Заставь меня остановиться Наталья Юнина
        Я всего лишь нечаянно ударила незнакомца между ног, случайно поцарапала его машину и сбежала с места преступления. И, в общем-то, все было бы сносно, если бы на следующий день, придя на практику в больницу, он не оказался моим руководителем и по совместительству заведующим отделением. Кажется, он задался идеей превратить мою жизнь в ад…
        Заставь меня остановиться
        Наталья Юнина
        Короткий любовный роман
        Современный любовный роман
        В тексте есть: студентка и преподаватель, властный герой, девственница
        Я всего лишь нечаянно ударила незнакомца между ног, случайно поцарапала его машину и сбежала с места преступления. И, в общем-то, все было бы сносно, если бы на следующий день, придя на практику в больницу, он не оказался моим руководителем и по совместительству заведующим отделением. Кажется, он задался идеей превратить мою жизнь в ад…
        Глава 1
        Прощание с биохимичкой напоминает киношные похороны: сборище людей в черном одеянии и гроб посередине большого зала, устланный цветами. Каждый из присутствующих подходит к умершей и прощается лично. Кто-то даже целует в лоб. Единственным светлым пятном в этом зале являюсь я и моя подружка Лиля. Точнее не лично мы, а наше одеяние. Благо хватило ума в последний момент накинуть на себя черные кофты, предоставленные самой Лилей, чтобы хоть как-то слиться с толпой.
        Что мы здесь делаем - я совершенно не понимаю. Лиля в буквальном смысле слова затащила меня попрощаться с Аллой Геннадьевной. Зачем - одному Богу известно. Откровенно говоря, биохимичка оставила неизгладимый след в душе каждого студента, но не такой какой хотелось бы. Ее ненавидели все. Я - не исключение. Единственная двойка на экзамене за все пять лет обучения в университете была именно у нее. Экзамен-то я пересдала на крепкую четверку, но попила крови эта стерва у меня знатно. Про Лилю вообще говорить не приходится - она попадала к Аллочке трижды, на пересдачу в том числе. Мысленно я уже прощалась с Лилькой, как вдруг на третьей пересдаче, снова у ныне покойной Геннадьевны, она-таки сдала экзамен.
        И вот что мы здесь сейчас делаем, после всего пережитого от этой женщины, я не понимаю. Кстати говоря, я и Лиля единственные здесь студенты, чего и следовало ожидать.
        - Аня! - одергивает меня за руку Лиля. - Хватит витать в облаках. Держи, - протягивает мне черный… платок. - Покрой голову.
        - Я думала мы уже уходим. Не хочу я надевать это убожество, - брезгливо ворочаю в руках не пойми что.
        - Покрывай, - цедит сквозь зубы подруга и сама покрывает голову платком. Затем надевает солнцезащитные очки и протягивает мне аналогичные.
        - Для чего это?
        - Чтобы было не видно слез.
        - Какие, к чертям собачьим, слезы?
        - Надевай говорю.
        Не сказать, что я ведомый человек, но ругаться и спорить в данном помещении нет никакого желания. Надеваю очки и иду вслед за Лилей. Правда, вовремя останавливаюсь, понимая, что она идет к гробу. На кой черт ей сдался труп биохимички - не знаю. Ну разве что только, чтобы убедиться, что та померла и потыкать в нее пальцем. Хотя, возможно, и чем-то более острым. Но нет - не тыкает. Вместо этого странно ходит вокруг гроба и наконец возвращается ко мне.
        - Может уже пойдем? - легонько толкаю ее в бок.
        - Да прям щас. Мне надо с ней попрощаться.
        - А сейчас ты что делала?
        - Ждала пока рассосется очередь у гроба и смотрела на лицо усопшей. Безумно ее жаль. За что Господь забирает лучших? Она таким светлым человечком была.
        - Не богохульствуй. И вообще откуда ты знаешь, что она была светлым человеком?
        - Ты в гроб заглядывала?
        - Ну и?
        - Кожа у нее светлая, значит светлый человек, не чернокожая же. Ой прости Господи, нельзя их так называть, да? Как их надо кличить, чтобы быть толерантной?
        - Спроси у светлого человека, - огрызаюсь я.
        - Обязательно спрошу. Пойду как раз прощаться, - прискорбно сообщает Лиля, вложив мне в руку свою сумочку. И в следующий момент снова идет в сторону гроба.
        Не знаю, что случилось с этой девчонкой, но она действительно прощается с мертвой биохимичкой. Более того, наклоняется к гробу и, судя по всему, целует труп. Святые небеса, что вообще происходит?
        - Ну все. Я попрощалась с Аллой Геннадьевной, - грустно сообщает Лиля, обняв меня со всей хваткой. - Пусть пухом будет земля этому светлейшему человеку.
        - Земля будет пухом.
        - Да какая разница.
        - Вернула браслет на место. Живо, - резко поворачиваемся на грозный голос рядом стоящего мужчины.
        - Понятья не иметь, о чем вы говорить. Мадлен, - поворачивается ко мне. - Что хотеть от нас этот красивый мужина? - с непонятным акцентом произносит Лиля, улыбаясь в тридцать два зуба. Что вообще происходит?!
        - Даю минуту на то, чтобы ты вернула браслет на руку покойной. В противном случае - на выходе попадете к охране. Обе. Браслет все равно вернете, только с позором.
        - Ах, браслет? - наигранно удивляется Лиля, прикладывая руку к груди. - Так он не у меня. Это все она, - переводит на меня взгляд. - Он у нее в сумочке.
        - Ты совсем, что ли?! - возмущенно восклицаю я.
        - Отсчет пошел, - повторяет мужчина, испепеляя нас взглядом.
        - Да это мой браслет! Эта стерва у меня его забрала на третьей пересдаче в качестве взятки! Он - мой. Мои бриллианты. Не верну, - на одном дыхании произносит Лиля уже своим голосом, топнув при этом ногой.
        - Сорок секунд, - спокойно, но весьма настойчиво повторяет брюнет.
        - Не могу, - отчаянно произносит Лиля. - Это папин подарок, - шепчет она. Перевожу взгляд на мужчину, который от слов перешел к действиям, а именно - схватил меня за руку.
        - Не хотите по-хорошему, будет по-плохому, - переводит взгляд на Лилю и также хватает ее под руку.
        И тут во мне что-то проснулось. Ну ведь это правда Лилин браслет, воровать она бы не стала. Да и уж кто, как ни она заслуживала сдать экзамен с первого раза. Какого лешего мы должны возвращать браслет мерзкой покойнице, тем более, как оказалось, еще и взяточнице?
        Я не планировала драться, я вообще почти всегда леди до корней волос, но здесь колено как-то само дернулось в сторону паха, крепко схватившего нас мужика. Не сказать, что удар был сильный, но хватило для того, чтобы он нас отпустил. Лиля на мгновение опешила, но вовремя проснулась, когда я схватила ее за руку.
        - Бежим, - крикнула ей на ухо и помчалась к выходу.
        Бежали мы так быстро, что физрук точно был бы нами доволен. Нашим преимуществом было отсутствие каблуков. А я, черт возьми, еще не хотела их снимать. Не знаю гнался ли кто-нибудь за нами, но одно знаю точно - мы благополучно приземлили попы в мою машину, и я сразу же рванула с места, не оглядываясь по сторонам.
        - Сказала бы сразу, не ломая комедию, могли бы этого избежать.
        - Да, блин, знала бы, что встретится такой красавчик не возвращала бы свой браслет.
        - Какой красавчик? Ты белены объелась? - перевожу взгляд на Лилю.
        - Которого ты ударила в пах. Блин, отбила ему еще чего-нибудь важное. Как думаешь, он не запомнил наши лица? Все-таки платки и очки.
        - Надеюсь не запомнил, равно как и номера моей машины никто не записал.
        - Боже, ну какой красивый мужик. Как в кино. Какой взгляд. Какая харизма, мать моя женщина. Как бы его найти, - мечтательно произносит Лиля.
        - Ты точно чокнутая. Он старый.
        - Сама ты старая. Нет, блин, Юсупов твой с бородкой, как лобковый волос, лучше. Ну-ну.
        - Хватит нести чушь.
        Юсупов, увы, не мой. Но, надеюсь, это лишь вопрос времени. Терпение - залог успеха. Это лето точно станет переломным. Я чувствую. Время неумолимо бежит. По сути, еще шестой курс и все. Дальше ординатура. Если за летнюю практику и еще один год я не добьюсь его внимания, то это почти стопроцентное фиаско. В хирургию, как он, я уж точно идти не собираюсь, и тогда наши пути разойдутся окончательно. Ладно, без паники. Не просто же так я записалась с ним на одно отделение. Выгрызла себе место, хотя могла преспокойно отсиживать попу на халявных базах. Два дня. Всего каких-то два дня, и я снова увижу Егора. Надо купить новый медицинский костюм. А лучше халат, в нем будут видны мои прекрасные ноги. И туфли. Точно! Надо купить новую обувь.

* * *
        Выходные прошли как в замедленной съемке. Кажется, я уже сделала все. Маникюр, педикюр, маски для всего, что только можно. Чулки, платье и новый халат уже красуются на видном месте. Сумку сложила. Будильник навела. И только одно напрягает - я голодна. Не просто голодна, а зверски. Да, два дня на кефире дают о себе знать урчащим желудком. И все же не выдержала, и спустилась из спальни на кухню. Открыла холодильник и… пригорюнилась, узрев там только овощи, зелень и яйца. Надо обязательно закупиться перед приездом родителей.
        Поставила напоминание в телефоне и налила стакан холодной воды. Медленно отпиваю глоток, мысленно убеждая себя, что я не голодна, а всего лишь хочу пить.
        - Да, я просто хочу пить.
        Один, два, три, четыре, пять… да кого я обманываю?! Только один кусочек. Всего лишь один малюсенький кусочек и я буду парить на крыльях.
        «Один маленький кусочек торта» - повторяю себе весь путь до магазина. Паркуюсь на стоянке и мчусь к витринам так, как будто на мне нет восьмисантиметровых каблуков. Народа в воскресенье, несмотря на поздний час, - до фига. Подхожу к заветной витрине и сердце начинает отбивать чечетку. Один! Один единственный мой родненький «Захер». Дожидается меня, лапочка. Кое-как поборов слюноотделение, потянула руку к витрине, как получила болезненный удар по бедру.
        - Ой, девушка, извините, пожалуйста, - прижав руку к груди, извиняется женщина. Наверное, если бы не ее беременный живот, я бы не была столь милой в ответ.
        - Ничего страшного, - улыбнувшись, произнесла я. Повернулась к витрине и тут… вся жизнь пронеслась перед моими глазами. Мой «Захер» медленно тянет к себе мужская рука. Глазные яблоки, я попрошу вас остаться в глазнице. Ну это ведь мой торт!
        - Извините, я первая его взяла, - произнесла я тихим, совершенно несвойственным мне голосом. Самое удивительное, что мужчина толком не обратил на меня внимание, все, что он делал - это приглядывался к составу торта и держал свободной рукой мобильник у уха. От меня лишь небрежно отмахнулся.
        - Нет, Вер, я не приду. Работы много. Сейчас еще нового больного подсунули. Тяжелого. Так что я возьму его сам. Меня не жди, - уверенно врет мужчина, переводя взгляд на подошедшую к нему расфуфыренную блондинку.
        - Вера, он врет. Стоит в гипермаркете с силиконовой блондинкой и выбирает торт! Он не на работе! - кричу, что есть сил в трубку, потянувшись к мужику на носочках.
        Кажется, мой крик возымел нужный эффект, мужик уставился на меня в шоке, незамедлительно положив трубку. Этим я и воспользовалась, фактически вырвав из его руки торт. А вот в момент, когда он скользнул по мне взглядом, что-то определенно произошло. И нет, это не искры взаимного притяжения между двумя людьми. Это… это… это мужик с похорон! Думала я недолго, по ощущениям секунды две. Резко развернулась и помчалась к выходу из магазина. Пришла я более-менее в себя, когда, выезжая со стоянки, зацепила рядом стоящую машину. Однако ни это, ни украденный торт не остановили меня от дальнейшего бегства.
        Лишь только дома, сжирая третий кусок торта, я осознала, что натворила. За торт я обязательно завтра заплачу, если надо и штраф тоже. А вот, как искать поцарапанную машину и утихомирить свою совесть? Как же я могла так поступить?

* * *
        Заснула я только под утро, аккурат перед будильником. Настроения наводить красоту - нет, равно как и вообще куда-то идти. Однако это не вопрос моих желаний, а обязанность. Кое-как оделась, накрасилась и, не позавтракав, села в машину. Поняла, что голова работает плохо, когда, взглянув в зеркало заднего вида, обнаружила незакрытые ворота. Пришлось вернуться и колдовать с пультом от ворот, которые никак не хотели закрываться. Кое-как справившись с этой задачей, снова села в авто и, пытаясь сконцентрироваться по максимуму, задала маршрут в больницу.
        Ровно без пятнадцати девять я появилась на отделении в компании своего друга, по совместительству влюбленного в меня по самое не могу, - товарища Степу, ласково именуемого мной Степашкой. Юсупова я ждала как манну небесную. И таки дождалась. Плевать, что он в компании нашей одногруппницы Яны. И даже плевать, что она виснет на нем, как незнамо кто. Никакой гордости и чувства собственного достоинства. Однако, я это переживу. Уж как-то восемь его девушек за три года пережила. Жива, здорова и почти с крепкой психикой.
        - Нам во вторую ординаторскую, - мерзким голосом произносит Яна, ухватившись за Егора. - Пойдемте. Если что говорим, что практика у нас до двух. Я возьму удар на себя, если нас заставят батрачить, - возьми уже удар на себя так, чтобы от тебя мало что осталось.
        - Молодые люди, на пороге не стоим. Проходим вперед и становимся у стеночки. Молодая и свежая кровь, - произносит полноватая, улыбчивая женщина, потирая руки.
        Ненавижу это ощущение неловкости и новизны. Чувствуешь себя букашкой под осмотром кучи врачей. И каждый смотрит так, будто ты пустое место. А ведь когда-то сами такими же были.
        - Всем доброе утро, - громко произносит мужчина, проходя возле нас. Садится на диван и, мельком осмотрев ординаторскую, открывает ежедневник. Я могла бы сказать, что у меня галлюцинации на фоне бессонной ночи и страдающей совести, однако - нет. Зрение меня не подводит. Мужчина с похорон, из гипермаркета и этот - совершенно точно одно лицо. - Начинайте, - кивает в сторону улыбчивой пышечки, по-видимому, дежурной медсестре, и переводит взгляд на нас четверых. И вот сейчас, встретившись с ним взглядами я точно поняла - мне конец.
        Глава 2
        Сколько себя помню, меня всегда бросает в жар, когда я волнуюсь или чего-то боюсь. Кожа лица и шеи покрывается красными дебильными пятнами, выдающими мое состояние с головой. Сейчас же, смотря в упор на этого мужчину, у меня в прямом смысле слова леденеют пальцы рук. Тело сковывает не пойми откуда взявшийся холод, что подтверждается мурашками по коже. Мне отнюдь не жарко, я превращаюсь в сосульку. Папа всегда учил меня смотреть человеку в глаза - это показатель того, что я неслабая. Надо признать, выходило у меня это не всегда. Правда сейчас, когда мне, напротив, стоило бы опустить взгляд в пол, я смотрю в упор на мужчину, которого не только умудрилась ударить в пах, но и скомпрометировать перед возможной женой или девушкой. Вид у него - говорящий, примерно такой: ты попала, деточка. Самое удивительное, что он не делает ничего такого, чего можно было бы испугаться. Он не клацает зубами, не проводит ребром ладони по шее, имитируя мое убийство. От него просто веет уверенностью. Такие мужчины в принципе нравятся женщинам. Однако мне офигеть как страшно.
        Не знаю сколько времени мы смотрим вот так неотрывно друг на друга. В момент, когда мужчина, имя которого я так и не знаю, начинает совершать какие-то странные движения указательными пальцами в мою сторону, напоминающие скорее трение, меня конкретно передергивает. Что это за пошлость такая? Он не только продолжает тереть свои пальцы, направляя их на меня, но и демонстративно подмигивает мне. И вот тут все, я сдалась. Взгляд в пол и скрещенные на груди руки. Ну и молитва. Благо, их я знаю достаточно, дабы скрасить оставшееся время «пятиминутки», в реале длящуюся целую вечность.
        - В четверг, в первой половине дня к нам едет ревизор, - чуть насмешливо произносит мужчина. Не трудно догадаться какой именно. - К счастью, это не Летучая и ее аналоги, в белых перчатках пыль проверять не будут, но ее все же придется вытереть, особенно там, где трехсантиметровые, а то и больше, залежи, - отрываю взгляд от пола и машинально поднимаю голову на говорящего. - У вас, кстати, на шкафу примерно трехсантиметровая, - переводит взгляд на сидящего рядом врача. - Всех своих пациентов предупредить, чтобы в четверг не курили, убрали чашки и еду с полок. Подоконники освободить. В холодильнике все продукты подписать - имя, число. Навести полный порядок в двух ординаторских. Залежавшуюся ничейную обувь выбросить. Лишнюю макулатуру - аналогично. Лекарств в ординаторской быть не должно, неважно, что они от медпредов. Вера Константиновна, - переводит взгляд на пышечку. - С вами мы отдельно поговорим, но порядок в процедурных можно наводить уже сейчас. Ну и всех медсестер введите в курс дела, пожалуйста, - понятно, значит она и есть старшая медсестра. - Теперь о сложном: к четвергу в коридоре не
должно быть ни одного больного. На данный момент поступило шестнадцать новеньких, - перебирает в руках истории болезни. - Итого на завтра выписка минимум тридцатка, чтобы разгрузить коридор до четверга. В ВИП-палаты, если они будут свободны, можно запихнуть коридорных на время проверки. Но это не больше шести человек. Так что выписка по максимуму. Вопросы есть, коллеги? - молчание. - Ну раз нет, то за работу. Ах, да, забыл про немаловажную вещь. К четвергу придется всем провести доверительные беседы с тараканами в курируемых вами палатах. И уговорить стасиков всеми правдами и неправдами не вылезать из своих скромных убежищ во время проверки, - судя по реакции окружающих, им весело, по крайней мере тихие смешки это подтверждают. Мне же совершенно не смешно. Тараканы?! В современном мире есть тараканы? Что за фигня?! - Ну все. Всем на конференцию, а малышам, - переводит взгляд на нас четверых. - Ждать меня здесь.
        Ни жива, ни мертва. Кажется, именно так я себя чувствую, когда врачи поднимаются с мест. Зажмуриваю глаза, дабы не видеть происходящее, и только спустя несколько секунд распахиваю их, когда мое плечо едва заметно сжимают.
        - Не стойте, малыши. Присаживайтесь на диван, - обращается к нам четверым мой палач, но смотрит исключительно мне в лицо. А я только сейчас замечаю, что у него еще и имеется щетина недельной давности. Ненавижу волосатых мужиков. Растительность на лице идет только моему папе. Да и то, я не слишком уж и за. Надо признать, что Егору я бы тоже побрила лицо. Но это только тогда, когда мы начнем встречаться. О Господи, о чем я думаю? Идиотина. - Подготовьте пока свои дневники практики, наденьте бейджики, а если таковых не имеется, найдите, - улыбаясь, произносит мужчина, подталкивая меня в сторону дивана, и направляется к выходу. Это что, он все время держал руку на моем плече?
        На ватных ногах подхожу к дивану и сажусь на него. Ужас. Весь в пружинах.
        - Сейчас достану всем бейджики, - с энтузиазмом произносит Степа и выходит из кабинета.
        - Ань, ты чего такая бледная? - заботливо интересуется Егор. Так, стоп, Егор?!
        - Плохо ночью спала. А вообще страшно.
        - Страшно?
        - Да. Заведующий… мне кажется, он злой.
        - Лукьянов-то? Нет. Ни капли. С характером, но не злой, - приобнимает меня за плечо Егор. Да что за фигня такая? Чего ты раньше меня не трогал? Нашел, блин, подходящий момент. - Надеюсь, я попаду к нему, - перевожу взгляд со своих рук на Егора. Ну уж нет, дорогой. Я из-за тебя пошла в эту клоаку, но попасть еще к этому товарищу из-за тебя - шиш тебе. Любовь - любовью, а мне мои нервы дороже.
        Момент, когда Степа принес всем бейджики и даже надел один на меня, я тупо не помню. Мне мешал мандраж. И застрявшая в горле слюна. Ровно через семнадцать минут в ординаторскую вернулись двое врачей и… заведующий.
        - Итак, мальчики и девочки. Ты, - указывает в сторону Степы. - Идешь к Елене Геннадьевне. Ты, - обводит взглядом Яну. - Идешь к Виктору Алексеевичу, - делает пометку у себя в ежедневнике. - Ты, - делает паузу, рассматривая бейджик Егора. Могу поклясться, что он хочет улыбнуться, но держится. - Идешь к Церберу.
        - В смысле к Церберу?
        - В прямом.
        - Я… к вам хочу.
        - А я тебя не хочу, Егор Викторович. Так что тебе - к Церберу Алевтине Николаевне.
        - Ты, Анна Михайловна, - приподнимает указательным пальцем мой бейджик.
        - К Церберу можно? - перебиваю его я несвойственным мне голосом, наконец проглотив застрявшую в горле слюну.
        - Можно, - улыбаясь, произносит он, от чего я выдыхаю с невероятным облегчением. - Но не нужно. Кстати, правильно фамилия звучит Цебер. Не перепутайте. Ты будешь проходить практику у меня, - кажется, мое сердце точно пропустило удары. Но я определенно жива. - Ну все, малыши, все по коням. Иди за мной, - подталкивает меня легонько под поясницу.
        На ватных ногах иду к двери и, только выйдя из ординаторской, понимаю, что не смогу. Тупо не смогу остаться с ним наедине. Он мне отомстит по всем фронтам! Встала как вкопанная, подняв на него голову.
        - Чего стоим?
        - Я не могу.
        - Что не можешь?
        - То не могу, - каким-то кряхтящим голосом произнесла я.
        - Не напрягайся так. Я тебе дам слабительное, если не можешь.
        - Не смешно.
        - Конечно, не смешно. Запор - вообще серьезная вещь. Давай, давай, живее передвигай ножками. Хотя, это проблематично на таких каблуках, - вновь подталкивает меня под поясницу.
        Ровняется со мной, и мы идем почти параллельно друг к другу. Проходим около сестринского поста и через несколько мгновений оказываемся у его кабинета. Он открывает дверь, пропуская меня внутрь, а у меня ступор. Впиваюсь взглядом в его бейджик: Лукьянов Богдан Владимирович.
        - Я долго буду ждать пока ты соизволишь войти внутрь?
        - Долго.
        - Да чего ты боишься? Не съем я тебя, ты не в моем вкусе. Я помясистее люблю. Только попробую, - поднимаю взгляд на его лицо. - Надкушу.
        - Мама…
        - Мама? - переспрашивает он.
        - Мама.
        - Мама? - приподнимает бровь, не скрывая улыбки. - Что с ней?
        - У меня… больная мама, - Господи, что я несу?!
        - Чем болеет? - настойчиво подталкивает меня внутрь кабинета.
        - Чем только не болеет.
        - Тяжело?
        - Да.
        - Так чем? - не унимается он, присаживаясь за рабочий стол.
        - Последствия…. болезни Лайма.
        - Необратимые изменения головного мозга?
        - Полу…обратимые.
        - Ясно. Садись, - переводит взгляд на маленький диван напротив стола. - А папа?
        - Что папа?
        - Болеет?
        - Да. Есть немного.
        - А у него что?
        - Тоже болезнь Лайма, но последствий меньше, - говорю, как заведенная, усаживаясь на диван. Вот меня, судя по произнесенному мной бреду, точно клещ укусил.
        - Как их так обоих сразу?
        - Грибы пошли собирать.
        - Грибники значит?
        - Да.
        - А ты?
        - Тоже, грибница, - киваю, наблюдая за тем, как он открывает ежедневник.
        - Думаю, правильно все же грибник. Как и врач. Не имеет пола. Ничего не хочешь мне сказать, Анна? - переводит на меня взгляд.
        - Анна, которая ударила вас в пах, скомпрометировала перед женой или девушкой точно ничего не хочет сказать, но мне за нее придется говорить.
        - Ааа, понятно. У тебя шизофрения.
        - Никогда бы не подумала, что это скажу, но мне бы хотелось, чтобы она у меня была. Но нет, у меня ее нет. Просто какая-то темная часть меня, совершенно неконтролируемо подняла мое колено вверх и ударила вас в пах, - закидываю ногу на ногу. А чего мне, собственно, уже бояться? Ну не убьет же он меня. - Ну ладно, не темная часть меня, а просто я. Это все из-за того, что вы схватили меня за руку. Извините. Я, правда, не хотела. Как и в гипермаркете. Я не планировала подставлять вас перед вашей дамой, просто я первая потянулась к торту. Клянусь вам. Но меня сзади ударили тележкой, и я отвлекалась. А потом вы схватили мой «Захер». Вам не понять, просто мне он очень был нужен. Это как человеку в пустыне нужна вода. Понимаете? - на одном дыхании произношу я, устремляя на него взгляд. - Ну простите меня. Давайте я куплю вам торт. И перед девушкой извинюсь. Я что-нибудь придумаю.
        - Не перед кем извиняться, это была моя двоюродная сестра, так что ты меня не скомпрометировала. Просто мне не хотелось идти к ней на ужин.
        - Да? Ой, какое облегчение. А браслет… хотите я скажу Лиле, чтобы она его вернула?
        - А дальше что? Раскопаете гроб? Ну окей, копайте. Затем надевайте на Геннадьевну.
        - Думаете, не возвращать?
        - Уверен, что нет. Тебе с маникюром будет сложно копать землю, - а вот сейчас я четко поняла, что при всем своем спокойствии в мою сторону - я его раздражаю. Сначала про каблуки сказал, теперь про ногти.
        - Наш конфликт исчерпан или вы будете надо мной издеваться?
        - Я еще не над кем в своей жизни не издевался, и ты не станешь исключением, Анна. Но нет, наш с тобой, как ты назвала, конфликт не исчерпан. Хотя я безусловно принимаю твои извинения. Больше ты ни за что не хочешь извиниться?
        - Да вроде бы нет, - хмурю лоб, реально не понимая, что он от меня хочет. - Если вы про то, что я украла торт, не заплатив за него, то я сегодня собиралась это сделать. Ну и штраф, если полагается.
        - Ясно. Значит все с извинениями?
        - Да.
        - Хорошо. Но у нас с тобой все же есть, как минимум, еще одно нерешенное дело. Понимаешь о чем я говорю?
        - Нет, - после длительной паузы наконец произношу я. - Ну хоть намекните, я не блондинка, пойму.
        - Да. Ты не блондинка, но почему-то упорно мне на нее смахиваешь. Намек, значит? Вроде уже намекал в ординаторской.
        - Ну намекните еще раз, будем считать, что я - тугодум.
        - Хорошо, что сразу призналась, - берет ручку и что-то пишет в ежедневнике. - Под пунктом номером один теперь значится тугодум.
        - Пункты?!
        - Да, всем студентам, с которыми я работаю, я составляю характеристику, чтобы потом подбирать индивидуальный стиль работы.
        - Очень интересно. Однако вычеркните тугодума. Я не такая.
        - Время покажет. Пока просто поставлю знак вопроса напротив тугодума. Намек значит хочешь.
        - Я бы сказала, что хочу домой или к Церберу… Цеберу. Но давайте хотя бы намек.
        Вместо намека, Богдан, отчество которого вылетело из моей головы, снова что-то пишет в ежедневнике.
        - Сейчас был пункт номер два?
        - Да.
        - А что написали?
        - Тебе лучше не знать. Итак, намек, Анна, - я ожидала намек в виде слов, но уж точно не то, что этот мужик вновь начнет тереть друг о друга свои указательные пальцы. Чертов извращенец! Ну это ж надо так попасть! Это он мне вот такое незавершенное дело предлагает?
        - Вот этого у нас с вами точно не будет. А еще один такой намек, я запишу это на камеру и пожалуюсь в деканат. Если вы думаете, что вы заведующий и вам все можно, то нет, не на ту напали. Вот это, - аналогично тру указательные пальцы друг о друга. - Я с вами делать не буду ни за какие блага и прощения, - уверенно произношу я, наблюдая за тем, как Лукьянов улыбается. Сейчас понимаю, что фамилия эта ему подходит идеально. Какой-то он, какой-то… Лукьянов.
        - Так уже было, - вполне серьезно произносит он. - Без благ и прощений.
        - Да неужели? Я бы это безусловно запомнила.
        - Но судя по камерам, ты и не запомнила. Вероятнее всего, в состоянии шока. Такое бывает, когда убегаешь с места преступления. Пусть в твоем случае и не такого тяжкого.
        Мне хватило нескольких секунд, чтобы сопоставить его слова.
        - Машина, которую я повредила - ваша? - наконец произнесла я, шумно сглотнув.
        - Моя.
        Мне кажется или над ухом я слышу похоронный марш?
        Глава 3
        - Я бы простил повреждение моей любимицы и уж тем более не смотрел бы камеры, но проблема в том, что я немного облажался и срок моей страховки истек примерно два месяца назад. Так что, Анна, сама все понимаешь, ремонт на тебе, - мда… надо ли ему говорить, что срок моей страховки истек полгода назад? Это ж надо так попасть! Ладно, папа с мамой приедут и деньги я достану. Правда, как оправдаться перед ними куда я дела деньги, данные мне на страховку полгода назад. А, кстати, куда я их реально дела? - Я не пойму, у тебя в самом деле проблемы со стулом? Такое ощущение, что ты сейчас тужишься. Не надо это делать здесь, Анна, да и сильно тужиться вообще травматично. Давай все же дам тебе слабительные капли. Действуют мягко, привыкания не вызывают, - резко перевожу взгляд на его насмешливое лицо. Ну, сволочь.
        - Проблем со стулом у меня нет, я на диване сижу, если вы не заметили. Проблемы с ним могут быть как раз у вас, вы на нем сидите. А если вы про другой стул, то с ним у меня тем более нет проблем, я молодая и правильно питаюсь, - подумаешь, со вторым набрехала. - Да и судя по тому, что у вас есть сии капли, вам они нужнее, у вас все-таки возраст. Ну не могу я еще и их вас лишить, и без того ненароком сделала вам не самые приятные вещи, - ох зря. Зря! Но Остапа понесло.
        - Молодец, очень интересный ответ, но несколько опрометчивый в твоем весьма уязвимом положении.
        - Это угроза?
        - Всего лишь констатация, - вновь что-то записывает в ежедневнике. - Мне не нравится ездить на таком авто, поэтому прямо сегодня воссоздадим подобную ситуацию и вызовем твою страховую. Я хочу получить свою машину в том состоянии, в каком она была, как можно быстрее.
        - Не волнуйтесь. Будет быстрее, чем через страховую, потому что страховки у меня тоже нет. Мы с вами, оказывается, похожи, я свою на полгода просрочила. Я не знаю как это делается, вам, наверное, надо съездить в автомастерскую, они оценят масштабы, ну а я незамедлительно переведу деньги, сколько потребуется.
        - Хорошо. Сегодня после работы поедем в выбранное мной место.
        - А можно через три дня?
        - Можно. Но не нужно, - идиотский! Просто идиотский ответ!
        - У меня сейчас нет денег, - честно отвечаю я.
        - Зарплату ждешь? - приподнимает вверх брови.
        - Почти. Родителей с отдыха. Можете записать еще один пункт - дармоедка. И отдать меня Цеберу. Очевидно, что я вам в качестве помощницы не подхожу.
        - Ну это я безусловно решу сам. Кстати, Цебер - великолепный врач, но одна из самых стервозных стерв на планете Земля. Не просто так это ее тринадцатая больница за четыре года. Если со мной у тебя есть шанс выжить и благополучно получить по практике зачет с удовлетворительной оценкой, то с ней - абсолютно точно нет.
        - Ну и зачем вы тогда послали к ней Егора?! - сама не заметила, как вскрикнула, на что Лукьянов как-то странно на меня посмотрел.
        - Чтобы набрался опыта. Ему можно, он - парень. Женщина с мужчиной лучше контактирует, так заложено природой. А стерва со стервой - контакт не найдет, - это я-то стерва?! - Итак, жду извинений за машину и пройдемся по еще одному незаконченному делу.
        - Извините за поврежденный автомобиль, - нехотя произношу я.
        - Извинения приняты, - вполне серьезно произносит он, отпивая из бутылки воду. Чтоб ты подавился.
        - Знаешь какое умение для врача одно из самых главных? - встает с места, обходит его и опирается пятой точкой на стол. - Помимо его знаний и умений.
        - Тактичность?
        - Нет. Делать хорошую мину при плохой игре. Всегда и во всем. Половина, а может быть и больше, пациентов будут тебя раздражать. Кому-то из них ты захочешь дать в морду или продавить каблуком ногу, причем за дело. Но нельзя. Увы, пациент всегда прав, даже если он полная фекалия. Не скрывая свои эмоции от них, ты будешь их неосознанно радовать, не всех, конечно, но какую-то часть безусловно. Так вот, желая мне подавиться, выпитой несколько секунд назад, водой, потому что я тебя раздражаю, ты показываешь свою слабость передо мной. Не стоит. Учись на мне делать на своем прекрасном личике маску внешнего спокойствия. Уверяю тебя - это выбивает людей из колеи. Можешь взять ручку и записать первое правило - хорошая мина при плохой игре.
        - Я запомню, - как можно спокойнее отвечаю я.
        - Вот, уже лучше. Но ты кулаки сжала. Это тоже выдало тебя с головой.
        - А ведь вы сказали, что еще ни над кем не издевались. Врали, стало быть.
        - Нисколько. Ты просто еще не совсем зрелая личность, поэтому не способна распознать истинное издевательство. Итак, через три дня поедем в салон, а теперь вернемся к последнему делу.
        - Я больше ничего не делала плохого в те дни. Клянусь своими руками. Ну разве что, весь торт сожрала от стресса. Но к вам это никак не относится.
        - Ко мне точно не относится. Вернемся к моему паху. Твой удар коленом оказался достаточно болезненным.
        - И?
        - Вероятнее всего, ты повредила мне scrotum, а возможно и то, что находится внутри, - память, напрягись. Что такое скротум? Мошонка. Точно! - А так как такой генетический материал как у меня не должен пропадать из-за возможной травмы и в будущем мне бы хотелось заиметь наследников, надо поскорее оценить масштаб, пока не поздно. Сутки как раз не прошли.
        - Простите, а сколько вам лет?
        - А ты с какой целью интересуешься?
        - Мне кажется, в вашем возрасте у вас уже есть дети, может быть, даже… дети детей, - я не знаю зачем я нарываюсь, но произнесенная фраза приносит мне неимоверное удовольствие.
        - Дети детей. Молодец, Анна, - не скрывая улыбки, выдает он. - Снова опрометчиво, но сказано хорошо, почти не выдала эмоций. Я оценил.
        - Стало быть, я хорошая ученица?
        - Возможно. В этом мы убедимся в процессе. Итак, возраст. Угадывай.
        - Ой, боюсь я могу вас обидеть. У вас такой тип строения лица, что можно накинуть лишние года.
        - А что с ним не так?
        - Ну у вас глубокие морщины в области носогубных складок, плюс разросшаяся щетина, что придает визуально пять, а то и десять лет. Поэтому я могу ошибиться и дать вам сорок пять, а в реале может оказаться, что вам тридцать пять и ненароком обидеть.
        - Угадала.
        - Сорок пять?
        - Тридцать пять.
        - Ой, а так и не скажешь. Хорошо выглядите, - улыбаясь, произношу я. На мой комментарий Лукьянов лишь усмехается.
        - Ну что, вернемся к scrotum.
        - Я извиняюсь за то, что, возможно, вам ее повредила. Все?
        - Конечно, нет. Ты, как будущий врач, должна провести осмотр и оценить мое состояние.
        - Шутите?
        - Нет, - как ни в чем не бывало бросает Лукьянов.
        - Вы и без меня можете определить повредила ли я что-нибудь вам.
        - Как?
        - Визуально. Если там есть припухлость, то, возможно, повредила я вам не только автомобиль.
        - Припухлость?
        - Ну, отек.
        - Без «ну». Припухлость тоже сгодится. Но надо произносить увереннее. Что еще ожидаешь увидеть, кроме отека?
        - Гиперемию. Ну и боль.
        - Молодец, - отталкивается от стола и подходит к шкафу. - Только без «ну». Держи, - подходит ко мне и подает перчатки. - Проводи осмотр и пальпируй. Пока я оголяюсь, надевай перчатки.
        - Вы серьезно?!
        - Да, Анна, я не шучу. Ты же будущий врач.
        - Но я не уролог!
        - Я - тоже. Однако обязан смотреть больному в трусы, если понадобится. И не забывай, что врач - бесполое существо. Давай проводи скорее осмотр, у нас еще много дел.
        - Я не буду.
        - Будешь, - уверенно произносит он и снимает медицинский халат. Хватается за ремень брюк и начинает его расстегивать. Вжик молнии и я закрываю лицо ладонями. Ну уж нет, смотреть на его гениталии я уж точно не буду. Это просто неудачный день. Второй неудачный. Но все пройдет. Надо просто потерпеть. - Анна, расслабься уже и иди ко мне, - медленно убираю ладони от лица и сразу же попадаю взглядом на сидящего за столом Лукьянова. Судя по халату - одетому. - Давай чуть живее. Мне, точнее уже нам, через десять минут надо быть в реанимации, - снова что-то пишет в ежедневник. - Бери скорее стул и садись ко мне.
        Пререкаться с ним и тем более что-то спрашивать - нет никакого желания. Наверное, поэтому я как послушная кукла беру стул и присаживаюсь рядом с одетым, к счастью, Лукьяновым. Подает мне чистый лист бумаги и ручку.
        - Писать чистосердечное признание?
        - Нет, всего лишь рисовать.
        - Что?
        - Мужские половые органы. Без особых художеств. Посмотрим на твои знания анатомии.
        - А говорили, что не издеваетесь.
        - Мужчина сказал и мужчина сделал, как правило - это разные мужчины. В твоем возрасте пора бы это знать. Кстати, тебе сколько лет?
        - Двадцать один, - после затяжной паузы произношу я.
        - А должно быть двадцать два. Рано в школу пошла?
        - Да.
        - Больно умная?
        - Нет. Родителей как раз тогда укусили клещи, и моя злая тетка отправила меня в школу, дабы я ей не мешала, - произнесла я, не задумываясь над сказанным. Я бы сказала, совершенно без эмоций.
        - И вот тебе двадцать один.
        - Да.
        - А так и не скажешь. Меньше двадцати пяти бы не дал. Видимо, излишек косметики прибавляет тебе пять лет. Кстати, ты хорошо видишь из-за столь густо накрашенных ресниц? - валить! Мне надо отсюда валить. Продержаться три дня, заплатить ему за авто и срочно писать заявление в деканат на смену места практики. Жития мне здесь не будет. К гадалке не ходи - не будет. Глубоко вдыхаю и перевожу взгляд с чистого листа на моего нежеланного собеседника.
        - Отлично вижу.
        - Это хорошо, что отлично. Кстати, я передумал, рисуй всю мочеполовую мужскую систему, а то что мне одни мпо. На все пять минут. А пока рисуешь - вспоминай названия на латыни, строение, ну и функции органов, особенно возможно поврежденной scrotum. Начинай, Анна.
        Глава 4
        Скротум есть, яички Фаберже мы туда окунули, и кукуруза посередине тоже имеется. Осталось вспомнить к чему они прикрепляются и что от них отходит. Картинка, картиночка появись передо мной. Закрываю глаза и пытаюсь представить плакаты по анатомии. Да, детка! Открываю глаза и начинаю дорисовывать недостающие элементы. Осталось только высунуть от усердия язык. Смотрю на рисунок и понимаю, что чего-то мужского-полового явно не хватает. Точно, семявыносящий проток! И все равно чего-то не достает.
        - Чего застыла? Это что, все?
        - Чувствую, что упускаю что-то важное, но никак не могу вспомнить что именно. Ну из ваших половых органов, пусть будет все, - удовлетворенно произношу я. Где-то глубоко внутри умная часть меня не одобряет мои порывы нарваться, но эта же часть меня говорит о том, что я все равно попаду с этой картинкой на жесткий опрос и падение ниже плинтуса. А так хоть зубы ему заговорю.
        - Из моих? Ну да ладно. У тебя парень есть?
        - А вы с какой целью интересуетесь?
        - Для составления индивидуального плана работы. С удовлетворенной девушкой проще сработаться, - ничуть не стесняясь, произносит Лукьянов. Паскуда!
        - Не волнуйтесь, я полностью удовлетворена.
        - Интересно каким образом, если на картинке нет важного органа. Я ставлю под сомнение твое удовлетворение.
        - Так я же рисую ваши органы, а не своего парня.
        - Ну хорошо, Анна, я тебе подыграю. Где моя prostatа?
        - Ой, прости Господи, забыла. Точно предстательная железа. Вот она, красавица, - быстро принимаюсь дорисовывать жизненно-важный орган.
        - Забыла она.
        - Все, все. Дорисовала.
        - Никак не могу привыкнуть к мысли, что это нарисованы мои половые органы. В душе раздай.
        - Я поняла в чем дело. Сейчас кое-что исправлю, - чуть улыбнувшись, произношу я, принимаясь дорисовывать. Точнее увеличивать объем нарисованного. - Ну вот так лучше.
        - А после дорисовывания на место раздрая пришла тревога. Это что? - тычет ручкой в самую нижнюю часть моего рисунка.
        - Головка.
        - Чья?
        - Ну так ваша же.
        - Во-первых, на латинском.
        - Капут.
        - Тебе без сомнения капут за знание анатомии, а головка - это caput, ударение на первый слог. То, что она, к несчастью, моя, это я понял. Но так-то она caput penis.
        - Она самая, - на мой комментарий Лукьянов возвращается к своему ежедневнику и снова делает запись. Какую, увы, мне не видно.
        - Снова было что-то плохое?
        - Да. Ты не умеешь говорить вслух названия половых органов. Ты - будущий врач, и места для стеснения здесь нет. Итак, что с ней?
        - А что с ней?
        - Тебя не смущают ее размеры?
        - Если честно, я думала это вам польстит.
        - Мне должен польстить баланопостит? Хотя, о чем я. Ты, вероятнее всего, и не знаешь, что это такое. И тем не менее, повредила ты мне scrotum. Вот про нее и вещай.
        - Что вещать?
        - Строение, все слои. Живее. И функции.
        - Я не помню какие там есть слои, - честно отвечаю я. - Более того, могу дать руку на отсечение, что ни один врач с вашего отделения это не скажет. Мужчин, у которых были проблемы с данным органом, в расчет не берем. Они, конечно же, этого не знали, но как прихватило Фаберже, так узнали и строение scrotum.
        - То есть ты добровольно разрешаешь мне отсечь тебе руку, если кто-то расскажет про ее строение из врачей женского пола?
        - Да, - несмело отвечаю я. Но ведь в реале это действительно никто не вспомнит. Кто может помнить то, что было на первом курсе, да и то, что не используется в обиходе?
        - Я возьму на заметку. И тем не менее, это должна знать ты. Никогда не знаешь где и когда пригодятся те или иные знания. Назови функции scrotum.
        - Вместилище для testis и поддержание их оптимальной температуры для нормального сперматогенеза, - удовлетворенно произнесла я, взглянув на лицо своего вынужденного собеседника. Могу поклясться, что он не ожидал, что я хоть что-то скажу. А тут на тебе, даже «Фаберже» на латыни.
        - Ну хоть что-то, - снисходительно отметил Лукьянов, взглянув на свое запястье. А если быть точнее - на часы. А вот это неожиданно для меня. Так уж сложилось, что часы на руках мужчины - это моя тайная любовь. А когда эти часы красивые и дорогие - и подавно. Хотелось бы сказать, что это китайская подделка, но нет. Точно настоящие. У папы точно такие же. А теперь закономерный вопрос: откуда у него такие? Это же не частная клиника, а больница с тараканами.
        - Ты думаешь над тем, как незаметно украсть мои часы? Теперь ты будешь выступать в роли воровки вместо своей подружки?
        - Ничего из вами сказанного не является правдой. У меня у папы такие же, вот и обратила внимание.
        - О, надо же, какой хороший вкус у твоего папы. Чего не скажешь о тебе.
        - Это вы сейчас о чем?
        - Об этом мы поговорим через несколько минут. Раз не знаешь строение scrotum, вернемся к забытому тобой органу. Расскажи мне про его функции. Живее, Анна Михайловна.
        - Prostata?
        - Она самая.
        - Выработка сперматоз…., - замолкаю, когда чувствую на себе взгляд Лукьянова. Ой, мамочки, так он на меня еще не смотрел. Он совершенно точно зол. - Я имела в виду, что testis вырабатывают сперматозоиды. Перепутала сначала.
        - Замечательно. Однако я тебя не спрашивал сейчас про testis, ну коль ляпнула про них, так что они еще вырабатывают?
        - Тестостерон.
        - Замечательно. Какой орган еще вырабатывает тестостерон?
        Молчу. Тупо молчу. Вот сейчас мне становится жарко от стыда. Мысли путаются и ничего не приходит в голову.
        - На «н» начинается, на «ик» заканчивается, - нелепо подсказывает мне Богдан как его там.
        - Надпочечник.
        - Он самый. Спрашивать про него сейчас глупо, так что завтра про него будешь вещать и рисовать. А теперь снова возвращаемся к органу, который ты не соизволила мне подрисовать. Вопрос все тот же: ты начала говорить, что он что-то вырабатывает. Что?
        - Я не помню, - в панике отвечаю я, от прожигающего взгляда моего собеседника.
        - Простатический сок. Рассказывать про его состав я не буду, сама почитаешь дома. А вот про один его компонент, часто использующийся на практике для диагностики кое-какого заболевания, спрошу. Что это за компонент, Анна?
        - Не помню.
        - Скорее не знаешь. Простатический специфический антиген, сокращенно ПСА. Надеюсь, слышала о таком?
        - Конечно, слышала.
        - Какую реакцию имеет простатический сок? - вновь не унимается он, вызывая во мне желание сбежать отсюда как можно быстрее. - Ответ не помню - не принимается. Хорошо подумай, прежде чем ответить. Вспомни про свои органы и подумай.
        - Я не знаю.
        - Самый дурацкий ответ. Простатический сок имеет щелочную реакцию. Если бы ты хоть немного знала о том, что у тебя в трусах, тогда была бы в курсе, что щелочная реакция простатического сока нужна для нейтрализации кислой реакции влагалищной среды. Хоть это ты знаешь для чего?
        - Для оплодотворения.
        - На этом сегодня закончим, - убирает листок с моим рисунком в сторону. - Учитывая, что больше половины органов мочеполовой системы на твоем рисунке нет, смею предположить, что ты ничего о них не знаешь. Или знаешь также фигово, как все остальное. Завтра, после утренней конференции, на которую, кстати, студенты тоже ходят, мы начнем наш с тобой рабочий день с быстрого опроса. Я тебе искренне советую посвятить вечер анатомии и физиологии. Все слои, не только многострадальной scrotum, но и другие органы изучить. Про кровообращение не забудь. У тебя, на твоей картинке, у почки вообще нет сосудов. Вопросы есть?
        - Пока - нет.
        - Тогда пойдем в реанимацию, - встаю из-за стола вместе с Лукьяновым.
        Глава 5
        - Где можно оставить сумку?
        - Вот в этом шкафу, - указывает взглядом на громоздкую махину. - Кстати, ты мне ничего не повредила, можешь быть спокойна. Просто мне хотелось определить степень твоей брезгливости, знания анатомии и готовности, как врача.
        - Боюсь, что я все провалила и у меня все пункты отрицательные.
        - Какие есть. Нет врачей, которые знают все. Главное - интересоваться не только своей будущей специальностью. Нет специалиста по левой или правой ноге. Врач - многофункционален. Ты у нас, конечно же, будущий косметолог, - саркастично отмечает он, чем вызывает мое раздражение. - Так вот сначала ты должна стать дерматологом. А там познания нужны о-го-го. В том числе, что, где и как вырабатывается. Ты же не думаешь, что сразу пойдешь шлифовать мордашки девицам и колоть им ботокс и гиалуронку?
        - Я не говорила, что хочу стать косметологом.
        - Считай, это мое внутреннее чутье, - перевожу на него взгляд и замираю.
        - Что вы на меня так смотрите? - под его пристальным осмотром становится реально не по себе. А когда его взгляд задерживается на моих ногах - меня начинает это дико злить.
        - К вопросу твоего вкуса. Точнее не совсем о нем. Твой внешний вид не соответствует дресс-коду больницы.
        - И чем же я не соответствую?
        - Почти всем. Ногти - укоротить и смыть лак. Косметика - в два раза меньше, чем есть сейчас. Волосы - носить только убранными. Каблук - в два раза меньше или вообще убрать. Вдобавок от тебя слишком сильно пахнет духами. Они чрезмерно сладкие. Больше ими не пользуйся. Завтра придешь без всего этого. А сейчас просто смой с себя духи.
        - В смысле смой? - недоуменно произношу я.
        - В прямом. Под проточной водой с мылом, могу дать спиртовые салфетки, - спокойно отвечает он.
        - От меня приятно пахнет и ничего смывать я не буду.
        - И халат застегни, - как ни в чем не бывало бросает он. - Ни больным, ни мне не стоит демонстрировать свои выпирающие части тела. Если я здоровый, то другие могут и инфаркт хватануть, от созерцания расфуфыренной студентки.
        - Вы ко мне необоснованно придираетесь! - взрываюсь я. - У меня не длинные ногти. Они почти не выходят из-под подушечек пальцев. Лак - нежно-розовый, а не яркий. У меня нет излишка косметики, а только акцент на глазах в виде туши, на мне нет вульгарной помады, а только нейтрального нюдового оттенка. Мои каблуки не стучат по полу, вызывая желание оторвать мне ноги, они почти беззвучны. И ни в одном из правил больницы не сказано, что врачу нельзя носить каблуки.
        - Дважды я повторяю только тогда, когда меня не поняли. А учитывая, что ты меня прекрасно поняла, повторять я тебе не буду. Завтра приходишь так, как я тебе сказал. Не искушай судьбу, Аня, - впервые произнес мое имя так. - Стетоскоп возьми. Живее.
        Нехотя беру стетоскоп и накидываю на шею. А дальше начался какой-то треш. Откровенно говоря, туфли захотелось снять примерно через два часа хождения по трем реанимациям. Ладно бы мы ограничились только той, какая имелась на отделении. Нет! В виду того, что половина персонала в отпуске, Лукьянов смотрит еще две, которые находятся не только в других корпусах, но и на расстоянии полукилометра от его отделения. Про то, что эти реанимации выглядят как самый настояший ад, я умолчу. Единственное, что я делала - это записывала в историю болезни под диктант его слова. Вникала в них, увы, мало, ибо Лукьянов говорил быстро, а я тупо не успевала. В двадцать первом веке писать от руки - это мощно, на клавиатуре я бы справилась быстрее, но увы. В такой клоаке - это неудивительно, ибо компьютер всего один и тот занят другим врачом.
        Надо отдать должное этому мужчине, он в прекрасной физической форме. Если я уже еле-еле дышала через два часа, этот хоть бы хны.
        - Я тебе сейчас ноги оторву, если будешь так медленно ходить.
        - Тогда я вообще не буду ходить. Оно вам надо?
        - Оторву ноги, значит меньше покалечишь людей. Во всем есть положительные стороны.
        - Я не калечу людей.
        - Это как сказать. Я - под вопросом, а твои будущие пациенты под еще большим вопросом. О, а вот и женщина на нашем пути. Алевтина Николаевна, доброе утро, - хватает под локоть рыжую женщину лет тридцати. - Скажи мне одну вещь. Ты знаешь слои мошонки? Ну и вообще ее строение.
        - А что там знать? Кожа, tunica dartos, fascia spermatica externa, cremaster, fascia spermatica interna, tunica vaginalis testis.
        - Все, спасибо, не продолжай. Ну что будем делать, Анна Михайловна? - обращается ко мне Лукьянов, как только мы остаемся вдвоем. - Какую тебе руку отрывать левую или правую?
        - Это нечестно.
        - Что именно?
        - Это, я так понимаю, была Цебер. А она явно заучка, и вы ждали именно ее.
        - Очень взрослый ответ. Ну так что, отрубаем тебе руку или нет?
        - Как вам угодно.
        - Пока оставлю тебе обе руки. Ну до тех пор, пока не найдешь себе парня. А то как-то нехорошо лишать тебя пока единственного источника удовольствия, - когда я осознаю, что он сказал - меня начинает в прямом смысле колбасить.
        - Знаете что?! Это уже выходит за все рамки п…
        - Знаю. Когда девушка вечером покупает торт вместо того, чтобы провести время со своим парнем, который как бы с твоих слов имеется в наличии, и выкрикивает то, что ты мне выкрикнула - это неудовлетворение жизнью. Поэтому повторю - пока оставим тебе две руки. А теперь закрой ротик и пойдем в мои палаты. Их всего две, так что не переживай, скоро присядешь. Первый день просто смотришь, как я провожу осмотр. Внимай все, Аня.
        Внимать было, мягко говоря, тяжело. Во мне кипела злость и ярость. К счастью, во время обхода двух палат Лукьянова, я молчала и не получала никаких замечаний с его стороны. А потом он и вовсе оставил меня одну в своем кабинете, не сказав ни слова. Сначала я думала, что он ушел на обеденный перерыв, но люди тупо не могут есть два часа, находясь на работе. На часах начало пятого! А ведь у нас реально практика заканчивается в четыре часа. И сколько мне так его ждать? Скорее всего я бы ждала его до вечера, если бы в кабинет Лукьянова не зашел Егор. Кажется, мое сердце в данный момент отбивает чечетку.
        - А мы тебе звоним, не можем нигде найти. Пошли, практике на сегодня баста.
        - Куда пошли?
        - Отмечать первый день практики. Давай, давай, - берет меня за руку. Да, блин, что это такое?! Почему именно сейчас?
        - Я так не могу. Ну, не попрощавшись с… Богданом Владимировичем.
        - Не смеши меня, он может и в девять вернуться. И что будешь здесь куковать?
        - Нет. Откуда ты знаешь, что он может в девять прийти?
        - Ну скажем - внутреннее чутье, - как-то странно отвечает Егор. - Давай, Ань, не тормози.
        - Ладно.
        - Ну вот и славно, - улыбаясь, произносит Егор. Черт, лучше бы он этого не делал. В этот момент мой мозг отключился и все, на что меня хватило - это взять сумку и покинуть отделение вместе с Юсуповым.
        Вероятнее всего, завтра я об этом пожалею, но это ведь будет завтра, а сейчас я с Егором! Да и что бы я ни сделала, все равно мне совершенно точно капут с ударением на последний слог.
        Глава 6
        - Стой, я же на машине, - стоило только сесть в авто Егора, как до меня это дошло.
        - Ну и отлично. Завтра такси возьмем, все равно за руль утром нельзя, а к концу рабочего дня как раз отчалишь домой на своем железном коне. Не переживай, - подмигивает мне, при этом улыбается так, что мой мозг напрочь отключается. Ну что со мной творит этот парень? Неужели я настолько ведомая? - Тут камеры, никто не тронет твою тачку, - уверенно произносит Егор, трогаясь с места.
        И вот надо было мне обязательно посмотреть в этот момент в окно и встретиться взглядом с тем, от кого фактически сбежала? Мне хватило пары секунд, чтобы осознать, что я натворила. Завтра мне будет полный армагеддец. Он же реально меня морально уничтожит. Может вернуться? Сказать, что я просто поехала перекусить? А с другой стороны, я три года мечтаю о том, чтобы Юсупов обратил на меня свое внимание. А сейчас не только обратил, я еще и в его авто еду. Правда, не пойми куда, но главное же, что с ним.
        А ведь можно выкрутиться по-другому. Больничный! Плевать, что это трусость. Посижу неделю дома, выучу мочеполовую систему и не только отдохну, и деньги на ремонт достану, но и утру ему нос тем, что договорюсь о смене места практики. Блесну знаниями анатомии и помашу ему рукой. Господи, это же идеальное решение! Спасибо мозг, что все еще работаешь.
        - А куда мы едем? - весело интересуюсь я, воодушевившись принятым решением.
        - Ко мне домой, - с одной стороны - надо бы радоваться, я еду к Юсупову домой. С другой - кто мы такие друг другу? Одногруппники, которые разве что сидели в одной компании несколько раз. Да и то, меня он при этом не замечал. Что изменилось сейчас? Он что с кем-то поспорил на меня? За кого он меня принимает? Может, он думает, что я сигану в его койку? Вот так сразу? Черт, а если он реально так думает? Нет, мы так не договаривались. В моей голове все должно быть красиво и совершенно не так. А что если я и вправду являюсь предметом спора? Да ну на фиг. Не может быть. Я тупо пересмотрела кино. Да и, в конце концов, у меня есть своя голова на плечах.
        - А почему к тебе?
        - Потому что дом свободен, а нас двенадцать человек. Где мы еще все поместимся?
        А счастье было так возможно. Двенадцать человек. Офигеть! Меня что зовут на обычную попойку?! Блин блинский! Вопрос поспорили ли на меня - отпал сам собой.
        Хоть бы за всю дорогу сказал что-нибудь. Фигушки. Юсупов остановился у гипермаркета, забрал двух девиц, одну из которых я вообще не знаю. Вторая - , собственно, Яна.
        - Ну все, Юсупов, загружай все. Мы затарились, как надо, - произнесла Яна, потирая ладони, и как ни в чем не бывало села на заднее сиденье. Будь она его девушкой, явно бы попросила освободить ей место, да и вообще взбесилась бы, какого лешего он забирает меня из больницы. Вот все же, что между ними? А может просто дружат телами? Мда… меня такая дружба не устраивает.
        А вот дальше мои раздумья прервал приезд к дому Егора. Мы подъехали ни к многоэтажке, ни к какой-нибудь старенькой даче, а почти… к моему дому. До него реально десять минут пешком. Нет, конечно, бывают совпадения, но дело не в них, а в том, что здесь не только проблематично въехать на территорию без пропусков, но и здесь очень дорогие дома. По всем меркам. Откровенно говоря, здесь живут очень обеспеченные люди. И дом, около которого остановился Егор - это только подтверждает. Все бы ничего. Да вот только он сирота. Я это точно знаю. Откуда такой дом?
        - Ну все, девчонки, накрывайте поляны. Я пойду растапливать мангал. Скоро все остальные подъедут, - задорно произносит Егор, приобняв меня за плечо. Сердце, угомонись. Это ж не поцелуй, в конце концов.

* * *
        Лучше бы сидела и учила анатомию, ей-Богу. Ненавижу. Просто на дух не переношу все эти сборища и попойки. И нет, во мне нет ничего правильного и святого. Я не осуждаю их действия и веселье. Каждому свое. Просто так уж пошло с детства, что мама с папой категорически запретили мне пить, приводя в пример моего дедушку. Тот допился до чертиков, едва не загубив себя и мою маму. И если бы не «принц на белом коне», в виде моего папы, то ни мамы, ни тем более меня сейчас бы не было. И пусть дедушка встал на путь исправления, опять-таки с помощью моего принца-папы, мысль что алкоголь - зло, плотно засела в моей голове. И вот сейчас я ощущаю себя унылой… фекалией. Белая ворона с апельсиновым соком в руках. Мне - не весело. Более того - мне фигово. Правильнее всего было бы встать и уйти домой, но я ведь у Егора. Вот он шанс. Юсупов, в отличие от других, пьет не так много и могу поклясться, что смотрит на меня. Не могу я уйти и профукать свой шанс хоть как-то с ним сблизиться.
        - Анька, ты чего не пьешь? - заплетающимся языком произнес мой одногруппник Влад, усевшись рядом со мной на диван.
        - Алкоголь вреден для здоровья.
        - А я слышал, что он расширяет сосуды. Рюмашка против бляшки.
        - А я слышала, что алкоголики плохо заканчивают. С отекшими мордами, циррозом печени и дилятационной кардиомиопатией.
        - Зануда ты, Озерова, - кладет руку мне на коленку. - Но красивая зараза, так бы и сожрал.
        - У тебя конечность лишняя? - зло бросаю я, скидывая его руку со своей ноги.
        - Влад, тебя там Яна зовет, - поднимаю голову на Егора.
        - Уже бегу. Янууууся, - вскакивает с дивана, поправляя на ходу свисающие штаны. Придурок.
        - Ты чего такая загруженная? Не нравится здесь? - приобняв меня за плечо, интересуется Егор. Ну что я за желе такое? Он улыбается, а я как дура лыблюсь в ответ.
        - Нормально. Просто шумно.
        - Да вроде не очень. А пойдем потанцуем?
        - Там не медляк.
        - Ну и что, сделаем медляк.
        И вот тут я поняла, что не просто ведома. Я - идиотка. И вовсе не потому что пошла танцевать с Егором. Это как раз было прекрасно. А вот идиотка взяла сначала один бокал от Егора с просьбой «ты только попробуй», затем второй бокал со словами «не выпьешь - я обижусь», потом третий. Может был еще и четвертый? Не помню.
        Когда я поняла, что мне стало плохо? Наверное, в тот момент, когда сильно закружилась голова. Хотя головой это вообще назвать трудно. Голова - вообще не моя. Последнее, что я четко помню, как спросила на удивление нормальным голосом у Егора, где можно прилечь. Схватила бутылку воды и поковыляла в указанную мне комнату.

* * *
        Захлебнуться от собственной рвоты - это, пожалуй, одна из самых дебильных смертей. Руки трясутся, голова - не моя, тело - и подавно, но где-то там, на задворках сознания, понимаю, что я сейчас умру, если не перевернусь. Кое-как поворачиваю голову и извергаю содержимое на подушку. Вот только легче от этого не стало. Я умираю. И точно не смогу в следующий раз повернуть голову. Дальше - хуже. У меня точно слуховые галлюцинации. Крики. Очень много криков. И голос знакомый.
        - Боженька, пожалуйста, помоги мне. Я же почти не делала ничего плохого.
        - Не поможет он тебе, Аня. Хотя дурам везет, - О Боже, только его голоса мне не хватало в голове. - Открой глаза, - мне это кажется. Просто кажется.
        - Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое…
        - Я сказал открой глаза, - хлопок по щеке рефлекторно заставляет меня приоткрыть глаза. Черт, еще и зрительные галлюцинации.
        - Чего нажралась, Анечка? - черт возьми, как настоящий Лукьянов.
        - Отче наш, су…су… сущий на небесах.
        - Последний раз спрашиваю. Что употребляла, Аня-дольчегабаня, всю постель мне обблеваня.
        - Брысь отсюда. Кыш. Кыш. Изыди. Изыди, - зажмуриваю глаза, что есть сил.
        - Что с ней? - это ведь голос Егора. Или снова галлюцинация? - Я ей сказал идти в мою комнату, а она как-то попала к тебе.
        - Я тебе мало в прошлый раз накостылял?!
        - Ты сам сказал, что ночуешь сегодня не здесь.
        - Это мой дом, я могу делать то, что хочу и три тысячи раз изменить свои планы. Ты чем ее напоил, паскуда?!
        - Ничем таким. Она вообще мало пила, только то, что я налил. Почти сразу пошла спать.
        - Блевать она пошла, а не спать. И почему-то не в твою комнату, а в мою. Хоть бы посмотрел, что с ней. Придурок.
        - Я не знал, что ей плохо, - нет, это точно Егор! Открываю глаза, наблюдая за тем, как он тянет ко мне руки.
        - Не трогай ее, - кто-то ударяет со всей силы ладонью по руке Егора. Пытаюсь сфокусировать взгляд - Лукьянов. Бред какой-то. - Чтобы через десять минут всей этой компании не было.
        - Как?
        - Попой об косяк. Меня не интересует как. Если у вас есть деньги на алкоголь, значит есть и на такси. Не свалят все через десять минут - лично выгоню, опозорив тебя по самое не могу. Живее, Егор. Выгони всех к чертовой матери по домам.
        Все, это точно не галлюцинация. Я в доме у этого. Как так? Мне надо домой. Срочно. Пытаюсь подняться.
        - Куда собралась?
        - Домой.
        - Обязательно поползешь после того, как заменишь мне постель и уберешь следы своих преступлений, - громко произносит Лукьянов, переворачивая меня на бок.
        И только звук расстегиваемой молнии на платье немного приводит меня в чувство. А когда с меня стягивают само платье - и подавно. Однако что-либо сказать у меня не получается. Язык словно к небу прирос. И глаза открыть не получается. Чувствую, как меня подхватывают на руки. Сердце барабанит как ненормальное весь путь не пойми куда. И только, когда меня усадили на что-то твердое и на меня полилась вода, я осознала куда он меня принес….
        Глава 7
        Дико холодно. Так холодно, что меня начинает колотить. Снова мама открыла мне окно на ночь. Все ей мало свежего воздуха. Ну вот зачем? Пытаюсь нащупать руками одеяло, но ничего не выходит. Руки как будто не мои. Я их не чувствую. Они словно ватные. Блин, неужели я опять отлежала ладони? Обе?! От отчаяния хочется выть. Что, собственно, я и делаю, судя по раздающемуся звуку. Хлопок двери и я облегченно выдыхаю - мама.
        - Мам, закрой окно. Холодддно.
        Последняя попытка натянуть на себя непослушными руками одеяло заканчивается тем, что я выхожу из полудрема, но… от ударов по щекам. Не сказать, что удары болезненные, но отрезвляющие. Такие, что я моментально открываю глаза. Что за чертовщина?
        - Оставь мою мочалку в покое. И я, к счастью, не твоя мама, у которой тяжелые последствия после болезни Лайма.
        - Какую мочалку? Это мое одеяло, - охрипшим, совершенно незнакомым мне голосом произношу я, пытаясь сфокусировать взгляд на…на…Лукьянове. Несмотря на головокружение, озноб и раздражающую воду, которая льется на меня из душевой лейки, недавние события врезаются в мое сознание. Боже, какой позор. Ужас. Я у него дома. Изгадила всю кровать, а сейчас сижу на бортике ванной кое-как облокотившись спиной о холодный кафель, полуголая и совершенно без сил.
        - Выключите воду. Мне очень холодддно.
        Воду Лукьянов, как ни странно, выключает и подает мне бутылку.
        - Пей. До дна.
        - Я не хочу. Мне холодддно. Дайте одеяло.
        - Я сказал пей. До дна. Залпом. Иначе волью все сам. Только потом на твоих щеках будут синяки, что никакой пудрой не замажешь.
        - Я не пользуюсь пудрой.
        - Заткнись и пей, - зло бросает он.
        - Не могу. Руки. Я их не чувствую. Может меня парализовало?
        - Тогда будешь на пару с мамой лежать. Она после болезни Лайма, ты после отравления не пойми чем.
        - Хватит.
        - Вот именно, что хватит болтать. Давай глотай, - обхватывает мой подбородок и буквально заливает в меня отвратительную на вкус жидкость.
        - Я больше не могу.
        - Можешь, - не взирая на мои протесты, продолжает вливать в меня содержимое бутылки до тех пор, пока я не начинаю кашлять. Но стоило мне только это прекратить, как он снова продолжил.
        - Я сейчас ло…ллопну.
        - Мочевой пузырь тебе на что? Давай, осталось чуть-чуть.
        Кое-как вливает в меня остаток и наконец отпускает мой подбородок.
        - А что, если меня правда парализовало?! Ведь опьянение происходит не так. Должно же быть легко и хорошо? Да?
        - Ты меня спрашиваешь? Я пью мало и точно не до такого состояния. Сколько ты выпила и что?
        - Я не знаю. Кажется, виски. И коктейль. Вроде как. Я никогда не пила.
        - Да, да. Отличница, никогда не врала, не пила и матом не ругалась. Забыл, еще и девственница, читающая молитвы. Все перечислил? - насмешливо бросает Лукьянов. А меня вдруг такая злость взяла. Ведь кроме матов и вранья, правда же все. Да и то, матом я ругаюсь крайне редко. Ну ведь правда. Я неплохой человек. - Забыл сказать, ты, наверное, еще кровь сдаешь, детишкам и животным помогаешь.
        - Да пошел ты. Кккозел.
        - О, есть эффект. Только давай так: а не пошли бы вы в задницу, Богдан Владимирович.
        Не знаю, что на меня находит, вместо ответа я поднимаю вверх средний палец. И, несмотря на неподобающее действие с моей стороны, я дико рада тому, что у меня задвигались пальцы!
        - Вот видишь, ты не парализована, Анна Михайловна. Правда, если еще раз покажешь мне этот палец, тебе будет плохо.
        После произнесенного «плохо» к горлу подкатывает волна тошноты. Так, что в следующий момент я вновь извергаю содержимое желудка. И если бы не Лукьянов, вовремя ухвативший меня за плечо, я бы рухнула на колени. Отлично, теперь и он залез в ванну.
        - Давай извергай все, не стесняйся. Я тебя держу, - беззлобно произносит он, удерживая одной рукой мои мокрые волосы.
        Не знаю сколько времени я делаю такие позорные вещи при этом мужике. В какой-то момент, мне становится все равно. Мне очень, очень плохо. Руки начинает трясти. Голова - не моя. Господи, от чего так плохо?
        - У тебя что-то болит? - врывается в мое сознание уже знакомый голос.
        - Ннет, - качаю головой, откидывая ее на кафель. Закрываю глаза.
        - А почему тогда подвываешь?
        - Плохо. Потому что мне очень плохо, - повторяю я, пытаясь поднять с колен руки и прикрыться, но руки почти не слушаются. - И сил нет. Совсем. Мне страшно. Я не могу поднять руки. Не могу прикрыться.
        - Да можешь не прикрываться, грудь у тебя нормальная, - включает воду. - И белье целое, без дырок. Даже комплект цельный. Кружевной. Кто-то, видимо, настраивался на секс, а вышли… помидоры. А я думал, что все съеденные тобой овощи ты мне оставила на кровати.
        - Какой же вы козел.
        - Прощаю «козла», только потому что тебе плохо. Утром будешь просить прощение.
        - До утра я не доживу, - бормочу я.
        - Да прям. Скоро полегчает, - вновь поливает меня водой.
        - Мне кажется, я теряю сознание.
        - Ты точно ничего не употребляла кроме того, что тебе налили? Аня!
        - Нет. Я никогда не пила, может поэтому мне так плохо?
        - Черт, сейчас я даже поверил тебе. Наверное, старею.
        - Вы, конечно, старый, но не настолько, чтобы…, - договорить я не смогла, просто потому что в этот момент поняла, что теряю сознание. И если бы не хлопок по щеке, точно бы отрубилась.
        - Больно!
        - Ну было бы странно, если бы тебе понравилось.
        В следующий момент, Лукьянов поливает мой затылок и лицо реально холодной водой, так что я прихожу в себя.
        - Ааа, ты больной что ли? Чо ты творишь?
        - Ну вот - полегчало, раз бьешься.
        Сама не заметила, как подняла руки.
        - Всю рвоту с твоих волос я смыл. Дальше ты снимаешь с себя белье, и я даю тебе халат. В мокром белье на кровать не пущу.
        - Я не смогу.
        - Значит его сниму я.
        - Да прям щас. Вы и так видели то, что вам не полагается.
        - Приступы целомудрия оставь для кого-нибудь другого. Давай раздевайся.
        Не знаю в какой момент мне стало немного лучше. Тогда, когда Лукьянов вышел из ванной или в момент, когда у меня получилось приподняться с бортика ванны и стянуть с себя трусы. Я не парализована, это просто дикая слабость. С лифчиком все оказалось труднее. Он никак не хотел поддаваться.
        - Он расстегивается спереди, - резко поднимаю голову на стоящего с полотенцем Лукьянова.
        - Вон отсюда! - вскрикиваю я, сама не узнавая свой звонкий голос. Хорошо хоть трусы лежат на бедрах, прикрывая меня.
        - Ты часом не забыла, что находишься в моем доме?
        - Тогда отвернитесь!
        Лукьянов задергивает шторку, я же расстегиваю лифчик, застежка которого действительно располагается спереди.
        Подставляю лицо под струи воды и, опершись рукой о стену, пытаюсь встать.
        - Подайте, пожалуйста, полотенце.
        На удивление шторку мне никто не отодвинул и не опозорил. Я схватила одной рукой протянутое полотенце и быстро притянула к себе. А в следующий момент Лукьянов таки открыл шторку.
        - Давай не дури, - грубо пресекает мои попытки обернуться полотенцем и сам своими лапами затягивает его сзади. Зажмуриваю глаза, когда понимаю, что он поднимает меня на руки. В этот момент меня снова дико затошнило, так, что я забыла о том, что Лукьянов несет меня на руках.
        Он укладывает меня на постель и тут же бросает рядом со мной белый махровый халат.
        - Закрывай свои сокровища. У тебя на все максимум три минуты.
        Не знаю, что меня больше удивило. То, что постель застелена новым бельем или то, что он не стал меня позорить переодеванием при нем.

* * *
        - А что там? - указываю взглядом на капельницу.
        - Крысиный яд и физраствор, - спокойно отвечает Лукьянов, обрабатывая мою кожу спиртом. Козел. Однако этот самый козел попадает в вену с первого раза, а не ковыряется в ней как некоторые. А чего уж греха таить, вены у меня никудышные.
        - И все же?
        - Ты ж все равно ничего не знаешь, Ань. Тут даже троллить тебя не надо.
        - Вы сейчас признались, что троллили меня?
        - Ну разве что немного.
        - Откуда у вас штатив для капельницы дома?
        - От верблюда.
        - Вы думаете, в стакане что-то могло быть кроме алкоголя? - не унимаюсь я в попытке разговорить его.
        - Возможно.
        - А кто вам Егор?
        - Третья вода на киселе.
        - А если точнее?
        - Троюродный племянник, - спокойно отвечает Лукьянов, откинувшись в кресле.
        - А где он?
        - Видимо, поехал дальше бухать. А ты не подскажешь, почему бабы такие дуры? - резко меняет тему, уставившись на меня.
        - Думаю, это вам подскажут бабы и дуры, - и когда я произнесла «дуры» у меня резко закружилась голова и, если бы не мое лежачее положение, я бы точно рухнула. Да что со мной происходит? Голова едет. И, кажется, я опять теряю сознание. Лицо моментально покрывается холодным потом. Мне нечем дышать. А в следующий момент я получаю очередной хлопок по щеке.
        - Зачем вы меня бьете?
        - Я не бью, а привожу в чувство.
        - Когда я приду в себя, я отобью вам щеки так же, как и вы мне. Я помню уже трижды. А если у меня будет синяк, папа вас убьет.
        - А папа-то где сейчас? Знает вообще, что дочура наклюкалась и, возможно, нажралась какой-то дряни в незнакомом доме? Ой, подожди, он же на отдыхе. Или все же лежит и лечится после болезни Лайма?
        - Отдыхает после болезни Лайма.
        - Ишь какой хитрый пенсионер. Мне действительно стоит бояться грибника, которого укусил энцефалитный клещ, а ему хоть бы хны.
        - Бойтесь, бойтесь.
        - Боюсь, боюсь. Пойду помолюсь. Отче наш, что там дальше?
        - Вы отвратительный человек. Врач может и хороший, но человек… нехороший.
        - Истину глаголешь, дочь моя. А теперь закрой рот.
        - Я смотрела видео, как после какого-то алкогольного напитка, девушка осталась инвалидом. Ни говорить, ни ходить нормально не могла.
        - Ну говоришь ты замечательно. И много. Как типичная баба. Трещишь и трещишь.
        - Мужчины еще большее трепло, чем женщины. Сплетники, перебирающие женщинам кости.
        - Не могу не признать, что доля истины в твоих словах есть. А вообще не паникуй. После капельницы должно стать легче. Возможно, тебе действительно никто ничего не подсыпал. Может такая реакция на алкоголь, если ты и вправду раньше ничего не пила. А может результат смешения напитков. Ладно, капайся, а я в душ.
        - А если…
        - Без если. Лоток для рвоты около тебя. Я скоро вернусь.
        - Спасибо, - совершенно серьезно произнесла я, закрыв глаза.

* * *
        Никогда бы не подумала, что после такого - я смогу проснуться живой и… вполне себе нормальной. Руки и ноги двигаются. Голова тоже соображает. И кровь прекрасно приливает к щекам, стоит только вспомнить события прошлой ночи. Лукьянов точно спал со мной на одной кровати. Я хорошо помню, как он постоянно склонял мою голову на бок. Боже, какой позор… как я так могла? За что мне это все?
        Встаю с кровати и иду по памяти в ванную. Быстро умываюсь и забираю с сушилки белье вместе с платьем. Еще один позор на мою голову. Перевожу взгляд на часы - без пятнадцати семь. Удивительно, как я проснулась в такую рань сама после того, что было. Может все дело в волшебной капельнице? Спускаюсь вниз на поиски своей сумочки, но так ее и не найдя, стала искать хозяина. Вот только в доме никого не оказалось. Ни Егора, ни Лукьянова. Что за фигня? Подхожу к окну и застываю. Лукьянов, в одних штанах с абсолютно обнаженным торсом, отжимается на турнике. Рядом с ним сидит собака, издалека напоминающая лабрадора, активно смотрящая на… хозяина? А где была вчера собака? Чушь какая-то. У меня галлюцинации? Да вроде бы нет. С другой стороны, нормальные люди столько не отжимаются.
        Офигеть, неужели такие тела бывают в реале? Мда… К чему тут лукавить, звание «мистер торс» получает «старикашка» по фамилии Лукьянов. Это не стероидный качок из рекламы, это… это… ну очень красивое тело. Собака, видать со мной согласна. Так пялится на Лукьянова, что облизывается и виляет хвостом. Хотя, наверное, в отличии от меня, просто верно ждет своего хозяина. А вообще куси его, собачка. Куси.
        - Фас. Откуси у него кусок мышцы за мои отбитые щеки. Давай, жри его.
        Не сожрала. И не укусила. Только лишь взглядом прошлась, когда Лукьянов спрыгнул с турника. А вот я вовремя не успела отвернуться. Очередной позор! Ведь обязательно что-нибудь скажет.
        - Как ты себя чувствуешь? - без приветствий начинает он, вытирая полотенцем лицо. Черт возьми, это не галлюцинации, у него реально офигеть какое красивое тело. Какие мыщцы. А какие вены на руках…
        - Нормально. Спасибо, что помогли, - как можно небрежнее отвечаю я, пытаясь сглотнуть скопившуюся слюну. Не хватает мне еще восхищаться красотой его тела. Фу, блин, как низко я пала. - Я вас там куда-то посылала, и точно помню, что показывала средний палец.
        - И козлом назвала.
        - Да. И козлом. Извините. Я была не права. Просто вы…
        - Козел.
        - Ну вот зачем вы сейчас снова начинаете?!
        - Что? - спокойно отвечает Лукьянов, ничуть не скрывая улыбку.
        - Ничего. Хватит, пожалуйста. Я вам оплачу ремонт машины, как только родители вернутся. Куплю вам новое постельное белье и подушку. Просто… просто, я оставлю вам свой номер, и вы мне пришлете сумму, которую я вам должна за все это. Я не хочу ехать с вами в автосалон. И… пожалуйста, давайте больше никогда не видеться. Простите меня за все. Кем бы вы меня не считали - я не такая… блин. Да, я врала про родителей. Но вы это и так поняли. Все врут. Я не ангел, но я реально никогда не пила и то, что случилось вчера - для меня это… ну просто… полная ж… полный попец.
        - Все сказала?
        - Не все. Мысли сложно собрать в кучу.
        - Было бы что там собирать в кучу. Сейчас заканчивай думать. Иди на кухню и приготовь мне завтрак. Омлет из четырех яиц. Добавь туда сыр, помидоры, зелень и ветчину. Молоко не добавляй. Себе бери из холодильника, что хочешь. Любишь омлет - делай себе тоже. Фразу про то, что «я не завтракаю или не хочу есть» - не произноси. Голодной ты отсюда не уйдешь.
        - Готовить вам завтрак? Я?
        - Я твою блевотину с кровати убирал. Трусы твои вместе с платьем в машинку закинул. Остальное перечислять не буду. Ты мне тут будешь нос воротить от приготовления завтрака?
        - Я не ворочу. Просто…
        - Живо на кухню. У тебя на все есть пятнадцать минут. Совсем обнаглевшие девки пошли, - бурчит себе под нос.
        - Я не девка! - крикнула вдогонку.
        - Рот на замок. И не пересоли мне омлет. И да, - перекидывает полотенце на плечо. - Вспоминай пока готовишь - мышцы. В том числе их латинские названия. За завтраком будешь про них рассказывать. Не про все, конечно, а только про те, на которые ты пускала слюни, при виде моего обнаженного верха. И еще забыл, плюнешь мне в омлет - на пятую точку больше не сядешь.
        Глава 8
        А я думала, что у меня пустой холодильник. Нифигашечки. Богдашка-то недалеко от меня отошел. Отличие от моего холодильника состоит лишь в ветчине и еще парочке несущественных продуктов. Четыре яйца ему, ага-угу. В коробке осталось всего лишь одно. Понимаю, что ему оно как мертвому припарка. К счастью, голова все же работает. Обшарив кухню, нашла здесь не только идеальный порядок в ящиках и полках, но и муку. У Лукьянова определенно есть женщина. Ибо содержать крупы в таком порядке, да еще и с надписями на контейнерах от какого они числа - это совершенно точно не мужское дело. Какое счастье, что я не встретилась с этой женщиной здесь. Мордобоя было бы не избежать. Только бы сейчас не приперлась. Волосы мне точно вырвет. А у меня сейчас реакция некстати, отбиться вряд ли смогу.
        Недолго думая, достала из холодильника ветчину, сыр, оставшееся яйцо и слегка просроченный кефир. Ничего, прочистит кишечник, если что. Смешала все продукты, добавила муку, соду и мелко порубленную зелень. Тесто получилось то, что нужно. А вот дальше произошел затык. Чертова плита оказалась газовой. Помучалась я с этой стервой приличное время. Точно не засекала, но отведенные пятнадцать минут, по ощущениям, - прошли. Однако хозяин не явился, и я продолжила готовить завтрак.
        Лепешки получились настолько красивыми, что у меня у самой, несмотря на недавнее состояние, потекли слюни. Плевать на просроченный кефир, там всего-то два дня просрочки. Не отравлюсь. Вот только есть без хозяина, ну совсем дурной тон.
        Не зная, чем себя занять, поставила чайник. Второй затык произошел, когда я открыла шкафчик и взглянула на кружки. Одна с именем «Богдан», и недалеко от нее маленькая чашка с именем «Ника». Черт возьми, мне крупно повезло, что этой Ники в доме сейчас нет. А если есть?!
        - Не понял, где мой омлет? - резко поворачиваюсь на внезапно возникший позади меня голос.
        - У вас нет яиц. Точнее есть, но только одно, - спокойно произношу я, доставая из шкафчика кружку с его именем и еще одну - безымянную, для себя.
        - Это вряд ли, я только что из душа, на месте оба. Ты можешь в этом убедиться прямо сейчас, заодно проведешь осмотр sсrotum, - с ухмылкой произносит он.
        - У вас нет куриных яиц. Так понятно?! - взрываюсь я, совершенно не контролируя себя.
        - Более чем. Это печально, - вешает пиджак на спинку стула и расстегивает верхнюю пуговицу белоснежной рубашки. - Мне две ложки кофе.
        Заваривать при нем кофе - оказалось весьма сложной задачей. Кожей чувствую на себе его взгляд. И так становится не по себе, что хоть вешайся. Лукьянов видел меня почти голой. А что он еще видел… это просто капец. Стыдоба. Как мне смотреть ему в глаза после всего этого? Есть еще одна существенная загвоздка. На мне были чулки. И я совершенно не помню куда они делись. В ванной я их не снимала. Лукьянов вроде бы тоже. Где они, черт возьми? Мысль о том, что их кто-то снял с меня, когда я была в отключке - добивает. То, что меня не изнасиловали, это факт, я бы уж как-нибудь это почувствовала. Белье, в конце концов, было на мне. Да и кто будет это делать, когда вокруг меня были, прости Господи, выблеванные помидоры. Черт, возможно, рвота спасла меня от изнасилования. Офигеть.
        Ставлю чашку с кофе около его тарелки и кладу рядом вилку. Вид у моего козлиного спасителя, мягко говоря, озадаченный. И недовольный.
        - Это что? - брезгливо интересуется Лукьянов, смотря на приготовленный мной завтрак.
        - Ваш завтрак. Что-то типа мини лепешек. Ну или блинчиков. Не знаю как их назвать. Это вкусно. Там ветчина, сыр, мука… одно яйцо, ну и… да неважно. И я туда не плевала.
        - Закрой…
        - Рот? - не даю ему договорить.
        - Кухонный шкафчик, - спокойно произносит он, не скрывая улыбки. - Люблю, когда все по местам.
        Закрываю дверцу шкафчика, беру чашку и сажусь напротив него за стол, наблюдая за тем, как Богдан, черт возьми, как его отчество, отправляет в рот содержимое тарелки. К гадалке не ходи - скажет невкусно. Ну или еще какую-нибудь гадость.
        - Так неинтересно, - c недовольным лицом сообщает он.
        - Вы о чем?
        - Я думал тебя знатно потроллить с готовкой, а ты бац и не рукожопая.
        - И вы так просто в этом признаетесь?!
        - Ну а чего не признать очевидные вещи. Хоть что-то ты умеешь делать. Или это единственное выученное тобой блюдо?
        - Я хорошо готовлю, - жестко произношу я, откусывая результат своих трудов.
        - Пришлось научиться, когда мама слегла после болезни Лайма? Или когда слег папа?
        - Прекратите. Мои родители здоровы.
        - И не грибники.
        - Не грибники.
        - Ну тогда расскажи мне, Анна, про болезнь Лайма. Начнем с возбудителя.
        - Я не буду ничего про него рассказывать.
        - Потому что ничего не знаешь. Мысленно поставил себе галочку. На завтра к мочеполовой системе прибавляется еще и боррелиоз.
        - Мышцы я вам тоже не буду рассказывать.
        - Топишь сама себя, я про них уже забыл. В четверг спрошу про мышцы. А то тебе многовато на завтра после интоксикации учить.
        - Вы прикалываетесь? Неужели непонятно, что после всего случившегося я не буду проходить с вами и у вас практику?! Вы убирали за мной блевотину, видели почти голой, да… блин. Все, хватит. Я напишу завтра заявление в деканате и попрошусь на другую базу.
        - Скажи, а ты когда видишь своих бывших парней, убегаешь, сломя голову?
        - В смысле?
        - В прямом. Они тебя не только обнаженной видели, но и еще куда более интимнее вещи делали с тобой. Так вот резонный вопрос, ты что делаешь, когда их видишь? А если один из них будет с тобой в дальнейшем работать? Побежишь увольняться? - молчу, не зная, что ответить. На смех ведь поднимет, если скажу, что парней-то у меня и не было, да и голой никто не видел. - В двадцать один год пора бы и повзрослеть, тебе не кажется? - не дождавшись моего ответа, продолжил он. - Кстати, вкусно. Спасибо за завтрак, - отпивает кофе, вглядываясь в мое лицо. - Пойдешь в деканат - я лично поговорю с деканом и будешь вместо месяца практики - проходить два. У меня, - с улыбкой произносит он. - Сегодня так уж и быть я отпущу тебя пораньше. И то, только потому что ты не в лучшей форме, ну и для того, чтобы ты выучила то, что надо.
        - То есть я поеду сейчас в больницу?!
        - Конечно. Мы поедем. У нас очень много работы. Кто-то вчера ушел без спроса, ничего не сделав, так что сама понимаешь. На завтрак у нас еще десять минут.
        - Мне нужно домой. Тут идти от вас максимум минут десять. Я приеду вовремя. Просто мне нужно переодеться.
        - Нет. На тебе выстиранная одежда, пусть и не подходящая для практики. Завтра придешь так, как я тебе сказал, а сегодня я потерплю, - безапелляционно произнес Лукьянов, отправляя в рот кусочек лепешки.
        - У меня куда-то пропали чулки. Вы случайно не знаете где они?
        - Знаю. На мне. Мои как раз износились, поэтому я надел твои на свою прекрасную голень, - спокойно, Аня. Не поддавайся на провокации. Дыши глубже.
        - Я серьезно. Вы их не снимали с меня?
        - Нет. Будет тебе уроком на будущее - смотреть в свой бокал, если уж решишь напиться.
        - Мне нужны новые. Это неприлично, ходить с обнаженными ногами. В общем, мне нужно домой.
        - Неприлично ходить с вонючими ногами. Пусть твои ноги сегодня дышат. Домой ты не пойдешь. Ешь, у нас восемь минут на завтрак.

* * *
        - Почему на заднее сиденье?
        - Чтобы вас не видеть.
        - У тебя туго с логикой. Сзади обзор лучше. А спереди надо будет поворачивать голову влево, чтобы меня узреть. Пересаживайся. Живее, Аня. Давай, давай.
        Нехотя пересаживаюсь на переднее сиденье, и машина трогается с места. Спустя несколько минут я зачем-то посмотрела на себя в зеркало. Кошмар. Бледная, с синими кругами под глазами. Жесть! Недолго думая, стала наводить красоту. Ровно до тех пор, пока машина резко не свернула вправо.
        - Вы это специально?! - возмущенно бросаю я.
        - Да, - как ни в чем не бывало отвечает он. - Я тебе русским языком вчера сказал, как надо выглядеть на моем отделении.
        - Нет таких правил в больнице. Нет! - громко повторяю я, хватаясь за тушь. Возможно, я камикадзе, но это еще больше раззадорило меня навести реальный макияж. Ну и духи. Обязательно ими воспользуюсь. Вот прямо в его машине.
        Правда, в этот раз я была более осторожной. И воспользовалась тушью только тогда, когда мы остановились на светофоре.
        - Да, - многозначительно протянул Лукьянов. - Тяжело тебя придется по жизни, Анечка. Тебя в детстве родители не били?
        - Конечно же, нет.
        - Оно и видно. Но все впереди. Нос не чешется?
        - Нет.
        - А все равно битой будешь ходить.
        - Это угроза?
        - Скорее, предположение.
        - Ну-ну, предполагайте, - достаю из сумочки флакон с туалетной водой и демонстративно наношу на шею и запястье.
        - Это ты зря.

* * *
        - Ты точно запомнила анамнез заболевания? - нависая надо мной, уже в третий раз переспросил Богдан, спасибо бейджику, Владимирович.
        - Да.
        - Повтори.
        - Что здесь, блин, повторять? Пациент не в адеквате. Просто переписать все с блокнота на компьютер.
        - Я твои каракули не разбираю.
        - Ну на то они и мои. Я все поняла: контакт с больным затруднен в виду когнитивных нарушений. Анамнез собран со слов дочери больного. Ухудшение самочувствия с третьего июля в виде малопродуктивного кашля, ломоты во всем теле и повышение температуры тела до 38,9С. Утром, седьмого июля, в связи с ухудшением состояния, дочь больного вызвала скорую медицинскую помощь. Тра-ля-ля-ля был доставлен к нам.
        - В виде сухого кашля, преимущественно в вечернее время. В течение трех дней принималась следующая лекарственная терапия: амоксиклав два раза в день по одной таблетке утром и вечером, а также отхаркивающие средства в виде сиропа и таблеток. Названия препаратов дочь не помнит. Врача не вызывали, лекарственные препараты принимались без назначения врача. Утром, седьмого июля, в связи с чем она вызвала скорую? - раздраженно бросает Лукьянов, наклоняясь к моему уху. Ощущение, что он мне сейчас его откусит. Без мочки уха я буду безусловно не так красива.
        - В связи с ухудшением состояния.
        - Что у него ухудшилось? Зрение? Слух? Понос настиг?! - чуть ли не орет в ухо, вызывая уже реальный страх.
        - В связи с сохраняющейся температурой тела до 39,0C. Вы не могли бы мне так не кричать в ухо, - перевожу взгляд на его лицо, шумно сглотнув слюну. - И не дышать так близко.
        - Мог бы. Но мне так больше нравится. В связи с сохраняющейся температурой тела до 39,0С и непрекращающимся сухим кашлем. А дальше твое тра-ля-ля куда он был доставлен. Ты все запомнила?
        - Да, - закрываю глаза, не в силах на него смотреть.
        - Не забудь указать в эпиданамнезе, что у него гепатит С.
        - Хорошо. Укажу.
        - Я пойду в нашу реанимацию. После того, как заполнишь, дуй в десятую палату опрашивать нового больного. Потом пойдем вместе. Осматривать его без меня не надо. Ты все поняла?
        - Да.
        Как только Лукьянов вышел из кабинета, облегченно выдохнула. Чувствую себя самой настоящей тупицей. А ведь я не тупая и много чего знаю. Как так получается, что я выгляжу какой-то двоечницей с куриными мозгами? Обидно и противно от самой себя. Как, блин, собраться и хотя бы выглядеть увереннее?
        - О, ты тут. А я тебя везде ищу. Трубку не берешь, - перевожу взгляд на Юсупова и меня накрывает волной злости. - Ты как?
        - Прекрасно, - зло бросаю я. - Если бы мне кто-то еще не подсыпал что-то в напиток, вообще было бы круто.
        - Ань, да никто тебе ничего не подсыпал. Ты на меня, что ли, думаешь? Это тебе Богдан сказал?
        - Нет. Сама догадалась.
        - Что за бред? На кой черт мне это надо?
        - Понятия не имею. На мне были чулки. Куда они делись, ты не подскажешь?
        - Мне откуда знать? Тебя Богдан раздевал, а не я.
        - Он их не снимал.
        - Тебе-то откуда знать?! Ты в отрубоне была.
        - Я знаю, что это не он. Вопрос, кому понадобились мои чулки, остается открытым. Как и то, что ты, зная, что со мной случилось, мог бы и поинтересоваться потом моим самочувствием. Однако, не срослось.
        - Меня Богдан в дом не пустил.
        - Ой, бедненький какой. Где ночевал?
        - Ты мне не веришь?
        - Нет, - грубо произношу я, а сама смотрю на Юсупова и млею от его глаз. Блин, как избавиться от этого?
        - Он меня правда не пустил после того, как я вернулся через час домой. Это в отместку за то, что я позвал гостей. Принципиальная сволочь. Так с самого детства было.
        - С самого детства?
        - Ну да. Если что-то не по его сценарию - всем капец. Он не должен был ночевать дома, не знаю, чего приперся. Но что есть, то есть.
        - А как давно ты с ним живешь?
        - С детства. Не помню точно. Лет с шести.
        - С шести… а кем он тебе приходится?
        - Братом. Ты только, пожалуйста, не распространяйся об этом. Вчера из наших на Богдана, слава Богу, никто не обратил внимания. Он категорически против афиширования нашего родства.
        - Брат?! Троюродный?
        - Почему троюродный? Родной. Ну, по матери.
        Офигеть! Ну не мог какого-нибудь другого брата найти?!
        Глава 9
        И пусть у обоих братьев разные отцы, я в полной мере осознала, что Егор действительно брат Лукьянова. Взгляд у них у обоих такой, что становится не по себе. Просто раньше Егор на меня не смотрел, вот и не было возможности это на себе прочувствовать. И вроде бы ничего такого он не делает, более того, Юсупов как бы занят не разглядыванием меня, а совершено другим делом - он бесцеремонно лазит по шкафу в поисках сладкого. Но фишка в том, что так или иначе я чувствую на себе его косые взгляды. Бесит до трясучки чувство того, что все это неспроста. Почему раньше он не обращал на меня внимания? Да и бесцеремонность, с которой он лазит по чужим вещам - раздражает. Но кто я такая, чтобы делать ему замечание? Находиться при нем неловко, особенно, зная, что он видел меня в окружении собственной рвоты.
        И все-таки Егор красивый, несмотря на не самую красивую растительность на лице. Как там говорила Лиля, лобковый волос на бороде? Да, что-то в этом есть. Надо признать, у Лукьянова дела с растительностью на лице обстоят получше. Так, стоп, на кой черт я вообще приплела его сюда? Чувствую, как к щекам приливает кровь. Блин, ну вот вовремя! Так, спокойно, Озерова. Распускаю волосы, чуть приподнимаю их у корней и пока Юсупов не видит, наношу на губы гигиеническую помаду с блеском. Ну вот зачем я сейчас пялюсь на Юсупова. Мне скоро будет полная «ж», если я не соберусь и не заполню приемку. Соберись, тряпка! Утыкаюсь в компьютер и начинаю по памяти набирать анамнез заболевания. В какой-то момент, собравшись с мыслями, я реально ухожу в работу, совершенно не замечая Егора.
        - Ань, кофе остывает.
        - Я не просила тебя делать мне его. Более того, ты отвлекаешь меня, - раздраженно отвечаю я.
        - А рафаэлку не хочешь?
        - Это не твои конфеты. Тебе не кажется, что это не культурно? Не боишься, что тебе за это накостыляет твой родственник? - грубее, чем надо бы, произнесла я, наблюдая за тем, как Юсупов демонстративно отправляет в рот конфету. Черт, я есть, что ли, хочу?
        - Не боюсь. Ань, ну не дуйся. Все же съешь конфетку, - в наглую тянет конфету к моему рту.
        - Я не хочу. Ты меня отвлекаешь. Отойди, пожалуйста.
        На удивление, Егор отходит и присаживается на диван напротив меня. Еще минут пять я заполняю приемку, не обращая на него внимание. Когда ставлю точку, мысленно радуюсь, что хоть это дело я завершила. Фух. Теперь и больного можно принимать.
        - Конфетку? - лениво протягивает Егор, облокотившись одной рукой на стол.
        - Я тебе сейчас эту конфетку в очко засуну. Отошел от моего стола. Живо, - перевожу взгляд на Лукьянова и быстро встаю из-за стола. - Тебе мало работы, Егор?
        - Достаточно, - приподнимает вверх руки. - У нас был просто кофе-брейк. Все, все, я ухожу.
        - Ты почему еще здесь, а не у нового больного? - переводит на меня взгляд, как только Егор выходит из кабинета.
        - Я только что закончила заполнять приемку и как раз собиралась к нему идти. Я не пила кофе и ваши конфеты не ела. И вашему брату, ой, простите, троюродному племяннику не могла что-либо сказать, так как он все же ваш родственник, пусть и настолько дальний.
        На мою речь Лукьянов, кажется, нисколько не обратил внимания. Его абсолютно не смутило уличение во лжи на счет «племянника». Все, что он сейчас делает - это обводит взглядом… мои волосы.
        - Больше не впускай Егора в кабинет в мое отсутствие. В следующий раз говори, что я запретил находиться ему здесь без моего ведома. Так, ладно, это все ерунда. У меня для тебя плохие новости, Аня. В напитке, который ты пила, было одно очень нехорошее вещество. Тебе его подсыпали намеренно. Более того, чулки с тебя стянули для того, чтобы снять неприятное видео с твоим участием, но рвота тебя спасла. Проблема в том, что это вещество имеет отдаленные очень негативные последствия. Поэтому сейчас мы идем тебя от него избавлять, и только потом принимать нового больного.
        - Подождите. Откуда вы это знаете?!
        - Пусть сия тайна останется при мне. Пойдем, - подталкивает меня к двери. - У тебя голова не кружится?
        - Нет.
        - А слух? Не заметила снижение?
        - Нет. Вы шутите? - в панике бросаю я, не успевая за ним идти, от того голос такой как будто я задыхаюсь.
        - Я похож на шутника? - резко останавливается, испепеляя меня взглядом.
        - Нет. Не похожи, - вполне серьезно произношу я, рассматривая нахмуренного Лукьянова. - А что за отдаленные последствия?
        - Поражение ушных раковин и как следствие глухота. Пойдем, - подхватывает меня под локоть.
        - И что делать?
        - Закрыть рот и слушать меня. А еще называть меня по имени отчеству.
        - В каком смысле?
        - Ты недоразвитая, что ли?
        - Я вас не понимаю! - истерично бросаю я, когда мы останавливаемся у процедурного кабинета.
        - Как меня зовут, Аня?
        - Богдан…, - черт возьми, какое у него отчество?! Опять забыла! - Богдан Михайлович, - громко произношу я, переводя взгляд на его бейджик. - Богдан Владимирович.
        - Так вот, обращаемся именно так. Я ни разу не услышал от тебя мое имя. Теперь понятно?
        - Да. Да, Богдан Михайлович. Блин. Богдан Владимирович, - от волнения все путаю, как дура.
        - Заходи, - подталкивает меня в процедурный кабинет. - Не паникуй. Это вещество надо удалить в течение двадцати четырёх часов. Ты в это время вчера не пила. Садись, - подталкивает к стулу. - Я тебя сейчас хлопну по щекам, если к твоему лицу не вернется нормальная окраска.
        - Только попробуйте.
        - Да, да, меня твой папа потом убьет. Я помню.
        - Прекратите, пожалуйста, надо мной издеваться. Хотя бы сейчас. А как вы будете удалять это вещество?
        - Увы, есть только один способ.
        - Какой?
        - Сифонная клизма, - спокойно отвечает Лукьянов, демонстрируя мне трубку и кружку. И вот сейчас я не понимаю шутит ли он. Лицо у него максимально серьезное. - Ты еще больше бледнеешь. Это была шутка. Способ будет другой. Просто доверься мне. Так как это вещество откладывается в ушных раковинах, удалять мы его будем именно там. Больно не будет, не бойся.
        Сказать, что мне страшно - ничего не сказать. Я в панике и дико хочется плакать. Один раз выпила какую-то хрень и на тебе. Я что реально могу оглохнуть?! Как я объясню это родителям?!
        - Ой, только не плачь, - Лукьянов подает мне в руки лоток.
        - Вы не понимаете. У меня дедушка был алкоголиком, и мама с папой мне с детства твердили о вреде алкоголя. Я никогда его не пила. Вообще никогда и вот так по глупости в их отъезд попробовала. И что? Теперь могу остаться глухой! Ну хоть не слепой и на том спасибо.
        - Не останешься глухой. Даю тебе слово мужчины.
        - Мужчина сказал и мужчина сделал - это разные люди!
        - Не в этом случае, - весьма по-доброму произносит Лукьянов, чуть улыбаясь. Набирает что-то в шприц Жане и подходит ко мне. - Держи лоток у уха. И голову вот так, - обхватывает мой подбородок и сам направляет голову.
        Как только мне в ухо ударила струя воды, я закрыла глаза и попыталась абстрагироваться. По ощущениям, Лукьянов промывал мне ухо несколько минут. Открыла глаза я лишь тогда, когда он переместил лоток и стал промывать второе. Все повторилось также, за исключением смешка от Лукьянова.
        - Итак, Анна, у меня для тебя несколько новостей. Хорошая и плохая, - серьезно произносит он, отставляя лоток на столик. Сам же ставит стул и садится напротив меня, задевая мои коленки своими ногами. - Плохие новости: ты - доверчивая и упрямая дурочка. Если я сказал, что надо носить волосы убранными - значит так надо. Это не оспаривается. Ты можешь носить их распущенными за пределами больницы. С Егором или с кем-либо другим ты можешь делать все что угодно, в том числе распускать для них свою шевелюру, но только за пределами больницы. Для того, чтобы ты лучше слушала и внимала моим словам я прочистил тебе уши, дорогая Анна Михайловна. Плавно переходим к хорошей новости: у тебя-таки оказалась серная пробка. Я тебе ее удалил. Она в лоточке, можешь посмотреть на то, что, возможно, мешало тебе меня слушать. Скинем все на плохой слух из-за нее, а не на твою природную упертость. А теперь, когда ты прекрасно меня слышишь, я тебе еще раз повторяю, Аня. Завтра ты приходишь в мой кабинет в половину девятого утра с убранными волосами, короткими ногтями без лака, в удобной обуви без каблуков, с минимальным
количеством косметики на лице и без единой капли духов или туалетной воды. В связи с перенесенным тобой стрессом и реальным отравлением алкоголем, я отпущу тебя домой после того, как мы примем нового больного, и ты заполнишь его приемку. Я напоминаю тебе, - достает из кармана платок и подносит к моему уху. - На завтра ты должна выучить мочеполовую систему мужчин. Не только анатомию, но и элементарную физиологию, - вытирает по очереди мои уши. - Завтра я спрошу тебя про болезнь Лайма. В четверг - мышцы. В пятницу - анатомию и физиологию уха. Уверен, что ты ничего об ухе не знаешь. В дальнейшем ты будешь уходить из отделения только тогда, когда выполнишь свою работу. Без спроса больше не уходить, если не хочешь последствий. С этого дня начинай потихоньку избавляться от гонора, упертости и учись правильно распределять свой день. Если уберешь ко мне личную неприязнь, возникшую в твоей голове совсем не обоснованно, и включишь вовремя извилины, то, возможно, через пару месяцев будешь гордиться сама собой, а не только хорошими оценками в зачетке. Ты пришла сюда учиться, Аня, и стать хорошим врачом. Пока ты
посредственная студентка, но все в твоих руках, - произносит на одном дыхании Лукьянов и тянет к моему лицу руку. - У тебя тут, кстати, ресница, - тянет пальцы к моему веку и реально через пару секунд демонстрирует мне ресничку. - Это потому что она, бедняга, не выдержала такого жирного слоя туши. Ты и без косметики имеешь привлекательную внешность. Можешь не краситься, это я тебе как мужчина говорю. Вопросы есть? - смотрю в его совершенно непроницаемое лицо и не знаю, что сказать. То, что он сделал сейчас - ни в какие ворота не лезет. Но хуже всего то, как он ладненько произнес свою речь. - Ну раз нет, значит пойдем принимать новенького больного. Кстати, мембрана у твоего стетоскопа плохая. Я тебе напишу какой надо купить. Лучше будешь слышать больных своими прекрасными ушами без серных пробок.
        Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Все будет хорошо. Главное сейчас смолчать.

* * *
        - Кстати, ты знала, что цена удаления серных пробок варьируется от трехсот рублей до трех тысяч, - первым заговаривает Лукьянов, как только мы выходим из палаты.
        - Нет, не знала.
        - Как, по-твоему, я тебе ее бережно удалил? - поднимаю на него взгляд. - Эээ… нет. Плевать в меня не надо, у меня нет ячменя.
        - Я не собиралась в вас плевать, - как можно спокойнее произношу я, мысленно представляя, как прокалываю ему глаза.
        - Да? А мне показалось, что ты копишь слюну.
        - Вам показалось. Вероятнее всего, у вас снизилось зрение. Насколько я помню, это возрастная пресбиопия. Увы, - пожимаю плечами. - С возрастом этого не избежать, - добрейшим голосом произнесла я, мило улыбнувшись.
        - Ох, Анна Михайловна, не бережешь ты себя, голубушка, - приобнимает меня за плечо. - В субботу будешь рассказывать анатомию и физиологию глаза. Ну и, конечно же, про возрастную пресбиопию.
        - В субботу?!
        - Да, дорогая. Мы дежурим с тобой в субботу. Ну все, иди заполняй приемку. Я проверю ее потом сам. До завтра, Аня.
        - До свидания, Богдан Владимирович.
        - Аня, - громко произносит Лукьянов спустя несколько секунд, заставляя меня остановиться. Нехотя оборачиваюсь назад.
        - Извлеки из всего урок. Из всего, - повторяет он по слогам, демонстрируя слегка заметную улыбку.
        Глава 10
        Никогда не думала, что испытаю самое настоящее счастье, отдав деньги за украденный торт. На мою удачу, разбираться мне пришлось с мужчиной, на которого, к счастью, сработали мои чары обольщения. Пункт с воровкой был благополучно вычеркнут, равно как и успокоена моя совесть. Продукты к приезду родителей закуплены. Дом более-менее прибран. На снятие гель-лака записалась на вечер завтрашнего дня. Туфли… вот тут все оказалось сложнее. Ну нет у меня обуви без каблука. Каблуком я компенсирую маленький рост. Увы, этим я пошла в маму. И снова, увы - денег на карте маловато, на новые убогие, но удобные туфли мне тупо не хватит. Кроссовки носить долго не могу, нога жутко напрягается. Остаются только туфли на танкетке. Тут надо признать, что танкетка… высокая. И сама по себе обувь яркая: синие, голубые, либо розовые туфли. Хотя… есть еще белые. Ладно, хозяин барин. Сказал без каблуков - получишь без них.
        Только к восьми часам, немного поспав и подкрепив мозг орехами, я ударилась в анатомию мочеполовой системы. И надо признать, занималась ей неотрывно аккурат до одиннадцати вечера. Более того, поймала себя на том, что сейчас это воспринимается совершенно иначе. Более осознанно, не то, что на первом курсе. И легче. Значительно легче. И занималась бы я и дальше, если бы не получила короткое смс от Егора: «Спишь? Можно тебе позвонить?». Первым желанием было его послать. Дважды из-за Юсупова, меньше, чем за двадцать четыре часа, я попала в полную задницу. Но все же спустя какое-то время, я решила ответить на смс коротким «Можешь». Сама не знаю, что хочу от него услышать.
        - Все еще на меня обижаешься? - без предисловий начинает Егор.
        - Нет.
        - Ну если нет, выйди, пожалуйста, из дома.
        - В смысле?
        - Я стою около твоего дома. Адрес узнал у Лили. Выйди, я надолго тебя не задержу.
        - Я не одета, - хотелось бы соврать, но ведь правда в одной пижаме.
        - Можешь выйти голой, мне только по кайфу. Ладно, Ань, я шучу. Накинь что-нибудь на себя и выйди, пожалуйста. Обещаю не делать ничего криминального.
        У меня точно проблемы с головой, иначе как объяснить то, что я накидываю на себя спортивную кофту и выхожу из дома. Стоило только выйти за ворота, как я тут же попала взглядом на облокотившегося на капот Юсупова. Хорош, зараза. Но как только я замечаю у него в руке букет красных роз, что-то щелкает внутри меня. Я точно являюсь предметом спора. Какая же тварь все это устроила?
        - Давай быстрее, у меня много дел. Что ты хотел?
        - Как-то грубо, не находишь?
        - Не нахожу. Что тебе надо?
        - Давай завтра куда-нибудь сходим, - протягивает мне цветы. - Сразу после практики. Обещаю раньше времени тебя не забирать. Давай в кино?
        - А потом к тебе домой?
        - Ну можно и ко мне. Богдан точно не припрется до восьми. В этот раз клянусь своими мозгами.
        - Ты за дуру меня держишь?
        - В смысле?
        - В прямом. Ты с кем-то поспорил, что уложишь меня в койку?
        - Что за чушь?
        - Чушь - не обращать на меня внимание три года, учась бок о бок, и вдруг ни с того ни с сего такие жесты. Не делай из меня идиотку!
        - Да ладно? - усмехается он. - Не обращать внимание? Ты серьезно? - кладет цветы на капот.
        - Серьезнее не бывает.
        - Скажи мне, Ань, ты помнишь мое первое появление в универе?
        - Я свое появление не помню, а ты про себя говоришь. Немного ли от меня хочешь?
        - Много. Не помнишь, что ты сделала, когда я пришел в вашу группу?
        - Нет, - четко произнесла я. - Чего ты пристал?
        Хуже всего, что я вообще не помню, как этот голубоглазый гаденыш перевелся в наш универ. Торкнуло меня где-то в октябре, когда увидела, как он улыбался какой-то девке с нашего потока, а может в ноябре.
        - Ты демонстративно фыркнула в мою сторону, как только я подсел к тебе за парту. И продолжала кривить свою прекрасную мордашку на протяжении двух недель. И воротила своим курносым носом, как только я появлялся на горизонте. Вела себя как самая настоящая стерва.
        - Супер! Так ты мне теперь мстишь за то, что я не обратила на тебя внимание с самого начала? Офигеть, - шумно выдыхаю, осознав сказанные им слова.
        - Мда… тяжко что-то. Не тупи, а? Может слишком самонадеянно, но с недавних пор и до вчерашнего вечера, мне показалось, что ты стала ко мне благосклонна. Практика на одном отделении, дом в моем распоряжении. Грех было этим не воспользоваться. У меня не было цели тебя напоить и уложить в койку ради какого-то спора. Ну в койку, конечно, хочется, я не святой, - улыбается, демонстрируя голливудскую улыбку. - Блин, сам себя топлю сейчас. В общем, прости. Я сам вчера был нетрезвый, когда ты попросилась поспать. У меня не было мысли, что с тобой все хреново. Я свою первую попойку провел именно в кровати. Спать жутко хотелось. Так что извини, не догнал. Все это тупо случайность. Ань, не злись, а? Давай завтра реально сходим в кино? - после небольшой паузы продолжил Егор. - Без дальнейшего дома и койки. Вот тебе крест даю, - отшучивается Юсупов. - Ань?
        - Завтра я занята.
        - Послезавтра?
        - Думаю, что раньше воскресенья не получится.
        - Офигеть. Ну хотя бы в субботу?
        - В субботу я дежурю в больнице.
        - Ну так давай в субботу вечером, после дежурства я за тобой заеду.
        - Думаю, что благодаря твоему брату, я не только в кино не захочу, но и тупо ходить. Он меня загоняет и доконает. Так что, нет, в воскресенье и не раньше.
        - Мда… ладно, разрулим. Ну цветы-то хоть возьмешь? - протягивает мне розы.
        - Возьму. Спасибо.
        Надо признать, что букет красивый. Как говорит моя мама: «богатый». Вот только я не люблю красные розы. Однако Юсупову это знать пока не нужно. Маме передарю. Вот она им точно будет рада. В принципе, как и я сейчас от осознания того, что Егор ко мне неравнодушен. Черт, столько времени потеряла! Наверное, я бы и дальше об этом думала, если бы Юсупов не потянулся к моему лицу. Сама не поняла какого лешего отпрянула как ошпаренная. Дура какая-то, ей-Богу. Он ко мне целоваться лез, о чем я мечтала несколько лет и на тебе!
        - Мне пора. Спокойной ночи, - бурчу себе под нос, мельком вглядываясь в улыбающегося Егора.
        - Спокойной, - к счастью, по-доброму произносит он.
        Господи, неужели и на моей улице наступает праздник, и я буду встречаться с Юсуповым? Я и Егор! Встречаться как пара! Трам-пам-пам.
        Вбегаю в дом, на радостях ставлю цветы в воду и поднимаюсь в свою комнату. Воодушевившись недавними событиями, открыла книги и продолжила изучать мочеполовую систему с еще большим энтузиазмом.

* * *
        Не помню, когда в последний раз я чувствовала себя настолько хорошо. Несмотря на то, что легла я только в два часа ночи, в шесть я была уже бодрячком. Не навести макияж - преступление. Легкий, без помады, но тон и тушь имеется. «Благодаря» веснушкам, без тональника жизни мне нет. Но уж к нему Лукьянов придраться не должен, он его тупо не увидит. Тушь, дабы не нарываться, нанесла легким слоем. Парфюм выбрала самый легкий, так уж и быть, избавлю Лукьяновский нос от сладких ноток. Ну и туфли на танкетке выбрала синие. А вот с прической пришлось повозиться - заплетать самой себе сложные косы - неудобно. Но результат не мог не порадовать. Платье - строго деловое, но, учитывая, что за халатом его вообще не видно, за него я отчитываться не обязана.
        - Боженька, спасибо тебе за эту красоту, - подмигиваю собственному отражению в зеркале и иду к выходу.
        Два кофе и два кусочка «Захер» - именно так я начну утро с Лукьяновым. Надо его задобрить и забыть экзекуцию с моими ушами. Если быть объективной, он меня фактически от смерти спас. Не такой уж он и плохой. Подумаешь, гадкий тролль. Но не моральный урод и на том спасибо.
        Я не знаю, как так получилось, но в момент, когда я свернула от дома на главную дорогу - я не посмотрела. Да, тупо витала в облаках, думая о своем. Каким чудом я успела затормозить, равно как и водитель другого автомобиля, не знаю. Но затормозила. Когда я поняла, что что-то не так? Наверное, тогда, когда чужая машина сдала чуть назад, поравнявшись с моей и стекло со стороны пассажира опустилось вниз.
        - Ты смертница, Аня? - ну как так, Господи?!
        - Ой, я не Аня, я ее сестра-близнец, - опустив свое стекло, наконец произнесла я.
        - Мадлен? - ничуть не задумываясь, произнес Лукьянов, приподняв брови.
        - Она самая.
        - Так передай Ане, что она наказана. Все субботы июля дежурит она. А еще один косяк и август она тоже будет куковать в больнице. Передашь?
        - Обязательно. Ну… до свидания. С Богом, - поднимаю правую руку и перекрещиваю Лукьянова.
        - И не надейся, - закрывает окно, не дав мне сказать, что это не то, о чем он мог подумать!
        Блин, блин, блин!!!

* * *
        На отделение поднимаюсь со страхом, но тем не менее в весьма приободренном состоянии. На часах двадцать минут девятого. Ну что ж, отлично. Стучусь в кабинет, но никакого ответа не получаю.
        - Дверь открыта. Можешь заходить, - резко поворачиваюсь к позади стоящему Лукьянову.
        - Доброе утро, Богдан Владимирович. У меня руки заняты, вы не могли бы открыть мне дверь, а то мне ручку неудобно дергать.
        - А ты уже говорила со своей сестрой близнецом? - осматривает меня с ног до головы, акцентируя внимание на ногах.
        - Да, перебросились парой слов, - как ни в чем не бывало бросаю я.
        - Я всерьез опасаюсь за твое психическое здоровье. У меня есть знакомый психиатр. Могу дать визитку. Будет совершенно бесплатно.
        - Не беспокойтесь. Мой брат владелец частной клиники, если понадобится, я обращусь к нему сама, и он найдет мне подходящего врача. Но думаю он мне понадобится аккурат после окончания практики.
        - Ты лучше поторопись и обратись сейчас. Кстати, я с кем сейчас разговариваю? С Мадлен или Аней?
        - С… Мадланей.
        - Ну окей, Мандланя, - открывает мне дверь, пропуская меня вперед.
        - Мадланя, - быстро поправляю его, подавляя в себе улыбку. Чему я, блин, радуюсь? Ах да, точно, у меня в воскресенье свидание с Юсуповым. Трам-пам-пам. Захожу в кабинет и… спотыкаюсь. Причем так сильно, что едва удерживаю в руках стаканчики с кофе и тортом. Перевожу взгляд на Лукьянова и понимаю, что это сделал он!
        - Вы… вы…
        - У тебя заикание?
        - Вы сделали мне подножку!
        - Не выдавай желаемое за действительное, - спокойно произносит он, проходя в кабинет. Берет со стола мобильник и усаживается на диван. - Итак, спрошу еще раз, ты смертница, Мандланя?
        - Никак нет. Это вам, - как можно спокойнее произношу я, а у самой в душе полный раздрай. Протягиваю ему стаканчик с кофе и торт. Ну вот за что он мне сделал подножку?! Хуже всего, что Лукьянов не берет ни стаканчик с кофе, ни торт. - Я туда не плевала, клянусь. Мадлен тоже.
        - Верю. Однако, если я протяну руку к напитку, ты совершенно «случайно» опрокинешь кофе на меня. У тебя очень говорящее лицо, Мандланя. А вот дальше я заставлю тебя не только вычищать мне брюки, но и производить реальный осмотр моих ошпаренных гениталий. Оно тебе?
        - Все что угодно, только не ваши гениталии.
        - Звучит как вызов. Поставь кофе и торт на вот этот столик.
        - Я, кстати, последние деньги потратила, чтобы задобрить вас «Захером» и капучино.
        - А ты попроси денег у Егора, он подкинет. Правда, когда будешь брать у него бабки, не забудь, что это мои деньги. Кстати, на будущее - это неверный ход.
        - О чем вы сейчас говорите?
        - О том, что прося у Егора отмазать тебя от субботнего дежурства и уходить вовремя с практики - это крайне тупо и нагло с твоей стороны. Ты ведь не совсем дура и должна понимать, что это будет действовать тебе только во вред. Я не шучу, Аня, еще один косяк и я поставлю тебе неуд к концу практики. А с первого августа ты снова придешь ко мне. Подумай, прежде чем что-то делать.
        - Я не просила ничего у Егора! - ставлю стакан с тортом на столик. Ну как так, блин?!
        - Женщине не нужно ничего просить прямо. Она может воспользоваться другими способами. Не словесными, благо, у представительниц прекрасного пола много хитростей. Присаживайся. Давай, давай, - хватает меня за запястье и тянет к себе на диван. - Скажи мне, Аня, чему ты научилась за двадцать один год жизни?
        - Так всего и не упомнишь сразу, - деловито сообщаю я, положив ногу на ногу.
        - А ты вспоминай. Хорошо, что мы пришли с тобой раньше начала рабочего дня, время есть.
        - Чему я научилась к двадцати годам…. ну, первое, что приходит на ум - всегда мыть тарелку после гречки.
        - Ммм… хороший навык, - подает мне стакан кофе, сам же отпивает напиток. - После пюрешки, кстати, тоже. Что еще?
        - Если внутренний голос говорит надеть шапку, значит надо ее надеть, несмотря на то, что ты в ней выглядишь как некоторое латексное изделие.
        - Молодец. Что еще усвоила к своему полному совершеннолетию?
        - Если снится, что ты писаешь, то лучше проснуться, - на мои слова Лукьянов впервые за несколько минут меняет выражение лица. Проще говоря, он подавляет в себе улыбку.
        - Я поражен тобой, Аня. Ты первый человек, который называет такие навыки. Да, что-то в тебе определенно есть, - задумчиво произносит он, отпивая кофе. - Ладно, у нас есть двадцать минут для проверки твоих знаний. После этого ты идешь в сестринскую принимать душ. Или воспользуйся спиртовыми салфетками, дабы смыть с себя запах духов. Штукатурку с лица желательно тоже смыть. Я тебя уже видел без нее. Твои веснушки вполне себе милые, мужской пол ты ими не напугаешь. Дальше ты стрижешь свои ногти и смываешь лак. Ну и туфли. Либо пойдешь босиком, либо в тапках, которые я тебе дам. Тут уж даю тебе право выбора. Надевай халат и пойдем на урологию.
        - На моих ногтях - гель лак, он просто так не смоется, я записана в салон на завтра. Каблуков на мне - нет. Духи я сменила на нейтральные. Волосы убраны!
        - К двадцати одному году ты не усвоила главное умение - слышать и слушать. Я сказал - ты выполняешь. Все просто. Перчатки не забудь. Переодевайся. Закрывай кабинет и топай на урологию.
        Не знаю, как этот человек умудряется при спокойном тоне вызывать во мне нехарактерную агрессию. Во мне бушует бешенство. Но самое дурацкое, что я ничего не могу с этим поделать.
        - Была бы на тебе нормальная обувь, ты бы пришла на две минуты раньше. Если хочешь, снимай их и ходи босиком прямо сейчас.
        - Бегу и падаю.
        - Оно и видно. Итак, мы будем проходить мочеполовую систему на больном. Будь добра, соберись и покажи все свои знания и умения. Велком, - открывает дверь, пропуская меня в палату. - Еще раз добрый день, Анатолий Викторович. Это моя помощница Анна Михайловна. Она у нас будущий уролог и если вы все еще согласны, она проведет ваш осмотр, ну и, конечно, опрос.
        - Конечно, согласен. Такую прелесть сто лет не видал, - радостно произносит мужчина лет шестидесяти, улыбаясь беззубой улыбкой. - На все отвечу и все покажу, если милейшая Анна Михайловна ответит мне на один вопрос.
        - Давайте, попробуем, - уверенно произношу я, надевая перчатки.
        - Коль мы на интимные темы будем общаться, хотелось бы, так сказать, сродниться. Расскажите мне, Анна Михайловна, о вашем первом половом опыте, - резко перевожу взгляд на Лукьянова, который как ни в чем не бывало смотрит на меня.
        - Что же вы застыли, Анна? - не скрывая улыбки, выдает Лукьянов.
        - О первом половом опыте… Кажется, это был паркет. Или ламинат. А может в один день паркет и ламинат.
        - Мы с вами безусловно сработаемся, Анна Михайловна. Я готов, - смеясь, произносит мужчина и тут же убирает одеяло. Резко опускает штаны вместе с трусами вниз, так, что я даже не успеваю у него ничего спросить. Мать моя женщина, к такому меня жизнь не готовила…
        Глава 11
        Жизнь не готовила, а вот я, по воле случая, подготовилась. Хотелось бы сказать, что не бывает таких удачных совпадений, но вот оно смотрит на меня - искривленный по самое не могу, любимый мужской орган. Болезнь Пейрони. Трам-пам-пам. Знала бы я об этой болезни, не проштудировав вчера кучу литературы? Конечно же, нет. Никогда бы не подумала, что буду рада в живую видеть это, еще и со столь специфичным внешним видом. Поворачиваюсь к Лукьянову и не могу скрыть улыбку. Тот, кажется, не ожидал от меня такой реакции. Ну сейчас я так блесну знаниями, что ты и вякнуть не сможешь. Сам поди меньше меня знает в этом вопросе. А Анечка постаралась. Анечка - молодец. Анечка полночи про сардельки с почками читала. И по ходу у Анечки и вправду шизофрения. Да ладно, пофиг. Мадлен, твой выход.
        - Богдан Владимирович, у вас случайно нет транспортира?
        - Мадлен, будьте добры, передайте Анне, чтобы она вернулась в это грешное тело и свои маленькие игры с транспортирами оставила для вечера. А сейчас проводите опрос, ну и раз пациент разделся, параллельно осмотр.
        - Вы удивитесь, Богдан Владимирович, но для осмотра он мне и нужен.
        - Линейка и транспортир есть у меня, - радостно произносит наш пациент, потянувшись к полке. - Карандаши еще есть и циркуль. Циркуль не нужен?
        - Острые предметы Анне Михайловне лучше вообще не давать.
        - Мне будет достаточно транспортира, - как можно вежливее произношу я.
        Еще бы знать как правильно пользоваться этим самым транспортиром. Это не должно быть сложно, тем более я в перчатках. Просто приложить.
        - Скажите, Анатолий Викторович, как давно вы заметили искривление?
        - Эмм… я его особо и не замечал. Есть и есть. Давно, наверное.
        - Вы потеряли длину, если да, то насколько?
        - Длину? Не, не терял я вроде длину. У меня просто все опухло и болит, - странно, но никакого отека и воспаления я не наблюдаю.
        - Мочеиспускание затруднено?
        - Нет. Но часто хожу.
        - Эректильная дисфункция? - мать моя женщина, если я правильно измерила угол, он аккурат шестьдесят градусов. А это уже граница тяжелого искривления.
        - Нет.
        - Значит жалуетесь только на боль и отек, я правильно понимаю?
        - Да.
        - В покое? Или во время коитуса?
        - Эм… в покое.
        - Анатолий Викторович не в курсе, что такое коитус, надо бы изъяснять более доступным языком, это вам на будущее, Анна Михайловна.
        - Да, извините, - начинаю пальпировать его детородный орган на наличие бляшки. И вот надо было мне взглянуть в этот момент на Лукьянова.
        - А сейчас, что вы делаете, Анна Михайловна? - кажется, я впервые вижу на лице Лукьянова удивление и даже…растерянность.
        - Ищу бляшку.
        - Бляшку?
        - Да. Вот она, кстати, примерно три-четыре сантиметра. Можете сами нащупать. Угол искривления приблизительно шестьдесят градусов. Это уже тяжелая степень болезни Пейрона. Ну или граница средней и тяжелой. Дополнительные методы исследования покажут более детально. Скажите, Анатолий Викторович, у вас есть какие-нибудь хронические заболевания? - перевожу взгляд на пациента. - Сахарный диабет, аутоиммунные патологии? Патологии сердца.
        - Знать не знаю. У меня только она болит, - переводит взгляд на пах. - И все.
        - Она?
        - Анна Михайловна, у Анатолия Викторовича болит и отекло то, что вы могли повредить в церкви одному очень хорошему человеку, - резко поворачиваю голову к Лукьянову. - А тот орган, с которого вы не отводите взгляда и рук, не замечая ничего вокруг, его не беспокоит. Оглянитесь, дорогая, вокруг и услышьте то, о чем вам говорит Анатолий Викторович.
        - Scrotum?
        - Она самая.
        Шумно сглатываю, переводя взгляд на пациента. Блеснула называется знаниями. Хуже всего, что взглянув на многострадальную Scrotum, я не увидела никакого отека. И все, запал прошел. Ощущение надвигающейся пятой точки - добивает…

* * *
        - Как ты понимаешь, я не засчитываю тебе мочеполовую систему, - остановившись у сестринской, произнес Лукьнов.
        - Не ответить на пару вопросов - это незачет? Серьезно?
        - Серьезнее не бывает. Продолжай ее учить. И удели внимание всем органам, а не только тем, которые тебе приглянулись.
        - Я правильно поставила диагноз! У него есть болезнь Пейрони, а вы выставили меня дурой.
        - Если мне не изменяет память, это болезнь не приводит к смерти. Ну кривой себе и кривой, нет женщины - нет проблем. А у мужика, живущего в деревне, вдовца на протяжении пяти лет, ее нет. Он пашет, Аня. И беспокоит его то, что болит. А ты это самое не заметила. И зацепилась взглядом только за то, что ты по воле случая увидела в учебнике. Похвально, дорогая, что ты вчера занималась, но знаешь, что отличает хорошего врача от фигового врача-теоретика?
        - Даже не буду отвечать. Любой ответ обернется против меня. Даже если он будет правильный.
        - Его отличает умение видеть и применять все свои знания в комплекте, а не вычленять то, что ты хорошо запомнила или зазубрила. Когда что-то начинаешь изучать, думай о том, что это тебе пригодится в жизни, вне зависимости от того какую специальность ты выберешь. Ты это делаешь не ради зачета или оценки. Такой пациент может появиться на нашем отделении. Ты будешь его лечить от диабета или еще чего-нибудь, а в одно утро он пожалуется тебе на боль в ноге или мошонке. Ты не будешь сразу вызывать специалиста по левой или правой ноге, равно как и уролога. Он не прибежит сюда по мановению палочки. Больничные реалии несколько другие. Пока ты посредственная студентка, Аня, но все можно исправить, было бы желание. Главное, что в тебе есть потенциал.
        - Чтобы я ни сделала, и как бы себя ни повела, вы все равно втопчете меня в грязь. Просто признайте, что я вас раздражаю. Вы меня терпеть не можете. Это же и так очевидно, даже такой посредственной как я! - выкрикиваю громче чем надо, наблюдая за тем, как на меня смотрится постовая медсестра.
          - Очевидно только то, что если бы ты меня раздражала, я бы выставил тебе счет за мою машину и отправил тебя к Цебер.
        - Вам просто нравится надо мной издеваться.
        - Не совсем так. Мне очень нравятся твои реакции. Не могу пока предугадать, что ты сделаешь и скажешь в следующий момент. Это вызывает во мне интерес. И немаленький. А любой интерес - это жизнь. Ты мне очень даже симпатична. Даже больше скажу - ты меня поразила в самое сердце сегодняшним транспортиром и обследованием детородного органа Анатолия Викторовича. И ты бы действительно утерла мне нос, если бы сказала о всех проблемах нашего больного, а не только про болезнь Пейрони. Ладно, на этом закончим. В субботу на дежурстве будет общий опрос по всем темам, там я тебя протестирую по мочеполовой системе снова. Ну и по другим, стало быть, тоже. Выберу тебе больного, на котором ты продемонстрируешь свои знания и умения. На пятиминутку ты сейчас не идешь. Дуй в душевую и смывай с себя духи. Не забудь стереть лак и постричь ногти. Ацетон или как называется, то чем вы смываете лак, есть у девочек в сестринской. Достаточно попросить. Они все дадут. И туфли не забудь сменить. У меня в шкафу есть новые одноразовые тапочки. Можешь их надеть. В полдевятого я жду тебя у ВИП палаты.

* * *
        - И все-таки смертница, - тихо произносит Лукьянов, обводя меня взглядом. - Ты меня сейчас разочаровала.
        - Мне никто не дал жидкость для снятия гель-лака. А обычная не смоет этот лак. Только если держать ее очень долго. Да и нет у меня таких приспособлений. Послезавтра после посещения салона, я приду без лака. Туфли я снимать не буду, равно как и смывать духи, - уверенно произношу я, сложив руки на груди.
        - Ну что ж, сама напросилась, - все также спокойным голосом произносит Лукьянов. Правда, через пару секунд, когда он схватил меня за руку и, несмотря на мое сопротивление куда-то потащил, я поняла, что его спокойствие лишь ширма.
        Не могу объяснить почему, но сейчас я наслаждаюсь его тихим бешенством. Смотреть на то, как Лукьянов стучит в сестринскую, а та оказывается закрыта, ну прям очень приятно. Как он дергает за ручку и на его лбу появляется морщина от того, что он хмурится - вообще в кайф. Наверное, именно в этот момент, я потеряла бдительность. И совершенно не придала значения тому, что он повел меня за собой в свой кабинет. А потом и вовсе затащил в туалет. Открыл дверцу душевой кабины и с силой подтолкнул внутрь, включая воду. Вот сейчас, когда на меня полилась холодная вода, ко мне вернулась способность мыслить. Отпрянула в сторону от струи, испепеляя взглядом Лукьянова.
        - Держи мочалку, Анна Михайловна. Мойся, как можно тщательнее, чтобы не осталось запаха духов. Ногти свои грызи, раз не удосужилась смыть. Тапки и сухой, но не совсем красивый медицинский халат тебя будут ждать на выходе.
        - Вы вообще понимаете, что сейчас сделали?! Осознаете, что я вам устрою?
        - Дай угадаю. За мной приедет твой папа с дробовиком? Считай, что я испугался. Еще раз меня не послушаешься - останешься без водительских прав. Видео с места преступления я сохранил себе на память. А тебя, дорогая, за твой побег с места ДТП даже папа не отмажет, уж я-то постараюсь. Я повторяю в последний раз, я говорю - ты делаешь.
        - Я вам не собака!
        - А я ведь могу задавить, Аня.
        - Задавить?
        - Задавить. Морально, - наклонившись близко к моему лицу, прошептал Лукьянов.
        - Что вам от меня надо? Я уже извинилась. Или вы из тех низкопробных мужиков, перед которыми нужно встать на колени и вымаливать прощение? Вот, видали? - показывает ему фигу. - Не дождетесь.
        - Пока я от тебя хочу исключительно повышение успеваемости, - накрывает мою руку, разжимая пальцы. - Прежде, чем идти шлифовать мордочки богатым девицам, надо стать настоящим врачом. А для этого твоего смазливого личика, дорогая, недостаточно. За работу, Озерова. И про ногти свои драгоценные не забудь. Перкутировать больного я тебе с ними не дам.
        С грохотом закрывает дверь, оставляя меня одну. Не припомню, когда в последний раз мне было так обидно. Когда через минуту полной прострации дверь открылась снова и мне кинули на душевую кабину полотенце, я реально поняла, что это не шутка. Я более чем уверена, что он лично начнет меня мыть с мочалкой, если я это не сделаю сама. И ногти отрежет так, что кровь выступит. Черт возьми, если бы знала, что так получится, лучше бы с помощью фольги удалила лак дома. А что теперь? Отдирать от ногтевой пластины?!
        Меня не расстроили ни тапки, ни халат, который на мне висит, ни отсутствие макияжа и духов. А вот похеренные ногти, откровенно добили. Чувствую себя какой-то униженной. Знаю ведь, что ногти были не длинные, и лак почти не заметен. А теперь они выглядят так, как будто я неухоженное, с больными, поврежденными ногтями нечто. Ну вот за что он так со мной?
        Кое-как успокоившись после потока слез и ополоснув лицо холодной водой, я вышла из кабинета Лукьянова и поковыляла к ВИП палате.
        - Улыбнись, Аня, тебе не идет похоронное выражение лица, - на полпути меня ловит под руку этот козел.
        - Идите знаете куда?
        - Ну-ка удиви меня. Куда?
        - На «п» начинается.
        - На «опа» заканчивается?
        - Не угадали. Вы собирались в палату, вот и идите туда.
        - Мы собирались. Тебе очень идут эти тапочки, - усмехаясь, произносит Лукьянов. - Халат, правда, нет. Но к твоему у меня нет претензий, поэтому как высохнет - переоденешься. Кстати, ты стала выглядеть значительно моложе.
        - Да что вы говорите? На все пятнадцать?
        - На двадцать. Кстати, сегодня тебе придется уйти попозже. Поможешь мне навести порядок в кабинете перед проверкой. И еще, пациент в ВИП-палате очень специфический, сложный, но интересный. Забудь о наших с тобой недопониманиях. Ты сейчас врач, а не обиженная студентка. Проходи, - приоткрывает дверь в палату, пропуская меня вперед.
        Глава 12
        Стоило только войти в палату, как на меня очень недружелюбно взглянул мужчина лет тридцати пяти. Я бы сказала, даже брезгливо. А затем просто хмуро. От его взгляда я невольно поежилась и мне стало не по себе. А когда он цыкнул, сверкнув зубами, кажется, от страха мои сфинктеры прилично напряглись. Черт! А глаза! Какие у него глаза. Мать моя женщина, это такие линзы?! Сама от себя не ожидала, но как-то машинально повернулась в сторону Лукьянова, то ли за защитой, то ли просто с просьбой свинтить из палаты. Инстинктивно дернулась к двери, на что мой козлиный мучитель перехватил меня за руку, при этом открыто улыбнулся, издав что-то на подобие смешка.
        - Далеко собралась?
        - Я забыла фонендоскоп, - самое удивительное, что я и вправду про него забыла.
        - Мой возьмешь. Проходи, - легонько подталкивает меня, как только я несмело поворачиваюсь к пациенту.
        - Так вот оно, еще одно будущее анти-светило медицины, Богдан Владимирович? - бросает мужчина, усаживаясь на кровать. При этом улыбается так, как будто все происходящее его реально забавляет.
        - Ну что вы, Ярослав Викторович, Анна Михайловна очень даже юное дарование, - сказала бы я, что Лукьянов снова издевается, но в голосе его, как ни странно, нет язвительных ноток. Но вот то, что он встал позади меня, положив свои ладони мне на плечи, как-то напрягло. - По крайней мере, очень на это надеюсь. А какой у нее язык, вы даже себе не можете представить, - вот же урод! - Таких студенток у меня еще не было, ну, стало быть, и вас такие еще не осматривали. Итак, Аня, Ярослав Викторович у нас не сказать, что частый гость больницы, но бывает здесь периодически. У него есть одна очень интересная особенность.
        - Да не такая уж и интересная, - уже мягче произносит мужчина. - Всего лишь аллергия на все живое и неживое. Шутка, - быстро добавляет он. - Не на все, но на многое…
        Мужчина продолжает говорить, а я, не в силах контролировать свои эмоции, поворачиваюсь в сторону Лукьянова. Это ж надо быть таким козлом? Неужели нельзя было сказать сразу, что надо быть просто «чистой», во всех смыслах этого слова, именно по отношению к этому больному? Козел! Трижды козел! Сейчас я испепеляю взглядом Лукьянова. Тот же на меня напротив - не смотрит. Не знаю, как удалось собраться и начать опрос больного. Видимо, я чего-то не догоняю, иначе мне не понять, что же такого интересного и специфичного в этом пациенте. Ну аллергик, ну заболел пневмонией. В остальном, судя по его же словам, совершенно здоров. Лукьянов мог вообще меня к нему не водить, учитывая, что, судя по истории болезни, он принял его еще в понедельник. Дебилизм какой-то.
        После вполне себе стандартного опроса Лукьянов снял с себя фонендоскоп и вложил его мне в руку.
        - Обрати внимание на систолический шум на верхушке, да и не только на него, - как-то странно произнес Лукьянов. Но еще больше меня удивило то, как он на меня смотрит. Странный он какой-то, ей-Богу. Смутившись, отвела взгляд в сторону больного, но тут же опешила, когда мою кожу возле уха опалило горячее дыхание Лукьянова. - Соберись, Анечка, - вновь кладет руки на мои плечи, уже более весомо их сжимая. - Не разочаруй меня, пожалуйста, - вкрадчиво шепчет он, вызывая моментальный прилив жара к моему лицу. Эта странная близость не столь напрягает, как смущает. Что это за интимные жесты? Резко передергиваю плечом и быстро вдеваю ушные оливы. Соберись, Озерова.
        Когда я поняла, что что-то не так? Почти сразу. Первая мысль, пришедшая в голову - Лукьянов подсунул мне неисправный фонендоскоп. Я тупо ничего не слышу. Какой там к черту систолический шум на верхушке? Как там он говорил, делать морду кирпичом, даже если настала полная пятая точка? Ну, окей. И что дальше? Кивнуть, что слышу систолический шум? Бред какой-то. Нет, он явно мне подсунул неисправный фонендоскоп. У больного нет ожирения, да и в принципе излишней подкожно-жировой клетчатки. Он абсолютно стройный мужчина. Все должно прослушиваться!
        Осторожно убираю мембрану от тела пациента и стучу по ней. Черт! Вот теперь я, кажется, оглохла от такого шума в ушах. И фонендоскоп очень даже рабочий. Глубокий вдох. Выдох. Вновь приложила мембрану к телу и… вновь ничего.
        - Ну что там, Анна? Систолический шум услышала?
        - Пока нет. Будьте добры, помолчите, пожалуйста, Богдан Владимирович.
        Никакой подсчет межреберных промежутков мне не помог, равно как и пальпация верхушечного толчка. Я тупо начала аускультировать все. И, возможно, я двинулась головой, но странная догадка пришла ко мне в процессе, после того как показавшийся мне в начале недружелюбный больной, уже стал уставать от моих манипуляций. При этом я каким-то образом ощущаю, что он, к счастью, не злится на столь тормознутую анти-светильщицу медицины.
        - Прилягте, пожалуйста, на кровать.
        - Конечно, - тут же соглашается мужчина.
        «Экзекуция» в лежачем состоянии продолжилась с еще большим усердием. Руки потрясывает от страха и от того, что чувствую на себе взгляд Лукьянова. Пару раз позорно промахнулась при перкуссии, задев пальцем тело мужчины. Тот, к счастью, не стал меня за это позорить. Паническая атака, связанная с моей профнепригодностью, постепенно стала отходить на задний план, когда все, что нужно я наконец поняла. Может у меня все же крыша поехала, но ничего другого на ум не приходит.
        - Девушка, я забыл, как вас зовут?
        - Не девушка, а врач. Анна Михайловна, - слышу позади голос Лукьянова.
        - Хорошо, хорошо, Богдан Владимирович. Девушка, будущий врач, Анна Михайловна, у вас жуть какие приятные руки. Меня так никто и никогда не трогал как вы. Ой, точнее не осматривал. Пальпировал, перкутировал или как там правильно, - улыбаясь, произносит мужчина. - Если бы на вас был халат по размеру и девчачий, я бы точно в вас влюбился.
        - Ярослав Викторович, не отвлекайте, пожалуйста, Анну Михайловну. Ну что, Ань? Рассказывай, что услышала. Про систолический шум не забудь.
        - Не подсказывайте, Богдан Владимирович, это непрофессионально с вашей стороны, - с ухмылкой говорит пациент.
        - Да я и не думал, - как ни в чем не бывало бросает Лукьянов. Приподнимаюсь с кровати и перевожу на него взгляд. Однако смотреть на него не получается. В итоге мой взгляд падает на телевизор, стоящий позади него. - Давай кратко, Ань. Сейчас не как по учебнику и как в академических историях болезни. Только по делу. Сердце и легкие. Ну и ту патологию, какую нашла.
        - Учитывая, что верхушка сердца обращена вправо, то есть сердце находится с правой стороны, печень слева и… в общем, у пациента зеркальное расположение органов или транспозиция. На латинском как звучит не помню, - перевожу взгляд на Лукьянова. Могу поклясться, что в этот момент на его лице проявилось самое что ни на есть облегчение. - Что касается сердечной деятельности… Сердечный ритм правильный. ЧСС семьдесят ударов в минуту. Первый тон обычной звучности, не расщеплен. Второй тон… также обычной звучности, не расщеплен. Сердечные шумы не выслушиваются. Дыхательная система. Аускультативно: выслушивается ослабленное везикулярное дыхание в нижней доле слева, а также влажные хрипы. В остальных отделах легких выслушивается везикулярное дыхание, хрипов нет. При сравнительной перкуссии легких определяется притупление в нижней доле слева. В остальных отделах легких определяется ясный легочной звук. Ну это если кратко и по делу, - на одном дыхании проговорила я, при этом шумно выдохнув.
        - Анна, будущий врач, вы мне нравитесь еще больше, - поворачиваюсь на голос Ярослава фиг помнит какого. Да что за сдвиг с этими отчествами?! - Я такое раньше испытывал при просмотре одного фильма в глубокой юности. Богдан Владимирович, вы как никто меня должны понимать. Мы с вами его, кажется, вместе смотрели. Название не вспомните?
        - Не вспомню, - бросает Лукьянов, нахмурив брови. - Молодец, Аня, - переводит на меня взгляд. - Более подробно мы поговорим с тобой наедине. Спасибо, Ярослав Викторович, за помощь и за очень показательное и уникальное строение ваших органов.
        - Всегда пожалуйста, Богдан Владимирович.
        - Пойдем, - подхватывает меня под локоть. - Понравился пациент? - спустя несколько секунд интересуется Лукьянов.
        - Мне не нравятся больные люди. Пневмония, знаете ли, заразна. Вот как выздоровеет ваш товарищ, тогда и спросите.
        - Уверен, что ты была бы рада слечь и не видеть меня недельку или даже две.
        - Ой, я как-то не подумала. Пойду потеснее пообщаюсь с Ярославом… Викторовичем.
        - Обязательно, в следующей жизни. Пять минут перерыв, затем пойдем в оставшиеся палаты, дальше пообщаемся с тобой о транспозиции и легких Ярослава. После заполнишь дневники наблюдения и поможешь мне избавить кабинет от ненужной макулатуры. Дальше - свободна. Вопросы есть?
        - Нет.
        - Ну и замечательно.
        Смотрю вслед уходящему Лукьянову и хочется со всей силы плюнуть ему в спину. Козел. Систолический шум слышишь? Чтоб ты его в своей голове по ночам слышал! Зачем? Ну вот зачем меня специально путать?!
        Перевожу взгляд на вибрирующий в кармане халата телефон. Достаю мобильник, на экране которого высвечивается «Мамуля».
        «У нас перенесли рейс на пять утра. Будем только завтра. Отпросись завтра с практики пораньше и приготовь что-нибудь вкусненького к нашему приезду. Мы хотим селедку с пюрешкой:) И лучком»
        «Окей. Постараюсь отпроситься. Селедку точно куплю:)»
        Смотрю на смс и понимаю, что не хочу ждать воскресенья. Мама с папой все равно сегодня не приедут, а учить вечером болезнь Лайма и прочее, ну совсем нет сил. У меня и без того стресс от ногтей и душа. Ну что, Егорушка, пойдем сегодня на свиданочку…
        Глава 13
        В общем-то, стандартная схема, за исключением того, что Измайлов действительно подхватил пневмонию и мы в пределах палаты, а не в моем кабинете как обычно. Только, несмотря на «стандарт», сейчас становится как-то не по себе. Перевожу взгляд на Анины руки и понимаю, что, вероятнее всего, к моему сожалению, она облажается и поведется как девяносто процентов «малышей» на несуществующий шум. И сердце «услышит» слева. Жаль. Однако, как бы мне ни нравилось наблюдать за тем, что в очередной раз выдаст курносая, мои правила для всех едины. Не могу я на них наплевать, ибо мои, а не чужие.
        В момент, когда Озерова стучит по мембране, у меня появляется второе дыхание. А может моя первоначальная ставка окажется верной, и она-таки порадует еще мой глаз.
        - Ну что там, Анна? Систолический шум услышала? - очередная провокация за сегодня. Надеюсь, не последняя.
        - Пока нет. Будьте добры, помолчите, пожалуйста, Богдан Владимирович, - грубее, чем следует бросает Аня, в очередной раз пытаясь прослушать Измайлова.
        И все-таки курносая не сдается. Укладывает Ярослава на кушетку и начинает его обследовать с еще большим остервенением. Перкутирует, мягко говоря, фигово, палец так и норовит ударять по ногтю. И волнуется. Сильно. Так, что промахивается, задевая Измайлова. Правда, тому по боку. Он, кажется, вообще потерял интерес к собственной ставке. Его куда более интересует сама Аня. Придурок с открытым ртом. Сейчас слюна потечет. Щелкаю пальцем, дабы обратить его внимание на себя. Только ни Аня, ни Ярослав этого не сделали.
        - Девушка, я забыл, как вас зовут?
        - Не девушка, а врач. Анна Михайловна, - добавляю я, не дожидаясь Аниного ответа.
        - Хорошо, хорошо, Богдан Владимирович. Девушка, будущий врач, Анна Михайловна, у вас жуть какие приятные руки. Меня так никто и никогда не трогал как вы. Ой, точнее не осматривал. Пальпировал, перкутировал или как там правильно. Если бы на вас был халат по размеру и девчачий, я бы точно в вас влюбился, - перевожу на него взгляд, мысленно испепеляя.
        - Ярослав Викторович, не отвлекайте, пожалуйста, Анну Михайловну. Ну что, Ань? Что услышала, рассказывай. Про систолический шум не забудь.
        - Не подсказывайте, Богдан Владимирович, это непрофессионально с вашей стороны, - ухмыляясь, произносит Измайлов.
        - Да я и не думал. Давай кратко, Ань. Сейчас не как по учебнику и как в академических историях болезни. Только по делу. Сердце и легкие. Ну и ту патологию, какую нашла.
        «У пациента зеркальное расположение органов или транспозиция» - чувство после произнесенных Аней слов такое, словно сделал первый вдох после длительного пребывания под водой. Ну все, курносая сама себе только что «приговор» подписала. И шума систолического нет. И в общем-то, почти все правильно сказала. Так, хватит, не хватает еще демонстрировать улыбку до ушей. Но похвалить можно. На этот раз отделаемся простым «молодец».
        - Пойдем, - подхватываю ее под локоть и вывожу из палаты.

* * *
        Курносая, конопатая и коротышка. Весь нелюбимый мною набор в одном теле. Сколько себя помню, терпеть таких не мог. Если девки коротышки просто злые, а конопатые, как правило, выделяются своей наглостью, то курносые вызывают что-то сродни желания открутить им этот самый нос. А тут комбо. «Комбо», которое усердно трудится в поте лица, перебирая мой шкаф от ненужной макулатуры. «Комбо», которое так или иначе, вызывает во мне желание лишний раз посматривать в ее сторону.
        Надо признать, что в отличие от истинно-конопатых, у которых лицо и тело покрыто пигментацией, а волосы отливают рыжиной или просто рыжие, у Ани такого не имеется. Тело - чистое, за исключением дебильной татуировки на внутренней стороне плеча, рисунок, который я толком не рассмотрел, но вроде что-то детское. Но татуировка к конопатости отношения не имеет, исключительно к дурости. Веснушки у курносой разве что возле глаз и на носу. К счастью, в небольшом количестве. В принципе, они ее не портят, а делают даже милой. Да и волосы не рыжие, а каштановые. Длинные. Правда, сейчас с косами на голове - их не оценить. А волосы у нее красивые, с этим не поспоришь.
        Вообще, если смотреть на нее непредвзято и чисто по-мужски, Аня красивая девчонка. На девятку из десяти. И самое парадоксальное, что без штукатурки она действительно выглядит красивее. Но есть одно «но» - нос отминусовывает сразу все баллы. И нет, с классической точки зрения оценки внешности он абсолютно нормальный, аккуратный. Девки даже делают себе такие носы специально, и походу у одного хирурга. Вот только курносость они не делают. Она на любителя. Я не из их числа. Для меня это как красная тряпка для быка. Дико хочется поддеть ее за этот самый нос. Встать и, как минимум, щелкнуть по острому кончику. А потом еще, и еще. До тех пор, пока она не отобьет мне руки. А то, что Аня это сделает - факт. Она бы и несколько часов назад это сделала за изнасилованный маникюр, но вместо этого просто обиделась, излив приличную порцию слез, судя по чуть опухшим глазам и губам.
        То, с какой скоростью курносая сейчас убирает, да и то, как быстро заполнила дневники пару часов назад, говорит в пользу того, что она торопится. Фишка в том, что я-то не тороплюсь.
        - Я все. Можно уходить?
        - Нет. Нельзя. Ты куда-то спешишь?
        - Я не собираюсь отвечать на этот вопрос, так как вас это не касается, - грубо отвечает Аня, поправляя выбившую прядь волос за ухо. - Что еще надо делать?
        - Ну раз ты никуда не торопишься, то пойдем принимать нового больного.
        - Сейчас полшестого. Нового больного уже принимает дежурный врач.
        - Поступил он в мою палату. И раз мы здесь и никуда не торопимся, примем его сегодня. Быстрее назначим нормальное лечение и завтра будет меньше работы. Но если ты куда-то спешишь, скажи куда, и я приму его один.
        - Никуда не спешу, - спустя несколько секунд произносит Аня, сжав при этом одну руку в кулак.
        - Тогда пойдем.
        Откровенно говоря, такая вежливая и наигранно послушная курносая мне не нравится. Хотя, она мне в принципе не должна нравиться. Студентки для меня - табу, вне зависимости от возможных хотелок.
        - Богдан, - резко поворачиваюсь на голос Измайлова, стоило только выйти в коридор. Ну вот вовремя.
        - Позже, Ярослав Викторович. Я к вам зайду в палату.
        - Можете не стараться делать вид, что вы незнакомы, - неожиданно произносит Аня, как только мы останавливаемся у сестринского поста. - Актер из вас никудышный. Скажите хотя бы одно, у вашего друга реально аллергия или это все было сделано с целью просто смыть с меня всю косметику и испортить мне ногти?
        - Реально аллергия. И я не пытаюсь сделать из себя актера. Просто на работе - место только рабочим отношениям.
        - Ну да, ну да. Это видно.
        - Кстати, по поводу ногтей. Ты их испортишь сама, если будешь и дальше так перкутировать больных. В субботу, надеюсь, будет посвободнее, попрактикую тебя в этом нужном деле. Проходи, - пропускаю ее вперед.

* * *
        - Не надо заполнять приемку, я сам, - одергиваю Озерову, как только та садится за стол.
        - Можно уходить?
        - Почти. У меня есть для тебя подарок.
        На мой комментарий Аня демонстративно закатывает глаза.
        - Дайте угадаю, нужно вымыть унитаз? Ботинки? Пол? Пыль? А после этого вы подарите мне конфету?
        - Нет, конфету можешь взять просто так, - усмехаюсь, подходя к шкафу. - Учитывая, что ты сегодня ничего не ела, можешь взять целую коробку.
        - Благодарю, но они у вас невкусные.
        - Значит ты не голодна. Держи, - протягиваю ей коробку с фонендоскопом. - На протяжении четырех лет, аккурат с должности заведующего у нас с Ярославом есть любимая игра - делать ставки на студентов. Обычно он приходит с выдуманной болезнью в мой кабинет и здесь мы проверяем вас на профпригодность. Увы, девяносто процентов студентов соглашается с тем, что у «больного» есть систолический шум и не понимают, что сердце справа. Они ведомы и совершенно не хотят думать. Мне неинтересно работать с такими людьми. Через семь-десять дней я отправляю такого студента к другому врачу. Не факт, что из него ничего не получится, бывают исключения. Но, как правило, врач из такого студента не очень хороший. А врач, как ты помнишь, либо хороший, либо никакой.
        - То есть если бы я ответила неправильно, не поняла, что у него зеркальное расположение органов вы бы меня отдали другому куратору?! - не скрывая удивления, бросает Аня.
        - Да.
        - Мне больной подсказал, что у него транспозиция. Точнее он шепнул мне. Так что, - разводит руками. - Как бы мне ни было печально этого признавать, нам придется с вами распрощаться, - наконец на ее лице появляется улыбка. Вот у нее она очаровательная. С такой улыбкой я даже забываю о том, что она курносая.
        - Забавная ты, Аня. Я, между прочим, несмотря на твои косяки, сделал ставку на тебя.
        - О, так я должна быть польщена?! - с вызовом бросает Аня, кажется, еще больше приподнимая свой «крючок» вверх. Черт возьми, что со мной творится? Я реально хочу щелкнуть ее по носу.
        - Нет, просто должна быть рада, что после практики со мной, выйдешь совсем другим человеком. Осмысленным. Когда-нибудь скажешь за это мне спасибо. Этак через лет десять, когда встретимся на какой-нибудь конференции. Этот фонендоскоп получают единицы, - перевожу взгляд на коробку.
        - Можно вопрос?
        - Можно.
        - Как этот тест сдал Егор?
        - Конечно же, он входит в десять процентов.
        - Конечно же?
        - По-другому быть не могло. Стыдиться собственного брата мне хочется меньше всего. Он хоть и раздолбай, но умный. Я постарался.
        - Самомнения вам не занимать. Спасибо за фонендоскоп. Ну все, теперь я могу идти?
        - Нет. Дай мне свой телефон.
        - А карточку банковскую не надо?
        - На ней нет денег, на кой черт она мне сдалась? Дай сюда свой мобильник.
        Аня нехотя, но все же достает мобильник из кармана и протягивает его мне. Вбиваю свой номер и нажимаю на дозвон.
        - Вот теперь можешь идти. Завтра болезнь Лайма. Не забудь.
        - До свидания, - резко встает из-за стола, прихватив коробку.
        Беру свой мобильник, чтобы вбить ее имя. Долго думаю, как назвать. В конце концов, «Ань» у меня много, а вот «Курносая» будет такая одна. Не перепутаю.

* * *
        Открываю холодильник, беру холодную воду и залпом выпиваю содержимое бутылки. Хорошо. Только жрать хочется так, словно не ел как минимум три дня. Обвожу взглядом содержимое холодильника и мысленно закипаю. Ну что за дерьмо? Когда я стал таким немощным, что даже не могу заполнить холодильник? Чем я сейчас отличаюсь от Егора? У того ветер в голове, у меня что? Беру мобильник и строчу ему смс:
        19:55
        «Купи хлеб и колбасу на завтрак. Нам уже жрать нечего. Остальное я куплю завтра сам»
        Растишка 19:56
        «Как ты себе это представляешь? Ань, погоди, погоди, не раздевайся. Я вспомнил, мне надо купить колбасу, хлеб и привезти их домой, чтобы братику было чем позавтракать?»
        Долго вчитываюсь в смс. Перечитал трижды и кроме как на «Ты где?» - фантазии не хватило.
        Растишка 19:59
        «У нас на озере. Кашу сваришь утром. Погугли, как она варится. Все. Отстань»
        Ну получишь ты у меня, паскуда. Попляшешь еще.
        20:01
        «Аккуратнее там с раздеванием. В новостях передали, что в нашем районе активизировались клещи. Передай Анне. У нее с ними очень трагичные отношения. Мать с отцом слегли после их укуса»
        Заваливаюсь на диван и устремляю взгляд в потолок. Не припомню, когда мне было так скучно. Гипнотизирую взглядом мобильник и буквально борюсь с собой, чтобы не позвонить. Надо от этого отучаться. Позвоню сейчас и иллюзия свободы канет в Лету. С другой стороны, неделя прошла. Целая неделя, за время которой я позвонил лишь однажды. Что такого в обыкновенном звонке? Беру телефон и не раздумывая нажимаю на вызов. Кажется, прозвучал только один гудок.
        - Ты уже соскучился?
        - Ужасно.
        - Врешь, - пусть и не вижу, но чувствую, что улыбается. - По моим подсчетам еды должно было хватить до среды. Ты позанимался, открыл холодильник, чтобы выпить холодной воды и начал думать, что бы можно было поесть, а там пусто. Угадала?
        - Нет. Еда закончилась уже в воскресенье. Егор - паскуда, много жрет.
        - Прекрати. Ему положено много есть.
        - А мне нет?
        - У тебя уже не растущий организм. Так что не так много, как Егору. И вообще, не переусердствуй в зале. У тебя уже вены выпирают. Это некрасиво.
        - Считай, что я тебя услышал. У тебя все хорошо? - резко меняю тему, устремив взгляд в окно.
        - Дурацкий вопрос. Как у человека может быть все хорошо? Чушь какая-то.
        - Ника…
        - Нормально все. Пожалуйста, ну не начинай, а? Ты же обещал.
        - Я еще ничего не делаю.
        - Зато я чувствую, что начнешь. У меня все нормально. Море шикарное. Весь день из воды не вылазила. Я не сгорела, если ты думаешь об этом. Почему ты молчишь? Ты обиделся на меня? - после непродолжительной паузы произносит Ника.
        - Нет.
        - Точно?
        - Точно.
        - Не обижайся. Ну ты же обещал меня не контролировать, вот и не начинай.
        - У тебя точно все хорошо?
        - Точно. Открой морозилку, там есть замороженные картофель с шампиньонами и курицей. Разогрей в микроволновке пятнадцать минут и вкусный поздний ужин готов.
        - Я вчера разогрел это дерьмо. Картошка черная, курица резиновая, грибы ужасные. Картошку я сфотографировал и отправил претензию на горячую линию.
        - Ты серьезно?! - слышу смешок в трубке.
        - Абсолютно.
        - Я бы сказала тебе закажи что-нибудь готовое, но боюсь, что ты и там найдешь какой-то косяк. И к моему приезду эту лавочку прикроют.
        - Ну, конечно, я же зло номер один.
        - Вообще-то я пошутила. Не обижайся, пожалуйста. Ладно, я пойду. Я завтра сама позвоню.
        - Хорошо.
        - Я тебя люблю. Не обижайся.
        - Ага. Я тоже. И не обижаюсь, - уже тише добавляю я. - До завтра.
        Глава 14
        Никогда не думала, что способна на такое сумасшествие. А купание в девять вечера в местном, пусть и неплохом, но абсолютно безлюдном в данный момент озере с парнем, о котором мечтала почти три года, для такой домашней девочки как я - это что-то сродни экстрима.
        - Ну что, закрепим полученные знания личным тестированием от меня? - улыбаясь, произносит Егор.
        - Это у вас семейное, видимо. С меня хватит завтрашнего опроса от твоего брата.
        - Будь готова, что он не будет спрашивать тебя по шаблону про возбудителя, патогенез и прочее. Он даст тебе задачу, похожую на болезнь Лайма, но процентов на сто - это будет не она. Покажешь ему хорошие знания по дифференциальному диагнозу, и Богдан будет от тебя в восторге. Через неделю поймёшь, что зубрить с ним - бессмысленно. Клиническое мышление - вот чего он добивается. При желании, всему можно научиться.
        После этих слов я не контролирую себя и с силой брызгаю водой на Егора.
        - За что?! - наигранно обиженным голос произносит он.
        - За то, что напоминаешь мне своего брата и за то, что больно умный.
        - Умный, красивый и вообще самый-самый.
        - Жесть, корону поправьте. Причем оба, - наигранно строго произношу я и ныряю с головой в воду.
        Выныриваю и, не раздумывая, начинаю заплыв. От чего-то хочется утереть нос Егору. Плаваю я хорошо, а то, что он точно поплывет за мной, я не сомневаюсь. Мне бы спасибо ему сказать за то, что совместила, откровенно говоря, приятный отдых и учебу в столь шуточной и легкой форме, но не получается его отблагодарить, просто потому что сейчас он напоминает мне своего брата. Ощущение, что в данный момент он тупо копирует его замашки.
        Только я подумала, что я точно впереди, как справа от меня раздался всплеск воды и Юсупов с лёгкостью меня обогнал. Ну, гад. Прекращаю плыть и останавливаюсь на приличной глубине.
        - Устала?
        - Если бы ты не обогнал меня, то я бы почувствовала себя крутой и не уставшей, а так, да - устала, - честно произношу я.
        - Предлагаю тебе оседлать меня, и ты будешь не только крутой, но и отдохнувшей по самое не могу.
        Смотрю на него несколько секунд, пытаясь осознать сказанное им, и когда до меня доходит, что он имеет в виду, я не задумываясь, снова брызгаю на него водой.
        - Ну ты и козел, - зло бросаю я.
        - Что за пошлые мысли в вашей голове, Анна, как вас там по батюшке? Я всего лишь предлагаю тебе обхватить меня за плечи своими маленькими ручками, а дальше получать удовольствие. Я тебя доставлю до берега на себе, а не то, что ты там себе надумала. Давай, это же классно, - с улыбкой произносит Юсупов, при этом взъерошивает свои мокрые волосы. Выглядит он сейчас забавно, и красиво, чего уж греха таить. Без вшивой растительности на лице было бы вообще офигенно. - Или ты трусиха?
        - Не трусиха, - уверенно бросаю я, подплывая к нему. Трусиха та еще, но ему об этом знать необязательно.
        - Обнимай крепче и расслабляйся.
        На удивление, это оказалось действительное круто. Так меня катал на себе разве что папа в детстве. Но тогда было все ни по чем, да и папа всё-таки, как с ним можно было бояться? А это хоть и человек, который мне нравится, но доверия к нему как ни крути - нет.
        Отпускаю плечи Егора, как только мы подплываем к берегу и быстро выхожу из воды. Вытираюсь полотенцем и тут же, не снимая мокрого купальника, надеваю на себя платье.
        - Не холодно?
        - В такую жару - нет.
        - Ходить в мокром купальнике для девушки - все же не лучшая идея.
        - До моего дома максимум десять минут. Не заболею. Ты же не думал, что мы ещё останемся здесь? Поздно уже, а мне ещё Лайма штудировать.
        - Пойдем, провожу, за одно дифдиагностику с тобой прогоню, - чертов зазнайка. Так бы и двинула по лбу.
        - А футболку и джинсы ты не собираешься надеть? - обвожу взглядом Юсупова, который так и остается в одних плавках.
        - А надо? - ну как бы тебе сказать, у брата твоего тело-то, безусловно получше.
        - Тебе виднее, - забираю полотенце с сумочкой и надеваю босоножки. - Что? - первой начинаю я, не выдержав взгляда Егора.
        - Теперь я понимаю, почему о тебе ходит, мягко говоря, нехорошая слава среди мужской половины нашего потока.
        - Ну-ка удиви меня, какие слухи обо мне ходят в народе?
        - Динамщица, стерва и зазнайка. Это если кратко.
        - Если каждому давать, то не выдержит кровать. Слышал о таком? - грубо бросаю я. - Вы, - обвожу взглядом Егора. - Представители, как бы, сильной половины человечества, ключевое слово - как бы, на самом деле сплетники, обиженки и балаболы, похлеще женской половины человечества.
        - Я не сказал, что солидарен с ними. Но выглядишь ты как капризная, в придачу с гонором, девчонка. От того и такое мнение. Фишка в том, что мне это почему-то нравится, - без иронии произносит Егор, пожимая плечами.
        - Так мне стоит обрадоваться, что тебе это нравится, выпрыгнуть из трусов и отблагодарить тебя в кустах за то, что ты так не думаешь? - о Боже, чего меня так несет? Сейчас я и вправду веду себя как стерва. - Извини, я передергиваю. Меня напрягает каждодневный опрос от твоего брата, вот я и бешусь, так сказать, заранее, - вроде соврала, а вроде сказала правду. Действительно ведь боюсь завтрашнего опроса.
        - Дней десять для адаптации, и ты привыкнешь. Как он сам говорит - не зазорно чего-то не знать, главное - стремиться восполнить этот пробел. У него всегда открыт медицинский справочник. Дома, в больнице, да где угодно. Он очень хороший врач. Правда. Немногие добиваются того, чего он достиг в тридцать пять без связей и прочего, а своими силами. Воспринимай его характер и манеру поведения как что-то естественное, сродни восходу солнца, - на одном дыхании произносит Егор. И тут я поняла, Егор не просто подражает своему брату, он реально им восхищается. Это не показушность.
        - Хоть я и была в коматозе, но прекрасно помню, как он с тобой разговаривал, когда нашел меня в своей спальне. Со стороны это и то, что он не пустил тебя домой выглядело так, как будто он тебя, мягко говоря, недолюбливает.
        - Это не так. К сожалению, за мной есть косяк, который он мне не простил по сей день, но в целом - нет, он меня любит. Хотя, когда я попал к нему, будучи несмышленым ребенком, тоже думал, что он меня ненавидит.
        - Почему?
        - Наша мать подкинула меня девятнадцатилетнему Богдану. Он и без того тогда был в полном загрузе, - усмехается, переводя на меня взгляд. - А тут ещё и я свалился на его голову. Это уже потом я понял, почему он так люто на меня смотрел. Сам же и просветил, несмотря на мой возраст. Вовсе не из-за того, что я поселился в тесной двушке, а потому что я - результат действий нашей матери, - на мой вопросительный взгляд, Егор лишь повел бровью, продолжив свой рассказ. - Она бросила отца Богдана. Он, как я понял, потом начал сильно пить, закончилось все тем, что тот выехал на встречку и поцеловался с деревом. Уважаемый врач, хирург спился из-за гулящей жены, которая ушла к моему будущему отцу, - хмыкает, взъерошивая волосы. - Богдану я как кость в горле был. Вот он и смотрел на меня как на полное дерьмо. Правда, ненадолго его хватило. Через месяца три, он уже усиленно готовил первоклашку Егорушку к первому дню в школе. К новому году уже подарки мне покупал, подтаял как мороженое. Наверное, все дело было в моей няшности. Я был лапочкой.
        - Прекрати.
        - Да я серьезно. Этакий щекастый красивенький пухляш.
        - Ну конечно, все из-за твоих щек, ага-угу, - саркастично отмечаю я. - То есть твоя мать оставила тебя одного с твоим сводным братом просто так? Навсегда?
        - Я тогда не особо понимал, что и как. Получается, что навсегда. Ускакала в поисках счастливой жизни, как только умер мой отец. Видел я ее только трижды. Первый раз в лет пятнадцать, она уже тогда была вполне себе богатой мадамой.
        - Как-то странно, что девятнадцатилетний парень в итоге согласился тебя воспитывать.
        - А он и не хотел, у него своих забот было помимо учебы выше крыше, но как сказал сам Богдан, наша матушка грозила поселиться в той двушке. А учитывая, что половина квартиры принадлежала ей, она имела полное право. Брехня, конечно, не переселилась бы, но месяц другой помозолить глаза старшему сыну могла. Богдан ее на дух не переносит. Она об этом в курсе, вот и оставила меня с ним. Так сказать, дала ему право выбора. Сомнительный, конечно, выбор, но тем не менее. Или я один в квартире под его неофициальную опеку, или она вместе со мной.
        - Жесть какая-то, - бурчу себе под нос, не до конца осознавая его слова. - Неужели она вообще не интересовалась тобой?
        - Если она с лёгкостью бросила старшего сына и не задумывалась о его существовании, то почему должна была задумываться обо мне?
        - Понятия не имею. Для меня это дико. Я обласканный и любимый всеми ребенок. Возможно, даже чрезмерно. Поэтому все это просто не укладывается у меня в голове. Бред какой-то, - передергиваю головой.
        - Тогда я особо не задумывался, сейчас смотрю на это по-другому. Есть такой сорт женщин как наша мать, на "ш" начинается на "ха" заканчивается. Более того, они не меняются. И в шестьдесят будут искать лохов побогаче, пользуясь тем, что дала природа.
        Перевожу взгляд на Егора и впервые мне становится его жалко. Ни мамы, ни папы. Только брат, которого я возвела в ранг козлов, а ведь для Егора он, без шуток, пример для подражания. И, в общем-то, если объективно оценивать рассказ Юсупова, Лукьянов и вправду положительный для Егора герой.
        - Если честно, Богдан женщин не очень любит, - вполне серьезно произносит Егор.
        - В каком смысле? - испуганно поинтересовалась я, при этом шумно сглотнув. Притормаживаю, как только Егор останавливается.
        - В прямом. Наша маманя оставила в его душе неизгладимый след, ну и не только она, - усмехается, надевая на себя джинсы. - Так что, не бери на свой счёт. Покажешь ему свой профессионализм и будешь в любимицах ходить.
        - Не покажу. Он меня подавляет. Даже если в чем-то я буду ас, при нем я… растеряюсь.
        - Не факт.
        - Можно вопрос? - несмело интересуюсь я, как только мы приближаемся к моему дому. - Точнее не один, любопытство меня погубит.
        - Можно, - с улыбкой произнес Егор. - Но осторожно.
        - Что за косяк, который тебе припоминает твой брат?
        - А говоришь, что не справишься, - хмыкает Юсупов. - Умение слушать и подмечать маленькие детали - для врача самое то. Косяк… - задумчиво тянет он. - Ну скажем так, не уследил за одним человеком, ответственность за которого была тогда на мне. Вот он и злится. На что, в принципе, имеет полное право, - ясно, что ничего не ясно. - Все остальные подробности только после секса, - шутливо добавляет Егор.
        - Дурак, - толкаю его в плечо, на что Юсупов смеется.
        - Я шучу. После секса тоже не расскажу. Ну что ты там ещё хотела спросить?
        - Откуда у вас такой дом? Да и не только он. Нехорошо, конечно, считать чужие деньги, но часы у твоего брата, мягко говоря, недешевые. И я, ну очень сомневаюсь, что это зарплата заведующего. - Мама в итоге помогла? - перевожу взгляд на Егора.
        Как-то странно он на меня сейчас смотрит, я бы даже сказала, недружелюбно.
        - Наша мать не имеет никакого отношения к тому, чего достиг Богдан. Все, что у нас есть, это его заслуга, - жёстко произносит Егор, накидывая футболку на плечи. - У него на пару с Яром есть свой бизнес.
        - Яр, это что аллергик с транспозицией?
        - Он самый.
        - И какой у них бизнес? Своя клиника?
        - Какой - не скажу даже после секса и под дулом пистолета, - уже более мягче добавляет Егор.
        - Ну и не надо.
        - Обиделась?
        - Мне не пять лет, чтобы обижаться на такую ерунду.
        - Хорошо хоть ты необидчивая, а вот Богдан - да, - вполне серьезно произносит Егор, остановившись у моего дома. Забавно, учитывая, что я не говорила, что это мой дом. - Я бы с удовольствием напросился к тебе в гости, зная, что у тебя никого нет, но дабы сбавить гнев Богдана, придется ковылять домой, чтобы сесть в авто и купить хавчик на завтрак. Иначе завтра утром он сожрет не только меня, но и тебя. И твои знания канут в Лету из-за голодного настроения Богдана.
        - Стой, - громко произношу я, хватая за руку Егора.
        - Ты чего? - улыбнувшись, удивленно произнес он.
        - А какие продукты вам нужны?
        - Да так, пока фигня на завтрак, колбаса да хлеб, ну и на вечерний жор что-нибудь, мой братец слегка оголодал. А что?
        - Я вчера закупилась перед приездом родителей. Давай отрежу вам колбасу, ну и хлеб. Да и отдам вам мой фирменный пирог. Он очень вкусный, я приготовила его вчера к приезду родителей, но раз они приезжают завтра, почему не поделиться. Твой брат подобреет, как только его съест, а я завтра новый пирог испеку. Он же меня отпустит завтра пораньше, учитывая, что я его задобрю едой?
        - Думаю, да.
        - Ну вот. Пошли скорее, только я быстро переоденусь в сухое, - тараторю я, открывая калитку.
        Глава 15
        Оставляю Егора в гостиной, сама же поднимаюсь в спальню. Скидываю с себя мокрый купальник вместе с платьем и надеваю сухие трусики. Натягиваю на себя ультракороткие белые шорты и следом идет еще более провокационный топ, открывающий живот и отлично выделяющий грудь, благодаря специальным вставкам. Зачем я это делаю? Ах да, чтобы кое-кого побесить. Точно.
        Надеваю туфли на огромной танкетке и распускаю чуть влажные от воды волосы. А дальше в ход идут тушь, немного карандаша для глаз и блеск для губ. Ах да, духи! На шею, за уши, на запястье. Может взять их с собой и незаметно вылить на диван? Нет, это слишком палевно. За мои ногтевые пластины я ему еще отомщу. Но делать это надо тонко. Перевожу взгляд на свои ногти.
        - Ничего, мама вас подлечит.
        Накинула сумочку через плечо и быстро спустилась на кухню. Взяла продукты из холодильника и закрыла пирог пищевой пленкой.
        - Ну все, я готова. Пойдем.
        - Ты накрасилась? - недоуменно интересуется Егор, обводя меня взглядом. - И как-то ммм… легко оделась.
        - Так, легкий макияж и удобные шорты. Жарко же. Пойдем скорее, - вкладываю ему в руку пакет с едой, пирог же несу сама.
        По дороге Юсупов не успокаивается и реально штудирует со мной дифдиагноз болезни Лайма. Все проходит так быстро, что я толком не замечаю, как мы добрались до дома Егора. Однако пакет из рук Егора я успеваю забрать до того, как войти в дом.
        - Если ты не против, я сама передам ему все, у меня к нему мини-разговор.
        - Главное, чтобы он был не против, - хмыкает, пропуская меня вперед.
        - Богдан, я не один, натяни трусы, если ты голый, - со смешком кричит Егор.
        Останавливаюсь у порога как вкопанная, поймав взглядом раскинувшегося на диване Лукьянова. К счастью, тот в трусах. Более того, я приметила их цвет - белые, равно как и распахнутый махровый халат. Я не улавливаю о чем говорит Егор. Лукьянов, кажется, тоже не особо слушает своего брата. На приличном расстоянии чувствую, как он косится в мою сторону. При этом не спешит запахнуть халат, демонстрируя свое тело. Мда…все-таки Егору надо подкачаться. И сбрить лобковый волос на лице. Блин, это во мне Лиля говорит.
        - Все, передавай, Ань, - произносит Егор. - Я пока быстро переоденусь в сухое.
        - Чего встала как вкопанная? - громко произносит Лукьянов, усаживаясь поудобнее на диване, как только Егор направился к лестнице.
        - Обувь не совсем чистая, а снимать я ее не намерена. Подойдите, пожалуйста, сюда сами, - как можно дружелюбнее произношу я.
        - Егор вымоет полы. Ему полезно подвигаться. Можешь проходить.
        Ступаю вперед и подхожу к Лукьянову, который, как ни странно, все же встает с дивана. Вот только вся заготовленная мной речь куда-то пропадает, стоит мне только попасть под его цепкий взгляд. Он, не стесняясь, обводит меня взглядом с головы до ног, и так же бесцеремонно останавливается на моей груди.
        - Сплошное расстройство.
        - Вы о чем сейчас?
        - О твоей груди, - сказать, что я офигела - ничего не сказать. - Учитывая, что я видел ее в живую без поролона, с ним ты выглядишь уже нелепо.
        - Во-первых, это пуш-ап, во-вторых, не вам на нее смотреть, так что не переживайте.
        - Ну да, ну да. У меня к тебе вопрос. На тебя напала стая бродячих собак? - как бы невзначай интересуется Лукьянов, останавливая взгляд на моем топе.
        - Ммм… ну разве что одна собака сегодня утром. Кобель, вроде бы. Возможно, он был бешеный, судя по хватке на руке и дальнейшим действиям, но вроде бы собака была не бродячая, хотя я не уверена. Думаете стоит привиться? - поинтересовалась я наигранно обеспокоенным голосом. Странно, но меня совершенно не пугает реакция Лукьянова на мои слова.
        - Ну, если мы об одной и той же собаке, то нет, можешь не прививаться. Так что, на стаю бродячих собак точно не набрела по дороге ко мне?
        - Я бы это запомнила, Богдан Владимирович. А что такое? Вам не нравится мой внешний вид? Волосы растрепались?
        - С волосами все сносно. А вот, судя по клочку оставшейся на тебе одежды, кто-то на тебя все-таки напал и сгрыз половину топа и шорты. Или это было нашествие моли?
        - Летучая мышь. Как раз вылетела из вашего дома. Но она на меня точно не нападала. Это, Богдан Владимирович, такая мода. Мало одежды, много тела. Жара все-таки. Лето.
        - Воздушные ванны.
        - Они самые. Ну ладно, это все лирика, - ставлю пакет на журнальный столик. - Там колбаса, хлеб, ну и еще кое-что вам на завтрак. Егор сказал, что вы очень хотите кушать, а в холодильнике у вас пусто, вот я и решила поделиться своим продуктовым набором. То, что в пакете - вам на завтрак. Ну а это, - протягиваю ему пирог. - На сейчас.
        - Анна, где подвох? - скептически интересуется Лукьянов спустя несколько секунд после рассматривания пирога. - Ты облизала его?
        - Нет.
        - Добавила туда килограмм соли?
        - Нет.
        - Крысиный яд?
        - Нет.
        - Слабительное? - приподнимает вверх брови.
        - Конечно, нет.
        - Я сдаюсь.
        - Я всего лишь прочитала любовный заговор на пирог. Вы, как только его съедите, падете к моим ногам. Прям сохнуть по мне будете, - улыбнувшись, произнесла я. А вот Лукьянов не только изменил выражение лица, но, кажется, и побледнел. Идиот. Умный, но идиот. - Я пошутила. Этот пирог я приготовила к приезду родителей, так что не бойтесь, он сделан с любовью и по моему фирменному рецепту. Но так как у них задержали рейс и перенесли на завтра, я решила отдать его вам. Не бойтесь. Ну что я дура, что ли, чтобы вас травить?
        - На мой взгляд, женщины все дуры, даже если и умные. Так что вопрос про дуру не ко мне. Еще раз, где подвох, Анна?
        - Да нет никакого подвоха, просто мне завтра надо пораньше уйти.
        - Пораньше?
        - Ну как бы, сильно пораньше. Пирог-то новый нужно успеть приготовить. Ну и родителей встретить. Вы, можно сказать, заинтересованы не меньше меня. Учитывая, что деньги на вашу машину будет давать мой папа. А сытый мужчина - добрый мужчина. Берите-берите. Только пообещайте, что завтра меня рано отпустите? Сильно рано.
        - Обещать - не значит жениться, - безэмоционально произносит Лукьянов, забирая из моих рук пирог.
        - Замуж мне за вас только в случае смертельной опасности или конца света. Надеюсь, и то, и то мне не грозит. Ну так что, отпустите завтра пораньше?
        - Завтра решу.
        - Я готов, - перевожу взгляд на спустившегося к нам Егора.
        - Я тоже. Приятного аппетита, Богдан Владимирович. Ну все, пойдем, - радостно сообщаю я, схватив Юсупова под руку. - До свидания, - не поворачиваясь, тихо произношу я.
        Настроение почему-то настолько приподнятое, что желание творить, в том числе и учить - усиливается в сто крат. Что, собственно, я и продолжила делать, как только Егор проводил меня до дома. И, наверное, и продолжала бы штудировать Лайма до самого утра, если бы не смс.
        Козел Лукьянович 00:49
        «Ты понимаешь, что я с тобой завтра сделаю, ондатра курносая?»
        Ондатра курносая?! Я - крыса?! Так, стоп, а что я вообще сделала?
        00:50
        «Вы не перепутали номер, Богдан Владимирович?»
        Козел Лукьянович 00:50
        «Не перепутал. Твой «неиспорченный» пирог я тебе просто так с рук не спущу. Молись, чтобы осталась жива»
        Мамочки, а с ним-то что не так?!
        00:52
        «Дрыстун?»
        Козел Лукьянович 00:52
        «Блевун. Начинай молиться»
        Ну все, мне конец. Как так, Господи?!
        Глава 16
        Машинально набираю Егора, дабы удостовериться, что это не очередной троллинг Лукьянова, вот только телефон Юсупова выключен. Когда мне стало страшно? Наверное, через минут пять, когда я осознала, что Лукьянов скорее всего и вправду отравился, судя по времени написанного смс. Он бы вынес мне мозг завтра, да и так открыто точно бы не обзывался. Обиднее всего, что я реально его не травила. Как это доказать? И что вообще мне теперь делать? Не приходить на практику и притвориться больной? Блин, блин, блин! Беру трубку и несмело набираю Лукьянова.
        - Ты все же смертница, - без предисловий начинает он, взяв трубку на четвертый гудок.
        - Может вам принести уголь? - несмело предлагаю я единственное, что приходит на ум.
        - Уголь ты будешь носить на шахтах, если выгонят с меда.
        - Там вроде хорошо платят. На шахтах в смысле. Ой, я не это хотела сказать. Я имела в виду, что хочу принести вам активированный уголь. Давайте? Я быстро принесу.
        - На черта мне твой уголь? Ты только этот сорбент знаешь?! - ворчливо произносит он.
        - А вы хотите всю классификацию прямо сейчас?! - о, Господи, Аня, заткнись!
        - Прямо сейчас. Даю три минуты на то, чтобы ты оказалась возле меня. На коленях возле меня, - добавляет Лукьянов.
        - А может сразу голой?!
        - Ну, если хочется голой - вперёд. Ключевое слово - на коленях. Каяться будешь, а не то, о чем ты подумала уже не в первый раз. А после того, как покаешься - расскажешь классификацию сорбентов.
        - Спокойной ночи, - зло бросаю я и кладу трубку.
        Ну вот как так получается?! Звоню, чтобы оправдаться и сгладить острые углы, а получается все наоборот?! Самое дебильное, что я толком не поняла, он реально про колени или нет?
        Кидаю со всей силы подушку в стену, представляя на ее месте Лукьянова, и вскакиваю с постели. Завтра меня не только никто пораньше не отпустит, но и, как минимум, доведут до белого каления. А новый пирог я не могу не сделать!
        Утро встретило меня не только трясущимися коленками и синяками под глазами после бессонной ночи, но и колотящимся сердцем. И, тем не менее, я кое-как заставила себя навести макияж аля натурель, одеться в самое серьезное, что у меня есть, надеть мамины балетки, еще и нацепить очки. Ну все, ботаничка готова.
        Надежда на то, что Лукьянов слег так сильно, что не пришел на работу, испарилась, как только я вошла на отделение. Никакой белой классической рубашки и брюк, на нем лишь футболка, джинсы и кроссовки. Волосы немного взъерошены. Возможно, это паранойя, но мне кажется, он бледный. Лукьянов вообще сейчас совершенно другой, так сказать - «не рабочий». Хотя то, с каким рвением он отчитывает постовую медсестру, плечи которой сжались от страха, говорит об обратном. А когда он кидает какие-то бумаги в ее сторону, закатывая глаза, я понимаю, что мне точно конец. Кажется, так страшно мне не было даже на экзамене по биохимии. Хуже всего, что я продолжаю стоять как вкопанная, наблюдая уже за тем, как Лукьянов ругает главную санитарку отделения как нашкодившего маленького ребенка. Кричит так, что у меня сворачиваются в трубочку уши. За наше недолгое знакомство, я впервые вижу его настолько злым. Да, пожалуй, сейчас я поняла, что со мной он был очень даже добр. Ключевое слово «был». Я не в силах не то, что позорно сбежать, но и пошевелиться. И только, когда он резко повернулся и быстрым шагом направился в мою
сторону, до меня дошло какого черта он так зол. Сегодня проверка!
        - А чего в очках? Глаза свои бесстыжие прикрываешь? - без приветствия бросает он, хватая меня под руку.
        - Никак нет. У меня плохое зрение.
        - Да неужели? - тянет за собой вперед.
        - Ну ладно, это, чтобы выглядеть умнее и для того, чтобы защитить мои прекрасные глаза от вашего гнева. То есть от вашей слюны. Когда человек ругается, он плюется. А слюна, как известно, иногда бывает очень ядовитой. Вот на моем стекле, кажется, уже ваша слюнная точка, - тараторю я, едва успевая за ним.
        - Да что ты?
        - Ага.
        - Ты в курсе, что сейчас вынуждаешь меня плюнуть в тебя?
        - Не надо. И вообще, это какое-то ужасное стечение обстоятельств. Я ни в чем не виновата, - судя по тому, с какой силой Лукьянов запихивает меня в кабинет - ему плевать на мои слова.
        - Мне некогда с тобой препираться, оставим сей десерт на субботу. Давай переодевай халат, живо, - Лукьянов сам берет мой халат из шкафа и протягивает его мне. - И сними эти очки, не позорься, - с силой срывает их с меня, кидая на диван.
        - Все не так, как вы думаете. Возможно, все дело в ваших руках, - предпринимаю очередную попытку оправдаться. - Вот откуда я знаю, куда вы суете свои руки.
        - Я, кажется, просил оставить наши маленькие игры на субботу, но если тебе так не терпится, окей, я подыграю. Куда я сую свои руки? - руку даю на отсечение, что на лице Лукьянова промелькнула едва заметная улыбка.
        - Вы меня об этом спрашиваете? Куда вы их суете, перед тем как отправить их в рот? - вполне серьезно интересуюсь я, застегивая клепки на халате.
        - Я тебя удивлю, Анна, но годы, когда я совал пальцы в рот и сосал их вместо игрушки - прошли.
        - Можно подумать, что пальцы только в рот можно совать. И я сказала, перед тем как отправить их в рот.
        - А я сказал, что вообще не сую пальцы в рот.
        - Ну, так в другие места суете. Вот вспомните куда совали, явно там и кроется разгадка почему вы отравились. Грязными руками трогали пирог, а потом его в рот, вот так и поймали бациллу. Хотя стойте, одна половина пирога была с капустой, вторая с мясом и картошкой. Какую вы ели? Может с капустой? Ну, тогда, возможно, эта реакция на капусту. Отсюда пучило и дристалось. Блин, вам же блевалось. В любом случае, дело не во мне, - уверенно заявляю я.
        - Сейчас ты знаешь, где окажешься, Аня?
        - Где?
        - В морге.
        - Я сейчас на камеру вас сниму, если будете угрожать мне моргом. Следите за своими словами.
        - Пошла живо в морг на вскрытие нашего больного, - по слогам произносит он, вкладывая мне в руки историю болезни. Ну вот как так опять?! - Я сейчас позвоню и скажу, что ты придешь вместо меня. Делать тебе ничего не надо. Только стоять рядом с трупом, кивать и узнать его диагноз. Ну и немного помолиться, чтобы я угадал с диагнозом в посмертнике. Если главный потрошитель, по фамилии Иванов, будет приставать и жаться к тебе потным телом, а по моим подсчетам вскрытие будет проводить он, скажи ему что-нибудь в своем стиле. Огорошь козла. Я разрешаю. Все поняла?
        - Диагноз узнаю и огорошу козла, если будет приставать, - тараторю я, устремив взгляд в пол.
        - Потом дуй сюда, работы до хрена.
        - А болезнь Лайма? - поднимаю на него взгляд.
        - Все болезни, а сегодня прибавится еще новая, так как ты, безусловно, где-то налажаешь, будут в субботу. Я очень подготовлюсь, куплю для тебя даже пирожные, - наклоняется и шепчет почти в губы. - Прошлогодние. Я прям жду это дежурство, как маленький мальчик подарки под елкой. Ты только представь себе эту картинку: пустое отделение, только ты, я и прошлогодние пирожные. Ну и, к сожалению, постовая медсестра. Хотя она нам точно понадобится, ты же не поставишь капельницы. Я очень жду эту субботу, ммм… - предвкушающе произносит он, протянув руку к моему уху. - Иди, Аня, - неожиданно заправляет выбившуюся прядь волос из моей прически за ухо.
        Медленно поворачиваюсь к двери и стопорюсь. А где, собственно, морг?
        - Проходишь через переход, спускаешься на первый этаж. Выходишь на улицу, и в самом конце слева будет сей корпус, - еще и мысли читает, ну круто. - Вперед, Анечка.
        А вот после его тихого «вперед» случилось что-то из разряда супер-ступор и его представители. Он шлепнул меня. Лукьянов шлепнул меня по попе!
        Спокойно. Это просто очередная провокация. Глубоко вдохнула и сделала шаг к двери, услышав позади себя смешок Лукьянова.

* * *
        - Как думаете, в секционной скоро включат свет? - не выдерживаю я, в очередной раз отпивая отвратительный по вкусу чай.
        - Минут пять еще, судя по звонку. Ну, Богдан, молодец, - снова повторяет не очень опрятный патологоанатом, обводя меня сальным взглядом. - Где ж таких невест находят?
        - На похоронах, - как ни в чем не бывало, отвечаю я, в который раз хваля себя за очень легко придуманную «невесту» Лукьянова. Огорошь - значит огорошь, не как иначе.
        - Еще и с огоньком, завидую Владимировичу.
        - О, а вот и он, - с улыбкой произношу я, косясь на мобильник. Кажется, я еще никогда так не радовалась Лукьянову.
        - Ты где?! - ощущение, что мне плюнули в ухо.
        - В морге.
        - И что ты там до сих пор делаешь?! - несдержанно бросает Лукьянов.
        - Пью чай.
        - Какой чай?!
        - С бергамотом.
        - Столько времени подряд?!
        - Ну, так получилось…
        - Дай мне его сюда, - вырывает мобильник из моих рук патологоанатом и включает его на громкую связь. - Владимирович, не ругайся. Труп мы твой уже начали вскрывать, но погас свет. Вот и ждем с твоей прекрасной суженой, когда нам включат его в секционной. Ты лучше скажи мне, где такую прелестную невесту откопал?
        - Невесту? - после незначительной паузы продолжает Лукьянов. Ну мне точно конец. - Если мы об одной и той же Анне, то на похоронах.
        - Красавица.
        - И не говори. Жаль, что курносая, коротышка и конопатая, - ну сволочь! - Передай моей Ане, чтобы топала своими прекрасными ножками обратно на отделение, если у вас все застопорилось.
        - А у нас все разрешится с минуты на минуту.
        - Ну, тогда после диагноза - сразу ко мне.
        - Обязательно, Богдан Владимирович, - громко произношу я, как только дурно-пахнущий Иванов кладет мой мобильник на стол. Отключаю звонок и перевожу взгляд на потрошителя. - Кажется, появился свет.
        - О, точно.
        Глава 17
        К Лукьянову я вернулась в прекрасном настроении. Может быть, дело было в том, что он угадал посмертный диагноз, а может в том, что мне, каюсь, нравилось его дразнить не меньше, чем он меня. И чего уж греха таить «невеста» - исключительно провокация с моей стороны.
        - А чего сразу не жена, а, Анечка? - приобняв меня за плечи, как бы невзначай поинтересовался Лукьянов, как только я вошла в его кабинет.
        - Ну, если бы я была уже вашей супругой и у нас с вами была бы свадьба, то об этом знали бы все. Потому что я бы обязательно выложила свое фото в шикарном свадебном платье во все сети и обязательно тегнула бы вас как «любимый муж». А так как платья нет, и свадьбы стало быть тоже - лучше звучало невеста. Престижно и понятно. А если у вас ко мне есть претензии касательно моего мнимого статуса, то это вам урок на будущее - надо четче выражаться, Богдан Владимирович. Вы сказали огорошить его, если будет приставать, я и огорошила.
        - Ну что ты, Анечка, у меня нет к тебе претензий, - вкладывает мне в руки новую историю болезни. - Быстро принимаем новую больную, а дальше ревизор. Вперед, - подталкивает меня в к выходу.

* * *
        - Котик, помоги, - стоило нам только зайти в палату, как женщина лет семидесяти, без приветствий, с типичным «гэ» схватила «котика» по фамилии Лукьянов за руку.
        - И вам здравствуйте, Инесса Марковна. Что случилось?
        - Жопа случилася, - убирает в сторону простыню, открывая вид на… нереально огромную распухшую ногу. А цвет! Какой у нее цвет… - Кажется, у меня в голени торчит то ли жопа мухи, то ли мошки. В общем, шо то черное похожее на жопу. Бодя, помоги.
        Бодя, не знаю, как мне хватило сил не засмеяться от такой интерпретации имени Лукьянова, по всей видимости, очень хорошо знаком со старушкой, и своих эмоций при виде ее ноги, не скрывает.
        - Ну шо там, котик?
        - Жопа, - констатирует Лукьянов, снимая перчатку.
        - Мухи?
        - Нет. Просто жопа, - как ни в чем не бывало произносит он и продолжает опрос своей знакомой.
        И так он все ловко делает, одновременно опрос и осмотр, без дебильных шаблонов, активно пихаемых для нас с третьего курса, что становится завидно. Никакой тебе лишней информации и профуканного времени. Все четко и по делу. Черт, сейчас я то ли восхищаюсь работой Лукьянова, то ли завидую ему. Хочу чувствовать себя так же уверенно, как он.
        - Вы когда последний раз измеряли глюкозу?
        - Цэ шо?
        - Это сахар, Инесса, - раздраженно бросает «котик», набирая кого-то по мобильнику.
        - У меня сахарометр сломался. Так уже и не вспомнишь. Мне шо ногу отрежут?
        - Время покажет, но лучше ногу, чем голову.
        - Ну, это да, но хотелось бы остаться с ногами.
        - Ну, это да, - копирует старушку Лукьянов, накрывая ее ногу простыней. - Сейчас будете кататься по отделениям, Инесса. Сначала на УЗИ, потом к хирургу. С вами будет сея прекрасная девушка - врач, Анна Михайловна.
        - А ты почему нет? Я тебя хочу.
        - Ну, меня все хотят, надо как-то делиться. Анна Михайловна будет со мной на связи. Возможно, хирурги вам сделают кое-какие не слишком приятные манипуляции, а потом вы вернетесь сюда. Вопросы есть?
        - Вопросов нет, но шо то я бздю, Бодя.
        - Я - тоже, а вот Анна Михайловна - нет. Поэтому доверьтесь ей, Инесса Марковна. Сейчас мы за вами приедем с коляской. Ждите. Пойдем, - переводит на меня взгляд.
        - Значит так, слушай меня внимательно, Аня. Ногу Марковны, вероятнее всего, вскроют, а дальше из-за высокой глюкозы отправят к нам на отделение. Остается вариант того, что у нее рожистое воспаление. И если это так, то у нас проблемы, потому что в таком случае мы должны об этом не только оповестить отделение, но и закрывать его на приемку. Учитывая, что с минуты на минуту припрется проверка, никакой рожи у нас быть не должно. Будешь сопровождать ее повсюду, и если все сделают быстро, сиди с ней на хирургии. К нам ни ногой. Как только у нас все разрешится, я тебе позвоню. Вопросы есть?
        - Можно перед ними представиться вашей невестой? - с ехидством с голосе произнесла я.
        - Конечно же, нет, хирурги приставать не будут. Чего стоишь? Чеши давай за каталкой.
        - Чешу.
        - Вот и чеши, - подталкивает меня под поясницу.
        А вот дальше, кто бы мог подумать, начался мой персональный ад без Лукьянова. Девочка на побегушках, на которую льется все, что попалось. На отделение я вернулась выжитая как лимон, с прооперированной старушкой. И, несмотря на то, что Лукьянов расслабился после проверки, со мной он вел себя как полная скотина, припомнив не единожды мой пирог.
        - А Егор? Где он? У него выключен мобильник. Он тоже слег из-за пирога?
        - А Егор, дорогая моя, слег от ваших ночных купаний.
        - Ну да, ну да, я и тут виновата. На этом все, могу идти? - разражено бросаю я.
        - Можешь.
        - Только знаете что, может я буду как попка попугай в ваших глазах, но повторюсь, я вас не травила, - очередной раз повторяю я, схватившись за ручку двери. - Тот пирог я готовила для родителей и знать не знала, что мне придется отдать его вам. Это была случайность, в которой обвинять меня - по меньшей мере некорректно, - обиженно произношу я.
        - Это была шутка.
        - В смысле?
        - В прямом. Мне хотелось, чтобы ты переживала ночью, а утром увидеть на твоем лице панику, ну и извинения. Но ты на это неспособна. Закроем тему. Можешь идти домой.
        - Вы сейчас серьезно?! - возмущенно бросаю я.
        - Да. Пирог был охренеть какой вкусный. Ты не ценишь честность в мужчинах?
        - Я ценю в мужчинах нормальность!
        - Ну, тогда удачи тебе в поисках нормальных мужчин. До завтра, Аня, - с нажимом добавляет он, явно выгоняя меня из своего кабинета. Урод. Сволочь! И вот из-за этой скотины я не спала всю ночь?! Ну погоди, подсуну я тебе магнезию в чай. Козел!

* * *
        Быстро снимаю в сестринской испачканные кровью брюки и застирываю их водой. Обидно, черт возьми, и вовсе не за брюки. Ну какая же сволочь.
        - Вера Геннадьевна, где документы со в…, - резко поворачиваюсь на знакомый голос. Урод! Стоит и, не стесняясь, пялится на меня.
        - Чо вылупились?! Выйдите отсюда немедленно! Не видите, что я переодеваюсь?!
        - А ты ничего не перепутала, деточка? Тебя со взрослыми не учили разговаривать соответственно?
        - Я вам не деточка. И кто бы тут мне говорил про манеры. Человек, который хватает за руки, с силой заводит в душ, всячески унижает и строчит гневные смс, называя меня курносой ондатрой? Вы мне никто, чтобы со мной так себя вести. Рабочий день, равно как и моя практика на сегодня закончились. Я не обязана вести себя сейчас с вами так, как этого хотите вы. В данный момент вы для меня уже не заведующий и не преподаватель, а мужик, без спроса зашедший в сестринскую и пялящийся на мои трусы. В Америке вас бы уже давно посадили за такое обращение.
        - Боже мой, как все серьезно. Мне следует бояться американских спецслужб? - демонстративно прикладывает руку к груди.
        - Бойтесь. Только не их, а жизнь. Она иногда преподносит разные сюрпризы. Сегодня я униженная вашим враньем по причине вашего самодурства, а через недельку другую вы окажетесь на коленях.
        - Ох, даже так. Я уже боюсь.
        - Бойтесь, - зло повторяю я, надевая брюки. Хватаю вещи со стула и прохожу около Лукьянова, намеренно задевая его руку.
        Сажусь в машину и застегиваю ремень безопасности. Все будет хорошо. У меня обязательно все будет хорошо. Перевожу взгляд на вибрирующий мобильник.
        16:54
        «Я потерял мобильник на озере:) И внезапно слег с температурой. Только проснулся и нашел допотопный телефон. Ты как? Сильно мучал тебя с опросом?»
        16:55
        «Средне. Выздоравливай. Слушай, а ты не ел мой пирог?»
        16:55
        «Нет:) А вот Богдан умял почти весь. А после, судя по звукам, у него были долгие монологи с унитазом:) Если ты это специально, то ты рисковая»
        Ну, капец! Это что получается, я его реально отравила, а сейчас он сделал вид, что ничего не было, дабы лишний раз меня позлить?! Офигеть!
        Глава 18
        Паркую машину в гараж и, перекрестившись, выхожу наружу. Четко решила, что скажу правду про ДТП и как можно скорее. Надо вернуть долг Лукьянову. Пусть папа посчитает меня блондинистой дурой, скрывшейся с места преступления, ну и по фиг. А вот про страховку, точнее куда я дела деньги, данные на нее, я так и не придумала достойный ответ. Украли и побоялась сказать правду? Ну, как вариант можно и так сказать. В принципе, проявив актерские способности, выкрутиться реально.
        Все будет хорошо - дала себе четкую установку и уверенно нажала на ручку двери. Однако, чувство того, что все будет хорошо, улетучилось стоило мне попасть под папин взгляд. Чувство сейчас такое, что надвигается что-то большое. Что-то похожее на огромную задницу. Мамочки, а где мама?
        - Ну, рассказывай, Анечка, что натворила? - черт возьми, откуда папа уже узнал о машине? Офигеть!
        - А ты о чем сейчас? - шумно сглатываю, переводя взгляд на вошедших сестру и маму.
        - О твоем уходе в монашки. Что за вид, доча? - улыбнувшись, произнес папа и тут же потянул ко мне руку, дабы обнять. Господи, пронесло.
        - Да вот решила встать на путь истинный и приняла постриг. Уже молюсь за вашу грешную душу, отец Михаил.
        - Дурында, - отшучивается папа, трепля меня за макушку. - Ну а если серьезно, что за внешний вид? Вся одежда в стирке, а на всех туфлях разом отлетели набойки?
        - Миша, прекрати. Хороший вид, - заступается мама, тоже меня обнимая. - Мы ждали тебя раньше.
        - Заведующий - козел, - закатываю глаза. - Не отпустил меня пораньше, как бы я ни просила.
        - Ну и ладно, пойдемте за стол, а то уже все проголодались.
        - Вид у тебя и вправду странный, Аня, - деловито произносит мелкая, сложив руки на груди.
        - На себя посмотри. Шорты как будто собаки покусали, одни лохмотья, - о, Господи! Кто это сказал сейчас?! Я или Лукьянов во мне? Капец, дожила.
        - Да нормальный вид, - встревает вошедший в прихожую брат. - Попы только в этих брюках не видно, - приобнимает меня за плечо. - Ну и с сиськами тоже беда, как будто их вообще нет, - перевожу на него гневный взгляд.
        - И тебе привет, Саша, - зло отвечаю я.
        - Давайте хотя бы сегодняшний вечер проведем в мире, согласии и без взаимных подколок. Пойдемте.
        - Я только за, - улыбаюсь маме.
        Вечерний жор действительно прошел в мире и согласии. И в полном молчании с моей стороны. Не смогла. Тупо струсила сказать про машины. В кровать легла в полнейшей депрессии от чувства безысходности. Мама приняла мой не совсем радостный вид за несчастную любовь к Юсупову. Ну и ладно.
        - Мам? - окрикиваю ее, как только она подходит к двери. «Мам, дай, пожалуйста, денег и не говори папе о моем конфузе»? Чушь какая-то. Она все равно ему все расскажет. - Спокойной ночи, - выжимаю из себя я.
        - Спокойной.
        Просидела я в одиночестве недолго. От силы минут пять. Вместо мамы в спальню, к счастью, со стуком пришел папа. И без церемоний сел ко мне на кровать.
        - Не страдай, не твое это, Ань.
        - В смысле?
        - В прямом. О парне этом. Вокруг их столько ходит, бери - не хочу. Забудь ты о нем.
        - Когда ты успел стать Вангой, папа? И маме я больше вообще ничего не скажу. Как можно быть настолько болтливой? Сказала, блин, на свою голову по секрету. Ну вот как?!
        - Она случайно.
        - Да что ты?!
        - Да, стала говорить во сне. Отведу ее к сомнологу. Это надо лечить. Не серчай на нее.
        - Не серчай? У тебя на челе прыщ.
        - Неужто?
        - Уберите ваши чресла отсюда, папенька.
        - Ты вообще в курсе что такое чресла? - приподнимает брови, едва скрывая улыбку.
        - Что-то с ногами связано.
        - Не совсем.
        - Короче, папа убери на фиг из своего лексикона эту дрянь.
        - Какую?
        - «Не серчай». Иначе я буду тоже пользоваться «чреслом», «устами» и «челом».
        - Пользоваться или употреблять в речи?
        - Ну может хватит?
        - Может и хватит. Мне вообще не очень нравится обсуждать с тобой какого-то парня, но Оля настояла, чтобы я пришел к тебе и поговорил об этом доди…, - замолкает и быстро исправляется. - Парне.
        - Как ты хотел его назвать?!
        - Ой, как я только я его не называл, когда увидел на фотографиях его спущенные штаны, - закатывает глаза, не скрывая улыбки. Вот он лучший момент - огорошь, Анечка, папу.
        - Я сейчас не переживаю о Егоре. У меня… другое горе.
        - Какое?
        Да, спонтанность наше все. Рассказ получился коротким и впечатляющим, судя по папиному лицу.
        - А куда ты потратила деньги, данные на страховку?
        - Я не помню, - честно отвечаю я.
        - Интересно девки пляшут, - встает с кровати и подходит к моей гардеробной. Бесцеремонно отодвигает дверь и поворачивается в мою сторону. - Мне кажется, вот ответ на вопрос «Куда». Сколько здесь туфель, Аня?
        - Я не считала.
        - Конечно, не считала. Ты, наверное, такой цифры не знаешь.
        - Знаешь, что, папа, это уже обидно.
        - Мне тоже, представь себе. Не очень приятно слышать, что моя дочь ворует торт, уезжает с места ДТП и спускает бабки не пойми куда.
        - Можно подумать, ты всегда поступал правильно и без косяков. Мне и без того фигово, давай еще ты меня добьешь?!
        - И добью.
        - Ладно, пап, давай не ссориться. Мне нужно отдать деньги за ремонт тому мужчине… ну, которому я повредила машину. Переведи мне, пожалуйста, деньги на карту. Я потом отработаю массажем. Буду делать тебе и маме каждый вечер массаж шейно-воротниковой зоны. Что скажешь? - черт, кажется, фиговое предложение.
        - Скажу вот что. Денег тебе не дам ни я, ни мама, ни Марк. Никто. Мой тебе совет, продай хотя бы половину обуви и шмоток. Возможно, хватит на карманные расходы. А дальше устройся на работу и постепенно оплачивай долг этому самому мужчине. На работу к Марку ты не пойдешь. Устраивайся сама куда угодно, но не к брату. Про свою машину забудь. До места практики будешь добираться на общественном транспорте.
          - На общественном транспорте?!
        - Ну можешь на своих двух. Вот он, кстати, мой косяк, как ты выражаешься, сидит на кровати. Видимо, от большой любви профукал что-то. Повзрослей, Аня. Уже пора, - сказал, как отрезал, громко хлопнув напоследок дверью. Вот тебе и полная задница. Такого я не ожидала точнo…

* * *
        Черная полоса продолжилась в пятницу несвойственной маминой холодностью. Папа - спец в обработке всей семьи. Однако, я знаю ее не первый день, растает уже сегодня вечером.
        Лукьянов, несмотря на то, что действительно отравился, со мной почему-то не зверствовал, я же не нарывалась и почти все время молчала, не давала повода меня поддеть. Я бы сказала, что сегодня он даже сдержан. В мою сторону не смотрит и на меня по большому счету внимания не обращает. Загрузил бумажной работой по самое не могу, сам же уже полчаса треплется с блондинкой из супермаркета. При этом попивает кофе и смеется, пока я заполняю истории болезни. Парадокс, но шлюховатая на вид девица оказалась урологом.
        Не знаю почему, но меня раздражает то, что сейчас делает Лукьянов. У блондинки не только накрашенные губы, тонна косметики и туфли на огромной шпильке, но и вообще… непорядочный внешний вид, в отличие от меня. Только со мной Лукьянов как со скотиной, а с ней… он милый, черт возьми. От чего-то обидно. Не сказать, что я мастер в отношениях, но судя по разговору, эта женщина вовсе не его любовница. Хотя что-то же он делал с ней вечером в магазине. Я бы сказала, что разговор их больше похож на дружеский. Надо сказать, улыбка Лукьянову идет. Но бесит, как и вся их милейшая беседа. Кажется, у него от смеха вообще шевелится нос. Только сейчас поняла, что носяра у него выдающийся. Какой-то… цыганский. Еще и меня посмел назвать курносой. Тоже мне, образец носового совершенства. У самого шнобель такой, что в пору землю вспахивать, ну или сахар размешивать в чашке. Лукьянову так весело, что сейчас он напоминает мне торгаша с рынка. Купите мои помидоры. Ну, купите. Еще и руками дергает. Торгаш-молдаванин. В какой момент я перестала на него пялиться? Наверное, в тот, когда в сантиметре от моего носа я
перехватила двумя руками прилетевшую ко мне конфету.
        - Подпитай мозг глюкозой, Анечка, а то я смотрю концентрация твоего внимания снижена, - насмешливо произносит он.
        - Спасибо. Только одну конфету не дают. Плохая примета.
        - Боже мой, а что такое?
        - Типа, одна останусь. Без мужа.
        - Ой, ну на тебе, конечно, мужа, - кидает еще одну конфету, прицеливаясь аккурат в нос. Ну какой же козел! К счастью, вторую я тоже ловлю.
        - Спасибо.
        - На свадьбу не забудь пригласить.
        - Обязательно. У Егора возьмете приглашение, - я не знаю, как из меня это вырвалось. Я с его братом еще даже не целовалась, а уже в мужья записала. Черт. Стыдоба. Хоть бы Юсупов не узнал.
        Удивительно, но после моего «приглашения на свадьбу», улыбка с лица Лукьянова исчезла. И шнобель молдаванский тоже перестал двигаться. Я же быстро уткнулась в компьютер и, на ощупь развернув конфету, отправила ее в рот.
        Черная полоса напомнила о себе, когда не обращавший на меня внимания Лукьянов, в пять часов вечера, на мое «до свидания» остановил меня совершенно недружелюбным голосом.
        - Стоять.
        - Я все сделала.
        - Замечательно. Я тоже. Поедем в салон оценивать урон моей машине.
        - Ой, я не могу сегодня. Я не на машине.
        - Значит поедешь на моей машине.
        - И все равно я не могу. Мне очень надо домой. Сообщите мне, пожалуйста, просто сумму. Я вам и без личного присутствия в салоне поверю на слово.
        - А зря. Я надеюсь, ты не забыла, что завтра у нас опрос по всем темам и не только?
        - Не забыла. До свидания.
        Резко открываю дверь и выхожу из кабинета.

* * *
        Психоз наступил внезапно, когда я в очередной раз убедилась в том, что все в моей жизни пошло через одно место с появлением Лукьянова. Виски болят от потока информации. В голове вообще ничего не укладывается. Сама не поняла, как стала плакать, аки белуга, смотря на окружающие меня справочники. Давно меня так не накрывало. Стойкое ощущение, что это все зря, и завтра меня унизят по самое не могу, накрыло с головой.
        - Ань, что случилось? - перевожу взгляд на вошедшую в спальню маму.
        - Ничего. Фильм дурацкий посмотрела.
        - Какой фильм?
        - Никакой. Иди, пожалуйста спать, - накрываю лицо руками и с силой тру ими распухшие от слез глаза. Считаю до пятидесяти, мысленно пытаясь успокоиться. У меня все будет хорошо. Я соберусь и завтра все вспомню. Блесну перед ним знаниями. Я же не тупая. Все будет хорошо. Только от чего-то слезы не перестают литься. И дальше бы лились, если бы не внезапный очередной визит, только уже папы.
        - Вообще-то воспитанные люди стучатся.
        - Будем считать, что я невоспитанный, - резко подходит к кровати и одергивает одеяло.
        - Пап, ты совсем что ли? - тяну обратно одеяло.
        - Что ты там прячешь?
        - Что хочу, то и прячу. Чего вы ко мне все пристали? Достали! - прижимаю руки к лицу и снова начинаю неконтролируемо лить слезы. - Ну что, интересно? - бормочу я, наблюдая за тем, как папа осматривает мои записи и планшет.
        - Интересно. Ань, - как ни странно прижимает меня к себе. - Во-первых, давай жить дружно, как раньше. Во-вторых, это все пройдет. Оглянись вокруг, столько красивых парней. Забудь ты о своем Егоре. Переключись.
        - Ты серьезно?
        - Да. Ты зациклилась.
        - Да чхать я хотела сейчас на Егора, - Господи, а ведь это правда. Я даже не удосужилась спросить, как он себя чувствует.
        - Тогда чего ты льешь крокодильи слезы? - хороший вопрос, от которого меня почему-то прорывает.
        - Потому что моя жизнь превратилась в полную катастрофу, как только началась эта долбаная практика! Свободные вечера я провожу за изучением строения мужских гениталий. И не только их. Всего! Блин, ты ничего не понимаешь, папа. Ничего. За что мне все это? Ну вот за что?
        - Ань, я и вправду ничего не понимаю. Объясни по-человечески. Что случилось?
        - Это все мой руководитель. За…заведующий. Урод. Он издевается надо мной. Любое мое слово выходит мне боком. Сразу триста вопросов о любом вылетающем из моего рта слове. «Ах болезнь Лайма, Анна. Ну так расскажи, что это за такая болячка». И так все! Все, понимаешь, папа? Любое слово! Почка? Ну так расскажи, Анна, о почке. Палец? Ну так…
        - Расскажи, Анна, о пальце.
        - Ты правильно уловил суть. Урод. Ненавижу! - тычу ручкой в блокнот. - Я не робот. У меня уже голова пухнет от потока информации. И, как назло, ничего не воспринимаю, когда представляю, как он снова будет меня троллить.
        - А ты посмотри на это по-другому.
        - Как?
        - Ты уже забыла про своего Егора, это раз. Ну а самое главное, знания никогда не бывают лишними. В медицине все пригодится. Перетерпи немного и станет легче. От того, что ты льешь слезы, знаний не прибавится.
        - Точно! Слезы! Он увидит мое опухшее лицо и дальше будет спрашивать про слезы и носослезный канал. Я обхитрю этого козла! Сейчас открою анатомию и физиологию носослезного канала. Да, точно, - беру планшетник в руки и начинаю вбивать в поисковик носослезный канал.
        - Ань, - забирает планшетник вместе с блокнотом и откладывает их на прикроватную тумбу. - Тебе надо лечь спать и выспаться. Понимаешь? Завтра суббота. Выходной. Вот там и наверстаешь свои знания.
        - Это у нормальных студентов выходной. А я с ним завтра дежурю!
        - Тем более тебе надо выспаться. Утром встанешь и почитаешь по дороге про этот носослезный канал. Я сам тебя отвезу до больницы. А ты по пути вкратце изучишь этот вопрос.
        - Сам отвезешь?
        - Сам, - а может и не все так плохо.
        - Может, я утром и вправду успею, да и голова сейчас совсем не варит.
        - Вот именно. Ложись спать, - взбивает мою подушку и встает с кровати. - Все будет хорошо.
        - Ага.
        - Спокойной ночи.
        - Я все равно обхитрю этого козла. Буду говорить только то, о чем уже заранее знаю. Выкусит он у меня. Обхитрю. Обязательно обхитрю. Пусть не завтра, но обязательно это сделаю.
        - Обязательно сделаешь, а теперь спи, - по-доброму произносит папа, закрывая за собой дверь.

* * *
        - Аня, стой, - одергивает меня мама, как только я надеваю туфли. - Держи. Тут два пирога. Один с мясом, другой с лимонной начинкой, - подает мне пакет. - Ты главное вовремя угости своего заведующего, лучше сразу. Он подобреет и не будет так зверствовать, - перевожу взгляд на папу.
        - Ты тоже говоришь во сне, папа?
        - Нет, только храплю. А что, это разве был секрет?
        - Для вас обоих это не имеет никакого значения. Спасибо, мамочка, но не думаю, что пироги будут уместны, - вот только пирогов мне еще не хватало. Лукьянов точно «падет к моим ногам», узрев это.
        - Да прям, все будет как раз уместно. Ты же помнишь, что путь к мужчине лежит в том числе и через желудок. Все, давайте идите, а то мало ли пробки.
        - Ну, окей. Пироги, так пироги.
        Только ступаю за порог, как слышу мамину молитву. Вот сейчас я совсем не против ее шептаний. Пусть помолится, дабы сегодняшнее дежурство прошло для меня с минимальными потерями.
        По дороге я, как ни странно, собралась и вдобавок к имеющимся знаниям, таки просмотрела анатомию и физиологию носослезного канала. Может это паранойя, но лишним не будет.
        - Доброе утро, Анна Михайловна, что-то ты выглядишь напряженной. Бессонная ночь?
        - Нормальная, - спокойно произношу я.
        - Боишься?
        - Чего, простите?
        - Меня, конечно, - улыбнувшись, произнес Лукьянов, пропуская меня в кабинет.
        - А надо?
        - Даже не знаю. Насиловать я тебя точно не буду. Не бойся, все только на добровольных началах. Ну или с вазелином. Шутка. Переодевайся, я пока возьму истории новеньких.
        А вот переодеться я не успела. Смс с незнакомого номера и ссылка на видео со мной в главной роли, тупо не дали мне натянуть на себя костюм. Кажется, мое сердце не просто пропустило удары, оно вообще не бьется. Это полный….капец. Теперь я знаю, что такое ступор не только из учебника.
        - Прием, Аня, - слышу щелканье пальцев, но пошевелиться по-прежнему не могу. Даже тот факт, что я стою в одних джинсах и лифчике перед Лукьяновым, меня не приводит в чувство. - Ты начинаешь меня пугать, - с силой вырывает телефон из моих рук.
        - Это же позор. На всю сеть… Что мне теперь делать? - хватаюсь ватными руками за голову.
        - Для начала одеться. И желательно не ныть, - подталкивает меня к дивану, фактически усаживая на него, и вкладывает мне в руки верх от медицинского костюма. - Одевайся, - громко произносит он, поддев пальцем кончик моего носа.
        Глава 19
        Первая мысль, как только я накинула на себя медицинскую рубашку - была вовсе не о том, что это увидят мои знакомые, а о том, что видео так или иначе донесется до мамы с папой. Дочь, которой с детства твердили о запрете и пагубном влиянии алкоголя, шатается по чужому дому, ударяясь головой о дверь, блюет на кровать и параллельно несет какую-то пьяную лабуду… Я и без того их расстроила, а теперь еще и это. Вместо того, чтобы сконцентрироваться на застегивании пуговиц, на глазах появляются слезы. Как я могла так вляпаться? Ну вот как?! Из-за появившихся слез ничего не вижу. Перед глазами все мутно. И совершенно не соображаю, что нужно делать. Еще и чертова пуговица не поддается из-за непослушных, ватных пальцев.
        - О, Господи, только не это, - перевожу взгляд на дверь. - Я ушел отсюда не для того, чтобы ты залила мне кабинет тонной слез. Чего ты ревешь, дурочка? - вытираю ладонями глаза, параллельно пытаясь сфокусировать взгляд на возвышающимся надо мной Лукьянове. - Аня, прием, - снова щелкает перед моими глазами пальцами.
        - Я сейчас.
        - Что ты сейчас? - а что, блин, я сейчас? Вновь устремляю взгляд на свои пуговицы. И только, когда к моей рубашке тянутся волосатые руки я немного прихожу в себя. Одергиваю Лукьяновскую ладонь, как только тот прикасается к моей пуговице.
        - Не трогайте, я сама, - встаю с дивана, мысленно приказывая себе собраться и застегнуть рубашку. Больше никаких пуговиц! Все только на молнии. А зачем я вообще надеваю рубашку? - Мне надо домой, - поворачиваюсь к Лукьянову. - Сейчас в смысле.
        - Да, прям сейчас. Иди умойся и заканчивай этот бабский поток. Раздражает. Дико. Подумаешь, поблевала на видео. Ты, в конце концов, не звезда первого масштаба и ничего криминального там нет. Неприятно, но не смертельно.
        - Вы вообще ничего не понимаете! Я и так разочаровала родителей побитыми машинами и просроченной страховкой, а если они увидят это видео и меня на нем в таком состоянии… они просто не поймут меня. Сколько раз мне твердили с детства, к чему приводит алкоголь. И что я сделала в их отсутствие? Они меня точно не простят. Это позор.
        - Чушь собачья, - хватает меня под локоть и подводит к раковине. - Родители прощают своим детям разные косяки, уж поверь мне, - включает воду, с силой наклоняя мою голову. - Почти все когда-нибудь напивались до поросячьего визга, равно как и обнимались с фаянсовым товарищем. Вот если бы твоя вылазка закончилась по-другому, тогда стоило бы лить крокодильи слезы. Даже если твои родители увидят это видео раньше, чем его удалят, вот тогда скажешь им правду. Поворчат и забудут. А сейчас - забудь ты.
        - Точно. Удалить видео, - поднимаю голову, уставившись на Лукьянова.
        - Держи, - подает мне полотенце.
        - Мне надо домой. Или к брату. У него много знакомых, он поможет мне удалить видео, - тараторю я, вытирая лицо.
        - Не надо тебе ни к какому брату. Во-первых, для начала надо узнать, кто его скинул, а только затем удалить. Сейчас утро субботы. Никому на фиг не сдалось то, что красавица Анечка стукается лбом об дверь и блюет на кровать. Тот, точнее та, кто это сделал, добивается вот этого, - обводит рукой мое лицо. - А ты как дурочка этому поддаешься.
        - Вы думаете это сделала девушка?
        - Ну, конечно, это баба, - уверенно бросает он.
        - Черт, кто же там тогда был, - хватаюсь за голову, пытаясь сконцентрироваться. - Мне нужен мой мобильник. А где он?
        - В руках того, кто не только удалит, но и нашепчет имя, слившее это самое видео.
        - Это кто?
        - Конь в пальто. Какая к черту разница кто?
        - Большая. С момента нашего знакомства я сделала вам, мягко говоря, не очень хорошие вещи. Но если те мои действия вы не рассматривали как намеренные, то отравление точно списываете на меня. А оно, как я поняла со слов Егора, точно было. Вам незачем мне помогать. Наоборот - потопить меня еще больше, чем есть. И сейчас, пользуясь моей беспомощностью, - это идеальный вариант, учитывая, что вы меня терпеть не можете! - на одном дыхании проговорила я, ни разу не запнувшись.
        Лукьянов же только хмыкнул на мои слова и лишь спустя несколько секунд как-то задумчиво произнес:
        - Мда… дурочка, ты еще, Аня. Дурочка, - по слогам повторил он, направляясь к двери.
        - Ну если я такая дурочка, то объясните зачем вам помогать мне удалять это видео? - поворачивается и смотрит на меня, не отрывая взгляда. Странно смотрит. Так же, как в первый день, узрев меня на отделении. От чего-то пробирает дрожью.
        - Соберись и вспомни правило номер один, о котором я тебе говорил в первый день твоей практики. Забудь о видео, оно будет удалено в максимально сжатые сроки. Переодевай джинсы и приводи себя в норму. Даю на все десять минут. Максимум. Дальше мы идем принимать больных, - жестко произнес Лукьянов, схватившись за ручку двери. - Время пошло.
        Правило номер один… какое это, блин, правило. Точно, хорошая мина при плохой игре.

* * *
        Сделать хорошую мину, тогда как мысли заняты этим чертовым видео - невыносимо тяжело. Голова, где угодно, но только не в пациентах. На третьем больном мысли в норму по-прежнему не пришли. Правда, на мое счастье, Лукьянов проявлял крайнюю степень выдержки в течении дня, да и сейчас, когда я перкутируя больного, несколько раз промазала по пальцу. Делаю я это сегодня на редкость паршиво. Самой стыдно, но ничего не могу с собой поделать.
        - Кстати, Анна Михайловна, больная с неукротимой рвотой сама с себя сняла… медицинские чулки. Видите, во всем надо искать плюсы, - неожиданно произносит Лукьянов, отстраняя меня от дедули с пневмонией. Сам же прислоняет стетоскоп к телу больного, показывая мне жестом в виде приподнятой руки - мол, «а сейчас пошла отсюда вон никчемная бестолочь». И только, когда он проаускультировал легкие дедули до меня дошло. Это он про меня и мои чулки?!
        - Сама?
        - Да, сама, - передает мне в руки стетоскоп. - Если бы вы посмотрели внимательно и дальше, то увидели бы это и то, как больная с рвотой засунула эти самые чулки под кровать. Кстати, пострадавшая сторона, у которой до сих пор, как оказалось эти самые чулки, будет использовать их в качестве профилактических пыток, если больная с рвотой не вернется в нормальное и адекватное состояние в ближайшие минуты. Аускультируйте Николая Федоровича моим стетоскопом, раз свой вы забыли в предыдущей палате, - черт возьми, ну и растяпа. - Вперед, Анна Михайловна.
        Наверное, сейчас я красная как помидор. Супер, я еще и чулки ему под кровать зафигачила. Атас. Хотя, если я действительно сняла их сама, то да, это безусловно плюс.
        - Если еще раз я увижу такую пальпацию и перкуссию, я тебе не только руки отобью, я позвоню в деканат и сообщу о твоей полной профнепригодности. Ты меня поняла? - зло бросает Лукьянов, как только мы выходим из палаты.
        - Поняла. Я умею это делать, просто сейчас… не могу. Не получается сконцентрироваться. Мысли не там.
        - Ты и без сегодняшнего инцидента плохо перкутируешь, а печень вообще не умеешь пальпировать.
        - Умею.
        - Ты будешь со мной спорить, недоросль?
        - Я не спорю. Отдайте мне, пожалуйста, мой телефон. Уже прошел час и сорок шесть минут. Ну спросите, как там и что? Освободите меня от этого груза, а после я вам все проперкутирую и пропальпирую. И вообще буду душкой, клянусь.
        - Нет, Аня, - хмыкает Лукьянов. - Душкой ты будешь мне не интересна. Чеши давай, - подталкивает вперед, положив руку на талию. - Иди заполняй приемки.
        Ровно через шестнадцать минут Лукьянов завалился в кабинет. Да, именно так. Я бы сказала с ноги. И не один, а с больным. Точнее с мужиком с зеркальным расположением органов из ВИП-палаты.
        - Анечка, а у вас с головой все в порядке? - весьма по-доброму интересуется мужчина, усаживаясь на диван.
        - Конечно, нет. Какой у нее может быть порядок в голове, - ничуть не фильтруя свою речь, встревает Лукьянов.
        - В каком смысле? - недоуменно спрашиваю я.
        - Вы очень сильно ударились лбом на видео. Я об этом.
        - Я не помню, как это было. И нет, у меня ничего не болит, - позорище, блин.
        - Кстати, да. Странно. Ни гематомы, ни шишки. Что там у тебя в голове, Ань? - насмешливо добавляет Лукьянов, прикладывая пальцы к моему лбу.
        - Вата.
        - Сахарная?
        - Ну, пусть будет - да.
        - Анечка, подойди…те ко мне, - быстро исправляется мужчина. Ярослав! Точно! - В смысле ко мне на диван. Я вам кое-что покажу.
        Мужчина открывает ноутбук, а дальше начинает выражаться какими-то умными речами об ай-пи адресах и прочей непонятной мне ерунде. Я же сконцентрирована на двух вещах: удаленном видео и над именем, с чьего аккаунта было слито видео. Точнее фамилия.
        - Смотри. Смс сброшена с одного имени. Аккаунт, с которого слито видео, зарегистрирован на другое. Но фамилия одна и та же. Адрес есть, но тебе в принципе знакома фамилия?
        - Знакома. Стерва, - бурчу себе под нос. - Ну попляшешь ты у меня еще, Яночка.
        - Не стоит. Женские разборки к хорошему никогда не приводят. Я дам тебе флешку, где будет доказательство того, что видео в сеть скинула она. Припугнешь ее уголовной ответственностью за вмешательство в частную жизнь, а не вырыванием волос и нецензурной лексикой, - предлагает Ярослав.
        - Ну она же может скинуть заново это видео? У нее же оно осталось. Мне что каждый раз просить кого-то его удалять?
        - Если грамотно провести с ней беседу, то нет. По факту, очко поджать должна она, а не ты. Чего ты тупишь, Ань? - перевожу взгляд на развалившегося на диване Лукьянова. Черт возьми, я даже не заметила, когда он оказался возле меня.
        - Хочу и туплю. Яна проходит практику на вашем отделении, - неожиданно осеняет меня. Так осеняет, что улыбка на моем лице буквально расцветает. - Вы ее сами распределяли. Накостыляйте ей, пожалуйста. В смысле, словесно. И к Церберу ее отправьте для профилактики. Она тогда точно покается.
        - Женщины удивительные существа. Пять минут назад траур на лице, а сейчас радость. Я подумаю над твоим предложением на досуге, - с усмешкой произносит Лукьянов.
        - На каком досуге? Это нужно сделать как можно скорее.
        - Ты мне сейчас указываешь, что делать? Ты ничего не перепутала, дорогая?
        - Не указываю.
        - Тогда рот на замок и дуй заполнять приемки.
        - Ладно, моя миссия на этом закончена, - очень дружелюбно, я бы сказала, даже весело произносит Ярослав, захлопывая крышку ноутбука.
        - Спасибо вам большое. Я ваша должница.
        - Моя, - поворачиваюсь на голос Лукьянова. - Должница, в смысле.
        - Ну да, ну да. Это как в медицине, - задумчиво произносит Ярослав. - Работу выполняет медсестры, а благодарность получают только врачи. Ладно, мне покашлять уже хочется. А на вас как-то харкать не культурно. Да и пахнет от вас, Анечка, очень сладко. Вкусно, но моему организму это совершенно не подходит, - вполне серьезно произносит Ярослав, растирая пальцами веки.
        - Ну, может быть, хоть что-нибудь я могу для вас сделать?
        - Купи мне шаверму за углом больницы. Только попроси, чтобы поменьше лука положили. Вчера уж очень много было.
        - У вас на него нет аллергии?
        - Я больше по запахам.
        - А хотите вместо вредной шавермы пироги с мясом и с лимонной начинкой? Домашние. Вкусные. Почти невредные.
        - Давай. Только без лимонного, к сожалению. Цитрусовые я не переношу.
        - А вам сколько? - вскакиваю с дивана и подхожу к своему пакету. Достаю из него два пирога, на что у Лукьянова округляются глаза.
        - Грамм триста, - отшучивается мужчина, вставая около меня. - Нет. Давай больше.
        - Богдан Владимирович, можете дать тарелку и нож? - поворачиваюсь к Лукьянову.
        - Могу. Но не дам. Вам, Ярослав Викторович, не положено есть внебольничную еду. Будьте добры, пройдите в свои виповские покои, а вы, Анна Михайловна, уберите свою еду обратно в пакет и чеши заполнять приемки. У нас с тобой еще индивидуальный опрос, если ты забыла.
        - Я вам попозже сама принесу, - извиняющимся тоном произношу я, отложив пирог обратно.
        - Буду ждать, - с улыбкой произносит мужчина, направляясь к двери.
        Глава 20
        Отправив тысячу раз исправленное смс Яне, я, донельзя довольная и удовлетворенная, принялась за приемки. Ощущение такое, как будто мне приделали крылья. Как оказывается мало надо человеку для счастья. Кажется, еще никогда я не работала так быстро. Воспользовавшись тем, что Лукьянов так и не возвращался, я благополучно отрезала пирог, отнесла его моему неожиданному спасителю и принялась без спроса осматривать больных, оставленных под наблюдением. В кабинет вернулась уже тогда, когда Лукьянов оказался не только на месте, но и за компьютером.
        - Ты где шлялась? - грубо бросает он, нахмурив брови.
        - Я не шлялась, а была у больного.
        - Носить пирог почти здоровому Измайлову - это значит шляться, а не быть у больного.
        - Я была не у него, а у больных, оставленных под наблюдением. Я спросила у них, вас там не было.
        - Я не давал тебе такой задачи. Садись.
        - Куда?
        - Мне на колени, - все так же грубо бросает он. - Давай сюда живо, - указывает взглядом на стул рядом с собой. - Рисуй мочеполовую систему. На другой стороне строение уха. И названия сразу на латыни.
        Черт возьми, я уже и забыла про дебильный опрос. И тем не менее, собравшись с духом, я по памяти нарисовала картинки и все названия. Сама залюбовалась собственным художеством. Каким-то чудом и знаниями успела блеснуть. Правда, на ухе слегка облажалась. А вот с болезнью Лайма Егор был прав. Мне досталась задача и здесь я показала знания не только в самой болезни, но и в дифференциальной диагностике. Чувство гордости за саму себя распирает, а вот Лукьянов бесит. Судя по всему, хвалить он меня не собирается. И застыл. Надолго застыл. Стало как-то неловко. Хуже всего, что я кожей чувствую, что он смотрит на меня. Медленно поворачиваюсь к нему и застываю. Он совершенно точно смотрит на мой нос.
        - Что?
        - Что? - интересуется он в ответ.
        - Я спрашиваю что?
        - И я спрашиваю что?
        - Что вы на меня так смотрите?
        - Я не на тебя смотрю.
        - Да что вы? А куда? - на мой вопрос Лукьянов лишь шумно выдыхает.
        - Тебе хорошо живется с таким носом, Аня? - вопрос века, не иначе. Офигеть.
        - До встречи с вами мне с моим носом жилось хорошо. А вам?
        - Мне? Мне хорошо жилось до встречи с тобой.
        - Вообще-то я спрашивала про ваш нос. Вам с ним хорошо живется?
        - Ааа, - протяжно произносит он. - Да, неплохо. Странно, - обводит меня взглядом. - Худая, но совершенно непластичная.
        - Что, простите?
        - Вспомнил, как ты на видео снимала с себя чулки. Первый раз такое вижу.
        - Может вы еще и пластикой моей займетесь?! - зло бросаю я.
        - Займусь, конечно… если решусь, - с запинкой добавляет он. - Кстати, ты на черта принесла пироги? - резко переводит тему. - Только не говори, что для себя, не поверю.
        - Для вас. Мама дала. Она считает, что путь к мужчине лежит через желудок.
        - О, дай угадаю. Для того, чтобы задобрить Козла Лукьяновича, - краска моментально приливает к лицу стоило только услышать то, как он записан у меня в телефонной книге. - Нажаловалась мамуле на козла?
        - Нет. Не жаловалась. И вообще это… все не так.
        - Ладно, чего-то мы засиделись. Давай уже к интересному переходить, - встает из-за стола и подходит к двери. Закрывает ее на ключ и как ни в чем не бывало снимает с себя халат. А вслед за ним он начинает расстегивать рубашку.
        - Что вы делаете?!
        - А на что это похоже? - откидывает рубашку на спинку дивана.
        - Вы тупой?! Я, кажется, уже говорила, что ничего такого делать не буду!
        - Еще как будешь. Причем со временем будешь делать хорошо, иначе вылетишь из университета за профнепригодность.
        - Не думала, что вы такой козел. Только вы сделаете что-то хорошее и очередной подвох.
        - Да ладно? - насмешливо приподнимает брови и как ни в чем не бывало ложится на диван, подложив под голову руки.
        - Я не буду ничего делать. Отдайте ключ.
        - Иди перкутируй и пальпируй меня, тормоз озабоченный.
        - Что?!
        - Тебе снова нужно промыть уши? Живее, Аня. Я хочу уйти отсюда вовремя.
        Да как так, Господи?! Ну почему при нем я выгляжу такой тупой?!
        - Я долго буду ждать?
        Ничего не отвечаю. Подхожу к дивану и усаживаясь рядом с Лукьяновым. Растираю руки, дабы сделать их немного теплее и перевожу на него взгляд.
        - Перкуссия сердца.
        - Давай сердце. Мне не нужны границы сердечной тупости, равно как и знания, где они находятся в норме. Мне нужно, чтобы ты научилась правильно перкутировать, - берет в свою ладонь мою руку и обхватывает мой палец. - Не забывай, что наносятся удары мякотью концевой фаланги, а не ногтем, по средней фаланге или сочленению между концевой и средней фалангой пальца-плессиметра. Запомнила? - чуть ли не шепотом интересуется Лукьянов, по-прежнему не отпуская моего пальца.
        - Запомнила, - произнесла так же тихо, не узнавая собственный голос, и одернула руку.
        Прикасаться к его обнаженному телу по меньшей мере - странно. И дико, просто до невозможности, раздражает то, что он имеет красивое тело. Это не дряблый старичок, над перкуссией которого не задумываешься.
        - Палец-плессиметр должен плотно прилегать к перкутируемой поверхности. Я не кусаюсь, Аня, - с нажимом добавляет он, прижимая сильнее мой палец. Блин, делать на нем это реально трудно. Да соберись ты, тряпка! Глубокий вдох и размеренный выдох. Ощущения, что у меня от усердия выступил на лице пот! - Да расслабься ты. И не скручивай так пальцы.
        Не знаю с какой попытки я удовлетворила Лукьянова. Кажется, это длилось вечность. Расслабилась я только тогда, когда «котик» произнес - засчитано. А вот дальше, когда я приступила к пальпации печени что-то определенно пошло не так. Слишком. Слишком много я трогаю Лукьянова в разных местах. Почему? Ну почему у него хотя бы не дряхлое тело? Ну или хотя бы пахло от него чем-нибудь неприятным. А еще лучше бы воняло. Так ведь нет же, на ощупь приятный. На запах - тоже. Хотя я совершенно не понимаю, чем он пахнет. Не сказать, что на нем чувствуется яркий парфюм. Но что-то определенно есть. Свежесть океана, блин. О чем я на фиг думаю?! Видать я действительно профнепригодна, иначе не могу объяснить почему я дышу как загнанная лошадь и сглатываю слюну так громко, что становится стыдно.
        - Слюноотделение началось?
        - Что? - перевожу взгляд на лицо Лукьянова. Черт возьми, он насмехается надо мной!
        - Слюни еще не подтекают?
        - Не понимаю, о чем вы, - краска в очередной раз моментально приливает к лицу. Куда уж еще, блин. Я сейчас лопну нафиг. Какой позор. Ну, красивое у него тело, ну и что? Давай же, соберись, Анька! - Да и если уж следовать вашим правилам, тогда выражайтесь правильно. Сиалорея. И нет, я ей не страдаю, - уверенным тоном отвечаю я, мысленно гордясь собой, а именно тем, как непринужденно это произнесла.
        - О, как. Ты меня однозначно сейчас уделала. Значит слюньки не текут?
        - Вы мне мешаете и не даете сконцентрироваться.
        - Ну, конечно, ты не можешь сконцентрироваться, так как вся во мне, а не в пальпации и перкуссии.
        - Я вся в вашем соске, - о Господи! Это я сейчас произнесла?!
        - Боже мой. Такого мне еще не говорили. А что он какой-то особенный?
        - Нет. На нем просто большой волос. А меня всегда раздражают волосы в ненужных местах, - мда… все-таки башкой я тогда однозначно стукнулась с последствиями.
        - Брехушка, - усмехаясь, произносит Лукьянов и обхватывает мою ладонь. - Контролируй ею мой вдох и выдох и не бойся делать вот такие движения, - Господи, пожалуйста, отправь меня чудесным образом домой. Скорее! - Давай, смелее. И левую руку зафиксируй сильнее, я не сломаюсь, не бойся.
        - Что вы делаете? - наконец спрашиваю я, когда он не отпускает мою правую руку, по-прежнему ее сжимая.
        - А что я делаю?
        - Вы трогаете меня и задерживаетесь больше положенного. Зачем вы так сжимаете мою руку?
        - Я показываю, как надо.
        - Я поняла, как надо, - вырываю правую ладонь. - И вообще, у вас должны быть руки на груди.
        - Уже там, - как ни в чем не бывало спокойно произносит Лукьянов, убирая свои руки. У меня же не только лицо горит, но и сердце пляшет так, как будто у меня мерцалка.
        Сколько продолжались индивидуальные уроки от Лукьянова я не знаю. По моим ощущениям - нескончаемо долго. Я вскочила как ошпаренная, когда он тихо произнес «достаточно» и чуть ли не выбежала из его кабинета как последняя невротичка.
        Я даже не помню толком, как прошел оставшийся рабочий день. На Лукьянова я вообще не смотрела. Уткнулась в истории болезни и заполняла какую-то ерунду по его поручениям.
        Из больницы я фактически сбегала, пусть и с полного разрешения «котика». Вот он жирный минус отсутствия своего авто. Правда, ковылять на своих двух не так уж и страшно. Есть вещи и пострашнее. И это я вовсе не о видео.
        - Садись, подвезу, раз без машины, - резко оборачиваюсь на уже хорошо знакомый голос. Изыди!
        - Спасибо, не надо. Мне не домой.
        - Сказки будешь маме рассказывать. Садись, давай, тут нельзя стоять.
        - Я к вам не сяду, - уверенно бросаю я, оборачиваясь по сторонам.
        - А я настаиваю. Садись.
        Ай, блин, ладно, не сожрет же он меня. Обхожу машину и сажусь на переднее сиденье. На удивление всю дорогу мы едем молча. Нарушает тишину сам Лукьянов, когда интересуется, где именно мой дом.
        - Спасибо, что подвезли. И за видео спасибо. В смысле, что помогли его удалить.
        - Я, кстати, забрал твои пироги. Надеюсь, хоть твоя матушка меня не отравит.
        - А вы руки мойте, прежде чем совать их в рот.
        - Обязательно, - ухмыляясь, произносит он.
        - До свидания, - дергаю за ручку, а она ни в какую не поддается. - Откройте дверь.
        - Я ее не закрывал.
        - Да что вы говорите?! А почему она не открывается?
        - Понятия не имею, - сглатываю, как только Лукьянов наклоняется к ручке и как будто нарочно касается меня. - Ты нажала на блокировку, - шепчет мне на ухо. Блин, блин, блин! Что за фигня? Щелчок и Лукьянов открывает мне дверь. - До свидания, Аня.
        - До свидания, - еле слышно произношу я и быстро выхожу из машины, непозволительно громко хлопнув дверью. Что, черт возьми, со мной происходит?!
        Глава 21
        Я напоминаю себе невротичку, нервно постукивающую пальцами по ноутбуку. Несмотря на то, что на часах половина двенадцатого, сна ни в одном глазу. Мне бы думать о мести для Яны, которая упорно молчит в ответ на мое сообщение, или хотя бы о Егоре, который так или иначе явился виновником того, что его подружка мне подгадила, вот только ни о Яне, ни о Егоре думать не получается. Да и Юсупова я, по сути, не виню. Женское коварство не поддается контролю со стороны мужчин.
        Ощущение, что после активного лапанья Лукьянова, у меня до сих пор горят руки и в подушечках пальцев как будто что-то колет. Просто невыносимо. Это меня моя совесть колет и жрет. Ибо не фиг думать о том, о ком не следует. Куда не взгляну - повсюду Лукьяновская морда. Ну и не только она. Пытаюсь представить его с дряхлым телом, огромным животом и отвисшими старческими сиськами, но вместо этого все равно крепкое тело и кубики. Я ведь совершенно не падкая на такие банальности. Меня даже во время просмотра фильмов никогда не прут мужские тела. Напротив, раздражают, как они их чем-то намазывают и всячески демонстрируют перекачанные мышцы. Да, оценивать любого человека - нормально, как и мысленно представлять, что ему исправить в той или иной области, но быть зацикленной вот уже несколько часов подряд - это ненормально. Также ненормально, как осознавать то, что он ко мне подкатывал. Ведь покатывал? Или это глюк на фоне стресса, и Лукьянов вовсе не трогал мои руки больше положенного? Но ведь в машине точно специально меня касался. Блин, блин, блин!
        Когда я поняла, что точно двинулась головой? Не тогда, когда начала грызть и без того отвратные ногти, а тогда, когда зачем-то полезла в сеть и стала искать в друзьях Егора его брата. Больная на голову! Лукьянов явно не сидит ни в одной из социальных сетей или по крайней мере точно не под своей фамилией. Какого же было мое удивление, когда я обнаружила его не только под своей реальной фамилией и именем, но еще и онлайн.
        - Что, не спится тебе, козлина? - произношу вслух.
        Мне бы закрыть все и лечь спать, так ведь нет же, зачем-то нажимаю на личную информацию. День рождения двадцать второго августа. Лев? Наверняка, он паскудный знак зодиака. Стало быть, «котику» почти тридцать шесть. И все, кроме ВУЗа больше никакой личной информации нет. Мне бы свалить с его страницы, так ведь нет же, зачем-то лезу в альбом…
        Я не ожидала увидеть «котика» восемь лет назад. Он выглядит реально как котик. Милый, что ли, и очень, очень-очень молодой, как будто всего двадцать. Мне - совершенно не нравится. Таким ему быть - не идет. Парадокс, но сейчас со своими носогубными складками и растительностью на лице - он мне нравится больше. Нравится, блин? Что я несу, черт возьми?! И какого лешего дальше листаю его фотографии? Блин, ну и дура. Резко захлопываю ноутбук и выключаю в спальне свет. Опрокидываю голову на подушку и начинаю считать до ста. На «десять» распахиваю глаза от ожившего телефона. Перевожу взгляд на экран и застываю.
        Богдан Лукьянов 23:56
        «?»
        Это как вообще понимать?! Мало того, что написал со страницы, на которой я только что лазила, так еще и наидебильнейшее смс со знаком вопроса.
        Аnnа Konfeta 23:57
        «Вы от меня все никак не можете отлипнуть? Знаете, чем это попахивает?»
        Богдан Лукьянов 23:57
        «Даже боюсь представить чем. Ну-ка удиви меня, девочка»
        Аnnа Konfeta 23:58
        «Харассментом»
        Богдан Лукьянов 23:58
        «Что за зверь такой? Харя мента?»
        Аnnа Konfeta 23:58
        «Не прикидывайтесь дураком. Харассмент - действие или поведение, нарушающее личные границы и неприкосновенность частной жизни человека. Проще говоря, домогательство»
        Богдан Лукьянов 23:59
        «Ну вот и я думаю, какого хрена ты меня домогаешься, Аня?»
        Это что еще вообще такое?!
        Аnnа Konfeta 23:59
        «То есть это я вас домогаюсь?! Какого лешего вы не только нашли меня в сети, но и строчите ночью сообщение со знаком вопроса?!»
        Богдан Лукьянов 00:00
        «Ты лайкнула мое фото, бестолочь»
        Ступор. Снова. Дважды за сутки. Это просто полная жопа. Кое-как отмерла и полезла в «мне понравилось». Не соврал. Я действительно лайкнула его фото. Как назло, где он полуголый в море. Ну это просто нет слов! Господи, за что ты так со мной?!
        Аnnа Konfeta 00:01
        «У меня пальчик соскочил. Простите. Я сейчас отожму лайк»
        Боооооооже… как можно было написать такую чушь?! Однако чушь, не чушь, а лайк отжимаю.
        Богдан Лукьянов 00:01
        «Какой негодник пальчик. Всю тебе малину попортил, негодяй. Поплыла уже, Ань?»
        Черт! Что ответить? Ну как? Как я вообще могла оказаться на его странице?
        Аnnа Konfeta 00:02
        «Мадланя. Это все она»
        Пособие, как еще больше себя утопить в действии!
        Богдан Лукьянов 00:02
        «Ох уже эта Мандланя… накажу в понедельник»
        Аnnа Konfeta 00:03
        «Ладно, пошутили и хватит. Все не так, как может показаться. Я переписывалась с Егором, и случайно увидела вас онлайн. Ну а дальше нажала на вашу страницу и хотела вам написать, чтобы спросить сколько в итоге я вам должна за ремонт машины. Но в последний момент постеснялась. Видимо, когда закрывала страницу, я случайно нажала лайк. Не придумывайте того, чего нет»
        А все-таки мозг работает. Удовлетворенно хмыкнула, смотря за тем, как Лукьянов набирает сообщение.
        Богдан Лукьянов 00:03
        «Будь я Егором, я бы поверил. Он пока часто пропускает важные факты. Но я не он. Фото находится в середине альбома. Ты его просматривала, брехушка. Так и вижу твою покрасневшую мордашку»
        Рррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррр!
        Аnnа Konfeta 00:04
        «Можно подумать, вы сейчас не будете смотреть мои фото. Человек - любопытное существо. Увы и ах. Да, я смотрела ваши фото после того, как передумала вам писать. Довольны?
        Богдан Лукьянов 00:04
        «Не доволен. Оставшиеся ошметки моей совести пока не дают мне в полной мере… довольствоваться. Но согласен. Человек - любопытная сволочь. Я потопал в твой альбом»
        С этим надо что-то делать! Ну почему все так?!
        Успокоилась я только тогда, когда спустя пять минут никакого сообщения от Лукьянова не получила. Ну как успокоилась, чувство стыда немного угасло. В конце концов, нет здесь никакого криминала. Мои сообщения похожи на правду. Да и к тому же я действительно должна отдать ему долг.
        Богдан Лукьянов 00:12
        «У тебя малоимущая семья?»
        Ммм… нежданчик пришел внезапно.
        Аnnа Konfeta 00:12
        «В смысле?»
        Богдан Лукьянов 00:12
        «У тебя повсюду дефицит одежды. То сверху, то снизу»
        Придурок. Неужели все это время рассматривал мои фото? Тугодум.
        Аnnа Konfeta 00:13
        «А чо б не показывать сию красоту?»
        Богдан Лукьянов 00:13
        «Слышала, что мужчины любят раздевать глазами? А когда уже все раздето - неинтересно»
        Аnnа Konfeta 00:13
        «Я прям вижу, как вам неинтересно. Восемь минут рассматривали, тогда как можно было справиться за пару. Или вы там чем-то параллельно занимались с помощью рук?»
        Мда… нарываюсь. Конкретно. Не туда меня ведет, ой, не туда…
        Богдан Лукьянов 00:14
        «Да. Унитаз мыл после твоего пирога. Матушка, кстати, твоя лучше готовит. От ее готовки никаких последствий»
        Аnnа Konfeta 00:14
        «Я передам ей вашу благодарность. Назовите, пожалуйста, сумму, которую я должна вам за машину и на этом закончим сей ненужный разговор».
        Богдан Лукьянов 00:15
        «1500$»
        Аnnа Konfeta 00:15
        «Я завтра все отдам. Спокойной ночи»
        Богдан Лукьянов 00:15
        «И тебе сладких снов, Аня»
        Вышла из сети и тупо вырубила мобильник.

* * *
        Что может быть хуже, чем каяться родителям о своем косяке? Так или иначе пришлось рассказать чью машину я слегка разукрасила, дабы отдать долг Лукьянову. Меня не расстроил папин ультиматум устроиться на любую работу взамен на деньги, предназначенные для Лукьянова. Куда больше меня волнует то, что со мной происходит. А на душе полный раздрай. За бессонную ночь четко для себя решила не поддаваться на провокации Лукьянова и держать максимально возможную дистанцию. Понимаю, что это будет трудно, но надо что-то делать. Ненормально это все.
        14:23
        "Привет. Ты занята?"
        Вот только Егора мне сейчас не хватает. Черт, что я за сволочь такая? Ну хоть бы спросила, как он!
        "Привет. Свободна:) Только собиралась к вам зайти. Отдать твоему брату деньги за машину, ну и тебя навестить. Ты как?"
        Лживая дрянь!
        14:24
        "Отоспался на жизнь вперед:) Если ты не занята, спустись ко мне. Я около твоего дома. Прогуляемся?"
        14:24
        "Дай мне пять минут"
        Желания гулять и вообще с кем-либо встречаться - нет. Однако, это прекрасный способ не только убить время и отвлечься, но и сразу отдать деньги Лукьянову при Егоре, дабы не оставаться наедине с его братом.
        Справилась я быстрее, чем планировала. И никак не ожидала увидеть Юсупова около его авто, с белыми тюльпанами в руках. Улыбка моментально появляется на лице. Вот такие цветы я люблю.
        - Спасибо, - растерянно произношу я, принимая цветы.
        - После вчерашней разборки с Богданом, я думал ты меня придушишь из-за Яны, но ты спокойна и мила. Не ожидал. Я правда был не в курсе ее действий. Вообще, по-дурацки все получилось, - вполне искренне произнес Егор, взъерошивая свои волосы. - Я говорил с ней сегодня. В общем, прости эту дуру. Она немного или очень много на меня в обиде. Не научился я расставаться с девушками четко. Все в друзья их тащу. Мой косяк. Извини.
        - Да ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Спасибо твоему брату, точнее его другу.
        - Поехали погуляем, - улыбнувшись предложил Егор, открывая мне дверь.
        - А цветы? Завянут же.
        - Я новые куплю. Давай, - указывает взглядом на сиденье.
        Сажусь в машину и только, когда Егор трогается с места до меня доходит.
        - Ты сказал, что твой брат устроил тебе вчера разборку из-за Яны. Сильно зверствовал? - как бы невзначай интересуюсь я.
        - На восьмёрку из десяти. Теперь Яна пойдет к Цебер.
        - Круто, - смеясь, произношу я. Почему-то от этой новости на душе становится хорошо. Очень хорошо. Так, что я с лёгкостью соглашаюсь поехать в парк аттракционов.
        Мне хватило ровно четырех часов, чтобы наконец-то понять, что не так с Юсуповым. Он, блин, слишком положительный. И ощущение, что такой он именно со мной. Я представляла его другим, точнее видела и наблюдала за его поведением три года. Он был другим. Более… раздолбаестым, что ли. И дерзким. Проблема в том, что такой Егор не вызывает во мне того, что вызывал его сохранившийся образ. С этим мне… скучно. Дико бесит, что я подтверждаю тот факт, что женщины - дуры. Вот что мне не имется, блин?! И ведь Егор скоро полезет целоваться. Чую пятой точкой. Он и без того косится в разрез моего платья и всячески пытается меня коснуться. А я тоже хороша. Ну какого лешего провоцирую его таким коротким платьем?
        - Давай после того, как отдашь Богдану деньги, посмотрим у меня в комнате какой-нибудь фильм? - блин, какая банальщина. Фильмом это зовется. Ага угу.
        - Я немного устала. И желания смотреть фильм пока нет, - как можно милее произношу я, улыбаясь в ответ Юсупову.
        - У тебя есть еще несколько минут для того, чтобы передумать, - тихо произнес он, подмигнув мне, и вышел из машины.
        Я же, не дожидаясь джентельменских поступков от Егора, которые меня почему-то выводят из себя, сама быстро вышла из авто, не дав ему открыть мне дверь. Иду параллельно с Юсуповым, и в какой-то момент понимаю, что рука сама потянулась к заколке, но вовремя этой самой рукой я ухватила ладонь Егора. Теперь я понимаю состояние людей, которые совершают бредовые поступки и не могут их объяснить.
        Лукьянов нам попался на глаза сразу, как только мы ступили на порог. О да, сейчас, смотря на немного удивленного и хмурого «котика», который, к счастью, полностью одет, я испытываю точно такое же приятное чувство, как и после новости о Яне.
        - Здравствуйте, Богдан Владимирович, - отпускаю ладонь Егора, мысленно благодаря Бога, что она приятная на ощупь, и подхожу к Лукьянову. Достаю из сумочки конверт и протягиваю ему с милейшей улыбкой на устах. - Извините, что так вышло с вашей машиной.
        - Извиняю, - чуть хрипло произносит он, забирая из моей руки конверт, при этом как бы невзначай проводит по моим пальцам своими. И вот сейчас я окончательно убедилась в том, что он трогает меня нарочно!
        - Егор, - резко поворачиваюсь к Юсупову. - Пойдем, - указываю взглядом на лестницу. Егор же уставился на меня как кретин. - Кино, - улыбаясь, произношу я.
        - Да, точно, - усмехается он.
        Я точно ненормальная, потому что не могу объяснить какого фига, поднимаясь по лестнице за ручку с Егором, я испытываю какое-то нереальное, дикое наслаждение…
        Глава 22
        Смотрю на комнату Егора и невольно задумываюсь, а не маньяк ли он? Где это видано, чтобы в комнате парня была такая чистота? Даже если теоретически предположить, что он подготовился к встрече со мной и закинул мусор и грязную одежду в шкаф, то книги расставить в алфавитном порядке - это уже что-то ненормальное. Сама не поняла, как приподнялась на носочках и провела пальцем по плазме. Ёк-макарёк - пыли нет.
        - Юсупов, ты маньяк.
        - В смысле?
        - Почему у тебя в комнате такой порядок? - на мой вопрос Егор лишь улыбается. И да, все-таки улыбка его мне безусловно по-прежнему нравится.
        - Меня так с детства приучил Богдан. Порядок в комнате - равен порядку в жизни.
        - Ах, вот в чем дело, приду домой и выброшу фантики от конфет и прочую лабуду. У тебя поди и белье лежит строго по цвету, - это была откровенная шутка, но по лицу Егора я поняла, что нет. Я попала в цель. - О Боже, да вы точно ку-ку. Ладно, брату твоему под сорокет, но ты-то куда такой зануда в двадцать два?
        - Это просто привычка, выработанная годами. Зато мы не особо приучены к готовке. И, как видишь, у нас может быть пустой холодильник. У всех свои недостатки.
        После «недостатков» Егор неожиданно потянул меня за руку, да так резко, что я как-то сразу и не сориентировалась, в итоге оказавшись притянута к нему вплотную. А дальше случилось то, что я, откровенно говоря, не люблю. Не сказать, что у Юсупова противные и холодные губы, да и слюней вроде немного, но не нравится мне целоваться. Ну, не нравится и все тут. Отстраняюсь от Егора и с дебильной улыбкой на лице поправляю волосы.
        - Кино, Егор, это значит кино.
        - Правда, что ли? - чуть насмешливо интересуется он.
        - Ага.
        - Ну ладно, но кино только на кровати.
        Подходит к шкафу и достает оттуда плед, я же, недолго думая, вытираю рукой губы. Да… далеко пойду. Надо сваливать отсюда. Живот заболел? Голова? Вспомнила, что утюг дома не выключила? Мозг, будь добр, начни работать!
        - Ну все, давай забирайся.
        - Ага.
        Сажусь на край кровати, как сиротинушка, наблюдая за тем, как Егор орудует пультом, сама же думаю о том, как тактично отсюда свалить. Если я сейчас спущусь вниз - эффекта будет ноль. Надо выждать хотя бы минут двадцать. Блин, ну вот на фига я это делаю?! Перевожу взгляд со своих рук на резко распахнувшуюся дверь.
        Никогда не думала, что буду так рада появлению Лукьянова. Меня даже не смутило то, что он зашел в комнату без стука, в буквальном смысле слова - с ноги, с ведром воды, тапками и… шваброй.
        - Ты белены объелся, что ли?! - возмущённо бросает Егор в сторону брата.
        - Я пока не ужинал, - ставит ведро и швабру рядом со мной и кидает тапки в сторону Егора. После наклоняется к моим ногам и без церемоний резко снимает с меня босоножки. - В моем доме не ходят в уличной обуви. Это одноразовые тапки. Переодень их и вымой за собой полы.
        Сказать, что я в шоке - ничего не сказать. Однако, я, как ни странно, рада такому исходу. Уж лучше мыть полы, чем с кем-то облизываться.
        - Я сам потом вымою! Выйди сейчас же из моей комнаты! - впервые я не узнаю голос Юсупова. Он по-настоящему зол.
        - Тихо, Егор, - встаю с кровати и надеваю тапки, пытаясь подавить в себе улыбку. - Богдан Владимирович прав, - кладу руку на плечо Юсупова. - Мы и вправду с тобой наследили. Я сейчас все уберу. Не надо ссориться, - улыбаясь, произношу я и беру в руки швабру. - Сейчас все быстро исправим, не волнуйтесь, Богдан Владимирович.
        После моего «не волнуйтесь» Егор, откровенно говоря, выходит из себя.
        - Пойдем выйдем, - обращается Егор к Лукьянову. - Аня, не надо ничего мыть, - бросает в мою сторону взгляд. - Я сейчас вернусь.
        Любопытство - однозначно мой порок. Однако здесь подслушать тупо не получится. Куда ушли братья, я просто не в курсе. Достаю мобильник из сумочки и быстро набираю смс Саше: «Позвони мне через десять минут. Это жизненно важно». Недолго думая, беру швабру и действительно начинаю мыть пол. Только сейчас понимаю, что в доме Лукьянова нет ковров. Чистоплюй хренов. Ставлю ведро около лестницы и прислушиваюсь к доносящимся неподалеку звукам. Опа, хлопок дверью и шаги. Судя по всему, идут вдвоем. Поправляю платье на груди, спускаюсь на одну ступень и продолжаю усердно мыть пол.
        - Аня, я же сказал не надо ничего делать! - с недоумением в голосе произносит Егор.
        - Егор, не драматизируй, это всего лишь пол. Спускайтесь вниз, не следите тут, - как можно доброжелательнее произношу я, отступая в сторону.
        - Вот именно, не драматизируй, у Ани отлично получается мыть пол. Движение - это жизнь, да, Анна? - Лукьянов, как всегда, в своей манере.
        - Безусловно. И профилактика целлюлита.
        - В таком случае, гиноидной липодистрофии. Целлюлит - острая инфекция мягких тканей, характеризующаяся диффузным серозным воспалением с гиперемией, отеком и локальной болезненностью и не имеет никакого отношения к тому, от чего женщины привыкли страдать. А вот гиноидная липодистрофия - невоспалительные структурные изменения подкожно-жировой клетчатки у женщин, ключевым звеном в развитии которых является локальная гипертрофия адипоцитов. Это, кстати, один из любимых вопросов на госэкзамене вашего ректора, на котором заваливаются девяносто процентов. Завтра я с тебя спрошу все про щитовидную железу, ну а если быть точнее, про ее гормоны. Надеюсь, взаимосвязь тебе понятна, - на одном дыхании произнес Лукьянов и немедля стал спускаться по лестнице.
        - Ань, брось, пожалуйста, швабру, - цедит сквозь зубы Егор, хватаясь за многострадальный агрегат.
        - Не брошу. Прекрати, - резко отбираю швабру. - Иди посиди в спальне или в гостиной.
        - А может мне вообще отсюда уйти?! - зло бросает он.
        - Хватит нести чушь, - тихо произношу я, опуская взгляд вниз. Почему-то стало стыдно. И игривое настроение ушло, как только я продолжила мыть лестницу. Единственное о чем я уже думала - это о звонке Саши. Злить и задирать больше никого не хотелось.
        - Как тебе пол моется, Анечка? - поднимаю взгляд на Лукьянова, развалившегося на диване. Егор сидит рядом и в отличие от старшего брата - не расслаблен.
        - Фердипердозно, - пробубнила в ответ.
        - Даже боюсь представить, что это означает.
        - Это значит - не лезть туда, куда не надо, - зло бросает Егор.
        В момент, когда зазвонил мобильник - я испытала самое что ни на есть облегчение. Я даже не помню какую несла пургу, когда торопливо засеменила к выходу. И только громкое Лукьяновское «босоножки переодень» привело меня в чувство.
        - Спасибо, что напомнили, - быстро скидываю с себя тапки и переодеваю обувь.
        - Давай я все же провожу, - настаивает Юсупов.
        - Я же сказала не надо, Егор. Я тебя наберу. До завтра.
        - И тебе до свидания, Аня, - ехидно добавляет Лукьянов.
        Бегло перевожу на него взгляд и, кивнув в ответ, выхожу из дома.

* * *
        Когда я поняла, что по полной налажала? Наверное, тогда, когда на следующее утро Лукьянов появился на отделении с пластырем на щеке, а Егор с подбитым глазом. Что я почувствовала в этот момент? Разъедающее чувство вины. Пожалуй, с этого дня все изменилось.
        Лукьянов отстранен, строг и почти не обращает на меня внимания. Все, так сказать, - строго по делу. Лишь дважды за прошедшие две недели он съязвил и напомнил себя предыдущего. Правда, в одном он остался прежним - выращиванием из меня будущего врача. Учить меньше я не стала, скорее наоборот - больше. Но и придираться к моим косячным ответам он стал чуть меньше. Более терпелив стал, что ли.
        Папа всегда говорит, что самое худшее состояние человека - это когда он не знает чего хочет. Теперь я понимаю, что он абсолютно прав. Я всегда знала чего хочу. А если нет - объедалась сладким и все приходило в норму. Сейчас же меня в прямом смысле слова ломает от того, что я не знаю чего хочу. Зачеркиваю дни в календаре, радуясь, что осталась всего неделя практики, и тут же вгоняюсь в депрессию от вопроса «А что дальше».
        Встречаться с Егором я не хочу. Хуже всего, что я соглашаюсь идти к нему домой, в надежде, что меня там застанет сам Лукьянов. Вот только трижды вылазки к Юсупову заканчивались отсутствием старшего брата и моим нелепым, совершенно детским поведением. Совесть жрет с неимоверной силой, однако, исправить ничего не получается. Фактически я использую Егора для… а для чего, собственно?! Мне даже в мыслях страшно себе признаться в том, что Лукьянов мне небезразличен. Это, блин, немыслимо. Но тем не менее, это так. Он же сволочной, надменный, да просто козел! В конце концов, он старый для меня. Ну не старый, но… блин, ну как же так, Господи?! Чувство такое, как будто меня переехал поезд. Вроде руки и ноги на месте, но подняться с рельс тупо не могу.
        - Аня, - резко поднимаю голову от подушки, наблюдая за тем, как мама садится ко мне на кровать. - Ты чего?
        - В смысле?
        - Я зову тебя, а ты как будто не здесь.
        - Да так, о своем задумалась, - сажусь на кровати и протираю заспанные глаза.
        - Ты помнишь, что мы уезжаем?
        - Разумнее было бы сказать, что помню, но нет… не помню.
        - Мы к Потаповым на выходные.
        - Точно. Вылетело из головы. Саша остается со мной.
        - Да. Я тебя вообще-то закрыться звала. Он куда-то ушел, точнее сбежал, поэтому ты снова за старшую.
        - Хорошо.
        - Ань, точно ничего не случилось? Что с тобой? Ты ведь уже встречаешься с Егором, на практике все более-менее нормально, что с тобой такое?
        - Ничего. Ничего не случилось.
        - А чего ты такая дерганная? Ей-Богу, если бы не знала, сказала бы, что ты принимаешь что-то запрещенное.
        - Не принимаю. Но тянет к запрещенному. Сильно тянет.
        - Ты сейчас о чем? Не пугай меня, пожалуйста.
        - Ой, мам, это не то, о чем ты подумала.
        - Ну так скажи то, о чем я не думаю.
        - Меня тянет к человеку. Сильно тянет. Как хронический ринит к ксилометазолину.
        - Странное сравнение, доча. Нехорошее.
        - Ничего не странное. Объективное. Все так и есть, хронический ринит - это плохо. А ксилометазолин вреден. Его нельзя постоянно применять, понимаешь? Семь дней и все. Дальше слизистой носа кранты, - перевожу взгляд на маму.
        - Ты переработала, Анют.
        - Да нет же.
        - Да да же. Сравнивать влюбленность с болячкой, а объект влюбленности с вредным лекарством - это ненормально, - влюбленность… Господи, как же это дико звучит по отношению к… ксилометазолину. - Что такого плохого в этом мальчике?
        После "мальчика" из меня вырывается нервный смешок.
        - Аня?
        - Он брат Егора. И, кажется, я встречаюсь с Юсуповым только для того, чтобы позлить… ксилометазолин.
        - И в чем проблема расстаться с Егором?
        - Не знаю. Мне его жалко. Он хороший. Он как гематоген. Безвредный в малых количествах. Сладкий, но… невкусный.
        - А ксило… как там его, вкусный?
        - Да кто его знает. По идее горький. Но нос-то раскладывает. И дышать становится легче, - шумно выдыхаю, закрыв глаза.
        - Только не воспринимай в штыки, - тянет ко мне руку и поправляет спутанные волосы. - У тебя с Егором что-нибудь было?
        - Если ты интересуешься спала ли я с Егором, то нет - не спала. Я все ещё перезрелая девственница, - саркастично отмечаю я, распахнув глаза.
        - Тогда не вижу проблемы. Ну повстречалась с одним братом на уровне невинных целовашек. Нет здесь никакого криминала. Вот если бы у вас были серьезные отношения - это другое. В чем проблема расстаться с Егором и начать с ксило… как там его?
        - Это бред, мама.
        - Бред то, что ты сейчас несешь. Ты так и не ответила, что не так с этим парнем?
        - Я не знаю. Наверное, все так.
        - Тогда тем более расстанься сегодня же с Егором. Одной проблемы будет меньше. А дальше уже будешь плясать от этого. Не надо использовать кого-либо в корыстных целях. Добром это не закончится.
        - Ты права. Я сегодня с ним расстанусь. Чего тянуть.
        - Ну вот и правильно.
        - Иди, мам, у меня все будет зашибись. Вот «Захер» в одну харю съем и все сразу встанет по своим местам.
        - Не ешь целый.
        - Ладно, только половину, - улыбаясь, произношу я, а самой совершенно не смешно.
        Провожаю маму взглядом и как только за ней закрывается дверь, беру мобильник.
        «Давай встретимся сегодня?»
        Егор 12:36
        «Давай. Только раньше семи не смогу. Я зайду за тобой»
        «Хорошо»
        Терпеть не могу с кем-то расставаться. Это даже хуже, чем опрос у доски и тем не менее - надо. Надо, Аня.
        Оделась в этот раз я максимально просто и закрыто. Лукьянову бы точно понравилось. Или нет, но так бы он точно не придрался к остаткам моей одежды. Пока мысленно подбирала слова, как начать разговор, мы уже дошли с Юсуповым до озера. Тот, как ни в чем не бывало, расстелил покрывало и достал из пакета что-то съедобное. Блин, я настолько зациклена на предстоящем разговоре, что даже не заметила в руках Егора пакет. Романтик, блин.
        - Не хочешь искупаться? - утопиться хочу.
        - Не особо. Да и я без купальника.
        - А я, если ты не против - да.
        - Конечно, иди, - все, что угодно, лишь бы оттянуть сей неприятный момент.
        Смотрю на Юсупова и понимаю, что цель его вовсе не поплавать, а показать себя во всей красе. Заплыв у него и вправду отличный. Не успела оглянуться, как Егор оказался почти на середине озера. Дурачок.
        - Девушка, не составите нам компанию? - резко оборачиваюсь назад. Вот только этого мне не хватало. Двое не совсем трезвых парней с бутылкой алкоголя. Одно радует, судя по одежде, - не бомжи. Только не хамить и не дерзить. Спокойно, Аня.
        - Нет, спасибо. У меня уже есть компания, - как можно спокойнее отвечаю я, переводя взгляд на Егора. Тот, к счастью, уже плывет обратно.
        - А если мы сильно попросим? - один из парней присаживается на покрывало.
        - Ребят, давайте не будем, - резко встаю, на что второй хватает меня за руку.
        - Пусти, - одергиваю руку. - У меня парень есть.
        - Ну, у нас тоже есть девушки, - усмехается первый, вставая с покрывала.
        - Я сейчас буду кричать, если вы отсюда не уйдете.
        - Кричи, это прям то, что нужно.
        Стоило только одному из них схватить меня за руку, а второму встать позади меня, я начала орать, что есть сил. Возможно, так делать не стоило, но страх затопил мое сознание.
        - Отошли от нее, - резко толкает козла, ухватившего меня за руку, и тут же дергает меня за ладонь, вставая впереди.
        Господи, еще никогда я не была так рада Егору.
        - Опа, парень нарисовался.
        - Иди к домам, Ань. Давай быстро, - бросает мне, едва повернувшись.
        - Я тебя тут не оставлю.
        - Я сказал ид…
        Договорить Егор просто не успел, получив удар по нижней челюсти от одного из уродов. А дальше началось что-то напоминающее кровавую бойню. Кажется, я слышу только хруст не пойми чего. Единственное на что меня хватило - добежать до деревьев и схватить какую-то ветку.
        Не разбирая толком, что делаю, ударила со всей силы одного из ублюдков. Это, к счастью, помогло освободиться Егору. Вот только я не заметила, как мне прилетел со всей силы удар по лицу. Слишком сильный, учитывая то, как я отлетела на землю. Кажется, из-за удара головой, у меня помутнело в глазах. Пришла в себя я более-менее тогда, когда перед глазами появилась четкая картина того, как Егор лупасит по лицу того, кто меня ударил. Оборачиваюсь к кустам - второй, прихрамывая, направляется к дороге.
        - Егор, все, остановись. Ты его убьешь.
        - Падали туда и место.
        - Егор, не надо, пожалуйста, - хватаю его за руку, как только понимаю, что тот, кого он бьет, уже никакой. - Остановись, тебя же накажут. Глупый.
        Егор, как ни странно, останавливается. И только, когда он отпустил ублюдка, я понимаю, что Юсупов сам пострадал. У него залито кровью лицо. Кажется, из-за того, что рассечена бровь. Одно радует, судя по тому, что один из уродов поднимается и направляется ко второму, - оба живы и Егору за них ничего не будет. А вот сам Юсупов, абсолютно точно выдохся, потому что на меня больше не реагирует. Кое-как довожу его до пледа и свободным краем прикладываю ткань к его рассеченной брови.
        - Я сейчас. Потерпи, - тараторю, доставая из сумочки мобильник.
        Кому? Кому, блин, звонить? И вот тут я поняла, что скорую набирать совершенно не хочется. Есть же Лукьянов. Он же почти рядом. На удивление, трубку он поднял с первого гудка.
        - Только не говори, что ты по мне уже соскучилась.
        - Помогите, пожалуйста. Мы с Егором на озере. Его избили, и он почти без сознания, - тараторю я, сильнее прижимая ко лбу Юсупова кусок покрывала.
        - Где вы именно, Аня?!
        - На первом съезде, там, где еще большая табличка, что купаться запрещено.
        Все, что я получила в ответ - это короткие гудки. Ну не может же он бросить своего брата?! Ведь не может?
        Глава 23
        - Зачем ты ему позвонила?
        - В смысле? - непонимающе уставилась на Егора, параллельно пытаясь накинуть на него рубашку.
        - В прямом. Я не хочу от него помощи.
        - Даже если вы в ссоре, он твой брат. К тому же врач. Твои капризы сейчас вообще неуместны.
        Смотрю на его заплывший глаз и окровавленное лицо и внутри начинается разрастаться волна паники. А если у него что-то с головой? Кажется, били его повсюду. Провожу дрожащей рукой по затылку Егора, но, к моему облегчению, крови нет.
        - Потерпи немножко. Твой брат ведь дома?
        - Дома.
        - Тогда он быстро приедет.
        На мое «быстро» Егор начинает смеяться в голос.
        - Ты чего?
        - У меня, кажется, зуб выбит, - смеется, сплевывая кровь. - Да? - демонстрирует улыбку.
        - К счастью, все на месте, - улыбаюсь в ответ, а самой хочется плакать от того, как по-дурацки все сложилось. - Ты же не теряешь сознание?
        - А что, должен?
        - Просто… крови очень много… от брови.
        - Нет, все нормально, - почти шепчет Юсупов, прижимая крепче плед ко лбу.
        Словно в насмешку через несколько секунд на нас начал капать дождь. Зашибись! Только этого не хватало. Закрываю глаза, чтобы позорно не расплакаться от бессилия и начинаю считать про себя до ста. Никогда не думала, что спустя какое-то время буду так рада слышать Лукьяновское:
        - Охренеть, товарищи!
        Поднимаю на него взгляд. Злющий и хмурый. Кажется, сейчас сожрет и не подавится.
        - Ты идти можешь? - переводит взгляд от меня на Егора.
        - Да, наверное. Мне в больницу не надо. Тут только бровь зашить. Может сотряс еще. Я в норме.
        - Я сам разберусь, что тебе надо, а что нет.
        Приподнимает Егора за руку и, не дожидаясь, пока тот полноценно встанет на ноги, перекидывает его к себе на плечо.
        - Чего тормозим, Аня? Тебе надо особое приглашение или ты тоже идти не можешь?!
        Ничего не отвечаю. На автомате вскакиваю, хватаю плед и вещи. Пытаюсь угнаться за Лукьяновым, но ноги как будто ватные. Еще и дождь моросит. Только ступаю на дорогу, ведущую к машине, как вскрикиваю от боли в ступне. Смотрю на свои ноги - босые. Идиотка!
        - О Господи, горе луковое, где твоя обувь? - перевожу взгляд на Лукьянова, усаживающего Егора на заднее сиденье машины.
        - Я не знаю, - растерянно бросаю я, всматриваясь в ношу в моих руках. Тут, разве что, брюки, кеды Егора и моя сумочка. - Я сейчас сбегаю.
        - Дайте мне кто-нибудь сил, - зло цедит он, направляясь в мою сторону. Забирает из моих рук плед и вещи. - До машины доскочишь?
        - Да.
        - Ну так скачи, Аня.
        И ведь прыгаю-таки на одной ноге до тех пор, пока Лукьянов меня не останавливает громким:
        - Стоять. Положи на капот ногу, - закидывает вещи на сиденье и подходит ко мне. И вот тут произошел очередной затык. Тело как будто деревянное. Нога поднимается разве что на уровень его колена. - Если я тебя сегодня не убью - это будет чудо.
        Наклоняется вниз и хватает меня за щиколотку, приподнимая мою ногу на капот.
        - Держись.
        Зажмуриваю глаза, когда он начинает доставать стекло.
        - Ай! - машинально вскрикиваю от боли.
        - Извини. Там остался кусочек. Его пинцетом надо доставать. Не ступай на ногу. В кармане заднего сиденья возьми салфетки и приложи пока к ноге.
        - Ага.
        Сажусь в машину и перевожу взгляд на Егора, у которого вместо пледа на рассеченной брови теперь уже пропитанная кровью горсть салфеток.
        - Ты как? - шепотом интересуюсь я.
        - Нормально все. А ты?
        - Я и подавно, - со смешком в голосе произношу я, как только машина трогается с места.
        - Ну и что у вас случилось? - доносится спереди голос Лукьянова.
        - Ко мне пристали двое парней, пока Егор плавал, - честно отвечаю я. - Они первые начали его избивать ни с того ни с сего.
        На удивление, Лукьянов ничего не отвечает на мою правду. Едем мы в полной тишине. Через пару минут мой мучитель паркуется у своего дома. Также подхватывает Егора за руку, но тот уже сопротивляется тому, чтобы быть закинутым на плечо. В итоге идет на своих двух, опираясь на брата.
        - Я тебе сказал приложить салфетку к ноге! - рявкает Лукьянов, мельком повернувшись ко мне.
        - Блин, извините, я потом вымою пол.
        - О Господи, точно убью, - бормочет себе под нос, продолжая вести Егора. Я же стараюсь не наступать на стопу, опираюсь на пальцы. Проблема в том, что я не чувствую боли. Тело вообще как будто не мое. Лукьянов ведет Егора на кухню, усаживает его на стул и переводит на меня взгляд.
        - Сядь! - зло бросает Лукьянов.
        - Ага, - как дурочка киваю в ответ и сажусь рядом с Егором. И только, когда Лукьянов вышел из кухни до меня дошло, что нужно достать лед.
        Встаю с места и подхожу к холодильнику. Достаю первый попавшийся пакет с замороженными овощами и прикладываю его на рассеченную бровь Егора. Лукьянов появляется буквально через пару минут. Он не только прихватил с собой необъятных размеров аптечку, но и успел переодеть джемпер на простую белую футболку. Садится напротив брата и тут же убирает заморозку на подбитый глаз Юсупова. Поворачивается ко мне и бегло бросает:
        - Возьми мясо из морозилки.
        - Зачем?
        - А ты как думаешь?
        - Вы предлагаете готовить сейчас вам мясо?!
        - Я предлагаю взять тебе мясо и приложить к щеке, Аня, - сквозь зубы цедит он, шумно выдыхая. - Или тебе еще и голову отбили?
        - Может и отбили, - обиженно отвечаю я.
        Самое дурацкое, что я даже забыла о том, что меня ударили. И жутко. Жутко обидно от того, что невооруженным взглядом видно - Лукьянов меня на дух не переносит. Однако, несмотря на неприкрытую ко мне неприязнь, он встает с места и подходит сам к холодильнику. Достает оттуда заморозку и обернув ее полотенцем, подносит к моей щеке.
        - Спасибо, - чуть хрипло произношу я несвойственным мне голосом.
        - Черт, поаккуратнее можно?! - возмущенно бросает Егор, как только Лукьянов возвращается к обработке его брови.
        - Не скули, не девка. И в клинику все равно придется ехать. Голову твою неясную просветить.
        - Нике будешь указывать, что делать, а мне это на хрен не сдалось. Я сам знаю, что мне нужно, а что нет.
        - Егор, прекрати. Тебе и вправду надо сделать снимки, - принимаю какую-то жалкую попытку его приструнить.
        Дабы отвлечься, начинаю блуждать по кухне взглядом и первое, что я замечаю на столе - бутылку с виски и стакан, на дне которого остатки алкоголя. Судя по количеству напитка в бутылке, выпил Лукьянов немного. Однако - пил. И, наверное, продолжил бы это делать, если бы не мой звонок.
        - Не хочешь заштопать Егора, а, Аня? - перевожу взгляд на Лукьянова, прожигающего во мне дыру.
        - Я не умею, - честно отвечаю я.
        - Я - тоже, - улыбаясь, произносит он. - Егор, быть тебе со шрамом, но девочки сие любят.
        - Переживу.
        А вот дальше произошло что-то из разряда ненормального. Стоило только Лукьянову начать обрабатывать рану, как меня повело. Сердце забарабанило так, словно я пробежала три километра без передышки. А когда он стал зашивать бровь Егора, во мне реально что-то перещелкнуло и мозг тупо расплавился. Я - больная на голову. Вместо того, чтобы думать о состоянии Юсупова, я пялюсь, нет, не так, я тащусь от того, как ловко мой мучитель зашивает бровь Егора. Смотрю на его уверенные движения и таю как мороженое на солнце. Боже, я конченая мерзавка. Как можно так встрять?! Закрываю глаза и пытаюсь избавиться от свалившегося наваждения, только беда в том, что тело живет своей жизнью и взгляд так и тянется к рукам Лукьянова. Ну нет в нем ничего такого! Он меня унижал и унижает. А ногти?! В конце концов, вспомни, Озерова, что по его прихоти пришлось сделать со своими ногтями. Блин, ну какого лешего меня так ведет?! Закусываю до боли губу и шумно вдыхаю, пытаясь прийти в себя.
        - Ближайший туалет слева от кухни.
        - Что? - растерянно бормочу я, смотря на Лукьянова.
        - Облегчиться можно там, Аня. На моем стуле испражняться не надо, - с усмешкой добавляет он, вызывая во мне желание избить его со всей силы.
        - Я ничего такого не делаю, - зло бросаю я и перевожу взгляд на, как ни странно, улыбающегося Егора.
        - А ощущение, что ты еле сдерживаешься.
        - Это она за меня переживает, - с улыбкой произносит Егор, подмигивая мне опухшим глазом. Мда… и тем не менее комментарий Егора привел меня в относительное чувство и больше ни на чьи руки я не пялилась.
        - Ну все, готово. Пойдем в ванную, тебе надо умыться и одеться. Полежишь полчаса, потом поедем в клинику. А ты, Аня, сиди здесь. Я сейчас приду, - Лукьянов в этот момент помогает привстать Егору.
        Провожаю их взглядом и понимаю, что все. Надо заканчивать со всем этим. Буду полной мерзавкой, но завтра же все скажу Юсупову. Нельзя мне больше здесь появляться. Просто нельзя. И больничный возьму завтра же.
        - Знаешь кто ты, Аня? - поднимаю взгляд на вошедшего Лукьянова.
        - Не знаю, но представляю.
        - Не представляешь, - подходит к раковине и начинает мыть руки. А затем резко поворачивается ко мне и впивается взглядом. Становится не по себе. Так не по себе, что я начинаю оправдываться.
        - Это могло случиться, где угодно и с кем угодно. Я никого не провоцировала, ясно?
        - Ясно, - хмыкая, произносит он, промакивая руки бумажным полотенцем. Подходит ко мне и садится на стул напротив меня. Кладет мою ногу к себе на колено и без церемоний начинает доставать остатки стекла. - Редиска ты не прополотая, Аня, - неожиданно произносит он, вызывая во мне что-то наподобие ступора. - Кстати, я тебе говорил, что платье на тебе сегодня просто ужасное?
        - Да. Только что, - как можно спокойнее произношу я, а самой хочется банально расплакаться. Козел! А ведь я была уверена на сто процентов, что ему понравится. Все закрыто. Мило. Прилично, в конце концов.
        - Ну так повторяю. Платье просто ужасное. Это даже хуже, чем бабки в деревнях одеваются. Ты о чем вообще думала, когда его надевала?
        - О том, что оно должно вам понравиться, - не задумываясь, честно отвечаю я.
        - Мне не нравится. В таком только в гроб ложиться. Можешь смело его снять и использоваться вместо тряпки для мытья пола.
        - Вам бы только пол помыть, - закатываю глаза.
        - Женщина так-то для этого и нужна.
        - Попахивает чем-то, вам не кажется?
        - Я бы, конечно, мог сказать, что тебе надо помыть ноги и сделать педикюр, но ноги у тебя пахнут хорошо, ногти тоже в хорошем состоянии. В общем, не вонючие. А тебе чем-то попахивает, Анна?
        - Да. Домостроем головного мозга. Теперь понятно почему у вас нет жены, - не знаю, как из меня это вырвалось. Однако на мой комментарий Лукьянов лишь усмехается. Я бы сказала, не зло.
        - Не стесняйся, снимай платье. Я потерплю тебя в белье.
        - Да что вы? Прям потерпите?!
        - Потерплю, что ж делать. Лучше в белье, чем в этом монашеском убожестве, - брезгливо обводит меня взглядом.
        - А я без белья, - с вызовом бросаю я, пытаясь уловить эмоции на его лице.
        - Таки сгрызла моль. Кстати, надо тебе тоже голову просветить. Сильно шарахнули? - приподнимает мою ногу чуть выше, всматриваясь в место прокола.
        - Не помню, - прикладываю руку к затылку. - Вроде не болит.
        - Да было бы чему там болеть.
        - Вы решили словесно отыграться за двухнедельное молчание?
        - Разве? А я молчал?!
        - Почти. Вы были просто нормальным.
        - Большое упущение с моей стороны. Оставшееся время твоей практики я наверстаю ненормальность.
        - Ну, неделю я уж как-нибудь потерплю.
        - Неделю? - переводит взгляд на мое лицо.
        - Вообще-то да, осталась неделя.
        - Я тебе неуд поставлю. Будешь ходить еще месяц.
        - Шутите?!
        - Не знаю. Время покажет, - тихо произносит он, едва заметно улыбаясь. Тянется к аптечке и, достав большой пластырь, наклеивает мне на ступню. И вроде бы все - нога обработана, а убирать ее не хочется. Собственно, Лукьянов и сам не спешит это делать. Молчит, положив ладонь мне на щиколотку. В какой-то момент здравая часть меня все же проснулась.
        - Вы не могли бы дать мне тапочки? Мне надо как-то дойти до дома.
        - Мог бы.
        - Но не дадите, - заканчиваю за него, откладывая заморозку в сторону.
        - У тебя неверное представление обо мне, Аня, - встает со стула и направляется к выходу. Через пару минут возвращается с новыми одноразовыми тапочками. - Пошли, отвезу тебя домой.
        - Тут близко. Я сама дойду пешком.
        - Я сама, это не про тебя, Аня.
        - У вас неверное преставление обо мне, - повторяю его же слова.
        - Возможно. Однако не надо со мной спорить, если я сказал отвезу, значит отвезу. Топай давай.
        Весь путь мы проехали в полной тишине. Только лишь остановившись у ворот моего дома, я сама нарушила затянувшееся молчание.
        - Спасибо за то, что помогли, - перевожу взгляд на Лукьянова, но тот совершенно никак не реагирует. Сидит молча, уставившись на дорогу. Жуть как хочется, чтобы он что-нибудь сказал. Пусть бы и гадость. Это будет получше молчания. А может ему просто сделать сливу? Будет ходить с синим шнобелем. - Я завтра зайду к Егору. Можно? - ноль реакции. Да, надо было делать сливу. - До свидания.
        Берусь за ручку двери и только собираюсь выйти из машины, как Лукьянов хватает меня за запястье.
        - А тебе не надоело, Аня?
        - Что?
        - Морочить голову Егору, - хотела поговорить? На тебе. От его вопроса становится душно. И противно. Как же так все получилось? Пытаюсь одернуть руку, но Лукьянов еще сильнее ее сжимает.
        - Отпустите.
        - А то что?
        - Ничего, - с силой отцепляю руку и выхожу из машины, громко хлопнув дверью.

* * *
        Бледная моль с красочным синяком на щеке. Мда… именно так я бы охарактеризовала свой вид после бессонной ночи. Ополаскиваю лицо холодной водой, дабы немного прийти в себя, но прохладные капли не помогают. На душе так погано, что хоть вешайся. Сколько бы я не репетировала речь для Егора - выглядит она одинаково убого.
        Более-менее приведя себя в порядок, и таки замазав тональником синяк, вместо визита к Егору, я направилась в магазин. Накупила всякой дряни для Юсупова и, скрестив пальцы, поехала к нему. Из такси вышла с трясущимися, как у алкоголички руками и колотящимся сердцем. Сама не знаю от чего. То ли от того, что могу и, вероятнее всего, встречу Лукьянова, то ли от страха за то, что должна разрубить этот узел.
        Ворота мне открыли почти сразу и на негнущихся ногах я поковыляла к дому. Дверь, как я и предполагала, открыл мне Лукьянов.
        - Здрасте. Я к Егору. Можно?
        - Ну, допустим, - усмехаясь, произносит он, отходя чуть в сторону, тем самым пропуская меня.
        Снимаю босоножки и под цепким взглядом Лукьянова надеваю им же предложенные тапки. К гадалке не ходи - его это как минимум забавляет.
        - Сегодня платье безусловно лучше, - слышу позади себя, как только ступила на лестницу. Ничего не отвечаю, молча поднимаюсь в спальню Егора.
        На мой стук в дверь Юсупов не отвечает, однако, это не мешает мне войти в его спальню. Надо! Надо с этим покончить прямо сейчас. Что такое облом я узнала тогда, когда вошла в комнату. Егора здесь совершенно точно нет. И, вероятнее всего, не было.
        - Егор в клинике, - резко поворачиваюсь на голос Лукьянова.
        - Он мне написал, что с ним все нормально и он дома.
        - Он тебе соврал, но если не брать в расчет пару сломанных ребер и сотрясение его многострадальной головы - все в относительной норме. Однако, я настоял на том, чтобы до завтра он остался под наблюдением, - как ни в чем не бывало бросает Лукьянов, забирая из моих рук пакет. - Чипсы, сухарики, шоколад и жевательный мармелад. Да… это вам не апельсины с бананами. А вообще спасибо, люблю иногда побаловаться этой дрянью. Кстати, ты мне пол вчера не вымыла, - поднимаю на него взгляд. Он, блин, серьезно?! - Что с этим будем делать, Анна Михайловна?
        - Вероятнее всего, мыть.
        - Не угадала. Я его уже вымыл. Приготовь мне вместо мытья пола обед.
        - Обед? - как дура переспрашиваю я, представляя Лукьянова со шваброй. Нет, не представляется.
        - Вкусный обед. И желательно быстрый, - вот какого черта он сейчас делает? Господи, Озерова, да скажи ты уже четкое «НЕТ»! Ни к чему хорошему приготовление этого долбаного обеда не приведет.
        - Я вам не кухарка, - недружелюбно бросаю я, обходя Лукьянова.
        - Аня, стой, - слышу позади себя, как только спускаюсь с последней ступеньки.
        Не знаю зачем я останавливаюсь и поворачиваюсь к Лукьянову. Ну ведь не скажет он мне ничего хорошего. Явно какую-нибудь обидную гадость.
        - Что? - медленно перевожу взгляд на его лицо.
        Лукьянов не спешит отвечать, смотрит на меня хмуря лоб. И взгляд у него сейчас… нехороший. А когда он подносит руку к рубашке и расстегивает верхние пуговицы, при этом демонстративно разминает мышцы шеи - становится реально не по себе. Растерянно застываю, когда он резко подается ко мне и обхватывает мой затылок одной рукой. Хочу хоть что-нибудь сказать, но слова тупо застревают в горле, когда он притягивает меня к себе и без церемоний сминает мои губы жадным поцелуем. Я могу его остановить, да хотя бы тупо оттолкнуть. Я все это могу, беда в том, что не хочу. Вместо этого руки сами тянутся к нему и как какое-то изголодавшееся существо я включаюсь в поцелуй. Примитивно. По животному. Его язык скользит в мой рот, я же как ненормальная тащусь от того, что, по сути, на дух не переношу. На душе полный раздрай. Горько и сладко одновременно. Егор лежит в больнице, а я как какая-то одержимая целуюсь с его братом. Вкусно, черт возьми. Чувство такое как будто вернулся вкус после затяжной болезни и останавливаться совершенно не хочется.
        Момент, как я оказалась сидящей на комоде - я совершенно упустила. Но судя по тому, что моя попа оказалась на чем-то твердом, руки Лукьянова на моей талии, а сам он между моих ног, он меня-таки усадил на сей предмет. Очнулась я тогда, когда он резко оторвался от моих губ. Дышит тяжело, словно пробежал километры. При этом закрывает глаза, как будто пытается прийти в себя от внезапного наваждения в моем лице. Пусть мое сознание немного затуманено, однако я осознаю, что испытываю самое настоящее разочарование. Мне мало. Бесстыдно мало. Я хочу еще. Плевать, что у меня щека болит и совесть сожрет через считанные минуты. Ведомая диким, ненасытным желанием почувствовать снова на себе его прикосновения, я подалась вперед и безо всякого смущения, обхватив ладонями его щеки, впилась в сомкнутые губы Лукьянова.
        Мой мучитель, издав что-то похожее на смешок, быстро взял инициативу в свои руки, сжав мои волосы в кулак. Целует глубоко, жадно. И дико вкусно. Так вкусно, что хочется остановить время. Боже, во что я превращаюсь? Сжимаю ладонями комод, дабы убедиться, что все это по-настоящему. И только, когда Лукьянов спустил руки с моей талии вниз и скользнул по бедрам, задирая платье вверх, я моментально пришла в себя. Секунда и он касается резинки моих трусов. Черт, да он же тупо хочет оприходовать меня на комоде. Отталкиваю его обеими руками в грудь и спрыгиваю с комода, поправляя платье. Подхватываю сумочку с пола и надеваю босоножки.
        - Далеко собралась? - слышу чуть хриплый голос Лукьянова и тут же ощущаю его захват на запястье.
        - Куда надо, туда и собралась, - резко одергиваю руку и, перекинув сумочку через плечо, направляюсь к выходу.
        Глава 24
        Стоило за почти двадцать два года впервые в жизни сесть в автобус из-за нехватки денег, как до меня дошли несколько неутешительных открытий. В автобусе, судя по моему мокрому лбу и прилипающим к сиденью ногам, нет кондиционера, здесь дурно пахнет и много людей, несмотря на выходной. Ах, да, еще Лукьянов совершенно точно принимает меня за легкодоступную девку, и, к сожалению, я в него влюбилась. Последнее осознавать особенно трудно.
        Он мне не нравится, но я в него похоже действительно влюбилась… Бред, но факт. Сколько бы я ни прокручивала события с момента нашего знакомства, так и не поняла, когда меня торкнуло. С уверенностью могу сказать, что Лукьянов - худший кандидат для статуса «втрескалась».
        Забавно, в детстве я думала, что хуже, чем влюбиться во взрослого мужчину, который по совместительству был и есть моим сводным братом, быть ничего не может. Это сейчас мне смешно, а тогда было - нет. Затем был Егор, «чувства» к которому были продиктованы его полным равнодушием в мою сторону. Да, сейчас я точно могу это признать. Я профукала три года из-за того, что меня тупо бесил факт, что на меня не обращают внимания. И вот кандидат номер три - Лукьянов. Мда… что-то не везет мне на этом фронте.
        К гадалке не ходи - максимум, что меня ждет с этим говнюком - прощание со статусом перезрелой девственницы и, возможно, несколько недель изучения различных поверхностей в его доме. А может и в больнице, если этот гад поставит мне неуд. Не хочу я так. Как бы абсурдно и смешно ни звучало - я любви хочу. Хотя бы наполовину как у родителей. А хорошо бы по полной, чтобы меня любили так же, как папа маму. И заботились. Хотя, надо признать, секс я тоже хочу попробовать. Но точно не так. Красиво хочу. И романтично. Представляю, что бы на это сказала Лиля.
        Боже, какая я дура… романтично! Да максимум, что может подарить Лукьянов - это подорожник на отбитую коленку, ну или одуванчик непременно с какой-нибудь живностью. Про нормальное общение я уже вообще молчу. Он, наверное, и не умеет красиво общаться с женщинами. Хотя нет, с теткой из магазина он был милым. А Ника? Кто это вообще такая? Сестра. Теоретически ведь так может быть? Может, только подсознание подсказывает, что это его девушка. Перевожу взгляд на вибрирующий в руках мобильник и застываю. Номер незнакомый.
        15:36
        «Только посмей завтра не прийти в больницу. Не искушай судьбу»
        Из меня вырывается смешок, когда я осознаю не только кто отправитель, но и то, что ни завтра, ни послезавтра в больнице я не появлюсь. Чертов всезнайка. Откидываю голову на сиденье и пытаюсь унести мысли в совершенно другое русло. Беда в том, что так или иначе они возвращаются к Лукьянову, только теперь уже к его имени. Богдан… Богом данный. За какие только грехи? Я вроде так не грешила.
        Закрываю глаза и перед ними тут же проносятся картинки недавних событий, да так живо, что лицо моментально вспыхивает краской. Как я посмотрю ему в глаза пусть и через неделю? Стыдно от того, что я сама присосалась к нему как пиявка. Спасибо хоть, что первым начал он. Неосознанно провожу пальцами по губам, и сама того не ожидая, начинаю лыбиться как дурочка. Неприятное занятие оказалось очень даже приятным. Достаю из сумочки зеркальце и замираю. Вот тебе и принцесса. Тональник почти стерся, то ли от жары, то ли от активных недавних действий, да так, что синяк вполне себе заметен. А губы! Губы выглядят так, как будто я их увеличила! Писец! Вынимаю салфетки и начинаю протирать лицо. Пофиг, с синяком даже лучше, так справка мне будет обеспечена намного быстрее. Увлекшись протиранием своего лица, чуть не пропустила нужную мне остановку. В итоге выбежала из автобуса в последний момент. И хоть в чем-то мне сегодня повезло, судя по машине, стоящей возле клиники, мой брат на месте. Кивнула администратору, осмотревшей меня с ног до головы, и поковыляла к кабинету брата. Правда, встретила его на полпути.
        - Матка Боска, ты снова взялась за воровство тортов и тебя-таки поймали?
        - И тебе привет, Марк. Вообще не смешно. Мне нужна твоя помощь, - нехотя произношу я.
        - Ну, пойдем. Кто тебя так приложил?
        - Никто. С мячом на пляже играли, а мне в морду попало.
        - Будем считать, что пока я тебе поверил. Проходи, - пропускает меня в кабинет первой. Взгляд тут же падает на малышей, зафиксированных к детским стульчикам с помощью… маек.
        - Если бы ты жил в Америке, тебя бы уже посадили за жестокое обращение с детьми, плюс оставление их в опасности. Тебе бы грозил реальный срок, - тяну руки к своей племяннице, но мне тут же прилетает от Марка по ладони.
        - Не трогай, ты видишь, что она увлечена? Зафиксированный ребенок - безопасный ребенок. Для меня и для себя. И вообще - не учи ученого.
        - Она ест игрушку.
        - У нее режутся зубки. Не съест. Не отвлекай ее, пока молчит. И вообще, сядь. Кстати, денег не дам, - разводит руки в стороны, едва скрывая улыбку. - Мне строго-настрого запретили с тобой делиться шуршащими бумажками.
        - Можешь на карту перевести и шелестеть ничего не будет. А вообще я не за деньгами. С таким фейсом я не могу появляться на практике. Мне нужна на недельку справка. Только, чтобы в ней была не твоя фамилия. Сделаешь?
        - Сделаю. Но, конечно, не просто так. За тобой одна суббота и воскресенье с двойняшками, когда я захочу.
        - Хорошо. Только про фамилию, пожалуйста, не забудь.
        - Я не страдаю провалами в памяти. Так кто тебя разукрасил?
        - Мяч. Правда. Я просто ворон считала, вот мне и прилетело. А твоя жена в курсе, что ты так… фиксируешь детей?
        - Она даже в курсе того, что я надеваю на их коленки специальные насадки, похожие на половую тряпку и они моют, и полирует нам пол.
        - Круто. Ну ладно, я тогда пойду.
        - Подожди, - открывает ящик и кидает мне тюбик с мазью, который я еле-еле успеваю поймать.
        - Так быстрее пройдет.
        - Спасибо.
        - Стой, - останавливает меня у самой двери. - Держи, - протягивает мне деньги.
        - Я бы могла повыпендриваться и сказать, что мне не надо, но я их возьму, - забираю деньги, едва скрывая улыбку.
        - Твой отец хочет твоего взросления. Давай я помогу тебе устроиться на работу.
        - Нет, я сама. Практика закончится, и я сама устроюсь на ночные смены в больницу. Мне будет полезно отвлечься.
        - Ань, без обид, но ты не та девушка, которая приспособится к работе в больнице. И, я сама… ну очень сомнительно.
        - Ну вот и посмотрим, кто окажется прав, - с улыбкой произношу я, а самой от обиды хочется расплакаться. Неужели никто в моей семье не думает, что я на что-то способна?! - Передавай привет Марине.
        - Я тебе сам привезу справку.
        - Спасибо. А если папа с мамой спросят, можешь подтвердить, что мне мячом прилетело и ты типа меня осмотрел?
        - Могу. Ты губы что ли увеличила?
        - Неа. Просто долго целовалась, вот и вареники опухли. Пока, - с улыбкой произношу я и быстро иду к выходу.
        Села я, как ни странно, снова в автобус.

* * *
        Телефон я включила только вечером следующего дня, предварительно отправив короткое смс Лукьянову «Я на больничном». Какого же было мое удивление и, чего уж греха таить, разочарование, когда я не обнаруживала от него ни одного смс. Хоть бы какую-нибудь гадость написал.
        21:56
        «Я завтра зайду к тебе в первой половине дня. Ты не против?»
        Егор 21:56
        «Можешь даже сегодня:)»
        Разбежалась, блин. Все, завтра ставлю точку.
        21:57
        «Завтра. Спокойной ночи»
        Снова открыла вакансии и в очередной раз залипла на простой надписи «Требуются медсестры. Рассматриваются студенты пятого и шестого курса лечебного факультета». Словно какая-то насмешка - отделение терапии и урологии. Урология точно исключена. Чужие гениталии мне на фиг не сдались.
        Неужели я действительно способна пойти работать на отделение Лукьянова? Хотя, если это решает заведующий, то фиг мне, а не работа. А с другой стороны, я ведь там уже освоилась. Инъекции делать умею. А уж бумажной работе точно можно научиться. И нос всем утру, что я все могу сделать сама. И Лукьянова буду видеть разве что иногда… Не, ну я точно больная. Перевожу взгляд на вибрирующий мобильник.
        Козел Лукьянович 22:06
        «Я жду тебя около твоего дома. Надень удобную и нормальную одежду. И, будь добра, переименуй меня с «козла» на что-то более-менее приличное. Даю на все пять минут»
        Долго смотрю в телефон, перечитывая раз за разом смс. Где-то глубоко внутри моя душенька ликует, однако, противное чувство вины из-за Егора и «даю на все пять минут» опускают меня с небес на землю.
        22:08
        «Может, что-нибудь еще? Почку вам заодно мою не надо?»
        Козел Лукьянович 22:08
        «На хрен мне твоя почка? С таким дефицитом одежды как у тебя, она явно больная. Выходи давай, иначе я позвоню в твой дом и проведу беседу с твоими родителями о деяниях их дочки. Все вспомню, еще и приукрашу, точнее совру. Оно тебе надо?»
        Козел Лукьянович 22:09
        «Платье не надевай»
        Несмотря на то, что я не верю в визит Лукьянова, зачем-то встаю с кресла и подхожу к зеркалу. Не раздумывая распускаю волосы, замазываю синяк и едва заметно, но все же крашу ресницы тушью. Капелька духов на запястье и шею. А вот переодеваться - нет. Никуда я с ним не поеду и точка. Спускаюсь вниз, надеваю летние кеды и, положив мобильник в карман штанов, тихонько выхожу на улицу. Открываю калитку и замираю. Я всякое ожидала увидеть, но точно не Лукьянова на мотоцикле. Надо признать, что в белой футболке и джинсах он выглядит моложе.
        - Пижамные штаны и футболка? - обводит меня взглядом. - Когда я сказал удобная одежда, я не имел в виду пижаму.
        - Вы всерьез думаете, что я куда-то с вами поеду? - перевожу взгляд на мотоцикл.
        - Не думаю. Знаю. Садись. Мы только поедим и поговорим. Все остальное после разговора с Егором.
        - Бред. Я вам не верю.
        - Ну и правильно, что не веришь, - усмехается.
        - Вы нормальный вообще?
        - Нормальный. Что, неужели боишься меня? - скорее себя.
        - Не боюсь. Но я никуда с вами не поеду. Во-первых, на ночь я не ем, во-вторых, поговорить можно и здесь, - уверенно произношу я, сложив руки на груди. - В-третьих, вы мне совершенно не нравитесь. И вообще я вас на дух не переношу.
        - Садись уже, бензин из-за тебя только трачу.
        - Вот и не тратьте. Только воздух испортили.
        - Садись, - жестко повторяет он, протягивая мне шлем. Черт возьми, ну как так?! И хочется, и колется, и совесть бьет похлеще молотка. Господи, ну за что ты так со мной?
        - Я так не могу.
        - Как? Шлем испортит твою идеальную прическу? Убери волосы в хвост, а то еще на ветру ими подавишься. Я сегодня не намерен проводить реанимационные мероприятия.
        - Хватит. Ну не могу я так. Это пошло по отношению к Егору.
        - Что-то ты о нем не думала, когда обменивалась со мной слюной и жрала мои губы. Кстати, сейчас ты на них пялишься.
        - Да прям. На носогубные складки я ваши смотрю. Они ужасные. И вообще, мне нельзя на ночь уходить. Мне надо вернуться домой.
        - Взрослая девчонка, а все домой тебе надо. Я чего-то не знаю и у тебя там дите малое?
        - Какое дите?
        - Твое, Ань. Чего ты тупишь?
        - У меня нет детей. Хватит нести чушь. Я вообще дева невинная.
        - Ага. Невинная, - улыбается, потирая рукой лоб. - Садись.
        Ну какой же козел. А ведь он меня как ни крути считает какой-то прости Господи. Возможно, эта вылазка осуществлена только с целью затащить меня в постель и поставить галочку. Возможно, Егору насолить. Ведь между ними так или иначе своего рода война.
        - Да что ж ты такое нерешительное желе?! - с силой надевает на меня дебильный шлем и, взяв меня под руку, фактически усаживает на мотоцикл. Садится на него сам и берет мою руку. - Обними меня, тормоз.
        - Я без лифчика, - тихо произношу я, обняв Лукьянова двумя руками.
        - Зачем мне сейчас эта информация?
        - За тем, что не надо меня везти ни в какой ресторан. У меня все просвечивается.
        - Буду знать. Ну я туда и не собирался. Дорого и нечего пожрать, - мда… Подорожник и одуванчик - это явно предел. Хотя еще крапива есть. Она, кажется, тоже цветет. - Держись за меня крепко. И без резких движений. И желательно молчи - я все равно тебя не услышу. Вопросы есть?
        - Да. Почему на мне шлем есть, а на вас нет?
        - Давай договоримся - вне больницы на «ты».
        - Допустим. Так почему?
        - Ну, кто-то же должен быть красивым. Сегодня это буду я, - сказать что-то колкое в ответ я тупо не успела. Мы рванули с места и вот тут я поняла, что такое крепко обнять Лукьянова.
        Глава 25
        Когда, по ощущениям, примерно через полчаса мы заехали в какой-то совершенно непрезентабельный, откровенно говоря, страшный и темный двор, у меня в голове включился тумблер повышенной опасности. Сейчас я напрочь позабыла о том, что всю дорогу я сжимала Лукьянова и тащилась от его мышц. Капец. Он еще и останавливается у одного из подъездов.
        - Мы так не договаривались, - первой подаю голос, вскакивая с мотоцикла, при этом снимая с головы дебильный шлем.
        - Ты о чем? - хмуро интересуется Лукьянов, равняясь со мной.
        - Я думала мы поедем в какую-нибудь… шавермочную.
        - Я не ем уличную шаверму, Аня, и тебе не советую. А исходя из того, как ты одета, первоначальный вариант отпадает, остается только этот, учитывая, что Егор уже дома.
        - Ну и куда вы меня привезли? - брезгливо оглядываюсь на пятиэтажку. - Что это за барак? - какая-то секунда и на лице Лукьянова появляется улыбка. И вовсе не едва сдерживаемая, а самая настоящая лыба, кажется, даже морщинки в углу глаз появились.
        - А ты знаешь, все к лучшему. Я хотел отвезти тебя в хорошее место, где можно вкусно поесть и насладиться видами, но так определенно лучше. Двух зайцев убил.
        - Сэкономили деньги и бензин? - саркастично отметила я, скрестив руки на груди.
        - Почти, - все также улыбаясь, произносит он. - Пойдем, - берет меня за руку.
        - Вы что серьезно думаете, что я пойду с вами вот сюда?! - одергиваю ладонь.
        - А что не так? Здесь находится моя квартира. Ничего не меняется, мы просто поговорим, ну и… я невкусно поем. И я просил не выкать. Пойдем, - подхватывает под локоть и ведет к подъезду.
        - А вдруг мотоцикл сопрут?
        - Он не мой, а Егора. Сопрут и ладно. Он еще и виноватым будет ходить передо мной, - открывает дверь в подъезд, пропуская меня вперед. - Да не съем я тебя. Даже не трону, хоть тебе и хочется. Отвезу домой в целости и сохранности. Давай, давай, - подталкивает вперед.
        - Какой этаж?
        - Третий.
        - Блин, лифта нет.
        - И мусоропровода.
        - Живут же люди.
        - А то. Хрущевка фореве.
        Во мне гуляют смешанные и совершенно непонятные чувства, когда Лукьянов открывает дверь. Он первым заходит в квартиру и включает свет.
        - Ну? - выжидающе смотрит на меня. - Долго будешь стоять?
        - Вы снимаете эту квартиру?
        - Это отцовская квартира. Я провел здесь большую часть своей жизни.
        - Он жив? Отец в смысле?
        - Нет, - резко тянет меня за руку на себя. - Терпеть не могу нерешительных людей. Таким не место в медицине. Не забудь снять обувь, - кладет ключи и телефон на полку и, более ничего не говоря, куда-то уходит, оставляя меня одну.
        Невооруженным взглядом видно, что квартира маленькая. И тем не менее, я готова признать, что, несмотря на маленькие размеры, здесь в общем-то неплохой ремонт. Беру первую попавшуюся фотографию в рамке, на которой совершенно точно изображен подросток Лукьянов и, судя по невероятной схожести, его отец в белом медицинском халате. Точно, если вспомнить рассказы Егора, он был хирургом. Мда, вынуждена признать, что сейчас Лукьянов выглядит лучше. Солиднее что ли. Ставлю рамку обратно и принимаюсь рассматривать обстановку более детально. Не знаю какого лешего я вошла в спальню. Может, потому что в квартире нечего рассматривать, а может, меня просто распирает от любопытства. В спальне, размер которой - четверть моей, нет ничего интересного. Кровать, кресло, комод и телевизор. Ни единой фотографии. Но здесь чисто, что самое интересное, даже пыли нет, что четко говорит о том, что здесь кто-то точно живет. Единственное, на что можно обратить внимание в этой комнате - это разбросанные на комоде презервативы. Мда… ну я и дура.
        - Что тебе рассказывал про меня Егор? - резко поворачиваюсь на голос Лукьянова.
        - Ничего.
        - А если подумать?
        - Да ничего особенного. Вы… ты ненавидишь свою мать, воспитываешь Егора с шести лет и не любишь женщин. Ну и на пару с аллергиком у вас есть какой-то бизнес, о котором Егор мне не скажет даже после секса.
        - Это все?
        - Все.
        - Странно, - задумчиво произнес Лукьянов, уставившись на мою футболку. - Знаешь для чего эта квартира существует сейчас?
        - Нет.
        - Это хорошо, что не знаешь. Сейчас эта квартира… ну что-то вроде гостиничного номера, куда Егор водит своих девушек.
        - Ужасный гостиничный номер, - на мой комментарий Лукьянов лишь усмехается.
        - Странно, что ты здесь не была. Тебе так не кажется?
        - Не кажется. Я же девственница. А они какие?
        - Какие? - задумчиво выдает Лукьянов, не скрывая улыбки.
        - Геморные. А перезрелые девственницы и подавно. Пока затащишь в койку, уже все упадет. И желание, и… на латинском сказать, что упадет?
        - Не стоит.
        - Ну вот и ответ на вопрос.
        - Ты почему в актрисы не пошла?
        Вилку в глаз! Нет, в оба глаза. И в ноги виллы.
        - Они легкомысленные, ветреные и мне чертовски идет белый халат, - смеется, да еще так заливисто, что хочется его реально ударить. Ну какая же сволочь. Неужели я выгляжу и веду себя как легкодоступная девка? Ну вот почему он так?
        - Ладно, пойдем на кухню. Я есть хочу.
        Я всякое ожидала, но точно не то, что, зайдя в микроскопическую кухню, Лукьянов без стеснения сядет за стол и начнет делать бутерброды с колбасой.
        - О чем ты сейчас думаешь? - интересуется Лукьянов, пододвигая ко мне тарелку. Сам же перехватывает бутерброд и начинает его есть.
        - Что кухня нереально маленькая и она давит на меня, и все, что происходит сейчас - крайне странно. А вы? Ты. О чем?
        - О том, что наступаю на одни и те же грабли, - спустя несколько секунд отвечает он. Поворачивается к холодильнику и, не вставая, открывает дверцу и достает оттуда бутылку вина. Забавно, но я даже не заметила, что на столе стоят два бокала. Лукьянов открывает бутылку и разливает вино по бокалам. Без церемоний выпивает содержимое своего бокала и снова наполняет его. - Когда-то давным-давно я отбил девушку у своего лучшего друга, а потом мне это здорово аукнулось. И вот сейчас я фактически делаю то же самое, только хуже, учитывая то, кем является для меня Егор. И мне это безусловно аукнется снова. Это пошловато, совесть немного жрет, а учитывая, что студентки для меня табу - и подавно, но ничего не могу с собой поделать. А знаешь, что забавно?
        - Что?
        - Ты мне не нравишься, но меня к тебе… тянет. Как диабетика к инсулину, - усмехаюсь в голос. Ну вот как так?
        - Мда… как недышащий нос к ксилометазолину.
        - Что?
        - Ничего. Вы… ты мне тоже не нравишься. И я не шучу.
        - Но тебя тоже тянет. Смотри-ка, у нас есть что-то общее, - улыбается, отпивая вино.
        - Сомнительное общее, - нехотя произношу я.
        - Ну, почему же. Ладно, Ань, взрослые люди, чего выпендриваться, когда жизнь и так коротка и не знаешь, где придавит. Завтра ты поговоришь с Егором и расставишь точки над i, только не упоминай меня. В ближайшие пару недель о том, что мы встречаемся, он знать не должен.
        - О, а мы встречаемся? Черт, я пропустила этот момент, - иронично произношу я.
        - А я не сказал? - невозмутимо бросает он. - Ну да, - переводит взгляд на часы. - Устал, видимо, и забыл. Вот аккурат после разговора с Егором пойдет отсчет нашим с тобой отношениям. Пусть он оклемается и когда полноценно встанет на ноги, только тогда он может об этом узнать. По-любому, будет очередной мордобой, пусть хоть выздоровеет.
        - Мда… Егор поромантичнее будет.
        - Не стоит сравнивать меня с моим братом, это может плохо закончиться, - зло бросает он, хмуря брови. - А ты, стало быть, романтичная.
        - Определенно.
        - С этим у нас будут проблемы. Я - нет.
        - Ой, а я так сразу и не догадалась. А как вы… блин… ты себе это представляешь?
        - Что это?
        - Все. Что такое отношения… по-Лукьяновски?
        - А по-Озеровски?
        - Мне кажется, мы неправильно это произносим.
        - Да и хрен с ним. Ну так что там по-Озеровски? - наклоняется ко мне ближе, намеренно задев руку.
        - Определенно то, что не по-Лукьяновски.
        - Ну давай без размытых бабских понятий. Конкретизируй. Чего ты хочешь, Ань?
        - Масштабно? Чтобы меня любили. Иногда на руках носили. Всегда были на моей стороне, защищали, ругали за то, что я не надеваю перчатки или шапку и… заботились. Ну и иногда в рестораны водили.
        - И цветочки дарили.
        - Ну, конечно.
        - Однозначно - нет. Цветы и рестораны - это деньги на ветер.
        - И это говорит человек, у которого часы за две тысячи баксов?!
        - Я не настолько дебил, чтобы покупать часы за такие бабки. Это подарок одной очень благодарной пациентки, а дареному коню в зубы не смотрят, - откидывается на спинку стула и вновь тянется к бокалу. - Я не трачу деньги на ветер. Ну а про твое масштабно… я уже давно не мальчик, чтобы вешать тебе лапшу на уши, дабы поскорее уложить в койку. Давай без громких слов. Глупо это, - и ведь говорит он честно и открыто. Радоваться бы надо, только чего так грустно? - Половину из твоих «хочу» я точно могу выполнить.
        - Там, где про ругать?
        - Ну вот видишь какое у нас, однако, взаимопонимание, - улыбается, отпивая содержимое бокала. - А вообще не драматизируй. Я не такой плохой, как кажется. Да и зачем тебе ресторан, когда я могу купить тебе целый «Захер» в любой момент?
        - Шикарный довод.
        - Я бы сказал, правдивый и приятный.
        - А по-Лукьяновски - это секс, уборка и готовка?
        - Уборка и готовка разве что иногда, - хмыкает. - А еще много чего другого. Ты узко мыслишь. Ну давай, не молчи. Задавай свои вопросы. Отвечу почти на все.
        - Что у вас за бизнес?
        - Это вопрос из разряда «почти». Отвечу, только если ты ответишь мне четко на вопрос - спала ли ты с Егором. И без шуточек.
        - А я думала мы закрыли этот вопрос, учитывая, что в этой обители мне не удалось побывать.
        - Да я что-то рано обрадовался. Есть еще мой дом. И пусть Егору запрещено туда приводить своих спутниц, он, как мы знаем, не всегда выполняет то, что сказано. Кстати, еще есть озеро, куда вы активно шастали.
        - Я не спала с Егором, - могу поклясться, что на лице Лукьянова я увидела облегчение. Наверное, надо было сказать, что я испробовала все поверхности в его доме, на озере и еще что-нибудь приплести, дабы позлить, вот только почему-то не хочется врать.
        - У нас агентство ритуальных услуг и товаров, - несколько секунд я обдумываю сказанное, пытаясь подавить в себе непрошенную улыбку.
        - Да, лучше никому не знать, а то подумают, что в больнице клиентов и находите.
        - Вот-вот.
        - Почему такое… странное дело?
        - Крайне прибыльное дело. Люди умирают каждый день. К этому надо относиться проще. Это всего лишь бизнес, - спокойно произносит Лукьянов, отправляя в рот очередной бутерброд. - Конфеты хочешь?
        - Барбариски?
        - И все-таки временами ты мне определенно нравишься, - улыбаясь, произносит он и встает из-за стола. Тянется к одному из кухонных ящиков и достает оттуда коробку конфет. - Шоколадные.
        - Спасибо, но я не хочу.
        - А что хочешь?
        - Домой и спать.
        - Ну домой я отвезу тебя только завтра утром, - указывает взглядом на бокал. - А спать уложу. На чистую постель, - добавляет Лукьянов. - И, так уж и быть, по - джентельменски уступлю тебе кровать, а сам посплю на диване.
        - Я не буду здесь ночевать.
        - Будешь.
        - Не буду.
        - Да что ж ты такая трусиха?
        - Какая есть. И вообще, мне надо все обдумать.
        - В постели и обдумаешь. Пойдем, - встает из-за стола и бесцеремонно берет меня за руку.
        - В шесть утра я должна быть дома. Я не хочу, чтобы родители знали, что я где-то ночевала, - сама не знаю, зачем соглашаюсь на это безумие, ведь могу просто вызвать такси и спать в своей кровати. Однако, возможность начать утро с совместной поездки и вновь обнимать Лукьянова манит меня больше, чем собственная постель.
        - Боже как все запущено. Будешь дома в шесть, только не ной.
        А через несколько минут я стою как вкопанная, наблюдая за тем, как Лукьянов демонстративно меняет постельное белье.
        - Так уж и быть, взобью тебе подушку. Новая зубная щетка в ванной, в полке под раковиной.
        Блин, а ведь Лукьянов тоже водит сюда своих баб. От того и знает где все лежит. Хотя, он ведь взрослый мужчина, у нас с ним пока ничего нет, он имеет на это полное право. Блин, что ж так все через одно место. А Егор… что он скажет, увидев нас… пусть хоть через месяц? Да он плюнет в мою сторону. И будет прав. Молча разворачиваюсь и иду в ванную.
        Лукьянов, как ни странно, сдержал свое обещание и лег на диван. И только спустя полтора часа бессонницы и вороха мыслей, меня начало медленно уносить в царство Морфея. И все бы ничего, если бы позади меня не просела кровать.
        Глава 26
        Ладно бы только просела, но ко мне вплотную примкнули сзади, обвив одной рукой мою талию. Вот так мы точно не договаривались. Затихнуть и притвориться глубоко спящей или шибануть локтем? Блин, а если чего еще поврежу ему? Нет, это не вариант.
        - Кстати, я в курсе, что ты не спишь. Я тут много думал, - договорить я ему тупо не дала, сымитировав губами звук, однозначно смахивающий на реальный большой или не очень… пук. Несколько секунд затишья, а затем заливистый хохот Лукьянова. - Пять баллов за креативность. Всякое ожидал, но точно не это, - сквозь смех проговаривает он. Резко одергиваю его руку и тянусь к ночнику.
        - Я хотела ударить локтем, но передумала. Мало ли еще что-нибудь поврежу, - Лукьянов ничего не отвечает на мой комментарий. Перекидывается на спину, подложив под голову руки. При этом я только сейчас понимаю, что он завалился в кровать в одних спортивных штанах. - Я, кстати, тоже много думала.
        - Женщинам много думать крайне вредно, - вполне серьезно произносит он, перестав смеяться. - Чувствуешь?
        - Что?
        - Как сейчас из тебя польется словесная чушь.
        - В этом и есть суть, - усаживаюсь на кровать, уставившись на свои руки. - Ты не тот, кто мне нужен.
        - Предсказуемо.
        - Ты - женоненавистник, - продолжаю я, не обращая внимания на его слова. - Я не одеваюсь как шлюха и уж точно не веду себя как они, чтобы меня к ним приравнивали. Да, временами я кошу под легкомысленную дурочку, но так проще, особенно с таким как ты. И да, я избалованная. Мне слишком много было уделено родительского внимания и любви. Временами я язва, но я хорошая, ясно? - перевожу на него взгляд, мысленно жалея о последних словах. Звучит глупо и по-детски. Однако меня неожиданно несет дальше. - Я хочу, чтобы у меня было все по - другому. В общем, по - Лукьяновски это не для меня, - я реально сказала это вслух? Как-то снова грустно, черт возьми. И хочется, и колется, но сомнения, совесть и здравый смысл режут похлеще ножа.
        - А по - Лукьяновски это как?
        - Это мне нужно рассказывать как?! Два раза в неделю подъехать к моему дому, привести в шлюшачью кровать, оприходовать по-быстрому и заснуть. Утром я готовлю завтрак и получаю на стол подаренные от больных конфеты. Я что-то упустила? Ах, да, пол помыть и все прибрать. А в субботу, наверное, генеральная уборка.
        - В четверг.
        - Ах, в четверг?!
        - Ну, да. Чистый четверг. Сначала убрал, потом попарился в сауне и помылся, - невозмутимо бросает Лукьянов. - Что касается двух раз в неделю - мне мало. Три хотя бы.
        - Нормальный человек хотя бы соврал, - обескураженно произношу я.
        - Потом не вспомню, что и кому набрехал. Не буду спорить, что в твоих словах есть доля правды, однако я не собирался и не собираюсь тебя сюда больше возить. Слукавлю, если скажу, что сожалею о приезде в эту квартиру. Не сожалею. Меня вымораживала мысль, что я буду спать с той, с кем и мой брат. Я немного брезглив. Ну ладно, чуть больше, чем немного. Много. Для меня было важно узнать, что ты здесь с ним не была. Что касается всего остального… я должен выбросить на хрен подаренный шоколад, а потом идти в магазин и покупать тебе такой же? - приподнимается, усаживаясь на кровать. - Рационально, ничего не скажешь. Что касается еды, это что-то сверхъестественное? Я не собираюсь просить тебя приготовить мне «Захер», в кухарки и уборщицы я тебя не нанимаю, не утрируй, - да что за гадство такое?! Как у него это получается? И ведь мне даже нечего на это возразить. - Ты врешь сама себе. У тебя в голове есть придуманный красивый шаблон, однако тянет тебя ни к нему и не к более романтичному и обходительному Егору, способному навешать тебе на уши лапши, подарить цветочки и сводить в ресторан. Еще несколько
часов назад ты лежала в кровати и явно собиралась спать, но после моего сообщения замазала синяк на щеке, накрасила глаза тушью, воспользовалась духами и спустилась ко мне, прекрасно осознавая, что в твой дом я не заявлюсь и естественно не буду говорить с твоими родителями. Для чего ты это сделала, Аня? - трындец! - Проблема в том, что тянет тебя именно к Козлу Лукьяновичу, дорогая. Я могу продолжать сыпать аргументами, но не буду. Хватит страдать ерундой и усложнять себе жизнь. Ты без пяти минут врач, пора немного повзрослеть и посмотреть на жизнь более трезвым взглядом.
        - Черт, черт, черт, - хватаюсь за виски. - Мастер по запудриванию мозгов. Браво!
        - Да ничего я тебе не пудрю. Если бы пудрил, то сейчас бы ты была малышом, девочкой моей. Я бы целовал и расхваливал твои руки, ноги, пальцы. Хотя нет, у романтичного дебила это были бы ножки, ручки, пальчики, губки. А может еще и попочка. Ну и цветочки. А также пустые обещания и прочая лабуда, никак не относящаяся к реальной жизни. Учитывая выбор твоей профессии, глупо на это вестись, да и тебе же уже не шестнадцать.
        - У меня отставание в развитии. Будем считать, что мне шестнадцать.
        - Я помогу тебе справиться с отставанием. А вообще-то я не такой уж и козел. У тебя есть возможность в этом убедиться, - молчу, совершенно не зная, что сказать. В чем-то он безусловно прав.
        - Между нами ничего не будет до окончания практики. А там… посмотрим, - после затянувшейся паузы наконец произношу я.
        - Сурово, - переводит взгляд на часы. - Сегодня у нас уже вторник. Итого еще четыре дня. Ну ладно, не беда, - улыбается, приподняв руки за голову.
        - Вообще-то окончание практики в понедельник.
        - Кошмар, целую неделю страдать чушью. Ладно, я тут вспомнил, я тебя так и не опросил на знание мышц. Я буду показывать тебе мышцу, а ты название на русском и латинском. Плюс их функции.
        - Вот это видали, Богдан Владимирович? - тычу ему в лицо фигу.
        - Вижу. У меня хорошее зрение, - перехватывает мою руку и кладет себе на грудь. Сверху накрывает своей ладонь. Чувствую, как под ладонью твердеет его мышца. Ну ты, блин, еще поиграй ею.
        - Какая это мышца, Анна Михайловна? - почти шепчет Лукьянов.
        - Сисечная, - не раздумывая, небрежно произношу я.
        - А если подумать? - не скрывая улыбки, выдает Лукьянов.
        - Сиськовидная?
        - Ноотроп вам подарю вместо цветов. Будет романтичненько, Анна Михайловна?
        - Поди самый дешевый купите?
        - Да прям, на неврологии бесплатно возьму. Тут же главное что?
        - Что он бесплатный? - саркастично отмечаю я.
        - Что с заботой о твоих мозгах, бестолочь. Не старайся выставить меня жмотом, я могу и обидеться. А обижаюсь я с размахом, тебе лучше не знать как. Даю тебе третий и последний шанс выдать правильное название.
        - Большая грудная мышца. Musculus pectoralis major.
        - Функции.
        - Приводит руку к туловищу. Поворачивает ее внутрь. Приподнимает ребра, участвуя в акте вдоха. У меня кажись ладонь уже вспотела, может, отпустите, Богдан Владимирович?
        - Может, отпущу. Показывай, где малая грудная, - отпускает мою ладонь. Сжимаю руку в кулак, борясь с диким желанием съязвить.
        - Ну раз сами просите на латинском, так будьте добры правильно говорить: musculus pectoralis minor. Точно хотите, чтобы я вам ее показала? Она вроде как мало функций несет.
        - Точно хочу.
        - Можно я сначала быстро в туалет схожу, а то что-то прям мой vesica urinaria переполнен. Обещаю вымыть руки после его опорожнения.
        - Иди сикай на здоровье.
        - Премного благодарна.
        - Только телефон с собой не бери, - опускает взгляд на прикроватную тумбу.
        - Он мне и не нужен, - вскакиваю с постели и быстро выхожу из комнаты. К счастью, квартира такая маленькая, что запутаться, где находится кухня - просто невозможно. Быстро беру первый попавшийся небольшой, но достаточно острый нож и иду к выходу, правда тут же возвращаюсь обратно и ополаскиваю руки водой, предвидев закономерный вопрос. Быстро возвращаюсь в спальню и сажусь на кровать рядом с Лукьяновым.
        - Что-то ты слишком быстро. Руки точно помыла?
        - Конечно, - приподнимаю одну руку и начинаю брызгать остатками воды на Лукьянова. - Вот, видите?
        - Чувствую, - вытирает каплю воды с щеки, едва подавляя в себе улыбку.
        - А это была не вода.
        - Господь с тобой, неужели моча?
        - Нет. Кипяченая вода.
        - Креативишь на ходу.
        - Да, я такая. Ложись. Так мне будет удобнее показать малую грудную мышцу, - быстро поясняю я, уловив на лице Лукьянова что-то вроде сомнения. Как только он ложится на кровать, при этом не спуская с меня глаз, я, с очаровательной улыбкой на лице, прикладываю свободную руку к его груди и начинаю самым настоящим образом шарить по его телу. Что я, блин, творю?! - А вот и прямая мышца живота. Заветные кубики.
        - Нравится, Анечка?
        - Вынуждена признать - хороши.
        - Ну слава Богу. А теперь вернемся к малой грудной мышце.
        - Ах, да, точно, - так же улыбкой произношу я и резко подношу к его груди нож. Чуть нажимаю на лезвие, но вроде как контролирую.
        - Ты совсем кукушкой двинулась?! - обхватывает мое запястье.
        - Моя кукушка в полном порядке. Вы, Богдан Владимирович, настаивали показать вам малую грудную мышцу. А эта мышца, как мне известно, может быть заметна только после того, как во время препаровки я отодвину большую грудную мышцу. На живом человеке ее увидеть не получится. Так что, увы и ах, придется с вами прощаться, раз вы так настаиваете на том, чтобы я ее показала. Ах, да, вы не спросили ее функции: подтягивает лопатку вперед и опускает ее вниз. Ну это, чтобы вы были спокойны перед кончиной, что я это все-таки знаю.
        - Молодец, пять баллов, - улыбаясь, произносит этот гад. - Проверку ты прошла и однозначно меня уела. С меня подарок прямо сегодня, - убирает мою ладонь вместе с ножом.
        - Надеюсь, не венок из вашего агентства? - встаю с кровати и, обойдя ее, ложусь на свою половину. - Венки мне не к лицу, если что ближайшие лет семьдесят.
        - Господь с тобой, они под строгим учетом Ярослава. Все мышцы выучила?
        - Все.
        - Жаль, - смотрю на Лукьянова и как-то само собой получается, что взгляд снова падает на его торс. И тут меня осенило.
        - У вас собака была! Я ее видела в саду, когда ты… Почему я больше ее не видела?
        - У нас нет собаки. Это была соседская. Она всегда приходит, когда я занимаюсь. Сука.
        - Я?!
        - Собака - сука, не кобель в смысле. Видимо, я ей просто нравлюсь, ну или мое тело. На красивых людей всегда приятно посмотреть, даже животным.
        - Да… мне бы такое самомнение и себялюбие.
        - Ну так работай над собой, учись у меня. Сейчас принесу заслуженный подарок, - встает с кровати и направляется к выходу. К гадалке не ходи - какую-нибудь гадость принесет. Однако вынуждена признать, что эту гадость я все равно жду. Интерес, увы, никуда не деть. Я, конечно, еще побарахтаюсь, но чует моя пятая точка, что Лукьянов однозначно добьется своего. Вопрос только во времени.
        - Держи, - перевожу взгляд на руку Лукьянова, протягивающую мне… упаковку глицина. Верчу ее, не зная, что сказать. - Пока обойдемся таким ноотропом. Что ты там ищешь?
        - Дату. Он поди просроченный.
        - Обижаешь. Свежачок. Сам себе покупал.
        - Ну если себе, то надо безусловно брать. Спасибо. А зачем ты сюда пришел? - после небольшой паузы наконец спросила я.
        - Чтобы не гробить свою спину диваном. Я изначально не собирался там спать. Кто ж знал, что ты так долго будешь бодрствовать.
        - Обидно, я уже почти засыпала. Нам рано вставать, поэтому надо спать.
        - Ты что, боишься своих родителей?
        - Не боюсь. Но я и так их разочаровала кражей торта и побитым авто. Точнее, двумя машинами. А если я заявлюсь при них в пижаме и утром, ну это будет полный пипец. Меня не так воспитывали.
        - А как?
        Сама не поняла, как мы разговорились. Что самое удивительное, без поддевок и подколов. И так же не заметила, как провалилась в сон.
        Будильник не проспали и в общем-то благополучно добрались до моего дома, как я и хотела к шести утра.
        - Поговори с Егором утром. А дальше приходи в больницу.
        - У меня синяк на пол-лица и официальный больничный, я не поеду в больницу.
        - От синяка еще никто не умирал. Косметика тебе в помощь. Я жду тебя максимум к двенадцати.
        - Не надо мне указывать что делать, - грубо произношу я. - Выполнять ваши указы, Богдан Владимирович, я могла бы в двух случаях, если бы жила у вас дома и полностью зависела от вас, в том числе финансово, например, как от родителей. Да и то с поправочками.
        - Дай угадаю, второй случай беспрекословного выполнения указов, будь я твоим мужем? - насмешливо добавляет Лукьянов.
        - Если я сказала, что сегодня не пойду на практику, значит не пойду. В лучшем случае, я приду туда завтра, - снимаю с себя спортивную кофту Лукьянова и передаю ему в руки. - Пока.

* * *
        Стою как дура перед домом Егора и не могу нажать на звонок. Надо с этим быстрее разобраться. «В этом нет ничего сложного» - в который раз повторяю себе. Глубокий вдох и выдох. Только я тяну руку к кнопке, как калитка резко открывается и выходит Яна. Бегло осматривает меня и в голос ухмыляется. Я же как будто язык проглотила. Единственное, что я успеваю, это задержать рукой калитку. А может Егор все это время играет на два фронта? Да, так было бы значительно легче угомонить свою совесть. Быстро подхожу к входной двери и нажимаю на звонок. Признаться, я несколько опешила от того, как быстро Юсупов открыл мне дверь.
        - Ты что-то заб… - нет, дверь открыли не мне.
        - Я только что встретила Яну, - без приветствий начинаю я.
        - Ань, это не то, что ты думаешь. Я серьезно. Она зашла ко мне и принесла пакет с продуктами. По-дружески. Честно.
        - На самом деле это неважно, - прохожу внутрь, всматриваясь в его синяк на пол-лица и подбитый глаз. Вот она моя совесть. Нет, пока не утихомирить. - Я хочу расстаться, просто я больше так не могу. Нечестно это по отношению к тебе. Я хотела это сделать еще тогда, когда предложила тебе встретиться и потом все это случилось на озере. Я понимаю, как ужасно это выглядит, но я так больше не могу. Ты очень хороший, правда, - складываю вместе ладони. - Я записалась в эту больницу, только потому что узнала, что ты там будешь проходить практику. Я три года была уверена в том, что влюблена в тебя. Правда. Но оказалось, что это совершенно не так. Меня просто бесил факт твоего равнодушия. А когда сбылось то, о чем я мечтала, поняла, что… все не так, как я представляла себе все это время. Мне это все не нужно. Да, вот такая я стерва. Прости меня, пожалуйста, Егор. И за то, что сейчас говорю тебе и за то, что тебе досталось из-за меня. Прости. Пусть не сейчас, но когда-нибудь, - всматриваюсь в лицо Егора, пытаясь уловить там хоть что-нибудь. Но не получается. Он не зол, но задумчив. Затянувшееся молчание
добивает. И ничего, кроме как уйти из этого дома я не могу придумать. - Ладно, я пойду, - утыкаюсь взглядом в пол и быстро направляюсь к выходу.
        - Аня, - окрикивает меня, как только я хватаюсь за ручку двери. Медленно поворачиваюсь к Егору. - Он тебе не пара. Когда будешь захлебываться в слезах, вспомни, что я тебя об этом предупреждал, - стою словно в ступоре, пытаясь осознать сказанное им. И молчу как рыба. Только лишь спустя несколько секунд у меня хватает сил нажать на ручку и выйти из дома.
        Глава 27
        Противная стрелка часов тикает так громко, что хочется разбить часы к чертовой матери. Никогда она меня так не раздражала, как сейчас. Хотя, надо признать, что в данную минуту меня выводит из себя абсолютно все. Гипнотизирую взглядом гардеробный шкаф и все же встаю с кресла и подхожу к моему антидепрессанту. Возможно, мой приход в больницу будет выглядеть для Лукьянова как послушание, но сидеть дома я не могу. Мысли меня тупо сжирают. Достаю из шкафа новенькое, ни разу не надетое белое платье чуть выше колен и не раздумывая надеваю на себя. Поправляю макияж и заправляю волосы в высокую прическу.
        - Блин, ну красотка же, - верчусь около зеркала, мысленно балдея от того, как классно на мне выглядит платье с чуть расклешенной юбкой.
        К гадалке не ходи - Лукьянов все равно потопит его словесно, но я-то не слепая и прекрасно осознаю, как выгляжу. Хотя он любой мой наряд смешает с дерьмом. Тут уж без вариантов. Возвращаюсь к шкафу, складываю в пакет чистый медицинский костюм и тянусь к новеньким босоножкам. Ну прелесть. Еще бы не пришлось ковылять до ближайшей остановки и садиться в маршрутку, так вообще была бы сказка.
        - Ань, ты куда? - оборачиваюсь на голос мамы.
        - В больницу. Голова не болит, синяк замазала. Я не хочу в августе отрабатывать неделю, лучше сейчас. Я в норме.
        - Ну ты хоть пообедай, я почти все приготовила.
        - Не хочу, мамуль, к тому же, я и так нажрала за пару дней два килограмма.
        - Еще пять надо. Руки как спички.
        - Спасибо за комплимент, папа.
        - Всегда, пожалуйста, - бесцеремонно берет меня за руку, хмуро вглядываясь в татуировку. - Ты когда это удалишь?
        - Миша, это временное тату. Через неделю сама сойдет, - вступается за меня мама.
        - Да, папа, скоро сойдет, оглянуться не успеешь.
        - Ты машину хочешь получить обратно?
        - Хочу, конечно, - воодушевленно произношу я. - Для этого надо стереть ее сейчас? Да запросто. Я - мигом.
        - Это было бы слишком просто. Я не вижу, что ты устроилась на работу. Пока я не увижу тебя с первой заработанной копейкой, машину не получишь.
        - Я уже на пути к этому. В понедельник закончится практика и все, со вторника я уже работаю медсестрой на отделении, в котором сейчас прохожу практику, - ну, подумаешь, немного преувеличила.
        - Да ладно?
        - У меня в носу мармеладно. Почему в этой семье никто не верит, что я способна хоть на что-то?! - обиженно произношу я.
        - Не говори глупости.
        - Глупости - мой верный спутник. И не нужна мне машина. Без нее обойдусь, - на ходу бросаю я.
        - Аня, стой! - кричит мама вдогонку. Слабачка. Остановилась и развернулась.
        - Что?
        - Подожди минутку, я быстро.
        На папу взгляд не поднимаю, стою уткнувшись в пол.
        - У тебя этикетка на шее болтается, - тянусь рукой к верху и действительно этикетка. Сдергиваю ее с платья.
        - Спасибо, что сказал.
        - Тебе не кажется, что в такой неудобной обуви ты не дойдешь до остановки?
        - У меня удобная обувь.
        - Ну-ну.
        - Вот, держи, - передает пакет мама. - Там пирог. Сама поешь и руководителя своего задобришь, - хм… а что, очень даже неплохо.
        - Спасибо.
        Через пять минут ходьбы я поняла, что я все же реально дура. Напялить новую обувь, когда нужно фигачить пешком - это прям верх идиотизма. Смотрю на ноги и плакать охота. Пластырей - нет. Возвращаться домой, мало того, что плохая примета, так еще и папа обязательно засмеет меня. Ну уж нет, как-нибудь доеду, главное найти в своей сумочке хотя бы салфетки.
        - Ты что тут делаешь? - от испуга роняю сумочку на дорогу. Нет, это не слуховая и уж точно не зрительная галлюцинация, судя по тому, что Лукьянов совершенно точно выходит из машины.
        - Воздухом дышу. А ты?
        - За тобой еду.
        - В два часа дня?
        - Ну, если бы ты мне помогала, то я был бы уже здесь в двенадцать, - поднимает мою сумочку. - Так, стоп. Ты что не поговорила с Егором? - обводит меня взглядом с головы до ног. А потом резко выхватывает пакет из моих рук. - Пирог. Платье и намазюканное лицо. Ты с ним точно расставаться идешь?!
        - Нет, не точно. Я вообще к нему не собираюсь идти, - нарочито спокойно произнесла я.
        - Передумала? - хочется сказать какую-нибудь язвительную гадость, чтобы спустить его на землю. Но тут же вспоминаю о том, что Лукьянов ехал за мной. В середине дня. Это… интересно. Да чего уж там, мне это нравится.
        - Я была у него утром. А сейчас я ковыляла к остановке, чтобы сесть в маршрутку и доехать до больницы. Дома стало скучно, - зачем-то оправдываюсь я. - Ну а пирог дала мама. Цитата «поешь сама и руководителя своего задобришь».
        - Ясно. Садись давай, и так времени много.
        Открыть мне дверь? Да прям. Лукьянов не джентльмен от слова «совсем». Вместо этого он пошел к багажнику. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Плюхаюсь на переднее сиденье и скидываю с себя босоножки. О, как хорошо, Господи! Закрываю глаза и откидываю голову.
        - Ты пугаешь меня, Аня, - неожиданно произнес он, как только сел в машину.
        - Чем? Носом? - не сдерживая смеха, выдаю я.
        - Ну зачем ты мне о нем напомнила? Платьем. Ты меня пугаешь своим платьем, Аня, - открываю глаза и перевожу взгляд на Лукьянова.
        - Ну кто бы сомневался. Оно красивое, а я в нем вообще красотка, и мне плевать на мнение окружающих.
        - Да, красивое, но смахивает на свадебное. Как будто в ЗАГС собралась.
        - Нужно быть дурой, чтобы надеть на свадьбу короткое платье. Примета плохая. Совместная жизнь будет короткой, - поясняю я. - А я собираюсь выйти замуж один раз и навсегда. Так что оно не свадебное, выдыхайте, Богдан Владимирович.
        - Как гора с плеч, - наигранно выдыхает. - Держи, - подает мне салфетки и пластырь.
        - Спасибо. О Боже, какая прелесть - детский пластырь. Класс, обожаю их, - Лукьянов смотрит на меня, мягко говоря, странно. Что-то типа «девочка, да ты совсем кукушкой двинулась». - Ну что? Это прикольно. Кстати, откуда они у такого человека как ты?
        - По акции были в «Пятерочке». Покупаешь две, третья в подарок.
        - Ай да «Пятерочка». Бережливый вы человек, Богдан Владимирович, - выдыхаю, наклеив-таки пластырь. - С таким не пропадешь.
        - Что правда, то правда. Со мной не пропадешь. Жаль, что ты не бережливая.
        - Ммм… вы о том, что я наклеила на одну ногу два пластыря? Простите, Бога ради, транжиру.
        - Я о твоих ногах. После сорока они будут ужасными. С выпирающими косточками на большом пальце и мизинце. Вот тогда ты на каблуки будешь только смотреть.
        - Сурово.
        - Правдиво.
        - А куда мы едем?
        - В одно хорошее место.
        - Я напоминаю, что до вторника между нами ничего нет. Исключительно… типа дружеские отношения.
        - Ты себя в этом убеждаешь или меня? - ничего не отвечаю. Ну какие на фиг из нас друзья? Это же надо ляпнуть такую дурь. Закрываю глаза и начинаю думать вовсе не о том, что меня ждет по словам Егора с этим мужчиной, а о том, куда он может меня отвезти.

* * *
        Очнулась я резко, от того, что кто-то меня толкнул. Открываю глаза и понимаю, что никто меня не пихал, мы просто едем по каким-то… кочкам. Хуже всего, что вокруг лес и никакой цивилизации. Перевожу взгляд на приборную панель - начало пятого. Ничего так поспала два часа.
        - Куда мы едем? - тихо произношу я, чуть охрипшим ото сна голосом.
        - Страшно?
        - Ну разве что чуть-чуть.
        - Там тебе можно бояться разве что ходить в своих туфлях. Вру. Еще перед туалетом будешь молиться.
        - В смысле?
        - Сама поразмысли.
        Поразмыслила буквально через несколько минут, когда мы совершенно точно въехали в какую-то ну очень не облагороженную деревню. Молиться перед туалетом? Это в кустики, что ли, или в деревянный ящик как в старинном кино?
        - О, Господи, неужели в наше время вот так еще живут люди? - сама не поняла, как задала вслух этот вопрос, смотря на чей-то полуразваленный дом, в котором точно живут, судя по развешенному на веревке белью.
        - Еще хуже живут. Ты когда-нибудь была в деревенском доме?
        - Нет, конечно. Только в кино видела. Да я даже на автобусах никогда не ездила. И только на днях лишилась автобусной девственности. Пришлось.
        - Ох ты Боже мой, а что так?
        - Папа машину забрал за то, что я натворила. Ну типа мое наказание. Ой, забыла, и денег еще лишил.
        - Бедняжка. Тяжело, наверное.
        - Тяжело с непривычки. Но осуждать меня за то, что я привыкла жить в комфорте - глупо. Все должны жить хорошо, а не вот так, - тычу пальцем в очередной «дом».
        - Согласен. Все должны. Но это из разряда сверхъестественного.
        - И все же? В чей дом мы едем.
        - Уже мой. Достался папе от деда. Я в нем каждое лето проводил до десятого класса. А вот и он.
        Из плюсов, что дом стоит отдаленно от других, и наличие вполне себе приличного забора. Из явных минусов - сам дом и то, что он стоит на достаточно крутой возвышенности. Доковылять бы.
        - Так, стоп! - восклицаю я как только мы выходим из машины. - У меня нет с собой ни единой вещи.
        - Ты бы все равно не взяла нормальные вещи, даже после моей просьбы. Так что это не беда. Я предвидел этот вариант. Кстати, на завтра я взял отгул. Так что мы здесь с ночевкой.
        - Я не собираюсь здесь ночевать!
        - Значит у меня для тебя плохие новости, Аня. Тебе придется идти пешком, потому что такси сюда не приедет, - как ни в чем не бывало бросает Лукьянов, открывая багажник.
        - Я так не могу! - топаю со всей силы ногой. Чертовы босоножки. - Мы же договаривались. Я не могу ночевать здесь.
        - Да не буду я тебя насиловать, Господи. Все тебе не так. Я тебе деревенскую романтику, а ты все нос свой воротишь. Неблагодарная. Держи, - подает мне пакет. - Переоденешься в это.
        Заглядываю в пакет, а там новые шлепки, судя по этикетке, ужасные широкие шорты розового цвета на резинке, не менее ужасный топ и белая футболка. Все совершенно точно новое.
        - Не криви свой нос. Здесь не перед кем красоваться.
        - Ну, допустим перед тобой.
        - Можешь просто ходить в белье. И тебе хорошо, и мне, - хотела бы сказать, что он шутит, но судя по его тону - нет, он серьезен как никогда. - Цель этой вылазки не драконить друг друга и не упражняться словесно «кто кого».
        - А какова цель?
        - Расслабиться и отдохнуть. Кстати, как прошел разговор с Егором?
        - Максимально спокойно.
        - Это плохо.
        - Для кого?
        - Для меня любимого. Да сними ты эту хрень с ног и переодень шлепки, - хотелось бы возразить как папе, но я все же не клиническая идиотка. На одни и те же грабли наступать я больше не буду. Хрень и вправду надо снять.

* * *
        Смотрю на себя в зеркало в купленных Лукьяновым обновках и ржу как лошадь. Ну сукин сын. Сорок шестой размер, при моем сорок втором это полный капец. Ну ведь и коню ясно, что у меня не сорок шестой! Я похожа на бабку в этих убогих шортах. А высокая прическа на голове только дополняет образ. Село, блин.
        - Хорошо выглядишь, - поворачиваюсь на голос Лукьянова. Ну какой козел! Он в отличие от меня переоделся в нормальные шорты и демонстрирует обнаженный торс.
        - А мне кажется, сие одеяние мне не к лицу.
        - Много ты понимаешь. Все натурально и дышит, а не в облипку. Я оставил на кухне пакеты, разложи, пожалуйста, продукты. И если не лень, нарежь овощи, ну и вообще накрой поляну, пока я занимаюсь мангалом.
        - Поляну? В смысле стол на улице? Или на траве? - чувствую себя дебилкой. Но мы же в деревне. Вдруг он про траву.
        - Как хочешь, - усмехается. - Но я имел в виду стол на улице. Воду на кухне я налил. Когда закончится налей из канистры. Или позови меня. Канистра на столе.
        - Хорошо.
        Хорошо или нет - не знаю, но одно знаю точно, несмотря на мое одеяние, я не жалею о приезде сюда. Да, здесь нет нормального туалета и вместо ванной есть только летний душ, и внутри дома нет ничего, к чему я привыкла, но что-то в этом определенно есть. Сама не могу объяснить, что именно. Хотя, надо признать, есть здесь кое-что приятное глазу - из окна открывается ну очень красивый вид на озеро. Правда, не он меня тут удерживает. Совсем не он. А вот этот индивид, берущий топор. Ну какой паршивец. В углу дома точно была кучка дров. Я ее видела. И сейчас он собирается рубить дрова, чтобы покрасоваться передо мной. Потому что знает, что я на него смотрю.
        Да, вынуждена признать, что мужчина, умеющий работать руками - это красиво. Не то, что рукожопые однокурсники, неспособные разжечь мангал. У Лукьянова с этим точно не будет проблем. Хватит! Ну хватит на него пялиться. Мамочки, ну в кого я превращаюсь? Размазня. Отворачиваюсь от окна и перевожу взгляд на футболку. Ну уж нет, я должна быть красивее Лукьянова. Быстро снимаю с себя одежду и надеваю белую футболку. Отлично - до середины бедра.
        Открыла один единственный имеющийся в комнате шкаф и сразу же нашла ремень. Обернула вокруг талии и деревенщины, как не бывало. Для должного эффекта еще и волосы распустила. Ну вот, теперь я довольна своим внешним видом.
        Вдохновившись успехами в области «моды», я направилась разбирать продукты. Да, закупился Лукьянов не на два дня. Не такой уж он и жмот, судя по количеству продуктов. Ну а обнаруженный в одном из пакетов «Захер», сделал из меня желе. С этим надо что-то делать…
        Глава 28
        Я была бы не я, если бы сделала все так, как сказал Лукьянов. Во-первых, хотелось поскорее щегольнуть перед ним не в бабкинском наряде, во-вторых, оказаться поближе. И нет, не для того, чтобы мне в голову прилетела какая-нибудь щепка. Ну а, в-третьих, овощи помыть я всегда успею. Перевожу взгляд на свои босые ноги и, не раздумывая, выхожу так на улицу.
        - Герой Челентано в «Укрощении строптивого» рубил как сумасшедший дрова для того, чтобы сублимировать нереализованную сексуальную энергию в физический труд. А вы, Богдан Владимирович, с какой целью насилуете бедные деревья?
        - С целью получения дров для их дальнейшего использования. А вы, Анна Михайловна, с какой целью переоделись в такой наряд? - откладывает топор на пенек.
        - А я открыла шкафчик на кухне и на меня напала стая моли. К сожалению, купленные шорты и топ, в который влезет полторы меня, это стая сгрызла. И вот пришлось импровизировать с оставшейся футболкой. Как, по-вашему, я хорошо в ней выгляжу? - подхожу ближе к Лукьянову и начинаю перед ним крутиться.
        - Хорошо. Только здесь нет моли. Так с какой целью?
        - Ответить честно или как благородная леди?
        - Ну, конечно же, честно.
        - Чтобы быть красивее вас. У вас вот преимущество есть, а у меня в том наряде нет.
        - Какое у меня преимущество?
        - Кубики, конечно.
        - Что есть, то есть. Ладно, я оценил твою очередную креативность и работу мозга.
        - А хочешь я расскажу для чего ты это делаешь?
        - Что?
        - Рубишь дрова без футболки, тогда как около дома уже лежит кучка дров. Просто ты, как и я хочешь привлечь к себе мое внимание, демонстрируя свой торс.
        - Я рублю дрова, потому что та кучка, как ты выразилась, сырая от дождя. А без футболки - дабы не грязнить ее потом. Но я могу почаще ее снимать, если тебе так нравится на меня смотреть. Кстати, давай заканчивать перескоки с «ты» на «вы». Эти игры в студентку и преподавателя несколько напрягают.
        - А что так? Кстати, а почему студентки табу? Был неприятный опыт?
        Отвечать на мои вопросы Лукьянов не спешит. Вместо этого берет дрова и несет их к мангалу.
        - Не был. Я терпеть не могу, когда смешивают работу и личную жизнь. И малолеток тоже не люблю. А студентки - это малолетки, чаще всего с завышенными ожиданиями и, как правило, неспособные поддержать разговор. Для секса нормально, но на нем одном далеко не уйдешь, - после этих слов, желание заигрывать пропало напрочь. Я ведь малолетка с завышенными ожиданиями, да и… наверняка тупая в его глазах.
        - Интересно… Тогда, что я здесь делаю? Я полностью подхожу под это описание.
        - Ну почему же? Во-первых, я сказал чаще всего и как правило, стало быть, не все. Во-вторых, с тобой мне интересно разговаривать. Более того, я ловлю от этого определенный кайф. В противном случае, тебя бы здесь не было.
        - То есть захерный подкуп просто с целью со мной побеседовать? Не брешите, Брешинда Владимировна.
        - «Захер» исключительно с целью сделать тебе приятно, - уверенно бросает Лукьянов, ни на секунду не задумавшись. - Ну и, конечно же, я позвал тебя сюда не только для того, чтобы побеседовать и поесть.
        - Знаешь что, лучше ври.
        - Предпочитаю недоговаривать, нежели врать. Кстати, угадай, что я не люблю в женщинах? Если угадаешь, с меня выполнение любого твоего желания. В пределах разумного, конечно.
        - Полагаю, все то, что есть во мне, - на мой комментарий Лукьянов усмехается в голос. И улыбается так… так… красиво.
        - Желание будет выполнено, только если конкретизируешь.
        - Да это легкотня. Курносый нос, одежду, подчеркивающую достоинства фигуры, мою легкость, которую ты принимаешь за легкомысленность.
        - Почти. А еще веснушки и низкий рост.
        - Это все тоже есть во мне.
        - Да? - наигранно удивляется он, не переставая улыбаться. Как же хочется выбить ему зуб.
        - Я выиграла, значит ты выполняешь мое желание, - спокойно произношу я, спустя несколько секунд. - Я хочу цветы. Точнее букет. Сегодня же. Здесь. Нечетное количество. Живые. А то еще достанешь из багажника что-нибудь похоронное. И да, не одуванчики, не цветки от картофеля и клубники. И не борщевик.
        - Черт, а говорила в деревне не была, - Лукьянов по-прежнему не перестает улыбаться.
        - Чтобы все это знать, достаточно иметь бабушку с дедушкой, которые имеют огород и вполне себе прекрасные условия для проживания. Пойду-ка я поляну накрывать.
        Слабачка… Первое, что приходит на ум, когда спустя несколько секунд вместо того, чтобы позвонить Марку и попросить приехать за мной вечером, дабы утереть нос Богдану, я снова подхожу к окну и слегка отодвинув занавеску, в очередной раз устремляю на него взгляд. Он мне прямо заявляет о том, что во мне есть все, что он не любит в женщинах, а я стою как дура и смотрю за тем, как он подходит к умывальнику и начинает обмывать лицо водой, а затем мыть подмышки. Подмышки, блин! Мытье в принципе не может быть красивым. Однако меня это зрелище завораживает. Есть в этом что-то такое… привлекательное, черт возьми. Мужское, что ли. Отлипаю от окна и опираюсь спиной о стену.
        - Кукушка - кукушечка, ну вернись на место, пожалуйста.
        Как же он, блин, прав. Я влюбилась не в чей-то образ и уж точно не в хорошего мальчика, а вот в такого, вечно поддевающего меня во всем, мужика. Возможно, реально в чем-то ненавидящего меня. Циничного, практичного и ни капельки не романтичного.

* * *
        - Я покорен, Аня. Цветочки из огурцов - это мощно, - задумчиво произносит Лукьянов, осматривая накрытый мной стол. - У тебя безусловно есть задатки хорошей хозяйки.
        - Это всего лишь карвинг. Пару лет назад, когда я сидела на диете, мне было нужно себя чем-то занять. Готовить вкусное - тяжело, а вырезать из полезных овощей красоту - самое то.
        - Ммм, так два года назад ты была толстой?
          - Типа того.
        - Больше ста килограмм или меньше?
        - Пятьдесят два.
        - Кошмар, какая жируха, - насмешливо бросает Богдан, закидывая в рот оливку.
        - Ими, кстати, часто давятся. А я не умею проводить прием Геймлиха на практике. Исключительно в теории.
        - Намек понят. Научим. Через минуты три мясо будет готово. Вот только я не вижу на столе вина.
        - Я его вылила. Алкоголь вреден для здоровья. А сок я сейчас принесу. Кстати, а в доме есть мед?
        - Тебе недостаточно торта?
        - Достаточно. Но к камамберу хотелось бы мед.
        - На нижней полке холодильника справа есть банка с одуванчиковым вареньем. Оно прекрасно заменит мед.
        - Одуванчиковое?
        - Оно самое. И вино принеси.
        - Я сказала, я его вылила. А если у тебя что-то с ушами, то могу их промыть от серной пробки. Так сказать ты - мне, я - тебе.
        - Без обид, Анечка, но я пока не могу доверить тебе свои уши.
        - Не очень-то и хотелось, - чуть ли не фыркая произношу я, направляясь в дом.
        Обыскав холодильник, я-таки нашла варенье, но отнюдь не на нижней полке. Забавно, но по виду оно смахивает на мед. Недолго думая, открыла крышку и решила попробовать эту сомнительную на первый взгляд сладость. Слегка переборщила, облив не только пальцы, но и немного ладонь. Лизнула стекающую по ладони дорожку и поняла, что это вкусно. Не мед, но однозначно не хуже. Одуванчики, блин.
        - Ну как? - я не сразу соображаю о чем меня спросил Лукьянов, просто потому что в следующее мгновение он подносит мою ладонь к своим губам и нарочито медленно слизывает варенье с моих пальцев. - Сладко, - чуть хрипло произносит он, облизывая свои губы. Блинский блин! Чертов искуситель. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Мозг, дорогой, я попрошу тебя остаться на своем месте. Не вытекай, пожалуйста, из черепушки.
        - Давай снова поиграем на желание, - шепчет мне на ухо. - Если вот прям сейчас ты не захочешь со мной целоваться, то так уж и быть я отвезу тебя вечером домой.
        - Не захочу, - со всей уверенностью в голосе произношу я, открыв глаза. При этом пытаюсь вернуть свою руку на место.
        - Так это проверяется не словесно, - произносит Богдан, отпустив мою руку. А затем заправляет мне волосы за ухо.
        - Мясо, - уже не так резво произношу я, отводя взгляд в сторону.
        - Что мясо?
        - Сгорит, - тихо произношу я, сжав липкую ладонь в кулак.
        - А я люблю с аппетитной корочкой, - шепчет мне в уголок рта, а затем дразняще медленно проводит губами по моим. Зарывается рукой в мои волосы и чуть оттягивает их назад. Ну блин, как так? Не отвечай, просто не отвечай. Пытаюсь представить перед собой поляну из жуков и других мерзких тварей, однако не помогает, особенно, когда ощущаю губы Лукьянова на своей шее. Ммм… приятненько. Гадство какое, что-то не выходит из меня неприступной девственницы. «Потому что перезрелая» - шепчет одна половина меня. «Потому что с Лукьяновым приятно» - шепчет другая. Ай, да ну на фиг, кого я обманываю? Это всего лишь поцелуй! Хочу и буду целоваться. А домой я и так уеду. Словно почувствовав мой настрой, Лукьянов оставил мою шею и снова прильнул к моим губам. Я же, недолго думая, разжала липкую ладонь и обхватила обеими руками его лицо. Усмехнулась в ответ на его усмешку и толкнулась языком ему навстречу. Вкусно. То ли от сладкого варенья, то ли от того, что… да просто вкусно. Не хочу ни о чем думать. Бешеные поцелуи, липкие руки и сердце, устроившее «аритмичный танец». Ну классно же!
        Наверное, я бы и дальше балдюшничала, наслаждаясь этим моментом, но вдруг проснувшаяся разумная часть меня решила притормозить. И вовсе не от того, что рука Лукьянова, как и в прошлый раз оказалась на моей ноге. Просто продолжения сегодня и завтра точно не будет. Так зачем распалять мужика? Ну не совсем же я дура, в конце-то концов?!
        - Богдан, - бормочу ему в губы, пытаясь отстраниться. - Все, все. Хватит. И вообще, там уже реально мясо сгорело, - с силой отцепляю от себя его руки.
        - Дебил, - усмехаясь, произносит он, проводя пальцами по щеке, которую я измазала липкими руками.
        - Мясо, - повторяю я, неловко отводя в сторону взгляд.
        - Кто о чем, а Аня о жратве, - вновь усмехается. - Сок не забудь, - уже у порога произносит он.

* * *
        Не сказать, что между нами было какое-то напряжение во время трапезы, Лукьянов вел себя как обычно, ничуть не стесняясь есть руками мясо, да и вообще говорить на непринужденные темы, а вот я чуть стушевалась, когда окончательно поняла, что максимум в десять мне надо отсюда однозначно уехать. Признаваться в своей слабости, равно как и сдаваться на милость Лукьянову столь быстро, чтобы выглядеть в его глазах легкодоступной - не хочу.
        - Завтра утром пойдем ловить рыбу, - увы, не пойдем.
        - Ты что, рыбак? - идиотский вопрос, но промолчать еще хуже.
        - Нет. Но в детстве часто ловили рыбу сначала с дедом, потом с отцом. Сейчас с этим проще, есть деньги - есть классная удочка. Особых навыков и не надо. А потом уху сварганим. Наваристую такую. Не любишь? - спустя несколько секунд интересуется Лукьянов.
        - Люблю. Мне надо маме позвонить, я отойду.
        И хочется здесь остаться, в том числе и рыбу половить впервые в жизни, но понимаю, чем это закончится. Не хочу я так быстро. Неправильно это. Отхожу чуть дальше дома и набираю маму.
        - Мам, привет. Я сегодня поздно приду. Тут Лиля оказывается приехала. Я вот через час уйду из больницы, а потом мы… с ней встретимся. В общем, я в часов одиннадцать или двенадцать вернусь. Хорошо? - отвечать мне мама не спешит. И это, откровенно говоря, странно.
        - Ладно. У тебя все нормально?
        - Да, все хорошо.
        От чего-то стало не по себе. Даже не за вранье, а от маминой задумчивости.
        - Сегодня в двенадцать? - резко поворачиваюсь на хорошо знакомый голос.
        - Это наглость - подслушивать чужие разговоры.
        - Наглость - не соблюдать условия игры. Ты проиграла.
        - Я не давала согласие на эту игру. Мне нужно домой, и ты отвезешь меня вечером. А если нет - я сейчас же позвоню брату.
        - Детский сад, не находишь? Ты что, не можешь сказать матери, где и с кем ночуешь?
        - Нет, не могу. Точнее не хочу. Через неделю тебя в моей жизни может не быть, учитывая специфику наших взаимоотношений. Поэтому меньше знают о том, с кем их дочь проводит время - крепче спят.
        И ведь нет в моих словах ничего такого на что можно возразить, однако Лукьянов так на меня посмотрел, что по коже пошли мурашки.
        - Через пару часов я тебя отвезу, - сказал, как отрезал. Хуже всего, что часть меня, жалеет, что он, черт возьми, не уговаривал меня остаться. Да, ну как поспорить с тем, что женщины временами… дуры?

* * *
        Убила бы! Ну хоть бы язык отрезала и еще какую-нибудь часть тела. Сейчас, сидя на крыльце дома уже два часа, я реально ненавижу Лукьянова. Он пропал. Тупо свалил куда-то, пока я мыла посуду в чертовом тазике. На часах двадцать минут девятого и, если я сейчас не позвоню Марку и слезно не попрошу меня забрать, за мной на фиг никто потом не приедет. Закрываю от отчаяния глаза и начинаю считать до ста. На двадцать седьмой секунде я услышала шаги и подняла уставший взгляд. Ну капец.
        - Дайте угадаю, Богдан Владимирович, мне надо помыть пол перед тем, как мы отчалим? - говорю первое, что приходит на ум, смотря на то, как Лукьянов подходит ко мне с ведром.
        - В другой раз. Через десять минут я буду готов, собирайся, - ставит передо мной ведро, сверху которого плавают лилии. Хотя, не плавают. Для такого маневра им не хватает места. Становится стыдно от того, что я его мысленно четвертовала, а он в это время исполнял мое желание. Блин, и ведь исполнил. Красиво. Это не в магазине купить, имея карту. Заморочился. Сама себе завидую. Ну что я, животное, что ли, неспособное утихомирить свои внезапные желания и просто остаться на ночь? Усмехаюсь в голос, доставая из сумочки мобильник.
        «Мам, прости, я наврала. Я загородом. С «ксилометазолином». И останусь здесь на ночь. Вернусь завтра вечером. Только не надо мне писать про презервативы. У меня все хорошо, правда. Он не маньяк и не насильник. Не волнуйся¦»
        Не знаю зачем отправляю маме фото дома и ведро с лилиями. Это не адрес и в случае чего - меня с помощью этих фото уж точно не найдут. Хотя, о чем я, меня искать не нужно.
        Мама 20:23
        «А мне Лиля звонила за час до тебя и спрашивала, привезти ли домашнюю колбасу и кровянку. Сказала, что приедет в понедельник. И тут ты с этим. Хорошо, что сказала. Хотя я и так поняла, что ты с этим мальчиком»
        Мальчик, блин.
        «Я завтра позвоню. Люблю».
        Донельзя вдохновленная лилиями, вхожу в дом и иду на кухню. Судя по звукам, Лукьянов именно там.
        - Спасибо за лилии. Они очень классные. Я тут подумала, что нечестно будет, если ты выполнил мое желание, а я твое - нет. Так что давай останемся и завтра будет рыба.
        - Давай, - едва сдерживая улыбку, произносит Богдан, включая плиту. Ставит туда кастрюлю с чем-то красным и кидает туда апельсин. А затем в ход идут специи. Это блин… перевожу взгляд на пустую бутылку от вина, стоящую на полу.
        - То есть ты не собирался меня отвозить?
        - Ну нужно быть полным ушлепком, чтобы два часа искать цветочки, таки найти их, сплавать за ними и получить лягушку в качестве временном соседа к моим драгоценным testis от постоянного подтягивания труселей, а в итоге сесть в машину и отвезти тебя домой. Бегу и волосы зачесываю назад. Тут и без твоего «я передумала, давай останемся на завтра» было бы так, как сказал изначально я. Но я дал тебе иллюзию свободы и выбора, ах, ну и цветочки. Оцени это, пока будешь подавать нам черные большие чашки, - на одном дыхании произносит Лукьянов, ничуть не скрывая улыбки.
        Мда, уже оценила. Рановато мне с ним пока бодаться на равных. Рановато. Однако спать я буду сегодня точно одна. Гореть мне завтра в аду, если дам слабину.
        Глава 29
        Чувствую, как солнце начинает светить в глаза, но открывать их я не спешу. Мне настолько хорошо спать на этой маленькой кроватке, что я готова остаться в ней как минимум до полудня. И спала бы, если бы не почувствовала, как на меня капает вода. Резко распахиваю глаза и приподнимаю голову от мокрой подушки. Хуже всего, что мокрая она от моих слюней, судя по влажной щеке и уголку губ. Капец. Лукьянов лежит рядом на боку, подложив под голову руку. Я бы сказала, он внимательно изучает меня, при этом хмур. Так, стоп, а как мы оказались в одной кровати? Машинально одергиваю простыню, дабы проверить наличие на мне белья. Футболка, уже без ремня, на месте, и трусы, к счастью, тоже там, где и должны быть. Закрываю глаза, пытаясь напрячься и вспомнить события вчерашнего вечера, но ничего не получается. Я пришла на кухню. Лукьянов ставил на плиту кастрюлю. И… капец. Я что пила? Медленно поворачиваюсь к Богдану.
        - Я что-то сделала плохое вчера?
        - Да.
        - Что? - осторожно интересуюсь я, шумно сглотнув.
        - Угадай.
        - Осквернила и это скромное жилище своей рвотой?
        - Нет. Попытка номер два, - спокойно произносит он.
        - Сделала что-то с туалетом?
        - Ммм… конкретизируй.
        - Ну, когда тебя не было, я посещала эту… страшную комнату и, видимо, не так наступила на пол. Там доска в полу треснула. Я что потом его доломала?
        - Понятия не имею. Я отливал на улице, дабы не посещать лишний раз эту страшную комнату. Но, видать, жируха в тебе и вправду живет, раз с таким весом ты ломаешь доски. Попытка номер три.
        - Блин, я даже не знаю. Руки, ноги целы. Приставала, что ли?
        - Если бы. Ты заснула. После нескольких глотков глинтвейна, - добавляет по слогам Лукьянов. Господи, спасибо! Не гореть мне в аду. Это вообще идеально! Крепко выспалась, да еще и устояла, и неважно как это получилось. - Никогда не видел людей, которых вырубало бы после нескольких глотков. Я даже тыкал в тебя, чтобы убедиться, что ты не притворяешься.
        - Тыкал? Стесняюсь спросить чем?
        - Пальцем.
        - Ну хорошо, что только пальцем.
        - Не только. Потом вилкой.
        - А потом ножом?
        - Нет, после вилки я убедился, что ты в отрубоне.
        - Ясно.
        - Пора вставать.
        - А можно вопрос?
        - Рискни, - Лукьянов первым встает с кровати. Кстати, одет в футболку и спортивные штаны. А ведь триста тысяч раз мог воспользоваться ситуацией со спящей, на все «согласной» особой. Нет, все-таки он неплохой. Козел местами, но… хороший козел. - А ты спал здесь? В смысле со мной?
        - Нет. Здесь слишком мало места. Час назад я пришел тебя будить.
        Приподнимаюсь с кровати и взгляд тут же падает на рядом стоящую табуретку. На ней лежит вилка и стакан с водой.
        - Ты что реально в меня тыкал вилкой?!
        - Да, - как ни в чем не бывало отвечает Лукьянов. - Утром тоже пришлось потыкать, чтобы разбудить. Но тебе хоть бы хны. Зато капли воды помогли. Вставай, Ань. Уже полседьмого. Мы на рыбалку собирались, - поясняет он.

* * *
        То, что я нарушила планы Лукьянова - чуть подпоить меня и переспать - ясно как Божий день. Но, надо отдать ему должное, он вел себя со мной хорошо после всего, ну, исключая вилку.
        Стоило только пройти по ощущениям целую вечность до нужного на озере места, как я в полной мере осознала, что Богдан хотел остаться на сегодня не только по причине уложить меня в койку. По ходу дела, ему реально нравится рыбалка. То, с каким рвением он рассказывал про устройство удочки - это только подтвердило.
        - Ты все запомнила?
        - Я могла бы сказать, что да, но - нет. У меня в одно ухо влетает, в другое вылетает. Давай упростим друг другу жизнь. Ты рыбачишь, а я здесь для красоты. Ну и посмотреть, и порадоваться твоему улову.
        - Ну давай попробуем.
        Лучше бы и не пробовала. Сидеть на пеньке и смотреть, как сосредоточенный Лукьянов гипнотизирует взглядом отсутствующую рыбу - это еще куда ни шло. Но тот факт, что он не обращает на меня никакого внимания - это полный капец. Мы так не договаривались. Надо ошарашить его чем-нибудь. Ну или сломать удочку. Ну а пока можно футболку приподнять до уровня трусов. Не просто оголить ноги, но еще и вытянуть их. Однако это не возымело никакого эффекта. Я - пустое место. Ошарашить его.
        - Хочешь расскажу одну тайну, о которой никто не знает? - вместо ответа Лукьянов лишь кивнул, даже не повернувшись в мою сторону. - У меня на шее растет волос. Точнее два.
        - Ну, бывает, - это что, блин, все?
        - Я тут вспомнила, что сейчас убывающая луна. А начинать отношения надо на растущей. В общем до четверга мы типа дружим, - и все же эта речь возымела эффект. Богдан ко мне повернулся.
        - Залезь в мой карман.
        - В смысле?
        - Залезь в мой правый карман своей рукой и достань оттуда то, что там лежит.
        Ну и ладно, не черви же там. В кармане Лукьянова оказались три барбариски.
        - Соси и не отвлекай меня.
        - Сам соси, - кидаю ему одну конфету. - И про четверг и растущую луну я совершенно серьезно.
        - Ты можешь посидеть спокойно? Просто расслабиться и смотреть на воду?
        - На что здесь смотреть? Это не карибское море, чтобы умиротворяться. Вода грязная, желто-коричневая и вообще… Ой, все, - встаю с пенька и ухожу подальше, закинув в рот конфету. Села на траву, постелив себе под попу толстовку Лукьянова.
        В какой момент все изменилось? Наверное, тогда, когда Лукьянов поймал первую рыбу. Скорее всего, я вскрикнула как истеричка, вскочив с места. Одно дело по телевизору, совершенно другое видеть это вживую. После первой пойманной рыбы дело пошло как по маслу. И даже тот факт, что рыба, название которой я так и не запомнила, маленькая, есть в этом какой-то необъяснимый кайф.
        - Иди сюда, - указывает взглядом на удочку.
        - Нет, я сломаю что-нибудь.??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
        - Не сломаешь, а если да, то будет повод отдавать натурой. До четверга. Я шучу, Аня, иди сюда, - тянет меня к себе за руку и располагает так, что я оказываюсь спереди. - Это как роды в четыре руки. Не бойся, - обхватывает моими непослушными руками удочку и сверху кладет свои. Да, в рыбалке определенно что-то есть. Особенно в такой. Чего уж греха таить - мне нравится быть зажатой Лукьяновым и то, как он показывает мне, как надо орудовать удочкой. Я могла бы вполне спокойно простоять и так, но пора и удочку опускать в воду.
        - Держи сама.
        Когда я поняла, что клюет очередная рыба, я растерялась и, вскочив с пенька, начала откровенно лажать. Честь и хвала Лукьянову, который не кинул меня в воду за насильственные действия с его удочкой, а спокойно встал позади меня и таки помог мне поймать первую в моей жизни рыбу. Да пусть хоть в шесть рук, но ведь поймала.
        - Класс! - восторженно восклицаю я, чуть ли не писая кипятком от радости. - Хочу еще.

* * *
        Бабочки, порхающие в животе… чушь собачья. В моем желудке они явно не приживутся, а если там еще и хеликобактер есть, то им точно капец. Не знаю, почему мне пришло в голову это дурацкое, изъезженное сравнение. Мне просто хорошо. Прям так, как будто обожралась «Захером», окунулась в Карибское море и… нет, даже так несравнимо. Я скорее сама парю как бабочка, но сами они во мне точно не живут.
        - Ань, тебе в голову солнце точно не напекло? - поворачиваюсь на папин голос.
        - Сейчас без двадцати девять. Солнце вредное после одиннадцати. Что мне там могло напечь?
        - Тогда я сдаюсь. У меня просто нет догадок почему ты моешь мою машину в воскресенье утром. Если тебе что-то нужно, ты можешь просто сказать.
        - Я что не могу помыть тебе машину просто так? - обиженно произношу я. Самое обидное, что я действительно мою ее без задней мысли. Чтобы сделать папе приятно. Ну и чего уж греха таить, чтобы поскорее прошло время и настал понедельник. Да, я малость кукукнулась. Дома мне делать абсолютно нечего. Я бы и сегодня пошла на дежурство, как вчера, если бы Лукьянов позвал. Вот только в воскресенье он оказался занят. Чем - мне хватило ума не интересоваться. В конце концов, прилипалой я быть не хочу. Да и без того его слишком много в моей жизни.
        - Теоретически, можешь, но это сомнительно.
        - А ты не сомневайся. И да, кстати, мое первое дежурство уже в четверг. Завтра будет готова медицинская книжка и вуаля - я работающий человек.
        - Ну что сказать, я рад, что ты украла торт и разбила машины, - улыбаясь, произносит папа. - Тебе это реально пошло на пользу.
        - Ты не поверишь, пап, но мне это и вправду пошло на пользу.
        - Ладно. Хочется мыть машину - мой. Только позавтракать не забудь.
        - Ага.
        К обеду, перебрав ненужный хлам в своей комнате и наведя там идеальный порядок, я поняла, что медленно схожу с ума. Время катастрофически медленно тянется. Правда, тянется не только время, но и рука к мобильнику. Понимаю, что так нельзя. Девушкам вообще нельзя писать первой и все равно руки тянутся сделать что-нибудь этакое.
        Удивительно, но сейчас мне даже жаль, что остался всего один день практики. Понедельник и, собственно, все, уже во вторник я получу некогда долгожданный зачет. Грустненько. Но у меня ведь есть целых два, а по большому желанию даже три дежурства в неделю. Возможно, я совершила ошибку, изъявив желание работать там, где и Лукьянов. Учитывая специфику наших отношений, через неделю этого всего может и не быть, а работать, зная, что он где-то рядом - придется. Да, пожалуй, меня подкупило желание находиться с ним рядом, ну и чего уж греха таить, помощь в самом устройстве.
        К пяти я все же не выдержала и написала:
        16:57
        «Черный цвет или белый?»
        Богдан 16:58
        «Черный»
        Ну черный, так черный. Подхожу к комоду и достаю черные комплекты белья. Почему-то ни один мне не нравится. Нужно что-то красивое. Можно сколько угодно убеждать себя оттянуть сие событие, дабы показаться неприступной, но все это, по правде говоря, чушь, учитывая, что, во-первых, хочется самой, во-вторых, выглядит это уже по-детски. Во вторник и гульнем. С размахом. И в красивом белье.
        Богдан 17:00
        «Кружевной»
        Смеюсь в голос. Ну, гад. Хотя, надо признать - прошаренный гад. Зато теперь я знаю, чем займусь. Купить на последние деньги, которые мне дал Марк, черный кружевной комплект белья? Могу, умею, практикую…

* * *
        Богдан 9:46
        «Нас задержит главный. Сходи к бабке помирашке, которую мы принимали в субботу. Не помню фамилию. Проверь жива ли. Ночью ей было хреново. Если померла, попроси санитаров ее увезти. Только потише. Если бабка - норм, к десяти отправляй ее на КТ. С ними я договорился. И начинай набирать выписку Суржевской»
        9:47
        «Хорошо»
        Хамло, грубиян и циник. О своей бабушке так явно бы не говорил. Хотя, не могу не признать, что бабулька даже на бабку не смахивает. Это скорее скелет, обтянутый кожей. К счастью, на момент моего осмотра, она оказалась жива.
        - Привет, - поднимаю взгляд на вошедшего в кабинет Лукьянова Егора. Блин блинский! Вот уж к чему я была не готова, так это к встрече с ним.
        - Привет. Как твое самочувствие? - интересуюсь я.
        - Все в норме. Пришел отработать пропущенную неделю. Цебер бдит.
        - Понятно, - наидебильнейший момент. Кто-нибудь перемотайте это. Снова утыкаюсь в экран компьютера и пытаюсь сосредоточиться на выписке.
        - А твои дела как? - как бы невзначай интересуется Егор, беря стул. Ставит его около меня и садится рядом. - С моим братом?
        - Егор, давай не будем об этом говорить. Пожалуйста.
        - Ань, что ты вообще знаешь о моем брате?
        - Начинается. Мне на фиг не сдались все эти игры, под названием «потопи брата». О том, что он местами и временами ведет себя как козел - я в курсе. Не надо меня об этом просвещать.
        - Да я и не думал его топить, просто ради интереса, ты в курсе, что он женат? - резко перевожу взгляд на Егора. - Ведь не знаешь.
        - Ты всерьез думаешь, что я такая классическая сериальная дура, которая тебе поверит? Как бы сказал твой брат, бегу и волосы зачесываю назад. Извини, мне надо заполнять выписку. Выйди, пожалуйста, - как можно спокойнее произношу я, а самой становится не по себе и вовсе не от его «правды». Просто не ожидала я от Егора такого.
        - Похвально. Мне всегда нравился в девушках такой боевой дух, - улыбаясь, произносит Егор и встает со стула. Но не выходит, как предполагалось, из кабинета. Вместо этого подходит к шкафу и достает оттуда бумажник Богдана.
        - Что ты делаешь?
        - Достаю из широких штанин паспорт. Шутка. Не из штанин.
        Снова садится возле меня и начинает листать страницы паспорта.
        - Читай, - кладет передо мной паспорт, открытый на странице «Семейное положение».
        Читаю про себя несколько раз, пытаясь вдуматься - зарегистрирован брак с гр. Панковой Валерией Юрьевной. Чушь какая-то. Ну не может Лукьянов быть женат.
        - Я все еще топлю своего брата или просто показываю то, что есть на самом деле? Это не фиктивный брак, если ты думаешь об этом. Если ты внимательно посмотришь на год регистрации брака, то путем математических подсчетов получишь красивую цифру - восемнадцать. А если посмотришь вот здесь, - снова листает страницу до пункта «Дети». - То тут ты получишь результат сего союза - их дочь. Они вместе со школы, Аня. Да, у них есть сейчас некоторые трудности в семейной жизни, но так бывает. Особенно, после стольких лет брака. Но когда его семья вернется с лазурных берегов домой - уверяю тебя, ты останешься не у дел. Хотя… если тебе нравится быть в качестве временной любовницы, тогда все нормально.
        - Выйди отсюда! - не знаю, как у меня хватило сил что-либо сказать. - И положи на место паспорт.
        Несколько секунд я смотрю на уходящего Егора и когда за ним закрывается дверь, начинаю неконтролируемо лить слезы. Голова совершенно не соображает, и только лишь спустя несколько минут я вспомнила про кружку на кухне Лукьянова. Ника. Точно. Вот только совершенно не помню чье это имя из паспорта. Дочь или жена. Хватаюсь за голову и сильно сжимаю виски. Женат! Восемнадцать лет! Это, черт возьми, целая жизнь. Боже, и дочь. Все у него есть… Урод.
        Не знаю откуда у меня берутся силы и терпение для смс.
        10:30
        «У меня дома случилось ЧП. Мне надо срочно бежать. Бабулька, кстати, жива»
        Отправляю и встаю с кресла. Хочется не только совершенно истерично разгромить его кабинет, ну и плюнуть в его складчатую морду. Но нет, не сейчас. Получу завтра свою заслуженную оценку в дневнике практики, вот тогда и плюну.
        Быстро снимаю с себя халат и, наспех собрав свои вещи, буквально вылетаю из кабинета. Иду к лестнице, на ходу вытирая вновь непрошенные слезы. Сама не поняла, как оступилась на предпоследней ступеньке и упала. Ведомая не пойми чем, быстро вскочила и, собрав упавшие из сумки вещи, пошла к выходу. И только дойдя до остановки, осознала масштаб своего падения. Почему-то только сейчас стало больно.
        - Девушка, вам салфетку дать? - перевожу взгляд на мужчину, уставившегося на мою коленку.
        - Нет, у меня есть, спасибо.
        - У вас локоть еще кровит.
        - Ничего страшного.
        Достаю из сумки салфетки вместе с мобильником и недолго думая, набираю папу.
        - Да.
        - Пап, забери меня, пожалуйста, из университета. Я на остановке. Заберешь? - тараторю я.
        - А что случилось?
        - Да ничего страшного. Просто я упала и… как-то стремно ехать в автобусе.
        - Я не дома, но даже ближе к тебе. Через минут пятнадцать подъеду.
        - Спасибо.
        Разбитая коленка - ерунда. Заживет. Плюнуть в него - такая же ерунда. А как дальше-то быть, мамочки?
        КОНЕЦ (ПЕРВОЙ ЧАСТИ)