - это оказалось очень кстати. Еще чуть-чуть - и закроешь таки свой долг передо мной!
        - Обращайся еще, - Яр отступает чуть в сторону, освобождая мне доступ к машине.
        - Ты закончил? - ныряя в прохладу темного салона, я оборачиваюсь к брату. В отличие от его жены, он в курсе истинной подоплеки моих планов.
        - Я скинул тебе конечный вариант брачного контракта, - брат говорит еле слышно, - не стал возиться с бумагами, не захотел рисковать. Вечеринка точно не подходящий момент для обмена документами - это привлечет слишком много внимания. Нотариус для заверения контракта свободен завтра. Успеешь её додавить?
        - Успею, - уверенно киваю головой, прокручивая в мыслях оставшуюся часть плана. Все шло как по нотам сегодня. Пойдет и дальше. Она не сможет мне отказать.
        - Влад, - Яр на секунду наклоняется чуть ниже и еще снижает голос, - ты все еще уверен, что хочешь действовать с ней так, и никак иначе?
        - Решил почитать мне морали, младшенький? - саркастично изгибаю бровь я. - Ты?
        Мы оба знаем, о чем речь. О том, что рыльце у моего брата настолько в пушку, что он до сих пор чувствует себя виновным перед своей любимой женщиной. Она его простила - ему с ней чрезвычайно повезло. Это не отменяет того, что благородным и светлым мой брат никогда не станет.
        - Меня никто не предостерегал, - Яр покачивает головой, демонстрируя чудеса упрямства, - возможно, тебя и стоит.
        - Мы братья, Яр, - фыркаю я, - и ты прекрасно знаешь, что это значит. Я так же, как и ты, всегда действую по-своему.
        - Сейчас ты все с ней испортишь вконец, и получить что-то настоящее будет сложно.
        - Кто тебе сказал, что мне это нужно? - я закатываю глаза. - Не все настолько пропащие, как ты, братец. Не все хотят всего этого «долго, счастливо» с тремя детьми в придачу. Я предпочту оговоренные контрактом отношения, не заходящие дальше предусмотренного.
        - Я предупреждал, - демонически роняет Яр напоследок и выпрямляется, захлопывая за мной дверь.
        У меня в кармане начинает вибрировать телефон. Я высвобождаю руку, вытягивая его из кармана. Ну, конечно. Кто же еще? Отцовская порка перед сном - то, чего мне не хватало всю мою жизнь.
        - Ты меня потерял, отец?
        - Ты ведь понимаешь, чем чреваты твои выкрутасы? - голос у отца сипловатый, но не слабый. Меня это радует, на самом деле. Дорогущая реабилитация дала свои плоды.
        То, что эти плоды принесли мне не самые приятные последствия - это, конечно, печально, но… Я почти с ними справился.
        - Я ведь говорил, что женить меня на ком попало не выйдет, - насмешливо откликаюсь я, - ты и сам не захотел бы такого брака.
        - В твоем возрасте у меня уже был ты, - хмуро отрезает отец, - и тебе было не два месяца. И потом, ты ведь сам ничего не имел против Ланы. И связи её отца точно бы оказались для тебя эффективны. А теперь он организует тебе неприятности.
        Ну, конечно, я ничего не имел против Ланы. Пока она помогала мне отвлекаться от Цветочка - у неё еще были шансы. С той поры, как перестала - её песенка была спета. Впрочем, я все-таки раздумывал до последнего.
        - Список моих претензий к Лане могу выслать тебе по почте, - я сам ловлю себя на том, что крепче стискиваю пальцы на предплечье Маргаритки. Так, спокойнее. Я уже решил, сколь немного я себе с ней позволю. - И это мое решение я тебе оспорить не позволю. Моя невеста представлена и менять её кандидатуру я уже не дам.
        - Что ж, не забудь и мои условия, сынок, - ехидно напоминает мне отец, - не будет у тебя наследника в течение ближайшего года - и ты моим наследником быть перестанешь. Совсем. Не говоря уже про единоличное упоминание в моем завещании.
        - Спасибо, что напомнил, - раздраженно огрызаюсь я и сбрасываю вызов.
        Пять лет вытягивать отцовский бизнес из ямы - обычное дело. Ставить его на ноги - тоже, ничего ненормального, у меня хорошие отношения с отцом. Были.
        Пока он не пришел в себя, не проявил чудеса просветления, выкарабкавшись с того света, и не настоял на том, чтобы я не только пахал во имя личного процветания, но и занялся семейным вопросом. И невесту мне нашел, дочку какого-то своего приятеля! Практически бесполезную.
        Еще и Тагир с Тимурчиком, эти чертовы родственнички, потенциальные наследнички, спешно заявились в Москву, пытаясь продавить моего отца изменить завещание раньше обозначенных им сроков. Впрочем, пока Тимурчик был не женат, у него козырей было все-таки поменьше, чем у меня.
        В конце концов, я отцу даже Яра притащил, но он на старте резко обозначил, что процветает и своими силами. Любимый зять нефтяника - это все-таки и так чересчур ответственный статус.
        Я кошусь на бледное лицо дремлющей на моем плече Маргаритки. Какая же она все-таки неземная на вид. Изысканный хрупкий цветок, который кажется миражом. Руками к ней прикасаться просто страшно.
        Цветочек, цветочек. Лучше бы тебе было сдаться. Не высовываться из бухгалтерии. Или уволиться. Ты не сдалась. Продолжила вертеться в поле моего зрения, бросать мне вызов, демонстрировать, что ты действительно гораздо сильнее, чем кажешься. Что ж, тебе же хуже!
        7. МАРГАРИТКА
        Боже, как давно я не высыпалась. Обычно всегда вскакиваю в половине шестого, чтобы, не дай бог, не опоздать в офис, перед офисом - залететь в ресторан, забрать утренний кофе для босса, получить от последнего свою ежедневную порцию яда и свежий список задач на сегодня.
        И нет ничего блаженней этого ощущения, когда ты спал строго по семь часов, клятый биологический минимум, чтобы тупо не сваливаться с ног во время работы, а потом тебе вдруг разрешили поспать все десять часов. Или одиннадцать. Неважно. Важно, что в тишине, тепле и темноте!
        Так, стоп!
        Странное, однако, меня окутывает тепло. Избирательное. Словно кто-то жаркий и тяжелый прижимается ко мне со спины, да еще и руку на меня возложил!
        Легкая нега, в которой я купалась все это время, слетает с меня сию же секунду.
        Я дергаюсь, пытаюсь сбросить с себя руку, чья бы она ни была, вот только удерживающий меня мужчина в ответ на мое сопротивление только крепче меня к себе прижимает и сонно и недовольно рычит, будто требуя от меня немедленно уняться.
        Увы, не весь его организм спит, находятся и те части тела, что демонстрируют ужасающую бодрость. И прижимаются ко мне!
        Я взвизгиваю, наугад бью назад локтем, лягаюсь, по чему-то даже попадаю - если судить по краткому ругательству, что раздается изо рта мужика за моей спиной. Он просыпается! Ну наконец-то! И даже отдергивает от меня руку, откатываясь подальше от моих агрессивно настроенных конечностей.
        Я пытаюсь наощупь найти край кровати. Нахожу - дальше, чем я ожидала. За моей спиной раздается резкий хлопок - я с перепугу принимаю его за выстрел, и скукоживаюсь в клубок, прикрывая голову руками. В таком положении меня и застает вспыхнувшая под потолком лампа.
        - Надо же, - задумчиво тянет мужик за моей спиной голосом моего босса, - то дерешься, как белены объелась, то делаешь вид, будто я тебя сейчас ногами бить собираюсь.
        Я подскакиваю с постели с еще большим энтузиазмом, попутно разворачиваясь на ходу.
        Первое, что я вижу - широченную, годящуюся для вдумчивых сеансов группового непотребства кровать. Одеяла на ней, кажется, два, но они оба, похоже, уже начали то самое непотребство, о котором я говорила, сбившись в один комок.
        Когда же я наконец нахожу взглядом того, кто стоит напротив меня с другой стороны этой проклятой кровати - у меня подкашиваются ноги.
        - В-в-вы-ы-ы!
        Это он! И вправду он!
        Это Владислав Каримович, мой чертов босс, в одних только пижамных штанах, стоит, протирает заспанные глаза и раздраженно кривится.
        - А кого ты ожидала увидеть в одной постели с собой, Цветочек? Криса Эванса?
        В постели? Со мной? Жар стыда подкатывает к моим щекам еще до того, как я успеваю задуматься - что же у нас было? Было ли?
        В глазах плывет.
        Боже, ну как так.
        Я же клялась самой себе, что больше никогда не поставлю себя в такую компрометирующую ситуацию. Ночь с ним…
        Нет-нет-нет! Мало того, что это возмутительно, так еще и прекрасно известно, что Ветров вообще не смешивает «личное» и работу. Что это значит? Приказ на увольнение любой дурище, что попробует построить боссу глазки на рабочем месте!
        Господи, ну и почему я еще ничего ОБ ЭТОМ не помню?
        Я не в платье. В тонкой шелковой черной комбинации. Длинной - ниже колена и с высоким разрезом на правом бедре. Слава богу, достаточно закрытой в области груди! И все равно все это трэш!
        - Вы меня переодевали? - голос дрожит, как у шестнадцатилетней институтки, только что лишившейся невинности.
        - Какой интересный вопрос, Маргаритка, - тянет мой босс настолько откровенным тоном, что мне в срочном порядке становится нужно еще одно одеяло, - ты и вправду хочешь знать, кто именно снимал с тебя платье, касался твоей кожи, надевал на тебя эту дивную ночную сорочку?
        Я все-таки «разлучаю голубков», хватаю самое ближайшее одеяло с постели, набрасываю его на себя, заслоняя свое тело от ехидных насмешливых взглядов Владислава Каримовича. Впрочем, за моими маневрами он наблюдает с неменьшей язвительностью. Черт с ним. Лишь бы не пялился!
        - Моя горничная тебя переодевала, Цветочек, - снисходительно роняет Ветров, - можешь не прожигать меня взглядом насквозь. Я к тебе и пальцем не прикоснулся. Даже не подглядывал.
        - Ага, только сеанс ночных объятий мне устроили, - вспыхиваю я, пытаясь успокоиться. Ничего не было. Ничего! Фух!!!
        - И ты могла не торопиться из них выбираться, - вальяжно тянет Владислав Каримович. Я осознанно игнорирую эту фразу. Не хочу даже думать, что он говорит всерьез.
        - Почему я здесь? - я все-таки отваживаюсь на этот вопрос.
        Почему я здесь - в его спальне, в его постели, в его квартире, наконец!
        - А ты не помнишь, Маргаритка? - он, кажется, надо мной издевается. Потому что да, я не помню.
        Вообще не помню, чем закочился вчерашний вечер.
        Бокал шампанского помню. Неторопливый вальс под прицелами десятков любопытных взглядов его гостей. Как прожигал мне спину взор его отца…
        А еще помню, как слипались мои глаза… Как я обмякла, так и не покинув жесткой хватки моего босса. И горьковатый привкус на языке.
        - Какая-то гадость была в том шампанском, - медленно проговариваю я, скорее для себя, чем для слушающего меня мужчины, - снотворное, я полагаю? И кто же меня им угостил? Вы?
        Слишком уж подозрительным было его предложение «один бокал и один танец». Напоить и протянуть время, пока снотворное подействует.
        - Какая ты все-таки умная девочка, Маргаритка, - почему-то даже насмешливое одобрение в голосе Владислава Каримовича звучит как издевка, - да. Я. Меня бы не поняли, если бы моя невеста после помолвки пошла к метро.
        Боже…
        У меня аж земля под ногами пошатывается.
        Эта игра зашла слишком далеко!
        Он притаскивает меня к себе домой, рядит в чьи-то тряпки. Чьи? Ланины? Точно, у нас же один с ней размер. Боже, какая гадость. Сейчас же бы избавилась от этой клятой комбинации, если бы в поле моего зрения имелась другая одежда.
        - Владислав Каримович, - я крепко стискиваю себя за плечи, заставляя себя вытянуться в струнку, чтобы выглядеть как можно непреклоннее, - я боюсь, что мне придется напомнить вам о границах. Вы вынудили меня играть роль вашей невесты на вечеринке, но насчет продолжения разговора не было. И даже не заводите.
        Он смотрит на меня долгим, пристальным взглядом, затем насмешливо дергает уголком рта.
        - Боюсь, что ты неправильно поняла мои требования, Маргаритка. Я не требовал сыграть мою невесту на вечеринке. Ты должна была согласиться выйти за меня замуж. По-настоящему. И ты это сделала. Правильный выбор! Я одобряю!
        У меня перед глазами будто раскрывается холодный бездонный космос. Что? Как это вообще можно адекватно понять! Нет, определенно, в своих попытках меня доканать он наконец-то приблизился к красной линии.
        Но он же не может говорить это всерьез! Или может?
        Такие люди как Владислав Ветров не женятся на ком попало, ими руководит либо строгий расчет, либо неуемное наваждение. С расчетом, понятное дело, меня иметь не стоит. Второй вариант - тоже смешной, потому что девочки его класса - типичная Лана Михальчук, с её длиннющими ногами и идеально-салонным имиджем. Чем я могла снести ему крышу? Спринтерской скоростью, с которой носилась по его поручениям? Или мои мешки под глазами не оставили его равнодушным?
        - Идем, - наконец соизволяет уронить Владислав Каримович, - подробные объяснения я дам тебе за завтраком.
        - Я не собираюсь с вами завтракать! - я сама себе сейчас напоминаю разъяренную кошку, вздыбившуюся от хвоста до загривка. - И замуж за вас тем более!
        Даже если это всего лишь продолжение его спектакля, чтобы насолить Лане - я не готова к такому.
        - Значит, ты соберешься, - Владислав Каримович просто пожимает плечами, будто мы обсуждаем замену офисного принтера. Не нужно сейчас - пригодится после! Всего-то!
        Он выходит из спальни, просто оставляя меня тут одну. Идиотское положение. Совершенно не представляю, что мне тут делать. Усесться на кровать и молча игнорировать требование босса? Хорошая идея. Заманчивая! Но я его знаю - я так и до вечера просижу.
        Идти за ним? Выслушать все его объяснения, продолжив стоять на своем, в том числе и на том, что замуж за него я не пойду, ни за какие коврижки, пускай возвращает свою Лану без моего участия? Да, максимально дельный вариант!
        А что делать с моим внешним видом? Своей одежды - ни того платья, в котором я была на вечеринке, ни своего офисного наряда в спальне на видном месте не лежит. Расхаживать по чужой квартире в кружевной комбинации, сквозь которую просвечивают те места, которые я бы предпочла своему начальнику не показывать - идея плохая сама по себе.
        Ходить по его квартире, не выпутываясь из одеяла? Нет, я в курсе, что для своего босса являюсь отчасти любимой клоунессой, издеваться над которой является жизненно-необходимой его потребностью, но чтоб настолько выставлять себя в глупом свете…
        - Маргарита Александровна… - негромкое покашливание от двери спальни заставляет меня вздрогнуть и еще сильнее съежиться, пряча наготу в одеяле.
        У дверей стоит девушка, в черных брючках и черной рубашке с коротким рукавом. Русые волосы стянуты на затылке заколкой, макияж и маникюр отсутствуют как данность. Прислуга. И это я понимаю не в уничижительном ключе, просто как статус по жизни. Прислуга высшего класса, вышколенная и педантичная до последней буквы.
        В руках у девушки яркое розовое платье. А это еще зачем?
        - Меня зовут Маша, - тем временем представляется это внезапное явленье, - Владислав Каримович велел мне помочь вам переодеться.
        - В это? - я опускаю замечание, что переоденусь я как-нибудь сама, без посторонней помощи, и критически оглядываю платье в её руках. Короткое, вызывающе броское, вырез на груди еще ничего, но мог быть и поскромнее.
        Я бы такое ни в жизнь не взяла для себя!
        - Да, - кивает Маша, - Владислав Каримович сам его для вас выбрал.
        Она говорит так, будто меня это как-то должно тронуть. Я же еще меньше хочу надевать теперь эту дурацкую тряпку. Пусть выбирает платья для Ланы. Тем более, что это наверняка для нее и было, а мне сейчас списывают по принципу «а шоб не пропало». Фу!
        - Принесите хотя бы то платье, в котором меня сюда привезли, - прошу я, сжимая пальцами переносицу, - я не надену этот ужас.
        Маша замирает истуканом. Я прям вижу, как напрягается её лицо и стекленеют глаза. С места за другим платьем она даже не двигается.
        - В чем дело? - пристально вглядываюсь в лицо девушки, пытаясь считать эмоцию четче. Злость? Нет. Ступор? Не похоже. Паника? Да, пожалуй!
        - В-владислав Каримович сказал, - Маша очень нервничает, по всей видимости - она надеялась, что к этой части её распоряжения нам переходить не придется, - можете выйти к завтраку в этом платье или в том, в чем вы есть сейчас. Ничего другого не будет.
        Заканчивает девушка уже багровой от смущения. И это меня этот мерзавец именует Цветочком? Тут же налицо отчаянный дискомфорт от необходимости выполнять приказ.
        И все-таки мерзавец. Как я хочу сейчас его убить за всю это гребаную тиранию. Что ж, вдох-выдох, Рита, и представь, какое блюдо будет менее омерзительным на вкус.
        В твоем меню - откровенное платье, кружевная комбинация, одеялко… Потрясающий выбор, аж глаза разбегаются!
        Ну, что ж, в последний раз я тебе подыгрываю, Владислав Каримович!
        - Оставляйте платье, - сквозь зубы произношу я, ощущая, что еще чуть-чуть - и буду очень нуждаться в крепком успокоительном, - и выйдите. Я надеюсь, ваша помощь мне не настолько обязательна? Нет? Ну, слава богу, хоть какие-то мои границы здесь уважают.
        Интересно, когда же он закончит надо мной издеваться?
        8. МАРГАРИТКА
        Платье, как я ожидала, совершенно дурацкое. Нет, юбка, конечно, заканчивается чуть ниже середины бедер, могло быть критичнее, но все-таки даже с моей длиной ног оно чересчур откровенное. А Лане, наверное, в нем нельзя было и наклоняться.
        - Ну и? - выходя из спальни я застаю Машу в кресле, чинно сложившую ручки на коленях. - Где меня изволит ждать барин?
        - Я провожу вас в столовую, - с энтузиазмом подскакивает девушка, явно обрадованная скоростью моего облачения. Впрочем, количество одежды на мне обязывало, конечно, не задерживаться
        Шагая вслед за Машей по квартире Ветрова я волей-неволей вертела головой по сторонам. Мда. Пожалуй, тут одна только «зала с бильярдом» по метражу больше, чем моя крохотная однушка на окраине Кузьминок.
        Оформлено все было как-то уж слишком безлико. Дорого, холодно и нейтрально. Не хватало милых личных мелочей, фотографий на полках, настоящей зелени комнатных растений… Нет, я очень любила отсутствие внешнего китча как такового, но сейчас у меня было ощущение, что я попала в офис. Один большой офис, с парой комнат для релаксаций. Пожалуй, даже в офисе нашего головного отделения было куда душевнее, чем у Владислава Каримовича в личной квартире.
        Там мы хоть под клиентов подстраивались. Сюда клиентов явно не водили. И за цель кому-то понравиться точно не ставили…
        - Что, уже прикидываешь, в какое место в моей квартире первым делом повесишь шторы, Маргаритка?
        К сожалению, мой босс фактически ловит меня «с поличным», как черт из табакерки вынырнув из тех комнат, мимо которых мы проходили. Кабинет - если я успела заметить верно…
        - Даже не думала, - я скрещиваю руки на груди. Бывший неоднократно обвинял меня в том, что я таким образом от него закрываюсь, и отчасти, наверное, так оно и было. В такой позе и вправду я чувствовала себя чуть безопаснее.
        Какая жалость, что с Ветровым «чуть» - это безумно мало. Я и так-то его побаивалась - тяжелый характер, высокая требовательность, большой вес в обществе, да и положение моего непосредственного начальника, способного уволить меня за малейшую провинность, играли свою роль. А сейчас - я вообще перестала понимать, что происходит.
        - Ну конечно, - хмыкает Ветров ловя пальцами мой локоть, - ни единой женщины не бывало в моей квартире и не планировало все здесь переделать под себя.
        - Это были ваши женщины, - едко комментирую я, - не надо меня с ними сравнивать.
        - Ну, так и ты практически моя, Маргаритка, - хмыкает Владислав Каримович, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не дернуть агрессивно локтем, - нам осталось только оговорить твои условия.
        Мне даже кажется, что я ослышалась.
        - А вы намерены оговаривать? - я приподнимаю бровь и красноречиво кошусь на платье. - По-моему, вы ясно даете понять, что мое мнение в расчет не берется. Вот только, хотите вы этого или нет, но вашей женой я все равно становиться не соглашусь, ни за какие коврижки.
        Бесполезно. Он и ухом не ведет. Будто все мои возражения мажут мимо, даже не залетая к нему в уши.
        - Маша, иди, дальше я сам её провожу до столовой, - произносит Ветров хладнокровно. - К завтраку уже накрыли?
        - Да, Владислав Каримович, - девушка исполнительно кивает и, развернувшись, уходит в обратную сторону.
        - Не хотел говорить при Маше, сейчас скажу спокойно, - на мою талию падает тяжелая рука Ветрова, - тебе чертовски идет это платьице, Цветочек. Думаю, стоило и чулки к нему приложить, смотрелось бы еще лучше.
        Я останавливаюсь. Просто потому, что становится невозможно дальше нормально дышать. Выворачиваюсь из хватки босса, разворачиваюсь к нему лицом, гляжу прямо в ядовито-синие глаза. Смеющиеся. Ему весело. Весело надо мной издеваться!
        - Я вам не кукла, Владислав Каримович. Прекратите эти ваши дурацкие игры.
        - На данный момент ты мне невеста, Цветочек. Практически то же самое, что ты сказала. Будешь делать то, что я скажу, без каких-либо споров. Только это от тебя и требуется.
        Я хочу его ударить. Так отчаянно, что аж сжимаются кулаки и стискиваются губы в одну тонкую линию.
        В его лице - ни капли эмоций, кроме этого бесконечного взгляда «сверху вниз». Об холодный бесстрастный лед его глаз можно и в лепешку разбиться. Боже, как же это бесит…
        - И каковы же будут ваши дальнейшие указания, мой господин? - ядовито и сквозь зубы цежу я. - Установите вашей новой наложнице рабочее расписание?
        Короткий смешок в ответ меня абсолютно не устраивает.
        - Невеста - не наложница, Маргаритка, - снисходительно бросает мой босс, - хотя если тебе так хочется - мы включим в твои обязанности и эти.
        Он умеет поставить меня в тупик. Только-только я решила, что все поняла, и что таким вот идиотским способом мой босс решил нарваться на обвинение в харрасменте, как тут же звучит «если тебе хочется», «твои обязанности»…
        Да о чем он вообще тут ведет свои речи? Если это не домогательство, то что?
        В отличие от меня, Ветров легко считывает мое смятение, криво ухмыляется, снова прихватывает меня за локоть и ведет вперед. В столовую - в большую, светлую комнату, с овальным столом, застеленным белоснежной скатертью и уже сервированным. Под прозрачными крышками что-то аппетитно дымится, но я не приглядываюсь - ощущаю тошноту при одной только мысли о еде. Здесь, кажется, теплится жизнь, хоть и едва-едва, благодаря букету свежих тюльпанов в вазе, приютившейся между тарелок, но все-таки!
        Только здесь мой босс разжимает пальцы, которыми сжимал мое запястье - будто оставил пять ожогов на коже.
        - Присаживайся, Цветочек, не скромничай, - бросает Ветров через плечо, - что предпочитаешь сделать сначала? Позавтракать? Поговорить о делах?
        - О делах, - мой выбор его не удивляет. Если честно, сейчас у меня кусок в горло б не полез.
        Блин, почему я сама отвечаю так, будто уже вступила с ним в переговоры?
        Ветров, меж тем, обходит стол и поднимает черную папку с какими-то документами, спрятавшуюся за вазой, опускает её на один край стола, сам садится за другой.
        Видимо, это мне…
        - Что это? - нерешительно касаюсь оставленных мне бумаг.
        - Брачный контракт, - бесстрастно откликается Владислав Каримович, поднимая крышку и с большей охотой уделяя внимание своему завтраку, нежели мне. - Ты должна подписать его сегодня. Свадьба состоится через неделю. Можешь приступать к изучению условий.
        Объяснил так объяснил! Хоть аплодируй!
        Какая еще свадьба? Какой брачный контракт? Я ведь просто работаю на него! Пока еще работаю…
        Боже, как мне будет не хватать… той зарплаты, что он мне платит.
        - Владислав Каримович, - я отодвигаю папку чуть в сторону, - я не выйду за вас замуж. Ни с брачным договором, ни без него. Это даже звучит бредово.
        - Ничего бредового в этом предложении нет, - спокойно откликается Ветров, - и если бы ты немножко поработала своей умной головой, Цветочек, ты бы поняла, что на самом деле это отличный вариант для тебя.
        - Вы собирались жениться на другой женщине, - я покачиваю головой, - я просто подвернулась вам под руку. Я не хочу становиться инструментом вашей мести Лане Викторовне.
        Потом его месть свершится, он снова вернет её свою постель, а меня совершенно случайно переедет какой-нибудь поезд. Ну, я, конечно утрирую, но про мстительный нрав Ланы Михальчук было прекрасно известно. Даже то, что я чуть-чуть побыла на её месте - уже повод огрести неприятностей, а уж стать женой Ветрова в придачу… Нет. Этого я точно не переживу.
        Владислав Каримович поднимает на меня глаза. И его глаза настолько откровенно смеются, что я снова теряюсь в недоумении.
        - Тебе не скучно сидеть в тишине, Цветочек? - мягко интересуется мой босс и, не дожидаясь моего ответа, кивает. - Конечно, скучно. Позволь, я тебе кое-что включу.
        Он выкладывает свой телефон на стол, вводит какой-то чертовски мудреный графический ключ, касается какого-то значка на дисплее. Автоматический голос нейросети предупреждает нас, что все разговоры записываются в целях улучшения качества обслуживания.
        Знакомый голос… Такой же я вчера слушала, когда перезванивала в цветочный магазин…
        - Салон цветов «One Million», оператор Анастасия, слушаю вас…
        Ну точно, тот самый цветочный бутик, в котором я оформляла заказ на эти гребаные гортензии…
        - Здравствуйте, Анастасия.
        Этот бархатистый, такой обходительный голос служит мне будто кнутом поперек спины. Вот его-то я услышать точно не ожидала. А уж то, что он говорит далее…
        - Я бы хотел внести изменения в сделанный ранее заказ. Заменить цветы.
        - Назовите номер заказа…
        Воспроизведение останавливается, подчиняясь легкому касанию пальцев моего босса. И вправду, дальше слушать нечего. Все стало предельно ясно. Особенно то, что я дура…
        - Тебе ведь понравились тюльпаны, да, Цветочек? - Ветров насмешливо склоняет голову набок.
        Воздух у меня в легких вскипает от ярости. Боже. Я же… Я же вчера чуть не в коме шла к нему в кабинет, уверенная, что он даже слушать меня не станет. А он… Он сам заменил цветы в заказе!
        И ведь надо ж ему было заказать именно мои любимые тюльпаны!
        И все-таки, идею, что все это он крутит, потому что хочет отомстить Лане за скандал за час до помолвки, приходится зарубить на корню. Он сам все это организовал.
        - Зачем вам это было нужно? - хрипло выдыхаю, пытаясь справиться с эмоциями. Боже, с каким же удовольствием я бы сейчас швырнула в его голову солонкой. Нельзя! Я ведь не Лана! Какая все-таки жалость, что я - не она!
        - Чтобы расставить последние точки, - Владислав Каримович бесстрастно пожимает плечами, - мне нужно было окончательно избавиться от Ланы, да и взять тебя наконец в оборот.
        - Меня? - повторяю, пытаясь поверить в услышанное, и не получается.
        - Цветочек, - мой босс закатывает глаза, - тебя, разумеется. Или ты думаешь, совершенно случайно в приглашениях на помолвку не было указано даже имени невесты? Ты думаешь, я зря поручил именно тебе выбор платья для моей невесты? Думаешь, у Ланы не нашлось личного стилиста? Все это я планировал с самого начала.
        - Вы сказали, что не доверяете её вкусу, - я вроде смотрю на цветы, но все равно ничего не вижу.
        - Твоя доверчивость очень умиляет, Маргаритка, но она же тебя и подводит. Уже подвела…
        Как многозначительно звучит его тон. Будто оплеуха лично мне.
        Да, доверчивость, граничащая с глупостью - мое проклятие, обеспечившее мне историю не самых приятных знакомств и связей. Не будь я так наивна, не было бы у Сивого той флэшки.
        Да и тут я бы не сидела…
        - Допустим, вы собирались провернуть это с самого начала, - я беру себя в руки, - но с чего вы вдруг решили, что я соглашусь на это ваше предложение? Вы - мой начальник. Я никогда не рассматривала вас…
        - Ты в последние полгода вообще никого не рассматривала в таком ключе, Маргаритка, - мой босс покачивает головой, перебивая меня.
        Ну, не полгода. Дольше. Гораздо дольше.
        - Давай припомним, из каких условий я тебя забрал, - пронзительные синие глаза впиваются в мое лицо, - ты терпела домогательства моего отчима на прежней работе. Старый хрыч распускал руки, ты же - стискивала зубы и терпела. Почему?
        Я закусываю губу.
        Не хочу отвечать.
        Это унизительно, знать про себя такие вещи. Что ты спустишь некоторые закидоны босса, если он хорошо платит. Так, что в кои-то веки можно питаться чем-то кроме гречки и картошки.
        - У меня есть глаза, Рита, - первый раз за несколько недель Владислав Каримович обращается ко мне без его дурацкого прозвища, - я плачу тебе весьма немало, но при этом ты виртуозно экономишь на одежде, обуви, снимаешь конуру в паршивом районе, даже таскаешь с собой еду, потому что так дешевле. У кого-то огромная дыра в кармане, и этот кто-то - не я.
        - Вы что, собирали на меня досье? - осипшим голосом уточняю я. Как далеко он зашел в своих розысках, интересно?
        - Слегка навел справки, - Владислав Каримович позволяет себе уклончивую улыбку, - когда взвешивал причины, по которым ты можешь принять мое предложение. Но даже на поверхности плавает слишком много. У тебя большие финансовые проблемы, Цветочек. Я могу помочь тебе их разрулить. Более того, я предлагаю тебе закрыть для себя этот вопрос до конца твоей жизни.
        - Вам-то это зачем? - вырывается у меня изо рта.
        9. МАРГАРИТКА
        - Мне нужен наследник.
        Он говорит это так спокойно, будто речь не про рождение ребенка - живого человека, с руками и ногами, а про что-то бытовое, обыденное, типа новой зимней резины к его танкообразной тачке.
        Закажи мне, Рита, наследника. Чтоб был мой нос, глаза, а от тебя, так и быть, - губы.
        - Когда прикажете приступить к выполнению этого задания, босс? - с сарказмом спрашиваю я.
        Черт, как заразительно он ест… Я даже начинаю осторожно коситься на стеклянный купол клоша передо мной. Нет, есть его еду после снотворного в шампанском - глупо. Наверное. Хотя что еще он может мне сделать? Если бы он был маньяком-извращенцем, я бы уже сегодня проснулась не в теплой постельке, а где-нибудь в подвале, с цепью на лодыжке или на шее - в зависимости от степени извращенства.
        Я, если честно, очень хотела продемонстрировать, что играть по его правилам не буду, трепетать - тоже, и вообще…
        Результат, правда, оказывается противоположным. Мой ядовитый тон служит причиной того, что у Владислава Каримовича дергается уголок губы. Его забавляют мои попытки обнажить зубы.
        - Такое рвение, - хмыкает он, - одно из твоих основных достоинств, Маргаритка, рвение и исполнительность. Ах, да, еще честность. Практически исключительная. Из тебя выйдет отличная мать.
        - А из вас паршивый муж…
        Плевать, что это хамство, я иду ва-банк.
        - Если исходить из типичного представления о супружеских отношениях - разумеется, - невозмутимо кивает Ветров, - именно поэтому наш с тобой союз, основанный на голом и строгом расчете, имеет шансы на успех. Ты практична, честна, не склонна к ведению закулисных интриг, да и брачный контракт строго очертит те границы, в которые тебе позволяется войти. Ты чрезвычайно стрессоустойчива и прекрасно адаптируешься в сложных условиях - ведь ты удержалась на должности моего ассистента дольше прочих. А еще ты хороша собой, Маргаритка, а это значит, что представляя тебя влиятельным людям, я буду ощущать себя превзошедшим каждого из них.
        С ума сойти.
        Кажется, я вчера очень хотела, чтобы мой босс разродился хоть на один комплимент в мой адрес. Где моя тележка? Мне тут навалили их целый воз.
        Гордости почему-то по-прежнему нет.
        Все это говорится так сухо, без крупинки эмоций… Не ощущается как похвала.
        Или это я зажралась?
        Как там было в притче про рыбу, которая искала океан посреди океана?
        Слишком многого я хочу, на самом деле. Даже такой вот, официальной, немного попахивающей порошком из лазерного принтера и свежей пачкой «Снегурочки» похвалы от Владислава Ветрова не удостаивалась ни одна из его ассистенток.
        С другой стороны, сомнительной чести стать мамой его наследника тоже никто не удостаивался.
        - А еще ты смертельно разочарована в романтических отношениях как явлении. Это мне тоже на руку, - добавляет Ветров, и это заставляет меня вынырнуть из моей прострации.
        - С чего вы взяли? - я оказываюсь уязвлена слишком глубоко - Владислав Каримович вдруг оказывается чересчур проницателен. Но сознаваться в этом я точно не буду. Напротив, буду все отчаянно отрицать, противореча этой его характеристике про «исключительную честность».
        Обман мне слабо удается, кажется.
        Ветров смотрит на меня как на забавную рыбку, что дергает у него перед носом красивым, интересно переливающимся хвостом. Будто насквозь меня видит…
        - Ты часто перерабатываешь. Рано приезжаешь на работу, - спокойно произносит Ветров, попутно расчленяя вилкой то кулинарное произведение искусства, что ждало его на тарелке, - ни один отягченный семьей или отношениями человек так себя не ведет. За время работы у меня ты четырнадцать раз отказывалась от приглашений на ужин или свидание. Два раза из четырех приглашения были сделаны клиентами моей фирмы. Состоятельными клиентами. И не престарелыми мешками, а молодыми, интересными альфачами, которые точно знают, как понравиться девушке. Ты даже не рассматривала их как вариант. Вообще никого - ни богатых, ни красивых, ни коллег по работе, вроде того же Юрия Николаевича. Ты не хочешь отношений. Боишься их как огня. Это меня устраивает.
        - С чего вы решили, что меня устроит ваше предложение?
        - А разве ты не устала пахать, Маргаритка? - вдруг прямо и просто спрашивает Ветров, уставляясь в мои глаза аж через весь стол. - Ты терпишь одного самодура за другим, выпрыгиваешь из туфлей, расплачиваешься с чужими долгами, не можешь себе позволить ничего из того, о чем мечтаешь. Ты ведь хочешь ребенка. И не ври, что не хочешь. Я восемь раз видел тебя с детьми клиентов, четыре раза - с моей племянницей. Ты смотришь на детей как на радугу, которой никогда не достигнешь. Ты понимаешь, что это ответственность, и что ты её себе позволить не можешь.
        Мои пальцы стискиваются на первой попавшейся вилке.
        Какой же он все-таки гад! Мерзкий, бесцеремонный и… Видящий меня насквозь.
        Да, я не могу!
        Не могу рожать ребенка, чтобы стать зависимой от Сивого еще сильнее.
        Не могу допустить, чтоб мой ребенок потом отмывался от моей внезапно выплывшей репутации. Клеймо «мать-шлюха», чтоб все соседи тыкали пальцем, это… Боже, от этого никакой психотерапевт не спасет.
        Да и что там, я не могу поступать с моим ребенком так же, как моя мать поступила со мной. Мой ребенок не должен собирать бутылки, чтобы просто купить домой хлеба. И носить обноски, которые всем двором собирали сердобольные матрены, тоже…
        Если я не могу обеспечить моему ребенку хорошее детство - я просто подожду.
        Если смогу выкупить флешку у Сивого, смогу наконец быть себе хозяйкой и не носить гребаного оброка конченому мерзавцу - не будет риска, буду крепко стоять на ногах, вот тогда и…
        Вот только когда это еще будет…
        - Я предлагаю тебе стабильность, Маргаритка, - меж тем весьма многообещающим тоном произносит Ветров, - даже больше. Я предлагаю тебе благополучие. Семью, которую ты хочешь. Которая будет устраивать меня. Ты - не устраиваешь мне сцен, потому что знаешь свое место, я - решаю все твои проблемы и обеспечиваю твое будущее. Все довольны и счастливы. Тебе всего-то и нужно, подписать контракт и сказать «да» на церемонии через неделю.
        Дьявол…
        Почему я вообще думаю об этом предложении?
        Что такого неожиданно заманчивого я в нем нашла?
        - Для брака нужно знать друг друга, - сипло произношу я, пытаясь выиграть себе хоть пару минут, чтобы прийти в себя, - испытывать чувства друг к другу.
        - Это не обязательно, - снисходительно роняет мой босс, и на его губах циничная улыбка, - иногда достаточно просто оговорить цену. Все, что от тебя требуется, - просто назвать свою.
        Его цинизм…
        Боже, как он меня убивает!
        10. ВЛАД
        Я будто игрок, впившийся взглядом в шарик, летающий по колесу рулетки. Это уже давно стало моей любимой азартной игрой - смогу ли я довести Маргаритку до состояния, когда в её светло-карих, практически золотистых глазах белой кипучей бурей вскипит бешенство. Как цунами, поднимающееся и закрывающее горизонт.
        Ну, же, давай, Цветочек, взрывайся. Я же чувствую, как дымит твой фитилек.
        Взрывайся, плачь, торгуйся. Делай как все. Как Лана и прочие твои сестры по крови, вместо мозгов у которых один только калькулятор, работающий исключительно на сложение и присвоение.
        Неужели так сложно?
        Сложно!
        Цунами снова успокаивается, не достигнув берега. Вместо взрыва Маргаритка опускает ресницы, складывая вместе ладошки и отгораживаясь от меня ими так, будто внезапно решила помолиться. Она так думает.
        Думает!
        Я не сомневался, что мое предложение её заинтересует. С её-то прошлым, она не может не уцепиться за такую возможность. Решить все проблемы единым махом, ведь моих возможностей для этого хватит.
        Я практически слышу, как крутятся стремительные шестеренки в её голове.
        Ну же, детка, тебе ведь нужны деньги. Столько, сколько у тебя нет. А я согласен тебе их дать, только открой свой дивный ротик и обозначь сумму. Я могу сделать за тебя что угодно, но не это.
        - Вы специально выбираете такие слова, чтоб вас хотелось сразу послать подальше? - тяжелые смоляные ресницы Маргаритки, не нуждающиеся ни в каком макияже, чтобы привлечь внимание к её глазам, приподнимаются и бросают на меня острый взгляд, способный пробудить жизнь даже в гранитной глыбе.
        Чтоб тебя!
        Возможно, из-за этого взгляда вопрос Цветочка и застает меня врасплох. Хотя наверняка дело в том, что я все-таки ожидал попытки прощупать почву и степень моей щедрости.
        Кто ж назначает цену слету, когда даже не представляешь примерных границ, которые вытянет твой покупатель? Любая бы начала юлить и избегать прямого ответа.
        Любая. А Маргаритка спрашивает про формулировки вопросов. Один из немногих вопросов, ответа на который она не дождется.
        Нет. Я выбираю слова так, чтоб наши с тобой отношения, Цветочек, не выходили за обозначенные мной границы. На данном этапе так гораздо проще. Но тебе об этом знать совершенно не обязательно.
        - Ты хочешь позавтракать, прежде чем дать мне ответ?
        - Я хочу подумать, - девушка натянуто улыбается, - хотя идея немедленного отказа ужасно заманчива.
        Набиваешь себе цену, Цветочек? Это ведь смешно, с учетом того, сколько я о тебе знаю и в каких подробностях.
        Ты могла бы просто сдаться, я жду этого от тебя не первый месяц. Но нет, даже сейчас, когда я припер тебя к стенке, ты продолжаешь дрыгаться.
        - Это не будет настоящий брак, Цветочек. Договорной, взаимовыгодный, с одним общим ребенком и рядом ограничений. Любить и боготворить меня не обязательно, достаточно - соблюдать мои правила. Естественно, пока ты будешь замужем за мной - ты не должна позволять себе никаких сторонних связей. Но насколько я успел тебя узнать, тебе это не очень свойственно.
        Ключевое тут - сейчас не свойственно.
        Хотя какая разница? Раз уж моему долбанутому либидо приспичило присвоить себе именно этот Цветочек - мне в общем-то плевать на её прошлое. Оно, конечно, определяет качество моего отношения, но решив все-таки забрать эту Маргаритку себе, я сделал для неё некоторые скидки. Сойдет. Для моих целей она вполне сойдет. Тем более, что отцовский ультиматум и играет в них самую последнюю роль.
        - Я никогда не предполагала решать свои проблемы с помощью выгодного брака, - медленно произносит Цветочек, скрещивая руки на груди. Образ этакой недотроги ей хорошо удается. Прикипел за два года?
        Я ею любуюсь, на самом деле. Нежные губы в холодной полуулыбке - это просто произведение искусства. А эти изящные, практически неземные черты лица… Сколько еще мужчин смотрели на эту Снегурочку и хотели растопить её, прижимая к своей кровати?
        Удивительно разной умеет быть эта девочка! Хрупкой - когда расслабляется, твердой - во время работы, нежной, как весенний первоцвет, и холодной, как лед, для всех, кого она боится…
        Вот только даже если этот стебелек и оказался прочнее, чем кажется - я все равно его сломаю. Даже забавно, сколько еще она продержится.
        - Ты не думала о таком решении, потому что тебе никто этого не предлагал, - насмешливо роняю я, поднимаясь из-за стола, - я предлагаю. Хочешь подумать - думай. Но пока я не услышу твой ответ - ты не выйдешь за пределы моей квартиры.
        Еще одно цунами - огромная темная волна эмоций поднимается из глубин этих мягких, завораживающих глаз. Я даже останавливаюсь, чтобы полюбоваться этим зрелищем и дождаться его пика.
        Сейчас взорвется? Нет? Что, неужели опять выдержит? Вот и где прелесть играть роль тирана, если твоя тирания даже не заставляет твою жертву пригорать в нужной мере!
        - Это незаконно, - шипит Маргаритка, стискивая плечи пальцами так сильно, что у неё белеют костяшки.
        Незаконно, но безопасно. На данном этапе чем ближе Цветочек ко мне - тем меньше риска, что то, от чего я её защищаю, все-таки случится.
        Вчера я ведь рванул хорошую такую торпеду в полной акул морской впадине. Виктор Михальчук не очень обрадуется, что его драгоценная смертельно избалованная звездень вдруг оказалась сброшенной с пьедестала, да еще и так бесцеремонно, как это сделал я.
        Я не хочу давать неудавшемуся тестю повод добраться до действительно уязвимого моего места. Пусть круги на воде улягутся, а Цветочек привыкнет к мысли, что она практически моя жена, по-настоящему. Чтоб ничего и никому случайно не сболтнула.
        - У меня брат - лучший адвокат этого гребаного города, - ухмыляюсь я, любуясь, как белеют скулы Маргаритки, - да и у самого меня связей более чем достаточно. Не ерепенься, Цветочек. Думай сколько хочешь, примерься к комфорту, который ожидает тебя и нашего с тобой ребенка. Почитай договор. Нотариус приедет в шесть. Я хочу услышать твой положительный ответ до этого времени.
        Я оставляю Маргаритку в уединении. Все, что нужно, сказано, как только она будет готова торговаться - придет сама. Скажет домработнице - та её проводит в мой домашний кабинет. А мне совершенно точно нужна передышка. Слишком сильно мне хочется сорваться и вырвать из неё согласие совсем уж крайними методами.
        Нет. У нас с ней строго рабочие отношения. И чем меньше в них будет личного - увы, моего личного - тем проще нам будет существовать на одном поле.
        Раз уж я не вижу в роли матери своего ребенка никого кроме неё…
        И раз уж она связана с теми, под кого я сейчас копаю…
        Люблю совмещать приятное с полезным, хотя с Маргариткой и есть у меня ощущение, что я сам себе рою яму, позволяя ей быть настолько близко.
        В кабинете я застаю Машу, она протирает пыль.
        - Приберись в гостевой спальне и смени там постельное белье.
        - Будут еще гости? - домработница оборачивается, глядя на меня вопросительно. - Мне готовить обед на троих или ужин?
        - Нет, это для Маргариты. Проводи её туда сразу после завтрака.
        Маша не выказывает удивления, уже привыкла, что с моими распоряжениями спорить не стоит, если не хочешь оказаться без работы. Хотя, конечно, новость о том, что моя невеста будет спать отдельно от меня, её и удивляет.
        Я чуть морщусь, невольно касаясь места под ребрами, куда врезался острый локоток моего Цветочка. Будильничек получился что надо. Зато какая похабная мне снилась дребедень, пока я прижимал к себя мою «добычу»…
        Плохая была идея - укладывать Маргаритку в мою постель. Я невольно начинал ощущать себя каким-то животным или извращенцем, который, лишь раз склонившись к коже своей жертвы, уже не мог прекратить дышать её запахом.
        И хорошо, что хоть в каких-то границах я смог удержаться. Хотелось-то куда большего. Даже с оглядкой на её прошлое.
        Это немыслимо меня раздражало. Выбор был огромный. Торопиться с ним необходимости не было. Нет же. Зациклился на первой попавшейся… Маргаритке.
        У нас есть год, и думаю - мы сможем договориться о «супружеском долге». А пока этого не произошло - пусть лучше спит отдельно. Меньше искушения - больше спокойствия.
        Маргаритка задумывается нешутя. Я не вижу её несколько часов, аж до обеда, даже начинаю подозревать, что она решила поискать какой-нибудь камин в моей квартире, чтобы попытаться освоить метод побега Санта-Клауса.
        Не то чтобы я собирался её торопить, но все-таки - хотелось бы получить её ответ скорее. Если она собирается тянуть время - это нехорошо. Возможно, стоит пересмотреть стратегию прямо сейчас.
        Запрос из службы охраны отвлекает меня от очередного приступа мыслей о Маргаритке. Я переключаюсь на окно с видеокамер, чтобы лично убедиться, что приехал именно тот, кого я ожидаю. Юра высовывается из окна своего танка, спуская с носа солнцезащитные очки.
        Что ж, самое время ему отчитаться в проделанной работе.
        Из всех моих толковых ребят только Городецкому я и мог поручить очень щекотливые поручения и не опасаться огласки.
        От того, чтобы встретить моего зама лично, меня отвлекают снова, на этот раз - вибрация смартфона.
        Лана. С одной стороны - терять на неё время особого желания нет, с другой стороны - точку поставить нужно.
        Увы. Это были бестолковые полгода. Подмена не удалась. Ну, хоть в постели она была неплоха, и на том спасибо.
        - Ну, и что нового ты мне хочешь сказать? - насмешливо произношу я, поднося телефон к уху и даже не пытаясь звучать любезно.
        11. ВЛАД
        - Это было ужасно смешно, Влади, - Лана томно вздыхает в трубку, всеми силами демонстрируя свое намерение примириться.
        В молоко, дорогая, в молоко. Ордер на твое списание я подмахнул еще месяц назад.
        - Что тебе было смешно, конкретнее? - скучающе уточняю, проглядывая пришедшую с утра корреспонденцию. Зарецкий так настойчиво требует встречи… Жена у него, что ли, сбежала? Вряд ли его бы так сильно озаботило что-то, не касающееся его семейных вопросов.
        - Ты и эта твоя секретарша, - Лана насмешливо фыркает. Наверняка у её активных дро… поклонников в эту секунду случилось бы перевозбужденное затмение, при одной только фантазии, как вздрагивает её грудь при этом смешке.
        Мне отчаянно хочется зевнуть. Нет, я ведь понимал, что вчера она хлопнула дверью не всерьез, прекрасно знал, на что она рассчитывает.
        И даже без оглядки на то, что её мечты с моими планами разошлись даже раньше, чем вчера - господи, вот угораздило же меня связаться с этой истеричкой. Проще было бы нанять актрису, которая бы отыграла мне для Цветочка мою невесту до нужного момента.
        - Влади, - разговор с Ланой не клеится, и она этим явно не очень довольна, - ну хочешь, я извинюсь?
        - Знаешь, я хочу, - медленно проговариваю я, - извиняйся, Лана, я тебя внимательно слушаю. Ты только не скромничай, серьезно отнесись к осознанию своей вины.
        Не то чтобы это внесет коррективы в мои планы, но это должно быть забавно.
        С той стороны трубки возмущенно втягивают воздух. Ну конечно. Она же типа уже извинилась, когда сделала это роскошное предложение.
        Хочешь, я извинюсь.
        Если допустить, что я действительно собирался на ней жениться - вчера она пустила бы по ветру довольно круглую сумму, спущенную на организацию по-настоящему роскошной помолвки.
        Это были бы мои деньги, кстати. Разумеется, я отказался от разделения трат в основном по своим причинам, но Лана ведь воспринимала это как знак щедрости с моей стороны.
        И после хлопнула дверью, заявив: «Женись на себе сам».
        Действительно, детка, мои счета бы сами себя оплатили после твоего «хочешь, я извинюсь».
        Нет, это не мелочность. Это жадность. Если расшвыриваться деньгами во все стороны - в списке Форбс так никогда и не появишься. А я лелею такие амбиции.
        Пауза затягивается. Я никуда не спешу. Мне больше интересно, куда там запропал Юрий. Хотя пока припаркуется, пока покурит и соберется с мыслями.
        - Мне жаль, я вспылила, - спустя несколько минут наконец созревает моя собеседница, - но боже, кто заказывал эти чертовы цветы? Твоя секретарша? Так уволь ее, и дело с концом! Если бы не она…
        - Это я оформил заказ, - срезаю Лану на лету, - я решил, что тюльпаны выразительнее лично для меня. Кого будем увольнять в этом случае?
        Моя псевдо-невеста негодующе булькает, но… Эту дискуссию ей не вытянуть.
        - Ну, я же не знала, - Лана добавляет в голос плаксивости. Вот и на кой?
        Я спускал её истерики на ровном месте, но всегда игнорировал попытки манипуляций. Даже увольнения, которые совершались якобы из-за провинности моего сотрудника перед Ланой, были взвешенными и выверенными. Просто «провинность» становилась «последней каплей». Я всего лишь пользовался удачной возможностью донести до Цветочка, насколько мне «дорога» моя девушка, чтобы, когда придет черед её косяка, она не вздумала взбрыкнуть.
        Хорошо бы и дальше моя симфония играла четко по тем нотам, что я для неё написал.
        - Давай я проговорю прямо и быстро, чтоб ты точно уяснила все, что я тебе скажу, - я поднимаюсь на ноги, чтобы встретить Городецкого раньше, чем его проводят в мой кабинет, - я не собираюсь менять своих планов. Моя невеста объявлена, и я намеревался жениться на ней и только на ней. Между нами все кончено, можешь удалять мой номер из списка контактов.
        - Что-о-о? - Лана задыхается яростью. - Ты… Ты шутишь? Это одна из твоих шуточек?
        - Правда жизни, дорогая, - ухмыляюсь я, - я пытался отвлечься на тебя, но ты для этого оказалась совершенно бесполезна. После ты только помогла мне в моей игре, больше я тебя не задерживаю. Все свое я уже получил, мои подарки можешь оставить себе как гонорар за твои бесценные услуги.
        После этого телефон от уха приходится отодвинуть - волной дерьма, полившейся из ротика Ланы, могло затопить маленький провинциальный городок или три близко расположившихся деревни.
        - Что ж, теперь мы все друг про друга знаем, - насмешливо комментирую я, когда Лана берет паузу на перевести дыхание, - ты - не моя Барби, я не твой Кен. Не смею больше тебя задерживать.
        - Ты пожалеешь! - успевает пообещать мне моя экс-девушка, но слушать её дальше у меня желания нет.
        Где-то там в резиденции Ланы Михальчук, если я хорошо её знаю, - а я знаю, - только что швырнули об стену дорогой, украшенный золотом и бриллиантиками телефон. Ага, жизнь ужасно жестока, и избалованные куколки не всегда получают то, что им приспичило получить.
        Да где там Городецкий пропал? Пусть пеняет на себя, если я найду его в холле, точащим лясы с Машей.
        Увы, не с Машей…
        Я нахожу своего заместителя на полпути к моему кабинету. С Маргариткой. Которая стоит в полушаге от Юрия. Так близко, что ясно - они о чем-то переговаривались шепотом.
        Интересно…
        Интересно, почему я выдал ей на сегодня именно это ультра-короткое платье? Чтобы Городецкий закапал мне пол слюной? Плохая была идея.
        Строго говоря, я не помню, когда это началось. Когда именно любая приближающася к Маргаритке особь мужского пола стала раздражать меня настолько, что хотелось придушить мерзавца на месте, чтобы даже не смел задумчиво любоваться этой высокой шейкой. Когда ссылка в бухгалтерию стала не просто удачным кадровым решением, а еще и спасением лично для меня. Просто потому, что там я её видел гораздо реже. И реже думал о том, что хотел бы с ней сделать и сколько раз.
        Это не произошло вдруг. Но, кажется, именно когда Городецкий подкатил к Цветочку с приглашением на ужин, мне и пришлось вспоминать, зачем я держу его на месте своего заместителя. Он был полезен. Очень. Не будь я уверен, что это невозможно, я бы заподозрил, что Юрик - мой клон. И увольнять его из-за женщины…
        Проще было уволить женщину. Так казалось на первый взгляд. На второй…
        Приказ так и остался даже нераспечатанным.
        Чтобы она свинтила в другую контору, к менее принципиальному мудаку, чтобы уже перед ним бегать взад-вперед, покачивая своей до крайности симпатичной пятой точкой?
        Да сейчас, конечно!
        - Юрий Николаевич… - я говорю это достаточно кровожадно, чтобы Городецкий подобрался целиком, подобрал все, что у него там стекает, и перестал лапать глазами голые колени моей Маргаритки, - отчитываться готов?
        - Да, разумеется, - Юрик, кажется, и сам понимает, что зашел за черту позволенного, поэтому даже звучит подобострастно. Желающий выслужиться пес.
        - В кабинет, - сухо роняю я, коротко дергая подбородком.
        Иначе говоря - на плаху. Сейчас кому-то влетит по первое число. И пусть сам догадывается почему, если я в нем не ошибся - допрет и больше так плохо себя вести не будет.
        Городецкий гордо шествует мимо меня в указанном направлении. Я же задерживаю взгляд на личике Маргаритки.
        Что ж ты такая красивая-то, зараза? Еще и губу эту свою закусываешь, вызывая вполне однозначные желания сделать это за тебя.
        - Ну что, ты все обдумала? - насмешливо интересуюсь я, глубоко вдыхая и приводя себя в чувство. - Готова назвать мне цену?
        - Боюсь продешевить, - ехидно вторит мне Цветочек, задирая подбородок повыше.
        Еще один вдох - на этот раз глубже. Чтобы заткнуть поглубже искушение стиснуть этот подбородок пальцами и потребовать с упрямой паршивки все, что у меня накопилось по счету за эти полгода
        Осталось дотерпеть всего ничего - пока она подпишет договор и нотариус его заверит, но каждая минута моего ожидания становится все более нестерпимой.
        Ничего. Она сдастся. Мне осталось ждать совсем немного.
        - После отчета Юрия Николаевича я жду тебя, - улыбаюсь хладнокровно, - постарайся закончить планировать количество ноликов на своем банковском счету к этому моменту, Цветочек.
        Досмотреть цунами в этот раз не удается. Да она и не взорвется, я это знаю.
        Городецкий, разумеется, расстарался и теперь из кожи готов выпрыгнуть, чтобы мне об этом рассказать. Правда, и получать ему есть за что.
        Отчет от наблюдателей удручающий, хотя всего за сутки-то, я и не ждал никаких быстрых результатов. Жаль, что не удалось выставить моих ребят раньше, может быть, они бы уже успели наметить подозрительных мудаков хотя бы среди жильцов, но с учетом напряженности кой-кого и его же патологического желания скрыть грязное прошлое подальше и поглубже, мои наблюдатели рисковали быть замеченными.
        - Карта вызовов еще готовится, - виновато сообщает мне Юрий, и я раздраженно морщусь.
        - Через два часа должна быть у меня. Не успеешь - сниму шкуру.
        - Мы все успеем, - нервно улыбается Городецкий.
        - О чем же ты шептался с моей невестой, Юрик? - я улыбаюсь ласково, но в этом вопросе моего зама обмануть сложно. Впрочем, ему не привыкать держать лицо, когда шкура отчаянно дымится.
        - Ни о чем существенном.
        - Врешь ты паршиво, Юрий Николаевич, - задумчиво произношу я, покачивая головой, - и кажется, я предупреждал, что ложь не приемлю ни в какой форме. Неужто-то она пыталась искать у тебя защиты от моего деспотизма и тирании? Уж не просила ли она тебя спасти от этой ужасной свадьбы?
        Да. Я угадал. Городецкий коротко кивает, предпочитая свести к минимуму все устные объяснения.
        - Ты ведь помнишь, зачем я это делаю, не так ли? - я чуть покачиваю головой. - Мы уже обсуждали, что это - для её защиты. И других вариантов у нас не было - слишком крупные у нашей Маргариты неприятности.
        - Вы могли бы объяснить ей, - вымученно произносит Городецкий, - она сейчас напугана. Вы могли бы быть с ней мягче…
        Да, я мог бы. Мог бы прямо сказать, что имею личные счеты с тем мудозвоном, что держит в клещах мой Цветочек, и знаю об угрожающих ей опасностях даже больше, чем она сама.
        Я мог бы просто договориться с ней о сугубо фиктивном браке, без детей, без денег, без попыток организовать семью, пусть даже и по моим правилам. Просто дать ей защиту своей фамилии, а потом просто отпустить.
        Просто. Отпустить.
        Не-воз-мож-но!
        Мне этого недостаточно. Я хочу больше. Все. Её - в свое распоряжение.
        - Ты ведь не сказал ей ничего? - если бы я был волком - именно в эту секунду на моем загривке начала бы вставать дыбом шерсть.
        - Я сказал, чтобы она успокоилась, - в этот раз Городецкий не врет. Ему же лучше, - что всем девушкам перед свадьбой свойственно волноваться, что вы не дадите её в обиду. Все.
        - Хорошо.
        Значит, будет жить. А с Цветочком… Что ж, придется поговорить с ней еще раз.
        12. МАРГАРИТКА
        - Заходи, Цветочек, - Владислав Каримович ради меня даже отрывается от тех документов, с которыми работал. Какая честь!
        Польщенной я себя не чувствую. И тем не менее, прохожу, сажусь в указанное мне кресло, переплетаю пальцы на коленях.
        До сих пор гудят в ушах слова Юрия.
        - Маргарита, с Ветровым сложно спорить. Он привык добиваться того, чего хочет.
        И что мне делать, если он хочет меня? В жены! С обязанностью родить ему ребенка!
        Хотя нет, он хочет не меня в жены, он хочет симпатичную куклу, которую будет одевать, показывать своим претенциозным дружкам и, судя по всему, - еще и в свою постель укладывать.
        О боже, он готов за это заплатить. Я могу выкупить у Сивого флешку, но при этом продаться в не менее грязное рабство. Да, внешне моя жизнь станет более успешной. Но я никогда не собиралась стать безмолвным приложением к мужчине.
        Вот только я сейчас в такой ситуации, в которой у меня просто нет выбора.
        По крайней мере - простого и очевидного варианта, который бы меня устроил и не нанес мне никакого критичного урона.
        - Цветочек, как глубоко ты уже вырыла подкоп из моей квартиры, раз так плотно о нем задумалась? - Ветров вновь возвращает меня «с небес на землю».
        - Я не… - я запинаюсь, сбитая с мысли, - у меня подкопа нет.
        - Какая жалость, да? - пронзительно-синие глаза смотрят на меня в упор, будто дуло танка - такие же смертноносные. - Связать веревку из простыней - тоже не вариант, кстати, двадцать третий этаж. Придется тебе растить косу, как Рапунцель.
        Опять издевается…
        Ладно. Попробуем пойти на опережение.
        - Я согласна, - я стискиваю пальцы на колене, выдерживая прямой взгляд Ветрова, - я согласна на ваше предложение. Только… Не торопите меня с ценой. Ваше предложение слишком неожиданное, я не могу принять решение так быстро. Но договор я подпишу сегодня.
        Прищур Ветрова становится пронизывающе-недоверчивым.
        - Ты просила Городецкого тебя спасти, - скептически роняет он, - полчаса не прошло. Как же ты так быстро передумала?
        - Я всего лишь проверяла свою гипотезу, - я пожимаю плечами, - что в ваш доверенный круг не входят люди, которые будут готовы вам противостоять. Все так и оказалось.
        - Маргаритка, - Владислав Каримович чуть постукивает пальцами по столешнице, - возможно, моя мотивация тебе не до конца ясна…
        - Отнюдь, - я позволяю себе улыбнуться, - вам нужен наследник, и вы не желаете завязывать ни с кем романтических отношений. Это предельно ясно. Вы предпочитаете даже в этом вопросе сугубо деловой подход - возможно, у вас даже есть на это причины. У меня действительно финансово-уязвимое положение - и потому, возможно, из вашего круга я действительно самый… бюджетный вариант для вашей цели.
        - Дело не в «бюджетности», - Ветров задумчиво сканирует меня все тем же изучающим взглядом, - Цветочек, какие богатые, оказывается, в тебе сокрыты недра здравого цинизма. Не ожидал.
        - В женщине должна быть какая-то загадка, - еще одна спокойная улыбка, - у нас не было повода общаться в такой тональности, Владислав Каримович.
        - Влад, - поправляет меня Ветров, - если ты действительно согласна на мое предложение, тебе пора бы прекратить мне выкать.
        Действительно. Забыла.
        - Я еще привыкну, - терпеливо обещаю, - не требуйте слишком быстрых изменений, вы и так взяли меня в клещи.
        - Ты.
        - Ты, - поправляюсь я, кивая, - такое быстрое сближение для меня в новинку. К тому же с моим боссом.
        Его испытующий взгляд начинает меня нервировать. Неужели я недостаточно убедительна? И эта долгая пауза…
        - Ты удивляешь меня с самого начала нашего знакомства, Цветочек, - наконец роняет Ветров, загадочно хмыкнув, - что ж, я рад, что мы с тобой достигли консенсуса. Ты прочитала договор?
        - Да, - я утвердительно покачиваю подбородком, - вы… ты был очень щедр, предусматривая отступные на случай развода. Правда, я удивлена, что вопрос опеки над ребенком не оговорен.
        Юрист из меня фиговый, если честно.
        - Это не нормируется брачным контрактом, - Ветров откидывается на спинку своего кресла, покручивая в пальцах ручку, - просто учти, что я буду добиваться опеки в любом случае. И думаю, ты понимаешь, что я её добьюсь.
        Цинично, но правда. Я действительно не смогу ему противостоять, если он решит забрать у меня ребенка.
        - Когда приедет нотариус? - этот вопрос не должен вызвать никаких подозрений.
        Владислав Каримович бросает взгляд на часы.
        - В шесть. У нас еще уйма времени. Можем пообедать вместе, если хочешь. Раз уж мы пришли к решению…
        - Если честно, - я чуть морщусь, опуская взгляд, - я хотела попросить о другом до нотариуса. Я хочу съездить на свою съемную квартиру и забрать вещи. Со всем уважением, но каждый день надевать такое… - недовольно одергиваю короткий подол платья, - для меня слишком. Я бы предпочла что-то более привычное для меня.
        Это рискованно - лезть на ту территорию, на которой он заявлял свое право решать за меня. Но должна же я как-то устанавливать свои границы, так? Вот если я буду подыгрывать ему во всем - это будет подозрительно.
        - Это обязательно? - Ветров приподнимает бровь. - Давай я просто выдам тебе кредитку, и покупай все, что тебе необходимо.
        - У меня есть и памятные вещи, - возражаю, - и я не хочу, чтобы хозяйка квартиры отправила их на помойку. Документы тоже нужны. Да и с первого раза редко получается купить все. Вечно вылезает что-то необходимое, когда уже поздно. Тем более, что у… тебя наверняка найдутся более важные дела, помимо беготни со мной.
        Еще одна нервирующая пауза, потом Владислав Каримович пожимает плечами.
        - Хорошо, Цветочек, раз это так необходимо, езжай. Я дам тебе водителя.
        Боже, да неужели у меня получилось?
        - …и телохранителя, - добавляет Ветров, заставляя мое сердце рухнуть куда-то в пропасть, - исключительно для твоей безопасности. У меня достаточно врагов, чтобы моя невеста не гуляла в одиночку.
        Черт. Черт-черт-черт! Нужно было это предусмотреть. Придумать, как от этого отбрехаться. Телохранитель - это тот, кто следует за тобой тенью. Тот, кто мог положить конец моим планам в зародыше.
        - Какие-то проблемы, Цветочек? - тон Владислава Каримовича становится подозрительным.
        - Нет, - я стараюсь пожать плечами как можно безмятежнее, - телохранитель так телохранитель. Тебе виднее, Влад.
        Что ж, буду соображать на месте…
        Главное, оказаться вне этой квартиры. Вне поля зрения Ветрова. А там - я смогу сбежать, я уверена!
        13. МАРГАРИТКА
        Моего телохранителя зовут Рустам, и у него такая мрачная рожа, что предлагать ему чай мне немного страшненько. Но я все-таки предлагаю.
        - Просто мне жалко, - виновато объясняю я, - это китайский улун, молочный, моей тете подарила родительница, она его прямиком из провинции Хайнань привезла. И осталось - всего две щепотки, на пару заварок. Не знаю, как мне это к Владиславу Каримовичу везти… Неудобно. Можно, я вас угощу?
        Много лишних слов.
        Да, я знаю.
        А еще я знаю, что именно такие лишние слова и добираются до того, что такие вот мрачные профи прячут под панцирем.
        Я уже давно секретарь. Я точно знаю, какой магией обладает лишняя улыбка, чай с нужным количеством сахара, какая-нибудь незамысловатая история, рассказанная раздраженному ожиданием клиенту.
        Каждому разъяренному быку найдется своя успоаивающая травка. Вот этому - заходит моя история про истинно-китайский чай. Честная, кстати, байка, даже фантазировать не пришлось. Правда, как показывает практика, обычный рядовой мужик китайский улун от пятерочного не отличит, ну, если он не мой босс, конечно…
        Чайник на моей кухне уже вскипел, к слову. Свистит так - слышно отсюда.
        Рустам топает за мной, стоит в дверях, пока я ополаскиваю чашки, завариваю чай, разливаю…
        Наверное, рассчитывай я его чем-то подпоить тайком - это была бы очень критичная бдительность, у меня же даже задней мысли такой нет.
        Такой - нет.
        Другие имеются…
        В конце концов, при мне в машине этот бравый парень выпил поллитра колы залпом и после - не отлучался от меня ни на секунду.
        Осталось только понять, насколько долго он выдержит давление «естественных потребностей» и не нужно ли ему в этом подмахнуть?
        Подмахиваю я старательно, чашку выбираю побольше, поглубже.
        - Остальные - хозяйкины, я их уже помыла и убрала, - виновато улыбаюсь я, когда он недовольно морщится при взгляде на протянутый ему поллитровый кубок.
        Морщится.
        Как хорошо-то, а! Как хорошо быть правой!
        Но тут ведь как - мужик сказал, мужик сделал. У этого тестостеронового монстра и в уме нет сдаться жалкой кружке, которую он может раздавить тремя пальцами.
        Я же быстренько расправляюсь со своей девочковой чайной волокитой и уношусь обратно, в комнату, к еще не до конца собранным сумкам. С дельным видом ношусь туда-сюда, изображая полномасштабную деятельность - включаю кран в ванной, то руки помыть, то пузырек от крема для лица, то раковину…
        - Маргарита, поторопитесь, - недовольно гудит Рустам за моей спиной. Его явно нервирует журчание воды.
        - Да-да, я почти все закончила, - суетливо всплескиваю руками, - а вы ведь мне поможете вынести сумку? Ой, я забыла, надо же еще мусор выкинуть и холодильник разобрать!
        Бросаюсь мимо Рустама в кухню. Громко шуршу мусорным пакетом. Выгружаю из холодильника пару жалких йогуртов - в общем-то на этом «разбор окончен». Но это не мешает мне еще десять минут возиться у холодильника, пользуясь тем, что пакет прикрыт железной дверцей. Отлично, а теперь обратно в комнату, там еще антресоль не «разобрана». Да еще и потоптаться при этом по всем скрипучим половицам.
        На мое счастье - Рустам со мной не знаком. И для него я действительно выгляжу нервничающией суетливой девицей, которая вот-вот потеряет в этом бедламе голову.
        Ему и в голову не приходит, что раззява бы не продержалась на месте личного ассистента Ветрова столько времени.
        Так, кажется, сработало - за мной Рустам в этот раз не идет. Сначала смотрит за два шага от двери, а потом делает два шага назад в сторону двери со старой как мир, еще хозяйской декоративной фиговиной на тему «писающего мальчика».
        Ну, конечно, он ведь убежден, что от комнаты до двери три с лишним метра скрипучих полов. Он ведь бравый, он услышит мое приближение! А разве такая безголовая курица как я, запомнит наизусть расположение скрипучих половиц?
        Запомнит - если ей нужно подходить по ночам к двери, так, чтобы барабанящие в неё коллекторы не услышали скрипа шагов. Так, что даже с рюкзаком самых необходимых вещей на плечах я могу пройти до двери беззвучно. Задерживаюсь только на одну секунду - затаив дыхание, сдвинуть наружный шпингалет на двери туалета в «запорный желобок». Он вряд ли задержит Ветровского амбала надолго, но пару мгновений он мне выиграет.
        Подхватываю кеды с полки для обуви - и барсетку Рустама тоже. Мне в ней ничего не надо, только мой телефон. Ключей у него нет, я заранее пихнула их в карман, дверь я закрываю максимально беззвучно. Дешевая дверь - тоже не выдержит трех-четырех ударов, но это еще пара минут для моего побега.
        А вот теперь надо делать деру! Надо постараться добраться до метро. А там, глядишь, и затеряюсь…
        Потрошить барсетку на ходу неудобно - поэтому я швыряю её в рюкзак. Разберусь потом. Отправлю Владиславу Каримовичу бандеролькой…
        На последнем лестничном пролете останавливаюсь, выглядываю в окно, чтобы прикинуть, где там сейчас водитель Ветрова.
        Он встал неудачно, в дальнем углу двора. Неудачно для него, конечно. У нас тесный внутренний двор, места на парковке мало, машины ставят чуть не на крышах друг у друга. Водитель курил у машины, но именно сейчас он отвлекся на какого-то пацана, который нечаянно задел ему бампер камушком. Боже, фортуна на моей стороне?
        Вылетаю из дома, и сердце бьется аж в горле. Пролетаю пятнадцать метров по тротуару и ныряю в спасительную темень арки под домом. Вслед мне никто не орет. Господи, неужели получилось? Получилось?!
        Если бы Ветров мог меня сейчас увидеть - я бы с удовольствием показала ему язык.
        В рюкзаке лежат смена одежды, документы и украдкой вынутая из матраса заначка. А еще у меня есть маленький запас времени, чтобы вырвать себе маленькую фору.
        От дома я ухожу переулками. Квартал у меня паршивый, к дорогам выходить не хочу - там очень просто проворонить слежку. На ближайшую станцию метро не иду - это самый простой вариант, именно там меня и будут искать. А вот если пересесть на автобус - можно добраться до другой ветки. И это как раз то, что мне нужно. Но до автобуса надо прочапать два квартала и нужно сделать это так, что если меня будут искать на машине - так сразу меня найти не смогут.
        На ходу вытягиваю из рюкзака толстовку и кепку, прячу волосы под капюшон, а козырек надвигаю на лицо.
        Я когда-то планировала побег. Когда еще не успела прикинуть, кто такой Сивый, когда он еще не угрожал, что если платить ему не буду я - могут пострадать и члены моей семьи.
        Плевать на отчима, вообще-то я ему не забыла, как он вышвырнул меня из маминой квартиры, отхлестав ремнем по спине и вопя «Шалава!» на весь двор. Просто за то, что я предложила продать мамину квартиру и поделить деньги.
        А вот тетю Раю подставлять мне не хотелось. Она уже в годах.
        Что делать дальше? Честно говоря - так далеко мой план еще не заходил.
        Сначала доберусь до тети Раи, а там уже решу, какими словами буду объяснять Владиславу Каримовичу, что больше на него работать не собираюсь.
        Кажется, заявление на увольнение можно послать по почте…
        Главное что? Правильно - лишить рычага давления на меня. Он давит на меня увольнением, что ж, если выбирать безработицу и замужество по принуждению, то я выберу, пожалуй, первое.
        Работу я найду.
        Конечно, под ложечкой посасывает, когда подумаешь, о «гребаных ежемесячных взносах», но…
        Паспорт я вытягиваю из бокового кармашка на ходу. Там, между СНИЛСом и полисом спряталась красная карточка запасной симкарты и визитка.
        До сих пор помню этого парня. Егор Скворецкий, состоятельный сын владельца логистической компании. Был тем самым «молодым альфачом», которому я отказала в походе на ужин. Он приглашал меня трижды, по всей видимости, думая, что мой вариант ответа как-то поменяется от количества переспрашиваний. А потом оставил визитку и предложил перезвонить, когда я вздумаю сменить работу. Ему, мол, не помешают думающие о работе сотрудницы.
        Не то чтобы я ему поверила.
        Но визитку сохранила.
        В конце концов, вряд ли он окажется взбалмошнее Ветрова. И замуж ему вряд ли нужно будет.
        Я не хочу включать телефон без лишней необходимости. Но позвоню сегодня - буду знать, иметь ли этот вариант ввиду. Да и когда я доеду до метро - будет шумно и поздно. С остановки звонить мне не хочется, симку оставляю старую - так хоть шанс есть, что не придется тысячу лет объяснять, кто я такая и почему он должен меня помнить.
        Включая телефон первый раз за сутки, вижу СМС с номером карты, с неопределившегося номера. Так, это Сивый, ясно. Перевожу деньги сразу же, чтобы потом в суматохе не забыть.
        Набираю номер, слушаю гудки.
        И с чего я взяла, что он вообще возьмет трубку?
        - Да, - слышу деловитое.
        - Егор Алексеевич, здравствуйте, - я прочищаю горло.
        Мне назойливо начинает пикать в ухо вторая линия.
        Бросаю взгляд на дисплей - с трудом удерживаюсь от ругательства. Ну, конечно, Ветров, кто же еще?
        Так, мне нужно заняться Скворецким! Гудки в ухо можно и проигнорировать.
        Примерно семь минут у меня уходит на то, чтобы объяснить, кто я такая и что мне нужно от делового и занятого мужчины. Потом следует мини-интервью о том, «почему вы должны меня взять к себе на работу».
        Звонки по второй линии не прекращаются…
        Егор Алексеевич задумчив и сомневается, придирчиво допрашивает меня на предмет, «а что там у вас с Ветровым», явно остается не очень доволен моими уклончивыми ответами, но под конец милостиво роняет.
        - Завтра после обеда, приезжайте на собеседование. Я буду ждать, Маргарита.
        Я выключаю телефон сразу же по окончании вызова, даже не глянув, сколько пропущенных от Ветрова мне накапало за этот краткий период.
        На горизонте будто бы светлеет. Когда я после метро еще и успеваю на нужный мне автобус до Королева - все становится вообще хорошо. Давно надо было это сделать. И чего я зациклилась именно на конторе Ветрова? Не он единственный адекватный босс, тем более что в свете последних событий, я очень сомневаюсь в его адекватности.
        Настроение поднимается все выше, чем дальше я оказываюсь от Владислава Каримовича с его «назови свою цену».
        Пусть он катится к чертовой матери!
        Пусть на кого угодно смотрит как на свою собственность, пусть находит себе другую, послушную мать для наследника, а я - пас. Эти игры точно не про меня.
        У дома тети Раи я выпрыгиваю уже практически спокойной. Счастливой. Свободной. Всего-то и нужно - обогнуть дом по левой стороне и…
        Я замираю на углу, будто налетев на бетонную стену грудью. Черный дороженный гелендваген у хрущевки тети Раи - смотрится еще более чужеродно, чем выглядел бы на его месте айсберг.
        И высокий, широкоплечий, безмерно раздраженный мой босс - опирающийся пятой точкой на капот машины, будто несущий вахту на карауле - смотрится не лучше.
        Он меня нашел. Чертовски быстро…
        14. МАРГАРИТКА
        Я инстинктивно делаю шаг назад, стремясь скрыться от него, пока Ветров меня не заметил. Налетаю спиной на возникшего за моей спиной мужика. Вздрагиваю снова, оборачиваюсь, встречаю зубодробильный взгляд Рустама.
        - Нагулялась, киса? - на моих запястьях смыкаются пальцы взбешенного телохранителя. - Ты даже не представляешь, какие у меня из-за тебя неприятности.
        Представляю. Но себя мне жалко как-то побольше.
        - Отпусти меня, - взвизгиваю нервно, - я закричу.
        - Валяй, ори, - равнодушно роняет Рустам и бесцеремонно тащит меня… к нему. Естественно, он уже нас услышал и руки уже на груди скрестил.
        Когда Рустам меня отпускает - я уже даже не пытаюсь бежать. Сейчас мне страшно, просто страшно. Настолько убийственного взгляда я у Владислава Каримовича никогда не видела.
        - Ничего не хочешь мне сказать? - хрипло роняет Ветров, и каждое его слово - как оплеуха.
        Что? Извините? Да, точно.
        - Извините, но я не согласна на ваше предложение, - едва-едва нахожу в себе выдержку, чтобы все-таки это сформулировать. Все. Я сказала.
        Воздух между мной и Владиславом Каримовичем становится густым и жгучим. Им не получается дышать. Кажется - вот-вот легкие к спине прилипнут.
        - По-твоему, - медленно проговаривает Ветров, изгибая губы в нехорошей ухмылке, - я бросил свои дела и приехал черти-куда, чтобы услышать ЭТО?
        - Д-да.
        Я пытаюсь отступать от надвигающегося на меня мужчины. Сначала бочком, потом тылом, ровно до той поры, пока не упираюсь спиной в кирпичную стену в паре дюймов от стальной подъездной двери.
        А Владислав Каримович упирается ладонями по обе стороны от моего лица. Так близко, что еще чуть-чуть - и он ко мне прижмется, придавит к стене всем своим телом.
        - Значит, не хочешь? - шипит он, склоняясь к моему лицу, заставляя меня втянуть голову в плечи. - Не хочешь за меня замуж, но хочешь работать на Скворецкого, который звонил мне, чтобы уточнить, какой у тебя размер груди и степень искушенности в сексе. Да, Цветочек?
        У меня пересыхает во рту. Откуда он знает про Скворецкого?
        - Это неправда, - тихонько пищу я, - он не мог… Он профи…
        - Ага… - скалится Ветров, выдергивая из кармана брюк телефон и ожесточенно тыкая в его дисплей - сначала чтобы ввести графический ключ, потом - чтобы открыть какое-то приложение.
        - На, слушай своего «профи», - презрительно рычит Владислав Каримович, буквально тыкая мне свой телефон под нос.
        Записи. Я знала, что у моего босса записывается абсолютно каждый его телефонный разговор, знала, что все это проводится в автономном режиме. И он просто не успел бы создать поддельную запись за это время.
        Он говорил мне правду.
        Даже немного смягчил. Не упомянул, например, и то, как Скворецкий предвкушал, как «опробует меня» на собеседовании же - у меня аж слезы в глазах вскипают. Вот ведь… Мудила!
        - Ты совершенно не умеешь делать выбор, Цветочек, - презрительно роняет Владислав Каримович, сбрасывая телефон в карман и снова нависая надо мной, - мне даже не пришлось никого пробивать, никого ни о чем просить. Он позвонил мне сам, убежденный, что уж я тебя точно не только за кофе гоняю. Всегда и всюду ты выбираешь только самые дерьмовые варианты исхода для самой себя. Вот и сейчас. Из кожи готова выпрыгнуть, лишь бы не согласиться, лишь бы от меня убежать. Принципиально кончить жизнь в нищете, попытавшись отстоять те принципы, в которые и сама не веришь. Ты ведь должна понимать, сколько женщин готовы порвать друг друга ради того, чтобы занять то место, которое я тебе предлагаю? Место не любовницы. Жены. Матери моего наследника. Той, которая никогда не будет ни в чем нуждаться.
        - Ну так и возьмите другую, - выдыхаю, отчаянно пытаясь не упасть в обморок, - любую из желающих стать вашей содержанкой. Зачем вам я? Я не хочу!
        Его пальцы ложатся на мое горло - это такое властное, такое хищное прикосновение, что мне становится только жарче от подступающих со спины дурноты и паники.
        Такое ощущение, что он хочет меня придушить…
        Склоняется еще ниже. Придвигается еще ближе…
        - Скажи мне только одно, Цветочек, - шепчет Владислав Каримович буквально мне в губы, - ты и вправду хочешь выбрать из всех вариантов исхода самый плохой? Готова к тому, что я стану твоим врагом? Да?
        Нет. Я не хочу. У меня и так море проблем. Сивого - более чем достаточно для меня одной. Иметь во врагах еще и Владислава Ветрова… Он ищейка. Львиную долю дохода нашего агентства составляют заработки от его расследований чьих-то тайн, поисков сбежавших жен, сбору компроматов и так далее.
        Иметь такого человека во врагах - страшно лично для меня.
        А в мужьях?
        Мой потрясающий выбор. Такая типичная моя жизнь!
        - Я даю тебе ровно минуту на раздумья, Маргаритка, - Ветров отодвигается от меня настолько резко, что это даже становится для меня неожиданностью, - минуту. Два варианта действий. Первый, хороший - ты садишься в мою машину и с этой секунды мы больше не возвращаемся к этому разговору. Ты прекращаешь бегать и ломаться, а я - забуду это твое «не хочу» и «не согласна», хотя для меня это - большой подвиг. Или… Ты ерепенишься, уходишь к тетке. Я уезжаю и берусь за тебя всерьез. Ты этого хочешь?
        Мои пальцы цепляются за какой-то выщербленный кирпич. Какая жалость, что я не могу вырвать его из стены.
        - Вы мне угрожаете? - произношу едва дыша. Не могу поверить. Хотя нет, могу. Просто пытаюсь поверить, что это не со мной.
        - Я предоставляю выбор, - холодно роняет мужчина, - и твое время на принятие решения уже пошло.
        15. ВЛАД
        - Почему я? - спрашивает она.
        Господи, какой же наивный мне попался Цветочек. Лишнее подтверждение тому, что то, что с ней было - не было добровольным ни с одной стороны. Будь это её выбор, она бы не задавалась настолько идиотскими вопросами.
        Потому что я тебя хочу, дрянная ты девчонка.
        Так хочу, что хочется придушить за один только этот чертов звонок Скворецкому.
        И хочется выжечь где-нибудь у тебя на коже свою фамилию, чтоб все знали, кому именно ты принадлежишь. И точка.
        Почему?
        Я бы тоже не отказался от внятного ответа на этот вопрос.
        Почему ты?
        Почему именно на тебя так отчаянно хочется смотреть. Почему твоя жизнь вдруг оказалась мне настолько интересна? Почему ради тебя отменяются встречи, сдвигаются ужины, останавливается мир. У меня. У меня! Да я даже в шестнадцать лет столько не думал об особи женского пола. Про меня же всем все известно, все мои женщины - любовницы, при живой жене - моей работе.
        Её пальцы трясет мелкой нескончаемой дрожью. Дрожь идет изнутри. Ну, конечно же, я ж весь из себя такой злобный демон, сейчас возьму и сожру эту долбанутую Маргаритку, не выходя из лифта. А кости выброшу собакам. Парой этажей ниже меня как раз живет какая-то звездень, разводит борзых, вот ей и отдам. Для песиков.
        На самом деле я хочу. Сожрать. Содрать с неё шкурку этих идиотских, не стыкующихся между собой тряпок, прожарить до хрустящей корочки и сожрать. Чтоб не задавала идиотских вопросов, не бегала, и желательно - сдалась мне немедленно.
        Хотеть не вредно!
        - Прекрати трястись. Не на заклание идешь.
        Хотя ты-то наверняка уверена в обратном.
        Цветочек поднимает глаза, смотрит на меня в упор.
        Разумеется, никакого раскаянья в её глазах нет, ни единого грамма. Я и не ожидал. Демон тут я, мне и раскаиваться. Но я эти обязанности лучше кому-нибудь делегирую.
        - Еще скажите «ты сама сделала этот выбор», - елейно тянет, - и «никто тебя не заставлял, не угрожал»…
        - Что поделать, если по-хорошему верные решения ты принимать не хочешь? - я чуть приподнимаю бровь.
        - Купите плетку, - огрызается, - может, тогда я буду соглашаться на все это быстрее?
        Детка, как же ты хороша, когда скалишь зубы. Как мне этого не хватало все это время, когда между нами была четкая субординация, и что бы я ни придумывал, моя Маргаритка безропотно терпела и выполняла.
        Субординация кончилась, девочка начала бунтовать. Наконец-то началось хоть что-то занятное.
        - Интересное предложение, - фыркаю, окидывая Цветочек откровенным взглядом, - но я более консервативен в вопросе обращения с женщиной. Хотя если ты будешь послушной женушкой, могу это обдумать. В рамках поощрения.
        Вспыхивает до корней волос. Боже, Маргаритка, прямо как девственница. Ведь знаю, что нет, но это все равно так забавно. Ну, тебе ли, детка, краснеть как институтке от одного только намека, что между нами что-то будет.
        Или что? До сих пор смертельно стыдно, что, о боже, ты сломалась и села в мою машину!
        Рыдала всю дорогу. Беззвучно, я видел только капельки, стекающие по щеке - она-то сидела ко мне спиной, не желая даже смотреть в мою сторону.
        Бесило.
        Не она меня бесила, а неуемное желание двинуться к ней и притянуть к себе.
        Толку бы не было. Это могло закончиться одной маленькой битвой на заднем сиденье машины. Или кое-кто бы замер, как деревянный истукан, что тоже не особо настраивает на приятный лад.
        Да и зачем вообще давать этому ход? Если высока вероятность, что пробиться сквозь её панцирь я просто не успею. Пусть лучше считает меня долбанутым на всю башку, пусть ненавидит. Если ничего не выйдет…
        Будет плохо. Но и этот вариант я предусмотрел.
        А сейчас - пускай кусается. Это хотя бы весело.
        Ну, в те минуты, когда мне не звонит мой знакомый и не спрашивает, какова эта зараза в постели. Это категорически портит мне все - настроение, сон, аппетит, желание церемониться.
        - Нотариус приедет теперь только завтра утром, - спокойно роняю я, когда створки лифта разъезжаются в стороны, - и регистратор из ЗАГСа вместе с ним.
        Маргаритка спотыкается, в панике оборачиваясь ко мне.
        Умная девочка, все правильно поняла.
        - Вы же говорили, только через неделю…
        Снова «вы». Ну конечно, игры кончились, честно она мне может только выкать. Нет. Ни черта у нас с ней не выйдет. Надеюсь, хоть на ЭКО она потом согласится. Хочется оставить после себя хоть что-то.
        Хотя… Нет, должна. Это ведь идеальный вариант, при её недоверчивости к мужикам как явлению. Деньги у неё никто не отнимет, обременять никто не будет.
        - Это тебе вместо плетки, Цветочек, - откликаюсь сухо. - Скажи спасибо, что я тебя быстро нашел. Иначе бы отвез прямиком в ЗАГС, чтоб нас прямо сегодня и расписали. А распишут завтра.
        Завтра будешь моей, Маргаритка. Хоть и не хочешь.
        Проходим в квартиру молча, в режиме «конвоир и заключенный», я слышу, лишь как она жарко дышит за моей спиной. Представляю, какие желания роятся в её голове - повиснуть у меня на шее, сбить с ног, придушить…
        - Лучше выспись, Цветочек, завтрашний день будет непростым.
        - Как будто вся дальнейшая жизнь будет радужной, - мне не нравится её тон. Как не нравилось мне её такое покорное поведение перед отъездом, так и сейчас… Слишком много безысходности в голосе.
        Я её передавил? Кажется, все-таки да. И наверное, я бы проникся к ней сейчас сочувствием, но она сама виновата. Не надо было бегать! Не хочу даже думать о том, как лихорадочно подскочило в груди сердце, когда Рустам мне сообщил о побеге моего Цветочка… И это при том, что я знал, что я её найду, ждал всего этого, но и…
        Она ведь не понимает, что тот же охранник - это не её надсмотрщик и представлен к ней не для этого. И сколько приключений она могла найти на свою пятую точку только в этот свой спринт-забег до Королева!
        - Поговорим завтра, - могли бы и сегодня, на самом деле. Но у меня начинает гудеть в голове. Гулко, глухо, болезненно. Да, я знаю, что это значит. Кое-кто со всей этой суматохой забыл вовремя принять свои лекарства. И с учетом того, что головная боль наваливается все сильнее - и более очевидные последствия не за горами.
        - Маша, проводи Маргариту в её спальню, - роняю я вышедшей нас встречать домработнице.
        Она бросает на меня короткий встревоженный взгляд. Бесит еще сильнее, чем Маргаритка ранее. Лишь один раз она застала меня в моем кабинете тогда, когда ей туда входить не стоило. И вот на тебе, теперь отчаянно боится, что босс, который платит ей зарплату, возьмет и кончится.
        Не хватало мне еще, чтобы Цветочек тоже начала что-то подозревать.
        Надо будет сделать Маше замечание, потом.
        Потом.
        Сейчас не до этого.
        Я успеваю вернуться в свой кабинет и даже дойти до кресла, когда первая горячая капля проходится по губам. Платки из ящика стола достаю, уже зажимая ноздрю пальцами.
        Сижу, уронив голову на спинку кресла, и жду, когда кровотечение успокоится.
        Врач, кажется, говорил, что от приема препаратов симптоматика моих приступов должна смягчаться, медленно, но верно.
        Что-то, блин, не похоже!
        16. МАРГАРИТКА
        Я просыпаюсь без особой охоты. Безысходность давит неодолимо. Сбежать не смогла, вспылить не смогла, даже внятного отпора закусившему удила боссу оказалась дать не в силах. Так до ночи и пролежала, глядя в потолок и пытаясь изобрести способ достучаться до Владислава Каримовича.
        Что взбрело ему в голову?
        Способ не придумала, уснула поздно, не выспалась. Хотя проснулась поздновато по своим меркам, аж в девять утра. Хотя сегодня выходной все-таки…
        Я переворачиваюсь на бок и утыкаюсь взглядом в тюльпаны. Нежно-персиковые, свежие, в стеклянной вазе на тумбочке. Вот чего он этим добивается? Что я растаю? После всего, что он мне устроил?
        Встаю, нарочно игнорируя цветы.
        Комната, выделенная для меня Ветровым, большая, светлая, но и от неё ощутимо веет офисным холодком, даром, что спальня
        Одежда «на сегодня» ждет меня, разложенная на туалетном столике.
        Спасибо, Владислав Каримович, что сегодня без приторного розового!
        Платье белое, очень спокойное и приличной длины.
        Белое.
        Он издевается.
        Да, это не платье невесты, но насмешка над тем, что он сегодня собирается заставить меня подписаться с ним в книге актов гражданского состояния. Стать его женой.
        А это еще что?
        Я с содроганием смотрю на белый кружевной комплект белья, лежащий рядом. Очень откровенный. С чулками.
        Он совершенно не желает признавать никаких рамок, да?
        И он ведь не рассчитывает на первую брачную ночь?
        Настроение у меня такое - хоть руки начинай заламывать.
        Ладно, подумаем об этом потом.
        Мой телефон лежит рядышком, хотя я помню, что вчера его у меня забрали, как только я села в машину Ветрова.
        Боже.
        Я села в его машину!
        До сих пор себя ненавижу, что сломалась.
        Но он ведь и вправду может мне устроить ад при жизни. А уж если раскопает еще и мой компромат…
        Телефон включен, на нем три пропущенных от абонента «Рая». Вот так вот - пропадешь на денек без звонка, а тебя уже потеряли.
        Я звоню ей просто ради того, чтобы услышать родной голос. В последние сутки на меня столько всего навалилось, что так и с ума сойти можно. Мне и Сивого хватало под завязку.
        - Рита, куда ты запропала? - беспокойство тети только подтверждает мои подозрения. - Ирина Игоревна сказала, что ты вчера была у меня. Не застала? Чего не дождалась? Что за мужчина с тобой был?
        - Ну и на какой вопрос мне отвечать первым? - я как-то совершенно импульсивно улыбаюсь. - Про мужчину или про то, почему не дождалась?
        - Мужчина, пожалуй, интереснее, - задумчиво тянет тетя.
        Жаль!
        Я бы с удовольствием ответила на любой другой вопрос. Хотя… И там ведь не обойдется без вранья. Ведь получается что все, я приняла условия Ветрова. И значит…
        Я выйду за него замуж.
        Если он сам не передумает.
        Вот только каковы шансы, что он передумает?
        - Это был мой жених, Рай, - ответ дается мне с трудом, - кажется…
        Я еще лелею наивную надежду, что Ветрова отпустит. Но если правда, все то, что он объяснял мне вчера - это не спонтанное его решение.
        Судя по молчанию с той стороны трубки - тетя там уронила челюсть на пол, даром что она у неё не вставная.
        Ну да. Не было жениха, а тут хоп - и появился.
        - Извини, что не сказала раньше, все произошло так внезапно, - вздыхаю, досадуя, что приходится оправдываться из-за Ветрова, - он так сделал предложение, я его совсем не ожидала. Мы поссорились, я убежала к тебе, но он меня догнал. Я подумала, что нехорошо мне будет устраивать ссору с ним при тебе, незачем столько расстройства…
        Блин, ну как же бесит.
        Вообще-то тетя меня как родную дочь с четырнадцати лет растила, а тут все так смотрится, будто я ей пренебрегла.
        - Правильно, Риточка, - неожиданно спокойно вздыхает тетя, - когда двое ссорятся, третьи лишние им не нужны. Надо же… Не ожидала от тебя.
        - Сама не ожидала, - говорю искренно. От себя - что соглашусь. От Ветрова - что он настолько сойдет с ума.
        - Ну ты хоть до свадьбы-то нас познакомь, - дружелюбно ворчит тетя, - а то как-то не по-людски.
        И попробуй скажи, что по-настоящему распишут нас уже сегодня.
        Интересно, а будет ли свадьба позже?
        Наверняка.
        Если уж помолвку Ветров закатил такую, чтоб лицом в грязь не ударить, то при мысле о свадьбе у меня даже голова идет кругом.
        Наверняка будет куча народу и пафос-пафос в каждой детали.
        - Познакомлю обязательно, - обещаю я, не представляя, как подойду с этим предложением к Владиславу Каримовичу. Обольет меня с ног до головы презрительной холодной синью взгляда и к черту пошлет…
        Хотя…
        Пусть попробует!
        Я, между прочим, ему цены не называла. А значит, на какие-то свои условия должна иметь право.
        Интересно на какие?
        С Раей мы еще болтаем о том, о сем, о её смешных детишках из второго класса и об их учебных подвигах, о новых заскоках завуча и подвисающем ноутбуке, который вчера заходил починить сосед Сережка. В прошлом году Сережку сватали мне. Я тогда отбилась тем, что еще не оправилась после ухода Сени. Как будто вообще могла оправиться!
        И все же хорошо. Разговор с тетей будто настраивает на меня на более спокойный лад. Ничего лучше не стало, но кто знает, если приглядеться - может, можно увидеть луч света на темном горизонте.
        Тетка у меня хорошая. Родная.
        - Да, кстати, - Рая спохватывается, когда разговор вроде подходит к концу, - Рита, я зачем тебя беспокою. Тебя искали.
        - Мордовороты какие-нибудь? - думаю на людей Ветрова. - Не знакомые?
        - Ну, один, - тетя будто примеривается к этому слову, - только знакомый он, все его у нас в Королеве знают. Коллектор он.
        Что еще за новости? У меня ведь все схвачено, выплаты по просроченной кредитке я гашу в срок, Сивый тоже не должен соваться к моей тете.
        - А по какому вопросу он меня спрашивал?
        - Он не объяснялся толком, - вздыхает тетя, - только угрожал, тряс квитками и требовал, чтоб ты начала возвращать ему долг.
        - Какой еще долг?
        - Рита, я не очень поняла. Но кажется, Федор Михайлович взял какой-то кредит под залог вашей с ним квартиры. И не смог отдать!
        Дьявол!
        Конечно, он не смог отдать. Отчим уже второй год не имеет никакой официальной работы. Сдает мою комнату, чтобы иметь деньги на коммуналку своей доли, и требует, чтобы я платила за свою часть. Пофиг, что я в этой квартире не живу, и не буду, пока он в ней пасется. Он, мол, тогда и за свое платить не будет, и дождется, пока квартиру по суду приставы заберут.
        И вот теперь еще какой-то кредит.
        Под залог квартиры. Маминой квартиры, которая у нас с ним в собственности напополам. И коллекторы, которые опять ходят по мою душу.
        Кажется, я это дерьмо кармически притягиваю!
        А может, мне помогают?
        Мысль эта внезапная, резкая, и на первый взгляд - совершенно идиотская. Но она так прочно застревает в моей голове, что уже спустя пять минут я в неё почти верю.
        Ему очень выгодно, что я нервничаю. Чем больше я нервничаю, тем меньше сопротивляюсь. Коллектор с претензиями - это лишний пункт давления на меня деньгами.
        А Ветров ведь ужасно хочет, чтоб я «назвала свою цену». Сдалась. Приняла роль, которой он от меня хочет. Занялась своими непосредственными обязанностями - а именно обеспечением наследника.
        И что ему стоит помочь моему отчиму с организацией долга? Можно ведь не только кредит взять, но и в долг под расписку, с процентами. Просрочил долг - здравствуй, коллектор. Орать он может что угодно, я это по тем амбалам, что являлись ко мне, прекрасно помню. Они пойдут на все, лишь бы ты начал им платить и не заявил в полицию. Солгут? Конечно! Непременно! Особенно если кто-то заранее им подскажет, как именно запугивать мою не очень сведущую в этих делах тетю.
        Мне кажется, я даже не принюхиваясь учую запах собственного подгорания. И что, я позволю ему вот это? Загонюсь в кабалу покорной овечкой, позволю «решать мои проблемы»?
        Те, которые он сам и нарисовал?
        Вот только что я могу с этим сделать?
        Раздобыть расписку и уничтожить её? Поймать Ветрова с поличным и устроить скандал? И как же мне это сделать?
        Мне отчаянно хочется закатить истерику прямо здесь, сейчас, без всяких доказательств. Вот только я хорошо представляю, что из этого выйдет. Ветров надо мной посмеется. Вновь напомнит мне, что если я не играю по его правилам - он портит мне жизнь. Я знаю, он может.
        Итак, возвращаемся к той самой истории, что я могу сделать?
        Если он играет так грязно - он должен где-то ошибиться. Где-то можно откопать его связь с бандитами. Но я очень сомневаюсь, что подобная информация у него на видном месте лежит.
        А где лежит?
        Где можно раздобыть компромат на человека его уровня? Ну, не может же быть такого, чтоб его не было? И где бы мне достать покровителя, который возьмет и просто так прикроет меня, когда я обнародую компромат на Ветрова, если его добуду?
        Я задумчиво кошусь на наряд Барби-невесты, ожидающий меня на столе.
        Один раз я ведь уже добилась, чтобы Ветров ошибся. Когда прикинулась послушной овечкой. Я слишком быстро выдала себя, сбежала, поэтому при повторении в роль нужно будет внести коррективы. Мне нужно время, чтоб он расслабился и перестал ожидать от меня подвоха.
        Что ж…
        Одеваюсь, мысленно содрогаясь. Нет, платье красивое, дорогое, чулки - нежные, тончайшие, будто пауки плели, белье - без комментариев, пожалуй.
        Такое мечтает надеть любая девушка для того, чтобы ей в таком виде предстать перед мужчиной, которому она хочет сказать то, что в словах не очень-то нуждается.
        А мне неприятно.
        Неприятно надевать хоть что-то, имеющее сексуальный окрас. На работе я предпочитала закрытые платья, добавляя к ним то жакет, то жилет, то объемный шарф, чтобы прикрыть хотя бы грудь.
        Не люблю, когда на меня смотрят как на кусок мяса. Не хочу. Хватило по горло.
        До сих пор в ушах звенит это липкое.
        А теперь пройдись взад-вперед. Пройдись, пройдись и бедрами работай. Тебя должны хотеть все, кто не оплачивал время с тобой. Твоя работа - сиять и вызывать зависть, сахарочек.
        Я ушла от этого. Даже не ушла, сбежала, стремясь вытереть из памяти те несколько вечеров, что я «работала». И вот - снова вляпалась в то же самое. Позволяю диктовать, что мне надевать. Разрешу власть имеющему мудаку меня выгуливать и демонстрировать как свою собственность. Коллекционную редкость, с шестью нулями на ценнике.
        Лестно, да?
        Ни черта!
        Ладно. Это ненадолго. Я избавилась от Сени - избавлюсь и от Ветрова. Хотя масштаб личности, честно говоря, у них слишком разный…
        Только по стуку каблуков по паркету за моей спиной я и понимаю, что в комнате я уже не одна. Дверь открылась и закрылась совершенно бесшумно.
        Я оборачиваюсь, одергивая платье, чтобы хоть на еще один лишний сантиметр прикрыть колени.
        За моей спиной стоит девушка. Домработница - если судить по идентичной Машиной униформе. Но разница со скромной тихой Машей налицо. У этой брюнеточки крайне самоуверенный взгляд, гладкие волосы заделаны в высокий хвост. Макияж блестящий, выполнен безукоризненно, я б такой для работы использовать не стала - хотя на моих губах эта ягодная яркая помада и смотрелась бы иначе. Они у меня уже, скромнее. Невиннее, что ли. Вдобавок в этому Машина сменщица явно из тех, на ком даже мешок картошки сядет как идеальное платье от кутюр, приталенное в нужных местах. Так что форма на ней сидит получше, чем на мне - мое платье.
        - Вас не учили стучаться? - холодно интересуюсь я, смеривая нахалку взглядом.
        - Владислав Каримович велел разбудить вас немедленно, - презрительно роняет эта прекрасная мадемуазель, - он и нотариус ожидают в кабинете. У вас пять минут на сборы.
        И хлопнув дверью моя неожиданная гостья совершенно по хамски сваливает.
        Да, стучать её явно не учили!
        Нотариус. И регистратор из ЗАГСа приехал тоже?
        Мои пальцы снова начинает сводить неровной усталой дрожью.
        17. МАРГАРИТКА
        - Заходи, Маргаритка, мы тут без тебя умираем со скуки.
        Если не знать, что именно так в голосе Владислава Ветрова и звучит ирония, можно и обмануться. Подумать, что он абсолютно искренен и вправду тут по мне изнемогает.
        Да-да!
        И вовсе я для него не детородный орган на ножках. Которому хотят заплатить за выполнение «естественной функции».
        - Иди сюда, - Владислав Каримович похлопывает ладонью по столешнице рядом с собой.
        - Мне сесть на стол? - спрашиваю с вызовом.
        - Только если ты этого хочешь, мой Цветочек… - он насмешливо хмыкает, простым движением загоняя меня в ловушку своих же слов, - хотя я думаю, документы удобнее подписывать, когда ты за столом, а не на столе.
        Я очень жалею, что не удержалась от этого выпада.
        Нельзя играть с Ветровым в игры. И пытаться поддеть. Он даст фору любому игроку. Еще и смотрит так. С издевкой!
        Шагаю через весь его домашний кабинет, и ощущаю как отчаянно заливает краской смущения щеки.
        Мы тут не одни, к сожалению. У этого тура, закончившегося голом в моих воротах, были зрители.
        Да - нотариус здесь, пожилой, деловитый мужчина, которому явно сейчас понравилась шутка Ветрова - он прячет насмешливую ухмылку. А молоденькая девочка, что отчаянно пытается сейчас казаться невозмутимой - его помощница.
        А вот эта женщина, что сидит на диване напротив них с черной папкой для бумаг и красной толстой книгой. Строгое платье, корзинка из кос на голове. Да, регистратор из ЗАГСа, точно. И сидит такая невозмутимая, будто здесь и не происходит вопиющее нарушение гражданского кодекса.
        Ветров поднимается при моем приближении. Завораживающая грация. С такой перекатываются из одного положения тела в другое тигры или львы…
        Он пододвигает мне стул, чтоб я села рядом с ним. Смотрит на меня не отрываясь, буквально пожирает глазами. Косится на мои ноги, обтянутые тонкой белой шелковой паутинкой чулок. Улыбается самым нахальным образом.
        - Ты восхитительна, моя Маргаритка. Ради того, чтобы на тебе жениться, можно и умереть.
        Чертов лжец.
        Для кого весь этот спектакль, мне хочется спросить? Здесь и сейчас он всего лишь подпишет договор купли-продажи, приобретая себе в собственность куколку, которой можно распоряжаться. И все же, он играет роль пылкого влюбленного для всех его зрителей.
        Ненастоящий до последней капли крови.
        - Может приступим к делу? - почти шепчу я, опуская ресницы и пряча под ними свою ярость.
        Играй свою роль, Рита, мотай на ус. Кажется, когда-то ты мечтала быть журналисткой. И даже проучилась четыре курса. Пока Сеню на свою бедовую голову не встретила. Вот и считай, что ты под прикрытием, ищешь то, что тебя спасет.
        Должна найти.
        Не может быть такого, чтобы не было. Даже Сеня палился, то звонками, то странными деньгами, которые появлялись и исчезали, а он был так - мелкой сошкой в криминальных кругах, когда мы встречались.
        Правда, тогда я была дурочкой, и мне можно было легко навешать на уши лапшу. Это деньги друга, на бизнес, он их мне отдал для сохранности. Что, какой товар? Нет, не говорил я слова «товар», Ритуль, и вообще, чего ты подслушиваешь? Личное пространство соблюдать когда начнешь.
        Сейчас я знаю, нельзя игнорировать прямые свидетельства. И я знаю, что моя мелочность и умение замечать детали - это вообще-то достоинство. Оно-то мне и поможет.
        Я найду то, что может поставить репутацию Ветрова под удар. И избавлюсь от него без права возврата.
        - Отрадно видеть твое нетерпение, Маргаритка.
        Я вздрагиваю, когда придвигаясь ко мне ближе он задевает меня бедром.
        - Отрадно и ужасно подозрительно, - сладким и очень тихим шепотом роняет Ветров, склоняясь к моему уху и прикрывая свои слова за шелестом взятых со стола бумаг.
        Ничего. Я и не рассчитывала на быструю победу и сразу паниковать не буду. С него сейчас достаточно раздраженного взгляда и сухой улыбки, а потом я снова утыкаюсь в брачный контракт, который он переложил на столешницу передо мной.
        Я надеюсь, что пока буду вчитываться, хоть кто-то меня поторопит, недовольно вздохнет, пискнет - короче говоря, даст мне повод сорваться и устроить истерику насчет оказываемого на меня давления. Ну, я знаю, что не сработает, но попробовать-то хочется… Без повода - страшно.
        Не-а. Тишина. Даже тетка из ЗАГСа терпеливо сидит и ждет. Молча.
        Делать нечего - сижу-читаю контракт, стараясь не расслаблять голову и усваивать прочитанное.
        Формулировки такие юридические, что от них мысли вязнут. Впрочем…
        Когда-то я слышала мысль, что при фразе «брачный контракт» нужно сломя голову бежать от озвучившего её кавалера. Потому что он явно не готов нести за вас ответственность и думает, как поменьше потерять в случае вашего расставания. Сейчас же, вчитываясь в контракт, составленный Ветровым, у меня снова странное чувство, что он составлялся не для меня. Для равной.
        Здесь оговорено все. Например, мой личный счет, на который будет поступать часть прибыли от предприятий Владислава Каримовича - один процент в случае продолжения совместной жизни, процент поменьше в случае развода, процент повыше в случае развода при наличии ребенка. Выделено жирным шрифтом - алименты выплачиваются отдельно.
        И это только один пункт.
        Всего остального не касаемся.
        Мда, дорого он оценил мой женский «функционал».
        Ледяной пустоты от того, что меня воспринимают исключительно как предмет для сделки купли-продажи, это не отменяет.
        - Хочешь что-то добавить? - мягкость голоса Ветрова безумно раздражает. Господи, скорей бы уже все эти люди ушли и он превратился в привычного циничного и крайне эксцентричного типа. Он вызывает хотя бы понятные и не такие сильные эмоции.
        - Нет. Но твоя щедрость меня пугает.
        Господи, какого волевого усилия мне стоила эта «твоя». И каким ужасом отдается ощущение того, что Ветрову это понравилось. Он даже склоняется ближе ко мне, чтобы проследить, на каком пункте остановился мой взгляд.
        - Это сущая мелочь, мой Цветочек.
        Дочитываю последнюю страницу…
        Мне не нужно ничего этого. Нужно только, чтобы он оставил меня в покое. Вот только нет у меня выбора на данный момент времени. Я могу надеяться, что появится потом, а сейчас - точно нет.
        - Если готова - подписывай, - Ветров сам подает мне ручку, из рук в руки. Чтобы поймать меня за пальцы, сжать их, заставить вздрогнуть и прямо глянуть ему в глаза.
        «Прекрати трястись», - читается в его требовательном взгляде. Требование к обычной вещи. Которая сама себя продает.
        Глаза очень сильно жжет, и подписи в нужных местах я расставляю торопливо, чтобы не разрыдаться перед нотариусом.
        Заверение договора нотариально занимает возмутительно мало времени. Я бы хотела, чтобы оно длилось подольше. Особенно после того, как собравший все ему необходимые бумаги нотариус встал и зашагал к двери, а регистратор из ЗАГСа встрепенулась, и я поняла - все. Сейчас пришло то самое время…
        - Владислав Каримович, - помощница нотариуса придерживает дверь и оборачивается, - насчет еще одной личной встречи, о которой вы просили утром. Вы определились с датой? У Юрия Александровича мало свободных окон на этой неделе, но для вас он готов выделить время вне рабочего графика.
        - Я сам вам перезвоню с уточнением, Анна, - стерильно холодно, и к моему удивлению - недовольно, роняет Ветров, - мы откорректируем график моих рабочих встреч и я сообщу точнее. А теперь идите. У нас тут регистрация, и я уже слишком долго жду того момента, когда эта Маргаритка станет моей женой.
        Как же чудовищно это слышать. И понимать, что все, кто не в курсе ситуации, слышат эту фразу и находят её волнующим признанием…
        - Поздравляю, - солнечно улыбается мне ассистентка нотариуса, - вы так потрясающе смотритесь вместе!
        - Спасибо, - я неуклюже отвечаю улыбкой на улыбку.
        Потрясающе. С Ветровым. Я. Ну, да, конечно. А еще - земля квадратная. Рядом с ним потрясающе будет смотреться модель, звезда, светская дива…
        Я - не его поля ягода. Невозможно потрясающе смотреться с мужчиной, которого до трясучки боишься.
        Жаль, сказать об этом мне уже некому. За Анной закрывается дверь.
        - Что ж, Маргаритка, - Ветров вновь поднимается на ноги, продолжая разыгрывать свой спектакль и протягивает мне руку, - сейчас мы с тобой поженимся. Надеюсь, ты готова?
        «Разумеется, нет», - отвечаю глазами.
        «Выбора у тебя тоже нет», - его взгляд непреклонен.
        - Мне зачитывать торжественную речь или вы хотите обойтись краткой версией? - впервые я слышу звучный голос регистратора.
        Краткую. Разумеется, краткую. Какая торжественная речь для сделки купли-продажи?
        - Зачитывайте, - Ветров обходит стол и развернувшись берет меня под руку, - чем торжественнее, тем лучше…
        Зачем?
        Ну просто зачем?
        Чтобы тем контрастнее потом смотрелся вопрос: «Так что там с ценой, Цветочек?»
        Я слушаю речь регистраторши - она на самом деле глубокая, прочувствованная, сочиненная человеком, который явно очень вдохновляется своей работой. И слушая её невестой по-настоящему, я наверняка бы стирала растроганные слезы.
        Я же с трудом стою на ногах, только рука Ветрова, оплетающая мое запястье и заставляет меня держаться.
        Это. Все. Закончится.
        И я его посажу.
        Докажу подлог заявлений и что-нибудь еще, чтоб до кучи и побольше было.
        - Согласны ли вы, Владислав, взять в законные жены Маргариту, чтобы быть с ней в горе и радости, богатстве и бедности, болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
        - Да.
        Голос Ветрова спокойный, невозмутимый, лишенный всяческих сомнений.
        Регистратор повторяет тот же вопрос для меня. Хватка моего босса на моем запястье становится крепче. Мысленно я закатываю глаза.
        Можно подумать, он волнуется.
        Можно подумать, он сомневается в моем ответе.
        После того как сам лишил меня пути к отступлению?
        - Да, - я гляжу не на регистратора, а на запертый шкаф за её спиной. Говорю сухо, формально, как и следует по моей роли.
        Она подносит нам книгу гражданских актов и состояний, для росписи.
        Я расписываюсь вслед за Ветровым.
        Это не навсегда. Я могу развестись - это даже брачным контрактом предусмотрено.
        - Объявляю вас мужем и женой.
        Я не успеваю мысленно вздрогнуть от того, что обычно следует за этой фразой. Поздравьте друг друга поцелуем.
        Он целовал меня один раз, и даже от того раза меня трясло.
        А сейчас…
        Я ненавижу его куда сильнее.
        - Сфотографируйте нас, - неожиданно произносит Ветров, прерывая фразу регистратора на половине слова.
        - Я не фотограф, - женщина неожиданно смущается.
        - Фотографы будут потом, на официальной церемонии, - пожимает плечами Владислав Каримович, - а я хочу, чтобы мы зафиксировали в памяти этот момент. Плевать, при каких условиях. Снимайте на мой телефон.
        Смартфон Ветрова перекочевывает из кармана его пиджака в ладонь женщины. Она смущается еще сильнее, но поднимает камеру на уровень лица, выбирая ракурс поудачнее.
        - Цветочек, посмотри на меня, - так требовательно приказывает, будто от выполнения этого распоряжения зависит чья-то жизнь.
        Хотя почему это «будто»? Очень даже зависит. Моя жизнь и зависит.
        Я разворачиваюсь лицом к Ветрову. Смотрю в упор в его обжигающие глаза. Редко у меня получалось выдерживать этот взгляд. Он всегда казался мне слишком настойчивым, слишком жгучим. Сейчас держусь из принципа.
        - Вот так, - Владислав Каримович опускает руку мне на талию и притягивает меня к себе. Меня будто прижали телом к раскаленному листу железа. Расстояние между лицами - сантиметров пятнадцать. Еще не предпоцелуйное, но уже адское. А уж как он на меня смотрит…
        Какой актер пропадает!
        Но боже, как же мне жарко от этого взгляда. Такое ощущение, что вокруг меня не охлажденный кондиционером воздух, а африканское пекло.
        Пауза затягивается.
        Между мной и пристально уставившимся на мои губы Ветровым испаряется последний кислород.
        Ну когда уже, когда?
        - Сделала, - тетка из ЗАГСа наконец-то прокашливается и - боже - наконец-то, руки Ветрова меня отпускают на свободу. Как я после этого не драпанула к двери кабинета - ума не приложу.
        - Спасибо, - крайне охмуряюще улыбается Ветров женщине, забирая у неё телефон, - больше я вас не задерживаю. Свидетельство о браке только не забудьте оставить.
        - Разумеется, - из папки с документами регистраторши появляется официальная фиолетовенькая бумажка.
        Господи, я ведь теперь жена Владислава Ветрова. Официально!
        18. МАРГАРИТКА
        - Хочешь посмотреть?
        Я не сразу понимаю, о чем Ветров меня спрашивает. Мысли сразу же сворачивают в неприятно-пошлую сторону. Он же покачивает в ладони телефон, на который нас только что снимали. С интересом изучает фотографию.
        - Нет, - отрезаю категорично. Нет сил смотреть, как он смотрит на меня как на игрушку, которую ему так интересно ломать. А про себя я и так знаю, как выгляжу. Смущенной, слабой, уязвимой. Сил для противостояния нет - я знаю, что в этом моя проблема. Если в моей груди и был стержень - он сломался не сегодня. Задолго до Владислава Каримовича.
        Сама себя презираю за это.
        Точно знаю, что есть те, у кого в жизни было гораздо больше проблем и жести, но они не сдавались и жили…
        - Очень зря, ведь ты отлично получилась, Маргаритка.
        Такой самодовольный, у меня аж кулаки сжимаются. Жаль, бесполезно. Я никогда его не ударю, для этого надо хоть сколько-то решимости иметь в запасе.
        - Отличная покупка? - язвлю, потому что могу хотя бы это. - Уверены, что не пожалеете, что сроков возврата по гарантии не предусмотрено?
        - Зачем мне что-то возвращать, Цветочек? - насмешливо парирует Ветров. - Если тебе что-то не подходит, может оказаться вполне достаточно настроить это под себя.
        Он снова говорит про меня как про неодушевленный предмет. С настройками. Секс-кукла с разными режимами.
        - Я сейчас уеду, - Ветров огибает стол, возвращаясь за свое рабочее место и собирая разбросанные по нему бумаги, - ты можешь развлекаться как тебе угодно. Если хочешь заняться чем-то сегодня - я вызову тебе помощницу, которая поможет тебе разобраться с приготовлениями к официальной свадьбе.
        - Не хочу, - выдыхаю я измученно.
        - Окей, но с этим лучше не тянуть, - Ветров выкладывает на стол связку из трех ключей, видимо, от квартиры, - моя фамилия требует большого размаха для мероприятий такого рода. А размах означает море затраченных усилий. Вам придется постараться. Так, если соберешься погулять, пошопиться - вызови водителя и охранника, - передо мной кладется серая визитка с нужными контактами, - без них тебя службы охраны дома просто не выпустит. Когда понадобятся деньги, - на этот раз из ящика стола появляется черная блестящая кредитка, - можешь ни в чем себе не отказывать. Только обойдись без покупки яхты, в этом месяце у меня предстоят крупные траты. На свадьбу, разумеется.
        - Владислав Каримович, я ничего этого не хочу, - я даже не прикасаюсь ни к чему, что он разложил передо мной.
        - Что ж, не хочешь гулять по магазинам - гуляй по квартире, - милостиво разрешает Ветров, вытягивая тонкий скоросшиватель с какими-то документами и убирая его в кожаную папку, - знакомься. Тут, конечно, чуточку скучнее, но можно найти спортзал - телефон тренера есть на визитке. Приедет в течение пятнадцати минут. Можешь выбрать комнату для детской. Можно даже не одну. Если ты не чудишь - я тебя не ограничиваю.
        Он говорит, не глядя на меня, как будто инструкцию зачитывает. Программу для робота прописывает, с ограничивающими пределами.
        Господи, сколько я выдержу в таком режиме? Я уже сейчас отчаянно хочу взорваться, в груди медленно, но верно скручивается колючий ком.
        - Я так не могу, - мой тихий стон - капитуляция, заставляет Ветрова поднять голову, - Владислав Каримович, я так не могу. Я не гожусь для роли вашей жены. Найдите другую, - прошу, надеясь, что он меня услышит, - ведь вы можете. Вам сложно отказать.
        - Ты пытаешься, - ровно и холодно констатирует Ветров, не спуская с меня тяжелого раздраженного взгляда. - Мы уже расписались, Цветочек. По закону. Даже если бы я и хотел что-то менять, сейчас уже поздно.
        - Но можем же и развестись, - предлагаю, стараясь не дрожать перед ним трусливой осинкой, - мне ничего от вас не надо, я готова отказаться от всего, что вы предусматривали по контракту.
        Пальцы стягивают обручальное кольцо - оно уже который день жжет мне кожу. Я стараюсь опустить его на стол перед Ветровым как можно беззвучнее - потому что его неподвижное лицо в данную минуту меня пугает.
        На недолгое мгновение мне мерещится, что он даже раздумывает над моим предложением. А потом от его взгляда мне просто хочется перестать дышать. В нем полыхает такая концентрированная ярость…
        - Я сосчитаю до трех, Цветочек, - медленно произносит Владислав Каримович, - и обручальное кольцо снова окажется на твоем чертовом пальце. И я сделаю вид, что не видел, как ты его снимала.
        - А если нет? - спрашиваю, мертвея.
        - Раз, - произносит Ветров, безжалостно сужая глаза.
        Между нами только его рабочий стол, и Ветров неторопливо его огибает, пригвоздив меня взглядом к месту.
        - Это не похоже на диалог, - я отступаю от надвигающегося на меня мужчины, но он ловит меня за запястье, так сильно стискивая его, что на коже точно должны остаться следы его пальцев.
        - Диалога тебе не предлагается. Ты. Должна. Делать. Что. Я. Говорю.
        Он чеканит каждое слово, и его бешенство заставляет меня съежиться еще сильнее. Я не видела его в таком настроении. Вообще ни разу. Можно подумать, я совершила что-то непростительное.
        - Два, - в его глазах злое предвкушение. Что он задумал?
        Тянет меня к себе.
        Я понимаю слишком поздно.
        - Не надо, - вскрикиваю, а он уже разворачивается вместе со мной и усаживает меня на собственный стол, сдвигая все, что на нем лежало, в сторону.
        - Три, - мужские губы изгибаются в холодной улыбке, ладони - сжимаются на моих ребрах, не давая мне отклониться назад. Он ужасно рад, что я его не послушалась.
        Все происходит быстро. Очень. Я даже не успеваю оттолкнуться, как Ветров обрушивается на меня, как темная морская волна. Избежать невозможно.
        Могут ли мужские губы быть настолько сокрушающими? Воинственными? Безудержными…
        Он захватывает мой рот, ломает мое сопротивление в зародыше. Захватывает и не отпускает, будто пытаясь губами вобрать меня в себя.
        Мое сердце будто падает в бездну.
        Тот поцелуй, на помолвке, не идет ни в какое сравнение.
        Он просто играл тогда роль. А сейчас…
        Не играет. Берет. И не понятно, чего он хочет больше - присвоить меня или разодрать на части. Одно понятно - каждое жадное проникновение его языка в мой рот лишает меня еще горсти сил. А у меня их и так немного.
        В моей душе бушует тропический тайфун. Со смерчем, ураганным ветром и извержением вулкана. Боже, как так вообще можно?
        Он отпускает меня. Мой рот, по крайней мере, оказывается на свободе и жадно хватает кипящий воздух, чтобы хоть как-то охладить вулканическое пекло в моей груди.
        Еще ближе… Настолько, что моя грудь впечатывается в его рубашку, я чувствую даже тонкую цепочку, скрытую под тонкой тканью…
        Его губы спускаются ниже по моей коже.
        Сначала подбородок - ему достается три укуса-поцелуя, прижигаемых горячим дыханием.
        Шея. Только поцелуи. Жаркие, жадные, оплавляющие меня как восковую свечу. И смерч внутри только усиливает обороты. Я слышу все меньше…
        И ничего нет, ни слова, ни звука, лишь только поцелуи, которыми он пытается меня заклеймить.
        И руки. Горячие. Жесткие. У меня на бедрах. Под юбкой.
        Паника помогает мне очнуться.
        Господи, это что еще такое происходит? Он вот-вот разложит меня на собственном столе, а я ведь этого не хочу! А он даже и не спрашивает. Просто берет. Конечно, зачем еще я ему могу пригодиться!
        Вот бы еще его поцелуи перестали казаться такими обжигающими.
        Я шарюсь руками по столу, пытаюсь найти, чем его ударить. Надеюсь, это приведет его в себя. Хоть на какое-то время. Ну, или я буду пытаться убедить полицию, что это была самооборона…
        А пальцы Ветрова уже потянули вниз молнию на спине.
        Концентрация паники в моем организме превышает все разумные пределы. Я не могу, не могу сейчас! Если это случится со мной еще раз… Я же просто сдохну после…
        Как назло под пальцы попадается какая-то фигня. Бумажка, скрепка, ручка, кольцо…
        Кольцо!
        Я сгребаю кольцо в горсть и торопливо, за спиной не отрывающегося от меня мужчины торопливо и только с третьего раза впихиваю в него безымянный палец.
        - В-влад…
        Нет сил на его полное имя. Пока я тут блею - он уже меня окончательно разденет. Впрочем он и на краткое-то не реагирует. Хотя хватка становится жестче. Будто он ощущает, что я снова хочу вырваться.
        - Я надела, надела ваше кольцо! - взвизгиваю, пытаюсь оттолкнуть его плечи. - Отпустите.
        Не отпустит. Не станет. Какая ему разница, что я этого хочу и что я выполнила его требование? Я ведь не послушалась, у него как у любого зажравшегося властью мудака, это работает как оправдание любого происходящего после трэша.
        Я знаю.
        Это у меня уже было.
        Ты отказала - будет только хуже. Теперь ты ответишь за свою дерзость с процентами.
        Я видела «ответ» только на видео. Один раз. Когда Сивый демонстрировал мне, что именно оказалось у него в руках. А я так надеялась забыть это, истереть в памяти.
        И вот.
        Снова меня пользуют, как будто это и есть моя роль по жизни.
        А он ведь остановился…
        Мысль робкая, нерешительная, едва находит в себе силы постучаться в мой захваченный паникой и самыми грязными воспоминаниями в моей жизни мозг.
        Ветров и вправду остановился. Замер. Все так же нависает надо мной, тяжело дышит, будто только что пробежал большую и сложную дистанцию, а его руки… Натягивают подол моего платья мне на колени.
        С ожесточением - будто пытаясь натянуть его до пальцев ног…
        - В-владислав… - я заикаюсь, а он делает один шаг назад от меня и тут же отворачивается. Даже не смотрит в мою сторону.
        - Вон пошла, - это даже не приказ, это агрессивный рык, которым он пытается содрать с меня кожу.
        Я подтормаживаю, поправляю спущенные резинки чулок, вытирая губы. И шею надо отмыть. Железной щеткой, чтобы точно соскрести все следы его прикосновений.
        - Ты не расслышала? - цедит Ветров, явно свирепея от моей нерасторопности, - Так может, мне продолжить?
        А вот это работает отличной стимуляцией. Я пулей вылетаю из кабинета и долетаю до той комнаты, в которой спала. Запираю за своей спиной дверь, чувствую себя зверем, загнанным в угол.
        Сижу и смотрю в никуда, пытаясь разглядеть что-то сквозь пелену кругов.
        Сначала чуть не воспользовался. Ведь хотел же - хотел, я животом чувствовала железобетонность его намерений. Потом - вышиб, не удостоив даже взглядом. Супружеские отношения моей мечты, и вправду, чему я так отчаянно сопротивляюсь?
        Негромкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.
        Я заперлась, конечно, изнутри, но сомневаюсь, что в его доме у него нет ключей.
        - Я уезжаю, - ровный голос доносится из-за двери, - ключи, кредитка и контакты персонала у домработницы, заберешь, когда понадобится.
        Я, напряженная как нерв, слышу легкие шаги, удаляющиеся от двери. Это все, что он счел, что мне полагается.
        А на что я рассчитывала? На извинения?
        Рита, Рита, уже много лет, а все никак не разучишься мечтать о несбыточном.
        19. ВЛАД
        Есть три неискоренимых зла во вселенной - упрямые бабы, взяточники и врачи, которые, мать его, даже платные, умудряются вытянуть все жилы своим молчанием.
        Или это просто специфика у меня сейчас такая, что молчание от врача, изучающего поселившуюся у меня в черепушке глиому, нервирует особенно сильно?
        Онколог так пристально смотрит на рентгенограммы и так долго молчит, что в результате я не выдерживаю.
        - У вас что, поминутная оплата, Леонид Игоревич? Так давайте вы мне скажете уже хоть что-то, и я десять минут сам тут молча посижу. Я и так тут четвертый час обретаюсь. Можете уже дать мне заключение по обследованию.
        Врач мрачно косится на меня и снова утыкается взглядом в снимки.
        - Динамика роста опухоли незначительная, - наконец-то я получаю восхитительные новости, - возможно, учащенные кровотечения являются следствием неправильно выбранных препаратов для терапии.
        - Хорошо, тогда выписывайте рецепт на другие препараты, - я стараюсь звучать терпеливо, хотя если честно - отчаянно хочу раздолбать что-нибудь об стену, - мне действительно уже давно пора по делам.
        - Владислав Каримович, - доктор откладывает снимки в сторону, - я говорил вам о необходимости срочной операции по удалению опухоли. Вы приняли решение?
        - Вы дали мне полгода, - напоминаю, - я должен закончить ряд дел, которые нельзя отложить на потом.
        - Несколько месяцев, - возражает врач, - два-три - это уже много в вашем случае. Эта доля мозга сложная, сейчас еще можно обойтись без ущерба для функций организма, но совсем недалеко от опухоли располагается центр управления речью….
        - Да, да, я помню, что если опухоль заденет эту область, после операции я могу стать идиотом, пускающим слюни, - я досадливо кривлюсь, - вы дали мне несколько месяцев, док. Я приведу дела в порядок, создам адекватные условия жизни для жены. И займусь этим вопросом.
        Врач смотрит на меня как на блаженного.
        Для них для всех здоровье - самое первое. Причем у каждого - по их личному профилю. У них в уме не укладывается, как это так, можно взять и рискнуть здоровьем и поставить себя под удар.
        - Рецепт пишите, - напоминаю я, откидываясь на спинку кресла, - могу отдать три упаковки не подошедшего препарата на благотворительность. Стоит это дерьмо как половина тачки за пачку, а побочки, как я помню, строго индивидуальны. У вас есть нуждающиеся больные?
        - Мы можем передать в бюджетную больницу.
        - Только проследите за трансфером и за тем, чтобы получивший не заплатил за это ни копейки. А то знаю я нашу волшебную страну, где даже благотворительность умудряется быть платной. Я проверю.
        Леонид Игоревич кивает, принимая мои условия.
        Я прикрываю глаза.
        Мой мозг пытается меня убить. По всей видимости, я слишком долго его эксплуатировал, вот он и решил отомстить мне весьма изощренным образом - завел в височной доле опухоль, которая совершенно не стеснялась там разрастаться.
        Я не сразу обратил внимание на участившиеся мигрени, мой мозг обычно слишком перегружен текущими задачами, чтобы отвлекаться на такую ерунду. Я спохватился, только когда два месяца назад поднял на руки племянницу - восьмилетнюю девчоночку, и у меня, проводящего на силовых тренажерах времени зачастую больше, чем провожу в постели, закружилась голова. Будто я гребаная тургеневская барышня.
        Комплексное обследование высветило мне опухоль. Трижды проклятый шарик темных нездоровых клеток, медленно, но верно разрастающийся вширь. Зашла речь об операции. И о её возможных последствиях.
        Последствия были не очень-то радужными, честно скажем.
        Даже в дороженной клинике солнечного Израиля, даже в руках нейрохирурга с потрясающей историей операций.
        Тридцать процентов риска.
        Слишком много, чтобы я сбрасывал их со счетов.
        - Готово, - врач ставит внизу бланка с рецептом свою подпись и штампует рецепт личной печатью, - Владислав Каримович, насчет операции…
        - Два месяца, я понял, - я киваю, останавливая в самом зародыше его очередную агитационную речь.
        - Не говорите так, будто это линия дедлайна, - хмуро замечает Леонид Игоревич, - в вашей ситуации чем раньше будет проведена операция, тем меньше шансов на негативные последствия.
        Меньше шансов.
        Так витиевато звучит.
        У меня есть вероятность от тридцати до сорока пяти процентов остаться овощем до конца моей жизни - честно и прямо.
        По-прежнему не вдохновляюще.
        Выйдя из клиники, сажусь в машину, но не покидаю парковки - жду новостей, перевожу дыхание. Голова гудит - и не понятно, что ей не нравится больше - нарастающая в висках мигрень или общее количество эмоций на сегодня. Их было слишком много.
        Хочется курить, но после волшебных новостей о глиоме я завязал практически со всеми вредными привычками. Стал больше спать. Перешел на бескофеиновый кофе, строго настрого запретив ресторанной барристе открывать рот на тему, почему именно её кофе я выбираю. И конечно же, бросил курить. А после даже сподвиг на это Яра, хоть и не объясняя истинных моих причин. Оказалось кстати, что Вика забеременела, можно было спихнуть мое беспокойство на заботу о здоровье будущих племянников.
        Нужно будет пнуть младшенького, чтобы тоже дотащил свою пятую точку до врача. Он их терпеть не может, но кажется, есть у этой фигни элемент генетической предрасположенности. И может, у Яра риски будут хотя бы процентов тринадцать, если выявить это дерьмо на ранней стадии.
        Хорошо бы - вообще ничего не было. Кто знает, может, это последствия черепно-мозговой, что я поймал в период шальной юности, когда только-только оказался на поле боя с криминалом.
        И снова, привет, Федор Иванович Сивый, это ведь его молодчики дали мне тогда по голове и скинули в канаву. Были бы умные - пристрелили б на месте, потому что, увы, я слишком живучая и злопамятная тварь, и никогда ничего не забываю. А Сивый - этот последний мой неуловимый дракон, самоуверенная мразь, постоянно выкручивающаяся из тисков. На той самоуверенности он и подохнет.
        Просто потому что он в последние год-два нереально зарвался. С каждым мудаком это случается, нужно только дождаться.
        Может, и будут более удачные возможности, но я разберусь с ним сейчас. Чтобы Цветочку свободно дышалось.
        Телефон, брошенный мной на кресло, наконец-то вибрирует.
        Не прошло и полгода, как ты все-таки закончил с моим поручением, Юрик.
        Нужно ему будет потом намекнуть, что перерабатывать как я ему необязательно. А то тоже допрыгается.
        Но потом. Перед операцией непосредственно. А сейчас - он мне нужен.
        - Ну и что, как наши дела с моим драгоценным новоиспеченным тестем? - хмыкаю я, поднимая трубку. - Состоится ли наше с ним счастливое знакомство?
        - Сомневаюсь, что оно будет для него счастливым, - откликается Городецкий, - вы были правы, Владислав Каримович, он действительно оказался женатым еще и по месту рождения. Двоеженец.
        - Значит, права его наследования мы легко оспорим, - я киваю своим мыслям, - хорошо, присылай мне бумаги и бери себе обратный билет. Я составлю иск, отвезешь его Маргарите на подпись. И не пускай на неё слюни, уволю к чертовой матери.
        - А вы? - удивленно переспрашивает Городецкий. Ну, да, было бы логичнее, если бы я этот иск передал своему Цветочку сам.
        - Я сегодня ночую не дома, - завожу машину, разворачиваясь в сторону ближайшей приличной гостиницы.
        Хочется вернуться, разумеется. Поговорить с ней еще раз хотя бы. Вот только я прекрасно знаю, что увижу - затравленные глаза загнанной в угол жертвы.
        Я чуть не поимел её сегодня. На собственном столе. Целовал, лапал и чувствовал, что ни за что на свете не хочу останавливаться.
        Вот только последнее, чем я хотел бы заняться в возможно последние два месяца своей жизни - брать женщину силой. И я опасаюсь, что сегодня - как только вернусь, снова захочу закончить начатое. Взять её и присвоить. Раз-другой-третий… Так, чтобы её ноги не держали.
        Нет, лучше я сегодня побуду в тишине и выдам такой же бонус для Цветочка.
        Цветочек…
        Мне кажется - я ей пропах насквозь, хотя, разумеется - это бред, мы слишком мало времени были рядом. Это противоречит логике. Вот только почему так плотно въелся в ноздри запах кокосового, дурацкого геля для душа?
        Девчонка. Тощее недоразумение с огромными глазами раненой лани. С кучей проблем, без гроша в кармане, даже образование - неоконченное. На кой я её взял, спрашивается?
        Ведь я тогда еще не знал, что она - моя ниточка к Сивому. Её единственную забрал из офиса отчима, которого я же отправил за решетку. Даже сам ей перезвонил, чтобы не забыла прийти на собеседование.
        И на кой-то черт женился. Вот прям так, экстренно. Будто мало мне веселья в последнее время. Ведь всегда же обходился временными любовницами. Жениться на ком-то? Брать на себя столько излишних проблем? На кой мне это?
        А тут - как с цепи сорвался.
        Сорвался.
        На губах по-прежнему вкус моей Маргаритки. Вкус её слабости и страха, в основном, но когда я её целовал - было плевать, между прочим. Чувствовал только одно - как нестерпимо я её хочу и насколько не способен потерпеть хоть еще одну лишнюю минуту.
        И снова против плана.
        Я был уверен, что она просто согласится на договорной брак. Бывшей эскортнице такое предложение должно было показаться сказочным. Ведь это просто прекрасно - иметь перед собой надежную крепкую стену, что защитит от слухов и проблем.
        Всего-то и нужно было - выполнять мои требования.
        Не согласилась. Сбежала. Пыталась ерепениться. Выводила из себя чем дальше - тем больше.
        Я уже закрыл глаза на то, кем ты была раньше. Даже не озвучиваю. Что тебе еще надо? Или ты наивно предполагаешь, что я не в курсе, на ком женился?
        Кажется, именно это моя Маргаритка и предполагает. Она ведь завязала, порвала с прошлым, обрубила почти все концы, как я мог догадаться, да?
        Смешно.
        Я не собирался с ней спать.
        Это помешало бы моей работе в эти два месяца, я категорически не хотел отвлекаться от Сивого.
        Все уже было спланировано по нотам, от завещания до контракта с клиникой на эвтаназию, если операция пройдет не успешно - никто даже не увидит меня не способным связать предложение из трех слов.
        И пусть Маргаритка меня ненавидит, так гораздо проще - не будет оплакивать, будет жить свободнее. Родит отцу внука - генетического материала я в заморозку отправил достаточно для ЭКО, на пятерых детей хватит. Можно вообще всю жизнь не связываться с мужиками, если её от них настолько тошнит.
        А наследства - моего и отцовского - ей должно хватить на очень обеспеченную долгую жизнь.
        Казалось бы, что еще надо? Всего пару месяцев не прикасаться к своей жене. Многие и по году с женами не спят, и ничего, выживают как-то. И я ведь уже не один месяц справлялся со внутренним неандертальцем, что бил об пол дубиной и рычал, требуя затащить Цветочек в постель хотя бы раз.
        Вот только сейчас неандерталец будто совершенно съехал с катушек.
        Она - теперь моя. Моя жена.
        И этот факт оказывает на меня совершенно неожиданный эффект.
        Её близость. Её нежелание покориться…
        Я хочу её больше, чем раньше. Потому что в глубине души с чего-то взял, что имею на неё права.
        Вот только прав нет. Она не согласилась на договорной брак, мне пришлось добиваться от неё согласия угрозами. Она отчаянно не желает озвучивать мне количество денег, необходимых для её разрешения проблем. Странно для бывшей эскортницы.
        Еще более странно для бывшей эскортницы - так цепенеть от мужской близости. Теряться, паниковать, бояться. Она - не девственница, это я прекрасно знаю. Другое дело, что в моих руках сегодня её била сильнейшая дрожь, практически истерическая.
        Одно из двух - или я настолько ей противен, что со мной она не допускает даже мысли.
        Или…
        Или я знаю о ней не все. Но знаю, у кого можно раздобыть подробностей. Жду не дождусь этой встречи!
        20. МАРГАРИТКА
        Я просыпаюсь от будильника. Рабочий будильник поднимает меня в шесть утра, и не волнует. Выходные кончились, сегодня - понедельник.
        Выходные.
        Только выходные.
        С момента помолвки прошло жалких несколько дней, а мою жизнь уже умело искромсали в клочья острые ножницы Владислава Ветрова.
        И я понятия не имею, как с этим справляться.
        Желудок подводит - кое-кто вчера с перепугу даже не осмелился вылезти из комнаты, опасаясь возвращения озабоченного босса.
        Нет, ну…
        С голоду умереть в мои планы точно не входит.
        Вот только и кухню в квартире Ветрова найти оказывается не так-то просто.
        Я все еще отчаянно боюсь напороться на Владислава Каримовича.
        Кошмар сегодняшней ночи - проснуться под тяжестью мужского тела. Увидеть в его глазах только голод и ярость. Не смочь остановить…
        Кожа снова становится липкой.
        От неприятных мыслей приходится отстраняться принудительно.
        Этого не было.
        Я в порядке.
        Не в безопасности, но в порядке.
        Сегодня, он, возможно будет лучше держать себя в руках?
        Кухня наконец-то находится, и там я застаю домработницу. Ранние они однако пташки.
        У девушки не по-служебному распущены волосы, в кухне пахнет кофе, и на самом минимуме работает музыка. Нож быстро-быстро постукивает по доске.
        На мои шаги девушка оборачивается, неприязненно кривится. Да, судя по всему, ожидали тут не меня…
        Та самая, что облила меня презрением вчера.
        - Доброе утро.
        Я говорю достаточно разборчиво и достаточно четко, но домработница меня игнорирует, продолжая методично нарезать зелень и что-то демонстративно мурлыкать себе под нос.
        Значит, мои легкие шаги ты услышала, а голос нет?
        Ладно! Как контактировать с наглыми сотрудницами Ветрова и ставить их на место, я худо-бедно знаю. Достаю из кармана телефон, ставлю телефон на прозвон, после двух гудков произношу, чуть-чуть понижая голос:
        - Владислав Каримович?
        Волшебные слова, которые прочищают чакры и слуховые проходы разом.
        Просто чудодейственные. Девушка подскакивает как заяц, разворачивается ко мне лицом, метая молнии из глаз.
        Его боялась не только я. И этот страх я умела обращать в свою пользу.
        - Отбой тревоги, со слухом у нас все хорошо, - я позволяю себе холодную улыбку, - учти, дорогая, следующий раз блефом не будет. Можешь считать это выстрелом в воздух.
        - Чего изволите, госпожа? - с сарказмом и все тем же вчерашним презрением цедит девушка, глядя на меня с искренним недовольством.
        Я окидываю её оценивающим взглядом.
        - Для начала - ключи от квартиры, кредитку и визитку с контактами персонала, оставленные тебе вчера Владиславом Каримовичем, - произношу безразлично.
        Моя противница кривит губы - слегка разочарованно, кажется, и швыряет на стол передо мной объемный черный конверт. Объемный за счет того, что в него же запихнули и ключи.
        Я на всякий случай заглядываю в конверт.
        - Здесь нет кредитки.
        Еще один жест в духе «на, подавись», и кусок черного пластика летит по столешнице. Мне без надобности деньги Ветрова, но оставлять его кредитку у какой-то очень странной девицы я не собираюсь.
        Она отправится в шоп-тур, а потом Ветров же предъявит мне распечатку трат и потребует возвращать отдачей «супружеского долга»? Вот уж фигушки.
        - Как тебя зовут? - разобравшись с вещами, я вновь обращаю свое внимание на домработницу.
        Она отвечает не сразу, будто прикидывается заторможенной.
        - Яна.
        - Приятно познакомиться.
        Язвительное фырканье ставит под сомнение мою вежливость. Ладно, плевать на неё, пусть с ней Ветров сам разбирается. Я от неё нужное взяла, с открыванием холодильника сама справлюсь.
        - Завтрак через полтора часа.
        Моя очередь играть в «я тебя не слышу». Разница только в том, что домработница Ветрову на его жену жаловаться не будет. Ну, если она, конечно, только домработница. Что-то уровень борзоты у неё вообще не соответствует занимаемой должности. Может, она у Ветрова была первой женой и попала в опалу, а теперь надеется его вернуть?
        Холодильник у Ветрова под стать его эго - просто огромный. В этой морозилке можно хранить расчлененных трех человек одновременно.
        Творог в холодильнике находится, и даже джем. Отлично! Владислав Каримович, надеюсь вы не обеднеете.
        Кофемашину я тоже для себя включу.
        Яна наблюдает за мной ненавидящим взглядом. Очень напоминает кота, который внезапно обнаружил шерудящего в его квартире котенка. Шерсть дыбом, глаза горят, а лапой дать страшно - от хозяина прилетит.
        - Я позавтракаю у себя, - роняю я на прощанье, выгребаясь из кухни.
        Интересно, когда Ветров встает? Или он как исчадие ада - вообще никогда не спит?
        - Ты его не заслуживаешь, - впечатывается мне в спину.
        Вот это заявления, однако! Почему-то у меня даже нет вариантов, кого это «его» Яна имеет в виду.
        Я не стала возвращаться в кухню и переругиваться с домработницей.
        Боюсь, невозможно будет объяснить Яне, что далеко не я выбрала Ветрова, и быть достойной его, честно говоря, и не хотела. Да и зачем? Детей мне с ней не крестить, лишь бы не вздумала мне плевать в кофе.
        Впрочем, я как истинный параноик была согласна кофе себе наливать самостоятельно.
        И можно у себя дома.
        На самом деле нельзя. Если следовать моему плану до конца - нужно принять тот факт, что в данный момент я - жена Владислава Ветрова. Считаюсь ею. Этим можно пользоваться.
        Как и тем, что он меня хочет.
        В конце концов, гораздо проще было бы согласиться на близость добровольно, чем ждать, пока он потеряет терпение и все-таки возьмет меня силком.
        Боже, как же тошнит от этой мысли.
        Дело было даже не в том, что он был неприятен или что-то еще.
        От моего босса у меня всегда перехватывало дыхание. И не только из-за внутреннего трепета.
        Была б его воля - бабы в его постели бы не переводились. Но его куда больше заводили чужие тайны. Он даже расследовал интересные дела самостоятельно, потому что для него охота за разгадками была как наркотик.
        Высоченный, брутально-мужественный - от насмешливого прищура ярко-синих глаз у особенно свободных дамочек дымилось бельишко.
        И это я знала, хотя он передо мной даже не раздевался. А под дорогими рубашками вообще-то читался хороший телесный рельеф.
        Я не приглядывалась. Босс - всегда только босс. Он ко мне не подкатывал, вообще никак, и за это я, честно говоря, его все это время обожала. Потому и терпела все его выходки. Потому что критичной для меня черты он не переходил.
        Ну, до последнего времени.
        В общем и целом, дело было не в мужчине.
        Дело было во мне.
        Вроде два года прошло. Говорят, время лечит. Сколько времени нужно, чтобы забыть, как лила на кожу практически кипяток и не чувствовала боли? Зажили разбитые губы. И другие места, на которых оставались следы… Даже самые больные, те, которым не повезло больше всех.
        А страх из души так никуда и не исчез.
        Страх снова оказаться сломанной, корчащейся от боли, смывающей кровь с собственных бедер.
        Страх, что любимый скажет, что ты должна сказать ему спасибо, ведь осталась жива…
        Страх о том, что хоть когда-нибудь все узнают, что тогда было. И как…
        Я не хотела. Совершенно не хотела. Просто - Сеня умолял меня помочь ему с оплатой долгов. Просто сопроводить одного его знакомого на вечеринку, изобразить его красивую любовницу…
        Я не хотела. Но он так просил. Умолял…
        Слабовольная влюбленная дура - я никогда не могла ему отказать.
        Вечеринок «для отдачи долгов» понадобилось несколько. Меня рядили на них как куклу, учили ходить сексапильно и глупо улыбаться, чтоб казаться проще. Клиента не интересовали мои мозги, только ноги и пятая точка.
        А потом оказалось, что клиент заплатил не только за «сопровождение». Я была возмущена. Ударила его. Убежала. Недалеко убежала, до парковки - там рыдала на груди у Сени, оскорбленная до глубины души. Он успокаивал меня, шептал, что разберется, дал таблеточку. Сказал - успокоительную, оказалось - наркотик.
        Когда я очнулась - я поняла, что клиенту меня вернули. А еще, что клиент на меня «обиделся» и привел с собой друга.
        Сеня забрал меня позже. Много позже.
        Вот так вот я и узнала, что мой парень - сутенер и аферист. Это если не углубляться во все остальное.
        Я сбежала сразу же, как только осталась одна. Без документов, без паспорта - вылезла из запертой квартиры по пожарной лестнице. Пряталась у тети-Раиной знакомой, написала заявление на Сеню. Он перестал меня искать, но ответил мне опустошенной кредиткой и взятым на мой паспорт кредитом в фирме микрозайма. От последних мне еще удалось отбиться.
        А через месяц я узнала, что тот раз «с клиентом» Сеня еще и снимал. Тот эпизод, где меня еще не отпустило. И эту запись он продал вместе с личными фотками Сивому. Сдав, что я буду платить.
        Я и платила. Не в силах даже близко принять, какой именно я выглядела «после таблеточки».
        А мужчин с тех пор избегала. Слишком много страха поднималось при малейшем прикосновении.
        Меня будто покрывал толстенный слой грязи. И до сих пор я никак не могла отмыться от этого гадкого чувства. Это ведь я связалась с Сеней и позволила ему столько…
        И где гарантии, что с кем-то другим будет хоть как-то иначе? В конечно счете - все они одинаковы. Все они будут видеть во мне только жертву. С чьим мнением и желанием считаться не нужно.
        Вот и Ветров… Из той же поры. И я для него - пустое место.
        Один только вопрос, что вчера помешало ему закончить то, что он начал в своем кабинете?
        И где он сейчас вообще?
        О, это уже, кажется, второй вопрос…
        21. МАРГАРИТКА
        И все-таки, где он?
        Я успеваю позавтракать, отнести посуду на кухню, переодеться в джинсы и толстенный свитер - назло кондиционеру, но для чувства собственной безопасности - и начать вдумчивый обход квартиры мужа, черти бы его сожрали, а Ветров даже и не думает появляться. Он не выходит к завтраку, не присылает мне очередной наряд «на сегодня», и из-за двери его кабинета не доносится ни звука, хотя я прижималась к ней ухом довольно плотно. Он что, спит?
        Спит?!
        В понедельник?
        Я даже недоверчиво кошусь на свои часы, чтобы убедиться - рабочий день должен начаться через полчаса, а мой драгоценный босс как будто бы и позабыл об этом.
        Но ведь работа - это святое.
        Он же всегда является на неё если не на час, то на полчаса раньше! Да он иногда с неё и не уезжает.
        Яна мой прямой вопрос, не было ли каких-то распоряжений от хозяина, игнорирует, всем своим видом демонстрируя, что протирание абажура напольной лампы для неё - гораздо более приятное занятие, чем беседы со мной.
        Что ж, видимо, сказать ей мне нечего.
        Квартира кажется пустой. Пуста зала с тренажерами, печально и одиноко покачивается в её углу красная боксерская груша. Я нахожу спальню Ветрова, ту, в которой проснулась в первую свою ночь здесь, и кровать выглядит абсолютно нетронутой. В ней сегодня не ночевали.
        Он что, так и не приехал вчера домой? Может, с ним что-то случилось?
        Мне все это не нравится. Не знаю почему, но не нравится.
        Я все-таки решаюсь набрать Ветрова.
        А вдруг сейчас телефон зазвонит где-то рядом? За каким-нибудь зеркалом. И окажется, что у этого маньяка есть тайная комната, из которой он за мной наблюдает!
        Гудок, второй гудок…
        Я слышу что угодно, но не хорошо известный мне звонок мобильного моего босса.
        Одно из двух - либо у тайной комнаты Ветрова очень хорошая звукоизоляция, либо его и вправду нет дома.
        Может, я плохо искала? Может, он спит где-то в другой комнате? Нежится в ванне?
        Почему мне кажется, что он просто нашел с кем заняться тем же, чем не занялся вчера со мной?
        - У тебя что-то случилось, Цветочек? - он не звучит сонным. Вполне себе бодрый, слегка ядовитый, но даже слегка учтивый.
        Не то что вчера, когда рычал на меня злющей псиной.
        Нет, ну точно развлекался ночью. А я, значит, должна выходить из дома только на поводке, то есть с охранником!
        - Я… Вы… Где вы, Владислав Каримович? - сформулировать вопрос у меня получается с большим трудом. Блин, ну я же ему не настоящая жена. Так. Табуретка с детородной функцией. У меня нет на него никаких прав и не надо в общем-то! Чего я вообще все это устраиваю?
        Да и не ответит он мне…
        - На работе, Маргаритка, - насмешливо фыркает Ветров, в который раз раздражая меня своим ехидством, - там, где тебя сейчас нет!
        - Ох…
        Меня с ног до головы окатывает жаром. Вот уж действительно, он обрушился на меня слишком внезапно. И я ведь не увольнялась. И место его ассистента остается моим. А если он под шумок еще и уволит меня за прогулы…
        А может и вообще заявит: «Моя жена работать не должна…» и что тогда?
        Я так и буду жить в его золотой клетке, даже не имея возможности вырваться?
        Нет, надо быстро сейчас собраться, молнией и…
        - Успокойся, Цветочек, - Ветров с той стороны трубки снисходительно вздыхает, будто бы даже закатывая глаза, - через час к тебе приедет организатор свадьбы. Займись этим вопросом. Твое место за тобой останется. Твои обязанности до церемонии я переброшу на Миронову. Она давно вызывалась.
        На Настю. На маленькую стервочку из пиар-отдела, больше прочих устраивающих мне подлянок с «неуслышанными распоряжениями», «потерянными приказами» и прочей ерундой.
        - Ты не будешь злиться? - с интересом уточняет Ветров. С таким интересом, что вот сейчас я и хочу выйти из себя. Он точно знает о моей с Мироновой глубокой антипатии. Он явно рассчитывает на эмоциональную реакцию с моей стороны.
        - Я пожелаю ей удачи, - сладко тяну я, расплываясь в самой ядовитой из своих улыбок, - и мысленно выпишу орден за мужество.
        Настюша-то уверена, что на должности личного ассистента нашего босса самая главная обязанность - иметь красивые ноги. Как много откровений чудных её ждет. А может, Ветров оценит эти ноги и переключится с меня на неё? Слабая надежда. В его фирме она работает дольше, чем я.
        - Язвишь - значит, успокоилась, - констатирует Ветров спокойно, - хорошо. Вчерашний инцидент исчерпан. До обеда к тебе заедет Юрий с бумагами, подпиши их.
        - Там договор на продажу души и тела? - сумрачно шучу я, выслушивая все эти бесцеремонные инструкции.
        Инцидент исчерпан. Вот просто взят и исчерпан. Просто вот так. Это было вчера, и мы про это забыли. Хотя нет, ни разу!
        - Нет, иск к твоему отчиму, - Владислав Каримович поясняет недовольно, - все остальное потрудись прочесть сама, Цветочек.
        И бросает трубку.
        Высокие супружеские отношения. Всю жизнь о таких только и мечтала.
        И что за иск, черт его побери? По какому поводу?

* * *
        - Двоеженец? Серьезно? Мой отчим?
        Если честно - я думала, что такое возможно только в детективных ток-шоу телеканала Россия.
        А нет. Внезапно передо мной лежит брачное свидетельство моего же отчима о женитьбе в городе Иваново, копия свидетельства о рождении его сына - на три года старше меня, справка из суда, что бракоразводного процесса проведено не было, и даже краткий протокол беседы с женой Ивана Алексеевича Шнырова, которая сообщает, что вообще-то муж к ней ездит - на пару недель, раз в два месяца. И в столице-то он работает вахтовым методом, и денег оставляет. Немного, конечно, но ведь и ему на что-то жить надо, он там на квартиру копит. Вот накопит и сразу к себе заберет и жену, и сына…
        Так вот куда уходит львиная доля платы за съем моей комнаты. А я-то думала, как можно так бездарно профукивать эти деньги…
        Офигеть.
        Просто офигеть.
        И вот на основании этого брак Шнырова с моей мамой можно признать недействительным. И лишить его права наследования доли в маминой квартире тоже!
        Эх, мама, мама… Знала бы ты, за какое дерьмо замуж выходишь. Нет, пожалуй, хорошо, что не знала. Инфаркт убил бы тебя раньше наверняка.
        - Как Ветров это раскопал? - я недоверчиво вглядываюсь в строчки протокола.
        В ушах так и звенит: «Я решу твои проблемы, Цветочек».
        Насколько же глубоко он уже, оказывается, влез в мою жизнь.
        - Знаешь, какая у Каримовича любимая поговорка, Марго? - Юрий ослепительно улыбается. - Компромат нельзя найти только на новорожденного. Как Ветров получает информацию - даже я не совсем понимаю. Но если он за кого-то берется - то он узнает о нем все. Абсолютно все.
        У меня посасывает под ложечкой от подобных откровений.
        Да нет. Он не мог узнать. Разве стал бы он вообще обращать на меня внимание, если б знал? Разве стал бы выбирать меня для роли матери его наследника?
        Даже я понимаю, что можно найти вариант получше. Невиннее. Умнее. Красивее, ухоженней, элитнее - продолжать можно до бесконечности.
        - Ну как ты, Марго, - Юрий осторожно касается моего локтя двумя пальцами, - оклемалась? Больше не паникуешь?
        Нет. Не оклемалась. Мысленно - до сих пор бьюсь в истерике.
        Но этот человек не для честности - он ставленник Ветрова.
        И доверять ему мои истинные эмоции не стоит.
        - Условно, - я пожимаю плечами, - подготовка к свадьбе сведет меня с ума.
        Это кстати правда.
        Нет, организатор свадьбы - святая и золотая женщина, но я возненавидела бы этот процесс, даже если бы этот брак действительно был добровольным. Салфетки. Бокалы. Скатерти. Цветочные композиции.
        Когда приехал Городецкий, у меня уже рябило в глазах от всего этого.
        А мы ведь только начали.
        Завтра она обещала мне привезти каталоги свадебных платьев.
        Мне хотелось забиться куда-нибудь в угол. Я хочу обратно на работу. К мозговыносящему боссу. И я готова даже бегать ему за кофе в два раза чаще.
        - Рит, - пальцы Городецкого сжимаются на моем локте крепче, - ты извини меня за прошлый раз, я не мог перед Ветровым ничего тебе сказать.
        За прошлый раз. Это когда я просила его меня спасти от поймавшего клин босса, а он улыбнулся и сказал: «Ты просто перенервничала после помолвки, Рит. Бывает».
        - А что, есть что сказать мне сейчас? - я поднимаю бровь саркастично, снова вчитываясь в бумаги. - Я уже жена Ветрова. Поздно что-то менять.
        - А если не поздно? - вдруг склоняясь ближе ко мне горячо шепчет Юрий. - Если я тебе помогу перестать быть его женой, ты перестанешь быть такой холодной, Марго?
        22. ВЛАД
        Люблю загонять мудаков в угол. Обложить их со всех сторон, заставить дергаться, дрыгаться. Особенно тех, кто много о себе мнит.
        Вот таким-то и приятнее всего считать ребра. И устраивать с такими свидания на заброшенных складах с ими же краденными товарами. В теплой компании спецназа.
        Обожаю этих ребят. Пока они упаковывают совершенно мелкую шушеру, мне по негласной договоренности позволяется побеседовать с шушерой покрупнее.
        Без протоколов, конечно. Исключительно из благодарности за то, что я за неполные сутки смог организовать этим ребятам свидание с героем их розыскных сводок.
        - Ты не знаешь, с кем связался, - хрипит Чугунный, которому парни из моей личной оперативной группы - в штате фирмы числятся как охранники - выламывают руки, притягивая их к первой попавшейся трубе.
        Какой же я везучий, однако. Ну кому еще удастся не только дать в зубы бывшему своей жены, но и засадить его далеко и надолго.
        Мне самый сообразительный из моих ребят приносит стул.
        - Арсений Чугай, для твоих дружков - просто Чугунный, - безразлично комментирую я, разваливаясь на стуле совершенно раслабленно, - хотя по моим субьективным наблюдениям, ты зря понтуешься. Чугунный у тебя разве что мозг.
        Интересно.
        А я-то думал, что меня в рожу уже всякая криминальная сволочь этого города знает. И своим всем передали, чтобы именно со мной никто не связывался. А нет. Встречаются еще туповатые и незнакомые с моей персоной экземпляры.
        Что ж, вот и познакомимся! У нас же столько общих тем для разговора. Ладно, тема общая одна. Зато какая!
        Я, разумеется, не ошибся - вместо того, чтобы проявить хотя бы минимальный зачаток интеллекта, Чугунный снова ударяется в угрозы, совершенно не соизмеряя свое положение.
        Надеется, что кто-то из своих его вытащит? Нет, это вряд ли.
        Вечный шестерка, вечно на побегушках у парней покруче, но самомнения при этом столько, будто он лично президенту проституток поставляет и никто в мире не сможет поставить его на место.
        Тратить ресурсы на шестерку никто не будет, тем более что вложений понадобится много.
        Я слил знакомому прокурору столько компромата на Чугунного, что малой кровью там не обойдешься. И нет такого адвоката, который бы всерьез попытался спасти этот кусок дерьма от моей расправы.
        Чугай затыкается, только когда мне подают черные боксерские бинты, и я, внимающий угрозам этой мрази с видом, будто мне они безумно интересны, начинаю неторопливо обматывать полосами ткани свои кисти.
        Боже, да неужели все-таки самая капля мозгов в этом пустом котелке завалялась?
        - Чего тебе надо, урод? - сипит мой «собеседник», не в силах оторвать взгляда от плавно ложащихся на мои костяшки витков бинта.
        - Вообще-то мне нужна твоя шкура, красавчик, - роняю я брезгливо, - но я подозреваю, моя жена не оценит такого трофея. Она у меня нежный и впечатлительный цветочек. Поэтому обойдемся твоим покаянием.
        - Пошел ты, - шипит Чугай, - и сучка твоя тоже…
        Я бросаю короткий взгляд на одного из своих ребят, и тот без лишних реверансов впечатывает кулак в живот ублюдка, заставляя его подавиться всей дальнейшей грязью, которой он планировал полить имя моей Маргаритки.
        - Ты не волнуйся, Сеня, - я улыбаюсь предвкушающе, - я никуда не тороплюсь. Подожду, пока ты дозреешь до разговора. Сам помогу тебе дозреть!
        Бить мы умеем. Так, чтобы минимум синяков и травм - в конце концов, мне этого утырка еще полиции сдавать.
        Они, конечно, любым его примут. Этот тип настолько неприятен оперативникам, что единственный раз, когда мой знакомый опер заглядывает в нашу «комнату свиданий» - на моих ребят, работающих над разговорчивостью Чугая, он смотрит с завистью.
        - Чего тебе надо?
        В какой-то момент тон беседы меняется, и Чугунный сплевывает кровью, уже не стараясь меня задеть, а просто потому что надо, да. И на меня он смотрит уже затравленно, с такой отчетливой ненавистью, что впору включать гимн.
        - Выйдите, - ровно роняю я, и моя «группа поддержки» без лишних слов сваливает из помещения.
        Есть определенные вещи, которые я не хочу доверять никому, кроме себя.
        Например то, что здесь и сейчас я буду говорить о своей Маргаритке. Которую мои сотрудники знают.
        Вот и пусть знают только её. А её секреты останутся только моими.
        - Помнишь её, - я показываю фотографию Маргаритки, сохраненную на телефоне. Не ту, с росписи, её я вообще убрал в самую дальнюю папочку, другую. Одну из рабочих.
        Огоньки узнавания в глазах Чугая я замечаю весьма отчетливо.
        - Помнишь, - я поощрительно улыбаюсь, - значит, расскажешь мне о ней все, что знаешь, и я, так и быть, отдам тебя своим друзьям из полиции без переломов.
        - А чего о ней рассказывать, - скалится Чугай, - шлюха она. Беглая. Адресок подкинешь, она мне денег должна…
        Нет, ну что поделать, если человек так не беспокоится о собственном здоровье?
        Кто сказал, что я ищу повод?
        Тот совершенно прав. И в принципе можно даже не искать поводы уж очень далеко.
        По мне было достаточно того, что этот ублюдок с ней спал. Но ведь дело было не только в этом.
        Его видели с ней последним. Многие знакомые из тех, кого расспрашивали мои информаторы, рассказывали, что Чугай именно что позиционировал себя как парня юной Маргаритки, шугал от неё кавалеров, снимал для неё квартиру. Но в какой-то момент она от него сбежала. Ушла на дно, бросила университет за полгода до диплома, порвала все контакты со всеми знакомыми бывшего. Нигде не задерживалась подолгу. Цеплялась за всякую работу.
        Бежала от мужчин.
        - Что ты с ней сделал, урод? - шепчу я, склоняюсь к уху Чугунного, когда костяшки уже начинают пульсировать от боли. - Тебе лучше сказать, иначе я просто тебя в морг укатаю.
        Из склада я выхожу через сорок минут, когда откровения Чугунного приобретают необходимый мне характер откровенности. Киваю оперативникам, что урода можно забирать. Нахожу взглядом годами проверенного приятеля, подхожу к нему.
        Чем хороши старые друзья? Правильно. Тем, что понимают без лишних слов.
        - Ты вроде завязал, Влад, - хмуро комментирует Валерка, протягивая мне пачку с сигаретами и зажигалку.
        - Вроде, - первая затяжка, самая глубокая, чтоб прижечь всю беснующуюся внутри меня темноту.
        Цветочек, Цветочек. Хрупкий, нежный, истерзанный. Мне не в новинку такие истории, но именно из-за твоей настроение крепко так скатывается туда, где темно и плохо пахнет.
        Сколько ж сил нужно иметь, чтобы бороться за свою жизнь после такого? Другая на твоем месте с моста бы сиганула с камнем на шее, а ты еще даже со мной находишь силы воевать. И почему тебе вообще выпало перенести столько мерзостей? Ты ведь не для этого. Совершенно.
        - Извини, я вырубил тебе этого урода. - произношу, швыряя сигарету в урну после второй затяжки. - Своими ногами не дойдет.
        Была б моя воля, он бы своими легкими дышать перестал…
        - Не дойдет сам, донесут, значит, - философски пожимает плечами мой приятель, - спасибо за наводку. Мы уже задолбались ловить эту гниду. Вечно уходит.
        Я не успеваю никак прокомментировать насчет того, что кому-то пора заняться ловлей крыс в рядах союзников.
        В кармане начинает вибрировать телефон. Звонят с пункта охраны моего дома. Что-то случилось с Цветочком? А ведь я еще даже толком выбитую из Чугунного информацию не обработал.
        - Владислав Каримович, - голос охранника уже выдает его тревогу, - а уточните нам информацию. Ваша жена может покидать дом только в сопровождении телохранителя или просто в сопровождении вашего поверенного тоже можно?
        - Только с телохранителем, - я слышу, как тихо втягивает воздух, осознавший чей-то прокол охранник. Вряд ли свой - этого мужика я знаю, он дельный. Ну, был по крайней мере. - С кем вы её отпустили?
        - По камерам она уехала с Юрием Городецким, вы с ним работаете, - торопливо отчитывается мой собеседник, - мой сменщик решил, что раз у этого мужика есть пропуск, значит, с ним можно.
        Интересно, в этом мире когда-нибудь закончатся идиоты? Или это слишком дерзкая мечта?
        Что ж ты делаешь, Юрик? У тебя, что, конечности лишние завелись?
        23. МАРГАРИТКА
        - Вот здесь, - пухлая папка с заявлениями громко бухает об стол явившейся из архива работницы ЗАГСа. Это не та тетка, что расписывала меня и Ветрова, и слава богу. Я была искренне уверена, что она тут же стуканет Ветрову о моем появлении.
        Папка продатирована месяцем-числом и годом. Надо же, Ветров подал заявления за нас обоих аж за полтора месяца. А я думала, все в последний момент рисовали.
        Получается, действительно все по закону, по крайней мере внешне.
        Но все ли так глубоко продумано в деталях?
        - А вот и оно, - Анастасия Аристарховна с видом валькирии-победительницы вытягивает из стопки заявлений то самое. С моей фамилией и именем.
        Я мельком проглядываю бумагу. Заполнено мелким почерком, по всей видимости, кого-то Ветров на это подрядил. Подпись - вот что волнует меня больше всего.
        Подпись…
        Может быть, он просто подсунул мне заявление среди каких-то бумаг на подпись?
        Я ужасно боюсь, что это так. Я осторожна, очень, я не подписываюсь под чем попало - спасибо, жизнь и так меня побила, но может быть… В запаре… Промазала взглядом, не прочитала бумагу, просто поставила свою закорючку рядом с галочкой… И потом это вылетело из головы…
        Не уверена.
        Очень похоже. Очень-очень похоже… Но… Я же не настолько невнимательна, да? Ладно, черт с ним, экспертиза разберется.
        - Я могу его взять на время? - спрашиваю нерешительно, поднимая взгляд. - Мне очень нужно сделать экспертизу.
        Моя слезливая история о муже-тиране, который силой навязывает мне брак и все подстроил - пробрала эту тетку до глубины души.
        - Под расписку, - кивает она понимающе и двигает ко мне лист бумаги.
        Из ЗАГСа я выхожу с заявлением во внутреннем кармане жакета и какой-то неясной легкостью на душе.
        С ума сойти. Неужели у меня все-таки получится?
        Юра обещал, что один его приятель готов прикрыть меня от Ветрова и помочь добиться признания брака недействительным.
        Я и не рассчитывала, что сбежать удастся настолько быстро. И просто.
        Юра ждет меня у машины, галантно открывает дверь. В последние несколько часов откровенных взглядов и откровенных жестов с его стороны стало гораздо больше, чем за полгода до этого.
        Ну, он хотя бы не делает из меня инкубатор, предназначенный исключительно для оплодотворения.
        Я стекаю на место рядом с водителем и прикрываю глаза.
        Боже, что я делаю?
        А что делает он?
        Возможно, в его мире это нормально, а я хочу держать свою жизнь в своих руках. Хотя бы чуточку. Рядом с Ветровым слишком страшно.
        - Куда теперь? - спрашиваю, когда Юра устраивается за рулем. - К нему обратно? Ждать результатов экспертизы?
        - Рискованно, - Городецкий покачивает головой, - раз уж ты решилась от него сбежать, к нему обратно тебе нельзя. Второй раз ты без охраны уже из дома не выберешься. Да и выпустит ли он тебя?
        - Думаешь, он уже знает, что я уехала с тобой?
        - Знает, - криво ухмыляется Городецкий, - ну и пусть знает. Телефоны мы с тобой оставили в камере хранения, в машине моей прослушки и маячков нет. Он нас сейчас не найдет. В конце концов, не ясновидящий же он.
        - Куда тогда? - тихо спрашиваю я, стискивая в кармане ключи от Ветровской квартиры. Мы уезжали быстро, экономя время. Всё, что мне удалось с собой взять - только обычную ежедневную сумку с документами и заначкой. Надолго её не хватит.
        - Мой приятель сказал, что предоставит тебе квартиру, - Городецкий даже не задумывается, кажется, этот план хорошо продуман, - поехали туда.
        Едем в тишине. Я искоса смотрю на руки Городецкого на оплетке руля и пытаюсь ими любоваться.
        Он хороший. Приятный. Умный. Осторожный. И оставляет за мной право выбора.
        Его интерес не был для меня каким-то секретом, за полгода он четыре раза пытался пригласить меня на свидание. И какого-то отторжения я к нему не испытывала, но я предпочитала оставаться в рамках границ «коллеги по работе». До сегодняшнего дня.
        Перестанешь быть такой холодной, Марго?
        Я не смогла прямо ответить на его вопрос. Менять одну сделку на другую мне не хотелось. Я так устала быть чертовым товаром. Так я ему и сказал. Не хочу менять одного «хозяина» на другого. Юра же клятвенно заверил, что торопить меня не будет, но сейчас просит просто принять его помощь. И хотя бы подумать.
        Я и думаю.
        Из всех мужчин, что вообще хоть как-то оказывали мне знаки внимания, только у Юры хватает и решимости противодействовать Ветрову, и настойчивости, чтобы по-прежнему на что-то со мной надеяться, и уважения, чтобы даже сейчас оставлять для меня возможность отказа.
        Вот только он меня ни капельки не волнует.
        Эмоций нет.
        Пустота - да. Усталость - вагон её. Благодарность.
        Вряд ли этого всего Юре будет достаточно.
        Возможно, мне нужно время. Просто перевести дух.
        - Твой приятель… - решаюсь наконец заговорить, - кто он?
        - Человек со средствами, - Городецкий пожимает плечами, - тот, кому очень не нравится Ветров.
        - А кто конкретно? Я его знаю?
        - Ритуль, ты сама с ним скоро познакомишься. Не нервничай.
        - Скоро - это сегодня?
        - Не знаю, - Городецкий вздыхает, - я правда не знаю, Рит. Я тут человек, которому сказано не распускать язык и не оглашать имени покровителя, до того как он сам решит себя обозначить. Поддержка в борьбе с Ветровым дорогого стоит. Согласись, за такое можно и потерпеть мелкие капризы?
        Можно.
        Но как же меня ужасно напрягают все эти секреты.
        Едем долго. Далеко от центра. Юра останавливается у одной из типовых многоэтажек. Старых, блеклых хрущевок, таких угнетающих на вид. Что ж… Отлично. Чем незаметнее, тем лучше.
        Выхожу из машины и по инерции оглядываюсь. После неудачного забега до тети Раи я в принципе боюсь снова увидеть в точке назначения Ветрова и его охрану. Псов, что меня для него охраняют.
        Нет. Никого нет. Как же сложно в это поверить!
        Я ушла, у меня получилось.
        Нехорошо, что это вышло после иска к отчиму, который он для меня составил. Получается, я просто воспользовалась его трудами и сбежала. Намереваясь вытянуть на поверхность его обман и преступление. Правда… Этого ведь мало.
        - О чем ты думаешь, Марго? - Юра крепче сжимает пальцы на моем локте, заставляя меня обратить на него внимание. - Ты такая потерянная…
        - Не знаю, - я неровно пожимаю плечами, - боюсь. Просто подделки документа или подписи - мало, чтобы организовать Ветрову действительно много неприятностей.
        - Не волнуйся, - Городецкий уверенно улыбается, - мы все продумали, обвинения будут серьезнее. Конечно, не на пятнадцать лет строгача, но хватит для того, чтобы заставить его отвалить и пустить на дно его бизнес. Ему будет не до тебя. Мы с тобой сможем расслабиться.
        Я буквально скручиваю себя, заставляя не отдергивать руку. И не отскакивать в сторону.
        Все хорошо. Я знаю Городецкого уже долго. Он не причинит мне вреда. Он обещал.
        Мой мозг не желает в это верить.
        Пора бы уже это забыть, пора отпустить, пережить, начать жить дальше.
        Только просто взять и начать - не получается.
        Только одно ощущение не отпускает меня с того самого момента, как я покинула квартиру Ветрова. Чувство, что я совершила грандиозную ошибку.
        - Он здесь, - задумчиво роняет Юра за моей спиной и обернувшись я вижу, как он сверлит взглядом темный мерседес, брошенный в дальнем углу парковки, - наш покровитель здесь, Марго. Кажется, она решила не откладывать знакомство.
        - Она? - я переспрашиваю, внутренне напрягаясь, а через минуту, когда из упомянутой машины выбирается высокая девушка, мой вопрос отпадает сам по себе.
        Так вот ты какой, человек, которому не нравится Владислав Ветров.
        Как же так, а ведь замуж за него собиралась!
        Беги, беги - мне шепчет подсознание, наблюдая за тем, как хищной, воистину тигриной походкой плывет в мою сторону Лана Михальчук.
        - Вы долго, - она капризно морщится, - я уже успела заскучать.
        - Я не предполагал, что вы приедете сегодня, Лана Викторовна, - голос у Городецкого напрягается, и меня это почему-то беспокоит.
        В общем-то…
        Если покровительство предлагает Лана - так даже проще. Она по крайней мере женщина. Ветров её задел, она мстит. Все вполне понятно.
        Но что напрягает Юрия?
        - Хочу побыстрее с этим разделаться, - бывшая невеста Ветрова кутается в шарф, закрывая им нижнюю половину лица, - идемте внутрь, не хочу, чтобы меня видели в этой дыре.
        Это звучит как приказ.
        Квартира, в которой мне предстоит прятаться, расположена на первом этаже. Юра довольно быстро находит общий язык с замком, пропускает меня внутрь первой. Я оглядываюсь, привычно отмечая некую запущенность ремонта. Это точно не квартира звезды. Даже близко не стояла. Возможно, съемная?
        Если Ветров меня здесь не достанет - я уже согласна. Даже на комнатушку в коммуналке. Лишь бы не нашел.
        - Ну что, нравится? - в тоне Ланы, наблюдающей за мной, оглядывающейся по сторонам. - Сойдет для тебя?
        Небрежность сквозит в каждом её слове, но… Человек, предоставляющий мне помощь, не обязан дуть мне в попу. Она мстит Ветрову, я для неё инструмент. Окей, я согласна им побыть.
        - Спасибо, - я вежливо улыбаюсь, - я не рассчитывала на вашу помощь, Лана Викторовна.
        - Ничего, - холодно усмехается моя собеседница, - я помогу тебе, а ты поможешь мне. Готова услышать наш план?
        Я киваю, без лишних слов.
        Под ложечкой у меня почему-то посасывает.
        - Я вся внимание? - я устало тру виски. Как-то так вышло, что когда мы вошли в квартиру, Лана заняла единственное кресло, и теперь мы стоим перед ней как перед королевой. Присесть никто не предлагает.
        А жаль, у меня лично голова гудит. И ноги. Я вообще бы предпочла поспать хоть пару часов, нынешняя ночь была практически бессонной из-за одолевающих меня панических атак.
        Но Лана явилась сюда обсуждать дело. Окей, давайте обсуждать. Раньше начнем - быстрее закончим.
        - Надо же, какое нетерпение, - сладко цедит Лана, хлопая кукольными ресничками, - не пришелся тебе по вкусу чужой жених, Рита?
        Чужой…
        Смешно.
        - Из того, что я знаю о планах Ветрова - он с самого начала не планировал на вас жениться, - не знаю, зачем это вырывается у меня изо рта.
        Лицо Ланы, и без того не очень дружелюбное, каменеет еще сильнее. Окей, попробуем сгладить.
        - Да, не понравился, - произношу, уводя взгляд в сторону, - у него одни ему ведомые планы, я для него даже не пешка, кукла, которую можно купить, чтобы она послужила для одной определенной цели. Собачонка, которую можно выпускать из дома только на поводке. На меня ему плевать, я и нужна-то ему, только чтоб наследник появился. Я о таком никогда не мечтала.
        - Что, не хочешь ребеночка? - Лана кривляется по одной ей видимой причине. Я понимаю. Ветров её задел, бросил, продинамил. Сейчас она мстит мне как косвенной виновнице её страданий.
        - Хочу, - улыбка выходит горькой, - но не так.
        Не так, как хочет этого Ветров. Просто как очередной товар, средство достижения цели. Галочка в списке достижений, которое он получил по сходной цене.
        Для себя - я ребенка хочу. Когда-нибудь. В розовом будущем, когда не будет Сивого и Ветрова и вообще….
        Кажется, это уже никогда не наступит.
        - Бедный, бедный Влади, как он будет в тебе разочарован, - Лана мстительно кривит губы.
        Как бы то ни было, он явно был ей интересен как мужчина.
        Какая жалость, что это было не взаимно.
        Какая жалость, что он решил, что я ему удобнее.
        Дешевле. Слабее.
        За Ланой хотя бы был её отец, ей вряд ли подиктуешь, когда и при каких условиях ей можно выходить из дома и в каком виде по нему передвигаться.
        У неё, может быть, даже детей в планах на ближайшее время нет.
        Карьера, слава, вот это все - куда она это денет?
        - Так что же вы придумали, - повторяю я, - что от меня требуется?
        - О! - глаза у Ланы торжествующе вспыхивают. - Ничего особенного. Быть несчастной. Плакать. Показывать следы побоев и рассказывать о жестокости Ветрова и о том, как ужасно он с тобой обращался. Как он рассердился на то, что ты попыталась найти доказательства. Как сорвался с катушек и избил. Справишься?
        - Избил? - я повторяю медленно, все еще не догоняя мелкие детали этого плана. - Но ведь ничего такого не было. Это не сработает. Для доказательства этого обвинения нужны следы физического насилия. Их у меня нет.
        - О, за этим дело не станет, - Лана улыбается так, что у меня кровь в жилах стынет, - к тому моменту, как сюда приедет полиция, у тебя все будет, Рита. В таком количестве, что в жестокости Ветрова никто не усомнится.
        Волосы на моей голове начинают становиться дыбом.
        Она ведь не серьезно?
        24. МАРГАРИТКА
        - Ничего не выйдет, - произношу я, раньше чем успеваю придумать цивилизованный вариант посыла, - Владислав Каримович отобьет эти обвинения. Он опытный юрист.
        - Влади - не единственный опытный юрист в Москве, - в светло-зеленых, с густой поволокой глазах Ланы не меняется абсолютно ничего, - у моей семьи есть такие адвокаты, которые из косого взгляда повод для иска на три миллиона найдут. Главное, не расходиться в показаниях. Я буду плакать о жестокости Ветрова, прорывавшейся в отношениях. Расскажу, что порвала с ним под первым благовидным предлогом. Ты - о том, как он фальсифицировал ваш брак, а после насилием и угрозами держал тебя чуть ли не на цепи, пока я тебя не спасла. Мы просчитали несколько временных лакун, когда у него не было алиби. И твою речь для полиции мы еще порепетируем. А после - раздуем это во все газеты и блоги, откреститься от обвинений у него получится очень вряд ли.
        У меня пересыхает во рту.
        Все продумано. Все так хорошо продумано, что от ужаса волосы на спине встают…
        - Ему будет не до тебя, Марго, - вклинивается Юра, - такой скандал неизбежно ударит по бизнесу Ветрова. Такой удар по репутации. А там… Его утопят. Быстро утопят. У него много недоброжелателей, да и Михальчук поддержит. Ты в деле?
        В деле ли я?
        Когда я соглашалась на то, чтобы избавиться от Ветрова - я не предполагала, что речь пойдет о настолько глубокой подставе. Думала, может, у Городецкого как у приближенного лица есть тот компромат, до которого пока я не могла добраться. Он был так уверен… Господи, и чем я думала? Почему удовлетворилась туманным «давай объяснимся позже, без его прослушки»?
        И это все не говоря уже о том, что пройти через побои предлагается именно мне.
        - Объясняйтесь, голубки, - пока я теряюсь с ответом, Лана грациозно поднимается с кресла, - объясняйтесь и займитесь делом. Я девочка хрупкая, чувствительная, не привыкла смотреть, как бьют женщин.
        Бьют.
        Я делаю короткий шажок от Городецкого. Лана самоустраняется, а значит, приступать к делу предполагается именно ему. Догадка отважная и ужасная одновременная.
        Ему?!
        - Мы так не договаривались, Лана Викторовна, - хрипло роняет Юрий, и на его лице обостряются желваки на скулах.
        - Котик, я тебе за что заплатила? Чтобы ты ломался и выкаблучивался? - раздраженно огрызается Лана. - Я купила всего тебя, с потрохами. Не хочешь выполнять моих распоряжений - что ж, приятного тебе рейса к Ветрову. Только транзакцию по твоему счету я отзову.
        Тонкие каблучки цокают по паркету.
        В комнате остаемся только я и Городецкий. И оглушительная тишина между нами. Он на меня не смотрит…
        - С-с-стерва… - тихо шепчет Городецкий, сжимая кулаки. Это не мне, это Лане. Но что-то я не вижу, чтобы эти кулаки сейчас обращались против обозначенного врага.
        - Юр, ты ведь не будешь… Ты ведь не такой… - выдыхаю, слабея, с каждым словом.
        Он смотрел на меня так, будто сожрать хотел. Еще сорок минут назад! Он держал меня за руки и просил дать ему шанс.
        А сейчас он молчит. И стоит на месте.
        Неужели в этом ненавистном мне мире доверять нельзя вообще ни одному мужчине?
        - Мне жаль, Марго, - наконец тихо произносит он, и я явственно чувствую, что он уже начал себя уговаривать, - может быть, тебя успокоит, что я постараюсь… Бережно…
        Бережно побить. Как это - мне интересно? Хотя на практике, пожалуй, не надо.
        Я делаю шажок влево - без особой пользы. Обстановка в комнате скудная, кровать, какое-то трюмо в углу, шкаф, телек на тумбочке. А стульев нет, ни одного, обороняться мне нечем.
        И бежать некуда.
        Единственный путь к отступлению - дверь, за спиной Юры. На окнах - и тех решетки.
        - Я не хочу, - произношу, на всякий случай, - я против этой схемы, Юр. Я за то, чтобы посадить Ветрова за реальные преступления, а не фальсифицировать вот это. Нам нужен другой план.
        - Не будет другого плана, - он наблюдает за мной из-за полуприкрытых век. Я это вижу. - Действовать надо сейчас, пока Ветров не спохватился. На опережение. Думать и метаться некогда.
        - Мы все еще можем вернуться. Отказаться от помощи Ланы и…
        - Ну да, - губы Городецкого изгибаются в жесткой улыбке, - только есть между нами разница, Марго, если тебя за твой побег он особо не тронет, то меня за предательство вышибет, да еще закопает заодно. Нет уж. Лучше я его. Назад пути нет. Ни у кого из нас.
        Это его последняя капля, последнее слово. Именно после этого Городецкий шагает ко мне.
        Я взвизгиваю и бросаюсь в сторону.
        Он ловит меня за руку и сильным толчком швыряет в сторону шкафа. Удар…
        Первый из всех, на этом Юра точно не остановится, а я уже без кислорода в легких и с темными точками перед глазами.
        - Урод, - я шиплю, пытаясь продышаться, - после этого даже не надейся со мной…
        - Ничего, - хрипло роняет Городецкий, - мне будет на что оплакать это горе.
        Даже интересно, за какую сумму этот Иуда продал меня этой стерве?
        И…
        Боже, как я ему поверила? Так смотрел на меня… Поди и смотрел-то, думая о тех деньгах, что ему заплатили за то, чтоб выманить меня из квартиры Ветрова. Он не рассчитывал, что бить поручат ему. Думал, потом благородно дуть на вавки и жалеть, намекая на всяческие продолжения?
        Мерзость.
        - Ты все еще поймешь, Рит, - пальцы Городецкого смыкаются на моем свитере, чтобы дернуть мое тело вверх, поставить на ноги, - и ты скажешь мне спасибо, за то, что я не дал тебе отступиться.
        - Не надейся, - рычу из последних сил, - я не скажу ни слова из вашего бреда. Не буду врать.
        - Значит, «бережно» отменяется, Марго, - тон моего врага становится совершенно равнодушным, - ты передумаешь. Я тебя заставлю.
        Он не сомневается. И не собирается останавливаться. Кажется, деньги действительно немаленькие.
        Это последнее, что я успеваю подумать.
        Сильный, хлесткий удар по голове швыряет меня назад. Лопатками об пол.
        В ушах звенит от боли. Из-за этого звона я даже не осознаю сразу: удара было два.
        Один - достался мне.
        Второй - могучий, страшный, громкий - входной двери…
        25. ВЛАД
        - Артур, ты что, коллекционер? Все, мать твою, пробки на себя собрать решил?
        Водитель виновато втягивает голову в плечи, ощущая, что я очень близок к той грани, после которой могу только убивать и раскатывать людей в блинчики.
        Я ненавидяще смотрю на светофор, слишком медленно перемигивающий с красного на зеленый.
        Слишком долго.
        Сколько можно еще?
        Нужно было ехать одному. Так было бы быстрее!
        Первый побег Маргаритки отдавался во мне азартом охотника, этот - холодным предчувствием какого-то дерьма. И избавиться от него никак не получается.
        Мы потеряли слишком много времени на отвлекающий маневр Городецкого, передавшему телефон Цветочка какому-то своему приятелю, пустившемуся петлять по Москве и водить меня за нос.
        Мы его перехватили, хоть это и была ушлая и вертлявая тварь!
        Теперь одним бывшим другом у Городецкого больше. Сомневаюсь, что приятель простит Городецкому то, что по его вине ему сломали руку.
        Звонок раздается не то чтобы вовремя, но все-таки кстати.
        Информационник в кои-то веки явился с новостями. Я уже почти спланировал приказ на его увольнение, как самого лютого тормоза моей конторы.
        - Ну, - рявкаю в трубку, намекая чтоб говорил сразу. Без долгих предисловий.
        - Два миллиона, Владислав Каримович, - торопливо сообщает мне Паша, - вчера поступили на его счет.
        - Кто переводил? - обрубаю лишние объяснения. Зная Пашу - он сейчас именно в них и ударится. - Только не говори мне, что ты это не пробил.
        Нет, вряд ли это Сивый. Слишком дорогое вложение. Да, взять с меня можно больше. Но для этого ублюдка - неоправданный риск. Только если у него будут гарантии того, что деньги окупятся и самому Федору Михайловичу точно ничего не будет.
        - Михальчук. Лана Михальчук.
        Я сбрасываю, невидящими глазами глядя в окно машины.
        Звездочка ж ты, папина, что ж у тебя настолько мало мозгов-то, оказывается. Я надеюсь, ты все-таки достаточно умна и с головы моего Цветочка не упало ни волоса. Потому что иначе…
        - Владислав Каримович, прога, - воет водитель и я, приходя в себя, разжимаю пальцы на телефоне. Стекло на дисплее треснуло, до того сильно я его сжал. А телефон нужен, именно в моем телефоне доступ к программе впаянного в брелок на ключах Цветочка локатора.
        Ну, Городецкий…
        Вот ведь крыса. Жирная, мной же выкормленная крыса! Я ведь его ценил - этого циничного, исполнительного, педантичного ублюдка. Я предполагал, что плачу ему достаточно, чтобы он был мне верен, но, оказывается, нет.
        Только бы и с ключами не вышло такой же лажи, как с телефоном.
        Нет.
        Мы паркуемся в узком неудобном дворе, и только выскочив из машины, пока вылезают из фургона мои ребята, я примечаю дорогую тачку среди кучи дешевых машин. Двоих бугаев, караулящих у двери и набычившихся, стоит мне только повернуться в их сторону.
        - Работайте, ребята! - выдыхаю я, будто спуская свору своих псов с поводков быстрым движением. Обычно я просто доволен своей привычкой быстро намечать и реализовывать планы. Сегодня - я ей чертовски рад.
        Хорошо, что я не отпустил домой оперативную группу.
        Хорошо, что не понадеялся на то, что Городецкий окажется один.
        Хорошо, что пообещал тройные премиальные ребятам, поэтому они с искренним удовольствием раскладывают на асфальте двоих мордоворотов, «абсолютно случайно» оказавшихся у двери нужного мне подъезда.
        В сопровождении двоих свободных ребят я и оказываюсь в темном подъезде.
        - Этот этаж, - останавливаю я рванувших было наверх мужиков. На экране локатора полыхает красным степень близости - несколько метров. Я провожу телефоном влево - к дальней двери. Метраж увеличивается.
        - Ломайте, - я киваю направо.
        Очень сомневаюсь, что там меня ждет бабушка-старушка, которой я устрою инфаркт.
        А квартирку Лана могла найти и понадежнее - мои ребята вышибают дверь этой с третьего удара.
        Я оказываюсь внутри. Обостренным уже почти до звериного чутьем чую в воздухе легкий запах кокоса. Её простенького, легонького геля для душа. Здесь! Точно здесь.
        Слышу крик. Тонкий, болезненный, отчаянный. Её крик! В комнате слева.
        Я шагаю туда и сразу вижу Цветочек - забившуюся в угол за шкаф, держащуюся за левую часть лица. Не в силах прикрыть расползающийся по её щеке багровый синяк.
        И вся моя ярость, вся тревога за эту безмозглую девчонку поднимается в цунами концентрированного гнева.
        Кто это сделал - все что я хочу знать. Только скажи, Цветочек, а я принесу тебе голову этого урода.
        Она смотрит на меня своими огромными, такими мертвыми глазами. Я вижу, как шевелятся её губы. И только потом сквозь рев своей ярости слышу её предупреждение.
        - Сзади!
        Успеваю уйти влево, вывернуться из захвата, которым, видимо, хотел хотя бы частично придушить меня Городецкий, притаившийся за дверью.
        Куда тебе, мразь!
        Это было затмение, ничего больше. Глубокое, темное, жаждущее крови.
        Я помню, как хрустнул нос моего врага под моим кулаком. Самый простой перелом, лично я бы не оставил ни единой целой кости в его теле. Помню, как хищно упивался запахом его крови. На тот момент я даже не задумывался, что если забью его до смерти - меня посадят. Это было неважно.
        Тем более…
        Он посмел сделать больно моей Маргаритке!
        26. МАРГАРИТКА
        Я бы с радостью отсиделась в углу за шкафом. Даже не глядя на происходящий в нескольких шагах от меня мордобой. Но рассудок заставляет меня высунуть нос из укрытия. И ощутить - мне надо вмешаться.
        Городецкий, конечно, еще стоит, еще пытается вырваться, сам нет-нет, но и попадает Владиславу Каримовичу куда-нибудь кулаком. Но это ненадолго.
        Его отпор - все более ничтожный с каждой секундой. А Ветров даже не думает выказывать слабину.
        В истории, когда Владислав Каримович подставляется, давая этой ублюдочной парочке повод для обвинения, мне действительно стоило вмешаться еще раньше!
        Я подаю голос, пытаясь докричаться до разума взвинченного Ветрова.
        - Прекратите!
        Тщетно.
        То ли я слишком тихо пищу, то ли Ветров слишком вошел в раж и не слышит вообще ничего. Просто метелит Городецкого, как будто бык, подцепивший на свои рога чересчур дерзкого матадора. Юрочка по комнате только что не летает.
        Из-за чего это с ним? Из-за меня?
        Последний удар.
        Я такие только в боксе и видела… Городецкий отлетает назад, на спину. Примерно как я, только выглядит он похуже. И не встает. Сворачивается в клубок. Тихонько поскуливает.
        Ветров, кажется, намерен продолжить…
        Я решаюсь на отчаянный шаг - бросаюсь к нему на спину, висну на плечах, рискуя огрести «под горячую руку».
        - Пожалуйста, хватит, Влад! Пожалуйста!
        Ветров замирает. Абсолютно. Кажется - каждой мышцей в готовом к бою теле. Спина напряжена. Сам он хрипло дышит. Его ярость кипит в воздухе, делает его обжигающим.
        - Шеф, - в комнату заглядывает Степа, один из охранников нашего агентства, - а с фифой что делать?
        - Закопать… - это Ветров выдыхает едва слышно - я разбираю это слово только из-за близости к нему.
        Степа же то ли не слышит, то ли понимает, что это точно не осознанное распоряжение. Медлит. Ждет нормального ответа.
        - Сюда ведите, - отрывисто озвучивает Ветров, выкроив себе еще пару успокаивающих вдохов.
        Степа исчезает, а через пару секунд из кухни доносится голос Ланы.
        - Да уберите вы руки, уроды! Вам всем конец, слышите?
        Охрана Владислава Каримовича не впечатляется. Притаскивает Лану в комнату, ставит пред его тяжелые очи… Светлыми их назвать у меня язык не поворачивается.
        - Что ты себе позволяешь, Влади? - взвизгивает наша звезда, пытаясь удержать лицо, хотя я вижу по глазам - зрелище не поднимающегося с пола Городецкого, по которому только что ногами не прошлись, её напугало. - Не смей даже прикоснуться ко мне. Мой папа…
        Ветров издает смешок. Короткий такой, но пробирающий аж до костей.
        - Что твой папа? - с каким-то откровенным пренебрежением выдыхает он, не давая Лане договорить. - Уничтожит меня? Разорит? Да ну? Что-то я не заметил с его стороны никаких действий. Он даже не позвонил, сделать мне устный выговор, после того как я кинул тебя на помолвке. Знаешь почему?
        Идеально ровные, явно знавшие уколы ботокса скулы Ланы становятся острее.
        - Потому что твоего папу есть чем бить, дорогая, - кровожадно скалится Ветров, - и он это знает. Передай ему привет. И пусть не обижается, но я приму меры. К вам обоим.
        - Пусть твои уроды уберут руки, - шипит Лана ядовито, - у меня нет ни малейшего желания наслаждаться твоей компанией.
        Он смотрит на неё, а потом коротко качает головой.
        - Уведите её. Туда, где она сидела. И вызовите ментов. Хочу зафиксировать факт похищения моей жены.
        - Она сама пришла, - Лана торжествующе улыбается, - ты ей нахрен не нужен, Влади. Она только и грезит тем моментом, когда сможет от тебя сбежать.
        У меня в животе ворочается что-то ледяное.
        Я осознаю, что до сих пор держу свои руки на плечах Ветрова. И стою за его спиной. И не хочу из-за неё выходить. Тут безопаснее.
        Но это так нечестно. Ведь Лана сказала правду…
        Я разжимаю пальцы. Как будто снова падаю в ледяную воду. Ничего. Я тут давно. Привычная. Обманчивые опоры мне ни к чему. И пользоваться Ветровым я не буду.
        - Степа, курицу на кухню, я сказал, - мне кажется, или тон Ветрова словил новый уровень раздраженности? - до приезда ментов вообще её видеть не хочу. И пробейте, чья это квартира. Наверняка её, Городецкий не рискнул бы прятать у себя.
        У Ланы от этого оскорбления вспыхивают щеки. И её последний взгляд, посланный в моем направлении, мне категорически не нравится.
        Ветров резко разворачивается ко мне.
        Ох.
        Острый взгляд. Ветров будто мажет по моему лицу раскаленным углем. Пальцы Владислава Каримовича касаются моего подбородка. Принуждая не отводить взгляд.
        - Ничего мне сказать, не хочешь, Цветочек? - сухо и деловито интересуется он, будто и не было никаких слов Ланы.
        - С-спасибо? - действительно с трудом выдавливаю я. - С-спасибо, В-влад.
        Это было непросто. Но ведь правда - есть за что.
        Вот только глядя в безжалостный, бушующий в яростном шторме океан его глаз, мне почему-то кажется…
        Он ждал от меня каких-то других слов. Не этих.
        Мой долгий, невыносимый день заканчивается там же, где он и начался. В месте, из которого я так хотела сбежать. И оказавшись в котором сейчас, к своему стыду, испытываю облегчение.
        Здесь безопасно. Условно, конечно. Но хотя бы как-то.
        Ветров сгружает меня на кровать в моей комнате будто хрупкую антикварную фиговину. Да-да, сгружает, и из квартиры Ланы, и из своей машины он вытаскивал меня на руках…
        А я… Всего лишь чуть-чуть пошатнулась на выходе из квартиры. Он только шагнул ко мне, подхватил под колени…
        Господи, какая же стыдобища.
        Это был легкий приступ головокружения. А он… Шагу мне не дает ступить своими ногами. И вот сейчас снимает с моих ног кроссовки. Будто у меня черепно-мозговая, не меньше.
        Я сама себе напоминаю напряженную, ожидающую очередного удара собачонку, когда затравленно гляжу на него.
          - Вот так и сиди, Цветочек, - в тоне Ветрова предельная усталость, причудливо смешавшаяся с раздражением, - и не вздумай дергаться. Отвезу в клинику, там тебя снотворным быстро успокоят.
        - В психиатрическую? - вырывается у меня. С него станется… Отправить меня туда, лишить дееспособности…
        - В психиатрии не лечат сотрясения, - Владислав Каримович вглядывается в мое лицо, - да и гематомы там не сводят. Так что нечего нам туда болтаться. Все. Сидеть. Не прыгать. Можешь лечь.
        Даже не знаю, что меня пугает больше - Ветров в боевом режиме, дикий и смертоносный, как разогнавшийся носорог, или вот этот странный, непонятный, демонстративно лояльный мужчина.
        Все не может быть просто. Я нарушила его правила. Я сбежала в очередной раз. И как бы я там ни плела полиции про введение в заблуждение, про то, что я глупая и наивная, вообще не ожидавшая, что от меня чего-то там захотят - я действительно сбежала по своей воле.
        Интересно, какую гадость выпишет мне Ветров в наказание?
        В груди надсадно пульсирует боль. Ненависть к себе от собственной доверчивости. Презрение - из-за бесконечного бессилия.
        Отчаянно хочется ударить хоть кого-то, ощутить хоть капельку внутренней силы, заглушить терпким вкусом чужой горячей крови это тупое нытье. Ветров не подходит, слишком сильный этот враг. А больше никого рядом нету…
        В глазах жжет…
        Я уже не знаю кому доверять. И куда бежать - не знаю.
        Свободы нет, спокойствия нет, мечты и цели изорваны и скомканы бесцеремонной рукой.
        Ветров возвращается неожиданно быстро. Приземляется рядом со мной, заставляет повернуться к нему пострадавшей стороной лица. Обрабатывает синяк какой-то прохладной пахучей мазью, от которой у меня немеет кожа.
        А может, это от его пальцев? Они, кажется, ядом пропитаны насквозь. Иначе почему от их прикосновений мне так дурно, что аж в голове шумит?
        - Не стоит беспокойства, - бесцветно роняю я, - на мне все быстро заживает.
        - Лучше пусть долго заживает на ком-нибудь другом, - его ответ звучит сухо, как будто блокирующий мой выпад клинок. - Еще есть синяки?
        Есть. На спине. Но о них я ни за что не скажу!
        А ему и не надо.
        - Раздевайся! - и заметив, как я вздрагиваю, будто получила очередную оплеуху, Ветров выписывает мне пояснение: - Показывай. Я видел, что в машине ты не опиралась на спину.
        Пояснения? Мне? Какая честь! Что это на вас нашло, Владислав Каримович?
        Я медлю с выполнением этого приказа, и Ветров хмурится.
        - Мне тебе помочь?
        За моей спиной будто полыхает зарево. Отступать некуда. Это уже почти угроза.
        Собственное бессилие надоело мне до тошноты.
        Вот только - ничего я не сделаю, если он захочет. У нас разные весовые категории, я даже Городецкому отпор дать не могла, а Ветров знатно пообшибал им мебель в той квартирке у Ланы.
        Я поворачиваюсь к Владиславу Каримовичу спиной, немеющими пальцами расстегивая блузку. Жакет, во внутреннем кармане которого все еще лежит заявление из ЗАГСа, кладу подальше от Ветрова.
        - Кому-то понадобится запасная жизнь, - хрипло шепчет Владислав Каримович, осторожно обводя пальцами синяки на моей спине. Их немного. Но я даже представлять не хочу, как они выглядят. Швыряя меня в шкаф, Юрочка совершенно не церемонился.
        Секунды начинают становиться бесконечными.
        От быстрых прикосновений мужских пальцев, от обжигающего дыхания на моей коже у меня перед глазами плывут черные круги.
        Я боюсь. Каждую секунду боюсь, что баночка с мазью полетит на кровать. А после и я на ней окажусь. Придавленная тяжелым телом.
        Он ведь хочет, я знаю. Помню как сейчас тот раскаленный и душный эпизод в его кабинете. И неспроста он так отметелил Городецкого, в каждом эпизоде той драки, в каждом ударе сквозила такая неприкрытая ярость, граничащая с бешенством…
        Ветров терпеть не может упускать желаемого. И вот она я - пожалуйста, бери, внятного сопротивления ты не встретишь…
        А потом…
        Все заканчивается.
        - Врач приедет утром. Ложись спать, Цветочек. Тебе нужно отдохнуть.
        Разворачиваясь обратно, стягивая полы блузки на груди, я вижу только спину Владислава Каримовича и дверь, что за ней закрывается.
        И…
        Это все?
        27. МАРГАРИТКА
        Новое утро встречает меня ломотой в ребрах и опухшей левой стороной лица. Что называется - проснись и пойми, что ты все еще жива. Мертвым не может быть так больно. Хотя…
        Это не боль на самом деле. Болька. Настоящую боль я помню. После неё так жизни не радуешься.
        Просыпаюсь я от стука. Такого нерешительного, ненавязчивого, что я сразу понимаю - на смену у домработниц заступила Маша. Казалось бы, мелочь, а дышать становится как-то полегче.
        - Что такое? - спрашиваю, подползая к двери, не вылезая из одеяла.
        - К вам приехал врач, Маргарита Александровна, - обеспокоенно сообщает Маша, - сколько ей вас подождать?
        - Двадцать минут.
        Я чувствую себя слегка обреченно.
        Оглядываюсь на туалетный столик в ожидании оставленного Ветровым нового прикида его личной проститутки, и… Ничего не вижу.
        Снова.
        Ладно, вчера он не ночевал дома.
        А сегодня что?
        Я не то чтобы расстроена, но обескуражена. Его непредсказуемость меня по-прежнему пугает.
        Ладно, если мне позволено довериться своему вкусу…
        Открытие века - в гардеробе полно шмоток моего размера. Раньше я думала, что это Ланины, оставленные у Ветрова «на время» и даже прикасаться к ним было брезгливо. Сейчас замечаю на каждой не срезанный ярлык.
        Он готовился к моему приезду.
        А чего я ожидала, если он знает обо мне все, включая и мои любимые цветы. Как он, интересно, их вычислил. По лайкам фоточек в инстаграмме? Тюльпанам доставалось больше всех, определенно.
        Мне удается откопать среди вешалок с платьями разной степени откровенности приличный бежевый брючный костюм и свободную белую блузку. Смотрю на себя в зеркало, любуюсь на лиловую гематому, жирной кляксой растекшуюся по левой моей скуле. От виска и до подбородка. Красавица!
        Хоть сейчас криминалистам сдавай на учебное пособие.
        Врач оказывается миловидной моложавой дамой. По ней видно - она себя очень любит и много делает для того, чтобы казаться моложе, чем есть на самом деле.
        - Людмила, - улыбается женщина мне, как только я появляюсь в дверях гостинной Ветрова, - Владислав Каримович просил убедиться, что у вас все в порядке, Маргарита.
        - Да, - я вымученно улыбаюсь, - у меня вчера был очень тяжелый день.
        - Это заметно, - сочувственно кивает Людмила, невесомо касаясь кончиками пальцев, - голова не кружится? Сухость в горле? Темные точки перед глазами?
        Я прислушиваюсь к себе и на все вопросы отвечаю отрицательно. Все нормально. Слабости нет. Только голова побаливает.
        - Чем-то обрабатывали?
        - Ничем, только мазью какой-то мазали вчера. Обезболивающей, кажется. Ветров знает лучше.
        Только заметив удивленно вздрогнувшие брови врача я понимаю, что её напрягло. То, что я обращаюсь к мужу по фамилии. Или к жениху? Как он там меня представил этой докторице?
        - У нас довольно сложные отношения, - устало комментирую я.
        - Это он вас? - острый взгляд врача мажет по моему лицу. Она хорошая. Исполнительная. Могла бы спрятать глаза, но на самом деле беспокоится.
        - Нет, - я качаю головой, - наши сложности в других вещах заключаются. А это… Правда день вчера был тяжелый.
        - Если что, психотерапией я тоже занимаюсь, как личный врач, - Людмила мне подмигивает, - и врачебная тайна для меня святое.
        - Я не знаю, стоит ли мне этому верить, - отстраненно откликаюсь, - я вообще сейчас не знаю, кому мне верить. Человек, которому, я считала, можно доверять, меня предал. Человек, который меня пугает, с каждым днем пугает меня все сильнее. Я не знаю, чего мне от него ждать. Вообще не знаю, чего ждать от сегодняшнего дня, не говоря уже о завтрашнем.
        - Я не буду спрашивать имен, Маргарита, - Людмила тем временем вытягивает из кармана особый медицинский блокнот для рецептов, - я в общем-то догадываюсь, что к чему. И я здесь - нейтральная сторона, хоть мне и платит тот… Кто вас пугает. Но возможно, вам просто стоит немножко отпустить себя. Не все обстоятельства поддаются вашему контролю, и вам не следует брать на себя ответственность за их возникновение.
        Я молчу, переваривая это откровение.
        Честно говоря, я бы сказала, что все наоборот. Мне стоит взять на себя ответственность за вчерашний инцидент. Паника оказалась очень плохим советчиком. Давно я не совершала настолько опрометчивых поступков.
        - Вот держите, Маргарита, - Людмила отрывает рецепт и вкладывает мне в ладонь, - это витамины и легкие успокоительные. Можете прогуглить, если не доверяете. В конце списка - мазь, помогающая в рассасывании гематом, и обезболивающее. Последним пользоваться по необходимости. Все ясно?
        Я киваю, проглядывая список.
        Не сказать, что мне так уж хочется наедаться таблетками, но возможно, успокоительные мне сейчас и вправду не помешают.
        - Насчет сеансов психотерапии - подумайте, - врач поднимается и подмигивает мне, - мужу можно сказать, что вы поехали на шоппинг, а сами - изольете душу.
        - Я подумаю.
        Чуть кривлю душой. Сама идея раскрываться перед кем-то, кому платит Ветров, мне кажется опасной.
        Хотя…
        Чего он обо мне не знает?
        Мне страшно об этом думать. Надеюсь, тот самый секрет не утек дальше Сивого. В конце концов, о флешке знаю я, Сеня, сам Сивый…
        Ах, да, еще те два урода…
        Блин, слишком много народу…
        Но все-таки, мне кажется, за эту информацию мне можно не беспокоиться. Да и потом… Вряд ли Ветров не пустил бы её в ход сразу.
        Ох, блин. Вот опять я думаю о нем гадости.
        А хотела ведь для разнообразия взять с этим перерыв.
        Выгадывая себе пять минут, я провожаю врача до двери. Но и эта передышка заканчивается, приходит время дергать за пластырь.
        Я нахожу Машу накрывающей на стол к завтраку. Она переставляет с невысокой тележки на колесиках тарелки и клоши с едой…
        - Владислав Каримович дома, ты не знаешь?
        Вероятно - нет. Возможно, опять уехал. Иначе как объяснить, что сегодня он не стал сообщать, в чем мне разрешается ходить по квартире перед ним.
        - Он полчаса назад ушел в тренажерный зал. Вряд ли уже закончил, он там подолгу всегда торчит.
        Нет, все-таки не уезжал. Тогда я не понимаю…
        - Проводи меня, пожалуйста, - тереблю Машу с искренней мольбой, - я так плохо знаю эту квартиру. Тут лабиринт можно устроить и Минотавра поселить. Быстро его точно никто не найдет.
        - Это точно… - домработница оказывается смешливой девчонкой и с удовольствием мне подхихикивает. А потом манит за собой, уверенно шагая по квартире Владислава Каримовича.
        Я стараюсь не растерять запал. Извиняться - так извиняться. Искать приемлемый вариант решения проблемы - и не отвлекаться.
        С последним получается проблема…
        Когда Маша толкает нужную дверь, пропуская меня и исчезая тут же, на некоторое время я зависаю в дверях личного мини-спортзала Ветрова с открытым ртом.
        Нет, не то чтобы я обманывалась на его счет. У него была довольно мощная и очень мужественная конституция, это было заметно по тому, как натягивались дорогие пиджаки на его бицепсах. Он однозначно крупнее своего высокого брата.
        Но вот сейчас… Простора для фантазии он мне почти не оставил.
        Из одежды на нем были только шорты и боксерские перчатки. Ах, да, еще пот. Много-много пота, делающего бронзовую кожу на мощной спине еще и блестящей. Но это за одежду, пожалуй, не считается…
        Удар. Удар. Удар. Спрятанные в боксерские перчатки кулаки раз за разом врезаются в тяжелый кожаный мешок. Каждый раз - с силой. Каждый раз - на пределе. Каждый раз - будто бьют по лютейшему врагу, достойному только мучительной смерти…
        Рита, прекрати пялиться!
        Он вообще-то мудак. И у него точно проблемы с контролем гнева - вспомни, как летал вчера в пределах одной небольшой комнатушки Городецкий.
        Ты должна бояться.
        Я и боюсь.
        Боюсь до дрожи в коленках. До сухости в горле. До немеющих пальцев…
        Только не его. Себя. Своей реакции на него. Той, из-за которой лишний вздох в его присутствии всегда был настоящей пыткой.
        Самое глупое, что может сделать секретарша - влюбиться в собственного хладнокровного, беспринципного босса.
        Самое глупое, что хочу сейчас сделать я - пройтись кончиками пальцев по мощной шее и стереть с неё сбегающую вниз струйку пота.
        Рита, окстись. Ты еще вспомни, что он тебе муж. Хотя, нет, знаешь, пожалуй, вспомни. Он заставил тебя выйти за него замуж. Подделал твою подпись в заявлении в ЗАГС. Надел на тебя поводок и ошейник в виде обязательной охраны при выходе из дома на простую прогулку. Засадил в золотую клетку и унес с собой от неё ключи.
        Столько доводов отвести глаза…
        А они все не отрываются от облизывания этой чертовой спины. Широкой. За которой было так спокойно прятаться еще вчера.
        И эти руки… Сильные… В которых будто вообще теряешь свой вес.
        И его такая явная, дикая, не поддающаяся никакому укрощению сила будто пропитала весь воздух в этом помещении…
        Моя рука, придерживающая дверь зала, срывается, и она хлопает. Негромко, но для меня этот хлопок звучит громче выстрела над ухом. Черт!
        Ветров вздрагивает и резко разворачивается ко мне лицом.
        Боже, так еще хуже!
        Потому что спереди он ничуть не хуже, чем сзади. Все такое же крепкое, рельефное, покрытое потом, будто маслом…
        Я опускаю взгляд, будто пойманная на месте преступления. А еще краска неприкрытого стыда заливает мои щеки, выдывая меня со всеми потрохами.
        Боже, нереальное позорище. Стояла тут, чуть слюну на него не пустила.
        - Извините, - мой заплетающийся язык живет своей, ужасно неуклюжей жизнью, - я не хотела мешать.
        - Чего же ты хотела, Цветочек? - голос Ветрова звучит хрипло из-за еще не до конца восстановившегося дыхания.
        Чего я хотела? Такой интересный вопрос с тысячей вариантов ответа.
        Самый честный из них попросту невозможен.
        - Прощения… Попросить прощения… - выдыхаю, не поднимая глаз, - за вчерашнее…
        Его шаги - я их слышу, но куда больше - ощущаю кожей, по тому, как усиливается с каждым его шагом в мою сторону палящий жар.
        Как немеет язык. Как сводит мелкой дрожью пальцы.
        Я всегда с этим справлялась. Всегда! Но никогда еще меня не накрывало этим так сильно.
        А сейчас практически трясет. А он останавливается в шаге от меня, и от этого становится еще хуже. Дрожь от раздирающего волнения прорывается наружу.
        - Прощения попросить, значит? - с сарказмом роняет Ветров. - Ну так посмотри мне в глаза, Цветочек. А то сейчас это выглядит совершенно неубедительно.
        Дьявол. Дьявол и преисподняя! Хуже этой просьбы я сейчас представить просто не могу.
        28. ВЛАД
        У неё не хватит духу.
        Я это вижу. Вижу, как её трясет от того лишь, что я стою рядом с ней. Что не мешает отчаянно хотеть, чтобы она все-таки набрала в себе достаточно сил, чтобы это сделать.
        Нет.
        Конечно же нет.
        Она только крепче впивается пальцами в плечи, отчаянней кусает свою чертову губу. Как отчаянно хочет сбежать с моих глаз. И как же жутко меня это раздражает! Просто до трясучки.
        Я ведь сам хотел, чтобы она ко мне не привязывалась. Чтобы когда ей сообщат о плачевном исходе операции - она не вздумала обо мне жалеть. Нахрен мне не нужны были все эти страдания, оплакивания.
        До этого чертового дня.
        Когда я смотрю на эти почти уже ненавистные, дрожащие темные ресницы и отчаянно хочу сжать её пальцы в своих и потребовать, чтобы она прекратила трястись.
        Мне не нужны твои извинения, Цветочек. Вообще не нужны. Они были нужны мне вчера, когда от ярости было сложно дышать, когда хотелось обвинить всех и вся. Сейчас, остыв, я точно знаю, просить прощения тебе просто не за что. Я сам тебя довел. Твоя ошибка - моя ошибка. Даже больше, чем ты можешь подумать. Ведь это я решил, что интрижка с Ланой меня развлечет.
        На кой же черт я требую от Маргаритки, чтобы она посмотрела мне в глаза?
        Хочу.
        Люто хочу, и ничего с этим не сделать.
        Нет. Все. Ждать нечего! Сломанный стебель дает о себе знать. Мой Цветочек не будет достаточно силен, чтобы распуститься для меня. Да и не захочет она…
        Я отворачиваюсь и отхожу в сторону. Зубами тяну кончик шнурка на правой перчатке, пытаясь развязать узел. Тренировка не очень задалась, и сейчас мне нужен душ. Холодный. Очень-очень холодный.
        А чего я хотел?
        Я вчера на её глазах чуть не свернул шею Городецкому. С удовольствием бы это сделал, если бы она сама мне не помешала. А до этого - чуть не взял её силой, воспользовавшись удачным поводом. Сам запугал её аж до заикания, она даже лишнее слово при мне сказать боится.
        А теперь…
        Сам на неё бешусь. И не только на неё. На все. На время, что играет против меня. На гребаную глиому. На то, что я нихрена не успеваю, и на мудака Городецкого, решившего предать меня так не вовремя. На гребаную шнуровку, узел на которой не развязывается, благодаря моим манипуляциям, а только затягивается туже.
        Крепкое ругательство, емко подходящее к этой ситуации, не удерживается на моем языке.
        - Можно, я помогу?
        Удивительное рядом - Маргаритка не только не свалила с глаз моих, но и сейчас отмирает и оказывается рядом, касаясь руками чертовой перчатки.
        Что ты, раздери тебя дьявол, сейчас творишь, Цветочек?! Издеваешься?
        Я впиваюсь глазами в её лицо - точнее в видимую мне щеку.
        Издевается. Сама того не знает, но издевается - самым изощренным образом. Потому что более-менее пристойных в мыслей в моей голове только две.
        Эта чертова лань даже краснеет сексуально.
        И нужно, чтобы кто-то законом запретил ей кусать губу.
        Я ощущаю свою голову литой, готовой взорваться бомбой. И по длинному фитилю к детонатору быстро-быстро бежит огонек…
        Тонкие пальцы быстро справляются со взбесившимся меня узлом. Ладони Маргаритки крепче стискиваются на перчатке.
        - Можете вынимать, - она почти шепчет. А у меня от её шепота фитиль резко прогорает почти до самого конца.
        Я тяну ладонь из перчатки и ощущаю, как горят пальцы. Буквально требуют хотя бы коснуться этой чертовой щеки. Ощутить под подушечками мягкую атласную кожу моего Цветочка. Склониться ниже, чтобы пройтись губами вслед за пальцами…
        Вдох-выдох, Владислав Каримович, давай там, держись, потому что если ты сломаешься и сделаешь с ней то, что так сильно хочешь - придется тебе сразу пустить себе пулю в висок.
        Становиться на одну ступеньку с её бывшим я не хочу.
        И как нарочно она не дает мне даже опустить руку, перехватывает кулак свободной ладонью.
        Прожигает насквозь одним прикосновением.
        - Я сожалею о вчерашнем, - отрывисто повторяет Цветочек, наконец поднимая глаза, - правда сожалею. Давно не допускала подобной ошибки. Вы можете меня простить?
        Дьявол. Дьявол и преисподняя, зачем я вообще потребовал этого у неё?
        Ужасно хотел увидеть темные тени в светлых хрустальных озерах.
        Вижу. Более того - чую её запах. Чувствую прохладу маленькой трепещущей ладошки. Никогда не думал, что такой пыткой окажется находиться вблизи женщины, которую сам для себя запретил присваивать.
        Запретил-то запретил. Еще б сдержаться…
        На таймере внутренней бомбы последние секунды до взрыва…
        Пять, четыре, три…
        - Уйди, - хрипло требую я, - убирайся с моих глаз, Цветочек.
        Это выходит грубо. Даже очень. Маргаритка отшатывается, отшвыривает прочь мою перчатку и практически пулей вылетает вон из зала. Все что я успеваю заметить - как белеет её лицо. Как отчаянно сжимаются в кулаки ладошки.
        А потом - хлопает дверь, и я остаюсь наедине со своим растекшимся по стенкам черепной коробки серым веществом. При взрыве не пострадал ни один Цветочек.
        Сдержался. Вроде должен бы собой гордиться. А в голове только одна мысль…
        Ну, ты и кретин, Владислав Каримович!
        Других-то слов найти не мог, конечно?
        Впрочем… Пусть будет так. Я все еще не хочу, чтобы она ко мне привязывалась. Процентов этак на девяносто не хочу.
        29. МАРГАРИТКА
        Я прихожу в себя только в своей спальне. Если быть точнее - в той комнате, которую мне отдал Ветров. Сидящей на полу, спиной к двери и стирающей слезы с щек.
        Много-много слез. Из них получится маленькое море.
        Господи, Рита, ты серьезно? Плачешь из-за этого мудака? И потому, что он тебя послал к черту?
        Мне показалось…
        Показалось, что все это не просто так. В какую-то секунду, когда мы глядели глаза в глаза, я ощущала, что между нами дрожит от невидимых вибраций воздух.
        А потом…
        - Убирайся с глаз… - ледяное, будто только что из Антарктиды привезли.
        Как говорится - показалось…
        Но тьма в его глазах… Она была. Я её видела. Я видела её и хотела шагнуть в её пьянящие, жгучие объятия…
        Вот тебе и правда жизни, Риточка. Три откровения, и каждое - восхитительней предыдущего.
        Откровение первое - тебе нравится этот мудак. Действительно нравится, и ты об этом давно знаешь, просто очень хорошо прикидываешься, что это тебя не волнует.
        Откровение второе - уровень влечения к нему у тебя сейчас такой, что ноги отнимаются и хочется вообще ими не ходить. Если Владислав Каримович изволит поймать тебя на ручки.
        Давно такого не было. Давно уже гормоны не забивали в моем организме практически паническую непереносимость мужчин, давно я не ощущала в себе готовности закрыть глаза и нырнуть. На страх и риск…
        Откровение третье - ему как и прежде на тебя плевать. Ты - как и прежде инструмент для достижения цели. Обольщать тебя, любить тебя, относиться к тебе как к человеку никто не собирается.
        И это - внезапно обидно.
        На этой досаде я ловлю себя как с поличным на месте преступления.
        Рита, ты вообще в своем уме? Другого мужчину для своих хотелок ты выбрать не могла, конечно?
        Видимо, нет…
        Я поднимаюсь с пола, ползу в чертову личную ванную, чтобы умыться ледяной водой и зависнуть на свое отражение в зеркале.
        Синяки.
        Расписанная ими половина моего лица выглядит кошмарно.
        Этим подбитым глазом точно никого не очаруешь.
        Первый раз за последние сутки я так сильно ненавижу ублюдка Городецкого.
        Первый раз за несколько лет испытываю нереальную досаду от того, что выбыла с поля боя, на котором испокон веков сражаются мужчины и женщины.
        Ветров привык к лучшему. К бесконечно длинным ногам, к идеальной картинке. Я не соответствую ни одному из этих критериев, возможно, поэтому он и ведет себя как ведет. Той же Лане доставалась иная его сторона.
        И все-таки… Я смотрю на себя в зеркало и отчаянно хочу мести. Эмоций от этого ледяного истукана. Хочу выжать из него всю кровь по капельке, даже если сама я при этом обречена.
        Стук в дверь моей комнаты отрывает меня от моих размышлений.
        - Маргарита Александровна, выйдите к завтраку, Владислав Каримович вас ждет.
        - Сейчас!
        Сейчас-то сейчас, вот только…
        Я вихрем прохожусь по содержимому шкафа. Еще час назад критерии для отбора одежды были абсолютно другими. Сейчас…
        Сейчас я выбираю красное платье. Такое томное, сочное, с разрезом на бедре.
        Любишь ты мои ноги, Владислав Каримович. Так в этом палишься, что больше просто невозможно.
        Что ж, хорошо. Значит, повода смотреть мне в глаза у тебя не будет.
        Шагаю на завтрак - под моими ногами будто земля горит.
        Первый раз за два года по своей воле я надела откровенное платье, да еще и задрав подбородок вверх, шагаю навстречу тому, кого соблазнять даже не собиралась. К черту.
        Он сам никак не может определиться, что ему нужно - чтоб я убиралась с его глаз или завтракала в его присутствии.
        Мое появление в столовой проходит в тишине. Ветров и правда здесь, сидит, уткнувшись в экран планшета, выражение лица такое ядовитое - хоть тараканов трави.
        Уже одетый, тонкая рубашка сидит на широких плечах идеально. На серых брюках отглажены стрелки - кажется, об них можно порезаться.
        Интересно, это их ему Яна отглаживала? Интересно, а кого она считает достойной Ветрова? Себя или еще кого-то?
        Нет, определенно, современные гаджеты - это зло. Я прошла мимо Ветрова, я обогнула широкий круглый стол, неторопливо опустилась на стул, а он даже не оторвал взгляда от дисплея.
        Я чувствую себя преданной и обворованной. Где? Где голод в его глазах? Где его кислотная жгучая тьма? Где тот носорожий порыв, после которого меня чуть не разложили на первой попавшейся поверхности?
        Тоже показалось?
        - Ты хотел позавтракать в моей компании, Влад? - елейно интересуюсь я. Даже не собираюсь прикидываться пай-девочкой.
        Я его ненавижу.
        И за то, что он вызывает во мне столько не имеющих даже права на существований эмоций - особенно.
        Значит - будет «ты».
        Значит, он будет для меня Влад. Сам так хотел. Сам на мне женился в ускоренном порядке.
        - Хотел проследить, что ты поешь, - звучит надменный ответ, - а то зная тебя, снова не возьмешь ни крошки в рот за день. Для нового забега тебе потребуются калории. Иначе свалишься где-нибудь в начале дистанции, недолго придется тебя искать.
        - Если я скажу, что нового забега в моих планах нет, ты очень расстроишься?
        Отлично, Ветров наконец-то оторвал глаза от планшета, и бросил на меня косой, изучающий взгляд.
        Его лицо замирает - и я ощущаю легкий аромат триумфа.
        Да, ног не видно, но ведь и верх у этого платья тоже достаточно откровенный. Не декольте до пупа, но небольшой вырез в наличии. Я таких себе не позволяю.
        - Ты была в другом костюме, в бежевом.
        - Потрясающее наблюдение, сударь, а вы не частный детектив, часом?
        Первый раз в своей жизни я чувствую себя злой оскалившейся волчицей. Злой и раненой.
        Кто знал, что резервы внутренней силы проснутся не от того, что меня попытаются избить, а из-за того лишь, что один конкретный слишком привлекательный мудак вытрет об меня ноги.
        - И что же такое случилось, что ты вдруг решила переодеться? - кислотности в тоне Ветрова совершенно не убавляется. И это - совершенно не то, на что я рассчитывала.
        Вот как? Оправдания нам подавай?
        - Порвала костюмчик, пока торопилась убраться с твоих глаз, дорогой, - огрызаюсь, - а что не так с платьем? Разве тебе оно не нравится?
        Встаю, делаю шаг от стола, прокручиваюсь вокруг своей оси.
        Наслаждайтесь, Владислав Каримович! Вы же хотели!
        Хотел.
        И хочет.
        Пока я кручусь - он успевает встать из-за стола и преодолеть несколько шагов, что нас разделяют.
        Я сталкиваюсь с ним, почти что нос к носу, и когда жесткие пальцы ловят меня за подбородок и заставляют задрать голову - от неожиданности вздрагиваю, пытаюсь дернуться в сторону. Импульсивно. Впрочем, кто бы мне дал…
        Ветров удерживает меня на месте, и на его губах расползается кривая ухмылка. Он будто только что получил какой-то свой ответ, который ожидал.
        - Ты не готова к этой роли, Цветочек, - он шепчет, склоняясь к моим губам, - я решу для тебя эту проблему - это не сработает. Твой план - не сработает. Ты не сможешь задурить мне голову в такой степени, чтобы я тебя отпустил. Попробуй уже научиться себя беречь. Для разнообразия.
        Он меня не целует.
        Не привлекает к себе.
        Только обжигает дыханием и кончиками пальцев, а потом - почти отталкивает от себя. Едва-едва, но для меня сейчас - это даже хуже, чем если бы толчок был сильным. Лучше бы ударил. Дал бы однозначный повод для ненависти.
        - Завтрак, - цепко и как ни в чем не бывало напоминает Ветров.
        За стол я возвращаюсь, уже с пылающими от не вытекших слез глазами.
        Он решил, что это все уловка.
        Очередная попытка от него сбежать.
        А я… Такая дура…
        И почему я вообще на что-то рассчитывала?
        Я стискиваю в пальцах столовый нож. Под клошем - омлет с салатом из свежих овощей. Не повезло сегодня этим огурцам, их и без меня мелко нарезали, а я - растерзаю их до молекул, кажется.
        Ничего. Это не последний наш завтрак. А платьев в шкафу много, я еще не все перемеряла!
        Понятия не имею, из чего те удила, что Ветров закусил. На чем держится его самоконтроль? На титановых жилах?
        Надеюсь только - он на них повесится!
        30. ВЛАД
        - Что за чушь ты мне пытаешься навешать, Сергей Геннадьевич? Что моя пустоголовая бывшая, которая даже свое парковочное место сама вспомнить не сможет, если ей сразу двое не будут подсказывать, придумала роскошную многоходовку с тем, как нагнуть меня в очень некрасивую позу? Так вот, я с ней спал. У неё мозгов даже на нормальную имитацию не хватало, не то что на подобные схемы.
        - Может быть, это Городецкий? Его мозгов хватило бы, - неуверенно озадачивается Сергей. Бывший заместитель заместителя, сейчас - первый претендент на место моей правой руки, но видимо, именно претендентом он так и останется. Уж больно слабоват.
        - Не путай причину со следствием, Сергей. Городецкого тупо купили, уже имея в голове план. План, который Михальчук сама бы не придумала. Значит, эту дрянь кто-то надоумил. И ты мне уже неделю не можешь даже варианта предоставить, кто это мог быть?
        - Мы поищем еще. Подумаем, - блеет зам зама.
        Уволю нахрен. В дворники.
        Не успеваю выдохнуть после ухода Сергея - на столе оживает селектор.
        - Владислав Каримович, - голос у Насти слегка нервный, - к вам посетители.
        - Без записи пусть идут на хрен, - мрачно откликаюсь я, вытягивая из кармана баночку с таблетками. Чем дольше я их принимаю, тем меньше они помогают. Мигрени учащаются от дня ко дню. Но кровь носом не хлещет - уже хорошо.
        Черт возьми, времени все меньше, а дел - как назло - меньше не становится.
        - Тут ваш отец. И дядя… - паника в голосе Насти становится зашкаливающей. Представляю, каково ей было слушать мой комментарий под пристальными взглядами моих родственников.
        Она - девочка нервная, а ей еще сегодня влетело за неправильно составленный график деловых встреч. И за не тот кофе. И за катастрофически вызывающий вырез у блузки.
        Насте вообще часто влетает, но она девочка упрямая - становиться более обучаемой будто и не собирается. Была бы у меня возможность вернуть на это место мой Цветочек - я б вернул.
        Но ей сейчас не до того - сегодня она выбирает свадебное платье.
        Не хочу об этом думать. Фантазию занесет слишком далеко. И начнет покалывать нетерпение, уж больно хочется ускорить день этой гребаной официальной свадьбы.
        Я все-таки закидываю две таблетки в рот и, залпом опустошив стакан с водой, сбрасываю баночку с препаратом обратно.
        Никогда и нигде их не оставляю, ни дома, ни в офисе. Даже пустые упаковки выкидываю далеко от своих привычных маршрутов.
        Я успел заметить, что Цветочек очень внимательна к деталям окружающего мира. Только одно в ней могло эту дотошность задавить - страх. А запугивать её сейчас мне было некогда. Так что проще было делать так, чтобы она точно не могла ничего заподозрить.
        - Пусть войдут, - наконец разрешаю я, прикинув, что промариновал родственников в приемной достаточно долго.
        Мои отношения с отцом из-за его гребаных ультиматумов сейчас находились в острой стадии. Не сказать, что я на порог его не пускал и вообще не разговаривал - но диктовать мне условия позволять не собирался. И прикидываться, что я тут смертельно рад, что мне снова пытаются напомнить уязвимость моего положения - тоже.
        И все-таки Насте за выполнение обязанностей секретаря можно было ставить двойку.
        Она доложила об отце. О Тагире. А вот новость про явившегося двоюродного братца Тимурчика явно решила оставить мне на десерт. Отличный, мать его, сюрприз!
        - Ну что, Карим Давидович, уже показываете будущим наследничкам то, что ваш наследничек в ближайшее время наследовать перестанет?
        К тяжелым взглядам отца я уже привык. Он тоже привык к тому, что мой сарказм замаскировать совершенно невозможно при всем желании - а я ничего такого не испытываю, и даже не подумаю.
        В общем, мы с папочкой все друг о друге знаем. Баттл двух недовольных друг другом взглядов продолжается несколько минут.
        Все равно ты не заставишь меня пожалеть, что я не дал тебе сдохнуть.
        И за то, что я раздавил твоего врага - моего отчима - мне тоже не стыдно.
        Хоть все свое имущество отпиши родне, двести раз начхать.
        Надеюсь только, Тимурчик не угробит фирму вконец. В конце концов, с моей части будет капать наследство для Цветочка.
        - Никакого воспитания, - презрительно кривит губы Тагир, и я хочу только злобно оскалиться в ответ.
        - Увы, вы опоздали принести мне розги, дядюшка. Что выросло, то выросло. Только рановато вы что-то приперлись. Или у вас сменились условия для меня, Карим Давидович?
        Отец медлит, собираясь с мыслями. Я же просто смотрю, как его рука подрагивает на джойстике, управляющем инвалидным креслом, и дышу. Просто дышу.
        Нет, зря они пришли сейчас - в этом дело. Конец рабочего дня, я, если честно, уже его предвкушал.
        Мне смертельно интересно, что сегодня вывернет Цветочек.
        Всю неделю она надо мной издевалась. Причем судя по неизменному убийственному прищуру её трижды проклятых золотистых глаз - она осознанно это делала. Провоцировала.
        А я - разрывался между желанием срочно отправить байера по бутикам, чтобы шкаф Цветочка избавился от такого количества сексапильных тряпок, и между банальным мужицким кайфом, которое испытываешь при виде дерзкого платья на хрупкой девичьей фигурке.
        Было что-то мазохистическое, сидеть напротив неё в гостиной, любоваться худенькими коленками и прикидываться, что по самые уши занят своими делами.
        Да-да, точно занят. Мне ж так-то в кабинете так плохо работается!
        - Нет, - наконец проговаривает отец, возвращая меня в удручающую реальность, где между мной и моим Цветочком было полчаса пути до дома и один не самый приятный разговор, - твои условия не изменились.
        - Тогда я не понимаю, чем обязан такому внезапному семейному визиту в рабочее время, - я опускаю взгляд на лежащие передо мной бумаги.
        Отчет. Отчет об экспертизе видеозаписей. Нужно будет сообщить господину Лотоцкому неважные новости о верности его жены.
        - Ты беспокоишь нас, брат!
        Всякий раз, когда Тимур открывает рот - мне иррационально хочется двинуть ему по зубам. Причем хотел я это сделать еще до того, как понял, что дядя с братцем заявились в Москву не просто так, а подбивать к отцу клинья насчет наследства.
        И если Тагир избрал такую презрительно-неодобряющую позицию, то Тимур так старательно стремился показать мне свои родственные чувства, будто мы как минимум были ментальными близнецами, разлученными в детстве.
        - Это чем же, мне интересно, - равнодушие дается мне сложновато, но я справляюсь.
        - Ты совсем запропал, - Тимур укоризненно покачивает головой, - дом, работа, дом, работа…. Как же твоей семье не беспокоиться о том, что ты совсем забываешь жить? Приехал бы уже к нам… Посидели бы по-семейному…
        - Извини, Тимурчик, моя молодая жена меня в данный момент интересует гораздо больше, - говорю, позволяя себе двойной смысл, - да и подготовка к официальной свадьбе требует моих ресурсов. Стану чуть посвободнее, доберусь и до вас.
        Хотя, скорей всего, я быстрей в ад на пару недель скатаюсь, кости погреть, чем к Тагиру «на семейный вечер».
        - Ты все-таки уже на ней женился, - отец рвано дергает подбородком, - не слишком ли ты спешишь?
        - Со своей женщиной никакой спешки быть не может, - я сужаю глаза, - я не собираюсь вести с вами речи на эту тему. Если у вас все…
        - До нас дошли слухи, что ты уволил своего заместителя, - подает голос Тагир, - что такого у тебя случилось?
        - Внутренние дела этой фирмы касаются только тех, кто владеет хоть какой-то её частью, - цежу я медленно, глядя в глаза дяде, - я не помню, чтобы подписывал свое соглашение на расширение состава акционеров. А значит - не лезьте в мои дела, дядюшка!
        - Зарвавшийся щенок, - тихо, но вполне отчетливо шипит Тагир, - с твоей гордыней ты быстрее пустишь бизнес отца на дно, чем увидишь свои ошибки.
        - Да-да, точно, приходите посмотреть на мое разорение, - я раздраженно морщусь, - только учтите, ожидание может затянуться. На неопределенный срок.
        Разговор на этом заканчивается. Я, не обращая внимания на выкипающего дядюшку и оскорбленного в лучших чувствах Тимурчика, разбираю бумаги на своем столе.
        - Оставьте нас, - наконец коротко вздыхает отец. Удовольствия его просьба не доставляет никому. Хотя… Нет, я, пожалуй, рад, что Тимур пойдет вонять своим хвойным парфюмом в другое место.
        Впрочем, Тагир помнит свое место и с отцом как со старшим братом не спорит.
        - Ты мог бы быть с ними повежливее.
        - Не хочу.
        - Они - родня.
        - Твоя родня, отец, - я поднимаю взгляд от бумаг, вдосталь получая отцовского недовольства, - это ты решил на старости лет вспомнить о корнях. Моя семья - ты, семья Яра и моя жена. Все прочие - помехи и прихлебатели.
        - Тагир прав, - отец раздосадованно кривит губы, - ты не имеешь никакого уважения к другим. Не дорожишь кровными узами.
        - Ты опоздал с отеческими наставлениями лет этак на двадцать, - замечаю я, - когда я в них нуждался, ты развалил собственный брак. И нужно сказать, заместитель отца у меня был дерьмовый. Руки распускал только в путь. Научил меня вообще никогда не уважать людей только за то, что они старше меня или кем-то там кому-нибудь приходятся. Хоть даже и мужьями моей матери. Или родственничками моего отца, ни один из которых не вспомнил о тебе, пока ты лежал в коме.
        - Я плохо расходился с семьей, - покачивает головой отец, - пошел против традиций, наплевал на мнение семьи. Устроил скандал напоследок, подрался с отцом и Тагиром. Они имели повод не общаться с нами.
        - Вот только они живенько забыли обо всех обидах, когда в воздухе запахло наследством, - я презрительно кривлю губы, - у тебя есть, что мне сказать важного? Или ты так, «по-семейному» поболтать зашел? Так, может быть, хватит семейных бесед на сегодня? Мне пора заниматься вопросом наследника, ты ведь так озабочен моей непристроенностью.
        - Возьми Тимура на место своего заместителя.
        Как я охреневаю от этого требования - ни в сказке сказать, ни пером описать.
        Два вдоха, три выдоха. Я смотрю в сторону, прикидывая свои варианты. Их не так много, как мне хотелось бы.
        - Просто скажи, что ты пошутил, и я не буду заморачиваться оспариванием твоей дееспособности, - медленно проговариваю я, - предложить мне взять на место правой руки сомнительного щенка, не имеющего ни малейшего понятия о том, как ведутся наши дела… Это крайне рискованное предложение, отец. Слишком непохоже на тебя. Так дела не делаются.
        - У Тимура юридическое образование, - отец говорит медленно и суховато, - он уже работал на Тагира, но там другая специфика. Ты, конечно, можешь попробовать со мной повоевать, сынок. Но лучше бы нам с тобой договориться. В конце концов - это моя фирма. Не забыл?
        - Которую я уже шестой год веду в светлое будущее, - приходится напоминать себе, что я говорю со своим отцом, и агрессивный рык здесь будет неуместен, - в которую я вложился своим капиталом. И сорок процентов этого агентства - мои.
        - Но не сто, - если бы не ехидство в голосе отца - я бы и вправду усомнился в трезвости его мысли, - и даже не шестьдесят, сынок. Ты - не единоличный владелец. Да, ты - молодец, кто спорит? Но тебе нужна помощь. Ты слишком многое берешь на себя, как я когда-то. Как твой отец я просто обязан помочь тебе разгрузиться. Да и Тимура неплохо бы подготовить… Вдруг мое условие ты не выполнишь.
        Где-то там, позади меня взрываются звезды.
        И ручка, которую я держу в пальцах, уже трещит от напряжения.
        - Впрочем, я не спорю, что это предложение весьма радикальное, - на движущейся половине лица отца расцветает милостивая улыбка, - мы можем обсудить это. Вечером. Тагир сегодня отмечает юбилей, думаю, там мы найдем с тобой время обдумать этот вопрос.
        - Какое одолжение ты мне делаешь, папочка, - ярость так и рвется из моей груди, - не мытьем, так катаньем решил затащить меня на тусовку к дядюшке?
        - Приезжай с женой, - отец будто и не замечает моего тона, - девочке не помешает выйти в свет и развлечься. Не приедешь - будем считать, от диалога ты отказался. И Тимур станет заместителем директора этой фирмы по воле её владельца. Мои условия тебе понятны?
        - Предельно, - выдыхаю сквозь зубы.
        Щенок Тагира мне здесь не нужен. Я ему не доверяю. Да и есть в моей жизни информация, которую я от своего отца предпочел бы все-таки скрыть.
        Что ж, значит, Цветочку и вправду придется выйти со мной в свет.
        31. МАРГАРИТКА
        - Боже, какая красота, - в один голос ахают и Оксана - свадебный администратор, и Виола - хозяйка этого пафосного салона свадебных платьев, и Кира - мой новый телохранитель. С недавних пор, как я перешла на короткие платья, у меня резко сменился состав охраны. Рустам ушел в бессрочный отпуск, вместо него рядом со мной вечно крутилась то Кира, то Марина - две этакие коммандос, каких частенько показывают в американских фильмах, когда заходит речь о женщинах, служащих в армии. Крепко сложенные, подкачанные, глянешь на такую - и поймешь, что она не только коня на скаку остановит, но и зубы ему пересчитает при необходимости.
        В общем-то это было все, что поменялось в моей жизни с того момента, как я решила довести своего вынужденного муженька до ручки.
        Он не доводится.
        Я смотрю в зеркало и пытаюсь смотреть именно на платье. Красивое. Белое. Роскошное, если быть уж до конца откровенной.
        И я в нем…
        - Настоящая фея, - Оксана восторженно обходит меня вокруг - но платья не касается даже кончиками пальцев, - Владислав Каримович глаз от вас не оторвет.
        Сомневаюсь.
        Если бы дело было только в той тряпке, что на мне надета…
        Но вряд ли хоть кто-то готов сейчас слушать мое нытье на эту тему.
        Да, я и представляю, как оно звучит.
        Девочки, меня совершенно игнорирует мужчина, которого я по-настоящему ненавижу. И мне это до слез обидно!
        Вот уж правду говорят, чем меньше женщину мы любим…
        Нет, ну идиотка же, скажите! Столько времени тратить ежедневно - на макияж, чтобы скрывать следы постепенно заживающих синяков, на подбор такого платья, чтоб резало глаза, на чертовы укладки - а Ветрову просто плевать!
        Ни единого слова. Ни единой попытки сближения. Ни единого прикосновения.
        Адамантиевое у него там все ниже пояса, что ли?
        И как он, спрашивается, собирается заниматься вопросом наследника?
        - Ну, что скажете? - покашливает Виола. - Возьмете это, или нам еще поискать?
        Еще. Нет, еще несколько примерок я не переживу. Сколько их сегодня было? Десять? Пятнадцать? Понятия не имею, как я выжила после этого. Да и честно говоря… Вряд ли мы найдем что-то лучше.
        В этом платье я сама себе нравлюсь.
        Смотрюсь статусной невестой. Что ж, Ветров же хотел там всем показать, какую красивую он выбрал куклу? Вот в этом я ему и пригожусь.
        Тошно.
        Не хочу этого.
        Не хочу удовлетворяться восторгом только лишь его гостей.
        Хочу его восхищения. Любования. Чувств, наконец. Больше ничье внимание мне не нужно.
        Рита, Рита, у тебя от твоих хотелок ничего не треснет?
        - Берем это, - устало заключаю я и еще двадцать минут стою, ожидаю, пока платье подколют на мне так, чтобы оно идеально сидело по фигуре, и только потом иду в примерочную, чтобы наконец снять с себя это белое проклятие.
        Платье отправляют к дизайнеру - это штучный экземпляр, и его будут подгонять для посадки сантиметр в сантиметр.
        - Постарайтесь не забеременеть до церемонии, - подмигивает мне Виола. Я ограничиваюсь вежливой улыбкой.
        Разве что ветром надует.
        Я должна раздражаться этому намеку, я знаю. А меня одолевает смертельная тоска. Все думают, что я что-то там значу для Ветрова. А я уже почти привыкла к нашим прохладным, отдающим нафталином формальности, диалогам. К тому, что он может в моем присутствии не отрывать глаз от своих бумаг.
        Ничего.
        У меня впереди еще один вечер. Еще один ужин. Еще один тур. Моя ставка сегодня - изумрудно-зеленого цвета. Интригующий вырез «каре», с рядом мелких жемчужных пуговичек от декольте и до самого нижнего края подола.
        Даже я, глядя на него, думала только о том, как медленно можно эти пуговки расстегивать. И с какой стороны лучше начать? Сверху? Снизу? С обеих интересно!
        Может быть… Хоть оно сработает?
        Надежда умирает последней.
        Каждый вечер все происходит по одному шаблону. Я принимаю душ. Убиваю больше часа времени на укладку и макияж.
        Никогда еще я так не заморачивалась.
        Синяки на лице почти сошли на нет, но даже с блеклыми желтоватыми следами я воюю как с самыми лютыми врагами. Прячу под тонким слоем корректоров и тональника так старательно, как иные представительницы рода Евы скрывают складки на животе. Я не профи, получается так себе. Да и арсенал косметический у меня не сказать чтобы крутой.
        Ну, не пользоваться же мне кредиткой Ветрова, да?
        В этот раз все по-другому.
        Когда я возвращаюсь из магазина, в гостинной меня уже встречает Ветров. Ожидающий. Не в одиночестве - при виде меня с дивана вскакивают пухленькая девушка и парень с красными волосами, выбритыми на виске.
        - Что-то случилось? - я инстинктивно отступаю на шаг. Эти двое смотрят на меня оценивающе, примерно так же, как смотрели бы два повара на теленка, мысленно расчленяя его на стейки и копченые ребрышки.
        - Особый вечер, - отрывисто роняет Ветров, - эти двое тебя подготовят. У вас полчаса. Не задерживайтесь.
        - Особый? Насколько особый? Есть ли дресс-код?
        У Ветрова замирает лицо. Сквозь маску бесстрастности явственно проступает концентрированное раздражение. Я что-то не так сказала?
        - Похрен, - наконец роняет он, - мне абсолютно похрен на тот дресс-код, даже если он у Тагира и имеется. Надень то, что готовила для меня. Ты ведь готовила?
        Я торопливо киваю.
        - Хоть какое-то будет удовольствие от этого идиотского вечера, - Ветров морщится, - поторопись, Цветочек. У вас уже двадцать шесть минут на чудо осталось. Отец не любит опозданий.
        Что ж, значит, семейная встреча…
        Пожалуй, я бы выбрала для такого мероприятия что-то иное, но… Влад ведь четко сказал о критериях отбора наряда. Одеваться для него. И ни для кого больше.
        Я быстренько меняю платье, и вокруг меня начинается полноценная кутерьма. Пухленькая девушка успевает рассыпать по моему туалетному столику десяток кистей, и совершенно бесконечное количество тюбиков и коробочек. Парню пришлось довольствоваться кроватью для всей его тысячи щеток для волос и средств для укладки…
          - Нет, это просто что-то с чем-то, - ворчит девушка, - полчаса! На работу! Нам!
        - Не ворчи, Аль, девочка-то у нас просто сказочная, - насмешливо фыркает парень, виртуозно накручивая прядь моих волос на широкую щетку, - ты вспомни, каково на неделе моды. Сколько раз за час там нужно сменить мейк, укладку… Тут целых полчаса. Считай, на расслабоне работаешь.
        - Ветров вас где-то похитил? - осмеливаюсь задать вопрос. Визажистка переглядывается с коллегой и ухмыляется.
        - Нет. Просто ввалился полчаса назад в наш салон и потребовал «парикмахера» и «визажиста» собираться на выездное задание за тройную плату.
        М-да, это все очень в духе Ветрова…
        - Кто же спорит, если мужчина так хочет распрощаться со своими деньгами, - хихикает Аля.
        - Ради такого случая я даже готов потерпеть, что он назвал меня каким-то парикмахером, - суфлерским шепотом комментирует парень.
        Его пальцы в моих волосах творят что-то совершенно невообразимое. Никогда не видела таких ловких рук, которые так быстро способны наколдовать на голове сложную косу с мелкими приплетами.
        - Ох, эти волосы, эти волосы… - мурлычет этот колдун, - детка, бросай мужа, иди к нам в модели, мы тебя раскрутим, будешь звезда-а-а.
        - Брось мужа, Дэн? Что это за вредные советы? - подтрунивает Аля, попутно сдавая мне имечко своего коллеги. - Этот тип ведь не в твоем вкусе!
        - Как знать, как знать… - посмеивается Дэн, - иные мужики таковы, что вкусы сами под них подстраиваются.
        Господи, какие же они…
        Экзальтированные, эксцентричные, на своей волне…
        - У вас вышло время, - мрачно покашливают от двери, и я с трудом не дергаюсь в ту сторону.
        - А мы уже и закончили, - стилист и визажист отскакивают от меня, будто за прикосновение ко мне полагается расстрел.
        Я смотрю на себя в зеркало и не могу поверить. В легкой дымке пудры скрылись даже намеки на следы побоев. На веках смешано с десяток оттенков теней, не меньше, но именно из-за них глаза кажутся глубже и больше. И сама я вдруг превратилась в какую-то изысканную леди, слегка эфемерную, но завораживающую. Я боюсь поворачиваться к Ветрову лицом, боюсь, что от любого движения мой мираж рассыплется и он увидит, что это не я, только подделка под стоящую женщину.
        А потом я сталкиваюсь с ним глазами в зеркальной глади.
        Сердце пропускает удар.
        Взгляд моего мужа меня не отпускает. Буквально прошивает меня насквозь, заставляя только крепче вцепиться в нежный подол зеленого платья.
        Ему нравится? Нравится? Или он сам удивляется тому, как и из невзрачной меня можно сделать роскошную диву?
        - Оплата вам переведена, проваливайте с богом, - хрипло роняет Ветров, и визажистка с напарником испаряются практически мистическим образом, оставляя нас одних.
        Наедине!
        Влад шагает в мою сторону, опускает тяжелые ладони на мои плечи, снова заставляя абсолютно каждую молекулу моей души сжаться в крошечную точку.
        Сегодня он на меня хотя бы смотрит. Уже достижение.
        - Нам пора? - порываюсь встать, но ладони Ветрова удерживают меня на месте.
        - Минутка у нас есть.
        Минутка для чего?
        Мне хочется спросить, но как и прежде нанизанная на его взгляд как на булавку, я боюсь даже лишний раз вдохнуть, не то что сказать лишнее слово.
        Могу себе представить, сколько ядовитых мыслей он сейчас не озвучил. Наверное, выбирает самую убийственную…
        - Пожалуй, мне нужно достать пистолет из сейфа, - задумчиво произносит Ветров, и я пару секунд подтормаживаю, чтобы понять смысл этой реплики.
        Бесполезно. Не догоняю!
        - Зачем?
        - Затем, что тебя чрезвычайно сложно не хотеть, Маргаритка, - криво ухмыляется Ветров, и яркая синева его глаз, кажется освежающей морской волной, ласкающей мою кожу, - и я сомневаюсь, что даже кольцо на твоем пальце послужит должным щитом от озабоченных придурков. Только угроза, что я им что-нибудь отстрелю, и то - не стопроцентная гарантия.
        - Хорошо, что от тебя у меня нет щита, правда? - я выдыхаю это несмело, тут же пряча глаза за вуалью ресниц. А пальцы Влада крепче сжимаются на моих плечах.
        - Ой ли? - коротко фыркает он.
        Что он имеет в виду? Хорошо ли? Или намекает, что щит у меня есть? Что-то я его не наблюдаю.
        - Закрой глаза.
        Это требование застает меня врасплох. И я, как и всегда, вглядываюсь в лицо Ветрова, чтобы понять, что он задумал. Бесполезно. Он только смотрит на меня, все с той же кривой ухмылкой. Будто снова испытывает.
        С закрытыми глазами непросто. Кажется, обоняние обостряется в несколько раз. Иначе почему у меня так шумит в голове, только от одного запаха этого мужчины. Табак и кофе, древесные ноты и черный перец в качестве верхних аккордов. Я всегда чувствовала этот запах на расстоянии, а сейчас - очень хочу оказаться поближе к его источнику.
        К прохладной ткани белой рубашки…
        К мощной жилистой шее…
        Пальцы Ветрова проходятся по моему подбородку, по моим губам, и от этого я вздрагиваю. Как будто парализующий прожектор ударил мне прямо в лицо…
        - Прости, - бархатный шепот Ветрова достается моему уху и он почти что касается моей кожи губами, - совершенно никак не удержаться. Сделаем вид, что я случайно задел?
        Я не хочу.
        Не хочу делать вид.
        Я хочу, чтобы он не удержался еще раз. Ну что ему стоит, а?
        Моей кожи касается прохладный металл. Тонкая цепочка обвивается вокруг моей шеи, и горячие пальцы Влада почти обжигают мою шею во время застегивания замочка.
        - А теперь открывай глаза, Цветочек, - мягко просит Ветров, и это действительно слышится именно просьбой и ничем еще.
        Это подвеска. Небольшая, но изящная подвеска на тонкой цепочке. Зеленые камни, ограненные как тонкие лепестки. Ну разумеется, кулон-Цветочек, а в виде чего еще ты ожидала, Рита?
        - Тебе к лицу изумруды, - вердикт Ветрова не заставляет себя ждать, - нужно дарить их тебе почаще.
        - Не надо, - моя рука взлетает к горлу, но замирает, не прикасаясь к украшению, потому что я снова вижу в зеркале - на лицо моего мужа набегает туча. Черная такая. Густая.
        - Тебе не нравится мой подарок? - тон вопроса неуловимо меняется. Нет, это не обвинение. Озадаченность? Да, похоже на то.
        - Нет, что ты, - я чуть опускаю руку, чтобы лучше разглядеть кулон, - он потрясающий. И ужасно дорогой ведь, так?
        - Не считай мои деньги, Цветочек. Твоя задача - пускать их на ветер.
        Я вижу искры смеха в его глазах, я слышу веселых чертей в тоне, и меня слегка попускает.
        - Мы все-таки поедем или… Останемся?
        Нет такого числительного, чтобы описало, сколько надежды на последний исход теплится в моей душе.
        Не хочу никуда ехать.
        Остаться бы с ним, здесь… Поужинать в приватной обстановке.
        А там… Кто знает, в какую даль меня заведет нестерпимое влечение к этому мужчине?
        Я бы хотела узнать…
        - Увы, ехать надо, - Ветров безжалостно расправляется с моими фантазиями. Что ж, надо так надо. Надеюсь, он не потеряет этот свой настрой за вечер.
        32. МАРГАРИТКА
        Так странно - видеть одновременно его желание, и ощущать четко и ясно, что он не хочет его реализовывать.
        У него было все возможности.
        Хоть в том же лифте - Влад стоял в паре шагов от меня, и от его взгляда у меня по коже будто тек плавленый воск, а губы - ныли и будто даже припухали от желания, чтобы к ним уже кто-то прижался с одним только ярко-выраженным желанием.
        И сейчас, на заднем сиденье твоей машины…
        Ну что тебе стоит!
        Просто двинь ладонью и накрой мою руку плотнее. Или не руку… Колено я, что ли, зря так удобно подставила?
        Выходит, зря!
        Почему не хочет делать даже маленького шага в мою сторону?
        У меня сходу подбирается десять вариантов ответа и все какие-то нелестные.
        Я недостойна. Недостаточно хороша. Утомительна.
        Машина Ветрова привозит нас в элитный район Подмосковья, останавливается у двухэтажного особняка. У дома - много машин, много людей. Дресс-код кстати определенно имеется. По крайней мере я наблюдаю крайнюю степень помпезности в нарядах местных гостей. Только что прессы не хватает для полноты картины.
        Влад с пару минут изучает дом, после - критично покачивает головой, комментируя вполголоса.
        - Понты дороже денег, дядюшка…
        - Это дом твоего дяди? - я озадаченно щурюсь, изучая местность. Ну, не центр Барвихи, конечно, но даже без учета этого…
        Дорогой райончик, однако…
        - Подожди, - Ветров останавливает меня, когда я опускаю руку на ручку автомобильной дверцы, и первым вылезает из машины.
        Чтобы обогнуть машину. Подать мне руку. Прижать к себе жадным голодным движением.
        Я только уже решила вновь, что ему не до меня, и ни черта-то я ему даже не нравлюсь, но снова оказываюсь в штормовом океане его глаз, снова его внимание высасывает из меня силы даже дышать.
        Ну может… Хоть сейчас…
        Пожалуйста…
        Еще чуть ближе…
        Я почти чувствую твое дыхание на вкус…
        - Бра-а-атец, неужели ты приехал! - раздражающе фальшивый голос Тимура Валиева, тягучий и приторный становится причиной, по которой Влад разжимает пальцы, легко разворачиваясь и меняя наше с ним расположение из интимного в социально-приемлемое.
        Облом. Жестокий!
        Досада вгрызается в меня голодной пумой.
        Мне и так-то не нравится Тимур Валиев. Из всех неприятных мужчин, смотрящих на меня как на пустое место, девочку на побегушках - этот был максимально раздражающим, и его хамство всегда гораздо небрежнее, а местами - и оскорбительней прочих. А сейчас - когда он еще и помешал нам с Владом - я вообще не рада его видеть.
        А он еще и целует мою руку.
        Дьявол, у кого-нибудь есть спирт? Мне срочно нужно пальцы протереть!
        - Да еще и не один приехал, жену-красавицу привез, какая честь, какая радость! - лицемерно тянет Тимур, изображая восхищение при взгляде на меня. А между тем, пару недель назад при одном из «семейных визитов», заметил, что сам бы выбрал на место секретутки девицу минимум с третьим размером груди. А мной, мол, можно только ворон отпугивать…
        Да-да, именно такими словами.
        Причем делал он это при мне же, ожидая Влада в приемной и болтая с каким-то своим придурком-дружком по телефону.
        - Тимурчик, я точно знаю, от чего моя жена завтра не встанет с постели, - медленно проговаривает Влад, глядя куда-то мимо двоюродного брата, - но готов сию минуту подумать и над тем, отчего с постели завтра не встанешь ты. И если ты еще раз протянешь свой язык, палец, что угодно - можешь даже дохнуть неровно в сторону моей жены - мы с тобой плотно обсудим этот вопрос. Сразу скажу, сомневаюсь, что в этом вопросе я буду учитывать твой голос. Просто выпишу тебе все, что тебе будет полагаться.
        - Ну что ты, брат! - Тимур корчит оскорбленную невинность. - Как ты можешь. Твоя жена - неприкосновенна. Но как не заметить, что сегодня твой цветочек распустился особенно ярко?
        Бесит.
        Никому кроме Влада не позволено называть меня цветочком. Особенно - этому фальшивому утырку.
        - Идем, - безразлично роняет Влад, привлекая меня к себе за талию, - мне нужно найти отца.
        - Он сейчас занят, - мы слышим возражения Тимура, уже оставив его за спиной.
        Влад не останавливается, не удастаивает эти слова даже ответом. Просто лавирует между гостями, пробираясь к крыльцу дома.
        Отмечает Тагир Давидович на широкую ногу, что бы он ни отмечал…
        - Ты ведешь себя крайне высокомерно, брат, - Тимур догоняет нас, явно не желая оставлять в покое, - а ведь мы могли бы уже работать вместе, становиться партнерами и друзьями, как это положено братьям. Знаешь ведь, что это неизбежно. Твой отец уже принял решение.
        - О чем он говорит? - я спрашиваю шепотом, впиваясь глазами в видимую мне часть лица Влада. Железобетонную, кстати, часть лица.
        Я не вижу его глаз, но я бы не удивилась, если бы они сейчас были цвета кровавого моря.
        - Не лезь в мужские дела, женщина, - маска фальшивой любезности слетает с Тимура, как будто она была сделана из горсти муки.
        Влад останавливается, отпускает меня.
        - Сходи-ка, погуляй, Цветочек, - бесстрастно роняет он, - найди себе что-нибудь выпить, надеюсь, Тагир своих гостей цианидом не травит. А я скоро вернусь. Только с братцем поболтаю, и сразу же вернусь.
        - Я подожду, - коротко обещаю я.
        Влад уходит. Уводит за собой Тимура. И дарит мне очень жаркий взгляд напоследок. Какая жалость, что я не могу начать собирать эти взгляды в коллекцию.
        Наверное, стоило попробовать остановить Влада, но на самом деле - мне было прекрасно известно, что танк проще остановить, чем Владислава Ветрова - от исполнения принятого им мгновенного решения.
        Он всегда решал быстро, практически мгновенно, и безжалостно прощался с отсеченными вариантами выбора.
        Вот и сейчас.
        Я не торопясь иду по чужому дому, таращусь на чужих гостей, стараясь не вслушиваться в их шепотки и не замечать их косых взглядов.
        Я среди местной высокомерной элиты как будто белая утка среди черных куриц. Слишком бросаюсь в глаза.
        Тут что ни женщина - то зарисовка на тему сексуальных пухлых губ и ног, одни других длиннее. Они даже бокальчик в длинных пальцах держат по особенному. Так, что хоть сейчас высекай в граните. И складки эти на длинных роскошных платьях - тоже.
        Нет, ни за что бы я сюда не пришла, если бы не мой чертов муж.
        Ради него придется потерпеть эту ярмарку чужого тщеславия.
        Я подцепляю с подноса ближайшего официанта бокал с шампанским и выпиваю его, не замечая вкуса.
        Это будет долгий вечер. Даже если он продлится пять минут, но вряд ли мне повезет отмучиться так скоро.
        Боже, как же долго его нет…
        Практически вечность, хотя я уверена - гляну на часы, и окажется, что даже двадцати минут не прошло…
        Идиотка. Просто придурочный, безмозглый Цветочек.
        Сама хоть понимаешь, что с тобой происходит?
        Тебя же как наркоманку ломает без него, самым лютейшим образом.
        Ты же уже в фантазиях десять раз набросала себе, как он подойдет к тебе со спины, как пройдется горячим дыханием по обнаженной шее, вдыхая запах духов, которые ты два часа для него выбирала!
        Я уже даже этому не ужасаюсь. Я свой диагноз приняла, хоть он и совершенно безумен.
        С каждым днем, с каждым часом, с каждой секундой движения вперед я все сильнее влюбляюсь в… собственного мужа.
        Неприступного, непонятного и ядовитого. Который вот-вот доведет меня до отчаянного шага своим чертовым хладнокровием. Признаться ему… Вопреки тому, что и это он может воспринять как еще одну попытку задурить ему голову.
        Господи, ну вот где его черти носят? У меня тут от невысказанных слов скоро голова взорвется, а он…
        - Маргарита?
        Невысокий девичий голос за моим плечом заставляет меня вздрогнуть и развернуться на каблуках. За моей спиной стоит девушка, изящная, упакованная в строгое платье-футляр, делового черного цвета.
        Волосы убраны в элегантную прическу.
        Господи, только бы это не была бывшая Влада, решившая рассказать мне о моем месте. Не хотелось бы! Уж больно хорошенькая!
        - Вам просили передать, - девушка протягивает мне три цветка, перевитые белой лентой. Тюльпаны. Белые тюльпаны.
        К ленточке прикреплена записка - белый прямоугольничек из коричневого картона, и на нем от руки, острыми буквами красуется: «Поднимись на второй этаж и выйди на летнюю веранду».
        И я сначала сжимаю в пальцах тонкие гибкие стебли, ощущая только девчоночью радость, как будто нечаянно поймала улыбку самого заветного мальчика, и только через пару секунд слышу, как мне тихонько постукивают со дна.
        Рита, а с чего ты взяла, что цветы послал Влад?
        У него ведь не было возможности за это время выйти и войти с другой стороны дома, он просто обязан был пройти через этот широкий холл, я бы его не пропустила.
        Да, он знает про тюльпаны, но если так припомнить - на помолвке именно эти цветы и стояли в каждой вазе. Предположить, что это неслучайно и сделано для меня - много ума не надо.
        - Кто велел вам передать мне тюльпаны? - я поднимаю глаза на принесшую мне цветы девушку, и она находится на том же месте, будто и вправду ожидала моей реакции.
        - Отец вашего мужа, - нейтрально улыбается девушка, - я его ассистент. Он просит вас на беседу. Я вас провожу к нему.
        Я придирчиво окидываю её взглядом, пытаясь прикинуть, не врет ли она.
        С Каримом Давидовичем в своей работе я сталкивалась раза два. Этого достаточно, на самом деле. Оба раза он появлялся без ассистентки, с кем-то из родных, но никто ведь не говорил, что он, парализованный ниже пояса, как-то обходится без обслуживающего персонала.
        - И какой же у Карима Давидовича любимый сорт чая? - испытующе спрашиваю.
        Я не боюсь оказаться обвиненной в паранойе. После Городецкого я вижу подвох даже в том, что на меня косо посматривает дамочка восточной наружности в дальнем углу гостинной этого на диво неуютного дома.
        - Никакой, - белозубо улыбается девушка, - он терпеть не может чай, но согласно предписаниям врача согласен терпеть элитный ассам или дарджилинг. Очень педантичен и отличает сорта чая по запаху. Пьет чай с добавлением сахара, но не размешивает его, чтобы сладость усиливалась по мере приближения ко дну.
        Я смерила девушку еще одним изучающим взглядом. Да, пожалуй, ассистентка из неё действительно неплохая. По крайней мере, вкусовые пристрастия своего босса она хорошо знает.
        Где ж ты была раньше, когда он выносил мне мозг из-за этого дурацкого чая?
        - Так я вас провожу? - с искренней надеждой в голосе осведомляется девушка. - Карим Давидович ждет…
        - Да, ведите, - я решаюсь, в кои-то веки, быстро.
        Интересно, что мне хочет сказать мой новоиспеченный тесть? Или свекр? Совершенно не собиралась замуж, даже не в курсе, как оно вообще правильно!
        33. МАРГАРИТКА
        На втором этаже гостей нет. Их отсекают выставленные на лестницах парочки мордатых амбалов. Впрочем, я даже не оглядываюсь.
        Просто молча иду за ассистенткой Карима Давидовича, глядя только в её затылок.
        - О чем твой хозяин хочет со мной поговорить?
        - Он расскажет вам сам.
        Что ж, попытку разведать поле боя можно считать проваленной, но как говорится, попытка - не пытка.
        Балкон на втором этаже дома Тагира Давидовича просторный, полукруглый, открытый.
        Мое внимание тут же занимает инвалидное кресло, стоящее у самых перил балкона. Сухощавая рука, лежащая на джойстике управления.
        - Карим Давидович… - покашливает девушка, явно желая отчитаться о нашем с ней появлении. Короткое движение руки, властное и емкое, заставляет её замолчать на полуслове.
        - Я знаю, что вы пришли, Василиса, - звучит строгий голос, - я услышал ваши каблуки, еще когда вы поднимались по лестнице. Оставь нас.
        Да, каблуки у Василисы действительно громкие. Я слышу, как они удаляются, даже вопреки музыке, доносящейся с нижнего этажа. Хотя, наверное, дело в том, что мой напряженный слух сейчас готов цепляться за любой звук со стороны Карима Давидовича, все прочие смазывая, как не имеющие значение.
        Он молчит. В тяжелом дыхании слышатся едва слышные сипы.
        - Вы просили меня прийти, - я пытаюсь начать разговор, когда каблуки Василисы перестают быть слышны.
        В ответ - ничего. Он даже не разворачивается ко мне. Не удостаивает вниманием, хотя я знаю, что уж такие вещи ему точно подвластны.
        Я подхожу ближе, останавливаюсь рядом - у красивых резных белых перил балкона, любуюсь открывающимся видом.
        - Здесь очень красиво, - пробую еще раз начать говорить уже хоть о чем-то, но и эта стрела улетает в молоко.
        Ох, блин, кажется, я уже начинаю догадываться, откуда у Влада такой дивный характер.
        - Я не хочу, чтобы мой муж меня потерял, - озвучиваю, делая шаг в сторону входа в дом, - если не хотите говорить сейчас, я выслушаю вас в другое время.
        - Его не будет, - наконец раздраженно комментирует Карим Давидовичем и под тихий шорох колес инвалидного кресла разворачивается ко мне лицом, - другого времени у нас с тобой не будет, Маргарита. Мы должны договориться сегодня.
        Этот мужчина даже в инвалидном кресле выглядит убийственно опасным хищником. Да - искалеченным. Да - ослабшим. Но все еще способным разорвать глотку.
        - Договориться? О чем? - мои пальцы стискиваю перила за моей спиной.
        - О том, на каких условиях ты согласишься сгинуть с горизонта и больше не попадаться на глаза моему сыну.
        Емко.
        Эти слова имеют для меня эффект пощечины. И улыбка на моих губах быстренько становится неестественной и какой-то слегка картонной.
        - Мне кажется, я плохо вас поняла, Карим Давидович…
        - Не ври, - свекр обрывает меня резким движением подбородка, - у тебя нет проблем со слухом, я - все еще умею связывать слова в предложения, так что давай. Я жду. Озвучивай условия, и я займусь организацией твоего исчезновения. Ничего не имеешь против жизни в глубинке? Что хочешь, домик с видом на Черное море или на Енисей?
        Я медленно втягиваю воздух в легкие.
        Четкое ощущение «дежавю» меня не отпускает.
        То же «назови свою цену» - только теперь его мне озвучивает отец моего мужа, а не он сам.
        - Меня не интересует ваше предложение, - ровно комментирую, стараясь не шипеть сквозь зубы, - мое здесь и сейчас меня устраивает.
        - Думаешь, мой сын предложит тебе больше? - ядовито фыркает Карим Давидович. - Забудь об этом. Он уже почти лишен наследства, и если не одумается - останется до конца жизни куковать сугубо на дивидендах со своей гордыни. Тебе не понравится такая жизнь. Особенно с учетом того, что он все потеряет именно из-за тебя.
        Над моей головой будто опрокидывают чан с кипящей кислотой. И каждое слово свекра будто расплывается на моей коже круглым пятном ожога.
        - При чем же здесь я? - медленно проговариваю, старательно не пропуская в голос ни боль, ни горечь. - Ведь не я лишу Влада наследства. Это сделаете вы. Ваша рука подпишет новое завещание у нотариуса.
        - Но по какой причине? - обвиняюще рычит мой собеседник. - По той причине, что когда я пытался образумить сына, вместо достойной невесты выбрал девчонку на побегушках, лишь бы досадить мне сильнее. По той причине, что он готов воевать со всем миром, лишь бы доказать мне, что не позволит мне диктовать ему условия?
        Хлоп, хлоп…
        Невидимые пощечины сыплются на меня градом. Мои щеки начинают наливаться жаром.
        - Вы? Образумить Влада? Каким это образом?
        - Единственным для него доходчивым, - криво ухмыляется Карим Давидович, - если он не возьмется за ум и не займется вопросом семьи - останется ни с чем. Лишится своего места в моей фирме и наследства. Вот только и ты меня как его жена не устраиваешь, Маргарита. За деньги он мог купить куда более подходящую ему жену. С хорошей наследственностью. А что нам можешь предложить ты? Ничего. Поэтому будь хорошей девочкой, прекращай ломаться. Все равно я знаю, что к моему сыну ты совершенно не привязана.
        - С чего вы это взяли? - я ощущаю себя ежом, ершисто вздыбившим свои колючки навстречу хищному волчьему оскалу.
        Мой собеседник смотрит на меня, и в его кривой улыбке проступает что-то брезгливое. Его рука - левая, единственная рабочая в его теле, отрывается от джойстика и ныряет во внутренний карман пиджака, вынимает из него сложенный вчетверо лист и протягивает его мне.
        Я беру предмет в руки так осторожно, будто всерьез опасаюсь, что он сейчас рванет. Разворачиваю.
        Замираю.
        - Откуда это у вас? - спрашиваю сипло.
        - Знаешь, это неверный вопрос, Маргарита, - небрежно откликается Карим Давидович, - ЭТО у меня есть. Или ты думаешь, один мой сын занимается в Москве частным сыском? Я парализован ниже пояса, но думать и наводить справки не разучился. У нас с тобой другой вопрос, Маргарита. Зачем жене моего сына почерковедческая экспертиза подписи с вашего с ним заявления в ЗАГС? И действительно ли я не могу утверждать, что чувств между тобой и моим сыном и чайной ложки не наскребется.
        Это уже не невидимые пощечины. Это огромное копье, что вошло в мою спину с размаху и вышло из груди, пробив её насквозь. И я будто бабочка на шпильке - могу только бессильно трепыхать крыльями, не в силах избавиться от пронзившей меня безжалостной стали.
        - Итак, я могу повторить свое предложение, - бесцветно и теряя ко мне остатки интереса мой свекр устремляет взгляд в ночное небо над нашими головами, - я могу помочь тебе сгинуть. Безболезненно потеряться в русской глухомани, и даже получить небольшие отступные, которых хватит на скромную жизнь. Ты исчезнешь, а я помогу моему сыну сделать верный выбор.
        - Или?.. - я слышу свой почти севший голос будто со стороны. - У всех вопросов такого рода всегда есть «или». Вариант, который должен лишить меня остатков выбора. Давайте, я жду его с превеликим нетерпением.
        - Или эта справочка сейчас же полетит на электронную почту моему сыну, - мой ядовитый тон не очень-то впечатлил Ветрова-старшего, - и тебе предстоит разбираться с последствиями своего предательства. Он вышвырнет тебя сам. Насколько я его знаю - вышвырнет.
        Да, он может. У всякого терпения бывает конец, и он действительно может счесть, что с него достаточно моих попыток побега.
        Или… Или он меня оставит. Как домашнюю зверушку без права голоса, и то, что мне казалось возможными симптомами оттепели - умрет на корню. Он больше никогда мне не поверит.
        Куда ни глянь - везде топь и болото. Выбора и вправду совершенно нет.
        - Ну и что же ты мне скажешь, Маргарита? - напоминает о себе Карим Давидович. - Совсем скоро мой сын спохватится, что тебя нет внизу. И в этом случае мое предложение потеряет свою актуальность. Два раза я предлагать тебе уйти по-хорошему не буду. Так что валяй. Выбирай.
        Издевку в голосе он даже не старается скрыть.
        Действительно, выбирай, Рита. «Уйти по-хорошему», взяв «что дают», предать Влада или допустить собственное разоблачение. Что он узнает, что я все-таки готовила почву для отступления.
        Черт меня дернул с этой экспертизой. Просто хотела понять, каким же именно образом моя подпись оказалась на заявлении, без всякой задней мысли, но кто сейчас поверит в мое любопытство, когда предательство - куда более верибельный мотив для подобных инсинуаций.
        - Ты видно думаешь, что у меня железное терпение, девочка? - тон отца Влада становится антарктически ледяным. - Я ведь могу отправить ему письмо прямо сейчас. И посмотреть, как быстро ты вылетишь за порог его дома, его фирмы и его жизни в принципе.
        Ну что ж, если он формулирует свой вопрос так…
        - Отправляйте, - бессильно озвучиваю я, чувствуя, как острие копья в моей груди медленно проворачивается, сминая мои легкие в кровавое месиво, - что бы он со мной ни сделал, я это приму. И если он решит, что я ему не нужна - это будет его решение. А не мой побег.
        Произношу это и шагаю обратно в дом. Достаточно с меня этого разговора.
        - Надеешься на его снисхождение? - презрительный голос моего свекра настигает меня уже у самого входа. Его пристальный взгляд я чувствую спиной, даже не поворачиваясь.
        Я замираю всего на секунду, а потом покачиваю головой. Нельзя надеяться на то, чего просто нет. Уж чем-чем, а снисхождением, милосердием мой муж не одарен от рождения.
        Не знаю, на что я надеюсь. На что-то невозможное по своей сути.
        Отчасти, я надеюсь, что меня остановят.
        Что скажут, что все это розыгрыш, проверка, что на самом деле, у Карима Давидовича были другие причины разговаривать со мной на эту тему, да еще и так небрежно. И моего разоблачения не будет.
        Но вот заканчивается первый мой шаг. Потом второй, третий…
        Я оказываюсь в коридоре второго этажа, а меня так никто и не остановил. Никто не идет, не едет за мной следом. Не препятствует мне идти дальше.
        Вот позади ступени лестницы, а кажется, что ледяная черная пропасть.
        Сколько прошло времени? Минута? Две? Более чем достаточно, чтобы отправить жалкое сообщение. Сколько нужно Владу, чтобы понять, что именно за фотографию ему прислал отец и что она значит? Несколько секунд, при его-то убийственно-остром интеллекте.
        Сколько он даст мне времени, прежде чем исполнит свой приговор? Несколько часов? Несколько минут?
        Такое ощущение, что я шагаю по углям босыми ногами.
        Я не знаю, что он решит…
        Точно знаю, что вряд ли мне выпишут еще одно помилование. Слишком много лжи. Слишком контрастно это смотрится на фоне всех моих попыток его соблазнить.
        Можно подумать, что я его отвлекала, а сама отчаянно хотела снова сбежать.
        И из бесполезной жены я стану женой-лгуньей, женой-предательницей. Женой-врагом!
        Враги Владислава Ветрова не живут долго и счастливо.
        - Вот ты где, - голос Влада над моей головой оказывается болезненнее удара плетью вдоль позвоночника, - а я тебя уже заждался!
        Поднимая голову, подставляясь шквалу яркого синего шторма, я мысленно умираю. Мое время, кажется, закончилось.
        Сейчас начнется казнь…
        34. МАРГАРИТКА
        - Я уже думал разыскивать тебя с собаками, Цветочек, - недовольно шипит Влад склоняясь к моему уху, - любишь ты бегать и прятаться. Больше никаких интересных игр рассмотреть не хочешь?
        - Например? - едва шепчу я, отчаянно вглядываясь в его глаза и пытаясь найти в них признаки гнева, желания скорейшей расправы. Хоть бы примерно понимать, что он может со мной сделать…
        - Нужно рассмотреть варианты…
        По моей талии скользит тяжелая широкая ладонь. Вторая скользит по моей руке, касается моих пальцев. Боже, как он на меня смотрит. Я не понимаю, как у меня не обуглилась кожа!
        Ну точно, хочет побольше распалить перед тем, как приземлить носом об асфальт.
        - Это что еще ты нашла, Цветочек?
        Его вопрос заставляет меня испуганно вздрогнуть и осознать - я держу в кулаке лист бумаги. Сжатый, смятый скан с листа почерковедческой экспертизы. Дьявол! Я унесла его с собой!
        Но надеяться тут не на что, наверняка у отца Влада были копии.
        - Это… Это неважно, - я торопливо складываю листик квадратиком и прячу его единственным сейчас возможным способом, в отсутствии сумочки-то - под плечо платья, под тонкую шелковистую бретельку.
        - По правилам, ты должна была спрятать заначку в сам лифчик, - фыркает Влад, притягивая меня к себе ближе, и я снова, испуганным зайцем уставляюсь в его глаза, - а я должен был весь вечер изучать взглядом твой вырез, чтобы понять, как можно добраться до скрытого в нем секрета.
        - А тебе он так интересен? - спрашиваю, обмирая.
        - Мне интересно все, что касается тебя, мой Цветочек.
        За эту фразу, да еще и сказанную таким сокровенным шепотом в самое ушко, я сейчас с радостью бы отдала этому мужчине свою душу. Всю. Без остатка.
        Только это ведь все - часть моего наказания. Не более.
        - Влад, пожалуйста, - с моих губ срывается тихий стон, - не надо так со мной. Это слишком жестоко.
        - И правда, - он мягко улыбается и снова ловит меня за ту же, сейчас свободную руку, поднимает её на один уровень с плечом, - давай потанцуем, Цветочек?
        - Никто не танцует, - пищу я, торопливо скользя взглядом за его плечом.
        - Другие меня не волнуют, - Влад покачивает головой, - музыка есть?
        - Д-да…
        Из расположенного дальше холла, куда уже стеклись большинство гостей Валиева-старшего, действительно доносится живое томное пение саксафона. Здесь, в одной из промежуточных комнат, осталась пара человек. Девушка, любующаяся картиной, и - кажется, еще один охранник..
        - Я хочу с тобой танцевать, - продолжает тем временем мой муж, пристально глядя на меня. - Ты со мной хочешь?
        - Да…
        - Значит, расслабься, Цветочек, я поведу, - мурлычет Влад мягко и делает первый шаг.
        Он не знает.
        Я понимаю это совершенно точно, глядя в его глаза, и понимая, что все понимала не так.
        Он не знает. Он ведет себя точно так, как вел, когда мы сюда приехали. И я не вижу никаких подозрительных симптомов того, что вот-вот его настроение резко переменится.
        Почему-то Карим Давидович еще не отправил ему свое письмо. Неужели у него не оказалось под рукой электронной копии? Да быть этого не может! Но других адекватных объяснений у меня просто нет.
        Получается…
        Сообщение может прийти в любую минуту. Хоть прямо сейчас. И этот танец, возможно, то последнее, что мне достанется от Влада…
        - Смотри на меня.
        Это так легко - следовать этому требованию.
        Смотреть в непроглядный океан, чувствовать себя холстом, натянутым на двух сильных ладонях. Цепляться в каждую секунду «до»…
        И точно знать, что это ненадолго.
        Влад останавливается в какой-то миг, не отпуская меня, скользя дыханием по коже моего лица.
        Да он же дышит мной!
        С ума сойти…
        Мое сердце будто взяло перерыв в работе, вытянулось в струнку и бьется еле-еле, чтобы не заглушить своим стуком ни единого жадного вдоха.
        Я - вся покрылась мурашками, несмело провожу пальцами по его шее. Даже тут мышцы напряжены до предела. Будто он балансирует на самом краю бездны и никак не может оторвать от нее глаза…
        Пожалуйста, хоть слово… Скажи хоть слово…
        Вибрация телефона в правом кармане Влада оказывается сродни удару электрошоком. Первый-второй-третий раз…
        Это не сообщение, это звонок. И я даже догадываюсь от кого. Мое сердце сжимается от предчувствия, выкручивая напряжение во мне на предельный уровень.
        А Влад будто и не замечает ничего, медленно сползая ладонью ниже моих лопаток.
        - Ответь, - выдыхаю я, испытывая нестерпимое желание зажмуриться. Только бы не видеть его лица, когда ему все обо мне скажут…
        - Да пошли они, - хрипло шепчет Влад, почти касаясь губами моей шеи. Да он настоящий профи в вопросе того, как качественно пытать женщину…
        А телефон не унимается.
        Кажется, эти периодические гудки вибрации происходят у меня в голове, и с каждой секундой в ней становится все жарче от стыда.
        Господи, как надоело все это…
        - Ответь, пожалуйста, - умоляю, сжимая пальцы на его ладони, - это ужасно отвлекает.
        Он всего лишь выдыхает, но насколько же выразительным получается этот вдох. Сразу видно, что он думает и обо мне - которую так просто отвлечь - и о звонящем, который никак не уймется и, кажется, уже пошел на второй круг прозвонов.
        - Да, - если бы мне ответили таким разъяренным тоном, я бы, пожалуй, передумала вести разговор с собеседником прямо сейчас.
        Но фотографию его отца на заставке я заметить успела.
        Дьявол. Вот теперь точно все…
        Роняю лоб на плечо Влада, отчаянно хочу вцепиться зубами хотя бы в дорогую ткань его стильного пиджака. И пусть меня от него отдирают с мясом.
        - Когда Тимур перестанет хныкать, а ты - перестанешь дуть ему на вавки, передай ему, что затыкать мою жену ему не позволено, - сдержанно произносит Влад, перебивая длинный монолог отца, который мне разобрать не удается.
        Судя по всему, Тимуру действительно досталось. И он наябедничал Кариму Давидовичу. Поэтому так запоздало мое разоблачение?
        Ну, значит, сейчас грянет…
        Я не слышу ничего из речи Карима Давидовича, я, буквально заставляя себя не слушать, лишь крепче жмусь к Владу, прикрыв глаза и растягивая эту сладкую агонию. Господи, как же хорошо вот так…
        А уж когда пальцы его свободной руки забираются в мои волосы, пробираясь под пряди сложной косы…
        - Пошли, - Влад лишает меня этого маленького незаслуженного десерта, и дергает за самый кончик косы, - я испортил отцу настроение и разговаривать сегодня о бизнесе он не желает. Значит, мы вовсе не обязаны тут находиться. Знал бы, даже не болтал бы с Тимуром, сходу бы дал ему по морде, и вернулся в машину.
        Его спокойствие оказывается для меня самой большой неожиданностью.
        И вглядываясь в его лицо, я не вижу вообще никаких изменений в настроении.
        Карим Давидович что… Ничего про меня не сказал?
        Влад увлекает меня за собой, к выходу из дома, по пути набирая водителя.
        На улице я еще успеваю обернуться, бросить взгляд на второй этаж дома. Глухой и темный. Все буйство света и энергии происходит на первом этаже, там в окнах мелькают люди, оттуда слышится смех.
        И все-таки на втором этаже я вижу невысокую, сидящую в кресле фигуру Карима Давидовича. Он так и остался там? А хрупкий силуэт рядом с ним - видимо, Василиса.
        Не понимаю.
        Почему он не сказал?
        И почему мне от этого не легче?
        Этот вопрос тяжким грузом остается висеть над моей душой.
        Не сказал сегодня - скажет завтра. Когда Влад будет в большем настроении вести с ним диалог. Сегодня он был раздражен. И с отцом разговаривал довольно резко. Возможно, мой свекр решил выбрать более удачное время. Да, точно.
        На парковке Ветров останавливается, крепко стискивает мои пальцы, скользит по мне изучающим взглядом.
        - Замерзла?
        - Н-нет…
        - Да ну! - он проводит рукой по моему предплечью, и я понимаю, что вся моя кожа сейчас выглядит так, будто я была гусыней и меня только что ощипали.
        Мда, не вышло из меня светской дивы, вышла мокрая курица. Могу себе представить, как это смотрится. Вот и смотрит на меня Ветров, снисходительно посмеиваясь.
        - Немножко, - тихонько отвечаю, опуская ресницы. За волнением я совершенно не замечаю этого дурацкого холода. В голове - тысяча мыслей и совершенно не понятно, как с ними работать вообще.
        Ветров неторопливо поводит плечами - кажется, чтобы их размять, а потом с них, как от движения опытного стриптизера, спадает его темный пиджак.
        - Иди сюда, Цветочек, - на мои плечи опускается теплая, пропитанная его теплом ткань. Его теплом. Его запахом. Плотное облако его энергетики будто окутывает меня с головой, дурманя разум почти до потери сознания.
        - Так теплее? - склоняясь к моему лицу, мягко шепчет Влад.
        Тихо шурша шинами, подъезжает наша машина, так и не дав мне возможности дать внятный ответ.
        - Ну наконец-то, - с отчетливым облегчением выдыхает Ветров и шагает вперед, открывая для меня боковую дверь авто. - Все, можешь брать отбой, Цветочек. Дальше роль можешь не играть.
        От этой реплики у меня аж в ушах звенит. Он все еще считает, что я играю?! И сам он играл, получается?
        Я не знаю, что со мной происходит в эту секунду.
        Какая именно шлея хлещет мне под хвост, отчего я резко шагаю к Ветрову, оказываясь настолько близко, что чуть носом в его подбородок не впечатываюсь.
        А у него всего лишь слегка приподнимаются брови. Брови!
        Я ощущаю себя бессильной добиться от этой глыбы гранита хоть какой-то эмоциональной реакции, но все равно яростно ударяю его кулаком в грудь.
        Меня ловят за запястье и ощутимо стискивают его пальцами, требуя остановиться. Я дергаюсь, но это бесполезно - пальцы Ветрова оказываются эффективней наручников.
        - В чем дело? - сухо произносит Влад сужая глаза. - Все было замечательно, ты вела себя идеально, что на тебя вдруг нашло, Цветочек?
        - А тебе не плевать? - злобно шиплю я. - Куколка сломалась, отклонилась от программы. Запри её в комнате, авось поспит и все само пройдет. Так ведь ты со мной делаешь всегда, когда мое поведение тебя не устраивает?
        - Ты хочешь чего-то иного? - в голосе моего мужа впервые за этот вечер звучит ощутимая прохлада. - Наши с тобой отношения не предполагают никаких других способов разрешения конфликта.
        - Так пусть они катятся в ад, эти отношения, - взрываюсь я уже окончательно, и в этот раз дергаюсь сильнее, все-таки выдирая свою руку из пальцев Влада, сдирая со своих плеч его пиджак и швыряя его в Ветрова со всей силой, - можем принять, что я беру самоотвод с этого спектакля.
        - Спектакля? - в голосе Влада начинают грохотать первые раскаты грома.
        - А как еще назовешь то, что весь вечер ты кормил меня гребаными авансами, а сейчас все оказывается банальным следованием роли для твоей пафосной родни и их друзей. Интересно, что в тебе вообще есть настоящего? Может, тебе и наследник нужен просто для галочки, потому что мудаку твоего уровня нужен сын, которому ты будешь показывать владения и учить правильно пороть холопов!
        Господи, как же меня несет. Я сама это понимаю, и волосы на моем затылке начинают вставать дыбом от осознания смысла слов, так неосторожно брошенных в лицо Владиславу Ветрову. Человеку, которому вообще ничего не стоит растереть меня в порошок. Если так подумать - он мне это уже обещал. Только почему-то постоянно медлит с реализацией этой угрозы.
        И все-таки, я это озвучиваю. Ему в лицо, с расстояния пары сантиметров между кончиками наших носов. А после - дергаю с шеи и кулон, который он мне подарил, с четким намереньем закинуть его куда подальше. В эти пафосно-подстриженные кустики на краю парковки - отличный вариант!
        Пальцы, стиснувшиеся на моем подбородке, заставляют меня замереть. Затеплиться искре рассудка в моей безумной голове. Что я делаю? Я ведь завтра обрыдаюсь, что по идиотскому порыву избавилась от того единственного, что Влад подарил мне лично, глядя в глаза. Это тебе не флакон духов, будто случайно забытый на столике в гостиной. Хотя я ведь и тот флакон хотела бы запереть в сейф для сохранности.
        - Хочешь сказать, для тебя это не была игра, Цветочек? - улыбается Влад нехорошо. Угрожающе. - Хочешь сказать, что этим вечером ты и вправду наслаждалась моим обществом? Искренне со мной флиртовала? Хотела настоящего между нами?
        - Не только сегодня! Да! Я хотела. По-прежнему хочу, если хочешь знать!
        Я рычу это и понимаю - мосты за мной горят. Назад я уже не могу отступить.
        35. МАРГАРИТКА
        Влад молчит и смотрит на меня - только минуту, но она кажется безумной вечностью. А потом покачивает головой, искривив губы в снисходительной ухмылке.
        - Я прощу тебе эту маленькую ложь, Цветочек. Так и быть. В конце концов, это мелочи. Но я тебе почти поверил, умница. Делаешь успехи. Тебе бы на театральном поприще карьеру делать, звезда бы была.
        Я смотрю на него и чувствую, как начинаю задыхаться.
        И кулаки снова сжимаются.
        Господи, как же я хочу пустить их в ход…
        - Хочешь еще раз возмутиться, с чего это я обвиняю тебя во лжи? - Влад строит понимающую гримасу и бесит меня еще сильнее. - Почему готов со стопроцентной уверенностью говорить о том, что ни о чем настоящем между нами не может быть и речи? Ну же, ты ведь эти обвинения крутишь в своей красивой головке? Так ведь, Цветочек?
        - И почему же? - сквозь зубы интересуюсь я, натягивая на лицо самую искусственную из всех улыбок.
        - Потому что первый признак готовности к чему-то серьезному - это умение доверять тому, с кем ты чего-то хочешь добиться, - менторским тоном сообщает мне Влад, - и давай я задам тебе один вопрос, Цветочек. Ты мне доверяешь? Мне, который затащил тебя замуж, не оставив выбора? Мне, который не выпускает тебя из дома без охраны и свеженького комплекта жучков? Мне, который…
        - Да! - рявкаю я, перебивая этот гребаный монолог. В общем-то и сама помню все его косяки. Но это не имеет значения.
        - Да? - Ветров саркастично округляет глаза. - Ты хоть в курсе, что значит доверять? Я тебе подскажу, чтоб мы с тобой не разошлись в значении терминов. Доверять - это значит «делиться тем, что тебя беспокоит». Полагаться на другого. Считать его достойным разделять с тобой твои проблемы. Уверена, что ты действительно все это можешь сказать обо мне?
        - Да, могу, - очень стараюсь звучать хоть капельку спокойнее. Просто потому что не могу же я все время на него орать.
        - Да ну? - убийственный тон Влада становится ядовитее с каждой секундой. - Хорошо, дорогая женушка, давай проверим твое утверждение на практике? Куда ты пропадала в доме моего милейшего дядюшки? Почему явилась ко мне бледная, будто тебе кто-то сказал, что тебе срочно нужно отрезать ногу? Кто тебя напугал? Назови мне имя!
        Он точно знает, как резко опустошить до дна весь бокал с моей злостью. Буквально просто взять и перевернуть его вверх ногами. И все, что раздирало меня на части - замолкает, улетучивается, утекает в неизвестном направлении.
        - Ну и? - Влад ехидно щурится. - Я жажду твоих откровений, Цветочек.
        - Зачем? - спрашиваю я, уже тише, уводя взгляд в сторону. Это моего мужа не устраивает, и он за тот же подбородок заставляет меня повернуться обратно.
        - Не догадываешься? - его тон становится каким-то темным, слегка голодным. - Ни одному мудаку не позволено тебя пугать, обижать, причинять тебе вред. Пока я жив, по крайней мере.
        - С чего это такая трепетная забота? - не удерживаюсь я. - Или это все к вопросу о том, каково быть женой Владислава Ветрова, и какие этому сопутствуют привилегии?
        Влад не отвечает, только саркастично выгибает бровь, будто лишний раз напоминая мне о том, что его вопрос остается без ответа.
        Вдох-выдох, вдох-выдох…
        Я готовлюсь к нырку в ледяной океан и не знаю, сколько протяну в его безжалостных волнах.
        Решиться на это неожиданно просто. Просто сегодняшний вечер выбил меня из колеи. Я думала, этот результат экспертизы так и останется сложенной вчетверо бумажкой в моем паспорте, а сейчас понимаю - Влад эту бумажку не оценит. И не одобрит. Но когда о секрете знают двое - это уже не секрет. И долго он им не будет. Стоит признаться во всем сейчас до того, как Владу меня сдаст Карим Давидович.
        Признаюсь сама - есть хотя бы шанс, что он от меня не избавится.
        - Я говорила с твоим отцом, - пальцы на моих руках тесно переплетаются, - так что причин для твоего возмездия нет, ты ведь не будешь с ним ссориться…
        - О чем вы говорили? - глаза Влада неожиданно сужаются. - Он тебе угрожал? Запугивал? Что требовал?
        Судя по всему, я ошиблась. И родственные узы тут никакого веса не играют.
        - Я ему не нравлюсь как твоя жена, - с трудом справляюсь с дрожью в голосе, - он очень хочет тебя от меня избавить.
        - Не успокоился, значит, - прищур Ветрова становится совершенно ледяным, - что ж…
        - Это не все… - я неуверенно касаюсь его руки и тут же отдергиваю пальцы. Не уверена, что имею право на такие жесты, с учетом моего предательства. - Он не просто так этого хочет. Он уверен, что я ничего к тебе не чувствую. Не просто так. У него есть… Основания.
        - И какие же?
        Ох, как я не люблю этот взгляд. Холодный взгляд Ветрова-босса, чей мозг уже на сто процентов захвачен какой-то новой задачей. Увы мне, он практически девяносто процентов времени с такими глазами ходит.
        Я выдыхаю и вытаскиваю из своего «тайничка» сложенные в тугой прямоугольник результаты экспертизы.
        - Вот эти. Ты не знаешь, но я забрала из ЗАГСа наше заявление, которое ты подал, и сделала экспертизу своей подписи и…
        Влад сдавленно фыркает, сбивая меня с мысли.
        - Ты такая смешная, Цветочек, - хмыкает он вполне мирно, - ты действительно думаешь, что я не знаю об этом твоем мини-расследовании?
        Определенно, до этого момента, я так думала. Но теперь…
        - Ты… - я аж задыхаюсь от озарения, - ты знал.
        - Я слежу за тобой куда пристальнее, чем ты думаешь.
        - И… Давно?
        - Да уж не пару минут, как узнал, - Влад настолько откровенно надо мной потешается, что это даже обидно, - Цветочек, ты обижена, что я позволил тебе играть в детектива? Или что я не отодрал свою своевольную женушку, как она того заслуживала?
        Кровь бросается мне в лицо, а ладони отчаянно просят снова ударить Ветрова. Хоть кулаком в плечо, чтоб выразить возмущение.
        А можно в глаз - чтоб не повадно было надо мной издеваться.
        И все же положение из бедственного неожиданно становится спокойным. Если он знает, значит, никто меня карать не будет. И то хлеб.
        Тогда может…
        - Я ответила на твой вопрос, - скрещиваю руки на груди, - я доверила тебе и то, за что мне перед тобой стыдно. Влад, я знаю, что ты имеешь право злиться, но…
        - Тш-ш, - большой его палец ложится на мои губы, перебивая мои сумбурные мысли, вот только это ни черта не жест, от которого густеет воздух в легких.
        Влад смотрит не на меня, куда-то за мое плечо, и я почти вижу, как в его голове крутятся и щелкают сложные механизмы логики.
        - Может быть, ты случайно спросила, откуда у моего отца результаты твоей экспертизы? - задумчиво интересуется Влад, хотя чувствуется, что он не ожидает положительного ответа.
        - Н-нет, как-то не пришлось.
        Он чему-то недовольно кривится, а потом качает головой.
        - Хорошо, значит, я спрошу у него сам.
        Шагает к машине, снова открывает мне дверь. Вот только теперь он сам не думает садиться вслед за мной, только сует голову в салон и командует терпеливо ожидающему нас водителю.
        - Вези Маргариту домой, Борис. Я буду позже, возьму такси.
        - Влад… - я перехватываю его за запястье. Только по порыву, у меня не находится внятных слов, чтобы задать свербящие у меня внутри вопросы.
        Неужели я так ему не нужна, что даже объяснениями он меня не удостоит? Мы ведь не договорили…
        Когда его рот накрывает мои губы - это похоже на глубокое погружение, только вдохнуть мне никто не дает. И голова гудит сильнее, гораздо сильнее…
        Господи, боже…
        Кажется, я вспыхиваю, сгораю дотла и возрождаюсь снова за несколько секунд этого поцелуя.
        Секунд? Минут?
        С временем все непросто…
        - Не засыпай без меня, Маргаритка, - он отрывается от моих губ и шепчет мне это прямо на ухо, и от этого я едва не выкипаю.
        - Не засну, если будет чего ждать, - откликаюсь ему в тон, стремясь не выдать внутреннюю дрожь.
        Господи боже, я обмениваюсь откровенными намеками с человеком, заставившим меня выйти за него замуж. Вслух говорю ему, что хочу его.
        Земля вызывает крышу. Крыша, мы вас не слышим!
        36. ВЛАД
        Никогда бы не подумал, что буду испытывать столько удовлетворения от собственного поражения.
        Моей целью было ни в коем случае не допустить сближения с женой. Незачем. Если операция пройдет по плохому сценарию, я не хочу, чтобы она меня оплакивала. Пусть живет дальше, вспоминает меня как пережитый кошмарный сон.
        А если пройдет по хорошему…
        Цветочку не помешает осознать, что мои решения не обсуждаются. Сблизиться с женой я всегда успею, если все пройдет как надо.
        Я так думал…
        Забавно получалось. Я её ломал, вот только крошилось почему-то именно мое эго. Именно я все сильнее с каждым днем влипал в нее, вяз, как вязнет в густой сметане пытающаяся выжить лягушка.
        Лягушка думала, что под лапами вот-вот окажется твердый слой масла. Что она ощутит твердую опору, вот сейчас! И… Её ждал новый сметанный омут…
        Цветочек не играет.
        Я ей нравлюсь.
        И вот он я - взрослый мужик, с характером асфальтоукладочного катка, иду и улыбаюсь как какой-то влюбленный сопляк.
        Я её целовал. Она мне отвечала. А еще Цветочек так сладко постанывает даже во время поцелуев.
        Я все делал, чтоб ей не понравиться. Вытащил на свет самые поганые черты своего характера, заходил куда дальше, чем следовало, когда обходишься с женщиной, которая крепко и прочно засела как в твоих мыслях, так и кое-где пониже. А Цветочек… Постанывает!
        Так, что я едва сдержался от того, чтобы послушать, как же она стонет в полный голос.
        Привести мысли в порядок все-таки приходится - я не хочу выдавать степень своего попадалова перед теми, кто в последнее время мне обеспечивает максимально нескучную жизнь.
        Отца я неожиданно застаю уже уезжающим. Два дюжих молодчика, специально нанятых отцом для подобных ситуаций, уже пересадили его в машину, один из них уже фиксирует инвалидное кресло в задней части машины. Василиса, отцовская ассистентка, еще стоит у машины и что-то быстро пишет под диктовку моего драгоценного родителя.
        - Надо же, а я думал, ты до утра тут будешь Тимуру сопли вытирать.
        Я не церемонюсь, но у нас и ситуация такая, что никакого мирного разговора «отец-сын» просто не предполагается.
        Слишком уж много взаимного недовольства успело набежать между мной и отцом за это время. И никто не намерен уступать первым.
        - Я, кажется, сказал тебе, что не в настроении сегодня общаться с тобой, сынок, - отец при виде меня кривится, - ты совершенно не умеешь себя вести с родственниками.
        Ага, родственнички. Которых я до этого года ни в глаза не видел, ни по телефону даже не слышал. А ведь жили в Москве, четвертый год как перебрались!
        - Ну да, с моей женой-то ты уже наобщался, - холодно комментирую я, игнорируя отцовский тон, - с какого черта, ты, кстати, решил, что тебе позволено решать, с кем мне спать и с кем детей делать?
        - Созналась, значит? - отец насмешливо щурится, не замечая недовольства, кипящего в моем голосе. - Во всем созналась или только в том, что я напугал бедняжку Маргаритку?
        - Ты следишь за ней, - скрещиваю руки на груди, - это неприемлемо.
        - А как иначе мне познакомиться с невесткой, если не слежкой? - отец так ехидно загибает бровь, что я даже узнаю в этом жесте себя. - Ведь любимый сын не очень-то способствует нашему общению. С момента вашей помолвки уже не одна неделя прошла. Вы расписались втихую. За это время ты из своей берлоги ни разу не вылезал.
        - Ну, да, действительно, - я сужаю глаза, - и чего я спрашиваю, сам же виноват. Обязательно нужно было три раза на дню ездить в гости к папочке, который шантажирует меня мной же заработанными деньгами.
        - Речь всего лишь о наследстве.
        - Речь о фирме, которую я пять лет назад выколупывал из заднего прохода бытия, - рычу сквозь зубы, - которую ты хочешь, чтобы я делил с инфантильным сопляком, который ничего не понимает в деловых вопросах.
        - Тимур неопытен…
        - Тимур безнадежен, - срываюсь я уже окончательно, - его собственный отец три года назад уже пытался ввести его в свой бизнес. Тимур прощелкал кругленькую сумму за счет Тагира, профукал два ценных контракта, расплевался с третью важных партнеров. Тагир до сих пор восстанавливает ущерб и спешно переучивает сыночка, только он не очень-то хочет учиться. Он любит легкие деньги, у него паршивые связи и очень сомнительные знакомства. И вот это ты хочешь, чтобы я спасал? Знаешь, мне гораздо проще вывести свои деньги из твоей фирмы, забрать своих людей и начать с нуля. Меньший ущерб, меньше убью усилий. Если б он еще мне нравился, я бы, возможно, и попробовал помочь «по-родственному», но нет.
        Странный эффект оказывается у моих слов. Я вроде сдал, сколько всего уже успел разузнать о семейке Валиевых, свалившихся на мою голову, раскатал Тимурчика тонким слоем по асфальту, а отец задумчиво молчит, перебирая по колену пальцами не парализованной руки.
        - Что, хочешь мне снова прочитать мораль на тему того, что кровные узы всего важнее? - я презрительно кривлюсь.
        - А ты послушаешь?
        - Вряд ли.
        - Значит, нет. Чего ты хочешь, сынок? Зачем оставил свою красивую жену? Чтобы высказать мне свое возмущение?
        - Это весомая причина. Мне, конечно, еще желательно услышать имя твоего контрагента, который сливает тебе личную информацию обо мне и моей спине. Но ты можешь не называть, поиграем в прятки, я сам её найду.
        - Её? - отец невозмутимо приподнимает брови. - И с чего же ты взял, что мой информатор - девушка.
        Вместо тысячи слов - я поднимаю взгляд и широко улыбаюсь Василисе. Ассистентка отца неожиданно пугается и делает шаг назад. Затем спохватывается, но уже поздно. Я получил подтверждение своей гипотезы.
        - Ты очень похожа на сестру, Васек, - насмешливо роняю, - даже забавно, что я раньше этого не заметил. Можешь поздравить её с увольнением, сегодня.
        Решение моей загадки оказалось простым и удобоваримым. Из двух моих домработниц отец мог купить Машу, и вот у неё-то есть куда более принципиальная для неразглашения информация.
        А Яна…
        Ну что ж, мораль моей басни очень проста. Не бери на работу бывших однокурсниц. Тем более тех, кто тебе строили глазки и которые после третьего предупреждения только на первый взгляд заканчивают это делать.
        Беседы с отцом… Бессмысленные и беспощадные. Я устал тратить на них время, кто бы знал как…
        Иногда кажется, что он ведет какую-то свою игру, но истинные её цели все никак не прояснятся.
        Я стерпел идиотское вмешательство в мою личную жизнь. Я даже подыграл идиотской отцовской прихоти - ну и своей прихоти тоже подыграл, чего уж там скрывать. Что происходит сейчас - он не желает объяснять, что ж, придется отстаивать свои границы по-жесткому.
        Увы, моим планам не удается оказаться претворенными в жизнь.
        Я самым позорным образом теряю сознание на двенадцатом шаге подальше с парковки у дома Тагира. Там, где этого делать было ни в коем случае нельзя!
        37. МАРГАРИТКА
        Что может быть хуже того, чем засыпать разочарованной в пустой постели?
        Проснуться в ней при абсолютно не изменившихся переменных!
        Нет тяжелой руки, лежащей на моем боку, как было в первый раз, когда я просыпалась в этой постели.
        Я еще некоторое время лежу не двигаясь, пытаясь ощутить лопатками тепло спящего рядом, или хотя бы - услышать его дыхание, и только потом позволяю себе повернуться и ощутить лютейшее разочарование.
        Его нет.
        Я прижимаюсь носом ко второй подушке - она слегка сбита, но пахнет только моим шампунем. Влада в этой постели даже не было.
        И…
        И вот как это понимать?
        И как по-идиотски себя сейчас чувствую я, потерявшая вчера час времени на выбор одной только сорочки для сна.
        Рита, Рита, легла бы спать в пижаме-скафандре, глядишь, и сработал бы закон жизни, когда ты выйдешь мусор вынести и на пути до мусорного бака встретишь десять знакомых, бывшего и первую соперницу по школе.
        Интересно, что-то произошло или Владислав Каримович в принципе решили в который раз очертить, кто здесь определяет порядок вещей и их приоритет?
        Я прохожусь по спальне - его спальне, я специально выбрала для сна именно её. Поняв, что под кроватью никто не прячется, в душе никто не шумит, я плетусь к себе, чтобы освежиться уже в своей ванной и переодеться в один из родных, купленных еще незамужней мной домашних комплектов одежды. Антисекс во всем - от мешковатых фланелевых штанов, до черной водолазки с кислотно-зеленым факом на груди. Такой, чтоб если сексуальный маньяк и постучался в мою дверь, чтоб при виде меня у него точно кончилось все имеющееся желание и он убежал искать кого-то поинтереснее.
        Что называется, сегодня я уже ничего не знаю, ваш поезд определенно ушел, Владислав Каримович.
        И в самое ближайшее время новых рейсов не предвидится.
        Да, я обиделась! Я так обиделась, что теперь уже даже не знаю, что такого должно случиться, чтобы я вдруг передумала не теплеть к Ветрову никогда в своей жизни.
        Пустынная квартира навевает нехорошее настроение и не очень-то радужные мысли.
        Почему так затянулся простенький разговор отца с сыном?
        Приезжал ли Влад вчера вообще домой? И если нет, то почему?
        Уж не решил ли он, что у него есть любовницы поинтереснее меня?
        Ведь наверняка же есть!
        Странное у меня настроение - жгучая ревность вперемешку с солоноватой тревогой. Я нахожу свой телефон, пытаюсь дозвониться, но гудок идет за гудком, прозвон следует за прозвоном, а мне так никто и не отвечает.
        Концентрация дивного коктейля, медленно побулькивающего в моей груди, удваивается.
        Ко всему прочему - почему-то нет домработницы. И пусть сегодня смена нелюбимой мной Яны - я все равно не очень рада находиться одна в пустой квартире.
        Раньше, если что, я могла хоть у них спросить, куда уехал мой чертов муж, если он предупреждал их для меня - они обязательно сообщали. А сейчас даже спросить некого.
        Руки занять нечем, и пока в мозгах все сильнее накручивается клубок моих встревоженных мыслей, я иду на кухню, чтобы приготовить завтрак.
        Если Яна устроила забастовку, стремясь доказать нам, что мы тут без неё с голоду помрем - это она облажалась. Запас продуктов тут такой - даже держи я трех мужей, вместо одного - и то бы нам с ними хватило на пару недель. А непритязательной мне и на месяц может хватить. Даже с извращениями в духе: приготовь на завтрак не простые оладьи, а банановые. Чем больше возни, тем дольше я не ударяюсь в панику…
        Жаль, что это не обычное утро.
        Жаль, что я не проснулась - а он просто встал раньше меня, хотя вчера вернулся слишком поздно.
        Жаль, что он не торопится сейчас войти в кухню за моей спиной и произнести в своей спокойной манере: «Цветочек, я, между прочим, жду тебя за завтраком». И я в ответ не могу обернуться, ткнуть ему в грудь лопаткой для оладий (и плевать, что масляная) и сообщить ему, сколько времени я ждала его вчера в постели, пока мой мозг не отключил меня в принудительном порядке.
        Вот спрашивается, и кто теперь будет есть эти чертовы оладьи, если мне кусок в горло не лезет?
        И все же я их допекаю, получается очень приличная горка.
        От скуки и отсутствия аппетита я даже делаю то, что всегда считала жуткой ерундой. Развлекаюсь сервировкой. Нарезаю ягоды, готовлю два соуса по вычитанным в интернете рецептам.
        Все это - под дивный аккомпанемент автоматических прозвонов Владу.
        В какой-то момент у него разряжается телефон и в моей голове становится еще теснее от тревожных мыслей.
        Что-то случилось. Что-то точно случилось. Он бы хотя бы ответил. Сбросил сообщение. Еще что-то…
        Я настолько напряжена, настолько готова сойти с ума, что проворачивающийся в замке ключ слышу за несколько весьма приличных комнат. Чудом удерживаюсь от того, чтобы не вылететь из кухни со скалкой наперевес - очень хочется, на самом деле, выскакиваю в прихожую Ветрова, и так и замираю в дверях.
        Это не Влад. В нашей прихожей, отряхивая капли дождя с идеально отутюженных брючин, стоит брат моего мужа. А справа от него - уже сверлит меня тяжелым взглядом Карим Давидович, в своей неизменной коляске.
        Запирает Ярослав дверь ключами Влада.
        Точно что-то случилось. Это даже спрашивать не надо, это очевидно.
        Мое сердце проваливается куда-то в район первого этажа.
        Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого и по одним только их мрачным лицам понимаю, что сильно не дотянула в своих предположениях до реальности.
        - Скажите мне, что он хотя бы жив! - свой резко севший, умоляющий голос я слышу как будто со стороны.
        - Жив, - ответ получаю в таком тоне, будто Ярослав испытывает смутную досаду от этого факта и сам бы с удовольствием укоротил срок жизни брата, - но в больнице. Под капельницей.
        Мои пальцы цепляются за косяк, и сама я пошатываюсь, потому что воображение рисует передо мной самые кровавые картины. Что случилось? Авария? Покушение? И то и другое?
        - У нас мало времени, - сварливо каркает Карим Давидович, - нам нужно понимать, что твой братец от нас скрывает, Яр. Какую именно мерзость! Только исходя из этого будем принимать дальнейшие решения.
        - Да, - Ярослав коротко кивает и шагает ко мне, явно желая пройти мимо меня, но тут наши интересы неожиданно пересекаются.
        За моей спиной, в конце концов, рабочий кабинет моего супруга. С документами, секретами и всем прочим, чего не должны касаться чужие руки и чужие глаза.
        Инстинкты верной секретарши не пропьешь и не проспишь. Я делаю короткий шаг в сторону, чтобы встать уж конкретно поперек прохода, и закостеневаю, исподлобья глядя на мужчину.
        - То есть стоило ему выйти из строя - как вы тут же лезете в его дела? И думаете, я буду спокойно на это смотреть?
        - И что же ты сделаешь? - насмешливо роняет Ярослав, саркастично изгибая бровь. - Наши с тобой весовые категории по умолчанию не равны.
        Да, разумеется. Этот мужчина и без сторонней помощи с легкостью сметет меня с дороги и отбросит к стеночке, как ненужный мусор. Вот только кто сказал, что я ничего не могу?
        - Я вызову охрану, - задираю подбородок, - с ней весами померяетесь.
        - Я - брат хозяина этой квартиры, - ухмылка на губах Ярослава становится ярче, - думаешь, его охрана будет чинить мне препоны?
        - Я его жена.
        - Контрактная жена. И твой брачный контракт я составлял лично. Прекрасно знаю, насколько высоки твои отношения с моим братом.
        Я ощущаю, как леденеет и без того не самая приветливая улыбка на моем лице. С каким восхитительным хладнокровием мне указывают на мое весьма сомнительное место. Интересно, если дать этому человеку в руки гвозди и молоток, он своему врагу руки к полу прибивать будет с тем же садистским удовольствием?
        И тем не менее, голову я поднимаю еще выше.
        - Вряд ли охране будет охота разбираться в таких нюансах. Я - жена хозяина. Вы - те, кто в лучшем случае может считаться гостями. Имею ли я право защищать секреты своего мужа от его гостей? Проверим на практике.
        Взгляд Ярослава тяжелеет, я практически кожей ощущаю, что он испытывает сильнейшее желание просто сдвинуть меня с дороги. Что ж, пусть попробует. Я посчитаю это за объявление войны мне лично.
        Неожиданно лицо Ярослава расслабляется, и он опускает мне ладонь на плечо с легким нажимом, заставляя меня вздрогнуть.
        - Ты надежная девушка, Марго, - без тени скрывшейся без следа иронии произносит мой собеседник, - и я понимаю, что мой брат в тебе ценит. Но мы сейчас не враги. И интерес у нас сейчас один. Общий!
        О, а вот и смена стратегии.
        Я в курсе, что Ярослав Ветров умеет в полете не только переобуться, но и коня подковать, но первый раз вижу, чтобы линия поведения менялась не стольк стремительно, но и убедительно. Он действительно пытается добиться от меня ослабления бдительности. Зря.
        Я не собираюсь сдвигаться ни на сантиметр.
        - У этого кретина рак мозга, дорогуша, - звучит жесткий голос Карима Давидовича, - и есть риск, что это дерьмо в его башке пустит метастазы. Давай не будем тратить ничьего времени, тем более что у нашего с тобой общего знакомого его может быть слишком мало.
        - Рак? - из стоящей на твердых ногах женщины я вдруг превращаюсь в набитую ватой куклу. - Мозга? Это правда?
        Я впиваюсь взглядом в Ярослава, надеясь, что он критично качнет головой изобличая ложь, или сам как-то выдаст её. Хоть одна только, но…
        В его глазах я будто вижу отражение своих страхов, бущующее ничуть не тише.
        - Характер опухоли еще не ясен, - глухо произносит брат моего мужа, - мы надеемся на лучшее. Но конкретнее будет ясно только после операции. И временем мы действительно не располагаем.
        У меня звенит в ушах так громко, будто меня кто-то ударил.
        - Чего вы хотите?
        - Понять, насколько далеко все зашло, - отрывисто откликается Ярослав, - как давно Влад в курсе и что предпринял по поводу.
        - Он в курсе? - каждый вопрос - будто еще один удар, каждый оглушает меня все сильнее и сильнее.
        - Это объяснило бы очень многое.
        - И поспешную женитьбу на тебе, девочка, в том числе, - предельно раздраженный нашим диалогом вклинивается Карим Давидович.
        Его выпад уходит в молоко. Меня сейчас не волнует зыбкость моего положения и слишком быстрая наша с Ветровым свадьба.
        Я почти слышу едкий голос Влада. Одну из фраз, сказанную вчера, практически перед тем, как мы с ним разошлись.
        Пока я жив, по крайней мере.
        И ведь таких фраз я могу припомнить не одну. Я ведь думала, что все они так, для красного словца…
        Боль разрастается в моей груди медленно, но постепенно сворачивается все в более тугой ком.
        - Марго, - ладонь Ярослава на моем плече сжимается сильнее, - своему брату я обязан очень многим. Жизнью в том числе. Я сам быстрее сдохну за него, чем позволю навредить. Но сейчас себе вредит он сам, каждым днем своего промедления. Доверься нам хотя бы сейчас. Один раз. Перед Владом возьму на себя всю ответственность.
        - Это все равно будет мое предательство, - я едва-едва покачиваю головой, а потом - через силу сдвигаюсь в сторону, - ищите. Если сможете что-то найти - ищите. Я буду следить, чтобы вы не лезли туда, куда не следует. А потом вы отвезете меня к нему в больницу, без проволочек.
        - Разумеется, - Ярослав ободряюще мне улыбается, - спасибо, Марго.
        Спасибо меня не спасет.
        Когда Влад узнает, что я позволила кому-то копаться в его бумагах - тут уж нечего гадать. Что бы он ко мне ни испытывал, даже самую глубокую привязанность предательство такого рода убьет на корню. Готова ли я к такому? Нет, конечно же.
        Вот только прощаться навсегда с Владиславом Ветровым настолько рано я готова еще меньше.
        38. МАРГАРИТКА
        Вообще-то дверь домашнего кабинета до сей поры была единственной закрытой от меня всегда, когда Влад отсутствует в своей квартире. Он даже и не думал скрывать, что доверяет мне только в очень узких пределах. И видимо, точно зная это, мои гости пришли сюда с его связкой ключей.
        Все происходит предельно быстро. За пятнадцать минут Ярослав быстрым и деловитым смерчем проходится по кабинету моего мужа.
        Это почти физически больно - это наблюдать и пытаться не думать, какими именно словами Владислав Ветров будет комментировать измену подобного рода.
        Неважно, это все неважно. Если на кону стоит ставкой жизнь моего мужа…
        - Бинго!
        С видом человека выигравшего в лотерею Ярослав вытягивает из одного из нижних ящиков целую горсть маленьких оранжевых баночек.
        - Что это? - я подхожу ближе. - Боже, сколько их…
        - Стратегические запасы, - мрачно цедит мой собеседник, - одну из таких Влад таскал при себе. В клинике только по названию этого препарата нам уже сказали про глиому. Анализы только подтвердили диагноз.
        Чтобы удержаться на ногах, я крепче вцепляюсь в край стола, а Ярослав бесцеремонно выдергивает этот же ящик из стола и рывком переворачивает его над столешницей.
        Бумаги, медицинские бланки, какие-то контракты.
        Ветров-младший перекапывает их, быстро проглядывая. Бумаги летят в две стопки - большую отвергнутую, и маленькую, по какой-то причине выделенную. С каждой бумагой в той стопке Ярослав только сильнее мрачнеет, все меньше становится в его лице человеческого. Одной из бумаг его внимания достается более всего. После неё он рывком выпрямляется, и боже, какой же тяжелый у него взгляд… Кого он решил им вырубить, Тайсона?
        - Поехали, - он прихватывает меня за локоть и вытаскивает из кабинета. Карим Давидович, оставшийся за дверью кабинета, кажется - даже с места не сдвинулся, при виде нас приподнимает брови.
        - Все так, как я ожидал?
        - Все хуже, - коротко выдыхает Ярослав не останавливаясь, - поехали. Я хочу застать этого утырка до того, как он свалит из больницы. Потом мы его можем и не найти. Но мне очень интересно, с какого рожна он решил подписать разрешение на эвтаназию, не сказав нам ни слова.
        Боже… Эвтаназия… Что может быть ужаснее? Это вот об этом Ярослав вычитал в бумагах?
        - Влад приходил в себя? - я умудряюсь как-то задать этот вопрос на бегу.
        - Если бы он пришел в себя, черта с два мы смогли бы забрать у него ключи, - насмешливо замечает за моей спиной Карим Давидович, - если быть точнее, он забрал бы их у меня до того, как я и мои люди покинут клинику.
        - И тем не менее, конфисковал ты их весьма оперативно, - Ярослав останавливается только в лифте, с ожесточением вдавливая кнопку, будто втайне мечтая этим движением выдавить кому-то глаз, - ты ведь сделал это не просто так. Ты тоже находил его выкрутасы подозрительными, не так ли?
        Карим Давидович, к которому мы оба повернулись, выглядит одновременно невесело и удовлетворенно. Постукивает пальцами по ручке джойстика.
        - Я не подозревал, что все настолько плохо, - он чуть покачивает головой, - я предполагал, дело просто в том, что он не желает проигрывать эмоциям, признавать собственное увлечение, допускать этот свой служебный роман… Только когда он вместо того, чтобы послать меня к лешему с моими условиями, полностью на них согласился - я понял, что дело уже не только в девушке.
        - Волшебно.
        Мы выходим из лифта, садимся в машину. Вокруг нас суетятся несколько человек, люди Ветровых и сами они о чем-то говорят, а я - ничего особо из их разговоров не понимающая, продолжаю умирать от страха. Не просто так - а за своего чертового мужа.
        Сколько всего, оказывается, я не замечала. Не слышала. Упивалась своими страхами, страданиями и не видела того, что, оказывается, уже давно заметили и брат, и отец моего мужа. И ведь нельзя сказать, что они находились с ним больше или дольше. Я была его ассистенткой. Он же в течение рабочей недели ни с кем чаще меня не виделся. И даже не подозревала. Ни одной мысли не было!
        Как я себя в эту секунду ненавижу за мою непрошибаемую глупость - кто бы знал.
        Только бы все обошлось…
        В клинике от нас неожиданно откалывается Карим Давидович.
        - Идите вдвоем, - настаивает он, не делая ни единого жеста своим подчиненным, чтоб его высадили из машины, - мне он рад не будет. Сегодня - нет. У вас двоих хотя бы есть шанс уболтать этого осла сделать то, что нужно. Меня он слушать не будет. Слишком много упрямства я ему передал.
        - Да уж, перебор, - комментирует Ярослав и, не теряя лишнего времени, тащит меня в клинику. И чем ближе мы к ней, тем сильнее у меня подкашиваются ноги.
        - О чем он говорил? - спрашиваю на ходу. - Что мы должны сделать?
        - Тут все прозрачно, Марго, - с горечью в голосе откликается Ярослав Ветров, - наша задача - уговорить моего осла-братца сделать операцию. А насколько я успел понять, она в его ближайшие планы почему-то не входит.
        - Но почему?
        - Хороший вопрос, - Ветров-младший на несколько секунд притормаживает на пропускном пункте клиники, а после - быстрым шагом несется по светлому коридору, увлекая меня за собой, - и у меня нет на него ответа. Он знает о своей проблеме уже больше двух месяцев. Не сказал об этом никому из нас.
        - Может, он вам не доверяет?
        Ветров-младший смотрит на меня так, будто я сморозила лютую глупость.
        - Я наблюдала его отношения с отцом…
        - Не равняй, - Ярослав коротко дергает подбородком, - отец сейчас чудит. Ему то ли скучно, то ли выход из комы не дается ему просто, то ли таким образом он тестирует Влада на прочность. У нас… В корне иные отношения. Если я кому и доверяю, то только Владу. А он доверяет мне. По крайней мере - раньше он мне доверял.
        Я жду подробностей, но Ярослав так резко замолкает, что это ощущается довольно резко. Судя по всему, его привлекает шум и звуки чьего-то очень громкого спора, доносящегося из одной, открытой настежь палаты. Я прислушиваюсь - и самой становится не до отвлеченной болтовни.
        Голос Влада сложно перепутать с чьим-то еще. Звучный, раздраженный до предела - ощущается, что еще чуть-чуть - и он взорвется.
        - Владислав Каримович, побойтесь бога, - я издалека слышу недовольный голос врача, который все еще надеется достучаться до своего собеседника, - вам с постели лучше лишний раз не вставать, какая выписка?
        - Добровольная, - рявкает в ответ мой муж, - вам рассказать, сколько статей вы нарушите, если попытаетесь удержать меня принудительно в стенах этой забегаловки?
        - А вам рассказать, сколько последствий будет иметь для вашей жизни опухоль, которую вы не желаете лечить?
        - Просто. Идите. На хрен! - рычит Влад с отчетливой яростью, и именно в эту секунду мы наконец притормаживаем у его палаты.
        В ней - две медсестры, коренастый, коротко стриженный врач, и Влад, застегивающий пуговицы на рубашке с таким остервенением, что они вот-вот не выдержат силы его пальцев и полетят в разные стороны.
        Я вижу незаправленную постель, мигающую рядом медицинскую аппаратуру, аппарат капельницы, иглу которого явно выдернули и с силой отшвырнули в сторону, так, что её тонкая трубка даже слетела с крепления и повисла почти до пола.
        Судя по всему, Влад только-только встал с постели и явно собирается свинтить из клиники подальше.
        - Кажется, мы вовремя, - произносит Ярослав, останавливаясь в дверях палаты, и оставляя меня чуть-чуть за своим плечом, - доброе утро, старшенький.
        Влад дергается в сторону двери резко, напрягаясь, будто затравленный, ожидающий удара зверь.
        Господи, какой же он бледный… Сейчас даже я это вижу. И тени под глазами обозначились ужасно резко.
        Он хорошо умеет владеть эмоциями, но сейчас… Я вижу, как его напрягает наше присутствие. Насколько плотно он стискивает зубы, переводя взгляд с лица брата на мое.
        - Идите, - одно короткое распоряжение Ярослава, и персонал клиники уже закрывает дверь с той стороны. По всей видимости, его здравомыслию лечащий врач Влада доверяет больше, чем своему пациенту. И его сложно не понять.
        - Как ты себя чувствуешь, братец? - в голосе Ярослава слышится куда больше беспокойства, чем насмешки.
        - Ты можешь идти в том же направлении, куда ушел этот эскулап, Яр, - Влад цедит это сквозь зубы, отворачиваясь от нас, чтобы застегнуть запонки, - оставь мою жену и проваливай к своей.
        Его посыл пропадает втуне. Ярослав проходится по палате, скучающе пробегается пальцами по полированному столику у окна, останавливается в шаге от Влада.
        С минуту братья прожигают взглядами друг друга, а потом Ярослав коротко кивает. И раскрытой ладонью влепляет старшему брату такую крепкую оплеуху, что у него аж голова дергается.
        39. ВЛАД & МАРГАРИТКА
        ВЛАД
        Первый рывок после удара - инстинктивный. Секунда, и я уже сгреб младшего брата за грудки, уже примерно представляя, как именно выпишу ему в челюсть.
        - Какого хрена?!
        - Ты меня спрашиваешь? - Яр тоже резко встряхивает меня за плечо. - Ты? Я вторые сутки на ногах. Меня подняли в час ночи с дивными новостями о том, что мой старший брат потерял сознание, и что при нем нашли препараты для лекарственной терапии опухолей мозга. И вот оно дивное открытие - ты давно в курсе об этом дерьме. Только ты. И даже не думаешь ложиться на операцию. Решил подождать месяцок и уже заключил с какой-то мудацкой клиникой контракт на возможную эвтаназию. И ты меня спрашиваешь, какого хрена? Нет, братец, это я тебя спрашиваю. Какого хрена у тебя от меня вдруг находятся такие секреты?
        - Интересно, что, по-твоему, я должен был сделать? - цежу сквозь зубы. - Прийти к тебе, лечь на диван в твоей гостиной, сложить на груди лапки и дождаться, пока вы меня закопаете? Не печалься. Успеете еще.
        Яр снова дергается от ярости, снова замахивается, но этот порыв так и остается нереализованным.
        Что ж, спасибо, братец, это действительно было бы некстати - голова у меня сейчас раскалывается на разлом.
        - Ты должен был сказать!
        - Не помню за собой такого обязательства. Письменно я точно такого не подписывал.
        Каждая секунда происходящего становится мне поперек горла. Я могу спокойно плевать на Тагира с его сыночком, я могу с условным безразличием относиться к выкрутасам отца. Но Яр… Единственный член моей семьи, с которым у меня действительно хорошие отношения.
        Были раньше, по крайней мере.
        У меня есть пределы. Установленные границы неприкосновенного, и сейчас я их осознанно нарушаю, на ходу охлаждая отношения с младшим братом. Просто потому что нет выбора.
        Вот только Яр - даже не крепкий орешек. Он - чертов кракатук, о который сломают зубы все щелкунчики мира. И так легко от него было не избавиться даже в возрасте пяти лет, чего уж ждать теперь, когда он точно знает силу свой хватки.
        Я делаю глубокий вдох, выдыхаю и отталкиваю Яра от себя. Бешенство уже ушло, постепенно разум топит спокойствие. Мне его в ближайшее время понадобится очень-очень много. Раз уж так вышло, что все теперь в курсе.
        - Что? И все? А я уже настроился получить сдачу, - едко комментирует Яр, пока я заканчиваю со сборами - их хочется закончить как можно скорее. И свалить из этой чертовой клиники.
        - Можешь подать на меня в суд, младшенький, - огрызаюсь я неохотно, - так и запиши в иске: старший брат не выписал мне нокаут. Требую моральной компенсации.
        Диалога не получается. Я одеваюсь в тишине, чувствуя, что Яр молча пытается понять, как завязать разговор в нужном ключе. Вот только никакого разговора не будет. Ему сейчас не время и не место.
        Я прекрасно знаю Яра.
        Я знаю, что если озвучу ему ряд своих дел, которые обязательно должен закрыть до операции - он попытается мне помочь. Непременно. Этот придурок до сих пор считает себя мне должным. И пожалуй, хватит с него одной той игры с криминалом, после которой он неделю валялся в реанимации с тремя ножевыми. *
        - Тебя наверняка уже потеряла твоя беременная жена, братец, - с нажимом произношу я, разворачиваясь к нему и опуская руки в карманы, - лучше бы тебе от неё не отлучаться. А ну как у неё роды начнутся без тебя?
        - Ну точно, - Яр саркастично кривит губы, - я сейчас выброшу из головы твой идиотизм, поеду к Вике, и мы оба с ней сделаем вид, что ничего этого не было. И ты не болен. И не ложишься на операцию.
        - Я и не ложусь, - я покачиваю подбородком, а затем разворачиваюсь к двери. Вот он - последний бастион, возведенный моим чертовым братцем. Прижимается спиной к двери, так сильно, будто действительно хочет лечь на моем пути костьми.
        Красивая, и мне хочется уже наконец остановиться в двух шагах и не отрываться от неё. Кажется, одного взгляда в прохладные глубокие глаза мне достаточно, чтобы ломящая виски мигрень начала отступать. Вот только увы, Маргаритка, у меня нет в планах задерживаться в этой палате надолго. Даже твоей магии для этого недостаточно. Идти нужно. Времени и так мало. Каждая лишняя секунда на счету.
        - Идем, - я ловлю её пальцы и стискиваю их в своей ладони, - поехали домой, Цветочек.
        Она кажется такой боевой, такой ершистой, такой решительной. Она вцепляется в мои плечи, не сдвигаясь ни на шаг с моего пути.
        - Нет, - лепечет это чудо своими искусанными губами, - мы никуда не поедем, пока ты не выслушаешь Ярослава.
        Волшебно. Просто восхитительно!
        Раньше между нами стоял её страх. Потом - её прошлое. Теперь - здравствуй, жалость!
        Чувство, которое я меньше всего хочу вызывать у кого бы то ни было. У той, что стала моим помешательством - ни за что и никогда!
        Вот только поздно.
        Она уже меня жалеет.
        МАРГАРИТКА
        - Выслушай его, пожалуйста, прошу тебя, - я умоляю, отчаянно цепляясь за плечи мужа. У самой меня не найдется нужных слов. Я просто не понимаю, что такого я могу сказать. Но у его брата наверняка найдутся нужные слова. Я уверена!
        - Выйди, Яр, - резко бросает Влад, даже не разворачиваясь к брату лицом, так и глядя на меня, утопив руки в карманах.
        Ярослав не торопится, медлит, будто чего-то выжидая.
        - Будь так любезен, - едко добавляет мой муж, с фальшивой любезностью.
        Его настроение нервирует. Кажется, если тут кто и настроен на диалог, то точно не Влад.
        Ярослав медлит еще пару секунд, а потом все-таки кивает и покидает палату, бросая на меня очень концентрированный и понятный взгляд.
        Он на меня надеется.
        Господи, да как можно на меня надеяться?
        Красноречие вообще не моя сильная сторона, я двух слов в предложение сейчас не свяжу - чудом не рыдаю, на самом деле.
        Одни. Мы остаемся одни. И я сейчас не про романтику - палата онкологической частной клиники вообще не располагает к подобным настроениям. Мне просто кажется, что в воздухе кипит смола, до того тяжело и липко втягивать его в легкие.
        Я по-прежнему стою у двери, снова прижимаясь к ней лопатками.
        Влад же роняет ладони по обе стороны от моего лица и склоняется ближе к нему, будто сильнее нанизывая меня на иглу собственного взгляда. Я только яснее вижу красные полопавшиеся сосудики в белках его глаз, отчетливые черные тени вокруг…
        Сердце в груди болезненно перекручивается.
        Его близость действует на меня просто чудовищно, я будто становлюсь беспомощной перед ним. Что между нами происходит?
        Я совершенно не понимаю. И хотела бы понять.
        Но сейчас это не самая удачная тема для беседы. Следы его болезни так очевидны… И они совершенно меня деморализуют, ведь сделать с этим я ничего не могу.
        - Цветочек, - тихий вкрадчивый шепот Влада касается моего уха горячим дыханием, - мне кажется, или ты с чего-то решила, что у тебя вдруг появилось право голоса? Забыла свое место?
        - Место? - отчаянно надеюсь, что я все поняла неправильно.
        - Именно, - мужские пальцы проходятся по пряди моих волос вроде бы с нежностью, но о ней в глазах Влада ни единого намека, - твое место. Твою роль. Твое назначение в нашем с тобой браке.
        Воздух еще гуще. И вправду, зачем мне дышать? Чтобы жить? Ну что ты, Рита, это пустое…
        - Ребенок, - с благостным оскалом напоминает мне Ветров, - мой наследник. Которого ты должна выносить и родить в любом случае. Больше мне от тебя ничего не надо. Ни влюбленных вздохов и признаний. Ни твоих рыданий у моей постели. Ни стакана воды напоследок. И уж тем более мне от тебя не нужны жизнеспасительные советы. Усвоила?
        Усвоила ли я?
        Кулаки сжимаются от бешенства.
        Будь я мужчиной - я бы, пожалуй, воспользовалась священным мужским правом защищать свое задетое самолюбие. Я бы сама двинула Владу куда-нибудь в район мозжечка, в надежде, что его чертовы мозги наконец заработают и он начнет вести себя по-нормальному.
        - Ты все поняла, Цветочек? - все тем же вкрадчивым змеем шипит мне мой муж.
        Как же он любит эту игру. Дождаться, пока я расслаблюсь, а потом со сладкой улыбкой вогнать нож мне между ребрами и провернуть его так, чтобы кровь брызнула во все стороны.
        Будто и не было ничего. Ни вчерашнего вечера, ни поцелуя, высасывающего остатки воздуха в моих легких, ни его фальшивых обещаний и болтовни про доверие.
        Но не плевать ли мне на это сейчас? Он не может, не хочет, не собирается относиться ко мне как к равной. Он не ответит мне взаимностью. И… На это мне тоже плевать. А на что мне не плевать?
        На то, что он может умереть из-за своих промедлений. И на то, что я ничего не могу с этим сделать. А что могу?
        - Да, я поняла, Влад, - в моей груди холодеет, но в то же время там сосредотачивается вся моя решимость, - я поняла, что никак не смогу повлиять на твой отказ от операции.
        - Именно. А теперь…
        А теперь - я ловлю его за грудки и врезаюсь своим ртом в его. Бесцеремонно, яростно, первым делом прокусывая этому мудаку губу.
        Пошло оно все к черту!!!
        Мне казалось, это я его целую. Мне казалось, что эта игра - на пару секунд, до той поры пока мне вновь не укажут на мое место, чтоб его.
        Это ведь так просто - всего-то разорвать поцелуй. Он обходился со мной и похуже.
        А потом…
        Ветров делает резкий рывок вперед, и мои лопатки врезаются в дверь. А солоноватый, жадный мой поцелуй вдруг меняет своего инициатора. Теперь это поцелуй Владислава Ветрова, голодный, лихорадочный, клеймящий мою душу. Опустошающий меня с каждой секундой.
        Чудовищно - понимать, что я влипла не в кого-нибудь, а в него. В этого жесткого, самоуверенного, презрительного мерзавца.
        Больно знать, что моя ценность в его глазах - ничтожна. Так. Каприз, который он решил позволить себе напоследок.
        Напоследок.
        Это слово вообще оказывается лютейшим пыточным заклинанием для меня. Его даже в мыслях лишний раз произносить не хочется.
        С другой стороны…
        Я хочу сосредоточиться на этой секунде. Не хочу ни о чем думать.
        Это безумие…
        Я не понимаю, почему это не прекращается. Оно просто не прекращается. И секунда за секундой, наши губы продолжают терзать друг друга, не останавливая свой жестокий танец, вопреки тому, что кровоточат уже не только губы моего мужа, но и мои. Он кусает меня тоже. С досадой, злостью, граничащей с бешенством.
        Ладони Влада держат мое лицо, будто заключая его в оковы. Расстояние между мной и мужем вдруг становится почти что отрицательным.
        Злость, бурлящая в моей крови, требует дать ей выход. Кусать его губы, раз за разом, заставлять его рычать и плотнее прижиматься ко мне и грубее вторгаться в мой рот, не выпуская присвоенную инициативу. Дернуть рубашку из-под ремня, и с досадой впиться в голую кожу. Пусть ему будет больно, хоть капельку, и эту боль ему причиню я. Только так и могу на самом деле.
        Последний маневр в моем марш-броске - обвить ногой его бедро - знак того, чего именно я хочу…
        Знак оказывается воспринят верно, и в следующую секунду и сильные руки уже заставляют мои ноги оторваться от пола. Я ощущаю себя совершенно невесомой, до того легко Влад удерживает меня.
        Господи, да неужто это работает? Я даже не надеялась!
        - Цветочек… - первое слово за последние несколько минут, и до чего же контрастно оно с тем тоном, в котором общался со мной мой муженек несколько минут ранее. Захлебывающийся, исступленный, будто бы даже находящийся на грани и пытающийся удержаться от её пресечения.
        Не очень успешно пытающийся. Потому что именно в эту секунду с негромким звуком проворачивается защелка внутреннего замка, отрезающая как мне путь к отступлению, так и возможность кому-то нам помешать.
        - Останови меня, - Влад рычит это, оторвавшись от моего рта и практически тут же впиваясь жадным ртом в мою шею, - останови немедленно! Потом уже не сможешь.
        - Нет, - наступает мой черед яростно огрызаться, - не буду.
        Еще одна атака, снова между нами остается только пара миллиметров расстояния, и та - из-за надетой на нас одежды. Которая в общем-то тоже почти не играет никакой роли.
        - Останови, - повторяет Влад, выкрадывая секунду между теми поцелуями, которыми он покрывает мою шею.
        - Это моя роль, - шиплю я, впиваясь пальцами в короткие жесткие волосы на его затылке, - ты это сказал. Я тебя слушаюсь.
        - Ты не готова к этому.
        Болтовня болтовней, а дело Владислав Каримович знает. Пуговицы на моей блузке уже почти все пали его жертвой. И горячая ладонь Ветрова, пробежавшая по моей голой коже, будит в моих мыслях жар и тьму.
        - Я? Или ты? Может быть, ты не в форме для всего этого, муженек? Тогда конечно, давай остановимся.
        Бесить его оказывается ужасно увлекательно. И я получаю свое возмездие тут же.
        Его руки стискивают меня еще сильнее, он разворачивается от двери вместе со мной и роняет меня на смятое одеяло больничной кровати. Наваливается сверху, будто распиная меня по постели.
        - Ты пожалеешь об этих словах, Цветочек, - хищно шепчет Влад, сползая губами к моим ключицам.
        - Не дождешься, - фыркаю с горечью.
        Сейчас я не в настроении жалеть абсолютно ни о чем.
        Я - мазохистка. Иначе это не объяснить. Каждое его прикосновение, каждая секунда этой близости приносит мне только боль - лихорадочную, мучительную, ослепляющую. И нет объяснения, почему я так отчаянно цепляюсь в этого мужчину - ногтями, губами, ногами… Всем чем могу.
        Пусть не место и не время. У меня вообще может больше не быть ни места, ни времени, чтобы побыть с ним. Быть его женщиной. Поэтому - никаких пауз, никаких сожалений. Буду сейчас его. С совестью и гордостью поговорю потом!
        40. ВЛАД
        Она сама напросилась - самая главная сегодняшняя ложь.
        Несколько месяцев рядом с Маргариткой, когда я совершенно точно осознавал, что хочу затащить эту чертову лань в постель и не выпускать её оттуда хотя бы несколько дней к ряду.
        Две недели рядом с ней.
        Неделя - её откровенных, ставших такими сладкими искушений, когда я сам испытывал свою силу воли, практически подыхая каждый вечер, удерживая себя на расстоянии. От длинных стройных ног. От гладкой нежной кожи. От водопада светлых шелковистых волос. От глаз, которые задешево купили Владислава Ветрова в первую же встречу с ним…
        После всего этого я набросился бы на неё голодным зверьем, даже если бы она просто стрельнула глазами в мою сторону, а уж когда она сама меня поцеловала…
        У неё просто не было шансов уйти от меня сейчас. Ни живой, ни мертвой.
        Я слишком. Долго. Ждал!
        Касание. Касание. Касание!
        Каждое прошивает мое тело молнией на пару тысяч вольт силой. Все что мне нужно - её голая кожа. Её затуманенные глаза. Её сердитые пальцы.
        Царапает меня. Смешно. Сверкает глазами как злючка - еще смешнее.
        Вот только мне не до смеху сейчас, совершенно.
        Я словно зверь, ловлю всякое движение её тела, впитываю каждый мелькнувший в глазах отблеск, каждый звук, сорвавшийся с нежных губ.
        Только бы не увидеть панику. Не стать для неё одним из тех мудаков, которые снятся ей в кошмарах. Наверняка же снятся. Недаром она так долго никого к себе не подпускала. Недаром и сейчас она теряется, не смеет прикасаться ко мне долго, постоянно отдергивает руки.
        Не передумай, Цветочек - я готов тебя даже умолять об этом. Потому что я ведь прямо сейчас сдохну, если ты это сделаешь.
        Страх… Я все-таки вижу его! Гость, которого было так тяжело избежать. Когда больше не остается шагов вперед и слоев ткани между нами. Когда оба мы понимаем, что дальше только то самое, когда мой Цветочек закусывает губу, каменея всем телом.
        - Струсила, Маргаритка? - шиплю, склоняясь к губам. К мягким, пьянящим, к которым я прижмусь, как только она снова даст нужную мне искру. И мой Цветочек меня не обманывает.
        - А ты уже утомился, любимый? - язвительно вспыхивает моя девочка, со злостью оставляя на моих ребрах росчерк четырех своих ноготков.
        Вот так. Злись, Цветочек, злись. Пока ты злая - ты сильная, и страх просто не подходит близко к твоему ощетинившемуся шипами сердечку.
        Меня ты сведешь с ума любой. Но вот такой вот колючкой - гораздо быстрее. Будто эти колючки - твое нутро, то, что распустилось только в моем присутствии. И восхитительней этого понимания только…
        Нет, как вообще я мог рассматривать мысль - не прикасаться к Цветочку в принципе?
        Не познать её…
        Это была бы самая сильная моя потеря в жизни.
        Цветочная моя, воздушная, сиреневая…
        В какой-то момент я понимаю, что шепчу все эти дурацкие нежности вслух. На каждое слово - один толчок.
        Да, Владик, молодец, пять минут назад строил из себя мудака, а теперь - так нещадно палишься…
        Самое главное в нашей истории - грамотно выбрать время! Впрочем, может, ей не до моих шептаний? Ей хорошо, я вижу. Надеюсь - хотя бы в половину так же хорошо, как мне. Так ярко реагирует… И черная тень страха растворяется все сильнее, становится все незаметнее. Вот я уже почти её не вижу…
        В этой истории самое ужасное - то, что я проигрываю.
        Я сделал все, чтобы она обо мне даже не думала, ничего ко мне не чувствовала, не испытывала никакой привязанности, а она - изгрызла меня до крови, умудряясь болеть за меня уже сейчас. Вопреки всему тому, что я с ней делаю.
        Я отталкивал её и свои мысли о ней, ровно для того, чтобы пустить на ветер все потраченные усилия. Чтобы захлебнуться ею с одного глотка и проиграть всухую.
        С каким удовольствием я вцепился в первый попавшийся предлог ей подыграть, хотя намеревался держаться до последнего.
        Я пытаюсь не торопиться. Отсрочить неизбежный финал.
        Хочу растянуть в бесконечность каждую секунду того, как она захлебывается кайфом. Хочу себе все время мира! И чтобы она больше никогда в своей жизни ничего не боялась! Мечтатель, Владислав Ветров. Мечтает даже в постели с женщиной, которую хотел уже до озверения. И получил. Наконец-то!
        Её вкус - на нёбе, на языке, пропитывает меня насквозь. И я шепчу какую-то дурь, о том, что она даже на вкус - цветочно-медовая, будто осыпанная сладкой пыльцой. Был бы шмелем - заопылял бы только её бутон до одури.
        Человеком впрочем…
        Делаю то же самое…
        Цветочек, мой Цветочек, как же просто ты меня разгромила…
        Господи, как же мало…
        Лежать вот так, уткнувшись носом в висок моего Цветочка, вдыхать её запах, поглаживать по голой подрагивающей спинке. Почти физически ощущать утекающие сквозь пальцы секунды. Минуты. Часы…
        И как же я ненавижу планы моей судьбы на меня…
        Я не собирался уходить так рано.
        Не собирался допускать, чтобы моя женщина по пальцам могла пересчитать разы нашей с ней близости.
        А вариантов нет. Все что я могу ей дать - безопасное будущее. Чтобы она не боялась смотреть вперед, смотреть на мужчин прямо…
        Потом. Когда меня не будет. А сейчас никому её не дам. Моя.
        И от моих пальцев на её коже будут следы.
        Цветочек приподнимается на локте, выворачиваясь из-под моей руки. Я против, но и она проявляет такую настойчивость, что удерживать её дольше уже смахивает на принуждение.
        Казалось бы… Мы зашли далеко, куда дальше, чем я планировал заходить. Но при этом…
        Она на меня не смотрит. Просто молча одевается, тянется за мое плечо, чтобы забрать блузку, упрямо игнорирует то, что я перехватываю её за запястье.
        Бывает такая слабость, перед которой отступит даже носорог вроде меня.
        И эти упрямые губы, стиснутые в тонкую линию, оказываются для меня хорошим таким ударом. Не так я видел её после первого нашего с ней раза.
        Я подтягиваюсь к ней, провожу ладонью по пока еще голому колену, заставляя замереть.
        - Прошу тебя, - тихо шипит Маргаритка, - не здесь. Не в клинике. Или ты планируешь оплачивать здесь аренду койкоместа вместо того, чтобы здесь лечиться?
        - Ну, раз тебя так заводит эта палата - идея стоящая на самом деле, - фыркаю, пробегаясь пальцами по растрепавшимся волосам, убирая их на другое плечо. Обнажая шею. Слишком красивую и слишком пустую. Моей отметины как личной подписи здесь точно не хватает.
        Исполнить порыв я не успеваю. Дурнота накатывает резко, бросает в жар, заставляет покачнуться, упереться лбом в тонкое плечико.
        Дьявол!
        Стоило сбить вчера прием моих препаратов и немножко утомиться - и вот тебе, пожалуйста.
        Я жду, пока нездоровое ощущение отступит, сойдет на нет, а затем без резких движений поднимаюсь на ноги, чтобы одеться. Снова!
        Ремень затягиваю сам, а когда поворачиваюсь за рубашкой, обнаруживаю её в руках у Цветочка.
        - Дай сюда.
        Я протягиваю руку вперед - она молча покачивает головой, все так же закусывая губу. Приподнимает рубашку на уровень моих плеч. Стискивает ткань так, что белеют костяшки. Ясно - если забрать у неё рубашку силой, получится почти что драка.
        Что ж…
        Не так уж я и против этого момента…
        - Я не настолько ослаб, чтобы не удержать в руках рубашку, - произношу, ныряя ладонью в рукав.
        Она молчит. Лишь глубоко выдыхает, будто давя в себе досаду. И тонкие пальцы, даже помогая мне в одевании, почти не прикасаются ко мне. Лишь мимоходом, когда проходятся по плечам. Я не удерживаюсь, ловлю маленькую ладошку Цветочка, прижимая её к своему плечу.
        - Пока ты рядом, я чувствую себя живее.
        Эта мысль должна была остаться просто мыслью. А стала признанием, которое я произнес, чуть поворачиваясь и глядя Маргаритке в глаза.
        - И не хочешь лечиться ты тоже из-за меня? - едва слышно шепчет этот упрямый Цветочек, опуская ресницы. Да, не такой реакции на мое признание я ожидал.
        - Поехали домой, - крепче сжимаю её ладонь, - я устал от этого места.
        - Так говоришь, будто у меня есть право выбора, - бесцветно откликается Маргаритка, болезненно кривясь, - будто я могу тебе сказать «нет, не поедем» - и ты ко мне прислушаешься.
        - Идем уже, - чтобы заставить её сойти с места, приходится приложить усилия, - посмотрим, не поседел ли Яр, пока мы тут с тобой снимали напряжение в наших отношениях.
        41. МАРГАРИТКА
        Ярослав не поседел. Хотя судя по его напряженному взгляду и дискуту с врачом, прекратившемуся ровно в момент появления нас с Владом в холле отделения - он явно пытался продавить доктора на операцию без согласия упрямого пациента. И доктор не сказать, чтоб уж очень железобетонно стоял на том, что не может этого сделать.
        Впрочем, ничего толкового мы все равно не услышали.
        - Братец, спешу тебя обрадовать, счет из этой клиники тебе придет скромненький, - ехидно роняет Влад, только замедляясь, не останавливаясь, - я выписываюсь отсюда, прямо сейчас.
        Ярославу приходится пуститься за нами следом.
        - Ты ведь не серьезно? - тон у моего деверя просто убийственный. - Влад, ты осознаешь все последствия своего идиотского упрямства?
        - Я осознаю, что они почти неизбежны, - ровно отрезает мой муж, не замедляя шага.
        - Почти? - Ярослав Ветров кислотностью своего голоса, наверное, может сталь прожигать, не иначе.
        Влад не отвечает, не останавливаясь ровно до дверей поджидающего нас у ворот клиники такси. Когда он успел его вызвать? По всей видимости, еще до нашего с его братом появления. Простой будет бешеный, с учетом всех наших «развлечений»…
        Щеки сами по себе нагреваются, при мысли о произошедшем в палате. Безумие. В квадрате. В кубе! В тринадцатой степени!
        Я сошла с ума. Но сожалеть об этом как-то не получается.
        - Садись, Цветочек, - Влад открывает для меня дверь. И здесь корчит из себя джентльмена и пускает мне пыль в глаза. Не многовато ли чести для инкубатора, а?
        - Значит, так и свалишь? - я будто слышу, как с едва слышным кипением выкипает молоко из кастрюльки Ярослава Ветрова. - Не удостоив меня даже жалким комментарием по нынешней ситуации?
        Я вижу, как жестко стискиваются пальцы Влада на дверце машины. Да, по всей видимости, эта беседа с братом дается ему нелегко.
        - Тут нечего комментировать, Яр, - через силу произносит он, - я знаю свой диагноз, мне уже набросали сроки. Я предпочитаю закончить свою жизнь на своих условиях. Уж прости, братец. На моих похоронах разрешаю тебе оторваться. Только «Ногу свело» на поминки не заказывай, всегда их терпеть не мог.
        - Мы оба знаем, что решения есть.
        - А я знаю, что те решения не дают никаких гарантий и не являются панацеей. Я уже общался с хирургами. Мягко говоря, шансы у меня не очень хорошие.
        Каждое его слово - будто вонзается маленьким ножом в мой живот. Вонзается и проворачивается вокруг своей оси.
        Невозможно так просто слушать эти вещи.
        Я его потеряю. Потеряю. Это неизбежно!
        - Мы можем это обсудить, - Ярослав не желает сдаваться. И надежды не теряет, в отличии от меня.
        - Не сейчас, Яр, - Влад качает головой, от него буквально веет усталостью, - я не в форме для этой беседы.
        По всей видимости, «не сейчас» дает Ярославу повод для оптимизма, потому что больше он дискут с братом не продолжает, позволяя ему сесть рядом со мной. И даже уехать.
        Провожая взглядом здание клиники, фигуру деверя, не уходящего с парковки, пока наша машина еще видна, я ощущаю, что не справилась. Не смогла вообще никак повлиять на решением Влада. А ведь Ярослав на меня надеялся! И с чего он взял, что у меня хоть что-то получится?
        Больно настолько, будто это мне вырезали что-то без наркоза. В какой-то момент меня размазывает настолько, что я перестаю обращать, что вокруг меня происходит.
        И с третьего раза слышу…
        - Цветочек! - настойчивый и даже слегка обеспокоенный тон, будто оплеуха лично для меня.
        Ему сейчас в тысячу раз сложнее, хуже, а я тут подыхаю от рефлексии. Господи, какая же я жалкая, просто слов нет…
        - Ты хорошо себя чувствуешь? - мое чудовище вглядывается в меня, будто это у меня, а не у него можно найти на лице признаки болезни.
        - Мне что-то нехорошо, мы можем остановиться подышать? - я улыбаюсь очень коряво, сама это понимаю.
        - Девушка, вы с ума сошли, мы на мосту вообще-то, - возмущенно вклинивается водитель такси, - мне что, из-за ваших капризов штраф платить?
        - Нормально, я могу потерпеть, - попискиваю я, уже жалея, что не откусила себе язык еще при рождении. Немой хоть казалась бы поумнее.
        - Здесь четыре полосы движения, - ровно замечает Влад, - а значит, запрет остановок на этот мост не распространяется. Останавливай, шеф, не видишь - моей жене плохо.
        - А если распространяется? - не будь водитель пристегнут - взлетел бы в воздух от праведного негодования.
        - А если вдруг и распространится, штраф оплачу я, и на моральный ущерб наброшу, - требовательный тон Влада становится более недовольным, - останавливай уже…
        У меня горит лицо, снова. Я просто не понимаю происходящего. Это ведь и вправду была спонтанная прихоть, необдуманная. Влад мог бы просто проигнорировать её, как обычно. Нет же… Или - уступай в мелочи, наступай - во всем остальном?
        Деньги - великая сила. По крайней мере, стоило в воздухе ими запахнуть, и ерепенистость водителя вянет, и он съезжает к тротуару, припарковавшись почти впритык. Из машины я вылезаю сама, проигнорировав поданную руку «первопроходца».
        Воздух. Ветер. Они освежают меня, заставляют снова зашевелиться мысли в голове. И все-таки сегодняшний день, кажется, в порошок меня растер…
        Влад сказал - последствия его болезни неизбежны. Смерть неизбежна.
        И через какое-то время - месяц или год - его не станет. А на этом мосту все так же будут торопливо нестись машины, и беспокойная река не остановит свой бег.
        А я буду одна. Опять!
        - Надеюсь, ты не думаешь броситься с этого моста? - жесткие руки стискиваются на перилах по обе стороны от меня, и всем своим телом я начинаю ощущать жар от мужчины, вставшего ко мне вплотную. - Мне не осилить нормальный заплыв сегодня. Впрочем, в любом случае, учти, что я попытаюсь тебя выловить, моя Маргаритка.
        Моя Маргаритка…
        Как мало мне надо, чтобы сердце восторженно дрыгнуло лапкой.
        Этот мужчина чуть больше часа назад говорил мне, что мои чувства его вообще никоим образом не интересуют. А у меня сердце кровью и медом обливается от такой малости. Я безнадежна.
        Правда об этом ему знать все-таки не стоит.
        - Тебе так сложно будет найти другую девочку для оплодотворения? - хмыкаю я болезненно. - Твой брачный контракт любая подмахнет без возражений. Лана, например. Особенно если ты озвучишь им перспективу скорого вдовства в сочетании с наследством.
        Тяжелый вздох Ветрова оказывается тяжелой наковальней, придавившей мой сарказм на стадии зарождения. Он будто требует меня не начинать.
        А я хочу начать. Вот только никак не могу найти нужные слова.
        Рядом с ним - мучительно больно, будто каждый день, спуская ноги с постели, я встаю на дорожку из осколков и не схожу с неё до самого вечера.
        Но что будет без него?
        О, я знаю. Холодный, пустой ад. В котором не только чудовищно больно, но и нет ни единой души, которой хотелось бы подарить улыбку. И не только её. Всю себя подарить, если бы он только захотел взять…
        - Ты плачешь? - отведя мои волосы с левой половины лица, Влад просто не может не изобличить меня в этом. Слезы и вправду бегут по лицу, я просто не в силах их остановить.
        - И это хочешь мне запретить? - безразлично выдыхаю я, даже не стремясь стереть влажные следы украдкой. - Не хочешь меня слушать, не хочешь брать меня в расчет, теперь ты еще не хочешь, и чтобы мои чувства проявлялись хоть как-то? Чтобы, узнав о твоей болезни, я улыбалась и бросала в воздух чепчик и все остальное, что только можно бросать?
        - Если б я этого хотел - женился б на Тимурке? - фыркает Влад не без ехидства. - Вот уж кто пустится в пляс, как только узнает, что делиться со мной отцовским наследством не придется.
        - Как ты можешь? - я резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть в его бессовестные глаза. - Как ты можешь шутить на эти темы так просто? Сейчас, после больницы!
        - Я тебя не понимаю, Цветочек, - Ветров покачивает головой, не спуская с меня изучающего взгляда, - ты ведь стала моей женой против своей воли.
        - И что с того?
        - И я сразу не скрывал, что твое мнение для меня вообще ничего не значит.
        - Что дальше? - это я цежу уже сквозь зубы. Двойное «знай свое место» не может не портить настроения.
        - Разве не ты так старательно хотела от меня сбежать, что даже связалась с моей бывшей любовницей?
        - Самое дурацкое решение в моей жизни. И больше я не пыталась…
        - Зачем тебе всерьез плакать обо мне? - этот вопрос как гильотина отсекает для меня пути отступления. Господи, да неужели он серьезно это спрашивает?
        - Ты сам сказал, что тебе не нужно от меня ничего, кроме ребенка, - напоминаю я, пытаясь оттянуть неизбежный момент, когда придется дать ответ, - зачем все эти вопросы?
        - Не так, - губы Влада оказываются рядом с моим ухом и опаляют его горячим шепотом, - да, меня устроит, если ты родишь от меня ребенка, и это будет финальной точкой в наших отношениях. Это не расклад моей мечты, но он удовлетворительный. Я даже секс не рассматриваю как необходимость, потому что я сейчас на таких препаратах, которые плохо сочетаются с зачатием детей.
        - И как же тогда?..
        - Все было придумано до нас. Я позаботился об этом вопросе заранее, - Ветров пожимает плечами, - будешь готова - съездишь в нужную клинику, там проведут все процедуры.
        Новость о том, что супружеский долг со мной оказывается не такой уж необходимостью, неприятно хлещет по моему самолюбию. Интересно, сколько еще будет тех ударов. Я будто костенею, а Влад, замечая это, смыкает меня в кольцо своих рук. Сильных рук… Черт бы его побрал!
        - Ты мне не ответила, Цветочек, - от его хищного шепота у меня на затылке будто наэлектризовываются волосы, - неужели ты, которой я каждый день устраиваю все девять кругов ада, готова испытывать боль из-за угрозы избавления от меня? Да для тебя день, когда меня отключат от системы жизнеобеспеченья, должен стать красным днем календаря. Днем Свободы. Праздником, главнее Дня рождения.
        Господи, это и вправду не человек, а циничное чудовище.
        Я разворачиваюсь к нему лицом. Так удобней смотреть в глаза, но еще и куда волнительней. А еще ветер как назло бьет мне в затылок и волосы… Волосы мечутся вокруг моей головы и регулярно задевают моего мужа по щекам. Ничего в этом мире нет идеального. Даже атмосферы для признания в любви. А действительно подходящих слов - и вовсе не находится.
        - Какой же ты кретин, Владислав Каримович, - устало выдыхаю, даже не пытаясь вывернуться из его хватки, хотя очень хочется, - круглый болван. И не лечишься.
        - Да ну? - пыльцы Влада пробираются к моему затылку, и они кажутся такими горячими… Вслед за ними ползет онемение, будто отключающее мои мысли и мои тревоги. - Так открой мне глаза, Цветочек. В чем же дело?
        Казалось бы, что сложного? Просто открой рот и скажи.
        - Я люблю тебя, ясно? - восклицаю, с отчаянием.
        Влад же иронично приподнимает бровь, мол, не очень-то это звучит убедительно.
        Мне же приходиться упереться глазами в холодное, пасмурное небо над головой, прежде чем я нахожу в тебе силы. И выдохнуть все, что есть в легких, прежде чем издалека начать.
        - Знаешь, я допускаю, что ты такой мерзавец - вовсе не из-за своей болезни. Скорее всего, ты такой и есть, и пройди операция успешно - ничего не поменяется и ты не станешь лучше и добрее ко мне.
        - Здраво, - фыркает Влад, не спуская с меня пристального взгляда, - не стану.
        - И да, ты прав, мне не за что тебя любить, - я улыбаюсь с горечью, - любое хорошее с тобой слишком быстро оказывается ненастоящим. А плохое - о, ты умеешь делать мне больно, не прикасаясь и пальцем. Множеством способов.
        - Ты у меня ужасно умная, Маргаритка, зришь в корень.
        Я не ведусь на его одобрение, смешанное со снисходительностью в пропорции «пятьдесят на пятьдесят». Я только сама придвигаюсь к нему ближе, пробегаясь пальцами по щетинистой скуле. Удивительно, но Влад даже не отклоняется от моего прикосновения.
        - Я пыталась представить, каково это - когда тебя не будет. И поняла одно - половина меня перестанет дышать одновременно с тобой, - получается высокопарно, слишком высокопарно для этого циничного мерзавца, но я ничего не хочу с этим делать, - и знаешь, в отличие от тебя, я не хочу умирать так рано. С большим удовольствием бы я посмотрела, как ты держишь в руках своего наследника. Живой ты. И можешь до конца своей долгой жизни мотать мне нервы.
        Все, что смогла, называется… Все что могу теперь - отвернуться обратно и с замиранием сердца ждать его ответа.
        Очередного «да никуда мне не уперлись твои идиотские сопли…»
        - Определенно, ты - мазохистка, Цветочек, - с откровенным ехидством Влад выписывает мне приговор, - мужчина, который не будет тебя мучить, не будет иметь ни малейшего шанса. Я подозревал что-то такое, но не думал, что все так печально.
        Какой же свинья, а… Даже сейчас надо мной подтрунивает. Хотя чего я хотела? Ответного признания? Ха-ха! Очень смешная шутка!
        - Ты пахнешь мной, знаешь? - неожиданно интимно шепчет мне Влад, вновь проходясь губами вниз по моей шее. - И если честно, я очень хочу, чтоб ты пропахла мной сильнее. А еще я хочу жрать. Не есть, а именно жрать, понимаешь разницу?
        Я понимаю. Честно говоря, со всеми сегодняшними происшествиями, я и сама не поела ни разу.
        - Поедем все-таки домой? - я прикрываю глаза, заставляя себя отключиться от эмоций. Они никогда не помогали. - Домработницы сегодня не было, но я приготовила оладьи. К нашему приезду они превратятся в сухарики, но мы можем их погрызть…
        - Ох, Цветочек… - толком я не очень понимаю, что значит этот глубокий вздох, но им определенно можно снять с меня кожу.
        По всей видимости, это «да», потому что парой минут спустя мой муж размыкает руки и тянет меня к машине. И таксисту, который косится на счетчик и просветленный заводит двигатель.
        Я просто ежусь, унимая внутренний озноб. Я ведь ничего не ждала в ответ. Я понимала, что и кому говорю, и…
        Горячая ладонь Влада стискивается на моих пальцах, настолько сильно, что я даже ойкаю, оборачиваясь к нему. И встречает меня очередной пристальный взгляд, пьющий мою душу мелкими глотками.
        - Я подумаю над тем, что ты сказала, Маргаритка, - обещает Влад невозмутимо, - и я ускорю свои планы, чтобы лечь в клинику раньше. Но в этом случае, если я что-то делаю - это не обсуждается. А завтра мы с тобой летим в Париж.
        Я округляю глаза, пытаясь уловить нить его мысли, что внезапно вывернула к Парижу.
        - Не обсуждается, - повторяет Влад, явно чтобы напомнить мне свои условия, - я решаю свои проблемы за десять дней и ложусь на операцию - ты со мной не воюешь. Согласна?
        Слово «нет» даже не рассматривается как вариант для ответа.
        Лишь бы за эти десять дней ничего не случилось…
        42. ВЛАД
        - Я думала, это шутка… Насчет Парижа…
        Цветочек цепляется в ручку чемодана как в спасительную опору и, вытаращив глаза, вертит головой во все стороны. Кажется, в аэропорту девочка в первый раз и ощущения у неё сейчас - примерно как у моей племянницы, которую Яр месяц назад выгуливал в Лондон, для «языковой практики». Прошедшей, кстати, весьма успешно. Малявка растет полиглотом, вся в мать…
        Цветочка же я и вправду лихо взял в оборот. Она не успела проснуться, а новенькая, присланная из агентства вместо Яны домработница уже явилась по душу моей жены уложить чемодан по выданному мной списку.
        - Никаких шуток, моя Маргаритка, медовый месяц у нас с тобой изволил примерить белые тапочки, но три дня в Париже мы можем себе позволить.
        Я улыбаюсь как можно более беззаботно - я с утра вижу, как Цветочек постоянно на меня таращится.
        И когда я открыл глаза - застукал её с поличным, а именно - за разглядыванием меня в поисках внешних симптомов болезни.
        - Может, все-таки не стоит никуда лететь? - Маргаритка касается моего запястья. - Я знаю, что ты все делаешь по-своему, но лично мне вообще не нужен этот Париж. Может, все-таки останемся? Ярослав с утра присылал сообщение. Приглашал нас на семейный ужин. Я бы хотела познакомиться с твоей семьей…
        - Да, я тоже получал его сообщение, - Я чуть морщусь, потому что из-за окружающего нас шума аэропорта голова начинает болеть сильнее, - Яр подождет нашего возвращения. У меня все для нас уже спланировано.
        Цветочек грустнеет. Буквально вянет, гаснут её бессовестно красивые глаза, бессильно опадают плечики, как всегда, когда её коса налетает на мой камень.
        Господи, ну что же ты чудишь, девочка?
        Другая на твоем месте бы уже модный тур по всем Парижским бутикам планировала, да интересовалась - хватит ли её кредитки еще и на шубку, а ты смотришь на меня так, словно я внезапно сделался бумажным и могу порваться от нечаянного дуновения ветра?
        Это ведь я! Упырь, который пьет твою кровь литрами, а теперь еще и спать по ночам не дает. Помнишь?
        Что нужно сделать, чтоб ты это вспомнила?
        Такое ощущение, что что мне можно сердце из твоей груди выдернуть, и ты и это стерпишь.
        Вчера я точно слышал твои всхлипы из ванной, хотя ты, конечно, была уверена, что шум воды прячет твою слабость. Не стал беспокоить, ушел на кухню, жевал её оладьи, чувствовал себя… Идиотом. Влюбленным взрослым идиотом, которому ужасно хотелось положить к ногам этой хрупкой Маргаритки мир. И скальп её бывшего сверху. Она наверняка оценит.
        Она так забавно краснеет, когда стюардесса решает пострелять в мою сторону глазками и даже приносит мне воду, расстегнув попутно две лишние пуговки на блузке. Я же просто забираю воду, не обращая внимания на предложенную к любованию «географию» и поворачиваюсь к Цветочку, занявшей место у окна, не отводя от неё глаз.
        Вот уж где мне приятно заблудиться взглядом - тут тебе и возможность увлекательного спуска по водопаду светлых волос, и искусительный бермудский треугольник нежных губ, вкус которых напрочь отшибает мне мозг и чувство времени, а уж шея… На которой уже сейчас красуются два ярких доказательства того, что вчера ночью я с трудом вообще контролировал самого себя.
        Спасибо кровати из массива дуба, что выжила и не уронила меня с моим напором на пол.
        На мое счастье - Цветочек еще не понимает силы одного своего желания. Не осознала, насколько большой была моя уступка с согласием на операцию. Хорошо. Иначе сидел бы я уже у её ног и ел бы только с хрупкой ладошки.
        А ведь даже с ускоренной реализацией моих планов приходится сильно поднапрячься.
        Единственное за что я конкретно сейчас ненавижу бизнес-класс - это за пресловутую заботу о личном пространстве. Нам достались два одиночных места, и пусть и рядом, но нас все равно разделяет гребаная перегородка.
        Да, я вижу её лицо, да, мы можем поболтать, но расстояние все равно раздражает. Я зверски хочу спать, и с удовольствием бы уронил сейчас голову на плечо своего Цветочка. Спать и дышать ею… Вот этого никогда не бывает много. И о том, что таких минут было мало, я, пожалуй, буду жалеть, когда настанет время жизни проноситься перед глазами.
        Ради этого можно потерпеть даже нескончаемые вопли какого-нибудь ребенка в экономе. Умная мысля иногда даже ко мне приходит с запозданием.
        Цветочек выглядит бледненько. Не сомневайся я в идее непорочного зачатия, и не знай, что за сутки никакая беременность не вылезает - заподозрил бы, что предохранялись этой ночью мы не очень тщательно. Хотя для неё даже малейший недосып и стресс всегда вылезают наружу. Коллекционный Цветочек, тепличный, капризный… Выхаживать её, вытягивать из панциря на свет божий - мне казалось, будет скучно, но я, кажется, втянулся. Цветовод-любитель, ха!
        - Первый полет? - тихо спрашиваю, заставляя её повернуться ко мне лицом. Она нервно встряхивает головой, подтверждая. Даже вцепляется в перегородку ладонью, чтобы хоть как-то унять беспокойные руки. Кстати. Я не могу отказать себе в удовольствии прикоснуться к её пальцам.
        - Не бойся, - успокаиваю мягко, - это как на автобусе поехать. Только может чуть-чуть потрясти. Впрочем, с нашими-то дорогами - ты серьезно можешь не заметить разницы.
        - Ага, - Цветочек нервно хмыкает, прижимаясь щекой к плечу и глядя на меня во все глаза, - на прививках тоже всегда говорили «как комарик укусит». Только вот ни разу не было похоже.
        - Иной раз комары кусают противнее, - фыркаю я, подыгрывая.
        - А ты знаешь, каково это, когда тебя комары кусают? - Маргаритка округляет глаза. - Ты?
        - А ты думаешь, что от меня все мое детство комаров отгоняли двенадцать личных нянек? - ухмыляюсь. - Нет. А одно из самых счастливых воспоминаний детства - это как мы с отцом ездили в глухомань, на рыбалку. Без охраны и личного персонала. Комары там жрали только в путь.
        - Значит, вы практиковали экотуризм до того, как это стало таким мейнстримом? - Цветочек хихикает, и кажется, это первый раз вообще, когда у нас с ней завязывается нормальный диалог. И честно говоря, мне почему-то становится немного страшно. Зная себя - я ведь могу нечаянно вернуться к линии роли и положить этому удивительному разговору конец в самом его начале.
        И я потеряю её улыбку. Глаза, в которых, конечно, плещется напряжение, но хотя бы не подсознательное ожидание удара.
        Вот умудрился же я вчера ляпнуть это идиотское «знай свое место».
        - Никак не пойму ваших отношений с отцом. Они хорошие или плохие?
        О боже, она даже набирается смелости заговорить о чем-то самой.
        Наконец-то!
        - Напряженные, на данном этапе, - меланхолично откликаюсь я, - он отправился в кому зрелым самостоятельным мужчином, а вышел из неё - парализованным на семьдесят процентов. Слабость - не его фишка. Он к ней не привык.
        - Как и ты? - Цветочек явно мгновенно жалеет об этом вопросе и чуть вжимается в спинку кресла, ожидая от меня негативной реакции. Но… Мне тут вспыхивать не на что. Да и не хочется портить этот катарсический миг. С учетом моей линии поведения - эту беседу можно считать за космическое событие, какое-нибудь такое, которое раз в пару тысяч лет происходит.
        - Да, - спокойно киваю, - как и я. Этот идиотизм у нас семейный. Передается по мужской линии. Осознается, но не купируется никакими доступными средствами.
        Она тихонько посмеивается, оценив самоиронию, но разговор продолжать все равно не спешит, будто больно ушибившись коленкой и теперь раздумывая о том, куда же ей идти.
        Что ж, спасение утопающих Цветочков - мой любимый вид спорта в последнее время.
        - Расскажи что-нибудь о себе, - улыбаюсь поощрительно. Упс, мимо!
        Прям вижу, как стекленеют её глаза.
        Нет, дорогая, о твоем плохом мы еще поболтаем, но не сейчас.
        - По-моему, ты все обо мне знаешь, - натянуто улыбается Маргаритка, и её пальцы под моими мелко дрожат, - цветы, духи, все-такое…
        - Это не то, - я покачиваю головой, - узнавать такие мелочи при моей профессии - это практически рутина на уровне инстинктов. Расскажи что-нибудь свое. Личное. Что нельзя узнать, просто разговорив твою соседку по лестничной клетке.
        Цветочек щурится, задумывается, а я поглаживаю её пальцы и выжидающе гляжу на неё.
        Ну же, давай, девочка! Твоя откровенность мне сейчас нужна как живая вода. Как соус к этим мерзким пресным будням, пролетающим слишком быстро.
        43. МАРГАРИТКА
        - Тебе читали сказки? - я отвечаю вопросом на вопрос. - Мама, папа, бабушка? Няня?
        - Няня, - мягкий голос Влада - страшное оружие, - я рос с отчимом, как и ты, Цветочек. А почему ты спрашиваешь?
        - Я свою маму просила мне не читать, - откровение, вроде как и шуточное, но все равно дается мне с трудом, - она обижалась в одно время, а потом я ей призналась, что просто не интересно слушать чужие сказки. Я закрываю глаза и придумываю свои. После этого уже я рассказывала маме после школы все, что придумала по вечерам. Пока она не…
        Я прикусываю язык, не желая заходить на опасную тему.
        Её замужество…
        Я понимала, в принципе. Мужик, поучаствоваший в моем зачатии, бросил маму, когда мне было три - я видела его пару раз, три раза в своей жизни он присылал нам денег, какие-то копейки…
        И сколько же она могла жить только для меня? Должно же было настать то время, когда и она найдет для себя кого-то.
        Вот только мой отчим… Он и пальца её не стоил. С ним и она начала пить…
        - Это было очень милое воспоминание, Цветочек, зачем же так реветь? Оплакиваешь свою несостоявшуюся писательскую карьеру?
        - Нет, что ты, - смена темы заставляет меня придти в себя, смахнуть с щек слезы, - это мама все мечтала, что я вырасту, буду строчить детективы как Донцова и прославлюсь. Она даже какие-то мои истории куда-то записывала, куда-то рассылала, на какие-то конкурсы… Сама я в это не верила. И не выигрывала ничего.
        - В таком дерьме всегда выигрывает история, написанная дочкой организатора конкурса. Или спонсора, - Влад пожимает плечами, - ты ведь даже не пробовала. Или ты не хотела?
        - Я хотела стать чемпионкой в мировом забеге секретарш за кофе для босса, - я неловко шучу, но даже не успеваю этого стыдиться, - и пока тебе не приспичило на мне жениться, я делала успехи в подготовке к дистанции.
        - Ну да? - брови Влада ехидно взлетают вверх. - Это кто тебе сказал? Ты сама придумала?
        - Я летала до той чертовой кофейни за четыре минуты!
        - И ты считаешь это результатом?
        - Считаю!
        Замечая искры в его глазах, я понимаю, он самым бессовестным образом меня дразнит. Добиваясь вот этого…
        Ох-х.
        Я отворачиваюсь, слегка обиженная, слегка оглушенная осознанием происходящего, слегка опешившая от собственного поведения…
        Меня несет. Я так устала его бояться, что теперь предпочитаю бояться за него. И сегодня, глядя в его спящее осунувшееся лицо, я приняла это решение - заходить так далеко, как он мне не позволяет. Успеть запомнить его хоть как-то, чтобы потом хранить эти врезанные в душу воспоминания. Если вдруг что!
        И тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
        Я слышу щелчок ремней, я замечаю быстрое движение в мою сторону, а потом осознаю, что Владислав Ветров стоит передо мной на одном колене и крепко сжимает мои ладони. Сзади ахает какая-то восторженная дамочка, принимая эту сцену за предложение.
        Ах, если бы вы знали, что нам уже поздно!
        А что же он хочет мне сказать?
        - Чтоб ты знала, у меня не было ассистента лучше тебя, Цветочек, - с ужасно серьезным видом сообщает мне Ветров, - и видимо, уже и не будет.
        Офигеть.
        А ведь будучи еще не замужем, я ужасно хотела услышать от Владислава Каримовича эти слова. Никогда бы не подумала, что сбудется именно эта моя мечта!
        - Мы сейчас взлетим, сядьте, пожалуйста, обратно в кресло, - вежливо просит стюардесса, уже успевшая зачехлить свои нереализованные надежды, - и обязательно пристегнитесь.
        Влад поднимается и снова уходит туда, за соседнюю перегородку, а я - еще раз бешусь от неудобства положения. Я бы с удовольствием свернулась рядом с ним как кошка и проспала бы, уткнувшись в его бок, все четыре часа перелета. Так спокойней. Тише в душе. Безопасно!
        А тут… Перегородки, расстояние… Бизнес-класс, чтоб его! Бесит!
        Мой первый полет выходит странным. Мне страшно до одури, когда самолет начинает трясти - на взлете, на посадке, один раз во время полета - гребаные зоны турбулентности, но при этом…
        Я не хочу есть, просто лежу боком на своем кресле и переговариваюсь со своим мужем. Любуюсь им украдкой.
        Да-да, тем самым Владиславом Ветровым, которого клялась ненавидеть, когда он заставил меня выйти за него замуж. Я кайфую, и что действительно странно - я вижу, что происходящее нравится и Владу, который раз за разом стряхивает дремоту, чтобы задать очередной каверзный вопрос.
        И скоро он действительно знает обо мне почти все. Имя единственной школьной подруги, девчоночий журнал, который я обожала в детстве, и еще много всякой чуши. Которая зачем-то Владу понадобилась.
        Что о нем узнаю я?
        Влад терпеть не может детективы, потому что в них пишут лютый бред с точки зрения сыскного процесса, а уж поток сознания авторов, заставляющих для усиления интриги оказываться убийцами тех, на кого читатель обычно не думают - и вовсе неизменно выводит Владислава Ветрова из себя.
        Еще в институте он едва не женился. Нет, не потому, что захотелось, а потому, что его отец попытался заставить его порвать с текущей его девушкой. Было что-то сомнительное в делишках его отца. Влад уперся рогами - он сам смеясь рассказывает, что уже тогда был тем еще парнокопытным, и рожища у него были ого-го, вот только в ЗАГСе прикинул, осознал, что нафиг ему не нужна та девица на постоянке, и порвал с ней прямо там. Девочка подулась, но уже через неделю замутила с другим «перспективным и с тачкой», так что никаких сожалений ни у кого не осталось.
        - Точно не осталось?
        - Ты так смешно ревнуешь, Цветочек.
        Он снисходительно улыбается, а я - ловлю себя на мысли показать ему язык и отвернуться. Боже, что он со мной делает вообще? Я уже сама себе напоминаю какую-то маленькую, дурашливую девчонку.
        - Скажи мне честно, когда мы приземлимся, ты снова превратишься в Черного рыцаря? - вздыхаю, поджимая под себя ноги.
        Влад смотрит на меня внимательно, будто пытаясь заглянуть куда-то вглубь меня.
        - А ты снова замерзнешь в Снегурочку?
        Вопрос не в бровь, а в глаз. Откуда же я знаю?
        - Я этого не хочу, по крайней мере.
        - Я тоже думаю, что мы с тобой уже достаточно повоевали. Давай насладимся этим перемирием. Тремя днями для нас с тобой. А потом я доделаю свои дела, выполню условия нашего с тобой соглашения и… Посмотрим.
        Вопрос исхода операции замят с виртуозной настойчивостью. Впрочем, я наше соглашение тоже помню. И Ярослав мне за него уже послал целую кучу сообщений, не сразу поверив, что его брат пошел на уступку.
        «Ты много для него значишь, раз ты смогла его продавить», - написал он напоследок.
        - Ну, и что у нас первое в планах на Париж? - с любопытством спрашиваю, ведь я совсем ничего не ждала от этой поездки. И самой поездки не ждала, если честно.
        - Дурацкий вопрос, Цветочек, - откликается Влад с легкой насмешкой, - что за турист приедет в Париж и не побывает на Эйфелевой башне? Лично я очень хочу целовать тебя до обморока на самой верхней её площадке. Есть возражения?
        Возражения у меня были. Только я обещала их как-то сдерживать. Тем более, я и сама как тонущая собачонка вцепляюсь всеми зубами в каждую секунду с Владом. С мужем. И стараюсь не думать о том, что было озвучено им в больнице.
        Что его перспективы и после операции только немногим лучше тех, что без неё.
        И перспектива оказаться вдовой так быстро…
        Нет, не думать об этом, лучше не думать!
        - Эйфелева башня? - улыбаюсь я бодро. - Знаешь, звучит очень многообещающе…
        44. МАРГАРИТКА
        - Маргаритка. Пора вставать.
        Ну хоть минуточку он может мне еще позволить? В конце концов, это он вчера полдня «гулял» меня по местным бутикам, из-за чего мой и без того невообразимый гардероб расширился примерно вдвое, а потом…
        А потом был пикник у подножия Эйфелевой башни. Обещанное «целовать до одури» - на её верхушке. И бесконечная ночная прогулка, закончившаяся только тогда, когда я поняла, что еще шаг - и я просто упаду ничком и не встану на свои ноги неделю.
        Может, он хоть припомнит, что все это время был со мной рядом? И пожалеет?
        - Вставай уже!
        - Побойся бога, Влад… - этот жалкий стон оказывается максимумом моих возможностей. Я отворачиваюсь, пытаясь дать ему понять, что не в настроении сейчас просыпаться.
        - Я атеист, - с этими словами бессовестный безбожник раздергивает шторы как раз напротив моей кровати, и я тут же с визгом перекатываюсь на другой бок, потому что яркие солнечные лучи ударили мне прямо в лицо.
        - А вот ты, похоже, древних вампирских кровей, дорогая, - ехидно хмыкает любезнейший Владислав Каримович за моей спиной, глядя, как я накрываюсь с головой одеялом, пытаясь выкрасть себе хоть пять минут сна.
        Вампирских, не вампирских, но от пары бокалов крови своего супруга я бы сейчас не отказалась. Они бы меня очень освежили.
        - Вставай, - под коленями этого чудовища вздрагивает кровать. А потом он сам, вопиюще холодный, лезет ко мне под одеяло. С лапами своими ледяными!
        - Влад!!! Где ты был, черт возьми!
        - Бегал, - он такой невозмутимый, будто в душе не предполагает, от чего я тут почти сорвалась до визга, - в аптеку.
        - Где, на северном полюсе?
        - Нет, всего лишь на набережной.
        Я пытаюсь сбежать от него, холодного как кусок льда в теплой постели, а он только крепче тянет меня к себе.
        - Как же ты пахнешь, Маргаритка… - прохладные губы целуют меня в висок, да там и остаются, - просто невообразимо. Самый сладкий в мире Цветочек.
        Есть особый сорт голоса у этого мужчины, после которого мне становится уже плевать, насколько холодные у него руки. Там уже я сама становлюсь как тающее мороженое, и вопрос только в том, насколько быстро я растекусь.
        - Я устала вчера вообще-то, - пытаясь хоть немного соответствовать принципам честной женщины, которая вообще-то не сдается так просто, - и все еще хочу спать.
        - Не хочешь, - о, а вот этим тоном Владислава Ветрова можно мертвого убедить, что он жив. - Ведь не хочешь же, Маргаритка?
        Поцелуй, поцелуй, поцелуй…
        Он целует мне спину, а я - из чистой вредности медлю с ответом. Будто раздумываю.
        - Цветочек… - в этом стоне уже чувствуется острый голод. Пальцы, уже нагревшиеся об мою кожу, замирают, будто нащупав невидимую границу. Так странно ощущать, что ему действительно нужно мое разрешение. От него, человека, изначально оставлявшего мне минимум выбора, я этого не ожидала. И каждый раз получается странным.
        - Спать - не хочу, - шепчу, выгибаясь спиной к нему поближе, - а вот тебя - очень даже…
        Это не мужчина - одно большое землетрясение, каждый раз не оставляющее от меня камня на камне. Будто у меня и не было никого до него. Будто моя боль, мои страхи, что по-прежнему стоят стеной за моей спиной, вдруг оказываются бумажными и разлетаются в клочья. Вот только после обычных землетрясений вряд ли настолько наслаждаешься ощущением, что ты лежишь в руинах… И вряд ли хочешь шепнуть «землетрясению» на ушко что-то вроде: «Разбей меня еще…»
        - Есть что-то безумное в воздухе Парижа, определенно, - шепчу я, касаясь губами солоноватого лба Влада. - Дожди у них, что ли, выпадают вперемешку с афродизиаками?
        - Хочешь прогуляться под тем дождичком голышом, Цветочек? - опасно мурлычет он как дикий кот, подаваясь чуть вперед, чтобы я ощутила вес его тела своим.
        - А ты будешь смотреть?
        - И не только смотреть!
        - Тогда нам нужно срочно уточнить метеосводки!
        Мы оба смеемся, а после Влад склоняется ко мне ближе, так, чтобы между нами осталась только пара сантиметров - и та между губами.
        Наступает пауза. Томительная, неожиданно долгая. И мне даже кажется, что сейчас он мне что-то уже скажет. Что-то такое, что окончательно меня добьет, приговорит меня к этому мужчине, а он…
        После всего этого молчания, в которое можно было втиснуть пару сотен слов, не меньше…
        Просто целует меня.
        Да, требовательно, да - настойчиво, в своем духе, обрушиваясь на меня с милосердием цунами. А после легко слезает с кровати, не удосужившись найти ни единого предмета одежды.
        - Твой завтрак стынет, - звучит спокойный и невозмутимый голос.
        Я кошусь взглядом на тумбочку у постели - лицезрею дымящийся кофе и пышные вафли со взбитыми сливками и клубникой.
        Что ж. Не признание в любви, конечно… Но я реалистка. Этот мужчина в любви не признается. По крайней мере - я не представляю, в каких именно условиях это произойдет.
        - Будет неплохо, если ты уже вылезешь из кровати, Цветочек, - первым предметом одежды, который Влад надевает перед моими глазами, оказываются… Часы. И на них он смотрит и недовольно кривится. - Мари и Ален скоро приедут.
        Ох нет… Снова эти двое…
        Мари и Ален - мое личное проклятие в этой поездке…
        Я понятия не имею, где Влад с ними познакомился. Знаю только, что они встречали нас аж в аэропорту, и весь наш тур по магазинам нас сопровождали. Мари - крутила, вертела меня, как будто я была её самой любимой куколкой, носилась вокруг меня с вешалками, а Ален и Влад валялись на диване, глушили вискарь, обсуждали какие-то свои темы - что-то там было про бойцовские клубы, лучших в негласных турнирных таблицах. Ну, и в нужное время выносили мне вердикт - годное платье мне притащила Мари или все-таки нет и пусть она ищет получше.
        Они отпустили нас только после этих гребаных бутиков, на которые я тогда уже смотреть не могла.
        И вот, сегодня снова! Надеюсь, они не устроят нам второй забег по тому же маршруту?
        - Может, мы лучше убежим от них и снова погуляем? - я в лифте тянусь к Владу, касаюсь его локтя.
        Он же - окидывает меня критическим взглядом. Чуть ухмыляется.
        - Погуляем? Вот так?
        Одежду для меня снова выбирал он. И платье, голубое и шелковое, струящееся и легкое. И белое норковое болеро. И белые же туфли…
        А тонкую цепочкой с бриллиантовой каплей Влад и вовсе застегнул на моей шее самолично.
        И да, я согласна, что все это не самый подходящий наряд для прогулок. Я вообще, надевая все это, старалась не думать о ценах этих вещей. Они были чудовищны. И Влад был чудовищен. Столько тратить на меня нужно было запретить законом!
        - Я могу переодеться, - предлагаю с искренней верой в успех.
        Конечно же, его ответ - нет. Влад категорично покачивает головой и отставляет локоть в сторону, выставляя для меня руку.
        - Не бойся. Тебе понравится, - мягко роняет он, - это не магазины.
        Ну что ж, и на том спасибо, и то хлеб!
        - Марго… - уже в холле гостиницы ко мне бросается Мари - офранцузившаяся русская, как я поняла из её вчерашней болтовни, в Париж она прилетела, чтобы стать моделью, и… о, как это удивительно - она ею все-таки стала. И работала ею, до наступления «модельной пенсии». А сейчас она изучала парфюмерное дело.
        Вопреки тому, что я не была очень обрадована этой встречей - Мари меня радует. Она удивительно теплая, энергичная, даже эксцентричная - что не удивительно при её-то изначальной профессии, куда без характера не пробьешься.
        - Ну, что, готова ли ты к новому дню, моя птичка? - выпустив меня из своих крепких объятий, щебечет Марго. - Готова к балету?
        - К чему?
        Мари бросает заговорщический взгляд на Влада и тихонько хихикает.
        - Надеюсь, я не испортила сюрприз?
        - Я это запланировал именно так, - спокойно откликается Ветров, - зная твой длинный язык, Мариш…
        Значит, про балет - мне не послышалось. Ну конечно. Мой наряд ужасно театральный. Куда же еще его выгуливать?
        - Зануда ты все-таки, Ветров, - глядя, как Мари Дюпен корчит моему мужу гримасу, я чуть не выпадаю в осадок, - и правильно планировал. Это ведь мы доставали вам билеты. Мне и рассказывать.
        - Мы хотели приехать пораньше, - подает голос - и палится своим жутким русским акцентом Аллен. Он вообще-то тот еще болтун, но в основном - на французском и английском, коих некоторые темные Цветочки не разумеют, - ты хотела их фотографировать, Мари.
        - Вы ведь не против? - девушка оборачивается к нам, мечется взглядом между мной и Владом. - Вы такая фактурная пара, между вами такая бешеная химия…
        - Может…
        - По-моему, отличная идея, - на мою талию опускаются две тяжелые ладони, - мой Цветочек - очень фотогенична. Увы, совместных фотографий у нас маловато. У меня слишком мало времени для подобных вещей. Но эта поездка - для неё, поэтому - отказываться не будем ни от чего.
        Что ж, если он хочет…
        - А может, не надо? - шепчу я лично Владу, когда Мари убегает вперед, к ожидающему нас у подъезда к отелю лимузину.
        - У нас может не быть еще одной поездки, - тихо откликается Влад, - давай оставим тебе от этой все, что только возможно. Если ты, конечно, хочешь всего этого.
        Мои пальцы вгрызаются в его локоть, мои глаза режет от рвущихся наружу слез.
        Я хочу. В кои-то веки я чего-то по-настоящему хочу, а не вяло тлею, задыхаясь в собственном прошлом. Я хочу всего. Но самое главное - хочу его. Живого. До конца моих чертовых дней.
        Вот только у жизни на него совсем другие планы.
        Опера Гарнье… Величественная, изысканная, подлинное произведение искусства. Многих искусств, если быть точнее!
        Конечно же, я первый раз оказываюсь лицом к лицу с чем-то настолько потрясающим. И чувствую я себя девчонкой, замершей на ступеньках сказочного дворца.
        - Вообще-то все билеты сюда раскупаются за год, - гордым шепотом сообщает мне Марго, когда я, так по-детски задрав голову, залипаю на весь этот дивный архитектурный ансамбль, - но брат Алена - балетмейстер сегодняшней постановки. Он всегда берет для нас билеты на свои премьеры.
        - Как же мне все-таки повезло с друзьями, - хмыкает Влад, стискивая мои пальцы крепче. Ох, блин. Как кипятком окатывает.
        Нет, к таким оглушительным чувствам меня жизнь точно не готовила.
        Когда я думала о своем личном счастье, я была уверена - разберусь с Сивым, выкуплю флешку - и буду счастлива. Может быть, решусь родить…
        Теперь я понимаю - никакого счастья в моей жизни просто не будет. Без этого мужчины - ни за что и никогда. И секунды с ним - драгоценней золота, пусть они даже и будут в непривычной обстановке. Где угодно. Я буду рада.
        Еще бы они не заканчивались так быстро…
        - Так ты еще и фотограф, - когда Ален достает огромную и судя по всему - тяжеленную сумку, и тащит её за Мари, озадачиваюсь я, - а говорила, учишься на парфюмера.
        - Учусь, - Мари ослепительно улыбается, - хочу сделать свою линейку ароматов, такую, чтоб месье Диор встал из могилы и явился по мою душу, чтоб целовать мне руки и умолять присоединиться к его команде. Но до исполнения этой мечты мне нужно на что-то жить. Поэтому… Да. Я фотограф. Фешн-блогер. Байер. Всего помаленьку. Давайте приступать, ребята.
        Как-то раз я наблюдала процесс свадебной съемки - много-много мест съемки, разные позы, натужные улыбки жениха и невесты - к концу второго часа съемки они уже не рады, что им захотелось красивые фоточки в альбом. Никогда не получалось вдохновиться на такой подвиг самой, и я ожидала, что любая фотосессия - это обязательно нудно, утомительно, дико скучно.
        У Мари какой-то свой подход. Она находит для нас то пустую залу с зеркалами, то интересную лестницу, то балкончик… С красотой в Опере Гарнье нет недостатка - куда ни ткни, везде потрясающие декорации для фото. И везде - никакой постановки, Мари требует от нас только удобства, сосредоточения друг на друге и мыслей о том, что мы еще друг другу не сказали.
        Интересно, о чем думает Влад?
        В его темных глазах не видно. Ни дна, ни мыслей. Только бездна, высасывающая мою душу.
        - Марго, обопрись на перила. Расслабь руку. Вот так. А теперь обернись к Владу. Сharmant! Ты просто роскошна. А теперь улыбнись ему!
        Улыбаться Владу совсем несложно. Даже с учетом того, что сердце в моей груди промерзло насквозь. Только один раскаленный уголь там и жжется. Неугасимый. Тот, что сам он и разжег…
        Я бы предпочла другое, конечно, но в текущих условиях - я улыбаюсь. Не губами, душой. С отчаянной мольбой, которую не отваживаюсь высказать вслух.
        Не надо меня оставлять!
        - Бог ты мой, Влад, ты что, разбил ей сердце перед ужином, а за завтраком склеил и положил обратно? У нее такая боль в глазах, будто в груди застряли осколки…
        Для Мари это повод усмехнуться и снова спрятаться за объективом. Для меня - как удар, из-за которого я только сильнее сжимаюсь внутренне.
        Самое плохое, что я сейчас могу сделать - быть несчастной.
        Мой муж притащил меня в Париж, устроил этот пробник медового месяца перед его операцией, и я вижу - он вглядывается в меня, будто стремясь разглядеть то, что описала ему Мари. А я - надеюсь только спрятать это за ресницами, отчаянно впиваясь глазами в носки собственных туфель.
        Он мог бы прихватить меня за подбородок, заставить глядеть на него, бывало ведь, но сейчас Влад только придвигается ближе ко мне, склоняясь лицом к моему голому плечу. Не прикасаясь, не портя чувственную картинку тем, что сделало бы её пошлой. Лишь только пальцы его накрывают мои, будто напоминая, что мы сейчас рядом. И у меня перехватывает дыхание.
        - Бог ты мой, ребята, вы мне десятью кадрами столько эмоций выдали, я уже хочу покурить, - тихо пыхтит Мари и снова скрывается за фотоаппаратом, растворяясь в съемке.
        Растворяется она в этом без остатка. Забывая про время напрочь.
        Эта пытка эмоциями заканчивается, только когда раздается первый звонок. Терпеливый Ален, таскавший все это время за нами сумку с оборудованием Мари, вздыхает и похлопывает жену по спине.
        - Le temps est ecoule, Marie![1 - LE TEMPS EST ECOULE, MARIE! - Время истекло, Мари!]
        - Пару кадров! - девушка вздрагивает, выныривая из процесса, с явным сожалением. - Ты сам видишь, такие клиенты - просто редкость.
        Клиенты?
        Нет, я искренне сомневалась, что все что делает Мари - происходит бесплатно, но получить подтверждение моим мыслям оказывается неожиданно. Все-таки это заказ. И судя по скорости принимаемых решений - Влад сделал его весьма спонтанно. Занятно!
        - И все же нам уже пора, - к моему удивлению, легкое сожаление слышится и в голосе Влада, - к тому же тебе надо заняться оставшейся частью моего заказа, Мари.
        - Надо, да! - девушка вздыхает, и смотрит на нас такими чудными, горящими глазами. - Спасибо, ребята. Вы такие потрясающие, я чуть от зависти не сдохла. Вас даже не нужно зажигать, вы сами того и гляди - весь мир вокруг себя сожжете. Alain, s'il te plait, donne-moi les billets.[2 - ALAIN, S'IL TE PLAIT, DONNE-MOI LES BILLETS. - Ален, пожалуйста, дай билеты.]
        - А вы разве не с нами? - Ален на моих глазах достает из кармана сумки два цветных прямоугольника. Неожиданно, расставаться с этой французской парочкой оказывается не так уж и радостно. А ведь утром я не радовалась их предстоящей компании. Сама в шоке от своего непостоянства.
        - Дела требуют, - Мари мимолетно улыбается и почему-то смотрит за мое плечо - на Влада, точно. - Надеюсь, фотографии вам понравятся. Приятного вам отдыха.
        - Аминь, - вырывается у меня. В последнее время это слово слишком часто появляется в моих мыслях.
        45. ВЛАД
        У нее такая боль в глазах, будто в груди застряли осколки…
        Я смотрю балет, бессмертную классику, Лебединое Озеро. Наивняк в драматургии, но для романтических Цветочков - то, что нужно. Ей нужна сказка хоть на время. Потому что брак со мной сказкой можно назвать только с уточнением, что это очень плохая сказка. Злая. Без хэппи-энда в окончании.
        Я смотрю балет, но думаю только о том, что заметила Мари.
        О нахрен проваленной задаче.
        Она привязалась ко мне. Более того - из раза в раз, забываясь, она шепотом называет меня любимым.
        Она. Меня. Любит! Черт её раздери!
        Я так и думал, что мой Цветочек не умеет влюбляться слегка. Любить - так всем своим существом. Отдаваться - так полностью.
        Поэтому она так долго оправлялась после последнего предательства.
        И кого же она любила сильнее? Меня или ублюдка Чугунного?
        Ответа на этот вопрос я не хочу знать. Не хочу даже осознавать, что было бы для меня лучше. Потому что если его… Я могу что-нибудь сломать, если додумаю это мысль до конца. А если меня…
        То насколько же её сломает тот день, когда я не встану после операции?
        Это не говоря уже о том, что в этот день она снова останется без защиты. Одна!
        Я могу разделаться с одним её врагом, я близок к этой цели как никогда, но вокруг еще так много уродов, которые захотят сломать мой Цветочек, а ведь она - только-только отогрелась, распустила свой бутон.
        Не говоря уже о том, что где-то там еще бродят два мудака, которые посмели сделать моей Маргаритке больно. У меня просто не было времени их искать. И как вообще позволять себе умирать, зная, что эти ублюдки дышат? Моя задача - перевешать их всех за причиндалы, на первых попавшихся сучьях.
        В эту секунду - я уже ненавижу свои риски. Мне мало времени, которое мне отвели. Очень мало.
        Я не справился с задачами, которые сам для себя поставил.
        Я даже не могу сказать своей женщине, что без ума от неё, просто потому что не хочу, чтобы она только усугубляла свою привязанность ко мне.
        - Итак, тебе понравилось? - не удерживаюсь от вопроса, когда мы с Цветочком возвращаемся в наш лимузин. Мне бесконечно нравится болтать с ней на такие ерундовые бытовые темы. Хотя конечно, лучше бы я поменьше допускал сближения с ней, или уже принял, что оно есть и неизбежно.
        Нет. Все еще пытаюсь держаться. Хотя бы в чем-то.
        - Спрашиваешь? - на бледных щечках Цветочка цветет красивый румянец. - Я никогда не думала, что балет - это настолько эмоционально и чувственно. И что «Лебединое озеро» - настолько глубоко пробирает. Просто насквозь. Это было просто потрясающе.
        - Хорошо, - я слегка улыбаюсь, развалившись рядом с ней, - я рад, что угадал с этим.
        В конце концов, именно с балетом я действовал наугад.
        Маргаритка молчит и таращится на меня все пристальней. И такое её внимание - меня цепляет, потому что оно не обозначает ничего хорошего.
        И точно - Цветочек двигается от меня, проводит маленькой ладошкой по коленям, прикрытым тонкой тканью струящегося подола.
        - Может, ты хочешь прилечь? Я готова поработать подушкой.
        Дьявол!
        Кажется, я облажался с маскировкой усталости и все-таки она как-то проявляется внешне. И Цветочек, конечно же, прониклась.
        Я щурюсь жестче - обычно этого хватает, чтобы Маргаритка прекратила делать то, что меня раздражает, но она только напрягается, закусывает губу, и её взгляд становится каким-то умоляющим.
        И снова - дьявол. Ты придумал эту женщину? Оно и заметно!
        На самом деле - я совсем не хотел отказываться от этого предложения.
        - Смотри, - ворчливо замечаю, опуская затылок на её колени, - если мне понравится - я буду этим злоупотреблять. Без вариантов. А мне уже нравится.
        - Сколько захочешь, - Цветочек облегченно вздыхает и опускает свои теплые ладошки мне на виски, растирая их.
        Она не могла придумать пытки изощреннее. Когда я готов порвать глотку любому, кто сейчас отвлечет её от меня, и в то же время… Я не должен… Так расслабляться…
        И все же - расслабляюсь. Мысли медленно затихают, тяжелеют, оседают на дно черепной коробки, растекаясь по нему. Мигрень, моя постоянная спутница в последние дни - как темная дымка на горизонте истаивает, не оставляя после себя даже тени.
        - Как же хорошо с тобой, Маргаритка, - вырывается из меня то, что лучше бы не озвучивать пока.
        Что называется - селяви.
        Вот уже кончилось сопротивление Владислава Каримовича, он уже почти готов вилять хвостом и подрыгивать лапкой.
        Все потому что у кого-то слишком волшебные пальчики!
        А я ведь хотел от этого отказаться. Дурак дураком, и уши у меня холодные.
        - И мне с тобой хорошо, - тихонько, сокровенным шепотом признается Цветочек.
        Я сам ощущаю, как с каждой секундой ближе к аду.
        Всякий раз, когда я называю её Цветочком - я думаю о всем известной картинке. Маленький слабый колокольчик, чей стебелек можно переломить легким прикосновением, - прорвавшийся сквозь бетонный асфальт. Нашедший маленькую трещинку. Пробившийся в неё…
        Все это про неё - про эту девчонку. Слабую, уязвимую, отчаянно нуждающуюся в защите. Ей не повезло. Она могла найти кого-то гораздо милосерднее меня. Но прежде чем она это сделала - я сам её нашел. И теперь уже… Черта с два кому-то отдам.
        Цветочек массирует мне виски и даже не подозревает, насколько малое расстояние её отделяет от того, чтобы я приподнялся и одним движением поменял расположение нас с ней относительно друг друга.
        Благо - на ней платье, и лимузин едет ровно! Что помешает?
        Ответ оказывается неожиданным.
        Мешает реализовать этот план, состряпанный на коленках - причем даже не на моих коленках - обычная вибрация в моем кармане.
        И возбужденный голос нужного человека.
        - Есть контакт, шеф, - ликующе возвещают мне с той стороны трубки, - он решился.
        Я сбрасываю, торжествующе улыбаясь. Что ж, наконец-то! Блог Мари, большой и известный, и мечтательный девичий пост о встрече с недавно женившимся другом возымел успех. И там на фото - мой Цветочек шикарна, и там очевидно, что я очень на многое для неё готов. Мой враг заглотил наживку и теперь постарается оттяпать кусок побольше. А я думал, что ошибся в сопернике и он все-таки проявит осторожность.
        46. МАРГАРИТКА
        Первый звонок я пропускаю - душ занимает очень много времени. Ну, может, и не совсем душ, но муж… Тот, что вперся за мной следом и усугубил количество пота на моей коже. Своей-то ванной ему мало, конечно же! Подумывал даже о втором заходе, но мне удалось его выгнать и все-таки помыться.
        Когда я выхожу из ванной, уже закутанная в халат, с мокрыми волосами, Влад сидит себе в кресле, уткнувшись в лэптоп, судя по частоте щелчков тачпада - просматривает какие-то фотографии.
        - Подайся ты в модели, у Машки не было бы и шанса, - комментирует Влад просматриваемое и приглашающе похлопывает ладонью по подлокотнику своего кресла. У меня не хватает сил отказаться, и стоит мне занять это место, как на колено мне падает тяжелая ладонь.
        Падает и сжимается. Весьма откровенно.
        - Я думала, кто-то хочет показать мне фотографии.
        - Я этого не говорил, - Ветров ухмыляется краем рта, сдвигая пальцы выше по бедру, - я всего лишь хотел заманить тебя поближе.
        - Еще не надоела? - я задираю бовь скептически, а Влад стягивает меня с подлокотника кресла на свои колени, каким-то чудом при этом умудряясь удержать лэптоп в своей руке. В третьей, что ли?
        - Пока нет, - бесстыже фыркает мерзавец, намекая, что это все-таки возможно, а потом - все-таки устраивает лэптоп уже на моих коленях.
        Фотографии действительно получились что надо. Роскошные, искренние, чувственные.
        Пожалуй - даже слишком чувственные.
        Столько эмоций… И наружу, напоказ, так, что любой может прочитать. Как не прочитать, когда это поперек лба, красным маркером написано!
        - Не нравится? - когда Влад ловит зубами мочку моего уха - я аж вздрагиваю, до того неожиданным выходит это прикосновение. Пронзительно. Прошивает аж до кончиков пальцев на ногах.
        - Слишком откровенно, - справившись с эмоциями, комментирую, - хотела бы я быть сдержаннее.
        - Не стоит этого стыдиться, - он закусывает мою кожу сильнее, заставляя меня испытать все те же ощущения, только в этот раз - острей, - все прекрасно, на мой вкус.
        - Ты говорил, что мои чувства тебе не интересны. Я бы не хотела лишний раз показывать то, что тебя раздражает. Я… помню свое место.
        Пару минут он молчит, даже выпускает мою мочку, просто уткнувшись в мою кожу носом.
        - Во-первых, - наконец произносит Влад, чуть откидываясь на спинку кресла, - я уже говорил. Фото остаются для тебя. Если вдруг что.
        Это «если вдруг что» - в который раз за день вышибает у меня землю из-под ног. К этой мысли невозможно привыкнуть, и каждый раз когда она звучит - я хочу взбунтоваться. Не против Влада, против самой жизни, которая вообще ничего не хочет мне оставлять.
        - А во-вторых, Цветочек, - тон Ветрова как-то странно меняется, становится непривычно мягким - я если честно впервые слышу его в такой интонации, - я хочу попросить прощения за ту чушь в больнице. Я не рассчитывал на наше с тобой сближение. Ты должна была держаться на расстоянии от меня. Только в этом случае те слова имели смысл. Сейчас - уже нет. Меня очень устраивает, как ты на меня смотришь. Смотри дальше.
        Мне кажется, мое сердце выпрыгнуло куда-то в горло - и если я случайно сглотну - оно вполне может упасть в желудок.
        Господи…
        - Ты извиняешься? - выдыхаю недоверчиво. - Передо мной?
        - И даже никто не умер, - он еще и беззастенчиво ржет над моим удивлением, - хотя… В этом я не уверен. Ответь на телефон, уже второй раз звонит. Может, как раз у тебя что-то случилось?
        Он прав - в ходе болтовни я и не замечаю, что телефон, брошенный мной на подоконнике, уже бьется в отчаянной вибрации, пытаясь до меня докричаться.
        Черт, такой момент, а я даже вкусить его не успела!
        Подскакиваю к подоконнику, гляжу на дисплей и вздрагиваю.
        Номер незнакомый, но первые четыре цифры - восемь, девятьсот шестьдесят пять… С номеров этой серии мне из месяца в месяц звонит Сивый.
        Еще ведь не двадцатое число! И близко не оно!
        - Я отойду, - пальцы тут же становятся неуклюжими, но я быстро сгребаю телефон в ладонь и ухожу. В дальнюю комнату нашего трехкомнатного номера. В самый дальний угол - то есть в ванную. И только там, заперевшись на все замки, беру трубку.
        - Что-то ты не торопишься отвечать, Риточка.
        Недовольный голос бандита глубоко и качественно отравляет мое настроение.
        - Вы рано, - я выдыхаю и пытаюсь говорить максимально сухо, - у нас с вами… иной график общения.
        - Действительно! - с фальшивой и неприятной мягкостью поддакивает Сивый. - Моя вина, Маргарита. Что ж, я надеюсь, ты простишь мне такую спешку. Ведь у нас изменились обстоятельства.
        - Каким образом? - спрашиваю и обмираю, потому что последний раз «обстоятельства менялись» накануне удвоения выплат Сивому. Когда он прознал, сколько именно мне платит Ветров.
        Интересно, как мне сейчас выплачивать эти деньги так, чтобы не заметил Влад? И откуда бы мне их взять, если я официально не работаю сейчас?
        - Ну во-первых, до меня дошли слухи о твоем замужестве, Риточка. Позволь тебя поздравить, - елейно тянет Сивый, и от его приторности меня начинает подташнивать.
        Точно хочет увеличить размер выплат. Уверен, что если я - жена состоятельного бизнесмена, значит, с меня можно поиметь больше.
        - А что во-вторых? - на одном выдохе произношу я, гася внутри себя бешенство.
        - А во-вторых, у меня появился покупатель на предмет нашего с тобой заклада, - спокойно откликается Сивый.
        - Какой еще покупатель? - мне кажется, или ужасом происходящего меня промораживает насквозь. Предмет нашего заклада - флешка. С тем, о существовании чего я предпочитаю не вспоминать.
        - Тот, кто готов заплатить мне названную тебе цену за известный нам с тобой предмет. Как честный бизнесмен, я прежде готов дать тебе шанс выкупить товар первой. Ведь наши с тобой отношения начались раньше.
        Честный бизнесмен!
        Бог ты мой, какое лицемерие!
        Но кто мог прийти за флешкой? За моей флешкой, с моим компроматом! Кто вообще о ней знал?!
        - Ну, что, желаешь ли ты воспользоваться этой привилегией, Риточка? - слащаво тянет Сивый. - Только учти, так как товар пользуется спросом, цена на него тоже выросла.
        - На сколько?
        Я чувствую, как лечу в бездну. Черную, непроглядную и ледяную. В ней даже невозможно дышать.
        - Вдвое, Риточка, всего лишь вдвое.
        Господи…
        - Всего лишь? - мой голос срывается, хотя говорю я шепотом. - Откуда, по-вашему, мне взять такие деньги?
        - Деточка, - Сивый снисходительно вздыхает, - я знаю, кто твой муж. Я знаю, что он не из тех, кто пожалеет мелочь на каприз любимой женушке. Ты сейчас в Париже, мне это известно. Мне известно, что он не скупится на твое содержание.
        - И как вы себе это представляете? - неожиданно ядовито вспыхиваю я. - Как объясню мужу запрос на такую сумму?
        - Как хочешь, - безразлично откликается Сивый, - можешь сказать честно - дорогой, я работала проституткой. И тому есть яркие доказательства. Чтобы они не полетели в сеть - нужно заплатить одному человеку. Если твой муж считает тебя честной женщиной - так и быть, можешь соврать. Придумать больную бабушку, которой срочно нужна дорогая операция в германии. Сомневаюсь, что твоему занятому мужу будет особое желание проверять, куда именно ты извела деньги. За спокойствие нужно платить, Риточка. Или ты согласна, чтобы я перепродал твою флешку своему другому клиенту?
        - Нет, - слово вырывается у меня слишком быстро.
        Господи, как же крепко я сижу на крючке!
        И как мне с него спрыгивать, спрашивается?
        - Я даю тебе неделю на то, чтобы собрать деньги, - бесцветно заканчивает Сивый, - и будь добра, подготовь наличность. Такие суммы я не хочу светить на счетах.
        Он вешает трубку, а я стискиваю телефон, отчаянно желая, чтобы он захрустел и сплющился в моей руке.
        Медовый месяц кончился.
        Моя полная лютого трэша жизнь требует меня себе обратно!
        47. МАРГАРИТКА
        - Цветочек.
        Голос у Влада вроде как и мягкий, но я все равно вздрагиваю от него как от удара.
        Декорации: дорогущий ресторан, белоснежная скатерть, идеальная и сложная сервировка. Мой супруг сидит напротив и смотрит на меня с таким интересом, что мне как страусу - отчаянно хочется спрятать голову под скатерть. Только от этого мужчины так не спрячешься!
        - Прости, - виновато улыбаюсь, - я что-то чувствую себя уставшей. Задумалась.
        - Уставшей? В одиннадцать утра? Это комплимент тому, как долго я не давал тебе спать, или что-то другое?
        Пока я прикидываю, какой из двух вариантов выгоднее подтвердить, Влад подается вперед и тяжелее облокачивается об столешницу.
        - Что у тебя там случилось, Цветочек?
        Интересно, как многие преступники находят в себе силы не врать под пронзительными взглядами? Да еще и такой крепости.
        - А что могло случиться и там - это где? - пытаюсь изобразить на своем лице непонимание. - Я просто устала, вот и все. Эта неделя была очень нервной и…
        - Не ври, - сухо обрубает Влад, и мне становится проще - чем меньше вранья я ему озвучиваю, тем спокойней я потом буду спать, - ты сама не своя после вчерашнего звонка, Цветочек. Что у тебя случилось? Кто тебе звонил?
        Эти вопросы…
        Я не понимаю, как на них отвечать. Честно? Хочется. Зажмуриться и сознаться ему обо всей своей правде и будь что будет. Но…
        Господи, да сдалась ему женушка с прошлым проститутки. Да - все обошлось одним разом. Но каким! Иные мужчины и одного интимного опыта своим пассиям не прощают, да и Владислав Ветров - вряд ли представлял в роли матери своего ребенка… такую женщину, как я.
        Это все грязь.
        Моя грязь.
        Невидимая, покрывающая меня с головы до ног, несмываемая.
        Мне с этим жить как-то.
        И я была уверена - своему будущему мужу я расскажу всю правду о себе, возможно даже в самом начале, чтобы честность между нами была абсолютной. Чтоб он знал, что берет. Влад, получается, взял дохлого кота в мешке. Сам, конечно, взял, но мне быть дохлым котом от этого не легче.
        Итак, правда исключена. А вранье…
        Я не хочу его просто. Оно никак не ложится на язык. Лгут врагам. Владислав Ветров уже давно не является моим врагом. А любимым лгать вроде как и святотатство…
        - Тебе звонил отчим, со скандалом из-за квартиры? - Влад задумчиво прокручивает в своих пальцах вилку для устриц. - Да нет, его суд должен быть только послезавтра. И я уже велел предупредить его, чтобы он не смел капать на мозг моей жене. Да и не стала бы ты так долго расстраиваться из-за этого мудилы. А что тогда? Что-то с твоей тетей?
        Господи, да что он вообще делает? Гадает о причинах моих нервов, а сам по сути - мне подсказывает, говорит за меня, облегчая участь и снимая с меня необходимость озвучивать ложь самой.
        Можно просто кивнуть.
        Или увести взгляд в сторону. Это уже выглядит жестом «Я не хочу обсуждать это» - этаким беззвучным подтверждением озвученного.
        - Ну и судя по твоей неспособности связать воедино пару слов - дело касается денег, - в определенном смысле, Влад зрит в корень. Дело действительно касается денег.
        И в том, что я никогда не решусь их у него попросить!
        Это в мире Сивого все предельно просто. А для меня этот вопрос оказывается даже слишком щепетилен.
        - Ну и сколько вам нужно? - Влад берет паузу в разговоре, когда официант приносит тарелки с луковым супом, от запаха которого можно и в обморок прилечь, а после - взгляд моего мужа снова обращается ко мне.
        - Давай закроем тему, - вымученно умоляю я. Ощущаю себя так, будто мне легкие наизнанку вывернули, а после - заставили дышать чем-то вязким и холодным, - у нас последний день в Париже и…
        - И я не хочу, чтобы он прошел для тебя под девизом «Как достать денег для больной тетушки», - Влад категорично дергает подбородком, не давая мне договорить, - у нас большие планы на сегодня. Я не катал тебя на вертолете, а это никуда не годится, когда ты хочешь показать девушке, что любишь швырять деньги на ветер. Мы встретим закат над Парижем. А перед этим - исходим ноги в районе Монмартра. И ты не должна упустить ни секунды. Я хочу знать, что эти три дня ты была целиком моя. И телом, и мыслями.
        - Я соберусь.
        - Нет, ты озвучишь мне свою проблему, Цветочек, - хмуро возражает Влад, скрещивая руки на груди, - мы с тобой уже говорили о доверии. Или ты передумала доверять мне?
        - Я… Нет, ни в коем случае!
        Черт возьми, как ему вообще можно не капитулировать мгновенно? Я вот цепляюсь пальцами в край стола, и скажем честно - это всего лишь выигрывает для меня несколько мгновений.
        - Тогда я жду ответа на поставленный мной вопрос, - Влад делает глоток из бокала, медленно смакуя его вкус, - будет гораздо проще, если ты сразу очертишь размер суммы. Чтобы я прикинул…
        - Нет, пожалуйста, - моих сил хватает на глухой стон, - не надо заставлять меня это делать, Влад. Ради всего святого!
        Удар за удар…
        Я не хотела его наносить, я не хотела отравлять эти три пропитанных романтикой дня тем, что мой муж начинает свирепеть от моего упрямства.
        - И почему же, ради всего святого, я не должен интересоваться этим вопросом? - тихий холодный голос Влада, будто скальпель распарывает мне душу, - почему, Цветочек?
        - Да потому что это станет моей ценой, - вскрикиваю я отчаянно, - ты дашь мне эти деньги, наверняка, и все что было до этой секунды - станет простым недоразумением в процессе согласования условий контракта. И получится, что ты меня купишь! Это - последнее, чего я хочу.
        - То есть принципы тебе важнее? - кажется, тон Влада теплеет - но всего лишь на одну сотую градуса.
        Глупо выглядит, да.
        У меня под вопросом - мое разоблачение, позорное, ужасное, которого я боюсь сильней всего на свете, а я строю из себя ту, кем не являюсь.
        Для Влада же эта картинка и вовсе смотрится эгоистично. Он ведь думает, что я поступаюсь здоровьем дорогой мне тети ради того, чтобы умаслить свою независимость.
        Ох, если бы!
        Хотела бы я, чтобы от этого вопроса зависела только моя независимость.
        - Когда все это начиналось, ты сказал мне - просто назови мне свою цену, - тихо озвучиваю я, переплетая пальцы на скатерти, - и я не стала её называть, потому что не хочу, чтобы меня покупали. Я не хочу быть твоей вещью. Просто твоей - да. Но без цены. Я что-нибудь придумаю еще, где мне взять деньги.
        Мечтательница Риточка предполагает, что она вообще еще имеет право не хотеть. Ведь умом я понимаю, что выбора у меня нет, и надо попросить, всего лишь попросить - и увидеть, насколько мой муж охренеет от суммы. Ведь меньше всего я хочу, чтобы компромат на меня хоть как-то выплыл на свет.
        Только вот не могу я это озвучить! Не могу! Язык костенеет намертво.
        Я все надеюсь, что решение найдется. Какое-нибудь. Умирающий дядя в Швейцарии меня сейчас очень даже устроил бы!
        Между мной и Владом медленно сгущается молчание. Недовольное, неприятное. Сопровождаемое его тяжелым взглядом.
        Пожалуйста, не дави! Дай мне хотя бы подумать! Я не хочу думать, что врать тебе - это мой единственный выход.
        Хотя, конечно же, других нет!
        - Что ж, Цветочек, тогда давай будем считать, что я дам тебе в долг, - неожиданно Влад пожимает плечами, - вернешь потом.
        Печальный смешок вырывается у меня изо рта.
        - Не смеши. С чего же я тебя верну? С тех денег, что ты сам мне выделяешь «на помаду»?
        - С продажи квартиры, например. Квартира в Москве - недешевое удовольствие. Даже если квартира не потрясающая, она все равно чего-то да стоит. И покупатель на неё найдется.
        Я даже слегка не догоняю о чем он, а когда догоняю… Чувствую себя конченой идиоткой.
        - Ты думаешь, суд будет успешным? И мамину квартиру целиком признают моим наследством?
        - Я не думаю, я это точно знаю, - Влад откликается невозмутимо, - суд послезавтра, после займемся оформлением бумаг. Ты же не собираешься съезжать от меня, дорогая будущая мать моего наследника? Можешь забрать милые сердцу вещи из детства…
        - Если они там остались…
        - …Отремонтировать и продать. Это займет время, но определенно - это даст тебе весьма приемлемое приданое. Неужели сумма, необходимая твоей тёте, настолько велика, что не хватит этих денег? Наверняка же еще что-то и тебе останется. Так что ты вполне себе сможешь вернуть мне долг. Если тебе так будет проще.
        Слов нет, одни звуки.
        Выход на самом деле почти гениальный.
        И чисто теоретически, всю эту схему я могла и сама придумать. Но про этот суд с отчимом за мамину квартиру я совсем забыла - голова была забита чем угодно, но не этим. Да и не было у меня привычки «делить шкуру неубитого медведя»…
        Вот только для Влада этот медведь был уже не только убитый, но и разделанный. Из ушей уже даже суп сварить успели.
        - А ты позволишь мне вернуть тебе этот долг? - я вздыхаю, пытаясь выдохнуть скопившееся внутри меня напряжение.
        - Ну что ж, раз мы обо всем с тобой договорились - займись уже своим завтраком, Цветочек. Сумму можешь написать на салфетке, завтра деньги будут у тебя на счете.
        Влад утыкается в тарелку, безмятежный и невозмутимый, будто ему вообще нормально давать кому-то такие долги с непонятной перспективой погашения.
        В тарелку с супом я утыкаюсь послушно, но без особого вдохновения. Есть по-прежнему не хочется.
        Итак, решение найдено. Причем такое, что почти устраивает мою воспаленную совесть.
        Врать как будто бы не надо. Мой муж все себе придумал сам, я даже головой не кивнула, чтобы ввести его в заблуждение.
        На душе все равно промозгло, сыро и противно.
        Вранье - оно и в Африке вранье. Я ведь его не опровергла!
        И одно оправдание - так будет лучше.
        Для меня будет лучше, в основном… И я себя ненавижу. Но сумму на салфетке все-таки пишу.
        Одно хорошо - скоро все закончится.
        48. МАРГАРИТКА
        На последних ступеньках трапа я останавливаюсь и тоскливо оборачиваюсь назад. Последний раз поглядеть в глаза нашему Парижскому мини-отпуску.
        - Три дня как три секунды… - вздыхаю.
        - И даже меньше, - понимающе откликается Влад.
        - Девушка, вы задерживаете посадку, - суховато покашливает стюардесса.
        - Да-да, простите…
        Я спешу зайти в самолет, спешу занять свое место.
        Стюардесса таращится на нас с интересом - по всей видимости, меньше всего она ожидала, что мужчина уровня респектабельности Владислава Ветрова будет занимать место в экономе.
        Зато… Зато я рядом. И могу прижаться к его плечу щекой! Вот это - действительно важное. А как было забавно, когда я пришла к Владу с предложением поменять наши билеты обратно, и он… внезапно согласился.
        Когда самолет взлетает - я почти прилипаю лицом к стеклу, стремясь напоследок зацепиться за ажурную главную башню Парижа. Самое сладкое воспоминание этой поездки - связано с площадкой на самой её вершине. Там мой муж целовал меня так, что я сама не знаю, как Земля удержала меня при себе.
        Впереди - московская рутина, угроза операции, угроза потерять Влада, и наконец, обман и отчаянный шаг с целью сохранить мой грязный секрет напоследок. Позади - парижский романтичный шик, чувства, что захлестывали меня с головой. И руки. Крепкие мужские руки, в которых я чувствовала себя в полной безопасности.
        Я буду смертельно тосковать по этому всему.
        - Ты еще можешь сюда приехать, Маргаритка, - Влад легко касается моей руки, склоняясь ко мне поближе, - это ты себе точно сможешь позволить.
        - Только если с тобой, - откликаюсь я невесело, - без тебя… другое.
        Мы оба ведь теперь понимаем о чем речь. И Влад ничего не отвечает, ничего не обещает, просто притягивает меня к себе, прижимая к своему плечу - Ave, эконом.
        Его дыхание в моих волосах заставляет тоску, только-только зашевелившуюся, снова опустить голову на подушку и задремать. Что еще нужно?
        Можно это как-то продлить? На вечность, пожалуйста!
        Возвращение в Москву происходит именно так, как я его себе и представляла. Меня пожирает подготовка к свадьбе - и я рада, что Влад пока не отменяет её, хотя и сдвинул срок свадьбы на два месяца вперед. Это значит - он верит сам, что все еще может состояться. Настроен на победу. Хотя когда он вообще настроен был хоть на что другое?
        Он сам - в делах, я его почти не вижу. Вечно в мыле, ужасно напряжен, по всей видимости - подобрать остатки дел оказывается сложнее, чем казалось. Его паранойя усугубляется, он держит охрану при мне даже дома, отпуская их только на ночь. Но в шесть утра либо Кира, либо высокий коренастый Марат сидят на кухне и мучают дежурную домработницу. Марат - отчаянно смущает Машу, Кира - по свойски болтает с Ольгой.
        Мне приходится выехать в банк, чтобы снять нужную мне сумму. Для Влада я «сделаю перевод» - спасибо, что он не спросил с меня реквизитов клиники, просто кинул деньги прямо со счета на счет. Это сильно облегчает количество вранья, которое я могла бы произвести на свет, рассказывая, зачем мне нужна именно наличность и так скоро.
        Со мной выезжает Кира, и я ужасно рада ей сегодня - ни разу в жизни не держала в руках таких больших денег, мне просто страшно и чешется под лопатками волшебное «а вдруг»!
        Правда «большие деньги» оказываются на поверку всего лишь двумя толстенькими пачками пятитысячных купюр. Впрочем, миллионом рублей эта сумма быть не перестает, поэтому я торопливо убираю деньги на самое дно своей сумки и выхожу из банка к ожидающей меня у дверей Кире. Охранница хмуро кивает и провожает меня в машину.
        Она не зря такая хандрящая. У нас впереди еще зверски утомительный тур по ресторанам, чтобы выбрать зал - я уже видела их по каталогам, теперь надо узреть в живую. Но прежде всего - заехать домой, оставить там сумку.
        Домой…
        Сама не заметила, как дом Влада им для меня стал. И излишняя офисность интерьера вдруг оказалась всего лишь отсутствием лезущих в глаза претензий на понты и «стиль». Все спокойно, не давит, не выпячивается, все располагает к работе. А работает мой муж много…
        Сегодня Влад приезжает неожиданно раньше обычного. Отпускает Киру домой и даже не уходит в свой кабинет на пару часов, является ко мне - и заставляет мою совесть снова заскрести когтями в дверь.
        Господи, как же противно его обманывать… От самих этих мыслей тошно. И я бы предпочла, чтобы он узнал правду сейчас, сию секунду, я бы ему с удовольствием раскаялась, но… Я понятия не имею, будет ли он держать в этом случае слово, данное мне насчет операции.
        Я понятия не имею, что его вообще от этого удерживает.
        - Сможешь переодеться? - Влад лениво, как мартовский кот, предвкушающий вкусный «ужин», скользит взглядом по легкому, короткому платью, надетому мной для ужина настоящего. - Надень что-нибудь чуть потеплее сарафана, пожалуйста.
        - Мы едем куда-то? Торжественное мероприятие? - я сразу напрягаюсь, припоминая выезд на юбилей к дяде моего мужа. Было очень странно, нервно, и кончилось все плохо.
        - Нет, - Влад расслабленно покачивает головой, - едем к Яру. Мне поставили жесткое условие - если я прокачу его семейство с ужином еще раз, мне объявят вендетту и мою племянницу не отпустят к нам на выходные, перед тем как я лягу на операцию. А я бы хотел, чтобы она у нас погостила. Перед этим.
        Лишних объяснений не надо. Я понимаю. Вот только почему-то мне тревожно.
        Почему-то перед встречей с семьей Ярослава я нервничаю как школьница перед экзаменом. Нельзя сказать, что у меня получается контактировать с родственниками мужа. Его отец - больше расположен против меня, чем за. Дядю и двоюродного брата - я вообще не рассматриваю, для них я по-прежнему котируюсь за предмет мебели, с одной только разницей - раньше я «стояла» в офисе, а теперь - у их родственника дома.
        Ярослав, пожалуй, единственный, кто относится ко мне без пренебрежения. А его жена…
        Вообще неизвестная переменная лично для меня. Не понравлюсь ей - возможно, и деверь ко мне возьмет и переменится…
        Нам открывает дверь Ярослав, ехидно смотрит на брата.
        - Да неужели. Свершилось? Ты привел-таки свою жену ко мне на ужин?
        - Не тебе меня учить, - беззлобно огрызается Влад, - когда вы первый раз женились, ты мне её вообще три года не показывал. И не говори, что дело было в том, что я тогда жил не в Москве, а не в том, что ты ревнуешь её даже к стульям, даже сейчас.
        - Знаешь, я бы попробовал аппелировать на твое отсутствие доказательств, - задумчиво тянет Ярослав, - но увы, доказательства у тебя имеются.
        - Именно.
        - Дядя Владик!
        Восторженный девчоночий визг перебивает пикировку этих двоих, и спустя секунд пять на шее у моего мужа виснет темненькая, ясноглазая девчоночка. Племянница. Мы знакомы вообще-то…
        И на меня она смотрит точно не как на незнакомого человека.
        - Меня зовут Рита, помнишь? - я протягиваю малышке руку, и она с ужасно важным видом кивает и тоже тянет ко мне ладошку.
        - Самая красивая тетя у дяди Владика на работе! - мгновенно уточняет она, как именно меня помнит. - Мы играли в города и рисовали драконов.
        - Одного из этих драконов я потом отловил на очень важном договоре, - ворчливо вклинивается Влад, и мы с Машей одновременно виновато округляем глаза.
        Она - увлеклась, я - не доследила. Впрочем бурчит он не всерьез.
        - Самая красивая, значит? - я с интересом бросаю взгляд на Влада. - А это кто решил? Маша или вы, Владислав Каримович?
        - Было принято единогласно, - виртуозно отбивается мой муж, а потом нетерпеливо шагает дальше по прихожей. Протаскивает малышку до самой гостинной и там сгружает у огромной кучи конструктора. Реально гора! Меня в ней можно закопать, если я лягу на пол.
        - Я вижу, ты уже подготовилась, Маха, - Влад окидывает взглядом сию достопримечательность и закатывает рукава рубашки, - ну, и что мы строим сегодня? Дворец для принцессы?
        - Камелот! - возмущенно вскидывается девочка. - И рыцарей. И дракона. Никаких принцесс.
        - Между прочим, у многих рыцарей были дамы сердца, - добавляю я, непонятно зачем, - это не всегда были принцессы, конечно. Но это - исторические реалии.
        - Ну, если «исторические», - задумчиво тянет Маша, хмурясь, - Рита, ты будешь с нами строить?
        - Рита пойдет со мной на кухню и будет пробовать салат. Мне нужен непредвзятый оценщик.
        Появившаяся в гостиной супруга Ярослава выглядит слегка уставшей, не слегка беременной, но при всем при этом мне она улыбается приветливо.
        - Идем. Если верить Яру - салат потрясающий. Но он ни за что не скажет мне правду, ровно как и его подельник братец. А своему вкусу я сейчас не очень доверяю. То, что ем я, не всегда едят разумные люди.
        От неё веет теплом и расположением, и я неожиданно - застаю себя на кухне Ветровых, пробующей оный салат. А Вика смеется, обнимая ладонями свой животик - её насмешило осторожное «Виктория» с моей сторон.
        - Ты еще к мелкой обратись как к Марии, - хихикает моя собеседница и тут же примеряет это к действительности, - Мария Ярославовна, не изволите ли вы отчалить спать, и желательно - самой убрать с пола ваш чертов конструктор.
        - Чертов? - я отставляю от себя салат подальше, потому что еще чуть-чуть - и подавать к ужину будет нечего.
        - Я заколебалась на него наступать, - Вика болезненно морщится, - а кое-кто, не будем показывать на Владислава Каримовича пальцем, тащит их в мой дом складскими объемами. Где-то в этом городе грустят без лего пара детских магазинов. Или он фуру оптом купил и теперь разгружает потихоньку? Ох…
        - Что такое? - я встревоженно вздрагиваю, наблюдая на лице Вики болезненную гримасу, и её ладонь, плотно прижавшуюся к животу. - Что-то болит?
        - Нет-нет, - Вика отмахивается, - просто видимо Денька решил передать привет новой тете. Через меня и мою печень. Ох, а вот и Владька…
        - Двойня? - я восхищенно округляю глаза.
        - Она самая, - Вика заинтересованно косится на меня, - прости за личный вопрос. А вы как? Не имеете планов по поднятию демографии?
        - Они пока с нами не очень стыкуются, - уклончиво откликаюсь я.
        Влад весьма педантичен в вопросах защиты… Он планировал для меня клинику и искусственное, а я… А я надеюсь, что это не понадобится.
        Этот вечер ни капли не похож на тот, помпезный, вычурный и до странного холодный праздник в доме у Тагира Давидовича. Нет никаких лишних гостей, только Вика и Ярослав - Яр и Викки, я понимаю, что зову их так, в какой-то слишком быстро наступивший момент времени.
        И Влад - строящий с Машей их Лего-Камелот, ужинающий рядом со мной, непринужденно смеющийся и травящий байки - выглядит таким расслабленным. Действительно отдыхающим. Аж сердце радуется. Вот только тревога ну никак не желает меня отпускать…
        49. МАРГАРИТКА
        Мы уезжаем далеко за полночь. Когда выходят все сроки приличного, когда уже засыпает не только Маша, но и Викки - сдавшаяся усталости и собственному положению. Хотя она держалась до последнего, утверждала, что в последнее время часто спит даже днем, так что график сна бездарно съехал.
        До дверей нас провожает уже только Ярослав - Яр, я, конечно, сбиваюсь через раз, но потихоньку привыкаю к такому обращению. Он ловит меня за мизинец мизинцем, и это настолько неожиданное касание, что меня оно даже слегка пугает. Слегка. Встречая спокойный взгляд деверя, я быстро успокаиваюсь и сама.
        - Держи меня в курсе о его выкрутасах, хорошо, Марго? - Владу достается крепкий, выдержанный по своей насыщенности взгляд. - Вообще не представляю, как ты с ним живешь. Сколько же терпения разгрузили на твоей улице при рождении? Даже не вагон, но поезд?
        - Ох, если бы, - я тихонько вздыхаю, но только крепче стискиваю другой своей рукой ладонь мужа.
        - Братец, завязывай уже наконец, - тоном выходящего из терпения человека роняет Влад. Мой собеседник вопреки призыву - не торопится.
        - Держи в курсе, - еще раз повторят Яр и разжимает ладонь.
        Напоследок он и с Владом обменивается рукопожатием, во время которого склоняется к его уху, чтобы быстро что-то шепнуть. Выпрямляется Яр с ехидной ухмылочкой, Влад же дарит младшему брату просто убийственный в своей концентрации взгляд. Да они заколебали меня интриговать!
        - Что он тебе сказал? - Я удерживаю в себе этот вопрос только до того момента, как Влад шугает выскочившего нам навстречу водителя и сам открывает для меня дверь машины.
        Ответит или нет?
        Взорвется и пошлет или просто промолчит?
        Месяц назад я бы, наверное, так и запинала этот вопрос в самый уголок своего подсознания, потому что между мной и Владиславом Ветровым была огромная, черная бездонная пропасть. Сейчас пропасть вдруг осталась позади, и между нами только поле - заросшее, ухабистое, незнакомое. А еще тут могут быть мины!
        Влад отвечает не сразу. Мы успеваем выехать за пределы охранной зоны дома Викки и Яра, прежде чем он наконец решает все-таки не мучить меня.
        - Он поздравил меня с тем, что и я вступил в его клуб ревнующих к стульям. Пообещал выдать почетный значок.
        На пару секунд я зависаю, оценивая фирменный юмор братьев Ветровых, затем - неловко ежусь.
        - Речь обо мне?
        - Скорее о том, как сильно меня бесит любая особь мужского пола, которая подходит к тебе ближе чем на три метра. Паша не в счет. Хотя…
        От этого многозначительного «хотя» наш водитель начинает нервно елозить по сиденью. Вот казалось бы, сколько лет он работает на Ветрова? И все еще не привык к его специфическому чувству юмора?
        - Следи за дорогой и сиди ровно, - фыркает Влад, бросая косой взгляд в окно, - слушай, сбрось-ка скорость, мне кажется, или вон то ведро пытается висеть у нас на хвосте?
        Паша послушно вдавливает педаль тормоза. Наша машина резко сбрасывает скорость, сводя к минимуму расстояние между нами и каким-то серым опелем.
        Тот отвечает возмущенным гудком, очень громким матерным комментарием водителя насчет того, куда нам всем нужно запихнуть купленные права, после чего «ведро» нас обгоняет и улетает вперед. К рассвету и все такое.
        - Кажется, все-таки нет, - Влад ощутимо расслабляется, - притормози-ка, Паш. Мы здесь пройдемся.
        - Пройдемся?
        Этот мужчина удивляет меня чем дальше, тем больше. И тем не менее он не шутит, Паша действительно останавливается у обочины в ближайшем удобном для этого месте, и Влад вытягивает меня в прохладную предутреннюю улицу.
        - Сделаешь кружок по кварталу и вернешься за нами - командует он Паше и захлопывает за собой дверь машины.
        Мы остаемся одни. Перелезаем через невысокий заборчик, отделяющий дорогу от пешеходной зоны, я любуюсь на редкость удачным оформлением улицы. Ну, и конечно же, ночь украшает её весьма неплохо. Деревья, украшенные цветными гирляндами, задают оптимистичный тон ночи.
        - Что на вас вдруг нашло, Владислав Каримович? - я оборачиваюсь к мужу, а он без лишних слов тянет меня к себе, обхватывая лицо ладонями.
        - Потому что мне нестерпимо хотелось остаться с тобой наедине и сделать это, - мои губы обжигаются об его, обжигаются и сплавляются воедино на мучительно короткие несколько секунд. Или минут? Я не знаю. Какая разница, если и то, и то безумно коротко.
        Я ненасытная, я знаю.
        За такие краткие мгновения жизнь успевает пронестись перед глазами, а я тону в ощущениях от захлебывающегося, жадного поцелуя собственного мужа. Настолько, что только его жесткое пальто и служит для меня хоть каким-то якорем.
        Нет, я не сойду с ума сейчас. Сойду чуточку попозже. Пока еще помучаюсь…
        - Что же ты со мной делаешь, Маргаритка? - этот тихий вопрос будто прожигает меня насквозь, аж до самой души.
        - Я?
        - Ты!
        Дышать становится трудно. Я отчаяннее впиваюсь в его руки, собираясь с силами. А потом…
        - Боже, Влад, я так не могу больше… - вырывается отчаянный стон из моей груди. Прямо Владу в лицо!
        - Не можешь что? - лицо моего супруга резко становится жестче. - Мне казалось, ты сама изъявила желание перевести наши с тобой отношения в эту плоскость. Ты все-таки снова лгала мне, Цветочек?
        - Нет, нет, я не об этом… - мне хочется отвесить себе оплеуху и содрать с себя кожу от ужаса, одновременно, - о другом. О том, чего ты про меня не знаешь. О том, в чем я тебя действительно обманываю…
        Господи, да как вообще возможно врать любимому человеку? Как это у них получается? Я не могу, я давлюсь этими словами, трижды проклятыми откровениями… Всякий раз, когда он ко мне прикасается!
        Жесткая ладонь накрывает мой рот, заставляя поток слов, бессвязных и задыхающихся, остановиться.
        - Это может подождать до дома, - ровно произносит Влад, глядя мне в глаза, - что бы это ни было - уймись.
        - Но как же…
        - Дома, - Влад повторяет с некоторым недовольством, - посреди улицы не место для исповеди. Сейчас приедет Паша, и мы уже доедем до дома. Там поговорим. Если ты так хочешь.
        Такой… спокойный…
        Будто я не призналась ему, что да, ложь имеет место быть между нами…
        Визг тормозов оказывается неожиданно приятным, но в то же время и каким-то резким. Таковым он кажется не только мне - Влад быстро поворачивается к дороге и почему-то сразу же рукой дергает меня себе же за спину, резко переключая в режим «опасность».
        Вот только этот режим мне не помогает. Дальнейшее я вижу как в замедленной съемке. По кадрам.
        Вот я - выглядываю из-за плеча Влада, и вижу у обочины - нет, не черный джип моего мужа, с его же давним водителем, а пресловутый серый опель, ведро, из которого…
        Два мужика уже выскочили и один из них перескочил через забор.
        Я хватаюсь за руку Влада - хочу сорваться с места вместе с ним, хочу сбежать, мне все это не нравится…
        Он стряхивает мою руку, ныряет ладонью в карман пальто. Точно - не пустой. Я помню, что там был какой-то твердый предмет - меня к нему прижимали…
        А потом - раздается выстрел. Негромкий глухой, будто стреляют сквозь подушку, но все же - это выстрел, сложно с чем-то перепутать.
        Как-то особенно четко я вижу пистолет в руке того мудака, что остался у машины. А потом мой муж медленно падает ничком…
        - Влад… - у меня кончается воздух, но каким-то чудом, упав на колени, я умудряюсь перевернуть слабо шевелящегося мужа на спину. Он жив. Точно жив. Лицо - бледное, зрачки расширены от боли. Я расстегиваю его пальто, ныряю ладонью под него, и тут же понимаю - на пальцах горячее и липкое. Дьявол!
        - Уходи… - это даже не приказ, это выплюнутая моим раненым мужем мысль. На пределе сил, на исходе возможности.
        - Я тебя не брошу, - отчаянно всхлипываю, пока меня топит отчаянье, - не брошу, слышишь?
        - Уходи… - его пальцы стискивают мою руку аж до боли, а глаза смотрят в одну точку на лбу, - сейчас…
        У меня не оказывается даже шанса его послушать. Именно в эту секунду к нам подлетает второй амбал, тот, у которого в руках пистолета не было. Сгребает меня за шиворот, отшвыривает от Влада, пихает его носком ботинка в живот.
        Боль, ярость, отчаянье…
        Так, как я сейчас кричу - обычно кричат баньши. И непонятно, как вокруг меня не начинает вырывать деревья с корнем. Потому что я после этого еще долго буду восстанавливать связки.
        - Конг, хватай бабу и валим, - бандиту у машины мой крик явно приходится не по вкусу, - сейчас сюда полрайона сбежится.
        - А этот?
        - Он уже не шевелится, и получил девять миллиметров свинца между ребер. Не трать силы. Я никогда не мажу.
        Влад… И правда… Не шевелится…
        Я это вижу - и крик повторяется вновь. Будто копье прошло через меня, но каким-то чудом я осталась жива, и теперь меня рвет на части этой бесконечной болью.
        Нет, нет, только не он…
        Он не может…
        Мир сошел с ума. Меня хватают, бесцеремонно встряхивают, закидывают на плечо, и волокут куда-то. Без разницы куда - если «от Влада» - это уже неправильно. И я брыкаюсь, пинаюсь, и не затыкаюсь ни на секунду, исчерпываю легкие до дна. Пусть хоть кто-то придет. Пусть хоть кто-то ему поможет!
        - Да заткни ты эту дрянь, - яростно рычит тот, первый, с пистолетом, - от её визга у меня сейчас башка взорвется.
        - Велено не трогать, - зло откликается Конг и грубо сгружает меня на землю у самой их тачки, - хотя ты прав, Серый, заткнуть нужно.
        Я дергаюсь в сторону - он ловит меня за горло, резко сжимает пальцы, пережимая мне доступ к кислороду.
        - Вот так-то лучше, - с мерзким удовлетворением цедит он, глядя, как я трепыхаюсь, задыхаюсь, и царапаю его руку. Ненавижу. Ненавижу себя. И собственную слабость тоже!
        Когда я более-менее собираюсь с силами - мои запястья и щиколотки уже скованы наручниками, липкая полоса скотча закрывает мне рот. Я бесполезным мешком валяюсь на заднем сиденье «ведра». Громила Конг уже торопливо выкручивает руль, чтобы свалить с места преступления.
        С места его…
        Я приподнимаюсь на локтях, так и не закончив эту мысль. Выглядываю в боковое окно, чтобы увидеть еще раз… его…
        - Лежать, стерва, - болезненный удар рукояткой пистолета между лопаток прошивает меня от затылка до пяток. Тот, первый - уже успел высунуться со своего бокового сиденья, и ему явно не понравились мои «маневры». Я падаю обратно на кресло, лицом в прокуренную и пахнущую чем-то железистым обивку. Пытаюсь начать дышать после болевого шока.
        Он шевельнулся… Кажется… Это было мое желаемое? Или действительное?
        Куда меня везут - я не имею понятия. Даже если бы и могла примерно прикинуть - сколько времени мы едем и в каком направлении, я определенно выпускаю часть дороги, пока собираюсь с мыслями, вычищая остатки шока из головы.
        Это оказывается сложно. Отключиться и не думать о том, что осталось за спиной. Точнее - кто остался…
        В какой-то момент мы заезжаем в какой-то гараж и меня выволакивают из машины и даже снимают наручники.
        - Переодевайся, - амбал швыряет в меня комом какого-то тряпья, - все цацки чтоб тоже сняла. Еще не хватало, чтобы ты к шефу с жучками приперлась.
        - Пошли вы… - выдыхаю я зло, с трудом борясь с искушением метнуть брошенные мне шмотки в обратном направлении, в морду этого ублюдка.
        - Тебе лучше вести себя потише, цыпа, - шипит сквозь зубы утырок с пистолетом, - сама не переоденешься - мы поможем. У нас, конечно, установка оставить тебя клиенту, но не сказать, чтоб мы были уж очень послушные. Будешь бесить - пожалеешь.
        Взвесив все за и против - я все-таки переодеваюсь. Отворачиваюсь от утырков - а они даже не думают ни отводить глаза, ни даже умалять сальность собственных взглядов и мыслишек.
        Шеф? Клиент? Как бы это все сшить в одну внятную версию? Никак не сшивается. Мысли, конечно, есть, но они никак не складываются воедино.
        Тряпье простое - какая-то футболка, джинсы, тонкий свитер. Ношеные, стираные, но все равно пропахшие каким-то дымом. Обычно так пахнет одежда людей, живущих в домах на печном отоплении.
        - Ну вот. А я-то думал, дашь нам шанс развлечься, - неприятно роняет Конг, отбирая у меня мою одежду и швыряя её в какое-то железное ведро. Серый несет канистру, в воздухе сначала пахнет бензином, потом - дымом от полыхающих моих вещей. Если там и были какие-то маячки - теперь их больше нет.
        - Ну, теперь можно и к шефу, - довольно ухмыляется Конг, потирая руки, - он будет доволен. Мы на три дня раньше выполнили задание.
        Меня снова сковывают, запихивают в машину - на этот раз в багажник. Чтобы не дай бог не привлекла внимание дорожно-патрульной службы?
        Я лежу в неудобной позе, кусаю свою собственную губу и пытаюсь молиться.
        Хоть бы мне не показалось.
        Хоть бы это не было мое желаемое, что мой мозг выдал за действительное.
        И не потому, что я хочу, чтобы Влад меня спас. Нет. Я просто не хочу, чтобы он умирал. Не хочу!
        Ведро бандитов едет долго. Дорога с ровной, накатанной московской становится ухабистой и паршивой - и к концу поездки меня начинает здорово мутить. Именно поэтому из багажника я даже сама вылезти оказываюсь не в силах. Меня вытаскивают, ставят на ноги, подталкивают вперед.
        - Получите посылочку, шеф, - тоном выслужившейся псины, ожидающей сахарной косточки, заявляет Конг.
        Я промаргиваюсь - после душного темного багажника перед глазами больше цветных кругов, чем окружающего мира. Но когда я промаргиваюсь, вижу - и окружающий меня лес, и домик неподалеку, и бандита, развалившегося передо мной на дачных качелях…
        - Добрый вечер, Риточка, - в холодной улыбке скалит зубы Сивый, - хотя, верней сказать - доброго утра.
        Все-таки это он все устроил. Но… Какого черта?
        Он не изменился. Все те же рыбьи блеклые глаза, неприятное лицо, одним своим выражением выдающее крайнего ублюдка, рыхловатый силуэт…
        Только сейчас видеть его куда неприятнее, чем раньше!
        Зачем это все? Я ведь подготовила деньги! Ждала его звонка!
        - Уберите скотч, - Сивый щелкает пальцами, - я хочу послушать, что Маргарита мне скажет в свое оправдание.
        Липкая полоса снова отдирается от моей кожи. Хочется вытереть лицо - но никто и не подумал освободить мне руки.
        - Ну и? - шантажист, ненавистный мне абсолютно всем, смотрит на меня со снисходительным презрением.
        Вот только определенно он просчитался, думая, что я начну лебезить и пресмыкаться. Если это по его приказу стреляли во Влада…
        Пожалуй, даже хорошо, что мои руки скованы. Я хоть понимаю свои шансы и не бросаюсь на этого ублюдка, пытаясь его хотя бы придушить. Если прикидывать мои шансы - я одна против троих. И жизнь моя в этом случае котчится быстро и бесславно.
        И все-таки… Перед глазами все еще он - оседающий вниз, на пешеходный тротуар. И его кровь на моих пальцах… Я так и не стерла… Не посмела…
        - Вы… Вы… - у меня не находится даже цензурного термина, чтобы как-то описать всю степень захлестывающей меня ярости.
        - Да, это не похоже на покаяние, - холодные блеклые глаза Сивого сужаются, - а ведь тебе в твоем положении, Риточка, стоило бы сразу повиниться. Ведь ты уже видишь, чем закончились твои выкрутасы. Твой муженек уже поплатился за собственную наглость. И за твое предательство, кстати.
        - Что? - я аж задыхаюсь от этого заявления и все-таки не выдерживаю - бросаюсь вперед, с отчаянным желанием - хоть зубами куда-нибудь да вцепиться Сивому.
        Да, все я правильно понимала…
        Даже добежать не успеваю. Получаю мощнейший удар по ногами и оказываюсь носом в пыли.
        Сивый все с тем же презрительным равнодушием наблюдает, как я прокашливаюсь, поднимаюсь на корточки, а потом склоняется ко мне, прихватывая меня за подбородок.
        - Это все твоя вина, Риточка, - цедит он мне в лицо, - ты должна была держать язык за зубами. Я ведь дал тебе шанс закрыть нашу сделку, Маргарита. Я просил немного. Ты же решила, что раз ты подцепила важного мужичка, значит - он может тебе помочь со мной разделаться? Только если ты нарушаешь правила - я тоже их нарушу. Ты решила меня кинуть и не платить? Так вот, я нашел того, кто заплатит мне мои деньги. За вас обоих.
        Больше он ничего не объясняет. Просто коротко кивает своим утыркам, и они, прихватив меня подмышками, волокут меня в сторону дома.
        Я понимаю не все. Вообще ничего, если честно.
        С чего он решил, что я решила его кинуть? Я бы с удовольствием, если честно, но я не очень-то верила в успех этой операции.
        Кто-то заплатил Сивому за смерть Влада и мое похищение? Но кому это вообще могло понадобиться?
        50. ВЛАД
        Я прихожу в себя резко. И сразу понимаю, что это было очень опрометчивое решение. Только втягиваю воздух в грудь, как она отзывается сильнейшей болью. Все тело - как свинцовое, приходится приложить море усилий, чтобы хотя бы приподнять голову.
        Я в постели, но не дома. Это однозначно понятно, хоть и темень вокруг адская. Даже воздух на вкус другой. Я шарюсь руками вокруг, натыкаюсь на что-то твердое, потом сшибаю с этого твердого что-то стеклянное…
        Звон, грохот, и что-то определенно разбивается…
        Под потолком вспыхивает свет - тут стоят детекторы шума.
        Резко вздрагивая вскакивает на ноги дрыхнущий в кресле, стоящем в углу комнаты, Яр. Так, стоп…
        Я разглядываю самого себя, бинты плотно лежащие на груди, с просвечивающими следами крови, припоминаю последнее, что помню. Точнее - пытаюсь составить единую картинку из урывков.
        …Леденящий душу крик, выворачивающий наизнанку, способный пробудить мертвого из могилы. Крик моей Маргаритки.
        …Самого себя - поднимающегося на четвереньки через силу, через пульсирующую в груди боль.
        …Пашу, бледного, охреневшего, втаскивающего меня на заднее сиденье. К такому его жизнь не готовила…
        После этого не помню уже ничего.
        - Сколько я тут лежу? - выдыхаю, прочищая горло и окидывая взглядом помещение. Больничная палата, как пить дать.
        - Восемь часов, - глухо откликается Яр. Морда лица у него осунувшаяся, и это можно понять - за десять дней он уже второй раз находит меня в больнице. И оба раза причины жесткие и разные.
        - Где Маргаритка? - первый интересующий меня вопрос попадает в точку, Яр поджимает губы, явно пытаясь сформулировать ответ в самой удобоваримой и уклончивой форме.
        - Где она? - рычу, теряя терпение. Мне не нужны его успокоительные сказки, мне нужна только правда, и ничего больше.
        - Мы не знаем где, - ответ Яра звучит устало, - твой водитель нашел только тебя, раненого, Марго нигде не было. Ни следа. Я напряг своих знакомых, но мои возможности по розыску все-таки ограничены.
        Положение дел описывается мной длинным, заковыристым и совершенно нецензурным выражением. Я сажусь на постели, резко - но тут же останавливаясь, давая себе время - в глазах плывет, да и боль в груди слишком сильная. Сейчас… Сейчас… Нужно только продышаться и двинуть дальше.
        - Ты ведь не собираешься никуда сваливать?
        - Собираюсь, - кратко отрезаю.
        Восемь часов я тут валяюсь бесполезной колодой, в то время как мой Цветочек непонятно где. Но… Тела не было. Значит - увезли с собой. Значит, живая. Утешительно, но не очень.
        - Тебя шили три часа. Пуля пробила твой кевлар и застряла между ребер. Их у тебя сломано три, плюс ушиблено легкое и имеется свежая рана, хорошей такой глубины. Ты совсем долбанулся, братец, вставать с постели в таком состоянии? И вообще, с каких пор ты носишь пальто с кевларовой[3 - КЕВЛАР - материал, используемый для изготовления бронежилетов. Гасит импульс пули при выстреле. Годится для защиты от пистолетных пуль. Панацеей не является, поскольку при пистолетном попадании деформируется и обязательно повреждает носителя] подкладкой? Что у тебя за проблемы, что ты принимаешь такие меры?
        - Мои проблемы. Только мои, - подчеркиваю я, - тебе совершенно незачем в них вникать.
        Яр сатанеет настолько, что становится совершенно очевидно - в этот раз я достал его до ручки. Ох, черт, придется все-таки потратить время на объяснения.
        - Можем поговорить по дороге, если ты поможешь мне дойти до машины, - предлагаю, спуская ноги на пол, - и давай закинемся тут какой-нибудь обезболивающей дрянью, мне нужен хоть чуть-чуть чистый рассудок.
        - Влад…
        - Яр! - перебиваю брата, явно желающего настоять на том, чтобы я оставался в постели и в клинике. - Моя жена - у бандитов. Моя, черт возьми, женщина сейчас находится в руках у ублюдков, которые уже попытались накормить меня свинцом. Они способны абсолютно на все. Если ты думаешь, что в таком состоянии я способен оставаться в постели - ты знаешь меня чертовски плохо.
        - Ты на ногах еле стоишь.
        - Я стою. И говорю. Значит, смогу сидеть в машине и думать. Яр, у нас каждая секунда на счету, ты понимаешь? Просто представь, что бы ты сделал, если бы подобное случилось с Викки? Смог бы ты спокойно лежать в постельке, пока она была бы в опасности.
        Яр смотрит на меня, как на умалишенного. Строго говоря - нельзя сказать, что выписанный им диагноз так уж далек от истины. Недалек. Я действительно уже почти свихнулся. Вот только Яр знает меня всю мою жизнь. Хорошо знает. Да и себя знает.
        В прошлом году он порывался встать с постели, сразу после того, как его выписали из реанимации, после трех ножевых. И это с учетом того, что Викки ничего не угрожало, я позаботился о том, чтобы вокруг неё была надежная охрана.
        - Ты расскажешь мне, как такое вообще случилось, - брат наконец принимает свое непростое - и правильное для меня решение - и шагает ко мне.
        - Даже не знаю, с чего начать, - я опираюсь об его плечо, - начну, пожалуй, с того, что я облажался…
        Задача ведь была такой простой - пройтись по аллее и убедиться, что я не ошибся. Что пронесшееся мимо нас слишком подозрительное ведро - действительно нас преследует, просто его водитель быстро сориентировался на наше снижение скорости.
        Но они ведь должны были свернуть где-то на ближайшем перекрестке, запарковаться, подождать нас и сесть на хвост снова, только теперь держась на большем расстоянии, так?
        Оказалось не так.
        Оказалось, что цель у преследующих меня бандитов была более конкретная. Выдать мне билетик на кладбище. И они усмотрели, что в проехавшей мимо тачке нет ни меня, ни Цветочка, и решили вернуться и не терять зря время.
        Акела промахнулся. Бывает и со мной такое.
        Но промахиваться за свой счет - можно. Попавший в замес Цветочек - это… Цензурных слов нет, чтобы описать эту ситуацию.
        - Куда ехать? - на парковке частной клиники Яр сначала загружает меня на заднее сиденье своей тачки, потом сам падает за руль.
        - Подожди, - я набираю номер нового своего зама. Не сказать, что Сергей Рассольцев меня радует - верткости Городецкого ему определенно не хватает, но во многих вопросах на него можно положиться. Например, я точно знаю, что сейчас моя фирма не сходит с ума, хотя генеральный директор пропал без вести.
        - Владислав Каримович?..
        - Пробей мне одно ведро, желательно по сводкам угона, - без особых предисловий выдыхаю я - каждое слово сейчас отдается в груди, будто удар чугунным кулаком, - быстро, Сергей Геннадьевич, как можно быстрее. И вообще ни словом не заикаться в офисе, что это мое задание, ясно?
        - Обижаете, - ничуть не повышая своего тихого тона откликается Рассольцев и сбрасывается.
        А я закрываю глаза и думаю, думаю, думаю…
        Ублюдки работали грязно. Непрофессионально.
        У меня полно врагов, при моей профессии - это неизбежно при том, чем я занимаюсь. И в свое время мне пришлось запасаться волшебными папочками с компроматом в разных тайничках, которые были бы непременно обнародованы в случае моей нечаянной смерти.
        Благодаря этим папочкам очень многие влиятельные люди желали мне жить долго и счастливо, даже при том, что на дух меня не переносили.
        Заказ кого-то из них - исключен.
        Из последних вариантов - я по-крупному выбесил только несостоявшегося тестя, батюшку Ланы, этой моей временной попытки переключиться с Цветочков на что-то более-менее приземленное и понятное.
        Но во-первых, Михальчук был одним из тех, на кого у меня имелся компромат, во-вторых же, если бы он и стал марать руки заказным убийством - он бы непременно сделал это изящнее. И пулю я бы получил не в грудь, не подготовленным загодя пальтишком с бронежилетной подкладкой, а в лоб. Туда - надежнее.
        Нет, на меня и Маргаритку налетели беспредельщики, но не профи. И у меня было не так много вариантов, кто же их послал.
        Рассольцев перезванивает через десять минут. Не безнадежен. Исполнительность на высоте.
        - Машина действительно числится в угоне, - ровно и негромко озвучивает Сергей, - пару раз светилась на камерах при ограблениях магазинов в области. В тех ограблениях светились пальчики двоих рецидивистов - Василия Кононова по кличке Конг, и Ивана Серякова с погонялом «Серый». По нашим данным - оба они работают с Федором Ивановичем Сивенко. Его шестерки. Ни мозгов, ни тормозов, зато исполнительность на высоте, и умудряются давно и долго не попадаться.
        И все-таки Сивый.
        Сбросив вызов, я с пару минут сижу и зависаю в пустоту за лобовым стеклом машины.
        Мой план был выверен до мелочей. Операцию по внедрению отмазанного с моей помощью хакера в банду к Сивому проводили виртуозно и чисто, в течение нескольких месяцев. И связать его со мной было нельзя - отмазывали Митю через другого адвоката, с которым мы якобы были на ножах.
        И предлагал выкупить флешку Цветочка я через таких людей, которых было сложно заподозрить в связи с частным детективом.
        Я работал аккуратно.
        Но по каким-то внешним, непонятным причинам Сивый не только сорвался с крючка, но и поручил своим шестеркам от меня избавиться.
        А ведь это не то, в чем Сивый действительно хорош.
        Его история - шантаж, мелкие грабежи, торговля ворованным, сутенерство. Отморозки в его банде, разумеется, были, но если бы Сивый был из тех, кто может пойти и устранить человека на своем пути - он бы уже давно выколачивал деньги не только из Маргариток, которых так легко запугать.
        Тем более, что все это Сивый устроил до дня обмена компромата Маргаритки на её же деньги. Сивый поступился деньгами. Значит, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз он на это отважился.
        - Ну, что, к тебе? - Яр напоминает о себе, потому что я наглухо завис. - Домой или в офис?
        - Ни туда, ни туда, - эхом откликаюсь я. Не хочу светиться живым где бы то ни было раньше срока, а за местом моей работы и моим домом наверняка наблюдают. Черт его знает, Сивого, но я бы выставил точно. На всякий случай.
        - Так куда?
        К удивлению Яра, да и честно говоря - к своему, я называю адрес одной из своих квартир-забегаловок.
        По идее, нужно бежать, срочно ставить на ноги всю Москву, поднимать таких моих знакомых, к которым никогда в жизни не хотелось прибегать, но ради Цветочка - придется. Вот только…
        Моя интуиция, имеющая за своей спиной просто нереальный опыт и блестящие рекомендации, воет во весь голос, что я что-то упускаю.
        Все сегодняшнее произошло не просто так. Не с бухты-барахты!
        Либо у Сивого внезапно проснулся интеллект Мориарти, либо…
        У искомого дома Яр останавливается и смотрит на него весьма скептично.
        - Не все то золото, что блестит Яр, - я выглядываю в окно и нашариваю взглядом нужное мне окно. Улыбаюсь, наблюдая темно-красные шторы наглухо задернутыми.
        Что ж, в одной своей гипотезе я угадал - одного моего человека раскрыли, и ему пришлось срочно прятаться.
        Осталось понять - как так вышло и что мне это вообще дает.
        Мы застаем Митю на кухне, на полу, уединившимся с двумя коробками пиццы. Одна - уже пустая. Хакер выглядит безмятежным, во что-то рубится на своем устроенном на коленях ноутбуке и, узрев меня на пороге, по щенячьи охает и вскакивает на ноги.
        - Пойдем-ка, поболтаем, дружок.
        - В-владислав Каримович, у вас кровь…
        Кажется, Митяя мутит. Ну, правильно, у уничтоженных баз данных кровь обычно не течет.
        - Влад, и вправду, лучше сядь, - Яр тоже обращает внимание на пару проступивших сквозь ткань моей футболки красных пятнышек - пока еще мелких.
        Ключ к тому, чтоб мне младший брат не двинул по башке и не отвез обратно в больницу, в том, чтобы немножечко к нему прислушиваться. Поэтому я безразлично пожимаю плечами и падаю на диванчик в углу крохотной кухни.
        - Рассказывай.
        Эта квартира была дана Митяю как последнее пристанище. Место, где он мог отсидеться, если поймет, что к себе домой ему нельзя. Значит - он что-то натворил. Как-то скомпрометировал всех нас - если судить о последствиях. И прежде чем я сверну этому куренку шею, хотелось бы знать, за что я это сделаю.
        Митяй с минуту молчит, раскачиваясь с пятки на носок, а потом вытягивает из кармана белую флешку и кладет её на мою ладонь, с чувством выполненного долга, написанным поперек его лба крупным шрифтом.
        - Это то, о чем я думаю?
        Парень кивает и встряхивает давно не стриженной копной волос.
        - Здесь все материалы, компрометирующие вашу жену, Владислав Каримович. И все цифровые копии, что были сохранены у Сивого, я уничтожил.
        Приговор со свернутой шеей все-таки надо пересмотреть, но…
        - Митя, вот скажи мне, о чем я тебя просил? - убийственно медленно цежу я, глядя в серые глаза чертова хакера. - Сидеть тихо, подчищать хвосты, приглядывать за тем, чтобы копии с этого дерьма, которые сделает Сивый, канули в лету. Ты клялся и божился, что сможешь сделать это ровно в тот день, когда начнется облава.
        - Позавчера к Сивому пришел другой покупатель, - возмущенно вскидывается Митяй, - готовый заплатить за эту флешку любую цену. Сивый припер ко мне эту флешку, хотел, чтобы я откорректировал видео и написал прогу, которая зафигачит это самое видео по всем соцсетям. Мне стоило бездействовать?
        - Нет, пожалуй, нет.
        В этой ситуации, мне и вправду стоит Митяя похвалить, потому что инициатива была проявлена на диво вовремя.
        Еще один покупатель?
        Желающий публично облить грязью мою Маргаритку?
        Это кто ж такой бессмертный у мамы с папой родился?
        - А в чем заключалась редактура для видео? - тихо спрашиваю, чтобы до конца закрыть пробелы в своей картинке. Не хватает-то всего пары штрихов.
        - Да в фигне какой-то, - Митяй передергивает плечами, - нужно было удалить несколько кадров. Мне выдали хронометраж по секундам, я, честно говоря, не заглядывал.
        Щелк.
        Паззл встает на место. Я еще не понял, что на нем изображено, но определенно - это та самая ниточка, которой мне не хватало.
        Проще говоря, какая-то мразь хотела обнародовать грязнейший компромат на мою жену, предварительно удалив из него… другую мразь?
        Другую ли?
        - Ты ведь ничего не удалял?
        Хакер снова трясет башкой, мол, делать ему больше нечего. И правильно, я б тоже забесплатно работать не стал. А я бы за порчу вещдоков точно бы не стал платить.
        - Давай сюда свой ноут, Митяй, - я крепче стискиваю флешку в своих пальцах, - и сходи пока покурить.
        - Я не хочу вроде.
        - Хочешь, - я красноречиво щурюсь, намекая, что от этого желания у моего собеседника зависит жизнь. Митяй понимает с пятой секунды и испаряется.
        Вот и дивно.
        Тайны моего Цветочка достанутся только мне.
        51. МАРГАРИТКА
        Нужно сказать - покупатель не очень-то торопится забирать «покупку».
        С того момента, как меня привозят к Сивому, и до того, как Серый является ко мне с очередной тряпкой, в которую мне надо переодеться - проходит по моим внутренним ощущениям часов семь, не меньше. Сужу я в основном по сгущающимся за окном сумеркам - приехала-то я на этот «кемпинг» утром, а из сарая, где меня заперли, выхожу уже в густой вечер.
        За эти семь часов я успеваю не только измерить сарай шагами вдоль и поперек, но и обшарить каждый его угол, в поисках чего-нибудь, что сгодится мне для самозащиты.
        Ничего. Даже ржавой железяки не находится. Только пластиковое ведро в углу, но даже если им с размаху дать кому-то по башке - особого вреда не нанесешь.
        Ничего не остается, кроме как скукожиться в дальнем от ведра углу, сжать вместе ладони и молиться, молиться, молиться. И нет, не за себя. Я почему-то совсем не боюсь, хотя и понимаю, что положение дел хуже некуда. Плохо. И плевать. Всю мою жизнь с четырнадцати лет у меня так было. Без просветов, и только с усугубляющейся темнотой вокруг. Мне не привыкать. Даже если окажется, что это все - конец, все равно бояться не получается. Пусть. Пусть будет конец.
        Но Влад… Пусть окажется, что он выжил. Что мне не показалось тогда…
        Должно же быть в этом мире хоть немножечко справедливости, или…
        Рита, и давно ты оптимистка?
        Но если не верить, что Влад выжил - то верить мне просто не во что.
        И вот он - Серый. Рожа хмурая, недовольная, но в ней проступает четкое облегчение.
        - Радуйся, цыпа, за тобой приехали.
        - И чему тут радоваться?
        Мне настолько безразлично происходящее, что я полностью игнорирую все требования безопасного поведения с преступниками, что мне в принципе известны. Не хочу я лебезить перед ними. Тем более - перед этим конкретным выродком. Ведь это именно он стрелял во Влада. И все что я хочу - впиться в его глотку и разорвать её в клочья. Кровь за кровь и все такое. Жаль, не дотянусь. Слишком велика разница в физической подготовке. Да и даже с учетом того, что Конгу этот ублюдок уступает, но он все равно на две головы выше меня и комплекция у него - как у уродского, но по-советски крепкого шифоньера.
        - Ну, если бы клиент сказал, что ты ему не нужна, лететь бы тебе в бордель, цыпа, - цедит Серый и швыряет в меня какой-то тряпкой, - переодевайся. Клиент велел.
        - А не пошел бы он? - без особой надежды спрашиваю я. - Может, вы вообще все пойдете?..
        Серый сгребает меня за грудки, резко встряхивая. Место удара, куда он сам же всек мне рукояткой пистолета, тут же начинает тупо ныть. А после того как меня прикладывают об стену спиной - от боли и вовсе становится трудно дышать.
        - Переодевайся. Или я тебя переодену. Тебе это не понравится.
        Даже не сомневаюсь.
        Итак, мои два зла - нарваться на неприятности сейчас или все-таки подождать и в полной мере оценить размер той задницы, что мне приготовила судьба. С одной стороны - какая разница, когда будет плохо, тут ведь - чем раньше начнем, тем быстрее я отмучаюсь.
        С другой стороны - я хочу увидеть выродка, заказавшего убийство моего мужа. И… И пнуть ему между ног коленкой, хотя бы. Или что-то еще - если получится.
        Переодеваюсь, хотя руки подрагивают и немного ватные после того, как болезненные ощущения меня отпускают.
        Платье. Вульгарно-короткое. Влад, даже в период когда он выбирал, в чем я буду ходить по его дому - выбирал более приличные варианты. Это же платье - совершенный треш. Ни сесть, ни наклониться.
        И что же хотел сказать мне мой «покупатель» этим своим «посылом»?
        Что он хочет видеть меня дешевкой?
        Плевать. Платье ничего не значит. Я разворачиваюсь к Серому, скрещиваю руки на груди и ядовито приподнимаю бровь.
        - Что дальше?
        Он смотрит на меня как-то удивленно, потом будто пытается избавиться от какого-то ощущения, передергивая плечами, и кивает в сторону двери.
        - Шагай. Учти, рыпнешься в сторону - получишь пулю между лопаток.
        Рукоятка его ствола ненавязчиво так торчит из кармана мешковатой дерюжной куртки.
        Шагать, так шагать. Только ни осанку, ни положение рук я не меняю. И когда задеваю взглядом Конга, курящего на ступеньках охотничьего домика - вижу на его месте только большую кучу дерьма. И ничего больше.
        Бояться мне надоело до чертиков.
        Серый остается за моей спиной, закрывает дверь со стороны крыльца. В прихожей меня встречает только Сивый, и тоже - с поблескивающим в широкой ладони пистолетом.
        - Тебя ждут там, - бандит дергает подбородком влево. Впрочем, тут особо и без вариантов.
        В гостиной охотничьего домика натоплено до духоты, и каминчик весело трещит, а мне - холодно до зверства. Все что я вижу - два кресла, поставленных высокими спинками ко мне, и в обоих - сидят. Кто - так сразу и не понять. Я вижу только руки, покачивающие стаканы с виски, и две пары ног, вытянутых к камину. И кто из двоих утырков «покупатель»?
        Для меня это имеет принципиальное значение, между прочим.
        Так, кстати о стаканах…
        Я быстро проскальзываю взглядом по комнате и нахожу тяжелый графин с янтарной жидкостью. Жаль, стоит далековато, за креслами.
        - Ну, что, принимай свой заказ, Тамерлан, - Сивый произносит это очень даже вежливо, не сравнить с тем, как он разговаривал, - все как ты хотел. В лучшем виде.
        Тамерлан - это имя или кличка?
        Реагируют на эту фразу не сразу. Только минуту выждав, один из двоих сидящих неторопливо отставляет стакан, и вальяжно, все так же - без лишней спешки встает, огибает кресло, шагает ко мне…
        - Вы… - я аж задыхаюсь от шока, рассмотрев, кто именно оказывается «Тамерланом».
        - А ты ждала кого-то еще? - смакуя каждое свое слово, уточняет Тимур Валиев.
        Я просто не могу поверить… Тимур и Сивый?! Что общего может быть у этих двоих? Нет, я всегда считала этого двоюродного брата Влада неприятным человеком, местами - даже отталкивающим, но даже в самом плохом раскладе я не могла себе представить, что он окажется способен на…
        Мои кулаки сами по себе сжимаются.
        А глаза не без удовольствия цепляются за желтоватую гематому на скуле ублюдка. След той трепки, что устроил ему мой муж. Жаль, что так мало!
        - Дай угадаю, - а издевательский тон Валиева продолжает истязать мои барабанные перепонки, - ты надеялась увидеть моего дорогого братца, да?
        Температура внутри меня становится на градус холоднее. Хотя, казалось бы, там и так уж температура абсолютного нуля, холоднее просто некуда. И все-таки…
        - Ах да, его же пристрелили на твоих глазах, - он откровенно издевается надо мной, теряя в моих глазах рейтинг настолько быстро, как никто не терял за последние два моих года, - такая трагедия. Прими мои соболезнования. Так жаль, так жаль!
        Господи, он даже не пытается прятать собственную гниль. Я впервые вижу, чтобы о смерти близкого родственника, хоть и того, с кем не очень ладились отношения, отзывались с таким… Чванством. Триумфом! Тимур Валиев будто испытывает бесконечное желание сплясать на крышке гроба моего мужа. Прямо сейчас.
        Нет, не хочу смотреть на эту мразь. И слышать его не хочу.
        - Молчишь? - Валиев не находит ничего оригинальнее, чем схватить меня за подбородок, и заставить вздернуть голову. - Что, даже не спросишь, почему я решил избавить весь мир от твоего ублюдочного муженька?
        - Ты и ногтя его не стоишь.
        Я говорю это бесцветно, даже не стараясь тратить силы, едва разлепляя губы, но даже так - мои слова выводят Валиева из себя. И я получаю сильную пощечину, и только чудом удерживаюсь на ногах.
        - Как же вы достали, - хрипло шипит этот недо-Тамерлан, нависая надо мной, - ты, мой дядюшка, даже мой папаша. Все смотрят этому выродку в рот. Он творит что хочет, ему на всех плевать, а все вокруг только ахают и аплодируют. Смелый, рисковый, успешный, решительный. Любой отец бы хотел такого сына. Вот пусть теперь хотят. Сдохшего.
        Боже.
        Боже-боже-боже.
        Злой, едкий смех рвется из меня, булькая в моей груди кислотными пузырьками.
        И этот смех оказывает на Валиева удивительный эффект - он замирает, глядя на меня как на заговорившую курицу. Ух ты, есть шанс сказать хоть слово в этом его монологе.
        - Знаешь, Тимурчик, я думала, ты просто мудак, - выдыхаю я, раздвигая губы в гиеньей ехидной улыбке, - пусть расчетливый, пусть бесполезный, с этим как-то живут. А ты… Ты просто незрелый сопляк. Завистливый и мелкий. Если все это ты сделал только потому, что папочка ставил тебе двоюродного братца в пример. Боже, какой же ты жалкий…
        Он бросается вперед, сгребая меня за горло. О, второй раз за сутки меня пытаются придушить. Только если Конг не имел намеренья меня убить - в горящих и совершенно безумных глазах Валиева я вижу только смерть.
        - Я угробил его, ясно? Ясно тебе, потаскушка? Он сдох!
        Надеюсь, что нет.
        И даже если он меня сейчас додушит - я умру с четкой надеждой, что Влад со всем разберется.
        - Она была тебе нужна, - тот второй, что все это время безучастно сидел у камина, неожиданно решает вмешаться. Видно те сипы, что вырываются из меня из-за этого удушения - мешают ему медитировать, - ты передумал? В любом случае, разве мы не предполагали сначала с ней развлечься?
        Валиев будто спохватывается. И решает, что нет - душить он меня не будет, а вот швырнуть мной в стену - почему бы и нет…
        Твою ж мать…
        Такое ощущение, что при виде меня все только и думают, что об этом.
        Вид спорта такой - швыряние Маргариток об перекрытия из разных материалов. Ах, да, если рядом стоит стул - вообще идеально. Кидаем сейчас же!
        Удар все-таки вышибает из меня крик, пусть я и тут же его затыкаю, но все-таки - он раздается. Черт.
        - Надо же, - тот второй голос раздается совсем рядом со мной, - ты все еще ужасно вкусно вопишь, сахарочек. Два года прошло, а слушаю - и узнаю даже сейчас.
        И пусть, я плохо соображаю, пусть - не сразу могу сфокусироваться на стоящем надо мной мужчине, именно в эту секунду в моей голове врубается тревожная сирена.
        Только один человек - нет, не человек, не мужчина - просто мразь в десятой степени называл меня сахарочком.
        Ахад Муратов.
        Урод, который заказывал «услуги эскорта» у мудака Сенечки. Тот, который решил, что я покупаюсь за деньги. Тот, который ломал меня… На пару со своим… Другом.
        И вот тут я понимаю все до конца.
        Это он. Он, он, он…
        Я узнала бы его, даже иди он по другой стороне дороги. Или стой он на другом конце огромного зала.
        Я не знала, чем он зарабатывает, но что я знала точно - это точно вне закона. Потому что выгуливал меня этот утырок перед криминальными авторитетами.
        - А меня ты помнишь, - Муратов опускается на корточки, не спуская темного взгляда с моего лица, - приятно видеть, сахарочек. С учетом того, что ты в упор не опознавала Тимура - мы уже думали, что ты вообще все забыла.
        Господи, господи, господи…
        Страх, который я изгнала из души, пинками захлестывает меня с головой. Парализует. Травит.
        - По-прежнему хороша, - пальцы Муратова касаются моей скулы, - даже в дешевой тряпке выглядишь как богиня. Годы тебя не портят, да, мой сахарок?
        Он касается меня вроде как трепетно, нежно, но… Меня этим не обмануть. Я прекрасно знаю всю степень жестокости, на которую способна эта мразь. Он тушил окурки об мою левую лопатку один за одним, просто потому, что он хотел узнать, каков мой болевой порог под той дрянью, которой меня накачал Сенечка. И пятнадцать маленьких ожогов слились в один сплошной. И след от них остался один. Но слава богу - только один.
        Так что, я точно знаю, все это - это даже не прелюдия. Это последние секунды, что мне остались до ада.
        - Молчишь, сахарочек? - Муратов склоняется ближе ко мне. - Хочешь, расскажу тебе, чего от тебя хочет Тимурка? Мне не сложно, тебе - интересно. Интересно ведь?
        Я едва нахожу в себе силы для того, чтобы едва-едва качнуть вверх-вниз подбородком.
        - Я так и думал, - Муратов ухмыляется, - планы Тимурки на тебя на диво просты. Он хочет на тебе жениться и прибрать к рукам наследство твоего покойного муженька. Видишь ли, его папаша - на грани разорения. Тимурка крупно его подставил, когда его пустили к управлению фирмой. И если бы не Карим - Тагир уже бы стоял на паперти и сыночка вместе с ним. Тимурке эта перспектива не нравится. Он нацелен любой ценой добиться от тебя согласия. Если ты откажешься - мы повторим нашу с тобой последнюю встречу. Раз, два, три… Сколько понадобится. Ты ведь понимаешь, о чем мы, да?
        Я сглатываю.
        Сухость в моем горле просто пустынная.
        Как уж тут не понять.
        - С другой стороны, - Муратов улыбается шире и страшнее, чем раньше, - если так вдуматься, это ведь за мой счет устранялся твой муж. Я же приплатил господину Сивому за то, чтобы тебя привели ко мне. И я тут думаю… Что в общем-то мог бы тобой… С ним больше не делиться. Как тебе идея?
        Так, что сложно взять и поверить, что я действительно её слышу…
        - Мы так не договаривались, - вякает Тимур, но Муратов не обращает на него ни унции внимания.
        - Я очень разозлился после твоего побега, - шепчет он мне на ухо, - пришел за тобой на следующий же день к Чугуну, а он тебя упустил. И ты пропала, как в воду канула, мой шелковый голосистый сахарочек. Представляешь, как я был рад, когда Тимурка написал мне, что ты нашлась? Просто вне себя. Вот только вокруг тебя уже вился Ветров. Окружил тебя своими халдеями, они провожали тебя с работы и на неё. Ты знала? Я не хотел светиться и привлекать к себе внимание. Ждал. А этот ублюдок решил, что ему позволено тебя присвоить. Женился на тебе.
        Он стискивает мою руку до боли, такой, что приходится закусить губу, чтобы сдержаться от вскрика.
        - Теперь его нет, - Муратов страшно улыбается, - а ты здесь, сахарок. Больше не убежишь. Так что выбирай. Чего ты хочешь? Быть моей? Или моей и Тимуркиной заодно? Или пока подумаем?
        Он так сильно заостряет внимание на слове «подумаем», что я без лишних подсказок понимаю, чем именно будет занято время этих «раздумий».
        Предполагается, видимо, что я сделаю выбор прямо сейчас. По крайней мере, молчит Муратов весьма выжидающе. Где-то там возбужденно прыгает Валиев, которому явно есть что сказать, но возражать против слова Ахада он не смеет.
        Из-за Ахада Муратова я сбежала. Из-за него бросила университет, из-за него мучилась кошмарами, захлебывалась страхами, ужасно боялась, что всё повторится.
        Итак, выбор. И что я решу - очевидно. Даже слишком.
        После всего того ада, что я пережила просто потому, что оскорбила этого своего «клиента».
        После того, как мне известно, на что он пошел сейчас, чтобы добраться до меня.
        После пропасти тьмы, пожирающей меня ежедневно, тысячи призраков той ночи, двух лет на игле шантажиста.
        Я выбираю… Плюнуть в эту мерзкую ненавистную рожу.
        Я пожалею. Я знаю. Увы, я знаю, как быстро Ахад Муратов карает любого, кто, по его мнению, его унизит. И как он это делает - тоже знаю.
        Но эти два года… Я об этом только мечтала. И…
        Да! Стоило того!
        52. ВЛАД
        - Можете быстрее?
        - Мотор на пределе, - терпение в голосе водилы начинает истекать, - и тут гребаный лес и хреновая дорога. Еще быстрее - и мы кончим где-нибудь в овраге.
        - Просто мне надо было вести…
        Моего плеча касается рука - я дергаюсь назад так резко, что Яр чуть не получает по морде. Я только в последний момент спохватываюсь.
        - Уймись уже, - советует мне брат спокойно, - ты все рассчитал. Мы летим на пределе. Быстрее, чем ехали они. Разрыв между их приездом и нашим будет минимальным.
        - Он будет, Яр, - я встряхиваю головой, осознавая, как многое можно успеть сделать за жалкие полчаса-час с одним хрупким уязвимым Цветочком. И примириться с этим… Принять как неизбежный урон…
        Нереально.
        Что ж, я предупредил Тагира, когда вызнавал, куда уехало его отродье, если моя Маргаритка пострадает - то сыночка дядюшка будет собирать по всему лесу, из мелких кусочков. Это ничего не компенсирует, но я хотя бы дам своей ярости выход.
        А её после просмотренного «фильма» у меня столько - на пять берсерков хватит.
        Все отошло на второй план. Закон, который я сегодня буду нарушать. Ранения, которые я понес. Все люди мира.
        Видео… Многое поставило на свои места. Например, то, почему выродок Валиев-младший решил не выжидать, пока украденная у Сивого флешка дойдет до меня. Он просто понял, что ему не жить.
        Видео было необработанным, нетронутым. И пусть снимали его с четкой целью не светить лиц никого из ублюдков - но опознать Тимурчика было очень просто. Даже по тому, что в одном из ракурсов светилась приметная его татуха на брюхе. Дебильная, пошлая, примитивная, и знакомая мне - на первых порах, когда я еще не послал Тагира и его отродье в задницу - один раз мы были с ними в сауне.
        И кадры щенок хотел удалить именно те, в которых я мог узнать его.
        Я и узнал.
        И три минуты спустя популярно объяснил Тагиру, что именно ждет его сына за то, что он сделал с моей женой. Пусть когда-то. Меня не волновали сроки. Все было свежее, незажившее, и этот ушлепок был достоин абсолютно всего того, что я хотел с ним сделать. С ним и с его дружком.
        Боже, дай мне только время…
        Пистолет приятно тяжелит кобуру сбоку.
        Меня очень просили к нему не прибегать. Но… Если понадобится… Я даже отмазываться не буду.
        - Подъезжаем, - ровно произносит водитель. Все сидящие в глухом черном фургончике будто переходят с низкого старта на высокий. Что ж, посмотрим, что такое - личная гвардия Дмитрия Алексеевича Кайсарова. Он-то утверждал, что они у него - эффективнее, чем СОБР. И собираются за считанные минуты. В последнем факте я уже убедился. И сейчас готов скрестить пальцы за спиной за первый.
        Они справляются. Паркуют фургончик поперек выездной дороги, сразу перед последним поворотом к старому заброшенному домику Тагира - он его еще не продал, но уже собирался. Сознался, что Тимурчик якобы «уехал на охоту».
        Последние полкилометра двенадцать бойцов нашего отряда проносятся по лесу за считанные минуты. На нас играет темнота, и то, что нас действительно не ожидают. У домика ребят ожидает небольшое разочарование - у домика оказывается всего двое. Те самые Серый и Конг, с которыми я «познакомился» вчерашней ночью. Хотя нет. Дверь приоткрывается и по ступенькам медленно вперевалочку спускается третий. Сивый!
        - Фас… - оговоренную команду к старту операции я забыл, но меня все понимают. Ровно как и то, что нахрен мне не нужны никакие промедления.
        Они не успевают даже заорать. Люди Кайсарова - а сегодня это мои люди - заламывают их настолько быстро, будто они не бандитов упаковывают, а памперс ребенку меняют.
        - Ты… - на меня Сивый таращится как на привидение, - ты же сдох…
        - За тобой, старая тварь, я с того света вернулся, - скалюсь я и резко дергаю головой, чтобы бандиту заткнули рот и увели его от меня подальше.
        Шестерки меня не волновали. Только моя жена и тот, кто посмел её забрать.
        - По тепловизорам внутри трое, - докладывают мне по наушнику.
        Ну, не только мне - всему отряду. Ребята переглядываются, будто скидываясь - кому именно вышибать дверь и влетать в домик первым.
        А потом из домика раздается визг, громкий, пронзительный - визг Цветочка, и скидываться уже не надо. Дверь я вышибаю сам. С одного удара.
        Ничего не знаю! Хлипкие петли!!!
        Врагов двое. Один - это мерзейшее отродье, по идиотскому стечению обстоятельств - являющееся моим родственником, и слава богу, что мой отец додумался взять фамилию матери. Иметь с этим выродком хоть что-то общее я не желаю. Он сидит в креслице. Любуется, мразь, как другая мразь пытается содрать платье с моей отчаянно брыкающейся жены, прижатой к полу.
        Тимурка бледнеет, вскакивает на ноги, шарахается от меня прочь - ну точно, он-то тоже уверен, что я сдох. Насрать. Мне как раз сейчас не до него.
        Второй утырок не так быстро соображает. Или просто у меня слишком быстрая нога - и врезавшись ему в грудь, именно моя нога отправляет врага в короткий полет до ближайшей стены. На меня налетают сзади, только как и все в своей жалкой жизни, Тимурка нападает криво. И стул, которым он на меня замахивался, пролетает мимо моей головы. Первое, что попадается мне под руку - тяжелый квадратный графин. И только долбанув им Тимурке по черепу, я догоняю, что тот графин был не пустой. В воздухе дивно пахнет вискарем.
        И снова на мою спину падает враг, на этот раз - удачно, приходится отпихнуть Тимурку в сторону, куда попало, и приложить усилия, чтобы свалить того второго с себя. Выписать ему по ребрам я не успеваю, он перекатывается на спину и наставляет на меня мой же пистолет.
        Вытащил из кобуры. Посмотри-ка, исхитрился.
        - Руки, урод, - рычит он.
        Бойцы, явившиеся за мной - и где-то протелепавшиеся, - замирают в дверях, стараясь не делать резких движений.
        Я же… Поднимаю руки вверх.
        Ну а что, он же с пистолетом, да? Мне ужасно страшно!
        Утырок радостно скалится, поднимаясь на ноги.
        - Ты точно сегодня сдохнешь! - обещает он, делая один шажок в мою сторону. - Без вариантов..
        Ага, ага!
        Ну, ему-то откуда знать, что все мои боевые навыки мне обеспечивали лучшие столичные оперативники. Омоновцы, собровцы - круг моих преподавателей очень широк.
        И да, я - прекрасно знаю, как заломать человека с пистолетом. Честно говоря, я мог вышибить свое оружие из руки противника, еще пока он валялся на полу. Мне нужно не это. Мне нужно сделать бросок вперед, вцепиться в руку утырка, проворачивая в ней пистолет, переплестись с ним, будто бы в драке, но на деле - всего лишь под прикрытием собственного тела наклоняя пистолет в нужную мне сторону. А теперь - сдвинуть предохранитель, быстро и четко - в конце концов, этот пистолет для меня был практически родственником, я каждый его миллиметр знаю. Финальный штрих - нажать на курок пальцем моего же противника, буквально вдавив его в металл.
        А потом, на суде я буду утверждать, что все это случилось в пылу борьбы и такой критичный ущерб был нанесен Ахаду Муратову непреднамеренно.
        Ха-ха! Конечно же не потому, что этот урод пытался изнасиловать мою Маргаритку.
        Я выпрямляюсь под громкий вой противника, катающегося по полу. Кровища хлещет, глаза у моих «гвардейцев» - огромные, как плошки. Ну да, кошмар любого мужика - отстрелить себе свое мужское достоинство. Сколько басенок ходит о несчастных случаях, случившихся с неумехами. Но наблюдать такое - доводится не каждому.
        Вдох-выдох…
        Мимо меня проносится фигура с пылающей башкой. А вот это уже реальный неждан!
        Лишь оглянувшись, я понимаю - в пылу драки Тимурка отлетел не куда-нибудь, а башкой в растопленный каминчик. И облитая алкоголем голова загорелась мгновенно. Что ж…
        Фортуна, ты так красиво улыбаешься этим вечером!
        53. МАРГАРИТКА
        Вокруг меня суетятся люди. Много людей. Полицейские, собирающие вещдоки в домике, мужики в черном - те, что пришли с Ветровыми, - врачи, оказывающие помощь Валиеву и Муратову…
        Чуть поодаль курит Паша, водитель Ветрова - курит он со вчерашнего дня, похоже. Могу его понять. Я сейчас тоже бы закурила.
        Мне нашли какой-то плед, завернули в него, посадили на какой-то стульчик подальше от движухи, но спрятаться от неё совсем - нет, сегодня не получится. И все что греет - только горячая кружка с кофе в моих руках. Её притащил кто-то из полицейских.
        Я пью медленно. И стараюсь смотреть на свои колени.
        Я проклята.
        Каждый раз, когда я поднимаю глаза - вижу ЕГО. Быстрого, энергичного, умудряющегося быть сразу везде и одновременно со всеми. И каждый раз когда я его вижу - мои внутренности плавятся, будто меня под завязку заполнили соляной кислотой.
        Он знает.
        Знает!
        Я видела свою флешку в его руках.
        Каким-то образом он её достал. И…
        Боже. Вот теперь все точно кончено.
        Смешно. Я сегодня чего только не пережила. Меня похитили, били, едва не изнасиловали. На моих глазах один мой враг получил тяжелейшее ранение, искалечившее его жизнь до самого ее конца, второй - тоже лежит в скорой, с тяжелейшими ожогами едет в реанимацию под кислородной маской, а мои мысли занимает вопрос того, что мой брак, брак, в который меня затаскивали силком, шантажом и угрозами, вот-вот развалится.
        Что имеем - не храним…
        Чья-то ладонь опускается на мое плечо. Я вздрагиваю, будто меня ударяет молнией. Ощущения во многом схожи. Он?
        Нет, не ОН. Паша, водитель.
        - Владислав Каримович зовет тебя в машину, - сипло выдыхает он, - вам можно ехать, он все уладил.
        Вот так. Прислал водителя. Сам не захотел мараться.
        Что ж, спасибо, что хоть до Москвы снизошел подбросить…
        До машины шагаю почти вслепую - глаза застилают слезы.
        Сама, сама виновата. Нужно было давно рассказать. Может, он и избавился бы от меня раньше, чем я успела бы так сильно в нем завязнуть.
        Ладно, плевать. Свой приговор я приму достойно, сцепив зубы. Самое главное, что живой, живой!
        Я исщипала себе все руки, пытаясь себя разбудить, но пробуждение так и не разрушило этот дивный сон. И каждую секунду его рядом я запомню до конца своей чертовой жизни. Таких мужчин в ней точно больше не будет.
        Влад падает на заднее сиденье тяжело, от него дышит его недовольством и усталостью. Столько времени на ногах… Боже, он ведь еще и ранен…
        Это ведь с ума сойти - с такой нагрузкой он явился за мной. Влез в драку. В нереальную драку. Выдержал весь этот ад. А его короткая драка в домике… Это было что-то с чем-то…
        Такой сильный… Неукротимый! Смертоносный и опасный как носорог…
        - В больницу, Владислав Каримович? - понимающе покашливает Паша.
        - Домой, - отрезает Влад коротко и разворачивается в мою сторону.
        Боже. Что, вот так сразу? Так за этим он позвал меня в машину - чтобы на её ходу разъяснить мне, как нетерпим он ко лжи, и что после выяснившегося - я больше не имею в его глазах ни копейки ценности?
        - Ты как, Цветочек?
        Я? А что я? И как же я?
        Горло сводит сильнейшим спазмом, и я скручиваюсь в клубок, пытаясь затолкать эту боль внутрь себя.
        Боже, боже, боже… Как это все вытолкать из головы?
        Теплая ладонь ложится на мое плечо и давит, подталкивая меня в сторону. Подтаскивая к крепкому мужскому телу…
        - Если не боишься… - добавляет он, почему-то шепотом.
        В том-то и дело, что только так я и не боюсь - когда он рядом.
        И пусть я знаю, что мне нельзя пользоваться этим неожиданным моментом его жалости, нельзя пытаться надышаться им перед изгнанием, я все равно впиваюсь в него пальцами, утыкаюсь носом и вдох за вдохом краду у моего мужа его терпкий запах. Запах силы… Безопасности… Крови…
        Солоноватый железистый привкус неискореним, и я чуть ослабляю хватку, спохватываясь, что могу потревожить его рану.
        Господи… Нет… Это надо прекратить. Я же сойду с ума в итоге! И буду вешаться на всех мужчин подряд, хватать их и нюхать, нюхать, нюхать, пытаясь найти хоть мало-мальски похожий аромат…
        - Тебе лучше поспать, Цветочек, - его пальцы поглаживают меня по плечу, будто отделяя меня от этого безумного мира, - дорога долгая. Нам есть что обсудить, но не думаю, что это будет уместно сейчас. Лучше поговорим дома.
        Ура!
        Мы поговорим дома. Мою агонию продляют еще на несколько часов, а Владислав Ветров почему-то проявляет несвойственное ему милосердие.
        Мне кажется, что я не усну. Меня почти тошнит от пережитых эмоций и их послевкусия, я того и гляди отравлюсь собственным страхом и ощущением надвигающегося конца. Вот только… Тепло машины, близость мужа, чувство безопасности, вторые сутки без нормального сна…
        У меня не остается выбора вывезти все это без сна, меня вырубает мгновенно и эффективно, будто обухом кто по голове приложил.
        Сон темный, тяжелый, душный, и я во сне хватаюсь за колени мужа, и монстры, тянущие ко мне свои липкие руки, отступают. Пятятся обратно в свою темноту.
        Просыпаюсь через несколько часов… Там же. В машине. В полной темноте и тишине. Впечатавшись щекой в колени мужа.
        Мужа…
        Паника накатывает на меня внезапно - в салоне темно, и мне мерещится, что Влад не дышит. Хуже кошмара просто быть не может. Я подскакиваю и жесткая ладонь меня тут же ловит и прижимает обратно.
        - Спи… - сипло приказывает мне Влад, - я отпустил водителя, чтобы тебя не будить. Сейчас четыре утра. Слишком рано, чтоб просыпаться.
        - Но ты… Тебе неудобно! И твоя рана…
        - Спи!
        Тон такой, что очевидно, что спорить с ним сейчас абсолютно бесполезно, так что я все-таки закрываю глаза и снова проваливаюсь в сон. Крепкий, темный, но на этот раз - без сновидений.
        Второй раз просыпаюсь уже в постели. Жалюзи чуть-чуть приподняты, чтоб в комнате было светло, и сразу становится очевидно - времени никак не меньше полудня. А то и больше. Боже. Ну, я и спать…
        Выходить - страшно.
        Пока я здесь - меня не казнят, не изгонят, не сдерут с меня кожу, ткнув в лицо моей грязной правдой.
        И момент явления пред очи мужа я оттягиваю как могу. Сначала в душе пытаюсь скрести с себя кожу - мне все кажется, что на ней остались липкие следы пальцев Муратова. Потом мажу синяки, сначала мазью от гематом, потом - тональным кремом.
        Долго вожусь с выбором одежды.
        Но в конце концов…
        Отходные маневры заканчиваются. Мне приходится выйти наружу и… Почти сразу услышать звучную матершину, льющуюся рекой изо рта Владислава Ветрова.
        Я иду на звук - и выбредаю в гостиную. Влад в распахнутом на груди халате и пижамных штанах лежит на диване, и над ним склонился высокий, бритый под ноль мужик. Скользнув взглядом по комнате, я замечаю рядом с коленом мужика разложенный чемоданчик с лекарствами, а приглядевшись к его занятию, вижу, что он занимается шитьем…
        Господи, рана выглядит просто кошмарно. Как Влад с ней вообще вчера ходил?
        - Я говорил, что вам нужна анестезия, - укоризненно замечает врач, затягивая на стежке узелок, - один укольчик - и проснулись бы вы уже зашитым.
        - Я и так проспал двенадцать часов, - сухо отрезает Влад, - шейте, Денис Витальевич, мои впечатления вообще никак не относятся к вам. Хотя… Если они так вам мешают… Цветочек, иди сюда…
        Притаившаяся в дверях, я оказываюсь совершенно не готова к тому, что меня заметят и даже позовут, поманят к себе… Я подхожу как в полусне - Влад стискивает мою дрожащую руку в своей крепчайшей.
        - Смотри на меня, - неожиданно это звучит как просьба. И выполнить её оказывается сложнее, чем кажется, ведь внутри меня трясутся все поджилки разом.
        Но он-то смотрит на меня… И отвести глаза первой - просто нереально. Просто стою, просто умираю, без единого звука - прямо как Влад…
        Нет, правда, в комнате больше не звучит ни единого матерного слова, хотя Денис Витальевич возится со швами еще порядка четверти часа. И никак не заметно, что Влад давит в себе боль. Он будто от неё… отключается. Смотрит на меня и отключается. Даже улыбается слегка…
        - Девушка, пойдемте к нам, в анестезиологи. Какая экономия будет на препаратах, - насмешливо комментирует врач, заканчивая со швами и что-то быстро строча на рецептурном бланке.
        - Обойдетесь, - бесстрастно комментирует Влад, - это только мой морфий. И я на нем женат не просто так, а чтоб ни с кем не делиться.
        Это совершенно неожиданные для меня слова сейчас. Такое ощущение… Такое ощущение, что он даже не думает от меня избавляться. Как такое возможно?
        - Перевязку сделать или вы сами?
        - Сами, - коротко отрезает Влад, не спуская с меня взгляда, - мы ведь справимся, Цветочек?
        Я киваю, хотя сам смысл вопроса еле улавливаю. Справиться с перевязкой? Это такие мелочи, в сравнении даже с тем, что он вчера для меня сделал. Так что… Я приложу все усилия.
        Врач едко фыркает, будто даже и не сомневался в ответе.
        - Ну давайте, госпожа медсестра, приступайте. Я проконтролирую.
        У меня подрагивают руки всякий раз, когда пальцы оказываются поблизости от раны. Но к своей маленькой, нерешительной гордости - врач комментирует мою перевязку только один раз, когда ему кажется, что я накладываю бинт не очень плотно.
        - Что ж, утешает, что я оставляю пациента в ответственных руках, продолжайте в том же духе, - с этими словами Денис Витальевич и уходит, оставляя мне кучку бинтов, а Владу - рецептурный бланк со схемой приема препаратов.
        И наступает тишина. Мы одни. Одни! Сидим рядом на диване, и я так боюсь поднять глаза, что даже на стену кажется проще залезть.
        - Тебе нужен врач? Может быть, психолог? - Влад продолжает свой допрос. - Ты была в шоке вчера, может быть, тебе нужна помощь по преодолению этой ситуации?
        Господи, боже…
        От такой заботы можно с ума сойти…
        Понять её - у меня не получается. Зачем это все? Для меня, для грязной, запятнанной, все эти знаки внимания? Я знаю, что мой муж - жесткий человек, даже местами жестокий, но не будет же он вот так трепетно заботиться обо мне, чтобы потом вышвырнуть.
        Как бы то ни было - Влад терпеливо ждет ответа. И прежде чем его дать, я прислушиваюсь к эмоциям внутри себя.
        - Не сейчас, - прошу честно, - я еще не готова об этом говорить… Нужно дать время… Остыть. Позже… Я не откажусь, пожалуй.
        Влад кивает, принимая мой ответ. Между нами снова повисает тишина, во время которой я никак не могу найти в себе силы поднять глаза. Веки будто отлиты из самого тяжелого металла в мире.
        А вдруг я подниму глаза и увижу презрение в его взгляде?
        - Боишься меня? - голос Влада звучит хрипло, когда он проводит ладонью по покрывалу рядом с моим бедром. Меня задевает только кончиком ногтя, но кажется - будто по ноге прочертили тигриным когтем, раскаленным в жерле вулкана.
        Я нервно встряхиваю головой, показывая, что нет, не боюсь. Как такое вообще могло в голову прийти?
        - Не ври, - голос Влада становится жестче, - на твоих глазах я вчера покалечил двоих человек. Хочешь сказать, что для тебя это совершенно не имеет значения?
        - Мразей, - мой голос звучит сипло, и мне приходится прочистить горло, чтобы говорить нормально, - ты покалечил двух мразей. Мне… Мне их не жалко. Совсем не жалко. Я ужасная, я знаю…
        Его ладонь накрывает мою щеку, палец - будто перечеркивает губы, запрещая продолжать.
        Я точно знаю, что сказала правду. Что вчера, когда он ворвался в охотничий домик, когда с размаху пнул Муратова в грудь, отшвыривая от меня, я подумала…
        Боже, какой же сильный…
        Его расправа была быстрой, кровавой, жестокой…
        Будто у дикого разъяренного носорога, защищающего свою самку от стаи диких шакалов.
        И я им любовалась. Торжествовала в ту секунду. Наслаждалась каждой секундой того, что это - ради меня! Это я - самка этого носорога. Меня он защищает.
        Что ж, я уже давно не светлая, невинная девочка, мне стоит это принять.
        Я тыкаюсь Владу лбом в плечо. Несмело и дерзко, точно зная, что такие вещи нужно заслуживать, но может быть, хоть напоследок он это мне позволит…
        - Ты… Разведешься со мной?
        Так странно. Я едва нахожу в себе силы это спросить, но реакция Влада проявляется незамедлительно, и она совсем не та, которой я ожидала.
        Он падает на меня, валит на спину, одной рукой - с силой сгребая мои волосы, второй - впиваясь в бедро. Жадный рот жалит мою шею, болезненно и сладко закусывая на ней кожу.
        Это ужасно - то, что сейчас я только сильнее его хочу. После вчерашнего - меня должно тошнить от одной только мысли о близости с мужчиной. А я завожусь даже не с полоборота, а с одного только звона ключей зажигания. Господи, какой же сильный… Какая же я хрупкая в его руках… Как былинка. Нет… Как маленький цветочек с тонким стебельком. И он - может меня сломать, вот только не ломает, просто крутит, вертит в пальцах, истязая…
        - Забудь про развод! - Влад это рычит, почти яростно. - Просто вытряхни эти мысли из своей головки, Цветочек. Я не дам его тебе. И тебя никому не отдам.
        Наверное, это должно звучать страшно. Я же корчусь почти в экстазе от этих слов.
        - Но почему, почему? - мои страхи все равно рвутся наружу. - Ведь ты все знаешь теперь. Знаешь про мою грязь. Знаешь, что я…
        Он снова зажимает мне рот, не давая из него вырваться и звуку.
        - Ты - моя жена! - в ярко-синих глазах моего мужа клубится всепожирающая голодная тьма. - Запомни это, Маргаритка. Вырежи себе где-нибудь. Набей тату, чтобы не забыть. Ты - обречена быть моей. Я так решил. Никуда от меня не уйдешь. Никуда не денешься!
        Каждое слово - будто бьет в яблочко. Снова. Снова. Снова!
        С каждой секундой я все сильнее подыхаю от желания задохнуться его силой до конца. И пусть это будет без церемоний, пусть это будет сильно, болезненно, лишь бы это был он. Он - уничтожающий мой страх на корню. Он - завоевавший меня стремительно и бесцеремонно. Он - мой любимый мужчина.
        - Ты обещаешь? Что я никуда не денусь?
        - О, да! - по губам моего мужа змеится самоуверенная улыбка. - Торжественно клянусь!
        Лучших слов он мне сказать не мог.
        Мы хватаем друг друга за все подряд, стремительно скатываясь от откровенного разговора к грязному грубому соитию. В какой-то момент я замечаю болезненность, проступающую в лице Влада и проворачиваю маневр с переменой мест слагаемых.
        Да! Так лучше. И ему - его рана беспокоит его существенно меньше, и мне, потому что так… Так, пожалуй, откровеннее. Лично для меня. Как признание в том, что с этим мужчиной для меня границ просто нет.
        «После» находит нас тяжело дышащими, измотанными до предела со сбитой, частично сорванной, частично - и порванной одеждой. Моя блузка висит на одной пуговице и липнет к влажной от пота коже. И снова надо идти в душ, но я все равно лежу рядом с мужем и никак не могу оторвать от него глаз. Будто мы ими срослись.
        Он тянется ко мне пальцами, без спешки, будто боясь спугнуть. Я - прижимаюсь к его ладони и жмурюсь от удовольствия.
        - Если хочешь знать, - Влад чуть улыбается, придвигаясь ближе ко мне, - я знал о твоем темном прошлом уже давно. Раскопал анкету с профиля на сайте эскорт-услуг. Потом - поймал твоего бывшего, и мы с ним… побеседовали. Мне было интересно. Ему… Навряд ли.
        - Боже, - мои щеки начинают гореть от стыда, - и ты женился на мне… Зная?
        - Цветочек, - Влад снисходительно покачивает головой, - если ты думаешь, что я принимаю подобные решения, не взвесив все за и против - ты еще наивнее, чем я о тебе думал. И это даже не плохо, должен же быть хоть один наивный человек в семье. Я долго смотрел на тебя. Наблюдал твои привычки. Размышлял на тему, готов ли я поступиться своей независимостью ради этого брака.
        - Ты не был готов, - я припоминаю первые наши дни, - ты постоянно требовал, чтобы я помнила свое место. И прав ты мне отвел не больше чем чайнику.
        - Ты ведь знаешь, в чем было дело, - тон Влада становится глуше, - в чем оно заключается и сейчас. Я схожу по тебе с ума. Не могу от тебя отказаться. И это самое эгоистичное, что я делаю, с учетом предстоящей мне операции. Я даже думаю, что, может, мне не стоит на неё идти. Пробуду с тобой столько, сколько смогу. Дам время нам хоть ненадолго. Позабочусь о том, чтобы после на тебя никто даже косо взглянуть не посмел.
        - Нет, - я впиваюсь в его пальцы со всем отчаянием, - ты мне другое обещал! Влад!
        - Обещал, да, - он признает это с сожалением и придвигается ко мне вплотную, склоняясь к волосам и щекоча мне щеку своим дыханием, - но у меня вероятность в тридцать процентов остаться парализованным овощем до конца жизни. Неужели тебе так хочется, чтобы наше с тобой время кончились быстро, Маргаритка?
        - Да как ты смеешь! - я аж задыхаюсь от всколыхнувшегося негодования.
        - Тридцать процентов - это много, Цветочек. Не говоря уже о том, что дрянь может оказаться злокачественной и тогда это все напрасно. Я могу даже не восстановиться после операции. Сдохну прямо там, в клинике. И у меня не будет даже нескольких месяцев с тобой.
        - Сколько у меня было шансов на то, что ты выживешь после покушения?
        - С учетом кевлара…
        - Я не знала ни про какой кевлар, - от злости я даже перебиваю, что с Ветровым почти никогда не удается провернуть, - я сидела там в сарае и молилась за тебя, хотя знала, что при прямом попадании из пистолета шансы выжить почти нулевые. А сколько шансов было на то, что ты меня найдешь? Успеешь до того, как эти утырки возьмутся за меня вплотную? Еще меньше. Тут уже дело даже не в том, что я не знала. Просто так совпасть по времени… Я не знаю, как это у тебя получилось. Но после всего этого ты мне говоришь про шансы? У тебя семьдесят процентов зачать своего наследника тем способом, который для этого предусмотрела природа. Семьдесят процентов быть со мной не пару месяцев, а всю свою чертову жизнь. И ты…
        Конечно же, эта свинья затыкает мне рот своим. Когда хоть он давал мне договорить до конца. И вот он - тот случай, когда я возмущена, кусаюсь, брыкаюсь, луплю его по плечам, а он только усиляет напор, будто надеясь языком пробить мое горло. И так, пока я не слабею от усталости и нехватки воздуха. Только после этого он дает мне пару глотков свободы. Нависает надо мной, любуется с выражением лица истинного триумфатора. А потом наклоняется ближе.
        - Сегодня же куплю билет в Израиль. Отпишусь, как приеду в клинику. Теперь ты спокойна, Цветочек?
        Боже…
        Поверить не могу!
        У меня получилось?
        Так, может, получится не только это? Шальное ощущение собственной силы, значимости в его глазах кружит мне голову, и я решаюсь!
        - А можно мне с тобой? Пожалуйста!
        ЭПИЛОГ № 1. ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ
        - Маргарита, - его голос хриплый, взволнованный, будто у влюбленного первокурсника, который только-только набрался решимости позвать тебя погулять, - Маргаритка. Моя Маргаритка. Мы с тобой уже полгода вместе…
        Боже, я помню эту секунду… Я тогда тонула в нем, трепыхалась, пыталась выплыть, удержаться на плаву, и не замечала абсолютно ничего. Даже двух операторов с камерами, что наворачивали вокруг нас круги, чтобы потом смонтировать это видео.
        Впрочем, Ветров буквально с первого дня занимал все мое свободное внимание. Нужно будет ему намекнуть, что когда у нас с ним появится ребенок - ему все-таки стоит прекратить быть таким жадиной. Так, ладно, что-то я отвлеклась…
        - И я понимаю, что подобные решения должны быть взвешенными и продуманными, возможно, куда больше и глубже, но у меня с самого первого момента, как я тебя увидел, с самого первого твоего собеседования, не было никаких сомнений, в том, что сегодняшний день произойдет.
        Вот ведь свинья! Редкостная!
        Я была уверена - он играет. А он похоже… Говорил мне правду. Он сразу все решил. С учетом того, насколько я сейчас знаю Владислава Ветрова и его любовь к контролю всего и вся, его привычку все планировать сильно заранее - это слишком четко вписывается в его психопортрет.
        И ведь планировал все эти свои интриги. И трепал мне нервы! Только что на обед мой мозг не заказывал, в качестве аппетайзера.
        - Станешь ли ты моей женой, Маргаритка? - глаза смотрят в глаза, моя ладонь подрагивает в его ладони. Блеск бриллианта в обручальном кольце, которое мой босс держит во второй руке.
        - Да, - выдыхаю я, и мой голос звучит взволнованно, - да, да, я выйду.
        Это так очевидно сейчас - даже тогда я уже была глубоко им увлечена. Я не допускала этих мыслей, я давила их как тараканов, морила дихлофосом, но… Я вполне понимала, почему от близости собственного босса у меня намертво перехватывает дыхание. Не признавалась, но понимала. И была в ужасе!
        Его способ получения меня в качестве жены был жестким, наглым, абсолютно неприемлемым и … единственным, что со мной вообще могло сработать.
        Он не раз говорил мне - я не умею выбирать. Из большого ряда вариантов я выберу самый плохой, не обратив внимания на удачные. Такая уж карма. Поэтому - я бы просто не восприняла всерьез, предложи он мне, скажем, поужинать в ресторане…
        Так же отшила бы, как отшивала всех других мужчин.
        Он просто не дал мне такой возможности. Взял в охапку, унёс в свою пещеру, игнорировал все попытки сопротивления. Будто мог знать, что я смогу вот так, безумно, потерять от него голову.
        Рядом со мной на кровати вибрирует телефон. Мне приходится потянуться к пульту от телевизора, чтобы поставить воспроизведение на паузу. Засмотрела видео с помолвки до дыр, с тех пор как мне его прислали.
        - Ну что, ты готова? Я подъехал? - голос деверя звучит бодро и оптимистично. Успел выспаться в самолете? Везучий какой!
        - Уже спускаюсь, - я выключаю телевизор и сползаю с кровати.
        - Как он? - спрашивает Яр первым делом, стоит только мне оказаться с ним на заднем сиденье такси.
        В отличии от меня - младший брат моего мужа не сидит уже вторую неделю в Израиле безвылазно. Приезжает по выходным.
        Вот только прошлые выходные - были днями сразу после операции. И ничего-то мы не увидели утешительного, кроме самого Влада, утыканного трубками, иголками и прочей дрянью за стеклянной стеной реанимации. И врачи не говорили ничего толкового.
        Время покажет - вот и весь ответ.
        Впрочем, оно и вправду потихоньку начинает показывать.
        Влад пришел в себя только в четверг, я очень боялась - все-таки самый оптимальный срок для пребывания в реанимации был - трое суток, а он провел в ней пять…
        Но в четверг, когда я заступила в свою часовую вахту у прозрачной стены случилось искомое чудо. Запищали кардиографы, забегали медсестры и Влад, там, за стеной открыл глаза. Мне казалось - он смотрел на меня…
        Понятия не имею, как меня вообще тогда выгнали из клиники. Стояла бы там и стояла…
        Если бы не жесткие карантинные меры, регламент на время пребывания - черта с два бы я от него ушла.
        После этого плохих новостей пока не было. Только движение вперед.
        - Он вставал вчера, - докладываю ответственным тоном, а сама припоминаю, как это было. Как закусывая губы до крови смотрела как там, с той стороны стены при поддержке медбрата поднимается на ноги мой муж, только-только перенесший сложнейшую операцию на мозге.
        И его шаги. Пошатывающиеся, неровные - но имеющие весьма четкий вектор направления. К стене. Ко мне. Он дошел, чтобы упереться ладонью в стену, уронить на неё лоб. Прямо напротив меня.
        Так мы и стояли - лоб ко лбу, ладонь к ладони, глаза в глаза. Между - только сантиметровое стекло и только оно нам и мешало. Мне было жуть как страшно, что это для него чересчур сильная нагрузка. Но он стоял, стоял, стоял… Пока мое время посещения не вышло.
        - А как дела в Москве? - спрашиваю уже свое.
        - Все по графику. Твой отчим съехал из твоей квартиры, пришлось правда прийти к нему в сопровождении приставов, чтоб он понял, что шутить с ним никто не собирается. Мы нашли хорошую контору по ремонту, вывезли все, что можно было посчитать личными архивами. Нашли какие-то твои дневники, семейные фотоальбомы. Ты говорила, что с ними разберешься сама.
        - Да-да, - я быстро киваю, - спасибо, что взялся за это. Я так хотела поехать с Владом, что все эти дела вылетели у меня из головы
        - Если б я не взялся, этот осел бы навзъючивал все на себя, - ворчливо откликается Яр, - что касается Муратова и Валиева - на них собрано столько всего, что из тюрьмы они выйдут лет этак в шестьдесят. Как выясняется - от них пострадала не только ты. Но на тебе Муратов был сильно повернут - Михальчук выступает как свидетельница, валит все на него, это он мол её заставил подкупить Городецкого и выманить тебя из дома. Детка пытается отмыться всеми способами.
        - У неё это получится?
        - Марго, ты серьезно? - Яр саркастично изгибает бровь, - допущу ли я, чтобы курица попытавшаяся организовать похищение жены моего брата избежала ответственности? Смешно.
        - Она говорила у неё много крутых адвокатов, которые всех за неё порвут на тряпочки.
        Яр больше не отвечает, но улыбается настолько кровожадно, что по нему уже видно, насколько жестокую он планирует бойню. Мои вопросы снимаются как-то сами по себе.
        - Дядюшка, кстати, пакует чемоданы, - чуть понижая тон голоса сообщает Яр, - они с отцом решили, что все-таки в Москве им с Владом будет тесновато. Тагир вроде как понимает нашу позицию, но до последнего был уверен, что наш отец встанет на его сторону и избавится от тебя, а не от Тимура.
        - Спасибо еще раз, - я улыбаюсь немного нерешительно, - не ожидала такой поддержки.
        - Ты теперь часть клана, - хмыкает Ярослав насмешливо, - привыкай.
        Часть клана. Член семьи.
        К таким вещам сложно привыкнуть, когда слишком долго была одна. Но все же…
        Быть не одной хорошо. Сложно, но оно того стоит.
        В клинике мы с Яром разделяемся - он штурмует кабинет лечащего врача, чтобы добиться разрешения на проход в палату, меня же ноги несут по привычному маршруту. К знакомой мне уже палате реанимации. К стеклянной стене, за которой… Никого нет… Пустая кушетка, санитарка вытирает пыль с подоконника…
        Я даже оглядываюсь, чтобы убедиться, что ничего не перепутала. Вот она - реанимация номер пять, вон кулер, вон фикус, вон аквариум с пучеглазыми рыбами, я который день проношусь мимо него.
        Что-то случилось? Куда черт побери умудрился пропасть мой муж?
        - Его перевели в обычную палату, - догоняет меня бодрый голос Яра, идущего за мной, в теплой компании врача, - идем, Марго, он как раз недавно проснулся. И пройти к нему разрешили, но только на десять минут.
        Ужасно мало, но что поделать. Мы не должны сейчас перегружать нашего больного. Он и так оправляется одновременно и от своего ранения, и от операции.
        - Ну что, иди первая, - Яр останавливается у одной из дверей, - а я пока поспрашиваю на счет результатов биопсии. Должны же они наконец её закончить?
        Я шагаю в палату едва ли не на цыпочках.
        А точно ли он спит? Я не хочу тревожить его сон, не хочу нарушать ход его восстановления…
        Нет. Не спит!
        Влад сидит на постели, спиной к двери и задумчиво смотрит в огромное панорамное окно, выходящее в парк, разбитый вокруг клиники. Я вижу темный затылок, белую накладку из бинтов на области, где проводили операцию, и становится чуть сложнее дышать.
        Так не хочется его беспокоить сейчас. Переутомлять хоть как-то…
        Дверь за моей спиной вопиюще громко хлопает.
        Влад поворачивается в мою сторону медленно, скользит по мне изучающим взглядом. Господи, господи, господи…
        Я подхожу нерешительно, каждый шажок делая с такой осторожностью, будто не по полу иду, а по канату над пропастью.
        - Привет, - сажусь на край его кровати, под тем же цепким, пристальным взглядом.
        - Привет, - глухо звучит голос моего мужа, - а кто ты?
        Если бы моя история была кинофильмом именно в эту секунду над моей головой громыхнул гром.
        - Ты не помнишь меня? - мне кажется, что меня чем-то приложили по затылку. До черных мушек перед глазами.
        - Ты приходила ко мне вчера, - задумчиво припоминает Влад после пары минут размышлений, - стояла за стеклом.
        - И ты тоже подошел… - мои мысли рассыпаются как сухой песок. Я совершенно не представляю, что мне делать. Что можно говорить? Не будет ли для него слишком сильным ударом новость, что он женат?
        - У тебя красивые глаза, - его пальцы касаются моего подбородка, - хотелось посмотреть в них поближе. Так кто ты, малышка? Ты навещаешь меня часто. Ты - моя сестра?
        Я чувствую себя рыбой, выброшенной на песок. Примерно так же хватаю воздух ртом, не в силах выдавить даже слова. Столько начиталась о последствиях операции на мозг, но такого я не ожидала. Совершенно.
        Так. Тише, тише, тише, Рита…
        Все что тебе надо - понять, какие выходы есть из этой ситуации. О чем я могу говорить, на какие темы? Почему врач не предупредил меня об амнезии, или они еще о ней не в курсе?
        - Подожди, - я поднимаюсь с постели, - я сейчас поговорю с врачом и тут же вернусь.
        - Так и не скажешь, кем ты мне приходишься? - его неспешный тон меня немного нервирует, - хоть имя скажи, может я вспомню?
        Наверное, эта информация ничего опасного для жизни в себе не несет…
        Хотя я сейчас даже дохнуть в сторону своего мужа боюсь…
        - Ты называл меня Маргариткой, - немножко опустошенно произношу я и шагаю было к двери, но Влад ловит меня за руку
        - Подожди одну минутку, - просит он и я замираю, не понимая что мне делать дальше. Мне надо поговорить с врачом. А Влад - тянет меня к себе, заставляя вновь сесть с ним рядом. И сопротивляться ему я вообще не умею!
        - Маргаритка, значит, - он пробует мое имя на вкус, проговаривает его почти по слогам. Все с тем же глубоко задумчивым видом проводит пальцами по моим волосам, скуле, заостряет внимание на губах… Его будто ведет что-то подсознательное, инстинктивное, и я ужасно боюсь это спугнуть.
        А потом - он склоняется ближе, будто стремясь вдохнуть запах моих волос. Я - обостряюсь всем своим восприятием, и даже пьянея от его близости, ощущаю, как изгибаются губы, как он их облизывает, перед тем как заговорить, как бегут мурашки от его слов.
        - Ты серьезно поверила, что я могу тебя забыть, Цветочек?
        Я резко вздрагиваю, распахивая глаза и наблюдая им ослепительную и удовлетворенную улыбку этого мерзавца.
        - Ты… Ты разыграл все это?!
        Слов нет. Одни звуки! А эта сволочь - смеется!
        - Ветров, ты… Ты…
        - Так соскучился по тебе, Цветочек… - его губы с какой-то бесконечной нежностью касаются моего виска, - прости, дурацкая была шутка. Ты так на меня смотрела… Как на бомбу. Я не смог удержаться.
        Я хочу… Ох сколько всего я хочу!
        Придушить его, чтоб не повадно было.
        Зацеловать от облегчения, потому что если он оказался способен вытворить вот такое - значит восстановление действительно идет полным ходом. Это настолько в духе Владислава Ветрова, что даже странно, что я его сразу не раскусила.
        Господи, как же хорошо…
        Сидеть с ним рядом, прижиматься губами к его шее и чувствовать как под кожей бьется сердечная жилка. Живой, живой! И пусть таким и остается. Мне больше ничего и не надо!
        А вот ему оказывается надо…
        ЭПИЛОГ № 2. НА СВАДЬБЕ
        Шаг, шаг, шаг…
        Никогда не думала, что буду трепетать вот так - как паутинка на тонком ветру, и все потому что Владислав Ветров будет смотреть на меня с таким вот пристальным вниманием.
        Конечно, вряд ли он бросит меня у алтаря. Тем более в его случае это бесполезно - он уже на мне женат. Но… До последнего не могу поверить, что все это действительно происходит.
        Что я, в свадебном платье, медленно иду к нему, сжимая в руках букет из юных, хрупких, совсем маленьких белых тюльпанчиков.
        Немного впереди чеканит шажочки Машутка - моя с Владом племянница несет на своих ладошках шкатулочку с обручальным кольцом. Важничает ужасно, ей уже успели рассказать, что без удачного завершения её миссии свадьба вообще не состоится. Викки сказала, что любимой Машуткиной боксерской груше не повезло - девочка всерьез отрабатывала на ней, как будет если что оборонять священные свадебные артефакты от потенциальных расхитителей. Ох, как я не завидую тем расхитителям…
        Шаг, шаг, шаг…
        Дорожка к арке, где меня ждет «жених» кажется бесконечной. А гости, сидящие вокруг неё - бесчисленными. И если Машутка сияет звездой, оказавшись в центре внимания - я цепляюсь за каждое знакомое лицо среди глядящих на меня.
        Ближе всех сидят Мари и Ален… Я не ожидала, но французская парочка, составлявшая нам компанию в Париже с удовольствием прилетели к нам на свадьбу. Мари снова спряталась за фотоаппаратом, обещала подарить нам альбом эксклюзивных фотографий в качестве свадебного подарка.
        Дальше взгляд цепляет Людмила - мой личный врач. На свадьбе не столько ради праздника, сколько ради страховки. Я настаивала, что это не обязательно, но Влад оказался категоричен. У меня мол идет третий месяц, мол, он не готов рисковать своей будущей Розочкой. Людмила, впрочем, не отказалась. Даже по секрету сказала, что многие влиятельные папы страдают такими порывами. И ведь как показывает практика - никакая перестраховка лишней не бывает.
        А вот и Мила и Оля - однокурсницы из университета, в котором я по настоянию Влада недавно восстановилась. По забавному стечению обстоятельств - мои сверстницы. Вчера чуть не передрались из-за того, кто первой будет ловить букет невесты сегодня.
        Тетя Рая сидит в первых рядах, умиленно протирает глаза платочком, глядя на меня. Рядом с ней - Викки и Яр, ставшие такими родными за эти полгода реабилитации Влада. На губах Викки - понимающая улыбка. С полчаса назад именно она застукала меня в комнате невесты с пакетиком, в который я дышала, от внезапной панической атаки из-за большого количества людей. Она через это прошла пару месяцев назад - когда официально вновь вышла замуж за Яра. Она еще ерепенилась! Хватало же характера.
        В углу зала Карим Давидович - мой уже состоявшийся свекр. Я до последнего ожидала, что он что-нибудь вычудит, снова попытается как-то избавиться от меня, как невестки, но лишь один раз заикнувшись об этом - увидела на его лице кривую усмешку. Он пожелал нам плодиться и размножаться. И особо не терять с этим времени.
        Знакомые лица заканчиваются. Заканчивается и дорожка до увитой розами арки, под которой меня ждет мой муж.
        Мой брутальный, бессовестный, чересчур привлекательный муж. Я точно знаю, что у него под рубашкой - грубый след от пули. Той самой. Слева на голове, под темными волосами - тонкий треугольник шрама от операции. Я знаю, через что его восстановление не было легким.
        И люблю его еще сильнее.
        Эта публичная церемония - его блажь. Я до последнего надеялась, что смогу его убедить, что это не обязательно лично для меня. Нет. Не смогла. Он оказался категоричен в этом вопросе.
        - У тебя не будет другой свадьбы, Цветочек, - в своем категоричном стиле приговорил он мне тогда, - поэтому эта должна быть на полную катушку. Чтобы ты вспоминала её как самое безумное событие твоей жизни.
        Что ж, все как он хотел. Безумно, пышно, многолюдно…
        И я замерла перед ним, как олень в свете фар. Под арочкой. На рассыпаных вокруг розовых лепестках. В свадебном, чтоб его, платье. И он молчит…
        Не нравится?
        - Просто сказочно, - он шепчет это одними губами и за щелканьем вспышек фотоаппаратов я не слышу даже шепота. Что ж, надеюсь я правильно все понимаю.
        Ведущая бракосочетания зачитывает торжественную речь, и я припоминаю, как это все было, когда он женился на мне по-настоящему. Как я кипела праведным негодованием, как планировала месть и мечтала о свободе. Как хотела, чтобы кто-то все это освободил. С каким трудом я тогда дала свое согласие, и с какой легкостью даю его сегодня…
        - А теперь, жених хочет принести своей невесте свадебную клятву, - звучно произносит ведущая и это меня удивляет. Ни о чем подобном мы не договаривались!
        - Что ж, Маргаритка, - Влад сжимает мои ладони и притягивает ближе к себе, - с одной стороны мы с тобой не так уж долго знакомы, совсем мало времени вместе. Хотя проведенный со мной год тебе точно следует зачесть за два.
        Я слышу, как смеются гости, оценив его шутки, а сама припоминаю этот год. Сложный, полный страхов и нервов, когда я просыпалась по ночам и первым делом слушала - дышит ли Влад или его сердце все-таки не выдержало? Как в какой-то момент я буквально силой вышибла Настю из приемной моего мужа, потому что она в упор не понимала, что его расписание следует облегчать. Ох, если бы его самого было одолеть так же просто…
        - Итак, я был уверен, что вся эта дичь, любовь, страсть до гроба - это все не про меня. Что я слишком циничен и умен для этого. Вот мой младший брат - он да, он имел неосмотрительность вляпаться в одну особу, а в своей неуязвимости я был абсолютно уверен.
        - Вот и обламывайся теперь, братец. - вполголоса комментирует Яр, и разумеется - в царящей в зале тишине это оказывается хорошо слышно. Я снова слышу смешки.
        - Да, - Влад фыркает, бросая короткий взгляд за мое плечо, - все в моей жизни пошло кувырком после того как девушка с самыми красивыми глазами на свете попалась на моем пути. Ты помнишь этот день, Цветочек? Я буквально увел тебя у твоего предыдущего босса.
        - Ты был очень… напорист, - мне удается подобрать самый мягкий термин. Наверное, сравнение с штурмовым тараном не будет звучать очень романтично. Хотя, тут все знают Владислава Ветрова. Но я все-таки сдержусь в сравнениях.
        - Я не смог тебя упустить, - Влад сжимает мою ладонь крепче, - ты была со мной рядом столько времени. Делала все, что необходимо спокойно, без превозмогания, без надрыва, помогала мне пережить самый сложный этап моей жизни каждый день только сильнее поражала меня своей чистотой и добротой. Ты умудрилась полюбить меня, и только за это тебе нужно поставить памятник, если по честному-то. Я - тот еще экземпляр!
        - Прекращай, - я шепчу одними губами. Я вот-вот сгорю от неловкости. Тем более, что он не прав. Любить его несложно. Сложнее было не признаваться в этом - ни ему, ни самой себе.
        Два года своей жизни я была уверена - моя жизнь кончена. И счастья в ней не будет, будет только грязь и страхи, появившиеся в моей жизни после череды ошибок.
        А потом пришел он… И не оставил от моих страхов камня на камне.
        - И сегодня я хочу тебе поклясться, моя дорогая жена, - Влад невозмутимо продолжает, - я буду нести тебя по нашей с тобой жизни, как самый нежный Цветочек. Не дам опасть твоим лепесткам, не позволю тебе вянуть от грусти и сохнуть от одиночества. Наша с тобой почва будет самой благодатной, я сберегу от тебя от любого ненастья, буду обильно поливать любовью и заботой. Ты расцветешь сильнее и станешь еще прекраснее. И каждый день нашей жизни я буду именовать тебя своей женой и помнить - я самый везучий мужчина на свете.
        Это просто нереально - слышать от него все эти слова без слез. У меня и не получается…
        Ужасный мужчина. Его несносность и непредсказуемость зашкаливает за все допустимые пределы. Ему захотелось принести мне клятву, он и принес. А я теперь сочиняй ему ответ экспромтом, чтобы не выглядеть стервой.
        Впрочем…
        Забегая вперед, сразу скажем - я справляюсь!
        КОНЕЦ!
        notes
        ПРИМЕЧАНИЯ
        1
        LE TEMPS EST ECOULE, MARIE! - Время истекло, Мари!
        2
        ALAIN, S'IL TE PLAIT, DONNE-MOI LES BILLETS. - Ален, пожалуйста, дай билеты.
        3
        КЕВЛАР - материал, используемый для изготовления бронежилетов. Гасит импульс пули при выстреле. Годится для защиты от пистолетных пуль. Панацеей не является, поскольку при пистолетном попадании деформируется и обязательно повреждает носителя