Благословенные монстры Эмили А. Дункан
        Нечто темное и святое #3
        Монстры на свободе. Завеса, разделяющая оба мира, стерта. Магии крови больше нет.
        Великая игра богов разрушила весь мир. Но бояться стоит главного врага. Сущности, что вырвалась на свободу и грозит победить…
        НАДЯ
        потеряла все: свою силу, любовь, поддержку богини. Ей больше не нужны ответы, она вновь хочет быть простой смертной.
        СЕРЕФИН
        думал, что разорвал связь с безымянной силой. Но даже кровь на его руках не избавила разум от влияния тьмы.
        МАЛАХИЯ
        не должен был выжить. Теперь он - никто, лишь жалкий монстр, оказавшийся полностью во власти хаоса. Убьет ли его Нечто или же превратит во что-то великое?
        КАТЯ
        всегда была охотницей на Стервятников и привыкла воевать против всех. Но разве месть может быть бесконечной?
        Мир в хаосе, и нет никакого способа собрать осколки воедино. Но эти четверо все еще могут попробовать, пока есть шанс…
        Эмили А. Дункан Благословенные монстры
        Для Тао, которая сказала:
        «Думаю, нужно написать отдельную книгу про Малахию».
        Пролог
        Мальчик, которого поглотил лес
        Это была ошибка.
        Рашид остался в полном одиночестве посреди леса, который следил, затягивал в свои сети и делал все возможное, чтобы разорвать его на части. В голове юноши крутилась лишь одна мысль: «Это было ошибкой».
        «Не переживай, лесу нужны только те, кто обладает магией», - говорила Надя, не отрывая взгляда от Малахии. Рашид не хотел даже думать о том, что именно означал ее тон, когда она произносила эти слова.
        Это было ошибкой.
        Он похоронил это воспоминание глубоко внутри себя - потускневшее, но не забытое, - что стало еще одной ошибкой. Теперь было уже слишком поздно сожалеть о принятых решениях. Слишком поздно ругать себя за то, что не пошел по другому пути. Когда Париджахан разбудила его посреди ночи и сказала, что они должны бежать, ему следовало сказать «нет». Если бы Рашид знал, к чему приведут все эти политические интриги, если бы оставался тем, кем ему и следовало быть: охранником и пленником. Эти проклятые «если бы» расползались, как паутина, сотнями тысяч разных вариантов. Выбери он любой другой, и его бы здесь могло не оказаться, а то, что было заперто в самом темном углу его сознания, не пробудилось бы от многолетнего сна.
        Он продолжал идти вперед, прислушиваясь к хрусту веток под подошвами сапог, и жалел, что у него нет факела или какого-нибудь самодовольного мага крови, который зажег бы в воздухе яркие огни. На мгновение он практически коснулся этой спящей силы, но резко передумал.
        Никакой магии. Он - никто. Стражник, пленник, мальчишка из пустыни, потерянный и беспомощный.
        Если он останавливался хотя бы на секунду, лианы опутывали его ноги, нашептывая, что ему лучше остаться здесь. Разве ему не хочется узнать, что живет у него под кожей и так отчаянно пытается вырваться наружу?
        Рашид разрубал лианы и продолжал идти вперед. Нет, нет и нет. Деревья - массивные и колоссально высокие, как восемнадцать колонн храма, где его прятали в детстве, - все настойчивее преграждали ему дорогу. Между ними уже почти не оставалось свободного пространства, и он понимал, что скоро окажется в ловушке. Видимо, ему суждено умереть здесь.
        А Рашид хотел умереть под лучами солнца.
        Он вздрогнул, почувствовав скользнувший под кожей предплечья холодок. Юноша сглотнул желчь, когда что-то зеленое и похожее на червя вырвалось наружу, рассекая его кожу. Он моргнул. Стебель. На нем вспыхнули распустившиеся пунцовые, багряные и бледно-сиреневые цветы, с которых капала кровь.
        Рашид с трудом сдержал крик, готовый вырваться из его горла.
        Хруст. Обернувшись, юноша столкнулся лицом к лицу с существом, которое не мог определить сразу. Он ничего не знал о калязинских монстрах, но этот был ему знаком. Чудовище горбилось, словно стесняясь выпрямиться во весь рост. На человекоподобных руках росли длинные когти, а ноги заменяли оленьи копыта. Голова напоминала олений череп, если бы у оленя было так много… зубов. С его рогов свисали зловонные, гниющие цветы, кишащие червями.
        Ох. Теперь он вспомнил нужное слово.
        Леший. Страж леса. Надя часто любила угрожать оставить их всех лешему, утверждая, что им управляет один из ее богов.
        Рашид не мог представить ни одного бога, повелевающего этим существом. Оно и само походило на какое-нибудь древнее божество. Но у него было очень смутное представление о том, кого калязинцы считали богами.
        Сделав шаг назад, он уперся в ствол дерева. Лес окружил его глухой стеной. Бежать некуда. Он прижался к дереву.
        Некогда спящие, забытые слова царапали ему горло. Они казались странными, неправильными и необъяснимыми, но все же они накрепко отпечатались в его сознании.
        Спасение не придет. Его судьба решена.
        «Лес поглощает только тех, кто обладает магией».
        Лес проглотит каждого из их проклятой компании, а затем настанет черед всего остального мира. Потому что они освободили его из заточения и он страшно проголодался.
        1
        Малахия Чехович
        «На краю вселенной звучит музыка. Песни Чирнога пробираются в голову, подобно личинкам, которые медленно пожирают сознание. Ведь ослабленная жертва не может сопротивляться».
        Волхожникон
        Малахия Чехович очнулся посреди окровавленного снега. Холод смерти иглой пронзал его до самых костей, и он лежал неподвижно, закрыв глаза. Лед пропитывал последние лохмотья, оставшиеся от одежды, пока кожа не начала гореть.
        Наконец могильный холод отступил, сменившись обычным морозным воздухом, и Малахия вздрогнул, пытаясь прийти в себя. Неужели он?..
        Да.
        Он умер. Его последним воспоминанием была Надя. Истратив все силы, она хваталась за него, пока по ее щекам текли слезы вперемешку с кровью. А затем наступила тьма. Но не покой.
        Малахия боялся шевельнутся, боялся потревожить эту напряженную тишину, которая утянула его за собой. Он не должен был дышать.
        Он надеялся, что его пальцы почернели от магии, а не от холода. Малахия спрятал свои железные когти и чуть не вскрикнул от облегчения, потому что все еще мог это сделать. Он не чувствовал себя самим собой, но для него это было привычное состояние.
        Здесь он и встретит свою смерть.
        Вспомнив, что уже мертв, Малахия моргнул и дотронулся до раны на груди. Она не кровоточила, но на ее месте совершенно точно зияла дыра, ведущая прямо к сердцу.
        Он не должен был выжить.
        На краю его сознания все еще звучали отголоски запредельного, но он не был готов вернуться в то состояние. Оказалось, что приобретение божественности похоже на лотерею, и хаос - не самый приятный приз. Каким бы сладким ни было предвкушение безграничной власти, боль в костях, которые ломались и меняли свою форму, стремясь прорваться сквозь кожу, ощущалась слишком ярко. Если бы Малахия надавил - совсем чуть-чуть, - то мог бы почувствовать, как становится чем-то большим. Он понимал, что уже подошел к самому краю и следующий шаг приведет к падению, но все же ему хотелось как можно дольше сохранять иллюзорное чувство контроля.
        Он убил всего лишь одного бога. Впереди еще столько работы.
        «Ну что ж, мальчик», - в сознание Малахии просочился ужасающий голос. У него в глазах потемнело, и из виду исчезли блеклые заснеженные горы с их бесконечной белизной. Не осталось ничего, кроме тьмы.
        Малахию было сложно напугать. Он знал все о кошмарах и хаосе. Ему было знакомо ощущение горящих углей на коже, острых иголок под ногтями, живых теней, которые разрывали его на части и собрали заново, создавая что-то новое, что-то неправильное. Он знал, что такое боль. Знал, что такое хаос. Он сам был хаосом.
        Но по сравнению с этим хаос казался чем-то мелким и даже рациональным. Это была совокупность всех ужасов мира, превращенная в нечто еще более страшное. Простые, незначительные слова, прозвучавшие из ниоткуда, сковали его запястья и затянулись на шее тугим ошейником. Или обещанием.
        «Что ж, - ответил Малахия, стараясь показать Черного Стервятника, а не испуганного мальчишку, - тебе здесь не рады».
        Это был неверный ход, и голос лишь мерзко рассмеялся в ответ. Кромешную темноту в его глазах озарили белые вспышки боли. Он был так молод против того, что овладело им.
        «Я устал от смертных, которые думают, что могут мне противостоять, - сказал голос. - Я так долго тебя ждал. Но для этого еще будет время. У нас будет время для всего на свете, и особенно для того, чего хочу я. Но сперва нам с тобой нужно познакомиться».
        Сердце Малахии билось так быстро, что, ему казалось, оно вот-вот не выдержит напряжения и остановится навсегда. По крайней мере, его смерть остановила бы этот кошмар.
        «Тогда ты должен назвать мне свое имя».
        «Заслужи это».
        Малахия не знал, как ему удалось спуститься с горы. Он стоял возле странной церкви, чувствуя, как каждая клеточка тела разрывается от боли, а лес поглощает его изнутри.
        Он привык, что его зрение рассредотачивается каждый раз, когда на теле открываются новые глаза. Привык к вечному непостоянству хаоса. Но эта боль была совсем иной, и ему ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и терпеть.
        Церковь была деревянной, хотя раньше ему казалось, что она построена из камня. Малахии хотелось укрыться от ветра, почувствовать хоть что-то, кроме обжигающего холода. Дверь легко открылась от его прикосновения. Он закрыл ее за собой и с наслаждением погрузился в тишину.
        Пол, стены и старые иконы покрывал мох. Малахия чувствовал, как лес цепляется за его истощенное сознание, пытается разорвать его на части, ни на секунду не прекращая высасывать из него остаток сил. Он пересек коридор и закрыл дверь на лестницу, ведущую к колодцу. Ему не хотелось думать о том, что сделала Надя. Кости громко хрустели под подошвами его сапог, пока он шел к святилищу. Он прошел мимо, надеясь найти комнату поменьше, чтобы свернуться в клубок и наконец-то согреться.
        Может, ему уже никогда не удастся согреться.
        Пробравшись сквозь гниющие растения и хрупкие кости, Малахия обнаружил небольшую комнату, судя по всему, предназначенную для смотрителя церкви. Он побросал в старую печь обломки мебели и потянулся к своей книге заклинаний, но ее не было на месте. Равно как и кинжала, который он много лет носил с собой. В один миг его охватило разочарование, тревога и жгучий страх. Зажмурив глаза, он рухнул на землю, а из его груди вырвался долгий, прерывистый вздох.
        Малахия закрыл лицо руками в надежде, что больше не услышит кошмарный голос. Он подозревал, что существо всегда было где-то поблизости и наблюдало за каждым его шагом. Чудовище выжидало, чтобы нанести удар в самый неожиданный момент. Пока он изо всех сил жмурился, прикрывая лицо ладонями, на его руке открылись новые глаза. Это сильно сбивало с толку.
        Разорвав смертные узы, связывающие его с этой реальностью, Малахия гораздо острее ощутил, как много отняли у него Стервятники. Как много он потерял. Но насколько реальными были его воспоминания?
        Ему вспомнился мальчик со шрамом на глазу, которому он носил книги в комнату после того, как на мальчика напали наемные убийцы. Как он слонялся по дворцу, пока они с мальчиком не вернулись к занятиям.
        Его брат.
        Серефин. Его убийца.
        Когда-то Малахия мечтал о семье, но сейчас хотел забыть о ее существовании. Уж лучше навсегда заменить ее той ложной семьей, которую он сам для себя создал. Примириться с этой мыслью было непросто.
        События последних нескольких дней казались запутанными и туманными. Лес вцепился в него своими когтями еще до того, как они добрались до Тзанеливки. Как только они покинули монастырь и вошли в лес Довзлатеня, тот ожил и начал свое наступление, желая поглотить Малахию. Всю дорогу Серефин держался на расстоянии, страдая от постоянных приступов, из-за которых его глаза кровоточили. И если у него - или Нади - и был хоть какой-то злой умысел, то Малахия явно был слишком рассеян, чтобы это заметить.
        И все же он не понимал. Почему Надя защитила его от своей богини? Зачем она позволила ему ощутить пугающую силу ее магии?
        Малахия обладал силой бога, но это было лишь жалкой каплей по сравнению с тем, какая мощь таилась в этой калязинской девчонке с белоснежными волосами, которая даже не осознавала своего могущества. Эта мысль вызывала волнение и ужас. Лучше бы она его не предавала. С другой стороны, он предал ее первым. На протяжении целого года они вонзали нож в спины друг друга, как только подворачивалась такая возможность. Она была его врагом, и было глупо полагать, что это когда-либо изменится.
        Он дотронулся до косточки, вплетенной в его волосы. У него еще оставалось несколько реликвий, и их сила ощущалась на кончиках пальцев. С ее помощью он мог бы вырваться за пределы собственного сознания и покинуть смертное тело. Вознестись. Но, пожалуй, это была последняя вещь, которую он хотел бы сделать. Малахия безучастно уставился на холодную печь, осознавая, что без своей книги он совершенно беспомощен. Но даже если бы она все еще висела у него на бедре, смог бы он использовать заклинания? Неужели Надя и правда уничтожила магию крови?
        Малахия раздраженно провел железными когтями по внутренней стороне руки, надеясь, что ошибся и что ее предательство не зашло так далеко.
        Но в его крови не осталось ни капли магии.
        Он тяжело сглотнул и уставился на капающую кровь, с трудом сдерживая слезы. На что он может сгодиться без свой магии? Какой смысл в его существовании? Он был всего лишь монстром. А те незначительные остатки магии, скрытой в темных глубинах его существа, принадлежали хаосу, и он не был уверен, что сможет с ней справиться.
        Малахия задрожал. Он очень сильно замерз, а игнорировать боль, накатывающую при каждом движении, становилось все сложнее. Но, по крайней мере, все вернулось к привычному: глаза, рты и судороги. Никаких лишних конечностей или дополнительных костей в неправильных местах. Всю свою жизнь он надеялся, что сможет изменить мир к лучшему, и всегда видел яркий луч света где-то за пределами окутавшей его тьмы, даже если каждый новый шаг отдалял его от цели.
        Но теперь свет погас, и он больше не знал, за что сражается. Осталось ли на свете хоть что-то, за что стоило бы сражаться?
        «Больше нет Малахии Чеховича».
        Малахия не мог позволить себе упасть, потому что не знал, сможет ли вернуться из этой обители хаоса, но его собственные черты постепенно стирались, а человечность висела на волоске. И этот процесс невозможно было остановить.
        Эта тьма превосходила мрак Соляных пещер, куда не проникало ни единого луча света. Это был вакуум. Ничто.
        Осознанность стала относительным понятием. Неважным. Бессмысленным. Таинственный бог перенес его сюда, и Малахия решил называть вещи своими именами, прекрасно осознавая, что ему, скорее всего, придется пересмотреть свои прежние идеалы. Но он точно знал, что этот бог не относился к пантеону, которому Черный Стервятник объявил войну.
        «Нет».
        «Тогда что ты такое?»
        «Старше, значительнее, могущественнее».
        Малахию затянуло в пучину хаоса, и его кости затрещали. Они ломались лишь для того, чтобы срастись совершенно иначе, меняя форму и назначение. Сталь проткнула его кожу, а острые зубы пронзили насквозь. Десятки новых глаз моргали, затуманивая его зрение, и он спрашивал себя: как далеко это может зайти? Сколько еще он сможет выдержать? Насколько сильно изменится его тело, прежде чем в нем не останется ничего человеческого?
        «Сопротивляться не в твоих интересах. Мы с тобой отлично сработаемся».
        Малахия не знал, как на это ответить: в тот момент у него даже не было рта. Лишь страх, паника и ясность - предельная ясность.
        Пусть все идет своим чередом. Пусть этот бог объяснит, что ему нужно.
        «Ах, так ты сдаешься. Я знал, что ты умен. Знал, что все поймешь, если прислушаешься ко мне».
        Но Малахия не сдался, а лишь пытался выиграть время. Он знал, как вести себя с теми, кто вообразил, будто им можно манипулировать. Когда-то он уже справился с Изаком, так что справится и с этим чудовищем.
        Только… он не знал, как справиться с Надей. Она получила власть над его сердцем, которого, как ему казалось, он лишился много лет назад. Больше он не совершит такой ошибки.
        Но Малахия мог притвориться, что богу удалось сломить его волю. Мог сыграть в эту игру.
        К тому же у него просто не было возможности спорить. Хаос был ловушкой. Он без труда подчинял себе все живое, не позволяя сопротивляться. Малахия знал, что произойдет, если он выйдет за пределы человеческого познания. Он изучил достаточно книг и документов, чтобы понимать: это либо убьет его, либо превратит во что-то действительно великое. Предсказать результат было невозможно. И хаос являлся не просто даром, он был наказанием, тюрьмой.
        Сожаление - это роскошь, которую Малахия не мог себе позволить. Он был вынужден вернуться в божественное состояние, и его тело ломалось под натиском этого неведомого существа, этого бога. У него больше не осталось сил сопротивляться. Он совершил так много ошибок, породил так много лжи и теперь оказался на самом краю вселенной. Могущественный бог. Сломленный мальчик. Он так чертовски устал.
        «Я знаю, чего ты хочешь. Послушай, тебе будет не так больно, если мы придем к согласию».
        Чего же хотел Малахия? Когда-то цель была совершенно ясна, но потом судьба свела его с калязинской девчонкой. Умной и порочной, которая не имела ничего общего с его представлениями о народе этой отсталой страны и слепо выполняла приказы своей обманчивой богини. Эта встреча изменила великие замыслы Малахии. Он убил Марженю вовсе не потому, что хотел сокрушить Калязинскую божественную империю, а потому что она заставила Надю смотреть, как он разваливается на кусочки. Потому что она привела Надю к ее собственному уничтожению. Использовала ее как инструмент для того, чтобы отнять магию у транавийцев. Он больше не мог наблюдать за тем, как богиня пытается погасить яркий свет, источаемый Надей, только потому, что девушка посмела пойти другим путем.
        Надя никогда его не простит, но и Малахия не знал, сможет ли простить ее.
        Может, это все, что ему осталось. Он уже убил одного бога и убьет еще многих.
        Он прислушался к хаосу.
        «Очень хорошо, - в голосе бога слышалось одобрение. - Вместе мы погрузим этот мир во тьму, чтобы принести свет».
        «Чего ты хочешь?»
        «В тебе есть сила - божественная и смертная, - и я хочу воссоздать этот мир заново, прежде чем разбросаю твои кости по окраинам своих владений».
        «Хорошо… Я всегда хотел только мира для своей страны».
        «И это все?»
        Слишком многое изменилось. Он сам изменился. То, что когда-то казалось ясным, скрылось в тумане. Но, в конце концов, его желания остались прежними. Он жаждал того же, и не важно, в какой форме. Он хотел мира. Хотел, чтобы больше никому не пришлось страдать так же, как ему. И дело было даже не в Стервятниках - ведь они все равно никуда не денутся, - а в войне, в этом бесконечном кошмаре.
        Но было еще кое-что. Скрытое желание, в котором Малахия никак не мог признаться, потому то это означало бы, что он искушает судьбу. Вот только у них с Надей не было будущего. Так что ему следовало собрать разбитые осколки своего почерневшего сердца и запереть их под замком. Если он этого не сделает, то снова найдет дорогу к ней. Настало время признать, что они навсегда останутся врагами.
        «Я хочу лишь мира», - повторил он.
        «Благородная цель. Возвышенная. Ты просто герой», - язвительно заметил невидимый бог.
        «Я прекрасно знаю, кто я такой», - огрызнулся Малахия. Ему не требовались напоминания о том, что он сделал.
        «Нет, не знаешь. Мы с тобой отправимся в путешествие, чтобы это выяснить. А когда оно подойдет к концу, я сломаю тебя, если потребуется».
        «Я спрошу еще раз: чего ты хочешь?»
        «Твое существо находится в идеальных обстоятельствах. И я уже дал тебе все необходимые инструменты, чтобы сделать первые шаги в нужном направлении».
        Малахия нахмурился. Он понятия не имел, к чему все это приведет.
        «Первые шаги… Мне нужно убить еще одного бога?»
        «Я знал, что выбрал тебя не просто так», - самодовольно заключил бесплотный голос, прежде чем выпустить Малахию из своей хватки.
        2
        Надежда Лаптева
        «Изо рта Своятова Еремея Меледина выползло двенадцать сотен змей. Когда последняя змея упала на землю и прозвучало последнее слово, жизнь покинула его».
        Житие святых Васильева
        Сквозь грязные окна фермерского домика просачивался свет, в котором кружились частички пыли. Надины руки были обернуты полосками плотной ткани, и она мусолила в пальцах край повязки, испытывая непреодолимое желание сорвать ее со своей кожи.
        Прошло четырнадцать дней с тех пор, как она упала с горной скалы и потеряла все. Всего лишь две недели. Сказать, что она провела все это время в рыданиях, было бы преуменьшением.
        Она одернула потрепанный манжет своего платья, чтобы наконец отвлечься от повязки.
        Рашид сел рядом с ней за маленький столик, держа в руке две чашки чая. Надя осторожно взяла одну из его рук, дожидаясь, пока он устроится поудобнее. Аколиец благодарно улыбнулся и заправил за ухо прядь длинных черных волос. Запястье юноши было надежно зафиксировано специальным креплением, на руках и лице багровели мелкие порезы, а вдоль предплечий тянулось несколько уродливых, глубоких ран. Надя не хотела даже думать о том, откуда они взялись. Она не стала спрашивать, что случилось в лесу, а он не поднимал эту тему.
        Никто из них не говорил о произошедшем. Пережитые ужасы были еще слишком свежи в памяти Надиных спутников, и она не тешила себя надеждами, что им пришлось легче, чем ей. Может быть, они - точнее сказать, большинство из них - и выбрались из леса живыми, но каждый оставил там частичку себя. Лес был ненасытен.
        У Нади ничего не осталось.
        Дверь с грохотом распахнулась, и Надин чай чуть не пролился на стол, когда кто-то пнул спинку ее стула.
        - Ну все, kovoishka, время вышло, - Екатерина Водянова плюхнулась на стул, который стоял напротив, окинула взглядом их чашки, а затем поднялась с места и торопливо вышла из комнаты.
        Надя озадаченно нахмурилась, но царевна тут же вернулась обратно с бутылкой вина. Небрежно поставив вино на стол - и где она откопала эту бутылку? - девушка откинулась на спинку стула и забросила ноги на соседнее сиденье.
        Ее густые черные волосы лежали на плечах вьющимися кудрями, а длинный порез на щеке постепенно заживал, но Надя не сомневалась, что на этом месте останется шрам. Царевна была одета в военную форму, если не считать отсутствующего мундира, а ее черные сапоги и кремовая рубашка выглядели до неприличия чисто. Словно она и не шла через лес вместе с остальными.
        - Я дала тебе достаточно времени. Мне надоело ждать, - продолжила Катя. Ее взгляд переметнулся на Рашида: - Если ты тоже хочешь что-то рассказать, у меня ушей на всех хватит.
        - У нас уже был друг, у которого на всех хватало глаз. Буквально. Спасибо, что напомнила про это ужасное зрелище, - ответил Рашид.
        Надя не могла решить, смеяться ей или плакать, но она точно знала, что не хочет ничего рассказывать.
        Ее богиня была мертва.
        Малахия убил Марженю, и Надя ему в этом помогла. Как другие боги отреагируют на совершенное ими преступление?
        С того момента они полностью игнорировали Надю. Они и раньше могли подолгу молчать, но сейчас эта пустота ощущалась совсем по-другому. Девушка испытала на себе все виды их безразличия и умела отличать одно от другого. Теперь это было что-то новое, болезненное. Лучше бы она вообще не чувствовала их присутствия. Или, может, так будет даже проще? Она не знала. Сама структура мироздания изменилась, вселенная резко накренилась, грозя окончательно слететь со своей оси. И это была ее вина. Она все сломала.
        - Не заставляй меня приказывать тебе, kovoishka, - Катя сделала большой глоток вина и окинула Надю внимательным взглядом, рассматривая бледнеющие синяки, которые Марженя оставила на коже своей клирички.
        Даже сейчас Надя чувствовала, как ее кожа рвется от прикосновений богини. Чувствовала теплую кровь Малахии на своих руках.
        - Приказывай. Это все равно ничего не изменит, - сказала она, обхватывая свою чашку обеими руками.
        Катя прищурилась. Уже две недели они ждали солдат из ближайшего гарнизона, но отряд так и не появился. Надя подозревала, что они все еще бродили где-то в окрестностях леса, но Катя, судя по всему, не теряла надежды на их возвращение. Как бы там ни было, что царевна могла с ней сделать?
        Конечно, Катя представляла определенную угрозу, но не здесь и не сейчас. Все, что у нее было, - это королевский титул и какая-то слабая магия, которую она едва умела использовать. Но если царевна считала полезным узнать обо всех ужасах, пережитых Надей, как смела простая крестьянка противиться ее воле?
        - Богиня мертва, - тихо сказала Надя. - Некоторые падшие боги восстали против пантеона, а другие решили, что им больше не интересен мир смертных.
        - Это невозможно.
        - Думаю, в ближайшее время ты и сама увидишь, что невозможное стало возможным. - Надя согнула свою оскверненную руку.
        Казалось, Катя не была удовлетворена таким ответом.
        - У меня нет времени на твои теологические загадки.
        - Какие уж тут загадки. Марженя мертва. Велес и остальные, - она помахала рукой, - освободились из векового плена. У меня нет ответов, которые ты ищешь, потому что никто не удосужился рассказать мне об их существовании.
        - Поэтому ты решила разрушить все преграды, стоявшие у тебя на пути, и уничтожить ту небольшую стабильность, которая у нас была, - саркастически закончила за нее Катя.
        «Я была послушным маленьким солдатом, - подумала Надя. - Я сражалась с людьми, являвшимися самыми настоящими монстрами. Не задавала вопросов и всегда верила, что все, о чем мне рассказывали, - абсолютная правда. Но на самом деле это была ложь. Чего они от меня ожидали? Что я закрою глаза на их обман и останусь прежней?»
        - Тебе лучше надеть перчатку, - Катя нахмурилась, с отвращением глядя на ее руку.
        Надя задумчиво хмыкнула в ответ. Когда-то ее тоже пугала эта почерневшая, когтистая лапа, но теперь страх притупился и сменился каким-то новым чувством.
        - Как вообще можно убить божество? - пробормотала Катя.
        - Самому стать богом, - тихо ответила Надя.
        Это никак не давало ей покоя. Хаос казался идеальным призванием для такого юноши, как Малахия, но это был чудовищный, вечно меняющийся и бурлящий ужас. Безумие, в которое они погрузились той ночью в соборе, наконец-то приобрело смысл. Хаос охватил мир в тот самый момент, когда родился бог хаоса. Это было неизбежно. Все, что случилось с ее сердцем - разбитым, окровавленным, но все еще тоскующем по нему, - тоже было неизбежно. Нежных рук и осторожных улыбок Малахии было недостаточно, чтобы скрыть его истинное, кошмарное нутро.
        - Но это значит…
        - Я не знаю, - прошептала Надя. - Он тоже мертв.
        Катя даже не потрудилась скрыть свое удовольствие. Наде показалось, словно ее ударили в грудь.
        - Я и не думала, что этот пьянчуга на что-то сгодится.
        Рашид напрягся, и Надя почти схватила его за рукав, но быстро одернула себя. Что бы ни собирался сделать аколиец, бессердечная царевна этого заслуживала. С другой стороны, почему она не должна радоваться смерти заклятого врага Калязина?
        Вместо этого Надя сделала вид, будто не поняла, что у Кати и Серефина был тайный план. Это не стало для нее сюрпризом. Принцесса строила из себя охотницу на Стервятников, а Малахия был самым главным трофеем.
        Вот только клинок, способный его убить, принадлежал Наде. Неужели Пелагея заранее знала, чем все закончится, когда давала ей костяной кинжал?
        Ведьма предупредила Надю, что горы уничтожат Малахию, но она и представить себе не могла, какими разрушительными будут последствия их священного похода.
        - Если ты не заметила, он так и не вернулся, - хмуро заметил Рашид.
        Катя закатила глаза:
        - Ты и сам знаешь, что это еще ни о чем не говорит. Мы не знаем, где именно лес выплюнул Серефина и Кацпера…
        - Если он вообще их выплюнул, - пробормотала Надя.
        - Не то чтобы я с нетерпением ждала их возвращения, - продолжила царевна, проигнорировав ее замечание. - Честно говоря, мне все равно, что с ними произошло. Но мне были обещаны зубы Черного Стервятника, а у него они такие хорошие…
        - Заткнись.
        Катя вопросительно подняла бровь:
        - Ты не должна по нему скорбеть.
        - Не твое дело.
        - Тебе стоит быть осмотрительней. Я не смогу защитить тебя от тех, кто возложит всю вину за произошедшее на твои плечи.
        - За что именно? За его смерть? Или за смерть Маржени? А может быть, за Транавию, которая лишилась магии крови?
        Катя побледнела и, понурив плечи, опустила ноги на пол. Теперь царевна выглядела не такой дерзкой и высокомерной, как прежде.
        - Чего ты от меня хочешь? - спросила Надя.
        - Разве это не очевидно? Если этот мальчишка… Боги, если они оба сделали то, о чем ты говоришь, то ты единственная, кто может нам помочь.
        - Я только что упала с горы, после того как любимый мной человек убил мою богиню, а потом и сам был убит прямо на моих глазах. Катя, я не собираюсь никому помогать.
        Царевна вздрогнула:
        - И не смей больше говорить про зубы Малахии.
        - Я и не собиралась, - тяжело вздохнула Катя. - Я бы солгала, если бы сказала, что сожалею о его смерти. Но мне жаль, что это причинило тебе боль.
        - Боги, да ты просто сама тактичность.
        Катя пожала плечами:
        - Он убил тысячи калязинцев, и это только его личные заслуги. Представь, сколько жертв на счету его проклятого культа.
        - Прекрати говорить о нем.
        Запустив пальцы в свои темные локоны, Катя поднялась на ноги и принялась расхаживать из стороны в сторону:
        - Так ты говоришь, что лишила транавийцев магии крови?
        Надя не была в этом уверена. Марженя сказала, что они просто забудут, как творить магию. Может быть, они могут снова научиться читать заклинания, а может, все их магические способности утеряны навсегда. Судя по реакции Малахии, последнее предположение было ближе к истине.
        - Я не знаю.
        Катя посмотрела в окно.
        - Нам пора уходить отсюда, - она прошептала эти слова так тихо, что Надя с трудом уловила их смысл.
        Они с Рашидом обменялись озадаченными взглядами. Так ничего и не объяснив, царевна схватила недопитую бутылку с вином и выскочила из комнаты.
        - Это было бесполезно, - сказала Надя, делая глоток чая. - Что случится с миром, если боги решат, что он им больше не интересен? - она нахмурилась. - Как нам пережить восстание чудовищ, которые обезумели за годы, проведенные во тьме?
        - Я не готов к таким разговорам, - весело ответил Рашид.
        Она одарила его тусклой улыбкой, когда дверь в комнату тихо открылась. Вокруг Нади обвились теплые руки, и на ее голову опустился чей-то подбородок. Она знала, что это Париджахан, но промелькнувшая черная прядь заставила ее сердце биться быстрее.
        Надя не знала, как справиться с тем, что дорогие ей люди сперва возвращались к ней, а затем покидали ее навсегда. Сначала Костя, потом Малахия. Кого еще заберет у нее жестокая судьба?
        - Вам обоим нужно уехать, - сказала она, склоняя голову к руке Париджахан и переплетая с ней пальцы. - Возвращайтесь в Аколу, пока еще не поздно.
        Когда Рашид поднял взгляд на Париджахан, от Нади не ускользнуло выражение надежды и жалобной мольбы, на мгновение исказившей его лицо. Для них это была чужая война, чужие боги. Они могли бы уйти живыми и невредимыми. Наде отчаянно хотелось, чтобы ее друзья отправились домой, ведь тогда ей не придется видеть, как они умирают.
        Париджахан вздохнула.
        - Они хотят, чтобы ты вернулась, - тихо сказал Рашид.
        Его слова многое проясняли. Вот почему Париджахан казалась такой расстроенной во время их путешествия в Тачилвник. Но это не объясняло их тайных разговоров с Малахией: старые друзья явно сердились друг на друга. Париджахан бежала от того, что ждало ее дома, но вряд ли это могло быть хуже надвигающегося шторма, который вот-вот накроет весь Калязин.
        - Нет, не хотят, - ответила аколийка. - Цветистые письма с мольбами о прощении никогда не бывают искренними.
        - Твои кузены не стали бы…
        - Рашид, не будь дураком, - решительный тон Париджахан насторожил Надю, и она озадаченно нахмурилась. - Мы можем умереть здесь или умереть там.
        - Хотя бы подумай об этом, - мягко сказала Надя.
        Аколийка еще крепче обхватила ее руками:
        - Я тебя не брошу. Только не теперь, когда мы потеряли его.
        - Он уже был потерян, - пробормотала Надя. - Я знала, что лес его убьет, но и подумать не могла, что все случится именно так.
        Париджахан замерла, а Рашид бросил на нее очень странный взгляд. Почему бы ей не взять всю вину на себя? Ведь она с самого начала знала, что Малахия не вернется из леса, только не ожидала, что его убьет Серефин. Но, в любом случае, это было неизбежно. Она вступила в игру против него, и он проиграл.
        А ей досталось разбитое сердце.
        - Даже если ты заранее задумала… - начала Париджахан.
        - Задумала, - подтвердила Надя. - И очень сожалею о том, что сделала, но пути назад уже нет.
        В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалилась Катя, таща за собой за запястье одного растерянного мага крови.
        - Садись, - сказала Катя.
        Сверкнув глазами, Остия продолжила стоять до тех пор, пока царевна сама не опустилась на стул. Ее и без того криво постриженные волосы свалялись комками, а повязка больше не прикрывала пустую глазницу, обрамленную шрамами.
        Она тихо выругалась на транавийском и сняла с бедра книгу заклинаний, бросив ее на стол. В комнате воцарилась напряженная тишина.
        Предплечья Остиии были испещрены свежими порезами. Некоторые из них уже начали покрываться коркой, а из других продолжала течь вязкая кровь, но девушка держалась так, словно ничего не замечала.
        - Ничего не выходит, - прошипела она.
        - Попробуй еще раз, - настаивала Катя.
        - Подождите, - вмешалась Надя, но тяжелый взгляд царевны тут же заставил ее осечься, и она откинулась на спинку стула.
        Остия покачала головой и, открыв свою книгу заклинаний, озадаченно нахмурилась.
        - Я даже не могу их прочесть, - сказала она надломившимся голосом.
        - Можно? - спросила Надя, нерешительно протянув руку за книгой.
        Остия молча кивнула в ответ. Перевернув несколько страниц, Надя убедилась, что могла прочесть написанный текст: он совершенно точно был на транавийском, но в словах как будто не было смысла. Словно им не хватало чего-то важного.
        - Для меня это выглядит как полная бессмыслица, - сказала Остия.
        - Мы уезжаем, - объявила Катя. - Вы достаточно долго упивались своим горем и жалели себя. Пора отправляться в Комязалов. Мне нужно поговорить с отцом.
        Встретившись с напряженным взглядом Остии, Надя тяжело сглотнула. Похоже, у них с транавийкой появилось что-то общее: обе девушки не горели желанием предстать перед царем.
        3
        Серефин Мелески
        «Велес не различает правду и ложь. Для него все едино. Правда и ложь - это всего лишь слова, а слова ничего не значат».
        Записки Влодзимежа
        Лучше бы Серефин умер от потери крови. С тех пор как его охватила лихорадка, он не раз размышлял о том, как хорошо было бы просто сдаться.
        Когда он пришел в себя, то не понял, где находится. Его окружали темнота и холод. Кто-то свернулся калачиком рядом с ним - что было совсем на него не похоже, - и его разрушенный мир начал складываться воедино, когда он понял, что это Кацпер. Серефин дотронулся до повязки на левом глазу, а вернее - до пустой глазницы. Прикосновение вызвало вспышку боли, похожую на невыносимую мигрень, но он больше не чувствовал себя так, словно ему в голову воткнули острое лезвие.
        Серефин все еще чувствовал кровь брата на своих руках, чувствовал, как воля жестокого бога заглушает его собственную, пытаясь захватить сознание и использовать тело в своих неведомых целях. С тех пор он больше не терял контроля над собой. И для этого потребовалось всего лишь вырвать свой собственный глаз.
        Учитывая все обстоятельства, это была небольшая цена за свободу.
        Серефин устроился поудобнее и прижался лбом к затылку Кацпера, надеясь, что сегодняшняя ночь пройдет без кошмаров.
        Но он снова оказался на фронте, а вокруг стоял оглушающий шум. Крики, плач и реки крови. Стрела, просвистевшая возле его лица, оцарапала щеку, и теперь его тоже заливала кровь. Подругу Серефина, Ханну, порубили на куски калязинские мечи, рассекая ее плоть с такой скоростью, что это просто не могло быть реальностью. Когда один из мечей нацелился на Серефина, он резко проснулся и, вздрогнув, провел рукой по волосам, пытаясь убедить себя, что фронт остался где-то позади, в далеком прошлом. Он был весь мокрый от пота, а его судорожные вдохи сменились мелкой дрожью, и он уткнулся головой в колени, изо всех сил стараясь взять себя в руки.
        - О, доброе утро, - сонно пробормотал Кацпер, и от хриплых ноток, прозвучавших в его голосе, по телу Серефина пронеслась не менее лихорадочная волна согревающего тепла. - Это всего лишь ночной кошмар.
        - Но когда ты находишься во сне, он кажется таким реальным, - пробормотал Серефин, прежде чем поднять голову.
        Кацпер прищурился, когда на его лицо упал луч света, проникший сквозь щель их наскоро поставленной палатки.
        - Ох, кажется, мы проспали. - Его смуглая кожа была теплой, а темные кудри растрепались после долгого сна. - Ты выглядишь так, словно тебе уже лучше, - с надеждой в голосе сказал он.
        Они не просто проспали до полудня. Они вообще не должны были спать одновременно: кому-то из них стоило остаться на страже, но с каждым днем это становилось все сложнее и сложнее.
        Серефин кивнул, теребя край своей повязки.
        - Лихорадка прекратилась. Надеюсь, это хороший знак и я все-таки не умру.
        - Или это плохой знак и ты все-таки умираешь, - сказал Кацпер.
        - Выметайся из моей кровати.
        Кацпер тихо рассмеялся, сел и перегнулся через Серефина, потянувшись к своей сумке:
        - Это даже нельзя назвать кроватью. Снимай повязки.
        Серефин ненавидел этот процесс, но все-таки послушно развязал бинт и начал осторожно его разматывать, открывая остатки своего левого глаза. Кацпер достал из сумки чистые бинты и на мгновение обхватил лицо Серефина ладонями.
        - Как я выгляжу? - спросил Серефин. Все это время он избегал любых возможностей увидеть свое отражение.
        - Как лихой разбойник. Потрепанный, но очаровательный, - с легкостью ответил Кацпер, и Серефин поднял бровь.
        Кацпер осторожно провел пальцами по лицу своего короля. Его прикосновение было нежным и легким, как перышко, и Серефин с трудом удержался от того, чтобы не утащить Кацпера обратно в спальный мешок.
        - Без шрамов не обойдется, - пробормотал Кацпер. Он дотронулся до пореза, который заканчивался возле губ Серефина. Заживая, тот слегка натягивал уголок его рта. - Некоторые люди будут судить тебя по внешнему виду, и твое лицо может их напугать.
        Серефин закрыл глаза.
        - Но я не из их числа, - продолжил Кацпер, понизив голос, и осторожно снял последний бинт.
        Не выдержав долгого молчания, Серефин открыл глаз: старый целитель зашил его другое веко, пока глазница не заживет.
        - Кацпер?
        Моргнув, Кацпер опустил руки.
        - Прости, - сказал он. - Опухоль поползла вниз. Тебе больно?
        - Кровь и кости, да.
        Серефин постоянно испытывал боль. Бесконечная мигрень то немного угасала, то разгоралась с новой силой.
        Кацпер немного замялся, прежде чем прижать ладонь к щеке Серефина:
        - Главное, что ты выжил.
        - О, так, значит, все настолько плохо.
        Последовавшая тишина не очень-то воодушевляла.
        - Кацпер.
        - Твой глаз так и не восстановился полностью, - наконец сказал он. - Но я все еще верю, что ты поправишься.
        Серефин не был настроен так оптимистично. Вокруг него все еще порхали мотыльки. Что-то было не так. Как будто его разобрали на части и собрали снова в неправильном порядке. Долгое путешествие через весь континент, проделанное по прихоти беспощадного бога, не пощадило его здоровья.
        Кацпер тщательно очистил пустую глазницу, прежде чем снова перевязать голову Серефина и осторожно поцеловать его в лоб.
        Они покинули крошечную калязинскую деревню несколько недель назад, хотя Серефин был не в том состоянии, чтобы путешествовать. Но последнее, чего он хотел, - это застрять в Калязине без возможности вернуться домой. Только, похоже, этот кошмар стал его новой реальностью. Он понятия не имел, что происходит на фронте или при дворе.
        Сев на корточки, Кацпер убрал оставшиеся бинты обратно в рюкзак. Закончив сборы, он застегнул рубашку и с сомнением посмотрел на свой военный мундир.
        - Не надевай его, - сказал Серефин, приглаживая свои спутанные волосы, после чего завязал их в хвост. И когда они успели так отрасти?
        Кацпер сел рядом, чтобы натянуть сапоги, и Серефин прижался лицом к его плечу. На мгновение юноша напрягся, но затем все же прислонил висок к голове Серефина. Так было всегда: секундное колебание, возникавшее каждый раз, когда Кацпера охватывала неуверенность. Серефин научился определять эти моменты сомнения.
        Он знал Кацпера три года, но это были три долгих года, наполненные хаосом. Когда люди узна?т друг друга в необычных обстоятельствах, вроде полей сражений или мучительных ночных дежурств, их познания можно назвать довольно специфичными. Серефин знал, что Кацпер вырос в Зовече - одной из южных провинций Транавии. Он был чуть ли не самым младшим из пяти детей, и почти все его братья и сестры побывали на фронте, прежде чем вернуться домой на ферму. Но Кацпер ненавидел грязь, так что деревенская жизнь явно ему не подходила. Он не любил выращивать растения, но его очень интересовало, какое воздействие они могут оказать на человека. В частности, его привлекали яды. Жизнь человека легко можно было нарисовать в общих чертах в спокойные моменты между столкновениями со смертью на фронте.
        Кацпер занялся шнуровкой сапог, и Серефин поднял голову, чтобы изучить его лицо, размышляя о мелочах, которых не знал. Ему было известно самое основное о каждом солдате своего полка, но мелочи? Это давалось сложнее.
        У Серефина не было друзей. Он просто не знал, как их заводить. У него была только Остия: они привязались друг к другу с самого детства и взаимно решили, что так должно быть всегда. Она пошла на войну только ради него.
        А вот Кацпер… Он помнил тот день, когда повысил Кацпера и принял его в свой внутренний круг. Вспомнил, как их отношения становились все менее и менее официальными. Это был медленный процесс. Постепенно Кацпер становился увереннее и уже мог отпускать шуточки про Серефина, не извиняясь за свое поведение, он словно говорил не с принцем, а с обычным человеком. В Серефине зарождалось какое-то новое чувство, которое обжигало его изнутри каждый раз, когда Кацпер улыбался. Он даже не осознавал, насколько доверял своему помощнику, пока Гражик не погряз в хаосе и Серефин не начал постоянно обращаться к нему за советом.
        Так откуда взялись эти сомнения?
        Он протянул руку и коснулся шершавой щеки Кацпера, заросшей легкой щетиной.
        - Сер?..
        Серефин поймал последние буквы своего имени губами. Кацпер издал жалобный низкий звук и обхватил шею короля одной рукой, поглаживая чувствительную кожу большим пальцем.
        Он хотел узнать Кацпера так близко, насколько это вообще возможно. К сожалению, обстоятельства, в которых они оказались, совершенно к этому не располагали.
        - Что это было? - спросил Кацпер, переводя дыхание.
        - Почему ты так напрягаешься, когда я до тебя дотрагиваюсь?
        Кацпер растерянно моргнул:
        - Что?
        Серефин тут же пожалел о своих словах и отвел взгляд. Он не был готов к этому разговору.
        - Н-нет, я… не обращай внимания…
        - Погоди, - сказал Кацпер, поворачивая лицо Серефина обратно к себе. - Это происходит неосознанно.
        - М-м.
        - Потому что ты король.
        Это был не тот ответ, который хотелось бы услышать Серефину.
        - Я просто Серефин, - сказал он с нотками отчаяния в голосе.
        - Я знаю. Ты - это ты. Но в то же время ты - нечто большее.
        Серефин отвернулся и сжал губы. Им пора было выдвигаться в путь.
        - Не надо от меня закрываться, - растерянно сказал Кацпер, нахмурившись. - Мы можем об этом поговорить?
        - Разве тут есть о чем говорить?
        - Вообще-то да.
        - Я не хочу все усложнять.
        - Я понимаю. Но этот разговор не обязательно должен быть сложным. - Кацпер взял его за руку, провел пальцами по его ладони и снова отстранился. - Прости. Я буду внимательнее следить за своей реакцией. Но и ты должен помнить, что я нарушаю тысячи правил, и мне нужно время, чтобы к этому привыкнуть.
        - Каких таких правил?
        - Не прикидывайся дураком, Серефин. Тебе нужен наследник. Твои придворные и так ненавидели меня за то, что я везде таскаюсь за тобой следом.
        Серефин вздохнул. Он был так уверен, что корона никогда не перейдет к нему, что совсем не задумывался о своих обязанностях как будущего короля. Не то чтобы его сильно волновала проблема наследника. Не то чтобы его заботило мнение двора, но это было важно для Кацпера, который находился в уязвимом положении из-за своего невысокого статуса. Серефин в очередной раз задумался: не причинил ли он больше вреда, чем пользы, втянув Кацпера в придворную жизнь?
        - Может быть, Транавии вообще больше не существует.
        - Преувеличение масштабов катастрофы - отличный способ уклониться от ответственности, - сухо ответил Кацпер.
        Серефин бросил на него косой взгляд и закрыл свой единственный глаз, потирая переносицу костяшками пальцев.
        - Прости, - прошептал он, закрыв лицо руками, и его тут же пронзила острая боль. - Ох.
        - Ты только что оправился после двухнедельной лихорадки, так что я не могу по-настоящему на тебя злиться. - Кацпер поцеловал его в щеку. - Думаю, нам обоим нужно подготовиться к этому разговору, чтобы яснее выразить свои чувства.
        - Фу.
        - Ну, тогда я оставлю тебя здесь. Вернусь в Транавию и сам стану королем.
        Серефин усмехнулся:
        - Это государственная измена.
        - Ну что ж, значит, так тому и быть.
        Шутки помогали Серефину расслабиться, и Кацпер прекрасно это знал. Он крепко сжал руку молодого короля.
        - Что волнует тебя на самом деле? - мягко спросил Кацпер, и Серефин подумал, что это нечестный вопрос, потому что его волновало все.
        Он волновался, что если - если, если, если - они доберутся до дома, их зарождающимся отношениям придет конец, по тем самым причинам, о которых говорил Кацпер. Он волновался, что Остия не выбралась из леса живой. Волновался, что весь этот путь был проделан напрасно. Волновался, что они умрут и ему так и не удастся по-настоящему узнать Кацпера.
        - Думаешь, жрица говорила правду о Транавии? - спросил Серефин. Его пугала мысль о том, что магия крови исчезла, словно ее и не существовало.
        - Не знаю, - ответил Кацпер, прищурившись, после долгой паузы, а затем поднял свою книгу заклинаний.
        Он нахмурился и молча протянул ее Серефину, но тот тяжело сглотнул:
        - Она твоя.
        - Я… - Кацпер осекся. - Вроде все нормально, но… - он покачал головой, - что-то не так. Я не знаю, что с ней делать.
        - Кацпер, ты прекрасно знаешь, как пользоваться магией.
        Еще одна причина, по которой он боялся возвращаться в Транавию. Что заставило Кацпера позабыть о неотделимой части его существа? Почему Серефин все помнил? Почему его пощадили?
        - Я понимаю, что чего-то не хватает, - Кацпер склонил голову набок. - Но не знаю, чего именно.
        Транавия была построена на магии крови. Все транавийцы использовали мелкие заклинания в быту, и без них страна бы просто рухнула. Серефин не мог смириться с мыслью, что его дома, возможно, уже не существовало. Может быть, калязинские войска уже переходят границу, чтобы сравнять Транавию с землей.
        Но разве он не должен попытаться спасти свою страну? После всего, что он уже сделал? Скорее всего, трон захватил Руминский, но Серефин мог без особого труда вернуть себе власть. Мятежный аристократ был всего лишь досадной помехой, и все его последователи, не задумываясь, перейдут на сторону законного короля, преследуя свои личные интересы. Придворная политика волновала Серефина меньше всего. Он боялся, что вслед за ним в Гражик придет нечто более опасное.
        Серефин не видел в Калязине проблему. Как и в их своенравных богах.
        Но…
        Что такое он освободил? Что наделал? Он не был настолько наивен, чтобы полагать, будто расплата за его поступки настигнет только Калязин. Серефин понимал, что не сможет просто вернуться домой и забыть о произошедшем, пока это королевство кошмаров будет гореть синим пламенем. Катя предупреждала, что, если один из старших богов пробудится ото сна, все окажутся в опасности, и Серефина скребло плохое предчувствие насчет того, кем на самом деле являлся второй бог, с которым он разговаривал. Он изгнал этот голос из своей головы, но это еще не значило, что его владелец больше не нес угрозы.
        - Я не знаю, что мне делать, - сказал он.
        - Я тоже, - признался Кацпер.
        - Но ведь ты - мой голос рассудка!
        - Честно говоря, сейчас я вовсе не чувствую себя рассудительным.
        - Думаю, пока что нам не стоит возвращаться в Транавию, - сказал Серефин, борясь с желанием опустить голову и спрятать лицо в ладонях.
        - Мы даже не знаем, кто из наших спутников сумел выжить и где они сейчас. Какие у нас есть варианты? Надя знает, что ты убил Малахию, и наверняка захочет отомстить…
        - Она не станет этого делать.
        - У тебя невероятно оптимистичный настрой, учитывая, что она была в него влюблена. И не стоит забывать о царевне.
        Серефину нравилась Катя, и это настораживало, но, возможно, все дело было в его усталости. Он провел последние три года, убивая калязинцев, что тогда казалось ему совершенно справедливым. И, хотя война казалась несомненным оправданием его поступков, он хотел, чтобы она наконец закончилась. Вряд ли Серефин смог бы снова выйти на поле боя и сражаться с той же убежденностью, что и прежде. Одна упрямая калязинская клиричка и высокомерная царевна навсегда изменили его взгляд на эту войну, и он был благодарен им за это.
        Но Транавия осталась совершенно беззащитной. Его это не устраивало. Он хотел мира, а не капитуляции. У него еще осталась гордость.
        - Мы не знаем, жива ли Остия, - тихо сказал Серефин. Кацпер закрыл глаза, словно внутри него происходила какая-то борьба. - Я не могу оставить ее здесь.
        - Конечно не можешь. За это она бы вырвала тебе второй глаз. Но если она не…
        - Прекрати.
        - Тебе нужно взглянуть правде в глаза.
        - Нет. Нет. Ты, - он ткнул Кацпера в грудь указательным пальцем, - прошел через ад вместе со мной и Остией. Мы столько всего пережили, что какому-то проклятому лесу и кучке жалких богов нас не одолеть.
        Кацпер поднял руку и переплел их пальцы, отчего сердце в груди Серефина предательски екнуло. Долгие недели Серефин находился в плену горячечного бреда, но теперь видел все кристально ясно.
        - Мы ее найдем. А потом отправимся домой.
        - Как ты собираешься искать ее, Сер?
        - С помощью магии.
        Кацпер затих. Серефина раздражал взгляд, застывший в темных глазах его возлюбленного: там светилось что-то, подозрительно похожее на жалость. Он схватил книгу заклинаний и раскрыл ее на случайной странице. Его сердце чуть не остановилось.
        Знакомые слова превратились в нечитаемый шифр.
        Серефина одновременно бросило в жар и в холод, будто его снова охватила сильнейшая лихорадка. Из груди вырвался прерывистый вдох, и Кацпер положил руку ему на плечо.
        Он знал эти заклинания наизусть и работал с переплетчиком-подмастерьем, чтобы сшить все страницы воедино. Бедная девушка выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок от перспективы написать несколько заклинаний для самого короля. А теперь он был не в состоянии прочесть ни одного из них.
        Это просто не могло быть правдой.
        - Что ж. Это странно, - сказал Серефин сдавленным голосом. - Почему я помню, как пользоваться магией, а ты - нет? - Он достал зителку и провел лезвием по своему предплечью.
        - Осторожно, - пробормотал Кацпер.
        - Наверное, не очень разумно тратить кровь на случайное заклинание, - задумчиво произнес Серефин.
        Он бросил на Кацпера успокаивающий взгляд и согнул руку, позволяя каплям крови упасть на страницы. Секунды превратились в минуты.
        Беда, постигшая Транавию, не обошла стороной и ее короля.
        4
        Малахия Чехович
        «Кровь кипит под кожей. Зубы рвут плоть. Этому нет конца. Это будет длиться вечно. Мы ошиблись. Мы ошиблись. Мы ошиблись».
        Отрывок из дневника Своятовой Орьи Гореловой
        Малахия очнулся в полной темноте. В первое мгновение его охватила паника. Только не опять, только не то же самое. Но в воздухе не было привкуса меди и ужаса. Он находился не в сырых глубинах Соляных пещер и не в комнате церковного смотрителя.
        А еще… он был не один.
        Дверь отворилась с тихим скрипом, и на него упал тонкий луч света. В ноздри ударила вонь горелой плоти, и Малахия не сразу понял, что этот запах исходит от него. Он отполз назад, опрокидывая коробки, внутри которых что-то дребезжало. Его тело не слушалось, и в конце концов он упал на пол - слишком слабый, чтобы бежать или защищаться. В комнату вошла фигура, скрытая длинным плащом. Неизвестный опустился на корточки и взял юношу за подбородок, рассматривая его лицо из тени капюшона. Малахии не нравилось, что его так открыто изучали, словно какую-то диковину. Он злился на себя за то, что оказался таким слабым и уязвимым. Фигура пробормотала что-то на калязинском, но Малахия не смог разобрать ни слова и лишь озадаченно моргнул в ответ. Хотя он научился свободно говорить на этом языке, особенно после того, как Надя отказалась говорить на транавийском без крайней необходимости.
        - Где я? - хрипло спросил он на своем родном языке.
        Какая глупая ошибка.
        Фигура схватила Малахию за горло, и он отключился, но наконец инстинкты взяли верх. Его зубы заострились, мир сузился, сходясь в одной точке, а когда из запястья появился железный шип, он бросился на загадочную фигуру, но та просто схватилась за острый конец шипа и, не издав ни единого звука, обломала его под корень. Рука еще сильнее сжалась на горле Малахии, которого в следующее мгновение резко вытащили на свет.
        Первое ощущение было, что он горит.
        Малахия закашлялся, выплевывая кровь, и попробовал вырваться, чтобы отползти обратно в тень, но фигура крепко прижала его к полу. От постоянных изменений, через которые проходило его тело, рубашка давно превратилась в рваные лоскуты, а оголенная кожа шипела и пузырилась, как раскаленное масло. Наконец его приподняли и оттолкнули обратно во тьму. Малахия сразу же забился в угол, как раненое животное.
        Очнувшись, он снова оказался в комнате церковного смотрителя, с холодной печкой, которая все так же стояла в углу. К горлу подступила тошнота, и он выплюнул на пол сгусток желчи.
        Обожженная кожа на его руке покрылась волдырями, и он стиснул зубы, шипя от боли. Свет пробивался сквозь разбитое окно, так что он осторожно отполз в сторону. Поразмыслив, Малахия нерешительно подставил пальцы под теплые солнечные лучи.
        И тут же отдернул руку, зажмурив глаза от обжигающей боли и ужаса осознания. Он догадывался, что это значит. По его телу пробежала бесконтрольная волна хаоса.
        «Больше нет Малахии Чеховича».
        «Больше нет Малахии Чеховича».
        «Больше нет Малахии Чеховича».
        Ему нужно отсюда выбраться. Разобраться со своей новой… особенностью. Неужели тот сон был реальностью? Он был не один? Кровь и кости, он надеялся, что все-таки один.
        «Ты никогда не одинок».
        Малахия закрыл голову руками, а его дыхание стало болезненным и прерывистым. Если он останется здесь, его ждет верная смерть или что-то более страшное.
        Он не привык к неопределенности. У него всегда был продуман следующий шаг, очередной план, новая цель, к которой нужно стремиться, даже если все вокруг горело синим пламенем. Он просто смахивал пепел со своего пути и продолжал идти к величию.
        Но теперь, развеяв пепел, он нашел лишь тьму. Малахия не хотел жить в темноте. Тьма всегда была его верным союзником, но она никогда ему не нравилась. Он с трудом поднялся на ноги, чтобы найти место, скрытое от солнечных лучей, где можно было бы спокойно дождаться ночи. Малахия еще не решил, куда он направится, главное - подальше от этого места.
        И если голос в его голове хотел смерти еще одного бога, Малахия мог бы воплотить это в жизнь. Но кто захватил его сознание? Какой бог пал так низко, чтобы связаться с еретиком?
        «Твоя ересь и делает тебя таким подходящим союзником», - сказал голос.
        Малахия поморщился. Значит, даже в своих мыслях он не был в безопасности. Это… не очень хорошо.
        «Ересь - очень простое слово. Твое нежелание принять реальность делает тебя особенно интересным. Твоя сила, твой ум, твоя жестокость - все это я могу использовать в своих целях».
        Для этого требовалось согласие Малахии. Надины боги не могли заставить свою клиричку исполнять их волю - только даровать ей силы.
        «О, как мило», - в словах неведомого существа слышался вздох. И стон. И смерть, смерть, смерть.
        В затылке Малахии вспыхнула острая боль, и ему пришлось опереться на стену, чтобы не упасть.
        Вдруг он оказался на полу, всего в паре дюймов от полосы света. Его охватило непреодолимое желание придвинуться еще ближе, подставить свое лицо солнцу и сгореть.
        «Я могу заставить тебя подчиняться. У тебя просто не останется другого выбора. Я не похож на этих самозванцев. Я - нечто большее, нечто великое».
        Малахия тяжело сглотнул, а затем его тело обмякло и боль отступила. Наконец он отодвинулся подальше от света.
        Серефин имел дело с калязинским богом, живущим у него в голове. Удалось ли ему разорвать эту связь? Смог ли он выжить? Малахия никак не мог решить, на что он надеялся. Может, этот мальчишка, король, его брат, был мертв. В таком случае, туда ему и дорога. Но что, если он выжил и при этом сумел освободиться от непостижимых сил, отравляющих его разум?
        Нет, не так. Непостижимые - ошибочное определение. Ведь Малахия и сам был близок к этому состоянию. Всего в одном шаге от реальности, в бесконечной пустоте, ждал хаос, подвластный его воле. На самом деле, никто не мог по-настоящему контролировать хаос, но Малахия, будучи проводником, своеобразным сосудом, был способен направить эту разрушительную силу в нужное русло.
        Он получил то, чего желал, но все пошло не по плану. Должно быть, он что-то упустил. Картина еще не сложилось полностью.
        Стервятники. Ему нужно было вернуться к Стервятникам. Вернуться домой.
        Для чего? С какой целью? Он даже не знал, сможет ли выбраться из леса. Древнее божество пожирало разум Малахии, и он не сопротивлялся, позволяя чудовищу подпитывать его безумие.
        Малахия растерянно заморгал. Он находился не в церкви. Словно его разобрали на мелкие кусочки, развеяли их, а затем склеили воедино… где-то в другом месте.
        На поляне.
        Тихо выругавшись, Малахия медленно повернулся вокруг своей оси, чтобы оглядеться. Он уже бывал здесь вместе с Надей, но теперь поляна выглядела иначе. Сорок статуй, как и прежде, стояли в кольце. Каждая следующая выглядела еще более гротескно и странно, чем предыдущая.
        Но раньше в центре не было алтаря. Или разбросанных по поляне костей, разбитых черепов и сломанных ребер. Или свежей крови, размазанной по камням пугающими узорами.
        Темная гниль начала ползти вверх по основанию статуй, а из многочисленных каменных глаз и оскаленных ртов тянулись дорожки плесени. Одно из жутких изваяний полностью почернело. В прошлый раз эта фигура совершенно заворожила Надю. Значит, сгнившая статуя изображала Марженю.
        «Хотел бы я, чтобы это место не пугало меня до безумия», - отрешенно подумал Малахия. На мгновение ему показалось, что от страха у него остановится сердце. Но, если подумать, он уже был мертв.
        «Многие умерли, многие умрут, многие умирают в этот самый момент. Ты далеко не такой особенный, как тебе кажется».
        «Достаточно особенный, раз уж ты здесь, - обиженно огрызнулся Малахия и направился к алтарю, хотя это было явно не самое мудрое решение. - Очевидно, я тебе нужен».
        Он взял в руки череп с трещиной на затылке. Судя по всему, этот человек умер от сильного удара по голове.
        «Почему я? Да, я умен. Но меня точно нельзя назвать сговорчивым».
        «В мире столько ничтожных и жалких смертных. Так почему бы мне не выбрать того, кто постоянно меняет ход истории, мало заботясь о своей или чужой жизни?»
        Малахия поморщился. С этим доводом было сложно поспорить.
        «Того, кто говорит себе, будто идет на эти жертвы ради великой цели, но на самом деле просто наслаждается страхом, хаосом и кровью».
        Юноша рассеянно провел большим пальцем по черепу. Он ведь и в самом деле стремился к великой цели. Чем бы обернулись события последних месяцев, если бы он не вернулся к Стервятникам? Если бы… снова не солгал Наде?
        Но ведь она лгала ему в ответ.
        Малахия думал, что Надю интересует лишь происхождение ее магии. Почему он так решил? Может, потому что его самого очень заботило собственное могущество?
        В конце концов, она отняла у него самое дорогое. Сделала все возможное, чтобы его уничтожить, и сожгла все мосты. Это было справедливо, даже жестоко, и Малахия мог бы восхититься ее решительностью, если бы не разъедающая ярость.
        «Ты ненавидишь ее за это?»
        Вопрос застал Малахию врасплох. Ненавидел ли он Надю?
        Да. Немного. Безумно. Очень сильно, но недостаточно. Он злился, что не сумел предугадать ее поступка. Злился, что она причинила ему боль, что он позволил себе стать таким уязвимым. Что позволил себе полюбить ее. Это задумывалось как игра. Малахия притворялся, разбавляя свою ложь каплей правды, чтобы Надя поверила и пошла у него на поводу, но в какой-то момент границы стерлись, и он забыл, что это все не по-настоящему.
        Он бы хотел оставаться безразличным. Но ненависть горела слишком ярко, слишком близко, и ему было бы лучше забыть калязинскую девушку, которая все уничтожила. Если он увидит ее когда-нибудь снова, только безразличие позволит ему принести обманщице заслуженное возмездие.
        Пока Малахия еще не решил, что будет лучше: проткнуть ее насквозь или…
        Он не знал, каков был другой вариант. Позволить ей убить его? А ведь она наверняка попытается это сделать. Предательство за предательство - все справедливо. И этот проклятый цикл будет продолжаться вечно. Вот почему война между их народами не прекращалась десятилетиями. Так было всегда, и так будет впредь.
        Перемены, за которые он боролся, никогда не произойдут. Все его старания были обречены с самого начала.
        «Да», - радостно подтвердил голос.
        Малахия чуть не закатил глаза. Он вернул череп обратно на алтарь с большой осторожностью, хоть и сам не понимал почему.
        «Думаешь, что твои напоминания об очевидных вещах превратят меня в существо, подобное тем, против которых я боролся всю свою жизнь? Ты же вроде как бог, так и веди себя соответственно», - он понимал, что взывать к чувствам невидимого существа совершенно бесполезно. Бог просто подтрунивал над ним.
        Тело Малахии вновь начало меняться, и он, вздрогнув от внезапной судороги, зажмурился, так как это помогало облегчить неприятные ощущения, когда на коже начинали открываться новые глаза. К этому невозможно было привыкнуть и при этом сохранить хотя бы каплю человечности, с которой он так отчаянно не хотел расставаться.
        Может быть, он ненавидел Надю, а может - самого себя, потому что просто не мог злиться на нее по-настоящему. Он понимал, что никогда не сможет отплатить ей за все, что она для него сделала. Малахия просчитался с заклинанием, и оно завело его дальше, чем он ожидал. Если бы Надя не спустилась в Соляные пещеры, если бы не вернула ему некое подобие человечности, он бы все еще оставался там, внизу. Он бы навсегда потерялся в своем безумии.
        Малахия вспомнил, что творил в этом состоянии. Покидая пещеры, он отправлялся на поле боя и рвал врагов на части, лишь укрепляя образ кровожадных транавийцев в сознании калязинского народа. Но эти воспоминания не вызывали в нем ни капли сожаления. Надя была особенной, только это не означало, что и другие калязинцы заслуживали пощады.
        «Это то, чего ты хочешь? Хорошо. В эту игру можно играть до тех пор, пока ты не поймешь, что со мной бесполезно бороться. Если мне придется тебя сломать, так тому и быть».
        Малахия не успел возразить, что он уже и так сломан, потому что в этот момент по его телу прокатилась внезапная конвульсия.
        Вокруг царили темнота и холод, но он знал их, потому что уже бывал здесь, в другое время, при других обстоятельствах. Только все его воспоминания стерлись: так хотели Стервятники. Они хотели, чтобы сознание детей было чистым листом, а их тела - сосудами для магии, которая смешается с их кровью. Процесс создания Стервятников держался в строжайшей тайне, но разве можно утаить что-то от Черного Стервятника? Он знал, что сопротивляться бесполезно.
        Агония, обжигающий жар, который переходил в холод слишком быстро, слишком сильно, кипение и обожженная плоть, кусок льда, плотно прижатый к коже. Бесконечный процесс, повторяющийся по кругу до тех пор, пока не наступит критический момент. Точка невозврата. В конце концов, все ломались под пытками.
        Кости ломались, разбивались и снова соединялись, чтобы стать прочнее железа, тверже стали и острыми, словно лезвие. Одно неверное движение могло рассечь плоть, но это только пока они не приспособятся, пока не научатся контролировать то, чем стали.
        Крещение темной магией, холодным железом и кровью.
        Но Малахия давно покинул то место; он стал чем-то большим, чем-то великим. Или все-таки нет. Не совсем. Он все еще был тем мальчиком, растерянным, испуганным и неуверенным, но теперь в его распоряжении оказалась огромная сила, которую можно было извратить и направить против него самого.
        Его позвоночник хрустнул. Тяжесть крыльев давила на плечи, и он пытался остановить изменения, ведь когда-то мог их контролировать. Когда-то он мог подчинить их своей воле. Почему теперь все было иначе? Его ноги изогнулись, а сквозь кожу начали прорываться железные шипы. Постепенно он начал терять сознание. С каждой секундой он все больше и больше терял остатки своей человечности.
        5
        Серефин Мелески
        «Брат и сестра, выросшие в заброшенном монастыре посреди глухого леса, Своятов Климент и Своятова Фрося Лещуковы, проникли в ряды транавийских солдат, но были пойманы и замучены еретиками».
        Житие святых Васильева
        Серефин не мог понять, как они попали на юг. Он помнил практически все, что происходило после того, как они вышли из леса. Да, события нескольких дней были затуманены лихорадкой, но когда они успели уйти так далеко?
        - Лес выплюнул нас близко к своей границе, - объяснил Кацпер и пожал плечами, давая понять, что не собирается размышлять на эту тему и просто благодарен за то, что лес вообще позволил им уйти живыми.
        Но Серефин хотел разобраться в произошедшем. Многое изменилось, а кое-что осталось прежним. Ему казалось, что он просто отсрочил неизбежное. Вырвав свой глаз, он, возможно, разорвал связь с безымянным голосом, но что насчет Велеса?
        «Это правда. Твой поступок привел меня в замешательство».
        Серефин старался не реагировать на возвращение этого пронзительного голоса, который он так ненавидел. Как и прежде, по его телу пробежала дрожь.
        «Неужели от тебя никак нельзя избавиться?»
        Он сделал все возможное, только этого оказалось недостаточно. Его все еще преследовало всезнающее калязинское божество.
        «О нет, ты преуспел. Связи оборваны, контроль потерян - все это и даже больше. Ты свободен, маленький транавиец! Но те, кто хоть раз услышал мой голос, будут слышать его до самой смерти».
        Это немного успокоило Серефина. Все могло быть намного хуже, и, тем не менее, сложившаяся ситуация вряд ли походила на идеальную.
        «Больше никаких видений?»
        «Никаких видений. Разве они тебе не нравились? Мне казалось, это забавно. Я так долго скучал один, в полной темноте. Жаль, что ты не захотел принимать участия в моих играх. Знаешь, совсем не обязательно было вырывать себе глаз».
        Серефин не разделял этого мнения. Он не хотел подчиняться воле бога, который мог физически контролировать его тело, как Чирног, или извратить его разум и протащить через весь континент, как Велес. Он отказывался жить по прихоти каких-либо богов. И, пусть у него остался всего один глаз, оно того стоило.
        «Что тут сказать, Чирног… он такой, какой есть».
        Серефин вздрогнул, услышав это имя. Он не хотел вспоминать, каково это - терять контроль над собой.
        «Но ведь ты не можешь делать так же, как он?»
        «О нет, больше не могу. Да и не хочу! Разве я не само очарование?»
        «Он заставил меня убить моего брата».
        «Ты и так собирался это сделать», - заметил Велес.
        Серефин с трудом удержался от того, чтобы не вздрогнуть. Да, он планировал убить Малахию. Его брат был непредсказуемым и не внушал доверия, поэтому кто-то должен был разобраться с ним раз и навсегда. Но на самом деле Серефин не хотел решать этот вопрос таким способом. Он и так потерял слишком много. Мало того что на его руках была кровь отца, теперь он запятнал себя еще и кровью своего брата.
        Как ему жить с этим?
        Как он будет смотреть в глаза своей матери, если, конечно, доберется до Транавии?
        Серефин не знал, как рассказать, что сын, которого она потеряла из-за Стервятников, мог вернуться к ней. Малахия стоял перед ним на вершине горы, испуганный, залитый слезами и готовый вернуться домой. И Серефин убил его. Он не мог признаться в этом своей матери. Он едва мог признаться в этом самому себе. Может быть, со смертью Малахии в мир вернулся хоть какой-то порядок, но этого было недостаточно, чтобы облегчить терзания Серефина. Даже осознание того, что Малахия приложил руку к его смерти, не помогало избавиться от чувства вины.
        - Серефин?
        Он чуть не подпрыгнул от неожиданности.
        - Что?
        Кацпер окинул его внимательным взглядом, стараясь казаться расслабленным и беспечным, но ему плохо давалось притворство. Он волновался.
        - Мне не нравится, когда ты вот так затихаешь, - сказал он, покачав головой.
        Серефин огляделся, понимая, что вокруг действительно очень тихо. На дороге не было ни души. Они могли бы углубиться в лес, окружавший их с обеих сторон, но Серефину хватило лесов на ближайшее десять лет.
        - Прости, - сказал Серефин, слабо улыбаясь Кацперу. - Теперь я буду болтать без остановки.
        - Подожди, это не то…
        - Я могу начать беседу на любую тему. При дворе всегда говорили, что я пугающе остроумен.
        - Думаю, это был не комплимент…
        - А еще в моей памяти хранится потрясающая коллекция пошлых частушек.
        - Пожалуйста, больше никогда не произноси словосочетание «пошлые частушки» при мне.
        - Кроме этого, у меня в арсенале есть множество невероятных шуток, но должен предупредить, что большинство из них я узнал от лейтенанта Винарски, когда мне было шестнадцать лет.
        Кацпер с сомнением посмотрел на Серефина:
        - Разве он не…
        - Находился в крайне неустойчивом эмоциональном и психическом состоянии? Да. Я не говорил, что это хорошие шутки.
        Губы Кацпера расплылись в усталой улыбке. Серефин не собирался портить момент, признавшись, что Велес так никуда и не исчез. Какая нелепость: король Транавии разговаривает с калязинским богом.
        «Я не просто бог».
        «Ох, заткнись».
        Серефину нужно было придумать, как скрыть свои мысли, чтобы Велес не подавал голос каждые несколько минут. По крайней мере, он разорвал более опасную связь, а значит, страдал не напрасно. Какое облегчение.
        - Я тут подумал, - мягко сказал Серефин. - Нам придется найти способ незаметно пробраться в Гражик, чтобы Руминский ни о чем не узнал, - ему не нравилось лгать Кацперу, но ведь такой план мог прийти ему в голову, верно?
        - Жаль, что нам не удалось освободить Жанетту, - задумчиво ответил Кацпер.
        Серефин разделял его сожаления, но прошлого было не изменить. На самом деле, он сомневался, что ее возвращение могло хоть что-то изменить. Если Малахия говорил правду, Жанетте требовалось время, чтобы привыкнуть к своему новому телу. Он не знал, каким образом из людей делают Стервятников, но, казалось, что его брат был честен. По крайней мере, в тот раз.
        Внезапно Серефин споткнулся о небольшую яму, которая, как ему казалось, находилась в нескольких шагах. В последний момент Кацпер поймал его за руку и удержал своего короля на ногах. Серефин понимал, что рано или поздно привыкнет к новому восприятию расстояния и глубины, но сейчас он чувствовал себя абсолютно бесполезным.
        - Осторожно, - пробормотал Кацпер, не убирая руки.
        Серефин замер, когда ладонь Кацпера скользнула вниз, а их пальцы переплелись между собой. Как будто все было в порядке и мир не погрузился в хаос.
        В лесу раздался хруст, слишком громкий для обычного животного. Серефин тихо выругался и отпустил руку Кацпера, инстинктивно потянувшись за своей книгой заклинаний.
        Спутники обменялись многозначительными взглядами.
        Еще недавно их считали самыми опасными магами Транавии, но сейчас они были обычными мальчишками, бредущими по дороге вражеского королевства. Король и его лейтенант. Легкая добыча.
        И что за существа пробудились в Калязине? Малахия разрушил стену, отделяющую проклятый лес от того жуткого места, скрытого в его чаще. Кого они освободили? Что произошло на той горе?
        Серефин хотел свалить всю вину на Надю и Малахию, но ведь он тоже приложил к этому руку.
        «Ты всего лишь следовал моим приказам», - раздраженно сказал Велес.
        Серефин не снизошел до ответа. Может, он и действовал по принуждению, но ему хотелось думать иначе.
        Еще один хруст в тени деревьев. Кто-то двигался в сторону дороги.
        Рука Серефина упала с книги заклинаний, и он жестом показал Кацперу, что все в порядке. Возможно, они имели дело со смертными противниками.
        «А ты не можешь помочь?»
        «О нет, у тебя был шанс, но ты отказался мне подчиниться. Я ничего не могу сделать, и это твоя вина».
        Серефин вздохнул. Он сделал все возможное, чтобы избавиться от влияния бога, и теперь, когда бог наконец оставил его в покое, было бы странно обижаться на отказ в помощи.
        И все же Велес мог хотя бы сказать, с кем они имеют дело.
        - Бросайте оружие, - из-за деревьев раздался молодой голос. Нахмурившись, Серефин посмотрел на Кацпера. Тот молча пожал плечами, но немного расслабился.
        Серефин бросил зителку в грязь, взглядом призывая Кацпера сделать то же самое. Лейтенант скривился, но все же последовал его примеру.
        - И это все? Не может быть.
        - Уверяю тебя, дорогая, - сказал Серефин, даже не стараясь скрыть свой транавийский акцент. - Это все оружие, что у нас есть.
        Из леса вышла девушка - примерно того же возраста, что и Серефин, - с бледной кожей и короткострижеными светлыми волосами. Она не стала полностью натягивать свой лук, но кончик стрелы нацелила прямо на горло Серефина.
        - Деньги. Их тоже на землю.
        - Ты будешь очень разочарована, - пробормотал Кацпер, драматично бросая практически пустой мешочек с монетами к зителке Серефина.
        Значит, все это время их преследовали обычные грабители с большой дороги. Было неприятно терять деньги и оружие, но даже без них можно выжить.
        Девушка указала на Серефина кончиком стрелы, и он пожал плечами:
        - У меня больше ничего нет. Ты одна?
        Грабительница подняла бровь. На ней была туника невыразительного серого цвета с обтрепанными краями и прорехой на вороте. Ее плащ и обтягивающие штаны испещряли дырки, а подошвы ботинок выглядели так, словно вот-вот отвалятся.
        - Нам больше нечего…
        - Твое кольцо, - сказала она, глядя на мизинец Серефина, и Кацпер напрягся. Рука юного короля сжалась в кулак. Кольцо с печаткой было одной из немногих вещей, что у него остались. Только оно все еще напоминало о его титуле, так как кованая железная корона потерялась в проклятом лесу.
        Девушка понятия не имела, о чем просит, но благодаря реакции Серефина поняла, что кольцо имеет для него ценность.
        Она улыбнулась:
        - Снимай его.
        - Боюсь, нам придется прийти к другому соглашению, - сказал Серефин.
        Незнакомка отвела руку, натягивая тетиву. С такого расстояния она могла пробить ему горло, даже не будучи хорошим стрелком, а он не очень-то хотел умереть, захлебнувшись собственной кровью.
        Но она была одна. Серефин мог бы с ней справиться. До этого момента мотыльки, порхавшие вокруг его головы, оставались практически незаметными, но теперь, когда он заметно напрягся, они взвились в воздух беспокойным роем.
        Девушка отпрыгнула назад, и на Серефина с Кацпером нацелилось более дюжины стрел. Подельники юной воровки наконец дали о себе знать. Серефин вздохнул, поднимая руки.
        - Я не буду просить второй раз, - предупредила лучница.
        - И хорошо, потому что я все-равно откажусь, - весело ответил Серефин, чувствуя, как по его спине стекает пот.
        Он еще не придумал, как выпутаться из этой ситуации. До леса - до Калязина - он бы с легкостью разобрался с нападающими с помощью магии крови, выхватив лук из рук этой девицы и уйдя с ее деньгами, но теперь ему придется полагаться только на собственную хитрость. Какие слова могли бы заставить ее опустить оружие? Судя по внешнему виду девушки, она голодала большую часть этой долгой зимы.
        - Возьми деньги и оружие, - сказал он более серьезным тоном. - Кольцо ничего не стоит. Это обычная железка.
        Ее взгляд метнулся к руке Серефина. Кажется, его слова не убедили девушку, но отчего-то она улыбнулась.
        - Возьмите их, - сказала грабительница. - Они нам еще пригодятся.
        - Подожди, нет, я не… - но прежде, чем Серефин смог закончить, что-то острое укололо его в шею.
        Он упал на землю без сознания.
        Серефин очнулся с привкусом крови во рту и гудящей головой. Его одежда промокла насквозь, и он продрог от холода. Не успев собраться с мыслями, он инстинктивно открыл глаз, но тут же пожалел об этом и снова притворился спящим.
        Они столько времени бродили по Калязину, но именно сейчас их решили похитить обычные бандиты? Эта история могла бы показаться забавной, не будь такой чертовски грустной.
        Веревки на его лодыжках и запястьях стягивали их слишком туго, а конечности стали ватными от недостатка кровообращения. Неудобно, но вполне терпимо. Серефин с облегчением почувствовал тяжесть железного кольца на мизинце. Если девушка была в таком отчаянии, то почему не сняла печатку с его пальца?
        С другой стороны, если бы она пребывала в таком уж отчаянии, Серефин был бы уже мертв, а не валялся бы на снегу, связанный и промокший.
        Он попытался сесть, чтобы поскорее покончить с этим, но, услышав тихий шепот, решил переждать.
        Но чем дольше он слушал, тем больше разочаровывался. Болтовня оказалась совершенно бесполезной. Одна из девушек жаловалась, что скучает по возлюбленной, которая осталась дома, в их деревне, а остальные нещадно подтрунивали над ней. Серефин мысленно вздохнул. А ведь он боялся, что их схватили калязинские разведчики. Нет, они попали в руки простых воров, которые хотели быстро заработать пару монет, обокрав двух юношей на пустой дороге.
        Хотя это не объясняло, почему их взяли живыми.
        Он приоткрыл глаз. Еще не стемнело.
        - В Доврыбинске мы могли проводить вечера за сплетнями, как старые кумушки, - сказала девушка, которая ему угрожала, - но, если вы будете продолжать в том же духе, весь лес обрушится на наши головы. Не забывайте, что мы на земле кашивхесе.
        - Земля кашивхесе, - насмешливо повторил один из мужчин. - Как же ты любишь детские сказки, Оля.
        - Ну, тогда я не буду обходить твою палатку с молитвой, - отрезала она. - Сегодня ты обойдешься без благословения. Я вообще не уверена, что они тебе помогут, ведь благословения - не мухи и не липнут ко всякому дерьму.
        Вся компания разразилась смехом, и Серефин невольно занервничал. Он знал, насколько опасными могут быть эти леса, и ему бы не хотелось, чтобы striczki, эти кровопийцы, застали его врасплох, пока он валяется на земле, связанный по рукам и ногам.
        - Мне казалось, я сказала Цезарю отнести транавийцев в палатку, - в голосе Оли смешались усталость, раздражение и отвращение. Серефин был впечатлен.
        - Чем это они заслужили кров над головами? - спросила какая-то женщина.
        - Я просто не хочу, чтобы они умерли, - устало ответила Оля. - Бледный парень выглядит так, словно вот-вот отдаст концы. Отнесите их в палатку. Бабка Жиковня решит, что с ними делать.
        Кто-то сплюнул на землю, а затем раздался резкий шлепок. Судя по всему, Оля ударила плевавшего.
        - Я пришел сюда не для того, чтобы заниматься вашими ведьмовскими делами, - сказал мужчина.
        - Тогда возвращайся в свою голодающую деревню, Степан, мне плевать, - огрызнулась Оля. - Отнеси их внутрь.
        Размышляя, Серефин прикусил внутреннюю часть нижней губы. Он мог бы прокусить ее до крови и…
        Ничего бы не случилось. Он думал, как маг крови, и это было совершенно бесполезно. Серефину казалось, что в нем еще осталось немного силы, но, возможно, это была заслуга Велеса. Ему не хотелось полагаться на помощь калязинского бога.
        «А если у тебя не будет другого выбора?» - язвительно поинтересовался Велес.
        И почему он не исчез, когда Серефин вырвал себе глаз?
        «Потому что это оборвало лишь твою связь с Чирногом. А я завладел тобой совсем другим способом, так что твой опрометчивый поступок подействовал на меня в гораздо меньшей степени. Ничего, я не в обиде. В конце концов, я получил то, чего хотел».
        «И чего же ты хотел?» - не выдержал Серефин.
        Велес хотел разбудить других падших богов, чтобы отомстить своим обидчикам, но что это значило?
        «Ты хотел смерти той богини?»
        «Я не буду по ней тосковать. Правда, я ожидал, что лично приму участие в ее смерти. Кто же знал, что Стервятник убьет ее вместо меня».
        «Ты можешь чувствовать тоску?»
        «Нет».
        Серефин повел плечами, стараясь хотя бы немного снять напряжение.
        «Мои желания просты, и ты, так или иначе, воплотил их в жизнь. Я был изгнан вместе с другими, подобными мне, и хотел это исправить. Хотел отомстить Маржене, и вот, она мертва».
        «А что насчет Чирнога?»
        «Не могу сказать, что у нас общие цели».
        По телу Серефина пробежала дрожь.
        «Чего он хочет?»
        «Смерти солнца. Конца мира. Обновления».
        Серефин еще сильнее прижал голову к земле. Что он наделал?
        Но разве боги не могли действовать без вмешательства смертных? Может быть, еще не все потеряно. Может быть, Чирног так и не нашел человека, готового исполнять его волю. Серефин надеялся на это всей душой.
        Он хотел вернуться домой, но бежать было бесполезно. Ему не скрыться от последствий своих же поступков. Эти проблемы не ограничивались территорией Калязина: еще раньше они обрушатся на Транавию - страну еретиков.
        «Я так тобой горжусь. Ты наконец-то начал соображать!»
        «Все это - твоя вина», - мрачно подумал Серефин.
        «Я хотел свободы для себя и наказания для Маржени. Теперь у меня есть и то, и другое. Я просто устроюсь поудобнее и буду наблюдать за тем, как рушится мир».
        Серефин нахмурился.
        «Но как же видения? Что насчет пепла, крови и… и…»
        «Огня?»
        «Мне казалось, что это предупреждение».
        «Возможно. Предупреждение о неизбежном».
        Серефин отступил, воздвигнув невидимую стену между собой и говорливым божеством. Велес приветствовал надвигающийся хаос, и было бы глупо доверять его наставлениям: скорее всего, они вели к катастрофе. Серефин не сомневался, что все еще можно исправить, но не собирался обсуждать это с богом.
        Он не знал, какие напасти несут падшие боги, но полагал, что совсем скоро все станет очевидно. Если, конечно, он переживет эту стычку с грабителями.
        Если богов можно освободить, это означало, что их можно и связать. Что, если бы их можно было отправить обратно под замок? Калязинцам наверняка не понравится эта идея, но совсем скоро их драгоценные боги обернутся против них, и тогда этот набожный народ изменит свое мнение.
        Хотя не стоило ожидать, что все они окажутся такими же рассудительными, как Надя.
        Наконец Оля подошла к своему пленнику и ослабила веревки на его запястьях.
        - У тебя уже нет глаза, - сказала она. - Не буду лишать тебя еще и обеих рук.
        - Чтобы я смог прикрыть лицо, когда ты замахнешься на меня кинжалом? - весело спросил Серефин.
        - Если бы я хотела, ты бы уже был мертв, - сухо ответила она, возвращаясь к своим товарищам.
        Серефину удалось переместиться в сидячее положение и подвинуться ближе к Кацперу, который смотрел на него с неприкрытым недоумением.
        - У тебя определенно есть типаж, - заметил он.
        - Мне уже не нравится этот разговор.
        - Тебе нравятся девушки, которые хотят - и могут - тебя убить.
        - А еще симпатичные парни, которые добры ко мне, - закончил Серефин. - И которые тоже хотели бы меня убить.
        Кацпер задумчиво хмыкнул, словно не мог поверить своим ушам, но все-таки усмехнулся:
        - Моя жизнь стала бы намного проще с твоей смертью.
        - Разве тебе можно говорить такое о своем кор…
        Кацпер со всей силы ткнул его локтем, и Серефин закашлялся.
        - Разве тебе можно так делать?
        - Очень надеюсь, что да, - пробормотал Кацпер. На мгновение его лицо исказилось от волнения. - Ведь можно?
        - Конечно, - Серефин прижался к плечу своего лейтенанта и опустил голову, чтобы поцеловать его в шею. - Ты можешь делать все, что угодно. В разумных пределах.
        - Вот как?
        - Никаких военных переворотов.
        - Я попытаюсь сдержаться, но ничего не обещаю.
        Серефин тихо рассмеялся.
        - Ты будешь хорошим королем, - Кацпер произнес последнюю фразу еле слышным шепотом, и Серефин не был уверен, что эти слова предназначались для его ушей.
        К его щекам прилил жар. Он не разделял уверенности Кацпера. Даже будучи принцем, он никогда не думал о троне. Наоборот, с юных лет он знал, что ему суждено погибнуть на поле боя, где-нибудь в Калязине.
        - Надеюсь, - тихо ответил Серефин. Ему оставалось лишь ухватиться за тонкую нить надежды. Может, он все-таки не погибнет во вражеском королевстве. Возможно, ему удастся вытащить свою страну из той передряги, в которой они оказались. Во многом по его же вине.
        Сумерки окутали темные деревья странным, тусклым светом, и у Серефина возникло ужасное чувство, что их снова затащили в лес, из которого они недавно сбежали. Он чувствовал, как тьма вгрызается в его плоть, а неведомая, великая сила снова пытается разорвать его на части.
        - Оля, посмотри на это, - позвала одна из грабителей. Держа в руках факел, она хмуро осматривала ствол дерева.
        Оля с раздражением поднялась на ноги, но ее выражение лица изменилось, как только она присмотрелась к дереву.
        - Держитесь от него подальше, - предупредила она. - Это не к добру.
        - Почему? - спросила девушка, на что Оля только покачала головой.
        - Если ты притащила нас сюда только для того, чтобы нас сожрала ведьмовская магия… - проворчал один из мужчин.
        - Заткнись, Степан, - огрызнулась Оля, но в ее голосе прозвучали нотки легкого испуга. Серефин с Кацпером обменялись недоуменными взглядами.
        Оля резко обернулась, и ее взгляд остановился на транавийцах. Прищурившись, она жестом подозвала ближайшего калязинца, который поднял Серефина на ноги и подтолкнул его в направлении дерева.
        - Совсем не обязательно меня лапать, - запротестовал Серефин. - Сначала купи мне выпить.
        Но его сердце ушло в пятки, когда он увидел, что так обеспокоило Олю.
        Что-то пожирало деревья заживо. Черная плесень расползалась по коре, проникая все глубже. Серефин вгляделся в эту черноту, и вдруг его охватило внезапное желание погрузить в нее руку. В этот момент он был даже благодарен, что связан.
        - Ты не видела таких деревьев по дороге сюда? - спросила Оля, обращаясь к девушке.
        Та покачала головой, не сводя глаз с Серефина.
        - Не понимаю, зачем ты мне это показываешь, - невозмутимо сказал он.
        - Ты маг крови, благословленный богами, - прямо ответила Оля, глядя на его глаз.
        Серефин замер, чувствуя, как сжимается его желудок, а пальцы дрогнули от непреодолимого желания прикрыть лицо руками.
        - Развяжи меня, - попросил он.
        - Ты считаешь меня дурой?
        Он так не думал. На самом деле, он начал догадываться, что Оля - не простая воровка. Серефин так устал от властных калязинских девушек, одаренных магией.
        - Ну и как я должен… - он не успел договорить, потому что среди деревьев раздались крики, и их окружила какофония жутких визгов.
        На землю с глухим стуком упала огромная черная птица. Еще несколько секунд она билась в агонии, прежде чем смерть оборвала ее крики.
        Серефин тяжело сглотнул, переводя взгляд наверх, где на ветвях деревьев сидели сотни таких же.
        Они кричали, разинув черные клювы
        В ту ночь их группа потеряла чуть ли не половину людей. Они часами спорили о едкой плесени и умирающих птицах. Оля устало объясняла остальным, что они находятся на приличном расстоянии от Тачилвника, поэтому ужасы проклятого леса не могли проникнуть так далеко.
        Серефин не спешил переубеждать своих похитителей. Вокруг них витала древняя магия, ненасытная и безумная. Она кусалась и царапалась, завывая от голода.
        Серефин придвинулся к Кацперу, положил голову ему на плечо и прислушался к спорам. Большая часть грабителей покинула лагерь, жалуясь на темную магию и транавийских демонов, с которыми никогда не стоит иметь дела, даже если они связаны по рукам и ногам. Осталось всего несколько человек: девочка, старик и мальчик, примерно того же возраста, что и Серефин. Мрачный и дерганный парнишка чем-то напоминал Малахию. Происходящая чертовщина вызывала у него какой-то болезненный восторг, и это навевало некоторые опасения. Оля же воспринимала его энтузиазм с усталым терпением, словно уже привыкла к такому поведению.
        - Ведьмы сумеют все объяснить, - только и сказала она.
        - Это не ведьмовская магия, - настаивал мальчишка. Судя по виду, он был родом из самых северных земель Калязина: прямые черные волосы, завязанные в хвост, и узкие темные глаза, скрытые за непослушными прядями, которые падали ему на лицо.
        Серефин слегка наклонил голову, чтобы взглянуть на Кацпера.
        Оля присела на корточки, тыча палкой в мертвую птицу.
        - Это не магия крови, - сказала она, глядя на своих транавийских пленников.
        Серефин поежился. Он старался не думать про жуткие крики, которые все еще звенели у него в голове.
        Чирног исчез, но Серефин не чувствовал облегчения. Он не знал, куда делся этот жестокий бог, и, пока его сны будут наполнены огромными дверями, из-за которых на волю рвутся чьи-то руки с острыми когтями, ничто не могло принести ему желанного покоя.
        - Ведьмы знают, что происходит, - сказал Оля. - Они должны знать.
        - Так этих ведьм много? - тихо спросил Кацпер.
        Серефин покачал головой:
        - Это не худшая ситуация, в которой мы могли бы оказаться.
        Он чувствовал недоверие Кацпера, но не хотел объясняться в присутствии калязинцев.
        - Магия, - прошептал он.
        Кацпер закатил глаза.
        - Из-за магии мы попали в эту передрягу.
        - Значит, она же нас и спасет.
        6
        Надежда Лаптева
        «Марженя молчала. Я резала свои ладони. Проливала кровь на ее алтари. Рыдала. Но никакого ответа. Ей нет до нас дела. Она позволит этому миру сгореть дотла».
        Отрывок из дневника Софьи Грешневой
        Надя стояла на крыльце фермерского дома, поражаясь царящему вокруг холоду. С другой стороны, чего она ожидала от калязинской погоды? Ничего не изменилось. Что происходило после смерти - или, вернее сказать, убийства - бога? Марженя повелевала магией, зимой и смертью. Что будет с ними? Изменения затронут только Калязин или весь мир? Какой властью на самом деле обладали боги?
        У Нади не было ответов, и она уже начала задумываться: может, ей просто перестать их искать? Вот из-за чего она оказалась в таком положении. Если бы она не отправилась в Гражик, а поехала в Комязалов вместе с Анной, все сложилось бы иначе? Может, тогда у нее не было бы такого страха перед столицей. Холодные мурашки не бежали бы по ее спине при одной мысли о Церкви и матриархе.
        Надя никогда не встречалась с матриархом Магдаленой Федосеевой - главой Церкви и вестницей богов, через которую они обращались к людям теперь, когда в мире больше не осталось клириков. Хотя, может быть, Надя уже видела Магдалену. Еще маленькой девочкой, в Комязалове, но это было так давно, что все воспоминания поблекли. Если и так, это вряд ли можно было назвать настоящей встречей. Но Церковь столько лет утаивала от нее правду. Они боялись ее. Надя подозревала, что все ниточки тянулись к матриарху.
        Знала ли она, что натворила последняя клиричка Калязина? Что Марженя мертва?
        Наде не хотелось этого знать.
        Девушка не пыталась убежать, хотя такая мысль все же пришла ей в голову, когда она покинула деревню и отправилась бродить по лесу. С одной стороны, она обещала себе, что ее нога больше не ступит ни в один лес, но с другой - это было единственное место, где ее никто не потревожит. Где никто не будет пялиться на ее руку и задавать глупые вопросы. Она хотела проверить одну теорию.
        Надя не знала наверняка, сколько падших богов освободились из своих темниц. Катя, хорошо осведомленная о забытых богах и древней магии, предлагала слишком расплывчатые ответы, давая понять, что тоже ничего не знает. Надю это вполне устраивало, и она не спешила делиться своими догадками. Царевна и так имела слишком большую власть над бывшей клиричкой, так зачем давать ей в руки еще больше карт? Надя и сама прекрасно знала о своих ошибках. С тех пор как она сбежала из монастыря, список ее преступлений рос день ото дня.
        Она не доверяла Кате. Может, это было жестоко с ее стороны, но царевна изучала оккультизм и охотилась на Стервятников, а Надя, благословленная богами, начала заигрывать с темной магией и в итоге привела худшего из Стервятников - своего возлюбленного - прямо к божественному престолу. Для Кати ее намерения не имели значения, и царевна винила Надю в смерти Маржени, ведь она позволила Малахии нанести удар.
        Но только Катя могла рассказать ей о том, сколько еще богов существовало за пределами традиционного пантеона. Неприятная мысль. Ледяной порыв ветра пронесся мимо, закружив опавшие листья, и Надя провела рукой по четкам. Теперь они были бесполезны. Простое деревянное ожерелье. В нем не осталось ничего ценного, кроме воспоминаний. Поддавшись своим горьким мыслям, она всерьез задумалась о том, что ей не стоит возвращаться обратно.
        Что, если она просто пойдет дальше? Мимо Комязалова, через дальнюю западную границу, в Ческе Зин или Руменвач. Туда, где никто не будет знать о ее прошлом. Туда, где у ее богов будут другие имена и лица и ей больше не придется вспоминать, что когда-то она могла говорить с ними, но все равно не исполнила своего предназначения.
        - А, вот и ты.
        Голос раздался совсем близко, и Надя вздрогнула от неожиданности. На гнилом пне сидела фигура, закутанная в черное: с волосами, похожими на болотную тину, болезненно-желтой кожей, тонкими губами и большими, темными и невероятно печальными глазами.
        - Любица, - сказала Надя.
        - Привет, маленькая клиричка, - падшая богиня ухмыльнулась, обнажая острые зубы, совсем как у ядовитой рыбы.
        - Я больше не клирик.
        - Не клирик, не ведьма, не богиня и не смертная, - Любица закатила глаза. - Что же ты такое?
        - Я не буду играть в эти игры.
        - Зануда!
        Надя сжала губы. Она пришла сюда, чтобы попробовать связаться с одним из падших богов, но теперь ей стало ясно: это еще одна импульсивная ошибка, которую можно добавить к ее коллекции провалов. Которая еще глубже затянет ее в этот кошмар. Больше всего на свете Надя хотела сбежать. Проснуться. Она хотела, чтобы Малахия и Марженя были живы, но ее желания не имели значения.
        Она прошла мимо пня Любицы. Богиня раздраженно фыркнула и двинулась следом, хрустя сухими листьями.
        «Кто бы мог подумать, что у бога такие тяжелые шаги», - отстраненно подумала Надя. Она понятия не имела, чему покровительствует Любица, не знала, почему вообще может ее видеть. Все это было неправильно.
        - Ты приняла форму смертного, - наконец произнесла Надя.
        - Тебе нравится? Я так привыкла к этому обличию. Но могу измениться, если это заставит тебя со мной разговаривать. - Краем глаза Надя заметила, как фигура меняет свои черты: светлые волосы, веснушки и красные губы. - Не пойдет? - Любица закружилась по дороге, вынуждая девушку остановиться.
        Надя громко ахнула, и ее сердце чуть не замерло, потому что теперь фигура стала выше, тоньше и бледнее. Длинные темные волосы обрамляли острые черты.
        - Не смей, - прошептала Надя.
        - Он истек кровью на той горе. Мы все знаем, чем он был.
        Слезы обожгли Надины глаза. Она не хотела плакать. Только не здесь. Не по нему.
        Не меняя лица, Любица довольно ухмыльнулась, и Надя не смогла сдержать всхлип. Оттолкнув богиню, она бросилась дальше по дороге.
        - Твои слезы - это то, что мне нужно, - сказала Любица с блаженным вздохом. - Давай заключим договор. Ведь у тебя так много слез, а я так долго изнывала от жажды.
        Больше никаких сделок. Никаких богов, которые лишь хотели использовать ее как пешку в своей жалкой игре. Никаких транавийских юношей с красивыми, но хитрыми улыбками.
        - Нет.
        - Ты не справишься в одиночку, - сказала богиня.
        Надя рискнула обернуться. Богиня больше не походила на него, вернувшись в свою обычную форму. Девушке не понравилось, как сжалось ее сердце. Несмотря ни на что, она хотела увидеть его еще раз.
        - Нет. Я устала от того, что мной постоянно манипулируют. Вы все можете найти какого-нибудь другого смертного для ваших пыток.
        На лес опустилась тишина. Неполная, так как слишком громко пели птицы на верхушках деревьев. Что-то зашуршало в чаще, и Надя невольно вспомнила все слухи о драконах, которые Катя ежедневно рассказывала за ужином. Какая удивительная судьба: пережить столько злоключений только для того, чтобы быть убитой в лесу каким-то мифическим созданием. Отличный конец для ее истории.
        - Но ты ведь не совсем смертная, правда?
        Надя закрыла глаза. Звезды, забвение и темный океан.
        - Мне не нужны ответы.
        А ведь когда-то ей так хотелось знать, кем она была на самом деле и почему те, кому она доверяла, лгали ей на протяжении восемнадцати лет.
        - Не думаю, что это правда.
        Может быть, и нет. Но она и так сильно ослабла, а ответы могли сломать ее окончательно.
        - Я хочу быть простой смертной, - тихо сказала Надя.
        Любица кивнула:
        - Нас освободил тот транавийский король. Нас освободила ты. Нас освободил Велес.
        - Сколько вас?
        - Пятеро из нас сумели сохранить разум после стольких лет взаперти.
        От этих слов по спине Нади пробежали холодные мурашки. Значит, есть и те, кто окончательно обезумел.
        - Кто они?
        - Я, Цветко, Златана, Звездан и Велес, конечно.
        - Конечно, - пробормотала Надя. - И что будет теперь?
        Любица одарила ее спокойной улыбкой.
        - Хаос.
        Надя осталась на поляне в полном одиночестве, прижав к груди почерневшую руку. Девушка закрыла глаза. Было так тихо. Она привыкла к тишине с той ночи в соборе в Гражике, но тогда у нее оставалась надежда, что эта тишина однажды прекратится. Теперь она ни на что не надеялась.
        С землей под ее ногами что-то было не так. Невидимые узы, связывающие весь мир, ослабли. Ведьма говорила Наде, что возмездие богов не обрушивается единым потоком, это происходит постепенно, шаг за шагом. Для воплощения своих планов им нужны были люди, а возможности людей сильно ограничены.
        Но ощутимое присутствие Любицы означало, что пятеро падших обладали большей свободой. Может, произошедшее на горе развязало руки и другим богам?
        Скорее всего, теория Нади подтверждалась, хотя она пока не решила, что делать с этой информацией. Ей почти хотелось поговорить с Велесом, ведь именно он заварил всю эту кашу. Вот только она не знала, как добраться до этих пятерых. У нее не было символов, которыми можно было их обозначить, не было нити, за которую она могла бы ухватиться.
        Позади нее хрустнула ветка дерева, и Надя развернулась, потянувшись к… Чему? Что у нее было? Ее пальцы сомкнулись на рукояти одного из ворьенов, но это движение тут же отозвалось ослепляющей болью в изуродованной руке.
        Она обрадовалась, что зверь, появившийся из-за кустов, не был драконом. Но радость длилась недолго. На нее смотрели золотые глаза огромного изголодавшегося волка.
        В детстве Надя часто видела волков возле монастыря, но они не были такими большими. Неестественно большими. Неужели их безрассудство породило таких первобытных чудовищ?
        Ее безрассудство.
        Она еще крепче сжала ворьен и поморщилась, когда по ладони начала стекать теплая жидкость. Раны, оставленные когтями Малахии, заживали медленно. Девушка протянула руку, вспоминая, как русалки реагировали на ее присутствие, как гудела ее кровь, когда они сражались с Личнийводой. Может ли это сработать и сейчас?
        Над поляной прокатилось рычание. Мех волка свалялся от грязи и потемнел от засохшей крови. Надя выставила ладонь перед собой, раздвинув пальцы, и хищник оскалился. Она тут же отдернула руку, чувствуя, как ее кровь леденеет от страха. От волков невозможно убежать: они слишком быстры. Ветви деревьев росли слишком высоко, чтобы она могла забраться наверх. Оставалось только вступить в бой с одним-единственным ворьеном.
        - Неправда, - голос принадлежал ей, но при этом звучал так отдаленно, будто говорил кто-то другой.
        Это настолько привело Надю в чувство, что она смогла отскочить, когда волк бросился вперед. Его челюсти щелкнули в паре дюймов от ее руки, но она не хотела погружаться в темные воды. Использовать эти силы означало признать, что она всегда была не просто клириком.
        Ладонь ее оскверненной руки, израненная и ноющая, все больше наливалась теплом, пока волк ходил кругами, истекая слюной в предвкушении пиршества. Она почувствовала, как напряглись его мышцы, как зашевелился мех. Зверь готовился к новой атаке.
        Надя стояла на коленях на краю бурлящего океана. В отчаянии она опустила руку под ледяную воду.
        Перед девушкой возникла мерцающая стена энергии, и, врезавшись в невидимую преграду, волк взвизгнул и попятился назад. Чистая магия, полное погружение. Вкус железа и пепла. Время вокруг Нади замедлилось, и она сжала кулак. Волк издал еще один отчаянный вопль, когда его тело парализовало.
        «Было бы так легко убить это чудовище», - бесстрастно подумала она. Наде казалось, что она наблюдает за собой со стороны. Еще один дюйм, одно движение пальцев - и она могла бы переломать кости зверя так же легко, как засохшие ветки. Белое пламя лизнуло ее искаженную руку, охватывая рукав платья.
        В этот момент Надино зрение изменилось, и она смогла увидеть гораздо больше доступного ранее. Чудовище. Нет, не чудовище, всего лишь волк, древнее существо, которое бродило по лесам сотни лет. Надя не находила в себе силы навсегда прервать его скитания, поэтому, вздохнув, она ослабила свою магическую хватку и нанесла удар такой силы, что волк потерял сознание.
        А затем она побежала.
        Тяжело дыша, она потушила пламя на рукаве. Было глупо оставить волка в живых. Какая же она дура. Зверь подошел слишком близко к деревне. Но древние существа уже пробудились, и Надя не знала, правильно ли было их уничтожать. К тому же ее пугала собственная сила. Она словно становилась кем-то другим, чем-то другим, и жестокость превращалась в детскую забаву. Надя и без того совершила достаточно жестоких поступков. В ее голове все еще звучал голос Малахии, уверявший, что жестокость была ей к лицу, но она не хотела идти по этому пути.
        Надя поморщилась, глядя на свою кровоточащую ладонь.
        Использование магии уничтожило бинты на ее руках. Шрам в виде спирали, оставленный Малахией на левой ладони, полностью зажил.
        Что-то здесь было не так. Она осторожно двинулась к роще деревьев, которые казались темнее остальных. Как будто тени пожирали их стволы, медленно прогрызая себе путь наверх.
        Надя провела рукой по одному из деревьев. Кора осыпалась от ее прикосновения, обнажая белую древесину, и по пальцам потекла кроваво-красная смола.
        Дело плохо. Ее первой мыслью было схватиться за четки. Вацлав должен знать, что происходит. Но с замиранием сердца она осознала, что никто не откликнется на ее зов. Она осталась совершенно одна.
        Ей не помогут ни боги, ни богини, ни высокомерный транавийский юноша, который знал слишком много.
        Осталась только Надя.
        Простая девушка, внутри которой открылся таинственный источник темной магии, - против надвигающегося конца света.
        Сцена I
        Париджахан Сирооси
        Париджахан не могла припомнить ни одного случая, когда Рашид так злился на нее.
        - Дело не в том, что ты рассказала Малахии, - раздраженно выпалил он. - Я могу это понять. Дело в том, что ты не рассказала мне.
        Она скрыла от него абсолютно все. Послания, письма, отчеты, которые попадали к ней в руки. Девушку умоляли вернуться в Аколу и обещали, что любые проступки будут прощены, а ее статус - восстановлен. Что все вернется на круги своя, как было до ее побега.
        Надя покинула фермерский дом, не сказав ни слова. Вскоре после этого ушла и Остия, а Катя последовала за ней. Париджахан села напротив Рашида. Она избегала его - избегала этого разговора - с того момента, как они сбежали из леса.
        Письма от ее Траваша были разложены на столе, а она не могла оторвать глаз от Рашида, который потирал свои предплечья, испещренные странными отметинами и ужасными порезами. Они розовели на его бронзовой коже, совершенно отказываясь заживать.
        - Ты все ему рассказала? - спросил Рашид.
        Париджахан покачала головой:
        - Я боялась, что он невольно меня выдаст, если будет знать слишком много.
        Рашид склонил голову, молча соглашаясь с ней. От него исходила ледяная ярость, но Париджахан не хотела вступать в перепалку. Она понимала, что ссора ничего не решит.
        - Что вы с ним задумали? - спросил он. - Только не говори, что ничего не планировали.
        Париджахан настороженно посмотрела на Рашида. Он выглядел измученным. Длинные черные волосы, завязанные в хвост, делали тени под его глазами еще более заметными. Она знала Рашида большую часть своей жизни. Он был рядом с ней все это время. Ей не стоило держать его в неведении.
        - Ты помнишь свой дом? - спросила она.
        Рашид нахмурился, недовольный тем, что она ответила вопросом на вопрос, а затем нерешительно кивнул головой. Это был не тот ответ, которого хотела Париджахан. Она напряженно ждала, не решился ли он сказать что-нибудь еще. Раньше он делился с ней смутными воспоминаниями о своей семье, но ей нужно было что-то более определенное. Когда напряжение в Аколе достигнет апогея, к кому он присоединится? Будет ли Рашид хранить свою верность дому Сирооси или переметнется на сторону Янзин Задара?
        - Обрывками. Я почти ничего не помню, - ответил он. - Почему ты не доверилась мне, Пардж? Что я сделал не так?
        Но он здесь был ни при чем. В том, что произошло, была виновата только сама Париджахан и ее страна.
        Рашид вгляделся в ее лицо, и его теплые глаза потускнели от обиды.
        - Понятно, - только и сказал он с отвращением в голосе.
        - Малахия не имел никакого отношения к делам Аколы, - тихо сказала она. - Я не хотела ставить тебя перед таким тяжелым выбором.
        - У меня никогда не было выбора, - заметил он.
        Она поморщилась.
        - Но теперь мне приходится делать выбор каждый день. И я выбираю остаться с тобой вместо того, чтобы отправиться домой. Или я неверно оцениваю ситуацию? Полагаю, как прасит, ты могла бы осудить меня за побег и назначить награду за мою голову.
        - Рашид.
        - Это ты решила, что мне нельзя доверять, - огрызнулся он. - Что вы задумали?
        - Спасти Аколу от надвигающейся гражданской войны, - ответила Париджахан, поднимая подбородок. И пусть он только попробует сказать, что ее цель не была благородной.
        Между ними разверзлась пропасть, а виной тому были трещины, которые угрожали вновь расколоть Аколу на пять разных стран. Хлипкий мост - спины несчастных жителей Янзин Задара - давным-давно сломался под давлением власти Паалмидеша.
        Рашид посмотрел на Париджахан, и в его взгляде промелькнула нерешительность.
        - Да, объединение терпит неудачу, и мой отец умирает, - пробормотала она, понимая, что условный мир между народами Аколы всегда висел на волоске. - Я думала, что нашу страну еще можно спасти. Что Малахия мог бы помочь. И да, я боялась, что, будь у тебя выбор, ты бы вернулся в Янзин Задар. Я не хотела тебя потерять. Это было эгоистично.
        Рашид закрыл лицо руками и замолчал. Париджахан отвернулась, обводя взглядом фермерский дом. Золотистый свет заходящего солнца пробивался сквозь окно, отбрасывая сказочные тени. Она смотрела куда угодно, только не на него.
        - Пардж… не думаю, что Аколу можно спасти.
        - Малахия сказал то же самое. Но это означает, что нам не избежать гражданской войны.
        - Только если ты не вернешься домой, чтобы ее остановить.
        Париджахан уже слышала это от Малахии. Она лишь покачала головой. Дороги назад уже не было. Паалмидеш долгие годы высасывал все соки из других государств. На ее Траваше лежал тяжкий груз вины. Если она вернется домой, ее убьют задолго до того, как она сможет исправить ошибки своей семьи.
        - У Малахии было много изощренных идей, которые включали в себя постепенное отравление некоторых дворян, чьи смерти вызвали бы длительный эффект домино. Это очень длинный план. Но в итоге дом Сирооси должен был остаться в выигрыше.
        Рашид фыркнул.
        - И тогда я бы возглавила Траваш, - тихо закончила она. - А я этого не хочу.
        - Как насчет…
        Скрип входной двери не дал ему договорить. Париджахан подняла глаза, надеясь увидеть Надю, но перед ней стояла царевна. Катя подошла к столу и окинула печати на письмах внимательным взглядом, прежде чем опуститься на стул и откинуться назад.
        - Ты далеко от дома, - заметила она. - И ты не та, за кого себя выдаешь.
        - Я не собираюсь оправдываться, - ответила Париджахан, жалея, что не успела спрятать бумаги.
        - Аколийский прасит в королевстве хаоса. К тому же, ты можешь говорить с клиричкой, даже когда она никого к себе не подпускает.
        - Наде нужно время, - сказала Париджахан. - Позволь ей прийти в себя.
        На той горе Париджахан потеряла близкого друга, но Надя потеряла гораздо больше. Она еще не скоро сможет смириться со своим горем. Возможно, никогда.
        - У нас нет времени, - вздохнула Катя, завязывая свои темные кудри. - Я должна знать, зачем ты здесь. Когда мы доберемся до Серебряного двора, мне придется объяснить своему отцу, зачем я притащила прасита в самое сердце нашей страны. Не хотелось бы, чтобы твой Траваш обвинил меня в похищении и объявил Калязину войну.
        - Они не объявят войну, - уверенно сказала Париджахан. - Только не из-за меня.
        - Я бы не была так уверена.
        - Они не станут рисковать. Военные ресурсы понадобятся им в случае внутреннего конфликта, - объяснила аколийка.
        Брови Кати поползли вверх. Париджахан никогда не лгала о том, почему находилась в Калязине, но все же не раскрывала всей правды. Здесь было легко говорить о возмездии. Это слово имело значение для таких, как Малахия или Надя - людей, чьи миры погрязли в насилии. Оно служило убедительным объяснением тому, что аколийка предпочла их жестокие страны своей родине. Но у нее имелось слишком много причин для побега, и она продолжала бежать, потому что просто не могла остановиться. Настоящим правителем Аколы был вовсе не отец Париджахан, а ее бабушка, и она понимала, что Зохре пойдет на все, лишь бы удержать власть над ее семьей и всей страной.
        Когда-то она думала, что махинации бабушки никак ее не коснутся. Париджахан не должна была унаследовать Траваш. У нее были старшие брат и сестра: Таране и Арман. Но Таране выдали замуж за транавийца, вычеркнув ее из очереди наследников, а Арман отправился к пустынным магам и не вернулся назад. Париджахан даже не надеялась, что он все еще жив.
        В итоге на плечи младшей дочери дома Сирооси возложили груз ответственности за страну, которая разваливалась на части. Она не хотела такой ответственности. Никто не хотел.
        Девушке казалось, что ее побег только облегчит всем жизнь. Никто не хотел видеть ее на троне. Зохре считала внучку слишком упрямой для будущей правительницы, так что же изменилось?
        Рашид окинул царевну многозначительным взглядом. Париджахан никогда не видела его таким мрачным, и ей было больно наблюдать за тем, как тускнеют его насмешливые глаза. Она боялась спросить, через что ему пришлось пройти в том проклятом лесу. Это была их первая разлука за долгие годы, и между ними вдруг образовалась пропасть, которую они никак не могли преодолеть. С другой стороны, Париджахан сама посеяла семена раздора, скрыв от Рашида правду о состоянии своего отца и будущем Аколы.
        Он хотел вернуться домой, а она не могла последовать за ним. Если бы Рашид ушел прямо сейчас, сердце Париджахан разбилось бы, но она не стала бы его останавливать.
        - Скажи хоть что-нибудь, - сказала Катя. - Я тебе не враг и лишь хочу избежать международного скандала.
        - В Аколе знают, что я натворила и почему сбежала. Чего они не знают, так это почему я решила остаться здесь. Поверь, Акола не нападет на Калязин или Транавию. У нас полно своих проблем. Но если тебе нужно объясниться перед своим двором, скажи им часть правды. Я здесь для того, чтобы помочь вашим королевствам.
        - Не хочешь рассказать мне все остальное?
        Париджахан ощутила на себе тяжелый взгляд Рашида.
        - Этого достаточно.
        Воспоминания о том проклятом лесе останутся с ней навсегда. Она была отмечена, как и ее друзья, и эту метку будет не так-то просто стереть. Париджахан знала, что видела и что от нее требовалось, но вряд ли хоть что-то могло получиться без… Она судорожно сглотнула. Это больше не имело значения.
        7
        Малахия Чехович
        «Бурлящий, нескончаемый ужас закручивается в смертельную воронку, пожирая все на своем пути. Даже свою собственную плоть».
        Волхожникон
        Все усилия были напрасны: он никак не мог согреться и унять дрожь, не мог остановить нервный тремор, который все сильнее сотрясал его кости с каждой новой судорогой.
        Taszni nem Malachiasz Czechowicz. Только не это. Пожалуйста, пусть это прекратится. Он сделает то, что должен; он сделает все что угодно.
        Малахия не мог отказаться от отчаянного желания жить, желания быть самим собой. Ему не требовалось многого, всего лишь частичка незамутненного сознания, но бог угрожал отобрать у него и это. Уничтожить все, что когда-то было Малахией, пока он не превратится в бездушный сосуд.
        Его это не устраивало. Малахия тоже был богом, и он не желал, чтобы им управляли. Если для этого придется подыгрывать, так тому и быть. Он будет страдать. Он выживет. Пока он жив, у него есть возможность все изменить.
        С другой стороны, Малахия следовал этой философии на протяжении многих лет, но она так и не принесла плодов. Транавия и Калязин будут вечно воевать между собой, потому что они не знали другой жизни. Война стала чем-то привычным и даже удобным. Время от времени одна сторона выдвигала требования, а вторая не хотела уступать. Он не видел возможности вырваться из этого порочного круга.
        Может, когда-то он и рассматривал Надю как ключ к решению проблемы. Ему казалось, что она способна на компромисс. Они верили в разные вещи, но их тянуло друг к другу. Ее общество стало для него утешением, которого он никогда раньше не испытывал. Малахии нравилось быть рядом с ней, нравилось спорить о теологии и о значении религии в мировых масштабах. Она заставила его задуматься о вещах, которых у него никогда не было, и, как бы он ни противился этим мыслям, их беседы казались ему захватывающими. Надя казалась ему захватывающей.
        Но все это теперь разрушено. Теперь, когда ему открылась истинная природа Нади и стало понятно, что она не спасет ситуацию. Только усугубит.
        «Ты и правда так уверен, что знаешь все о природе этой девушки?» - с любопытством спросил голос.
        Малахия вздрогнул, но не стал отвечать. Ему не показалось? Разве это вообще возможно? Стоило ли приписывать человеческие качества этому незримому существу?
        «Нет, - ответил голос, явно забавляясь. - Но, честно говоря, мне все равно, как ты меня воспринимаешь».
        Он очнулся в святилище церкви. Природа давно взяла свое, и развалившиеся скамейки поросли густой, ядовитой травой. Среди зарослей белели чьи-то кости, а во влажной поросли копошились личинки, словно где-то поблизости разлагалась мертвая плоть. Малахия поднялся на ноги, стряхивая личинок со своей кожи.
        Он провел рукой по волосам. Его пальцы нащупали гладкие бусины и реликвии, запутавшиеся в прядях. Первой мыслью было вырвать проклятые кости - столько бед из-за таких мелочей, - но они все еще могли ему пригодиться. Тем более что раздобыть их было совсем не просто.
        У него перехватило дыхание, и он закашлялся, когда боль, охватившая легкие, на мгновение усилилась, прежде чем снова исчезнуть. Малахия выплюнул сгусток крови, и по его телу прошла сильная дрожь, но затем все улеглось. Временный покой.
        Ему хотелось лишь заснуть и позволить личинкам обглодать его кости, потому что это казалось более радужной перспективой, чем продолжать существовать в таком состоянии.
        Он решил, что в первую очередь ему нужно найти способ выбраться из леса. Уничтожение остального пантеона могло подождать.
        Малахия плохо помнил, когда ел или пил в последний раз, но, кажется, это было еще до того, как он поднялся на гору. У него постоянно кружилась голова. Оставалось только надеяться, что, когда солнце наконец-то зайдет за горизонт и он сможет отправиться в путь, ему посчастливится наткнуться на чистый ручей. Он не собирался притрагиваться к тому, что находился в стенах церкви. Все здесь давно сгнило.
        Он старался подавить панику, которая охватывала его при одной мысли о том, что ему больше никогда не увидеть солнечного света.
        Не зная, что на него нашло, он отважился спуститься к странному колодцу в подвале. Бледные цветы увяли, превратившись в пыльную шелуху. В углу он нашел свой скомканный мундир и со вздохом натянул его на себя. Ему не хотелось вспоминать о той ночи, когда он торопливо собирал свои немногочисленные вещи, прежде чем сбежать из Транавии.
        Малахию не особенно любили среди Стервятников. Он переживал, что окажется бесполезным, и они презирали его за излишнюю чувствительность. Они недооценивали его, но в конце концов он заслужил их уважение, и это было единственным, что имело значение внутри культа. Роза постоянно пыталась подорвать его авторитет, хотя когда-то он сам делал все возможное, чтобы дискредитировать Луцию. Единственное отличие было в том, что он убил Черную Стервятницу, а Роза никогда бы не решилась бросить ему вызов. Они были слишком разными. Малахия искренне наслаждался моментом, срывая голову с плеч Луции.
        Луция, последняя Черная Стервятница, очень долго держала культ в железных рукавицах, систематически уничтожая любого, кто осмеливался противостоять ей. Она была расчетлива и безжалостна, но ей не хватало честолюбия.
        Теперь Транавия считала Малахию самым безжалостным и расчетливым Черным Стервятником в истории культа. Они будут вечно хранить его наследие, но никогда не вспомнят Луцию.
        Разве не в этом состояла его главная цель? Ради чего он строил свои изощренные планы, лебезя перед Черной Стервятницей, убеждая ее в собственной слабости и позволяя вытирать о себя ноги? Малахия считал, что чем ниже он опустится в ее глазах, тем легче будет ее одолеть. И он оказался прав.
        Он сделал это не ради дурной славы, хотя и получал от нее определенное удовольствие. Он сделал это, потому что хотел все изменить. Потому что его раздражало бездействие ордена, Транавии, всего мира, и он больше не мог терпеть пассивность Луции.
        Малахия был удивлен своим внезапным желанием вернуться на этот проклятый трон и заняться мелкими придворными делами. Он никогда не хотел становиться монстром, и на протяжении долгого времени эта новая, кошмарная сущность не вызывала у него ничего, кроме ненависти. Малахия невольно коснулся шрамов, которые покрывали его предплечья. Когда все изменилось? Когда он успел принять эти изменения?
        Он обнаружил, что сидит над кровавой лужей, разглядывая ее застывшую поверхность. Знала ли Надя, что произойдет, когда она войдет в колодец? Малахия протянул руку к багровой луже, не осмеливаясь прикоснуться к ней. Сможет ли он исправить ее ошибку?
        Должно быть, это случилось здесь. Некоторые пробелы в ее истории не давали ему покоя. Он не знал, что случилось с Надей в промежуток между уничтожением стены и прибытием в храм, но именно в тот момент что-то изменилось.
        Малахия потянулся за своей книгой заклинаний. Его пальцы схватили воздух, и грудь сдавил приступ паники, заставивший его зайтись кашлем. К этому невозможно было привыкнуть. Эта книга составляла всю его жизнь, и она исчезла. Каждое написанное им заклинание, каждый портрет Нади и его друзей - все пропало. Будь книга все еще у него, он мог бы обратить все вспять или хотя бы использовать ее в качестве отправной точки, чтобы разобраться в произошедшем. Ему нужно было с чего-то начать. Все, что сломалось, можно исправить - Малахия свято в это верил.
        Хотя бы ради самого себя.
        8
        Надежда Лаптева
        «Лев вернулся прошлой ночью. Скорее всего, он был в Тачилвнике, но я не знаю. Он молчит. Точнее, не может говорить. «Там нет никого, кроме богов», - он написал это на клочке бумаги. А потом показал мне кое- что… Они отрезали ему язык».
        Отрывок из дневника Софьи Грешневой
        Надя не любила ездить верхом. Ей особенно не нравилось ездить по лесным дорогам, чувствуя, как окружающий мир постоянно меняется. Она попыталась отгородиться от этих мыслей, но деревья выглядели по-другому, и сам воздух казался странным на вкус. Как будто все вокруг исказилось и замерло в ожидании. Но чего именно? Конца света?
        - Когда мы доберемся до Комязалова, то сможем перегруппироваться, - с твердым убеждением сказала Катя, когда Надя спросила об их дальнейших планах. На этот раз слова царевны звучали по-настоящему уверенно.
        Надя ничего не ответила, продолжая разглядывать деревья. Еще совсем недавно они изо всех сил старались сбросить с себя остатки долгой, тяжелой зимы, а на ветвях начинали появляться тусклые зеленые листья, которые становились все ярче с каждым новым днем. Но теперь они почернели, высохли и покрылись паутиной.
        Она зажмурилась, прижимая кулаки к глазам, и, выдохнув, прислушалась в ожидании услышать чей-нибудь голос. Но вокруг царила оглушающая тишина.
        Когда Надя открыла глаза, деревья снова стали зелеными, но она знала, что это всего лишь иллюзия. Это было только начало. Странная черная плесень была настоящей. Она видела какую-то другую реальность, переплетенную с их миром, и граница между ними постепенно стиралась.
        Надя не хотела искать ответы в Комязалове. Она не думала, что матриарх вообще захочет ответить на ее вопросы. Женщина, которая наверняка приложила руку к тому, чтобы держать Надю в неведении, не станет ей помогать. В столице ее не ждет безопасность. Но, может быть, Церковь будет права, если приговорит свою бывшую клиричку к смерти. С каждым часом она все больше ощущала близость холодной, темной воды. Надя уже коснулась ее поверхности, когда использовала свою силу против огромного волка. Это было странно, непривычно, и в то же время приятно. Конечно, она испугалась, но разве можно убежать от самой себя?
        Может быть, поэтому Церковь так долго ей лгала. Они подозревали, что она была не той, кем казалась на первый взгляд. Опаснее клирика, кровожаднее мага. Обращаясь к энергии темного колодца, Надя чувствовала себя еще хуже, чем в присутствии Любицы, если такое вообще было возможно.
        Дурные знамения намекали, что на свете есть вещи пострашнее падших богов. По-настоящему древние существа. Жуткие статуи на лесной поляне - вот о чем она думала, используя эту силу. Ее охватывал тот же первобытный ужас, то же чувство неизбежности. Теперь ей были известны имена пяти статуй, но оставалось еще пятнадцать. Пятнадцать существ, исчезнувших и забытых, никак не давали Наде покоя. Может, они мертвы? Или просто выжидают своего часа?
        Неужели падшие боги выпустят на волю что-то еще более древнее и темное? В этом состояло ее предназначение?
        Эта мысль была невыносимой, но девушка больше не могла отрицать, что связана с этой поляной.
        Вечером они разбили лагерь, чтобы отдохнуть после долгого дня, проведенного в дороге. Надя побрела прочь, наблюдая за тем, как меняется лес. Становилось все темнее, и обычные звуки дикой природы начали перерастать в крики. Она вздрогнула, оглянувшись на своих спутников, но они ничего не заметили. Кроме Рашида. Он вздрагивал каждый раз, когда в лесу раздавался крик. Аколиец поймал на себе Надин взгляд, и она наклонила голову. Не сказав ни слова, он последовал за ней.
        - Ты тоже это чувствуешь? - спросила она.
        Рашид поднял голову, разглядывая кроны деревьев, прежде чем ответить ей хриплым голосом:
        - Пожалуй, пора рассказать тебе правду.
        У Нади сжалось сердце. Только не это. Не может быть, чтобы он тоже лгал ей все это время.
        Она бы не выдержала еще одного предательства.
        Рашид заметил выражение ее лица, и в его глазах промелькнуло что-то необъяснимое. Этот странный взгляд быстро сменился чем-то теплым и доверительным.
        - Нет, нет, не волнуйся, я неверно подобрал слова. Я… - он замолчал, рассматривая свои руки и разминая пальцы. - Меня взяли в Траваш Сирооси после того, как я проявил признаки силы. В моей семье магия передается по наследству, но мы никогда не придавали этому особого значения.
        - Что это за магия?
        - Ну, в этом-то и дело, правда? Вы, северяне, так здорово разложили все по полочкам. Магия, дарованная богами, или магия, исходящая от крови. В каком-то смысле, так и есть: даже аколийские маги извлекают силу из своей крови, но в Калязине об этом никто не знает, потому что вы никогда не бывали в наших пустынях. Все работает совсем иначе, чем вы думаете, но мы все равно предпочли сохранять молчание, когда Калязин пошел войной на Транавию. Вы бы не стали разбираться в тонкостях магии крови и объявили бы нас врагами.
        Надя поморщилась.
        - Магию легко игнорировать, когда это всего лишь искра, которая затухнет и исчезнет сама собой. Именно так поступала моя семья. Но мой дедушка совершил ошибку, из-за которой я и мой дядя оказались в Траваше, годами отравлявшем нашу страну. Потому что этот Траваш хотел заполучить как можно больше магов, прежде чем спрятать их в пустыне, как велит традиция.
        - Но магия постоянно меняется, - прошептала Надя, догадавшись, к чему он клонит.
        Рашид кивнул:
        - Дороги разбиты. Катя обладает какой-то странной магией. Ты обладаешь какой-то странной магией. Столько всего произошло за последние…
        - Странная магия, - тихо повторила она, пытаясь примириться с действительностью.
        Ее мир был построен на лжи, но она не ожидала, что магия - сила, основанная на непреложной правде, вечная и неизменная, - окажется такой дикой и непредсказуемой.
        - Думаешь, во всем виноваты те, кого мы освободили?
        Рашид пожал плечами:
        - Раньше я ничего не чувствовал. Моя сила дремала где-то в глубине, потому что я старательно ее подавлял, но тот лес… - он вздрогнул. - У меня нет почти никакой подготовки, и я не знал, что случится, если использовать свою магию. Париджахан всегда знала о моих способностях. Она убедила свою бабушку, что ей нужен охранник, а кто может быть более подходящей кандидатурой, чем юный маг из Янзин Задара? Я никогда не хотел развивать свои силы, но теперь мне кажется это ужасной ошибкой.
        Надя подумала о том, как сильно изменилась Париджахан. В последнее время она стала закрытой и тревожной. Аколийка постоянно отводила Малахию в сторону, словно задумала что-то секретное.
        - Они нуждались в магах, но при этом позволили тебе не тренироваться?
        - Дело не в магии, - ответил Рашид. - Сирооси хотели запугать другие Траваши, убедив всех, что у них есть целая армия магов. Если бы им понадобились доказательства, обязательно нашелся бы кто-то, способный продемонстрировать впечатляющий трюк. Я был им не нужен.
        - Мне не следовало тащить вас в этот лес, - пробормотала Надя.
        - Пожалуй, - согласился Рашид. - Но Малахия все равно пошел бы за тобой.
        - Только если бы не знал всей правды.
        Рашид окинул ее долгим взглядом:
        - И даже тогда.
        - Перестань. Не надо делать вид, что между нами было что-то большее, чем постоянное вранье и предательства. Особенно теперь, когда он мертв. Нам всем стоит раз и навсегда забыть про него. Лучше скажи мне, что происходит с Париджахан?
        Юноша тяжело вздохнул, и в этом звуке заключался весь ответ на ее вопрос.
        - Семья Пардж никак не оставит ее в покое.
        - Это я уже поняла.
        - Не знаю, как долго она сможет скрываться.
        - Ага.
        - В общем, это самая незначительная из всех твоих забот, - сухо закончил Рашид.
        - Не говори так. Просто это еще одна проблема, которую я не могу решить.
        - Надя, тебе никогда не приходило в голову, что ты и не должна решать все проблемы на свете?
        Она застонала.
        - Сколько тебе? Восемнадцать? Почему ты должна нести ответственность за весь мир?
        - Потому что я все испортила.
        - Нет, это не так. Все было испорчено до тебя, а скоро станет еще хуже, потому что люди - безумные создания, которые совершают ужасные поступки.
        - Все не так просто.
        - Ты права, ведь, помимо всего прочего, люди невероятно сложно устроены, и некоторые из них даже способны совершить что-то прекрасное.
        Надины глаза наполнились слезами.
        - Я не знаю, что мне делать, - прошептала она. - Я потеряла свою богиню, потеряла Малахию, и вдруг оказалось, что есть вещи похуже, чем постоянное сомнение. Раньше меня раздирали две противоборствующие стороны, а теперь их нет. Ничего не осталось. - Надя принялась отчаянно тереть свои глаза. Нет, она не собиралась плакать.
        Рашид обхватил ее запястья.
        - Позволь себе горевать, Надя. Как это делаю я.
        - Он этого не заслуживает.
        Марженя тоже не заслуживала скорби, но ей не хотелось говорить об этом с Рашидом.
        - Может быть. Но я очень сильно любил этого парня, чего он тоже не заслуживал. Думаю, дело вообще не в этом. Нельзя заслужить чью-то любовь.
        - Перестань делать вид, что все еще может наладиться. Ничего не наладится. Никогда.
        - Это неправда, Надя.
        Она смерила Рашида недоверчивым взглядом, но его упорный оптимизм вселял надежду на лучшее будущее.
        Воздух разрезал еще один крик, и Рашид вздрогнул от неожиданности.
        - Ты привыкнешь, - сказала Надя.
        - Не уверен, что хочу к этому привыкать.
        - Малахия обо всем знал?
        Рашид нахмурился, и его лицо исказилось от ярости.
        - Париджахан говорит, что она не раскрыла ему всех подробностей, но я думаю, она лжет, - он печально улыбнулся. - Я все еще не знаю, что мне делать, и никто не может мне с этим помочь.
        - А что насчет Остии?
        - Разве она согласится?
        Надя задумалась. Остия никогда не была враждебна к ней или Париджахан, и, насколько она могла вспомнить, транавийка особо не возражала против компании Рашида.
        - Сложно сказать, но я думаю, что согласится. Только она наверняка расскажет обо всем Кате.
        - Я что-то пропустил?
        - Пока нет, но, если вы с Пардж захотите сделать ставки, я готова поспорить, что Катя вот-вот закрутит скандальный роман с транавийской генеральшей.
        - Послушай…
        - Думаешь, я забыла, как вы делали ставки на меня и Малахию? - Между ними повисла долгая пауза. - Я помогу, если смогу. Но сомневаюсь, что наши силы хоть чем-то похожи.
        - Девушка, которую я встретил в горах, убила бы меня за использование отличной от ее магии.
        - Та девушка во многом ошибалась, - сказала Надя, безуспешно пытаясь скрыть меланхолию, которая звучала в ее голосе. - Она давно мертва.
        Надя не могла уснуть. Она продолжала сидеть в дозоре, даже когда ее очередь подошла к концу. Лес казался спокойным, если не считать криков, к которым она уже успела привыкнуть.
        Внезапно в воздухе повеяло магией, и, прежде чем она успела вскочить на ноги, ее швырнуло на землю.
        - Вот и ты, - на ее шее сомкнулись железные когти, а в ушах зазвучал шипящий, искаженный голос. - Что ты наделала, маленькая клиричка?
        Темные пряди падали на бледное лицо, и Надино сердце невольно сжалось, хотя она прекрасно понимала, что это не он.
        - Живия.
        - Где он? - Живия прижала Надю к земле. Ее глаза почернели, а зубы превратились в железные иглы.
        Надя захрипела.
        - Слезь с меня, - яростно прошипела она. - И закрой рот, пока всех не перебудила. - Катя без раздумий убила бы Стервятницу на месте.
        Пока Живия, замерев, вглядывалась в ее лицо, Надя старалась не думать о том, как сильно эта Стервятница напоминала Малахию. Они могли бы быть родственниками. Хотя эта честь, по-видимому, принадлежала Серефину.
        И Надя ничего не рассказала. А ведь она сложила кусочки головоломки еще до того, как лес окончательно исказил Малахию, превратив его в чудовище. Ей следовало ему рассказать. Надя знала, что его гложет одиночество. Он хотел знать, кто его семья. Но ему не нравился Серефин, и она боялась, что Малахия плохо отреагирует на ее подозрения. Поэтому она оставила свои догадки при себе, а потом было уже слишком поздно.
        На лице Живии отразился страх.
        - Где он? - повторила она, растеряв былую уверенность. Теперь Стервятница казалась потерянной и напуганной.
        Надя откинула голову, опустив затылок на холодную землю. Живия слезла с ее груди и села рядом.
        - Здесь его нет, - сказала Надя, поднимаясь на ноги.
        Она протянула руку, и Стервятница посмотрела на нее с сомнением в глазах. Надя больше не понимала, что делает, но она и без того нанесла Транавии достаточно вреда, поэтому все остальное было бы бессмысленной жестокостью. Малахия был другом Живии, и она имела право знать о его смерти.
        Спрятав железные когти, Стервятница приняла протянутую руку, и Надя помогла ей подняться, после чего повернула ее в сторону леса.
        - Иди, - прошептала она. - Поговорим там.
        После того как Живия скрылась за деревьями, Надя разбудила Рашида, чтобы он встал в дозор вместо нее, и ускользнула, когда он отвернулся. Она не сомневалась, что он слышал, как хрустели сухие листья у нее под ногами.
        Лес превратился в сплошное черное пятно, которое давило ей на грудь. Надя не знала, как далеко ушла Живия, но вскоре что-то зашуршало прямо у нее над головой.
        - Необязательно было забираться на дерево, - сказала она. - Я не причиню тебе вреда.
        Живия соскользнула с ветки и повисла вниз головой, оказавшись лицом к лицу с Надей.
        - Я тебе не доверяю.
        - Это правильно.
        Капля крови появилась в уголке губ Стервятницы и стекла вниз по ее лицу, оставляя за собой бледно-розовый след. Могла ли Живия пользоваться своими заклинаниями? Надя лишила Транавию магии крови, но что это значило для Стервятников, которые были созданы при помощи магии?
        - Воздух ощущается иначе, - сказала Живия искаженным голосом, который проявлялся каждый раз, когда Стервятник становился скорее чудовищем, чем человеком. - Все изменилось, и наш Черный Стервятник исчез. Говори быстрее, маленькая клиричка, потому что мое терпение на исходе и мне уже не терпится тебя убить.
        Надя подняла подбородок. Она не могла расклеиваться при каждом упоминании Малахии.
        - Ваш король убил своего брата.
        Живия нахмурилась и склонила голову, но затем в ее глазах вспыхнуло понимание.
        - Ну конечно. Мне следовало бы догадаться, что они братья.
        - У них одинаковые глаза, - протянула Надя с дрожью в голосе. Она боялась того, как Стервятница отреагирует на это известие.
        Живия зажмурилась и прижала руки к вискам, продолжая висеть вниз головой.
        - Как это произошло?
        - Его ударили в грудь древней реликвией.
        Стервятница нахмурилась. Открыв глаза, она уставилась на Надю, а затем выпустила железный коготь и сделала длинный надрез на своей руке. Наде с трудом удалось скрыть свое отвращение.
        - Это невозможно, - сказала Живия.
        «К сожалению, возможно», - подумала Надя. Но правда ли она жалела о его смерти? Ее сердце тянулось к Малахии, но он был воплощением всего, против чего она боролась всю свою жизнь. Она всего лишь выполнила свой долг.
        - Я знаю, что вы, Стервятники, фактически бессмертны…
        Живия усмехнулась, но Надя не обратила на это внимания. Она все еще чувствовала тепло его окровавленных пальцев на своих губах.
        - Он мертв, Живия, - ее голос надломился, и, услышав это, Стервятница широко раскрыла глаза.
        У Нади было всего несколько секунд, чтобы среагировать на внезапный удар. Она молниеносно отскочила назад как раз в тот момент, когда щелкнули зубы Стервятницы. Живия спрыгнула на землю и оскалилась, обнажая несколько рядов острых железных клыков. Надя тяжело сглотнула. В этот раз ей не повезло, и противница врезалась в нее, повалив на землю.
        Надя схватила Живию своей почерневшей рукой, и Стервятница зашипела, отпрыгнув назад. С ее губ сорвался болезненный стон. Надя в ужасе наблюдала за тем, как вместе с порезами на руке Живии открываются глаза. Стервятница зажала свои раны ладонью, глядя на Надю широко раскрытыми глазами:
        - Что ты такое?
        Надя медленно покачала головой. Она сжала руку в кулак, чувствуя, как когти впиваются в кожу и по пальцам стекает кровь.
        Всю руку Живии покрывали кровоточащие раны, но глаза больше не появлялись. Что это было?
        - Это какое-то безумие, - пробормотала Стервятница. - Мы так просто не умираем.
        Надя не знала, как убить Стервятника, но смерть от могущественной реликвии казалась ей вполне правдоподобным объяснением.
        - Что происходит с вашим орденом?
        Живия сверкнула глазами, но ее выдавала еле заметная дрожь. Несмотря на свою чудовищную природу, Стервятники оставались до боли человечными созданиями.
        - Почему я должна тебе рассказывать?
        - Потому что мы больше не должны позволять этой войне решать наши судьбы, - ответила Надя. Она не могла сказать, что пыталась спасти Малахию, и очень сожалела об этом.
        Живия подняла подбородок, и Надя с болью в сердце узнала скорбное выражение, исказившее ее лицо. Как же много людей попало под его чары, и сколько жизней изменила его смерть. Это казалось неправильным. Почему этот ужасный юноша оставил после себя столько боли?
        - На горизонте зарождается новая война, - наконец сказала Живия. - Я не смогу ее остановить, даже если захочу. Стервятники всегда держались на самом краю хаоса, и теперь…
        Со стороны лагеря раздался шум.
        - Уходи. В нашем отряде есть Voldah Gorovni.
        Живия бросила на нее косой взгляд:
        - Я и не сомневалась.
        Надя вздохнула. Не было смысла объяснять, что она не имеет никакого отношения к присутствию Кати. Это было не важно.
        Живия с сомнением посмотрела на свои порезы, затем перевела взгляд на Надю, задержавшись на ее почерневшей руке, и наконец исчезла в темноте.
        Надя дернула за кончик своей косы, закусив нижнюю губу. Прикосновение божественного искажало смертную плоть, но Стервятники не были обычными смертными. Так что же произошло?
        Из-за деревьев появилась Катя. Рука царевны напряженно лежала на рукояти меча:
        - Ты не должна бродить тут одна.
        - Я справлюсь со всеми чудовищами, которых решит натравить на меня этот лес, - устало ответила Надя.
        - Все равно, - тихо сказала Катя. Она смотрела на руку Нади, прищурив глаза.
        Может быть, Малахия оказался прав и ее рука была результатом извращенной божественности, случайной наградой за освобождение Велеса. В тот момент она также освободила ту часть себя, о которой никогда бы не узнала, не пролей она кровь ради могущества, как самая настоящая еретичка. Надя вошла в темную воду, к которой простым смертным не стоило даже прикасаться. Все беды происходили с ней в те моменты, когда она отказывалась от догматов, прививаемых ей как непреложная истина.
        Если бы она только знала, что делать со всеми этими откровениями.
        - Если я поеду в Камязалов, ты гарантируешь мне безопасность? - спросила Надя. Она была слишком осторожна, чтобы думать, будто ей попадется еще один брат Иван. Матриарх не будет так снисходительна к ее проступкам.
        - Зачем тебе это? - спросила Катя.
        Надя искоса посмотрела на царевну.
        - Не притворяйся. Я не тот клирик, что был обещан Калязину. Я не могу остановить хаос.
        «На самом деле, я только усугубила ситуацию».
        Катя усмехнулась.
        - Ты уничтожила еретическую магию.
        - А еще я виновата в смерти бога.
        - И смерти самого худшего из Черных Стервятников.
        Надя вздрогнула. Катя ничего не знала.
        - Стервятник убил Марженю, и теперь он мертв.
        «Но он убил ее с моей помощью».
        Ей надоело быть жертвой постоянной лжи и манипуляций. Она хотела вырваться из-под влияния Маржени.
        В небе раздался гром, и Катя подняла голову:
        - Ты все еще их чувствуешь?
        - Богов?
        Царевна кивнула.
        - И да, и нет. Они отвернулись от меня и, несмотря на сохранившуюся связь между нами, просто отказываются говорить. Думаю, они… к чему-то готовятся. Неужели падшие боги и правда так опасны?
        - Хотела бы я знать, - ответила Катя. - К сожалению, у нас в распоряжении есть только расплывчатые - а может, и вовсе бессмысленные - апокрифические тексты. Я не знаю, Надя. Не знаю, что будет дальше, - на ее лице промелькнуло странное выражение. - Ты только что с кем-то разговаривала?
        - Нет.
        Было очевидно, что Катя ей не поверила.
        - Можешь рассказать мне о матриархе? - попросила Надя, на что царевна подняла бровь.
        Она внимательно посмотрела на Надю, словно не могла решить, стоит ли говорить с ней на эту тему. Достойна ли она. Бывшую клиричку задевало такое недоверие, но, с другой стороны, это было справедливо.
        - Поэтому ты просишь меня о защите? - наконец спросила Катя. Поразмыслив, Надя еле заметно кивнула.
        - Понятно, - царевна облокотилась на то же дерево, с которого еще недавно свисала Живия. - Мы с ней не ладим.
        У Нади похолодело в животе. Это было не то, что она хотела услышать.
        - Матриарх может быть… суровой. В конце концов, она вестница богов, и ее слова - закон для всех представителей Церкви. - Катя изучала Надино лицо. - И она с радостью уничтожает все, что связано с еретической магией.
        Вот оно. Подтверждение Надиных опасений. Взгляд царевны опустился на ее черную руку:
        - Ты думаешь, она захочет тебя казнить.
        - Катя… я не… - Надя вздохнула. - Да. Именно так.
        Катя выслушала ее признание с совершенно беспристрастным лицом, и Надя не знала, чего от нее ожидать.
        - Это из-за Черного Стервятника? - спросила она. - Из-за него ты зашла так далеко, что теперь боишься виселицы?
        - Скорее всего, меня сожгут на костре, - возразила Надя. - Нет. Конечно, он тоже принял в этом участие. Он задавал очень неприятные вопросы, на которые у меня не было ответов, но я бы оказалась в этой ситуации и без его помощи.
        Надя сама не знала, насколько правдивы ее слова, но ей хотелось в них верить. Обратное означало бы, что Малахия обладал слишком большой властью над ее судьбой. В конце концов она бы задала себе те же самые вопросы. Она была чертовски любопытна, и это привело ее к падению.
        - Я сделаю все, что в моих силах, Надя, - произнесла Катя после долгой паузы, повисшей в холодном воздухе.
        Первые лучи рассвета начали пробиваться сквозь деревья, и Надя коснулась своей почерневшей руки, со страхом думая о том, какие испытания ждут их впереди.
        9
        Малахия Чехович
        «Его пальцы цепляются, царапаются, хватаются за все, что он может утащить себе в пасть, желая утолить свой бесконечный голод».
        Волхожникон
        Малахия не привык быть один. Даже в Соляных пещерах были другие Стервятники. В любое время он старался окружать себя людьми. Его всегда мучило одиночество, но в компании других становилось немного легче: Стервятники, Рашид и Париджахан, странный отряд калязинской царевны, Надя…
        Он закрыл глаза и упал в гниющие цветы, чувствуя, как немеют ноги. Малахия не осмеливался коснуться той магической нити, что соединяла его с другими, но не сомневался, что эту связь не разорвет даже смерть. В нем бурлило слишком много силы, не принадлежащей ему. Силы, которую он не мог контролировать. Странная, темная магия Нади. Тяжелое присутствие Чирнога. Их энергия сливалась в единый поток, и он не понимал почему.
        Малахия запустил пальцы в волосы. Он должен был умереть.
        Он умер. Часть него осталась на той горе, и он никогда не вернет ее обратно. Чего стоило его воскрешение?
        Насколько древний этот бог, который поселился у него в голове? Что он видел?
        Что он сделал?
        Кого поглотил?
        Эта мысль поразила его, как удар грома. Он подумал о своем голоде. Постоянном, ненасытном, безумном. Подумал о тьме, абсолютной и беспросветной.
        Малахия задумался о том, кем он стал.
        Судя по тишине, бог не всегда подслушивал его мысли. Это было важное наблюдение. Да, Малахия не мог совладать с древним божеством, но он еще не проиграл этот бой. Может быть, долгий сон ослабил Чирнога. Как бы там ни было, он еще не уничтожил Малахию.
        Ему требовались ответы. Ему нужно было…
        - Выбраться отсюда, - произнес он, вставая с земли.
        Не обращая внимания на постоянные изменения в своем теле, он поднялся по лестнице. К счастью, снаружи было темно, и, хотя Малахия не хотел покидать церковь, защищавшую его от проклятого леса, он знал, что должен это сделать.
        Как он вообще здесь оказался? Как позволил втянуть себя в этот кошмар? Ему не следовало покидать Гражик. Не следовало уходить из Соляных пещер. А самое главное - не следовало слушать Надю.
        Ему не следовало в нее влюбляться.
        «Что ж, с этим покончено».
        Он должен был перестать думать о ней. Пусть она считает, что он мертв. Пусть живет со своей праведной, как ей кажется, яростью. Он так устал. Ему предстояло так много сделать.
        Так низко пасть.
        Бесконечный голод, грызущий его изнутри, был вызван не просто долгим отсутствием пищи. Это было что-то древнее, старое, но при этом слишком знакомое. Малахия старался игнорировать это ощущение, иначе просто сошел бы с ума.
        Наконец он ступил за порог церкви. Лес больше не давил на него. Было слишком темно, деревья стояли слишком близко друг к другу, а холодный ветер пронизывал его насквозь и пробирал до самых костей.
        Оказавшись на поляне с приземистой хижиной, он тяжело вздохнул. Он знал это место. Малахия подумывал о том, чтобы повернуть обратно и углубиться в чащу, но какое-то усталое смирение подсказывало ему, что этого не избежать. Вот почему лес был так снисходителен.
        Стоило ему приблизиться, как хижина начала двигаться, словно дышащее существо. Он миновал ворота с насаженными на колья забора черепами. На его вкус, слишком белыми, что говорило об относительной свежести костей. Дальше Малахию ждал маленький сад с человеческими пальцами, воткнутыми в сырую землю. Понадеявшись, что все это лишь игра его воображения, он постучал в дверь.
        Она открылась сама собой, приглашая его зайти в темноту. Малахия закрыл глаза: к сожалению, он уже знал, что его ждет. Лучше встретить это с достоинством.
        - Czijow, Пелагея, - поздоровался он, переступая порог. - И как тебе всегда удается оказываться именно там, где мне не хотелось бы с тобой встретиться?
        - Мог бы и не заходить. Мне нравилось смотреть, как ты бесцельно бродишь по лесу.
        Он оказался в ее гостиной, той самой, из башни в Гражике, но при этом совершенно другой. На некоторых черепах еще висели куски плоти, а в котле бурлило какое-то варево. Ведьма выглядела старой: ее седые кудри были зачесаны назад, а лицо избороздили морщины. Она оглянулась через плечо, прежде чем снова повернуться к огню.
        - Ты принес с собой мерзкий привкус. А ну-ка закрой дверь.
        Малахии страшно захотелось уйти, но дверь захлопнулась до того, как он успел к ней прикоснуться.
        Что ж, теперь ему придется остаться.
        - Ты один? - Пелагея наморщила лоб. - Присядь, мальчик. Нам есть что обсудить.
        Вот чего ему совсем не хотелось.
        - Никогда не думал, что тебе приятно мое общество, - сказал он, но все равно опустился на стул.
        Они с ведьмой никогда не ладили. Пелагея никогда не отвечала на его вопросы, и он ненавидел ее за это. В свою очередь, Малахия постоянно нарушал законы этого мира, чем страшно злил ведьму.
        - Ты приносишь за собой смерть. Нет, нет, еще хуже. Что-то другое, - она задумчиво склонила голову. - Что ты наделал?
        Он открыл рот, не зная, что ответить, но ведьма лишь махнула рукой. Зачерпнув вязкой жидкости из котла, она протянула ему полную миску.
        - Не хочешь супа?
        Из его груди вырвался стон. Малахия был так голоден, что, потеряв остатки самообладания, с отчаянием выхватил миску из ее рук. Пелагея не сводила с него пристального взгляда, пока он жадно пил густую, обжигающую похлебку.
        - О, я так и думала, - тихо сказала она.
        Выпив все до последней капли, он снова почувствовал себя опустошенным. Голод царапал его изнутри, а во рту оставался едкий привкус железа, крови, плоти и желания.
        Миска со звоном упала на пол. Малахия дернул себя за волосы и, прижав ладони ко лбу, медленно выдохнул сквозь сжатые зубы. Неужели это и есть он?
        - Наконец-то проявилась твоя истинная сущность, - сказала Пелагея. - Я думала, что ты сможешь это перебороть, но в конце концов мы все уступаем своей природе.
        Он упал на колени и согнулся пополам, прижимая руки к лицу. По его ладоням потекли слезы.
        - Что ты со мной сделала?
        Помимо обжигающей боли, к нему пришло мучительное осознание: его голод невозможно утолить, а грызущая пустота, которую он так осторожно подкармливал, наконец превратилась в зверя, который уничтожит его изнутри.
        - О, дитя, я ничего не делала. - Старуха подобрала миску и снова наполнила ее, а затем опустилась на колени рядом с Малахией. - Это не облегчит твои страдания, но, по крайней мере, утолит смертный голод. Думаю, я догадываюсь, что с тобой случилось. Я ожидала, что она использует свою силу на… ком-то другом, но, должно быть, умереть и воскреснуть - это очень тяжело.
        Малахия медленно поднял голову. Он вытер глаза дрожащей рукой и нерешительно принял у нее миску.
        - Не знаю, что здесь происходит, но это подозрительно похоже на помощь, - сказал он, стараясь пить медленнее, чем в прошлый раз.
        Пелагея отстранилась, глядя на реликвии, вплетенные в его волосы.
        - Ты говоришь так, словно это случается впервые.
        Между ними воцарилась тишина. Ведьма была права: Малахии не стало легче, но, когда миска опустела, его дрожь немного утихла.
        - Что это? - спросил он.
        - Ты знаешь, sterevyani bolen, ты всегда знал. Ты хранил это в тайне всю свою жизнь, подкармливал это магией, знаниями и обещаниями великого будущего. Убеждал себя, что однажды все станет лучше.
        Малахия всегда лелеял эту надежду. Он мечтал, что когда-нибудь его жизнь не будет лишь чередой боли, несчастий и вечного голода. На мгновение он закрыл глаза и потер переносицу.
        - Ты облегчил ему задачу, - Пелагея смотрела сквозь Малахию, словно не видела его. - Он нашел крошечные осколки твоей души - те немногие, что у тебя остались, - и превратил их в пыль. Маленький божок, маленький бог хаоса, маленький мальчик, который забрел так далеко от дома. Чирногу даже не пришлось прилагать усилия. Ты сдался. И все же у тебя осталось кое-что для меня.
        Малахия вздрогнул.
        - Но разве это важно? Ты хотел освободиться от богов, и кто же ты теперь?
        - Не бог, - хрипло ответил он.
        - Нет, нет, нет и да. Да, мой мальчик. И то, и другое. Все и ничего. Как много ты поглотишь, прежде чем насытишься? Как много уничтожишь?
        - Я хочу мира, - прошептал Малахия.
        - Лжешь самому себе? Я удивлена.
        По крайней мере, у него было имя, которое можно связать с богом. Для Малахии оно ничего не значило. Он смутно помнил, что Катя рассказывала Наде о Чирноге, но он не слушал. Как завороженный, он наблюдал за тем, как лесной свет играет на светлых волосах Нади. Золото, мед и снег.
        - Ты и правда здесь или это посмертное наказание за все мои грехи?
        Пелагея засмеялась.
        - Я так же реальна, как и ты.
        - Просто хотел удостовериться.
        - Зачем ты здесь? - наконец спросила она, опускаясь на стул. - Ты никогда не хотел моей помощи. Сомневаюсь, что теперь что-то изменилось.
        Малахия нахмурился.
        - О чем это ты? Я здесь, потому что твоя избушка появилась передо мной.
        - Она не показывается людям, которые этого не хотят.
        Может, он и хотел помощи, но точно не от враждебной калязинской ведьмы.
        - Не думаю, что тебе хочется мне помогать, - ответил Малахия. В конце концов, Чирног был опасным противником.
        - Ты зашел так далеко, но так и не понял, что моя воля и мои желания принадлежат только мне одной и не связаны с каким-то фанатичным чувством места или цели. Тебе стоит поменьше думать о своей стране и сосредоточиться на том, что на твоем теле только что открылось тринадцать - нет - пятнадцать глаз.
        - Какое бестактное замечание, - сказал он с подчеркнутой строгостью.
        Пелагея всполошилась.
        - Еще посетители? - пробурчала она. - Мне нужно насадить больше голов на забор. Можно использовать твою?
        - Нет, - Малахия старался не паниковать. Кто еще может быть здесь? Он понял, что даже не знает, в какой части леса они находятся. Скорее всего, где-то недалеко от калязинской деревни, жители которой время от времени набредали на избушку ведьмы. И все же ему стоило куда-нибудь спрятаться.
        - О нет, оставайся на месте, - махнула Пелагея рукой. - Я так давно хотела поговорить с вами обоими!
        Малахии это совсем не понравилось, и он приготовился бежать. Но в дверях показалась высокая фигура незнакомой девушки с усталым лицом. Они с ведьмой обменялись парой неразборчивых слов, и незнакомка в ярости бросилась прочь. Через несколько минут в избушку втолкнули еще одного человека.
        Вот дерьмо.
        - Вот дерьмо, - сказал Серефин, уставившись на Малахию из-за плеча Пелагеи.
        Перед ним стоял Серефин Мелески, высокий и бледный. Король Транавии выглядел так, словно его протащили через ад и вернули обратно. Его каштановые волосы сильно отрасли и растрепались, на левом глазу была повязка, закрывавшая половину лица, а другая половина пестрела многочисленными порезами. При мысли, что этот невыносимый идиот - его родной брат, Малахия испытал странное потрясение. Старший брат. У него был старший брат.
        Старший брат, который ударил его кинжалом и оставил умирать на горе.
        Пелагея радостно захлопала в ладоши, незаметно превратившись в их ровесницу.
        - Ох, как же мы повеселимся!
        10
        Серефин Мелески
        «Что-то произошло. Иногда боги говорят, но не так, как прежде.
        Я собираю записи, пытаюсь сложить кусочки воедино, но… Чего-то не хватает. Что-то исчезло навсегда».
        Отрывок из дневника Иннокентия Тамаркина
        Когда Серефин умер, а затем вновь оказался жив, концепция смерти для него не изменилась. Люди все еще умирали. Его личный опыт не менял правил, по которым существовал весь остальной мир, потому что это было слишком необычно, и он не думал, что это может случиться с кем-то еще. Смерть оставалась смертью.
        Но перед ним стоял Малахия, который выглядел так же плохо, как Серефин себя чувствовал. Его длинные черные волосы свалялись от грязи, а мундир не скрывал изодранной рубашки, в которой он умер. При виде кровавого пятна на груди Малахии у Серефина скрутило живот. Его первой мыслью было броситься наутек, но со связанными руками далеко не убежишь, а он очень не хотел упасть лицом прямо на пальцы, зарытые в саду Пелагеи.
        Когда Оля начала делиться своими планами, Серефин сразу догадался, куда они направляются. Кажется, девушка была не в восторге от того, что Пелагея погнала ее прочь, пожелав говорить только с транавийским пленником.
        Малахия жив.
        Он никак не мог принять эту мысль, то отвергая, то обдумывая ее снова только затем, чтобы опять от нее отмахнуться. Он убил своего брата, и ему оставалось лишь сожалеть о своем поступке. Смерть не давала вторых шансов.
        Только вот Малахия был жив.
        А если он жив, то наверняка захочет отомстить. Прежде чем Серефин успел отступить, Пелагея схватила его за руки, перерезала веревку на запястьях и втолкнула в комнату. Дверь с глухим стуком закрылась за его спиной.
        Серефин тяжело сглотнул.
        - У меня есть вопрос, - сказал он сдавленным голосом.
        Малахия выглядел напряженным, как натянутая тетива, и Серефин не хотел представлять, как железные когти Стервятника пронзают его грудь. Это было бы очень больно, и его бы ждала долгая, мучительная смерть.
        Долго ли умирал Малахия?
        - Да? - спросила Пелагея.
        - Как ты можешь находиться здесь, если ты в Транавии?
        Из груди Малахии вырвалось странное, протяжное шипение. Он медленно откинулся на спинку стула. Серефин был благодарен, что его еще не проткнули насквозь.
        Пелагея засмеялась.
        - А как твой друг Велес перенес тебя через континент? Магия способна на многое.
        - У меня до сих пор все болит после этого путешествия, - ответил Серефин, не отрывая глаз от Малахии. Он с нетерпением ждал, когда тот скажет хоть слово, даже если это его уничтожит. Он все еще не мог поверить, что его брат жив. Серефин не хотел его убивать, он не хотел этого делать.
        - Что ты сделал со своим глазом? - спросила ведьма.
        Серефин неуверенно прижал руку к своей повязке.
        - Я избавился от бога, - пробормотал он.
        - В самом деле?
        Серефин замер, с трудом переводя дыхание. Откуда она могла знать? Да, Велес все еще говорил с ним, но тот, второй, наконец-то замолчал, а он пугал Серефина больше всего на свете. Юный король осторожно опустился на стул, искоса поглядывая на Малахию. Он сам не знал, чего ждет. Наверное, внезапного нападения.
        Пелагея закрыла глаза, постукивая пальцами по оленьему черепу, который стоял на маленьком столике. Этот звук отдавался в голосе Серефина: тук-тук-тук.
        - Неправильно, нехорошо, совсем не так, как я думала.
        - Как мы можем следовать какому-то нелепому божественному плану, если ничего о нем не знаем? - спросил Малахия. Услышав его голос, Серефин немного расслабился.
        - Заткнись, глупый мальчишка, - огрызнулась Пелагея.
        Лицо Малахии помрачнело.
        - Глаз, - сказала ведьма, поворачиваясь к Серефину. - Глаз! Где он?
        - Кровь и кости, я не знаю! Я вырвал его из глазницы и оставил на вершине той горы, вместе с ним, - он указал на Малахию.
        Пелагея медленно кивнула.
        - Это объясняет, почему от вас обоих несет смертью.
        - Люди не восстают из мертвых, - жалобно сказал Серефин.
        - Но у вас получилось. Два транавийца, одержимые богами, против которых восстал ваш народ. Какая ирония.
        - Я не… - начал Малахия, но Пелагея его прервала:
        - И что теперь? Что ты будешь делать, sterevyani bolen? Koshto bovilgy? Вся эта сила, скованная цепями. Я знаю, чего он хочет, но знаешь ли ты?
        Малахия раздраженно нахмурился. Серефин не был уверен, что Малахия когда-либо признавался в том, что чего-то не знает, и он явно не хотел делать этого сейчас. Черный Стервятник еле заметно покачал головой.
        - Бог энтропии[1 - Энтропия - в широком смысле слова это мера сложности, хаотичности или неопределенности системы: чем меньше элементы системы подчинены какому-либо порядку, тем выше энтропия.]. Древний, безумный…
        - Слабый.
        - Может быть. Но как скоро он восстановит свои силы? И я думаю, что ты ему в этом поможешь. Вас объединяет желание поглощать и уничтожать. Этот голод был с тобой еще до того, как тебя сделали таким, до того, как ты сделал себя еще хуже.
        Малахия закрыл глаза.
        - Многие пробудились. Маленькие bovilgy слетаются на бдение, чтобы почить смерть такого старого и могущественного существа. Их ты тоже поглотишь?
        Он нахмурился, глядя на нее.
        - Bowycz?
        Серефин уже не понимал, о чем идет речь.
        Взгляд Пелагеи метался между Серефином и Малахией. Наконец она вздохнула.
        - Расскажите мне все, что знаете о магии, какой она стала теперь - после удара и разрушения.
        - Нет, - решительно сказал Серефин, в то время как Малахия заметно просветлел.
        - Что ж…
        - Нет, - оборвал его Серефин. - Не играй в эту игру.
        Малахия бросил на него испепеляющий взгляд.
        - Что-то сломалось, - сказал он, обращаясь к Пелагее. - Все взаимосвязано, да?
        Ведьма слегка кивнула, и ее глаза закрылись.
        - Разбито на осколки, да. Завеса разорвана. Вы ее разорвали, и теперь мы видим, как с каждой трещиной откалываются все новые куски. Как магия пробуждает тех, кто никогда не должен был возродиться. Что станет с миром, когда такая сила выльется из берегов? Сколько всего будет уничтожено, когда она расползется по миру?
        Глаза Малахии сияли почти маниакальным восторгом, но все же у него хватило порядочности изобразить легкую обеспокоенность.
        - Так много магии, так мало контроля. К чему это приведет? Ты - новое существо, порождение хаоса. Эта калязинская девушка - ночной кошмар, поджидающий во мраке. - Ведьма махнула рукой в сторону Серефина: - Ты тоже не смог уйти невредимым, хотя я думаю, что абсолютная божественность тебе не к лицу.
        - Отлично, - пробормотал Серефин.
        Он взглянул на Малахию. Маска Черного Стервятника слетела: юноша сгорбился на своем стуле, свернувшись калачиком. Бледный, маленький мальчик, которому показали, насколько он чудовищен. Серефин не был уверен, что жалость была правильной эмоцией, но в тот момент он ощутил именно ее.
        - Ты говоришь, что избавился от бога, но он все еще говорит с тобой, не так ли? - спросила Пелагея, повернувшись к Серефину. Он кивнул. - Знаешь, что ты сделал? В лесу, который только забирает, забирает и забирает? В том самом лесу, где мы с вами находимся, в лесу, который наконец-то насытился, но совсем не надолго. Скоро он снова проголодается.
        - Я… освободил Велеса, - ответил Серефин. Он не понимал, что это значило, и не знал ничего о калязинских богах. Ему не хотелось выпускать Велеса или Чирнога, но он не был достаточно силен, чтобы противостоять им. Он ни на что не годился. Может быть, ему не стоило возвращаться в Транавию. Его страна заслуживала более достойного правителя.
        - Да, маленький калязинский кошмар положил этому начало, а ты - приведешь к концу.
        - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
        - Конечно нет. Транавийские мальчишки, вы брыкаетесь и кусаетесь, объявляете войну всему миру, но не знаете, вы вообще ничего не знаете.
        - Но ты знаешь. Что насчет этих невнятных пророчеств, которые так и сыплются из твоего рта?
        - О, вы уже нарушили порядок. Предсказания и пророчества не высечены в камне. Это всего лишь предположения о том, как может повернуться мир, если каждая фигура встанет на свое место. В них никогда не учитывался мальчик, готовый убить своего брата, так же как и мальчик, готовый убить бога.
        Серефин вздрогнул. Малахия же остался неподвижен.
        - Это был не я, - прошептал Серефин.
        - Не надо оправдываться передо мной, маленький король, - ответила Пелагея.
        Серефин не решился посмотреть на Малахию. Как у него получилось выжить?
        После разговоров с Пелагеей у него всегда оставалось больше вопросов, чем ответов. Ему просто нужно понять, что же он наделал.
        - Что будет дальше?
        - Все зависит от того, каким ты хочешь видеть этот мир, когда все рухнет. Вы готовы отказаться от мести ради чего-то другого или пойдете по уже намеченному пути? Вы согласны объединиться с калязинцами или будете настаивать на их полном уничтожении?
        Лицо Малахии не выражало никаких эмоций, и Серефин знал, что это не сулило ничего хорошего.
        Чего хотел Серефин? Скрыться где-нибудь в Транавии и оставить Калязин на растерзание падшим богам. Он хотел сделать то, что у него получалось лучше всего: убежать от своих проблем. В этом он был очень хорош.
        Но Серефин Мелески больше не мог убегать. Пришло время стать королем, хоть он и не годился на эту роль.
        - А что, если я хочу остановить богов, которых освободил?
        Пелагея едва заметно улыбнулась, и ее взгляд переметнулся на Малахию. Подперев подбородок руками, он задумчиво смотрел в одну точку.
        - Я не думаю, что у меня есть выбор, - сказал он с дрожью в голосе. На этот раз Малахия действительно был в ужасе, а не просто притворялся испуганным ради образа, который больше не мог поддерживать.
        - Ты прав, выбора у тебя нет. Но будешь ли ты ставить палки в колеса своему брату или ваши планы совпадут?
        - А как же… - начал Серефин.
        - Не знаю, - прервала его Пелагея. - Я больше не знаю, какова ее роль в общем замысле. Я думала, что она ведьма, ожидающая своего часа, но нет. Не ведьма, не клирик, не что-то еще. Я больше не вижу нитей ее судьбы. Только ваши.
        Серефин не смог удержаться и перевел взгляд на Малахию. Его младший брат заметно побледнел, а затем его лицо омрачилось.
        - Она и так наделала достаточно бед, - пробормотал он.
        Пелагея склонила голову набок:
        - Да, так и есть. Но разве о тебе нельзя сказать того же?
        Малахия не ответил.
        - Ничто больше не держится на острие ножа. Вы нарушили равновесие. Велес остался, но куда делись остальные? Как вы думаете, где сейчас Звездан? Зачем ему оставаться в Калязине, если Транавия в таком уязвимом положении?
        Серефин сглотнул.
        - Они выберутся за пределы Калязина.
        - А я вам говорила. Снова, снова и снова. Девушка, чудовище, принц, королева. Их было четверо тогда и четверо сейчас. Вы отказываетесь играть свои роли, но их все равно должно быть четверо, всегда четверо. Мир погрузился в хаос после рождения бога хаоса, и нет никакого способа собрать осколки, но вы можете попробовать. О, вы можете попробовать. Пот?рпите неудачу или добьетесь успеха - что станет со всеми нами?
        - А что насчет богов? - спросил Малахия.
        - Так ты мальчик, монстр или бог?
        - Я не знаю, - тихо сказал он, покачав головой.
        - Нет. Конечно нет. Как будто это не одно и то же.
        Малахия задумчиво потер шрамы на своем предплечье.
        - Я так голоден, - прошептал он.
        Во взгляде Пелагеи мелькнуло что-то похожее на жалость.
        - Он будет только усиливаться. Он поглотит всех. Ты исполнишь свое желание. Свергнешь эту божественную империю. Ты ему поможешь? - Серефин с удивлением обнаружил, что она обращается к нему.
        - П-помочь Малахии? - испуганно переспросил он.
        Ведьма беспечно кивнула.
        - Разве Калязин с их проклятыми богами не твои враги? Разве они не отняли у тебя магию? Неужели ты не хочешь отомстить?
        Да, да и да. Это никогда не закончится.
        Серефин не хотел убивать Малахию. Он заслуживал любого наказания, какого бы только не пожелал его брат, и даже ожидал этого. Потерю магии крови тоже нельзя было оставлять без возмездия. В конце концов, они только и умели, что мстить друг другу. Они стали заложниками этого цикла.
        - Да, - наконец ответил Серефин. Он поможет Малахии. Что бы это ни значило.
        Пелагея моргнула, как будто это был не тот ответ, которого она ожидала. Малахия молчал, уставившись в пол.
        - Ты не знаешь, о чем говоришь, - произнес он после долгой паузы.
        Серефин действительно этого не знал. Но он потерял свою власть и свое королевство, так что сотрудничество с Черным Стервятником оставалось единственным способом выжить и вернуть себе трон.
        - Что будут делать боги? - спросил Серефин. Без ответа на этот вопрос он просто не мог двигаться дальше. - Я думал, что они не могут напрямую взаимодействовать с миром, поэтому Велесу требовался посредник.
        Пелагея молча указала на Малахию, который выглядел довольно болезненно:
        - У тебя неверное представление о богах. Осознает ли он, что хаос следует за ним по пятам? Знает ли он, что его существование делает с миром? Конечно нет. Таков путь всего божественного. Ты был в том лесу. Ты знаешь, что он выходит из своих границ. Скоро мир наводнят ужасы Тачилвника. Боги глубин обнажат то, что долгое время скрывалось в темных водах. Этого ты хочешь? Вступить в войну с существами, которые намного старше тебя? Не волнуйся, эта война уже на пороге.
        - Птицы, - пробормотал Серефин.
        - М-м?
        - По дороге сюда птицы кричали. Деревья покрылись черной плесенью и начали гнить. Это было ужасно.
        - Тьма еще не успела зайти далеко. Но она будет расползаться по миру, пока не захватит все. Беды не обойдут и вашу страну. Она уже столкнулась со своими собственными кошмарами.
        - Ох, - выдохнул Малахия.
        - Стервятники не сидели сложа руки в ожидании своего Черного Стервятника. Ох и долго же тебя не было. Когда они в последний раз слышали о тебе? Может, отголоски твоей смерти пошли кругами по темной воде? Кто будет претендовать на твою мантию?
        Казалось, что Малахия ушел в себя. Задумавшись, он рассеянно порезал свое предплечье железным когтем, и по его бледной коже потекла кровь. Мог ли он использовать магию крови? Серефин не видел его книгу заклинаний. Может, произошедшее не затронуло Стервятников? Это было бы неудивительно, учитывая слухи, которые ходили об их загадочном ордене.
        - Они - все еще марионетки в моих руках, - сказал Малахия отстраненным голосом. - Нет никакого нового лидера, и любые притязания на титул незаконны. Новый Черный Стервятник назначается после убийства старого. Это цикл.
        - Возрождение, - сказала Пелагея. - Цикл, который вы разорвали. Ты сохраняешь свою власть, но твой орден в полном беспорядке. Куда же они направятся дальше?
        Малахия закрыл глаза и медленно выдохнул:
        - Гражик.
        На коже Серефина выступил холодный пот. Если Стервятники захватят столицу, он ничего не сможет сделать, даже с помощью Малахии. К тому же он не верил, что его брат отберет трон у другого Стервятника и вернет власть законному правителю. Нет, Малахия оставит корону себе.
        - Не правда ли удивительно, как все разваливается в ваше отсутствие? Два мальчика, столь важные для судьбы этого мира. Вы провели столько времени во вражеских землях, и неужели это ничему вас не научило?
        - Мы можем отправиться домой? - в отчаянии спросил Серефин, глядя на ведьму.
        - Может быть, да, а может, и нет. Перед вами стоит такой непростой выбор. Вы не выберетесь отсюда живыми, если не будете работать вместе. Да, вам знаком вкус смерти, и вы никогда его не забудете, но она уже готова снова забрать вас к себе.
        - Что случилось, когда я убил ту богиню? - внезапно спросил Малахия.
        - Велес хотел смерти Маржени, - сказал Серефин, прежде чем Пелагея успела ответить.
        - Так и было. Каково это: знать, что всеми твоими поступками управляет другое существо? Вы думали, что действуете в своих интересах, и в то же время совершенно потеряли контроль над собой.
        - Она должна была умереть, - отрезал Малахия.
        - Неужели?
        Он открыл, потом закрыл рот и наконец медленно произнес:
        - Она собиралась убить Надю.
        - Ах. Мы снова возвращаемся к девушке.
        - Нет.
        - О, ты не можешь так просто от нее избавиться. Ее роль… - Пелагея умолкла и быстро заморгала, словно ее вдруг что-то встревожило.
        Серефина пугала мысль о том, что на свете есть вещи, способные встревожить Пелагею.
        - О, - прошептала ведьма. - Все кружится в водовороте, позвоночники ломаются под тяжестью ужасного выбора, - ее голос звучал все громче и безумнее. - Мертвые боги пробуждаются, живые боги мертвы, магия, кровь и великий голод, который поглотит мир и утопит всех нас во тьме. Что-то изменилось. Кто-то проснулся, заключил договор, выбрал путь, но тьма… вечная, неподвижная. Набери полный рот пепла божественных последствий.
        Побледневший Малахия смотрел на нее широко раскрытыми глазами.
        - Что? - его голос дрогнул.
        Комнату наполнила неистовая энергия, и пламя в камине вспыхнуло тошнотворно-зеленым светом.
        - Божественная справедливость, божественное провидение и пути, по которым следовало идти, - все это разрушили вы, глупые дети. Проклятие, злой рок, черное пятно на каждом из вас, кто прикоснулся ко тьме и поглотил свет, - прошептала Пелагея. - Ты не можешь это остановить. Кто ты такой? Мальчик, ребенок, bovilgy, маленький и хрупкий. Ты в его власти.
        - Я же говорил, что он слаб, - сказал Малахия с отчаянием в голосе. Серефину ужасно хотелось поскорее уйти.
        - Слаб?! - воскликнула Пелагея. - Даже слабый, он все равно погубит весь мир. Кто его освободил, кто его выпустил? - Она впилась взглядом в Серефина: - Это был ты. Глаз. Глаз! Где он?
        - Уж точно не у меня на лице, ведьма. Откуда мне знать?
        Пелагея повернулась к Малахии, и юноша вздрогнул, сжав пальцы в кулак.
        - Он у тебя, - прошипела ведьма.
        В животе у Серефина похолодело от ужаса.
        Брови Малахии опустились вниз, натягивая татуировки на лбу. Он медленно разжал пальцы левой руки, и в центре его ладони открылся глаз, синий, как полночное небо, с разбросанными по нему звездами.
        - Ох, - тихо простонал он.
        - Как такое возможно? - спросил Серефин.
        Малахия молча покачал головой.
        - Поглощение, - пробормотала Пелагея. - О нет, о, все это гораздо хуже, чем я думала. Хуже, чем я себе представляла. Что ты наделал? Что вы оба наделали?
        - Хочешь… - Малахия ткнул в глаз указательным пальцем.
        Серефин был близок к тому, чтобы расстаться с содержимым своего желудка.
        - Хочешь получить его назад?
        Серефин поднялся на ноги и, не сказав ни слова, вышел на улицу, где его сразу же стошнило.
        11
        Надежда Лаптева
        «В самых темных и глубоких водах запрятаны старые вещи, которые присвоил себе Звездан. Кладезь нечестивой магии».
        Книги Иннокентия
        Надя привыкла к одиночеству. Она привыкла к калязинским горам, лесам и крошечным, старым деревушкам. Но по мере того, как они продвигались все дальше на запад, им все чаще стали встречаться крупные города, где на девушку устремлялись десятки любопытных глаз. Ей было велено никогда не снимать перчатку, даже когда гостеприимные бояре приглашали спутников царевны посетить баню.
        - Не вздумай ее снять, - шептала Катя. - Иначе сразу же попадешь на костер.
        Поэтому Надя старательно прятала свою руку. Катя проявляла потрясающую бесцеремонность по этому поводу, но зато им наконец-то удалось выработать общий, хоть и не очень надежный план. Весь мир думал, что Надя - клирик, и она не спешила никого переубеждать. Конечно, ей хотелось бы знать правду. Ей почти хотелось поговорить об этом с Пелагеей. Но вместо этого она просто надеялась, что в Комязалове найдется человек, которому можно будет довериться.
        Они находились в городке Воци Доворик, расположенном в широкой расщелине посреди густого леса. До Комязалова оставалось всего несколько дней пути, но Катя не торопилась уезжать.
        Похоже, не только у Париджахан имелись проблемы с возвращением домой.
        Во время их путешествия бояре были счастливы распахнуть свои двери для царевны, но Надя не могла не заметить подозрительных взглядов, направленных на аколийцев, и откровенной враждебности по отношению к Остии.
        Они бесцельно бродили по городу. Надя не хотела провести весь день в вычурном доме боярина, к тому же ей было просто необходимо выйти на улицу. Она решила направиться к окраине города, и Остия с удовольствием последовала за ней. Рыночная площадь представляла крайне печальное зрелище. Зима душила страну, морила ее голодом. Но Воци Доворику повезло больше других городов: рынок все еще работал, а среди торговцев можно было заметить чужестранцев с севера, которые продавали свои изделия и меха. Здесь все еще теплилась жизнь, но надолго ли это?
        - Знаешь, я всегда хотела увидеть ваши города. Правда, в моих мечтах они сгорали в огне.
        Они говорили на калязинском, и, хотя Остии с трудом давался чужой язык, она кое-как умудрялась подбирать слова. Правда, у нее был ужасный акцент, вызывающий заметное беспокойство у случайных прохожих.
        - Неужели ты думала, что транавийская армия зайдет так далеко?
        Остия пожала плечами:
        - Чтобы выжить на войне, надо во что-то верить.
        - Остия, ты обязательно вернешься домой.
        - Ты удручающе оптимистична для человека, который целыми днями ходит с таким кислым видом.
        - Удручающий оптимизм - это все, что у меня осталось.
        Остия не ответила. Возможно, она чувствовала то же самое. Надя, в свою очередь, просто радовалась тому, что транавийка перестала ей угрожать. В конце концов, это не она заставляла Серефина идти в лес.
        Надя изо всех сил старалась не обращать внимания на людей, которые расступались перед ней, где бы она ни проходила, и игнорировала благоговейный шепот. Все вокруг обсуждали девушку, с которой разговаривали сами боги. Она скучала по тому времени, когда эти слова были правдой.
        Из-за того, что снег постоянно таял и снова замерзал, на дороге образовались вечные колеи, оставленные колесами повозок. Ледяная корка тяжелым грузом лежала на крышах зданий. В той части города, куда они забрели, большинство построек было сделаны из дерева. Каменные дома самых богатых жителей города стояли на холме. Мимо проходили усталые и замерзшие люди в плотно застегнутых зипунах и меховых шапках. Наде казалось, что вокруг слишком людно, а она жаждала уединения.
        Ее так и подмывало зайти в ближайшую церковь, но она не хотела доставлять неудобств своей спутнице.
        - Мне все равно, куда ты пойдешь, - сказала Остия, когда девушка невзначай упомянула об этом. - Я просто хотела убраться подальше от этого боярина. Меня нервирует его взгляд. Если мы не уйдем в ближайшее время, он убьет меня во сне, а ведь ему даже неизвестно, что я маг крови! Он ненавидит меня просто потому, что я транавийка.
        - Разве этого недостаточно?
        Остия бросила на Надю скептический взгляд, но все равно последовала за ней. Церковь стояла на самой окраине в южной части города. Это казалось странным, но Катя говорила, что раньше на месте города была деревня. Когда она разрослась, церковь так и осталась на отшибе вместе с местным кладбищем.
        - Остия, если бы ты знала, что я калязинка, то убила бы меня прямо во дворце Гражика. Не задавая вопросов.
        Казалось, Остия задумалась над ее словами, но спорить не стала. Они слишком хорошо знали свои корни.
        Церковь была деревянной, старой и неухоженной, с облупившейся краской и гниющими досками. Учитывая размеры города, она казалась совсем крошечной. Все здесь напоминало о былых временах, забытых и оставленных в пыли. Это безмерно опечалило Надю: за последнее время она пересмотрела свой взгляд на многие вещи, и все же ее расстраивало, что, пока весь остальной мир стремился в будущее, церковь оставалась в прошлом. По Надиной щеке покатилась слеза, и девушка торопливо вытерла ее рукой.
        Остия тихо фыркнула, когда они вошли внутрь.
        - Не только ты потеряла близкого человека, - ее голос звучал гораздо мягче, чем Надя того заслуживала.
        - Я потеряла все, - огрызнулась Надя.
        Она протиснулась мимо Остии, прошла через поблекший неф и оказалась в святилище. Внутри все оказалось таким же старым, как и снаружи. Нигде не было видно скамеек: раньше людям не разрешалось сидеть во время службы, и большинство церквей не торопились позволять своим прихожанам немного отдохнуть. В святилище монастыря, куда Надя привела Малахию, стояли скамейки, что говорило об относительно недавнем времени постройки.
        Она стояла в тишине, жалея, что боль не дает ей по-настоящему насладиться этой атмосферой.
        - Ты потеряла не все, - вдруг сказала Остия. - Ты все еще здесь, чего нельзя сказать о многих других. Да, тебе больно, и да, ты хочешь сдаться. Но ты не можешь. Только у тебя осталась магия.
        - Катя…
        - Катю нельзя назвать даже ворожеей, не то что ведьмой. У нее много талантов, но магия - не один из них.
        Надя нахмурилась:
        - Ты не понимаешь…
        - Нет, Надя, это ты не понимаешь. Не буду отрицать, тебе пришлось нелегко, но я провела последние три года на полях сражений, день за днем теряя всех, кого любила. Ты не знаешь, каково это, оказаться перед выбором спасти друга или защитить своего принца. И я всегда выбирала Серефина. Я всегда буду выбирать его.
        Надя не сразу нашла, что ответить. Остия всегда выглядела неприступной, но в тусклом церковном свете неряшливая прическа транавийки больше не казалась частью ее вызывающего образа. Надя разглядела в чертах своей спутницы глубокое отчаяние и усталость.
        - С ним все в порядке, - тихо сказала Надя.
        - Не нужно мне лгать, - ответила Остия. - И не пытайся использовать это в качестве оправдания. Не думай, что можешь просто сидеть сложа руки, пока он исправляет весь этот бардак.
        - Вообще-то, Серефин не славится своим умением решать проблемы.
        Остия рассмеялась, заставив Надю улыбнуться. Она и не помнила, когда улыбалась в последний раз.
        - Пожалуй, ты права, - согласилась Остия. - Но когда-нибудь он научится. В конце концов, он наш король.
        Надя издала неразборчивый звук.
        - Но… - Остия замолчала, уставившись на иконы. - Ты нас погубила. У него тоже нет магии.
        Надя даже не вздрогнула. Это была чистая правда. Она все разрушила.
        - Я не могу взвалить мир на свои плечи, - прошептала Надя.
        - Тебе следовало подумать об этом до того, как все испортить, - заметила Остия, и Надя невольно вздрогнула. - После того, что ты сделала в Гражике, я ожидала от тебя чего-то большего.
        Если бы Надя могла вернуться к тому, какой она была в Гражике: полной праведной ярости, необузданного любопытства и искреннего желания спасти всех вокруг, - она бы сделала это, даже не раздумывая. Она бы повернула время вспять и нашла другой способ доказать свою преданность Маржене. Она бы сказала Малахии правду, вместо того чтобы участвовать в его предательской игре. Но ее жизнь состояла из череды неудачных решений, принятых в отчаянии, и пути назад уже не было.
        - Я сделала то, что должна была, - прошептала Надя.
        - Этого недостаточно, - задумчиво сказала Остия. - Когда я была совсем юной, мои родители предоставили мне иллюзорный выбор, как это принято в знатных семьях Транавии.
        Надя сомневалась, что им стоит так открыто говорить о Транавии. С другой стороны, Катя очень громко заявляла о своей «транавийской пленнице», так что они в любой момент могли воспользоваться ее титулом и влиянием, если бы им понадобилась защита.
        - Я единственная наследница своего рода, что не очень-то удобно, учитывая, что один ребенок должен отправиться на войну, а другой - ко двору. Родители предполагали, что я выберу двор, потому что какая шестнадцатилетняя девочка добровольно отправится на фронт? Но Серефина вынуждали идти на войну, а мои родители считали, что этого будет недостаточно, чтобы склонить меня к верной гибели, - Остия слегка улыбнулась. - Они думали, что уйти на фронт можно только вслед за возлюбленным, а я, очевидно, не была влюблена в принца.
        Надя тихо фыркнула.
        - Причина моего выбора была вовсе не в преданности. Родителей раздражали мои романтические предпочтения, потому что это закрывало определенные двери, важные для транавийской аристократии. Мне хотелось жить своей жизнью, и война стала единственным вариантом. Я надеялась, что она продлится не больше пары лет.
        Надя нахмурилась. Она не понимала, зачем Остия изливает перед ней душу.
        - Я не хочу, чтобы кому-то пришлось делать такой же выбор. Остаться дома и притворяться кем-то другим ради сохранения фамильной чести или отправиться на войну и, скорее всего, умереть ужасной смертью, потому что твои полковые товарищи не осудят тебя за любовь к девушкам.
        - Это имело бы значение, не будь ты славкой? - спросила Надя.
        - Нет. Это идеалы старого двора. Наследие, дети и все такое.
        Надя задумчиво хмыкнула. Дверь в святилище открылась, и к алтарю подошел молодой человек, даже не подавший виду, что он их заметил.
        - Я не хочу бросать этот мир на произвол судьбы, - сказала Остия, игнорируя присутствие незнакомца. - Но мы неизбежно движемся к новой войне.
        - Из-за меня.
        Остия не стала возражать. В словах транавийки было зерно истины, впрочем, как и в словах Рашида. Надя не должна была решать проблемы всего мира, но она должна была попытаться исправить свои собственные ошибки.
        - Мы можем на секунду забыть о конце света и старых богах? Лучше вернемся к разговору о твоем детстве. Просто это более приятная тема.
        Молодой человек слегка напрягся, но так и не повернулся. Скоро весь город будет шептаться о старых богах.
        Остия рассмеялась:
        - Ни за что. На войне было ужасно, а при дворе - еще хуже. Ну, не считая Равалык. Какая отличная идея: пригласить в Гражик всех самых красивых и талантливых девушек.
        - Я была слишком напугана, чтобы оценить его по достоинству.
        - Дай угадаю, твой вкус на девушек так же ужасен, как и на парней?
        Надя сморщила нос:
        - Даже не сомневайся.
        Дверь в церковь с грохотом распахнулась, и молодой человек чуть не выбежал из святилища, когда на пороге появилась Катя.
        - Виктор! - голос явно принадлежал человеку, который собирается получить максимум удовольствия от чужого испуга и неловкости. - Я и не знала, что ты покинул Комязалов!
        - Понимаю, - тихо сказала Остия, наблюдая за Катей, - у меня тоже ужасный вкус.
        - Это… плохо, - заключила Остия.
        И это было огромное преуменьшение.
        - О, правда? А то я еще сомневалась. Хорошо, что ты подсказала, - иронично заметила Катя.
        Надя закатила глаза.
        Царевна вывела их на кладбище. Часть могил выглядела вполне ухоженно, а вот остальные пребывали в печальном состоянии. Как будто кто-то второпях выкопал тела умерших или они сами выбрались на поверхность.
        Надя провела пальцем по могильной плите. Она почернела от плесени. Девушка оглянулась через плечо, туда, где вдалеке виднелись болота, и Катя проследила за ее взглядом.
        - Священник говорит, что оно подбирается все ближе, - сказала царевна.
        - Все болото? - Надя не смогла скрыть скептицизма в своем голосе. Катя молча кивнула. - И как, скажи на милость, это происходит?
        - Не строй из себя дурочку, милая, тебе это не идет, - рассеянно ответила Катя.
        Надя вздохнула.
        - В конце концов, это ты заставила того Стервятника сломать стену, которая стояла с древнейших времен.
        Последнее, что Наде хотелось услышать, - это очередное напоминание об ее ошибках. Она сжала кулаки. Перехватив ее взгляд, Остия слегка покачала головой.
        - Даже если бы Надя ни о чем его не просила, он все равно сделал бы это, несмотря ни на что, - отметила транавийка.
        - И все же, - сказала Катя, нахмурив брови.
        - И все же, - согласилась Остия, - сделанного не вернуть. Итак, у кого-нибудь есть предположения, куда делись тела?
        - И где священник? - спросила Надя.
        Она подошла ближе, чтобы осмотреть одну из пустых могил. Ее первая догадка оказалась неверной. Кто-то явно продирался из-под земли.
        Сначала Серефин возвращается из мертвых, а теперь это? Что случится со смертью, если богини, которая ей управляла, больше нет? Судя по всему, мертвецы не хотели оставаться в своих могилах.
        Задумавшись, Надя чуть не проглядела, как царевна неловко переминается с ноги на ногу, и внимательно посмотрела на Катю, которая явно избегала ее взгляда.
        - Где священник? - повторила она.
        - Он не захотел с тобой разговаривать, - ответила Катя.
        Надя растерянно заморгала:
        - Что?
        - Говорят, что с тех пор, как ты появилась в городе, иконы начали плакать. - В кулаке царевна сжимала несколько скомканных бумажек.
        По Надиной спине пробежал холодок. Она и не заметила, что в церкви что-то было неладно.
        Старательно отводя взгляд, Катя присела на корточки, чтобы осмотреть другую могилу.
        - Я собирала отчеты в каждом городе и деревне, через которые мы проезжали. Все они говорят об одном и том же. Иконы плачут, и не всегда обычными слезами. В Гажденвии статуи, посвященные Вецеславу, Божидарке, Миесте и Алене, плакали кровью, что довольно необычно. А статуя Маржени начала разрушаться.
        К Надиному горлу подступила тошнота.
        - Есть еще кое-что, - сказала Катя, откидываясь на пятки и глядя на Надю снизу вверх.
        - Расскажи мне.
        - Древний тополь, который веками защищал город Чезечни, загорелся. В холмах Вольтек нашли тела целого монашеского ордена, и никто не может объяснить, как они умерли. Фермеры, которые разводят скот возле озер Йевештри, сообщили, что все их стада утонули.
        Каждый отчет ударом обрушивался на Надю.
        - И зима, - прошептала она.
        - И зима, - согласилась Катя. - Но единственное происшествие, которое можно напрямую связать с тобой, - это плачущие иконы, - она перевела взгляд на Надину руку, спрятанную под перчаткой. Это была очень дорогая кожаная перчатка, но царевна все равно за нее заплатила. - Я думала, что ты клирик. Теперь я начинаю сомневаться.
        - Я все еще клирик.
        Но при этом она была кем-то еще. Надя подозревала, что Катя рассказала ей далеко не все, но не была уверена, что ее сердце выдержит такой поток новостей.
        - Стервятники выдвинулись на фронт, - продолжила Катя. - Может, ты и сделала что-то с магией крови, но на них это не подействовало.
        Разве такое возможно? Знания о магии крови стерлись из памяти людей, как будто их никогда и не существовало. Надя посмотрела на Остию, которая явно обдумывала эту мысль.
        - Стервятники созданы из магии, - сказала она. - Они не просто маги крови. Если бы исчезла магия, они бы исчезли вместе с ней.
        - Тогда почему этого не произошло?
        - Малахия мог бы ответить на этот вопрос, - пробормотала Надя. Она не осознавала, что сказала это вслух, пока не увидела, что две другие девушки изумленно уставились на нее.
        - Я же предупреждала, что его не стоит упоминать, - сказала Катя.
        - Никто в Калязине не знает его чертово имя, - огрызнулась Надя. Ей нужно было поговорить с Живией. Она не хотела, чтобы Стервятница встречалась с Катей, но попытаться все равно стоило. - Что это за бумаги?
        Катя взглянула на скомканные бумажки у себя в руке.
        - Листовки из церкви. Похоже, эпоха магии подошла к концу. Время клириков истекло, и теперь мы можем лишь обратиться к церкви за наставлением.
        Надя сглотнула. Этого следовало ожидать.
        - Я возвращаюсь в церковь, - сказала она. - Встретимся позже.
        Катя коротко кивнула. Остия выглядела так, словно не хотела оставлять Надю в одиночестве, но в конце концов ушла вместе с царевной.
        «Хорошо. Один из вас должен со мной поговорить. Кто угодно».
        Надя зашла в святилище. Внутри было пусто, воздух казался спертым, а свет словно… потускнел.
        Иконы плакали кровавыми слезами.
        12
        Малахия Чехович
        «Я слышу шепот в ночи. Мне казалось, что это всего лишь сны, но они стали такими настойчивыми. То, что они говорят… Есть ли правда в этих словах? Есть ли правда в том, что сказала Одета? Все, за что мы боремся, - это ложь?»
        Отрывок из дневника Селестины Приваловой
        Когда Серефин вернулся, его кожа посерела и казалась почти зеленой. Он молча сел обратно на свой стул. Пока его не было, Пелагея не переставала бормотать какую-то бессмыслицу, то и дело поглядывая на Малахию, словно убила бы его на месте, если бы могла. Атмосфера в избушке становилось все более недоброжелательной.
        - Ох, - сказал Серефин. - Он исчез.
        Малахия потер свою ладонь.
        - Так бывает. Не переживай, он еще вернется.
        Серефин выглядел так, как будто его снова тошнит.
        - Убирайтесь, вы оба, - сказала Пелагея. - Мне нужно подумать. Спланировать. Не надо так жалобно на меня смотреть, - огрызнулась она на Серефина. - Я найду вас, если понадобится. Сейчас у вас есть проблемы посерьезнее. Я не единственная, кто знает о том, что пробудилось, и у той ведьмы, которая ждет снаружи, весьма неприятная компания.
        Внезапно ее хижина исчезла, а Малахия и Серефин остались одни на темной поляне. Серефин торопливо вскочил на ноги, чтобы отойти подальше от своего младшего брата. На мгновение Малахия задумался, а затем перевернулся, уткнувшись лицом в траву, и замер на месте.
        Тишину, повисшую над поляной, нарушал только шелест сухих листьев.
        - Я думал, что ты будешь злиться, - сказал Серефин.
        Злился ли Малахия? Да, очень. Со стороны Серефина было нечестно ударить его прямо в тот момент, когда он наконец начал вспоминать все, что у него отняли. Если подумать, то вонзать нож ему в сердце было в принципе нечестно.
        Но он жив. Куда бы ни вела его судьба, он не хотел идти по этому пути в одиночку. Все было очень запутанно и очень громко. Он привык к тому, что его эмоции проявлялись слишком сильно и громко, но теперь стало еще хуже. Его ярость никогда не выражалась прямой агрессией, поэтому мысль о том, чтобы наброситься на Серефина, попросту не находила в нем отклика. С его точки зрения, было бы намного интереснее составить запутанный план, который приведет Серефина к полному краху, но эту идею можно отложить на потом. В будущем месть могла стать необходимым инструментом. Малахия не знал, чего хочет Серефин, но братоубийство явно входило в перечень его интересов.
        - Пожалуйста, больше не протыкай меня кинжалом, - сказал Малахия, не поднимая лица от земли.
        Он услышал, как Серефин вздыхает и тяжело опускается на траву рядом с его головой.
        - Я… - Серефин колебался. - Только теперь я осознал, что был готов оплакивать твою смерть.
        Малахия перекатился на спину. Он понимал, что ему вряд ли удастся выжить. Скорее всего, Серефину еще придется погоревать.
        - Думаю, не существует слов, которыми я мог бы оправдать свой поступок.
        - Нет, - рассеянно подтвердил Малахия. Он снова чувствовал голод.
        Серефин откинулся на руки, устремив взгляд вверх, на кроны деревьев.
        - Если хочешь знать, я действительно рад, что ты жив.
        - Прозвучало так, будто тебя самого это удивляет.
        - Ну, ты мне не особенно нравишься.
        - Это взаимно.
        На мгновение что-то в выражении лица Серефина изменилось:
        - Когда-то давно я считал тебя другом. Прости. Это все, что я могу сказать.
        Малахия прищурился, пытаясь оценить, насколько изуродовано лицо Серефина. Он выглядел плохо. Кожу покрывали длинные, засохшие порезы, повязка на левом глазу говорила о плачевном состоянии глазницы. Волосы отрасли так сильно, что теперь он мог завязывать их в хвост, а его черты омрачала сильная усталость.
        - Все славки будут перешептываться у тебя за спиной, - сказал Малахия.
        Губы Серефина тронула еле заметная улыбка:
        - Кацпер не говорит мне, насколько все плохо, а это значит, что все еще хуже, чем я думал.
        - У одной Стервятницы в моем ордене столько же шрамов, сколько и у тебя, а она сражалась с тремя лешими одновременно.
        Спокойствие было нарушено странными звуками. Что-то неслось по лесу с пугающей скоростью. Серефин вскочил на ноги, а Малахия сел, но так и не поднялся с земли. Он обладал силой бога, так что его не особенно волновали ужасы этого леса. А вот разъяренный транавиец уже немного настораживал. Он отпрянул от клинка, который нацелился ему в лицо.
        - Кацпер! - воскликнул Серефин.
        Но юноша не собирался останавливаться. Малахия бросился на другую сторону поляны, испугавшись, что, если даст отпор, Кацпер этого не переживет. Он не хотел давать Серефину еще одну причину убить его. Малахия поднял руки:
        - Прошу, отзови своего генерала. Сейчас неподходящее время для драки.
        - Я не генерал, - пробормотал Кацпер, и Серефин удивленно моргнул:
        - Нет?
        - Лейтенант.
        - Нет…
        Кацпер кивнул:
        - Остия генерал. Ты повысил ее, но не повысил меня.
        - Не может быть.
        - Ты был очень пьян, когда назначил ее генералом.
        Серефин задумался:
        - Звучит правдоподобно.
        «Угораздило же меня оказаться именно здесь», - устало подумал Малахия. Он начал ковырять гнилое пятно на дереве. Это не предвещало ничего хорошего. На самом деле, чем пристальнее он приглядывался к состоянию поляны, тем больше странностей бросалось ему в глаза. Землю усеивали тела мертвых птиц. Повсюду валялись крошечные кости. С тех пор как Пелагея исчезла вместе со своей хижиной, вокруг стало подозрительно тихо. Даже несмотря на его шумную компанию, из леса должны были доноситься хоть какие-то звуки.
        - А ты хотел бы получить повышение? - спросил Серефин, и Кацпер всерьез задумался.
        - Я возвращаюсь в лес, - объявил Малахия. - Лучше попытаю удачу там.
        - Стой, Малахия, - начал Серефин.
        - Я бы хотел повышение, - тихо сказал Кацпер.
        Малахия поднял бровь:
        - Не лучше ли нам разойтись? Прежде чем кто-то из нас ударит другого ножом или перережет ему горло.
        Он не ожидал увидеть вспышку, промелькнувшую на лице Серефина. Король выглядел совершенно потерянным. Неужели это из-за того, что Малахия хотел уйти?
        - Тебе нужна помощь, Малахия.
        - Нет. Особенно от тебя, - он повернулся, готовый уйти.
        Малахии не нравилось осознавать, что он заблудился. Этот бесконечный лес хотел только одного - полакомиться его костями.
        К тому же бог подозрительно затих, но молчание еще не означало его отсутствия.
        «Разве ты не хотел, чтобы я был послушным?» - саркастично подумал Малахия.
        «Так это послушание? Что-то не похоже».
        Это ощущалось как нож, пронзивший его мозг, как иглы под ногтями. Каждый раз этот голос приносил ему невообразимую боль.
        «Почему мне так плохо? Это из-за тебя?»
        «Можешь винить во всем свою человеческую природу. Вам, смертным, хорошо удается бежать от самих себя, но в конце концов реальность все равно вас настигнет».
        Малахия не понимал, что с ним происходит.
        «Разве это не то, что волнует тебя по-настоящему? - в голосе Чирнога звучало любопытство. - Ты не хочешь знать, что с тобой случилось. Ты хочешь понять».
        «Конечно, это самое главное», - огрызнулся Малахия.
        Что-то тяжело двигалось между деревьями. Малахия вздрогнул, чувствуя, как под его кожей зудит магия. Не было никаких гарантий, что он сможет контролировать себя, если его темная сторона возьмет верх. Он не хотел проверять, сколько магии осталось, потому что это означало неминуемое погружение в опасные воды, которые могли его потопить.
        - Нам нужно уходить, - внезапно сказал Серефин, хватая его за руку.
        Малахия вздрогнул, но не стал сопротивляться, когда Серефин потащил его в лес.
        - Подожди, он идет с нами? - воскликнул Кацпер.
        - А как иначе я буду за ним присматривать? - крикнул Серефин через плечо. На его лице появилась улыбка, которая всерьез озадачила Малахию.
        - Мы даже не знаем, от кого бежим, - сказал он.
        - Прости, но я не собираюсь это выяснять! - ответил Серефин и тут же врезался в высокую фигуру. Малахия резко затормозил, подняв облако пыли и сухих листьев.
        Лицо незнакомца скрывала тень капюшона, но все же оно казалось пугающе знакомым. Малахия никак не мог понять, кто перед ним, пока…
        Железный шип, пронзивший бледную ладонь. Надину ладонь. Его когти впивались в ее руки, потому что она давала ему силу, намного более темную, чем он мог себе представить. Этот момент казался знакомым, но такого никогда не происходило на самом деле. Возможно, лес просто играл с его сознанием, когда он был один. Он ведь был один, правда же?
        «Кто они такие?»
        «Неужели ты думал, что у меня нет последователей в этом мире?»
        Вокруг них замкнулся круг из фигур в капюшонах. Малахия взглянул на Серефина, и тот понял все без лишних слов, отчего его глаза широко распахнулись.
        - Подожди, Малахия…
        Во рту расцвел привкус меди. Его зрение изменилось и стало намного острее, когда на коже открылись десятки новых глаз. Из окровавленных пальцев выросли железные когти, зубы во рту заострились, превращаясь в клыки. На этом он остановился. Или скорее попытался остановиться.
        Taszni nem, Малахия.
        Не заходи слишком далеко.
        Не теряй остатки человечности.
        «Ты давно их потерял, мальчик».
        Малахия нанес первый удар.
        Он был намного быстрее прислужников Чирнога, намного могущественнее. Но он устал, был голоден и опутан волей древнего существа, поэтому, даже когда его когти раздирали черные одежды, а зубы вонзались в плоть, этого было недостаточно.
        Чирног не хотел, чтобы он сопротивлялся. Чирног хотел подчинения. Внезапно тело Малахии перестало его слушаться. Он ударился о землю с такой силой, что его кости хрустнули, а острые зубы порезали нижнюю губу. Он сплюнул кровь на ботинок одного из прислужников.
        - Ну, ну, успокойся, - произнес мелодичный и обманчиво нежный голос. - Мы не хотим навредить ни тебе, ни твоим спутникам, - кто-то опустился на одно колено и приподнял подбородок Малахии рукой в перчатке. - Что за удивительное существо.
        Он пожалел, что выплюнул кровь на ботинок, а не прямо в лицо незнакомцу. Все двигалось слишком быстро и слишком медленно, и он, казалось, не мог произнести ни слова.
        - Вырубите их. Нам предстоит долгий путь, и я не хочу, чтобы они сопротивлялись.
        Малахия пытался подняться на ноги, но его тело не слушалось.
        «Что со мной происходит?»
        «Ты сделал очень много предположений о том, что я могу тебе дать, но никогда не задумывался, как на самом деле работает наш договор. Ты - ничто. Смертная плоть, червь, не что иное, как сосуд, исполняющий мою волю, а моя воля - это разрушение и поглощение. Ты можешь бороться или быть послушным - все это не имеет значения. Я выиграю. Я всегда выигрываю. А тебя нужно подтолкнуть в правильном направлении. Мои последователи схватили того, кто пробудился, и мне нужно, чтобы ты его уничтожил. Разве ты не голоден?»
        Он умирал с голоду.
        13
        Надежда Лаптева
        «Реки Калязина - это следы, оставшиеся от ногтей Любицы, когда она рыла землю от горя».
        Книги Иннокентия
        За свою жизнь Надя успела поговорить со многими богами. У других детей в монастыре были свои воображаемые друзья: братья, сестры, семья. Но у Нади в голове звучали голоса, которые рассказывали ей о мире. Больше всех говорила Марженя. Покровительница девочки, родившейся в самом сердце хаоса. Богиня шептала о магии, о войне и не уставала повторять, как сильно она любит девочку. Девочку, чьи волосы выцвели от прикосновения богов. Девочку, которая внимательно слушала все, что ей говорят, и держала магию в своих ладонях. Девочку, которая мечтала о войне.
        Неужели любовь могла быть такой удушающей? Разве любовь попросила бы девочку вырвать свое сердце, разбитое и окровавленное, и предложить его взамен на возможную крупицу прощения? Сделать выбор между своей богиней и друзьями, между святостью и юношей, которого она полюбила? Потерять все и не получить ничего взамен?
        Надя не понимала любви.
        В святилище было пусто, и никто не мог ее потревожить. Ни транавиец, ни калязинский боярин, жаждущий сплетен. Именно здесь, в испорченной и нечестивой атмосфере, она сделает свой следующий шаг. Надя подошла к иконам и коснулась слез, которые стекали по щекам Своятовой Селестины Самоновой. Как она и ожидала, ее пальцы оказались в крови.
        «Что происходит?»
        Девушка не знала, чей голос она надеялась услышать в ответ. На самом деле, ничей. Или, может быть, Любицы. Единственной, кто все еще говорил с ней. Но Любица была падшим богом, а Надя отчаянно хотела поговорить с одним из тех божеств, которых она знала с самого детства.
        «Я знаю, что вы меня слышите. Знаю, что Марженя лгала».
        Только вот она не понимала зачем. Зная правду, Надя могла бы сделать гораздо больше, но в итоге она слепо следовала замыслу Маржени. И к чему это привело?
        Спасение Малахии было единственным, что имело смысл, хотя она прекрасно знала, что он сделает с ее магией. Она позволила ему совершить преступление, на которое не была способна сама. Пальцы Маржени впивались в ее затылок, готовые сжаться в любой момент, и Надя понимала, что ни за что не сможет вырваться из рук своей богини. Марженя была готова убить ее. Неужели таковой предполагалась плата за верность? За жизнь, полную обмана и манипуляций.
        Сняв икону со стены, она прошла в центр святилища и стянула перчатку. Ее глазам открылась почерневшая плоть и слишком острые ногти, а в центре ладони, где спиралью вился глубокий шрам, открылся глаз.
        Надя тяжело сглотнула и напрягла руку, ожидая, что глаз на ее ладони закроется и исчезнет, но этого не произошло.
        Она думала, что глаза, которые постоянно открывались на теле Малахии, являлись последствием ритуала.
        Бог хаоса, проскальзывающий сквозь трещины мира смертных. Но это означало, что она ошибалась. «Божественность искажает смертность». Это могло бы объяснить, почему ее кожа потрескалась, искривилась и покрылась пятнами. Шрам на ладони Малахии зажил, потому что он и так был слишком сильно осквернен божественностью. Но то, что происходило с ней, становилось все более очевидным. Будет ли скверна - или благословение? - распространяться дальше? Казалось, что заражение остановилось после того, как Надя разорвала себя на куски и снова собрала воедино. Забвение и единство. Почувствовав вкус крови, она сплюнула и вытерла рот тыльной стороной ладони.
        Надя коснулась кожи возле глаза. Это больше не причиняло боли, но вызывало странные ощущения. Она осторожно сжала пальцы. Может, этого бы не произошло, если бы тогда, в Гражике, она не пролила свою кровь ради силы. Или это было неизбежно?
        Надя смочила кончики пальцев кровью с иконы.
        «Ладно, можете молчать. Я все равно заставлю вас обратить на меня внимание», - она вытащила из сумки книгу заклинаний Малахии.
        За последние несколько недель она прочла б?льшую часть книги, расшифровав его бессвязный почерк. Даже на страницах с тщательно составленными заклинаниями можно было увидеть небрежные наброски - ту часть Малахии, которую она никак не могла разглядеть, пока не стало слишком поздно: его постоянная, отчаянная потребность в творчестве. Дальше следовали долгие размышления о божественности, разбавленные экспериментальными заклинаниями. Наряду с исследованиями величия здесь нашлись заклинания, которые могли повергнуть в ужас кого угодно. Его тяга к жестокости оказалась гораздо более глубокой, чем она думала. Малахия действительно представлял опасность, но, пролистывая его страстный труд, она не могла не думать о том, что он был способен творить не только кошмары, но и чудеса. Он оказался сложным созданием, еще более прекрасным и разрушительным, чем можно представить. Может быть, мир и выиграл от его смерти, но в то же время они так много потеряли.
        Наконец она нашла то, что искала. Знания о магии крови были уничтожены, но каким-то образом она могла читать заклинания, созданные Малахией. Надя хотела знать, что именно она сделала. Она подозревала, что ее вели по определенному пути и цель состояла не только в том, чтобы лишить транавийцев еретической магии. У Маржени наверняка имелся более масштабный план, который включал в себя Надю, и уклониться от его исполнения было невозможно.
        Скрестив ноги, она положила открытую книгу перед собой и нарисовала одно из заклинаний прямо на полу окровавленными кончиками пальцев. Изображение выглядело неполным, словно лишенным смысла, но оно все еще могло послужить Надиной цели.
        - Я знаю, что вы слышите, - сказала она вслух. - Я это чувствую. И заставлю вас меня слушать. Один из вас заговорит со мной, и мне совершенно наплевать, кто именно.
        «Я не простой клирик, и вы не смеете меня игнорировать».
        Она выхватила из-за пояса ворьен и очень осторожно порезала ладонь своей оскверненной руки. Оскверненной или… божественной?
        В любом случае, она кровоточила. Проливать кровь всегда сложно.
        Использовать кровь - легко.
        Осквернить это святое место еретической магией было легко. Если Надя собиралась спасти мир от разрушения, то должна была это сделать.
        Заклинание сработало. Голова Нади откинулась назад, а ее спина выгнулась дугой. На нее давила незримая тяжесть чьего-то присутствия. Зрение затуманилось, и все подернулось белой пеленой.
        «А ты настойчивая».
        Надя не знала этого голоса. Значит, один из падших. Девушка почувствовала разочарование, что ее пантеон продолжал хранить молчание, но она решила, что будет говорить с тем, кто ответил на зов.
        «Мне говорили вещи и похуже».
        Она больше не находилась в маленьком святилище. С неба падал снег, и она ступала по земле босыми ногами, оставляя за собой кровавые следы. Забавно, что все сделки с богами были неразрывно связаны с кровью.
        «Где я?»
        «Там, где тебе не место. Там, где не ступала нога смертного. Кто ты?»
        «Это очень хороший вопрос».
        «Но ты так и не ответила».
        «Нет. Сначала ты».
        Воздух искрился весельем. Надя почти приблизилась к тому, чтобы увидеть бога, и к этому невозможно было подготовиться. Она подошла к краю озера, чувствуя, как ее напряжение нарастает с каждой секундой.
        Что-то бурлило в темной воде. Оно подплывало все ближе и ближе, пока мокрое, извивающееся щупальце не выползло на берег, свернувшись спиралью у Надиных ног. Наконец над водой появилась громадная, почти человеческая фигура, окруженная еще десятком щупалец. Его глаза были замотаны грязными тряпками. Ракушки прилипли к его коже и свисали с мокрых прядей растрепанных волос.
        Его рот растянулся в улыбке, обнажая ряд сломанных зубов.
        - Звездан. Значит, ты все еще существуешь.
        - Существую.
        - И ты еще не сошел с ума?
        - Я бы сказал, не больше, чем обычно.
        - Интересно.
        Надин мозг рационализировал форму Звездана точно так же, как это было с Малахией. Сознание девушки воспринимало только те фрагменты, которые знакомы человеку, защищая от всего, что находилось на совершенно другом уровне познания. Она прижала пальцы к глазу на ладони, жалея, что ее перчатка исчезла вместе с церковью.
        - Даже мои утонувшие жрецы не смогли этого пережить, - задумчиво сказал Звездан.
        Но Надю не волновали жрецы этого бога. Как долго он находился взаперти? И что случилось с его жрецами? Может, они продолжили поклоняться Звездану в его отсутствие? Ее собственная богиня умерла, так что вопрос поклонения несуществующему божеству оставался открытым.
        Хотя Звездан не умер, а просто был заперт на протяжении столетий.
        Она чувствовала, что бог пристально наблюдает за ней из-под закрытых век. Скорее всего, под ними скрывались пустые глазницы.
        - Это ты нас освободила? - спросил он.
        - Нет, - мягко сказала она. - Что ты собираешься делать со своей свободой?
        - Мне есть о чем позаботиться. Пока меня не было, многие впали в ересь. Многие забыли ужасы бездны. Я заставлю их вспомнить.
        Надя прищурилась, не отрывая взгляда от воды.
        - Так ты не будешь мстить за то, что тебя заперли? И почему ты вообще оказался в ловушке?
        Щупальца Звездана беспрестанно двигались, разбрызгивая воду.
        - Кому бы я мог отомстить? Мою волю гораздо легче исполнить в этом мире. Этим я и займусь.
        - Остальные разделяют твое мнение? Те, кого заперли?
        - Спроси их сама. Я уверен, что они придут, если ты позовешь, маленький клирик. В тебе горит искра того, что нам еще никогда не доводилось пробовать. Они не смогут устоять, - бог находился совсем рядом. - Кто ты? - с любопытством спросил он.
        Надю обдавал гнилостный запах его дыхания. Она чувствовала странный холод его присутствия и старалась не шевелиться.
        Ей постоянно задавали этот вопрос, но она не могла на него ответить. Какой силой обладали падшие боги? И, если они хотели ее поглотить, что она могла сделать в ответ? Она, которая всю жизнь заимствовала магию у богов, которая могла выдержать гораздо больше, чем положено любому смертному, и которая тосковала по этой силе, как не тосковал ни один человек на свете.
        Она разжала пальцы левой руки, позволяя проклятому глазу моргнуть и открыться, а затем хлопнула ладонью по лбу Звездана. Он замер, и каждая частичка его тела застыла, воздух застрял в горле. Ей стало интересно, нужно ли ему дышать? Разве богам нужен воздух в легких?
        Ее глаза заволокла белая пелена, и она увидела океан темной воды, темной силы. Она могла опустить руку в воду и взять все, что только пожелает.
        Все могло быть наоборот. Боги даровали Наде свои чары, но она также могла забирать их силой. Правда, еще не знала, что для этого нужно. Сколько энергии ей на это понадобится?
        Она опустилась на колени у края черной воды и сделала большой глоток.
        Тени на ее коже доходили до плеча. Было ли разумно поступать так со Звезданом? Скорее всего, нет, но это ее не остановило. На свете вообще осталось не так много вещей, которые могли бы ее остановить.
        - Мы не можем уехать, только не сейчас, - сказала Катя, со стуком поставив на стол полную бутылку вина.
        Надя закатила глаза. Иногда Катя так сильно напоминала Серефина, что это даже пугало.
        - Почему нет? - спросила Надя. По дороге из церкви ее охватил странный мандраж, а солнечный свет больно резал глаза. К счастью, их группа покинула боярский дом, и она наконец смогла расслабиться. В гостинице было больше народу, чем хотелось бы, но в камине горел жаркий огонь, и леденящий холод сотворенной ею магии начал покидать ее кости.
        - Мы должны выяснить, что произошло с теми пустыми могилами.
        Рашид, который уже собирался сесть рядом с Надей, слегка нахмурил брови и выпрямился:
        - Знаете, пожалуй, я не хочу участвовать в этом разговоре. Позвольте мне жить в блаженном неведении.
        - Половина могил на кладбище пуста, - сказала Остия.
        - Ну вот, ты все испортила, - раздраженно вздохнув, Рашид опустился на стул.
        Надя заглянула в его тарелку:
        - Они подают селедку?
        - Тебе не разрешается есть с моей тарелки, ты, варварское чудовище.
        - От старых монастырских привычек трудно избавиться, - сказала Надя, взяв кусок хлеба, и стащила с его тарелки кусочек селедки. Он сделал вид, что ничего не заметил.
        Рука Рашида лежала на столе. У него не было татуировок, насколько она знала, но его предплечье выглядело так, будто на коже отпечатались виноградные лозы, покрытые странными, незаживающими порезами. Катя и Остия обсуждали пустые могилы. Прислушиваясь к их разговору вполуха, Надя взяла Рашида за запястье и потянула его за руку. Он проследил за ее взглядом и поморщился.
        - Что это? - спросила она.
        - Я не знаю.
        В этот момент к ним присоединилась Париджахан. Увидев странные отметки на руке Рашида, она широко распахнула глаза.
        - Нет… - прошептала аколийка.
        Рашид покосился на Катю и Остию, но они были слишком поглощены разговором.
        - Надя знает, все в порядке.
        Париджахан выдохнула сквозь зубы:
        - Не здесь.
        Надя провела пальцем по виноградным лозам на его предплечье и нахмурилась еще сильнее. Она не знала, какая магия могла бы оставить такие следы, кроме… Девушка вздрогнула, подумав о своей руке. Божественность и скверна - все одно и то же. Они с Рашидом встретились взглядами, и беспокойство, застывшее в его глазах, пронзило ее в самое сердце. Он бежал от этого всю свою жизнь, но все оказалось напрасно.
        Она ободряюще сжала его ладонь:
        - Мы справимся.
        - Не могу поверить, что ты украла мою еду. Я ведь попросил этого не делать, - ответил он.
        Надя ухмыльнулась, и его лицо мгновенно просветлело.
        - Ты права, мы справимся. Как-нибудь.
        Катя постучала по столу:
        - Возвращаемся к насущной теме.
        - Когда это началось? - спросила Надя. Если уж они не собирались уезжать, пока эта проблема не решится, она могла хотя бы попытаться все исправить.
        - Я думаю, ты знаешь, - Катя одарила ее многозначительным взглядом.
        - Несколько недель назад, - худой юноша с мягкими светлыми кудрями сел напротив Нади. Это был тот самый человек из церкви. Как там его назвала Катя? Виктор.
        - Где ты был все это время? - спросила Катя.
        - Делал свою работу. Я ведь приехал сюда не просто так, - сухо ответил он.
        Он был примерно одного возраста с Катей, может, на несколько лет старше. Его расшитая косоворотка выглядела чисто и опрятно, а пальто было оторочено густым медвежьим мехом. Длинные волосы молодого человека были завязаны в хвост. Без сомнений, перед ними сидел самый настоящий боярин. Было бы странно ожидать меньшего от знакомого самой царевны.
        - Никто ничего не видел, кроме старухи, которую все в городе считают сумасшедшей.
        - Или они просто сказали, что ничего не видели, - ответила Остия.
        Виктор заметно напрягся, услышав ее акцент. В ответ на его недоуменный взгляд Надя только пожала плечами.
        - Что? Разве ты не возишь с собой транавийского пленника?
        Надя ожидала, что Остия будет огрызаться, но транавийка лишь закатила свой единственный голубой глаз. «Она оказалась в той же ситуации, что и я в прошлом году». Когда побег невозможен, человек просто начинает мириться с неизбежным. Надя не хотела видеть, как кто-то другой использует эту тактику выживания.
        - Остия права, - сказала она. Калязинцы верили в суеверия, и, если кто-то мельком замечал умершего соседа, это не считалось примечательным событием. Они просто возвращались домой и оставляли еду в бане или у печи, бормоча, что сегодня духи шалят больше обычного. - Если трупы не доставляли никому проблем, о них просто могли не сообщить.
        Виктор поднял бровь.
        - Не было ли в церкви внезапного притока прихожан?
        - Это вопрос к священнику, - ответил Виктор.
        - О, боюсь он не будет со мной разговаривать.
        - Почему это? И как тебя зовут?
        - Надя, и…
        - Надежда слишком скромна, - вмешалась Катя. - Не каждый день выпадает честь встретить нашего знаменитого клирика.
        В голубых глазах Виктора промелькнуло узнавание. Наде был знаком этот взгляд. Люди всегда хотели, чтобы боги прислушивались к ним. А богов никогда по-настоящему не интересовали мелкие обиды простых смертных.
        «Дело не в том, что нам все равно, но почему я должна выслушивать все через посредника? Складывается ощущение, что люди просто не хотят моей помощи».
        Надя не вздрогнула. Она не узнавала этого голоса. Еще один падший бог?
        «А ты кто такая?»
        «Ах, ты не знаешь? Какая жалость. Неужели все меня забыли?»
        Надя снова включилась в разговор, происходящий за столом, но обнаружила, что он спокойно продолжался без ее участия. Париджахан бросила на нее понимающий взгляд и продолжила отвлекать внимание Виктора от Нади.
        Со стороны было практически невозможно понять, что она разговаривает с богами. Но, может, Париджахан знала ее достаточно хорошо, чтобы подмечать моменты, когда Надя уходила в себя. Ей было приятно осознавать, что у нее есть такая близкая подруга. Она и не думала, что ей еще когда-нибудь так повезет.
        «Ты так и не ответила на мой вопрос», - заметила Надя.
        «Я надеялась, что ты догадаешься самостоятельно, но, полагаю, не стоит ожидать многого от простой смертной. Меня зовут Златана».
        «Это простая вежливость. Можно узнать, чему ты покровительствуешь?»
        «О, ты просто очаровательна. Я обитаю в мелких водах лесных болот, нашептываю свои приказы созданиям тьмы, и они слушаются меня».
        «Как странно, что ты появилась именно сейчас».
        «Неужели?»
        - Здесь поблизости есть болота? - неожиданно спросила Надя, и все за столом затихли. Она понятия не имела, на чем именно прервался их разговор. - Простите. Просто мне в голову пришла одна идея.
        - Мы так и поняли, - криво усмехнулся Виктор. - Да, примерно в миле к югу отсюда есть болота.
        Катя подперла подбородок руками.
        - Почему ты спрашиваешь, kovoishka?
        - Серефин освободил падшую богиню болот, а значит, все болотистые местности станут еще опаснее.
        Остия издала короткий смешок.
        - Вся Транавия - это болотистая местность.
        Надя бросила на нее выразительный взгляд и пожала плечами. Остия побледнела: только сейчас она осознала всю серьезность ситуации. Транавия не была защищена от падших богов. У них больше не было магической завесы, которую подпитывал Малахия. Страна еретиков стала уязвима как никогда.
        Надя никогда не задумывалась о том, почему относится к ним с такой неприязнью. Даже после знакомства с транавийцами она не переставала думать о них с некоторым отвращением, и дело было не только в том, что они проливали свою кровь на пергамент. Возможно, на самом деле этой причины никогда и не существовало.
        - Так что нам делать? - спросил Виктор у Кати.
        Катя не ответила, устремив острый взгляд своих зеленых глаз на Надю.
        Надя теребила свою перчатку.
        - Сегодня ночью мы пойдем на болота.
        14
        Серефин Мелески
        «Лев каким-то образом совершил прорыв в исследовании, но все, что он пишет, - полнейшая чепуха. Иннокентий в растерянности. Я думаю, что Софья сошла с ума. Мы обречены».
        Отрывок из дневника Милены Шишовой
        Очнувшись, Серефин не мог отделаться от ощущения, что находится очень далеко от поляны, на которой стояла хижина Пелагеи. Голова болела так сильно, словно кто-то вбивал гвозди в его глазницы.
        Вокруг стояла темнота. Одного тусклого факела на стене вполне хватало, чтобы он мог оглядеться по сторонам. Серефин не мог понять, что это за место. Неужели он тут один? Кровь и кости, он надеялся, что нет. Пошарив вокруг, он наткнулся на кипу волос. Малахия. Серефин сильно толкнул его в плечо.
        - Проснись, ты, ходячая катастрофа, - прошипел он.
        Если Малахия был здесь, то, возможно, Кацпер тоже находился где-то поблизости. Для пущей убедительности он еще раз пнул Малахию в бок, и тот наконец-то зашевелился, бурча себе под нос.
        Серефин подавил желание сделать надрез на руке. Обращаться к магии крови было бесполезно, однако у него оставались звезды. Если бы только он смог дотянуться до того странного места, которое находилось за пределами его сознания, места, где обитала другая магия. На этот раз все получилось само собой.
        «Вот что происходит, когда ты избран богом», - заметил Велес.
        Божественная магия. Серефину становилось все труднее сопротивляться тому, кем он стал. Он подбросил в воздух целую горсть звезд, которые тут же осветили комнату.
        Малахия тихо застонал и свернулся калачиком. Вдруг все его тело содрогнулось в конвульсии, стремительно выходя из-под контроля. Серефин лихорадочно осмотрел комнату и обнаружил в противоположном углу Кацпера, лежащего без сознания. Его раздирали сомнения. Наконец он решил, что все равно ничем не поможет Малахии. Так или иначе, Черному Стервятнику придется переждать очередной хаотический приступ. На дрожащих ногах, Серефин направился к Кацперу. Споткнувшись, он рухнул на колени и осторожно потряс парня за плечо, но не получил никакой ответной реакции.
        - Кацпер, - прошептал Серефин, чувствуя нарастающую панику. Он поцеловал Кацпера в висок и прижал пальцы к шее, нащупав слабый пульс.
        Серефин откинулся на пятки в отчаянной надежде, что это не магия. Он оглянулся через плечо, туда, где его брат - кровь и кости, его брат был жив - корчился в конвульсиях, лежа полу. Выдохнув, Серефин поцеловал Кацпера в лоб и вернулся к Малахии, даже не представляя, чем он может помочь.
        Это было тяжелое зрелище. Серефин уже видел, как Малахия теряет контроль, поддавшись своей божественной сущности, которая неизменно брала вверх над человеческой. Она ломала его кости, рвала кожу, выпускала клыки и когти. Серефин с трудом проглотил ком, подступивший к горлу.
        Где-то наверху загорелся свет, и Серефин понял, что они находятся в самом дальнем углу подвала. Раздался громкий хлопок, и свет исчез. Через несколько секунд вдали мелькнул свет факела.
        Серефин хотел сдержать Малахию, чтобы тот не разорвал собственную щеку заострившимися зубами, но не мог подойти достаточно близко.
        «Что же с тобой случилось?»
        Это было нечто большее, чем судороги и новые глаза, то и дело открывающиеся по всему телу. Серефин почувствовал укол неожиданного сочувствия. У него тоже были проблемы с богами, но он всего лишь потерял глаз. Глядя на Малахию, он думал, что отделался малой кровью.
        Шаги постепенно приближались, и Серефин напрягся, когда рядом с ним появилась фигура в капюшоне, освещенная тусклым светом факела.
        - Интересно, - пробормотал незнакомец, глядя на Малахию. Затем он повернул голову к Серефину: - Кто он для тебя?
        Несколько месяцев назад он бы ответил, что никто. Черный Стервятник, чудовище, не более того. Теперь он не знал, как относиться к резким переменам, которые произошли между ним и мальчиком из его детства.
        - Мой брат, - наконец сказал Серефин. - Где мы находимся?
        - О, я уверен, что у вас много вопросов. И я приношу свои извинения за… - человек в капюшоне обвел рукой темный подвал, - все это. Вы должны были очиститься, прежде чем войти в храм.
        Серефину не понравилось, как это прозвучало.
        - Что?
        - Вы все пропустили, потому что были без сознания. Кажется, он плохо это перенес.
        Лихорадка сошла на нет, превратившись в мелкую дрожь, которая, как показалось Серефину, уже стала привычным состоянием для Малахии. Глаза, рты и зубы. Его дыхание было отрывистым, а глаза остекленели, словно он не видел ничего перед собой. Как будто что-то завладело его телом. Позвоночник Малахии выгнулся дугой, а голова откинулась назад, после чего он наконец обмяк и расслабился. Тихо застонав, он медленно сел и закрыл лицо руками. Когда Малахия поднял голову, его глаза были черными, как оникс.
        Вздрогнув, Серефин отполз назад. Фигура в капюшоне не двигалась. Малахия смотрел на нее, склонив голову, и водопад его волос казался еще более черным, чем темнота подвала.
        Это не могло хорошо закончиться. Серефин видел достаточно Стервятников, чтобы понимать: все они были немного оторваны от реальности, а Малахия выглядел так, словно в этот момент ему было чуждо вообще все человеческое.
        - Должен сказать, - начал Серефин. - Что вы вряд ли сможете справиться с кем-то вроде него.
        Малахия бросился вперед. Серефин даже не знал, что кто-то мог двигаться настолько быстро.
        Фигура осталась неподвижной. Незнакомец откинул капюшон, и Серефин узнал того нервного парня из Олиной компании. Это объясняло, как их нашли. Их похититель проявлял удивительное спокойствие перед лицом неминуемой смерти.
        Малахия врезался в магический барьер.
        Ничуть не смутившись, Черный Стервятник опустился на корточки. Наблюдая за Малахией, Серефин не заметил, чтобы тот пользовался какими-то вспомогательными средствами для создания магии. Мог ли он использовать ее напрямую? Невозможно.
        Ну, не то чтобы совсем невозможно. Серефин мог немного использовать магию и без своей книги заклинаний. Как и Малахия. Но они больше не были обычными магами крови, а значит, правила для них изменились. Это приводило Серефина в замешательство. Правила вселенной создавались не для того, чтобы их нарушать, но Малахия нарушил большинство из них.
        - Не волнуйся, - сказал темноволосый юноша. - Кое-кто помогает нам держать его в узде.
        Серефин прищурил глаза.
        Малахия протянул ладонь, собирая магию на кончиках пальцев. Уголки его рта тронула легкая улыбка, а из глаза вытекла капля крови. Он ударил по магической стене, и она разлетелась вдребезги.
        Юноша удивленно отступил назад.
        - Как я и говорил. - Серефин сделал еще один шаг в сторону. - Я не уверен, что вы понимаете, с чем имеете дело.
        Похититель бросил встревоженный взгляд на Серефина, и это оказалось ошибкой. Малахия бросился вперед и вонзил когти в его грудь. Серефин поморщился, глядя, как мальчишка захлебывается кровью, льющейся у него изо рта.
        - А ведь я предупреждал.
        Малахия отдернул руку, вырывая когти из податливой плоти.
        Затем он повернулся к Серефину. В последнюю секунду Серефин отскочил в сторону, но недостаточно быстро, и когти Малахии оставили глубокие царапины на его коже. Последнее, чего он хотел, - это находиться рядом с Черным Стервятником, когда тем управляли самые первобытные инстинкты, включая непреодолимое желание отомстить.
        - Малахия, мне нужно, чтобы ты пришел в себя, - сказал Серефин. Он умоляюще поднял руки, понимая, что это совершенно бесполезно.
        Малахия вздрогнул при звуке своего имени, оно показалось ему знакомым, но этого было недостаточно. Внезапно он запрокинул голову, и на его лице появилось странное выражение. Вокруг туловища и запястий Малахии обвились цепи, которые двигались сами по себе, и он упал на колени.
        Позади Малахии стоял юноша с кривой улыбкой на лице. Кровь заливала его подбородок и грудь в том месте, где в него вонзились острые когти. Он должен был умереть.
        - Я же тебе говорил. У нас есть способы держать его в узде, - произнес он, скривившись от боли.
        - Малахия? - Серефин проигнорировал слова мальчишки.
        Ониксовые глаза Малахии яростно сверкнули, прежде чем чернота сменилась бледной, почти бесцветной синевой. Он нахмурился, натягивая цепи, прежде чем опуститься на пятки с озадаченным видом.
        - Возвращаясь в обычное состояние, ты помнишь, что с тобой произошло? - с любопытством спросил Серефин. Он всегда хотел это узнать.
        - Иногда, - сказал Малахия искаженным голосом. Он прочистил горло и закашлялся, выплевывая на пол огромный сгусток крови. - Сейчас помню.
        - Значит, ты помнишь, как чуть меня не убил.
        Малахия хотел пожать плечами, но цепи так крепко сковывали его руки, что у него едва получилось это сделать. Он склонил голову, глядя на мальчишку.
        - Подозреваю, что у вас есть вопросы, - весело сказал тот.
        В этот момент Кацпер наконец пришел в себя. Серефин не хотел устраивать сцену, но не выдержал и притянул Кацпера к себе, целуя его с таким отчаянием, словно ему не хватало воздуха.
        - У меня ужасно болит голова, - пожаловался Кацпер, когда Серефин отстранился и его тоже начали опутывать цепи.
        - Не у тебя одного, - пробормотал Малахия.
        Кацпер насупился, как будто забыл о присутствии Малахии и теперь неприятно удивлен такой компании.
        Юноша перешел к сковыванию Кацпера, и на его лице появилось почти виноватое выражение.
        - Это вынужденная мера, пока я не пойму, можно ли тебе доверять.
        Серефин и Кацпер обменялись взглядами. Малахия смотрел в потолок.
        - Это культ, - пробормотал он.
        Закончив, юноша молча вернулся к лестнице и снова оставил их в темноте.
        Серефин зажег над их головами несколько звездочек.
        - Дешевый трюк, - насмешливо сказал Малахия.
        Серефин подумал о том, что звезды сделали со Стервятником, который напал на него в той таверне, но оставил это при себе. Пусть Черный Стервятник его недооценивает.
        - Что это было? - прямо спросил Серефин.
        Малахия закатил глаза:
        - Что я должен на это ответить?
        - Прости, что чуть не убил тебя, Серефин. Ну, для начала.
        - Я не хочу лгать.
        - Ах, конечно. Ты же самый честный человек на свете.
        Это замечание вызвало у Малахии пугающую улыбку.
        - Как этот парень мог выжить после того, как ты ударил его когтями? - спросил Серефин.
        - Вот это хороший вопрос.
        Серефин забыл, насколько снисходительным мог быть его младший брат.
        - Даже если бы он не умер от кровопотери, должен был сработать яд, - продолжил он.
        - Ты отравил свои когти? - спросил Серефин. Это должно было прозвучать как вопрос, но сама идея была настолько нелепой и при этом совершенно очевидной, что он сам не знал, какого ответа ему стоит ожидать.
        - Поверь, ты не хочешь знать, как устроены Стервятники, - ответил Малахия.
        Серефин и правда этого не хотел.
        - Ладно, забудь.
        - Честное слово, я его ненавижу, - сказал Кацпер.
        Малахия широко улыбнулся, но затем на его лице снова промелькнуло странное выражение, и он упал, содрогаясь от приступа кашля. Это выглядело довольно жалко. Через несколько секунд он с усилием выпрямился.
        - Где мы находимся? - спросил Серефин.
        - Откуда мне знать? Ты задаешь так много вопросов. - Малахия не мог вытереть кровь, которая заливала его подбородок, и, когда открывал рот, вид его острых зубов казался еще более зловещим, чем обычно.
        - Ты что-то знаешь.
        Малахия склонил голову.
        - Кем бы они ни были, эти люди подчиняются богу, который захватил мой разум.
        - Ох, - выдохнул Серефин.
        Кацпер бросил на него вопросительный взгляд. Ну конечно. Конечно, именно так Малахия и сумел выжить. Но это было не так, как с Велесом. Потому что, в конечном счете, Велес был скорее озорным, чем разрушительным существом.
        «Этот мальчик доставляет слишком много хлопот», - заметил Велес.
        «Кто это?» - спросил Серефин.
        «Ты знаешь. Ты расправился с ним и ушел живым: вряд ли кто-то еще мог бы похвастаться таким достижением. Вот как он узнал, что это возможно. Та же самая кровь. Если старший брат мог смотреть на такого древнего, извращенного и порочного, как он, то младший - еще более жестокий и безумный - и подавно. Он с самого начала хотел заполучить именно младшего».
        Чирног. У Серефина скрутило живот.
        - Из-за него я потерял глаз, - тихо сказал он.
        - Так это твоя вина? - недоверчиво спросил Малахия, как будто не мог поверить, что Серефин вообще на что-то способен.
        Серефин открыл и закрыл рот. Да. Да, нет и да. Он беспомощно пожал плечами:
        - Я… Понимаешь, я не хотел…
        Серефина прервал звук распахнувшейся двери. Малахия напрягся, склонившись вперед, как будто готовился нанести удар, даже будучи прикованным.
        Серефин освободил старого бога. И бог забрал самого могущественного из ныне живущих. Человека, у которого не осталось ни капли совести. Если миру суждено было пасть, то в этом был виноват не кто иной, как Серефин.
        15
        Малахия Чехович
        «Своятову Дмитрию Тетереву отрезали уши, выжгли глаза и отрезали язык, но это его не остановило. Ничто на свете не могло его остановить, и он в одиночку разрушил город Коват».
        Житие святых Васильева
        Юноша вернулся с невероятно высокой женщиной. Малахия принял ее за лидера культа, пока она не подняла его на ноги, чтобы он мог встать перед мальчишкой.
        - Если ты ждал, что меня это напугает, то вынужден тебя разочаровать, - сказал Малахия.
        Губы юноши тронула улыбка. У него были пушистые черные волосы и золотистая кожа. Судя по внешнему виду, он прибыл с севера Калязина. Один из его зрачков имел неправильную форму: горизонтальная черная щель на коричневой радужке. Он поднял руку, чтобы убрать прядь волос, и Малахия заметил, что у него не хватало двух пальцев, а также куска уха.
        - У меня очень низкие ожидания, могу тебя заверить.
        - Так даже лучше!
        Малахия надеялся выяснить, кто этот человек, переживший удар железными когтями, но не получил никакой ответной реакции. По его рукам пробежала дрожь беспокойства, и он нервно поковырял заусенец на среднем пальце.
        - Вы уверены, что это именно он? - спросила женщина. - У того парня благословленный глаз.
        Серефин вздрогнул, словно хотел прикрыть свой глаз, но забыл, что у него связаны руки. Малахия знал, чего ждет эта женщина. Он подавил вздох.
        - Вы хотите представления, - прямо сказал он.
        Сдерживание бушующего хаоса требовало постоянных усилий, но если Малахия все же поддавался этой силе, то получал в награду долгожданное облегчение. Он зажмурился, хотя все еще продолжал видеть через остальные глаза, которые открывались на его коже, обостряя болезненные ощущения. Малахия полагал, что хаос невозможно предсказать заранее. Решив, что этого достаточно, он осторожно спрятал железные когти и острые зубы, прекрасно осознавая, что с каждым разом ему все сложнее и сложнее возвращаться в человеческий облик.
        Зрачки юноши заметно расширились, а сердце стучало так быстро, что Малахия видел, как бьется жилка у него на шее.
        - Как тебя зовут? - снисходительно спросил он.
        Мальчишка прищурился, но все же решился ответить:
        - Руслан Едемский.
        Для Малахии это было моментом капитуляции. Люди разбрасывались своими именами, даже не представляя, что это значит. Мало кто осознавал силу, заключенную в именах, особенно калязинцы.
        Серефин слегка нахмурился, его лицо побледнело, а на коже выступили капли пота. Его глаз требовал срочного лечения, иначе король мог не дотянуть до возвращения в свою страну. К своему собственному удивлению, Малахия осознал, что не желает смерти старшему брату.
        - У тебя под ногтями кровь богов, - заметил Руслан.
        - Как и под твоими.
        Пальцы Руслана нервно теребили массивное кольцо, в котором, как подозревал Малахия, хранилась реликвия. Он заметил уродливую открытую рану на ладони культиста. Рану, нанесенную железным шипом, вонзившимся в плоть.
        Как это случилось? Кем был этот мальчишка? На лице Руслана промелькнула какая-то странная эмоция. Малахия не понимал, что она означала. Интересно.
        - Что вы имели в виду под очищением? - спросил Серефин.
        Руслан бросил на него косой взгляд.
        - Я хотел удостовериться, что нашел именно то, что искал.
        - Меня? Я польщен, - сказал Малахия. - Что тебе нужно? - спросил он, хотя уже знал ответ. Кто-то пробудился - что бы это ни значило, - и члены культа хотели, чтобы Малахия с этим разобрался.
        Он подумал, что решит эту моральную дилемму как-нибудь позже. В конце концов, он так и не решил, что делать: помогать древнему богу или бороться с ним. Если Серефин смог освободиться от пагубного влияния Чирнога, то Малахия справится с этим без особых усилий.
        «Я позволил мальчишке уйти, - сказал бог. - Но тебе так не повезет».
        Малахия вздрогнул.
        Руслан не соизволил ответить на его вопрос.
        - Давай-ка отведем нашего гостя наверх, - сказал он.
        - А что насчет двух других? - спросила женщина.
        Руслан окинул Серефина и Кацпера пристальным взглядом. Остановившись на Серефине, он всмотрелся в его лицо.
        - Так ты говоришь, что вы родственники? Мы оставим вас обоих, чтобы у твоего брата был стимул для сотрудничества. Кроме того, - он приподнял подбородок Серефина, - ты нам еще пригодишься.
        - Не могу обещать, что от меня будет много пользы, - сказал Серефин. - Мы с братом не особо ладим.
        Их повели вверх по лестнице. Свет, проникающий в окна, отбрасывал зазубренные тени, и у Малахии появилось смутное ощущение, что это камера пыток. Он дрожал всем телом, а сердце билось слишком быстро.
        Руслан потащил его в другой коридор.
        - Что ж, это многое объясняет, - сказал он. - Жрецы и пророки Чирнога не выносят света, потому что он может сжечь их дотла.
        - Я не жрец и не пророк, - отрезал Малахия. - Но все же на мне есть благословение.
        На самом деле, это не было благословением. Малахия еще не решил, как обернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу. Он споткнулся, ощутив внезапный приступ сильного голода. Выдохнув сквозь зубы, он почувствовал головокружение.
        - Значит, твой бог велел держать меня на цепи? - спросил Малахия, игнорируя тревожное чувство в груди. Он мог потерять сознание в любую минуту. - Разве ты не счастлив, что нашел кого-то вроде меня?
        - Мы очень долго ждали Чирнога, - сказал Руслан. - Но никто не ожидал, что он выберет транавийца.
        - Ты имеешь в виду «еретика»? Все в порядке, я не в обиде, - это слово никогда не казалось ему по-настоящему оскорбительным. К тому же оно так часто звучало из уст Нади, что он даже привык к такому обращению.
        Руслан слегка нахмурился, словно не знал, как на это реагировать. Малахия был доволен. Мальчишку нужно вывести из равновесия, чтобы он начал считать Малахию своим союзником, отстаивающим интересы Чирнога. Конечно, это была неправда. На самом деле, в первую очередь его волновали свои собственные интересы, а еще - интересы Транавии.
        Разве не поэтому он оказался втянут в этот бардак? Ему следовало быть более чутким и осторожным. Ему не следовало давать Наде все карты в руки. Ему не следовало принимать все ее слова за чистую монету. Он не ожидал, что она окажется так искусна во лжи.
        Он предпочел не замечать очевидных вещей. Конечно, она уже не была той испуганной, наивной девушкой из Калязина, которой он так легко манипулировал. Если бы она осталась прежней, то он бы никогда… Что ж, ее судьба не волновала бы его так сильно. Именно потому, что Надя была умна, хитра и абсолютно безжалостна, он так чертовски сильно привязался к ней. Она приносила гораздо больше неприятностей, чем пользы.
        Но ему нравились неприятности.
        Он сдержал вздох, прогоняя ее образ из своих мыслей.
        Большое здание, в котором они находились, напоминало крепость. Малахия не мог до конца понять его структуру, но это была точно не церковь.
        Их привели в открытое, просторное помещение. В центре огромной комнаты стояло громадное дерево, темное и ссохшееся. Его мертвые, истонченные ветви доставали до самого потолка.
        Интересно.
        Внимание Малахии привлек единственный белый цветок, распустившийся на одной из ветвей. Он выглядел совершенно безобидно, но, присмотревшись, можно было заметить, что его бутон кишел червями. К стволу был прикован молодой человек, всего на несколько лет старше самого Малахии. С ним было что-то не так. Малахии потребовалось несколько секунд, чтобы понять: пленник вовсе не прикован к дереву.
        Серефин издал тихий, болезненный звук.
        Человек врос в дерево: корни вонзились в плоть, а плоть стала корнем. Его глаза были закрыты.
        Малахия ощутил совершенно особый вид голода.
        «Хорошо, ты знаешь, что должен сделать».
        Руслан шагнул к человеку, задрав его подбородок.
        Его глаза так и не открылись.
        - Когда-то он был одним из нас, - с грустью в голосе сказал Руслан. - Год назад мы заметили, что в нем начали происходить изменения, но не придали этому значения. Это никак не влияло на его повседневную жизнь. Но несколько недель назад в мире что-то сломалось.
        Стена, разрушенная Малахией. Исчезнувшая магия крови. Смерть Надиной богини. Многое изменилось. Пелагея сказала, что древние существа восстают ото сна. Как их назвал Чирног? Пробужденные.
        Малахия тяжело сглотнул, и его рот наполнился слюной.
        - Как его зовут? - спросил он.
        Руслан приподнял бровь.
        - Иван.
        Он был очень, очень голоден.
        «Ты знаешь, что должен сделать».
        16
        Надежда Лаптева
        «Между Златаной и Омуницей всегда шла горькая вражда. Когда-то они были сестрами, но теперь все иначе».
        Писание богов, 866:73
        Надя натянула капюшон, жалея, что вообще предложила поехать на болота. Здесь было слишком холодно. Как долго Калязин будет выживать в таких условиях? Может, им не стоило беспокоиться о падших богах, потому что зима доберется до них первой?
        - Слишком тихо, - проворчала Катя.
        Они должны были слышать лягушек, жуков, птиц, хоть что-нибудь. Но в воздухе висела пугающая тишина.
        - Что мы ищем? - спросил Виктор.
        Надю удивило, что он захотел пойти с ними. Она не знала, как объяснить молодому боярину, что именно они собирались делать, потому что сама задавалась этим вопросом.
        - Вы когда-нибудь слышали о богине Златане? - спросила она.
        Нахмурившись, Катя пожала плечами:
        - Мне знакомо это имя. Она одна из падших, но больше я ничего не знаю.
        Какая жалость. Наде не помешала бы дополнительная информация.
        - А что насчет Звездана?
        Глаза Виктора широко распахнулись, и он смерил Катю недовольным взглядом:
        - Ты говорила, что она клирик.
        - Так и есть.
        - Я клирик, - сказала Надя. - Но это не наши боги.
        «Хотя когда-то все было иначе», - подумала она. Почему их изгнали на самом деле? В конечном счете, это не имело значения. Златана явно задумала что-то опасное, а значит, и от остальных падших богов не следовало ждать ничего хорошего.
        «К чему такая враждебность? У каждого из нас свои цели».
        Надя сразу узнала этот тонкий, пронзительный голос.
        Велес.
        «Привет, маленькая птичка».
        «Не называй меня так».
        Она отошла чуть поодаль от своих спутников, чтобы не отвлекаться от разговора.
        «И чего же вы хотите?»
        «О, я уже получил то, что хотел».
        «И почему я впервые об этом слышу?»
        «У меня есть свой собственный маленький смертный, за которым нужно присматривать».
        «Серефин».
        «Да, очаровательный транавийский мальчик!»
        Надя перелезла через поваленное бревно, убедившись, что с другой стороны нет никаких змей, на которых она могла бы наступить.
        «Он жив?»
        «Да».
        Велес больше ничего не сказал о Серефине, и Надя не стала спрашивать. Этого было достаточно. Теперь она могла обрадовать Остию хорошими новостями о судьбе ее короля.
        Надя могла бы задать очевидный вопрос: зачем Велес заговорил с ней? Но это не особенно ее интересовало. Она хотела знать кое-что более конкретное.
        «Раз уж ты свободен, то наверняка можешь взаимодействовать с другими богами».
        Велес молчал. Это колебание означало, что он попробует увернуться от ответа на следующий вопрос.
        «Вы все существуете в одном измерении, разве не так?»
        «О чем ты спрашиваешь, дитя?»
        «Мне просто любопытно узнать о других, вот и все. Это не важно. Ты не обязан отвечать на мои вопросы».
        «Тебе любопытно, потому что они с тобой не разговаривают».
        Это было очевидно. Где сейчас Серефин? Почему Велес оставил его? Почему она вообще за него переживала? Ведь он с такой легкостью убил Малахию.
        «Ты ничем не лучше него», - напомнила она себе.
        «Раз уж ты здесь, то можешь нам помочь», - сказала она Велесу.
        «Чем? Мне определенно не нужно делиться с тобой силой. У тебя ее предостаточно».
        «Где Златана? Она рядом?»
        «Достаточно близко. Ты собираешься ее остановить?»
        Надя всего лишь хотела знать, что задумала Златана. Какие напасти обрушатся на город? Собиралась ли она поднять мертвецов по всему миру? Может, богиня собирала их для какой-то определенной цели? Надя хотела получить ответы, но не могла сказать, ради чего Катя и Виктор отправились на эту экскурсию.
        Париджахан отказалась ехать на болота, и после серьезных размышлений Рашид решил остаться с ней. Остия тоже осталась в гостинице. По словам транавийки, ей «слишком надоела эта божественная чепуха». Надя не могла с ней не согласиться.
        «От тебя пахнет солью и силой, - заметил Велес. - Чем ты занималась все это время?»
        «Не твое дело».
        «Мир стал намного больше без Маржени, да?»
        «Не произноси ее имени».
        «Почему ты скорбишь, дочь смерти? Она - богиня циклов».
        Надя ахнула, и в ее груди возникло неприятное, ноющее чувство. Велес покинул ее.
        Ноги девушки начали заплетаться, и Катя подхватила ее под руку.
        - Что случилось? - тихо спросила царевна.
        - Божественная чепуха, - ответила Надя.
        Катя дотронулась до своего ожерелья из зубов, и Надя прищурила глаза. У Кати был браслет с резными иконами святых и бесчисленным множеством других мелких реликвий. Царевна могла колдовать с помощью одурманивающих трав и сновидений, но что это была за сила по сравнению с тем, что могла сделать Надя даже без помощи богов?
        Или с их помощью. Она подумала о силе, которую украла у Звездана и Малахии. Это край ее возможностей? Использовать чужую силу, потому что у нее не было своей собственной? Она почти что хотела, чтобы это оказалось правдой. С такой правдой было гораздо легче примириться. Надю постоянно мучило чувство вины и потерянности, абсолютный шок от того, что смерть Маржени оказалась такой реальной, и все это болезненно переплеталось с агонией от потери Малахии.
        Надя врезалась во что-то твердое, а Катя налетела на нее сзади.
        - Почему вы остановились? - спросил Виктор, отступив на несколько шагов.
        Надя прижала руки к твердой магической плите. Она нахмурилась, стягивая перчатку с руки. Было слишком темно, чтобы кто-нибудь мог разглядеть ее почерневшую кожу и глаз на ладони. Она постучала пальцами по невидимой поверхности.
        - Это похоже на стену из Дозвлатеня, - заметила Катя.
        - Не совсем, - сказала Надя. Она надавила на стену со всей силы. Темный колодец. Темная вода. Дочь смерти. - Этот барьер далеко не такой старый. Его поставили совсем недавно, и он не имеет никакого отношения к богам.
        - Магия крови? - спросил Виктор.
        Надя прислушалась к своим ощущениям. Нет, это была не магия крови. Она не хотела разжигать огонь инквизиции, но эта магия была ей знакома. Такая же энергия царила в доме Пелагеи. Землистая, глубокая и тяжелая.
        - Магия ведьм, - тихо сказала она.
        Виктор напрягся. Боярин стоял слишком близко к Наде, и она чувствовала запах благовоний, которыми пропиталась его одежда. Она слегка отодвинулась, перебирая четки.
        - И что это значит?
        - Это значит, что у вас на болотах поселились ведьмы, moy gorlovky, - сухо ответила она.
        Виктор бросил на нее косой взгляд, и Надя царапнула ногтями по магической стене, дергая за ниточки той силы, которую забрала у Звездана. Избавиться от барьера было совсем не трудно.
        - Погоди, - сказала Катя, хватая ее за запястье. - Ты уверена, что не выпустишь на волю ничего опасного?
        - Не знаю, - нахмурилась она. - Иногда нужно просто действовать.
        - Я не хочу, чтобы ты запустила еще одну цепочку странных событий, - предупредила Катя. Ее тон задел Надю.
        Мир перевернулся с ног на голову, и все потому, что Надя потеряла связь с богами, а теперь отчаянно хотела вернуть ее обратно. Она была эгоистичной. Ведь это она привела Малахию к погибели, обещая ему прощение. Это она отправила Серефина во тьму вместо того, чтобы ему помочь.
        Сколько людей остались бы живы, если бы не она?
        - Катя, я не могу пообещать, что ничего не случится. Но эта стена была создана для того, чтобы отгородиться от людей, а не удерживать кого-то внутри.
        - Я думала, что мы пришли сюда из-за богини.
        - У всех богов есть последователи, - ответила Надя. - Даже у тех, кто был потерян для нас на протяжении веков.
        Вероятно, у падших богов была самая ревностная паства. Кто еще мог столетиями ждать возвращения своего бога?
        Что имел в виду Велес? Богиня циклов? Марженя была богиней зимы. Весной люди сжигали ее статуи, чтобы отметить окончание одного сезона и начало нового. В конце осени эти статуи возвращались на свое место вместе с приходом очередной зимы. Это были естественные циклы, но то, что случилось с ней, нельзя назвать естественным.
        Надя постаралась выбросить эти мысли из головы. Катя отпустила ее руку и сделала шаг назад.
        - Делай то, что должна, - сказала царевна.
        Надя схватила нити силы, удерживающие стену на месте, и потянула их в разные стороны. Стена исчезла, освобождая порыв застоялого воздуха.
        - Может, нам позвать священника? - любезно поинтересовался Виктор, когда они проходили мимо тела, погруженного в трясину.
        - У нас есть Надя, - сказала Катя.
        - Мне не кажется, что это одно и то же.
        Надя наклонилась, чтобы осмотреть ближайшее тело. Оно хорошо сохранилось благодаря болотам. Этот труп не относился к телам, пропавшим из городских могил. Он пробыл здесь гораздо дольше. Она нахмурилась. Болото буквально усеивали мертвецы.
        - Катюша, melunishna, а я уже начал забывать, что ты устраивала самые лучшие празднества в Комязалове.
        - Заткнись, Виктор, - огрызнулась Катя.
        - Ну что, kovoishka? - спросил он, совершенно не смутившись.
        - Я думаю… - сказала Надя, опускаясь на корточки. - Мне это не нравится.
        - Что ты там говорила о последователях?
        - Об этом я и беспокоюсь.
        Они могли бы пойти дальше и наткнуться прямо на того, кто оставил здесь все эти тела. Но для этого им пришлось бы зайти в воду, а это могло насторожить утопцев[2 - Утопец - призраки человеческих душ, которые умерли от утопления, проживая в месте своей собственной гибели. Они засасывают людей в болота и озера, убивают животных, стоящих возле тихих вод.]. Она уже заметила, как в зарослях сверкнули глаза одного из них. Эти существа были где-то рядом и пристально наблюдали за незваными гостями.
        - Хотела бы я знать, как действует эта магия, - тихо сказала Надя. Она повертела одну из бусин на своих четках, не ожидая никакой реакции от Омуницы.
        «А ты настырная».
        Надя замерла и чуть не поперхнулась при следующем вдохе. Катя встревоженно поспешила к ней, но она лишь отмахнулась.
        «Это ты».
        «Это я, - согласилась Омуница. - Ты чего-то хочешь».
        «Почему ты говоришь со мной?»
        «Не имеет значения. Представь, что это удивление или любая другая человеческая эмоция, которую ты захочешь мне приписать. Скажи, что тебе нужно».
        У Нади голова пошла кругом. Что-то случилось? Что заставило богов отказаться от намеренного молчания и заговорить с ней? Может, Омуница нарушила правила? От нее можно было ожидать чего угодно. Наде редко удавалось услышать ее голос, но она хорошо знала богиню вод. Омуница ревностно защищала свою территорию.
        «Златана заставляет тебя нервничать, не так ли?»
        «Оставь свои предположения при себе, дитя».
        Но Надя знала, что ее пантеону угрожают падшие боги, а владениями Златаны были болота, которые Омуница забрала себе.
        «Поблизости есть ведьмы?»
        «Да, болотные ворожеи».
        Надя поежилась. Она передала это Кате, и царевна тут же побледнела, схватившись за рукоять своего меча.
        «Я могу попросить у тебя немного силы?»
        «Тебе не нужна моя сила», - ехидно произнесла Омуница. Что это значило?
        «Пожалуйста, держись рядом», - сказала Надя, не желая вступать в спор.
        Ответом послужило ворчливое согласие. Девушка обязательно проявила бы восторг от такого поворота событий, но была слишком напугана.
        - С чем мы имеем дело? - спросил Виктор.
        Надя повторила этот вопрос Омунице, и та неохотно объяснила ей, что произошло.
        - Некоторое время они питались этими трупами, но обнаружили, что этого недостаточно, когда их богиня снова заговорила.
        - И они направились в город, - сказала Катя.
        Надя кивнула:
        - Чтобы прокормиться, им нужны были тела с кладбища.
        - Что они планируют делать? - спросил Виктор. Он выглядел взволнованным.
        Но Надя ожидала такой реакции от любого разумного человека, который внезапно столкнулся с ведьмами - похитительницами трупов.
        Надя медленно поднялась на ноги.
        - Нам нужно вернуться. - Она не могла сражаться с ведьмами на их же территории. У нее бы просто не хватало сил. - Мы должны забаррикадировать город.
        Катя подняла брови:
        - Ты думаешь, они собираются напасть?
        - Я же говорила, что война - наименьшая из наших забот, - сказала Надя приглушенным голосом. - Златана недовольна размером своих владений. Она хочет большего. Ее последователи будут охотно выполнять все ее требования.
        - И она хочет выбраться за пределы болот? - спросил Виктор.
        - Она хочет, чтобы болото поглотило город.
        17
        Серефин Мелески
        «Его вьющиеся щупальца приближаются к поверхности темного океана, и, когда Звездан наконец вырвется на волю, мир захлебнется в соленой воде».
        Книги Иннокентия
        Тишина действовала на нервы.
        Культ оставил их в странной комнате часовни, заперев дверь. Малахия, единственный, кто все еще был закован в цепи, сразу же метнулся в тень. Его кожа приобрела пепельный оттенок, а на висках выступили капельки пота.
        Кацпер выглядел больным.
        - Что здесь происходит? - спросил он вполголоса.
        - Я не знаю, - ответил Серефин. Человек в дереве не двигался, но Серефин чувствовал силу, исходящую от него холодными волнами.
        Кацпер посмотрел в угол, где лежал Малахия, свернувшись калачиком и не сводя взгляда с мужчины.
        - И что с ним не так?
        - С ним все не так. Я попробую ему помочь.
        - Плохая идея.
        - Знаю.
        - Он пытался тебя убить, - взгляд Кацпера опустился на шрам, тянувшийся вдоль шеи Серефина.
        - И за это я убил его. Мы квиты.
        - Это работает совсем не так.
        Кацпер нахмурился, и Серефин поцеловал его в щеку.
        - Мы оказались здесь из-за него, - проворчал лейтенант. - Он не заслуживает твоей помощи.
        Серефин издал тихий смешок.
        - Конечно нет. Но кто вообще ее заслуживает?
        Кацпер закатил глаза. Серефин сел рядом с Малахией, но тот даже не шелохнулся.
        - Ты это слышишь? - спросил Малахия безжизненным голосом, и Серефин напрягся.
        - Нет.
        - Это пение. Он поет.
        Но в часовне не звучало никакого пения. Вокруг стояла абсолютная тишина, если не считать того, как зазвенели цепи, когда Кацпер скинул их на пол и прислонился к стене.
        «Что с ним не так?» - спросил Серефин у Велеса.
        «Пробужденный сведет его с ума».
        «Что? Что это значит?»
        «Необходимость, зов. Чирног - это энтропия. Он поглощает. Сила, плоть - все это одно и то же».
        - Я причиню ему боль, - прошептал Малахия. Его светлые глаза остекленели от слез.
        - Кажется, это тебя не сильно беспокоит, - ответил Серефин.
        Малахия тяжело сглотнул.
        - Ты так думаешь?
        Серефин прищурился. Чего на самом деле этот культ хотел от Малахии?
        - Он поет так громко, как ты можешь его не слышать?
        - Я ничего не слышу.
        «Что он собирается делать? - в отчаянии спросил Серефин, обращаясь к Велесу. - Что еще сломается?»
        - Меня не должно здесь быть, - тихо сказал Малахия. - Я недостаточно силен, чтобы это остановить. Я думал, что смогу бороться с ним, но не могу. Я так голоден.
        «Все», - просто ответил Велес.
        Надежда Лаптева
        На щеку Нади упала дождевая капля, и она с удивлением обнаружила, что это не кровь, а всего лишь вода.
        Город быстро сплотился вокруг Кати. Бояре не могли отказать царевне, особенно когда на ее стороне был клирик. Надя не могла отделаться от ощущения, что все это лишь отвлекало их внимание от чего-то большего, но держала свои опасения при себе. В кои-то веки она хотела оставить эту битву специально обученным солдатам, даже если это будет непросто. Она знала, чего от нее ждут. Быть послушной маленькой пешкой, которую можно использовать для массового уничтожения, когда бы Калязин этого ни пожелал. Такова была ее судьба.
        Ей потребовалось собраться с силами, чтобы не развернуться и не уйти.
        В одно мгновение мир накрыла удушающая тьма. Даже несведущему человеку было понятно, что она создана магией, а не природой. Факелы, зажженные на городской стене, не могли разогнать эти тени.
        - Скажи, чего нам ожидать? - спросила Катя, поднявшись на городскую стену.
        - Златана хочет вернуть свои владения, - ответила Надя.
        - С помощью болотных ведьм.
        Надя кивнула.
        - С ними должно быть легко справиться.
        - Возможно, если бы у них не было целой армии трупов.
        Рашид подоспел как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу, и с его губ сорвался тихий, недовольный звук.
        - Я так надеялся, что обойдется без трупов.
        - Не повезло, - сказала Надя. - Что, если с ними будет невозможно справиться без помощи магии?
        Катя бросила на нее косой взгляд:
        - На этот случай у нас есть ты.
        В Наде все еще горела сила Звездана, и она задавалась вопросом, насколько могущественной станет ее магия, если она прольет собственную кровь? Ей не хотелось рисковать, особенно на территории Калязина, но идея была заманчивой.
        Глубоко в болотах раздался крик. Рашид переминался с ноги на ногу рядом с Надей.
        - Где Пардж? - спросила она.
        - На другой стороне стены, с Остией.
        Ночь прорезал еще один душераздирающий крик. Что-то двигалось на границе болот. Надя направила силу в свои ладони, и сквозь ее пальцы полился горячий свет.
        - Почему мы здесь, Надя? - спросил Рашид низким голосом.
        Она посмотрела в его глаза, полные ужаса, и прошептала:
        - Я не знаю.
        Малахия Чехович
        Это было прекрасно, нескончаемо, мимолетно и бесконечно, бесконечно, бесконечно. Если это пение не прекратится, он умрет.
        Это продолжалось бесконечно, шло по кругу и сводило его с ума. Или, может, когда он проснулся в снегу, осторожно, тихо, чувствуя, как его конечности снова наливаются жизнью, его разум так и не пришел в норму? Может, для него больше не существовало понятия нормы? Так холодно. Так хочется есть.
        И пение, пение разрывало его на части. Он знал это чувство. Это все лес, лес уничтожил разум Малахии и теперь пытался поглотить все, что осталось. Но его нельзя было поглотить. Это он был поглотителем.
        Далеко. Все было так далеко. Он вскочил на ноги и пересек половину комнаты. Где-то вдалеке он услышал, как Серефин пытается вернуть его назад. Но значение имел только человек в дереве. Только вкус силы, разрывающей его на части.
        Малахия нуждался в ней. Она принадлежала ему. Это было бы так просто. Перед ним были только корни дерева, изъеденные червями цветы и гудящая энергия. Ему нужно было остановить пение. Если он этого не сделает, пение убьет его. Рот Малахии наполнился слюной, а зубы заострились, превращаясь в железные гвозди.
        Чьи-то пальцы вцепились в его рукав, и он стряхнул их с себя.
        Он стоял на краю пропасти, слышал свое имя и пытался дотянуться до него. Если он потеряет свое имя, дороги назад уже не будет. Он крепко зажмурился. Он не контролировал себя, никогда не контролировал. Он был недостаточно силен, чтобы сопротивляться. Да и не хотел сопротивляться.
        Он хотел, чтобы пение прекратилось. Хотел попробовать эту ядовитую силу на вкус.
        Серефин Мелески
        Когда все это наконец закончится, Серефин будет успокаивать себя тем, что он пытался. Он сделал все, что было возможным, но никакие мольбы не могли достигнуть ушей его брата. Он смутно осознавал, что Кацпер тянет его назад, и позволил себя оттащить. Ему не хотелось быть рядом, когда произойдет что-то ужасное.
        Малахия сбросил свои цепи и в один миг оказался у дерева. В том, как он передвигался, не было ничего человеческого. Монстр, готовый нанести удар. Каждая линия его тела говорила о напряжении.
        Иван открыл глаза. Малахия схватил его за голову, впившись когтями в кожу, и крепко поцеловал.
        Кровь. Так много крови. Серефин не мог понять, откуда она взялась. Кацпер издал низкий стон и прижался лицом к шее Серефина.
        Но Серефин не отвернулся. Когда Малахия разорвал горло мужчины своими железными зубами, Серефин и глазом не моргнул. Кто-то должен был стать свидетелем этого надругательства.
        «Это не Малахия», - подумал он, но не был уверен, что это правда.
        Надежда Лаптева
        Количество трупов, выползших из болот, превзошло все самые худшие опасения. Чтобы защитить город, им понадобилась бы как минимум армия, ведь из темноты на них наступало целое войско. Рашид испуганно выдохнул, и Надя чуть крепче сжала свои ворьены.
        События развивались слишком быстро.
        Трупы кишели на городских стенах, отвлекая солдат, когда болотные ведьмы нанесли первый удар. Надя и раньше бывала в бою. Она уже запятнала свои руки вражеской кровью. Она сражалась со Стервятниками и выжила. Но сейчас все было по-другому. Неведомые силы были направлены против калязинцев, против нее.
        Они с Рашидом покинули стены по приказу Кати, чтобы разобраться с ведьмами или укрыться в безопасном месте. Искать укрытие было бесполезно, поэтому они отправились за ведьмами, которые прорвались за городские укрепления.
        Они быстро оказались в переулке. Грунтовая дорога превратилась в грязь, а с неба лил дождь. Вдруг из стен выросли лозы с острыми шипами, преградившие им путь.
        Огонь. Ей нужен был огонь. Но Крсник больше никогда не откликнется ни на одну из ее молитв.
        Наде оставалось только положиться на свои силы и надеяться, что это ее не убьет. Тело пронзило ошеломляющее чувство: казалось, будто ее разрывает на части, а все внутренности меняются местами. Наконец, ее руки заискрились и вспыхнули пламенем.
        Рашид, рубивший лозы мечом, отступил назад, чтобы Надя могла погрузить руки в заросли шипов, и они протестующе зашипели, но она надавила еще сильнее, дожидаясь, пока пламя не поглотит стебли целиком.
        Надя взглянула на Рашида, и они отступили назад в переулок. Она была уверена, что ведьма, которая устроила эту ловушку, скоро даст о себе знать.
        Пока на городских стенах разгорался шум битвы, Надя металась по городу, осознавая, что над ней просто издеваются. Прямо посреди улицы могла разверзнуться пропасть, которая исчезала, как только они с Рашидом разворачивались обратно. Когда они шли по переулку, он заполнялся крысами. Куда бы они ни направились, их ожидало новое препятствие, странная магия, за которой стояли не ведьмы, а кто-то другой.
        Город превратился в лабиринт, и они были заперты внутри него. Из ближайших зданий донеслись звуки схватки, и Надя ринулась туда только для того, чтобы погрузиться в темноту.
        Дождь прекратился. Свет факелов исчез. Она больше не слышала криков, воплей и лязг железа. Вокруг нее была лишь всепоглощающая тьма.
        В ушах раздался мягкий, игривый смех, и она сделала резкий выпад, но ее кинжал разрезал воздух.
        Надя закрыла глаза, пытаясь унять колотящееся сердце, и попробовала дотянуться до чего-нибудь внутри пустоты.
        Что-то изменилось. Надя пошатнулась, и ее голова закружилась от прилива силы, которая не принадлежала ни ей, ни пустоте. Она покачала головой, потому что знала эту энергию. Надя отказалась от нее, позволила ей сгнить в небытии. И все же ее невозможно было игнорировать.
        Она не могла в это поверить.
        Он был жив.
        Кто-то звал ее по имени. Она повернулась, пытаясь найти источник голоса, и ей показалось, что он принадлежит Рашиду, но вокруг никого не было.
        Надя чувствовала Малахию достаточно близко, чтобы к нему прикоснуться. Она не хотела двигаться дальше: на это не было времени. Вдруг что-то задело ее плечо, и всю руку пронзила обжигающая боль. Ему было так холодно и страшно, и… и…
        Она отстранилась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Она должна как можно скорее пробиться сквозь тьму и пролить немного света, но не знала, как превратить аморфные магические нити в то, что ей нужно. С огнем все было намного проще, и ее ладони снова заискрились.
        Еще одно скользящее прикосновение, на этот раз по ее животу. Она согнулась от боли, и по ее телу разлилось странное тепло. Смех. Шепот, который она не могла разобрать, и еще одна вспышка боли.
        Ей было невыносимо жарко и безумно холодно. Очередной удар пришелся по спине, и она пошатнулась. Из ее груди торчало что-то зазубренное и железное. Все это отвлекало ее от главной задачи… Ей нужно было сосредоточиться на… Ей нужно было…
        Надя споткнулась. Пустота исчезла, и ее оглушили звуки битвы, но уже через мгновение все затихло. Она снова погрузилась в темноту. Надя попыталась сосредоточиться, но ей было слишком больно. Кто-то выкрикивал ее имя, но она не могла…
        Ее колени коснулись земли. Очень холодно. Очень темно.
        А с неба лил кровавый дождь.
        Малахия Чехович
        Медь, железо и пепел. Он уже пробовал силу на вкус, пробовал божественность и безумие.
        Он пришел к мысли, что может играть в эту игру вместе с богами. Он впитал столько силы и выжил, убил одного из них. Его будут бояться.
        Он влип по самые уши и скоро пойдет ко дну.
        Это было старше, темнее и намного мощнее. Это были корни деревьев, погребенных глубоко в земле. Это были глубины вод, которых никогда не касались смертные. Это было пространство между звездами, которое постоянно низвергалось с вершин и находило путь обратно.
        Малахия был всего лишь мальчишкой.
        Он захлебнулся кровью и силой. Он потерял свое имя, потерял контроль и все, что делало его Малахией, и некому было вернуть его обратно.
        Этот человек не сопротивлялся. Он был слишком ошеломлен непривычной для него силой. Это оказалось так просто.
        Все его тело сотрясалось от магии.
        И если Чирног хотел от Малахии именно этого, то что он должен был чувствовать: ужас или ликование? Может, это была та сила, которую он искал всю свою жизнь и наконец обрел? Или он зашел слишком далеко и это могущество не стоило тех разрушений, которые оно приносило?
        (Но чего он вообще хотел от этой силы? Малахия не мог ею воспользоваться, но она была такой сладкой, и он так долго хотел ее заполучить.)
        Его не волновали кошмары. Кровь, запятнавшая его зубы. Плоть под ногтями. Он знал, что должен это сделать. Знал, что ему это нужно.
        Он был недостаточно силен, чтобы бороться с волей Чирнога, так почему бы не насладиться ею?
        Вдруг что-то щелкнуло, и Малахия вернулся в некое подобие сознания. Три слова, опустошающие, одинокие, снова и снова прокручивались в его голове: «Ее больше нет».
        18
        Серефин Мелески
        «Язык обмана, дух озорства, стремление к хаосу - вот из чего состоит Велес».
        Книги Иннокентия
        Только к концу дня припадки Малахии сошли на нет. Серефин продолжал вытирать кровь со своего единственного глаза и отгонять мотыльков, стараясь держаться подальше от хаоса Черного Стервятника. Ему искренне хотелось помочь. Он понимал, каково это - чувствовать себя совершенно беспомощным, когда бог решает, что его желания важнее твоих.
        Вернувшись в святилище, калязинский мальчишка принялся разглядывать то, что осталось у подножия дерева, с пугающей улыбкой на лице. Затем он сунул Серефину стопку одеял, бросил необъяснимый взгляд на Малахию и ушел, заперев за собой дверь.
        Серефин осторожно накрыл худое тело Малахии старым одеялом и сразу же вернулся в безопасное место на другой стороне комнаты. Кацпер мрачно рассматривал дерево, накинув на плечи дырявый плед.
        - Мы пожалеем об этом, - сказал он.
        - Я уже жалею, - ответил Серефин, садясь рядом с ним и натягивая на себя одеяло. Он нахмурился и расставил руки в стороны.
        Кацпер вопросительно приподнял брови.
        - Да ничего особенного, - сказал Серефин. - Просто я как-то не замечал, что со мной сделали все эти кошмары.
        Он никогда не мог похвастаться крепким телосложением, но теперь его тело выглядело совсем тощим. И когда он в последний раз ел настоящую еду?
        Кацпер поморщился.
        - Когда-нибудь он обернется против нас.
        - Ни у кого из нас нет того, что хочет бог.
        - Это подразумевает, что Малахия ни в чем не виноват.
        Серефин колебался. Малахия был достаточно безжалостен, чтобы исполнить желание Чирнога. Он мог бы на это пойти. Особенно ради силы и власти.
        В воздухе повисла тишина, пока Кацпер не издал тяжелый вздох.
        - Он - обуза.
        - Кацпер, мы не сможем справиться с тем, что ожидает нас в Транавии.
        Малахия все еще мог использовать магию. Казалось, что исчезновение магии крови не затронуло его способностей.
        - Тебе придется разобраться со Стервятниками.
        Малахия стоял перед ними с пустым выражением лица, которое Серефин никак не мог понять. Споткнувшись, он рухнул на пол, продолжая сжимать одеяло. На его извивающееся тело было сложно смотреть дольше нескольких секунд.
        - Как у тебя дела? - спросил Серефин, чувствуя себя на удивление милосердным. Малахия выглядел совсем жалко.
        - Помнишь, как Эльжбета накормила нас грибами, которые оказались ядовитыми? Я чувствую себя примерно так же.
        - Ты это помнишь?
        Малахия содрогнулся, и на его коже открылось еще несколько глаз.
        - Иногда у меня в голове мелькают… обрывки воспоминаний.
        - Ты болел целую неделю. Тебя рвало на все, даже на кота.
        - Я не помню никакого кота.
        - Петр. Отец ненавидел его. Это был конюшенный кот со сложным характером. Я постоянно приводил его во дворец, к страшному недовольству всех окружающих.
        Малахия слабо улыбнулся.
        - Что это было, там, у дерева? - твердо спросил Кацпер, явно не впечатленный их братскими узами.
        - Уничтожение пробужденного, - пробормотал Малахия, перевернувшись на бок. - Я решил, что мне не нужно еще больше силы.
        - О, так ты наконец-то это понял, - саркастично сказал Серефин.
        Малахия кивнул, уткнувшись лицом в сгиб локтя.
        - Но это изменится в ту же секунду, как ты почувствуешь себя лучше?
        - Возможно.
        Кацпер закатил глаза:
        - Мы не знаем, чего теперь захотят эти члены культа, ведь Малахия сделал именно так, как они просили. Мы не знаем, получится ли у нас выбраться отсюда и вернуться в Транавию. Мы даже не знаем, где находимся!
        Малахия повернул к ним свое бледное лицо, приоткрыв один глаз.
        - Твой друг всегда такой занудный? - спросил он, обращаясь к Серефину.
        - О да, - с теплотой ответил Серефин, игнорируя страдальческий взгляд Кацпера. - Если бы не он, я был бы мертв.
        Малахия ответил недоверчивым возгласом, прежде чем снова спрятался от тусклого света факелов. Сквозь грязные окна начинал пробиваться рассвет.
        - Зачем уничтожать пробужденного? - спросил Кацпер.
        Застонав, Малахия сел и обхватил голову длинными бледными пальцами, а затем медленно опустил руки. Он уставился на дерево, прижав пальцы к шраму на левой ладони. Серефин нахмурился, заметив металлический блеск когтей Малахии, впившихся в его собственную кожу.
        - Я не знаю, - прошептал Малахия, неуверенно поднимаясь на ноги. - У него был пепельный привкус. Божественность ощущается как медь и пепел. У него была… сила.
        - Ну, в любом случае, мы больше не сможем задать ему ни одного вопроса, - отметил Кацпер.
        На лице Малахии проскользнуло замешательство. Серефина не удивляло, что его брат не пришел в ужас от собственного поступка. Какие зверства он творил во время своего правления в ордене?
        - В любом случае, нам придется ответить на этот вопрос, - задумчиво сказал он. - Если магия работает совсем не так, как мы думали, если она может проявиться в ком-то, кто никогда не обладал магическими способностями, это кое-что меняет. Честно говоря, это меняет все.
        Взгляд Малахии упал на бедро Кацпера.
        - Я могу взглянуть на твою книгу заклинаний?
        Серефин пристально посмотрел на Кацпера. Ему не стоило так открыто носить атрибут магии крови, учитывая, что их схватили калязинцы. Это было слишком опасно.
        Кацпер прикусил нижнюю губу, но он отстегнул ремень и неуверенно протянул свою книгу.
        Лицо Малахии смягчилось.
        - Я бы не стал просить, если бы это не было важно.
        Кацпер отдал книгу, и Малахия раскрыл ее с такой нежностью, какую Серефин редко замечал в его поведении. Пролистав несколько страниц, он нахмурился, и татуировки на его лбу исказились от собравшихся морщинок.
        - Ты можешь их прочесть? - с надеждой спросил Кацпер.
        Малахия остановился на одной из страниц и крепко зажмурился, покачиваясь на месте, словно у него началось головокружение.
        - Не совсем. Я не знаю, что сделала Надя. Не знаю, как это исправить.
        - Это сделала Надя? - переспросил Кацпер, и Малахия вздрогнул при звуке ее имени.
        - Да, - тихо ответил он, а затем прочистил горло. - Но если бы магию крови действительно искоренили, меня бы здесь не было. Она лежит в основе моего существования. Стервятники сотворены с помощью магии крови, и я все еще могу ее чувствовать, хоть и очень слабо. Когда Черный Стервятник умирает, связь обрывается, но вряд ли я был мертв достаточно долго, чтобы это произошло. Если они попытаются назначить нового Черного Стервятника, то потерпят неудачу. Они принадлежат мне.
        - Значит, ты можешь заставить их отступить.
        Малахия медленно кивнул.
        Их больше не сковывали цепи, но они все еще оставались пленниками. Малахия протянул Кацперу его книгу заклинаний и опустился на пол. Он свернулся калачиком - такой юный и хрупкий, - а затем натянул одеяло на голову и, похоже, попытался заснуть.
        - Они заставят его сделать это снова, - нахмурившись, сказал Серефин.
        - С какой целью? - спросил Кацпер.
        Серефин этого не знал. Чего хотел Чирног? Разрушения? Чего-то более масштабного, неподвластного человеческому пониманию? Серефин вспомнил храм, в который его привел Велес, вспомнил протянутые к нему руки; это чувство отвратительной неизбежности.
        - Все это безнадежно, - вздохнул Серефин. - Чирног с самого начала собирался заполучить душу Малахии. Никто не мог этому помешать.
        - У меня ее нет, - пробормотал Малахия.
        - Что? - спросил у него Кацпер.
        Серефин встревоженно наклонил голову, вытянул ногу и пнул Малахию носком ботинка.
        - Что ты только что сказал?
        Малахия тихо застонал.
        - Я хочу спать.
        - Повтори то, что ты сказал.
        Он приоткрыл один глаз:
        - Я отдал Пелагее осколки своей души. Не знаю, что она с ними сделала.
        - Зачем ты это сделал?! - воскликнул Серефин.
        Малахия медленно сел, обреченно опустив плечи. Ужасный Черный Стервятник исчез, оставив вместо себя сломленного юношу.
        - Это было единственное, что я мог дать, - безучастно сказал он. - Ритуала было недостаточно. Я просчитался, и мне требовалась помощь, но я не знал, к кому еще обратиться. Не знаю, куда она ее дела.
        - Если бы ты этого не сделал, то нам не пришлось бы иметь дело с этим древним богом? - спросил Кацпер с отчаянием в голосе.
        Малахия вяло пожал плечами.
        - На какое-то время он завладел моим разумом, - сказал Серефин.
        - Но ты от него избавился, - отметил Малахия.
        Серефин коснулся кожи под своей левой глазницей, а Кацпер подпер подбородок руками.
        - Если бы ты ее вернул, то освободился бы от влияния Чирнога?
        - О да, пойду и найду свою душу. Уверен, это будет очень просто, - злобно выплюнул Малахия.
        Но Кацпер был прав.
        - Мы поговорим об этом позже, - медленно сказал Серефин.
        Ему нужно было подумать. Понятие души всегда было сложной концепцией для транавийцев, потому что оно слишком тесно переплеталась с калязинской теологией, и никто в Транавии не придавал ему большого значения. Их представление о загробной жизни отличалось спокойствием, основанным на возрождении и обновлении; оно не так сильно полагалось на идею души. Серефина удивило, что Малахия вообще связался с калязинской ведьмой.
        - Ну и как, в итоге это сработало?
        Малахия задумался, пока его пальцы теребили косточку, вплетенную в волосы.
        - Я полагаю, что да. Глаза начали появляться вскоре после этого, хотя я могу только догадываться, что на самом деле положило начало изменениям. Я едва пришел в себя после собора, потом отправился на ту калязинскую гору, и не уверен, что сделал бы это, если бы не Пелагея, - он вздохнул. - Не знаю. Я думал, что смогу ему сопротивляться. А теперь понимаю, что у меня ничего не выйдет.
        Он не мог справиться с Чирногом или не хотел? Малахия никогда не скрывал, что на свете нет границ, за которые он не желал бы выйти, нет кошмаров, которые он не был готов воплотить в реальность. Серефин не тешил себя надеждами насчет своего брата: он был чудовищем до мозга костей. Ему хотелось верить, что Малахия мог стать лучше и хотя бы немного приблизиться к своему человеческому состоянию, но это была опасная вера, которая, скорее всего, вела к разочарованию.
        Малахия смотрел на солнечные лучи, струящиеся сквозь окна. Он осторожно отодвинулся в угол, который, скорее всего, никогда не видел света.
        - Спи, - сказал Серефин. - Все равно наши проблемы никуда не денутся до утра.
        - Мне больше нравится калязинская версия этой поговорки. Она звучит не так обреченно, - пробормотал Малахия, сворачиваясь калачиком.
        - Не дождешься.
        Уже рассвело.
        - Тьфу, транавийцы.
        Серефин улыбнулся.
        На следующий день о них либо забыли, либо намеренно оставили время на раздумья о том, что произошло в этом жутком святилище. В любом случае, Серефину было скучно и очень хотелось есть. Он откинулся назад, ложась на пол, и прикрыл глаз рукой. У него страшно болела голова, а пульс бился прямо за левой глазницей. Он выдохнул, когда Кацпер придвинулся ближе и облокотился на него сверху.
        - Ты хандришь, - заметил он.
        - У меня всего лишь болит голова.
        Малахия раздраженно фыркнул, встал и побрел прочь. Кацпер поднял голову, наблюдая за ним.
        - Мы заставляем твоего брата нервничать, - заметил он. Серефин приподнял голову, чтобы увидеть, как Малахия напряженно осматривает дерево, стараясь не замечать разбросанных останков и крови.
        - Он нервничает не из-за нас.
        Кацпер нахмурился, не переставая играть с волосами Серефина.
        - Мне трудно поверить, что Малахия оказался таким узколобым.
        - Кровь и кости, - пробормотал Малахия, возвращаясь обратно. - Прекрати, - он сел рядом, закрыв глаза. По его телу пробежала дрожь, и он закашлялся в сгиб локтя. - Мне все равно, что вы делаете, - его губы дернулись. - И я не узколобый.
        Кацпер расслабленно положил подбородок на грудь Серефина.
        - Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть какие- нибудь грязные истории о Стервятниках.
        Серефин приподнял брови, удивляясь неожиданному дружелюбию Кацпера. Тот взглянул на него, слегка пожав плечами, как бы говоря: «Раз уж мы застряли тут вместе с ним, то можем хотя бы извлечь из этого пользу».
        Малахия подтянул колени к груди и обхватил их руками.
        - Все истории о Стервятниках грязные, - казалось, его тоже озадачила резкая перемена в отношении Кацпера, который издал короткий смешок. - Был у нас один парень, Лукаш, - продолжил Малахия. - Очень талантливый, но, когда я занял трон, это его не спасло.
        - Так обычно и бывает, - сказал Серефин.
        Малахия тихо фыркнул.
        - А теперь… - он замолк, так и не договорив.
        - Ты знал, что задумала Надя?
        Он покачал головой:
        - Я наивно полагал, что она говорила правду. Что она хотела вернуть свою силу. Это было слишком по-транавийски, так что я должен был заподозрить подвох.
        - А еще ты ею манипулировал, - заметил Кацпер.
        - Я просто воспользовался удобной возможностью.
        - Ты бы убил эту богиню, если бы Надя не… - Серефин замолчал. Если бы она не лишила их силы. Если бы они не превратились из трех самых могущественных магов крови Транавии в трех сломленных мальчишек, запертых во вражеской стране.
        - Я не знаю, - тихо сказал Малахия.
        Серефин подозревал, что Малахия сделал бы это в любом случае. Очень немногое могло остановить Черного Стервятника после того, как он определялся с планом действий, и в тот момент, когда он понял, куда направляется Надя, он принял окончательное решение.
        Кацпер лениво провел пальцами по его уху. Зацепившись за повязку, он изменился в лице и скатился с груди Серефина.
        - Я хочу посмотреть, как там твой глаз, - сказал Кацпер, выпрямляясь. - У тебя все еще болит голова?
        - Немного, - ответил Серефин, скучая по теплу его тела.
        - Я же говорил. Ты хандришь.
        Серефин проигнорировал эти слова, позволяя Кацперу осторожно снять повязки. Малахия с любопытством придвинулся ближе, и его лицо стало еще бледнее.
        - Ужасно выглядишь.
        - У тебя на шее только что открылся рот, так что помолчал бы.
        Кацпер покачал головой.
        - Удивительно, что раньше мы не догадались о вашем родстве, - пробормотал он. - Вы оба просто невыносимы.
        Серефин встретился взглядом с Малахией, и на лице его брата отразилось сразу несколько противоречивых эмоций.
        - Не думаю, что тебе еще понадобится повязка, - продолжил Кацпер. - Опухоль почти прошла, но синяки все еще на месте. Я оставлю шов, и мы посмотрим, насколько хорошо все будет заживать без бинтов.
        Он поцеловал Серефина в щеку и отодвинулся. Серефин откинулся на руки, а Малахия принялся безжалостно ковырять свои кутикулы, чтобы не смотреть на него.
        - Как давно ты узнал? - спросил Малахия.
        - Я думал, что мы двоюродные братья, хотя давно тебя не видел. Через несколько месяцев после той ночи в соборе я узнал, что у нас одна мать.
        Малахия нахмурился.
        - Мы будем хранить это в секрете?
        - По Гражику поползут слухи, если нас когда-нибудь увидят в одном месте, - сказал Серефин.
        Кацпер кивнул, переводя взгляд с одного брата на другого:
        - Вы определенно похожи, так что даже самые недалекие славки рано или поздно догадаются, в чем дело.
        - Но ведь я так красив, - протянул Серефин.
        - Мне очень жаль тебе об этом сообщать, хоть эти слова и обжигают мой язык, но он тоже, - ответил Кацпер, изображая клятвенную речь.
        Серефин драматично схватился за сердце, и Малахия ухмыльнулся.
        Они уже погрузились в беспокойный сон, когда в святилище втолкнули Олю. Она явно не собиралась сдаваться просто так, но члены культа не стали выслушивать поток проклятий, который лился из ее рта. Дверь за ней с грохотом захлопнулась.
        Широко раскрыв глаза, Оля уставилась на дерево в центре комнаты. Серефин молча наблюдал за ней и, к собственному удивлению, понял, что был единственным, кто уже проснулся.
        Девушка неуверенно шагнула на свет. Ее руки покрывала кровь, словно ей нанесли несколько серьезных ран. Она разглядывала дерево со странным выражением лица, похожим на благоговение. Ее лицо посерело, когда она заметила кровь на белой коре.
        - Поверь, ты не хочешь знать, что здесь случилось, - сказал Серефин.
        Оля резко повернулась к нему. Он встал, осторожно высвободившись из рук Кацпера, и пересек комнату. Плечи Стервятника заметно напряглись, когда он проходил мимо. Значит, Малахия проснулся и внимательно прислушивался к происходящему.
        - Ты, - угрожающе произнесла она.
        Серефин помахал рукой:
        - Твой дерганный друг - член культа. Оказывается, у нас с тобой есть кое-что общее, - он указал на Малахию. - Так что, в некотором смысле, это все твоя вина.
        На лице девушки промелькнула вспышка страха, но она тут же постаралась скрыть свои эмоции. Ее нижняя губа по-прежнему слегка дрожала. Она была моложе, чем ему казалось: примерно возраста Нади.
        - Как будто ты бы отпустил двух беззащитных калязинцев, забредших на территорию Транавии.
        - Справедливо, - согласился он. - Я убил достаточно заблудших калязинцев.
        Рука девушки потянулась за ворьеном, которого у нее не было. Она вздрогнула, и по ее руке снова потекла кровь. Для Серефина это было вполне обычное зрелище, так что он не сразу заметил выражение глубокой тревоги на ее лице. Она снова посмотрела на дерево.
        - Это дерево Своятовой Варвары Брежневой. Священное, жертвенное место.
        Серефин поднял брови, но ничего не сказал.
        - Конечно, это не буквально ее дерево, скорее часть древнего ритуала. Где мы находимся?
        Серефин тоже хотел бы это знать.
        - В гостях у культа очень древнего бога.
        Оля вздрогнула:
        - А как произошло осквернение?
        - Лучше не спрашивай. Что они с тобой сделали? - он кивнул на порезы. Оля не спешила отвечать, и в ее взгляде читалось недоверие. Да, она попала в эту передрягу вместе с ними, но все же он не собирался проявлять снисхождения, потому что отчасти винил ее в произошедшем.
        - На случай, если ты не заметила, - продолжил он, - эти члены культа - калязинцы, но у тебя вряд ли получится с ними договориться. Ведь поклонение старому богу делает их еретиками, не правда ли? С другой стороны, разве это должно тебя волновать? Ты же ведьма.
        Она вызывающе вздернула подбородок, и Серефин примирительно поднял руки:
        - Я не имею ничего против ведьм.
        - Можно быть ведьмой и придерживаться веры, - сказала Оля.
        - Все мои познания о калязинской религии подсказывают, что это не так.
        - Конечно, если ты слушаешь Церковь, - ответила девушка.
        - Понятно, ты отступница, но, честно говоря, мне все равно.
        - Они сказали, что проверяют меня, - быстро сказала она. - Правда, я не знаю, для чего.
        Малахия пошевелился. Само собой, эти слова привлекли его внимание.
        - Ты предсказуем, - сказал Серефин, когда Малахия поднялся на ноги и прошел мимо него, остановившись чуть поодаль от пятна света, в котором стояла Оля.
        - А ты бесполезен, - ответил он и неуверенно повернулся к девушке: - Я… хотел бы увидеть порезы. Мне кажется, я догадываюсь, что им нужно. Не могла бы ты отойти подальше от света?
        - Зачем?
        Малахия смерил ее оценивающим взглядом. Она была высокой. Не такой высокой, как он, но девушке было достаточно слегка наклонить голову, чтобы встретить его взгляд с огнем, пылающим в ее темных глазах.
        Серефин не знал, почему они все еще сражаются с этими людьми. Да, их религиозная нетерпимость и так называемая транавийская ересь никуда не исчезли, но когда он вспоминал о Наде, ревностной, умной и такой усталой, или о Кате, властной и грубоватой, то думал, что у двух королевств все еще был шанс на примирение.
        Вот только Надя забрала то, на чем строилась вся Транавия. Калязин всегда будет считать магию крови ересью, а Серефин никогда не согласится от нее отказаться, даже под страхом смерти.
        Малахия открыл рот, раздумывая над ответом.
        - Это слишком трудно объяснить, - наконец сказал он, протягивая руку к свету. Его кожа тут же начала шипеть.
        Оля испуганно ахнула, и Серефин быстро схватил Малахию за запястье, отводя его руку обратно в тень. Шум разбудил Кацпера. Серефин в ужасе уставился на ярко-красный ожог и отпустил запястье Малахии. Его младший брат только пожал плечами.
        - Чирног, - сказал он, как будто это все объясняло.
        Малахия что-то скрывал. Страх, тревога или отчаяние. Что бы это ни было, он пытался подавить эти эмоции. Серефин знал это состояние и понимал, что Малахия не очень хорошо справляется с происходящим. Он просто разыгрывал чертовски хорошее шоу. Вот что он делал. Он лгал. Притворялся. Заставлял окружающих поверить, что все в полном порядке. И, когда люди расслаблялись, ударял их ножом в спину.
        Но, учитывая, что Серефин вонзил нож в Малахию, он сам был немногим лучше.
        - Пожалуйста, отойди от света, - сказал Малахия, пристально глядя на Олю.
        Девушка внимательно следила за каждым движением Стервятника. На его коже открылось несколько глаз, и в ее глазах промелькнул ужас. Но все же она отступила в тень.
        Малахия тихо попросил разрешения, прежде чем взять Олю за руку и осмотреть порезы, которые покрывали ее тело. Он говорил очень мягко и доверительно, расспрашивая девушку о методах, с помощью которых ей пускали кровь.
        - Многие люди пытаются открыть новые способы применения магии, - сказал Малахия, когда она ответила на все его вопросы. - Она меняется и растет, как корни дерева, - он кивнул в сторону окровавленного дерева, и Оля поморщилась. - Тебя кто-то обучал?
        Она покачала головой:
        - Я сама научилась всему, что знаю.
        - Ты ворожея?
        Она кивнула.
        - Ты используешь кровь в своей магии?
        Оля нервно переступила с ноги на ногу.
        - Иногда, - тихо сказала она.
        - Из-за этого все и началось?
        Она поколебалась, прежде чем кивнуть.
        - Интересно, - сказал Малахия. Дверь святилища открылась, и он тут же напрягся, сжавшись в комок, как будто его ударили.
        - Ну что ж, - сказал Руслан. - Тебе удалось выжить! Похоже, нам нужно многое обсудить.
        19
        Надежда Лаптева
        «За пределами безопасных городских стен обитают болотные ведьмы, чья магия существует для того, чтобы запутывать и развращать».
        Записки Влодзимежа
        Ее шаги оставляли на снегу кровавые следы. Она была не одна, но перед глазами стояла только ослепительная белизна.
        - Приветствую, дитя, - произнес кто-то. Надя никогда не слышала этого голоса, но все же узнала его. - Потребовалось много времени, чтобы довести тебя до состояния, в котором ты могла бы меня слышать.
        Она закрыла глаза, пытаясь найти источник голоса.
        - Я мертва?
        - Да.
        Надя быстро заморгала, и подступившие слезы заставили ее открыть глаза. Ее колени задрожали, но она смогла устоять. Судьба наконец настигла ее. Ни один клирик не должен был жить дольше отведенного ему времени: все они умерли преждевременной смертью. Надя ничем не отличалась от остальных. Почему именно она должна была избежать гибели? Но она была не готова. Мир еще можно было спасти.
        То чувство, когда она упала… Может, это справедливо. Он выжил, а она умерла. Какая ирония. Они упустили шанс стать счастливыми, потратив свои короткие жизни на обман и бесконечные попытки воткнуть нож друг другу в спину.
        - Значит, это все?
        Тот, с кем она говорила, мягко рассмеялся. Зрение Нади стало острее, как будто ей открылось нечто большее. Что-то зудело у нее на лбу.
        Их было двое. Похожие, но разные. На них было невозможно смотреть дольше секунды за раз. Свет, тьма и агония вечности сливались между собой, выходя за грани разумного, за грани логики. У одной из них на голове росли обычные рога, а у другой - оленьи? Ни то ни другое или, может, и то и другое? Надя не могла этого понять. Их лица менялись у нее на глазах, и уже через мгновение она не могла вспомнить, как они выглядели раньше. Быстротечность в непрерывности.
        Алена и Миеста. Богини, которые никогда не разговаривали со смертными. Так почему же они разговаривали с Надей?
        - Ты можешь слышать остальных, но не нас. Пока нет, - сказала Миеста. - Твой смертный разум не настроен на особую тональность наших голосов. Видишь ли, мы слишком стары. Но все еще впереди.
        - Вы привели меня сюда? - спросила Надя.
        - Это лезвие не должно было пронзать твою плоть. Вецеслав все еще наблюдает, и это так его расстраивает. Он довольно чувствителен.
        - Железо закаляется в бою, - сказала Надя.
        - Твое железо закалилось давным-давно.
        - Но оказалось недостаточно прочным.
        - Ты так решила? - спросила Алена. В отличие от Миесты, она наделяла Надю своей силой, но никогда не разговаривала. В ее легком, музыкальном голосе можно было услышать резкие и опасные нотки.
        Надя обреченно пожала плечами:
        - Так решила Марженя.
        Лица богинь совсем не походили на человеческие, но Надя была готова поклясться, что они обменялись хмурыми взглядами.
        - Мне казалось, что вы все так думаете, - продолжила она. - Потому что со мной больше никто не разговаривает.
        - Ты не хочешь слушать, - сказала Миеста. - К тому же ты была за пределами нашей досягаемости. От этого Стервятника одни неприятности. Но Марженя боялась тебя. Я думаю, нам есть о чем поговорить, не так ли?
        Надя нахмурилась и села у ног богинь.
        - Почему вы говорите об этом только сейчас?
        - Раньше ты была не готова. Ты бы отказалась от источника магии, от того, кто ты есть, от того, кем ты могла бы стать. Ты все еще можешь, но обстоятельства изменились. У тебя появился новый враг, гораздо более опасный, чем страна еретиков, - сказала Миеста. - Марженя хотела, чтобы ты молчала, не привлекала внимания, и какое-то время это работало ей на руку. Она знала, на что ты способна и как твоя сила может сотрясти мир до самого основания, если ты решишь пойти против нее.
        - Но я сделала то, о чем она просила. Я выбрала ее.
        - Правда?
        Правда?
        - Похоже, вас не сильно расстраивает ее смерть, - заметила Надя.
        - Мы умираем. Иногда наши смерти проходят тихо, а иногда нет, - сказала Алена. - Марженя - богиня возрождения. Со временем она найдет дорогу обратно и вернется к нам.
        Пугающая мысль.
        - Иногда те из нас, кого мы считали мертвыми, поднимаются на поверхность. Старейшие из нас, давным-давно отвернувшиеся от мира, решили, что хотят откусить от него еще кусочек.
        Надя нахмурилась:
        - Падшие боги?
        - Досадные помехи. Пелын и Марженя изгнали их не просто так, - Миеста неопределенно махнула рукой.
        - Я ничего не знаю о Пелыне, - сказала Надя. Он никогда с ней не разговаривал.
        Богини снова обменялись взглядами, вызвав у нее какое-то странное чувство. Иногда у них были конечности - почти человеческие, - но в основном нет. Надя видела, как в их обликах мелькают образы всех животных, обитающих на земле.
        - Нет, мы говорим о существах еще более древних, чем падшие боги.
        - Чирног?
        - Пожиратель миров, - почти пропела Миеста. - Чирног не единственный, но ему удалось заявить права на смертного, и теперь он может выступить против вашего мира.
        - Почему вы говорите, что я мертва?
        Алена рассмеялась.
        - Я и забыла, как глупы смертные.
        Надя уже забыла, насколько запутанными могут быть разговоры с богами.
        - Марженя боялась тебя, потому что вы с пожирателем миров созданы из одной материи. - Миеста говорила таким тоном, словно Надя давным-давно об этом знала.
        Девушка подозревала, что, не будь она уже мертва, земля ушла бы у нее из-под ног.
        - Смертное дитя, рожденное с кровью богов. Ее сила подавлялась и тщательно контролировалась, чтобы только Марженя могла решать, когда ее использовать.
        - Что я такое?
        Алена пожала плечами - если богине вообще можно было приписывать человеческие жесты и движения.
        - Ты загадка. Проблема. Дитя. Ты не первая, кто родился с божественной кровью. Были и другие клирики, но они никогда не освобождали свою силу. Они никогда не проливали свою кровь ради магии.
        В ее словах не было отвращения. Как будто богиню мало заботила транавийская ересь. Надя думала, что все боги считают магию крови ужасным грехом и хотят ее искоренить. Даже теперь, когда она была мертва, ее черная рука казалась чудовищной.
        - Зачем вы мне это рассказываете? - прошептала Надя.
        - Потому что, если не остановить энтропию, ничего не останется. Мы можем сразиться с ним в нашем измерении, но он просто призовет своих братьев и сестер, таких же древних и ужасных, и мы исчезнем. Если рухнет наш мир, то рухнет и ваш. Если ваш мир падет, мы падем вслед за ним.
        Как Надя должна была остановить старого бога? Она даже не смогла помешать Серефину освободить падшего. Она сама выпустила падшего бога из его тюрьмы, положив начало всем этим кошмарам. Надя не была спасительницей мира. Она была той, кто его уничтожил.
        - Ты зашла так далеко, дочь смерти, - сказала Миеста. - И можешь потерпеть неудачу.
        - Кроме того, я мертва.
        Богини проигнорировали это замечание.
        - Но почему бы не дать тебе шанс? Ты не сможешь сделать это в одиночку; тебе понадобится помощь. К счастью, вокруг полно смертных, чья кровь смешалась с божественной.
        Надя нахмурилась:
        - Но как же все остальное? Война? Транавия?
        - Ты думаешь, меня волнует Транавия и ее ошибки? Ты думаешь, меня волнует, что аколийцы делают с кровью, которую они проливают на горячие пески? Ты думаешь, меня волнует, что Ласковые Руки делают с магами Ческе Зина и Руменвача? Что эти люди делают с нашими костями? Вы, смертные, и ваша магия - это ваши собственные проблемы. Все это несущественно, - с раздражением сказала Алена.
        - Тогда почему это так волновало Марженю? И других богов?
        - Потому что наши действия зеркальны, - просто ответила Миеста. Как будто это было очевидно.
        Ее ответ заставил Надю задуматься. Но это не имело значения: она не могла изменить то, как Калязин и Транавия воспринимали богов. Для Калязина они были утешением, их священники и церкви - надежной опорой в мире хаоса. Но транавийцы считали религию оковами. Даже если заставить Транавию увидеть правду и показать Калязину, что их боги такие же чудовища, как и печально известные Стервятники, это ничего не изменит.
        Надя закрыла лицо руками. Она не была готова уйти. То, что она узнала от богинь, не несло никакой пользы. Все эти знания, полученные слишком поздно; все, до чего она так и не успела докопаться самостоятельно. Напоминание о ее неудачах.
        Глупо было полагать, что богини не услышат ее мысли.
        - Несомненно, в твоей жизни были неудачи, - сказала Алена. - Но этого мы и ждем от смертных. Именно неудачи делают ваш мир таким бесконечно увлекательным.
        - Остальные боги не согласились бы с тобой, - пробормотала Надя.
        - Они еще молоды. Их идеалы все еще не сформированы.
        - Если Чирног добьется своего, твой мир будет поглощен, - сказала Миеста, возвращаясь к главной теме разговора. - Все очень просто. Он очень долго этого ждал. Ждал, чтобы поглотить Алену.
        - Но он не единственный древний бог?
        - Были и другие. Они поблекли, умерли, ушли. Были и другие, гораздо более ужасные, и были те, что полны света. Но никто из них не имеет значения.
        - Потому что наша главная проблема - это Чирног? - спросила Надя.
        - Вот именно.
        Надя сглотнула.
        - Вернее сказать, проблема тех, кто еще жив.
        Миеста засмеялась, и Надя невольно съежилась. Это был неприятный звук. Приблизившись к девушке, богиня коснулась ее лба.
        Невыносимая боль.
        - Это будет благословением или проклятием? - спросила Алена, явно не одобряя происходящего.
        - Скорее всего, и тем, и другим, - ответила Миеста.
        Если они и сказали что-то еще, то Надя этого не услышала. Она погрузилась в тяжелую, удушающую черноту.
        Сцена II
        Париджахан Сирооси
        Париджахан сразу поняла, что никогда не забудет застывшее лицо Рашида, когда он принес тело Нади, промокшее от дождя. В его руках клиричка выглядела совсем молодой и хрупкой. Она казалась такой маленькой, когда он осторожно положил ее на кровать в доме боярина, мягко убирая волосы с ее лица.
        Закусив губу, чтобы не дать горю захлестнуть ее с головой, Париджахан сделала все возможное, чтобы запрятать свои чувства как можно дальше. Чтобы запереть их вместе со смертью Малахии. Она не могла этого вынести.
        Она не могла поверить, что они оба покинули ее.
        Царевна направилась в комнату вслед за Рашидом, но, когда он отошел от кровати, ее темные глаза подернулись слезами, и ей явно захотелось убежать. Она коснулась Надиного лба, закрыла ее глаза до боли нежным движением и поспешно вышла из комнаты.
        Это произошло слишком быстро. Надя тихо упала на землю. Париджахан бессильно наблюдала за этим издалека, невольно вспоминая, как Малахия упал с той горы, пока она пыталась забраться наверх. Клинок, как ласковое прикосновение, выскользнул из рук неизвестной женщины и вонзился в Надину спину. Она уже была мертва, когда Париджахан бежала к ней через грязную площадь.
        Надя так много пережила. Она казалась такой непроницаемой. Париджахан подошла к Рашиду, который смотрел на Надю невидящим взглядом. Она обняла парня за талию, прижавшись лбом к его затылку.
        Пришло время рассказать правду.
        - Больше никакой лжи. Никаких смертей.
        - Пардж…
        - Ты никогда не спрашивал, что я делала в ту ночь, когда мы покинули Аколу. Все это время, все эти годы ты никогда не спрашивал, от чего мы бежим. Что моя семья так отчаянно хочет вернуть. Почему я не могу отправиться домой.
        Она попросила его пойти с ней, и он пошел. Она попросила его последовать за ней в Калязин, и он последовал. Он наблюдал, как она собирает вокруг себя группу неудачников и отступников, но никогда не спрашивал, что она делает. Он слушал, как она рассказывает историю Таране, зная, что это только часть правды, но никогда не спрашивал, о чем она умалчивает.
        - Я никогда не говорила тебе, - продолжила она. - Придумывала себе глупые оправдания. По той же причине я ничего не рассказала Наде. Это было неправильно.
        «Больше никаких секретов. Мы поговорим позже», - вот что сказала Надя перед тем, как отправиться защищать город вместе с Катей. А теперь было слишком поздно. Париджахан еще крепче обняла Рашида.
        - Слишком много секретов. Слишком много смертей.
        - Они пытаются вернуть тебя, - сказал он.
        - Я была напугана и сбита с толку, ведь я только что потеряла Таране. Арман ушел навсегда. Он отправился к пустынным магам, и я понимала, что это значит. Я знала про твои способности.
        Рашид напрягся.
        - Было просто невыносимо оставаться во дворце и постоянно слушать одни и те же разговоры о том, как решить проблему на западе.
        «Какое деликатное описание плана по уничтожению его народа», - вдруг подумала она.
        - И разговоры о севере… Ты когда-нибудь слышал, как они говорили об этих странах? Будто здесь живут только варвары и безумцы, чья сила делает их только опаснее. Вот почему Акола держала своих магов взаперти.
        Та же судьба была уготована Рашиду. Магам в Траваше было позволено провести несколько лет при дворе, после чего они попадали в заключение. Их сковывали цепями и закрывали на специальный замок, созданный давным-давно умершим магом прошлого. Иногда их выводили наружу для пыток, прежде чем снова бросить в темноту, с глаз долой.
        - Они постоянно говорили о тебе. Маленький слуга из Янзин Задара, обладающий силой. Ты помнишь, как тебя проверяли?
        Он долго молчал, а потом тихо произнес:
        - Да.
        Париджахан сглотнула, борясь со слезами.
        - Рашид, прости, что не доверяла тебе…
        Он вырвался из ее объятий и повернулся к ней лицом.
        - Что ты имеешь в виду? Что ты сделала?
        Она закрыла глаза.
        - Дело в том, чего я не сделала. Не знаю, как письма продолжали снова и снова находить меня. Как они узнавали, где я. Они умоляли меня вернуться, но со временем мольбы превратились в угрозы, а угрозы переросли во что-то гораздо более мрачное, и я… Это был ты. Я знаю, чем мне грозит отказ вернуться в Аколу, но дело не только в том, чтобы стать праситом, это… гораздо сильнее связано со всей этой божественной чепухой. И мне жаль, но Рашид… - Париджахан протянула руку и взяла парня за запястье, поднимая его рукав. Она провела пальцами по его предплечью, вниз по вьющимся отметинам, похожим на лозу.
        Внезапно на коже Рашида распустились цветы. У него перехватило дыхание. Париджахан ненавидела себя за то, что делает. Она знала, как сильно он не хотел использовать свою силу.
        - Я знала, к чему приведет наше путешествие сюда, потому что я такая же, как ты. Я знала, что звезды в нашей крови зажгутся в этой стране богов и силы. В Аколе это была всего лишь магия на песке, но здесь все по-другому. Боги, которые ходят по этим землям, - не наши. Они гораздо хуже. Они жадные и безжалостные, а наши глупые друзья выпустили их на свободу.
        Она закрыла глаза.
        - Когда мы были в лесу, я решила остаться здесь, хотя знала, чем это закончится. Мы сгорим в этом пламени, и я одна во всем виновата. Без Нади мы обречены.
        Белые и алые цветы с пурпурными прожилками распустились на его коже. Их можно было бы назвать прекрасными, не будь они такими ужасными.
        У него наверняка возникнет тысяча вопросов. Париджахан не знала, как на них ответить; она слишком долго держала все в секрете. Правда, кое-что она все же рассказала Малахии. Например, что обладала магией, не похожей на калязинскую или транавийскую. Но Малахия умер и унес это с собой в могилу.
        Но Рашид так и не успел задать ни одного вопроса. Они оба чуть не подпрыгнули, услышав тихий и уставший голос Нади.
        - Мне нужно, чтобы ты повторила все это на калязинском, - сказала она.
        У Париджахан подкосились колени, но Рашид успел ее подхватить.
        Надя очень медленно подняла руку. Ее глаза все еще были закрыты, а брови нахмурены.
        - Боги, я чувствую себя так… словно умерла. Дайте мне пару секунд, и я заставлю свои конечности двигаться.
        Париджахан вырвалась из рук Рашида и опустилась на колени рядом с кроватью. Она протянула руку и очень осторожно коснулась Надиной ладони.
        От прикосновения девушка открыла глаза. Ее кожа была холодной, как лед, а в белокурых волосах поселился мотылек.
        Как она смогла вернуться в мир живых?
        Застонав, Надя снова прикрыла глаза и закрыла лицо руками. В комнате повисло долгое молчание.
        - Ну что ж, могу сказать, что умирать крайне неприятно, если вам вдруг интересно.
        20
        Малахия Чехович
        Все началось с пальца. Ничтожная цена за магию. Срубил начисто, быстро, почти не больно. Я даже не моргнул, когда он забрал второй. Без руки будет тяжеловато, но все равно это была левая. Ходить стало сложнее, когда он забрал ногу. Пусть он берет все, что пожелает».
        Отрывок из дневника анонимного последователя Чирнога
        «После сна состояние Малахии подозрительно улучшилось. Сам факт того, что он заснул, был подозрительным. Он не спал уже много месяцев.
        «Удивительно, насколько все меняется, когда ты становишься покорным», - сказал Чирног.
        Малахия не ответил. Он был слишком сосредоточен на том, чтобы не думать о некоторых вещах. Например, каково было скользить зубами по горлу того человека. Каково было целовать его. Как сильно он не хотел вспоминать о том, что сделал. Каждый раз ему казалось, что он уже достиг самого дна, но потом ему удавалось пасть еще ниже.
        Но больше всего Малахию пугала мысль о том, что где-то была сражена девушка со снежно-белыми волосами. Ее смерть была океаном, в котором он утонет. Лучше бы она выжила, чтобы он мог тихо ненавидеть ее издалека.
        Отныне он будет жить в отрицании.
        - Ты надеялся, что я не выживу? - любезно поинтересовался Малахия.
        Руслан слегка улыбнулся, склонив голову набок. Малахия оказался лучше, умнее и сильнее, а значит, культ был обречен.
        - Ты хотел, чтобы я уничтожил этого человека, разве нет? Надеюсь, это ты и планировал, потому что его уже не вернуть, - он махнул в сторону дерева, выпрямляясь во весь рост. - Нам с тобой есть что обсудить, - Малахия улыбнулся, чтобы продемонстрировать острые зубы. Руслан едва заметно вздрогнул. - Только мы вдвоем. - Он обошел квадрат света и приблизился к мужчине, отходя подальше от своего брата. Было странно думать о Серефине в таком ключе, но… это казалось правильным.
        - Подожди, что? - взволнованно воскликнул Серефин. Взглянув на него, Малахия с трудом сдержал вздох. Он надеялся, что Серефин уже догадался, какую игру он ведет.
        - Я - сосуд для их возрожденного бога, - прямо ответил он. - Им незачем разговаривать с тобой.
        «Доверься мне», - подумал он, зная, что Серефин этого не сделает. С какой стати? Малахия только и делал, что подрывал его власть и игнорировал его авторитет.
        - Вы только поговорите? - осторожно спросил Серефин. Он взглянул на Кацпера, сжимающего кулаки. Без всяких сомнений, лейтенант был уверен, что Малахия объединится с членами культа и оставит их на верную смерть. Малахия всегда считал, что люди лучше справляются со своими ролями, когда находятся в истинном отчаянии.
        - Ну, если в результате нашего разговора мы придем к взаимопониманию, это будет не так уж плохо, - ответил Малахия, пожимая плечами.
        Вот только на этот раз обман не казался приятным делом. Он с удивлением обнаружил, что не хочет быть предателем в глазах Серефина. Он совершил ужасный поступок, но даже после этого Серефин относился к нему с добротой. Он этого не заслуживал. Мысли о совершенном злодеянии казались невыносимыми, но Малахия не мог отрицать, что убийство принесло ему наслаждение. В конце концов, он был самым настоящим чудовищем и не мог устоять, когда Чирног взывал к его низменным инстинктам.
        На лице Серефина промелькнула обида, и Малахия прикусил губу.
        - Малахия, не смей, - сказал Серефин обманчиво мягким голосом.
        Руслан придержал дверь и оглянулся через плечо. Малахия последовал за ним, чувствуя себя просто отвратительно.
        - Как долго вы ждали его возвращения? - спросил Малахия, не в силах скрыть своего любопытства. Он шел за Русланом, сложив руки за спиной.
        Они находились в каменной церкви - возможно, в монастыре, - но Малахия не мог сказать наверняка. Это напоминало те ощущения, которые он испытывал рядом с Надей, хотя сейчас было гораздо холоднее. Пусто и враждебно. Он осторожно обходил солнечный свет, проникающий через оконные щели, а когда этого никак нельзя было избежать, ему приходилось стискивать зубы и терпеть боль. Малахия не сомневался, что Руслан специально повел его по этому маршруту.
        - Орден существует с начала времен, - пространно ответил тот.
        - Не хочешь - не отвечай. В любом случае, это бесполезная информация. - Малахия сделал шаг назад, ожидая, что Руслан бросится на него.
        Руслан придвинулся ближе и поднес лезвие к его шее. Интересно. Малахия с облегчением отметил, что его кожа никак не отреагировала на лезвие. Значит, это не реликвия. Он мог пережить любые ранения от клинка, кроме обезглавливания - единственного верного способа убить Стервятника. Но с недавних пор к списку смертельных угроз пришлось добавить и реликвии.
        - Не испытывай судьбу, - прошипел Руслан.
        Благодаря Наде он привык быстро соображать, когда к его горлу прижимали лезвие. А еще у него был богатый опыт в испытывании судьбы.
        «Насколько силен твой контроль надо мной?» - Малахия рискнул обратиться к Чирногу. Он не хотел, чтобы бог проводил демонстрацию, но у него была теория, и ему очень хотелось ее проверить.
        «Ты мой», - ответил Чирног.
        «Это не отвечает на мой вопрос».
        Ну и ладно. Малахия перенял у Нади достаточно бессмысленных религиозных терминов, чтобы справиться самостоятельно. Он неохотно отпустил нить контроля, из-за чего его внешние изменения происходили быстрее и хаотичнее, готовясь к головокружительному калейдоскопу, который зависел от того, где появятся и исчезнут новые глаза.
        - Я - голос твоего бога во плоти, - сказал он, понизив голос и говоря сквозь железные зубы. - Мое происхождение не имеет значения. Мне не нужен ни ты, ни твой орден, так что лучше бы вам относиться ко мне с должным уважением. Я - энтропия. Я - хаос. Ты подчинишься моей воле, или от тебя останутся только куски плоти, как и от твоего несчастного послушника. С чего ты взял, что можешь приковать меня, запереть, сломать и протащить по солнечным коридорам, как обычного смертного?
        Сжав челюсть Руслана в своей руке, он со всей силы ударил его об стену, прежде чем тот успел хотя бы моргнуть.
        - Тебе стоит очень тщательно подумать о том, что вы будете делать дальше, - мягко сказал Малахия. - Мы могли бы стать союзниками. Ты мог бы обрести славу, когда я вознесусь и разорву небеса во имя Чирнога. Или я мог бы убить тебя прямо здесь.
        Он почувствовал движение мышц под кончиками пальцев, когда Руслан нервно сглотнул. Малахия едва заметно улыбнулся. Ему очень хорошо удавалось играть в эту игру.
        «Но как скоро это перестанет быть игрой? - задумчиво произнес Чирног. - Ты думаешь, что я выбрал тебя без причины? Что я не дожидался тебя? Я потратил целую вечность, убеждая Велеса стать моим рабом, чтобы он нашел себе сосуд и привел этот сосуд к тебе».
        Малахия отказывался верить, что его судьба была предопределена с самого начала. Это поднимало слишком много вопросов, о которых он просто не хотел думать.
        «Я позволю тебе продолжить это притворство, но однажды наступит день, когда все станет явью».
        Малахия отпустил Руслана и окинул его бесстрастным взглядом.
        - Надеюсь, ты меня понял? - спросил он добродушным тоном, возвращаясь в нормальное состояние.
        Руслан посмотрел на него из-под темных ресниц, и в его глазах промелькнула то ли ненависть, то ли уважение. Или, может, благоговение? Малахию устраивал любой вариант. Их всех можно было бы превратить в фанатиков.
        Юноша ухмыльнулся, скаля окровавленные зубы.
        - Да, - сказал он. - Я все понял.
        - Прошу, - Малахия указал на коридор. - Веди. И, пожалуйста, выбери более затененный маршрут. У меня очень чувствительная кожа.
        Его провели в кабинет, который, судя по всему, одновременно служил библиотекой. Малахия понимал, что большинство этих текстов были религиозными и, следовательно, совершенно нелепыми, но он не мог избавиться от зудящего желания окунуться в чтение.
        Он скучал по былым временам.
        Скучал по уединению своего кабинета, наполненного книгами и картинами. Скучал по жизни без вечных напоминаний о том, что его время на исходе. Скучал по своим праздным мечтам, в которых они с Надей сидели в его кабинете и обсуждали совместные планы на великое будущее.
        Он скучал по Наде.
        «Теперь она в лучшем мире». Эта мысль отравляла его сознание. Согласно калязинским представлениям о загробной жизни, это было правдой. С точки зрения транавийцев, все было намного сложнее. Она заслуживала покоя. Но ему хотелось бы увидеть ее в последний раз.
        Или нет?
        Он не знал.
        Может быть, Малахия идеализировал прошлое, чтобы окончательно не сойти с ума. Он не мог думать об этом по-настоящему. Воспоминания были очень далекими, нереальными. Чем дольше он избегал этой оборвавшейся нити, тем дольше ему удавалось обманывать самого себя. Ему приходилось разбираться с этим богом и его проклятым культом, хотя на самом деле он хотел лишь одного: сломаться и рассыпаться на мелкие кусочки.
        Руслан продолжал что-то говорить, но Малахия не слушал. Он совсем растерял навык. Даже когда лгал Наде, это было не всерьез. Он скрыл от нее часть правды, но обнаружил, что почти невозможно скрыть все остальное. Она пробудила в нем тревожные, неконтролируемые чувства, которые он изо всех сил старался скрыть от остального мира.
        Он должен был перестать думать о ней.
        - Можешь повторить? - безучастно попросил Малахия.
        Руслан сел за стол, а он так и остался стоять напротив. Черный Стервятник не собирался сидеть перед каким-то мальчишкой, словно ученик на экзамене. Он подошел к книжной полке, которая стояла за его креслом, и Руслан напрягся. Он сопротивлялся влиянию Малахии, и это было любопытно. Может, он думал, что сам станет сосудом Чирнога? Мог ли бог напрямую говорить со своими последователями?
        «Зачем мне разговаривать с жалкими червями?»
        «Уверен, что они были бы в восторге, если бы узнали, как ты к ним относишься», - ответил Малахия. Хотя, членов культа это вряд ли волновало. Для того чтобы посвятить свою жизнь мертвому богу энтропии, нужен был определенный склад ума.
        - Я уверен, что у тебя есть вопросы, - сказал Руслан.
        - Вопросы? Это потому, что я транавиец? - спросил Малахия. Но у него и в самом деле были вопросы. То, что он знал о калязинском пантеоне, никогда не совпадало с тем, что рассказывала ему Надя. С другой стороны, у Нади были довольно сомнительные познания для девушки, которая могла говорить с богами. - Не надо утомлять меня рассказами про основных богов. Это слишком утомительно, к тому же я и так все понимаю. Но если ты обладаешь более глубокими знаниями, я весь внимание.
        Руслан поднял бровь, и его губы тронула легкая улыбка.
        - Ты говоришь про старых богов.
        Отлично. У Чирнога были друзья.
        - На свете есть много вещей, которых мы не понимаем, - сказал Руслан. - Многое было разрушено в этой бесконечной войне. Бесценные знания уничтожены, потому что смертный совет решил причислить их к ереси.
        Малахия прислонился к книжному шкафу.
        - Поклонение падшим богам - это ересь. Поклонение старым богам - еще хуже.
        - Но разве не все они ваши боги? - вот чего Малахия никак не мог понять. Разграничительной черты, проведенной между разными божествами. - Или все дело в том, откуда они пришли?
        - Разве мы можем знать о происхождении богов? - спросил Руслан, приподнимая брови.
        Малахия подумал о стопках страниц с заклинаниями, которые остались в его кабинете. О том, сколько людей лишилось жизни ради его магии. О том, как кровь лилась из горла Серефина, когда тот умирал, давая Малахии последний ключ к могуществу. О ее медном привкусе.
        Он плохо помнил, что происходило дальше.
        - Можно догадаться, как возник нынешний пантеон, - сказал Малахия, осторожно подбирая слова.
        - Именно поэтому мы приветствуем возвращение Чирнога, обладателя древних сил. Истинного бога. Ему не надо было возноситься или обретать самосознание. Он всегда был таким, и мы созданы лишь для того, чтобы служить ему.
        Малахия задумчиво хмыкнул.
        Руслан помрачнел и посмотрел через плечо Малахии на книжную полку.
        - Началась война, - пробормотал он. - Не здесь, а там, но она все равно просочилась в наш мир.
        - Разве бог энтропии может проиграть войну?
        Руслан подозрительно прищурился. Малахия задавал слишком прямолинейные вопросы, но он ничем не выдавал своего пренебрежения к Чирногу, так что риск был невелик.
        - Смертные оказались втянуты в божественную войну. Старые клирики стали святыми. Наша магия исходит от богов, но не всегда от тех, которых одобряет Церковь, - он коснулся кольца на указательном пальце. Без сомнений, это была рекликвия.
        - Тогда зачем тебе эта девушка? - рассеянно спросил Малахия. Руслан махнул рукой:
        - Оля? Потому что Оля была бездарной ведьмой, но всего за несколько месяцев обрела настоящую силу. Я хочу знать, как это произошло.
        Малахия невольно вспомнил о том, как он убил богиню магии. Новые виды магии появлялись и раньше, но со смертью Маржени и вмешательством Нади все правила, по которым они жили и за которые боролись, превратились в пепел. Правда их новой реальности состояла в том, что магия вырвалась на свободу. И как они это переживут?
        Малахия полагал, что никак, особенно если Чирног добьется своего.
        - Прошу прощения, но я хотел бы вернуться к предыдущей теме. Что там насчет клириков?
        Казалось, что вопрос ни капли не насторожил Руслана.
        - Их было четверо: Иннокентий Тамаркин, Милена Шишова, Лев Милехин и Софья Грешнева. - Он поднялся с места и провел руками по волосам, отчего они встали дыбом. Оттолкнув Малахию в сторону, юноша потянулся за тонкой книгой, которая стояла на полке. Сверкая лихорадочным взглядом, он протянул ее Малахии: - «Книги Иннокентия» - это единственный источник, описывающий события тех лет. Четыре клирика потеряли связь со своими богами-покровителями. Существует еще несколько томов, но они были утеряны. Мои люди в Комязалове собирают слухи об их местонахождении, но пока все безуспешно. Эти клирики смогли ослабить Чирнога. Им удалось совершить невозможное.
        Малахия открыл книгу и пролистал страницы.
        - Ну, теперь нам не придется об этом беспокоиться, не так ли? Времена клириков давно прошли.
        Руслан усмехнулся:
        - Вот именно.
        Руслан был просто одержим желанием понять прошлое, но его главная слабость состояла в том, что он мог смотреть только назад. Этот фанатик искренне полагал, что все вернется на круги своя, если мир снова будет жить по заветам древности.
        - Надеюсь, ты понимаешь, - сказал Руслан, - что логическим заключением нашего разговора должна стать смерть твоего брата.
        По спине Малахии пробежали мурашки.
        - Что?
        Пальцы Руслана пробежались по кольцу.
        - Разве ты этого не почувствовал? Полагаю, что нет. Как истинный сосуд Чирнога, ты не можешь чувствовать на себе его силу. Теперь я знаю, что ты говоришь правду, но мне также известно, что твой брат не подчинился воле нашего бога, и за это он должен умереть. Все нормально. Я не заставлю тебя смотреть. Если только ты сам этого не хочешь, - он оглянулся через плечо, приподняв темную бровь.
        В этот момент Малахия с поразительной ясностью осознал, что не хочет смерти Серефина. Слишком долго он считал себя одиноким, никому не нужным мальчишкой, произошедшим от Стервятников, и в конце концов смирился с мыслью, что у него никогда не будет настоящей семьи. Но теперь у него появился брат, пусть даже этим братом оказался Серефин. Для Малахии это было по-настоящему важно. Он не хотел, чтобы Серефин становился жертвой его гордыни.
        - Я делаю то, что ты хочешь, - сказал Малахия. - Оставь его.
        Руслан усмехнулся:
        - Ни за что.
        Кольцо на его пальце вспыхнуло тусклым светом.
        21
        Надежда Лаптева
        «Когда поле битвы было затоплено, Своятова Нюра Злобина, клиричка Омуницы, похоронила под толщей воды целую армию».
        Книга святых Васильева
        Надя чувствовала себя так, словно только что вынырнула из ледяной реки. Она никак не могла согреться, даже когда ей в руки сунули кружку с обжигающе горячим чаем. Ее спина болела от удара ножом, на этот раз вовсе не метафоричного. И какими бы теплыми ни были объятия Париджахан и Рашида, они не могли прогнать холод из ее костей.
        Увидев Надю, Катя глубоко вздохнула, и по ее напряженным плечам пробежала волна облегчения.
        - От тебя слишком много хлопот.
        - Это я уже слышала: - Надя сидела на краю кровати, плотно закутавшись в одеяло. Она не хотела ложиться, потому что это положение напоминало ей о смерти.
        - Что случилось?
        Надя чувствовала себя другой, совсем легкой, как будто у нее что-то отняли. Но если чего-то не доставало, может, на его месте появилось что-то новое?
        - Боги снова говорят со мной.
        Катя приподняла бровь:
        - Что изменилось?
        - Чирног пробудился.
        Лицо Кати побледнело, и она тут же села на ближайший стул.
        - Ох.
        - Мы должны отправить его обратно в заточение. Это единственный способ.
        Катя открыла рот, но только для того, чтобы снова сжать губы и покачать головой. Надя тоже не знала, как воплотить этот план. Зато теперь они знали, в каком направлении двигаться. Может быть, они найдут ответы в Комязалове. Только в столице Калязина могли найтись такие обширные эзотерические знания.
        Царевна задумчиво накрутила на палец свой темный локон.
        - Хорошо, - еле слышно сказал она. - Я поговорю с Виктором и проверю, насколько сильно пострадал город. Кажется, нам удалось раз и навсегда отбиться от ведьм.
        «Златана все равно поглотит город», - сказал Звездан.
        «Значит, ты на меня не в обиде?»
        «Мне любопытно посмотреть, что ты будешь делать дальше».
        «Кто-нибудь из вас поддерживает Чирнога?»
        «Поддержка - слишком простое слово, чтобы описать наши сложные взаимоотношения. Златана всегда любила его, как и Цветко».
        «А что насчет Велеса?»
        «Он делает то, что ему нравится, когда ему нравится, с кем ему нравится».
        Да, это было похоже на Велеса. Надя жестом указала на место рядом с собой, и Париджахан со вздохом подчинилась ее просьбе.
        - Что вы с Малахией обсуждали в тайне ото всех?
        Париджахан вздрогнула.
        Надя не хотела прикасаться к связующей нити, но ей было хорошо знакомо это отчаяние, этот голод. Почему магия не разрушилась с его смертью? Она подозревала, что он мог выжить, и это вызывало тревогу.
        Будет ли она искать его? Смогут ли они оба пережить грядущие события? У Нади было плохое предчувствие, что они непременно окажутся по разные стороны баррикад.
        Она решительно пресекла эти мысли. У них не могло быть будущего, особенно после того, что он сделал. Да и она была ничем не лучше.
        - Что ты мне не договариваешь, Пардж? Я кое- что знаю, но мой паалмидешский все еще хромает. - Надя пыталась учиться у Париджахан, но процесс шел очень медленно. Этот язык не имел ничего общего с калязинским или транавийским, поэтому давался ей с большим трудом.
        - Очень много, - сказала аколийка с напускной веселостью. - Дело не в том, что я не доверяла тебе или Рашиду. Просто… - она закрыла лицо руками.
        - Может, начнешь с самого начала? - предложила Надя.
        - Я не могу рассказать тебе всю историю Аколы в двух словах, - саркастично ответила Париджахан. Она задумчиво посмотрела на Надю. - Но ты и правда знаешь о технических тонкостях магии гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
        Надя слабо улыбнулась:
        - А это тут причем?
        Париджахан откинулась на кровать, чтобы подтянуть колени к груди.
        - Это важно. Видишь ли, магия начала меняться задолго до той ночи в Гражике. Я помню, как подслушивала разговор моего брата Армана с группой магов из южных дюн. Они говорили о том, как меняются звезды, что само по себе невозможно.
        - Я не знала, что у тебя есть брат.
        - Он ушел, чтобы присоединиться к магам, и уже никогда не вернется, - в голосе Париджахан угадывалась тщательно скрываемая боль. Она предпочитала не говорить о своем брате, и Надя относилась к этому с пониманием.
        - Ты обладаешь магией, не так ли? - Это бы объяснило страх Париджахан. Это бы объяснило, почему она держала все в секрете, ведь окружающие ее люди снова и снова рушили мир с помощью магии. Надя посмотрела на Рашида: - Вы оба - маги.
        Париджахан прикусила нижнюю губу, а Рашид приподнял бровь.
        - Все немного сложнее, - сказала аколийка. - Я не владею магией так, как ты, Малахия и Рашид. Но я родилась под кровавой звездой, поэтому у меня есть кое- какие способности. Но маги в Аколе воспринимаются совсем иначе, чем в Транавии или Калязине. В Транавии они встречаются на каждом шагу. Здесь их почитают.
        - Я бы так не сказала, - протянула Надя.
        Париджахан махнула рукой.
        - В бывшем Паалмидеше ты инструмент. Оружие. В Рашните ты проклятый. В Тахбини - сродни богу.
        - А в Янзин Задаре?
        - Ты скрываешь все проявления магии в надежде, что тебя не продадут Травашу в другой части страны, - тихо сказал Рашид.
        Ох. Это тоже многое объясняло.
        - Значит, ты приехала в Калязин не для того, чтобы отомстить за свою сестру, - сказала Надя.
        Стальной взгляд серых глаз Париджахан был прикован к Рашиду.
        - Нет, не совсем, - тихо сказала она. - В Аколе проводятся исследования. Их главная цель - продвинуться в изучении магии, найти ей новые применения, и моя семья не допустит, чтобы Траваш упустил свою выгоду.
        Лицо Рашида посерело.
        - Я никогда не узнаю, добровольно ли Арман пошел к пустынным магам. Но… - Париджахан замолчала, тяжело сглотнув. - Он рассказал мне, что с ним делали маги нашего Траваша. Они всегда подавали это как «просьбу», но на самом деле у него не было выбора.
        У Нади закружилась голова.
        - Учитывая историю твоего брата, меня немного удивляет, что вы с Малахией так сблизились.
        Париджахан не стала этого отрицать и лишь пожала плечами. Но им обеим вдруг захотелось отвести взгляд, потому что они прекрасно знали, с какой легкостью Малахия обрекал других людей на страдания в своей погоне за властью.
        - Придворные маги собирались забрать Рашида, и я бы никогда больше его не увидела. Это было эгоистично. Моя семья скрывала меня от людей из-за того, под какими звездами я родилась. Они запирали меня в темноте, в маленькой комнате под залом совета, чтобы я могла влиять на процесс голосования, и все решалось в их пользу, потому что вокруг меня происходят странные вещи. Иногда хорошие, а иногда плохие. Я не могу это контролировать, так что моя магия довольно бесполезна. В Аколе говорят, что боги Севера - кровожадные создания, которые так поглощены войной, что даже не замечают простых смертных, в отличие от наших богов.
        - Неужели боги Аколы так сильно отличаются от наших? - спросила Надя, пытаясь понять, как ребенок, запертый в темноте и не контролирующий свою магию, мог повлиять на принятие решений. Было ли это худшим преступлением, чем изолировать ребенка в горах, чтобы подготовить его к войне? Она полагала, что нет.
        - Это трудно объяснить. Они заботятся о целых народах, в то время как ваши боги привязаны к отдельным людям. Но мне казалось, что здесь я буду в безопасности. Я не была ни к кому привязана, а значит, местные боги меня бы даже не заметили.
        Надя понимала, к чему она клонит.
        - А потом ты столкнулась со мной.
        - Мне было любопытно. И я действительно хотела отомстить. Хотела заставить Транавию страдать.
        - Ты все еще этого хочешь?
        - Я не знаю.
        Надя прекрасно ее понимала.
        - Что изменилось?
        - Моя семья хочет, чтобы я вернулась. Мой отец умирает, так что Траваш будут претендовать на трон. Я - наследница дома Сирооси, и с моими способностями…
        - Ох, - тихо сказала Надя.
        Париджахан кивнула:
        - Я хотела, чтобы Малахия помог мне выпутаться из этой ситуации. Но он хотел, чтобы я вернулась домой и отреклась от престола. Думаю, он просто не понимал, что, как только я пересеку границу Аколы, для меня не будет пути назад. Я останусь там до самой смерти.
        Рашид вздохнул:
        - Неужели это так ужасно?
        Тяжело вздохнув, Париджахан откинула голову назад.
        - Именно это я и не могла объяснить Малахии. Мне не нужен Траваш. Пусть отдадут его тому, кто хочет править. Я этого не хочу и никогда не хотела.
        - Чего же ты хочешь?
        Париджахан взглянула на Рашида.
        - Меня правда волнует судьба Аколы. Я просто не хочу ей управлять. Но я действительно хочу помочь. И не думаю, что смогу помочь своей стране, пока здесь все не уляжется. В Аколе вот-вот начнутся волнения. Когда мой отец умрет, у нас не будет мирных выборов нового правящего Траваша. Мы на пороге гражданской войны.
        Подняв бровь, Надя взглянула на Рашида, и он тихо застонал. Когда юноша протянул руку, она увидела, как на его коже распускаются цветы.
        - И ты все еще не знаешь, в чем заключается твоя сила? Ты уже говорил с Остией? - со вздохом спросила она.
        - У меня как-то не было времени, учитывая, что ты умерла и все такое, - ответил он.
        Надя поморщилась.
        - Как и в других странах, у вас много разных богов, - сказала она, и ее голос немного дрогнул, словно те знания, на которые она полагалась так много лет, больше не внушали особого доверия. - Я опасаюсь, что падшие боги решат найти новую территорию, за которой уже присматривает другое божество. Они могут развязать войну.
        - Возможно, в Аколе сейчас происходит то же самое, что и здесь, - сказала Париджахан.
        Надя закрыла глаза.
        - Вы хотите еще что-то мне рассказать? - спросила она, хотя с нее уже было достаточно откровений на сегодня.
        - Как-нибудь потом. Ты слишком устала.
        - Думаю, мы все порядком устали.
        - Да, но никто из нас не умирал.
        «Кто же знал, что однажды у меня будет так много общего с двумя транавийцами?» - подумала Надя, потерев лицо руками.
        - У нас нет времени на отдых, - тихо сказала она.
        Ситуация выйдет из-под контроля гораздо быстрее, чем они думали. Надя сомневалась, что нападение на город было единственным подобным происшествием в Калязине. Наверняка их было куда больше, а люди в других городах и поселениях попросту не были готовы к обороне. Совсем скоро леса выйдут за пределы своих границ, а их темные чащи породят чудовищ, готовых пожирать все на своем пути.
        Она не знала, как остановить древнего бога. Не знала, что подарили ей Миеста и Алена. Она все еще не знала, что с ней происходит, хотя ответы были так близко. Это было ужасно, но при этом волнующе.
        Она умерла.
        Надя попыталась встать, но Париджахан мягко толкнула ее обратно.
        - Нет, - сказала она. - Эти кошмары все равно никуда не денутся, пока ты будешь спать. Отдыхай, - девушка прижала ладонь к Надиной щеке, и та прильнула к ее теплу. Рашид тихо выскользнул из комнаты.
        - Все… болит, - пробормотала Надя.
        - Такова жизнь, - ответила Париджахан и поцеловала ее в макушку. - Надя, я так рада, что с тобой все в порядке.
        - Думаю, это преувеличение.
        - Ты жива. Остальное не имеет значения.
        Они никак не могли остаться, чтобы помочь городу справиться с последствиями нападения. Надя даже не стала дожидаться, пока ей станет лучше. У них не было времени, чтобы тратить его впустую. Теперь, когда они знали, с чем имеют дело, их положение стало еще более отчаянным. Им нужно было как можно скорее попасть в столицу.
        - Дай знать, если захочешь отдохнуть, и я попрошу Катю остановиться, - сказала Остия, когда ее лошадь поравнялась с Надиной. - Не могу поверить, что собираюсь это сказать, но я рада, что ты жива.
        - Что ты такое говоришь, Остия!
        - Я сама от себя не ожидала.
        Надя рассмеялась, и это было больно.
        - С Серефином все в порядке, - сказала она. - Я хотела тебе рассказать, но у нас не было времени, а потом…
        Тихо выдохнув, Остия закрыла свой единственный глаз.
        - Откуда ты знаешь?
        - Я говорила с Велесом. Насколько я понимаю, он все еще ошивается вокруг Серефина и уверяет, что твой король по крайней мере жив.
        - Значит, все, что произошло на горе, было напрасным?
        Вряд ли кто-то мог ответить на этот вопрос.
        - А Кацпер?
        Надя покачала головой, и Остия прикусила губу.
        - Теперь, когда я знаю, что Серефин жив, мне стало намного легче. Спасибо. Я понимаю, что у тебя к нему… смешанные чувства.
        За время, проведенное в Гражике, Надя и Серефин стали кем-то вроде друзей, но теперь все изменилось, и она не знала, как к нему относиться. В конце концов, именно она привела Малахию на ту гору, зная, что это его уничтожит. Она спасла его, зная, что это приведет к его гибели. Тот момент, когда Серефин нанес решающий удар, поверг Надю в шок, но разве это не было предрешено?
        - Мне очень жаль, что он это сделал, но при этом я его понимаю. Я хочу, чтобы эта война закончилась. Я устала бороться. Угроза, с которой мы столкнулись сейчас, гораздо серьезнее этого бессмысленного столетнего спора между Калязином и Транавией, который не принес ничего, кроме горя и разрушения. Мне кажется, ты чувствуешь то же самое, иначе убила бы Катю при первой же возможности.
        Катя, которая явно прислушивалась к разговору, оглянулась через плечо и подмигнула им. Лицо Остии залилось краской, и Надя усмехнулась.
        - Это политическая катастрофа.
        - Сказала девушка, которая связалась с Черным Стервятником.
        Надя засмеялась.
        Она почти коснулась истончившейся нити, протянутой между ней и Малахией. Теперь ее было гораздо проще не замечать. От их связи почти ничего не осталось. Но что, если Надя ошиблась? Он умер у нее на руках. Никто не мог вернуться из загробного мира.
        Кроме нее. И Серефина.
        - Ты знала о Серефине и Малахии? - спросила она.
        На лице Остии промелькнуло отвращение.
        - Я знала. Он ублюдок.
        - Не буду спорить.
        Остия рассмеялась.
        - Нет, буквально[3 - Остия имеет в виду устаревшее значение слова «ублюдок», означающее незаконнорожденного потомка «чистокровного» родителя.]. Они сводные братья. Малахия - незаконнорожденный, но, честно говоря, если бы он не был таким… - она не договорила.
        - Ужасным?
        - Злым. Это не стало бы проблемой для Серефина. У него нет прав на престол.
        Надя тихо фыркнула. Какими они могли бы быть в другом мире? Может, по-настоящему счастливыми, а может - гораздо более несчастными.
        - Серефин отнесся бы к этому сентиментально, и это было бы ошибкой. Честно говоря, Малахия никогда мне не нравился. Он отрава и для Транавии, и для Стервятников. Понимаю, как ты к нему относишься, но я знала его еще ребенком, и уже тогда он был ядовитым, как змея.
        Надя поджала губы.
        - Но Серефин любил его, потому что такой уж он человек.
        - И все же Серефин его убил.
        - Потому что он знает, что лучше для Транавии.
        Надя закатила глаза. Конечно, она не знала, что Малахия значил для Транавии: какие ужасы творил Черный Стервятник, кроме того, что мучил ее народ? Может быть, Остия была права. Может быть, это не имело значения; может быть, с этим было покончено.
        Или, может, он жив. Но эта мысль не вызывала ничего, кроме тревоги, потому что Надя все равно не могла проверить свою догадку. Если бы она потянула за связующие нити, он бы сразу же об этом узнал. И если он был жив, то она не хотела лишний раз напоминать о себе. Если же он был мертв, это вообще не имело смысла.
        Надино сердце болело, как и все ее тело, и она не знала, можно ли ей надеяться, что он жив, или ей позволено только оплакивать его смерть. Она знала, кем он был и что сделал. У нее хранилась его книга заклинаний. Его жестокость была непостижима.
        - Какая разница, братья они или нет? - спросила Остия.
        Надя молчала, не уверенная, стоит ли ей делиться секретом Малахии.
        - Для него это было важно, - тихо сказала она, - Малахия переживал, что ничего не знает о своей семье. Он так отчаянно хотел их найти. Жаль, что у него уже не будет такой возможности.
        По лицу Остии пробежала тень. Момент сомнения, а может, даже сочувствия. Она быстро спрятала свои эмоции и посмотрела вперед, туда, где ехала Катя. Судя по всему, царевна перестала слушать их разговор с тех пор, как речь зашла о Малахии.
        Надя понимала, что ее чувства к Малахии вызывают у Кати справедливые подозрения. На даже будь он жив, то все равно бы не вернулся к ней. Ее влюбленность была всего лишь глупой оплошностью. Ошибкой.
        На словах это звучало просто. Но на самом деле Наде очень хотелось с ним поговорить. Хотелось снова увидеть ту мягкую полуулыбку, с которой он слушал ее рассказы. Ей не хватало того, с какой страстью он спорил с ней обо всякой ерунде. Она обожала их споры, и это было взаимно.
        Но ей нужно было двигаться дальше. Это призрачное знание, эту тихую тайну о его предполагаемом возвращении, следовало спрятать как можно дальше, рядом с сердцем, и никогда не выпускать на волю. Как птицу в клетке.
        Надя влюбилась совершенно не вовремя, да еще и не в того человека. Вот и все. Это был тяжелый урок, но она его усвоила.
        Все-таки она не понимала любви.
        22
        Серефин Мелески
        «Единственным клириком, который выжил в Соляных пещерах, был Своятов Лукьян Стародубцев. После того как он вернулся, его глаза не переставали кровоточить».
        Книга святых Васильева
        Только не очередное предательство. Это просто не могло быть правдой. Малахия, которого трясло и тошнило всю прошлую ночь, не притворялся. Малахия с бесстрастным лицом и холодными глазами, который уходил из святилища вместе с членом культа, несомненно притворялся. Но Серефин понятия не имел, что он задумал. Может быть, Малахия хотел их спасти, а может, бросить на верную смерть. Серефин не спешил верить в лучшее.
        - Ну что ж, посмотрим, что твой проклятый брат вытворит на этот раз, - раздраженно проворчал Кацпер в предвкушении неизбежного спора.
        Судя по всему, его проклятый брат их предал. Серефин не ожидал, что эта мысль причинит такую боль. Малахия с легкостью предавал даже близких ему людей, и было бы глупо рассчитывать на что-то другое. И все же в глубине души Серефин надеялся, что ошибается.
        Даже без магии Серефин был чувствителен к силе, витающей в воздухе. Он чувствовал, как она проходит сквозь Олю, сквозь дерево в центре комнаты, струится у него под ногами. В один момент она исчезла, и Серефину показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. Один удар сердца - и мир перевернулся с ног на голову.
        Оля пошатнулась, как будто у нее закружилась голова. Девушка не произнесла ни слова, но из ее горла вырвался хриплый вздох, а затем она упала на пол. Из ее рта и носа потекла кровь.
        Кацпер вскочил на ноги. У него было достаточно времени, чтобы повернуться к Серефину с искрой паники на лице, прежде чем его глаз начал кровоточить. Серефин озадаченно моргнул. Бывало, что у магов крови лопались глазные сосуды, да и кровь из носа была довольно частым явлением, но Кацпер никогда не перебарщивал с магией и не доводил себя до такого состояния. Серефин открыл рот и уже собирался что-то сказать, как вдруг почувствовал себя так, словно ему на голову упал тяжелый валун.
        Опять эта поляна, этот алтарь, эта дверь. Всепоглощающие тени. Необъятные, черные и глубокие. Они извивались и шипели, подбираясь все ближе. Опять в этом месте. В его груди опять разлился холодный ужас, расползающийся по всему телу и оседающий в костях. Опять, опять, опять.
        Серефин скорее вырвал бы себе глаз, чем еще раз прошел через это, но он снова был здесь, и, когда дверь перед ним открылась, бежать было некуда. Личинки, змеи, тысячи рук, тянущихся к нему. Они хватаются за него, длинные пальцы впиваются в плоть и разрывают его на мелкие кусочки. Он думал, что ему удалось сбежать. Разрыв, щелчок, момент, когда он так много потерял, но приобрел… что? Крупицу осознания, которая уже трещала по швам? Сын своего отца. Просто еще один безумный транавийский король. Тот, кто проложит свой кровавый путь к власти и утопит мир в хаосе.
        До этого у него было желание бороться, но оно исчезло. Серефин просто не был достаточно силен. Он не мог отбиться от энтропии.
        Его рот наполнился кровью с горьким, медным привкусом, и он попытался сплюнуть, но ее становилось только больше. Серефин чувствовал, как она стекает по его лицу: совсем как в тот момент, когда он вырвал себе глаз. Так много крови.
        Каким будет его конец? Серефин даже не надеялся на тихое, безболезненное уничтожение, ведь он посмел противиться воле Чирнога. Может, тысячи цепких рук разорвут его на части? Или его развеет по ветру, как пепел? А может, корни огромного дерева утащат его под землю? Слишком часто смерть касалась горла Серефина своими бледными пальцами. Как долго он будет убегать от нее? Этому должен был наступить конец.
        И в тот момент все прекратилось.
        Тишина.
        Наконец-то.
        У мертвеца не могла так сильно болеть голова. Серефин застонал, повернулся и выплюнул сгусток крови.
        - О, как мило, спасибо большое.
        Прямо на сапоги Малахии.
        От вспышки гнева по его телу разлился адреналин, который подарил Серефину достаточно энергии, чтобы… всего лишь сесть, а не вскочить на ноги и врезать Малахии, как ему бы хотелось. Кажется, его вот-вот стошнит.
        - Не смей запачкать мне сапоги. Пока ты не начал паниковать, скажу сразу: Кацпер в порядке. Было много крови, но он, похоже, не ранен. Ведьма… - он замолчал, и Серефин заглянул в отстраненное лицо Малахии. - Ну, она жива.
        Серефину это не понравилось.
        - To raszitak? - он не смог сдержать яда в своем голосе.
        В глазах Малахии промелькнула боль.
        - Uwaczem ty, - огрызнулся он и отвернулся от Серефина, чтобы осмотреть дерево.
        Неужели он спасен? Серефин потер лицо руками и замер, увидев свои ладони. Они были покрыты кровью.
        Он поднялся на ноги, чтобы проверить Кацпера, который потерял сознание, но казался совершенно невредимым. Затем он направился к Оле, но резко остановился, едва завидев бедную девушку.
        У нее не было рук.
        На этот раз его в самом деле стошнило.
        - Энтропия, - коротко сказал Малахия, не отворачиваясь от дерева. - Она выживет.
        Это выглядело так, словно кисти ее рук отпилили чем-то острым. Серефин выругался, оглядывая комнату в поисках ткани, которой их можно было бы перевязать. Но раны не кровоточили: каким-то образом они уже успели высохнуть.
        - Не будь таким жестоким, - пробормотал он.
        Малахия бросил на него скептический взгляд через плечо, но Серефин никак на это не отреагировал. Он молча подобрал последнее покрывало и зубами разорвал его на мелкие полоски, после чего осторожно перевязал запястья Оли.
        - Ей досталось больше всех, - сказал Малахия и повернулся, чтобы посмотреть на бессознательную девушку. - Вероятно, потому что у нее была своя собственная магия. Тебе повезло, что ты лишился магии крови.
        - Кто это сделал?
        - Чирног.
        Серефин затянул бинты, с ужасом ожидая того момента, когда калязинка придет в себя.
        - Ты должен рассказать мне, что происходит.
        Рука Малахии, касавшаяся дерева, выглядела искривленной и неправильной, а его железные когти впились в ствол. На его щеке открылись глаза странных цветов: бледные и кровоточащие, темные и пустые. Они исчезли так же быстро, как и появились.
        - Я собирался бороться с этим, - тихо сказал он. - Больше всего на свете меня пугает осознание того, что я могу полностью потерять себя, и, если этот бог победит, так и произойдет. Но…
        Серефина очень встревожило это «но».
        - Нет смысла сопротивляться. Пусть мир сгорит. Мы пытались это исправить.
        - Sznecz.
        - Это не сработало. Ничто не сработает.
        - Ты всегда ударялся в крайности, Малахия, - сказал Серефин.
        - Я бы мог сказать то же самое про тебя, - ответил тот, прижимая руку к груди.
        Серефин поморщился.
        - Я не хотел тебя убивать. Это был Чирног, - сказал он. - Я… не мог его остановить.
        - Может, мне и стало бы легче от этих слов, но ты путешествовал в компании Voldah Gorovni.
        Серефин вздохнул.
        - Наша встреча с Катей была всего лишь совпадением. Я просто делал все возможное, чтобы остаться в живых.
        - Разве твои намерения имеют значение, если в итоге это привело к моему убийству?
        - А твои намерения имели значение, когда ты убедил моего отца убить меня? - он коснулся шрама на своей шее.
        Малахия едва заметно улыбнулся. На его лице промелькнуло какое-то странное выражение.
        - Подожди. Он не…
        - Нет, - сказал Серефин, предвосхищая его вопрос. - Клариса, бывшая королева, чьи махинации остаются загадкой, имеет честь быть нашей матерью. Я не знаю, кто твой отец.
        - Ох, - тихо выдохнул Малахия. - Кажется, я немного ее помню. Ее и какую-то другую женщину.
        - Наверное, ты говоришь о Сильвии, сестре Кларисы. Она притворялась твоей матерью, когда мы были детьми.
        Малахия нахмурился. За весь разговор он ни разу не взглянул на Серефина.
        - Что ты задумал, Малахия?
        - Я никогда этого не рассказываю. Ни за что. Никому. Я ничего не говорил Живии. Я не обсуждал свои планы с Париджахан или Рашидом. Я не делился этим с… - он немного помолчал, а затем решительно добавил: - Надеждой.
        - И посмотри, к чему тебя это привело.
        - Я не знаю, что делать. Я не вижу выхода. Думаю, нам не на что надеяться. Мы истратили все наши шансы.
        - Ты позволишь этому старому богу поступать по-своему? - гневно спросил Серефин.
        - Этот старый бог хочет уничтожить божественную империю Калязина, - сказал Малахия.
        - Тебя все еще это волнует?
        Малахия наконец посмотрел на своего брата с безумным выражением лица.
        - Серефин, это единственное, что по-настоящему важно. Они уничтожат нас, если их не остановить. Ты и сам это знаешь. Ты так отчаянно пытался выбраться из-под контроля Велеса…
        - Это совсем не то, что я от тебя ожидал.
        - Ты меня не знаешь.
        Это было простое утверждение, и, возможно, Малахия не хотел, чтобы оно прозвучало так резко. Это была очевидная правда. Единственное, что они действительно знали друг о друге, - это их бесконечные предательства.
        Серефин рассеянно стряхнул мотылька со своего плеча, с сожалением вспоминая о том, как Катя приказала отрезать рукава его мундира.
        - Полагаю, что нет.
        Хотел ли он знать своего брата? Серефин подозревал, что истинное лицо Малахии можно было увидеть лишь в те моменты, когда он находился рядом с Надей.
        - Это очень удобно, - тихо сказал Малахия, - свалить мое убийство на Чирнога.
        - Хочешь, чтобы мы стали врагами? Прекрасно. Я могу бросить тебя на произвол судьбы. Могу вернуться домой и сделать все возможное, чтобы распустить Стервятников. Ты можешь сжечь этот мир дотла, но тогда я возьму все, что у тебя осталось, и брошу в огонь.
        Закрыв глаза, Малахия глубоко вздохнул. Он прислонился к дереву, и по его телу пробежала дрожь.
        - Нет, я этого не хочу.
        - Мне так не кажется.
        Малахия сполз вниз, усаживаясь у подножия дерева.
        - Что случилось? - спросил Серефин.
        Крошечная морщинка исказила татуировки на лбу Малахии.
        - Я думал, что мой план работает. А потом этот мальчишка опутал вас своей магией. Он пытался убить тебя, потому что ты боролся с Чирногом.
        - Не думаю, что ему это удалось. Тем более я уже умирал, - с сомнением сказал Серефин. - А что произошло потом?
        - Потом? - озадаченно переспросил Малахия. - Ох. Я вырубил его и вернулся, чтобы нейтрализовать силу Чирнога.
        - Ты можешь это сделать?
        Лицо Малахии исказилось. Он осторожно закатал рукав, обнажив переплетение глубоких ран. Это выглядело так, будто каждый порез, который он когда-либо делал на своем предплечье, снова открылся. Серефин поморщился.
        - У Чирнога есть особые способы выразить свое неодобрение, - он наклонил голову. - Как и свою благосклонность. Мальчишка пожертвовал еще одним пальцем, чтобы использовать магию бога на вас троих.
        - Подожди… так мы больше не заперты здесь?
        Малахия не ответил. Серефину хотелось закричать.
        - То есть лидер культа валяется без сознания, а мы еще не попытались сбежать?
        - Зачем? Куда мы пойдем?
        - Чтобы выжить! Домой!
        Серефин принялся нервно расхаживать по кругу, а затем сел на пол перед Малахией. Они не могли уйти, пока Кацпер оставался без сознания, к тому же он не хотел бросать калязинскую девчонку, будь проклята его сентиментальность. Он старался не подходить слишком близко к дереву. Воспоминания о том, как его утащили под землю и опутали огромными корнями, были еще слишком свежи.
        - Ладно, - выплюнул он. - У тебя явно есть план. Давай его обсудим.
        - Что?
        - К сожалению, мы впутались в эту историю вместе. Значит, и выбираться из нее будем тоже вместе.
        - Я не могу ничего планировать без ведома Чирнога.
        - И?
        Малахия провел руками по лицу:
        - Что, если он заставит меня обернуться против тебя?
        - Будем разбираться с проблемами по мере их поступления. К тому же это прозвучало так, словно тебе совсем не хочется меня предавать.
        Малахия пренебрежительно махнул рукой.
        - Что случилось, когда ты, - Серефин запнулся, - убил того человека?
        Малахия посмотрел на свои руки. Они дрожали.
        Серефин задавался вопросом, успокаивались ли они когда-нибудь.
        - Я наконец нашел то, что искал, - прошептал он. - В тот момент мне казалось, что я впервые поступаю правильно.
        - О чем ты говоришь? Что ты искал? Ты сделал это ради могущества? Я пытаюсь тебя понять.
        - Я не знаю. Конечно, в нем была сила, если ты об этом.
        Серефин никак не мог избавиться от ощущения, что сотрудничать с культом и делать то, чего хотел Чирног, было бы неправильно. Им следовало остановить древнего бога, а не помогать ему.
        - Малахия, когда Чирног свергнет божественную империю Калязина, наступит наша очередь. Ты же знаешь, что он не остановится. Все обратится в пепел, и ты не сможешь обернуть это себе на пользу.
        - Я не могу остановить его, - прошептал Малахия, уронив голову на руки. - Я не хочу его останавливать.
        Хаос принял облик юноши, который желал уничтожить мир до самого основания. Серефин не знал, как остановить эту разрушительную энергию, но у него было плохое предчувствие, что ему все равно придется найти способ это сделать.
        - Я отказываюсь верить, что у тебя нет никакого плана.
        Малахия молчал, пока напряжение в его плечах слегка не ослабло.
        - Я собираюсь подыграть безумным идеям этого культа и разорвать их на куски, как только они проявят слабость.
        Серефин не ощутил ни капли облегчения.
        23
        Надежда Лаптева
        «Маржене хорошо знаком вкус крови».
        Записки Влодзимежа
        Когда-то на месте Комязалова были болота.
        Надя даже не догадывалась об этом, когда они обсуждали Златану и ее болотных ведьм. Это объясняло, почему Виктор поехал с ними, и она не могла понять, как относиться к молодому боярину. Он напоминал ей одного славку, с которым она общалась в Гражике: недальновидный, отстраненный и совершенно несносный.
        - Этот город построен на человеческих костях, - пробормотала Париджахан, когда они подъезжали к Комязалову. К счастью, Катя ее не услышала.
        Мост, ведущий в город, был по-настоящему огромным. Он выдерживал вес множества экипажей и повозок, а прямо под ним скрывалось болото, которое вселяло в Надю нешуточное беспокойство. Ей казалось, что оно выжидает подходящего момента, чтобы навсегда похоронить город под толщей зеленой тины. Как далеко распространялась сила Залатны? Как бы богиня отнеслась к тому, чтобы ее болота осквернили подобным образом?
        Но это было бы всего лишь еще одной катастрофой в череде надвигающихся бурь. «Череда мелких несчастий», - говорила Катя. Совсем скоро они начнут случаться не по очереди, а одновременно, и тогда их будет не остановить.
        Но у Нади не было времени на раздумья. Как только они въехали в город, ее оглушила какофония звуков.
        - Здесь еще хуже, чем в Гражике, - сказала она Париджахан.
        Аколийка бросила на нее сочувственный взгляд. Надя, выросшая в монастыре, всегда начинала нервничать, как только они оказывались в любом поселении чуть больше обычной деревни.
        Вдоль широкой дороги выстроились яркие деревянные здания. Вокруг сновали десятки людей, прибывших из самых отдаленных уголков Калязина, о которых Надя даже не слышала. Они прошли мимо группы людей, одетых в яркие кафтаны. На одежде мужчин были вышиты волки, а женщины украшали волосы разноцветными платками, совсем не похожими на Надин, сделанный из более простой и дешевой ткани.
        Проследив за ее взглядом, Катя тихо фыркнула:
        - Челнянцы. С запада. Обычно они не забираются так далеко на восток. Слишком много религиозных различий.
        Надя подняла брови. Катя ответила ей таким же взглядом и пожала плечами.
        - Может быть, они поклоняются тем же богам, но называют их другими именами. Думаешь, Церковь будет в этом разбираться?
        Нади с жадностью рассматривала все, что ее окружало. Жарцы, прибывшие с юга, звенели монетами, которые украшали их одежду. Северные мужчины с орлами на плечах носили цветные шубы, которые сразу выделяли их из толпы. Это было яркое напоминание о том, как мало Надя знала о своей собственной стране. Многие калязинцы знали о войне лишь понаслышке, а их земли не заливала кровь. Может быть, им было все равно, кто выиграет. Может быть, Катя была права и все они поклонялись одним и тем же богам под разными именами.
        Надя этого не знала. Ей рассказывали только ту информацию, которая была выгодна Церкви, а Алена сказала, что все действия богов зеркальны.
        Это тревожило. Некоторые явления были слишком странными и непостижимыми, а некоторые вопросы должны были остаться без ответов. Что, если они сами создали весь этот хаос?
        Мимо них проехала группа людей на самых лучших лошадях, которых Надя когда-либо видела. Катя заметно напряглась.
        - Аэции, - пробормотала она. - Интересно.
        Надя сразу поняла, что это не сулит ничего, кроме новых неприятностей. Хоть что-то она знала наверняка.
        Она разволновалась еще больше, когда они добрались до большой каменной стены. Девушка поняла, что все увиденное ею раньше даже не было настоящим городом. Для нее это было непостижимо. Все эти люди, животные и отвратительные запахи, смешанные с ароматом свежего хлеба.
        - Если я заявлюсь в вашей компании, у придворных будет слишком много вопросов, - сказала Катя. Дворец уже виднелся вдалеке: огромное сооружение с высокими куполами. - Надя, ты пойдешь со мной. Виктор, сделаешь мне еще одно одолжение?
        - Думаю, мой дом сможет вместить нескольких гостей, - ответил Виктор, явно предвосхищая ее вопрос. - Это вряд ли можно назвать одолжением, Катя.
        Катя похлопала Остию по руке:
        - Держись подальше от посторонних глаз. Я бы предпочла скрыть твое присутствие.
        Остия нахмурилась:
        - И почему я еще не сбежала?
        - Чтобы лишиться моей изысканной компании? Ты бы так не поступила.
        Катя наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку, и Остия страдальчески закатила глаза, но, как только транавийка отвернулась, чтобы пойти вслед за Виктором, на ее губах расцвела мечтательная улыбка. Париджахан явно не хотела расставаться с Надей, но царевна не хотела слышать никаких возражений.
        - Учитывая нынешнее состояние твоей страны, последнее, что мне нужно, - это послания от Траваша, который требует вернуть тебя обратно, - объяснила Катя. В конце концов, рассерженная Париджахан последовала за Виктором и Рашидом.
        - Мы остановимся во дворце? - пискнула Надя, еле поспевая за Катей.
        - Очевидно, - бросила царевна, обернувшись через плечо.
        Почему Надя тоже не могла остаться у Виктора? Ей не нравились дворцы. Очень большие, очень многолюдные, а еще в них очень легко заблудиться.
        Как и весь остальной город, дворец был сделан из дерева, но своими размерами превосходил все, что Надя когда-либо видела, даже дворец в Гражике. К тому же он был выкрашен в яркие цвета, с высокими арками и большими куполами.
        Надя пришла в себя, когда Катя уже пересекла половину двора. Подбежав к царевне, она увидела, как прямо на них несутся две восторженные, худые собаки с тонкими мордами. Они повалили Катю на землю, и Надя сделала шаг назад, не понимая, что это было: дружественное приветствие или попытка съесть царевну заживо. Она решила держаться на расстоянии, но вдруг одна из собак бросилась к ней.
        - Он хочет поздороваться! - крикнула Катя, пока вторая собака облизывала ей лицо.
        Надя осторожно погладила пса, который никак не мог усидеть на месте. Когда он печально заскулил, девушка рассмеялась и села на землю, чтобы позволить зверю поздороваться, как он хотел.
        - Это Бархат, а это Грозный.
        Надя нахмурилась:
        - Грозный?
        - Он просто ужасен, - радостно объяснила Катя, взъерошив собачью шерсть. - Так, а ну-ка оставь ее в покое, - сказала она, оттаскивая Бархата от Нади. - Я уверена, что вам, мальчики, все равно не положено здесь находиться.
        - Vashnya Delich’niy, мы вас не ждали! - высокая женщина со строгими манерами и длинной светлой косой направлялась к ним с другой стороны двора. Ее летник был самым роскошным из всех, что Надя когда-либо видела. Темно-бордовый, с вышивкой и меховыми манжетами. Ее кокошник выглядел довольно скромно, но Надя подозревала, что он просто предназначался для повседневной носки. И хотя головной убор незнакомки не украшали драгоценныеи камни, его кремовая ткань была искусно расшита алой нитью.
        Надя поднялась на ноги и с благодарностью погладила одну из собак, которая снова подошла к ней. Так она чувствовала себя более защищенной. Катя взглянула на Надину руку, затянутую в перчатку, и на ее лице промелькнуло облегчение.
        Надя не собиралась отправляться на костер в первый же день. Она еще даже не успела посмотреть столицу.
        - Ирина, dozleyena, - сказала Катя. Она прищурилась на свету, который отражался от белых камней внутреннего двора. - Я хотела отправить сообщение, но потеряла весь свой отряд где-то в восточных провинциях.
        В Надиной голове тут же пронеслось воспоминание о том, как Малахия с притворной скромностью рассказывал транавийскому солдату, что он потерял свой отряд в горах. Она постаралась отмахнуться от этой мысли.
        Женщина приподняла бровь:
        - Уверена, вы сделали все возможное. Вашего отца здесь нет.
        На лице Кати промелькнула странная эмоция. Надя не могла ее разобрать, но это напомнило ей о том, как менялось выражение Серефина, когда кто-то упоминал его отца.
        - Нет? - в голосе Кати впервые слышалась неуверенность.
        - Он отправился в Торвишк и вернется только через несколько недель.
        Катя вздохнула:
        - К источникам?
        Женщина кивнула.
        - Как он себя чувствует?
        - Вы же знаете, что этот разговор не предназначен для чужих ушей.
        Катя ненадолго замолчала, прежде чем продолжить:
        - Ах да, Ирина. Это… - она едва заметно запнулась, - Надежда.
        Женщина пренебрежительно кивнула. Надя вздернула подбородок, отказываясь сжиматься от страха и стеснения. Она знала, что видела эта женщина. Ее платье порвалось у самого воротника, красный пояс потемнел от грязи, а зипун был распахнут, несмотря на холод. На ней не было платка, под которым можно было бы скрыть самую обыкновенную, растрепанную косу. Она выглядела измученной, и на ее коже желтели синяки. Вряд ли эта маленькая, сломленная девочка походила на великую спасительницу целой страны.
        Только теперь Надя сообразила, что Катя не назвала женщине ее полного имени. Ирина понятия не имела, кто она такая. Она растерянно моргнула, но Катя уже неслась вперед.
        - Надя, это Ирина Черникова, она следит за тем, чтобы все здесь не сгорело дотла прямо у нас на глазах.
        - Именно так, если выражаться простым языком, - сказала Ирина. Она слегка кивнула Наде: - Что ж, следуйте за мной.
        Надя была удивлена, что женщина не пожелала узнать ее полное имя, но все же последовала за ней во дворец.
        Где ее тут же сбили с ног.
        - Наденька!
        Наде не потребовалось ни секунды, чтобы узнать этот запах яблок и благовоний, и ее глаза тут же наполнились слезами.
        - О боги, Аннушка, - она крепко обняла монахиню, уткнувшись лицом в ее шею. - Я уже и не надеялась снова тебя увидеть.
        Анна отстранилась и со слезами на глазах коснулась Надиных волос, лица, а затем взяла ее за руки.
        - Ты вернулась. Я даже не думала… мы слышали, что ты сделала, но потом все потемнело, и я подумала… я подумала, что тебя больше нет, - она схватила Надю и снова притянула ее к себе. - Я так по тебе скучала.
        - Я тоже по тебе скучала, - тихо сказала Надя дрожащим голосом. Это окончательно ее сломило. Радость, которую она испытала при виде Анны, померкла при одной лишь мысли о том, что ей придется рассказать обо всем. Она помнила, как плохо прошла встреча с Костей, и ей сложно было представить, что монахиня отреагирует как-то иначе.
        - Ох, ты, наверное, очень устала. Тебе нужно поскорее найти твою комнату, а я тебя отвлекаю.
        Надя неохотно отпустила Анну. Монахиня встала и протянула руки, чтобы поднять Надю на ноги. Девушка бросила хмурый взгляд на ее перчатку, которая скрывала только одну руку, но ничего не сказала.
        Ее волосы покрывал платок, украшенный железными височными кольцами. Анна пристально посмотрела ей прямо в глаза, и Надя ждала, что ее лицо дрогнет при виде Надиного усталого взгляда, но монахиня только улыбнулась и прижалась лбом к ее лбу.
        - Я хочу услышать все.
        - Аннушка…
        - Даже самое плохое, Надя. Я… что ж, за последнее время столько всего произошло. Кажется, меня уже ничем не удивишь.
        Надя покачала головой.
        - Я так и думала.
        - О! Париджахан и Рашид здесь! Я не знаю, где именно, потому что они ушли с нашим знакомым боярином, но они наверняка будут рады тебя видеть.
        Анна усмехнулась.
        - Я была бы не против с ними встретиться! - в ее глазах вспыхнуло любопытство. - А как же…
        - Долгая история, - сказала Надя. - Он…
        Катя прочистила горло:
        - Нет.
        Надя закатила глаза.
        - Прояви хоть немного такта, Надежда.
        Анна тихо рассмеялась.
        - Мы поговорим. Я обещаю.
        Теперь эта перспектива уже не казалась Наде такой пугающей, даже учитывая ее опыт с Костей. Она так скучала по своему старому другу и с теплотой вспоминала то время, когда их отношения немного наладились. Когда Малахии не было рядом и они с Костей могли разговаривать без напряжения. Но Малахия вернулся - это было неизбежно, - и Костя сразу помрачнел.
        Теперь Надя понимала, почему он был так расстроен. Костя хотел того, что она не могла ему дать. Вместо этого она отвернулась от него и влюбилась в чудовище.
        Она сжала руки Анны:
        - Пойдешь со мной?
        - Конечно.
        Катя, которая подошла к ним, пока они еще лежали на земле, протяжно вздохнула.
        - О, а это Катя. Она царевна.
        - Dozleyena, Vashnya Delich’niy, - сказала Анна.
        Катя просто не могла устоять перед хорошеньким личиком.
        - Анна, верно? - усмехнулась она.
        - Да.
        - Приятно познакомиться. Приношу свои извинения, но мы проделали очень долгий путь. Я хочу выпить бокал вина и поспать в настоящей постели.
        - Я тебе понадоблюсь? - спросила Надя.
        Они все еще стояли при входе, и Надя еще не успела осмотреться. Она сразу заметила пышные ковры, но теперь поняла, что повсюду было развешано множество икон. Ее сердце сжалось от страха. Что, если они тоже начнут плакать?
        - Честно? Я иду спать. Если ты тоже хочешь лечь спать, я могу убедиться, что тебя никто не побеспокоит.
        При мысли о том, что она наконец сможет поспать в нормальной постели, Надя чуть не расплакалась прямо на месте. Последний отрезок их путешествия был особенно ужасным. Она согласно закивала головой:
        - Пожалуйста.
        - Ирина, ты слышала ее.
        - Я позабочусь о том, чтобы вам никто не мешал, - сказала Ирина с нотками веселья в голосе. - И, конечно, я прикажу принести еду в ваши комнаты.
        Подозвав своих энергичных собак, Катя исчезла в дворцовых залах. Надя последовала за Ириной, пытаясь запомнить их путь, но почти сразу же запуталась в коридорах и поворотах.
        Надина комната оказалась не такой просторной, как ее покои в Гражике, но окружающая обстановка все равно поражала воображение. Как только Ирина ушла, Анна пинком закрыла дверь у нее за спиной.
        Они остались в гостиной, к которой примыкала небольшая спальня. На полу лежали меха, спасающие от калязинского холода, а кресла были обиты темно-синей парчой. На стенах и потолке не было рисунков или узоров, но Надя умела ценить простоту. Она скучала по своей келье в монастыре.
        Надя сбросила свою походную сумку, даже не заметив, как из нее выпала книга заклинаний Малахии. Приподняв бровь, Анна взяла книгу в руки.
        - Ох, это…
        - Я знаю, что это такое, - сказала Анна, перелистывая страницы.
        Надя промолчала, позволив Анне рассмотреть книгу. Когда монахиня нашла несколько набросков Малахии, ее брови сдвинулись к переносице.
        - Зачем тебе это? - наконец спросила она, возвращая книгу.
        - Он мертв, - ответила Надя и прижала твердый переплет к груди.
        Она ожидала увидеть радость, облегчение или равнодушие, но Анна выглядела по-настоящему расстроенной.
        - Ох, - тихо сказала она. - Я… Боги, он был просто ужасен, но я знаю, что ты видела в нем что-то особенное. Мне очень жаль.
        - Возможно, ему удалось выжить, - продолжила Надя. - Он умер у меня на руках, но… Все очень запутанно.
        Анна моргнула:
        - Что?
        - Ну… я имею в виду, что смерть нельзя назвать временным явлением. Она постоянна, но, как выяснилось, не для всех. - Она замолчала. - Я, Серефин и Малахия стали исключением из правила.
        Анна озадаченно ждала, пока она продолжит.
        - Мы все умерли. А затем вернулись.
        - Ты умерла? Наденька, что ты такое говоришь? И принц тоже?
        - Теперь он король, - тихо ответила Надя. - Я… - Она замолчала. - Многое произошло в ту ночь, когда мы убили короля. После этого я оказалась заперта в Гражике, но Серефин позаботился о том, чтобы со мной ничего не случилось. Когда славки выяснили, кто я такая, он вывез меня из города. Ему было бы куда проще отправить меня на виселицу, но он этого не сделал. Теперь, когда он правит Транавией, я не знаю… Мне кажется, что у нас есть шанс.
        Серефин убил Малахию, но все, что она рассказала Анне, было правдой. Она не винила его за это и даже понимала его поступок.
        Анна подошла к креслу и опустилась на мягкие подушки. Чувствуя, как усталость пробирает ее до самых костей, Надя плюхнулась рядом.
        - Малахия был Черным Стервятником.
        - Нет, - Анна побледнела. - Я ударила его, - прошептала она. - А он даже не стал мстить. Он просто сбежал.
        - Таким уж он был.
        Он не стал мстить, потому что никто этого и не ожидал. Когда у него была возможность выбирать, он предпочитал быть просто Малахией, а не главой древнего ордена с грузом ответственности на плечах.
        Анна покачала головой:
        - Я чувствую, что это будет очень долгий рассказ. Не хочешь сначала отдохнуть?
        Надя подобрала ноги и обхватила их руками, зажав книгу Малахии между сердцем и коленями. Ей не стоило приносить во дворец вещь транавийского мага крови, но она никак не могла отказаться от единственного напоминания о нем.
        Решив не тратить время на паузы и неловкие моменты, Надя собралась с мыслями, стянула перчатку и рассказала Анне свою невероятную историю.
        24
        Малахия Чехович
        «Он рассказывает мне, как заново создаст этот мир. Как будет сладок вкус богини солнца. Каждый раз он берет у меня немного больше. Нас нельзя остановить. Нас никто не остановит».
        Отрывок из дневника анонимного последователя Чирнога
        Транавия сгорит, если на то будет воля Чирнога. Его страна будет поглощена вместе с Калязином. Малахия не мог это остановить. Чирног подчинил его волю и разум. Подпитываясь энергией пробужденных, он будет становиться только сильнее.
        Но Малахия тоже станет сильнее. Ему нравилось думать, что бог недооценивает его, как и все остальные. После того, как Руслан потерял сознание, он всерьез раздумывал о том, чтобы бросить Серефина.
        Разобраться с надоедливым членом культа и оставить его лежать в кабинете было легко. Сперва Малахия планировал убить мальчишку, но его остановила мысль о возмездии Чирнога. Смерть Руслана все равно не помешала бы заклинанию, направленному на тех, кто остался в святилище. Малахии следовало бы сбежать, но он вернулся в комнату с мраморными полами и потрескавшимися стенами, чтобы увидеть, как ведьма лишается рук.
        Он слишком далеко зашел.
        У него все еще была книга Руслана, и он сунул ее в карман в надежде, что тот не заметит ее отсутствия. Он не собирался ее возвращать.
        Руслан быстро пришел в себя и вошел в святилище, явно встревоженный тем, что ему не удалось убить своих пленников.
        - Я доходчиво выразил свою точку зрения? - любезно спросил он у Малахии, прижимая к груди окровавленную руку, на которой не хватало еще одного пальца.
        Малахия с ужасом ожидал того момента, когда Оля придет в себя. Он сглотнул, прекрасно осознавая, на что способен Чирног. Если бы он замешкался, от ведьмы осталось бы лишь пустое место, а его брат с лейтенантом стали бы следующими.
        Руслан доходчиво выразил свою точку зрения.
        - Что теперь? - спросил Малахия, игнорируя отчаянный взгляд, который бросил на него Серефин.
        Им не довелось увидеть, как ведьма отреагирует на потерю обеих рук. Со скорбным выражением лица Руслан приказал своим собратьям унести ее из святилища. Малахия так и не смог понять, была ли его печаль искренней или наигранной.
        - А ведь я считал нас друзьями, когда мы путешествовали с ее шайкой, - сказал юноша. - Что ж, полагаю, дружбе пришел конец. Чего только не сделаешь ради своего бога.
        - Что с ней будет? - спросил Малахия.
        Руслан нахмурился:
        - Она вообще не должна была здесь оказаться, но Чирног решил по-другому. Я прикажу вернуть ее в деревню.
        «Где ей придется жить без рук», - подумал Малахия, но ничего не сказал. Многие люди теряли конечности на фронте и возвращались домой, привыкая жить без того, что когда-то казалось таким необходимым. Некоторые Стервятники вполне успешно заменяли руки хитроумными крюками и крепили металлические скобы к обрубкам ног. Но все это не имело отношения к делу. Руслан не должен был подвергать Олю таким мучениям. Ему не следовало использовать силу Чирнога. Лучше бы Чирног вообще никогда не просыпался.
        - Найден еще один пробужденный. Ты пойдешь со мной, - сказал Руслан.
        Опасаясь, что Руслан направит свой гнев на Серефина, Малахия согласился, стараясь не думать о том, что его ожидает.
        Судя по всему, второй пробужденный был уже близко. Они передвигались только по ночам, чтобы избегать солнца. Малахию это ужасно раздражало.
        Из-за плотного слоя снега идти было тяжело. Они забрались так далеко от цивилизации, что дороги не были утоптаны ногами путешественников. Оставив позади темную полосу леса, они вышли на широкую, дикую равнину.
        - Как это работает? - спросил Малахия.
        - Что? - Руслан поднял на него изумленный взгляд.
        Всю дорогу Серефин жаловался на странные чары, утверждая, что он чувствует себя скованным.
        - Магия, - сказал Малахия, сложив руки за спиной. Сейчас ему действительно пригодилась бы книга заклинаний. Он мог бы сделать записи о необычной силе, которую использовал Руслан. К тому же у него были довольно интересные черты лица, и Малахия хотел запечатлеть их на бумаге. Наконец, он подумал о Надиных портретах, спрятанных между страницами. Любое напоминание о ней казалось ему бесценным.
        Еще один перелом, еще один раздавленный осколок, еще одна потеря. Она была умной и решительной, а ее сила пугающе напоминала силу Чирнога. Как она могла умереть? Что случилось?
        Что, если?.. Но нет. Его смерти было бы недостаточно, чтобы заставить ее прервать свою жизнь. Она бы прекрасно обошлась без него. Будь ее воля, она сама вонзила бы нож ему в грудь. Она была сильнее, чем он мог себе представить. И, в отличие от него, не была сентиментальной.
        Малахия пытался сосредоточиться, пока Руслан рассказывал примерно то же самое, что описывала Надя. Похоже, они оба заимствовали силу у своих богов. Интересно.
        Если Руслан мог направлять магию Чирнога, то зачем им вообще понадобился Малахия?
        Он не хотел ждать, пока бог вмешается в его мысли. Он и так знал ответ.
        Раньше ему казалось, что к могуществу и власти ведет множество разных путей, хотя на самом деле их было всего два. Что это значило? Перемены были неизбежны, но кое-что можно исправить. Что запустило этот процесс?
        «Думаешь, это был ты? Неужели ты настолько самонадеян?» - спросил Чирног.
        «Только не в этот раз», - ответил Малахия. Когда он пересек черту силы, отделяющую смертных от богов, мир накрыла ударная волна. Надя создала еще одну, когда уничтожила магию крови, а третья возникла из-за того, что Серефин вырвал свой глаз.
        Малахия первым уловил вдалеке стук копыт. Через пару секунд Серефин взглянул на него, приподняв бровь. Руслан казался подозрительно тихим, словно он сам не знал, что ждет их в конце пути. Малахия слегка покачал головой.
        Они находились в Калязине. Что бы это ни было, оно вряд ли могло закончиться хорошо.
        Руслан пребывал в полном неведении, пока стук не стал достаточно громким. Теперь его невозможно было игнорировать, и к тому же у них не было ни единого шанса убежать от того, кто приближался к ним на всех парах. Серефин усмехнулся:
        - Давайте обменяем одних похитителей на других.
        Руслан потянулся за своим кольцом. Малахия с молниеносной скоростью схватил его за запястье.
        - Не так быстро, - тихо сказал он, криво улыбнувшись в ответ на пристальный взгляд парня.
        - Я уговорил царевну не убивать меня. Думаю, справлюсь и с целым отрядом, - сказал Серефин.
        - Ты идиот, - ответил Малахия.
        Серефин пожал плечами.
        И все же никто из них не попытался убежать. Малахия узнал форму. Это действительно был отряд, который окружил их со всех сторон. Серефин расхохотался, когда один из солдат спешился.
        - Миломир! Какой приятный сюрприз!
        Малахия смутно помнил этого юношу, который всюду следовал за царевной. У него были темные волосы, карие глаза и самое печальное лицо, которое Малахия когда-либо видел. Мрачный солдат бросил на Серефина усталый взгляд, но так и не дал своим людям сигнала поднять копья.
        - Ona Delich’niya следила за вами несколько недель с помощью специального заклинания, - сказал он с глубокой скукой в голосе. У Малахии возникло ощущение, что это была его обычная манера разговаривать.
        - Правда? - спросил Серефин и похлопал себя по мундиру, словно ища что-то в кармане. - Я и понятия не имел. Тогда где же она сама?
        - Комязалов. Скоро вы тоже там окажетесь.
        Серефин побледнел, как простыня.
        - Что?
        Малахия неловко переступил с ноги на ногу. Это означало, что им придется встретиться с царем.
        Сможет ли Серефин постоять за себя без помощи магии?
        - Vashne Cholevistne, я бы попросил вас сдаться без боя, - почтительно сказал Миломир, глядя на Серефина. - Но, если вы не согласитесь, мне придется применить силу.
        Кацпер молча взял Серефина за руку. Костяшки его пальцев побелели от напряжения. Поведение Серефина изменилось. Его подбородок приподнялся, и вся прежняя неуверенность исчезла в одно мгновение. Он коротко кивнул головой.
        - Мы можем передвигаться только по ночам, - сказал он. - Мой брат не выносит солнца.
        Малахия не знал, как назвать чувство, которое расцвело в его груди, когда Серефин назвал его своим братом. Миломир нахмурился, но все же кивнул в ответ. На мгновение Малахия закрыл глаза.
        «Это не будет длиться долго. Я просто найду кого-то еще, чтобы ты мог его поглотить. Я стану сильнее. Тебе не спрятаться. Вокруг слишком много пробужденных».
        Его охватило дурное предчувствие. Сколько времени у него осталось?
        - Царевна не прикажет убить нас, как только мы доберемся до Комязалова? - спросил Серефин.
        - Насколько мне известно, у нее нет таких планов, - ответил Миломир.
        Серефин посмотрел на Малахию, и у него на лице промелькнуло тщательно скрываемое, но все же знакомое выражение. Возможно, это был их конец. Возможно, это был конец для Транавии.
        Но Транавия и без того была обречена. В его отсутствие Стервятники неизбежно потянутся к власти. В отличие от своего лидера, они не хотели оставаться в пещерах и изучать магию. Такова была их природа. Он мог бы восстановить порядок в своем ордене, если бы только мог добраться до Транавии. Он мог удерживать магические нити, но…
        Малахия с удивлением осознал, что они ощущались намного ближе, чем в прошлый раз, когда он дергал за ниточки.
        Наконец он кивнул. На лице Серефина промелькнуло облегчение.
        - Тогда больше не будем тратить ночь попусту, - сказал Серефин. - А еще я хочу попросить приставить копье к сердцу этого человека.
        Приподняв бровь, Миломир махнул одному из своих солдат. Острый наконечник тут же оказался у груди Руслана.
        Юноша широко распахнул глаза. Малахия почти ощущал соленый привкус пота, который выступил у него на висках. Он слышал, как участился пульс Руслана.
        - Я… пожалуйста. Отпустите меня.
        - О, это совершенно невозможно, - вежливо ответил Серефин.
        Малахия подошел ближе, положил руку на плечо юноши и потянул его назад, чтобы прошептать ему на ухо:
        - Кольцо.
        - Нет.
        Из пальцев Малахии выросли железные когти, которые прорезали рубашку Руслана, едва не задев плоть.
        - Не заставляй меня говорить «пожалуйста», - пробормотал он. - Тебе это не понравится.
        Пальцы Руслана отчаянно сжали кольцо, но после минутного сомнения он все-таки стянул его со своей руки и отдал Малахии.
        - Спасибо. Знаешь, мы могли бы стать друзьями. Но если ты еще раз наложишь заклинание на моего брата, я медленно разберу тебя на кусочки и сожру твое сердце.
        Он отпустил Руслана, слегка толкнув его вперед, так чтобы когти все-таки порезали кожу на шее.
        - Очень хорошо, - сказал Серефин.
        - Ты принимаешь правильное решение, - тихо сказал Миломир, обращаясь к Серефину.
        - Я сильно в этом сомневаюсь, но будь что будет, верно? - ответил Серефин.
        Отряд был совсем не большим, и они явно не рассчитывали встретить Руслана. Миломир устало велел нескольким солдатам садиться по двое на одну лошадь, и это угрожало замедлить их всех.
        - Если мы будем искать дорогу в темноте, нам все равно придется ехать медленно, - мрачно сказал он. - Мне не нравятся крики, которые доносятся из лесов, даже когда мы находимся достаточно далеко.
        Чирног немного успокоился, но Малахия чувствовал его гнев где-то на задворках своего сознания. Голод древнего бога смешивался с его собственным, и он знал, что Чирног очень рассчитывал на еду, обещанную Русланом. Энтропия и голод - они были бесконечны, и одного приема пищи вряд ли хватило бы даже на один день.
        - Что ж, это было неожиданно, - сказал Серефин, когда Миломир перестроил свой небольшой отряд.
        Малахия чувствовал нарастающую тревогу: голод было практически невозможно игнорировать. Серефин это заметил.
        - А ты не сорвешься, когда… - Серефин сделал паузу, бросив опасливый взгляд на калязинца.
        - Я не знаю!
        - Малахия.
        - Я почти не управляю собой, Серефин. Он намного старше и намного сильнее, чем мы можем себе представить, и каждый уничтоженный пробужденный будет делать его еще более могущественным.
        - Ты же говорил, что хочешь этого.
        - Я не знаю, чего хочу, черт тебя побери, - огрызнулся Малахия.
        Все было гораздо сложнее. Он не знал, за что сражается. Надя предала его, а теперь и вовсе была мертва. Какой смысл жить и бороться за мир, в котором нет ее?
        Серефин вздохнул и провел рукой по волосам, убирая их с лица.
        - Ну что ж, посмотрим, что ждет нас в Комязалове.
        - Каждый день, который мы проводим вдали от Транавии…
        - Я знаю, Малахия. Но у нас есть проблема, которую Транавии не удастся решить самостоятельно.
        25
        Серефин Мелески
        «Если мы выживем, вспомнит ли мир о том, что мы сделали? Будет ли хоть что-нибудь иметь значение, когда все это закончится?»
        Отрывок из дневника Иннокентия Тамаркина
        Он уже привык наблюдать за тем, как его брат постепенно теряет себя, но это было что-то другое. Еще более серьезное. Малахия раскалывался на кусочки. Он постоянно огрызался, и Серефину приходилось осторожно подбирать слова, чтобы лишний раз не рисковать своей головой. А еще Малахия казался печальным. Отчаявшимся. Серефин не хотел делать предположений, потому что, как ему неоднократно напоминали, он не знал своего брата по-настоящему. Но юноша, которого он видел перед собой, совсем не был похож на Малахию, к которому он привык.
        Сперва солдаты внимательно следили за каждым его движением, но, осознав, что он не собирается устраивать неприятностей, потеряли к нему интерес. Казалось, их совсем не беспокоило, что они везут транавийского короля через свои поселения и деревни.
        - Вот, - сказал Малахия. На колени Серефина упала черная шелковая повязка. - Один из солдат просил тебе передать. А то твоим лицом только детей пугать.
        - О, как мило.
        - Все не так уж плохо! - запротестовал Кацпер, поворачиваясь к Серефину. - Все не так уж плохо.
        Серефин наклонил голову, чтобы Кацпер мог завязать повязку, а заодно собрать его волосы в хвост.
        - Так вы меньше похожи на родственников, - задумчиво произнес лейтенант. - Поэтому тебе лучше оставить волосы распущенными.
        Малахия, который уже почти завязал свои волосы, молча распустил руки. Между ними наладилось легкое общение, которое даже можно было назвать приятным. Кацпер смирился с присутствием Малахии, а Черный Стервятник, в свою очередь, не проявлял намеренной враждебности. Серефин искренне надеялся, что они смогут сохранить свой хрупкий союз.
        Их путешествие проходило относительно спокойно. Днем они спали, а по ночам выдвигались в путь, прислушиваясь к крикам, которые разносились над равнинами. Эту поездку можно было бы назвать довольно однообразной, если бы не жуткие звуки, раздающиеся из темноты. В качестве жеста доброй воли Серефин ехал рядом с Миломиром.
        - Я не собираюсь спрашивать о твоем брате, - сказал Миломир.
        - Хорошо.
        - Если он покажется в городе, Катя его убьет.
        Серефин взглянул на Малахию, который ехал с другой стороны от него. Он задумчиво грыз ногти, отрешенно уставившись в темноту.
        - Куда же я его дену? Царевне необязательно знать, что он жив.
        - Думаешь, я буду укрывать военного преступника?
        - Справедливо, - со вздохом согласился Серефин.
        Миломир провел рукой по своим темным волосам. Он был красивым парнем, хотя и слишком угрюмым на вкус Серефина.
        - Ты следил за нами с тех пор, как мы поднялись в горы? - спросил он, меняя тему разговора, чтобы лишний раз не раздражать калязинца.
        - Более или менее.
        - Как?
        Миломир достал из кармана маленький металлический диск и протянул его Серефину. На ощупь металл оказался довольно горячим. Серефин никогда не видел ничего подобного.
        - И как же ты это использовал?
        - С трудом. Особенно когда ты исчез с карты.
        Серефин не был уверен, где именно он «исчез с карты»: в хижине Пелагеи или в храме культа. Он протянул диск Малахии, который принялся вертеть его в своих бледных пальцах, нахмурив брови. Серефин понятия не имел, из чего он сделан, но, возможно, у Малахии были хоть какие-то догадки. Каким образом царевна могла следить за ним?
        Он хотел знать больше. Культ, с которым им пришлось столкнуться, был единственным в своем роде, или существовали и другие? Калязин притворялся таким правильным и набожным, но под этой золоченой маской скрывалась пугающая тьма.
        - Почему наша любимая царевна так отчаянно пытается меня найти? Я политический заключенный? Если так, то я точно совершу попытку побега, - сказал Серефин.
        - Спасибо, что предупредили меня.
        - Всегда пожалуйста.
        - Я не понимаю, как работает разум царевны, но, когда вражеский король бродит по сельской местности твоей страны, трудно сосредоточиться на чем-то еще.
        - Значит, у нее благородные намерения, - Миломир приподнял бровь.
        - Ладно, скажу ей это при встрече.
        Миломир выглядел так, словно хотел рассмеяться, хотя Серефин не был уверен, что это вообще возможно.
        По полям пронесся сильный ветер. Ледяная корка начала трещать под копытами лошадей, и Серефин нахмурился, ерзая в седле. Он ощутил чье-то присутствие. Руслан выпрямился и поднял голову. Малахия издал странный, хриплый стон. Его глаза помутнели, а один из них подернулся кровавой пленкой. У него из носа потекла кровь, и он осторожно коснулся своего лица кончиками пальцев.
        Серефина охватило дурное предчувствие, и он почувствовал, как холодеет у него в животе.
        Тело Малахии дернулось в сторону, и он выпал из седла.
        Он больше не был Малахией.
        Вот дерьмо. Серефин кое-как спрыгнул с лошади, приземлившись прямо в грязь. С тех пор как он потерял глаз, его ощущение пространства немного исказилось. Он не обращал внимания на тревожные крики калязинских солдат, которые уже нацелили на него свое оружие. Хлопнув по боку ближайшей лошади, Серефин спугнул ее, чтобы незаметно вытащить из-за пояса солдатский кинжал. Вряд ли такое оружие могло ему помочь, но это было лучше, чем ничего. Он скучал по своей магии. Пока Миломир пытался восстановить порядок, а Малахия превращался в чудовище, вокруг Серефина собралось целое облако мотыльков.
        «Проклятье, что случилось? С ним все было в порядке».
        «Едва ли, - ответил Велес. - Он себя не контролирует».
        «Почему он не может избавиться от Чирнога, как это сделал я?»
        «У тебя есть душа, и ты пожертвовал частью себя, чтобы отвлечь внимание. К тому же ты не был нужен Чирногу. Он всегда хотел заполучить этого Стервятника».
        Малахия пренебрежительно относился к пропаже своей души, но что, если все дело было именно в ней? Хотел ли Серефин помочь Черному Стервятнику? Или он просто ждал подходящего момента, чтобы его уничтожить? Сможет ли он вновь поднять руку на своего брата? Чтобы остановить Чирнога, нужно было остановить Малахию.
        Вот только… Серефин не хотел его убивать.
        Железные шипы, покрытые кровью, прорвались сквозь одежду Малахии. Его рот наполнился железными гвоздями, а глаза почернели. Серефин смутно осознавал, что никогда не видел Малахию в таком состоянии. Может, только в промежуточных стадиях, но тогда его брат все еще мог себя контролировать. Тяжелые черные крылья разорвали его мундир, а в волосах появились закрученные рога. Из его глаз сочилась кровь, а их у него было немало.
        Дорогу Серефину преградил Миломир, нацеливший копье на Малахию. Серефин раздраженно выдохнул. Малахия переломил копье пополам и стащил солдата с лошади. Серефин проскочил между копытами испуганного животного, схватил Малахию за шиворот и стянул его с Миломира за мгновение до удара, но тут же оказался прижат к земле.
        - Чертов идиот, я же пытаюсь тебе помочь, - процедил Серефин сквозь стиснутые зубы и, подтянув ноги, сбросил Малахию со своей груди.
        Малахия приземлился на ноги, готовясь нанести новый удар.
        В этот момент между ними встал калязинский солдат, и Серефин просто не успел выкрикнуть предупреждение. Они должны были держаться подальше. Они просто не могли сражаться со Стервятником, не говоря уже об этом чудовище, в которого превратился Малахия. Он был живым воплощением ужаса.
        Серефина окатил фонтан кровавых брызг, и солдат упал на землю.
        Малахия склонил голову набок.
        О нет. Тяжело сглотнув, Серефин перепрыгнул через мертвого солдата и врезался в Малахию, прежде чем тот успел напасть на кого-то еще. Прижав грудь Стервятника коленом, Серефин приставил нож к его горлу, понимая, что это не остановит чудовище, но зато даст им обоим передышку.
        - Малахия, мне нужно, чтобы ты пришел в себя. Я изо всех сил стараюсь тебя защитить, но не знаю, на сколько меня хватит.
        Из груди Малахии вырвалось низкое рычание. Серефин ударил его локтем прямо в лицо.
        - Я не твоя драгоценная клиричка. У меня нет времени с тобой церемонничать, так что я буду приводить тебя в чувство как умею, - он снова ударил Малахию по лицу и получил в ответ злобное шипение. Что ж, по крайней мере, Стервятник мог чувствовать боль. - Ты продал свою чертову душу за капельку власти. Ты убил богиню. Ты усугубил и без того ужасную ситуацию. Если калязинцы захотят тебя повесить, я не смогу их остановить, Малахия.
        Выражение Малахии изменилось. Его черные глаза посветлели до странного сероватого оттенка.
        - Серефин.
        - Czijow, брат мой.
        Высвободив руку, Малахия прижал странный металлический диск к груди Серефина.
        - Отпусти меня, - прошептал он. - Ты должен мне доверять.
        Рука Серефина сжала диск, обжигавший его кожу. Ему еще предстояло выяснить, как работает эта штука. Он обреченно вздохнул.
        - Доверься мне, - повторил Малахия.
        - Вот ублюдок, - пробормотал Серефин и еще раз слегка ударил Стервятника для пущей убедительности.
        Глаза Малахии снова почернели, и, оскалив зубы, он выплюнул сгусток крови. Пнув Серефина в ребра, он расправил свои огромные крылья, поднялся в воздух и исчез вдали.
        Лежа на земле, Серефин прижал руку к глазу и тихо выругался. Кто-то толкнул его носком ботинка, и, открыв глаз, он увидел Кацпера, который сочувственно протягивал ему руку. С его помощью Серефин поднялся на ноги.
        - Я бы не хотел столкнуться с ним на поле боя, - сказал Серефин.
        Кацпер кивнул.
        - Вполне возможно, мне не удастся этого избежать, - продолжил Серефин, глядя в ту сторону, куда улетел Малахия.
        Он решил довериться своему брату и надеялся, что не пожалеет об этом. Серефин коснулся остывшего металлического диска. Малахия был уже далеко. Вряд ли кто-то сможет его отыскать, если, конечно, он сам этого не захочет.
        Собравшись с духом, Серефин обернулся. Один солдат был мертв, и все былое дружелюбие калязинцев испарилось. Лицо Миломира приобрело пепельно-серый оттенок.
        - Теперь мы поедем быстрее, - сказал он.
        - Я полагаю, это и есть ответ на все мои вопросы, - слабо пробормотал Серефин. Единственной реакцией со стороны солдат были свирепые взгляды.
        - А как же Тимур? - спросил один из них.
        - Останемся здесь до утра, - сказал Миломир. - Мы похороним его, как полагается. Это станет еще одним напоминанием, зачем мы сражаемся, - он впился взглядом в Серефина. - И с кем.
        Серефину пришлось побороть желание взять Кацпера за руку.
        Их поместили под стражу, пока калязинцы разбивали лагерь и хоронили убитого солдата. Кацпер тяжело опустился на землю рядом с Серефином, который снял свою повязку и осторожно массировал глазницу.
        К ним толкнули Руслана, но у Серефина не осталось сил, чтобы высказать ему все, что он о нем думал. Его ребра болели от удара Малахии, но и Серефину не стоило бить его в третий раз. Он снова опустился на землю и прижал руку к глазу. Кацпер переплел их пальцы, нежно поглаживая его запястье.
        Теперь путешествие в Комязалов казалось еще более нелепой затеей.
        26
        Надежда Лаптева
        «Стервятник привел Своятову Юлию Локтеву в свои нечестивые Соляные пещеры, чтобы сокрушить ее веру. Больше ее никто не видел».
        Книга святых Васильева
        Нельзя сказать, что Анна спокойно восприняла ее рассказ. На ее лице отражался то страх, то замешательство, то недоумение. Однако в конце концов наступила тишина. За все это время Надя не проронила ни единой слезы. Ей казалось, что она вообще разучилась плакать. Она уже давно ничего не чувствовала.
        Анна сняла свой платок. Ее прямые черные волосы были обрезаны чуть выше ключиц, и она провела по ним рукой, прежде чем коснуться Надиной ладони. Пальцы монахини прошлись по черным пятнам на ее коже и дошли до заостренных когтей.
        - Ох, Наденька, - вздохнула она.
        - Это я, - безучастно сказала Надя. - Не знаю, что я такое, но…
        Отдернув руку, она согнула пальцы. В центре ее ладони открылся глаз, и Анна громко ахнула, так что Надя быстро натянула перчатку обратно.
        - А царевна знает?
        - Да. Пообещай, что ты никому не расскажешь. Особенно матриарху. Будет лучше, если она вообще не узнает, что я приезжала в Комязалов.
        Анна кивнула.
        - Среди церковной братии ходят разные слухи. Отовсюду приходят вести о знамениях. Признаки конца света. Иконы плачут…
        - М-м, - согласилась Надя. Она подтащила стул к дверному проему и забралась на него, чтобы снять икону, висевшую над дверью. Затем она вернулась к Анне, волоча стул за собой. На иконе была изображена Своятова Виктория Холодова, и она плакала кровавыми слезами.
        Анна потянулась к иконе, и на ее лице промелькнул ужас.
        - Падшие боги восстали, и наши боги нам не помогут, - прошептала Надя. - Мы сами по себе.
        - Не только падшие боги, - сказала Анна.
        Надя выпрямилась. Она забрала у Анны икону и положила ее на боковой столик. Страх давно стал привычным чувством, поселившимся где-то глубоко у нее в костях, но слова Анны заставили ее похолодеть.
        Надя с осторожностью заглянула внутрь, ища то, что она игнорировала с тех пор, как ушла в горы. Проклятье, которое лишило мир всех красок и пожирало деревья, как черная гниль. Она не могла спокойно жить с этим чувством, даже если оно существовало на самом краю ее сознания.
        Голод, который хотел поглотить весь мир. Он хотел есть, есть и есть, пока ничего не останется. В конце концов он проглотит солнце и погрузит мир во тьму.
        - Я слышала, - продолжала Анна, - что его последователи выходят из тени. Есть люди, обладающие магией, не похожей на твою или на магию крови. Это что-то другое. У этих людей есть только два пути: либо их схватит Церковь, либо - последователи Чирнога.
        Надя открыла глаза. Лицо Анны помрачнело.
        - Люди, которые… пробуждаются с помощью магии. Их называют Тихими грешниками. Я… Церковь… - Анна закрыла глаза. - Их казнят. Быстро. Лучше уж умереть во грехе, чем попасть в руки к последователям Чирнога.
        - Что последователи Чирнога хотят от этих людей?
        Анна покачала головой:
        - Я не знаю. Но их сила проявляется очень… странно.
        Надя подумала о цветах, выросших из рук Рашида. Он обладал магией с рождения, но что, если цветы не имели к ней никакого отношения? Ведь он сказал, что такое случилось впервые.
        Однако обреченный голос Анны говорил сама за себя. Похоже, ее подруга испытала то же разочарование, что и Надя.
        - Церковные лидеры напуганы, - сказала Анна. - Они не знают, как бороться с этой угрозой, потому что нас всегда учили искать спасение в вере. Если бы мы хранили наше благочестие, магия никогда не была бы осквернена. Разве мы не поступали правильно, отстаивая наших богов? Разве мы не сражались за них? Неужели мы так много грешили, что они позволили восстать тому, кто уничтожит наш мир? Существуют древние пророчества о конце света, но в них не описывалось ничего подобного. В Писании богов говорится совсем другое. За что нам все это?
        Надя смотрела на свою подругу, и кровь отхлынула от ее лица. Это была она. Она привела этот процесс в движение.
        И никто не должен был об этом узнать.
        Это было слишком самонадеянно. Служанка окинула Надю странным взглядом, но, видимо, все же передала ее сообщение Кате, потому что на следующее утро царевна ворвалась в ее комнату, одетая в обтягивающие брюки и алую косоворотку. Ее черные волосы вились дикими, нечесаными кудрями. С ней была одна из ее собак - Надя понятия не имела, какая именно, - но в этот раз животное вело себя намного спокойнее. Катя опустилась на стул, и пес послушно свернулся у ее ног.
        - Ты избегала любых разговоров с тех самых пор, как спустилась с той горы. Видимо, это очень важно, - сказала Катя.
        В дверь снова постучали, и Надя нахмурилась.
        - О, я попросила Нину принести нам чаю, вот и все.
        Надя впустила девушку, которая поставила поднос с чашками и самоваром на стол и молча удалилась.
        - Неужели всего лишь чай? - спросила Надя.
        - Солнце только взошло, - ответила Катя. - Дай мне несколько часов, и я непременно напьюсь.
        - В этом смысле вы с Серефином очень похожи.
        Катя приподняла бровь, но затем вздохнула и склонила голову набок.
        - Он был на фронте гораздо дольше меня и попал туда еще совсем мальчишкой. Меня старались всячески оберегать, но я провела там несколько месяцев, и то, что видела… Мне никогда этого не забыть. Выпивка немного притупляет воспоминания.
        - Он тебе нравится?
        Царевна задумалась.
        - Я к нему привязалась.
        - Но тебе нравится Остия.
        Обычно Надя не поддразнивала Катю, так что это вышло очень неожиданно, и царевна покраснела.
        - Ты же позвала меня не за этим, - сказала она напряженным голосом.
        - Мне нужно найти человека, который знает, что это такое, - Надя со вздохом стянула перчатку, чтобы продемонстрировать глаз в центре ладони.
        Катя побледнела:
        - Матриарх…
        - Только не матриарх.
        Девушка сделала большой глоток чая, глядя на Надину руку. В комнате воцарилась тишина. Надя слышала, как дворец медленно оживает у нее за окном. Катя уставилась в потолок, явно озадаченная происходящим.
        - Боги. Он был прав, не так ли?
        - Насколько я знаю, у Малахии вообще не было привычки ошибаться.
        Царевна постучала по подлокотнику своего стула.
        - Катя. Я знаю, что мы не всегда сходимся во взглядах. Ты мне не доверяешь. Хотя, честно говоря, мои отношения с Черным Стервятником - это настолько же странно, как и твоя дружба с королем Транавии. Я не тот клирик, на которого вы все надеялись, и за это хочу попросить прощения, но это гораздо серьезнее, чем война. Ты сама это знаешь.
        - Дорогая, дело вовсе не в том, что я тебе не доверяю. Просто ты чертовски упряма и никак не хочешь со мной сотрудничать, - протянула Катя, намеренно игнорируя все остальные заявления Нади. - И я не думаю, что ты собираешься предать Калязин ради своих любимых транавийцев. Ты уже доказала свою преданность на той горе.
        Надя вздрогнула.
        - Анна рассказала мне о Тихих грешниках.
        Катя застонала.
        - Катя…
        - Я не собираюсь защищать Церковь.
        - Я знаю. Просто скажи Виктору, чтобы он приглядывал за Рашидом.
        Надя заметила, как широко распахнулись глаза царевны.
        - Ох. - Она помолчала, прежде чем продолжить: - Виктор далеко не так набожен, каким хочет показаться. Ему можно доверять.
        Доверие. Вот что действительно имело значение. Они должны были выяснить, кому они могут доверять. Потому что это была уже не та Церковь, которую она так любила когда-то. Если бы они знали, кто она такая, то убили бы ее.
        - Как ты узнала о падших богах? И о старых богах? Я знаю, что ты знаешь, Катя. Что означает эта черная гниль, почему леса разрастаются за пределы своих границ. Скоро всему придет конец. С кем мы можем поговорить?
        - С Пелагеей.
        - Только не с ней, - простонала Надя. - У нас нет времени ее выслеживать. - Она взяла со стола икону и протянула ее нахмурившейся Кате. - Скоро все иконы во дворце начнут кровоточить. Чем дольше я здесь, тем быстрее это произойдет, и тогда никакая ложь не скроет, кто я такая.
        - Ты чудовище, - прошептала Катя. Это было не обвинение, а скорее констатация факта.
        - Зависит от того, с какой стороны посмотреть.
        - Но ты не освобождала старого бога.
        - Нет, но кто-то это сделал. Может Серефин или Малахия, а может, кто-то другой.
        - Даже старым богам нужен сосуд.
        - Откуда мы знаем, что он его не нашел? У этих богов есть целые культы, так что он с легкостью мог завладеть одним из своих последователей. Или кем-то из Тихих грешников. Катя. Мне нужно узнать, что я такое. Я не смогу остановить его, если не получу ответов.
        - Я не знаю, сможешь ли ты вообще его остановить.
        27
        Малахия Чехович
        «Не буди его. Не буди его. Не буди его. Не буди его. Не буди его. Не буди его. Не буди его. Не буди его».
        Отрывок из дневника Иннокентия Тамаркина
        Он не хотел терять контроль. Или все-таки хотел? И да, и нет. Своевременное превращение дало ему возможность сбежать. Он быстро разобрался в простом заклинании слежения, так что Серефин мог найти его в любой момент. К тому же у него был план.
        Нет. У него не было плана. Ему нужна была помощь. Но никто - даже его брат - не мог ему помочь. Только не сейчас. Он сам вляпался в эту историю и должен был выбраться из нее самостоятельно.
        Только Малахия не знал, нужно ли вообще из нее выбираться. Да, он не хотел подчиняться воле древнего бога, но это означало, что он готов сопротивляться просто из принципа.
        Когда Надя совершенно справедливо обвинила Малахию в том, что он всегда будет ставить на первое место Стервятников и Транавию, что-то внутри него изменилось. Он мог выбрать свой орден и страну, но все это было бы совершенно бессмысленно без нее. И она мертва.
        Его лицо болело. Серефин был пугающе силен, и Малахия подумал, что, должно быть, его брат привык сдерживаться. И все же он попытался. Когда Малахия терял контроль, никто не пытался привести его в чувство. Другие Стервятники советовали ему принять ту часть себя, которую он не мог сдерживать. Но у других Стервятников не было таких проблем, как у него. Они вполне могли управлять собой. Он же всегда отличался. Он был слишком изменчивым.
        Поэтому все просто отворачивались, когда он разваливался на части. До тех пор пока Надя не спустилась в ад, чтобы вернуть его обратно. До тех пор пока Серефин не врезал ему по лицу, чтобы заставить прийти в себя.
        «Ты можешь убежать от них. Думаешь, убежать от меня будет так же просто?»
        Он проигнорировал шепот Чирнога. Бог был слаб. И пока Малахия держался подальше от пробужденных, у него не было шансов набраться сил.
        «Ты думаешь, это так просто? Думаешь, что сможешь держать себя в руках? Ты даже не представляешь, сколько уже пробудилось. Мне нужно поглотить совсем немного, чтобы уничтожить тебя».
        «Но до тех пор я тебе нужен. Что произойдет, когда ты наконец наешься? Когда ты впитаешь всю их силу?»
        Малахия не знал, зачем он задает этот вопрос. Ответ был уже известен. Смерть солнца. Смерть всего.
        Малахия не хотел, чтобы все закончилось. Покончить с несколькими династиями, разрушить несколько империй? Всегда пожалуйста. Но сжечь мир дотла? Он не станет королем обугленных костей и пепла. Чирног ничего не ответил, и это было к лучшему. Малахия не хотел с ним разговаривать.
        Обратиться за помощью к ведьме было все равно что сдаться.
        - Ты должен сам с этим разобраться. Или ты ждешь, что я решу все твои проблемы вместо тебя?
        Что ж, это было ожидаемо.
        - Что со мной происходит? - вежливо спросил Малахия, решив проявить благородство и не огрызаться в ответ, хотя ему очень этого хотелось. Он так скучал по Наде.
        Малахия совершенно случайно наткнулся на хижину Пелагеи. Потом он никак не мог пройти через ворота, и у него было такое чувство, что ведьма просто издевалась над ним ради веселья. Но у него не было времени на такие глупости.
        Наконец он вошел в гостиную, отметив, что внутри царил еще больший беспорядок, чем в прошлый раз. По углам валялись кости, а меха на полу были запачканы кровью. С потолка свисали не только травы, но и что-то еще. Малахия старался особо не вглядываться.
        - Каждый момент поражения еще крепче привязывает тебя к нему. Постепенно он становится тобой, а ты становишься им.
        - Я этого не хочу, - быстро сказал Малахия.
        - Неужели? Разве тобой не двигает жажда власти? Теперь ты можешь ее получить. Вы с ним так похожи. Поэтому он и выбрал тебя.
        - Я уничтожил одного из них. Эти… как ты их там называла.
        - Bovilgy? - Пелагея подняла бровь. - Тогда ты уже на пути к уничтожению мира.
        - Я этого не хочу, - прорычал он.
        - Нет?
        Он рухнул в кресло и закрыл лицо руками.
        - Нет.
        Ведьма издала недоверчивый звук.
        - А как насчет твоих грандиозных планов по уничтожению богов? Ты должен понять, что все взаимосвязано. Это змея, пожирающая свой собственный хвост. Одно не может существовать без другого. Ты не можешь уничтожить одного, не уничтожив всех. Я знаю, знаю, ты обжегся, играя с огнем, и теперь паникуешь, потому что не знаешь, как потушить пожар.
        Малахия зажмурился. Придя сюда, он понимал, что Пелагея будет его бранить, но от этого было не легче.
        - Ведь я не могу это исправить, правда? - спросил он, открыв глаза.
        - Неужели?
        Малахия вздохнул.
        - Сколько еще я должна вести тебя за руку, Chelvyanik Sterevyani? Когда ты уже наконец поймешь, что все кусочки головоломки находятся прямо у тебя под носом?
        Он поиграл с косточками в своих волосах, а затем вытащил одну из них и покатал ее между пальцами. Пелагея наклонила голову, и ее губы медленно расплылись в улыбке.
        - Что ты с ними сделала?
        - С чем? - невинно спросила она.
        Малахия практически ненавидел ее за то, что она заставляла его произнести это вслух. Он злился, потому что не хотел признавать свою ошибку. Потому что он был во власти ведьмы.
        - Я отдал тебе последние осколки…
        - Чего?
        - Моей души, - процедил он сквозь зубы. - Что ты с ними сделала?
        Казалось, что ее черные, ониксовые глаза смотрели на него целую вечность.
        - Что я сказала тебе, когда взяла их?
        - Это какая-то проверка?
        Она пожала плечами.
        Малахия не знал. Он не помнил большинство вещей, а уж тем более разговор, который произошел, когда он был не в себе.
        - Ты так легко расстался со своей душой. Оно того стоило?
        - В тот момент - да.
        - Задним умом все крепки.
        - Пелагея, чего ты от меня хочешь? Зачем ты это делаешь?
        - Ты когда-нибудь признавал, что был неправ? - Пелагея снова ответила вопросом на вопрос. Разговаривать с ней было все равно что бегать кругами.
        - Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я признал свою неправоту? - недоверчиво спросил он.
        - Для тебя это будет очень трудно.
        Малахия откинулся на спинку стула и посмотрел на нее. Он очень редко хоть в чем-то ошибался. Но никто не идеален. Ему не раз приходилось совершать опрометчивые поступки в своем безрассудном стремлении что-то исправить.
        - Я не должен был давать тебе такую власть надо мной, - сказал он, пожимая плечами. - Эта идея оказалась… не очень хорошо продумана.
        - Не такое признание я ожидала услышать, но и этого будет достаточно. Интересно, ты достаточно силен? Будешь ли ты просить о помощи, которая тебе понадобится, или взвалишь бремя на свои плечи и наверняка потерпишь неудачу?
        Он нахмурился.
        - У меня больше нет твоих осколков, милый мальчик. Тебе придется раздобыть их самому, и я сильно сомневаюсь, что тебе понравится то, что от тебя потребуется.
        - Избавь меня от своих загадочных намеков. Мне вообще не нравится все, что здесь происходит. Вряд ли это может быть еще хуже.
        Пелагея улыбнулась, пробуждая в нем тревожные чувства.
        - Ты заговоришь мне зубы, а потом вытолкаешь за дверь и будешь ждать, пока я остановлю конец света, хотя я понятия не имею, как это сделать, - устало сказал он.
        Пелагея поднялась на ноги, и Малахия напрягся, готовясь броситься наутек.
        - Этот мир так долго вращался вокруг своей оси. В нем всегда были люди, подобные тебе. Люди, которые заходят слишком далеко. Те, кто хочет измениться и сгореть, разрушить и спасти мир. Как ты думаешь, чего они в итоге добиваются? Ничего, ничего и ничего. Почему ты думаешь, что сможешь преуспеть там, где другие потерпели поражение? Почему ты особенный? Почему тебе, мальчику, продавшему последнюю крупицу человечности за жалкую каплю силы, полагается второй шанс? Возможно, меня мало волнует война, но я калязинка, мальчик, и знаю, что ты сделал с народом этой страны.
        - Так ты бы предпочла, чтобы я умер за свои прегрешения?
        - Думаешь, ты можешь все исправить? Ты этого хочешь?
        - Я хочу попробовать, - тихо сказал он.
        Ведьма уставилась на него. Он заерзал на месте. Ему не нравилось, когда его видели. Он был чудовищем. У него на коже то и дело открывались все новые и новые глаза. Он сознавал, насколько ужасен его внешний вид. Но и раньше, когда он был мальчиком среди Стервятников, ему не нравилось, когда на него смотрели, ему не нравилось выделяться. Это немного изменилось, когда он осознал, что сможет многое изменить, если уберет Луцию с трона. Серьезные перемены наступили только в тот момент, когда он сам оказался на троне и наконец-то понял, что люди готовы его слушать. Но его тихая тревога так и не прошла. Каждый раз, когда на нем задерживался сосредоточенный взгляд Нади, его снова охватывало это волнение. Она словно видела его насквозь. Даже в самом начале их знакомства, когда он так много от нее скрывал, ему никак не удавалось избавиться от ощущения, что она все равно видит правду. Что она сразу раскусила его манипуляции, но делала вид, что верит ему.
        - Будет ли этого достаточно? - протянула Пелагея. - Конечно, он знает, что ты здесь. От него не спрячешься. С помощью осколков своей души ты и правда мог бы снова приковать его к земле, но тебе не удастся сделать это в одиночку, а я больше не могу говорить то, что тебе нужно услышать. Я предупреждала тебя. Предупреждала твоего брата и ту клиричку. Вы все проигнорировали.
        Малахия прищурился:
        - Что ты с ним сделала?
        - Спрятала подальше. Не помню, где именно.
        - Ну конечно же нет, - Малахия со стоном откинул голову назад, когда Пелагея начала копаться в куче хлама.
        - Они не совсем здесь, души слишком сложны в обращении и требуют слишком многого. Обычно я убираю их куда подальше: с глаз долой, из сердца вон. Да, да, где-то в другом месте, не здесь. Тебе нужно четыре, ты же знаешь. Когда-то я сказала это одному из вас, но не могу вспомнить, кому именно, - ведьма принялась считать на пальцах. - Да, четыре. Четыре прежде - четыре и сейчас.
        Прежде. Вот в чем все дело. Однажды этот бог уже был заперт, значит, его можно запереть снова. Малахия нащупал книгу в своем кармане.
        - Разве не другие боги заперли Чирнога? - спросил он.
        - Другие боги? Нет, нет, сказка, история, правда забыта. Они не могут коснуться нашего мира без помощи смертного. Им нужен сосуд. Это не изменилось.
        - Но если я буду убивать, как хочет Чирног…
        - Это приведет к катастрофе.
        Малахия вздрогнул.
        - Ты будешь уничтожен. Он станет тобой, а ты - им. Этот процесс уже начался.
        Он взял череп со стола. На вид было почти невозможно определить, кому он принадлежал: наверное, какому-то маленькому животному. Малахия повертел его в руках.
        - Кто ты, Пелагея?
        Он не ожидал, что она вообще отреагирует на этот вопрос, а уж тем более - ответит. Но, к его удивлению, ведьма задорно подмигнула ему:
        - Совершенно не значительная фигура.
        Этот ответ оставлял желать лучшего.
        - Возможно, если ты соберешь все необходимое, то сможешь с этим справиться.
        - Но как насчет…
        - Твоей души? Ну, может быть, они смогут тебе помочь.
        Малахия замолчал. Кем были остальные трое?
        - Один из них мой брат?
        Пелагея усмехнулась:
        - Тебе лучше поторопиться.
        28
        Серефин Мелески
        «Когда Своятова Евгения Графова пела, с ее губ падали звезды».
        Книга святых Васильева
        - Мы должны об этом поговорить.
        Серефин прищурился, глядя на Кацпера, который стоял на фоне заходящего солнца. Они разбили лагерь на вечер, и к ним снова приставили охрану. Он многозначительно посмотрел на ближайшего солдата.
        Тот не обратил на это никакого внимания. Кацпер нахмурился, а Серефин обреченно вздохнул:
        - Ладно, если ты присядешь.
        Серефин откинулся на руки, пока лейтенант усаживался рядом. Он знал, к чему все идет.
        - Ты сомневаешься в правильности моего решения?
        Кацпер побледнел. Наверное, он вспомнил ожесточенный спор с Остией. Тогда никто из них не ожидал, что все зайдет так далеко.
        - Я беспокоюсь, что это решение приведет к твоей преждевременной смерти. У нас нет никакой защиты. Нет рычагов давления. Ничего не помешает царю тебя убить: тайно или прямо у всех на глазах.
        Серефин коротко кивнул, но промолчал, чувствуя, что Кацпер еще не закончил.
        - Ситуация с Екатериной была довольно странной, и мы не можем быть уверены, что это повторится снова. У них нет причин оставлять тебя в живых. Нет причин вести переговоры о перемирии, потому что без магии крови Транавия проиграет эту войну.
        Серефин вздрогнул. Сколько человек погибло в тот день, когда магия крови исчезла? Или, может, транавийские командиры объявили о прекращении огня и успели перегруппироваться? Незнание его убивало.
        - Я тоже об этом думал.
        - Тогда что ты творишь?
        Выпрямившись, он взял Кацпера за руку, и тот сразу смягчился, словно забыл, что ему полагалось злиться на Серефина.
        - Я не говорю, что тебе нужно соглашаться со всем, что я делаю. Ты не мой подчиненный. Я хочу, чтобы мы были равны.
        - Sznecz.
        Серефин закатил глаза:
        - Хорошо, хорошо, насколько это вообще возможно, учитывая сложившиеся обстоятельства.
        - Ты - король.
        - Об этом я и говорю.
        Серефин оглянулся. Солдат отошел еще дальше. Миломир наблюдал за ними издалека, но, казалось, не собирался подходить ближе. Они ясно дали понять, что не собираются убегать или сопротивляться, поэтому калязинцы не предпринимали серьезных мер. Серефин не возражал, чтобы солдаты приняли серьезные меры против Руслана, но пока что этого не произошло. Он не мог избавиться от ощущения, что вести парня в столицу было плохой идеей и они все еще пожалеют об этом.
        - Кацпер, мне прекрасно известно, как я вел себя в прошлом. Половина Транавии думает, что я не справлюсь с такой ответственностью.
        - Больше половины.
        - Ты не помогаешь, - сказал Серефин. - Но я действительно хочу быть королем. Раньше меня это пугало, но теперь все изменилось. Я стараюсь изо всех сил. Иногда я буду принимать решения, которые могут показаться странными и безрассудными, но тебе придется мне поверить.
        Кацпер казался растроганным и встревоженным одновременно.
        Серефин печально вздохнул.
        - Могу я, по крайней мере, узнать, почему ты думаешь, что твой план сработает? Или ты просишь, чтобы я слепо тебе доверился? - спросил лейтенант.
        - Как грубо.
        Кацпер взглянул на левый глаз Серефина и поморщился.
        - Прости.
        Серефин махнул рукой:
        - Нет. Конечно же нет. Я просто…
        - Я не собираюсь выражать свои сомнения на публике, если ты об этом. Я был при дворе, Серефин, и знаю, как это работает. Но когда мы наедине, то попрошу тебя объясниться.
        - Сейчас мы точно не наедине, Кацпер.
        - Не строй из себя дурака. Ты знаешь, что я имею в виду.
        - Строить из себя дурака - это все, что я умею.
        - Не буду спорить. Как бы там ни было, я тебе доверяю, но и ты должен мне доверять. Под этим я имею в виду, что хочу знать о твоих планах.
        В его совершенно рациональной просьбе был один серьезный недостаток.
        - А если у меня нет никакого плана?
        - Серефин.
        - Вот и поговорили!
        Кацпер застонал.
        - Ты же знаешь, что они все слышат, - заметил Серефин. Кацпер даже не потрудился оглянуться через плечо.
        - Знаю.
        - Если мы продолжим в том же духе, они начнут нервничать.
        - Так и есть! - крикнул Миломир.
        - Подслушивать нехорошо! - отозвался Серефин.
        Кацпер бросил на него многозначительный взгляд. По сути, они были заключенными. Кацпер был прав. Царь мог казнить Серефина в ту же секунду, как его нога ступит в Комязалов. Ему следовало бы волноваться. Он должен быть в ужасе.
        Но почему-то ему не было страшно.
        Может, он просто очень устал? Или причина крылась в чем-то еще? Да, Катя вскрыла ему грудь, но помимо этого она не проявляла к нему открытой враждебности. Она честно признавалась в том, что без сомнений подписала бы мирный договор, наплевав на мнение придворных. Но она ничего не решала. Все зависело от ее отца.
        Только царь был загадкой, и Серефин не знал, чего ожидать от калязинского правителя. Он на удивление мало знал о Юлиане Водянове. Учитывая все обстоятельства, с Катей он был знаком намного лучше. Он мог бы встретить ее на поле боя. Серефину было известно, что Юлиан отличался особой набожностью и никогда бы не склонился перед еретиками. Его немного удивляло, что у глубоко верующего человека могла вырасти такая дочь, как Катя. Может, у этого мира еще оставалась надежда.
        Кажется, царя мало волновали события, происходящие на фронте. Он предпочел запереться в церкви вместе со своими священниками.
        - Дело вовсе не в том, что у меня есть план, и не в том, что я доверяю калязинцам, - тихо сказал Серефин. - Предположим, они меня убьют. Ну и что с того? Мы все равно умрем. У нас нет никаких шансов, это неизбежно.
        - Из-за твоего брата.
        - Из-за Чирнога, - поправил он, хотя Кацпер, похоже, этого не оценил. Они все еще держались за руки, и Серефину хотелось, чтобы это продолжалось вечно.
        Руслан шептался с одним из солдат, и это было подозрительно. Насколько убедительным мог быть Руслан? Юный член культа напоминал Малахию, но без той трогательной серьезности, благодаря которой Малахия так легко завоевывал доверие людей. Руслан был гораздо более коварным человеком.
        Вдруг он убедит этих солдат, что древний бог проснулся и нуждается в верных последователях? К чему это может привести?
        Серефину было искренне жаль, что Малахия их покинул. Миломир собирался послать за ним кого-нибудь из своих людей, пока Серефин не объяснил, что Малахия может уничтожить весь отряд без особых усилий. В ответ он получил ядовитый и немного грубый взгляд, но в итоге Миломир отказался от этой идеи. Серефин надеялся, что ему не придется об этом жалеть.
        Он действительно хотел доверять Малахии.
        Кацпер молча играл с его пальцами.
        - Спасибо, - тихо сказал он.
        Серефин склонил голову набок.
        - За то, что я не ответил ни на один вопрос и сказал, что мы обречены, хотя должен был тебя успокоить?
        - Зато ты был честен. Обычно ты куда более скрытный.
        Эти слова причиняли Серефину боль. Кацпер был совершенно прав. Но это получалось само собой: он просто не умел быть другим.
        - Ох, - выдохнул он.
        Кацпер сжал его руку:
        - Ничего, я привык.
        Серефин нахмурился.
        - Тебе не так много лет, но ты уже видел так много смертей.
        - Ты тоже.
        - Но никто не взваливает на меня ответственность за целую страну. На самом деле, никого не волнует, что я делаю со своей жизнью, и это очень окрыляющее чувство.
        - Меня волнует, - пробормотал Серефин, и Кацпер ухмыльнулся.
        Оставшаяся часть путешествия обошлась без происшествий. Крики, разносящиеся над полями, появлялись из ниоткуда, но казались безобидными. Миломиру не раз приходилось посылать солдат, чтобы убить… что-то. Они всегда возвращались изможденными и ранеными. Чудовища Калязина пробудились.
        Но все прошло быстро. Слишком быстро. Серефину никогда по-настоящему не приходилось быть королем, но теперь его жизнь висела на волоске, и у него не было иного выбора, кроме как двигаться вперед. К Комязалову. В самое сердце вражеского королевства.
        Сцена III
        Рашид Каджути
        Либо Виктор был сказочно богат, либо калязинские бояре могли позволить себе больше, чем один дом. Рашид отдавал предпочтение первому варианту. А еще ему ужасно здесь не нравилось.
        В Комязалове был какой-то неправильный воздух. Не совсем такой, как в Гражике. Или нет, совершенно такой же, как в Гражике.
        Рашид никогда не верил Наде, когда она клялась, что калязинцы не экспериментируют с магией, в отличие от транавийцев. Царевна была живым доказательством того, что клиричка слишком долго жила в неведении.
        Он плюхнулся на стул в гостиной Виктора, в то время как Париджахан подбросила полено в огонь, прежде чем кто-нибудь успел бы ее отругать. Слугам не нравилось, когда аколийцы выполняли любые домашние обязанности. За годы, проведенные в Аколе, Париджахан привыкла к такому обращению, но ей нравилось быть самостоятельной. Сам Виктор отсутствовал большую часть времени. Казалось, что у дверей дома выстроилась целая очередь людей, требующих его внимания.
        Наблюдая за тем, как он уходит в четвертый раз за утро, Париджахан сказала:
        - Да кто захочет с ним разговаривать?
        - Людям нужны деньги, чтобы не умереть с голоду, - тихо сказал Рашид.
        Ее лицо исказилось в гримасе. Это происходило каждый раз, когда Рашид напоминал ей о том, что она никогда ни в чем не нуждалась и что он был фактически продан ее дому, будучи совсем маленьким. Это было не совсем рабством, но чем-то очень похожим.
        - Мне здесь не нравится, - сказал он.
        - Да, - ответила аколийка, глядя на огонь. - Мне тоже. И мне не нравится, что Надя осталась одна.
        - Если кто и может за себя постоять, так это Надя, - сказала Остия, сидя на пышном ковре, и Париджахан перешагнула через нее, чтобы добраться до стула. Остия лениво листала свою книгу заклинаний. - К тому же она скоро придет сюда. Виктор передал мне ее сообщение. Там было что-то про собак, которые чуть не съели ее заживо, и про огромный лабиринт, увешанный иконами.
        - Так у нее все хорошо?
        Остия пожала плечами.
        - Даже если Надя может постоять за себя, - сказала Париджахан, - ей явно не хочется здесь находиться.
        Остия откинула голову назад, бросив насмешливый взгляд на аколийку. Вскоре после этого появилась Надя в сопровождении одного из слуг Виктора. В ту же секунду, как он вышел из комнаты, она сдернула свой платок, растрепав белокурые волосы, а затем упала лицом на ковер рядом с Остией и принялась бормотать что-то неразборчивое.
        - Что ты сказала, милая? - спросила Остия.
        Она перевернулась на спину.
        - Мы вляпались по самые уши.
        - Так и есть.
        - Катя не стала афишировать мое имя, так что, наверное, я смогу дожить до завтра.
        Руки Рашида зудели под рукавами. Теперь цветы появлялись и исчезали сами по себе. Это было страшно неудобно. Надя предлагала обсудить это с Остией… Он рассеянно потер кожу на руках.
        Париджахан села на подлокотник его стула, и он склонил голову к ее предплечью.
        Надя лежала совершенно неподвижно, уставившись в потолок.
        - Я ненавижу это чувство, - прошептал он.
        - Знаю, - ответила Париджахан, проводя рукой по его волосам.
        Может быть, если бы он не спрятал свою силу так глубоко, она бы не пыталась так отчаянно выбраться наружу, разрывая все на своем пути. Может, они могли бы остаться в Аколе и все было бы в порядке.
        Но он сам в это не верил. В ту ночь, когда Париджахан пробралась в комнату Рашида и разбудила его, шепча, что она собирается отомстить и что они должны бежать, он не понимал, во что ввязывается. Тогда он не знал, что она спасает его. Он вообще не считал себя важным.
        - Неужели тебе никогда не хочется вернуться обратно? - спросил он.
        Она вздохнула, склонив голову к его макушке.
        - Иногда. Но мне кажется, что я бы уже никогда не почувствовала себя как дома.
        - Нет?
        Париджахан издала задумчивый звук.
        - Только если бы ты был со мной. Но если ты вернешься…
        Его запрут. Выкачают из него все соки.
        - Здесь магия работает по-другому, - сказал он, нахмурившись. - Почему в Аколе все иначе?
        Остия вскинула голову:
        - Перестань шептать. Я же пытаюсь подслушивать!
        - А это считается подслушиванием, если мы все находимся в одной комнате? - спросила Париджахан.
        - А ваше владение магией - это секрет? - парировала Остия. - Просто я знаю об этом уже несколько месяцев.
        Париджахан широко распахнула глаза, а Рашид судорожно сглотнул, холодея от страха. Надя наконец-то села и облокотилась на ножку стула.
        - Что? - спросила Париджахан напряженным голосом. Остия склонила голову набок. - Как ты узнала?
        - Ты хорошо это скрываешь, но моя работа - проверять, чтобы рядом с Серефином не было сильных магов, о которых я не знаю.
        - Так, значит, ты сочла нас безобидными.
        - Как я поняла, вы не представляли угрозы для его жизни. Это непонятная магия, призрачная, как туман, - транавийка махнула рукой. - Несовершенная. Я подумала, что раз вы никогда ее не использовали и даже не упоминали о ней, то хотите оставить все в тайне. Поэтому я и не стала никому говорить. Но не буду отрицать, что мне любопытно. Мы мало что знаем об аколийских магах.
        Рашид нахмурился. Ему совсем не понравилось, что его назвали безобидным.
        - Потому что аколийских магов не так много, - сказал он. - Они быстро перегорают.
        Остия слегка нахмурилась:
        - Что это значит?
        Надя с интересом выпрямилась.
        Рашид перевел взгляд с одной девушки на другую: они обе были магами.
        - Они всего лишь инструменты. Когда Траваш заставляет мага израсходовать всю его силу, он умирает.
        Остия взглянула на Надю:
        - А с клириками такое случается?
        - Боги дают ровно столько магии, сколько может выдержать клирик, - сказала Надя. - Хотя мы всегда можем получить больше, - она поморщилась. - Но боги всегда могут остановить поток силы, если захотят. Я не думаю, что клирики когда-либо умирали из-за магии.
        Остия кивнула.
        - Если бы Кацпер попытался использовать заклинание из моей книги, то у него, вероятно, заболела бы голова и заклинание бы не сработало. Я не могла сотворить заклинание из книги Серефина, потому что он сильнее нас обоих. И я не думаю, что на свете есть маг крови, способный сотворить заклинание из книги Малахии.
        От Рашида не ускользнуло болезненное выражение, промелькнувшее на лице Нади.
        - Мы не просто так покупаем книги с уже написанными заклинаниями. Писари создают заклинания, чтобы контролировать поток силы. Таким образом маг не может сотворить чары, которые его убьют.
        - Значит, дело не в том, что это две разные концепции: просто у них разные названия, - сказала Надя.
        - Да, это два разных способа справиться с магическим истощением. Мы стараемся этого избегать. Но магия все равно может тебя убить, если ты переутомишься. Какие у тебя способности? - спросила Остия, глядя на Рашида.
        Он неуверенно покачал головой.
        - Она может влиять на разные вещи, - он указал на Париджахан, которая ответила ему хмурым взглядом.
        - В хорошем смысле? - спросила Остия.
        - Это довольно сложно определить, - сказала аколийка.
        - Думаешь, ты могла сдерживать безумие Черного Стервятника?
        Рашид приподнял бровь. Надя выглядела так, словно ей на голову уронили кирпич.
        - Все самое плохое, что с ним случалось, происходило в мое отсутствие, - сказала Париджахан. - Но это невозможно узнать наверняка.
        - Было бы интересно проверить, - задумчиво сказала Остия, и аколийка закатила глаза.
        - Вы, транавийцы, все одинаковые, - тихо фыркнул Рашид, хоть он и был согласен с Остией.
        Он предположил, что именно по этой причине Надя и предложила ему поговорить с транавийкой. Остия не хвасталась своими способностями, в отличие от многих магов крови, но Рашид знал, что она очень искусна в своем деле.
        - А как насчет тебя? - спросила Остия, обращаясь к нему.
        - Я бы хотел испытать свои силы, - неуверенно сказал он. - Только очень осторожно, потому что не знаю, как они могут проявиться.
        Она кивнула в ответ. Взгляд девушки задержался на книге заклинаний, и что-то грустное мелькнуло в ее голубом глазу. Надя взяла ее за руку.
        - Мне жаль, - прошептала она.
        Вряд ли за такое можно было извиниться, и, казалось, Надя сама это понимала.
        Закатав рукава, Рашид сел на пол напротив Остии.
        - Но ведь ты не помнишь, как работает магия, - неуверенно сказал он.
        - Магия крови. И дело не в том, что я не могу вспомнить. Это похоже на заросшую тропу.
        Париджахан опустилась на стул Рашида.
        - Магия работает в разных направлениях.
        - И та, которую я знаю, больше не жизнеспособна. Может быть, я найду другой способ применять свою силу: у меня есть склонность к магии, но в Транавии признают лишь один способ ее использования.
        - А ты знаешь другие способы?
        Она пожала плечами:
        - Меня учил старый Стервятник, который увлекался рассказами об аколийской и аэцийской магии. Он постоянно платил непомерные суммы за то, чтобы книги из Руменвача контрабандой переправлялись через границу. Магия повсюду, и она такая разная. Но в Калязине любое отступление от догматов Церкви считается ересью, а в Транавии никто не понимает, зачем использовать что-то помимо магии крови, если она такая могущественная. У нас есть Стервятники - живые доказательства того, как далеко может зайти человек, жаждущий силы. Может быть, в других странах тоже есть свои Стервятники.
        Остия закрыла книгу заклинаний.
        - Я сомневаюсь, что Виктор оценит наши эксперименты, но, если вы хотите, мы можем посмотреть, что вы так долго прятали.
        Рашид взглянул на Париджахан. Это было почти инстинктивное движение. Ему предстояло сделать собственный выбор, но они так долго шли по этому пути рука об руку. Он хотел убедиться, что она готова ко всему, что бы ни ждало их впереди.
        Париджахан старалась скрыть свои эмоции, но ей это не удалось. Он заметил, как в ее глазах промелькнул страх.
        - Я все равно не смогу тебя остановить, - сказала она. - Я знала, что этот день настанет. Просто боюсь, что ты привлечешь к нам лишнее внимание.
        Остия заправила черную прядь за ухо и поправила повязку на глазу.
        - У нас нет времени на сомнения, - сказала она. - Не притворяйся, будто ты не видишь, что Надя, - транавийка сделала выразительный жест в сторону клирички, - борется из последних сил, потому что она и эти проклятые мальчишки сделали что-то непоправимое. Ты действительно думаешь, что Акола пошлет сюда людей, когда на горизонте маячит угроза тотального уничтожения?
        - Ты даже не представляешь, на что Акола готова пойти ради ресурсов, которые, как они думают, по праву принадлежат им.
        - О какой части Аколы ты говоришь? - уточнила Остия. - Судя по вашему акценту, вы из разных областей страны.
        Рашид всегда считал Остию гораздо более проницательной, чем казалось на первый взгляд, но он был удивлен, что она могла заметить различия между ним и Париджахан. Обычно северяне не придавали значения таким мелочам. Однако этого следовало ожидать. В конце концов, она была правой рукой короля. Остия играючи флиртовала с девушками и относилась к окружающему миру с подчеркнутым пренебрежением, но все это было ишь маской, чтобы никто не мог заподозрить в ней опытного шпиона.
        - О Паалмидеше, - ответила Париджахан, слегка нахмурившись. - А он из Янзин Задара.
        Брови Остии взлетели вверх:
        - Правда?
        - Честно говоря, я очень удивлена, что до вас дошли новости о наших внутренних трениях.
        - У нас есть общая граница с Аколой, и мы не можем игнорировать назревающую гражданскую войну, - ответила Остия. - К тому же тебе не стоит беспокоиться. Им потребуется целый год, чтобы забраться так далеко на запад.
        Париджахан не выглядела обнадеженной. Остия снова повернулась к Рашиду.
        - Закрой глаза, - приказала она.
        Рашид вздохнул и подчинился.
        - Хорошо, мы будем действовать осторожно. Я не хочу разнести дом этого надутого боярина. С другой стороны, кому какое дело. Начинаем.
        29
        Надежда Лаптева
        «Златек окутал поле битвы своим молчанием и поселил ужас в сердцах людей».
        Писание богов 44:867
        Надя старательно заплетала волосы в косу, чтобы произвести хорошее впечатление. Девушка не планировала разговаривать с матриархом, потому что знала, к чему это приведет, но она собиралась покопаться в библиотеке собора, и ей хотелось хорошо выглядеть, проскакивая прямо под носом у церкви.
        Катя жаловалась, что все это слишком походило на военную стратегию: кто угодно мог оказаться врагом и нанести неожиданный удар исподтишка. Но в Комязалове можно было найти ответы, и Надя не собиралась сдаваться. Ей нужно выяснить, кем была та женщина, которая дала Косте кулон Велеса и предупредила его о Наде. Боги, что, если бы она не пролила кровь на этот проклятый амулет? Если бы она просто исполнила план и убила короля?
        Но этот план был придуман человеком, который отчаянно рвался к власти, и даже если бы она не использовала силу Велеса, Малахия все равно бы добился своего.
        Хотя без ее помощи он бы никогда не оказался в том единственном месте, где мог убить бога.
        Все это было бессмысленно. Ей нужно остановиться. Надя опустила руки, бросив заплетать косу, и откинула голову назад.
        Она что-то упускала. Слишком много деталей, слишком много переменных. Куда делся Серефин? Что с ним случилось? Она знала, что он выжил и что Велес все еще был с ним, а значит, Серефин так и не смог избавиться от надоедливого бога. Забавно, что они все оказались такими жалкими неудачниками: каждый облажался по-своему.
        Они разослали сообщения на фронт, а Катя использовала свою странную, слабую силу святых, чтобы поговорить с другим Voldah Gorovni, но никто не знал, где искать Серефина.
        Надя спрашивала себя: может, он просто сдался? Это было в его духе. Она присутствовала на его коронации, и это был единственный момент, когда ей показалось, что, возможно, этот юноша мог бы стать королем. С тех пор Серефин успел доказать, что он всего лишь мальчишка, которого интересуют всего две вещи: напиваться до беспамятства и убегать от собственных проблем.
        А это значило, что война никогда не закончится. Никто в этом проклятом Гражике не хотел мира. Придворным было плевать на разграбленную землю, на умирающих солдат, на детей, которые отправлялись на фронт и возвращались домой калеками - если вообще возвращались.
        Надя поделилась этим с Катей, но та, как всегда, отмахнулась от ее опасений. Она подозревала, что царевна приходила в ужас от одной мысли, что Серефин мог умереть или отречься от престола. Он был единственной надеждой на мирный договор.
        «Мирный договор, который он никогда не подпишет, учитывая, что я натворила», - подумала Надя, глядя в высокий деревянный потолок. Не надо было слушать Марженю. Уничтожение магии крови было ошибкой. Даже если бы они нашли Серефина, это принесло бы им еще больше проблем.
        Она знала, какую тьму скрывает король Транавии. Он и его брат были похожи гораздо сильнее, чем кто-либо мог себе представить. Серефин скорее захочет отомстить, чем подпишет договор после того, как Надя причинила его стране такой тяжкий вред.
        Надя потеряла равновесие и ударилась бедром о комод, выронив расческу из рук. Она тяжело вздохнула.
        Серефин и раньше ее удивлял. Может быть, он удивит ее снова. Она скучала по этому забавному парню, искренне сожалея о том, что принесла ему столько горя.
        «Транавийцы это заслужили», - она вздрогнула, услышав в своей голове чей-то голос, и ей потребовалось мгновение, чтобы понять, кому он принадлежит. Казимера. Богиня, которая очень редко разговаривала с клиричкой.
        «Где ты была?» - спросила Надя.
        «Неподалеку. Наблюдала. Записывала. Остальные были так злы на тебя. Тогда никто не мог до тебя добраться. Потом богиня смерти сказала, что нам не позволено говорить с тобой. Что ты согрешила и заслуживаешь наказания. Что в тебе не осталось святости, но это просто глупо. Ты всегда была святой и нечестивой».
        Надя неуверенно шагнула назад и медленно села, закрыв глаза. В первый раз боги перестали разговаривать с ней из-за проклятой завесы. Она была отрезана от прежней жизни и стала еще сильнее благодаря осторожным наставлениям Малахии. Он бы никогда не признался, что незаметно накладывал на нее чары, но она была в этом уверена.
        Но все остальное… Вынужденная изоляция. Надя не хотела верить, что Марженя могла так с ней поступить, хотя и знала, что это было правдой. Она помнила холодное прикосновение своей богини, темные синяки и порезы, которые появлялись на ее коже просто потому, что Марженя была рядом.
        Святая и нечестивая.
        «Из-за того, кто я такая?» - спросила Надя.
        «Конечно, - ответила Казимера. - Я все это записала».
        «Боги ведут записи?»
        «Не так, как ты думаешь».
        «Неужели транавийцы в самом деле заслужили эту войну? Чем они так провинились?»
        Казимера молчала.
        «Вы не контролируете страну, которая находится к югу от нас. Боги так непостоянны, когда дело касается границ. Почему бы не отказаться от Транавии и не оставить их на произвол судьбы, которую они сами для себя выбрали?»
        «Я помню войны, - сказала Казимера. - Они велись здесь, наверху, а не там, внизу. Многие из нас погибли и не вернулись. Другие боги отняли у нас запад, и никто не хотел, чтобы еще больше людей было потеряно, когда Транавия начала заниматься ересью».
        Надя нахмурилась. Обрывки информации наконец начали складываться в общую картину. Возможно, боги когда-то были смертными, задолго до появления их мира. Это объясняло, почему в Аколе были другие боги и почему Калязин никогда не обращал свой взор на запад, хотя этого можно было ожидать в ближайшем будущем.
        «Что значит святая и нечестивая?»
        «Разве Марженя тебе не говорила?»
        «Марженя вообще ничего мне не говорила».
        Раздался стук в дверь, и Надя вскочила на ноги. Связь с богиней оборвалась.
        - Проклятье, - тихо выругалась она, приглаживая свои растрепанные волосы, и направилась к двери.
        В коридоре стояла Анна. Она изумленно распахнула глаза, оглядывая Надю с ног до головы.
        - С тобой все в порядке?
        - Нет. В смысле да. Да, я в порядке. Дай мне минутку.
        Надя быстро заплела волосы и заколола косу на затылке. Затем она натянула перчатку, заправляя ее под рукав платья. Этого было достаточно, чтобы выглядеть более-менее презентабельно. Разговор с Казимерой никак не выходил у нее из головы.
        Боги говорили так, словно в их смерти не было ничего необычного, но то, что случилось с Марженей, стало исключением. Боги убивали друг друга, что ни одному смертному никогда не удавалось.
        Но ведь Малахия был богом, не так ли? Богом хаоса. Его предшественники были уничтожены другими богами, но теперь все было иначе.
        - У тебя… - Анна протянула руку и вытерла пятнышко на Надиной щеке. - Прости.
        Надя одарила ее усталой улыбкой.
        - Может, тебе надеть перчатку и на другую руку? Просто это бросается в глаза, и кто-нибудь может начать задавать вопросы.
        - Думаешь, мне стоит соврать? - это было бы скорее недомолвкой, чем ложью, но Надя все равно не могла поверить, что ее набожная подруга-монахиня поощряла такой грех.
        - Конечно, - тихо сказала Анна.
        Надя покачала головой:
        - Две перчатки труднее объяснить. А про одну я могу придумать историю, которая будет звучать достаточно правдоподобно.
        Анна не выглядела убежденной.
        - Будь осторожна, - сказала она.
        - Аннушка, это звучит так, будто ты не доверяешь Церкви.
        Анна покраснела.
        - Все здесь такое непривычное. Совсем не похоже на монастырь. Я скучала по тебе, - она задумчиво нахмурилась и замолчала.
        Они встретились с Париджахан возле собора. Аколийка пожаловалась, что Рашид и Остия проводили все свое время, пытаясь разгадать его магию, и ей было ужасно скучно. А еще она хотела помочь. На ней был серый кафтан в аколийском стиле, достаточно неприметный, чтобы не выделяться из толпы.
        Надя до сих пор помнила тот день, когда она впервые увидела массивный черный собор Гражика, и теперь ее охватило то же тревожное чувство.
        Собор Комязалова не выглядел таким зловещим. Он не был изуродован, разрушен или выкрашен в черный цвет. Скорее наоборот. Конечно, он впечатлял своими размерами, но его арки были приземистыми и яркими, а высокие башни венчали разноцветные купола. Некоторые сияли золотом, в то время как другие были выкрашены в синие и красные цвета, контрастирующие с красным кирпичом собора.
        Но что-то заставляло Надю чувствовать себя неловко. У нее чесалась рука и ныло плечо, а вскоре она почувствовала боль в районе лба, прямо между глаз.
        Она остановилась, и Анна встревоженно посмотрела на нее через плечо.
        - Если я войду и иконы начнут плакать… - Надя замолчала, не в силах закончить предложение.
        Анна побледнела.
        - Ты в этом уверена?
        - Не прямо сейчас, но через несколько дней, - сказала Париджахан, ответив за Надю.
        Монахиня схватила Надю за руку.
        - Они не поймут, что это ты. Мир разваливается на части.
        - Катя знает, что дело во мне.
        - Но Ona Delich’niya не расскажет матриарху, правда?
        После недолгого колебания Надя кивнула. Она доверяла Кате. У нее не было другого выбора. На лице Анны отразилась отчаянная решимость. Надя вспомнила, что раньше ее пугала слепая вера монахини. Ей казалось, что из-за связи с богами Анна считает ее совершенно непогрешимой. Только потом она поняла, что эта связь играла гораздо большее значение для Кости. Может, Анна просто верила в Надю. Может, монахиня искренне желала ей лучшего. Она доверяла Наде, а не избранному клирику.
        Надя никогда не думала, что кто-то из жителей Калязина сможет разглядеть в ней обычного человека. У нее на глазах выступили слезы.
        - Наденька?
        - Все хорошо, - она вытерла глаза тыльной стороной ладони. - Прости. Я в порядке. Я готова.
        Надя вырвала руку из крепких пальцев монахини и направилась к церкви. Огромные деревянные двери украшали резные надписи из священного писания. Там не было статуй святых, но в тексте, вырезанном на камнях, упоминались их имена. Надя толкнула двери и вошла внутрь.
        Как только она переступила порог, на нее обрушилась странная тяжесть. Движение. Словно нужная деталь с щелчком встала на место. Что-то пробудилось от долгого сна.
        Она ненавидела это ощущение, и то, каким привычным оно становилось. Надя собралась с духом, чувствуя, как на ее плечи разом обрушились божественность, магия и тьма. Ей ничего не оставалось, кроме как переждать бурю.
        Эта церковь была по-настоящему старой: такой же старой, как и болото, на котором построен Комязалов. Эта церковь была каменным алтарем, в трещинах которого скопилась засохшая кровь. Кинжалом, сделанным из кости и пронзающим окровавленную плоть. Она была жертвоприношением, святыней, тьмой, насилием и смертью.
        Что-то дремало глубоко под землей, и оно шевельнулось, почувствовав присутствие Нади.
        - Наденька?
        Она вздрогнула, когда Анна снова взяла ее за руку. Надя стояла в притворе, уставившись на высокий потолок. На стенах висело столько икон, что между ними почти не осталось места. Так много святых. Так много мучеников. Так много мертвых. Здесь было слишком красочно и слишком громко. Каждый дюйм отделанных золотом стен покрывали иконы. Цвета были прекрасны. Они были агонией.
        - Дай мне секунду, - сказала Надя напряженным голосом. Все это было слишком тяжело. Она бы не ощущала такой тяжести, будь обычным клириком. Что-то внутри нее взывало ко тьме. К колодцу с бурлящей водой. Она была бурей в человеческом обличии.
        Может быть, здесь она наконец найдет ответы.
        - Что происходит?
        Надя покачала головой. Тихий вздох Анны не предвещал ничего хорошего. Она должна была себя контролировать. По кафельному полу застучали шаги - Надя только теперь заметила мозаику у себя под ногами, - и всего через несколько мгновений послушник спросил, не нужна ли им помощь. Ей на плечи легли руки Анны. Она не успела опомниться, как монахиня обернула ее волосы платком и завязала крепким узлом на лбу. Зазвенели тяжелые височные кольца, и Надя закрыла глаза: что-то разрывало ее изнутри, и от боли она тихо шипела сквозь сжатые зубы. Что-то внутри нее менялось.
        - Dozleyena, - радостно сказала Анна. - Я прошу прощения. Моя подруга долгое время провела в лесах и совсем забыла, как одеваются цивилизованные люди.
        Надя сглотнула, открывая глаза. Анна сжала ее руку.
        Она повернулась к мальчику, чувствуя, как у нее сводит желудок. Послушник с растрепанными каштановыми волосами и темными глазами был лет на пять моложе Нади. Он поздоровался с Анной и спросил, что ей нужно, а затем растерянно заморгал.
        - О, извините, сестра Вадимова, я вас не узнал. Вам нужна какая-нибудь помощь? - он с любопытством взглянул на Надю и Париджахан.
        - Нет, спасибо, Андрей, мы просто идем в библиотеку.
        Послушник улыбнулся.
        - Сестра Белович спрашивала, куда вы подевались, но я сказал ей, что вы просто пошли гулять по лесу. Я знаю, как вы любите прогулки.
        Казалось, Анну смутили его слова, но затем она улыбнулась с видимым облегчением.
        - И за это тоже спасибо.
        Надя обрадовалась, что они не пойдут в святилище. Она не хотела проверять, что произойдет у алтаря, если уже в притворе ее чуть не вывернуло наизнанку.
        Рука Анны была липкой от пота, но Надя не стала ее отпускать, когда мальчик повернулся и повел их через восточный коридор. Оказавшись в библиотеке, она глубоко вздохнула, как будто ее сердце больше не сжимала чья-то крепкая хватка. Она ушла из поля зрения того, что ее преследовало. Библиотека была огромной и состояла из нескольких уровней с шаткими лестницами, соединявшими их между собой. В самом центре находилась богато украшенная винтовая лестница, которая вела на второй уровень, где ряды книг тянулись вплоть до сводчатого потолка.
        - Как до них добраться? - спросила Надя у Андрея. Книги сомнительного содержания определенно находились на самом верху.
        - С помощью лестниц и крюков. Я могу помочь, если вы скажете, что вам нужно! - прощебетал он.
        Надя открыла рот, но Анна ответила раньше, чем она успела сказать хотя бы слово:
        - Все в порядке, Андрей! Мы будем изучать древние родословные. Это очень скучно.
        Парнишка выглядел разочарованным.
        - Ну, дайте знать, если что-нибудь понадобится, - сказал он, прежде чем уйти.
        Все еще потрясенная размерами библиотеки, Надя оглядела комнату.
        - Что же мы будем делать?
        Анна прикусила нижнюю губу.
        - Избегать встречи с главным библиотекарем и молиться, чтобы мы сразу наткнулись на нужные книги.
        - Ах, совсем как дома.
        Анна усмехнулась. На мгновение Надя забыла, что они находятся в самом сердце Калязина и мир вокруг них рушится.
        - Что ж, - сказала Париджахан, прежде чем направиться к лестнице, - я бы многое отдала, чтобы наш мрачный академик сейчас был здесь.
        - Он бы нашел все необходимое за считаные секунды, а потом припоминал бы это нам в течение нескольких месяцев, - ответила Надя. - Мы прекрасно обойдемся без него. Просто… ищи апокрифы.
        Сцена IV
        Рашид Каджути
        - Я немного разбираюсь в аколийской магии, - сказала Остия. - Расскажи, как именно она проявляется в твоей семье? Магия, как правило, не передается по наследству, но иногда такое случается.
        Это был трудный вопрос, и Рашида радовало, что Остия задала его в отсутствие Париджахан. Они все еще не разрешили свои разногласия, вызванные ее скрытностью.
        - Ты унаследовала свой талант?
        Она кивнула.
        - Семейный бизнес.
        - Мои дед и дядя владели магией. А вот насчет родителей я ничего не знаю.
        Они были в гостиной Виктора, и Рашид держал на коленях книгу заклинаний Остии, пока она расхаживала перед камином.
        Он практически ничего не знал о своем дяде: тот умер еще до того, как Рашид успел его узнать. А дед составлял небольшие пророчества.
        Остия издала разочарованный звук.
        - Это нам не поможет. Магию провидцев легко узнать с первого взгляда: ты бы видел необычные сновидения. Но с тобой происходит что-то другое. Цветы - это очень странно. В тебе проявляется какая-то сила?
        - Во мне проявляются странные цветы.
        Она тихо фыркнула.
        - Это должно ощущаться как… Ну, по этому поводу есть много метафор. Нить, река, песня, ощущение каких-то изменений в самом дальнем уголке твоего сознания. В случае людей, обладающих настоящим могуществом, таких как Малахия, это можно было бы назвать бурей. У тебя есть что-то подобное?
        - На что это похоже для тебя?
        - На лезвие, острое со всех сторон. И, если я неправильно за него схвачусь, оно меня порежет. Оно всегда там. Даже сейчас моя магия никуда не делась.
        - А если бы ты просто ее игнорировала?
        - Подавлять магию - это опасно.
        Он пожал плечами и закрыл глаза. Метафора с нитью подходила ему больше всех остальных. Внутри него всегда была энергия, которую он старательно отрицал. Рашид потянулся к ней, чувствуя яркую искру силы, которая слишком долго ждала своего часа.
        Когда он открыл глаза, у него перехватило дыхание. На его коленях лежала целая охапка цветов. Остия прищурилась. Транавийка наклонилась и взяла в руки один из бутонов. Он был красным, с завитыми наружу лепестками.
        - Я никогда не видела ничего подобного, - пробормотала она. - Интересно…
        Одним быстрым движением Остия выхватила зителку и полоснула себя по предплечью. Рашид, привыкший к тому, что транавийцы режут себя по любому поводу, никак не отреагировал. Она медленно опустилась перед ним, протягивая кровоточащую руку.
        - Исцели это.
        - Что?
        Транавийка приподняла брови.
        - Даже я знаю, насколько редка целебная магия.
        - Невероятно редка. Магия крови на это не способна. Насколько я знаю, за всю историю существовало всего несколько калязинских клириков-целителей. С помощью магии можно творить странные и удивительные вещи, но даже у нее есть совершенно особенные проявления, и целительство - одно из них.
        Рашид засмеялся.
        - Осторожнее, а не то мы рискуем углубиться в калязинскую теологию.
        - Это просто идеология, которая пытается объяснить необъяснимое. Надя когда-нибудь использовала исцеляющую магию?
        - Надя может общаться с калязинской богиней здоровья, так что да. А как лечат в Транавии?
        - С помощью медицины. Растений и науки. Тебе все это знакомо, верно? Надя сказала, что это ты латаешь все раны в этой маленькой, безумной компании.
        Рашид кивнул. Он видел, как Надя и Малахия выживали в совершенно невероятных обстоятельствах, и тогда ему казалось, что единственным объяснением была их особая магия, которая сохраняла им жизни, несмотря ни на что. Но если Остия была права - он мог приложить к этому руку.
        - Магия крови слишком нестабильная. Она слишком легко выходит из-под контроля. Мы разрушаем, а не исцеляем, - сказала транавийка с задумчивой улыбкой на губах.
        - Мне кажется, мы ходим вокруг да около.
        - Если ты сможешь исцелить мой порез, то у тебя есть кое-что очень ценное. Любая из этих проклятых стран пойдет на все, лишь бы заполучить такое преимущество, - серьезно сказала Остия. - Это бы объяснило, почему Париджахан так много недоговаривала.
        Он резко вдохнул.
        - А еще это может означать, что твоя сила намного больше, чем ты думаешь.
        Но у Рашида оставалось слишком много вопросов.
        - Однажды Надя сломала Малахии челюсть, а уже через несколько часов он болтал как ни в чем не бывало.
        - Стервятники восстанавливаются удивительно быстро. Они во всех смыслах неуничтожимы.
        - Почему не все транавийцы могут использовать такую магию?
        Она вздрогнула.
        - Могут, но для этого надо стать Стервятником. Пройти через специальные обряды.
        Пытки. Металл и кости. Кожа, соль и темнота. Малахия никогда не говорил об этом - разве что упоминал вскользь. Он утверждал, что ничего не помнил, но даже по тону его голоса можно было догадаться, что на самом деле каждая пытка ярко отпечаталась в его сознании.
        Рашид потянулся к Остии, медленно взяв ее за предплечье, и поднял глаза. Взгляд девушки был прикован к его лицу. Он нащупал эту забытую, дремлющую силу внутри себя и дернул за нить. Его ладони стали горячими, и он осторожно приложил одну из них к порезу. Между его пальцами вырос маленький черный цветок.
        Когда он убрал руку, порез полностью затянулся.
        Остия издала короткий смешок.
        - Рашид, я думаю, нам предстоит еще многое выяснить.
        Он кивнул.
        - Знаешь что?
        - М-м?
        Они уставились на ее исцеленное предплечье с одинаковым благоговением.
        - Это намного лучше, чем умение - ну, не знаю - разрывать людей на части.
        В глазах Остии промелькнула печаль.
        - Твоя магия может спасти чью-то жизнь, но из-за нее ты можешь оказаться в опасности.
        30
        Надежда Лаптева
        «Пелын правил богами железной рукой».
        Книги Иннокентия
        Поход в библиотеку оказался не таким уж бесполезным занятием. Надя узнала имена других старых богов, о которых ей стоило беспокоиться: Рослав, Нирокша, Вальшрева, Морокош и Чирног. Какая восхитительная перспектива: даже если они остановят одного, следом за ним придут другие. Эти пятеро считались чистейшими из богов. Самыми древними. Некоторые из них были изгнаны из пантеона во время последней божественной войны. Другие томились глубоко под землей, закованные в цепи, и ждали, когда их освободят. А третьи были убиты, но Надя подозревала, что ничто божественное не остается мертвым навсегда.
        Вернувшись во дворец, они наткнулись на Катю в одном из больших залов. Царевна тут же оставила шумную компанию бояр и повела девушек в свою комнату. Ее собаки следовали за ней по пятам. Катя выглядела нездоровой, а у нее в руке был зажат листок бумаги, который она быстро сунула Наде.
        Надя пробежалась глазами по тексту, и ее сердце ушло в пятки. Это было долгое, гневное заявление, посвященное ей. В нем говорилось, что Калязин больше не мог рассчитывать на ее помощь. Она оказалась фальшивым клириком и к тому же спелась со Стервятниками.
        Безумная девушка, которая слышит голоса демонов, а не богов. Обманутая и сломленная.
        Текст советовал всем верующим обратиться к Церкви как к единственному источнику спасения от проклятых еретиков, которые желали только одного - пролить кровь калязинского народа.
        - В чем дело? - спросила Анна. Надя приподняла листок, чтобы монахиня тоже могла прочесть написанное. Девушка побледнела.
        - Надя.
        - Я знаю, - огрызнулась Надя.
        - На нем печать Церкви, - указала Катя.
        - Я знаю. Как они узнали про него?
        Царевна пожала плечами:
        - Вы открыто путешествовали по Калязину. Разве вы не останавливались в монастыре?
        Надя почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
        - И это все?
        Катя закусила губу.
        - Вместе со всем остальным - да. Слишком много бояр приехало в столицу, чтобы доложить о происходящем на их территориях.
        Нападения чудовищ, плачущие иконы, разрушающиеся статуи - хаос постепенно захватывал земли Калязина, предвосхищая грандиозный финал: восстание Чирнога.
        Надя сморгнула слезы. Она чувствовала, как темная сущность, которая следила за ней в храме, пытается пробраться в ее мысли. Может быть, пропаганда была права.
        Девушка, которая разговаривает с чудовищами.
        Что обитало под этим городом и почему оно узнало Надю? Что обитало на болотах?
        - Ты об этом не знала? - спросила Париджахан, глядя на Анну.
        Анна яростно замотала головой:
        - Я знала, что Церковь разослала указы. И… до меня доходили слухи о клирике, но… Надя, пожалуйста.
        Надя тяжело опустилась на стул. Ее абсурдные страхи оправдались самым ужасным образом.
        - Несколько бояр принесли мне точно такие же бумажки. И, конечно же, любимец моего отца, святой человек по имени Димитрий, - в ее голосе прозвучало отвращение. - С недавних пор они постоянно переходят из рук в руки, - тихо сказала Катя. - Церковь хочет найти виноватого.
        Раздался стук в дверь, и вошедший слуга протянул Кате маленький листок бумаги. Царевна прочла записку, и на ее лице расцвела улыбка.
        - Найди Виктора Артамонова. Скажи ему, что мне нужно поговорить с одноглазой девушкой, а затем отправь ее в восточный внутренний двор.
        Услышав эти слова, Надя оживилась.
        Катя хлопнула в ладоши.
        - Новый кризис! Мы должны спрятать короля до того, как об этом станет известно, иначе у меня будут серьезные проблемы, - она резко встала и вышла из комнаты.
        В комнате повисла тишина. Надя, Париджахан и Анна удивленно переглянулись.
        - Что? - недоверчиво спросила Надя, не веря своим ушам. - Катя, что? - Она побежала за царевной.
        Катя быстро прошла через дворцовые коридоры, направляясь в крыло, которое Надя еще не видела. Она старалась не отставать, чтобы не заблудиться. В конце концов они оказались на заднем дворе, недоступном снаружи.
        Там ждал небольшой отряд калязинских солдат. Среди них Надя узнала Миломира.
        Для нее было очень странно искать его лицо в толпе людей. Особенно после всего, что он сделал. Но, тем не менее, она протиснулась мимо остальных туда, где стоял король Транавии.
        Прошло всего несколько месяцев, но раны на его лице затянулись, превратившись в шрамы, а на глазу появилась темная повязка. Его каштановые волосы были собраны в хвост, от чего он стал напоминать Малахию. Как глупо, что они не догадывались о своем родстве. Этих двоих отличали практически одинаковые острые скулы и ледяные глаза, хотя теперь единственный глаз Серефин стал темно-синим и в нем не было зрачка. Увидев Надю, он напрягся, и его рука рефлекторно потянулась за книгой заклинаний, которой у него не было.
        Не осознавая, что она делает, Надя влетела в него на всей скорости. Он испуганно выдохнул, прежде чем рассмеяться и обнять ее в ответ.
        - Я не знал, что мы такие друзья, - сказал Серефин.
        Надя уткнулась в мех на его воротнике. Честно говоря, она тоже не знала. Но она не могла винить его за то, что произошло на той горе.
        - Ты идиот.
        - Это правда.
        Она почувствовала, как он поцеловал ее в макушку.
        - Я не знала, что мы такие друзья, - саркастично заметила она.
        - Надя, ты невыносима, - он ненадолго замолчал. - Прости.
        Надя еще крепе обняла его за шею. Затем она откинулась назад, обхватила его лицо руками и провела большим пальцем по длинному шраму, касаясь повязки на глазу.
        - Все так плохо? - спросил он.
        - Что случилось? - Шрамы на его лице выглядели как следы от человеческих ногтей.
        - Я избавился от Чирнога.
        В этот момент она наконец вспомнила, что раньше он не носил повязку из-за своего плохого зрения.
        - Ох, - прошептала она.
        Он пожал плечами:
        - Честно говоря, это мне не особо помогло.
        Надя обернулась через плечо, глядя на Катю.
        - Кажется, я догадываюсь, благодаря кому ты оказался здесь.
        - О да, наша единственная и неповторимая царевна. Я планирую организовать грандиозный побег, пока ее отец не узнал о моем прибытии. Как думаешь, это сработает?
        - Мне нравится эта идея. Король Транавии убегает под покровом ночи, чтобы избежать неприятной встречи.
        - Именно по этой причине я покинул Транавию! Я хочу обсудить условия соглашения, и это будет ужасно.
        Надя затаила дыхание.
        - Неужели?
        Солдаты начали расходиться, и Серефин отвлекся, чтобы оглядеться по сторонам.
        - М-м?
        - Серефин, ты говоришь о мирном соглашении?
        Он колебался.
        - Если царь согласится. Я склоняюсь к мысли, что он не будет в восторге от этого предложения. Это может занять… годы, прежде чем мы придем к единому мнению.
        - Но ты же попробуешь? - она яростно схватила его за руку. Серефин поднял брови, но она только сильнее сжала пальцы.
        - Я попробую.
        Надя снова обвила его шею руками.
        - Все, ты превысила свою норму объятий, - со смехом в голосе сказал он.
        - Тебе это нравится. Ты чувствуешь себя намного лучше, когда кто-то напоминает тебе о том, что ты просто Серефин.
        Он замер, прежде чем обнять ее в ответ. Крепко, тепло и искренне.
        - Я все еще считаю тебя совершенно невыносимой.
        - Это взаимно.
        Серефин отступил назад, наконец-то встретившись взглядом с Катей.
        - Ты, - сказал он.
        - Я! - царевна усмехнулась и повернулась к Миломиру: - Как вы прошли в город?
        - Тайно, - заверил ее Миломир. - Думаю, нас никто не видел, но я не могу ничего гарантировать.
        - Наверняка кто-нибудь вас заметил. Всегда нужно предполагать худшее - так безопасней. Я понимаю, что это вряд ли удастся сохранить в секрете.
        - Серефин!
        Его тут же сбила с ног невысокая девушка с плохой стрижкой.
        - Кровь и кости, твое лицо! - воскликнула Остия, обнимая Серефина за шею.
        На его лице промелькнула усталость, но он улыбнулся, обнимая старую подругу.
        - Я так волновался.
        - Обо мне? - спросила Остия.
        - Заткнись.
        Она отпустила Серефина и порывисто обняла Кацпера. Надя посмотрела на жилистого парня с черными волосами и нервным взглядом, который все еще находился под охраной.
        - Кто это? - спросила она Миломира.
        Он неловко переступил с ноги на ногу.
        - Трудно объяснить. Кроме того, - он взглянул на Серефина, - с нами был его брат, но он сбежал.
        - Что? - голос Кати надломился на одном-единственном слове. Зрение Нади затуманилось, и она пошатнулась, чувствуя легкое головокружение.
        Она знала, но убедила себя, что это неправда.
        - Ты не должен был ей этого говорить! - воскликнул Серефин.
        Миломир нахмурился. Катя так сильно сжала кулаки, что костяшки пальцев побелели от напряжения.
        - Я думала, ты убил его, - процедила она сквозь зубы.
        - Так и было.
        Царевна изогнула бровь, и Серефин чуть не улыбнулся в ответ.
        - Он очень живучий. Это наша семейная черта.
        Внезапно Надю осенило: кусочки пазла встали на место. Она зажмурилась, не прислушиваясь к общему разговору. Когда она вновь открыла глаза, ее встретил внимательный взгляд Серефина.
        - Чирног, - тихо сказала она.
        Катя недоверчиво фыркнула:
        - Это невозможно.
        Серефин нахмурился и ткнул в шрам на своей шее.
        Катя вздохнула, но, кажется, приняла его довод. Они не могли притворяться, что боги не хотели иметь никаких дел с транавийцами.
        - Нам нужно решить, что с ними делать, - тихо сказал Миломир, обращаясь Кате.
        - Моего отца нет в городе, так что у нас есть немного времени.
        Серефин печально вздохнул. Пока Катя с Миломиром тихо обсуждали третьего пленника, он подошел к Наде.
        - Я собирался тебе сказать, - прошептал он.
        - Я знала, - ответила она. - Думала, что мое воображение играет со мной шутки, но… я знала.
        - Ты звучишь неуверенно.
        - Потому что я и правда не уверена.
        Он кивнул:
        - Что ж, это объясняет твое приветствие. Я был уверен, что ты вонзишь в меня кинжал.
        - А как… как он… - Нет, она не должна была этого делать. Этому нужно положить конец раз и навсегда.
        Серефин посмотрел на нее, явно обдумывая свой ответ.
        - Ему очень плохо, но он жив.
        Этого было достаточно. Она не могла просить большего.
        - Что ты чувствуешь по этому поводу? - спросила Надя.
        Серефин задумался. Что-то в нем изменилось. Она видела перед собой короля, который осознавал, какая ответственность лежит на его плечах. Он больше не пытался убежать.
        - Я испытываю облегчение, - просто сказал он. - Когда это случилось, мной управлял Чирног. Эта мысль помогает мне не умереть от сожаления.
        Она с любопытством наклонила голову. Серефин искоса посмотрел на Катю, и выражение его лица изменилось.
        - Мы можем поговорить позже. Лучше не обсуждать его в присутствии царевны. Катя не должна была знать, что он выжил, но, я надеюсь, мы сможем отвлечь ее внимание. У нас и так достаточно поводов для беспокойства.
        Надя была согласна. Она встретилась взглядом с изумленной Анной, стоявшей на другом конце двора. Вздохнув, девушка вновь повернулась к Серефину. Один из шрамов растянул его губы в постоянной усмешке. Его нынешний облик соответствовал Надиному представлению о кровожадном принце. Но он совсем не подходил юноше, которого она знала.
        - Ты должен на меня злиться, - сказала она.
        Его рука снова потянулась к застежке на поясе. Как и прежде, книги там не было.
        - Да.
        - Ты злишься?
        - Ты спрашиваешь, хочу ли я пронзить твое сердце мечом?
        - Вроде того.
        Серефин пожал плечами:
        - Я вроде как должен тебе отомстить.
        - Так и есть.
        - Это и был твой изначальный план? Уничтожить Транавию таким способом?
        - Нет.
        Да, она хотела нанести удар. Но если бы Надя знала, что задумала Марженя, она бы все равно это сделала? Ей нравилось думать, что нет. Хотя бы потому, что она осознавала все последствия уничтожения магии крови. Транавийцы использовали свою магию в быту, не причиняя никому вреда, и без нее они могли не выжить. Речь больше не шла о победе в войне - все было намного сложнее.
        - Ты так долго меня обманывала. Почему я должен тебе поверить?
        - Почему я должна поверить, что ты не собирался убивать своего брата?
        Серефин усмехнулся:
        - Это хороший вопрос.
        - Не думаю, что мы можем просто обвинить друг друга в ужасных поступках и считать, что квиты, - с сомнением сказала Надя.
        - Нет? Конечно, я зол на тебя. А теперь тебе придется работать со мной, чтобы остановить конец света, иначе у нас просто не останется стран, за которые мы могли бы воевать. Твое наказание - терпеть мою компанию.
        Действительно, это будет настоящей пыткой. Надя медленно кивнула.
        - И еще кое-что.
        Серефин приподнял бровь.
        Надя оглянулась через плечо. Анна смотрела на Серефина с бледным, как мел, лицом. Серефин проследил за Надиным взглядом, и его выражение лица дрогнуло. Девушка не ожидала, что он узнает монахиню: все-таки со дня нападения на монастырь прошло слишком много времени. Она не могла вспомнить лица тех, кого сразила в бою, хотя они, вероятно, этого не заслуживали.
        - Я выросла с ней, - тихо сказала Надя. - Она была там в тот день, она была со мной в туннелях.
        - Ах, - сказал Серефин бесцветным голосом.
        Надя не ожидала, что он пройдет мимо нее и подойдет к Анне. Монахиня замерла, приготовившись сорваться с места.
        Надя последовала за Серефином, наблюдая за тем, как он склоняет голову перед Анной. Это было странное зрелище: Транавийский король кланялся калязинской монахине. Его губы шевельнулись, но Надя не смогла расслышать ни слова.
        Лицо Анны немного прояснилось.
        - Это ничего не исправит, - отрезала она.
        - Нет, - сказал Серефин. - Невозможно исправить то, что произошло на поле боя. Но мы вольны выбирать свое будущее, а я очень устал от этой войны.
        Катя прервала разговор с Миломиром и бросила на Серефина оценивающий взгляд.
        - Ничто не сможет вернуть жизни, которые я отнял, - продолжил он. - Но мне пришлось путешествовать по этой стране в компании вашей клирички, царевны и… кем бы он ни был, - Серефин махнул рукой в сторону Миломира, который издал оскорбленный звук, - и все, что я увидел, - это истощенное и разбитое королевство, такое же, как и мое собственное. Вы не обязаны меня прощать, я этого и не жду, но позвольте мне предложить свою помощь. Я хочу все исправить.
        Катя подняла брови, и они с Надей многозначительно переглянулись. Девушки явно подумали об одном и том же. Когда этот вечно пьяный принц решил стать королем? Может быть, в момент осознания, что они продолжают вести войну, в которую никто из них больше не верит.
        Надя так долго боролась за идеалы, которые ни к чему ее не привели. Выбор, который она сделала на вершине горы, оказался неправильным, и ей оставалось только надеяться, что в будущем это может обернуться чем-то хорошим.
        Но, скорее всего, этому не суждено было случиться.
        Несмотря на ранний полдень, небо начало зловеще темнеть. Надя нахмурилась, а Серефин повернулся, встретившись взглядом с Кацпером. Он выглядел таким же озадаченным.
        - Серефин? - настороженно позвала Надя, когда над ними начали клубиться темные облака, медленно расползающиеся по всему небу.
        - М-м?
        - Что ты привел за собой?
        - В том-то и дело. Я больше не знаю, - ответил он, достав металлический диск и повертев его в пальцах. - Хм, это не он. Хотя и он не так далеко, как я ожидал. Нет, это что-то другое.
        Миломир издал сдавленный звук, и Серефин прижал диск к груди.
        Надя попыталась сделать вид, что не понимает, о ком он говорит.
        Катя громко выругалась:
        - Vashny Koroshvik, я тебя ненавижу.
        Серефин ухмыльнулся, глядя на нее.
        - Ну, это не моя вина! - Он бросил свою походную сумку и вытащил оттуда книгу заклинаний, протягивая другую руку Наде.
        Она нахмурилась, но, несмотря на громкие протесты Кати, отдала ему свой ворьен. Серефин разрезал свое предплечье, заливая кровью открытые страницы.
        Но ничего не произошло.
        - Вот видите, вам не о чем беспокоиться, - сказал он. Кацпер закатил глаза.
        Серефин повернулся к темноволосому юноше:
        - Это ты?
        - Твой брат забрал мое кольцо, - огрызнулся он и пристально посмотрел на небо. Этот взгляд заставил Надю задуматься.
        - О, еще как забрал. Интересно, теперь ты сможешь пережить удар железными когтями?
        Юноша взволнованно коснулся своей груди, и его лицо побелело.
        - Тогда, Руся…
        - Не называй меня так.
        Над их головами прогремел гром, и что-то пронзило Надину спину.
        - Вот проклятье, - сказала она совершенно безразличным голосом. - Серефин, раз уж мы теперь друзья, не мог бы ты оказать мне одну услугу?
        - Смотря о чем ты попросишь, - ответил Серефин. - Не знаю, такие ли мы уж друзья.
        - Справедливое замечание, но я вот-вот упаду в обморок. Не дай мне разбить голову о булыжники.
        - О, ну с этим я справлюсь.
        31
        Малахия Чехович
        «Так близко, так близко. Для этого потребуется всего несколько укусов, несколько шагов к вознесению, я это знаю. Я чувствую это у себя на языке».
        Отрывок из дневника анонимного последователя Чирнога
        «Думаешь, все будет так просто?»
        Малахия пошатнулся и упал прямо в грязь. Он шел совсем не долго, оказавшись где-то посреди дикой, безлюдной местности Калязина.
        Выплюнув грязь, он поднялся на ноги, улыбаясь запачканными губами. Чирног тревожился, потому что у Малахии кое-что было. Собрать все кусочки воедино было почти невозможно, но у него наконец-то появилась надежда. Четверка, книга, и то, что поможет привязать Чирнога к земле.
        Он шел в кромешной темноте. Иначе и быть не могло, ведь он не выносил света. Уничтожь солнце, и боль прекратится. Эта мысль была хитрой, вероломной, а главное - она без сомнения принадлежала ему. Или нет? Однажды они с Чирногом сольются окончательно. Надо менять мировое устройство, а не меняться ради него. Сколько раз этот мир пытался втиснуть Малахию в свои стандарты? Зачем ему подчиняться, если он наконец-то может насладиться плодами своих трудов? Зачем спасать мир, который заслуживал того, чтобы сгореть? Или, в данном случае, раствориться в холодной тьме небытия.
        Он оказался на опушке леса, рядом с замерзшей рекой. Из его рта вырывался белый пар, а пальцы под тонкими перчатками совсем одеревенели. Голод сжимал Малахию в железной хватке, вынуждая его идти в том направлении, куда ему совершенно не хотелось.
        «Ты думаешь, без тебя я ни на что не способен? Мальчик, не переоценивай свою значимость. Я не тот бог, с которым ты покончил. Если будешь сражаться, это приведет к твоему падению».
        «Убить можно все, что угодно, - ответил Малахия. - Я убил саму смерть».
        «Марженя хотела иметь то, что есть у меня».
        В груди Малахии вспыхнула паника.
        «Как долго ты сможешь подавлять свой голод, дитя? Как долго сможешь притворяться, что он не пожирает тебя изнутри?»
        Он сглотнул, чувствуя, как его рот наполняется слюной. Нет, только не это.
        «Ты только упрощаешь мне задачу. Твоя борьба - всего лишь игра. Ты желаешь знать, что произойдет, если ты продолжишь идти, продвинешься дальше, уступишь».
        «Нет».
        «Ложь дается тебе так легко. И все равно это ложь».
        Малахия зашелся в приступе кашля, захлебываясь кровью. Сплюнув, он вытер глаза и нос. Контроль постепенно ускользал от него, а хаос брал верх.
        Когда это происходило, он не всегда находился в сознании. Обычно он прятался, пока все не заканчивалось, а затем изучал причиненный им ущерб. На этот раз все было по-другому. Чирног хотел, чтобы он стал свидетелем, увидел свою истинную сущность и свое скорое будущее под властью древнего бога.
        Он не мог закрыть глаза. Не мог остановить это.
        Неподалеку была деревня, в которой находился кто-то из пробужденных. Не солдат, не член культа, не тот, кто выбрал эту ужасную жизнь. Обычный человек, который проснулся здесь, на краю света, и обнаружил что-то странное. Человек, который никогда не прикасался к магии и лишь краем уха слышал сказки про святых.
        Когда-то давным-давно Своятов Игорь убил дракона с тремя головами и украл его чешую, чтобы сделать доспехи, которые нельзя было сломать копьем или мечом.
        Delizvik dela Своятова Катарина вплетала звезды в свои волосы, танцевала в лесах и целовала богов.
        Delizvik dela.
        Когда-то давным-давно магия пряталась под корнями деревьев, парила в небе, и каждый мог до нее дотронуться. Это было так же легко, как прошептать молитву.
        Как он узнал об этом? Он не должен был этого знать.
        Прислонившись к его плечу, Надя рассказывала причудливые истории о святых, чтобы отогнать темноту леса. Ее голос был нежным и ритмичным, и его лед таял в теплом пламени костра. Каким-то образом эти истории отпечатались у него в памяти.
        Давным-давно жил мальчик, который освободил магию. Но вместе с ней в мир просочилась энтропия. И одно будет пожирать другое, пока не останется только тьма.
        Конец.
        Вот почему калязинцы прятали свою магию, держали ее в секрете. Вот почему они так сильно беспокоились, когда их соседи заходили слишком далеко. Беспокойство превратилось в страх, затем в ненависть и, наконец, в войну. Они знали, что могло случиться. Смогла бы Транавия зайти так далеко, если бы не война? Он не мог ответить на этот вопрос. Но Малахия видел, как война диктовала новые правила использования магии. В темноте Соляных пещер. В соли, которая заливала его горло, в его железных костях, в крови, крови, крови.
        Дороги назад уже не было.
        Перед ним была обыкновенная женщина. Она жила отдельно от своей деревни. Местные жители подозревали ее в колдовстве, но слухи были не настолько серьезными, чтобы устраивать проверку. Малахия отчаянно пытался остановиться, но он уже не управлял собой.
        «Ты так яростно сопротивляешься, как будто тебе не все равно, - заметил Чирног. - Как будто это не ты убил тысячи невинных».
        Малахии нечего было возразить. Он знал о своих грехах. Но теперь все изменилось.
        Но у него не было выбора, и он не мог отвести взгляд. Больше всего на свете он хотел забыть о предвкушении крови на своем языке, забыть крики ужаса и те захватывающие ощущения, которые даровала безграничная власть, но пение всегда оказывалось сильнее. Оно было постоянным и мучительным, проникало в его кости, и Малахии хотелось соскрести с себя кожу, чтобы избавиться от него. И поэтому он сдался.
        Что-то в их крови взывало к Малахии, и он хотел большего, столько, сколько позволило бы ему насытиться. Что будет, если он окончательно сдастся? Где это все закончится?
        Скорее всего, во тьме. Он знал ответы. Как долго Чирног будет натравливать его на случайных, невинных людей?
        Сколько времени пройдет, прежде чем он будет готов…
        Серефин, благословленный и могущественный. Сколько времени пройдет, прежде чем Чирног решит, что ему нужна эта странная сила звезд, мотыльков и лесов, которая незаметно оберегала Серефина? Его брат избавился от древнего бога, а вот у Малахии ничего не вышло. Как скоро Чирног захочет отомстить?
        По крайней мере, Нади больше не было в живых. Чирног никогда не сможет навредить ей руками Малахии.
        Он все еще не мог проснуться. Не мог вернуться. Он сидел в луже крови на грязном полу крошечной хижины, принадлежавшей одинокой женщине, и прислушивался к отдаленным голосам. Вся деревня проснулась от ее крика.
        Серефин Мелески
        Серефин подхватил Надю, когда она упала. Она была слишком легкой, как будто ее кости состояли из воздуха. Он выдохнул, бросив еще один взгляд на темнеющее небо.
        - Ну что, царевна? - спросил он.
        Катя побледнела.
        - Я… мне знакомо это чувство.
        Серефин прекрасно понимал, что происходит. Обернувшись через плечо, он сплюнул на землю сгусток крови. Воздух казался тяжелым. Вокруг витало так много магии, что ее можно было попробовать на вкус.
        - Они не посмеют, - прошептала Катя.
        Серефин аккуратно устроил Надю у себя на руках. Ее глаза затрепетали под тонкими веками, и вдруг все ее тело застыло от напряжения.
        - Проклятье, - сказал Серефин и опустился на одно колено, положив Надю на камни внутреннего двора. В тот же момент рядом оказался Кацпер.
        - У тебя случались похожие приступы, - сказал он.
        - Да, но я думал, что если кто и справится со всей этой божественной чепухой, так это Надя, - ответил Серефин.
        Калязинская девушка в смятении опустилась на колени рядом с Надей. Париджахан прошептала что-то на ухо Кате и торопливо удалилась со двора.
        - Позови Евгения, - рявкнула Катя, поворачиваясь к Миломиру. - Я понятия не имею, сколько у нас солдат, но хочу, чтобы они были готовы. Найди Данилку или еще кого-нибудь из моего ордена. Мне нужны все, все до единого.
        Серефин положил голову Нади себе на колени, чтобы она не поранилась.
        - Серефин? - позвала Катя.
        - Я занят, - ответил он. Царевна обхватила его лицо и присела на корточки рядом с ним.
        - Я могу тебе доверять?
        На мгновение он уставился на нее, прежде чем поднять глаза к небу.
        - Катя, дорогая, я не собираюсь воспользоваться ситуацией и захватить твою столицу, если ты об этом.
        - Именно об этом я и говорю, - она посмотрела наверх. - Твоих рук дело?
        - Нет. И мне кажется, что он здесь тоже ни при чем, хоть я и не знаю наверняка.
        - Ты так сильно ему доверяешь?
        Серефин колебался. Он не должен был доверять Малахии. Но он искренне верил, что его брат не имел к этому никакого отношения.
        - Да.
        Катя взглянула на Надю, и ее лицо побледнело.
        - Что она такое?
        Темное пятно на руке Нади поползло вверх, завилось на ключице и дошло до щеки. У нее на лбу открылся глаз, а затем она распахнула свои глаза с молочно-белыми, невидящими зрачками. Ее позвоночник выгнулся дугой, а тело содрогнулось в конвульсиях.
        - Понятия не имею, - пробормотал Серефин. - Но кроме нее нам не на кого надеяться.
        «Кроме нее и Малахии», - добавил он про себя.
        Катя явно колебалась, не зная, что ей делать, но потом все-таки вскочила на ноги и убежала.
        Серефин и Кацпер обменялись взглядами. Раньше они бы ни за что не упустили такую возможность. Калязинцы оставили трех самых могущественных транавийцев во дворе своего дворца без всякой охраны.
        Но у них больше не было магии, а Серефина интересовали всего две вещи: как уберечь Надю и пережить надвигающуюся катастрофу.
        - Это Стервятники? - неуверенно спросила Остия.
        Серефин поморщился и кивнул.
        - Но… - Остия не договорила.
        - Малахия сказал, что он мог бы восстановить контроль над орденом, если бы вернулся в Транавию, - тихо сказал Кацпер. - И его здесь нет. Значит, они пришли не за ним.
        Серефин посмотрел на него:
        - Руминский.
        Он колебался. Руслан все еще смотрел в небо с восторгом на лице, и Серефин молча кивнул в его сторону. Кацпер нахмурился.
        Надина кожа была горячей на ощупь. Мотыльки Серефина взвились в воздух, подпитываясь его тревогой. Он ненавидел ощущение собственной беспомощности.
        - Зачем? - спросила Остия.
        Серефин закрыл глаз.
        - Чтобы захватить не один трон, а сразу два. Кто сказал, что они не знают, где я нахожусь? Двух зайцев одним выстрелом.
        Остия выругалась.
        - Я могу и ошибаться, но… - Серефина прервал сдавленный крик, вырвавшийся сквозь стиснутые зубы Нади.
        - С ней такое уже случалось? - спросил он, обращаясь к Остии, которая опустилась на колени напротив него.
        Девушка покачала головой:
        - Она странно себя вела, но ничего подобного еще не происходило.
        Что же случилось с Надей на той горе? Серефин взглянул на Остию:
        - Я должен ей помочь?
        Остия склонила голову набок. Анна резко выдохнула, но Серефин не обратил на это внимания.
        - Ты провела с ними несколько месяцев, поэтому я задаю тебе этот вопрос.
        - Серефин, да, конечно. Зачем вообще о таком спрашивать?
        Но это было необходимо. Нет, он не собирался предпринимать что-то радикальное, пока Кати не было рядом, и да, он испытал облегчение, увидев Надю, но она лишила Транавию магии крови. Она ослабила его страну, и он не мог просто забыть об этом.
        Но Остия всегда была более кровожадной и не спешила прощать обидчиков, в отличие от Серефина. И если Кацпер был голосом разума, то Остия всегда подталкивала своего принца к решительным поступкам. Серефина удивило, что она не считала Надю своим врагом, но при этом он испытал огромное облегчение.
        У него была только одна идея, и то не очень хорошая. Он подбросил вверх пригоршню звезд, чтобы выдернуть одну из них прямо из воздуха. Одним быстрым движением он прижал раскаленный добела огонек к Надиным губам, надеясь на удачу.
        Поблизости раздался ужасающий грохот. Остия вскочила на ноги, готовая к бою.
        - Я скоро вернусь, - сказал Кацпер и торопливо поцеловал Серефина в щеку.
        - Подожди, - Серефин схватил лейтенанта за рукав и потянул на себя, крепко целуя его в губы. - Куда ты собрался?
        - Я буду бесполезен против Стервятников. Я собираюсь найти Катю и помочь ей.
        Серефин кивнул:
        - Будь осторожен.
        - Я всегда осторожен! - весело ответил Кацпер и побежал в сторону дворца. Из глаз Нади потекла кровь, но она перестала дрожать.
        Серефин не понимал, хорошо это или плохо. Пальцы ее почерневшей руки все время дрожали.
        Внезапно Надя закашлялась. Она скатилась с колен Серефина и ее вырвало прямо под ноги Остии, которая едва успела отскочить в сторону. Клиричка села, откинувшись на пятки, и вытерла кровь с лица.
        - С возвращением, - сказал Серефин. - С минуты на минуту нас убьют Стервятники.
        Надя так громко рассмеялась, что ему показалось, будто у нее вот-вот начнется новый припадок. Серефин с Остией обменялись взглядами. Надя сплюнула кровь и выругалась.
        - Под церковью есть старый бог, - прямо сказала она.
        Серефину потребовалось несколько секунд, чтобы это осознать.
        - Ты… откуда ты знаешь?
        Глаз на ее лбу закрылся, но странные чернильные пятна все еще растекались по ее шее и челюсти.
        - Я говорила с ней. Теперь многое обрело смысл.
        Серефин ждал.
        - Во мне живет тьма старых богов.
        32
        Надежда Лаптева
        «Без Алены не было бы тепла, не было бы света. Осталось бы лишь царство Нирокши и удушающая тьма».
        Писание богов 835:99
        Как долго она сможет бежать от правды? Игнорировать подсказки, которые получала от Пелагеи, Маржени, Малахии, Любицы? Все говорили ей одно и то же, но Надя была слишком упряма, чтобы слушать. Она была уверена, что это невозможно. Но она ошибалась.
        Нирокша, древняя богиня, запертая под собором Комязалова, утащила ее к себе, под землю. Она шептала, уговаривала и напоминала Наде о том, какая она особенная. Она говорила, что Надя должна помогать ей, помогать Чирногу, помогать тем, кто хотел вырваться из своего заточения.
        Но как они оказались заперты? Надя не успела задать этот вопрос, потому что Серефин выдернул ее обратно, но теперь ей была известна пугающая истина: она была сделана из той же материи, что и заключенные старые боги.
        «Покрепче держись за свою смертность, потому что это единственное, что ты не захочешь терять», - весело напомнила ей Любица. Это были те же самые слова, которые она произнесла на вершине горы, и теперь Надя поняла почему. Почему это было так важно, почему так много могло быть потеряно, если бы она сдалась.
        - Честно говоря, у нас нет времени на это потрясающее откровение, - сказал Серефин, пристально глядя на нее. Он поднял с земли свои зителки и поднялся на ноги, засовывая их за пояс. - Ты можешь сражаться?
        Она кивнула. У нее все еще была магия.
        - Как думаешь, может, - он запнулся, - нам оставить это в секрете?
        Надя взглянула на Анну.
        - У Кати определенно есть подозрения, но вряд ли они заходят так далеко.
        Серефин поднял девушку с земли и положил руку ей на голову, запустив пальцы в ее волосы.
        - С тобой все в порядке? - осторожно спросил он.
        - Серефин, я не знаю. - Надя посмотрела на свою руку с потрескавшейся, оскверненной кожей. Ее раздражало это неведение.
        Небо окончательно почернело, и на землю начал капать кровавый дождь. Конечно, это была кровь. Их время истекло, наступил конец света. Вот только конец не был бы таким громким. Медленная смерть солнца и мир, объятый тьмой, - вот чего хотел Чирног. Значит, это был не он.
        Молодой парень - как его с насмешкой назвал Серефин? Руся? Значит, Руслан - уставился на Надю с любопытством, от которого ей стало не по себе.
        Голос Нирокши, холодный и нежный, разрывал Надю на части. Рвал ее на кусочки, рассматривая каждый по отдельности и обсуждая, стоит ли снова собрать ее воедино. Девушка проснулась перед огромным собором: он был таким же, как и с утра, но при этом другим, неправильным. Здание казалось искаженным, как будто некоторые его части куда-то пропали. Человеческие тела были насажены на острия куполов и свисали с крыши, цепляясь за лапы каменных горгулий.
        Между камнями извивались ядовитые растения.
        Она уже бывала здесь раньше. Каменный храм Чирнога. Тысячи протянутых рук. Такая маленькая и незначительная, она все же ощущала родство, от которого невозможно было избавиться. Она находилась перед лицом безымянного ужаса, который мог с легкостью ее раздавить. Океан черной воды. Она поднялась по ступенькам, вошла в дверь и обнаружила непроглядную, всепоглощающую темноту.
        Надя подождала, пока вдалеке не появилась путеводная точка света. Ей не хотелось знать, что она там найдет, но все равно продолжала идти вперед. Наконец, она нашла бурлящий колодец, наполненный кровью, и поняла, что все отдельные кусочки что-то значили. Ничто не работало само по себе. Все обыденное и все сверхъестественное было взаимосвязано. Обойти колодец было невозможно, и она совершенно точно не собиралась залезать внутрь, поэтому ей пришлось подождать еще немного, пока стены святилища не растаяли, а иконы не превратились в багровые ручейки. Кровь наполняла колодец все быстрее и быстрее, пока Надя не оказалась перед бездонной пропастью, обрамленной золотом и разделяющей святилище надвое. Снизу раздавались протяжные крики, которые эхом отдавались в ее голове.
        Надя стояла на краю тюрьмы для богов. Немного поразмыслив, она села, свесив ноги вниз.
        «Вот и ты, дочь смерти, - к ее удивлению, из темноты раздался приятный, мягкий голос. - Ты так долго ускользала от меня».
        Она склонила голову набок.
        «Кто ты?» - спросила она.
        «Нирокша. Ты же меня знаешь. Ты всегда меня знала. У меня тысяча имен и тысяча лиц, хоть я и закована в цепи. Рука Маржени так долго закрывала твои глаза, рот, уши, чтобы ты не видела, не слышала и не знала. Когда-то она тоже была моей. Когда-то они все были моими. Но она пошла другим путем и скрыла от тебя твою истинную сущность».
        Над ее головой всегда висел вопросительный знак, но она никогда об этом не задумывалась. Она была одной из многих сирот и никогда не интересовалась своими родителями, потому что это казалось глупой затеей. Но теперь Надя не могла не думать о них. Откуда она взялась? Было ли ее появление результатом случая или проведения, смешением двух разных миров, ни одному из которых она никогда не принадлежала?
        «Ты выпустишь меня, дитя тьмы, дочь смерти. Ты скована смертностью, но могла бы вырваться на свободу. Прими божественность своей крови».
        Надя уперлась кончиками пальцев в золотой пол, который треснул от ее прикосновения и превратился в ничто. Что-то пронеслось мимо. Девушка замерла, подтянув ноги, когда из пропасти начали вылезать пауки. Они ни разу не коснулись ее, подбегая совсем близко только для того, чтобы резко свернуть в сторону. Услышав, как из бесконечной темноты поднимается что-то еще - гораздо больше и тяжелее пауков, - она вскочила на ноги.
        «Ты была создана для этого, - закричала Нирокша, и ее голос внезапно потерял свою мягкость. - Чтобы освободить меня. Чтобы освободить нас всех».
        И в этот момент Надя вернулась обратно, к юноше, которого она когда-то собиралась убить, а небо вокруг них потемнело.
        - Надя?
        Она поняла, что Серефин уже какое-то время пытался привлечь ее внимание. Он выглядел обеспокоенным. Кровь, льющаяся с неба, стекала по его лицу.
        Надя вытащила из-за пояса свои ворьены. Она закрыла глаза, взывая к колодцу с черной водой, к своей темной сути, созданной для того, чтобы освободить старых богов. Сможет ли она выстоять перед ними? Сколько времени у нее осталось, прежде чем они превратят ее в ничто?
        Одно лезвие загорелось пламенем, а по другому начала стекать черная, ядовитая жидкость. Надя открыла глаза и посмотрела на Анну:
        - Иди внутрь и оставайся там. Пожалуйста, я не могу тебя потерять.
        - Я могу сражаться, - отрезала Анна.
        - Но не с этим, - она приподнялась на цыпочки и поцеловала монахиню в лоб.
        Анна явно колебалась, но после минутного раздумья все же развернулась и исчезла во дворце.
        Надя улыбнулась Серефину.
        - Чего ты ждешь? - спросила она, направляясь в сторону города. Он последовал за ней, ругаясь себе под нос.
        Она протискивалась сквозь испуганные кучки людей, призывая их разойтись по домам. Почему они продолжали толпиться под кровавым дождем? Разве они не понимали, что это значит?
        Что-то пронзило ее насквозь, она ощутила глухой удар по голове, и в глазах вспыхнула раскаленная боль. О нет. Там были не только Стервятники. Их поджидал бог.
        Она не знала, какой именно. Скорее всего, один из падших. С кем она не разговаривала? Цветко был странным, загадочным божеством. Ей никогда не говорили, над чем властвует.
        «О, ты не знала? - прощебетала Казимера. - Цветко - это тройной шторм. Он - ужасы и клыки. Худший кошмар для смертных».
        «Каз, скажу честно, это не помогает».
        Казимера рассмеялась.
        Могли ли Стервятники объединиться с богом в отсутствие Малахии?
        «Транавийские чудовища напуганы и требуют крови. Их мир рушится, поэтому они выбрали единственную знакомую им тактику - нападение. Их король умер, но они не могут короновать нового. Однако не все так обозлены. Не все так кровожадны».
        Живия. Если бы она была здесь… Если бы Надя смогла ее найти, у них появился бы шанс. Она ныряла из переулка в переулок, бежала по грязным улицам, залитым кровью, оглядываясь по сторонам. У ворот нижнего города перед ней приземлилась долговязая, сгорбленная фигура.
        Лицо Стервятника закрывала железная маска, а на кончиках пальцах блестели железные когти.
        - Ты слишком быстро бегаешь. Особенно для человека, который только что валялся без сознания, - пожаловался Серефин, останавливаясь рядом с Надей. Где-то по дороге он подобрал меч.
        - Я и не знала, что ты умеешь обращаться с серьезным оружием, - ответила она, отступая от приближающегося Стервятника.
        - Дорогая, я могу сражаться чем угодно. Я очень хорош, - ответил он.
        Казалось, что Стервятников гораздо больше интересует Серефин, чем Надя. Она уже не понимала, что происходит.
        Стервятник нанес удар в тот момент, когда его товарищ набросился на Серефина. Надя сразу же потеряла парня из виду, и ее внимание сосредоточилось на противнике, который стоял прямо перед ней. Она отразила удар с помощью ворьенов и уперлась ногой ему в грудь, чтобы оттолкнуть его назад. Девушка скрестила свои клинки, и магия растеклась по лезвиям странной, ядовитой жидкостью, которая выплеснулась на Стервятника, обжигая его легкую броню. Ей в нос ударил запах горелой плоти. Стараясь не обращать внимания на крики, она повернулась к другому Стервятнику.
        Их было слишком много, а Серефин и Остия не владели магией крови. Стервятники тоже не использовали магию, в отличие от всех прошлых случаев, когда Наде приходилось с ними сталкиваться. Они полагались на свои зубы, когти и какую-то общую силу, которая была вложена в них с помощью пыток. Стервятник толкнул Надю, и она врезалась спиной в Серефина.
        - Я очень расстроюсь, если умру в Комязалове, - сказал Серефин. Прежде чем Надя успела ответить, кто-то прорвался сквозь ряды Стервятников. Их было двое, и ни один из них не носил маску. Надя узнала Живию, но ей потребовалось больше времени, чтобы сообразить, кто был вторым.
        Жанетта.
        Серефин уставился на нее, едва избежав смерти от железных когтей. Она выглядела намного лучше, чем в Соляных пещерах, когда Надя видела ее в последний раз.
        - Что происходит? - спросил Серефин.
        - Твоя бывшая девушка пришла к тебе на помощь.
        - Думаю, это не сулит мне ничего хорошего, - сказал он потрясенным голосом.
        Надя тихо фыркнула, поворачиваясь в сторону Стервятника, которого отвлекла Жанетта.
        Это было грязное и кровавое сражение. В ордене оказалось гораздо больше Стервятников, чем думала Надя, и у них больше не было магии, которая позволяла избегать любых физических атак. Удар ворьеном сбивал противников с ног, совсем как обычных людей.
        Надя слишком привыкла к мысли, что Стервятников почти невозможно убить, но вскоре их израненные тела усеяли землю. На мгновение воцарилась тишина, призрачный момент спокойствия. Живия повернулась и улыбнулась Наде белоснежными зубами, похожими на ножи.
        - Я говорила, что это плохая идея, но никто и ухом не повел! Я - правая рука Черного Стервятника, и все равно никто меня не слушает! - воскликнула она. Ее спутанные черные волосы, завязанные в хвост, были покрыты кровью. Ониксовые глаза Живии начали светлеть, пока не стали голубыми. Она выдохнула и опустилась на колени рядом с лежащим без сознания Стервятником, чтобы проверить его пульс.
        - Идиоты. Если бы Малахия был жив…
        - Так он жив, - коротко ответил Серефин.
        Живия вскинула голову.
        - Разве ты не знаешь? - удивился он. - Я думал, что вы связаны.
        - Вот ублюдок, - прорычала Живия, поднимаясь на ноги. - Я его убью. Он здесь? Значит, он сам оборвал связь.
        - Нет, он и правда умер, а потом снова ожил, - торопливо сказал Серефин. - И после этого связь ослабла. Он сам так сказал.
        Живия покачала головой, словно не могла поверить своим ушам.
        - Лжец. Он просто не хотел, чтобы мы знали.
        - Его здесь нет, - сказал Серефин. - Но сейчас у нас есть проблемы поважнее.
        - А что насчет бога? - спросила Надя.
        Живия нахмурилась.
        - Что? Нет, Стервятники пришли за ним, - она кивнула в сторону Серефина.
        О боги, она и правда не знала.
        - Цветко. Он где-то здесь.
        - Ты не можешь сражаться с богом, - Надя одарила Серефина выразительным взглядом, и он запнулся. - Послушай…
        - Серефин, даже не начинай.
        Он избегал взгляда Жанетты, которая выглядела так, словно была не против его задушить. Ее жесткие, темные кудри пропитались кровью. Она подошла ближе, и Серефин заметно напрягся.
        - Czijow, - прошептал он.
        Жанетта обхватила его голову обеими руками.
        - Знаешь, кто ты? Чертов идиот.
        - Знаю.
        Она откинула голову Серефина и поморщилась, увидев шрам, который тянулся вдоль его горла.
        - Я это сделала?
        - Не совсем. Ты столкнула меня с лестницы, а потом мне перерезали горло.
        - Полагаю, ты уже отомстил.
        Серефин вздохнул:
        - Это был не мой выбор, Жанетта.
        - Слишком поздно для извинений, - сказала она, а затем притянула его ближе и поцеловала в лоб. - Отвратительно, - Жанетта сморщила нос.
        - Зачем ты это сделала? Я весь в крови.
        - Фу, - она вытерла рот. - Какая мерзость.
        - Я рад, что ты снова стала собой, - тихо сказал он. - Мне правда очень жаль.
        - Какое трогательное воссоединение, - перебила Живия. - Очень мило.
        Надя повернулась к ней. Стервятница безучастно указала на дорогу, которая спускалась вниз к огромному мосту, ведущему в город. На той стороне бесновался огромный зверь. Бог во плоти. Живия сделала шаг в сторону моста, и Надя положила руку ей на плечо:
        - Вам лучше убраться отсюда как можно скорее. В городе есть Voldah Gorovni.
        Живия только усмехнулась:
        - И пропустить все самое интересное? Еще чего.
        33
        Малахия Чехович
        «Все головы Цветко не ладят друг с другом».
        Книги Иннокентия
        Чирног так крепко сжимал Малахию в своей хватке, что ему казалось, будто у него ломаются ребра. Ему хотелось закрыть глаза. Но вместо этого он покорно ждал, пока проснется вся деревня, пока факелы, горящие вдалеке, приблизятся к маленькой хижине, пока люди приготовятся ко встрече с чудовищем.
        «Не делай этого».
        Пусть ему позволят скрыться во тьме, пусть этот кошмар закончится.
        «Каждая смерть делает меня сильнее», - весело ответил Чирног.
        «Они - ничто. Ты ничего от них не получишь».
        «Глупец, я получу все».
        «Я один. Меня можно победить».
        Чирног не соблаговолил ответить. Потому что это не имело значения. Сколько бы человек ни вышло против него, этого было бы недостаточно. Он стоил целой армии.
        Он был слишком опасен, чтобы жить.
        Это бы его уничтожило. Кровь, расщепление и опустошение. Но это не заняло много времени. Они были простыми смертными, а Малахия был чем-то гораздо большим и гораздо худшим. В непроглядной темноте было не разобрать, скольких он разорвал на части. На каждого убитого крестьянина приходился еще один, размахивающий ржавой косой. Они храбро сражались, но их было недостаточно. Их никогда не будет достаточно.
        Все закончилось еще до того, как успело начаться. Чирног отпустил его, как заскучавшая собака, выронившая игрушку. Он хотел умереть. Его нужно было остановить, потому что он не мог себя контролировать. Он был недостаточно силен.
        Это была его вина. Мир был бы лучшим местом, если бы только он просто остановился.
        Он не знал, как вырваться из-под контроля древнего бога. Как ему найти осколки своей души.
        Передышка длилась недолго. Его грудь сдавила такая сильная паника, что он не сразу осознал, откуда она исходит. Это чувство не принадлежало ему. Оно просочилось сквозь магические нити, к которым он так давно не прикасался.
        Чем занимались его Стервятники? Что они наделали?
        Они были ближе, чем он предполагал. Оказывается, Малахия находился неподалеку от столицы. Он и не подозревал, что забрался так далеко. Так, значит, его Стервятники были в Комязалове?
        Проклятье. Он с трудом поднялся на ноги. Его одежду покрывала кровь, а вокруг лежали трупы. Он закрыл глаза, пытаясь справиться с внезапным головокружением. Никто из этих людей не заслуживал такой участи.
        Ему нужно было спешить. Остановить своих Стервятников, прежде чем они умрут на стенах Комязалова. Малахия не знал, кто за этим стоит: должно быть, Роза наконец набралась храбрости, чтобы сразиться с ним. Он совсем забыл про свой орден. В конце концов, Чирног был гораздо более важной проблемой.
        Малахия потянулся к нитям, которые связывали его со Стервятниками. Он сказал Серефину, что для восстановления связи с орденом ему нужно вернуться в Транавию, и по большому счету это было правдой. В Соляных пещерах его власть над Стервятниками достигала своего пика, но в состоянии полного отчаяния он мог совершать великие дела. Малахия потянул за нити, чувствуя, как дрожат предатели, воспользовавшиеся его отсутствием. Он должен был остановить их. Его Стервятники были могущественны, но это… Они столкнулись с чистым безумием. Он так устал. Ему хотелось прилечь хотя бы на несколько минут. Совсем ненадолго. Малахия опустился на скользкий от крови пол и погрузился темноту.
        Надежда Лаптева
        Стоя перед падшим богом, Наде пришлось закрыть глаза, чтобы не поддаться сокрушительной волне отчаяния. Ее охватило чувство неизбежности, оттого что она была такой маленькой и беспомощной. Девушка сделала глубокий вдох, напоминая себе, что Серефин и Живия рядом с ней.
        Стервятница согнулась пополам и схватилась за голову.
        - Ох, - выдохнула она. - Малахия очень зол.
        Надя постаралась унять свое участившееся сердцебиение. Сейчас у нее были другие причины для беспокойства.
        Цветко походил на дракона с тремя головами, только вот головы у него были разные: львиная, медвежья и волчья. Его облик вселял ужас, но это ощущалось совершенно иначе, чем при встрече с другими падшими богами. Ее мозг отвлекся от истинного восприятия, но ему так хотелось найти логическое объяснение всему происходящему. Кошмарная дрожь, тысяча глаз, а в следующий момент - ни одного. Бритвенно- острые зубы и вопящие, разинутые рты, а через секунду - уже ничего. Она пошатнулась под тяжестью подлинного знания.
        Что бы ни делал Малахия, Живия наконец-то пришла в себя и бросилась на бога, превратившись в вихрь зубов, когтей и растрепанных черных волос.
        «Что здесь происходит? - спросила Надя. - Как Стервятники убедили тебя прийти сюда?»
        «Убедили меня? - Цветко говорил сразу тремя голосами. От этого у Нади тут же заболела голова. - Убедили меня? Это вряд ли. Я всего лишь шепнул, намекнул, убедил этих тварей, что они сами этого хотят».
        Серефин бросил на девушку обеспокоенный взгляд, а затем осторожно положил руки ей на плечи и прижал ее к земле, опускаясь на корточки. Здесь, в тени горящего здания, они на мгновение оказались в безопасности.
        Серефин собирался что-то сказать, но Надя прикрыла его рот своей ладонью.
        - Дай мне с ним поговорить, - прошептала она.
        - У тебя не так много времени, - напомнил Серефин, не двигаясь с места. Она должна была сказать, чтобы он уходил. Живии или Жанетте могла понадобиться его помощь. Но он был крепким и сильным, а Надя как никогда нуждалась в его поддержке. Может, это было эгоистично, но она хотела, чтобы он остался.
        «Зачем ты пришел сюда? - спросила она - Что тебе нужно?»
        «Кто ты, маленькая птичка?» - одна из голов Цветко искала ее.
        Надя даже не моргнула. Он был не первым богом, который использовал это прозвище. И не последним.
        «Дочь тьмы, дочь смерти, - ответила она и вдруг осознала, зачем бог пришел в Комязалов. Ответ лежал на поверхности. - Ты хочешь освободить Нирокшу».
        Это объясняло, почему богиня зашевелилась, почувствовав близость свободы. Если бы Надя не освободила ее из заточения, это сделал бы кто-то другой.
        «Ты умна! Как это ново! Интересно, почему ты пахнешь не так, как остальные?»
        «Как высокомерно».
        Надя не хотела отпускать богиню на свободу. Им еще предстояло остановить Чирнога, и они просто не смогли бы пережить и то и другое. Почему этот падший бог был так озабочен судьбой древней богини, в то время как другие предпочли не вмешиваться? Может, когда-то они были союзниками?
        Надя поднялась на ноги. Ей нужно было остановить Цветко, прежде чем он освободит Нирокшу. Серефин поспешил за ней.
        - Что ты задумала?
        - Убить бога, - решительно сказала она.
        - Но…
        - Чтобы убить бога - нужен другой бог. - Надя полностью погрузилась в темную воду.
        Серефин Мелески
        Серефин отшатнулся, когда Надя спустила свою силу с цепи. Она буквально светилась магией. Энергия бурлила под ее кожей, словно расплавленное железо, а ее глаза заволокли тени.
        Рядом с ним раздался глухой стук. Жанетта упала на землю и выплюнула сгусток крови, с опаской глядя на клиричку. Надя вытянула вперед руку, поднимая в воздух сразу десяток брошенных копий.
        - Эта девушка почти выиграла Равалык, - заметила Жанетта. - Думаю, она бы стала впечатляющей королевой.
        - Жанетта, я так по тебе скучал, - ответил Серефин.
        - Ах, мой безмозглый принц, я была не в том состоянии, чтобы скучать по тебе. Мы будем ей помогать?
        Замахнувшись когтистой лапой, Цветко ударил прямо по тому месту, где стояла Надя. Она ловко уклонилась и щелкнула пальцами, вонзив копье в его плечевое сухожилие. Медвежья голова взревела от ярости. Серефин никак не мог избавиться от чувства полной беспомощности. Они не смогут пережить этот бой.
        - Думаю, нам лучше не вставать у нее на пути. - Серефин увидел приближающуюся к ним Катю и вспомнил ее ожерелье из зубов. - Прими человеческий облик, - тихо сказал он.
        Жанетта покосилась в его сторону:
        - Что?
        - Царевна - охотница на Стервятников.
        Она посмотрела на него с тревогой и удивлением. В следующее мгновение ее когти исчезли, а ониксовые глаза стали карими. Зубы девушки выглядели немного острее, чем у обычного человека, но это можно было объяснить. Она снова была Жанеттой, и, хотя Катя наверняка знала, как транавийка попала в столицу Калязина, Серефин надеялся, что царевна будет отвлечена другими заботами.
        Что бы ни сделал Малахия, нападение Стервятников было остановлено, но этот бог… О, этот бог был гораздо опаснее, и вряд ли кто-то из них мог его остановить.
        Надежда Лаптева
        Это было уже слишком. Даже для Нади, с ее странной, божественной природой. Она хранила в себе силы, полученные из многих источников. Малахия, Марженя, Звездан. Кого еще она должна обокрасть, прежде чем ей наконец будет достаточно?
        «Полагаю, я могла бы украсть силы у Цветко», - подумала она, уворачиваясь от волчьих зубов, и эта мысль показалась ей на удивление обыденной. Всего в паре дюймов от нее промелькнули острые когти: каждый из них был достаточно велик, чтобы разорвать ее на куски.
        Она и раньше испытывала пределы своих возможностей. Ей оставалось только идти вперед, до тех пор пока она не превратится в обугленные кости. Все-таки она по-прежнему оставалась смертной.
        «Ты могла бы… переродиться», - так много голосов звучало одновременно, что она не могла разобрать, кто именно это сказал.
        Она вонзила копье в грудь Цветко и откатилась в сторону, избегая удара огромной ноги. Слишком близко. Она была недостаточно быстра.
        «Было бы так легко забирать, забирать и забирать, пока все это не останется позади. Пока ничего не останется. Ты была создана, чтобы стать одной из нас. Тебе нужно лишь идти вперед. Забери его силу и увидишь, кем ты станешь».
        Странное тело Цветко было залито кровью. У Нади оставалось еще три копья, и она нанесла очередной удар.
        Падший бог отбросил ее в сторону, как надоедливую мошку, и она врезалась в здание с такой силой, что из нее вышел весь воздух. Она лежала на земле, прислушиваясь к бешеному ритму своего сердца. Удар, еще один и еще.
        «Какое жалкое зрелище. А ведь ты могла бы стать чем-то большим».
        Рваный вдох. Она с трудом поднялась на ноги, выплескивая всю свою силу. У нее осталось еще два копья.
        Цветко снова впечатал ее в стену. Она уже чувствовала холодное дыхание смерти.
        У нее было столько силы, и все же этого было недостаточно.
        «Все, что тебе нужно сделать, это зайти немного дальше…»
        Она не хотела умирать вот так. Поддавшись этому зову, она собрала последние силы.
        И схватила оба копья, с силой швырнув их в раскрытые пасти льва и медведя. Кровь хлынула водопадом, и Надя чувствовала, как магия покидает падшего бога, пока он разрушается изнутри. Она могла бы впитать его силу, чтобы избавиться от боли.
        Все, что ей нужно было сделать, это зайти немного дальше.
        Серефин Мелески
        Когда бог умер, забрав с собой весь ночной воздух, Серефин поспешил вытащить дрожащую Надю из-под обломков. У нее изо рта капала кровь. Ее зрачки побелели, а кожа была такой горячей, что он чуть не обжегся.
        На мгновение она широко распахнула глаза, а затем обмякла у него на руках.
        Над ними повисла жуткая тишина. Серефина била мелкая дрожь: он все еще не мог поверить, что они выжили, и старался не обращать внимания на абсолютное опустошение, царящее вокруг.
        Живия устало откинула волосы с лица и повернулась к Серефину, который стоял на другой стороне дороги. Или, вернее, того, что осталось от дороги.
        Стервятница остановилась, и они встретились взглядами. У Серефина свело живот. Она смотрела на него невидящими глазами, а на ее лице застыло озадаченное выражение. Передняя часть ее рубашки странно натянулась, и он понял, что из груди девушки торчит кончик лезвия.
        - Подожди, - Серефин чуть не уронил Надю, но, к счастью, она очнулась, и он помог ей подняться на ноги.
        - Нет! - воскликнула Надя, бросившись к Стервятнице, когда та повалилась на землю.
        Катя стояла у нее за спиной, сохраняя бесстрастное выражение лица. Серефин узнал костяной кинжал, который царевна сжимала в руке. Он вонзил этот кинжал в грудь своего брата.
        Его рука рассеянно нащупала раскаленный металлический диск. Малахия был здесь.
        А Катя убила его правую руку.
        34
        Малахия Чехович
        «Он забирает и забирает, и я чувствую, как разваливаюсь на части, и я так голоден, но сила, которую он дает взамен, того стоит. Возможность обойти все законы магии, созданные богами, стоит каждого куска плоти, который он забирает».
        Отрывок из дневника анонимного последователя Чирнога
        Когда нить Живии оборвалась, в голове Малахии пронеслись тысячи разных воспоминаний. Испуганная девочка с заплаканным лицом свернулась калачиком у него под боком где-то в Соляных пещерах. У нее отняли имя, и, когда они решили его вернуть, оно исчезло. У него все еще было имя, но она не могла найти свое.
        «Неужели я навсегда останусь монстром?» - шептала она. «Нет, - говорил он, перевязывая свое разбитое колено и пытаясь решить, какой раной заняться после этого. - Выбери свое собственное имя. Держи его в секрете, и они никогда не смогут его забрать».
        Девушка, которая осталась с ним, когда орден счел его бесполезным.
        Единственная, кому он доверился, когда решил свергнуть Луцию. Занять трон и навсегда изменить порядки в Соляных пещерах.
        Она не пыталась его отговорить. Девушка склонила голову, и ее черные кудри упали на плечо, когда она посмотрела на него своими темно-синими глазами. «На кону стоит твоя голова, а не моя».
        Стервятникам нравилось над ними издеваться, потому что в другой жизни их можно было бы принять за брата и сестру. Вот кем Живия была для Малахии. Сестрой.
        Что у него осталось? Ничего, ничего и ничего.
        Он приземлился среди обломков, на дороге, где упало ее тело, сбив кого-то с ног. Она все еще дышала: неглубоко, болезненно, почти беззвучно.
        Ему был знаком привкус силы, которая сочилась из раны на ее спине, и он собирался сжечь этот мир дотла, чтобы уничтожить все реликвии, которые могли сотворить такое с его Стервятниками.
        - Жив, - прошептал Малахия, едва сумев отстраниться от нее, чтобы заговорить. Он обхватил ее голову и убрал окровавленные волосы с ее лица.
        Услышав его голос, она приоткрыла свои затуманенные глаза.
        - Малахия? Черт. Ты немного опоздал.
        Он коснулся ее щеки, мокрой от влаги, и не сразу осознал, что это такое. О, это был он. Его слезы. Постепенно он лишался всего самого дорогого, что у него когда-либо было.
        Кто-то протянул руку, и Малахия тихо зарычал. Он едва владел собой. Никто не должен был трогать Живию.
        И все же маленькая рука с темной кожей и когтями на кончиках пальцев осторожно коснулась кровавого пятна на груди Живии. Нахмурившись, Малахия поднял глаза. Его мир был разрушен и создан заново за один болезненный вдох.
        Она умерла. Он это почувствовал.
        От крови ее светлые волосы приобрели ржавый оттенок, а по лицу была размазана грязь. Он думал, что больше никогда не увидит эти теплые карие глаза. Должно быть, Чирног играл с его воображением. Все это было лишь миражом, и сейчас он снова проснется в том проклятом лесу. Все это было не по-настоящему.
        Дыхание Живии стало еще более тяжелым. Он не мог потерять и ее тоже.
        - Малахия, - сказала Надя. - Я не знаю, слышишь ли ты меня. Если это и правда ты. Малахия, как окончательно убить Стервятника?
        Он не мог рассказать об этом Наде. Надя была клириком. Врагом.
        - Отруби ему голову, - прошептал он так тихо, что она, вероятно, даже не услышала его.
        Она издала задумчивый звук, и он почувствовал, как в воздухе вспыхнула магия. Словно огонь в сердце метели. Океан бурлящей, темной воды. Вся эта сила была направлена в одну точку: прямо на открытую рану.
        Живия перестала дышать.
        - Подожди, - сдавленно сказал он, сжимая ее в объятиях. - Подожди, Жив…
        «Отпусти ее, - пронеслось у него в голове. Надя говорила с помощью связи, которая образовалась между ними в тот момент, когда она украла его силу. - Я ничего не обещаю, но…»
        Малахия посмотрел на нее. Он не мог найти выход из этого хаоса.
        Надежда Лаптева
        Малахия был жив. Он уже чуть не разорвал ей горло, но теперь его единственная подруга, скорее всего, была мертва. Его глаза потемнели, и он практически погрузился в хаос. Если он снова набросится на нее, она вряд ли сможет ему противостоять.
        Он убил ее богиню. Но она тоже убила бога.
        И она не знала, что за чувство разлилось у нее в груди. Ей показалось, что ее сердце вот-вот взорвется от бешеного ритма. Надя не понимала, узнал ли он ее. Помнил ли он свое имя. Если он настолько потерял себя, его уже невозможно было спасти.
        Им овладел Чирног. Если у нее и были какие-то сомнения, то они сразу же испарились, стоило ей только посмотреть на Малахию. Бушующий хаос, который он не мог контролировать, и энтропический распад, пожирающий его изнутри. В нем чувствовалась странная, нервная дрожь. Бесконечные глаза и рты, открывающиеся на его коже. Его нижняя губа была разорвана из-за слишком острых зубов.
        Малахия напрягся, приготовившись нанести удар, и вдруг замер. В ее шею уперлось острие копья. Они были окружены. Постепенно его глаза начали проясняться, пока не стали бледно-голубыми и не наполнились слезами.
        - Dozleyena, Малахия, - прошептала она.
        - Надя, - в его голосе звучали странные эмоции, которых она не понимала. Что с ним случилось?
        Она с трудом сдерживала свои руки. Ей так хотелось прикоснуться к нему. Он был так близко, и они так давно не виделись, и она была так зла на него, но он был жив, и он был здесь, и…
        Он был в Комязалове. Их собирались убить.
        Его пристальный взгляд скользнул через ее плечо, и он прищурил глаза.
        - Что ж. - Надя не знала этого голоса. На лице Малахии промелькнуло странное, озадаченное выражение. - Никто не сообщил мне, что наша kovoishka здесь, в городе.
        Надя медленно откинулась назад, и кончик копья отодвинулся ровно настолько, чтобы не пронзить ее. Малахия потянулся к ней, коснувшись ее подбородка кончиками пальцев. Он поморщился, когда одно из копий вонзилось в его плоть.
        Место, к которому он прикоснулся, горело огнем. Надя не шевелилась. Катя стояла рядом, глядя на нее с неприкрытым разочарованием.
        «Я не смогу оправдать твою связь с Черным Стервятником», - когда-то предупредила ее царевна.
        Честно говоря, она и не думала, что это действительно станет проблемой.
        - Кто-то должен объяснить, что здесь произошло, - матриарх. Магдалена. Должно быть, это была она. - Хотя многое и так очевидно. Dozleyena, Vashny Koroshvik.
        Серефин все еще был здесь. Вот дерьмо.
        - А вот в остальном я уже не уверена, - Магдалена подошла ближе, поднимая подбородок Малахии кончиком меча. - Я наслышана о тебе, Chelvyanik Sterevyani.
        Надя ждала, что Малахия наденет маску Черного Стервятника, но выражение его лица оставалось сломанным и уязвимым.
        Магдалена посмотрела на него, прежде чем переключить свое внимание на Надю.
        - Так кто же ты на самом деле? Люди говорили, что ты клирик, который спасет нас всех, и только я знала правду с самого начала. Твоя мать сгорела на костре, как и полагается ведьме. Я сожалею только о том, что не убила ее, когда мы были детьми.
        Что?
        Малахия медленно протянул руку вперед, переплетая их пальцы. Она не могла… Она не… Это было не…
        Надя тяжело сглотнула. На мгновение она пожалела, что отказалась от силы, которая осталась после Цветко. Она пожалела, что так отчаянно цеплялась за свою смертность. Она не хотела слышать о матери, которую никогда не знала.
        Она склонила голову, и острие копья впилось ей в кожу. Это было бы так легко. Уничтожить проклятую клиричку и Черного Стервятника одним махом. Надя с трудом сдерживала слезы, подступившие к горлу. Она сжала руку Малахии.
        Магдалена фыркнула от отвращения. Она уже начала отдавать приказ, но кто-то рядом прочистил горло.
        - Мать Федосеева, пожалуйста, - Катин голос звучал гораздо мягче, чем обычно. - Позвольте мне, - она шагнула к Малахии, запустив пальцы в его волосы и откинув назад его голову. Копье впилось ему в спину, и он издал болезненный стон. - Я так давно ждала возможности вырвать ему зубы.
        Пока матриарх размышляла над ее словами, вокруг царило молчание.
        - Как только твой отец узнает о произошедшем, он сразу же вернется в столицу. До тех пор ты можешь бросить их в тюрьму. - Она еще немного подумала. - Забери этих транавийцев вместе с их королем. Я не хочу, чтобы они натворили еще больше бед.
        Надя услышала, как вдалеке раздраженно фыркнул Серефин. Стражники увели Малахию, и у нее внутри все похолодело. Она закрыла глаза, чувствуя, как ее переполняет магия. Он был жив, но она вот-вот потеряет его снова. Она ничего не могла с этим сделать.
        35
        Серефин Мелески
        «Боги алчны по своей природе. Они забирают и забирают, а простым смертным остается только страдать за их ошибки».
        Книги Иннокентия
        - Как быстро мы перешли от «все могло бы быть хуже» до «хуже быть уже не может»? Часов за пять? Это что, наш новый рекорд?
        Серефин перевернулся, чтобы его голова оказалась на коленях Кацпера, но это не помешало лейтенанту высказаться о том, как сильно они облажались.
        - Кто эта ужасная церковная дама? Похоже, она знает и Надю, и ее мать. Мы когда-нибудь спрашивали Надю о ее родителях?
        - Нет, - тихо сказала Остия.
        - Нет! Отлично! Мы вообще что-нибудь знаем?
        - Кацпер…
        - Что? Если вы не заметили, нас бросили в тюрьму, а когда царь вернется в столицу, нам отрубят головы!
        - Кацпер, заткнись! - простонала Надя откуда-то из темноты.
        Что ж, по крайней мере, они находились в одном тюремном блоке. Серефин предположил, что так солдатам будет проще собрать их для казни. Он вздохнул, теребя повязку на глазу. У него болела голова.
        - Не надо так делать, - Остия мягко убрала его руку. - Иначе ты даже не заметишь, как она износится и порвется.
        Он посмотрел на нее снизу вверх.
        - Жаль, что теперь это наша общая черта, - сказала она с грустной улыбкой.
        - Зато теперь мы так похожи! - ответил Серефин.
        - Кровь и кости, я по тебе скучала.
        По крайней мере, Кацпер уже успокоился и теперь убивал время, медленно потирая кожу за ухом Серефина большим пальцем. Хоть какое-то утешение. Он сел и положил ладонь на затылок Кацпера, притягивая его ближе, пока их лбы не прижались друг к другу.
        - Я не позволю казнить нас в Комязалове, - тихо сказал он. - На свете слишком много других мест, где мы могли бы умереть.
        Из груди Кацпера вырвался хриплый, тревожный смешок. Серефин с нежностью прижался к нему губами. Остановиться было почти невозможно. Ему хотелось углубить поцелуй, позволить своему отчаянию взять верх. Но он должен был сохранять спокойствие.
        Малахию переполняла сила Чирнога, и чем дольше он гнил в камере, тем большей опасности они подвергались. Серефин надеялся, что Катя это понимает. Он не особо доверял царевне, но все было бы гораздо хуже, если бы они попали в руки к матриарху. С помощью хитрости и манипуляций Катя в очередной раз взяла ситуацию под свой контроль.
        Но Катя убила Живию, что было совершенно лишним, ведь Стервятница помогала им. И… вот проклятье.
        Серефин так быстро вскочил на ноги, что Кацпер вздрогнул от неожиданности.
        - Где Жанетта? - спросил он, безуспешно пытаясь скрыть панику в голосе.
        Кацпер бросил на него обиженный взгляд. О нет, не может быть, чтобы он ревновал? Неужели он думал, что Серефин хотел вернуть девушку, которая его предала? Да кем он его считал? Надей?
        - Не будь дураком, - пробормотал он. - Жанетта не переживет встречи с царевной, а ее отец…
        - Не смей говорить о моем отце.
        Серефина охватило облегчение.
        - Когда ты уже заткнешься? Я просто хочу выспаться перед казнью.
        - Никого не казнят, - пробормотал Серефин.
        Надя и Остия издали почти одинаковые недоверчивые возгласы. И как он мог забыть, что Остия провела последние несколько месяцев с Надей? Это было кошмарно.
        Их камера была очень тесной. Тяжелая деревянная дверь с маленьким зарешеченным окном. В другом конце узкого коридора виднелась еще одна дверь. Судя по всему, Надя и Жанетта находились с той стороны. Но где был Малахия?
        - Вряд ли у нас получится содержательный разговор, - устало сказала Надя. - Через десять минут придет следующий патруль охраны, и они скажут нам всем заткнуться.
        - Звучит знакомо, - заметил Кацпер.
        - Мы случайно не знаем, где Малахия? - любезным голосом поинтересовался Серефин.
        - О, он здесь, - с нежностью сказала Надя. - Он без сознания.
        Серефин оглядел крошечную камеру.
        - Будь осторожна, у него могут начаться припадки.
        - Они уже начались, - пробормотала Надя.
        - Почему нас не разделили? - спросил Кацпер.
        - Трагическая возлюбленная Остии пытается быть полезной, после того как она нас предала, - ответила Надя.
        - Надя, я тебя убью, - сказала Остия.
        Ах, так, значит, этот роман стремительно развивался, пока его не было рядом. Серефин взглянул на Остию, и та пожала плечами:
        - Да пожалуйста.
        Однако Надя была права. Катя знала, что они не могут оставаться взаперти. У них попросту не было на это времени.
        - Заткнитесь все, - одним впечатляюще плавным движением Катя распахнула обе двери. - Нет, вы не можете уйти. Да, Церковь хочет всех вас казнить. Я пытаюсь сгладить ситуацию, а мой отец вернется через несколько дней.
        Катя заглянула в камеру, где находился Малахия. Он лежал на полу, положив голову на колени Нади, которая сидела спиной к стене.
        - Это закончится, если мы его убьем? - спросила она Надю.
        - Чирног найдет другой сосуд. Мы ведь не пытались убить Серефина, когда он был одержим Велесом.
        - По сравнению с Чирногом, Велес совершенно безвреден.
        «Как грубо».
        «Где ты был?»
        «Ты неплохо справлялся и без меня. Цветко все равно бы не выжил в этом дивном новом мире».
        Серефин шагнул к дверному проему. Надина фигура казалась призрачной и странной, словно она находилась в какой-то другой реальности.
        - С тобой все в порядке? - спросил он.
        Она закрыла глаза.
        - Нет. Я хочу знать, о чем говорила матриарх.
        - Магдалена объявила тебя еретичкой и ведьмой. Она хочет сжечь тебя на костре, - сказала Катя. - И, учитывая недавние события, все с легкостью приняли ее слова на веру.
        Надя вздохнула.
        - У меня тоже есть вопросы. Кто ты такая?
        - Я не знаю.
        Катя склонила голову набок.
        - Я не знаю, - повторила Надя.
        - Я никак не могу избавиться от ощущения, что ты ничем не лучше Чирнога.
        - Ну, нас все равно собираются казнить, - указал Серефин.
        - Ты действительно думаешь, что я это допущу?
        - Катя, по твоим действиям очень сложно понять, на чьей ты стороне. Совсем не обязательно было убивать ту Стервятницу.
        Катя вздернула подбородок.
        - Нет, обязательно. Его я тоже убью, при первой же возможности.
        Серефин вздохнул. Фанатизм царевны так никуда и не делся. Она устало провела рукой по лицу.
        - У меня есть всего несколько минут. Честно говоря, я вообще не должна быть здесь. Вы все - худшее, что когда-либо со мной случалось.
        - Мы примем это за комплимент, - улыбнулась Остия. Катя бросила на нее недовольный взгляд.
        - Сохраняйте спокойствие. Должен же быть какой-то выход.
        Серефин обменялся взглядом с Надей. Она знала что-то такое, чего не знал он? Может, она знала о пробужденных? О том, что Чирног хотел от Малахии?
        Он встревоженно выпрямился.
        - Перенесите Малахию в другую камеру.
        Катя нахмурилась. Надя тихо всхлипнула, прижимая Малахию к себе.
        - Нет, Надя, ты не захочешь быть рядом, когда он проснется, он не… - Вдалеке раздались шаги. - Нет времени объяснять. Катя…
        - Поняла, - отозвалась царевна.
        Кацпер помог ей вытащить долговязого мага в коридор, под громкие протесты Нади.
        - Заткнитесь и расходитесь по своим камерам, я скоро вернусь, - Катя захлопнула двери и исчезла в проходе. Через несколько секунд появился патруль охраны.
        - Какого черта, Серефин? - воскликнула Надя, когда они ушли.
        - Я не знаю, как выразиться изящнее, но он бы тебя съел, Надя.
        На мгновение воцарилась тишина.
        - Что?
        - О, так ты имеешь в виду буквально…
        - Жанетта, спасибо тебе за твой вклад, но я вынужден попросить тебя замолчать, - Серефин прислонился лбом к стене. - Он себя не контролирует. Чирног заставляет его поглощать существ, которых переполняет магия, а значит, ты тоже попадаешь в группу риска.
        - А как же ты?
        - Мне объяснили, что я «особенный» и пока не вхожу в меню.
        Надя вздохнула.
        Больше делать было нечего. Время шло. Один день, может, меньше, а может, больше - никто не знал. Малахия очнулся только для того, чтобы сказать Серефину несколько коротких слов и снова погрузиться в молчание. Серефин не настаивал, позволяя своему брату скорбеть в тишине. Он слышал, как Надя что-то шепчет Малахии, но тот ничего не отвечал.
        - Катя ждет своего отца? - тихо спросил Кацпер, и эта мысль привела Серефина в ужас.
        Но когда солдаты забрали Надю, он понял, что Катин план, возможно, провалился.
        Сцена V
        Царевна Екатерина Водянова
        - Ты не можешь просто запереть меня в комнате, потому что я «плохая царевна», - раздраженно сказала Катя.
        - Матриарх предупреждала, чтобы ты не ходила в подземелья, - сказала Ирина с присущим ей спокойным безразличием.
        На это не было времени. Часть города была разрушена, и они все еще не выяснили, сколько человек погибло во время нападения. Казнь короля Транавии явно не была первоочередной задачей.
        - Они же нам помогали, - возразила Катя.
        - Они привели Стервятников в наш город, - сказал князь Кирилл Балакин. - Это военный акт.
        Катю окружали бояре и низшая знать. Ей хотелось закричать. Она резко повернулась к Кириллу.
        - Мы уже и так воюем с Транавией, - огрызнулась она. - Что нам делать? Мстить друг другу до бесконечности? Кроме того, тебе не кажется немного странным, что Стервятники пытались убить транавийского короля?
        Появление Черного Стервятника было еще более странным событием. Катя подумала о листке с церковной пропагандой, скомканной у нее в кармане, и почувствовала себя такой беспомощной, что ей захотелось рассыпаться в прах прямо здесь и сейчас. Она должна была освободить своих друзей, прежде чем матриарх сделает свой следующий шаг. Да, они были ее друзьями, черт бы их побрал. Она не доверяла Наде, ей приходилось быть осторожной с Серефином, и она ненавидела Малахию - единственного, кого она считала своим врагом. Кате хотелось, чтобы он так и оставался мертвым, но она понимала, что для решения проблемы, нависшей над их головами, ей понадобятся все трое.
        Ее жизнь была намного проще, когда у нее не было друзей.
        К ней подошла услужливая nize’ravta tayzhirefta - Зинаида Некрасова. Генеральша протянула Кате сложенное послание, и темные брови царевны изогнулись от удивления. Судя по печати, это было военное донесение. Быстро пробежав по нему глазами, Катя убрала листок в карман и коротко кивнула Зинаиде.
        Как транавийцам удалось перебросить свою армию в Калязин, если у них не было магии крови? Должно быть, на фронте что-то пошло не так. Кто-то стал слишком самоуверенным. Но у Кати не было времени думать об этом, потому что на площади готовили большой костер, и она догадывалась, для кого именно.
        Придумав убедительное оправдание для знати, она выбежала из комнаты и наткнулась на Анну в одном из коридоров.
        - Ты, - сказала она, хватая девушку за руку. - Ты готова совершить вопиющее непослушание и пойти против Церкви?
        - Нет, - сказала Анна. - Подожди. С Надей все в порядке?
        - Нет.
        - Ох. Тогда готова.
        Катя не смогла удержаться от смеха. Ей нужно было найти аколийцев.
        Она могла только надеяться, что они все еще были с Виктором.
        - Что это было? Что случилось?
        - На нас напал падший бог, - ответила Катя, - который использовал Стервятников для своих сомнительных целей. Похоже, что они пытались убить Серефина. Все это очень запутанно. Надя не смогла сдержаться, и теперь матриарх знает, что наша дорогая подруга скорее чудовище, чем клиричка. И, как соль на рану, в довершение всего к нам заявился Черный Стервятник.
        - Подожди… Малахия?
        - Ты тоже его знаешь?
        Катя увернулась от проходящего мимо слуги, не выпуская руки монахини.
        - Он постоянно появляется то здесь, то там.
        - Судя по всему, так и есть.
        Царевна протолкалась сквозь стражу у ворот дворца, не обращая внимания на их протесты. Ей нельзя было уходить. Неужели они думали, что с неба упадет еще один падший бог? Едва ли.
        Боги, и во что она ввязалась? Когда Катя привезла эту компанию ходячих катастроф в Комязалов, то не ожидала, что все пойдет гладко, но эта затея обернулась настоящим кошмаром. Прежде она была уверена, что сможет убедить отца выслушать Серефина. Теперь она знала, что этот план обречен на провал. Ее отец был слишком набожен и слишком доверял Магдалене. Катя подозревала, что с матриархом могут возникнуть проблемы, но она не ожидала обрести врага в лице лидера Церкви. Это было глупо. Сколько раз они с Надей говорили о том, что Церковь скрывает правду? Клиричка честно рассказала о своих тревогах, а Катя просто отмахнулась от нее.
        Все это время они догадывались об истинной сущности Нади? Магдалена произнесла это таким тоном, будто всегда знала правду. Но как? Надя выросла в монастыре, на другом конце страны.
        Катя постучала в дверь Виктора, протискиваясь мимо слуги. Молодой боярин вошел в главный зал, и на его лице появилось взволнованное выражение.
        - У меня нет времени, - сказала она, поднимая руку. - Аколийцы здесь?
        - Конечно. Катя, дорогая, что происходит?
        - Черти что. Пардж! Мне нужна твоя помощь!
        Париджахан высунула голову из гостиной, а следом за ней появился Рашид. Катя описала сложившуюся ситуацию так быстро, как только смогла. Во время нападения Париджахан была в другой части города, она не видела ненависти в глазах матриарха. Эта женщина не должна была добраться до Нади.
        Париджахан побледнела.
        - Я думала, у тебя все под контролем!
        - Да, что ж, не в этот раз.
        Заметив Анну, оставшуюся у входа, Рашид помахал рукой. Монахиня ухмыльнулась в ответ. У Кати не было времени это обдумывать.
        - Нам нужно вытащить их как можно быстрее.
        Париджахан взглянула на Рашида, и на ее лице расплылась медленная улыбка.
        - Между прочим, - сказала она. - Остия и Рашид потратили немало времени, пытаясь выяснить, какую пользу может принести аколийская магия.
        - Что? - Катя нахмурилась.
        - Они все в одном вместе? - спросил Рашид.
        - В одном блоке, но в разных камерах. Нам пришлось изолировать Черного Стервятника по просьбе короля.
        - Малахия здесь?
        - А вы удивлены? - устало ответила Катя. - Но, что гораздо важнее, у тебя есть магия? Хочешь провести отвлекающий маневр? - спросила она Париджахан.
        Аколийка ухмыльнулась:
        - С удовольствием.
        - Я помогу, - сказала Анна.
        Катя посмотрела на Рашида:
        - Дай мне пару минут покопаться в шкафах Виктора и найти нужные ингредиенты. Я иду с тобой.
        Юноша кивнул, вертя кинжал в длинных смуглых пальцах. Он казался слишком расслабленным для человека, который только что открыл свои магические способности.
        - Ну что ж, тогда пришло время стать врагами Церкви.
        36
        Надежда Лаптева
        «К чему бы она ни прикасалась, повсюду оставались кровавые следы».
        Анонимная запись о Селестине Приваловой
        Каждая мельчайшая частичка Нади пылала в агонии, и все, чего она хотела, - это услышать голос Малахии. Жанетта сидела в другом углу с закрытыми глазами. Надя осторожно потянула за хрупкую нить магии, которая связывала ее с ним.
        Она почувствовала, как он вздрогнул.
        «Ты не обязан со мной разговаривать, - сказала она. - Я понимаю. Просто…»
        «С тобой все в порядке?»
        «Со мной? - она чуть не рассмеялась. - Кажется, у меня сломано несколько ребер. И, судя по всему, я просто сумасшедшая, которая никогда не слышала богов. В общем, бывало и лучше».
        «Надежда…»
        Ей хотелось его увидеть, прикоснуться к нему. Ей хотелось, чтобы он был ближе.
        «Мне очень жаль. Насчет всего. У меня не было возможности сказать тебе об этом. Я совершила ошибку».
        Малахия молчал. Нетрудно было представить, как он сидит у стены, запрокинув голову назад, и обдирает кутикулы своих пальцев.
        «Когда я проснулся, то подумал, что тебе лучше не знать обо мне. Что все должно закончится на той горе».
        Она крепко обхватила себя руками. Его слова врезались ей в сердце. Она это заслужила.
        «И ты не безумна, towy dzimyka. Не больше меня».
        «Неутешительное сравнение».
        «То, что мы сделали друг с другом, невозможно исправить словами».
        «Нет».
        Этот разговор казался ненастоящим. Он снова исчезнет, и она вернется к той холодной, непостижимой пустоте, в которую превратилась ее жизнь без него.
        «Надя?»
        «Я здесь».
        «Не уходи, - прошептал он. - Мне страшно. Думаю, мы не сможем отсюда выбраться. Мы истратили все наши шансы».
        Ее сердце снова разбивалось из-за этого чудовищного юноши, который так много страдал.
        «Я скучала по тебе».
        «Честно говоря, как только я справился с разочарованием от твоего жестокого предательства, мне пришлось признать, что у тебя есть свой стиль. Ты очень ловко все это провернула».
        Она не могла решить, плакать ей или смеяться.
        «Я училась у лучших».
        «Так и есть. Я тоже скучал по тебе, towy dzimyka».
        Их прервал лязг открывающихся дверей ее камеры. У нее не было времени заглушить связь, прежде чем ее грубо оборвали. Где-то в ее сознании эхом отозвалась паника Малахии. Они оба знали, чем это закончится.
        Она уходила навсегда.
        Надю привели в новую камеру и бросили перед матриархом, маленькую, жалкую, сломленную девочку.
        Женщина оказалась моложе, чем ожидала Надя. Ей было едва за сорок. Голова матриарха была покрыта, но на лоб выбилось несколько тонких прядей. Светлые волосы в паре с темными глазами и бровями. Глубоко в Надином желудке появилось тошнотворное ощущение.
        Магдалена присела и, приподняв подбородок девушки холодными пальцами, окинула ее внимательным взглядом.
        - На это нет времени, - сказала Надя, отдергивая голову. - Чирног на свободе, Нирокша скоро вырвется из заточения, и нам нужно это остановить. Если бы тебя действительно заботила судьба Калязина, ты бы мне помогла.
        Магдалена хрипло рассмеялась.
        - Но ведь именно ты все это устроила. Если бы только мы утопили тебя в реке, как я предлагала. - Она сделала паузу. - Знаешь, твоя мать была моей сестрой. Она жила здесь, в Комязалове, и была монахиней. Ведьмой. Тогда их было намного проще раскрывать. Хотя ты легко попалась на ереси.
        Что?
        - Я всегда делала только то, чего хотели боги, - солгала Надя, и ее голос дрогнул. Да, это она запустила цепочку этих ужасных событий. Но почему Магдалена не хотела, чтобы Надя предотвратила то, что должно было произойти?
        - Половина города разрушена, улицы наводнили мерзкие создания, и ты веришь, что исполнила волю богов? О, дитя, боги не стали бы говорить с тобой. Посмотри, что ты натворила, прислушиваясь к шепоту своего безумия.
        Нет. Надя говорила с Аленой, Миестой и старейшими богами в их пантеоне. Она украла силу у Звездана и Велеса. Она видела Марженю своими глазами. Она влюбилась в юношу, ставшего богом. Она была божественна.
        - Мы не будем слушать бредни сумасшедшей женщины и уж тем более не будем называть это божественным учением, - сказала Магдалена. - Мы сжигаем еретиков, и тебе, Надежда, это прекрасно известно. У тебя была всего одна задача, но ты с ней не справилась.
        Но богам не было дела до ереси. Кроме Маржени, конечно. Чем больше Надя говорила с ними, тем больше убеждалась, что их праведная ярость против транавийцев утихла, потому что Чирног становился все сильнее и сильнее. Действия богов были зеркальны.
        - Я знала, что ты никогда не станешь божественным пламенем, которое сожжет проклятых еретиков, - продолжила Магдалена. - Моя сестра пыталась убежать, чтобы спрятать тебя. Но она совершила ошибку и вернулась обратно после того, как оставила тебя в том монастыре. Но теперь ты умрешь так, как того заслуживаешь, а Церковь сохранит свою законную власть.
        Надя знала, что она не получит ответов от матриарха, но слова женщины все равно задели ее за живое.
        - Если ты прикажешь меня казнить, конец света будет на твоей совести, - сказала Надя.
        - Я не буду слушать девушку, которая связала свою судьбу со Стервятниками, - сказала Магдалена, выпрямляясь. Она открыла дверь камеры, жестом указывая на охранников снаружи. - Все готово?
        - Подожди! Как ее звали? Мою маму, - спросила Надя. Магдалена обернулась и пристально смотрела на девушку.
        - Лиля, - наконец сказала она. - Ты на нее похожа. Жаль, что ты поддалась тьме, совсем как она.
        Надя рассмеялась.
        Ее выволокли из камеры, из дворца, на просторную площадь. Надо было отдать им должное: прошло не так много времени, а костер уже был готов сжечь еретика.
        - Еще один вопрос, - сказала она после того, как охранник толкнул ее на деревянный помост под одобрительные возгласы нетерпеливой толпы. - У тебя есть Черный Стервятник, но ты все равно решила сжечь меня первой?
        - Сперва мы сломаем и унизим его. А ты… Все видели, на что ты способна. Тебя нужно немедленно уничтожить.
        У Нади бешено колотилось сердце. Она не могла умереть здесь. Пока девушку привязывали к деревянной балке, она отчаянно пыталась найти в себе хотя бы каплю силы. Магдалена провела большим пальцем по Надиному лбу, смазывая ее кожу каким-то маслом. Ей показалось, что земля ушла у нее из-под ног.
        Ох.
        У них был способ нейтрализовать ее магию, отрезать ей доступ к божественному, к самой себе. Она напрягалась, пытаясь дотянуться до своей силы, но это было все равно что пытаться схватить воду. Магия выскальзывала из ее пальцев.
        Она умрет здесь. Смерть не даст ей второго шанса.
        Надю охватила паника, и ее зрение затуманилось. Она услышала шипение разгорающегося костра. Она услышала, как трут упал на сухое сено. Ощутила тепло у своих ног. Страх сдавил ее грудную клетку. Она столько повидала, столько пережила, и все это только для того, чтобы закончить свою жизнь на костре.
        Но они не увидят, как она плачет. Не увидят, как она сломается.
        Языки пламени лизали ее сапоги. Совсем скоро огонь охватит ее одежду. Она закрыла глаза.
        Что-то в воздухе изменилось. Она услышала рокот толпы: еще секунду назад они жаждали крови, а теперь оцепенели от страха. Что-то тяжелое приземлилось на деревянный помост, и она распахнула глаза.
        - Я всегда хотел кого-нибудь спасти! - весело воскликнул Малахия. - Для меня это в новинку.
        Он был сгустком хаоса, покрытым кровью с ног до головы. Его глаза помутнели, и он едва держался на ногах. Малахия ухмыльнулся ей, оскалив острые зубы, и попытался затушить огонь своим огромным, черным крылом. Мимо них пролетел арбалетный болт, вызвавший легкое раздражение на лице Черного Стервятника. Он взмахнул рукой, разрывая ее веревки острыми когтями.
        - Осторожней, а то кто-нибудь подумает, что в тебе еще осталась капля порядочности, - сказала Надя, дрожа всем телом. Она не чувствовала своей силы. Подол ее юбки загорелся. Еще один арбалетный болт пролетел мимо, едва не задев Малахию.
        - Какое оскорбительное предположение. Может, пойдем? Только имей в виду, это будет очень больно.
        Малахия собирался переместиться с помощью магии. Он все еще мог это делать?
        - О, ну тогда я лучше умру, - съязвила она.
        - Ну что ж, как хочешь, - он притянул Надю к себе, и она ощутила, как на нее обрушилась волна его магии.
        - Пусть она поспит. Мир может подождать еще несколько часов.
        Надя пошевелилась, услышав тихие голоса. Ей показалось, что она узнала одного из них, но ведь Малахия был мертв. Значит, это сон.
        - Так ли это? Кому как не тебе знать, сколько времени у нас осталось на самом деле.
        - Все совсем не так.
        - Малахия, скажи честно…
        Стоп. Нет. Он был мертв. И второй голос принадлежал Серефину - тому, кто убил его.
        - …ты для нее опасен?
        - Нет… пока что.
        - Какая обнадеживающая пауза.
        - Мы поговорим утром, когда она проснется. А сейчас нам надо поспать.
        Она услышала, как закрылась дверь. Кровать, на которой она лежала, слегка прогнулась под чьим-то весом.
        - Как много ты слышала? - холодные пальцы коснулись ее лица, заправляя волосы за ухо.
        Не открывая глаз, она протянула руку, чтобы ухватиться за призрака.
        - Я не разговариваю с мертвыми, - пробормотала Надя.
        Он тихо рассмеялся.
        - Это мудрое решение.
        Она медленно открыла глаза, приготовившись к разочарованию. Но грудь, на которой лежала ее рука, была твердой, и все воспоминания обрушились на нее одним мощным потоком. Она была чудовищем. Церковь хотела ее смерти. Ее тетя была матриархом, и она ненавидела свою племянницу. Им всем грозила смерть, а миру должен был наступить конец.
        Малахия был жив.
        Надя приподнялась на локте, не обращая внимания на неимоверную боль, и протянула руку, чтобы коснуться его лица.
        Она так много сломала.
        Они причинили друг другу так много зла.
        Лучше бы все закончилось на той горе. Она опустила руку.
        - Осторожнее. Твои ребра не сломаны, а всего лишь растянуты, но это все равно будет неприятно, - услужливо сказал он. - Огонь добрался до твоей голени, но ожоги незначительные. Прости, я немного опоздал со спасением.
        Он был в ужасном состоянии. Его черные волосы спутались и растрепались. Под его бледно-голубыми глазами залегли самые впечатляющие синяки, которые она когда-либо видела. Судя по всему, он почти не контролировал хаос, захвативший его тело. Глаза, рты и ужас. Он выглядел так, словно его разбили на миллион частей, а затем собрали в неправильном порядке.
        Он был прекрасен.
        - Малахия, - задыхаясь сказала она. Он вздрогнул.
        Надя не знала, что сказать. Ей нужно было столько ему рассказать, но все слова вдруг вылетели у нее из головы.
        - Ты выглядишь просто кошмарно.
        Он со смехом вытер глаза, а Надя протянула руку и взяла его за запястье. Кости под бледной кожей казались очень хрупкими. Как он мог быть таким сильным и в то же время таким уязвимым?
        - Почему Серефин думает, что ты можешь причинить мне боль?
        - Я не владею собой. Все решает Чирног.
        Все это казалось нереальным. Что он был здесь и что она не сгорела на костре. Мысль о том, что она стала главным врагом Церкви, была сокрушительной. Пошатываясь, она села, все еще не придя в себя от боли, и похлопала по месту рядом с собой. Малахия неуверенно подвинулся на край кровати, медленно подобрался к ней и сел, скрестив ноги.
        Снаружи было темно, и комната, в которой они находились, выглядела довольно скромно. Только кровать с комодом и маленьким столиком в самом углу. К дверному проему был прибит пучок шалфея. Почувствовав запах благовоний, она обнаружила на столе подожженную курильницу.
        Надя взяла Малахию за руки. Он дрожал.
        - Твое первое предательство… Ты долго его планировал?
        На его горле открылось несколько глаз. Малахия был одет в свободную черную рубашку, и распущенные завязки на шее открывали изрядную часть его бледной груди. Он немного привел себя в порядок, но в некоторых местах его кожу все еще покрывала кровь и пепел.
        Он издал тихий смешок.
        - Я… как бы это объяснить. И да, и нет.
        Она играла с пальцами Малахии. От его ногтей почти ничего не осталось, а кожа вокруг них покраснела и воспалилась.
        - Когда мы впервые встретились, я не знал, что мне делать. Я никогда… я почти никогда тебе не лгал. Я не хотел давать Мелески ту власть, о которой он просил, и поэтому мне пришлось сбежать. Повстречав тебя, я сразу понял, что все еще могу обернуть эту ситуацию в свою пользу и ты можешь сыграть в важную роль в моем замысле. Но ты была разозлена и расстроена, так что мне оставалось только назвать тебе свое имя и прийти к безнадежному осознанию, что ты разбудила во мне чувства, на которые, как мне казалось, я никогда не был способен.
        - Но этого было недостаточно, чтобы тебя остановить.
        - Ничто не могло меня остановить.
        Надя рассмеялась.
        - Но ты отплатила мне той же монетой.
        - Ты и правда не подозревал, что я на такое способна?
        Малахия склонил голову набок.
        - Я отвечу на этот вопрос, но сперва скажи, подозревала ли ты, что я чего-то не договариваю?
        - Все время в Гражике меня мучали сомнения, но я надеялась, что ошибаюсь. Ты всегда был слишком хорошим, и это должно было меня насторожить. Слишком добрым, слишком нежным, слишком красивым. Но я пыталась приспособиться к миру, где все было для меня в новинку, в то время как парень, который слишком умен для своего же блага, тайно манипулировал мной.
        - Я не подозревал, что ты меня обманешь. И нет, я никогда не был хорошим.
        - Нет, не был. Я не думаю, что ты вообще на это способен. Но все свелось к невозможному выбору. Я знала, что этот лес сделает с тобой. Знала это, когда спускалась за тобой в Соляные пещеры. Все, что у нас осталось друг от друга, - это наши предательства, - она замолчала, прижимая кончики пальцев к его пальцам. - Нам нужно о многом поговорить.
        Он кивнул.
        - Даже если слова ничего не исправят, - его глаза блеснули, прежде чем сфокусироваться на ней. - Надя, можно мне остаться?
        Она нахмурилась, прежде чем поняла, о чем он спрашивает. Ох.
        Смутившись, Малахия поспешил объясниться:
        - Я не хочу быть один. - На мгновение он задумался. - Нет, все-таки я лучше пойду. Тебе нужно отдохнуть. Я не хочу подвергать тебя опасности и…
        Надя крепко держала его за руку.
        - Не уходи, - прошептала она. - Мы обязательно поругаемся из-за того, что ты убил мою богиню, но как-нибудь потом.
        - Только если сперва мы поругаемся из-за того, что ты лишила мою страну магии крови.
        Она подвинулась, прекрасно осознавая, что ни то, ни другое невозможно простить. Морщась от боли в ребрах, она позволила ему скользнуть в постель рядом с ней, оставив между ними немного пространства. Ей хотелось поцеловать его, ощутить на себе вес его тела, но она не могла заставить себя приблизиться к нему. Она не знала, как преодолеть пропасть, которая разверзлась между ними.
        - Где мы? - спросила Надя, решив, что это достаточно безопасный вопрос.
        Она положила голову на локоть, подняла другую руку и переплела их пальцы, не решаясь на большее.
        - Понятия не имею. Мы в нескольких днях пути от Комязалова, глубоко в лесах. В какой-то заброшенной крепости.
        - Дней?
        - Ты не приходила в себя три дня, Надя.
        - Как?
        На его лице промелькнуло застенчивое выражение.
        - Ну, единственным способом вытащить тебя оттуда была магия хаоса, больше у меня ничего нет. Оказывается, если бы ты не была таким могущественным и загадочным созданием, она бы полностью тебя уничтожила.
        - Малахия.
        - Но ты же в порядке! Рашид чуть не оторвал мне голову. Ты знала, что он целитель?
        - Ты просто ужасен.
        - Я помогал!
        - C остальными все в порядке?
        - Смотря что ты подразумеваешь под словами «в порядке», но в общем - да.
        - А ты умеешь утешить.
        - Я думал, мы все уже давно поняли, что это не мой конек, - он провел большим пальцем по ее костяшкам.
        Надя задумалась.
        - Как ты думаешь, мы в крепости охотников на Стервятников?
        - Ох, - кажется, эта мысль не приходила ему в голову. - Да, вероятно, ты права.
        - Будь осторожен.
        - Она убила Живию, это ей следует быть осторожной, - мрачно сказал Малахия. - Как эта реликвия оказалась у нее?
        - Я больше не хотела видеть этот кинжал, - прошептала Надя. Она не знала, что за эмоция отразилась на его лице, но от этого ей стало грустно и неуютно. - У тебя есть шрам?
        - Что?
        Схватившись за край его рубашки, Надя потянула ткань вверх. Уже на середине она начала заливаться краской.
        - Кровь и кости, остановись. Лучше я сам, - со смехом сказал Малахия. Он стянул рубашку через голову и бросил ее на пол.
        Шрам был совсем свежим, а кожа над его сердцем выглядела бугристой и стянутой. Она прикоснулась к этому месту, и внезапно очень остро ощутила его близость, его тепло. Как легко было бы приподнять голову и поцеловать его. Надя уже не обращала внимания на пульсирующие изменения в его теле: это стало чем-то вроде привычного ужаса. Она взглянула на него из-под ресниц. Глаза Малахии потемнели, а зрачки расширились, полностью скрыв светлую радужку.
        - Подожди, ты должен сказать, как выглядит шрам у меня на спине, - сказала она, полностью разрушив момент. Надя перевернулась на живот, хрипло выдохнув от боли в ребрах.
        Он недоверчиво рассмеялся, и это был приятный звук.
        - Что?
        - Болотная ведьма ударила меня в спину, и это было очень драматично. Я умерла на несколько часов! Ты многое пропустил.
        Последовало долгое молчание. Она повернула голову и обнаружила, что он наблюдает за ней с мучительно нежным выражением на лице.
        - Малахия?
        - Я почувствовал это. Я думал, тебя больше нет, - сказал он дрожащим голосом. - Я почти сдался.
        Надя прижалась щекой к подушке.
        - Почти, но не полностью?
        Он слегка покачал головой:
        - Не знаю. Наверное, весь мир не должен страдать за мои ошибки. Серефин довольно настойчиво пытался донести до меня эту мысль.
        Надя засмеялась. Боги, как же ей было больно.
        Малахия протянул руку, осторожно скользнув под подол ее туники. Кончики его пальцев приятно коснулись ее кожи, когда он провел рукой вверх по позвоночнику.
        - Не могу в это поверить, - сказал он, прижимая ладонь к шраму. Все ее тело пылало от его прикосновения. - Тебя ранили ржавой пилой? Впечатляюще.
        - Это убило меня!
        - О, не будь такой бестактной, - в голосе Малахии звучала боль. Он все еще скорбел. То, что они ускользнули от смерти, было благословением. Или проклятием, если брать в расчет участие Чирнога, но это не могло продолжаться долго. Надя пыталась спасти Живию, но реликвии были слишком могущественным оружием.
        Он осторожно провел по шрамам на ее боках, оставленным его когтями.
        - Prszystem, towy dzimyka, - прошептал он.
        Надя не ожидала услышать от него этих слов.
        Человек, который не испытывает угрызений совести, никогда не стал бы просить прощения.
        Малахия наклонился и поцеловал ее в лопатку, воспламеняя каждый нерв в ее теле.
        - Спи, Надежда, - он опустил ее тунику. - Возможно, это наша последняя возможность как следует отдохнуть.
        37
        Малахия Чехович
        «Существует цикл, смена времен, боги умирают, и боги возрождаются, обновляются и преобразуются. Тот, кто выживает, кто живет вечно, это тот, кто извращен, безумен, изуродован. Тот, кто уничтожит все на своем пути, чтобы получить желаемое».
        Волхожникон
        Утро наступило слишком быстро. Он едва успел заснуть, когда кто-то - вероятно, Серефин - постучал в дверь. Посреди ночи Надя сократила расстояние между ними, прижавшись к Малахии всем телом. После этого он не спал несколько часов. Каким-то чудесным образом его разум оставался спокоен, хотя он не мог игнорировать голод, вспыхнувший от ощущения ее магии, витавшей в воздухе. Он нежно провел пальцами по ее волосам. Еще чуть-чуть, и Чирног сделает это невозможным.
        Надя пошевелилась, с трудом приподнявшись в кровати. Она уронила голову на руки и тихо застонала.
        - У меня болит все тело, - прошептала она.
        - Как и у меня, - сказал он.
        Девушка быстро подняла голову, оглядываясь через плечо, как будто забыла о его присутствии, а затем решительно прижала ладонь к его щеке.
        - Это не галлюцинация, - пробормотала она.
        - Нет, это реальность. Включая тот момент, когда ты сорвала с меня рубашку.
        На Надином лице вспыхнул румянец, полностью скрывший ее бледные веснушки.
        - Ох, - пискнула она. Ее взгляд упал на грудь Малахии. - Впечатляющий шрам.
        Надя тут же вскочила с кровати, и Малахия едва сдержал разочарованный вздох. Он не винил ее за то, что она хотела сохранять дистанцию. Конечно, он был рад и взволнован, обнаружив, что она жива, но между ними было слишком много предательств.
        - Я… - Надя умолкла, повернувшись к нему. - Прежде чем мы выйдем отсюда и нам придется объяснять вещи, которые мы сами не до конца понимаем, я рада, что ты здесь, - ее черты исказились в странной гримасе. - Рада, что ты борешься с этим.
        - Ты думала, что я просто сдамся?
        - Честно говоря, да. Кажется, у вас с Чирногом есть общие цели.
        Это был подлый удар, и она это знала.
        - Точно, - бесстрастно ответил Малахия, чувствуя, как по его венам разливается жар. Он и забыл, с какой легкостью она приводила его в бешенство. - Мне так нравится разорять деревни и пожирать тех, кто обладает хотя бы каплей божественной магии. Это очень весело.
        Надя вздрогнула.
        - И все ради того, чтобы разрушить божественную империю.
        - А ты хочешь, чтобы она выстояла? После всего, что произошло? - Он встал, сердито натягивая рубашку. - Ничего не изменилось? Ты все еще хочешь жить в своем божественном бреду?
        Надино лицо омрачилось, и он с раздражением отметил, что ему это понравилось. Может, она и бредила, но в ней было столько страсти.
        - Все не так просто, - огрызнулась она.
        - А мне кажется, все довольно просто. Твоя богиня собиралась тебя убить. Ты обратила ее силу против нее самой.
        - Я не знала, что ты собираешься ее убить! - воскликнула Надя. Она сжимала в руках свое ожерелье из четок, а в ее темных глазах стояли слезы. - Я позволила тебе сбежать. Я не…
        Малахия провел рукой по волосам, слегка огорченный тем, насколько они спутались. Он осторожно собрал растрепанные пряди и завязал их в хвост.
        - Ты знала, Надежда, - сказал он. - Я не позволю тебе цепляться за все твои фантазии. Ты выполнила свою задачу.
        По грязным щекам Нади потекли слезы. Малахия ощутил укол сожаления: он не хотел, чтобы она плакала. Но она явно плакала не из-за него.
        Девушка вытерла лицо тыльной стороной ладони.
        - Я не знала, - пробормотала она.
        - Какое удобное оправдание.
        - Я не знала, что случится с твоей магией!
        Ему было очень трудно в это поверить. Она лгала.
        - Конечно, Надя, - его слова прозвучали гораздо грубее, чем он намеревался. Она поморщилась, и, покачав головой, выскочила из комнаты. Малахия вздохнул, падая обратно на кровать. На простыне все еще сохранилось тепло ее тела. Он закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу. С ней всегда было так трудно.
        Через несколько минут дверь открылась, и кто-то присел на кровать. В его нос ударил запах розовой воды и каких-то острых специй.
        - Пардж, - сказал он.
        - Уже ругаетесь?
        - Мы только это и умеем.
        Он открыл глаза, убирая руку от лица. Аколийка сидела в изножье кровати, скрестив ноги. На ней было калязинское платье приглушенного алого цвета. Ее черные волосы лежали на плече, заплетенные в густую косу. Девушка улыбнулась, держа в руках чашку, от которой шел пар.
        - Серефин говорит, что в последнее время ты чувствуешь себя немного не по-человечески, - продолжила она.
        - Это преуменьшение, - коротко сказал Малахия.
        - Что происходит, когда он полностью берет тебя под контроль?
        Малахия покачал головой. Ему не хотелось описывать это чувство. Это было насилие, это было мучение. Париджахан издала тихий звук.
        - Прости, это неправильный вопрос. Наверное, мне стоило бы спросить, как долго у тебя получится сохранять ясное сознание?
        Это было невозможно предугадать. Особенно когда Надя была так близко. Раньше ее присутствие доставляло ему удовольствие, а теперь все его чувства были заглушены этим невыносимым голодом.
        - Я не знаю, Пардж.
        - Малахия, если ты перестанешь собой управлять, никто из нас не сможет тебя остановить.
        Бросив на нее обиженный взгляд, он сел и потянулся за чаем. Она протянула ему чашку.
        - Не надо дуться. Находиться рядом с тобой, это все равно что спустить тигра с поводка и надеяться на лучшее.
        - У вас в Аколе есть тигры? - спросил он, делая глоток пряного, почти что острого чая.
        - Нет, они обитают дальше, на юге. А еще на крайнем севере Калязина? Я не уверена. В любом случае, думаю, ты понял мою метафору.
        Малахия прекрасно понимал, о чем она говорит.
        - Надя могла бы остановить меня, - задумчиво сказал он.
        Париджахан подняла бровь:
        - Ты говоришь так, словно Надя осознает всю мощь своей силы.
        - Пардж, только посмотри на себя, ты говоришь, как маг. Наконец-то приняла себя целиком и полностью?
        - Ты не должен был об этом знать.
        - Думаешь, я не чувствую, как твоя рациональная магия противостоит моему хаосу?
        На ее лице отразилось удивление:
        - Правда?
        Он кивнул:
        - Я догадался, еще когда мы были в лесу. Мне немного обидно, что ты никогда мне об этом не рассказывала. И еще обиднее, что Рашид никогда не говорил мне о своей магии.
        - Будет лучше, если ты обсудишь это с ним.
        Возможно. Это открытие многое объясняло и заполняло пробелы в истории Париджахан.
        - Вот почему они хотят, чтобы ты вернулась, не так ли? Не потому, что ты наследница, а потому, что с твоей помощью они могут получить все, что захотят?
        - Да. Обожаю быть инструментом для получения власти с помощью магии, которую я даже не могу контролировать.
        - На твоем месте я бы тоже сбежал.
        - Ты больше не хочешь, чтобы я поступила правильно?
        - К черту правильность.
        Аколийка рассмеялась.
        - Нет, Малахия, это уже перебор.
        Он ухмыльнулся. Париджахан всегда умела его успокоить, и теперь, когда это можно было объяснить магией, ему стало намного легче. Малахии нравилось, когда у всего было рациональное объяснение.
        - Ты так и не сказал, что нам делать, если ты сорвешься, - заметила она.
        - Не может быть, - весело сказал он и поставил чашку на столик, прежде чем подняться на ноги.
        Она драматично вздохнула, вставая, чтобы обнять его. Малахия не знал, что делать со всеми этими сантиментами, но все же обнял ее в ответ.
        - Я рада, что ты жив, - прошептала Париджахан. - Не надо было бросать тебя на той горе.
        - Это точно. Когда я очнулся, было невероятно холодно. Ты могла хотя бы стащить мой труп с вершины.
        Она прижалась лицом к его груди и хрипло рассмеялась.
        - Ты просто ужасен, - сказала аколийка, отстраняясь от него.
        - Где Рашид? - спросил он, забирая чашку с чаем.
        - На кухне.
        Малахия поцеловал Париджахан в макушку. Он не понимал, почему она все еще считает его своим другом. Он не понимал, почему они все от него не отказались. Он их не заслуживал.
        Высунув голову из дверного проема, он обнаружил короткий коридор.
        - Что это за место? - спросил Малахия. Он прибыл сюда только накануне, потратив последние три дня на то, чтобы доставить Надю в целости и сохранности.
        Остальные ушли вперед после того, как он вынес ее из города.
        В его памяти навсегда отпечаталось выражение лица, с которым она заходила на костер. Отрешенное смирение.
        - Может, монастырь, превращенный в крепость? Я не уверена. Здесь очень много комнат, а в башне есть святилище и библиотека. Интересно, почему это место оказалось заброшенным?
        Проходя по коридору, он разглядывал иконы на стенах. Сусальное золото сохранилось на удивление хорошо, но все остальные краски выцвели, и разобрать изображения было практически невозможно. Париджахан ушла искать Надю, а Малахия направился на кухню. Он умирал с голоду. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, и ему стало легче, когда он понял, что, впервые за долгое время, это было нормальное человеческое чувство.
        Кухня оказалась довольно маленькой. При его появлении на лице Рашида отразилось такое облегчение и радость, что Малахия чуть не убежал обратно наверх.
        В руке у парня был нож, который он воткнул в яблоко.
        - Мне бы стоило проткнуть им тебя.
        - Честно говоря, я бы предпочел нож вместо очередного…
        Рашид бросился к нему с объятиями. Малахия с трудом подавил приступ сильнейшего голода, вызванный близостью аколийца. О нет.
        - Сделай мне одолжение. Хватит умирать, ладно? - сказал Рашид, отпуская его.
        - Я сделаю все, что в моих силах, - напряженно ответил Малахия. Он взял сморщенное яблоко и откусил большой кусок, садясь за стол.
        - Откуда взялась еда?
        - Спроси Катю.
        Рашид наполнил миску теплой кашей и поставил ее перед Малахией. Тот благодарно вздохнул.
        - Итак, - сказал он с набитым ртом. Рукава Рашида были закатаны до локтей, открывая отметины на его коже.
        Аколиец вздохнул.
        - Когда Пардж тебе рассказала?
        Малахия растерянно моргнул:
        - Что?
        - О моей магии, - Рашид склонил голову набок.
        Малахия поднял брови.
        - Я… Мне никто ничего не говорил. Я сам обо всем догадался, - сказал он. - Мы можем об этом поговорить?
        - И все это время ты будешь абсолютно невыносим?
        - Скорее всего.
        Рашид рассмеялся. Малахия сделал еще один глоток каши, терпеливо слушая, как Рашид рассказывает о своих способностях, нарезая буханку черного хлеба и старательно отводя взгляд.
        - Рашид, это невероятно, - сказал он.
        - Я боялся такой реакции. Честно говоря, мне не хочется, чтобы человек, постоянно выходящий за границы допустимого, считал меня невероятным.
        Малахия подумал о том, какую опасность он представлял для Рашида. Сила аколийского юноши разжигала в нем такой голод, что с ним было почти невозможно бороться.
        Он не хотел причинять боль своим друзьям.
        - Спасибо, что рассказал. Если тебе вдруг понадобится помощь, обращайся.
        - М-м-м. Ты будешь ужасно снисходителен.
        Малахия ухмыльнулся:
        - Ну и ладно! Продолжай тренироваться вместе с Остией. Вроде она ничего.
        Рашид улыбнулся в ответ, и в груди у Малахии что-то шевельнулось. Как будто часть его разбитого сердца вернулась на место. Он протянул свою миску, и Рашид налил ему еще немного каши.
        - Пойду искать своего брата.
        - Скажи честно, тебе непривычно произносить это вслух?
        - Еще как.
        Ему пришлось немного побродить по крепости, прежде чем он нашел Серефина в большом зале. Это была широкая комната с длинным столом в центре и скамейками по обе стороны. В конце комнаты находился огромный камин, от которого исходило тепло. На стенах висело еще больше икон, и Малахия рассматривал их с неподдельным интересом. Предположительно они должны были плакать кровавыми слезами из-за присутствия Нади, что, по его мнению, звучало восхитительно жутко.
        - Что случилось с тем членом культа? - спросил он, садясь напротив Серефина.
        Глаза его брата широко распахнулись.
        - О нет.
        - Ты потерял его?
        - Я потерял его!
        Малахия закатил глаза.
        - Он был с нами, когда напали Стервятники, но…
        - Думаешь, он имеет какое-то отношение к нападению бога? - спросил Малахия с ложкой во рту.
        - Возможно.
        - Думаю, он остался в тюрьме Комязалова, - сказал Кацпер. Малахия выглянул из-за стола. Лейтенант лежал на скамейке, положив голову на колени Серефина.
        - Вообще-то недавно при дворе появился юноша, который очень быстро завоевал доверие царя. Скорее всего, он тоже часть этого культа, - сказал кто-то другой. Малахия нахмурился. Ему был знаком этот голос. - Так что с вашим приятелем все в порядке.
        Калязинская девушка с целым подносом еды села на приличном расстоянии от Серефина и заправила за ухо гладкую черную прядь.
        - Анна! - воскликнул Малахия. Монахиня никогда не испытывала к нему теплых чувств, но он относился к ней с искренней симпатией. Она ударила его по лицу, решив, что он подвергает Надю опасности. Эта девушка заслуживала уважения.
        К его удивлению, Анна ответила улыбкой:
        - Надя сказала, что ты умер.
        - Так и было.
        Рашид принес еду для всех остальных и поставил ее на стол, прежде чем сесть рядом с Анной. Следом за ним пришла Париджахан с корзинкой хлеба и скользнула на скамейку рядом с Малахией. Серефин тихо поблагодарил их.
        - Могу я задать совершенно неуместный вопрос, Vashny Koroshvik? - спросила Анна у Серефина.
        - Только если ты больше никогда не будешь обращаться ко мне с таким почтением, - весело ответил он.
        Анна задумчиво кивнула.
        - Как ты потерял свой глаз?
        - Я его вырвал.
        Монахиня побледнела.
        - Ох.
        - Но теперь-то все в порядке, верно? - он посмотрел на Кацпера сверху вниз.
        - Только не снимай повязку. Может, твой глаз и заживает, но выглядит это отвратительно, - сказал Кацпер.
        Серефин пожал плечами. Именно в этот момент в зал нетвердым шагом вошла Катя. Вскоре после этого к ним присоединилась Остия.
        - О, ну теперь я точно буду подкалывать ее всю оставшуюся жизнь, - прошептал Кацпер Серефину.
        Малахия напрягся, когда в зал вошла Надя. Судя по всему, она только что вышла из бани. Кровь и грязь исчезли с ее лица, а светлые волосы были еще влажными. Она сменила свою потрепанную одежду на темно-синее платье с замысловатыми фиолетовыми цветами, вышитыми на подоле. Вокруг ее талии был повязан коричневый пояс. Окинув взглядом их разношерстную компанию, Надя подняла бровь.
        - Боги, - пробормотала она. - Мы не сможем надолго залечь на дно. Нас слишком много.
        Париджахан подвинулась, позволив Наде сесть между ней и Малахией. Девушка посмотрела на него со сталью во взгляде, намекая на то, что они все еще в ссоре. Он молча пододвинул к ней чашку.
        Надя нахмурилась, но не стала отказываться от чая. Когда она задрожала, он снял свой мундир и осторожно надел ей на плечи.
        Катя оглядела всех присутствующих и потерла виски.
        - Я даже не знаю, с чего начать.
        Серефин и Малахия обменялись взглядами.
        - Хочешь начать с плохих или хороших новостей? - дружелюбно спросил Серефин.
        - Ты невыносим.
        - Я просто прелесть, - ответил он. - Кажется, нападение Стервятников было покушением на мою жизнь, - Серефин бросил обвинительный взгляд на Жанетту, которая только что села по другую сторону от Малахии. Стервятница пожала плечами.
        Ему стоило поговорить с ней наедине. Он хотел знать, сколько Стервятников было на стороне Живии. Вряд ли это было существенное количество.
        Казалось, Жанетта не могла решить, чего она боялась больше: Серефина или реакции Малахии на то, что она собиралась сказать. Ее взгляд метался между ними.
        - Все зависит от того, кого из нас ты хочешь разочаровать первым, - сухо заметил Серефин.
        Она запустила обе руки в свои растрепанные кудри и выдохнула сквозь зубы.
        - Мой отец занял трон в качестве регента, - тихо сказала она.
        Малахия наблюдал за Серефином. В его спокойствии было небольшое напряжение, но он хорошо это скрывал. Он жестом велел Жанетте продолжать.
        - Это было ожидаемо. И какова же причина? - осведомился он.
        - Полномочие. Появились существенные доказательства, которые указывали на то, что твое психическое состояние слишком хрупкое. Мой отец придумал достаточно объяснений тому, почему ты не появлялся при дворе. Самой главной причиной он назвал твое безумие.
        - А моя мать?
        - Она уступила его требованиям.
        Серефин нахмурился.
        - У нее не было выбора, - продолжила Жанетта.
        - А что начет попытки убийства?
        Жанетта взволнованно посмотрела на Малахию. Серефин проследил за ее взглядом.
        - Ты была с Живией. Ты ни в чем не виновата.
        - Подожди. - Катя повернулась к Жанетте: - Кто ты такая?
        Широко распахнув глаза, Жанетта придвинулась поближе к Малахии.
        Интересно. Он думал, что она захочет отомстить.
        Малахия мягко коснулся ее руки, лежащей на столе.
        - Она не причинит тебе вреда.
        - Ты одна из них? - спросила Катя.
        Жанетта съежилась. Малахия знал, что они оба думают об израненном теле Живии. О ее крови на Катиных руках.
        - Тебе придется с этим смириться, Катя, - устало сказал Серефин.
        - Нет.
        - Это пустая трата времени, - сказала Надя.
        Жанетта восприняла это как призыв игнорировать Катю.
        - Роза и Валентин. Они пытались короновать нового Черного Стервятника. Когда это не сработало, они решили создать новый орден. С ними ушло много Стервятников. Живия удерживала Соляные пещеры и продолжала поддерживать связь со старейшими Стервятниками. Орден раскололся. Те, кто допрашивал вас после дела с Изаком, ушли с Розой. Те, кто был верен, остались верны.
        На самом деле все было не так плохо, как он ожидал.
        - Нападение было общей идеей Стервятников и моего отца, - продолжила Жанетта. - Они хотели отомстить Калязину, который они винят в исчезновении магии крови. И до них дошли слухи, что ты направляешься в столицу.
        - И каким-то образом они перебросили армию через Калязин, - сказала Катя, доставая из кармана потрепанное письмо.
        Надя нащупала под столом руку Малахии, лежащую у него на колене.
        - Эта война никогда не закончится, - прошептала она.
        38
        Серефин Мелески
        «Почему мы должны исправлять ошибки богов? Это из-за нас мир наводнили ужасы? Или это была небрежность богов вместе с их высокомерием и слепой верой в то, что они надежно заперли древних в их темницах? Теперь мы знаем, что эта вера была ложной».
        Книги Иннокентия
        Все его самые худшие опасения подтвердились. Было очень легко тешить себя мыслью о том, чтобы просто сдаться. Кацпер нежно сжал его руку.
        - Не отчаивайся, - прошептал он на ухо Серефину, целуя его в щеку.
        Он хотел вернуться в постель и провести еще несколько часов в тишине и покое, притворяясь, что все в порядке. Еще недавно Серефин думал, что у них есть шанс остановить конец света.
        Но теперь он не был так оптимистичен.
        Черты Малахии исказились. Он опустил голову, прижимая пальцы к вискам. Нахмурившись, Надя повернула его лицо к себе. Кожа юноши покрылась бисеринками пота.
        Серефин напрягся.
        - Я в порядке, - прошептал Малахия.
        - Не лги мне, - ответила Надя.
        Сжав зубы, он вырвался из ее рук.
        - Я в порядке, - твердо повторил он.
        Рука Кати легла на чертов костяной кинжал. Кто-то должен был забрать реликвию у царевны.
        - Я хотел сказать, что мой трон - наименьшая из наших забот, - сказал Серефин. - Но теперь я в этом не уверен.
        Малахия осторожно положил голову на руки.
        - Главная проблема - это Чирног.
        - Разве Чирног причастен к тому, что произошло в Комязалове? - спросила Катя.
        Надя покачала головой, теребя свое деревянное ожерелье.
        - Цветко хотел освободить Нирокшу, древнюю богиню, которая заперта под собором Комязалова.
        - Я просто утоплюсь в реке, - пробормотала Катя. - Это… - Она замолкла, издав нервный смешок. - Я даже не знаю, с чего начать.
        - Их должно быть четверо, - прошептал Малахия. Внезапно он вскочил на ноги, чуть не столкнув Надю со скамейки. - Пелагея сказала… нам? - он посмотрел на Серефина в поисках подтверждения.
        Серефин непонимающе уставился на него.
        - Ох, - выдохнул Кацпер. - Девушка, чудовище, принц и королева.
        Казалось, что с тех пор, как он услышал это предзнаменование в башне Пелагеи, прошла целая вечность. Серефин уже забыл, как рассказывал об этом Малахии, пока они были в плену у членов культа.
        - Что? - в недоумении спросила Катя. - В этом нет никакого смысла.
        Малахия молча указал на себя, Серефина и Надю. Он слегка запнулся, переводя взгляд с Кати на Париджахан.
        - Не королева, - пробормотал Серефин и указал на Париджахан.
        - С каких это пор я имею отношение к безумным ведьминским бредням? - спросила Париджахан.
        - Пелагея не самый прямолинейный человек. Но… - Надя замолчала, встретив взгляд Серефина. Он отставал от остальных на двенадцать шагов. - Как ты освободил падших богов? И Чирнога?
        Серефин невольно вздрогнул. Ему не нравилось вспоминать об этом.
        Земля смыкается над его головой, а из его кожи прорастает мох.
        - Я сдался.
        Услышав эти слова, Малахия склонил голову набок. Он выглядел очень бледным. Что-то было не так, даже если он всячески это отрицал. Почему-то он отодвинулся на значительное расстояние от Нади… Ох. Серефин взял булочку и бросил ее Малахии, который поймал ее с благодарной улыбкой на лице.
        - И ты разорвал связь с Велесом, - начала Надя.
        - И Чирногом. Подожди-ка, - выдохнул Серефин, поворачиваясь к Кате. - Это была ты.
        Ее глаза широко распахнулись от удивления:
        - Прошу прощения?
        - Тот алтарь. Именно тогда я впервые заговорил с Чирногом. Тогда он поселился у меня в голове, чтобы я пронес его через лес. Что ты сделала?
        Она уставилась на него, прежде чем протянуть руку и потянуть за завязки на его рубашке.
        - Пожалуйста, не раздевай его за столом, - сказал Кацпер.
        Малахия взглянул на Надю. Она демонстративно не смотрела ему в глаза.
        - Могу я узнать, что ты делаешь? - спокойно поинтересовался Серефин. Она потянула за воротник, обнажая шрам у него на груди.
        - Это было… Честно говоря, ничего особенного. Я сделала это, чтобы напугать тебя и понять, почему у тебя такие странные глаза. Это была низшая магия. Она не должна была создать связь между тобой и старыми богами. Боже, люди. Что с вами не так?
        Шрам на его груди почти зажил. Катя, довольная тем, что из-под кожи Серефина не собирается вылезти что-то сверхъестественное - во всяком случае, пока, - откинулась назад.
        - Bovilgy - пробормотал Малахия.
        - Так говорила Пелагея, - сказал Серефин.
        - Я не… это не имеет никакого смысла.
        - Ты буквально бог, Малахия, - сухо заметила Надя.
        Он пренебрежительно махнул рукой.
        - Мы уже знаем, что это не имеет никакого отношения к божественности.
        Надя закатила глаза.
        - Пора признать, что все дело в ваших богах, которые начали нервничать из-за того, что магия изменилась. Она использует магию, запрещенную Церковью, - сказал он, махнув рукой в сторону Кати, которая явно не хотела признавать, что Малахия был прав. - Как и ты, Надя.
        - Ты действительно в это веришь? Что боги просто цепляются за власть?
        - Sznecz.
        - О, заткнись
        - А как насчет твоей души? - спросил Серефин.
        Лицо Малахии посерело. Вероятно, Серефину не стоило говорить об этом при всех. Но если Малахия и правда был на их стороне, остальные должны были знать, что их ожидало и как далеко они зашли на территорию невозможного. Серефин знал, каким враждебным мог быть его брат и что он мог обернуться против них в любой момент. Но еще он знал, что Малахия хотел освободиться от Чирнога и ради этого был готов на все.
        Париджахан моргнула, глядя на Малахию, а Надя устало вздохнула, закрыв лицо рукой.
        - Пелагея сказала, что мне понадобится помощь. Ч-чтобы вернуть ее, - тихо сказал Малахия. - Мы вряд ли справимся с Чирногом, если не найдем осколки.
        - Сколько у нас времени? - спросил Серефин.
        - Не знаю… Я забрал еще одну. Не знаю, сколько еще ему нужно, но мне кажется, что совсем немного.
        Надя наконец подняла голову, встретившись с ним взглядом. Ее волосы высохли, рассыпавшись по плечам волнами белого золота.
        - Что это значит?
        - Они пытаются найти изящный способ сказать о том, что он ел людей, - категорично отрезала Катя, воткнув реликтовый нож в стол. Малахия вздрогнул. - Мы убиваем монстров. Мы не пытаемся их спасти.
        Серефин положил руку на рукоять клинка. Катя молча наблюдала за тем, как он выдергивает лезвие из дерева.
        - Если убьешь Малахию, освободишь Чирнога.
        - С каждой минутой их все сложнее отличить друг от друга, - ответила Катя.
        - Поэтому мы должны поторопиться.
        На Катиной челюсти дрогнул мускул.
        Они так ни к чему не пришли. Серефин вздохнул.
        - Хорошо, - сказал он, осторожно забирая контроль над ситуацией у царевны. Судя по ее лицу, она была так озадачена и так разъярена, что хотела просто спрятаться под стол. - Давайте по очереди изложим все, что мы знаем, и посмотрим, получится ли из этого полная картина.
        Но когда они собрали отдельные фрагменты воедино, оказалось, что у этой картины слишком много пробелов. Малахия достал книгу, которую получил от Руслана, и положил ее на стол.
        - О, в Комязалове таких полно, - разочарованно сказала Надя.
        - Я принесла все книги, которые ты нашла в библиотеке, - сказала Анна. - Я забрала твои вещи перед тем, как мы сбежали.
        Надя заметно оживилась. Коснувшись руки Малахии, она выскочила из зала и через некоторое время вернулась обратно со стопкой книг.
        - Кем были те четверо, которые сковали старых богов в прошлый раз? - спросила она. - Как им это удалось?
        - У меня есть их имена, - сказал Малахия, листая свою книгу. Он зачитал их вслух и с надеждой посмотрел на Надю.
        - Они кажутся смутно знакомыми, - тихо пробормотала она. - Подожди, Софья… Марженя оставила ее.
        Катя подняла брови:
        - Какое совпадение.
        - Руслан упомянул, что в Комязалове есть члены его культа, - сказал Малахия. Рашид наклонился через стол и взял две книги, прежде чем передать их Малахии. На переплетах был отпечатан один и тот же символ.
        - То есть мы должны вернуть его душу и сковать старых богов вчетвером? - спросила Париджахан.
        - Проще простого, - легко сказал Серефин.
        - Тогда, может, начнем с души?
        Малахия казался слегка расстроенным, но все же он медленно кивнул в ответ.
        - Пелагея сказала, что осколки больше не у нее. Это всего лишь осколки. У меня почти ничего не осталось.
        - Я боюсь, что нападение на Комязалов было только началом, - сказал Серефин.
        - Это началось несколько месяцев назад, - ответила Надя. - Мы просто не слышали обо всех бедах. Болотные ведьмы, дракон на западе - это происходит повсюду. Наше время истекло.
        Серефин вернулся в комнату, где он спал прошлой ночью. К сожалению, у него не было ничего, что можно было бы со всей силы швырнуть в стену.
        - Да уж, это было безумно весело, - сказал Кацпер, прислонившись к стене.
        Серефин взглянул на него. Рубашка лейтенанта была помята, а волосы растрепаны, но он никогда не был таким красивым, как в ту минуту.
        Он пересек комнату и уткнулся лбом в ключицу Кацпера. Его мозг продолжал напряженно обдумывать произошедшее, и ему нужно было отвлечься.
        - Что, если я скажу тебе, что в ближайшем будущем тебя ожидает еще больше веселья?
        Рука Кацпера легла на талию Серефина и скользнула под подол его рубашки.
        - Нет, - тихо заскулил Кацпер.
        - Государственные обеды. Встречи с дипломатами.
        - Я же мастер по шпионажу, - запротестовал Кацпер. - Я должен оставаться в тени!
        - Разве ты не хочешь быть кем-то большим? - невинно спросил Серефин.
        - Ты просто невыносим.
        - Это правда.
        Кацпер с тихим стоном откинул голову назад.
        - Ты думал, я буду скрывать наши отношения?
        - Ты чертов король. А я вырос в Зовече.
        - Какой кошмар, - Серефин наклонился, целуя его в шею.
        Кацпер рассмеялся.
        - У меня нет намерений держать все в секрете. Я не… - Серефин нахмурился и замолчал. - Останови меня, если я прозвучу слишком снисходительным, но мне все равно, где ты вырос.
        - Немного снисходительно, попробуй еще раз.
        - Ничего страшного, что ты из Зовеча.
        - Не знаю, как тебе это удалось, но стало еще хуже.
        - Мне все равно, что будут говорить славки.
        - Ну вот, другое дело. Меньше обо мне, больше о твоем кошмарном дворе.
        Серефин рассмеялся. Кацпер улыбнулся и одарил его быстрым, легким поцелуем.
        - Они будут недовольны. - Пальцы Серефина скользнули под подол рубашки Кацпера. - Это будет трудно, вне зависимости от того, кого я выберу. Я выбираю тебя, Кацпер.
        - Грандиозно!
        - Тебе это нравится.
        - К сожалению, да, мне это нравится. Просто не хочу сильно тебя ободрять.
        - Но мне так нужно немного ободрения!
        Кацпер положил голову на плечо Серефина.
        - Я не знаю, готов ли я к твоему двору.
        - Что ж, мы не знаем, смогу ли я вернуть свой трон. Может быть, мы застряли здесь навсегда.
        - Ты просто сгущаешь краски.
        - Ничего подобного!
        Кацпер поцеловал его в шею. Он чувствовал себя немного неуверенно. Он даже не был пьян. Ну, он выпил немного вина за завтраком. Кацпер поцеловал его в челюсть, в щеку, в висок.
        - Так и есть, - пробормотал он, скользя губами по коже Серефина. - Ты всегда так делаешь, - он нежно поцеловал Серефина в губы. - Все в порядке. Я здесь, чтобы напомнить тебе: да, дела плохи, но мы все еще живы, а значит, надежда еще есть.
        Из груди Серефина вырвался тихий звук, который вызвал улыбку на губах Кацпера.
        - Если ты хочешь, я сохраню наши отношения в тайне. Я просто… Я понимаю, что ты мой подчиненный…
        - Ох, это тоже?
        - Н-ну да. - Серефин обхватил лицо Кацпера ладонями.
        - Помнишь, я сказал, что мы должны поговорить?
        Серефин фыркнул.
        - Поговори со мной. - Кацпер развязал волосы Серефина. - Я никак не могу решить, что я чувствую по этому поводу. - Его пальцы коснулись темных прядей.
        Серефин с трудом сдержал улыбку.
        - Нет?
        Кацпер издал задумчивый звук. Он провел руками по волосам Серефина, разделив их на боковой пробор.
        - Удивительно, но тебе так даже идет.
        Его немного задевала прямолинейность Кацпера. Серефин отстранился, думая обо всех мелочах, которых он не знал о своем возлюбленном. Может быть, им действительно стоило поговорить.
        - Меня пугает то, как ты добр ко мне, - сказал Серефин. - Иногда мне кажется, что я вот-вот обнаружу какой-то скрытый мотив. Как будто это вопрос времени, прежде чем все вокруг меня рассыпится в пыль. Люди постоянно уходят из моей жизни. Никому нет до меня дела.
        Эти слова вырвались из него единым потоком, и он сразу же захотел вернуть их назад.
        Кацпер молчал, нахмурив брови.
        - Я подвел Транавию. И после этого я должен стать королем? Возглавить страну? - в его голосе появились пронзительные нотки. - Я не смог справиться с одним аристократом. Я сдался от малейшего давления. Я не справлюсь. Но это не важно, потому что кто-нибудь обязательно меня убьет и все это закончится. Ты не должен растрачивать свою жизнь, постоянно поддерживая меня. Ты заслуживаешь лучшего. Я пьяница с саморазрушительными наклонностями. Я этого не стою. Я тебя не заслуживаю, - он отвернулся, не в силах справиться с реакцией Кацпера. После долгой паузы парень взял Серефина за руки и осторожно притянул его к себе.
        - Ты помнишь, как мы попали в засаду в Рженском? Точнее, не саму засаду, а то, что было после?
        Серефин был тяжело ранен.
        - Как ты сидел у постели Изабелы, истекая кровью?
        - Я привел нас в ту засаду, и она пострадала, - пробормотал Серефин. - Это была моя вина.
        - У нее была пара царапин. Ты чуть не умер. Но ты заботился об одном солдате из своего огромного полка. В течение трех лет я наблюдал за тем, как ты заботишься о каждом человеке, находящемся под твоим командованием. Ты заботился обо мне, когда я был простым мальчиком с фермы, которому нечего было предложить. Я люблю тебя не потому, что надеюсь получить что-то взамен. Я знаю, что тебе нужна помощь, но ты никогда о ней не попросишь, вот почему я стараюсь тебя поддерживать. Меня не волнует, что кто-то узнает о наших отношениях. Ты прав, мы находимся в неравном положении. Иногда ты бываешь довольно бестактным. На самом деле, очень часто. На самом деле, ты тот еще придурок.
        Серефин моргнул, размышляя над тем, должен ли он обидеться, но Кацпер ободряюще улыбнулся.
        - Ты признаешь дисбаланс в наших отношениях, значит, все еще надеешься вернуть трон. Ты хочешь быть королем, Серефин?
        По спине Серефина пробежала молния. Он еще никогда не был так напуган, как в тот день, когда ему на голову надели корону. Но он действительно этого хотел. Он хотел быть лучшим королем, чем его отец. Он хотел спасти Транавию.
        - Да, - хрипло прошептал он.
        Кацпер взял лицо Серефина в свои ладони и крепко его поцеловал. Его глаз рефлекторно закрылся, все тело расслабилось под уверенными руками лейтенанта. В этом поцелуе было что-то новое, невыносимо нежное, и Серефин знал, что Кацпер делает это исключительно ради него.
        - Терпеть не могу, когда ты ведешь себя как пораженец, - сказал Кацпер. - И ты чертовски прав, я слишком хорош для тебя.
        - Терпеть не могу, когда ты ругаешь меня за мой совершенно безвредный пессимизм, - парировал Серефин. - Но ты действительно слишком хорош.
        Кацпер рассмеялся, запрокинув голову. Серефин воспользовался моментом и прижался губами к его шее, прижимая парня к двери. Теплые руки Кацпера двигались вверх по его спине. Затем одним впечатляюще ловким движением он сдернул с Серефина рубашку.
        Серефин растерянно моргнул, глядя на него. Кацпер ухмыльнулся.
        - Это было впечатляюще.
        - Заткнись, Серефин.
        - Ну, будет справедливо, если…
        - Серефин, - он уже наполовину снял свою рубашку.
        Серефин поразился упругим линиям груди Кацпера. Он схватил лейтенанта за плечи, целуя длинный шрам, пересекавший ключицу. Он вспомнил, как это случилось: Кацпера задело калязинское копье. Было так много крови, что Серефин потерял всякую надежду. Это был ужасный день. Он больше не хотел чувствовать ничего подобного.
        Кацпер обхватил лицо Серефина ладонями.
        - В эту игру можно играть вдвоем, - пробормотал он, покрывая шрамы на лице Серефина осторожными и небрежными поцелуями.
        Его пальцы зацепились за повязку на глазу Серефина, зарываясь в его волосы. Он осторожно стянул черную ткань, остановившись, чтобы посмотреть, будет ли Серефин протестовать. Но Серефин ничего не сказал, и тогда Кацпер провел большим пальцем по шраму на его подбородке, прежде чем бросить повязку на пол.
        Серефин закрыл глаз, когда Кацпер коснулся самого старого шрама на его лице. Он нежно поцеловал веко Серефина, и в этом жесте было столько нежности, что это ощущалось почти мучительно. Серефин, изголодавшийся по любви и вниманию, хотел большего.
        - М-м, я пропустил один, - пробормотал Кацпер, прижимаясь губами к шраму, пересекавшему его горло.
        После этого Серефин уже не мог уследить за ходом своих мыслей.
        39
        Надежда Лаптева
        «Пелын главенствовал над другими богами, но это не означало, что его власть была повсеместной. Это не означало, что его нельзя было свергнуть».
        Книги Иннокентия
        Малахия собрался выйти из зала, но Надя схватила его за запястье. Он замер, и это движение не на шутку встревожило девушку. В нем не было ничего человеческого.
        Он ловко вывернул запястье, чтобы взять ее за руку. У Нади была его книга заклинаний. Наверняка он был бы рад получить ее обратно. Это могло бы стать чем-то вроде знака перемирия, которое продлится примерно девяносто секунд, прежде чем они снова разругаются в пух и прах.
        Серефин практически выбежал из столовой, явно встревоженный новостями из Транавии, и Кацпер последовал за ним. Париджахан ушла, а Рашид и Остия убрали со стола, прежде чем удалиться.
        - Надя? - позвала Катя, уничтожив все шансы расспросить Малахию о его душе.
        На лице Малахии появилось раздраженное выражение.
        - Твоя царевна хочет с тобой поговорить, - холодно процедил он и вырвался из ее рук.
        - Нам нужно закончить спор, - возразила она.
        Он взглянул на нее, и в уголках его губ мелькнула улыбка.
        - Я никуда не денусь, - сказал он.
        Эти слова задели что-то внутри нее. Надя моргнула, глядя на него, и ее глаза наполнились слезами. Малахия остановился, но она только махнула рукой. Жанетта последовала за Черным Стервятником, пробормотав, что она за ним присмотрит.
        Надя пристально посмотрела на Катю, которая выглядела совершенно невозмутимой.
        - Мы можем поговорить?
        Для царевны было странным спрашивать о таких вещах: обычно она сразу переходила к делу. Надя взглянула на Анну.
        - Останься, - сказала Катя, обращаясь к монахине. - Мне все это не нравится. Я бы хотела… - Она замолчала, уставившись на дверной проем, за которым исчез Малахия.
        - Ты бы хотела, чтобы мы могли обойтись без него, - сказала Анна.
        - Я бы хотела, чтобы он умер, - пробормотала Катя.
        Анна повернулась к Наде:
        - Ты сможешь их примирить?
        Надя взяла единственную книгу, которую Малахия оставил в столовой. К их следующей встрече он должен был прочесть все, что она нашла в библиотеке собора.
        - Нет, - сказала Надя. - То, что он сделал… Ему пришлось пережить ужасные вещи, но это его не оправдывает. Он совершенно одинок и сломлен, и я не думаю, что его можно исправить, - она пожала плечами. - И все же он пытается исправить всю эту ситуацию.
        - Ты его любишь, не так ли?
        Катя закатила глаза. Надя боролась с желанием сказать «нет». Она спрашивала себя: могло ли ее сердце разорваться от всех этих странных, сложных, запутанных чувств, которые испытывала к Малахии.
        Она любила его, и это могло разрушить ее жизнь. Он был глуп и умен, жесток и нежен, и в нем было столько противоречий, что у нее щемило сердце.
        Поэтому с ее губ сорвалось только одно тихое:
        - Да.
        - Хорошо, - сказала Анна.
        Катя бросила на Анну недоверчивый взгляд:
        - И это все?
        Анна пожала плечами:
        - Это все.
        Надя чуть не расплакалась. Анна нежно улыбнулась и очень осторожно взяла ее оскверненную руку.
        - Это твое сердце и твое решение. Я не могу сказать, что понимаю это, но я вижу, как много он для тебя значит. Я не удивлена, что вы так быстро подружились.
        Надя хотела вонзить кинжал ему в сердце с самой первой встречи, и ровно до того момента, как впервые его поцеловала. И даже теперь ей хотелось проткнуть его чем-нибудь острым после каждой новой ссоры.
        Катя фыркнула с нескрываемым отвращением.
        - Все эти глаза, - пробормотала она. - С чего нам вообще начать? Как кто-то может потерять свою душу? Похоже, эти транавийцы и сами ничего об этом не знают.
        Надя была вынуждена согласиться. Ей не понравилось, как Малахия выглядел большую часть их разговора. Его кожа была слишком бледной и мокрой от пота, а зрачки казались слишком большими.
        - Вы когда-нибудь слышали слово bolivgoy? - спросила Катя.
        - Может быть, это означает «лес»? - предположила Надя.
        - Это что-то еретичное, - сказала Анна, задумчиво нахмурившись. Они шли по пустому коридору крепости.
        По пути им попадались редкие иконы, и Надя каждый раз отводила взгляд. Она не хотела видеть, к чему приводило ее присутствие.
        Когда они вышли наружу, Катя жестом велела Анне продолжать.
        - Церковь призывает к уничтожению таких существ. Это все, что я знаю. - Анна сделала паузу. - Малахия действительно бог?
        Надя не торопилась с ответом. Она окинула взглядом старую крепость: когда-то это определенно был монастырь. На улице дул холодный ветер, и она подумала, что лето может больше никогда не наступить. Ночью выпал снег, засыпавший ветви деревьев и дорогу перед ними.
        - Это ставит под сомнение наше восприятие богов, - сказала Надя. Ей уже не раз говорили, что у нее слишком много общего со старыми богами. Но что это значило? Неужели ей было суждено потерять остатки своей человечности и стать такой, как те непостижимые создания, с которыми она разговаривала? - Малахия является неким подобием бога хаоса, - продолжила она. - Но он все равно человек. Я думаю, он что-то упустил. Какую-то крохотную деталь, которая словно держит его на привязи.
        Катя снова фыркнула, пиная сугроб.
        - Может быть, это ты? - предложила Анна.
        Надя никогда об этом не задумывалась. Могла ли она быть причиной того, что он так и не вознесся к истинной божественности?
        Его переполняла энтропия. Глаза и рты, появляющиеся на его коже, были заражены тьмой. Катя не ошиблась. Чем дольше он пребывал в таком состоянии, тем больше они с Чирногом сливались воедино. Это была пугающая мысль.
        - И мы хотим спасти Черного Стервятника, - пробормотала Анна.
        - Боги, это звучит еще более нелепо, когда ты говоришь это вслух, - огрызнулась Катя.
        - Он должен спасти себя сам, - сказала Надя.
        - Кажется, ты возлагаешь слишком много надежд на человека, который не раз доказывал свою готовность совершать ужасные зверства в погоне за властью, - отметила Катя.
        - Он - единственное, что сдерживает конец света.
        - Может, он ждет удобного момента, чтобы предать нас? Ведь он уже делал это раньше.
        Они наткнулись на маленькую заснеженную хижину, вокруг которой лениво бродили куры. Катя постучала в дверь с присущей ей самоуверенностью.
        Дверь распахнулась сама собой, и царевна нахмурилась, прежде чем зайти внутрь.
        Надя последовала за ней. Переступив порог, она глубоко вздохнула. Ей был знаком вкус этой силы.
        - Пелагея, - сказала она, проходя мимо Кати в гостиную.
        - Подожди, - сказала царевна и выглянула наружу, чтобы посмотреть на хижину. - Как это возможно?
        Ведьма засмеялась, хлопнув в ладоши.
        - Ты! Как неожиданно!
        Надя в изнеможении плюхнулась в кресло. Нахмурившись, она вытащила из-под себя маленький череп и положила его на ближайший стол.
        - Как ты это делаешь?
        - Я прихожу, когда кто-то нуждается во мне. Все очень просто.
        Катя осторожно вошла в комнату, а за ней появилась изумленная Анна.
        - Это была ты?
        - Я не знаю, о чем ты говоришь, дитя, - тон Пелагеи только подтвердил Надины подозрения касательно того, где Костя взял кулон Велеса. - Чаю? Ты не привела своих транавийских мальчишек? Жаль, я к ним очень привязалась. Они восхитительно глупы.
        - Зачем? - спросила Надя, не обращая внимания на ее попытку уклониться от темы. Тем не менее она взяла чашку с чаем. Пелагея делала очень хороший чай. - Зачем ты дала Косте этот кулон? К чему все эти глупые пророчества и хождение по кругу? Кто ты такая?
        Пелагея подняла брови:
        - Ты знаешь, кто я.
        - Ты ведьма, - сказала Катя.
        - Я ведьма, - подтвердила Пелагея, постукивая себя по носу. - А кто ты? Маленькое чудовище, которое притворяется святой?
        Надя вздохнула.
        - Почему я не могу быть простым клириком? - спросила она.
        - Можешь! Ты говоришь с богами, боги говорят с тобой. Ты смертна. Ты можешь умереть.
        - Тогда почему все пытаются убедить меня в том, что я не клирик?
        Пелагея склонила голову набок.
        - Ах, тебе понравилось в Комязалове?
        Надя поерзала на кресле.
        - Я не знаю, кто хуже, Нирокша или Магдалена.
        Анна тихо фыркнула.
        - Магдалена, - задумчиво произнесла Пелагея. - В случае с Нирокшей мы хотя бы знаем о ее намерениях. Старые боги очень прямолинейны.
        - Как ты все это делаешь, Пелагея? - спросила Надя. Ведьма перевела взгляд на Катю с Анной, а затем снова посмотрела на нее.
        - Это все магия, дитя.
        - Магия так не работает.
        - Нет. Уже нет. Магия изменилась, и ее нити растянулись по всему миру. Он заражает, благословляет, поглощает, разрушает и творит. Этого бы не произошло без тебя, твоего Стервятника, короля и прасита. Вы изменили ход событий. Изменения были неизбежны. Вопрос заключался только в том, кто станет их причиной.
        - Ты веришь, что наши судьбы предопределены? - спросила Катя.
        Пелагея звонко рассмеялась.
        - Совершенно нет. Хотя, - она посмотрела на Катю, - ты могла бы быть другой.
        Царевна покраснела.
        - А ты! Дорогое дитя. Дочь тьмы, дочь смерти, ты, которая позволила разорвать себя на кусочки только для того, чтобы открыть истину о своей истинной сущности. Ты все еще не понимаешь, что это значит? Благословленная, но не так, как другие клирики, нет, потому что в твоих венах уже была божественность. Тебя уже коснулось что-то гораздо более темное.
        Надя нахмурилась. Она подтянула ноги и обняла свои колени.
        - Но мои родители…
        - Люди. Ты смертна, дорогая, или, по крайней мере, обладаешь смертностью.
        Надя поморщилась. Ей не понравилось, как это прозвучало.
        - Эта игра длится уже очень давно. Старых богов гораздо больше, чем тебе известно. Хотят ли они все быть свободными? Едва ли. Они обитают в глубинах вселенной и довольствуются своим нынешним положением. Но есть и те, кто желает свободы. Чирног. Нирокша. Вальшрева. Морокош. А некоторые и вовсе потеряли свои имена, вместе со своим разумом. Что, если они знали, что их время скоро придет? Что, если они пытались, снова и снова, и каждый раз, когда боги дарили благословение очередному ребенку, они старались коснуться его своими порочными руками?
        Надя резко вдохнула.
        - Ты никогда не задумывалась, почему исчезли клирики, Надежда? Почему осталась только ты? Почему все боги решили говорить через одну хрупкую девушку, если они могли бы создать своих собственных клириков? Почему мстительная, мелочная Марженя согласилась делиться с остальными?
        - Потому что они знали, что задумали старые боги, - прошептала Надя.
        Пелагея кивнула.
        - Помазание прекратилось, потому что они не могли быть уверены, что ребенок не окажется в лапах какого-нибудь старого бога.
        Она была ребенком, которого коснулась тьма. Девушка еще крепче обхватила себя руками.
        - Ты знаешь, кто именно, Пелагея?
        - Это не имеет значения, - ответила ведьма. - Все они - смешение ужаса и ярости. Они одарили тебя своим благословением, так же как и твои боги. Ты создание тьмы, хаоса и звездного света. Я долго наблюдала за тем, как ты пытаешься спасти этот мир от безумия, но я не знаю, добьешься ли ты успеха или потерпишь неудачу. Потому что это становится все труднее, не так ли, дитя мое? Не обращать внимания на их шепот. Подавлять свое алчное стремление заполучить их магию.
        Надя подумала о том, как она украла силу Звездана.
        - Почему ты не рассказала об этом раньше?
        Пелагея склонила голову набок.
        - Дитя, еще год назад ты бы мне не поверила. Ты находилась во власти Церкви и свято верила, что магия должна исходить только от богов. Вот почему я не делаю предсказаний. Я просто говорю то, что вижу, потому что не знаю, как вы решите поступить, какое направление выберете.
        - И что? Я пошла в нужном направлении? - Год назад Надя даже не могла коснуться книги Малахии, не почувствовав себя грязной. С тех пор она успела пролить свою кровь, использовать заклинания из этой самой книги и поцеловать юношу, который был гораздо хуже всего, что ее учили ненавидеть.
        - Я никогда не знаю, чего от тебя ожидать! - весело сказала Пелагея.
        Надя не могла смотреть ни на Катю, ни на Анну. Этот разговор был незакончен, но она больше не могла этого выносить.
        - Если я вернусь, ты будешь здесь?
        - Конечно, дитя мое. Приводи своих транавийцев! Восхитительные мальчики. Совершенно испорченные.
        Надя убежала.
        Надя не стала дожидаться Анну и Катю. Она хотела увидеть Малахию, чтобы в очередной раз с ним поругаться, а может, и поговорить. Она была напугана, их время стремительно истекало, и ей хотелось провести последние моменты спокойствия вместе с ним.
        Она вытащила из сумки его книгу заклинаний, прижав ее к груди. На ней все еще был его мундир, и она продела руки в слишком длинные рукава.
        - А я повсюду тебя ищу!
        Надя с удивлением повернулась к Париджахан.
        - Я собиралась найти Малахию, но, полагаю, это может подождать.
        - Он в библиотеке.
        - Ну конечно.
        - О нем я и хотела с тобой поговорить, - Париджахан взяла Надю за руку и потянула ее в противоположном направлении.
        - Мне кажется, уже немного поздно читать нотации вроде «он тебе не подходит».
        - И много таких нотаций ты выслушала? - дружелюбно спросил Париджахан.
        - Да, особенно с тех пор, как выяснилось, что он жив.
        - Я считаю, что никто не может запрещать тебе совершать ошибки.
        Надя фыркнула.
        Париджахан искоса посмотрела на нее.
        - То, о чем я собираюсь спросить… Предупреждаю, ты можешь захотеть провалиться сквозь землю.
        - Звучит угрожающе! Подожди, я налью себе немного чая, - они уже добрались до кухни, и Надя налила им обеим чай из горячего самовара.
        - Я беспокоюсь о тебе! Ничего не могу с этим поделать! Твое образование такое…
        - Специфичное? - предложила Надя.
        - Мягко говоря. А вы с Малахией живете в одной комнате, и я…
        Ох.
        Надя замерла на полпути к столу.
        - Пардж, - сдавленно сказала она.
        - Готова провалиться сквозь землю?
        - Я уже где-то на глубине семи футов.
        - В этом нет ничего постыдного.
        Надя не сомневалась, что ее щеки еще никогда не были такими красными. Она поставила чашки на стол, чтобы закрыть лицо ладонями. Париджахан тихо рассмеялся.
        - Мы ничего не делали, - пробормотала Надя.
        - Нет?
        Она быстро покачала головой. И прямо в этот момент - самый унизительный момент в ее жизни - на кухню зашел Кацпер.
        - Извините, я вам помешал? - спросил он, приподняв одну бровь.
        - Нет, - пискнула Надя и опустилась на стул, пряча лицо за паром, исходившим от горячего чая.
        - Какие яды у тебя есть? - спросила Париджахан, поворачиваясь к нему. Это был худший день в жизни Нади.
        Кацпер перестал наливать себе чай и оглянулся через плечо:
        - Ты планируешь кого-то отравить? Я возражаю, если речь идет о Серефине или Остии, но все остальные - пожалуйста.
        - Это значит «да»?
        - Париджахан, дорогая, у меня всегда найдется парочка ядов.
        - Что насчет расторопши?
        Он слегка нахмурился, сделал глоток чая и повернулся к аколийке:
        - Да.
        - Это контрацептив в малых дозах.
        - Я в курсе, - сказал Кацпер. - Я могу принести тебе немного, но кровь и кости, больше ничего мне не говори.
        - Подожди, Кацпер, - сказала Надя. У нее появилась идея, как получить информацию без ведома Малахии. - Ты… - Она замолчала, нахмурившись. - У тебя есть что-нибудь усыпляющее?
        Его рот слегка скривился.
        - У меня есть кое-что, но это средство медленного действия. Оно сработает только через несколько часов.
        - Это было бы просто идеально. Ты можешь подсыпать снотворное в чай?
        - Ты что, пытаешься меня оскорбить? Конечно могу, - сказал Кацпер.
        - Не мог бы ты насыпать его в чай Малахии?
        Его губы медленно растянулись в улыбке.
        - С удовольствием, - он ухмыльнулся. - И я достану тебе расторопшу.
        - О, спасибо. Стоп… - Надя закрыла лицо руками, а Кацпер рассмеялся.
        - Не хватало нам беспокоиться еще и о проблемах такого рода, - сказал он.
        Она тихо застонала.
        - Давайте продолжим притворяться, что мы ничего не знаем об отношениях друг друга.
        - Не хочу тебя расстраивать, но вы со Стервятником не особо скрываете свои чувства.
        - Позволь мне жить в блаженном неведении.
        Он ухмыльнулся, прежде чем выйти из комнаты. Надя была готова умереть прямо на месте.
        Париджахан легонько сжала ее плечо.
        - Лично я думаю, что ты должна держаться за свое счастье, как бы к этому ни относились все остальные.
        - Не знаю, пригодится ли мне расторопша, - тихо сказала Надя. Это был пугающий шаг. Девушка знала, что хочет этого, но у нее было очень строгое воспитание, и она боялась самого акта желания.
        - Я никогда этого не узнаю! Если только ты не захочешь мне рассказать. Я просто беспокоилась о тебе. Вы двое такие страстные личности.
        Надя сделала большой глоток чая.
        - Ты беспокоилась обо мне?
        - Надя, ты моя подруга.
        Она растерянно моргнула. Париджахан наклонила голову, разглядывая ее.
        - С тобой все в порядке?
        - Я не привыкла, чтобы люди заботились обо мне. Как о человеке, а не как о клирике.
        - Может, ты просто убедила себя, что людям важен только твой статус, а на самом деле все совсем иначе.
        Но Надю это не убедило. Конечно, все может быть, но так уж вышло, что все постоянно пытались ее предать. Малахия хотел ее силы. Серефин держал ее при себе, потому что она была его политической пешкой. Она сказала об этом Париджахан, и аколийка задумчиво нахмурилась.
        - Малахия по уши в тебя влюблен. Серефин просто игнорирует людей, которые ему безразличны, но он не игнорирует тебя. Я признаю, что Катины мотивы остаются загадкой, но без ее помощи ты бы сгорела на костре, - Париджахан взяла ее за руки. - Мы твои друзья.
        Надя прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.
        - Ну и отлично! Теперь, когда я убедилась, что все в порядке, и вогнала тебя в краску, ты можешь идти, - весело сказала Париджахан и поцеловала Надю в макушку.
        - Я попрошу у Кацпера немного слабого яда, чтобы подсыпать тебе в чай, - пробормотала Надя.
        - Другого я от тебя и не ожидала.
        Надя вышла из кухни, все еще чувствуя, как горит ее лицо. Кацпер только усугубил ситуацию, когда нашел девушку в коридоре и вручил ей маленький мешочек с совершенно невыносимой ухмылкой на лице.
        - Если ты расскажешь Серефину…
        - Я умею хранить секреты! - воскликнул транавиец, резко развернулся на каблуках и исчез в соседнем коридоре.
        - Это просто страшный сон, - пробормотала Надя. Но разговор, произошедший на кухне, не должен был помешать ее беседе с Малахией.
        Он расхаживал по маленькой библиотеке, которая находилась на вершине башни, и не обратил никакого внимания на ее появление, но его плечи заметно напряглись.
        - Мы можем поговорить? - спросила она, протягивая ему книгу заклинаний. Она прочла каждую страницу, просмотрела каждый набросок. Она знала, что для него это было важно. Глаза Малахии широко распахнулись, и он сделал резкое движение в ее сторону, как будто хотел вырвать книгу у нее из рук. Надя осторожно отдала книгу, вместе с его кинжалом.
        Он молчал, водя пальцами по потертой коже, оглядывая символы богов, которые Надя когда-то нарисовала на обложке. Книга была испачкана кровью, а некоторые листы практически оторвались от корешка. Пролистав страницы, он нахмурился, растягивая татуировки у себя на лбу. Мог ли он прочитать написанные им заклинания?
        Она боялась спросить.
        - Спасибо, - сказал Малахия дрожащим голосом. Внезапно он переложил книгу и кинжал в одну руку, а другой взял Надю за подбородок и наклонился, чтобы поцеловать ее.
        Она совсем забыла, каково это - целоваться с ним. Все равно что наслаждаться теплыми солнечными лучами; все равно что тонуть в темной воде. Наде хотелось большего, но, когда он отстранился, она не потянулась к нему. Мысль об их бесконечном круговороте предательств холодила ее кожу, как нож, приставленный к горлу.
        Он прижал книгу заклинаний к своей груди, и на его лице появилась такая искренняя улыбка, что Надя почувствовала себя так, словно ее ударили в грудь.
        - Я никогда не думал, что увижу ее снова. Надя, спасибо. Почему ты ее сохранила?
        - Потому что ты умер, - она запустила пальцы в волосы Малахии и притянула его голову, пока его лоб не прижался к ее лбу. - Ты умер после того, как я тебя предала, и на этом все закончилось. Никаких вторых шансов. Боги играют с нашими судьбами, потому что лучший способ контролировать смертных - это забрать их, когда их смертность рассыпается в пыль, а потом отправить обратно искалеченными, сломленными и неправильными.
        У него перехватило дыхание. Он отпрянул назад и демонстративно поковырялся пальцем у себя в ухе.
        - Малахия.
        - Извини, мне показалось или ты признала, что твои боги манипулируют людьми? Может, у меня что-то не так со слухом?
        Надя застонала.
        - Ты же знаешь, что я не хочу признавать твою правоту.
        - Но я прав!
        - Ненавижу тебя.
        Малахия ухмыльнулся. Одной рукой он все еще прижимал к себе книгу, а другая лежала на ее талии. Она обвила его шею, нежно запуская пальцы в его волосы.
        - Ты невыносим. Мне казалось, что я не имею права тебя оплакивать, и все равно я очень скучала. Никакие слова не могут выразить, как я рада, что ты жив, но это не может продолжаться долго. Мы все погибли на той горе. - Она затихла, прислушиваясь к его мерному дыханию, чувствуя тепло его тела.
        Малахия поднял руку и осторожно коснулся ее подбородка.
        - Ты готова сдаться?
        - У нас нет никакой надежды, Малахия.
        Он тихо хмыкнул, наклоняя ее голову.
        - Что это? - пробормотал он, проводя кончиком пальца по ее горлу. Он взял Надю за левую руку, а затем перевел взгляд на лицо девушки и нежно коснулся ее лба. Ее захлестнула волна ужаса. На почерневшей ладони открылся глаз. Малахия посмотрел на ее руку и приподнял бровь.
        - У тебя на лбу еще один глаз, - сказал он. - Ну-ну, Надежда, что же ты такое? - от его низкого голоса у нее по спине пробежала дрожь. - Разве я не говорил, что твоя сила подпитывается из более темных источников? - Она отказывалась признавать, что он был прав.
        - Нет никаких источников. Это все я.
        - Ты хочешь сказать, что непостижимое, могущественное существо, которое контролирует все мои действия, и коротышка, которая стоит передо мной, это практически одно и то же? - его пристальный взгляд блуждал по ее лицу. - Как это возможно?
        - Это сложно.
        - Ничего, у меня полно времени.
        - Неужели?
        Он закрыл глаза.
        - Кстати, если соберешься на меня напасть, предупреди заранее, - добавила Надя.
        - О, ты и так все поймешь.
        - Да уж, мы все знаем, что ты ужасающий монстр, который сеет вокруг себя хаос.
        Он ухмыльнулся:
        - Я тебя еще не спугнул?
        - А тебе бы этого хотелось?
        - Если бы не ты, со мной бы вообще никто не разговаривал.
        Эти слова выбили землю у нее из-под ног.
        - Ты действительно так думаешь?
        - Надя, пожалуйста. - Малахия не стал дожидаться ее ответа и отошел к ближайшему столику. Он отложил книгу заклинаний, подозвал Надю к себе и, ловко схватив ее за бедра, усадил девушку на край стола.
        Их лица оказались почти на одном уровне. Ей это нравилось. Он встал между ее коленями и запрокинул ее голову назад.
        - Свет здесь просто ужасный, - пробормотал Малахия, внимательно рассматривая глаз у нее на лбу. - Кто ты, любовь моя? - спросил он, а затем растерянно моргнул, осознав, что он только что сказал.
        Она уставилась на него. Малахия покраснел.
        - Надя, - поправился он.
        Она только хмыкнула в ответ.
        - Ты можешь им видеть? - спросил он, с улыбкой дернув за один из эполетов на своем мундире, который она все еще носила у себя на плечах.
        - А ты можешь видеть всеми своими мерзкими глазами?
        Он прищурился, глядя куда-то вдаль, за ее плечо.
        - Да.
        - Ох, - это было неожиданно. Боги, должно быть, у него постоянно кружилась голова. - А я нет.
        Малахия издал задумчивый звук.
        - Хочешь попробовать?
        Надя взялась за подол его черной рубашки и пробежала пальцами по искусной вышивке.
        - Что ты предлагаешь?
        - Я предлагаю, - осторожно сказал он, - помочь тебе. Мы никогда по-настоящему не проверяли связь, которую ты создала, украв мою силу, - его бледное лицо раскраснелось еще сильнее.
        - А еще я украла силу бога, - прошептала она.
        - Правда? - спросил он отсутствующим голосом, как будто пытался разгадать загадку, но все же разговаривал с ней.
        Она одернула рубашку Малахии, стараясь не встречаться с ним взглядом, и рассказала ему все. Про то, как она использовала его книгу заклинаний. Про плачущие иконы. Про темную воду и магию Звездана.
        Все это время он слушал ее, затаив дыхание.
        - Надя, - Малахия говорил совсем тихо, но в его голосе звучало непонятное ей напряжение. Она не сразу поняла, в чем дело, потому что никогда не видела, чтобы он испытывал эту эмоцию. Страх. - То, о чем ты говоришь, невозможно.
        Она вздрогнула:
        - Ты мне не веришь?
        Может быть, Магдалена была права. Может быть, она сошла с ума.
        - Почему же? - Малахия вгляделся в ее лицо. - Конечно, я тебе верю.
        - Может, я никогда не слышала богов, - прошептала Надя. Она ожидала ехидного замечания или самодовольного комментария о том, что он был прав с самого начала. Но вместо этого он провел пальцами по ее щеке.
        - Я наблюдал за тем, как ты гасишь звезды, сжигаешь поле битвы дотла, берешь силу у богов, крадешь мою магию и используешь ее так же легко, как если бы она была твоей собственной. Ты использовала мою книгу заклинаний. Это бы убило любого мага крови, но не тебя. Надя, я тебе верю. Ты делаешь невозможные вещи с того самого момента, как мы встретились.
        - Что случилось с твоей душой?
        Выражение его лица изменилось. Надя вцепилась в его рубашку.
        - Я не знала, что транавийцы в это верят.
        - Это сложно, - жалобно ответил Малахия. Надя поняла, что на самом деле это не было сложно, просто ему не нравилось, что концепция души слишком сильно переплетается с Калязинской теологией.
        - Думаю, я смогу разобраться. Это совесть, которой у тебя никогда не было, это твоя сущность, качества, присущие именно тебе, то, что делает тебя тобой, - она провела ладонью по его телу, пока не остановилась на сердце. Малахия беспокойно заерзал между ее бедер. - Твое имя, твой якорь. Твоя способность сохранять контроль. Твоя сила, твое сердце, твой острый ум. Я права?
        Он печально кивнул в ответ.
        - После Стервятников у тебя почти ничего не осталось. Ты разбил ее на мельчайшие осколки. И отдал эти осколки ведьме.
        С губ Малахии сорвался тяжелый вздох.
        - Вот как Чирног смог тебя заполучить.
        - Да, - прошептал он.
        - Но он почти ничего не изменил. Потому что ты уже был таким, каким ему хочется.
        Малахия закрыл глаза. Все его тело дрожало.
        - Он хочет, чтобы я поднес свой рот к твоему горлу и вырвал его, - сказал он. - У тебя так много силы. Сперва она будет ощущаться как вино, а потом превратится в пепел, - его пальцы, увенчанные когтями, скользнули по ее лицу. - Он хочет, чтобы сначала я съел твои глаза. - Малахия добрался до ее сердца, провел по нему большим пальцем и прижал к коже острый коготь. - Он хочет, чтобы следующим я съел твое сердце. Так я стану последним, что ты увидишь. Твое сердце перестанет биться в моих руках. Он хочет, чтобы я уничтожил каждую частичку тебя.
        Надя похолодела от страха.
        - А чего хочешь ты?
        - Тебя, - прошептал Малахия, и что-то в его голосе заставило ее непроизвольно сжать его бедра ногами. Из его груди вырвался странный звук, а затем на его губах появилась едва заметная улыбка. - Чтобы ты была жива, даже если для этого тебе придется держаться как можно дальше от меня.
        Его когти разжались, и он прижался к ней. Он глубоко вздохнул. Она поцеловала его в волосы.
        - Кажется, ты собирался кое-что проверить.
        Малахия поднял голову:
        - Ты этого хочешь?
        - А что, собственно, мы будем делать?
        Он осторожно обхватил Надино лицо, касаясь ее висков большими пальцами. В этот момент она слишком отчетливо осознавала, какие большие у него руки и как его длинные пальцы зарываются в ее волосы. Внутри нее пульсировал страх, но она не могла игнорировать жар, исходящий от Малахии. Если он был способен ей помочь - она не собиралась его останавливать.
        - Я… мы, - запинаясь пробормотал он, прежде чем расправить плечи, - собираемся проверить, что именно ты можешь видеть своим третьим глазом.
        - Это будет больно?
        На лице Малахии промелькнуло какое-то мрачное веселье.
        - Я знаю очень приятный способ провести этот эксперимент.
        Он прижался к Надиным губам крепким поцелуем, разбивая ее на мелкие осколки.
        40
        Надежда Лаптева
        «Если я пролью на алтарь достаточно пота и крови, может быть, она послушает. Может быть, она снова меня услышит. Может быть, скажет, в чем моя ошибка. Может быть, скажет мне, почему остались только пауки».
        Отрывок из дневника Софьи Грешневой
        Жадное, беспорядочное воровство чужой магии, стремительные приливы силы в минуты отчаяния - ничто не могло сравниться с тем, что она чувствовала в те мгновения. Каждая частичка Надиного тела расслабилась под прохладными пальцами Малахии, когда он осторожно разбирал ее на части. Его магия была болезненно нежной, но при этом ядовитой и темной.
        В ней было какое-то родство. Наде было знакомо это прикосновение: оно ощущалось, как ее собственное, с той самой ночи, когда она забрала частичку его силы.
        Но если она была чудовищем, беспринципной воровкой, то почему его магия бурлила от нетерпения, желая слиться с ней? Надю бросало то в жар, то в холод, пока по ее телу не разлилось обжигающее тепло. Малахия прижался еще ближе. Его поцелуй был медленным, но уверенным, пока его магия просачивалась все глубже. Теперь он мог прочесть ее, как открытую книгу.
        Им не нужны были слова. Надя знала, чего он хотел и какую магию ей нужно было направить навстречу к нему, когда он давил и подталкивал, используя силу, которая не была похожа на его магию крови: она была огромной, непрерывной и бесконечно меняющейся. Ядовитый, разрушительный хаос сосредотачивался только в тех местах, где его горячие руки касались ее кожи. Она обвила его бедра обеими ногами и запустила пальцы в его волосы.
        Она выгнулась, запрокинув голову. Она чувствовала, как он ищет. Осторожно дергает за ручки каждой закрытой двери внутри нее. Некоторые она открывала сама, а другие держала закрытыми, пока он заходил все дальше и дальше. Она знала, что ищет Малахия, но не знала, где он это найдет. Она не возражала. Ведь это было только вопросом времени, когда он… ах.
        Он замер, обнаружив океан темной воды. Она почувствовала, как он хватает ртом воздух, как его рука сжимается на ее талии. Его горячее дыхание коснулось ее шеи, когда он задумчиво опустил голову.
        Она прошептала его имя. Поцеловала его в уголок подбородка и стала ждать момента расплаты. Открыла глаза и посмотрела на Малахию из-под тяжелых век, заглядывая в его бледные, невидящие глаза, охваченные магической агонией. Это был океан, созданный руками древних богов. Ее никогда не должно было существовать. И все же, она была здесь, пойманная между двумя потоками магии, одна из которых была еще темнее другой. Надя была всего лишь девушкой, которая наконец осознала, что сила, которой она обладала, принадлежала ей одной.
        Она чувствовала его через эту связь, ощущала его болезненные эмоции. Они были громкими и яркими, их невозможно было игнорировать. Неудивительно, что он был таким: слишком жестоким, но при этом слишком добрым. Он воспринимал мир яростными всплесками и страстными вспышками. В ту минуту его переполняло любопытство.
        Надя не знала, что изменилось, но он вдруг притянул ее ближе, углубляя поцелуй, и от него исходил такой сильный жар, что она была готова сгореть дотла.
        Он нашел то, что искал. Его магия тянула ее за собой, неистовая, бурлящая в каждом вдохе, в каждом прикосновении. Она продолжала двигаться, продолжала тянуть, пока что-то не щелкнуло.
        Восхитительный прилив мучений.
        Надя не смогла сдержать резкий крик. Она отчаянно вцепилась в Малахию, чувствуя, как ее пронизывает поток ужасной силы, пока…
        Пока она не взглянула на все совершенно иным взглядом.
        - Ох, - прошептала Надя, дрожа всем телом. Наконец она осознала, что ее юбки задрались до самых бедер, а рука Малахии превратилась в горячую точку возле ее талии.
        Слабо улыбнувшись, Малахия испустил долгий, прерывистый вздох. Он поцеловал внутреннюю сторону ее бедра и засмеялся, когда она тихо зашипела сквозь зубы.
        Прикусив нижнюю губу, Надя закрыла глаза, но все еще могла видеть.
        - Подожди, - сказала она, еще крепче обхватывая его руками.
        Когда она была в измерении богов, мир выглядел по-другому. Оттенки и текстуры казались немного искаженными. Тусклая библиотека, в которой они находились, все еще была просто библиотекой, но все вокруг было залито странным, болезненно-зеленым светом. По полу тянулась черная плесень, которая исходила от того места, где стоял Малахия.
        Теперь она видела Малахию без той тщательно продуманной маски, которая делала его человеком. Она видела его таким, каким он был: чудовищем и богом. Надя не испытывала страха перед бурлящим хаосом, конечностями, зубами и болезненным, запутанным ужасом. Позвоночник раздирал его спину, а перья оставляли на его коже иголочные раны. Но с книг стекало что-то мерзкое. Густая, чернильная тьма, похожая на кровь. Отравленная и разлагающаяся.
        С каждым движением Малахии в мир просачивалась энтропия. У них совсем не осталось времени.
        - Это сработало? - спросил он, затаив дыхание.
        - Это сработало, - пробормотала она.
        - Тебе ведь не было больно? - в его голосе звучала искренняя забота.
        - Нет, ты чудесный мальчик.
        - Это что-то новенькое. Я никогда не был чудесным!
        Надя не могла понять, шутит ли он или говорит серьезно. Она больше склонялась к первому варианту. Малахия уткнулся лицом в ее шею, а она запустила пальцы в его волосы.
        - Как ты этому научился? - спросила она.
        Он приподнял голову, чтобы одарить ее хитрой улыбкой.
        - О, я много всего умею.
        Она слишком хорошо осознавала, как ярко вспыхнуло ее лицо. Проклятый мешочек Кацпера прожигал дыру в ее кармане.
        - Может быть, - продолжил Малахия, понизив голос, - если мы выживем, я тебе кое-что покажу.
        Надя изо всех сил старалась сдержать тихий, жалобный звук, готовый вырваться из ее горла, но ей это не удалось. Он ухмыльнулся.
        Малахия много улыбался. Она заметила это сразу после их знакомства, но его улыбки были всего лишь масками, с помощью которых он располагал людей к себе. Он никогда не улыбался зубами, если только не пытался кого-то напугать.
        Но сейчас на его лице сияла широкая, искренняя улыбка, из-за которой он выглядел трагично молодым девятнадцатилетним юношей.
        Он снова поцеловал Надю, скользнув вниз, к ее шее.
        Она издала тихий всхлип и вдруг ощутила резкую боль.
        Казалось, весь мир замедлился, когда она оттолкнула его ладонью и отползла на противоположную сторону стола. Он уставился на нее широко раскрытыми глазами. По подбородку Малахии стекала ее кровь.
        - Проклятье, - прошептал он. На его лице отразился чистый, абсолютный страх, и она сразу поняла, что это значит.
        Его глаза почернели.
        Нет, нет, нет, нет, нет. Надя не хотела на это смотреть, но ее божественный глаз видел все. Она скатилась со стола и опрокинула его на Малахию, чтобы выиграть немного времени. У нее не было оружия. Ворьены остались в поясе, который лежал у нее на кровати, и это было ужасно глупо с ее стороны. «Не паникуй», - подумала она, бросив испуганный взгляд на его железные зубы. Он выпустил когти, что навело Надю на одну мысль.
        Дрожа всем телом, она выпустила свои собственные когти. Где-то в глубине души она ожидала, что Марженя вот-вот выскажет свое отвращение, но, конечно, этого не произошло. Она была просто девушкой, чья сила принадлежала ей самой. Она осталась сама по себе.
        Хотя в этот момент ей бы не помешало подкрепление.
        - Малахия, sterevyani bolen, милый, я знаю, что ты меня слышишь, - сказала она, отступая назад. Он медленно приближался к ней, и его движения были слишком плавными, почти нечеловеческими. В ониксовых глазах зияла пустота, а жуткие изменения в его теле стали еще более пугающими и стремительными.
        Это был Чирног.
        Он сделал выпад, и Надя метнулась в сторону. Она толкнула полку с книгами и опрокинула ее на пол, надеясь, что кто-нибудь прибежит на шум. К счастью, уже через несколько секунд в дверях библиотеки появился озадаченный король Транавии.
        - Надя, мне кажется, у меня дежавю, - сказал он.
        Кажется, с тех пор прошла уже целая жизнь.
        - Ты путешествовал с ним. Как его остановить?
        - Ударить по лицу тупым предметом? - предположил Серефин, наблюдая за тем, как когти Малахии промелькнули возле Надиного горла.
        - Тебя это вообще не беспокоит?
        - Я отказался от чувства страха еще в шестнадцать лет, - спокойно ответил Серефин.
        Надя опрокинула стул перед Малахией и, воспользовавшись паузой, пнула его прямо в лицо.
        Серефин вошел в комнату, но Черный Стервятник лишь на секунду повернул голову в его сторону, прежде чем снова сосредоточиться на Наде. Ему нужна была именно она. Сначала ее глаза, потом ее сердце.
        - Надя, если кто-то из нас и может его остановить, так это ты, - сказал Серефин.
        Он был прав. Зачем ей вообще нужна была вся эта сила, если она не могла использовать ее в моменты опасности? Надя осторожно коснулась темной воды, не желая, чтобы ее захлестнуло с головой. Это был стремительный, опьяняющий порыв, к которому она легко могла бы привыкнуть.
        - Ну тогда хотя бы отвлеки его, - сказала она. - У тебя отлично выходит раздражать людей.
        - Я здесь, чтобы быть вашим живым щитом, миледи, - сказал Серефин с легким поклоном.
        - Я тебя убью.
        - Но тогда я не смогу быть твоим живым щитом.
        - Для того чтобы закрыться от ударов, мне вовсе не обязательно, чтобы ты был жив.
        - Вот это было обидно.
        Ее сердце билось слишком быстро, колотясь где-то в горле. Надя пыталась забаррикадироваться с помощью мебели, но это было бесполезно. Малахию нельзя было уговорить, не было ни единого способа мягко вывести его из этого состояния. Она позволила магии собраться в ее руках, согревая кончики ее пальцев. Выждав подходящий момент, когда он набросился на нее, оскалив окровавленные зубы, она подняла руку, заставляя его замереть.
        Он быстро оправился от ее магии и обрушил свою силу мощным потоком черных искр, которые она едва могла сдержать. Серефин схватился за ножку стула и ударил Малахию по затылку.
        Абсолютно безрезультатно.
        - Ой, - удивленно выдохнул он. - В прошлый раз это сработало.
        Малахия врезался в Серефина, и они оба врезались в книжную полку.
        Надя подняла сломанную ножку стула, прикидывая ее вес.
        «Всегда можно попробовать еще раз», - подумала она и с силой ударила Малахию по голове. Он отпрянул назад, и это позволило Серефину оттолкнуть его от себя, когда острые когти почти коснулись его лица.
        - У меня и так достаточно шрамов, - пробормотал Серефин. В его руках зажегся свет, который он тут же направил прямо в грудь Малахии.
        Малахия издал панический вопль, царапая себя когтями. Надя ухватилась за свою магию и подавила волю Малахии - или скорее Чирнога, - сбивая его с ног.
        Это был ошеломляющий поток энергии, и Надя едва ли знала достаточно, чтобы превратить его во что-то более продуманное, но в этот момент ей было достаточно простой, грубой силы. Она обрушила ее на Малахию, и он потерял сознание.
        В один миг он превратился в сломленного юношу, истекающего кровью у их ног. Серефин глубоко вздохнул.
        - У нас проблемы, - тихо сказал он, опускаясь на пол. - Что вы вообще здесь делали?
        Надя почувствовала, как ее лицо заливается краской. Взглянув на нее, Серефин устало закрыл единственный глаз.
        - Кровь и кости, - пробормотал он.
        - Мы просто…
        - Я лучше вырву свой оставшийся глаз, чем буду это слушать. Забудь, что я спросил.
        Надя молча принялась собирать разбросанные книги.
        Серефин протянул руку:
        - Иди сюда, присядь. Мы можем прибраться позже.
        Она не хотела этого делать. Наведение порядка было единственным, что удерживало ее от безнадежных раздумий, но она все равно исполнила его просьбу. С тяжелым вздохом Надя опустилась рядом с Серефином, и он обнял ее за плечи.
        - Нам не победить, Серефин, - прошептала она, наклоняясь к нему. - Малахия этого не переживет. Как и я.
        Он погладил ее по плечу и поцеловал в макушку. От него приятно пахло вином и совсем немножко медью.
        - Всегда можно попытаться, - тихо сказал он. - У нас все еще есть шанс.
        - Так ты теперь оптимист?
        - Только когда кто-то впадает в еще большее отчаяние, чем я. - Серефин сделал паузу. - Ты вся дрожишь.
        Он притянул ее ближе. Они еще долго сидели вот так, прижавшись к друг другу и не произнося ни слова. На свете не было слов, которые могли бы принести им облегчение. В конце концов тишину нарушил протяжный стон. Малахия сел, обхватив голову руками, и прополз через комнату, рухнув на них обоих.
        - Мне это не нравится! - воскликнул Серефин.
        Малахия пробормотал что-то совершенно бессвязное в адрес Нади. Она согнулась, уткнувшись лицом в его волосы. Он зашевелился и перевернулся, сильно толкнув Серефина локтем в живот - скорее всего, нарочно.
        - Он стал намного сильнее, - сказал Малахия скрипучим голосом.
        - С каждым разом становится все труднее привести тебя в чувство, - отметил Серефин. - К завтрашнему дню ты будешь весь в синяках. Хотя тебя уже ничем не испортишь.
        Одарив своего старшего брата мрачным взглядом, Малахия протянул руку и коснулся Надиной шеи. Его пальцы побагровели от крови.
        - Мне нужно держаться от тебя подальше, - сказал он.
        - Я могу за себя постоять, - ответила она.
        - Может, и так, - вмешался Серефин, - Но Малахия - это песочные часы, в которых осталась всего одна песчинка.
        Вздохнув, Надя рассказала им о своем разговоре с Пелагеей. Малахия слегка нахмурился.
        - Я не думаю, что Малахия - наша единственная проблема, - тихо сказала она.
        - И что нам с этим делать? Несомненно, у бога должны быть слабости.
        - Подождите, - сказал Малахия, усаживаясь напротив них. - Ты сказала, что тебя боится Церковь. Тебя боятся боги.
        - Да, эта история про то, как меня «запятнали древние боги», вызывает некоторую тревогу.
        - Но почему?
        Опасения Церкви были очевидны. Надя являлась живым доказательством того, что все учения Уеркви были ложью. Она могла разрушить все устоявшиеся догматы. С богами все было сложнее… Но, в конце концов, Марженя умерла по ее вине. После долгой паузы она так и сказала Малахии.
        - Я бы не смог убить Марженю без твоей помощи, Надя, - серьезно сказал он.
        - Я создана древними богами. Я не могу быть их слабостью.
        - Но ведь ты не одна, - сказал Серефин, - именно об этом говорила Пелагея. Речь идет о клирике, созданном старыми богами, Стервятнике, ставшем богом хаоса, маге крови, ставшем…
        - Ну и кто же ты, Серефин? - любезно поинтересовался Малахия.
        Серефин протянул руку, и возле его пальцев тут же начали порхать мотыльки.
        - Я не уверен.
        - Тебя коснулась сила бога, - сказала Надя. - Ты помазанник.
        Серефин пожал плечами.
        - И прасит с магией рационального влияния, - подытожил Малахия.
        - Вот этого я вообще не понимаю - сказала Надя.
        - Я тоже, - в голосе Малахии прозвучало странное отчаяние, как будто ему очень хотелось изучить магию Париджахан, но он этого даже не осознавал.
        - Серефин, слушая тебя, можно подумать, что ты предлагаешь нам всем объединиться, - сухо сказала Надя.
        - Я все понимаю. Учитывая долгую историю взаимных предательств, это звучит довольно подозрительно.
        Какое-то время они дружно молчали. Наконец Малахия поднял голову и посмотрел на Надю.
        - Я очень удивлен, что ты не выбросила меня из окна, - пробормотал он.
        Надя ахнула:
        - Это действительно хорошая идея. И как я не догадалась!
        Серефин закатил глаза.
        - Итак, что же мы будем делать? - спросил он. Надя подумала о мире, который она видела своим третьим глазом. О том, что она могла бы сделать. Наверняка где-то существовало место, куда они могли отправиться, чтобы предотвратить конец света.
        Возможно, у них не было ни единого шанса, но они не должны были опускать руки.
        41
        Малахия Чехович
        «Морокош пронзает умы смертных своими ледяными пальцами, доводя их до такого безумия, что одна молодая девушка может в одиночку убить целую деревню».
        Волхожникон
        Малахии нужно было держаться подальше от Нади.
        Надя явно не собиралась выпускать Малахию из виду.
        Он был глубоко потрясен произошедшим в библиотеке: ее близостью, ее теплом, ощущением ее ног вокруг его бедер, тем, как она задавала вопросы, на которые он не хотел отвечать. В тот момент она видела его таким, каким он был на самом деле. Он все еще чувствовал, как его зубы впиваются в ее плоть, ощущал вкус ее крови, сладкий, горький и губительный.
        Он последовал на кухню вслед за Серефином, отчаянно желая смыть эту сладость. В попытке забыться, он попросил налить ему что-нибудь алкогольного, чем очень обрадовал своего брата. С пугающе довольным выражением лица Серефин поставил на стол бутылку водки. Надя посмотрела на них с явным сомнением.
        - Вы же понимаете, что это плохой способ справлять с проблемами? - спросила она, коснувшись плеча Малахии, и он непроизвольно вздрогнул.
        - Ох.
        Надя отдернула руку, как будто он ее обжег. Она нахмурила темные брови, и на ее лице появилось обеспокоенное выражение.
        Малахия потянулся к ней. Он понимал, что теряет ее и с этим ничего нельзя было поделать. Осторожно перебросив Надины волосы на другое плечо, он осмотрел рану у нее на шее. Укус был неглубоким, но выглядел довольно скверно.
        - Вот дерьмо. - Серефин пролил водку на стол. - Я могу ударить тебя сковородкой, если будет нужно, - сказал он, поднимая голову.
        Малахия чувствовал близкое присутствие Чирнога. Он был так голоден.
        - Очень больно? - спросил он Надю.
        Девушка покачала головой:
        - Я бы не возражала, если бы не знала, что это значит для тебя.
        О. Тогда ладно. Это отвлекало.
        Она убрала его руку со своей шеи, нежно сжимая его пальцы. Серефин снова выругался. Малахия вздохнул.
        - Давай лучше я, - он взял бутылку, заметив, что стакан так и остался пустым. Серефин переводил руку от стакана к водке, разлитой по столу, и с каждой секундой его лицо становилось все более хмурым.
        - Это все глаз, - пожаловался он. - Искаженное восприятие. Я… нет, этого недостаточно.
        Малахия сделал глоток водки, чувствуя в горле приятное жжение. Серефин взял свой стакан - вместе с бутылкой - и вышел из комнаты. Надя лишь пожала плечами, прежде чем последовать за ним, но Малахия не двинулся с места.
        Он должен уйти, пока остальные не пострадали. Раньше в его жизни не было людей, которым он боялся причинить боль. Это было непривычно и страшно. Ему не нравилось, когда его видели. Ему нравились маски и ложь. Они дарили ему чувство безопасности.
        В дверном проеме появилась голова Нади. Ее волосы все еще лежали на одном плече, и, когда девушка наклонила голову, они соскользнули вниз белоснежным водопадом.
        - Малахия? Если ты не пойдешь с нами, Серефин выпьет всю эту бутылку в одиночку, а это точно не пойдет ему на пользу.
        Ее левый рукав все еще был закатан до локтя, открывая странное чернильное пятно, которое тянулось вверх по ее руке. Кончики Надиных пальцев до сих пор были увенчаны когтями, но глаз у нее на лбу уже закрылся. Если она была создана старыми богами и наделена непостижимой силой, которая выбила из него весь воздух, почему Чирног так сильно хотел заполучить ее магию? Или дело было вовсе не в этом? Не сосуд, а самостоятельное творение. Сила, способная уничтожить мир.
        Он подумал о девушке, лежащей в снегу. Она дрожала всем телом, предлагая ему свою кровь, чтобы они могли спастись от Стервятников. О девушке, которая чуть не выбросила его книгу заклинаний в реку. О девушке, которая стояла перед ним. Ее волосы больше не были заплетены в косу и свободно падали на плечи, а ее кожа и душа были запятнаны тьмой.
        Что, если все это время они искали совсем не там, где нужно?
        Чирног зашевелился.
        «Ее сила тоже будет моей. Она была создана, чтобы освободить меня и моих сородичей. Чтобы разомкнуть наши цепи. Это всего лишь вопрос времени».
        «Только не она».
        Малахия вздрогнул от неожиданности, когда она взяла его за руку.
        - Пойдем, sterevyani bolen, - сказала она, вытаскивая его из кухни. - Я знала, что водка - это плохая идея.
        Надя потащила его через мучительно холодные коридоры, прямиком в гостиную. Эта комната производила еще более жалкое впечатление, чем все остальные. На полу валялись потрепанные меха и несколько потертых стульев вместе с одной выцветшей кушеткой. Надя со вздохом посмотрела на иконы, висевшие на стенах.
        - Можем их перевернуть - сказал Серефин. Он пытался разжечь старую печь, прихлебывая водку прямо из бутылки. Кацпер встревоженно наблюдал за ним с соседнего стула. Когда огонь наконец разгорелся, Серефин с довольным видом плюхнулся прямо на лейтенанта.
        - Я хочу посмотреть, как они будут плакать, - сказал Малахия, глядя на одну из икон.
        Надя закатила глаза. Она открыла сундук, вытащила старое одеяло и накинула его на плечи.
        - Ты прочел те книги, которые я нашла? - спросила она, устраиваясь на кушетке. Книги лежали на столе. Должно быть, она принесла их сюда, вместе с его забытой книгой заклинаний.
        Малахия прочел две из них, и у него появились кое- какие идеи, но все они сводилось к тому, что ему нужно было найти свою разбитую душу.
        - Тот кулон все еще у тебя? - спросил он у Серефина.
        Серефин растерянно моргнул, похлопывая себя по груди.
        - Да, - сказал он, вытаскивая кулон из-под рубашки и бросая его Малахии.
        Малахия повертел его в руках, сидя на одном из стульев.
        - Может, нам не стоит строить планы вместе с человеком, который одержим древним богом? - спросил Кацпер.
        - Мы не строим планов, - сказала Надя. - Мы обсуждаем исторический прецедент.
        Малахия слегка улыбнулся. Надя откинулась на спинку кушетки, положив одну из книг себе на колени. Он открыл свою книгу заклинаний, не зная, найдется ли в ней что-нибудь полезное. Если нет, у него в кармане лежал карандаш, а свет так хорошо падал на Надины волосы, что ему ужасно хотелось нарисовать ее портрет.
        - Ты все еще можешь ее прочитать? - спросил Серефин.
        Малахия пролистал несколько страниц, пока не нашел заклинание. Это было очень странно. Он придумал это заклинание и точно знал, для чего оно предназначалось, но его разум отказывался воспринимать любые слова и символы, написанные в книге.
        - А что насчет тебя? - он повернулся к Наде.
        - Я не понимаю, как это работает, но могу читать заклинания.
        Интересно. Малахия вернулся к предыдущей странице со случайным наброском Нади. Он скучал по ощущению безопасности, которое дарила ему эта книга. Все, чем он когда-либо был, вся его сущность была спрятана на этих страницах.
        - Софья была оставлена Марженей, - сказала Надя, хмуро глядя на книгу, лежащую у нее на коленях. - Лев был избран одним из богов, но здесь не сказано, кем именно. Он вернулся с гор, но не мог говорить, и предположительно там его коснулся Пелын. Это странно.
        - Что странно? - спросил Серефин.
        Париджахан вошла в комнату и села на Надину кушетку. Следом за ней пришла зевающая Жанетта. Она протянула Малахии ломоть черного хлеба и чашку чая, прежде чем сесть рядом с ним, обхватив ладонями свою чашку. Он изумленно уставился на нее.
        - Серефин упомянул, что настоящая пища помогает справиться с…
        - Всеобъемлющим голодом? - саркастично закончил Малахия, но, тем не менее, с благодарностью принял кусок хлеба и сделал глоток горячего чая. Вряд ли это могло избавить его от дискомфорта, вызванного близостью Нади, но он надеялся хотя бы ненадолго притупить чувство голода. - Где Катя?
        - Скорее всего, мы не увидим ни ее, ни Остию, - сказал Кацпер.
        Надя хлопнула в ладоши:
        - Где Рашид? Я только что выиграла пари.
        - Ничего ты не выиграла, - возразил Малахия, вспоминая, как Рашид и Париджахан делали ставки на них с Надей.
        - Много ты понимаешь. В общем, здесь постоянно упоминается имя Пелына, но он единственный бог, с которым я никогда не разговаривала. Другие боги обычно избегали любых разговоров о нем, да и в книге нет почти никакой информации, - она перевернула страницу. - Первая четверка состояла из клириков, которые либо потеряли связь со своими богами-покровителями, либо ушли куда-то и вернулись совершенно неузнаваемыми.
        - Например, умерли, а потом ожили? - спросил Серефин.
        - Париджахан не умирала, - сказала Надя. - Я все еще не понимаю, как ты во всем этом замешана, - она повернулась к аколийке.
        - Ох, - тихо выдохнула Париджахан.
        Малахия вскинул голову. Он знал этот тон. Ох.
        - Это произошло до того, как ты попала в Калязин.
        - Мы были детьми. Я сильно проголодалась и не стала дожидаться нашего дегустатора, - она откинулась на Надины согнутые колени. - Яд подействовал очень быстро. Никто даже не успел понять, что произошло. Рашид был там, но он не знал, что я умерла. Он подумал, что это была какая-то слабая отрава. Если бы не он… я бы так и осталась мертвой.
        Кацпер уткнулся подбородком в плечо Серефина.
        - Так вот как действует аколийская магия?
        - В Аколе очень много магов, - сказал Малахия, - Но их тщательно скрывают от внешнего мира, и мы не знаем, как проявляется их сила. Возможно, она вообще не похожа на магию Транавии и Калязина.
        Париджахан кивнула:
        - Наши маги прячутся в пустынях, поэтому о них почти ничего не известно. А те, кто остается при дворе, в основном показывают дешевые фокусы.
        Малахия отчаянно хотел выяснить, как работает магия Рашида и Париджахан, но в то же время ему было жаль, что они оказались здесь, в преддверии конца света. Он прожевал кусок хлеба, но это не помогло. У него кружилась голова.
        «Ты не можешь устоять. Если ты не поглотишь одного из них, я тебя заставлю. Меня ничто не остановит».
        Малахия резко выдохнул. Надя не сводила с него глаз. Она встала, допила остатки водки в своем стакане и пересекла комнату, чтобы взять его за руку.
        - Тебе нужно поспать, - сказала она, все еще кутаясь в одеяло.
        Надя была права, но он не хотел спать. Чирногу было куда проще захватить контроль, когда его защита была ослаблена. Но она потащила его обратно в свою комнату. Им нужно было держаться подальше друг от друга, вот только он не мог найти в себе силы сказать ей «нет». У них и так осталось слишком мало времени.
        - Мне не стоит быть здесь, - сказал он.
        Она решительно постучала его по груди.
        - Мы оба не хотим оставаться в одиночестве.
        - Я причинил тебе боль…
        - Не нужно притворяться, что ты об этом сожалеешь.
        Эти слова глубоко уязвили Малахию, и он отпрянул назад. Она посмотрела на него снизу вверх.
        - Я… Конечно я сожалею.
        - Может быть, но тебе это понравилось.
        Он покраснел и отвел взгляд.
        - Ты знаешь, что я такое. - Он сделал паузу. - Если я и соберусь тебя кусать, то только так, чтобы тебе это понравилось.
        Надя рассмеялась, и от этого звука у него дрогнуло сердце. Она села на край кровати, подтянув колени к груди.
        - Если ты не хочешь, мы можем и не спать, - сказала она.
        Он замер, наполовину стянув рубашку через голову. Рубашка сползла обратно, и он с удивлением повернулся к Наде:
        - Что?
        Девушка склонила голову набок.
        - Мы, скорее всего, умрем.
        - Да?
        Она покраснела.
        - Я не хочу умереть, так и не узнав, каково это. Быть с тобой.
        - Быть со мной? - переспросил Малахия надломившимся голосом. Он прекрасно понимал, о чем говорит Надя. Она нахмурилась, обхватив себя руками.
        - Ты смеешься надо мной. Над бедной, наивной, скромной Надеждой.
        - Я не смеюсь над тобой! - твердо воскликнул он. - Но ты и правда немного наивная.
        - Заткнись, - простонала она, падая обратно на кровать. - Я просто… - Надя замолчала и глубоко вздохнула.
        Малахия закрыл глаза, чувствуя, как горит каждый нерв в его предательском теле, чьи порывы шли в разрез с любыми доводами разума.
        - Надя, - напряженно сказал он. - Три часа назад я чуть не разорвал тебе горло.
        Она задумчиво хмыкнула в ответ. Кровь и кости, эта девушка просто убивала его.
        - Не могу поверить, что ты ведешь себя разумно, - сказала она.
        - Я веду себя разумно, потому что не хочу, чтобы ты умерла.
        - Я не умру от того, что мы проведем вместе одну ночь.
        Проведя руками по лицу, он частично признал свое поражение и опустился на колени рядом с ней. Надя медленно потянулась к нему рукой, и Малахия ни за что бы не поверил, что она не знала, какой эффект это произведет на него. Он осторожно переплел их пальцы.
        - Если ты беспокоишься о последствиях…
        - Что, если мы выживем, - прошептал он.
        - На этот случай у Кацпера есть специальный чай.
        Это заставило Малахию занервничать.
        - Зачем ему это нужно?
        - В больших дозах это сильный яд.
        - Даже не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, - он моргнул. - Ты говорила об этом с Кацпером?
        - Нет! - Надя сморщила нос. - Я говорила об этом с Пардж, - пробормотала она. - А Пардж говорила об этом с Кацпером.
        - Надя.
        - Что? Это были худшие пять минут в моей жизни. В списке самых ужасных событий твоя смерть стоит только на втором месте, а этот разговор - на первом.
        Он не мог удержаться от смеха.
        Надя потянула на себя их сцепленные руки, заставляя его наклониться над ней.
        - Малахия.
        - Что ж, ты пыталась меня раздеть еще в Соляных пещерах, - сказал он, наклоняясь, чтобы коснуться губами ее лба.
        Она снова рассмеялась. Это был такой прекрасный звук. Он хотел провести остаток своей жизни, слушая ее смех, даже если ему осталось совсем недолго. Надя очень редко смеялась, но, когда это случалось, Малахии казалось, что на него пролился солнечный свет.
        - Что вызывает некоторые опасения. Серьезно, Надя? Все эти глаза, - он ухмыльнулся.
        - Все не так уж плохо, - сказала она.
        Малахия поднял брови.
        - Ну ладно, все очень плохо. На самом деле это отвратительно. Малахия, ты просто ужасен, - она выгнулась и поцеловала его. Он закрыл глаза, отвечая на поцелуй.
        - Твои ребра больше не болят? - пробормотал он в уголок ее губ.
        - Заткнись, Малахия, - сказала она. Ее теплые руки скользнули под его рубашку. - Больше никаких «может быть, если мы выживем». Мы здесь, вместе. Живые.
        Она осторожно укусила его за шею, и он вздрогнул, признавая поражение.
        Надежда Лаптева
        Надя проснулась задолго до рассвета. Малахия спал, прижавшись к ней. Она закрыла глаза, ненадолго удерживая воспоминание о жаре его тела и нежных прикосновениях, прежде чем спрятать его подальше. Ей наконец-то удалось испытать то, к чему она так стремилась, но теперь пришло время двигаться дальше.
        Комната была залита мягким лунным светом, и Надя рискнула коснуться губ Малахии кончиками пальцев. Он не пошевелился. Об этом она и переживала. Она знала, как плохо он спит, но ей нужно было сделать кое-что без его ведома.
        Все еще пребывая в сонном состоянии, она оделась и постучала в дверь Серефина. С той стороны раздался шум, и через несколько минут дверь с грохотом распахнулась.
        Серефин окинул ее усталым взглядом.
        - Надя, - сказал он хриплым ото сна голосом. - Ты хоть представляешь, сколько сейчас времени?
        Надя невольно отметила тот факт, что на нем не было рубашки, а его глаз не закрывала привычная повязка. Глаз Серефина был закрыт, но веко имело странную форму: плоское, без глазного яблока, которое ему нужно было бы прикрывать.
        - Очень поздно. Или очень рано. Одевайся, нам нужно поговорить с Пелагеей.
        Он посмотрел на нее с легким подозрением. В кровати зашевелился и сел Кацпер.
        - Где Малахия? - спросил Серефин.
        - Спит. Нам нужно поговорить с Пелагеей без него.
        Серефин прищурился:
        - Не может быть, чтобы он не проснулся, когда ты ушла.
        Кацпер пробормотал что-то неразборчивое, медленно опускаясь обратно на кровать.
        - Что?
        - Подсыпал снотворное в его чай.
        Серефин резко развернулся:
        - Что ты сделал?
        - Это я его попросила, - торопливо сказала Надя. - Реликвия у тебя?
        Выражение его лица вдруг изменилось. Он больше не был обычным юношей, которого она считала своим другом. Перед ней стоял король, генерал и маг крови.
        - Зачем тебе это нужно? Я думал, мы все здесь заодно.
        - Да, я…
        - Да, он заслуживает страданий, как никто другой, но я не совсем уверен, что он заслуживает еще одного предательства с твоей стороны.
        Надя покачала головой. Это было так трудно объяснить.
        - Я не… - Она сделала паузу. - Он не должен об этом узнать, иначе Чирног будет всячески препятствовать исполнению нашего плана.
        Лицо Серефина озарилось пониманием. Он кивнул и принялся торопливо натягивать на себя одежду. Надя наблюдала за тем, как он наклоняется над одеялом, чтобы коснуться головы Кацпера.
        - Я все слышал, - пробормотал тот. - Просто дай мне поспать.
        Серефин вернулся к Наде и протянул ей реликвию.
        - Нет, оставь себе. Он сразу что-то заподозрит, если увидит у меня этот проклятый кинжал.
        Он неохотно заткнул костяной кинжал за пояс и властно махнул на нее рукой. Но Надя не могла как следует на него разозлиться: для этого было еще слишком рано.
        На улице их встретил холодный утренний воздух. Когда они добрались до маленькой хижины, Надя подняла руку, чтобы постучать, но Серефин просто толкнул дверь, и та со скрипом отворилась перед ними.
        - И как у нее получается всегда оказываться где-то поблизости? - пробормотал он.
        Надя задумалась над его вопросом.
        - Я думаю, что она - не простая ведьма. Но надо признать, что мы бы не справились без ее помощи.
        Серефин издал недовольный звук, который она истолковала как согласие, и вошел внутрь.
        - Ну, - крикнула Пелагея, - так и будешь топтаться на пороге?
        Надя вздохнула и последовала за ним.
        - Это была ее идея, - пробормотал Серефин, падая в кресло. Надя протянула руку, и он нахмурился, прежде чем вытащить реликвию из-за пояса и вручить ей.
        - Зачем ты дала мне этот кинжал? - спросила она Пелагею. - Если он не предназначался для убийства Малахии, то для чего тогда?
        Ведьма подняла бровь:
        - Почему ты решила, что убийство Черного Стервятника не входило в мои планы?
        - Потому что я бы не стала этого делать.
        - Но ты же отвела его в лес, который должен был его уничтожить.
        Надя почувствовала, как пристальный взгляд Серефина остановился на ее лице. На мгновение она закрыла глаза и тихо выдохнула.
        - Так было легче притвориться, что он выживет, - сказала Надя.
        Пелагея фыркнула.
        - Ты права, кинжал не предназначался для него. Я не знала, что ты сделаешь с этой реликвией, когда наконец поймешь, как твоя богиня подавляет тебя.
        Надя медленно села. Она изо всех сил старалась не думать о смерти Маржени. Она не знала, как разобраться со своими сложными чувствами, и поэтому отбросила их в сторону.
        - Она бы убила меня, - прошептала девушка. - Если бы Малахия не убил ее первым.
        - Ты была божественным экспериментом, который провалился с невероятным треском.
        Надя сглотнула, и ее пальцы крепче сжали костяную рукоять.
        - Есть ли способ освободить Малахию?
        Пелагея села.
        - Между вами двумя есть какая-то магия.
        - После освобождения Велеса я украла силу Малахии.
        - Ты крала еще чью-нибудь силу?
        Надя покачала головой:
        - Да. Звездана.
        Пелагея задумчиво хмыкнула, жестом приглашая Надю продолжать.
        - С Малахией это было так, как будто я сшила наши силы между собой, но со временем швы исчезли. Я бы не смогла разрушить эту связь, даже если бы попыталась.
        - И что же это дает?
        - Мне тоже очень интересно, - сказал Серефин.
        Надя слабо улыбнулась.
        - Мы можем общаться даже на расстоянии. Если бы я попыталась, то смогла бы прочесть его мысли. Я могу чувствовать его эмоции, если они достаточно сильны, но мы говорим о Малахии, а он всегда испытывает только сильные эмоции. Если бы было нужно, я могла бы забрать у него еще больше силы, но это довольно пугающая перспектива.
        - Есть ли способ освободить его от Чирнога? - спросил Серефин.
        Пелагея по очереди посмотрела на них обоих, и на ее губах промелькнула странная улыбка.
        - Он самая разрушительная сила, какую только видел этот свет. И вы двое хотите спасти его.
        Надя и Серефин обменялись взглядами. Он твердо кивнул.
        - В конечном счете, все зависит только от него, но вы можете лишить Чирнога власти над его разумом. Ослабьте его. Для этого вам потребуется реликвия. Только имейте в виду, что вы рискуете полностью освободить Чирнога.
        Серефин нахмурился.
        - Сейчас он полностью связан с мальчиком. Освободив мальчика, вы рискуете освободить Чирнога. Смерть должна коснуться его дважды.
        - Я не могу сделать это еще раз, - прошептал Серефин. - Простите.
        Надя прижала рукоять клинка к груди.
        - Неужели нет другого пути?
        Пелагея пожала плечами:
        - Есть и другие способы, но они требуют серьезной подготовки, а у вас осталось слишком мало времени.
        - Они с Чирногом… сливаются, - тихо сказала Надя. - Чирногу не достаточно иметь влияние на этот мир. Он хочет в нем присутствовать. Если он способен так глубоко забраться в сознание Стервятника, что тот больше не может отличать свои мысли от чужих… что ж…
        Надя с отчаянием посмотрела на Серефина.
        - Мы сделаем все, что сможем, Надя, - сказал он.
        Ее глаза наполнились слезами. Она зажмурилась и кивнула в ответ.
        Легкое прикосновение к ее руке заставило девушку поднять глаза. Перед ней стояла ведьма.
        - Это должна быть ты, а не король. Ты украла его магию и знаешь ее форму. Ты должна пронзить ту часть него, которая не принадлежит Стервятникам. Это будет опасно. Вторая смерть может стать окончательной. Но если хочешь его спасти, ты должна попытаться.
        Малахия Чехович
        Падение произошло слишком быстро. Он был так сосредоточен на своей магии, на Наде, что даже не заметил, как его охватил голод. Таким способом Чирног напоминал ему о том, что Надиной силы было бы достаточно, чтобы положить конец его мучениям. Это освободило бы древнего бога.
        «Сделай это, и я оставлю тебя в покое. Это было бы так просто. Одна жизнь в обмен на вечность. Я показал тебе истинную силу, но ты все еще сопротивляешься. Ты все еще борешься. Разве оно того стоит?»
        Чирног отобрал у него волю, разобрал его на части, разложил кости его позвоночника и выбрал те, которые показались ему наиболее подходящими. В этом месте от него невозможно было убежать. Малахия понимал, что сопротивляться бесполезно.
        «Ты готов объединиться со мной».
        «Я не буду ее убивать. Я готов на многое, но только не на это».
        «Она не умрет по-настоящему, - сказал Чирног. - Она выше этого. Она практически бессмертна».
        Может быть, бог говорил правду. Малахия не знал наверняка. Но он устал бороться, и его все чаще посещали мысли о том, чтобы поступить привычным ему способом: предать их всех. Может быть, в этом и заключалась его истинная природа.
        «Вот именно. Ты хочешь быть благородным? Я даю тебе благородную цель. Эта девушка разрушит мир. Мои сородичи взывают к ней, и их песни такие сладкие. Она провела всю свою жизнь, слушая голоса богов. Она исполнит их волю, потому что это все, что она умеет. Я хочу окутать мир тьмой, только и всего. Неужели я так многого прошу?»
        Малахия даже не мог выйти на солнечный свет. Он ненавидел себя за то, что слова Чирнога казались ему такими убедительными. Конечно, Надя оступится. Это уже случалось раньше. Что, если он должен остановить ее?
        «Всегда есть другой выбор. Позволь мне вкусить ее силу, и я обещаю, что она выживет».
        Малахии нужно было вернуть свою расколотую душу. Надя вела себя так, словно ее можно было найти. Серефин явно в этом сомневался, но, по крайней мере, не возражал. На следующий день она потащила Малахию, Серефина и Париджахан к маленькой лесной хижине. Едва заметив эту очаровательную, деревянную постройку, Малахия уперся каблуками в землю.
        - Нет.
        - Малахия…
        - Я не собираюсь проходить через это снова.
        - Она попросила нас прийти. Мы должны ее выслушать.
        - Я никак не могу избавиться от ощущения, что все происходящее - это ее вина, - ядовито ответил Малахия.
        - Возможно, ты прав, - пробормотала Париджахан, но все равно зашла внутрь.
        Серефин взглянул на Малахию и, пожав плечами, последовал за аколийкой. В Надиных глазах было столько безмолвной мольбы, что он просто не мог с ней спорить.
        - Ты хорошо спал? - спросила она.
        - Я спал, - ответил он, а затем тихо вздохнул, заметив ее недовольство. - Может, не очень хорошо. Но то, что я вообще заснул, - это самое настоящее чудо.
        Малахия попытался вспомнить, что случилось с Чирногом, но при дневном свете все воспоминания казались такими расплывчатыми. Он не хотел выходить на улицу, но Надя нашла для него накидку с капюшоном, и после долгих уговоров он согласился ее надеть. Ему было неудобно, но, по крайней мере, его кожа не горела на солнце.
        - Надя, я…
        Девушка бросила на Малахию многозначительный взгляд и взяла его за руку. Каждое ее прикосновение вызывало у него новый приступ невероятного голода. Желания завладеть этим безграничным океаном магии. Она была так могущественна, и Малахия невольно представлял себе, что бы он мог сделать со всей этой силой.
        Он последовал за ней в хижину.
        На этот раз внутри было гораздо чище. Париджахан сидела в кресле с чашкой чая и удивительно довольным видом.
        - Это аколийский чай, - сразу предположил он.
        - У нее есть аколийский чай! - радостно воскликнула Париджахан.
        - Подкуп - это очень низко с твоей стороны, Пелагея, - сказал Малахия, присаживаясь на подлокотник Надиного кресла.
        Ведьма пожала плечами:
        - Ты уже признал свою неправоту?
        - Ты не можешь утверждать, что мир висит на волоске только из-за того, что я сделал несколько ошибок.
        Она посмотрела на него и оскалила зубы. Малахия так сильно ее ненавидел. Ведьма выглядела совсем юной, ее волосы были черными как смоль, но среди них выделялись седые пряди, контрастирующие с гладкой, молодой кожей.
        - Мне кажется, «ошибки» - неподходящее слово для всего, что он натворил, - усомнилась Париджахан.
        - Ужасные злодеяния, - предложил Серефин.
        - Зверства, - просто сказала Надя.
        - Коротко и ясно. Спасибо, - сказал Малахия, целуя ее в макушку.
        - Скажи, где найти осколки его души, - спросила Надя с пугающей решимостью. - Это то, что нам нужно, верно? Они приведут нас к Чирногу.
        - Ты недостаточно абстрактно мыслишь. Они спрятаны в камне, камень в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в дереве, дерево на острове, остров в лесу, лес на горе.
        Надя покраснела.
        - Детские сказки ничем нам не помогут.
        - Дитя, ты думаешь, я стала бы рассказывать детские сказки? - сухо спросила Пелагея. Она взяла в руки чашку и вопросительно посмотрела на Серефина.
        Он кивнул, и Пелагея щелкнула пальцами.
        - Возьми-ка вот это, - она бросила ему бутылку.
        - И снова подкуп, - сказал Малахия.
        - Малахия, пожалуйста, от этой взятки я ни за что не откажусь, - сказал Серефин.
        - Странно, но мысль о том, что короля моей страны можно подкупить бутылкой алкоголя, не кажется мне утешительной.
        - Погоди, - Серефин стянул с пальца королевскую печатку и быстро спрятал ее в карман. - Все, теперь я просто Серефин.
        - Ты идиот.
        Серефин подмигнул ему своим единственным глазом.
        - Мой трон отнял подлый изменник, сторонник войны. Твоих Стервятников отняли… целых два изменника. Транавия - ужасное место, и я так по ней скучаю. Пожалуйста, не мешай мне напиваться.
        - Вы пришли, чтобы обсудить эту проблему? - спросила Пелагея.
        - Мы находимся в центре Калязина, - ответил Серефин.
        Ведьма закатила глаза:
        - Открой дверь.
        Серефин тихо застонал, но сделал, как она просила. За дверью оказался очень знакомый балкон.
        Что?
        Он встал и вышел вслед за Серефином. Балкон вел к лестнице, которая спиралью спускалась на первый этаж дворца в Гражике.
        Малахия и Серефин обменялись взглядами.
        - Может, просто закроем дверь и забудем обо всей это божественной чепухе? - тихо спросил Серефин.
        - Ты просто читаешь мои мысли, - ответил Малахия. Но ему слишком хотелось узнать, как Пелагея смогла это провернуть.
        - Ладно, - сказал Серефин, делая шаг назад. - Чем дольше я здесь стою, тем больше мне хочется остаться, - с этими словами он торопливо вернулся в хижину.
        Малахия колебался. Он мог бы остаться в Транавии, но это все равно не спасло бы его от Чирнога. Вздохнув, он последовал за своим братом. Дверь за ним закрылась с тихим скрипом. Когда он снова ее открыл, за порогом снова оказался Калязинский заснеженный лес.
        - Как ты это делаешь? - спросил он.
        - Магия, - услужливо ответила Пелагея.
        - А я могу так делать?
        - Только тот, кто признает свои ошибки, может сотворить такое сложное волшебство.
        - Пелагея, я тебя ненавижу.
        Ведьма усмехнулась, протянула Наде чашку чая и поднялась на ноги. Надя заботливо предложила чай Малахии.
        - Она не будет заваривать чай для тебя, - тихо сказала девушка. Он чуть не рассмеялся.
        - Дети! Вы все дети! Но вы проделали такой большой путь. Вы приблизили конец света и все же пытаетесь всех спасти.
        - Мы страшно талантливые, - сухо заметил Малахия, снова усаживаясь на подлокотник рядом с Надей.
        - Вы попросили меня о помощи, - так же сухо сказала Пелагея. - И я вам помогу. Может быть, для вас еще осталась надежда.
        - Нам нужно куда-то отправиться? - спросила Надя.
        - Зачем? Битва идет повсюду, она вокруг вас. Теперь ты это видишь, не так ли? Поток твоей силы изменился.
        Лицо Нади стало ярко-красным.
        - Но у вас мало времени, - сказала Пелагея. - Вы - не единственные, кому нужны эти осколки. Я хорошо их спрятала, но, возможно, недостаточно хорошо.
        - Что? - спросила Париджахан. - Ты рассказала о них кому-то еще?
        - Я? Нет. Но Чирног говорит не только с ним, у него есть другие, кто может пережить звук его голоса.
        Малахия почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.
        - Руслан.
        Надя нахмурилась.
        - Почему я никогда прежде не слышала о Чирноге?
        - Обычные калязинцы о нем не знают, - сказала Пелагея, пожав плечами. - Но те, кто недоволен Церковью? Те, кто думает, что боги покинули нас, потому что в Калязине больше нет клириков, а война не заканчивается десятилетиями? Что ж, они могли бы углубиться в изучение религии. Они могли бы узнать о старых богах, которые правили миром железной рукой.
        - В этом и проблема религиозных государств, - пробормотал Малахия.
        - Заткнись, Малахия, - в один голос сказали Надя и Париджахан. Девушки улыбнулись друг другу, а он обиженно нахмурился.
        - Вам придется поторопиться, чтобы добраться туда первыми. Они построили Комязалов слишком близко к тому месту, где до скончания веков похоронены мертвые боги. Могло быть и хуже, а? Вы могли бы оказаться гораздо дальше, на другой стороне континента, пока на ваших глазах рушится целое королевство.
        Серефин поморщился и взглянул на дверь.
        - Пелагея… - он не договорил.
        Казалось, ведьма и так знала, о чем он не мог спросить.
        - Я не буду тебе лгать. Ты столько раз обращался ко мне за светом. Ты сын своей матери в гораздо больше степени, чем твой брат, - она пренебрежительно махнула рукой в сторону Малахии. - Древние боги Транавии непременно восстанут, если вы не остановите этот процесс.
        Надя громко выдохнула.
        - В этом есть смысл, - прошептала она.
        - Когда-то они были везде, - продолжила Пелагея. - Везде и нигде. Они жили, и они умерли, они засыпали землю солью и сделали ее плодородной. Этот мир так долго вращался вокруг своей оси. Вы сражаетесь с силами, которые видели вечность, и, возможно, вы не добьетесь успеха. Но вы должны попытаться, иначе все рухнет. Солнце будет уничтожено.
        - Учитывая обстоятельства, я, вероятно, его съем, - задумчиво сказал Малахия.
        Пелагея громко рассмеялась, и это заставило его встревожиться не на шутку.
        - Скольких он заставил тебя поглотить? Тебе это понравилось?
        Малахия заерзал на месте. Надя коснулась его руки, лежащей на спинке кресла.
        - Это не важно.
        - Ты ошибаешься, sterevyani bolen. Вы с ним идеально друг другу подходите. Ты - отчасти смертный, отчасти бог. Ты всегда испытывал этот голод, стремился к большему, хотел взлететь как можно выше, но хватит всего одного толчка, чтобы столкнуть тебя вниз. Ты должен сопротивляться, иначе мы все погибнем.
        - Я и так это знаю, - отрезал Малахия.
        - У меня есть вопрос, - деликатно сказала Париджахан. - Возможно, ты не сможешь на него ответить, но…
        - Почему именно ты? Девушка из южных земель, которая никогда не занималась магией, никогда не интересовалась божественным? - спросила Пелагея.
        - Я бы не сказала, что вообще «никогда», - пожала плечами Париджахан. - Я не случайно выбрала смышленого мальчика из Янзин Задара своим охранником. И я не просто так уводила его из дворца, когда маги хотели устроить ему испытание. Я прекрасно знала, что делаю, когда убегала из Аколы вместе с ним.
        - Ничего ты не знала. Ты даже не догадывалась, на что способен этот мальчик. Ты не знала даже о своих собственных силах.
        - Я держу его в узде, - неуверенно сказала Париджахан, глядя на Малахию.
        Он чувствовал это: его необузданная сила успокаивалась в присутствии аколийки.
        - И ты даже не осознавала этого. Хотя ты могла бы. Ты никогда не увидишь внешнего проявления своей магии, но ты могла бы отточить числа и формулы, превратив их в проведение и вероятность.
        - У нас нет на это времени, - сказала Париджахан с оттенком скорби в голосе.
        Малахия отчаянно хотел помочь Париджахан овладеть ее магией. Если, конечно, они смогут выжить. Рука Нади легла на его запястье.
        - Это не та головоломка, которую нужно решать прямо сейчас, - сказала она.
        - Другого шанса может и не быть, - обреченно сказала Париджахан, и они с Малахией пересеклись взглядами. Она хотела этого. Если им удастся выжить - и снова это тяжелое «если», - они обязательно попытаются. - А что насчет Рашида?
        - Разве ему не нужно тоже участвовать в этом разговоре? - удивился Малахия.
        - Почему его здесь нет? - спросила Пелагея. - И я никогда не видела тебя без твоей маленькой свиты, - сказала она Серефину.
        - Пару часов я могу прожить и без них, - тон Серефина звучал так, словно он пытался защититься.
        - Нет, не можешь.
        Он угрюмо сгорбился в своем кресле и сделал очередной глоток водки.
        - У аколийского мальчишки другая роль, - задумчиво протянула Пелагея, наматывая черный локон на палец. - Тем не менее ты права. Твоя страна знает, что она потеряла в тот день, когда вы с ним сбежали из дворца.
        Париджахан побледнела.
        - Я не могу вернуться, - прошептала она.
        - Возможно, тебе не придется. Скорее всего, мы умрем, - весело сказал Серефин. Париджахан бросила на него угрожающий взгляд.
        - Ты точно умрешь, если продолжишь отпускать такие глупые шутки - сказала Пелагея, прищурив глаза.
        Пальцы Серефина еще крепче сжали горлышко бутылки. Малахия ненавидел это чувство беспомощности. Он делал все возможное ради Транавии, а теперь даже не мог ее спасти.
        Большой палец Нади нежно очертил круг у основания его запястья.
        Он почувствовал новый приступ голода.
        Пелагея пристально посмотрела на него:
        - Осторожно.
        - Я в порядке, - ответил он напряженным голосом.
        Париджахан встала, и между ее темными бровями появилась маленькая морщинка. Пройдя на другой конец комнаты, она обхватила лицо Малахии своими ладонями.
        - Ты словно шторм, который сводит меня с ума, - сказала она, закрывая глаза. - Позволь мне кое-что попробовать.
        Ее пальцы легко коснулись висков Малахии, металлические кольца на ее пальцах обожгли его щеку неприятным холодом. Даже когда у него была только магия крови, в ней всегда присутствовал элемент хаоса. Его сила была слишком велика. Все было слишком громким, слишком сложным и слишком необъятным.
        Это была аккуратная нить, хрупкая, но крепкая и прямая, протянутая от нее к нему. Она… считала?
        Голод постепенно притуплялся. Чирног был раздражен, но его влияние на Малахию постепенно ослабевало.
        - Что ты сделала? - прошептал он.
        - Я понятия не имею! - аколийка улыбнулась, глядя на него своими холодными серыми глазами.
        - Воспользуйся этим затишьем и беги как можно быстрее, - сказала Пелагея. - Отправляйся на кладбище богов.
        42
        Серефин Мелески
        «Чем дольше молчит Пелын, тем больше меня охватывает беспокойство. Но это невозможно. Богов нельзя убить. Они боги».
        Отрывок из дневника Льва Милехина
        Они попросту теряли драгоценное время, споря о том, кто должен отправится за осколками.
        - Мы не можем идти всей толпой. Это нас только замедлит, - отметил Малахия.
        Но Кацпер и Остия не собирались отпускать Серефина, а Рашид не хотел расставаться с Париджахан. Катя только усмехалась, когда ей предлагали остаться. Жанетта была единственной, кто не настаивал на участии в этом сомнительном приключении, но Малахия отказался оставлять ее на милость охотников за Стервятниками.
        - Значит, идем все вместе, - сказала Надя, заканчивая дискуссию. - Кто знает, с чем мы столкнемся? Может, нам понадобится целая армия.
        Присутствие Жанетты вызывало откровенную неловкость. Она уже давно заметила близость Кацпера и Серефина: Стервятница постоянно бросала на короля многозначительные взгляды, пока наконец не загнала его в угол, чтобы спросить, счастлив ли он.
        - Жанетта, я с трудом верю, что тебя волнует мое счастье.
        - Но это правда, Серефин, - в ее голосе звучала неподдельная грусть.
        - Зачем ты это сделала?
        Она замолкла, но не потому, что не знала, как ответить на его вопрос. Судя по всему, она много об этом думала.
        - Я чувствовала угрозу со стороны Нади. Я с самого начала раскусила ее игру, и мне казалось, что ты не понимаешь, во что ввязываешься.
        - Ты подумала, что я пьяный идиот, который отдаст страну нашим врагам только потому, что меня немного заинтересовала калязинская девушка, - закончил за нее Серефин.
        - Ну да, - призналась Жанетта. - Я совсем забыла, насколько ты умен, потому что в Гражике ты казался совершенно другим человеком.
        - Когда это ты видела меня за пределами Гражика… А, подожди. Я помню.
        Она пробыла на фронте несколько месяцев, что было необходимой формальностью для ребенка аристократов, прежде чем ее вернули в безопасное место.
        - На войне ты был просто великолепен, а когда вернулся…
        - Превратился в пьяницу, - подсказал Серефин. - Я король, Жанетта, - мягко продолжил он. - Я сожалею, что у нас ничего не вышло, но ты меня предала.
        - Он делает тебя счастливым? Тот солдат? - девушка пристально посмотрела на него.
        Серефин подумал об уверенности Кацпера и его спокойной манере поведения, которая могла быстро перерасти в беспокойство. О слегка искривленной усмешке и шраме, пересекающем левую бровь. О его нескончаемых шутках и саркастичном чувстве юмора.
        - Можешь не отвечать, - сказала Жанетта с легкой улыбкой. - Я рада за тебя, Серефин. Правда.
        - Ты говорила со своим отцом? - спросил он.
        Лицо Жанетты сразу же помрачнело.
        - Нет, - тихо сказала она. - Он не хотел бы видеть меня такой.
        Серефин не знал, что побудило Руминского выступить против короны: искреннее желание вернуть свою дочь или стремление захватить власть. Возможно, исчезновение Жанетты было всего лишь удобным предлогом.
        - Какой? Ты прекрасна, как всегда, - весело сказал Серефин.
        - А ты все такой же любитель флиртовать.
        - Кацпер не возражает.
        - Я бы не была так уверена, - с усмешкой сказала Жанетта, нежно сжимая его руку.
        - Если мы вернемся домой, ты же знаешь, что мне придется сделать?
        На мгновение ее лицо исказилось в агонии.
        - Да.
        - Жанетта, я должен был сделать это, как только занял трон.
        - Знаю, - прошептала она.
        - Я не могу повторить ту же ошибку во второй раз.
        Она кивнула:
        - Я понимаю, Серефин, понимаю. Мне нужно сохранить свою собственную голову. Отец должен сам ответить за свои ошибки.
        - Ну, в любом случае, у меня нет полномочий тебя казнить. Это должен решать Малахия.
        - Спасибо, Серефин, мне стало намного легче! - с сарказмом воскликнула Стервятница.
        Они находились к северу от Комязалова и должны были двигаться на юг, но все дороги проходили в опасной близости от города. Серефин сомневался, что матриарх прекратила поиски Нади.
        Надя бесстрастно рассматривала карту. Она изменилась с тех пор, как Серефин нашел ее в библиотеке наедине с обезумевшим Малахией. Он никак не мог понять, в чем дело, но она казалась усталой и печальной.
        Малахия взгромоздился на стол.
        - Я бы предпочел не ехать на лошади, - сказал он. - Я им не нравлюсь. И вряд ли они будут в восторге от Жанетты.
        Серефин совсем забыл, что у Малахии были крылья, спрятанные с помощью магии, удерживающей его в человеческом облике. Были ли крылья у Жанетты? Он взглянул на нее. Стервятница кивнула, скривив губы.
        - Все еще слишком много лошадей, - со вздохом сказала Катя, рассматривая карту.
        - Что мне делать, если Малахия выйдет из себя? - спросила Жанетта, поворачиваясь к Наде.
        - Ударь его так сильно, как только сможешь, - ответила она. Малахия осторожно коснулся синяка на лице. Он уже пожелтел, как будто появился не вчера, а неделю назад. - Ударь его изо всех сил, - не успокаивалась Надя.
        - Надежда.
        - Бей прямо в лицо, - услужливо добавил Серефин.
        - Поняла! - радостно отозвалась Жанетта.
        Надя улыбнулась Малахии. Что-то в ее лице дрогнуло, и Серефин почувствовал легкий приступ паники. Поза Малахии едва заметно изменилась. Его зрачки расширились, а в белки начала просачиваться чернота.
        - Катя, насколько мы близки к цивилизации? - нервно спросила Надя.
        Катя повернулась к ней. Лицо царевны побледнело, а ее рука потянулась к талии. Она раздраженно зарычала, когда поняла, что у нее больше не было реликвии. Костяной кинжал был надежно заткнут за пояс Серефина.
        - Останови его, - рявкнула Катя. Серефин воспринял это как признак доверия с ее стороны.
        Малахия с жадностью наблюдал за Надей. Каждый мускул в его теле был напряжен. Она подошла ближе, протягивая свою оскверненную руку. Малахия отскочил назад, его глаза снова приобрели голубой цвет, а из носа полилась кровь.
        - Надя, я не могу, - прошептал он, и его когти впились в стол, раскалывая дерево. Что-то в его взгляде изменилось, и он замер на месте, как дикое животное. Повисла жуткая тишина. Серефин почувствовал неладное еще до того, как Малахия нанес первый удар, и оттащил Надю в сторону. Железные клыки сомкнулись с отвратительным лязгом, на пол брызнула кровь.
        И он исчез за дверью.
        - Ну уж нет, - пробормотала Надя, выбегая следом. На мгновение в зале стало тихо.
        - Ну, я думаю, это решает… - начала Катя.
        Серефин бросился за ними, и царевна разочарованно застонала. Когда он выбежал из крепости, Малахии нигде не было видно. Надя медленно ходила по кругу, закрыв глаза и бормоча что-то себе под нос. Сперва Серефин решил, что это заклинание, пока не разобрал впечатляющий поток ругательств на калязинском и транавийском. Сзади к нему подошла Париджахан.
        Надя замерла, и у нее на лбу открылся глаз.
        - Туда, - сказала она, направляясь в лес.
        - О, мне это не нравится, - прошептала аколийка.
        Серефин разделял ее опасения, но все равно последовал за Надей, надеясь не застать того, что должно было произойти.
        Надежда Лаптева
        Малахия все еще оставался тем сломленным юношей, которого она знала, но с каждой минутой его все больше переполняла тьма. Надя подумала о том, что она даже не узнает, когда он дойдет до самого конца. Когда дороги назад уже не будет. Это пугало ее больше всего.
        Она перебралась через сломанный забор и вышла на лесную дорогу. В траве лежали изуродованные останки человека. Девушка проглотила желчь, подступившую к горлу.
        Он сделал это. Нежный, тревожный юноша, которого она любила.
        Он был способен на это даже без Чирнога. Она должна была это признать.
        Надя шла по дороге, пока не наткнулась на первый из нескольких домиков крошечной деревни. Это были потрепанные маленькие хижины с выцветшими квадратными узорами и нарисованными цветами.
        Дверь первого дома висела на ржавых петлях. Вокруг стояла мертвая тишина. Надя толкнула сломанную дверь, и ее мир болезненно содрогнулся, когда она увидела кровь, разбрызганную по полу. Разбросанные останки на вытоптанной земле. Ей ужасно хотелось отвернуться.
        Она услышала, как хлопнула еще одна дверь. Быстро оборвавшийся крик. Надя побежала к дому, который на первый взгляд казался совершенно нетронутым. Она могла бы предупредить их, остановить этот кошмар. Девушка распахнула дверь, чувствуя странную нереальность происходящего, как будто она вдруг оказалась в другом измерении.
        Перед Надей развернулась сцена, которую она уже никогда не сможет выкинуть из головы. Когти Малахии пронзали человека. Его зубы разрывали плоть. Кровь, кровь и кости.
        Содрогаясь от ужаса, она не раз наблюдала за тем, как его тело превращалось во что-то совершенно чудовищное. И хотя страх никогда по-настоящему не утихал, со временем она научилась видеть в нем нечто большее, чем многочисленные глаза, когти и клыки. Из-за этого она начала забывать, кем он был на самом деле.
        Он был монстром, а у монстров была только одна цель - разрушение.
        Надя закрыла глаза; ей не хотелось на это смотреть. Она вздрогнула, почувствовав, как чья-то рука закрыла ей рот, схватила ее за талию и втащила в дом. Ее ноги скользили по окровавленному полу.
        Это был не Малахия. Или все-таки Малахия, но опустошенный и разбитый. Наполовину поглощенный, наполовину божественный, чудовищный и жуткий. Она видела его челюсть, проступавшую из-под изъеденной и разложившейся плоти. Его глаза выглядели совсем непривычно: они были не ониксово-черными, а бледными и призрачными, с затуманенными зрачками.
        - О, не смотри на меня так. Он еще не завладел мною полностью, - огрызнулся Малахия, подтверждая ее опасения.
        Она моргнула.
        - Хватит. Мы одинаковые, он и я. Конечно мы одинаковые, но я все еще здесь.
        - Малахия.
        Он вздрогнул, отпрянув от нее. Из его груди вырвался низкий стон.
        Малахия все еще был собой, по крайней мере немного. Надя не знала, что делать.
        Она оглянулась через плечо. Куда делись остальные?
        - Они справятся сами, - сказал Малахия, словно прочитав ее мысли. Возможно, он и правда был на это способен. - Мы должны идти. Мы должны найти их первыми. Towy dzimyka, пожалуйста, ты должна мне помочь. Мне нужна твоя помощь.
        Это было неправильно, что-то здесь было не так.
        - Помнишь, как ты убила существо, притворявшееся мной? Надя, я - это я.
        - Тобой управляет древний бог. Я не могу…
        - Ты можешь услышать их песни и выжить. Надя, мы с тобой одинаковые, - сказал он с отчаянием в голосе. Он звучал как Малахия. В этот момент она поняла, что не знает, как звучит Чирног. Он вцепился в ее оскверненную руку. - Ты такое же чудовище, как и я.
        У нее на глаза навернулись слезы.
        «Они думали, что, если оградят тебя от окружающего мира, ты никогда не узнаешь о своей истинной сущности, - в голове Нади зазвучал вкрадчивый и лукавый голос Нирокши. - Но все тайное рано или поздно становится явным. Мы так долго ждали тебя, и вот ты здесь, чтобы освободить нас».
        - Пожалуйста, Надя. Он хочет уничтожить тебя, украсть твою силу, но зачем? Мы можем работать сообща. Закончим это вместе. Ты пугаешь его. Они все боятся тебя, а ты даже не понимаешь, на что способна.
        На что она была способна?
        - Серефин и Пардж, они…
        - Они не такие, как мы, Надя. Они не поймут, - в его призрачных глазах горел странный, маниакальный огонек.
        Даже среди всей этой божественной чепухи скептицизм Малахии по отношению к богам всегда оставался непоколебимым. Но теперь он говорил так, словно Чирног мог быть прав.
        - Нет, Малахия, нет, это неверный путь.
        Он резко повернулся к ней. Надя замерла на месте.
        - Как ты не понимаешь? Освобождение этих существ остановит хаос. У нас наконец-то появится шанс все исправить. Ты можешь уничтожить Церковь, которая пыталась тебя казнить. Я могу спасти Транавию. Надя, это единственный выход. Пожалуйста, - взмолился он хриплым голосом. - Я не могу сделать это в одиночку. Мне нужна ты.
        Может быть, это все-таки был Малахия. Может быть, они были обречены снова и снова повторять этот ужасный цикл. Вот только на этот раз у нее не было клинка, занесенного над его спиной. У нее была только искренняя надежда, что Малахия выкарабкается из ямы, в которой он оказался, а не будет копать все дальше и глубже. Что он не позволит себя поглотить.
        - И давно ты это спланировал? - спросила Надя безжизненным голосом. - Еще одно предательство?
        - Что?
        - Если я сделаю так, как ты просишь, все умрут, включая Серефина. Ты понимаешь, насколько ты ему дорог?
        - Серефин меня терпеть не может.
        - Ты его брат.
        - У меня никого нет! - воскликнул Малахия, отдергивая руку. - Я ничто. Я был создан во тьме, и тьма - это все, что у меня есть. Меня не спасти, Надя. Не стоит ждать счастливого конца. Помоги мне, или умрешь вместе со всеми остальными.
        Она закрыла глаза.
        - Это не ты.
        - Это всегда был я. Ты не знаешь и половины того, что я сделал. Вот это? Это ничего не значит. Это всего лишь капля в океане моих грехов. Я бы позволил вам всем умереть, если бы только мог повернуть вспять то, что произошло, то, что ты сделала, и, наконец, достичь спокойствия.
        Надя не могла в этом поверить. Малахия не мог такого сказать.
        - Ты лжешь, - сказала она.
        Он с отвращением покачал головой и отвернулся.
        - Можешь притворяться, будто нам всем плевать на тебя. Вот только Серефин заботился о тебе, делая все возможное, чтобы ты не умер.
        - Не смей…
        - Париджахан и Рашид остались в Гражике после того, как ты их бросил, потому что они надеялись, что ты вернешься. Они могли бы вернуться домой! Но вместо этого они отправились в Соляные пещеры вместе со мной. Мы пошли туда за тобой. Можешь искать любые оправдания, но не смей говорить, что никто из нас тебя не любит.
        Малахия замер. Она сделала шаг вперед, обхватив его лицо ладонями.
        - Малахия, вернись ко мне, - прошептала она. - Наши смерти не обратят время вспять. На самом деле ты не хочешь, чтобы мы умирали. Если мы остановим Чирнога, то сможем найти способ исправить мою ошибку.
        Все затихло. Это была пугающая, неестественная тишина, нарушаемая только рваным дыханием Малахии. Его глаза были закрыты, длинные ресницы касались бледных щек. Она поняла, что Чирног занял б?льшую часть его сознания. У Малахии были тысячи недостатков, но она знала, что он заботился о своих близких.
        Он медленно поднял руку, переплетая их пальцы, и нежно поцеловал ее почерневшую ладонь.
        - У тебя теплые руки, - прошептал Малахия, прижимаясь губами к Надиной коже. Он поднес ее ладонь к своей щеке.
        - У тебя ледяное лицо.
        Он слегка улыбнулся, и в ее груди разлилось облегчение. Наконец-то он был похож на себя. Она могла привести его в сознание, удержать рядом еще на несколько часов. Надя провела по щеке Малахии большим пальцем и мягко взяла его за руку, направляясь к двери, но ее резко дернули назад.
        Он потянул ее за собой, в темноту, а затем резко разжал пальцы.
        - Значит, ты выбрала смерть, - холодно сказал Малахия и вышел из дома.
        И это все? Неужели это конец?
        Нет, все должно было закончиться на горе. Все закончилось на горе.
        Надя закрыла глаза, напрягая слух, чтобы услышать хоть кого-нибудь, но ответом была лишь тревожная тишина.
        - Ладно, - пробормотала девушка, выходя наружу. - Ладно, - она сама найдет эти проклятые осколки. И если Малахия не нуждался в своей душе, Надя, по крайней мере, могла бы спрятать ее подальше от Чирнога. - Я могла бы остаться в Калязине и встретить кого-нибудь милого, кого-нибудь, кто ходит на литургии и не пытается убить меня каждые пять минут, но нет, Надя, это обязательно должен быть Малахия Чехович, величайший идиот Транавии. Боги, как я его ненавижу. - Со злости она пнула камень, который пролетел несколько ярдов и ударился о дерево, прямо возле головы Серефина.
        - Вообще-то, величайший идиот Транавии - это мой почетный титул вот уже двадцать лет, и я не собираюсь отдавать его Малахии, - сказал он. - Я так понимаю, ты его нашла.
        - Не говори со мной.
        - Значит, все прошло не очень хорошо.
        - Серефин. - Надя пошатнулась на подкашивающихся ногах и разрыдалась в унизительном порыве жалости к самой себе.
        - Ах, черт, - сказал Серефин, наклоняясь таким образом, чтобы оказаться на одном уровне с Надей. Вздохнув, он обхватил ее лицо руками. - Он одержим, Надя. Что бы он ни сказал…
        - Малахия позволит нам умереть, потому что он думает, будто Чирног поможет ему все исправить, - сказала Надя, задыхаясь от слез. Все подавленные эмоции рвались наружу, и она больше не могла сдерживать этот поток. - Он хочет, чтобы я ему помогла, и мне очень страшно, Серефин. Потому что я тоже хочу этого. Я так много разрушила и собираюсь сделать еще хуже.
        Он притянул ее к себе. Это было так неожиданно, но так необходимо.
        - Я не знала, что мы такие друзья, - пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.
        - Да, Надя, мы друзья, и я попытаюсь быть максимально тактичным, но сейчас у нас нет времени на твой нервный срыв.
        Среди деревьев послышалась какая-то возня. Серефин быстро поцеловал Надю в макушку, прежде чем отпустить ее и пойти на шум. Надя вздрогнула и вытерла глаза, следуя за ним.
        Париджахан опиралась на удивительно длинную палку, а у ее ног неподвижно валялся Малахия.
        - Пожалуйста, скажи мне, что ты его ударила, - сказал Серефин с нескрываемым восторгом. - Скажи, что ты остановила древнего бога с помощью обычной палки.
        Париджахан подняла глаза, разминая пальцы правой руки:
        - Ну, палка определенно помогла.
        43
        Серефин Мелески
        «Это невозможно остановить. Боги никогда по-настоящему не заботились о нас, и теперь мне остается только наблюдать за тем, как Иннокентий и Софья все глубже погружаются в безумие, пытаясь найти несуществующее решение. Нас бросили на произвол судьбы. Наши боги не сильнее тех, кто пробудился».
        Отрывок из дневника Милены Шишовой
        Они сковали Малахию цепями. Серефин не был уверен, что это его удержит, но у них не оставалось другого выбора. Они с Надей вернулись в деревню и похоронили останки несчастных людей, не проронив ни слова. Все это время Серефин притворился, что не замечает слез, бегущих по щекам девушки.
        Вернувшись в крепость, они обнаружили, что Малахия уже очнулся и пытается вырваться. Катя бесстрастно наблюдала за ним со стороны. Когда Париджахан попыталась его успокоить, царевна предупреждающе подняла руку.
        - Вы не можете остановить неизбежное, - сказал он с мрачной пустотой в голосе. - Это уже началось. Я убью вас всех.
        Надя резко вдохнула. Едва заметив ее, он полностью изменил свое поведение. Его мутные глаза широко распахнулись, а плечи опустились вниз. Он все еще боролся с цепями, но уже не для того, чтобы вырваться на свободу, а для того, чтобы приблизиться к Наде.
        - Надя? Надежда, towy dzimyka, любовь моя, пожалуйста. Это все равно его не остановит.
        Серефин положил руку ей на плечо. Она взглянула на него, прежде чем снова повернуться к Малахии.
        - Закрой ему рот, - сказала она.
        На долю секунды Серефин забеспокоился, что на его глазах разворачивается очередное предательство. Он посмотрел на Надю, пытаясь понять, что происходит и кому он должен помогать.
        - Надя? - жалобно позвал Малахия.
        Она закрыла глаза и махнула рукой Кате.
        - Н-Надя, пожалуйста, я не… это не… Надя, это я.
        - Тогда ты знаешь, почему я это делаю, Малахия, - ответила она, прищурив глаза. - Ну же, кто-нибудь! Заткните ему рот.
        - Надя!
        Катя исполнила ее просьбу с чрезмерным энтузиазмом.
        - Нам нужно уходить, - сказала Надя.
        Они усадили Малахию на коня, и бедному животному явно не понравилось, что ему на спину взвалили Стервятника. От состояния паники Малахия перешел к своеобразной холодной ярости, которая не на шутку пугала Серефина. А вот Надю, напротив, это совершенно не заботило.
        - Почему ты так уверена, что мы поступаем правильно? - спросил ее Серефин.
        Они уходили в спешке. Очередной срыв Малахии говорил о том, что у них совсем не осталось времени.
        - Когда Малахия хотя бы немного управляет собой, он вздрагивает при звуке своего имени, - сказала она.
        Серефин нахмурился:
        - Что?
        - Ты никогда не замечал?
        Серефин никогда об этом не задумывался.
        - Полагаю, ты с б?льшим вниманием относишься к причудам моего брата.
        - Он услышал свое имя и даже ухом не повел.
        Серефин не удержался от глубокого вздоха.
        - Я не понимаю.
        - Он и Чирног - одно и то же, - тихо сказала Надя, и ее слова пронзили Серефина до глубины души.
        Он оглянулся через плечо, туда, где ехал Малахия. Париджахан держалась рядом с ним, стараясь унять его бурлящий хаос.
        Все это время Малахия сверлил Надин затылок убийственным взглядом. На секунду в Серефине проснулся рыцарский порыв защитить девушку, но, немного поразмыслив, он понял, что если - или скорее когда - эти двое сойдутся в схватке, ему лучше не вставать у них на пути.
        - И какой у нас план?
        - Отправиться на это кладбище. Найти душу Малахии. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы привести его в сознание и привязать Чирнога.
        Он бросил на нее косой взгляд:
        - Ты же не думаешь, что так все и будет?
        Надя замолчала, пытаясь собраться с мыслями.
        - Я думаю, что все зависит от него, - наконец произнесла она.
        Серефин поморщился. Они оба знали, что это значит.
        - Если мы переживем это… ему уже никогда не станет лучше, правда?
        - Это тоже зависит от него. Конечно, я в этом сомневаюсь. Но если мы выживем - боги, Серефин, меня так пугает это «если» - и он все еще будет с нами… Может быть. Я не знаю. В любом случае, он всегда будет последней сволочью.
        Серефин тихо рассмеялся.
        - Но, - продолжила она, - наивно было бы полагать, что им двигают какие-то благородные побуждения, а не простой инстинкт самосохранения.
        За несколько дней, проведенных в крепости, Серефин почти забыл о том, что происходило снаружи. Воздух казался плохим. Он не знал, как еще это описать. Их лошади постоянно были на взводе, что делало путешествие крайне неприятным.
        Надя выглядела так, словно ее вот-вот вырвет. Если кто-нибудь спрашивал, как она себя чувствует, девушка только отмахивалась. Она взяла у Анны платок и повязала его на голову, звеня височными кольцами.
        Первый день был трудным. Все время шел снег, и дороги стали практически непроходимыми. В один момент они встали перед сложным выбором: пересечь замерзшую реку или направиться на запад, к мосту, который пролегал в опасной близости от Комязалова. Надя просто спрыгнула со своей лошади, взяла поводья и пошла по льду.
        - Иногда я ненавижу эту девчонку, - пробормотал Кацпер, неохотно спешиваясь. - Я ненавижу Калязин. Ненавижу весь этот снег.
        Серефин рассмеялся. Он спешился, схватил Кацпера за плечо и поцеловал его.
        - Ну и что это было?
        - Мы идем на кладбище богов, где нас, вероятно, ждет неминуемая гибель, а ты жалуешься на снег.
        - Да, но все это кажется совершенно невозможным. Я не могу жаловаться на невозможное.
        - Только подумай, какие истории ты сможешь рассказать своим братьям и сестрам.
        На лице лейтенанта промелькнула странная эмоция.
        - Я не знаю, захотят ли они слушать.
        Серефин нахмурился, но Кацпер только ухмыльнулся.
        - Если мы умрем здесь, то мне не придется рассказывать своей семье, что я завел роман с королем. Это было бы ужасно неловко! - весело продолжил он.
        Иногда было легче думать о маленьких, несущественных проблемах, чем о тех, с которыми им предстояло столкнуться.
        - Перед встречей с твоими родственниками я сниму свое фамильное кольцо и стану просто Серефином. Проблема решена, - сказал он.
        Кацпер рассмеялся и одарил его грустной улыбкой.
        - Хотел бы я, чтобы все было так просто.
        Оставалось всего несколько дней пути, но идти по снегу было нелегко, пока восточная тропа не расчистилась. Глядя на утрамбованную дорогу, Серефин не сразу догадался, что это значило.
        - Армия. Вот мы и нашли наших транавийцев, - сказал он, чувствуя себя глубоко несчастным.
        - Что они делают, Серефин? - с удивительным спокойствием спросила Катя.
        - Это Руминский, - ответил Серефин. - Он не стратег. Это самоубийство.
        Он осмотрел поля. Солдаты двигались в сторону Комязалова. Кровь и кости. Судя по размерам вытоптанной территории, у них было недостаточно людей, чтобы совершить успешную атаку на столицу.
        Руминский был в отчаянии. Руминский был идиотом.
        Руминский лишился магии крови. Что еще ему оставалось?
        Что угодно, только не это.
        - Что мы будем делать? - спросила Анна.
        У них не было выбора. Им предстояла гораздо более важная битва.
        - Мы пойдем дальше.
        44
        Малахия Чехович
        «Мы не можем его убить. Мы не можем отправить его туда, откуда он пришел. Боги превратили нашу жизнь в кошмар и бросили нас на произвол судьбы».
        Отрывок из дневника Льва Милехина
        Где-то поблизости находился пробужденный. Этой песне невозможно было противостоять. Он пытался избавиться от цепей, используя силу Чирнога, когда его рот наполнился привкусом меди. Наконец цепи упали на землю, и он расправил плечи, глядя вниз. На его левой руке не хватало кончика мизинца. Он уставился куда-то вдаль, чувствуя, как его тревожность постепенно утихает.
        Он должен был уйти. Он был голоден.
        Казалось, никто в лагере не заметил его исчезновения. Остия стояла на страже, но смотрела в другую сторону. На мгновение он замер, выпустив острые когти.
        Нет. Малахия не собирался причинять им боль, если в этом не было необходимости. Он растворился в ночи, направившись на восток. Но совсем скоро что-то врезалось в него на всей скорости, и он полетел вниз. Вскочив на ноги, он потянул за нити своих Стервятников. Как она посмела?
        Малахию со всей силы ударили по голове, и он снова рухнул на землю.
        - О, так это действительно работает, - сказала Жанетта. - Куда ты собрался, Малахия?
        Вот дерьмо. Он лежал в снегу, чувствуя, как холод забирается под его кожу, и вдруг все подавленные эмоции нахлынули на него одним мощным потоком.
        У него очень сильно болела рука.
        Он даже не осознавал, что Чирног контролирует его. Древний бог стал подозрительно тихим, а его нити так туго обвились вокруг Малахии, что он уже начинал задыхаться. Совсем скоро от него ничего не останется. Он больше не сможет сопротивляться.
        Малахия тихо выругался, едва сдерживая слезы, и обхватил голову руками. Он медленно сел и вытянул одну руку, когда Жанетта снова замахнулась тяжелой веткой.
        - Пожалуйста, не надо. Кровь и кости, я и не думал, что ты такая сильная.
        Жанетта приподняла бровь:
        - Потому что я всего лишь славка? Или потому, что я ошибка?
        Малахия поморщился:
        - Знаешь что, ударь меня еще разок. Я это заслужил.
        Стервятница тихо фыркнула.
        - Это точно, - согласилась она, садясь напротив него.
        Они были одни в пустом поле. Где она вообще взяла эту ветку? Вокруг не было ничего, кроме ослепительно-белого снега.
        - Куда ты направлялся? - снова спросила она.
        - Я так голоден, - прошептал он.
        На мгновение ему показалось, что голод немного утих, но это было ложное ощущение. Он сгорбился, обхватив себя руками, пока невыносимая боль пыталась разорвать его на куски.
        «Прекрати сопротивляться, - прошипел Чирног. - Исполни свое предназначение. Разве ты еще не понял, что со мной бесполезно бороться? Я думал, ты уже усвоил этот урок».
        Что-то внутри него замерло, словно раздумывая, и вдруг фигура Жанетты, освещенная тусклым светом, показалась ему совсем другой.
        На ее лице отразилась тревога:
        - Малахия?
        Малахия.
        «Больше нет Малахии Чеховича».
        Он испустил долгий, прерывистый вздох. Любое существо, обладающее магией, было в опасности рядом с ним. Он зашел слишком далеко. Чирног был слишком близко. У него скрутило желудок, и хаос начал разрывать его изнутри.
        Жанетта отпрянула назад.
        - Ох, - прошептала она.
        Он знал, что она видела. Ужасную трансформацию. Глаза, зубы и лишние конечности.
        Малахия подумал о магии Париджахан. О цифрах.
        Этого было недостаточно, но это было уже кое-что. Он схватился за это заклинание и превратил его в мантру. С трудом поднявшись на ноги, он молча посмотрел на Жанетту. Он боялся, что одно случайное слово или движение может разрушить заклинание. Чирног бился в приступе злобы, смятение, ярость и тьма, тьма, тьма. Ее было так много, что его сердце бешено колотилось от страха.
        Чирногу еще никогда не отказывали.
        Чирног собирался уничтожить его за непослушание. Но от Малахии и так почти ничего не осталось.
        Они пошли пешком. Один из пробужденных исчез вдали, как смутное воспоминание. Бедная душа, за которой будет охотиться Церковь Калязина. Эти люди привыкли уничтожать все, что им не понятно.
        Насколько сильно изменится мир из-за того, что магия раскололась на тысячи частей?
        Часть него пребывала в восторге, ведь ему предстояло так многому научиться. Перед ним развернулось столько неизведанных путей. Как работала сила Нади? Этот огромный океан темной воды был столь же ужасающим, сколь и захватывающим. Малахия уже попробовал ее магию на вкус, но этого было недостаточно.
        А Париджахан? Цифры были чем-то совершенно новым. Он и раньше использовал вычисления при составлении заклинаний, но они не имели отношения к реальному применению его магии. Но для нее цифры были всем, они просто жили у нее в голове. Никаких внешних проявлений. Это было так увлекательно.
        Внутри него все еще бушевал Чирног. Он сосредоточил свой разум исключительно на размышлениях о магии, просто чтобы отвлечься. Он не знал, сколько времени у него осталось до…
        Это ощущалось так, словно его зажали в кулак. Он поперхнулся, и его рот наполнился кровью. Ему показалось, что его грудную клетку разрывают изнутри. Что-то ползло наверх по его горлу. Споткнувшись, он упал на землю и его тут же вырвало кровью. Рука Жанетты коснулась его плеча. Он попытался уклониться, но тело больше его не слушалось.
        Нет, нет, нет. Он должен был держать себя в руках. Он так долго боролся и зашел так далеко.
        «Ты слишком слаб, - сказал Чирног. - С каждым днем ты становишься все больше похож на меня. Тебе не освободиться. Ты полностью принадлежишь мне. Больше никакого сопротивления. Все будет тихо и спокойно. Разве ты не хочешь спокойствия?»
        Малахия изрыгнул еще один поток крови. Жанетта издала тихий звук, полный отвращения, Малахия подумал о том, как это глупо, ведь она была чертовым Стервятником. Она стала такой из-за него, потому что он умел лишь развращать, разрушать и превращать хорошие вещи в сущий кошмар. Чирног был прав: от Малахии осталось не так уж много. Он состоял из энтропии и тьмы. Он был создан для хаоса. Он был создан из боли, для боли, с помощью боли. Он не мог бороться, потому что бороться было не с чем. Такова была его истинная природа, и так было всегда. Все, что ему оставалось, - это принять неизбежное.
        Малахия потерял сознание, и все вокруг погрузилось во тьму.
        45
        Надежда Лаптева
        «Известно, что бог войны направляет своих клириков мягкой рукой. Рукой, которая не щадит врагов Калязина».
        Писание богов 38:76
        К утру Малахия исчез. Вместе с Жанеттой.
        Становилось все труднее не впасть в отчаяние.
        Серефин посмотрел на Катю в ожидании указаний. Катя посмотрела на Надю.
        - Мы доберемся туда первыми, - наконец сказала Надя. Если Чирног вел Малахию в то же самое место, они должны были успеть заполучить его душу, прежде чем ее поглотит прожорливый древний бог.
        Катя предположила, что у них впереди еще где-то два дня пути. Они двигались быстрее, пока шли по следам транавийской армии, но вскоре им пришлось свернуть на южную дорогу, засыпанную снегом.
        Они разбили лагерь, и каждого из них не покидало ощущение, что они просто ждут конца света. Надя села у костра рядом с Рашидом, положив голову ему на плечо. Им не следовало привлекать к себе внимание, но без тепла они могли попросту не пережить эту холодную, зимнюю ночь.
        - Я надеюсь, что с ним все в порядке, - прошептала она, прекрасно зная, что это не так.
        - Вдруг он доберется туда первым? - с отчаянием в голосе сказал Рашид.
        Надя покачала головой и бросила взгляд на Серефина, который стоял перед ними. Он беспомощно пожал плечами.
        - Нам остается только надеяться на лучшее, - сказала она.
        Рашид почесал руки, как будто отметины на его коже постоянно зудели. Он обнаружил, что если хорошенько сосредоточиться, то можно растопить снег силой мысли и вырастить на его месте зеленую поросль. К сожалению, холод мгновенное убивал молодые растения.
        Париджахан села напротив Нади. Скорее всего, аколийка надеялась узнать, есть ли у нее какой-то план. Они все надеялись, что у нее есть план. Но она понятия не имела, что делать дальше.
        Надя была уверена всего в нескольких вещах. Она знала, что со старыми богами нельзя было договориться: они понимали только язык силы, - и ее знания о структурах власти и иерархиях пойдут ей на пользу, потому что в конечном счете все сводилось к этому. Ее боги находились на несколько ступеней ниже.
        Но если Надя была создана из той же материи, что и старые боги, - была ли она одной из них?
        «Все не так просто».
        Она вздрогнула, услышав в голове чей-то голос. Рашид бросил на нее быстрый взгляд, а затем поднялся на ноги, чтобы помочь Остии с ужином. Транавийка не могла похвастаться кулинарным талантом.
        Этот голос был таким неожиданным и таким желанным.
        «Вецеслав».
        В пантеоне было всего несколько богов, которые говорили с ней так же часто, как Марженя, и больше всех остальных ей нравился Вецеслав. Покровитель войны, мира и железа. Он был добр, насколько вообще может быть добр бог. Его молчание ранило Надю больше всего. Особенно ее задевал тот факт, что он не вернулся даже после того, как с ней вновь начали разговаривать другие боги.
        «Привет, дитя», - в голосе бога звучала теплота, но она знала, что нужно оставаться настороже. Марженя научила ее быть подозрительной.
        «Я могла бы задать тебе тысячу вопросов. Я могла бы спросить, почему ты меня бросил».
        Надя встала, мягко коснувшись плеча Париджахан.
        - Я собираюсь прогуляться, - прошептала она, поднимая свои четки в качестве объяснения.
        Аколийка кивнула:
        - Не уходи далеко.
        «Я хочу понять, Вецеслав. У меня есть некоторые кусочки головоломки, но многое все еще покрыто завесой тайны».
        «Когда Марженя заявила о своих правах на тебя, мы испугались. Мы перестали благословлять смертных после того, как один клирик поддался влиянию Чирнога».
        Надя нахмурилась.
        «Кто?»
        «О, ты слышала о Селестине Приваловой. Ее имя так и не вычеркнули из записей».
        Но загадочные отрывки из старых книг не собирались в единую картину.
        Снег хрустел у нее под ногами. Они были в лесу: не таком густом, как леса в Болагвои, но здешний воздух тоже пропитался тьмой. Деревья пугающе нависали над девушкой, протягивая к ней искривленные ветки.
        Надя слышала, что Селестина стала причиной, по которой Калязин рисковал проиграть войну. Королевства были равны, и ни одна сторона не могла похвастаться серьезным преимуществом, пока Селестина не предала генерала Карташова, присоединившись к транавийскому магу крови. Армия потерпела сокрушительное поражение. Все клирики погибли, и только через много лет Калязин получил еще одного благословленного ребенка - Надю.
        «Но Селестина была клиричкой».
        «Она была моей клиричкой».
        «Ох, - выдохнула Надя. Она знала, что у Вецеслава был клирик, которого он никогда не упоминал. Кто бы мог подумать, что это было так давно. - Что случилось? Во всем виноват Чирног?»
        «Он всегда мог шептать из-за пределов забвения. Он отыскивал человеческие слабости и вертел смертными, как ему было угодно».
        «Это происходит снова».
        «Марженя была убеждена, что тобой можно управлять. Ей казалось, что, если она будет следить за каждым твоим шагом, ты никогда не узнаешь. Если она заткнет тебе уши, ты никогда не услышишь их песни. Если она закроет твои глаза, ты никогда не увидишь, что происходит в мире. Ты никогда не почувствуешь свою собственную магию и не поймешь, что можешь действовать самостоятельно».
        «Так вот почему ты перестал со мной разговаривать».
        «Я боялся еще одной трагедии», - сказал Вецеслав.
        Это было странно. Снова разговаривать с богом. Чувствовать, что кто-то знает ее и даже заботится о ней, хотя Надя знала, что не стоит заходить так далеко. Было бы глупо приписывать богам человеческие эмоции.
        Но, возможно, когда-то они сами были людьми.
        «Вецеслав, почему ты решил заговорить со мной?»
        «Я хотел бы внести ясность».
        «Звучит как работа для Вацлава».
        «Если ты этого хочешь. Он не против».
        Надя моргнула.
        «Что?»
        «Мы разошлись во мнениях. Большинство из нас готовы снова заговорить с тобой, чтобы попытаться отсрочить неизбежное. Мы все в опасности».
        «Ты думаешь, что я поддамся старым богам».
        «Ты уже принадлежишь им. Вопрос только в том, как ты себя проявишь».
        Надя поморщилась. Никто из них по-настоящему в нее не верил.
        «Значит, ты вернулся ко мне, чтобы спасти себя».
        «Ты и правда хочешь услышать наши голоса?»
        Она закрыла глаза. И да, и нет.
        Боги больше не играли значимую роль в ее жизни. Она сама решила спасти мир. Спасти транавийского короля, который слишком много пил и умудрился влюбиться в собственного лейтенанта. Спасти аколийскую девушку, расчетливую и хитрую, но такую добрую. Спасти аколийского парня, готового отдать жизнь ради своих друзей. Спасти ироничную, но невероятно преданную транавийку.
        Она хотела спасти монстра. Чудовище с острыми когтями, железными зубами и холодными глазами. Она хотела спасти юношу с заботливыми руками, мягким голосом и нежной улыбкой.
        Но он был потерян навсегда.
        «Тебя переполняет тьма. Мы еще посмотрим, будешь ли ты достаточно сильна, чтобы ее побороть. Но я здесь потому, что хочу тебе помочь».
        Надя коснулась четок, на ощупь находя бусину Маржени. Прямо над символом в виде черепа с открытым ртом пробежала трещина. Задумавшись, девушка прикрыла надлом подушечкой большого пальца. Она размышляла о том, как спасти юношу, который всем сердцем ненавидел богов, но при этом был одержим одним из них. Она подумала, что, даже если боги снова заговорят с ней, ничего уже не будет как прежде.
        «Что от меня потребуется?»
        «Все».
        На карте не было никаких пометок. Пелагея назвала это место Stravhkinzi’k Volushni. Это было архаичное название, старое и чуждое языку. Даже в транавийском не было подходящего перевода, чтобы они могли хотя бы представить, что их ждет.
        Что такое кладбище богов?
        Надя подумала о поляне. О круге статуй. Это было навязчивое чувство, от которого невозможно было избавиться.
        Внезапно Серефин начал задыхаться и упал с лошади. Согнувшись пополам, он отмахнулся от Кацпера. Когда он выпрямился, в его глазу сияло еще больше звезд. Вокруг его головы собралось целое облако мотыльков. Он оперся на Кацпера, старательно отводя взгляд. Что бы ни происходило с Серефином, он явно был чувствителен ко всему божественному. Покачнувшись, он наклонился и сплюнул кровь.
        - Ничего необычного, - сказала Катя с сарказмом в голосе.
        Надя спешилась, бросив поводья своей лошади царевне.
        - Отсюда мы пойдем пешком, - она подошла к Серефину и, взглянув на Кацпера, обхватила его за талию.
        - Почему с тобой все в порядке? - слабо спросил Серефин.
        - Я была создана для этого. А ты стал таким не по своей воле.
        Одна нога, затем другая. Впереди Надя увидела крутой обрыв. Казалось, что путь до утеса занял целый день. Достигнув края, они наконец увидели кладбище костей.
        Оно тянулось на мили, во всех направлениях. Выбеленное тысячелетним солнечным светом. Огромное и необъятное, намного больше любого города, который Надя когда-либо видела. Грудная клетка, которой можно было бы накрыть весь Комязалов. Череп, который, мог бы заслонить солнце.
        Кацпер нахмурился:
        - Это просто еще один лес.
        Надя вынырнула из-под руки Серефина, и он слегка покачнулся.
        - Хочешь посмотреть? - спросила она Кацпера.
        Он колебался.
        Надю начинало терзать странное чувство. Она слышала пение: тихую, навязчивую, невероятно раздражающую мелодию. Безумную, пустую и повторяющуюся.
        Она помахала рукой возле своей головы, словно пыталась отогнать муху.
        - Я хочу знать, - сказал Кацпер.
        - Скажи, когда мне остановиться, - сказала Надя. Она не хотела его сломать. Среди костей были разбросаны тела, и она не могла понять, что именно видят ее глаза: настоящее, прошлое или совершенно другой мир.
        Она прижала кончики пальцев ко лбу Кацпера, разделяя с ним свое видение. Лейтенант напрягся, схватив ее за локоть. Он дрожал и шатался на подгибающихся ногах. Решив, что с ней уже достаточно, Надя опустила руки. Лицо Кацпера исказилось от ужаса, а его смуглая кожа приобрела болезненно-серый оттенок.
        - Ох, - прошептал он, бросая отчаянный взгляд в сторону Серефина. - Он тоже это видит?
        - Думаю, теперь он видит все, что связано с божественным влиянием. Его глаз… очень необычный.
        - Вы видите кого-нибудь на другой стороне низины? - внезапно спросил Серефин, заставив их вздрогнуть от неожиданности. К ним подошла Остия, но она не стала спрашивать, что видел Кацпер.
        Другая сторона низины была слишком далеко. Транавийка неуверенно посмотрела на Серефина. Он быстро моргал своим единственным глазом, пытаясь снять с лица повязку.
        - Нет, - пробормотала Остия, беря его за руку. - У тебя только один глаз, Серефин.
        - Там… - прошептал он, закрывая глаз. - Так это тот глаз. Он там. На той стороне целая армия. На самом деле, даже две.
        Нет.
        - Я не знаю, что он делает. Я… - Серефин замолчал. Надя ничего не поняла.
        - Это мой глаз, - объяснил он. - Мой глаз оказался у него. Не знаю, как это вышло. Мы оставили его на той горе, и она его исказила. Там было так много крови, и несмотря на то, что ты сделала, Надя, кровь - это сила. Так было всегда.
        Кацпер тихо выругался и схватил Серефина за руку.
        - Эй, иди ко мне, - он притянул Серефина ближе и осторожно прижал его лицо к своему плечу. - Все в порядке.
        У Нади защемило сердце. Глядя на них, она подумала о том, что больше никогда не сможет обнять Малахию.
        Серефин дернулся.
        - Он больше не Малахия, Надя. И даже сильный удар по лицу этого не исправит.
        46
        Серефин Мелески
        «Они изгнали Софью и сразили Милену. Лев потерял свой голос, а Иннокентий потерял голос своего бога. Кто еще мог лишиться милости богов? Кого еще могли отвергнуть за один неверный шаг?»
        Записки Влодзимежа
        У Серефина скрутило живот. Воздух был тяжелым и удушливым. Он сожалел, что Кацперу пришлось увидеть кладбище костей. Но еще больше он сожалел о том, что они должны были туда пойти.
        - Почему? - в ужасе спросила Надя.
        - Никаких вопросов.
        Малахия - Чирног - собирался нанести удар, а они не могли сражаться с целой армией. Серефин умел оценить поле боя и сразу понять, какая стратегия позволит большинству его солдат пережить сражение. Конечно, жертвы были неизбежны, но на войне без этого не обойтись.
        Можно ли было считать, что они на войне? Он полагал, что да.
        Спуск оказался непростым, но в конце концов им это удалось. Надя держалась поближе к Серефину, понимая, что он видит то, чего не видит она. Кладбище словно ожило, подрагивая от ее присутствия. Приближалась новая эпоха, та, что с нетерпением ждала Надю: девушку, наполненную тьмой.
        - Его больше нет? - тихо спросила она.
        Они стояли под огромной реберной костью, укрывающей их от снега. Серефин окинул взглядом потертый от времени сустав, прежде чем посмотреть на девушку сверху вниз.
        - Да.
        Ее лицо исказилось в агонии.
        - Может быть, он где-то там, очень глубоко, но…
        Серефин покачал головой. Казалось странным, что Малахия все еще выглядел как прежде. Может быть, они с Чирногом были слишком похожи и поэтому его тело избежало серьезных изменений.
        - Но вряд ли, - закончила Надя. - Неизбежное свершилось.
        Возможно. Возможно, они были обречены умереть в этом месте. Возможно, Пелагея все это подстроила. Серефин не верил в это по-настоящему, но он бы уже ничему не удивился.
        - Мы должны найти его душу, - сказала Надя.
        - Как мы сделаем это без него? Откуда нам знать, что он не добрался до нее первым? Может, бог уже ее уничтожил.
        Она сжала кулаки.
        - Если это так, то мы проиграли.
        Перед ними возникла Жанетта. Это было не очень хорошей новостью: если она могла их отыскать, значит, могли и остальные.
        - Мне жаль, - сказала она, дрожа всем телом. - Я не знаю, что случилось. Он был совершенно нормальным, а потом - нет. Теперь сюда пришли транавийцы - и Калязин мобилизовал свою армию. Это будет резня.
        Из грязной раны на голове Стервятницы лилась кровь, и Серефин не мог определить, была ли травма поверхностной или серьезной. Ему захотелось пошутить, что, должно быть, она недостаточно сильно ударила Малахию по лицу, но вместо этого он лишь махнул рукой, и Рашид поспешил помочь девушке.
        - Почему они здесь? - спросила Остия. Но, так же как и Серефин, она прекрасно понимала: война должна была когда-нибудь закончиться. Просто никто из них не ожидал, что последний бой будет таким.
        Серефин переглянулся с Надей. Он очень надеялся, что у нее есть какой-то план. В его желудке забурлила желчь, и шепот, поселившийся в глубине его сознания, напомнил ему о времени, проведенном в Тзанеливках.
        «Ты хотел этого», - обвиняюще сказал он Велесу.
        «Я хотел свободы. Чирног пошел с тобой, потому что хотел смерти того Стервятника».
        «Что ж, это не сработало, не так ли?»
        «Замыслы не всегда сбываются».
        «Но ведь ты тоже пострадаешь, если он избавится от Малахии и освободится по-настоящему?»
        За этим вопросом последовала долгая пауза.
        «Вы зашли на территорию богов. Иди и найди душу своего брата».
        Что-то приземлилось у его ног. Стрела. Он спрятался за реберную кость.
        - Только не смей говорить, что нам нужно… - начал Кацпер.
        - Нам нужно разделиться, - сказал Серефин.
        Кацпер вздохнул.
        Надя выглядела взволнованной. Чем дольше они стояли на месте, тем больше она менялась. Вокруг нее мерцал странный ореол, подрагивающий и темный. Сперва он выглядел целым, с несколькими мелкими трещинками, но затем его словно пронзили зазубренные ножи. Когти на ее левой руке выгнулись наружу. Ее белокурые волосы были заплетены в одну толстую косу, переброшенную через плечо, и когда она заговорила, ее зубы показались Серефину странными и неправильными. Он не мог избавиться от ощущения, что это еще не конец. Что он тоже может измениться.
        - Мы не будем разделяться, - сказала Катя. - Я не хочу, чтобы все было как тогда, в лесу.
        - На случай, если ты не заметила, дорогая, мы снова оказались в самой гуще той же божественной чепухи, которая происходила в лесу, - огрызнулся Серефин. В их сторону полетел залп стрел. Они больше не могли здесь оставаться. Никто всерьез не пытался убить их, но кого-нибудь могло задеть случайной стрелой.
        - Чем дольше мы спорим, тем ближе Чирног подбирается к душе Малахии, - тихо сказала Надя. В ее голосе звучали разные тональности, как будто говорил не один человек, а сразу несколько. Когда она подняла взгляд, Серефин невольно вздрогнул, увидев, что в ее темных глазах появились золотые прожилки. - Он твой брат, и ты можешь видеть истинную суть этого места. Когда я пытаюсь… - Она замолкла. - Будет лучше, если дальше нас поведешь ты.
        Серефину хотелось убежать. Это был самый безопасный вариант. Он любил Малахию даже после всего произошедшего. Он наконец-то смог признать, что любит своего брата, но они сломя голову неслись прямо навстречу катастрофе. Они были обречены.
        Но он больше не был тем юношей, который бежал от трудностей. У него был божественный глаз, за ним повсюду следовали мотыльки, а в его голове звучал голос падшего бога. Он уже не был тем человеком, который вернулся в Гражик после нескольких лет, проведенных на фронте. Серефин был королем. Искалеченным и наделенным странной магией, но все-таки королем. Он был одним из тех, кто положил начало этому кошмару, а теперь ему предстояло все это закончить.
        Им действительно стоило разделиться.
        - Если бы это место хотело нас разделить, мы бы уже были отрезаны друг от друга, - отметила Анна. Все это время монахиня хранила молчание, поэтому ее голос прозвучал резко и неожиданно.
        Она была права. В этом смысле кладбище отличалось от леса. Когда он отворачивался, все остальные не исчезали из виду.
        Но это было кладбище богов. Среди белоснежных осколков могло скрываться нечто гораздо более страшное. Кости были слишком большими, чтобы их можно было как следует рассмотреть; настолько огромными, что иногда они казались странными белыми деревьями без ветвей, гладкими и жуткими.
        Надя взяла Серефина за руку, и он вздрогнул от неожиданности. Ее кожа была ледяной.
        - Нам нужно держаться вместе, - тихо сказала она. - По крайней мере, нам с тобой и Пардж.
        Париджахан обернулась, услышав свое имя. Все верно. Четверка. Странное предзнаменование Пелагеи. Но им не хватало Малахии.
        «Будем решать по одной проблеме за раз», - подумал он.
        Где Пелагея могла спрятать душу? Он достал металлический диск, привязанный к Малахии. Калязинское магическое устройство казалось знакомым и чем-то напоминало магию крови. Когда-то давно Серефин нашел книги заклинаний, исписанные калязинскими молитвами, и подумал, что на самом деле калязинцы могли оказаться не такими набожными, как он думал. Теперь у него было настоящее доказательство этого предположения.
        Кажется, он нашел ответ на свои вопросы.
        - Кровь - это сила, - пробормотал Серефин.
        Осторожно вытащив руку из Надиных холодных пальцев, он достал из-за пояса кинжал. Затем он вынул зителку из ножен Кацпера и по очереди закатал свои рукава.
        Опустившись на корточки, он кивнул Наде и Париджахан, чтобы они сделали то же самое.
        - Давайте начнем с тех, кто больше всех замешан во всей этой чепухе, - тихо сказал он. - Если нам понадобится больше, ничего страшного.
        Надя нахмурилась:
        - Серефин, что…
        Он сжал рукояти и одним быстрым движением рассек себе сразу оба предплечья. К сожалению, за этим не последовало мгновенного прилива силы, как это бывало раньше. Он скучал по этому ощущению. На этот раз все происходило медленно, нарастая постепенно, пока его сердце не забилось быстрее.
        Серефин ловко вытер лезвия о брюки и уже собирался передать их Наде, но та уже резала руки своими ворьенами. Париджахан быстро последовала ее примеру. Земля под ними стала влажной от крови.
        Он позволил своей крови просочиться в землю, закрыв глаза, надеясь, что кровь благословенного произведет хоть какой-то эффект на это место божественной памяти и смерти. Услышав резкий вдох Нади, он открыл глаза, чтобы обнаружить перед собой дорожку из цветов, которая уходила в глубь кладбища.
        - Мы пойдем туда? - спросила она.
        Он кивнул и выпрямился. Поднимаясь на ноги, Надя облокотилась на кость, и в этом месте осталось черное пятно. Его взгляд задержался на отпечатке ее пальцев.
        Серефин сделал первый шаг. Под их ногами хрустели крошечные кости, принадлежащие простым созданиям, которые случайно забрели в это ужасное место. Со всех сторон их окружали кости богов. Челюсть. Грудная клетка. Череп, который оказалось не так-то просто обойти.
        В конце концов, они добрались до божественных останков, которые каким-то непостижимым образом остались нетронутыми. В том месте, где должно было находиться сердце, образовалось большое озеро. Серефин не сомневался, что оно было наполнено кровью. От него расходились маленькие ручьи, похожие на вены.
        - Разве Пелагея не говорила, что его душа спрятана на острове? - спросил Серефин.
        Надя закрыла глаза.
        - Дерево в кролике, кролик в яйце, или что-то такое. Это отрывок из детской сказки.
        - А мы и есть дети.
        Надя рассмеялась, и он почувствовал облегчение. Серефин не знал, сможет ли он справиться с еще одним нервным срывом девушки. Он слишком привык к ее уверенности и невозмутимости.
        - Тебе двадцать лет, - сказала она.
        - Это мелочи.
        Наконец они добрались до берега озера. У них под ногами переливался необычный черный песок. Его можно было бы назвать красивым, если бы окружающая атмосфера не была такой жуткой.
        - Для страны, где самый незначительный порез считается трагедий, здесь слишком много кровавых озер, - отметил Кацпер.
        Катя присела на корточки.
        - Такое ощущение, что этим местом Калязин пытается компенсировать запрет на магию крови.
        Надя фыркнула. Париджахан вытянула руку над водой. То есть, конечно, это была не вода, но Серефин отказывался воспринимать эту темную жидкость как что-то другое.
        - Нам нужно перебраться через озеро, - сказала Надя.
        - Думаешь, здесь мы найдем осколки? - спросил Рашид.
        - У кого-нибудь есть лодка? - вставил Кацпер.
        Девушка одарила их обоих испепеляющим взглядом и шагнула к краю озера, зарывшись пятками в песок. Прищурившись, она коснулась поверхности воды. Катя попятилась назад, а Париджахан протянула руку, как будто хотела остановить ее. Кацпер сделал шаг вперед, но Серефин положил руку ему на грудь.
        - Оставь ее, - пробормотал он. - Чтобы добраться до цели, нам придется действовать инстинктивно.
        Глаза Нади начали светиться, а под ее кожей засиял золотой свет. Ее странный ореол вспыхнул, становясь ярче.
        Земля задрожала. Серефин обернулся, глядя на тропинку, которая осталась позади них. Он не мог избавиться от ощущения, что за ними кто-то наблюдает.
        «Конечно, за вами наблюдают. Боги, свободные, падшие и древние, - мы все наблюдаем. Мы ждем, чтобы увидеть, как вы повернете мир вокруг его оси. Как вы восстановите баланс или позволите хаосу взять вверх».
        «Неужели все это затеяла Пелагея?»
        Велес засмеялся.
        «Ведьма? У Пелагеи достаточно сил, чтобы стать богиней, если она пожелает, но каждый день она сворачивает с этого пути. Пелагея могущественна, но в том, что ты оказался здесь, нет ее вины. Вы все приложили к этому руку: ты, клиричка и Стервятник. Мир вращается. Выбор сделан. Да, я надеялся, что кто-нибудь освободит меня. Да, я воззвал к Пелагее, чтобы она взяла кулон и отдала его тому, кто им воспользуется. Да, она исполнила мою просьбу».
        «Значит, это твоя вина».
        «Я всегда был склонен к озорству», - ответил Велес.
        «Это не простое озорство. Ты получил то, что хотел. Ты получил свою свободу и отомстил. Что это за бред про четыре песни? Это был ты, не так ли?»
        «Чирног существует гораздо дольше, чем я. На протяжении тысячелетий он передвигал фигуры в этой игре, и вы сделали все, что ему было нужно. Смертные предсказуемы. Это не месть, а просто его сущность. Он умеет лишь поглощать. И вот он нашел твоего брата, смертного с таким же предназначением».
        Из кровавой воды начали подниматься темные каменные столбы. Вскоре они образовали мост, который исчезал где-то в дали.
        Надя выпрямилась, и ее золотое сияние медленно угасло.
        «Четыре песни? Да, это был я. Чирног всегда пытался вырваться на свободу. Чирнога всегда нужно было сдерживать. Таков порядок вещей, но с его последнего освобождения прошло так много времени, что мир забыл о нем. Вы, смертные, решили, что если вы больше не будете говорить об ужасах бездны, то они превратятся в легенду. Увы, все не так просто. Это было неизбежно».
        «Неизбежность - слишком калязинское понятие», - ответил Серефин.
        «Я не специально выбрал транавийца, но ты сделал эту игру намного интереснее, так что я должен тебя поблагодарить».
        Серефин закатил глаза.
        «А что насчет нее?»
        Слегка пошатываясь, Надя поднялась на ноги и повернулась к нему.
        «Я никогда не видел никого, похожего на нее. Она делает все таким непредсказуемым. Честно говоря, это просто восхитительно».
        Серефину не понравилось, как это прозвучало.
        «В ее костях есть их сила, но этого было недостаточно, чтобы сделать ее такой же, как они. Или, может, я ошибаюсь».
        - Как ты думаешь, что мы найдем? - спросил он вслух. Надя оглянулась.
        - Что бы это ни было, нам это вряд ли понравится, - ответила она и ступила на мост. Серефин скептически усмехнулся и поспешил за ней.
        - Как ты это сделала? - спросил он.
        - С помощью магии, как же еще.
        «Никому не ведомой магии», - подумал он. Для него Надя была загадкой и, очевидно, для богов тоже.
        «Если я не ответил на какой-то вопрос, то лишь потому, что ты, по глупости своей, его не задал, - огрызнулся Велес. - Она вместилище темной божественности. Девушка, святая и чудовищная. Удивительно, что ей удалось прожить так долго. Должно быть, древние боги уготовили для нее нечто совершенно особенное. Их голоса давно должны были свести ее с ума».
        «Но она может слышать голоса богов, в этом ее главное предназначение».
        «Да, но ни один смертный не должен слышать столько голосов, сколько слышит она. Возможно, она и правда немного безумна».
        Серефин нахмурился. Он посмотрел на Надю, но ее взгляд был прикован к острову, маячившему впереди.
        - Что, если мы опоздали? - прошептал Серефин, когда Надя сошла на гладкий черный песок.
        - Опять паникуешь? - спросил Кацпер, подходя сзади. Серефину стоило бы попросить всех остальных подождать на той стороне, но он был рад присутствию Кацпера. Сразу за линией пляжа начинался такой темный лес, что ему стало не по себе.
        - Чисто гипотетически, - сказал он Наде, - единственное место, где можно столкнуться с богами, это та гора, верно?
        - Гипотетически да, - ответила она, с тревогой глядя на лес. - Но я не могу обещать, что здесь такого не произойдет.
        Отлично.
        - Я подожду здесь, - объявила Катя. - Буду охранять мост.
        Было совершенно очевидно, что она просто не хочет идти в лес. Серефин снял с пояса костяную реликвию и положил ее на раскрытую ладонь.
        Надя побледнела.
        - Мне это нужно, - прошептала она, хватаясь за рукоять дрожащими пальцами.
        Анна взглянула на Надю, и та кивнула в ответ. Монахиня села рядом с Катей.
        Кацпер схватил Серефина за руку.
        - Нет, ты… - Серефин прервал его поцелуем.
        - Я вернусь, - прошептал он в губы Кацпера. - Я обещаю. Я люблю тебя.
        Кацпер обхватил его лицо ладонями и со страстью ответил на поцелуй.
        - Не смей превращать это в прощание. Я люблю тебя, и ты вернешься ко мне, во что бы то ни стало.
        Остия взяла Кацпера за руку и оттащила его в сторону, бросив на Серефина выразительный взгляд, словно хотела сказать, что, если он умрет, она воскресит его, а потом убьет своими руками.
        - Идем, - сказала Париджахан, проходя мимо Нади и Серефина. У него перехватило дыхание. Он знал, что Париджахан попала в ту же ловушку, что и все остальные, но она вела себя так, словно ее не трогали страхи простых смертных. Аколийка оставалась невозмутимой в любых ситуациях.
        Черные волосы девушки были заплетены в свободную косу, а из ее лба торчали маленькие треугольные рожки. Она оглянулась на них через плечо. Ее серые глаза налились золотом, а зрачки стали уже, совсем как у змеи. Она ухмыльнулась.
        - Я хочу спасти своего друга, - весело сказала она, направившись в сторону леса.
        - Клянусь, она будет единственной, кто переживет весь этот кошмар, - пробормотала Надя и побежала за ней.
        Было слишком поздно поворачивать назад. Серефин никак не мог избавиться от ощущения, что они идут прямо навстречу смерти, но все равно последовал за ними.
        Сцена VI
        Царевна Екатерина Водянова
        Клирик, король и прасит исчезли за темными деревьями. После нескольких минут напряженного молчания Рашид раздраженно выдохнул.
        - Ну уж нет, - пробормотал он. - Я никуда ее не отпущу, - с этими словами он убежал в лес.
        Анна крикнула ему вслед, но Катя протянула руку, чтобы удержать ее. Это был его выбор.
        - Неужели мы так просто позволим им уйти? - спросила Анна. - Ты же видела, это место меняет их. Я не думаю, что мы сможем выжить в этом лесу, но, честно говоря, даже здесь наши шансы оставляют желать лучшего.
        Катя с сомнением посмотрела на небо. Она провела много времени, изучая все странное и оккультное, но никогда не воспринимала это со всей серьезностью. Солнце потускнело, словно кто-то заслонил его, отбрасывая длинную тень. Как скоро весь мир погрузится во тьму?
        Царевна стиснула зубы. Она не собиралась умирать здесь. Она этого не допустит. Ее время еще не пришло.
        - Мы будем просто ждать? - спросила Остия, садясь достаточно близко, чтобы их бедра соприкоснулись. После минутного раздумья она взяла Катину руку и нежно поцеловала ее ладонь.
        Это согрело замерзшее Катино сердце. Здесь было так холодно.
        Остия провела большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.
        - Я беспокоюсь о Серефине, - прошептала транавийка.
        - С тех пор как он освободился от Велеса, ему стало намного лучше, - сказал Кацпер.
        - Да, но… - она медленно покачала головой. - Он сильно изменился.
        - Как и Надя, - сказала Анна.
        - Думаю, мы их больше не увидим, - на глазах у Кацпера выступили слезы.
        Остия сжала Катину руку и поцеловала ее в висок, а затем встала и обняла Кацпера. Кате было интересно, давно ли эта троица знает друг друга. Несмотря ни на что, Серефин был очень харизматичным человеком. Царевна не сомневалась, что с ним пыталось сблизиться множество людей, но преуспели только эти двое.
        - Оставайся здесь, - решительно сказала Остия. - Я не могу потерять вас обоих.
        - Мы не можем потерять Серефина! - воскликнул Кацпер.
        На лице транавийки появилось мрачное выражение.
        - Нет, не можем. Но если он этого не сделает, мы все равно его потеряем.
        Кацпер согнулся, уткнувшись лицом в плечо Остии.
        Что-то в воздухе резко изменилось. Катя нахмурилась и потянулась за мечом. Стервятница, которую она так старательно игнорировала все это время, подняла на нее взволнованный взгляд.
        - Что такое? - ее калязинский был удивительно хорош. В нем не было и намека на транавийский акцент.
        Анна подняла голову:
        - Я тоже это чувствую.
        На них давило что-то тяжелое, удушающее. Земля дрожала, как будто что-то очень большое пробивало дорогу наверх.
        - Что произойдет, если Малахия доберется туда первым? - спросила Жанетта.
        Катя молча покачала головой:
        - Чирног - это энтропия. Конец света.
        Небо темнело с ужасающей быстротой. Солнце тускнело с каждым вдохом. Катя сжала рукоять меча вспотевшими ладонями.
        - Остия?
        Остия пробормотала что-то в знак согласия. Она все еще держала Кацпера за руку, но ее взгляд был устремлен в небо.
        - Помнишь, как на Воци-Доворик напала армия мертвецов?
        - Я бы предпочла этого не вспоминать.
        На горизонте появились темные очертания. Мышцы, сухожилия и плоть повисли на груде костей, образуя тело. Множество конечностей и бурлящий хаос в искаженной, человеческой форме. Странное создание было еще далеко, но Катя знала, что ему не понадобится много времени, чтобы добраться до них.
        - Никогда не думала, что скажу это, но мне очень жаль, что вы больше не можете использовать магию крови, - сказала царевна.
        Остия отползла от Кацпера и поднялась на ноги. На поясах обоих транавийцев весели их книги заклинаний. Забытые и бесполезные.
        - Мне тоже, - ответила Остия.
        Вдалеке поднялась еще одна фигура. Огромное и непостижимое подобие жизни вперемешку с чистым ужасом. Раздался скрежет зубов и по белоснежным костям потекла кровь. Сначала они появлялись по очереди, но в одно мгновение их стало слишком много. Это больше не было кладбищем.
        - Насколько ты религиозна, Катя? - спросила Анна. Ее голос звучал слишком добродушно для до смерти напуганного человека.
        - Я подумываю совершить непростительное богохульство, - ответила царевна.
        - Да, - согласилась Анна. - Я тоже.
        47
        Малахия Чехович
        «Рослав наблюдает за Чирногом из тени: пока один из них страдает от голода, другой им наслаждается».
        Волхожникон
        «Ты говорил, что повлиять на нее будет легко», - прошипел он… самому себе? Или нет, это Чирног шипел на него. Малахия все еще был отдельным существом, но от него остались лишь маленькие кусочки. Жалкие крохи.
        «Она может слышать мои песни. Песни моих сородичей. Она - сама тьма и святость, она может уничтожить этот мир! Упрямая девчонка. Почему она не слушает?»
        Чирног, самоуверенный и высокомерный, был тем, кто заговорил с ней, взывая к ее эмоциям и уязвимости Малахии. Он потерпел неудачу.
        Ее тьма, какой бы захватывающей она ни была, никогда не шла по пути разрушения. Если бы это было так, Транавия превратилась бы в пепел еще год назад. Малахия и Серефин были бы мертвы. Святилище, где ее предали, было бы стерто с лица земли. Надя никогда не стала бы слушать Чирнога.
        Но Чирнога это не волновало.
        Малахия отступил. Впервые в жизни он был готов признать, что ему не выиграть этот бой. У него остался только один путь. Еще больше хаоса. Еще больше боли. Это все, что он знал.
        Его грудь болезненно сжималась. Осколки души, от которых он так легко отказался, были где-то поблизости. Ему нужно было их вернуть. Но тогда они попадут в руки Чирнога, и что же останется Малахии? Ничего, и ничего, и ничего.
        «Нет, - отрезал Чирног. - Они здесь».
        На острове, в лесу, на дереве. Малахия никак не мог вспомнить продолжение, но перед ними был маленький храм, вырезанный из кости бога. Костяные окна, двери и башки. Он увидел, как Надя повернулась, ее лицо побледнело. Она коснулась руки Серефина, и он проследил за ее взглядом.
        В конце всего их ждало только разрушение.
        Серефин Мелески
        - Иди внутрь, - велела Надя. - Бери все, что найдешь.
        Серефин бросил на нее недоверчивый взгляд и побледнел, увидев в ее руках реликвию. Он повернулся к Париджахан.
        - Пардж остается, - сказала Надя. - Она должна сдерживать его хаос.
        Париджахан сделала глубокий, рваный вдох. Собравшись с духом, Серефин вошел в храм.
        И попал в эпицентр кошмара.
        Честно говоря, он должен был этого ожидать. Где еще могла быть спрятана душа его брата? Пол под подошвой его сапог казался мягким, как будто он оказался в пасти огромного зверя. Горящие свечи стояли на подставках в виде причудливых рук, отбрасывая болезненный свет на потолок, с которого капала кровь.
        Он прошел мимо них. Мимо глаз, которые появлялись прямо на стенах и следили за каждым его шагом, не обращая внимания на безумные крики. Он перешагнул через неподвижное тело, даже не потрудившись его осмотреть. Кто мог прийти в эту обитель ужаса?
        Кроме него самого, конечно.
        Тусклый коридор вел в широкое святилище, простое и примитивное. У Серефина возникло ощущение, что он уже бывал здесь раньше. Лезвие, занесенное над его сердцем, раскрытая грудная клетка. Его кровь на каменном алтаре.
        Это все было одним и тем же. Пространство, находящееся вне времени. Маленькая каменная церковь, поляна с кошмарными статуями и тысяча других мест, где людей приносили в жертву старым богам. Где во имя божественности проливалась человеческая кровь. Точно так же как она проливалась во имя магии. Никакой разницы. Никакой разницы.
        На каменном алтаре было вырезано дерево, забрызганное кровью. В багровой луже лежала небольшая шкатулка, и стоило Серефину ее открыть, как земля у него под ногами задрожала. Все боги разом обратили на него свои взоры, и по его спине пробежала дрожь.
        Он нашел одно-единственное черное перо с окровавленным кончиком и рассмеялся.
        Надежда Лаптева
        Надя не понимала магии Париджахан, но каждый удар, который он пытался нанести, каждый коготь, нацеленный на нее, не попадал в цель. Она не хотела обороняться: лучше уж бороться с ним вечно.
        Наконец Серефин вернулся со шкатулкой в руках, и она поняла, что время пришло. Существовал только один способ вернуть Малахии душу. Пелагея предупредила Надю, что это причинит ему боль и что его нужно отделить от Чирнога, а самое главное - он должен сам этого хотеть.
        Девушка поймала руку Малахии, позволяя ему когтям впиться в ее ладонь, и притянула его к себе. Она думала, что, когда Чирног наконец победит, он заберет себе бога хаоса, монстра. Но вместо этого он забрал юношу. Наверное, этому не стоило удивляться, ведь все свои самые худшие зверства Малахия совершал в те моменты, когда он выглядел совершенно безобидным.
        - Dozleyena, Chyrnog, - тихо сказала она. - Нам с тобой пора поговорить.
        Губы Малахии растянулись в медленной улыбке, которая принадлежала Чирногу.
        Но она так и не достигла этих затравленных, мутных глаз.
        - Значит, ты готова к забвению?
        Надя уже познала забвение. Она ходила среди богов. Она умерла и возродилась. Она не боялась древнего бога. У нее не осталось ничего, что можно было бы отобрать.
        - Твоя сила растет с каждым мгновением, но этого недостаточно, не так ли? Многие боги пойдут против тебя. Даже эти своевольные и жестокие существа видят в тебе опасность. Ты хочешь заполучить меня только потому, что я - это все, чем ты не являешься. Ты - не что иное, как печальный проблеск тьмы в необъятной вечности.
        - Я - все, - отрезал Чирног.
        - Неужели? Однажды тебя уже заперли, - усмехнулась Надя. - Значит, тебя можно запереть снова.
        Она хлопнула ладонью по лбу Малахии, погружаясь в глубины его сознания. Когда Надя порезала его ладонь в соборе Гражика, то даже не подозревала, что создает нерушимую связь. Но теперь у нее был способ отыскать то, что от него осталось. Развеять пустоту, за которую так цеплялся Чирног, и отделить ее от Малахии.
        Надя сжала костяной кинжал и вонзила его в грудь Малахии.
        - Прости, любовь моя, - прошептала она ему на ухо, и он еле слышно вздохнул от удивления. - Я должна была это сделать.
        Она толкнула лезвие немного глубже, и Малахия упал на колени. Надя опустилась рядом с ним, заливаясь слезами.
        - Серефин? - умоляюще позвала она.
        Он положил руку ей на плечо и протянул открытую шкатулку, внутри которой лежало одинокое черное перо. Надя беспомощно рассмеялась.
        - Стервятник до глубины души, - прошептала она и прижала перо к губам Малахии. Затем она вытащила лезвие из его груди, прижимая ладонь к кровоточащей ране.
        Рядом опустилась другая рука, со смуглой кожей и аккуратными длинными пальцами. Он должен был оставаться на берегу. Рашид нахмурился, глядя на цветы, которые распускались на кончиках его пальцев.
        - Нет, он должен умереть, - сказала Надя. - Он должен умереть, иначе это не сработает.
        - Надя? - слабо прошептал Малахия.
        - Малахия, - она взяла его лицо в ладони. - Смерть коснулась тебя уже дважды. Это сработает. Пожалуйста, доверься мне.
        Серефин издал сдавленный звук, и Надя оглянулась через плечо. Из храма исходил странный красный свет. Вдруг перед ее глазами предстала совершенно иная картина. Храм был поляной - той ужасной поляной - с окровавленным алтарем в самом центре. Малахия болезненно выдохнул сквозь сжатые зубы и попытался подняться.
        - Нет, нет, нет, - сказала она, пытаясь удержать его на месте. Только не поляна. Только не это проклятое место, которое лишило его человечности и показало его истинное лицо. Она должна была его спасти. Она должна была его освободить. - Иначе ты умрешь навсегда.
        Он оттолкнул Надину руку, лежащую у него на груди, и поцеловал ее. Его мягкие губы только усиливали боль, которая поселилась у нее под ребрами.
        - Может быть, мое время пришло, - прошептал он.
        - Что? Нет. - Она попыталась прижаться к нему, но он отстранился и поднялся на ноги, дрожа и истекая кровью. Он нежно поцеловал Рашида в висок, а затем прижался лбом ко лбу Серефина. На его губах появилась грустная улыбка.
        «Он прощается», - в ужасе подумала Надя.
        Малахия коснулся щеки Париджахан. Аколийка оттолкнула его руку, покачала головой и попыталась что-то сказать, но Надя не слышала ее из-за шума в ушах. Он вошел в храм.
        - Нет, - выдохнула Надя, поднимаясь с земли. - Сейчас не время геройствовать.
        Серефин закрыл глаз.
        - Не могу поверить, что я это делаю, - с этими словами он последовал за своим братом.
        Это была поляна. Это была та поляна, и те статуи, все мертвые и живые боги, и все они превратятся в ничто. Это их убьет.
        Париджахан оглянулась, посмотрела на Надю с Рашидом и, не сказав ни слова, тоже зашла внутрь.
        Стараясь не думать о том, что она идет на верную смерть, Надя переступила порог храма и позволила себя поглотить.
        48
        Малахия Чехович
        «Из-под двери Софьи высыпали пауки».
        Отрывок из дневника Льва Милехина
        - Ты свободен от него.
        Малахия медленно открыл глаза, приготовившись к ослепляющему свету. Он поморщился, ожидая, что его плоть начнет гореть, но ничего не произошло.
        Он сидел на заснеженном полу храма, но это место больше не было обителью кошмаров. Прохладные каменные стены, алтарь из полированного мрамора, и ни одной капли крови. Когда-то здесь поклонялись богам.
        - Значит, я мертв? - спросил он и не узнал собственного голоса. В нем слышалось непривычное тепло и спокойствие. Никакого проклятого пения.
        - Более или менее.
        - Он больше не вернется? - неуверенно спросил Малахия. Подняв голову, он увидел темное небо, усыпанное миллионами звезд. У него перехватило дыхание. - Ох.
        - Там, наверху, не мои владения, и я сильно сомневаюсь, что ты захочешь говорить с тем, кто ими управляет.
        Малахия оглянулся и тут же отпрянул.
        Чья-то фигура была проткнута бесчисленными копьями и мечами. Незнакомец сгорбился под их тяжестью: когда-то он был высоким и гордым, но те времена давно прошли. Малахия не мог разглядеть его лица.
        - Ты можешь меня видеть, а значит, в тебе осталось не так много человеческого.
        Малахия чувствовал себя по-другому. Растерянным, взволнованным и невероятно грустным. На месте его сердца всегда зияла дыра, но теперь эта пустота не была такой всепоглощающей.
        Он вернул свою душу, что бы это ни значило.
        - Как тебя зовут? - спросил Малахия.
        - Вецеслав.
        Он узнал это имя. Но почему? Должно быть, замешательство отразилось у него на лице.
        - Я очень привязан к маленькой клиричке. Я кое- что ей пообещал, хоть мне и не хочется этого делать. Но Чирног свободен, и после того, как он превратит в пепел ваш мир, то обратит свой взор к нашему. Считай это инстинктом самосохранения. Я даю тебе выбор.
        Надин голос всегда звучал мягче, когда она говорила о Вецеславе. Кажется, этот бог нравился ей гораздо больше Маржени.
        - Я не понимаю, - сказал Малахия, нахмурившись.
        - Меня предупреждали, что разговор с транавийцем будет утомительным занятием.
        - Ты убил так много моих людей, - парировал он, скрестив ноги.
        - Стервятник, скольких ты уничтожил в своих поисках знаний?
        Малахия не помнил точных цифр, но он знал, что плата была высока.
        - Ты бог войны, - сказал он.
        - Да. А ты можешь претендовать на божественность, к которой ты так отчаянно стремился. Будь таким, как я. Сейчас ты всего лишь мелкий божок, но тебе позволено подняться на ступень повыше.
        Малахия поднялся на ноги.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Твои решения были ошибочными, но ты выбрал правильный путь. Просто нужно довести дело до конца.
        Он правда мог сделать это? Он так усердно работал и стольким пожертвовал, а теперь его цель была всего в нескольких дюймах, и он наконец мог получить то, что так долго искал…
        Но… чего именно он искал? Он спланировал смерть короля и провел ритуал, потому что король хотел заполучить божественную силу, а Малахия решил присвоить ее себе. Но божественная сила, не ограниченная смертностью? Это было совсем другое дело.
        Он мог бы остановить Чирнога. Он мог бы все исправить.
        Он мог бы остановить войну.
        - Ах, ну тогда это простой выбор.
        Малахия почти согласился, страстно желая поставить финальную точку в своих многолетних исследованиях. Положить конец этому долгому ожиданию.
        Но он колебался.
        - А у меня есть другой вариант?
        - Смертность, - ответил Вецеслав - Но тогда тебе придется принять мое благословение.
        Малахия отпрянул. Он больше не мог жить во власти бога, подавляющего его волю.
        - Я не собираюсь тебя поглощать, - сказал Вецеслав. - Ты меня вообще не интересуешь. Однажды я уже заявил права на смертного, и это плохо кончилось. Думаю, на этот раз ничего не изменится. Но Надежда попросила, чтобы я предложил тебе этот вариант. Божественное прикосновение не исчезает бесследно, и даже если ты победишь Чирнога, твое сознание будет открыто для других кошмаров.
        Малахия покачал головой:
        - Я пытался уничтожить вас всех.
        - Не ты первый, не ты последний.
        Он прижал руку к груди.
        - Что со мной будет?
        Вецеслав оставался невозмутим. Если бы у него было лицо, то он наверняка поднял бы бровь.
        - Я больше не хочу терять себя, - прошептал Малахия.
        - Все, что ты с собой сделал, - это твое личное бремя. Хаос, потеря контроля. Никто не знает, что произойдет, если ты решишь подняться на следующую ступень.
        - А если я выберу смертность?
        - У тебя не будет той безграничной силы, которой ты так жаждешь. Но при этом ты сохранишь то, что украл, иначе мы рискуем создать разрыв во времени. Что скажешь? Ты пожертвуешь своими золотыми идеалами ради того, чтобы жить? Или ты сбросишь последние оковы, что сдерживают тебя на пути к божественности?
        Малахия не знал.
        - Что, если я не выберу ни то, ни другое?
        - Ты умрешь.
        Малахия не хотел умирать. Он хотел жить. Он хотел остановить войну и отвезти Надю к себе домой, чтобы показать ей, какой прекрасной может быть его страна. Транавия состояла не только из чудовищ, болот и крови, хотя все это тоже было дорого его сердцу.
        Но Малахия проделал так много работы. Потом и кровью он старался уберечь Транавию от влияния богов. Неужели он откажется от этой цели? Ради чего?
        Неужели жизнь и правда того стоила?
        49
        Серефин Мелески
        «Вальшрева выжидает подходящего момента, чтобы снова разнести свою чуму по всей земле. Один неверный шаг, и она поглотит нас всех. Не существует ни единой записи о ее смерти или заточении».
        Волхотникон
        «Я уже бывал здесь раньше».
        Снег, пепел, кровавые следы, песни, музыка, мотыльки и звезды. Серефин знал это место. И он не хотел сюда возвращаться.
        - Я снова мертв?
        - Снова мертв! - воскликнул Велес. - Это становится почти комичным!
        - Хм, - Серефин знал, что ему не стоило следовать за Малахией, но он не думал, что все будет так плохо.
        - Пройдись со мной, - дружелюбно сказал Велес, и Серефин, который так долго сопротивлялся этому богу - или все-таки не богу, - пошел рядом с ним. Высокая фигура в плаще с головой в виде оленьего черепа.
        - Войдя в тот храм, ты пересек черту.
        - Вот как.
        - Я подумал, тебе захочется это прояснить.
        - Значит, Малахия тоже мертв?
        - О, скорее всего. Но у него будет выбор, так же как и у тебя. Давай поиграем в благородство. Вспомним про великие идеалы и королевскую честь. Тебя едва ли можно назвать королем, но это еще не значит, что ты не можешь принять необдуманное решение.
        Серефину не понравилось, как это прозвучало.
        - Было четыре песни, и я хотел заполучить их все; с четырьмя песнями все было бы так просто. Это был шанс вырваться на свободу, по крайней мере для меня и тех, кто был заперт. Возможно, для Чирнога все иначе, но кто может сказать наверняка? Я не могу видеть будущее! Я могу только догадываться и предсказывать, какие решения будут принимать люди. Вы, смертные, очень предсказуемы. Ты всегда поступаешь так, как я ожидаю.
        - Нас должно быть четверо, чтобы привязать Чирнога к земле, - сказал Серефин.
        - Теперь, когда он вырвался на свободу, это будет намного сложнее.
        Эти слова показались ему ударом под дых. Смириться с их положением было немного легче, когда старый бог был заперт в голове его брата. Уже тогда у Серефина не было особой надежды, но он думал, что, возможно, у них хотя бы есть шанс. Иногда ему хотелось сдаться, но в такие моменты он думал о том, что Малахия все еще борется, а значит, они не должны были опускать руки.
        - Что будет дальше? - тихо спросил Серефин.
        - Зачем спрашивать, когда уже знаешь ответ? Твои друзья погибнут первыми.
        Кацпер. У Серефина сжалось сердце. Он пообещал вернуться. Он не собирался умирать.
        Он был уже мертв.
        - А за ними весь остальной мир! И следующий! Боги падут, Алена будет поглощена, а солнце погаснет! Чирног наконец-то получит свой конец света, который причитается ему с самого начала времен.
        Серефин закрыл глаз.
        - Ты говорил, у меня есть выбор.
        - Хочешь получить силу, способную остановить древнего бога?
        Серефин замер.
        Велес прошел еще несколько шагов и оглянулся через плечо.
        - Мне казалось, это довольно простая мысль. Неужели ты такой тугодум? - олений череп склонился набок.
        Положить конец этому безумию? Спасти его королевство? Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой…
        - Здесь есть какой-то подвох?
        - Ах, ах, - Велес постучал тонким пальцем по своей костяной голове. - Так не пойдет. У тебя есть два пути, и ты должен выбрать один из них.
        Серефин не доверял богам. Он понимал, что никто не даст ему силы, способные остановить Чирнога. Особенно просто так.
        Он хотел быть уверенным, что Кацпер в безопасности. Что Остия и Жанетта в безопасности. Что он может пойти к Катиному отцу и уговорить его заключить перемирие. Он хотел знать, что его королевство будет свободно от гнета войны.
        Он видел так много смертей. Он убил так много людей своими собственными руками.
        Серефин старался не зацикливаться на таких мыслях, иначе он бы просто утонул в этом мрачном омуте.
        Мог ли такой человек править Транавией? Тот, чьи руки были запятнаны кровью. Тот, кого каждый день терзало эхо войны. Тот, кто каждую ночь просыпается от кошмарных снов, в которых снова и снова убивают его друзей. Он не будет знать другой жизни. Серефин Мелески, с его шрамами, болезненными воспоминаниями и почетным генеральским мундиром.
        Разве это был невозможный выбор? Как бы ему хотелось стереть все, что он сделал, и все, за что ему еще предстояло ответить; как легко было бы закрыть глаза на военные преступления его народа.
        Какой волнующей была мысль о том, чтобы остановить эту проклятую войну с помощью одной лишь силы.
        Но он все еще не знал, где скрыта уловка. Боги наверняка потребуют что-то взамен. Что-то, чего он не захочет отдавать.
        Серефин покачал головой.
        - Нет, - тихо сказал он. - Я хочу остаться собой.
        - Ты, благословенный, со всеми этими мотыльками, звездами и искалеченным разумом? - скептически спросил Велес. - Это можно легко исправить. И твой глаз тоже. Ты хорошо за ним присматривал, так что мы точно знаем, где его искать.
        О, это звучало заманчиво. Но Серефин не знал, кем он был без своих шрамов. Без фронтовых воспоминаний и кошмаров. Они были с ним так долго, что стали его частью. И пусть это казалось банальным, но он не мог представить себе ту реальность, которую описывал Велес.
        - Если ты выберешь путь смертного, то все, кого ты любишь, вероятно, умрут, - предупредил Велес.
        - Вероятно, - повторил Серефин. - Не наверняка?
        - Ничего нельзя знать наверняка.
        Серефин медленно кивнул:
        - Тогда мы дадим отпор. Такие, какие мы есть. Смертные и сломленные.
        - Очень хорошо, - сказал Велес. - Какой интересный выбор.
        Серефин был готов поклясться, что падший бог улыбнулся.
        Сцена VII
        Париджахан Сирооси
        - Я не хочу участвовать в этой нелепой игре, - сказала Париджахан.
        Она устала от того, что калязинские боги вертят ее судьбой, как им заблагорассудится. Она пошла в этот проклятый храм вслед за Малахией, потому что ей предстояло сыграть определенную роль в этом безумии, но ей совсем не нравилось быть избранной.
        - Нет?
        Она сидела, скрестив ноги и закрыв глаза.
        - Ты думаешь, что у тебя есть такое право? Что ты можешь отказываться от моих игр?
        - С кем я разговариваю? - спросила девушка, неохотно открывая глаза, но тут же снова зажмурилась от страха.
        Перед ней было аморфное существо, с бледной, невыразительной маской вместо лица и острыми, костлявыми крыльями, которые заменяли ему руки.
        Париджахан решила, что ей лучше этого не видеть.
        - Меня зовут Божидарка.
        Аколийка слегка наклонила голову.
        - И почему ты со мной разговариваешь? Я не северянка.
        - Думаешь, мы заботимся только о тех, кто был рожден на нашей территории?
        - Ну, в общем-то да, - не выдержав напряжения, Париджахан открыла глаза и поморщилась от внешнего вида богини. - В этом весь смысл.
        - И все же ты здесь.
        Девушка нахмурилась. Она коснулась своей груди и не обнаружила там сердцебиения.
        - Я мертва?
        - А чего еще ты ожидала?
        Справедливо. На что она надеялась? Париджахан знала только одно: она хотела помочь, но не знала, как это сделать. Она не знала, как работала ее собственная сила и насколько сильна магия Рашида.
        Рашид. Он ведь не последовал за ними, правда? Но она просто обманывала себя. Конечно же, он пошел за ней. Аколийка вздохнула.
        - Я не понимаю, чего ты от меня хочешь.
        - Того же, что и от других смертных.
        - Почему я должна исполнять ваши желания? Вы скажете, что мы - глупые смертные, которые сами виноваты во всех своих бедах, но ведь это вы с самого начала манипулировали Надей.
        - Справедливо, - ответила Божидарка.
        Париджахан нахмурилась. Она не ожидала такого ответа.
        - Но Надежда здесь ни при чем. Сейчас мы говорим о тебе. Я хочу предложить тебе силу, от которой ты так долго бежала.
        - Предложить мне что? - девушка поднялась на ноги. - Нет, нет, нет, большое спасибо, но мне это не нужно. Я бежала от этого всю свою жизнь и не собираюсь менять свое мнение.
        - Ну, раз так… Конечно, приняв мое предложение, ты могла бы спасти этого юношу, о котором ты так беспокоишься.
        Париджахан задумалась.
        50
        Надежда Лаптева
        «Хорз никогда бы не согласился спрятать звезды. Он слишком сильно ими гордится».
        Отрывок из дневника Леонида Баренцева
        Надя всегда думала, что после смерти она встретится с Марженей. Но Марженя умерла, а Вецеслав был занят. И все же она ожидала, что кто-то из пантеона непременно явится, чтобы ее поприветствовать.
        Ей следовало быть умнее.
        Она сидела посреди огромной пещеры, свесив ноги над глубокой расщелиной. Возле ее руки пробежало несколько маленьких паучков, и она с трудом удержалась от того, чтобы не вздрогнуть.
        - Дочь тьмы, ты сделала то, для чего была рождена. Дочь Чирнога, дочь Маржени, смертная, но такая особенная. Ты готова отбросить все, что тебя сдерживало?
        Надя откинула голову назад и закрыла глаза. Она почувствовала, как где-то внутри нее прошла рябь, словно в океан с темной водой бросили камень.
        - Я освободила Чирнога, - пробормотала она.
        - Умная девочка.
        - Я сделала это, чтобы сохранить жизнь Малахии. Но он все равно умер, не так ли?
        Конечно, он был мертв. Четверо пали, и Чирног никогда больше не будет скован.
        - Теперь тебе осталось лишь освободить меня, - мягко сказала Нирокша. - Это будет совсем легко. Мои цепи не такие крепкие.
        Надя издала тихий звук согласия.
        Она знала, что произойдет, если она отрежет Чирнога от Малахии. Ей было интересно, поймет ли кто-нибудь, что она наделала? Малахия говорил, что предательство служит самому себе. Но она сделала это не ради себя. Она думала о транавийском юноше, чьи руки были запачканы кровью. Который любил искусство и всю жизнь страдал от одиночества.
        Она была эгоисткой.
        Стоя на пороге смерти и забвения, она чувствовала себя на удивление спокойно. Надежда Лаптева, спасительница Калязина, приговорила свою страну к гибели. Это было странно, но она не испытывала ни капли сожаления.
        Кусочки головоломки наконец-то выстроились в ряд. Бессмысленные загадки, бесчисленные вопросы без ответов. Она была девушкой, чья магия возникла из тьмы и напиталась светом. Хрустальный сосуд с зубами, который она нашла за кровавым колодцем, был ее сущностью. Надя вспомнила, как погасила звезды на ночном небе. Может быть, это сделал Хорз, а может, она сама. Она вытянула руки перед собой и наконец открыла глаза, игнорируя жестокий шепот Нирокши.
        Одна рука была почти белоснежной, с ободранными ногтями и мозолями. Другая покрылась черными пятнами, а кончики ее пальцев венчали уродливые когти. В ее ладонях зажглась магия. Это оказалось так просто. Капля воды в океане. Все это было скрыто от нее из-за страха власть имущих, смертных и божественных. Они боялись, что мир перестанет вращаться так, как им хочется. Что магия открыла бы для нее тысячу разных путей.
        Что она могла бы найти общий язык с транавийцем, чей взгляд на жизнь сильно отличается от ее собственного.
        Они боялись.
        Мир должен был измениться. Она знала, что подстегивала его ужасными способами. Но иногда нужно совершить что-то ужасное, чтобы сильные мира сего наконец осознали, что все идет не так. Смерть бога. Рождение новой, неизведанной силы.
        - Я могла бы все изменить, - сказала она.
        - Да, - прошептала Нирокша из темных глубин.
        - Я могла бы расколоть этот мир на куски и придать ему новую форму. Больше никакой войны. Больше никаких страданий.
        Малахия умоляет помочь ему посреди разоренной деревни. Его волосы спутались, а по подбородку стекает кровь, но он все еще тот самый парень, в которого она влюбилась и которому так отчаянно хотела помочь. Но ведь он мертв, не так ли? Как и Серефин. Как и мягкая, умная Париджахан, которая случайно оказалась в самом эпицентре хаоса.
        Может быть, они пожертвовали собой не напрасно.
        Может быть, так и должно было произойти. Они должны были умереть здесь и сейчас, ради грядущих перемен.
        Это казалось очень поэтичным, совсем как истории про мучеников, которые она читала в детстве. Необходимая жертва. Рассвет новой эры. Не такой жестокой, не такой холодной, не такой кровавой. Никакой магии крови, никаких клириков, ничего, кроме новой магии, которую еще только предстояло открыть.
        Надя могла бы принять эту божественную мантию и попытаться все исправить.
        Она не осознавала, что ее сердце уже сделало выбор. Она не осознавала этого до тех пор, пока из глубины не начали появляться ноги гигантской паучихи. Надя отползла от выступа, и ее пронзила внезапная мысль.
        «Что я делаю?»
        Она хотела вовсе не этого.
        Она хотела погрузиться в грязь, кровь и хаос, чтобы превратить кошмар, который она создала своими руками, во что-то хорошее и прекрасное.
        Хотела, чтобы рука Малахии легла ей на затылок. Хотела, чтобы он склонился над ее плечом, с легкой усмешкой на губах. Хотела увидеть напряженное выражение его лица, с которым он склонялся над своей книгой заклинаний. Теперь она знала, что в те моменты он делал наброски ее портретов.
        Она хотела провести еще один вечер в библиотеке вместе с Серефином. Чтобы он жаловался на каждую новую книгу, пока одна из них не завладела бы его вниманием, и вино в хрустальном бокале так осталось бы не тронутым.
        Хотела, чтобы Париджахан еще раз заплела ее волосы, уговаривая Рашида рассказать им какую-нибудь историю вместо того, чтобы бесцельно шататься вокруг.
        Спокойные минуты обычной жизни рядом с теми, кого она так сильно любила.
        Это стоило дороже любой силы.
        Паучиха ухватилась за край расщелины, гремя костями, которые сыпались из-под ее тонких лап. Надя попятилась назад. Она не хотела быть богом.
        Девушка развернулась и побежала, делая свой окончательный выбор.
        Сцена VIII
        Рашид Каджути
        Рашид стоял у входа в храм. Он подождал, пока свет не рассеется. Он подождал еще немного, надеясь, что кто-нибудь появится из темноты. Кто угодно, но лучше всего Париджахан.
        Но вокруг стояла только безбожная тишина. Или, может, божественная?
        Вдруг земля начала дрожать, и сквозь костяные деревья он увидел огромные фигуры, поднимающиеся на горизонте. У них больше не оставалось времени.
        Рашид знал, что это может его убить. Но он так долго следовал за Париджахан и теперь не собирался бросать ее одну. Внутри храма было ужасно холодно. Он шел по темному коридору, оставляя за собой след из распускающихся цветов. Все факелы погасли. Наконец он добрался до главного зала с четырьмя алтарями, на которых лежали тела его друзей.
        У него перехватило дыхание. Он изо всех сил старался не паниковать, чувствуя, как отчаянно колотится его сердце.
        Париджахан лежала на боку, прижав руки к груди. Она не дышала.
        По щекам Рашида потекли слезы. Еще до того, как он осознал, что видит. Еще до того, как он прикоснулся к ее ледяной коже.
        - Я не знаю, как жить в мире без тебя, - прошептал он.
        Ему не хотелось оставлять Париджахан, но он должен был проверить остальных. Они больше напоминали спящих, чем мертвых. Малахия свернулся калачиком, а его темные волосы разметались по гладкому камню. Серефин лежал на спине, положив на грудь руку с кольцом-печаткой, что казалось какой-то странной иронией. Но больше всего Рашида испугала Надя: она выглядела так, словно каждый мускул в ее теле был напряжен.
        Но все они были холодны на ощупь. Никто из них не дышал.
        Он должен был рассказать об этом царевне. Рассказать Кацперу и Остии. Но он тонул в своем собственном горе и не мог смотреть, как транавийцы оплакивают своего короля.
        Рашид вернулся к Париджахан. Когда-то давно его увезли из родного дома, продали чужому Травашу. Он смирился со своей судьбой и, совершенно неожиданно, встретил там молодого прасита. Девочку его возраста, которую всегда запирали в ее комнате, чтобы она не путалась под ногами. Девочку с растрепанными черными волосами и в неряшливой одежде, которая посмотрела ему прямо в глаза, ухмыльнулась и убежала прочь. Позже он узнал, что она побежала к управителю дома и заявила, что ей нужен личный охранник, и тот милый мальчик из Янзин Задара как раз подойдет на эту должность.
        С тех пор он не отходил от нее ни на шаг, в течение целых девяти лет. Девять лет он следил за тем, чтобы с праситом Траваша Сирооси не случилось ничего плохого. Не потому, что так велел его долг, а потому, что он любил ее. Это была невероятная любовь, которую невозможно описать. Он никогда не был в нее влюблен, но ему хотелось, чтобы она всегда была в безопасности. Даже когда она притащила его в самое сердце воюющей страны и сказала ему, что собирается сжечь Транавию дотла. Он не возражал. Даже когда она привела в их лагерь изможденного транавийца с окровавленными руками. Даже когда она подобрала в снегу калязинскую клиричку и указала ей путь к уничтожению целой страны. Он принял все это без лишних вопросов.
        Рашид не замечал, как его слезы капают на ее одежду и как в этих местах распускаются цветы. Они расцветали под его пальцами и на ее коже. Наконец ее кожа потеплела, и она судорожно вдохнула, распахнув серые глаза со змеиными зрачками.
        - Пардж?
        У нее на лбу начали появляться рога, похожие на корону с заостренными краями. Она издала болезненный смешок.
        - Помоги мне встать, - сказала Париджахан со слезами на глазах. Рашид притянул ее к себе, и она обвила его шею руками, прижавшись к нему головой. Ее плечи сотрясались от рыданий. Он никогда не видел, чтобы она так плакала.
        - Пардж, я думал, ты умерла.
        - Я умерла, - прошептала она. - Я так рада, что ты жив.
        Только теперь он заметил цветы и отстранился от нее.
        - Подожди, мне нужно разбудить остальных.
        - Что? - оглядев комнату, Париджахан побледнела от ужаса.
        Сперва Рашид взял за руку короля Транавии. Он совершенно не знал, что делать. Он же не мог воскрешать мертвых, верно? Возле его рук начали раскрываться малиновые и бледно-голубые цветы, а затем они рассыпались вокруг сотнями лепестков.
        Серефин резко поднялся и закашлялся, прежде чем его стошнило на мраморный пол. Рашид отпрыгнул назад. Транавиец скатился с алтаря прямо в груду костей, и вокруг его головы тут же появился целый выводок мотыльков.
        - Кровь и кости, - сказал он. - Мне так надоело умирать. Это был последний раз.
        - Увы, я не думаю, что ты бессмертен, - сказал Рашид.
        На губах Серефина появилась слабая улыбка.
        - Такая перспектива нравится мне еще меньше, - он прислонился к алтарю, схватившись за грудь. Париджахан села рядом, взяла его за руку и прошептал что-то неразборчивое ему на ухо.
        Рашид двинулся дальше. Он едва провел кончиками пальцев по щеке Нади, как она тут же очнулась. Задыхаясь, она с такой силой схватила его за запястье, что у него чуть не треснули кости.
        У нее были мутные, золотисто-красные глаза. Сделав рваный вдох, она откинулась назад, и ее тело наконец-то расслабилось.
        - Надя? - прошептал он.
        Она сразу попыталась слезть со своего алтаря, и Рашид бросился ей на помощь. Надя подползла к Серефину и Париджахан, чтобы свернуться калачиком, прижавшись лицом к плечу Серефина. Рашид слышал ее тихие всхлипы.
        Последним был Малахия. На его губах и рубашке было слишком много засохшей крови, и Рашид боялся, что он не выживет. Аколиец осторожно взял Малахию за руки.
        Он так заботился об этом ужасном юноше. Было трудно не поддаться очарованию его широкой улыбки и тихой, трогательной доброты, даже если она так часто была скрыта завесой тьмы.
        Когда он коснулся холодной кожи Малахии, на его пальцах распустились белые, черные и темно-фиолетовые цветы. Это заняло больше времени, чем со всеми остальными: в один страшный момент Рашид подумал, что Малахия больше никогда не очнется.
        Он судорожно глотнул воздух, инстинктивно прикрывая голову руками.
        - Малахия, все в порядке, - сказал Рашид, опуская его руки.
        Он выглядел просто ужасно. В нем было слишком много чудовищного. Он попытался встать, но у него подкосились ноги, и он упал в объятия Рашида.
        - Ты жив, - сказал Рашид.
        Малахия кивнул, уткнувшись ему в плечо. Рашид обнял его еще крепче.
        - Н-Надя…
        - Она жива, - услышав эти слова, Малахия расслабился в его руках.
        Прошло еще несколько секунд, прежде чем Малахия перестал дрожать. Он сделал шаг назад, и в его глазах промелькнула какая-то странная эмоция. Нахмурившись, он оглядел комнату, прежде чем его взгляд остановился на Серефине, Наде и Париджахан. Из его горла вырвался сдавленный звук. Слегка пошатываясь, он подошел к ним.
        Надя подняла голову с плеча Серефина.
        - Малахия, - прошептала она хриплым от слез голосом, а затем вскочила на ноги и бросилась к нему.
        Рашид плюхнулся на пол рядом с Париджахан. Положив голову ему на плечо, она взяла его за руку.
        «Они все были бы мертвы, если бы меня здесь не было».
        - Ты совершил невозможное, - прошептала Париджахан.
        Это была неприятная мысль.
        51
        Надежда Лаптева
        «Существуют определенные узы и связи. Алена, Чирног, Марженя, Милена и Нирокша. Я не могу сказать, что они означают. Не могу понять, откуда взялись записи о том, что клирики Маржени говорили с Нирокшей. Клирики Милены говорили с Чирногом. Как будто раньше клирики могли разговаривать с разными богами, а не только со своими покровителями. Эта мысль сбивает с толку».
        Отрывок из дневника Иннокентия Тамаркина
        Надя хотела прижаться к груди Малахии и исчезнуть. Ей хотелось притвориться, что все в порядке, хотя бы на мгновение. От него веяло теплом, а главное, он снова был самим собой.
        Но Чирног был освобожден. И Нирокша тоже.
        Надя отстранилась, и Малахия неохотно отпустил ее. Он выглядел просто ужасно. На его теле то и дело появлялись глаза, рты и зубы.
        Но ему было суждено остаться таким навсегда. Она поднялалась на цыпочки и быстро поцеловала его в губы.
        Малахия отступил и поднял Серефина на ноги. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Стоя в профиль, они казались почти близнецами. Волосы Серефина выбились из хвоста и рассыпались по его плечам.
        Париджахан обняла Надю за талию, и она чуть не разрыдалась.
        - Что нам делать? - спросила аколийка, уткнувшись подбородком в Надино плечо.
        - Я… эм, - она закрыла глаза, но не раньше, чем увидела, как Серефин обнял Малахию. Это произошло так быстро, словно он боялся обжечься.
        Братья.
        - Я освободила Чирнога, - выпалила Надя. - Я сделала это, чтобы Малахия остался жив, - она не решалась открыть глаза. - А еще я случайно освободила Нирокшу. Клянусь, я этого не хотела. Она предложила мне стать богом, и я подумала… я почти…
        - Надя, тс-с, - на ее плечи легли руки Малахии. - Так ты выбрала божественность? Освободила свою темную сущность?
        Она подняла голову и рассмеялась. Конечно, в этом не было ничего смешного. Это было ужасно. А может быть, и нет. Ее темная сущность.
        - Нет, но я почти согласилась. Только подумай, сколько всего я могла бы сделать, если бы не была привязана к земле.
        Малахия поцеловал ее, нежно и быстро, словно в знак обещания. Она не знала, какого именно.
        Глядя на них, Серефин быстро заморгал и прошептал:
        - Кацпер.
        Он тут же выбежал из храма, а Рашид и Париджахан торопливо последовали за ним.
        Малахия ждал Надю. Земля задрожала у них под ногами, а с потолка посыпалась пыль.
        - Солги мне, - прошептала она. - У тебя это так хорошо получается.
        Выражение его лица было трудно прочесть.
        - Мы будем жить, - наконец сказал он хриплым голосом. - Мы будем жить, положим конец восстанию Чирнога и убедим наши проклятые страны прекратить эту войну. Я оставлю Стервятников и увезу тебя куда-нибудь подальше, где ты сможешь быть просто Надеждой, девушкой из кошмара, которая украла мое сердце. Мы наконец-то будем счастливы.
        По ее щекам покатились слезы. Какая чудесная ложь.
        Малахия заключил ее в объятия, и она почувствовала его напряжение: они попусту тратили время, которого у них не было. Он поцеловал ее в макушку.
        - Я люблю тебя, - прошептал он, целуя ее в лоб. - Это не ложь. Ты - лучшее, что со мной когда-либо случалось. - Малахия поцеловал ее в переносицу. - Я не лгал тогда и не лгу сейчас.
        - Я тоже тебя люблю, - сказала Надя и впервые за долгое время почувствовала настоящее облегчение. - Но я никогда бы не поверила, что ты оставишь Стервятников.
        Он засмеялся и взял ее за руку. Его взгляд блуждал по ее телу, и она почувствовала себя слишком уязвимой.
        - Чудовище, рожденное, а не созданное, - пробормотал он.
        Надя невольно вздрогнула.
        - Могу я тебя увидеть? Такой, какая ты есть на самом деле?
        - Я не…
        - Я не буду смотреть, если ты этого не хочешь. Полагаю, у нас нет на это времени.
        Но она хотела этого. Она не знала, на что это будет похоже и как это будет ощущаться, но, если кто-то и должен был увидеть ее истинное лицо - так это Малахия.
        Она вспомнила рябь, прошедшую по темной воде, во время разговора с Нирокшей, и погрузилась в нее с головой. Что-то изменилось, ее периферическое зрение стало более острым. Малахия шумно выдохнул.
        - Ах, - пробормотал он.
        Он взял Надю за руку, прижал ее пальцы к виску и провел ими по чему-то гладкому, твердому и тонкому, как кость или рог.
        - Это похоже на нимб, - сказал он. - Тебе идет. Хочешь знать, как поживает твой третий глаз?
        - Нет, спасибо!
        Малахия рассмеялся.
        - Ты идеальна, - тихо сказал он, наклоняясь к ней. Земля снова задрожала, и сверху посыпались камни. Он схватил ее за руку, и они побежали к выходу. Мир за пределами храма погрузился в кошмар. Небо потемнело, а вдалеке виднелись фигуры огромных, чудовищных существ.
        «Это боги?»
        «Нет, - сказал Вецеслав. - Эхо павших. Отголоски тех, кто умер. Они могли бы вернуться, возродиться при помощи древних сил, но пока это всего лишь злые воспоминания».
        - Ох, - прошептала Надя. - Не делай глупостей, - сказала она, поворачиваясь к Малахии.
        Он ухмыльнулся.
        - Но это единственное, что мне хорошо удается, - с этими словами он бросился в сторону пляжа.
        «Это правда», - подумала Надя, следуя за ним. Избавившись от Чирнога, он как будто сбросил с себя лишний груз, но она все равно боялась, что опоздала. Возможно, древний бог успел просочиться глубже, отравляя его до самых костей.
        Возможно, она обрекла их всех на погибель.
        - Кто выпустил гигантского паука? - крикнула Катя, когда они добрались до пляжа.
        Мост исчез, и солнце потемнело. Его было практически невозможно разглядеть на фоне неба. Надя закусила нижнюю губу, чувствуя, как ее глаза заволакивает тьма. Кто-то взял ее за руку. Анна сжала ее ладонь и улыбнулась.
        - Выглядишь пугающе, - сказала Катя.
        Анна закатила глаза, а затем добавила:
        - Вообще-то я вынуждена согласиться с царевной.
        Надя усмехнулась.
        - Нам нужно мобилизовать эти армии.
        К ним подбежал Серефин. В то время как Надя, Малахия и Париджахан стали чудовищами, Серефин выглядел просто невероятно. Вокруг него вращались созвездия и узкие полосы неземного света. Посреди этого сияющего великолепия порхали мотыльки. Его окружала яркая аура какой-то неведомой силы, которая сильно отличались от темной энергии Нади и Малахии.
        Шрамы на его лице выглядели так, словно их покрыли отполированным золотом.
        - С кем ты разговаривал? - спросила она.
        - С Велесом, - ответил Серефин.
        - Хм.
        - Нам нужно забраться на возвышенность. Верни мост.
        - Как вы думаете, армии уже встретились? - спросила Жанетта.
        - Даже если так, восставшие гиганты наверняка отвлекли их внимание. - Серефин посмотрел на Катю: - Выдвигаемся?
        - Покажи мне, почему тебе доверили командование армией в шестнадцать лет, - сказала Катя с дружеским вызовом.
        Он подмигнул в ответ:
        - Я потрясающе харизматичен, разве ты не слышала?
        Надя огляделась вокруг. Гиганты были повсюду. Один был похож на огромный скелет, у другого были сотни крыльев и тысячи глаз, а у третьего - десятки рук, и в каждой из них он держал маску, которые было не на что надеть. Их было так много, и все они были совершенно непостижимы. Надя не могла понять, как убить хотя бы одного, но они должны были это сделать. Они должны были остановить Нирокшу. Они должны были остановить Чирнога. И она осталась сама по себе. Боги не станут ей помогать.
        «А что, по-твоему, произошло в храме? - спросил Вецеслав. - Разве это была не помощь?»
        «Честно говоря, я понятия не имею».
        «Когда последние четверо связали Чирнога, нужно было принести жертву. Они выбрали смерть. Что отдали вы четверо? Глаз, душу, безопасность…»
        «Кровь».
        «Но было ли этого достаточно?»
        Надя взглянула туда, где стояли Париджахан и Малахия. Аколийка прижала пальцы к его лбу, и он закрыл глаза. Хаос и разум.
        - Надя? - позвал Серефин. - У нас есть примерно тридцать секунд, прежде чем гигант с восточной стороны ударит кулаком по этому острову. Я бы предпочел убраться отсюда как можно скорее.
        Проигнорировав его комментарий, она погрузилась в свой океан темной воды и подняла море силы. Из кровавого озера начали подниматься камни.
        «Ты».
        Голос Чирнога пронзил ее слух словно лезвие, гвоздь, царапающий по дощечке, визжащий, скрежещущий, раздражающий.
        «Сколько еще ты будешь сопротивляться, дитя? Впусти меня. Позвольте мне помочь. Я знаю, чего желает твое сердце. Этот мир, полный спокойствия, о котором ты так мечтаешь. Это было бы так просто».
        К ее горлу подступила желчь. Она поднялась на мост, и ее вырвало. Серефин и Катя уже убежали вперед, а Кацпер и Остия бросились за ними. Анна колебалась, глядя на Надю, которая едва держалась на ногах. Она не могла выдавить ни слова, поэтому просто махнула рукой. Монахиня кивнула и последовала за остальными.
        Надя почувствовала мягкое прикосновение на своей талии.
        - Какой он громкий, - пробормотал Малахия.
        - Я этого не выдержу, - сказала Надя дрожащим голосом. Она была недостаточно сильна, чтобы бороться с Чирногом. Боги, и как Малахия выдерживал это так долго?
        - Выдержишь. Ты сильнее, чем он думает. А теперь что мы будем делать, пока Катя и Серефин объединяют свои армии?
        - Если они вообще могут объединить свои армии, - скептически заметил Рашид.
        - Нам нужно убить Нирокшу.
        - Огромного паука? - спросила Жанетта.
        - Древнюю богиню.
        Стервятница кивнула:
        - Разберитесь с Чирногом, а я займусь Нирокшей.
        - Подожди, - Малахия схватил ее за запястье. - Жанетта, будь осторожна. Я не хочу потерять еще одного товарища.
        Она растерянно моргнула и склонила голову, глядя на Рашида.
        - Думаете, мои шансы увеличатся, если он пойдет со мной?
        - Это может их уравнять.
        Малахия отпустил девушку, и они с Рашидом направились туда, где чудовищная паучиха дробила кости богов своими огромными лапами.
        Остались только Надя, Малахия и Париджахан.
        Трое, а не четверо. Им не хватало Серефина.
        52
        Серефин Мелески
        «Ее слова, как иглы в моих ушах, и она никогда не умолкает, и я не слышу Вецеслава, и я потеряла Одету, и все кончено, все кончено, все кончено».
        Отрывок из дневника Селестины Приваловой
        Выбраться из низины оказалось непросто. Боги сражались друг с другом, сотрясая все вокруг, но ситуация только ухудшилась, когда они обратили свои взоры на хрупких, маленьких смертных.
        - Откуда взялись эти создания? - спросила Катя.
        - Почему ты спрашиваешь об этом именно меня?
        - И то верно, транавиец.
        Он рассмеялся. Наконец они вскарабкались наверх и оказались прямо на поле боя. Серефина словно ударило молнией.
        Он никогда не сбежит. Его ждет только война, крики и запах смерти.
        Такова была его судьба. Вечная война.
        Кто-то обхватил лицо Серефина ладонями, отвлекая его внимание.
        - Дайте ему минутку, - Кацпер, это был голос Кацпера. - С ним все будет в порядке.
        - Мы не… - Катя не договорила. Он услышал, как она вздохнула.
        Она была права. Им нужно было идти дальше. Вот только Серефин никак не мог избавиться от ощущения, что все их старания были напрасны. Они умрут, и на этот раз окончательно.
        Он крепко зажмурил глаза.
        - Я в порядке, - сказал Серефин и сделал долгий, судорожный вдох, понимая, что ему придется собраться с духом. Он попятился назад, и Кацпер на мгновение сжал его руку.
        Битва остановилась из-за царившего вокруг хаоса, но Серефин чувствовал хорошо знакомое ему напряжение. Одна искра - и все начнется заново. Одного арбалетного выстрела будет достаточно, чтобы негласное перемирие было нарушено. Он часто сталкивался с этим на фронте.
        Малахия грациозно приземлился рядом с ним, аккуратно сложив свои тяжелые черные крылья за спиной.
        - Солдаты могут тебя ослушаться, но Стервятники в любом случае подчинятся моим приказам, - сказал он Серефину. - Катя, иди к калязинцам.
        - Не указывай, что мне делать, - сказала царевна, направляясь к своим войскам.
        Серефин побежал вслед за своим братом, но остановился прямо посреди поля. Малахии потребовалось несколько секунд, чтобы заметить его отсутствие и обернуться через плечо. К тому моменту их уже нагнали Кацпер и Остия.
        - Я не могу, - тихо сказал Серефин. Только не очередное поле битвы. Только не очередное сражение.
        - Ты больше не солдат, - сказал Кацпер, беря его за руку. Он повернул кольцо так, чтобы печатка была обращена наружу. - Ты - король. Ты будешь королем.
        - Кроме того, я не силен в воодушевляющих речах, - сказал Малахия. - Поэтому воодушевляющую речь придется произнести тебе.
        Серефин бросил на него мрачный взгляд. Малахия пожал плечами.
        Что-то ударилось о землю совсем рядом с ними, заставив их подпрыгнуть. Это был огромный изуродованный череп. Серефин воспринял это как знак, что им пора уходить.
        Оказавшись ближе, он узнал всех транавийских командиров и сразу же расслабился. Руминский провел свой срок на фронте, но никогда не возглавлял армию. Другие генералы не знали его так же хорошо, как они знали Серефина. Он не сомневался, что военные будут на его стороне.
        Увидев его, Оливия Яска вздрогнула от неожиданности. Высокая женщина с темной кожей и выбритыми волосами выглядела гораздо более изможденной и потрепанной, чем год назад, когда Серефин видел ее в последний раз.
        - Мелески? - закричала она, но в ее голосе не было ни капли страха. Скорее это звучало так, будто она просто не ожидала увидеть его снова. - Прошу прощения, Kowesz Tawosc.
        - Мое отношение к почетным званиям не изменилось, Яска, - сказал Серефин, его спина выпрямилась просто из-за того, что он снова оказался в военной среде.
        Она поклонилась. Его сердце бешено колотилось в груди.
        - Нам сказали, что ты… - женщина замолчала.
        - Вам сказали, что я сошел с ума, как и мой отец. Я вынужден признать, что сам облегчил Руминскому задачу. Итак, вы здесь с самоубийственной миссией против калязинской армии?
        Она вздернула подбородок.
        - Мы здесь для того, чтобы покончить с этим раз и навсегда, - взгляд Оливии скользнул за его плечо, туда, где боролись боги. - Но такого мы точно не ожидали.
        - Если бы я отдал приказ, ты бы подчинилась?
        - Ты король, - озадаченно сказала она. - А еще старше меня по званию.
        Серефин усмехнулся:
        - Я знаю! Я старше всех по званию!
        На мгновение Кацпер прикрыл глаза.
        - А я-то надеялся, что ты продумал свою речь по дороге сюда.
        - Нет!
        - У нас нет на это времени, - пробормотал Малахия.
        Оливия перевела взгляд на него, и ее лицо исказилось.
        - Ты со мной, Яска? - спросил Серефин.
        Женщина колебалась, и ему это не понравилось. Он не сразу сообразил, что причина была вовсе не в нем, а скорее в происходящем вокруг. Калязинская армия. Гигантские боги. Они были всего лишь маленькими людьми, попавшими в этот ужасный водоворот, и поверить в то, что они могли выжить, было просто невозможно.
        Наконец Оливия резко кивнула.
        - Возможно, вы не захотите это слышать, - Серефин повысил голос, привлекая внимание окружающих. Он запрыгнул на тележку и взобрался на самую высокую часть, с трудом удерживая равновесие. - Мне не нужно рассказывать вам, что происходит вокруг: мы все и так это видим. И, кстати, привет, давненько не виделись. Я никогда не бросал своих людей, хотя, полагаю, со стороны могло создаться именно такое впечатление. - Он посмотрел на солдат, смутно узнавая многих из них. Его желудок сжался от волнения. - Я согласен, что нам давно нужно решить этот конфликт с калязинцами, но только не здесь. Не сегодня. Не таким способом. Сегодня нам предстоит бороться с чем-то б?льшим. Буквально.
        Кто-то издал протяжный стон. Скорее всего, это был Кацпер. И поделом, Серефин это заслужил.
        - Эта проклятая война меркнет по сравнению с новой угрозой. Нас лишили магии. Мы все в отчаянии. Но если это наша последняя битва, я хочу, чтобы вы направили свой гнев против существ, которые хотят нас уничтожить, а не против людей, которые падут вместе с нами.
        Сперва реакция на его речь была совсем слабой. Но, когда он спрыгнул с тележки, Яска с ухмылкой похлопала его по плечу, а кто-то другой взъерошил ему волосы, что было не очень уважительно по отношению к королю, и вдруг с ним заговорило сразу множество голосов. Малахия с трудом выдернул его из толпы. Одним громким выкриком Яска быстро навела порядок в строю.
        - Ты неплохо справился, - отметил Малахия. Высокая похвала из его уст.
        Перед ними появилась Катя верхом на лошади. Она сбросила им под ноги большой сверток, и он громко застонал, ударившись о землю. Культист.
        - Смотрите, кого я нашла, - прошипела царевна. - Он нашептывал лживые речи моим солдатам. Не важно. Мои люди помогут.
        Руслан с подозрением посмотрел на Малахию и Серефина, а затем его взгляд метнулся к странному птицеподобному существу на другом краю низины.
        - Это воля Чирнога, - пробормотал культист.
        - Неужели? - Малахия вытащил из кармана кольцо и повертел его между пальцами. У него не хватало части одного пальца? - Скольким еще ты готов пожертвовать ради него?
        Серефин взглянул на почерневшее солнце. Вот что являлось истинной целью Чирнога. Все остальное было не важно.
        Руслан усмехнулся:
        - Чем больше, тем лучше.
        - Сейчас не время держаться за свои идеалы, - сказал Серефин. - Это конец света. Если ты хочешь умереть здесь, пожалуйста. Я сброшу тебя в этот овраг, и ты умрешь, зная, что посвятил свою жизнь существу, которому плевать на тебя. Ты хочешь жить, парень? Или ты хочешь умереть, потратив свою жизнь впустую?
        Руслан приоткрыл рот, и на его лице промелькнуло странное выражение. Малахия слегка кивнул Серефину, и все его тело напряглось, а кожа побелела.
        Из низины начали появляться гигантские конечности. Воздух пронзали душераздирающие крики.
        - Что это? - в ужасе спросил Руслан.
        - Древний бог. Ты представлял их как-то иначе? В любом случае, почему бы тебе не попробовать его убить? - сказал Серефин.
        «Пока мы пытаемся уничтожить действительно неубиваемого», - устало подумал он.
        Руслан посмотрел на Катю, измученную и разбитую. Ее лицо было запачкано грязью, а волосы выбились из темной косы.
        - Я не забуду, что ты поклонялся Чирногу, - предупредила она.
        Он самодовольно улыбнулся:
        - Вот и хорошо.
        Вот и все, что они могли сделать с Нирокшей. Серефину приходилось надеяться, что этого будет достаточно.
        Земля начала двигаться и обваливаться, как будто что-то пыталось вырваться из глубины, прогрызая свой путь наверх. Кладбище выглядело странно, словно его криво обкромсали по краям, а воздух замер, словно время вдруг остановилось.
        - Что это такое? - спросила Катя.
        - Это Чирног, - мрачно сказал Малахия.
        Серефин ожидал, что Руслан будет в восторге. В конце концов, это был его бог. Но на лице юноши застыл неподдельный страх. Наконец-то он увидел истинную суть своего повелителя.
        - Ты знаешь, - сказала Остия. - Я думала, что он будет более ощутимым.
        - С ним нельзя сражаться, - добавила Катя. - Здесь просто не с чем сражаться.
        Малахия посмотрел на Катю.
        - Пусть армии разберутся с Нирокшей. А мы… - он запнулся, и выражение его лица изменилось. - Мы разберемся с Чирногом.
        Гигантская паучиха приводила в ужас одним своим видом, но Чирног… Это было что-то.
        Серефин повернулся к Кацперу:
        - Оставайся с Катей.
        - Но…
        Он схватил Кацпера за плечи и крепко поцеловал его.
        - Пожалуйста, - прошептал Серефин в его губы. - Я люблю тебя.
        На этот раз это действительно могло стать прощанием. Темные глаза Кацпера наполнились слезами.
        - Серефин.
        - Я стану настоящим героем! Обо мне будут писать во всех исторических книгах.
        - В том, чтобы быть еще одним мертвым королем, нет ничего героического.
        Серефин не знал, что на это ответить. Он нежно поцеловал Кацпера в щеку и повернулся к Малахии.
        - Бога может убить только бог, - сказал Малахия.
        - Все это очень здорово, но все мы избрали другой путь, - сказал Серефин, следуя за беспорядочным хаосом своего младшего брата. Они направлялись в низину, которая напоминала груду разорванного белья. - Может, у него есть какая-то слабость?
        Малахия молча указал на Надю.
        Она стояла в тридцати шагах от них, подняв голову к небу. Над ними клубились темные тучи, среди которых то и дело вспыхивали молнии. Что-то рухнуло на землю слишком близко к тому месту, где стояли Серефин и Малахия. Это был еще один гигантский череп восставшего бога.
        - Мы не справимся с этими огромными тварями. Мы не выживем в битве с Чирногом. Какой во всем этом смысл? - пробормотал Серефин.
        Малахия посмотрел на него, сохраняя молчание.
        - Один хороший поступок, - наконец сказал он.
        - Что?
        - Я должен совершить один хороший посыпок. Я сделал так много плохого, Серефин. Я должен попытаться.
        - Кто ты такой и что ты сделал с моим братом?
        Малахия рассмеялся.
        - Меня ничто не изменит. Но я должен как-то это исправить. Она будет винить себя, но этого никогда бы не случилось, если бы она не встретила меня. Если бы я не решил, что единственный способ положить всему этому конец, это уничтожить калязинских богов.
        - Ты больше в это не веришь?
        Малахия обвел рукой окружающее их безумие.
        - О нет, я верю в это. Но я не думаю, что это что-то изменит. На их место придут другие боги, и это будет продолжаться вечно.
        - По крайней мере, нам больше не придется об этом беспокоиться, когда нас всех уничтожит бог энтропии.
        - Как приятно видеть твой оптимистичный настрой, Серефин, - сказала Надя. Ее голос был хором, от которого по спине пробегали мурашки. Когда девушка обернулась - на ее лице появилось множество глаз, совсем как у паука. - У тебя остался тот кулон? Кулон Велеса?
        - Я бы никогда не потерял такое прекрасное напоминание о самом худшем периоде моей жизни.
        - Мы заточим его внутри.
        - Как?
        Она взглянула на Париджахан, затем на Малахию и улыбнулась.
        - Ни в коем случае, Надя, - отрезал Малахия.
        - Ты меня не остановишь.
        - Это не твоя жертва.
        Раздался оглушительный рев, и в небе открылась дыра. На месте горизонта осталась лишь непроглядная темнота. Серефин тяжело вздохнул:
        - Что ты придумала?
        - Надя, - вмешался Малахия.
        Париджахан положила руку ему на плечо. Он немного расслабился, но весь его вид говорил о том, что их спор еще не закончен.
        - Мне нужно, чтобы ты использовал всю свою дикую, хаотичную силу, - сказала она, коснувшись его щеки. - Мне нужно, чтобы ты выжил. Это не сработает, если он заберет тебя. Он уже проникал в твое сознание. Вы с ним одно и то же.
        Малахия вздрогнул:
        - Серефин, звезды?
        Он нахмурился, схватил одну из окружавших его звезд и протянул ей.
        - Концентрированная магия, - тихо сказала она. - Накаленная до предела. Создай из нее тюрьму, Серефин.
        Он кивнул, и его руки засияли ярким светом.
        Надя взглянула на Париджахан.
        - Я не хочу просить тебя об этом, - сказала она, и ее голос - или голоса? - задрожал от волнения.
        Аколийка улыбнулась:
        - Ты же не думала, что я оставлю тебя одну?
        53
        Малахия Чехович
        «Их было четверо. Их всегда должно было быть четверо, чтобы привязать кошмары к земле и сдерживать их в течение следующего цикла. У каждой песни своя особая роль. Тамаркин, Шишова, Милехин, Грешнева. Они умерли, но умерли мучениками. Они умерли, чтобы цикл мог начаться заново».
        Отрывок из дневника неизвестного автора
        Надя подошла к Малахии, притянула его к себе и крепко поцеловала.
        Перед ними бушевала буря, разрывающая мир на куски. С каждой секундой она становилась немного сильнее. Чирног становился немного сильнее.
        - Последний бой, любовь моя. На этот раз мы будем сражаться плечом к плечу, - прошептала она.
        Он прижался лбом к ее лбу.
        - Я совершил так много ошибок. Мне очень жаль.
        Она рассмеялась и медленно отстранилась от него.
        - Пелагея говорила, что великую магию могут творить только те, кто признает свои ошибки. Поэтому ты решил покаяться?
        Малахия приподнял брови. Он так сильно хотел узнать это заклинание телепортации.
        - Никакого сожаления! Бессовестный до самого конца. Твое извинение не считается, потому что тебе не жаль, - она улыбнулась, глядя на него снизу вверх. Возможно, это был последний раз, когда он видел ее улыбку, бледные веснушки и слегка наморщенный нос.
        Малахия поцеловал ее в переносицу.
        - Ты в этом уверена?
        Он бы хотел, чтобы нашелся какой-нибудь другой способ. Чтобы ей не пришлось идти прямо в раскрытую пасть Чирнога.
        - На моей стороне два самых могущественных мага Транавии, - ответила Надя. - Я ни в чем не уверена, но я должна попробовать. Это должна быть я. - Она вырвалась из его объятий и после недолгих колебаний подбежала к Серефину, чтобы поцеловать его в щеку.
        - Ты невыносим, - сказала она.
        - Это распространенное заблуждение, - ответил он.
        Малахия повернулась к Париджахан, которая склонила голову набок.
        - Просто чтобы ты знала, - сказал он. - Я не хочу, чтобы вы обе туда шли.
        Она грустно улыбнулась, беря его за руки.
        - Я рада, что вы с Рашидом столкнулись в том переулке, Малахия Чехович. Я рада, что мы познакомились.
        - Мне нечасто приходилось слышать такие слова, - он поцеловал ее в лоб. - Спасибо.
        Надя вернулась, взяла Париджахан за руку, и они вместе ушли прямо в бурю.
        Серефин глубоко вздохнул. Малахия немедленно приступил к работе. Он снял с пояса книгу заклинаний и бросил ее на землю. Книга не принесла бы ему никакой пользы, но кровь… это совсем другое дело. Кровь обладала силой. Все возвращалось к магии крови, даже несмотря на то, что она была стерта из памяти людей.
        - Я вижу, что ты создаешь заклинание, но было бы неплохо сперва обсудить это со мной. Я не могу читать твои мысли, и тебе нужна моя помощь, - сказал Серефин. Их должно быть четверо. Четыре направления, четыре стороны света, четыре угла клетки. В этом был смысл, но он не думал, что кулон сработает.
        - На кулоне есть символ Велеса, а значит, он бесполезен.
        - Велес говорит, что это грубо, - заявил Серефин.
        Малахия пристально уставился на него, прежде чем покачать головой. Он не хотел смотреть, как Надя входит в эпицентр энтропии. Он просто не мог найти в себе сил.
        Выдернув из-за пояса свой клинок, он начал вырезать на земле линии: по одной возле каждого угла его книги заклинаний.
        - Ты настоящая загадка, - сказал Серефин.
        - Может, лучше будешь следить за огромной паучихой?
        Серефин оглянулся через плечо.
        - Она все еще жива, но выглядит не очень хорошо. Эй, а почему у Нади появились эти жуткие паучьи глаза?
        - Мы должны были пустить девочкам кровь, - пробормотал Малахия. Он задумчиво нахмурился. Нет, все будет нормально. Он мог решить эту проблему. Оставалось только надеяться, что Париджахан не позволит энтропии полностью поглотить себя и Надю.
        Малахия напрягся, чувствуя, как боль пронзает его насквозь. В его желудке скребся необузданный голод. Он согнулся пополам.
        - Малахия? - встревоженно позвал Серефин.
        Он думал, что освободился, что Надя разорвала узы, но Чирног проник слишком глубоко. Они слишком сильно переплелись между собой. Ему не сбежать. Они могли привязать Чирнога к земле, но даже из заточения он смог бы влиять на Малахию.
        Он протянул руку.
        - Не подходи ближе, - процедил он сквозь стиснутые зубы.
        Он должен был пройти через это первым. А после он мог бы броситься с края утеса и избавить всех от участи, худшей, чем смерть.
        Скорее всего, никто из них не выберется отсюда живым.
        Малахия выпрямился, борясь с болью и голодом. Голос Чирнога больше не звучал в его голове, но потребность осталась. Потребность поглощать, пожирать и уничтожать.
        Он порезал предплечье, и на полосы, вырезанные в земле, хлынула кровь. Север и юг. Он жестом велел Серефину сделать то же самое с востоком и западом.
        Тот нахмурился, но послушно закатал рукав: на его предплечье уже были порезы. Что он делал?
        Серефин нахмурился.
        - Ты не собираешься мне ничего объяснять? - в его голосе звучала обида, и на это не было времени.
        - Мы не можем заманить его в сосуд, который уже использовали. Мы воспользуемся моей книгой заклинаний.
        Серефин моргнул:
        - Это ее уничтожит.
        Малахия закрыл глаза. Годы работы над заклинаниями. Наброски. Портреты Живии - единственное, что от нее осталось. Эта чертова книга была у него с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать. Это был сборник последних трех лет его жизни. Там остались самые первые наброски, Нади. Там были все его исследования, все его знания. Вся его сущность была заключена в этой книге, но совсем скоро от нее ничего не останется.
        - Все равно от нее никакой пользы, - хрипло сказал Малахия.
        Серефин слегка замялся, но затем все-таки порезал предплечье и пролил кровь на две оставшиеся полосы.
        - Создать тюрьму, - пробормотал он. Вокруг него вспыхнуло облако звезд и мотыльков.
        Малахия посмотрел на бурю, охватившую все кладбище. Он наблюдал за тем, как она поглотила огромного бога, который имел неосторожность подойти слишком близко. В одно мгновение гигант превратился в пыль. Тьма стремительно двигалась по направлению к войскам, и Малахия опустил глаза, когда группу солдат разорвало на куски.
        Он сел перед книгой. Мгновение спустя он почувствовал, что Серефин сел рядом с ним.
        - Кровь и кости, мы умрем в поле недалеко от Комязалова, - пробормотал Серефин.
        Малахия не смог удержаться от смеха.
        - Ты станешь призраком и будешь вечно бродить по этому полю.
        - Но я всегда хотел быть призраком какого-нибудь пивного заведения. Что не так с этими людьми?
        - А что не так с нами?
        Серефин тихо рассмеялся.
        - Я могу побыть сентиментальным? Хотя бы секундочку.
        - Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал.
        Серефин посмотрел на него, прежде чем его взгляд снова вернулся к буре, необъятной, тяжелой и темной. Внутри нее сверкали молнии, но они казались тусклыми и такими далекими. Париджахан и Нади больше не было видно.
        - Я так рад, что у нас был шанс разобраться в наших отношениях. Я бы мог бы постараться быть лучшим страшим братом, но, знаешь, ты тоже не подарок.
        - Серефин, я тебя ненавижу.
        - Это не правда.
        Малахия и сам это знал.
        Он потянулся к магической нити, протянутой между ним и Надей. Их связь исказилась и стала намного слабее, но Надя все еще была с другой стороны. Она была такой невероятной, и внутри нее бурлила чистая, необузданная сила, которую Малахия никак не мог постичь. Девушка, которую он нашел в снегу, обладала силой, но с тех пор она очень изменилась. Проделав долгий путь, Надя наконец приняла свою тьму, и это делало ее самым опасным магом, которого он когда-либо встречал.
        Он ждал. Он ждал ее сигнала. Он ждал, пока она будет поглощена и пока Чирног осознает свою ошибку.
        54
        Надежда Лаптева
        «Пауки. Пауки. Пауки. Есть тьма, есть пауки, есть она».
        Отрывок из дневника Софьи Грешневой
        Надя попала прямо в пасть энтропии.
        Вокруг них бушевал шторм, и она вцепилась в руку аколийки. Если она потеряет хладнокровную рациональность магии Париджахан, все будет кончено. Ее проглотят целиком. В руках Нади и двух транавийских магов была сосредоточена невероятная сила, но без Париджахан ничто не имело бы значения.
        - Скажи мне, что тебе нужно, - сказала аколийка, прежде чем войти в шторм.
        - Хаос Малахии повлиял на Чирнога точно так же, как голод Чирнога пропитал всю сущность Малахии, - сказала Надя. - Мне нужно унять этот хаос.
        И Париджахан сделала все, что было в ее силах. Она дала Наде броню: пусть и хрупкую, но все же броню.
        В этот момент Надя была такой, какая она есть. Без притворства и масок. Все, от чего она убегала, все, что от нее скрывали, все, что никогда по-настоящему не имело смысла, смешалось в одной девушке: по-настоящему чудовищной, по-настоящему божественной, но, в конце концов, абсолютно смертной.
        Все это было разными частями одного целого.
        «Чего ты пытаешь добиться? Ты уже помогла мне, уже освободила меня. Думаешь, можешь так быстро обернуться против меня? Способна ли ты на такое предательство?»
        Надя чуть не рассмеялась. Вокруг нее бушевала буря, непроглядная тьма, вспышки света и проблески кошмара. Надя ощущала его голод. Боль. Жгучую потребность поглотить все, что стояло на пути Чирнога. Здесь не было никакой логики. Этого монстра нельзя было убить. Надя понимала, что уже не сможет уйти отсюда, и надеялась на невозможное.
        «Разве ты так и не понял? Я - человек и очень хочу жить. Конечно, я тебя предам. Я предам их всех. Предам каждого бога, что когда-либо был добр ко мне, если это означает, что я смогу выжить».
        «Какая же ты глупая».
        Она не собиралась обмениваться банальностями с непостижимой тьмой. Кто мог знать, как далеко простиралась сущность Чирнога?
        «Я уже поглотил так много городов, так много лесов. Весь мир падет передо мной».
        Да. И они собирались остановить эту энтропию.
        С каждой новой секундой умирали тысячи людей.
        Малахия мог умереть. Серефин мог умереть.
        Надя вспомнила ту девушку, которой она была когда-то. По колено в снегу, сжав рукояти ворьенов, она бежала от юноши, которого теперь называла своим другом, прямо навстречу к тому, кто покорил ее сердце. Она так искренне верила в волю своих богов. Она верила, что Церковь непогрешима и что клирики не совершают ошибок, потому что на их стороне божественное провидение.
        Такая смертная и такая наивная.
        Любица сказала ей держаться за свою смертность, и она прислушалась к этому совету. Было бы так легко поддаться песням и показать своей стране, что она была чем-то большим, а не просто набором случайных ошибок. Что она не просто так научилась любить транавийцев. Что они ничем не отличались от калязинцев и что эта война продолжалась слишком долго.
        Но все это не интересовало Чирнога. Его заботило только поглощение. Разрушение мира. Уничтожение божественной реальности. Пожирание солнце. Убийство Алены. Конец всего живого. Такова была его цель.
        Когда-то боги были смертными, но с тех пор они сильно изменились. Их нельзя было свернуть с намеченного пути. Богов нельзя было изменить.
        Значит, измениться должна была сама Надя. Увидеть в своих врагах друзей и даже семью. Признать, что ее убеждения должны были меняться вместе с миром, таким, каким он был на самом деле. Принять убеждения юноши, который думал иначе, вместо того чтобы уничтожать все, чем он дорожил.
        Это звучало идеалистично.
        Но Надя была идеалисткой. Она была идеалисткой, которая надеялась, что однажды все может измениться. Она попробовала положить конец войне, возможно, без особого успеха, но она хотя бы попыталась. Она попробовала протянуть руку принцу, который сжег ее дом и уничтожил ее семью. Она попробовала влюбиться в юношу, который причинил так много зла, но хотел быть лучше.
        Она не знала, получится ли у него. Но она надеялась.
        И эта надежда удерживала ее на ногах, когда Чирног начал разбирать ее на части. Когда он принялся разрывать ее на куски. Когда он решил, что хочет ощутить ее горечь на своем языке.
        Простая девушка, зашедшая так далеко. Не имело никакого значения, кто одарил ее силой. Эта сила принадлежала Наде, она хотела ее, и она ею воспользуется.
        Надя крепко держалась за руку Париджахан и молилась каждому богу, которого знала, чтобы это сработало.
        Она позволила себя поглотить.
        55
        Малахия Чехович
        «Это смерть. Это всегда была смерть. Последняя часть, последний ключ, наша главная цель. Спасения нет. И никогда не было».
        Отрывок из дневника Иннокентия Тамаркина
        Когда связь между Малахией и Надей окончательно оборвалась, он нанес удар. С помощью всепоглощающей волны горя он направил весь хаос своей силы на то, чтобы заключить эту бурю в ловушку, которую он создал внутри своей книги заклинаний.
        Но это было невозможно.
        Даже с силой Серефина. Даже с успокаивающим присутствием Париджахан. Даже с последними обрывками непостижимой магии Нади. Это было невозможно.
        Он чувствовал самодовольный восторг Чирнога. Они были недостаточно сильны. Если бы один из них отказался от своей смертности, они смогли бы заманить его в ловушку? Если бы один из них пожертвовал чем-то большим, этого было бы достаточно?
        Он не знал. Он не знал. Он не знал.
        Малахия прижал руку к потертой обложке своей книги заклинаний. Кровь стекала по его рукам, капала из глаз, лилась из носа. Он пытался направить магию, бушующую вокруг них.
        Он… не справился.
        Поэтому он воспользовался силой Чирнога. Малахия направил энтропию внутрь себя. Она его уничтожит. Она поглотит его изнутри. Но, может быть, этого будет достаточно.
        Он смутно услышал, как кто-то выругался. Почувствовал, как чья-то рука накрыла его руку. Слишком поздно. Было уже слишком поздно. Они были недостаточно сильны. Они никогда не будут достаточно сильны. Они выбрали свою человечность; они думали, что выбирают жизнь.
        Но на самом деле, они выбрали смерть.
        56
        Серефин Мелески
        «Я перехожу на сторону врага. Они не могут держать меня здесь. Я всегда была их игрушкой, их пешкой, их оружием. Вецеслав не может удерживать меня там, где я не хочу оставаться. Боги далеко не так могущественны, как они утверждают. Выходит, транавийцы были правы».
        Отрывок из дневника Селестины Приваловой
        Серефин ощутил тепло на своей коже. Он нахмурился, смутно осознавая свое пробуждение, но у него не хватало сил, чтобы открыть глаза.
        - По крайней мере, он дышит.
        Он знал этот голос.
        - А остальные?
        Вздох.
        - Дышат, но без сознания. Прошло уже несколько недель. Возможно, они обречены. Я не знаю, что они сделали.
        - Пожалуйста, дайте мне знать, если что-нибудь изменится.
        - Конечно.
        Скрип закрывающейся двери. Ощущение, что кто-то взял его за руку.
        - Твой глаз начал дергаться, и это уже прогресс, - сказал Кацпер. - Может быть, ты все еще здесь. Я надеюсь, что это так. Я скучаю по тебе. А еще не могу помешать твоим мотылькам прогрызать дырки в постельном белье. Катины слуги меня убьют.
        Внезапное желание рассмеяться словно пробило стену, которая сдерживала его все это время. Он пошевелился, и Кацпер громко выдохнул от неожиданности.
        - Серефин?
        Ему потребовалось сделать колоссальное усилие, чтобы открыть глаз. У Кацпера перехватило дыхание.
        - Серефин.
        Затем его поцеловали. На самом деле он находился не в том состоянии, чтобы целоваться, но это не останавливало Кацпера, который принялся целовать шрамы на лице Серефина.
        - Я не должен был этого делать, - Кацпер откинулся назад. - Прости. Я понимаю, что тебе нужно пространство. Просто я очень рад, что с тобой все в порядке.
        Но Серефин не был уверен, что это так. Его последним воспоминанием было невыносимое чувство потери. Чирног полностью поглотил Малахию.
        Он закрыл глаз.
        - Дай мне минутку, - его голос прозвучал совсем хрипло.
        Кацпер взял его за руку. Вдруг Серефин почувствовал, что замерзает. Неужели он снова умер?
        - С кем ты разговаривал? - спросил он, не открывая глаз.
        - С Катей. Я должен сказать ей, что ты пришел в себя.
        - Не уходи! - Грудь Серефина сдавила паника. Чирног что-то у него отнял. Он не знал, что именно, и эта мысль пугала его больше всего.
        - Хорошо, - тихо сказал Кацпер. - Ты первый, кто очнулся, но, я думаю, единственный, кто не попал в водоворот магии Чирнога.
        Его глаза наполнились слезами. Он все еще чувствовал, как у него отбирают все самое дорогое, пока Чирног пожирает все вокруг себя.
        - Что случилось?
        - Вы вчетвером сделали это. По крайней мере, я так думаю. Не знаю. В том месте появился разлом. Кто знает, что может из него вылезти? Думаю, ничего еще не закончено.
        Серефин тихо пробормотал что-то в знак согласия. Кацпер откинул волосы с лица.
        - Жанетта и Катя убили Нирокшу. Кажется, наша царевна подружилась со Стервятницей.
        - Где мы находимся?
        - Где-то на окраине Комязалова. Катя пыталась поговорить со своим отцом, но пока все идет не очень гладко. Судя по всему, царь отказывается говорить, пока твой статус остается неопределенным, но, если мы сможем вернуть Жанетту домой и забрать трон у Руминского, думаю, у нас есть шанс.
        Серефин не мог поверить своим ушам.
        - Что? - он повернул голову, внимательно глядя в лицо Кацпера. - Что?
        Кацпер кивнул.
        - Надеюсь, что все это скоро закончится. Я знаю, что это будут сложные переговоры, но, возможно, война уже близка к завершению.
        - Иди сюда, пожалуйста.
        Кацпер забрался на кровать рядом с ним. Серефин с трудом перевернулся на бок, прижимаясь лбом ко лбу Кацпера.
        - Ты говоришь нелепые вещи, - пробормотал он.
        - Я знаю.
        - Думаю, я умер в поле возле Комязалова.
        - На самом деле никто не знает, что произошло. Вы все пролежали без сознания несколько недель.
        Серефин нащупал руку Кацпера. Он чувствовал внутри себя странную пустоту, и это пугало его не на шутку. Что же изменилось?
        Куда делся Велес?
        Он звал, но не слышал в ответ пронзительного голоса. Что… что они сделали?
        Кацпер наклонился ближе, нежно целуя его в губы.
        - Пора домой, Серефин.
        Поместье, в котором они остановились, располагалось достаточно далеко, там, где никто бы не стал их искать. По крайней мере, так утверждала Катя. Серефин пытался спланировать свое возвращение в Гражик, изо всех сил стараясь не паниковать.
        Он сидел за столом в пыльном, тусклом кабинете. Остия опустилась рядом и положила голову ему на плечо.
        - Я как раз собирался с тобой поговорить, - пробормотал он. Ему совсем не хотелось начинать этот разговор.
        - Я знаю.
        Они оба понимали, что этот вопрос нужно решить. Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы продолжать ходить вокруг да около.
        - Если хочешь, можешь остаться здесь, с ней.
        Остия резко вдохнула. Это было не то, чего она ожидала.
        Он взглянул на нее. Девушка уставилась на груду бумаг и карт, лежащих на столе, а ее голубые глаза остекленели.
        - Ты так долго была рядом со мной. Я не могу удерживать тебя вечно.
        - Мысль о том, чтобы быть так далеко от тебя и Кацпера, просто невыносима, - тихо сказала она. - Но, кровь и кости, она так сильно мне нравится.
        - Ты уже говорила с ней? Что она думает по этому поводу?
        Остия вздохнула:
        - Это же Катя. Она сказала мне и оставаться, и уходить, и все это в одном предложении.
        Серефин задумчиво кивнул:
        - Что, если ты останешься? В конце концов, ты всегда можешь вернуться домой.
        - Тебе нужна помощь. Ты собираешься свергнуть Руминского, и я хочу увидеть выражение его лица в тот момент, когда он лишится всего, что у него было.
        Серефин рассмеялся. Остия застонала, потирая лицо руками.
        - Как же тяжело принять решение. Что будут делать Надя и Малахия?
        - Ну, если предположить, что они когда-нибудь очнутся, у них тоже будет такой разговор. Я понятия не имею, что они решат.
        Остия нахмурилась.
        - Я не хочу ни к чему тебя принуждать, но, может, ты все-таки вернешься со мной, пока мы не решим вопрос с мирным договором? Тогда ты сможешь приезжать и уезжать, когда тебе вздумается.
        Она задумалась.
        - У меня такое ощущение, что мы никогда не заключим мир с Калязином. В это слишком сложно поверить.
        - Что ж, я обещаю, что приложу все усилия.
        - Он такой упрямый.
        Катя до краев наполнила вином два хрустальных бокала и пододвинула один из них Серефину.
        - Мой отец склонен верить Руминскому, который утверждает, будто ты совершенно некомпетентен.
        - Мы не дали его стране превратиться в пепел прямо у него на глазах.
        - А еще Транавия привела сюда целую армию, - отметила Катя. - Я уж не говорю об ущербе, который Чирног нанес сельской местности. Это не самая благоприятная ситуация, Серефин.
        Он не мог этого отрицать. Вздохнув, он прижал ладонь ко лбу.
        У него болела голова.
        - Но надежда еще есть, - тихо сказала Катя. - Просто на это уйдет время.
        - За это время на фронте умрут еще сотни людей, - ответил Серефин.
        Он искренне ценил ее старания. Но он хотел что-то сделать. Честно говоря, ему хотелось домой. Может быть, с этого и следовало начать.
        - Мне нужна какая-то гарантия, что, пока я буду разбираться с Руминским в Гражике, твой отец не забудет про мирный договор, - сказал Серефин.
        - Калязин практически пал, а наши северные соседи могут вторгнуться сюда в любой день, - ответила царевна. - Я уже несколько месяцев пытаюсь перебросить войска на север, но меня никто не слушает.
        Серефин нахмурился.
        - В отличие от нас, Империя Аэций не ослаблена столетней войной, - сказала Катя. - Они уже очень давно за нами наблюдают. - Она сделала паузу. - Мой отец нездоров, Серефин. Я не знаю, сколько еще ему осталось. Будет замечательно, если мы сможем прийти к соглашению в ближайшее время, но если нам придется подождать, пока общественное мнение не уляжется и я не займу трон…
        - Я не могу допустить продолжения войны, - решительно сказал Серефин.
        Она кивнула:
        - Понимаю. Значит, будем стоять на своем. И что касается твоего брата…
        - Оставь его
        - Серефин.
        - Катя, если бы не он, мы все были бы мертвы.
        - Из-за него погибли тысячи людей.
        - Нам придется смириться с этой моральной дилеммой. Транавия нестабильна. Мне нужно убедиться, что Стервятники под контролем, а это будет невозможно без помощи Малахии.
        - Мы с тобой неплохо поладили, но, если он выкинет то же самое, что и в прошлом году, я отправлю лучших наемных убийц Калязина за его головой.
        - И разрушишь хрупкую дружбу между нашими странами? - Серефин сильно сомневался, что калязинские убийцы представляли хоть какую-то угрозу для Малахии.
        - Не обманывай себя, Серефин. Нас еще долго будут ненавидеть за то, что мы пошли на компромисс. И все же я готова рискнуть, если это позволит избавить мир от кого-то вроде Малахии.
        - Ты можешь пообещать, что твои боги не сожгут Транавию дотла?
        - У вас больше нет магии крови.
        Серефин ничего не ответил. Малахия займется этим вопросом, как только они окажутся дома. Может быть, магию крови уже не вернуть, но его брат непременно попытается это сделать.
        - Что-то это не похоже на обещание.
        - Поговори об этом с Надеждой. Во внутренней иерархии Церкви вот-вот начнутся кардинальные изменения, так что у нас просто не будет времени на вашу ересь.
        Этого было достаточно. Серефин не знал, как далеко может зайти этот разговор, учитывая, что Калязин так и не признал его полномочий, а у Кати не было настоящей политической власти. Они находились в том же положении, как и в тот день, когда судьба свела их в маленькой калязинской деревне.
        Но теперь у них была надежда. Конечно, ему еще предстояло отнять трон у Руминского. Жанетта согласилась выступить против своего отца, и они оба прекрасно понимали, что этот человек не сдастся без боя.
        Но, так или иначе, Руминскому придется отступить. Серефин больше не бежал от трудностей. Он был королем.
        57
        Надежда Лаптева
        «Мир когда-нибудь наступит. Я должна в это верить, потому что у меня больше ничего не осталось».
        Отрывок из дневника Милены Шишовой
        Вокруг царила глубокая тишина.
        Надя не понимала, что именно они сделали. Возможно, им удалось связать Чирнога, но все остальные боги тоже молчали. Как только она очнулась, у нее по щекам потекли слезы. Анна, сидевшая у кровати, забралась к Наде и положила голову ей на плечо.
        - Что мы сделали? - прошептала Надя.
        Какое-то время Анна молчала.
        - На это было трудно смотреть. Вы менялись, искажались, а потом просто попадали на землю. Солнце погасло, и наступила ужасная, абсолютная тишина.
        - Но ведь я жива?
        Анна взяла Надю за руку, поднимая ее ладонь чуть выше. Надя дернулась, не совсем понимая, что она видит. Кончики мизинца и безымянного пальца на ее левой руке исчезли.
        - Ох, - прошептала она, глядя на это непривычное зрелище. Может быть, боги все-таки ей помогли.
        Что-то дрогнуло у нее в груди.
        - Где Малахия? - спросила она.
        Анна не торопилась отвечать, и Надю охватила паника. Она находилась в самом центре бури и выжила, а это значит, что с ним все должно быть в порядке.
        - Пойдем со мной, - наконец тихо сказала Анна.
        Она медленно поднялась с кровати. У Нади болело все тело, а тишины в голове было достаточно, чтобы у нее началась мигрень.
        - Я не могу, эм, посмотреть…
        - Нет. Только рука. Все остальное в порядке.
        Надя улыбнулась:
        - Подумай, что сказал бы отец Алексей. - Она начала рыться в сундуке, который стоял в изножье кровати, чтобы найти что-нибудь из одежды.
        На лице Анны промелькнуло странное выражение, а затем она сказала:
        - Я думаю, он бы гордился тобой.
        Надя замерла и уставилась на груду вещей, пытаясь проглотить слезы. Она вытащила из сундука черное платье с красной вышивкой на манжетах и торопливо натянула его через голову. Ей в голову пришла мысль заплести косу, но она быстро оставила эту идею. Она больше не была той девушкой.
        Анна провела ее по коридору. Кажется, они находились в большом доме с довольно скромной отделкой. Монахиня сжала Надину руку, прежде чем осторожно постучать в дверь и распахнуть ее плечом.
        Надя не знала, чего ожидать, но мысленно готовилась к самому худшему. Она боялась, что Малахия умер или окончательно превратился в чудовище, жестокое и недосягаемое.
        К ее удивлению, Малахия оживленно спорил с Серефином, а Париджахан устало слушала их перепалку, сидя в углу. Он опирался на костыли. Почему он…
        О.
        Его левая нога отсутствовала чуть ниже колена. Чирног до последнего пытался забрать то, что ему причиталось. Наконец Малахия заметил ее, и на его лице расплылась измученная, но самая счастливая улыбка, которую она когда-либо видела. Она еле удержалась от того, чтобы не броситься к нему.
        Его чистые волосы были разделены на боковой пробор, свободно ниспадая на плечи. В некоторые пряди были вплетены бусины, и во всей его фигуре чувствовалась какая-то новая легкость. По его коже пошла рябь, и на подбородке открылось несколько глаз. Надя пересекла комнату и, наверное, обняла его немного крепче, чем следовало, потому что он тихо охнул и пошатнулся.
        Она вцепилась в него, уткнувшись лицом ему в грудь. К ее горлу подступили слезы, но она не хотела плакать, потому что он был жив, он был собой и он был здесь.
        - Надежда, - пробормотал Малахия, зарываясь лицом в ее волосы. Он все еще не привык к костылям, и в его движениях присутствовала некоторая неловкость, но ей было все равно.
        Она отстранилась, чтобы обхватить его лицо руками и коснуться уголков его губ.
        - Ты выжил, - прошептала она.
        - По большей части да.
        - Я тоже! - Надя подняла руку.
        Он взял ее ладонь, переставляя костыли под мышками, и провел пальцами по обрубленным костяшкам.
        - Мы почти совпадаем, - сказала она, соединив их ладони и пальцы. Теперь им обоим не хватало кончика мизинца.
        Он издал тихий, скептический смешок.
        - Что случилось? - спросила Надя.
        - Он думал, что станет сильнее, если поглотит тебя. На самом деле все оказалось наоборот. Серефин создал тюрьму…
        - Я помог! - весело сказал Серефин.
        Малахия закатил глаза, но не с раздражением, а с любовью. Надя понимала, что на укрепление братских отношений уйдет время, но, возможно, этот процесс уже начался.
        - Мы почти проиграли. Но… - На мгновение он замолчал, и на его лице промелькнула боль. - Он слился со мной, поэтому я мог использовать его силу.
        Она притянула Малахию к себе и поцеловала его. Нежно и немного неловко, потому что они оба никак не могли перестать улыбаться.
        Надя отстранилась, и Малахия поправил свои костыли.
        - Удобно? - спросил Серефин.
        Кивнув, он сделал осторожный шаг. Это было неуклюже, совсем не похоже на его привычные грациозные движения, но со стороны казалось, что его это совершенно не беспокоило. Надя чувствовала, что когда-нибудь эта плотина все-таки прорвется.
        - Мы сконструируем для тебя специальный протез, - сказал Серефин. - Как только вернемся домой.
        Малахия одарил его благодарной улыбкой.
        Учитывая болезнь калязинского царя, Катя и генерал транавийской армии объявили о прекращение боевых действий. Это нельзя было назвать окончательным перемирием, но начало было положено.
        Мирная жизнь оказалась гораздо более трудной, чем ожидала Надя. Все казалось каким-то бессмысленным, и она никак не могла понять: дело было в ней самой или в этой странной, непривычной тишине?
        Через некоторое время она решилась рассказать об этом Малахии. Он воспринял новость с нейтральным выражением лица.
        - Это похоже на то, что было раньше? - спросил он. - Когда они перестали с тобой разговаривать?
        Они находились в небольшой библиотеке поместья. Малахия лениво листал книгу, а Надя сидела на столе рядом с ним. Париджахан и Серефин говорили о том, чтобы вернуться в Транавию, если, конечно, они смогут найти Пелагею и убедить ее открыть дверь прямо во дворец Гражика. Надя запаниковала, осознав, что она вот-вот потеряет их всех.
        Она и не думала, что Париджахан и Рашид отправятся в Транавию. Это было глупо с ее стороны. Как только Малахия пришел всебя, он твердо решил выяснить, как работает аколийская магия. Рашид был встревожен, но все же выразил готовность участвовать в исследованиях. Париджахан до сих пор сомневалась.
        - Не знаю. Может быть, я больше не клирик.
        Малахия искоса посмотрел на нее:
        - Ты нечто большее, чем просто клирик.
        Надя и сама это понимала, но сам титул много для нее значил. Кем она была без него? И означало ли это, что в мире больше никогда не будет клириков? Никаких клириков, никакой магии крови? Она не знала. Ей было не у кого об этом спросить. Она должна была смириться с жизнью в неведении.
        Он сжал ее руку. Между ними повисла приятная тишина, но Надя никак не могла избавиться от навязчивых мыслей. Все начинало меняться, и она не знала, найдется ли в этом новом мире место для бывшего клирика.
        - Что ты собираешься делать? - спросила она.
        Малахия поднял глаза, закрывая книгу.
        - Ну, если в ближайшее время я не покину Калязин, то Катя будет настаивать на том, чтобы меня повесили.
        - За твои преступления.
        - Да, мои преступления.
        - И ты вернешься в Транавию, вернешь свой трон, казнишь предателей и проведешь остаток своей жизни на грани божественности, пытаясь разгадать тайны вселенной?
        - Звучит драматично. Еще я бы хотел вздремнуть, - он пристально посмотрел на нее. - Ты опять что-то недоговариваешь. Я не могу читать твои мысли.
        - Вообще-то можешь.
        - Возможно, но с моей стороны было бы немного невежливо превратить это в привычку.
        Она улыбнулась. Малахия выглядел достаточно расслабленным, чтобы она поняла, насколько он напряжен.
        - Я никак не могу понять, что мне теперь делать.
        - А чего ты хочешь, Надежда?
        Кажется, ее никогда не спрашивали об этом всерьез. Ей было не позволено чего-то хотеть. Она была клириком, она была девушкой из монастыря, она была создана для того, чтобы исполнять волю Церкви, она была создана для того, чтобы исполнять волю богов.
        Так чего же она хотела?
        - Я хочу домой, - прошептала она, хотя и не знала, что это значит. Ее дом превратился в пепелище.
        Малахия издал тихий звук.
        - Значит, Калязин?
        Два слова и целое море вопросов.
        Надя протянула руку, скользя пальцами по щеке Малахии. Она нежно обхватила его лицо руками и придвинулась совсем близко.
        - Это ты, - сказала она, целуя татуировки у него на лбу. - Ты - мой дом.
        На самом деле ее домом был не только он, но и Париджахан, Рашид, Серефин, Кацпер и Остия. И даже Катя, которая в любом случае оставалась в Комязалове.
        Царевна отвела ее в сторону и с очень серьезным лицом объяснила, что, хотя Надя была нужна при дворе, она была нужна Калязину, никто не мог гарантировать ей безопасность. Катя боялась, что матриарх снова попробует сжечь свою племянницу на костре.
        - Я бы очень хотела, чтобы ты была рядом, - сказала она, печально пожимая плечами. - Но я не могу подвергать тебя опасности, пока Мадгалена все еще находится у власти. Думаю, это ненадолго. Пришло время искоренить яд.
        И теперь, сидя в библиотеке с Малахией, Надя поняла, что все в порядке.
        Щеки Малахии порозовели, и он опустил взгляд на закрытую книгу. Одна из его рук нервно потерла обрубок ноги. Хотя он сказал Наде, что это не слишком больно, иногда ему казалось, что нога все еще на месте, и было неприятно раз за разом осознавать, что ее больше нет. Отголоски пагубного влияния древнего бога превратились в глубокие шрамы, не видимые глазу. Ему потребуется много времени, чтобы исцелиться, если это вообще когда-нибудь произойдет.
        - Я хочу, - продолжила Надя, пользуясь его молчанием, - узнать больше о моей магии. Правда ли она такая особенная или на свете существуют записи о чем-то подобном и нам осталось только их отыскать?
        Он сразу же оживился, и она не смогла сдержать улыбки.
        - Я хочу помочь Серефину заключить мирный договор, даже если на это уйдут годы. Я хочу многого, но в основном чтобы все было тихо и спокойно. Я хочу тебя.
        В его выражении промелькнуло что-то уязвимое. Надя этого не ожидала.
        - Ты бы вернулась в Транавию вместе со мной?
        Она заправила прядь волос ему за ухо.
        - Думаю, да.
        - Я все еще Черный Стервятник.
        - Знаю.
        - Я солгал, когда сказал, что оставлю Стервятников.
        Надя рассмеялась.
        - Знаю. Но ты бы сделал это, если бы я попросила?
        Малахия практически не колебался:
        - Если бы ты попросила, то да.
        В ее груди разлилось приятное тепло. Она с трудом удержалась от того, чтобы притянуть лицо Малахии поближе и поцеловать его в губы. Она провела большим пальцем по его щеке, прямо возле глаза, который возник всего на мгновение, моргнул и снова исчез.
        - Какая жалость, что я люблю каждую отвратительную часть твоей сущности: Черного Стервятника, бога хаоса и все остальное. Я не буду просить тебя меняться.
        - Все мои части и правда отвратительные. А еще я бы не смог измениться, даже если бы захотел, поэтому я рад, что ты об этом не просишь.
        Тогда она действительно его поцеловала. Медленно и нежно, потому что теперь у них было время. Потому что она могла целовать его, когда хотела, и это было волнующее ощущение. Она могла запустить пальцы в его волосы, не боясь, что через мгновение он перестанет быть собой.
        Он вздохнул.
        - Я никогда не думал, что ты покинешь Калязин.
        Надя не могла отрицать, что эта мысль причиняла ей боль. Но мысль о том, чтобы расстаться с ним, была еще хуже.
        - В Транавии совсем не осталось церквей. Наверное, тебе будет их не хватать?
        - Не знаю! Я посвятила всю свою жизнь этой проклятой церкви. И, как оказалось, напрасно.
        Малахия взял Надю за руку, целуя ее пальцы.
        - Не напрасно. Ты остановила древнего бога.
        - Мы заточили старого бога, - поправила она.
        - Мы убили Нирокшу.
        - О, так эту победу ты тоже присвоил себе?
        - Это сделал один из моих Стервятников, - сказал он с легким самодовольством.
        Надя вздохнула. Она понимала, что ничего не будет легко. Ей предстояло примириться со своей истинной природой. Ей предстояло научиться жить с грузом своих ошибок и поступков.
        - Пойдем домой вместе со мной, - сказал он, сжимая ее ладони в своих руках. - Я буду безжалостно преследовать Пелагею, пока она не научит меня этому странному трюку с телепортацией. Поверь, ты еще не раз увидишь Калязин.
        - Она никогда не научит тебя этой магии.
        - Я буду таким убедительным, очаровательным и милым, что она просто не сможет отказаться. Надя, на свете так много магии, о которой мы ничего не знаем! Я хочу исследовать ее вместе с тобой.
        Другое место, другой Малахия, тот же умоляющий взгляд. И когда ему надоест изучать магию?
        - Кто-то должен посадить тебя на цепь, - сказала Надя с мягким смехом. - Иначе ты снова загоришься какой-нибудь идеей и начнешь новый апокалипсис.
        Что-то в его лице дрогнуло. Он решил, что она отказывается.
        - Я все еще удивлена, что тебе все-таки удалось его побороть.
        - Его место занял Вецеслав, - торопливо сказал Малахия.
        Что? Она попросила Вецеслава помочь, но не ожидала такого поворота событий.
        - Я согласился.
        - Ты?
        Малахия тихо рассмеялся.
        - Возможно, я кое в чем ошибался. И к тому же у меня не было выбора.
        - Кто ты такой и что ты сделал с Малахией Чеховичем?
        Он вздрогнул при звуке своего имени. Видимо, это уже никогда не прекратится. На его коже все еще открывались глаза, его руки все еще дрожали. Может, Малахия и освободился от Чирнога, но он никогда не избавится от последствий собственного саморазрушения.
        - Я не знаю, как быть лучше. Не думаю, что когда-нибудь смогу, правда, но… Я устал от смертей.
        - Тогда тебе точно нужно домой, в Соляные пещеры, где ты будешь снова казнить людей.
        - И как ты умудряешься все испортить каждый раз, когда я пытаюсь быть откровенным?
        - Это мой особый талант.
        Их ленивые, беззлобные споры казались благословением, о котором Надя не смела и мечтать. Малахия поцеловал ее в щеку, пробормотав что-то о чае, и вышел из комнаты.
        Может быть, она поедет в Транавию. Париджахан собиралась уехать вместе с Малахией, а Рашид непременно последует за ней. Надя не могла спокойно наблюдать за тем, как ее друзья уезжают за тридевять земель и оставляют ее одну.
        Но она не будет одна. Несмотря ни на что, у нее будет Анна. Когда она заговорила о возможности отъезда, монахиня подняла бровь и сказала: «Конечно, я поеду с тобой».
        Последние, кто выжил после нападения на их монастырь, собирались обосноваться в самом сердце Транавии.
        Остии пришлось тяжелее всех. Надя так и не узнала, каким образом Катя смогла убедить транавийку вернуться домой вместе с Серефином.
        И Серефин, юноша, за которым она наблюдала с другого конца двора, пока он сжигал ее дом. Теперь она наблюдала за ним через всю комнату, пока он читал отчет при свете камина. Кацпер спал рядом, положив голову ему на плечо.
        Серефин оторвался от отчета и встретился с ней глазами. На его губах появилась едва заметная улыбка. Пусть они больше никогда не окажутся по разные стороны баррикад.
        Битва еще не закончилась. Надя присутствовала на некоторых встречах Серефина и Кати до того, как они переходили к выпивке, а Кацпер принимался обсуждать актуальные вопросы с Миломиром, и они были далеки от мира. Они были далеки от взаимопонимания.
        Возможно, ей тоже никогда не удастся достигнуть взаимопонимания с Церковью. Или хотя бы понять, почему Матриарх так сильно ее ненавидела. Вдруг это было нечто большее, чем обстоятельства Надиного рождения и ее странная магия, которую было так трудно объяснить. А может, она просто стала козлом отпущения, потому что не вовремя попалась под горячую руку.
        Жанетта сидела в углу комнаты вместе с Анной. Надя заметила, что они проводят много времени вместе, и, возможно, это было пустяком, но она втайне радовалась, что девушку, которая так старалась отвратить ее от Малахии, тянуло к Стервятнице.
        Катя и Остия играли в какую-то игру с замысловатыми плитками, которая часто заканчивалась тем, что они просто начинали оскорблять друг друга после каждого хода.
        Малахия вернулся, постукивая костылями, и почти элегантно опустился на меховой ковер перед камином. Надя сидела рядом, завернувшись в одеяло.
        - Ты так быстро научился на них ходить, - заметила она. - Это даже немного пугает.
        - Ему придется учиться заново, когда мы сделаем ему протез, - вставил Серефин.
        Малахия одарил его мрачным взглядом, и Надя практически видела, как он размышляет, не запустить ли один из костылей в голову Серефина. Наконец он посмотрел на нее.
        - Я собирался принести тебе чай, но… - он печально пожал плечами. - Я так и не придумал, как донести его до библиотеки, не разлив все по дороге.
        - Он будет давить на жалость годами, если мы ему позволим, - сказал Рашид, заходя в комнату с подносом. Он передал чай Наде и Малахии, уронил бутылку вина прямо в руку Серефина и протянул чашку Париджахан, когда она устроилась по другую сторону от Нади.
        - У тебя в чашке аколийский чай? - спросила Надя, принюхиваясь.
        Париджахан издала счастливый звук, подставляя лицо пару, поднимающемуся из чашки. Рашид плюхнулся рядом с ними.
        - Что ты собираешься делать насчет Аколы? - спросил Малахия.
        - Перестать убегать, - ответила Париджахан. - Посмотрим, что они скажут, когда наконец-то найдут меня.
        Возможно, они еще не достигли мира для своих стран, но определенно достигли мира в этой маленькой комнате, и пока что это было все, о чем Надя могла мечтать.
        Эпилог
        Мальчик, который был монстром
        Она шептала. Книга, которая когда-то была пропитана его кровью. Она всегда шептала.
        Он отнес ее в Соляные пещеры, оставил в хранилище. Но девушка, которая бесстрашно ходила по пещерам, сказала, что это, вероятно, не лучшее место, что в воздухе слишком много магии, которой она может питаться. Он с неохотой забрал ее в Гражик. Он построил хранилище в углу своего кабинета, и, хотя девушка морщила нос каждый раз, когда входила в комнату, книга оставалась там.
        Но он всегда мог ее слышать. Коварный шепот все не прекращался. Даже когда он закрыл дверь и лег спать, ее шепот просочился в его сны.
        Он сказал, что ее нужно уничтожить.
        Она говорила, что, уничтожив книгу, они выпустят его на свободу.
        И они спорили часами, но в конце концов всегда оставляли ее в углу, запертую на замок.
        Он проводил большую часть своего времени, пытаясь собрать воедино хрупкие обрывки магии, оставшиеся в Транавии. Долгие дни он проводил взаперти в своем кабинете, иногда наедине с шепотом, но чаще всего с девушкой, чьи светлые волосы были похожи на снег и мед. Ее левую руку скрывала перчатка, хотя он снова и снова говорил ей, что в Гражике никто не обращает внимания на такие вещи. Она читала его заметки, указывала на несоответствия и отыскивала все места, которые он не мог найти сам, с помощью своей странной, непостижимой магии. Иногда его брат садился на спинку стула, закидывал ноги на сиденье и хмурился, глядя на записи, собранные Малахией, пока в его коротко стриженных волосах копошились мотыльки, но одной улыбки его генерала было достаточно, чтобы он отвлекся и ушел прочь. В другое время он приглашал в свой кабинет прасита, чтобы она нашла закономерность в цифрах, и его напряжение немного спадало. Или он проводил исследования вместе с целителем, пытаясь выяснить, на что способна магия смертных.
        Бог, которого он согласился впустить, никогда не разговаривал. Только шептал, снова и снова.
        Но шепот не мог причинить ему вреда. Он беспокоился о гораздо более важных вещах. Транавия и Калязин нуждались в восстановлении. Время между войной и миром было опасным и напряженным.
        Но магия витала повсюду, и то, что было заперто, просто выжидало, когда откроется очередная дверь.
        Девушка постучала его по виску, и он отвлекся от своих мыслей. Она улыбнулась, сжимая его руку. На ней больше не было перчатки, только почерневшая кожа и загнутые когти рядом с его татуированными пальцами.
        Сегодня все было тихо.
        Благодарности
        В 2015 году я начала писать книгу о девушке с божественными силами, принце, пострадавшем на войне, и монстре, который сделал неверный выбор. Я даже не поняла, как мне удалось провернуть все это не один, а целых три раза. Трилогия подошла к концу, и это по-настоящему невероятно. Конечно, я бы не добралась до финала без помощи и поддержки стольких замечательных людей. В самую первую очередь огромное спасибо Вики Лэйм за то, что она выслушала все мои странные идеи и сделала их еще более странными и замечательными, а также за то, что она приняла моих чудовищных детишек и поддержала мое желание смешать жанровые условности в блендере и посмотреть, что из этого выйдет.
        Спасибо Тао Ле за то, что предложила мне написать эту книгу, хотя я до самого конца не верила, что у меня хоть что-то получится. Спасибо остальным членам команды SDLA, Андрее Кавалларо и Дженнифер Ким.
        Спасибо DJ DeSmyter - мне так повезло работать с вами! Спасибо Алексису Нойвиллю и Бранту Джейнвей. Спасибо Меган Харрингтон, рок-звезде от мира публицистики (я извиняюсь за то, что в этой книге было так много глаз).
        Огромное спасибо команде Wednesday Books: Саре Гудман, Эйлин Ротшильд, Мелани Сандерс, Анне Горовой, Жанне Докос и Ольге Грлик. И спасибо Марку Маккою за обложку в стиле блэк-метал.
        Спасибо всем, кто работал за кулисами: креативному отделу (и Майклу Кришителли, который лучше всех на свете понимает, что такое экстремальный метал), школьному и библиотечному маркетингу, продажам и аудио.
        Спасибо всем, кто выслушал меня и оказал необходимую помощь, пока я мучилась над этой книгой, в частности Джессике Купер, Р. Дж. Андерсону и Ханне Уиттен.
        Спасибо одному конкретному дискорд-чату, посвященному лягушкам, Марине и Ханне за поддержку в течение всего рабочего дня. И еще, Ханна, пожалуйста, напиши свою книгу. Отдельное спасибо И. А. Кларку, который страдал от моего упаднического настроения на последних этапах этой книги.
        И еще одному групповому чату на тему ножей: вы лучше всех. Клэр, пожалуйста, я жду твою книгу.
        Эта трилогия пришлась по нраву такому количеству невероятных художников, что я даже не могу назвать все их имена, но я так благодарна за все произведения искусства, которые родились из этой серии. Я ужасно дорожу каждым фанартом, который вижу.
        С моей стороны было бы упущением не упомянуть всех поистине замечательных фанатов рейло, с которыми я познакомилась в интернете после последнего фильма «Звездные войны». Я знаю, что для многих из вас моя книга стала бальзамом на душу. Извините, что нам пришлось встретиться при таких обстоятельствах, но я рада, что моя странная история про любовь к злодею принесла вам немного радости. Вы все просто замечательные!
        Спасибо команде Owlcrate за поддержку: вы, ребята, очень крутые!
        Спасибо всем невероятным книготорговцам, которые поддерживали эти книги, но особенно моему местному инди-магазину The Learned Owl. И спасибо моим коллегам по библиотеке и всем крутым библиотекарям, с которыми я познакомилась благодаря этой чудесной отрасли книжного мира.
        Прошедший год выдался довольно тяжелым, и поэтому я неизбежно забуду упомянуть кого-то в этом списке. Если это были вы, то приношу свои извинения, но знайте, что я очень ценю вашу поддержку. Всем читателям, которые приняли моих фантастических и ужасных детей: огромное вам спасибо, я не смогла бы сделать это без вас. И, как всегда, спасибо моей семье за их поддержку. Давайте продолжим создавать странное искусство: сейчас это важно как никогда прежде.
        notes
        1
        Энтропия - в широком смысле слова это мера сложности, хаотичности или неопределенности системы: чем меньше элементы системы подчинены какому-либо порядку, тем выше энтропия.
        2
        Утопец - призраки человеческих душ, которые умерли от утопления, проживая в месте своей собственной гибели. Они засасывают людей в болота и озера, убивают животных, стоящих возле тихих вод.
        3
        Остия имеет в виду устаревшее значение слова «ублюдок», означающее незаконнорожденного потомка «чистокровного» родителя.