Харон Лорд Дансени


51 рассказ #2
        Его рассказы о сверхъестественном отвергают как аллегорические толкования, так и научные объяснения. Их нельзя свести ни к Эзопу, ни к Г. Дж. Уэллсу. Еще меньше они нуждаются в многозначительных толкованиях болтунов-психоаналитиков. Они просто волшебны.

        Лорд Дансени
        Харон


        Харон склонялся вперед и греб. Все было едино для его усталости.
        Дело было не в годах или столетиях, но в широких потоках времени, и в старой тяжести и боли в руках, которые стали для него частью рутины, созданной богами и перешедшей в Вечность.
        Если бы боги послали ему встречный ветер, даже это разделило бы жизнь в его памяти на две равные части.
        Таким серым был мир всегда - там, где он находился. И если какой-нибудь луч света проникал на миг в царство мертвых, может быть, на лице такой королевы, как Клеопатра, его глаза этого не чувствовали.
        Было странно, что мертвые теперь прибывали в таких количествах.
        Они появлялись тысячами там, где обыкновенно бывало до пятидесяти. Но не в обязанностях Харона и не в его привычках было обдумывание причин этих событий.
        Харон склонялся вперед и взмахивал веслами.
        Затем никто не появлялся некоторое время. Это было необычно для богов - не посылать так долго никого под Землю. Но боги знали лучше.
        Потом человек явился в одиночестве. И маленькая тень сидела, дрожа на одинокой скамье, и большая лодка отошла от берега.
        Только один пассажир; боги знали лучше.
        И великий и усталый Харон греб и греб рядом с маленьким, тихим, дрожащим призраком.
        И звук реки был подобен могучему вздоху, каким Печаль в начале времен была отмечена среди ее сестер, и звук этот не мог умереть, подобно эху человеческого горя, парящего над холмами Земли. Нет, этот звук был стар - стар как время, как боль в руках Харона.
        Потом лодка по медлительной серой реке доползла до побережья Dis, и маленькая, тихая тень, все еще дрожа, ступила на берег, а Харон устало направил лодку вспять. Тогда маленький призрак, что некогда был человеком, заговорил.
        «Я последний», сказал он.
        Никто прежде не заставлял Харона улыбаться, никто прежде не заставлял его плакать.