Спасение Фауста Роджер Желязны


        #

        Роджер Желязны
        Спасение Фауста


        Звонят проклятые колокола времен Оргий. Мои слова расплываются на странице.
        Моргнув, я вижу, что бумага намокла.
        У вина странный вкус, в воздухе гнилостный аромат, и Елена тихонько похрапывает во сне…
        Я встаю. Подхожу к окну и выглядываю наружу.
        Животные предаются веселью.
        Они похожи на меня. Они ходят и говорят, как я. Но они животные. Animale post coitum triste est (животное после соития печально) - не всегда правильно. Они счастливы.
        Бегают вокруг огромного шеста, бесстыдно рассыпаются по деревенской зелени; воистину счастливые животные. Они счастливы вновь и вновь.
        Колокола!
        Я отдал бы все, чтобы присоединиться к ним!
        Но они питают ко мне отвращение.

…Елена?
        Нет. Нет мне сегодня утешения. Ибо воистину я triste.
        Вино. Их вино начинает течь с раннего утра! Благословенное опьянение охватывает всю округу. Мое же вино отдает горечью.
        Я проклят.
        - Боже, мой Боже, зачем ты отвернулся от меня?
        - Фауст?
        - Елена?
        - Иди ко мне.
        Я целую ее с нежностью, исполненной того странного чувства, что наполняет меня все последние месяцы.
        - Почему?
        - Что почему, милая?
        - Почему ты так ко мне относишься?
        - У меня нет слов, чтобы выразить чувство.
        Еленины слезы падают на покрывало, горестно увлажняют мои руки.
        - Отчего ты не такой, как другие?
        Я смотрю в окно. Каждый удар колокола Оргий отдается в стенах моей плоти, в каркасе скелета.
        - Я выторговал нечто очень ценное, милая, отдав все, чем владею.
        - Что это?
        - У меня нет слова для этого.
        Я возвращаюсь на балкон и бросаю пригоршню золотых монет попрошайкам, толпящимся у моих ворот. Они разрываются между желанием получить милостыню и стремлением откликнуться на похотливый зов своей дряблой плоти. Да возымеют они и то и другое!
        А теперь убирайтесь!
        Мой взгляд падает на кинжал, церемониальный кинжал, который я использовал в ритуалах. Если бы только у меня была сила, была воля…
        Но что-то, чего я не в силах постигнуть, кричит во мне: «Не смей! Это…» Я не знаю, как выразить эту идею словами.
        - Вагнер!
        Внезапное решение. Униженная мольба.
        Попытка…
        - Вы звали, хозяин?
        - Да, Вагнер. Приготовь северную комнату. Сегодня я буду колдовать.
        Его веснушчатое лицо вытягивается. Курносый нос обиженно сопит.
        - Поторопись. Расставь все по местам. Затем можешь присоединиться к остальным на лугу.
        Его лицо светлеет. Он кланяется. Прежде он никогда не кланялся, но я изменился, и люди теперь боятся меня.
        - Елена, драгоценная моя, я удаляюсь, чтобы надеть свои одежды. Возможно, я буду другим человеком, когда вернусь.
        Она тяжело вздыхает, она извивается на постели.
        - О, скорее! Пожалуйста!
        Ее животная страсть и притягивает меня, и отталкивает. О проклятие! Такого рода вещи я никогда раньше не почитал запретными! И ради какого-то богатства, знания, власти… Это!
        Иду вдоль нескончаемых коридоров, среди сверкающего хрусталя, мрамора, многоцветных гобеленов. Тысячи статуй моего дворца плачут:
        - Помедли! Спаси нас, Фауст! Не возвращайся туда! Мы станем уродливыми…
        - Простите меня, красавицы, - отвечаю я, - но вас мне недостаточно. Я должен постараться вернуть себе то, что было когда-то моим.
        Я иду дальше и слышу позади рыдания.
        Северная комната затянута черным, и Круг начертан на полу. Свечи бичуют тьму огненными кнутами. Стены каруселью ходят в умоляющих глазах Вагнера.
        - Хорошая работа. А теперь иди себе, Вагнер. Радуйся дню, радуйся своей юности…
        Мой голос обрывается, но Вагнер уже далеко.
        Черные одеяния вызывают у меня дрожь отвращения. Они столь несовместимы с моим существом… я сам не знаю почему.
        - Сгустись, тьма!
        На меня наваливается тяжесть. Скоро, скоро установится связь.
        - Великий рогатый, призываю тебя из глубин…
        Каждая свеча превращается в костер.
        Но огонь не источает света.
        Видимая тьма…
        - Всеми великими именами заклинаю тебя, явись передо мной…
        И вот он здесь, и мои члены наливаются свинцом.
        Два глаза, мерцающих, немигающих, из покрова абсолютной тьмы.
        - Фауст, ты звал меня.
        - Да, великий рогатый, Властелин Празднества, я призывал тебя сегодня.
        - Чего тебе надобно?
        - Расторгнуть сделку!
        - Почему?
        - Желаю вновь стать таким же, как все. Я сожалею о том, что заключил договор. Возьми назад все, что дал мне! Сделай меня подобным беднейшему попрошайке у моих ворот, но сделай меня тем, кем я был.
        - Фауст. Фауст. Фауст. Трижды называю я твое имя с сожалением. Ибо все уже не так, как я желаю или как ты желаешь, но согласно изъявленному желанию.
        Голова у меня кружится, колени подгибаются. Я шагаю вперед и разрываю Круг.
        - Тогда поглоти меня. Я не желаю больше жить.
        Покров тьмы колыхнулся.
        - Я не могу, Фауст. Это твоя судьба.
        - Но почему? Что я сделал такого, отчего стал таким особым, что отделило меня от остальных?
        - Ты принял душу в обмен на жажду жизни, ты же знаешь.
        - Что такое душа?
        - Я не знаю. Но это было частью договора, и в этом мире существуют условия, которые я обязан соблюдать. Ты навечно, бесповоротно спасен.
        - Есть ли что-то, что я могу с этим сделать?
        - Ничего.
        Непосильной тяжестью давят на меня черные одежды.
        - Тогда изыди, великий. Ты был хорошим богом, но во мне что-то повернулось. Я должен искать другого бога, ибо странные вещи беспокоят меня.
        - Прощай, благородный Фауст - несчастнейший из людей.
        Опустевшие стены кружатся каруселью. Круг за кругом.
        Огромное зеленое солнце перемалывает все на своем пути. На веки вечные.
        Звенят проклятые колокола времен Оргий!
        И посередине я, один.