Смертельно безмолвна Эшли Дьюал
        Young Adult. В объятиях магииСмертельно безмолвна #2
        Продолжение фэнтезийного романа «Смертельно прекрасна» от автора «Домой не по пути» Эшли Дьюал!
        Дельфия Этел давно знает, что она ведьма. Еще она знает, что боль любого человека разрывает ее на части, приносит невыносимые муки. Ее спасение в безмолвии, в вечном одиночестве. Она собирается укрыться в стенах собственного дома, однако все меняется, когда на пороге появляются незнакомцы из далекого города Астерии.
        Стоит девушке пойти с ними? Или, вырвавшись на волю, она очутится в еще более глубоком океане боли и одиночества?
        Тем временем в Астерии все меняется. После того как Ариадна Блэк продала душу дьяволу, она превратилась в ночной кошмар, вырвавшийся из снов жителей. Ей чужды сострадание и милосердие. Ей чужды человеческие эмоции.
        Сможет ли она вернуть свою душу? Или же у этой истории нет счастливого конца?
        «Романтичная, волшебная история о силе любви и самопожертвовании, которая навсегда поселится в вашем сердце. Атмосфера этой истории не оставит равнодушными тех, кто любит темную магию. Хочется выписывать цитаты и никогда не забывать уже полюбившихся героев - сильную Ариадну, проницательную Дельфию и смелого Мэттью». - Анна, книжный блогер VК @covetzalubov
        Эшли Дьюал
        Смертельно безмолвна
        Умереть - это выбор? Либо безысходность.
        Или же безысходность - тоже выбор?
        Нужно быть либо первым, либо последним,
        чтобы о тебе помнили.

* * *
        Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
        
        Часть первая
        Дельфия Этел
        Глава 1
        Как злобен в бурю океан
        Я считаю шаги, когда иду домой. Я всегда так делаю.
        Девяносто три. Девяносто четыре. Девяносто пять.
        Кто-то толкает меня в плечо, я резко покачиваюсь, но глаз не поднимаю, лишь прибавляю скорость и еще четче считаю: девяносто девять, сто, сто один.
        Я смотрю на серый искореженный асфальт и плетусь, сгорбив от раздражения спину. Я так часто стискиваю руки в кулаки, что у меня на ладонях образовались темные ссадины бордово-синеватого цвета. Они ноют. Я считаю шаги, сосредоточившись на боли, ползущей по пальцам. Я рада, что ладони зудят, так проще. Не знаю, что бы я делала, если бы не спасительные цифры и боль.
        Двести восемьдесят семь, двести восемьдесят восемь. Дом уже близко. Двести девяносто. Люди далеко. Вокруг моего дома пустырь, но мне это необходимо.
        Поднимаюсь по ступеням, решительно открываю дверь и врываюсь внутрь, едва не споткнувшись на пороге. Случайно ударяюсь плечом о дверной косяк, и тут же плечо обжигает боль, но я рада этому. Лучше моя боль, чем боль других.
        В доме стоит запах старой мебели, но я привыкла к нему. Это запах спокойствия. Я вбегаю в ванную комнату, проворачиваю кран и нервными движениями стягиваю с себя одежду. Жду, пока вода дойдет до края, закрываю кран и погружаюсь под толщу, втянув воздух как можно глубже в легкие.
        Тишина. Раз, два, три, четыре, пять. Я могу быть здесь столько, сколько пожелаю.
        Вода поглощает звуки, обволакивает тело и не дает чужим чувствам, голосам, боли проникать в голову. Вода - моя тюремная камера, но я не хочу выбираться на свободу. Только здесь, в безмолвной тишине, я чувствую себя, переживаю свои ощущения.
        Пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять.
        Дышать уже трудно, я сжимаю бортик ванны, но не поднимаюсь.
        Плечи расслабляются, исчезает звон в ушах, я чувствую, как пузыри воздуха несутся по моей коже, и представляю, как они лопаются на поверхности. Они разрываются на сто, а может, и двести миллиардов частичек! А я не разорвусь, не сейчас, потому что я в своем убежище. Здесь я причиняю боль только себе.
        «Как злобен в бурю океан, - говорю я про себя, зажмурившись, - но рыбы в глубине живут в недвижных водах, как во сне».
        Легкие вспыхивают от боли, дышать почти нечем, но я не выныриваю. Снаружи еще больнее, ведь я пропускаю боль каждого через себя. Больнее, ведь не всем я в состоянии помочь, а иногда я просто не хочу. Исцеляя других, я причиняю вред себе. И, возможно, я эгоистична, но мне кажется, спрятаться в собственной тюрьме правильнее, чем погрязнуть в тюрьмах окружающих.
        Так или иначе все выстраивают вокруг себя стены.
        Мои стены не только отгораживают от людей, но и не пропускают их ощущения.
        «Как злобен в бурю океан, - повторяю я про себя. Тело дергается в конвульсиях, а я лишь крепче сжимаю бортик ванны. - Но рыбы в глубине… Рыбы…»
        Пожар ошпаривает легкие. Сейчас я отключусь. Я уже отключалась, и много раз. Но затем чьи-то руки вырывают меня из плена, и, резко распахнув глаза, я оказываюсь лицом к лицу с испуганной матерью.
        - Успела, - тараторит она хриплым голосом, - успела.
        Она обхватывает меня сильными руками и вытаскивает из ванны. Я безвольно падаю на кафель, сворачиваюсь клубком и чувствую, как из ванны на меня обрушиваются волны, качающиеся из стороны в сторону.
        Я не помню, когда было иначе. Наверное, это происходит всю мою жизнь.
        В ванной комнате припасено одеяло. Мама накрывает мне плечи и трясущиеся ноги. Ее грудная клетка тяжело вздымается и опускается, но мама не злится. Она никогда на меня не злится. Ласково поглаживает мокрые волосы и напевает себе что-то под нос, что успокаивает меня, как колыбельная.
        - Как злобен в бурю океан, - шепчет она, и я впитываю тепло, которое исходит от ее объятий, - но рыбы в глубине живут в недвижных водах, как во сне.
        - Как во сне, - повторяю я и разжимаю кулаки.
        Ноги расслабляются, я плотнее укутываюсь в одеяло. Мама целует меня в макушку, а затем улыбается. Я не вижу, но чувствую, что теплота заполняет ее сердце.
        - Идем.
        Трудно представить мою жизнь без приступов и осложнений. Тогда это была бы и не моя жизнь. Так происходит уже девять лет. Я существую с виной и угрызениями совести. Я не могу спасти всех, а главное - не хочу. Но мои способности для этого и появились: я должна облегчать муки тех, кто их испытывает. К сожалению, впитывая боль людей, я пропускаю ее через себя. Мой организм больше не хочет тлеть от сомнений и разрываться на части от неразделенной любви. Организм изношен, сердце требует справедливости, а рассудок так и верещит, что еще чуть-чуть - и спасать придется меня.
        Когда я вижу человека, я вижу его неисправность. Понимаю, в какой момент он сломался, и нахожу пути исцеления. Надо прикоснуться к нему ладонью и впитать в себя его ощущения. Последствия бывают разными. Обычно мне не терпится вернуться домой, но иногда я не успеваю добраться до мамы. Я теряю сознание и еще долго блуждаю где-то далеко, рассекая время абсолютно другим человеком.
        Ненавижу свои способности! Я призвана помогать тем, кто не ценит мою помощь. Отказываться нет сил. Словно на дозе, я ищу все новых искалеченных чужаков, которые так сильно во мне нуждаются. Потом помогаю им, а они уходят, не сказав ни слова. Даже не притворившись, что я дала им второй шанс, дала им возможность задышать заново.
        Люди - черные пустые точки на огромной карте. Они сталкиваются, отталкиваются, старательно делают вид, что мир был создан именно для них, воздух, чтобы они дышали, земля, чтобы по ней ходили. Люди не думают, что и без их присутствия воздух оставался бы воздухом, как и земля землей. Они много о себе возомнили, а я должна их спасать.
        Почему? Не хочу! Они не заслуживают.
        Я понимаю людей, их чувства и мотивы, и, знаете, лучше бы их потаенные желания так и оставались для всех загадкой, потому что зачастую за тем или иным плохим поступком не стоит никакой высшей цели. Люди причиняют друг другу боль от злости, из зависти. Они просто делают - и все. В этом нет смысла, но иначе они не умеют. Лучше бы я не понимала и не знала отгадку, а оставалась в неведении и наивно полагала, что у каждого слова есть причина. Но нет, причин не существует, как и хороших людей.
        Мы сидим за круглым столиком. Я разглядываю еду в тарелке, понимая, что не хочу к ней притрагиваться. Сглатываю ком в горле и хмурюсь, разминая пальцы под столом.
        - Дел, еда остывает.
        - Не хочу, я не голодная.
        - Сама не понимаешь, что говоришь. Не капризничай, ладно? - Мама улыбается. Она постоянно мне улыбается. Отпивает воды и смотрит на меня заботливым взглядом, словно просит прощения. Ее родословная оставила отпечаток на наших жизнях. Ее бабушка была ведьмой. Из-за ее родных мы стали такими. Но я никогда не винила мать. Мама - то, что не дает мне утонуть. Она единственный светлый человек на моем пути, и я никогда не хотела ее исцелить, потому что всегда знала, что она сильная и не нуждается в помощи. - Зашла в магазин?
        - Что?
        - Тебе надо было в магазин, поэтому ты выходила из дома.
        - Да, - киваю в ответ.
        Всего лишь магазин, всего лишь в нескольких сотнях метров от дома…
        Провожу пальцами по волосам. Они еще не высохли. Мокрые, они падают на плечи, а за ними тянутся тонкие струйки.
        - Мы же договорились, что ты будешь предупреждать меня, когда уходишь. Помнишь, Дел?
        - Ага, только ты и так все знаешь.
        - А если бы не знала?
        - Ты в-в-всегда все знаешь, - заикаясь, отвечаю я.
        Я редко заикаюсь, но каждый раз, когда язык отказывается подчиняться, мне хочется взвыть от отчаяния.
        Моя последняя попытка «отдохнуть от мира под водой» закончилась плохо. Я отключилась, а пришла в себя уже в больнице с багажом физических проблем. Я никак не ожидала, что едва не переступлю черту, да еще и вернусь искалеченной.
        Доктора сказали, что я повредила какой-то канал в каком-то отделе мозга. Они очень много тогда говорили, но я не могла слушать, потому что больница не лучшее место для человека, который впитывает в себя боль и чувства окружающих. Столкнуться с последствиями мне пришлось уже дома, когда я не смогла нормально позвать маму, когда я прощалась с отцом. Он работает на судне, мой голос осип, и вместо нормальных звуков я заикалась в нашу последнюю встречу, как старая пластинка.
        - Сегодня было столько клиентов, - сообщает мама, поправляя густые волосы, - ты и представить себе не можешь. Я еле успевала! Хорошо, что Айрис согласилась помочь.
        Я удивленно вскидываю брови.
        - Да, Айрис согласилась помочь, потому что я пообещала ей надбавку. Но, знаешь, у этой девушки действительно есть талант. Она составляет невероятные букеты, дорогая.
        - Не сомневаюсь.
        - Тебе понравилось бы.
        Пожимаю плечами, а мама вздыхает. На ней длинное бесформенное платье, которое она, возможно, носила еще в эпоху хиппи. Или кто там строил иллюзии насчет счастья? Я почему-то думаю, что она выглядит как никогда красивой, пусть давно уже не отдыхала.
        Собираюсь встать и слышу:
        - Осторожно!
        Но уже поздно - я случайно задеваю локтем тарелку. Она падает и разбивается на десятки осколков, которые разлетаются по всей кухне. Горошины разбегаются по полу.
        - Прости, - извиняюсь я и все же поднимаюсь из-за стола, - я не хотела.
        - Дел, все в порядке.
        Нет. Я падаю на колени и нервно собираю осколки, царапая пальцы, а мама протяжно выдыхает, присаживается рядом и кладет мне на плечи теплые руки.
        - Все хорошо.
        Стискиваю зубы и считаю: раз, два, три, четыре… Сколько горошин? Пять, шесть, семь, восемь. А сколько осколков? Их меньше, но они опаснее.
        - Я уберу, дорогая.
        - Но ведь это я разбила!
        Мама чувствует ужасную усталость и отворачивается, потому что знает, что теперь и я это почувствовала. Ей меня жаль. Я смотрю на свои пальцы и вижу мелкие царапинки, из которых течет кровь. Я действительно заслуживаю сожаления. Я мерзкая. Дефектная…
        Мама словно читает мои мысли. Она оборачивается и молча прижимает меня к себе, и тогда я понимаю: нет, мама никогда не считала меня мерзкой. Мама меня любит, и в ее объятиях мне всегда спокойно. Как в океане.
        - Иди, отдыхай. Я все уберу.
        Послушно встаю и иду в свою комнату. Раз, два, три - считаю ступеньки. В комнате темно. Шторы задернуты. Достаю наушники, включаю музыку и прибавляю громкость до тех пор, пока уши не начинают болеть.
        Глава 2
        Утес
        Я почти уверена: чинить людей бессмысленно. Они перестают чувствовать боль, но при этом я не исправляю того, что им удалось разрушить. Знаете, когда людям больнее всего? Не в последнюю секунду. После. Люди ломаются не в процессе, а как результат. Не в тот момент, когда наступает самое сложное, не в тот момент, когда груз ответственности горит на плечах и пылает, как свежее мясо на вертеле. Люди ломаются, когда все кончено: бой проигран, близкий потерян, рана кровоточит, когда слишком поздно. Не тогда, когда надо что-то сказать, а когда уже говорить нечего; когда поезд уехал, а момент упущен. Ты потерял нечто важное и лишь теперь понимаешь, как это «нечто» много для тебя значило. Потом я прикладываю ладонь, забираю из груди вопли совести или пики боли, и человек открывает глаза - он продолжает жить, но жить в руинах собственной глупости. В пустыне собственного одиночества. Я помогаю им начать все заново. Но понимаете, что самое смешное: люди - идиоты, и они вновь и вновь повторяют свои ошибки. Не возводят новые стены, а продолжают топтаться на обломках своих надежд и стремлений, добавляя в эту гору
новые свершения, у которых нет будущего. А я их лечу. Опять и опять.
        Бессмыслица. Невероятно глупая способность: забирать боль у тех, кто за эту боль держится, кто стремится к новой боли.
        Я встаю, заправляю кровать и подхожу к зеркалу. Расчесываю волосы медленно и сосредоточенно, считая это одним из тех занятий, что отвлекают от того, что творится за окном, и внезапно становлюсь похожей на обычного человека. Правда, это иллюзия, конечно.
        Я далеко не обычный человек. И проблемы у меня не человеческие.
        Я спускаюсь вниз. Мамы уже нет. Она рано уходит. Наверное, специально убегает, чтобы я не перенимала ее чувств. По утрам жизнь часто кажется невыносимой. Ночью ты готов свернуть горы, а с рассветом хочешь слиться с пылью.
        Послезавтра Йоль - день зимнего солнцестояния. Мне опять придется запереть себя в ванной комнате, а матери вновь придется не вставать с постели. Но мы привыкли.
        Мне хочется прогуляться, хотя я прекрасно понимаю, во что это может вылиться. Но сидеть дома невыносимо. Когда-то я уже пыталась запереть себя, замуровать в коттедже, как в тюрьме, лишь бы не встречаться с людьми и не испытывать их чувства. Но потом до меня дошло, что из дома выходить нужно, иначе я окончательно сойду с ума.
        Я натягиваю куртку и выхожу из дома, не поднимая глаз. Я привыкла смотреть на носки кроссовок и считать шаги: это отвлекает от происходящего вокруг.
        Сразу сворачиваю с главной дороги. Бреду вдоль леса, вдыхаю запах хвои. Ветер завывает где-то высоко в небе, а я иду по тропинке и считаю: шестьдесят два, шестьдесят три. Слышен рокот волн. Шестьдесят пять. Чувствуется запах океана. Эта дорога - мое спасение, изолированный путь от неприятностей, бушующих в городе.
        Через какое-то время я оказываюсь перед пугающей пропастью. Папа показал мне это место и сказал, что я могу находиться здесь сколько пожелаю. Могу наблюдать за волнами и ждать, когда он вернется. Могу первой увидеть его лодку.
        Я подхожу к краю обрыва, усаживаюсь на сухую землю и выдыхаю.
        Папа редко бывает дома, он почти все время рыбачит. Иногда я не вижу его неделями и невероятно скучаю. Они с мамой словно были созданы для такой непутевой дочери. Даже не знаю, что бы со мной сделали другие родители.
        Я наблюдаю за грозовыми тучами, скопившимися над горизонтом.
        - Ты никогда меня не слушаешь! - неожиданно раздается за моей спиной женский голос, и я резко оборачиваюсь. - Никогда!
        Отлично! Впервые за долгие месяцы кто-то решил посетить этот утес одновременно со мной. Спасибо, Удача, ты блестяще сработала.
        - Чего ты орешь?
        - Не трогай меня!
        - Ко мне живо подойди, идиотка!
        Внезапно я ощущаю такой поток ненависти, что у меня перехватывает дыхание. Тут же хватаюсь пальцами за горло и широко распахиваю глаза. Нет-нет, пожалуйста!
        - Что я тебе сделала? - в слезах кричит девушка. - Что я тебе…
        Раздается звук звонкой пощечины, и я дергаю головой, словно ударили меня.
        Ненавижу людей.
        Ссора прекращается. Звуки стихают. Кажется, все закончилось, но нет. Я знаю правду, чувствую ее. Парень уходит, ненависть исчезает вместе с ним. А затем на утес, с трудом переставляя ноги, выходит девушка. На ее лице горит след от пощечины. Слезы катятся по щекам. Она становится почти на самый край и только потом замечает меня.
        Я всегда вижу, когда людям стыдно за то, какие они, за неумение дать сдачи, за неуважение к себе. Такие девушки, как эта, словно дымка: они не живут, а плавают и мельтешат перед глазами. От них отмахиваются, их не воспринимают. Ими пользуются, ею пользуются, пользовались так много раз. Я вижу правду в серых глазах незнакомки. Она не убегает, а я поднимаюсь на ноги.
        В голове щелкает, будто сдвинулась стрелка часов. Я наклоняю голову, смотрю на девушку и понимаю, что она поломана. Ее надо починить. Надо забрать ее боль, отнять ужас, стыд. Я могу это сделать. Но хочу ли я? Нужно ли это?
        Неважно. Мои способности никогда не спрашивают разрешения. В какой-то момент я просто перестаю себя контролировать и становлюсь совершенно другим человеком.
        - Ты плачешь. Я могу это исправить. - Делаю шаг вперед, внизу волны врезаются в скалы с оглушающим грохотом. - Тебе не будет больно, я обещаю.
        Но ей будет больно, и еще много-много раз, потому что она вновь вернется к тому кретину, что ударил ее, или найдет нового. Она не умеет иначе. Она не вынесет урок, если я избавлю ее от стыда, заберу ненависть, сделаю жизнь проще, но жизнь этого не любит - не любит быть простой, она ударит вновь, и гораздо сильнее.
        Темноволосая девушка дергается, когда я подхожу совсем близко. Но я не отступаю. Изучаю пристальным взглядом полопавшиеся сосуды в ее глазах, эти тоненькие нити, что тянутся вокруг радужки воспаленной паутиной. Изучаю отпечаток его руки. Да, видно даже слишком отчетливо - грубые, толстые полосы на щеке и подбородке.
        - Тише, - убаюкиваю я, - тебе станет легче, я лишь прикоснусь рукой.
        Я должна, меня тянет зависимость, доза. Воздух застревает в горле, и я понимаю, что смогу дышать только тогда, когда выполню предназначение, сделаю ее жизнь лучше.
        Тиш-ш-ше.
        Я прикладываю ладонь к груди девушки, и волна боли врезается в меня. Спина выгибается, рот распахивается в немом крике. Я смотрю в небо и чувствую, как сквозь меня проносится поток невыносимой боли, унижения и стыда. Колени подгибаются, но я стою, даже когда ощущаю слезы на щеках, когда хочу сорвать с себя кожу, потому что считаю ее грязной. Тиканье часов, ее жизненных часов, вопит в моей голове. Каждая упавшая слеза, каждый удар, каждый вдох…
        Как всегда, все заканчивается слишком резко.
        Я отлетаю в сторону, прижав к груди руку, а незнакомка валится на колени.
        Теперь ей будет лучше. А вот меня охватывает невообразимая боль. Я встряхиваю волосами, зажмуриваюсь, но боль не проходит. Я ощущаю себя гнилой.
        Она была гнилой, эта девушка, я ее починила.
        - Ненавижу, - шепчу я и, хромая, отхожу.
        Это мой утес. Мой! Здесь никого не должно быть. Слезы градом катятся по щекам, а на голову падают огромные дождевые капли. Я плетусь домой, прижимая к себе руки, но становится только хуже. Я вижу, как эта девушка плачет у себя дома, как ее прижимают к стене мужчины - всегда с разными лицами. Они делали ей так больно, почему она не сопротивлялась, почему терпела?
        Ноги заплетаются, я опираюсь о дерево, а над головой вспыхивает молния.
        Иногда я жалею, что не могу прикоснуться к своей груди и забрать свои эмоции. Так ли важно чувствовать? Сейчас люди руководствуются не светлыми ощущениями, а теми, что приносят боль. Сейчас чуждо добро как справедливость, сейчас ты становишься, даже невольно, обозленным, обиженным, сломленным. Нужно ли это людям?
        Без эмоций жить гораздо легче. Как от них избавиться?
        Я невольно смотрю на обрыв. Да, там, внизу, морская пучина, которая всегда готова раскрыть объятия. Она ждет меня и манит. Она знает, что я нуждаюсь в тишине и покое, и сможет помочь мне.
        Очень медленно отхожу от дерева, смахиваю холодными руками капли дождя.
        Смерть. Обычное явление. Мы рождаемся, чтобы умереть - таков закон. Некоторые пытаются заполнить тонкую черту, стоящую между цифрами на надгробье, событиями и воспоминаниями. Некоторые, такие же, как я, просто хотят пропустить ту фазу жизни, при которой у тебя ничего не получается, а жизнь предстает в виде колючего шара, как можно быстрее. Знаете, я ведь не против испытаний, просто они должны к чему-то приводить, ты не должен страдать просто так. Должна быть цель, замысел.
        Я не вижу цели - я вижу обрыв. Подхожу к краю и вытираю ладонью лицо. Порывы ветра хлещут по щекам так же грубо, как мужчина бил по щекам неизвестную девушку. Думаю, она уже далеко. Она убежала и решила, что жизнь стала иной. А я вижу свою жизнь внизу, в бирюзовой пучине с пенистыми гребнями. И я хочу прыгнуть.
        - Нет! - раздается незнакомый голос одновременно со вспышкой, полоснувшей по небу острым клинком. Я резко оборачиваюсь.
        Метрах в десяти от меня стоит невысокий парень, он машет руками, словно я дикое животное. Справа от него темноволосая женщина. Она стоит в такой позе, будто готова накинуться на меня в любую секунду.
        - Нет, не надо, подожди, - повторяет незнакомец, сделав крошечный шаг вперед. По его запотевшим очкам катятся струйки дождя. - Отойди от края, слышишь?
        - Вы кто такие?
        - Пожалуйста, - вмешивается женщина, - мы хотим помочь.
        Я растерянно моргаю, пытаясь смахнуть недоумение с глаз, но ничего не выходит. Я впервые вижу этих людей и искренне не понимаю, с какой стати им спасать мне жизнь. Не умеют люди помогать друг другу, я знаю. А они пришли сюда не просто так, я чувствую.
        - Кто вы?
        - Давай поговорим у тебя дома, Дельфия.
        Они знают мое имя. Я ошеломленно смотрю на них и слышу, как скалы отражают натиск тонн воды. Земля под ногами даже трясется. Мне не нравится происходящее. Я ощущаю себя загнанной в клетку.
        - Твоя мама сказала, где тебя найти.
        - Но…
        - Она это предвидела, - опережает мой вопрос парень в огромных очках. - Ты не должна прыгать, Дельфия. Ты ведь не хочешь.
        - Хочу.
        - Твоя мама. Ей стало плохо.
        - Что? - Холод проносится по моей коже. Пожалуй, ко мне возвращается нечто настоящее, нечто реальное. Не наваждение, не обида - страх.
        - У твоей мамы было видение, в котором ты прыгнула, Дельфия. Ей стало нехорошо, поэтому мы искали тебя, она сказала, где ты будешь. Это не судьба и не случайность.
        О нет.
        Я тут же срываюсь с места. Надо срочно найти маму, чтобы попросить прощения. Не знаю, что на меня нашло? Какая же я глупая, беспомощная, слабая…
        - Подожди, пожалуйста! - Парень нагоняет меня, хватает за руку, но я отстраняюсь. - Не убегай, черт возьми, мы ведь хотим помочь тебе, слышишь?
        - Вы не мне хотите помочь, а себе.
        Люди одинаковые. Всем что-то нужно, и только тогда они становятся теми, в ком вы нуждаетесь, лишь взамен на что-то или для выгоды. Не обольщайтесь, доброта - валюта, которой сейчас расплачиваются. Она не идет от сердца и от души, ее уже успели растоптать и превратить в пыль, которую люди пускают друг другу в глаза.
        Мне кажется, я бегу целую вечность. Легкие горят, но я не обращаю внимания, лишь считаю в голове проделанные шаги, считаю, сколько раз вспыхивает молния. Это немного успокаивает, но не избавляет от страха, борющегося с рассудком.
        Наконец я вижу дом. Врываюсь в коттедж и захлопываю за собой дверь.
        - Мам! - кричу я. - Мама!
        Иду по коридору, заглядываю на кухню и чувствую, как желудок делает кульбит.
        - Дел, это ты?
        Я нахожу маму в гостиной. Она сидит в кресле такая бледная, словно увидела призрака.
        - Мама! - Я подхожу к ней и крепко ее обнимаю.
        - Дел, - с ее губ слетает сиплый вздох, - дорогая, как же ты меня напугала.
        Ее голос срывается, а руки сжимают меня все крепче и крепче. Я не собираюсь открывать глаза. Черт возьми, я не хочу! Я упираюсь лбом в ключицу матери и чувствую колючие слезы, прикатившие к глазам, бессмысленные и предательские слезы.
        - Ты…
        - Я увидела, как ты прыгнула, как ты вообще додумалась, Дел? Ох, ну как ты могла? Девочка моя, это же чистой воды безумие.
        - Так было нужно.
        - Нет, не говори подобных вещей, - мама бросает на меня недовольный взгляд. - Если бы каждый раз люди сдавались, на Земле никого не осталось бы.
        Мама выходит из гостиной, а я послушно следую за ней. Она останавливается уже в коридоре, тянется к ручке двери, но застывает.
        - Я видела это.
        - Что?
        - Этот день. Видела очень давно, когда ты еще была совсем малышкой. - В ее глазах проскальзывает страх. - Ты должна знать, что я люблю тебя.
        - Ма-а-ам.
        - Будущее можно изменить, и мы нередко доказывали это. Я доказывала, когда видела тебя мертвой, видела, как ты задыхаешься в ванной, но приходила, спасала тебя. Ничего не происходит без вмешательства человека, человек сам решает, по какой дороге пойдет.
        - Я не понимаю…
        - Ты уйдешь.
        - В смысле? Куда уйду, мам? Прекрати говорить загадками, пожалуйста.
        - Ты уйдешь, потому что это починит тебя, Дельфия. Починит тебя так же, как ты чинишь других.
        Я застываю. Что вообще происходит? О чем она говорит? Ничего не понимаю!
        Я испуганно хватаю маму за плечо.
        - Ты собираешься впустить тех людей? - В моих глазах вспыхивает изумление.
        - Они помогут тебе.
        - Не нужна мне ничья помощь. Тем более каких-то чужаков. Они лишь хотят, чтобы им помогла я, как и все.
        - В этот раз, помогая другим, ты поможешь себе.
        Я покачала головой, не веря, что мама говорит подобное. Какое-то безумие!
        Мама открывает дверь как раз в тот момент, когда незнакомый парень собирается нажать на звонок. Он растерянно застывает, а мама выстреливает:
        - Проходите.
        Вот так просто, без каких-либо вступительных слов и вопросов моя мать позволяет двум незнакомцам переступить порог нашего дома.
        Я сосредоточенно изучаю гостей. Парень и женщина проходят в плохо освещенный коридор, останавливаются, переминаются с ноги на ногу и вытирают лица от дождевых капель.
        - Простите, что врываемся, - хрипло шепчет женщина и откидывает назад угольно-черные волосы, - мы слишком долго вас искали.
        - Не извиняйтесь.
        Что? Я ошеломленно смотрю на мать. Она сошла с ума! Она не должна быть доброй и приветливой, не должна общаться с незнакомцами. Люди никогда не раскрывают своих истинных мотивов. Они говорят то, что вы хотите услышать, а потом оказывается, что вас обманули, смутили, выбили из колеи.
        - Я Мэри-Линетт Монфор, - говорит женщина и пожимает моей матери руку, - а это Хэйдан Нортон.
        - Добрый день, мэм, - улыбается парень, - ну и погодка, верно?
        Погодка? Анализируй, Дел, анализируй их слова, повадки, жесты, мимику. Им бы до скончания веков скрывать истинную причину прихода, но я все вижу. Вижу изношенное и разбитое сердце женщины, вижу пустоту в глазах парня, не скрытую даже очками.
        - Может, пройдем на кухню?
        - Может, останемся з-здесь. - Это не вопрос. Я гляжу на гостей и все понимаю. О да, они разбитые, потерянные, потому что близкий им человек сломался. - Как же банально.
        - Что именно? - спрашивает темноволосая женщина с кожей такой же бледной, как чистейший снег. - Вы о чем, Дельфия?
        - О причине.
        - Какой причине?
        - Причине вашего появления. И кто это? - Я перевожу взгляд на парня. - Любовь всей жизни? Сестра? - Усмехаюсь. - Подруга.
        Незнакомец сглатывает, я чувствую, как колючий ком прокатывается по его глотке, и почему-то вновь усмехаюсь. Никогда еще ко мне не приходили за помощью, это что-то новенькое. Обычно я встречаю страдальцев на улице, в школе, в магазинах. Люди смотрят на меня такими глазами, что просто сил нет отвернуться. Здесь иначе.
        Что парень, что женщина глядят на меня воинственно, будто идет война, о которой я не подозреваю, и мое нежелание идти на попятную - детский лепет, непозволительный в такой ситуации.
        - Я не служба поддержки.
        - Прошу, - Монфор делает шаг вперед. - Вы наша последняя надежда. Мы искали вас больше месяца.
        - Что же у вас произошло? - взволнованно спрашивает мама.
        - Моя племянница, с ней случилось нечто…
        - …плохое, - опережает ее парень, - весьма плохое.
        Я хмыкаю:
        - И наверняка весьма несправедливое?
        - Так и есть, - твердо отвечает женщина, она даже спину выпрямляет, ведь я, черт возьми, наверняка оскорбила ее чувства. - Моя племянница - хороший человек.
        - Ари - удивительная девушка, - вклинивается парень, нервно потирая переносицу, - она не заслужила того, что с ней происходит. Она стала жертвой дьявольских обстоятельств, и я сейчас не метафору использовал, уж поверьте.
        - Всегда одни и те же слова. Мне уже надоело это слушать! Придумали бы что-то поинтереснее. Люди вечно не виноваты и вечно оказываются в плохой ситуации по какой-то особенной причине! Но на самом деле они просто совершили плохие поступки. Вам самим не смешно? Вас занесло черт-те куда ради слепой веры в человека, который оказался не таким, каким вы его считали. Но ваша племянница сделала выбор, и я тоже имею право сделать свой. Простите, но сколько бы красивых слов вы мне ни сказали, я ни за что не поставлю жизни незнакомцев выше собственной. Так много раз я читала мысли людей, была в их шкуре, что научилась вести себя соответственно.
        Я поворачиваюсь к нежданным гостям спиной и ухожу в свою комнату.
        Нет, пусть сами справляются со своими проблемами. Почти всегда, когда ты ведешь обычный образ жизни, катастрофические неприятности не сваливаются на твою голову. И я могу сделать вывод, что, раз уж эта девушка попала в такую ужасную ситуацию, она сама напросилась! Тогда с какой стати мне ей помогать?
        В комнате сажусь на кровать, складываю руки на коленях и невольно анализирую слова парня, движения женщины. Они проделали такой путь, чтобы надавить на жалость. И все же я почувствовала… нечто теплое. Заботу? Страх потерять близкого? Любовь?
        Нет, Дел, нет! Не стоит вновь надеяться, что здесь все иначе. Не стоит верить, что на свете есть еще люди, достойные исцеления. Человечество придумало семь смертных грехов еще в начале своего существования, но даже сейчас названия не изменились, ни один грех не зачеркнули, не добавили новых - как было, так и осталось. Порок и желание - взаимосвязанные тропы, по которым проходит каждый, и эта девушка тоже. Она просто свернула не туда. Но это не моя проблема.
        Неожиданно я слышу стук в дверь. Она со скрипом открывается, и на пороге, как ни странно, показывается парень, который уже успел порядком мне надоесть.
        - Я зайду?
        Не отвечаю. Он все равно зайдет.
        Я искоса наблюдаю, как он оглядывает мою комнату, стеллажи с книгами, как проходится пальцами по пыльным корешкам, а потом переводит взгляд на меня.
        - Ты много читаешь. Я тоже раньше много читал, но потом…
        - Мне неинтересно.
        - …потом началась эта заваруха с ведьмами, знаешь ли, - продолжает он, несмотря на мой комментарий, и сплетает на груди руки, - трудно спасать свой зад и читать Ремарка.
        - Это должно меня поразить?
        - Ну было бы классно, ведь мне чертовски нужна твоя помощь.
        - Как расчетливо: завести друга, чтобы решить личные проблемы…
        - Я хотел бы подружиться, но, честно говоря, я не спал уже несколько ночей, от меня жутко несет, и в животе урчит, ведь мы нормально не ели с прошлой… Хануки? Так что я прекрасно понимаю, что для зарождения дружбы не самый подходящий момент.
        Молчу. Не хочу говорить. Пытаюсь понять, что его сломало, но натыкаюсь на нечто абсолютно незнакомое. Озадаченно морщу лоб.
        - Что? - растерянно спрашивает парень. - Мое очарование не подействовало?
        - Я не могу тебя починить.
        Это открытие повергает меня в шок. Я всегда хочу починить человека. Всегда! Я еще ни разу не встречала исключений. Но этот парень не сломан. Он пережил много боли, да, но тьма лишь окружает его. Ее нет в его сердце.
        - Я наслышан о твоих способностях, - задумчиво говорит он. - Круто исцелять людей и всегда быть в состоянии помочь близким.
        - Я бы так не сказала.
        - Почему?
        - Потому что больно.
        - Помогать?
        Я киваю и отворачиваюсь.
        - Знаешь, смотреть на то, как близкие страдают, терять их - не приятнее. - Парня пробирает холод, я чувствую, как мурашки пробегают по его спине. - Та девушка, о которой мы говорили внизу, Ари…
        - Твоя подруга.
        - Да, она спасла мне жизнь, - его губ касается легкая улыбка. - Она в беде, и в этом виноват я, к огромному сожалению. Мы как будто ролями поменялись. Раньше меня все спасали, ну, знаешь, эти весельчаки в фильмах… - Хэрри с надеждой смотрит на меня, но я лишь равнодушно пожимаю плечами. - В общем, я должен ей помочь.
        - А я тут при чем?
        - Черт возьми, Дельфия, ничего в жизни не происходит просто так, верно? Твой дар достался тебе не случайно. Ты должна помогать людям.
        Я гневно свожу брови и поднимаюсь с кровати.
        - Должна?
        - Я… - Хэрри виновато поднимает ладони. - Я неправильно выразился.
        - Нет, ты сказал именно то, что хотел. Пришел ко мне, просишь об услуге и даже не задумываешься о моих чувствах. Тебе плевать, что это больно, что мне требуются недели на восстановление. Что я устала помогать тем, кто этого не заслуживает, и видеть в глазах спасенных… пустоту. Вы все равно продолжаете совершать ошибки, и я снова должна вам помогать. Но с какой стати? С какой!
        - Дельфия.
        - Уходи, - прошу я.
        - Пожалуйста, я не хотел обидеть тебя, поверь! Ты ведь можешь прочитать эмоции, да? Прочитай мои, прошу, прочитай их все. Я ни за что не пришел бы сюда, чтобы тебя оскорбить или сделать тебе больно.
        - Но именно об этом ты просишь. А я ведь даже вас не знаю.
        - Было бы время, я тебе все рассказал бы. Показал бы фотки - идиотские, глупые, со спящим Мэттом и злой Ари, но времени мало. Я даже не уверен, что мы уже не опоздали, понимаешь? И мы… Мэри-Линетт сильная, она может тебя насильно запихнуть в машину.
        - Что?
        - Но, - быстро продолжает парень, - она так никогда не поступит. Мы не такие, мы хорошие. И Ари хорошая. Поехали с нами, ты сама в этом убедишься!
        Глаза Хэрри горят от отчаяния и страха. А я устало выдыхаю.
        У меня не осталось сил на то, чтобы поверить в хороших людей. На то, чтобы самой стать хорошей. В этом мире, который мы выстроили вместе с мамой, мне спокойно, тихо, безопасно. Разве я должна променять его на искорку надежды?
        - Нет, - наконец отвечаю я. - Уходи! В-вы зря проделали такой д-долгий путь.
        Парень стискивает зубы, прожигает меня холодным взглядом, а затем кивает.
        - Хорошо. - Ни намека на прежнего весельчака. - Как скажешь.
        Парень уходит, а я крепко зажмуриваюсь.
        Почему я стала такой? Качаю головой и выдыхаю. Откуда во мне столько злости? Нет, я помню, в какой момент изменилась, но почему ничего не могу с этим поделать? Я всегда буду смотреть на людей и видеть неблагодарных монстров.
        Даже я стала чудовищем - превратилась в того, кого осуждаю.
        Капли дождя бьют по окну. Раз, два, три, четыре, пять…
        Мне хочется освободиться от боли, но, возможно, это получится лишь тогда, когда я приму боль как часть себя, как часть этого мира. Счастье не имеет сладкого привкуса, если перед этим мы не страдали. А разница видна только в том случае, если показаны обе стороны монеты. Есть люди плохие и все-таки есть хорошие.
        Много ли их осталось?
        Стою ли я с ними в одном ряду?
        …шесть, семь, восемь.
        Осознание того, что я поступаю ужасно, неожиданно отрезвляет меня.
        Ко мне пришли за помощью, а я прогнала их, выставила за порог. Кто я после этого? Как найти способ починить собственную душу, когда она погружается в такую темноту?
        Я встаю и медленно выхожу из комнаты. Безумие, конечно, но я не могу иначе. Так меня воспитала мама. Так меня воспитал отец. Я видела хороших людей, да, ведь они вырастили меня и каждый день дарили мне заботу и любовь. Ради этого надо пытаться, не опускать руки. Верить.
        Я спускаюсь по лестнице и оказываюсь перед гостями как раз в тот момент, когда незнакомка тянет на себя дверь.
        - Стойте! - прошу я, вытянув руку. - Я… я поеду с вами.
        Глава 3
        Руины прошлого
        Мы едем в машине уже больше пяти часов, я сижу сзади и молчу, упрямо изучая все, что попадается взору. Лишь бы не искать логики в поступках и не пытаться понять себя и свои мотивы. Наверное, выглядит это странно: я еду в компании двух незнакомцев, надеюсь привести в себя очередную незнакомку, с одним лишь отличием - она живет в Астерии. Я об этом городке и не слышала.
        Я насчитала несколько сотен проезжающих машин, затем переключилась на деревья, но они пролетают слишком быстро, глаза устают. Тогда я принимаюсь пылко изучать собственные ладони, будто вижу их впервые. Мне жарко. Я потеряна. Где я и что происходит, почему я не дома? Я хочу погрузиться под воду.
        - Слушай, давай начнем все заново! - неожиданно говорит сидящий на переднем сиденье надоедливый парень и оборачивается. - Я Хэрри.
        Продолжаю хранить молчание, разглядывая ногти. Но парня я ничуть не смущаю, он придвигается ближе и улыбается. Господи, когда он уже прекратит!
        - Я Хэрри.
        - Я слышала.
        - А ты должна сказать…
        - Ты и так знаешь мое имя.
        - Все равно скажи. - Я сердито смотрю на него, и Хэрри поднимает руки в примиряющем жесте. - Ладно, понял, ты неразговорчивая.
        Класс! Я отворачиваюсь к окну. Женщина выжимает газ. Мы сильно торопимся.
        Видимо, эта Ари много для нее значит.
        - На самом деле я хороший парень, - сообщает Хэйдан, или как там его, и я не сдерживаюсь и издаю громкий стон отчаяния.
        - Да брось, Дельфия. Я не укушу! - Он оборачивается через плечо и усмехается: - Я добрый брат, серьезно. Ты не видела злого брата, моего брата, вот он действительно тебе не понравится. Сразу говорю, приготовься.
        - К чему?
        - К тому, что он немного…
        - …спятил, - продолжает за Хэрри женщина и постукивает пальцами по рулю.
        - И это мягко сказано.
        - И почему же?
        - Из-за Ари. Она вроде как ему нравится. Но она сделала нечто… нечто плохое.
        Ого, замечательно! Племянница, подруга, любовь всей жизни… Теперь хотя бы ясно, почему вокруг нее носятся все эти люди. Что же с ней? Что в ней поломано? Признаюсь, я даже чувствую некий интерес. Если бы все было просто, эти двое не поехали бы за мной в такую даль. Не искали бы подходящую ведьму так долго. Видимо, здесь что-то особенное.
        - У тебя тоже есть татуировка? - интересуется Хэйдан, и я машинально прикрываю тату волосами.
        - Оно у в-всех есть.
        - И в чем твое проклятье?
        Скептически смотрю на парня и наклоняю по-птичьи голову.
        - Откуда ты так много знаешь о моем мире?
        - Провел несколько недель в компании опасных ведьм, - отвечает за него женщина.
        - Не просто опасных! - восклицает он. - Но еще и неугомонных. Даже в тех случаях, когда неприятности нам не светили, мы все равно с ними сталкивались! И вряд ли тут дело в невезении или Судьбе.
        - Мойра любит шутить.
        - Значит, у нее проблемы с чувством юмора.
        Он прав. Если Мойра и хотела создать беззащитное озлобленное создание, то назвала его моими именем и фамилией: Дельфия Этел.
        В какой-то момент Хэйдан перелезает на заднее сиденье и усаживается рядом, чтобы издеваться надо мной на более близком расстоянии. Я с отчаянием выдыхаю, а он достает из кармана телефон и начинает листать фотографии… Господи, с ним что-то не так. И я не про зализанную челку и странные очки - что-то не так в его извилинах. Хэйдан сближается слишком просто. Люди не заслуживают того, чтобы им верили и в них верили.
        - Это тетушки Ари, точнее, не совсем они, - сообщает он, скользя пальцем по экрану, и я недоверчиво морщусь. Серьезно? Как-то совсем молодо выглядят девушки на фото. - Долгая история, в которой фигурирует пиво.
        Хэйдан продолжает листать фотографии, рассказывая какую-то несуразицу. Кинотеатр и парк, скамейка, гамак. Не понимаю, почему он это делает и зачем. Я смотрю не на снимки, а на него. Пытаюсь отыскать в этой голове хотя бы толику здравого смысла.
        - А вот здесь Ари еще не отдала свою душу.
        - Душу?
        Парень отрывает взгляд от телефона и смотрит на меня растерянно, словно проболтался, сказал лишнее. Я хмурюсь, а он пожимает плечами:
        - Она вроде как заключила сделку.
        - С Хозяином? - ошеломленно спрашиваю я и отодвигаюсь дальше. - Это же…
        - Она сделала это, - с нажимом проговаривает парень, - чтобы спасти мне жизнь. Я умер, Дельфия, но теперь я жив. И только потому, что она идиотка.
        Верно, идиотка. Пойти на сделку с Дьяволом! О чем она вообще думала? Ари любит своих друзей, конкретно этого человека, вот и пожертвовала собой.
        Интересно.
        - И как там? - еле слышно спрашиваю я.
        - Там?
        - За г-гранью.
        Минуту погодя Хэйдан отвечает:
        - Сначала тебя привлекает свет. Ты думаешь, чувствуешь, что вскоре окажешься в самом приятном сердцу месте, а затем… темнота. Я не хотел бы туда вернуться.
        Вновь смотрю на фотографию на дисплее. Хэрри сказал, здесь у Ари еще есть душа. Внимательно изучаю ее рыжие волосы, невероятно зеленые глаза. Она красивая. Слишком красивая.
        - В этот день мы сидели на заднем дворе, Ари и Мэтт, как всегда, ссорились. Я пошел на кухню за едой, потому что прекрасно понимал, что им надо поговорить наедине. Ждал, когда они уже прекратят перепалку. Впрочем, они говорили тихо, будто знали, что я подслушиваю. Когда они все-таки помирились, Мэтт приобнял ее, вот, видно? Я не мастер фото. - Хэйдан показывает пальцем на парня, который сидит рядом с Ари, его лицо и правда видно не очень. Но вот Ариадна четкая, яркая. - Сфотографировал, пока у них не возникло желания проверить, чего я так долго за сэндвичами хожу. Хотя, знаешь, я почти уверен, что во времени они тогда потерялись.
        Хэйдан протяжно выдыхает, выключает телефон, а я морщусь. Он говорит о них так, будто они несчастные влюбленные и он потерял их обоих, не только Ари.
        - Мы в тот день чокались сэндвичами, представляешь?
        - Нет.
        - Это весело. Правда, мамины сэндвичи не очень вкусные, после них единицы себя в целости и сохранности чувствуют. Но мы все выжили. Хороший был день, несмотря на то что до этого лило как из ведра.
        Парень мечтательно улыбается, а я с интересом изучаю его. Впервые я вижу нечто странное в глазах человека - любовь к другим людям. Это ошеломляет. Мама не может меня не любить. Наверное. В смысле, может, конечно. Но вполне объяснимо ее ласковое и трепетное отношение к дочери.
        Любовь же этого парня к какой-то девушке необычна: она не касается взаимоотношений, не держится на физическом притяжении.
        «Родственные души», - вдруг думаю я и сама поражаюсь своим мыслям.
        Следующие несколько часов мы едем в молчании. Наверное, парень сказал все, на что у него хватило смелости и сил. Он не пересаживается вперед. Сидит по центру, а я так и прижимаюсь к дверце, до сих пор ощущая себя лишней, не в своей тарелке.
        Глупо отдавать душу Дьяволу, очень глупо. Неужели это то, что я должна починить?
        Безумие. Неожиданно взаимосвязь этой девушки с Хозяином кажется мне опасной, я определенно нарываюсь на огромные неприятности. Друзья врагов тоже враги. Если я попытаюсь исцелить эту девушку, возможно, навлеку беды на себя.
        Почти через сутки я вижу впереди столб черного густого дыма. Что происходит?
        Женщина за рулем напрягается, а Хэйдан бледнеет. Я недоуменно оглядываюсь и замечаю искореженную, ржавую вывеску - «Астерия».
        - Вот мы и дома, - шепчет Мэри-Линетт Монфор, и меня пробирает дрожь.
        Городок встречает меня промозглым ветром и разрушенными церквями, покрытыми трещинами и дырами. Битое стекло трещит под колесами машины. В воздухе стоит дым.
        Я приехала в мертвый городок, где жители запирают на засовы двери и ставят на окна решетки. Приехала в безмолвную тишину, укрытую пушистым туманом.
        Здесь случилось что-то страшное.
        - Раньше Астерия выглядела иначе, - сбавив скорость, шепчет женщина, - после того как Люцифер забрал душу Ари, многое изменилось.
        «Я приехала спасать монстра», - внезапно думаю я, заметив, как из разбитого окна на нас огромными глазами пялятся двое детей. Они испуганы, их напугала Ари.
        - Хэрри, - зовет парня женщина и приподнимает руку, - смотри, церковь. Она…
        - …не была разрушена, когда мы уезжали, - договаривает парень и сводит брови.
        Сердце Мэри-Линетт Монфор подскакивает к горлу. Бирюзовые глаза наполняются нескрываемым ужасом, и на педаль она жмет уже не так пылко, как прежде.
        Все молчат. Молчание впервые убивает меня, раздирает. В нем больше ужаса, чем в вопле. Женщина тормозит напротив небольшого серого коттеджа, глушит двигатель и опускает на колени дрожащие руки. Я слышу, как громыхает ее сердце: «Бум! Бум! Бум!»
        - Идем, - командует Хэйдан, - давайте, мы дома, Норин и Джейсон ждут нас.
        - Да, ты прав.
        Парень кивает. Выбирается из машины, следом за ним идет Мэри-Линетт. Я же сижу в салоне и осматриваю иссушенные деревья, затвердевшую землю… Мне страшно.
        Я все-таки нерешительно открываю дверь. Вдыхаю странный тяжелый запах и сразу же поджимаю губы: мне трудно дышать, но отнюдь не от дыма или гари. Людские эмоции и на въезде встретили меня холодно. Тут дело в терзаниях, что рвутся из окон особняка. Я уже чувствую, что, преодолев порог этого дома, я окунусь в океан агонии. В этом месте произошло нечто ужасное, и совсем недавно.
        Я бреду за Хэйданом. Он приближается к дому, отворяет калитку и ждет, пока Мэри-Линетт Монфор достанет ключи. Затем он оборачивается и дергает уголками губ, как бы провозглашая: «Добро пожаловать в наш личный ад, Дельфия Этел!»
        - Я найду Норин и Джейсона, - сообщает женщина, зайдя в дом.
        - А я Мэтта.
        - Договорились.
        Они кивают друг другу и расходятся. Парень зовет меня за собой на второй этаж. Не хочу идти, там очень больно. Он глядит на меня недоуменно и растерянно, а я вижу за его спиной черную прозрачную пелену, пройдя через которую попадешь во мрак.
        - Давай же, пойдем, я хочу познакомить тебя с братом.
        Раз ступенька, два и три. Я поднимаюсь, крепко ухватившись за перила. Надо бежать отсюда сломя голову! А я плетусь вперед. Четыре. Пять, шесть. Семь. Восемь.
        Мы оказываемся на втором этаже, идем в чью-то спальню. Хэйдан говорит, говорит, а я не слушаю. Изучаю черно-белые снимки, вдыхаю травяной запах. Я очутилась именно в том месте, где живут ведьмы. Злые ведьмы.
        - Наш Джейсон, кстати, оборотень. Потом и его тебе представлю. Хорошо? - Парень толкает рукой дверь, но смотрит на меня. - Хорошо?
        Киваю. Пусть делает что хочет, а я должна втянуть воздух, иначе задохнусь, иначе…
        Застываю, увидев за его спиной девушку - Ариадну. О боже! Она лежит на кровати и медленно дышит. Глаза закрыты. Огненные волосы свисают вниз и касаются черного деревянного пола. Она невероятно красивая, снимки - нелепость. Они и вполовину не передали того, что есть в жизни. Смертельно прекрасная.
        - Мэтт! - восклицает Хэрри, и я оборачиваюсь.
        К нам подходит высокий парень с уродливыми царапинами на пол-лица, они тянутся по щеке и подбородку, скользят по шее, словно след чьих-то толстых когтей.
        Я распахиваю глаза, а он проходит мимо меня, словно я призрак.
        - Черт возьми, что с тобой? - испуганно требует ответа Хэйдан, сорвавшись с места. - Я с тобой разговариваю, Мэтт, что случилось? У тебя на лице…
        - Царапины. Это ее мы искали?
        Парень едва заметно кивает в мою сторону, а затем садится рядом с Ари и ласковым движением накрывает ее плечи пледом. Возможно, раньше этот парень тоже был красивым. Но теперь я не вижу брата Хэйдана… Я вижу шрамы, которые остались у него внутри, под кожей, полоснули сердце.
        - Это Дельфия, - не своим голосом шепчет Хэйдан.
        - Кое-что случилось.
        - Что именно?
        Ответа нет… Темноволосый парень трепетно проходится тонкими пальцами по щеке девушки, заправляет рыжий локон ей за ухо.
        - Мэтт, что произошло? Почему Ари здесь, что с ней? Она без сознания?
        - Она спит, - шепчет старший брат Хэйдана, а затем по дому проносится такой жуткий вопль, что ноги у меня подкашиваются, а в глазах темнеет. Я ничего не успеваю понять, закрываю ладонями уши и скатываюсь по стене, ощущая дикую боль.
        Такой крик означает лишь смерть.
        Часть вторая
        Мэттью Нортон
        Глава 1
        Минус один
        Сорок один день назад
        Я захлопываю дверь и быстро иду. Рядом со мной оказывается тип в древнем пальто, кажется, Джейсон. Я плохо его знаю и потому не могу пока ему доверять.
        - Вот он, - говорит Мэри-Линетт, взмахнув рукой, - вот же он, эй, быстрее.
        В горле застревает колючая дрянь, я пытаюсь сглотнуть ее, но у меня не выходит. Сердце грохочет в ушах. Перед глазами все плывет, и я вижу только бледное лицо брата, который стоит на дороге около главного входа в морг. Он растерян и ничего не понимает.
        - Хэрри, - выдыхаю я, оказавшись рядом. Не верю. Черт возьми! - Хэрри! - Сколько бы раз ни повторил его имя, в голове не укладывается, что брат жив. Дьявол, он воскрес! Я его вижу, вижу его тупые очки и доставучую физиономию. Вижу покатые плечи. Впервые я хочу снова и снова слушать его идиотские шутки! Хочу бегать за ним по городку и хочу вылавливать его, доказывать, что он сходит с ума, ведет себя по-детски. Хочу даже просто сидеть рядом.
        Я притягиваю брата к себе. Я никогда не обнимал его.
        - Привет!
        Хэйдан не отвечает. Стоит, будто оцепенел, и не двигается. Когда я отстраняюсь, он все еще недоуменно смотрит в пустоту. Я перевожу взгляд в сторону сестер Монфор, но они лишь пожимают плечами.
        - Эй, - я смотрю на брата, - Хэрри, ты как?
        Он опускает глаза на свои бледные руки и растерянно изучает их, будто видит впервые.
        - Он придет в себя, не волнуйся, - обещает Мэри-Линетт Монфор.
        Ее сестра Норин не произнесла ни звука с тех пор, как Ари ушла с Люцифером. Ари! Что-то щелкает в голове, когда я о ней вспоминаю. Вспоминаю, как она берет Люцифера за руку и уходит в гремучую чащу леса…
        - Как мы поможем Ариадне, каков план? - тут же спрашиваю я.
        - Мы разберемся.
        - Вы? Я с вами.
        - Нет, - Мэри-Линетт качает головой, - так не пойдет.
        - Пойдет, - ледяным тоном отрезаю я и замечаю, как у Джейсона приподнимаются уголки губ. Он достает из пальто сигареты, закуривает и усмехается, возможно, надеясь, что никто не обратит на это внимание. Но я обращаю. - Что?
        Он переводит на меня удивленный взгляд.
        - Извини?
        - Я сказал что-то смешное?
        - Нет, ты сказал именно то, чего все от тебя ждали.
        - Я не спрашиваю разрешения, я должен помочь Ари. Но как?
        - Никак, - неожиданно хрипло сообщает Норин Монфор, и это ее первые слова с тех самых пор, как мы вышли из леса. Женщина бледнее снега, она придвигается к нам, но складывает на груди руки, будто защищаясь. - Сейчас мы никак ей не поможем.
        - Почему?
        - Потому что не найдем.
        Повисает тишина. Интересно, они считают, что молчание принесет ответы? Смотрю на них, не скрывая раздражения. Нам нужен план! Мы не сдвинемся с мертвой точки, если будем поддаваться эмоциям. Сейчас тот момент, когда нужно мыслить холодно.
        - Она сама объявится, - докурив сигарету, говорит Джейсон и бросает ее на асфальт. Легкая дымка тянется вверх, но он припечатывает окурок подошвой ботинка. - Мы не должны искать Ари, мы должны быть готовы, когда она вернется.
        - И когда она вернется?
        - Отдав душу, она не избавилась от всех эмоций, - нахмурив лоб, говорит Мэри-Линетт. - Люцифер попытается обучить ее, заставит объединить чувства.
        - Что значит объединить чувства? Вы же говорили, что без души человек абсолютно неуправляем, что он ничего не ощущает.
        - Не так-то просто потушить костер, остаются искры. Ари направит все оставшиеся, последние эмоции на нечто одно, а затем избавится от них, но для этого нужно время.
        - Еще нужно, чтобы время подходило Люциферу, - добавляет Норин Монфор, - да, Люцифер сделает из Ариадны чудовище, не сомневайся, мальчик. Ты уверен, что хочешь быть этому свидетелем?
        - Ари не чудовище. Вы всегда ее недооценивали. Она упрямая.
        - Ты даже не представляешь, что с людьми делает Дьявол… - Женщина делает шаг ко мне, но я не отступаю. Я ее не боюсь. - Ему не нужно превращать ее в монстра, она сама станет им.
        - Посмотрим.
        Я поддерживаю Хэрри за плечи и отворачиваюсь. Каким образом они собираются ей помогать, если не верят в то, что это возможно? Ари умеет быть занозой в заднице. Скоро даже Дьявол поймет, как сложно управлять ею и как трудно ее приручить.
        - Я должен отвезти брата домой. - Смотрю сначала на Хэрри, потом на Монфор. - Я уже понял, что вы не собираетесь вводить меня в курс дела. Но учтите, что я должен…
        - Пожалуй, согласиться с тобой проще, чем спорить, - перебивает меня Джейсон и кивает, будто решает и за Норин, и за Мэри-Линетт. На удивление с ним никто не спорит. - Я лично скажу, если что-то узнаю. А теперь уведи брата, вид у него болезненный.
        Конечно, он ведь восстал из мертвых… Но я молчу. Тру пальцами подбородок и в очередной раз окидываю Джейсона скептическим взглядом. С какой стати ему верить? Я понятия не имею, почему люди так легко берутся кому-то доверять. Но не мне судить. Ари возникла в Астерии неожиданно. Еще неожиданнее она стала частью моей жизни.
        - Идем, Хэрри, пора домой.
        Его босые ноги шлепают по асфальту, словно к ним привязаны гири. На плечах висит тонкий халат. Думаю, нам повезло. Наверняка Ари все подстроила, ведь она всегда была ненормальной и, скорее всего, пожертвовала собой с определенной целью. Хэйдан восстал из мертвых. А в больнице никто и глазом не моргнул! Он идет со мной рядом! Мы сидели в морге, отец молчал, а на стене, издеваясь, стучала секундная стрелка. Но теперь это вымысел, теперь Хэрри живой.
        Наплевать, что почти на каждом шагу он спотыкается. Наплевать, что он молчит, не отвечает на вопросы. Я засну сегодня ночью, потому что буду знать, что где-то рядом он слюнявит подушку.
        Я открываю Хэйдану дверцу машины, он садится. Мы едем молча. Я смотрю на Хэрри, он смотрит в окно. Да и что тут скажешь?
        В какой-то момент я вспоминаю лицо светловолосого мужчины, что увел Ариадну в глубину леса, вспоминаю его красные глаза. Я никак не могу осознать, что видел Дьявола. Ужас внушает даже осознание того, что Ари не вспомнила обо мне, она ушла вслед за монстром, от которого так отчаянно скрывалась.
        Кидаю косой взгляд на брата. Он не шевелится. Сидит, сложив ладони на коленях.
        - Давно ты не был таким тихим. - Хэрри не отвечает. - Посмотрим, сколько ты протянешь без шуток. Уверен, уже с первыми утренними лучами ты придешь в себя и захочешь выговориться. Но давай условимся - по шутке за день, иначе я сойду с ума.
        Брат не смотрит в мою сторону, даже бровью не поводит, и я отворачиваюсь, ощутив себя чертовски расстроенным. Ладно, выберемся! Главное - держать все под контролем.
        Мы приезжаем домой, брат не выходит из машины, пока я не открываю ему дверь и не вытаскиваю из салона за руку, как трехлетнего ребенка. Ведет он себя странно, хотя… он ведь умер. Кто знает, что он видел? Может, молчание - самая безобидная реакция.
        - Придется с родителями поговорить, ты помолчи, а я что-нибудь придумаю.
        И что я придумаю? Что можно придумать в такой ситуации? Они утром похоронили сына, а сейчас он здоровый и невредимый - почти - стоит на пороге.
        Я распахиваю входную дверь и невольно замираю.
        - Что за…
        В коридоре пахнет выпечкой. Какой-то отравой, если честно. Но что могло заставить Долорес взяться за готовку, если утром она обнаружила тело мертвого сына в постели?
        - Мэтт, это вы?
        Я прочищаю горло, понятия не имея, что ответить.
        - Мэтт, дуйте на кухню!
        О чем это она?
        - Только руки помойте - и живо сюда.
        Помойте руки? Она серьезно? Мысли в моей голове складываются в разнообразные пазлы, и я вдруг вспоминаю, что и врачи в морге не всполошились, узнав, что у них минус один труп. Означает ли это, что Ари как-то повлияла на ход истории? Вдруг люди вокруг нас не в курсе, что Хэрри вообще когда-либо умирал?
        - Господи, ну я же с вами разговариваю! - возмущается Долорес, появляясь в коридоре, но замирает, сжав в пальцах грязное полотенце. Она растерянно глядит на меня, потом на Хэйдана, и я жду, что она сейчас взревет не своим голосом, накинется на сына, но ничего подобного не происходит. Долорес хмурит брови и возмущенно говорит: - И что это с ним? Хэрри, ты на кого похож? Что за халат? И почему босой?
        Халат? Босой? Черт возьми, она действительно ничего не помнит!
        Уму непостижимо.
        - Он…
        - Что?
        - Честно говоря… - Я запинаюсь, заметив, как глаза у Долорес наполняются ужасом, и откашливаюсь. Уже собираюсь продолжить, но она меня опережает:
        - Он принимает наркотики?
        Отличный вывод. Я закатываю глаза, а Долорес восклицает:
        - Не надо тут мне глаза закатывать! Хэрри, господи, ты с ума сошел?
        Хэрри мычит что-то несуразное, а я раздраженно отрезаю:
        - Он не сошел с ума.
        - Серьезно? Бог ты мой, он даже говорить не может! - Она подскакивает к нам, а я отступаю назад, защищая брата от ее прытких пальцев. - Что ты делаешь?
        Действительно, что я делаю? Хэйдан наваливается на меня всем телом, и, абсолютно сбитый с толку, я вдруг говорю:
        - Мы были на вечеринке.
        Долорес замирает, нахмурив вспотевший лоб.
        - И как это должно меня успокоить?
        - Он в порядке. Просто выпил лишнего.
        - От него не пахнет спиртным, Мэттью.
        - Он и не выпивал, это же Хэрри. - Мозги работают быстрее, чем я успеваю что-либо понять. И я несу первое, что приходит на ум, и при этом пытаюсь еще и серьезно выглядеть: - Ему что-то в сок подсыпали, он не знал. Отключился моментально.
        - А ты где был?
        - Ну а как ты думаешь? Я был с Джил, конечно.
        Джил - мой козырь. Хэйдан говорит про Ари, я говорю про Джил, и родители думают, что в жизни у нас все замечательно и волноваться нет повода.
        Долорес измученно вздыхает, как вздыхают только женщины, у которых есть дети, и машет полотенцем.
        - Послушай, это хорошо, что вы вместе куда-то выбрались. Но ты ведь знаешь, как у Хэрри трудно получается сходиться с людьми. Мог бы побыть с ним, поддержать.
        - Я отвлекся на минуту.
        Так и есть. Всего минута, а он уже вскочил с пола и кинулся к Ариадне, сжал ее руку и не выпускал до тех пор, пока Дьявол не покинул коттедж Монфор-л’Амори. Ну а что со мной случилось в тот момент? Почему я сидел на месте, а он кинулся вперед?
        Одна минута, одно мгновение - и все изменилось.
        - Что ему подсыпали? Давай я…
        - Нет, - возражаю я, - слушай, все в порядке. Честно! Я отведу его в комнату, к утру он оклемается, серьезно. Ничего смертельного.
        - Мэтт, мне совсем не нравится, что вы пропадаете где-то так часто.
        - А разве не этого вы с отцом добивались?
        - Ну что ты слова переворачиваешь, - Долорес потирает пальцами лоб, - я рада, что вы так сдружились, но никто не говорил о ночных вылазках, вечеринках и…
        - У Хэрри друзей не прибавится, если он будет сидеть в четырех стенах. К тому же я на той вечеринке оставил его с Ари. Ей, кстати, тоже нехорошо стало.
        - И этой милой девочке?
        Кажется, я выиграл, и у Долорес на уме теперь не только босые ноги Хэйдана.
        - Какие же сейчас жестокие подростки! Издеваются над новенькой! Подумаешь, она Монфор. И что дальше, верно? Ох, отведи его в спальню, а потом спускайся на кухню.
        - Я не голоден.
        - Мэтт!
        - Все в порядке, - говорю я.
        Долорес говорит что-то еще, но я не слушаю. Поднимаюсь по лестнице и думаю о том, что делать завтра, как спасать Ари, как возвращать к жизни брата? Идей совсем нет, а они как никогда нужны в этом водовороте закрутившегося безумия.
        Прихожу в спальню Хэрри. Помогаю ему сесть на край кровати и грузно выдыхаю.
        - Я никуда от тебя не денусь. Можешь молчать, если это нужно. - Брат сглатывает, и я замечаю, как дергается его кадык. - Я рядом.
        Прохожусь пальцами по его прилизанным волосам и медленно выхожу из комнаты. Дверь до конца не закрываю, оставляю щель.
        Итак, Хэрри дома. Осталось вернуть домой Ари.
        Глава 2
        Ритуал
        Я просыпаюсь рано утром и первым делом проверяю Хэрри. Тот все еще спит. В его комнате горит свет. Наверное, он включил его ночью. Нажимаю на выключатель и ухожу.
        Еще так рано, что солнце не до конца выглянуло из-за горизонта. Я вдруг понимаю, что хочу выбраться из дома, мозги проветрить. Я должен что-то придумать.
        Уже на улице я почему-то задумываюсь над тем, что никогда раньше не бродил по Астерии в такую рань. Сейчас часов пять или шесть… Я вдруг осознаю, что мне хочется посоветоваться с кем-то, выговориться. Но кого я мог бы набрать?
        Хэрри мне помочь не сможет. С Ари связаться не получится. Так, может, Джил? Мы знакомы с ней много лет. Она была рядом, когда все остальные отвернулись, когда боль казалась невыносимой. Но Джиллианна залечила раны.
        Я хочу набрать ее номер, но палец отказывается нажимать на вызов. Что я ей скажу? Как она мне поможет? Мы с Джил давно стали чужими, причем по моей вине и по вине Ариадны Монфор, о которой теперь все мои мысли.
        - Черт, - убираю телефон в карман и тру ладонями лицо. - Что же мне делать…
        Поговорить мне не с кем. Просить помощи не у кого. Выходит, я должен сам понять, что делать. Но с чего начать? Ари ушла не просто так. Люцифер решил спрятать ее, но по какой причине? Почему сразу не пустить оружие в бой? Почему сразу не воспользоваться ее способностями? Наверняка сейчас Ариадна уязвима, а это значит, что именно сейчас я должен ее найти. Но где искать?
        Я останавливаюсь посреди улицы, оглядываюсь и хмурю брови, пытаясь вспомнить, что со мной произошло за этот треклятый месяц. Я едва унес ноги в лесу от пугающего монстра, застрелил из лука Каролину Саттор, видел, как Ари умирает от сил Дьявола - неоднократно. А еще от рук людей, если их так можно назвать. Меган фон Страттен едва не сожгла в нашей школе всех учеников, а одна из ее приспешниц прокаталась лезвием по моему животу, после чего я едва не умер. Еще мы ужинали с Люцифером. Собственно, ужин был в стиле Монфор - кровавый и скудный. Мы думали, как бы остаться в живых, а не о закуске. И в итоге что я имею? Джейсон и тетушки Ари не хотят сейчас меня втягивать - сказал бы я им, что я на этот счет думаю. Но кто тогда даст мне ответы?
        Кто знаком со сверхъестественным миром и кто заинтересован в спасении Ари?
        Зажимаю пальцами переносицу, ломая голову, и неожиданно ощущаю прилив сил.
        Меня покачивает. Ветер бьет в лицо, заставляя поднять подбородок.
        - Вот черт, - я вскидываю брови, - Ноа Морт!
        Понятия не имею, как мысли о нем появляются в моей голове! Головокружение, как и тепло, как и ощущение, словно чьи-то руки несколько секунд назад крепко сжимали мои плечи, отрезвляет голову.
        Как же я раньше не додумался? Ариадна жива только благодаря ему. Он спас ее, он контролирует всех нас, ведь как бы сильно Дьявол ни старался, стоит только Ноа Морту щелкнуть пальцами, и мы восстанем из пепла, как чертовы фениксы. Он на вершине этой пищевой цепи. Вот кто мне нужен, вот кто сможет помочь, а главное, и сам захочет спасти Ариадну, ведь она не только рыжая заноза в заднице, но еще и его дочь!
        Я киваю сам себе - вновь - и задумываюсь, как найти Смерть и при этом остаться в живых. Ари говорила, что ездила в Дилос, что там расположено здание, в котором сидят в обособленных кабинетах представители высшей касты сверхъестественных тварей.
        Ведьмы нервно стоят в сторонке, как и оборотни, и перевертыши.
        В Дилосе восседают те, кто управляет нашей жизнью: Смерть, Судьба, Удача, Карма и, я уверен, огромное количество тех, о ком ни Ари, ни нам неизвестно.
        Но как туда пройти обычному смертному? Такое вообще возможно?
        Я чешу затылок и достаю телефон. Мне нужно с кем-то посоветоваться, и если не с сестрами Монфор или Джейсоном, то с кем-то похожим на меня - с обычным человеком.
        Проходит буквально несколько секунд, а на противоположном конце провода уже не своим голосом отрезает женский голос:
        - Мэттью?
        - Да! - Я никогда не дружил с Бетани Пэмроу, мы даже не общались. Я был уверен, что на уме у Бетти только команда поддержки, и мне казалось, нас ничто не может связать вместе, однако, оказывается, смертельная опасность - хорошее начало для крепкой дружбы или для лютой ненависти. - Знаю, я рано, но есть причины.
        - Ничего страшного. Ты в порядке?
        - Надо поговорить.
        - Ладно, - девушка озадаченно замолкает, - скажи, я подойду или…
        - Я сам приду. Ты ведь не против? - Не дожидаюсь, пока Бетани согласится, трогаюсь с места. - Пришли мне адрес сообщением.
        Бетани Пэмроу живет в коттедже с квадратными окнами, на которых висят кованые решетки. Похоже на тюрьму, но я и не сомневался, что шериф Пэмроу превратит свой дом в камеру для заключенных. Я решительно иду к двери, не думая о том, что могу разбудить родителей Бет. Мне глубоко наплевать на реакцию шерифа. Я только надеюсь, что смогу сдержаться и не разобью ему морду, если вдруг его увижу.
        Нажимаю на стертый звонок. Бетани открывает почти сразу же. Она собирается что-то сказать, но я опережаю ее, бесцеремонно ворвавшись внутрь.
        - Нужна помощь.
        Девушка закрывает дверь и разглядывает меня.
        - Ты выглядишь… странно.
        - Почему странно?
        - Ну, честно говоря, я думала, ты закрылся в комнате и не хочешь никого видеть, но вот ты здесь и выглядишь вполне бодро, будто не идешь на похороны.
        Похороны? Недоуменно вскидываю брови.
        - Я, кстати, не пойду. Знаю, это неправильно, но ничего не могу с собой поделать!
        Бетани виновато всплескивает руками, а до меня внезапно доходит, что заклинание Дьявола подействовало не на всех жителей Астерии.
        Выходит, Бетани не знает, что Хэйдан воскрес, то есть о смерти Хэйдана забыли все, кто не был причастен к сверхъестественным событиям! Бетани же все знала, поэтому и не в курсе того, что случилось ночью, не в курсе, что Ари продала душу.
        - Хэйдан жив, Бетани. Похороны отменяются.
        - Что?
        Голос девушки взмывает сразу на несколько октав.
        - Ты не разбудишь родителей?
        - Они уехали.
        - Значит, разбудишь соседей.
        - Мне глубоко наплевать на них, - фыркает девушка и бросается ко мне. И не скажешь, что когда-то она казалась мне пустоголовой идиоткой. - Ты шутишь? Мэтт, я понимаю, это трудно, но Хэрри умер. Он же…
        - Ариадна спасла его, продала душу Дьяволу, - я бросаю эту информацию невзначай, будто в ней нет ничего интересного, ценного или удивительного. Просто говорю, словно у меня не горчит во рту, когда я вспоминаю отрешенный взгляд Ари. Словно внутренности не сжимаются, когда я вспоминаю, как она повернулась ко мне спиной и ушла.
        - Что она сделала?
        Я поднимаюсь на второй этаж, а Бет семенит за мной, то и дело всплескивая руками.
        - Нужно найти отца Ари.
        - Зачем? Черт, Мэтт, остановись на секунду!
        - Нет времени.
        - Она сдалась? Она все-таки согласилась на сделку? - не унимается Пэмроу. - Но это же значит, что теперь Ари стала плохой, что теперь она…
        Бет замолкает, а я останавливаюсь и смотрю на нее через плечо, прекрасно понимая, что она имеет в виду. Дар у Ари слишком опасный, да и сама она слишком эмоциональна. Она всегда сначала совершала поступки и только потом думала о последствиях.
        - Надо вернуть ее.
        - Поэтому я здесь.
        - А что с Хэрри? Где он?
        - Он, - пожимаю плечами, - ему нужно время.
        Девушка кивает и проводит меня к себе в комнату. Я настолько поглощен мыслями о спасении Ариадны, о ведьмах и прочей чуши, что даже не могу смотреть по сторонам: мне глубоко наплевать на цвет обоев в комнате Пэмроу, есть ли у нее книжные шкафы или компакт-диски. Я ничего не вижу. Усаживаюсь на стул и сплетаю пальцы в замок.
        - Что ты планируешь делать, Мэтт? Ты уже разговаривал с тетями Ари?
        - Да, и они посоветовали мне не вмешиваться.
        - Ну а ты, конечно, решил иначе. - Я поднимаю взгляд, а черноволосая девушка едва заметно улыбается. - Ты смелый, раз решил, что сумеешь побороть Дьявола.
        - Смелый?
        - Или глупый.
        - Ари спасла Хэрри, она идиотка, но она это сделала. У меня нет выбора, я должен ей помочь.
        - И дело, конечно, только в этом.
        - Мы тратим время, Бет. Разговариваем о том, что не имеет никакого значения. Какая разница, какие у меня мотивы или цели? Я хочу вернуть ее, это единственное, что важно.
        Девушка кивает.
        - И что ты собираешься делать?
        - Хочу найти Ноа Морта и выяснить у него, как вернуть Ариадну обратно.
        - Ты хочешь встретиться со Смертью?
        - Да.
        Несколько невероятно долгих секунд девушка молчит и смотрит на меня, будто бы я больной, сбежавший из дурдома. Однако затем она отмирает и небрежно бросает:
        - Вот это план. Скинемся из окна или перережем вены?
        - Я предпочитаю нечто не настолько кардинальное.
        - Таблетки?
        - Бетани, я серьезно.
        - Я тоже. Ты хоть представляешь, как по-идиотски это звучит?
        - Не думаю, что у нас есть иной выход. Все, что сейчас происходит, не поддается и не будет поддаваться логическому объяснению. Мы уже не в нашем мире, Бет.
        - Резать вены я не собираюсь, - говорит девушка и подсаживается к ноутбуку, - мы, может, и имеет дело со сверхъестественными проблемами, но кто сказал, что люди и раньше не сталкивались с подобной чертовщиной? Неужели мы с тобой первые смертные, посягнувшие на территорию нечисти?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Если кто-то до нас попадал в подобную ситуацию, он непременно поведал об этом миру. Тебе так не кажется? - Бетани включает ноутбук и открывает браузер.
        В ту же самую секунду я закатываю глаза.
        - Бет!
        - Что?
        - Искать в интернете? Серьезно?
        - Ну а что ты предлагаешь? - бросает девушка. - Мы обычные люди и справляться с проблемами, даже потусторонними, нам придется обычным способом.
        Бетти сошла с ума. Одержимо печатает что-то, щелкает пальцами по компьютерной мышке и кусает губы, наверняка читая абсолютную нелепицу. Я даже смотреть не хочу, о чем там люди пишут, и я почти уверен: большинство неуравновешенных психов начинает свой путь именно с блогов о Дьяволе и сатанизме.
        - Вот, слушай, нужно нарисовать круг и…
        - Дальше.
        - Дослушай!
        - Зачем? - занудно интересуюсь я, запустив пальцы в волосы. - Это чушь, Бетани.
        - Прекрати. Ты же сам хотел выйти из зоны комфорта, верно?
        - Но я не это имел в виду.
        - Замолчи и запоминай. Нам нужны свечи, нитка и нож.
        - Все-таки вернемся к первоначальному варианту и перережем себе вены, а?
        Бетани бросает на меня недовольный взгляд и вскакивает со стула.
        - Ты сам ко мне пришел за помощью, так что заткнись и найди в столе нитки.
        - Но я не…
        - Ты хочешь вернуть Ари или нет? - Бет смотрит пронзительным взглядом, и я громко вздыхаю, стиснув пальцы так сильно, что сводит ладони. Пэмроу издевается. Хуже, чем просто сидеть и ничего не делать, сидеть и вырисовывать магические круги на полу.
        Но правда в том, что я на многое готов, лишь бы Ариадна внезапно оказалась рядом и сказала, что все неприятности позади. Я хочу вновь ее увидеть. Хочу испытать то, что со мной происходит, когда она оказывается в нескольких метрах, сантиметрах, миллиметрах.
        - Хорошо, - холодно соглашаюсь я, разжав кулаки.
        Я нахожу нитки под слоем какой-то девчачьей дряни, к которой даже прикасаться неприятно. Бетани приносит свечи и кухонный нож, будто мы собираемся разрезать торт. А Люцифер задует свечи и загадает желание.
        - На сайте написано, что мы должны сделать два узла: в начале нити и в конце. - Бет с видом знатока отнимает у меня красную нитку и плюхается на пол, я нехотя усаживаюсь рядом. Скептически осматриваю комнату, задернутые занавески, толстые ароматические свечи и прикрываю глаза. Мы сошли с ума. - Нужно привязать конец к рукояти ножа. Кажется, правый. - Она смотрит в ноутбук и кивает. - Да, верно. Зажги пока свечи.
        Бет бросает мне зажигалку.
        - Только зажигай с запада на восток, услышал? Это очень важно, Мэтт, иначе ничего не получится и мы зря пытаемся.
        - У нас и так ничего не получится, - ворчу я, зажигая фитиль, и тут же получаю удар по плечу. - Что? - Бет цокает. - Прекрати, тебе ведь не пять лет.
        - Я и в ведьм раньше не верила, но, по-моему, мы оба уяснили, что в мире все совсем не так, как нам кажется. Ты ту женщину с крыльями помнишь? А помнишь ее пасть? Мир полон такого дерьма, что я уже ничему не удивлюсь, Мэтт.
        Коротко киваю и разбираюсь со свечами. На стенах прыгают едва заметные желтые отблески света, сквозь занавески прорываются первые лучи. Мы сидим с Бет в центре ее небольшой спальни и наматываем красную нитку на кухонный нож, и все бы ничего, но у меня складывается впечатление, что это не Ари пропала, а мой рассудок.
        Хэйдану понравилось бы то, чем мы занимаемся.
        - Надо порезать палец. Поставить нож в центр и при помощи нити начертить ровный круг своей кровью. Боже, звучит жутковато.
        - Давай. - Я отнимаю у девушки нож и решительно скольжу лезвием по ладони.
        - Осторожно!
        - Все в порядке.
        Впиваюсь острием ножа в пол и рисую круг, проведя по дереву рукой. Все это время Бетани испуганно смотрит на меня, и мне почему-то кажется, что ей уже самой не нравится эта идея с вызовом Смерти на дом. Вдруг и правда придет?
        - Готово. - Отбрасываю нож и вытираю ладони о джинсы. - Что дальше?
        - А дальше…
        Бет щелкает по клавиатуре, а затем рассерженно фыркает.
        - Что такое?
        - Интернет пропал! Прости. Надо чуть-чуть подождать.
        - Ты шутишь? - Я сжимаю окровавленную ладонь. - Вовремя.
        - Не знаю, соединения нет.
        - Ну отлично.
        - Слушай, давай чуть попозже еще поищем, рано опускать руки.
        - И что мы найдем? - злюсь я. - Начертим еще один круг или смастерим алтарь? Или же принесем кого-то в жертву?
        - Вы можете попробовать латынь, - внезапно разносится хриплый мужской голос, и мы с Бетани одновременно вскакиваем.
        Бет взвизгивает, прижимается ко мне, а я ошарашенно распахиваю глаза.
        В углу комнаты стоит мужчина в дырявом плаще. Волосы у него растрепаны, глаза почти черные. Я приподнимаю руки, понятия не имея, кого ждать: маньяка, ворвавшегося в дом, или же демона, перевертыша, Дьявола, ведьмака, фею. Кто там еще у них есть?
        - Еще есть оборотни, - говорит мужчина, и я ошеломленно переспрашиваю:
        - Что?
        Незнакомец наклоняет голову, а я чувствую, как Бетти изо всех сил стискивает мой локоть. Что за чертовщина? Неужели сработало?
        - Нет, - отвечает мужчина, - не сработало.
        - Но вы…
        - Ноа Морт.
        - Смерть! - Я решительно стискиваю зубы, а Смерть не сводит с меня темных глаз, изучая и сканируя, словно детектор. Мне становится не по себе, но я беру себя в руки. Я не должен его бояться, он пришел сюда из-за Ари, из-за своей дочери.
        - Так и есть. Твое время еще не пришло.
        - Умеете читать мысли? Вы как Меган фон Страттен.
        - Скорее она как я. - Смерть делает шаг вперед, а Бет тянет меня назад.
        Но я не схожу с места.
        - Как… - я запинаюсь и сглатываю, - как вы узнали, что мы ищем вас?
        - Услышал.
        - Почему не пришли раньше?
        - Был занят.
        - Почему вы не спасли Ари? И почему не убили Люцифера?
        Он позволил ему забрать ее, прекрасно понимая, что из этого выйдет. Наблюдал или, может, услышал, как она мысленно прощалась с семьей, продавая душу. И бездействовал.
        Мужчина задумчиво хмыкает и опирается спиной о деревянный комод.
        - Ты много думаешь, - резюмирует Смерть, - но мало говоришь. Кажется, у вас таких людей называют замкнутыми и опасными. Но я, конечно, немного в этом понимаю.
        - Ответьте на мои вопросы.
        - Я не могу.
        - Не можете ответить?
        - Не могу убить Дьявола. Вопреки всеобщему мнению, Смерть не для всех вездесуща. Насмешка Судьбы, о которой она сейчас жалеет.
        - Мойра Парки?
        - Люди постоянно пытаются избавиться от злодеев, - едва слышно говорит Ноа, - но они не понимают, что на место одного злодея приходит другой, и так всегда. Да, такова ваша природа, а я и Мойра обязаны соблюдать этот баланс: баланс черного и белого.
        - Не понимаю.
        - Ты и не должен. Это моя работа. Но я ошибся. - Смерть отходит от комода.
        - Ошиблись?
        - Нарушил баланс.
        - Как? - Мужчина только и делает, что говорит загадками, и меня это жутко злит.
        Ноа Морт останавливается перед задернутыми шторами и переводит на меня темный взгляд.
        - Я не могу забрать того, у кого нет имени. Не могу отыскать его. Мойра наделила Люцифера множеством форм, воплощений. Она скрыла его от моего взора.
        - Но зачем?
        - Как я и сказал, чтобы сохранить баланс.
        - Бессмыслица, - бросаю я.
        - Люди многого не понимают. Не понимают, что добро и зло существуют благодаря друг другу. Не было бы добра, если бы люди не понимали, что существует зло.
        Слова так и подскакивают к горлу, но я стискиваю пальцы и прикусываю язык.
        Не было бы добра, если бы люди не понимали, что существует зло, но зло не просто существует - оно портит жизнь, убивает и отнимает близких. Но, конечно, Ноа этого не понять. Да и что он может понять, если живет вечно? Говорит, словно это люди чего-то не понимают. Но они понимают даже слишком много: что вокруг есть предатели, психи, никому нельзя доверять, иногда даже себе.
        - Вы сами выбираете, как жить.
        - Да уж, сами, - отрезаю я и нервно трогаю подбородок. Смотрю на Бетани и вижу, как девушка поджимает губы. Уверен, она думает о том же, о чем и я. Мы боремся каждый день с тем злом, которое они решили оставить лишь потому, что без него, как им показалось, жить стало бы скучно. Как несправедливо.
        - Именно это даровало вам смысл в жизни, Мэттью Нортон, - кивнув, говорит Ноа и подходит ко мне уверенным шагом, - борьба каждый день за свое будущее - если не ради этого, то ради чего дышать?
        - Возможно, вы правы, - холодно отвечаю я.
        - Возможно? - Мужчина неожиданно еле заметно улыбается и запускает пятерню в густую шевелюру. Не знаю, чем именно его позабавили мои слова. - Меня позабавило то, что ты берешься спорить со мной, - тут же отвечает он, - это интересно, учитывая, что ты в курсе, с кем разговариваешь. Не боишься?
        - Боюсь.
        - Значит, ты просто глупый.
        - Ари нужна помощь, - сдавленно говорю ему. - Я и сам справился бы, но это же ваш мир, и я в нем…
        - …чужой, - договаривает Смерть, - рад, что ты понимаешь это.
        - Так вы поможете?
        Морт медленно кивает, и я чувствую, как прилив сил наполняет теплотой сердце.
        - Как уже было сказано, я нарушил баланс - не должен был допустить появления бoльшего зла, но допустил. К сожалению, моя дочь опасна… Ее пребывание на темной стороне принесет много неприятностей. Так сказала Мойра, а я склонен ей верить.
        - Судьба думает, что Ари причинит кому-то вред? - недоверчиво спрашивает Бетани.
        - Не думает - знает.
        - Но как ей помочь? - Я подаюсь вперед. - Где искать? Она в Астерии? В Дилосе?
        - Не нужно искать то, что и так скоро найдется, Мэттью Нортон. Разве ты не слышал, что обычно сбываются те желания, о которых вы меньше всего думаете?
        - Что нам делать?
        - Искать, но не Ариадну, а способ спасти ее.
        Как тонко подмечено… Я скептически смотрю на Ноа Морта и думаю, что он все-таки не Смерть, а сумасшедший прохожий, который случайно заскочил к Бетани на чай.
        - И что за способ? - аккуратно интересуюсь я.
        - Единственный человек, который знает ответ на мучающий тебя вопрос, сидит в кабинете рядом со мной. Но так как мы с Мойрой давно знакомы - довольно давно - и я успел стать ей почти другом, она согласилась немного упростить мне задачу. Она назвала имя, которое я могу назвать тебе.
        - Имя? - недоверчиво переспрашиваю я и наблюдаю за тем, как Ноа кивает:
        - Да, имя.
        - Хорошо. Какое?
        - Джофранка.
        - Джофранка, - четко повторяю я и киваю: - Спасибо.
        Итак, первая зацепка у нас есть.
        - Спасибо? - растерянно переспрашивает Пэмроу. - Но как мы найдем человека, зная лишь его имя? А что насчет адреса? Города? Фамилии?
        - Имя в состоянии рассказать о человеке гораздо больше, чем вы думаете.
        - Но, может быть…
        Бетани собирается сказать что-то еще, как Ноа Морт испаряется.
        Не веря своим глазам, я прищуриваюсь, а Бетти громко охает.
        - Он исчез, - кричит она, - господи, просто в воздухе растворился! Дурдом, как тут с ума не сойти, когда прямо на глазах люди испаряются?
        Девушка машет руками, а я хмыкаю. Ноа Морт - не обычный человек.
        Глава 3
        Манэки Нэко
        Джофранка - это имя не идет у меня из головы.
        Я пытаюсь представить, чью помощь мне подкинул сам Ноа Морт, но теряюсь в догадках. Это может быть кто угодно: и обычный человек, и очередная ведьма. Надеюсь, в поисках помощника не придется переплывать океан или пересекать границу.
        Мы с Бетани покидаем дом и решительным шагом направляемся в коттедж Ари.
        О коттедже Монфор-л’Амори всегда ходили идиотские страшные легенды. Сколько себя помню, в Астерии недолюбливали сестер Монфор, а еще боялись. Я никогда слухам не верил, да и сейчас с трудом понимаю, во что ввязался. Однако теперь дом Ариадны мне напоминает эпицентр опасности, и желудок сам собой скручивается в узел.
        С этим местом связаны все необъяснимые и опасные события в моей жизни. Я не хотел бы сюда возвращаться, если бы меня спросили. Но меня не спрашивают.
        Уверенно поднимаюсь на крыльцо и ударяю по двери. Бетани пугливо оглядывается.
        - А что, если…
        - Люцифер немного занят, Бет, - сообщаю я, искоса взглянув на девушку, - ничего с нами не случится. Ты можешь выдохнуть.
        - Не могу, Мэтт. И ты не можешь.
        - Как видишь, я дышу нормально, - вновь стучу по двери, только сильнее и жестче, а затем недовольно стискиваю зубы. Где они там? Уснули?
        - Тебе напомнить, как Дьявол заглядывал в этот коттедж на ужин?
        - И что?
        - И что? - Пэмроу громко фыркает, и я уже готовлюсь выслушать очередную не к месту сказанную реплику, как вдруг дверь открывается.
        Я встречаюсь взглядом с Мэри-Линетт. Женщина криво улыбается, и я, черт возьми, понятия не имею почему.
        - Ну здравствуй. Дай угадаю! У тебя есть план?
        - Почти.
        - Кто бы сомневался, не прошло и дня, а ты уже здесь. Кажется, я проиграла.
        - Что проиграли?
        Мэри-Линетт кивком приглашает меня войти. Я переступаю порог, но затем оглядываюсь на Бетани. Что ее так пугает? Молния два раза в одно место не бьет.
        - Бет, идем!
        - Я… - Пэмроу запинается и переводит на меня потерянный взгляд.
        - Деточка, ты в порядке? - вмешивается Мэри-Линетт. - Ты вся бледная.
        - Я просто… этот дом, мне не по себе.
        - Ничего страшного.
        - Ты заходишь или нет? - Я вскидываю брови и жду ответа, но Бетани виновато отворачивается. Ясно. Я машу рукой. - Ладно.
        - Мэтт, прости! - восклицает Пэмроу. - Я бы хотела, но…
        - Иди домой, Бет.
        - Это не так просто!
        - Уйти домой?
        - Побороть страх. Это совсем не просто.
        - Ты и не должна. - Я пожимаю плечами и понимающе киваю. К сожалению, я толком никогда не умел сопереживать. - До встречи, Бетани, еще увидимся.
        Девушка нерешительно машет мне, а я наконец-то прохожу в дом. Я не осуждаю Бет. Ей страшно, и это вполне естественно. Не все готовы рискнуть тем, что у них есть, ради другого человека. Это исключительная глупость на самом деле.
        В коттедже Монфор, как всегда, витает запах трав и настоек, которыми Норин обычно лечит раны и поливает неизвестные мне растения. Довольно жуткий дом: темный и тихий, вполне соответствующий всем канонам фильмов ужасов про ведьм и прочую нечисть.
        Как я и ожидал, Норин и Джейсон на кухне. Они пытаются отмыть стол от крови, что уже застыла и превратилась в бугристую корочку, а также складывают куски поломанных стульев и осколки разбитых ламп в огромные черные мешки.
        - Пришел помочь? - интересуется Джейсон, смахнув со лба испарину. Этот мужчина в два раза больше меня. Я никогда не считал себя хиляком, но сейчас мне кажется, что его ладонь вполне сможет обхватить мою голову целиком.
        - Я узнал нечто важное.
        - Что именно? - Норин Монфор откладывает в сторону мокрую тряпку и закатывает рукава толстого свитера. - Рассказывай.
        - Я разговаривал с Ноа Мортом.
        - С кем?
        - С отцом Ариадны.
        Лицо старшей Монфор вытягивается и становится непроницаемым. А в глазах Джейсона вспыхивают искреннее любопытство и недоверие… Да что врать, я сам бы удивился, скажи мне кто-то, что сегодня я встречусь со Смертью.
        Норин долго глядит мне прямо в глаза, и мне становится не по себе.
        - Это невозможно, - наконец шепчет она осипшим голосом.
        - Зачем мне врать?
        - Ты вполне мог сойти с ума, - предполагает Джейсон, доставая из кармана брюк пачку сигарет. Он закуривает, выдыхает дым в мою сторону и ухмыляется: - Так ведь?
        - Я не спятил.
        - Как это произошло? Ты просто позвал его, и он пришел?
        Нет, сначала мы с Бетани нарисовали в ее спальне круг кровью и зажгли свечи, но об этом я благоразумно умалчиваю.
        - Ноа Морт пришел, потому что знал, что я ищу Ари.
        - Но почему Ноа не пришел к нам? - не понимает Норин. - Это же невероятно глупо и бессмысленно - прийти за помощью к смертному? Прости, я…
        - Какая разница? - внезапно вмешивается Мэри-Линетт, возникшая за моей спиной. Я оборачиваюсь, а женщина уже проносится мимо. Я рад, что за меня вступились. Правда, уже в следующее мгновение она добавляет: - Смерть никогда не действует логично.
        Отлично. Трое взрослых недоверчиво смотрят на меня, и я чувствую себя полным идиотом, хотя пришел не за помощью, а с подсказкой. Тишина звенит в воздухе, а дым от сигарет скапливается под потолком, собираясь в кучевые облака, и я жду, когда семейка Монфор отомрет и попытается смириться с тем, что я оказался на шаг впереди.
        - Вы чего? У меня есть зацепка.
        - Откуда ты знаешь, что приходил именно Ноа Морт? - ровным голосом спрашивает Джейсон. - Тебя вполне могли навести на ложный след. Это многое бы объяснило.
        - Что именно?
        - Что пришли к тебе, - поясняет Норин, - а не к нам.
        - А вы не думали, что Смерть просто посмотрел и увидел, кто именно ломает голову над спасением Ари, а не драит всю ночь полы?
        - Ты хочешь сказать, что…
        - Нет, - шепчу я, устало сжав пальцами переносицу, - не хочу и не говорю. Но если честно, я не понимаю, чего вы взъелись. Я собираюсь помочь.
        - Ладно, все в порядке, извини, - примирительно говорит Мэри-Линетт. - Ты прав.
        - Знаю.
        Джейсон едва слышно усмехается, а затем бросает косой взгляд на Норин. Я понятия не имею, о чем они мысленно договариваются, но уже через пару секунд он выбрасывает в мусорный пакет окурок и скрещивает руки на груди.
        - Ну выкладывай! Что за информация?
        - Имя. Весьма необычное - никогда не слышал ничего подобного: Джофранка.
        Сестры Монфор перекидываются понимающими взглядами. Я хмурю лоб.
        - Знаете, кто это?
        - Приблизительно, - неуверенно отвечает Мэри-Линетт.
        - Приблизительно?
        - Похоже на ловaри, - шепчет Норин Монфор, поправляя спутавшиеся волосы. Ветер лениво стучит в окна, отбрасывает тонкие занавески, а затем врезается в лицо, пробуждая меня от странного недоумения. - Иными словами, цыгане.
        - Что? - Они, должно быть, шутят. - Цыгане? Разве такое возможно?
        - О да, - загадочным голосом протягивает Мэри-Линетт и опирается спиной о стол. - У народов ловари интересная история, интересная и крайне опасная. Мы, ведьмы, предпочитаем с ними не пересекаться.
        - Почему?
        - Ловари - своенравный, свободолюбивый народ, который чтит магию, но получает ее не от Дьявола.
        - А каким образом?
        - Забирая силу у других, - тихо бросает Джейсон и переводит взгляд на Норин, - это объясняет, почему Ноа пришел к мальчишке. Ловари опасны для ведьм, но не для людей.
        - Но почему Джофранка? Почему цыгане? - недоумевает Норин. - У меня плохое предчувствие. Ловари нельзя доверять! Они опасны, непредсказуемы. Как они помогут найти Ариадну, если договориться с ними практически невозможно? И я не сказала бы, что, общаясь с ними, люди не рискуют.
        - Ведьмам обычно достается больше, - едва слышно вставляет Мэри-Линетт.
        - Но даже для Мэтта это вполне может обернуться проблемами.
        - Просто Ноа Морт знает, что я пойду. - Сестры Монфор, как и Джейсон, смотрят на меня недоуменно. - Я не боюсь и готов пойти, куда вы скажете.
        - Мы все пойдем, - кивает Норин, - нужно спешить.
        - Стоп-стоп! - останавливает Джейсон, когда сестры Монфор поворачиваются в сторону выхода, и поднимает ладони. Женщины синхронно вскидывают брови, а я на долю секунды прекращаю быть объектом их слежки. - Вы серьезно?
        - Что именно? - напрягается Мэри-Линетт.
        - Смерть пришел к этому парню, чтобы вы не вмешивались. А вы пойдете?
        - Конечно да.
        - Конечно нет, - ледяным голосом отрезает Джейсон и стойко выдерживает грозный взгляд Норин. Старшая Монфор подается вперед, а он уже сходит с места. - Не сейчас. Ты идешь на поводу у эмоций, а к хорошему это не приводит.
        - Мы не собираемся сидеть здесь, когда…
        - Собираетесь.
        - Нет! - Норин семенит за гостем, но он не обращает внимания. Решительно бредет по коридору, подхватывает пальто, но тормозит, когда прыткие пальцы старшей Монфор впиваются ему в плечо. - Остановись, пожалуйста. Это же вздор!
        - Что именно, Норин?
        - Мы не станем сидеть здесь, пока вы спасаете Ариадну, - вступает в разговор Мэри-Линетт.
        Джейсон невозмутимо надевает пальто, кивает мне, чтобы я шел к выходу, а затем почти лениво переводит взгляд на разъяренных женщин.
        - Во-первых, вам в гостях у ловари делать нечего. Во-вторых, случись что-то с нами, кто нас вылечит, дамочка? - Он с горечью улыбается, а Норин стискивает кулаки. - Ты и сама понимаешь, что должна остаться, как и ты, Мэри. Наведите порядок, успокойтесь. У вас еще будет возможность вляпаться в неприятности, не сомневайтесь.
        - Я могла бы помочь, - усмирив пыл, говорит Мэри-Линетт, - мои способности…
        - …крайне необходимы здесь, а там я и сам справлюсь.
        Хочу сказать, что к ловари Джейсон собирается наведаться не в одиночку, но потом решаю не вмешиваться. Ищейка прав: если с нами что-то случится, только Норин сможет залечить раны. Ну а защитить Норин вполне сможет Мэри-Линетт.
        Но каким образом Джейсон сумеет справиться с цыганами? У него тоже есть способности? Он сталкивался с ними раньше?
        Я совсем ничего не знаю об этом типе. Лишь то, что у него заросшее лицо и широкие плечи. Ну и наверняка у него хороший удар справа… и слева. Еще он в курсе, что по земле разгуливают ведьмы, перевертыши, Дьявол и прочая нечисть. Но откуда? Что его с ними связывает?
        Мы садимся в старую потертую развалюху, к которой, естественно, никому больше, кроме самого хозяина, не разрешается притрагиваться, и пристегиваемся. Открываю окно, надеясь взбодриться от прохладного утреннего воздуха, и потираю пальцами виски.
        - Как твой брат?
        - Нормально, - опускаю руки и киваю, - жить будет.
        - А ты?
        - Со мной все в порядке.
        - Серьезно? - скорее усмехается, чем спрашивает ищейка. Он сбрасывает скорость и дергает уголками губ, отчего мне хочется врезать ему как следует. Кажется, этот человек только и делает, что смеется надо мной, над моими словами и поступками. Это злит. - Эй, тише, парень, - улыбается Джейсон.
        - Что?
        - Усмири пыл.
        - Я молчал.
        - Ты многое мне сказал своим дыханием и бешеным сердцебиением.
        - Сердцебиением? - Я устало смотрю на ищейку.
        - Злишься ты слишком громко.
        - Я не… - Отворачиваюсь. Что за чертовщина? Откуда он знает, о чем я думаю? - Ну конечно, - закатываю глаза к потолку. - Это многое объясняет, Джейсон.
        - Что именно?
        - Вы ведьмак.
        В ответ на мое утверждение мужчина покатывается со смеху, что, как ни странно, злит меня еще сильнее.
        - Я сказал что-то смешное?
        - О да!
        - Вы не ведьмак?
        - Откуда ты слово такое взял? - Джейсон убирает темные волосы за уши и переводит на меня колючий взгляд: - Мальчик, это полная глупость. Во-первых, способности ведьм передаются только по женской линии. А во-вторых…
        - Я не обязан в этом разбираться.
        - Ари тебе ничего не рассказывала?
        - Нет.
        - Плохо.
        - Почему же? Это дает вам лишний раз повеселиться. Не так ли? - Пожимаю плечами, а Джейсон смотрит на меня так, будто я вновь сморозил глупость. - Что?
        - Ты или смелый, или глупый.
        Не отвечаю, потому что сам уже не знаю, какой я. В голове все смешалось, я ничего не понимаю, не могу понять. Я будто бы утратил способность анализировать, приходить к нужным решениям, словам и поступкам. Я чувствую себя брошенным в воду.
        - Куда мы едем? - равнодушно спрашиваю я.
        - Ловари никогда не сидят на месте. Я пытаюсь уловить их запах.
        - Запах?
        Отлично! Он пытается почуять цыган. Потираю взмокшими ладонями лицо и киваю. Я в дурдоме.
        - В чем-то ты все-таки прав, - нехотя изрекает Джейсон, искоса глядя на меня.
        - Да неужели?
        - Я не человек, это ты верно подметил.
        - А кто вы?
        Мужчина молчит несколько секунд. Думаю, что он проигнорировал мой вопрос, как вдруг он поворачивается ко мне и вперяет в меня ярко-рыжий искрящийся взгляд.
        - Что за… - вылетает из меня ругательство, я отшатываюсь.
        Радужка Джейсона неестественного цвета, лицо обезображено животным оскалом.
        Вот же Дьявол! Хотя нет. У Люцифера глаза красные, а у Джейсона желтые, как у волка. Настоящего волка.
        - Так ты… вы…
        - …оборотень.
        - Круто, это… да, вполне круто! - Я отворачиваюсь и со свистом выдыхаю: - Неужели все сказки, что нам рассказывали в детстве родители, - реальность? Ведьмы, призраки…
        Внезапно мне кажется, что весь мир нас нагло обманывал, утаивая внутри себя вещи, не просто интересные, но и завораживающие, опасные, удивительные! Я вдруг думаю, что живем мы не по-настоящему, а в иллюзии, которую сами же для себя создали.
        Вокруг так много неопознанного, а мы и не замечаем. Не хотим замечать.
        С одной стороны, желание быть как можно дальше от сверхъестественной жизни вполне объяснимо. Но, с другой, выходит, мы существуем в выдуманном мире, в то время как реальный мир - полная фальшивка.
        Неожиданно все то, что раньше имело смысл, теряет его. До меня вдруг доходит, что половина сказанных мною слов, половина совершенных мною поступков ни черта не значат, потому что делал я их будто с завязанными глазами в мире, которого никогда не существовало.
        - Не грузи себя, мальчик!
        - Это мое дело.
        - Это бессмысленная трата времени.
        - Оставь при себе свой психологический бред.
        - Как скажешь. - Джейсон достает сигареты и опирается левой рукой о подлокотник. - Если будешь много об этом думать, поймешь, что ответов не существует, и сойдешь с ума. Лучше подумай о том, что действительно важно.
        - И что же важно?
        - Например, сейчас нам важно найти ловари. - Мужчина оборачивается и кивает мне с видом человека, знающего жизнь вдоль и поперек и прошедшего через слишком многое, чтобы спорить о ней. - А завтра нам потребуется что-то еще. Вот и все.
        Ехать в компании Джейсона отлично. Он молчит и делает вид, будто меня в машине нет, и меня это вполне устраивает.
        Мы выезжаем за город и несемся минут пятнадцать по прямой дороге, наполненной лишь запахом хвойных деревьев и пением едва проснувшихся птиц. Эта поездка внезапно напоминает мне погоню с Ари и Хэрри за сестрами Монфор в полночь… Ту самую, когда мы едва не погибли от пасти монстра, больше похожего на собрата Джейсона. Уже тогда я понял, что напрашиваюсь с этой рыжеволосой незнакомкой на серьезные проблемы, но по необъяснимым причинам не ушел и не захватил за шиворот брата. Мы остались, потому что, какой бы опасной ни была жизнь Ариадны, сама Ари каким-то престранным образом сумела засесть в нашей жизни прочно и надолго.
        Неожиданно Джейсон резко выворачивает руль влево, и мы скатываемся с обочины на бугристую тропу, поднимая витиеватые клубы пыли.
        - В чем дело?
        - Они близко. Я чувствую.
        - Что мы знаем о ловари? Что сможем им предложить?
        - Ничего не сможем, магических способностей у нас с тобой нет.
        - Тогда на что мы рассчитываем?
        - На удачу, - усмехается мужчина и глубоко затягивается: - Поверь мне, мальчик, мы ничего не решаем. Просто делай то, что должен. А дальше будет как будет.
        - Ари говорила, вы всегда знаете, как поступить правильно, а оказывается, вы просто идете на поводу у случая.
        - А кто тебе сказал, что нарваться на неприятности - значит поступить неправильно? Спокойствие никогда не приносит ответов. Попытки что-то сделать - риск в любом случае. И не всегда это хорошо заканчивается. Нам только и остается, что рассчитывать на удачу. Все очень просто.
        Сначала мне кажется, что он несет полную околесицу. Но потом я понимаю, что этот человек больше меня знает о жизни. Наверное, в его словах есть смысл.
        - Ладно. - Я киваю и разминаю плечи. - Как я должен себя вести?
        - Как слабослышащий и слабовидящий немтырь.
        - Хорошо.
        - Знаешь, кто такой немтырь?
        - Да, я знаю, кто такой немтырь.
        - Это просто…
        - …просто что?
        - Ничего, - отвечает Джейсон и с протяжным выдохом выкидывает в окно окурок, - я разберусь.
        - А если не разберешься?
        Ищейка останавливает машину в тени спутанных веток и переводит взгляд на меня.
        - Тогда беги.
        Отличный совет.
        Я вдруг сожалею, что не взял лук и стрелы. Выглядел бы я с ними, конечно, нелепо. Но стоит признать, что наличие оружия спасало мне жизнь.
        Встряхиваю головой и вслед за Джейсоном выбираюсь из машины. Мы оказываемся в центре густого леса.
        - Джейсон, я хотел спросить…
        - Я, кажется, просил идти молча.
        - Ты сказал, что ловари не получают дар от Дьявола. Но как тогда цыгане узнали о магии? Как поняли, что можно отнимать ее у ведьм?
        - Рано или поздно находятся те, для кого секрет раскрывает свои объятия, Мэтт. Как ты и твой брат, например. Но вы с радостью забыли бы об этом мире, а ловари с головой в этот мир окунулись, прознали о верных способах, пожертвовали не одним поколением.
        - То есть они самоучки?
        - Что-то вроде того.
        - Выходит, любой человек может научиться магии, если сильно захочет?
        - Магия требует физической силы. Научиться может любой, но жить с ней…
        Внезапно Джейсон замирает, прищуривается, сканируя окружающий лес.
        - Нам сюда.
        - Ты думаешь так, потому что…
        - Не задавай лишних вопросов.
        Мы бредем по густым зарослям, сквозь которые прорываются слабые лучи света. В воздухе висит звенящая тишина, глубокая и тяжелая. Лес вдруг кажется мне магическим порталом. Возможно, я параноик и ничего подобного не происходит, но я вдруг ощущаю ледяное дуновение ветра. Слышу шорохи, не принадлежащие вековым деревьям.
        Внезапно Джейсон останавливается и придерживает меня рукой. Я свожу брови, а он кивает вверх, сощурив и без того узкие глаза. Я поднимаю голову и, присмотревшись, замечаю над сплетенными ветвями прикрепленную деревянную табличку с вырезанными на ней кривыми буквами. Язык мне неизвестен. Слова написаны неаккуратно, словно кто-то слишком торопился, когда пытался вывести каракули на деревяшке.
        - Что это значит?
        - Ки шан и романы, адой сан и човхани. - Джейсон опускает руку и оглядывается. - «Куда идут цыгане, там есть и ведьмы».
        - Знаешь их язык?
        Мужчина не отвечает. Он достает из кармана пучок сухих растений. Я интересуюсь:
        - Что это?
        - Трава.
        - Какая трава?
        Джейсон переводит на меня раздраженный взгляд:
        - Сухая.
        - Сухая? Серьезно? - Это уже начинает меня злить. - Я задал вопрос.
        - А я и не собираюсь тебе все объяснять, мальчик, - стремительно развернувшись, говорит Джейсон и едва не сталкивается со мной лбом. Он возвышается над моей головой, будто великан, и мне приходится расправить плечи, чтобы доставать до его подбородка.
        - В чем проблема?
        - В том, что ты много болтаешь.
        - Я спрашиваю.
        - Ты как твой братец. - Джейсон закатывает глаза, а я злюсь, потому что, во-первых, закатывать глаза могу только я. А во-вторых, еще никто не сравнивал меня с болтливым, вечно мешающим Хэрри. - Я не твой папочка, уяснил? Просто иди за мной.
        Втягиваю холодный воздух и выдыхаю, сжав пальцы так сильно, что сводит ладони.
        - Как скажешь, - бросаю я и выхожу вперед, задев Джейсона плечом, - папочка.
        Почти уверен, что он усмехнулся мне вслед, но не оборачиваюсь, чтобы проверить.
        - Говорить буду только я, - предупреждает за моей спиной мужчина.
        - Говори.
        - И принимать решения тоже.
        - Сначала найдем нужного человека, а потом будем принимать решения.
        - Буду… - исправляет Джейсон, поравнявшись со мной, - я буду, а ты притворишься дубом. Только сделай личико подоброжелательнее.
        Так, хватит! Плевать, что он выше меня и сильнее. Я резко останавливаюсь, сжав кулаки, и впечатываю такой раздраженный взгляд в лицо ищейки, что любой на его месте уже уносил бы ноги. Но противник мне достался не менее отвратный, и отвечает он мне таким же черствым взглядом, не уступающим моему по степени злости и надменности.
        - Не подеритесь, мальчики, - неожиданно раздается низкий женский голос, и мы с Джейсоном одновременно оборачиваемся.
        Прислонившись к дереву, в ленивой, расслабленной позе стоит невысокая женщина в ярко-красном сексуальном комбинезоне. Понятия не имею, что делать: защищаться или бежать. Первый порыв найти стрелы, и я непроизвольно прохожусь пальцами по спине.
        - Тише! Спугнешь ведь, - мурчит женщина, размеренно двигаясь в мою сторону, и я застываю в изумлении, когда понимаю, что глаза у нее не просто узкие - вблизи они оказываются кошачьими.
        - Котик, я бы на твоем месте не приближался, - угрожает Джейсон, оставаясь при этом абсолютно спокойным, но «Котик» лишь шире улыбается:
        - Но ты не на моем месте. И, к твоей удаче, никогда на нем не будешь.
        - Кто вы? - Я подаю голос, мои брови непроизвольно сдвигаются. Какого черта творится? Китаянка посреди леса, да еще и с кошачьими глазами. Наверняка меня уже успели огреть чем-то по голове.
        - Японка, - поправляет женщина, облизывая губы, и наконец останавливается в метре от меня. Похоже, в этом мире все умеют читать мысли друг друга. - В этом мире мысли друг друга читают только создатели мира и ведьмы, наделенные этой способностью извне.
        - Так вы ведьма?
        - Нет.
        Женщина скучающе вздыхает, а я замечаю, как вытягивается лицо Джейсона.
        - Не может быть, - растерянно говорит мой напарник, - глазам не верю.
        - И не нужно, - мурчит женщина, хлопая густыми ресницами, - глаза часто врут.
        - Что происходит? Кто это?
        - Манэки Нэко.
        - Манэки… кто?
        - Манэки Нэко, - будто эхо, слетевшее с губ Джейсона, отзывается женщина и уже в следующую секунду оказывается передо мной с протянутой тонкой ручкой, - или Удача, иными словами, голубоглазка.
        Я скептически хмурюсь, изучая копну коротких иссиня-черных волос, белоснежную кожу, не тронутую ни одной морщинкой. Радужка ее глаз фиолетового цвета!
        - О помощи меня попросил Ноа Морт, - поясняет женщина. - К счастью, сегодня я в хорошем настроении. Вполне могу уделить вам пару минут, пусть я и ненавижу выползать из своего кабинета. Люблю копаться в картотеке, выискивать имена счастливчиков…
        - Мы и сами справились бы, - небрежно бросает Джейсон.
        - Одной только люцерны не хватит, чтобы выбраться из логова ловари, дорогой мой. Но ты мне всегда нравился, Джесси, правда. - Манэки Нэко поводит плечами и театрально вздыхает, будто действительно умеет сопереживать. - Я столько раз жизнь тебе спасала, что сейчас было бы глупостью бросить вас на произвол Мойры, верно? Она как понапишет, а мне потом расхлебывай, Судьба неугомонная. Надоела уже со своими поворотами.
        Я молчу. Даже не знаю, что сказать, но затем до меня доходит, что говорить ничего и не нужно. Ноа Морт сделал еще один ход: нашел достойного союзника, который сумеет не только вывести нас из ловушки, но и поможет добыть информацию.
        Дело за малым: броситься в омут необдуманных поступков с головой.
        - Идемте! - Сначала я хочу спросить дорогу у Джейсона или этой, как ее там, но затем усмехаюсь. Если со мной рядом Удача, я наверняка дойду до ловари и с закрытыми глазами! Нет смысла тратить время на болтовню.
        - Запах отчаяния невероятно сладкий, голубоглазка, - неожиданно говорит Манэки и берет меня под локоть. Я недоверчиво вскидываю брови, а она кривит губы. - Ты ничего не боишься, это крайняя степень отчаяния, когда уже неважна даже жизнь.
        - Я не понимаю, о чем вы.
        - О том, что у тебя невероятно красивые глаза. Пригнись!
        - Что?
        Женщина отталкивает меня, и в это же мгновение рядом со мной проносится сверкающая пуля, она врезается в сухую кору дерева. Я распахиваю глаза, а Манэки Нэко легкомысленно пожимает плечами.
        - Нужно смотреть по сторонам, голубоглазка. - Внезапно за ее спиной появляется еле заметный силуэт несущегося мужчины, который и нарушил тишину выстрелом. Он бежит со всех ног, намереваясь снести нам головы серебряными пулями, однако падает, так и не достигнув цели. Его ноги заплетаются, а тело изгибается, толстая шея издает громкий хруст. Я перевожу оторопелый взгляд на неподвижного Джейсона, а женщина замечает: - И под ноги тоже нужно смотреть. Жаль беднягу, ему не повезло.
        - Неплохо, - отмерев, бросает мой напарник и достает сигареты из кармана пальто.
        - Неплохо? - Я поднимаюсь на ноги и щупаю свой затылок. - Он шею себе сломал, потому что о корень дерева споткнулся. Так вообще бывает?
        - Как видишь, бывает.
        - А вдруг это не ловари?
        - И стрелял он в нас, потому что заблудился. Хорошая теория!
        Встряхиваю головой. Она права, я задаю глупые вопросы. Мы должны убивать тех, кто хочет убить нас, иначе сыграем с собой плохую шутку.
        - Ладно, хорошо, - я киваю, зажмурившись на пару секунд, - мы близко, верно?
        - Мы уже пришли.
        Манэки Нэко кивает в сторону, и я замечаю, как сквозь густые листья виднеются контуры небольших деревянных срубов, старых и разваливающихся под изголодавшимся солнечным светом. Построенные несколько веков назад, они кажутся мне заброшенными. Кочуя, цыгане оставляют свои дома на растерзание времени и ветрам, и дома стареют быстрее людей.
        Сейчас поселение наполнено жителями, скотом и невообразимой вонью, которая так быстро врезается в мои ноздри, что желчь прокатывается по глотке.
        Я порывисто отворачиваюсь, а Джейсон кривит губы.
        - Ты в порядке?
        - Запах. Похоже на…
        - …гниющую плоть? Да, так и есть. Способности убивают ловари, потому что никто из них не в состоянии совладать с силами. Вспомни, как Ари впервые встретила Дьявола?
        - Она умирала, - недоуменно говорю я.
        - Верно. И они умирают. Только им удалось найти способ растянуть удовольствие. И умирают они довольно долго, изнашивая свое тело, сгнивая изнутри.
        - Идемте, - говорит Манэки, размяв тонкую шею, - что-то мне подсказывает, что деревня погрузилась в сон, перепутав ягоды смородины с белладонной.
        - Вы убили целую деревню? - вскрикиваю я. Я пугаюсь: себя, того, что мы делаем, того, что мы сделаем.
        - Эй, голубоглазка. Я же сказала, что они уснули. - Манэки бодро похлопывает меня по плечу: - Я Удача, а не Смерть. Если бы народ ловари нужно было просто смести с лица земли, к вам на помощь явился бы сам Ноа Морт.
        Женщина элегантной походкой обходит меня и оборачивается, сверкнув кошачьими глазами, ее лицо украшает соблазнительная улыбка, а до меня непроизвольно доходит, что мне только что улыбнулась Удача. Что ж, хороший знак!
        Глава 4
        Ловари
        Удача, или, иными словами, Манэки, самонадеянна в той же степени, что и остальные представители сверхъестественного мира. Она, как и многие мои новые знакомые, имеет удивительную способность вести себя легкомысленно и соблазнительно, в то время как на горизонте маячат проблемы вполне серьезные для простого смертного. Но ей все равно. Я наблюдаю за тем, как женщина, виляя тощими бедрами, приближается к поселению цыган. Ей не страшно. Она не волнуется. Она знает, что в голову ей не влетит пуля. Манэки криво улыбается, испепеляет кошачьими глазами заснувших жителей маленькой деревни и мурчит, подобно тому созданию, на которого она похожа.
        Я иду настороженно. Пусть мы и выполняем задание Смерти под защитой Удачи, не думаю, что есть смысл расслабляться.
        - Голубоглазка, ты так напряжен, - соблазнительным голосом тянет Манэки, а я на пару секунд позволяю себе поддаться эмоциям и закатить глаза, - какой угрюмый.
        - Это его фишка, - откидывая в сторону окурок, сообщает Джейсон.
        - Почему твоя фишка не роскошный байк и парочка татуировок?
        - Потому что я нормальный человек.
        - О, не повезло тебе! Быть нормальным до невозможного скучно.
        - Это уже ваша вина, раз мне не повезло.
        - Верно! - Манэки ухмыляется, обернувшись на меня через плечо, а я настороженно оглядываюсь, ощущая, как желудок стягивается в колючий шар.
        Люди спят, безмятежно валяются на земле, около домов и на деревянных ступенях, и мне кажется, что сейчас я моргну, а они очнутся, откроют тяжелые веки. Изучаю амулеты, подвешенные под крышами домов, колыхающиеся от легкого ветерка. Интересно, что они означают? Отчего могут уберечь?
        - От любопытных глаз, - отвечает Удача, - эти безделушки отгоняют бесов.
        - Бесов?
        - Слуг Люцифера, которые могут заявиться в любую минуту и потребовать счет.
        - Но зачем?
        - Затем, что магию ловари используют нелегально, воруют ее у законного владельца.
        - Просто отпетые правонарушители, - язвлю я и нервно усмехаюсь.
        Ветер играет с сухими листьями, разрывает их на миллионы частичек, а я нутром чувствую беду. Пелена спадает. Иллюзия странного, неконтролируемого везения исчезает, и я вдруг осознаю, что иду на поводу у Удачи, которая непременно обманет меня! Она так устроена - застилает глаза, придает уверенность, что самые безрассудные поступки имеют смысл, тогда как, по правде, идешь ты на верную смерть.
        Я в логове врага. Меня окружает огромное количество незнакомцев, которые могут в любой момент очнуться и оторвать мне голову! И все зависит лишь от этой женщины, что идет впереди, от щелчка ее тонких пальцев.
        Я притормаживаю, чтобы поравняться с Джейсоном, и перевожу на него тревожный взгляд. Думаю, сейчас он вновь отпустит какую-нибудь тупую шутку и мне захочется ему врезать, но, к моему огромному удивлению, Джейсон прикладывает к тонким губам палец и кивает, будто бы и сам все прекрасно понимает. Впервые мы сходимся во мнении, молча идем за женщиной и смотрим по сторонам, готовые ответить, если придется.
        - Мальчики, давайте поиграем, - предлагает Манэки звонким голоском. - Как думаете?
        - Отказом мы удачу спугнем, - фальшиво улыбнувшись, отрезает Джейсон. - Разве у нас есть выбор, Манэки? Ты ведь нам так помогаешь.
        - Правильно мыслишь, Джесси. Итак, - женщина внезапно испаряется и появляется в нескольких сантиметрах от наших лиц. Мы с Джейсоном застываем перед ней, синхронно потянувшись каждый за своим оружием. Рука мужчины ползет в карман - думаю, там он припас «кольт» или что-то подобное в духе братьев Винчестер. Я же вновь тянусь к стрелам, которых за моей спиной нет. Черт! - Я загадала цвет - черный или зеленый, как вы думаете? Ммм? Джесси?
        Кошачьи глаза женщины испепеляют, очаровывают, как очаровывает шанс или вера, но я вырываюсь из спутанных сетей ее чар. Замираю, потому что вижу, как мой напарник вытаскивает руку из кармана пальто. Неужели он вытащит оружие?
        Но он достает пачку сигарет, закуривает и, криво ухмыльнувшись, отвечает:
        - Зеленый, Манэки.
        Озарившая лицо женщины широкая улыбка будто говорит, что все получится, что у нас полно времени и мы можем и дальше бродить по грязной улице и не обращать внимания на спящих врагов. Манэки сообщает:
        - Правильно! - А затем подходит к одному из разваливающихся деревянных срубов и распахивает входную дверь, приглашая внутрь. - Это было слишком просто.
        - Проще простого.
        Джейсон выпускает клубы сероватого дыма, искоса поглядывает на меня, возможно, пытаясь что-то сказать, но я, черт, еще не знаю его так хорошо, чтобы читать мысли. И что это за ребусы? Я наблюдаю, как мужчина идет за Манэки, намереваясь и дальше играть по правилам взбалмошной мисс Везение. Класс!
        Ари рассказывала, что Ноа Морт, Смерть, внушал ей спокойствие и безмятежность, хотя она собиралась его возненавидеть и точно не хотела ему доверять, однако что-то в его глазах успокаивало, внушало уверенность и теплоту.
        Манэки Нэко внушает безнаказанность. Она улыбается, шутит, порхает по серому скрипящему половицами коридору и отнимает страх, забирает здравый смысл. Везение опьяняет, и мне вдруг кажется, что, выхватив сейчас оружие из пальто Джейсона и выстрелив себе в лоб, я останусь в живых. Мне кажется, что пуля каким-то мистическим образом отрикошетит от моего черепа и врежется в череп недоброжелателя. Безумие!
        Я встряхиваю головой и протираю ладонями лицо. Происходит нечто странное: чем дольше я нахожусь рядом с Удачей, тем меньше я себя контролирую.
        - Мэтт? - Я нервно оборачиваюсь на голос Манэки. - Что я загадала: день или ночь?
        Откуда я, черт возьми, знаю? Хмурю брови и выпаливаю первое, что приходит на ум:
        - Ночь.
        Манэки усмехается, а я замираю, так как слышу знакомый мне свист. Оборачиваюсь и вижу, как на меня несется стрела! Ничего не успеваю понять, даже шаг не успеваю сделать, как вдруг прямо перед моим лицом возникает рука. Она перехватывает стрелу в воздухе и крепко сжимает ее в тонюсеньких пальцах. Удача игриво выбрасывает стрелу и шепчет соблазнительным тихим голосом:
        - Ты ответил правильно.
        Дьявол! Я стираю пот со лба. Что это было? Ловушка?
        - Это была ловушка, - тоном знатока объявляет Джейсон, подтвердив мои мысли, - и много их здесь, Манэки?
        - Отвечайте правильно, тогда не узнаете.
        Удача безмятежно пожимает плечами, идет дальше, а я протяжно выдыхаю. Что ж, кажется, ловари хорошо позаботились о том, чтобы чересчур умные недруги поплатились жизнью за свою безнаказанность. Но что теперь делать нам?
        - Мы идем вслепую, - говорю я едва слышно, - это опасно.
        - У нас нет другого выхода. Опаснее сейчас разозлить Удачу.
        - Странные у Смерти попытки нам помочь.
        - Ну он же Смерть. - Джейсон пожимает плечами: - Наверное, иначе он не умеет. Все его истории определенно заканчиваются трупами и похоронами.
        - А что насчет твоих способностей? Если что, ты же сможешь… ну… - Я вскидываю брови и пытаюсь на пальцах объяснить превращение человека в чудовищного монстра. Не так уж и сложно догадаться, что выходит у меня плохо. Джейсон хмурит лоб.
        - Нет!
        - Не сможешь?
        - Не захочу. - Мужчина поправляет ворот пальто. - Поверь, мальчик, тебе это совсем не понравится. Проще справиться с ловари, чем со мной.
        Джейсон идет вперед, а я киваю. Надеюсь, у него есть причины так говорить.
        Манэки заводит нас на второй этаж, где по комнатам лениво гуляет холодный ветер. Запах висит тяжелый и спертый - запах табака и плесени. Я настороженно оглядываюсь, не понимая, как в таких трущобах можно жить, и изучаю пыльные полки с разными склянками и жидкостями. На стенах выведены неизвестные мне знаки, которые, возможно, также являются защитными амулетами, а на полу, чаще на гнилых порогах, видны белые линии, похоже, из соли или соды. Также нам попадаются спящие ловари, которые вполне похожи на обычных людей, разве что одежда на них грязная, порванная.
        - Правда или ложь, Джесси? - в очередной раз прерывает тишину Удача и прислоняется к потрескавшейся стене.
        - Ложь, конечно, - улыбается Джейсон, подходя к женщине, - а иначе в чем прелесть жизни, если нельзя друг друга обмануть? Везение ведь любит дураков, верно?
        - Верно! Я обожаю тебя, Джесси. Но ты совсем не глуп. Так что меня привлекает?
        - Шарм, обаяние.
        - Напыщенная самоуверенность, дорогой мой, которая заводит в такие заросли, куда ни один умник не сунется. - Манэки щелкает пальцами по носу Джейсона, что наверняка ему не очень нравится, и, подмигнув мне, скрывается в очередной комнате.
        Я иду за Джейсоном. Окно в этом помещении забито досками, но сквозь них прорываются лоскуты солнечного света, в которых в замедленном темпе плавают и летают песчинки пыли. Лучи довольно скудно освещают стол с различными магическими принадлежностями и предметами, разбросанными по его поверхности, они почти не проливают свет на морщинистое смуглое лицо старейшего мужчины, восседающего за этим столом. Волосы у него седые, глаза черные. Они смотрят на меня. Он не спит!
        - Верно, - отвечает на мои мысленные вопросы Удача и приближается к незнакомцу. Она ведет пальцами по подлокотникам, распахнутым книгам, пыльным листам. - Он настроен на разговор, к вашему счастью. Вам повезло.
        - Джофранка? - спрашиваю я и вижу, как мужчина слабо подается вперед. Его лицо в глубоких морщинах, два шрама пересекаются на толстой шее и прячутся под льняной рубашкой. Похож он на прожившего не лучшие годы старика, так и просидевшего в этом широком кресле бOльшую часть своей жизни. Но взгляд у него испепеляющий, живой. Взгляд нечисти. Взгляд свободолюбивого человека, которого заключили в оковы.
        - Вы пришли в мой дом, - сипит мужчина и сжимает подлокотники старого кресла, - вы осквернили мою землю.
        - Мы хотели…
        - …поговорить, - перебивает Джейсон и выходит вперед, - меня зовут…
        - Я знаю, как тебя зовут, Джейдан Соннер.
        Джейдан Соннер? Я перевожу недоуменный взгляд на Джейсона и замечаю, как его лицо мгновенно вытягивается.
        - Меня давно так не называют, - отвечает он, а Джофранка кривит губы:
        - Но это твое имя.
        - У моих друзей есть несколько вопросов, Джо, и ты должен им помочь, - шепчет на ухо мужчине Манэки Нэко и улыбается: - Пожалуйста, будь хорошим мальчиком!
        Я до сих пор настороженно гляжу на напарника. Почему же он скрывал собственное имя? Не самый лучший момент для раскрытия тайн, как всегда. Атмосфера молниеносно перевоплощается из натянутой, звенящей в бушующий ураган, сносящий на своем пути любые преграды, будь то разваливающийся стол или человеческая жизнь.
        - Ты ведь в хорошем настроении, - науськивает Удача, поглаживая ловари по спине и прикрывая глаза от странного, неизведанного мною удовольствия. - Ты ответишь на пару вопросов и только, мой дорогой. Ты ведь хочешь, ты хочешь помочь.
        Джофранка неровно дышит, крепко зажмуривается и растопыривает пальцы, словно пытается бороться с собой, но у него ничего не получается. Уже в следующую секунду он открывает глаза и кивает медленно и осторожно:
        - Вы ищете человека.
        - Не просто человека, - отвечает Джейсон, - мы ищем ведьму.
        Цыган наклоняет голову и хищно улыбается, обнажив стальные зубы.
        - Это значительно упрощает проблему.
        Его руки падают на стол ладонями вверх, поднимая груду пыли. Боковым зрением я вижу, как Джейсон ступает вперед. Он чересчур уверен в себе. Манэки Нэко права: только глупцы верят, что везение всегда на их стороне. Я осматриваюсь и замечаю лукавую улыбку Удачи. Вот это мне уже совсем не нравится.
        - Подождите! - выпаливаю я. - Это не то, что нам нужно.
        Джофранка застывает, словно мраморная статуя, а Манэки сверкает карими глазами, прорываясь внутрь моих мыслей, которые, к счастью, сейчас слишком сумбурны, чтобы их можно было прочесть. Я делаю шаг вперед, а она выпрямляет согнутую по-кошачьи спину.
        - А что же вам нужно, голубоглазка?
        - Мы должны не найти Ариадну, а понять, как ее спасти.
        - Возможно, вам повезет и вы поймете, чем сможете помочь ей, милый, - томным, соблазнительным голосом шепчет Удача и делает несколько шагов ко мне, пленяя своими невероятно карими глазами, красотой и уверенностью. - Ответишь на вопрос, Мэтти? - В груди у меня щелкает. Очередной вопрос, и я могу ошибиться с ответом. В комнате тут же становится неимоверно жарко, и я порывисто одергиваю прилипшую к телу футболку.
        - Что я загадала: любовь или ненависть?
        - Любовь, - недолго думая, отвечаю я.
        Я застываю, прожженный насквозь испепеляющим взглядом Удачи, а она шепчет:
        - Скоро узнаем, - и кивает Джейсону, позволяя вновь подойти к Джофранке.
        Пальцы женщины ласково проходятся по моей руке, а я наблюдаю за напарником, у которого на лице выгравирована стальная решительность. А если я ошибся? Он умрет, пострадает? Я искоса наблюдаю за Манэки и в очередной раз ловлю ее нахальный взгляд, который не внушает ничего, кроме обмана и невообразимого дерьма.
        - Я спросила, что загадала я, - вдруг шепчет мне на ухо Удача, - а не ты.
        Она отстраняется с прощальной улыбкой. Я проиграл! Ответил неверно. Значит ли это, что Джейсону грозит опасность?
        Я уверен, Манэки Нэко покинет нас в течение нескольких секунд, и вместе с ней нас покинут и ее чары. Деревня оживет, ловари очнутся и захотят нашей смерти. Вот только к этому моменту Удачи уже на нашей стороне не будет, и мы определенно умрем. Так что я могу? Как я справлюсь с врагами, о которых ни черта не знаю?
        У Джейсона больше шансов. У него больше опыта, знаний. У него…
        Приподнимаю голову и делаю то, что делаю всегда, когда выбора нет, а действовать нужно в одно мгновение. Я не анализирую, не думаю о последствиях. Я знал, что Ариадна за мной вернется, когда заставил ее уйти из горящей школы. Я знаю, что Джейсон меня не бросит, если спиритический сеанс Джофранки паршиво закончится.
        Срываюсь с места, грубым движением отпихиваю напарника в сторону и слышу, как он выкрикивает мое имя. Однако затем я решительно хватаю за морщинистые руки того старого цыгана, что вперил в меня невидящий взор, и чувствую, как тело стремительно воспламеняется. Я открываю рот и закрываю глаза, ощущая, как вены на шее набухают, взрываются. Деревянные половицы внезапно проваливаются под моими ногами. Я падаю несколько секунд, а затем оказываюсь на полу в неизвестном темном зале.
        - Черт возьми! - Я сипло вдыхаю и выдыхаю, пот катится по лицу. Оглядываюсь и громко сглатываю желчь, подкатившую к горлу.
        Дерьмо! Я только что совершил нечто невообразимое - переместился или как это называется… Как это вообще возможно?
        Осматриваюсь. Где я? Здесь мало света: тусклые лампы пятнами освещают высокие каменные стены, а над головой, в центре необъятного, сотканного из холода и мрака зала, висит громоздкая, едва умещающаяся под потолком люстра со сверкающими свечами. Золотистые узоры, словно жилы, текут по стенам, собираясь в лужи около моих ног, рядом с огромным зеркалом. А перед ним бассейн с темной водой. На ватных ногах я плетусь к дыре в мраморном полу и непроизвольно трогаю пальцами густую бордовую жидкость. Подношу руку к носу и замираю, пытаясь осознать тот факт, что посреди зала находится бассейн, залитый чьей-то кровью.
        - Твою мать!
        Отхожу на несколько шагов назад и вытираю руки о джинсы, понятия не имея, где я нахожусь, почему именно сюда меня отправила магия Джофранки. Это ад? Я усмехаюсь, довольно нервно, и останавливаюсь около зеркала, в котором искаженно и размыто отражается мое лицо: черты смазаны, глаз не разглядеть, я будто бы стою за толстой пленкой. Странно.
        - Нужно понять, что я здесь делаю.
        Это не вопрос - это подсказка. Я неспроста оказался тут и должен найти ответы. Ноа хотел, чтобы я это увидел. Но что именно?
        Я осматриваю золотисто-медную раму, защищающую зеркало, и замечаю повторяющуюся надпись по периметру. Интересно, может, у меня паранойя, а может, важно все, что я вижу. Буквы настолько мелкие, что мне приходится присесть на корточки, чтобы разобрать хоть что-то. Я прищуриваюсь и задеваю лбом старинную раму.
        - Латынь, отлично!
        Я ходил на курсы латыни, когда дополнительно занимался биологией, но в голове мало что осталось, однако я сразу узнаю слова «вода» и «огонь».
        - Цертамине или сертамине… Черт! Ин перпетум.
        Что-то знакомое. Надавливаю пальцами на глаза и киваю сам себе. Давай же, думай, соображай! Все ведь слова когда-то встречались, только сейчас в голове пустота.
        Я приподнимаюсь, собираюсь посмотреть текст чуть выше, но застываю. В солнечное сплетение будто вонзается кулак! Я оторопело гляжу в зеркало, но вижу лишь то, что происходит за моей спиной. А там стоит окровавленная фигура.
        Фигура, поднимающаяся из багрового бассейна. Она медленно переставляет ноги, опуская их на пол с булькающим звуком. С ее плеч, рук, пальцев льется кровь. Я не могу дышать. Оборачиваюсь достаточно медленно, фигура приближается. Лица не видно, цвет одежды, кожи, волос не различить. Силуэт приближается, шаги хлюпают у меня в голове, меж висков, и я хочу сойти с места, сделать хоть что-нибудь, но неожиданно замечаю их.
        Зеленые изумрудные глаза, которые на кроваво-красном фоне кажутся ярчайшими несуществующими звездами! Ошеломленный и сбитый с толку, я забываю обо всем. Я шагаю вперед, ощущая, как кровь отхлынула от лица, как в груди раскрываются свежие раны, и на долю секунды перестаю быть тем Мэттом Нортаном, которого все знают, которого я знаю.
        - Ари! - Я подаюсь вперед, не веря, что вижу ее перед собой. Это она, она здесь!
        Остаются считаные сантиметры, да и считаные секунды, как мне кажется, до того момента, как я схвачу ее за руку и уведу домой. И вдруг красные искры вспыхивают на кончиках ее пальцев. Ариадна замирает, лицо ее становится чужим и обозленным, и уже в следующее мгновение ее рука резко поднимается и сдавливает мое горло.
        Что за…
        - Ари, что ты делаешь. Ари!
        Ее пальцы непослушно скользят по моему горлу из-за теплой крови, но это не мешает им стискивать мою шею с невероятной силой. Я опомниться не успеваю, а она уже приподнимает меня над полом. Ее глаза прожигают во мне дыру, а я неуклюже мотаю ногами. И вдруг девушка… начинает смеяться. Ее смех становится громче, он идет из груди, изнутри, утробный и жуткий. Такой, что я не сомневаюсь: дела плохи.
        - Отпусти! Что ты…
        - Соскучился?
        - Хватит! Это же я, это…
        - Тшш! - ее голос завораживает, пленяет. Ари чуть ослабляет хватку, позволяет моим ногам коснуться земли и подходит так близко, что я ощущаю медный, соленый запах, исходящий от ее лица. - Посмотри на меня! - Я смотрю, слушаюсь ее беспрекословно, не соображая, не имея сил сопротивляться. Я оказываюсь к ней так близко, что вижу лишь ее глаза, те самые глаза, что видел всегда. - Мэтт, мой Мэтт.
        Ее пальцы больше не сжимают мое горло, больше и не нужно.
        Застываю, сраженный ее красотой, сломленный ее близостью. Ариадна поглаживает мои плечи, касается щекой моей щеки и оставляет кровавые следы, а я просто не шевелюсь. Я раб ее прихотей и желаний. Она шепчет:
        - Обними меня.
        И я обнимаю. Сжимаю ее худое скользкое тело и закрываю глаза. Она отстраняется, я не хочу, чтобы она отстранялась, тянусь к ней, а она просит:
        - Поцелуй меня!
        Грудь пропускает острый удар, удар в самое сердце. Я дрожу, как будто никогда еще не видел Ари, не прикасался к ее теплым губам, не сжимал ее в объятиях, а она ведь могла меня убить, ее пальцы оставили глубокие ссадины на шее, скулах, но мне все равно.
        Я уверен, что пришел сюда именно за этим.
        - Мэтт, - шепчет она, закрыв глаза, - пожалуйста! - Ари придвигается ко мне еще ближе.
        Я заключаю ее лицо в ладони, касаюсь губами ее лба и висков, а затем горячо целую, как никогда еще никого не целовал, не думал, что я так умею. В голове мелькает мысль, что я сделаю все, что она мне скажет. Она так мне нужна, я так хочу ее вернуть.
        Однако затем происходит нечто странное: сладкая эйфория испаряется, уступив место ледяному страху. Я словно просыпаюсь, распахиваю глаза, вижу лицо Ари перед собой и понимаю, что ее поцелуй перерастает в нечто опасное, в нечто такое, что отнимает у меня силы и убивает.
        - Ари, - хриплю я между поцелуями, - что ты делаешь?
        Она лишь крепче сжимает меня в объятиях.
        - Ты ведь хочешь этого. Хочешь меня.
        Что происходит? Я должен отстраниться, но не могу. Ее губы, такие мягкие… Дышать становится трудно, но не от страсти. Ноги подкашиваются, а легкие сводит.
        Она убивает меня.
        - Ари!
        - Тише.
        - Ари, что ты делаешь?
        Замерев всего на мгновение, она шепчет:
        - Прощаюсь.
        Прощается? Я подаюсь вперед, чтобы вновь прикоснуться к ее губам, ведь умереть от ее поцелуев кажется мне большой удачей. Притягиваю ее ближе к себе и вспоминаю тот день, когда нашел ее на крыльце дома. Она сидела спиной, но уже знала, что именно я оказался рядом. Она всегда чувствовала ко мне что-то, а я - нет.
        Она чего-то ждала, а я просто был рядом. Я был дураком.
        - Ари… - шепчу я, раскрываю глаза и вижу ее лицо, но не испачканное кровью. Я тяну к нему руку, но затем нечто извне хватает меня за плечи и резким движением отбрасывает в сторону.
        Что за…
        - Не-е-ет! - вопит Ариадна, а я парю в неистовом грубом потоке и вдруг… падаю, только на этот раз не на мраморный пол, а на деревянные сгнившие доски.
        Скручиваюсь от тупой боли, откашливаюсь и, резко приподнявшись, вдыхаю воздух так быстро, что он обжигает глотку. Какого черта происходит? Где я? Почему выбрался?
        Шея вспыхивает от боли, руки наливаются свинцом. Я хочу встать, но понимаю, что сил нет, голова разрывается от мигрени.
        Меня привлекают глухие удары. Что это? Замечаю смазанные силуэты двух мужчин, которые находятся совсем близко и пытаются перерезать друг другу глотки.
        - Джейсон? - присматриваюсь я и приподнимаюсь. Что он делает? Мужчина отбивается от очередного выпада Джофранки и восклицает:
        - Кажется, Удача отвернулась от нас.
        А кто-то сомневался, что будет иначе? Чертова помощница, завела в логово врага и ушла со спокойной душой. На рубашке Джейсона алое пятно. Видимо, цыган уже успел его ранить. Я должен помочь ему, но не могу даже ровно стоять на ногах.
        Неожиданно ловари зажмуривается, и на Джейсона нацеливаются все острые предметы, находящиеся на столе.
        - Какого…
        - Осторожно!
        Я сбиваю Джейсона с ног. Мы со стуком падаем на пол, избежав острых клинков, но прилично ударяемся о деревянные половицы.
        Я со стоном перекатываюсь на спину, все еще не отойдя от прыжков во времени или в пространстве, черт их знает, а Джейсон уже вскакивает на ноги и раскидывает в стороны руки, растопырив пальцы, будто бес. Он не на шутку обозлен. Его дикий черный взгляд врезается лихим ударом в лицо ловари, и я почему-то уверен, что после такого вызова пути назад нет. Этот поединок закончится смертью. Джофранка обнажает стальные уродливые зубы, Джейсон кривит сбитые в кровь губы… Никто не произносит ни звука, не разбавляет атмосферу громкой фразой и не оставляет времени на передышку. Мужчины срываются с места, накидываются друг на друга, словно дикие звери, но по воле случая, а может, воля на то иного рода, никакая магия не помогает ловари избежать сильнейших ударов Джейсона, как кувалда бьющих его тело, и ударов от рук Судьбы.
        Раз-два - цыган оторопело распахивает черные глаза, налитые ужасом. Три-четыре - он взмахивает ножом в воздухе, цепляя грудь Джейсона, что злит моего напарника гораздо сильнее. Зарычав, словно настоящий зверь, Джейсон кидается вперед и впивается ногтями в лицо ловари. Уже в следующую секунду он сворачивает ему шею.
        Звучит такой громкий хруст, что я застываю. Я и не знал, как звучит Смерть, - вот она.
        Джофранка превращается прямо у нас на глазах в иссохший скелет, а затем и вовсе исчезает, оставив лишь груду пыли. Я перевожу взгляд на Джейсона, тот переводит взгляд на меня. Пожалуй, мы влипли в неприятности. До нас доносится топот ног.
        Мы одновременно глядим на дверь и вспоминаем, что еще десятки, а может, и сотни ловари ждут нас с распростертыми объятиями за порогом. Черт возьми!
        Джейсон захлопывает дверь и прижимается к ней спиной.
        - Непредвиденные обстоятельства, - спокойным голосом бросает он, стирая кровь с подбородка, и тянется в карман за сигаретами. Я удивленно вскидываю брови, когда он, не обращая внимания на ор неприятелей, толпящихся за порогом, начинает курить.
        - Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время для перекура?
        - Сейчас самое худшее время для перекура, мальчик, поэтому мне и хочется курить.
        - Ладно. Что будем делать? Ты вроде как сам собирался принимать решения.
        Джейсон ухмыляется и выдыхает дым в потолок:
        - Забавно.
        - У нас нет выхода, - говорю я и делаю шаг к нему: - Сделай это.
        - Что сделать?
        - А ты как думаешь? Превращайся! Мы не справимся с ними без твоих примочек.
        Джейсон недовольно опускает руку с сигаретой и спрашивает:
        - Кажется, я уже высказал свое мнение на этот счет.
        - Да наплевать мне на твое мнение. Разве у нас есть другой выход?
        - Есть! Сейчас я докурю сигарету, ты пока можешь немного поностальгировать и все в этом духе, а потом я открою дверь, и мы попытаемся выжить.
        - И это ты называешь выходом?
        - Именно так. Вот это - дверь. - Джейсон кивает на дверь, к которой он прижимается спиной. - Значит, за порогом выход. Уяснил?
        Это не вариант - это самоубийство. Отчаянные решения должны иметь смысл, а я не хочу умирать лишь оттого, что моему напарнику лень раскинуть мозгами.
        Так! Десятки цыган, сотни, да и тысячи неприятностей поджидают нас там. Более того, совсем скоро они ворвутся и в эту комнату. Нам надо сваливать. Но как?
        Окна забиты, проход один. Мы в ловушке.
        - Послушай, - понизив тон, хрипит Джейсон, - я не вру, я не могу этого сделать.
        - По какой причине? Это ты, такой, какой есть. И сейчас это вполне пригодится.
        - Ты хочешь спастись, верно? - Я киваю, а мужчина отбрасывает окурок и пожимает плечами: - Так вот, ты не выживешь. Я не могу себя контролировать. Я выберусь из деревни, да, но выберусь один.
        Мужчина смотрит на меня серьезно, а я неожиданно понимаю, что только из-за меня он сгниет здесь, он не решается стать чудовищем, боясь перегрызть мне горло. Осознание данного факта меняет во мне что-то, и я смотрю на Джейсона под абсолютно иным углом. Он пытается спасти меня? Предпочитает умереть вместе, а не спастись в одиночку?
        - Хватит пялиться, - бросает он, отвернувшись, - иначе передумаю.
        - Знаешь… спасибо.
        Джейсон усмехается:
        - Было бы за что, мальчик. Поверь, перспектива превратиться в волка, чтобы сожрать целую деревню, отнюдь меня не радует.
        Я внезапно хохочу, а потом задумываюсь. Черт, что же делать?
        Неужели мы действительно вырвемся из комнаты, надеясь, что ловари от нас побегут, как от самого Люцифера?
        Люцифера.
        Меня вдруг посещает абсолютно ненормальная, сумасшедшая идея!
        - Конечно.
        - Конечно?
        - Амулеты, развешанные по всей деревне, знаки на стенах. Да ведь цыгане боятся бесов и Дьявола, что означает, что нам стоит их вызвать!
        - Что нам надо сделать? - Напарник ошеломленно вскидывает брови и осматривает меня таким взглядом, словно я спятил. - Ты спятил? - Да, я верно определил эмоцию.
        - Послушай, это разумно. Сам подумай! Удача говорила, что ловари воруют магию и пользуются ею незаконно. Знаки скрывают деревню от слуг Люцифера, а мы с тобой сами сюда его приведем, подскажем, поможем. Как тебе еще объяснить?
        - Ты хоть знаешь, кто такой Люцифер, мальчик? Черт подери! Это не тот парень, про которого ты книжки читаешь или фильмы смотришь. Это отец Лжи. Это Зло. И ты вдруг решил, что он просто явится к нам и вытащит нас из дерьма?
        Не знаю, что ответить, поэтому очень красноречиво пожимаю плечами.
        - Ты сошел с ума.
        - Мы все равно умрем. Какая разница, кто именно свернет нам шею? Или ты реально веришь, что нам удастся прорваться сквозь десяток цыган, владеющих магией? Они уже в спину нам дышат, около двери толпятся.
        - Это Дьявол, Мэтт!
        Ого! Джейсон назвал меня по имени, значит, я действительно сбил его с толку. Но я не возьму свои слова обратно. Уверен, я прав.
        - Говори, что делать.
        Уже в течение следующих минут я рисую на деревянном полу перевернутый кривой треугольник. Опыта у меня мало. Рука саднит от раны, щепки впиваются в кожу, пока я вывожу линии на шершавом покрытии, но я не жалуюсь. Глаза горят. Кожа горит. Да, на этом моя жизнь вполне может закончиться. А может, и нет.
        - Повторяй три раза: Vocavit vos, Lucifer… - Джейсон подскакивает ко мне, когда кто-то со всей силы врезается в дверь. - Давай живее!
        Я киваю и, пару раз сжав и разжав пальцы, тараторю:
        - Vocavit vos, Lucifer. Vocavit vos, Lucifer.
        - Сделай одолжение - вспомни, что от данного обряда зависят, черт тебя дери, наши жизни, и скажи с выражением!
        - Может, сам скажешь?
        - Может, тогда дверь подержишь?
        - Vocavit vos, Lucifer! Vocavit vos…
        Невидимая волна сбивает меня с ног. Я отлетаю на несколько метров и с такой силой врезаюсь в стену, что перед глазами вспыхивают красные круги, а меж висков проносится звон. Предметы в помещении поднимаются в воздух и застывают в невесомости. Я жутко пугаюсь, до дрожи в коленях. Желудок скручивается в тугой узел, а ноги становятся такими тяжелыми, что я думаю, что свалюсь прямо сейчас. Но нечто удерживает меня… Нечто костлявое и ледяное, нечто еще незримое, правда, лишь в течение нескольких секунд.
        Вскоре призрачные силки приобретают форму тонких пальцев, потом и рук, и плеч. Будто в замедленной съемке передо мной материализуется сам Дьявол в идеально выглаженном черном костюме. И он держит пальцами мой подбородок, не позволяя мне сойти с места.
        - Здравствуй, - шипит он, приблизившись к моему лицу, а я оторопело вжимаюсь в стену, пусть и не думаю, что можно вжаться еще сильнее, - Мэттью.
        Его пальцы едва касаются моей кожи, но создается впечатление, будто к стене меня приковали звенящими цепями. Я лишь думаю: говори, давай, ты должен говорить! Но я не могу. Впервые в жизни мне кажется, что я подписал себе приговор.
        - Смертный вызывает самого Дьявола, - науськивает Люцифер и прожигает глазами во мне дыру размером с Коннектикут, - какая неслыханная наглость.
        - Я хотел… - запинаюсь, а Дьявол резко подается вперед.
        - Что хотел?
        - Предложить…
        - Сделка? - Пальцы мужчины ослабляют хватку, и на его лице проскальзывает нечто такое, что нельзя описать человеческими словами. Бледная кожа кажется мертвой. Глаза, в которых горит огонь, кажутся ядовитыми. Я сглатываю, а он отступает назад и сплетает в замок длинные костлявые пальцы. - Слушаю.
        Оковы, прижимающие меня к стене, исчезают. Я хватаюсь за шею пальцами. Сегодня меня столько раз пытались придушить, что моя живучесть вполне достойна громких аплодисментов. Откашлявшись, осматриваюсь и замечаю, что Джейсон застыл, как и парящие в воздухе предметы.
        - Я знаю, что ловари воруют магию… - Дьявол скучающе сканирует меня красными глазами, а я продолжаю, посмотрев прямо на него: - Вы пытаетесь отыскать их, но они научились прятаться. Однако я решил, что вам будет интересно найти их в этой деревне.
        - И почему ты так решил?
        - Я неправ?
        Люцифер внезапно усмехается, при этом взгляд у него остается абсолютно пустым и ужасающим, как будто я смотрю в глаза ядовитой кобре, способной в любой момент убить. Дьявол наклоняет голову, отчего половина его лица тонет во мраке.
        - Ты хочешь что-то взамен.
        - Я хочу выбраться из логова ловари живым вместе со своим другом Джейсоном.
        - Тебе не страшно? - Люцифер исчезает, а затем вдруг возникает прямо передо мной. - Не страшно, что я, допустим, перережу тебе горло.
        - Дьявол любит сделки. - Я не узнаю свой голос. Сжимаю кулаки, но ноги дрожат. Я трус! Впервые я чувствую себя трусом. Что еще сказать? Слов больше нет. Он пронзает меня презрительным взглядом, а я корчусь под ним, как загнанная в угол мышь.
        - Ты рискуешь, Мэттью.
        - Пожалуй, выбора-то у меня нет.
        - Пришел просить помощи у того, кто отнял у тебя любимую… - Лицо Люцифера искажает широкая улыбка, от которой леденеет кровь. Он порывисто придвигается ко мне, втягивает запах моего страха и облизывает губы. - Люблю беспомощность. Но меня всегда удивляло, как можно быть трусливым и жестоким одновременно, ведь жестокость требует огромной смелости.
        - Жестокость?
        - О да! Ты собираешься обменять свою жизнь и жизнь своего друга на жизни сотни человек! - Дьявол сверкает алыми глазами и резко отстраняется. - Мы слишком похожи, я не лишу жизни своего последователя. Я ценю твою преданность и позволю вам уйти.
        Застываю. Что он сказал? Он согласился?
        Дьявол стремительно отходит от меня, потирает ладони и кривит губы:
        - Можете остаться послушать.
        - Послушать что?
        - Музыку. Музыку человеческих криков и стонов. Знаешь, как усладит слух аллегро бьющей фонтаном крови, вырывающейся из разодранных людских глоток?
        Я ничего не отвечаю, просто качаю головой, но не вижу и толики разочарования в кровавых глазах отца Лжи. Он лишь презрительно улыбается:
        - Запомни, кто тебя спас, Мэттью!
        Дьявол щелкает пальцами, мебель разом валится на пол, разносится громкий треск, а затем комнату наполняет мертвая тишина. Джейсон растерянно смотрит на меня, потом на дверь, больше не трещащую под жесткими ударами, и шепчет:
        - Не может быть.
        - Идем!
        Хромая, еле таща ноги, я выхожу, стараясь не глядеть по сторонам и ни о чем не думать. Я иду вперед и не останавливаю взгляд на горах трупов и на разукрашенных кровью стенах, стараясь не вдыхать соленый запах смерти. Несусь дальше и дальше, не оглядываясь и не останавливаясь ни на мгновение.
        Я сделал то, что должен был. Это враги. Все они. Я должен был. Однако эти вроде бы правильные мысли не избавляют от ядовитого и колючего чувства в груди, которое так и норовит разрезать на части легкие. Меня своим последователем назвал сам Дьявол, я даже глазом не моргнул, когда он согласился убить сотни людей по моей подсказке.
        Джейсон решил умереть со мной. А я предпочел жить, невзирая ни на что.
        Я хочу жить. Мне рано умирать. Но жизнь ли это? Боюсь, моя душа с каждым днем становится все прозрачнее, и вскоре от нее не останется и следа.
        Глава 5
        Поблажки
        Мы въезжаем в Астерию. За окном мелькают зеленые деревья, затем показываются пики первой церкви, построенной задолго до моего рождения. Я трогаю пальцами ссадины на шее и замечаю, что Джейсон держится рукой за окровавленную рубашку.
        - Он сильно задел тебя.
        - Жить буду. А ты как? Видок у тебя не очень. - Мужчина кривит губы, но на этот раз я почему-то улыбаюсь ему в ответ: - Ничего, Мэтт, скоро ты привыкнешь.
        - Может, поговорим о чем-то другом?
        - О чем, например?
        - Джейдан Соннер… Кажется, именно так тебя назвал ловари.
        - Что ж, у меня ведь была жизнь до того, как я стал тем, кем стал, мальчик.
        - Видимо, она была паршивой, раз ты сменил имя.
        - Да нет, вполне обычной. Просто потом заболела моя сестра, и все изменилось.
        Когда речь заходит о болезнях, которые забирают жизни тех, кто нам дорог, у меня темнеет перед глазами. Я сразу вспоминаю мать. Вспоминаю, как она боролась с раком, как проиграла. Я ненавижу эти мысли, но они не уходят.
        Они живут во мне, они питаются мной.
        - Я пытался отыскать способ ее спасти и наткнулся на ведьм, на этот мир. - Джейсон достает окровавленными пальцами сигарету, а я сосредоточенно наблюдаю за ним, удивленный, что он вдруг решил открыть мне свою тайну. - Не могу сказать, что этот мир пришелся мне по вкусу, я даже испугался, но у меня не было выбора. Я хотел помочь сестре и совсем не думал о неприятностях, что меня поджидают.
        - И как? Помог?
        - Нет, она умерла.
        Терять близких трудно. Я знаю об этом не понаслышке, и мне кажется, что я буду полным кретином, если скажу что-то вроде: мне жаль или крепись. Все это лажа, не делают слова легче, только сильнее раздирают на куски.
        - Паршиво, - отзываюсь я, отвернувшись, и слышу, как Джейсон усмехается:
        - Знаешь, а я ведь хотел спасти ее, но в итоге наткнулся на ведьму, которая прокляла меня и сделала таким. - Напарник сбавляет на повороте скорость. - Отстойный был год.
        - Тебя прокляли? Но я думал, что…
        - Мир нечисти совсем не такой, каким его рисуют в книгах. Никто меня не кусал.
        - Выходит, все дело в заклинании?
        - В заклинании и очень злой ведьме. Я стараюсь не вспоминать о том времени, ведь я уже давно не Джейдан. И, Мэтт, я не хочу, чтобы кто-то узнал об этом, понял? - Джейсон глядит на меня и неожиданно кажется мне непривычно уязвленным.
        Он сжимает сбитыми пальцами руль, а я задумчиво киваю.
        - Я не из болтливых, Джейсон.
        - Отлично.
        Я смотрю в окно, голова кружится, понятия не имею почему: я проголодался или не выспался. А может, у меня черепно-мозговая травма и я умираю?
        - Ты не спросил меня, что я увидел, - бросаю я, сменив тему.
        - Решил, лучше ты не станешь повторяться и поделишься впечатлениями сразу в доме Монфор. Хочешь обсудить это сейчас?
        - Нет, ты прав.
        - А ты спас нас сегодня, - говорит Джейсон, когда мы проносимся мимо школьных ворот, и косится на меня: - Отлично поработал.
        - Отлично, - эхом повторяю я, игнорируя мысли о том, что ради нашего спасения я пожертвовал десятком незнакомых человек. А ведь среди них вполне могли находиться дети, женщины. Да, так и было. Но я наплевал на это.
        Я натворил так много плохого. Натворил, не соображая, не понимая до конца, что делаю. Мне становится страшно, что однажды, взглянув в зеркало, я себя не узнаю.
        Джейсон паркуется напротив дома Монфор, неуклюже заехав на тротуар, и сначала я думаю, что ему просто наплевать, где бросить машину. Но потом до меня доходит, что он едва тащит ноги. Видимо, ловари серьезно его ранил. Джейсон вытирает ладонью потный лоб и оставляет на бледной коже кровавые кривые следы. Затем выбирается из машины и так громко хлопает дверью, что меж висков у меня стреляет колючая боль.
        Я же вылезаю из салона, морщась, будто кто-то хорошенько мне врезал по челюсти.
        - Ты чего? - спрашивает Джейсон.
        - Порядок.
        - Выглядишь…
        - …паршиво, да, я знаю, ты тоже, - я усмехаюсь, - тоже похож на восставшего из ада трупака. Не только мне досталось.
        - Закуришь?
        Джейсон протягивает испачканную в крови пачку, а я растерянно кривлю губы. Мне кажется, он не из тех, кто разбрасывается словами, и, если он предложил мне закурить его, подчеркну, его сигареты, я определенно поднялся в его хит-параде.
        - Я не курю, но спасибо.
        Мужчина кивает и идет, держа левой ладонью живот, чтобы кровь шла не так быстро. Он толкает калитку носком ботинка, делает всего несколько шагов, как вдруг дверь открывается и из дома выбегает Норин Монфор.
        Просканировав наши лица, она восклицает:
        - О боже, Джейсон, что стряслось?
        - Ничего, - отвечает он, выпрямив спину, - мы в порядке.
        - В порядке?! Разумеется, вы не в порядке!
        Женщина хватает Джейсона за плечо так крепко, что создается впечатление, будто это ей нужна помощь, а не ему. Она семенит с ним рядом, а я вялой походкой иду за ними, поглядывая на голубое небо. Какое же оно сегодня чистое!
        - Мэтт.
        - Да? - Смотрю на Норин, она обеспокоенно хмурит брови.
        - Не отставай!
        Киваю и послушно прибавляю скорость, осознав, насколько сильно вымотался и как жутко хочу свалиться прямо здесь, на тропинке, и уснуть.
        Норин проводит нас на кухню.
        Я падаю на стул, Джейсон рядом. Мы молчим, а Монфор носится с травами и бурчит себе что-то под нос.
        - Дамочка, не мельтеши, мы никуда не торопимся.
        - Будь добр, Джейсон, закрой рот.
        - Какие мы вежливые, - усмехается мужчина, но улыбка у него слабая.
        Взгляд Норин вспыхивает от недовольства.
        - Мы в порядке, - замечаю я, прежде чем ведьма успевает выругаться, - целы и невредимы.
        - Невредимы? - поражается она.
        - Почти.
        - Почему так долго? Мы волновались.
        - Кстати, где Мэри?
        - Я уговорила ее прилечь. - Норин ставит на стол разноцветные миски и быстрыми движениями измельчает в каждой по несколько веток неизвестной мне травы. - Впервые мы сидели и бездействовали, а это трудно. Я пыталась позвонить, но поняла, что не знаю твой номер! Столько всего произошло, а мы даже телефонами не обменялись.
        - Дамочка, я не ослышался? - удивляется Джейсон, выгнув левую бровь, и, несмотря на рану, подается вперед: - Ты просишь мой номер?
        Не удержавшись, я закатываю глаза.
        - Так, - я поднимаюсь из-за стола, - я наверх, а вы общайтесь.
        - Нет, Мэтт, подожди, - просит Норин, растерянно взглянув на меня, - ты не можешь уйти, не обработав царапины. Ты серьезно ранен.
        - И ты ничего не рассказал, - вмешивается Джейсон.
        - А у нас есть время на серьезный разговор? Мне показалось, вы другим заняты.
        - Мальчик…
        И вот опять я мальчик. Скрещиваю на груди руки и говорю:
        - Не начинай! Я все расскажу, только давайте без… - Я изображаю в воздухе замысловатые фигуры и ловлю себя на мысли, что слишком часто пытаюсь выразить чувства подобным образом.
        Джейсон опирается о разделочный стол, а Норин Монфор отводит взгляд. Я не собираюсь быть нянькой еще и для этих двоих. Мне и Хэрри с Ари хватало. Но потом я опускаю руки вниз и киваю. Если мне одному по силам сконцентрироваться на проблеме - отлично. Мне не привыкать.
        - Я коснулся ловари и провалился в огромный зал.
        - Ловари согласились с вами сотрудничать? - деловым тоном спрашивает Норин, а я в очередной раз вспоминаю, что на моей совести теперь десятки смертей.
        - Ноа Морт прислал Манэки, - отвечает за меня Джейсон.
        - Удачу?
        - Да. Она нашла Джофранку и подговорила его помочь.
        - Весьма удобно. На чем ты остановился?
        - На том, что я попал в огромный зал, - я вновь усаживаюсь за стол. - В центре находился бассейн, наполненный кровью, позади меня - зеркало.
        - Зеркало? - Норин Монфор поднимает подбородок и с интересом вскидывает брови. - Как оно выглядело?
        - Огромное, в деревянной массивной оправе, похоже, очень старое. На раме написана повторяющаяся фраза, но я плохо знаю латынь. Что-то про огонь и воду.
        - Сгорающий в огне в воде возродится, - шепчет женщина, а я хмурюсь.
        - Знаете, о чем идет речь?
        - Верум.
        - Что?
        - Верумское зеркало, - поясняет Джейсон, - зеркало правды.
        - Весьма интригующе. И почему оно так называется?
        - Потому что отражение свое в нем видят только бездушные твари. Люди, у которых нет души, проще говоря. Обычный хороший человек в зеркале не отразится.
        - Вообще?
        - Вообще.
        Я сглатываю и чувствую, как леденеют пальцы. Внезапно мне становится не по себе. Да, я видел свое лицо неотчетливо, смазанно, но мой силуэт все же появился в зеркале.
        Это навевает плохие мысли, от которых перехватывает дыхание.
        - Ты побледнел, - подмечает Норин Монфор, и ее губы растягиваются в едва заметной улыбке. - Неужели Мэттью Нортон отразился в Веруме?
        - Нет.
        - Нет? Тогда что именно тебя так напугало, мальчик?
        - Там… - Я встряхиваю головой и откашливаюсь. - Там отразилась Ари.
        Миска падает из рук старшей Монфор, и женщина одаривает меня таким испепеляющим взглядом, что внутри все каменеет.
        - Ты ее видел? - осипшим голосом спрашивает она, подаваясь вперед. - Видел Ари?
        - Да.
        - Что же ты молчал?
        - Я рассказываю по порядку.
        - Как она? - Норин, поставив руки на стол, нависает надо мной, словно огромная неприятность. - Она цела? С ней все в порядке?
        В порядке ли? Ариадна купалась в бассейне с кровью, а потом едва меня не убила.
        Я не хочу делиться своими переживаниями, они сумбурны и пугают даже меня. Ари собиралась высосать из меня жизнь, а я вспоминаю об ее поцелуе с тупым трепетом, будто это один из тех хороших моментов, которые оставляют в памяти теплый след.
        - Она жива, - аккуратно отвечаю я, прочистив горло, - и она немного другая.
        - В каком смысле?
        - Ну она… Вы перестанете меня пытать, если я скажу, что Ари остается такой же невыносимой занозой в заднице?
        - Она пыталась тебя убить, - вдруг хрипло встревает в разговор Джейсон. - Верно?
        Я недовольно хмурю лоб, ненавижу, когда мои слова переворачивают. Однако на сей раз Джейсон прав, и моя ложь рассыпается на миллиарды частей.
        - Что она сделала?
        - Она… - Грудь сдавливают силки, я хочу соврать, но потом понимаю, что маленькая ложь может привести к большим неприятностям. - Ариадна поцеловала меня.
        Норин отшатывается и обхватывает себя обеими руками.
        - Поцеловала?
        - Да. - Я поднимаюсь и развожу руки в стороны, отчего по телу проносится пожар из неприятной боли. - У нас с ней всегда были странные отношения.
        - И часто вы пытались друг друга убить?
        - Вас удивит мой ответ.
        - Интересная ситуация.
        - Неужели?
        - Конечно, - женщина расправляет плечи, - вместо того чтобы свернуть тебе шею, она решила тебя поцеловать. Тебе не кажется это странным?
        - В ней борются два разных существа, - заключает Джейсон, - я почти уверен, что она сама не ожидала от себя такой реакции. Что-то еще?
        - Нет.
        - Ари ничего не говорила, не спрашивала? Просто поцеловала тебя?
        - Сказал же, - я недовольно хмурюсь, - ничего больше. Кстати, поцелуй был так себе. Чмокнула и бросила, как куль с мукой. Ничего особенного.
        Я хватаю со стола миску с готовым настоем и, хромая, выхожу из кухни, не в состоянии больше отвечать на вопросы. Как я могу нормально рассуждать, когда от воспоминаний у меня волосы поднимаются дыбом и потеют руки? Идиотизм. Я не узнаю себя, и меня выворачивает наизнанку от этого тупого чувства.
        Захожу в ванную комнату, захлопываю дверь и ставлю миску в раковину, так и не взглянув на себя в зеркало. Понятия не имею, кто на меня посмотрит в ответ, не хочу рисковать. Возможно, там уже совсем другой человек.
        Стягиваю порванную футболку, бросаю ее на пол. Снадобье Норин ужасно воняет, но я все равно намазываю им раны.
        Неожиданно в дверь стучат. Я оборачиваюсь и вижу Норин. Она протягивает чашку с чем-то горячим.
        - Выпей. Станет легче.
        - Что это?
        - Обезболивающее.
        Я забираю напиток, но Монфор не уходит. Похоже, она собирается продолжить расспросы, и я протяжно вздыхаю:
        - Говорите уже.
        - Извини?
        - Давайте, у вас есть вопросы. - Я пристально смотрю на женщину. - Валяйте! Я весь внимание. Что именно вам интересно? Как она на меня смотрела? Что шептала?
        - Мэттью, я не понимаю, почему ты злишься.
        - Я не злюсь.
        - Серьезно? - Норин Монфор прислоняется к дверному косяку и складывает на груди худые руки. Волосы у нее растрепаны, кожа бледная, почти прозрачная, будто эта женщина уже несколько дней не ест, не спит. Но взгляд у Норин живой, острый. Меня колотит под этим взглядом. - Ты весь дрожишь.
        - Это от вашего дурацкого лекарства. Оно жжется.
        - Выпей то, что я принесла, и жечь перестанет.
        - Не перестанет.
        - О чем именно мы говорим? О ранах на шее? Или в груди?
        Я поражен тонким подходом тети Ари, поражен ее способностью выдавать довольно красивые метафоры, когда на части разрывает от странной досады и усталости! Но я даже посмеяться не могу над этой ситуацией. Мне совсем не смешно и не спокойно, мне тошно.
        - Вы пришли задавать вопросы, но я не знаю ответов! - горячо выпаливаю я. - Да я даже половины не понимаю из того, что происходит. Например, при чем тут вода, огонь, что это значит? Почему Ноа Морт привел нас именно к ловари?
        - В крови цыган заложен поиск ведьм. Они настроены на нашу волну, так как питаются лишь нашими силами. Прибегнуть к их помощи вполне логично, просто я не думала, что такое вообще возможно. - Ведьма пожимает плечами, уголки ее губ вздрагивают: - Никто не думал.
        - Но мы так и не поняли, где сейчас Ари.
        - Она с Люцифером, Мэтт. Верум стоит в его чистилище, и да, мы понятия не имеем, где именно оно находится. Но, может, не это важно?
        - Знаете, Ноа Морт сказал, что мы не должны искать Ариадну, она сама придет.
        - Вот видишь, выходит, дело совсем не в чистилище, а в том, что ты там увидел.
        - Что я увидел? - Отшатываюсь и закрываю глаза. Я вновь перемещаюсь в тот зал, оказываюсь посреди мрака. - Я увидел люстру и бассейн, наполненный кровью, зеркало, свое размытое отражение. Я увидел на раме надпись на латинском языке, которая повторялась десятки раз. А потом - Ари в зеркале. Она вышла из бассейна, вся в крови. - Я шумно сглатываю, но продолжаю: - Она шла ко мне, оставляя красные следы. Ее пальцы искрились и вспыхивали, как будто она воспламенялась. Как будто…
        Я затихаю, а Норин шепчет:
        - …как будто она сама была огнем.
        Открываю глаза и изучаю задумчивое лицо женщины. Она касается пальцами губ и отворачивается, прокручивая в голове сказанные мной слова, а потом смотрит на меня:
        - Сгорающий в огне, в воде возродится! Вот что Ноа хотел, чтобы мы увидели.
        - То есть?
        - Стихия Ариадны - огонь, как я раньше не додумалась. - Норин начинает ходить из стороны в сторону. - Ее пальцы краснели, когда она злилась. Когда ты едва не умер после бала, она стояла в подвале и ее руки пылали!
        - Но что нам это дает?
        - Ответы, Мэттью.
        - Объясните, пожалуйста. Я вас абсолютно не понимаю.
        - Идем.
        Норин выскакивает из ванной комнаты и несется по коридору словно торнадо. Когда она прибегает на кухню, Джейсон бросает в мойку зажженную сигарету и пытается разогнать дым.
        - Вы быстро.
        - Ты и двух минут не можешь прожить без сигарет, - подмечает женщина.
        - Кто бы говорил, дамочка!
        - Оставим на потом ваши препирания, ладно? - прерываю я их. - Что вы поняли?
        - Что тебе нужно прикрыть торс, мальчик, - отвечает Мэри-Линетт, объявившаяся за моей спиной, и кидает мне чью-то растянутую футболку.
        Перехватываю ее в воздухе и невесело улыбаюсь.
        - Спасибо.
        - Всегда пожалуйста. И можете не тратить время на объяснения, я все подслушала.
        - Мы и не сомневались, Мэри, - прыскает Норин.
        Я натягиваю футболку, корчась от боли.
        - Мы знаем, что дар каждой ведьмы питается энергией природы, и знаем, что стихия Ариадны - огонь. Еще мы знаем, что уже давно никто не относится к стихии воды.
        - Почему? - Я недоверчиво хмурюсь.
        - Есть определенная иерархия ведьм, Мэттью, в зависимости от того типа энергии, который их подпитывает. Вода - первоначальное воплощение самой Жизни, поэтому ведьмы водной стихии гораздо сильнее и выносливее остальных.
        - А к каким стихиям относитесь вы?
        - Я - воздух, - отвечает Мэри-Линетт, - Норин - земля.
        - Таких, как мы, тысячи, например стихия Меган фон Страттен - огонь, ты и сам уже в этом убедился, верно? А вот водная стихия - это редкость! Вымирающий вид. Я никогда таких не встречала, как и моя мать. Но Ноа указал нам на зеркало, на ту фразу…
        - Вы про надпись на зеркале: «Сгорающий в огне, в воде возродится»?
        - Именно. - Норин решительно приближается ко мне, и я замечаю, как у нее в глазах проносятся разные чувства, ни одно из которых я не могу описать словами. - Только вода победит огонь, что значит: мы должны найти ведьму, которая принадлежит к водной стихии. Она поможет Ари, я уверена.
        - Поможет? - недоверчиво переспрашиваю я. - Норин, но вы сказали, что вода победит огонь, а не поможет ему.
        - Неважно.
        - Думаете?
        - Конечно нет. - Женщина машет рукой и отворачивается. - Мелочи.
        - Я бы так не сказал.
        - Мэттью… - неуверенно шепчет Мэри-Линетт, но я продолжаю:
        - А если человек, которого мы найдем, убьет Ари? Вы не подумали об этом?
        - Ноа Морт не навел бы нас на ложный след, - предполагает Джейсон.
        - Но вдруг он сам не знает, что делать?
        - Считаешь, ты умнее Смерти? - Норин резко переводит на меня взгляд. - Прекрати, ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
        - А вы имеете? - Женщина собирается ответить, но я опережаю ее, вскинув ладони в сдающемся жесте. - Подождите, - шепчу я, - мне незачем спорить, я и не хочу. Но я думаю, прокручиваю в голове ваши слова и вижу, что все не так идеально, как кажется.
        - А что вообще идеально в нашем мире, Мэтт? - спрашивает Норин. Она нервно дергает плечами и отходит, словно бежит от меня и моих вопросов. А потом она останавливается, оборачивается и вновь кажется мне уверенной в себе. - Ты еще так мало прожил. Ты пока не понял, что иногда, ошибаясь, люди приходят к большему, потому что проходят через самое трудное.
        - Вы осознанно рискуете, Норин.
        - А мы не в том положении, чтобы выбирать. Я согласна рискнуть, потому что знаю: если Ари будет что-то угрожать, я закрою ее собой - и она останется в живых.
        - Но почему кто-то вообще должен пострадать? - не понимаю я.
        - Потому что по-другому не бывает.
        - Норин, Мэтт прав, - неожиданно заявляет Мэри-Линетт, и я перевожу удивленный взгляд на вторую тетю Ари. - Прошел всего день, у нас есть время подумать! Пророчество всегда сбывается, ты ведь знаешь, а в нем говорится о смерти.
        - У нас нет времени думать. С каждой минутой добра в Ари становится меньше.
        - Пожалуйста, давай…
        - Нет, - обрывает сестру Норин и становится холодной, как айсберг, ее голубые глаза наливаются виной. Она взмахивает руками в воздухе, будто отбивается от правды и реальности. - Мы и так допустили то, что с Ариадной случилось, Мэри. Мы подвели Ари, подвели Реджину.
        - Не надо, не говори так.
        - Но это правда. Я не собираюсь упускать возможность лишь потому, что какому-то мальчишке показалось, будто Смерть понятия не имеет, о чем просит.
        Я недовольно стискиваю зубы, а Норин срывается с места и выходит из кухни, стуча толстыми каблуками. Джейсон невесело улыбается, а затем выдыхает:
        - Я схожу за ней.
        Он уходит, а я устало закрываю глаза и опираюсь спиной на шкафчик. Почему все так пренебрежительно относятся к моему возрасту? Усмехаюсь и осознаю, что толика терпения удерживает меня от попытки проломить дыру в стене этого идиотского дома. Я пытаюсь помочь, а мои слова воспринимают в штыки. Но зачем мне с ними спорить? Зачем ставить палки в колеса? Я хочу вернуть Ари, возможно, больше всех их, вместе взятых. Неужели до них никак не дойдет эта банальная истина?
        - Каждый переживает по-своему, Мэтт, - говорит Мэри-Линетт и берет из вазы зеленое яблоко. - Кто-то злится, а кто-то кидается с головой в приключения.
        - Приключениями вы называете попытки самоубийства или попытки подвергнуть ту девушку, из-за которой мы вообще собрались здесь, опасности?
        - Мы не идеальные тетушки, а ты не идеальный парень. Норин испугана.
        - Все испуганы.
        - А тебя сложно переубедить, верно?
        Я пожимаю плечами и бросаю:
        - Наверное. Я соглашаюсь с людьми, когда вижу, что они говорят правду, но сейчас вы просто пытаетесь оправдать сестру, и решающий фактор тут - эмоции, а не рассудок.
        - Какой ты холодный и расчетливый, - ворчит Мэри, - а не ты кричал в ванной, что у тебя голова кругом и ты ничего не понимаешь?
        - Я не…
        - Что?
        - Это другое.
        - Да ладно! - Мэри откусывает яблоко и невнятно бурчит: - А мне так не показалось. По-моему, ты слишком много требуешь от людей, Мэттью. Научись не только себе делать поблажки, но и тем, кто тебя окружает.
        - Я делаю людям поблажки. Делаю! - добавляю я, когда тетушка вскидывает брови.
        - Это ты сейчас говоришь про Бетти, которая убежала вся в слезах? Или, может, про брата, которого оставил одного?
        Я собираюсь ответить, но затем отворачиваюсь. Неужели я неправ?
        - Люди должны сами уметь выбираться из разных передряг, - нерешительно шепчу я и замечаю, как Мэри-Линетт поджимает тонкие губы.
        - А ты научился выбираться? Не говори чепухи, мальчик, этому нельзя научиться.
        Я ничего не отвечаю. Одергиваю чужую футболку и понимаю, что обязан пойти к брату. Слова этой женщины засели в голове, и мне становится стыдно.
        - Я вернусь к вам, хорошо?
        - Спрашиваешь разрешения? - усмехается Монфор, но затем кивает: - Да, конечно, ты можешь прийти в любое время, Мэтт.
        Киваю и быстро удаляюсь, намереваясь как можно скорее увидеть брата.
        Глава 6
        Новые решения
        Я прихожу домой лишь к полудню. Я плелся по неровной дороге вдоль парка, и башка звенела от каждого проделанного шага, будто проклятая. Распахиваю дверь и едва не сталкиваюсь лбом с Долорес. Она упирает руки в бока, собираясь наверняка отчитать меня.
        - Куда вы пропали?
        Мы? Я отхожу в сторону, надеясь таким образом избежать ее праведного гнева и пристального взгляда. Ничего не понимаю, собираюсь выдумать какую-нибудь небылицу, как вдруг Долорес меняется в лице. Руки ее падают, глаза на меня смотрят уже не раздраженно, а испуганно. Она прикрывает губы и шепчет:
        - Что это?
        - Не понял.
        - Твое лицо. Ты видел себя? Боже, Мэтт, что стряслось?
        Черт! Как я мог забыть, что вместо лица у меня месиво из багровых синяков и ссадин? Теперь Долорес от меня точно не отстанет. Собственно, у нее на это есть право.
        - Послушай, - начинаю я, - это не то, что ты думаешь.
        - Опять? - срывающимся голосом спрашивает она. - Ты опять это делаешь? Мэтт, я прошу тебя, мы же рядом, ты же… Ты изменился, оставил все позади.
        - Так и есть.
        - Тогда что с тобой? И где Хэрри?
        Я застываю. Что значит, где Хэрри? Внутри все лопается от напряжения. Куда он ушел? Как додумался выйти из комнаты? Он ведь ноги едва переставлял!
        - Это все из-за слухов про Ари, да? - прерывает тишину Долорес. Она стоит в выглаженном костюме и, наверное, спешит на работу. Но семейные проблемы заставляют ее торчать на пороге и в очередной раз отчитывать неуравновешенного пасынка.
        Как же жизнь любит издеваться над теми, кто не в состоянии дать сдачи.
        Я жутко устал даже для того, чтобы врать. Но выхода не остается. Пожав плечами, я послушно киваю:
        - Ты права, все из-за слухов.
        - Мэттью…
        - Что?
        - Это хорошо, что ты заступаешься за эту девочку, ведь ее оскорбляют неоправданно и несправедливо. Я знаю, она важна для тебя, знаю, потому что ты слишком много говоришь о ней, но не переходи грань! Ты же едва на ногах стоишь.
        - Знаю.
        - Знаешь и все равно дерешься?
        - Да.
        Долорес ждет продолжения, но мне хочется сбежать. Я должен пойти к Хэрри и лично убедиться, что его нет в комнате, что он не оставил записку, не написал сообщение.
        - Это все, что ты можешь мне рассказать? - наконец спрашивает Дол, а я хмурюсь.
        - Послушай, я невероятно устал.
        - Что с тобой происходит?
        - Я просто хочу пройти к себе! - грублю я.
        - И потому кричишь на меня? - повышает она тон, а я уже готов взвыть изо всех сил.
        - Нет, я не кричу, просто хочу отдохнуть.
        - Мэттью…
        - У Ари проблемы.
        - Хэрри сейчас с ней?
        Я неожиданно медленно киваю:
        - Да, он с ней, и, я думаю, мы останемся у нее на пару дней.
        - Что?
        - Ты ведь не против?
        Мой излюбленный прием: спрашиваю у Дол позволения, и ей кажется, что она за меня принимает решения. Выходит так, будто я снимаю с себя ответственность, а она чувствует себя старшей в доме, в итоге позволяя мне то, чего я и хотел добиться.
        - Мэтт, я не думаю, что это хорошая идея. Зачем уходить из дома? Разве нельзя помогать Ари, ночуя в собственной спальне?
        - Ей нужна поддержка.
        - И когда это ты стал хорош в поддержке? - Я закатываю глаза, а Дол эмоционально разводит руки в стороны. - Ты со мной не согласен? Очевидно же, что ты не из тех, кто сидит в комнате и крепко держит за руку.
        - А может, из тех, - быстро нахожусь я.
        - А может, и нет. К тому же в школе возобновляются занятия.
        - Что? - переспрашиваю я и замираю. Этого мне только не хватало. - С чего вдруг?
        - С того, что вам нужно учиться, северное крыло привели в порядок. - Долорес деловито вздергивает подбородок и глядит на меня строго, пусть совсем и не умеет строго глядеть, однако для нее это останется страшной тайной. - И не выдумывай! Ари - взрослая девочка. Она сама со всем разберется. К тому же у нее есть семья, она не сирота, чтобы ты с ней носился.
        - Мы с Хэйданом все равно пойдем к ней, - ровным голосом говорю я и замечаю, как лицо женщины вытягивается от удивления, - мы можем решить этот вопрос по-хорошему. Ты позволяешь мне сделать то, что я считаю нужным, и спокойно уходишь на работу. Или по-плохому: мы ссоримся и не общаемся все те дни, что я проведу дома у Монфор. Решать тебе. - Пожимаю плечами и слежу, как уголки губ Долорес опускаются все ниже.
        Я никогда не относился к Долорес как к матери. Я знал, что мой отец полюбил новую женщину, и долго не мог даже смотреть на нее, встречаться с ней взглядом. Потом я принял тот факт, что жизнь идет дальше и мой отец не ответственен за то, что случилось с мамой. Но мои чувства никогда не были теплыми, они были нейтральными. Я ужинал с ними, обсуждал свое будущее и ездил в кино. Но я не видел в Долорес своего родителя, и слова ее редко для меня что-то значили.
        Дол берет с комода сумку, вешает на плечо и, направляясь к двери, говорит:
        - Вынеси мусор!
        Она уходит, дверь хлопает. Становится невероятно тихо, тихо даже в моей груди, будто бы у меня нет сердца, которое издавало бы глухой звук и билось в такт разгоняемой крови. Я поддаюсь эмоциям всего на несколько секунд, во время которых наваливаются сомнения, воспоминания об отражении в Веруме, усталость, мои жалобы и нытье, что все слишком сложно, слишком трудно. Но потом я успокаиваюсь.
        Я разжимаю кулаки, выпрямляю спину. Долорес считает, что я груб и замкнут, но я веду себя так лишь потому, что это может спасти жизнь мне и моим близким. Это имеет смысл, пусть даже родные этого смысла не видят.
        Поднимаюсь на второй этаж и на ходу смахиваю с лица капли пота. Чужая футболка пахнет какими-то травами в духе Монфор. Я порываюсь снять ее, а потом решаю, что мне нужно разобраться с Хэйданом, а потом уже приводить себя в порядок. Надеюсь, брат сидит в комнате и ждет меня с распростертыми объятиями.
        На самом деле я удивлен, что так привязался к этому очкастому парню. У него ведь явно не все дома. Но я волнуюсь, переживаю и веду себя как его мамочка.
        Решительно открываю дверь в комнату Хэрри и замираю на пороге, увидев пустую постель. В груди у меня холодеет, сосредоточенно осматриваюсь, изучаю разбросанные на столе вещи, раскрытый портфель под кроватью, брошенный на стуле телефон. Непохоже, что Хэйдан решил сбежать, ведь он не взял с собой ни одной нужной вещи.
        Неожиданно я улавливаю в воздухе странный звук - звук тихого и неровного дыхания. Хмурясь, перевожу взгляд на высокий шкаф с деревянной жалюзийной дверью, переношу вес с одной ноги на другую и настороженно прислушиваюсь. Если демоны вдруг решили, что выпрыгивать из шкафов - великолепная идея, позаимствованная почти из всех фильмов ужасов, я умываю руки. Это даже не страшно. Это глупо! Тем не менее здравый смысл советует мне подхватить с пола биту, которую мой отец вручил Хэйдану на случай, если тот вдруг подастся в спорт, но которую Хэрри упорно брал с собой в лес, когда выслеживал ведьм и прочую нечисть. Я сжимаю биту и крадусь к шкафчику, а затем резко дергаю на себя дверцу.
        - Хэрри? - Руки безвольно падают, я округляю глаза, когда вижу брата, забившегося в угол темного шкафа. - Что ты… что ты делаешь?
        Откидываю биту, приближаюсь к Хэйдану и кладу руки на его трясущиеся плечи. Я давно не чувствовал ничего подобного: стыд и страх одновременно. С одной стороны, мне неприятно видеть брата сломленным и потерянным, совершенно отстраненным, будто бы у него совсем нет сил бороться. Но, с другой стороны, мне становится страшно: а что, если ужас так прочно засел в его мыслях, что он больше никогда не станет прежним?
        - Хэрри, какого черта ты сидишь в шкафу? - Брат не поднимает голову, шатается от несуществующих порывов ветра и кусает губы. - Я серьезно, это странно, слышишь?
        - Тут лучше, - едва слышно отвечает он, а я замираю.
        Он ответил, вымолвил два слова, не заикаясь, не шепча. Мне вдруг становится так паршиво и приятно одновременно, что я пугаюсь своих эмоций. Наверное, я схожу с ума.
        Сажусь рядом с братом. Хэрри заметно расслабляется.
        - Я тут ездил с Джейсоном в логово цыган утром, пытался узнать что-нибудь об Ари. Не могу сказать, что поездка оказалась плодотворной. Но мы определенно сдвинулись на пару сантиметров. Например, ты знал, что Джейсон оборотень? - Улыбаюсь и с удивлением отмечаю, что Хэйдан морщит потный лоб. Любая реакция сейчас важна! - И я тоже удивился, но уверен, ты бы еще и был счастлив. А я перепугался. Но… - запинаюсь я, - …там произошло много страшных вещей. Ари едва меня не убила. Она на себя совсем не похожа, Хэйдан. А еще, оказывается, есть зеркало, в котором отражаются только всякие ублюдки и демоны. Так вот, я там тоже отразился.
        Усмехаюсь и замолкаю. Мне так тошно. Я собирался об этом не думать, но только и делаю, что раз за разом прокручиваю в голове эти мысли.
        - Мне не хватает твоих шуток, - едва слышно шепчу я, рассматривая темные дверцы шкафа, сжимаю кулаки, словно это соединяет меня с реальностью, не дает уйти в себя и остаться в глубинах фантазии навечно. Что делать? Какой план?
        Я неуверенно оборачиваюсь и вижу, что Хэйдан смотрит на меня. Очки он не надел, оттого глаза у него совсем другие, более яркие и живые. Он не произносит ни слова, а мне вдруг становится легче. Словно он все-таки рассказал очередной анекдот или сморозил для меня - специально, по заказу - полную глупость. Я криво улыбаюсь и киваю:
        - Пойдем! Нам пора собираться. Мы переезжаем к Ари на время.
        Брат ничего не отвечает, послушно выползает из шкафа. Правда, не так уверенно, как мне хотелось бы, но все же. Хэрри обхватывает плечи, смотрит по сторонам и поджимает губы, будто бы ожидая угрозы, нападения. Я волнуюсь за него.
        - Перестань, все в порядке! - Я хмурюсь. - Не думай ни о чем плохом, хорошо? Ты собери вещи, а я схожу в душ. На мне чужая футболка, да и лицо все в дряни какой-то.
        Хэйдан, как мне кажется, кивает, и я быстрым шагом направляюсь к себе в комнату.
        Принимаю душ, смываю с лица и с шеи кровь. Ссадины горят под напором воды, и я стискиваю зубы, оперевшись лбом о запотевший кафель. Гляжу на розовые потоки под ногами и громко сглатываю, невольно окунаясь в свое прошлое. Я помню запах крови очень хорошо. Было время, когда я каждый день приходил домой в подобном состоянии, и мне приходилось выползать из душевой почти без сознания… Однако тогда все было проще, если честно. Тупая боль не позволяла мне жить нормально. Мама умерла, и я думал, что предам ее, если начну есть, спать или даже дышать. Сейчас боль смешалась со многими чувствами: с виной, ответственностью и страхом перед неизвестным. Сейчас я понимаю, что от меня многое зависит, и это невероятно раздражает.
        Выйдя из ванной, переодеваюсь в черные джинсы и черную рубашку. Так кровь едва ли будет видна, а я не сомневаюсь, что прольется ее достаточно. Запихиваю в спортивную сумку несколько футболок на смену, учебники, так как не собираюсь пропускать уроки и не хочу угодить впросак с зимней аттестацией. Подхватываю на ходу куртку и иду к Хэрри. На удивление, брат ждет меня, подперев коленями подбородок. Я даже вскидываю брови, когда понимаю, что Хэйдан застелил постель и собрал вещи.
        - Ты метеор, - замечаю я, - готов идти?
        Он поднимается, а я киваю. Он отлично держится, надевает очки, волосы заправляет за уши, а я не сдерживаюсь от смешка. Ох уж эта его любовь к странным прическам!
        Я беру биту - вдруг пригодится? - и забираю из гостиной новый лук. Не помню, куда я спрятал запасной комплект стрел, возможно, я еще вернусь за ним.
        Уже на улице я вспоминаю, что Долорес попросила меня вынести мусор. Стягиваю брезент с машины и бросаю к прочим вещам биту и лук. Я уже и забыл, сколько здесь добра: острые наконечники, палки, изолента.
        - Где ты все это нашел? - изумляюсь я, но Хэрри отводит взгляд. - Ладно, я молчу, забыли. Слушай, - хлопаю рукой по ржавому корпусу, - я должен мусор вынести.
        Брат коротко кивает, открывая дверцу, а я возвращаюсь в коттедж. Каким бы крутым и диким подростком я ни был, мне становится стыдно за то, как я поговорил с Дол. Она не сделала ничего дурного, и она не виновата в тех неприятностях, что крутят передо мной своими жирными задницами. Придется извиниться, но как же я ненавижу это делать.
        Я выбрасываю мусор, едва не сваливая на асфальт старые баки. Отряхиваю руки и почему-то радуюсь, что сделал доброе дело, - плюс к карме. И я действительно думаю, что совершил нечто правильное, как вдруг вижу на левой стороне дороги Джил.
        Проклятье.
        - Мэтт! - кричит она и машет мне, а я ощущаю ядовитую желчь, как по команде прокатившуюся по пищеводу. Дерьмо, неужели я не заслужил хотя бы час без ссор и выяснения отношений? Я ведь не скажу ей ничего такого, что она хочет услышать.
        Джил бежит ко мне в шифоновом платье, которое развевается от слабого ветерка, а я отворачиваюсь. Потом вновь смотрю на нее, пытаясь выглядеть нормально. Выходит паршиво.
        - Мэтти, - говорит она, едва не врезавшись в меня лбом, - куда ты пропал, я тебя после больницы никак найти не могу! Тебе лучше? Как мама?
        Все ее слова сливаются в один сплошной шум, я не улавливаю интонацию, не слышу даже завершения фразы. Просто стою и пялюсь на нее, словно превратился в статую.
        - Эй, - Джил крутит перед моим лицом рукой, - ты здесь?
        - Да, я… я здесь, и я в норме.
        - Как же хорошо, что все в порядке!
        Джиллианна неожиданно обнимает меня, прижимается щекой к моей груди, а я тихо выдыхаю, понятия не имея, что я должен ей сказать, чтобы описать хаос, происходящий в моей жизни. Медленно отстраняюсь, а она прищуривает голубые глаза.
        - Ты чего?
        - Я просто… Нам с тобой надо поговорить… наверное.
        - Наверное? - Джил складывает руки на груди и морщится, будто впервые слышит мой голос. - О чем ты хотел поговорить?
        - Сейчас все очень сложно. И я… понимаешь, мне нужно…
        - Невероятно, - ядовито шепчет она, - ты собираешься поговорить об Ари.
        - Я хотел поговорить о нас.
        - Из-за нее.
        - Подожди…
        - Чего подождать? Пока ты расскажешь мне о том, что дело не во мне, а в тебе?
        - Собственно, - начинаю я и киваю, - это я и хотел сказать.
        - Ты сошел с ума? - громко восклицает Джил и неожиданно усмехается, сощурив от злости глаза. Я виновато отворачиваюсь, а она подается вперед и прикладывает холодные ладони к моей груди, замораживая все, что и так находится в анабиозе. - Мэтти, ты ведь и сам понимаешь, что ведешь себя глупо. Ты ведь не собираешься… не собираешься…
        - Что? - Гляжу на девушку, а она отшатывается, как будто я дал ей пощечину.
        - Не притворяйся, словно не понимаешь, о чем я, - срывается шепот с ее губ, а я лишь отвожу взгляд, сжав до скрипа челюсти.
        Я пытаюсь придумать, что мне сказать, как сказать, я не хочу ранить ее чувства, ведь Джил так много для меня сделала, она была рядом, когда все отвернулись. А потом вдруг понимаю, что ничего к ней не ощущаю: ни тяги, ни страсти, ни желания. У меня внутри больше нет того, что когда-то заставляло держать эту девушку за руку. Чувства просто испарились, исчезли, а я даже и не понял, когда именно, мне не было больно и одиноко. Я просто встретил другую девушку, и все.
        - Ты собираешься сказать хоть что-то? - не своим голосом разрывает тишину Джил, а я перевожу на нее виноватый взгляд, потому что в отличие от любви вина разливается по моим венам и бурлит где-то в легких, словно ядовитая жидкость.
        - Я не знаю, что сказать.
        - Придумай.
        - Ты этого хочешь?
        - Да, черт возьми, я хочу, чтобы ты хотя бы попытался объяснить мне, чем я хуже и почему ничего для тебя не значу! Я плохо к тебе относилась? Сказала что-то не то?
        - Не говори ерунды.
        - Ерунды?
        - Да, Джил. Ты не должна пытаться меня понять, не должна спрашивать. Я все равно не знаю, что тебе ответить. Понимаешь? - Нервно взъерошиваю волосы и отхожу. Девушка поджимает губы, ее глаза наполняются слезами. Не могу смотреть на нее, но не имею права не смотреть. Я обязан из уважения найти правильные слова!
        А если происходящее сейчас уже неправильно, не может быть правильным?
        - Просто моя жизнь изменилась, Джил, - наконец говорю я, собрав в кулак волю, - я уже не тот Мэтти, не тот человек, который тебе понравился. Такое бывает. Со всеми.
        Девушка обхватывает ладонями плечи и говорит:
        - Ты прав! Когда я тебя встретила, ты был сломлен, одинок, но ты не был жестоким.
        Она прожигает меня обиженным, блестящим от слез взглядом, а затем уходит, робко сжав в пальцах замерзшие руки. Я наблюдаю за ней очень долго, даже когда она уходит, я стою возле мусорных баков и не шевелюсь, пытаясь осознать то, что сделал. Я ведь любил эту девушку, хотел уехать вместе с ней, держать за руку, провожать до колледжа и встречать после занятий. Я хотел всего этого так сильно, но ничего не почувствовал, когда все мечты превратились в ненужный хлам. Как это случается? Кто знает, в какой именно момент ты сам окажешься тем ненужным хламом, который просто выкинут из своей жизни?
        Я зажмуриваюсь всего на несколько секунд, а потом иду к машине. Хэрри ждет меня на пассажирском сиденье. Я и не ожидал, что брат сядет за руль, но почему-то расстраиваюсь. Когда я вожу, вспоминаю об аварии, и поэтому каждый день на место водителя запрыгивал Хэйдан. Перспектива окунуться в прошлое меня совсем не радует.
        - Ты в порядке? - заводя двигатель, спрашиваю я, брат кивает. - Дома ничего не оставил? Не хочу сегодня возвращаться.
        - Нет.
        - Отлично.
        Я наконец выезжаю на дорогу.
        Мы паркуемся у коттеджа Монфор минут через десять. Достаем вещи и идем по знакомой дорожке в полной тишине: не хотим разрушить атмосферу полной обреченности и серости, которая нависла над нашими головами и уже кажется вполне обычной, родной. Иссиня-черный ворон, притаившийся на одной из веток, внезапно расправляет огромные крылья и испускает мерзкий вопль, от которого дрожь прокатывается по спине, и я нервно шмыгаю носом, изо всех сил пытаясь не искать символический смысл во всем, что сейчас меня окружает.
        Входная дверь распахивается до того, как я успеваю нажать на звонок. Я недоуменно вскидываю брови, а на пороге оказывается Мэри-Линетт. Она широко улыбается и кивает, зазывая нас внутрь приветливым взглядом.
        - Давайте свои сумки.
        - Да мы не…
        Не успеваю договорить. Монфор каким-то волшебным образом умудряется ухватить правой рукой и мой рюкзак, и вещи Хэрри, а затем захлопывает ногой за нами дверь.
        - Что вы стоите? Поднимайтесь наверх. Я чувствовала, что вы вернетесь.
        - Но вы ведь не обладаете способностью предвидеть.
        - Зато я слышу все, что происходит вокруг на расстоянии нескольких километров.
        Женщина подмигивает мне, а я ошеломленно застываю. Это. Просто. Немыслимо.
        Я открываю рот, а потом захлопываю его и развожу руки в стороны.
        - Ну разумеется. Конечно, вы все это умеете.
        - Привет, Хэрри! - искренне приветствует брата Мэри-Линетт и касается свободной рукой его плеча, но мой брат отстраняется.
        - Мы еще работаем над самообладанием, - сообщаю я и замечаю, как лицо женщины вытягивается. Она виновато морщится, будто чувствует свою принадлежность к тому, что с ним случилось.
        - Я не хотела.
        - Порядок. Так, куда нам подниматься?
        - Да, извини! - Женщина встряхивает черными волосами и улыбается. - Идемте. Я провожу, а потом принесу кушетку из второй гостевой комнаты. Вам ведь лучше спать в одной комнате, верно? Чтобы не было проблем.
        - Да. - Я серьезно киваю, прекрасно понимая, о чем она говорит. - Так будет лучше.
        Бросив вещи в спальне, расположенной напротив комнаты Ари, я оставляю Хэрри и спускаюсь вниз, чтобы помыть руки и заглянуть на кухню. Ссадины до сих пор пылают, а у Норин, возможно, еще осталось снадобье.
        Я медленно иду по коридору, изучая старые снимки давно умерших людей, и на какое-то мгновение мне становится жутко: неужели все женщины, изображенные на фото, были ведьмами? Пробирает до костей. Я встряхиваю головой, сворачиваю к кухне и резко замираю, заметив, что Норин сидит напротив Джейсона, аккуратно обрабатывая рану на его груди. Эта женщина при мне лечила Хэрри, помогала Ари, она и сейчас делает то, что делала всегда, однако что-то не позволяет мне пройти дальше. Возможно, ее глаза, которыми она смотрит на сидящего перед ней мужчину. Возможно, ее неровное дыхание, которое плавает по комнате. Я застываю. Если войду, прерву нечто личное. Эти двое не отрывают друг от друга глаз. И что-то в этих взглядах воспламеняет воздух. Неожиданно Джейсон нежно, но и решительно одновременно заправляет прядь волос за ухо Норин.
        Я тихо ухожу, не решаясь помешать им. Но уже на втором этаже я неожиданно для себя прохожу мимо гостевой комнаты и захожу к… Ари.
        Наверное, не стоит этого делать, но я ничего не могу поделать. Тут тихо, пусто, но до сих пор стоит запах ее духов. Я закрываю дверь, задергиваю шторы и присаживаюсь на край кровати. Я так устал - смертельно. Ложусь, зажмуриваюсь, втягивая сладкий запах, и, клянусь, слышу голос Ари в своих мыслях: «Соскучился?»
        Я резко приподнимаюсь, услышав звук битого стекла. Осматриваюсь в кромешной темноте и только потом понимаю, что нахожусь не у себя дома, а в спальне Ариадны. Спускаюсь на первый этаж, подхватив на ходу биту Хэрри.
        На кухне горит свет, хотя сейчас середина ночи. Ненавижу все, что связано с ночью, - темноту, тишину и идиотское чувство внутри, будто в это время суток простые вещи приобретают иные значения.
        Я ловко перепрыгиваю через порог, эдакий Рэмбо, но уже в следующую секунду чувствую себя полным идиотом.
        - Вы, должно быть, шутите?
        Норин Монфор и Джейсон сидят за столом, пьют чай. Хэйдан на корточках собирает осколки сервиза, а Мэри-Линетт помогает ему.
        - Серьезно? - спрашиваю я, расслабив плечи. - Чаепитие в три часа ночи?
        - Никогда не поздно собраться вместе, - замечает Норин.
        - Конечно. Странно, что я подумал иначе.
        - И о чем ты подумал?
        - Ну например, - я кидаю биту на пол и подхожу к столу, - что в гости вновь пожаловал Люцифер. Он ведь любит внезапно объявляться.
        - И ты решил забить его до смерти этой штукой?
        - Я решил хотя бы попытаться.
        - Это в тебе и привлекает, мальчик, - улыбается Мэри-Линетт, глядя на меня. - Ты настолько уверен в себе, что даже не понимаешь, как глупо выглядишь.
        - Спасибо, - киваю я женщине и сажусь рядом с Джейсоном, - вы, как всегда, все верно подметили. Хэрри, ты в порядке? Не поранился?
        Он не отвечает, лишь качает головой, поправляет квадратные очки и опускается на стул рядом со мной.
        - Я надеюсь, вы не против, что мы пришли, - говорю я скорее ради приличия.
        - Конечно нет, - отвечает Норин Монфор.
        - Что будем делать? - Мэри-Линетт придвигает свой стул к столу.
        - Будем искать, - заявляет Джейсон, - у нас не так уж много вариантов.
        - Целых три, - вмешивается Норин, - Аллен, Роттер и Этел.
        - Кто это?
        - Три разные семьи, точнее, три разных клана, в их роду были ведьмы водной стихии.
        - Так просто? - хмурюсь я. - Этот дар… или энергия передается по наследству?
        - Что-то вроде того, - соглашается Мэри-Линетт, подперев подбородок. - Я не помню, от кого ко мне перешла стихия воздуха, но Ари унаследовала огонь от Силест.
        - Кажется, так звали вашу маму - ее бабушку, правильно?
        - Да. Мы можем сделать вывод, что кто-то в роду Аллен, Роттер или же Этел обладает нужными нам способностями. Осталось понять, кто именно.
        - Я разузнаю о них в Дилосе, - попивая чай, кивает Джейсон и смотрит на Норин.
        Та держится за его локоть почти неосязаемо и, возможно, абсолютно непроизвольно.
        - Отлично, - вздыхает Мэри-Линетт, - хорошая идея. Может, поехать с тобой?
        - Я сам справлюсь.
        - Уверен? - Лицо Норин непроницаемо, а вот голос кажется взволнованным.
        - Уверен.
        - А если речь идет о ведьме, которая еще не успела проявить свои способности? - спрашиваю я, перебирая в голове разные варианты. - Тогда мы не сможем найти ее, даже Люцифер не сможет.
        - Ты прав. Все не так просто, как нам хочется.
        - Но нужно с чего-то начать, - настаивает Норин. - Если отпадут эти варианты, поищем другие. Главное - не терять времени и не опускать руки.
        Киваю. Я с ней полностью согласен.
        Мы долго сидим на кухне. До тех пор пока утренние лучи не просачиваются сквозь пыльные окна и не озаряют остывшую еду тусклым светом.
        Джейсон уезжает в шестом часу, а сестры Монфор остаются в гостиной. Они сидят близко друг к другу, укрывшись одним шерстяным пледом. Я поднимаюсь на второй этаж и гляжу на Хэйдана, который послушно плетется рядом.
        - Ты сам спустился на кухню. Это здорово.
        - Я захотел пить.
        - Ну… это… - чешу затылок и неуверенно продолжаю: - Это вполне нормальное явление.
        - Я испугался.
        - Того, что захотел пить?
        - Того, что увидел.
        - И что ты увидел?
        - Ари.
        Я торможу на последней ступени и растерянно смотрю на брата.
        - Что? - Внутри все вспыхивает. - Ты видел Ари? Здесь?
        - Она мне приснилась, - отстраненно отвечает брат, - я видел ее во сне.
        Не могу объяснить своих чувств, но легкие вспыхивают пожаром.
        - Слушай, - потерев ладонью лицо, бросаю я, - это всего лишь кошмар. Ясно?
        - Ясно.
        - Я серьезно, Хэрри. Не бери в голову.
        - Просто…
        Брат замолкает, отворачивается, а я хмурю лоб. Мне кажется, Хэйдан напуган, но он сейчас постоянно такой ходит - растерянный, задумчивый, тихий.
        - Хэрри, - я делаю шаг к брату. - Что тебя так напугало?
        - Ари извинилась.
        - И все?
        - Она извинилась, а потом схватилась ладонями за лицо и сожгла себя заживо.
        Я проглатываю подкатившие к горлу слова, а Хэйдан уходит, оставив меня одного в темном узком коридоре, по которому внезапно проносятся потусторонние стуки и шорохи, похожие на хрустящий огонь, пожирающий тело Ариадны Монфор.
        Глава 7
        Возвращение в Астерию
        От Джейсона нет новостей почти шесть дней. В школе полный бардак. Я не хочу пропускать учебу, но на уроках плаваю глубоко в мыслях, что не остается незамеченным. Я уже провалил тест по испанскому, забыл сдать доклад по истории, ошибся в расчетах, выполняя лабораторную работу по биологии, чего со мной никогда раньше не случалось.
        Я полностью сбит с толку.
        Более того, школа похожа на руины. Нас не пускают в западное крыло, и мы все время проводим в центральном корпусе, но запах здесь стоит паршивый. Без перерывов сложно, все постоянно рвутся на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, так как в коридорах воняет или гарью, или краской. Что одно, что другое проедает мозг.
        Мы с Хэйданом подходим к пикапу. Я уже привык быть за рулем, поэтому спокойно иду к водительскому месту, однако, как только мои пальцы касаются дверной ручки, в кармане джинсов звучит телефон.
        - Бетани, - показываю Хэрри, чтобы он подождал минутку, и отвечаю: - Тебя сегодня не было в школе.
        - Послушай, Мэтт, ты срочно должен приехать.
        Голос девушки взволнованный, и я тут же вытягиваюсь, будто струна.
        - Что случилось?
        - Просто приезжай. Угол восьмой, Трейкот-стрит.
        - Но какой…
        Договорить не успеваю. Бет бросает трубку, а я недоуменно хмурю брови. Что же на этот раз произошло? Прыгаю за руль, вставляю ключи и решительно смотрю на Хэйдана, который хлопает ресницами и трет ладонями колени, словно уже боится.
        - Все в порядке, - бросаю я, заводя пикап, - не волнуйся, Хэрри.
        Мы приезжаем на Трейкот-стрит через пятнадцать минут. Я резко выжимаю тормоз, откидываюсь на сиденье и замираю, увидев огромное скопление полицейских машин и автомобилей «Скорой помощи». Люди носятся вокруг небольшого коттеджа, тонущего в зелено-бордовых листьях винограда, а окрестности разрывают звуки сирен и шум голосов.
        Что здесь случилось?
        Мы с братом одновременно выбираемся из машины. Собираюсь набрать Бетани, но замечаю ее на противоположной стороне улицы. Девушка стоит в зеленом пальто, перепрыгивая с ноги на ногу и морщит красный нос от холода.
        - Эй! - Я машу Пэмроу рукой и тащу за собой Хэйдана: - Бет!
        - Мэтт, - она подается вперед, прижав ладонь к губам, - вы приехали.
        - Что тут творится?
        - Это ужасно. Мой отец… ему позвонили с утра, а я позвонила тебе, как узнала.
        - Что узнала? - Мы замираем перед девушкой, Хэйдан переминается с ноги на ногу. В какое-то мгновение их взгляды встречаются.
        - Привет, - шепчет девушка, смущенно улыбнувшись.
        - Привет, - отвечает Хэйдан сиплым голосом.
        Я гляжу на ребят. Да, возможно, я позволил бы им и дальше истуканами размышлять о вечном. Но звучит сирена, и я вспоминаю, зачем мы сюда приехали.
        - Бет, что тут происходит? Почему нагрянула полиция?
        - Директор Барнетт.
        - Что с ним?
        - Он мертв.
        - Что?
        - Его убили, Мэтт, - шепчет Пэмроу, - перерезали горло, прижгли раны и подвесили к потолку распятым.
        - Не может быть, - я растерянно округляю глаза, - ты серьезно?
        - Да. Отец ничего не хотел мне говорить, но я подслушала разговор.
        - Какой еще разговор?
        - Какая разница? - Бетани вздергивает подбородок. - Черт, Мэтт, я не идиотка, ты не идиот. Мы прекрасно понимаем, кто это сделал!
        - Что? - Весь воздух выходит из меня. Я чувствую, как Хэйдан кладет руку мне на плечо, я удивлен, что он это сделал, но еще больше меня поражают слова, что слетают с языка Пэмроу. - Что ты имеешь в виду?
        - Там на стене кровью, Мэтт, именно кровью написано: «Смерть не приходит одна».
        - И что это, черт возьми, значит?
        - Это значит, что она вернулась.
        - Кто?
        - Ари! Она здесь. И она будет мстить.
        - Ари убила директора Барнетта? Ты рехнулась? - Я отступаю от Бет. - Чушь!
        - Мэтт, пожалуйста, очнись! - жалобно стонет Бетани, прижав пальцы к дрожащему подбородку. - Кто еще мог это сделать и написать подобное?
        - В этом городе полно психов.
        - Психов, но не убийц.
        - Ты не можешь знать точно, - я цепляюсь за соломинку, хочу верить, хочу надеяться, - доказательств нет, это лишь догадки.
        - Они пытали ее, помнишь? - шепотом спрашивает Бетани и глядит на меня пустым прозрачным взглядом. - Мой отец и Барнетт подловили ее у школы, схватили, похитили…
        - Ари бы не стала.
        - Ари - нет. Но Ариадна Монфор…
        - Ты никогда не видела Ариадну Монфор и понятия не имеешь, на что она способна, поэтому прекрати обвинять ее просто так. Не надо!
        - Просто так? - вопрошает девушка, округлив темные глаза. - Да там мужик висит к потолку подвешенный, обескровленный, изуродованный, будто над ним издевались сразу несколько маниакальных кретинов.
        - Сначала этот мужик ослепил ее, кинул в машину и привез в подвал к фанатикам. И только потом ее привязали к потолку и обескровили.
        - Ого, защищаешь ее?
        - Понимает, - неожиданно говорит Хэрри, на что Бетани округляет глаза еще шире.
        - Понимает? Звучит не менее жутко. Однако, Мэтт, это лишь дает Ари мотив. Она не просто так выбрала Барнетта жертвой, и я знаю, чувствую, следующий - мой отец.
        Я вздыхаю. Тру ладонями лицо, смотрю на толпу и мигалки на машинах. Ариадна здесь. Я идиот, которому хочется верить, будто все это чушь и неправда.
        Я поддаюсь эмоциям и потому проигрываю.
        - Ладно, я должен позвонить.
        Собираюсь отойти, как вдруг Бетани хватает меня за руку. Я оборачиваюсь, она смотрит мне в глаза сочувствующе, а это злит и бьет еще сильнее.
        - Мне жаль.
        - Да брось, Бетани. С чего вдруг тебе жаль? Ты ведь совсем не знала Ари.
        - Не говори так.
        - Но это правда. Вы были знакомы от силы пару недель, а общались пару дней.
        - Это не значит, что мне наплевать на происходящее, ясно? - Девушка обиженно надувает губы, а я по привычке закатываю глаза. - Что? Почему ты мне не веришь? Неужели ты думаешь, что я не успела привязаться к Ари?
        - Да, я именно так и думаю.
        - Но почему? Почему ты…
        - Потому что у меня даже в мыслях не укладывается, что это совершила Ари. Я себе этого представить не могу, не верю, не верю до сих пор. А ты поверила. Вот и все.
        Я ухожу, чтобы позвонить Монфор. Думаю, им нужно знать о случившемся. И я почти уверен, что информация им не придется по душе, пусть она и означает, что Ариадна в Астерии, дома.
        Мне отвечает Мэри-Линетт бодрым голосом:
        - Монфор у телефона.
        - Здравствуйте. Это я… Мэтт. - Сжимаю пальцами переносицу. - Говорить можете?
        - Конечно. Что-то случилось?
        - Ари вернулась.
        Несколько секунд женщина хранит молчание, и я слышу только тяжелое дыхание. Но затем спрашивает:
        - Ты уверен?
        - Я уже давно ни в чем не уверен.
        - Где она?
        - Сейчас я нахожусь на Трейкот-стрит возле дома директора Барнетта. Он мертв.
        - Директор? - переспрашивает женщина. - Директор умер?
        - Его убили, но, знаете, скорее всего… - Я запинаюсь и смотрю на людей, мельтешащих перед глазами. Слова никак не произносятся. Это же дикость! У меня сдавливает горло от одной только мысли, что Ари подвесила Барнетта к потолку. - Я думаю, что, скорее всего… скорее всего, это сделала Ари. Ари его убила.
        Жду, что сейчас Мэри-Линетт бросит трубку или же скажет, что я спятил, но она зовет Норин, а потом деловым тоном интересуется:
        - Нам стоит приехать?
        Я удивлен подобной реакцией. Неужели все так или иначе уже не верят в добрую сторону Ари?
        - Знаете, нет. Я думаю, вам не стоит светиться, но вы должны знать.
        - Верно. Разузнай поподробнее, что к чему, а затем возвращайся.
        - Хорошо.
        - Справишься?
        - Без проблем.
        Мэри-Линетт бросает трубку, а я застываю в нерешительности. Кажется, только мне до сих пор не верится, что Ариадна способна на убийство. Наверняка и Барнетта убила не она, а Меган фон Страттен или ее приспешники. Сама Ари внутри невероятно добрая. Она не сумела бы перейти черту, я уверен. И меня она не собиралась убивать. Нечто сильное и дьявольское засело в голове Ари и руководит ее поступками. Но Ариадна борется, она будет бороться. Я точно знаю.
        Возвращаюсь к Бет и Хэрри. Брат интересуется:
        - Ты… Ты сказал им?
        - Да. Я предупредил тетушек, но они не приедут.
        - Почему? - щурится Бетани. - Они ведь так долго ее искали.
        - Но Ари здесь нет, - напоминаю я. - И приехав, они лишь заставят многих задуматься о том, что они здесь забыли. Это подозрительно.
        - Ладно. Но что дальше?
        - Нужно пробраться в дом, посмотреть, какая там обстановка.
        - Серьезно? - Бет усмехается, складывая на груди руки, и кивает: - Дерзай!
        - Думаешь, это нереально?
        - Думаю, это глупо. Тебе нужны снимки? Договорились, они будут. Нужны зацепки? Я расскажу обо всем, что узнаю, но пробраться на место преступления, смотреть на труп - не чересчур ли это, Мэтт?
        - Мне просто кажется, что…
        - …что ты заигрался. Очнись! Никто из нас способностями не обладает. - Девушка смотрит на меня осуждающе, ее карие глаза светятся недоверием и страхом.
        - Я ни во что не играю.
        - Да ладно. И часто ты пробираешься в чужие дома? Часто видишь мертвяков?
        - Я должен все осмотреть, Бетани, - чеканю я, - это поможет.
        - Поможет нажить душевные травмы? Там кровища повсюду! Еще раз повторяю, там мертвый человек, Мэтт! - Девушка импульсивно встряхивает головой и, срываясь с места, бросает: - Утихомирь пыл! По-моему, ты сходишь с ума.
        Я собираюсь пойти за ней, но неожиданно меня останавливает Хэйдан. В это невероятно трудно поверить, поэтому я намертво примерзаю к асфальту и оборачиваюсь.
        Его пальцы так сильно стискивают мое запястье, что мне больно. Но я не жалуюсь, даже не думаю жаловаться. Хэрри шепчет:
        - Пусть идет. Не трогай ее. Она напугана.
        - Ладно, - не своим голосом обещаю я, - как скажешь.
        - Ей страшно, - повторяет он. - Ей просто страшно, она испугана.
        Теперь и мне не по себе. Я в очередной раз киваю, но Хэйдан не прекращает бурчать себе под нос нечто тихое и неразборчивое.
        Я подхожу к Хэрри и сжимаю его плечо, выводя из транса:
        - Ты как? Пойдем?
        - Да-да, идем. Да.
        Мы уходим, но я оборачиваюсь и изучаю красно-синие огни, мерцающие на крышах полицейских машин, я наивно надеюсь увидеть ее. Но нет, Ари здесь нет.
        Когда мы приезжаем к Монфор, солнце лениво заползает за горизонт. Тети Ариадны ждут нас на кухне, Норин, как всегда, приготовила нечто вкусное, и я довольно улыбаюсь.
        - Что? - интересуется она, когда я придвигаю к себе мясной рулет. Женщина стоит в толстом свитере, что кажется полной чепухой, а еще на ней грязный фартук. Никогда не сказал бы, что передо мной ведьма, по праздникам борющаяся с Дьяволом.
        - Я давно не ел нормальную еду. Долорес готовит паршиво.
        - Ты не зовешь ее мамой, - замечает Мэри-Линетт, нарезая яблоки себе в тарелку. Не знаю, кажется ли мне, но, по-моему, яблоки - ее какой-то пунктик. - Почему?
        - Потому что она не моя мама.
        - И ее это не обижает?
        - Нет.
        Хэрри хмыкает, что не ускользает ни от меня, ни от сестер Монфор, но никто больше к этой теме не возвращается.
        - Итак, Ариадна в Астерии, - говорит Норин. - Ты и подумать не мог, что вы встретитесь так скоро, верно?
        - Никто об этом не знал.
        - Неужели она выполняет поручения Люцифера? - недоумевает Мэри-Линетт.
        - Какие поручения?
        - А ты думал, Дьявол просто так переманил Ариадну на свою сторону? Она явно ему для чего-то была нужна. Возможно, загвоздка в ее даре.
        - И все же, - встревает старшая Монфор, отпивая горячий напиток, - Мэтт, ты точно понимаешь, с чем тебе придется столкнуться? Может, стоит поговорить об этом.
        - О чем?
        - Об Ари.
        Откладываю вилку и протяжно вздыхаю - я ужасно устал от нравоучений.
        - Мы уже все сто раз обсуждали.
        - Да, но теперь Ариадна здесь, и, возможно, ты не до конца осознаешь, с чем имеешь дело. Я просто хочу, чтобы ты помнил - Ари больше нет. Пока что нет. Она убила вашего директора, и она продолжит убивать тех, кто причинил ей когда-то боль.
        - Ари не могла сделать этого. Она не могла убить Барнетта!
        - Могла.
        - Вы говорите так, будто вам абсолютно наплевать на нее.
        - Я отдам жизнь за Ари! - злится Норин Монфор. - И я хочу вернуть ее не меньше твоего, мальчик, но ты наивен. То, с чем нам предстоит столкнуться, не просто Ари, это ее темная сторона. И она способна на все. Запомни это и будь готов к тому, что эта сторона захочет тебя убить.
        - Посмотрим. - Я вновь возвращаюсь к еде. Мне почему-то не терпится опровергнуть слова этой женщины. Верю, что, как только я увижу Ари, смогу поговорить с ней, достучаться до нее. Она всегда была невероятно упрямой, но между нами имелась связь. Может быть, сейчас эта связь спасет нам жизнь.
        На следующее утро в школе творится что-то ужасное. Ученики бегают по коридорам, вопят с блестящими глазами о смерти Барнетта и наслаждаются новыми сплетнями, что, по-моему, просто отвратно. Я терпеть не могу тех, кто постоянно болтает о вещах, их отнюдь не касающихся, но жители Астерии всегда славились слишком длинными языками. Уроки так и не начинаются, расписание снимают с информационной доски. Всех зовут в зал, где учителя собираются сказать прощальную речь о прекрасном человеке - нашем директоре.
        Признаться, меня раздражает, что нас насильно заставляют идти на собрание. Как это похоже на дешевый спектакль: подростки, рвущиеся на первые ряды, хотят не помянуть человека, а узнать подробности о том, сколько крови в доме и как глубоко воткнули нож в глотку директора. Дикость!
        Мы с Хэрри садимся почти в самом конце. Он выглядит уставшим, постоянно робко поправляет очки и пялится на свои руки, словно пытается увидеть что-то особенное. Я слышал, как он кричал ночью, правда, когда я подорвался, он уже успокоился и принялся спать дальше. О себе я не могу сказать того же. Уснуть мне больше не удалось.
        - Привет, - шепчет Бетани, садясь рядом.
        - Привет, - здороваюсь я и смотрю на сцену, где у микрофона толпятся учителя. Пусть еще подерутся из-за того, кто скажет сопливую речь первым.
        - Как вы?
        - Порядок. А ты?
        - Все нормально. - Она поправляет черные волосы и вдруг усмехается.
        - Что?
        - Джил. Посмотри. - Девушка кивает в сторону Джиллианны, сидящей в углу актового зала, и грустно улыбается. - Она с тебя глаз не сводит.
        - Замечательно, - сухо выдаю я и тут же виновато встряхиваю головой: - То есть я хотел сказать, что это паршиво. Я с ней не разговаривал почти неделю.
        - Может, стоит? Иначе она съест тебя взглядом, а вроде такая паинька.
        - Паиньки не могут есть взглядом?
        - Упаси боже, - усмехается Бетани, - это же грех, Мэтт!
        Я почему-то тоже улыбаюсь и шепчу:
        - Это точно. Слушай, что насчет преступления? Есть фотографии, зацепки?
        - Давай поговорим после собрания. Такое лучше наедине обсуждать, не здесь.
        - Да, конечно.
        Девушка кивает, а я слышу, как кто-то стучит пальцами по микрофону, проверяя звук. Это заместитель директора - худощавая дура, которая постоянно сидела в приемной и разговаривала с кем-то из родных по телефону.
        - Здравствуйте! - смущенно говорит она, сжимая перед собой руки. - Я очень рада, что у нас есть возможность собраться вместе и почтить память замечательного человека.
        Я закатываю глаза и едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить. Она сказала всего фразу, а я уже сгораю от желания убраться отсюда как можно дальше.
        Я никогда не понимал весь этот бред о том, что нужно взяться за руки и поделиться эмоциями на публике. Для меня эмоции - это то, что внутри, то, чего не видно. Когда тебе больно, когда тебе действительно жаль, ты обычно не находишь слов, чтобы объяснить то, что творится в груди. А когда хочется просто поговорить - произносятся речи или же проповеди, как в церкви. Желание людей собраться вместе, чтобы прочитать молитву, для меня высшая категория глупости. Ну, потому что, во-первых, еще ни разу в моей жизни бог не ответил на чьи-либо молитвы, не появился в церкви и не погладил отца Джил по голове за то, как тот красиво читает тексты про грех и покаяние. А во-вторых, проявление эмоций обычно равно проявлению слабости. Мы проигрываем разуму, и мы должны выставлять на публику свои промахи? Просчеты? Зачем?
        Однако я хожу в церковь ради отца. Он заинтересовался религией и прочим после смерти мамы. В церкви он встретил Долорес. Она научила его паре молитв, что, видимо, поразило его до глубины души и вынудило второй раз жениться.
        Если в церковь я хожу из-за папы, то что я забыл здесь - хороший вопрос.
        Прикрываю глаза и слышу, как Хэйдан вздыхает, скорее всего, он тоже мечтает очутиться где угодно, только не в актовом зале. Я собираюсь вытащить свои конспекты по испанскому, чтобы сделать несколько упражнений, как вдруг слышу знакомый голос:
        - Я хотела бы сказать несколько слов.
        Бетани мертвой хваткой стискивает мою руку. По залу пролетает волна шепота и вздохов. Я поднимаю голову и застываю. Не может быть!
        Я теряюсь. Не знаю, что сказать или сделать. Широко распахнутыми глазами я гляжу на первый ряд и понимаю, что в неудобном потертом кресле сидит Ариадна Монфор. Без сомнений, это именно она. Ее огненно-рыжие волосы падают на спину бронзовыми кольцами, худощавые плечи, словно пики, торчат через ткань платья. Я вижу, как Ариадна поднимается со стула, улыбается и идет на сцену, стуча высокими каблуками о деревянные половицы.
        Лицо обдает жаром. Ари останавливается перед трибуной и сочувствующе сводит брови, будто бы ей невероятно жаль погибшего. В зале повисает ледяное безмолвие.
        - Совсем недавно я была новенькой в этом городке, - начинает она, а у меня от звука ее голоса внутри что-то переворачивается. Я выпускаю из пальцев рюкзак и, стиснув подлокотники, подаюсь вперед, сам того не осознавая. - Директор Барнетт был ко мне добр, принял меня так, словно давно знал. Знал меня и мою семью.
        Ари… Я так долго ждал этого момента. Неужели она вернулась? Сглатываю, ощущая желчь, моргаю, но Ариадна не исчезает, нет. Стоит так близко и далеко одновременно.
        Она смотрит на меня. Слова проходят мимо. Я не улавливаю ни единого из них, я могу лишь смотреть в ее ярко-зеленые глаза и сжимать подлокотники.
        - Мне невыносима мысль, что этот мужчина больше не проснется утром, - Ариадна с грустью поджимает губы, - надеюсь, убийца поплатится за то, что сделал.
        - Бог мой, - срывается с губ Пэмроу. Девушка откидывается на спинку кресла, почти сливается с ним, в ее глазах мелькает ужас. - Она здесь, прямо здесь, ты слышишь ее?
        Я не знаю, что ответить. Не знаю, здесь ли она, ничего не знаю, я собираюсь встать и подойти ближе, чтобы присмотреться, но меня останавливает Хэйдан. Он кладет ладонь на мое плечо и качает головой. Удивительно, что в такой момент именно мой брат не поддается эмоциям, а держит все под контролем.
        В конце речи Ариадна делает драматическую паузу, во время которой уголки ее губ едва заметно дергаются от ухмылки. Однако она быстро превращает усмешку в горькую улыбку, и уже в следующую секунду в глазах светится искренняя печаль, которая только мне и Хэрри кажется ядовитой фальшью.
        Она спускается со сцены под звенящую тишину, медленным шагом идет к выходу. Скоро ее силуэт исчезает за порогом, в отличие от оцепенения, которое охватило меня. Приходится изо всех сил стиснуть зубы, чтобы резкая боль привела меня в чувство.
        Я поднимаю с пола рюкзак и решительно направляюсь к выходу.
        - Ты куда? - шепчет Бетани, сомкнув брови. - Не ходи, Мэтт, не надо!
        - Я должен.
        - Ты не знаешь, что она сделает.
        - Поэтому я пойду один.
        - Очень умно, безумно, - злится девушка, повысив голос, однако внимания мы к себе не привлекаем. Все перешептываются и обсуждают произошедшее. Никто не ожидал увидеть девочку из семьи Монфор, которая считается виновницей недавнего пожара.
        - Хэрри, - перевожу взгляд на брата, - будь здесь, я хочу поговорить с ней наедине.
        - А она этого хочет? - вдруг спрашивает меня брат, и я закатываю глаза в особой, раздраженной манере. Как будто раньше она любила, когда ей пытались помочь.
        - Я быстро.
        - Мэтт, - Хэйдан неуверенно оглядывается, - а может, не стоит? Я не хочу, чтобы ты шел, не хочу, чтобы ты шел один.
        - Все будет в порядке. Эй, - я хлопаю брата по плечу, - это же Ари.
        - Пожалуйста!
        - Не паникуй. Я справлюсь.
        Хэрри собирается сказать мне что-то еще, но я направляюсь к выходу. Поверить не могу - я иду на встречу с Ари, она здесь, в Астерии. Сейчас я увижу ее, мы поговорим, и она вернется домой, потому что в глубине души она все та же храбрая девушка, которая отдала жизнь за друга.
        Я выскакиваю из зала, оглядываюсь и замираю, увидев пустой коридор.
        - Здравствуй, Мэттью, - шепчет Ари, и мурашки катятся по моей спине снежным комом. Я оборачиваюсь, а она улыбается.
        Нет, держать себя в руках не удается. Как только я вижу Ари перед собой, живую, не тонущую в крови, не окруженную иллюзорной дымкой, внутренности каменеют.
        - Ари, - говорю я, а голос не мой, чужой и хриплый. Она растягивает губы в лукавой улыбке, а я стою как вкопанный.
        - Ты выглядишь растерянным. Не ожидал меня увидеть?
        - Я знал, что ты вернешься.
        - Ну конечно, - говорит Ариадна, обходит меня со спины и поглаживает кончиками пальцев мои плечи, - праведный Мэтт, ты всегда все знаешь. Так ведь?
        - Ты вернулась домой! - Я неотрывно слежу за Ариадной, за ее эмоциями, но они не похожи на эмоции прежней Ари, той Ариадны, что когда-то приехала в Астерию.
        - У меня нет дома, - отвечает девушка.
        - Ты так не думаешь.
        - А ты научился читать мысли, пока меня не было?
        - Просто я тебя знаю.
        - Вот как.
        - Да, ты приехала в Астерию, потому что здесь Норин, Мэри-Линетт, Хэрри.
        - А еще ты, - договаривает Ариадна, приблизившись ко мне так близко, что я перестаю дышать. Ее губы с ярко-алой помадой оказываются напротив моих губ. Я молчу, а она шепчет так тихо, что у меня жар пробегает по телу: - Больше всех я хотела увидеть тебя. Я здесь ради тебя.
        Я замираю, смотрю в глаза Ари и почему-то верю ей. Но уже в следующую секунду девушка отстраняется и хохочет:
        - Прости! А ты поверил, да? Бедный Мэтти.
        - Если ты здесь не ради семьи, то ради чего?
        - Приехала почтить память прекрасного человека.
        - Не думал, что ты так привязалась к Барнетту.
        - Некоторые воспоминания не стираются из памяти, - пожимая плечами, говорит она и останавливается передо мной, излучая нечто неконтролируемое и опьяняющее.
        Она приподнимает руку, собираясь коснуться моего лица, но я перехватываю ее и застываю, не до конца понимая, что делаю. Мною руководят инстинкты, но интуиция велит быть настороже и следить за каждым ее движением.
        - Интересно, - говорит девушка, сверкнув изумрудными глазами, - боишься?
        - Не доверяю.
        - Почему? Ты так ждал меня, Мэттью, так хотел увидеться.
        - Ты спасла Хэйдана, Ари, - ровным голосом отвечаю я, - теперь я спасу тебя.
        - Беспокойся о своей жизни. Она окажется весьма короткой, если ты прямо сейчас не отпустишь мое запястье.
        - Да брось, Ари, ты не сделаешь мне больно.
        - Очнись, - шипит она, впившись в меня безумным взглядом, а затем выдергивает руку: - Я уже делаю тебе больно.
        Ари разворачивается, чтобы уйти, я реагирую молниеносно.
        - Эй! Никуда ты не пойдешь! - Я опять хватаю ее за руку, но уже в следующую секунду Ариадна наступает на меня, словно цунами. Отпрянув, я врезаюсь со всей силы в стену и оказываюсь в плену ее невероятных глаз, излучающих такой лютый холод, что у меня сводит легкие. Она держит меня за горло. Какого черта?
        - Не стоит прикасаться ко мне, - рычит девушка, оскалив зубы, - никогда.
        - Что ты делаешь?
        - Вот тебе урок, Мэтти, - Ариадна внезапно приподнимает меня над полом и легким незатейливым движением откидывает к противоположной стене. Что она делает? Я ударяюсь о стену, сползаю на пол и чувствую, как в голове вспыхивает ядовитая боль, а перед глазами плывут черные точки. - Ариадны больше нет, нет той безмозглой идиотки, которая носилась за тобой по пятам и ловила каждое твое слово.
        Девушка присаживается рядом со мной на корточки, я наблюдаю за ней, а она неожиданно гладит меня по волосам, словно я ее провинившийся домашний питомец.
        - Будь молодцом, Мэтти. Ты ведь не хочешь умереть, правда?
        - Что ты несешь, - злюсь я, - ты не понимаешь…
        - Тише. Я все прекрасно понимаю, милый.
        - Тогда какого черта творишь?
        - А на что ты рассчитывал, Мэтт? Думал, я приду, и мы сбежим? Ты опоздал.
        - Ты никуда не делась, Ариадна, - говорю я, поднявшись на ноги, - вот же ты, я на тебя смотрю, ты прямо сейчас передо мной!
        - Иногда мы видим то, что хотим видеть, Мэтт, - нежно шепчет она, прикоснувшись кончиками пальцев к моему подбородку. Я свожу брови, неровно дышу, а она смотрит мне в глаза и неожиданно кривит губы. Я уже ненавижу эту презрительную ухмылку.
        Внезапно дверь за спиной Ариадны распахивается. Из актового зала выбегают Бет и Хэрри, и Ари уже в следующее мгновение стремительно выпрямляется, будто бы обладает нечеловеческой способностью двигаться быстрее и увереннее обычных людей. Она идет к брату и Бетани расслабленной походкой.
        - А я все ждала, когда прибудет команда поддержки, - заявляет она. - Солдат Бетти и благородный Хэйдан. Вы соскучились?
        - Постой, - бросаю я, встряхнув головой, - не трогай их.
        - Никто не собирается их трогать, милый. Я просто хочу подойти поближе.
        - Ари.
        Девушка раздраженно машет рукой, и я отлетаю к стене, в ушах неприятно звенит. Еще чуть-чуть, и я взорвусь.
        - И каково это? - Ариадна останавливается напротив Хэйдана, а он вяло поднимает голову и отступает, девушка наступает. - Каково жить, осознавая, что лучший друг отдал за тебя свою душу? Нравится?
        - Нет, - заторможенно отвечает Хэрри, а Ари хохочет.
        - «Нет», - передразнивает она. - Что с тобой случилось? Язык проглотил?
        - Хватит! - кричу я. - Не трогай его.
        - Помолчи, Мэтт, - приказывает Ари, и я послушно затыкаюсь, - мы просто болтаем.
        - Ты… ты другая, - лепечет мой брат еле слышно.
        - Что, прости?
        - Я знаю, ты хорошая.
        - А я знаю, что по твоей вине погибнет много людей. Да-да, ты будешь виноват, не я, не Дьявол, Хэрри. Именно ты заставил меня пойти на сделку, ты сделал меня такой, и ты не будешь спать по ночам, слыша в голове крики моих жертв снова и снова, снова и снова.
        - Ты пугаешь его! - восклицает Бетани, и уже в следующую секунду Ариадна резко оборачивается и смотрит на Пэмроу. Та сглатывает так громко, что даже я это слышу. Сначала я думаю, что Ари вновь пустится в разговоры. Но ничего подобного не происходит. В коридоре повисает мертвая тишина. Бетани застывает, словно статуя, и в это мгновение замирает все, даже мысли. Я осторожно делаю шаг вперед, надеясь подойти поближе к брату, но замечаю красные искры, которые вспыхивают на тонких пальцах Монфор. Черт возьми! Внутри все переворачивается. Что у Ари на уме? Что она собирается сделать? Я понятия не имею, что происходит, все выходит из-под контроля. Как я могу бороться против Ари? Она же мой друг!
        Но я должен, должен что-то предпринять! Глаза Бетани полны ужаса. Она, может, и хочет отойти, но не может шевельнуться.
        - Ари! - окликаю я девушку. - Прошу, остановись!
        Она взмахивает рукой, и тут уж не просто искры переливаются, а вспыхивает пламя! Трудно сказать, что случилось бы, но двери актового зала распахнулись настежь, и толпа подростков выплеснулась наружу, будто поток бурной реки. Я чувствую, как узел в животе развязывается, но все равно не могу прийти в себя. Все это похоже на сон, неясный и глупый сон, в котором я почему-то обязан Ариадну не спасти, а остановить. Так не должно быть - это неправильно.
        Коридор наполняется голосами. Тишина растворяется в шуме. Но я слышу, как трудно дышит Хэрри, и вижу пелену ужаса, застывшую в глазах Бетани Пэмроу.
        - Передай привет отцу, - говорит Ари, одарив Бет ледяной ухмылкой.
        Она смотрит на меня через плечо - мимолетно, едва ощутимо, и уходит.
        - Повезло, - шепчет Бетани.
        Повезло ли? Сомневаюсь.
        Глава 8
        Родители и дети
        Мы выходим из школы, храня гробовое молчание.
        Небо сегодня чужое, меня не покидает чувство, что это не то небо, на которое я смотрю уже восемнадцатый год. Я резко выдыхаю, будто пытаюсь избавиться от мерзкого ощущения в груди. Но все остается прежним: и незнакомое небо, и сдавленные легкие.
        Вдалеке я замечаю Логана Чендлера. Он ржет так громко, что школьники оборачиваются на него. В этом весь Логан - привлечь к себе внимание и при этом сделать вид, будто он не прилагает для этого ни малейших усилий. Логан вместе с ребятами из команды идет в старую забегаловку. Это одна из тех идиотских традиций, что чтится из поколения в поколение. Когда-то я тоже ходил с этими отморозками в «Грилз».
        Сейчас мне кажется, что лучше разбить череп о стену.
        - Сегодня у Логана вечеринка, - говорит Бетани.
        - Отлично, - иронично комментирую я.
        - Что-то вроде поминок, только с выпивкой.
        - Не верится, что ты часть этого безумия, Бет.
        - Кто бы говорил, - девушка скрещивает на груди руки, будто защищаясь. - Дурацкое клише, Мэтт, будто все спортсмены тупые, а все очкарики умные.
        - Не клише, а логическое заключение.
        - В этом безумии варится много хороших людей, и ты сам об этом знаешь.
        - Не помню хороших людей на подобных сборищах, Бетани.
        - Может, потому, что надирался до такой степени, что забывал даже адрес дома?
        Я никогда не любил, когда люди пересекали начерченную мной линию, что-то вроде ограничителя: запретная территория, опасная тема… Я привык предотвращать разговоры о моем прошлом еще до возникновения импульса, но сегодня я забываю защититься. Бетани никогда не была моим другом, но мы часто встречались на подобных мероприятиях. И это дает ей право рассуждать и бросаться фактами, ведь события происходили у нее на глазах.
        - Я не надирался, хорошо? - Надирался еще как, а потом приходил в себя уже дома с руками по локоть в крови. Кого и по какой причине я бил, всегда оставалось тайной… ровно до прихода в школу.
        - В любом случае меня это не касается, - отрезает Пэмроу.
        - Вот именно.
        - Как и не касается то, что Блэк прямо сейчас держит за руку Чендлера.
        - Ну она… Что? - Ищу взглядом Логана и действительно вижу, как Ари обольстительно улыбается ему, поправляя бронзовые волосы.
        По венам разносится ревность, но я стискиваю зубы. Я научился скрывать эмоции и умею казаться бесчувственным.
        - Не вижу ничего странного. Они давно знают друг друга.
        - Да брось, Мэтт!
        Но я не отвечаю. Только проговариваю про себя: «Наплевать, наплевать».
        - На Ари это совсем не похоже, - неожиданно шепчет мой брат, а я отмахиваюсь.
        - Она и раньше прикрывалась Логаном, когда хотела меня позлить.
        - Думаешь, поэтому она вокруг него вьется? - округляет глаза Бет. - Из-за тебя?
        - Она играет. Ей хочется увидеть реакцию. Не дам ей такой возможности.
        Мы проходим мимо Чендлера и Ари, но я упрямо смотрю перед собой, не собираясь ни при каких обстоятельствах поддаваться искушению. Ощущаю, как ее взгляд прожигает мне спину, слышу ее звонкий смех, но не останавливаюсь. Они говорят о вечеринке, а я невольно улыбаюсь, удивляясь подобному поведению прислужника Люцифера.
        Неожиданно в такой глупости, в таком детском ходе я узнаю Ари: она не убила нас в холле, не причинила никому вреда в актовом зале, Ари вернулась играть, наблюдать за тем, что мы сделаем и как поступим. Она всегда цеплялась за Логана, когда пыталась вывести меня из себя, и в этом поступке видна настоящая Ариадна - та самая, которую я знаю.
        - Мэтт, я покажу тебе документы, но позже, - говорит Бетани, и я выплываю из мыслей. Мы останавливаемся около пикапа Хэрри, и я очень туго соображаю, о чем речь.
        - Документы?
        - Да, с места преступления.
        - Точно, - говорю я и раздраженно киваю: я идиот, забыл о том, что действительно имеет значение. - Из головы вылетело. Почему не сейчас?
        - Я тороплюсь, - быстро находится Бет, - позже, хорошо?
        - И когда наступит это позже?
        - Например, завтра.
        - Слушай, да, я немного выпал из реальности. - Я смотрю в глаза Бетани серьезно, как отец смотрит на меня, когда отчитывает, пытаясь наставить на путь истинный. - Но это не значит, что я забыл.
        - Ты забыл.
        - Но вспомнил.
        - Завтра. Обещаю.
        - Куда ты бежишь? - вдруг спрашивает Хэрри и хмурится, разглядывая Пэмроу, как будто видит впервые. Девушка отворачивается. - Ничего не хочешь рассказать?
        - Нет.
        Новая способность Хэрри - заставать врасплох неожиданными вопросами. Только сейчас я замечаю, что Бетани нервничает.
        - Все в порядке? - интересуюсь я. - Может, тебя до дома довезти?
        - Я доеду.
        - Уверена?
        - Да. Хочу поскорее увидеться с родителями, - поясняет Бетани, сжимая учебник по тригонометрии. - Встретимся завтра и все обсудим, договорились?
        Не хочу загадывать. В нашей ситуации планировать что-то крайне опрометчиво. Но киваю:
        - Договорились!
        Когда мы едем в коттедж Монфор, у меня звонит телефон. Я киваю Хэрри, чтобы он поднял трубку, но брат, прочитав имя на дисплее, качает головой:
        - Это папа. Сам с ним говори.
        Что ж, я и не сомневался, что рано или поздно отец нагрянет с вопросами. Не могло быть иначе, он ведь отец, должен волноваться, читать мораль, седеть и стареть, пока сын ему обещает стать лучше, но скатывается все ниже в пропасть. Иногда мне стыдно. Я не имею права разочаровывать отца. Какими бы черствыми ни были мои слова и поступки, я всегда хотел сблизиться с отцом, хотел заслужить его доверие. Но сейчас мне кажется, что я поступаю правильно, скрывая от него правду и помогая Ари.
        Я выгляжу в его глазах полным ублюдком. Но, что самое интересное, я поступаю по совести - именно так, как он меня учил.
        - Привет, - говорю я, заранее предчувствуя неприятную беседу, не тешу себя надеждой и не пытаюсь придать своему голосу виноватые ноты.
        - Как ты думаешь, сколько можно терпеть? - начинает отец с философской фразы, и это не просто плохо, это отвратительно. Я почти уверен, что он едва сдерживается, чтобы не поехать в коттедж Монфор и не вытащить меня за шиворот домой.
        - Послушай, я не хотел, чтобы так вышло.
        - Не хотел грубить Дол или пропадать из дома?
        Я стискиваю зубы.
        - И то и другое.
        - Жду тебя прямо сейчас.
        - Я не смогу, в смысле… - Замолкаю, бегло осматриваюсь и чувствую, как внутри на пару секунд все холодеет. Я ненавижу обманывать отца. - Это важно.
        - Что важно? - Папа теряет самообладание, повышая голос. - Ты меня слышишь?
        - Да.
        - И что я велел?
        - Вернуться домой.
        - У тебя десять минут.
        - Но у меня есть дела и обязанности, - порываюсь объяснить я, сжав левой рукой руль. - Ты же знаешь, мы не просто так ушли, мы должны помочь другу.
        - Мэтт, я когда-то упрекал тебя за то, что ты помогаешь друзьям?
        - Нет.
        - Тогда что ты делаешь? О чем думаешь?
        Мне никак не дает покоя мысль, что он во всем винит только меня.
        Наверняка они с Дол решили, что я и Хэйдана потащил с собой насильно, он каждый день порывается домой, а я приковываю его цепями к батарее. Интересно, что творится в голове моего отца? Что еще он обо мне думает? Когда родители не уверены в своих детях - это вина самих родителей. К двадцати годам дети уже становятся теми, кого из них воспитали, и если вы и дальше продолжаете им не доверять или понятия не имеете, чего от них ждать, вините только себя. Никто не мешал вам воспитать законопослушного гражданина, и если вышло плохо - смиритесь с этим и больше не заводите детей.
        - Пап, пап, - я прерываю поток его слов и стискиваю зубы, - прекрати. Я не делаю ничего такого, из-за чего мы с тобой должны поссориться.
        - Дол сказала, ты опять подрался.
        Это уже паршиво. Дол лучше бы научиться держать язык за зубами! Для отца данная тема, как для меня тема матери - сносит крышу и начисто отбивает здравый смысл.
        - Так было нужно, - отвечаю я, слыша, как тяжело дышит отец, - я заступился за Ари.
        - А кто заступится за тебя, когда ты окончательно потеряешь мое доверие?
        - Пап, пожалуйста.
        - Я не собираюсь повторять дважды, Мэтт! Или ты возвращаешься прямо сейчас, или можешь оставаться у Монфор сколько влезет.
        - Ставишь мне условие? - Трудно поверить, но я усмехаюсь. Наверное, сошел с ума.
        И я жду, что отец ответит, но он бросает трубку. Я даже не сразу понимаю, что на другом конце звучат протяжные мертвые гудки. Рука безвольно падает на колени, где-то в груди образуется колючий шар из вины и злости. Паркуюсь около коттеджа Монфор и, заглушив двигатель, упираюсь лбом в потертый руль. Черт! Кажется, с каждым днем на мои плечи наваливается все больше и больше отборного дерьма.
        Что делать? Вернуться домой? Но тогда я буду вдалеке от Норин и Мэри-Линетт, это не вариант, я не могу себе такое позволить. Я должен быть рядом, чтобы оставаться в курсе. Так или иначе, находясь в особняке Монфор, я причастен к событиям, нахожусь в их центре и могу хотя бы попытаться их поменять. Уехав домой, я потеряю все нити, я потеряю Ариадну. Нет, ее я потерять не могу.
        «Ну, а что насчет папы?» - возникает вопрос в моей голове.
        Он станет волноваться, ему может вновь стать плохо. И я опять буду виноват. Опять!
        Я ударяю кулаком по рулю, прекрасно понимая, что это мне никак не поможет, но хотя бы выпущу пар.
        - Мэтт, ему же больно! - восклицает Хэйдан, а я обескураженно оборачиваюсь. - Тише, мой мальчик, - шепчет брат, нежно поглаживая приборную панель ладонью, - он не хотел тебя обидеть. Правда?
        Хэрри смотрит на меня, кривя губы, а я застываю как в немом кино, не понимая, что только что произошло. Хэйдан пошутил? Хэйдан попытался разрядить обстановку?
        - Я… - подбираю слова, - я случайно.
        - На первый раз мы тебя простим.
        Брат кивает, а я непроизвольно усмехаюсь. Теперь мне легче.
        - Больше не буду, - торжественно обещаю я, подняв ладонь, - правда.
        - Отлично. Идем?
        Выбираюсь из машины, думая о том, как много у моего брата сил.
        В коттедже Монфор играет музыка. Я удивленно вскидываю брови, бросаю рюкзак в коридоре и, сделав пару шагов в сторону гостиной, замечаю старый патефон на кофейном столике. Игла потрескивает, царапая черную пластинку, а Норин Монфор смахивает пыль с верхних полок книжного шкафа и двигается в такт.
        - Здравствуйте, - говорю я, и ведьма оборачивается, едва не потеряв равновесие.
        - Привет, - смущенно отрезает она.
        - Вы танцевали, - подмечает Хэрри, широко распахнув глаза, а Норин отмахивается.
        - Нет.
        - Да.
        - Да нет же.
        - Танцевала, - настаивает Мэри-Линетт и залетает в гостиную с огромной картонной коробкой, заваленной древним хламом. - Мы решили устроить уборку и откопали старый патефон папы. Представляете? Даже остались его любимые пластинки.
        - Это классно. Ваш отец слушал Луи Армстронга?
        - Не слушал, а заслушивался.
        Я подхожу к коробке и с интересом изучаю виниловые пластинки, среди которых и «Битлз», и «Роллинг Стоунз», и даже Билли Холидей.
        - Хочешь, поставь Билли! - по-детски улыбаясь, предлагает Мэри-Линетт и плюхается в кресло. - Мама любила ее слушать. Помню, она прикажет в постель идти, а мы с сестрами притаимся на лестнице и глядим, как они с папой танцуют.
        - Да, - Норин садится рядом с сестрой на подлокотник и вытирает тыльной стороной ладони вспотевший лоб. - Наша мать была удивительной женщиной. А наш отец…
        - …знал, что мама ведьма, с самого начала и не сбежал.
        - Даже бровью не повел. Может, решил, что ему повезло?
        - Или просто потерял голову. Мама буквально разрушила его мир.
        - А папа не расстроился. Он сильно ее любил, любил по-настоящему. Не из-за красоты, не из-за ума, а потому что не мог иначе, не мог. Может, это и не любовь была вовсе? А другое чувство, о котором нам ничего не известно. Ведь если это любовь - терять голову, а потом терять человека, то зачем она нам? Верно?
        - Да, ты права, Норин. Любовь приходит и уходит. Тут было что-то другое.
        - Как называется ощущение, когда ты не представляешь жизни без человека?
        - Одержимость, - почему-то говорю я и слышу, как Мэри-Линетт хмыкает.
        - Возможно, Мэтт. Одержимость - сила, которая тянет тебя к человеку, несмотря ни на что, ведь папа понимал, что ступает на опасную территорию.
        - И ему не было страшно? - интересуюсь я как можно равнодушнее.
        - Думаю, всем страшно, когда приходится принимать важные решения.
        - Он был простым смертным?
        - Да, - Норин улыбается. - Очень практичным, терпеливым и мудрым. Он с трудом привыкал к новым порядкам, к новой реальности. Но привык.
        - Знаешь, - добавляет младшая Монфор, - иногда стоит разрушить старое, чтобы построить новое.
        - Вам очень повезло, - неожиданно говорит Хэйдан, обхватив себя за плечи.
        - Почему?
        - У вас была семья.
        - У тебя тоже есть семья.
        Хэрри морщится, а я перевожу на него растерянный взгляд. Разве он считает иначе?
        - Есть… есть какие-то новости от Джейсона? - спешит он сменить тему. Монфор так устроены, что не станут копаться в тебе, если ты настроен негативно, а я позволяю себе на пару мгновений остаться в этом моменте и подумать, почему Хэрри так сказал. Что его не устраивает в наших отношениях? Неужели он действительно думает, что у него нет семьи?
        - Джейсон собирается приехать завтра утром, - отвечает Норин. - Он раздобыл нечто интересное про семью Роттер. Пусть лучше сам расскажет.
        - Да, кстати. - Я выхожу из ступора и только сейчас понимаю, что не рассказал о самом главном событии, разделившем мой день на до и после. - Ари.
        - Ари?
        - Да. Она сегодня приходила в школу и говорила поминальную речь про Барнетта.
        - Ариадна была на занятиях? - вскакивает с кресла Мэри-Линетт так быстро, что я даже вздрагиваю. - Мэтт, надо сразу о таком рассказывать. Тебе так не кажется?
        - Мы разговаривали о другом, вот у меня из головы и вылетело. Да и не было ее на занятиях.
        - Она прогуливала?
        Норин спрашивает об этом так недовольно и эмоционально, что я усмехаюсь. Это же нелепо. Ариадна вполне могла сегодня превратить нас в призрачные субстанции, а ее тетя беспокоится о том, что она пропускает уроки. Воистину странные женщины.
        - Нет, не прогуливала, - ворчу я, - занятий вообще не было.
        - И почему?
        - Потому что у нас директора убили.
        - Ах да, - она устало взмахивает ладонью, - точно.
        - И что Ари делала? - налетает на меня Мэри-Линетт, став вдруг старше и серьезнее. Вот такие метаморфозы всего за пару секунд. - Что она тебе говорила? Как выглядела? У нее все в порядке?
        - Когда мы с Бет вышли из актового зала, Ари сидела над поваленным Мэттом, - тут же сдает меня Хэрри, и я бросаю на него понурый взгляд. - Она его об стену швырнула.
        - Вот как.
        - Да, потом из ее рук сыпались красные искры.
        - Она хотела вас убить? - деловым тоном интересуется Норин, и я решаю заступиться за Ари.
        - Нет, не хотела.
        - Не нас, - исправляет Хэрри, задумчиво наклонив голову, - а Бетани. Только ее.
        - Это из-за ее отца-шерифа, - догадывается Мэри-Линетт.
        - Что еще вы узнали? Что она тебе рассказывала, Мэтт? Вы говорили?
        Я качаю головой, вспоминая, как Ариадна кружила вокруг меня, будто акула, и ухмылялась, будто демон.
        - Если честно, она не сказала ничего важного.
        - Вы молчали?
        - Нет.
        - Тогда рассказывай, - настаивает Норин, - я хочу знать все.
        - Она пыталась вывести меня из себя, играла, бросалась словами. Она не собиралась убивать меня, пусть и прижала в какой-то момент к стене, а потом кинула в противоположный конец коридора. Она была другой - холодной и жестокой. Но поверьте, если бы она хотела меня убить, я был бы уже мертв. Вы и сами это прекрасно понимаете.
        - То есть мы можем сделать вывод, что ты ей для чего-то нужен.
        - Что?
        - Мэтт, все поступки Ариадны сейчас так или иначе связаны с ее конечной целью.
        - И если вы с Хэйданом до сих пор живы, - подключается Мэри-Линетт, - вы в скором времени ей пригодитесь.
        - Отлично, - бурчу я, - а для чего именно?
        - Это мы и должны выяснить. Она больше ничего не говорила?
        - Нет.
        - Ты уверен?
        - Она крутилась вокруг Логана Чендлера, - вспоминает Хэрри, - это очень странно.
        - Что он имеет в виду? - спрашивает у меня Норин, а я пожимаю плечами.
        - Кто такой Логан? - вмешивается Мэри-Линетт.
        - Один кретин.
        - Ари крутилась вокруг кретина?
        - Да, но вы не волнуйтесь, - говорю я, а потом добавляю: - Она и раньше вокруг него крутилась, так что все в порядке.
        Норин хватает губами воздух, а затем упирает руки в бока.
        - Что это еще за кретин, о котором я ничего не знаю?
        - Это моя проблема, я сам с ним разберусь.
        - О, - вдруг мечтательно протягивает Мэри-Линетт и улыбается, - соперник.
        - Кретин, - поправляю я, фальшиво улыбнувшись, - я с ним никогда не соперничал.
        - Только пару сотен раз, - едва слышно бросает Хэрри, и я грозно смотрю на него.
        Да, Чендлер невероятно раздражает меня, но он не соперник - он препятствие.
        - Логан сегодня устраивает вечеринку, - вспоминаю я, - Ариадна специально ошивалась рядом с ним, чтобы привлечь мое внимание. Наверное, это ловушка.
        - Если Ариадна неопасна, как ты нам сказал, что нам мешает рискнуть? - вдруг интересуется Мэри-Линетт, вскинув брови, а я недоуменно покачиваю головой.
        - Нам?
        - Да, нам.
        - Простите, но… Вы же понимаете, что туда придут только подростки? Будет весьма странно, если на вечеринку заглянут… ну…
        - Договаривай, Мэтт, если тебе надоело жить, - шутит Мэри-Линетт и подходит к сестре, заговорщически прищурив глаза. Что она задумала? Не понимаю. Но, кажется, Норин улавливает поток ее мыслей. Сестры Монфор улыбаются друг другу, а я застываю.
        - Мы пойдем на вечеринку, - сообщает Норин, посмотрев на меня из-под опущенных ресниц, и в эту самую минуту, когда ее светло-голубые глаза мерцают в тусклом свете, я верю, что передо мной необычная женщина и помыслы ее необычны.
        Я верю, что передо мной стоит ведьма.
        Норин ставит перед сестрой стакан, наполненный черной густой жижей, и говорит:
        - Пей.
        Я скептически усмехаюсь, а Мэри-Линетт по-детски кривит губы.
        - Нет уж, - бросает она, - сначала ты.
        - Трусиха!
        - Твое зелье, ты и пей первая.
        - Но твоя идея, - напоминает Норин, ее младшая сестра надувает губы.
        - Слушайте, я знаю, что вам делать, - вдруг говорит Хэрри. Теперь все его фразы для меня будут «вдруг». Я никак не могу привыкнуть, что он идет на поправку. - Вот.
        Брат достает еще один стакан и переливает в него половину содержимого. Затем он с довольным видом ставит напитки перед сестрами Монфор и предлагает:
        - Выпейте одновременно.
        Женщины недовольно переглядываются, но потом все-таки соглашаются. Почему-то мне становится паршиво. Откуда мы знаем, как подействует отвар Норин? Да и подействует ли?
        Господи, я так скоро действительно поверю во всю эту чушь. Неужели ведьмы могут делать нечто подобное? Это нереально, невозможно. Я, затаив дыхание, наблюдаю, как Монфор поднимают стаканы, чокаются и медлят, разглядывая черные пузыри, плавающие на поверхности этой дряни. Меня воротит уже от запаха, а им еще и выпить это надо.
        - Что бы ни случилось, будьте осторожны, - наставляет Норин, - если что, звоните Джейсону. Он постарается приехать быстро и решит проблемы.
        - Если все так паршиво, может, не стоит экспериментировать?
        - Мы должны увидеться с Ари, - выдыхает Мэри-Линетт, - это отличный шанс.
        - Я почему-то уверен, что вы и так не один раз с ней увидитесь.
        - Но сегодня у нас будет преимущество, и, кто знает, может, Ари поделится планами?
        Я лишь пожимаю плечами. Я не одобряю подобной затеи, но это их дело. Рисковать нужно осознанно, а эти женщины вроде вполне понимают, на что подписываются.
        Сестры Монфор наконец одновременно осушают стаканы. Норин сгибается, нелепо сморщившись, как от крепкого алкоголя, а Мэри-Линетт отворачивается и кидает стакан в мойку. Она машет руками, ругается грубо и зло.
        - Черт, - хрипит она, - какая мерзость, Норин. Не могла приготовить что-то вкусное?
        - Это зелье, а не суп, Мэри.
        - И все же… все же…
        Женщины так и стоят согнувшись: Мэри возле мойки, Норин около стола. Но что-то в их телах начинает меняться. Сначала я думаю, что дело в освещении, ведь на кухне темно, за окном еще темнее. Я уверен, мне чудится, как, впившись ногтями в столешницу, Мэри откидывает назад голову. Чудится, как ее плечи с хрустом опускаются, становятся еще меньше, еще тоньше! Я уверен, мне кажется, что, когда Норин поднимает голову, у нее впадают щеки, а затем сужаются глаза, налитые стальным ужасом.
        Я отступаю назад, Хэрри оказывается рядом. В оцепенении мы наблюдаем, как ломаются тела сестер Монфор, как волосы меняют цвет, а лица приобретают иные черты. Хрустящие звуки разрывают тишину, их стоны звучат у меня в голове, и я смотрю на женщин не моргая. Это невероятно.
        В какой-то момент Норин громко вскрикивает и ударяет ладонями по столу.
        Ее иссиня-черные волосы на глазах покрываются золотистым цветом, и когда Норин Монфор поднимает подбородок, взглядом со мной встречается абсолютно другой человек: девушка лет семнадцати с пухлыми губами и карими глазами.
        - Отлично, - резюмирует она чужим голосом, - кажется, сработало.
        Моргаю пару раз, втягивая воздух, выдыхаю и моргаю вновь. Это шутка?
        - Норин?
        - А кто же еще? - бросает она, надменно закатив глаза.
        - Голова раскалывается, - заявляет Мэри-Линетт, выпрямляясь. Она разминает шею. Поднимает, опускает руки, а затем улыбается, распахнув глаза цвета скошенной травы.
        - Как я выгляжу?
        - Соблазнительно.
        - У тебя кожа смуглая, мне больше нравится.
        - Светлая кожа - признак аристократии.
        - Светлая кожа - признак неизлечимой болезни. Терпеть не могла свою кожу.
        - Не говори глупостей, сестра, - томно вздохнув, говорит Мэри, - твое лицо, как и твоя кожа, всегда были магнитом для горячих красавчиков.
        Все эти идиотские разговоры о цвете кожи немного выбивают меня из колеи. Я даже не знаю, с чего именно начать: с того, что передо мной совсем другие люди, или с того, что эти женщины даже ведут себя иначе? Я машу ладонью, но они не обращают внимания и продолжают разглядывать друг друга, как неугомонные девицы, болтающие о шмотках.
        - Стоп-стоп, - не выдерживаю я, сделав шаг вперед, - о чем вы говорите?
        - Что, прости? - агрессивно бросает Норин, скрестив на груди тощие руки.
        - Вы выглядите иначе, потому что приняли оборотное зелье. Что тут удивительного? Может, не будем акцентировать на этом внимание и продумаем план дальше?
        Норин закусывает губу, изучая меня совсем не добрым взглядом, от которого холод проносится по спине. Я прищуриваюсь, не понимая, что происходит.
        - Мэттью, - шепчет она низким голосом, а я хмурюсь. Что еще за тон? - Подойди поближе, вот сюда, - она манит меня ладошкой, а я, наоборот, отхожу от нее.
        Какого черта происходит? Я искоса гляжу на Хэйдана, а он не двигается, следит за движениями блондинки завороженно, ничего не замечая вокруг. Странно!
        Я вновь перевожу взгляд на Норин и отрезаю:
        - Мне и отсюда хорошо вас слышно.
        Девушка вскидывает брови и медленно выпрямляется, в то время как на лице ее сестры проскальзывает хитрая ухмылка. Мэри в теле молодой незнакомки становится за спиной Норин, обнимает ее за плечи и шепчет:
        - Он не поддается твоим чарам.
        - Я заметила.
        - Он просто влюблен.
        Отлично. Я просто влюблен. Киваю пару раз, пытаясь проанализировать, во что вылилось принятие оборотного зелья. Черт! Неужели они не только стали выглядеть, как подростки, но еще и стали себя вести, как безмозглые тинейджеры?
        Только этого мне не хватало. Мало того что похожи сейчас сестры Монфор на двух озабоченных идиоток, так они еще и являются ведьмами! Неконтролируемыми ведьмами, на которых на данный момент нет управы в виде матери или отца. Я злюсь.
        - Он довольно симпатичный, - мечтательно тянет Мэри, и я злюсь еще сильнее.
        - Во-первых, я не симпатичный…
        - Ты еще и слепой, - колко подмечает Норин и хихикает вместе с сестрой, будто они отпустили невероятно смешную шутку. Я закатываю глаза и тру ладонями лицо.
        Это катастрофа. Просто катастрофа!
        - Хэрри, - толкаю брата в бок и хмурюсь, - хотя бы ты очнись.
        - Я… Я здесь. Да. Хорошо.
        - Надо позвонить Джейсону.
        - Джейсону? - пробует имя на вкус Норин. - Да, я хочу позвонить Джейсону.
        - Подожди, почему ты должна звонить? - не понимает Мэри, нахмурив лоб. - Пусть он звонит первым, он же мужчина. Ты не должна навязываться.
        - Что за… - вмешиваюсь я, подняв ладони в сдающемся жесте. - Мы должны найти Джейсона не для того, чтобы вы выясняли отношения.
        - А стоит, - настаивает Мэри-Линетт, - вы знакомы довольно давно, Норин.
        - Верно.
        - Так почему он медлит?
        Они говорят что-то еще, но я не слушаю. Отворачиваюсь и достаю телефон, понятия не имея, почему оборотное зелье подействовало подобным образом. Более того, Монфор и не похожи на обычных подростков, они чересчур эмоциональны, агрессивны, как Ари. Не думаю, что их поведение предельно схоже, но, возможно, причина в крови ведьм. Быть не только очаровательными, но и вспыльчивыми - в их природе.
        Я успеваю разблокировать телефон, как вдруг ударяюсь о разделочный стол.
        - Какого…
        Прыткие пальцы Мэри-Линетт вырывают телефон из моих рук, я округляю глаза в полной решимости вернуть его обратно. Что за черт? Я шагаю вперед, а Мэри-Линетт отталкивает меня назад, причем с такой силой, которая ни одной девчонке не по зубам.
        Мэри вертит в руке телефон и довольно лыбится.
        - Прости, Мэтти, этот раунд ты проиграл.
        - Что вы делаете?
        - Идем на вечеринку, как и планировали.
        - Мы не планировали пойти туда в таком состоянии.
        - В каком еще состоянии? - возмущается Норин. Она наклоняет голову и смотрит на меня пронизывающе. Девушки с такой внешностью не могут смотреть иначе.
        - Вы не в себе, - поясняю я, отдышавшись, - вам нельзя к Логану.
        - Разберемся без твоих нравоучений.
        - Я же серьезно, Норин! - Женщина идет к выходу, а я бросаюсь за ней, но вновь сталкиваюсь с Мэри-Линетт.
        Мэри похожа на сказочного эльфа с круглым лицом и яркими зелеными глазами. Под ее тяжелым взглядом я теряюсь вопреки здравому смыслу. Я должен схватить ее за руку, должен вернуть обратно Норин. Но как это сделать, если они старше меня?
        - Не крутись под ногами, - угрожает Мэри-Линетт и уходит вслед за сестрой. А я без сил падаю на стул и почему-то усмехаюсь. Глупая ситуация! Не думаю, что командовать и управлять этими девушками будет просто. Легче переждать этот сумасшедший дом здесь.
        Неожиданно краем глаза я замечаю, как Хэйдан зачарованно плетется к выходу, но на этот раз мое вмешательство вполне возможно. Я хватаю его за джемпер и возвращаю.
        - Очнись, Хэрри!
        - Но я хочу с ними.
        - С кем?
        - С тем белокурым ангелом, - говорит он, а я морщусь и усмехаюсь как идиот. Хотя сейчас бoльшим идиотом выглядит мой брат с горящими глазами и прочими примочками влюбленных кретинов.
        - Ради бога, Хэрри, это же тетя Ари, а не Каролина Саттор, - которая, впрочем, была не только любовью всей его жизни, но и перевертышем. - Возьми себя в руки!
        - Но они уйдут без нас.
        - Да. А еще они забрали мой телефон. У тебя есть номер Джейсона?
        Хэйдан качает головой. Не думаю, что меня ждет хороший вечер, но выбирать не приходится. Никто не знает, как поведут себя сестры Монфор. Никто не знает, как поведет себя Ари. Вечеринка Логана неожиданно приобрела совсем иной подтекст, и теперь там можно не только выпить, но и умереть.
        Значит, нам вход бесплатный.
        Глава 9
        99 проблем
        Логан Чендлер живет в коттедже с лодочным сараем и бассейном на заднем дворе. Я часто бывал у него в гостях, когда пытался запить горькие мысли. Обычно истории про то, как кто-то лишился девственности или засветился в тройничке, ведут к тусовкам в его доме. Здесь всегда много народу, а еще много алкоголя и таблеток, которые Логан таскает у мамы. Она у него врач. Все медикаменты хранит в чулане на третьей полке, и про эту третью полку знает вся школа Астерии, а не только миссис Чендлер.
        Несколько раз в месяц родители Логана ездят в Дилос, чтобы развеяться и навестить знакомых, и обычно несколько раз в месяц проводятся самые шумные вечеринки, которые устраивает капитан школьной команды и по совместительству кусок дерьма Логан. Ему никогда не нравилось, что я ошивался рядом, но он никогда не признавал во мне врага или недруга, он просто привык забирать то, что ему нужно, что ему нравится, а я очень часто владел тем, что впоследствии становилось его навязчивой идеей. В последний раз мы выясняли отношения в тот день, когда я со всей скорости налетел на стену в аэропорту и угодил в реанимацию. Потом почти полтора года мы с ним даже не разговаривали. Но в этом году, этой осенью в Астерию нагрянула рыжая заноза в заднице, и все изменилось.
        Я выхожу из машины, захлопываю дверь и прислоняюсь спиной к крылу.
        - Ты чего? - спрашивает меня Хэрри, поправляя очки.
        - Дай мне минуту.
        - Не любишь это место?
        - С ним слишком многое связано.
        По большей части с ним связана пустота, смазанные мысли и черные пятна. Каждый раз, когда я пересекал порог этого шикарного дома, выходил наружу я другим человеком.
        - Я всегда понимал, почему Логан тебя недолюбливает, - вдруг говорит Хэйдан и подходит ко мне, - но я не понимал тебя.
        - В смысле?
        - Логан ничего тебе не сделал. Он просто завидовал, и все.
        - Он кретин, Хэрри.
        - Кретины повсюду.
        - Он главный кретин.
        - И ты так думаешь, потому что ему нравится быть популярным? Нравится, когда девчонки взвизгивают, когда он проходит мимо? Мэтт, этого все хотят.
        - Знаешь, почему никто не танцевал с тобой на первом осеннем балу? - Я смотрю на Хэйдана, а он поджимает губы. - Логан парней подговорил.
        - Я и не должен был танцевать с парнями.
        - А они подговорили девчонок, и это превратилось в игру, и все в ней участвовали, потому что Чендлеру так хотелось. Помнишь, я тогда с ним подрался в столовой?
        - Да, но… Подожди. Тогда наши родители еще не знали друг друга, и даже мы еще не знали друг друга.
        - Какая разница? - Я отворачиваюсь и откидываю носком ботинка хрустящую гальку.
        - Ты заступился, не зная меня? - удивляется Хэрри, округлив глаза.
        - Логан - свинья. Иногда мне казалось, что он специально пытается добиться того, что отлично у меня выходит. Удивительно, как он еще не взялся за спортивную стрельбу или, нет, подожди, взялся! - Я ухмыляюсь. - Кажется, в прошлом году у него возникло желание научиться стрелять по мишеням.
        - Зачем он это делает?
        - У него спроси.
        - Наверное, он чувствует.
        - Что именно?
        - Что люди к тебе тянутся. И ему это не нравится.
        - Да брось, Хэрри. Кто ко мне тянется? - Я отталкиваюсь от машины и взлохмачиваю волосы. На улице прохладно, а над коттеджем Чендлера повисла густая дымка, оттуда так и рвутся горячие потоки воздуха.
        - Ты все время отталкиваешь людей.
        - Не начинай этот психологический бред, хорошо?
        - Но это правда, ты и с Ариадной не хотел общаться, помнишь? - Хэрри догоняет меня, а затем горько усмехается. - И мы знаем, что из этого вышло.
        Брат направляется к коттеджу, из которого выходят шатающиеся люди. Да уж, знаем мы, что из этого вышло. Большая неприятность.
        Вечеринка в самом разгаре. Музыка орет так неистово, что эхом отдается по телу. Не собираюсь задерживаться на пороге и сразу тащу Хэйдана в гостиную. Он здесь впервые и поэтому рассматривает шикарные апартаменты Чендлеров с отвисшей челюстью. Народу так много, что не протолкнуться, и мне приходится работать локтями, чтобы двигаться.
        - Хорошо быть парнем, - говорит Хэрри, и я недоуменно смотрю на него.
        - Что?
        - Говорю, хорошо быть парнем, - перекрикивая музыку, повторяет он, - нам не надо думать над тем, что надеть на вечеринку.
        - Смотря какой ты парень.
        Хэрри искренне усмехается, а я закатываю глаза. Пусть он еще скажет, что ему здесь очень нравится. Запах стоит тяжелый, полуголые девушки вьются вокруг. Я смотрю за спину и вижу, как брат с трудом проходит полосу препятствий: то замирает, заглядевшись на танцующих девушек, то уворачивается от опьяневших спортсменов.
        Я в отличие от Хэрри церемониться не собираюсь. Надо отыскать ведьм, и уже в следующее мгновение я замечаю Мэри-Линетт Монфор, точнее, смуглую девушку, в которую она превратилась. Прибавляю скорость, расталкиваю зевак и вижу, как, пьяно покачнувшись, Мэри роняет на пол стакан с выпивкой.
        - Отлично, - недовольно бурчу я, прорываясь к ней. Когда она успела надраться?
        Главный сюрприз ждет меня впереди. Стаканчик закатился под стол, но вместо того чтобы наклониться и достать его, Мэри спокойно кончиками пальцев поднимает сам стол и невинно нагибается за добычей. Глаза мои лезут на лоб, я резко подскакиваю к девушке и хватаю ее за руку.
        - Какого черта вы творите? - едва слышно говорю я.
        - О, ты уже здесь. Пришел испортить веселье?
        - Вас могли заметить.
        - Тут все на ногах не стоят, Мэтт! - пьяно покачнувшись, восклицает девушка. - Кто им поверит? Ну раскинь мозгами, давай. Ты же умненький мальчик.
        Она хихикает, икает, а я оглядываюсь в поисках старшей Монфор.
        - Где ваша сестра?
        - Играет в прятки.
        - Господи, ответьте серьезно, пожалуйста.
        - А я и так отвечаю серьезно! - Мэри обвивает руками мою шею и шумно выдыхает. - Она любит играть.
        - Вот как, - скептически откликаюсь я, искоса посматривая на Хэйдана, тот пялится на нас и молчит, наверняка понимая, как по-идиотски мы выглядим.
        - Да. Она очень красивая, правда? Никто не мог устоять перед ней. Одно слово, один щелчок пальцев, и Норин достается каждый, кто приглянулся ей.
        Отстраняюсь, а девушка обиженно щурит глаза. Видимо, я не должен был отпускать ее. Но я понятия не имею, как можно находиться так близко к тетушке Ариадны, но при этом делать вид, будто она семнадцатилетний подросток.
        - Послушайте, - спешу опередить ее я и выставляю вперед руку, - нам нужно домой.
        - Нет.
        - Да.
        - Он прав, - вмешивается Хэйдан, приблизившись к нам, - опасно оставаться.
        - И кто причинит мне вред? - не понимает Мэри-Линетт, сведя брови.
        - Вы сами причините себе вред, - взрываюсь я, - вы, а не кто-то другой.
        - Господи, меня тошнит от тебя и твоего важного тона.
        - Боюсь, тошнит вас от алкоголя, - невзначай бросает Хэйдан, чем злит девушку еще сильнее, и она пихает его в грудь с такой силой, что он отлетает на метр. Я бросаюсь к брату, а когда поднимаю голову, Мэри-Линетт уже нет в гостиной.
        - Черт! - помогаю Хэрри встать и сообщаю: - Дела плохи.
        - Это точно, - отряхивая джинсы, соглашается брат. Он держится за грудь, и я понимаю, что Монфор прилично врезала ему.
        - И это мы еще не встретились с Ари.
        - Может, она не придет?
        - Хэрри, мы должны увезти Норин и Мэри-Линетт отсюда.
        - Но как? - Хэйдан протирает очки. - Они сильные и вспыльчивые. Мы даже пикнуть не успеем, а Мэри-Линетт уже снесет нам головы.
        - Я не думаю, что они хотят нас убить.
        - Они, может, и не хотят. Но, Мэтт, они совсем себя не контролируют. К тому же тут столько выпивки, что даже здравомыслящий человек легко превратится в кретина! А что с ними случится, когда они про таблетки узнают?
        - Хэрри!
        - А потом объясняй Ари, почему ее тетушки наркоманки. Или еще хуже…
        - Хэрри, подожди, остановись!
        - Что?
        - Таблетки. - Я отхожу в угол комнаты. - В чулане есть аптечка, и там наверняка много медикаментов.
        - И что? Не понимаю, к чему ты клонишь.
        - Мы не справимся с Монфор, пока они в сознании. Значит, нам нужно их усыпить.
        Хэрри открывает рот, а затем захлопывает его.
        - Почему все вечеринки, в которых мы принимаем участие, грустно заканчиваются?
        - Избитое клише, брат. - Я хлопаю Хэрри по плечу и иду в чулан.
        План в моей голове выглядит отлично, но в реальности точно будут проблемы. Уверен, найти снотворное несложно, но что дальше? Как заставить Монфор выпить его?
        Мы с Хэйданом становимся в очередь, да-да, в чулан ведет именно очередь, будто мы пришли в супермаркет, а у нас каждая минута на счету. Кто знает, чем сейчас занимается Норин Монфор?
        Чулан находится под лестницей, и мне вдруг представляется, что вся эта толпа пришла не за таблетками, а в гости к Гарри Поттеру. Обхохочешься!
        Неожиданно Хэйдан откашливается и взволнованно шепчет:
        - Не думаю, что нам так просто разрешат взять снотворное.
        - Это детская тусовка, а не городской госпиталь, Хэрри.
        - И поэтому тут все можно?
        Недолго думая, я отвечаю:
        - Да.
        Музыка звучит все громче. Опьяневшие подростки вскрикивают, срываясь на хрипотцу и мычание. Я пропускаю действительно веселую вечеринку, а жаль. Наконец я в чулане. Внутри сидит невзрачная девица, которой Чендлер наверняка пообещал вознаграждение. Она не только выдает увеселительные таблетки, но и хранит ключи от автомобилей.
        - Что нужно? - рявкает брюнетка, настроение у нее подпорчено, она рассчитывала на лучший день в жизни, а оказалась заложницей неразделенной любви к Логану.
        Я улыбаюсь и приближаюсь к ней достаточно близко, чтобы она удивилась.
        - Плохой день?
        - Да нет, я… просто сижу.
        - Мне нужна твоя помощь. - Я жду, что она назовет свое имя, но понимаю, что девица мало того что несчастная, еще и запуганная. - Как тебя зовут?
        - Дафни.
        - Дафни, поможешь?
        - Чем? - смущается она.
        - Мне нужно снотворное. У знакомой проблемы, она не может уснуть.
        - Логан сказал выдавать только обезболивающие.
        - А мне нужно что-то вроде… хлороформа.
        - Мэтт, ты же знаешь, - щебечет девушка, заламывая руки, - я не могу.
        Удивленно вскидываю брови: мы знакомы? Интересно. Я непроизвольно осматриваюсь, просканировав собравшуюся очередь. Нужно действовать быстрее, иначе я привлеку к себе внимание. Что делать? Вновь перевожу взгляд на девушку и улыбаюсь:
        - Дафни, тебе ведь нетрудно. Это будет нашим секретом.
        - Мэттью…
        - Пожалуйста. - Я приближаюсь к девушке и хмурю брови. Наблюдаю за тем, как на ее лице появляются пунцовые пятна, и медленно киваю: - Ты мне очень поможешь.
        Девушка ловит губами воздух, смотрит сначала в одну сторону, потом в другую и в конце концов поднимается со стула и тянется к третьей полке. Я выпрямляюсь.
        - Вот, смотри, Мэттью. - Дафни подходит ко мне, заговорщически понизив голос. - Тут есть что-то, не знаю, что именно, я не разбираюсь. На пакетике написано «Снотворное».
        - Отлично.
        - Слушай, вы ведь с Логаном общаетесь?
        Я забираю таблетки и разочарованно гляжу на девушку: уж лучше бы она оставалась такой же молчаливой. Врать мне не хочется, но и правду говорить бессмысленно, поэтому я медленно киваю, отведя взгляд в сторону.
        - Скажешь ему обо мне?
        Что именно я могу ему сказать? Невероятная чушь, однако приходится улыбнуться и кивнуть еще раз. Если таким образом я смогу добиться своей цели - ладно, это того стоит.
        - Хорошо, Дафни. Я замолвлю словечко.
        Девушка стеснительно кривит губы, словно гримасничает, а не улыбается, и я тут же откланиваюсь, выдохнув накопившийся кипяток в легких. Самое лучшее, что я для Дафни могу сделать, - это никогда не упоминать ее имя при Логане Чендлере, и, раз у нее мозгов не хватает, чтобы осознать все дерьмо и что с ним связано, я выступлю в роли крестной феи.
        - Это что было? - удивляется Хэрри, возникнув рядом, и я непроизвольно сжимаю в пальцах пакет с лекарствами.
        - Черт, чего ты подкрадываешься?
        - Это ты по сторонам не смотришь.
        - Я задумался.
        - О том, как соблазнял бедную Дафни?
        - Знаешь ее?
        - Мы с ней в одной школе учимся с начальных классов, гений.
        - Я ее не помню, - признаюсь я, а брат смеется.
        - Но это не мешало тебе вить из нее веревки. Я и не думал, что ты так умеешь.
        - Я сам не думал, что умею. Смотри, - протягиваю Хэрри пакет, - это все, что у Логана было в чулане. Надо выбрать нужные таблетки. Ищи клофелин или хлороформ.
        - Откуда ты это знаешь? - поражается брат. - В смысле, это странно.
        - А не странно следить за людьми по ночам?
        - Это мое хобби.
        - А я просто люблю биологию.
        Оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто за нами не следит, и оттаскиваю Хэрри на кухню. Здесь не так много народу, и мы можем спокойно обсудить план. Кухня у Логана в несколько раз больше наших спален, и здесь хорошо дышится свежим воздухом.
        - Тут есть и то, и другое, - копаясь в пакете, сообщает Хэйдан. - Что будем делать?
        - Предлагаю разделиться. Клофелин ты должен подсыпать Мэри-Линетт в выпивку.
        - А что с Норин?
        - Я поищу ее на втором этаже и, если Норин надралась, как и ее сестра, сделаю с ней то же самое. Но если же нет… - Я достаю из пакета бутылек с хлороформом, нахожу сухое полотенце и смачиваю его в теплой воде. - Придется действовать радикально, к счастью, у Норин нет тех способностей, что есть у Мэри-Линетт, и она не выкинет меня в окно.
        - Чтобы выкинуть человека в окно, сверхспособности не нужны, Мэтт.
        Я искоса гляжу на Хэрри. Как же я рад, что он приходит в форму. Без него мне было бы паршиво. Все чаще меня посещает мысль, что то, чего мы ждем, случается не тогда, когда мы хотим, а тогда, когда нам нужно. И это правильно.
        Не все наши желания должны исполняться, а только те, которые имеют смысл.
        Мы расходимся, и я поднимаюсь на второй этаж. Передо мной лестница, забитая целующимися подростками. Вверху, у самого потолка, сталкиваются дымовые кольца, воздух похож на плотную серую дымку, застилающую глаза. Словно в тумане я иду по коридору и слышу, как музыка упрямо прорывается с первого этажа.
        Я вспоминаю, что нужно вернуть пакет со снотворным на место, а потом решаю не делать этого: у Хэрри сейчас проблемы со сном, лекарство нам пригодится.
        Я бесцеремонно врываюсь в каждую из комнат, за что наверняка попаду в ад. Меня разбирает смех, когда в одной из спален девушки взвизгивают и прикрываются белыми простынями, а разочарованный парень багровеет от злости. Не исключено, что он побежит за мной, чтобы поквитаться, ведь я прервал их на самом интересном месте. Однако никто за мной не гонится. Похоже, собравшимся здесь ублюдкам абсолютно наплевать на приличия и устои. Даже если бы я принялся снимать их на камеру, они скорчили бы недовольные рожи и продолжили заниматься тем, чем занимались.
        Когда я открываю очередную дверь, я не надеюсь встретиться с Норин. Если честно, я даже забываю о цели своего путешествия. В какой-то момент мне начинает казаться, что я хожу по комнатам, чтобы выяснить, кто из этих оголтелых подростков особо выделился. Я удивляюсь, когда, распахнув дверь, вижу Норин Монфор, прижимающую к стене молодого футболиста, по совместительству лучшего друга Логана Чендлера.
        Блондинка резко оборачивается. Я закрываю за собой дверь и вскидываю руки:
        - Тише, Норин, отпустите парня.
        К моему изумлению, Дэвид Поковски - так зовут того кретина, что вечно садится с Логаном рядом и ржет, как обезьяна, - совсем на себя не похож. Его лицо белое, потное, покрытое выпуклыми венами, которые почему-то темно-синего, почти черного цвета. Я не знаю, что здесь происходит, но мне это совсем не нравится.
        - Ты, - шипит блондинка, - от тебя так просто не отделаешься.
        - Кажется, Дэвиду плохо.
        - Дэвиду? Оу, красивое имя. - Она вновь переводит взгляд на парня, приближается к нему и проходится языком по его вспотевшей шее. - Мы не успели с ним познакомиться.
        Я морщусь от отвращения и невольно делаю шаг вперед.
        - Завтра вы пожалеете о том, что сделали.
        - Не пожалею.
        - Норин, опомнитесь! Зачем вы это делаете? Что вами руководит?
        - Что? - переспрашивает девушка не своим голосом и, когда оборачивается, смотрит на меня уже совсем иначе. - Не что, мальчик, а кто.
        Шоколадные глаза Норин неожиданно покрываются черной пеленой, они становятся демоническими, глаза без радужки, глаза без эмоций. Женщина хрустит шеей так громко, что звук проносится по комнате и врезается в мое лицо. Я лепечу:
        - Какого…
        - Оу, Мэтти испугался! - жалостливо говорит Норин, грубо бросив тело Дэвида на пол, будто и не держала его в тисках несколько секунд назад. - Мэтти хочет домой.
        - Что с вами, Норин?
        - А что со мной не так? Тебе не нравится, как я выгляжу?
        - Это не вы.
        - А ты разве знаешь меня, Мэтти? - Она оказывается рядом в мгновение ока. Шипит, приблизившись к моему лицу, и улыбается. Это совсем не тот человек, которого я знал. Неожиданно я вспоминаю, как Ари ворвалась ко мне домой вся в слезах. Она сказала, что тетя Норин пыталась ее убить, сказала, что Норин была одержима. Могла ли она и сейчас поддаться силе Дьявола? Да что я в этом понимаю, чтобы рассуждать!
        Меня отвлекает отвратительный звук. Норин впечатывает ладони по обе стороны от моего лица, а затем царапает ногтями дверь, оставляя кровавые следы. Я жду, что она скажет что-то, но она лишь обнажает белоснежные зубы.
        - Вам срочно нужно домой, - ровным голосом сообщаю я.
        - Я была заперта так долго, Мэтти. Я устала прятаться.
        - От кого?
        - От себя. Я была рождена для этого, Мэттью, - шепчет она, прикоснувшись носом к моей щеке. - Ничто так не усладит мужские уста, как мои губы. Ничто так не согревает, как мои объятия. Я здесь, чтобы сводить с ума, пленять и лишать рассудка, я здесь, чтобы тебе больше не приходилось страдать, ты ведь так одинок, Мэтт, разбит, сломлен. - Она нежно проводит ладонями по моему лицу и плечам, а я не ощущаю ничего, кроме безумного желания как можно скорее привести Норин в чувство. Я резко подаюсь вперед, поворачиваю девушку к себе спиной и прижимаю к ее лицу полотенце с хлороформом.
        Норин впивается ногтями мне в кожу.
        - Тише-тише, - сбивчиво шепчу я, не позволяя ей вырваться. - Скоро он подействует.
        Женщина дергается, будто сумасшедшая, извиваясь и выкрикивая мое имя. Вскоре у меня не остается сил, а этот чертов хлороформ не помогает. Что за дьявол? Я раздраженно зажмуриваюсь, ничего не меняется. Ничего! Руки устают, слабеют, и Норин Монфор уже в следующее мгновение оказывается на свободе.
        - Черт, почему вы еще стоите, мать вашу!
        - Ты, - рычит ведьма, растопыривает пальцы и нагибается, готовая в это же мгновение разодрать мне глотку. Я не видел ничего подобного! Ее лицо бледнеет, через кожу проступают черные кривые вены, пульсирующие от напряжения.
        Она усмехается, а у меня от спазма скручивается желудок. Что дальше?
        Норин Монфор налетает на меня, словно гарпия. Я ловко уворачиваюсь, но она царапает ногтями мою спину, и я стискиваю зубы от колючей боли. Как я могу драться с тетей Ари? Это же безумие. Разворачиваюсь как раз в тот момент, когда девушка в очередной раз несется на меня с дикими глазами.
        Что ж, иного варианта нет. Хватаю с тумбочки лампу и, едва Норин протягивает руки к моему лицу, бью ее по затылку.
        Блондинка валится вниз, а я морщусь:
        - Простите!
        Дерьмо. Надеюсь, я не навредил ей. Ставлю лампу на место и сажусь на корточки, чтобы проверить ее пульс. К счастью, Норин просто отключилась.
        - Отлично, вот и поговорили.
        Грузно выдыхаю и поднимаю Монфор с пола. Она превратилась в такую худенькую девушку, что почти ничего не весит. Прямо как Ари, она тоже мелкая.
        Черт, почему мысли об Ари постоянно атакуют голову? О чем бы я ни думал, что бы ни пытался сделать, Ариадна появляется перед глазами и портит все, к чему прикасается.
        Я спускаюсь по лестнице и слышу, как подростки свистят мне вслед. Не знаю, что именно они пытаются мне сказать своей реакцией. Но мне наплевать. Я криво улыбаюсь и киваю, когда Лорри Фельдман похлопывает меня по плечу, будто отец, гордящийся сыном. Сборище кретинов!
        - Мэтт?
        Я торможу на очередном повороте и разворачиваюсь, едва не ударив головой Норин о дверной косяк. Лучше бы не разворачивался.
        - Мэтт, кто это? - Джиллианна растерянно морщит нос, разглядывая девушку в моих руках. Она морщит нос, когда о чем-то думает. А я постоянно закатываю глаза, когда все выходит из-под контроля. Сейчас самое время это сделать.
        - Джил? Что ты здесь делаешь?
        - Я должна была с тобой поговорить, а ты не отвечаешь на звонки.
        - Дела, - бросаю я, нахмурив брови, - времени совсем мало, и я должен…
        - Кто это?
        - Где?
        - Девушка.
        - Какая девушка?
        Ладно, строить из себя идиота и дальше попросту глупо.
        Джиллианна пристально смотрит на меня, а я невинно моргаю.
        - Кузина.
        - Какая еще кузина?
        - У всех есть кузины. Она из По… - Джил выжидающе вскидывает брови. - Из По…
        - Польши, - неожиданно с ответом находится появившийся Хэйдан. И все бы ничего, если бы в его руках без сознания не находилась Мэри-Линетт. Или, точнее, смуглая молодая девушка с короткими каштановыми волосами.
        Джиллианна не дура. Она умная, поэтому обманывать ее всегда было трудно. Я прекрасно понимал, что она в курсе всех моих выдумок, но лгать от этого меньше не стал.
        - Из Польши, - повторяет она, наклонив голову. - Серьезно?
        - Да, вполне. Это Анна и Катарина, они кузины по линии моего отца, я сам отца даже не помню, но представляешь, тут оказалось, что есть у меня родственники. Вот только они пить совсем не умеют. Попросились на вечеринку, Мэтт отговаривал. Но они никого не слушают, своенравные, потому что дед у нас еврей, знаешь, он еще эмигрировал из Германии во время… - Я недовольно откашливаюсь, и Хэрри запинается.
        - …Второй мировой войны? - спрашивает Джил, и брат улыбается.
        - Точно!
        Джил тоже улыбается… несколько секунд. А затем переводит на меня свирепый взгляд и поджимает тонкие губы. Я знаю, что она злится, но еще я знаю, что она больше не имеет на это права, и поэтому никак не реагирую на ее возмущение.
        - И я должна в это поверить? - спрашивает она возмущенно.
        - Сомневаюсь.
        - Так объяснишь, кто это?
        - Нет, Джил, не объясню.
        Такой ответ ее явно не устраивает, она растерянно хлопает ресницами и спрашивает:
        - Что?
        - Нам нужно уходить. Давай потом поговорим, ладно?
        - Нет, не ладно! - настаивает девушка. - Это срочно, слышишь?
        - Джил, не сегодня.
        - Черт возьми, Мэттью! Я встречалась с тобой два года, а ты не можешь уделить мне пару минут? Это же дико. Если я говорю, что поговорить нужно сейчас, значит сейчас.
        Светло-голубые глаза Джиллианны Хью пылают недовольством, что случается с ней крайне редко. Я уверен, это не просто так. Но хочу ли я узнать причину?
        Черт! Хочу - не хочу. Какая разница? Я должен. Джил не пустое место. Что бы я ни испытывал к Ариадне, Джиллианна из памяти не сотрется и не исчезнет из жизни.
        - Хорошо, - соглашаюсь я, нахмурив лоб, - вернусь через пять минут. Будь здесь.
        Джил кивает, я иду к выходу.
        Хэрри семенит рядом, а я думаю, откуда у него в голове взялась версия про Польшу. Никогда не додумался бы, я-то хотел сказать «Портленд».
        Мы укладываем сестер Монфор на заднее сиденье пикапа, но, прежде чем я успеваю захлопнуть дверь, Хэйдан делает несколько снимков на телефон и кривит губы.
        - Они утром не поверят, - поясняет он, листая получившиеся фотографии, и затем смотрит на меня вполне невинным взглядом. - Что?
        - Ничего. Садись за руль!
        - За руль?
        - Да. Отвези Монфор домой и запри в подвале. Мало ли что.
        - А ты?
        - А я поговорю с Джил. Придется.
        - Во-первых, мне не нравится, что я поеду один, - испуганно говорит Хэйдан. - А во-вторых… во-вторых…
        - Чего ты?
        - Одно дело, когда ты рядом, и совсем другое…
        - Эй, Хэрри, ты справишься, - обещаю я, положив руку на плечо брата. - У тебя все получится, потому что ты в порядке. Ты выздоровел, слышишь? Все позади.
        - Нет, не позади! Повсюду! Везде! Эта темнота и голоса… - Хэйдан хватается за уши и сжимает их изо всех сил. - Я не могу, не могу.
        - Тише, ты чего?
        - Закрываю глаза - и я там. Ложусь спать - и я там.
        - Ты о чем вообще?
        - За чертой, - глядя на меня, шепчет брат сиплым голосом. Он хватает мою ладонь и вновь становится тем забитым парнем, которого я нашел в углу шкафчика. - Я во тьме. Нет, тьма внутри меня.
        - Не говори глупости, Хэйдан. Нет в тебе никакой темноты.
        - Она во всех есть, Мэтт. Просто со мной она теперь всегда.
        Я понимаю, что поспешил с диагнозом. Хэрри явно еще не пришел в себя, а я уже пустился давать ему поручения. Я идиот. Никогда не чувствую подходящего момента. Наверное, таких моментов и не бывает, поэтому приходится при любых обстоятельствах брать себя в руки и делать то, что должно. Но это касается меня, касается моих жизненных принципов. Возможно, Хэйдану нужно время.
        Еще больше времени.
        - Давай так: я сейчас схожу к Джил и скажу, что мы встретимся завтра.
        - А я?
        - А ты подожди меня здесь или, хочешь, пошли вместе.
        - Нет, я… я посижу в машине. Можно?
        - Конечно. Тогда ты сиди здесь, а я туда и обратно. Договорились?
        Сжимаю его плечи изо всех сил. Какой я придурок, почему испугал его? Как же я себя ненавижу за это тупое равнодушие, за черствость, он так никогда не поправится, если я периодически буду доводить его до срывов. Стискиваю зубы и отстраняюсь, понятия не имея, что со мной не так. Почему я не чувствую людей? Не понимаю их?
        Быстрым шагом я возвращаюсь на шумную вечеринку. Только теперь меня тянет выпить, осушить стакан с чем-то крепким.
        Я думал, что устал от мира. Но, возможно, я устал от себя.
        Джил нигде нет, а я ведь попросил ее не уходить. У меня сейчас нет времени играть в прятки. Куда она пропала? Прохожу мимо чулана, осматриваю лестницу, музыка гремит так же неистово.
        Останавливаюсь возле гостиной, вижу Логана, который разливает выпивку всем, кто ошивается рядом, и протираю глаза. Здесь танцует столько людей, что нет просветов, подростки сплелись друг с другом, они стали одним механизмом, двигающимся в такт опьяняющей музыке. Их лица мокрые от пота, глаза закрыты от удовольствия. Дым от сигарет крутится над головами, и мне приходит в голову, что все погрузились в транс или сон. Во что-то, что не касается данного времени и не имеет определения. Хотелось бы мне хотя бы на несколько секунд отпустить проблемы и присоединиться к ним?
        Неожиданно музыка меняется. По комнате прокатывается волна приятных звуков, не разрывающих на части, а уносящих далеко за пределы этого места. Я вижу, как подростки застывают, подняв руки, пытаясь дотянуться до плавающего потолка, я смотрю на них, смотрю себе за спину и вдруг вижу расплывчатый силуэт девушки, которая спускается по лестнице.
        Девушка ступает едва слышно, а у меня почему-то закладывает уши, руки немеют. Свет становится блеклым и приглушенным, а глаза девушки, наоборот, ярче. Я не могу проконтролировать свою реакцию, непроизвольно подаюсь вперед и понимаю, что незнакомка, идущая мне навстречу, Ариадна Блэк.
        Она совсем на себя не похожа… Ее взгляд, холодный и надменный, проносится мимо меня и улетает стрелой в глубину зала. Ари проходит вперед, и толпа расступается перед ней, не в силах оторвать глаз от ее идеального лица. В эту секунду все замолкают, останавливаются, смотрят на Ариадну, а она идет, ни на кого не обращая внимания.
        - Ари, - срывается с моих губ, и я бреду к ней.
        Она оборачивается, взмахнув огненными волосами, и скучающе изучает мое лицо. Не знаю, что сказать, а она спрашивает:
        - Ты что-то хотел?
        Что я хотел? Я хотел найти Джил. Хотел пойти к Хэрри и хотел убраться отсюда как можно дальше. Но теперь я хочу просто взять ее за руку и рывком притянуть к себе. Хочу погладить ладонями шелковистое платье, которое обтягивает ее худое тело. Я хочу Ариадну Монфор, и никогда раньше я не испытывал притяжения так дико, так явственно.
        - Думаю, мы оба знаем, что ты делаешь, - накрывая Ариадну своей тенью, говорю я.
        - И что я делаю? - интересуется она.
        - Сводишь меня с ума.
        - Я сводила тебя с ума и до того, как надела это платье, Мэттью.
        - Ты хотела, чтобы я пришел, - едва не столкнувшись с ней носом, бросаю я, - и вот я здесь. Что дальше? Что ты задумала?
        - Почему все всегда сводится к тебе? Может, дело в другом. Может, ты ни при чем.
        - Тогда ты меня убила бы.
        - Это есть в планах, - изящно пожав плечами, шепчет она, - но не сегодня.
        Ее губы трогает легкая ухмылка, и уже в следующее мгновение она уходит, оставив меня одного. Нужно убираться отсюда как можно скорее. Но я застываю у двери, жадно глядя, как она перебирает густые волосы пальцами. Ариадна знает, что каждый в комнате наблюдает только за ней. Словно безвольная кукла, к ней подходит Логан. Он касается ладонями ее плеч. Я лечу на него, а на самом деле стою на месте и наблюдаю, как она прижимается к нему и откидывает назад голову, покачивая бедрами в такт музыке. Я отворачиваюсь. Ари не просто так выбрала жертвой Чендлера, она продолжает играть, манипулировать. Я должен оставаться в своем уме.
        Надо уходить. Меня ждет брат, в пикапе две ведьмы, которые в любой момент могут очнуться. Я обязан помнить о том, что важно для всех, а не только для меня.
        Решаю напоследок взглянуть на сладкую парочку. Ариадна прижимает парня к себе, но делает это так грубо, что в его глазах недоумение. Что она задумала? Не уверен, что Ариадна пришла на вечеринку потанцевать.
        Я вновь сканирую ее серьезным взглядом и невольно вспоминаю, как Ариадна поцеловала меня, едва не лишив жизни. Для Логана ее иное поведение - хороший поворот событий, но он не понимает, во что ввязывается. Вдруг Ари перейдет черту?
        Не помню, чтобы меня волновала жизнь Чендлера, но вряд ли я смогу уснуть ночью, зная, что мог спасти его, но развернулся и ушел. Более того, я должен помочь не только Логану, но и Ари. Когда она придет в себя - а она придет в себя, я уверен, - ей и так придется столкнуться с неприятными последствиями.
        Я схожу с места. Не верится, что я это делаю. Останавливаюсь перед голубками.
        - Ты, - я смотрю на Логана, - убери от нее руки. А ты, - теперь перевожу взгляд на Ари, - идешь со мной.
        - Что? - Логан посмеивается и глядит на меня с идиотским выражением: серьезно? Но я серьезно. Жаль, что он этого не понимает и продолжает беззаботно улыбаться. - Остынь, Мэтт. Лучше пойди выпей.
        - Ари, - не собираюсь церемониться и хватаю девушку за руку. - Мы уходим.
        - Кто это «мы»? - интересуется она. Меня разбирает такое дикое раздражение, что я крепче сжимаю ее тонкое запястье и наклоняюсь к ней.
        - Не вынуждай меня…
        - Что? Что ты мне сделаешь?
        - Какого черта? - Логан недовольно хмурит лоб. - Ей больно, придурок.
        - Не вмешивайся!
        - Я не собираюсь повторять дважды, Мэтт.
        Идиот. Нужно было оставить его на растерзание Ари, тем более что ей нравится все, что сейчас происходит. Она выдергивает руку и шепчет:
        - Как некрасиво с твоей стороны обижать милую девушку.
        - Ари, хватит! Идем со мной домой! - Я подхожу к Ариадне так близко, что вижу рыжеватые точки в ее изумрудных глазах. Мои руки оказываются на ее плечах невольно. Я не понимаю, что делаю, просто хочу вернуть ее. - Пожалуйста, ты…
        - Помоги мне! - внезапно восклицает Ариадна, вцепившись в ворот моей рубашки, и я замираю, распахнув глаза. Какого черта?
        Воздух застревает в глотке, словно кто-то запихивает его туда кулаками, я пялюсь на девушку, понятия не имея, что сказать. Смотрю на нее и придвигаюсь ближе, ведь я почти уверен, что меня только что позвала настоящая Ариадна. Та, которую я хочу вернуть.
        - Ари? - хриплю я. - Ари, это ты?
        Мы стоим так близко, что не замечаем никого вокруг. Только она и я. Никаких чужих и посторонних. Но уже в следующее мгновение малахитовые глаза Ари наливаются ненавистью. Она отходит от меня и испуганно прилипает к груди Логана.
        - Логан, предприми же что-нибудь! Он хочет сделать мне больно!
        - Ари, я бы никогда…
        Договорить не успеваю. Чендлер, размахнувшись, бьет кулаком прямо мне по челюсти. Я отлетаю на несколько метров и ударяюсь об стену с такой силой, что перед глазами все подпрыгивает. Хватаюсь за косяк двери и стискиваю зубы, тяжело дыша. В комнате раздаются возгласы, толпа расступается, а я понимаю, что должен не драться, а развернуться и уйти. Но с меня хватит. Логан зря так сделал, я не могу оставить это без внимания… или могу? Я вижу, как он вновь наступает на меня, и поднимаю ладони:
        - Чендлер, остановись! Не слушай ее!
        Но мои слова не имеют эффекта. Они лишь пустой звук. Парень пытается на меня накинуться, но я уворачиваюсь и со всей силы ударяю его по спине руками. Должно быть это больно, потому что Логан валится на пол с хриплым стоном. Я разминаю плечи, искоса смотрю на Ариадну, которая, будто змея, наблюдает за мной из-за спины одного из спортсменов и улыбается. Неожиданно чувствую грубый удар по солнечному сплетению. Воздух резко выходит из легких.
        - Черт, - перед глазами все кружится, я вижу расплывающееся лицо Чендлера, слышу, как в толпе кто-то выкрикивает сначала мое имя, а потом имя Логана. И вокруг нас образуется круг, словно мы пришли не на вечеринку, а на бои без правил.
        Логан не понимает, что делает. Принуждение туманит его рассудок. Он бросается на меня, будто свихнувшийся, я отвечаю на все его удары, но не хочу ему навредить. Какой у меня выход? Что делать? Ариадна следит за поединком, я вижу ее глаза и чувствую, что все идет по ее плану. Она добилась того, чего желала. Чендлер не остановится, пока я не свалюсь отключенный, а я не сдамся.
        Его кулак врезается в мой нос, кровь заливает подбородок, наполняет рот, и неожиданно я понимаю, что должен сделать.
        Я всегда умел драться, всегда знал, куда бить и с какой силой. В жизни от этого мало толку, но сейчас мои навыки оказываются полезными. Когда Логан вновь бежит на меня с затекшим глазом и окровавленными губами, я решаю действовать радикально. Он несется, размахивая руками, намереваясь забить до смерти, и, едва он оказывается в нескольких сантиметрах от моего лица, я отпрыгиваю вправо, поднимаю руку и со всей силы ударяю его по сонной артерии. Чендлер валится на пол в ту же секунду, будто куль с мукой. Его потное лицо впечатывается в деревянные половицы.
        Толпа замирает, звуки втягиваются в невидимую черную дыру, и остается лишь звук моего тяжелого дыхания. Грудная клетка со свистом поднимается и опускается.
        - Концерт окончен! - раздраженно рявкаю я, смахнув кровь с подбородка, и быстрыми шагами двигаюсь к выходу. Нужно поскорее уйти отсюда, поскорее уйти, поскорее.
        Я вытираю ладонями лицо, пытаюсь глубоко вдохнуть, но дышать не так просто, как хотелось бы. Логан прилично врезал мне по носу.
        - Черт! - Злость пылает, словно огонь. Я на ходу сбрасываю со стола какую-то вазу и зажмуриваюсь. И где здесь благое дело? Я остался, чтобы помочь Чендлеру, а потом едва не вышиб из него мозги. Класс! Несусь к выходу, но чувствую, что кто-то берет меня за локоть. Я хватаю кисть незнакомца и выворачиваю ее, не думая, не рассуждая. Кто бы это ни был, я не в настроении. Раздается жалкий всхлип, и Джил пищит:
        - Что ты делаешь!
        Джил. Размыкаю пальцы, а она растерянно прижимает к себе руки. Конечно, давайте теперь выставим меня неуравновешенным, чокнутым психом.
        - Прости, - бросаю я.
        - Что с тобой? У тебя кровь.
        - Неужели?
        - Я серьезно, Мэтт, что стряслось? Боже, - она округляет глаза, - да ты весь…
        - Где тебя носило? - раздраженно спрашиваю я. - Я пришел, а ты исчезла. Мы договорились встретиться, ты попросила встретиться.
        - Я отошла в туалет и не думала, что…
        - Надо думать.
        Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Джил цепляется за мою руку. Наплевать! Не обращаю внимания, просто продолжаю идти к выходу, а Хью семенит за мной, будто потерялась в лабиринте Чендлеров.
        - Постой, Мэтт, пожалуйста! Что случилось?
        - Ничего.
        - У тебя из носа кровь идет.
        - Я знаю.
        - Нужно обработать или…
        - Я сам разберусь и сам справлюсь. Ладно? - Выхожу из коттеджа и втягиваю так глубоко свежий воздух, что голова кружится. - Иди домой.
        - Но мы ведь с тобой не поговорили, ты не знаешь, что я хотела сказать.
        - Честно, Джил, - я стремительно оборачиваюсь, и девушка едва не врезается в меня на всей скорости, - не думаю, что я хочу знать.
        - Но ты должен, - настаивает она, повысив голос, - ты должен понять, с чем имеешь дело, Мэтт, это очень важно.
        - И с чем я имею дело?
        - Ты не воспринимаешь мои слова всерьез. Тебе смешно.
        - Да, Джил, мне так смешно, что обхохочешься! - Взъерошиваю волосы и смотрю на дорогу, где припаркована машина Хэйдана. К счастью, брат сидит за рулем, и это немного успокаивает меня, приводит в чувство. Протяжно выдыхаю и вытираю кровь с лица.
        - Я не понимала, что с тобой творится, - сиплым голосом начинает Джил. - Я хотела поговорить с тобой, но знала, что ты ничего мне не расскажешь, ты изменился, и сначала я думала, что дело действительно в нас, в наших отношениях, но потом… - Джиллианна не медлит ни секунды, подходит ко мне и берется холодными ладонями за мое лицо. - Потом я узнала, в чем дело. Узнала, кто виноват. Ариадна Монфор.
        Недовольно свожу брови и переспрашиваю:
        - Что?
        - Да, это она во всем виновата.
        - Черт возьми, Джил, что ты несешь? - Я убираю от лица ее руки и отстраняюсь. Не ожидал, что она вновь поднимет эту тему. Надеялся, что не поднимет.
        - Что тебе о ней известно? - кричит она. - Что, Мэтт? Обычная милая девочка. Одинокая, несчастная. Знаю, слухам ты не веришь, но…
        - Каким еще слухам?
        - Ты знаешь каким. Весь городок знает! Мэтт, Ариадна - слуга Дьявола. Мой отец не мог больше скрывать правду, он уже имел с ней дело.
        - Джил…
        - Нет, не отворачивайся, дослушай. Она не человек, Мэтт, Ариадна - ведьма.
        Время притормаживает, чтобы не слететь в кювет на таком крутом повороте.
        Я перевожу взгляд на девушку, а она впивается в мои плечи и повторяет:
        - Ведьма.
        Желудок сводит судорогой. Что она говорит, откуда знает? Так нельзя, неправильно. Я застываю, не в силах ответить, а Джил широко распахивает глаза, будто одержимая. Мне неожиданно кажется, что Джиллианна рада такой правде. Такая правда, по версии ее отца, карается тяжкими наказаниями не только в аду, но и на земле. И почему-то я думаю, что Джил хочет, чтобы Ари страдала вопреки религиозным установкам, в которые Джил верит.
        - Она околдовала тебя, Мэттью. Она заставила тебя уйти, она умеет внушать то, чего нет на самом деле! И это только малая часть ее силы. Отец сказал, это она устроила пожар на танцах. Еще он сказал, что Ариадна заставила Бетани выпрыгнуть из окна, я помню эту историю, ты тогда вовремя рядом оказался. Но она желала смерти Пэмроу! А теперь еще и Барнетт мертв, и как думаешь почему? Мэттью, ты пригрел на груди настоящую гадюку!
        - Остановись!
        - Ты не веришь, но это правда.
        - Джил.
        - Она затуманила твой рассудок! Она ведьма, Мэтт, ведьма!
        - Ты несешь чушь, Джиллианна, - защищаюсь я, не видя другого выхода. - Это не может быть правдой, ведьм не существует, твой отец наплел тебе чепухи.
        - Не говори так, ты же знаешь, что я не вру. Зачем мне врать?
        - Пожалуйста, возьми себя в руки. Только послушай, что ты говоришь. Это же бред!
        - Бред? - переспрашивает она осипшим голосом и кивает: - Хорошо, как скажешь. Тогда я поделюсь этим бредом с кем-нибудь еще, посмотрим, как отреагируют другие. Возможно, я найду единомышленников, и ты поймешь, что ошибаешься.
        Джил срывается с места, но я преграждаю ей путь.
        - Стой! - Все катастрофически выходит из-под контроля. - Зачем тебе это?
        - Как это зачем? Люди должны знать правду. Ты должен знать, что эта мразь с тобой не просто играла, а лишила тебя рассудка, угрожала твоей жизни.
        - Не называй ее так.
        - Она гнусная, как и вся ее семейка нечестивцев.
        - Прошу тебя, Джил, прекрати!
        - Но почему ты продолжаешь защищать ее? - изумляется она, округлив глаза. - Тебе мало доказательств, мало моих слов? Ариадна Блэк приехала в Астерию, и тут же жизни многих людей оборвались, а как много жителей еще пострадает? Ты видел ее, видел ее здесь и на собрании? Она собирается совершить нечто ужасное.
        - Она ничего не сделает.
        - Откуда ты знаешь?
        - Просто знаю.
        - Но почему? Почему ты так упорно держишься за эту тварь?
        И тут на меня находит. Я резко приближаюсь к Джил и хватаю ее за подбородок. Я вовсе не хочу сделать ей больно, но делаю.
        - Не называй ее так, - ледяным голосом чеканю я, - не смей!
        Девушка растерянно хлопает ресницами и шепчет:
        - Что? Мэтти, что ты…
        - Я знаю, кто такая Ари, - отвечаю я не своим голосом прямо в лицо Джил. - Знаю, на что она способна, и знаю, что она сделала, потому что все это она сделала со мной. И я не позволю тебе оскорблять ее. Хэйдан жив благодаря ей. Он жив, потому что эта гнусная тварь отдала за него самое дорогое, что у нее было.
        Я опускаю руку и замечаю, как в глазах Джил накапливаются слезы. Она смотрит на меня, но словно не узнает. Губы ее дрожат:
        - Ты знал все это время, кто она.
        - Да.
        - И ничего не сделал.
        - Я и не должен был. Ари ни в чем не виновата.
        - Как глубоко она вонзила свои когти, - отстраненно говорит девушка. - Ты больше не тот человек, которого я знала. Ты потерял рассудок.
        - Уходи, Джил, тебе нельзя здесь оставаться. Если Ари тебя увидит…
        - То что? Убьет?
        Я отвожу взгляд, а девушка нервно смеется, словно сошла с ума. Она не смотрит на меня, ее шатает, она дрожит от холода. Я не смог бы согреть ее, даже если бы захотел. Между нами теперь слишком большая пропасть.
        - Ты защищаешь ее, хотя она вполне способна навредить мне.
        - Мы все можем друг другу навредить.
        - Опять! - Джил смахивает слезы со щек. - Ты опять это делаешь.
        - Что делаю?
        - Глупо бороться за человека, который может сломить тебя.
        - В этом суть отношений: быть с тем, кто способен ранить сильнее остальных.
        Я пытался пошутить, но получилось совсем не смешно. Джиллианна выпрямляется.
        - Ты еще придешь, Мэтт. В один прекрасный момент чары спадут, и ты увидишь, что собой представляет Ариадна и в кого она превратила тебя.
        - Не было никаких чар. Я помогаю Ари, потому что хочу ей помогать.
        - Бог простит тебя, он милосерден. Но вот простишь ли себя ты? В отличие от него ты никогда не отличался пониманием.
        Джил уходит. А я сжимаю пальцами переносицу. Почему мне так сложно общаться с Джиллианной? Слышу, как сигналит Хэрри. Наверное, ему осточертело ждать. Я совсем забыл, что оставил его одного, идиот.
        Черт! Теперь еще и секрет Ари раскрыт. Что будет дальше? Что сделает отец Джил, что предпримут религиозные фанатики?
        Неожиданно я понимаю, что Ариадна не только вернулась в Астерию, но и угодила в ловушку, которая была сооружена фанатиками специально для нее.
        Сможет ли она защититься? А смогут ли выжить ее враги?
        Глава 10
        Она не то, чем кажется
        Мне снится, что я в гостиной в доме Чендлера дерусь с Логаном. Он в очередной раз ударяет мне кулаком по челюсти, кровь течет по подбородку, липнет к губам, я смахиваю ее пальцами и оглядываюсь, потерявшись в пространстве, однако я не вижу лиц одноклассников. Я не вижу спортсменов. Я не вижу Ари. Нас окружили ловари - мертвые цыгане с серой гниющей кожей, покрытой нарывами.
        Они указывают на меня руками и шипят: «Скоро ты присоединишься к нам, Мэттью. Мы ждем тебя».
        Я вижу мальчика с перерезанным горлом, из которого вытекает черная слизь. Он мне улыбается и машет рукой. Мальчик говорит: «Ты следующий». И я резко сажусь в кровати, вцепившись пальцами в простыню. Хэйдан спит на кушетке, солнца еще не видно. Под подушкой вибрирует телефон, и я достаю его, зажмурив глаза.
        - Да? - В ноздрях до сих пор стоит запах гнили. - Бетани?
        - Прости, что так рано, - виновато шепчет девушка, - выйдешь?
        - Что? Куда выйти?
        - Я возле дома Монфор.
        - Да, я… конечно.
        - Жду тебя во дворе.
        Пэмроу бросает трубку, а я тру ладонями лицо. В комнате довольно холодно, хотя окна закрыты. Брат спит под двумя одеялами. Ему очень помогли лекарства: наконец он сможет выспаться.
        Я встаю, натягиваю толстовку, спортивные штаны и тихо покидаю спальню. Не хочу смотреть на дверь в комнату Ари, но все равно смотрю, мне почему-то кажется, что если я присмотрюсь, подойду поближе, то увижу в щелку, как Ариадна спит в кровати. Я наивно полагаю, что она вернется домой и станет нормальной просто так. Полагаю, верю и знаю, что этого не случится.
        Бет сидит на мокрой от росы скамейке. Я закрываю за собой дверь, потягиваюсь, вдыхая запах раннего утра, запах свежей травы и мороза, а затем подхожу к Пэмроу, надеясь, что она пришла по делу, а не просто поболтать. Девушка выглядит спокойной. Я привык видеть Бетани испуганной, но сейчас она такая тихая.
        - Привет, - я сажусь рядом с девушкой. - Ты рано.
        - Прости, по-другому не получилось, - она поправляет темные волосы, а затем вдруг вскидывает брови. - Что с тобой? У тебя подбородок фиолетовый.
        - Ты пришла поговорить о моем подбородке?
        - Ты, как всегда, очень приветлив.
        Пожимаю плечами и протяжно выдыхаю. Если я и бываю милым, то точно не в такую рань и не при таких обстоятельствах.
        - Что у тебя? Ты принесла фотографии с места преступления?
        - Да. С нескольких мест, если быть точной.
        - С нескольких? - недоуменно переспрашиваю я и забираю из рук девушки папку.
        Внутри находятся фотографии формата А4. Я вытаскиваю снимки один за другим не моргая и старательно делаю вид, что изображенное на них меня отнюдь не трогает. Не трогает фото изувеченного директора, вид его перерезанного горла, пентаграмма, которую выжгли на его волосатой груди. Не трогает надпись, выведенная на стене окровавленными пальцами. Женской рукой - рукой Ариадны: «Смерть не приходит одна».
        Тошнота подступает к глотке, и я на мгновение замираю.
        - В участке все на ушах, поговаривают о сатанизме, - говорит Бет, - ну и ты знаешь, о ком болтают. В нашем городке только один дом обходят стороной.
        - Они думают, это Монфор?
        - Да. Пока что информация скрыта от посторонних, но молчать долго они не станут.
        - Понял. Надо предупредить Норин и Мэри-Линетт, что в любой момент могут нагрянуть из участка с вопросами. - Листаю фотографии дальше и вдруг замечаю мертвое лицо незнакомца в глубоких порезах. Мужчина лежит посреди поля. Я рассматриваю снимки, на которых он в разных ракурсах лежит посреди травы нагой, изуродованный ссадинами, трупными синими пятнами; его глаза открыты, однако я не вижу глаз. Я вижу проеденные червями глубокие дыры.
        - Это Грегори Тимболд, - сиплым голосом комментирует Бетани, - его нашли вчера.
        - Кто он? Впервые его вижу.
        - Он состоял в Доминиканском ордене, в том, которым руководит отец Джил.
        Я отрываю взгляд от фотографий и пристально смотрю на Пэмроу.
        - Доминиканский орден? Ты серьезно?
        - Его представители похитили Ари. Грегори был одним из тех, кто подвязал ее к потолку.
        - Почему я впервые слышу, что в Астерии есть орден, ведущий охоту на ведьм?
        - Может, потому, что это секретный орден, - отвечает Бет, усмехнувшись.
        - Доминиканцы существовали еще во время инквизиции. Ты в курсе?
        - Да, Мэтт, я знаю, ведь… мой отец… - Бетани поправляет волосы и ерзает, словно скамья подогревается снизу. - Мой отец состоит… состоял в этом ордене.
        - Вот как. - Я кладу фотографии на колени и складываю руки на груди, прожигая Бетти серьезным взглядом. - Выходит, мы имеем дело не с кучкой необразованных фанатиков.
        - Я не думала, что все так сложно, Мэтт. Знала, что мои родители верующие, но не догадывалась, что происходит на самом деле. Они помешаны, эти люди.
        - И твой отец один из них.
        - Он был одним из них. После того, что случилось, после того как Ари поговорила с ним в подвале, что-то изменилось. Я понятия не имею, что она ему сказала, но папа стал…
        - …другим?
        - Да. Возможно, это опять ее магические штучки, - взмахнув рукой, усмехается Бет. - Не знаю. Он перестал бить мать. Перестал бить меня.
        Я стискиваю зубы, ощутив, как внутри прокатывается неприятная желчь, а Бет вновь с улыбкой пожимает плечами:
        - Ариадна придет за моей семьей, я знаю. Она практически сама сказала мне об этом.
        - Ты не знаешь, что она сделает, - отвернувшись, отрезаю я.
        - Я восхищаюсь тем, как ты защищаешь ее, Мэтт. Но я не ты.
        - Ари выкарабкается.
        - Верю. Я правда верю, что так и будет. Но я не могу рисковать. Мы с родителями решили уехать, Мэтт. - Я смотрю на девушку, а она рассматривает свои замерзшие ладони. - Я попросила отца как можно скорее собрать вещи, и он согласился. Он теперь во всем со мной соглашается.
        Молчу, я знаю, что девушка сбегает, знаю, что ей страшно, но еще я знаю, что она не обязана сидеть в Астерии и ждать развязки истории, которая к ней не имеет отношения.
        Мы привыкли думать, что друзья с нами до конца, что знакомые всегда помогут, что они не знают страха, не боятся боли, не хотят освободиться или покинуть замкнутый круг. Но это иллюзия. Утопия. Люди всегда сбегали с тонущего корабля. Заставить их остаться может лишь нечто важное, и это важное велит Бетани нестись вон из Астерии и спасать семью.
        - Ты права, - наконец говорю я, коротко кивнув, - ты должна уехать.
        - Знаю, ты меня осуждаешь.
        - Тебя не должно это волновать.
        - Но меня волнует. Я не хочу, чтобы с тобой или Хэрри что-то случилось. Вы помогли мне, когда я осталась одна, а я вас бросаю. Но мне страшно, Мэтт. Не хочу, чтобы погиб мой отец. Он только ко мне вернулся! Я не вправе надеяться на то, что Ариадна ничего с ним не сделает. Сделает! Он совершил ошибку, и она заставит его заплатить.
        - Ты не должна оправдываться передо мной, Бетани. Наверное, самое важное в нашей жизни - это защищать тех, кто нам дорог. Я защищаю Ари. Ты защищаешь семью.
        - Ты не против?
        Я вдруг усмехаюсь:
        - Спрашиваешь у меня разрешения?
        - Хочу услышать это от тебя, чтобы убедиться, что поступаю верно.
        - Ты поступаешь верно. - Вижу ее слезы и морщусь: - Не надо.
        - Прости, - она быстрым движением пальцев вытирает щеки, - я схожу с ума.
        - Тебе страшно - это нормально. Когда ты уезжаешь?
        - Сейчас. Родители уже ждут меня дома.
        Теперь ясно, почему она пришла так рано. Я киваю, а Пэмроу шмыгает носом.
        Солнце лениво выкатывается из-за горизонта. Первые лучи падают на лицо девушки и заставляют мокрые полосы на ее щеках блестеть и переливаться. Бет протирает ладонью лицо и неожиданно достает из внутреннего кармана куртки смятую картонную папку.
        - Держи, - говорит она и отдает папку мне. Внутри лежит что-то тяжелое. Я вскидываю брови: внутри оружие, пистолет. - Он может пригодиться.
        - Я не возьму.
        - Мэтт.
        - Это незаконно, Бетани. Зачем мне «браунинг»?
        - А зачем тебе спортивный лук и стрелы?
        - Это другое.
        - Нет, - девушка кладет руку мне на плечо, а я вновь рассматриваю оружие. Она спятила. Я тоже спятил, если возьму его. Это уже не шутки. - Ты должен защищаться.
        - Я не хочу. Только не так.
        - Это пистолет моего отца. Пусть он будет у тебя. Я уверена, что ты воспользуешься им, только если он действительно будет необходим.
        Груз ответственности валится мне на спину. И я киваю, потому что думаю, что смогу его вынести. Холодный металл обжигает пальцы. Я прячу пистолет за пояс брюк, смотрю на Бетани, не выдавая дрожи, прокатившейся по телу.
        - Спасибо.
        - Мэтт, будьте осторожны. И попрощайся, пожалуйста, от моего имени с Хэрри.
        - Почему бы тебе самой это не сделать?
        - Я не умею прощаться.
        - Но он заслуживает, Бет, чтобы ты сама сказала ему правду.
        - Если я поговорю с ним, то буду чувствовать себя еще хуже, - девушка поднимается, - а мне и так трудно бросать вас.
        Я задумчиво хмыкаю и почему-то думаю, что трудно ей будет еще несколько минут. Потом она окажется рядом с родителями, далеко от Астерии, и жизнь сразу же перестанет быть трудной. Возможно, жизнь даже станет нормальной.
        Встаю со скамейки.
        - Как хочешь.
        - Я позвоню вам, как только приеду к…
        - Не надо, - обрываю я Пэмроу, - не говори, куда ты едешь. На тот случай, если… ну… - Я неопределенно машу руками. - Ты поняла.
        - Да, конечно. - Она хлопает себя ладонью по лбу. - Прости. Тогда я просто напишу.
        - Договорились.
        - Пока, Мэтт. И будь осторожен.
        - До меня уже дошло. Иди. Скоро рассветет.
        Девушка кивает и решительно спускается по ступенькам. Бетти не оборачивается, а я не машу ей вслед. Она уходит, я захожу в дом, и жизнь продолжается, только уже без упрямой девушки, которая неожиданно в ней появилась.
        Я останавливаюсь в коридоре. В одной руке фотографии, в другой пистолет. Сердце неистово тарабанит по ребрам, а я могу думать лишь о том, что в коттедже холодно.
        Хмыкаю и иду в гостиную, чтобы разжечь камин.
        Я сижу в гостиной, когда дверь подвала распахивается и в коридор выходит Норин.
        Женщина покачивается, схватившись руками за голову, опирается о стену и поднимает на меня взгляд, полный недоумения. Она хмурит брови, вслед за ней из подвала выползает Мэри-Линетт. Сестры выглядят ужасно растерянными.
        - Доброе утро! - приветствую я их и невольно усмехаюсь. Черт возьми, не верится, что еще ночью эти женщины собирались с лихвой оторваться на вечеринке. - Очнулись?
        - Мэттью, - спрашивает Норин, прищурившись, - что… что происходит?
        - Вы не помните?
        - Все в тумане, - отвечает младшая Монфор, ссутулившись, - но почему?
        - Это алкоголь. Так он действует на тех, кто напивается вдрызг.
        Норин скрещивает на груди руки и по-птичьи наклоняет голову, словно я спятил и несу чепуху. Но вот Мэри-Линетт тут же краснеет.
        - Значит, это был не сон?
        - Нет, не сон.
        - О боги.
        - Быть не может, - противится Норин, вздернув подбородок, - я не могла…
        - Могли, - перебиваю я и поднимаюсь с дивана. - Могли что-то напутать с зельем, могли превратиться в мегеру и могли лишить жизни Дэвида Проковски.
        - Что?!
        - Но не волнуйтесь, этот кретин жив. Я подоспел вовремя.
        - Но все ведь не так плохо? - с надеждой спрашивает Мэри-Линетт, я пожимаю плечами и молчу, растягивая интригу, нагнетая обстановку и наслаждаясь тем, как перекошены лица сестер Монфор. Наверняка они не верят ни единому моему слову.
        - С вами что-то случилось, - все-таки поясняю я, - вы стали другими. Сбежали, даже пытались прикончить меня. Это я о вас, Норин.
        Женщина невинно вскидывает брови.
        - Полагаю, было за что.
        - Неправильно вы полагаете.
        - Но почему мы вели себя подобным образом? - недоумевает Мэри-Линетт. - Мы же все сделали верно: сделали настой, подождали пару часов. Где просчет?
        - Возможно, просчета нет, - тихим голосом отвечает старшая Монфор. Она выглядит уставшей и расстроенной. Возможно, что у нее больше нет сил отрицать очевидное. - Какими мы были в молодости, Мэри?
        - Раскрепощенными?
        - Неуправляемыми и легкомысленными.
        - Вы вовремя об этом вспомнили, - кивнув, бросаю я, - очень вовремя.
        - Я была уверена, что мысленно мы останемся в своем возрасте, - чеканит Норин и с недоверием смотрит на меня. - Никто не знал, что зелье подействует подобным образом, я никогда не подвергла бы людей риску, если бы сомневалась в своем отваре.
        - Что конкретно произошло, Мэтт? Давай по порядку.
        Мэри усаживается в кресло, а я подхожу к камину и начинаю рассказ.
        - Вы ушли из дома на вечеринку к Логану. Не позволили позвонить Джейсону. Я нашел вас, Мэри-Линетт, еле стоящую на ногах. А вас, Норин, в комнате с Проковски. Я знаю, что он полный кретин, но вряд ли он заслуживал того, что вы с ним хотели сделать.
        - Я соблазнила его? - деловито интересуется старшая Монфор.
        - Соблазнили? Вы пытались его убить.
        - Это следующий этап. Сначала жертву надо заманить в ловушку.
        - Не понимаю, о чем вы, но у Дэвида лицо было в черных венах, и он - белый, как стена. Я едва узнал его.
        - Такова моя природа, - небрежно бросает Норин, отвернувшись, - обезоруживать.
        - Для чего?
        - Для удовольствия.
        - Вам доставляет удовольствие убивать людей?
        - Не людей, а мужчин, - исправляет она, сверкнув голубыми глазами.
        - Вот как!
        - И удовольствие получаю не я, мой дорогой мальчик, а Дьявол в моей голове.
        Отлично. Мне в союзники достался оборотень и женщина, одержимая бесами. Что от нас скрывает младшая Монфор? Может, по ночам она высасывает кровь из прохожих?
        - А как ты привез нас домой, Мэтт? - продолжает расспросы Мэри-Линетт. - Если верить твоим словам, мы были немного не в себе.
        - Мы с Хэрри нашли снотворное и подсыпали вам в выпивку. А с вами… - Я гляжу на Норин Монфор и виновато прищуриваюсь: - …получилось не очень красиво. Простите за…
        - За что?
        - За голову.
        Женщина прикасается пальцами к макушке и растерянно морщит лоб.
        - Болит, - шепчет она, подняв на меня взгляд. - Мэттью, ты ударил меня?
        - Мне пришлось, - оправдываюсь я, - выхода не было.
        - И ты ударил меня.
        - Лампой.
        - Лампой? - смеется Мэри-Линетт, прикрывая рот. - А я не видела!
        - Вы собирались убить Дэвида, а потом собирались убить меня.
        - Ты смелый мальчик, - говорит Норин, а я недовольно хмурюсь.
        - Я живой мальчик. Живой. Потому что вовремя одумался и схватил светильник.
        Женщина останавливается недалеко от меня, сохраняя ледяное спокойствие, от которого холод прокатывается по коже. Я точно знаю, что шагов именно шесть. Невольно прикидываю, с какой скоростью она кинется вперед, чтобы разорвать меня в клочья.
        - Впредь запомни это чувство, Мэттью. Ты знал, кто я, но дал мне отпор. Веди себя подобным образом с Ари. Она притворится другом и воспользуется твоей слабостью.
        Скорее она притворится равнодушной стервой и воспользуется моей ревностью, но я не собираюсь говорить, что Ариадна давно знает о моих слабостях. Ей нет необходимости подбираться ближе, она и так уже ближе некуда. Она - моя слабость. Ариадна! Дать отпор Норин проще простого. Дать отпор Ари невозможно, если не сломать себя на миллионы частей и не собрать заново, превратившись в другого человека.
        - Ариадна была на вечеринке, - сообщаю я. Мэри устало прикрывает глаза, а Норин поджимает губы. - Я толком не общался с ней. Она пыталась столкнуть меня с Логаном.
        - Но зачем ей это?
        - В том-то и дело, что я не знаю. Не понимаю, почему она вернулась в Астерию и пытается привлечь к себе внимание. Это никак не вяжется с планом, в котором первостепенно фигурирует Дьявол и его идея апокалипсиса.
        - Но с чего ты решил, что Люцифер собирается устроить конец света? - спрашивает Норин, скрестив на груди руки. - Поверь, это последнее, чего он желает. Избавившись от людей, он лишит себя любимых игрушек. Над кем же тогда издеваться? Кого мучить?
        - Тогда почему он забрал Ари? Чтобы она произносила речи в школе? Носила платья?
        - Здесь нечто другое.
        - Но что? Мы должны поскорее выяснить, что происходит, потому что, я почти уверен, Ариадна водит нас за нос.
        - Я всего день в Астерии, а ты уже строишь теории заговора? - внезапно проносится знакомый голос по гостиной, и мы с тетушками ошеломленно застываем.
        Я гляжу на языки пламени, хрустящие в камине, схватившись за мраморную панель, такую же ледяную, как и холод, пробежавший по моей спине. Обернуться сложно, я никогда не думал, что оборачиваться так сложно. Но я должен, должен.
        - Вы не рады меня видеть?
        Ее голос пробирается внутрь меня, и я сразу же пытаюсь отыскать Ари взглядом, сам того не понимая. Оглядываюсь и вижу Ари у дверного косяка. Она улыбается, скривив алые губы, а глаза ее сверкают ярче шипящих искр.
        - Ариадна, - срывается шепот с губ Мэри-Линетт, и она робко порывается вперед, но Норин останавливает ее, вовремя вытянув руку. Старшая Монфор недоверчиво замирает, понятия не имея, что делать, а я с маниакальной сосредоточенностью наблюдаю за языками пламени, которые отражаются в глазах нашей гостьи.
        - Никто не хочет обниматься, - расстроенно шепчет Ариадна, - какая жалость.
        - Мы рады видеть тебя дома, Ари, - ровным голосом говорит Норин, а Ари хмыкает. - Я должна сказать, что…
        - «Должна сказать, рады видеть…» Тебя от самой себя еще не тошнит?
        - Я не…
        - Твои пустые слова невероятно раздражают. Выворачивает наизнанку от того, какая ты правильная, черствая или нет. - Ариадна неожиданно оказывается прямо перед Норин, наклоняет голову. - Мертвая.
        Старшая Монфор замирает, не позволив ни одной эмоции появиться на лице, а Мэри-Линетт бросает на племянницу сердитый взгляд и спрашивает:
        - Ты ведь пришла не для того, чтобы пообщаться с нами, верно?
        Ариадна оборачивается и фальшиво улыбается:
        - Да, милая, я здесь не за этим.
        - А зачем?
        - Мэтт, может, ты ответишь? - предлагает Ариадна, сменив гнев на хитрую ухмылку, а я скептически всматриваюсь в ее блестящие глаза. - Ты ведь у нас все знаешь.
        - Сомневаюсь.
        - Неужели? Не помню, чтобы ты когда-то не находился с ответом.
        - Люди меняются.
        Ариадна усмехается, прожигая меня малахитовым взглядом, а я опускаю руки, будто не хочу отбиваться, не собираюсь давать отпор. Я становлюсь на редкость жалким.
        - Норин, - обращается девушка, повернувшись лицом к Монфор, - ты пойдешь со мной.
        Я недоуменно свожу брови, а Мэри-Линетт округляет бирюзовые глаза.
        - Куда вы пойдете?
        Ари молчит. Скучающим взглядом осматривает комнату, вздыхает и кивает Норин в сторону выхода, не чувствуя, как страх сковывает людей, находящихся в гостиной. Норин вздергивает подбородок в свойственной ей аристократичной манере, а я не могу оторвать настороженного взгляда от лица Ариадны. Что она задумала?
        - Я ненавидела этот дом, - неожиданно шепчет Ари, гладя деревянную стену. - Столько ведьм сгнило в его стенах. Это не дом, а кладбище.
        Мы молчим, не шевелимся. Ждем. Никто не решается нарушить тишину, потому что не знает, к чему приведут слова и на что они спровоцируют гостью. Когда Ариадна не смотрит на меня ядовитым взглядом, она кажется прежней. Но как только ее черные зрачки встречаются с моими, по коже пробегает дрожь.
        - От этого дома давно пора избавиться.
        В эту же секунду пламя в камине вспыхивает яркими искрами, откашливается, будто живой, умирающий человек. Но пламя не утихает, силы его не угасают. Уже в следующее мгновение огонь разрастается и выплевывает наружу оранжевые языки, которые проворно цепляются за ковер. Я собираюсь отойти, но натыкаюсь на пустой взгляд девушки.
        - Ты не сдвинешься с места, - ее голос спокойный и ровный. Я прищуриваюсь, а она отворачивается и протяжно вздыхает: - Тебя это тоже касается, Мэри.
        - Что? - пугается Норин, наконец поддавшись эмоциям. - Ари, что ты делаешь?
        Девушка равнодушно пожимает плечами:
        - Ухожу. И ты уходишь со мной.
        Принуждение работает как часы. Старшая Монфор делает первый шаг и округляет без того огромные глаза. Она смотрит на Мэри-Линетт, смотрит на огонь, который упрямо вырывается из кряхтящего камина, и шепчет:
        - Нет.
        - Не трать мое время.
        - Ари, пожалуйста! - восклицает Мэри, впившись пальцами в колени. Она смотрит на свои ноги, сжимает их, но они ей не подчиняются. Они приросли к полу, как и мои.
        - Ты ведь хотела узнать, как это - гореть, - напоминает Ариадна, двигаясь к выходу.
        - Я пойду с тобой, - обещает Норин, - но только если ты позволишь им выбраться.
        Ари внезапно останавливается. Смотрит через плечо на тетю и отрезает:
        - Ты пойдешь со мной в любом случае.
        Что-то меняется во мне. Я не узнаю Ари. Не узнаю ее голоса, ее глаз. Она уходит, не посмотрев на меня или Мэри-Линетт, она просто поворачивается к нам спиной и покидает гостиную, словно не оставила нас здесь гореть заживо. Она оставляет нас умирать.
        Норин испуганно приоткрывает рот и идет за девушкой, но смотрит на сестру. Когда она проходит мимо Мэри, их руки стремительно сплетаются, взгляды сталкиваются. Губ младшей Монфор касается улыбка, но лицо старшей искажает гримаса боли.
        - Нет, - шепчет она, качая головой, - нет, нет!
        - Ничего страшного. Все хорошо.
        - Нет, Мэри! Мэри!
        Принуждение тянет ее дальше. Расстояние между сестрами становится все больше, и их пальцы размыкаются, позволив реальности выстроить глухую стену.
        - Мэри! - последний раз кричит Норин Монфор и скрывается из виду.
        Все это время Мэри-Линетт мужественно держалась, не позволяя панике затуманить рассудок, но, как только сестра уходит, лицо у нее бледнеет, а в глазах застывает ужас.
        Она поворачивается ко мне и шепчет:
        - Дело дрянь.
        Полностью согласен. Огонь приближается к моим ногам, и я чувствую, как тепло от камина нагревает воздух. Языки пламени почти достигают подошвы моих кроссовок, и не хотелось бы нагнетать обстановку, но мне становится паршиво. Желудок сводит.
        - Черт! - Я дергаюсь, но не могу сойти с места, смотрю на ноги и оглядываю комнату, заполняющуюся едким дымом, а затем перевожу взгляд на Монфор. - Идеи?
        Женщина сглатывает. Что у нее происходит в голове? О чем ее мысли? Я не отказался бы сейчас от какой-нибудь способности: контролировать воду или воздух. Меня устроило бы что угодно, лишь бы выбраться отсюда, но как? Ари приказала не сходить с места. До каких пор? Пока не погибнем?
        Неожиданно Мэри-Линетт наклоняется вперед.
        - Что вы делаете?
        - Я не собираюсь сгорать заживо, - огрызается она, пытаясь дотянуться до кресла.
        - Да, это больно.
        - Не сегодня, - шипит Мэри, стиснув зубы, - и не в этом веке.
        Наконец ей удается ухватиться за край потертого массивного кресла, которое стоит у выхода из гостиной. Я ничего не понимаю, а потом чувствую, как язык пламени набрасывается на мою руку, и стремительно отшатываюсь назад.
        - Черт возьми!
        - Пригнись!
        - Что?
        Недоуменно оборачиваюсь и замираю, увидев, как женщина легким движением руки подхватывает кресло, поднимает над полом и кидает в сторону камина. Что за…
        - Осторожно!
        Твою мать! Я наклоняюсь и слышу, как кресло врезается в камин, закрыв проход огненным языкам. Я валюсь на пол под хруст разваливающейся мебели.
        В ушах неприятно звенит, в ноздрях какая-то дрянь.
        - Вы спятили!
        - Огня стало меньше.
        - Меньше?
        Пламя медленно обгладывает кресло.
        - Что? - Мэри-Линетт раздраженно сводит брови. - Теперь у нас есть пара минут.
        - Вы в своем уме? Сейчас огонь перекинется на кресло и разрастется еще сильнее, он и деревянными половицами отлично подпитывался, а вы дали ему целое кресло!
        - Я действую спонтанно.
        - Вы действуете глупо.
        Поднимаюсь на ноги и выругиваюсь. Черт подери, о чем она вообще думала?
        - Есть другие идеи? Давай, я не против.
        - Только не вздумайте разбивать окна.
        - Продолжишь умничать, и я тебя вместо второго кресла в камин запущу.
        Я усмехаюсь, подумав, что, возможно, мы с ней убьем друг друга раньше, чем за нас примется пламя. Или же…
        - Вдвоем, - шепчу я, расширив глаза, - черт, Мэри, наверху спит Хэрри.
        - Я совсем… о боже. - Она смотрит на черный дым, собравшийся под потолком.
        Почему я забыл про брата? Как эта информация вообще могла вылететь из головы?
        - Он поможет нам, - неуверенно говорит Мэри. - Хэрри!
        - Нет, стойте. Он спит как убитый.
        - Издеваешься? Он не слышал, как я кинула в камин кресло?
        - У него плохо в последнее время со сном, я стащил ему таблетки с вечеринки. - Мне становится тошно от такого идиотского стечения обстоятельств. - Надо подумать.
        - Как его разбудить?
        - Оглушить. Нужно что-то очень громкое.
        - Что? - Пот струями скатывается по лицу женщины. Она смахивает его со лба, а он вновь появляется и капает вниз. - Мэтт, думай скорее. Чем дольше он спит, тем больше вдыхает углекислый газ. Он может больше вообще никогда не проснуться.
        - Я хорошо знаю биологию.
        - Может, попытаться еще раз? Дотянуться до дивана?
        Нет. Такими попытками мы лишь подкидываем бревна в костер.
        Надо найти другой выход. Логичный. Правильный. Единственный.
        Я расширяю глаза и быстрым движением касаюсь металла за своей спиной.
        - Точно, - в моих глазах проскальзывает нечто безумное, - «браунинг».
        - «Браунинг»? Откуда у тебя…
        Я выхватываю пистолет, поднимаю его над головой и делаю несколько выстрелов.
        Оглушительный звон прокатывается по комнате, у меня закладывает уши. Черт! Я моргаю, словно человек, потерявшийся в реальности, а потом стреляю еще раз. И еще.
        Мэри зажимает ладонями уши, нагибается, распахнув глаза от ужаса, а я одержимо пялюсь на потолок, наивно полагая, что он развалится на части. Давай же, давай!
        Я стреляю, пальцы сводит. Никогда прежде я не делал ничего подобного! Отдача от выстрелов норовит повалить меня на спину, но я держусь ровно, пусть от жары уже не вижу комнаты, не различаю цветов. Все плавает, кренится и горит, не только снаружи, но и внутри. Мои легкие бурлят от напряжения. А я продолжаю стрелять, не отдавая себе отчета, что патроны давно закончились и пуляю я в воздух холостыми выстрелами.
        - Мэтт, черт возьми, Мэтт!
        Кто-то хватает меня за плечи холодными руками.
        - Мэтт, посмотри на меня!
        Растерянно поворачиваюсь. Моргаю. Моргаю еще раз и понимаю, что передо мной Хэрри в своих идиотских очках и мятой пижаме.
        - Хэйдан, - хриплю я.
        - Что тут творится? Святые угодники, ты горишь! - Брат хватает подушку с дивана и начинает молотить ею по моей ноге, а я не чувствую боли. Ничего не чувствую. - Почему вы не убегаете? Почему стоите истуканами? Надо уносить ноги!
        - Но мы не можем, - отвечает Мэри-Линетт и разражается сухим едким кашлем. Она покачивается в сторону и хватается вспотевшими ладонями за лицо. - Ничего не можем.
        - Что за фигня! Черт, черт!
        Хэрри прикрывает нос рукой и безумным взглядом осматривает пылающие шторы.
        - Выбирайся из дома. Живо!
        - Я вас не оставлю.
        - Хэрри…
        - Замолчи, Мэтт. Просто замолчи.
        Он пронзает меня свирепым взглядом, а затем вдруг срывается с места. Я собираюсь кинуться за ним, но не могу сдвинуться с места. Лишь хватаюсь пальцами за горло, царапая его, натирая до красноты. Опираюсь ладонями о колени и смотрю на плавающий ковер, сипло вдыхая и выдыхая горячий воздух.
        Нельзя падать. Нельзя падать.
        - Я вытащу Ари и останусь в живых, - шепчу я, от злости стиснув зубы, - я не умру.
        Никогда прежде я не цеплялся так за жизнь.
        Неожиданно сквозь черную дымчатую завесу я замечаю Хэйдана. Он прорывается в гостиную, держа в пальцах шланг, подпрыгивает к камину и заливает его ледяной водой.
        Какое-то мгновение мне кажется, что у меня галлюцинации. Откуда у Хэрри шланг? Где он его отыскал? Но потом я слышу, как от капель воды шипит раскаленная мраморная панель, ощущаю, как прохладный пар ползет по ногам, забираясь под одежду. Я мотаю головой, пытаясь разглядеть в серых плотных облаках лицо брата или младшей Монфор. Но не вижу ничего, кроме собственных рук, покрытых каплями холодной воды.
        В следующий миг пожар утихает, и я вдруг понимаю, что могу шевелить ногами.
        Принуждение больше не работает.
        - Идем, - приказывает брат, оказавшийся рядом, - ну же, быстрее!
        Мы выбегаем на улицу и втягиваем свежий воздух так глубоко, что сводит легкие.
        - Черт возьми, - разъяренно кричу я, - ненавижу этот дом!
        Я смотрю в голубое небо и хватаюсь руками за затылок. Хорошо, что папку с фотографиями я оставил на кухне. Туда пожар не добрался. Я должен показать снимки Монфор.
        «Норин», - вспоминаю я и перевожу взгляд на Мэри-Линетт. Женщина кашляет, не в силах ровно держать спину. Ее бледная кожа покрыта красными пятнами и сажей. Я почти уверен, что Мэри сейчас мечтает свалиться замертво и закрыть пылающие от боли глаза.
        - Надо найти Норин, - сиплым голосом говорит она и выпрямляется, - сейчас же.
        - Они давно уехали, - я не хочу расстраивать женщину, просто констатирую факт.
        - Я справлюсь, я услышу.
        Что ж, если Мэри и правда сможет найти их - я согласен. Когда опасность нависает над Хэйданом, у меня сносит крышу, поэтому я прекрасно понимаю, что сейчас чувствует Мэри-Линетт. Останавливать ее или спорить с ней - глупо и неуважительно.
        - Как скажете.
        - Эй, там копы, - неожиданно шепчет брат.
        - Что?
        Мы с Мэри-Линетт одновременно резко оборачиваемся и столбенеем от недоумения. Черт подери, неужели именно сейчас правоохранительные органы решили взяться за ум и прибыли на помощь своим дорогим жителям Астерии? Невероятно.
        Полицейская машина лихо сворачивает к коттеджу Монфор, я смотрю на дом и дым, выплывающий из открытой двери.
        - Нужно выпроводить их, - едва слышно бросаю я.
        - Каким образом? - так же тихо отвечает Мэри-Линетт. - Никто из нас не умеет управлять разумом и не варит зелья, отбивающие память.
        - Значит, нужно придумать что-то другое. Мы должны ехать, иначе упустим Норин.
        С этим женщина не спорит. Да со мной вообще спорить бессмысленно.
        - Уходите, - вдруг говорит Хэрри. - Что стоите? Живее. Я справлюсь. Забалтывать людей у меня всегда хорошо получалось.
        - Хэйдан…
        - Мне не придется сражаться с ведьмами, не придется плясать перед Люцифером.
        - Я не хочу оставлять тебя одного.
        - Эй, ты можешь пойти с Мэри-Линетт. Ты можешь, правда. - Брат моргает пару раз и кивает: - Идите быстрее.
        - Но что ты им скажешь? - взволнованно спрашиваю я, глядя на копов. На их лицах отражается недовольство, а еще страх, что приходится парковаться рядом с домом неуравновешенных сатанистов.
        - Я придумаю, что сказать, Мэтт, я всегда соображаю в этом плане лучше тебя.
        - Да что ты…
        - Идем, - вмешивается Мэри-Линетт, схватив меня за локоть, - живее, умник.
        - Возьмите пикап, - советует Хэрри, двигаясь к полицейским машинам. - Он…
        - Я знаю, где он.
        Мне не хочется оставлять Хэйдана одного, но у меня нет выхода. Я сжимаю кулаки и срываюсь с места. Надеюсь, ничего не случится, пока меня не будет рядом. В противном случае найду этих кретинов в форме и познакомлю их с Ари.
        Счастливы они будут ровно несколько минут, потом их жизнь покатится к черту, как и жизнь всех, кто имел радость встретиться с этой рыжей бестией.
        Мы вылетаем на трассу с заднего двора. Объезжаем коттедж с другой стороны, дабы не столкнуться с ищейками нос к носу, и несемся вперед, перегоняя даже взбушевавшийся ветер. Мэри-Линетт сидит на пассажирском сиденье, а я переключаю передачи. Женщина распахивает окно и прислушивается к городу, заправив за уши волосы.
        - Сейчас направо. - Послушно выворачиваю руль. Интересно, как долго Монфор может игнорировать посторонние звуки и концентрироваться на тех, что ведут ее к желаемой цели? Наверное, это сложно и больно. Мэри морщится, а я интересуюсь:
        - Все в порядке?
        - Да, не обращай внимания.
        - Вы выглядите измотанной.
        - Пару минут назад мы жарились в адском огне, забыл? - Она усмехается, а потом с силой стискивает тонкие пальцы и прижимается лбом к наполовину опущенному стеклу.
        - Что вы слышите?
        Мэри нервно поводит плечами и шепчет:
        - Я слышу всех. Это не приносит удовольствия, Мэтт. Шум в голове давит на мозги.
        - И как вы среди этого шума находите Норин?
        - Ее я всегда найду.
        - Ну да, голос сестры. Разумеется!
        - Не только голос - стук ее сердца, движение крови по ее венам… Я росла с Норин, она - моя музыка. Если я перестану ее слышать…
        - Не перестанете.
        - Конечно.
        Выжимаю сильнее газ и слежу за тем, как Астерийская школа остается позади.
        - Вы понимаете, где Норин с Ари?
        - Не очень отчетливо. Я слышу скрип качелей и… и шелест деревьев… - Мэри нервно моргает, а затем неестественно быстро передергивает плечами. - Сложно. Звук воды. Но я не уверена, что это озеро или водоем. Нечто другое: отрывистый звук - тихий, громкий.
        - В смысле?
        - Я не могу… не могу понять. Тихий, громкий, тихий, громкий…
        Она хватается ладонями за лицо, а я спрашиваю:
        - Фонтан?
        Мэри-Линетт оборачивается и широко улыбается:
        - Верно! Фонтан. Наверное, они в…
        - …парке.
        Женщина кивает, а я выдыхаю. Что ж, класс! Устроим прогулку по красивым местам Астерии, которые, вполне возможно, после нашего визита перестанут таковыми быть.
        Мы останавливаемся перед воротами в городской парк через несколько минут. Мэри сразу же бежит ко входу, а я достаю комплект стрел и спортивный лук. Не хочу вновь стоять и чувствовать себя уязвимым кретином.
        - Это вместо «браунинга», - поясняю я, подходя к женщине, а она хмыкает:
        - Откуда у тебя пистолет, гений?
        - Мне его отдала Бетани перед отъездом. Она уехала вместе с семьей из Астерии.
        - Бетани уехала? - удивляется Мэри-Линетт. - Но когда?
        - Сегодня рано утром. Я рассказал бы, нам с вами есть что обсудить. Но не успел.
        - Обсудим, когда вернемся домой.
        Я коротко киваю, завидуя бессмертному оптимизму женщины, поправляю качающиеся из стороны в сторону стрелы и иду за Монфор.
        Фонтан находится в центре парка. Это скульптура огромного орла с распростертыми крыльями, к которому ежедневно приходят слабоверующие мамаши и романтики, стойко убежденные в том, что, если кинуть в фонтан монету и загадать желание, оно непременно сбудется. Идиоты, другими словами. Уверен, что сегодня там будет пусто.
        Если Мэри-Линетт не ошиблась, мы выйдем на Монфор через пару минут: парк этот небольшой, поэтому мне и не нравилось сюда приходить. Я не мог потеряться. Не мог просто брести куда-либо, рассуждая о том, что меня волновало. Едва я погружался в собственные мысли, как тут же ноги приводили меня к одному из выходов.
        Неожиданно Мэри-Линетт хватает меня за плечо и останавливается.
        - Что вы…
        - Тише, - просит она, приложив палец к губам, - не двигайся.
        - Вы их услышали?
        - Нет, увидела.
        Мэри кивает вперед, а я оборачиваюсь и замечаю за скульптурой орла Ариадну. Она стоит, скрестив на груди руки. Мне плохо видно ее лицо - половина тела скрыта фонтаном, но зато я вижу нечто другое. Нечто, что меня действительно удивляет.
        На скамье в полусознательном состоянии сидит Меган фон Страттен, ведьма утопает в собственной крови, которая стремительно льется по ее испещренному ранами телу. Я растерянно округляю глаза.
        - Что тут происходит?
        - Понятия не имею.
        - Она умирает, - озадаченно шепчу я и придвигаюсь немного ближе, чтобы разглядеть корчащуюся от боли главную ведьму, правую руку Люцифера.
        Ариадна подталкивает вперед Норин Монфор и приказывает:
        - Лечи!
        Конечно. Вот зачем она приходила домой. Мэри-Линетт шумно выдыхает:
        - Слава богу, она цела.
        - Слава богу, что мы целы.
        Скептицизм в моем голосе ничуть не задевает женщину. Она продолжает глядеть на сестру, а я прищуриваюсь. Кто мог ранить фон Страттен? Союзники нам не помешали бы.
        - Я не собираюсь помогать ей, - ровным голосом сообщает Норин Монфор. Убеждения этой женщины еще сыграют с ней злую шутку, даже не сомневаюсь. Но я не осуждаю Норин, понимаю ее: иногда умереть лучше, чем потерять себя.
        - Лечи ее, - повторяет Ариадна, приблизившись к тете, и скалит зубы, - живо.
        К сожалению, сил сопротивляться у Норин нет. Она усаживается перед пребывающей в агонии фон Страттен и прикладывает ладони к ее глубоким уродливым ранам. Я представляю, как сильно Норин ненавидит Меган. И как же сильно она ненавидит теперь себя за то, что спасает ей жизнь.
        Набрав в руку мокрой земли, Монфор прижимает грязь к груди Меган и крепко зажмуривается, ссутулив от напряжения спину.
        Как только старшая Монфор вылечит фон Страттен, в ее присутствии больше не будет надобности. Этот факт сильно волнует меня.
        - У нас пара минут, - чеканю я, взглянув на Мэри-Линетт.
        - Если раскроем себя сейчас, рискуем навредить Норин.
        - Мы в любом случае рискуем. Ари считает, что мы мертвы. Это наше преимущество.
        - Эффект неожиданности.
        - Именно. Но этот эффект укорачивается в несколько раз, так как мы имеем дело не с обычными людьми, а с ведьмами. Нужно действовать очень быстро.
        - Как можно действовать быстро, если наш противник - Дьявол в юбке?
        - Ариадна… она… - мне хочется сказать, что Ари борется и она не причинит нам вреда. Но потом я вспоминаю, как она повернулась к нам спиной и ушла, оставила нас умирать, не поведя бровью. - Она еще не потеряна.
        - Я и не говорила, что с ней покончено, Мэтт. Но рассчитывать на ее милость глупо.
        Мэри-Линетт права. Нельзя доверять Ари, нельзя верить, что она позволит нам уйти.
        Я прячусь за деревом. Удивительно, в голове только сейчас мелькает мысль, что Ариадна Монфор хочет меня убить.
        - Нам нужен план, - говорю я. - Мы должны отвлечь Ари и не дать Норин до конца вылечить Меган фон Страттен.
        - Но Норин находится под принуждением, Мэтт, и она не прекратит лечить Меган до тех пор, пока кто-то силой не оттащит ее в сторону.
        - Вот и отлично.
        - Что именно? - не понимает женщина.
        - Я отвлеку Ариадну, а вы поможете сестре.
        - Что? Но как ты…
        - Обойдите фонтан с другой стороны. Когда я выстрелю, кидайтесь к Норин.
        - Мэтт, - Мэри-Линетт явно взволнованна, - она может навредить тебе. Ари уже другая, ты же это понимаешь. Ты можешь не просто пострадать.
        - Я знаю, чем рискую.
        - И все равно хочешь стать приманкой?
        Со стороны наверняка кажется, что я спятил. Но, возможно, нет ничего разумного в том, чтобы страдать и умереть ради кого-то. Умный человек держится в стороне от всего, что связано с чувствами, потому что чувства делают из нас глупцов. Да, наверное, ни одно из чувств не делает человека умнее, но они делают человека человеком.
        - Понятия не имею, что творится в голове у девушки, которой стала Ари. Но я знаю, чего хотела бы прежняя Ари. И она хотела бы защитить вас. - Я решительно киваю Мэри. - У нас нет времени. Идите за сестрой, а все остальное оставьте мне.
        Я еще не придумал, как буду бороться с Ариадной. Но, как мне кажется, валяться в грязи и давиться сухими листьями, пока она издевается и болтает о жизни, - неплохой способ отвлечь ее от действительно важных вещей.
        Мэри-Линетт в последний раз прожигает меня взглядом и срывается с места.
        Я достаю из-за спины металлическую стрелу, нервно сжимаю в пальцах лук и делаю несколько шагов вперед, надеясь, что ни Ари, ни Меган меня не заметят. К счастью, они в мою сторону даже не смотрят. Ариадна неотрывно наблюдает за тетушкой, которая до сих пор стоит на коленях перед фон Страттен и покачивается от завывающего ветра.
        С каждой секундой кожа Меган становится ярче и румянее, дыхание выравнивается, судороги перестают сковывать ее тело. Меган улыбается, обнажая окровавленные зубы, а я настороженно хмурюсь.
        - Жалкая, - сиплым голосом говорит фон Страттен.
        Норин приподнимает голову.
        - Твой пес был бы весьма расстроен, узнай он, что именно ты спасла меня.
        - Что?
        Меган смеется, давясь кровью, а я стискиваю зубы. О чем она говорит?
        - Джейсон? - не своим голосом спрашивает Норин, сгорбив плечи.
        - «Джейсон», - передразнивает Меган фон Страттен, - жаль, что жить ему осталось совсем недолго.
        Старшая Монфор замирает, а я слышу, как в голове у меня что-то щелкает.
        Почему она так сказала? Что она имела в виду? Я понимаю, что сейчас глупо рваться вперед, привлекая к себе внимание, ведь нужно услышать больше, узнать больше, но уже в следующее мгновение фон Страттен выпрямляется, что обозначает, что она в порядке, и выбора у меня не остается. Я поднимаю лук и натягиваю тетиву - я делал это столько раз, что выпускаю стрелу на автомате. Все происходит слишком быстро.
        Я никогда не промахиваюсь, всегда бью точно в цель, словно вижу мишень гораздо ближе, чем она находится на самом деле, и стрела несется ровно в лоб фон Страттен: она пронзила бы ее череп, расколола на две части, будто грецкий орех. Да, стрела убила бы Меган, если бы прыткие пальцы Ариадны не перехватили ее в воздухе.
        - Черт!
        Ари стремительно оборачивается, встречается со мной взглядом и сообщает:
        - Как же ты мне надоел!
        Она машет рукой, и я подлетаю в воздух, зацепив кучу желтых листьев.
        Стрелы валятся вниз, кислород застревает где-то в глотке! Я округляю глаза и уже в следующее мгновение несусь навстречу земле. Я не успеваю сгруппироваться и прикрыть руками лицо, лечу вниз и со всей силы падаю на спину, услышав, как согнутая под неестественным углом рука хрустит от удара. Мои глаза распахиваются еще шире, и я испускаю стон, ощутив дикую боль в ключице.
        Чьи-то ледяные пальцы хватают меня за подбородок, дергают на себя - Ариадна.
        - Не стой на моем пути, Мэттью! - предупреждает она, в ее голосе звенит металл. Она впивается пальцами в мое плечо - меня пронзает такая адская боль, от неожиданности я кричу. - Ты сломаешься, поверь мне.
        - Посмотрим.
        - Не стоит бросать мне вызов.
        - Я не боюсь тебя.
        - Посмотри на меня, взгляни мне в глаза, Мэтт. Взгляни!
        - Нет. - Я стискиваю зубы и громко сглатываю. - Не взгляну.
        - Ты будешь смотреть на меня! - восклицает Ари. - Ты будешь смотреть на меня, пока я буду убивать твоих друзей и знакомых. Будешь смотреть на меня, когда я сровняю Астерию с землей. Ты будешь смотреть на меня, когда я уничтожу тебя, Мэттью Нортон. И ты будешь любить меня.
        Она улыбается, а у меня внутри все переворачивается. Чувствую себя паршиво, в голове с новой силой вспыхивает боль, но я не подаю вида. Я все-таки гляжу ей в глаза.
        - Я не допущу этого, Ари! - Я через силу подаюсь вперед и замечаю растерянность в малахитовом взгляде девушки. - Я спасу тебя.
        - Попробуй спасти чудовище.
        - Ты не чудовище.
        - Правда? - Она хватается за мою ключицу. Звучит хруст. Звезды перед глазами взрываются ярчайшими искрами, красками, я падаю, загребая пальцами влажную землю.
        - Черт возьми, Ари!
        - Что теперь ты скажешь? Что?
        Я рычу, она нависает надо мной, словно пантера, а затем происходит нечто странное и обескураживающее. Ариадна подлетает в воздух и падает на землю в нескольких метрах от меня, будто бы незримая сила отпихнула ее.
        Я растерянно морщусь, неуклюже перекатываюсь на бок и замечаю, как изумрудные глаза Ариадны темнеют от злости. Она недоуменно встает и кривит губы.
        - Малышка, ты не заблудилась?
        Малышка? Что она несет? Кто умудрился оттолкнуть Ари с такой силой? Очередная ведьма, которая способна управлять воздухом? Или ее дар - телекинез?
        Я оборачиваюсь и столбенею.
        Ариадну подняла в воздух девочка лет одиннадцати. Волосы у нее светлые, а тельце худощавое, словно она болеет. Глаза огромные, голубые, а еще невероятно умные. Ари не колеблется ни минуты. Она бросается в сторону девочки, и я резко вскакиваю, намереваясь закрыть девочку собой, чтобы продлить ей жизнь.
        Однако моя помощь оказывается бессмысленной: незнакомка поднимает руку, и Ари вновь отрывается от земли, вновь пролетает несколько метров и ударяется спиной о ствол дерева. Ариадна падает, ломая ветки, а я перевожу ошеломленный взгляд на гостью: кто она? Незнакомка прикасается руками к вискам, надавливает на них, и в ту же секунду скульптура орла на фонтане распадается на сотни кусков, которые разлетаются в стороны и валят с ног Меган фон Страттен.
        - Идем, - говорит девочка, протягивая мне ладонь, - скорее.
        Я оглядываюсь в поисках сестер Монфор, но рядом их нет.
        - Все в порядке, они в безопасности.
        - В безопасности?
        - Пожалуйста, Мэттью, нам надо торопиться. - Незнакомка берет меня за руку. - Мы должны уходить.
        - Да, но… - Ничего не понимаю. Что происходит? Кто это? Я трогаю больное плечо и шумно вздыхаю: не думаю, что у меня есть выбор. - Конечно. Идем!
        Я крепче сжимаю теплые пальцы девочки и иду за ней. Понятия не имею, кто она и почему оказалась здесь, но она спасла меня. Спасла Монфор! Я смотрю на коротышку и неожиданно усмехаюсь. А я-то думал, что уже разучился удивляться.
        Глава 11
        Семья Роттер
        Я держусь за руль одной рукой. Вторую прижимаю к груди: она безумно болит. Мне почему-то кажется, что я не просто вывихнул плечо, а раздробил кость на сотни частей. И, признаться, я не удивился бы. Стоит вспомнить бешеные глаза Ариадны, и такой расклад на самом-то деле покажется хорошим. Она собиралась сломать не только мою руку.
        Девочка молчит всю дорогу, сидит рядом пристегнутая и задумчивая, водит тонкими пальцами по запотевшему стеклу, рисуя волнистые узоры. У нее невероятно доброе лицо, лицо эльфа с острым подбородком и неестественно большими глазами. Руки тощие, плечи такие костлявые, что выпирают из-под теплой жилетки. Уверен, коснись ее пальцем, и она рассыплется на молекулы. Но потом я вспоминаю, что, несмотря на болезненный цвет кожи, торчащие кости и миловидное личико, этот человек спас мне жизнь.
        - И как тебя зовут? - наконец спрашиваю я, искоса глядя на незнакомку.
        - Эбигейл. - Она радостно улыбается. Ей наверняка наскучила тишина.
        - И ты ведьма, - констатирую я, сжав в пальцах руль.
        - Она самая.
        - Давно ты об этом знаешь?
        - С детства.
        Хмыкаю. Как будто сейчас она вышла из этого периода.
        - Тебе ведь лет девять… да? Восемь?
        - Мне почти одиннадцать, - деловито сообщает Эбигейл.
        - Это все меняет.
        - Конечно, я уже взрослая.
        Ну, разумеется.
        Я никогда не умел общаться с детьми, понятия не имею, как вести себя.
        Откашливаюсь и в очередной раз спрашиваю:
        - Сестры Монфор точно в порядке?
        - Я же говорила: папа отвез их домой. Не волнуйтесь, Мэтт. Вы всегда волнуетесь.
        - Всегда? - Я удивленно вскидываю брови. - Ты знаешь меня?
        Девочка кивает и отворачивается. Интересно! Когда же мы с ней виделись? Странно, я запомнил бы внешность этой незнакомки. Когда она подрастет, станет красивой… если, конечно, начнет есть.
        - Ого, что это? - Она тянет руки к открытому бардачку, намереваясь достать барахло Хэрри, а я недовольно качаю головой.
        - Не трогай! - Бросаю взгляд на девочку: - Прекрати!
        - Это же нунчаки!
        Я мысленно проклинаю брата за его любовь ко всякой дряни. И что, интересно, нунчаки делают у него в бардачке? Господи, Хэйдан неисправим.
        - Круто! - восклицает Эби, конечно же, ослушавшись меня и размахивая палками.
        Она резко растягивает их и выкрикивает что-то вроде боевого клича, а я цежу:
        - Лучше не надо.
        - Почему? Вы так умеете?
        - Нет.
        - А хотите научиться?
        - Нет.
        - Почему?
        - Потому что.
        - А я хочу. - Девочка вертит нунчаки, поджав губы. - Кстати, правильно говорить не нунчаки, а нунчаку или даже шуан-цзе-гун. Вы знали об этом? А я знала - прочитала в одной из книжек. Вы любите читать?
        - Я люблю тишину.
        - Читать в тишине?
        - Нет. Просто тишину.
        - Знаете, я тоже.
        - Неужели?
        - Ага. Иногда голова раскалывается от шума. - Эбигейл кивает, и уже в следующую секунду одна из палок с размаху врезается в окно.
        Я прищуриваюсь, а Эби виновато приподнимает плечи.
        - Простите. - Она прячет палки на место и откидывается назад, потонув в кресле. - Я не хотела вас злить. У меня случайно получается действовать всем на нервы.
        - Что ты, - успокаиваю я, стискивая в пальцах руль, - я не злюсь.
        - Честно?
        - Конечно.
        Девочка смущенно улыбается и складывает в замок бледные пальцы.
        Я паркуюсь напротив коттеджа Монфор и глушу двигатель. Рука жутко болит, горит и скрипит от повреждений, я выползаю из машины, как кретин, едва способный держать равновесие. Эбигейл выходит следом. Поправляет толстую жилетку и сообщает:
        - Папа думал, мы не доберемся до Астерии.
        - Почему?
        - Потому что умрем.
        Я подхожу к девочке:
        - Почему ты так говоришь?
        - Та женщина… - Эби смотрит на меня мужественно и спокойно. - Ее еще называют правой рукой Дьявола. Она нашла нас в Дилосе, когда ваш друг пришел за помощью.
        - Наш друг?
        - Оборотень.
        Я в очередной раз изумленно гляжу на девочку. Откуда она так много знает? Почему Джейсон привез ее в Астерию? Как вышел на ее след? От вопросов гудит голова.
        - Пойдем. Наверняка нас ждут.
        - Да, ваш брат сильно волнуется.
        - Ты уже с ним виделась?
        - Нет! - Эбигейл вприпрыжку бежит к дому, а я задумываюсь. Я не должен удивляться, но это скачущее костлявое существо сбивает с толку.
        Что еще скрывается за ангельским личиком? Не уверен, что хочу узнать это.
        По коттеджу плавает стойкий запах гари. Пепел путешествует по полу, подгоняемый сквозняком, и я решаю не снимать куртку. Теперь внутри так же холодно, как и на улице. Скептически осматриваю деревянные стены, покрытые черной сажей, будто коркой, и мне становится паршиво, ведь я мог выглядеть идентично, если бы не брат и его сумасшедшие идеи. Эбигейл идет впереди. Создается такое впечатление, что это она ведет меня, а не я ее. Она решительно идет на кухню, по пути схватившись за мою руку, и переступает через порог, растянув губы в довольной улыбке:
        - Мы вернулись!
        На кухне много людей: сестры Монфор, Джейсон, Хэрри и незнакомый мужчина, видимо, отец Эби. Они одновременно поднимают голову, и я чувствую себя загнанной в вольер обезьяной. Можно еще скорчить рожу и помахать рукой.
        - Где тебя носило? - сетует незнакомец. - Слишком долго.
        - Прости.
        - В следующий раз действуй четко, Эбигейл. Услышала меня?
        - Да, отец.
        Девочка опускает голову, а мужчина пристально смотрит на нее. Лицо у него осунувшееся, покрытое тонкими морщинами. На плечах широкая куртка с порванным воротом, а носки ботинок и вовсе стерты. Волосы короткие, грязно-русого цвета.
        Я почти уверен, что между Эби и этим человеком нет ничего общего… и ошибаюсь.
        - Это Дюк Роттер, - сообщает Джейсон и собирается достать сигареты, но я подхожу к нему и пожимаю руку. Пожалуй, мы оба удивляемся такому порыву, но, как и всегда, держим эмоции при себе. Не хочется признавать, но я рад, что Джейсон вернулся в Астерию. Рядом наконец-то появился человек, который способен принимать решения и нести за них ответственность. Кроме меня самого, разумеется.
        - Рад тебя видеть, - признаюсь я.
        Джейсон устало похлопывает меня ладонью по здоровому плечу.
        - Аналогично, мальчик.
        Он стискивает в зубах сигарету, глубоко затягивается, а я перевожу взгляд на Норин. Выглядит она немного уставшей, но стоит прямо. Кивает мне, что, наверное, обозначает «спасибо» или «я рада тебя видеть».
        - Оказывается, Джейсон не просто добыл информацию о нужных нам семьях, - Мэри сидит за столом и как ни в чем не бывало жует яблоко, - он нашел сами семьи.
        - Не все, - поправляет ее Джейсон, опустив руку с дымящейся сигаретой. - У семьи Аллен нет наследников - последний умер лет двадцать назад. А Этел кочевали с одного места на другое, не оставляя за собой следов. Но мне посчастливилось найти Роттеров.
        - Удача тебя любит, забыл? - встреваю я и сажусь, смахнув со лба испарину.
        - Да, Манэки сыграла в мою сторону.
        - Удача здесь ни при чем, мы знали, что вы обратитесь к нам, и поэтому наплевали на дерьмо, которое вы в нашу жизнь непременно принесете. - Дюк Роттер пренебрежительно изучает меня пустыми глазами. - Что вы знаете о враге, с которым имеете дело?
        - А что вы о нем знаете? - парирую я.
        - Вопросы задаю я, голубок.
        - Голубок?
        Меня передергивает, я почти уверен, что замахиваюсь, чтобы врезать этому кретину как следует по челюсти. Мне ничего не стоит размазать его по стене даже с двумя поврежденными руками. Пусть он не сомневается. Однако в эту же секунду ко мне подходит Хэйдан. Он кладет ладонь на здоровое плечо и шепчет:
        - Не надо.
        - Послушай брата и сиди молча.
        - Папа, пожалуйста…
        - Не влезай. Катись отсюда, давай, поживее.
        Эби расстроенно выбегает из кухни, а я вновь перевожу взгляд на нашего гостя.
        - Что? - бросает он.
        - Мы здесь, чтобы обговорить план, - вмешивается Норин, опершись спиной о разделочный столик, - не время препираться.
        - Да, пора обсудить детали, - соглашается Мэри-Линетт, кивнув сестре. - Дюк, ваша дочь питается стихией воды, она идеально подходит по описанию.
        - Я и не сомневался.
        - И мы ценим, что вы согласились помочь.
        - Еще бы. Вся эта фигня с предсказаниями постоянно сбывается. Сопротивляться нет смысла, не так ли? - Дюк чешет ногтями, под которыми скопилась грязь, подбородок и переводит на Джейсона надменный взгляд. - Ты ведь согласен со мной, песик?
        Это он зря. Джейсон выдыхает дым, покачивая головой, и говорит:
        - Не стоит так меня называть.
        - Почему же?
        - Потому что ты хочешь жить.
        Я усмехаюсь и вижу, как усмехается Хэрри. Только идиот будет злить Джейсона; мы все прекрасно знаем об этом, поэтому одновременно переглядываемся, испугавшись, что в какое-то мгновение Дюк Роттер добьется своего и Эбигейл станет сиротой.
        - Вернемся к теме? - интересуется Джейсон, выбросив окурок в мойку. - Не против?
        - Да ради бога, - отвечает Роттер, вальяжно расположившись около стены, но от меня не ускользают его расширенные зрачки. Значит, Дюк не такой уж и идиот.
        Я прошу Хэрри найти папку в шкафчике за склянками Норин, а сам поднимаюсь и опираюсь ладонями о стол.
        - Сегодня утром уехала Бетани Пэмроу.
        - Дочь шерифа? - уточняет Джейсон, и я киваю.
        - Она понимает, что отцу здесь находиться небезопасно, и поэтому уговорила семью как можно скорее уехать. Она оставила фотографии, сделанные экспертами, это снимки с мест преступлений, в которых подозревают… вас.
        - Нас? - не понимая, переспрашивает Мэри-Линетт, взглянув на меня из-под густых ресниц.
        - Да, вас.
        - Неудивительно, - вмешивается Норин и подходит к Джейсону. Он кладет ладонь ей на плечо, а она накрывает ее рукой. - Этот городок всегда во всем винил нас. Не стоило ожидать другой реакции.
        - М-да, ваша племянница хочет перерезать всем глотки, - шмыгая носом, напоминает Дюк Роттер и усмехается: - Кого ж им еще винить?
        - Она не понимает, что делает.
        - Она все прекрасно понимает. Бездушная тварь, чего вы ожидали?
        - Вы здесь, чтобы помочь нам, - напоминает Мэри, сверкнув глазами. - Верно?
        - Конечно, сладкая.
        - Тогда сделайте себе одолжение - заткнитесь. Иначе я лично выставлю вас за дверь.
        - И кому ты сделаешь лучше, куколка?
        Джейсон делает шаг вперед, но Норин останавливает его, схватив за руку. Он шумно выдыхает, а я недовольно отворачиваюсь. Трудно осознавать, что единственный человек, который может нам помочь, - кусок дерьма. Дюк Роттер даже воняет как кусок дерьма. Не представляю, как он сумел вырастить такую дочь. Эбигейл светлая, умная. Она его полная противоположность. Мне хватило нескольких секунд, чтобы увидеть ум девочки, и хватило пары мгновений, чтобы увидеть гниль ее папаши.
        Хэйдан вытаскивает из папки снимки и раскладывает их на столе, старательно соблюдая ровные линии, будто клеит макет.
        - Бет сказала, что директора нашли подвешенным к потолку. А вот этого мужчину, - я указываю пальцем на лицо с выеденными глазами, - нашли в поле. Вчера вечером.
        - Кто это?
        - Грегори Тимболд - член Доминиканского ордена.
        - Доминиканского ордена? - не верит Норин и поднимает на меня взгляд. - Мэттью, это невозможно. Доминиканцы жили во времена…
        - Я знаю историю, поверьте. И я был удивлен не меньше вас.
        - Выходит, в Астерии нашли пристанище фанатики, сжигавшие ведьм еще в Средневековье? - удивляется Мэри-Линетт и неожиданно прыскает со смеху: - Классно.
        - Не понимаю, почему ты смеешься, Мэри.
        - Надо же внести разнообразие в будни, Норин.
        - Вряд ли мы имеем дело с Доминиканским орденом, - задумчиво говорит Джейсон и вытирает вспотевшее лицо. - Это культ, пародия. Что за последователи?
        - Неизвестно, кто хуже: доминиканцы или фанатики, стремящиеся ими стать.
        - Проблема в том, что этот орден знает правду, - говорю я, сжав пальцами пылающее плечо, и морщусь. - Они знают правду об Ари и попытаются ее убить.
        - Это не так-то просто, - дергая уголками губ, шепчет Норин. - Ариадна сильна, ты и сам сегодня видел, на что она способна.
        Да уж, видел, слышал, чувствовал. Сегодня я познакомился с новой стороной Ари. И мы друг другу не понравились.
        - Посмотрите, - я указываю пальцем на красные буквы. - «Смерть не приходит одна». Я уверен, это послание. Предупреждение. Ари хотела сказать, что будут еще жертвы.
        - Или она просто ждет, что вы намочите штаны, - предполагает Дюк.
        - Она хочет, чтобы мы думали, - настаиваю я, - чтобы мы думали и остановили ее.
        - Похоже на месть, Мэтт. Эти люди пытали ее, вот она и вернулась, чтобы…
        - Это глупо. Поверьте! Возвращаться, чтобы просто отомстить? Люцифер заполучил ее душу, но с какой целью? Ари не девушка, в которую Дьявол случайно ткнул пальцем.
        - Разумеется, у него был план, - соглашается Норин.
        - Вот именно. Все поступки Ари сумбурны, привлекают слишком много внимания. Я не силен в составлении стратегий, но разве плохие парни заявляют о себе? Только идиоты выставляют преступления напоказ. В жизни убийцы молчат и просто делают свое дело.
        - Ариадна отвлекает наше внимание, - неожиданно говорит Джейсон и наклоняется, изучая фотографии. - Она хочет, чтобы мы думали о ней.
        - В то время как происходит нечто более важное, - добавляет Хэйдан, встревоженно глядя на меня. В окно врываются порывы холодного ветра и шум проезжающих машин.
        Что задумал Люцифер? Для чего ему на самом деле понадобилась Ариадна?
        - Подождите, - едва слышно шепчет Мэри-Линетт и берет в руки один из снимков.
        - В чем дело?
        - На его груди, взгляни-ка, Норин, я видела нечто подобное. Как же это называется?
        - Пентаграмма? - предполагаю я, склонившись над фотографиями.
        - Нет, не пентаграмма.
        - Разве? Круг и пересеченные линии, треугольники. - Я стискиваю зубы, когда боль лавиной прокатывается по спине. Черт!
        - Это не треугольники, Мэтт. Это звезда.
        - Какая еще звезда? - недоуменно переспрашивает Хэйдан, отняв у Мэри фото, а я с изумлением подмечаю, как вытягиваются лица сестер Монфор. Опять они знают что-то, о чем я не имею ни малейшего понятия.
        - Это звезда Хаоса, - объясняет Норин, выпрямив спину, и отворачивается.
        Она сжимает кулаки, отходит от стола, а я терпеливо жду продолжения.
        - Ящик Пандоры! - усмехается Дюк Роттер. - Вот же вас угораздило вляпаться в такое дерьмо, ребята. Поздравляю!
        - Ящик Пандоры? Это же сказки. - Я устало закатываю глаза. - Миф для малолеток.
        - Подожди…
        Норин отмахивается от меня как от надоедливой мошки, а я раздраженно щурюсь.
        - Чего подождать? Пока вы придумаете, как усугубить ситуацию?
        - Я пытаюсь сопоставить факты.
        - Нет, вы пытаетесь приплести их к своей безумной теории.
        - Моя теория не безумна.
        - Если она строится на легенде, написанной каким-то шизофреником-фантастом…
        - Она строится на истории моего вида, - рявкает Норин, стремительно повернувшись ко мне лицом. - Мы опять возвращаемся к тому, с чего начали. Ты опять пытаешься отрицать то, о чем не имеешь ни малейшего понятия.
        - Но…
        - Хватит думать головой, - командует женщина, тыкая в меня пальцем, - ты уже не в своем мирке, где любое отхождение от нормы - вымысел. Здесь легенды реальны, мифы реальны. Оглянись, ты находишься в компании черной вдовы, оборотня, ведьмы и брата, который вернулся с того света. Ты сам живешь в одной из тех легенд, которые отрицаешь.
        Она права. Права. Но я не могу согласиться так просто, не могу поверить так легко. Я семнадцать лет жил в мире, где даже удача казалась проявлением мистики.
        - Мы читали об этом, - задумчиво говорит Мэри, - или мама рассказывала.
        - Что именно? - с интересом спрашивает Хэйдан.
        - Люцифер уже открывал ящик Пандоры много столетий назад.
        - Так что ему мешает сделать это снова самостоятельно?
        - Один и тот же человек не может открыть ящик дважды.
        - Ну разумеется, - шепчу я. - И почему Ари?
        - Чтобы выпустить наружу пороки и болезни, надо обладать силой. Простой человек не сможет открыть ящик, он умрет, а с его смертью в сосуд вернутся и все грехи.
        - Но Дьявол не может умереть, - как бы невзначай напоминаю я. - Так почему нас до сих пор не атакуют грехи, выпущенные давным-давно наружу?
        - Уверен, что не атакуют? - тихо усмехается Норин и отводит взгляд. - Со временем последствия перестают быть катастрофическими. Но даже сейчас мы чувствуем отголоски того, что случилось много веков назад. Предвосхищая твои вопросы: да, в тот раз Пандору закрыли. Кто? Да сам Люцифер. Наигрался.
        - Вот так просто?
        - Это случилось много столетий назад. Ящик был открыт несколько дней, из-за чего в мире бушевали болезни, войны. Я уже говорила, что Дьявол не ставит целью избавиться от всего человечества. С кем же ему тогда развлекаться? Но он получает колоссальное удовольствие, когда мы дохнем, как мухи, когда он распоряжается нашими жизнями.
        - Звучит поэтично.
        - Скорее трагично, - еле слышно бурчит Хэрри.
        - То есть если Ари откроет ящик…
        - …пострадает много людей, - заканчивает Мэри. - И ей не удастся просто закрыть его, как Люциферу. Ей придется умереть, чтобы избавиться от напастей и катаклизмов, обрушившихся на землю.
        - Значит, мы не должны ей этого позволить.
        - Но она уже приступила к обряду, жертвоприношению. Мы были уверены, что она здесь ради мести, а она следовала инструкциям, которые давал ей Люцифер.
        - О чем вы?
        - Четыре состояния, четыре жертвы: огонь, вода, земля, воздух.
        - Барнетта нашли подвешенным к потолку, - нахмурившись, напоминает Мэри-Линетт.
        - Грегори Тимболда - в поле, - добавляет Хэрри.
        - Остаются вода и огонь, - Джейсон усмехается, - кто бы сомневался.
        - А если Ариадна не догадывается, что делает? Люцифер - отец лжи, он вряд ли раскрыл ей все карты, когда переманил на свою сторону. Возможно, она думает, что мстит, но на деле является его марионеткой.
        - Может, ты прав, - соглашается Норин. - Дьявол умеет убеждать.
        - Но вдруг она уже завершила ритуал? - неуверенно спрашивает Хэрри и поправляет оправу очков. - И мы уже опоздали? Она ведь не пришлет письмо, в котором уведомит нас о том, что утопила очередного последователя ордена, а потом сожгла их церковь.
        - Мы узнали бы об этом, поверь, - ухмыльнувшись, отвечает Мэри. - Когда Ариадна откроет ящик, случится нечто страшное: болезни, природные катаклизмы.
        - Если она откроет, - поправляю я, прочистив горло.
        - Да, конечно. - Мэри-Линетт кивает. - Если.
        - Меган фон Страттен нашла меня в Дилосе, - сообщает Джейсон, разминая плечи.
        - Едва не прикончила нас, - сетует Роттер. - Мерзкая тварь, которую вы вылечили.
        - Не рыпайся, Дюк.
        - Я констатирую факт.
        - Видимо, она следила за нами, пока Ариадна выполняла грязную работу. - Я морщу лоб и киваю. Пытаюсь проанализировать новую информацию, но ее так много, что у меня стучит в висках. Нужно отдохнуть хотя бы пару часов. - Вам повезло. Вы выжили. Меня в прошлый раз эта женщина едва не отправила на тот свет.
        - Я уже говорил, что связываться со мной не стоит, когда я… когда я не в себе.
        Джейсон неуверенно трет ладонью отросшую щетину.
        - Завтра решим, что делать, - говорит он. - На сегодня достаточно разговоров.
        - Но каждая минута…
        - Мы не спасем Ари, если будем измотаны.
        - Не самое лучшее время для отдыха, - настаивает Норин.
        - Не тешь себя надеждами, дамочка. Лучшего времени еще долго не будет.
        Он касается ее бледной щеки, а затем переводит взгляд на меня:
        - У тебя есть пара минут? Нужно кое-что обсудить.
        - Конечно. - Я киваю и прижимаю больную руку к ребрам.
        Хэйдан хмурится. Ему явно не по душе, что мы собираемся обсуждать что-то без него. Но проблема в том, что я собираюсь защищать брата, а не доверять ему. Я не сомневаюсь, что Хэрри способен принимать правильные решения. Он не раз спасал нас, и я помню об этом. Никогда не забуду. Но с него хватит. Он и так слишком много сделал.
        Похлопываю Хэйдана по спине и говорю:
        - Встретимся через пару минут, хорошо?
        Он не отвечает, только кивает, сжимая в замок пальцы. А я медленным шагом следую за Джейсоном. Не для того Ари пожертвовала душой, чтобы я в очередной раз подвергал Хэрри риску. Лучше бы он держался подальше от этой суматохи.
        Уже на улице Джейсон в очередной раз закуривает и ведет меня к своей машине. Не знаю, о чем он хочет поговорить, но мне приятно уже просто выбраться из этого коттеджа. Такое ощущение, что я постоянно возвращаюсь сюда после кровавой бойни. То лицо едва двигается, то ноги. Теперь раздроблено плечо. Однажды я приползу сюда без башки.
        - Кто тебя так? - Джейсон кивает на мою руку, опираясь спиной на крыло авто, и я следую его примеру. Становлюсь рядом, откинув назад голову.
        - Ари.
        - Интересная девушка.
        - Она и раньше мечтала свернуть мне шею. Теперь ее ничего не останавливает.
        Мужчина усмехается, а затем неожиданно взрывается сухим кашлем. Он прикрывает рукой рот, отворачивается, но я все равно отмечаю, как паршиво он выглядит.
        - Что с тобой? Умудрился заболеть?
        - Просто чувствую себя неважно.
        Джейсон выпрямляется и как-то странно улыбается, отчего у меня молниеносно включается мыслительный процесс.
        - А такое бывает у оборотней? Ну грипп. Или я не знаю… ангина? Вы тоже болеете?
        - Нет.
        Я прокручиваю в голове наш разговор: его усталость, пот на лице, синяки под глазами, и отталкиваюсь руками от крыла автомобиля.
        - Тебя ранили.
        - Я не об этом собирался с тобой разговаривать, мальчик.
        - Если ранили, нужно обратиться к Норин. Чего ты ждешь?
        - Я не ранен.
        - Но чувствуешь ты себя неважно.
        - Нянькой решил заделаться?
        Ему смешно, а я понимаю, что в этом доме только он способен навести порядок, мне не справиться без его помощи. Точнее, справиться будет намного сложнее.
        - Это мое дело. Я разберусь. - Джейсон поправляет ворот пальто и достает сигареты.
        Я растерянно наблюдаю за тем, как его пальцы неуклюже трясутся, когда он пытается прокрутить кольцо зажигалки. У него получается с третьего раза… Мужчина стискивает в зубах сигарету, затягивается, а я продолжаю молчать, упорно глядя ему в глаза.
        - Фон Страттен сказала, что жить тебе осталось недолго, - шепчу я, нахмурив брови.
        Джейсон переводит на меня уставший взгляд и поводит плечами.
        - Она много говорит.
        - Видимо, знает, что с тобой что-то не так.
        - Я устал. Отдохну, и все будет в порядке. Сейчас речь не об этом.
        - Тогда о чем?
        - Эбигейл впитывает способности ведьм, когда находится с ними рядом.
        - Впитывает способности? - удивляюсь я, вскинув брови. - А я подумал, она владеет телекинезом или чем-то в этом роде.
        - Нет. Она очень талантливая девочка и может помочь нам.
        - Это хорошая новость.
        - Наверное… - Джейсон выдыхает дым и устремляет взгляд куда-то вдаль. - Я пытался понять, как именно она вытащит Ари, как она ее спасет.
        - Что тебя настораживает?
        - Она впитает силу Ариадны, и что дальше? Какова развязка? - Мужчина смотрит на меня, и я хмурю лоб, пытаясь осмыслить его слова. - Силы Ариадны не в исцелении, значит, и Эбигейл не сможет ее исцелить.
        - Сила Ари в разрушении, - тихо говорю я, отвернувшись. - Я понял. Ты хочешь сказать, что Эби не вылечит Ари, а убьет ее - как в пророчестве.
        Джейсон указывает на меня дымящейся сигаретой и кивает. Он вновь отводит взгляд, а я вновь опираюсь о крыло «Фольксвагена». Внутри все замирает. Я тянусь к карману мужчины, достаю оттуда пачку сигарет и спрашиваю:
        - Не против?
        - Конечно, против. - Джейсон отнимает у меня сигареты. - Тебе я не разрешаю курить. Это вредно для здоровья.
        - Папашей решил заделаться?
        Оценив мою шутку, он качает головой:
        - Нужно было тогда соглашаться, когда я истекал кровью и не понимал, что тебе предлагаю. А теперь поезд уехал, мальчик. Поводов умереть у тебя будет много.
        - Рак - это банально.
        - Верно. Пусть лучше тебя прикончит любимая девушка.
        - С чего ты взял, что она любимая девушка? - Я ковыряю носком ботинка землю и сжимаю кулаки. Нет уж, делиться переживаниями я не стану. - И вообще это не твое дело.
        - Разумеется. Не волнуйся, никто не заметил.
        - Что не заметил?
        - Что ты влюбился по уши.
        - Вот, значит, как! - Я взмахиваю рукой и тут же сгибаюсь от боли. - Черт!
        - Попроси Эби помочь. Норин слишком вымоталась.
        - Не волнуйся, никто не заметил, - отдышавшись, шепчу я и усмехаюсь.
        - Не нарывайся, мальчик!
        - Давай просто больше не возвращаться к этой теме.
        Он приподнимает ладони в примирительном жесте, а я отворачиваюсь.
        - Возможно, Эби поможет нам поймать Ариадну, - предполагает Джейсон и задумчиво крутит головой. - В конце концов, я не просто так привез сюда Роттеров.
        - Придумаем ловушку, - соглашаюсь я, - как ловари, и заманим Ари.
        - По силе Эби ей не проиграет.
        - Даже выиграет, если рядом будут Норин и Мэри-Линетт.
        - Верно. Но что потом? Мы запрем Ариадну в подвале? - Мужчина бросает окурок и тушит его носком ботинка, при этом растягивая губы в кривой ухмылке. - Так себе идея.
        - Во всяком случае, взаперти Ари не сможет никому навредить.
        - И не завершит жертвоприношение.
        - Я придумаю, что делать дальше. Ты можешь на меня рассчитывать, Джейсон.
        - Я и не сомневаюсь, мальчик. - Он вновь откашливается, потирает ладонью рот и, сгорбившись, отходит от машины. - Обсудим план завтра.
        - Договорились.
        - Отдохни и вылечи уже эту руку.
        Я закатываю глаза, а он удаляется, устало улыбаясь. Однако на крыльце Джейсон останавливается и пристально смотрит на меня через плечо.
        - Там, в машине, есть патроны.
        - Что?
        - Мэри-Линетт сказала, у тебя есть оружие.
        - Да, я… Бетани отдала мне «браунинг» отца.
        - Отлично. А то с этим луком ты выглядел по-идиотски.
        Класс! Джейсон в очередной раз усмехается, а я шумно выдыхаю. Некоторые вещи никогда не меняются.
        Глава 12
        Клуб неудачников
        Вернувшись в коттедж, я замечаю на пороге и на дверном косяке кривые иероглифы, выведенные белым мелом. Прохожусь по надписи пальцами. Что это?
        - Это моя детка постаралась, - хрипит Роттер, оказавшийся рядом.
        Я перевожу на него взгляд и не знаю, что сказать. Мне не нравится его интонация, не нравится вид, с которым он ведет разговоры об Эбигейл. Но я молчу. Он отец. Меня никто не спрашивает, как он должен и как не должен общаться с дочерью.
        - Что обозначают эти символы?
        - Эби вычитала их в книжке своей мамаши. Они защищают, не дают злу переступить порог и прочая дребедень. Благодаря этим каракулям мы скрывались многие годы.
        - Полезные каракули.
        - Да не то слово! Я много чего полезного нашел в вашем мирке. - Дюк выковыривает мизинцем остатки еды из зубов и по-идиотски улыбается: - Золотое дно эти ваши ведьмочки.
        - В каком смысле?
        - Моя дочурка многое умеет.
        - Вам с этого что?
        - Ну вы ведь не думаете, что она помогает бесплатно, верно?
        Я вглядываюсь в серые глаза гостя. О чем он говорит? Не понимаю. Он торгуется? Продает свою дочь? Желчь подскакивает к горлу ярым пожаром.
        - Что?
        - Ты меня услышал.
        - Вы здесь ради денег?
        - Моя детка подвергается немыслимой опасности! - напоминает он и разводит руки в стороны. - Конечно, это будет дорого стоить. А ты как хотел? Думал, мы приехали в эту дыру, чтобы подержать вас за руку, пока вы давитесь соплями?
        - Но она не вещь, которую вы можете…
        - Я сам разберусь, что мне делать с моей дочерью.
        Невероятно!
        Не все монстры обитают в аду. Некоторые из них живут рядом с нами, наши соседи, друзья, они только внешне похожи на обычных людей, внутри они гниют и смердят, как протухшее мясо. Я морщусь от отвращения и отворачиваюсь от Роттера.
        - Что тебя так испугало? - кричит мне в спину Дюк. - Кишка тонка? Да?
        Не оборачивайся! Не оборачивайся!
        Я поднимаюсь по лестнице, забыв про боль. Не знаю, как Эбигейл терпит этого ублюдка. Но, клянусь, если он хотя бы пальцем ее тронет, я с него кожу живьем сдеру. К жестокости в сверхъестественном мире я привык. Смотреть на жестокость в настоящем мире у меня попросту нет ни сил, ни желания.
        Я собираюсь пройти в гостевую комнату, но замечаю, что дверь в спальню Ариадны приоткрыта. Останавливаюсь, ощутив, как судорога прокатывается по телу, ведь я, наивный идиот, думаю, что Ари вернулась домой. Но затем я вижу Хэрри, сидящего на кровати, и Эбигейл, сосредоточенно вырисовывающую что-то за столом.
        - Чего вы там застыли? - неожиданно спрашивает Эби. - Может, пройдете?
        У Ари в комнате ничего не изменилось: шторы задернуты, кровать смята. Я пытаюсь не показывать, как чертовски сложно мне тут находиться, и выдавливаю пресную улыбку.
        - Чем занимаетесь?
        - Я рисую.
        Эби вновь поворачивается лицом к столу. А я подхожу ближе, чтобы посмотреть на ее произведение искусства. На удивление, девочка и правда очень хорошо рисует. Сейчас ее эскиз напоминает мне нашу церковь, которая находится на въезде в Астерию.
        - Неплохо.
        - Спасибо. Я знала, что вам понравится.
        - О чем вы секретничали с Джейсоном? - отстраненно спрашивает Хэйдан и нервно стягивает с лица очки. - Может, поделишься?
        - Да нечем делиться, - как можно безразличнее отрезаю я, - ничего интересного.
        - Ты издеваешься?
        - Хэрри.
        - Мэтт. Что за фигня? - Брат поднимает на меня взгляд. - Будешь врать мне?
        - Нет.
        - Тогда о чем вы говорили?
        - Ему просто захотелось… - Я начинаю в очередной раз выражаться на языке жестов, который обычно выдает мою ложь с потрохами. - …покурить.
        - Ты считаешь, я слабак, - кивает Хэйдан и надевает очки, - думаешь, я ни на что не способен. Думаешь, я лишний груз, который тормозит тебя.
        - Что за чушь.
        - Я знал! Ты никогда в меня не верил.
        - Хэрри! - Брат поднимается с кровати, идет к двери, а я преграждаю ему путь. - Остановись, ладно? И не говори чепухи. Сейчас не время…
        - Для чего не время? - Он глядит на меня так обиженно и зло, что я застываю. Какого черта мы вообще с ним спорим, если я пытаюсь его шкуру спасти? - Ари в меня верила.
        - При чем тут Ари?
        - Она знала, что я могу помочь. Она доверяла мне, а ты вечно действуешь один.
        - Я не действую один. Ты ведь ездил со мной к Логану, забыл уже?
        - Да, как личный водитель, я вполне могу пригодиться. И как фантазер. И как лжец.
        - Я не хочу выяснять отношения, - раздраженно бросаю я. - Все мои действия имеют смысл. Если ты еще этого не понял, мне очень жаль.
        - Мы с тобой пообещали, что не будем друг другу врать.
        - И к чему это привело? Ты умер.
        - Сейчас я жив.
        - Только потому, что Ари - самоотверженная идиотка.
        - Я хочу быть в курсе того, что происходит, - отрезает Хэйдан, нахмурив брови, - ты не должен оберегать меня. Иногда я срываюсь, порой мне страшно…
        - Еще вчера ты не мог самостоятельно вести машину, а сегодня уже рвешься в бой?
        - Я сам разберусь.
        - Нет, не разберешься.
        - Почему ты никогда в меня не веришь, Мэтт? - выкрикивает он, округлив ореховые глаза, а я отворачиваюсь, стиснув зубы. - Дай мне шанс! Я хочу помочь.
        - Ты сделал так много. Ты умер! - Я смотрю на брата. - Лучше ты дай мне шанс позаботиться о тебе. Я стоял на кухне и смотрел, как Ариадна держится за твою руку. Ты нашел в себе силы вскочить, ты схватился за ее пальцы, а я просто сидел.
        Хэйдан отступает, а я закрываю ладонями лицо.
        - Ты думаешь, что не помогаешь. Но ты помогаешь мне постоянно, когда я вижу, что с тобой все в порядке, когда понимаю, что ты рядом.
        - Я никуда не денусь, если мы начнем решать проблемы вместе.
        - Я и так постоянно вываливаю на тебя все неприятности.
        - Поделиться переживаниями - это не вываливать неприятности.
        - Для меня это важно.
        - А для меня важно быть в курсе того, что происходит. Поставь себя на мое место! Я, будто пятилетний ребенок, стою и смотрю, как вы уходите. Думаешь, это нормально?
        - Нет, но ты сам дал мне понять, что тебе нужно еще время.
        - Значит, с этого дня не делай мне поблажек. Я боюсь, и я боялся раньше, Мэтт. Сейчас труднее, но это не значит, что я не способен вам помочь.
        - Да просто…
        - О боги! - неожиданно кричит Эбигейл и откидывает карандаш. Она стремительно поворачивается и округляет огромные глаза. - Вы повторяете одно и то же. Я серьезно, сколько вам лет? Может, прекратите вести себя как дети?
        Я переспрашиваю:
        - Что?
        - Хэрри, Мэттью просто заботится о вас, поэтому и ведет себя как ваш отец, а не как брат. Мэттью, Хэрри не маленький мальчик, за которым нужно ходить по пятам.
        - Ты вроде рисовала, - бросаю я.
        - Что толку быть взрослыми, если вы все равно продолжаете ныть как в яслях? - Эби тихо вздыхает и спрыгивает со стула. Она скрещивает худые руки и неодобрительно смотрит, словно оценивает нас с Хэйданом по десятибалльной шкале.
        - Братья постоянно ссорятся, - оправдывается Хэрри, а Эби закатывает глаза.
        - Разве вы ссоритесь? Вы высасываете проблему из пальца, и знаете почему? Просто вы устали. Вам нужно отдохнуть. Человеческий мозг не способен адекватно обрабатывать информацию, когда он перегружен, поэтому возникает агрессия, сбои в нервной системе. Отоспитесь и поговорите завтра. Я уверена, разговор пойдет иначе.
        Эби вновь смотрит на нас лазурными глазами, а затем уходит, не закрывая дверь.
        - Ну, - Хэйдан чешет в затылке, глядя ей вслед, - это было странно.
        - Весьма странно, - соглашаюсь я, почувствовав себя отчитанным.
        Собираюсь сказать Хэрри, что мы действительно перегнули палку, как вдруг дверь открывается - Эбигейл вернулась. Она подходит ко мне и аккуратно касается ладошкой горящей раны. Я слишком высокий, ей приходится встать на носочки, чтобы дотянуться.
        - Вам станет легче, - обещает она, смотря мне прямо в глаза, - я умею лечить.
        - Прямо как Норин.
        - Верно, как она.
        Присаживаюсь на корточки и смущенно кривлю губы. На девочке голубой свитер и короткие джинсы. Выглядит она такой хрупкой, что становится страшно. Я невольно придерживаю ее за локоть.
        - Мне рассказали о твоих способностях, - признаюсь я. - Как ты поняла, что умеешь контролировать силы других ведьм? Было трудно?
        - Нет. Это получается само собой. Я просто вижу, что они могут, и копирую это.
        - Звучит легко, - улыбается Хэрри и присаживается на корточки рядом.
        Ключица горит под пальцами Эби, но я не обращаю внимания. Я завороженно слежу за детскими глазами, которые пытливо изучают мои волосы, мой шрам. Эби шепчет:
        - Когда-то давно я познакомилась с Евой. Она рисует будущее.
        - Будущее?
        Девочка кивает и продолжает тихим голосом:
        - Она и меня научила рисовать.
        - Наверное, это очень интересно, - говорит Хэйдан, так как я до сих пор не знаю, что нужно говорить, когда с тобой разговаривает десятилетний ребенок. Пусть она ведет себя, как будто ей уже давно за двадцать, я вижу перед глазами коротышку со светлым каре.
        - Я тоже видела будущее, поэтому я вас узнала. Я видела вас, Мэттью. Вас и вашего брата. Видела этот дом. Мы с папой не случайно наткнулись на Джейсона. Я просто знала, когда он будет нас искать и куда нам нужно прийти.
        Сосредоточенно хмурю лоб и пытаюсь улыбнуться.
        - Так ты знала, что приедешь в Астерию?
        Эби кивает и опускает руку, а я неожиданно понимаю, что боль исчезла.
        Собираюсь поблагодарить Эбигейл, но она хватает меня за руку.
        - Я увидела, как вы плачете, - шепчет она мне на ухо. Она отстраняется, виновато хлопает густыми ресницами и отворачивается, словно боится, что я разозлюсь. Но я не зол, я растерян. Почему я плакал?
        - Эби, наш Мэтт не умеет плакать, - заявляет Хэйдан, который стоял достаточно близко, чтобы уловить ее шепот. - У него нет этих… как их там называют?..
        - Слезных желез? - с надеждой спрашивает она, и брат кивает.
        - Именно.
        - Но так не бывает. Я читала, что они у всех есть.
        - А у меня нет, - вмешиваюсь я и криво улыбаюсь.
        - Вы действительно никогда не плачете?
        - Да! - Я встаю и глажу Эбигейл по макушке. - Спасибо, что вылечила мою руку. Теперь можно отдохнуть.
        Она кивает, а я медленным шагом покидаю комнату. По лицу непроизвольно расплывается улыбка, а внутри все застыло и окаменело. Слова Эби заставили меня задуматься. Я давно не плакал. Только на похоронах матери, и я пообещал себе больше никогда не унижаться, не выставлять чувства, не обнажать эмоции.
        Что же заставит меня пойти против своих убеждений? Что меня сломает?
        Проходит несколько дней. Я все-таки рассказываю Хэрри, что мы задумали с Джейсоном. Ему идея не очень нравится, но он соглашается помочь, теперь он со мной постоянно соглашается. Даже когда я собираюсь выносить мусор, он вскакивает и отнимает у меня пакеты. Наверное, пытается доказать, что он все еще в своем уме.
        Эбигейл и Дюк Роттер - абсолютно разные люди. Папаша пытается нажиться на том, что делает дочка. А дочке все равно, потому что она обожает отца. Не думал, что такое действительно бывает, но Эби держится за папу, как за сгусток света. Она будто не видит, как он к ней относится, и не понимает, что именно его держит рядом с ней. За то недолгое время, что я провел с Эбигейл, мне стало понятно, что она добрая, трудолюбивая. И сообразительная. Так что вариант, мол, она слепая и не замечает за папашей гнилого запаха, отпадает. Тогда зачем она это делает? Почему продолжает смотреть на него так, словно он хороший? Я не понимаю Эбигейл, я совсем другой человек.
        Утром мне звонит Долорес. Я пропустил много занятий в школе. Я всегда думал, что посещение уроков - гарантия моего будущего. У меня должно быть это, мать его, чертово будущее. Если я завалю экзамены, заброшу учебу, что со мной станется?
        На кухню я спускаюсь в паршивом настроении. Мы не придумали, как поймать Ари, и не решили, что делать со способностями Эбигейл. Мы не узнали ничего нового про ящик Пандоры, жертвоприношения, и у меня создается впечатление, будто я впустую хожу по коридорам коттеджа Монфор-л’Амори, бессмысленно тратя собственное время.
        - Доброе утро! - восклицает Эби, едва я переступаю порог кухни.
        Она приветствует меня из-за барной стойки, а я небрежно бросаю:
        - Привет.
        - Кто-то не выспался? - интересуется Норин, выгнув бровь, и замирает рядом с Эби.
        - Нет, все в порядке.
        - Тетя Норин учит меня готовить яичницу.
        «А еще тетя Норин собирается заплатить за то, что ты подвергнешь свою жизнь опасности», - думаю я, но оставляю свои мысли при себе и отвечаю:
        - Классно!
        Я усаживаюсь за стол в ожидании завтрака. В этом доме мне не удается нормально выспаться, во сколько бы я ни ложился. Постоянно мучают тревога, паника, мне все время кажется, что за мной наблюдает тысяча глаз давно умерших ведьм. Но хотя бы кормят здесь вкусно. Я протяжно выдыхаю и вижу, как Эбигейл ставит передо мной тарелку.
        - Это вам, - она улыбается, - счастливая яичница.
        На тарелке расположились два желтка, словно глаза, а кетчупом нарисована толстая дуга, что-то вроде улыбающегося рта, или я не знаю, какая там фантазия у детей.
        Я растерян, мне никогда еще не делали счастливую яичницу.
        - Спасибо, Эби. Я уверен, это очень вкусно.
        - Вы выглядите грустным.
        - Утром все люди грустные.
        - Не обращай внимания, Эбигейл, - говорит Норин, вытирая стол, - Мэттью всегда хмурый - это его визитная карточка.
        Закатываю глаза и шумно выдыхаю. С чего все взяли, что я постоянно хмурый?
        - У вас морщины будут, - предупреждает Эбигейл, скривив нос, - серьезно.
        - Они у всех будут, Эби.
        Девочка отмахивается от меня и подходит к магнитофону. Не думаю, что такое древнее устройство вообще работает, это же прошлый век.
        Накалываю на вилку яичницу, но не успеваю проглотить и кусочка, как Эби вновь оказывается рядом.
        - Вставайте! - решительно приказывает она, хватая меня за руку. - Ну же.
        Уже в следующую секунду из колонок доносится неизвестная мне быстрая музыка, и я недовольно хмурюсь, не понимая, что происходит.
        - Я не собираюсь танцевать.
        - Пожалуйста.
        - Нет. Разумеется нет!
        Норин хохочет, а я гляжу на нее, прищурив глаза.
        - Ну давайте же, переставляйте ноги! - просит Эбигейл, раскачивая мои руки туда и обратно, словно я умственно отсталый кретин. - Это просто: шаг вперед, шаг в сторону.
        - Я не хочу танцевать, Эби!
        - Я вас не спрашивала.
        - Это глупо.
        - Вы постоянно хмурый, потому что все, что приносит обычным людям радость, вам кажется глупым и стыдным. Но нет ничего позорного в том, чтобы улыбнуться.
        - Вот смотри: я улыбаюсь.
        - Вы притворяетесь.
        Эбигейл недовольно сводит брови, а я качаюсь из стороны в сторону как идиот. Девочка теребит мои руки, тянет их вниз, вверх, скачет рядом, ну а я с убийственной долей скептицизма наблюдаю за ней, жалея, что нельзя слиться с пылью.
        Я приподнимаю руку, чтобы Эбигейл смогла прокрутиться под ней. Она делает один круг, останавливается и улыбается так широко, словно я разрешил ей прогулять школу.
        - Что? - спрашиваю я.
        - Вы все-таки умеете танцевать.
        - Я все умею, девочка.
        Эби хохочет и под новую композицию ставит на пояс руки.
        - И даже так можете? - Она пародирует игру гитариста, тряся головой так рьяно, что я боюсь, как бы ее мозги не вылетели наружу. - Ну так как?
        - Запросто!
        - Покажете?
        - Ммм… Дай подумать. Пожалуй, нет. - Улыбаюсь пару миллисекунд и вновь сжимаю губы. - Не в этой жизни, Эбигейл.
        - Ну пожалуйста.
        - Нет. Однозначно! Нелогично и иррационально тратить время на подобную чепуху.
        - Какой вы зануда.
        - А еще старик, - добавляет Норин, размешивая травы в прозрачной чашке. Замечает мой недовольный взгляд и усмехается: - Ну умный и полезный старик, разумеется.
        Тут на кухню заходит Джейсон. Вид у него болезненный, но он встречается взглядом с Норин и улыбается как ни в чем не бывало. Возможно, у меня развилась паранойя, но я думаю, что только идиот не заметит, как паршиво он выглядит.
        - Что здесь происходит?
        - Вы любите танцевать, Джейсон? - сразу же находится с вопросом Эби и вглядывается в глаза оборотня. Тот останавливается рядом с Монфор и приобнимает ее за талию. Чертовски непривычно следить за тем, как развиваются отношения этих двоих.
        - Важно, чтобы достался хороший партнер, - с умным видом отвечает Джейсон, и я в очередной раз закатываю глаза. Меня сейчас стошнит радугой.
        - Я ем, - напоминаю я, вновь усевшись за стол, - не портите мне аппетит.
        - Почему вы такой? - удивляется Эбигейл, нахмурив лоб.
        - Какой?
        - Колючий. Словно никогда ничего не испытывали. Вам никто не нравится?
        В том-то и дело, что нравится.
        - Ты не слишком маленькая для таких разговоров?
        - Я же говорила, что мне уже…
        - …почти одиннадцать. Я помню. И все же подрасти сначала, Эби, ладно? А потом об отношениях будем разговаривать. Это не тема для таких маленьких девочек.
        Эбигейл недовольно цокает, а я усмехаюсь, обвожу взглядом комнату и замечаю, как Норин прикасается губами к щеке Джейсона. Я уже собираюсь протянуть: «Только не при детях», - как вдруг происходит нечто странное: Джейсон сгибается, вцепившись в край разделочного стола, и покрывается испариной.
        - Что ты… - испуганно шепчет Норин, подавшись вперед. - Что с тобой, Джейсон?
        Но он не отвечает. Его лицо бледнеет, покрывается черными толстыми венами, и я с ужасом понимаю, что уже видел нечто подобное. Черт возьми! Я вскакиваю из-за стола.
        - Норин, отойдите!
        - Что?
        - Отойдите от него.
        Джейсон заходится кашлем, начинает задыхаться, будто в приступе астмы, и во мне что-то переворачивается. Я подбегаю к ищейке, подхватываю его под руку и с жалостью гляжу на Норин. Лицо у нее бледнее снега.
        - Я уведу его в другую комнату.
        - Но зачем? - не понимает Монфор. - Я ведь могу помочь, могу лечить.
        - Вы не вылечите его, Норин.
        - Но почему?
        - Вы в курсе почему.
        Женщина застывает, и вместе с ней застывают время, воздух, слова и вселенные. Она приоткрывает губы и смотрит на меня абсолютно беззащитно. От этого взгляда земля под моими ногами проваливается, и я готов упасть, но упрямо держу равновесие.
        Не простуда послужила причиной болезни Джейсона и не переутомление, и дело тут куда прозаичнее: ему просто достался плохой партнер - ему досталась черная вдова.
        Я усаживаю Джейсона во второй гостевой комнате. Он падает в кресло, хватается за лицо руками и продолжает откашливаться, будто какая-то дрянь застряла у него в глотке.
        Не думал, что такое возможно. Я знал, что Норин Монфор проклята, но Ари когда-то говорила мне, что наказание Дьявола распространяется только на людей. Джейсон, как мы знаем, не человек. Тогда почему его лицо покрыто толстыми пульсирующими венами? Не понимаю, почему он мучается, если не нарушил правил?
        Мужчина стискивает подлокотники кресла, и я замечаю, как его руки превращаются в уродливые лапы с острыми когтями вместо пальцев. Они вонзаются в кожаную обивку и оставляют неровные дырки, из которых выбивается желтовато-серый поролон.
        Твою мать! Джейсон рычит, откинув голову, а я затыкаю страху глотку.
        - Что с тобой? - Подхожу ближе. - Посмотри на меня.
        - Выйди.
        - Я должен помочь. Что мне делать?
        - Я сказал, уйди! - Его вопль превращается в животный рык. Карие глаза наливаются золотисто-медовым цветом, цветом топленого ириса. И я знаю, на что это похоже. На глаза волка!
        - Ты, черт возьми, не превратишься сейчас в псину и не перегрызешь мне глотку.
        - Я не могу это контролировать.
        - Постарайся, потому что я не собираюсь уходить. - Хватаюсь пальцами за спинку кресла и гляжу на Джейсона в полной решимости спасти всем нам жизнь. - Как тебе помочь?
        Джейсон откашливается и сипло дышит, стискивая зубы.
        - Как тебе помочь? - вновь повторяю я металлическим голосом.
        - Это реакция, - рявкает мужчина.
        - Что за реакция?
        - Реакция на боль. Организм защищается. Мне нужно… нужно успокоиться.
        Откуда я знаю, как успокоить оборотня? Включить ему классическую музыку, найти в холодильнике шницель? Необходимо нечто личное, нечто такое, что всегда успокаивает именно Джейдана Соннера. Но что именно? Что? Я должен сохранять ледяной рассудок, и наплевать, что Джейсон сейчас разломает на части кресло.
        Что заставляет Джейсона чувствовать, будто все под контролем? Усмиряет нервы? И не дает панике овладеть мыслями? Ответ оказывается таким простым, что я усмехаюсь: не радостно, конечно, скорее нервно и сипло. Я кидаюсь к верхней одежде мужчины, которая висит в коридоре, и возвращаюсь с пачкой сигарет.
        - Держи, - зажигаю кончик сигареты, - это поможет.
        Джейсон смотрит на меня так, словно я свихнулся. Он задыхается, а я предлагаю ему покурить. Логики в этом столько же, сколько в предложении прогуляться возле выгребной ямы, чтобы подышать свежим воздухом. Но лучше идеи ко мне в голову не приходит.
        - Давай! Черт возьми, попробуй!
        Мужчина соглашается не сразу, но все же выхватывает из моих пальцев сигарету. Когда он делает первую затяжку, его плечи опускаются, а зрачки закатываются, словно все силы разом покидают его тело. Я напряженно наблюдаю, как пот скатывается по его вискам, и неокрепшим умом обдумываю происходящее. Отличное утро! Я пропустил биологию, но научился оказывать первую медицинскую помощь.
        - Ты ненормальный, - хрипит Джейсон, обмякнув в полуискореженном кресле.
        - Сейчас принесу тебе воды.
        Он не отвечает, но я все равно киваю, будто мы мысленно обменялись парой фраз.
        По пути на кухню я встречаю Хэрри. Он чешет в затылке и глядит на меня сонными косыми глазами, которые до сих пор не привыкли к свету.
        - Что происходит? - Брат зевает, прикрывая рот ладонью. - Я слышал крики.
        - Сходи к Джейсону, он во второй гостевой комнате.
        - Что с ним?
        - Небольшое недоразумение. Кажется, проклятье подействовало.
        - Какое проклятье? - Я поджимаю губы в особой даже для себя жалостливой манере, и Хэйдан изумленно вскидывает брови. - Проклятье «черной вдовы»?
        - Проследи за ним, я принесу воды. Хорошо?
        Брат кивает, спрыгивая с последних ступеней лестницы. А я иду на кухню, часто моргая, словно пытаюсь смахнуть с глаз усталость. Ситуация паршивая… Если Джейсон и правда что-то чувствовал к Норин, у него огромные неприятности.
        - Мэтт.
        Останавливаюсь, держась за стену.
        - Норин ушла. - Мэри-Линетт набрасывает на плечи теплое пальто. - Я пойду за ней.
        - Конечно.
        - Если не вернусь в течение часа…
        - Вернетесь. Или мы вас найдем.
        Мэри вытаскивает волосы из-под ворота пальто и покидает коттедж, боясь, что сестра потеряла от вины голову и способна сделать с собой все, что угодно. Я знаю, как это, когда напрочь отбивает рассудок - это страшное состояние. В состоянии аффекта, нестерпимого отчаяния ты совершаешь много ошибок, за которые потом расплачиваешься всю жизнь.
        Когда я возвращаюсь в комнату, Джейсон выглядит гораздо лучше. Он уже спокоен, однако бледен. Испарина блестит в тусклом свете.
        - Выпей. - Я протягиваю ему стакан и сажусь напротив.
        Хэрри молчит. Джейсон молчит. Я решаю не нарушать идиллию и тоже молчу. Меня волнует проклятье Норин, но не так сильно, как хотелось бы.
        Сердца разбиваются каждую секунду. Пары расходятся. Люди уходят. Если Джейсон должен уйти, чтобы выжить, - это нормально и разумно. Он должен выбрать жизнь, так поступил бы любой здравомыслящий человек. Но он не человек. И все мы здесь давно уже не адекватные люди. Я спрашиваю:
        - Что будешь делать?
        Джейсон выдыхает серый дым и пожимает плечами. Я уже думаю, он не собирается отвечать, однако, чуть погодя, он хрипит:
        - Ничего.
        - Ты умрешь.
        - Откуда ты знаешь?
        Прищуриваюсь и не отвечаю, потому что это идиотский вопрос и вообще не вопрос.
        Самонадеянность романтиков потрясает и обескураживает. Романтики верят, что их чувства спасут мир, изменят смысл существования, повернут время вспять и бросят вызов судьбе. Но люди как умирали, так и умирают. А Земля как крутилась, так и продолжает крутиться. Ей до нашей романтики нет никакого дела.
        - А вы уверены, что дело именно в проклятье? - интересуется Хэйдан. - У нас много врагов, они могли это подстроить.
        - Зачем?
        - Чтобы сломить тебя или Норин.
        - Я так не думаю. - Снова затяжка. Снова взгляд в пустоту. Джейсон сверлит стену, а я отворачиваюсь, потому что не привык глазеть на то, как человек изо всех сил пытается скрыть внутри себя чувства.
        - Мойра - шутница. Сначала подарила надежду, а потом послала к черту.
        - Передумала, - усмехается мужчина.
        - Но, может, просто не судьба?
        - Это как понимать?
        Я кручу в воздухе рукой, выражаясь на понятном только мне языке, а потом ворчу:
        - Так и понимать.
        - Ты видел Судьбу, мальчик? Так вот, я тебе раскрою секрет: она реальное существо, которому можно и нужно бросать вызов. Она может написать что угодно. - Джейсон вдруг усмехается и покачивает головой: - Неужели мы обязаны со всем соглашаться?
        - Разве мы что-то решаем? - глухо спрашивает Хэрри. Он стягивает с лица очки и кладет их на колени. Трет лицо и снова тянется к очкам, но не надевает их, а нервно крутит в руках. - Что бы мы ни делали, все впустую.
        - Я все равно буду настаивать на своем. Я так хочу. Это моя жизнь и мой выбор.
        - Но, может, Норин не создана для тебя. Может, за углом тебя ждет другая женщина, и, встречаясь с ней, ты не рискуешь умереть от сердечного приступа.
        - Хэйдан, так не бывает, чтобы человек был создан для тебя. Ты только подумай, как глупо это звучит. - Джейсон откидывается в кресле. - С какой вообще стати кто-то чужой должен с тобой мириться и принимать тебя? Очень часто, как в нашей жизни и случается, людям хочется сдаться, опустить руки, потому что они не привыкли бороться вечно… Но вот в чем загвоздка - они ведь хотят любить вечно. Верно? Но как это возможно, если сил сражаться у них хватает едва ли на пару недель? Они все говорят: он мне должен, она мне должна. И забывают, что прежде всего они должны сами себе. Ты ищешь того, кто тебе подходит. А ты не задумывался: подходишь ли кому-либо ты? Не человек был создан для тебя. А ты создаешь себя для человека. Запомни это.
        Никогда не видел, чтобы Джейсон говорил так долго, так много и так горячо. Губы у меня вдруг растягиваются в улыбке, и я хмыкаю, потирая нос, чтобы скрыть смущение.
        Чувства меняют нас. Это идиотский факт, который мешает нам жить. Иногда они из нас делают слабаков, а иногда открывают в нас поэтов и романтиков - тоже слабаков.
        - Может, это я не был создан для Норин, - смяв в ладони окурок, хрипит Джейсон. Я вновь перевожу на него взгляд, а он задумчиво качает головой. - Вот только меня это не устраивает. Я остаюсь здесь, пока могу ходить, дышать и так далее.
        - Она будет против.
        - А кто ее спрашивает?
        Я оглядываюсь, услышав скрип половиц. В гостиную входит Эбигейл. Она молча идет к Джейсону. Никто не понимает, что она задумала, но в следующую секунду сомнений не остается. Эби обнимает Джейсона.
        - Мне очень жаль, - искренне говорит девочка и отстраняется.
        Я не могу отделаться от чувства, будто Эбигейл вновь знает о чем-то, о чем мы не имеем ни малейшего понятия. Она делает шаг назад и сводит светлые брови.
        - Простите! Это ужасно.
        - Ничего страшного, - низким голосом отвечает Джейсон, - не бери в голову.
        Эби кивает. Нехотя кивает. Она отворачивается и усаживается рядом с Хэйданом. Не понимаю, что ее так тревожит. Чужие проблемы ни в коем случае не должны влиять на нас и наше поведение. Даже наши проблемы не должны отражаться на политике действий, это категорически неверно. Не ей отдуваться за наши ошибки и не ей об этом думать. Эби так молода, и так много проблем лежит на ее худощавых плечах, мы обязаны как можно дальше держать ее от трагедий и неприятностей.
        - Тут у вас просто клуб неудачников, - неожиданно шутит Эби. - Девушка, которая нравилась Хэйдану, уехала. Ваша девушка - черная вдова. Ну а ваша, Мэттью, собирается устроить апокалипсис. Хорошая компания!
        - Впору задуматься над новым проклятьем.
        - Которое нависло только над мужчинами.
        - Вообще-то моя первая любовь оказалась перевертышем, - как бы невзначай вставляет Хэрри, - ну да ладно.
        - Может, вернемся к обсуждению реально существующих проблем? - Я поднимаюсь. - Мы сделали паузу, обсудили отношения, пошутили. Теперь нам пора обдумать план действий и сделать уже хоть что-то, что изменит ситуацию.
        Брат перестает улыбаться, облизывает потрескавшиеся губы, а я отхожу в сторону.
        - Нас отвлекают. Мы обсуждаем не то, что нужно.
        - А что, по-твоему, нужно обсуждать?
        - Во-первых, мы должны понять, как работает проклятье Норин. - Я перевожу взгляд на Джейсона и сглатываю, всерьез задумавшись над паршивой перспективой похоронить чуть ли не единственное преимущество с нашей стороны. Мне не справиться с Дьяволом в одиночку. А помощь сестер Монфор заключается лишь в нагнетании обстановки и слепом повиновении чувствам. - Ты хочешь остаться, потому что ты что-то чувствуешь к Норин.
        - К чему ты клонишь?
        - Мертвый ты Ари не поможешь.
        - Я не собираюсь умирать, - отрезает Джейсон, поднявшись с кресла.
        - Если проклятие работает, разрешения Ноа у тебя не спросит.
        - Но ведь Джейсон как-то живет здесь уже почти месяц, - вмешивается Хэйдан. - Ты не подумал о том, что проклятье должно было в таком случае сработать раньше?
        - Значит, что-то изменилось, - настаиваю я, - ваши отношения, ваши действия.
        - Ты действительно считаешь, что я буду обсуждать с тобой наши отношения?
        - Да, потому что ты должен помочь Ари. А калека не сумеет даже из дома выйти.
        Джейсон прищуривается, наверняка собираясь сказать мне пару ласковых слов, как в старые добрые времена, но нас отвлекает Эбигейл, которая говорит:
        - Вы ничего не измените. Механизм запущен. Вам будет только хуже. И хуже. - Эби нервно теребит ладони. - Но есть один вариант.
        - Какой?
        - Быть быстрее.
        - Быстрее чего? - Я серьезно смотрю на девочку, а она серьезно смотрит на меня.
        - Быстрее смерти. - Эбигейл встает с кресла. Мы завороженно следим за ней, ведь еще никогда не видели столько силы в столь хрупком существе. - Ариадна видела меня. Она знает, на что я способна. И она захочет от меня избавиться. Я приманка. Я заставлю ее здесь появиться, а вы захлопнете ловушку, как и хотели.
        Откуда она знает, о чем мы разговаривали с Джейсоном? Как догадалась? Но затем на меня снисходит озарение. Конечно! Эби впитывает способности ведьм, и она впитала способности Мэри-Линетт, а значит, смогла услышать все, о чем мы разговаривали с Джейсоном на улице.
        - Ты слышала наш разговор, - констатирую я, переведя дыхание.
        - Да. И я не хочу убивать дорогого вам человека. Я здесь для того, чтобы помочь.
        - Это не вариант, - горячо восклицает Хэйдан и вскакивает. - Безумие, мы не станем использовать тебя в качестве приманки. Слышишь?
        - Станете.
        - Нет.
        - Да! - Эби нервно сглатывает и выпрямляет спину, словно пытается быть смелой, но внутри сгорает от страха. - Я видела это. Знаю, что вы примете мой план.
        - Это сработает? - бесстрастно спрашиваю и заслуживаю колючий взгляд брата.
        - Не знаю, - честно отвечает она, - я не видела исход. Видела только завязку.
        - Тогда это плохая идея, - заключаю я, и Хэйдан облегченно выдыхает.
        Он отворачивается, скрывая волнение, наверное, испугался, что я спятил и у меня поехала крыша. Что самое страшное, он оказался бы прав, потому что в эту самую секунду я рассматриваю план Эби как вариант, хотя не имею права.
        - Что нужно делать? - ровным голосом интересуется Джейсон, а Хэйдан мычит что-то невразумительное и отскакивает в сторону. Он нервно качает головой. Я подхожу к нему, хочу положить ладонь на плечо, но он резко отшатывается.
        - Это неправильно! - кричит он, испепеляя меня зеленым взглядом. - О чем вы вообще говорите? Это же ребенок, маленькая девочка.
        - Я не маленькая девочка.
        - Боже, Эби, пожалуйста, не вмешивайся!
        - А как вы думали, я смогу вам помочь? - вопрошает Эбигейл. Девочка подходит к моему брату, на ее лице выражение безнадежности и отчаяния. - Просто постою рядом? Вы сражаетесь с Люцифером! И вы сами позвали меня.
        - Но ты сильно рискуешь.
        - Вы все рискуете.
        - Мэтт, - Хэйдан вновь глядит на меня обезумевшим взглядом, - останови это! - Он с силой хватает меня за локоть и резко дергает: - Давай же, скажи!
        - Что сказать?
        - Что это вздор.
        - Я еще не обдумал план и ни с чем не соглашался.
        - Она ребенок, - едва слышно шепчет Хэрри и морщится, будто от боли. - Как мы об этом можем ее просить? Как можем подвергать ее жизнь опасности? Ари в беде, но она никогда не одобрила бы подобный план. Это слишком.
        - Плана еще нет, - чеканю я, - мне надо подумать.
        - Подумай и сделай так, чтобы последствия не отразились на нашей жизни.
        - Я прекрасно понимаю, почему ты испуган и зол. Я понимаю.
        - Нет! Видимо, не понимаешь. Тебе наплевать на нас, на Эби. А что насчет Ариадны?
        Закатываю глаза, но брат лишь наступает на меня, шипя, словно обозленное животное:
        - Причини она боль этой девочке, как она сможет жить дальше?
        - Какая разница, кому причинять боль? - спрашиваю я, повернув голову к Хэрри. Его глаза прожигают меня насквозь, а я делаю вид, будто не замечаю этого. - Она корить себя будет во всех смертях, независимо от возраста, пола и цвета кожи.
        - Вы можете еще очень долго разговаривать, но исход один, - говорит Эби. Мне, как и Хэйдану, совсем не нравится, что нас загоняют в рамки. Должны быть другие варианты! Но я их не вижу, как ни пытаюсь. - В книге моей матери есть заклинание «Клетка». Думаю, я видела нечто подобное в своем видении.
        - Что за клетка? - потерев лицо ладонью, спрашивает Джейсон.
        - Что-то вроде энергетического поля или вакуума. Жертва попадает в клетку и теряет сознание от недостатка кислорода.
        - И ты видела Ари в этой клетке?
        - Я видела, как она задыхалась в созданном нами круге.
        Катастрофа! Что же делать? Брат пошатнул мою уверенность. Его вера в то, что есть иной путь, при котором мы не рискуем жизнью милой Эбигейл, сжигает меня изнутри. Без сомнения, я должен поступить так, как того требуют обстоятельства. Я должен отыскать то решение, которое действительно существует, а не то, которое тлеет в воспаленном мозгу.
        - Где твой отец?
        - Не знаю, я не видела его.
        - Он должен сейчас быть здесь и принимать решения вместе с нами.
        - Мой папа согласится, - кивая, сообщает Эби и кривит губы, - я уверена.
        Еще бы, мы ведь хорошо ему заплатим за нависшую над дочерью угрозу.
        - Как создать круг? - тихо спрашиваю я, отвернувшись от присутствующих. Не хочу видеть лицо брата, перекошенное от испуга и разочарования. Он уже все сказал. Сделал из меня монстра, не заботящегося о жизнях других, монстра, идущего по головам. Но он едва ли понимает правду, горькую правду. Иногда приходится принимать неправильные решения, которые приводят к правильным результатам. Такова жизнь.
        - Нужны пять человек, пять сторон - каждый олицетворяет один элемент.
        - Все те же природные стихии? - усмехается Джейсон и закуривает.
        - Да! Сверхъестественный мир строится на силах природы, от стереотипов никуда не денешься, к сожалению, но есть пятый элемент.
        - Брюс Уиллис? - грустно уточняет Хэйдан, протирая стекла очков.
        - Кровь заговаривающего - моя кровь.
        - Надеюсь, капля крови?
        - Естественно! Ничего опасного и смертельного.
        - И каким образом мы заманим Ариадну в круг? - продолжаю тихо расспрашивать я. Не думаю, что Ари так просто купится на наш спектакль. Она не только невыносимая, но еще и умная. Пусть души у нее больше нет, мозги остались на месте.
        - Как я уже сказала, ваша подруга придет за мной.
        - То есть ты предлагаешь просто оставить тебя в лесу.
        - Я предлагаю сделать вид, что вы просто оставляете меня в лесу.
        - И она, конечно, не догадается, ведь у нее нет бессмертной подруги фон Страттен, читающей мысли, - фыркает Хэйдан, качнув головой. - Отличный план.
        - Значит, нам нужно обезоружить Меган фон Страттен. Сделать так, чтобы ее мысли не показывали четкой картинки. Есть идеи?
        - Есть, - неожиданно раздается ровный спокойный голос, и в комнату заходит Норин Монфор. Рядом с ней сестра. Мэри-Линетт выглядит жутко расстроенной. Глаза напухшие, словно она проплакала несколько часов подряд. Но вот Норин непоколебима, как, впрочем, и всегда. Она стягивает пальто, кидает его на кресло и предлагает:
        - Я могу приготовить зелье, которое на время вызовет головную боль.
        Джейсон отворачивается, чтобы заглушить очередной приступ кашля. А я стискиваю кулаки. Если мы не планируем похороны, нужно поторопиться, иначе этот идиот умрет ради женщины, которая высасывает из него жизнь.
        Тем не менее я не могу понять: уравнение не сходится. Даже если мы поймаем Ари, как это поможет разрушить проклятье, нависшее над этой темноволосой женщиной?
        - Мы вернем Ариадну домой, и ты покинешь наш дом, - ледяным голосом сообщает Норин, глядя на Джейсона. Она ничего не боится. Не боится боли, не боится громких слов и принятия непосильных решений. Она прогоняет человека, который волшебным образом нашел место в ее жизни, и она смотрит ему прямо в глаза.
        Теперь смысл есть. Но Джейсону этот смысл не приходится по вкусу.
        - Что еще я должен сделать, дамочка? - переспрашивает он.
        - Не начинай!
        - С какой стати я должен слушать тебя?
        - Это не обсуждается. Я приготовлю зелье, но мне нужна кровь Меган фон Страттен.
        - И где вы ее найдете?
        - На скамье, - тихо предлагает Мэри-Линетт, смахнув с глаз слезы, - в парке. Тебе хватит пары засохших капель?
        - Вполне.
        - Отлично. Я этим займусь.
        - Я пойду с вами, - вызывается Хэйдан, встряхнув головой, - хочу подышать.
        Мэри кивает, и они вместе уходят, оставляя меня наедине с двумя льдинами. Нет уж, я не собираюсь принимать участие в очередной семейной драме. И Эби не советую.
        - Пойдем, - шепчу я, подталкивая Эбигейл к выходу, - нужно еще раз обсудить все детали. Ты можешь показать мне книгу своей матери?
        - Да, конечно.
        - Отлично.
        Иду к выходу и наблюдаю, как Джейсон недовольно кривит губы. Что он сейчас испытывает? Надеюсь, что мне никогда не придется стоять перед выбором: моя жизнь или жизнь любимой девушки. Что лучше? Что важнее? Что рациональнее?
        Я знаю, что выберу. Но не знаю, как смогу жить с принятым решением.
        Глава 13
        То, что нас ломает
        - Ты совершаешь ошибку, - звучит знакомый голос, и я поднимаюсь в постели. Тусклый свет обволакивает комнату. Напротив кровати, возле книжного шкафа стоит женщина. Моя мать.
        Ребра обдает огнем.
        - Прошу тебя, Мэтт, остановись!
        Я изучаю ее лицо, тонкие губы, красивые глаза и вдруг становлюсь тем маленьким мальчиком, который забивался в угол после ее смерти, который жил с мыслями о том, что жить он больше не хочет, который сожалел, что вообще родился.
        - Мама…
        Я поднимаюсь, тяну к ней руки, а она отступает в тень.
        - Посмотри на себя.
        - Что?
        - Посмотри на себя! - повторяет она, губы ее трясутся от обиды. - Это не ты.
        - Мам, конечно, это я. О чем ты? - Мой голос срывается, и я растерянно моргаю.
        Гляжу в темно-шоколадные глаза матери и вдруг вижу в них разочарование. Почему она так на меня смотрит? Что я сделал? Я должен понять. Я должен исправиться. Беглым взглядом изучаю комнату и брошенное на постели смятое одеяло, а потом смотрю на свои руки, на окровавленные руки.
        - Ты про это? - спрашиваю я, вытянув вперед красные ладони. - Мам, так это можно вытереть. Вот смотри.
        Я начинаю судорожно тереть пальцы, но кровь не стирается. Тогда я с силой вожу ладонями по штанам, и все равно ничего не выходит: кровь не исчезает. Что за черт! Она должна испариться, я же тру изо всех сил. Почему не получается?
        - Этого мало, - разбивает тишину ее низкий голос, и я вновь выпрямляюсь.
        - Почему мало? Что еще нужно сделать? Может… может, это выбросить? - Я резким движением вытаскиваю из-за спины «браунинг» и виновато округляю глаза. - Хочешь? Ведь я смогу. Я выброшу, мам. Только не смотри на меня так. Хорошо?
        Я подбегаю к окну, открываю его и выкидываю пистолет в темноту ночи.
        Теперь мама не будет так на меня смотреть. Ведь я ее послушал, выбросил оружие. Собираюсь сказать, что я все тот же Мэтт, что я хороший человек. Но затем ощущаю холод металла, обжигающий кожу поясницы. Тянусь пальцами к ремню джинсов и достаю из-за спины выброшенный секунду назад «браунинг». Что за…
        Гляжу на маму.
        - Нет, - нервно мотаю головой, - это не то, что ты думаешь, мам, я хороший.
        - Ты совершаешь ошибку, - повторяет она дрожащим от слез голосом.
        - Я хороший!
        - Ты уже не тот человек, которого я знала.
        - Нет, неправда, ты ошибаешься. Ошибаешься!
        Я несусь к маме, тяну к ней руки, а затем вдруг просыпаюсь и судорожно втягиваю ледяной воздух.
        - Черт!
        Мне дьявольски паршиво. Откинув одеяло, свешиваю на пол ноги. Это всего лишь сон. Сон! Матери нет. Она умерла.
        - Эй, ты чего? - слышу знакомый голос и медленно выпрямляюсь.
        Хэйдан садится рядом, а я как можно безразличнее бросаю:
        - Все в порядке.
        - Кошмар?
        Хочу сказать «нет», но так по-идиотски выгляжу, поэтому лишь киваю и пялюсь на книжный шкаф, рядом с которым пару минут назад стояла моя мама.
        - Мне каждый день что-то снится, - признается Хэрри, - это наше подсознание.
        - Общение с Эбигейл на тебя плохо влияет.
        - Наоборот, очень даже хорошо.
        Он усмехается, а я до сих пор дрожу.
        - Слушай, ты можешь со мной поговорить, ладно? - Брат толкает меня в плечо, и я знаю, что Хэрри всегда рядом, но не привык трепаться.
        - Ладно.
        - Что ж, поднимайся, соня, впереди сложный день! - Хэйдан вскакивает с постели и ударяет ладонями по коленям. - Надеюсь, у нас все получится.
        - Я тоже надеюсь.
        Потому что в случае неудачи именно мне придется корить себя всю жизнь: по какой-то странной причине именно я даю добро на все наши немыслимые выдумки. И именно я несу за них ответственность.
        - Слушай, я хотел извиниться за то… за то, что сорвался, - я вновь смотрю на брата, а он стягивает с лица очки и грустно смотрит на меня. - Если тебе интересно, я всегда на твоей стороне. Серьезно. Я сболтнул глупость, мол, тебе все равно…
        - Забудь.
        - Я идиот.
        - Есть немного.
        - Просто мне стало не по себе. Вы так просто с Джейсоном согласились на план Эби!
        - Не говори чепухи, Хэрри. Никому не нравится то, что мы собираемся сделать. Но у нас нет выхода. Ты ведь это понимаешь?
        - Ты, как всегда, берешь на себя всю ответственность.
        Я вдруг решаю пошутить:
        - Могу поделиться.
        Лживые улыбки, лживое спокойствие. Я все-таки хорош в притворстве.
        - Лучше бы ты со мной переживаниями поделился, гений.
        - С чего ты вообще взял, что я переживаю? У меня все нормально.
        - Ага, конечно.
        - Сходи, проверь Эби и ее папашу. Надеюсь, он не убежит в самый неподходящий момент. - Натягиваю теплый свитер и свожу брови. Да уж, будет крайне весело, если что-то пойдет не по плану, как обычно с нами и случается. Но на сей раз у меня есть план Б.
        Я трогаю холодный металл «браунинга», что спрятан за спиной, и тихо сглатываю. Меня не пугает груз, давящий на плечи, не пугает предстоящая встреча с Ари и ее приспешниками. Меня ничего не пугает, кроме неизвестности.
        После томительных рассуждений я пришел к выводу, что Эбигейл Роттер в качестве приманки - ужасная, но стоящая идея. Ариадна определенно попытается поймать Эби, а я попытаюсь поймать Ариадну. План рациональный. Я не вижу в нем просчетов.
        В полдень мы должны прибыть на восточную пристань Астерии. Нахождение рядом с водоемом напитает Эбигейл силой, ведь вода - ее стихия. Сомневаюсь, что мне до конца понятен механизм подобного симбиоза, ведь огонь никогда не придавал Ари мощи. Или она никогда со мной этим не делилась. Но я не берусь спорить. Безумие и неадекватность этого мира больше не удивляют меня. Если Эби так проще, я согласен.
        Изначально планировалось, что круг будет состоять из Мэри-Линетт, меня, Хэйдана, Джейсона и, собственно, самой Эбигейл. Но затем объявился вечно набитый дерьмом отец Эби Дюк Роттер и заявил, что не отпустит дочь одну. Мне показалось, я увидел в его глазах, словах и прочей чепухе проявление родительского духа. Или как это называется? И я согласился. Но пришлось сменить фигуры. Естественно, я захотел, чтобы из круга вышел Хэйдан, но я и двинуться в его сторону не успел, как он сообщил, что врежет мне, если я пикну. Я ему поверил. Тогда Джейсон предложил убрать Мэри-Линетт, ведь у Норин нет активной силы и она оставалась без присмотра. Предложил - это, конечно, мягко сказано.
        Хэрри целый вечер уговаривал Мэри-Линетт остаться дома. Я никогда еще не видел, чтобы эта женщина злилась, словно фурия, загнанная в угол. Обычно Мэри шутит и ест яблоки. Но вчера она сама на себя была не похожа. Собственно, Джейсон не промах, он знает, что нужно сказать, чтобы вразумить Монфор, и надавил на самое важное: охрану сестры. Мол, никто не сможет присмотреть за Норин лучше, что Мэри-Линетт, и это переубедило младшую Монфор в одночасье. Злиться она не перестала, но хотя бы больше не сдавливала в пальцах вещи до такой степени, что они превращались в искореженный и обезображенный мусор.
        Джейсон отвечает за воздух, Хэрри - за воду, Дюк Роттер - за землю, а я - за огонь.
        Я сам вызвался. Просто сказал, что разберусь со спичками. А сам, будто кретин с больными фантазиями, вообразил, что это как-то свяжет меня с рыжей бестией. Я идиот.
        Мы приезжаем без четверти двенадцать, выбираемся из машины и смотрим на сосны и плавающую в тумане пристань. Сегодня морозное утро, но мне не холодно. Я ощущаю в груди неистовый пожар, и только хороший результат сможет его потушить.
        - Слушай, Мэтт, можно вопрос? - шепчет Хэрри, появившийся рядом, с кривой улыбкой.
        - Если я скажу нет, ты все равно спросишь. Так что валяй.
        - Я ни в коем случае не собираюсь нагнетать обстановку, но мы ехали, и я думал…
        - Ближе к делу, Хэрри.
        - Я думал, почему никто не попытался напасть на Монфор, когда они пропали почти на полчаса? День назад. Это весьма странно, не находишь? Очень-очень странно.
        - Что странного? Зло тоже спит, братец.
        - О нет, зло не дремлет, гений. Уж на это я насмотрелся.
        - И что ты хочешь сказать?
        - Что затея наша выглядит довольно подозрительно. Почему никто не мешает нам?
        - Еще не вечер.
        - Мэтт, я серьезно.
        - Я тоже. - Оборачиваюсь и пристально смотрю на брата: - Тебе не кажется, что для паники ты выбрал немного неудачный момент? Уже слегка поздновато поднимать шум.
        - Лучше высказать свои предположения, чем потом мучиться, что молчал, - отрезает Хэрри и нервно оглядывается. - Поджилки трясутся.
        - Так успокой их. Взгляни! - Киваю в сторону Эби, которая храбро глядит перед собой и примерно ждет отца, вылезающего из автомобиля. - Ты должен быть смелым ради нее.
        Хэйдан кивает, а я отворачиваюсь. Не время сейчас сомневаться и терять голову. Все наши действия зависят от нашего настроя, от силы воли: страх уйдет, если ты посмотришь ему в глаза, - так говорила Ари. И она взглянула в лицо собственным ужасам. Пора и нам с лихвой отхватить кусок кислого пирога.
        Я разминаю плечи. Сжимаю, разжимаю пальцы и с удивлением замечаю небольшой порез на ладони, тянущийся от большого пальца к запястью. Порез тонкий и свежий. Мне впору записывать, откуда появляются те или иные раны, потому что я начинаю забывать, где и когда я напросился на неприятности.
        - Что за дрянь, - сетует Дюк Роттер, разглядывая грязь, налипшую на подошву его старых ботинок. - Какого хрена мы приперлись в эту выгребную яму?
        - Рядом озеро, - отвечает Эби.
        - Похоже на протухшее болото.
        - Это протухшее болото - одна из достопримечательностей Астерии, - парирует брат и неуверенно улыбается, будто наивно ждет, что его слова произведут впечатление на этот мешок с костями. Но, нет, конечно, не производят. - Вам все равно.
        - Да, мне наплевать.
        Хэрри улыбается, вроде он и не сомневался, а затем вздыхает. Очки у него скошены, и он поправляет их замерзшими пальцами, пытаясь не выдать своего испуга. Естественно, получается у него так себе.
        Мы идем к пристани, над которой плавает туман, и слушаем, как Дюк Роттер жалуется на вонь, на мороз, на треклятую язву желудка. И я уже собираюсь притормозить, чтобы развернуться и со всей силы вмазать ему по болтливой морде, но на долю секунды меня опережает Джейсон. Он останавливается, разворачивается и с раздражением хватается за выцветший воротник куртки Роттера.
        - Еще один звук, и я перегрызу тебе горло. - Дюк сердито раскрывает рот, собираясь ответить, но Джейсон грубо встряхивает его за плечи и придвигается ближе. - Я не шучу.
        - Он не шутит, - для пущего эффекта добавляет Хэрри.
        - Да понял я, - огрызается Дюк, отшвырнув руки Джейсона от себя, - понял.
        Эбигейл грустно морщится, смотрит себе под ноги, а я почему-то спешу встать к ней поближе, чтобы увести подальше от отца и его гниющей души. Эби одета в жилетку, розовый свитер толстой вязки и смешные резиновые сапоги. Эби - девочка-противоречие. Девочка с глазами эльфа и волей тигрицы. Мне кажется, что она станет сильной ведьмой.
        - Ты как? - спрашиваю я. Общаться я не привык, но нужно что-то сказать, чтобы Эби перестала сверлить опечаленным взглядом сухую листву под ногами.
        - Все нормально, - поднимая голову, шепчет она, - правда все отлично.
        - Боишься?
        - Немного.
        - Ты не бойся.
        - Потому что вы рядом? - Она моргает ангельскими глазами, а я чувствую, как грудь наполняется пожаром. Пожалуй, в этот момент я осознаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуть это маленькое существо домой.
        - Да, - отвечаю я серьезно, - потому что я рядом.
        Эбигейл смущенно улыбается, а потом кивает, заправляя за уши светлые волосы.
        Что ж, мы на месте. Хэрри выходит на пристань, Дюк Роттер прячется за сосной. Я и Джейсон стоим возле Эбигейл, осматривая лес, шатающиеся кроны деревьев, и молчим, прорабатывая в голове план снова и снова. Снова и снова.
        - Если что-то пойдет не так, беги. Ясно? - наставляю я Эби, пока Джейсон разговаривает по телефону с Норин. Он отходит на пару шагов в сторону, а я присаживаюсь на корточки и кладу ладони на плечи Эбигейл. - Ты поняла?
        - Да, Мэттью, я вас услышала, но все будет в порядке. Я же видела.
        - Конечно будет. Но…
        - Идите, - смеется она, толкнув меня в плечо, - вы должны спрятаться за той рощей.
        - Верно! - Я поднимаюсь с колен и сглатываю горькую желчь, обжигающую горло. - Я буду совсем близко. В случае чего ринусь к тебе.
        Эбигейл благоразумно кивает, поджав губы, и смело расправляет плечи.
        - Норин приготовила зелье, - сообщает Джейсон, спрятав телефон, - пора начинать.
        Отлично. Все идет по плану. Я смотрю на часы: почти двенадцать. У меня за спиной торчат стрелы, поясницу жжет ледяной металл «браунинга» шерифа Пэмроу. Я справлюсь, я верну Ари домой.
        - Удачи! - улыбнувшись, желает Джейсон и гладит широченной ладонью макушку Эбигейл. Девочка идет в центр поляны. Теперь спокойный взгляд оборотня падает на меня. - Тебе тоже.
        Мы расходимся, делая вид, что все в порядке, что все под контролем, что я не боюсь, а Джейсон не переживает. Мы живем во лжи, которая позволяет нам дышать. Это именно та ложь во благо, которую не любят и оскорбляют.
        Я становлюсь за густыми высокими кустами и достаю из кармана спички.
        План довольно опасный. Эбигейл впитывает способности ведьм только тогда, когда они находятся рядом. Очень жаль, что она не может накапливать их в себе. У нас было бы на миллион проблем меньше, а сейчас я должен сидеть за кустами и ждать, когда Ариадна подойдет достаточно близко, чтобы Эби смогла сравняться с ней по силе. Надеюсь, отвар Норин Монфор сработает и мы хотя бы избавимся от Меган.
        Более того, внутри меня таится надежда. Вера в то, что Ариадна никогда не причинит зла ребенку. Она ведь хорошая. Всегда была хорошей. В ней должны сработать чувства, в голове что-то щелкнуть. Самоотверженная, отчаянная, смелая - вот та Ари, которую я знаю, которую я так хочу вернуть. Она поможет мне избавиться от пустоты в груди, ведь ничто так не характеризует Ариадну, как безумное желание жить и защищать своих близких. Такое не исчезает бесследно, не испаряется просто так.
        Мы ждем минут пять. Хэйдан поглядывает на меня, ссутулившись возле деревянных балок пристани, а я поглядываю на него, ожидая, когда же враги клюнут на наживку, но в то же время надеясь, что этот момент вообще никогда не наступит.
        Пять минут - кажется, это мало, но для меня эти пять минут кажутся целой вечностью.
        Неожиданно поднимается сильный ветер. Эбигейл сжимает кулаки, и я устремляю взгляд в глубину леса. Куда она смотрит? Что она увидела?
        Бронзовые волосы Ариадны сверкают в утреннем свете и переливаются рыжиной. Она не спешит, проходя мимо шершавых стволов сосен, не торопится, переступая через листья и изогнутые корни. Она медленно приближается, и вместе с ней к нам приближается мрак. Он тянется за Ариадной, будто фата невесты. Тащится по земле, заставляя растения гнить, а деревья хрустеть и трещать от боли. Ари должна внушать страх. Должна внушать ужас.
        И у нее это отлично получается.
        - Малышка, - шипит Ариадна и наклоняет голову. Она не просто смотрит на Эбигейл - она пожирает ее пустым, безразличным взглядом, который впивается в жертву ядовитой хваткой, впивается и не выпускает на свободу. - Здравствуй!
        Я нервно сглатываю и готовлю спички.
        - Иди сюда, - шепчет Ари, протянув вперед бледную руку, - я не причиню тебе зла.
        Ее худые пальцы играют с воздухом, и поднимается еще более свирепый ветер. Небо темнеет, окунувшись в темно-бордовые тучи, а озеро оживает, резво качаясь из стороны в сторону, словно капризное дитя. Природа оживает в руках опытного мастера, и Ариадна с невероятным удовольствием подчиняет себе то, что по праву принадлежит ей: власть над людьми, власть над стихиями, власть над Смертью.
        Эби молчит, и она молодец: нет смысла разглагольствовать с тем, кто пришел, чтобы лишить тебя жизни. Только в кино перед сражением впихивают прелюдию, после которой обычно и страдают те, кто больше всего болтает. Эбигейл умная, она сумеет перехитрить Ариадну. Но лишь одно мне неясно - я параноик, без сомнения, - но почему Ари пытается заманить Эби? Почему не действует?
        Взмах ее руки убьет всех нас, один взмах - и конец. Почему же она позволяет нам играть по нашим правилам? Неужели Ариадна специально медлит?
        - Ну же, - шепчет она, подстегивая Эби, подначивая ее, - ну же!
        - Centuplum in caveam! - восклицает Эбигейл, вытянув вперед руку, и царапает ладонь острым лезвием. Кровь вспыхивает багровым букетом, заливает пальцы. Ари глядит на Эби с нескрываемым интересом, а затем прищуривается.
        Не знаю, дошло до нее наконец, что это ловушка, или нет, но отступать некуда: мы с Хэйданом выбегаем из засады и падаем на колени позади Эбигейл. То же делают и Дюк с Джейсоном, только они усаживаются за спиной Ариадны, таким образом создавая вокруг двух ведьм неровный круг. Сначала засохшие листья с пальцев сдувает Джейсон. Затем на землю громоздкими каплями падает вода с пальцев Хэрри. Я чиркаю спичкой по маленькому коробку, огонь вспыхивает перед моими глазами, и я бросаю его к ногам Ари, не решаясь поднять глаза и посмотреть ей в лицо. Наступает очередь Дюка. Что-то во мне скручивается от плохого предчувствия. Однако Роттер набирает землю и сжимает ее изо всех сил, едва слышно прошептав: centuplum in caveam.
        Слышится хлопок. Эбигейл стремительно покидает круг, падает в руки отца, а мы не можем пошевелиться, наблюдая за тем, как из-под земли выкатывается блестящая волна, в конечном итоге превратившаяся в прозрачный купол. Он замыкается над головой Ари, и уже в следующее мгновение рыжеволосая бестия сгибается от сильной судороги.
        - Получилось, - резюмирую я, наблюдая за тем, как Ариадна впивается ногтями в горло.
        Получилось. Мы сделали это, мы поймали ее!
        Я отворачиваюсь, не могу смотреть, как Ари мучается. Сквозь стеклянный купол прорывается ее крик, и у меня сводит легкие. Я стискиваю зубы и упрямо смотрю на деревья, не в силах наблюдать за ее покрасневшим лицом.
        - Я видела это, - шепчет Эбигейл, оказавшись рядом, - видела именно этот момент.
        - Значит, все идет по плану, - холодно бросаю я.
        Мы победили, Ари в ловушке, но я не ощущаю облегчения. Кидаю косой взгляд на Ариадну и замечаю, как она подпрыгивает к границе круга.
        - Помоги, - просит она, заглядывая мне в глаза, и я тут же отворачиваюсь. Я не могу позволить ей контролировать мои поступки, а принуждение через барьер не сработает. - Мэтт! Мэтт!
        Мое имя выстреливает из ее губ и вонзается в меня острыми стрелами. Я отхожу от клетки и шумно выдыхаю.
        Сейчас Ариадне станет хуже, но затем она просто уснет, и мы отнесем ее домой, где она сможет прийти в себя, а Эби запретит ей использовать дар.
        Хороший план, хороший, вот только мне все равно не по себе от голоса Ари. Он как будто звенит в моей голове, и виски вспыхивают от боли.
        - Ты как? - спрашивает Хэйдан, сжимая мое плечо. - Не волнуйся. Так надо.
        - Да. Надо.
        - Она поправится.
        - Знаю.
        Хэрри собирается сказать что-то еще в своем духе: доброе и успокаивающее. Он еще ближе подходит ко мне, приоткрывает рот, а затем затихает. Все мы затихаем, потому что звучащее в воздухе тяжелое, срывающееся дыхание Ариадны неожиданно преображается в гортанный звонкий смех, от которого в жилах леденеет кровь.
        Я медленно оборачиваюсь и вижу, как Ари смеется, дергаясь всем телом. О боже! Боже мой! Делаю несколько шагов к ней и в ужасе округляю глаза.
        - Бедняжки, - слышится ее веселый голос, - на что вы рассчитывали?
        Ариадна совершенно беспрепятственно выходит за границы круга, и купол исчезает, лопается словно мыльный пузырь. Как? Как такое возможно?
        Она идет ко мне, а я отхожу, вытянув руку, и рычу:
        - Не приближайся!
        - Мой милый Мэтт, тебе страшно?
        Она оказывается совсем близко и ласково улыбается. Я стараюсь следить за каждым ее движением, слежу за объектом, способным причинить мне вред. Но этот объект - Ари. Человек, который так мне дорог! Голова кружится. Меня слегка покачивает. Хэрри тоже пьяно покачивается из стороны в сторону.
        Я вновь перевожу взгляд на Ариадну и спрашиваю:
        - Что ты делаешь?
        - Я ничего не делаю.
        - Тогда что происходит? Что… - Запинаюсь и хватаюсь пальцами за воздух, наивно и глупо полагая, что воздух действительно протянет мне руку и поможет устоять на ногах.
        - Столько поблажек, Мэтт, зачем?
        - Не понимаю.
        - Глупо искать выход, когда враг читает мысли. - Ари нежно касается моей щеки. - Глупо сопротивляться, когда враг контролирует поступки… Вы и подумать не могли, что действуете по плану, который придумала я. Вы верили, вы правда верили, что придумали нечто гениальное? Невероятно. Посмотри на меня! - Ее прыткие пальцы впиваются в мой подбородок. - Считаешь, Норин могла расхаживать по Астерии полчаса без последствий? Считаешь, слюнтяй Хэрри и святая Мэри смогли спокойно прийти в парк и взять образец крови фон Страттен? Ну как так, Мэтт, от тебя я ждала большего.
        - Что ты сделала!
        Перед глазами мельтешат черные точки, но я отчетливо вижу лицо Ариадны. Я вижу морщинки у ее губ, вижу золотистые крапинки в ее изумрудных глазах.
        - Моя дорогая тетушка добавила в зелье не кровь Меган фон Страттен, - взяв меня за руку, шепчет Ари и неожиданно прикасается губами к тонкому порезу на ладони. - Норин добавила вашу кровь, каждого, а вы забыли, потому что я умею заставлять людей думать о том, о чем я хочу, чтобы они думали. Я стерла из памяти, как она порезала ножом руку каждого из вас. Я стерла из памяти, как вы садились напротив и, словно на исповеди, рассказывали обо всех своих планах.
        Внутри все холодеет от злости, но я не успеваю сказать и слова. Ари легким движением отталкивает меня от себя на почтительное расстояние. Я врезаюсь спиной в ствол сосны и валюсь на ковер из сухих иголок, зажмурившись от колючей боли.
        - Я умею добиваться того, чего хочу, Мэтт! - звенит в воздухе ее звонкий голос, и я открываю глаза в полной уверенности, что все пропало. Это конец.
        Перед глазами встает четкая картинка, и я вижу Джейсона, которого за горло удерживает Меган фон Страттен. Я вижу Хэрри, который прикрывает телом Эби.
        Я вижу все, и во мне вспыхивает такая дикая ярость, что я мгновенно встаю на ноги.
        - Как тебе удалось? - рычу я не своим голосом. - Ты задыхалась, ты была в круге!
        - Ты думал, что я задыхаюсь, - хохочет Ариадна. - Ты видел то, что показала тебе моя дорогая Меган. На самом деле ничего этого не было.
        - Как… но…
        Я примерзаю к месту. Нас провели как идиотов! Ловушка для Ариадны оказалась ловушкой для нас. Почему я сразу не понял, что невозможно так легко справиться с тем, что внушает ужас целым поколениям? Почему я повелся?
        Я смотрю на Хэйдана, а он закрывает телом Эбигейл, пусть и понимает, что толку от его защиты не будет. Но в этом весь Хэрри - борется даже тогда, когда нет смысла.
        Я встречаюсь с Ари взглядом, мы стоим без движения несколько долгих безмолвных секунд, а затем Ариадна поворачивается к Эбигейл.
        - Нет, - срывается с моих губ, и я бросаюсь вперед, - нет, остановись, не надо!
        Взмах руки Ари - и я вновь взмываю над желтым ковром из листьев и валюсь вниз.
        - Одумайся! - кричит Хэрри, пряча Эби за спиной. Девочка собирается выйти к Ари, сражаться, но брат не позволяет ей. Он знает, что она проиграет.
        - Прочь с дороги!
        Ледяной, пустой голос срывается с губ незнакомки, и Хэйдан стремительно отлетает в сторону, испустив громкий вопль. Он валится на землю около пристани, я, пошатываясь, вновь поднимаюсь на ноги и хватаюсь ладонями за виски. Что делать? Что делать?
        - Тише, малышка, не вздумай сопротивляться, - приказывает Ари, оказавшись прямо перед Эбигейл, и растягивает губы в ядовитой ухмылке: - Хорошая девочка, умница.
        - Не прикасайся к ней! - вопит Дюк Роттер и несется на Ариадну со спины.
        Невероятно глупое решение. Ари поднимает руку, он резко замирает, словно на его пути появилась преграда, и распахивает от ужаса серые глаза.
        Ари встряхивает рыжими волосами и смотрит на Эбигейл.
        - Ты знаешь, милая, кто виноват в том, что ты сейчас здесь? - Ари гладит по мокрой щеке Эби пальцами и снисходительно улыбается, наблюдая за тем, как слезы сверкают в тусклом свете. - Твой отец. Именно он избавился от надписей на пороге и впустил меня в дом. Мне не пришлось долго его уговаривать. Он редкая сволочь.
        - Неправда, - всхлипывая, отвечает Эби, а Ариадна качает головой.
        - Правда, дорогая. Но не волнуйся, он и сам понимает, что был плохим папочкой. Он хотел набрать побольше воздуха в легкие, спуститься к озеру и погрузиться на дно, считая до трехсот семидесяти пяти. Кажется, столько денег ему пообещали за твою работу.
        Невероятно, но Дюк Роттер неожиданно сходит с места и послушно плетется к тихой глади озера. Ветер давно не свирепствует, тучи рассеялись. И этот мужчина, провожаемый солнечными лучами, бредет к воде, заходит по пояс, а потом и вовсе исчезает из виду.
        Я проглатываю все слова, все мысли, все доводы. Как это возможно? Что он… Нет. Я не верю. Что произошло? Ариадна заставила его покончить с собой! При этом она даже на него не посмотрела! Не было зрительного контакта, не было слов с нажимом. Это больше не та девочка, которая заставляла меня вернуться в кинотеатр без моего согласия!
        - Нет, папа! - срывается крик с губ Эби.
        По ее лицу градом катятся слезы, а Ари заботливо их вытирает.
        - Ничего страшного, он послужит важной цели, милая, в отличие от тебя. Ты просто оказалась там, где не должна была оказаться. Мне очень жаль.
        Нет! Нет! Джейсон рвется вперед, а Меган прикасается губами к его щеке и рычит:
        - Тише, песик!
        Глаза Хэйдана становятся огромными от испуга, и он идет к нам, кричит что-то, а я… Я делаю единственное, на что способен: снимаю со спины лук и натягиваю тетиву, не колеблясь, не сомневаясь, наставляю стрелу на поражение.
        - Остановись, - бесстрастно бросаю я и наблюдаю за тем, как Ари, обернувшись, удивленно вскидывает брови. - Отпусти Эбигейл!
        - Или что ты сделаешь?
        - Или я…
        - Выстрелишь?
        - Да. - Я стискиваю зубы. - Клянусь богом, Ари, я сделаю это.
        Я должен стрелять прямо сейчас, пока она думает, пока она удивлена, потому что ей хватит миллисекунды, чтобы вырвать оружие из моих рук. Я понимаю это и знаю, что должен сделать. Но я не могу. Не могу!
        Ари машет рукой - спортивный лук ломается на части. Она весело улыбается и направляется ко мне, словно хищник, почуявший кровь.
        - Хватит играть с ним, - вмешивается фон Страттен, - прикончи его!
        - Закрой рот! - рявкает Ариадна, испепеляя ведьму ядовитым взглядом. Меган тут же замолкает, а Ари смотрит на меня, криво ухмыляясь. - Ты так изменился, дорогой. До неузнаваемости.
        Выхватываю из-за спины «браунинг» и наставляю его на Ариадну.
        - Остановись!
        - Попытка номер два. Уже неинтересно.
        - Я выстрелю.
        - Да нет же.
        Я нажимаю на курок, и пуля проносится рядом с волосами девушки. Ари замирает, удивленно подняв брови. Я чувствую, как по моему лицу стекает пот, слышу, как сердце барабанит по ребрам.
        - Неожиданно, - заявляет Ариадна, по-птичьи наклонив голову, - но ты промахнулся.
        - Я верну тебя домой. Я пообещал тебе!
        - Чего ты так кричишь? Праведный Мэтт всегда умел держать себя в руках.
        Я не понимаю, что в руках у меня пистолет. Не понимаю, что я могу нажать на курок и убить ее, убить Ари. Мою Ари. Это невыносимо. Это жжет.
        - Пожалуйста, - вдруг шепчу я не своим голосом, - прошу тебя, остановись! Дай нам уйти, Ари. Дай нам уйти отсюда!
        - Нет.
        Я опускаю плечи, будто на них взвалили груду камней. Встряхиваю головой, пытаясь привести себя в чувство. Не получается. Я не равнодушный, не смелый, не сильный.
        - Тогда я должен сделать это.
        - Должен, но не сделаешь… - Ариадна останавливается напротив меня и, будто в этом нет ничего опасного, упирается грудью в дуло пистолета. - Мне всегда казалось, что ты способен на отчаянные поступки. Но ты слабак, как и все люди. Прости, Мэтт, но сегодня я сломаю тебе жизнь.
        Что? О чем она?
        Внезапно происходит нечто странное: мои руки начинают двигаться в сторону, мне не подчиняясь. Они двигаются в сторону Эбигейл вместе со сжатым в пальцах заряженным пистолетом. Я ошеломленно распахиваю глаза.
        - Нет, нет, что ты делаешь? Нет, Ари, нет!
        Но Ари молча наблюдает, как я поворачиваюсь к Эби всем телом. В голове вскипает кровь, руки трясутся, но я ничего не могу сделать. Я не контролирую свои действия!
        О боже! Распахнутые от ужаса глаза покрываются пеленой, я судорожно соображаю, как мне быть, что делать, у кого просить помощи, и понимаю, что помощь не придет. Мне никто не поможет, кроме меня самого, поэтому я обязан бороться. Я не поддамся, нет!
        - Черт возьми! - рычу сквозь я стиснутые зубы, чувствую, как пот струями катится по подбородку, и испускаю стон. В голову приходит безумная идея, и я начинаю с неистовым рвением стрелять в воздух, надеясь, что, когда я наставлю дуло пистолета на Эбигейл, в магазине не останется патронов. Выстрелы разрывают тишину, пугают птиц, а я продолжаю опустошать обойму и едва не нажимаю на курок, когда перед глазами оказывается лицо плачущей Эбигейл.
        - Беги, - еле слышно прошу я. Руки трясутся, сжимая пистолет. - Беги, пожалуйста!
        Но она не может, Эби не в состоянии сорваться с места так же, как и я не в состоянии опустить оружие.
        - Не делай этого с ним! - в отчаянии кричит Хэйдан. - Не поступай так с Мэттом, я прошу тебя, Ари, пожалуйста, не надо!
        Ариадна лишь бросает в его сторону скучающий взгляд, и он отлетает на несколько метров.
        - Я не сдамся, - бормочу я, - я не сдамся, не сдамся.
        Ариадна подходит ко мне и треплет волосы. В ее глазах больше нет жизни, нет света. Они наполняются черной пеленой, будто краской. Что это за сила, что за демон сидит в ней? Я больше не вижу знакомых глаз, вижу лишь тьму.
        Меня колотит и трясет. Я пытаюсь сказать хотя бы слово, чтобы образумить Ари и привести в чувство, но все тщетно, тщетно… Она касается теплыми губами моей щеки так чувственно и проникновенно, что огненная лавина проносится по моему телу.
        - Стреляй! - шепчет она.
        И я нажимаю на курок. Звучит оглушительный выстрел, самый громкий звук в моей жизни, и я пячусь.
        Что я сделал? Не понимаю. Что я сделал? Ничего не вижу, не слышу.
        Ариадна уходит, оставив горячий след пальцами на моей спине, а я внезапно вижу Эбигейл на земле - с дыркой в голове. Рядом алая лужа крови.
        Хэрри вскакивает с земли, Джейсон тоже. Наши враги уходят, а я замер на месте, пребывая в трансе и видя происходящее как в замедленной съемке на повторе. Снова и снова. Снова и снова. Выстрел, падение. Выстрел, падение. Я просто стою и наблюдаю за тем, как мой брат качает в руках мертвое тело одиннадцатилетней девочки, и молчу.
        Я убил ее. Убил Эбигейл Роттер. Сказал, что спасу. И убил.
        - Мэтт… - Джейсон оборачивается, а я пячусь, закинув руки за голову. В груди растет нечто колючее, горячее, неистовое, оно пульсирует, орет, вопит, оно заставляет все во мне гореть от адской боли. Оно не дает дышать, я задыхаюсь. Хватаюсь рукой за горло, чувствую, как под пальцами сводит мышцы, меня шатает.
        - Мэттью, постой!
        Я срываюсь с места, словно обезумевший, я не соображаю и ничего не вижу. Несусь через лес, сквозь время и пространство, и единственное, что слышу, - выстрел, после которого я стал убийцей, а Эби - мертвецом. Я бегу изо всех сил, не испустив звука, не проронив ни слова.
        Я не понимаю, сколько проходит времени и куда бегу. Лишь достав из кармана ключи, распахнув входную дверь, я осознаю, что пришел домой. В свой дом. Я взлетаю по лестнице, бегу в свою комнату. Замираю, вцепившись в волосы, и сгибаюсь пополам.
        Я не мог этого сделать. Нет! Это очередная иллюзия Меган фон Страттен. Это обман. Я уверен. Я знаю, знаю, знаю…
        - Нет! - ору я, запустив пистолет в стену. Звучит грохот, по комнате проносится эхо. Не верю, не могу поверить, это невозможно, так не должно было случиться. - Нет-нет! Нет!
        Упираюсь лбом в стену и стучу по ней кулаком. Пальцы сводит, я все бью, и бью, и бью, и ору что есть мочи - до срывающегося голоса, до рези в глотке! Эбигейл.
        - Я не хотел, - кричу я не своим голосом, зажмурившись, - не хотел!
        - Я же велел тебе не возвращаться, пока ты… - Это отец. Он появляется в спальне неожиданно, и я испуганно поднимаю голову. Папа замолкает, смотрит на мое лицо, на мои руки и спрашивает: - Что с тобой? Что ты делаешь?
        - Ничего.
        Я смахиваю слезы. Лишь потом понимаю, что оставляю кровавые разводы на лице. Глаза отца округляются, он идет ко мне медленным шагом, будто я свирепое животное, готовое в любой момент напасть на него и вспороть ему глотку. Но я не сорвусь. Я держу все под контролем. У меня всегда все под контролем. Всегда. Всегда!
        Импульсивно отворачиваюсь и стискиваю виски в ладонях до такой степени, что моя голова вот-вот взорвется, словно воздушный шар, или расколется, словно грецкий орех.
        - Я не помог ей, не помог, - мямлю я, осматривая комнату невидящим взглядом.
        - Кому, Мэтт? Что стряслось? - Отец шумно выдыхает. - Какого черта ты творишь?
        - Все в порядке.
        - Мэттью, что случилось?
        - Все в порядке.
        - Если ты сейчас не…
        - Я же сказал! Все хорошо, отлично, нормально! У меня все в порядке! - Я кидаюсь к книжному шкафу и со всей силы ударяю по нему ногой. - В порядке! - И ударяю вновь. И вновь, и вновь… И я ору, бью, а папа вдруг оказывается рядом и сжимает меня в стальных тисках, которые душат, которые не дают разбить себе череп, сорвать с себя кожу. - Нет, я должен, должен был остановить это, я должен был!
        - Все хорошо, сынок.
        - Нет, нет!
        Папа внезапно гладит меня по щеке и крепко прижимает к себе. Я давно не был к нему так близко, давно не чувствовал его защиту или поддержку. Он кладет гигантскую ладонь мне на затылок и шепчет:
        - Я с тобой, Мэтт, все хорошо.
        - Ты не понимаешь, - я пытаюсь вырваться, - ты ничего не понимаешь!
        - Тише, успокойся, сынок. Успокойся! Ладно? Я с тобой. С тобой.
        Его слова заставляют меня превратиться в маленького мальчишку, который неистово и дико нуждается в таких словах, нуждается в родителях. Вцепившись в плечи отца как в нечто святое, крепкое, важное, я опускаю голову.
        - Что я натворил? - плачу я, давясь идиотскими слезами. - Что я сделал? Что я…
        Голос срывается, пальцы болят, и тогда отец обнимает меня еще крепче.
        - Я здесь, Мэтт. Я рядом. Ты дома. Все будет хорошо.
        Не будет. Но я верю, потому что я верю в ложь во благо. Верю в то, чего нет. Верю в людей, которые умерли сегодня вместе с Эбигейл Роттер, - Мэттью Нортона и Ариадну Блэк.
        Глава 14
        Чудовище
        Мое лицо отражается в стекле. Я наблюдаю за тем, как сумерки опускаются на город. Чего я жду? Я не знаю, не могу пошевелиться. В горле стоит колючий ком, мысли путаются, в голове пустота.
        Каждый раз, когда я смотрю на свои руки, я вижу на них кровь - как в моем сне. Я не пытаюсь избавиться от кровавых разводов, потому что знаю, что они не исчезнут и никуда не денутся. И еще знаю, что на самом деле руки у меня чистые. Но не всегда то, что мы видим, и есть реальность. Глаза часто врут. И действительно важные и страшные вещи скрыты глубоко внутри. Так глубоко, что никто их не способен увидеть. Иногда даже сам человек.
        Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу и зажмуриваюсь. Но, едва закрыв глаза, я вижу Эби. Вижу, как она танцует со мной на кухне и как показывает мне рисунки, как смущенно поджимает губы. Как плачет, когда я направляю в ее сторону дуло пистолета.
        Резко открываю глаза и начинаю расхаживать по комнате, меряя широченными шагами проблемы, прерывисто дыша. Я схожу с ума. Сжимаю и разжимаю кулаки и не останавливаюсь, пусть комната кружится и качается из стороны в сторону.
        Наплевать! Наплевать! Я не убивал Эбигейл. Меня заставили. Я не хотел этого.
        Еще один удар в висок, и вновь боль вспыхивает где-то внутри, в груди, хотя вспыхнуть, черт возьми, должны голова, лицо, затылок, что угодно, но только не ребра.
        - Нет, - кричу я, тряся головой, - у меня не было выбора, не было!
        Конечно был. Стоило прострелить себе голову, прежде чем перевести «браунинг» в сторону Эбигейл Роттер. Я должен был стрелять не в воздух, надеясь, что патроны вдруг закончатся, а себе в голову. Должен был. Должен был!
        А почему я уверен, что Эбигейл умерла? Вдруг это трюк? Ловушка? Обман? Я ведь не видел ее тела.
        - Не видел.
        Я ведь даже не подошел к ней.
        - Не подошел.
        Конечно!
        Я зря трачу время, а ребята наверняка отвезли Эби домой, где ей помогла Норин. Я отчетливо помню, как Джейсон позвал меня, просил остаться. Если бы я убил Эбигейл, он разодрал бы меня в клочья, а не велел остановиться. Он хотел сказать, что я должен взять себя в руки, перестать оглядывать поляну пустым взглядом. Он хотел сказать, что я должен помочь перетащить Эбигейл в машину и отвезти ее к Монфор. Да, конечно. Хэйдан тоже мне ничего не сказал. Морщусь и вспоминаю, как он обхватил голову Эби. Он пытался остановить кровь, поэтому даже не обернулся. Он был занят, а я, вместо того чтобы им помочь, сорвался с места и кинулся в лес. Я идиот! Полный идиот! Если бы я убил Эби, мой телефон уже разрывался бы, Хэрри нашел бы меня, отец не стал бы меня обнимать.
        - Да, конечно.
        Не бывает так, чтобы ты совершил преступление и все продолжили тебя защищать.
        - Естественно.
        Они бы меня возненавидели.
        - Они бы бросили меня.
        Я кидаюсь к кровати и беру скомканный свитер, натягиваю его и ухожу. Бреду по коридору и слышу, как в гостиной работает ящик на всю мощность. Мой отец сидит перед телевизором, но смотрит в другую сторону. Что с ним? Идет бейсбол, а он в своих мыслях. Странно. Дол обнимает его за плечи и молчит. Не помню, чтобы Долорес умела молчать.
        Я надеваю черное теплое пальто, воротник которого хорошо закрывает взмокшую шею, и открываю дверь. Мне кажется, кто-то зовет меня по имени.
        Я иду по вечерней Астерии, держа руки в карманах и оглядываясь. Меня не покидает ощущение, что за мной кто-то идет, что за мной следят. Люди смотрят, а я тру пальцами лоб, уверенный, что на нем выжжено: «убийца». Бред, на лбу у меня нет ничего, да, ничего. Я осматриваю полупустую улицу, прохожих, ветки деревьев, похожие на растопыренные пальцы.
        Мне навстречу идут женщины, и я отворачиваюсь. Иду дальше и натыкаюсь на мужчин, стоящих в тени одной из церквей. Они замолкают и смотрят на меня, застыв в молчании, застыв в ожидании. Бегу мимо.
        Почему они на меня пялятся? Что им нужно? Я стискиваю зубы и вздрагиваю от скрипов и шорохов, что слышатся за спиной. Я постоянно оборачиваюсь, но ничего не вижу. Мне нечего скрывать. Я не убивал Эбигейл, потому что она еще жива. Пусть все таращатся сколько им влезет, пусть сплетничают и обгладывают новости. Городок кретинов, психов, фанатиков, церквей, святош, лжи, двуличия. Городок падали. Я ненавидел это место, я так мечтал сбежать отсюда. Но теперь я заперт. Заперт вместе с этим смрадом болтающих домохозяек и страдающих от ожирения мужчин.
        - Черт, - что я несу, это не я, это не мои слова, - черт возьми!
        Прибавляю скорость. Нужно скорее добраться до коттеджа Монфор, иначе я сойду с ума и окончательно потеряю над собой контроль.
        Я замечаю плотный смоляной столб дыма, который стоит над лесом и озером - над тем местом, откуда я уносил ноги. Странно. Пожар? Зачем Хэрри и Джейсон подожгли поляну? Бессмыслица. Не понимаю.
        Я наконец добираюсь до дома Монфор-л’Амори. Холод стоит неистовый, он пробирается не под одежду, а под кожу, заставляя меня дрожать, будто от лихорадки. Или только со мной так играют нервы? Только меня бросает из жара в озноб?
        Я толкаю дверь и захожу в коттедж. Стремительно иду на кухню. Оттуда слышу голоса, шум и киваю: я правильно поступил, что вышел из дома. Делаю еще один шаг - и в следующее мгновение из кухни выскакивает Хэйдан. Глаза у него огромные. Брат несется ко мне, вытянув руки, будто собирается обнять, а я качаю головой.
        - Потом.
        - Стой!
        - Эби там?
        - Подожди, да остановись же ты! - Хэрри держит меня за плечи и тяжело вздыхает: - Давай поговорим сначала. Я хочу с тобой поговорить.
        - Я пришел, чтобы увидеть Эбигейл.
        - Мэтт, слушай, я понятия не имею, что ты чувствуешь, но…
        - Отойди! - Резко отталкиваю брата в сторону, но он тут же преграждает мне проход на кухню.
        - Тебе не нужно туда идти.
        - Пропусти меня!
        - Нет, не пропущу.
        Что? Он серьезно?
        - Не нарывайся, Хэйдан, я не хочу делать тебе больно. - Сжимаю кулаки так резко, что хруст проносится по коридору, будто я раздробил кости.
        Брат стоит на пороге, а я начинаю злиться, гляжу в одну сторону, потом в другую и изо всех сил стараюсь совладать с пожаром, который горит у меня внутри. Но я не могу… Этот пожар поглощает меня… Поглощает, как много лет назад, когда я творил невообразимые вещи после смерти матери. Перевожу взгляд на брата и цежу:
        - Дай мне пройти.
        - Ты не захочешь это видеть, ты не должен это видеть.
        - Что там? Там Эби?
        - Да.
        - Тогда я хочу…
        - Послушай, ты этого не делал! - металлическим голосом говорит Хэйдан, он крепко держит меня за плечи. Я пытаюсь сбросить его руки, но не получается. Впервые Хэрри дает мне отпор и на мгновение становится сильным старшим братом. - Тебя заставили нажать на курок, и Эби это знала, она понимала, что ты не желал ее смерти.
        Смерти! Я усмехаюсь. О чем он? Она ведь жива, они должны были спасти ее, я видел, я помню. Я отталкиваю брата:
        - Отойди.
        - Мэтт, ты не…
        Надоело! Хватаю его за футболку и отбрасываю. Брат падает, а я решительно прохожу на кухню. Но, едва переступив порог, я останавливаюсь. Примерзаю к месту, будто невидимая стена появляется на моем пути.
        - То, что случилось, чудовищно, - сообщает Норин Монфор, сокращая дистанцию между нами. Она замирает рядом, возможно, смотрит на меня с жалостью, а я на нее не смотрю. - Но ты не виноват. В этом доме тебя поймут.
        Поймут? В этом доме? В этом доме понимают убийц? Преступников? Монстров?
        Подхожу к столу, на котором лежит Эбигейл Роттер. Нет! Нет! Этого не может быть! Нет! Я думал, что они спасли ее! Застегиваю пуговицы на окровавленной жилетке Эбигейл. Мои пальцы, дрожа и леденея, поправляют ворот ее свитера, стирают красные разводы со щек. Эбигейл умерла… Я ее убил.
        Хочется согнуться, но я стою прямо. Смотрю на белое лицо девочки и на ало-черную дыру в ее голове, из которой ошметками торчат куски обожженной кожи. Эту дыру сделал я, когда выстрелил, не сумев побороть принуждение.
        Они могут говорить что угодно и искать во мне хорошее, объяснять произошедшее с логической стороны и не с логической, но я все равно буду виноват.
        - Очень жаль, что так вышло, - говорит незнакомый женский голос, - мне жаль.
        Пелена застилает глаза, я смахиваю ее пальцами. Поворачиваю голову в сторону человека, оказавшегося рядом, и щурюсь. Я не знаю, кто это. Отворачиваюсь.
        - Я Мойра, Мойра Парки.
        До меня не сразу доходит смысл ее слов. Сначала я думаю: родственник, знакомая, а потом внутри меня что-то пробуждается, вскипает! С трудом поворачиваю голову и уже ничего не вижу перед собой. Ничего, темнота… Я лишь слышу свой вопль, чувствую, как разгорается лютая ненависть в груди. Стискиваю худощавые плечи женщины и со всей силы припечатываю ее спиной к шкафу.
        - Мойра? - переспрашиваю ядовитым голосом. - Судьба? Вы?
        - Мэттью, стой! - командует Джейсон, оттаскивая меня в сторону, но я не поддаюсь.
        - Это вы сделали, вы ее убили!
        - Так было нужно, - поясняет Мойра, поджав губы, - мне очень жаль.
        - Жаль? Вам жаль? Вы могли все изменить, могли исправить, это ведь вы… вы…
        - Черт возьми, Мэтт, отпусти ее!
        - Нет, ничего страшного. - Судьба поднимает ладонь и смотрит на меня. Глаза у нее голубые, чистые, лицо миловидное. Но внутри кроется тварь, которая мучает людей, разрушает их жизни, убивает их родных, заставляет их убивать друг друга. Я даже не могу опустить руки, просто не могу! Я держу сосредоточение зла. Мы приходим к тем или иным мыслям тогда, когда она внушит их нам, когда она напишет нашу историю. Так почему я должен отступить? Почему должен позволить ей жить?
        - Потому что ты не убийца, Мэттью Нортон, - отвечает Мойра Парки, вглядываясь в мою душу, от которой почти ничего не осталось. - Я точно это знаю.
        - Ничего вы не знаете.
        - Тебе больно. Но так было нужно.
        - Кому было нужно? Черт возьми, кому была нужна смерть этой девочки?
        - Смерть этой девочки - важное событие, которое просто обязано было случиться. Так вышло, что я должна жертвовать одними, чтобы другие поняли свое предназначение.
        Господи, что за ересь, что за чушь? Я отпускаю Мойру и хватаюсь за голову. Что она несет, о чем она говорит? Зажмуриваюсь и слышу:
        - Вы исцеляетесь, когда болеете. Мне приходится делать больно.
        - Вы сумасшедшая.
        - Тебе трудно понять.
        - О да! Мне трудно понять, когда мама умирает от рака! - кричу я, ткнув в Судьбу пальцем. - Трудно понять, когда брат отдает жизнь за подругу, когда люди встречаются, чтобы уничтожить друг друга. Мне трудно понять, когда умирает ребенок и когда его не старость уносит и не болезнь, а убивает человек, которому она доверяла! Да, Мойра, мне трудно, мне невероятно трудно это понять!
        - Ты злишься.
        - Я злюсь.
        - Но ты знал, на что идешь. Ариадна непростая девушка.
        - Не произносите ее имени. Ариадна умерла.
        - Мэтт, - растерянно шепчет Хэйдан, подойдя ко мне, - что ты…
        - Ари нет. Мы пытались спасти чудовище, которое не хочет, чтобы его спасали.
        - Не говори так.
        - Я буду так говорить. И вы все знаете, что я прав.
        - Ты с самого начала верил, что Ариадна изменится, - говорит Мойра.
        - Я ошибался.
        - Ты думал, что она сама справится, но ей нужны близкие. Всегда были нужны.
        - Ей никто не нужен. В ней не осталось ничего человеческого. Я видел утром ее взгляд, видел, как черная дрянь скапливалась в ее глазах. Ариадна мертва.
        - Хватит! - недовольно восклицает Мэри-Линетт. - Прекрати так говорить.
        - Вы со мной не согласны?
        - Нет.
        - Нет? - Я хватаю Мэри за запястье, она пытается вырваться, но во мне вспыхивает такая дикая злость, что я становлюсь сильнее, злее, яростнее. Думаю, тетя Ариадны просто не ожидала от меня такого натиска, поэтому не успевает дать отпор. - Вы мне не верите? Вот. - Я толкаю женщину к столу, к мертвому телу Эбигейл. - Вот что она сделала, милая Ари, хорошая Ари. Ари, которую мы все любим и хотим спасти.
        - Ты сходишь с ума, - отвечает за сестру Норин, - прекрати! Мы видим девочку. Но она умерла потому, что Дьявол руководит Ариадной, он говорит ей, что делать.
        - Эта девочка умерла потому, что я выстрелил! Все проще, Норин, соображаете? Кто вам сказал, что Люцифер руководит вашей племянницей? Вы это видели? Знаете?
        - Черт возьми, Мэтт, - Хэйдан взволнованно хмурится, - пожалуйста! Ари стала такой из-за меня. Она ведь мне жизнь спасла. Помнишь?
        - Помню. Я и не отрицаю, что раньше она была хорошей. Просто теперь ее нет.
        На кухне воцаряется тишина. Все на меня пялятся, а мне наплевать. Пусть смотрят! Они до сих пор верят, что мы можем что-то изменить? Что-то исправить? Все кончено! Мойра наверняка знает об этом. Вот и пришла, потому что совесть замучила.
        - У меня нет совести, - парирует Судьба, а я зло усмехаюсь.
        - Тем для вас лучше.
        - Ариадна должна была умереть еще тогда, в школе, но вмешался ее отец. И история изменилась. Все пошло совсем не так, как я ожидала.
        - Значит, вы удивлены не меньше нас.
        - Я поражена, что ты продержался так долго, - неожиданно сообщает она, а я гляжу на нее, ничего не понимая. - Иногда люди выходят из-под контроля, сами выбирают путь. Ты слишком долго боролся с тем, что было очевидным. Все знали, что Ариадна Блэк перешла на темную сторону, а ты верил, что она добрая. Ты больше не веришь.
        - Вы весьма проницательны для Судьбы.
        - Мне очень жаль. Это самое грустное.
        - Что именно?
        - Когда человек ломается.
        Отворачиваюсь. Она идиотка! Кто ломается? Почему ломается? Не она ли выбирает себе жертву, не она ли взваливает на нее проблемы? Лицемерка… Мне хочется ударить ее со всей силы, хочу уничтожить ее, хочу сделать ей так же больно.
        - Мне больно, Мэттью! - горячо отвечает она на мои мысли, а я стискиваю зубы.
        - Мне здесь больше нечего делать.
        Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Мойра хватает меня за плечо. Хочу скинуть ее руку, но она сильная, очень сильная. Смотрю на ее лицо, покрытое веснушками, и медленно, едва слышно прошу:
        - Отпустите.
        - Иногда, чтобы найти себя, нужно потеряться.
        - Что?
        - Ты потерян, но найдешь выход.
        - Аминь, - грублю я и сбрасываю ее руку. Она отшатывается.
        - Послушайте, я никогда не хотела, чтобы люди страдали, но это необходимо. Таков этот мир. Люди не начинают жить по-настоящему, пока не окажутся перед лицом смерти. Мне приходится. Вы понимаете? Я обязана. И мне правда жаль, ребята, потому я пришла.
        - Что вы имеете в виду? - интересуется Норин.
        - Считайте это подарком судьбы, - кривится она. - Я постучалась к вам в дверь, потому что вы бросили мне вызов. Немногие бросают мне вызов.
        - В чем заключается вызов? - хриплю я, стиснув от ярости зубы. - В том, что мы, как идиоты, верили в то, чего никогда не будет?
        - В том, что вы верили.
        Все замолкают, а я застываю около выхода. Взгляд падает на бледное лицо Эби. Но я отворачиваюсь. Не хочу смотреть. Не могу! Это жжет, адски жжет.
        - Дельфия Этел, - неожиданно произносит Мойра Парки, и я оборачиваюсь:
        - Что?
        - Она поможет исправить случившееся. Она умеет исправлять.
        - Этел? - переспрашивает Мэри-Линетт, не отрывая глаз от Парки. - Дельфия - один из потомков Этел, который обладает водной стихией?
        Мойра улыбается, отчего веснушки на ее лице становятся ярче, а затем исчезает.
        Молчание. Мы стоим на кухне и не двигаемся, потому что никто не знает, что делать и как себя вести. Мы думали, конец близко, и мы были правы. Только конец иного рода.
        Я ухожу. Наплевать мне на это место. Я столько сделал, стольким пожертвовал. Я не могу тут больше находиться. Иду по коридору, чувствуя, как лица на фотографиях, не шевелясь, прожигают мне спину, кожу - мертвые лица в позолоченных рамках. Все, кто здесь жил, прикасался к темноте, может, поэтому все они давно погибли.
        Я вырываюсь из коттеджа и вдыхаю ледяной воздух. Нужно забыть все. Но как?
        - Эй, подожди, стой! - вдогонку кричит Хэйдан и выскакивает за мной. - Мэтт!
        - Я ухожу.
        - Но куда?
        - Домой.
        - Черт, прошу тебя, не надо!
        Я не отвечаю. Успеваю сделать два шага, брат догоняет меня, весь такой правильный, взволнованный. Такой добрый! Доброта убивает похлеще злости.
        - Мы должны поговорить, - говорит он, а я раздраженно закатываю глаза.
        - О чем?
        - О том, что случилось.
        - Я не хочу.
        - Но тебе придется. Слышишь? Хочешь ты этого или нет, ты должен.
        - Что я должен? - Я смотрю на Хэйдана. - Что? Чего я не сделал? Где срезал путь? Когда поставил свои намерения выше ваших? Я все. Делал. Правильно.
        - Знаю, - эмоционально кивает брат, - я понимаю, Мэтт.
        - Нет, не понимаешь. Это не ты выстрелил.
        - Но и не ты.
        Усмехаюсь. Зло смотрю на брата. Что он пытается сделать? Внушить мне, что я ничего не сделал? Что я не виноват? Что все было не напрасно, а Ариадна не умерла месяц назад?
        - Прекратим этот разговор. - Мой голос ледяной, как зимняя стужа. - Я ухожу.
        - Нет, черт возьми! - орет Хэйдан. - Никуда ты не пойдешь, Мэтт! Ясно? И знаешь почему? Потому что я тебе не позволю.
        - Вот как?
        - Да. Я тебя не отпущу. Ты не имеешь права уходить.
        - Имею.
        - Нет. Мы столько всего сделали, а ты…
        Я пытаюсь его обойти, но он упрямо встает на пути.
        - Какого черта? - возмущается он, округлив ореховые глаза. - Просто поговори.
        - «Просто поговори», - передразниваю я, скривившись. - Просто останься. Просто помоги Ари. Просто убей ради нее человека. Ничего не бывает просто, Хэрри, ничего. Хватит читать мне проповеди. За ними я схожу в церковь.
        - Тебе страшно.
        - Нет.
        - Да, я понимаю, что ты напуган, что ты не узнаешь себя, что ты больше не видишь смысла в наших поступках и в спасении Ари тоже. Я понимаю!
        - Нет-нет! - вновь повторяю я громко и наступаю на брата. - Мне никогда не было страшно, мне и сейчас не страшно. Мне больно!
        Брат застывает, а я уязвленно зажмуриваюсь.
        - Все горит внутри, - признаюсь я. - Мне невыносимо даже дышать, даже думать.
        - Я хочу помочь тебе.
        - Это адски жжет, Хэрри, невыносимо. Я убил ребенка!
        - Мэтт, это случайность.
        - Я убил Эби! - Я смотрю на брата и сглатываю горечь, застрявшую в горле.
        Убил. Я убийца. Воспоминания накатываются на меня, словно цунами, и я сильно давлю на виски, надеясь самоуничтожиться. Почему не выходит? Почему я все еще жив, если я этого не заслуживаю? Я должен был подохнуть прямо там, с Эби рядом, на поляне. Свалиться без сил и кормить червей. Но никто нас не наказывает за плохие поступки. Бог не пронзил меня молнией, никто от меня не отвернулся. Все продолжают меня любить, не отпускают, успокаивают. Идиоты! Что они делают? Куда смотрят?
        - Я знаю, тебе нужно время, - голос Хэрри вырывает меня из мыслей. Помнится, и я когда-то говорил ему нечто подобное. - И я буду рядом.
        - Это не сеанс психотерапии, Хэйдан!
        - Мне твои слова помогли.
        - Не сравнивай!
        - Я буду сравнивать, понятно? Буду, потому что, как бы ситуации ни отличались, они похожи последствиями. Мне было плохо, теперь тебе плохо.
        - Господи, мне не плохо. Я не хочу ничего обсуждать. Думаешь, это очередная игра, в которой мы спасаем друг друга и бла-бла-бла. Человек умер! Я убил человека! Неужели до тебя не доходит, что все катастрофически вышло из-под контроля?
        - До меня все прекрасно доходит, Мэтт.
        - Тогда почему ты еще здесь? В этом доме? Почему ты еще говоришь со мной?
        - Потому что ты мой брат.
        - И что?
        - Ты обо мне всегда заботился. Теперь я о тебе позабочусь.
        - Обо мне не надо заботиться, - нервно мотаю головой, - я сам справлюсь.
        - Каким образом? Убежишь? - Хэрри отворачивается и беззащитно обхватывает себя руками, будто ему холодно. - Без тебя мы не поможем Ари.
        - Что?
        - Без тебя мы не…
        - Я услышал тебя. Но ты, кажется, не понял, гений! - Подхожу к брату и стискиваю кулаки. - Я не собираюсь помогать Ариадне. Она больше не главный герой. Она умерла в прошлой серии, Хэйдан. Теперь мы имеем дело с настоящим злодеем. А знаешь, что случается со злодеями во всех историях? - Брат молчит, выжидающе глядя мне в глаза, а я шепчу: - Их убивают.
        Его челюсть отвисает, я и сам не верю, что сказал это вслух. Но это правда. Это, черт возьми, полная правда. Ари умерла. Ее больше нет, есть чудовище, которое находится в ее теле, и мы просто обязаны остановить его. Вот в чем заключается моя дальнейшая цель.
        Из мыслей меня вырывает подзатыльник, который Хэйдан мне отвешивает.
        Я изумленно расширяю глаза, а он восклицает:
        - Ты выжил из ума?
        - Какого…
        - Еще раз скажешь нечто подобное, и я все дерьмо из тебя выбью!
        - Ты ударил меня.
        - Да, ударил! - горячо отвечает брат. - И еще раз ударю, если ты об Ари нечто подобное скажешь, уяснил? Она нам жизнь спасала сколько раз.
        - Это была не та Ари, - разъяренно кричу я. - Это совсем другой человек.
        - Это она же! Ей нужно помочь, мы должны ей помочь, а ты несешь полную чушь!
        - Она убивает людей и нас едва не поджарила в доме. Теперь Ари еще и заставила меня убить Эбигейл. Неужели ты не понимаешь, что мы потеряли Ариадну? И уже давно.
        - Не верю, что это твои мысли.
        - Мы должны дать отпор этой твари даже ради самой Ариадны. Она никогда не причинила бы вред людям. А эта марионетка распоряжается жизнями направо и налево.
        - Знаешь что?
        - Что?
        - Ты был прав.
        - Я всегда прав.
        - Уходи! - Хэрри нервно передергивает плечами и грозно командует: - Давай, вали! Я не собираюсь с тобой разговаривать, пока у тебя мозги на место не встанут.
        - У меня все в порядке с мозгами, Хэйдан. Не нарывайся!
        - Раньше ты за такие слова голову снес бы, а теперь ты сам их говоришь.
        - Я многого не понимал.
        - Отлично! Замечательно, что сейчас ты все понял. Давай! - Хэйдан поворачивается ко мне спиной. - Катись!
        - Хорошо.
        - Придурок.
        Это последнее, что я слышу от брата, прежде чем он переступает порог коттеджа и в бешенстве захлопывает дверь. Хэрри больше нет, нет больше его болтовни, и я киваю:
        - Отлично!
        Так даже лучше.
        Если никто со мной не согласен, это не значит, что я неправ. Я прав. Я всегда прав! Ариадна опасна, и я должен остановить ее. Мне в голову приходит безумная идея, и я повинуюсь. Бреду вдоль темных улиц и думаю о том, как пусто в груди. Уверен, осмотри я сейчас себя, замечу дыру, из которой торчат обнаженные нервы, они вибрируют и заставляют меня сердиться до безумия, кричать до исступления и ненавидеть себя до отчаяния. Я сам себе мерзок. Повинуюсь инстинктам, которые раньше меня никогда не подводили. А теперь такое ощущение, что инстинктов больше нет, нет и интуиции.
        Будто марионетка, сломанная и бракованная, я иду вперед, решаясь на нечто опасное и отвратительное. Мое сердце против, а голова согласна. Я всегда слушал голову.
        Взлетаю по ступенькам на уютное крыльцо и звоню в дверь. Мне открывают тут же.
        - Привет, - говорю я и стискиваю зубы до скрипа. Я уверен, что поступаю верно. Да, я уверен. Уверен. - Ты была права. Я могу пройти?
        - Конечно. - Джиллианна кивает и вымучивает фальшивую улыбку. Однако затем на ее лице появляется новое выражение, с которым я еще не сталкивался. - Проходи. - Глаза у нее вспыхивают яркими обжигающими искрами. - Мы ждали тебя.
        Глава 15
        Новые союзники
        Отец Джиллианны, пастор Хью, наливает мне чай и садится напротив. Я давно тут не был. Забыл, как выглядит идеальный дом Хью: идеальный порядок, идеальная чистота, даже воздух здесь легкий, совсем не такой, как на улице, стерильный.
        Я не хочу пить. Я не хочу обманывать и притворяться. Я устал.
        - Что вы можете мне предложить? - Мой голос тверд. Я намерен избавиться от зверя, который захватил тело Ариадны Монфор, и ничто меня не остановит.
        - Я знал, что рано или поздно ты найдешь к нам путь, сынок.
        Пастор Хью - высокий, седовласый мужчина с серыми глазами, в которых плавает и застаивается пустота. Я ненавидел его проповеди, не считался с его мнением. Мне было спокойно рядом с его дочерью, и это единственное, что нас связывало. Любовь к Библии - одержимость, о которой мне ничего не известно.
        На данный момент пастор Хью - союзник, который знает, как избавиться от зверя, и потому я готов терпеть его общество, терпеть звук четок, которые скользят в его пальцах.
        - Ты не пьешь чай.
        - Я не голоден.
        - Мне больно глядеть, каким мучениям ты подвергся. - Мужчина сочувствующе смотрит на меня, но я не куплюсь на эту жалкую попытку войти в доверие. - Мне жаль.
        - Я пришел не за жалостью.
        - А зачем ты пришел?
        - Отец, - вмешивается Джил и робко улыбается: - Мэтту нужна помощь.
        - Мне нужна информация, - бесстрастно сообщаю я. - Что вы знаете о Монфор, каким образом я могу помочь, что от меня требуется?
        - Столько вопросов, мальчик мой. Ты настроен решительно.
        Молчу. Просто смотрю на него и не двигаюсь. Я пришел не болтать, и мне наплевать на весь этот фарс, на чай и церковные проповеди про понимание и сочувствие. Так уж случилось, что я больше не обладаю маниакальной верой в лучшее. Я изменился и рад, что вспомнил, как думать головой, а не органами, не предназначенными для этого.
        - Как долго ты дружишь с Ариадной Монфор?
        - Со дня ее приезда.
        Пастор Хью тяжело поднимается, испустив жалкое кряхтение. На нем сутана, она идиотская и широкая, будто пижама.
        - Скажи мне, Мэттью, ты легко сходишься с людьми?
        - Не понимаю, к чему этот вопрос.
        - Ответь.
        - Нет. - С вызовом поднимаю голову. - Нелегко.
        - Но что заставило тебя пойти на контакт с Ариадной Монфор?
        «Пойти на контакт» - вот как это называлось.
        - Ты никогда не задумывался, что истинный мотив ваших отношений кроется где-то за пределами человеческого понимания? - Пастор переводит на меня блеклые глаза, а я с недоумением морщусь. - Это одна из ее диавольских способностей - подчинять.
        - Хотите сказать, что она заставила меня быть рядом?
        - Увы.
        - Я бы знал.
        - Сомневаюсь, мой мальчик. Очень сильно сомневаюсь.
        - Даже если и так, какое это имеет отношение к нашей проблеме?
        - Я хочу убедиться.
        - В чем именно?
        - В том, что ты осознал, что случилось. - Глаза пастора расширяются, и он с удивлением осматривает меня, будто видит впервые. - Ты редкий экземпляр.
        - Что? - Горло сдавливает, и я свожу брови. - Что, простите?
        - С ведьмами никто из смертных не сходился. Они живут отдельно, обособленно. Ты проник так глубоко, как никому из нас не удавалось, ты очутился в сердце Монфор.
        На долю секунды мой разум посещает токсическая мысль, что я предаю Норин, Мэри-Линетт, Джейсона, что я оказался там, где не должен быть. Но я встряхиваю головой и вновь возвращаюсь к реальности. В отличие от них я понимаю, что есть вещи, в которых необходимо соблюдать ледяной расчет, хладнокровие.
        Я готов быть плохим, если это спасет хотя бы кого-то.
        - Мы десятилетиями выслеживаем ковены, Мэттью. И уничтожаем их.
        - Но сейчас вам нужен я.
        - Сейчас мы столкнулись с первоначальным злом. Господь явился мне во сне, он был милостив, показав выход, пролив свет на те вопросы, что смертным постичь не дано.
        - И что же это за вопросы?
        - Как найти путь к сердцу его, - задумчиво протягивает мужчина. - Как очистить от векового бесстыдства наше поколение, мой мальчик.
        Вот это чушь… Но пусть и дальше несет свою ересь. Мне важно получить ответы на интересующие вопросы.
        - Много недель назад директор Барнетт вызвал Ариадну к себе в кабинет, - говорю я и серьезно хмурю лоб. - Он сказал, что знает ее секрет, а она стерла ему память. Заставила его обо всем позабыть. Вы знали об этом?
        - Разумеется.
        - Но в тот же день, - продолжаю я, кивнув головой, - директор Барнетт и отец Бетти, шериф Пэмроу, поймали ее на парковке и похитили. Барнетт ничего не забыл. Как?
        - Пожалуй, этот секрет я тебе раскрою, только если буду уверен, что ты на моей стороне. - Пастор перестает издеваться над четками и смотрит на меня спокойно, почти благоговейно. У него мягкие черты лица и добрые глаза. А еще у него любовь к пыткам и желание истребить всех ведьм, что попадаются на пути. И что самое страшное, я уже не знаю, что должно настораживать больше: пастор Хью или его жертвы.
        - Что я должен сделать? - Мой голос тверд и безразличен. Смотрю прямо в глаза мужчины, а он кивает, словно и не думал, что я поступлю иначе.
        - Добудь личную вещь Ариадны Монфор и образец ее крови.
        Вещь и кровь - звучит по-идиотски. Я не могу промолчать и поэтому спрашиваю:
        - Зачем?
        - Узнаешь, когда завершишь миссию, сынок.
        Стискиваю зубы и вдруг усмехаюсь:
        - Это совсем непросто - добыть кровь Монфор.
        - Поэтому мы и ждали именно тебя, Мэттью.
        - Ты подобрался ближе всех, - вновь напоминает о себе Джиллианна. Но я в ее сторону не поворачиваю голову. Раньше я чувствовал вину, теперь я не чувствую ничего.
        - Ничего не выйдет. Она убьет меня прежде, чем я подберусь к ней хотя бы на метр.
        - Придумай что-нибудь.
        - Нет смысла придумывать. Она всегда на шаг впереди меня.
        - Вот, - Джил неожиданно снимает с шеи цепочку. Я думаю, она собирается вручить мне крестик, и заранее прищуриваюсь, будто бы девушка протягивает мне радиоактивную дрянь. Но Джил дает мне маленький пузырек с какой-то жидкостью. - Это все, что у нас осталось, Мэтти. Последний шанс.
        Что за черт? Рассматриваю микроскопическую капсулу с черной водой и щурюсь. Я ни черта не понимаю. Я ненавижу ни черта не понимать!
        Перевожу недовольный взгляд на пастора и вскидываю брови:
        - Может, объясните, что это?
        - Это возможность сохранить разум чистым, мой мальчик.
        - А выражаясь человеческим языком?
        - Это эликсир, который не позволит Ариадне Монфор управлять тобой.
        Что? Я цепенею. Противоядие? Они действительно нашли способ не попасть в сети ее способностей? Не может быть! Я крепко сжимаю пузырек и спрашиваю:
        - Какой состав? Как вы это сделали?
        - Всему свое время, Мэттью Нортон.
        - Я должен знать.
        - Ты должен очистить душу. - Пастор Хью приближается ко мне. Не знаю, какую праведную чушь он собирается втирать мне, но внутри все переворачивается. Я сжимаю до скрипа зубы, а он кладет тяжеленную ладонь на мое плечо. - Бог простит то, что ты сотворил, мальчик мой, но ты обязан выполнить миссию. Он выбрал именно тебя.
        - Для чего?
        - Избавить мир от чумы. Ариадна - чума, ее кровь отравлена.
        - Вы хотите, чтобы я ее убил.
        - Да, - не колеблясь отвечает мужчина, а затем присаживается рядом со мной и едва слышно шепчет: - Но ты ведь тоже этого хочешь, не так ли?
        Я прихожу в коттедж Монфор.
        Дверь открыта, будто жители этого дома никого не боятся: ни воров и психов, ни преступников, совершивших страшные злодеяния. Жители этого дома все видели. Им уже не страшно.
        Я знаю, что сестры Монфор наверняка сидят на кухне или в гостиной. Но я не хочу с ними пересекаться. Сначала нужно пробраться в комнату Ариадны, только потом мне дозволено отвлечься на решение других проблем. Я поднимаюсь по лестнице и спокойным ровным шагом следую к спальне Ариадны Монфор.
        Признаться, приятно ничего не чувствовать. Приятно ощущать пустоту. Люди бегут от пустоты. Она им кажется ужасной, а я нахожу себя в стагнации. Нахожу себя в тишине.
        Открываю дверь, прохожу в спальню, замираю у комода с вещами и распахиваю тумбочки. Беспорядок. Вся жизнь Ари была сплошным беспорядком. Ее действия были стихийны, а поступки - взбалмошны. Она несла с собой хаос, и ей нравилось оставлять за спиной руины, ведь близкие с поразительной чуткостью закрывали глаза на все ее ошибки и прихоти.
        Я недовольно вытаскиваю пару маек и собираюсь закрыть шкаф, но останавливаюсь, заметив черную футболку. Едва не разрываю ее, выдирая из невидимых когтей комода. Та самая мятая футболка, в которой Ари заявилась на биологию в первый день: «Рамоунз». Я уже ненавижу эту группу. Невольно зажмуриваюсь и стискиваю в пальцах тонкую ткань.
        - Наплевать, - говорю себе я и бросаю на пол майки, оставив в руках лишь футболку.
        Я уверен: эта вещь хранит в себе больше воспоминаний, чем все вещи в комнате Ари, вместе взятые. Хотя теперь я вообще сомневаюсь, что добрая Ари когда-то существовала, я уже в нее не верю, уже ее не помню.
        Закрываю комод и медленным взглядом осматриваю комнату. Неожиданно на глаза мне попадаются исписанные листы, разбросанные на деревянном широком столе. Нехотя, скорее интуитивно, я приближаюсь к столу и замираю, увидев рисунки Эбигейл.
        Я, наверное, умер, потому что ничто во мне не ёкает и не сжимается.
        Я изучаю работы Эби: наброски церквей, портрет Хэрри, сделанный карандашом, а потом я замечаю саму Эбигейл. Она стоит на рисунке рядом с высоким парнем, он держит ее за руку, а за спиной у него висит колчан со стрелами. Этот высокий парень я.
        Что-то в груди все-таки стягивает в силки заледеневшие легкие. Я гляжу на рисунок и понятия не имею, как то, что случилось, вообще могло произойти. Люди умирают. Да, знаю. Знаю об этом как никто другой! Но неужели бывает и такое?
        Отворачиваюсь. Эби больше нет. И хватит думать об этом.
        Собираюсь выйти из комнаты, но, когда оборачиваюсь, примерзаю к месту. Что за…
        - Неожиданная встреча, верно?
        Меган фон Страттен улыбается, глядя на меня.
        Я бросаюсь вперед, намереваясь расправиться с ведьмой голыми руками. Наплевать, что у меня нет ни оружия, ни сил. Если потребуется, вопьюсь зубами в глотку.
        - Ого, - издеваясь, говорит женщина, - прямо-таки зубами?
        Не отвечаю, срываюсь с места и несусь на фон Страттен, но она вскидывает руку, и в ту же секунду я отлетаю назад, врезавшись со всей дури в стену.
        - Тебя услышат, - рявкаю я, - услышат и…
        - Я так не думаю. - Женщина поправляет угольные волосы и пронзает меня острым взглядом. Взглядом гадюки, таким же ядовитым и смертоносным. - Не сопротивляйся. Все равно проиграешь.
        - Посмотрим!
        Меган в один миг оказывается рядом. Сводит домиком брови.
        - Какая трагедия и какая несправедливость! - Ведьма берет меня за подбородок. - Приятнее ваших стонов только звук вашего разбивающегося сердца.
        Я резко подаюсь вперед, а Меган смеется. Я представляю, как мои руки впиваются в ее голову и безжалостно сворачивают шею.
        - Кровавые мысли, - шепчет фон Страттен. - Мне нравится. Но я пришла не затем, чтобы убивать тебя, мой дорогой.
        - Какой сюрприз!
        - Верно! Я пришла поговорить.
        Что? Хмурю брови, а женщина отходит от меня. Оковы исчезают, я падаю на пол, но вовремя удерживаю равновесие. Какого черта происходит? Разве я не должен перерезать ведьме горло, а она не должна разорвать меня на части? Почему на лице Меган игривая улыбка, а я продолжаю наблюдать за этой улыбкой, ничего не предпринимая?
        - Что вам нужно?
        - То же, что и тебе, Мэттью, - фон Страттен оборачивается и едва не сбивает меня с ног черным взглядом. - Я хочу избавиться от Ариадны Монфор, и наши с тобой мысли на долю секунды показались мне похожими.
        - Что? Что вы сказали?
        - Не притворяйся идиотом. Ты меня услышал.
        - Вы, должно быть, шутите.
        - Я не умею шутить, - ледяным голосом отрезает ведьма.
        Какого черта? Растерянным взглядом изучаю женщину и ничего не понимаю. Меган фон Страттен пришла сюда, чтобы заключить со мной сделку? Чтобы просить о помощи?
        - Это не мне нужна помощь, - пренебрежительно бросает она, - а тебе, мой дорогой.
        - Проваливайте!
        - Осторожнее, Мэттью. Женщинам не нравится, когда им грубят.
        - Я не стану сотрудничать с вами.
        - Почему?
        - Почему? - Я едва не выплевываю этот вопрос.
        Эта жизнь сводит меня с ума. С какой стати мой злейший враг пытается помочь мне? С какой стати я должен доверять ему? Это чистой воды сумасшествие.
        - Без меня ты не справишься.
        - Справлюсь.
        - Ариадну Монфор сложно убить.
        - Ариадна Монфор умерла.
        Меган хмыкает и наклоняет голову. Ее длинные пальцы сжимаются в кулак, и женщина замолкает, изучая меня черным взглядом. Она делает шаг ко мне, а я вскидываю подбородок. Пусть эта тварь не думает, что я ее боюсь.
        - Ты такой глупец.
        - Убирайтесь!
        - Я нужна тебе.
        - Нет.
        Женщина медленно растягивает губы в улыбке, и я уже знаю, что она права. Да, мне не под силу справиться с Ариадной Монфор в одиночку. Но сотрудничать с фон Страттен я не намерен. Это слишком. Это неправильно.
        - А что правильно, Мэтт? - подавшись вперед, шепчет ведьма. - Правильно жить с мыслями о том, что ты убил малышку Эбигейл, и ничего не предпринимать?
        Молчу.
        - Или правильно, - продолжает Меган, - закрыть глаза на все, что случилось? Забыть о том, как ты страдал? О том, как Ариадна предала тебя, заставив совершить жесточайшее преступление, после которого в тебе что-то умерло. Верно? Я знаю.
        - Прекратите.
        - Я вижу тебя насквозь. Ты поможешь мне, потому что цели у нас схожие, дорогой.
        - Почему бы вам самой не расправиться с Ариадной?
        Женщина на выдохе отстраняется и поводит плечами:
        - Она ждет.
        - Чего ждет?
        - Ждет, когда я попытаюсь от нее избавиться.
        - Но вы не сможете ее одолеть, - жестоко улыбаясь, бросаю я, - вы проиграете.
        - Увы, я контролирую только два дара.
        - Она сильнее вас всех.
        - Нас всех, - поправляет меня Меган фон Страттен. А я невольно вспоминаю, как на поляне Ариадна огрызалась, как прожигала фон Страттен ядовитым взглядом. Ариадна не видит больше в лице Меган соперника, в отличие от самой Меган.
        Ариадне стоит щелкнуть пальцами - и все соратники Люцифера сложат головы.
        - Выходит, вы боитесь ее?
        Фон Страттен отводит взгляд, а я нервно усмехаюсь.
        - У меня уже есть Хозяин, и имя ему Люцифер, - наконец низким голосом отвечает женщина. - Ариадна Монфор-л’Амори не должна превосходить его по силе.
        Я обездвижен. Настороженно изучаю невероятной красоты женщину и молчу. Я и не знаю, что сказать. Пребывание в этом доме фон Страттен - поразительное явление. Ее предложение о сотрудничестве и вовсе нереально. Неужели даже сверхъестественный мир напуган?
        - Восточное кладбище. Завтра в полночь. Склеп Мефистофеля.
        - Не понимаю.
        - Не опаздывай. - Меган фон Страттен движется к двери, но застывает на пороге и оборачивается, сверкнув темными глазами. - Советую обратиться за помощью. Один ты никогда не попадешь в чистилище. И не пытайся, иначе умрешь.
        Женщина кивает и скрывается за дверью. А я застываю в недоумении. Неужели у меня только что появился новый союзник? Сначала пастор Хью, теперь фон Страттен. Кто бы мог подумать, что я объединюсь с теми людьми, которых хотел сжить со свету?
        - Бред, - шепчу я, вытирая ладонями лицо.
        Я опираюсь о книжный шкаф и никак не могу свыкнуться с мыслью, что здесь была Меган фон Страттен. Безумие… Она и сотрудничать пыталась, дала совет или… О чем она вообще говорила? Дала подсказку?
        Отталкиваюсь от шкафа и выхожу из комнаты, на ходу пряча футболку Ариадны в старый рюкзак.
        Восточное кладбище. Завтра в полночь. Склеп Мефистофеля.
        Почему завтра? Какой склеп? Что за Мефистофель?
        Возможно, фон Страттен пытается загнать меня в ловушку. Играет в идиотские игры, в которых определенно кто-то пострадает. Но, с другой стороны, она пришла в дом Монфор, могла меня прикончить, но не прикончила. Я обычный человек, ничего не решаю, никому палок в колеса не ставлю. Ору и деру глотку, но остаюсь бесполезным.
        Так что ей мешало просто избавиться от меня?
        - Ничего, - отвечаю я сам себе, спускаясь по лестнице.
        Меган фон Страттен оставила меня в живых только потому, что я ей нужен. Понятия не имею, почему все вдруг решили, что именно я способен убить Ариадну Монфор, но тут не поспоришь - люди верят, будто я сумею остановить ее.
        Борясь с монстрами, ты сам становишься монстром.
        Если это последний шанс остановить Ариадну, я согласен. Я переверну чистилище, сожгу дотла всех прислужников Дьявола, но я спасу близких и избавлюсь от зверя.
        Надо поговорить с Монфор. Безусловно, они не согласятся убить в Ариадне чудовище и не согласятся убить Ариадну. Значит, я сделаю так, чтобы они были уверены, будто помогают ей. А на самом деле будут помогать мне. Идеально!
        Осталось только подумать о том, что случится с моими внутренностями, когда я всех обману и сделаю то, что должен. Меня не простят Монфор. Я сам себя не прощу. Но так правильно.
        Решительно направляюсь на кухню. Удивительно, но там никого нет.
        Иду в гостиную. Хэрри, будь проклят этот парень, хорошо меня знает. Придется врать убедительно.
        Я захожу в комнату как раз в тот момент, когда Джейсон разражается кашлем: что ж, и неудивительно. Здесь до сих пор жутко воняет гарью, а в нормальном состоянии только одна кушетка и старинное, бархатное кресло. По-моему, его притащили со второго этажа. Впрочем, возможно, Джейсону плохо отнюдь не из-за воздуха. Проклятие черной вдовы никто не отменял. Да, они с Норин стараются сидеть в разных уголках комнаты. Однако невидимые нити так и тянут их друг к другу. Боюсь, скоро пес загнется на наших глазах.
        Мэри-Линетт изумленно вскидывает брови, когда я замираю на пороге. А ее сестра с умным видом кивает, словно и не сомневалась, что я рано или поздно объявлюсь.
        - Вернулся, - поднимаясь, говорит Норин, - ты молодец.
        Да уж! Я просто самый классный парень. Изучаю лицо Джейсона, который стоит над обугленным камином и потирает пальцами заросший подбородок, а затем вижу Хэйдана.
        И да, мой брат тут же отворачивается.
        - У меня есть новости.
        - Кто бы сомневался, - отшучивается Мэри-Линетт.
        - Иногда мне кажется, что только я и приношу в этот дом новости.
        - Тебе везет больше.
        Мне. Везет. Больше. Именно так звучали слова, слетевшие с языка Джейсона, и я на него пялюсь несколько долгих секунд, потому что чертовски злюсь, ведь слова эти нелепы и абсурдны. Не хочу сказать, что я страдал больше всех, все это полная чушь. Но меня уж точно сложно назвать главным счастливчиком Астерии.
        - Ко мне приходила Меган фон Страттен.
        Сестры Монфор застывают с одинаковым выражением на лице, а Джейсон громко усмехается. Он словно не верит, что я говорю правду. Впрочем, как и всегда.
        - Ты серьезно? - Брат наконец одаряет меня взглядом.
        Он поднимается с кушетки. Стекла его очков поблескивают в тусклом свете. Одежда кажется грязной. Хэйдан выглядит очень уставшим. И мне становится не по себе. Я вдруг вспоминаю, что я его старший брат и обязан его поддерживать.
        - Меган хочет, чтобы мы поймали Ариадну.
        - Абсурд, - шипит Норин, сощурив глаза. - Ты себя слышишь?
        - Я слышал ее. Она пришла за помощью.
        - Меган фон Страттен? - восклицает Мэри, недовольно всплеснув руками. - Меган фон Страттен пришла за помощью? Та самая, что поджигает людей силой мысли?
        - Она боится, что Ариадна превзойдет по силе Люцифера.
        - Вот тогда и начнется веселье, - бурчит Мэри-Линетт. - Посмотрела бы я на то, как Ари поджигает эту стерву. Она заслужила смерти. Она вас едва не убила, помнишь?
        - Помню.
        - И все равно веришь ей?
        - Я никому не верю, - бесстрастно отвечаю я, - я просто делаю то, что должен. Я должен использовать шанс.
        - Какой шанс? - не понимает Норин.
        - Восточное кладбище. Завтра в полночь. Склеп Мефистофеля.
        Поднимаю голову и вижу, как Джейсон удивленно отходит от камина. Он глядит на меня, в его карих глазах загораются искры.
        - Ты знаешь, о чем идет речь? - спрашивает Мэри.
        - Догадываюсь.
        - Ну так просветите, - предлагает Хэрри. - Некоторые тут вообще не втыкают, что происходит.
        - Это адрес.
        - Что еще за адрес? В Астерии?
        - Нет. В Дилосе.
        - Я все равно ничего не понимаю, - ворчит Хэйдан.
        - Ты и не можешь понимать, - хриплым голосом отвечает Джейсон, - ты ведь ничего о сверхъестественном мире не знаешь. Даже мы многого об этом мире не знаем.
        - Ближе к делу, Джейсон, - настаиваю я, - не томи.
        - Ты когда-нибудь слышал о чистилище?
        - Ты про ад?
        - Я про то место, где обитает Дьявол.
        - Про ад, - вновь повторяю я.
        - Он новичок, - отмахивается Мэри-Линетт, - не грузи его подробностями.
        - Какими еще подробностями?
        Сестры Монфор переглядываются, и Норин сообщает:
        - Ада не существует.
        Вот, значит, как. Хэрри неожиданно оказывается рядом со мной, и мы делимся на две команды: команда знатоков и команда придурков с вытянутыми лицами.
        - Как это не существует? - удивляется он. - А откуда тогда все эти твари?
        - И под тварями ты подразумеваешь…
        - Вы поняли, о ком я.
        - Все демоны живут здесь - в людях, - говорит Норин.
        - Грубо говоря, ад - это то, где мы живем.
        Мэри пожимает плечами, а я складываю перед собой руки и недоуменно морщу лоб.
        - Но если нет ада, - начинаю я деловитым тоном, - выходит, что нет и рая.
        - Выходит, что так.
        - Вы серьезно? - Хэйдан нервно поправляет очки и усмехается. Он вновь светится от счастья, ведь узнал что-то новое и необъяснимое. - Но это невероятно! И откуда тогда пал Люцифер? Он ведь падший ангел, верно?
        - Упасть можно, не взбираясь на вершину, - загадочно говорит Норин Монфор.
        - Но… но где тогда был я? - Голос Хэрри потерянный. - Там было темно и одиноко… и это был ад. Я знаю. Я уверен.
        - Люди попадают после смерти в пустоту, дорогой. Это просто конец. Они вроде бы остаются здесь, в обычном мире, но будто с выключенным светом. Они бродят по городу, по знакомым местам, но ничего не видят. Находятся в тишине и безмолвии.
        - Как занимательно. Вот только это очередная легенда.
        - Которую еще никто не опроверг.
        - Это слишком. Знаете, моя голова вот-вот взорвется, - сетую я, взмахнув рукой. - У вас не было желания с самого начала посвящать нас в такие мельчайшие подробности?
        - И что бы изменилось, узнай вы, что ада не существует?
        - Мы бы не боялись туда попасть.
        - Очнись, - усмехается Мэри-Линетт, - вы уже там.
        - Так, все, хватит, - вмешивается Джейсон, наблюдая за тем, как Монфор улыбаются. - Вы испугаете парней. Они и так еле на ногах стоят.
        Я бы поспорил. Но не сегодня.
        - Давайте вернемся к главной проблеме, - говорю я, - чистилище. Помните?
        - Это пристанище Дьявола. Только единицы знают, где оно находится.
        - И теперь мы в числе этих единиц.
        - Верно. - Джейсон достает из кармана брюк пачку сигарет и шмыгает носом. - Тебе несказанно повезло, мальчик. Многие отдали бы жизнь за такую информацию.
        - Месторасположение склепа?
        - Говорят, в чистилище можно найти все, что пожелаешь. Вход туда пытались найти не только сверхъестественные существа, но и люди. Удивлен? А я нет. Прошли столетия, прежде чем удалось определить город. Прошли века, прежде чем нашли кладбище.
        - Но проход так и не открыли?
        - Дверь в город Дьявола скрыта от любопытных глаз.
        Норин присаживается рядом с сестрой и приобнимает ее за плечи.
        - Видимо, Меган в отчаянии, - шепчет Мэри-Линетт, - это опасная информация.
        - Ее убьют, если узнают.
        - Не думаю, что нас это должно волновать, - замечаю я.
        - Да, нас должно волновать другое, - игнорируя мою реплику, говорит Норин и осматривает всех, кто находится в комнате. - Завтрашняя полночь - необычное время.
        - В смысле? - недоумевает Хэйдан, поправляя очки.
        - Завтра день рождения Ариадны. Ей исполняется восемнадцать.
        Джейсон прикрывает глаза, а я растерянно пожимаю плечами:
        - И что?
        - Восхождение.
        - Какое еще восхождение?
        - После совершеннолетия мы становимся сильнее.
        Ну конечно, и кто бы сомневался? Я отхожу в сторону и вытираю вспотевшее лицо.
        - Люцифер устраивает прием в ее честь, - шепчет Норин. - Вот почему тут была фон Страттен. Она боится того, что случится, когда Ариадна достигнет зенита своей силы.
        - Выходит, она действительно хочет, чтобы мы ее остановили? - не понимает Мэри.
        - Выходит, что так.
        - Получается, на завтра у нас много дел, - затянувшись, подмечает Джейсон и переводит взгляд на Норин. - Кто-то должен отправиться в Ортигию и привезти в Астерию Дельфию Этел.
        - И кто-то должен отправиться в чистилище, - продолжает она, - чтобы вернуть Ари и запереть до окончания Йоля. Запереть до того момента, пока она вновь не обретет силы.
        - Ортигия? - переспрашиваю я.
        - Да. Там живет Дельфия.
        Я перекидываю рюкзак на другое плечо. Нам придется разделиться. Какая суперская идея. В стиле всех самых трешовых идей из фильмов ужасов.
        - Я должна пойти на прием, - говорит Норин и поднимается с кушетки.
        - И почему именно ты? - настороженно интересуется Мэри. - Объяснишь?
        - Все очень просто. На приеме будет Люцифер.
        - И что с того?
        - Если что-то пойдет не так, я смогу…
        - Что сможешь? - резко перебивает женщину Джейсон. Она смотрит на него. Но я не могу наблюдать за этими терзаниями и отворачиваюсь. Чертовы чувства! Они всегда с ума нас сводят. Никакого от них толку. Абсолютно никакого.
        - Смогу предложить ему то, - едва слышно говорит Норин, - чего он жаждет.
        - Вот как!
        - Да, вот так, Джейсон.
        - Нет.
        - В смысле?
        - Нет, значит, нет. Ты не пойдешь на прием.
        - По какой причине?
        - Именно по той, что ты уже назвала, дамочка, - приближаясь к Монфор, восклицает Джейсон и затягивается. - Там будет Люцифер, и вам незачем пересекаться.
        - Я не спрашиваю у тебя разрешения! - кричит Норин.
        - Тогда спроси разрешения у меня, - подняв руку вверх, говорит Мэри. - Я против.
        Норин превращается в разгневанную львицу, у которой от гнева горят глаза. Она резко поворачивается к сестре и восклицает:
        - Хватит заботиться о себе! Хватит защищать друг друга. Мы потеряли Ари.
        - И ты хочешь, чтобы мы еще и тебя потеряли?
        - Я хочу вернуть нашу племянницу домой, и для этого действовать нужно верно. Ты меня услышала, Мэри? Рационально. Умно. Расчетливо. Я должна присутствовать на этом приеме, тогда у нас появится больше шансов, что Ари вернется в семью, и я не собираюсь вас слушать. Вы можете и дальше сопротивляться, будто дети, а мне уже давно не страшно умирать за то, во что я верю.
        - Да что тебе известно о смерти? - прищурившись, цедит Джейсон.
        - А что о ней известно тебе?
        - Побольше твоего, дамочка.
        - Думаешь?
        - Мы должны заботиться о своей жизни!
        - Поэтому ты все еще здесь? - округлив глаза, спрашивает она. - Поэтому ты стоишь передо мной весь бледный, измотанный, измученный болезнью, которая исходит от меня, от моего взгляда, и не уходишь?
        Джейсон замолкает, а Норин жестко усмехается:
        - Я иду на прием. Точка.
        - Тогда я тоже, - сообщает мужчина.
        - Ты должен поехать в Ортигию, ведь именно ты нашел дом Дельфии.
        - Наплевать! Я тебя одну не отпущу.
        - Мы съездим, - неожиданно предлагает Хэйдан и смущенно опускает голову. Он не решается подойти ближе. - Мы с Мэри.
        Я с облегчением выдыхаю. Это отличная идея. Хэрри будет вдалеке от всего, что тут происходит, в безопасности. Вдобавок не увидит, как я предаю друзей и как я убиваю Ариадну Монфор.
        - Я согласен, - быстро соглашаюсь я, положив ладонь на плечо брата, - поезжай.
        - Что за заговор? - сетует Мэри, прикрыв бледное лицо подушкой. - Я должна быть здесь, а не колесить по Ортигии. Это неправильно, черт возьми!
        - Послушай, это лучший вариант, - присев рядом с сестрой, успокаивает ее Норин.
        Она убирает в сторону подушку, а Мэри-Линетт надувает губы, будто ей пять лет.
        - Я вас ненавижу. И тебя ненавижу, Хэрри.
        - Да, что? Разве есть другой выход?
        - Как я тебя здесь оставлю? - злится Мэри и берет сестру за руки. - Господи, Норин, мы никогда еще не расставались. Это безумие. Я так не могу.
        - Ты должна привезти Дельфию Этел. Слышишь?
        - Но…
        - Это важно, Мэри. Ты отлично водишь. Вы доберетесь до Ортигии в два счета.
        - Согласен, - кивает Джейсон, - мы выиграем время.
        - Мне не нравится этот план: пока вы будете развлекаться на приеме, мы поедем в задницу мира. Почему, можно узнать?
        - Давай поднимайся! Чем скорее вы поедете, тем лучше.
        - Ты посмотри на нее, она меня еще и прогоняет!
        Норин неожиданно улыбается, и я невольно замираю: я давно не видел, чтобы у этой женщины на лице играла искренняя улыбка. Она гладит сестру по щеке и шепчет:
        - Не зли меня. Собирайся.
        - Отлично! - Мэри-Линетт ловко поднимается с дивана и приближается к Джейсону, сощурив глаза. - Ты за главного, понял? Проследи за этими недотепами.
        - Как скажешь.
        - А ты, - теперь Мэри тыкает пальцем в мою сторону, - не вздумай бросать их.
        - Да, конечно. - Я вру так убедительно. - Вы меня знаете. - Нет, совсем не знаете.
        Она кивает, уходит, а я смотрю в пол. Я поступаю правильно. Правильно.
        - Слушай, - подходит Хэйдан, и я поднимаю голову, - ты это…
        - Что?
        - Ну…
        Внутри все переворачивается, когда Хэрри внезапно обнимает меня. Он делает это так неожиданно, что я даже не успеваю отреагировать. Застываю с распахнутыми глазами.
        - Ты прости, я чуши наговорил, - бурчит брат, - я рад, что ты здесь. Я волновался.
        - Все в порядке, не волнуйся, - говорю я. - Это я кретин.
        - Пообещай мне.
        - Что?
        Хэйдан отстраняется и прожигает меня взглядом, полным веры и надежды. Он так на меня смотрит, словно доверяет мне весь мир.
        - Пообещай, что ты сделаешь все, чтобы Ари вернулась домой.
        - Хэрри…
        - Просто скажи это. Ты никогда слов на ветер не бросаешь. Скажи!
        - Я… я обещаю.
        Плечи Хэрри опускаются, и он вымучивает тусклую улыбку.
        - Вух, отлично. И следи за голубками. Мало ли что с ними случится.
        - Ты меня знаешь, я всегда за всеми слежу.
        - Верно.
        Хэйдан хлопает меня по спине, отворачивается, а потом вновь обнимает.
        Я в ступоре. Жаль, что мой брат ошибается. К сожалению, он не представляет, что восхищается предателем и крепко сжимает в руках настоящего убийцу.
        Глава 16
        С днем рождения, ари!
        Когда я возвращаюсь домой, на моей кровати лежат черный костюм и нелепая маска, как из фильма «Призрак оперы». Джиллианна любит это кино. Я смотрел его раз сто, может, и больше, и меня всегда дико раздражала маска на лице главного героя.
        Подхожу ближе. На пиджаке записка: «Не опоздай».
        Очень мило со стороны Меган фон Страттен подарить мне классический костюм. Да я просто в восторге. Выходит, это маскарад? Замечательно. Проще скрыть лицо.
        Я сообщаю Джейсону, что они с Норин должны найти костюмы, а потом прячу футболку Ариадны в самый дальний угол шкафа. Иду в ванную комнату и стягиваю с плеч толстовку, потом снимаю футболку. На моем теле всегда было много шрамов, сейчас на нем много гематом и порезов, словно я влипаю в неприятности каждые две минуты. Не помню, чтобы я так паршиво выглядел. Щетина покрывает подбородок, под глазами синие круги, будто я не сплю. Хотя так и есть, я не помню, когда мне в последний раз удавалось нормально отдохнуть. В моей ситуации это непозволительная роскошь.
        Я бреюсь, оставляя мелкие порезы, затем под душем смываю остатки дня. Остатки всех этих дней.
        Из ванны я выхожу другим человеком: спокойным и расслабленным. Что бы со мной ни случилось, я со всем справлюсь. Жизнь - дерьмо. Я знаю, я в курсе. Я привык, когда на меня обрушивается ливень из проблем, и уже даже не чувствую себя загнанным в угол.
        Так или иначе, у каждого из нас своя клетка. Просто в моей нет воздуха и света.
        Я не спускаюсь к ужину. И не выхожу на завтрак. Отец заходит ко мне в обед. Но я с ним не разговариваю. Отмахиваюсь, указывая на учебник по биологии, и отворачиваюсь, даже не представляя, что вообще я могу сказать папе, после того как рыдал на его плече с полчаса, как истеричная девчонка.
        Что он теперь обо мне думает? Какие действия собирается предпринять?
        Ответ не заставляет себя долго ждать. Часов в пять ко мне в спальню заходит Дол, и я подозрительно прищуриваюсь, потому что меня раздражает, когда она пытается казаться милой и заботливой мамочкой, которой, увы, не является.
        - Мэтт, кое-кто пришел.
        - Кто?
        - Спустись и увидишь.
        - Я никого не жду.
        - Спустись, - повторяет она, кивая, и ее светлые локоны рассыпаются по плечам, - живо.
        Приказной тон? Со мной такие приемы не срабатывают. И все же что-то заставляет меня поднять зад и последовать за ней. Возможно, совесть, которая когда-то смотрела на меня в отражении. Или мне просто надоело целый день валяться в постели и с маниакальной сосредоточенностью раз за разом обдумывать план действий.
        Дол проводит меня в гостиную.
        На диване сидит отец, рядом с ним - неизвестный мужчина: он толстый или, нет, жирный, как кусок сала. Еще и потный кусок сала с мокрой спиной и блестящими щеками английского бульдога. У незнакомца почти нет волос. Лысина сверкает в ярком свете. И к этой лысине, словно пиявки, прилипли черные пласты кудрей. Когда-то он этими кудрями покорял девчонок. Сто процентов! Хотя о чем это я? Разумеется нет.
        - Мэтт, - папа нервно вскакивает на ноги, - я хотел тебя познакомить с мистером Рокетсоном. Слышишь? Подходи ближе.
        Что за чертовщина происходит? Я останавливаюсь и складываю на груди руки. Если он думает, что я просто так выполню то, о чем он меня просит, то ошибается.
        - Что за мистер Рокетсон?
        - Приятно увидеть тебя воочию, Мэттью! - Толстый мужчина, от которого несет так сильно, что глаза слезятся, подпрыгивает ко мне и протягивает пухлую ладонь. - Очень!
        Я не пожимаю руку.
        - Кто вы?
        - Это психиатр, Труман Рокетсон, - важным голосом поясняет Долорес, а я гляжу на нее через плечо и чувствую, как мое лицо краснеет. Я пялюсь на женщину, и мне кажется, что она сказала нечто на иврите.
        - Что? - наконец я отмираю. - Что ты сказала?
        - Психиатр. Мы решили, что тебе нужно поговорить с кем-то.
        У меня нет слов. У меня нет сил. Первые несколько секунд я не знаю, что ответить и что закричать, потому что пребываю в странном туманном состоянии, во время которого так и тянет разбить кому-то морду. Но здесь отец и Долорес, их бить как-то неправильно… Выходит, не повезет толстому ублюдку, но у него и так жизнь не классная, да? Разве стоит подливать масло в огонь? Сумбурные мысли вертятся в голове, словно сумасшедшие, и, решив, что напугать отца больше попросту невозможно, я смеюсь и отворачиваюсь.
        - Ты пригласил в дом мозгоправа? - не переставая смеяться, спрашиваю я отца. - Ого! Смелый поступок, пап, очень смелый. Кого он будет лечить?
        - Мэттью, пожалуйста.
        - Что? Я задал обычный вопрос.
        - Прекрати.
        - Он сможет тебе помочь! - горячо восклицает Долорес и приближается ко мне. - Он тебя выслушает, найдет способ избавиться от…
        - От чего?
        - От проблем, - договаривает отец, сведя брови, - у тебя ведь много проблем.
        - Ты серьезно? - Я больше не смеюсь. Я злюсь. - Невероятно.
        - Мэттью, тебе нужна помощь! Слышишь? Сынок, тебе нужен человек, который тебя услышит, который поймет, что творится в твоей голове.
        - И ты решил, что этим человеком должен быть какой-то Балу из Детройта?
        - Ради бога, простите, - щебечет Дол, поджав от стыда губы, - он пошутил.
        - Да, мистер Рокетсон, я великий шутник, - рычу я, стиснув зубы.
        Неожиданно мне становится очень неприятно. Вместо того чтобы понять меня, отец пригласил в дом чужого человека. Я знаю, что напугал его. Знаю, что заслуживаю злости и недоверия. Но в таком поступке проскальзывает неуважение, будто я кусок дерьма. Никто не хочет марать руки, и поэтому мне пригласили докторишку в перчатках. Меня тошнит. Здесь нет моих родных. Я вдруг отчетливо ощущаю, что остался один.
        - А знаете что, - говорю я, - вы тут оставайтесь, а я, пожалуй, пойду.
        - Мэтт, прошу!
        Я поворачиваюсь к папе спиной, делаю несколько шагов и останавливаюсь, так как отец хватает меня за плечо. Он тянет меня назад, а я рвусь к выходу.
        - Ты никуда не пойдешь.
        Оборачиваюсь. Я всегда любил отца, но сейчас я его ненавижу.
        - Мэтти, - хрипит он, приблизившись ко мне почти вплотную, - я ведь помочь хочу.
        У нас похожие глаза. Мы одинаково разговариваем. Одинаково движемся. Но что-то в эту минуту разрывается, связь между нами исчезает. Пять лет назад у меня умерла мама.
        А сегодня у меня умер отец.
        - Ты просто должен был спросить, - бросаю я.
        - Мэттью.
        - Я рассказал бы.
        - Так расскажи сейчас, - папа кладет ладони мне на плечи, - я здесь, рядом.
        Сбрасываю его руки и равнодушно пожимаю плечами:
        - Нет, тебя здесь нет.
        Он собирается сказать что-то еще. Но я ухожу. Поднимаюсь на второй этаж и скидываю нужные вещи в огромный рюкзак, забираю костюм. Я выхожу из дома под бормотание Дол о том, что я совершаю огромную ошибку.
        Мне наплевать на ее слова. Близкие должны доверять друг другу. Они должны верить друг в друга. Никто в этом доме никогда в меня не верил. Я всегда был плохим сыном, плохим братом. Что бы я ни делал, отцу всегда было мало. Хорошие оценки и успехи в спорте - мало. Я подорвал его доверие в тот день, когда попал в аварию, и с тех пор он не прощает мне ничего, будто вместе с капотом машины вдребезги разбились и наши отношения.
        Я не хочу ехать к Монфор, не хочу видеть Джил. До полуночи еще много времени, и я решаю поехать в парк, чтобы оказаться как можно дальше от знакомых лиц, хотя они в этом городке повсюду, куда ни сунься. Я припарковываюсь в тени деревьев. Пикап Хэрри глохнет, когда я преждевременно снимаю ногу с педали сцепления. Но плевать, на все плевать. Включаю радио, откидываюсь на сиденье и закрываю глаза.
        Я представляю, что со мной рядом сидит Ариадна. Та самая, что смеялась на уроках биологии, та самая, что перевернула с ног на голову мою жизнь. Я думаю о том, что скучаю по ней. Да. Впервые за эти два дня я скучаю по Ари. Принимаю, что все же когда-то она существовала и делала мою жизнь не только опасной, но и стоящей.
        Я отчетливо вижу ее изумрудные глаза, которые пробивают брешь в моей защите. Терпеть не могу, когда люди переходят черту, прорываются внутрь моих мыслей. Но я бы все рассказывал Ариадне, спросил бы у Ари, что мне делать, а она ответила бы:
        - Жить дальше.
        И я непременно закатил бы глаза, а она сжала бы мою руку. Возможно, меня к Ариадне влекло не потому, что она была жертвой, которую с первого же дня я пытался спасти. Возможно, жертвой был я - жертвой повседневности, фальши. Я всегда боролся со всеми проблемами в одиночку, Ари ненавидела, когда за нее принимали решения. Но мы с ней почему-то спасали друг друга, и это было приятно. Это делало нас похожими.
        Жаль, что Ари больше нет.
        Я еду за черной машиной Джейсона. Норин предлагала поехать вместе, но я не представляю, как выдержать несколько часов в их компании. Не то чтобы они мне казались чужаками или я испытывал неприязнь, но сейчас мы по разные стороны баррикад. Я отдельно от них, они отдельно от меня. Пусть так и остается.
        Мы приезжаем к кладбищу без четверти двенадцать. Я выхожу из пикапа и достаю из сумки пузырек, который мне дала Джиллианна.
        - Ты идешь?
        - Да. - Прячу склянку в карман брюк. - Две секунды.
        Пронести лук вряд ли удастся. Я мог бы спрятать «браунинг» за спину. Но сама мысль о том, что мои пальцы вновь сожмут ледяной металл пистолета, сводит с ума. Я больше никогда не смогу взять в руки оружие - и это хорошо. Наверное, это хорошо.
        Закрываю пикап.
        - Что ж, будем действовать согласно плану, - ровным голосом говорит Норин.
        - Да, - кивает Джейсон. - Заходим в чистилище, находим Ариадну. Ты отвлекаешь.
        - Я помню.
        - Рисуем клетку, вырубаем рыжеволосую бестию и сматываемся.
        Если бы все было так просто. Я почти уверен, что ничего из нашего плана не выйдет. Но какая разница? Будем импровизировать по ходу дела, как обычно, к тому же я не собираюсь действовать по команде Джейсона. Надеюсь, мне удастся поговорить с Ари, если так вообще можно называть общение между нами. Эликсир даст мне фору. Пока Ари будет думать, что управляет мной, я сделаю все, чтобы управлять ею.
        На Норин Монфор зеленое платье и черная накидка. Она выглядит уверенной в себе, пусть я никогда прежде и не видел ее в подобной одежде. Раньше мне казалось, что она не представляет жизнь без толстых свитеров и бесформенных брюк. Сейчас я не узнаю ее. Не узнаю в этом человеке замкнутую Норин Монфор, передо мной женщина, красота которой способна разрезать на части и выворачивать наизнанку.
        На Джейсоне классический костюм. Подобное зрелище дорогого стоит.
        - Что? - Он поправляет воротник. - Ненавижу такую одежду.
        - Мы идем на бал к Сатане. - Я вдруг хочу пошутить, как это часто делал Хэрри. - У тебя нет выхода. Там дресс-код. Впускают в той одежде, в которой потом хоронят.
        Мужчина усмехается, а Норин качает головой. Ей моя шутка не понравилась.
        На кладбище так темно, что я не вижу надгробий. Просто шагаю за Джейсоном и не думаю о том, что, возможно, под моими ногами закопан чей-то труп. Мерзкое место. Да, я понимаю, что все мы умрем, но я предпочел бы стать пеплом, а не кормить червей. Хэрри - умный парень. Я уверен, он додумается развеять мой прах по ветру или что там делают.
        - Почему именно Мефистофель? - спрашиваю я, изучая корявые ветки деревьев.
        - По одной из легенд, Мефистофель - это злобный дух, - поясняет Джейсон. - Он часто фигурировал в мифологии эпохи Возрождения.
        - И с каких пор хоронят злых духов?
        - Люди умудряются похоронить даже свое будущее, - едва слышно говорит Норин и выходит вперед, поддерживая низ платья. - Так что не удивляйся. Все возможно.
        Я хмыкаю, но вопросов больше не задаю.
        Несколько минут мы блуждаем среди старых могил и каменных ангелов с распростертыми крыльями вместо рук. Единственным звуком, сопровождающим нас, является свист ветра. В темноте видны лишь каменные надгробья и кресты. Небо сливается с угольной землей, а луна едва выглядывает из-за серых облаков. Мертвые все слышат, я почти уверен. Слышат топот наших ног, стук наших сердец. Но как бы паршиво я себя ни чувствовал и какие бы образы ни рисовал в голове, я продолжаю идти.
        Наконец Джейсон останавливается перед массивной древней статуей ангела смерти. Его лицо скрыто за каменной мантией, костлявые пальцы сжимают косу. Позади него расположился небольшой склеп, дверь в который оказывается открытой.
        Норин нервно сглатывает. Не время сейчас бояться. Что-то щелкает у меня в голове, и я решаю пойти во мрак первым.
        - Подожди, - Джейсон придерживает меня, - не торопись.
        - Это просто проход.
        - Просто проход в чистилище Люцифера.
        - Нас пригласила Меган фон Страттен. Если бы нам угрожала опасность, у нее возникло бы желание предотвратить ее. Тебе так не кажется?
        - Мне кажется, что все не так просто.
        - Вот и проверим. - Я сбрасываю руку напарника, а он вскидывает брови.
        Пожалуй, Джейсон удивлен, но я понятия не имею, чем именно.
        - Как знаешь, - отвечает он и отступает назад, не сводя с меня карих глаз. Я бы не сказал, что мы с Джейсоном хорошо друг друга знаем. Но что-то мне подсказывает, что он изучает меня, сомневается во мне. Джейсон подметил нечто такое, что сбило его с толку.
        Что именно? Отчаяние в глазах? Резкость в голосе? Уверенность в действиях?
        Я решительно прохожу вперед, огибаю статую и переступаю через порог. Темнота в ту же секунду, будто живой монстр, накидывается на мои плечи, и я оказываюсь во мраке.
        - Черт, - я оборачиваюсь, но вдруг понимаю, что позади меня черная стена.
        Я угодил в ловушку из угольных прутьев и ни черта не вижу.
        Мне ничего не известно о панике. Но сейчас нечто извне подчиняет рассудок. Мне становится так паршиво, что из горла рвется вопль. Я ощупываю темноту руками, пытаясь наткнуться хотя бы на какую-то преграду, и выплевываю:
        - Ну же, это просто склеп, просто склеп.
        Но в этом мире не бывает просто склепов, именно поэтому в следующую секунду на расстоянии вытянутой руки от меня появляется человек в рваной накидке. Воздух словно кулаками заталкивают в мою глотку. У незнакомца отсутствуют глаза, губы, нос, брови.
        - Твою мать! - Я отшатываюсь. - Черт, черт! Черт!
        Демон или существо, не знаю, что это за чудовище, двигается ко мне, неестественно выгибая спину. Его движения дерганые, рваные. Я слышу, как он шаркает ногами.
        - Не подходи! - кричу я, выставив перед собой ладони. - Я сказал…
        «Добро пожаловать, Мэттью Нортон», - внезапно возникает голос в моей голове, и я ошеломленно примерзаю к месту, округлив до рези глаза. Существо замирает, а его голова наклоняется, но лицо по-прежнему расплывчато.
        Дерьмо. Какое же дерьмо! Я громко сглатываю и прищуриваюсь:
        - Что ты за тварь?
        «Чтобы пройти дальше, нужно заплатить, Мэттью Нортон».
        - Что?
        «Переступив порог чистилища, ты потерял часть себя. Какую часть?»
        Что происходит? Я ничего не понимаю. Кровь так и стучит в голове! Бум-бум-бум!
        - Что вам от меня нужно?
        «Ты должен заплатить».
        - Я не собираюсь платить.
        «Ты заплатишь или умрешь».
        Умрешь. Он сказал, что я умру. Мурашки бегут по спине, и мне трудно дышать. Я не планировал сегодня умирать. Существо наклоняется ко мне, а я сжимаю кулаки. Пусть только подойдет, я разом его вырублю.
        «Ты потеряешь часть себя, - повторяет безликий монстр. - Какую?»
        - Что вы имеете в виду? Не понимаю.
        «Заплати. Все платят».
        - Но чем заплатить?
        «Удача. Любовь. Покой. Интерес. Радость. Выбирай!»
        - Если я выберу, что произойдет?
        «Ты потеряешь это навсегда. Выбирай, Мэттью Нортон!»
        - Но я не могу.
        «Выбирай или умри», - существо подходит так близко, что я замечаю кожу, которая полностью обтягивает его лицо, будто это манекен. Желудок валится вниз. «Выбирай!»
        У этого монстра нет глаз. А у меня такое ощущение, будто меня пронзают насквозь. Я импульсивно отворачиваюсь и зажмуриваюсь, пытаясь соображать, пытаясь понять, что в моей жизни играет меньшую роль: удача, любовь, покой, интерес, радость. Что? Что для меня неважно? Что можно выкинуть? Любовь, я не хочу любить, это больно. И я открываю рот, чтобы навсегда со своего пути убрать это отвратительное чувство, чтобы всегда контролировать свои поступки и мысли. Но я оказываюсь невероятным слабаком. Я застываю и не знаю, что предпринять.
        - Нет, - качаю головой, - я не смогу.
        «Выбирай. Выбирай прямо сейчас! Выбирай!»
        - Покой, - шепчу я, - я согласен навсегда избавиться от покоя.
        Существо выпрямляется и поднимает руки с невероятно длинными пальцами.
        «Да будет так».
        Внезапно его руки оказываются в моей груди, копаются там. Я кричу и закидываю назад голову, смотря в пустоту. Возможно, я уже мертв.
        Но боли приходит конец. Копаясь в моих внутренностях, монстр издает гортанные и нечленораздельные звуки, а затем резко отпихивает меня от себя, и я со всей силы влетаю спиной во что-то. Ноги подкашиваются. Я падаю и жду, что этот зверь вновь накинется на меня, но ничего не происходит.
        Когда я поднимаю голову, вижу, что нахожусь совсем в другом месте - на широкой дороге в подземном туннеле. Позади меня дверь, ведущая обратно на кладбище. Выходит, я лишь переступил через порог, и все, что я видел, происходило только в моей голове.
        - Черт возьми! - Вытираю ладонями вспотевшее лицо и выдыхаю: - Черт!
        Ну и дерьмо творится в этом мире. Интересно, неужели я и правда лишился покоя?
        - Ты как? - раздается голос Джейсона, и я отпрыгиваю в сторону.
        Он усмехается, а я недовольно морщусь.
        - Не подкрадывайся ко мне больше.
        - Прости. Ты в порядке?
        - Да.
        - Ты бледный.
        - Мы в чистилище, - напоминаю я. - Тут все такие. Не обольщайся, ты выглядишь еще хуже.
        Джейсон рассматривает меня любопытным взглядом, а я отмахиваюсь. Пусть в глаза Норин так смотрит. Мне жалости не нужно.
        Оказывается, каждому из нас пришлось заплатить. Джейсон продал удачу. Норин же избавилась от радости. Не знаю, чем руководствовались эти двое: удача нам сейчас весьма кстати, а жить без радости - разве это возможно?
        - А как ты планируешь жить без покоя? - интересуется Монфор и покачивает в такт моему сердцебиению головой. - Ты так молод, мальчик.
        - О чем вы?
        - Как ты насладишься радостью, любовью, счастьем, если никогда не успокоишься?
        Мы идем вперед по широкому туннелю, освещенному факелами, но я почему-то не вижу дороги под ногами. Рядом понуро шагает Норин.
        - Сомневаюсь, что наша жизнь вообще может быть спокойной.
        - Когда-то приключения подойдут к концу.
        - Думаете?
        - Для многих из нас данное испытание станет прошлым. Но для тебя оно навсегда останется настоящим, мой мальчик. Мне очень жаль.
        Норин поглаживает меня по спине, а я хмурюсь. Она не понимает, что говорит. Я уверен, она просто не понимает, и тут мне вдруг становится страшно: а если терзания в моей груди никогда не прекратятся? Я будто тону все глубже и глубже, глубже и глубже. Почему никто не вытащит меня на поверхность? Я так нуждаюсь в близком человеке. Мне нужна помощь. Но я, как всегда, молчу.
        Вскоре мы оказываемся перед ярко-красной дверью, на которой нарисована золотой краской пентаграмма. На фоне каменной стены дверь выглядит довольно странно. Что мы за ней увидим? Куда попадем? Джейсон откашливается и переводит на меня взгляд:
        - Мы на месте.
        - Но что за порогом?
        - Что бы ни случилось, просто иди за мной, - наставляет мужчина. - Я внятно выразился, мальчик?
        - Ты не ответил на мой вопрос.
        - Ты на мой тоже.
        - Джейсон хочет сказать, что мы должны держаться вместе, - вмешивается Норин и с волнением изучает меня бирюзовыми глазами. - Никто из нас еще не был в чистилище. И мы не знаем, с чем нам предстоит столкнуться. Лишь одно ясно.
        - Что именно?
        - Что ничего хорошего за этой дверью нас не поджидает, - кивает напарник. - У тебя в голове бардак. Я чувствую. Разберись с этим, Мэттью. Что бы ни сводило тебя с ума, ты должен взять это под контроль.
        - У меня и так все под контролем, - холодно отвечаю я.
        Мужчина кивает, но вряд ли он мне поверил.
        Норин собирается пойти первой, но Джейсон опережает ее, вырвавшись вперед.
        - Да что с вами сегодня, - кричит он, мотнув головой. - Я иду впереди, я говорю, что мы будем делать. - Он прожигает нас недовольным взглядом. - Ваше желание покончить с собой невероятно раздражает меня, поэтому, будьте добры, успокойтесь.
        - Но…
        - Вы меня слышите? Отвечайте. Иначе мы прямо сейчас вернемся обратно.
        - Кто дал тебе право так разговаривать? - возмущается Норин, но неуверенно и как-то беззащитно. Пожалуй, она тоже ощутила ярость, что волной исходит от оборотня.
        - Я вас сюда привел и я вас выведу. Думайте, прежде чем что-то делать.
        - Сколько можно думать? - огрызаюсь я.
        - Думать нужно всю жизнь, мальчик. Ты же вроде в курсе.
        Разочарование в его голосе отдается во мне, будто пинок под дых.
        Джейсон открывает дверь, нас обдает мощным потоком воздуха, и мы выходим на широкую улицу, ведущую к огромному зданию безумной красоты.
        Я ошеломленно замираю рядом с Монфор.
        - Боже мой, - шепчет она. Норин так же, как и я, не может оторвать глаз от изящного и в то же время величественного сооружения, выполненного в эклектическом стиле. Чистилище Дьявола - это невысокое здание с множеством прямоугольных окон. Окна подсвечены желтыми лучами, отчего кажется, будто строение движется.
        На улице шумно и многолюдно. Незнакомцы в броских необычных костюмах идут к главному входу чистилища Люцифера. Лица незнакомцев прикрыты масками, потому я не могу понять, кто проходит мимо: человек или чудовище.
        Ловким движением я тоже надеваю маску, а затем оглядываюсь и замечаю огромное количество ларьков, расположенных вдоль улицы. Странно.
        Возле каждого из ларьков толпятся люди, они дерут глотки и жестикулируют, едва не бросаясь с кулаками друг на друга. Что именно их так привлекает? Что сводит с ума?
        Я отхожу от Джейсона и Норин, тяжело дыша под плотной маской. Меня манит невидимая тяга, и я не могу сопротивляться. Мысли разом спутываются. Я иду к ларьку, расталкиваю толпу зевак и прорываюсь в первые ряды.
        - Что здесь такое, - голос у меня совсем сиплый, - что происходит?
        - Осторожно!
        - Отойди!
        - Это мое место!
        Обезумевшая толпа набрасывается на меня, как на свежий кусок мяса, меня упрямо не подпускают ближе, я сжат словно тисками, не могу дышать, я слышу:
        - Второй шанс! Последняя склянка! - Женщина в длинном рваном платье поднимает руки и хищно улыбается: - Кому достанется второй шанс? Кто готов заплатить?
        Что? Второй шанс?
        - А может, вам нужна щепотка смелости? Капля страсти?
        - Закупоренные смертные грехи! - кричит мужчина у соседнего прилавка.
        - Уколы вдохновения! Муза не оставит вас, если вы сделаете всего одну инъекцию!
        - Деньги в обмен на совесть! - восклицает позади худощавая женщина. - Вы отдаете нам свою совесть, а мы обеспечиваем вам безбедное существование! Не проходите мимо!
        Неужели можно продать совесть? Только сейчас замечаю, что на лицах покупателей нет масок. Это обычные люди с красными от злости и ярости глазами. Люди рвутся к ларькам, будто голодные собаки. Я вижу девушку, сидящую за столом, над ней нависает болезненно худой старик. Он вкалывает ей в вену на руке какую-то золотисто-красную жидкость. Лицо девушки не кажется мне здоровым, оно бледное, блестящее от пота. Я невольно рвусь к ней, знаю, что должен помочь, но кто-то хватает меня за локоть и резко вытаскивает из толпы.
        Я не сопротивляюсь - от Джейсона все равно не убежать. Послушно выбираюсь из океана безумия и подхожу к Норин Монфор.
        - Ты не должен был отходить, - возмущается она.
        - Я просто услышал… сопротивляться было сложно. Я не хотел.
        - Может, мне привязать тебя? - бросает Джейсон.
        - Попробуй!
        - Прекратите! Сейчас не время выяснять отношения.
        - Что здесь происходит? - Я смахиваю пот и поправляю маску. - Здесь продают немыслимые вещи: совесть, смертные грехи… Не понимаю.
        - Ярмарка соблазна, - поясняет Норин, - о ней ходят легенды.
        - Но как сюда попали все эти люди? Я имею в виду… просто люди. Обычные!
        - А как сюда попал ты?
        - Я другое дело.
        - Случаются исключения, мальчик, - раздосадованно говорит Джейсон.
        - Это не исключение, а чистой воды безумие.
        - Давайте не терять времени, ладно? - Норин пристально смотрит на меня и кивает, у нее удивительная способность глядеть не на человека, а внутрь него.
        Она права. Мы обмениваемся взглядами и бредем за толпой в чистилище Люцифера, которое напоминает гигантский театр. И я наконец вспоминаю, зачем пришел сюда. Мне становится немного легче, ведь у меня есть цель. Когда есть цель, можно предугадать конечный результат, а значит, не страшит неизвестность. Я стараюсь даже не думать о том, где я и каким образом в склепе Мефистофеля оказалась целая улица и сооружение размером с городскую мэрию. Все это вполне обычно для мира, в котором я нахожусь. Это единственное, что имеет значение. Я должен абстрагироваться и на несколько часов стать человеком, который не подозревает, что за статуей ангела смерти есть иной мир - мир обычных людей.
        Мы проходим в чистилище и оказываемся в вестибюле перед золотой лестницей. Я с удивлением притормаживаю. Выложенный мрамором разных цветов, вестибюль вмещает двойной пролет лестницы, внизу у подножия стоят два бронзовых торшера - это женские фигуры, их лица, искореженные гримасой боли, обвиты колючей проволокой. Над головами плавают яркие сгустки света. Я с интересом слежу за ними и невольно замечаю, что на расписанном потолке изображены различные музыкальные аллегории. В помещении раздаются звуки стонущей скрипки.
        Мы идем дальше, неспешно поднимаемся по лестнице и проходим в главный зал, где мраморный пол выложен мозаикой. Под музыку кружатся пары, люстры висят в воздухе без каких-либо приспособлений, ярко-желтые шары просто плавают, отчего позолоченные стены сверкают и слепят глаза. Я замечаю в конце зала три громоздких кресла, в одном из кресел восседает Меган фон Страттен со скучающим видом.
        - Смотрите, - я толкаю Джейсона в бок, - фон Страттен.
        Оборотень напрягается, отчего на его лице выделяются скулы. Однако я не вижу его глаз. Они скрыты под черной атласной маской.
        - Ей претит это веселье, - деловым тоном подмечает Норин, - отлично.
        Я осматриваю танцующие пары и почему-то нахожу опасным то, что их лица скрыты под масками. Сосредоточенно оглядываюсь в поисках Ариадны, но вдруг вижу свое отражение. Справа от меня стоит огромное высокое зеркало. И я его уже видел.
        Это Верумское зеркало - зеркало правды.
        Я с удовольствием отвернулся бы, если бы в моей голове не вспыхнуло осознание: я полностью отражаюсь в зеркале, а полностью в нем отражаются лишь бездушные твари.
        - Ты чего? - спрашивает меня Джейсон, подходя ближе. - Мэтт?
        - Это Верум.
        Мужчина видит зеркало и замирает. Его очертания едва заметны, контур размыт. Джейсон - хороший человек. Да, не без грехов, конечно. Но хороший, а я - нет.
        Он вновь поворачивается ко мне, но я отмахиваюсь:
        - Наплевать.
        - Это ничего не значит.
        Усмехаюсь. Жалкая попытка меня успокоить. Я не идиот, все прекрасно понимаю.
        - Послушай, - я собираюсь уйти, но Джейсон останавливает меня, схватив за локоть. Он недовольно выдыхает: - Я даже за километр чувствую, что тебя что-то дерет изнутри.
        - Оставь этот психоанализ.
        - Иногда люди становятся плохими, им приходится. Все мы через это проходили. И я ошибался, Мэттью. Человек не может всегда быть хорошим или всегда плохим, в нас есть и того, и другого понемногу. Просто иногда одна сторона перетягивает одеяло.
        - Класс!
        - Ты не слушаешь.
        - Я знаю, кто я такой.
        - И кто ты?
        Смотрю на свое отражение, в котором отчетливо видны даже морщины около губ, и выдергиваю руку. Надоело, что меня пытаются успокоить. Да мне уже блевать хочется от всей этой правды, неправды, плохой, хороший, убийца, спаситель.
        Ерошу волосы и отворачиваюсь. Как же размыты понятия! Человек может нажать на курок, чтобы спасти кому-то жизнь, но в ту же секунду он становится не просто убийцей, а чудовищем. Спаситель и палач в одном лице.
        - Я должен найти Ариадну.
        - Мэтт.
        Но я ухожу. На этот раз Джейсон меня не останавливает. Он знает, что, если попытается меня остановить, я сделаю нечто такое, о чем потом буду жалеть всю жизнь.
        Я прорываюсь сквозь толпу, мечтая, чтобы этот день поскорее закончился. Рядом проносится официант. Кожа у него серая, словно он не жилец. Хватаю бокал с красным вином и залпом выпиваю содержимое, но внезапно напиток становится поперек горла. Я стремительно притормаживаю и щурюсь: жидкость в стакане - не вино. Это кровь.
        Желудок сводит судорогой. Я оказываюсь рядом с мраморной колонной и опираюсь об нее руками в надежде, что меня не стошнит у всех на глазах.
        - Наслаждаешься праздником? - спрашивает меня женский голос, и рядом внезапно появляется Меган фон Страттен. На ней алое платье - под стать той крови, что катится по моему пищеводу и заставляет гореть горло. Я нехотя оборачиваюсь.
        - Вы знаете толк в развлечениях.
        - Не понравилась выпивка?
        - Предпочитаю что-то другое.
        - Тогда ты пришел не по адресу. - Фон Страттен со скучающим видом наблюдает за пышным торжеством. Музыка опьяняет, женщина прикрывает глаза и вздыхает с грустью. - Видел бы ты это место столетие назад, дорогой Мэттью. Мы бы уже кровь не пили, будто заурядные гурманы, а танцевали под дождем из крови.
        - Занятное зрелище, - ледяным тоном подмечаю я.
        - Тебе понравилось бы. Ты похож на нас больше, чем предполагаешь.
        - Вы ошибаетесь.
        - Зато Верум - нет.
        Ведьма кривит губы, прожигая меня взглядом черных глаз.
        - Вы весьма внимательны, Меган.
        - Наша дорогая принцесса скоро придет. У вас есть план?
        - Есть.
        Я думаю, что сейчас она начнет задавать вопросы, а потом вспоминаю, что Меган не нужно расспрашивать, чтобы выведать ответы.
        - Интересно, - прикусив губу, шепчет она.
        - Что именно?
        - А ты, оказывается, обманщик.
        Я стойко выдерживаю испепеляющий взгляд ведьмы, а она приближается ко мне так близко, что я чувствую странный сладкий запах, который исходит от ее кожи.
        - Обманывать нехорошо, - шипит она.
        - Почти уверен, что вам все об этом известно, - я сжимаю кулаки.
        - Так и есть. Мой Хозяин - отец лжи. Есть достойный пример перед глазами.
        Глупый разговор. Почему эта женщина вообще тратит на меня свое время? Разве ей сложно заставить меня, пригрозить семье, шантажировать? Да что угодно. Не понимаю, почему она до сих пор разговаривает, а не прибегает к насилию.
        - Может, я люблю разнообразие… - отвечает Меган фон Страттен на мой вопрос и поводит плечами: - Я уже один раз убила тебя, Мэттью. Пусть вторая попытка достанется человеку, который не только лишит тебя жизни, но и разобьет сердце.
        Очень романтично. Я знаю, кого она имеет в виду, но ничего не говорю.
        - Во втором зале висит картина засыхающего дерева.
        - В смысле?
        - За картиной есть тайный проход, Мэттью. Вы выберетесь из чистилища и попадете на кладбище… если сможете выжить, конечно.
        - Разумеется.
        - Не разочаруйте меня. Больше разнообразия я люблю только старую добрую месть.
        Фон Страттен подмигивает и исчезает в толпе танцующих в центре огромного зала. Я закатываю глаза и почему-то думаю, что иногда даже злодеи хотят быть спасенными, услышанными. Странно осознавать, что внутри мертвых душ есть нечто живое.
        Я отхожу от колонны и ищу в толпе Джейсона и Норин. Они стоят возле Верума. Мне не стоит сейчас разговаривать с ними. Но я должен сообщить им информацию о потайном выходе из этого здания. Даже если наши с ними пути разойдутся, я хочу быть уверенным, что они сумеют выбраться и с ними ничего не случится.
        Я успеваю сделать несколько шагов, как вдруг музыка затихает. Люди послушно, я бы даже сказал испуганно, отходят от центра. Через мгновение я замечаю, что в созданном кругу оказывается Люцифер, сжимающий руку Ариадны.
        Толпа взрывается аплодисментами. Световые шары со свистом скользят над нашими головами, сталкиваются и сливаются в единый яркий источник, искрящийся и блестящий! У меня перехватывает дыхание. Я не обращаю внимания на Дьявола. Смотрю на Ариадну Монфор и застываю, сраженный ее красотой. Ничто в этот момент не кажется мне правильным: ни мои мысли, ни мои цели. Ариадна изучает с интересом гостей, ее зеленые глаза сверкают, будто изумруды, а я не могу пошевелиться.
        Однако уже в следующую секунду я вспоминаю, как эти глаза прожигали меня, как они заставили меня испытать нечто настолько страшное, что шрамы горят до сих пор.
        Я отворачиваюсь. Отныне я имею дело с опасным существом, которое одним лишь взглядом способно лишать меня рассудка. Не Ари стоит рядом с Люцифером, а чудовище, которое ею управляет. Вот что важно.
        - Ты как? - Норин Монфор кладет ладонь на мое плечо. - В порядке?
        - Да. - Почему они постоянно у меня об этом спрашивают?
        - Люцифер знает, что мы здесь. Более того, он не против, что мы посетили праздник.
        - И вы так думаете, потому что…
        - …потому что мы еще живы, - Норин выпрямляется, - я ведь не должна объяснять тебе, что у него вполне достаточно сил избавиться от нас.
        - Нет.
        Она кивает как раз в тот момент, когда Дьявол разводит руки в стороны и говорит:
        - Я возлагаю большие надежды на эту девушку! - Ариадна широко улыбается, когда Люцифер оставляет поцелуй на ее руке и поправляет черное бархатное платье с длинными рукавами, но с открытой спиной и оголенными плечами. - Прими мой подарок, Ариадна Монфор-л’Амори! Мы сделаем этот мир лучше. Ты сделаешь!
        Неожиданно двери смежного зала распахиваются, и на пороге появляется девушка - мертвенно-бледная, худощавая девушка в белой накидке с босыми ногами.
        Она бредет заплетающейся походкой, едва не падает, но каким-то чудом удерживает равновесие. Ее светлые волосы мокрые, как и накидка. Глаза огромные, испуганные, налитые таким диким страхом, что даже у меня перехватывает дыхание.
        В зале повисает тишина. Все наблюдают за незнакомкой, а она внезапно падает, не сумев побороть слабость, прямо перед Ариадной. Ари не двигается, глядит сверху вниз на хрупкое костлявое создание, корчащееся на полу, и молчит.
        Внезапно помещение наполняют звуки виолончели. Я ничего не понимаю. Смотрю в глаза Норин, но вдруг понимаю, что в них застыли слезы. Что происходит? Кто это?
        И когда я собираюсь потребовать ответа, девушка начинает петь. Никогда прежде я не слышал такого пения. Перевожу ошеломленный взгляд на незнакомку и покрываюсь сотней мурашек. Невольно подхожу ближе. Наблюдаю за тем, как девушка поет, слышу, как чист и звонок ее голос. Почему она до сих пор не поднимается на ноги? Ей плохо? Что с ней? Почему ее лицо застилают слезы? Почему она не бежит, не пытается уйти? Меня одолевают странные чувства. Я не вижу угрозы, никто не подходит к незнакомке и не пытается причинить ей вред. Но в то же время я ощущаю рьяное желание спасти ее.
        - Что происходит? - спрашиваю я у Норин.
        Женщина быстрым движением смахивает слезы.
        - Это сирена.
        - Кто? - Я удивлен. - Сирена?
        - Да. Сирены - морские существа. Ты наверняка о них слышал.
        - Слышал, но…
        - Она умирает. - Норин запинается и смотрит в пол. Что это значит? Почему она умирает? Я смотрю на незнакомку, потом опять на Монфор и хмурюсь.
        - Но она ведь поет. Как это вообще возможно?
        - Она не поет, Мэттью.
        - Но что она тогда делает?
        - Сирены - необычные существа, умирая, они издают… издают нечто подобное. - Я в недоумении пялюсь на женщину, а девушка поет все громче и громче! - Для нас это музыка, а для нее - предсмертные крики.
        Я смотрю на сирену и срываюсь с места. Иду к ней все быстрее, мне кажется, что я спасу ее, помогу ей. Но как только я оказываюсь в первом ряду, лазурные глаза сирены в ужасе распахиваются, и она, схватившись тонкими пальцами за горло, падает, ударившись головой о мраморный пол.
        Мне нечем дышать. Я растерянно смотрю на труп девушки. А потом зал взрывается аплодисментами, гости улыбаются, Люцифер в восторге, но я вижу лишь мертвое тело.
        Боковым зрением замечаю Джейсона. Он кивает и подходит к Норин. Вытирает с ее щек слезы и пылко прикасается лбом к ее лбу. Они закрывают глаза. Джейсон шепчет что-то, Норин касается рукой дрожащих губ. Все это длится не более секунды. Затем мужчина уходит, оставляя Монфор в зале, чтобы она исполнила задуманное. Я быстрым движением достаю из кармана брюк склянку, которую отдала мне Джиллианна, и опустошаю ее.
        Каждый из нас рискует жизнью и понимает, что, возможно, сегодня мы не вернемся домой. Но в борьбе за то, что верно, за то, что кажется тебе верным, можно и умереть. Такова природа человека: сражаться до последнего, вставать и падать, падать и вставать. Разочаровываться и снова верить. Обманывать себя, но действовать. Я слежу за тем, как Норин Монфор, женщина невероятной красоты и ума, с непоколебимым взглядом идет вперед, расправив плечи. Она боится, и я отдал бы многое, чтобы выглядеть так же, когда сгораю от страха. Норин останавливается за спиной Люцифера. Дьявол не сразу замечает ее. Она грациозно снимает маску, вздергивает острый подбородок и говорит:
        - Уверена, мое приглашение просто не дошло до адресата.
        Люцифер не оборачивается. В зале повисает тишина. Ариадна удивленно округляет глаза, а Норин сплетает в замок пальцы. Она ждет. Все мы ждем.
        Дьявол медленно оборачивается и прищуривает красные глаза.
        - Твоя энергия отличается от многих.
        Он подходит вплотную к Норин, касается ее черных волос, обветренных губ.
        Норин даже не шевелится, тихо отвечает:
        - Я не могла пропустить день рождения племянницы.
        - Ты продолжаешь меня удивлять, Норин Монфор-л’Амори.
        - Иначе бы ты потерял интерес, Хозяин.
        - Я никогда не потеряю к тебе интерес, моя дорогая.
        - Правда? - Она смотрит в пустые глаза Дьявола и кажется уязвленным, пугливым и загнанным в угол животным, которое поддалось чарам господина. И что-то меняется в тот же миг. Что-то становится живым во взгляде Люцифера. Он поднимает руку, которая даже в ярком свете кажется серой и мертвой, и Норин пламенно и страстно прижимается щекой к его руке, обессиленно закрыв глаза.
        - Мой Хозяин.
        - Ты играешь со мной.
        - Ты отец лжи. - Она глядит на Дьявола из-под опущенных ресниц. - Ты знаешь.
        Люцифер внезапно порывисто хватает женщину за плечи, но она касается пальцами его подбородка и как ни в чем не бывало спрашивает:
        - Важно ли, чтобы я говорила правду? Я здесь. И я твоя.
        Грудь Дьявола тяжело вздымается и опускается. И я вдруг вижу мужчину. Ни зверя, ни отца Хаоса. Я вижу мужчину, сраженного чувствами к женщине.
        Поразительно… Люцифер создал существо, способное пленять не только людей, но и его самого. Распространяется ли проклятье на Дьявола, что случится с ним?
        Норин - черная вдова. И ее власть оказалась настолько сильной, что даже Люцифер пал пред ее чарами, смотреть на это любопытно и страшно одновременно. Острые взгляды переплетаются, сталкиваются, и между создателем и созданием возникает порочная связь.
        Оркестр играет медленную, тягучую музыку, которая притягивает Норин и Дьявола друг к другу. Люцифер возвышается над ней, словно небо над скалой. Накрывает ее своей тенью, забирает в царство темноты и мрака. И Норин соглашается. Они кружатся в вальсе, увлекая друг друга в потаенные уголки своих черных душ. Норин Монфор всю жизнь боролась с Дьяволом и ощущала невероятный соблазн, боялась и одновременно желала. И теперь она проиграла. Проиграла, чтобы дать нам время, чтобы позволить нам спасти близкого ей человека. Я восхищаюсь ею и должен действовать.
        Я смотрю на Ариадну, которая хладнокровно наблюдает за тем, как ее тетя кружится в вальсе с отцом ночных созданий. Она прекрасна. Собранные наверху волосы открывают тонкую изящную шею. Я шумно сглатываю и иду через толпу, не отрывая от нее глаз.
        Словно ощутив мое присутствие, Ари осматривается. Я замечаю, как ее изумрудные глаза наливаются пламенем, интересом. Она оборачивается, и теперь мы оба видим друг друга. Этот момент словно вспышка. Ее взгляд парализует, обезоруживает, как если бы на меня обрушилась лавина или ледяной дождь. Я ненавижу эту девушку. Ненавижу то, что я к ней испытываю. Я беру себя в руки и медленно отхожу назад, скрываясь в толпе, знаю, она последует за мной. Для Ариадны все это игра. Для нее все это головоломка. Я же, в отличие от нее, больше не собираюсь поддаваться и закрывать глаза на правду. Я отхожу все дальше и дальше и вижу, как Ари идет за мной.
        Да, сегодня все кончится. Пастор Хью велел мне принести вещь и кровь для обряда. Но я сам все решу. Сам поставлю точку и сделаю это немедленно.
        Глава 17
        Обман
        Я оказываюсь в просторном, тусклом коридоре. Из открытых окон врывается мороз, белоснежные занавески плывут по воздуху, будто играя.
        Я замираю, когда Ариадна появляется в коридоре и дверь со скрипом закрывается за ее спиной. Она приближается грациозной походкой, а я стою, ничего не ощущая, ничего не понимая. Я просто делаю то, что должен. Снимаю маску.
        - Ты здесь, - говорит она низким голосом, - опять.
        Не отвечаю. Смотрю на нее и жду, когда она окажется еще ближе. Ари тоже молчит.
        Наклоняет голову и со скучающим видом скрещивает на груди руки. Мы похожи. Не знаю, что именно нас объединяет: пустота во взгляде или в душе, которой у Ариадны уже никогда не будет. Я не знаю, что делает нас такими одинаковыми. Но это что-то изменило в нас каждую частицу тела, каждую мысль, каждое желание. Мы уже совсем не те люди, у которых было будущее. Даже выиграв сегодня, я определенно проиграю.
        - Ты всегда умел молчать, - говорит Ариадна, - умел манипулировать мной. Ты молчал, и тогда говорила я, потому что я ненавидела, когда ты что-то скрывал от меня или не доверял мне. Это сводило меня с ума.
        - Не говори о ней.
        - О ком?
        - Об Ариадне.
        Ари скользит по мне удивленным взглядом.
        - Не говорить обо мне?
        - Ты - не она. Ари умерла в тот день, когда спасла Хэрри жизнь.
        - Вот, значит, как, - усмехнувшись, шепчет Ариадна и, кивнув, делает еще несколько шагов мне навстречу. - Умерла.
        - Да, - ледяным голосом подтверждаю я, - ее больше нет.
        - Тогда кто перед тобой?
        - Я не знаю.
        - Подумай, Мэтт, ты ведь никогда не ошибаешься, - с ненавистью говорит она и приближается ко мне почти вплотную. Ее изумрудные глаза горят яростью. А во мне все переворачивается и вспыхивает от презрения. Она не имеет права говорить о прошлом! Ее не касается то, что было раньше, потому что раньше ее не существовало.
        - Почему бы тебе просто не убить меня?
        - Убить? Зачем?
        - А ты не этого добивалась?
        Ариадна громко усмехается:
        - Разумеется нет. Убив, я облегчила бы твою участь. А я хотела, чтобы ты страдал. Хотела увидеть, да, увидеть этот твой взгляд, которым ты сейчас смотришь на меня… Взгляд, полный ярости и злости. Мертвый взгляд опустошенного человека.
        Она улыбается, и ее улыбкой можно резать вены, но я просто стою напротив и молчу в ожидании того, что будет дальше. Не знаю, чем заслужил такую ненависть, и не понимаю, почему Ариадна Монфор желала видеть мои страдания, но у нее получилось.
        Да, у нее определенно получилось.
        - Ты опять молчишь, - нетерпеливо шипит она.
        - Я жду, - делаю шаг назад, и Ари, будто связанная со мной, двигается тоже.
        - Чего ждешь?
        - Твоих действий. Я здесь. Что дальше?
        - Это ты мне скажи, - она вдруг хищно ухмыляется, - что будет дальше, Мэттью?
        Я втягиваю воздух, приказываю себе успокоиться и делаю еще один шаг назад. Меня обдувает ледяной порыв ветра, до стены остается несколько сантиметров. И кажется, что я оказался в ловушке. Но нет, сегодня все иначе. Сегодня в ловушке оказывается Ариадна.
        Она останавливается напротив, собирается что-то сказать, но я стремительно отхожу в сторону на пару шагов и оборачиваюсь. Девушка ничего не понимает. У меня внутри все дрожит и звенит от напряжения, а она недоуменно сводит брови.
        - Интересно, - говорит она, приоткрыв губы, - поиграем в кошки-мышки?
        - Попробуй.
        Ари принимает вызов, собирается приблизиться ко мне, но внезапно наталкивается на невидимую преграду и растерянно отшатывается. В ту же секунду из-за угла выходит Джейсон. Он подходит к Ари, раскрывает ладонь и очень медленно переворачивает ее, чтобы куски мела посыпались на пол. Только сейчас ведьма замечает, что оказалась в центре перевернутой пентаграммы и угодила в ловушку.
        - Прости, - ровным голосом сообщает мужчина, - сегодня ты вернешься домой.
        - Вы…
        - Это наш тебе подарок на день рождения.
        Эта клетка отличается от той, что мы сделали у пристани. Заклинание Норин нашла в книге Эбигейл, но переписала его на основе заклинаний предков Монфор-л’Амори. Если бы мы раньше владели информацией, которой владеем сейчас, уверен, все было бы совсем иначе… Но даже в мире сверхъестественного нет того, кто может управлять временем. И потому нам остается жить с нашими ошибками и последствиями.
        Я стою за спиной Джейсона и вижу, как Ари прожигает его взглядом.
        Джейсон спокойно выдыхает:
        - Даже не пытайся. Твоя сила не пройдет сквозь пентаграмму. Символ блокирует ее.
        - Это невозможно.
        - У нас есть несколько минут, прежде чем ты вновь сможешь колдовать, сейчас я дам тебе вдохнуть этот отвар, девочка.
        Ариадна в растерянности округляет глаза.
        - Нет.
        - Прости. Ты очнешься дома, и мы поможем тебе.
        - Не приближайся ко мне!
        Но Джейсон решительно подходит к Ариадне.
        Как только Ари окажется дома, я не смогу уничтожить ее, не смогу убить зверя. Но я должен действовать - ради Пэмроу, которая покинула дом, ради тех, кто погиб по вине ее жестокости и бесчеловечности. Ради Эби, особенно ради нее.
        Джейсон достает из кармана капсулу, которую ему дала Норин, крадется к ведьме, а я делаю то, что обязан сделать, - предаю его.
        Размахиваюсь и со всей силы ударяю Джейсона в челюсть. От такого удара он тут же теряет сознание. Его колени подкашиваются, и он со стуком валится на пол.
        Я так и гляжу на него во все глаза, не до конца понимая, что я сделал, а затем слышу, как Ариадна Монфор начинает громко смеяться.
        - Мэттью! - хрипло говорит она. - Какой сюрприз! Тетушка не будет в восторге от этого, когда узнает.
        Я не обращаю на ее слова внимания. Уверенными движениями оттаскиваю мужчину в сторону и смотрю через плечо на ведьму. Она продолжает улыбаться, а я поднимаюсь на ноги и резко выдыхаю. По горлу проносится судорога, от которой сводит все тело, пальцы горят, сердце рвется из груди, барабаня по ребрам. Я гляжу на Ариадну и приближаюсь к ней так близко, что вижу морщинки около ее глаз.
        - Мой герой, - шепчет она, вздернув подбородок, и ее теплое дыхание касается моих губ. Я зажмуриваюсь. - Мой Мэтт. Я делала тебе больнее всех, но ты здесь. Ты рядом.
        Я не могу открыть глаз. Так и стою перед Ариадной, чувствуя, как ее ладони путешествуют по моим плечам. Я пытаюсь набраться смелости. Я правда пытаюсь.
        - Посмотри на меня, - требует Ари, - давай же, посмотри на меня, посмотри!
        Я послушно распахиваю глаза, пусть Ари и неподвластно принуждение, встречаюсь с ней взглядом и ощущаю едкую желчь, которая обжигает глотку. Зря она попросила меня открыть глаза. В мыслях я все еще упрямо рисовал образ живой, настоящей Ари.
        Теперь я вновь вижу перед собой чудовище.
        - Скажи это, - шепчет она, - скажи, что ты любишь меня.
        Ее взгляд умоляет, взгляд монстра, зверя. Он умоляет меня полюбить ее. Но нет, это обман, уловка, ложь. Я стискиваю зубы, вынимаю из внутреннего кармана пиджака нож, который Джейсон дал мне на случай, если придется защищаться, и порывисто бросаюсь вперед. Я готов убить ее, да, я готов сделать это, даже не осознавая, что именно последует за подобным поступком. Лезвие сверкает в тусклом свете, приближается к груди Ари. И я жду момента исцеления, момента успокоения и очищения. Однако девушка отшатывается, и вместо сердца нож пронзает ее плечо.
        Я никогда прежде не совершал ничего подобного. Лезвие проникает в тело Ариадны, словно тонкая игла, мягко, без препятствий. Оно разрезает кожу, ведьма кричит, и ее вопли отдаются в моей голове оглушающим эхом.
        В ужасе смотрю на ее кровь на моих руках. Но не разжимаю ни на секунду пальцев, не выпускаю рукоять ножа, продолжая все глубже вонзать лезвие.
        - Так нужно, - лишь бормочу я, - ты убийца, ты не она, ты не Ари.
        Девушка вопит, намертво прижатая к стене моим телом, а я кричу:
        - Ты заслужила. Заслужила это за Эби! За Эбигейл!
        - Но это ты ее убил, - сквозь боль смеется Ариадна.
        - Нет!
        - Ты прострелил голову бедняжке, а она ведь тебе доверяла. Любила тебя.
        - Замолчи! - Я сильнее надавливаю на рану, и ногти Ари впиваются мне в шею.
        - Ты помнишь, как выглядел ее труп? Надеюсь, да. Я надеюсь, что ты будешь видеть ее лицо каждый раз, когда закрываешь глаза.
        - Хватит, прекрати!
        Я грубо вынимаю нож из плеча девушки. Бросаю его в сторону, а затем хватаю ее за плечи и с размаху впечатываю в бетонную стену.
        Но девушка не перестает улыбаться. Она смеется и говорит:
        - Ты не сделаешь мне так же больно, как я тебе.
        - Сделаю.
        - Нет. Больше нет. - Неожиданно в коридоре поднимается ветер. Я понимаю, что у Ариадны вновь появились способности. Выйти из круга Ари не сможет. Но зато спокойно превратит меня в груду пыли одним взмахом руки. - О, твоя мамочка прямо сейчас стоит у тебя за спиной. И знаешь, что она делает?
        - Нет, замолчи! Я сказал, закрой рот!
        - Она плачет, - смеется Ари, - рыдает в три ручья, потому что ее сынок убийца и монстр. Чудовище, у которого нет сердца! Где твое сердце, Мэтт? Что ты натворил?
        - Ты врешь, ты все врешь! Моя мать…
        - …поворачивается к тебе спиной и - какая жалость! - уходит. - Малахитовые глаза Ари прожигают во мне дыру, прожигают меня насквозь, и я трясусь будто сумасшедший. - Ты обладаешь удивительной способностью, Мэтт. Все, кто находится рядом, страдают. О да, ты только подумай! Мать умерла. Брат тоже. Любимая девушка перешла на темную сторону, лишь бы вернуть его к жизни. А девочка, которой не исполнилось и двенадцати, получила пулю в лоб. Я - дочь Смерти. Но ты, кажется, сама смерть, Мэттью Нортон.
        - Зачем ты это делаешь? - словно зверь рычу я. - Зачем? Что тебе от меня нужно, что я такого сделал? Кто теперь тебя спасет, Ари? Кто?
        - Меня не надо спасать!
        - Никто в тебя так не верил, так тебя не ждал. Что ты сделала? Что ты натворила!
        - Тебя никогда не было рядом! - внезапно кричит она, а я морщусь.
        - Я всегда был с тобой…
        - Нет.
        - Я был! Я не мог иначе.
        Неожиданно Ариадна выворачивается и обхватывает мое горло. Она впечатывает меня в стену, а я растягиваю губы в ядовитой ухмылке:
        - Ну давай, сделай это!
        - Закрой рот!
        - Или что?
        - Я разорву тебя на части.
        - Разрывай!
        - Что ты сказал? - Ее пальцы впиваются в горло, и я буквально ощущаю, как вены на шее вспыхивают, надуваются от невыносимой боли, но я не сдаюсь. Она сжимает сильнее, а я приближаюсь к ее лицу, к ее глазам, к ее огненным локонам.
        - Разрывай, - повторяю я сквозь стиснутые зубы, - сделай это. Сделай!
        Девушка застывает, испепеляя меня взглядом. Ариадна осматривает меня и изучает, будто взвешивает варианты. А я не двигаюсь. Тяжело дышу, смотрю на нее и просто жду. Что она предпримет? Что сделает? Я ощущаю, как в голове пульсируют колючие шары, сгустки напряжения, но мне не больно. Меня уже ничего не трогает. Она все уничтожила. Уничтожила меня, мои чувства, мою волю. Я ничего не потеряю, если сейчас навсегда закрою глаза.
        - Ты хочешь умереть?
        - Почему бы и нет? - Ее лицо так близко. Девушка настороженно глядит в мои глаза, а я изучаю знакомые черты и вдыхаю знакомый запах. - Однажды ты сказала, что смерти должны бояться те, кто жив, а мертвым смерть не страшна.
        - Ты еще жив.
        - Откуда ты знаешь?
        Ариадна застывает, вглядываясь в меня. Словно два зверя, мы смотрим друг на друга и не шевелимся. Я держал ее за горло мгновение назад, теперь за горло меня держит она. Как в замкнутом круге, мы пытаемся избавиться друг от друга и не можем.
        - Скоро будет открыт ящик Пандоры, - шепчет Ариадна, - и ты умрешь.
        - Зачем ждать?
        - Ты должен увидеть, как мир сгорает в агонии.
        - Но почему? - Мое лицо искажает гримаса боли. - Почему именно я?
        - Потому что мой мир рушился каждый раз, когда ты отворачивался от меня! Теперь я хочу разрушить твой мир.
        - Но ты тоже живешь в этом мире, Ариадна.
        - Этот мир никогда не принимал меня. Если ему не нужна я, он не нужен мне.
        - Так все дело в злости.
        - Я не умею злиться.
        - Я так не думаю. - Пытаюсь вырваться из оков девушки, но она отталкивает меня. Я цепляюсь за рукав ее платья, разорвав ткань от запястья до локтя.
        - Довольно, - низким голосом приказывает она, - сотри пентаграмму.
        Это приказ. Принуждение. Однако оно не срабатывает. Я улыбаюсь и слежу за тем, как лицо ведьмы вытягивается от недоумения и злости.
        - Я сказала, - повторяет она, притянув меня к себе, - сотри пентаграмму.
        - Нет.
        - Что ты сказал?
        - Хочешь, чтобы я стал твоей собачонкой? - У меня получается вцепиться в острый подбородок девушки. Она ждет ответа, а я шепчу: - Катись к черту!
        В изумрудных глазах Ари вспыхивает ярость. Она приближается ко мне так близко, что я могу разглядеть каждую рыжую крапинку на ее радужке. А потом мы замираем. Нас пронзает странное осознание того, что наши лица находятся в миллиметрах друг от друга.
        - Сотри пентаграмму, - едва слышно повторяет Ариадна, мы стоим, как будто два переплетенных дерева посреди пустыни, - сделай это прямо сейчас.
        - Нет.
        Расстояние между нами становится все меньше и меньше, я смотрю в ее изумрудные глаза и ощущаю легкое прикосновение ее губ к моим. Мы тут же отстраняемся друг от друга. Ари отступает назад, шумно и горячо выдохнув. Мы ничего не понимаем. Я должен убить ее. Я должен, должен…
        Но потом что-то меняется. Делаю шаг вперед, притягиваю ведьму к себе и впиваюсь в ее губы пылким поцелуем. Я понятия не имею, что творю, понятия не имею, куда улетучиваются здравый смысл, логика, истина. Я яростно целую Ари, заключив в руки ее лицо, а она хватается за ворот моей рубашки, будто боится упасть, будто не может устоять на ногах.
        Занавески срываются с петель. За окном полыхает молния. Грохот проносится такой неистовый, он отдается у меня в груди, в висках! Но я не выпускаю из рук Ариадну, я не могу… Стена покрывается трещинами за ее спиной, сыпется и крошится пыль, а мы не обращаем внимания.
        Я с диким рыком припадаю губами к ее оголенной шее, потом к плечу, к ее ключице. Ари откидывает назад голову. И я слышу, как с ее губ слетает мое имя. В этот момент я верю, что сжимаю в неистовых объятиях призрака, сжимаю того человека, которого уже давным-давно нет в живых.
        - Я верну тебя домой, - шепчу я, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее лица, - я выполню обещание, выполню его.
        Ари кивает, или мне так кажется, возможно, со мной играет воображение, плевать. Я вновь нахожу ее губы, глажу ее ледяные плечи, руки… Чувствую ее шрамы и на долю секунды раскрываю глаза. У Ариадны на правой руке оказывается череда красных рубцов. Я пытаюсь понять, что это. Шрамы так идеально выведены, явно сильной рукой. Они не были получены случайно. Ари сама себя резала. Сама оставляла зарубины, будто считала что-то. Я растерянно поднимаю голову и, тяжело дыша, качаю головой.
        - Что это? - Я вижу, что Ари растеряна. Я открываю рот, чтобы вновь потребовать ответа, но в следующую секунду вылетаю из круга.
        Я врезаюсь спиной в противоположную стену и со стоном падаю. Перед глазами вспыхивают черные точки. Обессиленно прикасаюсь лбом к холодному, мраморному полу. Ари вновь взмахивает рукой, и я подлетаю. Она кричит, а я ударяюсь сначала о потолок, а потом валюсь на пол, испустив хриплый стон. Когда Ариадна Монфор в очередной раз поднимает руку, я уверен, что больше не очнусь.
        Мои глаза наливаются кровью, которая льется изо рта, из носа и из головы. Я смотрю на девушку сквозь угольную пелену и вижу, как ее зеленые глаза наливаются тьмой и черной дрянью. Почему я поверил ей? Почему забыл, что она чудовище?
        Я откашливаюсь, выплевывая сгустки крови, и невольно тянусь к Ари. Мой мозг не понимает, что делает мое тело. Пожалуй, я вспоминаю тот момент в бассейне, потому что был на краю смерти и все равно тянулся к этой девушке, ведь боялся ее потерять.
        Что меня сейчас заставляет тянуться к ней? Не понимаю. Я просто тянусь. А затем происходит нечто странное. Рядом со мной внезапно появляется Джейсон.
        Он хватает меня за плечи и, не сбавляя скорости, тащит вперед. В какой-то момент я оказываюсь в невесомости. Что происходит? Я ни черта не вижу и только минуту спустя прихожу в себя. Мы выпрыгнули из открытого окна и висим над землей. Меня от падения спасает рука оборотня.
        - Держись! - приказывает Джейсон и ловко раскачивается. Теперь я достаю ногами до небольшого выступа на втором этаже. - Получится?
        Что получится?
        Не сразу понимаю план напарника, но он и не оставляет мне времени на раздумья.
        Джейсон подталкивает меня вперед, и я едва успеваю запрыгнуть на балкон второго этажа, вцепившись в гигантскую колонну. Вот же черт! И почти сразу рядом приземляется оборотень. Дождь барабанит по его лицу, а он лыбится как идиот.
        - Ты спятил? - возмущаюсь я, пытаясь перекричать ливень. - Ты чуть нас не убил!
        - Я нас спас.
        - О боги.
        Прижимаюсь лбом к стене. Сплевываю кровь. Когда уже это безумие закончится?
        - Надо вернуться за Норин, - приказывает Джейсон. - Как она это сделала?
        - Кто и что сделал? - спрашиваю я, прищурившись.
        - Как Ари так быстро вернула свою силу? В книге говорилось о трех минутах.
        Я застываю. Ледяные порывы ветра хлещут по мне, а я не двигаюсь.
        - Ты ничего не помнишь? - осторожно интересуюсь я. Неужели мне повезло и у пса временно отшибло память? Как кстати! Он не вспомнит, как я предал близких и чертовски облажался с неугомонной ведьмой.
        - Помню только дикий взгляд Ариадны, а дальше - темнота.
        Невероятно!.. Я собираюсь ответить, но прикусываю язык. Мне это на руку. Правда, с другой стороны, Джейсон продал Удачу, а не мозги. Неужели он притворяется?
        Но зачем ему это?
        - Идем! - Напарник подзывает меня к двери. - Нужно торопиться.
        Я киваю, и мы вновь оказываемся внутри чистилища, только в другом коридоре.
        Смахиваю с лица капли дождя, сбрасываю намокший пиджак и изучаю пропитанную кровью сорочку. В кого я превратился? Страшно подумать.
        - Норин удалось отвлечь Люцифера? - спрашивает Джейсон, поправляя волосы.
        - Да.
        - Что она сделала?
        - Сдалась. - Голос хриплый. Я устало киваю. - Она сдалась ему.
        У каждого из нас были мотивы, и мы действительно считали, что поступаем верно, когда пришли сюда. Но мы ошиблись. Норин поддалась чувствам, с которыми боролась всю жизнь. Я поддался тем чувствам, о которых раньше не знал и не слышал. А Джейсон поверил нам, пусть и пообещал, что больше никогда никому не будет верить. Мы пошли против своей природы и потерпели поражение.
        - Здесь есть тайный выход, - шепчу я, вытирая кровь с рук.
        - Где?
        - Во втором зале, за картиной с засохшим деревом, так сказала фон Страттен.
        - Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до картины из главного зала?
        - Я думаю, несколько минут. Без сопротивления, разумеется.
        - Нам понадобится новая приманка. - Джейсон стискивает зубы. - Но что мы можем сделать? Как обмануть Люцифера? Думай, - он срывается с места и хватается руками за виски, - думай!
        - А если Дьявол не может нас убить?
        - Вряд ли.
        - Подожди, раскинь мозгами. - Делаю шаг вперед. - Он мог свернуть мне шею, когда я вызвал его в логове ловари, он мог убить нас сегодня, едва мы переступили порог, но не сделал этого. Почему? Что его останавливает?
        - К чему ты клонишь? - Напарник перестает расхаживать по коридору и озадаченно смотрит на меня. - У Люцифера достаточно сил, чтобы лишить нас жизни.
        - В том-то и дело. Но в таком случае почему мы все еще дышим?
        Джейсон сплетает перед собой руки, а я задумчиво отворачиваюсь. Что-то здесь не сходится. Мы мешаем. Мы вертимся у него под носом. Ему давно пора избавиться от нас.
        - Мы знаем, что люди в Астерии забыли о смерти Хэйдана, - деловито говорю я и серьезно смотрю на мужчину. - Видимо, это было одно из условий.
        - Из тех, что поставила Ариадна?
        - Да. Она бы не согласилась продать душу, не защитив близких.
        - Ты хочешь сказать, что она…
        - …согласилась на сделку, потому что Дьявол пообещал оставить нас в покое.
        Джейсон хмыкает и устало качает головой:
        - Это всего лишь предположение.
        - Нам нечего терять. Мы в ловушке. Ты сам понимаешь, если Люцифер захочет нас убить, он сделает это, что бы мы ни придумали. Мы на несколько шагов позади. Он все знает, он не человек и не оборотень.
        - Ты хочешь войти в зал, взять Норин за руку и просто, - Джейсон усмехается, глядя мне в глаза, - просто уйти? Ты правда считаешь, что это хороший план?
        - Ни один наш план никогда не срабатывает. Пора действовать спонтанно.
        - Это безумие, мальчик.
        - Весь ваш мир - безумие, Джейсон. - Легкие болят каждый раз, когда я вдыхаю, мне чертовски плохо, кровь льется из раны на виске. - Однажды ты сказал мне: просто делай то, что должен, а дальше будет как будет.
        - Записываешь за мной фразы? Я польщен.
        - Я это к тому, - с нажимом продолжаю я, наступая, - что мы всегда рискуем, и нас это никогда не пугало. Каждый наш план - полное безумие.
        - Тебе хочется умереть.
        - Нет, мне хочется жить.
        Джейсон трет заросший подбородок.
        - Что ж, возможно, мы больше никогда не увидимся. Знай, общаться с тобой было сложно.
        - Вот как.
        - Впрочем, как и со мной.
        Я хмыкаю - обменялись комплиментами.
        - Идем?
        - Да.
        Мы неторопливо направляемся в сторону главного зала. Кто бы мог повести себя столь же безрассудно? Мы раньше никогда не шли навстречу неприятностям безоружные. Мы рассчитываем на удачу, которую Джейсон благородно продал безликому чудовищу. Но ведь надежда осталась с нами. И слепая вера в то, что нам есть за что умирать, а тогда ведь умирать не так страшно. Я обманываю, конечно: умирать всегда страшно. Но это тот самый самообман, который уже сросся с моими костями.
        Мы заходим в зал, и танцующие пары замирают. Нам уступают дорогу, словно мы - носители редкого вируса. Люди, кем бы они ни были, снимают маски. Теперь я вижу их ошеломленные взгляды. За нами тянется мокрый след, а за мной еще и кровавый. Голова предательски гудит, и иногда меня покачивает, но я не подаю виду.
        Музыка затихает, Меган фон Страттен выпрямляется в позолоченном кресле. А мы с Джейсоном останавливаемся напротив Норин и Дьявола, которые, как и все, оцепенели от нашей наглости.
        Люцифер наклоняет голову. Глаза Норин Монфор расширяются от ужаса.
        - Что вы… - срывается с ее губ, но Дьявол не позволяет ей договорить. Он выходит вперед, прищурив алые глаза.
        - Интересно.
        - Норин, - Джейсон протягивает руку, - мы уходим.
        Женщина вдыхает воздух так громко, что эхо проносится по залу. Люцифер молчит, разглядывая мокрую ладонь оборотня, а потом спокойно отрезает:
        - Она никуда не пойдет.
        - Норин. - Голос напарника твердый, непоколебимый. Существо, которое является в кошмарах каждому смертному, стоит перед Джейсоном, а он не обращает внимания.
        - Пес возомнил себя волком, - усмехается Люцифер, приближаясь к мужчине. В его красных глазах полыхает адское пламя. Возможно, ад сосредоточен в этом существе. - Ты бросаешь мне вызов, Джейсон?
        - Просто возьми меня за руку, - шепчет тот, не отрывая глаз от Норин, - ну же!
        - Смотри на меня, - рычит отец лжи, - когда я с тобой разговариваю.
        - Но я не разговариваю с тобой.
        По залу проносится волна шепотов, и взгляд Дьявола наливается удивлением.
        Он замахивается, но его рука застывает в воздухе.
        Что-то останавливает его, какая-то невидимая сила. Мы были правы. Люцифер не в состоянии причинить нам вред! Он связан обещанием, которое дал Ариадне. Я уверен, что она позаботилась о наших жизнях, она не могла иначе!
        - Оборотни всегда переоценивали свои возможности. Забывали, что одна часть их существа - человеческая, эта часть делает тебя слабым и жалким, - замечает Дьявол.
        - Эта часть делает меня сильнее.
        - Я вижу все твои страхи, - продолжает Люцифер. - Вижу каждый твой изъян.
        - Мои изъяны делают меня живым человеком.
        - Надолго ли?..
        Внезапно Джейсон прикрывает рукой рот и начинает громко кашлять.
        - Джейсон? - Я испуганно подскакиваю к нему, а Люцифер счастливо улыбается.
        - Мы очень сожалеем, что твои человеческие чувства, те самые, что делают тебя живым, вскоре лишат тебя жизни. Мы очень сожалеем.
        - Что вы…
        - Чувствуешь? - Дьявол резко приближается к оборотню и скалит зубы, будто дикое животное. Он с маниакальным наслаждением наблюдает за тем, как Джейсон задыхается, выплевывая капли темно-красной крови. - Оно уже внутри тебя, - шипит Люцифер. - Оно уже проедает дыры в твоей груди, уже отнимает твою жизнь.
        - Хватит! - кричит Норин. - Прекрати, ему больно, прекрати!
        - Что прекратить? - Дьявол смотрит на Монфор. - Это, увы, неизбежно.
        - Не делай ему больно.
        - Больно ему делаешь только ты, моя дорогая. - Люцифер хищно улыбается.
        - Но я не хочу… Я не…
        - Я могу помочь.
        - Нет, - рявкает Джейсон, резко выпрямившись, - даже не вздумай.
        А затем вновь сгибается от боли и держится руками за покрасневшую шею. Что это с ним? Почему именно сейчас? Его приступ весьма некстати.
        - Хочешь, я спасу его? - спрашивает Люцифер, обращаясь к Норин. Женщина становится белой, словно лист бумаги. Она открывает рот, но оборотень говорит ей:
        - Молчи. Молчи, Норин!
        - Ему так плохо, дорогая. Плохо из-за тебя.
        - Проклятье вдовы, - понимающе шепчет она.
        - Он умирает.
        - Нет! Я ведь не люблю его, он не должен, не должен…
        - Ты лжешь, дорогая, - шипит Дьявол, заправляя локон волос Норин за ухо.
        - Убери от нее свои руки! - рычит Джейсон и, будто обезумевший, бросается на Люцифера, но тот поднимает руку, и Джейсон примерзает к полу.
        - Скажи это, милая Норин, скажи мне, что ты хочешь его спасти.
        - Что ты потребуешь взамен?
        - Совсем немного, но это стоит того. Его жизнь дороже, чем мои условия.
        - Что ты потребуешь?
        - Чувства, - распахнув кровавые глаза, отвечает Дьявол. - Я лишь заберу ваши чувства друг к другу, и ему станет лучше, все очень просто, моя дорогая.
        Норин замирает, а лицо Джейсона искажает гримаса ярости. Он хочет прорваться вперед, но не может сдвинуться с места. Беглым взглядом осматриваю золотистые стены, людей, их лица, которые сейчас мне кажутся смазанными и нечеткими.
        - Черт, - шепчу я, покачнувшись, - стойте, Норин!
        - Чувства? - твердым голосом переспрашивает она и выпрямляет спину.
        - Да, моя дорогая. Всего лишь любовь. Что это? Ты ведь в нее никогда не верила.
        - И ему станет лучше?
        - Он выздоровеет. Слово Люцифера. Он исцелится.
        Все это неправильно и кажется сном, загадкой. Я пытаюсь понять, какой у Дьявола план. Чего он добивается? Но голова раскалывается на части, будто грецкий орех, и я не соображаю. Я вижу, как Норин смотрит на Джейсона испуганным взглядом, и понимаю, что сегодня их история закончится. Она уже приняла решение.
        По ее щеке скатывается одинокая слеза, которую она тут же смахивает пальцами.
        - Хорошо.
        - Скажи это еще раз! - горячо и пылко настаивает Дьявол, едва не врезавшись носом в лицо Норин. - Скажи, что ты заключаешь сделку. Скажи!
        - Я заключаю сделку с Дьяволом.
        Лицо Люцифера искажает животный оскал, а у меня сводит легкие. Нет, нет! Я резко подаюсь вперед, чтобы схватить Монфор за руку. Но не успеваю и шага сделать, как Джейсон валится на колени и откидывает назад голову.
        - Да будет так, - шепчет Дьявол, и в зале гаснет свет.
        Толпа испуганно пятится. Тень Люцифера преображается в черный неровный пласт, который тянется к оборотню, вскарабкивается по его коленям, груди и впитывается в кожу словно жидкость. Джейсон кричит, раскинув в стороны руки, будто распятый. Я в оцепенении наблюдаю за ним и стискиваю до скрипа челюсти, надеясь, что это не обман и с напарником все будет в порядке, надеясь, что Норин не ошиблась.
        А затем вдруг крик оборотня превращается в болезненное кряхтение, и, согнувшись, Джейсон упирается ладонями в мраморный пол. Его руки трансформируются в лапы оборотня и царапают покрытие острыми когтями.
        Джейсон неестественно выгибает спину, пот толстыми струями катится по его лицу, и уже в следующую секунду из его рта выливается густая черная дрянь.
        - Черт возьми!
        Жидкость растекается перед ним, образуя огромное нефтяное пятно. Тело дергается в неистовых судорогах, гортанные звуки отдаются в зале эхом. Когда все заканчивается, глаза Джейсона закатываются. Он валится на пол, и я тут же подскакиваю к нему.
        - Джейсон, - зову я, - открой глаза, твою мать, открой их!
        Норин становится прозрачной, как призрак. Стоит, затаив дыхание, и ждет. Ждет, что обещание Люцифера сбудется. Что оборотень очнется. И в следующий миг Джейсон открывает глаза. Напарник моргает несколько раз и заходится сухим кашлем.
        - С тобой все гораздо проще, - сообщает Дьявол, посмотрев через плечо на Норин.
        Она переводит на него глаза, блестящие от слез, и коротко кивает.
        - Я готова.
        - Нет, - Люцифер медленным шагом подходит к женщине и поглаживает пальцами ее порозовевшие щеки. - Уверен, что не готова, моя дорогая, но у тебя нет выбора.
        Норин зажмуривается, а Дьявол поглаживает ее, будто успокаивая и убаюкивая. Он поправляет ее взлохмаченные волосы, прикасается губами ко лбу.
        - Прости, моя дорогая! Больнее всех мы делаем тем, кого больше всего любим.
        Люцифер отстраняется, делает несколько шагов назад и наблюдает за тем, как Норин открывает глаза. Женщина растерянно глядит перед собой, не двигается.
        Дьявол с чувством выдыхает.
        - Готово. - Он невинно улыбается и оборачивается.
        Смотрит на Джейсона, подходит к нему и изящно взмахивает в воздухе рукой. Уже в следующую минуту оборотень послушно поднимается на ноги и расправляет плечи. Он не понимает, что происходит. Пот до сих пор струится по его вискам. Он смотрит пораженно и презрительно на Люцифера, тяжело дыша и с трудом удерживая равновесие, а тот вдруг, подавшись вперед, достает из кармана его пиджака пачку сигарет.
        - Хочешь? - спрашивает Дьявол.
        Джейсон молчит. Люцифер достает сигарету и закуривает, выглядит он при этом абсолютно нелепо и неестественно, а потом кивает:
        - Не стоит.
        - Чего?
        - Не стоит курить. Пес ты или нет, я уже сказал, что слабости у тебя человеческие.
        - О чем ты говоришь?
        - Понимаешь, ты умирал, и я спас тебя. Вот это, - Дьявол обводит взглядом черное пятно, что растеклось по полу, - находилось в твоих легких.
        Джейсон превращается в статую. Я перестаю дышать.
        - Ты умирал. Но убивала тебя не Норин, а сигареты.
        Люцифер кривит губы, выдыхает белое облако дыма в лицо оборотню, а затем вдруг медленно удаляется, будто бы и вовсе не касаясь ногами мраморных плит.
        В этот момент я вижу, как Джейсон ломается: он не срывается с места, не говорит ни слова, не меняется в лице, просто из его глаз что-то уходит. Он смотрит перед собой, и я отчетливо вижу, как в этих глазах тухнут искры, останавливается время.
        Во мне вспыхивает сумасшедшая злость. Я оборачиваюсь и смотрю в спину Дьявола ненавистно, горячо, презрительно. Он уходит, а я выплевываю:
        - Вы обманули их!
        - Я - отец лжи, - не глядя на меня, отвечает Люцифер.
        - Это доставило вам удовольствие?
        - Немного.
        - Я могу сделать ваш день еще приятнее! - кричу я, наблюдая за тем, как он уходит все дальше. - А вы не задумывались, как мы попали в чистилище? Как мы узнали, что сегодня будет прием? Вы - отец лжи, но вас обвели вокруг пальца. Кто? Присмотритесь! Враг находится ближе, чем можно предположить.
        Дьявол притормаживает на долю секунды, но потом продолжает отдаляться.
        Я собираюсь кинуться за ним, но Норин хватает меня за руку и просит:
        - Хватит.
        - Я еще не все сказал.
        - Прекрати. Мы должны уходить.
        Она права. Но как же мне хочется отомстить, добиться справедливости.
        Я перевожу взгляд на Монфор. Она такая бледная… как снег. Дрожащей рукой она цепляется за мое плечо, и я послушно следую с ней.
        Мы уходим, а Дьявол подходит к Меган фон Страттен. Та виновато тупит взор. Она приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но Люцифер резко подается вперед и прорубает в ее груди дыру. Ведьма застывает с распахнутыми глазами, а отец лжи легким движением вытаскивает из ее искореженных ребер окровавленное сердце.
        Женщина валится на пол, ее глаза закрываются. А сердце, сжатое в пальцах Дьявола, продолжает ровно биться, олицетворяя вечную жизнь и вечную молодость.
        Глава 18
        Бессилие
        Я не в состоянии вести машину. Я даже не помню, как мы оказываемся в коттедже.
        Перед глазами все кружится, я почти уверен, что у меня сотрясение. Столько раз я падал с огромной высоты, врезался в стволы деревьев, стены, мебель. Я искренне удивлен, что я еще в состоянии нормально ходить и разговаривать.
        Я прихожу в себя от неприятной боли. Открываю глаза и вижу расплывающееся лицо Норин Монфор. Она наносит какую-то вонючую слизь мне на виски.
        - Черт возьми, - вяло протестую я, повернув голову, - что за…
        - Не шевелись.
        - Чем на этот раз вы меня лечите?
        - Коровьей мочой.
        Я замираю и, недовольный, смотрю на женщину.
        - Вы серьезно?
        - Нет, конечно, - отвечает Норин, - мы ведь не в Средневековье, Мэттью.
        - Хорошо.
        Она отходит, а я медленно приподнимаюсь, надеясь, что комната уже вспомнит о правилах приличия и перестанет вертеться перед глазами, будто юла.
        Я здорово ударился головой. Слабость никуда не уходит, а в ушах неприятно звенит.
        - Как мы… Мы дома? Я ничего не помню.
        - Да, мы приехали несколько часов назад. Ты заснул по пути.
        - Где Джейсон?
        - На улице. - Норин поправляет горло свитера, словно не знает, с какой стати я вообще решил спросить у нее про оборотня. - Раны затягиваются.
        - Спасибо.
        - Думаю, это мы должны сказать тебе спасибо.
        - Вряд ли, - я отворачиваюсь.
        - Ты столько раз помогал нам, Мэтт. - Монфор неожиданно садится напротив. На ее лице появляется странное выражение благодарности, которое я не заслуживаю. Пусть она молчит, ради бога, пусть она просто встанет и уйдет или скажет, что я болван, ведь она ко мне никогда теплых чувств не испытывала. - Иногда я думаю, что бы мы делали без тебя? Я привыкла, что мы с сестрой самостоятельно решаем проблемы. Но пора взглянуть правде в глаза: на этот раз мы с Мэри не сделали ничего путного.
        - Не выдумывайте.
        - Но так и есть. Вам с Хэрри приходилось разбираться в одиночку с тем, что касается только меня и моей семьи. Мне очень жаль.
        - Вы помогали мне, - неуверенно настаиваю я, - честно.
        - Когда, например?
        - Ну… - Чешу шею. - Вы постоянно лечите меня.
        - Да брось!
        - Без вас я давно превратился бы в калеку.
        - И почему бы это с тобой случилось? - Женщина не смотрит на меня и теребит пальцы. - Потому что мы позволили тебе рисковать жизнью.
        - Слушайте, давайте вы не будете так говорить, хорошо? Я сам вмешался. И Хэрри.
        - Я просто пытаюсь сказать тебе спасибо, Мэттью.
        - Но вы не должны! - горячо возражаю я и поднимаюсь с дивана, спина в ту же секунду вспыхивает от боли, но я не обращаю внимания. - Я должен пойти домой.
        - Да, разумеется. - Норин тоже встает и кивает.
        Она протягивает мне руку, и я пожимаю ее. Никогда прежде мы с этой женщиной не обменивались рукопожатиями. Это странно.
        Я чувствую себя еще бOльшим ублюдком.
        - Вы в порядке? - спрашиваю я.
        Все вечно задают этот вопрос мне. Теперь мы меняемся ролями. У меня ссадины по всему телу, а у Норин ссадины внутри.
        - Да, я… все хорошо.
        - Люцифер слишком просто отпустил нас, верно?
        - Я думаю, у него есть на нас планы, на меня конкретно. - Она поджимает губы и легкомысленно взмахивает рукой, будто это совсем не важно. - Ничего страшного.
        - Какие планы, Норин?
        - Скоро Йоль. Вот и узнаем.
        - Йоль? Один из языческих праздников, верно?
        - Не забивай голову, Мэттью. Я позволила Дьяволу подойти ко мне так близко, что уже глупо скрываться и испытывать ужас. Я готова вновь с ним встретиться.
        - Но что случится, когда… - Возвращаюсь к своей любимой манере изъясняться и кручу пальцами в воздухе, вырисовывая только мне понятные символы.
        - Не знаю, - честно признается Монфор, - увидим. Я лишь надеюсь, что, прежде чем я встречусь с ним, мне удастся встретиться с настоящей Ари. Это все, чего я хочу.
        Она кивает сама себе, а я отворачиваюсь. С настоящей Ари? Если бы.
        Мы прощаемся, и я покидаю коттедж. На улице холодно, а я в одной окровавленной рубашке. М-да. Видок у меня что надо. Придерживая ладонями ноющие ребра, спускаюсь с крыльца и вдруг слышу:
        - Лови!
        Мне в руки летит плотная толстовка. Я едва не роняю ее, так как ловкостью сейчас похож на подстреленного страуса. Джейсон усмехается, наблюдая за моими неуклюжими движениями.
        - Ну давай, - бормочу я, натягивая толстовку, - скажи уже.
        - Что сказать?
        - Что я выгляжу паршиво. И вид у меня отвратный. Как ты там всегда говоришь?
        - На самом деле для человека, который парил по комнате, а потом вылетел в окно, ты выглядишь вполне прилично, - сообщает оборотень и приподнимает банку с пивом.
        - Новая привычка? - невесело усмехаюсь я и подхожу к мужчине.
        - Да. Раз курить мне больше нельзя, буду напиваться.
        - Отличный выбор.
        - В жизни нужно все попробовать.
        - Верно.
        Джейсон стоит, прислонившись к машине, а я запрокидываю голову. Звезд совсем не видно. Ночь мрачная и холодная. Иными словами, отстойная.
        - Как ты себя чувствуешь? - спрашиваю я и отбираю банку с пивом. Делаю глоток.
        - Это мое пиво.
        - Я пытаюсь быть вежливым. Ответь на мой вопрос.
        - Пытаешься быть вежливым, отбирая мое пиво?
        Джейсон забирает у меня банку обратно и признается:
        - Я никак себя не чувствую. Внутри пусто, будто Люцифер забрал не только чувства, которые я испытывал к Норин, но и все остальное.
        - Может, все твои чувства были сосредоточены лишь в чувствах к Норин, и поэтому теперь кажется, что не осталось ничего?
        - Давай без философии.
        - Ты сожалеешь?
        - Наверное.
        - Но она ведь тебе так нравилась. Неужели ты действительно все забыл?
        - Я все помню, мальчик, - отвечает Джейсон, - но я больше ничего не ощущаю. Вот в чем разница.
        Безнадежная ночь, полная отчаяния и печальных мыслей.
        Я взъерошиваю волосы и почему-то выдыхаю:
        - Мне жаль. Я не умею говорить классные вещи. Но мне жаль.
        - Люцифер сделал то, что он отлично умеет делать, - обманул нас. С нами играют, да так, будто мы куклы. То сводят с ума, то обезоруживают, то спутывают мысли. Уверен, ты прекрасно понимаешь, о чем я.
        - Да, я понимаю. Уж сводить с ума они точно умеют. Я сегодня сделал то, что никогда бы раньше не сделал.
        - Например, вырубил меня?
        Дерьмо! Он все помнит!
        - Я знал, - выдыхаю я и ударяю себя кулаком по лбу, - знал, что ты увидел.
        - И наверняка удивился, почему я не разодрал тебе глотку.
        - Да, такой вопрос крутился у меня в голове.
        - Ты сегодня всех нас отлично подставил, и я разозлился. - Джейсон отворачивается и с силой стискивает зубы. - Я разозлился так, что действительно собирался свернуть тебе шею, ведь Норин рисковала собой, я рисковал собой, а ты поддался злости, ярости.
        - Послушай, я не хотел… или хотел. Это сложно. Я просто…
        - Именно потому, что это сложно, я не тронул тебя.
        Мы смотрим друг на друга. Я опускаю голову.
        - Я идиот.
        - Да, ты идиот. Но ты молод, эмоционален, пусть и отрицаешь эмоции. Я отыгрался бы на тебе, но проблема в том, что лежачих я не бью. А ты уже провалился сквозь землю.
        - Ну спасибо. - Я киваю. - Отлично.
        - Но это правда. Ты запутался. Надеюсь, теперь в твоей голове все пришло в норму?
        - Наверное. Я до сих пор считаю, что Ариадна опасна. Мы должны остановить ее.
        - Она причинила тебе боль.
        - Нет, - усмехаюсь я, откинув назад голову, - она не причинила мне боль, она лишь превратила мою жизнь в жалкую пародию и сделала меня чудовищем.
        - И ты решил отомстить.
        - Я думал, что поступаю верно.
        - А сейчас что думаешь?
        - Что я кретин. Я врал вам всем, хотя именно вы спасали мне жизнь. Я врал Хэрри, пообещал ему вернуть Ари домой, а сегодня… сегодня чуть не…
        Запинаюсь, не знаю, что сказать. Что со мной? Я не узнаю себя.
        - Я даже связался с фанатиками.
        - Что? - Джейсон недовольно смотрит на меня. - Мэтт…
        - Мне казалось, так нужно. Я… ладно. Давай!
        - Что?
        Мужчина удивленно вскидывает брови, а я становлюсь перед ним.
        - Врежь мне! Я заслужил.
        - Черт возьми, не буду я тебя бить.
        - Но…
        - Мэтт, посмотри на себя. У тебя не лицо, а гематома. Я ткну тебя пальцем - и ты коньки отбросишь.
        - Очень смешно.
        - Но я не шучу. - Джейсон все-таки усмехается и устало качает головой. - Все, у меня больше нет желания распинаться и объяснять тебе, что ты хороший. Я закончу этот психоанализ, а ты просто выспишься и возьмешься за ум.
        - Высплюсь, - ворчу я, - было бы неплохо.
        - Иди домой. Завтра увидимся.
        - Как скажешь. - Я делаю несколько шагов, как вдруг понимаю, что на улице у дома нет пикапа Хэйдана. Оборачиваюсь и свожу брови. - А где машина?
        - Ты собирался вести ее без сознания?
        - Нет, но…
        - Завтра пригоню.
        - Только пригони, иначе у меня будут проблемы. А у меня и так много проблем.
        - Договорились. Может, тебя подвезти?
        - Нет. Я дойду. До завтра.
        Джейсон отпивает пива, а я слабой походкой двигаюсь к своему дому.
        Понятия не имею, сколько плутаю по улицам. Я помню, как ушел из дома, как меня обидел отец. С одной стороны, он привел домой мозгоправа. А с другой… он имеет, черт подери, на это право. Его сын постоянно где-то пропадает, оправдываясь, как семилетка, у его сына постоянно побои на теле, какие-то проблемы. Он волнуется и не доверяет. И да, мне хочется, чтобы отец верил в меня, ведь я никогда не был куском дерьма. Но мой папа - обычный человек. Он даже предположить не может, что творится в моей жизни. Не могу винить его за то, что он борется с неприятностями по-своему. Я должен понять его.
        Прихожу домой около трех ночи, собираюсь подняться сразу на второй этаж, но слышу шум телевизора в гостиной. Я тихо прохожу по коридору и застываю на пороге гостиной, увидев отца в кресле.
        - Пап? - нерешительно зову я, и он тут же оборачивается.
        Отец точно не ожидал меня увидеть. Лицо у него вытягивается. Он хватается за пульт, чтобы сделать звук тише.
        - Почему ты еще не спишь?
        - Может, я буду задавать вопросы?
        Что ж, я заслужил такой ответ.
        - Ты все-таки вернулся.
        - Да.
        - А я думал, что мы опять не увидимся неделю или около того.
        - Пап… - Я втягиваю в легкие холодный воздух и поднимаю голову. - Прости.
        Мой отец прекрасно знает меня вдоль и поперек. Услышать от меня извинения - это чудо, сопровождаемое потеплением или похолоданием. Он округляет глаза.
        - Что ты сказал?
        - Я прошу простить меня. - Я сажусь в кресло напротив отца. - Мне не понравилось, что ты пригласил мозгоправа, поэтому я вспылил. Я просто схожу сейчас с ума.
        - Почему? - осторожно интересуется он.
        - Потому что… это трудно объяснить. Это касается Ариадны.
        - Боюсь, имя этой девушки скоро станет запретным в нашем доме, - сетует отец. - Я не понимаю, что с ней? Может, привлечем власти? Адвокатов? Ты вечно приходишь весь побитый, измотанный. Чем ты вообще занимаешься?
        - Я помогаю ей.
        - Каким образом?
        - Ты можешь просто мне поверить?
        - Поверить? - Отец усмехается и передергивает плечами. - Нет уж, Мэтт, это тебе не детская сказка, в которой все друг другу верят просто потому, что не умеют иначе.
        - Правда?
        - Мэттью…
        - Ладно. Прости, я пошутил.
        - Ну и где ты был сегодня? Чья на тебе одежда?
        Черт, лучше бы я ночевал на улице. Не хочу ссориться с отцом, но в то же время я не могу ответить ни на один его вопрос. Он будет злиться.
        - Я был у Монфор. На улице холодно, и мне дали толстовку.
        - А откуда синяки?
        - Нарвался на парней. Слушай, я со всем разобрался. Правда.
        - Господи, Мэтт, объясни, почему Хэйдан, как нормальный ребенок, поехал вместе со своей командой по химии на олимпиаду, а ты опять влез в неприятности?
        Отличное оправдание, Хэрри! Хорошо, хоть про Польшу ничего не наплел.
        - Потому что мы с Хэрри разные люди, пап. И я больше люблю биологию.
        - Вот, значит, как.
        - Послушай, - я придвигаюсь ближе к отцу, - я идиот, и мне очень жаль. Прости, что испортил вам день. Дни. Я исправлюсь.
        - На днях ты был совсем разбит, Мэтт, - нехотя шепчет отец и отворачивается. Он со всей силы сжимает подлокотник дивана. - Ты напугал меня.
        - Я сорвался.
        - У тебя уже было такое, когда…
        - Я знаю, - тверже повторяю я, - обещаю, что постараюсь измениться.
        - Перестанешь пропадать?
        - И не буду нарываться на неприятности. - Отличное обещание, которое я вряд ли смогу выполнить. Так держать, Мэтт! - Я даже схожу с вами завтра в церковь.
        Вот это уже лучше. Отец удивленно вскидывает брови.
        - Серьезно?
        - Да. Послушаю проповедь, встану на путь истинный.
        - Шутишь.
        - Немного. - Я усмехаюсь, но затем быстро беру себя в руки. Норин и Джейсон были близки, а потом наша жизнь отняла у них это, отняла у них связь. Я не хочу потерять отца. Так трудно ощущать себя одиноким! Я и не догадывался, что так сильно нуждаюсь в своем папе. - Я больше не хочу подводить тебя, пап.
        - Ты не меня подводишь, Мэтт. Ты подводишь себя.
        - Я исправлюсь.
        - Посмотрим. - Отец медленно поднимается с дивана, выключает телевизор и горько усмехается: - Что ж, ты дома. Я могу спокойно идти отдыхать.
        - Ты волновался? - удивляюсь я, и папа кивает.
        - Конечно, Мэтт. Я всегда волнуюсь, когда тебя нет рядом.
        Он уходит, я слежу за ним. Он волнуется, значит, ему не все равно. Значит, он все еще мой отец. Я рад, что мы поговорили.
        Приходить в церковь с разбитым лицом - плохая идея. Все пялятся на меня, словно я нацепил на голову мусорный пакет. Но мне наплевать. Главное, отец немного успокоился. Он до последнего не верил, что я пойду с ними на службу. Да я и сам не верил. Но утром невозмутимо надел джинсы, свитер, замотал шею шарфом, ведь на ней красовались синие, даже пурпурные следы от пальцев Ариадны, и спустился вниз. Долорес удивилась, но, как умная женщина, которая иногда в ней просыпается, промолчала.
        В церкви воняет травами. Ладан, что ли? На самом деле этот запах ассоциируется у меня с опасностью. В последний раз я дышал им, когда выносил из подвала сумасшедших фанатиков Ари с кровоточащими ранами по всему телу.
        Едва мы садимся на скамью, я замечаю Джиллианну. Она подзывает меня рукой, вид у нее недовольный и какой-то растерянный. Я не хочу подходить к ней. Но что-то мне подсказывает: если я не встану, она сама пришвартуется рядом, и тогда придется выслушивать претензии в компании с отцом и Долорес. Этого я допустить не могу.
        - Там Джил, - отрезаю я, посмотрев на папу, - я подойду к ней на минуту.
        Он кивает, и я поднимаюсь со скамьи. Правда, поднимаюсь с болезненным стоном.
        С таким же болезненным видом я бреду к колонне, за которой стоит Джиллианна.
        - Что с тобой? - взволнованно шепчет Джил и касается ледяными пальцами моего подбородка. Я отворачиваюсь. - Что случилось?
        - Ничего. - Искоса гляжу на нее. - Все отлично.
        - Ты еле стоишь.
        - Я в курсе.
        - Поэтому ты не пришел вчера? - Ее голубые глаза вспыхивают пониманием. - Мы ведь переживали, я ждала, что ты позвонишь или напишешь.
        - Я не захотел, - честно признаюсь я, потому что мне уже осточертело сочинять отговорки.
        - Не захотел или не смог?
        - Ты слышала, что я сказал.
        Девушка в недоумении вскидывает брови и выпрямляет спину. На ней белая кофта, в которой она пришла на наше первое свидание. Я смотрю на эту кофту и думаю, что эта одежда из другой жизни.
        - Ты же не всерьез, - звонко восклицает Джил. - Ты ведь шутишь. Правда?
        - Нет. Не шучу.
        - Черт возьми, Мэтт!
        - Разве тебе можно ругаться?
        - Ты еще и издеваешься? - охает она, прикладывая ладонь к груди. - Что с тобой происходит? Ты ведь пришел ко мне домой, сам пришел.
        - Я ошибся. Сглупил.
        - Нет-нет, Мэтти, ты поступил верно, слышишь? Верно, я точно знаю.
        - Я должен извиниться перед тобой. Я поступил так некрасиво, и мне жаль. Меньше всего на свете мне хотелось причинить тебе боль. Но… чего только в жизни не случается. Клянусь, я поплатился за свой плохой поступок. Поверь мне. Поплатился сполна. И ты… - Дышать становится трудно, я запинаюсь, а в глазах Джил появляются слезы. - Прошу, не плачь, пожалуйста.
        - А как же твоя миссия? - шипит она, ткнув в меня пальцем. - Ты все бросишь!
        - Какая миссия?
        - Господь выбрал тебя!
        - Бога я не видел, но видел Дьявола, Джил, видел, что он делает!
        - Ты продал душу! - убежденно заявляет она. А я щурюсь и отворачиваюсь, потому что смотреть на нее невыносимо. Вдруг это я виноват в том, что она стала «такой»? Вдруг это я спровоцировал ненависть, набожность, ярость?.. Джиллианна всегда была милейшей девушкой. А сейчас на меня смотрит сумасшедшая фанатичка.
        - Папа ждет меня, - устало выдыхаю я. - Мне пора.
        - А что я скажу своему папе? - звонким голосом спрашивает она. - Ты обманул нас!
        - Вы сами себя обманываете, Джил. Убийство - это не выход и не способ.
        - А как избавляться от грешников?
        - Перечитайте Библию. Серьезно. Ты говоришь чушь.
        - Не смей так разговаривать со мной! - сердито вскрикивает она. - Тебе лишь нужно было выполнить два поручения. Два! И все. И мы избавились бы от ведьмы.
        - Я разберусь с Ариадной, - твердо отрезаю я, - но без вашей помощи.
        - Думаешь? Ты правда в это веришь? Теперь мы абсолютно беззащитны!
        - Меня ждет отец! - Я собираюсь уйти, но Джил придерживает меня за локоть.
        - Я отдала тебе последнюю капсулу, - продолжает Джиллианна, - мы верили в тебя, а ты всех нас предал!
        - Я иначе не умею. - Выдергиваю руку. - Всех предаю, не принимайте на свой счет.
        - Неприятности в раю? - неожиданно раздается мужской голос, и к нам вальяжной походкой приближается Логан Чендлер. Черт! Только его не хватало. Парень улыбается, испепеляя меня недовольным взглядом.
        - Мы просто… просто разговаривали, - тут же находится Джил и поправляет кофту. У нее отлично получается перевоплотиться в ангельскую девушку. Мастерски. Я хмыкаю: может, она и меня обманывала, когда мы встречались? Только казалась хорошей?
        - Вся церковь слышала, как вы «просто разговаривали».
        - Должно же быть хоть что-то интересное на службах, - бесстрастно говорю я.
        - А ты давно здесь не был. Решил встать на путь истинный?
        - Хотел с тобой увидеться. Соскучился.
        Логан хохочет, но глаза у него остаются холодными. Мы пялимся друг на друга, и все это время мне хочется врезать ему. Уверен, у Чендлера аналогичные желания.
        Джиллианна разводит руки в стороны и открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но не успевает. Внезапно массивные дубовые двери церкви с шумом открываются. Их будто распахивает сильнейший порыв ветра. Люди оборачиваются, сгорая от желания увидеть, что же происходит. И в следующее мгновение на пороге показывается Ариадна с медно-рыжими волосами, которые развеваются над ее плечами, словно оранжевое пламя.
        Я ошеломленно застываю. Какого дьявола?
        Джил в ужасе распахивает глаза, схватившись за мою руку.
        - Что она здесь делает? - Мой вопрос риторический, но Хью решает ответить.
        - Будто тебе неизвестно. - Ее голос пропитан ядом. - Это из-за тебя.
        - Вы чего? Это же Ари. - Логан улыбается. - Пойду к ней. Ариадна веселее вас обоих, вместе взятых.
        - Чтоб тебя, стой!
        - Какого…
        - Стой на месте, - впившись пальцами в плечо Чендлера, рычу я. - Услышал?
        - Нортон, я надеру тебе зад на глазах у Господа. Я не шучу.
        Ариадна продолжает стоять на пороге, обводя помещение прищуренным взглядом, а меня одолевает странное чувство, что сегодня произойдет нечто паршивое. Я смотрю на отца. Не хочу, чтобы он был здесь. Он должен уйти, уйти прямо сейчас.
        - Она не пройдет, - щебечет Джил, - она не ступит под сень Господа, не сможет.
        Ари делает шаг вперед, и ее тело прошибает судорога, под возглас опешившей толпы она откидывает назад голову и корчится от боли.
        - Что за… - начинает Логан, наморщив лоб, но запинается.
        Ариадна громко, прерывисто дышит, оскалив зубы, словно дикий зверь. Я вижу, как она подается вперед и прожигает взглядом всех, кто находится в церкви. На ее лице проступают черные толстые вены, которые шевелятся, будто змеи. Дергаясь всем телом, рыча и сипло втягивая воздух, Ариадна стоит на пороге и пытается пройти в церковь, бросая вызов не нам и не людям.
        Я достаю из кармана джинсов телефон и набираю сообщение Джейсону. Норин должна знать, что здесь происходит. Они вместе должны приехать. Срочно!
        Испуганные лица прихожан похожи на застывшие маски. Никто не понимает, с чем они столкнулись. Кто-то поднимается с мест, кто-то обездвижен, но все наблюдают за Ариадной. Никто не уходит, не спасается.
        Все заинтригованы происходящим. Им страшно… страшно интересно.
        - Логан, надо уводить всех, - я смотрю на Чендлера. - Прямо сейчас.
        - Но что с ней? Я не понимаю, она… она выглядит…
        - Проберись к первым рядам и скажи людям, чтобы они уходили.
        - Дерьмо! - Логан хватается за голову. - Какого черта?
        - Живо!
        Я смотрю на Джиллианну.
        - Иди с ним, покажи, где здесь запасной выход.
        - А ты, конечно, пойдешь болтать со своей любимой, - ядовито шипит девушка. Я и не знал, что она так умеет. Не знал, что Джил может быть такой желчной.
        Я ничего не отвечаю, поворачиваюсь к ней спиной и решительно иду к Ари. В этой церкви только один человек понимает, что происходит, только один человек может дать ей отпор. И этот человек я.
        Ариадну трясет, как при лихорадке. Пот скатывается по ее бледному лицу, и она зло отмахивается от несуществующих демонов. Однако в следующий миг она вдруг замирает. Превращается в обездвиженную статую. Я останавливаюсь за колонной, наблюдая за тем, как за спиной Ари светит солнце, освещая ее худощавое тело, будто блестящий ореол.
        Ариадна медленно открывает ярко-зеленые глаза. Ее тело расслаблено, а судороги не разрывают его на части. Ведьма моргает, а затем переступает через порог церкви.
        - Так-так, - шепчет она, - кажется, вы начали без меня.
        Поднимается шум. Что-то пугает людей, заставляет подскочить с мест. Но я знаю: уже поздно - они в ловушке. Ариадна поднимает руки и восклицает:
        - Всем молчать! - Церковь заполняет безмолвие. Женщины, дети, мужчины следят за ведьмой с нескрываемым ужасом, а она виновато вздыхает: - Простите. Я не хотела вас напугать. Мы ведь в храме. Бога ради, примите мои извинения.
        Она наклоняется, прижав к груди ладонь, выглядит растроганной. Она играет. Никто ей не верит - Ариадна всегда была плохой актрисой.
        Я не тороплюсь выходить из-за колонны. Здесь, с зажмуренными глазами, когда мне не виден ее взор, я в безопасности от принуждения.
        - Садитесь! - приказывает Ари, и все садятся. Тишина парализует. Никто не может шевельнуться, сказать хотя бы слово. Нечто подобное было и со мной, когда в коттедже Монфор появился Люцифер.
        Все эти люди никогда не видели Дьявола. Настоящего Дьявола. Уверен, теперь им в ночных кошмарах будет являться рыжеволосая милая девушка.
        Ариадна несется по узкому проходу, стуча каблуками.
        Я прохожусь ладонями по карманам джинсов и пальто - я безоружен, у меня нет ни одной вещицы, которая могла бы пригодиться. Сейчас я абсолютно беспомощен и жалок. Но в церкви много людей, им потребуется помощь.
        Аккуратно выглядываю из-за колонны. Не ожидал, что мы встретимся так скоро. Не прошло и суток, а она опять пытается испортить мне жизнь.
        Ари становится у алтаря и кладет локти на деревянную установку.
        - Простите, что отвлекаю вас от чтения псалмов. - Тишина: люди не отрывают глаз от девушки, которая воплощает собой красоту и молодость, но они знают, уверен, они чувствуют, что эта красота убивает, а молодость истощает и поглощает. Они знают, что Ариадна не просто прекрасна - она смертельно прекрасна, и им страшно. - Я приехала в этот городок не так давно. Я отлично помню, как вы приняли меня. Точнее, как вы меня не приняли. Это расстраивает.
        В замешательстве оглядываю толпу. Отец, как и все в церкви, парализован и скован.
        - Мне осточертел весь этот шум, эти разговоры… - признается Ариадна. Создается впечатление, будто в ее голове действительно не умолкает чей-то голос.
        Я напряженно выдыхаю и медленно приближаюсь к ведьме. Она не видит, с какой невероятной осторожностью я ступаю по половицам, искренне надеясь, что ни одна из них не скрипнет под моим весом. Я подхожу все ближе и ближе.
        - Возможно, я не должна быть такой подлой, - говорит Ари, а я замечаю красные искры, отскакивающие от ее пальцев. - Не все из вас насолили мне, я знаю. Но мы в храме Божьем. - Она всматривается в лица прихожан. - Мы не должны врать. Давайте признаем, что каждый из вас заслуживает смерти.
        Что-то меняется. Напряжение становится осязаемым, оно валится на плечи грубо и безжалостно, прижимает к земле невидимыми сильными лапами.
        Черт возьми! Ариадна растягивает губы в ядовитой ухмылке, а я осознаю, что мне не справиться с ней, не остановить ее, но все равно иду вперед, потому что не вижу другого выхода. Мне остается метров десять, как вдруг Ари восклицает:
        - Давайте же сделаем то, за чем вы пришли сюда! - Люди складывают перед собой руки и начинают молиться. Будто безвольные куклы, они повторяют ее движения.
        Я замираю, испугавшись, что сейчас принуждение подействует и на меня, но нет… Возможно, Ари даже не предполагает встретить меня в церкви. Уж она-то точно знает, что я скорее пересмотрю все части «Сумерек», чем пойду с родными на службу. Она не берет меня в расчет, и сейчас в этом мое преимущество.
        - Да упокой Господь души грешников, что находятся в этом зале. Прими их глухими и немыми, слепыми, сожми в объятиях и пообещай прощение, - разносится слабый шепот по помещению. - Аминь!
        «Аминь!» - повторяет толпа, и внезапно за спиной Ариадны появляется пастор Хью.
        Я замираю с занесенной ногой. Я уверен на сто процентов, что пастор достанет из-за спины нож и нанесет Ари смертельный удар, но оказываюсь неправ. Пастор ровными движениями обвязывает свои запястья джутовой веревкой. Его лицо ничего не выражает. Мужчина не смотрит в зал, не видит перекошенные от шока и недоумения лица людей. Он только делает то, что считает нужным, понятия не имея, что именно он делает и почему. Он не отдает отчета в собственных поступках.
        - Эта веревка… - Ариадна задумчиво хмыкает и отходит от алтаря. - Месяц назад пастор Хью и его приспешники привязали меня этой же самой веревкой к потолку в его подвале, где они, как он сам тогда выразился, избавлялись от нечестивцев. Тогда я была хорошей, я была слишком хорошей, чтобы почуять запах гнили от помешанных святош.
        Глаза ведьмы закрываются. Она беспомощно зажмуривается, и в ту же секунду окна в церкви распахиваются, а небо разрывает на части сверкающая молния.
        - Ари, - шепчу я.
        У каждого злодея есть своя история. Никто не становится злым просто так.
        Счастливым концом считают свержение врага. Но никто не понимает, что злые люди иногда вынуждены становиться такими, что иногда что-то или кто-то их меняет. Ломает. Они знали жизнь до того, как стали ужасом в наших глазах. Они доверяли и надеялись до того, как у них отняли эту возможность. Мы читали сотни книг, смотрели сотни фильмов и каждый раз думали, что смотрим на счастливый конец. На то, как злодей превращается в пыль, падает со скалы или валится на колени, поверженный копьем. Но ведь это трагедия. Злодей прошел путь, полный предательства и боли, а потом проиграл, и люди посчитали его смерть чудом. Что в этом счастливого или правильного? Счастливой считалась бы та концовка, в которой злой становится хорошим, а хороший принимает зло, что находится у него внутри, ведь зло есть в каждом из нас. Любой способен на чудовищные поступки, но почему-то только некоторые из нас расплачиваются за это.
        Ариадна взмахивает рукой - и пастор Хью взмывает над полом, словно распятый.
        - Вы сделали мне больно, мистер Хью, - шепчет ведьма. От ее пальцев отскакивают искры, она словно рождена, чтобы внушать ужас и лишать жизни. Но я-то знаю правду - Ариадна не хочет убивать. Она просто забыла, каково быть человеком.
        - Ариадна, остановись. Не надо! - кричу я, и она оборачивается.
        Ари не ожидала меня увидеть. На секунду в ее взгляде что-то меняется, но затем там просыпается знакомая уже мне ярость. Силой мысли она отбрасывает меня в дальний угол церкви, и я ударяюсь спиной о стену так сильно, что перехватывает дыхание.
        Хотелось бы мне встать, но такой боли я давненько не испытывал.
        - Мэтт, - неожиданно меня поднимают крепкие руки.
        Сквозь мутную пелену я вижу лицо Джейсона. Они приехали!
        - Ари убьет его, - невнятно лепечу я. - Мы должны…
        Меня шатает, я едва не падаю, но оборотень решительно придерживает меня.
        - Эй, мальчик, сейчас не время для обмороков.
        - Что она делает? - спрашивает Норин в ужасе. - Я поговорю с ней… попытаюсь.
        - Но это же безумие, дамочка! - злится Джейсон.
        - Я поговорю с ней! - повторяет Монфор, расправив плечи. - А вы…
        Тут разносится мужской гортанный крик, и, выглянув из-за плеча Джейсона, я вижу, как Ариадна прикладывает ладонь к груди пастора. Из ее пальцев летят искры.
        - Она его…
        - О нет.
        Тело священника загорается. Ведьма прижимает к себе руки, но взгляда от горящего тела пастора не отводит. Она смеется. Я смотрю, как пастор Хью в муках и агонии дергает ногами, а Ариадна не прекращает хохотать.
        - Она завершила ритуал, - шепчет Норин Монфор, зажимая рот ладонями.
        Пламя, что пожирает отца Джиллианны, становится все ярче, а я вспоминаю о ящике Пандоры. Что же делать?! Что нам делать?!
        Я ощущаю запах, мерзкий запах, который распространяется по церкви.
        Я не остановил ее раньше. Крепко зажмуриваюсь. Я позволил ей убить его.
        - Нет! - разносится по помещению неистовый крик, и, обернувшись, я вижу Джил. Я виновато отвожу взгляд и чувствую, как мои внутренности разрываются на части. - Папа!
        Я все же нахожу в себе силы сойти с места, тороплюсь к Джилл, обнимаю ее, но она вырывается и продолжает кричать.
        - Папа! - не своим голосом кричит Джиллианна, сгибаясь от боли. - Это мой папа!
        - Джил, я…
        - Убирайся! - визжит она и бьет меня по груди. - Не трогай, я сказала, не трогай!
        - Пожалуйста!
        - Это все ты, ты! Ненавижу тебя!
        Она свирепо бьет меня, разрываясь от плача, а Ариадна смеется, раскинув в стороны руки и наблюдая, как свет гаснет в глазах пастора. Она вдыхает запах смерти.
        Тело пастора падает. Огонь гаснет, и Ари становится на колени.
        Какого черта? Что за…
        Ариадна хватается руками за горло. Ее глаза становятся такими огромными, яркими и испуганными, что мы застываем. А в следующий миг из ее тела вылетают тени разных размеров и форм. Девушка всхлипывает, оставляя царапины от ногтей на шее.
        Что происходит? Я ни черта не понимаю! Черные тени вырываются из тела Ари, и в мгновение ока они вылетают из церкви, будто птицы, выползают из дверей, будто черви. Осматриваюсь и встречаюсь взглядом с отцом. Он поднимается со скамьи, и я ошарашенно застываю. Как он это сделал? Как поборол принуждение?
        Только потом я замечаю, что все люди в церкви встали с мест. Они кричат и со всех ног несутся к выходу. Папа тянет ко мне руку, но я отрицательно покачиваю головой.
        - Мэтт, - папа пытается прорваться ко мне, но поток людей несет его к центральным дверям, - Мэттью!
        Отец должен уйти, а я должен поставить точку.
        - Мэттью! - доносится до меня его истошный крик. - Мэтт!
        Толпа выносит отца из церкви, будто лавина, а я направляюсь к Джейсону.
        В неразберихе и хаосе скрипят оконные рамы, молнии то и дело вспыхивают в небе. Тени выплывают наружу как демоны, и они сильно проголодались…
        - Что происходит? - пытаясь перекричать людей, спрашиваю я. - Что это было?
        - Ящик Пандоры.
        - Но… но ящика здесь нет!
        - Мы неправильно истолковали легенду. Никакого ящика не существует!
        - Что?
        - Она сама ящик! - взволнованно говорит оборотень. - Она сосуд.
        Я растерянно оборачиваюсь. Темное заклинание высасывает из Ариадны силы. Еще никогда она не была столь беззащитна и уязвима, а значит, это наш шанс. Завтра Йоль, мы сможем спасти ее и выполним обещание, если сегодня заберем ее домой.
        Вместе с Джейсоном мы поднимаемся к алтарю и оказываемся рядом с Ари. Черные тени кружат вокруг нее, словно свора изголодавшихся птиц. Но если постараться, можно пробраться к ведьме, не столкнувшись с каким-нибудь кровожадным демоном.
        Я делаю всего один шаг вперед, как вдруг за нашими спинами в проходе появляются незнакомцы в мантиях. Этих любителей жертвоприношений я уже видел. Доминиканский, черт подери, орден!
        - Джейсон, - предупреждаю я оборотня, но он уже и так заметил гостей.
        Джейсон выходит вперед и закрывает Ари спиной. Я встаю рядом. Десятки людей в мантиях останавливаются всего в нескольких метрах от нас.
        - Не стоит, - тихо говорит Джейсон, хрустя костяшками пальцев. - Умнее вам уйти. Уйти прямо сейчас.
        Но уходить никто не собирается.
        Отбиваться мне нечем, и я растерянно оглядываюсь в поисках оружия, но именно в этот момент фанатики вынимают из мантий клинки и бросаются вперед. Как же я их дико обожаю! К чему сантименты? Сразу взялись за дело. Приходится размахивать кулаками и вспомнить боевые навыки, отработанные за годы юношеского максимализма.
        С каждой вырвавшейся тенью из тела Ариадны на землю опускается мрак. Мы знаем это, но продолжаем прикрывать девушку.
        В ярости я отталкиваю еще одного мужчину, затем еще одного. Они нападают на нас с Джейсоном, а мы отбиваемся, как будто защищаем собственную жизнь. Я едва стою на ногах. Дышать почти невозможно. Сколько еще врагов? Где Норин? Перед глазами все кружится, и неожиданно я пропускаю удар. Он приходится мне прямо по легким.
        Черт! Я падаю на колени, погрузившись в темноту.
        - Мэтт! - доносится до меня голос Норин. - Вставай, Мэттью! Вставай живо!
        Я зажмуриваюсь от боли, но все-таки нахожу силы подняться. Смотрю себе за спину на Ариадну, а потом оборачиваюсь и вижу Джиллианну Хью. Она стоит у входа в церковь и держит в руках мой спортивный лук. Я отчетливо вижу стрелу в пальцах девушки, и эта стрела направлена на Ари.
        - Нет, - я цепенею, - нет, нет, Джил, не надо, нет!
        Я срываюсь с места, отталкивая от себя врагов.
        Джиллианна хорошо стреляет. Я сам ее учил, я знаю.
        - Джил, стой!
        Несусь. Несусь со всех ног. Прорываюсь к ней, словно она единственный источник света, словно она оазис посреди мертвой пустыни. Я бегу к ней, бегу! Вытягиваю руку как раз в тот момент, когда Джиллианна сводит брови и решительно натягивает тетиву.
        - Нет!
        Стрела свистит в воздухе. Она проносится рядом с моим лицом, летит вперед, минуя искореженные от злости и ярости лица представителей ордена, Джейсона и алтарь. Стрела с невероятной скоростью парит в волшебном свете, который прорывается сквозь витражи, и вонзается в женскую грудь, пробив ребра.
        Все замирают в безмолвии. Я застываю в ужасе. Меня будто пробило автоматной очередью. Нечто подобное происходит и с Норин Монфор. Стрела в ее груди не позволяет ей дышать. Женщина хватает дрожащими губами воздух, и леденящий душу ужас вспыхивает в небесно-голубых глазах. Но она не двигается.
        Норин Монфор продолжает стоять перед Ариадной, закрывая ее своим телом, она не могла иначе, она не сомневалась, не думала. На ее свитере расплывается кровавое пятно, женщина падает.
        Я перестаю дышать, что-то ломается во мне. Я не могу произнести и слова. Никто не может. Молчание. Ари поднимается, не знаю, где она находит силы. Встает, смотрит, не шевелится. Ее глаза наполняет мрак, я уже видел нечто подобное. Видел эту черную дрянь, которая лишала Ари рассудка. Но в следующее мгновение происходит нечто удивительное, ошеломляющее: по бледному лицу Ариадны скатываются угольно-черные слезы.
        Я хочу ринуться к Ариадне, должен это сделать, но мои ноги словно приросли. Ари, схватившись пальцами за лицо, испускает неистовый вопль, который отдается во всех уголках церкви звонким эхом.
        Ариадна кричит, сдавливая ладонями виски, я зажмуриваюсь. Не могу это слышать, не могу, не могу! Голос девушки убивает меня. Ари, пожалуйста, я рядом, я здесь! Делаю шаг, а потом отворачиваюсь, потому что она падает на колени и закрывает ладонями лицо. Не могу заставить себя подойти ближе. Мои руки опускаются, у меня не остается сил.
        - Норин! - доносится голос Джейсона. Наверное, он не понимает, не хочет понять, что ее больше нет.
        Джейсон часто дышит. Отворачивается, сжимает кулаки и зажмуривается, как будто пытается бороться с тем, что сильнее его.
        Мне не по себе. Мне чертовски не по себе.
        Я уверенно направляюсь к напарнику, но замираю, едва из его горла вырывается волчий вой.
        Я никогда не видел оборотней, никогда не осознавал до конца, что обозначают слова Джейсона о том, что с ним не стоит связываться… Но сейчас, когда он сдирает с себя кожу, становится намного больше и покрывается черной шерстью, я понимаю, что дела плохи. Я в панике отшатываюсь и перевожу взгляд на Ариадну. Она сидит над телом тети, от ее пальцев то и дело отскакивают красные искры. Здание содрогается от резкого звука грома. Пол под ведьмой шевелится и вскоре покрывается трещинами, которые, словно паутина, расползаются по церкви.
        Все вышло из-под контроля. Абсолютно все! Теперь я должен остановить Ариадну и привести в чувство Джейсона, что кажется мне полным безумием, ведь мы не проиграли.
        Мы потеряли Норин Монфор. Ее больше нет.
        - Ариадна, нет! - кричу я и срываюсь места. Здание скрипит, звучит очередной раскат грома, витражи разом ломаются, обрушив на нас дождь из острых осколков. Мне дико больно, но я продолжаю двигаться. Все это неважно сейчас. Я должен помочь Ари. - Пожалуйста! Остановись, не надо!
        Я вижу, как вспыхивает огонь на ее руках и она обезумевшим взглядом смотрит на свои ладони и вдруг приближает их к лицу.
        Что она собирается сделать? Что, черт возьми, она творит?
        - Нет! - ору я, вспомнив слова Хэйдана: «Она извинилась, а потом схватилась ладонями за лицо и сожгла себя заживо». - Ари, не делай этого!
        Я перегоняю ветер, время, но внезапно на меня наваливается нечто тяжелое. Я отлетаю к стене и пытаюсь удержать равновесие.
        - Что за…
        Хочу выпрямиться, но через секунду меня опять впечатывают в стену.
        Поднимаю голову и вижу перед собой желтые глаза и клыки: человеческое лицо, изуродованное животными чертами… Это Джейсон! В его когтях застряло человеческое мясо, с его клыков стекают слюни и кровь. Он рычит так громко, что у меня закладывает уши, а затем царапает когтями мое лицо. Вспыхивает адская боль, я испускаю стон и зажмуриваю глаза: дерьмо! Ударяюсь головой о стену, чувствую, как кровь течет по лицу, заливает глотку.
        - Это же я, кретин! Джейсон, это я!
        Оборотень впивается когтями мне в шею, дырявя кожу, будто тесто, а я повторяю:
        - Это я! Это, черт возьми, я!
        Он меня не слышит. Словно безвольная кукла, я хриплю в его руках, давясь своей же кровью, а он продолжает рычать, не подавая признаков человека. Он бьет и бьет. Голова в очередной раз наполняется шумом, ненужными воспоминаниями, и я повисаю в его руках.
        - Джейдан, - срывается слабый шепот с моих губ, - Джейдан, остановись!
        Оборотень замирает. В его ярко-желтых глазах вспыхивает нечто странное, и он так близко приближается к моему лицу, что я чувствую запах человеческой плоти, смердящий из его пасти.
        - Это я, Мэттью, - повторяю я, уже тверже и громче, а потом хватаю его за плечи и сильно сдавливаю в трясущихся пальцах. - Это я, черт возьми, и ты не перегрызешь мне глотку. Услышал? Не перегрызешь, сукин сын. Я так не умру, Джейдан Соннер, не умру!
        Оборотень отстраняется. Настороженно смотрит на меня, наверняка обдумывая вариант, при котором он вырывает сердце из моих ребер.
        - Мы должны помочь Ариадне! - напоминаю я. - Очнись сейчас же.
        Джейсон наклоняет голову, а я подхожу к нему и твердо говорю:
        - Там тело Норин. - Меня трясет и колотит. - Забери ее! Давай же, быстрее.
        - Норин? - хрипло переспрашивает чудовище. Это не голос Джейсона. Но я киваю и пылко хватаюсь за его плечи. В этот момент я понимаю, что Дьявол слаб перед тем, чего у него никогда не будет и чего он никогда не испытает. Он отнял у напарника любовь к женщине, но почему-то именно имя этой женщины срывается с его уст.
        - Да, Норин.
        Оборотень делает несколько шагов на волчьих лапах и оказывается рядом с Монфор. Он подхватывает ее на руки, будто она стеклянная, а я наконец вижу Ариадну. Вижу разодранные в клочья трупы. Оторванные руки, ноги, головы - Джейсон позволил животному взять верх над человеком.
        Желудок скручивается, я обещаю себе, что паника овладеет мной всего на несколько секунд. На три секунды. Всего на три! Внезапно с потолка падает огромная балка. Она ударяется об пол с оглушительным треском рядом с Ариадной. Я посылаю к черту собственное обещание и срываюсь с места.
        - Ари! - Я оказываюсь перед девушкой и падаю на колени. - Ари, взгляни на меня.
        Она не смотрит. Ее руки пылают, а угольные слезы застыли на коже. Я смахиваю их пальцами и ощущаю, как дрожь пробирает все тело. Ведьма будто меня не видит. Она продолжает изучать диким взглядом собственные руки.
        - Ари!
        Она поднимает искрящиеся ладони, чтобы прижать их к лицу.
        - Нет!
        Хватаю ее за руки, но отстраняюсь, так как огонь обжигает кожу.
        Только сейчас Монфор переводит на меня взгляд:
        - Что ты…
        - Я не позволю.
        - Не смей! - Она слабо раскачивается. Тени плавают над ее головой, вытягивая из нее энергию, и глаза Ари закатываются. Она встряхивает волосами. - Не трогай меня!
        - Нет! - Принуждение не действует. Возможно, она слабая. Возможно, я сильный.
        Она замахивается на меня, однако я ловко перехватываю ее раскаленные руки. Боль такая адская, что глаза слезятся, но я не выпускаю ее пальцев, не отстраняюсь.
        - Ты хотела меня сломать, Ари, но у тебя не получится… Я не отступлюсь! Если тебе плохо, мне плохо. Тебе больно, мне больно. Ты меня слышишь? - Ее изумрудные глаза смотрят на меня испуганно и растерянно, а я крепче сжимаю ее руки. - Услышала?
        Она не отвечает. На ее щеках образуются черные дорожки от слез, которые я раньше принимал за мрак, за отражение ее черных помыслов, второй натуры. Я ошибался.
        Ариадна неровно дышит, в панике оглядывается, следя за демоническими тенями, что порхают над нами, будто черные птицы, а затем ее плечи поникают. Девушка больше не находит в себе сил на борьбу, на существование.
        Глаза Ари закатываются, она теряет сознание, повиснув на моих руках.
        Глава 19
        Прекрасная смерть
        Я приношу Ари в спальню. Кладу ее на кровать. Осторожно поправляю волосы, чтобы они не падали на ее лицо, а затем накрываю одеялом. Несколько минут я смотрю на нее и не могу заставить себя уйти, как бы ни старался. Не верю, что она дома.
        Я выхожу из комнаты и спускаюсь вниз, прохожу в гостиную и вижу Джейсона. Он сидит в кресле, подперев голову руками.
        Я не знаю, что сказать. Сомневаюсь, что в подобной ситуации вообще можно что-то говорить. Мне приходится переступить через все сооруженные мною барьеры, чтобы все-таки набраться смелости и спросить:
        - Ты как?
        Глупый вопрос, идиотский - и Джейсон не отвечает. Он сжимает голову и смотрит сквозь предметы и время. Он думает, мысли раздирают его на части, а я нервно ищу решение. Норин Монфор умерла. Как мы могли это допустить?
        - Я нарисую защиту, хорошо? - Мужчина не обращает на меня внимания. Я опускаю руки и киваю. Наверняка он согласен со мной. Ему больно, он потерян, но он согласен.
        Сначала иду к главной двери, рисую символы, которые указаны в книге Эбигейл. Не знаю, нормально ли у меня выходит: узоры кривые и некрасивые, но никто не сделает лучше, по крайней мере сейчас. Придется довольствоваться тем, что имеем.
        Поднимаюсь на второй этаж, захожу в спальню Ариадны и вывожу на паркете круг, который не только защитит девушку от злых сил, но и не позволит ей покинуть границы.
        Когда я заканчиваю, руки у меня дрожат от напряжения. Все это так чуждо, мне до сих пор трудно принять, во что превратилась моя жизнь, какую роль в ней играю я. Как можно смириться с тем, что Норин Монфор умерла? Как можно смириться с тем, что мы с Джейсоном не смогли ее спасти? Мы говорим себе, что справимся, мы обещаем всем, что справимся, а потом терпим поражение. Я закрываю ладонями лицо и зажмуриваюсь.
        Как бы мы ни старались, как бы ни были уверены в себе, мы постоянно сталкиваемся с испытаниями, которые ломают нас. Не знаю, помогут ли эти символы, не знаю, есть ли в них хотя бы какой-то толк. Но продолжаю верить и делать, потому что уверен: как только я остановлюсь, будет очень больно. Я не должен останавливаться - ни на секунду.
        Я запираю все окна и проверяю, закрыты ли двери. Прохожу во вторую гостиную и в растерянности замираю, увидев на бархатной кушетке тело, накрытое белой простыней.
        Норин Монфор спасла Ариадну, умерла именно так, как хотела: отдала за нее жизнь. В этом поступке я вижу не только благородство, но и смелость, отчаяние. Любовь! Норин не проявляла своих чувств. Я редко видел ее улыбающейся, в отличие от Мэри-Линетт. Редко видел ее увлеченной, в отличие от Джейсона. Но я видел ее сильной, упрямой. Она думала, что ничего не знает о любви, а любила Ари больше всех.
        Я медленно выхожу из комнаты, шаркая ногами. Замечаю на столе чашку с отваром, которым Норин лечила мои раны. Забираю ее и покидаю комнату.
        Ладони болят от ожогов. Когда в церкви я сжимал руки Ариадны, я сжимал огонь. Тогда я не обратил на это внимания, а теперь не могу шевелить пальцами.
        Я прохожу в ванную комнату, включаю свет и замираю. Смотрю на свое отражение, но не вижу себя - вижу покрытое кровью лицо незнакомца, уродливые раны на щеках и подбородке, на шее следы от когтей. Прежде чем Джейсон пришел в себя, он поцарапал мне лицо. Я об этом забыл, поскольку надо мной нависли проблемы куда серьезнее. Однако сейчас я теряюсь. Я не узнаю себя. Этот человек в зеркале - я не знаю его. Вижу, как на лице незнакомца играют желваки, и опираюсь на мойку. Мне становится страшно. Страшно оттого, что теперь каждый день я буду видеть эти шрамы и вспоминать о том, от чего хотел бы убежать.
        Собравшись с мыслями, я обрабатываю ладони и лицо лечебной смесью Норин.
        Руки восстанавливаются почти сразу же. Боль исчезает, да и ссадин не остается. Но в отражении ничего не меняется. Я умываюсь, сдираю прилипшую к коже кровь и грязь, но, когда я выпрямляюсь, встречаюсь взглядом с незнакомцем, на лице у которого пылают и горят уродливые шрамы - напоминание о том, кто я есть.
        Неожиданно я слышу, как хлопает входная дверь. Символы я нарисовал. Раз кому-то удалось пройти, значит, опасности он не представляет. Неужели Хэйдан вернулся? Черт, я рад увидеть брата. Рад, что он в порядке. Но Мэри-Линетт…
        Вытираю лицо полотенцем. Я должен выйти. Но не хочу. Представляю взгляд Мэри. Сложно переступить через порог и столкнуться с последствиями.
        Выхожу из ванной комнаты и поднимаюсь на второй этаж. Я иду по коридору и смотрю на серое небо за окном. Я навсегда запомню эту зиму. Открываю дверь в спальню Ариадны, вижу брата, но не останавливаюсь.
        Мне почему-то кажется, что, если я пройду достаточно быстро, он не заметит шрамов.
        - Мэтт? - окликает меня Хэйдан. - Черт возьми, что с тобой? - Все-таки заметил. - Я с тобой разговариваю, Мэтт, что случилось? У тебя на лице…
        - Я видел. - Искоса гляжу на брата, потом на гостью. Невысокая девушка с круглым лицом и покатыми плечами. Она не похожа на ту, кто может нам помочь. - Это ее мы искали?
        Сажусь рядом с Ари и ласковым движением поднимаю упавшее одеяло, потом нежно поглаживаю волосы. Когда я ее касаюсь, вспоминаю, что она реальна.
        - Это Дельфия, - сообщает Хэйдан.
        - Кое-что случилось, - минуту погодя отрезаю я и сглатываю. «Кое-что» - отличное определение катастрофы, трагедии. Абстрактное понятие, но уверен, Хэрри уловил смысл.
        - Что именно?
        Я глажу Ариадну по щеке и убираю рыжий локон с лица, а потом вспоминаю о теле Норин, накрытом белой простыней.
        - Мэтт, что произошло? - повторяет Хэйдан твердым голосом. - Почему Ари здесь? Что с ней? Она без сознания?
        - Она спит, - шепчу я, и тут по дому проносится жуткий вопль.
        У меня темнеет в глазах. Я знаю, в чем дело. Знаю!
        Дельфия в ужасе закрывает ладонями уши, а Хэйдан взволнованно восклицает:
        - Что у вас творится?
        Я не отвечаю. Быстро выхожу из комнаты и спускаюсь на первый этаж. Я иду, продумывая в голове фразы, прокручивая различные варианты, которые могли бы помочь, успокоить, привести в чувство. Я вспоминаю, что мне сказал отец, когда умерла мама: «Теперь ей не больно».
        Возможно, в этом есть какой-то смысл. Но дело в том, что крышу сносит не столько из-за смерти близкого человека, сколько от осознания того, что ты остался один. Что он не поговорит с тобой, не обнимет, не сядет рядом, не помашет из окна рукой. Он умер. И ему не больно. Это успокаивает, но не отнимает твою боль.
        Я захожу в гостиную, когда Мэри-Линетт разъяренно опрокидывает маленький столик, на котором несколько минут назад стоял отвар Норин.
        Она качает головой и шепчет:
        - Нет, нет. Нет!
        Джейсон стоит рядом с телом Норин. Впервые я замечаю в его карих глазах пелену, которую он смахивает неуклюжим движением руки.
        - Мэри, - тихо говорит он, глядя в пол, - прости.
        - Прости? Ты просишь у меня прощения!
        - От нас ничего не зависело, - вмешиваюсь я.
        - Замолчи!
        - Вам больно.
        - Нет, - Мэри-Линетт передергивает плечами и морщится, отступая назад. - Хватит!
        - Мэтт, что за… - Хэйдан замирает и опирается о мое плечо. - О боже!
        - Она поступила так, потому что не могла иначе! - горячо кричу я и пристально смотрю на женщину. Она должна знать правду, имеет на это право. - Мэри, у Норин не было выбора.
        - Прекрати, прошу тебя! - Слезы градом катятся по щекам Мэри. Она плачет, отходит все дальше и дальше и в конце концов упирается спиной в деревянный комод. - Не надо!
        - Она спасла Ари жизнь.
        - Вы пообещали. Вы дали мне слово!
        - Мэри…
        - Ты дал! - Монфор выпрямляется и, будто фурия, несется на Джейсона. - Ты сказал, что позаботишься о ней! Ты сказал, ты сказал!..
        Мэри-Линетт бьет оборотня в грудь, рыдая и трясясь всем телом, но он не двигается. Его глаза крепко зажмурены, кулаки сжаты. Он не шевелится. Брат тихо всхлипывает, приглушая звук ладонью, и отворачивается. Я обхватываю себя за плечи и в оцепенении наблюдаю за Мэри. В какой-то момент она перестает бить мужчину, закрывает руками лицо и порывисто прижимается к его груди, ее худощавые плечи содрогаются от рыданий.
        - Я не слышу ее, - плачет Мэри-Линетт, сипло втягивая воздух, - я ее не слышу!
        Мэри едва не падает. Джейсон крепко обнимает ее, хочет что-то сказать, но не произносит ни звука. Я отворачиваюсь. У меня нет сил, черт возьми, перенести все это.
        На автомате взлетаю по лестнице, бреду по коридору, но останавливаюсь, так как неожиданно кто-то хватает меня за плечи.
        - Что произошло? - потерянно спрашивает Хэйдан. - Как это случилось?
        - Джиллианна.
        - Что?
        - Она выстрелила.
        - Джил? - Брат ошеломленно округляет ореховые глаза. - Нет.
        - Да. Она хотела попасть в Ари, но…
        Брат был в поездке недолго, но пропустил так много. Он пропустил, как я предал Норин, Джейсона, как Люцифер отнял их чувства. Пропустил открытие ящика Пандоры, которым оказалась не деревянная коробка, а Ариадна. Он пропустил момент, когда сила Ари вышла из-под контроля, как рушилась церковь, как гремело небо.
        - О чем ты думаешь? - тихо спрашивает Хэйдан, а я пожимаю плечами:
        - Обо всем, что случилось.
        - Расскажешь мне?
        Глупый вопрос. Вряд ли сейчас время для разговора по душам.
        - Мы должны разобраться с Дельфией. Где она? Она не спустилась за нами?
        - Нет… - Брат сводит брови. - По-моему, нет.
        Мы идем в спальню Ариадны, но гостьи тут нет. Хмурюсь: никому нельзя доверять. А если Судьба обманула нас? Возможно, мы не должны были впускать в дом незнакомку.
        Да, я нарисовал символы, но я новичок, я…
        - Слышишь? - прерывает мои мысли Хэрри. - В ванной, кажется, бежит вода. Ты оставлял кран открытым?
        Я не отвечаю. И так ясно, что никто туда не заходил последний месяц.
        Хэрри замирает у двери и стучит как приличный парень. Я закатываю глаза. Разве у нас есть время на подобную вежливость? Он ведь…
        - Дельфия?
        - Да брось! - Я раздраженно щурюсь. - Ты серьезно собираешься…
        - У тебя все хорошо? - не унимается брат.
        - Просто зайди.
        - Это ванная комната, Мэтт.
        - И что?
        - И что? Так нельзя! - возмущается он, а я подаюсь вперед и толкаю дверь.
        Брат собирается сказать что-то еще, но мы с ним застываем, так как видим Дельфию Этел. Одетая, она лежит в наполненной до краев ванне и держится руками за скользкие бортики.
        - Святые угодники! - вскрикивает Хэрри и бросается к девушке.
        Он вытаскивает ее, а эта сумасшедшая недовольно восклицает:
        - Не трогай меня!
        - Что ты творишь?
        - Дайте мне…
        - Что? - вмешиваюсь я, сделав шаг вперед.
        Я чертовски устал. Норин умерла! Эби умерла! Все вокруг только и делают, что отбрасывают коньки, и не потому что им вдруг взбрело в голову свести счеты с жизнью, а потому что их убивают! А эта ненормальная сама набрала для себя ванну?
        Серый взгляд незнакомки испепеляет меня. Но я мастер выдерживать такие взгляды. Они мне не страшны, я и сам умело заставляю людей проваливаться сквозь землю.
        - Вылезай! - командую я.
        - Мэтт, не перегибай, - шепчет Хэрри, обнимая Дельфию за плечи.
        Но я не перегибаю. Я перешел бы границы, если бы выставил ее из дома.
        - Ты приехала, чтобы принять ванну?
        Она не отвечает. Вода скатывается по ее рукам.
        - Что молчишь?
        - Ты ничего обо мне не знаешь.
        - И, видимо, не узнаю, раз ты хочешь утопиться.
        - Вода успокаивает.
        - Эй, - Хэйдан гладит девушку по спине, - мы можем выслушать, помочь.
        - Говори за себя, - бросаю я и собираюсь выйти из комнаты. Но девушка вытягивает руку в мою сторону и шепчет:
        - Я вижу.
        Замираю и оборачиваюсь через плечо.
        - Что?
        - Вижу, к-как тебя починить.
        У нее странные глаза. Странное лицо. Она не красавица, но отвести взгляд сложно. Не знаю, что заставляет меня все еще стоять в ванной и наблюдать за каплями воды, что стекают по ее русым волосам. Починить? Не понимаю.
        - Ты поломан, - заявляет девушка и неожиданно поднимается. Она будто и не видит, что вся одежда промокла, не чувствует холода. Хэйдан помогает ей выбраться из ванны. - Ты исцелишься, если она тоже исцелится, если исцелится эта девушка в спальне.
        - Всем станет легче, если Ариадна придет в себя.
        - Им станет легче, - соглашается Дельфия, - а ты начнешь жить.
        От ее слов легкие обдает пожаром. Я стойко выдерживаю взгляд Дельфии.
        - Хэрри, дай ей сухую одежду. - Я измученно отворачиваюсь. - А потом спускайтесь на кухню. Нам нужно многое обсудить.
        Я иду вниз. На улице так темно, что не разобрать: настал вечер или это тучи. Сворачиваю на кухню, но застываю в проходе, едва заметив Мэри-Линетт.
        Женщина опирается о разделочный стол. Ее голова опущена, волосы падают вниз, будто черный водопад, но, как только я оказываюсь рядом, женщина выпрямляется.
        У нее удивительно рассредоточенный взгляд, налитый страхом и болью. Мэри-Линетт ждала кого-то. И этот кто-то - не я. Едва наши взгляды встречаются, она отшатывается и отворачивается, ссутулившись так сильно, что ее спина становится похожей на вопросительный знак.
        Я сглатываю желчь, застрявшую в горле. Не знаю, что сказать. Я не умею.
        - Ты что-то хотел?
        - Нет.
        - Наверное, ты проголодался. - Мэри решительно смахивает с лица слезы и подходит к холодильнику. Она тянет на себя дверцу. - Что хочешь? - Свет падает на ее лицо.
        - Не нужно.
        - У вас тут совсем пусто. Вы вообще ели?
        - Не особо.
        - Может, омлет?
        Я наблюдаю за женщиной и не шевелюсь. Знаю, что не стоит шевелиться. Сейчас я нахожусь рядом с бомбой замедленного действия, и единственный выход - просто ждать.
        - Можно омлет.
        Мэри-Линетт достает дрожащими руками пакет с молоком, ставит на стол, потом так же решительно собирается достать пару яиц. Ее глаза покраснели, сосуды полопались. Не думаю, что Мэри вообще что-либо видит. Она шатается, будто слепая, изучая пальцами то ручку от холодильника, то край разделочного стола. Она достает упаковку яиц, смотрит на сковородку и в недоумении морщит бледный лоб.
        - Я вот только не знаю… не знаю, как тут все работает.
        - Я тоже в этом не разбираюсь.
        - Надо приготовить постель для Дельфии. Я совсем забыла.
        - Ничего страшного.
        - Она ведь не будет спать на полу, - Мэри вытирает слезы и кивает, - надо подготовить гостевую комнату.
        - Там вещи Хэрри. Но я скажу ему…
        - Верно. Совсем не соображаю.
        - Мы разберемся.
        - Я не сомневаюсь, что… - Внезапно Мэри-Линетт роняет пакет с молоком. Он ударяется об пол, и белая жидкость растекается по деревянному полу. В глазах женщины проносится что-то беззащитное. Она застывает, будто мраморная статуя.
        Я делаю шаг вперед, однако Мэри кричит:
        - Не надо!
        - Я помогу.
        - Сама справлюсь. - Она зажмуривается. - Я смогу поднять пакет, Мэттью, и смогу его выбросить. Смогу приготовить омлет, включить приборы, постелить постель.
        - Мэри…
        - Я научусь, я все сделаю! Просто… - она запинается, - это она… делала. Я к счетам пальцем не прикасалась. К счетам, уборке, готовке. Я ничего не умею, ничего. Но я должна, теперь я должна научиться.
        - Вы ничего не должны.
        - Должна! - Мэри прожигает меня пристальным взглядом. - Я должна делать что-то, потому что, если остановлюсь, я пойму, что ее действительно больше нет.
        - Мэри…
        - Ее больше нет, Мэтт, ее нет!
        - Вы справитесь.
        - Разве? - Мэри-Линетт широко распахивает глаза. - Но как? Как я позабочусь обо всем, если не знаю, что делать?
        Она беспомощно садится на пол, и я опускаюсь рядом.
        - Все будет в порядке.
        - Нет, Мэтт, ничего не будет в порядке. Уже не будет. Я не Норин.
        - Никто не просит вас становиться Норин.
        - Да? Но кто, если не я? Кто позаботится о доме? Кто позаботится об Ари? Об этом ты подумал?
        - Мы поможем вам, - я пытаюсь говорить спокойно, - вы не одна.
        - Конечно одна! У меня никого не осталось. Все мои близкие умерли, все. Я думала, я никогда не переживу потерю Реджины. Но теперь нет и Норин. О боже! - Мэри закрывает руками лицо. - Я не понимаю… я не понимаю…
        Она запинается и поджимает ноги, будто защищаясь от реальности. Но ничего не выходит. Не получится. У боли есть отличное свойство - она не проходит просто так. Я помню, как чувствовал себя, когда умерла мама. Меня разрывало на куски, все жгло. Боль ни с каким чувством не сравнится. Ни с любовью, ни с завистью, ни с гневом. От этих чувств хочется действовать, сорваться с места и совершить нечто особенное. Плохое, хорошее - неважно. А от боли тебе хочется уйти. Уходя, хочется перестать дышать.
        - Когда умерла моя мать… - шепчу я, рассматривая свои руки, я никогда не делился этими переживаниями, - мне было паршиво, я не знал, как избавиться от чувства, что легче никогда не станет. Знаете, что-то вроде тупика. Просыпаешься - и уже наперед знаешь, что лучше не будет.
        - И что изменилось? - Мэри-Линетт смаргивает слезы.
        - Да особо ничего. Я просто подумал об отце.
        - Ты был ему нужен.
        - А вы нужны Ариадне. - Я смотрю на женщину, а она отворачивается.
        - Из меня выйдет плохая мать, Мэтт.
        - Из меня тоже.
        Мы усмехаемся, и Мэри-Линетт вскидывает брови, словно удивляется, что может не вспоминать о боли несколько миллисекунд.
        - Думаю, мы не должны заменять кого-то. У Ари уже была мать. Вы для нее должны быть тетей, которой и были раньше.
        - Возможно.
        Женщина замолкает, а я поднимаюсь с пола и протягиваю ей руку.
        - Давайте уберем тут и сделаем омлет.
        - Научишь меня включать плиту?
        - Я попытаюсь.
        Мэри кивает и берет мою руку. Она собирается что-то сказать, но не произносит ни звука. Просто кивает, и я киваю в ответ. Думаю, мы поняли друг друга.
        Через пятнадцать минут мы все-таки разбираемся, как работают приборы. К нам спускаются Хэрри и Дельфия, а чуть позже подходит и Джейсон.
        Кто-то предлагает включить телевизор. В новостях говорят про изменение климата и вспышку эпидемии неизвестной болезни на востоке штата. Показывают людей, у которых из глаз катятся кровавые слезы. Желание есть пропадает… Мы-то знаем, что катаклизмы связаны с девушкой, что сейчас спит на втором этаже. И это пугает. Меня мучает главный вопрос: как предотвратить последствия, если ящик уже открыт?
        - Я исцелю ее, - внезапно заявляет Дельфия.
        - Это поможет?
        - Думаю, да.
        - Ящик Пандоры был открыт не Ариадной, ее душа чиста, - предполагает Джейсон и неуверенно ерошит волосы. - Чисто теоретически мы вернем к жизни другого человека и избавимся от того, кто выпустил грехи.
        - А если не сработает? - задаю этот вопрос, потому что я единственный, кто в состоянии смотреть в глаза реальности.
        - Ты знаешь ответ, - отрезает Джейсон. Еще один смельчак в комнате.
        - Давайте прекратим нагнетать обстановку, ладно? - Хэйдан недовольно смотрит на всех, словно представляет, как отвешивает каждому оплеуху. - Вы забыли, что к нам приходила Мойра Парки? Забыли, что это ее идея - привести Дельфию?
        - Хэрри, Судьба любит обманывать.
        - Судьба все знает. Она велела найти Дел, мы ее нашли. Хватит пугать всех.
        Мэри-Линетт безучастно ковыряется вилкой в омлете, Джейсон испепеляет взглядом коробку сигарет, которая валяется на верхней полке. Я соображаю, как донести до всех, насколько огромные у нас проблемы и как важно слаженно действовать. У меня и в мыслях нет кого-то пугать. Я просто хочу, чтобы все понимали, на что мы идем.
        - Сегодня в полночь Йоль. - Я смотрю сначала на брата, потом на Дельфию. - Мы не станем ждать. Будет лучше, если ты приступишь сразу же.
        Дельфия кивает. Она нерешительно сжимает пальцы, и отчего-то мне становится не по себе. Разве эта перепуганная девчонка сможет спасти Ари?
        - Тебе ничего не нужно для ритуала? Или как это вообще называется… Свечи, мел. - Чувствую себя идиотом. - В общем, ты поняла.
        - Не нужно.
        - А что насчет твоего проклятия? - подает голос Мэри.
        - Кстати, да. Если ты превратишься в фурию или сгоришь заживо, скажи сразу, чтобы потом не было сюрпризов, - устало бормочу я.
        - Со мной все иначе. Я перенимаю боль и недуги людей каждый день, а праздники - единственное время, когда меня заполняют лишь собственные чувства.
        - Это ведь хорошо, да?
        - Да.
        Отличный ответ - короткий и вполне приемлемый. Я бросаю взгляд на Джейсона, тот выглядит отстраненным, как и Мэри.
        - В полночь? - уточняю я, приподняв брови. - Все согласны?
        - Разумеется. - Мэри-Линетт не отрывает глаз от еды. - Чем скорее, тем лучше.
        Я боюсь, что спасение Ариадны омрачено слишком большим количеством трагедий. Все так устали, что уже не верят в хороший конец. Лишь Хэрри смотрит ровно на меня, ни секунды не сомневаясь, что все будет в порядке. Я соскучился по такому Хэрри.
        Невольно я подаюсь вперед и кладу ладонь ему на плечо. Брат улыбается, пытается приободрить меня - и у него получается.
        Один взгляд Хэйдана может сокрушить любой страх.
        - Я проверю Ари, - я разговариваю только с братом, только он сейчас может придать мне решительности, смелости, - хочу убедиться, что она в порядке.
        - Мог и не говорить, куда идешь, гений, - лыбится Хэрри, - я бы и так понял.
        Он похлопывает меня по руке, и я покидаю кухню.
        Последняя глава. Последний шанс. Если сегодня Дельфия Этел не спасет Ари, никто ее не спасет. Я осознаю риск. Знаю, что поставлено на карту, внутри все трепещет, но снаружи я спокоен. Мы справимся. Я уверен, что мы справимся.
        Я слышу, как стрелка перемещается. Вижу, как она оказывается на двенадцати. Перевожу взгляд на Дельфию.
        - Пора.
        Девушка расправляет плечи, сжимает и разжимает пальцы, она медленно идет к Ариадне. Хэйдан стоит рядом со мной. Джейсон и Мэри-Линетт - по другую сторону.
        Впервые мы - зрители. Мы пришли, чтобы наблюдать, сейчас от нас ничего не зависит. Не уверен, что подобный расклад снимет ответственность с моих плеч, если что-то пойдет не по плану. Но я упрямо прокручиваю в своей голове: Дельфия справится.
        Девушка переступает границу магического круга и наклоняет голову. Она изучает Ариадну пристальным взглядом, и в нем просыпается нечто холодное и незнакомое. Она садится на корточки, вглядывается в закрытые глаза Ари и шепчет:
        - Интересно.
        - Что? - Мэри-Линетт хмурится. - Что ты видишь?
        - Ключ к спасению этой девушки не в любви, - загадочно шепчет она. Происходит пугающее перевоплощение. Минуту назад мы общались с серой мышкой, но сейчас рядом с Монфор стоит хищник. Дельфия пожирает ведьму взглядом, будто она ее добыча. - Ариадна Блэк верила в любовь. Но Ариадна Монфор-л’Амори не знает, что это такое. Она знает, что такое боль.
        - Что ты собираешься делать, Дел? - спрашивает Хэрри, но девушка не обращает на него внимания, даже бровью не ведет. Она медленным движением заправляет за уши непослушные волосы и облизывает губы.
        - Я починю ее. Я сделаю это.
        Взгляд Этел вспыхивает будто факел. Она вытягивает руки, прижимает их к груди Ариадны, но вдруг отшатывается. Зеленые глаза Ари открываются. Уже спустя мгновение Ари подрывается с кушетки, словно ее и не одолевала слабость. С рыком она отталкивает Дельфию и стремительно несется к барьеру, однако врезается в невидимую преграду.
        - Остановись! - приказывает Дельфия Этел, и Ариадна порывисто оборачивается.
        Совершенно разные взгляды девушек сталкиваются.
        - Сегодня ты не причинишь никому зла, - принуждает Дельфия.
        - Новые лица, - не своим голосом говорит Ариадна, - мы знакомы?
        - Ты не будешь использовать свою силу.
        - Наверное, ты замена Эбигейл? Осторожнее с Мэттом, он хорошо стреляет в голову.
        Она переводит на меня обжигающий взгляд, а я хмыкаю:
        - Что еще ты скажешь?
        - Что я твой самый страшный ночной кошмар.
        - Сны о тебе - лучшее, что у меня есть. - Ари морщится, будто я плюнул ей в лицо, а я безнаказанно улыбаюсь. - Не нравится?
        - С каких это пор ты стал таким романтичным?
        - С тех самых пор, как ты стала бездушной тварью.
        Она вновь рвется к границе круга, но Этел твердо отрезает:
        - Стой! Ты будешь делать то, что я скажу.
        - Очень, - обернувшись, рявкает Ариадна, - сомневаюсь.
        - Ари, послушай ее! - подавшись вперед, просит Мэри-Линетт и обхватывает себя бледными руками. - Она поможет. Слышишь?
        - Не слышу, милая Мэри. Слышу только твои рыдания и вопли. Вы уже ее закопали?
        Повисает тишина, и Ариадна утробно смеется, откинув назад голову.
        Что-то сидит в ней, что-то заставляет ее говорить такие вещи. Мэри в оцепенении отходит назад, не обращая внимания на пелену, возникшую перед глазами.
        - Милая Мэри, не плачь, я обещаю тебе, все образуется, - шипит ведьма и наклоняет голову. - Ты ведь тоже когда-нибудь умрешь. Возможно, умрешь так же героически.
        Она растягивает губы в животном оскале, как вдруг вперед выходит Хэйдан.
        - Хватит, - твердым голосом говорит он, - замолчи!
        Принуждение срабатывает молниеносно: девушка замолкает, но глаза у нее остаются такими же пустыми. Ари трясет как при лихорадке. Она не убирает с лица презрительную ухмылку и оглядывается в поисках лазейки.
        - Я сделаю тебе больно, - спокойно сообщает Этел и подходит к ведьме, - очень больно. Я сломаю тебя, а потом дам отдохнуть несколько минут, чтобы сломать снова. Ты услышала то, что я сказала? Кивни.
        Ариадна кивает.
        - Отлично. А теперь подойди ближе.
        Бороться с принуждением невозможно. Несмотря на все попытки, Монфор замирает перед Дельфией Этел. Вряд ли ей страшно. Возможно, девушка не до конца понимает, что происходит. Дельфия Этел прижимает ладонь к груди Ари.
        Какое-то время они молча испепеляют друг друга злыми взглядами. Но затем что-то меняется: Ариадна дышит чаще, стискивает кулаки. Я в недоумении подхожу к границе круга, а Ари приоткрывает рот, чтобы дышать глубже. Дельфия наклоняется к ведьме, сильнее прижимает ладонь к ее дико бьющемуся сердцу, и в глазах Монфор появляются черные слезы. Ари собирается смахнуть их, поднимает руку, но внезапно замечает порезы на своем запястье.
        - Это ты делала, - ровным голосом сообщает Этел. - Делала это каждый раз, когда лишала кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.
        Ариадна рычит, словно дикое животное, прижимает к груди руку и отшатывается, но Дельфия придвигается ближе.
        - Вспомни, - заклинает ее голос, - вспомни это чувство. Оно ядовитое, как и мысли в твоей голове. Вспомни лицо каждого, кого ты убила. Каждого, кто умер из-за тебя. Что ты видишь? Черные волосы, голубые глаза, черные волосы, голубые глаза, горло свитера, чай с мятой. Черные угольные волосы. Кто это? Ари, скажи мне, кто это?
        - Норин! - нечеловеческим голосом кричит ведьма и сгибается от боли.
        Она вопит, вырывается из оков Дельфии и зажимает пальцами уши. Ари трясется и в ужасе падает на колени. Я застываю, в солнечное сплетение будто врезается нечто острое.
        Сажусь на границе круга и гляжу на Ариадну сопереживающим взглядом. Я шепчу одними губами: «Я здесь», - но она не слышит. Ари кричит так громко, что трещат окна, а стены покрываются мелкими трещинами. Я тяну к ней руку и наблюдаю, как слезы в неистовом потоке застилают ее зеленые глаза.
        - Прекрати, пожалуйста, - ее пальцы дрожат, сдавливая виски, - не надо, остановись!
        Дельфия присаживается рядом и бесстрастным голосом отвечает:
        - Нет. - А затем вновь прижимает ладонь к ее груди.
        Ариадна испускает дикий вопль, будто рука Этел - раскаленное железо. Она едва не падает, но удерживает равновесие и прогибается в спине словно подстреленная птица. Ее взгляд направлен вверх, губы приоткрыты. Ари глядит куда-то сквозь время, а ее бронзовые локоны покрываются серебряными тонкими нитями. Я вскакиваю на ноги.
        - Что с ней? - пугается Мэри-Линетт. - Что происходит?
        - Мэри!
        - Ей больно, ты должна прекратить это!
        Женщина срывается с места, но Джейсон останавливает ее, выставив вперед руки.
        - Ари справится.
        - Она умирает! - Тетушка в диком испуге округляет глаза. - Ей очень плохо! Хватит!
        Дельфия не прекращает. Одержимым взглядом она прожигает бледное лицо Ари и кривит губы, словно получает удовольствие от ее мук.
        Угольные слезы уже не катятся по щекам Ариадны. Она превращается в мертвенно-бледную статую, изо рта которой доносится едва уловимый шепот. Это отрезвляет меня.
        Я вспоминаю пророчество: только вода победит огонь, и порываюсь к ведьме.
        - Что ты делаешь? - в моем голосе звенит металл.
        - Так нужно, - ведьма наклоняет голову, наблюдая, как силы Ари покидают ее и превращаются в легкую дымку, - еще чуть-чуть.
        - Чуть-чуть?
        - Доверься мне.
        Довериться ей? Я раздраженно смотрю на Хэйдана.
        - Твоя подружка спятила! - кричу я, расхаживая по границе круга. Что у нее на уме? Неужели это обязательно? Смахиваю со лба капли пота, нервным шагом меряю спальню и замечаю, что почти все рыжие локоны Ари отливают сединой.
        Это невероятно. Что с ней?
        - Пожалуйста, - неожиданно шепчет Ариадна хриплым голосом.
        - Еще совсем немного.
        - Мне больно, - блестящая слеза, прозрачная и кристальная, скатывается по щеке Ари. Мы растеряны. Она плачет. Плачет по-настоящему. - Мне…
        Ведьма не договаривает. Ее плечи поникают, голова опускается, руки падают, будто налившись свинцом. Дельфия отходит от Ари, а та обездвиженно стоит в центре спальни.
        - Что случилось? - в ужасе спрашиваю я у Дельфии. В этот миг я почти уверен, что уничтожу новоиспеченную знакомую. - Что ты с ней сделала? Что ты…
        - Холодно.
        Я замираю. В спальне так тихо, что можно уловить звук моего сердцебиения, можно услышать, как я сглатываю, как втягиваю ледяной воздух. Я перевожу взгляд на Ари, а она медленно выпрямляется и прикасается пальцами к мокрым щекам.
        - Очень холодно, - хрипло повторяет Ариадна.
        - Ари? - спрашивает Хэйдан, но девушка не отвечает.
        Она морщится от боли и неожиданно теряет равновесие. Я молниеносно оказываюсь рядом, пересекаю границу круга и подхватываю ее так крепко, что сводит руки.
        Она растерянно смотрит на меня, коснувшись ладонью моего лица.
        - Мэтт? Это ты?
        Я не могу ответить. Я вижу ее глаза, те самые глаза, что смотрели на меня в другой жизни, и зажмуриваюсь. Ариадна касается меня холодными пальцами.
        - Мэтт, что ты…
        - Я в порядке.
        - Ты врешь.
        - Я в порядке. - Но я не в порядке. Легкие сводит сильнейшей судорогой. - Все хорошо.
        - Ариадна, - доносится глухой голос Мэри-Линетт, ведьма нервно стирает границу круга подошвой и порывается к племяннице, как к спасительному свету.
        Мы присаживаемся на край кровати, но я тут же встаю, потому что к Ари подлетает Мэри-Линетт.
        - Ты… моя дорогая, ты вернулась, вернулась!
        Женщина обнимает Ари.
        Ари хватается за плечи тети, словно боится упасть, словно не может больше вынести ту тяжесть, что скопилась на ее плечах и гирями тянет вниз.
        - Вернулась, - Ари плачет, - я правда… правда здесь!
        Мэри плачет навзрыд. Женщины не могу разнять руки, отстраниться. Держатся друг за друга, будто больше ничего в этом мире не дает им силу и спокойствие.
        Джейсон за моей спиной еле слышно говорит:
        - Ты выполнил обещание.
        Я не отвечаю. Не могу. Все слова застревают в горле. Честно говоря, я до сих пор не верю в то, что происходит. Неужели у нас получилось?
        Ари отстраняется, гладит ладонями мокрые щеки Мэри-Линетт, а затем… затем она застывает. Мы все застываем.
        - Тетя Мэри?..
        Тетушка недоуменно хмурится, а Ари вскакивает и в ужасе закрывает ладонями рот.
        Зря я поверил в лучшее. Ой как зря…
        Мэри-Линетт до сих пор плачет, но слезы у нее не прозрачные, а ярко-красные.
        Красные слезы Мэри - это симптом, болезнь. Мы вернули душу Ариадны, но не уничтожили демонов из ящика Пандоры. Тени, что так безжалостно вырывались из груди Ари, все еще путешествуют по городам, улицам, и они убивают, сеют хаос. Они не исчезли. Мы в очередной раз потерпели поражение.
        Я встречаюсь взглядом с Ариадной, и мы, как всегда, понимаем друг друга без слов. Усталость. Разочарование. Страх. Как бы нам хотелось сбежать из этой реальности.
        - Мэтт? - раздается слабый голос Хэрри. Я оборачиваюсь и вижу, как он стоит у стены, крепко держась пальцами за деревянный комод. За запотевшими стеклышками очков не видно его глаз, но видны кроваво-красные следы слез, которые катятся по его щекам и капают на светло-голубую футболку. - Что-то… мне паршиво, Мэтт.
        Брат падает, я подбегаю к нему, не до конца понимая, что вообще происходит. Не думал, что мне вновь придется испытать это чувство. Я помню, как обнаружил Хэйдана на кровати без сознания, помню, как приложил пальцы к его шее и не нащупал пульс.
        - Что за… - сбивчиво бормочу я, приподнимая его за плечи.
        - Мэтт.
        - Хэрри, ты чего? Хэрри!
        Паника - дикая и неистовая - атакует меня. Что делать? Что мне делать!
        - Нужно увести их на первый этаж, - командует Джейсон. - Ну же, Мэтт.
        - Но…
        - Помоги Мэри. Я возьму Хэйдана.
        Мы уходим. Я оглядываюсь на Ариадну, которая стоит посреди спальни, не шевелясь и не моргая. В ее глазах застыл ужас, и меня тянет обратно к ней, но сначала я должен увести Монфор и Хэрри. Я приказываю:
        - Будь здесь.
        Она не отвечает. Даже не смотрит на меня.
        Я помогаю Мэри-Линетт сесть в кресло в гостиной. Джейсон кладет Хэйдана на кушетку и отстраняется, когда мой брат скручивается и выплевывает кровавую слизь. Что это вообще за чертовщина?
        - У них поднялся сильный жар, - шепчет Дельфия и садится около моего брата. Она поглаживает его вспотевший лоб. - Л-лихорадка.
        - Как это остановить? - твердым голосом спрашиваю я, но никто не отвечает.
        Я перевожу взгляд на Джейсона, а он отворачивается. Отворачивается… Это такой способ вывести меня из себя? Не ответить, но сказать молчанием больше, чем словами?
        Со всей силы размахиваюсь и ударяю ногой по креслу.
        - Нет! - цежу я, прожигая остальных безумным взглядом. - Я придумаю что-нибудь!
        - Но…
        - Джейсон, дай им воды, а я поговорю с Ариадной.
        - Но… - Дельфия расстроенно качает головой. - Ты можешь заразиться. Зачем так рисковать?
        Она действительно не понимает моих мотивов. Не понимает, что движет мной, когда я срываюсь с места, когда взлетаю по лестнице. Дело в том, что мне плевать на болезнь, на последствия. Я отчетливо осознаю, что сейчас в моей жизни есть Ариадна, и ради нее я готов быть безумцем. Быть сумасшедшим, слабым или сильным. Я не умею любить, я еще не научился. Но хочу научиться. Если это значит, что я должен совершать безрассудные поступки - ладно. Когда-нибудь это обретет смысл.
        Я врываюсь в спальню и вижу Ариадну. Сгорбившись, она стоит у окна, по полу разбросана бумага, карандаши и ручки. Все тумбочки открыты.
        - Ты что-то искала?
        - Не бери в голову.
        - Мы все исправим. - Мой голос тверд и решителен. - Тебе не нужно бояться, Ари.
        - Я не боюсь.
        Я смотрю, как за окном стягиваются черные тучи. Не знаю, что происходит, но нутром чувствую нечто неладное. Ариадна говорит тихо, слишком тихо.
        Она продолжает стоять ко мне спиной, а я восклицаю:
        - Уверен, есть способ предотвратить последствия! Обратимся к ловари, к Люциферу - у нас много вариантов.
        - И каждый из них безумен.
        - Да брось! - Останавливаюсь перед девушкой, но не решаюсь прикоснуться к ней. У нее молочная кожа, почти прозрачная. Я изучаю изгиб ее шеи, рыжеватые пряди, которые теперь разбавлены серебристыми нитями. - Ты вернулась - это главное.
        Она кивает, но продолжает молчать. Как же это невыносимо! Почему она не посмотрит на меня, не обернется? Я кладу ладони на ее плечи и чувствую, как Ари дрожит.
        - Тебе все еще холодно?
        Я подлетаю к комоду и достаю теплую кофту. Нужно было сразу об этом подумать. Собираюсь подойти к ней, но замираю. Ариадна смотрит на меня через плечо, а в руке она сжимает ножницы с окровавленными лезвиями. Кофта валится из пальцев.
        - Что ты…
        Замолкаю. Откуда кровь? Может, Дельфия не вернула ей душу? Чушь! Я смотрю в глаза Ариадны и вижу настоящую Ари, ту самую, что когда-то ворвалась в мою жизнь.
        Девушка выпускает из пальцев ножницы и шепчет:
        - Прости.
        Ножницы валятся на деревянные половицы с грохотом.
        Она поворачивается ко мне. Падая, она наклоняется вперед, и мы с ней оказываемся лицом друг к другу. Я замечаю кровавое пятно на ее животе, оно с каждой секундой становится все больше.
        Легкие сводит судорогой. Нет. Она не могла, она не…
        Ари падает. Я бегу к ней, подхватываю и так широко распахиваю глаза, что становится больно.
        - Что ты натворила? - Это не мой голос, не мои руки, которые придавливают ее рану и кровь, которая просачивается сквозь пальцы и растекается рядом. Я в ужасе задыхаюсь, я не могу дышать. - Что ты сделала, что ты сделала?
        - Все хорошо.
        - Нет!
        Я прижимаю Ари, а потом в голове вдруг что-то ломается, меня покидают рассудок и воля, я пытаюсь найти выход, мой мозг работает так отчаянно, как никогда еще не работал. Но ничего не получается.
        Она ранила себя. Взяла ножницы и ранила себя, чтобы умереть.
        - Зачем ты это сделала! - Я всматриваюсь в глаза ведьмы. - Не молчи, давай, не смей молчать!
        - Я не должна жить, если кто-то умирает по моей вине.
        - О боже…
        - Мэтт! - Тонкие пальцы Ари касаются моих губ, и я так крепко зажмуриваюсь, что глаза щиплет, виски вспыхивают, а она не отнимает руку. Прижимает ее ко мне нежно, так трепетно, что я тянусь к ней и припадаю щекой к ее холодной ладони. - Так…
        Она запинается, а я тороплю ее:
        - Ари, не молчи.
        - Так мало времени. - Из ее глаз льются слезы. - Так мало времени для нас с тобой. Я хотела бы… хотела, чтобы времени было больше.
        - У нас еще будет время, - шепчу я, крепко обнимая ее, - конечно будет.
        - Я так виновата. - Слезы градом катятся по ее щекам, а спина выгибается от боли. - Я… я не хотела.
        - Все в порядке.
        - Нет.
        - Все в порядке! - с нажимом повторяю я, стиснув зубы, а Ариадна шепчет:
        - Мне очень жаль.
        - Ничего страшного! - Я глажу ее по волосам. - Я с тобой, Ари!
        - Ты… нет. Ты не должен.
        - Тебе больно, мне больно. Помнишь?
        - Тебе плохо, - задыхаясь, хрипит она, - мне плохо.
        - Точно, все правильно, - я оставляю поцелуй на ее щеке и закрываю глаза. - Я рядом.
        - Ты рядом.
        Я убаюкиваю ее, чувствуя, как слезы застилают глаза, и морщусь, понятия не имея, в какой момент мое сердце разобьется, в какой момент я разорвусь на части.
        Неожиданно Ариадна оборачивается, будто кто-то позвал ее по имени. Она опускает на пол руку, обессиленно моргает и тянется пальцами к окну. Не отводит глаз от занавесок.
        - Ари, кого ты видишь?
        Она не отвечает. Все тянется и тянется, а потом застывает.
        - Ари! Ари! Что ты…
        Я наклоняю голову и замираю. Гляжу на то, как вытянута рука девушки, как широко распахнуты ее изумрудные глаза. Я сразу все понимаю. Осознание наступает мгновенно, и я судорожно сгибаюсь. Нет! Пожалуйста! Шумно втягиваю воздух, выпрямлюсь и приподнимаю девушку за плечи. Она безвольно повисает на моих руках.
        - Ари! - Ее имя обжигает. Сводит с ума. - Ари, скажи что-нибудь! Давай, скажи!
        Я жду, что она ответит, а она молчит. Лежит в моих объятиях, будто мертвая птица с распростертыми крыльями. Прижимаю ее к себе и разваливаюсь на сотни частей. Мы так много слышали о смерти, так часто ее видели. И у меня даже притвориться не получается, не получается хотя бы на секунду представить, что Ариадна спит.
        Все разом теряет смысл. Моя борьба, мой путь. Если это тот конец, который был мне предначертан, зачем я вообще старался? Зачем я встретил эту девушку? Зачем она увидела меня? Зачем мы почувствовали то, что почувствовали, если это так больно?
        Я робко прижимаю ее голову к своей груди и вижу, как за окном рассеиваются тучи, тусклый свет проникает через пыльное стекло, занавески и падает на ее блестящее от слез лицо. Этот момент знаменует начало новой жизни: ящик Пандоры закрыт, но для меня все кончено, все кончено для Ариадны, потому что она была сильной, потому что она любила, потому что она боролась. И она умерла.
        Я зол, хочу сорваться с места, но лишь рычу и крепче стискиваю ее маленькое тело, погружаясь в темноту, во мрак. Ари больше нет… Черт возьми, ее больше нет!
        - Неправда, - не своим голосом хриплю я, - ты ведь не можешь… не можешь.
        Я прикасаюсь лбом к ее лбу и плачу. Я не должен, я сильный! Но все выходит из-под контроля. Как же мне больно! Адски! Ад существует… Он здесь - в ее глазах, налитых ужасом, в моих руках, сжимающих ее тело. Он в этих минутах, которые тянутся так жестоко, с издевкой, с насмешкой. Я не могу дышать, а время тянется все медленнее и медленнее, заставляя мое тело гореть в агонии. И я понимаю, что я виноват. Что мы виноваты. Наши поступки привели к тому, что я держу в руках девушку, которую, возможно, любил, которую, возможно, всегда бы любил. Мы не ценили время и теперь уже ничего не исправим. Комнату заполняет свет, а я погружаюсь во мрак.
        Я больше не могу. Это сильнее меня. Гораздо сильнее. Я боролся. Я боролся изо всех сил, и я, черт возьми, любил Ариадну и хотел ее вернуть. Я делал все правильно!
        - Черт, - слезы ошпаривают глаза. Смахиваю их и встаю.
        Я не могу. Не могу больше быть здесь, видеть ее, чувствовать ее.
        - Прости, прости, пожалуйста!
        Я ухожу. Вырываюсь из комнаты и несусь по лестнице, вытирая кровь о джинсы. Мне нужно вырваться на свежий воздух, и тогда, возможно, станет легче.
        - Мэтт? - Джейсон недоуменно вскидывает брови. - Что ты…
        Не останавливаюсь. Иду к выходу и открываю дверь. Солнце вонзается в меня яркими стрелами. Такое яркое, такое теплое. Я не видел такого солнца уже несколько месяцев, и оно выглянуло сейчас - в тот момент, когда Ари перестала дышать.
        - К черту, - лицо перекашивает от боли, - к черту все!
        Сначала я иду по улице, потом бегу - подальше от того, что прорывается внутрь и разрывает на куски. Я уношусь от друзей, от правды, от воспоминаний, которые должны были стать чем-то хорошим, но все это дерьмо, смысла ни в чем не было, я не постиг план Мойры, не понял мотивов Ноа. Люди на моем пути умирали несправедливо. Они умирали жестоко. Мы сражались за каждого, но проигрывали. Да мы только и делали, что падали и вставали. Опять падали и опять вставали. Но больше нет сил вставать. Ради кого?
        Судорога сжимает легкие, я спотыкаюсь и падаю. Я ведь… Я ведь до сих пор чувствую запах ее кожи, вижу ее волосы и глаза. Я слышу ее смех.
        Мне кажется, что меня обнимают ледяные руки, но я не оборачиваюсь. Не оборачиваюсь, потому что знаю: там никого нет.
        Часть третья
        Ариадна Монфор
        Я наконец-то дотягиваюсь до руки Ноа Морта. Его пальцы теплые, что противоречит всем нашим знаниям о Смерти. И еще его руки надежные. Он помогает мне встать на ноги и тихим ровным голосом говорит:
        - Мне очень жаль.
        Мне нечего ответить. Разве я заслуживаю сожаления? Вряд ли.
        - Ари? - Я невольно оборачиваюсь и вижу свое тело, которое лежит в руках Мэттью. Его брови сходятся на переносице. - Ари? Что ты…
        Парень замолкает, округлив глаза, а я зажмуриваюсь: мне не жаль себя. Увы, я заслужила все то, что со мной случилось. Но они не заслужили: Мэтт, Джейсон, мои тети, Хэрри. Они пытались помочь мне, поступали по совести. И теперь почти все сломлены, а Норин…
        Мои губы дрожат, я яростно стискиваю зубы. Не стану плакать! Не стану жалеть себя и сетовать. Я чудовище.
        - Ари, скажи что-нибудь! - просит Мэтт, а я отворачиваюсь.
        Смотрю на Ноа и смахиваю с глаз слезы.
        - Ты пришел за мной.
        - Я пришел к тебе, - исправляет он.
        - А есть разница? Впрочем, неважно. Я готова.
        - К чему?
        - К путешествию в небытие.
        Мой голос спокоен, и это не по вкусу Морту. Мужчина наклоняет голову и складывает на груди руки. Смотрит на меня, изучая, а я пожимаю плечами:
        - Что?
        - Ты ведешь себя иначе. Пытаешься притвориться, словно тебе не больно. Зачем? - Мне кажется, выражение его лица говорит: «Ты моя дочь, и мне ничего не стоит разузнать правду», - но у нас не та ситуация и не те отношения, чтобы опуститься до исповедей и признаний. - Я слышу твои мысли, - подмечает Ноа, и я недовольно свожу брови. Черт! Совсем забыла.
        - Давай как-нибудь без этих фокусов.
        - Ари, я не узнаю тебя, - поражается Морт. - Ты только что лишила себя жизни, но в твоем голосе столько сарказма и злости… Пожалуй, я давно с подобным не сталкивался.
        - Рада, что еще способна удивлять, - ядовито отшучиваюсь я.
        - Прекрати!
        - Почему? Ты мне папочка, что ли?
        Ноа сводит брови и прожигает меня взглядом, который проникает через ребра и ошпаривает легкие будто кипятком. Я начинаю нервно кусать губы.
        - Что? - Всплескиваю руками. - Мертвецы скоро выстроятся в очередь.
        - Зачем ты это делаешь?
        - Что делаю?
        - Ты знаешь что.
        - Тик-так, информация для отставших от жизни бессмертных волшебников: я от тебя только одну способность переняла, и это не умение читать мысли. Так что…
        - Ты злишься? - Ноа с интересом сужает глаза. - Или это страх?
        Он придвигается ближе, а я с напускной уверенностью вздергиваю подбородок.
        - Пытаешься понять людей? - Отхожу назад. - Плохая идея.
        - Я пытаюсь понять тебя. - Ноа Морт оказывается рядом. - Почему ты огрызаешься, ведешь себя так, будто я твой враг? Ариадна, посмотри на меня!
        Не хочу! Я невольно перевожу взгляд на Мэтта. И мне чертовски больно. Колени подгибаются, но я стою ровно. Стою, потому что заслужила. Стою, потому что должна в полной мере испытать этот огонь, этот кипяток. Мэтт плачет. Я вижу его слезы, и в груди у меня что-то вспыхивает, переворачивается. Я судорожно выдыхаю.
        - Ари!
        - Что? - Порывисто оборачиваюсь и гляжу в шоколадные глаза отца. Руки не просто сжимаются в кулаки, они немеют от боли, но я продолжаю неистово сжимать их. - Что ты хочешь услышать, что я должна сказать?
        - Умирая, люди обретают покой.
        - Поэтому Хэрри вернулся совершенно другим человеком? Такой у тебя «покой»?
        - Твой друг - обычный человек. Обычные люди умирают - и все.
        - Не понимаю.
        - Смерть - это тишина, Ари. Пустота. Люди умирают, и на этом все заканчивается. А твой друг пробыл за чертой какое-то время и вернулся: вернулся с воспоминаниями. Такое не проходит бесследно. Для меня минуты - это часы, а для него секунды - целая вечность. Хэрри пробыл в темноте, в тишине почти целую жизнь, и он не мог проснуться прежним.
        - Спасибо за краткий экскурс.
        - Ты хотела услышать ответ.
        - Я ничего не хочу, Ноа. Просто… просто пусть все это закончится.
        Закрываю глаза и ударяюсь головой о стену. Внутри растекается ядовитая желчь. Не хочу этого чувствовать, пожалуйста, не хочу.
        - Ариадна…
        - Как же жжет, - шепчу я, хватаясь пальцами за ворот кофты, - прямо здесь, в горле.
        - Ты не виновата.
        - Не виновата? - Я чувствую, как слезы катятся по щекам. Ох, черт, я ведь пообещала не реветь. Не реви, Ари! Возьми себя в руки! - Я убила стольких людей, причинила столько вреда. Меня раздирает невероятное чувство сожаления, отчаяния. Я чудовище! - Слышу, как у Мэттью с губ срывается сиплый вопль, и закрываю ладонями уши. - Чудовище.
        Ноа пытается опустить мои руки, но я сопротивляюсь, крепко зажмурив глаза.
        - Пусть все это закончится, - хриплю я, - пожалуйста, пусть боль уйдет.
        - Ари, взгляни на меня. Взгляни!
        Я послушно поднимаю взгляд на отца.
        - Я не хочу уходить. Но это правильно. Я больше никак не могла искупить свою вину, помочь близким. Не могла. Я должна была.
        Пальцы Ноа Морта неумело поглаживают мои трясущиеся плечи. Ему в новинку эти чувства, эта роль. Он прочищает горло и вдруг говорит:
        - Ты не чудовище. И никогда им не была.
        - Не надо…
        - Я покажу тебе. - Я морщу лоб. А Ноа вытирает большими пальцами дорожки слез с моих покрасневших щек. Его брови сходятся на переносице. - Все это время я был с тобой рядом, я наблюдал. Я видел тебя, Ари, и я знаю, кто ты.
        - И кто я?
        Смерть прожигает меня серьезным взглядом.
        - Я покажу, - говорит он, и в его глазах полыхает нечто пугающее, - если ты доверишься мне.
        Однажды я уже доверилась Ноа, и он показал мне аварию, в которой погибла вся моя семья. Стоит ли вновь играть с Судьбой? Я стискиваю зубы и послушно беру отца за руку.
        Около месяца назад…
        Я сипло дышу и хватаюсь за горло. Со мной что-то не так, что-то не так прямо во мне. Внутри. Мысли путаются, я не контролирую свои поступки. Понятия не имею, как я здесь оказалась, не помню, как ушла от Меган фон Страттен. Она велела стоять рядом, и я кивнула, а потом… Потом меня будто вытянули из ледяной воды. Я шла и шла, не зная, в каком направлении я двигаюсь. Шла и оказалась у дома Нортонов. Почему вид этого места заставляет меня волноваться?
        Неожиданно из дома выходит высокий, черноволосый парень - Мэттью. Он неспешно идет по тропинке, глядя себе под ноги и пряча в карманы руки.
        Я следую за ним. Не знаю зачем, но чувствую: меня тянет к этому человеку, и это отвлекает. Звенит где-то в ушах, словно надоедливый комар. Я пытаюсь отогнать эти мысли, но не могу, лишь прибавляю скорость.
        Мэттью ерошит угольные волосы, а затем вдруг останавливается, хватается руками за голову и сутулится, отчего выглядит уязвленным, растерянным. Тогда я слышу нечто странное в моей груди. Это стук - стук моего сердца, который заставляет все мое существо сжаться, уменьшиться. Я шепчу:
        - Мэтт!
        Недоуменно моргаю. Что это? Что за чувство? Нечто извне подчиняет мысли. И уже в следующее мгновение я стремительно несусь к парню.
        - Мэтт!
        Парень оборачивается. Его глаза наполняются чем-то неописуемым - горячим и искренним. Он кидается ко мне, я прибавляю скорость, бросаюсь ему в объятия, ничего не понимая, ничего не осознавая.
        - Мэтт, - я крепко обхватываю его, словно боюсь упасть, - боже мой.
        - Ари? Что ты здесь делаешь? - Его хриплый голос пробивает дыру в моей груди. Он отстраняется, прикладывает ладони к моим щекам и растерянно улыбается. - Ты пришла.
        - Подожди!
        - Ты вернулась.
        - Нет-нет, - мотаю головой и морщусь, - в моей голове, что-то есть в моей голове.
        - Я не понимаю.
        - Черт! - меня пронзает боль.
        Я теряю контроль, какая-то сила извне пожирает все теплое и хорошее, что есть во мне. Становится холодно. Мне холодно.
        - Что с тобой? - Мэтт удивленно смотрит на меня и придвигается ближе.
        - Я не знаю. Не знаю!
        Потираю плечи, пытаясь согреться, и Мэттью накрывает теплыми руками мои руки. Я невольно закрываю глаза и судорожно выдыхаю, а он прижимает меня к себе.
        - Ты вернулась! Ты смогла, Ари!
        - Это сильнее меня, Мэтт. Это…
        - Неправда.
        - Послушай! - Я порывисто оборачиваюсь и смотрю ему в глаза. Я нежно поглаживаю его заросший подбородок и киваю. - Это победит, совсем скоро. Это возьмет надо мной контроль. Но вы должны помочь. Хорошо? Вы должны найти способ.
        - Ари…
        - Просто пообещай. Пообещай мне, Мэтт!
        - Я сделаю все, чтобы вернуть тебя домой, - отрывисто шепчет он.
        - Но не ценой собственной жизни.
        - Я сам разберусь, Ари!
        - Нет. Ты не станешь жертвовать собой. - Это принуждение. Мэтт прожигает меня недовольным взглядом, а я вновь чувствую, как темнота поглощает мой рассудок. Черт, не могу сопротивляться. Я… я попросту не могу! Неожиданно я отчетливо осознаю, что меня впереди поджидают ужасные события, в которых я буду виновата. Мои близкие должны в меня верить. Но, если они узнают, что я беру верх над своим сознанием, над чудовищем, у которого так много сил, они не смогут поставить точку. Не смогут убить меня, ведь будут верить до последнего. А это неправильно. Я отстраняюсь и шепчу: - Это неправильно.
        - Что? Что неправильно?
        - Я не могу этого допустить.
        - Да чего же, Ари? - Мэтт наклоняется, чтобы посмотреть мне в глаза, и касается моих щек теплыми пальцами. Он глядит на меня так, что сводит легкие. Я всегда хотела, чтобы он так на меня смотрел. - Все будет в порядке, слышишь?
        Я накрываю его руки своими ладонями и шепчу:
        - Все будет в порядке. Но вы должны понимать, с кем боретесь. Это уже не я.
        - Прекрати!
        - Мэтт, послушай, это не я. И то, в кого я превращусь… Вы должны будете убить это.
        - О чем ты говоришь? Разумеется, мы…
        - Ты будешь верить в меня, - настаиваю я, не отрывая глаз от Нортона. - Ты будешь в меня верить, Мэттью. Но когда наступит момент, ты решишься.
        - Хватит! - Парень пытается отстраниться, а я придвигаюсь к нему и говорю:
        - Если ты будешь помнить об этом моменте, то никогда не сможешь… не сможешь…
        - Ариадна, клянусь, если ты сейчас же не прекратишь, я лично прикончу тебя.
        - Так и надо, - я усмехаюсь, а он зло говорит:
        - Не вздумай.
        - Мне страшно, Мэтт, - признаюсь я и часто моргаю, - мне так страшно.
        - Но все будет в порядке, - его голос мгновенно становится нежным, трепетным, - не нужно бояться, я всегда буду рядом. Хорошо?
        Я киваю. А потом подхожу к нему близко-близко. Так, чтобы его глаза смотрели в мою душу… в мою душу, от которой остался лишь осадок.
        - Ты забудешь этот разговор. И ты будешь сильным. Слышишь? Что бы с тобой ни случилось, что бы я ни сделала, ты будешь сильным, Мэтт. Ты выживешь.
        - Ари, я…
        - Найди Ноа Морта. - Прижимаюсь губами к губам парня и закрываю глаза. Мэттью сжимает меня в руках, словно боится, что я испарюсь, исчезну, и он прав. Я отстраняюсь и делаю несколько шагов назад. - Прощай, Мэттью!
        Я взмахиваю рукой, и глаза парня послушно закрываются. В себя он приходит лишь тогда, когда я скрываюсь за одним из домов и щелкаю пальцами. Мэтт растерянно оглядывается, сводит брови, а потом идет дальше.
        Я прячусь в тени, откидываю назад голову и чувствую, как грудь горит. Что делать? Я в клетке. В ловушке. И темнота так близко. Так опасно близко.
        Я в ужасе пячусь, а затем натыкаюсь спиной на преграду и ощущаю холод. Я ощущаю его так же неожиданно, как и ощутила тепло. А затем мысли исчезают.
        Ариадна Монфор исчезает.
        Я смотрю на то, как Логан Чендлер с размаху ударяет Мэтта по челюсти, и хмыкаю. Мальчики любят бить других мальчиков, когда речь заходит о девочках.
        Будто дикие звери, они кидаются друг на друга, а я бреду сквозь толпу и слежу за ними, слежу за Мэттом. Он, кажется, знает, что я наблюдаю, потому что вновь пропускает удар.
        Мне становится скучно. Я разворачиваюсь на каблуках и покидаю гостиную. Дорогу сложно разглядеть из-за едкого дыма, плавающего по коридорам.
        Оказавшись на улице, я опираюсь об ограждение, понятия не имея, куда идти дальше и что еще сделать для любимого Хозяина. Его идея выпустить все грехи, сосредоточенные в ящике Пандоры, показалась мне до невозможного скучной. Мы, как мне кажется, уже проходили через это. Сотню раз. Неужели отец лжи, хаоса и чего он там еще отец, не смог придумать нечто более оригинальное?
        Неожиданно я замечаю пикап Хэйдана Нортона, припаркованный напротив дома. Не знаю, о чем его брат думал, оставляя Хэрри одного. Мне стоит только пальцем взмахнуть, и вся их праведная компания умрет. Почему же я медлю? Почему не сровняю их с землей?
        А почему Дьявол не уничтожит людей?
        Мы должны кому-то причинять боль. И интереснее всего причинять боль близким.
        - Хэрри, - я наклоняюсь к окну колымаги, и парень ошеломленно смотрит на меня. Думаю, он хочет закрыть окно, но поезд ушел. Я хмурю брови. - Неужели этот злобный старший брат вновь кинул тебя?
        Хэйдан молчит. Не люблю, когда меня игнорируют.
        Стискиваю в пальцах холодный металл пикапа, и тут же по лобовому стеклу бежит тонкая трещина, будто молния. Ни один мускул на лице парня не дрогнет.
        - Пытаешься меня напугать? - спрашивает он спокойным голосом. Я не ожидала, что этот очкастый хиппи вновь научится выговаривать буквы. - Не выйдет.
        Вскидываю брови, ощущая раздражение, вспыхнувшее в венах ядовитым потоком. У меня на пальцах загораются ярко-алые искры. Такое случается, когда я собираюсь кого-то убить или изрядно помучить. Подаюсь вперед, а потом… потом что-то меняется.
        Резкая судорога пронзает мое тело. Отшатываюсь и рычу, прекрасно понимая, что произойдет дальше. Мысли путаются. Но бороться сложно. Не знаю, как избавиться от этого тепла в груди. Как, черт возьми, от него избавиться?
        Я шумно выдыхаю, подаюсь вперед и хватаю Хэйдана за плечи:
        - Хэрри, живее зови Мэтта. Давай же! Сигналь! - Парень обескураженно нажимает на гудок и в растерянности округляет глаза. У меня осталось несколько секунд. Совсем чуть-чуть. Я придвигаюсь к другу и шепчу: - Возьми себя в руки. Ты сильнее, чем думаешь. Ты слышишь меня, Хэрри? Ты справишься.
        Он открывает рот, а я машу перед его ореховыми глазами ладонью и в следующее мгновение скрываюсь в тени.
        Меган фон Страттен останавливается напротив меня и поднимает подбородок:
        - Они думают, что Джейсон подвержен проклятью. Твои тетушки покинули коттедж.
        - Что насчет полиции?
        - Я разобралась с ними.
        - Что еще ты узнала? - Я пронзаю ведьму ледяным взглядом. - Рассказывай.
        Ей не нравится, что я использую принуждение, командую и руковожу ею, будто она моя новая игрушка. А я получаю колоссальное удовольствие, когда в ее черных глазах вспыхивают презрение и гнев. Так сложно заставить мое тело чувствовать. Реагировать.
        Но ломать эту женщину приятно, по крайней мере сейчас.
        - Девчонка, - фальшиво улыбаясь, шипит фон Страттен, - она впитывает силу.
        - Впитывает силу? - Я расхаживаю перед ведьмой, нахмурив лоб. - Интересно.
        - Правда, впитывает временно, пока другой объект рядом.
        - Хм, бессмысленная способность.
        - Я бы так не сказала.
        Останавливаюсь и приподнимаю руку. Тут же ведьма хватается пальцами за шею, на которой появляются невидимые силки. Терпеть не могу, когда она мне перечит.
        - Ты выскажешь свое мнение тогда, когда я захочу его услышать.
        Опускаю ладонь и вижу, как фон Страттен прищуривается. Я почему-то улыбаюсь. Давай же, Меган, брось мне вызов!
        Но ведьма отворачивается. А я шепчу не своим голосом:
        - Верно, Мегги, не стоит рисковать своим бессмертием.
        Женщина выпрямляет спину, а я выхожу из леса.
        Итак. Дельфия Этел - новая опасность. Как же некрасиво со стороны моих тетушек привлекать ребенка к разборкам. Рассчитывать на победу в таком случае глупо. Я убью ее, а больно будет им. Неужели они до сих пор верят? Ждут. Им кажется, что я в ловушке. Они, без сомнения, пытаются меня спасти. Но я не нуждаюсь в спасении. Больше не нуждаюсь.
        Бреду по темной улице Астерии, спрятав руки в карманы пальто, ветер гонит по асфальту сухие листья. Осень подходит к концу, и вскоре на нас обрушится холод, которого мы еще не испытывали. Холод иного рода.
        - Постой, прошу тебя!
        Невольно притормаживаю и вижу, как из-за угла выходит Норин.
        В груди что-то ёкает, но это ощущение молниеносно исчезает. Щурюсь и отхожу как можно дальше в тень. Щелкаю пальцами, и фонарь над моей головой гаснет.
        - Норин, я хочу поговорить!
        - Оставь меня, Мэри.
        - Пожалуйста.
        - Я не собираюсь ничего обсуждать. Так что…
        Старшая Монфор качает головой, но сестра нагоняет ее и хватает за руку. Нечто внутри меня с интересом затихает, превращается в кроткого зверя, изучающего добычу.
        - Поговори со мной, - настойчиво требует Мэри-Линетт, - не закрывайся, не надо.
        - Я сама решу, что мне делать.
        - Зачем тебе решать что-то самой?
        - Потому что я всегда так делаю. Я всегда решаю все сама, Мэри. Всегда.
        - Но ведь я рядом.
        - И что? - Норин округляет глаза и резким движением смахивает с лица волосы. - Не хочу ничего обсуждать, хочу уйти как можно дальше. Хочу убежать.
        - От кого? - тихо переспрашивает Мэри-Линетт, поджав губы. - Чего ты боишься?
        - Я боюсь себя.
        - Но ты не сделала ничего дурного.
        - Я почувствовала! - Женщина кладет руку на грудь и горбится. - Здесь, я… я ведь дала себе обещание, что не поддамся, что не взгляну, не откроюсь.
        - Но так невозможно жить. Ты и сама прекрасно это понимаешь.
        - Мэри, жизнь - это… - Норин устало поводит плечами и вздыхает, - это не красивая история. Здесь не бывает так, как хочешь ты. Это редкость. А любовь - чувство, в которое по большей части все лишь верят, но которое почти никто в своей жизни не испытывает.
        - Я не понимаю. Почему ты не борешься? Почему опускаешь руки?
        - Бороться? С кем, Мэри? - Глаза женщины становятся огромными. - С Дьяволом? Я всю жизнь нахожусь под его опекой, сколько себя помню. Он сильнее.
        - Не говори так, - бросает Мэри-Линетт, - ты давала ему отпор.
        - Лишь потому, что он позволял. Он играет, Мэри. Играет так безупречно! Ну а я… я действительно поверила. - Норин прикрывает ладонью рот и замолкает. Не знаю, что меняется, но в моей груди вспыхивает нечто горячее. Женщина стирает слезы со щек, а я подаюсь вперед, что-то тянет меня вперед. - Я поверила, что могу чувствовать.
        - Можешь, - младшая Монфор хватается за руки сестры, - конечно можешь.
        - Он умирает, Мэри.
        - Ты не знаешь.
        - Он умирает, - голос Норин тверд, - мы можем позволить себе умереть ради других, но мы не можем позволить другим умирать ради нас.
        По лицу Мэри-Линетт скатываются слезы. Она порывисто отворачивается, стягивает с шеи шарф и безвольно опускает руки. Женщина медленно качает головой.
        - Это несправедливо, Люцифер лишает нас самого дорогого.
        - Меня лишает.
        - Нас.
        - Мэри.
        - Хватит, пожалуйста, прекрати! - Мэри-Линетт машет руками. - Не знаю, почему до тебя до сих пор не дошло, но все, что касается тебя, касается и меня.
        - Это глупо. Разумеется, ты ни при чем.
        - Я твоя сестра.
        - И поэтому…
        - Да, Норин, поэтому когда тебе плохо, я рыдаю. - Женщина усмехается и смахивает с лица слезы. - Видишь? Тушь размазалась.
        - Тушь, - старшая Монфор закатывает глаза, - когда ты успеваешь краситься?
        - Когда ты носишься по дому или готовишь.
        - Вот оно что.
        - Пожалуйста, не отворачивайся от своих чувств, - настаивает Мэри-Линетт и подходит к сестре. - Мы ведь не уверены, что болезнь Джейсона связана с проклятьем. Ты и сама понимаешь, что шанс есть. Шанс, что все наладится.
        - Шанс? Этого мало.
        - Один случай может все изменить. Мойра - сумасшедшая, ты ведь знаешь.
        - Мэри, я не стану отворачиваться от своих чувств.
        - Не станешь?
        - Нет. Когда мы вернемся, я попрошу Джейсона уехать.
        - Что? Но…
        - Не знаю, что между нами, честно. Я не смыслю в любви. Но если бы смыслила, то сказала, что любовь - это ответственность. Он должен уехать, потому что шанс, будто с ним ничего не случится, меня не устраивает. Я должна быть уверена. Но уверенности нет.
        - Никогда нельзя быть в чем-то абсолютно уверенным.
        - Хватит.
        - Но нам нужна помощь. Мы все еще не вернули домой Ариадну.
        Неожиданно рядом со мной пролетает ворон. Он хлопает крыльями и садится на фонарный столб будто ночной сторож. Я тут же отхожу в тень, а Монфор одновременно переводят взгляды в мою сторону. Меня они не замечают.
        - Пойдем домой, - предлагает Мэри-Линетт, - здесь мне не по себе.
        Норин кивает, и они уходят. Я провожаю их взглядом и думаю, как это странно - переживать за другого человека, перенимать его боль. Наверное, я испытывала раньше нечто подобное. А может, и нет.
        Он стреляет. Пуля проносится рядом с моими волосами, и я удивляюсь. Я не думала, что он решится, ведь так сложно стрелять в человека, которого любишь.
        - Неожиданно, - констатирую я, - но ты промахнулся.
        - Я верну тебя домой. - Опять эти драматические отступления. - Я пообещал тебе!
        - Чего ты так кричишь? Праведный Мэтт всегда умел держать себя в руках.
        - Пожалуйста, - шепчет он. Я удивленно замираю. Мэттью Нортон умоляет. Это нечто новенькое. - Дай нам уйти, Ари! Дай нам уйти отсюда.
        Он ждет, что я отвечу. Смотрит на меня огромными синими глазами, а мне плевать.
        - Нет.
        Парень горбится, пытаясь взять себя в руки, и говорит:
        - Тогда я должен сделать это.
        - Должен. Но не сделаешь… - Я упираюсь грудью в дуло пистолета. Мэтт смотрит на меня во все глаза. - Мне всегда казалось, что ты способен на отчаянные поступки. Но ты слабак, как и все люди. Увы! Прости меня, Мэтт, но сегодня я сломаю тебе жизнь.
        Он недоуменно хлопает густыми ресницами, а я представляю, как его руки движутся в сторону маленькой Эбигейл, и улыбаюсь, когда мои мысли становятся реальностью.
        - Нет-нет, что ты… что ты делаешь!
        Мэтт пытается со мной разговаривать. Как же он жалок! Хэрри мычит где-то у пристани, даже оборотень безоружен и уязвим. Они проигрывают так часто, что сражаться с ними уже неинтересно и неувлекательно. И это мои соперники? Это они должны меня остановить?
        - Черт возьми, - рычит Мэттью сквозь стиснутые зубы. А я наблюдаю за тем, как пот скатывается по его подбородку.
        Внезапно его взгляд становится другим. Наливается не страхом, не ужасом, в нем вспыхивает огонек безумия. Мэттью начинает стрелять в воздух, намереваясь опустошить обойму до того момента, как дуло пистолета остановится напротив головы милашки Эби.
        Признаться, меня завораживает его стремление преодолеть все неприятности. Он так смело сражается с собственными демонами, так слепо верит в победу добра над злом.
        - Беги, - шепчет он, наблюдая за испуганными глазами девочки, - беги, пожалуйста.
        Хорошая попытка. Я наклоняю голову, а затем слышу возглас Хэйдана:
        - Не делай этого с ним! - Кажется, это недоразумение в очках обращается ко мне. Не реагирую. - Не поступай так с Мэттом, я прошу тебя, Ари, пожалуйста, не надо!
        Он просит, и что? Интересный аргумент. Я безразлично машу рукой, и мальчик падает на колени, захлопнув свой болтливый рот. Кривлю губы, наблюдая за ним, а потом вновь перевожу взгляд на Мэттью. Что-то меняется. Что-то трогает меня в его глазах. Ему плохо, парень едва стоит на ногах, но он борется. Борется!
        - Я не сдамся, - шепчет он, и я невольно подхожу ближе, - не сдамся, не сдамся.
        Откуда в нем столько силы? Почему до сих пор не сломлена воля? Прежде никто так не сопротивлялся, не мог попросту. А какой-то обычный человек дает мне отпор, словно и не ощущает боли, судорог, изнеможения. Его трясет как лист, но он стоит.
        Я оказываюсь совсем близко и неожиданно для себя прикасаюсь пальцами к его волосам. Не знаю, что заставляет меня медлить, что заставляет меня чувствовать себя разбитой, ведь я побеждаю. Совсем скоро я сломаю его, я так этого хотела! Но я не ощущаю удовольствия. Гляжу на этого молодого человека и испытываю странную привязанность, призрачную, едва ощутимую, но такую искреннюю. Такую чистую, что не может не отравлять вены. Что со мной? Глаза щиплет, ведь я понимаю, что одно мое слово, и этот человек никогда не станет прежним. Мэттью Нортон из моего прошлого умрет.
        Я неосознанно прикасаюсь губами к его щеке. Я не думала, что способна на это. Неприятная судорога сжимает мои легкие. Что я делаю? Что со мной?..
        Сдавливаю до боли пальцы и шепчу:
        - Стреляй!
        Мэттью нажимает на курок, и мы с ним вместе теряем часть себя.
        Я глажу его по спине, упрямо подавляя в себе неизвестные чувства, и направляюсь в лес, оставляя позади эту пристань, этого человека… и этого мертвого ребенка. Да. Я убила ребенка. И что с того? Она мешала. Она стояла у меня на пути.
        Я иду быстрее. Быстрее. Оглядываюсь по сторонам, понятия не имея, какого черта в моей голове возникают вспышки, немеют пальцы. Мы прострелили ей голову… Пуф, один выстрел - и малышки Эби больше нет. Разве это должно цеплять? Должно меня трогать, разрывать на куски? Нет.
        - Уверена?
        Я порывисто останавливаюсь и оборачиваюсь: неожиданно передо мной оказывается призрак Эбигейл Роттер с простреленной головой.
        Я ошеломленно пячусь и шепчу:
        - Не подходи… - На пальцах вспыхивают искры. - Не приближайся ко мне!
        - Или что? - Ангельский голосок девочки прорывается прямо мне в сердце, из дыры в ее голове льется густая кровь. - Убьешь меня?
        - Замолчи!
        - Ты поступила нехорошо, Ариадна!
        - Заткнись!
        - Сегодня ты убила не только меня. - Эби подходит ближе, а я отшатываюсь. - Ты не только заставила Мэттью Нортона прострелить мне голову, но и лишила себя последнего шанса на спасение.
        - Меня не нужно спасать.
        - Ты так думаешь?
        - Меня не нужно спасать! Убирайся!
        - Нет. - Девочка хлопает густыми ресницами. - Я всегда буду так близко, что ты будешь слышать мое дыхание. Мы станем хорошими подругами - ты и я. Будешь закрывать и открывать глаза, видя мое лицо, видя эту рану. - Эби прижимает пальцы к глубокой дыре, из которой торчат обугленные куски кожи, и улыбается.
        Я задыхаюсь. Хватаю себя за волосы и резко дергаю.
        - Нет, - зажмуриваюсь, - нет-нет. Это неправда.
        - Ты убила меня.
        - Нет.
        - Ты чудовище.
        - Закрой рот!
        - Как ты могла так со мной поступить? - Я открываю глаза, а Эби стоит прямо передо мной. Так близко, что я замечаю полопавшиеся сосуды в ее глазах. - Ты монстр.
        - Тебя здесь нет.
        - Увы, - Эби пожимает худенькими плечиками, - я здесь в отличие от твоей души.
        Она смеется. Детский смех разносится по лесу, поднимая ветер, заставляя птиц сорваться с веток. Что-то во мне лопнуло. Я судорожно вдыхаю воздух, а он обжигает глотку. Мне нечем дышать! Я обессиленно валюсь на колени, вонзаю ногти в запястье и с силой дергаю руку на себя, на ней остаются ровные глубокие ссадины, я всхлипываю. Стучу по мокрой земле, чувствую, как в груди растет нечто горячее, колючее, и зажмуриваюсь, будто это остановит механизм, предотвратит боль. Но ничего не меняется. От моих рук отскакивают искры - листья вспыхивают и загораются. Не знаю, как это контролировать, и просто наблюдаю за огненной дорожкой, которая бежит от меня к стволам деревьев, забирается по веткам, ломает их и валит вниз. Поднимается дым. Ветер гонит его по лесу, будто расстилает покрывало, огонь распространяется дальше и дальше. Я обессиленно прищуриваюсь. Пожалуй, в этот момент я что-то чувствую. Но эмоция мимолетна, как яркая звезда, сверкнувшая на небе и тут же исчезнувшая. Вокруг пылают костры, и я сижу посреди огня и не боюсь его. Я знаю, что огонь для меня опасен, но я принимаю его. Теперь нас что-то
связывает: тяга к разрушению и отсутствие души.
        Он паркуется под деревом. Машина глохнет, он выключает ближний свет, а я стою в тени сплетенных ветвей и не понимаю, что делаю здесь. Что забыла в этом месте.
        Сегодня мой день рождения, и внутри неспокойно. Мне чего-то не хватает, и дело не в окружении, не в моих поступках. Дело в чем-то конкретном. Мне всегда холодно. Никто не может меня согреть. Может, поэтому я здесь, потому что не знаю, что я чувствовала к этому человеку, но я помню, что мне было рядом с ним тепло. Это абсурд, меня не должно волновать его существование. Но я ничего не могу с собой поделать… Меня тянет к этому парню, как будто между нами мистическая связь, которую нельзя объяснить.
        Я открываю пассажирскую дверь, без спросу сажусь в салон. Глаза Мэттью Нортона вспыхивают презрением, недоумением, и я приказываю:
        - Притворись, что все как прежде. Притворись, что я прежняя.
        Зачем я это делаю? Не понимаю. Не понимаю! Это одержимость. Редкие вспышки в моей голове, которые обескураживают, берут под контроль мысли. Я смотрю на парня, а он откидывается на сиденье и протяжно выдыхает:
        - Что мне делать?
        Отвечаю первое, что приходит на ум:
        - Жить дальше.
        Мэттью закатывает глаза, а я поддаюсь странному порыву и беру его за руку. Мэтт с интересом глядит вперед, сквозь лобовое стекло, и переплетает наши пальцы. Невольно. Я не могу не обратить на это внимания.
        - Мой отец сегодня пригласил в дом мозгоправа.
        - Что? - Я удивлена. - Серьезно?
        - Да. Решил, что мне пора пообщаться со специалистом.
        - Наверное, он хочет как лучше.
        Притворяться хорошей не так уж и сложно. Мэтт хмурится. Мне вдруг кажется, что для этого парня сложны даже простые вещи. Он постоянно что-то анализирует, думает.
        - Ты слишком много внимания уделяешь мелочам.
        - Так в этом ведь весь смысл.
        - Смысл чего?
        - Всего. - Он усмехается, а я замираю. - Ты поздоровалась со мной через тринадцать секунд, после того как села рядом на первом уроке биологии. - Ошеломленно смотрю на парня и задерживаю дыхание. - Ты ненавидишь, когда я закатываю глаза. Морщишь нос, когда тебе что-то не нравится. Ты не можешь отличить комбайн от соковыжималки. И да, ты поцеловала меня под песню Дэвида Боуи «День святого Валентина».
        Я хлопаю ресницами. Фоном играет радио. Мэтт приближается ко мне и улыбается, я давно не видела, чтобы он улыбался. Я щурюсь, а он поднимает мою руку и касается тыльной стороны ладони своими теплыми губами.
        - Если бы не эти мелочи, я бы не влюбился в тебя, Ари.
        «Не влюбился». Что… что он говорит? Я резко отстраняюсь:
        - Нет. - Холод возвращается. Кидается на меня будто голодный пес!
        - Ари, тебе нехорошо?
        - Не трогай меня! - Я распахиваю дверь, но Нортон хватает меня за руку. Я растерянно оборачиваюсь, а он наклоняется ко мне:
        - Какого черта ты делаешь? Куда ты убегаешь?
        - Будет лучше, если ты смиришься.
        - Что?
        - Ари больше нет. - Я смотрю парню прямо в глаза, и он застывает. - Она умерла.
        Мэттью в недоумении разглядывает меня, а я нервно тру лицо.
        - Забудь об этом. Я не должна была приходить.
        Я срываюсь с места и несусь по темному парку, понятия не имея, что так пылает у меня в груди. Оно не должно пылать, ведь я мертвая. Я пустая!
        Холод наваливается на меня, и я падаю под его весом. Я пустая, пустая!
        Но почему тогда так больно?
        Русоволосая незнакомка прижимает ладонь к моей груди, и я хмыкаю. Интересно, на что она способна. Видимо, ни на что, раз, чтобы одолеть меня, они дождались Йоля и еще нарисовали вокруг магические символы. Они меня боятся.
        Я не отрываю глаз от угловатого лица девушки, а затем что-то загорается в груди. Не понимаю! Я пытаюсь стряхнуть неприятное чувство. Растерянно морщусь, сжимаю кулаки и ощущаю, как колючая энергия перетекает с кончиков пальцев незнакомки в меня, впитывается в кожу. Я часто дышу, но кислород словно не насыщает легкие. Что происходит? Я испепеляю ведьму взглядом и понимаю, что ей все равно. Она даже бровью не ведет. Она еще сильнее прижимает руку к моей груди, и ощущение превращается в жуткую боль, которая растекается по венам и взрывается где-то в голове. В глазах щиплет. Я не могу… не могу сопротивляться, начинаю чувствовать. Чувствовать! Это невозможно. Нет! Хочу смахнуть слезы с глаз, и тут обращаю внимание на свое запястье. На нем порезы, даже на локте есть порезы, раны на руке глубокие и не очень, оставленные лезвием или ногтями… Что со мной? Что вызывает испуг? Я вдруг понимаю, как много людей не проснется, как много людей погибло по моей вине. Я убийца.
        - Это ты делала, - ровным голосом сообщает Этел. - Ты делала это каждый раз, когда лишала кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.
        Перевожу взгляд на девушку, рычу, прижав к себе израненную руку. Я не позволю ей копаться в моей голове, указывать на чувства и менять что-то во мне. Я отшатываюсь от нее, а она придвигается ближе и громко произносит:
        - Вспомни! Вспомни это чувство! Оно ядовитое, как и мысли в твоей голове. Вспомни лицо каждого, кого ты убила. Каждого, кто умер из-за тебя! Что ты видишь? - Я зажмуриваюсь. Она не станет рыться во мне. Не станет! - Черные волосы, голубые глаза, черные волосы, голубые глаза. - Заткнись! Закрой рот! Я не хочу это видеть. Я не должна ее видеть. Пожалуйста! Но образ гордой холодной женщины так и стоит перед глазами. Образ женщины в нелепом фартуке. Образ женщины в толстом свитере. Ее руки обнимают меня крепко-крепко. Ее голос успокаивает и прорывается через все преграды. - Свитера, чай с мятой, угольные волосы. Кто это? - Слезы катятся по лицу, я мотаю головой, а ведьма настаивает: - Ари, скажи мне, кто это?
        - Норин! - нечеловеческим голосом кричу я и сгибаюсь от боли. Боже, нет! Норин, я не могла… Ты не могла уйти. Меня трясет. Я падаю на колени, с ужасом распахнув глаза, ударяю себя ладонью по лбу и прошу: - Хватит! Пожалуйста, прекрати! - Пальцы дрожат, сдавливая виски. - Не надо, остановись!
        Молодая ведьма присаживается рядом и тихо отвечает:
        - Нет.
        А затем ее ладонь вновь прикасается к моей груди, и я кричу что есть мочи. Едва не падаю, увидев перед глазами вспышку! И потом… потом я оказываюсь в другом месте. Не здесь, не в своей новой спальне. Я оказываюсь на похоронах родителей и сестры, я бросаю цветы - колючие розы, - которые летят в воздухе слишком долго, они ударяются о крышку гроба, и лепестки разлетаются в стороны, будто цветы давно завяли.
        Еще одна вспышка. Я в школе, в огромном помещении - это бассейн. Я прикладываю к животу руки, пытаясь остановить кровотечение. А потом оборачиваюсь и вижу Мэтта. У него такая же рана. Парень едва стоит на ногах, но тянет ко мне руку, он сейчас упадет. Я не могу этого допустить. Упадет он, упаду я. Умрет он, умру я. Он не должен страдать, не должен, не должен! Но потом у него подкашиваются колени, и меня выбрасывает из этого видения очередная вспышка.
        Я в морге, стою перед телом Хэйдана Нортона. Доктор спрашивает:
        - Это ваш друг?
        А я не отвечаю. Его лицо белое как снег, очков нет. Я касаюсь пальцами его темных волос, заправляю их за уши и замираю. Я убила Хэрри… Слезы льются по щекам, и я сгибаюсь, как после удара в живот. Я его убила, боже мой, я его убила!
        Перед глазами вспыхивает яркий свет. Передо мной неожиданно оказывается Норин. Она стоит ко мне спиной. Что за…
        Женщина оборачивается, и я понимаю, что из ее груди торчит стрела.
        - Нет-нет… - От ужаса я замираю. - Нет!
        Я ничего не могу изменить. Она падает передо мной. Кровь расплывается на ее свитере. Смотрю на это и чувствую, как внутри меня что-то ломается. Что-то сдавливает глотку и перетягивает веревкой легкие. Я смотрю на нее, смотрю… А потом кричу. Этот крик больше похож на рычание. Этот крик - моя боль, мое разбитое сердце. Я потеряла Норин и потеряла все, что придавало мне сил, что не позволяло сдаваться. Погибла моя воля, моя путеводная звезда. Всегда сильная, смелая, отчаянная, моя тетя лежит передо мной. И не дышит.
        - Нет! - кричу я, раздирая горло. - Нет! - Боже мой, я не верю, этого не может быть. - Норин! - Слезы застилают глаза, но я зову ее. - Норин! Не поступай так со мной. Не поступай!
        Искры вспыхивают на ладонях. Я хочу обнять ее, но не могу. Я чудовище и больше не имею права прикасаться к тем, кто мне дорог, я должна умереть. Я должна. Должна! Не хочу служить Дьяволу, не хочу причинять больше боль. Не хочу быть той, кем я являюсь.
        Я даю отпор. Бросаю вызов! Если мои близкие страдают из-за меня, лучше умереть.
        Я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, понимаю, что вновь нахожусь в спальне и сил у меня больше не осталось. Что-то покидает мое тело - что-то темное и колючее. Я смотрю на светлый потолок, а по щекам медленно катятся слезы.
        - Пожалуйста, - шепчу я хрипло.
        Оковы падают, дымка рассеивается. Я оказываюсь наедине со своими демонами, но они не нападают, а просто смотрят на меня. Пожирают взглядами. Эти демоны - люди, которых я убила. Люди из ордена, люди из школы, родители, Лора, Эбигейл, Норин.
        - Мне больно. Мне…
        Я чувствую свои поникшие плечи и слабые руки. Я чувствую. Ощущаю. Не думала, что вновь испытаю горячую, неистовую боль, и она возвращает меня к жизни.
        Она напоминает мне, кто я есть. Я - человек.
        Ноа Морт отстраняется, и я опираюсь на стену. Часто дышу, а он глядит на меня и кивает, будто соглашается с чем-то. Но с чем?
        - Ты - человек. Я соглашаюсь с этим.
        - Зачем? - Я подхожу к Смерти, а он хмурит брови. - Я не понимаю, зачем ты мне это показал, зачем?
        - Чтобы ты знала.
        - Знала, скольких людей больше нет рядом? Знала, какую боль я причинила?
        - Ты должна была вспомнить, что ты боролась, Ариадна. Ты не чудовище.
        - Хватит, - я закрываю глаза, - хватит повторять это. Прошу!
        - Я видел монстров. Они становились такими по собственной воле. - Ноа Морт нависает надо мной, и его тень падает мне на лицо. - И именно это отличает тебя от них.
        Неожиданно в комнате кто-то появляется. Только сейчас я понимаю, что Мэтта уже нет в спальне. Мое тело лежит посреди магического круга, и к нему приближается Хэрри. У парня кровавые следы на лице. Он застывает, увидев мое тело.
        - Ари? - Его голос едва слышен. - Что ты…
        Он замолкает, а я стискиваю зубы. Отворачиваюсь и шепчу:
        - Ноа, прошу тебя, это невыносимо. Я не хочу смотреть, не могу… Ты ведь говорил, что смерть - это пустота. Почему я здесь? Почему я все еще говорю с тобой?
        Морт не отвечает. В его взгляде есть что-то человеческое. Не понимаю. Я хмурю брови, а он растерянно улыбается.
        - Я не думаю, что у меня есть возможность… - Он запинается, наблюдая за тем, как в смятении дрожат его руки. Трет их и сглатывает. - Не думаю, что могу объяснить.
        - Что именно? Почему я все еще здесь?
        - Почему… почему жжет?
        Мужчина прикладывает длинные пальцы к сердцу и как-то странно смотрит на меня. Я стираю со щек слезы.
        - Что же в этом необычного? Тебе больно.
        - Мне не может быть больно.
        - Потому что ты Смерть?
        - Потому что я мертв. - Ноа подходит ко мне, едва не задевая плечом Хэрри. Но тот, конечно, ничего не замечает. Садится рядом с моим телом и закрывает глаза.
        - А когда умирала мама… - нахожусь я, смотря на мужчину, - тебе не было больно?
        - Пожалуй… Знаешь, я давно потерял Джин. Я любил ее, но давно потерял.
        Я смотрю на Смерть настороженным взглядом. Он говорит в странной для себя манере: нерешительно, отрывисто. Что его так мучает?
        - Меня мучает мысль, что я должен забрать тебя - свою дочь.
        Растерянно смотрю на Ноа Морта и часто моргаю. Он… он выглядит таким грустным и несчастным, сбитым с толку человеком. Это цепляет меня. Я ощущаю связь между мной и этим существом. Незримую, тонкую связь, которая возникает только между близкими - между отцом и дочерью.
        Я не могу сдержать улыбку. Правда, она какая-то кривая. Да и слезы бегут по щекам, будто еще глупее я не могу выглядеть. Я приближаюсь к Морту. Не могу себя остановить. Я поднимаю руки и прижимаю его к себе - крепко-крепко, словно он моя поддержка и опора, словно я доверяю ему и принимаю его.
        - Ари…
        Он кладет ладони мне на плечи, стоит неподвижно, наверное, понятия не имеет, что делать в таком случае, как реагировать, а я утыкаюсь ему в грудь. Он тяжело дышит, я чувствую, как внутри его что-то трепещет и дрожит.
        - Истории должны заканчиваться, Ноа.
        - Истории живут вечно, Ариадна.
        - В отличие от людей.
        Он молчит, а потом крепче обнимает меня и кладет подбородок мне на макушку.
        - Я увижу… увижу маму? - запинаясь, спрашиваю я и прикрываю ладонью рот. Мне нельзя плакать, нельзя, нельзя. - Она будет со мной?
        - Она всегда с тобой.
        Все-таки плачу. Умирать сложно. Не помню, чтобы люди говорили об этом. Обычно все так уверенно кричат, что умирать легко и просто, что жить сложнее и так далее, но это полная чушь. Люди должны жить. Люди должны наслаждаться жизнью. Раньше я думала, что мы рождаемся, чтобы умереть: эдакая странная издевка, мол, всем нам все равно придется попрощаться с миром. Но теперь понимаю: мы родились, чтобы жить.
        - У людей это вызывает проблемы, - неожиданно усмехается Ноа и, отстранившись, смотрит мне в глаза.
        - Вот тебе еще один факт про людей, мистер Смерть. - Я стираю со щек слезы. - Мы всегда все осложняем. Но понимаем, что мы все усложняем лишь тогда, когда усложнять уже нечего. Как там говорится… ну…
        - Что?
        - Дорожишь, когда потеряешь?
        - Наверное.
        - Что-то в этом духе.
        Делаю шаг назад и выпрямляюсь, дрожа от холода. Пусть все это закончится!
        Человек я или монстр, я должна поплатиться за то, что сделала. Осознанно или нет - не думаю, что кого-то волнует этот вопрос. Не думаю, что им зададутся родственники тех, кого я лишила жизни. Не думаю, что я вообще имею право сомневаться.
        - Нет. - Ноа поднимает голову, а я согласно киваю.
        - Я не имею права сомневаться.
        - Но я могу. Я могу сомневаться, могу хотеть сомневаться и могу все это исправить.
        - Что?..
        Внезапно глаза Смерти становятся черными. Хлопок - и он рядом со мной, его ладонь на моей груди, его взгляд внутри моей головы.
        Я ошеломленно застываю, а он рычит:
        - Я - Смерть, и я решаю, кто умрет, а кто останется жить.
        - Нет, Ноа, не надо! - Впиваюсь пальцами в плечи отца. - Я не могу… я не…
        - Я уже однажды спас тебе жизнь, Ариадна.
        - Это неправильно! Так не должно случиться, ты же знаешь.
        - Но ты моя дочь.
        Внутри все переворачивается, становится дико больно, я распахиваю глаза, а Ноа перевоплощается в незнакомое мне существо с пустым взглядом. Холодный и опасный. Смертоносный! Морт сжимает меня в руках будто мошку и произносит:
        - Каждый день ты будешь помнить о том, что совершила. Каждый день будешь жить с этими мыслями, и ты никогда не избавишься от воспоминаний. Никогда! Это твое третье проклятье, Ариадна Монфор-л’Амори. - Взгляд Смерти вонзается в мою грудь стрелой, и я чувствую, как легкие сводит. Раз толчок, два… Мое сердце скрипит, пытаясь очнуться. - Ты будешь жить, потому что я - часть тебя, Ариадна, потому что я - твой отец.
        - Ноа…
        - Ты будешь жить.
        Он прижимается губами к моему лбу и шепчет дрожащим голосом:
        - Ты была права: Вселенной правит любовь.
        А затем меня разрывает от такой горячей боли, что я кричу. Сердце взрывается, меня пронзает колючая судорога от головы до кончиков пальцев, и уже в следующее мгновение я открываю глаза и вижу светлый потолок, нависающий над головой будто небо.
        Не могу пошевелиться. Смотрю вверх и щурюсь. Что за странный звук… в ушах…
        Я постанываю, приподнимаясь на локтях, и замечаю краем глаза Хэйдана: его голова опущена между колен. Парень сидит рядом, сжимает трясущиеся пальцы.
        - Ты… ты мне не поможешь?
        Его руки замирают, голова медленно поднимается, парень ошеломленно распахивает глаза и шепчет не своим голосом:
        - Ари?
        Лицо друга вытягивается. Он стремительно наклоняется и прижимает меня к себе так судорожно, что дыхание перехватывает.
        - Боже мой! - хрипит он, водя ладонями по моей спине. - Ты жива, боже, ты жива!
        - Я так скучала, Хэрри.
        Друг плачет, я не помню, чтобы Хэрри плакал.
        Глажу его по волосам и шепчу:
        - Не надо, пожалуйста.
        - Я думал, что потерял тебя.
        - Хэрри.
        - Я думал… - Он отстраняется, стягивает очки и морщится: - Думал, что больше тебя никогда не увижу. Как же так?
        Его пальцы теребят очки, а я вновь обнимаю друга.
        - Это я во всем виновата.
        - Издеваешься? Ты спасла мне жизнь! - Его ореховые глаза смотрят на меня так пристально и искренне, что внутри все переворачивается. - Ты из-за меня…
        - Замолчи! Если потребуется, я сделаю это снова.
        - Да что за жизнь-то такая! То одно, то другое…
        Он смеется и плачет, сжимает меня в медвежьих объятиях, пытаясь задушить. Но я не против. Я прижимаюсь к нему, чтобы услышать биение его сердца. Хэрри отстраняется и шмыгает носом.
        - Черт возьми, - говорит он, усмехнувшись, - это же невероятно. Как это вышло?
        - Ноа.
        - Вот же старик. Не мог сразу тебя спасти?
        Я хмыкаю. Думаю, он вообще не должен был спасать меня. Его помощь - ошибка. Кто знает, во что выльется очередное нарушение баланса? Не исключено, что мы еще заплатим за это. Люди совсем не учатся на своих ошибках. И даже у Смерти теперь есть собственная шкатулка совершенных просчетов.
        - Помоги… помоги встать, пожалуйста.
        - Конечно.
        Хэйдан берет меня за руку и аккуратно поднимает с пола. Перед глазами все плывет, и я едва не валюсь обратно. Опускаю взгляд на окровавленную кофту.
        А ведь так просто было отыскать ножницы, так просто было проткнуть себя лезвием.
        - Мэри-Линетт потеряла сознание, когда мы были внизу, - говорит Хэрри, вырывая меня из мыслей, - ну когда мы поняли, что все паршиво, и заразились какой-то дрянью.
        - Она не знает о том, что случилось после?
        - Скорее всего, нет.
        Хорошо. Ей и так пришлось пройти через многое.
        - Да никто ничего не понял, - глухим голосом сообщает Хэйдан. - Мэтт спустился по лестнице и вырвался из дома, ничего не объяснив. Я тогда еще не мог толком стоять, а потом вдруг мне резко стало… хорошо. Я решил тебя проверить. Джейсон остался с Мэри.
        - А эта девушка…
        - Дельфия. Она тоже внизу.
        - Она спасла меня. Что в таких случаях говорят?
        - Спасибо?
        Усмехаюсь и морщусь от головной боли. Стоять сложно. Слабость дикая.
        - Тебе нужно отдохнуть. Давай ложись, а я…
        - Я сама. Я должна найти Мэтта.
        - Слушай, я ведь могу приказать. Сегодня Йоль.
        Парень поднимает с пола очки, а я недовольно прищуриваюсь.
        - Просто помоги спуститься.
        - Ладно.
        Он бережно приобнимает меня за талию и ведет по коридору. За окнами светло. Я принимаю это за хороший знак. Когда происходит нечто плохое, погода меняется. Я с ней связана. Все это кажется таким странным. В прошлый раз Ноа Морт вернул меня к жизни, но Норин залечила раны. Кто залечил мои раны на этот раз? Как я, черт возьми, выжила? Я ведь не должна дышать, не должна обнимать друга, улыбаться… Я ужасный человек. Опасная ведьма. Мне вдруг кажется, я никогда не прощу себе того, что сделала, и тогда в голове возникает вопрос: что было бы более жестоким - позволить мне умереть или позволить мне жить с виной, которая каждый день будет прожигать легкие?
        Мы оказываемся на первом этаже, и я с облегчением выдыхаю. Слава богу!
        - Ари? - Джейсон замирает. Он глядит на меня во все глаза, молчит, изучает, а я виновато поджимаю губы. Этот человек должен просто жить своей жизнью, а я вовлекла его в огромные неприятности. Сидел себе в баре, попивал пиво, а тут я свалилась ему на голову.
        - Слушай, - я боюсь смотреть ему в глаза, - я знаю, что не должна здесь находиться. И я правда пойму, если ты скажешь, что…
        Я не успеваю договорить. Три широких шага, несколько мгновений - и Джейсон крепко прижимает меня к себе, а я в растерянности округляю глаза.
        - Ты как? - спрашивает он тихо, а я стискиваю зубы.
        - Не надо. Не задавай вопросов. Лучше скажи, что у тебя все хорошо.
        - У меня все хорошо.
        Он врет. Я знаю. Но мы продолжаем хранить тишину, потому что правда ранит. Нам придется ее принять, но не сегодня. Не сейчас. Я отстраняюсь и сглатываю:
        - Пойду найду Мэтта.
        - Он ушел минуты три назад.
        Я иду по коридору, сжимая окровавленную кофту. Прохожу мимо обугленной гостиной и отворачиваюсь - не хочу сейчас вспоминать, что там происходило. Вижу дверь, тянусь к ручке, но замечаю Дельфию Этел. Она стоит около стены с черно-белыми снимками. Черт, не знаю, что я должна сказать. Какие найти слова? Такие фразы вообще существуют? Мнусь на пороге, судорожно соображая, а девушка оборачивается. Мы смотрим друг на друга совершенно разными взглядами. Но что-то нас связывает. Исцеление. Собираюсь подойти к девушке, но она шепчет:
        - Он исцелится, когда ты исцелишься.
        - Прости, что?
        - Иди. - Дельфия кивает и неуверенно улыбается: - Он ждет.
        Я с интересом изучаю лицо незнакомки. Мне хочется узнать ее получше, но сейчас нужно поскорее найти Мэттью. Я киваю и выхожу из дома.
        Куда он мог пойти? В какую сторону? Оглядываюсь и спускаюсь по ступенькам.
        - Мэтт? - Сворачиваю на перекрестке направо. На улицах пусто, что неудивительно.
        После того что я сделала в церкви, жители города вполне заслуженно могут ненавидеть меня и бояться. Надо будет применить принуждение и заставить их позабыть о случившемся. Я стала сильнее. На темной стороне мои способности развились до невероятных высот, меня больше не манит темнота, но навыки не исчезли.
        Наверное, мне вообще стоит забыть о своем даре, о том, кто я. Необходимо вычеркнуть всю магию из моей жизни и продолжить путь обычным человеком. Но это неправильно. Я никогда не избавлюсь от ощущения, что внутри меня есть нечто иное. Да, пока я ведьма, я представляю угрозу для Хозяина, для окружающих. Но проблема в том, что я всегда буду ведьмой. Всегда буду Ариадной Монфор-л’Амори. Этого не отнять.
        - Мэтт! - Где же он? Голова кружится. Я смахиваю с лица волосы. Теперь они отливают серебром. Напоминают о том, через что мне пришлось пройти.
        Я иду по переулку, собираюсь вернуться к дому и пойти в другую сторону, как вдруг замечаю силуэт - парень стоит на коленях.
        - Мэтт… - Мое сердце камнем валится вниз. Присматриваюсь и понимаю, что парня обнимает какая-то женщина. Но кто это? Словно услышав мой вопрос, женщина оборачивается, и я замираю: это мама Мэтта. Темноволосая, бледная женщина с прямым носом и карими глазами. Он похож на нее, хотя, конечно, глаза у него папины.
        Я собираюсь подойти ближе, но неожиданно женщина испаряется: она превращается в легкую дымку и улетает вместе с ветром. Она обнимала сына все это время…
        Надо позвать Мэтта, сказать хоть что-нибудь, а я не могу вымолвить и слова. Горло сдавливают невидимые силки, а в груди образуется не просто дыра, а целая галактика.
        Иногда мы причиняем боль близким непроизвольно. Но я делала Мэтту больно, ведь хотела показать, как больно было мне, когда он не видел меня. Не замечал. Он считал, что мы с ним друзья, а я так никогда не думала. Эта причина кажется настолько нелепой. Я не имела права поступать с ним так жестоко! Но поступала. Могу ли я позвать его? Должна ли звать его?
        - Мэтт? - окликаю я.
        Парень оборачивается и цепенеет.
        Тишина и безмолвие.
        В эту самую секунду нас разделяют целые миры, вселенные. Мэттью встает на ноги, руки у него безвольно падают, его покачивает.
        - Мэтт. - Я иду к нему, все быстрее и быстрее. Я бегу к нему, потому что мое место рядом с ним. Слезы застилают глаза, улыбка озаряет лицо, подхожу к парню вплотную и… замираю. Я вижу шрамы на его щеке. Вижу боль в глазах. Вижу безумие, да, я вижу именно его. Все становится недостижимым, разбитым, побежденным. Я упираюсь лбом в грудь Мэтта, потому что не могу стоять ровно, не могу, не могу…
        - Прости, - шепчу я, чувствуя, как дрожит все его тело, - прости меня, пожалуйста.
        Он сутулится, а я зажмуриваюсь и обнимаю его, встав на носки и потянувшись к его лицу. Я касаюсь щекой его щеки, прижимаюсь так, что перехватывает дыхание, но я не отстраняюсь, а еще крепче обнимаю Мэтта.
        - Скажи что-нибудь. Не молчи, пожалуйста. Скажи мне что-нибудь, Мэтт.
        Но он не говорит. Он сжимает меня так крепко, так неистово и испуганно, что весь мир переворачивается и разрывается на тысячи, на миллионы осколков.
        - Прости меня, пожалуйста, прости меня.
        - Ты умерла, - хрипит он еле слышно.
        - Нет, я здесь, Мэтт!
        - Ты не понимаешь. - Он отстраняется и смотрит мне в глаза так пристально, что я покрываюсь мурашками. - Я чувствую, что ты умерла.
        Он гладит меня по щекам, а потом притягивает к себе, и я судорожно цепляюсь за его крепкие плечи. Мир кружится в танце. А мы замерли, застыли будто статуи и ничего вокруг не видим. Одни посреди вселенной, одни среди незнакомцев. Если бы сейчас земля распалась на части, а небо свалилось на крыши домов, мы бы не заметили.
        Мэтт гладит мои серебристые волосы, а я - его шрамы. Мы отвыкли от прикосновений, мы не успели привыкнуть.
        Мы встречаемся взглядами, и я тихо спрашиваю:
        - Что будет дальше?
        - Не знаю.
        - Но что нам делать?
        Парень прикасается лбом к моему лбу и шепчет:
        - Жить дальше.
        Неужели он помнит? Но как? Уже хочу задать вопрос, но Мэттью оставляет на моих губах легкий поцелуй, и я послушно замолкаю.
        - Пообещай мне кое-что, - шепчет Мэтт. И мы глядим друг другу в глаза.
        - Что пообещать?
        - Ты никогда не используешь на мне принуждение.
        - Мэттью…
        - Мы уедем.
        - О чем ты?
        - Окончим школу и уедем. Ты и я.
        - Но куда?
        - Куда угодно. - В его глазах загорается что-то теплое, яркое. Он нежно прикасается ко мне. - Но вместе.
        - Мэтт…
        - Пообещай. - Это принуждение. Сегодня Йоль, и я могла бы обидеться, но даже не думаю об этом. Мэттью прикасается ко мне лбом, а я облизываю обветренные губы.
        - Обещаю.
        Мэтт притягивает меня к себе и целует, а я представляю, как дорога излечивается от трещин, как стеклянные и цветные витражи церквей собираются воедино. Я представляю, как люди в Астерии забывают о том, что случилось, и продолжают жить.
        Я не уверена, что мне удастся исправить все, что я наделала. Не уверена, что жизнь не найдет способ напомнить о том, что потеряно, и указать на то, что разбито. Но я постараюсь справиться. Ноа Морт дал мне второй шанс, и я должна им воспользоваться. Не имеет значения, как долго я буду испытывать вину, насколько сильно мне будет больно. Со мной рядом близкие люди, которые готовы принять меня такой, какая я есть.
        Мэттью шепчет:
        - Пошли домой.
        Я киваю, он обнимает меня, и мы медленно уходим.
        Эпилог
        - Я догоню вас.
        - Мы будем ждать тебя у выхода. - Мэри-Линетт сжимает мою руку и кивает. Глаза у нее красные, потому что всю службу она проплакала. Внутри что-то вспыхивает, но я не позволяю эмоциям взять верх. Только не сегодня, когда я должна быть сильной.
        - Ты как? - Рядом неожиданно оказывается Мэтт.
        - Все в порядке. Дайте мне пару минут.
        Мэтт оставляет поцелуй на моей щеке и вместе со всеми уходит к машинам.
        Я перевожу взгляд на каменное надгробие, тонкий слой снега уже лежит на земле. Я пытаюсь представить, что я сказала бы Норин, будь она рядом. И ничего не приходит на ум. Наверное, я опять расплакалась бы, потому что последнее время слезы выражают все, что накопилось у меня внутри, как бы прискорбно и жалко это ни выглядело.
        Неожиданно возле надгробия словно из воздуха появляются фиолетовые цветы.
        - Что за…
        Я наблюдаю за тем, как цветы становятся все ярче и ярче, пока не перевоплощаются в букет орхидей. Ошеломленно оглядываюсь. Разве букеты появляются из ниоткуда? Тем более когда не я заставляю их появляться…
        Мое внимание привлекает маленькая записка, черный прямоугольник. Я наклоняюсь к цветам, переворачиваю листок и растерянно хлопаю ресницами. Здесь лишь одна буква.
        - Как романтично, - недовольно морщусь, разглядывая каллиграфическую букву «Л» на черном листке, и выпрямляюсь. Люцифер пытается продемонстрировать, что он умеет чувствовать? Нам ли с тетушками не знать, как он проявляет свою любовь.
        Однако я все-таки не выбрасываю записку. Это ужасно глупо, но…
        Неужели Дьявол сожалеет о смерти Норин Монфор? Мэттью говорил, что Дьявол в мгновение ока лишил Меган фон Страттен жизни, вырвав из ее груди сердце. Ей он тоже к могиле приложил букет с запиской? Осматриваюсь и вдруг замираю. Кладбище тут небольшое, деревьев почти нет. Спрятаться проблематично, именно поэтому я вижу не только силуэт девушки, но и ее лицо, ее золотистые волосы, серые глаза, я вижу Джил, и у меня внутри вспыхивает пламя.
        Ладони в мгновение ока ошпаривают красные искры.
        - Ты…
        Девушка испуганно срывается с места, а я взмахиваю рукой, и она падает на землю, прямо в мокрый снег. Я бегу к ней, тяжело дыша, вспоминая, как она выстрелила, вспоминая, как она лишила мою тетушку жизни.
        - Вставай! - Одно мое слово - и Джиллианна снова на ногах.
        - Подожди, не надо.
        - Не надо? - Зря она пришла.
        Я едва могу дышать. Девушка испуганно моргает. Ее щеки покраснели от холода. А я не знаю, как утихомирить пожар, как взять себя в руки. Я вдруг отчетливо понимаю, что мне стоит лишь моргнуть, лишь щелкнуть пальцами, и я отомщу за Норин.
        - Тебя не было, - заявляет Джил, и я недоуменно щурюсь.
        - Что?
        - Ты не пришла на похороны моего отца. Но ведь именно ты убила его.
        Я замираю. Губы Джиллианны дрожат, глаза пылают, а я теряюсь, ведь была уверена, что принуждение подействовало на всех. Но она помнит. Она все помнит!
        - Ты должна была забыть, - едва слышно отвечаю я и ощущаю колющую боль где-то в горле. Я пытаюсь сглотнуть ком, но не выходит. - Должна была…
        - Ты его убила. Я это видела!
        - Мне очень…
        - …жаль?
        Девушка трясется. Она закрывает ладонями лицо, а до меня вдруг доходит, что… что я не имею права ее осуждать. Эта мысль жжет, она разрезает меня на куски, ведь я должна люто ненавидеть этого человека, должна хотеть его смерти! Но Джил потеряла отца. Я его убила. Неважно, каким он был: хорошим или плохим. Он ее отец, а я его убийца.
        - Ты… - Выпрямляюсь и гляжу в серые глаза Хью. - Ты должна забыть о том, что случилось в церкви. Твой отец умер, потому что болел. Твоя мать знала об этом.
        - Мой отец болел.
        - Верно. Но он не хотел тебя расстраивать и поэтому молчал.
        - Молчал.
        - И ты забудешь… - Делаю шаг вперед. - Забудешь о том, что убила Норин Монфор.
        Джил кивает, а я протяжно выдыхаю.
        - Но каждый день ты будешь просыпаться и чувствовать вину. Каждый день. Ты так и не узнаешь, откуда это ощущение. Но оно никуда не денется, всегда будет с тобой.
        Джиллианна продолжает смотреть на меня растерянным взглядом, и я морщусь. Мне так больно видеть ее рядом и понимать, что именно она забрала жизнь Норин. Я гляжу на нее и ничего не делаю. Я отпускаю ее. Поступаю ли я верно?
        - Иди, - говорю я, - уходи, Джил. Пожалуйста!
        Девушка послушно срывается с места, оставляя следы на белоснежном ковре, а я тру глаза. Наверное, я должна отомстить, но разве Ноа для этого дал мне шанс?
        - Я горжусь тобой.
        Растерянно выпрямляюсь. Воздух разом выходит из легких. Я округляю глаза, смотрю на тетушку в сером толстом свитере, смотрю на ее распущенные волосы и яркие небесно-голубые глаза. И не знаю, что делать, забываю, как разговаривать, как двигаться.
        Я прикрываю рот рукой и шепчу:
        - Норин?
        Голос срывается, выходит какой-то идиотский писк. А тетя в следующее мгновение оказывается рядом и обнимает меня.
        - Не плачь!
        - О боже, это же ты. - Я прижимаюсь щекой к ее шее. - Это ты!
        - Я должна была увидеть тебя.
        - Норин, - мои руки трясутся, - ты пришла ко мне! Я так ждала.
        - Я знаю.
        Тетя отстраняется, а я с горечью улыбаюсь. В этом вся Норин Монфор - стоит ровно, даже когда плечи ноют от груза ответственности.
        - Как… - Норин запинается и бесстрастно пожимает плечами. - Как Мэри?
        - Ей плохо. Разве может быть иначе?
        - Она впечатлительная.
        - Неудачное определение для ситуации.
        - Ты права. Мэри нужно время. Просто будь с ней рядом, хорошо? Она справится.
        - Конечно. - Я беру тетушку за руку и киваю: - Я хотела сказать тебе…
        - Не надо.
        - Выслушай!
        - Ари, я бы сделала это еще раз… - Взгляд Норин пронзает насквозь, как и та стрела, что пронзила ее грудь. - Я так рада, что ты цела.
        - Это неправильно, - рычу я сквозь стиснутые зубы. - Вы с мамой… вы так похожи.
        Норин смеется. Искренне. Я даже замираю, потому что не помню, чтобы я слышала нечто подобное. Женщина хохочет и кивает:
        - Так и есть. Мэри всегда была немного другой, а мы с Реджиной любили правила.
        - Ты уже видела маму?
        - Да, - Норин гладит меня по щеке, - она следит за тобой.
        - Правда?
        - Каждую минуту.
        Мне всегда казалось, что за мной кто-то наблюдает.
        - Что ж, я не могу тут долго оставаться. Хотела тебя увидеть настоящую, и я…
        - …увидела.
        - Верно.
        Норин Монфор улыбается, подставляет лицо зимнему солнцу, а потом снимает толстый свитер. Я ошеломленно округляю глаза, ведь на улице холодно, но потом до меня доходит, что передо мной неживой человек. С этим тяжело смириться.
        - Что ты делаешь?
        - Снимаю свитер.
        - Это я вижу.
        - Тогда зачем спрашиваешь?
        Женщина поводит худощавыми плечами, поправляет волосы. Она глядит на меня и, как мне кажется, становится гораздо моложе. Ей так идет улыбка. Она очень красивая.
        - Я буду наблюдать за вами, - обещает Норин и сжимает мою руку. - Даже темнота и тишина могут исцелить. Души чувствуют своих родных, Ари. Именно поэтому, даже несмотря на мрак, они всегда находят путь к любимым.
        - Как же я буду скучать по тебе, тетя.
        - Моя дорогая, - тетушка вновь прижимает меня к себе, - я тоже. Тоже буду скучать.
        Она отстраняется, машет мне рукой и уходит в сторону безликих могил. Я наблюдаю за тем, как солнце блестит на ее бледной коже, как улыбка озаряет лицо. Она отходит все дальше и дальше, исцелившаяся, освобожденная, а потом исчезает.
        Я стираю слезы тыльной стороной ладони и отворачиваюсь.
        Думаю, мои близкие научили меня, что очень важно любить. Защищать. Бороться. Мы должны сражаться за свою жизнь до последней секунды, мы должны знать, что, когда наступит тот самый заключительный момент, мы не будем сожалеть.
        Да, разумеется, люди не могут не совершать ошибок, не могут не причинять друг другу боль. Но важно возвращаться к тому, что делает тебя лучше. Находить свет. Свет необязательно сосредоточен в тебе. В момент, когда все плохо, когда ты растерян, внутри нет ничего, кроме темноты, и тогда ты должен обратиться к близким. У меня есть близкие. И я сделаю все, чтобы они всегда были рядом со мной.
        Неважно, чего мне это будет стоить.
        КОНЕЦ
        Бонус
        Рождество
        Как проходит Рождество ведьм?
        Ночью они идут в лес. Находят там огромную ель с пышными ветками.
        Молоденькая ведьма с рыжими волосами, собственно я, взмахивает рукой и выдергивает дерево с корнями из замерзшей земли. А старшая ведьма, Мэри-Линетт, с невозмутимым лицом поднимает его, закидывает на спину как пушинку и улыбается.
        Мы решаем поставить елку возле камина. У нас совсем немного игрушек - надо будет съездить в магазин и купить парочку гирлянд, а еще сверкающего оленя и Санту.
        К сожалению, остановить меня сложно, поэтому Мэри не пускает меня в магазин.
        - У нас все есть, - говорит она, наблюдая за тем, как Джейсон украшает елку серебряными шарами, - тебе просто хочется потратить деньги, дорогая.
        - Мне просто хочется украсить дом.
        - Как у ваших соседей? Они выставили гномов во двор. - Мужчина хмыкает: - Бьюсь об заклад, эти гномы выглядят хуже фурий Люцифера.
        - И при чем здесь гномы? Может, это эльфы?
        Я хмурюсь. Они всегда переводят тему, едва я пытаюсь поговорить серьезно. У нас единственный дом на всей улице, у которого пусто во дворе, а крыша не переливается разноцветными огоньками. Разве это правильно? Злые ведьмы наверняка становятся злыми, потому что их тети не разрешают им купить Санту и сверкающего оленя.
        Неожиданно в дверь звонят. Я открываю. На черных волосах Мэтта белые хлопья. Он стряхивает их, переступая через порог, и недовольно вздыхает, будто уже успел поссориться с кем-то по дороге.
        - Что? Только не говори, что у тебя плохие новости.
        - У меня плохие новости.
        Парень стягивает с плеч черное пальто, а я закрываю за ним дверь.
        - Я вся внимание.
        - Мне пришлось потратить несколько часов, чтобы хотя бы немного разобраться. Ты вообще открывала учебник? Мы пропустили очень много.
        О господи. Он серьезно? В этом весь Мэтт: сделать проблему вселенского масштаба из контрольной работы по тригонометрии. Беру парня за руку, она у него ледяная, и тащу за собой на второй этаж. Когда мы оказываемся в спальне, я поддаюсь горячему чувству и обнимаю Мэтта, встав на носочки. Парень усмехается, а я ворчу:
        - Ты обещал прийти вчера.
        - Я должен нагнать материал, - отвечает он мне в волосы, - скоро экзамены.
        - Какой ты зануда.
        - Я реалист. Чтобы уехать, нужно поступить в колледж.
        - Или… - Я отстраняюсь и невинно хлопаю ресницами. - Я просто заставлю комиссию выделить нам стипендию.
        Парень закатывает глаза, а я усмехаюсь:
        - Конечно, такой вариант тебе не нравится.
        - Это неправильно плюс нечестно, мы сами поступим, Ариадна. - Его поучительный тон должен выводить из себя, но я не испытываю злости. Пусть занимается нравоучениями сколько ему хочется. Иногда мне кажется, что я нуждаюсь в подобного рода замечаниях и советах. - Забудь о своей силе и подумай о силе тригонометрии.
        - Очень остроумно.
        Мэтт садится и тянет меня за собой, опирается на изголовье кровати. А я кладу голову ему на плечо, прикасаюсь ладонью к его груди. Мэтт тяжело дышит, всегда тяжело дышит, словно ждет чего-то плохого, и сердце у него громко бьется. Но я уже привыкла.
        - Хэрри хочет съездить на Рождественские каникулы к Дельфии, - говорит он.
        - Это хорошая идея, - задумчиво отвечаю я и слышу, как Мэтт хмыкает.
        - Думаешь? Что может быть лучше поездки посреди зимы неизвестно куда?
        - Эта девушка спасла мне жизнь.
        - Я видел ее, Ари. И в ее глазах было нечто такое… нечто странное. Она спасла тебя, но я не уверен, что она действительно этого хотела.
        - Какая разница? - Я смотрю Мэтту в глаза и трогаю кончиками пальцев его шрамы. - Разве важно, хотела она меня спасти или нет? Я жива. Вот и все.
        - Интересные ты вещи говоришь. Что же тогда важно?
        - Что твой брат хочет вырваться из Астерии на пару деньков. Было бы замечательно, если бы мы поехали вместе и навестили девушку, вернувшую мне душу.
        - Она тебе понравилась? Я искренне удивлен.
        - Зато я не удивлена, что тебе никто не нравится.
        - Я ей не доверяю.
        - И не надо. - Пожимаю плечами. - Пусть ей Хэрри доверяет, тем более что она явно засела у него в голове. Это так мило. Он постоянно о ней говорит.
        - Мило! - Мэтт закатывает глаза, а я цокаю.
        - Ну что опять?
        - Мой брат в очередной раз втрескался, а ты называешь это милым. Это катастрофа.
        Я смеюсь и толкаю Нортона в бок. Иногда он бывает невероятным занудой, но мне нравится. Я люблю его таким, какой он есть.
        - Замолчи! - Я оставляю едва ощутимый поцелуй на его губах.
        Собираюсь отстраниться, но Мэтт притягивает меня к себе и целует вновь, только не едва ощутимо, а пылко и настойчиво. Каждый раз, когда он обнимает меня, внутри у меня вспыхивает огонь, я никак не могу научиться контролировать себя, едва Мэтт оказывается опасно близко. Он заключает меня в клетку, поставив руки по обе стороны от моей головы, но я рада такому заключению. Его губы касаются моих век, подбородка, шеи и ключицы, и я глубоко втягиваю разгоряченный воздух.
        - Тетя Мэри уже услышала, как мое сердце сделало сальто.
        - Ничего не говори, она подумает, что так на тебя действует тригонометрия, - между поцелуями отвечает Мэттью, а я глажу его твердую спину.
        - О да, она решит, что я впадаю в дикий экстаз от теорем и доказательств.
        - Ты впадаешь в дикий экстаз?
        Парень отстраняется, выгнув правую бровь, а у меня вспыхивают щеки, я растерянно морщу лоб, пытаясь придумать нечто правдоподобное. Но его нахальная улыбка сбивает с толку и обезоруживает, словно сильнейшее оружие, созданное специально против меня.
        - Ты нарочно вгоняешь меня в краску?
        - Конечно! Это мое любимое занятие.
        - А мне казалось, твое любимое занятие - чтение занудных параграфов по биологии.
        - Это на втором месте.
        Мэттью ложится на спину, притягивает меня к себе. А я удобно располагаюсь на его груди, прижимаюсь, чтобы слышать неровное сердцебиение.
        Мы лежим так некоторое время, переплетая пальцы и наблюдая, как темнота плавает по комнате. По телу растекается приятное тепло. Мне всегда тепло, когда Нортон рядом. Когда слышу его голос, я понимаю, что все в порядке.
        - Я принес кое-что.
        Мэтт поднимается с кровати, и на меня тут же обрушивается холод. Я накидываю на плечи одеяло и хмурюсь: такое ощущение, что зима в моей груди никогда не закончится.
        - Вот, - парень достает из рюкзака какую-то футболку, - я забрал ее, когда… когда не соображал, что делаю. Мне показалось, что я должен вернуть ее на место.
        Недоуменно выгибаю бровь, присматриваюсь и понимаю, что это черная футболка с надписью «Рамоунз». Я искала ее несколько недель назад, но не смогла найти. Растерянно гляжу на Мэтта, а он стоит напротив и превращается в статую. Все сейчас напоминает о том, через что мы прошли. Мэтт хотел избавиться от меня, а я хотела избавиться от него и от человечества. Наверное, такое никогда не сотрется из моей памяти.
        Коротко киваю и выдавливаю фальшивую улыбку.
        - Спасибо. - Киваю еще раз. - Мне всегда нравилась эта футболка.
        - Я знаю. - Его голос тверд, мышцы на руках напрягаются. Мэтт отводит взгляд, но у меня все еще горит кожа, словно он прожигает во мне дыру. Я поднимаюсь с кровати.
        - Помнишь, как мы с тобой договаривались?
        Нортон вновь глядит на меня.
        - Оставить прошлое в прошлом.
        - Но это не так-то просто, верно?
        - Совсем не просто.
        - Я все время думаю, как я выжила? Да, Морт спас мне жизнь, но он ведь не залечил рану, Мэтт. Это так странно.
        - Слушай, не всему можно дать объяснение. Мир, в котором ты живешь, безумный.
        - Но раньше такого не случалось.
        - Все бывает впервые. Может… может, это Норин излечила тебя. Ты ведь до сих пор не знаешь, на что способны призраки. Если они могут прикасаться к тебе, то…
        - Или же это Люцифер. - Я стискиваю зубы и морщусь. - Он решил, что вернет меня к жизни - и ящик Пандоры вновь откроется.
        - Ну, - Мэттью разводит руки в стороны, - если и так, он ошибался.
        - Дьявол никогда не ошибается.
        - А еще Дьявол влюбился в Норин и наколдовал цветы на ее могиле. Тебе не кажется это странным и необычным? Прекрати накручивать себя, ладно?
        - Ага, прямо сейчас и прекращу. Например, когда забуду о том, что Джил и фанатики изобрели какой-то эликсир, способный противостоять моему принуждению.
        - Ари…
        - Что? - Я выгибаю дугой бровь. - Считаешь, она забудет о том, что случилось с ее отцом? Я ведь не знала, что существует эликсир, попробовала еще раз стереть ей память, но, Мэтт, их вмешательство в нашу жизнь - вопрос времени.
        - Это вопрос жизни и смерти, Ари, - серьезно парирует Мэтт. - Ты сильнее их всех, и они знают об этом. Перестань накручивать себя, ладно?
        - Ладно, - я смотрю на футболку, - давай просто к чертовой матери сожжем ее. Вдруг полегчает?
        Парень усмехается:
        - Хорошая идея. Но с этой вещью плохих воспоминаний связано столько же, сколько и хороших. Может, лучше просто спрятать ее куда-нибудь? У тебя все равно такой бардак, что ты еще на месяц ее из виду потеряешь.
        - Вот, значит, как. - Я возмущенно округляю глаза и ставлю руки на пояс. - Бардак не у меня, а у тебя, ясно? А в моей комнате творческий беспорядок.
        - Буду знать, как это называется, - закатив глаза, ворчит он.
        - Иногда хочется треснуть тебя, честное слово.
        - Я бы на твоем месте так не рисковал.
        Он вновь улыбается, крадется ко мне, а я прищуриваюсь. Самодовольный павлин, не слушающий никого, кроме себя! Черт возьми, и угораздило меня в него влюбиться. Словно красивые глаза, угольные волосы и кривая ухмылка смогут затмить плохой характер и отвратное поведение. Мэтт кидает на кровать футболку, притягивает меня к себе, и, черт подери, да, могут. Он улыбается, а я как идиотка всегда жду, чтобы у него на лице расплылась улыбка, потому что это такая же редкость, как и снег летом.
        - Ты невыносим, - на выдохе признаюсь я и обнимаю его.
        - Это политика Хэрри - всегда говорить правду. Помнишь?
        - Помню. Но Хэрри простить можно, а тебя - нет.
        - Почему это?
        - Потому что к тебе у меня всегда было предвзятое отношение.
        Неожиданно дверь в спальню распахивается. На пороге стоит Джейсон.
        Он усмехается, увидев руки Мэттью на моей талии, а мои руки - на его плечах, я тут же покрываюсь багровыми пятнами.
        - Понимаю, у вас тут экстаз, - низким голосом говорит оборотень, - но Мэри на кухне ждет вас уже минут пятнадцать. Спускайтесь. Она приготовила чай.
        Он уходит. А я до сих пор стою пунцовая, как шторы в гостиной. Естественно, они подслушали весь наш разговор и, естественно, даже не подумали, как это ужасно.
        - Наверное, они догадались, что речь идет не о тригонометрии, - предполагает Мэтт, а я искренне усмехаюсь и перевожу взгляд на парня.
        - Скорее всего.
        - На самом деле я даже не поздоровался.
        - Поздоровайся сейчас. Она все равно все прекрасно слышит! - громче говорю я и качаю головой: - Никакой личной жизни.
        - Придется встречаться у меня.
        Я нервно облизываю губы. После всего, что случилось, находиться в доме Нортонов и общаться с его родителями невероятно сложно. Мэттью рассказал мне о том, как отец приглашал домой психотерапевта, как он видел Мэтта в комнате, когда Эби погибла. Я причинила этой семье слишком много боли.
        - Ты опять об этом думаешь.
        - Да нет, - отмахиваюсь, - не думаю.
        - Думаешь. Ари, - Мэтт обхватывает мое лицо ладонями, - прекрати. Мой отец хорошо к тебе относится, а Долорес так вообще тебя обожает.
        - И все это потому, что я стерла им память.
        - Если бы они знали всю правду, их мнение не изменилось бы.
        Почему Мэтт вечно со мной спорит? Я отхожу. Вижу на столе кривой осколок размером с ладонь.
        - Что это? - Парень становится рядом.
        - Часть зеркала.
        - Какого зеркала?
        - Верума. - Я искоса гляжу на Нортона, а затем нервно сглатываю: - Я нашла его, но не помню, как принесла его домой. Это странно, да?
        - Да.
        Мы становимся рядом и в растерянности глядим каждый на свое отражение. Глупо и наивно скрываться от правды, когда она так очевидна, так ясна и отчетлива. Наши лица не просто отражаются в зеркале: в таком миниатюрном осколке видны морщинки около моих глаз и губ, видны серебристые нити, спутавшиеся с рыжими волосами. Видны шрамы, что пересекают лицо Мэтта. Верумское зеркало никогда не лжет. В него смотрят два человека, за плечами у которых столько плохого, что впору навсегда забиться в угол. В него смотрят два человека, внутри у которых совсем нет света. Внутри у них лишь темнота.
        Мэттью опускает мою руку. Он обнимает меня, а я крепко зажмуриваюсь.
        Теперь темнота не вокруг меня, а во мне. Я и есть темнота. Смогу ли я когда-нибудь от нее избавиться? Я очень хочу. И я сделаю все, что от меня зависит.