Заклятие параноика Стивен Эдвин Кинг


        #

        Кинг Стивен
        Заклятие параноика


        Стивен КИНГ
        ЗАКЛЯТИЕ ПАРАНОИКА
        Нет больше
        Ни выхода и ни входа.
        Дверь, что окрашена белым,
        хлопала - ветром било.
        Все хлеще и хлеще.
        Кто-то стоит на пороге
        в черном плаще,
        горло его согрето
        тонкою сигаретой.
        Зря только время тратит
        его приметы
        в моем дневничке.В тетради.
        Выстроились адресаты
        змеею.Криво.
        Рыжею кровью
        красит их лица
        свет от ближнего бара.
        Свет продолжает литься...
        Нет больше
        ни выдоха и ни вдоха.
        Если я сдохну,
        если я скроюсь из виду,
        если я больше не выйду,
        мой ангел - а может, черт
        отправит мой дневничок
        в Лэнгли, что в штате Виргиния.
        Стены пропахли джином,
        свет пролился потоком,
        ветры его сотрясали...
        БЫЛО - пятьсот адресатов
        по пятистам аптекам.
        Были блики да блоки.
        Было - пятьсот блокнотов...
        В черном. Готов. Глуп.
        И огонек - у губ.
        Город - в огне...
        Страх потечет реками.
        Кто там стоит у рекламы,
        думает обо мне?
        Долго. Мучительно долго.
        В комнатах дальних -дольних?
        люди меня воспомнят.
        Воспой мне
        о жарком дыханье смерти
        в звонках телефона,
        о телефонной сумятице,
        о проводной смуте...
        Видишь, как просто?
        Там - одинокий кабак на перекрестке.
        Там, чередою столетий,
        в мужском туалете
        хрипит запоротый рок,
        и в руки - из рук
        в круг
        ползет вороненая пушка,
        и каждая пуля-пешка
        носит мое имя.
        Ты говорил с ними?
        Их накололи.
        Им не сыскать мое имя
        в чреде некрологов.
        В их головах - муть,
        им не найти мою мать,
        она скончалась.
        Стены от крика качались.
        Кто собирал пробы,
        точно с чешуйчатых гадов,
        с моих петляющих взглядов,
        со снов моих перекосных,
        со слез моих перекрестных?
        Свет невозможно убрать...
        А среди них - мой брат.
        Может, я говорил?
        Что-то не помню...
        Брат мой все просит
        заполнить бумаги его жены.
        Она - издалека,
        начало ее дороги
        где-то в России...
        Вы еще живы?
        Вас ни о чем не просили!
        Слушай меня, это важно,
        прошу, услышь...
        Ливень падает свыше,
        с высоких крыш.
        Капли - колючее крошево,
        серое кружево.
        Черные вороны сжали
        ручки зонтов черных.
        Болтают... слушай, о чем они?
        Пялятся на часы.
        В воде дороги чисты.
        Долго лило - острые струи мелькали.
        Когда завершится ливень,
        останутся лишь глаза
        как монетки мелкие.
        Останется ложь.
        Подумай - стоит стараться?
        Вороны - черные.
        Вороны эти ученые
        у ФБР на службе.
        Вороны - иностранцы,
        все это очень сложно.
        Лица манили,
        но я обманул их
        я из автобуса выпрыгнул.
        Один. На ходу. Без денег.
        Там, среди дымных выхлопов,
        таксист-бездельник
        поверх газеты измятой
        прошил меня взглядом,
        глянул - словно сглодал.
        Я - ошалевший, измотанный.
        Кану,
        как камень.
        Сверху -соседка.
        Ушлая старая стерва,
        седина - на пробор...
        Ее электроприбор
        жрет свет моей лампы,
        мне уже трудно писать.
        Мне подарили пса:
        пятнистые лапы
        да радиопередатчик,
        вживленный в нос.
        Мистика.
        Прямо с моста
        я столкнул пса вниз
        на двадцать шесть пролетов...
        Вот, написал про это.
        (Ну-ка, назад, проклятый!
        Живо - назад!
        Я видел высоких людей
        гляди,
        больше не будет .проколов.)
        В закусочной пол
        пел
        старые блюзы-хиты.
        Официантка - хитра:
        твердит, что бифштекс солили.
        Да мне ли не знать стрихнина!
        Горький тропический запах
        не заглушить горчицей,
        по -- притуши-ка запал,
        стоит ли горячиться?
        От горизонта,
        от гор
        ночью пришел огонь.
        Видишь, как дым - нимбом
        сереет в небе?
        Ночью все мысли смяты,
        то ли это!
        Кто-то безликий - смутный
        по трубам отстойника столько
        плыл к моему туалету...
        Слушал мои разговоры
        сквозь тонкие стены
        стены вращали ушами,
        стены дышали,
        стены давили стоны.
        Видишь - следы рук
        фаянс испачкали белый?
        Время стянулось в круг,
        все это вправду было...
        День переходит в вечер,
        красным горит по сгибу:
        Мне позвонят - я уже не отвечу.
        Не телефон - гибель!
        Бог посылал грозы
        люди швыряли грязью.
        Грязью залили землю,
        больше - ни солнца ни зелени,
        лишь крики боли.
        Они научились врываться,
        у них - винтовки да рации.
        У них - ни заминки в речи,
        им объясняют врачи,
        как будет эффектнее трахаться.
        Прикинь, как сладко:
        в лекарствах у них - кислотка,
        в лечебных свечках - "снежок".
        Кто там. с ножом,
        рвется - прогнать солнце?
        Пусть только сунется!
        Дорога моя - все уже,
        дела - не в лад.
        Я облекаюсь в лед,
        не помню - я говорил уже?
        Лед ослепляет подлые инфраскопы,
        слежка выходит за скобки...
        Вот - наклонилось к закату
        индейское лето.
        Произношу заклятья,
        ношу амулеты.
        Золою
        засыпаны залы.
        Вы полагаете - взяли?
        К черту!
        Я ж вас прикончу в секунду.
        Я ж вас попалю за черту
        четко!
        Любовь моя, будешь кофе?
        ...Небо - как кафель,
        моя усмешка - как грим...
        Нет у меня в ходу ни имени,
        ни выхода и ни входа.
        Кто-то стоит,
        согретый горечью сигареты.
        Не помню - я говорил?