Леди полночь Кассандра Клэр

        Темные изобретения #1
        Прошло пять лет после событий «Орудий смерти», когда Нефилимы стояли балансируя на грани забвения и Сумеречный охотник Эмма Карстаирс потеряла родителей . После кровопролитий и насилия, свидетелем которых она стала, когда была ребёнком, Эмма посвятила свою жизнь, что бы разобраться в том, кто или что убило её родителей и отомстить за них.
        Воспитанная в институте Лос-Анджелеса в семье Блэкторнов, Эмма соединена клятвой «Парабатай» с её лучшим другом, Джулианом Блэкторном. Серия убийств в городе привлекает её внимание — у них, похоже, имеются те же самые особенности, как в случае смерти её родителей. Убийца мог быть тем же самым человеком? Её внимание привлекает не только это: кто то убивает и жителей нижнего мира. Благой народ заключил сделку с Институтом: если Блэкторны и Эмма будут расследовать эти убийства, они отпустят Марка Блэкторна в его дом. Подвох: у них есть только две недели, что бы поймать убийц. В противном случае начнётся война между Фейри и Сумеречными охотниками.
        Институт Сумеречных охотников, должен начать гонку со временем, что бы поймать убийц, даже тогда, когда они начинают подозревать в причастности к этому самых близких людей. В это же время, Эмма влюбляется в одного единственного человека в мире, с которым закон Сумеречных охотников абсолютно запрещает иметь отношения.
        На фоне сверкающего современного Лос-Анджелеса, Эмма должна научиться доверять своей голове и сердцу, поскольку она расследует демонический заговор, в котором участвуют управляющие маги ночных клубов Сансет стрип и простирается до зачарованного моря, которое омывает пляжи в Санта Монике.


        Кассандра Клэр
        Леди полночь


        Пролог

        ЛОС-АНДЖЕЛЕС, 2012


        Ночи на Теневом рынке были любимыми ночами Кита.
        Это были те ночи, когда ему позволялось покинуть дом и помочь отцу за прилавком. Он начал посещать Теневой базарчик с семи лет. И спустя восемь лет чувство потрясения и удивления все так же присутствовало, когда он спускался вниз по Аллее Кендалл через старый городок Пасадены прямо к пустой кирпичной стене и, минуя ее, попадал в мир наполненный красками и светом.
        Всего в нескольких кварталах можно было увидеть магазины с продукцией Apple, известные ресторанчики «The cheesecake factory» и маркеты органической пищи, шопы «American apparel» и модные бутики. Здесь же аллея перетекала в огромную площадь, защищенную с каждой стороны от предотвращения вторжения бродячих на территорию Теневого рынка.
        Теневой рынок Лос-Анджелеса появлялся лишь в особенно теплые ночи, в одно и тоже время как существовал, так и не существовал. Кит знал, что, ступив в яркие ряды пестреющих прилавков, он окажется в пространстве, что исчезнет уже с первыми лучами восхода солнца.
        Кит наслаждался тем временем, которое проводил на Теневом рынке. Ведь это несметный подарок, коим никто вокруг больше не обладал. Дар, как это называл его отец, но Кит не придавал этой способности особого значения. Гиацинт, гадалка, работавшая на другом конце рынка с волосами цвета лаванды, называла этот дар "Видением".
        Это, так называемое, прозвище больше подходило Киту, как думал он сам. Ведь дар был единственным, что отличало его от других детей: видеть то, что они не могут. И видел он иногда безобидные вещи: пикси, вылетающие из травы, которая растет вдоль тротуара, мертвенно-бледные лица вампиров на заправках поздним вечером, мужчина, щелкавший пальцами у прилавка… но стоило Киту присмотреться внимательнее и на пальцах мужчины он смог увидеть когти, как у оборотня. Его «Видение» появилось в детстве. Кит не испугался, потому что у его отца оно тоже было. Дар передавался в его семье из поколения в поколение.
        Трудно было сопротивляться, когда не управляешь своей способностью. Кит не мог просто отключить это, когда хочет. К примеру, однажды днем, идя из школы домой, Кит заметил стаю оборотней, которые рвали на части друг друга в переулке. Он стоял на тротуаре и кричал до тех пор, пока не приехала полиция, но никакой драки они там не увидели. После этого происшествия отец решил, что Киту лучше обучаться дома по старым книгам. В основном, он играл в видеоигры в подвале дома и редко выходил днем, но ночью, когда работал Теневой базарчик, - он там бывал.
        На рынке Киту не приходилось беспокоиться о том, что его «Видение» может кто-то заметить. Сам базарчик был красочен и причудлив даже для его обитателей. Были там и огненные духи, удерживающие на привязи дрессированных джинов, и невиданной красоты феи-пери, изящно извивающиеся напротив прилавков со сверкающими ядовитыми порошками. Банши, делающие очередной воздушный маневр, обещающие поведать о твоей смерти, хотя Кит и представить не мог, зачем кому-то может потребоваться узнавать подобное. Здесь был и ночной леприкон, предлагающий свою помощь в поиске утерянных вещей и юная ведьма с короткими, ярко зелеными волосами, продающая зачарованные любовным заклинанием браслеты и подвески. Когда Кит взглянул на нее, она одарила его улыбкой.
        — Эй, Ромео. — Локоть отца ударяется о бок Кита. — Я тебя сюда не флиртовать привел. Лучше помоги установить вывеску.
        Он пнул в его сторону металлическую скамеечку и вручил деревянный кусок плитки, на которой было выжжено название их лавки: Джонни Рук.
        Конечно, не самое оригинальное название, но отец Кита никогда не отличался особым воображением. Помещая вывеску на свое законное место, Кит задумался о том, не кажется ли странным подобное сочетание слов их повседневным клиентам: магам, оборотням, вампирам, фейри, стражам, вурдалакам и даже, появившейся однажды, русалке (повстречать их можно было только в морском мире).
        Но даже несмотря на это, простая вывеска была самым лучшим вариантом. Отец подпольно продавал порошки и зелья, и даже хоть и сомнительное, но легальное вооружение. Ничего из этого еще ни разу не послужило поводом наведаться в его лавку человеку. Просто Джонни Рук был парнем, который знал обо всем, что творится вокруг. Не было ни единой вещи, случающейся в нижнем мире Лос-Анджелеса, о которой он не был осведомлен, ни одной влиятельной персоны, чьими секретами он не владел и к которой не знал бы идеального подхода. Да, он был парнем, владеющим информацией и был не против поделиться ей за определенную плату.
        Кит спрыгнул вниз со скамеечки и отец дал ему две купюры по пятьдесят долларов. — Иди, разменяй их у кого-нибудь. — Сказал он, не глядя на Кита. Он достал красную книгу учета из-под прилавка, смотря не на нее, а как бы сквозь, будто вспоминая, кто ему должен деньги. — Это самое меньшее, что у меня есть.
        Кит кивнул и вышел из-за прилавка, радуясь тому, что можно уйти. Любое поручение было для него предлогом побродить по базарчику. Он прошел мимо стенда,усыпанного белыми цветами, от которого исходил темный, сладкий, ядовитый аромат, и мимо другого, где группа людей в дорогостоящих костюмах раздавала листовки, в которых было сказано: ТЫ — ЧАСТЬ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО? ЗНАЙ, ТЫ НЕ ОДИНОК. ПОСЛЕДОВАТЕЛИ СТРАЖЕЙ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ВЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАЛИСЬ В ЛОТЕРЕЕ ПОЛЬЗЫ! ДА ПРИБУДЕТ С ВАМИ УДАЧА!
        Алые губы, темные волосы — так выглядела женщина, пытавшаяся засунуть листовку к нему в руки. Когда Кит не взял ее, она бросила страстный взгляд на Джонни, который лишь усмехнулся. Кит закатил глаза — там были миллионы небольших культов, которые поклонялись некоторым незначительным ангелам или демонам. Но никто так или иначе не доходил до них.
        Найдя один из своих любимых киосков, Кит купил стаканчик мороженого из дробленого льда красного цвета, вкус которого походил на микс маракуйи и малинового пюре. Он старался тщательно выбирать, что покупает здесь, потому что на Сумеречном рынке продавались конфетки и напитки, которые в буквальном смысле могли разрушить твою жизнь одним воздействием, но никто не стал бы рисковать с сыном Джонни Рука. Джонни Рук знал что-то о каждом. Попробуйте перейти ему дорогу и ваши секреты больше не будут только вашими.
        Кит побродил вокруг и пошел к ведьме с заколдованными драгоценностями. У нее не было своего прилавка; она, как обычно, сидела на печатном саронге, дешевым на вид, такую же яркую ткань ты мог купить на венецианском пляже. Она подняла глаза, когда Кит приблизился.
        — Эй, Рэн, — произнес он. Кит сомневался, что это было ее настоящим именем, но тем не менее весь рынок звал ее так.
        — Эй, милашка, — она отодвинулась, чтобы освободить для него место, при движении все ее браслеты звенели. — Что тебя привело в мою скромную обитель?
        Он аккуратно присел рядом с ней. Его джинсы были изношены до такой степени, что виднелись дырки на коленках. Он хотел, чтобы деньги, которые останутся, отец дал ему для покупки нескольких новых вещей. — Папа попросил меня разменять два полтинника.
        — Тише! — Она махнула на него рукой. — Здесь есть люди, которые перережут твое горло ради двух пятидесяток и продадут твою кровь в качестве крови дракона огня.
        — Только не меня. — Уверенно сказал Кит. — Здесь никто не станет меня трогать. — Он откинулся назад. — За одним исключением: если я не захочу их тронуть.
        — А я то думала, что здесь безопасная зона от твоего флирта.
        — Это я — зона твоего флирта. — Он улыбнулся двум прохожим: высокому, симпатичному парню со светлой прядью в волосах и брюнетке, чьи глаза скрывала тень солнцезащитных очков. Они проигнорировали Кита, пройдя мимо. Но Рен оживилась при виде двух любителей базарчика, которые шли позади парня с брюнеткой: плотный мужчина и женщина с каштановыми волосами, свисающими вниз по ее спине.
        — Чары защиты? — Сказала Рен исходя из своего опыта. — Гарантия безопасности обеспечена. У меня есть не только серебро, но и золото, латунь тоже.
        Женщина приобрела кольцо с лунным камнем и пошла дальше, болтая со своим спутником.
        — Как ты узнала, что они были оборотнями? — Спросил Кит.
        — Просто посмотрев в глаза, — ответила Рен. — они и не задумываются о том, что покупают, стоит их взгляду упасть на серебряную вещицу. — Она вздохнула. — Мои амулеты защиты неплохо продаются с тех пор, как начались те убийства.
        — Убийства?
        Рен скорчила рожицу. — Магические проделки сумасшедшего. Трупы полностью покрыты демоническими знаками. Даже ходят слухи о сожженных, отрубленных руках, найденных в воде. И как ты умудрился не услышать об этом? Совершенно не следишь за тем, что творится кругом?
        — Нет. — Ответил Кит. — Не совсем.
        Он наблюдал за парой оборотней, которая направлялась в северную часть рынка, где они обычно имели привычку собираться и покупать все, что им только могло потребоваться: железная и деревянная посуда, аконитовое зелье, ну, и штаны, которые легко разорвать в подходящий момент (надеялся Кит).
        Несмотря на то, что рынок предполагал смешение всех жителей нижнего мира, они все равно умудрялись разбиваться на классовые группы. У вампиров было свое место, где они могли купить ароматизированную кровь или найти новых подчиненных среди тех, что потеряли предыдущего хозяина. У фейри - цветущие, окутанные плющем павильоны для торговли чарами и предсказания судьбы. Они скрывались от остального рынка, ведь их торговля была запрещена. Маги же являлись самыми редкими, но вселяющими страх торговцами, разместившимися на краю рынка. Каждый из них носил знак, что провозглашал их последователями демонической силы, кто-то отличался наличием хвоста, крыльев или закрученных рогов. Однажды Киту повстречалась синекожая магесса, она была похожа на рыбу.
        Помимо них оставались одаренные, как Кит и его отец - обычные люди, способные видеть сумеречный мир и проходить сквозь его чары. Рен также была одной из них: ведьма-самоучка, которая могла бы заплатить магу за обучение основным заклинаниям, но решила не привлекать к себе внимания. Ведь люди не должны были заниматься магией, хоть и подземная торговля в области ее изучения процветала. Можно было бы сколотить на этом неплохое состояние, при условии, что вы не будете пойманы...
        — Сумеречные охотники, — сказала Рен.
        — Откуда ты узнала, что я думаю о них? — удивился Кит.
        — Потому что они стоят прямо там. Двое из них. — Она дернула подбородком вправо, в ее глазах читалась тревога.
        В этот момент весь рынок находился в напряжении, люди стремились скрыться из виду, небрежно позвякивая сосудами, коробками с ядом и зельями и амулетами в виде черепов. Дрессированные джины скрывались за спинами их хозяев. Фейри-пери остановили свой танец и наблюдали за новоявленными гостями, их прелестные лица вмиг охолодели и окаменели. Эти двое, парень и девушка, были примерно семнадцати или восемнадцати лет. Парень обладал рыжими волосами, высоким ростом и довольно атлетическим видом. Лицо девушки Кит не видел, лишь копну светлых волос, каскадом спускающихся вдоль талии. За ее спиной красовался золотой меч, а походка была неподдельно уверенной.
        Оба охотника были в снаряжении: крепкая, черная, защитная одежда, ознаменовывающая их, как нефилимов - полу-людей, полу-ангелов, неоспоримо господствующих над каждым сверхъестественным существом этой планеты. Они имели свои Институты, расположенные в больших городах подобно огромным полицейским участкам. От Рио до Багдада, от Лахора до Лос-Анджелеса. Большинство Сумеречных охотников и родились такими, но и превратить примитивных в Сумеречных Охотников тоже можно. Это можно было сделать с помощью Чаши Смерти и только в том случае, когда человек чувствовал Сумеречных Охотников или же Сумеречные Охотники чувствовали силу в человеке. Они нуждались в Сумеречных Охотниках, ведь так много жизней унесла Темная Война. Словом, они похищали кого-то младше 19 лет, кто подавал какой-либо признак быть Сумеречным Охотником. Иными словами: того, у кого было «Видение».
        — Они направляются в павильон твоего отца, — прошептала Рен. И оказалась права. Кит напрягся, потому что увидел, что они огибали ряды киосков, смотря лишь на вывеску, на которой гласило: ДЖОННИ РУК.
        — Поднимайся. — Рен уже была на ногах, подгоняя и Кита тоже встать. Она наклонилась, чтобы собрать свой товар и завернуть его в ткань, на которой они сидели. Кит увидел необычный рисунок на ее руке и спине, как будто струя воды проходит под огнем. Возможно, это она сама себе нарисовала. — Мне пора.
        — Из-за Сумеречных охотников? — удивленно спросил Кит, прикрывая ее спиной, пока она собиралась.
        — Шшш, — только и произнесла она, поспешив уйти; ее разноцветные волосы подпрыгивали в такт ее движениям.
        — Ну и странная она, — пробормотал Кит и направился к павильону отца. Он приблизился к боковой стороне киоска, опустив голову и держа руки в карманах. Киту достаточно было знать, что его отец накричал бы на него за то, что тот мог появиться перед Сумеречными охотниками — в особенности, если верить слухам о том, что они принуждали каждого примитивного, у которого есть какое-никакое Видение и который, к тому же, не старше 19 лет — он ничем не мог помочь, но мог подслушать. Блондинка немного наклонилась вперед, кладя локти на прилавок.
        — Рада видеть тебя, Рук. — Поизнесла она со сладкой улыбочкой.
        А она миленькая, подумал Кит. Явно старше его самого, а парень, стоящий рядом с ней вообще был подобен башне. И так как она была сумеречным охотником, казалось, что к ней было невозможно подступиться, даже несмотря на наружную привлекательность. Ее руки были голыми, поэтому можно было увидеть шрам, бледный и длинный, тянущийся от локтя до запястья. Черные татуировки в форме причудливых символов обвивали ее кожу сверху донизу. Одна татуировка выглядывала из выреза футболки. Это были руны — метки магии, которые увеличивали силу Сумеречных охотников. Лишь Сумеречные охотники могли их носить на своей коже. Если бы руну нанесли на кожу обычного человека или на кожу одного из обитателей нижнего мира, то они бы сошли с ума.
        — И кто же это? — Спросил Джонни, кивая головой в сторону парнишки, который пришел с Эммой. — Тот самый — знаменитый парабатай?
        Теперь Кит смотрел на парочку с удвоенным интересом. Все, кто знал о нефилимах, - понимали, что означает парабатай. Парабатай - это два Сумеречных охотника, поклявшиеся в вечной платонической верности друг другу, которые сражаются только совместно, на одной стороне. Они живут и умирают друг за друга. Джейс Эрондейл и Клэри Фейрчайлд - самые известные среди Сумеречных охотников, у которых есть парабатай. Даже Кит знал это.
        — Нет. — Протянула блонди, взяв в руки баночку с зеленоватой жидкостью из кучи других возле кассы. Возможно, в ней было любовное зелье, но Кит знал, что в некоторые баночки наливали воду, окрашивая ее пищевым красителем. - Не похоже, что Джулиан любит здесь ошиваться. - Она осмотрела рынок.
        — Я Кэмерон Эшдаун. — Рыжеволосый охотник протянул руку, и Джонни, выглядя при этом крайне удивленным, пожал ее. Кит воспользовался возможностью и нырнул в противоположную сторону. — Я парень Эммы.
        Блондинка — Эмма — едва заметно поморщилась. Кэмерон Эшдон, возможно, является ее парнем, подумал Кит, но он бы всё поставил на то, что он им надолго не останется.
        — Да. — Произнес Джонни, забирая из рук Эммы баночку. — Я предполагаю, ты здесь за тем, чтобы забрать то, что оставила? — Он вытащил из кармана что-то похожее на кусочек красной ткани. Кит уставился на вещь. Что может быть интересного в клочке хлопчатобумажной ткани?
        Эмма выпрямилась. Ей нестерпимо хотелось узнать. — Ты узнал что-нибудь?
        — Ну, если ты положишь это в стиралку и постираешь с белыми вещами, то они точно станут розовыми.
        Эмма одарила его хмурым взглядом и забрала ткань. — Думаешь, я пришла посмеяться? Ты и понятия не имеешь, скольким людям мне пришлось заплатить, чтобы достать это. Он был в Спиральном Лабиринте. Это кусочек от рубашки моей мамы, в которой она была, когда ее убили.
        Джонни поднял руки, будто в защитном жесте. — Я знаю. Я лишь…
        — Не самое удачное время для сарказма. Это моя работа — быть саркастичной и ироничной, а твоя — выуживать для меня информацию.
        — И тебе платят за это. - Добавил Кэмерон. — За информацию, между прочим, неплохо платят.
        — Слушай, я не могу тебе помочь. — Сказал отец Кита. — На этой ткани нет волшебства, правда. Это всего лишь кусочек хлопка. Искромсанный и весь в засохшей морской воде — но из хлопка.
        Она выглядела настолько разочарованной, что вся гамма ее ярких и неповторимых эмоций была написана на лице. Эмма даже не скрыла это, когда засовывала кусок ткани в карман. Кит почувствовал укол сочувствия, что немало удивило его — ведь он никогда даже и подумать не мог, что станет сочувствовать Сумеречному охотнику.
        Эмма посмотрела на Кита, как если бы услышала его мысли. — Итак, - произнесла она в то время, когда в ее глазах появился блеск заинтересованности, - у тебя есть Видение, как у твоего отца, верно?
        Кит застыл. Его отец передвинулся, чтобы загородить его от испытующего взгляда Эммы.
        — Я думал, ты сюда пришла за иного рода информацией. Это тебя точно не должно волновать, Карстаирс.
        Видимо, Рен была права, подумал Кит — уже все знали об этих убийствах. По предупреждающим ноткам в голосе отца, он уже давно должен был понять, что лучше всего ему находиться подальше отсюда, но никаких путей отступления из-за прилавка не наблюдалось.
        — Ходят слухи… о мертвых примитивных. — Сказала Эмма. Большинство Сумеречных охотников использовали этот термин для обычных людей, тем самым сильнее оскробляя их. Но у Эммы просто был усталый голос. — Мы не расследуем дела, когда примитивные убивают друг друга. Это для их полиции.
        — Но там были мертвые фейри. — Сказал Джонни. — Некоторые тела были женскими.
        — Мы не можем расследовать эти преступления. — Произнес Кэмерон. — Вы знаете это. Холодный Мир запрещает нам.
        Кит услышал едва уловимый шум из соседних киосков: шум, означающий, что не только он подслушивает.
        Холодный Мир был одним из Законов Сумеречных охотников. Он появился около пяти лет назад. Кит почти не помнил то время. Они называют Холодный Мир - Соглашением, но в действительности это было сплошным наказанием.
        Когда Киту было 10 лет, война пошатнула Нижний мир и мир Сумеречных охотников. Сумеречный охотник, Себастьян Моргенштерн, был настроен против своего же вида: он переходил из Института в Институт и уничтожал всех, кто там находился, но их тела он порабощал, захватывая контроль над разумом, заставляя вступить в его армию. Большинство Сумеречных охотников Лос-Анджелеса было либо убито, либо порабощено, став омраченными.
        Иногда эти моменты возвращались ночными кошмарами: кровь, льющаяся по коридорам, которую он не видел прежде и их стены, покрытые рунами нефилимов.
        В попытке уничтожить сумеречных охотников поддержку Себастьяну оказали фейри. Кит узнал о феях еще в школе: милые маленькие существа, которые жили на деревьях и носили цветочные шляпы. Но фейри были не похожи на них. Они видоизменялись от русалок, гоблинов и зубастых келпи до фейских прислужников, что занимали высокий ранг в иерархии Благого двора. Были высокими, красивыми и в то же время устрашающими. Их вид подразделялся на две стороны: Благой Двор — опасное место, находящееся под управлением Королевы, которую никто не видел последние несколько лет и Неблагой Двор — место предательства и черной магии во главе с Королем, что был похож на монстра, будто вышедшего из легенды.
        Поскольку фейри были обитателями нижнего мира и поклялись в верности и преданности сумеречным охотникам, их измена была непростительным преступлением. В отместку сумеречные охотники жестоко наказали их, заключая под обязательства закона, известного как Холодный Мир, который принуждал их выплачивать огромные суммы для восстановления зданий сумеречных охотников, лишал собственной армии и какой-либо поддержки со стороны другой нежити. Оказание любой помощи фейри крайне сурово пресекалось.
        Все знали фейри, как горделивый, древнейший, волшебный народ. Но Киту хотелось назвать их лишь падшими. Большинство обитателей нижнего мира и другие жители темного места, что находилось между земным миром и миром сумеречных охотников, не испытывали ненависти и не держали огромной злобы на фейри. Но идти против сумеречных охотников не хотел никто. Поэтому вампиры, оборотни и маги старались держаться от них подальше, за исключением таких мест, как Теневой Рынок, где деньги важнее законов.
        — Серьезно? — Сказал Джонни. — А как ты отреагируешь на то, что тела были покрыты знаками?
        — Что ты только что сказал?
        — Ты прекрасно расслышала.
        - О каких именно знаках ты говоришь? Те же, что и были на телах моих родителей?
        — Не знаю, — Ответил Джонни. — На самом деле, это все, что я слышал. Как-то подозрительно, правда?
        — Эмма, — предостерегающе начал Кэмерон. — Конклаву не понравится это.
        Конклав, он же Клэйв, — это правительство Сумеречных охотников. Насколько знал Кит, им ничего никогда не нравилось.
        — Не мои проблемы. — Отмахнулась Эмма. Она начисто позабыла о Ките. Она смотрела лишь на Джонни. — Скажи мне что-нибудь, что ты узнал. Я дам тебе двести.
        — Ладно, но знаю я не много. — Сказал Джонни. — Исчезнувших находят мертвыми 5 дней спустя.
        — А когда в последний раз кого-нибудь похищали? — спросил Кэмерон.
        — Две ночи назад. — Ответил Джонни, чувствуя, как отрабатывает свою выплату. — Тело, скорее всего, выбросят завтрашней ночью. И все, что вам останется сделать, это появиться там и поймать зачинщика.
          — Так расскажи, как мы должны это сделать. — Сказала Эмма.
        — Ходят слухи, что следующее тело будет выброшено в Западном Голливуде. Около «Склеп» бара. — От такого волнения Эмма даже захлопала в ладоши. Кэмерон произнес ее имя, а потом снова, но уже с нотками предупреждения, но Кит понимал, что парень только попусту тратит свое время и связки. Он никогда не видел девчонку-подростка, которая была в таком восторге. И в восторге она была не от известных актеров, всяких Бойз-бэндов или ювелирных украшений. Девушка чуть ли не подпрыгивала при мысли о мертвых частях тела.
        — А почему ты сам не можешь это сделать, если так сильно волнуешься из-за этих преступлений? — потребовал ответа Кэмерон. А у него красивые глаза, подумал Кит. Они выглядели потрясающей парой — Кэмерон и Эмма. И это слегка раздражало. Киту хотелось знать, как же выглядел тот легендарный Джулиан. Если он поклялся иметь лишь платонические отношения с этой девушкой и быть ей лучшим другом навек, то, возможно, он просто страшный или гей…
        — Все дело в том, что я не хочу. — Сказал Джонни. — Потому что такая затея кажется опасной. Но вы, ребята, не боитесь рисковать. Не так ли, Эмма?
        Когда Эмма усмехнулась, Кит понял, что его отец неплохо ее знал. Было ясно, что она не любила ходить вокруг да около, прежде чем задавать вопросы. Странно, что Кит не видел ее раньше. Хотя это вполне логично, ведь он не появлялся на рынке каждый день. По тому, как охотница порылась в своем кармане, достала пачку купюр и вручила его отцу, он засомневался, что она могла когда-либо появиться в их доме. Всякий раз, когда клиенты наведывались к ним домой, отец Кита старался не высовываться из подвала и быть максимально тихим.
        — Тебе не следует встречаться с людьми, с которыми я обычно имею дело. — Это все, что можно было услышать от него.
        Однажды Кит случайно забрел наверх, когда к отцу зашла группа монстров, чье тело покрывала мантия с капюшоном. По крайней мере, он думал, что они выглядят как монстры: их глаза и губы были зашиты, а головы были настолько лысыми, что отдавали ярким блеском. Отец сказал, что это были молчаливые братья Грегори — сумеречные охотники, которых пытали при помощи магии, пока они не стали больше, чем просто людьми. Они были способны общаться при помощи разума и читать людей, как открытую книгу. После этого случая Кит больше никогда не поднимался наверх во время отцовских «деловых» встреч.
        Кит знал, что его отец был преступником — правонарушителем; знал, что тот продавал секреты образа жизни людей, не обманывая. Джонни гордился тем, что имел хорошую информацию. Кит понимал, что, вероятно, унаследует модель такого поведения. Тяжело жить, постоянно притворяясь, будто не замечаешь, что происходит прямо перд твоим носом.
        — Ну, спасибо за информацию. — Сказала Эмма, повернувшись в сторону выхода из павильона. Ее золотая рукоять меча поблескивала в свете лучей, которые отсвечивали от прилавков. Кит задумался: каково это — быть нефилимом? Каково жить среди людей, которые делают то же, что и ты? И не бояться того, что таится в тени. — Еще увидимся, Джонни.
        Она подмигнула Киту. Когда Эмма исчезла в толпе вместе со своим парнем, Джонни повернулся, чтобы посмотреть на сына.
        — Ты что-то сказал ей? — Потребовал Джонни. - Почему это она так на тебя посмотрела?
        Кит поднял руки, защищаясь. — Я ничего не говорил ей. — Запротестовал он. — Думаю, она заметила, как я подслушивал.
        Джонни вздохнул. — Будь любезен: постарайся, чтобы в следующий раз тебя не заметили.
        Рынок вновь вернулся в свое привычное движение после ухода Сумеречных охотников. Можно было услышать музыку и постепенно нарастающий гул.
        — Насколько хорошо ты знаком с этой Сумеречной охотницей?
        — С Эммой Карстаирс? Она приходит ко мне за информацией и некоторыми вещами в течение нескольких последних лет. Эту девчонку не волнует, что она нарушает правила нефилимов. Я испытываю к ней те же чувства, что и ты к каждому ей подобному.
        — Она просила тебя узнать о смерти ее родителей — кто их убил.
        Джонни открыл ящик стола. — Кит, я не смог узнать, кто ублил ее родителей. Фейри, может быть. Они погибли во время Темной Войны. — Он выглядел вполне довольным собой. — Поэтому я и хотел ей помочь. Что в этом такого? Хорошие ведь деньги платят.
        — А еще ты хочешь, чтобы сумеречные охотники все-таки уделяли тебе как можно меньше внимания, — сказал Кит. Это было лишь предположением, но довольно неплохим. — Есть что-то, о чем я не знаю?
        Джонни закрыл замок на ящике. — Может быть.
        — Даже для человека, продающего чужие секреты, ты слишком скрытен. — Ответил Кит, сжимая собственные руки в карманах.
        Отец приобнял его одной рукой, такие ласковые жесты были огромной редкостью. — Мой самый главный секрет, — сказал он, — это ты.

        Глава 1
        Саркофаг в этом Королевстве

        - Не выходит, - сказала Эмма. - Эти отношения, я имею в виду, они просто не складываются.
        Печальные вздохи послышались на другом конце телефона. Эмма едва могла расшифровать их - сигнал не был особенно хорош на крыше «Склеп» Бара. Она шагнула вдоль края линии крыши, всмотревшись вниз в центральный внутренний двор. Джакаранды были натянуты с электрическим освещением, и гладкие суперсовременные столы и стулья были расставлены по всему садовому пространству. Одинаково прилизанные и ультрамодные молодые люди и женщины переполняли место, бокалы шампанского мерцали в их руках, словно прозрачные пузырьки красного, белого и розового цвета. Кто-то сдал в аренду место для частной вечеринки: расшитый блестками баннер, гласивший «С Днём Рождения», висел между двумя деревьями и официанты, пробирающиеся через толпу, несли закуски на оловянных подносах.
        Было в этом что-то чересчур пафосное, что порождало в Эмме желание сорвать баннер, пнуть несколько кусков черепицы или сделать переднее сальто в толпу. Конклав непременно бы запер вас на неприлично долгое время за такое поведение, уж поверьте. Примитивные, как предполагалось, никогда не бросали взгляд на Сумеречных охотников. Даже если бы Эмма действительно спрыгнула во внутренний двор, то ни один из завсегдатаев вечеринки не увидел бы ее. Она была покрыта рунами маскировки, нанесенными Кристиной, что сделало ее невидимой для любого без Видения.
        Эмма вздохнула и приложила телефон к уху:
        - Хорошо, наши отношения… - сказала она, - Наши отношения не удаются.
        - Эмма. - Кристина громко прошипела за ее спиной. Эмма повернулась. Ее сапоги сбалансировали на краю крыши. Кристина сидела на черепичном скате позади нее, полируя метательный нож бледно-голубой тканью. Ткань соответствовала ленте, которая стягивала ее темные волосы на затылке. Все в Кристине было опрятно, едино - ей удавалось выглядеть профессионалом в своем черном боевом снаряжении, как и большинству людей в строгом деловом костюме. Её золотистый медальон Удачи мерцал на ее шее, и кольцо — фамильное кольцо Розалес - увитое узором переплетенных роз, сияло на ее руке, когда она положила нож, завернутый в ткань, рядом с собой.
        - Эмма, помни, говори все, как есть.
        Кэмерон все еще что-то болтал на другом конце телефона, что-то о встрече, на которой можно было бы все обсудить, но Эмма знала - это будет бессмысленно. Она сосредоточилась на сцене внизу. Она увидела тень, проскальзывающую сквозь толпу, хотя, может быть, это просто игра ее воображения? Возможно, это было принятие желаемого за действительное. Джонни Рук обычно был надежен, и даже о сегодняшней ночи он говорил весьма уверенно, но Эмма не хотела торопить события и надеялась, что ей не придется особо применять силу.
        - Дело скорее во мне, чем в тебе. - Сказала она в трубку. Кристина показала ей поднятые вверх большие пальцы. - Просто… Я сыта тобой по горло. - Она улыбнулась, потому что Кристина положила ладони на лицо. — Поэтому… может, мы снова станем друзьями?
        Раздался щелчок, поскольку Кэмерон повесил трубку. Эмма засунула телефон в свой пояс и оглядела толпу еще раз. Ничего. Расстроившись, она вскарабкалась по скату крыши, чтобы плюхнуться рядом с Кристиной.
        - Ну, могло быть и лучше, - сказала она.
        - Ты так думаешь? - Кристина убрала руки от лица. - Что случилось?
        - Я не знаю. - Вздохнула Эмма и потянулась к своему стило.
        Изящный Адамас - пишущий инструмент Сумеречных Охотников, используемый для нанесения рун защиты на их кожу. Стило имело резную ручку из кости демона и было подарком от Джейса Эрондэйла, первого объекта привязанности Эммы. Большинство Охотников сменяли стило, как люди меняли карандаши, но этот был особенным, и Эмма относилась к нему также бережно, как и к Кортане.
        - Так всегда случается. Сначала все идет хорошо, но каким-то утром ты просыпаешься и понимаешь, что твой живот начинает крутить от его голоса. - Она виновато посмотрела на Кристину. — Я правда старалась, - добавила она. - Я ждала неделями! Надеялась, что все наладится. Но этого так и не произошло.
        Кристина похлопала ее по руке.
        - Я знаю, дружище, - сказала она. - Ты просто не очень хороша в...
        - Чувстве такта? - Предположила Эмма. Английский Кристины был почти без акцента, и Эмма часто забывала, что это не ее первый язык. С другой стороны, Кристина говорит на семи языках, и в довершении - на ее родном, испанском языке. Эмма только говорит по-английски и знает некоторые обрывки испанского, греческого и латыни, могла прочитать три языка демона и молиться на пяти.
        - Я хотела сказать в отношениях, - сказала Кристина. Ее темно-карие глаза засверкали. - Я здесь всего два месяца, но за этот промежуток ты успела забыть о трёх свиданиях с Кэмероном, пропустить его день рождения, и теперь тебе даже подвернулся шанс бросить его во время нашей скучной вылазки.
        - Его всегда интересовали лишь видеоигры, - сказала Эмма. - Ненавижу видеоигры.
        - У всех свои недостатки, Эмма. Но все же некоторые люди идеально подходят друг другу. Тебе так не кажется?
        Странное выражение промелькнуло на лице Кристины, но оно исчезло так же быстро, что Эмма была уверена, - ей это привиделось. Иногда ей вспоминалось, что насколько бы близки они ни были с Кристиной, она никогда не будет знать ее так же хорошо, как Джулса: когда вы можете вспомнить и разделить любой момент из детства. Что случилось с Кристиной в Мексике и заставило её бежать в Лос-Анджелес прочь от семьи и друзей — то, о чем она никогда не говорила.
        - Ну, - сказала Кристина, - по крайней мере, ты догадалась взять меня с собой в качестве моральной поддержки в это трудное для тебя время.
        Эмма легонько пихнула Кристину своим стило.
        - В моих планах не было бросать Кэмерона. Мы просто были здесь и он позвонил, его лицо высветилось на экране - ну, на самом деле высветилась лама, ведь у меня не было его фотографии и я просто использовала ламу — она так выбесила меня, что я просто не смогла с собой ничего поделать.
        - Плохое время, чтобы быть ламой.
        - Было ли оно когда-нибудь в действительности хорошим? - Эмма перебросила стило и начала чертить руну Равновесия на руке. Она гордилась тем, что могла превосходно держать баланс и без рун, но они все-таки были на крыше, а руна была отличной защитой, чтобы оставаться в безопасности.
        С болью в сердце она подумала о Джулиане, который находился сейчас далеко в Англии. Он был бы доволен тем, что она соблюдает осторожность. Сказал бы что-нибудь забавное, теплое и одновременно самоуничижительное обо всем этом. Она так сильно по нему скучала и могла предположить, что это именно то чувство, когда вы являетесь парабатаями, связанными магией настолько же сильно, как и дружбой.
        И она скучала по всем Блэкторнам. С 12 лет Эмма жила и росла вместе с Джулианом, среди его братьев и сестер, так как потеряла своих родителей. Джулиан на тот момент лишился отца, не говоря о матери, которая уже давно была мертва. Вот так, ранее единственный ребенок обзавелся большой, громкой, шумной, любящей семьей. С ними, конечно, было нелегко, но она обожала их всех, от стеснительной Друзиллы до любителя детективных историй - Тибериуса. Они уехали в начале лета, чтобы навестить свою двоюродную бабушку в Сассекс - семья Блэкторн изначально была Британской. Марджори, как объяснил Джулиан, было почти сто лет, и она могла умереть в любой момент. Они должны были навестить ее. Это было нравственным требованием.
        Они ушли на два месяца, все они, за исключением их дяди, главы Института. Для Эммы все происходящее было тяжелым шоком. Институт из бесконечно шумного превратился в непривычно тихий. Но хуже всего было ощущать отсутствие Джулиана, как чувство постоянной тревоги с тупой болью в груди.
        Знакомство с Кэмероном не спасло, но приезд Кристины очень помог. Это было характерно для Сумеречных охотников, достигших возраста восемнадцати лет, посетить все зарубежные Институты и изучить их различные обычаи. Кристина приехала в Лос-Анджелес из Мехико - в этом не было ничего необычного, но почему-то всегда складывалось чувство, будто она бежит от чего-то. А Эмма в то же время бежала от одиночества. Они открыто стремились друг к другу и стали лучшими друзьями быстрее, чем Эмма могла бы подумать.
        - По крайней мере, Диана будет радоваться о твоем разрыве с Кэмероном. - Сказала Кристина. — Думаю, что он ей никогда не нравился.
        Диана Рейбёрн была наставником семейства Блэкторн. Она была чрезвычайно умной, чрезвычайно строгой, и чрезвычайно недовольной Эммой, засыпающей посреди урока по причине ночных похождений.
        - Диана просто думает, что все отношения лишь отвлекают от учебы. - Сказала Эмма. — Зачем встречаться с кем-то, когда ты можешь заняться изучением нового демонического языка? Ну кто не хотел бы знать, как сказать «Частенько здесь бываешь?» на Пургате?
        Кристина засмеялась.
        - Ты говоришь как Джейми. Он ненавидел учебу.
        Эмма тут же навострила уши: Кристина редко говорила о друзьях или семье, которых оставила позади. Она знала о том, что дядя Кристины управлял Институтом Мехико, пока не был убит в Темной войне, и ее матери не пришлось перенять управление на себя. Она также знала, что отец Кристины умер, когда она была совсем ребенком. На этом, пожалуй, все.
        - Но чего уж точно не скажешь о Диего. Он любил учиться. Всегда делал дополнительную работу ради забавы.
        - Диего? Тот идеальный парень, от которого была в восторге твоя мать? - Эмма начала тщательно выводить стилом по коже, руна Дальнозоркости принимала форму на предплечье. Рукава ее костюма были длиной до локтя. На открытых участках кожи виднелись бледно-белые шрамы - следы давно сошедших рун.
        Кристина потянулась и взяла стило у Эммы.
        - Позволь мне закончить. - И продолжила выводить руну. У Кристины была великолепная рука с выведенными ранее рунами. - Я не хочу говорить о Диего, - сказал Кристина. - Моя мать говорит о нем достаточно... Могу я спросить тебя еще кое о чем?
        Эмма кивнула. Давление стило на кожу было таким знакомым, почти приятным.
        - Я знаю, ты здесь, потому что Джонни Рук рассказал тебе о найденных телах и о том, что, возможно, одно из них появится здесь сегодня ночью.
        - Верно.
        - А еще ты надеешься, что метки на телах буду соответствовать меткам на телах твоих родителей?
        Любое упоминание о смерти ее родителей приносило такую боль, словно это случилось вчера. Даже если спрашивающий об этом человек был так добр, как Кристина.
        - Да.
        - Конклав утверждает, что Себастьян Моргенштерн убил твоих родителей, - сказала Кристина. - Вот, что рассказала мне Диана. В это они и верят, но не ты.
        Конклав. Эмма взглянула на ночной Лос-Анджелес, на ослепляющие огни города, на бесконечные ряды рекламных щитов, что стояли вдоль бульвара Сансет. Когда впервые слышишь слово "Конклав", оно и правда кажется безобидным. Просто правительство Нефилимов, состоящее из всех Сумеречных Охотников, достигших 18 лет.
        В теории, каждый Сумеречный охотник имел право голоса и право голосовать. Но на самом деле, у некоторых охотников было явное преимущество: как и любая политическая партия, в Конклаве имелась своя коррупция и предубеждения. У нефилимов был строгий Кодекс чести и правил, которому обязан подчиняться любой Сумеречный охотник, ибо за неповиновением следовали тяжелые последствия.
        У Конклава был девиз: Закон суров, но это - Закон. Каждый Сумеречный охотник знал, что это означало. Правила Конклава должны были быть соблюдены, независимо от того: трудно это или болезненно. Устав отверг все остальное - личная нужда, горе, потеря, несправедливость, предательство. Когда Конклав сказал Эмме, что она должна была принять тот факт, что ее родители были убиты в Темной войне, то она была обязана это сделать. Но она не смирилась.
        - Нет, - медленно сказала Эмма. - Я не верю в это.
        Кристина сидела неподвижно со стилом в руке, руна так и осталась незаконченной. Адамас мерцал в лунном свете.
        - Ты можешь мне сказать почему?
        - Себастьян Моргенштерн воздвиг армию, - сказала Эмма, все еще глядя на море огней, - взял сумеречных охотников и превратил в монстров, прислуживающих ему. Но он уж точно не оставлял на их телах каких-либо демонических символов и не сбрасывал следом за этим в океан. Когда нефилим пытался сдвинуть тела моих родителей, они буквально растворились. Такого не произошло ни с одной из жертв Себастьяна. — Она водила пальцем вдоль черепицы. - И это чувство. Не мимолетное чувство. Во что-то я всегда верила. И в это я верю все больше с каждым днем. Я думаю, они погибли иным образом. И перекладывание вины на Себастьяна может только означать, что... - Она резко прервалась и вздохнула. - Прости, я несу какую-то бессвязную чушь. Просто забей и не волнуйся об этом.
        - Я скорее волнуюсь о тебе. - Сказала Кристина, снова приблизив стило к коже Эммы и закончила руну без лишних слов.
        Это Эмма и любила в Кристине со дня их знакомства. Она никогда не давила на тебя. Эмма взглянула на Кристину в знак признательности и подруга расслабилась, закончив работу. Ясная и чистая руна Дальнозоркости мерцала на руке Эммы.
        - Единственный человек, выводящий руны лучше тебя, - это Джулиан. - Сказала она. - Но он - художник.
        - Джулиан, Джулиан, Джулиан, - повторила Кристина дразнящим голосом. - Джулиан - живописец, Джулиан - гений, Джулиан знает как исправить это, Джулиан может построить то. Знаешь, в течение прошлых семи недель, я слышала столько замечательных вещей о Джулиане и начинаю волноваться, что когда я его встречу, немедленно в него влюблюсь.
        Эмма с преувеличенной важностью отряхнула руки от песка. Она чувствовала себя напряженной. Она сказала себе, что все закончилось, больше никакой борьбы. Неудивительно, что она хотела выпрыгнуть вон из кожи.
        - Не думаю, что он в твоем вкусе, - произнесла она. - Но он мой парабатай, поэтому я беспристрастна.
        Кристина возвратила стило Эмме.
        - Я всегда хотела иметь парабатая, - сказала она немного задумчиво, - тот, кто поклялся защищать тебя и беречь твою спину - лучший друг на всю жизнь.
        Лучший друг навсегда. Когда умерли родители Эммы, она стремилась остаться с Блэкторнами. Отчасти потому, что потеряла все дорогое ее сердцу, и мысль о начале с чистого листа не давала ей покоя, а отчасти от того, что пребывание здесь, в Лос-Анджелесе, благоприятно влияло на расследование о смерти ее родителей. Для кого-то, возможно, оказалось бы большой неловкостью быть единственным Карстаирсом в доме Блэкторнов, но благодаря Джулсу, Эмма никогда не чувствовала себя лишней среди них.
        Парабатаи - больше, чем дружба, больше, чем семья; это связь, яростно соединявшая вас вместе, которую каждый Сумеречных Охотник признавал и уважал, как признают и уважают связь между мужем и женой. Никто и ничто не смеет разделить парабатаев. Никто не смог бы даже попробовать: парабатаи наиболее сильны вместе. Они боролись так, будто читали мысли друг друга. Единственная руна, данная Вам вашим парабатаем, была сильнее, чем десять рун, данных вам кем-то другим. Всё чаще прах парабатаев хоронили вместе в могиле, чтобы они не были разделены даже после смерти.
        Не у всех был парабатай: они были редкостью. Это было непрерывное, связывающее обязательство. Вы клялись быть с другим человеком бок о бок, клялись всегда защищать их, идти, куда они пошли, считать их семью Вашей семьей. Слова их клятвы были древнейшими библейскими изречениями: «куда ты пойдешь, туда пойду и я; твой народ будет моим народом; там, где умрешь ты, я умру, и там меня похоронят».
        Если бы на мирском английском языке можно было бы дать этому определение, то Эмма бы выбрала «родственную душу». Платоническая родственная душа. Ты не можешь состоять в романтических отношениях со своим парабатаем. Как и многое другое, - это нарушение закона. Эмма никогда не понимала - почему? Не было никакого смысла в том, чтобы отправлять в изгнание брата и сестру Джулина, Марка и Хелен, лишь из-за того, что их мать была фейри, но ничто не помешало Конклаву сделать это после создания Холодного Мира.
        Эмма встала, сдвинув стило на оружейном поясе.
        - Ну, Блэкторны возвращаются послезавтра. Тогда ты и встретишься с Джулианом. - Она подошла обратно к краю крыши и на этот раз услышала шарканье ботинок по плитке и это означало, что Кристина стояла позади нее. - Ты видишь хоть что-нибудь?
        - Похоже, ничего не происходит. - Кристина пожала плечами. — Может, это и вправду обычная вечеринка.
        - Рук был так уверен, - пробормотала Эмма.
        - Не Диана ли запрещает тебе ходить к нему?
        - Может быть она и запретила мне видеться, - призналась Эмма. - Может и называла его "преступником", чьи криминальные действия должны поражать меня до глубины души, но она ведь не сказала, что я не могу ходить на Теневой рынок.
        - Поскольку все уже знают, что Охотники не должны ходить на Теневой рынок.
        Эмма проигнорировала это. - И если, скажем, я случайно столкнусь с Руком на Теневом рынке, и он невзначай поделится какой-то информацией во время нашего диалога, ну, а я не специально оброню свои деньги, ну кто назовет это "деловой сделкой", а? Всего лишь два друга, один не умеет следить за своим языком, а второй - за деньгами…
        - Это не в духе Закона, Эмма, помнишь? Закон суров, но это - Закон.
        - Я думаю, скорее «Закон раздражает, но его всегда можно обойти».
        - Это не девиз. И Диана убьет тебя за такие слова.
        - Если мы ничего не будем предпринимать, то не будет и она. Результат оправдывает средства. И если ничего не произойдет, она никогда не узнает об этом, верно? - Кристина ничего не сказала.
        - Верно...? - повторила Эмма.
        Кристина сделала вдох.
        - Видишь? - спросила она, указывая пальцем.
        Эмма вгляделась. Она увидела высокого красивого человека с гладкими волосами и бледной кожей, перемещающегося сквозь толпу в своей прекрасно выкроенной одежде. Когда он шел, мужчины и женщины поворачивались, чтобы посмотреть ему вслед. Они были очарованы им.
        - На нём Маскировка, - сказала Кристина. Эмма изогнула бровь.
        Маскировка - иллюзорная магия, обычно используемая Сумеречными Охотниками, чтобы скрыть себя от глаз примитивных. Они также имели доступ к знакам, имеющим такой же эффект, хотя Нефилимы не считали это магией. Магия - дело колдуна; Руны - подарок от Ангела.
        - Вопрос заключается в следующем: вампир или фейри?
        Эмма сомневалась. Мужчина направился к молодой женщине на высоких каблуках, держащей бокал шампанского в руке. Когда он заговорил с ней, ее лицо стало пустым и безэмоциональным. Она утвердительно кивнула, потянулась к своему золотому ожерелью и расстегнула его. А затем бросила его в протянутую руку. Когда мужчина убрал украшение в карман, на ее лице промелькнула улыбка.
        - Фейри, - ответила Эмма, потянувшись за своим оружием.
        Фейри все усложняли. Согласно Закону Холодного мира, несовершеннолетний охотник не должен иметь ничего общего с фейри. Фейри была запретная, проклятая и запрещенная раса Нижнего Мира, начиная с Законов Холодного Мира, который отобрал их права, их армии и их имущество. Их древние земли больше не принадлежали им, поэтому обитатели нижнего мира бились за право претендовать на них. Унять эти стычки было одной из основных задач института Лос-Анджелеса. Но это были заботы старших охотников. Возраст Эммы не позволял ей вступать в непосредственный контакт с фейри.
        Но это только в теории. Ведь Закон хоть и раздражает, но его всегда можно обойти. Эмма вытащила маленький мешок ткани, из второго мешочка приложенного к ее поясу. Она резким движением открыла его, в то время как фейри уже переместился к мужчине в черном пиджаке, который так же охотно, как и женщина с ожерельем, передал ему свои запонки. Фейри теперь стоял почти под Эммой и Кристиной.
        - Вампирам плевать на золото, но Дивный Народец воздает должное их Королю и Королеве в золоте, драгоценных камнях и в других сокровищах.
        - Я слышала, что Суд Неблагих платит за это кровью, - сказала Кристина мрачно.
        - Не этим вечером, - сказала Эмма, вытряхивая содержимое сумки на голову фейри.
        Кристина выдохнула в ужасе, когда фейри под ними издал хриплый крик, его маскировка начала спадать с него, как змеиная кожа во время линьки.
        Истинный облик фейри породил хор воплей. Из его головы полезли ответвления похожие на рога, кожа приобрела цвет темно-зеленого мха или плесени, трещины покрывали все его тело, а руки напоминали лопатчатые трехпалые клешни.
        - Эмма, - предостерегла ее Кристина. - Мы должны остановиться, позвать Безмолвных Братьев. - Но Эмма уже вскочила.
        На мгновение она зависла в воздухе перед тем, как с громким ударом приземлиться на землю, точно так же, как ее учили. В голове промелькнули воспоминания о былых днях с первыми прыжками, неловкие падения, и часы, которые она должна была выждать, чтобы залечить раны и попробовать еще раз.
        Никогда снова. Эмма поднялась на ноги, становясь лицом напротив фейри, в то время как люди проносились мимо них. Лицо его было сухим и блестящим, словно кора, а глаза были желтыми, как у кошки:
        - Сумеречный охотник. - Прошипел он.
        Завсегдатаи продолжали бежать со двора через ворота, которые вели к стоянке. Ни один из них не видел Эмму, но инстинкты так или иначе помогали избежать столкновения с ней, как вода избегала столкновения со сваями моста.
        Эмма снова протянула руку через плечо и взялась за рукоятку меча - Кортану. Лезвие оставило золотой отсвет в воздухе, когда она вытащила его и указала кончиком на фейри:
        - Ошибочка, - сказала она. - Я сладкая телеграммка, доставленная на эту сногсшибательную вечеринку. А это — просто мой костюм.
        Фейри выглядел весьма озадаченным. Эмма вздохнула:
        - Во имя Ангела, как же трудно быть нахальными с Дивным народцем. Вы никогда не понимаете шуток.
        - Мы известны за наши шутки, насмешки и баллады, - произнес фейри, явно обидившись. - Некоторые наши баллады длятся в течение многих недель.
        - У меня нет на это времени, - сказала Эмма. - Я - Сумеречный Охотник. Успевай быть саркастичным, умри молодым. - Она с нетерпением пошевелила Кортаной. - А сейчас выверни-ка свои кармашки.
        - Но я не сделал ничего, что бы нарушило правила Холодного мира, - сказал фей.
        - Технически верно, но мы осуждаем кражу у примитивных, - сказала Эмма. - Выверни карманы или я вырву один из твоих рогов и засуну его туда, где солнце не светит.
        Фейри выглядел озадаченным:
        - Где солнце не светит? Это что, загадка?
        Эмма страдальчески вздохнула и подняла Кортану:
        - Выверни их, или я начну пилинговать твою кору. Я рассталась с парнем, и сейчас не в самом лучшем настроении.
        Фейри стал медленно опустошать карманы, кидая содержимое на землю, смотря все время на Эмму:
        - Ты одинока? - сказал он. - Я бы никогда не подумал.
        Раздался голос сверху:
        - Как невежливо, - сказала Кристина, перегнувшись через край крыши.
        - Спасибо, Кристина, - сказала Эмма. - Это был удар ниже пояса. К твоему сведению, парень, это я порвала с ним.
        Фейри пожал плечами. Это было на редкость выразительное пожатие плеч, которое передавало несколько эмоций одновременно.
        - Хотя я не знаю, почему ты его бросила. - Сказала Кристина. - Он ведь был неплохим пареньком.
        Эмма закатила глаза.
        Фейри все еще сбрасывал награбленное: сережки, дорогие кожаные бумажники, бриллиантовые кольца — все падало на землю в сверкающем неблагозвучии. Эмма готовилась увидеть нечто другое. Её не заботили драгоценности или кража. Она искала оружие, книги, любой признак вида темной магии, который она могла бы связать с метками на ее родителях.
        - Просто Эшдаун и Карстаирс не очень хорошо ладят, - сказала она. - Это - известный факт.
        На что фейри словно застыл на месте:
        - Карстаирс, - Его желтый взгляд остановился на Эмме. - Вы - Эмма Карстаирс?
        Эмма быстро моргнула. Она взглянула вверх; Кристина исчезла с края крыши.
        - Не помню, чтобы мы встречались ранее. Я бы запомнила говорящее дерево.
        - Запомнила бы? - Лопатовидные руки фейри дернулись. - Я ожидал более вежливого обращения. Интересно, а ты и твои друзья уже забыли о Марке Блэкторне?
        - Марк? - Эмма застыла, неспособная реагировать.
        В этот момент что-то блестящее задело ее лицо. Фейри хлестнул алмазным ожерельем. Она успела увернуться, но край цепи все равно зацепил ее щеку. Эмма почувствовала острую боль и теплоту крови. Когда она выпрямилась, фейри уже нигде не было. Охотница ругнулась, стирая кровь с лица.
        - Эмма! - Это была Кристина, которая спрыгнула вниз с крыши и стояла у запертой двери Аварийного выхода, - Он прошел здесь!
        Эмма бросилась к ней и вместе, ударом ноги, они распахнули дверь и выбежали в переулок позади бара. Здесь было, на удивление, очень темно; кто-то выбил ближайшие уличные фонари. Мусорные контейнеры опрокинуты, пахло испорченными продуктами и алкоголем. Эмма почувствовала, что ее руна Дальнозоркости горит; в самом конце переулка, она увидела слегка заметную, убегающую фигуру фейри.
        Эмма ринулась за ним вместе с Кристиной. Из-за того, что большую часть своей жизни она провела с Джулианом, ей было сложно подстроить свой шаг к чужому; они продвигались вперед, все больше сокращая расстояние. Фейри, как известно, были быстры. Она и Кристина обогнули следующий угол, где переулок сузился. Убегавший сдвинул два мусорных контейнера вместе, чтобы преградить им путь. Эмма подпрыгнула вверх, используя мусорные контейнеры, ее сапоги лязгнули, задевая металл.
        Приземление оказалось мягким. Ткань заскрипела у нее под ногами.
        Одежда. Одежда на человеческом теле. Влажная одежда. Зловоние морской воды и гнили было везде. Она посмотрела вниз на мертвое и вздутое лицо.
        Эмма вскрикнула. Мгновение спустя с таким же лязгом рядом приземлилась Кристина. Эмма могла слышать лишь удивленные восклицания на испанском. Кристина схватила ее и оттащила от тела. Она неловко упала на асфальт, не в силах прекратить смотреть.
        Тело было бесспорно человеческим. Человек средних лет, сутулый, его серебристые волосы были похожи на львиную гриву. Некоторые участки кожи были сожжены до безобразия, ожоги, будто пена на куске мыла, покрывали его тело красными и черными пузырями.
        Серая рубашка была разорвана, поэтому можно было видеть, как через грудь и руки проходили линии черных рун, явно не сумеречных охотников, лишь искривлённый демонический почерк. Она знала эти руны так же хорошо, как шрамы на своем теле. Ведь она одержимо изучала их по фото в течении 5 лет. Это были те самые знаки, которые Конклав нашел на телах ее собственных убитых родителей.
        - С тобой все в порядке? - Спросила Кристина.
        Эмма прислонилась спиной к кирпичной стене переулка, которая пахла очень сомнительно и была покрыта краской - появились ослепительные лучи на мертвом теле примитивного и Безмолвные Братья окружающие его.
        Первая вещь, которую сделала бы Эмма, когда смогла бы думать ясно, - это вызвать Безмолвных братьев и Диану. Теперь она сомневалась, что правильно поступает. Безмолвные братья прибыли немедленно и окружили тело. Иногда они поворачивались друг к другу, чтобы говорить их беззвучными голосами, таким же образом они искали, изучали и делали заметки. Они использовали защищающие руны, дающие возможность спокойно поработать над телом прежде, чем прибудет мирская полиция. Аккуратно и твердо применяя немного телепатической силы, чтобы препятствовать Эмме приближаться к телу.
        - Я в ярости, - сказала Эмма. - Мне нужно увидеть эти символы. Я должна сфотографировать их. Это мои родители, они были убиты. Мне без разницы, о чем заботятся Безмолвные Братья. Я лишь однажды знала одного достойного Брата, но он перестал быть им.
        Глаза Кристины расширились. В итоге, ей удалось остаться чистой, оказавшись во всем этом, и она выглядела прилично. Эмма предположила, что сама она, ее волосы, торчащие в разные стороны, грязь, которая размазалась по ее одежде, делали ее похожей на дикий ужас.
        - Я не думаю, что это именно то, что вы бы прекратили делать.
        Безмолвные Братья - Сумеречные Охотники, которые приняли решение отступить от мира, как монахи, и посвятить себя учению и исцелению. Они заняли Город Молчания, обширные подземные пещеры, где хоронили большинство Сумеречных охотников, когда те умирали. Их ужасные шрамы были результатом рун, слишком сильных для человеческой плоти, но эти руны сделали их почти бессмертными. Они служили советниками, архивариусами и целителями - и они могли также владеть властью Меча Смерти — Мэллертаха.
        Они были единственными, кто провел церемонию парабатай Эммы и Джулиана. Они были на свадьбах; там, где рождались нефилимы, и когда те умирали. Каждое важное событие в жизни Сумеречного Охотника было отмечено появлением Безмолвного Брата.
        Переулок внезапно осветился дневным светом. Моргая, Эмма обернулась и увидела, что знакомый пикап пытался въехать в переулок. Он остановился, не гася фары, и Диана Рейбёрн спрыгнула с водительского сиденья.
        Когда Диана приехала, чтобы работать наставником для детей Института Лос-Анджелеса пять лет назад, Эмма думала, что это была самая красивая женщина, которую она когда-либо видела. Она была высокой, изящной с серебристой татуировкой рыб-Кои, выделяющейся через темную кожу. Ее глаза были коричневыми с зелеными вкраплениями в них, и прямо сейчас они полыхали гневным огнем. Она носила черное платье по лодыжек, которое спадало вокруг ее длинного тела в изящных сборках. Диана была похожа на римскую богиню охоты, в честь которой она и была названа.
        - Эмма! Кристина! - Она спешила к ним. - Что произошло? Вы в порядке?
        На мгновение Эмма замолчала, и позволила себе наслаждаться объятиями Дианы. Диана была слишком молода, чтобы Эмма могла думать о ней как о матери, но старшая сестра - может быть. Тот, кто может защитить. Диана отпустила ее и обняла Кристину, которая оторопела. В Эмме уже давно появилось подозрение, что Кристину не так часто обнимали.
        - Что случилось? И почему ты пытаешься прожечь дыру сквозь Брата Еноха своими глазами?
        - Мы патрулировали… - начала Эмма.
        - Мы видели, что фейри крал у людей, - добавила Кристина.
        - Да, и я остановила его и сказала вывернуть карманы.
        - Дивный народец? - Беспокойство проскользнуло по лицу Дианы. - Эмма, ты знаешь, что не должна противостоять одному из них, даже когда Кристина с тобой.
        - Я боролась с Дивным народцем и прежде, - сказала Эмма. Это была правда. Она и Диана боролись в городе Сумеречных охотников - Аликанте, когда армия Себастьяна напала. Улицы были полны воинов фейри. Взрослые схватили детей и спрятали их в крепости, в Зале Соглашений, где они должны были быть в безопасности. Но фейри сломали замки...
        Диана была там, рассекая воздух справа и слева своим смертоносным мечом, спасая десятки детей. Эмма была одной из спасенных. Она полюбила Диану с тех пор.
        - У меня было предчувствие, - Эмма продолжила, - что произойдет что-то более серьезное. Я последовала за фейри, когда он побежал. Я знаю, что не должна была, но… я нашла тело. И оно покрыто теми же метками, что и тела моих родителей. Те же знаки, Диана.
        Диана повернулась к Кристине:
        - Тина, не могла бы ты оставить нас наедине, пожалуйста?
        Кристина засомневалась. Но как гость Института Лос -Анджелеса, а тем более как молодой Сумеречный охотник, она была обязана делать так, как просили старшие охотники. Бросив взгляд на Эмму, она отошла к тому месту, где по-прежнему лежало тело. Она была окружена кольцом Молчаливых Братьев, как стая птиц в их бледных пергаментных одеждах. Они окропили все вокруг, своего рода, мерцающим порошком как разметку, или, по крайней мере, так это выглядело. Эмма хотела быть ближе и видеть, слышать все то, что там происходило.
        Диана выдохнула:
        - Эмма, ты уверена?
        Эмма воздержалась от сердитого возражения. Она поняла, почему Диана спросила это. За эти годы было так много ложных предположений, Эмма думала, что нашла подсказку или перевод для символов, или историю в людской газете - и каждый раз она была неправа.
        - Я просто не хочу тебя обнадеживать, - сказала Диана.
        - Я понимаю, - сказала Эмма. - Но я не должна это игнорировать. Я просто не могу. Поверь мне. Ты ведь всегда верила мне, правда?
        - Что Себастьян не убивал твоих родителей? О, дорогая, ты знаешь, что я верю. - Диана слегка похлопала Эмму по плечу. - Я просто не хочу причинить тебе боль и Джулиана нет рядом…
        Эмма подождала пока она закончит:
        - То, что Джулиана здесь нет, ранит меньше. Парабатаи поддерживают друг друга. Я знаю, что ты сильная, но есть кое-что, что уже очень давно не дает тебе спокойно жить. Это 12-ти летняя Эмма из прошлого, которая все так же остро реагирует на любое упоминание о ее родителях.
        Диана вздрогнула и потрогала висок: - Брат Енох вызывает меня, - сказала она.
        Безмолвные Братья могли общаться с Сумеречными Охотниками, используя телепатию, они могли лишь только слышать их, также они смогли телепортировать мысли в головы группам, если возникала необходимость.
        - Вы можете вернуться в Институт?
        - Я могу, но если бы можно было снова увидеть тело...
        - Безмолвные братья против, - твердо сказала Диана. - Я попробую выяснить что-нибудь и потом расскажу тебе, по рукам?
        Эмма неохотно кивнула:
        - Выбора у меня нет, поэтому по рукам.
        Диана направилась к Безмолвным братьям, остановившись, чтобы кратко переговорить с Кристиной. К тому времени Эмма подошла к пикапу, который был припаркован, Кристина последовала за ней, и они обе молча сели в машину.
        Эмма сидела, как будто была истощена, ключи от машины болтались в ее руке. В зеркале заднего вида отражалась аллея, похожая на освещенный фарами грузовика бейсбольный стадион. Диана ходила среди Безмолвных Братьев, одетых в пергаментные одежды. Порошок на земле казался белым в ярком свете.
        - Ты в порядке? - Спросила Кристина.
        Эмма повернулась к ней:
        - Ты должна рассказать мне, что видела, - попросила она. - Ты была ближе к телу. Ты слышала, что Диане сказали Братья? Это те же самые символы?
        - Я не должна говорить тебе это, - сказала Кристина.
        - Я… - прервалась Эмма. Она чувствовала себя несчастной. План был разрушен, фейри смылся с места преступления, шанс исследовать тело ушел коту под хвост. Возможно, она даже задела чувства Кристины. - Я знаю, что ты не должна. Мне жаль, Кристина. Я не хотела втягивать тебя в это. Это… просто это...
        - Я не это имела в виду. - Кристина возилась в своем кармане. - Я сказала, что не должна говорить тебе, потому, что хотела сказать, что могу показать. Здесь. Посмотри.
        Она протянула свой телефон, и сердце Эммы подпрыгнуло. Кристина листала фотографии, снимок за снимком, который она сделала: тело и Безмолвные Братья, переулок, кровь. Всё.
        - Кристина, я люблю тебя, - сказала Эмма. - Я женюсь на тебе. Серьезно.
        Кристина захихикала:
        - Моя мать уже выбрала того, кто на мне женится, помнишь? Вообрази, что она скажет, когда я приведу тебя в дом.
        - А ты не думаешь, что я понравлюсь ей больше, чем Идеальный Диего?
        - Я думаю, что ее крик будет слышен в Идрисе.
        Идрис - родной город Сумеречных охотников, где они были созданы, где находился Конклав. Он был спрятан на пересечении Франции, Германии и Швейцарии, скрытый заклинаниями от глаз примитивных. Темная Война разорила свою столицу Аликанте, которая все еще восстанавливается.
        Эмма засмеялась. Она почувствовала облегчение. В конце концов, они что-то имели. Ключ, как сказал бы Тибериус, уткнувшись в детективный роман.
        Вдруг вспомнив о Тае, она потянулась, чтобы завести машину.
        - Ты в самом деле сказала фейри, что ты рассталась с Кэмероном и не наоборот? - спросила Кристина.
        - Пожалуйста, не спрашивай об этом, - сказала Эмма. - Я не горжусь этим.
        Кристина фыркнула. Это было удивительно не благовоспитанно.
        - Ты можешь зайти в мою комнату, когда мы приедем? - спросила Эмма, включая фары. - Мне нужно кое-что тебе показать.
        Кристина нахмурилась:
        - Надеюсь, это не родинка или ужасающая бородавка. Моя бабушка тоже как-то раз хотела мне кое-что показать, а это оказалась бородавка на ее...
        - Это не бородавка! - Эмма рванулась с места и слилась с остальным потоком машин, почувствовав, как беспокойство бежит по ее венам. Обычно она чувствовала себя измученной после драки, но адреналин бил в ней ключом.
        Сейчас она собиралась показать Кристине то, что никто, даже Джулиан, никогда еще не видел. Ей было интересно, как Кристина воспримет это.

        Глава 2
        Ни Ангелы неба

        - Джулиан называет это моей стеной Помешательства, - сказала Эмма.
        Она и Кристина стояли напротив шкафа в спальне Эммы, дверь которого была широко распахнута.
        Одежды в шкафу не было. Гардероб девушки, состоявший в основном из винтажных платьев и джинсов, приобретенных в сэконд-хэндах Сильвер Лэйк и Санта Моники, был либо развешен в её шкафу, либо сложен в комоде. Внутренние стены шкафа в её комнате, окрашенной в голубой цвет (фреска на стене спальни, с летящими над башней ласточками была сделана Джулианом, когда она только приехала, явный намек на символ семьи Карстаирс) были покрыты фотографиями, вырезками из газет и клейкими листочками с записями Эммы, написанными угловатым почерком.
        - Все в цветных заметках, - проговорила она, указывая на листочки, - Истории из газет примитивных, расследования в магии, расследования на демонических языках, все вещи, которые мне удалось выудить из Дианы за эти годы… Это все, что мне удалось найти, хоть как-то связанное со смертью родителей.
        Кристина подошла ближе, чтобы изучить эту так называемую стену, затем резко повернулась и уставилась на подругу.
        - Некоторые из них выглядят как достоверные документы Конклава.
        - Это они, - сказала Эмма, - Я украла их из консульского офиса Идриса, на тот момент мне было двенадцать лет.
        - Ты все это украла из офиса Джии Пенхоллоу? - Кристина выглядела испуганной. Эмма полагала, что судить её, в прочем-то и не за что. Ведь Консул - одно из высших лиц в Конклаве, во влиянии и силе он не уступает даже Инквизитору, хотя тот достаточно приближен к нему.
        - Где бы я еще достала фото тел своих родителей? - спросила Эмма, стянув с себя куртку и небрежно кидая на свою кровать. На ней был надет топ на бретельках и ветерок, гулявший в комнате, прошелся по её голым рукам.
        - Куда ты повесишь фотографии, которые я сделала сегодня?
        Кристина отдала их Эмме. Они все еще были покрыты красящим порошком — вернувшись в институт, девушки распечатали две самые четкие фотографии тела с аллеи, сделанные на телефон Кристины. Эмма подошла поближе и аккуратно прикрепила их рядом с взятыми из Конклава фотографиями тел ее родителей, потускневшими со временем и оборванными по краям.
        Она отошла и сначала посмотрела на первые, затем взглянула на вторые. Метки были отвратительными, остороконечными, было сложно сконцентрироваться на чем-то конкретном. Казалось, они пытались выскользнуть из поля зрения. На тот момент не было ни одного демонического языка, с помощью которого можно было бы разгадать их, да и человеческий разум вряд ли бы смог их понять.
        - Что теперь мы будем делать? - спросила Кристина. - Я имею в виду, какой у тебя план?
        - Посмотрим, что скажет Диана завтра, - ответила Эмма. - Конечно, если она сможет что-то узнать. Узнали ли Безмолвные братья о тех убийствах, о которых говорил Джонни Рук? Если не знают, я вернусь на Теневой рынок. Я понесу столько денег, сколько смогу найти, ну или займу их у Джонни Рука - мне все равно. Если сейчас кто-то убивает людей и покрывает их тела этими метками, это значит, что Себастьян Моргенштерн не мог убить моих родителей пять лет назад. И получается, что я права и их смерти были чем-то другим.
        -Это может значить не совсем это, Эмма, - произнесла Кристина мягко. - Я одна из тех немногих живых, кто является свидетелем нападения Себастьяна Моргенштерна на институт, - проговорила Эмма. Это воспоминание было одно из самых затуманенных и четких: она помнит, как брала Тавви и несла его через Институт, когда в институт проникли воины Себастьяна, она помнит и самого Себастьяна — белые волосы и демонические темные глаза, она помнит кровь и Марка, а еще помнит Джулиана, ждавшего её.
        - Я видела его. Видела его лицо, его глаза, смотрящие на меня. Не сказать, что я не думала, что он убил моих родителей. Он был способен убить любого, кто стоял на его пути. Я просто думаю, что его это, скорее всего, не интересовало. - Её взгляд был полон боли. - Мне просто нужно больше доказательств. Мне просто нужно убедить Конклав. Просто потому, что пока вина за это лежит на Себастьяне, настоящий и ответственный за это убийца находится на свободе. Не думаю, что смогу это вытерпеть.
        - Эмма. - Кристина легко дотронулась до руки подруги, - Я думаю, что у какого-то определенного Ангела есть планы на нас. Особенно на тебя. И я сделаю для тебя все, что возможно.
        Да, Эмма и сама знала это. Для большинства Сумеречных Охотников, Ангел, создавший нефилимов — нечто далекое. А для Кристины Разиэль был живым. На ее шее висел медальон, напоминающий о нем. На лицевой стороне был выгравирован сам ангел, а на обратной была написана фраза на латыни: «Моя сила дарована мне Ангелом, научивший мои руки воевать, а пальцы - сражаться». Кристина часто прикасалась к своему медальону: для приободрения духа перед экзаменом и силы перед боями. Эмма всегда завидовала наивной вере Кристины. Иногда ей казалось, что две вещи, в которые она верит — в месть и в Джулиана. Эмма прислонилась к своей «стене помешательства», стикеры и вырезки приклеились к ее голому плечу.
        - Даже если это нарушит правила? Кому, как не мне знать, что ты ненавидишь делать это.
        - Я не настолько скучная, как ты думаешь. - Кристина хлопнула по плечу Эммы, в шутку нападая на неё. - На самом деле, сегодня нам делать уже нечего. Что может тебя отвлечь? Может, парочка фильмов? Ну или мороженное?
        - Познакомим тебя Блэкторнами. - проговорила Эмма, отходя от стены шкафа.
        - Ведь они не здесь. - Кристина посмотрела на Эмму так, будто боялась, что та сейчас её ударит. - Они и тут, и нет.
        Эмма не стала вникать в слова подруги.
        - Пойдем со мной.
        Кристина оказалась в коридоре. Весь он был из дерева и стекла. Из окон открывался вид на то, что днем было песком и морем. Когда Эмма переехала в Институт, она почему-то думала, что панорама просто исчезнет из её сознания и что она больше не будет просыпаться утром, пугаясь голубого неба. Но этого не случилось. Море и по сей день завораживало ее своим изменчивым поведением, а пустыня - тенями и цветами. Вечером в окнах виднелось отражение луны на глади моря: серебряное и черное. Эмма и Кристина спустились в зал. Эмма остановилась на большой лестничной площадке, ведущей к входу в Институт. Она располагалась прямо в центре здания, разделяя северное и южное крыло. Эмма выбрала спальню в конце другого крыла специально, да еще и подальше от того места, где спали Блэкторны. Таким образом, девушка негласно объявила, что знает о том, что все еще является Карстаирс. Облокотившись о перила, Эмма взглянула вниз. Скорее всего, Институты специально строились для того, чтобы завораживать: места встреч Сумеречных Охотников, сердце Конклава — семей и обществ местных нефилимов. Огромные входные двери, такая же
площадка квадратной формы, в центре которой находилась лестничная площадка, ведущая на первый и второй этажи. Там пол был мраморным и черно-белого цвета, а мебель выглядела так, будто она была неудобной, да и в принципе, на неё никто никогда не садился. Это больше было похоже на вход в музей. С первого этажа было видно, что на полу черно-белыми плитками был выложен ангел Разиэль, поднимающий из озера Лин в Идрисе два Орудия Смерти — светящийся меч и Чашу, слегка покрытую ржавчиной. Эти символы известны всем Сумеречным Охотникам, даже самым маленьким. Много тысяч лет назад Джонатан, один из Сумеречных Охотников, вызвал Ангела Разиэля, создателя всех нефилимов, чтобы остановить нашествие демонов. Разиэль дал Джонатану Книгу, в которой были описаны все руны, а так же — все Орудия Смерти. Он смешал свою кровь с кровью людей, а потом отдал её Джонатану, чтобы тот выпил этот напиток. Благодаря этому Джонатана смог наносить руны на свою кожу, так и был создан первый нефилим. Изображение восстающего Разиэля священно для нефилимов: его называют Триптих, оно находится в местах встреч Сумеречных Охотников, а так
же там, где они умирали. Изображение на полу Института - память. Когда Себастьян Моргенштерн и его армия фейри ворвались в Институт, пол был покрыт гладким мрамором. После Темной войны дети Блэкторнов вернулись в Институт и обнаружили, что одна из комнат была уничтожена. Вместо камней, покрытых кровью Сумеречных Охотников, были созданы росписи в память и погибших. Всякий раз, когда здесь проходит Эмма, её накрывают воспоминания про родителей и про отца Джулиана.
        Она не хотела этого забывать.
        - Ты сказала, что они как бы тут и не тут. Что это значит? Это потому, что здесь Артур? - спросила Кристина. Она, задумавшись, смотрела на Ангела.
        - Абсолютно нет. Артур Блэкторн был главой Института Лос-Анджелеса. Ну, он когда-то занимал этот титул. Он - классицист, помешанный на мифологии Греции и Рима, постоянно засиживающийся на мансарде со старой гончарной посудой, потрепанными книгами, а еще бесконечными эссе.
        Эмме казалось, что она никогда не видела в нем не скрываемого интереса к делам Сумеречных Охотников. По пальцам можно сосчитать, сколько раз она видела его с тех пор, как Кристина прибыла в институт.
        - Я удивлена, что ты вообще помнишь, что он здесь живет.
        Кристина закатила глаза.
        - Не надо закатывать глаза. Это портит мою драму. Я не хочу, чтобы её портили.
        - Какую драму? - спросила Кристина.
        - Вот какую: ты привела меня сюда, когда я хотела принять душ и сменить одежду. И мне очень нужен кофе.
        - Тебе всегда нужен кофе, - сказала Эмма, развернувшись, направляясь в другое крыло Института. - Это пагубная привычка.
        Кристина пробубнила себе под нос что-то непонятное на испанском, но несмотря на это, последовала за Эммой. Видимо, любопытство одержало победу. Эмма резко повернула и направилась дальше прямо, будто она - гид.
        - Значит... Большая часть семейства расположилась в южном крыле, - вспомнила она. - Первая остановка — комната Тавви.
        Дверь комнаты Октавиана Блэкторна была открыта. Он не был зациклен на личном пространстве, так как был седьмым ребенком. Эмма проследовала внутрь, Кристина растерянно оглянулась и проследовала за ней.
        В комнате находилась маленькая кровать с ярким полосатым покрывалом, рядом стоял кукольный домик настолько высокий, что был размером с Эмму, а еще полная книг и игрушек палатка.
        - Тавви снятся кошмары, - сказала Эмма. - Поэтому Джулиан время от времени приходит к нему и спит с ним в палатке.
        Кристина улыбнулась.
        - Моя мама делала тоже самое, когда я была маленькой. - следующая комната принадлежала Друзилле. Ей было 13, и она была помешана на фильмах ужасов. Книги о серийных убийцах были разбросаны по полу. Стены были окрашены в черный, а на окнах висели винтажные страшные постеры.
        - Дрю нравятся фильмы ужасов, - сказала Эмма. - Везде, где есть кровь, кошмар, убийства и выпускной. Интересно, почему они называют это «выпускным»?
        - Кажется, это сокращённо от «прогулки», - сказала Кристина.
        - Почему ты говоришь на английском лучше, чем я?
        - Так это не английский, - подметила Кристина, а вэ то время Эмма двинулась дальше по коридору. - Это французский.
        - А здесь у нас комнаты близнецов, - Эмма показала на две закрытые двери, находящиеся друг напротив друга по разные стороны коридора.
        - Это комната Ливви. - она резким движением распахнула дверь, показывая идеально убранную и украшенную спальню. Изголовье кровати было покрыто тканью с узорами, изображающими чашки. Яркая бижутерия висела на перегородках, прибитых к стене. Книги о компьютере и языках программирования были аккуратно выставлены рядами возле её кровати. - Языки программирования, - воскликнула Кристина. - Она любит компьютеры?
        - Она и Тай оба любят их, - ответила Эмма. - Таю дико нрав\тся компьютеры, он любит схемы, из которых они собраны, любит анализировать их, но он, вообще-то, не очень хорошо разбирается в математике, а Ливви понимает математику, поэтому они работают вместе.
        Следующей была комната Тая.
        - Тибериус Неро Блэкторн, - продекламировала девушка. - Я думаю, его родители немного перестарались, когда называли его. Тоже самое, что назвать кого-то великолепным ублюдком.
        Кристина хихикнула. Комната Тая была опрятной, книги были выстроены не по алфавиту, а по цветам.
        Цвета, которые больше всего нравились Таю: голубой, золотой или зеленый — были неподалеку от кровати. Цвета, которые ему не нравились: оранжевый и фиолетовый - были выстроены в удаленных от кровати, ближе к окну местах.
        Для других могло показаться случайностью, что Тай был очень чувствителен к расположению каждой мелочи, но Эмма это знала.
        На тумбочке около кровати лежали его любимые книги: «Записки о Шерлоке Холмсе» Артура Конана Дойля. Возле них стояла небольшая коллекция маленьких игрушек. Джулиан сделал их для Тая несколькими годами ранее, когда он обнаружил, что маленькие вещички в руках успокаивают Тибериуса и помогают ему сконцентрироваться. Согнутая в шар проволока, черный куб из пластика, состоящий из пластичных частиц, при нажатии на которые, куб мог быть превращен во что-то другое. Кристина бросила взгляд на выражающее недовольство лицо Эммы.
        - Ты говорила о Тибериусе раньше. Он единственный, кто любит животных.
        Эмма кивнула.
        - Он всегда проводит время на улице, хлопочет о ящерицах и белках. - Она махнула рукой, показывая на пустыню, простирающуюся позади Института — нетронутая земля, без домов и человеческого воздействия, которая тянулась от гор, отделявших пляж от долины.
        - Я надеюсь, ему весело в Англии, может, он собирает головастиков, лягушек и жаб из ямок ...
        - Это же еда!
        - Да не может быть, - сказала Эмма, двигаясь дальше по коридору.
        - Это пудинг! - Запротестовала Кристина в то время как Эмма подошла и открыла следующую дверь. Комната внутри была такой же голубой, как небо и море снаружи Института.
        Днём она выглядела как продолжение неба. Стены были покрыты фресками и замысловатыми узорами, а по всей стене тянулось изображение пустыни; очертания замка, покрытого высокой стеной терновника. Принц направлялся к нему с опущенной головой, его меч был сломан.
        - La Bella Durmiente[1 - Спящая красавица], - проговорила Кристина.
        - Но я не помню, чтобы всё было так грустно, или принц побежден? - Она посмотрела на Эмму. - Джулиан — мальчик, который грустит?
        - Нет, - ответила Эмма, уделяя этому лишь половину своего внимания. Она не заходила в эту комнату с тех пор, как Джулс уехал. Помещение выглядело так, словно он не убирался в нем перед отъездом: одежда валялась на полу, незаконченные наброски были разбросаны по столу, а на тумбочке стояла кружка с испорченным кофе.
        - Он не депрессивный или что-то подобное.
        - Депрессивный не означает «грустный», - заметила Кристина.
        Но Эмма не хотела думать о том, что Джулиан был грустным, не тогда, когда он был так близок к возвращению домой. Время уже было за полночь, так что он должен вернуться домой завтра. Она дрожала от волнения и облегчения.
        - Пойдем, - она вышла из комнаты и прошла к двери напротив, Кристина шла за ней. Эмма положила свою руку на закрытую дверь. Она была из дерева, поверхность облупилась, краска потрескалась, словно никто не чистил и не шлифовал её долгое время.
        - Это была комната Марка, - сказала Эмма.
        Каждый Сумеречный Охотник знал имя Марка Блэкторна, наполовину фейри, наполовину Сумеречного Охотника. Мальчик, которого забрали во время Темной Войны и сделали частью Дикой Охоты, самой ужасной частью Двора.
        Те, кто скачут по небу один раз в месяц, охотятся на людей, посещают места драк, питаясь страхом и смертью, словно кровожадные птицы. Марк всегда был мягким. Эмме было интересно, остался ли он таким.
        - Марк Блэкторн — одна из причин, по которой я сюда приехала, - сказала Кристина. - Я надеюсь, что однажды, я буду одной из тех, кто создаст новый договор, лучше Холодного Мира. Что-то более справедливое для Нежити и тех Сумеречных Охотников, которым они нравятся.
        Эмма широко распахнула глаза.
        - Я не знала. Ты никогда не говорила об этом.
        Кристина обвела рукой вокруг.
        - Ты поделилась со мной кое-кем, - сказала она. - Ты поделилась со мной Блэкторнами. Я подумала, что тоже должна поделиться чем-то с тобой.
        - Я рада, что ты приехала сюда, - резко перевела тему Эмма, Кристина покраснела. - Даже если это отчасти из-за Марка. И даже если ты мне не скажешь о других причинах твоего приезда сюда.
        Кристина пожала плечами.
        - Мне нравится Лос-Анджелес, - Эмма ухмыльнулась. - Ты точно уверена, что не хочешь посмотреть страшное кино и поесть мороженое?
        Эмма глубоко вдохнула. Она вспомнила, как Джулиан сказал ей, что когда на него наваливается слишком много всего, он представляет определенные ситуации и чувства, убранными в закрытую коробку.
        «Спрячь их подальше», - говорил он, - «И они не будут тебя волновать. Их не будет»
        Сейчас всё, во что она была погружена мыслями - тела, найденные в переулке, Себастьян Моргенштерн, Конклав, разрыв с Кэмероном Эшдауном, необходимость ответов, злость на весь мир после смерти родителей, сильное желание увидеть Джулиана и остальных — все это она поместила в воображаемую коробку и закрыла её на замок. Она спрятала эту коробку недалеко, там, где бы могла спокойно её найти, где она смогла бы её найти и снова открыть.
        - Эмма? - С тревогой позвала Кристина. - Ты в порядке? Выглядишь так, словно тебя сейчас вырвет.
        Закрыв воображаемую коробку на замок, Эмма отложила её, вернувшись в реальность, она улыбнулась Кристине.
        - Мороженое и плохое кино звучит заманчиво, - ответила Эмма. - Пошли.
        Небо над океаном было в красных полосах заката.
        Эмма тяжело дышала, её сердце колотилось в груди — она заканчивала свою прогулку.
        Обычно Эмма тренировалась в обеденное и вечернее время, делая пробежку рано утром, но сегодня она проснулась поздно, так как они с Кристиной не спали почти всю ночь. Весь день она отчаянно приводила всё в порядок: звонила Джонни Руку, чтобы упросить ещё подробности об убийцах, добавила записки на стену и с нетерпением ждала Диану, чтобы показаться перед ней. В отличие от большинства наставников, Диана не жила в Институте с Блэкторнами — у неё был свой дом в Санта-Монике. Технически, она не должна была присутствовать в Институте весь день, но Эмма отправила ей, по меньшей мере, шесть сообщений. Может, семь. Кристина отговорила ее от отправки восьмого и предложила пойти побегать, чтобы избавиться от тревожного чувства. Эмма наклонилась вперёд и положила руки на согнутые колени, пытаясь восстановить дыхание.
        Пляж был практически пустым, за исключением нескольких парочек примитивных, завершающих свою вечернюю прогулку и двигающихся в сторону машин, припаркованных возле дороги. Ей было интересно, сколько миль она пробежала туда-сюда за время жизни в Институте. Пять миль каждый день. Это происходило после, по крайней мере трех часов в тренировочном зале.
        Половину шрамов на своем теле Эмма нанесла сама, когда училась падать со стропил, расположенных на большой высоте, когда учила себя терпеть боль и даже ходила босиком по битому стеклу.
        Самый отвратительный шрам был у неё на предплечье, можно сказать, что в каком- то смысле она сама его нанесла. Кортаной. В тот день, когда её родители погибли. Джулиан вложил клинок в её руки, и она махала им, несмотря на кровь и боль, плача, когда меч резал её кожу.
        Клинок оставил такую белую линию на руке, что она иногда стеснялась носить платья без рукавов или топы. Ей было любопытно, интересовались ли другие Сумеречные Охотники, которые глазели на неё, откуда взялся этот шрам. Джулиан — единственный, кто никогда не присматривался.
        Она выпрямилась. На том месте, где океан соединялся с небом, она видела Институт, весь из стекла и камня, возвышающийся над пляжем. Она видела верхушку чердака, принадлежавшего Артуру и даже темное окно своей спальни. В которой она беспокойно спала сегодня, видя мертвого примитивного, метки на его теле, знаки на телах своих родителей. Она попыталась представить, что бы она сделала с теми, кто убил их. Какое количество физической боли она могла бы причинить им, чтобы компенсировать все то, что она потеряла. Джулиан тоже был во сне. Она точно не знала, что ей снилось, но когда она проснулась, его точное изображение было у неё в голове — высокий, стройный Джулс с его темно-коричневыми локонами и поразительными сине-зелеными глазами. Его тёмные ресницы и бледная кожа, его привычка грызть ногти в минуты волнения, его уверенное обращение с оружием и очень уверенное обращение с красками и кистями. Джулиан, который завтра будет дома. Джулиан — тот, кто точно поймет её чувство, она искала разгадку смерти своих родителей. Как теперь, когда она нашла эту разгадку, мир внезапно стал казаться полным из-за
неизбежной ужасающей возможности.
        Она вспомнила, как Джем, бывший Безмолвный брат, который возглавлял её церемонию парабатаев, сказал о том, что Джулиан значит для неё. Это было выражение на его родном китайском языке: «…» — тот единственный, кто понимает твою музыку.
        Эмма не умела играть ни на одном музыкальном инструменте, но Джулиан понимал её музыку. Даже музыку мести.
        Со стороны океана двигались темные облака. Собирался дождь.
        Стараясь выкинуть Джулса из головы, Эмма снова побежала, стремительно направляясь в гору по грунтовой дороге, ведущей к Институту. Приблизившись к зданию, она остановилась, приглядываясь. Мужчина спускался со ступенек. Он был высок и худощав, одетый в длинное пальто вороного цвета. Его волосы — короткие и седые. Обычно он одевался в черное, Эмма подозревала, что от этого брала название его фамилия.
        Джонни Рук не был магом, даже несмотря на его странное имя.
        Он был чем-то другим, или даже кем-то. Его глаза расширились, когда он её увидел. Она разогналась, догоняя его прежде, чем он мог метнуться в сторону дома, подальше от неё. Она остановилась перед ним, перегораживая ему путь.
        - Что ты здесь делаешь? - Его необычного цвета глаза метались вокруг, ища путь к отступлению.
        - Ничего. Решил заглянуть.
        - Ты что-то сказал Диане о моем походе на Теневой рынок? Если да, то... - Он выпрямился.
        Что-то странное читалось на его лице, в его глазах; взгляд казался опустошенным, будто что-то ужасное случилось с ним в молодости и теперь скребло его душу.
        - Ты не глава Института, Эмма Карстаирс, - произнес он. - Информация, что я дал тебе, была ценной.
        - Ты обещал молчать!
        - Эмма, - её имя было произнесено твердо и некой с точностью, свойственной лишь одной женщине. Эмма с ужасом повернулась, дабы глянуть из-под опущенных ресниц на Диану, наблюдающую за ней с верхней ступени. Вечерний ветер развевал слишком кудрявые волосы. Она была одета в длинное элегантное платье, что придавало ей еще больше величественности. Помимо этого, Диана выглядела полностью и окончательно разъяренной.
        - Кажется, ты получила мои сообщения, - тихо констатировала факт Эмма. Реакции не последовало.
        - Оставь в покое мистера Рука. Нам нужно поговорить. Ровно через десять минут в моем офисе, - сообщила Диана.
        Она развернулась и направилась в Институт. Эмма бросила на Рука свирепый взгляд, полный неподдельной ярости.
        - Наши сделки должны оставаться тайной, - с тяжестью в голосе напомнила она, тыкая своим указательным пальцем ему в грудь. - Может, ты и не обещал держать свой рот на замке, но мы оба знаем, что люди хотят от тебя, чего они ждут. - Уголки его рта немного приподнялись.
        - Не пугай меня, Эмма.
        - Ну, должен же кто-то это делать.
        - Вот что смешного в том, что ты нефилим, - проговорил Рук. - Ты знаешь о Нижнем Мире, но не живешь в нем. - Он слишком близко поднес губы к ее уху. Когда Рук заговорил, от его дыхания волосы на шее Эммы встали дыбом.
        - В этом мире есть более пугающие вещи, чем ты, Эмма Карстаирс.
        Девушке удалось вырваться, она развернулась и побежала обратно в Институт.
        Через десять минут Эмма стояла перед столом Дианы, капли дождя стекали с все еще влажных волос на одежду. Офис Дианы все же находился в Институте, хоть она и не жила там. Это комфортная угловая комната с видом на шоссе и море. В сумерках Эмма смогла разглядеть вытянувшуюся траву, окутанную синей тенью по краям и прибрежные заросли полыни. Дождь начал с новой силой барабанить по стеклу. Кабинет был практически лишен какого-либо особого стиля и декора. На столе стояла фотография высокого мужчины, обнявшего маленькую девочку, которая была копией Дианы, несмотря на свою молодость, но в отличии от нее, светилась от счастья, а на устах играла бесконечная улыбка. Они стояли перед магазином с вывеской: «СТРЕЛА ДИАНЫ». Вот ирония. Чтобы хоть как-нибудь украсить комнату, она расставила на подоконнике неизвестные девушке цветы, в прочем, не особо её это и интересовало. Диана сложила руки на столе и стала разглядывать Эмму.
        - Ты солгала мне прошлой ночью, - без лишних церемоний заявила она.
        - Я не… - оправдывалась Эмма, - не совсем. Я...
        - Не пытайся что-то скрыть, - произнесла Диана. - Ты знаешь больше, чем сказала.
        - Что вам рассказал Джонни Рук? - спросила Эмма и сразу же пожалела об этом. Диана нахмурилась.
        - Почему ты не сказала мне? - процедила она. - Ладно, у тебя есть еще шанс исправиться. Расскажи мне прямо сейчас, что ты сделала и каким будет твое наказание. Разве это честно?
        Эмма сложила руки на груди. Она не любила быть пойманной врасплох, а Диана безусловно лучшая в этом деле. Девушка умна, даже очень, но не тогда, когда злилась, в такие моменты мозги ей отказывали. Эмма могла либо догадаться, почему Диана была на взводе, таким образом, можно узнать больше, чем известно Диане, либо же молчать, таким образом, раздражая ее еще больше. После тщательного взвешивания "за" и "против", она сказала:
        - Я должна была позаботиться о коробке с котятами. Ты ведь знаешь, какие они жестокие из-за своих маленьких коготков и плохого поведения.
        - Говоря об ужасном поведении, - начала Диана, лениво играя с карандашом. - Несмотря на правила, ты ходила на Теневой рынок. Ты говорила с Джонни Руком. Он предупредил тебя, что в Склепе куча тел, которые могут иметь отношение к смерти твоих родителей. Ты не просто оказались там. Ты не была там на разведке.
        - Я заплатила Руку, чтобы он ничего не сказал, - пробормотала Эмма. - Я поверила ему.
        Диана уронила карандаш на пол, а потом с тяжелый вздохом нагнулась, чтобы поднять его.
        - Эмма, у Джонни дурная слава. Он жулик. На самом деле, он не просто мошенник, Джонни есть в розыскном списке Конклава, потому что работал с фейри без разрешения. Ты же знаешь, если представитель Нижнего Мира или примитивный, который в тайне работает с фейри, лишается сотрудничества с Сумеречными Охотниками и их защиты.
        Эмма развела руками.
        - Но они — самые полезные люди. Если их убрать — это не поможет Конклаву, а накажет Сумеречных Охотников.
        Диана потрясла головой.
        - Правила являются правилами не просто так. Быть хорошим Охотником — это намного больше, чем просто тренироваться по четырнадцать часов в день и знать шестьдесят пять способов убить человека с помощью щипцов для салата.
        - Шестьдесят семь, - автоматически поправила Эмма. - Диана, я сожалею. Я не хотела впутывать в это Кристину. Это не её вина.
        - Я знаю, - Диана все еще хмурилась, но явно помышляла о том, что девушку все-таки можно понять и простить. Эмма погрузилась в себя.
        - Прошлой ночью, - сказала она, - ты поверила мне, что Себастьян не убивал моих родителей. В то, что в этом есть что-то большее. Их смерть не... Не была попыткой Себастьяна уничтожить Конклав. Кто-то желал им смерти. Она что- то значит...
        - Любая смерть что-то значит, - отрезала Диана. Она провела рукой по лицу, поправляя волосы, выбившиеся из аккуратной прически. - Я говорила с Безмолвными Братьями прошлой ночью и выяснила, что они знают. Я сказала себе, что должна солгать... Изо всех сил пыталась сделать это.
        - Пожалуйста, - прошептала Эмма с мольбой. - Пожалуйста, не обманывай.
        - Но я не могу. Я помню, когда пришла сюда, ты была маленькой двенадцатилетней девочкой, к тому же ещё и сломанной. Ты потеряла все. У тебя были только Джулиан и жажда мести. У Себастьяна не было причины убивать твоих родителей, а если бы и была то, как ты поквитаешься с ним? - Диана сделала глубокий вдох. - Я знаю, Джонни Рук сказал тебе, что произошла серия убийств: двенадцать, считая вчерашнее. Никаких следов убийцы. Жертвы не опознаны. Их зубы сломаны, бумажники пропали, а отпечатков пальцев нет.
        - И Безмолвные браться не знают об этом? Ни Конклав, ни Консул?
        - Они знают, и это тебе не понравится, - ногтями Диана нервно стучала по столу, от самого большого пальца к наименьшему, словно имитируя игру на пианино. - Несколько трупов - нечисть из Дивного Народца. Это важно для Некроситета, Центурионов и Безмолвных братьев, но не для Институтов. Братья знали. Конклав знал. Они специально не сказали, чтобы мы не вмешивались.
        - Некроситет?
        Некроситет — это важная часть истории Сумеречных охотников, которые ожили. Холодный замок с башнями и коридорами, вырубленный в склоне горы в Карпатах, он существовал веками, как место, где большое количество элиты охотников училась убивать демонов и нежить. Был закрыт при подписании первых Соглашений: показатель того, что нежить и Сумеречные охотники больше не воюют. Со вступлением в силу Холодного мира замок снова заработал. Для допуска нужно было пройти серию серьезных испытаний, и то, что изучалось в школе, не входило туда. Те, кто закончил Некроситет, назывались Центурионы — ученые и легендарные воины. Эмма никогда их не встречала.
        - Может это и нечестно, зато правда.
        - Но знаки. Они согласились с тем, что это могут быть те же самые, как и на телах моих родителей?
        - Они не говорили такого, - сообщила Диана.
        - Они могли бы справиться с этим. Еще нам сказано: не вмешиваться, постановление от самого Консула.
        - Тела? - спросила Эмма. - Они, как и тела моих родителей, исчезли, когда их пытались переместить?
        - Эмма!
        Диана поднялась на ноги. Ее волосы волшебным темным облаком обрамляли лицо.
        - Мы не может вмешиваться в дела, связанные с фейри. Так предписывает Холодный мир. Конклав же не просто так сказал нам не делать этого. Нам запрещено связываться с фейри. А если вы все-таки вмешаетесь, то последствия будут касаться не только тебя, но и Джулиана.
        Это произвело такой эффект, будто бы Диана схватила одно из этих тяжелых пресс-папье и швырнула в Эмму.
        - При чем тут Джулиан?
        - Что он делает каждый год? В годовщину Холодного мира?
        Эмма думала о Джулиане, сидя здесь, в кабинете. Год за годом, с тех пор, как ему еще было двенадцать, когда у него еще были расцарапанные коленки, и он носил рваные джинсы, парень терпеливо, с особым усердием сидел с пером и чернилами, писал письмо Конклаву, прося о том, чтобы его сестру Хелену вернули с острова Врангеля.
        Этот остров - резиденция мировой охраны: здесь хранилось великое множество защитных заклинаний, созданных тысячу лет назад, чтобы защитить Землю от демонов. Его можно было описать, как крошечный, ничем непримечательный кусок ледяной глыбы, находящийся в тысячи миль от суши в Северно-Ледовитом океане. Когда Холодный мир объявили, Хелен сразу же приказали отправить туда; Конклав утверждал, что это в порядке вещей, что Хелен изучает важных заключенных, но никто не сомневался, это было наказание, изгнание. С тех пор ей разрешили лишь несколько раз съездить домой, включая и тот момент, когда Хелен и Алин Пенхоллоу, дочь консула, поженились. Но даже такой тесный союз с приближенной к правящим классам не смог освободить ее. Каждый год Джулиан обращался к ним с одной и той же просьбой. И каждый год ему отказывали в такой мелочи.
        Диана сказала более мягким голосом:
        - Каждый год Конклав отказывает, потому что Хелен может быть верна Дивному народцу. Как это будет выглядеть, если они подумают, будто мы расследуем убийства фейри, ослушавшись их прямого приказа?
        - Джулиан хотел бы, чтобы я... - начала Эмма.
        - Джулиан отрезал бы себе руку, если бы ты попросила его. Но это не значит, что тебе стоит. - Диана слегка потерла виски так, словно у нее сильно болела голова. - Месть — не семья, Эмма. Это не друг. Это холодный сожитель, спящий с тобой в одной постели. - Она опустила руки и направилась к окну, оглядываясь через плечо на Эмму. - Знаешь, почему я взялась за эту работу в Институте? Только без сарказма.
        Эмма опустила глаза. Пол состоял из чередующихся между собой синих и белых плиток, внутри которых были рисунки: роза, замок, шпиль церкви, крыло ангела, стая птиц — все различны, на любой вкус.
        - Потому что ты была в Аликанте, когда шла Темная война, - сказала Эмма, сдерживая голос. - Ты была там, когда Джулиану пришлось... остановить своего отца. Ты видела, как мы сражались, ты подумала, что мы храбрые, и захотели помочь. Это то, что ты всегда говоришь.
        - Когда я была моложе, кое-кто помог мне стать тем, кто я есть, - обронила Диана.
        Эмма напрягла слух. Диана редко говорила о своей жизни. Долгие годы Рэйберны были одной из самых знаменитых семьей Сумеречных охотников, но девушка, которая сейчас стояла прямо перед ней, осталась одна, последний представитель древнего рода. Она старалась никогда не говорить о своем детстве, о своих родных. Словно жизнь началась, когда ей достался по наследству оружейный магазин отца в Аликанте.
        - Я хочу помочь тебе стать тем, кем ты являешься на самом деле, обрести себя.
        - И кем же?
        - Лучшим Сумеречным охотником твоего поколения, - с неподдельным восторгом, но в то же время абсолютно серьезно сказала Диана. - Ты тренируешься и сражаешься так, как никто другой. Именно поэтому я не хочу, чтобы ты упускала свой шанс в погоне за чем-то нереальным, за чем-то, что не залатает твои старые раны.
        - Упускала шанс?
        Диана не знала, не понимала. Ни один из членов ее семьи не погиб в Темной войне. И родители Эммы не пали в битве, напротив, они были убиты, замучены и изуродованы врагами. Возможно, взывая к ней, в те длинные или короткие, или бесконечные моменты между жизнью и смертью. Раздался резкий стук в дверь. Она распахнулась и Кристина вошла внутрь. Она была одета в джинсы и свитер, ее щеки порозовели, будто она была смущена, что прервала их разговор.
        - Блэкторны, - пояснила она, как бы извиняясь за внезапное вмешательство в беседу. - Они вернулись.
        Эмма напрочь позабыла, что хотела сказать Диане, и быстро повернулась к двери, прерывисто дыша от неожиданной новости.
        - Что? Они должны были вернуться только завтра!
        Кристина беспомощно пожала плечами. - Возможно, это другая бесконечно огромная семья материализовалась на лестничной площадке.
        Эмма положила руку на грудь. Кристина была права. Она могла почувствовать эту слабую боль, существовавшую между каждой косточкой ребер, с тех самых пор как Джулиан решил уйти, и к счастью, или к несчастью, внезапно стала менее болезненной, как-то притупилась, притихла, стало больше похоже на то, что чересчур жизнерадостная и активная бабочка дико махала массивными крыльями под сердцем. Она выскочила из кабинета, ее босые ноги стучали по полированной древесному полу коридора. Она побежала с завидной гепарду скоростью по лестнице, беря две ступеньки за раз, приземлилась в повороте. Теперь девушка тоже слышала голоса. Неотчетливо, но слышала. Ей показалось, что она уловила высокий мягкий голос Дрю, который задавал вопрос, и звонкий голосок Ливви, которая что-то отвечала ему. А потом Эмма оказалась там, на втором этаже с видом на фойе. Пространство освещали несметное количество мельтешащих цветных огней, оставшихся от исчезнувшего Портала и создавалась стойкое ощущение, будто сам дневной свет, лучи солнца отчаянно бились в окна. В центре комнаты стояли Блэкторны: Джулиан возвышался над
пятнадцатилетними близнецами, Ливви и Таем. Кроме них там безусловна присутствовала Друзилла, державшая за руку младшего, Тавви. Он выглядел так, словно спал на ходу, его кудрявая голова покоилась на руках Дрю, глаза были прикрыты, но почему-то девушка пребывала в стойкой уверенности, что малыш все видит и слышит, ничего не пропустит.
        - Вы вернулись! - прокричала Эмма вся в слезах, уже и не заботящаяся о привлекательности. Все, как по команде, подняли на нее глаза. Представители семьи Блэкторнов всегда были похожи друг на друга, своеобразная традиция. Абсолютно у каждого лицо обрамляли волнистые темно-коричневые волосы, напоминавшие скорее оттенок горького шоколада и сине-зеленые глаза, поражавшие своей глубиной. А вот Тай выделялся, со своими серыми глазами, тощим телосложением и невозможно растрепанными волосами выглядел так, будто бы забрел к ним из другой семьи. Дрю и Ливви улыбались, отчетливо виделось дружелюбное приветствие и в тяжелом кивке Тая, но Эмма смотрела только на Джулиана. Она почувствовала пульсирующую руну Парабатаев в верхней части руки, когда парень соизволил поднять глаза. Она моментально бросилась вниз по лестнице. Джулиан склонился, ему нужно было сказать что-то Дрю. Затем Блэкторн повернулся, машинально сделав несколько быстрых шагов в сторону Эммы. Он приковал к себе взгляд девушки: он все, что она могла видеть, больше замечать ничего и не хотелось. Не только нынешний Джулиан, идущий к ней по
разрисованному полу; но и тот боец Джулиан, который передавал ей клинок серафима, называя его имя; заботливый Джулиан, всегда укрывавший одеялом, когда в машине было холодно; бесстрашный Джулиан, стоявший напротив нее в Безмолвном городе, белые и золотые огни плясали между ними, когда они давали клятвы Парабатаев; её Джулиан. Они встретились в середине фойе, и Эмма крепко прижала к себе парабатая, мысленно обещая себе больше никогда не отпускать.
        Затем он отпустил ее и сделал резкий шаг назад. Девушка, еще секунду назад сжатая в тисках, еле пришла в себя. Она явно не ожидала ни такого крепкого объятия и проявления чувств, ни такого резкого отчуждения. Джулс даже выглядел по-другому. Ее разум не мог принять этого, все существо отторгало такой очевидный факт.
        - Я думала, вы прибудете, завтра утром, - пробормотала Эмма. Она пыталась поймать взгляд Джулиана, чтобы заставить его улыбнуться в ответ, но вместо этого он упорно смотрел на братьев и сестер, как будто пытаясь убедиться, что они все были на месте, никуда не исчезли.
        - Малкольм появился рано, - сказал Джулиан через плечо. - Внезапно появился на кухне тетушки Марджори в одной пижаме. Сказал, что позабыл о разнице во времени. Ее крики были слышны во всем доме.
        Эмма почувствовала, что напряжение в груди уменьшилось. Малкольм Фейд — Верховный маг Лос-Анджелеса — был другом семьи, его эксцентричность уже давно была шуткой между Эммой и Джулсом.
        - Затем он внезапно телепортировал нас в Лондон, а не сюда, - заявила Ливви, подаваясь вперед, чтобы обнять Эмму. - И нам пришлось преследовать кое-кого, чтобы помогли открыть другой портал. Диана!
        Ливви отдалилась от Эммы и направилась к своей наставнице. Еще несколько мгновений повсюду слышался приветственный гомон: вопросы, приветствия и объятия. Тавви проснулся и сонно бродил между ними, дергая всех за рукава. Эмма потрепала волосы, скорее, от растерянности, нежели по собственному желанию. Твои родные станут моими родными. Семья Джулиана давно стала для Эммы целым миром, с того момента, как они дали клятвы парабатаев. В некотором смысле, это было похоже на брак. Эмма бросила взгляд на Джулиана. Он смотрел на свою семью, полный решимости. Как будто забыл, что она тоже там была. В этот момент ее разум встрепенулся и представил целый перечень вариантов, в которых Джулиан казался другим. Его волосы всегда были короткими, но, должно быть, попросту забыл постричь их в Англии: они выросли и стали густыми, пышными, кудрявыми, характерными для Блэкторнов. Он загорел, но она ни за что бы не догадалась, если бы не знала цвет его глаз, теперь они неожиданно стали ярче и темнее, стали ярко-изумрудными, как океан на глубине в тысячу метров. Черты его лица также изменились, повзрослели, в нем уже не
наблюдалось детской мягкости. Изменилась и форма челюсти: подбородок стал гораздо острее. Ключицы проглядывали из-под воротника футболки. Она оглянулась. К удивлению, сердце начало биться чаще, будто бы у нее шалили нервы. Взволнованная, она опустилась на колени, чтобы прижать Тавви к себе.
        - У тебя нет зубов, - заметила она, когда он улыбнулся. - С твоей стороны это очень неосмотрительно.
        - Дрю рассказывала, что фейри забирают зубы, когда ты спишь, - сказал Тавви.
        - Это то, что я говорила ей, - пояснила Эмма, поднимаясь на ноги, затем она почувствовала прикосновение к своей руке. Это был Джулиан. Пальцем он начал выводить на ней слова — знакомый жест, они делали так на протяжении всей жизни, с тех пор, как поняли, что им нужен способ беззвучного, тайного общения во время скучных занятий или при взрослых.
        Т-Ы В П-О-Р-Я-Д-К-Е? Она кивнула ему. Джулиан смотрел на нее с легким беспокойством и это действительно все облегчало. Это было чем-то знакомым. Он изменился, стал не таким худым, более мускулистым и все равно выглядел стройно. Он был похож на пловцов, худощавой красотой которых Эмма сколько себя помнила искренне восхищалась. И по-прежнему носил кожаное снаряжение да браслет, сделанный из морского камня, на запястьях. Руки его все еще были запачканы краской. Это был её Джулиан.
        - Вы все такие загорелые, - восторженно сказала Диана. - Почему вы настолько загорелые? Я думала в Англии постоянно дожди!
        - Я совсем не загорел, - как ни в чем не бывало, произнес Тибериус. И это было чистой правдой. Пока все нежились под лучами теплого, яркого солнца, он предпочитал читать детективы под ужасающе огромным зонтом, который надежно прятал его от этих самых лучей.
        - Двоюродная тетя Марджори заставляла всех нас тренироваться на улице целый день, - пожаловалась Ливви. - Ну, кроме Тавви. Его она держала дома и кормила ежевичным желе.
        - А Тибериус прятался, - добавила Друзилла. - В сарае.
        - Я не прятался, - возмутился Тай. - Это было самое оптимальное и прекрасное место для уединения.
        - А я говорю — прятался, - ответила Дрю с мрачным выражением на круглом личике. Ее косички беспорядочно торчали во все стороны, чем девчушка напоминала Пеппи Длинный-Чулок. Эмма увлеченно теребила одну из них.. - Не спорь с братом, - прервал ее Джулиан и повернулся к Таю. - А ты не ругайся с сестрой. Вы оба устали.
        - Причем тут усталость и ссоры? - поинтересовался Тай.
        - Джулиан имеет в виду, что вам всем пора по кроваткам, - пояснила Диана.
        - Сейчас только 11 часов! - запротестовала Эмма. - Они же только пришли!
        Диана показала на Тавви, свернувшегося в комочек на полу под светом лампы, посапывающего во сне и напоминающего милого котенка.
        - В Англии сейчас значительно позже.
        Ливви сделала пару шагов и осторожно подняла Тавви, боясь разбудить, а тот, в свою очередь, устроился поудобнее, положив голову ей на шею.
        - Я отнесу его в кровать.
        Джулиан с Дианой переглянулись.
        - Спасибо, Ливви, - поблагодарил он. - Пойду, сообщу дяде Артуру, что мы удачно добрались, - Джулиан оглянулся и тяжело выдохнул. - С багажом разберемся утром. А теперь всем спать.
        Ливви что-то негромко проворчала, но Эмма так не расслышала. Она была в замешательстве, даже больше, чем просто в замешательстве. Хоть Джулиан, как и прежде, отвечал на ее сообщения и звонки короткими неопределенными фразами, она не была готова к другому Джулиану, к Джулиану, который казался неправильным, непохожим на себя. Эмме отчаянно хотелось, чтобы он смотрел на нее как раньше: с улыбкой, которая, казалось бы, была слишком сдержанной и сухой для их взаимоотношений, но в то же время была родной. Диана попрощалась, одновременно беря в руки ключи и сумку. Пользуясь случаем, Эмма потянулась и легонько провела пальцами по коже Джулиана, сообщая о своем желании: Н-А-М Н-У-Ж-Н-О П-О-Г-О-В-О-Р-И-Т-Ь. Не глядя на нее, Джулиан вывел пальцами на ее предплечье: О Ч-Е-М? Входная дверь открылась, и, когда Диана вышла, прохладный ветерок и дождь пробрались в дом. На щеку Эммы упала капля, когда она развернулась, дабы взглянуть на Джулиана.
        - Это важно, - уже вслух, предостерегающе сказала девушка. Эмма задумалась: не звучит ли она подозрительно. Раньше у нее не было необходимости сообщать ему что-то важное. И если та сказала, что им необходимо переговорить, Джулиан понимал — это действительно важно.
        - Просто... - она понизила голос, - Приходи ко мне в комнату, после того, как увидишь Артура.
        На мгновение он заколебался. Стеклышки и ракушки на браслете зазвенели, когда Джулиан откинул волосы с лица. Ливви самой первой поднялась с Тавви наверх, а остальные последовали за ними. Эмма даже чувствовала, как ее раздражение плавно переходит в вину. Джулс, конечно же, был измотан. Вот и все.
        - Если ты, конечно, не очень устал.
        Он слегка покачал головой, по его выражению лица невозможно было ничего понять, например, о чем Джулиан думает, хотя это Эмма всегда знала наверняка.
        - Я приду, - заверил ее Джулиан, положив руку девушке на плечо. Совсем беспечно, обычный жест. Будто бы они не были в разлуке целых 2 месяца.
        - Приятно снова видеть тебя, - прошептал он и развернулся, чтобы подняться к себе следом за Ливви. "Конечно же, в первую очередь, ему необходимо было увидеть Артура" - подумала Эмма. Кто-то должен был доложить эксцентричному охраннику о том, что Блэкторны вернулись домой. И, конечно, он устал. И, конечно, изменился; такое бывает, когда какое-то время не видишься с человеком, отвыкаешь от него. Через день-два все должно вернуться на круги своя. Спокойствие. Неразлучность. Безопасность. Она приложила руки к груди. Однако та боль — тянущая, режущая, так ненавистная ей — возникшая из-за того, что Джулиан был в Англии, пропала. Теперь Эмма почувствовала нечто новое: странную, не сравнимую ни с чем боль в сердце.

        Глава 3
        Луна никогда не сияет, не принося мне мечты

        Свет на чердаке Института был тусклым. Два мансардных окна были встроены в крышу, но дядя Артур решил покрыть их оберточной бумагой, когда впервые вместе со своими книгами и статьями переехал в эту комнату, сказав, что волнуется, ведь солнечный свет может навредить объектам его кропотливых исследований.
        Артур и его брат Эндрю, отец Джулиана, были воспитаны родителями, одержимыми классической эпохой: древнегреческим и латынью, зарождением героев, мифологией и историей Древней Греции и Рима.
        Джулиан вырос, зная истории Илиады и Одиссеи, Энеиды и аргонавтов, мужчин и монстров, богов и героев. В то время, когда Эндрю хранил любовь только к классике (ту, которая, по общему признанию, расширена настолько, чтобы называть своих детей в честь императоров и цариц - Джулиан до сих пор был благодарен своей матери за то, что он был Джулиан, а не Юлий, как хотел его отец), - Артур был одержим.
        Он привез с собой сотни книг из Англии, и с тех пор комната стала буквально напичкана ими. Они были организованы согласно архивной системе, которую понимал только Артур - Антигона Софокла была свалена на «Историю Пелопоннесской войны» Фукидида, разбросанные монографии, книги с рваными переплетами и отдельные страницы были скрупулезно распределены по различным поверхностям. В комнате, по меньшей мере, было шесть столов: когда один становился слишком нагруженным бумагами, осколками глиняной посуды и статуэтками, дядя Артур просто покупал другой. Он сидел в одиночестве возле западной стороны комнаты. Через отверстие в оберточной бумаге, закрывающей окна рядом с дядей, Джулиан мог видеть блики сияющего голубого океана. Рукава старого свитера Артура были закатаны. На нем были потертые брюки, а на ногах — потрепанные комнатные тапочки. Его трость, которую он редко использовал, подпирала стену.
        - У Ахилла была форминга[2 - Форминга (phorminx) - музыкальный инструмент, род переносной цитры, употреблявшийся певцами времен Гомера.] — бормотал он, — с ригелем из серебра; Геркулеса учили играть на кифаре[3 - Кифара (cithara) - древнегреческий струнный щипковый музыкальный инструмент.]. Оба инструмента были переведены как «Лира», но один и тот же ли это инструмент? А если один, то почему разные слова для его описания?
        - Здравствуйте, дядя, - сказал Джулиан, приподняв поднос, который нес, с наспех собранным ужином. - Мы вернулись.
        Артур преувеличенно медленно повернулся, будто старый пес, который с опаской поднимает голову на чей-то вопль.
        - Эндрю, я рад видеть тебя, - сказал он. - Я размышлял о греческих идеалах любви. Агапе, конечно же, самая высокая любовь, - любовь, которую чувствуют боги. Затем эрос - романтическая любовь; филия - любовь к друзьям; и сторге - любовь к семье. Как ты считаешь, что из этого чувствуют парабатаи? Это ближе всего к любви, которая возникает между друзьями или бескорыстной высокой любви. И, вероятно, такая любовь запрещена? Если так, то мы, нефилимы, одарены чем-то, что примитивные никогда не смогут понять, но все же: откуда греки знают об этом? Эндрю, все это так противоречиво, но вполне может быть правдой.
        Джулиан выдохнул. Последнее, о чем он хотел бы поговорить — о видах любви между парабатаями.
        И он не желал вспоминать имени своего мертвого отца. Джулиан хотел бы оставаться в тени, но ему пришлось выйти на свет, чтобы дядя мог видеть его лицо.
        - Это я, Джулиан, и я сказал, что мы вернулись. Все мы. Тавви, Дрю, близнецы.
        Артур смотрел на него непонимающими сине-зелеными глазами, и у Джулиана сердце кровью обливалось. Он так не хотел подниматься сюда, потому что ему нужно было увидеться с Эммой. Но что он мог бы сказать, если последнее огненное сообщение, что он получил от Дианы, гласило, что после прибытия будет необходимо подняться на чердак.
        Это был его долг. И всегда будет.
        Он поставил поднос на стол, осторожно, стараясь не задеть груды бумаги. Стопка исходящей почты и нацарапанных патрульных отчетов лежали возле локтя Артура. Не большая, но уменьшившаяся не настолько, насколько Джулиан рассчитывал.
        - Я принес вам обед.
        Артур уставился на поднос с едой, нахмурив брови, как будто это был далекий объект, который он едва мог видеть сквозь туман. Тарелка супа, на скорую руку разогретая на кухне, а теперь остывающая от мерзлого чердачного воздуха, стояла на подносе. Джулиан заботливо завернул в салфетки столовые приборы и поставил корзинку с хлебом на поднос, хотя он знал, что со следующим его утренним приходом, еда так и останется нетронутой.
        - Вы думаете, что это ключ? — сказал дядя Артур.
        - Ключ к чему? К какой-то разгадке? — подыграл Джулиан.
        - К вопросу с кифарой и формингой. Они вписываются в шаблон, но шаблоны настолько большие… - дядя Артур откинулся со вздохом, глядя в стену перед собой, где были приклеены сотни листов бумаги, покрытые паутиной. - Жизнь коротка, а мудрости приходится долго учиться, - прошептал он.
        - Жизнь не настолько коротка, - сказал Джулиан. - Или, по крайней мере, так не должно быть.
        Такого не должно было случиться с его родителями. Сумеречные охотники часто погибали в битвах. Но какова была вероятность навредить Артуру, прятавшемуся на чердаке? Он, вероятно, переживет их всех.
        Джулиан подумал про Эмму, про риск, которому она себя подвергала, о шрамах на ее теле, что он видел, когда они плавали или тренировались. Она была в ней - кровь Сумеречных охотников, которые рисковали жизнью из поколения в поколение, кровь тех, кто жил не за счет кислорода, а за счет адреналина и борьбы. Но он быстро выбросил из головы мысль о том, что она умрет, как ее родители. Он просто не сможет этого вынести.
        - Ни один человек под небом не живет дважды. — Пробормотал Артур, вероятно, цитируя что-то, как делал это обычно. Он снова посмотрел вниз на стол, полностью погруженный в свои мысли.
        Джулиан вспомнил, как несколько лет назад он с ужасом обнаружил, что половина чердака была покрыта кровавыми отпечатками ладоней дяди Артура. Той ночью он впервые призвал Малкольма Фейда.
        - Если вам понадобится что-нибудь еще, дядя, то просто позовите. - Сказал Джулиан, начиная отодвигаться.
        Вдруг Артур резко вскинул голову. На мгновение его взгляд стал ясным и сосредоточенным.
        - Ты хороший мальчик, - сказал он Джулиану. — Но, в конце концов, вам это не поможет.
        Джулиан замер.
        - Что?
        Но Артур опять погрузился в свои бумаги.
        Джулиан развернулся и пошел прочь из чердака. Лестница привычно скрипнула под его весом. В Лос-Анджелесе Институт был, конечно, не так стар, как другие институты, но на чердаке чувствовалось что-то древнее и пыльное, отрезанное от остальной части.
        Он дошел до двери у подножия лестницы, на мгновение прислонившись к стене в полумраке и тишине.
        Тишина была для него редким удовольствием и наступала только тогда, когда он ложился спать. Джулиан был, как правило, окружен постоянной болтовней и шумом его братьев и сестер. Они были вокруг него всегда, желая привлечь внимание, нуждаясь в его помощи.
        Он часто думал о коттедже в Англии, тихом гудении пчел в саду, тишине под деревьями. Все такое зеленое и синее, так сильно отличающееся от пустыни и ее сухих бурых и золотых вечеров. Он не хотел оставлять Эмму, но в то же время думал, что это поможет. Он был словно наркоманом, пытающимся сбежать от своей одержимости.
        Хватит. Были определенные вещи, о которых думать не было ни малейшего смысла. Джулиан жил все это время в темноте и тени вместе со своими секретами. Это удавалось ему в течение многих лет. Сделав глубокий вдох, он пошел обратно в коридор.
        Эмма стояла на берегу. Там не было никого, он был совершенно пуст. Обширные участки песка разбросаны по обе стороны от нее, слабо поблескивая осколками слюды под тусклым солнцем.
        Океан был прямо перед ней. Прекрасный и смертельно опасный, как существа, живущие в нем; большие белые акулы с их грубыми, бледными боками, касатки в черно-белую полоску, как Эдвардианский сад фаэтона. Эмма смотрела на океан и чувствовала то же, что и всегда: смесь тоски и страха, желание броситься в освежающий холод, которое ощущалось так же, как и желание ездить быстро, прыгать слишком высоко, врываться в бой без оружия. Артур назвал бы это Танатос. Стремление сердца к смерти.
        Издавая пронзительный крик, как крик животного, море начало отступать снова. Оно бросилось прочь от нее, оставляя за собой: умирающих рыб, кучи водорослей, развалины затонувших кораблей, обломки со дна моря.
        Эмма была уверена, что нужно убегать, и чем быстрее, тем лучше, но продолжала стоять, будто парализованная, и смотрела, как вода поднялась ввысь, словно башня из массивной стены с четкими границами. Она могла видеть беспомощных дельфинов и акул, сотрясающихся в конвульсиях и пойманных в бурлящую воду, как в клетку. Эмма закричала, упав на колени, когда увидела тела своих родителей, заключенных в бурлящем водовороте воды, как если бы они были в плотной ловушке из стекл; ее мать казалась вялой и дергалась, а отец протягивал к ней руки через пену и волны…
        Эмма сидела выпрямившись, протягивая руку к Кортане, которая лежала на тумбочке. Ее рука соскользнула, и, зазвенев, меч упал на пол. Охотница потянулась к прикроватной лампе и включила ее.
        Мягкий янтарный свет заполнил комнату. Она огляделась, моргая. Эмма уснула в пижаме, на заправленной кровати.
        Скинув ноги через край кровати, она потерла глаза. Свет падал на дверь ее открытого шкафа, Эмма снова опустилась на кровать, ожидая Джулса.
        Ей не терпелось показать фотографии Джулиану. Она могла бы сказать все, что угодно, лишь бы услышать его голос: успокаивающий, родной, любящий. Чтобы он помог ей разобраться в том, что делать дальше.
        Но Джулиан не пришел.
        Она встала, взяв свитер со стула. Мимолетный взгляд на часы на тумбочке подсказал ей, что было около трех часов ночи. Поморщившись, Эмма выскользнула в коридор.
        Там было темно и тихо. Ни одной полоски света под дверными проемами не виднелось — все спали. Она двинулась по коридору в комнату Джулиана, толкнула дверь и проскользнула внутрь.
        У нее не было полной уверенности в том, что он там. Она думала, что ее парабатай, возможно, пошел в свою студию — наверняка он скучал по живописи — но Джулс спал, растянувшись на кровати.
        В комнате было светлее, чем в коридоре. В окне виднелась луна, нависшая над горой, и ее освещение окрашивало все в комнате в серебро. Вьющиеся темные волосы Джулиана рассыпались по подушке, его ресницы были безупречно черными. Они лежали на его скулах, тонкие и мягкие, словно посыпанные сажей.
        Рука закинута за голову, футболка задралась вверх. Эмма отвела взгляд от голой кожи, что виднелась из-под футболки, и забралась на кровать, дотронувшись до его плеча.
        - Джулиан, - тихо позвала она. - Джулс.
        Он пошевелился, медленно открыв глаза. В лунном свете они выглядели серебристо-серыми, как у Тая.
        - Эмма, - сказал он, его голос звучал хрипло ото сна.
        Я подумала, что мы могли бы пойти в мою комнату — хотела она сказать, но не смогла: он выглядел таким усталым и от этого образа ее сердце растаяло. Она протянула руку, чтобы убрать волосы с его глаз, но вместо этого, замерев на мгновение, положила свою руку на его плечо. Он перевернулся на бок, ей нравились эта поношенная футболка и тренировочные брюки, которые он носил.
        Пару раз моргнув, он снова закрыл глаза.
        - Джулс, - сказала она отрывисто. - Можно я останусь?
        Это был их код, краткая версия длинного вопроса: Останься со мной. Останься и заставь меня забыть о кошмарах. Останься и поспи рядом со мной. Останься и прогони плохие сны прочь, прогони воспоминания о крови, воспоминания о мертвых родителях, о Помраченных, с глазами, словно мертвые черные угли.
        Это была та просьба, с которой они обращались друг к другу не раз. Будучи маленькими детьми, они заползали в кровати друг к другу и спали вместе. Эмма уже не раз представляла, как их сновидения смешиваются во что-то единое, засыпая; будто они могли делиться частицами, кусочками миров из снов друг друга. Это была одна из вещей, которую создавала магия парабатаев, - вещь, к которой Эмма стремилась: в какой-то мере, это означало никогда не быть в одиночестве.
        Во время бодрствования и сна, в бою и вне его, парабатай был на твоей стороне, связанный с твоей жизнью, привязанный к твоим надеждам и счастью - практически идеальная поддержка.
        Он откатился в сторону, приоткрыв глаза, его голос звучал глухо.
        - Оставайся.
        Она залезла под одеяло рядом с ним. Его долговязое тело выпрямилось, предоставляя ей место. Под тяжестью его тела кровать была слегка продавлена, в том месте, где он лежал, а простыни были теплыми и пахли гвоздикой и мылом.
        Она все еще дрожала. Подвинувшись на дюйм ближе к нему, она почувствовала тепло, исходящее от его тела. Джулиан спал на спине, одна его рука была закинута за голову, а другая лежала на его плоском животе. Его браслеты поблескивали в лунном свете. Он посмотрел на нее — Эмма знала, что он видел, как она пододвинулась к нему — и его глаза засияли, затем он медленно закрыл их, опуская темные ресницы на щеки.
        Дыхание Джулиана выровнялось почти сразу. Он спал, а Эмма лежала без сна, глядя на него: на то, как его грудь поднималась и опускалась, словно неизменный метроном. Они не касались друг друга. Они редко соприкасались, спав в одной постели. Словно дети, они сражались за одеяла, иногда даже складывали книги между собой, чтобы разрешать споры о том, кто посягал на чью сторону кровати. Теперь они научились спать на одной кровати вместе, но соблюдали дистанцию, будто книги еще были между ними.
        Слышались звуки океана, но отдаленно; смежая веки, она могла видеть, как изумрудная стена воды возвышается, в ее сне. Но все это казалось таким далеким: этот ужасающий грохот волн заглушал мягкое дыхание ее парабатая.
        Однажды они оба будут женаты, будут принадлежать другим людям. Они больше не будут спать в одной постели. Не будут секретничать в полночь. Их близость не разрушится, но она согнется и обретет новую форму. Ей придется научиться жить с этим. Однажды... Но еще не сейчас.
        Когда Эмма проснулась, Джулиана уже не было.
        Еще не до конца проснувшись, она села. Было утро, но позднее, чем она обычно просыпалась; комната была освещена розовато-золотым оттенком. Темно-синие простыни и одеяло Джулиана валялась в изножье кровати. Положив руку на его подушку, Эмма отметила, что та была еще теплой — наверное, он только что ушел.
        Она выкинула из головы чувство беспокойства, что он ушел, ничего не сказав. Ему, наверное, просто не хотелось будить ее; Джулиан всегда спал беспокойно, и даже разница во времени не особо помогала. Говоря себе, что это не было значительным событием, она вернулась в свою комнату и переоделась в леггинсы и футболку, сунула ноги в шлепанцы.
        Сначала бы она проверила студию Джулиана, но увидела в окне, что этот летний день был ярким и солнечным. Небо было наполнено легкими слоями белых облачков. Поверхность моря мерцала, танцуя с бликами золота. На небольшом расстоянии Эмма могла видеть черные точечки серферов, скользящих по поверхности. Она знала, что Джулиан скучал по океану — понимала это из нескольких коротких, редких текстов и огненных сообщений, посланных ей, пока он был в Англии. Эмма прошла через Институт и спустилась вниз по тропинке, ведущей к шоссе, затем бросилась через него, уворачиваясь от фургонов серфингистов и роскошных кабриолетов на их пути к Нобу[4 - Ноб - ресторан в Лос-Анджелесе.].
        Он был именно, где она надеялась его найти. Он стоял, созерцая воду и солнце, в то время как морской воздух трепал его волосы и слегка развевая края футболки. Она спрашивала себя, как долго он стоял тут, засунув руки в карманы джинсов. Эмма сделала неуверенный шаг на влажном песке.
        - Джулс?
        Он повернулся, чтобы взглянуть на нее. Мгновение он выглядел ослепленным, как если бы смотрел на солнце, хотя оно было выше них — Эмма могла почувствовать это тепло, свет и жар у себя на спине.
        Он улыбнулся. Волна облегчения прошла сквозь нее. Это была знакомая с детства улыбка, которая озаряла все его лицо. Она побежала вниз к берегу: прилив приближался, скользя вдоль пляжа, добираясь до кончиков обуви Джулиана.
        - Ты рано проснулся, - сказала она, подходя к нему по мелководью. Вода набегала на серебристый песок.
        - Уже почти полдень, - произнес Джулиан. Его голос звучал обыденно, но он по-прежнему казался Эмме другим: форма его лица, плечи под футболкой. — О чем ты хотела со мной поговорить?
        - Что? — На мгновение ее будто застигли врасплох этим неожиданным вопросом.
        - Прошлой ночью, - ответил он. - Ты сказала, что хочешь поговорить со мной. Может, поговорим сейчас?
        - Давай. - Эмма посмотрела на чаек, которые кружили над головой. - Пойдем, присядем. Не особо хочется быть смытой приливом.
        Они обосновались на пляже, где песок нагрелся от солнца. Эмма сняла обувь, зарываясь ногами в зернистый песок и наслаждаясь этим ощущением. Джулиан засмеялся.
        Она искоса посмотрела на него.
        - В чем дело?
        - Ты и пляж, - сказал он. — Твое отношение к пляжу: ты любишь песок, но ненавидишь воду.
        - Да, я знаю, - сказала она с распахнутыми глазами. — Это ли не иронично?
        - Нет, не иронично. Ирония — это неожиданный исход ожидаемой ситуации. А здесь - это просто одна из твоих причуд.
        - Ты поражаешь меня, - сказала Эмма, вытаскивая телефон и протягивая ему. - Я удивлена.
        - Сарказм засчитан, - сказал он, поворачивая телефон в правой руке. Фотографии Кристины с предыдущей ночи были уже загружены. Пока он рассматривал их, Эмма рассказала, как ушла от Джонни Рука и пошла к бару, как нашла тело, затем получила выговор от Дианы после последующего визита Рука в Институт. Она могла расслабиться, пока рассказывала, потому что могла ощутить сопереживание, идущее от него. В этом и было их постоянство: сначала они разговаривали, потом слушали друг друга, а затем работали как парабатаи.
        - Я знаю, что это те же знаки, - закончила она. - Я ведь не сошла с ума?
        Джулиан посмотрел на нее.
        - Нет, - ответил он. - Но Диана уверена: если ты и дальше будешь рисковать собой, то это пошатнет готовность Конклава вернуть Хелен домой?
        - Да.- Эмма засомневалась, взяв его руку в свою. Браслет из морского стекла на его левом запястье музыкально зазвенел. Она чувствовала его мозоли под своими пальцами, такие же знакомые, как обстановка ее собственной спальни.
        - Я никогда не сделаю ничего, что могло бы навредить Хелен, Марку или тебе, - сказала она. - Если ты думаешь, что Диана права, я не… - она сглотнула. - Я оставлю это в покое.
        Джулиан мельком взглянул на их переплетенные пальцы. Он был по-прежнему неподвижен, но было видно, как на шее сильно пульсировала вена. Должно быть, из-за упоминания о его сестре.
        - Прошло пять лет, - сказал он и передвинул свою руку ближе к себе. Он не вытащил ее из руки Эммы, просто пододвинул руку назад, повернувшись к воде. Обычное движение, но отчего-то вызвавшее неловкость. - Конклав так ничего и не решил о возвращении Хелен домой. Они не сдвинулись с места в поисках Марка. И они все еще рассматривают то, что, может быть, твои родители не были тоже убиты Себастьяном. Это кажется неправильным, пожертвовать выяснением того, как на самом деле погибли твои родители.
        - Не говори, что все это обречено, Джулс.
        - Можно подумать вот о чем, - начал он, Эмма могла практически видеть, как быстро завертелись шестеренки у него в голове. - Если ты на самом деле решишь эту проблему, если бы мы смогли решить эту проблему, то Конклав был бы нам должен. Я верю, что твоих родителей убил не Себастьян Моргенштерн. Мы имеем дело с демоном, или какой-то другой силой, которая может убить Сумеречных охотников и остаться безнаказанным. Если мы победим что-то подобное…
        Голова Эммы начинала болеть. Резинка туго стягивала ее волосы, поэтому она потянулась вверх, чтобы ослабить его.
        - Тогда у них будет особое отношение, ты имеешь в виду? Потому что все будут наблюдать?
        - Они должны были бы, - сказал Джулиан. - Если бы все знали, что мы сделали. И мы могли бы убедиться, что все знают. - Он колебался. - У нас есть связи.
        - Ты имеешь в виду Джема, верно? - Спросила Эмма. - Потому что я не знаю, как связаться с ним.
        - Нет, не Джема и Тессу.
        - Значит, Джейса и Клэри, - сказала Эмма. Джейс Эрондейл и Клэри Фэйрчайлд управляли Нью-Йоркским институтом. Они были одними из самых молодых сумеречных охотников, которые когда-либо занимали такой высокий пост. Эмма была подругой Клэри с тех пор, когда ей было двенадцать лет, а Клэри одна последовала за ней из Зала Совета в Идрисе, единственный человек среди всего Конклава, которого казалось, заботило, что она потеряла своих родителей.
        Джейс был, вероятно, одним из лучших Сумеречных охотников, которые когда-либо жили, с точки зрения физических способностей и боевого мастерства. Клэри была рождена с другим талантом: она могла создавать руны. Никакой другой сумеречный охотник никогда не был в состоянии сделать что-то подобное. Она объяснила однажды Эмме, что она не могла просто взять и нарисовать новые руны, они приходили к ней сами. На протяжении многих лет ею были добавлены несколько полезных рун в Серую Книгу: одна для дыхания под водой, другая для бега на длинные расстояния, и довольно спорная, для контроля рождаемости, которая, тем не менее, быстро стала наиболее часто использующейся руной в лексиконе/словаре.
        Все знали Джейса и Клэри. Такое происходит, когда вы спасаете мир. Они были героями для большинства, но для Эммы это были люди, которые держали ее за руку во время самой темной части ее жизни.
        - Да. - Джулиан потянулся, потер затылок. Он выглядел усталым. Кожа под его глазами имела слабый блеск, будто он не выспался — настолько был истощен. Обеспокоенный, он кусал губы, как делал всегда, когда ему было тревожно, или если он был чем-то задет. - Я имею в виду, что они были назначены одними из самых молодых руководителей института. И посмотри на то, что сделал Конклав для Саймона, Магнуса и Алека. Когда ты герой, они сделают для тебя многое.
        Джулиан встал, и Эмма поднялась с ним, стягивая резинку со своего хвоста. Ее волосы упали вниз, волнами ложась на плечи и спину. Джулиан быстро посмотрел на нее, а затем пошел прочь.
        - Джулс - начала она.
        Но он уже отвернулся, направляясь обратно к дороге.
        Она сунула ноги в сланцы и поравнялась с ним, где песок переходил в гравий тротуара.
        - Все в порядке?
        - Конечно. Вот, извини, я забыл тебе отдать. - Он протянул Эмме ее телефон. - Послушай, Конклав создает эти правила. И они живут по ним. Но это не значит, что при нужном давлении правила нельзя изменить.
        - Ты говоришь загадками.
        Он улыбнулся, отчего в уголках его глаз появились морщинки.
        - Им не нравится спрашивать таких молодых Сумеречных охотников, как мы, если дело касается серьезных вопросов. Никогда не нравилось. Но Джейс, Клэри, Алек и Изабель спасли мир, когда были в нашем возрасте. Они были удостоены большой чести. Результаты — вот что заставляет их изменить свое мнение.
        Они дошли до шоссе. Эмма посмотрела вверх, в сторону холмов. Институт располагался на низком утесе над прибрежной дорогой.
        - Джулиан Блэкторн, - сказала она, когда они пересекли шоссе. - Ты революционер.
        - Поэтому мы возьмемся за дело, но сделаем это тихо, - сказал Джулиан. - Первый шаг: сравнить фотографии тела, которое мы нашли, с фотографиями тел твоих родителей. Кто-нибудь да захочет помочь. Не беспокойся.
        Они были на полпути до Института. Автомобилей было много даже сейчас, примитивные добирались по этой дороге на работу в центре города. Солнечный свет отражался на лобовых стеклах автомобилей.
        - А если выяснится, что знаки — это простое совпадение, и все это делал какой-то случайный псих, для которого убийство - всего лишь веселье?
        - Да ну, это не может быть весельем. Обычно оно происходит в один момент, но в разных местах. То же самое, если бы ты ездил с места на место, отстреливая людей.
        - Тогда что это? Массовые убийства?
        - Массовые убийства тоже происходят одновременно, и в одном месте, - надменно сказал Джулиан, такой же тон он использовал, когда объяснял Тавви, почему нельзя есть Читос на завтрак. - Это наверняка серийный убийца. Поэтому и убийства происходят с неким интервалом во времени.
        - Понимаешь, меня немного беспокоит, что ты знаешь все это, - сказала Эмма. Перед Институтом виднелся простирающийся к краю утеса, высушенный на солнце участок лужайки, по границам которого росли морские травы и заросли кустарника. Семья проводила там мало времени: участок был слишком близко к шоссе, незащищен от солнца и окружен колючей травой.
        - Дрю сейчас изучает книги по идеальным преступлениям, - сказал Джулиан. Они достигли лестницы Института. - Ты не поверишь, сколько она рассказала мне о том, как спрятать тело.
        Эмма поднялась на три ступеньки вверх, и повернулась, чтобы посмотреть вниз.
        - Я выше тебя, - объявила она. Это была игра, в которую они играли, когда были маленькими — Эмма всегда клялась, что будет выше его, но, наконец, сдалась, когда ему исполнилось четырнадцать, и он вытянулся еще на пять дюймов.
        Джулиан посмотрел на нее. Солнце светило прямо ему в глаза, перемешивая сине-зеленый с золотым, что делало их похожими на патину, которая сияла на римском стекле, собранном Артуром.
        - Ну, - сказал он. — Мы можем и дальше шутить, но ты же знаешь, что я всерьез воспринимаю ситуацию. Это твои родители. Ты заслуживаешь знать, что с ними произошло.
        Она неожиданно почувствовала комок в горле.
        - Это выглядит иначе, - прошептала она. - Знаю, я много раз верила в то, будто наконец-то что-то нашла, но там не было ничего, а я все равно шла по ложному следу. Теперь я чувствую, что это именно то, что мы искали, Джулс. То, что кажется реальным.
        Ее телефон зазвонил. Она отвела глаза от Джулиана, вытаскивая мобильник из своего кармана. Увидев, чье имя высветилось на экране, она сморщилась и засунула его обратно. Джулс приподнял бровь, лицо его оставалось беспристрастным.
        - Кэмерон Эшдаун? - спросил он. - Почему ты не берешь трубку?
        - Просто не в настроении. - Слова сами слетели с языка, к ее удивлению; она задалась вопросом, почему еще не сказала ему о произошедшем. — Мы расстались.
        Входная дверь со стуком распахнулась.
        - Эмма! Джулс!
        Это были Друзилла и Taвви, оба еще в пижамах. У Тавви в одной руке был леденец на палочке, и он старательно его посасывал. Когда он увидел Эмму, его глаза загорелись, и он побежал к ней.
        - Эмма! - сказал он с леденцом во рту.
        Она притянула его к себе и обняла этого круглого маленького мальчика, сжимая до тех пор, пока он не хихикнул.
        - Тавви! - Сказал Джулиан. — Не бегай с леденцами во рту. Ты можешь подавиться.
        Тавви вытащил леденец и посмотрел на него так, как люди смотрят на заряженное ружье.
        - И умереть?
        - Кошмарно, - сказал Джулиан. — Фатально, неизбежно умереть. - Он повернулся к Друзилле, которая уперла руки в бока. Ее черная пижамка была украшена мультипликационными рисунками цепных пил и скелетов. — В чем дело, Дрю?
        - Сегодня пятница, - сказала Друзилла. — Блинный день? Ты ведь помнишь? Ты не забыл, что нам обещал?
        - Ах, да, я помню. - Джулиан ласково дернул одну из кос его маленькой сестрички. - Разбудите Ливви и Tая, а я…
        - Они уже проснулись, - сказала Дрю. - Они на кухне. Ждут. — Она смотрела на него многозначительно.
        Джулиан улыбнулся.
        - Хорошо. Я сейчас приду. - Он взял Тавви и подтолкнул его в сторону прихожей. — Так, вы, двое, быстренько бегите на кухню и успокойте близнецов, прежде чем они отчаются и начнут пытаться приготовить что-то сами.
        Они вприпрыжку побежали прочь, хихикая. Джулиан повернулся к Эмме со вздохом.
        - Я в леденце. — Сказал он, указывая на то место, где Taвви оставил отпечаток от леденца на воротнике его рубашки.
        - Теперь это твой знак почета. - Рассмеялась Эмма. - Увидимся на кухне. Мне нужно принять душ.
        Она метнулась вверх по ступенькам, задержавшись у открытой передней двери, чтобы посмотреть на него сверху вниз. На фоне синего моря и голубого неба его глаза выглядели как кусочки пейзажа.
        - Джулс, ты о чем-то хотел меня спросить?
        Он отвел взгляд, качая головой.
        - Нет. Вообще ни о чем.
        Кто-то тряс Кристину за плечо. Она проснулась, медленно моргая. Ей снился дом в самый разгар лета, тени прохладных садов Института, розы ее матери, выращенные в климате, не всегда дружественном по отношению к этим хрупким цветам. Она предпочитала желтые розы, потому что они были любимым цветком ее самого любимого писателя, но розы любого цвета необходимы для того, чтобы озарить гордое имя Розалес.
        Кристина шла по саду, собираясь завернуть за угол, когда услышала звуки знакомых голосов. Она ускорилась, прекрасная улыбка появилась на ее лице. Джейми и Диего… Ее старый друг и ее первая любовь. Наверняка они будут рады видеть ее. Она повернула за угол и посмотрела. Там никого не было. Только эхо голосов, далеких звуков, с издевательским смехом, которые принес ветер.
        Тени и лепестки исчезли, Кристина открыла глаза, посмотрела наверх и увидела Эмму, склонившуюся над ней и одетую в одно из ее сумасшедших платьев в цветочек. Ее влажные от душа волосы прядями свисали на плечи.
        - Deja de molestarme, estoy despierta[5 - Перестань беспокоить меня, я проснулась! (исп.)]! - запротестовала Кристина, убирая руки Эммы от себя. - Эмма! Прекрати! Я не сплю!
        Кристина села и поднесла руки к своей голове. Она гордилась, что никогда не путала ее родной язык с английским, пока была в США, но иногда, когда она устала или едва проснулась, он все же проскальзывал.
        -Пойдем, позавтракаешь вместе со мной, - попросила Эмма. — Скорее всего, это будет поздний завтрак. Потому что уже почти полдень. Но это неважно, мне нужно представить тебя всем. Я хочу, чтобы ты познакомилась с Джулианом.
        - Я видела его прошлой ночью с вершины лестницы, - сказала Кристина, борясь с зевотой. - У него красивые руки.
        - Отлично, ты можешь сказать это ему в лицо.
        - Спасибо, но я откажусь.
        - Вставай, - сказала Эмма. - Или я сяду на тебя.
        Кристина швырнула в нее подушкой.
        - Ладно, ладно. — Проворчала она. - Подожди снаружи.
        Несколько минут спустя, Кристина, быстро облачившись в бледно-розовый свитер и найденную юбку-карандаш, двигалась по коридору. Она могла слышать голоса, постепенно переходящие в болтовню, доносящиеся из кухни.
        Она прикоснулась к медальону на ее шее, как делала всегда, когда ей недоставало немного храбрости. Она столько слышала о Блэкторнах, особенно о Джулиане, с тех пор, как прибыла в Институт, что они приобрели почти мифический статус в ее голове. Она боялась встречи с ними — не только потому, что это самые важные люди в жизни Эммы — они были также теми, кто может сделать остальную часть ее пребывания в Институте приятным, или же наоборот.
        Кухня была большой комнатой с окрашенными стенами и окнами с видом на сине-зеленый океан вдалеке. Массивный фермерский стол, в окружении скамеек и стульев, занимал большую часть пространства. Лавки и стол были выложены кафелем, который выглядел как яркий испанский дизайн, но если присмотреться внимательнее — они представляли сюжеты из классической литературы: Ясон и Аргонавты, Ахилл и Патрокл, Одиссей и сирены. Тот, кто однажды украшал это пространство любящей рукой, выбрал медную гамму отделки, фарфоровую двойную раковину, точный оттенок желтого на стенах.
        Джулиан стоял у плиты босиком, с блюдом в руках и полотенцем, перекинутым через его широкие плечи. Младшие Блэкторны столпились вокруг стола. Эмма вышла вперед, приобняв Кристину.
        - Знакомьтесь, это Кристина, - сказала она. - Она спасла мою жизнь примерно шестнадцать раз этим летом, так что не обижайте ее. Кристина, это Джулиан.
        Джулиан оглянулся и улыбнулся. Улыбка делала его похожим на солнечные лучики собранные вместе в человеческом облике. Кухонное полотенце с котятами на его плечах и тесто для блинчиков на его мозолистых руках абсолютно не мешали этому образу.
        - Спасибо, что не дала Эмме погибнуть, - сказал он. — Несмотря на все, что она могла сказать тебе, она нужна нам здесь.
        - Я Ливви. — Миленькая девчушка, одна из близнецов, вышла вперед, чтобы пожать Кристине руку.
        - А это Тай. - Она указала на мальчика с черными волосами, который, свернувшись, лежал на скамье, читая Архив Шерлока Холмса. - Дрю — та, что с косичками, а Тавви — это тот, что с леденцом.
        - Не бегай с леденцом, Кристина, - сказал Тавви. Он выглядел лет на семь, с худеньким, но серьезным лицом.
        - Я… не буду? — озадаченно заверила его Кристина.
        - Тавви, - простонал Джулиан. Он налил тесто из белого керамического кувшина в сковороду на плите. Комната наполнилась запахом сливочного масла и блинов. - Вставайте и накрывайте на стол, вы, бесполезные бездельники — это не тебе, Кристина, - добавил он, смущенно взглянув. - Ты гость.
        - Я буду здесь целый год. С этого момента я больше не гость, - сказала Кристина, и пошла с остальными, чтобы взять столовые приборы и тарелки. Стоял общий гул приятного времяпровождения и Кристина почувствовала себя расслабленной. Положа руку на сердце, она опасалась, что прибытие Блэкторнов нарушит приятный ритм ее жизни здесь, с Эммой и Дианой. Теперь, когда семья была дома, она чувствовала себя виноватой из-за этого.
        - Первые блины готовы, - объявил Джулиан.
        Тай отложил книгу и взял тарелку. Кристина, шедшая к холодильнику за сливочным маслом, услышала, как он сказал Джулиану:
        - Я думал, ты забыл, что сегодня Блинный день. — В его голосе послышалось обвинение, и что-то еще — небольшое присутствие нервозности? Она вспомнила, как Эмма сказала мимоходом, что Тай расстраивался, если обычный распорядок нарушался.
        - Я не забыл, Тай, - мягко сказал Джулиан. - Я отвлекся. Но не забыл.
        Тай, казалось, расслабился.
        - Все в порядке.
        Он вернулся к столу и Тавви выскочил вслед за ним. Блэкторны были подсознательно организованы, так, как бывает только в семье: знать, кто получит первые блины (Тай), кто будет блины с маслом и сиропом (Дрю), кто — просто с сиропом (Ливви), а кому необходим был сахар (Эмма).
        Кристина съела свою порцию. Блины были маслянистые и не слишком сладкие, с хрустящими краями.
        - Они великолепны, - сказала она Джулиану, который наконец-то сел на скамейку рядом с Эммой. Вблизи она могла видеть морщинки усталости в уголках его глаз, линии, казавшиеся неуместными на лице такого молодого парня.
        - Практика. - Он улыбнулся ей. - Я делаю их с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет.
        Ливви подпрыгнула на своем стуле. Она была в черном облегающем платье и напомнила Кристине стильных недалеких девушек в Мехико, целеустремленно шагающих вблизи «Condesa and Roma[6 - Condesa and Roma — сеть престижных отелей в Мексике]» в их нежных, облегающих фигуру платьях и босоножках. Солнце играло в ее каштановых волосах, оттеняя их золотом.
        - Так хорошо вернуться, - сказала она, облизывая сироп с пальцев. - Пра-тетя Марджори без вас двоих заботилась о нас по-другому. - Она указала на Эмму и Джулиана. - Теперь я понимаю, почему они твердят, что не следует разделять парабатай, ведь они как...
        - Как Шерлок Холмс и доктор Ватсон, - подхватил Тай и сразу же вернулся к чтению.
        - Шоколад и арахисовое масло, - сказал Тавви.
        - Капитан Джон Ахаб и кит, - мечтательно сказала Дрю, рисуя узоры сиропом по пустой тарелке.
        Эмма подавилась соком. - Дрю, вообще-то Ахаб и кит были врагами.
        - Именно так, - кивнул Джулиан, - Кит без Ахаба - всего лишь обычный кит. Кит, у которого нет проблем. Такой ненапряженный кит.
        Дрю выглядела неспокойной.
        - Я слышала, о чем вы говорили, - сказала она Эмме и Джулиану. - Я была на лужайке, прежде чем вернулась и взяла Тавви. Эмма нашла тело?
        Тай сразу поднял голову.
        - Эмма нашла тело?
        Эмма немного встревожено посмотрела на Тавви, но он казался полностью поглощенным своей едой. Она сказала:
        - Ну, пока вы, ребята, уезжали, произошла серия убийств…
        - Убийства? Почему ты ничего не сказала Джулиану или нам о них? - Тай выпрямился, его книга покачивалась в руке. - Ты могла бы послать электронное письмо, огненное сообщение или открытку…
        - Открытку об убийстве? - сказала Ливви, наморщив свой носик.
        - Я узнала об этом только позавчера вечером, - сказала Эмма, и быстро объяснила, что произошло у бара. - Тело было покрыто метками, - закончила она. - Такие же знаки, что были на телах моих родителей, когда их нашли.
        - Никто никогда не мог перевести их, да? — спросила Ливви.
        - Никто. - Эмма покачала головой. - Все пытались расшифровать их. Малкольм, Диана, даже Спиральный Лабиринт, - добавила она, назвав подземный главный офис магов в мире, где было скрыто большинство тайных знаний.
        - Раньше они были уникальны, насколько мы знаем, - сказал Тай. Его глаза действительно были потрясающего серого цвета, как чашеобразная задняя часть серебряной ложки. Наушники висели у него на шее, шнур от них змеился вниз под его рубашку. — Но сейчас многое изменилось. Если мы сравним их, то сможем узнать еще что-нибудь.
        - Я составила список фактов того, что известно о теле, - сказала Эмма, показав кусочек бумаги и положив его на стол. Тай немедленно взял его. — Кое-что я видела, некоторое слышала от Джонни Рука и Дианы. Кончики пальцев были стерты, зубы сломаны, бумажник пропал.
        - Кто-то пытается скрыть личность жертвы, - сказал Тай.
        - И, наверное, это не редкость, - сказала Эмма. — Но факты остаются фактами: тело было вымочено в морской воде, были признаки горения, и лежало оно в нарисованном мелом кольце из символов. И было покрыто знаками. Вот что кажется мне необычным.
        - Похожее дело можно поискать в старых архивах газетных статей примитивных, - сказал Тай. Его серые глаза сверкали от волнения. - Я сделаю это.
        - Спасибо, - сказала Эмма. — Но, - она покосилась на Джулиана, затем оглядела остальных, ее карие глаза стали серьезными. - Диана не должна знать, хорошо?
        - Почему нет? - спросила Дрю, нахмурившись. Тавви не обращал ни на что никакого внимания — он залез под стол и стал играть с набором игрушечных грузовиков.
        Эмма вздохнула.
        - Некоторые из погибших были фейри. И, независимо от территории, нам нельзя с ними связываться. - Она взглянула на Кристину. - Если ты не захочешь всем этим заниматься, то все в порядке. Иметь дело с фейри сложно, и Диана не захочет, чтобы мы были втянуты в это.
        - Вы знаете, как я отношусь к Холодному Миру, - сказала Кристина. — Конечно, я помогу. — Послышался приглушенный шум согласия.
        - Говорил же тебе, не волнуйся, - сказал Джулиан, слегка коснувшись плеча Эммы, прежде чем встать, чтобы убрать посуду после завтрака. Что-то было в этом прикосновении — легком и случайном, который задел и Кристину. — У нас сегодня нет занятий, Диана ушла до Охай[7 - Охай (Ojai) - город в штате Калифорния, США. Город Охай находится в округе Вентура, в 110 километрах северо-западнее Лос-Анджелеса и в 20 километрах от побережья Тихого океана.], поэтому сейчас самое подходящее время, чтобы провести небольшое расследование. Тем более, Конклав назначил тестирование на эти выходные.
        Раздался коллективный стон. Тестирование от Конклава проходило два раза в год и было обязательным: оценивались навыки студентов в период обучения в Институте, находились ли они на должном уровне, или студенты должны были быть отправлены в Академию в Идрис.
        Но Тай проигнорировал объявление Джулиана. Он смотрел на кусочек бумаги Эммы. - Сколько погибло? Мне нужно точное количество. Люди и фейри?
        - Двенадцать, - сказала Эмма. - Двенадцать трупов.
        Тавви вынырнул из-под стола.
        - И все они все бегали с леденцами? — Тавс выглядел удивленным.
        Тай выглядел сбитым с толку, Эмма виноватой, у Тавви слегка задрожали губы.
        - Может, хватит на данный момент, - сказал Джулиан, подхватив своего младшего брата. - Посмотрим, что вы выясните, Тибериус, Ливия?
        Тай что- то пробормотал в знак согласия, поднимаясь на ноги. Эмма сказала:
        - Мы с Кристиной собирались на тренировку, но мы можем…
        - Нет! Не отменяйте ее! - Ливви вскочила. - Мне необходима практика! С другой девушкой. Которая не читает, - сказала она, кинув свирепый взгляд на Дрю. — И не смотрит фильмы ужасов. - Она глянула на своего близнеца. - Я помогу Таю. Мне нужно лишь полчаса, - сказала она. - Потом я пойду тренироваться.
        Он кивнул и надел наушники, пробираясь к двери. Ливви пошла за ним, бормоча о том, как она скучала по тренировкам и ее сабле, и о том, как их пра-тете пришла идея сделать тренировочный зал в сарае, который был будто построен из пауков.
        Кристина оглядела кухню перед тем, как выйти. Комната была наполнена ярким светом, и он необычным ореолом окружил Эмму и Джулиана, стирая их контуры тела. Джулиан держал Тавви, и поскольку Эмма наклонилась к ним - вместе они составляли странную семейную картину.
        - Ты не должен делать это для меня, - Эмма говорила тихо, но искренне,
        Кристина прежде никогда не слышала, чтобы Эмма так обращалась к кому-то.
        - Я всегда буду это делать, - сказал Джулиан. — Не думаю, что когда-нибудь забуду слова клятвы.
        - Куда бы ты не пошел, я пойду за тобой, какую глупость бы ты не совершал, я сделаю ее с тобой? - Эмма спросила. — Такая была клятва?
        Джулиан засмеялся. Если и было больше слов между ними, Кристина не слышала их. Она позволила двери закрыться за собой, и больше не оглянулась. Когда-то думала, что у нее будет свой парабатай, но это было мечтой, которая долго не дает заснуть, а в их разговоре было что-то личное, отчего больно было подслушивать.

        Глава 4
        И это было причиной[«And this was the reason that, long ago» - «Оттого и случилось когда-то давн»]

        Эмма тяжело упала на тренировочный мат, быстро перекатившись, чтобы Кортана, все еще висящая у нее за спиной, не повредилась — или не поранила ее. В ранние годы ее тренировок девушка могла по случайности пораниться острыми краями Кортаны чаще, чем во время любых других упражнений, благодаря ее упорному отказу снять ее с себя.
        Кортана принадлежала ей, а до того ее отцу, и отцу его отца. Она и Кортана были единственным, что осталось от семьи Карстаирс. Она никогда не оставляла клинок, отправляясь на битву, даже если они планировали использовать кинжалы, святую воду или огонь. Поэтому ей и нужно было знать, как сражаться с клинком, привязанным к ней, при любых возможных обстоятельствах.
        - Ты в порядке? - Кристина опустилась на мат рядом с ней с большей легкостью; она не была вооружена, и на ней была только ее тренировочная одежда. В чем был-таки смысл, подумалось Эмме, когда она приподнялась, потирая ноющее плечо.
        - Я в норме. - Эмма встала и потянулась, чтобы снять напряжение с мышц. — Еще раз. — Медальон, висевший на шее Кристины, чинно блеснул, когда она запрокинула голову назад, наблюдая за тем, как Эмма взбиралась по веревочной лестнице. Темно-золотые лучи солнца заливались через окна — был поздний полдень. Они тренировались уже несколько часов, а до этого они были заняты тем, что переносили заголовки со «Стены Доказательств» Эммы (Кристина отказалась называть ее «Стеной Помешательства») в компьютерную комнату, чтобы Ливви и Тай могли все отсканировать. Ливви все еще обещала прийти тренироваться вместе с ними, хотя она, очевидно, была поглощена поиском зацепок в интернете.
        - Ты можешь на этом остановиться, - крикнула Кристина, когда Эмма была уже на середине пути наверх, но Эмма проигнорировала ее и продолжила карабкаться, до тех пор, пока ее голова едва не наткнулась на потолок.
        Эмма взглянула вниз. Кристина покачала головой, выглядя при этом сдержанно и в то же время неодобрительно.
        - Ты не можешь спрыгнуть с такой высоты! Эмма…
        Эмма разжала пальца и камнем упала вниз. Она приземлилась на мат, перекувырнулась и вскочила на корточки, потянувшись за Кортаной за ее плечами.
        Ее пальцы сжали пустоту. Она вскочила и увидела Кристину, держащую клинок. Она вынула его из ножен Эмма, когда та поднималась на ноги.
        - Сражение это нечто большее, чем прыгнуть как можно выше и упасть как можно дальше, - произнесла Кристина, передавая Кортану Эмме.
        Эмма встала и забрала клинок, неохотно улыбнувшись.
        - Ты звучишь, как Джулс.
        - Возможно, он прав, - сказала Кристина. — Ты всегда так легкомысленно относилась к собственной безопасности?
        - Скорее всего, со времен Темной Войны. — Эмма убрала Кортану обратно в ножны. Она вынула стилеты из ботинок и передала один Кристине, перед тем как повернулась лицом к мишени, нарисованной на противоположной стене. Кристина встала рядом с Эммой и подняла клинок, прицеливаясь так, будто он был продолжением ее руки. Эмма раньше не метала ножи вместе с Кристиной, но ее не удивило то, что поза девушки и то, как она держала нож — большой палец параллельно лезвию — были идеальны.
        - Иногда я жалею, что так мало знаю о войне. Я была в бегах в Мексике. Мой дядя Томас был убежден, что в Идрисе небезопасно.
        Эмма подумала о горящем Идрисе, о крови на его улицах, о телах, словно щепках, разбросанных по Залу Соглашений.
        -Твой дядя был прав.
        -Он умер на войне, так что, я полагаю, это так. Кристина выпустила клинок; он пролетел в воздухе и воткнулся в центральное кольцо мишени.
        -У моей матери был дом в Сан-Мигель-де-Альенде. Мы отправились туда, потому что в Институте было небезопасно. Я всегда чувствую себя трусихой, когда думаю об этом.
        - Ты была ребенком,- произнесла Эмма. — Они были правы, что отправили тебя в безопасное место.
        - Возможно, - отозвалась Кристина, выглядя удрученно.
        - Серьезно. Я говорю это не просто так, - сказала ей Эмма. — В смысле, что насчет этого думает Идеальный Диего? Он тоже чувствует себя трусом?
        Кристина скорчила гримасу:
        - Я сомневаюсь в этом.
        - Конечно, нет. Он полностью информирован обо всем. Мы все должны брать пример с Идеального Диего.
        - Привет! - слова разлетелись по комнате. Это была Ливви в тренировочной экипировке, направляющаяся к ним. Она подошла к своей любимой сабле, которая висела на стене около двери с другими орудиями для фехтования. Ливви выбрала саблю своим оружием, когда ей было приблизительно двенадцать лет, и с тех пор практиковалась только с ней. Она могла рассказать о типах сабли, об отличии деревянных, кожаных и резиновых рукоятей, их особенностях и сильных сторонах, и было лучше не давать ей в руки пистолет.
        Эмма восхищалась ее преданностью. Да и у нее самой никогда не возникало потребности в выборе оружия: Кортана была спутником всей ее жизни. Но ей нравилось уметь, как минимум, обращаться со всеми видами оружия; по этой причине она иногда препиралась с Ливви.
        - Я скучала по тебе, - напевала девушка, обращаясь к сабле. - Как же сильно я тебя люблю.
        - Это было искренне, - сказала Эмма. - Если бы ты сказала мне, когда возвращаешься, я бы расплакалась. - Ливви повесила саблю и подпрыгнула к ним, заняла свободный коврик и начала разминать мышцы. Она могла легко согнуться пополам, схватив пальцами пятки. - Я действительно скучала по вас, - сказала она приглушенным голосом. - Англия мне надоела, там не было ни одного милого парня.
        - Джулиан сказал, что там вообще не было людей на много миль вокруг, - сказала Эмма. - Так или иначе, скучать по Институту - это не похоже на тебя.
        - Верно, но я соскучилась по серийным убийствам, - сказала Ливви, преодолев комнату, чтобы взять два метательных ножа. Эмма и Кристина ушли с пути между девушкой и мишенью. - И держу пари, что ты снова встречалась с Кэмероном Эшдауном, а затем бросила его.
        - Так и было, - сказала Кристина. Эмма бросила на нее взгляд, который кричал: предательница.
        - Ха! - нож Ливви пролетели мимо цели. Она обернулась, ее коса подпрыгивала на ее плечах. - Эмма сходится с ним каждые четыре месяца, затем бросает.
        - Эм? - Кристина посмотрела на Эмму. - Почему именно он был выбран для этой особой пытки?
        - О, это ради высшей цели, - отметила Эмма. - Это было не серьезно.
        - Только для тебя, - сказал Ливви. - Готова поспорить, для него это было по-настоящему. - Она протянула второй нож Кристине. - Хочешь попытаться? - Кристина взяла его и встала на ее место.
        - Кто такой Идеальный Диего? - спросила девушка.
        Кристина, нахмурившись, изучала нож; теперь она обернулась и изумленно смотрела на Ливви.
        - Я слышала вас, - сказала Ливви бодро. - Прежде чем вошла. Кто он? Почему он так идеален? Почему у нас находится самый прекрасный парень в мире, а меня об этом никто не оповестил?
        - Диего - парень, за которого, по мнению ее мамы, Кристина должна выйти замуж, - проинформировала Эмма. Теперь наступила очередь Кристины выглядеть преданной.
        - Это не брак по расчету, не совсем; это потому, что ее мать любит его, так как его мать носила фамилию Розалес...
        - Вы родственники? - Ливви спросила Кристину. - В смысле, это не проблема? Я имею в виду, я знаю о Клэри Фэйрчайлд и Джейсе Эрондейле - это известная история любви, но они не были кровными братом и сестрой. Иначе я думаю, что это, вероятно, было бы...
        - Менее известным любовным романом, - сказал Эмма с усмешкой.
        Кристина метнула нож. Она почти попала в центр мишени.
        - Его полное имя - Диего Роцио Розалес, Роцио - фамилия его отца и Розалес - фамилия и его матери, и моей. Но это не означает, что мы хотя бы двоюродные брат и сестра. Розалес - огромная семья Сумеречных Охотников. Моя мать просто думает, что он очень элегантен, красив, умен, каким и должен быть Сумеречный Охотник, идеальный, идеальный, идеальный...
        - И теперь ты знаешь, как он получил свое прозвище, - добавила Эмма, собирая ножи со стены.
        - Действительно ли он настолько идеален? - спросила Ливви.
        - Нет, - отрезала Кристина. Когда она была расстроена, она сердилась, она просто прекращала разговаривать. Она делала это и теперь, уставившись на цель, нарисованную на стене. Эмма крутила ножи, которые она извлекла, в руках.
        - Мы защитим тебя от Идеального Диего, - любезно предложила Эмма. - Если он приедет сюда, то он будет пронзен.
        Она двинулась к линии броска.
        - Эмма владеет искусством пронзания копьями, - объяснила Ливви.
        - Лучше бы ты сделала это с моей матерью, - пробормотала Кристина. - Хорошо, flaquita, симпатичные стройняшки, произведите на меня впечатление. Давайте посмотрим, как вы бросите два за один раз.
        С ножом в каждой из рук, Эмма сделала несколько шагов назад. Она училась бросать пару ножей в течение года, бросая снова и снова; звук лопастей, расщепляющих древесину, - бальзам для лопнувших нервов. Она была левшой, поэтому обычно девушка шагала назад и вправо, но она вынудила себя изменить ракурс, шагнув назад и прямо. Ее руки вернулись назад в позицию; Эмма сделала движение руками, и ножи стремились к цели, как соколы к свободе, будто веревки, державшие их, были перерезаны. Они летели к цели и приземлились, один за другим, прямо в сердце цели.
        Кристина присвистнула.
        - Понимаю, почему Кэмерон Эшшаун продолжает возвращаться. Он просто боится. - Она пошла собирать метательные орудия, включая ее собственные.
        - Теперь я собираюсь попробовать еще раз. Вижу, что я далеко позади, где я и должна быть, - Эмма рассмеялась.
        - Нет, я обманула. Я практиковала это движение в течение многих месяцев.
        - Однако, - отметила Кристина, - если ты когда-нибудь передумаешь и решишь, что я тебе не нравлюсь, я должна быть в состоянии защититься.
        - Хороший бросок, - Ливви сказала шепотом, вставая позади Эммы, как и Кристина, в нескольких метрах от линии броска.
        - Спасибо, - шептала Эмма. Прислоняясь к стойке с перчатками и защитной одеждой, она мельком взглянула в солнечное лицо Ливви. - Вы выбирались куда-нибудь с Таем? И он все еще думает, стать ли вам парабатаями? - спросила он, почти боясь ответа.
        Лицо Ливви покрылось красными пятнами.
        - Он все еще говорит нет. Это - единственная вещь, из-за которой мы спорим так долго.
        - Извини, - Эмма знала, как ужасно Ливви хотела быть парабатаем со своим близнецом. Случаи, когда братья и сестры, которые могли стать парабатаями, появлялись редко, но не были исключением. И все же, абсолютный отказ Тая был удивительный. Он редко говорил «нет» Ливви в чем бы то ни было, но в этом деле он был упрям.
        Первый нож Кристины попал в линию внутреннего круга цели. Эмма поаплодировала.
        - Она мне нравится, - сказала Ливви все еще шепотом.
        - Хорошо, - поддержала ее Эмма. - Она мне тоже нравится.
        - И я думаю, что Идеальный Диего, возможно, разбил ее сердце.
        - Ну, он определенно что-то сделал, - сказала Эмма сдержанно.
        - Я уже догадалась.
        - Итак, я думаю, мы должны свести ее с Джулианом.
        Эмма почти опрокинула стойку.
        - Что?
        Ливви пожала плечами.
        - Она симпатичная, кажется действительно хорошей и собирается жить с нами. Да и у Джулса никогда не было девушки - ты знаешь, почему. - Эмма просто смотрела. Ее голова казалась полной белого шума. - Я имею в виду, что это - наша ошибка: моя, Тая, Дрю и Тавви. При воспитании четверых детей у тебя точно нет времени для себя. Ещё и мы отгоняем девушек от него.
        - Ты хочешь свести его, - сказала Эмма, голос которой звучал безучастно. - Я о том, что это не сработает, Ливви. Они должны понравиться друг другу...
        - Я думаю, что это возможно, - сказала Ливви. - Стоит попробовать. Что ты скажешь?
        Ее сине-зеленые глаза, очень сильно похожие на глаза Джулиана, были полны любящей шалости. Эмма открыла рот, чтобы сказать что-то, когда Кристина запустила второй нож в полет. Он врезался в стену настолько плотно, что доска, казалось, раскололась.
        Ливви хлопнула в ладоши.
        - Потрясающе! - Она бросила на Эмму триумфальный взгляд, как будто говоря, смотри, насколько она прекрасна. Она посмотрела на свои часы. - Хорошо, я должна пойти помочь Таю с одним делом. Зовите меня, если произойдет что-нибудь удивительное и захватывающее.
        Эмма кивнула, немного ошеломленная, поскольку Ливви танцевала достаточно далеко для того, чтобы повесить оружие и направиться в библиотеку. Она чуть из кожи не выпрыгнула, когда услышала голос за своим плечом - взволнованная Кристина подошла к ней сзади.
        - О чем вы разговаривали? - спросила она. - Ты выглядишь так, будто увидела призрака.
        Эмма снова хотела что-то сказать, но не успела, когда услышала шум, исходящий снизу. Это был звук открывающейся парадной двери и быстрых шагов, переходящих в бег.
        Взяв Кортану, Эмма буквально вылетела за дверь.
        Стук в парадную дверь Института отозвался эхом через все здание.
        - Минутку! - завопил Джулиан, застегивая толстовку с капюшоном и подбегая к двери. Он был почти рад, что кто-то пришел. Тай и Ливви выгнали его из компьютерной комнаты со словами о том, что Джулиан расхаживал по помещению и мешал им концентрироваться, да и ему они надоели достаточно, чтобы предпринять попытку проверить Артура, которая, он был абсолютно уверен, испортит ему настроение на оставшуюся часть дня.
        Джулиан приоткрыл дверь. Высокий человек с бледными волосами лениво стоял напротив него, на нем были надеты обтягивающие черные штаны и рубашка, расстегнутая чуть ниже его груди. Клетчатая куртка свисала с его плеч.
        - Ты похож на стриптизера, - сказал Джулиан Малкольму Фейду, Верховному Колдуну Лос-Анджелеса.
        Было время, когда Джулиан был впечатлен тем фактом, что Малкольм является тем, перед кем отвечали все остальные колдуны, по крайней мере, в южной Калифорнии, поэтому он нервничал, находясь рядом с мужчиной. Это чувство прошло после окончания Темной войны, когда визиты мага стали обычным делом. Большинство людей и Артур относили Малкольма к рассеянному типу профессоров. Он забывал важные вещи в течение почти двух сотен лет.
        Все колдуны, будучи потомками людей и демонов, были бессмертными. Они прекратили стареть в определенном возрасте, в зависимости от желания их родителей-демонов. Малкольм выглядел, как будто он прекратил стареть приблизительно в двадцать семь, хотя он родился, как он утверждал, в 1850 году.
        Так как большинство демонов, которых когда-либо видел Джулиан, были отвратительными, ему не нравилось думать слишком много о том, как родители Малкольма встретились. Сам же колдун не разделял убеждений нефилима. Джулиан знал, что мужчина родился в Англии, так как у него в речи все еще был английский акцент.
        - Ты можешь отправить кому-нибудь стриптизера? - Малкольм выглядел ошеломленным, затем мельком взглянул на себя.
        - Извини, я забыл застегнуть рубашку, прежде чем вышел из дома.
        Он шагнул в холл Института и сразу же упал, продольно растянувшись на плитках. Джулиан переместился в сторону и Малкольм облокотился на его спину, выглядя рассерженным. Он посмотрел вниз.
        - Я, кажется, связал свои шнурки между собой.
        Иногда было трудно не чувствовать обиду, размышлял Джулиан, ведь все союзники и друзья в его жизни были или людьми, которым он должен был лгать, или смешить, или и то и другое.
        Эмма сбежала вниз по лестнице с Кортаной в руке. Она была в джинсах и майке; ее влажные волосы были закреплены резинкой. Майка прилипла к ее коже, которую Джулиан, к сожалению, не заметил. Она замедлила шаг, когда приблизилась к ним, расслабившись.
        - Привет, Малкольм. Почему ты лежишь на полу?
        - Я связал свои шнурки, - ответил он.
        Эмма обошла его. Она опустила Кортану, аккуратно перерезав шнурки Малкольма посередине и освободив его ноги.
        - Так ты сможешь ходить, - сказала она.
        Малкольм осторожно посмотрел на нее.
        - Она может быть опасной, - сказал он Джулиану. - С другой стороны, все женщины опасны.
        - Все люди опасны, - заметил Джулиан. - Почему ты здесь, Малкольм? Не то, чтобы я не рад тебя видеть.
        Малкольм покачивался на ногах, застегивая рубашку.
        - Я принес Артуру лекарства. - Сердце Джулиана билось так громко, парень был уверен, что мог слышать его. Эмма хмурилась.
        - Разве с ним что-то не так? - спросила она.
        Малкольм, который искал что-то в кармане, замер. Джулиан прочитал на лице мага, что тот сказал что-то, что не должен был. Нефилим тихо проклял Малкольма и его забвение тысячу раз.
        - Артур сказал мне вчера вечером, что он находился под влиянием погоды, - сказал Джулиан. — Обычные лекарства, который ему нужны. Это хроническое. Так или иначе, он чувствовал себя выжатым.
        - Я поискала бы что-нибудь на Теневом Рынке, если бы знала, - сказала Эмма, присаживаясь на нижнюю ступеньку лестницы и протягивая вперед ноги.
        - Жгучий перец и кровь дракона, - уточнил Малкольм, достав пузырек из кармана и предложив его Джулиану. - Должен взбодрить его.
        - Это взбодрит даже мертвых, - Эмма улыбнулась.
        - Некромантия незаконна, Эмма Карстаирс, - наругал девушку Малкольм.
        - Она просто шутит. - Джулиан забрал пузырек, не отводя пристальный взгляд от Малкольма, молча умоляя его больше ничего не говорить.
        - Джулс, когда ты успел сказать Малкольму, что твой дядя чувствует себя плохо? Я видела тебя вчера вечером, и ты ничего мне не сказал об этом, - упрекнула его Эмма.
        Джулиан был рад, что отвернулся от Эммы; он был уверен, что побледнел.
        - Вампирская пицца, - внезапно сказал Малкольм.
        - Что? - переспросила Эмма.
        - Найтшейд открыл Итальянский ресторанчик на Кросс Крик-Роуд, - объяснил Малкольм. - Лучшая пицца по близости, и у них есть доставка.
        - Разве тебя не волнует, что находится в соусе? - спросила Эмма, явно отвлеченная. - О! - Ее рука подлетела ко рту. - Малкольм, я вспомнила! Я задавалась вопросом, если бы у меня было что-то интересное, ты бы посмотрел на это?
        - Ты про бородавку? - спросил Малкольм. - Я могу вылечить её, но ты должна будешь заплатить.
        - Почему все всегда думают, что это - бородавка? - Эмма вытащила телефон и через несколько секунд показывала ему фотографии тела, которое она нашла в Склепе. - Эти белые надписи, здесь и здесь, - уточнила она, указав на фото. - Они похожи на граффити, только они нарисованы не мелом или чем-то похожим на него...
        - Во-первых, что важно, - сказал Малкольм. - Пожалуйста, не показывайте мне фото трупов без предупреждения. - Он присмотрелся. - Во-вторых, это похоже на остатки церемониального круга. Кто-то создал защитное кольцо на земле. Возможно, чтобы защитить себя, в то время как они делали все возможное для убийства этого парня.
        - Он обгорел, - добавила Эмма. - И утонул, я думаю. По крайней мере, его одежда была влажной, и он пах соленой водой.
        Она хмурилась, её взгляд был угрюмым. Возможно, это из-за воспоминаний о телах или от раздумий про океан. Она жила напротив океана, бегала возле него каждый день, но Джулиан знал, как сильно она боялась его. Она могла заставить себя зайти в океан, она бледнела и её начинало трясти, и он ненавидел смотреть, как она заставляла себя это делать, ненавидел смотреть как его сильная Эмма разрывается на кусочки от того, что её ужасает что-то настолько примитивное, что сама не знает как это назвать.
        От этого ему хотелось убивать, уничтожать вещи, чтобы сохранить её в безопасности. Хотя она могла и сама обеспечить себе безопасность. Несмотря на то, что она была храбрейшая из всех, кого он знал.
        Джулиан вернулся к происходящему. - Перешлите мне фотографии, - сказал Малкольм. - Я посмотрю на них внимательнее и дам тебе знать.
        - Эй! - На верху лестницы появилась Ливви, она уже сняла свою тренировочную одежду. - Тай нашел что-то об убийствах.
        Малкольм выглядел озадаченным.
        - В компьютере, - добавила Ливви. - Ну, вы знаете тот, которого у нас не должно быть. О, привет, Малкольм. - Она помахала ему рукой. - Вам, ребята, стоит подняться наверх.
        - Малкольм, ты останешься? - спросила Эмма, поднимаясь на ноги. - Нам бы могла пригодиться твоя помощь.
        - Все зависит от того, показывает ли ваш компьютер фильмы. - Сказал Малкольм.
        - Кажется, он в состоянии воспроизводить кино, - сказал Джулиан с опаской.
        Малкольм выглядел крайне довольным. - Мы можем посмотреть Ноттинг Хилл?
        - Мы можем посмотреть что угодно, если ты готов помочь, - сказала Эмма. Она взглянула на Джулса. - И мы можем узнать, что обнаружил Тай. Ты ведь идешь?
        Джулиан беззвучно выругался о любви Малкольма к романтическим фильмам. Ему бы хотелось пойти в студию и порисовать. Но он не мог избегать Тая или оставить Малкольма.
        - Я могу прихватить закуски из кухни, - сказала Эмма обнадеживающе. Ведь в течение многих лет это была их традиция - смотреть старые фильмы по телевизору, который подпитывал ведьмин огонь, поедая попкорн при мерцающем освещении.
        Джулиан покачал головой. - Я не голоден.
        Ему почти показалось, что он слышал вздох Эммы. Мгновение спустя она исчезла вверх по лестнице, вслед за Ливви. Джулиан сделал вид, что следует за ними, но Малкольм остановил его положив руку на плечо.
        - Все стало хуже, не так ли? - сказал он.
        - Ты про дядю Артура? - Джулс был застигнут врасплох. - Я так не думаю. Я имею в виду, это плохо, что меня здесь не было, но если бы мы отказались ехать в Англию, кто-то мог заподозрить неладное.
        - Я говорю не про Артура, - сказал Малкольм. - Я говорю о тебе. Она знает?
        - Кто знает и о чём?
        - Не прикидывайся глупцом,- сказал Малкольм. - Эмма. Она знает?
        Джулиан почувствовал гулкое сердцебиение в груди. Он потерял дар речи от потрясения, которое вызвали слова Малкольма. Это было слишком, словно тебя сбивает волна: тело не выдерживает и скользит по песку. - Остановись.
        - Не могу. - Сказал Малкольм. - Я люблю хэппи-энды.
        Джулиан говорил сквозь зубы. - Малкольм, это не любовная история.
        - Каждая история - это история любви. — Парировал Малкольм.
        Джулиан отошел от него и направился к лестнице. Он редко по-настоящему злился на Малкольма, но сейчас его сердце бешено колотилось. Он добрался до лестничной площадки, прежде чем Малкольм позвал его; он обернулся, зная, что не должен, и увидел, что маг смотрит на него снизу вверх.
        - Законы бессмысленны, дитя. - Всё ещё увлеченно сказал Малкольм вполголоса. - Нет ничего более важного, чем любовь. И нет закона выше.
        Технически, в Институте не должно было быть компьютера.
        Конклав сопротивлялся приходу всего нового, но даже более того - любому взаимодействию с культурой примитивных. Но это никогда не останавливало Тибериуса. Он начал просить компьютер в десять лет, чтобы быть в курсе о насильственных преступлениях в мире примитивных, и когда они вернулись из Идриса, после Темной Войны, Джулиан подарил ему компьютер. Тай потерял свою мать, своего отца, старшего брата и сестру, сказал как-то Джулиан, сидя на полу в то время, когда дети уже укладывались спать. Как и все обычное дети, они боролись за одеяла, складывали книг между собой, чтобы установить границы.
        И в самом деле, Тай любил компьютер. Он назвал его Ватсоном и часами учился им пользоваться, потому что никто не мог этого объяснить ему. Джулиан сказал ему не делать ничего противозаконного. Артур, запертый в своем кабинете, даже не заметил присутствие компьютера.
        Ливви всегда была преданна своему родному брату и научилась использовать это против Тая, но он знал об этом. Вместе они были устрашающей командой.
        Тай, Дрю, Ливви, даже Тавви выглядели занятыми. Дрю рассыпала по всему полу карты. Тавви стоял перед доской с синим маркером, делая всевозможные полезные заметки, если вообще кто-либо мог разобрать каракули семилетнего.
        Тай сидел перед компьютером в вращающемся кресле, его пальцы порхали над клавиатурой. Ливви восседала на столе, как и обычно: Тай работал, уделяя одинаковое внимание и сестре, и заданию в руках.
        -Вы нашли что-нибудь? - спросил Джулиан, входя вместе с Эммой.
        -Да, секунду, - Тай властно махнул руками, - можете пока поболтать друг с другом.
        Джулиан усмехнулся:
        - Ты так добр.
        Кристина поспешно вошла в комнату, заплетая влажные волосы в косу. Она приняла душ и переоделась в джинсы и цветочную блузку.
        - Ливви сказала мне...
        - Тссс, - Эмма приложила палец к губам и указала на Тая, который пристально смотрел в голубой экран.
        Он освещал его тонкие черты лица. Она любила моменты, когда Тай играл в детектива; он настолько вживался в роль, погружался в мечту стать настоящим Шерлок Холмсом, который знал ответы на все вопросы.
        Кристина кивнула и села на заваленное вещами место рядом с Друзиллой. Дрю была почти такой же высокой, как и она, несмотря на то, что ей было всего тринадцать. Она была из тех девочек, чьё тело взрослело слишком быстро: у неё были грудь и бёдра, мягкие и соблазнительные. Это становилось причиной неловких ситуаций, когда парни принимали её за семнадцати- или восемнадцатилетнюю, было несколько случаев, когда Эмма с трудом сдерживала Джулиана от убийства примитивных подростков.
        Малкольм опустился в кресло.
        -Раз уж мы ждём, - сказал он и начал печатать что-то в своём телефоне.
        -Что ты делаешь? - спросила Эмма.
        -Я заказываю пиццу из Ночных теней, - ответил Малкольм, - есть приложение.
        -Есть - что? - переспросила Дрю.
        -Ночные тени? - Ливви обернулась, - это что вампиры?
        -Он владеет пиццерией. Их соус просто шедевр, - ответил Малкольм, целуя кончики пальцев.
        -А тебя не волнует, что внутри неё? - проговорила Ливви.
        -Вы, нефилимы, такие параноики, - пробормотал Малкольм, возвращаясь к телефону.
        Тай прочистил горло и развернул кресло ко всем. Все расселись по диванам и стульям, кроме Тавви, который сидел на полу под доской.
        -Я кое-что нарыл, - сказал он, - там точно были тела, подходящие под описания Эммы. Отпечатки пальцев рассыпались в прах, тела размокли в соленной воде, кожа сгорела.
        Он вызвал на экран страницу из газеты.
        -Примитивные думают, что это дела сатанистских сект, потому что вокруг тел были нарисованные мелом знаки.
        -Примитивные думают, что всё происходит из-за сатанистов, - сказал Малкольм, - большинство культов поклоняются совсем другим демонам, а не Люциферу. Он достаточно знаменит и тяжело доступен. Он очень редко оказывает кому-либо услуги. Достаточно бесполезный демон для поклонений.
        Эмма и Джулиан обменялись весёлыми взглядами. Тай кликнул мышью, и картинки стали выскакивать на экран. Лица разных возрастов, полов, национальностей. Все мертвы.
        -Только несколько убийц соответствовали личному делу, - сказал Тай.
        Ему очень нравилось использовать словосочетание "личное дело".
        -Примерно по одному телу в месяц за этот год. Получается двенадцатый - это тот, кого нашла Эмма.
        -А больше года назад ничего нет? - спросила Эмма.
        Тай кивнул.
        -Получается интервал в четыре года с убийства моих родителей. Кем бы ни был убийца, он один и тот же - останавливается и начинает снова.
        -Есть что-нибудь общее у всех этих людей? - спросил Джулиан, - Диана говорила, что некоторые из них были фейри.
        -Ну, это новости примитивных, - сказала Ливви, - они не могут это знать? Они подумали, что тела человеческие, даже если это были фейри. А что до общего, то никого из убитых не смогли опознать.
        -Это странно, - проговорила Дрю, - а что с кровью? В фильмах они опознают людей по крови и СГТ .
        -ДНК, - исправил её Тай, - согласно газетам никого не опознали. Даже если они и провели тесты, то кто-то изменил их кровь. Или распались слишком быстро, как родители Эммы. Тогда это существенно сократило улики следователей.
        -Однако, кое-что есть, - сказала Ливви, - во всех опубликованных историях указаны места, и мы отметили их на карте. У них есть связь.
        Тай достал одну из своих карманных игрушек, массу перемешанной проволоки, и начал её распутывать. Тай был обладателем одного из самых быстрых умов, которые знала Эмма, и он искал способы выплеснуть излишки скорости и энергии.
        -Все тела были найдены на энергетических линиях. Все они, - сказал он.
        Эмма уловила в его голосе возбуждение.
        -Энергетические линии? - нахмурила брови Дрю.
        -Это сеть, распространяющаяся по всему миру, древние магические пути, - сказал Малкольм, - они усиливают магию, веками жители Нижнего мира использовали их для создания порталов к фейри, что-то типа того. Аликанте построен на пересечении этих линий. Они невидимы, но можно научиться чувствовать их.
        Он наклонился, уставившись в экран, где появилось сделанное Кристиной фото из Святилища.
        -А ты можешь сделать эту штуку? - попросил он, - знаешь, когда картинка становится больше?
        -Ты имеешь в виду приблизить? - уточнил Тай.
        До того как Малкольм смог ответить, раздался дверной звонок Института. Это был не обычный, пронзительный звонок. Звук был словно гонг, проходящий сквозь здание, потрясающий стекло, камень и гипс.
        Эмма за секунду оказалась на ногах.
        -Я схожу, - сказала она, мчась по лестнице вниз, в то время как Джулиан только наполовину поднялся из кресла.
        Но она хотела побыть одна хотя бы несколько секунд. Ей нужно было обдумать факт, что убийства начались с её родителей. Они были первыми.
        Эти убийства связаны. Она видела, как части складывались воедино, формируя образец, который начал проявляться, но она уже знала, что всё было правдой. Кто-то сделал это. Кто-то пытал и убил её родителей, нацарапал дьявольские знаки на их коже и бросил в океан разлагаться. Кто-то лишил Эмму детства, отобрал её дом, оставив холодной и незащищённой.
        И виновный заплатит. "Месть - это блюдо, которое подаётся холодным", - говорила Диана, но Эмма не верила в это. Месть даст вдохнуть ей полной грудью. Месть позволит ей думать о родителях без холодного комка в животе. Она сможет спать без кошмаров, где её родители тонут и кричат о помощи.
        Она достигла парадной двери и распахнула её. Солнце только село. Угрюмый вампир стоял перед дверью со стопкой связанных коробок. Он выглядел как подросток с короткими каштановыми волосами и покрытой веснушками кожей, но это ничего не значило.
        -Доставка пиццы, - сказал он тоном, будто только что умер его ближайший родственник.
        -Серьезно? - проговорила Эмма, - Малкольм это не придумал? Ты правда разносчик пиццы?
        Он безучастно посмотрел на неё.
        -А почему я не могу доставлять пиццу?
        Эмма нащупала деньги на столике рядом с дверью.
        -Я не знаю. Ты же вампир. Я думала, что вы получше проводите свою жизнь. Или не жизнь. Или как там...
        Вампир обиженно посмотрел на неё.
        -Знаешь, как трудно найти работу, когда твои документы говорят, что тебе сто пятьдесят лет, и ты можешь выходить только ночью?
        -Нет, - согласилась Эмма, забирая коробки, - Я этого как-то не учла.
        -Нефилимы никогда не учитывают.
        Когда он засовывал пятьдесят баксов в джинсы, Эмма заметила, что на нём серая футболка с ОС поперёк.
        -Офигеть Сколько информации ? - попыталась она расшифровать.
        Он просветлел.
        -Орудия Смерти. Это группа из Бруклина. Ты слышала о них?
        Эмма слышала. Лучший друг и парабатай Клэри - Саймон. Он играл в этой группе, когда был примитивным.
        Именно так они получили имя самого священного предмета в Сумеречном мире. Сейчас Саймон стал Сумеречным охотником. Она думала о том, что он чувствовал, когда видел, как группа играет без него. Как всё идёт без него.
        Она поднималась обратно по лестнице, размышляя о Клэри о других обитателях Нью-Йоркского Института. Клэри узнала, что она является Сумеречным охотником, в 15 лет. Это было в то время, когда она еще думала, что жила жизнью примитивных. Она говорила об этом ранее, в присутствии Эммы, - о пути, который ты не избираешь сам, а который тебе дается. Многое из ее предыдущей жизни она привнесла с собой в Сумеречный мир, в том числе и ее лучшего друга — Саймона. Но она могла сделать другой выбор — продолжать свою жизнь в качестве примитивной.
        В один прекрасный момент, Эмма захотела поговорить с Клэри о том, что же это могло означать. Саймон являлся лучшим другом Клэри на протяжении всей ее жизни, как и Джулс для Эммы. Затем они стали друг для друга парабатаями, а Саймон стал Сумеречным охотником. Но что изменилось? Это был тот самый вопрос, которым задавалась Эмма. Что ты должен ощущать, переходя от статуса лучших друзей к парабатаям, никогда не зная, что вам предстоит это?
        И почему она сама себе не может ответить на этот вопрос?
        Вернувшись в компьютерную комнату, она застала неподалеку от стола Малкольма, который осматривал комнату своими лиловыми глазами.
        - Посмотри, это вообще не похоже на защитный круг. — Сказал он, затем замолчал, увидев вошедшую Эмму. — Да это же пицца!
        - Этот круг не может быть пиццей. — Сказал Тай, рассеянно уставившись на экран компьютера. Своими длинными пальцами он распутывал ершики для чистки курительных трубок. Когда он заканчивал это делать, то спутывал их обратно и начинал все снова.
        - Хорошо, достаточно. — Сказал Джулс. - Возьмем небольшой перерыв, отвлечемся от убийств и подготовимся к обеду. — Он забрал коробки у Эммы, одарив ее благодарным взглядом, и поставил их на журнальный столик. — Меня не волнует, о чем вы все сейчас хотите поговорить, главное чтобы это не включало убийства и кровь. Совершенно никакой крови.
        - Но это же вампирская пицца. — Заметила Ливви.
        - Нематериальная. — Ответил Джулиан. — На диван всем. Быстро!
        - Можем ли мы посмотреть фильм? - Спросил Малкольм, прозвучал также звонко, как обычно Тавви.
        - Мы можем посмотреть фильм. — Сказал Джулиан. — А теперь, Малкольм, меня не волнует, что ты Верховный маг Лос-Анджелеса, поэтому сядь смирно и не рыпайся.
        Вампирская пицца была на удивление хороша, поэтому Эмма даже не стала заморачиваться о том, что содержал в своем составе соус: мышиные головы, тушеные части тела, да что угодно, - пицца была потрясающей. Она имела хрустящую корочку и достаточное количество свежей моцареллы. Слизывая сыр со своих пальцев, она недовольно косилась на Джулса, который демонстрировал прекрасные манеры за столом.
        Но фильм заставил их поразмыслить. Оказалось, что владелец книжного магазина и был влюблен в известную женщину, и только Эмма смогла сделать верное предположение, в отличие от остальных. Кристина смотрела весь фильм с большим недоумением в глазах, Тай оставил свои наушники в покое и прикрыл глаза, Дрю и Ливви сидели по обе стороны от Малкольма, успокаивая его в те моменты, когда он плакал.
        - Любовь прекрасна. — Сказал Малкольм, смотря на человека с экрана, бегущего сквозь поток машин.
        - Это не любовь. — Сказал Джулиан, откинувшись на спинку дивана. Свет с экрана мерцал на его коже, делая ее совсем неузнаваемой, покрывая ее веснушками от темных до гладких и бледных мест, освещая тени под скулами и впадинкой на горле. — Это всего лишь кино.
        - Я вернулся в Лос-Анджелес, чтобы вернуть свою любовь. — Сказал Малкольм, в его глазах виднелась скорбь. — Все самые великие фильмы всегда о любви. Любовь теряется, потом снова находится. Разрушается и восстанавливается. Покупается, затем продается. Умирает и вновь рождается. Мне нравятся фильмы, но, кажется, мы стали забывать, о чем они должны быть на самом деле. Взрывы, спецэффекты — это не то, что я на самом деле увидел в этом фильме. А увидел я сигаретный дым, исходящий из подкуренной сигареты, который небесным огнем освещал очертания женщин, предавая им облик ангелов. — Малкольм вздохнул. — Я пришел сюда, чтобы возродить истинную любовь.
        - О, Малкольм. — Сказала Друзилла и залилась слезами. Ливви передала ей салфетку из пиццерии. — Почему у тебя нет парня?
        - Но я натурал! — удивленно воскликнул Малкольм.
        - Почему тогда у тебя нет девушки? Тебе бы стоило найти себе подружку из Нижнего мира. Может быть, вампиршу, которая может жить вечно.
        - Оставь личную жизнь Малкольма в покое, Дрю. — Сказала ей Ливви.
        - Не так-то просто найти настоящую любовь. — Проговорил Малкольм, указывая на экран, в котором целовались люди.
        - Найти такую же любовь, как в фильме — сложно. — Сказал Джулиан. — Потому что это практически невозможно.
        - Что ты имеешь в виду? — Спросила Кристина. — По-твоему, настоящей любви не существует? Я не верю в это.
        - Любовь — это не просто ехать с кем-то в аэропорт. — Сказал Джулиан. Он наклонился вперед и Эмма могла видеть только кусочек руны парабатая на его ключице, исчезающую за краем
        его футболки. — Любовь — это именно провожать этого человека в дальний полет. Вот и все.
        - А у тебя есть тот, кого бы ты хотел проводить? - отозвался Тай с нотками сомнения. Он убавил громкость на плеере, хотя все еще можно было услышать легкие звуки дребезжания, доносящиеся из его наушников.
        Джулиан ловко подхватил пульт. Фильм подошел концу, поэтому по черному экрану медленно поползли титры.
        - Когда ты любишь кого-то, то вторую половину твоей истинной сущности начинает занимать другой человек. Ты начинаешь замечать его присутствие во всем: в воздухе, которым ты дышишь, в воде, которую ты пьешь. Иногда тебе кажется, что он пробрался настолько далеко, что его можно ощутить глубоко под кожей, внутривенно. Его прикосновение оставляет обжигающий отпечаток на коже, голос звучит, как самая чарующая соловьиная песнь, а любые идеи и мысли тщательно запоминаются и бережно хранятся в твоей голове. Каждый его ночной кошмар причиняет боль, а сладкий сон оставляет приятное тепло внутри, ведь вы чувствуете друг друга как никто другой. Ты не будешь считать его идеальным человеком, ведь ты знаешь о всех его недостатках, о правде, скрытой глубоко внутри, о самых потаенных секретах. И они никогда не будут пугать тебя. Ты будешь дорожить каждым из них, ведь они уже делают совершенством того, кого ты любишь. Поэтому ты будешь хотеть видеть их в нем. Ты будешь хотеть…
        Он резко замолчал, осознавая, что каждый взгляд был устремлен на него.
        - Ты будешь хотеть чего? - Дрю готова была просверлить в нем дыру своими огромными глазами.
        - Ничего. - Произнес Джулиан. - Что-то я разговорился.
        Он выключил телевизор и схватил в руки коробки от пиццы. - Пожалуй, выброшу их. - С этими словами он вышел из комнаты.
        - Когда он влюбится, - сказала Дрю, глядя ему вслед, - это будет просто… вау.
        - После этого, вероятнее всего, мы его больше не увидим. - Пробормотала Ливви. - Да уж, счастливица, кем бы она ни была.
        Брови Тая поползли вверх. - Ты шутишь, да?- Спросил он. - Ты ведь не имеешь в виду, что мы его совсем-совсем, никогда-никогда больше не увидим?
        - Определенно совсем-совсем и никогда-никогда. - Ответила Эмма. Еще с юных лет Тая озадачивали подобные фразы, коими люди старались так красиво изложить свои мысли. «Льет как из ведра» буквально выводила его из себя и заставляла чувствовать неким предателем по отношению к дождю, ведь кошек и собак ему было жалко куда больше.
        В какой-то момент Джулиан занялся созданием незамысловатых рисунков для него, которые показывали сначала буквальный смысл фразы, а затем ее переносное значение. Иллюстрации падающих с небес кошек и собак и людей, выпрыгивающих из собственных носков забавляли Тая так же хорошо, как и объясняли свой истинный смысл. После этого его часто можно было заметить в библиотеке в поисках новых выражений и их значений. Он, конечно, не был против чужой помощи в постижении этого непростого дела, но обучаться наедине с собой ему было предпочтительнее.
        Спустя годы у Тая иногда возникали проблемы с фразами, чей смысл был преувеличен, будь он даже уверен в их сути на 90%. Ливви, как никто другой знающая о том, какое беспокойство может вызвать в нем любая неточная формулировка, вскочила на ноги и подбежала к нему. Она обняла брата, укладывая свой подбородок на его плечо. А он ответил ей, наполовину прикрывая глаза. Тай любил физическую близость до того момента пока она не становилась слишком интенсивной — ему нравилось, когда кто-то взъерошивал его волосы, хлопал или почесывал по спине. Временами он напоминал Эмме их кота по имени Черч, когда ему чесали за ушком.
        Вспыхнул свет. Кристина встала и снова зажгла ведьмин огонь. Свет заполонил всю комнату в тот момент, когда Джулиан зашел в комнату и огляделся. Он вернулся уже со своим «всегда на месте» хладнокровием.
        - Уже поздно. — Сказал Джулиан. — Пора спать. В особенности тебе, Тавви.
        - Ненавижу спать. - Произнес Тавви, восседая на коленях у Малкольма, с клоуном-игрушкой, который тот ему дал. Костюмчик игрушки был в фиолетовую клетку и весь сверкал.
        - Вот это настоящий дух революции. — Сказал Джулс. — Спасибо, Малкольм. Думаю, в будущем мне еще пригодится твоя помощь.
        Малкольм бережно спустил с колен Тавса, чтобы отряхнуть себя от крошек пиццы, оставшиеся на одежде. Он взял свою куртку и направился в коридор, а Эмма и Джулиан вслед за ним. — Ну что ж, ты знаешь, где меня искать. — Ответил он, застегивая куртку. — Я собираюсь завтра поговорить с Дианой о…
        - Диана не должна знать. — Сказала Эмма.
        Малкольм озадаченно посмотрел на нее. — Не должна знать о чем?
        - Что мы расследуем это. — Сказал Джулиан, прервав тем самым Эмму. — Она не хочет, чтобы мы были вовлечены в это. Диана уверена, что это слишком опасно.
        Недовольство пробежало по лицу Малкольма. — Знаете, могли бы и раньше предупредить об этом. Я не люблю скрывать что-то от Дианы, тем более такое.
        - Извини, - Произнес Джулиан. Его лицо было спокойным, с тенью извинения. Как всегда, Эмма была впечатлена и в то же время напугана его способностью лгать. Джулиан мог быть идеальным лжецом, когда он того хотел. По его лицу нельзя было прочесть, какие эмоции он испытывал на самом деле. — В любом случае, мы не сможем зайти слишком далеко без помощи Конклава и Безмолвных братьев.
        - Ладно. — Малкольм внимательно посмотрел на них обоих. Эмма делала все возможное, чтобы ее лицо казалось таким же бесстрастным, как у Джулса. — Все верно, пока не поговорите с Дианой об этом завтра. — Он спрятал руки в карманах, свет играл на его белокурых волосах. - Но есть одна вещь, о которой я не успел сказать тебе. Те метки на телах, которые обнаружила Эмма, - не предназначались для защитного заклинания.
        - Но ты ведь сказал… - Начала Эмма.
        - Я изменил свое мнение, когда получше присмотрелся. — Сказал Малкольм. — Это не руны защиты. Это руны призыва. Кто-то использовал энергию из мертвых тел для призыва.
        - Для призыва чего? — Просил Джулиан.
        Малкольм покачал головой. — Думаю, для того, чтобы вызвать что-то в этот мир. Демона, Ангела, я не знаю. Я более детально изучу фотографии, обращусь в Спиральный Лабиринт, но тайно.
        - Так, если это было заклинание призыва, - сказала Эмма, - то могло оно быть успешным?
        - Заклинание вроде этого? — Спросил Малкольм. — Если бы оно было успешным, то, поверь, вы бы знали об этом.
        Эмма проснулась от звука кошачьего плача.
        Открыв глаза, она увидела персидского кота, сидящего на ее груди. Кот, породы «голубой перс», упитанный, с большими желтыми глазами и загнутыми ушами.
        Эмма с визгом вскочила на ноги, а кот подлетел с кровати. В следующие несколько мгновений творился полнейший беспорядок: Эмма споткнулась о тумбочку, а кот протяжно замяукал. Наконец, ей удалось включить свет и обнаружить кота, сидящего с самодовольной мордочкой у двери ее комнаты.
        - Чееееерч! - Простонала она. - Ты серьезно? Тебе больше заняться нечем?
        Черч был котом, принадлежащим Институту. Он сидел с таким выражением лица, будто не был причастен ко всему произошедшему. Это был кот, которого можно было время от времени встретить в стенах Института. Ему нашли в коробке с запиской, предназначавшейся Эмме, 4 года назад на ступеньках, в которой было сказано: Пожалуйста, позаботьтесь о моем коте. Брат Захария.
        Тогда Эмма не поняла, почему Безмолвный брат, скорее, бывший Безмолвный брат, хотел, чтобы именно она позаботилась о его коте. Она позвонила Клэри, от которой впоследствии узнала, что кот когда-то жил в Нью-Йоркском Институте и действительно принадлежал Брату Захарии, и если Эмма и Джулиан хотели завести кота, то они вполне могут позаботиться о нем.
        Клэри отметила, что его зовут Черч.
        Черч был таким котом, который гулял сам по себе. Он сбегал на улицу, через открытые окна и исчезал на дни и даже недели. Сперва Эмму бесило, что он постоянно сбегал, но с каждым его возвращением она отмечала, что Черч становился все более самодовольным, чем прежде. Когда Эмме стукнуло 14, кот стал возвращаться с подарками для нее, привязанными к ошейнику. Это были раковины и кусочки морского стекла. Раковины Эмма бережно хранила на подоконнике, а стекло послужило основой для создания браслета Удачи для Джулиана.
        К тому времени, Эмма уже догадалась, что подарки были от Джема, но у нее не было возможности отблагодарить его. Поэтому она и делала все возможное, чтобы как можно лучше заботиться о Черче. Сухой корм и чистая питьевая вода всегда находились на лестнице в ожидании Черча. Они были счастливы его приходу и уже не так волновались, когда ему вздумывалось пропадать.
        Черч мяукал и царапал дверь. Эмма знала, что это его просьба последовать за ним. Со вздохом она натянула свитер поверх ее топа с круглым вырезом, а на ноги нацепила шлепки.
        - Надеюсь, я зря не потрачу свое время. — Сказала она, прихватив с собой стило. — Или я сделаю из тебя теннисную ракетку.
        Слова Эмма ни на йоту не потревожили кота. Он провел ее через зал, вниз по лестнице на крыльцо. Можно было видеть, как на расстоянии высокая яркая луна отражается в воде. Черч вел Эмму, кажется, только по известной ему дороге. Она подхватила его, когда они стали пересекать дорогу. Достигнув пляжа, Эмма поставила Черча на землю.
        - Ну что ж, мы здесь. — Произнесла она в пустоту. — В самой большой свалке для мусора.
        Черч одарил ее взглядом, подразумевавшим, что она совершенно не остроумна, и побрел к береговой линии. Вместе они бродили у края воды. Это была спокойная ночь, с прибоем тише, чем ветер. Время от времени, Черч убегал от Эммы, чтобы порезвиться с крабами на песочке, но постоянно возвращался, двигаясь чуть-чуть впереди ее в направлении северного созвездия. Эмма уже начала сомневаться, что кот ведет ее в определенное известное ему место, когда увидела круглые изгибы скал, скрывающие секретный пляж ее и Джулиана. Этот пляж был необитаем.
        Эмма замедлилась. Песок был освещен лунным светом, Джулиан сидел на нем, находясь на приличном расстоянии от береговой линии. Она подошла к нему легкой поступью, но он даже взглянул на нее.
        Эмме редко выпадала возможность понаблюдать за Джулианом в те моменты, когда он не знал об этом. Это было странно и даже немного беспокоило. Свет луны был таким ярким, что она могла с легкостью определить во что он был одет: красный цвет его футболки, старые синие джинсы и босые ноги. Его браслет из морского стекла, казалось, светился. В ней редко просыпалось желание рисовать, но сейчас, кажется, оно разыгралось не на шутку. Ей очень хотелось бы изобразить его вот так, одной идеальной линией: начиная от угла его согнутой ноги и до плавного изгиба спины, когда он сидел так, наклонившись вперед.
        Она остановилась в нескольких шагах от него. — Джулс?
        Он поднял голову. Казалось, Джулиана даже не удивило ее присутствие. — Ты не видел Черча?
        Эмма осмотрелась вокруг. Ей потребовалось мгновение, прежде чем обнаружить кота, гордо восседающего на вершине скалы. Он облизывал лапу.
        - Он вернулся. — Произнесла она, присаживаясь на песок рядом с Джулсом. — Видимо, решил нас порадовать своим визитом.
        - Я видел, как спускаешься со скал. — Эмма увидела на его лице полуулыбку. — Я думал, что сплю.
        - Тебе не спится?
        Джулс потер свои глаза тыльной стороной ладони, можно было заметить: его пальцы измазаны краской.
        - Можно и так сказать. — Он покачал головой. — Странные кошмары. Демоны, фейри…
        - Ну, такие сны довольно обычное явление для Сумеречных охотников. — Отметила Эмма. — Знаешь, как будний день.
        - Это полезная информация, Эмма. — Он лег на песок, его волосы разметались темным ореолом вокруг головы.
        - Я полезна во всем. — Она приземлилась рядом с ним, глядя на ночное небо. Грязные огни Лос-Анджелеса проливали свой свет на пляж, а звезды были тусклыми, но все еще можно было заметить. Луна то пряталась, то показывалась из-за облаков. Странное чувство умиротворенности охватило Эмму; чувство, будто находится именно там, где и должна находиться. Она не чувствовала ничего подобного с того момента, когда Джулиан и другие уехали в Англию.
        - Я тут думал о том, что ты сказала ранее. — Произнес Джулиан. — Обо всех этих тупиках. Когда мы думали, что нашли что-то, что объясняло смерть твоих родителей, и оказывались не правы.
        Она взглянула на него. Лунный свет делал его лицо более отчетливым.
        - Я подумал, может быть во всем этом есть смысл. — Сказал он. — Возможно, есть некий смысл в том, что мы еще не обнаружили никаких доказательств, потому что тогда ты еще не была готова. Я наблюдал за твоими тренировками и видел, как ты становишься все лучше и лучше. Не важно, кто это или что это, сейчас ты готова встретиться с этим лицом к лицу. Я уверен, ты сможешь победить.
        Что-то затрепетало в груди Эммы. Наверное, это привычные ощущения для друзей, подумала она. Это был Джулс. Джулс, которого она знала. Джулс, которые верил в нее больше, чем она сама в себя.
        - Мне нравится думать, что все имеет смысл. — Сказала она вполголоса.
        - Так и есть. — Он замолчал и поднял глаза к небу. — Я считал звезды. Иногда я думаю, что это помогает отставить тяжелые мысли подальше.
        - Помнишь, когда мы были младше, часто говорили о том, как сбежим. Как будем следовать за полярной звездой. — Сказала Эмма. — До Темной войны.
        Он сложил свои руки за голову. Лунный свет проливался вниз, освещая его ресницы.
        - Точно. Я собирался сбежать отсюда. Присоединиться к французскому Иностранному Легиону. Хотел называться Жульеном. Никто бы никогда не догадался, кто я.
        Она склонила голову набок. — Джулс. Тебя что-то беспокоит, я это вижу.
        Он молчал. Эмма могла видеть, как его грудь то вздымается равномерно. Звук его дыхания заглушал звуки прибоя.
        Она протянула свою руку и положила поверх его руки, плавно ведя своими пальцами по его коже. Т-А-К Ч-Т-О Т-Е-Б-Я Б-Е-С-П-О-К-О-И-Т?
        Он отвернулся от нее, она могла видеть, как он содрогнулся, словно все его тело охватила дрожь. — Это Марк.
        Джулиан все еще смотрел в противоположную от нее сторону, поэтому Эмма могла видеть лишь изгиб его горла и подбородка.
        - Марк?
        - Я думал о нем. — Ответил Джулиан. — Больше, чем обычно. Я имею в виду, что Хелен всегда готова выслушать меня на другом конце провода, даже находясь на острове Врангеля. Но Марк был недосягаем, словно был мертв.
        Эмма выпрямилась. — Не говори так, он не мертв.
        - Я знаю. А ты знаешь, как я понял это? — Спросил Джулс протяжным голосом. — Я наблюдал за Дикой охотой каждую ночь. Но они никогда не приходили. По факту, они должны появляться здесь хотя бы раз в пять лет, но их ни разу не было. Я думаю, это Марк не позволял им.
        - Почему нет? — Эмма пронзительно посмотрела на него. Джулиан почти никогда не говорил с такой горечью в голосе.
        - Потому что он не хочет видеть нас. И слышать ничего не желает.
        - Потому что он любит вас?
        - Или потому, что ненавидит. Я не знаю. — Джулиан стал беспокойно перебирать песок. — Я бы ненавидел нас, если бы был на его месте. Я ненавижу его… ну, иногда.
        Эмма проглотила комок в горле. - Я тоже ненавижу своих родителей за то, что они умерли. Временами. Но это ничего не значит, Джулс.
        Он повернулся к ней. Его глаза были большие, голубо-зеленую радужку окаймляло черное черное кольцо.
        - Это не та ненависть, которую ты имеешь в виду. — Сказал он низким голосом. — Если бы он был здесь, Господи, все бы было по-другому. Все было бы иначе сейчас. Я бы не был тем, кто будит Тавви каждый раз, я бы не стал делать многие безрассудные вещи, каждый раз спускаться на пляж, когда мне нужно побыть одному. Тавви, Дрю, Ливви, Тай — у всех них был бы другой человек, который их воспитывает. Марку бы было 16, а мне 12.
        - Никто из вас не выбирал…
        - Нет, не выбирал. — Джулиан поднялся в положение сидя. Воротник его рубашки задрался, можно было увидеть на коже и в волосах крупинки песка. — Мы действительно не выбирали, потому что если бы я был в состоянии выбрать, то я бы принял иное решение.
        Эмма знала, что не должна была спрашивать. Не тогда, когда он был в таком состоянии. Но она не знала, как себя вести, потому что прежде не видела его таким. Она не знала, как реагировать на это. И что ей делать.
        - И что бы ты тогда выбрал? — Прошептала она.
        - Я не думаю, что стал бы чьим-либо парабатаем. — Слова вышли ясными и жестокими.
        Эмма отшатнулась, словно ей по лицу дали пощечину. — Ты сейчас серьезно? — Спросила она гневно. — Ты не хотел этого? Со мной?
        Он встал на ноги. Луна уже полностью показалась из-за облаков. Ее свет был настолько ярким, что можно было различить цвет краски на его руках. Даже легкие веснушки на его скулах. Гладкость кожи вокруг его рта и висков. Его глаза были настолько красными, будто его давно уже мучила бессонница. — Я не должен был хотеть этого. Я абсолютно не должен был.
        - Джулс. — Позвала она, сбитая с толку и рассерженная до предела, но Джулс уже ушел прочь к береговой линии. Когда она поднялась на ноги, он уже достиг скалы. Была видна лишь длинная, худощавая тень, следовавшая за ним. И потом он скрылся с ее глаз.
        Эмма могла догнать его, если бы хотела. Она знала это. Но ей не хотелось. Впервые в жизни ей не хотелось говорить с Джулианом.
        Что-то мягкое задело ее лодыжки. Посмотрев вниз, она увидела Черча. Казалось, будто его желтые глаза сочувственно смотрели на нее, поэтому она взяла его на руки с мягким мурлыканием и пошла. Прилив начался.


        ИДРИС, 2007, ТЕМНАЯ ВОЙНА


        Когда Джулиану Блэкторну было двенадцать лет, он убил своего собственного отца.
        Разумеется, здесь были смягчающие обстоятельства. Его отец не был больше его отцом, не на самом деле. Больше похожим на монстра, носящего лицо его отца. И когда кошмары пришли в глухую ночь, это не имело значения. Джулиан увидел лицо Эндрю Блэкторна, и его собственная рука держала клинок. Клинок, которым он убил отца.
        Он был проклят.
        Вот что случается, когда убиваешь родного отца. Боги проклянают вас. Его дядя сказал это. Его дядя знал многое, особенно о том, что нужно делать с проклятьем богов и ценой кровопролития.
        Джулиан видел много кровопролитий, больше, чем любой двенадцатилетний был обязан видеть. Это была вина Себастьяна Моргенштерна. Он был Сумеречным охотником, который начал Темную Войну, который использовал заклинания, чтобы превратить обычных Сумеречных охотников в безумные машины для убийств. Целая армия в его распоряжении. Армия означала уничтожение всех нефилимов, которые не хотели присоединяться к нему.
        Джулиан, его братья и сестры, и Эмма были спрятаны в Зале Соглашений. Величайший зал в Идрисе, что означало исключение возможности проникновения любого монстра. Но он не мог защитить от проникновения Сумеречных охотников, даже если она потеряли свои души.
        Огромные двустворчатые двери были распахнуты и Омраченные ворвались в комнату, и куда бы они ни шли, смерть следовала за ними, словно яд витающий в воздухе. Они убивали охранников, и они убивали детей, которые охраняли Зал. Их ничего не волновало. У них не было совести.
        Они зажали отца в Зале. Джулиан пытался собрать детей в группу: Тай и Ливви, воинственные близнецы; и Дрю, которой было только восемь; и Тавви, младенец. Он стоял напротив них с вытянутыми руками так, будто пытался защитить их, будто мог возвести стену из собственного тела, что могло уберечь от смерти.
        И тогда смерть вышла перед ним. Темный Сумеречный охотник, демонические руны полыхали на его коже, с запутанными каштановыми волосами и воспаленными зелено-голубыми глазами такого цвета как у Джулиана.
        Отец Джулиана.
        Джулиан оглянулся в поисках Эммы, но она сражалась с воином фейри, свирепая как огонь, ее меч, Кортана, сверкал в ее руках. Джулиан хотел подойти к ней, отчаянно хотел этого, но он не мог сделать и шагу от детей. Кто-то должен защищать их. Его старшая сестра была снаружи, его старшего брата забрала Охота. Это должен был быть он.
        Это произошло, когда Эндрю Блэкторн достиг их. Кровяные порезы разрезали его лицо поперек. Его кожа была вялой и серой, но хватка на мече оставалась твердой, а его глаза сфокусировались на детях.
        - Тай, - сказал он, его голос был низким и хриплым. Он посмотрел на Тибериуса, его сына, в его глазах появился хищный голод. —- Тибериус. Мой Тай. Подойди ко мне.
        Серые глаза Тая широко раскрылись. Его близнец, Ливия, ухватилась за него, но он потянулся вперед, к своему отцу. - Отец? - спросил он.
        Казалось, ухмылка на лице Эндрю Блэкторна стала еще больше, Джулиан думал, что сквозь нее можно видеть все зло и тьму, находящуюся внутри: извивающаяся пагубная сущность ужаса и хаоса была всем, что могло одушевить это тело, которое некогда было телом его отца. Его голос стал выше и будто призывал: - Иди сюда, мальчик мой, мой Тибериус…
        Тай сделал шаг вперед, и Джулиан достал короткий меч из-за пояса, затем бросил его.
        Ему было двенадцать. Он не был опытным или сильным, ничего подобного. Но боги, решившие в скором времени возненавидеть его, улыбались тому броску, потому что клинок летел словно стрела или пуля, и погрузился в грудь Эндрю Блэкторна, сбивая его с ног. Он умер до того, как ударился о мраморный пол, его кровь разливалась вокруг него в виде темно-красного пятна.
        - Я ненавижу тебя! - Тай набросился на Джулиана, а тот обнял своего младшего брата, благодаря Ангела снова и снова, что с Таем все хорошо, что он дышит, толкается, стучит в грудь и смотрит на него злыми глазами полными слез: - Ты убил его, я ненавижу тебя, я ненавижу тебя…
        Ливви положила руки на спину Тая, пытаясь оттянуть его. Джулиан мог чувствовать кровь, струящуюся по венам Тая, как вздымается и опускается его грудь. Он чувствовал ненависть своего брата и он знал, что Тай был жив. Они все были живы. Ливви, с её нежным голосом и успокаивающими руками, Дрю, с огромными, испуганными глазами, и Тавви, который плакал, не понимая причины всего этого.
        И Эмма. Его Эмма.
        Он совершил самый древний и страшный грех: он убил своего собственного отца, человека, который дал ему жизнь.
        И он сделал бы это снова.
        Что же за человеком он был?

        Глава 5
        Знатный родственник[“So that her highborn kinsmen came» - « И родные толпой многознатной сошлись»]

        - Итак, когда было подписано первое Соглашение? - спросила Диана, - и каков был результат?
        Это был отвлекающе яркий день. Солнечный свет лился из высоких окон классной комнаты, освещая доску, перед которой вышагивала Диана, постукивая стилом по правой руке. Её план урока был нацарапан на доске жутко неразборчивым почерком: Эмма могла разобрать лишь несколько слов: Соглашение, Холодный мир и эволюция Закона.
        Она искоса посмотрела на Джулса, но его голова была склонена над какими-то бумагами. Они ещё нормально не разговаривали сегодня, кроме вежливых приветствий за завтраком. Она проснулась с пустотой в животе и ноющими руками, потому что всю ночь сжимала простыни.
        Более того Чёрч оставлял её несколько раз за ночь. Глупый кот.
        -Он был подписан в 1872, - сказала Кристина, - была серия соглашений между жителями Сумеречного мира и нефилимами, подразумевавших поддержание мира среди них и учреждение общих правил для всех
        -Он также защищал Нежить, - добавил Джулиан, - до Соглашения, если нежить причиняла вред друг другу, Сумеречные охотники не могли и поэтому не вмешивались. Соглашение дало нежити нашу защиту, - он прервался, - по крайней мере, до Холодного мира.
        Эмма помнила первый раз, когда она услышала о Холодном мире. Она и Джулиан были в Холле Соглашения, когда он был выдвинут. Наказание для фей за участие в Темной войне Себастьяна Моргенштерна. Она помнила путаницу своих чувств. Её родители погибли из-за этой войны, но заслуживали ли Марк и Хелен, которых она любила, попасть под удар только из-за фейской крови, текущей в их венах?
        -И где были подписаны бумаги Холодного мира? - спросила Диана.
        -В Идрисе, - сказала Ливви, - в Холле Соглашения. Все, кто обычно посещал Соглашения, предполагалось, что были там, но Королева Благого Двора и Король Неблагого двора так и не явились для подписания договора, поэтому он был изменён и подписан без них.
        -И что значил Холодный мир для фейри? - взгляд Дианы указал на Эмму.
        Эмма уставилась в парту.
        -Фейри больше не защищены Соглашением, - сказал Тай, - запрещено помогать им, а им запрещено связываться с Сумеречными охотниками. Только Некроситет и Центурионы могут иметь дела с фейри, а также Консул и Инквизитор.
        -А Фейри, носящие оружие, могут получить смертельный приговор, - добавил Джулс.
        Он выглядел истощенным. У него были темные круги под глазами.
        Эмма хотела, чтобы он посмотрел на неё. Она и Джулиан не ссорились. Они никогда не ссорились. Она задавалась вопросом: были ли он расстроен так же, как и она. Она постоянно слышала в голове одно и то же раз за разом, что он совсем не желал парабатая. Были ли это любой парабатай или именно она?
        -И что такое Конклав, Тавви?
        Это был слишком простой вопрос для них всех, но Тавви выглядел радостным, что ему позволили ответить хоть что-нибудь.
        -Правительство Сумеречных охотников, - сказал он, - все активные Сумеречные охотники состоят в Конклаве. Консул принимает решения. Также в Конклаве присутствуют три представителя Нижнего мира. Маги, оборотни и вампиры. Представителя фейри нет со времён Темной войны.
        -Очень хорошо, - сказала Диана, и Тавви расплылся в улыбке, - кто-нибудь ещё может рассказать мне какие ещё изменения были внесены Конклавом после окончания войны?
        -Ну, Академия Сумеречных охотников была снова открыта, - сказала Эмма.
        Это была знакомая для неё территория - она была приглашена Клейвом стать первым учеником. Она выбрала остаться с Блэкторнами.
        -Много Сумеречных охотников сейчас тренируется там, и, конечно, они принимают Восходящих кандидатов - примитивных, которые хотят стать нефилимами.
        - Некроситет был восстановлен, - сказал Джулиан, его волнистые пряди волос, тёмных и блестящих, упали на лицо, когда он поднял голову, - он существовал до первого Соглашения, и когда Конклав был предан волшебным народом, они настояли на его открытии вновь. Некроситет проводил исследования, тренировал Центурионов...
        -Просто подумай, как было в Некроситет все эти года, пока он был закрыт, - сказала Дрю, её глаза горели как в фильмах ужасов, - весь путь в горы, абсолютно заброшенный и тёмный, полный пауков, приведений и теней…
        -Если ты хочешь обсуждать что-то пугающее, вспомни про Город Костей, - сказала Ливви.
        Город Костей — это место, где живут Безмолвные братья: подземелье, которое состоит из туннелей, построенных из праха мёртвых Сумеречных охотников.
        -Я бы хотел поехать в Некроситет, - вставил Тай.
        -А я нет, - сказала Ливви, - Центурионы не могут иметь парабатаев.
        -А хочу уехать куда угодно, - сказал Тай, - ты тоже можешь поехать, если хочешь.
        -У меня нет желания ехать в Некроситет, - сказала Ливви, - это середина Карпатских гор. Там холодно, а ещё медведи!
        Лицо Тая засияло, как обычно происходило, когда упоминались животные.
        -Там есть медведи?
        -Хватит болтать, - прервала Диана, - когда Некроситет был снова открыт?
        Кристина, сидящая ближе всего к окну, подняла руку, чтобы прервать Диану.
        -Там кто-то идёт к парадной двери, - сказала она, - точнее, несколько кого-то.
        Эмма снова посмотрела на Джулса. Редко случалось, чтобы кто-то наносил незапланированный визит в Институт. Было только несколько человек, которые могли бы, и даже большинство участников Конклава обычно договариваются о встрече с Артуром. По одному взгляду на лицо Джулиана, она поняла, что если это кто-то из Конклава, то Джулс его не знал.
        Кристина вскочила на ноги и резко втянула воздух.
        -Пожалуйста, - проговорила она, - подойдите и посмотрите.
        Все бросились к длинному окну, которое пересекало главную стену. Само окно выходило на фронт Института и извилистый путь, который вел от дверей вниз в шоссе, которое отделяло их от пляжа и моря. Небо было голубым и безоблачным. Солнечный свет играл на серебряных уздечках трех лошадей, каждая из которых несла тихого наездника без седла.
        -Hadas, - сказала Кристина, слово прозвучало резко и потрясённо, - фейри.
        Первая лошадь была черной, и наездник, который сидел на ней, носил черную броню, которая была словно сожженные листья. Вторая лошадь тоже была чёрной, а наездник был облачён в одежду цвета слоновой кости. Третья лошадь была гнедой, её наездник был обернут с ног до головы в одеяние цвета земли. Эмма не могла сказать, был ли это мужчина или женщина, ребенок или взрослый.
        -Сначала позвольте войти чёрной лошади и только потом гнедой, - пробормотал Джулс, цитируя старое фейское стихотворение, - один в чёрном, один в коричневом, один в белом — это официальная делегация. Из Двора, - Джулиан через комнату посмотрел на Диану.
        -Я не знал, что у Артура назначена встреча с делегацией фейри. Как думаешь, он предупредил Конклав?
        Она покачала головой, явно озадаченная:
        -Я не знаю, он вообще не упоминал об этом.
        Тело Джулиана было напряженно как натянутая тетива; Эмма чувствовала напряжённость, исходящую от него. Делегация фейри была редким и важным событием. Разрешение Клейва должно было быть получено до проведения встречи. Даже Главой Института.
        -Диана, я должен пойти.
        Хмурясь, Диана провела стилом по руке, затем кивнула:
        -Хорошо, иди первый.
        -Я пойду с тобой, - Сказала Эмма, соскользнув с окна.
        Джулиан, уже направившись к двери, замер и обернулся.
        -Нет, - сказал он, - всё хорошо. Я позабочусь об этом.
        Он вышел из комнаты. Мгновение Эмма не двигалась.
        Обычно если Джулиан говорил, что она не нужна ему рядом, или он должен что-то сделать в одиночку, она ни на секунду не задумывалась об этом. Иногда им нужно было разделяться.
        Но прошлой ночью ей было тревожно, она чувствовала, что что-то не так. Эмма не знала, что происходило с Джулсом. Она не знала, хотел ли он быть с ней, был ли он зол на неё или на себя, или на них обоих.
        Она только знала, что Дивный народец был опасен, и Джулиан ни в коем случае не должен был встречаться с ними в одиночку.
        -Я иду, - сказала она и направилась к двери, остановившись, чтобы взять Кортану.
        -Эмма, - сказала Диана, её голос прозвучал напряжённо, - будь осторожна.
        В последний раз, когда фейри были в Институте, они помогали Себастьяну Моргенштерну вырвать из тела душу отца Джулиана. Они забрали Марка.
        Эмма доставила Тавви и Дрю в безопасное место. Она помогла сохранить жизни маленьким братьям и сёстрам Джулиана. Они с трудом остались живы.
        Но тогда у Эммы не было годов тренировок. Она ни разу не убивала демона, ни тогда, когда ей было двенадцать. Она не провела годы, тренируясь сражаться, убивать и защищаться.
        Не было никакого способа, чтобы она осталась позади.
        Фейри.
        Джулиан сбежал вниз по коридору в свою спальню, его сознание было в смятении.
        Фейри перед дверями Института. Три жеребца: два чёрных, один гнедой. Контингент из Двора Фейри, из Благого или Неблагого Двора, Джулиан не мог точно сказать. Они были без знамени. Возможно, они хотели поговорить. В чём были хороши фейри, так это в обведении людей вокруг пальца разговорами. Они могли отделить правду ото лжи, и увидеть ложь в сердце правды.
        Он схватил куртку, которую надевал вчера. Она был здесь, во внутреннем кармане. Бутылочка, которую дал ему Малкольм. Он не думал, что она понадобится ему так скоро. Он надеялся…
        Впрочем, неважно, на что он надеялся. Он думал об Эмме, в двух словах, о хаосе разбитых надежд, которые она олицетворяла. Но сейчас было не время об этом думать. Сжав бутылочку, Джулиан снова побежал. Он достиг конца коридора и дёрнул дверь на чердак. Преодолел лестницу и ворвался в кабинет дяди.
        Дядя Артур сидел за столом. Сегодня на нём была немного рваная футболка, джинсы и мокасины. Его серо-каштановые волосы почти достигали плеч. Он сравнивал две книги внушительных объёмов, бормоча и делая пометки.
        -Дядя Артур, - Джулиан приблизился к столу, - Дядя Артур!
        Дядя Артур махнул рукой в его сторону, прогоняя.
        -Я на середине чего-то важного. Чего-то очень важного, Эндрю.
        -Я вообще-то Джулиан, - он переместился за своего дядю и резко захлопнул обе книги.
        Артур удивлённо посмотрел на него, его серо-голубые глаза расширились.
        -Там делегация. От Фейри. Ты знал, что они придут?
        Артур сжался.
        -Да, - сказал он, - они присылали сообщения — слишком много сообщений.
        Он встряхнул головой:
        -Но зачем? Это запрещено, они… Они не могут связаться с нами сейчас.
        Джулиан мысленно взмолился о терпении.
        -Сообщения, где они?
        -Они были написаны на листьях, - сказал Артур, - листья разрушились. Всё, чего касаются фейри, разрушается, вянет и умирает.
        -Но о чём говорилось в сообщениях? — Джулиан сделал глубокий вдох, - ты знаешь, о чём будет встреча, дядя Артур?
        -Я уверен, они указывали это в своих письмах, - нервно проговорил дядя Артур, - но я не отвечал на них.
        Он посмотрел на Джулиана:
        -Может, Нерисса знает.
        Джулиан напрягся. Нерисса была матерью Марка и Хелен. Джулиан знал о ней совсем немного — аристократичная принцесса, она была красива, судя по рассказам Елены, и безжалостна. Она была мертва уже несколько лет, и в хорошие дни Артур помнил об этом.
        У Артура бывали разные дни: спокойные, когда он тихо сидел, не отвечая на вопросы, и тёмные, когда он был зол, в депрессии и обычно бессердечный. Упоминание мёртвых не значило ни тёмный, ни спокойный день, а худший из дней — хаотичный, день, когда Артур не сделает ничего из того, на что Джулиан надеялся — скорее он впадёт в гнев и разразиться слезами. Тот самый тип дня, который приносит Джулиану горький привкус паники.
        Дядя Джулиана не всегда был таким. Джулиан помнил его как спокойного, практически безмолвного мужчину, который иногда тенью появлялся на семейных праздниках. Он был достаточно красноречив в Зале Соглашений, когда говорил, что возьмёт управление Институтом на себя. Любой, кто не знал его очень-очень хорошо, легко поверил в его слова.
        Джулиан знал, что его отец и Артур были пленниками у Фейри. Тогда Эндрю влюбился в Леди Нериссу, и у них было двое детей: Марк и Хелен. Но что произошло с Артуром за эти годы, было скрыто в тени. Его безумие, как назвал это Клейв, по мнению Джулиана, было из-за фейской еды. Если они и не были причиной его душевной травмы, то в любом случае именно они посадили семена разрушения. Они превратили его ум в хрупкий замок, поэтому годы спустя, когда Лондонский Институт подвергся нападению и Артур был ранен, его хрупкое равновесие разрушилось как стекло.
        Джулиан положил свою руку поверх руки Артура. Она была тонкой и костлявой: выглядела так, словно это рука пожилого человека.
        - Я хотел бы, чтобы тебе не нужно было идти на встречу. Но они что-то заподозрят, если ты откажешься.
        Артур снял очки и потёр переносицу:
        - Моя монография…
        - Я знаю, - сказал Джулиан, - но это важно. И фейри тоже важны. Не только из-за Холодного мира, но и для нас. Для Хелен. Для Марка.
        -Ты помнишь Марка? — сказал Артур, его глаза были ярче без очков, - это было так давно.
        - Не так давно, дядя, - ответил Джулиан, - я прекрасно его помню.
        - Это было как будто вчера, - Артур вздрогнул, - я помню воинов Дивного народца. Они пришли в Лондонский Институт с алыми от крови доспехами. Так много, как будто они были греками, когда Зевс пролил на них кровавый дождь, - его руки, сжимавшие очки, тряслись, - я не могу встретиться с ними.
        -Ты должен, - сказал Джулиан.
        Он подумал обо всём невысказанном: что он сам был ребёнком во время Тёмной войны, видел, как фейри безжалостно убивали детей, слышал крики Дикой охоты. Но ничего из этого он не сказал.
        - Дядя, ты обязан.
        - Если бы у меня были мои препараты, - слабо проговорил Артур, - но они кончились, пока тебя не было.
        -У меня есть,- Джулиан достал бутылочку, - ты должен был попросить Малкольма принести тебе ещё.
        -Я не помнил, - Артур вернул очки на нос, смотря, как Джулиана выливает содержимое бутылочки в стакан с водой, - как найти его… найти того, кому могу доверять.
        -Ты можешь верить мне, - сказал Джулиан, поперхнувшись словами, и протянул стакан дяде, - вот. Ты знаешь, каков Волшебный народ. Они получают удовольствие от человеческой неуверенности и используют это как преимущество. Это позволит тебе оставаться спокойным, даже если они попытаются использовать свои трюки.
        -Да, - Артур посмотрел на стакан с голодом и страхом одновременно.
        Содержимое стакана действовало на него примерно час, может, и меньше. После он будет страдать от кошмарной всепоглощающей головной боли, которая уложит его в кровать на несколько дней. Джулиан с трудом отдавал ему препарат: последствия редко стоили того, но сейчас это было нужно. Очень нужно.
        Дядя Артур колебался. Он медленно поднёс стакан к губам, позволил воде коснуться их. Медленно сглотнул.
        Эффект был мгновенным. Неожиданно всё в Артуре обострилось — он стал свежим, ясным, точным, как эскиз, который усовершенствовали, превратив в тщательный рисунок. Он поднялся на ноги и взял куртку, которая висела рядом с его столом.
        -Помоги мне найти свежую одежду, Джулиан, - сказал он, - мы должны выглядеть достойно в Святилище.
        Каждый Институт имел свое Святилище.
        Так было всегда. Институт был смесью здания муниципалитета и резиденции, места, где Сумеречные охотники и нежить могли встретиться с Главой Института. Глава был местным представителем Конклава. Во всей Южной Калифорнии не было Главы важнее, чем в Институте Лос-Анджелеса. И самое безопасное место для встречи с ним было Святилище, где вампиры могли не бояться священной земли, и нежить были защищена клятвой.
        Святилище имело два набора дверей. Первый вёл наружу и любой мог войти через него, чтобы оказаться в каменной внушающих размеров комнате. Другие двери связывали Институт и Святилище. Как и парадные двери Института, внутренние двери пропускали только тех, у кого в жилах текла кровь Сумеречных охотников.
        Эмма остановилась на последней ступеньке, чтобы посмотреть из окна на делегацию Волшебного народа. Она видела их лошадей, ждущих возле парадной лестницы. Если делегация фейри имела опыт с Сумеречными охотниками, а они, скорее всего, имели, тогда они уже наверняка были внутри Святилища.
        Внутренние двери в Святилище были в конце главного коридора Института. Они были сделаны из красной меди, покрытой зелёной краской и рунами защиты, распространяющимися по поверхности, как виноградные лозы.
        Эмма слышала голоса, доносящиеся с другой стороны: незнакомые голоса, один чистый как вода, другой, как ветки, хрустящие под ногами. Она усилила хватку на Кортане и вошла.
        Святилище было построено в форме полумесяца, встречая горы — темные каньоны и серебряно-зелёную чащу. Горы закрывали солнце, но комната была светлой, благодаря люстре со свечами. Свет отражался от хрусталя и распространялся по шахматному полу: сменяющиеся квадраты тёмного и светлого дерева. Если залезть на люстру и посмотреть вниз, они сложатся в Ангельскую руну Силы.
        Не то чтобы Эмма делала это. Хотя каждый получал прекрасный вид на массивное каменное кресло из этого угла.
        В центре комнаты стояли фейри. Здесь было только двое из них, в белых и чёрных доспехах. Нигде не было видно коричневого наездника. Их лица не были видны. Она видела кончики пальцев длинных, бледных рук, выглядывающих из-под рукавов, но нельзя было определить, кому они принадлежали — мужчине или женщине.
        Эмма чувствовала исходящую от них дикую, неукротимую энергию из мира потусторонних. Чувство, будто холодная влажная земля касалась её кожи, неся аромат корней, листьев и цветов палисандра.
        Фейри в чёрном рассмеялся и откинул капюшон. Эмма дрогнула. Кожа цвета тёмных зелёных листьев, когтистые руки, жёлтые совиные глаза. Он носил плащ с образом рябины.
        Это был фейри, которого она видела в Склепе той ночью.
        -Мы снова встретились, прекрасная женщина, - и его рот, походивший на разрез коры, усмехнулся, - Я Иерлат из Неблагого Двора. Мой товарищ в белом Киран из охоты. Киран, опусти капюшон.
        Другой фейри поднял две тонкие руки с прозрачными квадратными ногтями. Он захватил края капюшона и отбросил его властным, практически бунтарским жестом.
        Эмма подавила вздох. Он был невероятно красив. Не та красота, что у Джулиана или Кристины, — в человеческом смысле. Он прекрасен как острое лезвие Кортаны; выглядел молодо, не больше шестнадцати или семнадцати лет, но она догадывалась, что он был намного старше. Тёмные волосы с синим отливом обрамляли идеальное лицо. Его лёгкая туника и брюки были тёмными и заношенными: когда-то они были элегантными, но сейчас рукава и кайма были слишком коротки для гибкого и изящного тела. Его широко посаженные глаза были двухцветными: левый — чёрный, а правый — тёмно-серебристый. Он носил избитые белые перчатки, которые обозначали, что он являлся Принцем фейри, но его глаза — они говорили, что он был частью Дикой Охоты.
        -Это из-за той ночи? — сказала Эмма, переводя взгляд с Иерлата на Кирана, - в Склепе?
        -Отчасти, - сказал Иерлат.
        Его голос звучал подобно ветвям, скрипящим на ветру. Как тёмные глубины сказочного леса, где жили одни монстры. Эмма задумалась, почему же она не заметила это в баре.
        -Эта та девчонка? — голос Кирана был совсем другим.
        Он был словно волны, двигающиеся на берег. Как тёплая вода под бледным светом. Это было так обольстительно, но в то же время остужало, словно налет льда. Он посмотрел на Эмму, будто она была новым видом цветка, который ему не очень-то нравится.
        -Она симпатичная, - сказал он, - я не думал, что она будет привлекательной. Ты, кажется, забыл упомянуть об этом.
        Иерлат пожал плечами.
        -Ты всегда имел слабость к блондинкам, - проговорил он.
        -Вы серьёзно? — Эмма щёлкнула пальцами, - я прямо здесь. И я не была приглашена в игру «Кто здесь самый горячий?».
        -Я не знал, что ты вообще была приглашена, - сказал Киран.
        Он говорил спокойно, будто бы постоянно общался с людьми.
        -Ох, как грубо, вы ведь в моем доме. И зачем же вы здесь? Явились сюда, чтобы сказать мне, - она указала на Иерлата, - что он не виновен в убийстве в Склепе? Потому что ваше шествие совсем не похоже на то, чтобы вы просто пришли сказать, что он не делал это.
        -Конечно, я не делал этого, - огрызнулся Иерлат, - не будь смешной.
        При любых других обстоятельствах, Эмма опустила бы комментарий. Обычно, фейри не могут лгать. Во всяком случае, только чистокровные. Полукровки, такие как Марк и Хелен, могли врать, но они были редкостью.
        Эмма скрестила руки на груди.
        -Повтори за мной: «Я не убивал ту жертву, о которой ты говоришь, Эмма Карстаирс». Тогда я буду знать, что это правда.
        Жёлтые глаза Иерлата сфокусировались на Эмме с недовольством.
        -Я не убивал ту жертву, о которой ты говоришь, Эмма Карстаирс.
        -Тогда почему ты был там? — потребовала Эмма, - Оу, или это один из тех случаев недопонимания? Мы встретились той ночью, ты почувствовал искру? Извини, не в моих правилах встречаться с деревьями.
        -Я не дерево, - Иерлат был в гневе.
        -Эмма, - донёсся предупреждающий голос из дверей.
        К удивлению Эммы, это был Артур Блэкторн. Он стоял в дверях Святилища, одетый в мрачный тёмный костюм, его волосы были аккуратно зачёсаны назад. Артур наградил Эмму таким взглядом, будто мысленно отругал за плохое поведение; прошло много времени с тех пор, как она помнила его в чём-либо, кроме рваной одежды или старых запятнанных в кофе джинс.
        За ним стоял Джулиан, его каштановые волосы были взъерошены. Она посмотрела на него в поисках следов гнева, но ничего не было — он выглядел так, как будто пробежал марафон, но на самом деле, он был на грани того, чтобы не рухнуть на месте от истощения и облегчения.
        -Мои извинения за поведение моей воспитанницы, - сказал Артур, входя в зал, - хоть и не запрещено ссориться в Святилище, но это против духа этого места.
        Он опустился в массивное кресло под люстрой.
        -Я Артур Блэкторн. Это — мой племянник Джулиан Блэкторн.
        Джулиан, который встал рядом с креслом Артура, наклонил голову, когда Киран и Иерлат представились.
        -Теперь, прошу, расскажите, зачем вы здесь.
        Фейри обменялись взглядами.
        -Что, - сказал Киран, - ни слова о Холодном мире или о том, что наш визит нарушает ваш Закон?
        -Мой дядя не контролирует Холодный мир, - ответил Джулиан, - и это не то, что мы хотели бы обсуждать. Вы знаете правила так же, как и мы; если вы выбрали нарушить их, то это значит что-то важное. Если вы не хотите делиться информацией, мой дядя будет вынужден попросить вас уйти.
        Киран бросил надменный взгляд.
        -Отлично, - сказал он, - мы пришли просить об услуге.
        -Об услуге, - повторила Эмма в шоке.
        Формулировка Холодного мира была ясной: Сумеречные охотники не должны оказывать помощь Благому или Неблагому Двору. Представители Дворов так и не явились на подписание нефилимского договора; они презирали его, и это стало их наказанием.
        -Возможно, вы сбиты с толку, - сказал Артур холодно, - должно быть вы слышали о моих племяннике и племяннице, поэтому из-за наших родственников Марка и Хелен, которые наполовину фейри, вы думаете, что получите здесь более теплый прием, чем в других Институтах. Но моя племянница была отослана из-за Холодного мира, а мой племянник был похищен.
        Уголок губы Кирана изогнулся.
        -Решение о вашей племяннице принадлежит Сумеречным охотникам, а не фейри, - сказал он, - а что касается вашего племянника…
        Артур сдержал дрожащее дыхание. Его руки сжали подлокотники кресла.
        -Консул был вынужден так поступить из-за предательства Королевы Благого Двора. Неблагие воины сражались за неё. Ни у одного фейри руки не запятнаны кровью. Мы здесь не очень хорошо относимся к фейри.
        -Не Холодный мир забрал у нас Марка, - сказал Джулиан, его щёки горели, - это были вы. Дикая охота. Мы видим по твоим глазам, что ты охотишься вместе с Гвином, не отрицай это.
        -Ну, - сказал Киран с самодовольной улыбкой, - я и не стал бы этого отрицать.
        Эмма задалась вопросом, слышал ли кто-нибудь ещё резкий вдох Джулиана.
        -Значит, ты знаешь моего брата.
        Ухмылка не покидала лицо Кирана.
        -Конечно, я знаю.
        Джулиан выглядел так, будто с трудом сдерживает себя.
        -Что ты знаешь о моём брате?
        -Что за притворное удивление? — потребовал Иерлат, - это — глупость. Мы упоминали Марка из Охоты в письме, которое посылали.
        Эмма заметила на лице Джулиана проблеск шока. Она резко выступила вперёд, не желая, чтобы он был тем, кто должен спросить:
        -Что за письмо?
        -Оно были написано на листке, - сказал Артур, - листе, который усох и раскрошился.
        Он потел; достав платок из нагрудного кармана, Артур промокнул лоб.
        -Там были слова об убийствах. О Марке. Я не поверил, что это правда. Я был…
        Джулиан выступил вперёд, закрывая дядю.
        -Убийства?
        Киран посмотрел на Джулиана, и его двухцветные глаза потемнели. У Эммы присутствовало странное ощущение, что Киран знал что-то о её парабатае, чего она не знала.
        -Вы знаете об убийствах, - сказал он, - Эмма Карстаирс нашла одно из тел. Мы знаем, что вы осведомлены о других.
        -Почему вас это волнует? — спросил Джулиан, - обычно фейри не вмешиваются в кровопролития человеческого мира.
        -Мы вмешиваемся, если пролитая кровь принадлежит фейри, - сказал Киран.
        Он посмотрел на удивлённые лица.
        -Как вы знаете, преступник убивал и уродовал и фейри. Именно поэтому Иерлат был в Склепе. Поэтому Эмма Карстаирс встретила его там. Вы охотились за той же добычей.
        Иерлат полез внутрь плаща и достал горстку блестящей слюды. Он подбросил её в воздух, где частицы разделились, образуя трёхмерные картинки. Изображения тел, тел фейри — по-человечески выглядящих представителей аристократии волшебного народа, и все мертвы. У всех кожа была покрыта тёмными остроконечными метками, изувечившие тело, которое Эмма нашла в переулке.
        Эмма не осознавала то, как начала двигаться вперёд в попытке лучше разглядеть иллюзию.
        -Что это? Волшебные фотографии?
        -Воспоминания, воспроизводимые с помощью магии, - ответил Иерлат.
        -Иллюзии, - сказал Джулиан, - Иллюзии лгут.
        Иерлат повернул руку ребром, и картинка сменилась. Неожиданно Эмма увидела мёртвого мужчину, которого нашла в переулке три ночи назад. Это было точное изображение, включая искривлённое от ужаса лицо мужчины.
        -Это тоже ложь?
        Эмма уставилась на Иерлата.
        -Значит, ты видел его. Ты был там раньше меня. Я не понимаю…
        Иерлат закрыл руку, и частицы слюды осыпались на пол, словно капли дождя, иллюзия исчезла.
        -Я был там. Он уже был мёртв. Я не мог ему помочь. Я оставил его, чтобы ты его нашла.
        Эмма ничего не ответила. Было достаточно доказательств из изображения, чтобы понять, что Иерлат говорит правду. И фейри не лгут.
        -Сумеречные охотники тоже были убиты, мы в курсе, - сказал Киран.
        -Сумеречных охотников постоянно убивают, - отозвался дядя Артур, - для нас нет безопасного места.
        -Вовсе нет, - сказал Киран, - защита там, где защитники.
        -Мои родители, - сказала Эмма, игнорируя Джулиана, который тряс головой, будто говоря: «Не говори им, не делись с ними, не давай им никакой информации о себе».
        Она знала, что он, вероятно, прав — фейри узнавали твой секрет и обращали его против тебя. Это было просто в их природе. Но если есть хотя бы малейший шанс, что они что-то знают…
        -Их тела нашли с теми же метками пять лет назад. Когда Сумеречные охотники попытались их переместить, они рассыпались в пепел. Мы знаем о метках только потому, что нефилимы сначала сделали фото.
        Киран посмотрел на неё своими мерцающими глазами. Ни один из них не выглядел по-человечески: чёрный был слишком тёмным, серебряный слишком металлическим. И всё же общий эффект был преследующе варварски прекрасным.
        -Мы знаем о твоих родителях, - сказал он, - мы знаем про их смерть. Мы знаем демонические слова, что были написаны на их телах.
        -Изувечены, - прорычала Эмма, она почувствовала взгляд Джулиана — напоминание, что он здесь, рядом, поддерживает её, - изуродованы. Но не написаны.
        Выражения Кирана не изменилось.
        -Мы понимаем, что ты все эти годы пыталась перевести эти метки, и всё безуспешно. Мы можем помочь изменить это.
        -О чём ты именно говоришь? — потребовал Джулиан.
        Глаза Джулиана будто защищали Эмму, вся его поза показывала это. Напряжённость в его теле останавливала Эмму от лавины вопросов.
        -Специалисты Неблагого Двора изучили метки, - сказал Иерлат, - это выглядит, как древний язык фейри. Слишком старый для человеческой памяти. До того как появились Нефилимы.
        -Тогда, когда фейри были больше связаны с их демонической родословной, - хрипло проговорил Артур.
        Губы Кирана искривились, как будто Артур сказал нечто неприятное.
        -Наши специалисты начали переводить это, - сказал он.
        Он вытянул из плаща несколько тонких, подобных пергаменту листов. Эмма узнала на них знакомые метки. Под ними были небрежно написанные слова.
        Сердце Эммы начало колотиться.
        -Они перевели первую строку, - сказал он, - это похоже на часть заклятия. Здесь наши знания подводят нас — Волшебный народ не имеет дел с заклятиями; это территория магов.
        -Вы перевели первую строку? — выпалила Эмма, - что там?
        -Мы скажем вам, - сказал Иерлат, - и отдадим всю проделанную работу наших специалистов, если вы согласитесь на наши условия.
        Джулиан с подозрением посмотрел на них:
        -Почему вы перевели только первую строку, а не весь текст?
        -Специалисты смогли перевести только первую строку, когда Король Неблагого Двора запретил им продолжать, - ответил Киран, - магия этого заклинания тёмная и демоническая. Он не хотел пробудить это в Фейри.
        -Вы могли продолжить работу самостоятельно, - вставила Эмма.
        -Всем фейри запрещено Королём трогать эти слова, - огрызнулся Иерлат, - но это не значит, что наше участие закончилось. Мы верим, что этот текст, эти метки, как только они станут понятны, помогут вывести вас на убийцу.
        -И вы хотите, чтобы мы перевели оставшиеся метки? — спросил Джулиан, - используя вашу строку как ключ?
        -Более того, - сказал Иерлат, - перевод только первый шаг. Он приведёт вас к убийце. Как только вы найдёте виновного, вы передадите его Королю Неблагого Двора для суда за убийство фей и торжества справедливости.
        -Вы хотите, чтобы мы провели расследование от вашего имени? — прорычал Джулиан, - мы Сумеречные охотники. Мы связаны Холодным миром так же, как и вы. Нам запрещено помогать Дивному народцу. Вы знаете, что это будет невероятно рискованно. Как вы смеете просить нас об этом?
        В голосе Джулиана был дикий гнев из-за этого предложения и Эмма не могла винить его за это. Она знала, что он видел, смотря на фейри, особенно на фейри с глазами Дикой Охоты. Он видел холодные пустыни острова Врангеля. Он видел пустую спальню Института, где больше не было Марка.
        -Это не только их расследование, - тихо сказала Эмма, - оно и моё. Это должно быть сделано из-за моих родителей.
        -Я знаю, - ответил Джулиан, и его гнев исчез.
        Вместо него появилась боль.
        -Но не таким путём, Эмма…
        -Зачем приходить сюда? — прервал их Артур, он выглядел болезненно, его лицо было серым, - почему не к магам?
        -Мы не можем советоваться с магами, - ответил он, - никто из детей Лилит не будет сотрудничать с нами. Холодный мир заставил всех обитателей Нижнего мира отвернуться от нас. Но вы можете навестить Верховного Мага Малкольма Фейда, или Магнуса Бейна, и попросить ответов на вопросы. Мы связаны, а вы, - он выплюнул с презрением, - вы свободны.
        -Вы выбрали не ту семью, - сказал Артур, - вы просите нас нарушить Закон, как будто у нас особое отношение к Волшебному народу. Но Блэкторны не забыли, что вы забрали у нас.
        -Нет, - сказала Эмма, - нам нужны эти бумаги, нам нужно…
        -Эмма, - он бросил на неё жесткий взгляд, - достаточно.
        Эмма потупила взгляд, но её кровь вскипала в венах. Если фейри уйдут, забрав бумаги с собой, она найдёт путь, как отследить их, чтобы забрать информацию и узнать то, что она должна узнать. Любым способом. Даже если Институт не рискнёт, она сама сделает это.
        Иерлат посмотрел на Артура.
        -Я не думаю, что вы хотите принять такое поспешное решение.
        Челюсть Артура напряглась.
        -Почему вы заставляете меня сомневаться, сосед?
        Славные соседи. Старый, старый термин для Волшебного народа. Киран был тем, кто ответил:
        -Потому что у нас есть то, что вам нужно больше всего. И если вы поможете нам, мы поклянёмся отдать вам это.
        Джулиан побледнел. Эмма, уставившись на него, на мгновение почувствовала загнанной в угол, пытаясь понять, что они подразумевали. Когда она поняла, её сердце пропустило удар.
        -Что это? — прошептал Джулиан, - что у вас есть?
        -О, ну давай же, - сказал Киран, - угадай.
        Дверь Святилища, которая вела наружу, открылась, и фейри в коричневом облачении вошёл внутрь. Он двигался с грацией и тихим спокойствием, без нерешительности или колебания — без чего-либо человеческого в его движениях. Дойдя до ангельской руны на полу, он остановился. Комната была погружена в полнейшую тишину, когда его рука поднялась к его капюшону и — в первый раз — заколебалась.
        Его рука была человеческой с длинными бледно-коричневыми пальцами.
        Знакомой.
        Эмма перестала дышать. Она не могла дышать. Джулиан смотрел так, будто был во сне. Лицо Артура было озадаченным и сконфуженным.
        -Опусти капюшон, парень, - сказал Иерлат, - покажи своё лицо.
        Знакомые руки сжали капюшон и откинули его назад. Он стаскивал плащ со своих плечей словно тот неприятно лип к нему. Эмма увидела вспышку длинного, гибкого тела, светлых волос, тонких рук, так как плащ был скинут на землю и расплылся, словно тёмной лужей.
        Парень, стоящий в центре руны, задыхался. Парень, который выглядел примерно на семнадцать лет, со светлыми волосами длинной до плеч, вьющимися как лозы аканта, спутанными с ветками и шиповниками. Его глаза горели принадлежностью к Дикой Охоте: два цвета — один золотой, другой Блэкторновский голубой. Его ноги были босыми, чёрными от грязи, его одежда износилась и была порвана.
        Волна головокружения прошла через Эмму наряду с дикой смесью ужаса, облегчения и удивления. Джулиан напрягся, как будто через него прошёл электрический заряд. Она видела напряжение в уголках его челюсти, подёргивание мышц на его щеке. Он не открыл рот; Артур был первым, кто заговорил, наполовину поднявшись из кресла, его голос дрожал и хрипел:
        -Марк?
        Глаза Марка расширились в замешательстве. Он открыл рот, чтобы ответить. Иерлат резко обернулся к нему.
        -Марк Блэкторн из Дикой Охоты, - прошипел он, - тебе не позволено говорить, пока не будет дано разрешение.
        Губы Марка сжались. Его лицо было бесстрастно.
        -И ты, - сказал Киран, подняв руки, как только Джулиан начал двигаться, - оставайся там, где стоишь.
        -Что вы с ним сделали? — глаза Джулиан метали молнии, - что вы сделали с моим братом?
        -Марк принадлежит Дикой Охоте, - ответил Иерлат, - если мы решим его освободить для вас, это будет только после нашего согласия.
        Артур опустился обратно в кресло. Он изумлённо моргал и переводил взгляд от Марка к фейри-хозяину. Серый цвет лица возвращался.
        -Мёртвые восстали и потерянные вернулись, - проговорил он, - мы должны украсить башни голубыми знамёнами.
        Киран выглядел холодно озадаченным:
        -Почему он сказал это?
        Джулиан перевёл взгляд с Марка на двух фейри.
        -Он в шоке, - ответил он, - его душевное состояние нарушено ещё с войны.
        -Это из старого стихотворения Сумеречных охотников, - сказал Эмма, - я удивлена, что вы его не знаете.
        -Стихотворения содержат много правды, - отозвался Иерлат, его голос сочился горьким юмором.
        Эмма не поняла, смеялся он над самим собой или над ними.
        Джулиан не отрывал глаз от Марка, его лицо было наполнено шоком и тоской.
        -Марк? — произнёс он.
        Марк отвёл взгляд.
        Джулиан выглядел так, будто его пронзило фейской стрелой, и её яд распространился по его телу. Весь гнев, который она чувствовала к нему прошлой ночью, испарился. Один взгляд на его лицо был словно нож в сердце.
        -Марк, - повторил он, и затем полушёпотом добавил, - почему? Почему он не может говорить со мной?
        -Гвин запретил ему говорить, пока не будет заключена сделка, - ответил Киран.
        Он поглядел на Марка, и было что-то арктическое в его выражении. Ненависть? Зависть? Презирал ли он Марка за то, что он был наполовину человек? Презирали ли они все? Как они показывали свою ненависть все эти годы, пока Марк был в их владении?
        Эмма чувствовала, как тяжело было Джулиану держать себя на расстоянии от брата. Она заговорила вместо него.
        -Значит, Марк - ваша разменная монета.
        Гнев вспыхнул на лице Кирана, неожиданный и ошеломляющий.
        -Зачем говорить вещи, которые очевидны? Почему все люди это делают? Глупая девчонка.
        Джулиан переменился; его внимание ушло от Марка, его спина выпрямилась, голос ожесточился. Он звучал спокойно, но Эмма, которая так хорошо его знала, слышала в его голосе лёд.
        -Эмма мой парабатай, - проговорил он, - если ты ещё раз так заговоришь с ней, кровь прольётся на полы Святилища, и мне плевать, если меня приговорят к смерти за это.
        Прекрасные инопланетные глаза Кирана блеснули.
        -Вы, Нефилимы, невероятно преданы выбранному партнёру, - он пренебрежительно махнул рукой, - я допускаю, что Марк — наша разменная монета, как вы выразились, но не забывайте, что это вина нефилимов, что она нам вообще понадобилась. Были времена, когда Сумеречные охотники стали бы расследовать убийства нашего вида, потому что они верили в свою обязанность защищать больше, чем в свою ненависть.
        -Были времена, когда Волшебный народ свободно вернул бы одного из нас, - отозвался Артур, - боль от потери обоюдна так же, как и потеря доверия.
        -Хорошо, выходит, что вам придётся нам доверять, - сказал Киран, - больше некому. Или есть кто-то на примете?
        Повисла длинная пауза. Пристальный взгляд Джулиана вернулся к брату, и в этот момент Эмма ненавидела Дивный народец, потому что, удерживая Марка, они удерживали и человеческое хрупкое сердце Джулиана.
        -Значит, вы хотите, чтобы мы нашли ответственного за эти убийства, - проговорил он, - оставили убийства людей и фейри. И если мы преуспеем, вы отпустите Марка?
        -Двор намного щедрее, - ответил Киран, - мы отдадим вам Марка сейчас. Он будет помогать вам в расследовании. И когда расследование закончится, он сможет выбрать остаться с вами или вернуться в Охоту.
        -Он выберет нас, - сказал Джулиан, - мы его семья.
        Глаза Кирана светились.
        -Я бы не был так уверен, молодой Сумеречный охотник. Кто в Охоте, тот ей предан.
        -Он не принадлежит Охоте, - ответила Эмма, - Он Блэкторн.
        -Его мать, Леди Нерисса, была из фейри, - сказал Киран, - и он ездил с нами, собирал урожай мёртвых с нами, учился делать наконечники и стрелы. Он опасный воин среди фей, но он не похож на вас. Он не нефилим.
        -Нет, он нефилим, - возразил Джулиан, - кровь Сумеречных охотников всегда берёт верх. Его кожа выдерживает руны. Вы знаете законы.
        Киран не стал отвечать, он просто посмотрел на Артура.
        -Только Глава Института может решить это. Ты должен позволить своему дяде говорить.
        Эмма посмотрела на Артура; они все посмотрели. Артур нервно выбивал дробь на ручке кресла.
        -Вы хотите оставить здесь мальчика фейри, чтобы он доносил для вас, - наконец, хрипло выдавили он, - он станет вашим шпионом.
        Мальчик фейри. Не Марк. Эмма посмотрела на Марка, но если вспышка боли и прошла по его каменному лицу, то она была невидимой.
        -Есть способы легче, чтобы следить за вами, - сказал Киран, его тон был холоден от упрёка, - мы не стали бы отказываться от Марка — он один из лучших воинов Охоты. Гвину будет его крайне не хватать. Он не будет шпионом.
        Джулиан отошёл от Эммы и опустился на колени перед креслом дяди. Он наклонился и зашептал Артуру. Эмма попыталась что-то расслышать, но разобрала только несколько слов — «брат», «расследование», «убийство», «лекарство» и «Конклав».
        Артур поднял трясущуюся руку, как будто заставляя племянника замолчать, и повернулся к фейри.
        -Мы принимаем ваше предложение, - сказал он, - при условии, что не будет никаких уловок, ваших хитростей. В конце расследования, когда убийца будет пойман, Марк сделает свой выбор: уйти или остаться.
        -Конечно, - ответил Иерлат, - как только убийца будет точно опознан. Мы хотим точно знать, у кого на руках кровь. Нам не будет достаточно фраз: «Это сделал тот или этот» или «Вампиры ответственны за это». Убийца или убийцы будут под арестом Двора. Мы будем вершить правосудие.
        Только если я не найду убийцу первой, - подумала Эмма, - я отправлю вам его мёртвое тело, и этого будет достаточно.
        -Сначала поклянитесь, - сказал Джулиан, его голубо-зелёные глаза были яркими и тяжёлыми, - скажите: «Я клянусь, что когда условия сделки будут выполнены, Марк Блэкторн сделает свой свободный выбор остаться частью Охоты или вернуться к своей жизни как нефилим».
        Губы Кирана сжались.
        -Я клянусь, что когда условия сделки будут выполнены, Марк Блэкторн сделает свой свободный выбор остаться частью Охоты или вернуться к своей жизни как нефилим.
        Марк был бесстрастен, неподвижен, как будто всё это время говорили не о нём, а о ком-нибудь другом. Он смотрел, словно видел сквозь стены Святилища, возможно, видел бескрайний океан или место намного дальше и приятнее, чем здесь.
        -Тогда, я думаю, мы пришли к согласию, - сказал Джулиан.
        Фейри переглянулись, и затем Киран подошёл к Марку. Он положил белые руки на плечи Марка и сказал что-то на гортанном языке, который Эмма не понимала — это было не то, чему Диана их учила, не высокая мелодичная речь придворных фейри или любой другой волшебный язык. Марк не двигался, Киран отступил назад, выглядя неудивлённым.
        -С этого момента он ваш, - сказал он, - мы оставим его коня для него. Они стали довольно… неразлучными.
        -Он не сможет пользоваться лошадью, - сказал Джулиан, его голос напрягся, - не в Лос-Анджелесе.
        Улыбка Кирана была переполнена презрением.
        -Я думаю, вы увидите, что он сможет.
        -О, Ангел!
        Крик принадлежал Артуру. Он наклонился вперёд, его руки сжимали голову.
        -Она болит.
        Джулиан резко переместился к дяде, чтобы взять его за руку, но Артур отшатнулся от него, поднимаясь на ноги. Его дыхание сбилось.
        -Прошу меня простить, - выдохнул он, - мои головные боли невыносимы.
        Он выглядел ужасно нездоровым. Его кожа была цвета грязного мела, его потный воротник прилип к горлу.
        Киран и Иерлат не проронили ни слова. Как и Марк, который раскачивался на ногах. Феи наблюдали за Артуром с горящим любопытством в глазах. Эмма могла прочесть их мысли.
        Глава Института Лос-Анджелеса. Он слаб, нездоров…
        Внутренние двери распахнулись, и вошла Диана. Она выглядела спокойной и холодной, как и всегда. Её тёмный пристальный взгляд обвёл собравшихся, с холодным гневом он задержался на Эмме.
        -Артур, - сказала она, - тебе нужно подняться наверх. Иди. Я провожу делегацию наружу, чтобы обсудить сделку.
        Как долго она подслушивала? Спросила Эмма себя, когда Артур, выглядя невероятно благодарным, прихрамывая, вышел за дверь. Когда хотела, Диана была тихой как кот.
        -Он умирает? — спросил Иерлат с некоторым любопытством, его следовал за Артуром, пока тот выходил из Святилища.
        Не дождешься, - подумала она.
        -Мы смертны, - вместо этого ответила Эмма, - мы болеем, мы стареем. Мы не похожи на вас. Но это не должно вас удивлять.
        -Достаточно, - сказала Диана, - я выведу вас из Святилища, но сначала — перевод.
        Она протянула худую коричневую руку.
        С кривым взглядом Киран передал ей почти прозрачные бумаги. Диана быстро просмотрела их.
        -Что говорится в первой строке? — спросила Эмма, не в состоянии остановить себя.
        Диана нахмурила брови.
        -Огонь к воде, - проговорила она, - что это значит?
        Иерлат одарил её мимолетным ледяным взглядом и подошёл к ней.
        -Это будет вашим заданием, люди.
        Огонь к воде? Эмма подумала о телах своих родителей, утонувших и затем рассыпавшихся как пепел. О теле того мужчины на аллее, обожжённом и вымоченном в морской солёной воде. Она посмотрела на Джулиана, надеясь, что его мысли идут тем же путём — но нет, он смотрел на брата, не двигаясь, замерев на месте.
        Её руки чесались прикоснуться к листам, но Диана спрятала их во внутренние карманы пиджака и направилась к выходу с двумя фейри.
        -Вы понимаете, что мы будем расследовать без ведома Клейва, - сказала Диана, когда Иерлат, поравнялся с ней.
        Киран хмуро следовал за ними.
        -Мы понимаем, что вы боитесь своего правительства, конечно, - ответил Иерлат, - мы тоже его боимся, создателей Холодного мира.
        Диана не поддалась на провокацию.
        -Если вы захотите связаться с нами, вам придётся быть осторожными.
        -Мы будем приходить только в Святилище, а вы можете оставлять здесь сообщения для нас, - предложил Киран, - если мы услышим, что вы рассказываете о сделке кому-то за пределами этих стен, особенно кому-то, кто является нефилимом. Мы будем очень расстроены. Марк также зависит от приказов Дикой Охоты. Вы увидите, что он не ослушается их.
        Диана открыла двери, и солнечный свет проник в Святилище. Эмма почувствовала вспышку благодарности к своей наставнице за то, что она вывела двух фейри наружу. Благодарность за освобождение Артура, и за избавление Джулиана от притворства, что он был в порядке.
        Джулс посмотрел на брата, наконец, по-настоящему посмотрел на брата, без обвинений в слабости. Без страха, что кто-то в последний момент может забрать у него Марка.
        Марк медленно поднял голову. Он был худым, как прут, и намного угловатее и уже, чем помнила его Эмма. Он не постарел ни на день, но его подбородок и кости были будто заострены с помощью аккуратных инструментов. Он был измождён и изящен в фейской манере.
        -Марк, - выдохнул Джулиан.
        Эмме подумала обо всех ночных кошмарах, от которых просыпался Джулс, зовя своего брата, крича Марка, и каким безнадёжным и потерянным он выглядел. Сейчас он был бледным, но его глаза сияли, как будто он смотрел на чудо. Но это был тот вид чуда, что Эмма знала: фейри никогда не отдают то, что взяли.
        По крайней мере, не отдают это прежним.
        Холод пробежал по венам Эммы, но она не издала ни звука. Она не двигалась, пока Джулиан делал первый шаг в сторону своего брата, затем ещё один, и ещё, и, проговорив имя, его голос надломился.
        -Марк, - прошептал он, - Марк, это я.
        Марк посмотрел прямо в лицо Джулиану. Было что-то особенное в его двухцветных глазах; оба глаза были голубыми, когда Эмма видела его последний раз. Разделение говорило о чём-то сломанном внутри него, как часть глиняной посуды, отколотой вдоль глазури. Он посмотрел на Джулиана, оценивая рост, ширину плеч, долговязую фигуру, его взъерошенные волосы, его глаза Блэкторнов — и тогда он заговорил в первый раз.
        Его прозвучал хрипло и грубо, словно им не пользовались много дней.
        -Отец? — спросил он.
        Джулиан резко втянул воздух, тогда глаза Марка закатились и он рухнул на пол без сознания.

        Глава 6
        Те, что мудростью превзошли

        Спальня Марка была пыльной.
        После его исчезновения они оставили всё нетронутым на протяжении долгих лет. Наконец, в тот день, который мог бы быть его восемнадцатым днём рождения, Джулиан распахнул дверь в комнату и в приступе неистового веселья расчистил её. Одежда, игрушки и игры Марка - всё это ушло в кладовку. Комната была убрана и очищена, голое, пустое пространство ожидало оформления.
        Эмма быстро отодвинула пыльные шторы, впуская солнечный свет через окно, в то время как Джулиан, несший на руках Марка, поднимался по лестнице.
        Одеяла были аккуратно сложены. Тонкий слой пыли лежал на всем покрывале, который немного разлетелся, когда Марк присел. Он кашлянул, но не громко.
        Эмма отвернулась от окон, которые, будучи открытыми, заливали комнату светом и превратили витавшие в воздухе пылинки в танцующие творения.
        - Он такой худой, - сказал Джулиан. — Так мало весит.
        Тот, кто не знал его, мог бы подумать, что он был абсолютно безэмоциональным: на его лице была совершенная непроницаемость, а губы были сжаты в тонкую линию. Это выглядело так, будто он был поражен сильной эмоцией и очень старался спрятать её. Обычно, от его братьев и сестёр.
        Эмма подошла к кровати. Они оба замерли на мгновение, глядя на Марка. Изгибы его локтевых и коленных суставов выглядели действительно болезненно острыми под его одеждой: рваные джинсы и футболка стали почти прозрачными из-за многих лет использования и стирки. Спутанные блондинистые волосы наполовину скрывали его лицо.
        - Это правда? — спросил тихий голос из дверного проёма.
        Эмма мерила шагами комнату. Вошли Тай и Ливия. Кристина стояла в дверном проеме позади всех; она смотрела на Эмму так, словно та могла вернуть близнецов назад. Эмма покачала головой. Она знала, что было абсолютно невозможно остановить Ливви и Тая, когда они что-то задумали.
        Первой подала голос Ливия. Она посмотрела через всю комнату, пропуская взглядом Эмму, на лежавшего в кровати Марка и выдохнула:
        - Это правда.
        - Быть того не может, - руки Тая дрожали от волнения. Он пересчитывал свои пальцы, от одного до десяти и в обратном порядке.
        Он пристально посмотрел на своего ничего не осознающего брата, переполненного сомнениями:
        - Дивный народец не отдаёт назад то, что когда-то забрал.
        - Нет, - сказал Джулиан вежливо, и Эмма не в первый раз удивилась, как он мог сохранять такое спокойствие, так как знала, что внутри он кричал и разрывался на тысячи мелких осколков. — Порой, они должны вернуть то, что принадлежит тебе.
        Тай ничего не ответил. Его руки всё ещё дрожали в каких-то безумно повторяющихся движениях. Было время, когда отец Тая пытался научить его неподвижности, стойкости, он крепко держал руки сына по швам, когда тот был расстроен и говорил: «Стой смирно, неподвижно». Его это так раздражало, что даже тошнило. А вот Джулиан никогда так не делал. Он просто утверждал, что из-за нервов в животе начинают порхать бабочки, но с Таем вышло иначе, бабочки порхали у него не в животе, а в руках. Он был доволен этим. Тай любил мотыльков, бабочек и пчёл — всё, у чего были крылья.
        - Он выглядит не так, каким я его помню, - сказал тоненький голосок. Это была Дрю, она втиснулась в комнату и встала возле Кристины.
        - Ну, - сказала Эмма. — Марк стал старше на пять лет.
        - Он не выглядит старше, - сказала Дрю. - Он просто выглядит по-другому.
        Наступила тишина. Дрю была права. Марк не выглядит старше, определенно не на пять лет. Отчасти от того, что был худым, но здесь было явно нечто большее.
        - Все эти годы он был в Дикой охоте, - сказал Джулиан. — И время — время там идет иначе.
        Тай сделал шаг вперёд. Он окинул пристальным взглядом кровать, рассматривая брата. Друзилла заробела.
        Ей было восемь, когда Марк ушёл; Эмма не могла вспомнить его — её воспоминания были туманными и размытыми. Также и с Тавви, ему было всего два года. Для него - парень в кровати был вообще незнакомым.
        Другое дело - Тай. Он помнил. Тай подошёл к кровати ближе, и Эмма будто могла видеть, как крутятся его шестеренки в голове сквозь призму его серых глаз.
        - Это имеет смысл. Мы знаем много историй о людях, которые исчезали всего на одну ночь с фейри и возвращались назад, после чего обнаруживали, что прошло около ста лет с их исчезновения. Пять лет могли быть как два года для него. Он не выглядит старше Джулса.
        Джулиан прочистил горло:
        - Да, с этим не поспоришь.
        Тай склонил голову набок:
        - Почему они его вернули?
        Джулиан задумался. Эмма не двигалась; она знала не больше, чем он. Как объяснить детям, уставившихся на них с такими большими глазами, что их потерянный брат, который исчез и, наконец, вернулся к ним, может быть снова потерян.
        - Он истекает кровью, - сказала Дрю.
        - Что? — Джулиан включил лампу, стоявшую около кровати, и освещение в комнате стало ярче. Эмма вздохнула. Одна сторона рваной белой футболки Марка, у его плеча, была красной от крови — повязка медленно заполнялась ею.
        - Стило, - рявкнул Джулиан, протягивая руку. Он уже тянул рубашку брата, обнажая его плечо и ключицы, тем самым, показывая наполовину зажившую рану. Кровь сочилась из неё не быстро, но Тавви всё равно издал вопль неприязни.
        Эмма вытащила из пояса стило и кинула его. Она ничего не сказала, в этом не было необходимости. Джулиан поднял руку и поймал его в воздухе. Он наклонился, прижимая кончик стило к коже Марка, и нарисовал исцеляющую руну.
        Марк вскрикнул.
        Он распахнул свои глаза, яркие и безумные, и замахал в воздухе своими испачканными, грязными, окровавленными руками.
        - Прочь! — прорычал он, пытаясь принять вертикальное положение. — Прочь! Уберите эту штуку подальше от меня!
        - Марк…
        Джулиан приблизился к брату, но Марк отшвырнул его. Он был худым, но при всем этом сильным. Джулиан споткнулся, и Эмма почувствовала это взрывом боли в затылке.
        Она бросилась вперёд, вставая между двумя братьями.
        Эмма была готова накричать на Марка, сказать ему, чтобы он остановился, когда поймала его взгляд. Его глаза были широко открытыми и белыми, в них был страх. Он прижимал руку к груди — в ней что-то было, что-то, что поблескивало на конце веревки вокруг его шеи — и тогда он упал с кровати. Его тело подергивалось, а руки и ноги царапали деревянный пол.
        - Назад! - сказал Джулиан своим братьям и сёстрам. Он не кричал, но его голос был быстрым и властным.
        Они разбежались почти врассыпную. Эмма мельком заметила несчастное лицо Тавви в то время, как она поднимала Дрю на руки и уводила его из комнаты.
        Марк ринулся в угол спальни и замер. Он обхватил руками колени, крепко прижавшись спиной к стене. Джулиан подошел к брату и остановился. Стило беспомощно покачивалось в его руке.
        - Не трогай меня этим, - сказал Марк своим голосом — очень знакомым голосом Марка, холодным и ясным, который разительно отличался от его грязного вида. Он напоминал чучело. Марк навевал страх своим свирепым взглядом.
        - Что не так с ним? — спросила Ливви почти шёпотом.
        - Это стило.
        Это был Джулиан. Его голос был тихим.
        - Но почему? — спросила Эмма. — Как это возможно, чтобы Сумеречный охотник боялся стило?
        - Ты сказала, что я боюсь? — спросил Марк. — Оскорбишь меня ещё раз, и твоя кровь прольётся, девочка.
        - Марк, это Эмма, - сказал Джулиан. — Эмма Карстаирс.
        Марк прижался к стене настолько, насколько это было возможно.
        - Ложь, - сказал он. — Ложь и видение.
        - Я — Джулиан, - сказал Джулс. — Твой брат Джулиан. А это — Тибериус.
        - Мой брат Тибериус — ребёнок! — внезапно очень сердито вскрикнул Марк, карябая стену руками. — Он — маленький мальчик!
        Наступила пугающая тишина.
        - Я не ребёнок, - сказал наконец-то Тай, нарушая безмолвие. Его руки дрожали, подобно бледным бабочкам в тусклом свете. — Я не ребёнок!
        Марк ничего не сказал. Он закрыл глаза, и слёзы покатились из глаз, оставляя на лице следы и смешиваясь с грязью.
        - Достаточно!
        Ко всеобщему удивлению это была Кристина. Она выглядела смущенной, когда все повернулись, чтобы посмотреть на нее, но она стояла на своем.
        - Разве вы не видите, что это причиняет ему боль? Мы должны выйти в холл.
        - Ты можешь идти, - сказал Джулиан, не отрывая глаз от Марка. — А я останусь здесь.
        Кристина покачала головой.
        - Нет, - она говорила апологетически, но твердо. — Мы все.
        Она сделала паузу и Джулиан призадумался.
        - Пожалуйста, - сказала она.
        Она пересекла комнату и открыла дверь. Эмма смотрела на Блэкторнов в изумлении. Один за другим они выходили из комнаты. Через мгновение они все уже стояли в коридоре, а Кристина закрыла дверь комнаты Марка.
        - Я не знаю, - сказал Джулиан тотчас же, как дверь закрылась. — Оставить его здесь одного…
        - Это его комната, - сказала Кристина.
        Эмма уставилась на неё в изумлении. Как она могла быть такой спокойной?
        - Но он не помнит этого, - сказала Ливви, выглядя взволнованно. — Он не помнит… ничего.
        - Он помнит, - сказала Эмма, кладя руку на плечо Ливви. — Просто всё, что он помнит, изменилось.
        - Мы не изменились.
        Ливви выглядела такой удручённой, что Эмма притянула её к себе и поцеловала макушку её головы, что было довольно легко сделать, так как Ливви была ниже её всего на дюйм.
        - Ты изменилась, - сказала она. — Мы все изменились. И Марк в том числе.
        Тай выглядел взволнованным.
        - Но комната вся в пыли, - сказал он. — Мы выкинули его вещи. Он подумает, что мы забыли о нём и наплевали.
        Джулиан вздрогнул.
        - Я сохранил его вещи. Они в одной из кладовых на цокольном этаже.
        - Хорошо. — Кристина сложила руки вместе. — Они ему понадобятся. И даже больше. Одежда заменит ему то, во что он одет сейчас. Всё, что ему принадлежало, сохранилось здесь. Всё, что казалось знакомым. Фотографии или вещи, которые он помнит.
        - Мы можем взять их, - сказала Ливви. — Я и Тай.
        Тай успокоился тем, что получил определённое задание. Он и Ливви направились вниз, их голоса постепенно угасали.
        Джулиан смотрел им вслед, обрывисто выдыхая, что означало смешанное напряжение и облегчение.
        - Спасибо, что дала им то, что может их отвлечь.
        Эмма протянула свою руку, чтобы сжать Кристинину. Она ощущала странную гордость, как, если бы хотела подбодрить Кристину, сказав:
        - Послушай, мой друг точно знает, что делать!
        - Как ты можешь знать точно, что делать? — громко спросила она, и Кристина прикрыла глаза.
        - Я это изучаю, помнишь? — сказала Кристина. — Фейри и результаты Холодного Мира. Конечно, народ вернул его тебе с определёнными требованиями, что является частью их жестокосердия. Ему необходимо время на восстановление, чтобы начать распознавать этот мир и его жизнь заново. Взамен они вернут его обратно, благодаря чему ему будет легче стать Сумеречным охотником снова.
        Джулиан прислонился спиной к стене рядом с дверью. Эмма видела тёмный огонь в его глазах, таящийся под его опущенными веками.
        - Они причинили ему боль, - сказал он. — Почему?
        - Так ты бы сделал то, что ты сделал, - сказала Эмма. — Так бы ты взял стило.
        Он выругался, коротко и грубо.
        - Так я смог бы увидеть, что они сделали с ним и как заставили его ненавидеть меня?
        - Он не ненавидит тебя, - сказала Кристина. — Он ненавидит себя. Ненавидит себя за то, что он — нефилим, потому что они научили его этому. Ненависть ради ненависти. Они — старые люди и это — их идея правосудия.
        - Как Марк? — спросила Диана, поднимаясь по лестнице. Она спешила к ним и её юбка шуршала вокруг её лодыжек.
        - Кто-нибудь сидит в комнате с ним?
        Пока Джулиан объяснял, что случилось, Диана тихо его слушала. Она пристегнула ремень с оружием и надела сапоги. Её волосы были завязаны назад, а кожаная сумка была перекинута через плечо.
        - Надеюсь, мы сможем отдохнуть, - сказала она, когда Джулиан закончил. — Киран сказал, что путешествие в Летний Двор здесь займёт около двух дней без сна. Он вероятно выдохнется.
        - Киран? — спросила Эмма. — Неподобающе называть фейри-дворян их первыми именами. Он — дворянин, верно?
        Диана кивнула головой:
        - Киран — принц Летнего Двора; он не говорил об этом, но это очевидно. Иарлат с Суда Неблагих, не принц, но что-то вроде члена Суда. Ты можешь рассказать.
        Джулиан посмотрел на дверь спальни брата:
        - Я должен вернуться к нему.
        - Нет, - сказала Диана. - Ты и Эмма идёте к Малкольму Фэйду. — Она порылась в сумке и достала документы фейри, которые ранее дал ей Киран.
        Приблизив их, Эмма смогла рассмотреть, что это были два листа пергамента, тонкие, как луковичная шелуха. Чернила на них выглядели так, словно были выгравированы.
        - Возьми их для него. Посмотрим, что он сделает с ними.
        - Сейчас? — спросила Эмма. — Но…
        - Сейчас, - решительно сказала Диана. — Дивный народ дал нам три недели. Эти три недели с Марком решат всё. После этого они заберут его назад.
        - Три недели? — отозвался эхом Джулиан. — Этого времени недостаточно.
        - Я могу пойти с ними, - сказала Кристина.
        - Ты нужна мне здесь, - сказала Диана. — Кто-то должен присмотреть за Марком, и это явно не дети. И не я. Мне нужно идти.
        - Куда идти? — спросила Эмма.
        Но Диана только покачала головой, тем самым, показывая, что она этого не одобряет.
        - Это важно, - всё, что сказала Диана. — Тебе придётся довериться мне.
        Джулиан ничего не сказал. Эмма ожидала, что равнодушие Дианы сильно надоест ему, если не больше, чем ей самой, но он никогда не показывал этого.
        - Это всё меняет, - сказала Эмма, и подавила в своём голосе проблеск облегчения, даже триумфа, которые, как она считала, не должна была чувствовать. — Из-за Марка. Из-за Марка ты хочешь, чтобы мы выяснили, кто сделал это.
        - Да. — В первый раз с тех пор, как она вошла в прихожую, Диана посмотрела на Эмму.
        - Ты должна быть рада, - сказала она. - Ты получила именно то, что хотела. Сейчас у нас нет выбора. Нам придётся расследовать эти убийства, и нам придётся сделать это без помощи Конклава.
        - Я не хотела, чтобы это случилось, - возразила Эмма.
        - Не совсем приятная ситуация, в которой у тебя нет выбора, Эмма, - сказала Диана. — Но, в конце концов, она тебя многому научит. Я только надеюсь, что не будет слишком поздно. Ты, должно быть, думаешь, что хорошо, что так случилось, но я уверяю тебя, что нет. — Она отвернулась от Эммы, сосредотачивая своё внимание на Джулиане. — Насколько ты знаешь, Джулиан, это незаконное расследование. Холодный мир запретил сотрудничество с Дивным народцем, и, безусловно, запретил работать на них, вне зависимости от мотива. Будет здорово, если мы выясним всё так быстро и ясно, как сможем. Поэтому у Конклава мало шансов выяснить, чем мы занимаемся.
        - И когда это будет готово? — спросил Джулиан. — А спина Марка? Как мы объясним её?
        Что-то в глазах Дианы поменялось:
        - Мы позаботимся об этом тогда, когда это произойдёт.
        - Кто быстрее: мы, Конклав или Суд? — подметил Джулиан. — Замечательно! Может быть, есть ещё один претендент, кому надо надрать задницу? Спиральный Лабиринт? Некроситет? Интерпол?
        - Никому не надо надирать задницу, - сказала Диана. — Давайте делать это так. — Она передала Эмме бумаги. — Просто, чтобы было ясно: мы не можем взаимодействовать с Дивным народом и мы не можем укрывать Марка, не сообщив об этом, хотя, конечно же, очевидно, что мы всё-таки его укроем, поэтому об этом никто не должен знать. Также я отказываюсь лгать Конклаву прямо, поэтому надеюсь, что мы успеем закончить всё это до того, как они начнут задавать вопросы. — Она посмотрела на каждого с серьёзным видом. — Нам придётся работать вместе. Эмма, больше никакой борьбы со мной. Кристина, если ты хочешь перевестись в другой Институт, мы поймём. Мы просто хотим попросить сохранить наш секрет.
        Эмма с придыханием крикнула: «Нет!»
        Кристина покачала головой:
        - Мне не нужно новое назначение, - сказала она. — Я сохраню твой секрет и сделаю его своим секретом тоже.
        - Хорошо, - сказала Диана. — Не рассказывай также Малкольму, как мы достали эти документы. Не упоминай Марка, не упоминай фейри-делегацию. Если он заинтересуется, пусть спросит меня.
        - Малкольм — наш друг, - сказал Джулиан. — Мы можем доверять ему.
        - Я постараюсь убедиться, что он не попадёт в передрягу, если кто-нибудь выяснит наш секрет, - сказала она. — Он должна быть в состоянии отрицать это. — Она застегнула куртку. — Хорошо. Я завтра вернусь. Удачи.
        - Угрожать Верховному магу? - пробормотал Джулиан, когда Диана исчезла в коридоре. — Все лучше и лучше. Может быть, мы ещё должны возглавить вампирский клан и врезать Ансельму Найтшейду?
        - Подумай о последствиях, - сказала Эмма. — Больше никакой пиццы.
        Джулиан ухмыльнулся кривой улыбкой.
        - Я могу пойти к Малкольму одна, - сказала Эмма. — Ты можешь остаться здесь, Джулс, подожди, пока Марк… - она не закончила. Она не была уверена в том, что именно они ожидали от Марка, от того, что он должен сделать. Никто из них не был уверен.
        - Нет, - сказал Джулиан. — Малкольм доверяет мне. Я верю ему. Я могу убедить его сохранить наш секрет. — Он выпрямился. — Мы оба пойдём.
        Потому что мы - парабатаи. Потому что мы должны.
        Эмма кивнула и взяла руку Кристины:
        - Мы сходим так быстро, как сможем, - сказала она. — С тобой всё будет в порядке?
        Кристина кивнула. Её рука была на шее, а пальцы перебирали ожерелье:
        - Я присмотрю за Марком, - сказала она. — Всё будет в порядке.
        Эмма почти поверила ей.
        Для того, чтобы стать Верховным магом, ты должен хорошо заплатить за это, подумала Эмма, она всегда начинала думать об этом, когда видела дом Малкольма Фейда, который выглядел, как дворец.
        Малкольм жил выше по шоссе от Института, близ дороги КананДьюм. Это было место, где пронизанные водорослями утесы поднимались высоко вверх. Дом был окутан сильными заклинаниями, благодаря которым он был скрыт от примитивных. Если ты, как Эмма, ехал на машине, тебе пришлось бы внимательно всматриваться в место между двумя утёсами, а также в серебряный мост, который поднимался высоко к холмам. Тогда заклинания рассеются.
        Эмма съехала с дороги на магистраль. Линии автомобилей были припаркованы здесь вдоль сторон РСН, большая часть были серферами, направляющимися на большой пляж на запад.
        Эмма выдохнула и повернула машину.
        - Хорошо, - сказала она. — Мы…
        - Эмма, - сказал Джулиан.
        Она выдержала паузу. Джулиан молчал с тех пор, как они покинули Институт. Она не знала, что сказать, поэтому сосредоточила все свое внимание на дороге. Эмма сознавала, что он был рядом с ней всё это время. Он откинул голову на спинку сиденья, его глаза были закрыты, а рука крепко сжимала колено.
        - Марк думал, что я — наш отец, - внезапно сказал Джулиан, и ей показалось, что он вспомнил тот ужасный момент, когда увидел взгляд надежды в глазах брата. Бессмысленной надежды. — Он не узнал меня.
        - Он помнит тебя двенадцатилетним, - сказала Эмма. — Он помнит тебя маленьким.
        - И тебя тоже.
        - Я сомневаюсь, что он вообще меня помнит.
        Он отстегнул ремень безопасности. Его браслет загорелся, точнее, стекло, которое по цвету напоминало море. Этот браслет, который он носил на левом запястье, переливался яркими красками: пылающим красным, огненно-золотым, сливово-синим.
        - Помнит, - сказал он. — Никто не сможет забыть тебя.
        Она прищурилась. Через мгновение он уже вышел из машины. Она захлопнула двери со стороны водителя, в то время как машина со свистом пронеслась мимо всего переулка.
        Джулс стоял у подножия моста, глядя вверх по направлению к дому Малкольма. Она видела его лопатки под тонким хлопком футболки. На шее оттенок кожи был светлее, чем на остальном теле, потому что его волосы препятствовали загару.
        - Дивный Народ - обманщики, - сказал Джулиан, не оборачиваясь. - Они не хотят отказываться от Марка: кровь Фейри и кровь Сумеречного охотника вместе очень ценны. Наверняка будет условие, которое позволит им забрать его обратно, когда мы всё выполним.
        - Ну, это ему решать, - сказала Эмма. — Ему придётся выбрать: остаться или уйти.
        Джулиан покачал головой.
        - Я знаю, выбор кажется простым, - сказал он. — Но, когда много вариантов — это тоже нелегко.
        Они начали подниматься по лестнице. Лестница была винтовая и закручивалась вверх к холмам. На ней лежали чары, поэтому она была видна только сверхъестественным существам. Когда Эмма пришла сюда в первый раз, Малкольм проводил ее; она с удивлением смотрела на всех примитивных внизу, которые проносились на машинах, совершенно не подозревая, что над ними поднимается высоко в небо хрустальная лестница.
        Теперь она была более ей привычна. Если ты однажды увидишь лестницу, она больше никогда не будет невидимой для вас опять. Джулиан ничего не говорил, пока они шли, но Эмма вовсе не возражала, что он молчал. То, что он сказал в машине — именно это он и имел в виду. Говоря, он смотрел на неё спокойно. Это говорил Джулиан, ее Джулс. Тот, кто жил в ее костях, в её голове и у основания её позвоночника. Тот, кто пронизывал её всю, как вены и нервы.
        Лестница обрывалась на пути к входной двери Малкольма. Надо было спуститься вниз, но Эмма прыгнула, её ноги приземлились на утрамбованную грязь. Через мгновение Джулиан приземлился рядом с ней и протянул руку. У неё был хороший баланс и она не нуждалась в помощи, но понимала что он сделал это необдуманно. Рефлекс.
        Она взглянула на него. Он казался задумчивым, и едва замечал, что они соприкасались. Они только отошли, как лестница позади них, словно по волшебству, исчезла.
        Они стояли перед двумя обелисками, которые торчали из пыльной земли и образовывали ворота. На каждом были выгравированы алхимические символы: огонь, земля, вода, воздух. Дорога, ведущая к дому мага, была выстлана пустынными растениями: кактусами, полынью, калифорнийской сиренью. Пчелы жужжали вокруг цветов. Грязь постепенно превратилась в измельченные ракушки, когда они приблизились к парадным дверям из полированного металла.
        Эмма постучала, и двери открылись с почти бесшумным свистом. Коридоры внутри дома Малкольма были белыми и были облицованы с репродукциями поп-арта. Они представляли собой различные направления. Джулиан ненавязчиво стоял рядом с Эммой. Он не принес с собой арбалет, но она почувствовала привязанный к его запястью край ножа, когда он слегка подтолкнул ее рукой.
        - Дальше по коридору, - сказал он.
        Они шли в сторону гостиной. Вокруг всё было круглым, из стали и стекла. Открывался шикарный вид на море. Эмма подумала, что этот дом был похож на дом кинозвезды. Все было современным, от звуковой системы, которая передавала классическую музыку до громадного бассейна, висевшего над обрывами.
        Малкольм развалился на длинном диване. На диване, который занимал почти всю комнату и был повёрнут спиной к Тихому океану. Малкольм был одет в чёрный костюм, очень простой, но точно дорогой. Он приятно улыбался двум мужчинам, одетым в такие же костюмы, что и он. Они стояли возле него с портфелями в руках и говорили низкими голосами.
        Увидев их, Малкольм махнул рукой. Гости были белыми людьми лет сорока. Их лица были невзрачны. Малкольм сделал небрежный жест пальцами, и они застыли на месте с невыразительными глазами.
        - По мне начинают бегать мурашки, когда ты делаешь это, - сказала Эмма. Она подошла к одному из замерших людей и слегка толкнула его. Он слегка наклонился.
        - Не сломай продюсера фильма, - сказал Малкольм. - Я должен спрятать тело в каменном саду.
        - Ты их заморозил. - Джулиан сел на подлокотник дивана.
        Эмма опустилась рядом с ним на подушки и положила ноги на журнальный столик. Она пошевелила пальцами ног в сандалиях.
        Малкольм моргнул:
        - Как же ещё я могу поговорить с вами, чтобы они нас не услышали?
        - Вы могли бы попросить нас подождать, пока ваша встреча не закончится, - сказал Джулиан. — В этом нет риска для чьей-либо жизни.
        - Вы — Сумеречные охотники и всегда находитесь между жизнью и смертью, - небезосновательно сказал Малкольм. - К тому же, я не уверен, что хотел бы с ними общаться. Они — кинопродюсеры и хотят, чтобы я наложил чары, дабы обеспечить успех их новому релизу. Однако это выглядит ужасно. — Он хмуро посмотрел на плакат на диване возле него. На плакате было несколько птиц, которые летели в сторону зрителя и надпись: «ВЗРЫВ СОКОЛА ТРИ: ПЕРЬЯ ЛЕТЯТ».
        - Есть ли что-то в этом фильме, чего нет во Взрыве Сокола Один и Два? - спросил Джулиан.
        - Ещё больше соколов.
        - И в этом смысл? Это ужасно. Кошмарные фильмы, - сказала Эмма.
        Она знала о фильмах больше, чем ей бы хотелось. Большинство Сумеречных охотников уделяют культуре примитивных мало внимания, но если вы живёте в Лос-Анджелесе — вам не избежать этого.
        - Это требует более сильного заклинания. Больше работы для меня. Зато это хорошо окупится. Я вот думал об установке поезда в моем доме, который бы привозил мне из кухни крекеры со вкусом креветок.
        - Поезд? - повторил Джулиан. - Большой поезд?
        - Маленький. Средний. Типа этого, - Малкольм изобразил его жестом руки. - Он будет идти… «Чух-чух». - Щелкнул пальцами, тем самым, подчёркивая шум, и кинопродюсеры начали дёргаться.
        - Упс, - сказал Малкольм, когда они начали моргать. - Я не хотел этого.
        - Мистер Фейд, - сказал старший. - Обдумаете наше предложение?
        Малкольм удрученно посмотрел на плакат. - Я свяжусь с вами.
        Продюсеры повернулись к входной двери. Младший попал в поле зрения Эммы и Джулиана. Эмма едва могла обвинить его, а с его точки зрения, они, должно быть, появились из воздуха.
        - Извините, джентльмены, - сказал Малкольм. - Моя племянница и племянник… Семейный день.
        Примитивные непонимающе смотрели то на Малкольма, то на Джулса и Эмму, явно задаваясь вопросом, как кто-то, кто выглядел на двадцать семь лет мог иметь племянницу и племянника подросткового возраста. Старшая пожала плечами.
        - Наслаждайтесь пляжем, - сказал он, и они вышли, одарив Эмму дуновением дорогого одеколона и грохотом портфелей.
        Когда Малкольм встал, он слегка нагнулся на одну сторону. Он слегка неуклюже ходил, и это заставило Эмму задаться вопросом, был ли он травмирован и полностью ли излечился.
        - С Артуром всё в порядке?
        Джулиан напрягся. Почти незаметно, но она это почувствовала.
        - С семьёй всё в порядке, спасибо.
        Фиолетовые глаза Малкольма, которые были символом того, что он - маг, потемнели так же, как темнеет небо, заполненное облаками. Выражение его лица оставалось любезным, когда он побрел к пролегавшему вдоль стены бару и налил себе в стакан прозрачную жидкость.
        - Тогда, чем я могу вам помочь?
        Эмма переместилась на диван. Они сделали копии бумаг, которые им дали фейри. Она положила их на журнальный столик.
        - Вы помните, о чём мы говорили той ночью?
        Малкольм поставил на него свой стакан и взял в руки документы.
        - Снова демонический язык, - сказал он.- Тот самый, который был на теле, которое вы обнаружили в переулке. И который был на телах ваших родителей. - Он сделал паузу и присвистнул. - Посмотрите на это, - сказал он, указывая пальцем на первую страницу. - Кто-то перевел первую строку. Огонь к воде.
        - Это прорыв, не так ли? - сказала Эмма.
        Малкольм покачал головой. Его волосы были цвета слоновой кости.
        - Может быть, но я ничего не могу с этим поделать. Если это секрет от Дианы и Артура. Я не могу принимать в этом участие.
        - С Дианой всё улажено, - сказала Эмма.
        Малкольм с сомнением посмотрел на неё.
        - Шутки в сторону. Позвони ей и спроси.
        Она замолчала. В комнату зашёл мужчина, положив руки в карманы. Он выглядел лет на двадцать, высокий, с игольчатыми черными волосами и кошачьими глазами. Он был одет в белый костюм, который сильно контрастировал с его коричневой кожей.
        - Магнус! - сказала Эмма, вскакивая.
        Магнус Бейн был верховным магом Бруклина, а также занимал кресло в Совете Сумеречных охотников. Он был самым известным магом в мире даже при том, что ты никогда бы об этом не догадался. Он был добр и приветлив к Эмме и Блэкторнам с тех пор, как встретил их во время Темной Войны.
        Магнус всегда был ей симпатичен. Казалось, что он приносит чувство бесконечной возможности, куда бы он ни пошел. Он выглядел так же, как и в последний раз, когда она его видела: всё та же его насмешливая улыбка и тяжелые перстни на пальцах.
        - Эмма, Джулиан. Какое удовольствие! Что вы здесь делаете?
        Эмма посмотрела на Джулиана. Хоть они и обожали Магнуса, но она видела, что он был не в восторге от того, что тот пришёл. Они поделились секретом с Малкольмом. Рассказать его ещё кому-то… особенно, если это кто-то из Совета…
        - Что ты делаешь в городе? — небрежно спросил Джулиан.
        - Даже со времён Тёмной Войны Конклав отслеживал случаи магии, которую использовал Себастьян Моргенштерн, - сказал Магнус. - Энергия исходит из источников зла, размером с ад, дабы получить власть и продлить жизнь. Греки называли её Necyomanteis.
        - Некромантия, - перевела Эмма.
        Магнус кивнул.
        - Мы построим карту,- сказал он, - с помощью Спирального Лабиринта, Безмолвных братьев и даже Брата Захарии. Он обнаружит, где была использована магия некроманта. Мы поймали вспышку здесь, в Лос-Анджелесе. Я думал, что можно было бы остановиться и посмотреть, знал ли об этом Малкольм.
        - Этот некромант был изгоем, - сказал Малкольм. - Диана сказала, что она присматривала за ним.
        - Боже, я ненавижу некромантов-изгоев, - сказал Магнус. - Почему они просто не могут следовать правилам?
        - Вероятно потому, что самое главное правило - никакой некромантия? - подсказала Эмма.
        Магнус ухмыльнулся:
        - Так и есть. Мне было не сложно остановиться здесь, хотя я собирался в Буэнос-Айрес.
        - Зачем тебе в Буэнос-Айрес? - спросил Джулиан.
        - Алек, - сказал Магнус. Александр Лайтвуд был парнем Магнуса на протяжении половины десятилетия. Они могли бы пожениться в соответствии с новыми законами, которые позволяли Сумеречным охотникам жениться на существах с Нижнего Мира (кроме фейри), но они этого не сделали. Эмма не знала почему.
        - Обычная проверка на поклонение культу вампира, но он влип в какие-то неприятности.
        - Ничего серьёзного? — спросил Джулиан. Он знал Алека Лайтвуда дольше, чем Эмма. Блэкторны и Лайтвуды были друзьями на протяжении многих лет.
        - Всё запутано и серьёзно, - сказал Магнус. Малкольм оттолкнулся от стены.
        - Я собираюсь позвонить Диане. Сейчас вернусь, - сказал он и исчез в коридоре.
        - Итак, - Магнус сел на диване, на том самом месте, которое только что освободил Малкольм. - Что привело вас к Верховному магу города ангелов?
        Эмма обменялась обеспокоенными взглядами с Джулианом.
        - Насколько я понял, есть что-то, что вы скрываете от меня и не хотите говорить. — Магнус подложил руки под подбородок. - Об убийствах? — Увидев их удивленные взгляды, он добавил. - У меня есть друзья в Некроситете. К примеру, Катарина Лосс. Мошенническая магия или Дивный народец меня заинтересуют. Малкольм поможет?
        Джулиан покачал головой.
        - Некоторые тела были обречены, - сказала Эмма. - Мы не обязаны вмешиваться. Холодный Мир…
        - Холодный мир просто «фу», - сказал Магнус, было слышно, что он шутил. — Отвратителен из-за наказания целых видов за действия нескольких, лишения их прав и ссылки твоей сестры, - добавил он, глядя на Джулиана. - Я разговаривал с ней. Это она помогла сделать карту, о которой я говорил. Любая глобальная магия включает в себя подопечных. Как часто вы разговариваете с ней?
        - Каждую неделю, - сказал Джулс.
        - Она рассказывала, что ты всегда говорил, что все будет хорошо, - сказал Магнус. - Я думаю, её беспокоило то, что ты не сказал ей правду.
        Джулиан ничего не ответил. Это правда, что он разговаривал с Хелен каждую неделю. И также верно, что Джулиан никогда не говорил ей ничего, кроме того, что все было хорошо, что они были в порядке и что не надо было ни о чём беспокоиться.
        - Я помню её свадьбу, - сказал Магнус. Почему-то в его глазах не было доброты. — Вы были так малы. Хотя это была не последняя свадьба, на которой я видел вас, верно?
        Эмма и Джулиан обменялись озадаченными взглядами.
        - Я уверен, что она не последняя, - сказал Джулиан. - Какие еще свадьбы были?
        - Хм, - сказал Магнус. - Возможно, моя память меня подводит.
        Это прозвучало не так, будто ему показалось, что он ошибся в сказанном. Откинувшись назад, он положил свои длинные ноги под журнальным столиком. - Что же касается Хелен, то я уверен, что это просто тревога старшего брата. Конечно же, Алек так же беспокоится об Изабелль.
        - Что думаешь по поводу линий лей? - спросила Эмма.
        Брови Магнуса взлетели.
        - Что насчет них? Заклинания, сделанные на линии леи усиливаются.
        - Имеет ли значение, какой вид магии? Темная магия, магия мага или магия фей?
        Магнус нахмурился.
        - По-разному. Но это странно использовать линии лей для усиления темной магии. Обычно они используются для усиления власти.
        - Ну, что насчёт этого? — возвращавшийся в гостиную Малкольм, бросил удивленный взгляд на Эмму. - Диана подтвердила твою историю. Меня удивил цвет. - Его взгляд переместился на Магнуса. - Что происходит?
        В его глазах блеснул свет — было ли это веселье или что-то еще, Эмма не могла точно сказать. Иногда Малкольм вёл себя совершенно, как ребёнок. К примеру, когда бесконечно долго говорил о поездах, крекерах со вкусом креветок и фильмах о соколах. В остальное время он казался таким же проницательным и сосредоточенным, как и все остальные.
        Магнус раскинул руки на спинке дивана.
        - Мы говорили о линиях лей. Я говорил о том, что они усиливают определенные виды магии. Магия, которая имеет дело с энергией трансферралов. Не ты ли и Катарина Лосс столкнулись с одной неприятностью с линиями лей, когда жили в Корнуолл, Малколм?
        Выражение лица Малкольма стало неясным.
        - Я не могу вспомнить точно. Магнус, перестань доставать Эмму и Джулиана, - сказал он, и в его голосе был оттенок раздражения. Профессиональная ревность, предположила Эмма. - Это моя территория. У вас есть свои безнадежные люди в Нью-Йорке.
        - Один из этих безнадежных людей — отец моего ребенка, - сказал Магнус.
        Магнус не мог забеременеть, хотя это было бы чрезвычайно интересно, подумала Эмма. У него и Алека Лайтвуда был приёмный ребёнок-маг, которого звали Макс. Он искрился оттенком тёмно-синего цвета.
        - А также, - добавил Магнус, - остальные из них спасли мир. По крайней мере, однажды. - Малкольм махнул рукой в сторону Джулиана и Эммы. — Я возлагаю большие надежды на них двоих.
        Подмигнув, Магнус расплылся в улыбке.
        - Я уверен в твоей правоте, - сказал он. — В любом случае, я должен идти. Я не должен опаздывать.
        Они начали прощаться. Магнус пожал Малкольму руку и остановился, чтобы обнять Джулиана, а затем Эмму. Он случайно задел её лоб своим плечом, когда наклонил голову. Она услышала его шепот в своих ушах. Она посмотрела на него с удивлением, но он лишь выпустил ее из своих объятий и, насвистывая, направился к двери. Магнус исчез у двери со знакомым мерцанием и запахом жжёного сахара, исходящего от магического портала.
        - Вы рассказали ему о расследовании? - Малкольм выглядел обеспокоено. - Он упомянул линии лей.
        - Я спросила его о них, - призналась Эмма. - Но я не рассказала, зачем мне это. И я ничего не упомянула о переводе маркировки.
        Малкольм начал ходить взад и вперёд, смотря на бумаги снова и снова.
        - Ты не знаешь, кто расшифровал первую строчку? Огонь к воде. Это помогло бы узнать её значение.
        - Мы не знаем, - сказал Джулиан. - Но я также не думаю, что переводчик тоже знал значения. Но ты же можешь разобраться в этом, верно? Для того чтобы получить остальную часть заклинания или сообщения?
        - Возможно, это могло бы сработать, если бы мы хотя бы язык знали.
        - Это очень старый язык, - сказала Эмма. — Старее нефилимов.
        Малкольм вздохнул.
        - Это не дало мне многого. Хорошо… старый демонический язык, очень древний. Я сверюсь со Спиральным Лабиринтом.
        - Будь осторожен с тем, что скажешь им, - сказал Джулиан. - Как мы уже говорили, Конклав не должен знать, что мы расследуем это.
        - Это означает причастность фейри, - сказал Малкольм с весельем, особенно, когда он увидел их испуганные лица. - Не волнуйтесь, я ничего не расскажу. Я люблю Холодный мир не больше, чем любое существо из Нижнего мира.
        Джулиан был столь безэмоциональным, что ему впору построить карьеру на игре в покер, подумала Эмма.
        - Сколько тебе понадобится времени? - спросил он. — Чтобы перевести?
        - Дай мне несколько дней.
        Несколько дней. Эмма попыталась скрыть свое разочарование.
        - К сожалению, я не могу перевести быстрее. — Малколму было искренне жаль. - Давайте. Я выведу вас на открытый воздух. Мне он точно нужен.
        Солнце выглянуло из-за облаков и осветило палисадник. Пустынные цветы вздрогнули, они серебрились по краям, на ветру. Ящерица выскочила из-за кустарника и посмотрела на них. Эмма показала ей язык.
        - Я беспокоюсь, - внезапно сказал Малкольм. - Мне не нравится это. Магия некромантов, демонический язык, серия убийств, которые никто не понимает... Работа без помощи Конклава… Осмелюсь сказать: это очень опасно.
        Джулиан посмотрел на далёкие холмы и ничего не сказал.
        Эмма ответила:
        - Малкольм, в прошлом году мы отбивали батальон форнеских безликих демонов с щупальцами, - сказала Эмма. - Не пытайся испугать нас этим.
        - Я просто сказал. Опасность… Вы же знаете, что это та вещь, которую многие люди избегают.
        - Но не мы, - бодро сказала Эмма.
        - Щупальца, Малкольм. Без лиц...
        - Упрямая, - вздохнул Малкольм. — Просто пообещайте мне, что вы позвоните, когда будете нуждаться во мне, или если вы выясните что-то ещё.
        - Конечно, - сказал Джулиан.
        Эмма задумалась: чувствовал ли он ту же вину, которую чувствовала она из-за сокрытия этих вещей?
        Поднялся ветер. Он поднял в саду пыль и закружил её.
        Джулиан откинул волосы с глаз.
        - Спасибо за помощь, - сказал он. - Мы знаем, что мы можем рассчитывать на тебя.
        Он пошёл по дорожке к мосту, который ярко замерцал, как только он приблизился к нему.
        Несмотря на яркий дневной свет, отраженный в океане, лицо Малкольма стало мрачнее.
        - Не полагайтесь слишком сильно на меня, - сказал он, так тихо, что она задумалась, понимал ли он, что она его услышала.
        - Почему нет? - она повернулась к нему. Солнечный свет упал на её лицо и она моргнула. Его глаза были цвета джакаранда — сиреневого, с вкраплениями белого.
        - Потому что я разочарую вас. Как и все, - сказал Малкольм, и вернулся в свой дом.

        Глава 7
        Звучание моря

        Кристина сидела на полу возле комнаты Марка.
        Оттуда не доносилось ни звука в течение долгого времени. Дверь была приоткрыта, и она могла его видеть, свернувшегося в углу комнаты, как животное в ловушке.
        Она изучала фейри дома. Она всегда была очарована сказками о hadas[10 - hadas - фейри по-испански], от благородных воинов Двора до duendes[11 - duendes - домовые по-испански], которые дразнили и доставали примитивных. Она не была в Идрисе на подписании декларации Холодного мира, но её отец был, и рассказы об этом приводили её в дрожь. Она всегда хотела сказать Марку и Хелен Блэкторн, сказать им, что...
        Тибериус появился в холле, неся картонную коробку. Его сестра-близнец была рядом с лоскутным одеялом в руках.
        - Моя мама сделала его для Марка, когда он ещё был с нами, - сказала она, поймав взгляд Кристины, - я подумала, он может помнить его.
        - Мы не смогли попасть в кладовую, поэтому принесли Марку немного подарков. Чтобы он видел, что мы ему здесь рады, - сказал Тай.
        Его взгляд блуждал по холлу.
        - Мы можем зайти?
        Кристина заглянула в комнату. Марк не двигался.
        - А почему бы и нет? Просто не шумите и не будите его.
        Ливви вошла первой, оставив одеяло на кровати. Тай положил коробку на пол, потом медленно подошёл к лежащему Марку. Он подхватил одеяло и опустился на колени рядом с братом. С некоторой неловкостью он накрыл Марка.
        Марк резко поднялся. Его голубо-золотые глаза распахнулись и остановились на Тае, который издал хриплый крик как чайка. Марк начал двигаться с невероятной скоростью, заваливая Тая на пол. Ливви закричала и вылетела из комнаты, в то время как Кристина ввалилась внутрь.
        Марк нависал над Тибериусом, вдавливая его в пол коленом.
        - Ты кто такой? - спросил он, - что ты делаешь?
        - Я твой брат! Тибериус! - Тай дико извивался, его наушники сползли на пол, - я всего лишь дал тебе плед!
        - Лжец! - Марк тяжело дышал, - мой брат Тай - маленький мальчик! Он ребёнок, мой маленький братик, мой...
        Дверь грохнула позади Кристины. Ливви ворвалась в комнату, её каштановые волосы парили.
        - Отпусти его!
        Клинок серафима появился в её руках, начиная пылать. Она говорила с Марком сквозь зубы, будто видела его первый раз в жизни. Как будто она только что не принесла ему одеяло.
        - Если ты навредишь Тибериусу, я убью тебя. И мне плевать, что ты Марк, я убью тебя.
        Марк успокоился. Тай всё ещё корчился и крутился, но Марк перестал двигаться. Медленно он повернул голову к своей сестре.
        - Ливия?
        Ливви дышала с трудом и начала всхлипывать. Джулиан был бы горд, однако, Кристина заметила, что Ливия плакала, лезвие тряслось в её руках.
        Тай воспользовался тем, что Марк отвлёкся, и со всей силы врезался в его плечо. Марк вздрогнул и откатился в сторону, не отвечая на удар. Тай вскочил на ноги и бросился через комнату, чтобы присоединиться к Ливви; они стояли плечо к плечу, смотря на брата дикими глазами.
        - Вы оба, идите, - сказала им Кристина.
        Она чувствовала панику и волнение, исходящее от них волнами; Марк тоже прекрасно это чувствовал. Он дрожал, сжимая и разжимая кулаки или ладони, будто они болели. Она наклонилась к близнецам и прошептала:
        - Он просто напуган. Он не хотел ничего такого.
        Ливви кивнула и спрятала клинок. Она взяла Тая за руку, что-то тихо сказав ему - на их тайном языке. Он последовал за ней, напоследок бросив на Марка взгляд, выражающий боль и непонимание.
        Марк сидел, склонившись к коленям, и тяжело дышал. Его рана на плече кровоточила, окрашивая рубашку. Кристина медленно пошла к выходу из комнаты.
        Тело Марка напряглось.
        - Пожалуйста, не уходи, - проговорил он.
        Кристина остановилась. Насколько она помнила, это была первая его осмысленная фраза с момента, как он прибыл в Институт.
        Он поднял подбородок, и на короткое мгновение сквозь грязь, синяки и шрамы она увидела того самого Марка Блэкторна, которого она могла сравнить с Ливви, Джулианом и Таем.
        - Я очень хочу пить, - сказал он.
        Было что-то хриплое, узнаваемое в его голосе, как звук мотора, который долгое время не использовали.
        - Можно воды?
        -Конечно, - Кристина нащупала стакан на тумбочке и зашла в смежную ванную.
        Когда она снова появилась и протянула стакан Марку, он сидел, прислонившись к кровати. Он криво посмотрел на стакан.
        - Вода из крана, - проговорил он, - я совсем забыл.
        Он сделал большой глоток и вытер губы тыльной стороной ладони.
        - Ты знаешь кто я?
        - Ты Марк, - ответил она, - Марк Блэкторн.
        Повисла долгая пауза, прежде чем он кивнул, совсем незаметно.
        - Долгое время меня никто так не называл.
        - Это всё ещё твоё имя.
        - А ты кто? - спросил он, - я, возможно, должен тебя помнить, но...
        - Я Кристина Мендоза Розалес, - сказала она, - нет никакой причины, по которой ты должен меня помнить, так как мы никогда не встречались.
        -Какое облегчение.
        Кристина удивилась:
        - Правда?
        - Если ты не знаешь меня, а я тебя, тогда у тебя нет никаких представлений, - он показался невероятно истощенным, - насчет того, кто я или что я люблю. Для тебя я могу быть кем угодно.
        - Раньше, - сказала Кристина, - на кровати. Ты спал или притворялся?
        - А это важно? - ответила он, и Кристина не смогла придумать более фейского ответа, чем этот.
        Он переместился к изножью кровати.
        - Почему ты в Институте?
        Кристина села на колени, опуская голову на уровень с Марком. Она разгладила юбку - даже когда она не хотела, слова матери о том, что охотники в свободное время должны выглядеть опрятно и презентабельно, эхом звучали в её голове.
        - Мне восемнадцать, - сказала она, - меня определили в Институт Лос-Анджелеса в мой год путешествий. Сколько тебе лет?
        В этот раз Марк сомневался очень долго. Кристина не знала, ответит ли он вообще.
        - Я не знаю, - в конце концов, сказал он, - меня не было - я думаю, что меня не было - очень долго. Джулиану было двенадцать. Остальные были малышами. Десять, восемь и два. Тавви было два.
        - Для них прошло пять лет, - ответила Кристина, - пять лет без тебя.
        - Хелен, - проговорил Марк, - Джулиан. Тибериус. Ливия. Друзилла. Октавиан. Каждую ночь я повторял их имена, считая звёзды, только чтобы не забыть. Они все живы?
        - Да, все живы, но Хелен здесь нет - она женилась и живёт со своей женой.
        - Они счастливы и живут вместе? Я рад. Я слышал новости о свадьбе у Фейри, однако, мне кажется, это было очень давно.
        - Да, - Кристина изучала лицо Марка, - ты пропустил большое событие.
        Угловатые кончики ушей говорили о фейской крови.
        - Ты думаешь, я не знаю? - он говорил с жаром в голосе, смешанным со смущением, - я не знаю, сколько мне лет. Я не узнаю своих собственных братьев и сестёр. Я не знаю, зачем я здесь.
        - Ты знаешь, - сказала Кристина, - ты был там, когда фейри разговаривали с Артуром в Святилище.
        Он наклонил к ней голову. У него был шрам на шее, не отметина после старой руны, а как будто рубец после удара кнутом. Его волосы были неопрятными и выглядели так, будто их не стригли месяцами, а может и годами. Белые кудри касались плеч.
        - Ты им доверяешь? Фейри?
        Кристина покачала головой.
        - Хорошо, - он отвёл от неё взгляд, - ты не должна.
        Он потянулся за коробкой, что оставил Тай, и подтянул к себе.
        - Что это?
        - Вещи, которые они думают, что понадобились бы тебе, - ответила Кристина, - твои братья и сестры.
        - Приветственные подарки, - сказал Марк в замешательстве, перебирая кучу-малу из случайных вещей - футболки и джинсы, которые, возможно, принадлежали Джулиану, микроскоп, масло и хлеб, охапка пустынных цветов из сада позади Института.
        Марк поднял голову, чтобы посмотреть на Кристину. Его глаза блестели от нескрываемых слёз. Его футболка была тонкой и порванной: сквозь материал она могла видеть другие шрамы и рубцы на коже.
        - Что я должен им сказать?
        - Кому?
        - Моей семье. Моим братьям и сестрам. Моему дяде, - он покачал головой, - я помню их, но в то же время и нет. Я чувствую, будто жил здесь всё время, но также был и с Дикой охотой. Её рёв гудит в моих ушах, я слышу зов горнов, звук ветра. Это заглушает их голоса. Как я смогу им это объяснить?
        - А ты не объясняй, - мягко сказала Кристина, - просто скажи, что ты любишь их и скучал каждый день. Скажи, что ты ненавидел Дикую Охоту. Скажи, что ты рад вернуться.
        - Но почему я должен это делать? Разве они не решат, что это ложь?
        - А ты не скучал по ним? Ты не рад их видеть?
        - Я не знаю, - проговорил он, - я не слышу, что говорит моё сердце. Я слышу только ветер.
        Прежде чем Кристина ответила, что-то резко ударилось в окно. Оно снова стукнулось, последовательность ударов напоминала код.
        Марк быстро поднялся. Он пересёк комнату и распахнул окно, выглядывая наружу. Когда он выпрямился, в его руке что-то было.
        Жёлудь. Глаза Кристины расширились. Желуди были одним из способов передачи сообщений. Прячущиеся в листьях, цветах и других диких растениях.
        -Уже? - ошеломленно сказала она.
        Они не могли оставить его в покое даже на такое короткое время наедине со своей семьей?
        Выглядя бледным и напряженным, Марк раздавил жёлудь в кулаке, оттуда выпал свиток светлого пергамента. Он поймал его и тихо прочитал сообщение.
        Его руки разжались. Он опустился на пол, притягивая колени и опуская голову на руки. Его длинные светлые волосы закрыли собой лицо, пока пергамент падал на пол. Низкий звук донесся из его горла, что-то между стоном и завыванием.
        Кристина подняла лист. На нём изящным почерком было выведено:
        Помни свои обещания. Ничто из этого не реально.
        - Море словно в огне, - восхитилась Эмма, когда они устремились вниз по шоссе к Институту. - После всех этих лет я, наконец, знаю, что означают некоторые из знаков.
        Джулиан был за рулем. Приборная панель подпирала ноги Эммы, ее окно было отрыто, а смягченный морем воздух заполнял автомобиль и трепал легкие волосы девушки, создавая хаос на голове. Она всегда именно так ездила в автомобиле с Джулианом, с ногами на приборной панели и ветром в волосах.
        Джулиану нравилось, когда Эмма находилась вместе с ним в машине, вместе под синим небом и с синим морем на западе. Это давало им возможность чувствовать себя полными бесконечных возможностей, будто они могли просто продолжать ехать в этот единственный и нескончаемый горизонт.
        Это была фантазия, которая обретала значение, когда он засыпал. В мечтах он и Эмма упаковали вещи в багажник автомобиля и покинули Институт в мире, где у него не было детей и не было никакого Закона и никакого Кэмерона Эшдауна, где ничто не держало их, не было пределов их любви и воображения.
        Он верил, что любовь и воображение единственные вещи, не имеющие границ.
        - Это действительно походит на заклинание, - сказал Джулиан, вернувшись в реальность. Он нажал педаль газа, и поток ветра ворвался в окно Эммы, когда они набрали скорость. Ее волосы цвета бледного шелка и зерна поднялись, несколько прядей выбилось из косы, заставляя девушку выглядеть молодой и невинной.
        - Но почему заклинания были написаны на телах? - спросила Эмма. Мысли о том, что что-либо может причинить ей боль, порождали у него в груди щемящее чувство.
        И все же он причинял ей боль. Он знал это. Знал это и ненавидел себя. Джулиан верил, что взять детей в Англию на восемь недель - блестящая идея. Зная, что Кристина Розалес приехала, он был почти уверен, что Эмма не будет скучать одна. Это казалось прекрасным вариантом.
        Он думал, что все изменится, когда он вернется. Что он изменится. Но это не так.
        - Что сказал тебе Магнус? - задал он вопрос Эмме, когда она смотрела в окно, а ее травмированные пальцы неритмично барабанили по татуировке на ее согнутом колене.
        - Он что-то шептал. - Морщинка появилась между ее бровями.
        - Он сказал, что есть места, где пересекаются лей-линии. Я предполагаю, что он знает о существовании таких мест, где сходятся более, чем одна или две линии. Возможно, даже все.
        - И это важно потому, что?.. - она покачала головой.
        - Я не знаю. Мы знаем только то, что все тела были выброшены в местах, где есть лей-линии, и это - определенно один из видов волшебства. Возможно, в точках пересечения есть нечто, о чем нам стоит знать. Мы должны найти карту. Держу пари, Артур знает, где именно она лежит в библиотеке. В противном случае, попробуем поискать ее сами.
        - Хорошо.
        - Хорошо? - она казалась удивленной.
        - Малкольм будет переводить эти бумаги несколько дней, и я не хочу проводить эти дни, сидя без дела в Институте, уставившись на Марка, ожидая его к… просто ожидая его. Лучше, если мы продолжим работать, зная, что делаем. - Его голос звучал странно даже для его собственных ушей. Он ненавидел это, ненавидел показывать любой признак слабости, который кто-то мог заметить или услышать.
        Хотя Эмма была единственной, кому он мог показывать это. Эмма - единственный человек, которого не заботило это. Не нуждался в том, чтобы он был идеальным или супер сильным.
        Прежде, чем Джулиан смог сказать что-либо еще, телефон Эммы громко зазвенел. Она вытащила его из своего кармана.
        Кэмерон Эшдаун. С хмурым лицом она смотрела на ламу на экране.
        - Не сейчас, - сказала она и запихнула телефон назад в джинсы.
        - Ты собираешься сказать ему? - спросил Джулиан, услышав жестокость в собственном голосе, которую он тоже ненавидел. - Обо всем этом.
        - О Марке? Я никогда бы не рассказала. Никогда.
        Ему становилось все тяжелее управлять машиной.
        - Ты же мой парабатай, - сказала она, и теперь в ее голосе был гнев. - Ты знаешь, что я бы не стала.
        Джулиан резко нажал на тормоз. Автомобиль занесло вперед, руль выскользнул из его рук. Эмма визжала, когда они слетели с дороги и покатились в канаву около шоссе между дорогой и морем.
        Облако пыли кружило вокруг автомобиля. Джулиан повернулся к Эмме. Её лицо было белым.
        - Джулс.
        - Я не это имел в виду, - сказал он. Девушка пялилась на него.
        - Что?
        - Ты мой парабатай, и это лучшее, что есть в моей жизни, - объяснил Джулиан. Слова были произнесены твердо, просто и немного несдержанно. Эта фраза, произнесенная, наконец, вслух, принесла ему облегчение.
        Она быстро отстегнула свой ремень безопасности, приподнимаясь на месте, чтобы торжественно посмотреть на него сверху. Солнце было высоко над головой. Вблизи он видел золотые узоры в коричневом цвете ее глаз, рыжие веснушки, разбросанные по ее носу, блестящие от солнца волосы, смешанные с более темными прядями на затылке. Сырая умбра и желтый Неаполь, смешанный с белым. Он мог чувствовать запах розы и шампуня от них.
        Она приблизилась к нему, и он почувствовал тепло ее кожи. Их колени соприкоснулись.
        - Но ты сказал...
        - Я знаю, что я сказал. - Он повернулся к ней. - В то время как я отсутствовал, я понял некоторые вещи. Непростые вещи. Возможно, я даже понял это, прежде чем уехал.
        - Ты можешь сказать мне, что это за вещи. - Она слегка коснулась его щеки. Он чувствовал напряжение во всем теле. - Я помню то, что ты сказал о Марке вчера вечером, - она продолжала. - Ты никогда не был старшим братом. Он был им. И если бы его не забрали, если бы Хелен осталась с нами, то ты бы сделал другой выбор, зная, что о тебе кто-то заботится.
        Он выдохнул.
        - Эмма. - Острая боль. - Эмма, я сказал то, что я сказал, потому что иногда я думаю, что попросил тебя стать моим парабатаем, потому что хотел, чтобы ты была связана со мной. Консул же хотел, чтобы ты пошла в Академию, а я не мог выдержать этого. Я потерял столько людей, и я не хотел потерять еще и тебя.
        Она была так близко к нему, что он мог чувствовать высокую температуру ее нагретой солнцем кожи. На мгновение она замолчала, он чувствовал себя приговоренным в ожидании казни, палач завязывал петлю вокруг его горла. Ожидание падения.
        Эмма положила руку на рычаг между ними.
        Можно было заметить контраст их рук. Ее выглядели тонко, но более травмировано, с шероховатостью и большим количеством мозолей, чем у него. Его стеклянный браслет пылал как драгоценные камни в солнечном свете.
        - Люди делают сложные вещи, потому что сами люди сложные, - сказала она. - Вся эта информация о том, что ты предложил мне стать парабатаем только из-за твоих благих намерений, ерунда.
        - Я хотел связать тебя со мной, - повторил он. - Я обязан был остаться здесь. Возможно, ты должна была пойти в Академию. Возможно, это было бы лучшим местом для тебя. Возможно, я оградил бы тебя от чего-то...
        Эмма посмотрела на него. Ее лицо было открыто и абсолютно доверчиво. Он чувствовал, как его убеждения разрушались, убеждения, которые он создал, перед тем, как уехать в начале лета, убеждения, которые он носил в себе до момента, когда снова увидит ее. Он чувствовал, что они рушились внутри него, словно волны, разбивавшиеся о скалы.
        - Джулс, - сказала она. - Ты дал мне семью. Ты дал мне все.
        Телефон Эммы зазвонил снова. Джулиан расслабился, его сердце бешено колотилось, когда она доставала мобильник. Он смотрел, как ее лицо изменило выражение.
        - Ливви прислала СМС. Она говорит, что Марк проснулся. И он кричит.
        Джулиан нажал на газ, и они поехали домой, Эмма крепко сжала колени руками, когда стрелка спидометра подскочила выше восьмидесяти. Они буквально влетели на парковку позади Института и резко нажали на тормоза. Джулиан бросился из автомобиля, Эмма выбежала следом за ним.
        Они поднялись на второй этаж к младшим Блэкторнам, усаженным на полу около двери Марка. Дрю свернулась калачиком рядом с Тавви, напротив располагалась Ливви; Тай сидел один, его длинные руки свисали между колен. Все они уперли свой взгляд в дверь: часть её была сломана, через это отверстие Эмма могла слышать голос Марка, громкий и сердитый, и затем другой, тихий и более спокойный - Кристина.
        - Извини за сообщение, - пропищала Ливви тоненьким голосом. - Просто, он кричал и кричал. Когда зашла Кристина, он остановился. Но если кто-нибудь из нас входит, он опять начинает завывать и кричать.
        - О, мой Бог, - Эмма двинулась к двери, но Джулиан поймал ее за руку, развернув к себе. Она посмотрела и увидела, что Тай начал покачиваться вперед-назад с закрытыми глазами. Она просмотрела и увидела, что Тай начал покачиваться вперед-назад с закрытыми глазами. Это было гораздо хуже, чем если бы он шумел или кричал
        Тай всегда воспринимал мир иным образом, Джулиан часто говорил об этом. Словно его уши могли слышать более ясно, а глаза видеть намного больше. Это не всегда было хорошо для него. Он должен был абстрагироваться от шума, взять себя в руки, а для этого нужно было отвлечься, поэтому он качался вперед-назад. Таким образом Тай успокаивался. Каждый справляется с напряжением по-своему, объяснял Джулиан. То, как это делал Тай, никому не причиняло боль.
        - Эмма, - позвал Джулиан. Его лицо было строгим. - Я должен войти один.
        Она кивнула. Он неохотно отпустил её.
        - Ребята, - сказал он, посмотрев на лица детей: Дрю была взволнованна, Тавви вообще не понимал, что происходит, глаза Ливви были несчастны, а Тай расправил плечи. - Это будет тяжело для Марка. Не ожидайте, что он сразу придет в норму. Он отсутствовал долгое время и должен сначала привыкнуть к Институту.
        - Но мы - его семья, - заявила Ливви. - Почему он должен привыкать к своей собственной семье?
        - А ты подумай, - Джулиан проговорил фразу тем терпеливым мягким голосом, который периодически поражал Эмму, - если бы ты была вдали от своей семьи долгое время, где-нибудь, где твой разум подшучивает над тобой.
        - В Дикой Охоте, - отметил Тай. Он прекратил качаться и прислонился к стене, его волосы и лицо были влажными.
        - Верно, - Джулиан покачал головой. - Нам нужно дать ему время. Возможно, оставить его одного. - Он посмотрел на Эмму.
        Она изобразила улыбку - Боже, она была не столь многословна, как Джулс - и сказала:
        - Малкольм работает над расследованием убийства. Я думаю, что мы могли бы отправиться в библиотеку и изучить материалы по лей-линиям.
        - Даже я? - Друзилла впервые заговорила.
        - Ты можешь помочь нам найти карту. Хорошо? - Дрю кивнула.
        - Хорошо. - Она встала, остальные последовали за ней. Когда Эмма вела их в нижний зал, она оглянулась только однажды. Джулиан придерживал дверь в комнату Марка, ожидая, когда они уйдут. Их глаза встретились на доли секунды, прежде чем он отвел взгляд, как будто ничего и не было.
        Если бы Эмма была с ним, открыть дверь было бы легче, думал Джулиан. Это должно было быть легче. Когда Эмма находилась рядом, он мог ощутить будто вдыхает вдвое больше кислорода, будто у него вдвое больше крови, два сердца, а движения тела становятся более активными. Он назвал это удваивающимся волшебством парабатаев: она удваивала все вокруг.
        Но он должен был отправить ее с детьми: он не доверял их никому, кроме нее, а особенно Артуру. Артур, думал он горько, скрывался на чердаке, в то время как один из его племянников отчаянно пытался скрепить его семью, другой...
        - Марк? - позвал Джулиан.
        В спальне было темно, занавески закрыты. Он мог видеть только Кристину, сидящую на полу возле стены. Одна рука девушки была прижата к кулону на шее, другая, в которой что-то сверкало, лежала на бедре.
        Марк шагал из одного конца комнаты в другой и обратно, его волосы почти полностью скрывали его лицо. Вы бы видели, насколько худым он был; его мышцы были едва ли больше, чем у изголодавшегося человека. Его голова вздернулась, когда Джулиан произнес его имя.
        Их глаза встретились, и в какой-то момент Джулиан увидел вспышку признания в глазах брата.
        - Марк, - повторил он и продвинулся, вытянув руку. - Это - я. Джулс.
        - Стой, - Кристина попыталась остановить его, но было слишком поздно. Марк обнажил зубы в сердитом шипении.
        - Лжец, - он визжал. - Галлюцинации - я знаю тебя - Гвин послала тебя, чтобы обмануть меня...
        - Я - твой брат, - повторил Джулиан. Взгляд Марка был диким.
        - Ты знаешь, чего желает мое сердце, - сказал Марк. - И ты используешь это против меня, словно ножи.
        Джулиан обратил внимание на Кристину. Она медленно поднималась, будто готовясь броситься между двумя братьями в случае необходимости.
        Марк кружил вокруг Джулса. Его глаза были слепыми, не видящими.
        - Вы показываете мне, как убиваете близнецов. Много раз. Мой Тай, он не понимает, почему я не могу спасти его. Вы приносите мне Дрю и, когда она смеется и просит посмотреть с ней сказочный замок, окруженный стенами, бросаете ее на шипы, пока они не пронзают насквозь ее маленькое тело. Вы предлагаете мне вымыться в крови Октавиана, как в крови невинного ребенка под волшебным холмом.
        Джулиан не подходил ближе. Он помнил, что Джейс Эрондейл и Клэри Фэйрчайлд сказали ему и его сестре об их встрече с Марком несколько лет назад, о его разбитом взгляде и вмятинах от кнута по всему телу.
        Марк был силен, он повторял это сам себе в беспросветной тьме тысячи раз, повторял, что может это вынести. Джулиан думал только о физических пытках. Он не думал о пытке разума.
        - И Джулиан, - продолжил Марк. - Он слишком силен, чтобы его можно было сломить. Попробуйте переехать его машиной, проткнуть шипами и порезать лезвиями, но даже тогда он не сдастся. Поэтому вы приносите ему Эмму и нанизываете ее сердце на нож.
        Это было слишком для Джулиана. Он пошатнулся вперед и оперся на спинку кровати, чтобы вернуть равновесие.
        - Марк, - сказал он. - Марк Энтони Блэкторн. Пожалуйста. Это не иллюзия. Ты действительно здесь. Ты дома. - Он взял руку Марка. Марк дернулся назад, отходя от него.
        - Ты лжешь, ты обман.
        - Я - твой брат.
        - У меня нет братьев и сестер, нет семьи. Я один. Я уйду с Дикой Охотой. Я предан Охотнику Гвин. - Марк выдал слова, будто заученные наизусть.
        - Я не Гвин, - сказал Джулиан. - Я Блэкторн. Во мне течет та же самая кровь, что и в тебе.
        - Ты - фантом, тень. Ты - жестокость надежды. - Марк отвернулся. - Почему вы наказываете меня? Я не сделал ничего, чтобы вызвать недовольство у Охоты.
        - Это не наказание. - Джулиан подошел к брату. Марк не двигался, но его тело дрожало. - Ты дома. Я могу доказать тебе это.
        Он заглянул через плечо. Кристина стояла, прислонившись к стене, и он видел, что блестящая вещь в ее руке была ножом. Ясно, она ждала реакции парня, нападет ли Марк. Джулиан задался вопросом, почему она осталась в комнате с одним только Марком; разве она не боялась?
        - Нет никакого доказательства, - шептал Марк. - Не тогда, когда вы можете соткать любую иллюзию на моих глазах.
        - Я - твой брат, - снова вторил Джулиан. - И доказательством для тебя будет служить то, что может знать только твой брат.
        Тогда Марк поднял глаза. Что-то сверкнуло в них, будто свет, сияющий глубоко в воде.
        - Я помню день, когда тебя забрали, - сообщил Джулиан.
        Марк отскочил.
        - Любой, кто был там, знает об этом.
        - Мы занимались в тренировочной комнате. Мы услышали звук, и ты пошел вниз. Но прежде чем ты ушел, ты сказал кое-что мне. Ты помнишь?
        Марк все еще стоял на месте.
        - Ты сказал: «Останься с Эммой», - сказал Джулиан. - Ты сказал, чтобы я остался с ней, и я сделал это. Мы теперь парабатаи. Я заботился о ней в течение многих лет, и я всегда буду, потому что ты просил меня об этом, потому что это была последняя вещь, которую ты сказал мне, потому что...
        Кристина была там, поэтому он не смог продолжить свою пламенную речь. Марк смотрел на него в ожидании. Джулиан точно чувствовал отчаяние, исходящее из него. Возможно, это было уловкой фейри; возможно, они отдали Марка, но так сломали и прогнули его, что он больше не был тем самым Марком. Возможно.
        Марк почти упал вперед, обхватив руками Джулиана.
        Джулиан едва сумел опомниться прежде, чем они начали падать. Марк был безумно худой, но сильный, его руки зарылись в рубашку Джулиана. Джулс мог чувствовать, как быстро стучало его сердце, чувствовать его острые кости, обтянутые кожей. Он пах, как земля, плесень, трава и ночной воздух.
        - Джулиан, - приглушенно произнес Марк, его тело тряслось. - Джулиан, мой брат, мой брат.
        Где-то рядом Джулиан услышал щелчок двери в спальню, оповещающий о ее закрытии. Кристина оставила их вдвоем.
        Джулиан вздохнул. Он хотел успокоить своего брата, дать понять, что он тот, кого Марк когда-то знал. Марк был немного больше, чем он сам, но более хрупким, поэтому Джулс начал придерживать его. Это не было тем, что он воображал, тем, о чем он мечтал, но все же это была действительность. Это был его брат. Он обнял Марка и попытался подготовиться к новым трудностям.
        Библиотека в Институте Лос-Анджелеса была небольшой и, конечно, не шла ни в какое сравнение с библиотеками Нью-Йорка и Лондона, однако она была известной благодаря удивительно большому количеству книг на греческом и латыни. У них было больше всего книг по волшебству и оккультизму классического периода, чем у Института в Ватикане.
        Когда-то библиотека была выложена терракотовой плиткой и окнами Миссии; теперь это была весьма современная комната. Старая была разрушена при нападении Себастьяна Моргенштерна на Институт, книги были разбросаны среди кирпичей и песка. Восстанавливали ее с использованием стекла и стали. Пол был из полированной рябины, гладкой и яркой с нанесенными на нее защитными заклинаниями.
        Спиральная лестница начиналась у северной стороны первого этажа и поднималась параллельно стене; внешняя сторона лестницы была на одном уровне с книжными полками и окнами, в то время, как внутренняя, выходящая на интерьер библиотеки, была ограничена высокими по плечо перилами. На потолке находился глаз - прозрачное окно в крыше сочеталось с большим медным замком, сделанным из толстенного стекла, украшенного на всем протяжении защитными рунами.
        Карты хранились в декоративном сундуке, украшенном гербом семейства Блэкторнов - кольца с шипами - с их семейным девизом под ним: Lex malla, lex nulla.
        Плохой закон - это и не закон вовсе.
        Эмма подозревала, что Блэкторны всегда не ладили с Советом.
        Дрю рылась в груде карт, а Ливви и Тай были за столом, разбираясь с ними же, Тавви играл под столом с пластиковыми солдатиками.
        - Скажи, у Джулиана все получится? - спросила Ливви, положив свой подбородок на руку девушки и посмотрев на Эмму с тревогой. - Ты знаешь, что он чувствует...
        Эмма покачала головой.
        - Связь парабатаев такого не может. Я имею в виду, я могу чувствовать, ранен ли он, физически, но не его эмоциональное состояние.
        Ливви вздохнула.
        - Было бы круто иметь парабатая.
        - Не понимаю, зачем, - сказал Тай.
        - У тебя будет кто-то, кто может на тебя положиться, - упрямствовала Ливви. - Кто-то, на кого можешь положиться ты.
        - Но мы и так делаем это друг для друга, - отметил Тай, оттаскивая карту к себе. Это было аргументом, который он озвучивал уже не один раз; Эмма слышала это полдюжины раз.
        - Не каждый может отказаться от всего ради одного человека, - пояснила она. Ей было жаль, что у нее не было слов, чтобы объяснить девочке такие важные вещи должным образом: как любить кого-то больше, чем себя, как придавать силу и храбрость друг другу, как отражаться в глазах твоего парабатая, и в этом отражении находить лучшие части тебя, как сражаться вместе с твоим парабатаем, и что это словно гармонично играющие музыкальные инструменты, каждый из которых дополняет и улучшает другой.
        - Иметь кого-то, кто поклялся ограждать тебя от опасности, - сказала Ливви, ее яркие глаза сияли. - Кого-то, кто бы даже засунул для тебя в огонь свои руки.
        Эмма вкратце вспомнила историю, которую ей однажды рассказал Джем: у него был парабатай Уилл, который как-то сунул руки в огонь, чтобы достать пакет с лекарством, которое спасёт жизнь Джема. Возможно, ей не следовало пересказывать эту историю Ливви.
        - В кино Ватсон бросается прикрывать Шерлока, когда по ним стреляют из огнестрельного оружия, - сказал Тай, выглядя задумчивым. - Точно так же, как парабатаи.
        Ливви выглядела так, будто ее обхитрили, и Эмма сочувствовала ей. Если бы Ливви сказала, что Тай не прав, то он бы начал спорить. Если бы она согласилась, он бы отметил, что необязательно быть парабатаями, чтобы закрывать собой кого-то в опасные моменты. Он не был неправ, но она сочувствовала желанию Ливви быть Таю парабатаем. Чтобы убедиться, что ее брат был всегда с ней рядом.
        - Нашла! - внезапно объявила Друзилла. Перестав рыться в сундуке с картами, она встала с длинным куском пергамента в руках. Ливви, отказавшись от дискуссии на тему парабатаев, поспешила помочь ей отнести его к столу.
        В прозрачной миске посреди стола были кусочки морского стекла, которые Блэкторны насобирали за много лет - кусочки молочно-голубого, зеленого, медного и красного. Эмма и Тай использовали синие стеклышки чтобы придавить края карты с лей-линиями.
        Тавви, который уже сел на край стола, начал сортировку остальных морских стеклышек на кучки по цвету. Эмма позволила ему; она не знала, чем бы еще его отвлечь сейчас.
        - Лей-линии, - сказала Эмма, пробежав указательным пальцем по длинным черным линиям на карте. Это была карта Лос-Анджелеса, вероятно, сороковых годов. Ориентиры были видны под лей-линиями: «Пересечение Мира» в Голливуде, здание Буллокс Уилшайр, «Полет Ангелов» на железной дороге в Банкер Хилл, пирс Санта-Моники, никогда не меняющаяся кривая побережья и океан. - Все тела были оставлены в диапазоне лей-линий. Но Магнус сказал, что есть места, где все эти линии пересекаются.
        - Какое это имеет отношение к делу? — как всегда спросила Ливви.
        - Я не знаю, но не думаю, что Магнус сказал бы, если бы это не имело значения. Не уверена, что в этом месте хранится мощная магия.
        Когда Тай вновь обратил все свое внимание на карту, Кристина зашла в библиотеку и жестом подозвала Эмму подойти поговорить. Эмма соскользнула со стола и последовала за Кристиной к кофеварке, стоявшей у окна. Энергия от ведьминого огня подпитывала кофеварку, поэтому там всегда был кофе, но это еще не означало, что он был хорош.
        - Джулиан в порядке? - спросила Эмма. - А Марк?
        - Они разговаривали, когда я уходила. - Кристина наполнила две чашки черным кофе и бросила туда сахар из маленькой эмалированной посуды, что стояла на подоконнике. - Джулиан успокоил его.
        - Джулиан может успокоить кого угодно. - Эмма взяла вторую чашку кофе, наслаждаясь теплом, разлившимся в руках, хотя ей не очень нравился кофе и обычно она его не пила. Кроме того, ее желудок был завязан в такой узел, что она и не думала, что сможет заставить себя что-нибудь съесть.
        Она направилась к столу, где Блэкторны спорили о карте лей-линий. - Ну, что я могу поделать, если в этом нет смысла. - Сказал Тай с раздражением. — Вот, где должно быть пересечение лей-линий.
        - Где? - Эмма спросила, подойдя к нему сзади.
        - Здесь. - Дрю указала на круг, который Тай начертил карандашом на карте. Оно было над океаном, дальше от Лос-Анджелеса, чем Санта-Каталина. — Там много тех, кто занимается магией.
        - Думаю, Магнус просто поддерживал разговор. - Сказала Ливви.
        - Он, наверное, не знал… - Начала говорить Эмма и затихла, когда дверь библиотеки открылась.
        Это был Джулиан. Он шагнул в комнату и затем застенчиво двинулся в сторону, словно фокусник, который показал трюк.
        Марк вошел вслед за ним. Джулиан, должно быть, достал старые вещи Марка из кладовой. Он был одет в джинсы, которые были немного коротки для него - наверное, пара его старых - и в одну из футболок Джулиана, лилово-серую, выцвевшую после стирки. Его волосы контрастировали с нарядом, казались очень светлыми, почти серебристыми. Они были ему по плечи, и выглядели чуть менее запутанными, как если бы он наконец-то вычесал все веточки из них.
        - Привет, - сказал он.
        Его братья и сестры смотрели на него с немыми, широко открытыми от изумления глазами.
        - Марк хотел вас увидеть, - сказал Джулиан. Он взъерошил свои волосы на затылке, выглядя ошеломленным, словно он понятия не имел, что делать дальше.
        - Спасибо, - сказал Марк. — За те подарки, которыми вы меня поприветствовали.
        Блэкторны продолжали пялиться. Никто не двигался, кроме Тавви, который медленно положил морские стеклышки на стол.
        - Та коробка, - пояснил Марк. - В моей комнате.
        Эмма почувствовала, как из её рук вырвали чашку кофе, которую она держала. Она возмутилась, но Кристина уже несла ее через комнату, мимо стола, подходя к Марку, ее спина была прямой. Она протянула ему кружку.
        - Будешь? - спросила она.
        На лице Марка читалось облегчение, когда он взял чашку. Подняв чашку ко рту, он проглотил кофе, в то время как вся его семья смотрела на него пораженно и восхищенно, как если бы он делал что-то, что никто и никогда в жизни до него не делал.
        Марк скривился. Отойдя от Кристины, он откашлялся и плюнул. - Что это?
        - Кофе. — Кристина с удивлением посмотрела на него.
        - На вкус как самый горький яд, - сказал Марк негодующе.
        Ливви захихикала. Этот звук отозвался в неподвижной части комнаты, сделав неподвижными лица остальных.
        - А раньше ты любил кофе, - сказала она. - Я помню это!
        Глаза Тая метались между Джулианом и Ливви; он выглядел нетерпеливым и взволнованным, его длинные пальцы постукивали по столу.
        - Он больше не пьет кофе, - сообщил он Кристине. - У фейри в ассортименте нет такого напитка.
        - А это? - Ливви встала, взяв яблоко со стола. - Пускай он возьмет это. - Она подвинулась и протянула яблоко своему брату. Эмма думала, что девушка была похожа на современную Белоснежку из-за ее длинных темных волосам и яблока в бледной руке.- Ты не имеешь ничего против яблок, не так ли?
        - Прими мою благодарность, добрая сестра. - Марк поклонился и взял яблоко, в то время, как Ливви смотрела на него с постепенно открывающимся ртом.
        - Ты никогда не называл меня "доброй сестрой", - сказала она, повернувшись к Джулиану с осуждающим взглядом. Он усмехнулся.
        - Я знаю тебя слишком хорошо, карлик.
        Марк потянулся к цепочке на своей шее. Свисавшая с нее вещь была похожа на наконечник стрелы, прозрачный, словно из стекла. Эмма вспомнила его на картинах, которые Диана показывала им.
        Марк начал использовать острый край, чтобы легко очистить яблоко. Тавви, который сполз под стол, снова высунулся наружу и заинтересованно наблюдал. Марк посмотрел на него и подмигнул. Мальчик нырнул назад, но Эмма заметила, что он улыбнулся.
        Девушка не могла прекратить смотреть на Джулса. Она всё думала: как он смог убрать все вещи из комнаты Марка, сбросив всё в кучу так, словно мог стереть все воспоминания о нем. Этот порыв Джулиана продлился всего лишь день, но именно в тот день многое для не изменилось: появились тени под глазами, что не исчезали до сих пор. Эмма задавалась вопросом: что, если бы Марка не забрали… тех теней усталости и недосыпа под глазами Джулиана не было бы?
        - Тебе понравились подарки? - требовательно спросила Дрю, вертящаяся вокруг стола с обеспокоенным лицом. - Я оставила хлеб с маслом для тебя, на случай, если проголодаешься.
        - Я не знаю некоторые из них, - сказал Марк искренне. - Одежда была очень полезна. Черный металлический предмет...
        - Это был мой микроскоп, - сказал Тай, смотря на Джулиана в поисках одобрения. - Я посчитал, что он может понравиться тебе. - Джулиан прислонился к столу.
        Он не спросил Тая, зачем Марку нужен микроскоп, просто улыбнулся своей широкой, нежной улыбкой.
        - Это очень мило, Тай.
        - Тибериус хочет быть детективом, - объяснила Ливви Марку. - Как Шерлок Холмс. - Парень выглядел озадаченным.
        - Это - кто-то, кого мы знаем? Как маг?
        - Он - книжный герой, - пояснила Дрю, смеясь.
        - У меня есть все книги Шерлока Холмса, - немедленно объявил Тай. - Я знаю все истории. Есть пятьдесят шесть рассказов и четыре романа. Я могу рассказать их тебе. И я покажу, как использовать микроскоп.
        - Я думаю, что намазал его маслом, - признался Марк, испытывая стыд. - Я не знал, что это научный инструмент.
        Эмма встревоженно посмотрела на Тая - он был дотошным в отношении своих вещей и мог быть очень расстроен любым прикосновением к ним или перемещением с одного места на другое. Но он не выглядел сердитым. Что-то в искренности Марка, казалось, восхищало его, так же, как и необычный вид демонического ихора или жизненный цикл пчелы.
        Марк разрезал яблоко на равные части и ел их медленно, словно он ел постоянно, а не голодал какое-то время. Он был довольно худым, более худым, чем Сумеречные охотники его возраста - они должны были есть и тренироваться, есть и тренироваться, наращивая мышечную массу. Большая часть нефилимов из-за постоянной жестокой физической подготовки, были гибкие и мускулистые, хотя у Друзиллы были достаточно округлые формы, которые с возрастом становились все больше. Эмма всегда чувствовала себя огорченной, когда видела румянец, который окрашивал щеки Дрю, когда экипировка, определенная для ее возрастной группы, не соответствовала ей.
        - Я слышал, что вы говорили о пересечении, - сказал Марк, подвинувшись к другим, осторожно, как будто не уверенный в том, что его примут в разговор. Парень поднял взгляд и, к удивлению Эммы, посмотрел на Кристину.
        - Пересечение лей-линий - это место, где темная магия не может быть обнаружена. Дивный Народ знает большую часть и часто использует их. Он выпустил наконечник стрелы, и он сразу вернулся назад, на грудь Марка; он замерцал, когда парень согнул голову, чтобы посмотреть на карту, лежащую на столе.
        - Это - карта линий в Лос-Анджелесе, - сказала Кристина. - Все тела были найдены вдоль них.
        - Неправильно, - возразил Марк, наклонившись вперед.
        - Нет, она права, - сказал Тай с хмурым взглядом. - Это - та самая карта, и тела были брошены именно вдоль них.
        - Но карта неправильная, - настаивал Марк. - Линии не точны, ни одна из них не является верной. - Его длинные пальцы правой руки проследили по начерченному Таем кругу. - Это совершенно неверно. Кто сделал эту карту?
        Джулиан подвинулся ближе, и на мгновение он и его брат находились плечом к плечу, их бледные и темные волосы создавали потрясающий контраст.
        - Это - карта Института, насколько я понимаю.
        - Мы взяли его в чемодане, - сказала Эмма, наклонившись над столом напротив парней. - Она лежала вместе с другими картами.
        - Ее кто-то изменил, - заявил Марк. - Нам нужно достать правильную.
        - Возможно, Диана одолжит нам одну, - предположил Джулиан, взяв блокнот и карандаш. - Или мы можем спросить Малкольма.
        - Или купить на Теневом Рынке, - добавила Эмма, усмехнувшись над неодобрительным взглядом Джулиана. - Просто предложение.
        Марк посмотрел на своего брата, затем на других. Было ясно, что они взволнованны.
        - Это было необходимо? - спросил он. - Может, не стоило искать так долго неправильную карту?
        - Ты уверен? - поинтересовался Тай, переводя глаза с карты на брата, что-то прояснилось в его глазах. - Что карта неправильная?
        Марк кивнул.
        - Тогда это было необходимо, - сказал Тай. - Мы могли потратить впустую дни на карту, которая была неправильной. Возможно, даже больше. - Марк выдохнул с облегчением. Джулиан положил руку на его спину. Ливви и Дрю выглядели довольными. Тавви наблюдал из-под стола, источая любопытство. Эмма посмотрела на Кристину. Блэкторны, казалось, были сейчас едины благодаря какой-то невидимой силе; в тот момент они были полноценной семьей, и Эмма даже не могла противиться этому. Она и Кристина были за пределами этого круга.
        - Я мог бы попытаться исправить ее, - сказал Марк. - Но я не знаю, есть ли у меня подобные навыки. Хелен. Хелен может это сделать. Он взглянул на Джулиана. - Она жената, и далеко, но я предполагаю, что она вернется ради этого? И ведь она захочет повидаться со мной?
        Это походило на разбивающийся стакан в замедленном времени. Ни один из Блэкторнов не двигался, даже Тавви, но удивление, распространяющаяся по их лицам, говорила о том, что они не понимали, почему Марк не знал об этом.
        Марк побледнел и медленно положил остатки яблока на стол. - Что такое?
        - Марк, - Джулиан сказал, показывая на дверь, - пойдем, поговорим в твоей комнате, не здесь.
        - Нет, - Марк запротестовал, его голос повысился, в нем отражался страх. - Ты скажешь мне сейчас. Где моя кровная сестра, дочь леди Нериссы? Где Хелен?
        Наступила продолжительно-неловкая тишина. Марк смотрел на Джулиана; они больше не стояли рядом. Марк так быстро отодвинуться от него, что Эмма и глазом не успела моргнуть. - Ты сказал, что она жива, - произнес он, в его голосе были страх и обвинение.
        -Она, - Эмма спешила сказать. - Она в порядке.
        Марк громко вдохнул.
        - Тогда я знал бы, где моя сестра. Джулиан?
        Но ответил не Джулиан.
        - Она была отослана, когда Холодный Мир был подписан, - сказал Тай к удивлению Эммы. Голос казался сухим. - Ее отослали.
        - Было голосование, - продолжила Ливви. - Некоторые члены Конклава хотели убить ее из-за родства с Фейри, но Магнус Бейн защитил права жителей Нижнего Мира. Хелен послали на остров Врангеля для изучения барьеров.
        Марк прижался к столу ладонями и пытался отдышаться, как если бы его избили.
        - Остров Врангеля, - шептал он. - Это очень холодное место, где только лед и снег. Я побывал в тех землях с Охотой. Я не знал, что моя сестра была там, среди замороженных отходов.
        - Они никогда не позволили бы тебе увидеть ее, даже если бы ты знал, - сказал Джулиан.
        - Но вы позволили ее сослать. - Двухцветные глаза Марка вспыхнули. - Ты позволил им сослать ее.
        - Мы были детьми. Мне было двенадцать лет. - Голос Джулиана оставался спокойным; его голубые глаза были твердыми и холодными. - У нас не было выбора. Мы говорим с Хелен каждую неделю, мы подаем прошение в Конклав каждый год относительно ее возвращения.
        - Речь и прошения, - Марк сплюнул. - Ничего не можешь сделать, как надо. Я знал - знал, что они приняли решение не забирать меня. Я знал, что они оставили меня Дикой Охоте. - Ему было мучительно говорить. - Я думал, это все из-за того, что они боялись Гвин и мести Охоты. А не потому, что они ненавидели и презирали меня.
        - Они не ненавидели, - заметил Джулиан. - Они боялись.
        - Они сказали, что мы не можем искать тебя, - ответил Тай. Он достал одну из своих игрушек из кармана: длинный шнур, которым он часто играл, пропуская сквозь пальцы, сгибая и формируя его в восьмерки.
        - Нам запретили. Запретили посещать Хелен.
        Марк смотрел на Джулиана, и его глаза были темными от гнева, черными и бронзовыми.
        - А вы когда-нибудь пробовали?
        - Я не буду бороться с тобой, Марк, - сказал Джулиан. Уголок его рта дернулся; это происходило только тогда, когда он был очень расстроен, и заметить это могла только Эмма.
        - Ты так же не будешь бороться за меня, - твердо проговорил Марк. - Все понятно. - Он оглядел комнату. - Я вернулся в мир, которому я не нужен, по крайней мере, это выглядит именно так, - произнес он, перед тем, как хлопнуть дверью и выйти из библиотеки.
        Повисла ужасающая тишина.
        - Я пойду за ним, - Кристина бросилась из комнаты.
        В тишине, оставленной после ее ухода, Блэкторны посмотрели на Джулса, и Эмма боролась с желанием подбежать, чтобы встать между ним и вопросительными взглядами детей - они смотрели на него, как будто он мог исправить это, исправить все, что он всегда и делал.
        Но Джулиан просто стоял на месте, его глаза были полузакрыты, руки сжаты в кулаки. Она помнила, с каким отчаянием он смотрел на нее в автомобиле. Было немного вещей в жизни, которые могли пошатнуть спокойствие Джулиана, и Марк всегда был в этом списке.
        - Все будет в порядке, - сказала Эмма, потянувшись, чтобы погладить мягкую руку Дрю. - Конечно, он злится - он имеет полное право на это - но он не сердится ни на одного из вас. — Эмма посмотрела поверх головы Друзиллы на Джулиана, пытаясь поймать его пристальный взгляд, успокоить его. - Все будет хорошо.
        Дверь открылась снова, и Кристина вернулась в комнату. Джулиан резко повернулся в ее сторону.
        Темные, глянцевые косы Кристины были заплетены вокруг ее головы; они засияли, когда она вошла.
        - Он в порядке, - сказала она, - но он закрылся в своей комнате, и, я думаю, будет лучше, если мы оставим его в покое. Я могу подождать в коридоре, если вы хотите.
        Джулиан покачал головой.
        - Спасибо, - сказал он. - Но никто не должен наблюдать за ним. Он волен приходить и уходить когда и куда захочет.
        - Но что, если он причинит себе боль? - Это был Тавви. Его голос был звонким и тонким.
        Джулиан наклонился и поднял своего самого младшего брата на руки, крепко его обняв, прежде, чем опустить. Тавви держался рукой за рубашку брата.
        - Не причинит, - уверил его Джулиан.
        - Я хочу пойти в студию, - сказал Тавви. - Я не хочу находиться здесь.
        Джулиан поколебался, но затем кивнул. Студия, где он рисовал, была местом, в которое он часто приносил Тавви, когда его младший брат был напуган: краски, бумага и кисти приносили ему некое успокоение.
        - Я провожу тебя, - сказал он. Если хотите есть, на кухне еще остались пицца, и сэндвичи, и...
        - Все хорошо, Джулс, - уверила его Ливви и села на стол рядом с ее близнецом; присев на стол, она стала выше Тая; он посмотрел вниз на контурную карту, начав говорить.
        - Мы можем сами поужинать. Все будет в порядке.
        - Я принесу вам поесть, - вызвалась Эмма. - И для Тавви тоже.
        - Спасибо, - Джулиан поблагодарил ее и повернулся к двери. Прежде чем он вышел, Тай, который был тих все это время, заговорил.
        - Вы не накажете его, - выпалил он, его шнур был плотно обернут вокруг пальцев его левой руки, - так ведь?
        Джулиан повернулся, удивленный вопросом.
        - Накажем Марка? За что?
        - За то, что он сказал. — Тай, покраснев, замолк, раскручивая шнур медленно, поскольку он скользил в его пальцах.
        Наблюдая годами за братом и пытаясь его узнать, Джулиан понял, что Тай был более чувствителен к звукам и свету, чем остальные. Но прикосновения зачаровывали его. Так Джулиан научился отвлекать Тая, при том создал всякие ручные инструменты, чтобы тот мог исследовать их структуры: шелк, наждачная бумага, ракушки и шероховатости горных пород.
        - Это правда - это всё правда. Он сказал нам правду и помог с расследованием. Он не должен быть наказан за это.
        - Конечно, нет, - сказал Джулиан. - Ни один из нас не наказал бы его.
        - Это не его вина, если он не понимает всего, - отметил Тай. - Или если все это слишком для него. Это не его вина.
        - Тай-Тай, - позвала Ливви. Это было прозвище, придуманное Эммой для Тибериуса, когда он был совсем маленьким. С тех пор вся семья дружно использовала его. Она положила руку на его плечи. - Все будет в порядке.
        - Я не хочу, чтобы Марк снова уехал, - сказал Тай. - Ты понимаешь, Джулиан? - Эмма смотрела, как вес ответственности за Марка ложится на хрупкие, и без того нагруженные, плечи Джулса.
        - Я понимаю, Тай, - сказал он.

        Глава 8
        Из тьмы ночной

        Эмма с двумя заполненными до краев тарелками супа в руках облокотилась на дверь в студию Джулиана, усердно пытаясь открыть её, не пролив ни капли.
        В студии Джулиана было две комнаты: одну он позволял видеть людям - другую, напротив, скрывал. Его мать Элеанор обустроила большую комнату как основную студию, из маленькой же она сделала лабораторию, где можно было проявлять фотографии. Тай часто спрашивал, остались ли в ней специальные химикаты, по-прежнему ли работают установки для проявления фотографий и, что самое главное, может ли он ими воспользоваться.
        Однако лаборатория была единственным вопросом, в котором Джулиан был непреклонен даже перед своими младшими братьями и сестрами. Черная дверь оставалась запертой, и даже Эмме не разрешалось входить туда. Она и не спрашивала: у Джулиана было так мало личного пространства, что она не хотела отнимать у него и этот маленький кусочек.
        Главная студия была великолепна. Две стены были полностью стеклянными: за одной из них был океан, за другой - пустыня; оставшиеся были окрашены в цвет кофе с молоком, и холсты мамы Джулиана - абстрактные и очень светлые - по-прежнему украшали их.
        Джулс стоял на центральном островке - массивной гранитной плите, поверхность которой была покрыта пачками бумаг, коробками акварели и тюбиками масляных красок с весьма эксцентричными названиями: карминово-красный, полуночно-синий, аметистовый и темно-мандариновый. Он вскинул одну руку и приложил палец к губам, метнув взгляд в сторону. Сидящий за маленьким мольбертом, Тавви вооружился красками: он оживленно размазывал их по большому листу бумаги и выглядел крайне довольным своим цветным творением. На его каштановых локонах красовалась оранжевая краска.
        - Я его только успокоил, - пояснил Джулиан, как только Эмма подошла к нему, чтобы поставить тарелку супа. - Что происходит? Кто-нибудь говорил с Марком?
        - Его дверь все еще заперта, - ответила Эмма. - Остальные в библиотеке.
        Она подтолкнула чашку супа в сторону Джулиана.
        - Поешь. Кристина приготовила это. Черепаховый суп. Хотя она и утверждала, что у нас неправильный соус-чили.
        Джулиан взял тарелку и опустился на колени, поставив её рядом с Тавви. Его младший брат поднял голову и удивленно уставился на Эмму, словно только что заметив её присутствие.
        - Джулс показал тебе изображения? - спросил он. Оранжевый, желтый и синий краски слились в его волосах и напоминали закат.
        - Какие изображения? - удивилась Эмма, как только Джулиан выпрямился.
        - Наши. Те, что как карты.
        Эмма вскинула брови и посмотрела на Джулса.
        - Карты?
        Он покраснел.
        - Портреты. Я сделал их в стиле Райдера Уэйта, как карты Таро.
        - Карты примитивных? - спросила Эмма, как только Джулс потянулся за своим портфолио. - Я думала, Сумеречные охотники сторонятся подобных вещей: хиромантия, астрология, хрустальные шары и карты Таро. Конечно, владеть ими не запрещено, но они ведь связаны с сомнительными личностями, как Джонни Рук.
        - Я внес некоторые изменения, - произнес Джулс, доставая из книги яркие карточки с различными иллюстрациями.
        Там была Ливви с её саблей и развевающимися волосами, однако, вместо имени девочки, надпись на карте гласила: «ЗАЩИТНИЦА».
        Как и обычно, рисунки Джулиана буквально проложили путь к сердцу Эммы, заставляя девушку чувствовать то же, что чувствовал её парабатай, когда создавал этот рисунок. Смотря на изображение Ливви, Эмма чувствовала гордость, любовь и страх потери, и, хоть Джулиан никогда не говорил об этом, она подозревала: Джулс боялся того момента, когда Ливви и Тай повзрослеют.
        Следующим было изображение Тибериуса: он держал мотылька в руке, а его красивое лицо было опущено и отвернуто от зрителя. На этот раз Эмма почувствовала смесь яростной любви, сообразительности и уязвимости. Карта была подписана: «ГЕНИЙ».
        Затем были «МЕЧТАТЕЛЬНИЦА» - Дрю с книгой, - и «НЕВИННЫЙ» - Тавви, спящий в своей пижаме, подложив руку под голову. Цвета были теплые и нежные, ласковые.
        И, наконец, там был Марк. Руки скрещены на груди, светлые волосы соломенного цвета и рубашка, с раскрытыми крыльями на ней. Каждое крылышко символизировало глаза: одно золотое, одно голубое. Вокруг лодыжки Марка была накинута веревка, которая словно тащила его прочь с изображения на карте. «ЗАКЛЮЧЕННЫЙ».
        Как и все рисунки Джулиана, эти шептали Эмме на языке тишины: «потеря», «боль» и «годы, которые ты не в силах возвратить».
        - Это то, над чем ты работал в Англии?
        - Да. Я надеялся закончить полный набор.
        Он вернулся на прежнее место и запустил пальцы в свои вьющиеся густые волосы.
        - Мне следовало бы изменить надпись на карточке Марка, - произнес он. - Сейчас, когда он свободен.
        - Если он останется свободным, - Эмма ответила и отложила карточку Марка. Следующая была с изображением Хелен, стоящей среди ледяных цветов; на ее голове красовалась аккуратная шляпка. Подпись гласила: «ОТДЕЛИВШАЯСЯ». Там также была другая карта, подписанная «ПРЕДАННАЯ», она предназначалась для жены Хелен - Алины, чьи черные волосы были похожи на черное пышное облачко. На пальце девушки виднелось семейное кольцо Блэкторнов. Последняя карта предназначалась Артуру: он сидел на парте. На полу около него лежала красная лента, цвета крови. Подписи не было.
        Джулиан забрал карточки и убрал их в папку.
        - Они еще не закончены.
        - Получу ли я карточку? - спросила Эмма, - или это только для чистокровных Блэкторнов и тех, на ком они женятся?
        - Почему ты не рисуешь Эмму? - воскликнул Тавви, смотря на брата,   - ты никогда её не рисовал.
        Эмма заметила, что Джулиану неловко. Это было правдой. Джулиан вообще редко рисовал людей. Он прекратил создавать наброски Эммы много лет назад. Насколько она помнила, последний раз Джулс изображал её, когда рисовал семейный портрет на свадьбу Алины и Хелен.
        - Ты в порядке? - спросила Эмма. Её голос был достаточно тихим, чтобы Тавви, как она надеялась, не мог услышать.
        Он тяжело вздохнул и открыл глаза. Из взгляды встретились, и злость, которая начинала подниматься в животе Эммы, отступила.
        - Извини, - произнес он, - просто... Я думал, что когда он вернется… когда Марк вернется, он поможет. Он позаботится обо всем, разберется со всем. Я не мог даже предположить, что он станет чем-то, с чем мне придется разбираться.
        Эмма на мгновение мысленно вернулась в те дни, недели, месяцы, когда Марка забрали и Хелен ушла, а Джулиан просыпался, крича о брате и сестре, которых не было рядом, которых уже никогда не будет рядом. Она вспомнила панику, которая охватывала его, ночи, когда она обнимала его, сидя на холодном полу, пока его трясло, словно при лихорадке.
        - Я не могу. Я не могу сделать это один. Я не могу вернуть их. Я не могу вырастить четырех детей.
        Эмма вновь почувствовала, как её живот скручивает от злости, но на этот раз она была направлена на Марка.
        - Джулс? - окликнул брата Тавви, чей голос был встревоженным, и Джулиан закрыл лицо рукой. Это была его нервная привычка. Когда он поднял ладонь, эмоции, в том числе и страх, пропали из его глаз.
        - Я здесь, - ответил он и подошел к Тавви, чтобы поднять его. Мальчик опустил голову на плечо Джулса; он выглядел действительно сонным, а еще испачкал футболку брата краской. Однако Джулиана это, казалось, не волновало. Он коснулся подбородком кудрявой головы мальчика и улыбнулся Эмме.
        - Забудь, - сказал он, - я собираюсь отнести его в кровать. Думаю, тебе тоже следует ложиться.
        Эмма буквально переполнилась эликсиром, созданным из гнева и протеста: никто не причинит Джулиану боль. Никто. Даже его брат, по которому так скучают и которого так любят.
        - Я пойду, - согласилась Эмма, - но есть кое-что, что мне следует сделать сначала.
        Джулиан выглядел встревоженным.
        - Эмма, не смей даже пытаться...
        Но она уже ушла.
        Эмма стояла напротив двери Марка, уперев руки в бока.
        - Марк!
        Она постучала в пятый раз.
        - Марк Блэкторн! Я знаю, ты там! Открой дверь.
        Тишина. Любопытство Эммы и её почтительность боролись с уважением к личному пространству Марка и победили. Открывающая руна не работала в стенах их Института, так что она достала острый кинжал и просунула его в щель между дверью и стеной. Она провела им сверху вниз - замок щелкнул и дверь распахнулась.
        Эмма встряхнула головой. Свет был включен, кровать была не застелена и пуста.
        На самом деле, вся комната была пуста. Марка здесь не было.
        Эмма вышла, прикрыв за собой дверь, повернулась и почти закричала. Дрю стояла позади нее и смотрела своими большими темными глазами.
        - Дрю! Разве ты не знаешь, что обычно, если кто-то подкрадывается ко мне сзади, я его закалываю?
        Дрю спокойно смотрела на девушку:
        - Ты ищешь Марка?
        Эмма не видела смысла отрицать это.
        - Да.
        - Его здесь нет, - ответила девочка.
        - Тоже верно. Это долгая ночь, чтобы говорить очевидное, правда?
        Эмма смотрела на Дрю и улыбалась. Близнецы были так похожи, и Тавви был таким маленьким и зависимым от Джулса. Ей было сложно, как она думала, найти свое место в этом семействе.
        - Знаешь, он будет в порядке.
        - Он на крыше, - ответила Дрю.
        Эмма вскинула брови:
        - Почему ты так думаешь?
        - Он всегда туда поднимается, когда ему грустно, - сказала Дрю и посмотрела в окно в конце коридора, - там он находится прямо под небом. Он сможет увидеть Дикую Охоту, если они пролетят.
        По коже Эммы пробежал холодок.
        - Они не появятся. Они не заберут его снова.
        - Даже если он хочет уйти?
        - Дрю...
        - Поднимись и верни его, - произнесла Друзилла, - пожалуйста, Эмма.
        Эмма подумала, выглядела ли она потрясенной, потому что чувствовала она себя именно так.
        - Почему я?
        - Потому что ты хорошенькая, - Дрю посмотрела вниз на свои ноги, - а мальчики обычно делают то, что говорят привлекательные девочки. Так говорила тетя Марджори. Она сказала, что если бы я не была такой толстушкой, я была бы хорошенькой девочкой и мальчики делали бы все, что я захочу.
        Эмма была поражена.
        - Она... она сказала что?
        - Знаешь, это звучит не так уж и плохо, не так ли? Толстушка. Это как будто ты можешь быть милым, как бурундук или белочка.
        - Ты гораздо милее, чем бурундук. Ты очаровательна. И всегда будешь такой.
        Эмма погладила Дрю по голове.
        - А сейчас я пойду и посмотрю, что я могу сделать с твоим братом.
        Ступени лестницы, ведущей на крышу, казалось, не смазывали годы. Они скрипели под ногами Эммы, пока она поднималась. Девушка толкнула дверь и пробралась на крышу.
        Она поежилась: ветер, веющий с океана, был холодным, а из теплых вещей на Эмме были надеты только тонкий кардиган, поверх майки, и джинсы.
        Она была здесь бесчисленное множество раз. Крыша была гладкой, на нее было несложно подняться. Здесь даже стояло кресло, в котором Джулс иногда сидел и рисовал. Он пробыл здесь весь вечер, наблюдая за закатом над океаном, пытаясь изобразить его, но сдавался, когда приходилось бесконечно исправлять постоянно сменяющиеся цвета неба, поскольку каждую секунду они становились лучше, чем предыдущие, до тех пор, конечно, пока небо не стало абсолютно черным.
        У Эммы ушло несколько секунд, чтобы заметить Марка, сидящего на краю крыши, свесив ноги и смотря на океан.
        Эмма подошла к нему; ветер развевал её волосы, так что некоторые пряди закрыли её лицо. Она убрала их, задумавшись, игнорировал ли Марк её присутствие, или он действительно так глубоко ушел в себя, что попросту её не заметил. Она остановилась в нескольких шагах от юноши.
        - Марк.
        Он медленно обернулся. В лунном свете он выглядел черно-белым. Невероятно, что его глаза были разных цветов.
        - Эмма Карстаирс.
        Её полное имя. Из его уст это прозвучало не очень приятно: она скрестила руки на груди.
        - Я поднялась сюда, чтобы вернуть тебя. Ты доводишь свою семью и огорчаешь Джулса.
        - Джулс, - произнес он осторожно.
        - Джулиан. Твой брат.
        - Я хочу поговорить со своей сестрой. Я хочу поговорить с Хелен.
        - Отлично, - ответила Эмма, - ты можешь поговорить с ней когда тебе заблагорассудится. Ты можешь позвонить ей, мы можем сказать ей позвонить тебе, а еще существует чертов Skype, если это то, что ты действительно хочешь. Мы могли бы сказать тебе об этом раньше, если бы ты не стал орать.
        - Skype?
        Марк выглядел пораженным.
        - Это такая вещица в Интернете. Тай много знает об этом. Ты сможешь смотреть на нее, пока ты говоришь с ней.
        - Как магический кристалл фей?
        - Вроде того.
        Эмма подошла немного ближе. Она была похожа на какое-то дикое животное, которое пытается подкрасться к своей цели.
        - Вернемся?
        - Мне больше нравится здесь. Я бродил внутри, угнетаемый этими тяжелыми стенами: стены и крыша, стекло и камень. Как вы вообще здесь живете?
        - Неплохо, как и ты последние шестнадцать лет.
        - Я едва помню это. Это кажется лишь сном.
        Он вновь повернулся к океану:
        - Так много воды. Я могу видеть её поверхность и глубину. Я вижу демонов в глубине. Я смотрю на неё, и все это кажется мне нереальным.
        Это Эмма могла понять. Море было тем, что забрало тела её родителей, а затем вернуло их искалеченными и истощенными. Она узнала из отчетов, что они были уже мертвы, когда попали в воду. Однако это не помогало. Она помнила строки Артура, на которые она однажды наткнулась: «Вода смывает. И высокие мачты парусников, и глубокие ожидания смерти».
        Это то, чем были для нее волны моря. Глубоким ожиданием смерти.
        - Разве у фейри не было воды?
        - Не моря. И никогда не было достаточно воды. Дикая Охота могла часто проводить несколько дней без единой капли. Еще там были фонтаны, только не из воды, а из крови.
        - Я слышала об этом, но не думала, что это правда.
        - Не думал, что ты изучала старинные придания.
        - Вся семья старалась узнать так много, как только возможно, о фейри.
        Эмма села около него.
        - Даже когда мы вернулись с Темной войны, Диана продолжала учить нас. Самые маленькие также были заинтересованы: мы хотели выяснить все о фейри. Из-за тебя.
        - Это, должно быть, не самая интересная часть того, чтобы быть Сумеречным охотником, - сказал он, - особенно учитывая недавнюю историю.
        - Это не твоя вина, что Конклав так относится к фейри, - ответила Эмма, - ты Сумеречный охотник, поэтому ты никогда не был частью предательства.
        - Я Сумеречный охотник, - согласился Марк, - но я также и часть Волшебного народа, как и моя сестра. Моей матерью была леди Нерисса. Она умерла после моего рождения, и некому было растить нас. Поэтому меня и Хелен вернули отцу. Однако моя мать принадлежала высшему рангу.
        - Относились ли к тебе лучше в Дикой охоте из-за нее?
        Марк качнул головой.
        - Я думаю, они винят моего отца в её смерти. В том, что он разбил ей сердце, когда бросил её. Это не настраивало их на хорошее отношение ко мне.
        Он убрал прядь волос за ухо.
        - Ничего из того, что Волшебный народ причинил моему телу или душе, не было настолько жестоким, насколько момент осознания, что Конклав отказался идти за мной. Что они не пришлют спасательный отряд. Джейс рассказал мне, когда увидел меня у Фейри: «Покажи им, из чего сделаны Сумеречные охотники», но из чего же они сделаны, если с легкостью бросают своих?
        - Консул - это не все Сумеречные охотники мира, - сказала Эмма, - многие нефилимы считали неправильным то, что было совершено по отношению к тебе, и Джулиан никогда не оставлял попытки убедить их изменить свое решение.
        Эмма хотела коснуться его руки, но передумала. В нем все еще было что-то опасное: это было похоже на попытку приручить леопарда.
        - Вскоре ты увидишь, что сейчас ты дома.
        - Разве я дома? - спросил Марк. Он замотал головой, как собака, стряхивающая с шерсти воду, - Возможно, я поступил нечестно по отношению к моему брату, возможно, мне не следовало уходить. Я чувствую себя, словно во сне. Кажется, прошли недели с того момента, как Дикая охота сказали мне, что я возвращаюсь назад.
        - Они сказали тебе, что ты возвращаешься домой?
        - Нет, - ответил Марк, - они сказали, что у меня нет другого выбора, кроме как покинуть Дикую охоту. Так приказал король. Они сбросили меня с моей лошади и связали руки. Мы ездили в течение нескольких дней. Они дали мне что-то выпить: что-то, что заставило меня видеть вещи, которые были нереальны.
        Он посмотрел на свои руки.
        - Всё для того, чтобы я не смог найти дорогу обратно. Жаль, что они это сделали. Жаль, что я не могу вернуться назад, ведь я был частью Дикой охоты в течение нескольких лет. Я хотел бы, чтобы мои братья и сестры видели меня стоящим с гордо поднятой головой, а трясущимся от страха.
        - Ты действительно выглядишь другим, - сказала Эмма.
        Это было правдой. Он выглядел, будто очнулся от сна, что длился сотни лет, стряхивая пыль со своих вековых воспоминаний. Он был в ужасе.
        Но вскоре на его лице заиграла улыбка.
        - Когда они приказали мне восстановиться в Святилище, я думал, что это был еще один сон.
        - Хороший сон? - спросила Эмма.
        Он покачал головой.
        - В первые дни с Дикой охотой, когда я отказывался подчиняться, они заставили меня видеть ужасные сны: я видел свою семью умирающей и страдающей. Я думал: это то, что я должен увидеть вновь. И я был в ужасе. Не за себя - за Джулиана.
        - Но сейчас ты знаешь, что это был сон. Ты видишь свою семью, свой дом...
        - Эмма, хватит.
        Он зажмурил свои глаза, словно ему было больно.
        - Я могу рассказать тебе это, потому что ты не одна из Блэкторнов. В твоих жилах не течет кровь Блэкторнов. Я был в королевстве фейри на протяжении нескольких лет, и это то место, где кровь смертных превращается в огонь. Это место, красота и ужас которого были за гранью воображения. Я был с Дикой охотой. Я испытывал чувство истинной свободы, когда я летел по ветру под звездами. И сейчас меня просят вернуться на Землю.
        - Ты сейчас в том месте, где тебя любят, там, где ты был изначально, - сказала Эмма. Это было то, что она однажды услышала от отца. То, во что она всегда верила. Она принадлежала этому месту, потому что Джулс любил её и потому что дети любили её, - любили ли тебя фейри?
        Взгляд Марка помрачнел.
        - Я хотел сказать, что мне жаль насчет твоих родителей.
        Эмма ждала, что боль от упоминания родителей со временем угаснет, но этого не произошло.
        - А мне жаль насчет твоего отца.
        - Я видел его обращение. Однако я не видел его смерти в Темной войне. Надеюсь, он не страдал.
        Эмма была поражена. Он действительно не знал, как погиб его отец? Неужели ему никто не рассказал?
        - Он, - начала Эмма, - это было в середине сражения. Все произошло очень быстро.
        - Ты видела это?
        Эмма опустила взгляд.
        - Уже поздно. Нам следует идти спать.
        Марк поднял свои глаза на неё.
        - Ты не хочешь спать, - произнес он и посмотрел на нее так естественно, как появление звезд над пустыней каждой ночью, - ты всегда была той, кто выбирал приключения, Эмма. Не думаю, что это погибло в тебе, не так ли? Не превращаешься же ты в моего маленького несклонного к приключениям брата?
        - Джулиан не несклонен к приключениям, - со злостью произнесла Эмма, - он ответственный.
        - Хочешь убедить меня, что есть какая-то разница?
        Эмма посмотрела на Луну, а затем снова на Марка.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Это пришло ко мне, когда я смотрел на океан. Возможно, я могу найти место, где силовые (или лей-линии) линии пересекаются. Я видел такие места, когда был с Охотой. Они создают определенную энергию, которую могут чувствовать умирающие.
        - Что? Но как...
        - Я покажу тебе. Пойдем со мной на поиски такого места. Зачем ждать? Расследование неотложно, верно? Мы должны найти убийцу?
        Заинтересованность загорелась в Эмме, и она попыталась подавить это все, не дать отразиться на лице тому, как сильно она хочет начать поиски, сражаться, выяснять.
        - Джулс, - сказала она, поднимаясь на ноги, - мы должны привести его.
        Марк выглядел пораженным.
        - Я не желаю его видеть.
        - Тогда мы не идем. Он мой парабатай - куда иду я, туда и он.
        Что-то вспыхнуло в глазах Марка.
        - Если ты не пойдешь без него, мы не пойдем вообще. Ты не можешь заставить меня сдать информацию.
        - Заставить тебя? - Эмма сорвалась, - хорошо. Прекрасно. Мы идем. Только мы.
        - Только мы, - повторил он.
        Марк поднялся: его движения были невероятно быстрыми и легкими.
        - Но сначала, ты должна убедить себя.
        Он шагнул с крыши.
        Эмма скользнула к краю и посмотрела вниз. Марк цеплялся за стены Института на расстоянии вытянутой руки от девушки. Он посмотрел вверх со злой ухмылкой: ухмылкой, что говорила о пустом воздухе и холодном ветре, глубинах океана и высоте облаков, ухмылкой, воззвавшей к дикой стороне Эммы - той, что жаждала огня, сражения и крови.
        - Забирайся вместе со мной.
        - Ты сумасшедший, - сказала Эмма, несмотря на то, что она уже начала спускаться по стене к Марку.
        Земля поплыла у нее перед глазами. Правда была такова: если она упадет с крыши Института, она, вероятнее всего, умрет. Не было никакой уверенности в том, что иратце спасет её.
        Она опустилась на колени и повернулась спиной к океану. Спасибо Ангелу, что на ней не было ботинок на каблуке, иначе она не смогла бы лезть по стене. Она оторвала ноги от стены и, цепляясь за нее пальцами, начала движение. Она двигала ногами до тех пор, пока не нащупала выступ, Эмма встала на него на цыпочках и перенесла вес на руки.
        Не смотри вниз.
        Насколько помнила Эмма, голос в её голове, что успокаивал её панику, был Джулса. Она слышала его и сейчас, пытаясь нащупать ногами следующий выступ.
        - Ты в безопасности.
        Ветер развевал её волосы, и пряди попадали прямо на лицо. Эмма подняла голову, чтобы стряхнуть их, и поняла, что напротив нее находится окно. В комнате горел слабый свет. Возможно, это апартаменты Кристины?
        - Ты всегда была такой беззаботной? Темная война сделала тебя такой?
        Она была на полпути вниз и начала ускоряться: её пальцы и ноги все быстрее и быстрее находили выступы. Вскоре она достигла земли.
        Они были с восточной стороны дома: около сада, маленькой парковки, за которой расстилалась пустыня.
        Марк уже был здесь, конечно. В свете Луны он выглядел, как часть пустыни.
        С тяжелым дыханием, Эмма направилась в его сторону. Её сердце бешено колотилось, кровь гремела в ушах. Она могла чувствовать вкус соленого ветра.
        Марк развернулся, засовывая руки в карманы.
        - Пойдем со мной, - прошептал он, отходя от здания.
        - Подожди, - ответила Эмма.
        Марк остановился и, обернувшись через плечо, посмотрел на нее.
        - Оружие, - сказала она, - и обувь.
        Она пошла к машине. Быстрая открывающая руна справилась с замком багажника, где лежали необходимые орудия. Она молниеносно закрепила на талии ремень, поместила туда необходимые кинжалы и ножи, схватила некоторые запасные части и засунула ноги в ботинки. К счастью, возвращаясь от Малкольма в спешке, она оставила Кортану там же. Она повесила его за спину и направилась в сторону Марка, который молча взял у нее клинки серафима и набор ножей.
        За низкой стеной, окружавшей парковку, был небольшой сад, обычно тихий, с гипсовыми скульптурами классических героев, которые поместил туда Артур. Он привез их из Англии, когда впервые прибыл в Институт.
        Сейчас там было что-то новое: темная тень, которая отбрасывала силуэт чего-то, что было покрыто тканью. Марк улыбнулся, потянул за край ткани и отбросил её. Там был мотоцикл.
        Эмма восторженно вздохнула: она никогда не видела ничего подобного. Мотоцикл был серебристо-белым, будто высечен из кости. Он светился в лунном свете, и Эмма на мгновение подумала, что она может видеть сквозь него, как сквозь Маскировку.
        - Когда вы забираете скакуна от фейри, чья сущность магическая, он может изменить свой вид в соответствии с примитивным миром, - сказал Марк, улыбаясь от вида ошеломленного лица Эммы.
        - Ты имеешь в виду, что когда-то это было лошадью? Это поницикл? - произнесла Эмма на громких тонах.
        Его улыбка помрачнела.
        - Существует множество скакунов, с помощью которых может передвигаться Дикая охота.
        Эмма была уже около мотоцикла, протягивая к нему руки. Металл был гладкий, как стекло, прохладный под её пальцами, молочно-белый. Она всегда мечтала управлять мотоциклом. У Джейса и Клэри были летающие.
        - А он может летать?
        Марк кивнул.
        - Я хочу вести его. Я хочу вести его сама.
        Его лицо сделалось озадаченным. Это был изящный и чуждый жест, который мог существовать в суде короля сотни лет назад.
        - Да, пожалуйста.
        - Джулс меня убьет, - автоматически произнесла Эмма.
        Она закинула ногу на мотоцикл и обхватила ручки. Казалось, они были созданы для её ладоней. Эмма оглянулась на Марка.
        - Забирайся и садись за мной, - сказала она, - если ты хочешь ехать.
        Он сел за её спиной, и Эмма почувствовала его ладони на своей талии. Она вздохнула; её плечи напряглись.
        - Он живой, - прошептал Марк, - и он будет слушаться тебя, если ты этого пожелаешь.
        Её руки сжались на руле.
        - Лети.
        Мотоцикл резко оторвался от земли, и Эмма вскрикнула, наполовину шокированная - наполовину восхищенная. Руки Марка опустились на её руки; они удалялись от земли.
        Они отлетели от Института, и под ними пролегало шоссе, вдоль которого они неслись. Ветер пустыни приносил соль на кончик языка Эммы, как только они достигли побережья Тихого океана.
        Эмма закричала от восторга.
        - Быстрее! Быстрее!
        Они пролетали над пляжем: золотой песок блестел в звездном свете, затем они неслись над поверхностью океана. Луна освещала серебристый путь для них. Эмма могла слышать, как Марк что-то кричит, но в этот момент для неё не существовало ничего, кроме океана, мотоцикла под ней и ветра, развевающего её волосы.
        Затем она посмотрела вниз.
        По обе стороны от их серебряного пути была темно-синяя вода - земля же превратилась лишь в тонкую линию огней позади них. А впереди был лишь океан, расстилающийся на мили. Эмма почувствовала прилив страха; по её коже пробежал знакомый холодок.
        Руль дернулся под её руками, и Эмма закусила губу, сосредотачивая свои мысли.
        - Быстрее.
        Она вдруг отчаянно захотела, чтобы под ними была суша. Эмма могла видеть, как тени моря пробираются под её кожу. Она думала об историях старых моряков, кто рассказывал, как их корабли были подняты спинами морских чудовищ, уничтожены демонами.
        Она задержала дыхание, когда руль вновь затрясся под её руками, на мгновение она потеряла сцепление. Марк вскрикнул - руки Эммы снова оказались на руле. Она ухмыльнулась, когда мотоцикл начал обратно набирать высоту, скользя над пляжем.
        Эмма услышала смех Марка. Это был дикий для нее звук: она могла слышать эхо Дикой охоты в нем. Она вдохнула прохладный, чистый воздух; её волосы развевались на ветру. Не было никаких правил. Эмма была свободна.
        - Ты показала себя, Эмма, - сказал Марк, - ты могла бы стать частью Дикой охоты.
        - В Дикой охоте нет женщин.
        - Тем им хуже, - ответил Марк, - женщины жестче, чем мужчины.
        Он указал на берег.
        - Следуй по этому пути. Я отведу тебя к сближению лей-линий.

        Глава 9
        Королевство приморской земли

        Не удивительно, что Джейс Эрондейл не упускал возможности полетать на мотоцикле, подумала Эмма. Это был совершенно другой взгляд на мир. Она и Марк следовали по линии шоссе на Север, пролетая над особняками с огромными бассейнами, больше похожими на океан, над замками, стоящими на краю каньонов и обрывов, спускаясь ниже лишь для того, чтобы с высоты понаблюдать за вечеринкой на чьем-то заднем дворе, где светятся разноцветные фонарики.
        Ветер был слишком сильный, чтобы она могла услышать его голос, поэтому Марк помогал управлять из-за ее спины, периодически придерживая запястья. Они пролетели над ночной забегаловкой с морепродуктами, музыкой и легким ароматом, веявшим из окон. Эмма бывала там прежде и не забыла, как сидела на больших деревянных столах для пикника с Джулсом, обмакивая жареных устриц в соус тар-тар. Десятки Харли-Дэвидсонсов припарковались возле ресторана, хотя Эмма сомневалась, что хотя бы один из них мог взлететь.
        Она усмехнулась себе, неспособная помочь, чувствуя себя пьяной на высоте и холодном воздухе.
        Марк отвел ее правое запястье. Гладь песка, льющегося по пляжу, на полпути достигала высокого обрыва. Эмма наклонила мотоцикл так, чтобы они летели почти вертикально, покинув сторону утеса. Они задели ногами край обрыва и рванули вперед, касаясь колесами кончиков Калифорнийского чертополоха, который вырос среди высокой травы.
        Гранитное возвышение внезапно появилось перед ними куполообразным холмом на обрыве. Эмма откинулась назад, готовая застрелить байк за такой неожиданный поворот, но Марку удалось достучаться до нее, а его голос твердил ей: “Стоп! Остановись!”
        Мотоцикл был близок к тому, чтобы остановиться, когда они перелетели через сорняки, которыми заканчивался обрыв. В границе кустов был участок, который спускался к гранитному холму. Трава выглядела помятой в некоторых местах, словно по ней недавно гуляли, справа от травянистой тропинки Эмма увидела, что небольшая грунтовая дорога свела на нет обрыв к шоссе.
        Эмма отшатнулась от байка. Марк последовал за ней, и они на мгновение остановились: море света превратило холм в силуэт на фоне заката.
        - Ты ездишь слишком быстро, - сказал Марк. Эмма фыркнула и бросилась проверять Кортану, закрепленную на ремне, перекинутом через грудь.
        - А ты прямо как Джулиан.
        - Это было круто, - сказал Марк, подвинувшись, чтобы стоять около нее. — Было так, будто я снова прилетел с Дикой охоты и попробовал кровь небес.
        - Хорошо, ты похож на Джулиана под чем-то вроде наркотиков, - пробормотала Эмма и посмотрела вокруг себя. - Где мы? Это действительно одна из лей-линий?
        - Там, - Марк указал на темное отверстие в скале. Когда они двинулись к пещере, Эмма на мгновение остановилась, чтобы взять Кортану в руки. Что-то в этом месте заставило её дрожать. Возможно, это было просто дурное предчувствие, но как только они приблизились к пещере, по шее девушки пробежали мурашки, и она решила пока не отпускать это чувство.
        - Трава помята, - сказала она, указав на область вокруг пещеры, закатывая рукава. — Она растоптана. Кто-то шел туда. И не один. Но на дороге нет новых следов шин.
        Марк огляделся вокруг, голова наклонилась назад, как у волка, вдыхающего воздух, наполненный различными ароматами. На ногах парня все еще не было обуви, но он, казалось, не испытывал проблем при ходьбе, несмотря на колючий чертополох и острые скалы, которые виднелись в траве.
        Послышался звонкий, пронзающий звук - телефонный звонок Эммы. Она думала, что звонит Джулс и достала мобильник из своего кармана.
        - Эмма, - это была Кристина. Её низкий, сладкий, поражающий голос вернул её в действительность после нереального полета по небу. - Где ты? Ты нашла Марка?
        - Я нашла его, - ответила Эмма, посмотрев на Марка. Он, казалось, исследовал траву, растущую вокруг входа в пещеру. - Мы находимся на обрыве.
        - Что? Где это? Там не опасно?
        - Пока нет, - сказала Эмма, и Марк заглянул в пещеру. - Марк! - крикнула она. - Марк, не делай этого!
        Телефонная связь прервалась. Выругавшись, Эмма закинула телефон назад в карман и достала ведьмин огонь. Сквозь её пальцы виднелся мягкий, теплый свет, озаривший вход. Она направилась внутрь, шепотом проклиная Марка.
        Парень стоял чуть дальше входа, смотря вниз на большое количество тех же самых растений, которые сгруппировались вокруг сухого, мягкого камня.
        - Белладонна, - сказал он. — Название переводится, как «Красивая леди», и оно ядовито.
        Эмма скривилась.
        - Оно должно здесь расти?
        - Да, но не в таком количестве. - Марк спустился вниз, чтобы прикоснуться к растению. Эмма поймала его за запястье.
        - Не делай этого, - девушка повысила голос. - Ты сказал, что оно ядовито.
        - Только если съешь, - заметил он. - Разве дядя Артур ничего не рассказывал тебе о смерти Августа?
        - Я не так сильно заработалась, чтобы забыть, - Марк выпрямился, она отпустила его и согнула пальцы. Его руки были сильными и грубыми.
        Когда он продвинулся вглубь пещеры, которая начала сужаться в тоннель, она почему-то вспомнила Марка в момент перед тем, как он был схвачен Себастьяном Моргенштерном. Улыбка, голубые глаза, короткие светлые волосы, свисающие на кончики его заостренных ушей. Широкоплечий, или, по крайней мере, она так думала в двенадцать. Конечно, он был крупнее, чем Джулиан, выше и шире, чем все они. Взрослый.
        Теперь, идущий впереди, он казался диким ребенком; его волосы переливались в свете ведьминого огня. Он двигался словно облако по небу, пар во власти ветра, который мог порвать его на мелкие клочья.
        Он исчез за изгибом скалы, и Эмма почти закрыла глаза, чтобы не видеть изображения исчезнувшего Марка. Он принадлежал прошлому, в котором застряли её родители. Можно было утонуть в нем, если позволишь воспоминаниям захлестнуть тебя во время расследования.
        А она была Сумеречным охотником, поэтому работала всегда.
        - Эмма! - Марк звал её, его голос отзывался эхом от стен. — Подойди сюда и посмотри на это.
        Она поторопилась спуститься за ним вниз тоннеля и попала в круглую комнату из металла. Эмма повернулась внутри круга, оглядываясь. Она не знала, чего ожидать от этой пещеры, но точно не того, что было похоже на внутреннюю часть тайного океанского лайнера. Стены были из бронзы, покрыты странными символами, небрежно сочетавшими в себе несколько языков: некоторые демонические, некоторые древние, из человеческих она увидела греческий и латинский, несколько цитат из Библии...
        Две массивные стеклянные двери, как иллюминаторы, были установлены в стенах, закрыты и заперты на замки. Странный металлический орнамент был нарисован в стене между ними. Сквозь стекло Эмма видела только пронзающую тьму, как если бы они были под водой.
        В комнате не было никакой мебели, но круг символов, нарисованный мелом, находился на гладком черном каменном полу. Эмма достала свой телефон и начала фотографировать. Вспышка, уходящая вдаль, казалась жуткой в полумраке.
        Марк двинулся к кругу.
        - Постой, - Эмма опустила телефон. - Войди там. - Она вздохнула.
        Он уже был в кругу, любопытно оглядываясь. Эмма ничего не могла видеть в темноте, кроме голого пола.
        - Пожалуйста, выйди, - сказала она льстиво. - Если на круг наложено магическое заклинание, и оно убьет тебя, объяснить это Джулсу будет весьма проблематично и неловко, учитывая то, что я была с тобой.
        Появилось слабое мерцающее свечение, когда Марк вышел из круга.
        - «Проблематично и неловко» - ещё слабо сказано, - согласился он.
        - Именно, - сказала Эмма. - Вот почему это забавно. - Парень выглядел опустошенным. — Хорошо, ты тоже не понимаешь моих шуток.
        - Однажды я читал о том, что шутка походит на рассечение лягушки, - сказал Марк. - Ты узнаешь, что внутри неё, но лягушка умрет в процессе.
        - Возможно, мы должны убраться отсюда прежде, чем мы умрем в процессе. Я сделала несколько снимков, поэтому…
        - Смотри, что я нашел, - Марк показал ей квадратный кожаный объект. - Это было внутри круга вместе с одеждой и было похоже на, - он нахмурился, - сломанные зубы.
        Эмма выхватила вещь из его руки. Это был полу-опаленный огнем бумажник человека.
        - Я ничего не видела, - заявила она. - Круг выглядел пустым.
        - Чары невидимости. Я чувствовал их, когда вошел в круг.
        Она просмотрела открытый бумажник и ее сердце подпрыгнуло. Внутри за пластиковыми карточками были водительские права со знакомым лицом. Человек, чье тело она нашла в переулке.
        Помимо различных карт в бумажнике были деньги, но ее взгляд был сосредоточен на правах и его имени - Стэнли Альберт Уэллс. Это был тот же самый мужчина: седеющие волосы и круглое лицо, которое она помнила, только на этот раз оно не было искривлено и окрашено кровью. Адрес под именем был сожжен, и разобрать его было невозможно, но дата рождения и другая информация были четко видны.
        - Марк. Марк! - она махнула бумажником над головой. - Это - подсказка. Фактическая подсказка. Я думаю, что люблю тебя.
        У Марка вытянулось лицо. — У Дивного народца, если бы ты пообещала выйти за меня замуж, ты я бы мог поставить на то, что откажусь или буду вынужден умереть.
        Эмма запихнула бумажник в свой карман.
        - Ну, здесь это - просто выражение, которое означает, «Вы мне очень нравитесь» или даже «Спасибо за запачканный кровью бумажник».
        - Какие же вы, люди, необычные.
        - И ты тоже человек, Марк Блэкторн.
        Звук отозвался эхом через комнату. Марк оторвал пристальный взгляд от нее и поднял голову. Эмма почти представила его острые уши, дергающиеся к звуку, и едва смогла подавить улыбку.
        - Снаружи, - сообщил он. - Снаружи что-то есть.
        Ее зарождающаяся улыбка исчезла. Она проскользнула в тоннель, перекладывая ведьмин огонь из руки в карман, чтобы убрать освещение. Марк шел в ногу позади нее, когда она достала стило левой рукой и начала небрежно наносить много усиливающих рун на себя - Сила, Скорость, Ярость, Беззвучность. Она повернулась, чтобы начертить руны Марку, когда они приблизились к входу, но он покачал головой. Нет. Никаких рун.
        Она закинула стило назад за пояс. Они достигли входа в пещеру. Воздух здесь был более прохладным, и она видела небо, усеянное звездами и трава, которая выглядела серебристой в лунном свете. Местность перед пещерой выглядела голой и пустой. Эмма могла разглядеть только траву и чертополох, они простирались далеко вперед, пока не достигли края обрыва. Послышались резкие звуки, смахивающий на гул насекомых.
        Она услышала громкий вздох Марка позади нее. Свет вспыхнул, когда он сказал.
        - Рамиэль!
        Лезвие клинка серафима развеяло магию. Свет как будто разорвал на части невидимую пелену. Она увидела их. Свист и шипение доносились из высокой травы.
        Демоны.
        Она взяла Кортану, это было так быстро, как будто оружие само прыгнуло в ее руку. Большинство демонов находились между пещерой и обрывом. Они были похожи на огромных насекомых: богомолов, если быть точным. Треугольные головы, удлиненные тела, крупные цепкие руки, остроконечные с лезвиями, острыми как бритвы. Их глаза были бледными, плоскими и мутными.
        Они были между нею, Марком и мотоциклом.
        - Демоны Мантиды, - прошептала Эмма. - Мы не можем бороться со всеми. - Она посмотрела на Марка и его лицо, освещенное Рамиэлем. - Мы должны добраться до байка. - Марк кивнул.
        - Идем, - крикнул он.
        Эмма прыгнула вперед. С каждым разом, когда ее ботинки касались травы, это ощущение отзывалось в каждой клеточке ее тела: пронеслась волна холода, которая, казалось, замедлила время. Она видела, что один из Мантидов помчался к ней, готовясь наброситься, схватился за ноги. Она приняла стойку, согнув колени, и прыгнула вверх, меч плавно переместился в ее руках, разъединяя голову Мантида и его тело.
        Зеленый ихор забрызгал все вокруг. Она приземлилась на землю, где тело демона уже засасывало в его родное измерение. В её поле зрения показался другой демон, мчавшийся прямо на нее на полной скорости. Она развернулась, чтобы снова поразить Кортаной грудную клетку очередного Мантида. Эмма вынула свой меч, наблюдая за тем, как лезвие превратило демона в щепки.
        Ее быстрое сердцебиение отдавалось в ушах. Она вспомнила, что значит управлять своим лезвием, вспомнила те моменты, когда все обучение, все часы, страсть и гнев сконцентрированы на единственной цели. Убийство демонов. Только это имело значение.
        Марк легко балансировал, его клинок серафима освещал траву вокруг него. Он убивал Мантидов, разрубая их тела по частям, а те корчились и шипели, словно были еще живы. На лице Марка читалось отвращение. Эмма бежала в направлении скал, вниз по склону, и спустилась вниз, по пути разрезав демона пополам. Он исчез, когда она остановилась перед Марком.
        - Я должен был сам отправить его в ад, - сказал он с холодным взглядом.
        - Доверяй мне, - сказала Эмма. - Их слишком много. - Она схватила его свободной рукой и развернула. Пять Мантидов приближались к ним, выбираясь из трещин на гранитном холме. - Убей их, а я заберу байк.
        Марк прыгнул вперед с криком, похожим на вой охотничьего горна. Он нанес удар, и ног демона как не бывало; они упали вокруг него, распылив зелено-черный ихор. Завоняло горящим бензином.
        Эмма начала бежать к обрыву. Демоны последовали за ней, как только она сорвалась с места. Она наносила удары туда, где находились слабые места, соединительная ткань, где хитин был тонким, разъединяя головы от грудных клеток, ноги от туловищ. Ее джинсы и жакет были влажными от крови демонов. Она пронеслась мимо умирающего Мантида, который двигался к краю обрыва…
        …и замер. Демон держал мотоцикл в передних ногах. Она могла поклясться, что он усмехался над ней, его треугольная голова открыла рот, чтобы показать ряды зубов-игл. То, насколько сильно был зажат байк, не давало машине и шанса выжить. Металл согнулся, плата, шины и другие детали выходили из строя. Мантид шипел от радости, поскольку мотоцикл сломался; швырял запчасти вниз с обрыва, а вместе с ними и надежду Эммы на легкое спасение.
        Она впилась взглядом в демона.
        - Это, - сказала она, - была действительно миленькая поездочка. — Схватив кинжал с пояса, она бросила его.
        Эмма попала прямо в грудную клетку Мантида. Ихор полился изо рта демона, а его тело перевернулось и полетело вниз вместе с байком.
        - Придурок, - пробормотала девушка, возвращаясь назад. Она очень не хотела использовать метательные ножи, чтобы убивать врагов, главным образом потому, что они их не возвращали назад. У нее было ещё три в поясе, а так же клинок серафима и Кортана.
        Она знала, что было недостаточно убить нескольких, так как две дюжины Мантидов все еще бродили поблизости. Но это было тем, что она делала лучше всего, поэтому остальные должны быть уничтожены.
        Она видела Марка, который поднялся на гранитный холм и был на верхушке, нанося удары по тварям снизу. Эмма побежала к нему. Она отрубила переднюю ногу демона, нанеся плавный удар с помощью Кортаны, чтобы спокойно пробежать сквозь них. Эмма слышала, как Мантид вопил от боли.
        Один из самых высоких демонов подступал к Марку, схватив зазубренный клинок, лежавший у его ног. Демон победил Рамиэля, но клинок успел отрубить ему голову, и, поскольку он разрушился, второй Мантид появился сразу, а в его челюсти было лезвие. Тварь отступила, вопя, словно насекомое. Он умер, но забрал Рамиэля с собой. Они вместе упали в испепеляющую лужу ихора и Адамаса.
        Марк использовал всё оружие, которое Эмма дала ему. Он прижался спиной к граниту, поскольку другой Мантид потянулся к нему. Сердце Эммы ушло в пятки. Она мчалась вперед, чтобы взобраться на скалу к Марку. Крупный Мантид внезапно навис над ним. Марк потянулся к горлу Мантида, поскольку тот наклонился, показав челюсти, а Эмма хотела накричать на него, чтобы он отошел, отступил.
        Что-то сияло в его руках. Серебряная цепь, мерцающие свисающие стрелки. Он хлестал цепью по лицу и голове Мантида. Полилась молочная жидкость из глаз. Это оттолкнуло его назад, Эмма прыгнула на вершину горного хребта около Марка и выставила Кортану вперед, чтобы пронзить демона насквозь.
        Марк размахивал цепью над головой, в то время как Эмма достала и вложила оставшийся клинок серафима в его руку. Ихор струился по лезвию Кортаны, обжигая ее кожу. Она стиснула зубы и проигнорировала боль. Марк поднял его новый клинок.
        - Назови его, - она сказала, тяжело дыша, вытаскивая кинжал из пояса. Она сжала его в правой руке, а Кортану в левой.
        Марк кивнул.
        - Рагуил, - сказал он, и лезвие вспыхнуло ярким светом. Мантид визжал, теряя равновесие, вздрагивая от жара клинка. Эмма выскочила из-за скалы.
        Она падала, размахивая Кортаной и кинжалом, прямо как винт вертолета. Воздух был заполнен визгами и запахом плоти, крови и ихора.
        Мир замедлился. Она все еще падала. Ей казалось, будто она владеет каждой секундой этого мгновения. Она выгнулась, левая и правая руки по обе стороны от нее разорвали в клочья двух Мантидов, оставляя их тонуть в собственной крови. Она размахивала оружием вокруг себя и, когда коснулась земли; шесть тел демонов упали возле нее, каждый из которых приземлялся с глухим стуком и исчезал.
        Только передняя нога демона осталась, вонзившись в землю, напоминая какой-то замысловатый кактус. Оставшиеся Мантиды кружились, шипя и щелкая, вокруг них, но не нападая. Они казались осторожными, как будто даже их крошечные мозги отметили факт, что она была опасна для них.
        Один из них выглядел так, будто скучал по своей передней ноге.
        Она посмотрела на Марка. Он все еще находился на горной вершине - она не могла обвинить его; он создал идеальное положение, чтобы отбиваться от них. Эмма наблюдала, как Мантид сделал выпад к нему, сильно ударив в грудь; Рагуил победил его, нанеся удар в живот. Демон ревел, отшатываясь назад.
        В ярком свете клинка серафима, Эмма видела, что кровь пропитала рубашку Марка, она стала красно-черной.
        - Марк, - шептала она.
        Он изящно двигался. Орудуя клинком серафима, Марк значительно сократил численность Мантидов. Уничтожение было больше похоже на игру добра и зла, так же, как ночь, слившаяся с днем.
        Раздались звуки автомобиля, который мчался в эпицентр событий. Знакомая красная Тойота. Фары горели сквозь темноту, освещая демонов.
        Чья-то фигура виднелась на крыше автомобиля с арбалетом, висевшим за спиной. Это был Джулиан.
        Автомобиль рванул вперед, и Джулс встал на ноги, сняв арбалет. Это было пугающее оружие, способное убить нескольких противников с молниеносной скоростью. Он ворвался к демонам, используя машину, как доску для сёрфинга, поскольку Тойота разогналась и мчалась по пересеченной местности.
        Гордость переполняла Эмму. Люди часто думали, будто Джулиан не мог быть воином, потому что он был нежным в жизни: со своим друзьям и семьей.
        Люди ошибались.
        Стрелы вонзались в тела демонов. На них были нанесены специальные руны. Поскольку Джулиан не промахнулся, и все стрелы попали в цель, Мантиды взорвались с тихими криками.
        Визг шин автомобиля был слышен даже Эмме. Она видела Кристину за рулем и та улыбалась. Демоны рассеивались, исчезая в тени. Кристина завела двигатель, и автомобиль превратился в таран, делающий из демонов пюре. Марк прыгнул со скалы, приземлившись на склоне, заставив дергаться и извиваться демона, всадив клинок в его голову. Перед его рубашки был темным: с кровью и ихором. Демон исчез с влажным, липким звуком; Марк упал на колени, его клинок серафима выпал из рук в траву рядом с ним.
        Автомобиль остановился. Кристина выбежала, оставив открытой дверь водителя, когда один из Мантидов выбрался из-под колес автомобиля. Это слегка ограничивало путь к Марку.
        Джулиан кричал, выскакивая из-за автомобиля. Мантид навис над Марком, стоящим на коленях и тянущим руку к цепочке на своей шее.
        Энергия лилась через Эмму, как если бы она выпила несколько литров кофе с кофеином. Присутствие Джулиана делает ее сильнее. Она подняла отрубленную переднюю ногу с земли и бросила её. Нога пролетела, вращаясь как пропеллер, и ударилась в тело Мантида. Демон, вопя, исчез в облаке ихора.
        Марк упал на траву. Джулиан склонился над ним, а Эмма уже была недалеко от них. У Джулса было свое стило.
        - Марк, - сказал он, когда Эмма уже подошла. - Марк, пожалуйста …
        - Нет, - сказал Марк твердо. Он откинул руки брата. - Никаких рун. - Он потянулся к коленям, потом к ногам, и, в конце концов, сел. - Никаких рун, Джулиан. - Он поднял голову к Эмме. - С тобой все в порядке?
        - Все хорошо, - ответила Эмма, вложив в ножны Кортану. Адреналин от сражения исчез, оставив ее с легким ощущением умиротворения. В лунном свете глаза Джулиана горели холодным синим цветом. Он был в экипировке, его темные волосы были в беспорядке от ветра, а правая рука сжимала арбалет.
        Он коснулся другой рукой её лица. Ее пристальный взгляд блуждал по его лицу. Она видела ночное небо в его глазах.
        - Все нормально? - он отозвался эхом, и его голос был груб. - У тебя кровь.
        Он опустил руку. Его пальцы были окрашены в красный цвет. Она ощупала свою щеку; там была рваная рана, кровь. Немного жгло.
        - Я все еще не понимаю, - сказала она, и затем перевела тему. - Как вы нашли нас? Джулс, как ты узнал, куда нужно ехать?
        Прежде чем Джулиан смог ответить, Тойота с ревом развернулась и вернулась к ним. Кристина открыла окно водителя, на ее шее висел мерцающий медальон.
        - Поехали, - сказала она. — Здесь небезопасно.
        - Демоны не ушли, - согласился Марк. - Они только отступили.
        Он был прав. Ночь вокруг них изобиловала движущимися тенями. Они быстро забрались в автомобиль: Эмма около Кристины, Джулиан и Марк на заднем сиденье. Авто устремилось вдаль от пещеры, а Эмма полезла в карман, нащупывая квадрат жесткой кожи.
        Бумажник. Он все еще был там. Она почувствовала волну облегчения. Она была здесь, в автомобиле, с Джулианом рядом и доказательствами в ее руке. Все было в порядке.
        - Тебе нужно нанести Иратце, - сказал Джулиан. - Марк …
        - Держись подальше от меня с этой штукой, - сказал его брат низким, всепоглощающим голосом, впиваясь взглядом в Джулиана и стило в его руке. - Или я прыгну из окна этого движущегося транспортного средства.
        - Ну уж нет, ты не будешь этого делать, - возразила Кристина ее спокойным, сладким голосом, и нажала кнопку, блокирующую все двери и окна в автомобиле.
        - У тебя идет кровь, - повторил Джулиан. - И она уже заливает всю машину.
        Эмма повернулась, чтобы посмотреть на них. Рубашка Марка была в крови, но он, казалось, не чувствовал боли, выглядя при этом весьма раздраженным.
        - Я все еще под защитой волшебства Дикой охоты, - проворчал он. - Мои раны заживают быстро. Вам не нужно беспокоиться обо мне. - Он взял край своей рубашки и вытер кровь с груди; Эмма мельком увидела бледную кожу, плотно протянутую по твердому животу и края старых шрамов.
        - Хорошо, что вы появились вовремя, - сказала Эмма, посмотрев на Кристину, а затем на Джулиана. — Я не знаю, как вы выяснили, что здесь происходит, но…
        - Мы не знали, во что вы вляпались. После того, как вы следили за Кристиной, мы решили проверить ваш GPS и увидели, что вы находитесь здесь. Это выглядело достаточно странно, чтобы приехать и проверить.
        - Значит, вы не знали, что мы были в беде, - поняла Эмма. — Только то, что мы были на краю обрыва. - Кристина выразительно на нее посмотрела, Джулиан же не сказал ни слова.
        Эмма расстегнула молнию на жакете и переложила бумажник Уэллса в карман джинсов. Сражение оставило нечувствительность, отсутствие осознания раны, которое позволяет ей двигаться. Теперь боль становилась сильнее, и она начала дрожать, когда завернула рукав до предплечья. Длинный ожог протянулся от локтя до запястья, края которого были в черно-зеленом ихоре.
        Она посмотрела в зеркало заднего вида и заметила, что Джулс увидел рану. Он наклонился вперед.
        - Ты можешь остановиться здесь, Кристина?
        Неизменно вежливый Джулс. Эмма попыталась улыбнуться ему в зеркале, но он не смотрел на нее. Кристина свернула с шоссе на парковку ресторанчика морепродуктов, над которым Эмма и Марк пролетели ранее. Крупная неоновая вывеска «Местечко Посейдона» висела над входом в ветхое здание.
        Все вышли из автомобиля. Лачуга была почти пустая, за исключением нескольких столиков, занятых дальнобойщиками и туристами, спешно допивающих кофе и доедающих жареные устрицы.
        Кристина настояла на том, чтобы заказать немного еды и напитков; после небольших споров они позволили ей сделать это. Джулиан бросил свою куртку на стол.
        - Здесь есть душ на улице с обратной стороны здания, - сказал он. - И вам стоит принять его. Ну же.
        - Откуда ты узнал о душе? — поинтересовалась Эмма, присоединившись к нему, когда он пошел вокруг здания. Парень не ответил. Она чувствовала его гнев не только во взгляде, которым он одарил ее, но и сердцем.
        Путь, по которому они шли, привел к мусорным бакам, за которыми виднелись большие железные раковины. А дальше них, как и обещал Джулс, были душевые кабины с оборудованием для серфинга.
        Марк подошел к душу и включил воду.
        - Подожди, - начал Джулиан. - Ты же…
        Вода лилась вниз, пропитывая одежду Марка насквозь. Он поднял лицо так спокойно, словно купался во время тропического ливня, а не под весьма горячей водой из душа холодной ночью.
        - … промокнешь. - Джулиан пропустил пальцы сквозь его запутанные волосы шоколадного цвета. Так Эмма думала, когда она была моложе. Люди думали, что каштановые волосы были скучными, но это было не так: у Джулиана они были с золотыми и красно-коричневыми оттенками.
        Эмма пошла к раковине и промыла руки, затем расплескала воду по лицу и шее, чтобы смыть с них ихор. Кровь демона была токсична: она могла сжечь твою кожу, и было бы очень плохо, если бы она попала к тебе в глаза или рот.
        Марк откинул душ и отошел в сторону, вода лилась с него ручьем и оставляла след. Она задалась вопросом, было ли ему неудобно - его джинсы свисали с него, как и рубашка. Волосы прилипли к шее.
        Его глаза встретились ее. Холодное, горящее синее и более холодное золотое. В них Эмма видела отголосок Охоты: пустота и свобода небес. Она почувствовала дрожь.
        Она видела, что Джулиан резко посмотрел на нее. Он сказал что-то Марку, тот кивнул и исчез за зданием.
        Эмма подошла, чтобы выключить воду, вздрогнув: на ее ладони был ожог. Она достала свое стило.
        - Постой, - позвал её Джулс, она ощутила его присутствие позади. Эмма повернула кран и закрыла глаза, на мгновение почувствовав головокружение. Она спиной чувствовала высокую температуру его тела.
        - Позволь мне.
        Лечащие руны — любые руны — нанесенные тебе твоим парабатаем, действовали в несколько раз лучше. Эмма обернулась, её спина оказалась прижата к душу. Джулиан был так близко к ней, что она должна была поворачиваться аккуратно, чтобы не врезаться в него. Он пах огнем, гвоздичной пряностью и краской. По телу пробежались мурашки, когда он взял ее руку, придав ее запястью чашевидную форму, взяв стило свободной рукой.
        От каждого прикосновения его пальцев к чувствительной коже ее предплечья она вздрагивала. Его кожа была жесткой, с мозолями, которые можно было размягчить только скипидаром.
        - Джулс, - сказала она. - Я сожалею.
        - Сожалеешь о чем?
        - О том, что пошла туда без тебя, - ответила девушка. - Я не пробовала…
        - Почему ты сделала это? — Джулиан выглядел расстроенным, и стило начало жечь кожу, формируя линии заживляющей руны. - Почему ты взяла с собой только Марка?
        - Мотоцикл, - сказала Эмма. — Там помещалось лишь два человека. На мотоцикле. - Уточнила она. В бессмысленном взгляде Джулиана читался немой вопрос, и затем она вспомнила, что Мантид своими зубами буквально согнул его пополам.
        - Ох, точно, - сказала она. - Байк Марка? Тот фееричный конвой говорил о Святилище? Это был мотоцикл. Один из демонов сломал его, таким образом, я предполагаю, что это - экс-мотоцикл.
        Джулиан закончил рисовать Иратце. Эмма убрала от него руку, смотря как руна начала залечивать раны и затягивать шрамы.
        - Ты даже не надела снаряжение, - сказал Джулиан. Его голос казался тихим, полным решимости, но его пальцы дрожали, когда он убирал свое стило.
        - Ты все еще человек, Эмма.
        - Я была в порядке…
        - Ты не можешь поступать так со мной, - слова звучали, как будто они прозвучали со дна океана.
        Она замерла.
        - Что?
        - Я твой парабатай, - сказал он, как будто слова были концом их разговора, и в некотором смысле, так и было. — Вы прикончили две дюжины демонов, прежде чем мы появились там. Если бы Кристина не позвонила…
        - Мы бы победили, - Эмма старалась убедить его, пылко объясняя. - Я действительно рада, что вы приехали, спасибо за это, но было не обязательно, и…
        - Обязательно! - его голос повысился. - Возможно, у вас и был шанс, возможно, вы бы все смогли, но что, если вы бы не справились? Что, если бы ты погибла? Это убило бы меня, Эмма, это убьет меня. Ты знаешь, что происходит, если...
        Он не закончил предложение. Ты знаешь, что происходит, если твой парабатай умирает.
        Они стояли, уставившись друг на друга и тяжело дыша.
        - Когда тебя не было, я чувствовала, что ты со мной. - Наконец сказала Эмма, коснувшись своего плеча, где находилась руна парабатай. — А ты чувствовал тоже самое? - Она оголила кожу парня и почувствовала тепло. Руна Джулиана была на внешнем краю его ключицы, приблизительно на пять дюймов выше его сердца.
        - Да, - его ресницы опустились, а пристальный взгляд проследил за движением ее пальцев. - Мне было больно находится вдалеке от тебя. Такое чувство, что под моими ребрами находится крюк, и есть что-то, тянущее другой конец. Я зависим от тебя, независимо от расстояния между нами.
        Эмма сделала резкий вдох. Джулиану было четырнадцать лет, когда они прибыли в Безмолвный город, где им нанесли руны парабатаев. Они смотрели друг на друга, когда каждый из них ступил в центр круга, и огонь вспыхнул вокруг них. Он расстегнул свою рубашку, чтобы позволить прикосновению ее стила выжечь руну на его коже, которая свяжет их на всю жизнь. Она знала, если сейчас она немного подвинет руку, она сможет потрогать руну, которую поместила там.
        Она протянулась и коснулась его ключицы. Она чувствовала теплоту его кожи через рубашку. Его глаза были полузакрыты, как будто ее прикосновение причиняло боль. Пожалуйста, не сердись, Джулс, думала она. Пожалуйста.
        - Я не Блэкторн, - сказала она, прервавшись.
        - Что?
        - Я не Блэкторн, - повторила Эмма. Слова мешают говорить: они прибыли из глубокого места правды в её сердце. Такая близость друг к другу очень смущала. - Я не вхожу в состав Института. Я там из-за тебя, потому что я твой парабатай, только поэтому они позволили мне остаться. Остальные не хотят, чтобы я тут находилась. Я делаю все, что могу. А все, что я делаю, - проверяется.
        Лицо Джулиана изменилось; он смотрел на нее в лунном свете, стрела купидона будто поразила его губы. Его руки обвились вокруг её плеч. Иногда Эмма думала, что была бумажным змеем, Джулиан узелком с веревочкой: она взлетала над землей и, чтобы та не улетела далеко, он удерживал её.
        Без него она бы потерялась в небе среди облаков.
        Она подняла голову, почувствовав его дыхание на своем лице. Было что-то в его глазах, что-то, что должно было открыться, не как трещина в стене, а как дверь, которая уже начала шататься, и она видела свет.
        - Я не проверяю тебя, Эмма, - сказал он. - Ты уже доказала мне все.
        Девушка всем своим телом ощущала желание обвить тело Джулиана, сжать его руки, обхватить его всеми силами, чтобы им обоим было больно, чтобы они оба ощутили что-то иное. И это её очень пугало.
        Она отодвинулась в сторону, мягко убрав руки Джулиана, которые все ещё держали её плечи.
        - Мы должны вернуться к Марку и Кристине, - пробормотала она. - Мы находимся здесь слишком долго.
        Эмма отвернулась от него, но успела увидеть, как в его взгляде закрывается та самая дверь, просвет в которой появился пару минут назад. Она почувствовала пустоту в животе. Тяжело, особенно, после такого всплеска адреналина во время убийства демонов. И надо же, нервы подвели её именно сейчас, когда они нужны больше всего.
        Когда они подошли к входу в ресторан, где Марк и Кристина сидели на столиках для пикника, окруженные картонными коробками с картофелем-фри, намазанными маслом рулетами, жареными моллюсками и тако-рыбой. Кристина держала бутылку содовой и улыбалась чему-то, что сказал Марк.
        Ветер от океана высушил волосы Марка. Это открыло его лицо, выдвинув на первый план то, насколько он был похож на Фейри и как мало он походил на Нефилима.
        - Марк рассказал мне о вашей борьбе в месте сходимости лей-линий, - сказала Кристина, когда Эмма вскарабкалась на стол и достигла еды. Джулиан сел после нее и взял содовую.
        Эмма начала излагать свою собственную версию событий от нахождения пещеры, появления бумажника к возникновению демонов Мантидов.
        - Они полностью сломали мотоцикл Марка, поэтому мы не могли уйти, - напомнила она.
        Марк выглядел мрачным.
        - Мне кажется, твоего байка больше нет, - сказала ему Эмма. - Они дадут тебе другой?
        - Вряд ли, - ответил Марк. - Фейри не особо щедры.
        Джулиан посмотрел на Эмму, выгнув брови.
        - Мне кажется? - он отозвался эхом.
        - Я не могу помочь ему, - она пожала плечами. - Это не в моей власти.
        Кристина протянула руку.
        - Давайте посмотрим на то, что вы нашли, вы же так старались, чтобы получить его. Эмма протянула квадратный кожаный объект из своего кармана, и позволила им всем осмотреть его. Затем она достала свой телефон и показала всем фотографии внутренней части пещеры со странными языками, небрежно написанными на стенах.
        - Мы можем перевести греческий и латынь, - заметила Эмма. - Но, чтобы понять другие языки, нам нужно будет пойти в библиотеку.
        - Стэнли Уэллс, - прочитал Джулиан, просмотрев полу-сожженный бумажник. - Имя кажется знакомым.
        - Когда мы вернемся, Тай и Ливви могут узнать, кто он, - сказала Эмма. - Мы сможем выяснить его адрес, и посмотреть, есть ли что-нибудь интересное в его доме. Возможно, что он был предназначен для жертвоприношения.
        - Его могли выбрать рандомно, - сказал Джулиан.
        - Нет, не могли, - сказал Марк.
        Все утихли, Джулиан было хотел сделать глоток из бутылки.
        - Что? - Эмма не поняла, почему все замолчали.
        - Не все подходят для совершения ритуала, - объяснил Марк. - Это не может быть абсолютно случайно.
        - Вы изучали темное волшебство на Дикой охоте? - спросил Джулиан.
        - Дикая охота - очень темное волшебство, - сказал Марк. - Я узнал круг в пещере. - Он показал на телефон Эммы. - Это - жертвенный круг. Некромантия. Власть смерти, используемая для некоторых недобрых целей.
        Они снова затихли. Холодный ветер от океана развевал влажные волосы Эммы.
        - Демоны были стражами, - сказала она, наконец. - Кто бы ни был некромантом, он не хотел, чтобы мы нашли то место.
        - Поскольку ему оно еще нужно, - сказал Джулиан.
        - Это могла быть и она, - заявила Эмма. - Это ведь не просто мужчины, которые собираются стать психо-волшебными серийными убийцами.
        - Предоставленный, - сказал Джулиан. - Так или иначе, здесь рядом больше нет ни одного места, где сходятся вместе лей-линии. Некромантия, совершенная на месте расширения, вероятно, обнаружилась бы на карте Магнуса - но что, если бы это было сделано именно в точке пересечения?
        - Тогда это было превосходно подстроено, чтобы нефилимы ничего не узнали, - сказал Марк. - Убийца мог совершать церемониальные жертвоприношения в пункте пересечения…
        - И, затем, сваливая тела в местах расширения? - закончила Кристина. - Но почему? Почему бы не оставить их в пещере?
        - Возможно, они хотят, чтобы тела были найдены, - сказал Марк. - В конце концов, они оставляют отметки на них. Это могло быть сообщением. Они хотят пообщаться.
        - Тогда они должны были написать сообщение на языке, который мы точно знаем, - пробормотала Эмма.
        - А если сообщение не для нас? - поинтересовался Марк.
        - Мы должны начать наблюдать за точкой пересечения, - поняла Кристина. - Кто-то должен будет контролировать ее. Нет никакого другого пункта сходимости по близости; убийца должен будет вернуться, ну, когда-нибудь.
        - Согласен, - сказал Джулиан. - Мы должны будем придумать, что поможет оповестить нас.
        - Завтра, в течение дня, - сказала Эмма. - Демоны должны бездействовать.
        Джулиан засмеялся.
        - Вы знаете, что будет завтра? Тестирование, - сказал он. Два раза в год Диана была обязана проверять их на знание рун, языков, истории и многого другого, после чего оповестить Конклав о нашем прогрессе.
        Все были возмущены. Джулиан поднял руки.
        - Я поговорю с Дианой об этом, - сказал он. - Но если мы не напишем тест, то Конклав начнет что-то подозревать.
        Марк сказал что-то невнятное о том, куда Конклав мог засунуть свои подозрения.
        - Я не думаю, что знаю то слово, - отметила Кристина. Она выглядела удивленной.
        - Согласна с Кристиной, - сказала Эмма. - Хотя я знаю много ругательств.
        Марк откинулся назад с хитрой улыбочкой, затем сделал вдох. Он расстегнул пару пуговиц на рубашке и осмотрел рану на груди.
        Джулиан поставил свою бутылку на пол.
        - Позвольте мне.
        Марк прикрыл кожу.
        - Нет ничего, что ты сможешь сделать. Заживет.
        - Это - рана, полученная от демона, - сказал Джулиан. - Дай мне взглянуть.
        Марк посмотрел на него пораженный. Волны создавали мягкий успокаивающий звук вокруг них. В ресторане и около него больше никого не было; другие столы опустели. Марк не слышал подобной интонации в голосе Джулиана прежде, Эмма думала об этом же, сейчас он более чем походил на взрослого мужчину. Он выглядел, как человек, которого все слушались.
        Марк снял с себя рубашку. Зазубрены оставили огромную рану через всю его грудь. Она больше не кровоточила, но вид рваной бледной плоти заставил свести зубы Эммы.
        - Позволь мне… - Джулиан полез в карман за своим стило.
        Марк отпрыгнул от стола.
        - Я в порядке, - сказал он. - Мне не нужно ваше исцеляющее волшебство. Мне не нужны ваши руны защиты. - Он коснулся плеча, где темный Марк изображался как бабочка: постоянная руна защиты. - У меня было это, когда мне было десять лет. У меня было это, когда они взяли меня, сломали и сделали одним из них. Они никогда не помогали мне. Руны Ангела — лишь сластивая ложь для Небес.
        Взгляд Джулиана стал тяжелее.
        - Да, они не идеальны, - признал он. - Ничто не идеально. Но они помогают. Я просто не хочу видеть, как ты страдаешь.
        - Марк, - сказала Кристина мягким голосом. Но Марк пошел куда-то в другое место, где ни один из их голосов не мог достигнуть его. Он стоял, сверкая глазами и сжимая пальцы в кулаки.
        Эмма видела бледную кожу, намного более бледную, чем ее, накаченную грудь и узкую талию, исполосованную тонкими гранями старых шрамов. Тогда он обернулся.
        Его спина была покрыта рунами от затылка до талии. Но не как у обычного Сумеречного охотника, у Марка они были мертвенно-бледные и толстые.
        Джулиан раскрыл рот в удивлении.
        - Что это?..
        - Когда я прибыл в город Фейри, они дразнили меня из-за моей крови нефилима, - сказал Марк. - Суд забрал мое стило и сломал его. Они сказали, что это была просто грязная палка. И когда я начинал сопротивляться, они использовали ножи, чтобы вырезать Ангельские руны на моей коже. После этого я прекратил бороться с ними, как Сумеречный охотник. Я поклялся, что никакая другая руна не коснется меня.
        Он наклонился и взял свою кровавую, влажную рубашку и посмотрел на них с вызовом и гневом, боясь показаться уязвимым.
        - Возможно, они бы смогли все исправить, - предложила Эмма. - Безмолвные братья.
        - Мне не нужно лечить их, - сказал Марк. - Это служит мне напоминанием.
        Джулиан соскользнул со стола.
        - Напоминанием о чем?
        - Никому не доверять, - отрезал парень.
        Кристина посмотрела на Эмму через головы мальчиков. На ее лице была ужасающая печаль.
        - Мне жаль, что руна защиты подвела тебя, - сказал Джулиан, его голос был низким и осторожным. Эмма никогда не хотела обнять его так сильно, как в тот момент, когда он столкнулся со своим братом в отражающемся от океана лунном свете, сердцем в его глазах. Его волосы были запутаны, они мягкими завитками ложились на его лоб. - Но есть другие виды защиты. Твоя семья. Мы твоя семья. И мы будем всегда защищать тебя, Марк. Мы не позволим им заставить тебя вернуться.
        Марк улыбнулся самой странной, печальной улыбкой.
        - Я знаю, - сказал он. - Мой нежный маленький брат. Я знаю.

        Глава 10
        Она все еще была ребенком[“She was a child and I was a child» - «И, любовью дыша, были оба детьми»]

        - Дело сделано, - сказала Диана, бросив свою спортивную сумку с лязгом на кухонный стол.
        Эмма посмотрела вверх. Они с Кристиной стояли у окна, проверяя повязки на ее руках. Иратце, которое нанес Джулиан, позаботилось о большинстве ран, но были некоторые ожоги, из которых сочился гной, которые все ещё болели.
        Ливви, Дрю, и Taвви столпились вокруг кухонного стола, сражаясь за то, кому достанется молочный шоколад. Тай мирно сидел в наушниках и читал, погрузившись в свой мир. Джулиан стоял у плиты, жарил бекон, тосты и яйца - с подгоревшими кусочками, так, как любила Дрю.
        Диана подошла к раковине и сполоснула свои руки. Она была в джинсах и футболке, на её лице и одежде была грязь. Ее волосы были собраны на затылке в туго завязанный пучок.
        - Ты это подстроила? - спросила Эмма. — Наблюдение за схождением линий?
        Диана кивнула, потянувшись за кухонным полотенцем, чтобы вытереть руки. - Джулиан написал мне об этом. Ты думала, что я позволю тебе не проходить испытание, которое подготовил Конклав?
        Все застонали.
        - Полагаю, нет, - ответила Эмма. — Но я надеялась.
        - Ну, теперь это не важно, потому что я уже установила наблюдение. - Сказала Диана. - Если кто-то войдет или выйдет с той пещеры, нам позвонят в Институт.
        - А если нас не будет дома? - спросил Джулиан.
        - Сообщение, - сказала Диана, поворачиваясь так, чтобы стоять спиной к раковине. — Джулиану, Эмме или мне придут сообщения на телефон.
        - Почему не Артуру? - поинтересовалась Кристина. - У него что, нет мобильного?
        У него его не было, насколько знала Эмма, но Диана не дала ответ на этот вопрос. - Теперь вот что, - сказала она. - Мантиды охраняют сближение лей-линий в течение ночи, но как ты знаешь, они не активны снаружи в течение дня. Они не выносят солнечного света.
        - Я подумала, - сказала Эмма. — Что в этом нет смысла: тот, кто это делает, оставил бы схождение без присмотра на полдня.
        - Хорошо, что ты поинтересовалась,- сказала Диана. Ее голос казался безразличным, Эмма всматривалась в её лицо, тщетно пытаясь выяснить злилась ли она до сих пор.- В течение дня вход в пещеру запечатывается и сам по себе он закрыт. Я видела, как проход исчез, когда взошло солнце. Это не помешало мне нанести руну поиска и караулить дальше, я сделала это у входа в пещеру, но никто не зайдёт в это схождение, пока солнце светит.
        - Все убийства, брошенные тела - все это произошло ночью,- сказала Ливви. - Быть может, в итоге, за всем этим стоит демон?
        Диана вздохнула.
        - Мы просто не знаем. Во имя Ангела, мне нужен кофе.
        Кристина поспешила принести ей кружку, в то время как Диана смахнула грязь со своей одежды, нахмурившись.
        - Малкольм помог устроить это?- спросил Джулиан.
        Диана взяла у Кристины кофе, с благодарностью улыбнувшись.
        - Все, что вам нужно знать, что об этом уже позаботились, - сказала она.- У вас тестирование сегодня, так что увидимся в классе после завтрака.
        Она ушла, забрав сумку и кофе. Дрю выглядела мрачной.
        - Не могу поверить, что у нас будут занятия, - сказала она. Дрю была одета в джинсы и футболку, на которой было изображено фото кричащего лица и параллельная надпись "ДОМ УЖАСОВ ДОКТОРА ТЕРРОРА"
        - Мы в ходе расследования,- сказала Ливви.- Нам не нужно проходить тесты.
        - Это оскорбительно, - сказал Тай. Он сдвинул наушники вниз, но его рука осталась под столом. Она слышала, как он клацал автоматической ручкой - это было то, что он часто делал прежде чем Джулиан не научил его другим методам концентрации, но он все ещё делал так, когда тревожился.
        На фоне всеобщего ропота, телефон Эммы завибрировал. Она взглянула вниз и увидела на экране знакомое имя. КЭМЕРОН ЭШДАУН.
        Джулиан задержал свой взгляд на этом на мгновение, а затем пошел быстрым шагом обратно взбалтывать яйца. Его наряд состоял из фартука и рваной футболки, в любой другой день, Эмма бы подразнила его по этому поводу, сейчас она просто подошла к окну и ответила на звонок.
        - Кэм? - спросила Эмма, - Что-то произошло?
        Ливви посмотрела и закатила глаза, потом встала, и начала переносить тарелки от плиты к столу. Дети до сих пор спорили, а Тавви уже был на взводе из-за шоколадного молока.
        - Я звоню, не чтобы попросить тебя вернуться ко мне, если это то, о чём ты подумала. - Сказал Кэмерон. Услышав его низкий голос, в ее голове сразу всплыл его образ: то как он хмурился, его рыжие запутанные волосы, такие, как всегда были по утрам.
        - Вау! - проборматала Эмма. - И тебе доброе утро.
        - Воришка молока, - сказала Дрю Тавви, и положила кусок тоста ему на голову. Эмма подавила улыбку.
        - Вчера я был на Теневом рынке, - сказал Кэм.
        - ОХ! Как тебе не стыдно?
        - Я слышал некоторые сплетни от знакомых Джонни Рука, - сказал он. - Они говорили о тебе. Он сказал, что спорил с тобой несколько дней назад. - Он понизил голос. - Тебе не стоит с ним видеться вне рынка, Эм.
        Эмма прислонилась к стене. Кристина обратила к ней взгляд, затем уселась с другими; вскоре все намазывали джем на тосты и ели яйца.
        - Я знаю, знаю. Джонни Рук — тот еще преступник, который совершает злодеяния. Мне уже читали нотации.
        Кэм продолжил выкладывать. - Кто-то еще сказал, что ты суешь свой нос в то, что тебя не касается. Если ты продолжишь это делать, они причинят тебе боль. Я немного подпугнул парня, рассказавшего мне это, и он сказал, что имел в виду кого-то другого. Сказал, что слышал определенные вещи. Во что ты ввязалась, Эмма?
        Джулиан был все ещё у плиты; Эмма поняла по его напряженной спине, что он слушал. - Это может быть что угодно.
        Кэмерон вздохнул. - Ладно, сходи с ума по этому поводу. Я о тебе волновался. Будь осторожна.
        - Я всегда осторожна, - ответила она и повесила трубку.
        Джулиан молча протянул ей тарелку с яйцами. Эмма взяла ее, осознавая, что все смотрят на нее. Она положила тарелку с яйцами на кухонный стол и взгромоздилась на один из высоких стульев, тыкая в свой завтрак ложкой.
        - Ладно, - сказала Ливви. - Если никто не спросит, это сделаю я. Что это было? - Эмма посмотрела вверх, собираясь ответить, но слова испарились.
        Марк стоял в дверях. Неловкость вчерашней перепалки в библиотеке, казалось, вновь, привела к тяжелому молчанию в кухне. Блэкторны посмотрели на брата, широко раскрыв глаза; Кристина уставилась на свой кофе.
        Марк выглядел нормальным. Он был одет в чистую синюю рубашку, пуловер и темные джинсы, которые пришлись ему в пору, так же на нём был оружейный пояс, закрепленный вокруг талии, хотя оружия в нём не было. Это был без сомнений пояс Сумеречных охотников, руны ангельской силы и точности были высечены на нём. Они все уставились на него. Джулиан с кулинарной лопаткой в руках не сводил с него взгляд. Марк отвел плечи назад, и на мгновение Эмме показалось, что он собирается потянуться за арбалетом, так, как он сделал прошлой ночью. Вместо этого он сказал.
        - Я прошу прощения за вчерашний вечер, - произнес он. - Мне не стоило винить вас, мою семью. Политика Конклава сложная и часто сомнительная, и это не ваша вина. Я хотел бы, с вашего позволения, начать все сначала и представиться вам.
        - Но мы знаем, кто ты, - сказал Тай. Ливви наклонилась и прошептала ему что-то на ухо, а её руки коснулись его плеча. Тай оглянулся на Марка, не только озадаченный, но и ожидающий.
        Марк сделал шаг вперед.
        - Меня зовут Марк Энтони Блэкторн, - сказал он. - Я происхожу из гордого рода сумеречных охотников. Я служил Дикой охоте в течение многих лет, и даже не могу подсчитать скольких. Я путешествовал по воздуху на белом коне из дыма и собирал тела мертвых, а потом приносил их к Фейри, туда, где дикие земли кормятся кожей и костями усопших. Я никогда не чувствовал себя виноватым, но, наверное, должен был. - Он опустил руки, которые были заведены за спину, по бокам. - Я не знаю места, к которому я принадлежу, - сказал он. - Но если вы позволите мне, я постараюсь принадлежать этому месту.
        Наступила тишина, дети за столом уставились на него, Эмма сидела, подняв свою ложку и затаив дыхание. Марк посмотрел на Джулса, тот почесал свой затылок.
        - Почему бы тебе не присесть, Марк, - сказал он хриплым голосом, - Я приготовлю тебе яичницу.
        Марк не проронил ни слова за завтраком, так же, как Джулиан, Эмма и Кристина, сначала поставив в известность всех, о том, что они обнаружили прошлой ночью, а потом решив не упоминать об этом. Эмма свела к минимуму подробности о нападении Мантидов; она не хотела, чтобы Тавви снились кошмары.
        Бумажник Стэнли Уэлса передали Таю, он был в восторге от того, что держал в своих руках ключ от разгадки. Он пообещал провести всестороннее расследование по поводу несчастного Стэнли после тестирования, которое запланировала Диана.
        - Я не стану скармливать его дереву, как это делали при Неблагом дворе с непослушными детьми, - пообещал Марк.
        - Какое облегчение, - сказал Джулиан сухо.
        Марк наклонился к Тавви, чьи глаза сияли.
        - Пойдем со мной, малыш, - сказал Марк. - В библиотеке есть книги, которые я помню, любил будучи ребёнком. Я мог бы показать их тебе. - Тавви кивнул и взял Марка за руку полностью доверяя ему, какие-то непонятные эмоции отразились в глазах Марка. Он вышел из комнаты вместе с Тавви, не сказав ни слова.
        Предупреждение Кэма не давало Эмме покоя до конца их завтрака, уборки на кухне, и даже после того как они все вместе зашли в класс и увидели там Диану, которая держала в руках тяжелую стопку бумаг с тестами. Она не могла выкинуть его слова из головы, и в результате получила двойку по языкам, а также по знанию различных видов демонов и жителей Нижнего Мира. Она перепутала Азазеля с Асмодеем, Пургатский язык с Ктонским, а также никси и пикси.
        Диана сердито смотрела на Эмму, выводя на ее работе жирные красные линии. Все остальные набрали высокий балл. Эмма подозревала, что Джулиан нарочно ответил неправильно на некоторые вопросы, чтобы заставить её чувствовать себя немного лучше. Она была благодарна, когда они закончили с письменной и устной частью теста. Они сделали перерыв на обед, прежде чем перейти в комнату для тренировок, которая находилась дальше по коридору. Диана уже заняла место. Там были мишени для метания ножей, мечи различных размеров, и тренировочный манекен по середине комнаты - это было деревянное туловище, чья голова была сделана, как у пугала, у манекена было несколько рук, которые можно было регулировать и перемещать. Круг черно-белого порошка окружал манекен - это была каменная соль, смешанная с пеплом.
        - Атакуйте с расстояния, осторожно и точно,- сказала Диана. - Разорвите круг из пепла и вы потерпите неудачу.
        Она двинулась к черной коробке на полу и щелкнула выключателем, это было радио. В комнате раздался резкий и неприятный шум. Звуки были похожи на то, будто кто-то записал крики и вопли бегущей толпы и разбивающихся окон. Ливви смотрела с ужасом. Тай поморщился и потянулся за наушниками, опуская их на уши.
        - Отвлечение внимания, - сказала Диана громко. - Вы должны работать, несмотря на шум. - Она не успела закончить фразу, раздался стук в дверь: это был Марк и он выглядел неуверенно.
        - Тавви занят книгами, - сказал он Диане, которая подошла, чтобы немного убавить звук, - И ты спрашивала о том, смог бы я присоединиться к этой части тестирования. Я подумал, что лучше не отказываться.
        - Но Марка не нужно тестировать, - возразил Джулиан. - Информация о его результатах не нужна Конклаву.
        - Кристина также не отчитывается о своих баллах перед Конклавом, - ответила Диана. - Но она присоединится. Я хочу посмотреть, как вы все справляетесь. Если вы собираетесь работать вместе, было бы лучше, если бы вы все знали уровень сноровки друг друга.
        - Я умею сражаться, - сказал Марк. Он не говорил ничего о той ночи, когда он удерживал Мантида сам, даже не нанося рун. - Дикая Охота - это воины.
        - Да, но они дерутся не так, как нефилимы, - сказала Диана, указывая на клинки Серафимов и мечи вокруг себя. - Это оружие твоего народа. - Она вновь повернулась к остальным. - Каждый из вас должен выбрать себе оружие.
        Марк казался расстроенным, но он ничего не сказал. Он также не двигался, когда остальные разошлись за оружием - Эмма пошла за Кортаной, Кристина за своими ножами-бабочками, Ливви за саблей, а Дрю за длинным и тонким кинжалом. Джулиан выбрал пару чакр и заостренные по кругу метательные звезды.
        Тай попятился. Эмма не могла не задаться вопросом, заметила ли Диана, что Ливви, взяла кинжал для Тая и вложила ему в руки. Эмма видела, как Тай метал ножи раньше: он был хорош в этом, иногда просто великолепен, но только тогда, когда ему этого хотелось. Когда он не хотел, никто не мог заставить его пошевелиться.
        - Джулиан, - сказала Диана, делая музыку громче. - Ты первый.
        Джулс отступил и бросил чакры вперед, они были словно круги света. Один срезал правую руку тренировочного манекена, а другой левую, прежде чем они застряли в стене.
        - Твоя цель не мертва, она просто оставил ее без рук, - Диана указала пальцем.
        - Именно, - сказал Джулиан. - Поэтому я могу его допросить. Или это, ну вы поняли, если это демон.
        - Довольно стратегически. - Диана попыталась скрыть улыбку, пока делала пометку в своем журнале. Она подобрала руки манекена и прикрепила их обратно. - Ливви? - Ливви расправилась с манекеном одним взмахом сабли, не переступив барьер из пепла. Дрю показала себя отлично, швырнув свой кинжал, и Кристина раскрыла свои ножи-бабочки, метнув их так, что острие каждого ножа застряло в голове у манекена, именно там где были бы его глаза.
        - Круто, - сказала Ливви восхищенно. - Мне нравится. Кристина подхватила свои ножи и подмигнула Эмме, которая уже преодолела полпути вверх по веревочной лестнице с Кортаной в свободной руке.
        - Эмма? - спросила Диана, вытянув голову вверх. - Что ты делаешь?
        Эмма спрыгнула с лестницы. Это была не холодная ярость сражения, это был момент свободного падения, что было чистым удовольствием и что помогло избавиться от мыслей, которыми ее загурзил Кэмерон. Она приземлилась на манекен, поставив ноги ему на плечи, и полоснула вниз, загнав рукоять Кортаны глубоко в его торс. Потом она сделала сальто назад, приземлившись на ноги в паре дюймов за пределами круга из пепла.
        - Ну и показуха, - фыркнула Диана, но улыбнулась, делая еще одну запись. Она подняла глаза. - Тибериус? Твоя очередь.
        Тай сделал шаг в сторону круга. Белый провод его наушников контрастировал с его черным цветом его волос. Эмма была потрясена тем, что Тай был такого же роста, что и манекен. Она всё ещё думала о нем, как о ребёнке. Но он не был им - ему уже пятнадцать лет и он был старше, чем она, когда они с Джулсом прошли церемонию парабатаев. У него уже было лицо юноши. Резкость сменилась мягкостью. Тай поднял свой нож.
        - Тибериус, - послышался голос из дверного проема. - Сними наушники.
        Там стоял дядя Артур. Все они удивленно взглянули на него: Артур редко спускался вниз, а если он это делал, то избегал разговоров, приема пищи - любых контактов. Странно было видеть, как он топчется в дверях, словно серый призрак: серая мантия, серая щетина, одет в серые брюки. — Эти электронные штучки примитивных повсюду, - сказал Артур. - Даже из-за телефонов, которые вы вечно таскаете с собой. В мое время не было этих автомобилей. И компьютеров, которыми вы постоянно заняты.
        Странный гнев вспыхнул на его лице. - Вы не можете сражаться, одев наушники. - Он произнес слово так, будто оно было пропитано ядом. Диана закрыла глаза.
        - Тай, - сказала она. - Сними их.
        Тай опустил наушники вниз так, чтобы они висели вокруг его шеи. Он вздрогнул, болтовня и шум из радио достигли его ушей.
        - Так я не смогу сделать это.
        - Тогда ты потерпишь неудачу, - сказал Артур. - Это должно быть справедливо.
        - Если ты не позволишь ему их использовать, это будет нечестно, - сказала Эмма.
        - Это проверка. Каждый должен пройти её, - сказала Диана. - Сражения не всегда происходят при идеальных условиях. Когда сражаешься, то вокруг тебя шум, кровь, другие отвлекающие моменты.
        - Я не буду участвовать в бою,- сказал Тай. - Я не хочу быть таким Сумеречным охотником.
        - Тибериус, - сказал Артур резко. - Делай то, что тебя просят.
        Тай замер. Он поднял нож и швырнул его, с нарочитой неловкостью, но большой силой. Нож попал в радио и оно разлетелось на мелкие кусочки. Наступила тишина. Тай посмотрел на свою правую руку: она кровоточила. Кусочек раздробленного стекла пролетел мимо и порезал его кожу. Нахмурившись, он пошел и встал у одного из столбов. Ливви наблюдала за ним несчастными глазами; Джулиан уже было собрался идти к нему, но Эмма схватила его за запястье.
        - Стой, - сказала она. - Дай ему минутку.
        - Моя очередь, - сказал Марк.
        Диана удивленно повернулась к нему. Он уже шагал по направлению к тренировочному манекену; его сапоги слегка задели соль и пепел на земле.
        - Марк,- сказала Диана. - Ты не должен...
        Марк схватил манекен и дернул его на себя, отрывая голову от тела. Солома рассыпалась вокруг него. Он отшвырнул голову в сторону, схватив прикрепленные к туловищу руки, и отводил их за спину до тех пор, пока они не оторвались. Марк сделал шаг назад, уперев ноги в средину туловища манекена, и начал отталкиваться. Манекен полетел с грохотом.
        Это было бы почти смешно, подумала Эмма, если бы только не выражение его лица.
        - Вот это оружие моего народа, - сказал он, показывая руки. Порез на правой руке открылся и кровоточил.
        - Ты не должен был касаться круга, - сказала Диана. - Таковы правила и не я их придумываю. Конклав.
        - Плохой закон — и не закон вовсе, - сказал Марк холодно, отходя от манекена. Эмма увидела, как Артур втянул воздух, услышав лозунг семьи Блэкторнов. Он повернулся и, не говоря ни, слова вышел из комнаты. Глаза Джулиана проследили за его братом, Марк пошел в сторону Тая и облокотился на столб рядом с ним. Тай придерживал свою правую руку. Когда Марк подошёл, он поднял подбородок и удивленно взглянул на него.
        - Марк?
        Марк нежно коснулся руки своего младшего брата и Тай не отстранился. У Тая и Марка были такие же пальцы, как у всех Блэкторнов: длинные и тонкие, с острыми, суставчатыми костяшками.
        Постепенно, сердитый взгляд Тая начал смягчаться. Он сбоку посмотрел на своего брата, как будто отвечая на вопрос, который Эмма, как можно было догадаться, прочла у Марка на лице. Она вспомнила, что Тай говорил о своем брате в библиотеке.
        «Это не его вина, если он многое не понимает. Или если ему сложно понять некоторые вещи. Это не его вина.»
        -Сейчас у нас обоих травмированы руки, - сказал Марк.
        - Джулиан, - сказала Диана. - Нам нужно поговорить по поводу Тая.
        Джулиан стоял неподвижно перед столом Дианы. Он смотрел, будто сквозь Диану, сквозь огромные стеклянные окна позади нее, спуск к шоссе, а ниже пляж и море за ними. У него была очень хорошая память, хотя он уже и не помнил, сколько ему было лет, когда это случилось. Он был на пляже, и делал эскизы заката и серферов на воде. В обычном наброске больше радости движения и не важно, получится ли картина правильно. Тай тоже был там, он играл: строил ряд небольших квадратов из влажного песка, каждый одинакового размера и формы. Джулиан посмотрел на свои собственные наброски и на систематические линии Тая, и подумал: «Мы оба видим тот же мир, но по-разному. Тай чувствует ту же радость, что и я, радость творения. Мы чувствуем все тоже самое, только форма выражения наших чувств различна»
        - Это была вина Артура, - сказал Джулиан. — Я… Я не знаю, почему он это сделал.
        Он знал, что его голос звучал встревожено. Он ничего не мог поделать. Обычно когда у Артура случались эти плохие дни, его ненависть и гнев были обращены вовнутрь, к самому себе. Он бы не подумал, что его дядя даже знал, что у Тая есть наушники: и даже бы не подумал, что Артур обратил внимание на кого-либо из них достаточно, а тем более на Тая, чтобы заметить такую деталь.
        - Я не знаю, почему он так обращался с Таем.
        - Мы можем быть жестоки к тем, кто напоминает нам нас самих.
        - Тай не похож на Артура, - Тон Джулса стал резким. - И он не должен расплачиваться за то, что сделал Артур. Вы должны позволить ему пройти испытание еще раз, с его наушниками.
        -Это необязательно, - сказала Диана. - Я знаю, на что способен Тай; я изменю отметки за его тест, чтобы показать это. Тебе не стоит беспокоиться о Конклаве.
        Джулиан озадаченно посмотрел на неё.
        - Если это не касается оценок Тая, зачем вы тогда хотели меня видеть?
        - Ты слышал, что Тай там сказал, - произнесла Диана. - Он не хочет быть такого рода Сумеречным охотником. Он хочет вступить в Некроситет. Поэтому он и отказывается стать парабатаем Ливии. И ты знаешь, что он делает почти всё, что угодно для нее.
        Тай и Ливви были в компьютерной комнате, искали что-нибудь о Стэнли Уэллсе. Казалось Тай, оставил свой гнев, даже улыбнулся после того, как Марк подошел с ним поговорить. Джулиана интересовало, нормально ли это - чувствовать абсурдную ревность по отношению к тому, что Марку, появившемуся вновь в их жизни только вчера, удалось поговорить с младшим братом, тогда когда он не смог. Джулиан любил Тая больше, чем он любил свою собственную жизнь. И все же он думал, как сказать своему брату: « мы оба травмировали руки»
        - Он не может присоединиться к ним, - ответил Джулиан. - Ему всего лишь пятнадцать лет. Другим студентам как минимум по восемнадцать. Это место предназначено для выпускников Академии.
        - Он также умен, как любой выпускник Академии,- сказала Диана. - Он столько всего знает.
        Она подалась вперед, положив локти на стеклянный стол. Позади нее океан простирался до самого горизонта. Уже близился вечер, и вода была темного серебристо-синего цвета. Джулиан подумал о том, что бы произошло, если бы он ударил рукой по столу; хватило бы у него сил на то, чтобы разбить стекло?
        - Дело не в том, как он умен, - сказал Джулиан и замолчал.
        Он собирался сказать именно то, о чём они никогда не говорили: причина, по которой Тай был другим. Джулиан часто думал о Конклаве, как о черной тени, падавшей на его жизнь. Они забрали у него старшего брата и сестру, точно так же, как это сделал Дивный народец.
        Через столетия, правила того, как Сумеречные охотники вели себя и должны были вести, были строго регламентированы. Расскажите примитивным о Сумеречном мире и вы будете наказаны, или вас отправят в изгнание. Влюбитесь в примитивного или своего парабатая, и вы лишитесь ваших рун, пройдя через мучительный процесс, по завершению которого не каждый сможет остаться живым.
        Увлечение Джулиана живописью, интерес его отца к классике: все рассматривалось с глубоким подозрением. У Сумеречных охотников не должно быть каких-либо интересов, за исключением Сумеречного мира. Сумеречные охотники не были художниками. Они были воинами до мозга костей, как спартанцы. И индивидуальность не была чем-то, что они ценят.
        Мысли Тая, его великолепный, пытливый ум, были не такими, как у остальных. Джулиан слышал рассказы - слухи, о чрезвычайно иных детях Сумеречных охотников, которые думали и чувствовали иначе. У которых были проблемы с фокусировкой внимания. Таких, которые утверждали, что буквы на странице меняли своё расположение, когда они пытались прочесть их. Тех, кто впадал в депрессию, казалось бы без причины, или прилив сил, который они не могли контролировать.
        Всегда ходили такие слухи, потому что Конклав не хотел признавать существование таких нефилимов. Они становились «отбросами» в Академии, тренируясь отдельно от других Сумеречных охотников, чтобы не мешать им. Их отправляли в отдаленные уголки земного шара, как будто они грязные секреты, которые нужно скрыть. Во всём мире нет слов, чтобы описать Сумеречных охотников, чьи умы были сформированы по-другому, никаких реальных слов, чтобы описать эти различия. Потому что если бы такие слова существовали, подумал Джулиан, тогда бы их признали. А были такие вещи, которые Конклав отказался признавать.
        - Они заставят его чувствовать, словно с ним что-то не так, - сказал Джулиан. — Но ведь с ним все нормально.
        - Я это знаю. - В голосе Дианы была уловима печаль и усталость. Джулиан задавался вопросом, где она была накануне, когда они были у Малкольма. Кто помог ей защитить пересечение лей-линий.
        - Они будут стараться сделать из него Сумеречного охотника такого, какого они хотят видеть. Он не знает, что они сделают.
        - Потому что ты не сказал ему, - ответила Диана. - Если у него в голове сложилась радужная картина того, каким должен быть Некроситет, это только потому, что ты никогда не рассказывал ему. Да, там не так всё гладко, даже бесчеловечно. Так ему и скажи.
        - Вы хотите, чтобы я сказал ему, что он другой? - спросил Джулиан сухо. - Он не дурак, Диана. Он знает это.
        - Нет, - ответила Диана, поднимаясь. - Я хочу, чтобы ты рассказал ему точку зрения Конклава о людях, которые отличаются. О Сумеречных охотниках, которые отличаются. Ведь как он может принимать решения, не зная всего?
        - Он мой младший брат, - отрезал Джулиан.
        День снаружи был туманный; отчего окна отчасти казались зеркальными, и он мог частично видеть себя - часть скулы, стиснутые зубы, спутанные волосы. Взгляд собственных глаз пугал его.
        - Ему осталось три года до окончания института.
        Карие глаза Дианы источали ярость.
        - Я знаю, что ты буквально воспитывал его с десяти лет, Джулиан. Я знаю, что ты относишься к ним, как к своим детям. И они твои, но Ливия и Тай, по крайней мере, уже не дети. Тебе придется их отпустить...
        - Вы советуете мне быть более прямолинейным?- спросил Джулиан.
        - В самом деле? - Диана сжала челюсти. - Ты ходишь по острию меча, Джулиан, со всеми своими секретами. Поверь мне. Я делала точно так же половину своей жизни. Ты привыкнешь к этому также, как и привык к тому, что иногда забываешь, что у тебя могут быть раны.
        - Я полагаю, что ты не хочешь чувствовать себя ограничено по этому поводу?
        - У тебя свои секреты. А у меня - свои.
        - Я не могу в это поверить. - Джулиану захотелось закричать и ударить кулаком о стену. - Хранила секреты - это то, чем ты всегда занималась. Помнишь, когда я спросил тебя, хочешь ли ты управлять Институтом? Помнишь, когда ты сказала "нет" и велела не спрашивать почему?
        Диана вздохнула и провела пальцем по спинке стула.
        - То, что ты на меня злишься, ничему не поможет, Джулс.
        - Возможно, ты права, - сказал он. - Была одна единственная вещь, сделав которую, ты, возможно, действительно смогла помочь мне. Но ты не сделала этого. Так что прости меня, если я чувствую себя совершенно одиноким в сложившейся ситуации. Я люблю Тая, клянусь Ангелом, и я хочу дать ему то, чего он желает. Но даже если бы я сказал Таю, насколько суров Некроситет, он бы всё равно пошел туда в любом случае. Ты можешь мне пообещать, что с ним там всё будет в порядке? Можешь мне поклясться, что он и Ливви будут хорошо себя чувствовать по отдельности, если они не провели и дня друг без друга за всю свою жизнь? Ты можешь гарантировать это?
        Она покачала головой, выглядев побежденной, но Джулиан не почувствовал ощущение триумфа.
        - Я могла бы сказать, что нет никаких гарантий в жизни, Джулиан Блэкторн, но я уже вижу, что ты не хочешь слышать ничего из того, что я скажу о Тае, - сказала она. - Так что я скажу тебе кое-что другое. Ты, наверное, самый решительный человек, которого я когда-либо знала. На протяжении пяти лет ты держал всё и всех в этом доме вместе таким образом, что я бы и не подумала, что это возможно.
        Она посмотрела прямо на него.
        - Но эту ситуацию нельзя удержать. Это как линия разлома в земле. Она развалится на части под давлением, а потом что? Что ты потеряешь - что потеряем мы - когда это произойдет?
        - Что это?- Спросил Марк, поднимая чучело лемура, которое принадлежало Тавви - мистера Лимпета, держа его осторожно за одну ногу.
        Марк сидел на полу в компьютерном классе вместе с Эммой, Тавви и Дрю. Друзилла держала книгу под названием «Пляска Смерти» в одной руке и игнорировала их.
        Taвви пытался заставить, Марка, который сидел босой и с мокрой головой, поиграть с ним. Кристина еще не вернулась переодеваясь после тренировки.
        Тай и Ливви тем временем занимали стол, Тай печатал, а Ливви сидела рядом с клавиатурой, отдавая приказы и выдвигая предложения. Оказалось, что адрес Стэнли Уэллса не внесен в справочник, и у Эммы были явные подозрения, что чтобы они не делали пытаясь найти его, это скорее всего незаконно.
        - Эй,- сказала Эмма, протягивая руку Марку. - Дай мне мистера Лимпета.
        Она чувствовала себя встревожено и беспокойно. Диана быстро прервала тестирование вскоре после того, как Артур ушел, и позвала Джулиана к себе в офис. То, как он бросил свою тренировочную одежду в угол зала перед тем, как последовать за ней, заставило Эмму подумать, что это не тот разговор, которого он так ждал. Кристина пришла в комнату, и пропустила пальцы через её длинные чёрные волосы. Марк, протягивая мистера Лимпета Эмме и посмотрел вверх — там прозвучал непонятный звук. Нога лемура оторвалась и тело упало на пол, рассыпая набивку. Марк сказал что-то на странном языке.
        - Ты убил мистера Лимпета, - сказал Тавви.
        - Я думаю, что он умер от старости, Тавс, - сказала Эмма, поднимая набивку, которая высыпалась из лемура. - Он был у тебя с рождения.
        - Или от гангрены, - сказала Друсилла, отрывая глаза от книги.
        - Это могла быть гангрена.
        - О нет! - Глаза Кристины были широко раскрыты. - Жди здесь - я скоро вернусь.
        - Не нужно... - начал Марк, но Кристина уже выбежала из комнаты. - Я тупица, - сказал он мрачно.
        Он протянул руку, чтобы взъерошить волосы Тавви.
        - Сочувствю, малыш.
        - Вы достали адрес Уэлсса? - Это был Джулиан, который зашел в комнату.
        Ливви подняла руки с триумфом.
        - Ага. Это в Голливуд-Хиллс.
        - Ничего удивительного, - сказала Эмма.
        Все богатые люди живут там. Ей и самой нравился этот микрорайон, несмотря на его дороговизну. Ей нравились извилистые дороги, массивная россыпь цветов, что тянулись вверх через стены и вниз по бокам домов, и вид на электрический, освещенный город. В ночное время воздух, который дул через холмы, пах на мили вперёд белыми цветками: олеандром и жимолостью.
        - Есть шестнадцать человек по имени Стэнли Уэллс в большом Лос-Анджелесе, - сказал Тай, качаясь в кресле. - Мы снизили вероятность на минимум.
        - Хорошая работа, - сказал Джулиан, когда Тавви вскочил и подошел к нему.
        - Мистер Лимпет умер,- сказал Тавви, дергая Джулиана за джинсы.
        Джулс наклонился и поднял его на руки.
        - Мне жаль, малыш, - сказал Джулиан, положив подбородок вниз на его кудри. - Мы купим тебе что-нибудь другое.
        - Я убийца,- сказал Марк мрачно.
        - Не будь драматичным, - прошептала Эмма, пиная его голую лодыжку.
        Марк посмотрел искоса.
        - Фейри драматичны. Это то, что мы умеем лучше всего.
        - Я любил мистера Лимпета, - сказал Тавви. - Он был хорошим лемуром.
        - Есть много других хороших животных.
        Тибериус говорил искренне; животные были одной из его любимых тем, наряду с детективами и преступлениями. Тавви улыбнулся ему, его лицо, было полно доверия и любви.
        - Лисицы умнее собак. Ты можешь услышать рев льва за сорок километров. Пингвины...
        - И медведи,- сказала Кристина появившись в дверях и затаив дыхание.
        Она протянула Tавви чучело серого медведя. Он нахмурился.
        - Он был моим, когда я была маленькой девочкой, - объяснила она.
        - Как его зовут?- спросил Тавви.
        - Осо, - сказала Кристина, пожав плечами. - Это означает «медведь» на испанском языке. Я не была особо креативной.
        - Осо...- Тавви взял медведя и улыбнулся редкозубой улыбкой.
        Джулиан посмотрел на Кристину так, как если бы она принесла ему воды в пустыне. Эмма подумала о том, что Ливви сказал о Джулиане и Кристине в тренировочной комнате, и почувствовала небольшой укол в сердце.
        Ливви болтала с Джулсом, болтая ногами.
        - Что ж, мы должны пойти все вместе, - сказала она. - Тай и я можем поехать в машине с Эммой и Марком, а ты можешь пойти с Кристиной, а Диана останется здесь. - Джулиан поставил Тавви на пол.
        - Хорошая попытка, - сказал он. - Но эта работа для двоих. Я пойду с Эммой, так будет намного быстрее, мы просто посмотрим, есть ли что-нибудь необычное в доме, вот и все.
        - Мы всегда пропускаем самое интересное, - возразила Ливви.
        - Мне должно быть позволено осмотреть дом, - сказал Тай. - Ты упустишь все самое важное. Все улики.
        - Спасибо за доверие, - сказал Джулиан сухо. — Слушайте: Ливвс, Тай-Тай, вы нам очень нужны здесь, чтобы сделать фотографии пещеры сближений. Посмотрим, сможете ли вы определить языки, перевести их.
        - Больше перевода, - сказала Ливви. - Звучит захватывающе.
        - Будет весело, - сказала Кристина. - Мы можем приготовить горячий шоколад и работать в библиотеке.
        Она улыбнулась, и Джулиан послал ей второй благодарный взгляд.
        - Это не бесполезная работа, - пообещал Джулиан. - Это потому, что вы, ребята, можете действительно сделать вещи, которые мы не можем.
        Он кивнул в сторону компьютера. Ливви покраснела, и Тай выглядел довольным. Тем более Марк не может.
        - Я должен пойти с вами, - сказал он Джулсу. - Благой народец хочет, чтобы я был частью расследования. Чтобы я сопровождал вас.
        Джулиан покачал головой.
        - Не сегодня вечером. Мы должны выяснить, что делать с тем, что мы не можем нанести тебе руны.
        - Я не нуждаюсь в них...- начал было Марк.
        - Нет, нуждаешься. — Голос Джулиана был стальным. - Тебе нужна руна невидимости, если хочешь быть вовлечен. И ты все еще ранен с прошлой ночи. Даже если ты быстро исцеляешься, я увидел, как твоя рана открылась в тренировочной комнате, ты истекал кровью...
        - Моя кровь - не твоя забота, - сказал Марк.
        - Моя, - сказал Джулиан. - Это значит быть семьей.
        - Семья, - повторил Марк горько, и затем, казалось, понял, что его младшие сестры и братья были там и смотрели на него молча и неподвижно. Кристина, тоже молчала, глядя на Эмму, своими беспокойными тёмными глазами. Казалось, Марк проглотил всё то, что собирался сказать.
        - Если бы я хотел выполнять приказы, я бы остался с Охотой, - ответил он, понизив голос, и вышел за дверь.

        Глава 11
        Дева, что жила там[«That a maiden there lived whom you may know» - « Там жила и цвела та, что звалась всегда»]

        - Я думаю, Тай с двойным рвением взялся за свои детективы, - произнес Джулиан с улыбкой. Окно с его стороны было опущено, и задувающий в машину ветерок смахнул кудри с его лба. - Он спросил, думал ли я о том, что убийства могли быть совершены кем-то из своих.
        - Из своих? - улыбнулась Эмма.
        Она раскинулась на пассажирском сидении машины, ее ноги в ботинках покоились на приборной панели. Окна были распахнуты ночи, и Эмма могла слышать звуки города, возвышающегося вокруг них, пока они стояли на светофоре.
        Они съехали с Кост Хайуэй на Сансет. Поначалу, пока они петляли по каньонам, проезжая Беверли Хиллз и Бел-Эйр, в окрестностях было тихо, но вот они въехали в самое сердце Голливуда, на Сансет-стрип, выстланную дорогими ресторанами и огромными, сто футов в высоту рекламными щитами, облепленными афишами фильмов и сериалов. На улицах было людно и шумно: туристы, позировавшие для фото с подражателями звезд, уличные музыканты, собирающие мелочь, пешеходы, спешащие туда-сюда после работы.
        Джулиан казался более непринужденным, чем в последние несколько дней, откинувшись на своем сидении, его руки небрежно лежали на руле. Эмма в точности знала, что он чувствовал. Здесь, в ее куртке и джинсах, с Джулианом рядом и Кортаной в багажнике она чувствовала себя на своем месте.
        Эмма на короткое время попыталась завести разговор о Марке, когда они только сели в машину. Джулиан лишь покачал головой и сказал: «Он приспосабливается», и на этом все. Она почувствовала, что он не хотел говорить о Марке, и это было даже хорошо: она не могла предложить какого-либо решения. И это было так легко, столь просто соскользнуть обратно в их привычный режим подшучивания.
        - Я полагаю, он спрашивал, думал ли я о том, что убийцей мог быть Сумеречный охотник. - Пробка набирала обороты, когда они достигли пересечения Сансет и Вайн, и машина не спеша катилась под пальмами и неоновыми вывесками. - Я сказал нет — очевидно, что это был кто-то, владеющий магией, и я не думаю, что сумеречный охотник нанял бы мага-киллера. В основном, с убийствами мы и сами справляемся.
        Эмма хихикнула. - Ты сказал ему, что Сумеречные охотники берутся за убийства с девизом «сделай сам»?»
        - Это наш девиз во всем.
        Пробка снова пришла в движение; Эмма посмотрела вниз, наблюдая, как играют мускулы и сухожилия на руке Джулиана, когда он сменил передачу. Автомобиль заскользил вперед, и Эмма глянула из окна на людей, стоящих в очереди в Китайский театр Граумана. Она рассеянно задалась вопросом, что бы подумали люди, узнай они о том, что два подростка в Тойоте в действительности были охотниками на демонов с багажником, забитым арбалетами, копьями, кинжалами, катанами и метательными ножами.
        - С Дианой все хорошо? - спросила Эмма.
        - Она хотела поговорить о Тае. - Голос Джулиана был ровным, но Эмма заметила, как он сглотнул. - Он так сильно хочет учиться в Некроситете. У них есть доступ к библиотекам Спирального Лабиринта, архивам Безмолвных братьев — в смысле, представь все то, что нам неизвестно о рунах и ритуалах, о тайнах и загадках, которые он смог бы решить. Но, в то же время…
        - Он был бы там самым младшим, - закончила Эмма. — Такое для любого непросто. Тай всегда был только с нами. - Она легонько коснулась запястья Джулиана. — Я рада, что так и не пошла в Академию. А в Некроситете должно быть еще труднее. И более одиноко. Некоторые студенты были как заведенные из-за… ну, Клэри называет это нервными срывами. Кажется, это термин примитивных.
        Джулиан взглянул на GPS-навигатор и свернул налево, направляясь в сторону холмов. - Как часто вы разговариваете с Клэри?
        - Где-то раз в месяц. - Клэри звонила узнать, все ли с ней в порядке, с самой их первой встречи в Идрисе, когда Эмме было двенадцать. Это была одна из немногих вещей, о которых Эмма не распространялась при Джулсе: беседы с Клэри были чем-то особым, принадлежащим лишь ей одной.
        - Клэри все еще с Джейсом?
        Эмма рассмеялась, чувствуя, как уходит напряжение. Отношения Клэри и Джейса были чем-то незыблемым, легендой. Они принадлежали друг другу. - Кто захочет расстаться с ним?
        - Я мог бы, если бы он был недостаточно внимателен к моим нуждам.
        - Ну, она не обсуждает со мной романтическую сторону своей жизни. Но да, они все еще вместе. Если они расстанутся, я совсем перестану верить в любовь.
        - Не знал, что ты веришь в любовь, - ляпнул Джулиан и остановился, понимая, что только что сказал. — - Это прозвучало как-то неправильно.
        Эмма возмутилась: - Только потому, что я не была влюблена в Кэмерона…
        - Не была?- Движение ускорилось; машина рванула вперед. Джулиан шлепнул рукой по рулю. - Слушай, это не мое дело. Забудь. Забудь, что я спросил про Джейса и Клэри или о Саймоне с Изабель…
        - Ты не спрашивал про Изабель и Саймона.
        - Разве? - Его рот изогнулся в полуулыбке. - Знаешь, а ведь Изабель была первой, на кого я запал.
        - О, да. Я в курсе. - Она кинула в него пробкой от своей бутылки с водой. — Это было так очевидно! Ты так пялился на нее на вечеринке после свадьбы Алины и Хелен.
        Он увернулся от летящей крышечки. - Я не пялился.
        - Еще как пялился, - сказала она. - Должны ли мы поговорить о том, что мы ищем у Уэлса?
        - Я думаю, следует действовать по ситуации.
        - Качество решения подобно своевременному налету сокола, что позволяет ему нанести удар и уничтожить свою жертву, - сказала Эмма.
        Джулиан недоверчиво на нее взглянул. - Это была цитата из Искусства войны?
        - Возможно. - Эмма ощущала счастье так остро, что это было почти болезненно: она была с Джулсом, они отпускали шуточки, все было именно так, как и должно быть между парабатаями. Они свернули на ряд жилых улиц: широкие особняки, увитые цветами, возвышались над высокими изгородями в окружении подметенных дорожек.
        - Ты пытаешься быть лаконичной? Ты знаешь, как я отношусь к лаконичности в моей машине, - сказал Джулиан. - Это не твоя машина.
        - Так или иначе, мы на месте, - отозвался Джулиан, остановив машину у тротуара и заглушив двигатель. Сгустились сумерки, но еще не совсем темно, так что Эмма могла разглядеть дом Уэлса, который было видно как на фото со спутника на компьютере: верхушка крыши выглядывала из-за массивной стены, окружавшей дом, покрытая шпалерами бугенвиллеи.
        Джулиан нажал на кнопку поднятия окон в машине. Эмма посмотрела на него. - Почти совсем стемнело. Нам стоит беспокоиться о демонической активности?
        Он проверил бардачок. - На Сенсоре ничего, но, на всякий случай, давай нанесем руны.
        - Окей. - Эмма закатала рукава, выставляя голые руки, пока Джулиан вынимал бледно-белое мерцающее стило из своего кармана. В темноте автомобиля он наклонился, поднес кончик стило к ее коже и начал рисовать. Эмма могла ощутить прикосновение его волос к ее шее и щеке и чувствовать слабый запах гвоздики, висевший вокруг него.
        Она посмотрела вниз, и пока черные линии рун множились на ее коже, Эмма вспомнила, что Кристина сказала о Джулсе: У него красивые руки. Она задумалась, рассматривала ли она их хоть раз по-настоящему. Были ли они красивыми? Это были руки Джулиана. Это были руки, рисующие и сражающиеся; они никогда его не подводили. В этом смысле они были красивыми.
        - Вот так. Джулиан отклонился назад, любуясь своей работой. Аккуратные руны точности и скрывающие руны, беззвучность и равновесие украшали ее предплечья. Эмма опустила рукава и потянулась за собственным стило.
        Он вздрогнул, когда стило коснулось его кожи. Должно быть, оно холодное. - Прости, - прошептала Эмма, покрепче берясь за его плечо. Она могла почувствовать край его ключицы под ее большим пальцем, ребристый хлопок его футболки, теплый в том месте, где она касалась его; девушка крепче сжала рукоятку стило, кончики ее пальцев заскользили по его коже у края воротника. Он резко втянул в себя воздух.
        Она остановилась. - Я сделала тебе больно?
        Он замотал головой. Она не видела его лица. - Я в порядке. Он потянулся назад и разблокировал дверь со стороны водителя; секунду спустя он вышел из машины, натягивая куртку.
        Эмма последовала за ним. - Но я не закончила руну Меткости.
        Он обошел вокруг машины к багажнику и открыл его. Он вытащил свой арбалет, покрытый рунами, и взял ее Кортану с ножнами.
        - Все в порядке. - Он закрыл багажник. Он не выглядел обеспокоенным: тот же Джулиан, та же спокойная улыбка. - Кроме того, она мне не нужна.
        Он буднично поднял арбалет и выстрелил. Болт прорезал воздух и воткнулся прямо в камеру наблюдения над воротами. Она разлетелась на части с лязгом разбитого металла и струйкой дыма.
        - Показушник, - буркнула Эмма, убирая меч в ножны.
        - Я - твой парабатай. Я должен прихвастнуть время от времени. Иначе никто не поймет, зачем ты держишь меня при себе». Пожилая пара прошла по дороге мимо них, выгуливая овчарку. Эмме пришлось побороть импульс спрятать Кортану, хотя она понимала, что оружие было скрыто Маскировкой. Для прогуливающихся примитивных, они с Джулианом выглядели как обыкновенные подростки, их руны скрывали длинные рукава. Пара завернула за угол и пропала из поля зрения.
        - Я держу тебя при себе, потому что мне нужна аудитория для моих остроумных замечаний, - ответила она, когда они достигли ворот и Джулиан вынул его стило, чтобы нарисовать открывающую руну.
        Ворота распахнулись. Джулиан повернулся боком, чтобы проскользнуть в проход. - Какие еще остроумные замечания?
        - Ох, ну ты поплатишься за это, - проворчала Эмма, следуя за ним. — Я невероятно остроумная.
        Джулиан фыркнул. Они подошли к линованной дорожке, ведущей к огромному дому, украшенному лепниной, с огромными арочными передними дверьми и двумя громадными панелями из стекла на каждой из них. Светильники, освещающие дорожку, были зажжены, но дом был темен и молчалив.
        Эмма вскочила вверх по ступенькам и заглянула в одно из окон; ничего не было видно кроме темных, нечетких фигур. - Никого нет дома — ох! - Она отпрыгнула на ступеньку ниже в тот момент, когда нечто бросилось к окну: неровный волосатый шар. На стекле проступила слизь. Эмма присела вниз, готовая вытащить стилет из ботинка.
        - Что это? - она выпрямилась.
        - Демон Раум?
        - Мне кажется, это миниатюрный пудель, - ответил Джулиан, уголок его рта дернулся вверх. - И я не думаю, что он вооружен, - добавил он, когда она глянула вниз и осуждающе уставилась на то что, да, действительно было маленькой собакой, с мордой, прижатой к стеклу. - Вообще-то, я почти уверен.
        Эмма ответила ему тычком в плечо, затем нарисовала Открывающую руну на двери. Замок со щелчком открылся, и дверь распахнулась.
        Собачонка закончила вылизывать стекло и, гавкая, выскочила. Она заметалась вокруг них, затем кинулась в сторону огороженной территории в дальнем конце двора. Джулиан помчался вслед за собакой.
        Эмма последовала за ним через высокую траву. Это был красивый садик, но никто по-настоящему не ухаживал за ним. Растения стали дикими, цветочная изгородь заросла. Там был бассейн, огороженный металлическим забором высотой до талии, калитка открыта нараспашку. Когда Эмма приблизилась, она увидела, что Джулиан неподвижно стоял сбоку от забора. Это был такой бассейн, в котором светодиодные лампочки горели радугой ярких цветов. Его окружали ряды стульев из белого металла с лежащими на них белыми подушками, усыпанными опавшими сосновыми иголками и цветками палисандрового дерева.
        Эмма замедлилась, как только подобралась к воде. Пес присел у лесенки в бассейн, не лая, но поскуливая. Поначалу Эмма подумала, что она смотрела на тень на воде; затем до нее дошло, что это было тело. Мертвая женщина в белом бикини дрейфовала на поверхности бассейна. Она была повернута лицом вниз, длинные черные волосы развевались вокруг ее головы, руки свободно свисали по сторонам. Из-за лилового свечения лампочек в бассейне ее кожа словно была в синяках.
        - Ради Ангела, Джулс…, - выдохнула Эмма.
        Не то чтобы Эмма никогда не видела трупов раньше. Она повидала достаточно. Примитивные, сумеречные охотники, убитые дети в Зале Соглашений. Тем не менее, было в этом теле что-то очень удручающее: женщина была крошечной, такой худенькой, что можно было увидеть линию ее позвоночника.
        Около одного из стульев у бассейна было пятно чего-то красного. Эмма двинулась по направлению к ним, думая, что это кровь, но затем поняла, что это была слегка расстегнутая сумочка от Валентино, выполненная из красной кожи с оттиском. Из нее вывалились золотой кошелек и розовый телефон. Она взглянула на телефон, затем подняла кошелек и просмотрела его содержимое. - Ее звали Ава Лей, - сказала она. - Ей 22… Ей было 22 года. Местом проживания указан этот дом. Наверное, она была его девушкой.
        Пес снова заскулил и опустился вниз, поставив лапы на край бассейна. - Он думает, что она тонет, - сказал Джулиан. - Он хочет, чтобы мы ее спасли.
        - Мы никак не смогли бы, - мягко сказала Эмма. - Взгляни на ее телефон. Она не ответила ни на один звонок за два дня. Я полагаю, она была мертва по крайней мере все это время. Мы ничего не могли сделать, Джулс.
        Она положила кошелек обратно в сумку. Как только она потянулась за ручками, она услышала это: щелчок заряжающегося арбалета.
        Не задумываясь и не оглядываясь, она кинулась к Джулсу, сбивая его с ног. Они сильно ударились об испанскую плитку в тот момент, как болт просвистел над ними и исчез в живой изгороди.
        Джулиан оттолкнулся от земли, их с Эммой развернуло, и они прокатились между двумя стульями. Телефон, который держала Эмма, вылетел у нее из рук; она услышала, как он с плеском упал в бассейн, и тихо выругалась. Джулиан приподнялся, его руки сжимали ее плечи; в его взгляде читалось безумие, своим телом он прижимал ее к земле. - Как ты? Ты ранена?
        - Я не… Я в порядке. - Выдохнула она. Собака сжалась возле забора, завывая, в то время как еще один болт, просвистев, поразил труп в бассейне. Тело Авы перевернулось, открывая опухшее, почерневшее лицо утопленницы ночному небу. Одна ее рука всплыла, словно она поднимала ее, чтобы защититься. С краткой вспышкой ужаса, Эмма увидела, что у нее недоставало правой руки; ее не просто не было, это выглядело так, будто она была отрублена, кожа вокруг запястья рваная и обескровленная в хлорированной воде.
        Эмма выкатилась из-под Джулиана и вскочила на ноги. На крыше дома стояла фигура; ей было видно только ее очертания. Высокий, скорее всего мужчина, одетый во все черное, с арбалетом в руке. Он поднял его и прицелился. Просвистел очередной болт.
        Эмму окутала ярость, холодная и жесткая. Как он посмел в них стрелять, как он посмел стрелять в Джулса? Девушка с разбегу прыгнула и миновала бассейн. Она бросилась через ворота и побежала в дом, подпрыгивая, чтобы ухватиться за кованые брусья на нижних окнах. Она подтянулась выше, осознавая, что Джулиан кричал ей спуститься вниз, не обращая внимания на метал, впивающийся ей в ладони. Девушка, раскачиваясь, поднялась выше, отталкиваясь от стены, чтобы перекувыркнуться на крышу.
        Черепица захрустела под ее ногами, когда она приземлилась на корточки. Она подняла голову и уловила быстрый проблеск облаченной в черное фигуры на крыше; он пятился от нее. Его лицо было скрыто маской.
        Эмма вытащила Кортану из ножен. Длинный клинок злобно поблескивал в сумрачном свете.
        - Кто ты такой? - потребовала она. — Вампир? Нежить? Это ты убил Аву Лей? - Она сделала шаг вперед; странная фигура отпрянула назад. Он двигался без страха, неторопливо, что только сильнее разозлило Эмму. Под ними в бассейне лежала мертвая девушка, и Эмма пришла слишком поздно, чтобы спасти ее. Ее тело гудело от желания сделать что-нибудь, чтобы исправить это.
        Эмма сузила глаза. - Слушай сюда. Я Сумеречный охотник. Ты либо можешь сдаться Конклаву, либо я воткну этот клинок тебе в сердце. Выбор за тобой.
        Он сделал шаг ей навстречу, и на мгновение Эмма подумала, что у нее получилось; он действительно сдавался. Затем он вдруг бросился в сторону. Она рванулась вперед, как он уже рухнул с крыши спиной вперед. Он упал беззвучно, как звезда.
        Эмма выругалась и подбежала к краю крыши. Там ничего не было. Темнота, безмолвие; никаких признаков кого-то или чего-то. Девушка могла видеть свечение бассейна. Она обошла вокруг и увидела, как Джулиан наклонился и положил руку на голову собаке.
        И пусть весь мир подождет, но Джулиан будет пытаться утешить щеночка даже в такой момент. Она сгруппировалась и спрыгнула — образ тренировочной комнаты промелькнул у нее перед глазами — приземляясь в заросшую траву, почувствовав лишь слабый укол боли.
        - Джулс? - окликнула она его, подходя ближе. Поскуливая, собака метнулась прочь и исчезла в тенях.
        - Он сбежал.
        - Да? - Он выпрямился, его голос звучал озабоченно. - Как думаешь, что он тут делал?
        - Я не знаю; я предположила, что он вампир, но Найтшейд держит их на коротком поводке и…Джулс? - Ее голос поднялся на октаву, когда она подошла достаточно близко, чтобы увидеть, как он зажимал бок одной рукой. Его черная куртка была порвана. - Джулс? Ты в порядке?
        Он убрал руку. Его ладонь погрязла в крови, черной в свете голубых светодиодных лампочек в бассейне. - Я в норме, - ответил юноша. Он поднялся на ноги и сделал шаг навстречу к ней — и споткнулся. - Все в порядке.
        Ее сердце перевернулось. Он что-то держал в своей окровавленной руке, и у нее внутри все похолодело, когда она увидела, что это. Короткий металлический арбалетный болт с широким треугольным наконечником как у стрелы, влажный от крови. Он, должно быть, вытащил его из раны.
        Никогда, ни за что нельзя вытаскивать из себя стрелу: она наносит больше вреда, когда ее вытаскиваешь, чем когда попадает в вас. Джулиан знал это.
        - Что же ты сделал? - прошептала Эмма. У нее пересохло во рту.
        Кровь неуклонно вытекала из дыры в его куртке. - Она обжигала, - сказал он. - Не так как обычная стрела. Эмма…
        Он упал на колени. Он был в полубессознательном состоянии, хотя и боролся с этим. - Нам нужно убираться отсюда, - хрипло выдавил он. - Стрелок может вернуться, один или с…
        Его голос сорвался, и он упал вперед, растянувшись на траве. Эмма двигалась быстрее, чем когда-либо в жизни, перепрыгивая через бассейн, но она все равно не успела поймать его до того как он упал на землю.
        Над океаном сгущались тучи. Ветер на крыше был прохладным, океан действовал как гигантский кондиционер. Кристина могла слышать рев и грохот прибоя в отдалении, пока она с опаской двигалась по черепице. Что такого было в Блэкторнах и Эмме, что с тех самых пор, как она приехала в Лос-Анджелес, она проводила половину времени на крышах зданий?
        Марк сидел около медных труб, свесив ноги через край. Ветер раздувал его светлые волосы вокруг его лица. Его руки были длинными белыми и голыми, и он опирался ими на черепицу позади себя.
        Он держал в руках один из запасных институтских телефонов. Это казалось неуместным — это было неуместно, юноша-фейри с длинными спутанными волосами, позади него — гобелен звезд, а в руке он держит телефон. - Мне так жаль, Хелен, - услышала она, и его слова отдались эхом такой глубиной любви и одиночества, что она едва не отвернулась.
        Хотя, вариант бесшумно уйти не рассматривался. Марк услышал ее приближение: он слегка повернулся и жестом попросил Кристину остаться.
        Она застыла в неуверенности. Дрю была той, кто сказал ей искать Марка на крыше, а остальные подстрекали ее пойти проверить, как он там. Она задумалась, должна ли она была это делать, но Тай и Ливви были поглощены своим переводом, и, она чувствовала, что Дрю боялась резких слов Марка. Ну, и не то чтобы Тавви можно было послать привести своего брата вниз. Так что, с некоторой неохотой, Кристина забралась по лестнице на крышу.
        Теперь же, оказавшись здесь, она чувствовала ноющую симпатию к юноше, сидевшему на краю крыши. Этот взгляд, пока он говорил с Хелен — она не могла представить себе, каково ему было осознавать, что из всей его семьи только один человек был таким, как он, делил с ним кровь и наследие; понимать, что ее с ним разделил жестокий и нерушимый Закон.
        - И я тебя, сестра, - сказал Марк и опустил телефон. Мобильник был старым, с таким экраном, который гаснул с мерцанием по завершении звонка.
        Он сунул его в карман и посмотрел на Кристину, облака отбрасывали тени на его лицо. - Если ты пришла сказать мне, что я дурно себя повел, то я уже в курсе, - сказал он.
        - Я не за этим пришла, - ответила она, приблизившись к нему, но не садясь.
        - Но ты согласна с этим, - констатировал он. — Я плохо повел себя. Я не должен был так говорить с Джулианом, особенно перед младшими.
        Кристина заговорила осторожно. - Я плохо знаю Джулиана. Но я верю, что он переживает за тебя, вот почему он не хотел, чтобы ты пошел с ними.
        - Я знаю это, - сказал Марк к ее удивлению. — Но ты хоть понимаешь, каково это, когда твой младший брат волнуется о тебе, словно ты ребенок? - Он запустил пальцы в свои волосы. — Я думал, что на время моего отсутствия их будет растить Хелен. Я и представить не мог, что все это ляжет на плечи Джулиана. Может быть, именно поэтому я совсем не узнаю его.
        Кристина подумала о Джулиане, о его мягкой уверенности и осторожной улыбке. Она вспомнила, как в шутку сказала Эмме, что она может влюбиться в Джулиана при встрече. И он оказался гораздо красивее, чем она представляла по размытым фотографиям и неопределенным описаниям Эммы. Но, хоть он ей и нравился, она сомневалась, что сможет полюбить его. Слишком многое в нем было скрыто от постороннего взора.
        - Я полагаю, что он спрятал большую часть себя глубоко внутри, - произнесла она. — Ты видел фреску на стене в его комнате? Ту, что из сказки? Мне кажется, он словно замок, окруженный шипами, который сам вырастил, чтобы защитить себя. Но, со временем, ты сможешь срезать эти шипы. Я верю, что ты снова узнаешь своего брата.
        - Я не знаю, сколько времени у меня осталось, - промолвил он. — Если мы не решим их головоломку, Дикая Охота потребует меня назад.
        - А ты этого хочешь? - мягко спросила Кристина.
        Он ничего не ответил, лишь поднял взгляд к небу.
        - Поэтому ты пришел на крышу? Потому что отсюда ты сможешь увидеть Охоту, если они пролетят мимо?
        Марк долгое время не произносил ни слова. Затем он сказал: - Иногда я представляю, что могу их слышать. Что я могу услышать топот копыт в облаках.
        Она улыбнулась: - Мне нравится, как ты разговариваешь, - сказала она. — Твои слова всегда звучат как стихи.
        - Я говорю так, как меня научил Дивный народ. Слишком много лет под их опекой. - Он развернул руки и положил их себе на колени. Внутреннюю сторону его запястий испещряли длинные необычные шрамы.
        - Сколько лет? Ты знаешь? — поинтересовалась Кристина.
        Он пожал плечами. - Время здесь измеряется иначе, чем там. Не могу точно сказать.
        - Годы не оставили следа на твоем лице, - тихо произнесла она. — Иногда ты выглядишь, словно вы ровесники с Джулианом, а иногда у тебя будто нет возраста — как у фейри.
        Он обернулся к ней. - Ты говоришь, что я не похож на Сумеречного охотника?
        - А ты хочешь этого?
        - Я хочу быть похож на членов моей семьи, - ответил он. — Во мне нет цветов Блэкторнов, но я могу выглядеть как нефилим, насколько это возможно. Джулиан был прав — если я хочу участвовать в расследовании, мне нельзя выделяться.
        Кристина удержалась от того, чтобы сказать Марку, что нет такого мира, где он бы не выделялся. - Я могу помочь тебе выглядеть как сумеречный охотник. Если ты спустишься со мной вниз.
        Он бесшумно задвигался по кровельной крыше, словно у него были мягкие лапы как у кота или если бы на нем была руна Беззвучия. Он отступил в сторону, пропуская ее на лестницу. Даже это он проделал приглушенно, и когда она, проходя мимо, задела его, кожа юноши была прохладной, как ночной воздух.
        Девушка повела их в его комнату; он оставил лампы выключенными, так что она зажгла свой ведьмин огонь и положила его возле кровати. - Вон стул, - указала она. - Поставь его в центре комнаты и садись. Я скоро вернусь.
        Парень с усмешкой посмотрел ей вслед. Когда она вернулась с мокрой расческой, полотенцем и парой ножниц, он сидел в кресле все с тем же лукавым взглядом на лице. Он сидел не так, как сидят на стуле обычные парни, раскинув руки и ноги. Он сидел так, как короли на портретах, нарочито прямо, как если бы корона на его голове держалась неустойчиво.
        - Ты собираешься перерезать мне горло? - поинтересовался он, когда девушка подошла к нему с полотенцем и острыми поблескивающими ножницами.
        - Я собираюсь тебя подстричь. - Она обернула полотенце вокруг его шеи и встала позади него. Его голова качнулась вниз, следуя за ее движениями, когда она взялась за его волосы и пробежала по ним пальцами. Это были такие волосы, которые должны были завиваться, но свисали вниз из-за своей длины и спутанности.
        - Сиди смирно, - сказала девушка.
        - Как прикажете, миледи.
        Она прошлась расческой по его волосам и начала стричь, осторожно выравнивая по всей длине. Когда она срезала его тяжелую, серебристо-белокурую гриву, его очаровательные кудряшки свободно закрутились, как у Джулиана. Они завивались напротив его шеи, словно хотели быть ближе к нему.
        Она вспомнила прикосновения к волосам Диего; они были густыми, темными и текстурированными под ее пальцами. Волосы Марка были тонкими, как кукурузные рыльца. Они ниспадали как сверкающая солома в свете ведьминого огня.
        - Расскажи мне о Благом дворе, - попросила она. - Я слышала только истории от мамы и от дяди.
        - Мы многого и не видели, - сказал он, на мгновение звуча совершенно обычно. - Гвин и Охотники не являются частью ни одного из Дворов. Он не особо общительный. Мы присоединялись ко Дворам и дворянству только в ночи празднеств. Но они были…
        Он надолго замолчал, и она подумала, не заснул ли он или, возможно, ему было смертельно скучно. - Если ты побывал там однажды, то уже не забудешь, - произнес он. - Большие сверкающие пещеры или заброшенные перелески лесных массивов, наполненные блуждающими огоньками. В этом мире до сих пор остались места, где Дивный народ еще не бывал. Там были танцы, от которых ноги пускались в пляс, там были прекрасные юноши и девушки, и поцелуи были хуже вина, но вино было сладким, а фрукты еще слаще. А потом ты просыпаешься утром, и все это исчезает, но ты до сих пор слышишь музыку в своей голове.
        - Я думаю, что нашла бы это довольно пугающим. - Она передвинулась и встала напротив него. Он взглянул на нее своими любопытными разноцветными глазами, и она почувствовала, как дрожь пробежала по ее руке, чего ни разу не случалось, когда она стригла Диего или ее брата Джейми или кого-то из своих младших кузенов. Хотя, им было двенадцать, когда она обрезала их волосы, хвастаясь тем, чему ее научила мама, так что, может быть, все иначе, когда ты становишься старше. - Все такое чарующее и прекрасное. Как человеку с таким сравниться?
        Он посмотрел на нее с удивлением. - Но ты бы отлично смотрелась на Благом дворе, - сказал он. - Они бы превратили листья и цветы в драгоценные короны и сандалии для тебя. Ты бы сверкала, тобой бы восхищались. Дивный народец ни что так не любит, как смертную красоту.
        - Потому что она затухает, - промолвила она.
        - Да, - признал он. - Это правда, что, в конце концов, ты станешь седой, кривой и сморщенной, и, возможно, у тебя на подбородке прорастут волосы. Ну, и бородавки, конечно. - Он поймал ее взгляд. - Но это наступит еще очень нескоро, - добавил он торопливо.
        Кристина фыркнула. - Мне казалось, феям положено быть обаятельными. - Она скользнула рукой ему под подбородок, чтобы зафиксировать его голову, пока она срезала последние непослушные пряди. Это тоже было необычно; его кожа была такой же гладкой, как у нее, ни следа щетины или шероховатости. Его глаза сузились, в них промелькнула вспышка, в то время как она отложила ножницы и откашлялась.
        - Ну вот, - сказала она. - Хочешь посмотреть?
        Он выпрямился на стуле. Кристина наклонилась; их головы были на одном уровне.
        - Подвинься поближе, - попросил он. - Многие годы я не смотрелся в зеркала; я научился обходиться без них. Чужие глаза могут служить зеркалом даже лучше, чем вода. Если ты взглянешь на меня, я могу видеть свое отражение в твоих глазах.
        Я научился обходиться без них. В чьи же глаза он смотрел все эти годы, подумала Кристина, придвигаясь ближе. Она не знала, почему делала это; может, это из-за того, как его глаза оставались прикованы к ней, словно он не мог представить ничего более захватывающего, чем смотреть в них. Его взгляд не отрывался ни на V-образный вырез ее рубашки, ни на ее голые ноги, ни даже на ее руки, с тех пор как она широко открыла глаза и посмотрела прямо на него.
        - Прекрасно, - наконец сказал он.
        - Ты имеешь в виду стрижку? - спросила она, стараясь говорить дразнящим голосом, но он задрожал на середине. Возможно, ей не стоило находиться в таком тесном контакте с незнакомцем, даже если он казался безобидным, даже если она не имела в виду ничего такого — ведь не имела же?
        - Нет, - мягко сказал он на выдохе. Она почувствовала его теплое дыхание на своей шее, его ладонь скользнула по ее руке. Рука Марка была грубой и мозолистой, в шрамах вдоль ладони. Сердце в ее груди сделало неровный скачок в тот момент, как дверь в спальню Марка открылась.
        Она почти отпрыгнула от него, когда Тай и Ливви оказались в дверном проеме. Ливви держала в руке телефон, ее глаза были широко распахнуты от беспокойства.
        - Это Эмма, - сказала она, поднимая телефон. - Она написала 911. Нам срочно надо к ним.

        Глава 12
        Крайне стойкий

        Эмма резко свернула с Фэирфакс[14 - Fairfax — название улицы] на парковку, которая была ниже по улице от Canter’s Delicatessen [15 - Canter’s Delicatessen — название кафе.]. Она примыкала к художественному магазину, который сейчас был закрыт. Эмма задом въехала на свободное место, резко затормозив. Джулс выругался.
        Она посмотрела на него, отстёгивая ремень. Он был бледным и сжимал бок. Она видела немного из-за темноты в машине и чёрной одежды, но кровь медленно просачивалась сквозь его пальцы. У неё похолодело в животе.
        Когда он упал в доме Уэлсов, первым делом она быстро нарисовала исцеляющую руну. Затем подняла его на ноги и потащила в машину, захватив оружие и сумку Авы.
        Только миновав несколько кварталов, он что-то промычал, она обернулась назад и увидела, что он всё ещё истекает кровью. Эмма остановилась, чтобы нанести новую руну, а затем ещё одну. Это должно было сработать. Должно было.
        Существует небольшое количество ранений, где исцеляющая руна не помогает. Раны, нанесённые демонами и те, которые плохи настолько, что могут убить. Она почувствовала, как её мозг отказывается работать, когда подумала об этих вариантах, поэтому быстро достала телефон. Эмма отправила Ливви сообщение с местонахождением, с которым они обе были знакомы — они все знали и любили Canter’s — после этого она сразу поехала туда со всей возможной скоростью.
        Резким движением она заглушила машину и перелезла на заднее сиденье к Джулсу. Он забился в угол, бледный и мокрый от очевидной боли.
        - Хорошо, - её голос дрожал, - можно мне посмотреть?
        Он кусал губы. Уличные фонари Фэирфакс освещали задние сиденья, но недостаточно, чтобы Эмма могла хорошо его рассмотреть. Он сжал край рубашки и засомневался.
        Она достала ведьмин огонь и зажгла его, наполняя машину ярким светом. Рубашка Джулса пропиталась кровью, и что ещё хуже, все исцеляющие руны исчезли.
        Они не работали.
        - Джулс, - проговорила она, - я должна позвать Безмолвных братьев. Они могут помочь тебе. Они должны.
        Он закрыл глаза от боли.
        - Ты не можешь, - выдавил он, - ты знаешь, что мы не можем обращаться к Безмолвным братьям. Они всё докладывают Конклаву.
        - Значит, мы солжём им. Скажем, что это обычная схватка с демонами. Я звоню, - сказала она, доставая телефон.
        - Нет! — выдохнул Джулиан, достаточно яростно, чтобы она остановилась, - Безмолвные братья знают, когда ты лжёшь. У них есть Меч Смерти, Эмма. Они узнают о нашем расследовании, о Марке…
        - Ты не истечёшь кровью в этой машине ради Марка!
        - Нет, - ответил он, смотря на неё, - ты поможешь мне.
        Его глаза были пугающего голубо-зеленого цвета, единственный насыщенной цвет в освещаемой ведьминским огнём машине.
        Она чувствовала боль Джулса, словно та была осколком, попавший ей под кожу. Физическая боль не беспокоила Эмму — это был ужас, единственный страх, который был сильнее, чем боязнь океана. Ужас от того, что Джулс был ранен, что он действительно мог умереть. Она была готова отдать всё, выдержать любые ранения, только чтобы предотвратить происходящее.
        - Ладно, - сказала она, её голос звучал сухо и тонко, - ладно, - она сделала глубокий вдох, - ладно.
        Эмма расстегнула куртку и отбросила её в сторону. Положив ведьмин огонь на пол, она вернулась к Джулсу. Следующие секунды слились в один сплошной поток: кровь Джулса на её руках, его тяжёлое дыханием, пока она поднимала его, усаживая напротив задней двери. Он не издал ни звука, пока она передвигала его, но видела, как тот кусал губы; кровь на его лице и подбородке была практически засохшей. Из-за этого Эмма ощущала, будто её кости трескались под кожей.
        -Твоя куртка, - проговорила она сквозь сжатые зубы, - мне нужно разрезать её.
        Он кивнул и откинул голову назад. Она достала Кортану.
        Несмотря на плотность ткани, лезвие легко прошло сквозь куртку, словно нож по бумаге. Она развалилась на кусочки. Эмма разрезала рубашку и отбросила в стороны, словно чистила фрукт.
        Она и до этого видела кровь, часто, но в этот раз всё было по-другому. Это был Джулиан, и крови было слишком много. На груди и грудной клетке; она видела, куда попала стрела, и как он поранился, когда вынул её.
        - Зачем ты вытащил стрелу? — потребовала она, снимая свитер.
        Под ним у неё была майка. Она протёрла его грудь и бок, пытаясь впитать как можно больше крови.
        Дыхание Джулса превратилось в резкие выдохи.
        - Потому что, когда кто-то подстреливает тебя, - он задохнулся, - твой ответ не похож на «Спасибо за стрелу, пожалуй, я оставлю её себе».
        - Приятно слышать, что твоё чувство юмора не пострадало.
        - Я уже говорил, что она горела, - сказал Джулиан, - не как обычное ранение. Там было что-то на наконечнике, возможно, кислота.
        Она убрала столько крови, сколько было в её силах. Но та всё ещё текла из колотой раны, лилась по его животу, собираясь в линиях пресса. У него были глубокие впадины чуть выше тазовых костей, его бока были твёрдыми и гладкими на ощупь.
        Она сделала глубокий вдох.
        - Ты слишком худой, - сказала она как можно беспечнее, - слишком много кофе, недостаточно блинчиков.
        - Надеюсь, они напишут это на моём надгробии, - он резко втянул воздух, когда она передвинулась вперёд.
        Неожиданно она осознала, что практически сидит на коленях у Джулиана, её колени вокруг его бёдер. Смущающе близкое положение.
        - Я… я сделала тебе больно? — спросила она.
        Он сглотнул.
        - Попробуй ещё раз иратце.
        - Ладно, - ответила она, - схватись за аварийную ручку.
        - За что? — он открыл глаза и уставился на неё.
        - Пластиковая ручка! Над окном, - она указала, - её используют, когда машина делает виражи.
        - Ты уверена? Я всегда думал, что она для того, чтобы вешать вещи, - сказал он, - например, одежду из химчистки.
        - Джулиан, сейчас не время быть придирчивым или забавным. Возьмись уже за ручку или, я клянусь…
        - Я понял! — он схватился за неё и вздрогнул, - я готов.
        Она кивнула и отложила Кортану, доставая стило. Может быть, её прошлые иратце были слишком быстрыми, слишком неряшливыми. Она всегда сосредотачивалась только на физической стороне Сумеречной охоты, не на ментальном и художественном: виденье сквозь чары, нанесение рун.
        Она опустила кончик стила на его плечо и начала рисовать медленно и аккуратно. Ей приходилось напрягать руку. Она пыталась давить как можно меньше, но чувствовала напряжение под пальцами. Его кожа была гладкой, и она хотела придвинуться ближе к нему, положить руки на рану и исцелить её силой своего желания.
        Стоп.
        Она должна закончить иратце. Эмма отодвинулась, её рука крепко сжала стило. Джулиан выпрямился, остатки рубашки сползли с его плеч. Он сделал глубокий вдох, рассматривая самого себя — и иртаце впиталось в его кожу, словно чёрный лёд, тающий, распадающийся и исчезающий в море.
        Он посмотрел на Эмму. В его глазах она видела своё отражение: она выглядела уставшей, паникующей; кровь была на её шее и белой майке.
        - Болит меньше, - прошептал он.
        Рана снова запульсировала; кровь потекла по грудной клетке, пачкая ремень и пояс джинс. Она положила руки на его голую кожу, паника медленно накрывала её. Его кожа была горячей, слишком горячей. Она чувствовала, что у него жар.
        - Ты врёшь, - ответила она, - Джулс. Достаточно. Я позову помощь.
        Она подвинулась, чтобы слезть с него, но его рука поднялась и схватила её за запястье.
        - Эм, - проговорил он, - Эмма, посмотри на меня.
        Она посмотрела. На его щеке было немного крови, его волосы свисали тяжёлыми тёмными кудрями, но в остальном он выглядел обычным Джулсом, как и всегда. Его левая рука сжимала бок, а правая поднялась, его пальцы оказались на её шее.
        - Эм, - повторил он, его глаза, широко открыты и отливали синие в сумерках, - ты целовала Марка прошлой ночью?
        - Что? — Эмма изумлённо посмотрела на него, - Ладно, теперь ты точно потерял слишком много крови.
        Он немного передвинулся под ней, но оставил свою руку на ее шее.
        - Я видел, как ты на него смотрела, - сказал он, - снаружи Посейдона.
        - Если ты волнуешься о благополучии Марка, то не стоит. Он хаос, и я знаю это. Не думаю, что нужно запутывать его ещё больше.
        - Не поэтому. Я не волнуюсь за Марка.
        Он закрыл глаза, будто считая в уме. Когда он снова посмотрел на неё, его зрачки были огромными и чёрными, скрывая радужку.
        - Наверное, мне следовало бы, но это не так.
        Когда у него начались галлюцинации? Эмма была в панике. Это не было похоже на него: бормочущий и перескакивающий с мысли на мысль.
        - Я должна позвать Безмолвных братьев, - сказала она, - и мне плевать, если после этого ты будешь меня ненавидеть или расследование отменят.
        - Пожалуйста, - проговорил он, в его голосе было отчаяние, - просто… просто попробуй ещё раз.
        - Ещё раз? — эхом повторила она.
        - Ты справишься с этим. Ты поможешь мне, потому что мы парабатаи. Мы навсегда. Я уже говорил тебе это, помнишь?
        Она осторожно кивнула, держа телефон.
        - И парабатай делает руну особенной. Независимо от того, что было на наконечнике, оно предотвращает исцеляющую магию, но, Эмма, ты можешь это сделать. Ты можешь исцелить меня. Мы парабатаи и это значит, что вещи, которые мы делаем вместе, невероятны.
        Кровь уже была на её джинсах, на её руках и майке, и он все еще продолжал истекать кровью, рана до сих пор была открыта, оставляя кровь повсюду.
        - Попробуй, - хрипло прошептал Джулс, - Давай, ради меня?
        В его голосе слышался вопрос, она слышала голос мальчика, которым он был когда-то. Меньше, костлявее, моложе, стоящий рядом с родственниками в Зале Соглашений, в то время как его отец выступил вперёд с обнажённым мечом.
        И она вспомнила, что тогда сделал Джулиан. Сделал, чтобы защитить ее, чтобы защитить их всех, потому что он всегда делает все возможное, чтобы они были в безопасности.
        Она выпустила телефон из руки и схватила стило так крепко, что оно впилось в ее влажную ладонь.
        - Посмотри на меня, Джулс, - сказала она, и он встретился с ней взглядом. Она прижала кончик стило к его коже, и на мгновение девушка замерла, просто вдыхая, дыша и вспоминая.
        Джулиан.
        Он присутствовал в ее жизни, сколько она себя помнила: вот они брызгаются водой в океане, копаются вместе в песке, вот он приложил свою ладонь к ее, и они дивятся различию формы и длины их пальцев.
        Джулиан, ужасно и фальшиво поющий, пока они ехали в машине, его пальцы осторожно вынимают из ее волос запутавшийся в них листок, его руки, подхватывающие ее в тренировочной комнате, когда она падала.
        Тот первый раз после их церемонии парабатай, когда она в ярости разбила руку о стену, потому что не могла правильно провести маневр с мечом, и Джулс подошел к ней, обхватил ее руками и сказал.
        - Эмма, Эмма, не вреди себе. Когда ты причиняешь себе боль, я тоже это чувствую.
        Что-то в ее груди, казалось, раскололось и треснуло; она удивилась, что этого не было слышно. Энергия неслась по ее венам, и стило двигалось в ее руке, выводя изящный контур исцеляющей руны поперек груди Джулса.
        Она услышала, как он задохнулся, его глаза распахнулись. Рука Джулиана скользнула по ее спине, и он прижал ее к себе, стиснув зубы.
        - Не останавливайся, - сказал он.
        Эмма не могла остановиться, даже если бы захотела. Стило словно двигалось само по себе; она была ослеплена воспоминаниями, их калейдоскопом, и все о Джулиане.
        Солнце, светящее ей в глаза, и Джулиан, уснувший на пляже в старой футболке; она не хотела его будить, но он все равно проснулся, как только солнце село, и тут же начал искать ее, не улыбаясь, пока его глаза не отыскали ее, пока он не удостоверился, что она была здесь.
        Болтая, они засыпали и просыпались, держась за руки; когда-то они вместе были детьми во тьме, но сейчас они были чем-то другим, чем-то сокровенным и могущественным.
        Эмма закончила руну и стило выпало из ее руки.
        - Ох, - прошептала она.
        Руна, словно светилась изнутри мягким сиянием.
        Джулиан тяжело дышал, мышцы его живота быстро вздымались и опускались, но кровотечение остановилось. Рана закрывалась, запечатываясь, подобно конверту.
        - Тебе... тебе больно?
        Лицо Джулиана расплылось в улыбке. Его рука была все еще на бедре Эммы, крепко его сжимая; он, должно быть, забыл об этом.
        - Нет, - ответил он. Его голос был приглушенным и мягким, будто он разговаривал в церкви.- Ты сделала это, ты все исправила.
        Он смотрел на нее, как если бы она была редким чудом.
        - Эмма, Бог мой, Эмма.
        Она упала ему на плечо, и напряжение покинуло ее. Она положила на него голову, пока руки парня обвивали ее тело.
        - Все хорошо. - Он провел руками по ее спине, понимая, что она все еще дрожит. - Все хорошо, я в порядке.
        - Джулс, - прошептала она.
        Его лицо было близко к ее, так что она могла видеть светлые веснушки на его скулах, под мазками крови.
        Могла чувствовать его тело, прижатое к ее, определенно живое, биение его сердца в грудной клетке, жар его кожи, словно горящей, от силы иратце.
        Ее собственное сердце тяжело билось, когда ее руки нашли его плечи...
        Передняя дверца машины распахнулась. Свет устремился внутрь и Эмма отпрянула от Джулса в тот момент, когда Ливви взобралась на переднее сидение.
        Ливви держала ведьмин огонь в правой руке, и его беспорядочные лучи освещали странную сцену на заднем сидении Тойоты: Эмма в окровавленной одежде; Джулиан, голый по пояс, прижался к задней двери. Он резко отнял руки от Эммы.
        - Все в порядке? - беспокойно спросила Ливви.
        В одной руке она сжимала телефон; она, вероятно, ждала новых сообщений, подумала Эмма виновато.
        - Все хорошо.
        Эмма отодвинулась подальше от Джулса.
        Он изо всех сил старался оставаться в вертикальном положении, с сомнением глядя на свою изорванную рубашку.
        - Кто-то подстрелил меня стрелой из арбалета. Иратце не помогали.
        - Ну, сейчас ты выглядишь нормально. - Ливви озадаченно на него поглядела. - Окровавленный, но…
        - Немного магии парабатаев, - ответил Джулс. - Сначала они не помогали, но затем сработали. Прости, что напугали тебя.
        - Да здесь будто безумная научная лаборатория. - На лице Ливви читалось облегчение. - Так кто в итоге тебя подстрелил?
        - Это долгая история, - ответил Джулс. - Как ты сюда добралась? Ты ведь не сама вела машину, верно?
        Еще одна голова внезапно возникла рядом с Ливви.
        Марк с копной светлых волос, окружавших его ореолом в свете ведьминого огня.
        - Я привез их, - сообщил он. - На скакуне фейри.
        - Что? Но ведь твой скакун был разорван демонами!
        - Коней у фейри столько же, сколько и наездников, - сказал Марк, довольный своей загадочностью. - Я не говорил, что это был мой жеребец. Просто конь фейри.
        Марк исчез с его стороны автомобиля. Прежде чем Эмма смогла понять, куда он делся, дверь позади Джулиана распахнулась. Марк наклонился, подхватил тело своего младшего брата и вынес его из машины.
        - Что?
        Эмма схватила стило и выбралась вслед за ними.
        Еще две фигуры стояли на асфальте стоянки - Кристина и Тай, освещаемые фарами мотоцикла.
        Вообще-то, весь мотоцикл светился. Принадлежал он не Марку, он был черным, с нарисованными на шасси рогами.
        - Джулс? - Тай был бледным и испуганным, когда Джулиан освободился из захвата Марка, дергая вниз остатки своей рваной рубашки.
        Кристина поспешила к Эмме, Джулиан развернулся к своему младшему брату.
        - Все в порядке, Тай, - сказал он. - Я в норме.
        - Но ты весь в крови, - сказал Тай.
        Он не смотрел на Джулиана напрямую, но Эмма не могла перестать думать о том, вспоминал ли он Темную войну, и кровь, и умирающих вокруг него.
        - Люди могут потерять строго определенное количество крови, прежде чем они...
        - На мне есть руны, замещающие кровопотерю, - сказал Джулиан. - Помни, Тай, мы Сумеречные охотники. Мы многое можем выдержать.
        - Ты тоже вся в крови, - пробормотала Кристина Эмме, стаскивая с себя куртку. Она обернула ее вокруг плеч Эммы, прикрывая окровавленную майку. Она провела руками по волосам Эммы, глядя на нее обеспокоенно. - Ты уверена, что не ранена?
        - Это кровь Джулиана, - прошептала Эмма.
        Кристина издала приглушенный звук и притянула Эмму в объятия. Она похлопала Эмму по спине, и Эмма обняла ее крепко-крепко и решила здесь и сейчас, что если кто-нибудь когда-нибудь попытается навредить Кристине, она разотрет их в порошок и сделает забавные песочные замки из их останков.
        Ливви подвинулась ближе к Таю и взяла его за руку, шепча ему, что кровь это всего лишь кровь, что Джулиан не пострадал, что все было хорошо.
        Тай часто дышал, его рука сжималась и разжималась вокруг ладони Ливви.
        - Вот.
        Марк стянул с себя свою синюю футболку. Под ней он носил другую футболку, серую. Джулиан моргнул.
        - Надлежащее одеяние.
        Он предложил ее брату.
        - Почему ты под футболкой носишь еще одну футболку? - спросила Ливви, на время отвлекшись.
        - На случай, если одну украдут, - ответил Марк, словно это было совершенно нормально.
        Все замерли, уставившись на него, даже Джулиан, снявший лохмотья, оставшиеся от его рубашки, надел футболку Марка.
        - Спасибо, - сказал Джулиан, заправляя футболку Марка за пояс.
        Он бросил клочки своей старой кофты на крышку мусорного бака.
        Марк казался довольным и, поняла Эмма с запозданием, выглядел иначе. Его волосы больше не свешивались до плеч, они были коротко подстрижены, или просто короче, завиваясь возле его ушей. Это делало его одновременно моложе и современнее, менее нелепым в джинсах и ботинках.
        Более похожим на Сумеречного охотника.
        Марк оглянулся назад.
        Она все еще могла увидеть ветер в его глазах, и звезды, и безбрежные поля пустых облаков. Дикость и свободу. Она задумалась, насколько глубокой была его трансформация обратно в Сумеречного охотника.
        Насколько глубоко она когда-либо его затронет.
        Она приложила руку к голове.
        - У меня кружится голова.
        - Тебе нужно поесть. - Ливви взяла ее за руку.
        - Нам всем это нужно. Никто сегодня не ужинал, и, Джулс, тебе запрещается готовить. Пойдем в Кантерс, захватим что-нибудь на ужин и решим, что делать дальше.
        Все в Кантерс было желтым.
        Стены были желтыми, киоски были желтыми, и большая часть еды была желтого оттенка. Не то чтобы Эмма возражала; она ходила в Кантерс с четырех лет вместе с родителями поесть их блинчиков с шоколадной стружкой и французских тостов.
        Они уселись в угловой кабинке, и пару минут все было абсолютно обыденно: официантка, высокая женщина с седыми волосами, подошла и оставила кучу ламинированных меню на их столике; Ливви и Тай взяли одно на двоих, а Кристина шепотом спросила Эмму, что такое мацебрай. Они все теснились в кабинке, и Эмма обнаружила себя прижатой к Джулиану. Он все еще был горячим, словно сила иратце еще не вышла из его организма.
        Ее кожа тоже все еще была гиперчувствительной, так что она бы подпрыгнула или закричала, если бы кто-то дотронулся до нее. Эмма почти взвизгнула, когда официантка вернулась принять заказы. Она просто пялилась, пока Джулиан не заказал для нее вафли и горячий шоколад, поспешно вернув меню и обеспокоенно на нее взглянув.
        Т-Ы В П-О-Р-Я-Д-К-Е? Нацарапал он у нее на спине.
        Она кивнула, потянувшись за своим пластиковым стаканчиком воды со льдом, в то время как Марк улыбнулся официантке и заказал тарелку клубники.
        Официантка, на чьем бейджике было написано имя ДЖИН, моргнула. - У нас нет такого в меню.
        - Но в вашем меню есть клубника, - сказал Марк. - И я видел, как тарелку носят туда-сюда. Так что, само собой разумеется, клубнику можно положить на тарелку и принести ее мне.
        Джин вытаращила глаза.
        - Он прав, - сказал Тай. - Клубнику используют, как начинку для нескольких блюд. И ты наверняка можешь принести ее отдельно.
        - Тарелка клубники, - повторила Джин.
        - Я бы хотел целую миску, - сказал Марк с игривым взглядом. - Прошло много лет с тех пор, как я ел то, что хотел, красавица, и тарелка клубники - это все, что я хочу.
        Джин выглядела ошеломленной.
        - Правильно, - сказала она, и исчезла вместе с меню.
        - Марк, - сказал Джулиан. - Это было необходимо?
        - Что было необходимо?
        - Ты не должен говорить, словно из средневековой поэмы фейри,- сказал Джулиан. - Ты говорил совершенно нормально. Ну, половину того времени, что находишься здесь. Может, нам стоит обсудить, что значит «не высовываться».
        - Я ничего не могу поделать с этим,- ответил Марк с небольшой улыбкой. - Есть что-то в этих примитивных...
        - Тебе нужно вести себя более по-человечески,- сказал Джулс. — Хотя бы тогда, когда мы находимся в общественных местах.
        - Ему не нужно вести себя нормально, - резко оборвал его Тай.
        - Он столкнулся с таксофоном и сказал: «Извините меня, мисс», когда мы шли сюда, - парировал Джулс.
        - Было бы невежливо не извиниться,- ответил Марк, с той же небольшой улыбкой.
        - Но не перед неодушевленным предметом же!
        - Все, хватит, - сказала Эмма.
        Она быстро рассказала им о событиях в доме Стэнли Уэллса, включая тело Авы и таинственную фигуру на крыше.
        - Значит, она была мертва, но это убийство не было похоже на остальные? - Нахмурившись, спросила Ливви.
        - Похоже, они не связаны между собой, никаких меток, тело бросили в бассейн возле ее собственного дома, а не на лей-линиях...
        - А что насчет парня на крыше?- спросила Кристина. - Ты думаешь, он убийца?
        - Сомневаюсь, - ответила Эмма. - У него был арбалет, но никто из них не был убит из арбалета. И он ранил Джулса, поэтому, когда мы выследим его, я порежу его на куски и скормлю своим рыбкам.
        - У тебя нет рыбок, - сказал Джулиан.
        - Значит, мне придется завести их, - сказала Эмма. - Купить золотых рыбок и кормить их кровью, пока они не привыкнут к вкусу человеческой плоти.
        - Это отвратительно, - сморщилась Ливви.
        - Значит ли это, что нам еще нужно вернуться в дом Уэллса и поискать его?
        - Как только мы проверим крышу, - сказала Эмма.
        - Мы не можем, - сказал Тай. Он достал телефон. - Я смотрел новости, кто-то сообщил о теле. Полиция примитивных съезжается к месту. Мы не сможем к нему приблизиться несколько дней — и это как минимум.
        Эмма издала вздох, полный недовольства.
        - Что ж,- сказала она, - по крайней мере, у нас есть это.
        Она потянулась за спину, чтобы взять сумку Авы. Вытряхнула ее содержание на стол: кошелек, косметичка, бальзам для губ, зеркало, расческа и что-то плоское, золотое и блестящее.
        - Нет телефона, - заметил Тай, морщинка раздражения залегла между его бровями. Эмма не винила его. Он мог бы мог много чего узнать благодаря телефону. Очень жаль, он был на дне бассейна Уэллса.
        - Что это?
        Ливви подняла сияющий квадрат. Он был пустым.
        - Не знаю.
        Эмма просмотрела бумажник.
        Кредитные карты, водительские права, около одиннадцати долларов наличными, что заставило ее чувствовать себя немного тошнотворно. Собирать доказательства - это одно, брать наличные это другое. Не то, чтобы они могли вернуть их Аве.
        - Никаких фотографий, или еще чего? - Спросил Джулиан глядя через плечо.
        - Я не думаю, что люди хранят фотографии в своих кошельках, кроме как в кино,- сказала Эмма.
        - Уже нет, с появлением айфонов.
        - Кстати, по поводу фильмов.
        Ливви нахмурилась; делала она это точно так же, как Тай.
        - Эта штука выглядит как Золотой билет. Ну, вы знаете, как в фильме «Чарли и Шоколадная Фабрика».
        Она помахала сияющим кусочком ламинированной бумаги.
        - Покажи ее мне.
        Кристина протянула руку и Ливви отдала ей, тогда как официантка вернулась с едой: жареный сыр для Тая, сэндвич с индейкой для Кристины, сэндвичи для Джулиана, вафли для Эммы и Ливви, и тарелка клубники для Марка.
        Кристина достала стило, царапая уголок золотой бумаги.
        Марк, выглядя блаженно, взял бутылку кленового сиропа со стола и полил им свою клубнику. Он взял одну и положил в рот, вместе со стеблем.
        Джулиан уставился на него.
        - Что? - спросил Марк. - Это абсолютно нормальная еда.
        - Конечно, - пробормотал Джулс.- Если ты колибри.
        Марк поднял бровь.
        - Смотрите, - сказала Кристина, и толкнула золотую бумажку к середине стола.
        Она больше не была пустой. Вместо этого на ней было мерцающее фото здания, и рядом с ним слова печатными буквами.


        ПОСЛЕДОВАТЕЛИ СТРАЖА
        ПРИГЛАШАЮТ ТЕБЯ НА ЛОТЕРЕЮ
        ПРЕСТАВЛЕНИЕ: 11 АВГУСТА В 7 ВЕЧЕРА
        ПОЛНОЧНЫЙ ТЕАТР


        Такой билет предназначается одной группе.
        Полуофициальный наряд.
        - Лотерея? - повторил Джулиан. - Это название известного романа ужасов. Они сделали из этого спектакль или что?
        - Это не похоже на спектакль,- сказала Ливви. - Звучит жутковато.
        - Это может быть жуткий спектакль, - предположил Тай.
        - Это была жуткая история.
        Джулиан поднял билет. Под его ногтями была краска, мерцающие маленькие полумесяцы синего.
        - И самое жуткое то, что этот театр закрыли. Я знаю это место. Оно было закрыто многие годы.
        - Шестнадцать лет, - сказал Тай.
        Он освоил искусство использования своего телефона одной рукой, в то время как щурился на экран.
        - Закрыли после пожара и не восстановили.
        - Я проезжала мимо него, - сказала Эмма. - Все закрыто, не так ли?
        Джулиан кивнул.
        - Я нарисовал его однажды. Я рисовал заброшенные здания, места, как ранчо Мерфи, закрытые предприятия. Я помню его. У меня было плохое предчувствие.
        - Интересно, - сказал Марк. - Но это как-то связано с расследованием? Убийствами?
        Все, мягко говоря, удивились, что Марк спросил что-то такое - целесообразное.
        - Я думаю, что да, - ответила Эмма. - Я была на Теневом рынке на прошлой неделе...
        - Мне бы хотелось, чтобы ты перестала ходить на Теневой рынок, - пробормотал Джулиан. - Там опасно.
        - О, Нет,- сказала Эмма. - Не опасно, мистер «Я-Почти-Истек-Кровью-В-Своей-Машине».
        Джулиан вздохнул и потянулся за содовой.
        - Не могу поверить, что когда-либо жаловался на прозвище «Джулс».
        - Может, нам стоит поговорить о Теневом рынке, - поспешно сказала Кристина. - Это место, где Эмма впервые услышала информацию об убийствах
        - Ну, вы можете представить, как счастливы были продавцы увидеть меня и Кэмерона...
        - Ты ходила с Кэмероном?- спросил Джулиан.
        Ливви подняла руку.
        - В защиту Эммы: Кэмерон раздражает, но он горячий.
        Джулиан взглянул на неё.
        - Я имею в виду, если тебе нравятся парни, которые выглядят, как рыжий Капитан Америка, которого я ...
        - Капитан Америка, безусловно, самый красивый Мститель, - перебила Кристина. - Но мне нравится Халк. Я бы хотела излечить его разбитое сердце.
        - Мы - нефилимы, - сказал Джулиан. - Мы вообще не должны знать о Мстителях. Кроме того,- добавил он, - Железный Человек определенно самый крутой.
        - Я могу закончить свой рассказ? - потребовала Эмма. - Я была на рынке с Кэмероном, и теперь я вспомнила, что видела стенд, на котором был плакат, там было что-то вроде «Поучаствуйте в лотерее». Поэтому я подумала, что это что-то сверхъестественное, а не экспериментальный театр, или что угодно...
        - Я понятия не имею, кто такие Мстители, - подметил Марк, который закончил есть клубнику и ел сахар из пакета.
        Тай выглядел довольным, у него не было времени на супергероев.
        - Но я с вами согласен. Это ключ к решению.
        - Кто-то убил Стэнли Уэллса, и теперь его девушка тоже мертва. Даже, если убита была совершенно по-другому. Я думаю, мы все согласимся, что это не может быть совпадением,- сказала Эмма. - Они оба умерли.
        - Я так не думаю, - сказал Марк. - Но ее могли убить, потому что она что-то знала, а не потому, что она была жертвой, как был он, или же частью ритуала. Смерть порождает смерть, в конце концов.
        Он выглядел задумчивым.
        - Она была приглашена на этот спектакль Лотереи. Она думала, что это было достаточно важно, и носила билет с собой. Думаю, что это может быть ниточка, за которую можно зацепиться.
        - Или это может пустышкой, - ответил Джулс.
        - У нас особо и нет чего-то другого, чтобы расследовать, - обратила внимание Эмма.
        - Вообще-то, есть, - сказал Джулс. - У нас все еще есть фотографии внутри пещеры, рядом с пересечением лей-линий. И ещё есть тот, кто был в доме Уэллса и стрелял в меня, и у нас есть моя куртка, на которой яд, который он использовал. Малкольм мог бы посмотреть на неё и выяснить, связано ли это с определенным демоном или магом, который может продавать его.
        - Отлично, - сказала Эмма. - Мы можем заняться и тем и другим. Одиннадцатое августа - это завтра вечером.
        Она нахмурилась, взглянув на билет.
        - О Боже, полуофициально. Я не думаю, что у меня есть «полуофициальные» платья, а Марку нужен будет костюм...
        - Марку не обязательно идти, - быстро сказал Джулиан. - Он может остаться в Институте.
        - Нет, - отрезал Марк.
        Его голос был спокоен, но глаза искрились.
        - Я не стану. Меня привели, чтобы помочь вам разобраться с этими убийствами, и это именно то, что я и сделаю.
        Джулиан откинулся на спинку кресла.
        - Нет, если мы не можем нанести тебе руны. Для тебя это не безопасно.
        - Я защищал себя и без них на протяжении многих лет. Если я не пойду с тобой, то те фейри, которые отправили меня сюда, узнают, и они не будут довольны. Наказание будет суровым.
        - Ох, пусть идёт, - сказала Ливви, выглядя тревожно.
        - Джулс...
        Джулиан прикоснулся к краю его футболки, неосознанный жест.
        - Как они будут знать, что тебя нужно наказать, - сказал он, - Если ты им не скажешь?
        -Ты думаешь, легко врать, когда вырос среди тех, которые не могут лгать? — спросил Марк, его щеки вспыхнули от гнева. - И ты думаешь, они не найдут способ выведать ложь, когда разговаривают?
        - Ты — человек, — сказал Джулиан пылко. - Ты не один из них, ты не должен вести себя так, словно один из них…
        Марк вышел из-за стола и пошел через комнату.
        - Что он делает? - Эмма уставилась на Марка, который направился к соседнему столу, где сидели примитивные девушки, с татуировками и пирсингом; выглядели они так, словно только что вышли из ночного клуба, и безумно хихикали, пока он разговаривал с ними.
        - Во имя Ангела. - Джулиан бросил деньги на стол и поднялся на ноги, ныряя под стендом. Эмма сгребла все обратно в сумочку Авы и поспешно последовала за Джулианом, остальные за ней по пятам.
        - Могу ли я взять ваш салат, миледи? - Марк разговаривал с девушкой с ярко-розовыми волосами и кучей салата на тарелке. Она подтолкнула тарелку к нему, ухмыляясь.
        - Ты великолепен, - сказала она. — Даже с поддельными эльфийскими ушками. Забудь про салат, ты можешь взять…
        - Ладно, ты высказал свою точку зрения, достаточно. - Джулиан взял Марка, который весело ел маленькую морковку, за запястье и попытался потянуть его к двери. - Извините, леди, - сказал он, ответом ему был хор протестов.
        Девушка с розовыми волосами встала.
        - Если он хочет, то пусть остаётся, - сказала она. - А ты вообще кто?
        - Я его брат, - сказал Джулиан.
        - Парень, вы совсем не похожи, - сказала она так, что Эмма разозлилась. Она называла Марка великолепным — Джулиан был столь же великолепен, просто более спокойным, менее кричащим образом. У него не было острых скул Марка или очарования фейри, но у него были ясные глаза и красивый рот, который…
        Она широко раскрыла глаза. Что с ней случилось? Что плохого было в ее мыслях?
        Ливви издала раздраженный звук, шагнула вперед, и схватила Марка за заднюю часть рубашки.
        - Ты не хочешь его, - сказала она девушке с розовыми волосами. - У него сифилис.
        Девушка уставилась на неё.
        - Сифилис?
        - У пяти процентов людей в Америке - сифилис, - услужливо сказал Тай.
        - У меня нет сифилиса, - гневно сказал Марк. — В стране фейри нет никаких венерических заболеваний!
        Примитивные девушки мгновенно замолчали.
        - Извините, - сказал Джулс. - Вы знаете, сифилис разрушает мозг.
        Девушки сидели за столом с открытыми от удивления ртами, в то время как Ливви потянула Марка за рубашку, через ресторан и на стоянку, остальные последовали за ней.
        Как только они оказались снаружи, и дверь закрылась за ними, Эмма расхохоталась. Она наклонилась к Кристине, которая тоже хихикала, а Ливви, невозмутимо смотря, отпустила Марка и пригладила юбку.
        - Извини, - сказала Эмма. - Это просто… сифилис?
        - Тай читал об этом сегодня, - сказала Ливви.
        Джулиан, пытаясь скрыть улыбку, посмотрел на Тая.
        - Почему ты читал про сифилис?
        Тай пожал плечами.
        - Исследования.
        - Это действительно было необходимо? - требовательно спросил Марк. - Я просто пытался поддержать разговор. Я думал, что могу попрактиковаться в своей аристократической речи на них.
        - Это было смешно, - сказала Эмма. — У меня появилось ощущение, что язык фейри звучит глупо.
        - Сначала так и было, - сказал Марк искренне. - Потом к этому привыкаешь. Сейчас… теперь я не знаю, что и думать. - Он казался немного потерянным.
        - Мы не должны разговаривать с примитивными, - сказал Джулиан, его улыбка исчезла. - Это основы, Марк. Одна из первых вещей, которую мы узнаем. Особенно о таких вещах, как страна фейри.
        - Я разговаривал с теми примитивными, и ничто не взорвалось или загорелось, - сказал Марк. — Никакая гибель не обрушилась на нас. Они думали, что я одет в маскарадный костюм. - Он опустил голову, потом посмотрел на Джулиана. - Ты был прав в том, что я буду выделяться, но люди видят то, что хотят видеть.
        - Может быть, правило не выходить в бой без рун - глупое правило, - сказал Тай, и Эмма подумала, как Марк говорил с Таем в тренировочном зале. «Теперь мы оба повредили руки».
        - Может быть, многие правила дурацкие, - сказал Джулиан, и не было предела горечи в его голосе, что удивило Эмму. — Да, возможно, но мы все равно должны соблюдать их.Наверное, это и делает нас Сумеречными охотниками.
        Ливви выглядела озадаченной.
        - Следование дурацким правилам делает нас Сумеречными охотниками?
        - Не правила, - сказал Джулиан. - Наказание за их нарушение.
        - Наказание за нарушение правил фейри такое же суровое, если не больше, - сказал Марк. - Ты должен доверять мне, Джулиан. Если они подумают, что я не являюсь частью расследования, они накажут не только меня, но и всех вас. Если я им ничего не рассказываю, то это не значит, что они не узнают. - Его глаза горели. - Ты меня понимаешь?
        - Я понимаю, Марк. И я доверяю тебе. - Джулиан улыбнулся брату, неожиданно, такой улыбкой, которая была еще красивее своей непредсказуемостью. — Итак, давайте сядем в машину и поедем уже, ладно? Мы возвращаемся.
        - Я должен вернуть коня, - сказал Марк. - Я не могу его оставить…здесь. Если я его потеряю, Дикая охота будет гневаться.
        - Хорошо, - сказал Джулиан. — Забери его один. Тай и Ливви не сядут на него снова, понятно? Это слишком опасно.
        Ливви выглядела разочарованно, а Тай освобожденным. Марк кивнул почти незаметно.
        - Я пойду с Марком, - вдруг сказала Кристина. Эмма увидела, что лицо Марка посветлело, и это удивило ее.
        - Я заберу скакуна, - сказал Марк. - Я нахожу, что желаю полететь.
        - И не превышайте скорость! - Джулиан завопил, потому что Марк уже исчез за углом здания.
        - Это небо, Джулиан, - сказала Эмма. — Там нет ограничения скорости.
        - Я знаю, - сказал он и улыбнулся. Это была любимая улыбка Эммы, она чувствовала, что эта улыбка предназначалась только для нее, та, которая говорила, что, хотя жизнь часто вынуждала его быть серьезным, Джулиан не был серьезен по своей природе. Она хотела обнять его или вдруг прикоснуться к его плечу, так сильно, что заставила себя опустить руки и сложить их вместе. Она посмотрела на свои пальцы; почему-то она переплела их, как будто они стали клеткой, которая сдержала бы ее чувства.
        Полная луна светила высоко в небе, когда Марк мягко остановил мотоцикл на песке позади Института.
        Поездка в город была тревожной: Ливви, крепко держащаяся за пояс Кристины маленькими, дрожащими руками; Тай, говорящий Марку не ехать слишком быстро; автострада, исчезающая под их ногами. И они, между прочим, почти врезались в мусорный бак на парковке.
        Обратный путь был спокойным; Кристина, слегка придерживая Марка за талию, думала о том, насколько близко они, казалось, летят к облакам. Город под ними был взаимосвязанной картиной из разноцветных огней. Кристина всегда ненавидела аттракционы в парке и полеты на самолетах, но это было не похоже ни на что: она чувствовала себя частью воздуха, поддерживаемая им, как небольшое судно на воде.
        Марк соскользнул с мотоцикла и протянул руку, чтобы помочь ей спуститься вслед за ним. Она приняла ее, в ее глазах все еще отражались виды Пирса Санта-Моники под ними, яркие огни поворачивающегося колеса обозрения. Она никогда не чувствовала себя так далеко от своей матери, от института в Мехико, от Розалесов. Ей это нравилось.
        - Моя леди, - сказал он, когда ее ноги коснулись песка. Она почувствовала, что ее губы растянулись в улыбке.
        - Это кажется таким официальным.
        - Двор — ничто без официальности, - согласился он. - Спасибо, что пошла со мной. Ты не должна была.
        - Мне показалось, ты не хотел быть один, - сказала Кристина.
        Мягкий ветер дул из пустыни, перемещая песок, поднимая недавно подстриженные волосы Марка. Короткие сейчас, они выглядели как нимб, настолько бледно-светлые, что почти серебряные.
        - Ты видишь много. - Его глаза изучали ее лицо. Она хотела бы знать, как он выглядел, когда оба его глаза были как глаза Блэкторнов, сине-зеленые, подобные цвету моря. Она хотела бы знать, добавляла ли ему красоты странность глаз.
        - Когда никто, кого ты знаешь, не говорит правду, учишься видеть под поверхностью, - сказала она, и подумала о маме и желтых лепестках роз.
        - Да, - сказал он. - Но ведь я прибыл из места, где каждый говорит правду, какой бы ужасной она ни была.
        - Поэтому ты скучаешь по фейри? - Кристина спросила. — Потому что там нет никакой лжи?
        - Как ты узнала, что я скучаю по фейри?
        - Твое сердце находится не здесь, - сказала Кристина. - И я думаю, это что-то больше, чем просто знакомство, которое тянет тебя назад. Ты говорил о свободном чувстве там — но тогда же ты сказал, что они вырезали руны на твоей спине. Я пытаюсь понять, как это может быть тем, по чему ты можешь скучать.
        - Это был Благой двор, а не Охота, - сказал Марк. - И я не могу сказать, что скучаю. Я не могу говорить об охоте, но не по-настоящему. Это запрещено.
        - Это ужасно. Как можно выбрать, если ты не можешь говорить о своем выборе?
        - Мир ужасен, - сказал Марк ровным тоном. - Некоторые тянутся вниз и тонут там, а некоторые поднимаются выше и ведут других за собой. Но их не так много. Не каждый может быть как Джулиан.
        - Джулиан? - Кристина была поражена. - Но я думала, что он, возможно, тебе не нравится. Я думала…
        - Ты думала? - Он выгнул серебристую бровь.
        - Я думала, мы все тебе не нравимся, - сказала она смущенно. Казалось, она сказала глупость, но лицо его смягчилось. Он потянулся, чтобы взять ее за руку, скользнув своими пальцами по ее ладони. Трепет пробежал по ее руке — прикосновение его руки было похоже на электрический ток.
        - Ты нравишься мне, - сказал он. - Кристина Мендоза Розалес. Ты мне очень нравишься. - Он наклонился к ней. Его глаза заполнили ее отражение, синий и золотой…
        - Марк Блэкторн. - Голос, который произнес его имя, был острый, резкий. Кристина и Марк обернулись.
        Высокий воин фейри, что привез в Институт Марка, стоял перед ними, словно появился только что из черно-белого песка подними и неба, что у них над головами. Да и сам он выглядел черно-белым: волосы, цвета густых чернил, с завитками на висках. А его серебряные глаза сияли в свете луны: черные зрачки были невероятно большими. На нем была серая куртка и темные брюки, на поясе которых красовались прикрепленные кинжалы. Он был нечеловечески прекрасен, словно статуя.
        - Киран, - выдохнул Марк, шокированный. — Но ведь я…
        - Но ведь ты должен был ожидать меня? Да, так и есть. — Киран подошел ближе. — Ты спрашивал, могу ли я одолжить тебе своего коня — и я сделал это. Для тебя. Чем дольше я передвигаюсь без него, тем больше Гвин начинает что-то подозревать. Ты ведь не хочешь, чтобы он узнал?
        - Я намеревался вернуть его. — Ответил Марк, его голос стал низким.
        - Что, правда? - Киран скрестил руки на груди.
        - Кристина, зайди внутрь. — Сказал Марк. Он отпустил ее руку и взглянул на Кирана, не на нее, а выражение его лица стало каменным.
        - Марк…
        - Пожалуйста. — Сказал он. — Понимаешь… если ты хоть немного уважаешь мою личную жизнь, то зайди в дом, пожалуйста.
        Она не спешила уходить. Но на его лице было все написано. Марк знал, что нужно просить. Кристина повернулась и пошла в дом, заходя через заднюю дверь Института, не забыв хлопнуть дверью так, чтобы они услышали. Она уже была около лестницы, но почему-то не спешила подниматься. Что с ней? Ведь она едва знала Марка Блэкторна. Решив двигаться дальше, она поднялась на первую ступень, как вдруг ей вспомнились шрамы на спине Марка. Она вспомнила то, как Марк свернулся в клубочек в кровати своей спальни, упреки Марка в адрес Джулиана о том, что тот является лишь кошмаром или сном из Дикой охоты.
        Она не верила в Холодный мир. Никогда не верила. Но душевные терзания Марка заставили ее изменить свои прежние убеждения. Возможно, в чем-то фейри действительно были жестокими. Может быть, в них и в правду не было ничего хорошего; никакой чести. Как она могла позволить Марку остаться один на один с ним?
        Она повернулась, настежь открыла дверь и замерла.
        Ей потребовалось лишь мгновение на то, чтобы увидеть их; когда это произошло, Марк и Киран, выглядели так, словно образы, мелькающие на экране. Они стояли в свете луны на самом краю участка. Спина Марка прислонялась к дубу. Киран наклонился к нему, прижав его к дереву; они целовались.
        Кристина стояла, пораженная. Кровь прилила к ее щекам. Было ясно, что Марк вовсе не был против того, что с ним делают. Руки Марка запутались в волосах Кирана; он отвечал на поцелуй так яростно, словно изголодался по этому. Их тела были плотно прижаты друг к другу. Несмотря на это, Киран смог ухватиться за талию Марка; он отчаянно хватался за него руками, будто мог притянуть еще ближе. Они скользили по ткани его куртки, намереваясь стянуть ее с плеч, одновременно поглаживая кожу возле воротника. Он издал низкий гортанный звук, подобный воплю тоски, в рот Кирану, и отстранился.
        Он уставился на Марка своим пожирающим взглядом. Никогда фейри еще не выглядел так по-человечески, подумала Кристина, как сейчас. Марк посмотрел на него в отчет, широко раскрыв глаза; они сияли в лунном свете. Все это одновременно было похоже на любовь, страстное желание и ужаснейшую печаль. Этого ей было достаточно: Кристина осознавала, что не должна была наблюдать за ними, но не могла остановиться, шок, смешанный с восхищением, удерживал ее на месте.
        И желание. И желание там было явно заметно. Лишь для Марка или для них обоих, или это просто была цель в обладании кем-то так сильно, она не была в этом уверена. Кристина развернулась, ее сердце бешено колотилось, когда она закрывала за собой дверь.
        Стоянка осветилась ярким светом, словно на стадионе, когда автомобиль показался из-за угла. Музыка, громкими басами, гремела из окон машины; Кристина могла слышать голоса Эммы и Джулиана.
        Ее взгляд метнулся обратно к Марку и Кирану, но второй исчез, словно тень во мраке. Марк наклонился, чтобы подобрать куртку, когда Эмма и Джулиан вылазили из машины.
        Кристина закрыла дверь. Сквозь нее она слышала, как Эмма интересуется у Марка, где Кристина. Он ответил, что та зашла внутрь. Его голос звучал так повседневно и спокойно, будто несколько мгновений назад ничего не произошло.
        Но все уже произошло.
        Она задумалась о том моменте, когда он посмотрел ей в глаза, глаза, которые, по его мнению, он искал долгие годы, говоря, что в Дикой охоте обходился без зеркала.
        Теперь она всё поняла.


        ДИКАЯ ОХОТА, НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД


        Марку Блэкторну было 16 лет, когда он присоединился к Дикой охоте, и сделал он это не по своей воле. Все было словно во мраке, когда его забрали из Института, который был ему как родной дом, прежде чем он проснулся в подземных пещерах в окружении лишайника и мха. Массивный мужчина, с глазами разного цвета, возвышался над ним, держа в руках шлем с рогами. Марк, естественно, узнал его.
        Будучи Сумеречным охотником, вы не могли не быть наслышаны о Дикой охоте. А будучи наполовину фейри, вы точно должны были знать о Гвине - охотнике, который был лидер охоты на протяжении многих веков. Он носил на своей талии длинное лезвие из метала, уже почерневшее и погнувшееся настолько, будто прошло огонь и воду. — Марк Блэкторн. — сказал он. — Отныне ты принадлежишь охоте, а для своей семьи ты теперь мертв. Считай, что с этого момента - мы твои кровные родственники. - Он вынул свой меч, сделав порез на ладони, и капли крови стали течь прямо в воду, а Марк должен был испить это.
        Последующие годы Марк видел, как многие присоединялись к охоте. И все те же самые слова, что Гвин сказал ему, он говорил и им, а после смотрел, как те пьют его кровь. Гвин следил за тем, как изменяются глаза у каждого из них, словно разделяясь на два разных цвета, символизируя разделение их души.
        Гвин верил в то, что новички должны быть разбиты на тысячи мелких кусочков, чтобы вновь возродиться как охотники. Как кто-то, кто может рассекать всю ночь без тени сна. Кто-то, кто может долгое время выносить такой голод, что был близок к обмороку. И переносить боль, которая не может сравниться с болью примитивных. А также он верил в то, что их преданность должна быть непоколебимой. Охота должна была быть у них в приоритете — на первом мете.
        И Марк отдал свою верность Гвину и стал служить ему. Но не смог завести друзей среди Дикой охоты, ведь среди них не было Сумеречных охотников, а он им был. Все они были из Дивного народца, принужденные служить охоте в качестве наказания. Их не устраивал тот факт, что Марк был нефилимом. И он чувствовал такую же ненависть и презрение к ним.
        По ночам он разъезжал на своем серебряном коне, который подарил ему Гвин. У Гвина было какое-то особое отношение к нему, что злило остальных. Он учил Марка ориентироваться по звездам и прислушиваться к звукам битвы, которые могли бы эхом доноситься к нему через сотни и даже тысячи миль: крики ярости и вопли умирающих. Они будут ездить по полю битвы, невидимые для глаз примитивных и лишать трупы драгоценных вещей. Большинство из этих вещей были отданы Благому и Неблагому дворам. Но некоторые из них Гвин все же оставлял себе.
        Каждую ночь Марк спал в одиночестве на холодной земле, завернувшись в одеяло, а камень служил для него подушкой. Когда было жутко холодно, он дрожал и мечтал о рунах, которые могли бы согреть его. О горячем пламени от клинков Серафима. В кармане он держал ведьмин огонь, рунный камень, который дал ему Джейс Эрондейл, хотя он не осмеливался зажечь его, за исключением тех случаев, когда поблизости никого не было.
        Каждую ночь, перед тем, как заснуть, он перечислял имена свои братьев и сестёр порядке возрастания. Каждое из этих имен было словно якорь, придавливающий его к земле. Каждое слово заставляло его жить дальше.
        Хелен. Джулиан. Тибериус. Ливия. Друзилла. Октавиан.
        Дни сливались в недели, а недели сливались в месяцы. Время здесь шло иначе, нежели в мире примитивных. Марк уже давно сдался, считая дни. Тем более, не было никакого способа записывать их. К тому же, Гвин это не одобрял, поэтому Марк не имел ни малейшего представления, как долго он находился в охоте и когда Киран присоединился к ним.
        Он лишь знал, что к ним прибыл новый охотник, ведь сплетни распространялись слишком быстро и, к тому же, Гвин всегда приводил новобранцев в одно и то же место: пещера, которая находила недалеко от входа в Благой двор, чьи стены были густо покрыты лишайником. А небольшой природный бассейн расположился среди скал.
        Прибыв на место, они обнаружили его там, оставленного в ожидании Гвина. Сперва все, что мог видеть Марк — это мальчик, со спутанными черными волосами и стройным телом. Цепи, сковывающие его запястья и лодыжки, заставляли сидеть его в неестественном положении. Он был настолько худым, что можно было посчитать его кости, которые сильно выпирали.
        - Принц Киран. — сказал Гвин, направляясь к мальчику. Ропот пробежал среди охоты. Если новичок был принцем, то считалось, что он был более высокого статуса, чем все они. Что же мог такого натворить принц, чтобы получить такое жестокое изгнание со двора, подальше от семьи и своего статуса, родных и близких?
        Когда Гвин подошел к нему, мальчик поднял свою голову, являя всем свое лицо. Он был точно из дворян; обладал своими странными, притягивающими, почти нечеловечески-прекрасными чертами лица, изящными скулами и черными глазами. Киран сопротивлялся, когда Гвин заставлял его выпить воду, смешанную с кровью, но это было бесполезно, так как тот насильно проталкивал ее в глотку. Марк зачарованно наблюдал за тем, как черная радужка глаза Кирана сменялась на серебряную, а цепи со звоном слетают с его запястий и лодыжек.
        - Теперь ты принадлежишь охоте. — Сказал Гвин с тенью мрачности, что было не свойственно ему. — Поднимайся и присоединяйся к нам. — Киран был весьма необычным дополнением к их группе. Несмотря на то, что он был лишен статуса «Принца», когда был сослан на охоту, от него по-прежнему исходило еле уловимое высокомерие и величие. Что не очень одобряли остальные члены охоты. Они не упускали шанса поиздеваться над ним, обозвать «принцесской», если бы Гвин не держал себя в руках, то им бы не поздоровилось. Казалось, будто кто-то со двора, несмотря на его изгнание, приглядывает за ним.
        Марк не мог ему помочь, но всегда наблюдал за ним. Все, что касалось Кирана, — очаровывало его. Вскоре он узнал о том, что волосы принца меняют свой цвет в зависимости от настроения. От ночного черного (когда тот был в отчаянии) до бледно-голубого (когда он смеялся, что бывало довольно редко) — обычно это были все цвета моря. Его волосы были густыми и кудрявыми; иногда Марк ловил себя на мысли, что ему хочется коснуться их и узнать, какими же они были на ощупь: возможно, шелк, словно ткань, меняющая цвет, когда на них падал солнечный свет? Конь Кирана отличался от других, это был самый свирепый конь, которого Марк когда-либо видео: черный и скелетообразный, подобно посланнику смерти, будто был создан лишь для охоты. Как и Марк, он решил переждать боль изгнания и одиночества, редко обращаясь за помощью к другим и стараясь не смотреть на них.
        Иногда он следил за Марком: когда другие обзывали его «нефилимом» или «сумеречным отродьем», «ангелочком» и словами более худшими, чем эти. И вот настал день, когда разнеслась весть о том, что Конклав приговорил их к повешению за измену. У фей были друзья среди охоты, из-за этого в гневе товарищи Марка потребовали от него, чтобы тот опустился на колени и признал, что не является Сумеречным охотником.
        Когда он не захотел им подчиниться, они разорвали на нем рубашку и побили до полуобморочного состояния. Они бросили его, побитым, под деревом в заснеженном поле; его кровь окрашивала белоснежные хлопья снега в ярко-алый цвет его крови.
        Когда он проснулся, то почувствовал тепло, исходящее от костра и то, что лежит на чьих-то коленях. Лишь спустя несколько мгновений Марк осознал, что лежит на коленях Кирана. Он помог Марку приподняться, дав ему воды и накинув одеяла на его плечи. Его прикосновения были нежными и лёгкими.
        - Я считаю, что у вас, Сумеречных охотников, - сказал Киран. — Есть целебные руны.
        - Да. — Сказал Марк слабым голосом, медленно двигаясь. Он вздрогнул от боли. — Они называются «Иратце». И они могли бы залечить эти раны, но я не могу применить их без своего стило, потому как оно было сломано несколько лет назад.
        - Мне жаль. — Сказал Киран. — Я думаю, что теперь на твоей коже останутся шрамы на веки вечные.
        - Да кого это вообще заботит? — Произнес Марк вялым голосом. — Здесь, в Дикой охоте, не имеет никакого значения, красивый ли я.
        Киран ответил ему на это загадочной полуулыбкой и слегка коснулся волос Марка. Он закрыл глаза от приятного ощущения. Прошло уже несколько лет с тех пор, как кто-то прикасался к нему, поэтому это чувство послало лестную дрожь, несмотря на боль, которую он испытывал из-за травм.
        После этого случая они передвигались с Дикой охотой вместе. Киран сделал охоту приключением для них обоих. Он показал Марку чудеса Дивного народца: ледяные покровы, серебрящиеся и молчаливо лежащие под лунным светом, и скрытые с глаз посторонних долины, на которых по носам распускаются цветы. Они ехали под брызгами водопадов и сквозь пышные облака. И если Марк был не счастлив, то, по крайней мере, был избавлен от одиночества.
        Ночь они спали вместе с Кираном, свернувшись под одеялом, которое было соткано из теплой ткани, согревавшей их. Однажды ночью они остановились на вершине северного холма, в особенно зеленом местечке. Там было какое-то каменное сооружение, построенное руками примитивных тысячи лет назад. Марк прислонился к сооружению сбоку и стал вглядываться в зеленую долину, серебрящуюся в темноте и в далекое-далекое море. Море везде было таким же, подумал он, таким же, что и море, когда был прибой, у его дома.
        - Твои шрамы уже зажили. — Сказал Киран, прикоснувшись своими тонкими пальцами к одному из них, что выглядывал из-под рубашки.
        - Но они все еще некрасивы. — Ответил Мрак. Он ждал появления первых звезд, чтобы воспроизвести по ним имена своей семьи. Он пропустил тот момент, когда Киран оказался рядом с ним; в сумерках можно было заметить его изящные черты лица.
        - В тебе нет ничего некрасивого. — Произнёс Киран. Он наклонился к Марку за поцелуем и Марк, после секундного ступора, прикоснулся своими губами к его.
        Это был его первый в жизни поцелуй, и он не думал, что это произойдет с парнем. Но он все же был рад, что им оказался Киран. Марк даже и представить себе не мог, что поцелуй может быть настолько мучительным и приятными одновременно. Он уже давно хотел прикоснуться к волосам Кирана, и теперь у него был шанс зарыться своими руками в его волосы, которые меняли свой цвет с черного на синий, окаймленные золотом. Казалось, словно по их коже пробегают язычки пламени в этот момент.
        В ту ночь они спали вместе, свернувшись калачиком под одеялом, но они поспали совсем немного. В эту ночь и все последующие, Марк забыл об именах своей семьи, которые перечислял, смотря на звезды. Вскоре Марк привык пробуждаться, обнимая одной рукой тело Кирана или запутавшись в его голубо-белых локонах.
        Он узнал, что все эти поцелуи, прикосновения — все эти любовные штучки — могут заставить тебя забыть обо всем и чем дольше он был с Кираном, тем больше ему хотелось находиться рядом именно с ним, а не с кем-то еще. Он жил лишь для того времени, когда они могли остаться одни, и, как правило, это могло произойти лишь в ночное время, когда можно было шептаться, не боясь быть услышанным. «Расскажи мне о Неблагом суде?» — сказал бы ему Марк и Киран бы в ответ поведал ему о темном суде и о слабом Короле — своем отце, — который управлял им. Или Киран попросил бы рассказать ему о нефилимах, а Марк бы ответил про Ангела, Темную войну, что случилось с ним, его братьями и сестрами.
        - Ты не ненавидишь меня? — спросил Марк, лежа в объятьях Кирана, где-то высоко на альпийском лугу. Его растрепанные светлые волосы коснулись плеча Кирана, когда он повернул голову в его сторону. — За то, что я нефилим? Ведь остальные ненавидят.
        - Тебе больше не нужно быть нефилимом. Ты можешь сам выбирать, кем стать в Дикой охоте. Даже несмотря на твою природу фейри.
        Марк покачал головой. — Когда они били меня за эти слова — я был Сумеречным охотником и это сделало еще больнее. Я знаю, кем являюсь, даже если не могу сказать.
        - Но ты можешь сказать это только мне. — Ответил Киран; он почувствовал призрачное прикосновение его длинных пальцев к своей щеке. — В этом пространстве, между нами, это безопасно.
        Марк прижал своего любовника и единственного друга и прошептал в пространство между ними, что соединяло его холодное тело, прижатое к теплому телу Кирана, - Я Сумеречный охотник, я Сумеречный охотник, я Сумеречный охотник…

        Глава 13
        Без другой мысли

        Эмма стояла перед зеркалом в своей ванной комнате и неторопливо снимала с себя майку.
        Двадцать минут ушло у неё на то, чтобы с помощью отбеливающего средства отчистить задние сиденья Тойоты от крови. Всё было очищено. Она уже привыкла к пятнам крови. Но здесь было что-то более примитивное, касающееся крови Джулиана, которая подсыхала на коже её плеча и ребер в виде красно-коричневых пятен неправильной формы. Расстегнув молнию на своих джинсах и выскользнув из них, она увидела брызги засохшей крови, которые тянулись по всей длине пояса для джинс, в то время как маленькие, но заметные её капельки обозначили швы.
        Она скомкала джинсы и топ, бросив их в мусорную корзину.
        В душе под обжигающе горячей водой она вымывала с себя кровь, грязь и пот. Она смотрела, как стекающая по ней вода становилась слегка розоватой. Эмма не могла вспомнить, сколько раз уже через это проходила, как часто истекала кровью на тренировках и в сражениях. Шрамы шли поперёк верхней части её живота и плеч, вдоль рук, а также располагались на внутренней стороне её колен.
        Но кровь Джулиана - это другое дело.
        Когда она видела её, она думала о нём - измождённом и сморщившемся, о том, как его кровь текла сквозь её пальцы, словно вода. За все годы это был единственный раз, когда она действительно думала, что он может умереть, что она может потерять его. Она знала, что люди говорят о парабатаях, понимала, что потеря парабатая значительна, схожа с потерей супруга или родственника. Родители Эммы погибли; она полагала, что знает, что такое потеря, что подготовлена к такому исходу событий.
        Но ничто не могло подготовить её к этому чувству, что сама мысль о потери Джулса будет причинять ей душевные муки: небо навечно покроется мглой, и больше никогда она не будет иметь твёрдой почвы под ногами. Даже незнакомый человек мог заметить чувство облегчения, которое затопило её, когда она осознала, что с ним будет всё в порядке. Она ощущала, что его физическое присутствие рядом с ней в какой-то мере причиняло боль. Она хотела обвить его руками, прижаться к нему, сплетая пальцы так, как если бы она могла прижать их тела друг к другу достаточно сильно, чтобы припечатать себя к нему, срастить их кости воедино. Она понимала, что в этом нет ни капельки здравого смысла, но не могла объяснить это иначе.
        Она лишь знала, что это чувство было сильным и болезненным и было ещё что-то, чего она никогда ранее не чувствовала к Джулиану. Это пугало её.
        Вода стала холоднее. Она выключила душ грубым движением руки, вышла из душевой кабины и насухо вытерла свои волосы полотенцем.
        Эмма нашла чистый топик и шортики, которые были сложены на её корзине для белья, оделась и вышла из ванной прямиком в свою спальню.
        На её кровати сидела Кристина.
        - Ого! - удивлённо воскликнула Эмма. - Я не знала, что ты здесь! Я же могла выйти из ванной абсолютно голой.
        - Я сомневаюсь, что у тебя есть что-то, чего нет у меня. - Кристина, казалось, была расстроена; её тёмные волосы были заплетены во множество косичек, а сама она переплела свои пальцы, как делала, когда была поглощена мыслями.
        - Всё в порядке? - поинтересовалась Эмма, присаживаясь на край кровати. - Ты выглядишь... обеспокоенной.
        - Как ты думаешь, у Марка есть друзья среди Дикой охоты?- спросила Кристина неожиданно.
        - Нет - Эмма была озадачена подобным вопросом. - По крайней мере, он никого никогда не упоминал. А ты, видимо, полагаешь, что он бы рассказал о том, что там остался кто-то, по кому он скучает? - Она нахмурилась. - Откуда такие мысли?
        Кристина замялась. - Ну, он же одолжил тот мотоцикл у кого-то вчера ночью. Я лишь надеюсь, что он не влип.
        - Марк — умный. - сказала Эмма. - Я сомневаюсь, что он мог обменять свою душу на временное использование мотоцикла или чего бы то ни было.
        - Я уверена, что ты права, - пробормотала Кристина и взглянула в сторону гардероба Эммы. - Могу я одолжить у тебя платье?
        - Прямо сейчас? - спросила Эмма. - У тебя полуночное свидание?
        - Нет, оно мне нужно для мероприятия, которое состоится завтра ночью. - Кристина встала с кровати, чтобы заглянуть в гардероб. Несколько плохо сложенных платьев из вискозы вывалились из шкафа. - Предполагается, что мероприятие будет носить официальный характер. А я не взяла с собой никаких вечерних платьев из дома.
        - Ты не влезешь ни в одно из моих платьев, - ответила ей Эмма, когда Кристина вытащила из гардероба чёрное платье с изображёнными на нём ракетами и неодобрительно посмотрела на него. - У нас с тобой абсолютно разное телосложение. Ты более фигуристая[16 - На самом деле Эмма по-испански сказала, что Кристина - чика-бомба, то есть сексуальная девушка.].
        - Это всё ещё английский? - Кристина нахмурила брови, закинув платье с изображением ракет в шкаф и захлопнув дверь гардероба. - Я не думаю, что это английский язык.
        Эмма улыбнулась, услышав её слова. - Завтра пойдем по магазинам, - сказала она. - Договорились?
        - Это звучит так нормально - Кристина пригладила свои косички. - После вчерашнего...
        - Кэмерон звонил мне, - произнесла Эмма.
        - Я знаю, - пробормотала Кристина. - Я была на кухне, когда услышала звонок. Почему ты мне это сейчас рассказываешь? Вы возвращались вместе?
        Эмма раскачивалась на кровати.
        - Нет! Он просто предупредил меня. Он сообщил, что есть люди, которые не хотят, чтобы я расследовала эти убийства.
        - Эмма. - Вздохнула Кристина. - И ты ничего нам не сказала?
        - Всё, что он рассказал, касается только меня, - произнесла Эмма. - Я полагала, что любая опасность будет угрозой лишь для меня.
        - Но Джулиан был ранен. - проговорила Кристина, прекрасно зная, что собиралась сказать Эмма, пока она не произнесла эти слова. - В итоге, ты переживала, что это была твоя вина.
        Эмма вертела в руках бахрому, располагавшуюся по краям покрывала на её кровати. - А разве это не так? Я имею ввиду, что Кэмерон предупредил конкретно меня, он сообщил, что слышал это на Теневом рынке, поэтому я не знаю, чьи это были разговоры: примитивных, фейри, магов или кого бы то ни было ещё. Но правда в том, что он предупредил меня, а я это проигнорировала.
        - Это была не твоя вина. Мы уже знаем о существовании некоей личности, скорее всего, являющейся некромантом, который убивает и приносит в жертвы примитивных и жителей Нижнего Мира. Мы также поняли, что у него есть армия Мантидов, которые с готовностью исполняют его приказы. Это не выглядит так, словно Джулиан не ожидал этого или не был подготовлен к таким опасным ситуациям.
        - Он едва не умер прямо у меня на глазах, - сказала Эмма. - Там было так много крови.
        - И ты излечила его. Он в порядке. Ты спасла ему жизнь. - Кристина взмахнула рукой - ногти на её руках были идеальны, сверкали и имели овальную форму в то время, как ногти Эммы были неровными вследствие спаррингов и тренировок. - Почему ты сомневаешься в правильности своих предыдущих решений, Эмма? Причиной этому является то, что Джулиан был ранен, и это напугало тебя? Ты всегда любила рисковать, я это поняла, как только мы познакомились. Это часть тебя, часть того, кем ты являешься. Джулиан знает это. Он не просто об этом знает, ему нравится эта черта.
        - Нравится? Он всегда просит меня не рисковать собой...
        - Он обязан это тебе говорить, - сказала Кристина. - Вы с ним две части единого целого. Вы должны быть разными словно свет и тьма - он привносит в твою жизнь немного осмотрительности, чтобы сдерживать твою бесшабашность, а ты добавляешь поступкам безрассудности, дабы умерить его чрезмерную осторожность. Друг без друга вы будете не так эффективны в своей работе. Это то, кем являются парабатаи.- Она слегка подёргала за мокрые концы волос Эммы. - Я не думаю, что Кэмерон является причиной твоего беспокойства. Это всего лишь причина, чтобы упрекать себя. Я полагаю, что это всё из-за того, что Джулиан был ранен.
        - Возможно, - сказала Эмма сдавленно.
        - Ты уверена, что с тобой всё в порядке? - тёмно-карие глаза Кристины были наполнены беспокойством.
        - Всё нормально. - Эмма удобно уселась рядом с подушками. Она коллекционировала оригинальные китчевые подушки ручной работы родом из Калифорнии: некоторые выглядели как открытки, другие по форме напоминали сам штат, или же на подушках было написано «Я ЛЮБЛЮ КАЛИ».
        - Ты не выглядишь как человек, у которого всё хорошо, - произнесла Кристина. - У тебя такое выражение лица... которое, как моя мама привыкла говорить, возникает тогда, когда люди внезапно что-то открывают для себя. Ты похожа на того, кто осознал какую-то вещь.
        Эмма хотела закрыть глаза, скрыть свои мысли от Кристины. Мысли, которые были вероломны, опасны и неправильны.
        - Это просто шок, - пробормотала она. - Я была очень близка к тому, чтобы потерять Джулиана, и... это выбило меня из колеи. Завтра я приду в себя. - Она выдавила улыбку.
        - Как скажешь, подруга. - Кристина вздохнула. - Как скажешь.
        После того, как Джулиан привёл себя в порядок, смыл с себя кровь и отправил разорванную в клочья и прожжённую ядом кожаную куртку Малкольму, он спустился вниз в холл, направляясь в сторону комнаты Эммы.
        И остановился на полпути. Ему хотелось лечь на кровать возле неё, чтобы обсудить всё, что произошло с ними ночью, вместе с нею закрыть глаза, и, слушая её дыхание, похожее на шум океана, шаг за шагом погружаться в сон.
        Но было одно «НО». Когда он думал о той ночи на заднем сиденье машины, об Эмме, нависавшей над ним, о панике на её лице и крови на её руках, он не чувствовал того, что ему бы следовало ощущать: страха, воспоминаний о боли или же облегчения оттого, что он был исцелён.
        Вместо этого он чувствовал напряжение во всём своём теле, которое распространяло боль к основанию его костей. Когда он закрывал глаза, то видел Эмму в свете ведьминого огня, пряди волос, выбившиеся из её причёски; свет уличных фонарей просвечивал их насквозь, отчего её волосы отливали бледным серебристо-белым цветом, напоминающим лёд.
        Волосы Эммы. Возможно, она распускала их слишком редко, возможно Эмма с её распущенными волосами была одной из тех вещей, что он когда-либо хотел нарисовать, но длинные, закручивающиеся в кольца пряди её волос всегда были словно узы, соединяющиеся с его нервами.
        Его голова болела, а его тело безосновательно ныло, желая вновь оказаться в той машине вместе с ней. В этом не было абсолютно никакого смысла, поэтому он заставил себя уйти прочь от двери в её комнату, спуститься вниз в коридор и пойти в сторону библиотеки. Там было темно, холодно и пахло старинной бумагой. Однако Джулиану не нужен был свет; он прекрасно знал, к какой секции библиотеки направляется.
        К полкам, где располагались книги о законах.
        Джулиан вытаскивал книгу с красным переплётом с самой высокой полки, когда услышал пронзительный плач, пронесшийся по проходу между комнатами. Он схватил том книги и в одночасье покинул библиотеку, устремляясь вниз по коридору. Он завернул за угол и увидел, что дверь в комнату Друзиллы открыта настежь. Она высовывалась из-за двери, в руке у неё был ведьмин огонь, освещавший её круглое лицо. На её пижаме был изображён узор из устрашающих масок.
        - Тавви плачет, - сказала она. - Какое-то время он молчал, но потом снова стал плакать.
        - Спасибо, что сообщила мне. Он поцеловал её в лоб.
        - Возвращайся в постель, я разберусь с этим.
        Друзилла ушла, а Джулиан зашёл в комнату Тавви, закрывая за собой дверь.
        Тавви свернулся калачиком на своей кровати, укрывшись одеялом. Он спал, его тело изогнулось вокруг одной из его подушек, он тяжело дышал. Слёзы бежали по его лицу.
        Джулиан присел на кровать и положил свою руку на плечо Тавви. - Октавиан, - позвал он. - Проснись; тебе снится ночной кошмар, проснись.
        Тавви резко сел прямо, его каштановые волосы находились в диком беспорядке. Когда мальчик увидел Джулиана, он всхлипнул и обнял своего старшего брата, обвивая его руками за шею.
        Джулс обнял Тавви в ответ и стал поглаживать его по спине, мягко задевая его острые позвонки. Он слишком мал, слишком худ, отметило его сознание. Ему пришлось пережить собственную битву, чтобы заставить Тавви есть и спать после событий Тёмной войны.
        Он вспомнил, как бежал по улицам Аликанте с Тавви на руках, спотыкаясь на раздробленной мостовой и пытаясь прижимать личико его младшего брата к своему плечу, чтобы он не видел море крови и бесчисленное количество смертей вокруг них. Он думал, что, если они смогут всё это преодолеть так, чтобы Тавви не увидел происходящего, то всё будет в порядке. Он не запомнит. Он не узнает.
        Но Тавви каждую неделю просыпался от ночных кошмаров - дрожащий, потный и плачущий. И каждый раз, как это случалось, безрадостное осознание того, что он не спас младшего братишку от этих воспоминаний, вонзалось в Джулиана словно шипы.
        Как только Джулиан сел рядом с Тавви и обнял его, учащённое дыхание братишки медленно стало приходить в норму. Джулиан хотел лечь, свернуться калачиком рядом со своим младшим братом и уснуть. Он так сильно нуждался в отдыхе, что чувствовал, как усталость накатывает на него волнами.
        Но он не мог уснуть. Он был возбуждён и встревожен. Стрела, попавшая в него, вызвала агонию; но процесс её вытаскивания был гораздо хуже. Он чувствовал тогда, как его кожа разрывается на части, а также момент чистой, какой-то животной паники и уверенности в том, что он умрёт. Что же тогда будет с ними: с Ливви, Таем, Друзиллой, Тавви и Марком?
        Затем он услышал голос Эммы, нашептывавшей ему на ухо, её руки на нём, и он понял, что будет жить. Он посмотрел на себя сейчас, след от раны на его рёбрах почти исчез - там было что-то, едва заметная полоска белого поверх его загорелой кожи, но в этом не было ничего страшного. Жизнь Сумеречных охотников была связана со шрамами. Иногда он думал, что они живут только ради их получения.
        Неосознанно в его голове возник образ, который он пытался выкинуть из своих мыслей, как только вернулся в Институт: Эмма, сидящая на его коленях, её руки находятся на его плечах. Её бледно-золотистые волосы струятся вокруг её лица.
        Он вспомнил, что думая тогда о своей возможной смерти, он надеялся, что по крайней мере умрёт рядом с ней, находящейся так близко, как это только возможно. И настолько близко, насколько разрешено Законом.
        Как только Тавви уснул, Джулиан достал Кодекс Сумеречных охотников, взятый им из библиотеки. Эту книгу он просматривал миллион раз, поэтому теперь она всегда открывалась на одной и той же потрёпанной странице, гласившей «Парабатаи».
        Постановлено, что те, кто прошёл церемонию парабатаев и навеки связаны друг с другом клятвами перед Саулом и Давидом, перед книгой Руфи и Неоминь, не имеют права вступать друг с другом в брак, заводить детей и не должны испытывать друг к другу какое-либо подобие романтических чувств. Парабатаи могут испытывать друг к другу только братские чувства или же сексуальное влечение.
        Наказание за нарушение закона будет на усмотрение Конклава: разрыв связи между парабатаями и отречение их от семей, а если преступные действия будут иметь продолжение, то Конклав вправе лишить преступников рун и исключить из рода нефилимов. Никогда они больше не будут Сумеречными охотниками.
        Так постановил Разиэль.
        Sed lex, dura lex. Закон суров, но это Закон.
        Когда Эмма вошла в кухню, Джулиан стоял над раковиной и отмывал посуду от остатков завтрака. Марк, на котором были надеты тёмные джинсы и чёрная рубашка, прислонился к так называемому кухонному острову[17 - Кухонный остров - это стол, стоящий по центру кухни. По сути является рабочей зоной с варочной панелью, вытяжкой и мойкой.]. Стоя в дневном свете с его новой короткой стрижкой, он поразительно отличался от того нечёсаного, одетого в лохмотья парня, что откинул назад капюшон своей одежды тогда в Святилище Института.
        Этим утром она специально долго бегала по пляжу, преднамеренно пропустив семейный завтрак, в попытке очистить свой разум от ненужных мыслей. Между тем она подошла к холодильнику и вытащила оттуда бутылку фруктового коктейля (смузи). Когда она повернулась, Марк широко улыбался.
        - Как я понял, то, что сейчас на мне надето, является недостаточно парадным для сегодняшнего мероприятия. Я прав? - поинтересовался он.
        Эмма перевела свой взгляд с него на Джулиана. - Итак, наш Мистер Правильный смягчился и разрешил тебе сегодня пойти с нами?
        Джулиан плавно пожал плечами. - Я разумный парень.
        - Тай и Ливви пообещали, что найдут мне что-то, что я смогу надеть, - сказал Марк, направляясь к кухонной двери.
        - Не доверяй им, - крикнул Джулиан ему вслед. - Не... - он покачал головой, как только дверь закрылась. - Полагаю, что он должен учиться на своих ошибках.
        - Это мне кое-о-чём напомнило, - произнесла Эмма, облокотившись на стол. - У нас возникла чрезвычайная ситуация.
        - Чрезвычайная, говоришь? - он неуклюже выключил воду и с обеспокоенным выражением лица повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо.
        Эмма поставила бутылку со своим напитком на стол. Мыльная пена покрывала руки Джулиана вплоть до его предплечий, а футболка его была влажноватой из-за попавших на неё капель горячей воды. В этот момент она не смогла избежать вспыхнувшего в голове воспоминания: как Джулс, находясь на заднем сиденье машины, смотрел на неё, сжав зубы. Она вспомнила, как ощущала его кожу под своими руками, липкую от крови.
        - Это касается Дианы? - спросил он, беря в руки несколько бумажных полотенец.
        - Что? - эта фраза вывела её из задумчивости. - С Дианой всё в порядке?
        - Вероятно, - произнёс он. - Она оставила записку, в которой написала, что собирается сегодня уехать. Съездить в Охай[18 - Охай - город в штате Калифорния], чтобы увидеться со своим другом из магов.
        - Она же не знает про сегодняшнее мероприятие. - Эмма прислонилась к столу. - Ведь так?
        Джулс покачал головой. Мокрый завиток его волос прилип к скуле. - У меня не было возможности сообщить ей об этом.
        - Ты бы мог написать ей сообщение, - отметила Эмма. - Или же позвонить.
        - Я мог, - произнёс он обыденным голосом. - Но потом я бы чувствовал, что должен рассказать ей о том, что я был ранен прошлой ночью.
        - Возможно, тебе бы следовало именно так и поступить.
        - Я в порядке, - сказал он. - Я имею в виду, что со мной действительно всё нормально. Как будто ничего и не было. - Он снова качнул головой. - Я не хочу, чтобы она настаивала на том, что мне нужно оставаться в стороне от сегодняшнего ночного мероприятия. Вполне возможно, что всё это окажется пустышкой, но если там есть какая-то зацепка, то я хочу быть там. Он бросил бумажные полотенца в мусорное ведро. - Если ты идёшь туда, я просто обязан там присутствовать.
        - Мне нравится твоя хитрость. - Эмма потянулась вверх, встав на носочки и положив руки за голову, стараясь избавиться от боли в спине. Прохладный воздух коснулся оголённой кожи её живота, как только её топ поднялся чуть выше. - Если ты прекрасно себя чувствуешь, тогда может и не стоит ничего говорить Диане? Это просто предложение.
        Когда Джулиан не ответил, она взглянула на него.
        Он замер, глядя на неё. Каждая из его ресничек представляла собой идеальную тёмную линию; его лицо не выражало никаких эмоций, а его пристальный взгляд застыл, словно захваченный странной безмятежностью.
        Он был прекрасен. Самое красивое, что она когда-либо видела в своей жизни. Она хотела попасть внутрь него, жить там, где он дышит. Она просто хотела.
        Она была ошарашена. Никогда она не желала ничего подобного в отношении Джулиана. Это всё потому, что он чуть не умер, сказала она себе. Весь её организм был сосредоточен на том, чтобы отслеживать поддержание его жизнедеятельности. Она нуждалась в том, чтобы он жил. Он едва не умер, и всё внутри неё было сконцентрировано только на этом.
        Он будет в ужасе, произнесла она мысленно. Он будет испытывать отвращение к ней, если узнает о её чувствах. Всё встанет на свои места, как тогда, когда он только вернулся из Англии, когда она думала, что он сердится на неё. Может быть, он ненавидел её.
        Он уже тогда это знал, проговорил слабый голос где-то на задворках её сознания. Он знал о твоих чувствах. Он знал то, что не осознавала ты.
        Она с силой упёрлась руками в стол, мраморное покрытие врезалось ей в ладони, испытываемая ею боль очистила её разум от ненужных мыслей. Заткнись, сказала она голосу в своей голове. Просто замолчи.
        - Чрезвычайная ситуация. - проговорил он тихо. - Ты говорила, что у нас возникло что-то непредвиденное. Что же это?
        - У нас возникла модная непредвиденность - Кристине нужно платье, чтобы вписаться в окружающую обстановку сегодняшнего мероприятия, а в доме совсем ничего нет. - Она быстро взглянула на свои часы. - Это займёт у нас не более тридцати минут.
        Он расслабился, явно успокоившись. - Вы пойдёте в «Хидден Трижэрс»? - спросил он. Это было хорошей догадкой: любимый Эммой магазин винтажной одежды был хорошо известен всей семье. Каждый раз, как она посещала этот магазин, она приносила что-то и для них: галстук-бабочку для Тавви, обруч для волос, украшенный цветочным узором, для Ливви, плакат с кадрами из какого-нибудь старого фильма ужасов для Дрю.
        - Ага. Тебе что-нибудь купить?
        - Я всегда хотел что-то наподобие будильника с Бэтменом, который бы вопил при звонке: «ПРОСЫПАЙСЯ, ЧУДО-МАЛЬЧИК!» - сказал он. - Он бы оживил обстановку в моей комнате.
        - Мы кое-что узнали! - крикнула Ливви, забежав в кухню и прервав их разговор. - Вернее, что-то из этого. Но это весьма странно.
        Эмма повернулась к ней с облегчением. - Узнали что?
        - Говори на английском, Ливви, - попросил Джулиан. - Что такого необычного вы нашли?
        - Мы перевели кое-какие символы и узнали значения некоторых лей-линий в пещере, - сообщил Тай, идя следом за Ливви, шагающей на каблуках. На нём был надет серый свитер с капюшоном на несколько размеров больше, чем нужно, в рукавах которого у Тая терялись руки. Его тёмные волосы лежали на краю капюшона. - Но в них нет абсолютно никакого смысла.
        - Может они являются сообщением? - спросила Эмма.
        Ливви покачала головой. - Лей-линии взяты из поэмы, - произнесла она, разворачивая листок бумаги, который держала в руке.
        «Но, любя, мы любили сильней и полней
        Тех, что старости бремя несли, -
        Тех, что мудростью нас превзошли, -
        И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
        Разлучить никогда не могли,
        Не могли разлучить мою душу с душой
        Обольстительной Аннабель-Ли...»
        - «Аннабель-Ли», - сказал Джулиан. - Эдгар Аллан По.
        - Я знаю эту поэму, - отметила Ливви, наморщив лоб. - Я просто не понимаю, почему она написана на стенах пещеры.
        - Я думал, что, возможно, это какой-то книжный шифр, - проговорил Тай. - Но тогда это значит, что где-то есть вторая его часть. Возможно это «что-то» находится в другом месте. Наверное. стоит уточнить у Малкольма.
        - Я добавлю это в список, - произнёс Джулиан.
        Кристина просунула свою голову в открытую кухонную дверь. - Эмма? - позвала она. - Ты готова идти?
        - Ты выглядишь встревоженно, - заметила Ливви. - Эмма тащит тебя куда-то, чтобы убить?
        - Хуже, - ответила ей Эмма, направляясь к двери, чтобы присоединиться к Кристине. - Шоппинг.
        - Это ради сегодняшнего мероприятия? Во-первых, я так сильно вам завидую, а во-вторых, не дай ей завести тебя в то место в каньоне Топанга...
        - Хватит! - Эмма хлопнула в ладони над ушами Кристины. - Не слушай её. Она потеряла разум от расшифровки всех этих кодов.
        - Купите мне несколько запонок, - крикнул Джулс, направляясь в сторону раковины.
        - Какого цвета? - Эмма вместе с Кристиной остановились на полпути к двери.
        - Меня это не заботит, пока они соединяют манжеты моих рукавов. Если они перестанут выполнять эту функцию, то станут бесполезны, - сказал Джулс. - И возвращайтесь как можно скорее. - Звук воды, текущей из крана, заглушался голосом Ливви, которая продолжила читать следующие строчки поэмы вслух.
        «Это было давно, это было давно,
        В королевстве приморской земли...»
        - Это то место, где ты хочешь купить одежду? - спросила Кристина, подняв брови, как только Эмма остановила Тойоту на неухоженной парковке, окружённой деревьями.
        - Это самое ближайшее место, - проговорила Эмма, закрывая машину. Перед ними находилось отдельно стоящее здание с вывеской, на которой сверкающими буквами высотой в фут было написано "ХИДДЕН ТРИЖЭРС". Массивный красно-белый аппарат для приготовления попкорна стоял рядом с магазином наряду с разукрашенным фургоном, занавешенным портьерами, который рекламировал услуги Гаргантюа Великого. - Кроме того, магазин просто восхитителен.
        - Это место не выглядит как магазин, где можно купить сногсшибательные платья, - произнесла Кристина, сморщив нос. - Скорее, похоже на место, где тебя похитят и продадут в цирк.
        Эмма схватила её за запястье. - Ты мне не доверяешь? - спросила она.
        - Конечно же не доверяю, - ответила Кристина. - Ты сумасшедшая.
        Но, тем не менее, она позволила Эмме втянуть себя в магазин, наполненный безвкусными безделушками: богато украшенными тарелками, старинными фарфоровыми куклами и большим диапазоном полок с винтажными украшениями и часами. Второй зал находился в непосредственной близости от первого. И там висело много одежды - восхитительной одежды. Подержанные винтажные джинсы от фирмы "Леви'с", юбки-карандаши пятидесятых годов, сделанные из твида и бразильского хлопка (бомбазина), а также топы из шёлка, кружева и мягкого бархата.
        В маленьком зале, располагавшемся рядом с главным, было много платьев. Они были похожи на порхающих бабочек: полотна красной органзы, набивной тонкий атлас (шармёз), расписанный акварельными красками, подолы вечерних платьев фирмы "Балмейн", воздушные нижние юбки из тюля, напоминающие пену на водной глади.
        - Разве Джулиан не говорил, что ему нужны запонки? - сказала Кристина, таща Эмму за собой, чтобы остановиться у прилавка. Продавщица за ним, на которой были надеты очки в форме кошачьего глаза и бирка с именем, гласившая, что её зовут Сара, не обратила на них никакого внимания.
        Эмма бегло просмотрела глазами представленные мужские запонки - большинство были шуточными, в форме игральных кубиков, пистолетов или котов, но также была группка более изящных запонок: партия из коллекции Пола Смита, Бёрберри и Ланвина.
        Как только Эмма просмотрела все запонки, девушка внезапно почувствовала робость. Выбор запонок казался тем, что обычно делает девушка для своего парня. Не то, что бы она не делала этого для Кэмерона или для кого-то ещё, с кем она недолго встречалась, но она никогда не задумывалась о своём желании делать это. Когда Джулиан встречался с девушкой, Эмма знала, что эта девушка из тех, кто будет выбирать ему запонки. Кто будет помнить день его рождения и звонить ему каждый день. Она будет боготворить его. Как же иначе?
        Эмма почти вслепую выбрала пару позолоченных запонок со вставленными в них чёрными камнями. Мысль о Джулиане, встречающемся с девушкой, вызывала у неё боль по всему телу, поэтому она не осознавала того, что делает.
        Положив запонки на прилавок, она направилась в маленький зал, наполненный платьями. Кристина следовала за ней, выглядя чем-то обеспокоенной.
        Я привыкла приходить сюда со своей мамой, подумала Эмма, проводя тыльной стороной своей руки по полке с атласом, натуральным шёлком и ярким искусственным шёлком. Ей нравились странные винтажные вещи, старые пиджаки от Шанель, платья-чарльстон[19 - Платье-чарльстон - винтажное короткое платье с заниженной талией и двухъярусной юбкой, отделанной бахромой. Модницы тех времён надевали его, чтобы танцевать чарльстон - подвижный и энергичный танец.], украшенные бисером. Но единственное, что она сказала вслух, было: - Нам надо торопиться - мы не можем проводить столько времени вне Института, когда ведётся расследование.
        Кристина схватила переливающееся коктейльное платье, украшенное розовой парчой, которая была разбавлена узором из крошечных золотистых цветочков. - Я собираюсь померить это платье.
        Она исчезла в примерочной кабинке, закрытой шторой, которая представляла собой простынь с изображением мотива из «Звёздных войн». Эмма взяла с полки другое платье: бледное шёлковое с тонкими серебристыми бретельками, украшенными бисером. Глядя на это платье, она чувствовала то же самое, что и при наблюдении за восхитительно прекрасным заходом солнца, за руками Джулиана, держащими кисти и краски, а также при просмотре его картин.
        Она зашла в примерочную, чтобы переодеться. Когда она вышла оттуда, Кристина стояла в центре зала, хмуро смотря на розовое платье, надетое на ней. Оно облегало каждый изгиб её тела, словно пищевая плёнка. - Я думаю, оно чересчур тесное, - сообщила она.
        - Я полагаю, что оно специально сделано таким тесным, - проговорила Эмма. - Твоя грудь в нём смотрится потрясающе.
        - Эмма! - возмущённо воскликнула Кристина, подняв голову и посмотрев на подругу, затем ахнула. — О, Ангел! Ты очаровательно выглядишь!
        Эмма неуверенно дотронулась руками до материала платья цвета слоновой кости и серебра. Для всех Сумеречных охотников белый цвет означал смерть и скорбь; они редко носили его на неформальных мероприятиях, поэтому тот факт, что платье было цвета слоновой кости, подразумевал, что она может купить это платье и унести его с собой. - Ты действительно так считаешь?
        Кристина улыбалась, глядя на неё. - Знаешь, иногда ты такая, какой я себе тебя представляла, а иногда ты какая-то другая, не похожая на себя прежнюю.
        Эмма сдвинулась в сторону, чтобы посмотреться в зеркало.
        - Что ты имела в виду, когда сказала о том, как меня представляешь?
        Кристина взяла в руки снежный шар[20 - Снежный шар - это сувенир.] и нахмурилась, разглядывая его. - Знаешь, это были не только слова Марка, я слышала об этом ещё до того, как приехала сюда. Я слышала о тебе. Все говорят, что ты будешь следующим Джейсом Эрондейлом. Следующим великим воителем среди всех Сумеречных охотников.
        - Я не пытаюсь стать такой, - произнесла Эмма. Её собственный голос звучал в её ушах спокойно, тихо и как будто она находилась очень далеко от источника голоса. Она не могла поверить в то, что она говорит то, что сейчас сказала. Слова вырывались из её рта прежде, чем она успевала подумать о том, что говорит. Они словно бы создавали собственную реальность, будучи произнесёнными вслух. - Во мне нет ничего необычного, Тина. У меня нет дополнительной толики ангельской крови или каких-то сверхъестественных сил. Я обычная Сумеречная охотница.
        - Ты не самая обыкновенная.
        - Нет, я заурядный Охотник. У меня нет магических сил, я не проклята и не одарена чем-то свыше. Я могу делать то, что делает любой нефилим. Единственная причина, по которой я в чем-то хороша, заключается в том, что я много тренируюсь.
        Продавщица, Сара, просунула свою голову в приоткрытую дверь, её глаза были расширены и стали размером с чайное блюдце. - Вам нужна помощь?
        - Вы даже не представляете себе, насколько сильно мне нужна помощь, - проговорила Эмма. Встревожившись, Сара вернулась к своему прилавку.
        - Это смущает, - пробормотала Кристина, понизив голос до шипения. — Она, возможно, считает, что мы чокнутые. Нам надо идти.
        Эмма вздохнула. - Мне так жаль, Тина, - сказала Эмма. - Я за всё заплачу.
        - Но я даже не знаю, хочу ли это платье! - воскликнула Кристина, как только Эмма исчезла в примерочной кабинке.
        Эмма вышла из примерочной, покружилась вокруг себя и указала на неё пальцем. - Ты знаешь, что делать. Когда я говорила о твоей груди, я была абсолютно серьезна. Она выглядит восхитительно. Я даже не думала, что когда-либо видела настолько большую часть твоей груди. Поверь, если бы у меня была такая грудь, как у тебя, я бы точно выставляла её напоказ.
        - Пожалуйста, перестань произносить слово "грудь", - простонала Кристина. - Это ужасное слово. Оно странно звучит.
        - Возможно, - пробормотала Эмма, закрывая дверь примерочной. - Но выглядит это обалденно.
        Десять минут спустя вместе с платьями, лежащими в пакетах из магазина, они возвращались обратно в Институт, проезжая по каньонной дороге, проходившей рядом с океаном. Кристина, сидящая рядом с Эммой, чинно скрестила свои ноги в районе лодыжек, не упираясь тем самым ногами в приборную панель автомобиля, как сделала бы сама Эмма.
        Над ними вздымался привычный пейзаж каньона: серые скалы, зелёные кустарники и чаппараль[21 - Чаппараль - это заросли кустарникового дуба.]. Дубы и дикая морковь. Однажды Эмма взбиралась на эти горы вместе с Джулсом и нашла орлиное гнездо, в котором лежали крошечные запасы костей обычных мышей и летучих.
        - Ты ошибаешься относительно того, почему ты так хороша в том, что делаешь, - сказала Кристина. - Это не просто тренировки. Все тренируются, Эмма.
        - Да, но я изнашиваю себя тренировками, - ответила Эмма. - Это всё, что я делаю. Я просыпаюсь и иду тренироваться, бегаю, бью руками боксёрскую грушу, тренируюсь ночью в течение нескольких часов, и я должна делать это, потому что во мне нет ничего особенного и нет ничего более, что имеет значение. Всё, что важно - это тренировки и поиск того, кто убил моих родителей. Поскольку они были единственными, кто считал меня особенной, а кто-то взял и отнял их у меня...
        - Другие люди тоже считают, что в тебе есть что-то особенное, Эмма, - произнесла Кристина таким голосом, который был более похож на тон старшей сестры, чем обычно.
        - Всё, что у меня есть - это попытки, - проговорила Эмма, её голос прозвучал с неким оттенком горечи. Она думала о крошечных костях в том гнезде, о том, насколько же они хрупкие, и как легко они переломились меж двух пальцев. - Я могу стараться ещё интенсивнее, чем кто-либо в этом мире. Я могу сделать месть единственным, что волнует меня в этой жизни. Я могу сделать это, потому что я должна. Но тогда это будет означать, что это всё, что у меня есть.
        - Это не всё, чем ты обладаешь, - воскликнула Кристина. - Чего у тебя нет, так это твоего момента. Твоего шанса стать великой. Джейс Эрондейл и Клэри Фэйрчайлд стали героями не просто так - была война. Они были вынуждены выбирать. Такие моменты приходят к любому из нас. Они будут и у тебя. - Она сплела свои пальцы воедино. - У Ангела есть планы на тебя. Я обещаю это. Ты готова лучше, чем думаешь. Ты оставалась сильной, но не только благодаря тренировкам, а также благодаря людям, окружающим тебя - ты любила их и была любима в ответ. Джулиан и остальные не дадут тебе замкнуться в себе, не оставят тебя наедине с твоим отмщением и горькими мыслями. Море стирает скалы, Эмма, и превращает их в песок; так и любовь - она ослабляет нас и ломает все наши барьеры. Ты просто не понимаешь, как важно иметь людей, готовых сражаться за тебя, когда всё идёт плохо...
        Её голос оборвался, и она посмотрела в окно. Они доехали до шоссе; Эмма в смятении влилась в поток автомобилей. - Тина? О чём ты? Что случилось?
        Кристина покачала головой.
        - Я знаю, что у тебя что-то случилось в Мексике, - сказала Эмма. - Я знаю, что кто-то причинил тебе боль. Просто скажи мне, пожалуйста, кто это был, и что они сделали. Я обещаю, что не буду пытаться выслеживать их и скармливать моей воображаемой рыбе. Я лишь... - она вздохнула. - Я лишь хочу помочь.
        - Ты не сможешь помочь. - Кристина посмотрела вниз на свои сплетённые пальцы. - Некоторые виды предательства не могут быть прощены.
        - Это был Идеальный Диего?
        - Забудь, Эмма, - пробормотала Кристина. Эмма вняла её просьбе, и всю оставшуюся дорогу в Институт они болтали о своих платьях и о том, как лучше спрятать оружие в предметах гардероба, которые не предназначены для его сокрытия. Но Эмма также отметила, что Тина ушла от темы, когда она назвала имя Диего. Может быть не сейчас и не сегодня, подумала она, но она выяснит, что случилось с Кристиной.
        Джулиан нёсся вниз по лестнице на звук повторяющегося стука в переднюю дверь Института. Он всё ещё был босиком; у него не было возможности надеть обувь. Как только он закончил мыть посуду после завтрака, он час пытался убедить дядю Артура, что никто не брал бюст Гермеса с его стола, затем выяснил, что Друзилла в дурном расположении духа заперлась в домике для игр, принадлежащем Тавви, поскольку узнала, что не была приглашена в кафе ночью ранее. Тавви обнаружил, что Тай прячет скунса в своей комнате, и начал реветь. Ливви была занята тем, что уговаривала Тая отпустить скунса обратно в дикую природу; Тай же полагал, что раз он и Ливви перевели лей-линии в пещере, преобразовав их в поэму Эдгара По, то он имеет право оставить скунса у себя в комнате.
        Марк, являющийся единственным родственником Джулиана, который не доставил ему проблем в этот день, скрывался непонятно где.
        Джулиан распахнул дверь. Малкольм Фейд стоял около двери, одетый в джинсы и что-то наподобие толстовки, которую вы посчитаете дорогой, только потому что она была искусно испачкана и порвана. Кто-то потратил много времени и денег, чтобы угробить эту толстовку.
        - Знаешь, не самая хорошая идея так сильно стучать в эту дверь, - проговорил Джулиан. - У нас внизу лежит много оружия на тот случай, если кто-то попытается прорваться внутрь.
        - Ха, - пробормотал Малкольм. - Я не понял, как твоя первая фраза связана со второй.
        - Серьёзно? Я думал, что это очевидно.
        Глаза Малкольма сияли фиолетовым цветом, что обычно означало, что он находится в своеобразном настроении. - Ты разрешишь мне войти?
        - Нет, - ответил Джулиан. В его голове крутились мысли о Марке. Он был наверху, и Малкольм не мог его увидеть. Возвращение Марка было слишком большим секретом, чтобы просить Малкольма хранить его, также, как и слишком большой зацепкой, являвшейся причиной для их расследования.
        Джулиан сохранял на лице выражение умеренного спокойствия, но не отступал со своего места, по-прежнему загораживая проход. - Тай принёс скунса в Институт, - сказал он. - Поверь мне, ты не захочешь заходить внутрь.
        Малкольм встревожился. - Скунса?
        - Да, скунса, - ответил Джулиан. Он верил, что самая лучшая ложь основывается на правде. - Ты перевёл какие-нибудь символы?
        - Пока ещё нет, - произнёс Малкольм. Он пошевелил своей рукой, но не слишком сильно - это был лишь небольшой жест, однако копии частично переведённых ими лей-линий, которые они отправили ему, появились между его пальцами. Иногда, подумал Джулиан, так легко было забыть о том, что Малкольм является весьма сильным магом. - Но я разузнал об их происхождении.
        - Правда? - Джулиан пытался выглядеть удивлённым. Они уже знали, что этот язык был древним языком Фейри, но они не могли рассказать об этом Малкольму.
        С другой стороны, это был шанс проверить, сказал ли им Дивный народец правду. Джулиан посмотрел на Малкольма с возобновлённым интересом.
        - Подожди-ка, возможно, это не символы. - Малкольм просмотрел бумаги. - Это похоже на рецепт апельсинового пирога.
        Джулиан скрестил руки на груди. — Ой, да ладно. Это точно не какой-то там рецепт.
        Малкольм нахмурился. - Я точно помню, что недавно как раз просматривал рецепт этого пирога.
        Джулиан молча закатил глаза. Иногда, общаясь с Малкольмом, нужно было просто сохранять терпение.
        - Не заморачивайся, - пробормотал Малкольм. - Это было где-то на страницах копии журнала «Опра». - Это... - Он схватил лист бумаги. - Это древний язык Фейри - ты был прав; это было до появления Сумеречных охотников. В любом случае, это происхождение этого языка. Возможно, я смогу ещё что-то найти в течение следующих нескольких дней. Но эта не та причина, по которой я пришёл.
        Джулиан оживился.
        - Я провёл несколько экспериментов над ядом, который был на ткани, что ты отправил мне прошлой ночью. Я проверил его на наличие различных токсинов. Это была катаплазма - концентрированная смесь редкого вида белладонны и демонического яда. Он должен был убить тебя.
        - Но Эмма вылечила меня, - ответил Джулиан. - С помощью иратце. Итак, ты хочешь сказать, что нам следует искать...
        - Я ничего не говорил о поиске, - прервал его Малкольм. - Я просто сообщаю тебе информацию. Никакое иратце не смогло бы исцелить тебя. Даже зная о силе рун парабатаев, ты всё равно не должен был выжить. - Его странные фиолетовые глаза сфокусировались на Джулиане. - Я не знаю, сделал это ты или Эмма, но то, что произошло - невероятно. Ты не должен был сейчас стоять передо мной и дышать.
        Джулиан медленно тащился вверх по лестнице. Он слышал вопли, доносящиеся сверху, но они были не теми звуками, которые означали, что кто-то попал в беду. Умение различать визги во время игры и настоящие крики было необходимостью для того, кто был ответственен за четырёх детей.
        Его мысли всё ещё крутились вокруг того, что сказал Малкольм о катаплазме. Нервировал тот факт, что, оказывается, он должен был быть мёртв. Всегда был некий шанс, что Малкольм ошибся, но по непонятным причинам Джулиан сомневался в том, что это была ошибка. Разве Эмма не говорила что-то о том, что она нашла заросли белладонны рядом с входом в пещеру, где были изображены лей-линии?
        Мысли о яде и лей-линиях испарились из его головы, как только он, поднявшись по лестнице, завернул в коридор. Комната, в которой они хранили компьютер Тибериуса, была наполнена светом и шумом. Джулиан подошёл к двери и посмотрел на происходящее.
        На компьютерном экране и вне его мелькала видеоигра. Марк сидел перед компьютером, отчаянно нажимая на кнопки джойстика, по мере того, как грузовик на экране набирал скорость и мчался к нему навстречу. Он задавил персонажа Марка с характерным звуком, после чего Марк отбросил джойстик в сторону. - Это устройство служит Отцу Лжи[22 - Отец Лжи - прозвище одного из главных злодеев (Белиала) во вселенной игр "Диабло".]! - воскликнул он возмущённо.
        Тай засмеялся, а Джулиан почувствовал, как сжимается его сердце. Звук братского смеха был одним из любимых Джулианом звуков, частично потому что Тай делал это так искренне, без какой-либо попытки скрыть свой смех или какой-то мысли, что он должен спрятать его. Игра слов и ирония никогда не смешили Тая, но глупые люди всё же существуют, и он находил абсолютное и искреннее удовольствие в поведении животных - например, смотреть на Чёрча, упавшего со стола и пытающегося вернуть собственное достоинство - Джулиан мог смотреть на смеющегося Тая бесконечно.
        В темноте ночи, лёжа в своей постели и смотря на фрески на потолке с изображением лиан с шипами, Джулиан иной раз мечтал отбросить роль старшего брата, которая вынуждала его быть единственным человеком, который должен говорить Таю о том, что тот не может держать скунсов в своей комнате или же напоминать ему, что пора учиться, а также приходить к нему в комнату и выключать свет, когда он читает вместо того, чтобы спать. Что было бы, если бы он, как самый обычный брат, смотрел фильмы о Шерлоке Холмсе вместе с Таем и помогал ему коллекционировать ящериц вместо того, чтобы беспокоиться о том, что они могут разбежаться по всему Институту? Что было бы, если?
        Мать Джулиана всегда разграничивала разницу между тем, чтобы делать что-то для кого-то и тем, когда ты просто предоставляешь им ресурсы, чтобы они всё сделали самостоятельно. Именно так она учила Джулиана рисовать. Джулиан всегда старался рисовать для Тая, хотя всегда казалось, что он чувствует, что это его путь сквозь тьму: создание книг, игрушек, уроков. Всё это было вручную изготовлено специально для Тая и его особого мышления. Было ли это правильно? Он полагал, что это помогало. Он надеялся. Иногда надежда - это всё, что у тебя есть.
        Надеяться и наблюдать за Таем. Приятно было смотреть на Тая и видеть, как он становится более похожим на себя и всё менее и менее нуждается в помощи и указаниях. Конечно, здесь присутствовала и доля горечи - однажды его брат перестанет нуждаться в нём. В глубине своей души Джулиан удивился бы, если бы Тай захотел проводить с ним время, как было однажды - с братом, который всегда заставляет его что-либо делать и с которым совсем не весело.
        - Это не устройство, - воскликнул Тай. - Это джойстик.
        - Хорошо, но он лжёт, - сказал Марк, поворачиваясь в своём кресле. Он увидел Джулиана, стоящего в дверном проёме, и кивнул. - Рад встрече, Джулс.
        Джулиан знал, что это было приветствие фейри, и мысленно прилагал все усилия, чтобы не напомнить Марку, что они уже виделись сегодня утром на кухне, не упомянуть то, что уже говорил несколько тысяч раз. Он одержал едва заметную победу над своими примитивными порывами сказать это.
        - Привет, Марк.
        - Всё в порядке?
        Джулиан кивнул головой. - Я могу отвлечь Тая на секундочку, чтобы поговорить с ним?
        Тибериус встал. Его чёрные волосы были неопрятны, становясь слишком длинными. Джулиан напомнил себе, что надо включить в расписание стрижку обоих близнецов. Ещё одно дело, которое надо добавить в календарь.
        Тай вышел в коридор, закрыв за собой дверь в комнату, где стоял его компьютер. Выражение лица его было настороженным.
        - Ты хотел поговорить о скунсе? Если это так, то Ливви уже выпустила его на волю.
        Джулиан покачал головой из стороны в сторону. - Разговор не о скунсе.
        Тай поднял голову. У него всегда были более изящные черты лица, более необычные, чем у Хелен или Марка. Его отец говорил, что он был напоминанием о более ранних поколениях Блэкторнов, он выглядел, как люди на некоторых семейных портретах в редко используемой ими столовой - он был похож на статных мужчин Викторианской эпохи с изящными лицами и чёрными, кудрявыми волосами, одетых в сделанную на заказ одежду. - Тогда в чём дело?
        Джулиан колебался. Весь дом целиком словно дышал тишиной. Он прекрасно слышал слабое жужжание компьютера по другую сторону двери.
        Он хотел попросить Тая исследовать яд, который был нанесён на стрелу, что пронзила его в ту ночь. Но тогда ему придётся сказать, я умирал. Я должен был умереть. Слова не шли. Они являлись своеобразным порогом, за которым было так много других слов и фраз: я ни в чём не уверен. Я ненавижу быть старшим и командовать вами. Я терпеть не могу принимать решения. Боюсь, вы ещё научитесь меня ненавидеть. В меня вселяет ужас сама мысль о том, что я могу потерять тебя. Я боюсь потерять Марка. Мне жутко от того, что я могу лишиться Эммы. Я хочу, чтобы кто-то сменил меня на посту старшего и ответственного за всех и всё. Я не такой сильный, как вы думаете. То, что я хочу, неправильно и испорчено, такого нельзя желать.
        Он знал, что ничего из этого ему сказать не может. То, как видят его они, дети, должно быть идеальным: ему казалось, запятнайся он, и их мир рухнет.
        - Ты знаешь, что я люблю тебя? - проговорил он вместо того, что собирался сказать. Тай дико посмотрел на него, затем его глаза встретились с глазами Джулиана и на секунду вспыхнули. Много лет Джулиан пытался понять, почему Тай не любит смотреть людям в глаза. В этом было слишком много движения, цвета, экспрессии, как будто смотришь на экран ярко светящегося телевизора. Он мог сделать это - он знал, что людям нравится, когда им смотрят в глаза, и что это значит для них - но он не волновался из-за пустяков.
        Тай внимательно всматривался в лицо Джулиана, пытаясь найти ответ на его странную нерешительность. - Я знаю, - в итоге, произнёс Тай.
        Джулиан не мог выдавить из себя даже призрачную улыбку. Это было то, что ты хотел услышать от своих детей, не так ли? То, что они знали о том, что любимы? Он вспомнил, как однажды нёс Тавви вверх по лестнице, когда ему самому было тринадцать; он спотыкался и падал, истязая своё тело, поэтому когда он упал, ударившись спиной и головой, то не заботился о том, ранен ли он, пока Тавви был в порядке. Он довольно сильно стукнулся головой, но быстро сел прямо, в то время как в его голове скакали мысли: Тавви, мой малыш, всё ли с ним нормально?
        Это был первый раз, когда он подумал «мой ребёнок», а не просто «ребёнок».
        - Я не понимаю, почему ты хотел поговорить со мной, - сказал Тай, его тёмные брови поднялись вверх в изумлении. - Была ли какая-то причина?
        Джулиан покачал головой. Он слышал, как в отдалении открылась входная дверь Института, принося с собой тихий смех Эммы и Кристины. Они вернулись. — Нет, совершенно никакой причины.

        Глава 14
        Яркие глаза

        Стоя на мраморной лестничной площадке, Джулиан бросил последний взгляд на отражение в зеркале.
        Он попросил Ливви подыскать что-нибудь «полу-формальное» для него, как оказалось, это значило, что нужен темный костюм. Единственный костюм, который у него был, был черным и винтажным от «Сай Девора[23 - Сай Девор (Sy Devore) — знаменитый «звёздный портной», который был при жизни не менее известен, чем мужчины, которых он одевал. Его одежду покупали все голливудские знаменитости 40-60-х годов, начиная от Спенсера Трейси, Бинга Кросби и заканчивая Фрэнком Синатрой и Элвисом Прэсли. Даже президенты Джон Кеннеди и Линдон Джонсон были его клиентами.]», который однажды Эмма нашла в одном из магазинчиков в Хидден Трижерс[24 - Хидден Трижерс (Hidden Treasures) - магазин одежды (есть на eBay).]. Это были темно-серая подкладка из шелка и перламутровые кнопки на жилете. Когда он оделся, девушка хлопнула в ладоши и сказала ему, что он похож на кинозвезду, поэтому, конечно, покупка оказалась удачной.
        - Ты выглядишь прекрасно, Эндрю.
        Джулиан повернулся. Это был Дядя Артур. Его запятнанный серый халат был свободно опоясан вокруг свисающих джинс и рваной футболки, серая щетина красовалась на его подбородке. Джулиан не потрудился поправить своего дядю. Он знал, насколько он был похож на отца, когда тот был молод. Может быть, Артура успокаивала мысль, что его брат может быть все еще жив. Возможно, наблюдение за Джулианом в парадной одежде напомнило Артуру пору минувших лет, когда он и его брат были молоды и полны энергии, прежде чем все развалилось. Джулс знал, что Артур горевал о своем брате по-своему. Это было скрыто под слоями чарующей силы фей и травмы, которая разрушила его жизнь. Если бы не тот факт, что Артур уже на пенсии и ведет себя прилежно, парень мог предположить, что его состояние обнаружится прежде, чем он переедет в Лондонский Институт. Он также предположил, что его дяде стало хуже после Темной войны. Однако, иногда, когда Артур принимал лекарство Малкольма, Джулиан мог мельком увидеть Сумеречного охотника, которым он был давно: храбрый, острый, с чувством собственного достоинства как Ахиллес или Эней.
        - Привет, Артур, - сказал он.
        Артур решительно кивнул. Он поместил открытую ладонь напротив груди Джулиана.
        - У меня встреча с Ансельмом Найтшейдом, - проинформировал он племянника низким голосом.
        - Рад слышать, - Джулиану было полезно знать. Артур и Ансельм были друзьями, разделяющими любовь к классике. Это заставляло его трудиться, быть активным. Артур повернулся с почти военной точностью, прошел через холл и двери Святилища. Они с лязгом закрылись позади него. Смех раздавался с лестничной площадки. Джулиан отвернулся от зеркала как раз вовремя, чтобы увидеть Кристину, спускавшуюся по ступенькам. Ее смуглая кожа контрастировала со старомодной розовой парчой ее платья. Золотые сережки-люстры раскачивались в ее ушах. После нее шла Эмма. Он заметил ее платье; оно было цвета слоновой кости и плавало вокруг нее как крылья ангела. Подол был чуть ниже её лодыжек, и он видел белые сапожки, в голенища которых были помещены кинжалы, вплотную прилегающие к коже девушки. Ее волосы были распущены и струились по спине, напоминая темное золото. Они были мягки, словно шелк, помнил парень. И даже картины Климта не идут ни в какое сравнение с ними.
        Она достигла подножия лестницы, и он понял, что материал ее платья был очень плотным, но все равно видел форму и изгибы ее тела через него. Его пульс начал наносить твердые удары по внутренней части его манжет, его костюм начал жать и сдавливать тело, его кожа стала горячей. Она улыбнулась ему. Ее карие глаза были подведены золотым цветом; это пробудило его воспоминания об их общем детстве, когда она принесла ему букет ирисов.
        - Я принесла их, - сказала девочка, и на мгновение Джулиан забыл, о чем она говорила. Он вспомнил именно об этом моменте, после чего протянул ей руку. Эмма раскрыла ладонь. Золотой набор запонок с черными камнями мерцал в ее руке. Ее прикосновение было нежным, когда девушка брала его руки, переворачивала их и тщательно закрепляла французские манжеты его рубашки. Она делала это быстро и правильно, но он чувствовал каждое скольжение и движение кончиков ее пальцев по коже его запястья, словно прикосновение оголенных проводов.
        Она отпустила его руки, отступила и глубокомысленно его спросила:
        - Подумала, что ты сам сделаешь, - сказала она.
        Кристина изображала удушье. Она увидела что-то на вершине лестницы; Джулиан следовал за ее пристальным взглядом. Марк спускался по лестнице. Джулс моргнул, не веря своим глаза. Его старший брат казалось, надел длинное, немного ветхое пальто из искусственного меха. И больше ничего.
        - Марк, - сказал он. - Что на тебе надето? - Марк сделал паузу на полпути вниз по лестнице. Его ноги были голы. Его ступни были голы. Джулс был на девяносто девять процентов уверен, что Марк был абсолютно голым, за исключением пальто, которое было довольно свободным. Сейчас Джулиан видел более обнаженного Марка, чем тогда, когда они делили спальню, когда ему было всего два года. Марк выглядел озадаченным.
        - Тай и Ливви сказали мне, что это и есть полу-формально...
        Джулиан все понял, когда услышал полный радости, звонкий смех сверху. Тай и Ливви сидели вдоль перил наверху лестницы, хихикая.
        - И я сказал тебе не доверять им!
        Губы Эммы дернулись.
        - Марк, просто... - Она протянула руку. Кристина таращилась на Марка, ее щеки полыхали, а руки прильнули ко рту. - Вернись в комнату, хорошо? - она повернулась к Джулсу и понизила голос. - Ты должен найти, что ему еще надеть!
        - Ты думаешь?
        Эмма подняла раздраженный взгляд.
        - Джулс. Ступай в мою комнату, хорошо? В сундуке у подножия кровати есть немного старой одежды моих родителей. Папа надевал смокинг на свою свадьбу. На рукавах нарисованы руны, но мы можем легко сорвать их.
        - Но смокинг твоего отца...
        Она посмотрела на него через плечо.
        - Не волнуйся об этом. - Золотые вкрапления в её глазах мерцали, словно крошечные звезды.
        - Я скоро вернусь, - сказал Джулиан и побежал вверх по лестнице к своему брату. Марк был в замешательстве, он смотрела на рукава одежды и думал, были ли они такой большой проблемой, как об этом говорят все вокруг него. Дрю, держа руку Тавви, присоединилась к близнецам. Они все смеялись. Жар на лице Тая, когда он посмотрел на Марка, остудил и озадачил Джулиана одновременно: - Что, если Марк решил не оставаться? Что, если они не смогут найти убийцу, и он вернется в Дикую охоту? Что, если?..
        - Вы хотите, чтобы я оделся или разделся? - спросил Марк, выгнув брови. Эмма рассмеялась. Она села на нижнюю ступеньку лестницы, а мгновение спустя Кристина присоединилась к ней. Они обняли друг друга, надрывая животы от смеха. Джулиан тоже хотел засмеяться. Ему было жаль, что он не мог. Ему было жаль, что он не мог забыть темноту, которая мерцала на краю его разума. Ему было жаль, что он не мог закрыть глаза и упасть, забыв, хотя бы на один момент, что внизу нет сети, которая обязательно поймает его.
        - Ты готов? - Спросил Джулиан через закрытую дверь ванной. Он достал костюм Джона Карстаирса из сундука Эммы и затащил Марка назад в его собственную спальню, чтобы переодеться. Мысль о брате, находящемся голым в комнате Эммы, не устраивала его, даже если Эммы там не было.
        Дверь в ванную открылась, и Марк вышел. Смокинг был черным, простым, но элегантным. Места, где до этого видны руны, стали незаметны. Изящные линии его тела, казалось, возвышались над всем этим миром. Впервые, начиная с его возвращения, каждая часть дикого, брошенного ребенка в нем, казалось, была откинута в сторону. Он выглядел, как обычный человек.
        - Почему ты грызешь ногти? - спросил он.
        Джулиан, который делал это неосознанно, почувствовал удовлетворяющую боль в деснах и металлический привкус крови во рту, после чего сразу убрал руки к коленям.
        - Дурная привычка.
        - Иногда удивляет, что люди делают, когда нервничают, - сказал Марк. - Даже я это делаю. - Его пальцы бесцельно бродили вокруг шеи. В его взгляде была немая просьба. Джулиан встал на ноги и подошел к своему брату, взяв на себя задачу завязать галстук. Он не помнил, кто учил его завязывать галстук. Возможно, Малкольм. Это почти наверняка был Малкольм.
        - Но почему ты нервничаешь, младший брат? - поинтересовался Марк. - Тебя не похищали фейри. Ты всю жизнь был здесь. Не то, чтобы жизнь нефилимов легка, но почему у тебя одного руки в крови?
        Пальцы Джулиана заколебались на мгновение.
        - Ты не знаешь всего обо мне, Марк. Точно так же, как я, держу пари, почти ничего не знаю о тебе. Сине-золотые глаза Марка были широкими и бесхитростными.
        - Спроси меня.
        - Обязательно сделаю это в свободное время. - Джулиан сделал последний штрих и отступил, чтобы оценить свою работу. Марк смотрел, как будто он, возможно, вышел с обложки каталога рекламные смокинги - если бы мужские модели каталога указали ушами.
        - Жаль, - сказал Марк. - Скажи мне хотя-бы одну вещь, которую я не знаю о тебе, и которая заставляет тебя грызть ногти. - Джулиан отвернулся от двери, затем сделал паузу, посмотрев на свои руки.
        - Наш отец, - ответил он. - Ты знаешь, что произошло с ним?
        - Он был превращен в одного из Очерненных Себастьяном Моргенштерном, - Марк посмотрел на брата, как на слабоумного. - Как я мог забыть?
        - А потом?
        - А потом? - Парень казался озадаченным. - А потом он умер во время Темной войны.
        - Да, он умер, - сказал Джулиан. — Потому что я убил его.
        Марк попытался сделать вдох. Он испытывал шок, удушье и жалось. Джулиан напрягся. Он не мог жалеть об этом.
        - Он пришел за Таем, - сказал Джулиан. - Я сделал то, что я должен был сделать.
        - Это не был он, - заметил Марк.
        - Так все говорят. - Джулиан все еще стоял перед дверью. Он почувствовал легкое прикосновение к плечу и повернулся, чтобы увидеть, как Марк смотрит на него.
        - Но не все видели, что там происходило на самом деле, Джулиан, наш отец превратился. Я видел, - сказал Марк, и внезапно его голос зазвучал, как голос старшего брата, которым он был; тот, который хотел знать больше, жить больше. - Свет в его глазах гас, словно пламя, лишенное кислорода. Он был уже мертв внутри. Все, что ты сделал, это похоронил его тело. В глазах Марка читались печаль и что-то темное. У него тоже была кровь на руках, думал Джулиан, и на мгновение эта мысль принесла облегчение.
        - Спасибо за помощь, - сказал Марк более официально, чем требовалось. - Я больше не буду доверять близнецам в важных вопросах человеческих традиций.
        Джулиан попытался скрыть улыбку.
        - Да, не стоит.
        Марк осмотрел себя.
        - На это раз я презентабельно выгляжу?
        - Ты похож на Джеймса Бонда. - Губы Марка растянулись, и Джулиан почувствовал немного абсурдной радости в груди, ведь его брат искренне улыбался.
        Они шли к лестничной площадке в тишине, которая исчезла, как только в конце лестницы послышался ужасающий крик. Вместе они посмотрели наверх.
        - Ты видишь то же, что и я? - спросил Марк.
        - Если ты имеешь в виду, что мы видим одно и то же, то, - рискнул предположить Джулиан. - То да, я тоже виду полный холл Чихуа-хуа.
        - Это не просто Чихуа-хуа, - заявил Тай, сидящий на главной лестнице, наслаждаясь зрелищем. - Это - много маленьких собак различных пород.
        Джулс фыркнул. Холл был действительно полон маленьких собак. Они прыгали, лаяли и кусали мебель.
        - Не волнуйтесь о собаках, - сказал он. - Найтшейду нравится держать их на лестничной площадке, когда он встречается с Дядей Артуром.
        - Найтшейд? - брови Марка выгнулись. - Ансельм Найтшейд? Глава клана вампиров Лос-Анджелеса?
        - Да, - Джулиан покачал головой. - Он иногда приходит. Он и Артур действительно хорошо ладят.
        - И собаки...?
        - Ему нравятся собаки, - сказал Тай. Один из Чихуа-хуа заснул перед парадной дверью, всеми четырьмя лапами вверх.
        - Та собака выглядит мертвой.
        - Она живая. Просто отдыхает. - Тай казался удивленным; Джулиана взъерошил своему брату волосы. Тай наклонился к нему, хитренько косясь.
        - Где Эмма и Кристина?
        - Они пошли, чтобы проверить автомобиль, - сказал Тай. — А Ливви вернулась в свою комнату. Почему я не могу пойти с вами?
        - Если нас будет слишком долго, это будет выглядеть подозрительно, поэтому вы должны будете остаться здесь и охранять институт. - Тай выглядел неубежденным. Он нахмурился, когда Марк и Джулиан прошли через парадную дверь. Автомобиль был припаркован перед Институтом.
        Эмма открыла пассажирскую дверь и присвистнула:
        - Марк. Ты потрясающе выглядишь.
        Марк мельком взглянул на себя, удивляясь. Скачок климатического гипергидроза увеличил частоту пульса в запястьях Джулиана. Кристина была на заднем сиденье, также рассматривая на Марка. Джулиан не мог прочитать выражение ее лица. Эмма похлопала по месту возле нее. В полумраке автомобиля она была тенью: белое платье, золотые волосы, как увядающая иллюстрация в детской иллюстрированной книге.
        - Запрыгивай, Джулс. Ты мой... мой навигатор.
        Ты мой. Он сел рядом.
        - Здесь направо, - указал Джулиан.
        - Кто бы мог подумать, что Институт не сможет установить работающий GPS в машину, - пробормотала Эмма, поворачивая руль. Она как-то попыталась починить его, но, как оказалось, это невозможно. Однажды GPS заговорил с таким глубоким немецким акцентом, что потом делал в течение многих недель. Джулиан решил, что этот GPS был одержим демоном. Кристина пискнула и притихла. Эмма видела ее в зеркале заднего обзора. Она незаметно отклонилась от Марка; если бы парни знали её достаточно хорошо, они бы это поняли. Марк, казалось, не заметил. Он уставился в открытое окно в замешательстве, светлые волосы развевались под песню Тьюнлессли.
        - Помедленнее, гонщица, - сказал Джулиан, кто-то позади Эммы начал гудеть.
        - Мы опаздываем, - сказала она. - Предполагается, что шоу начнется через десять минут. Если бы некоторые не подумали, что "полу-формальный" - это "полу-голый"...
        - Почему ты называешь меня "некоторыми людьми"? - спросил Марк. - Я - только один человек.
        - Это странно, - Джулиан наблюдал за местностью, вращаясь. - На улице никого нет.
        - Есть здания, - указала Кристина.
        - Они все темные. - Пристальный взгляд Джулиана осматривал дорогу. - Разве сейчас не слишком рано, чтобы все взяли и легли спать? - парень указал на какое-то здание. - Там театр. - Он был прав. Эмма видела огни, горящий неон и электричество, перед ним висела вывеска: «ПОЛУНОЧНЫЙ ТЕАТР».
        Голливудские Холмы блестели на расстоянии, словно были падающими звездами. Все остальное было темным, не горели даже уличные фонари.
        Когда они приблизились к театру, улица по сторонам стала более плотно заполнена припаркованными автомобилями. Дорогими - BMW, Porsche, итальянские спортивные автомобили, названия которых Эмма не смогла вспомнить. Она заехала на свободное место и заглушила двигатель.
        - Мы готовы? - девушка повернулась, чтобы посмотреть на заднее сиденье. Кристина подмигнула ей. Марк кивнул. - Тогда идем.
        Джулиан был уже снаружи и копался в багажнике. Он просматривал оружие и стило, обращаясь к Кристине с парой тонких метательных клинков.
        - Нужно?
        Кристина поправила ремешок своего платья в стороне. К её лифчику был прикреплен один из ножей-бабочек, рукоять которого мерцала на свету.
        - Я приехала подготовленная.
        - А я нет. - Марк потянулся взять два вложенных в ножны кинжала и расстегнул свою куртку, чтобы вложить их в пояс. Он протянул руку к горлу, коснувшись наконечника стрелы. Джулиан медленно наблюдал за ним. Его сине-зеленые глаза были темными и полными сомнений. Эмма могла прочитать взгляд на его лице: он не знал, был ли его брат готов рискнуть вляпаться в опасную ситуацию. Ему это не нравилось, но он не видел другого пути.
        - Хорошо, - сказал Джулиан. - Спрячьте оружие; любые руны, которые вы хотите нанести должны быть там, где никто не сможет их увидеть. Проверьте, чтобы постоянные руны были спрятаны под одеждой. Мы не можем рискнуть попасть в ситуацию, в которой станем достопримечательностями.
        Эмма кивнула. Они уже скрыли косметикой руны парабатай, видения, ангельские и некоторые другие в Институте. Она даже сделала все, чтобы закрасить маленькие шрамы, которые остались после временных рун. Все руны делились на постоянные и временные: руна Видения, которая была похожа на открытый глаз и помогала тебе видеть через чары сокрытия, была постоянной. К ним же относились свадебные и парабатай руны. Временные руны медленно исчезали, когда они выполнили свою задачу - заживляющая Иратце, например, исчезала со скоростью, зависящей от сложности раны. Руна Устойчивости могла продержаться, пока ты не поднимешься в гору. Чтобы получить лучшие результаты, вступая в сражение, руна должна быть максимально свежей.
        Джулс завернул свой рукав и протянул руку Эмме.
        - Поможешь?
        Она взяла стило и начала выжигать руны на плече своего парабатая. Сила, Скорость и Храбрость. Когда девушка закончила, она приподняла волосы и повернулась, тем самым оголив спину перед Джулианом.
        - Если ты поместишь руны между лопаток, мои волосы должны будут закрыть их, - сказала она.
        Джулиан промолчал. Она чувствовала, что он колебался, а затем легко прикоснулся рукой к спине, успокаивая её. Он дышал быстро. Нервы, подумала девушка. Ситуация, в которой они оказались, была странной, к тому же, Джулс волновался за Марка.
        Он начал вторую руну, и Эмма почувствовала небольшое жжение, вызванное перемещением стило. Она нахмурилась. Обычно, хотя руны могли ужалить или обжечь, нанесение вашим парабатаем не вызывало боли. Процесс был даже приятен - это походило на ощущение обертывания в защиту дружбы, заботы, проникающей к вам в кожу.
        Боль была необычна.
        Джулиан закончил, Эмма отстранилась и позволила ее волосам упасть. Она подошла к Кристине и нанесла ей руну Гибкости на плечо под платье, после чего посмотрела на Марка. Он покачал головой, как делал каждый раз, когда ему предлагали это сделать прежде.
        - Никаких рун.
        - Все нормально, - отозвался Джулиан, прежде чем кто-нибудь что-либо скажет.
        - На нем нет рун, кроме Видения, которая скрыта под косметикой. Он выглядит обычным.
        - Наинормальнейшим, - сказала Эмма. - Ты не забыл о его ушах и глазах?
        Кристина вышла вперед, чтобы спутать волосы Марка, скинув вьющиеся кончики вниз, чтобы скрыть острые уши.
        - Нет никакого способа скрыть глаза, но...
        - У примитивных тоже бывает гетерохромия, - отметил Джулс. - Эй, главное, веди себя как обычный человек. - Марк выглядел оскорбленным.
        - Разве я не так делаю?
        Никто не ответил на его вопрос, даже Кристина. После полного экипирования себя оружием, Джулиан оглядел друзей и повел их вперед по улице.
        Двери театра были открыты. Свет лился на темный тротуар. Эмма слышала смех и музыку, чувствовала запах, смешанный из ароматов духов, вина и дыма. У двери молодая женщина в красном платье в обтяжку проверяла билеты и ставила на руки посетителей печать. Ее волосы были уложены в прическу стиля сороковых годов с завитками, губы были кроваво-красными. На ней были атласные перчатки слоновой кости, которые достигали её локтей.
        Эмма вспомнила, что видела ее на Теневом рынке, подмигивающем Джонни Руку.
        - Я видела ее прежде, - прошептала она Джулсу. - Теневой рынок. - Он кивнул и взял руку девушки в свою. Она немного тряслась и удивилась внезапно высокой температуре ладони, сжимающей ее.
        Она повернулась, посмотрев на лицо парня, в то время как он улыбался девушке с билетами. Немного раздраженной, слегка высокомерный, чересчур назойливой. Кроме нее никто не волновался по поводу проникновения внутрь. Он играл роль, и они вместе подошли к входу. Джулиан протянул их билет.
        - Мистер Смит плюс три гостя, - уверенно проговорил он.
        Позади них было небольшое движение, поскольку Марк открыл рот, чтобы спросить, кем был этот мистер Смит, на что Кристина молча наступила ему на ногу. Девушка с алыми губами улыбнулась и медленно оторвала корешок билета. Если она и узнала Эмму, то не показала этого.
        - Мистер Смит, - попросила она. - Протяните руку. - Джулиан протянул его свободную руку, и девушка поставила штамп с красно-черными чернилами. Штамп был странный и изображал маленький символ, линии воды под пламенем.
        - Спектакль начнется немного позже, сегодня. Вы сможете найти номера своего ряда и мест в билете. Пожалуйста, не занимайте чужие места. - Ее взгляд остановился на Марке, такой резкий, заинтересованный, оценивающий взглядом. - И добро пожаловать, - сказала она. - Я верю, Вы сможете найти последователей... симпатичную группу последователей.
        Марк посмотрел в недоумении.
        Руки отмечены штампами и контроль на билете был оторван, после чего четверка вошла в театр. В момент, когда они переступили порог, музыка поднялась до оглушительного уровня, и Эмма признала ее как своего рода Биг-бэнд джаз-ансамбль, который ее отец любил. «Просто потому, что я играю на скрипке не означает, что я не люблю танцы» вспомнила Эмма, как говорил это ее отец, раскачивая ее мать в импровизированном фокстроте на кухне.
        Джулиан повернулся к ней.
        -Что такое?- он спросил мягко.
        Эмма хотела, чтобы он не мог читать ее настроение так хорошо. Она опустила взгляд, чтобы скрыть выражение своего лица.
        Марк и Кристина были за ними, оглядываясь по сторонам. С одной стороны был стенд, где продавали попкорн и конфеты. А табличка с надписью танцевального зала/театра висела над стойкой, указывая влево. Люди в маскарадных костюмах взволнованно двигались по коридору.
        - Ничего. Мы должны пройти в эту сторону, - сказала Эмма, и потянула Джулиану за руку. - Следуй за толпой.
        - Адская толпа, - пробормотал он. Он не был неправ. Эмма не думала, что она видела так много дорого одетых людей в одном месте раньше.
        - Я словно попал в фильм-нуар.
        Везде были красивые люди, такой вид голливудской красоты Эмма привыкла видеть в окрестностях Лос-Анджелеса: люди, которые имели доступ в спортзалы, в солярии, в дорогие салоны красоты и к лучшей одежде. Здесь они выглядели так, словно бы одеты для роли статистов в голливудских фильмах. Шелковые платья и чулки со швом, узкие галстуки и лацканы. Видимо, костюм Джулса от Сая Девора был умным выбором.
        Комната была элегантной, с прессованным медным потолком, арочными окнами, а закрытые двери помечены как «Вход в левую часть театра» и «Вход в правую часть театра». Ковер был расстелен специально для танцев, и пары двигались вместе под звуки оркестра, играющего на возведенной сцене в конце зала. Благодаря опеки отца, Эмма узнала тромбоны и трубы, барабаны и фортепиано, контрабас и - нет специальных знаний, необходимых для этого - пианино. Также был кларнетист, который отстранился от своего инструмента, чтобы усмехнуться в Эмме, когда она вошла в комнату. У него были темно-рыжие завитки, и было что-то странное в его глазах.
        - Он фейри, - сказал Марк, его голос вдруг прозвучал неестественно сдавленно, - По крайней мере, наполовину.
        Ой. Эмма еще раз оглядела комнату, однако остановила свой пристальный взгляд на танцорах. Она приняла их за примитивных, но... бросив взгляд в толпу, с одной стороны она увидела заостренные уши, а с другой вспышки оранжевых глаз или когтистые ногти.
        «В Ч-Е-М Д-Е-Л-О?» Написал Джулс на ее спине, тепло его пальцев чувствовалось даже сквозь тонкий материал ее платья.
        - Все они что-то, - сказала Эмма. Она вспомнила знак на Теневой рынок. «ТЫ — ЧАСТЬ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО? ЗНАЙ, ТЫ НЕ ОДИНОК»
        - Хорошо, что мы спрятали наши руны. У них у всех есть Видение, у них у всех есть какое-то волшебство.
        - Музыканты наполовину дворяне Дивного народца, - сказал Марк, - что не удивительно, поскольку нет ничего, что фейри оценивают больше, чем музыка. Но здесь есть и другие, чья кровь смешана с кровью русалок, и есть оборотни.
        - Ну же, новички! - рыжий кларнетист закричал, и неожиданно прожекторы осветили Сумеречных охотников. - Плывите по течению!
        Когда Эмма посмотрела на него непонимающе, парень поиграл бровями, и она наконец поняла, что странного было в его глазах. Они были как у козы, с квадратными черными зрачками.
        -Танцуйте! - закричал он, и остальные в комнате пошли по его примеру, начав кричать и хлопать в ладоши.
        Движущийся прожектор осветил лицо Джулиана, когда он настиг Кристину и потянул ее в толпу. Сердце Эммы издало медленный и тяжелый удар.
        Она отбросила все свои мысли и чувства в сторону, повернулась к Марку и протянула ему свои руки.
        - Потанцуем?
        - Я не умею. - Было что-то в выражении его лица, то ли недоумение и тревожность, которые послали укол сочувствия в сердце Эммы. Он неуверенно взял ее руки в свои.
        -Танцы фей не похожи на людские.
        Эмма потянула его в толпу. Его пальцы были тонкие и холодные, не такие как хватка теплых рук Джулиана.
        - Все в порядке. Я поведу.
        Они двигались среди танцующих. Эмма вела, пытаясь вспомнить, что она видела в фильмах, где были танцы, вроде таких. Несмотря на её обещание вести, ей было интересно, что, может, лучше оставить Марка за главного. У него было невероятное изящество, в то время как все ее годы обучения борьбы заставляли ее хотеть сделать выпад и удар с разворота больше, чем кружения и передвижения.
        Эмма посмотрела на девушку с короткими ярко-зелеными волосами.
        - Можешь сказать кто-есть-кто здесь? - спросила она Марка.
        Он моргнул, его бледные ресницы рассеивали свет.
        - Она частично дриада, - сказал Марк. - Лесная фейри. Скорее всего, даже наполовину. Кровь фейри может проявиться несколько поколений спустя. У большинства людей, у которых есть Видение, в жилах течет кровь фейри.
        - А что насчет музыкантов?
        Марк развернул Эмму к себе. Он начал вести инстинктивно. Там было что-то сиротливое в музыке, подумала Эмма, как если бы она дрейфовала вниз с высокого, отдаленного места.
        - Кларнетист частично сатир. Басист с бледно-синей кожей какой-то водяной. Мать Кирана была русалкой, водяной фейри, и...
        Он не договорил. Эмма могла видеть Джулса и Кристину, ее ярко-розовые платье было потрясающим сочетанием его черному костюму. Он кружил ее. Эмма прикусила внутреннюю часть губы.
        - Киран? Тот благородный принц, который пришел с тобой в институт?
        Марк был острыми костями света и тени в движущейся иллюминации. В воздухе веяло ладаном - дешевый сладкий материал, который они жгли на Венецианских дощатых настилах.
        - Мы были друзьями в Дикой охоте.
        - Ну, он мог быть и меньшим придурком с тобой после, - пробормотала Эмма.
        - Я не думаю, что он мог бы, на самом деле. - Марк улыбнулся, и Эмма видела, где человек в нем смешивался с фейри, по ее опыту, они никогда не улыбались с такой открытостью.
        Она скорчила гримасу.
        - Было ли что-нибудь на охоте, что было не так ужасно? Было ли что-нибудь, ну, я не знаю, веселое?
        - Да, были такие моменты. - Он засмеялся и покружил ее. Там были феи, что — опять же — было дикостью. Она расхаживала взад-вперед, замедляя танец.
        - Какие моменты?
        Он вихрем закружил ее по кругу.
        - Я не собираюсь об этом говорить. Это данный мною обет. Я поклялся.
        Эмма выдохнула.
        - Такой страшный, что, рассказав мне, тебе пришлось бы меня убить?
        - Зачем мне убивать тебя?- Голос Марка, честно говоря, выдал его замешательство.
        Она наклонил свою голову назад и улыбнулась ему. Иногда разговор с Марком был похож на разговор с Таем. Она обнаружила, что шутит, думая, что они были очевидны, но после поняла, что они не были очевидны для тех, кто не понимал утонченный шифр социального взаимодействия. Эмма не знала, как она изучила их, просто эти знания уже были у нее, и Тай пока что не встречался с ними, и как оказалось, Марк тоже.
        Пытаясь смотреть на мир глазами Тая, Джулиан однажды признался, что это то же самое, что смотреть в калейдоскоп: встряхиваешь его и снова смотришь. Ты видишь все те же мерцающие кристаллы, просто в другой форме.
        - Дикая охота была свободой, - сказал Марк. - А свобода необходима.
        В глазах Марка Эмма могла видеть дебри звезд и верхушек деревьев, лютый блеск ледников, все сверкающие осколки крыш мира.
        Это заставило ее думать о поездке на том мотоцикле через океан. О свободе быть диким и беззаботным.
        Иногда от боли она чувствовала в своей душе пустоту, что ни с чем не была связанной, соответствующей ничему, связанной ничем.
        - Марк ... - начала она.
        Марк переменился в лице; он смотрел мимо нее и внезапно его рука сжала руку девушки. Эмма взглянула туда, куда он смотрел, но видела только гардеробщицу. Скучающую на вид гардеробщицу, взгромоздившуюся на прилавок и покуривавшую сигарету из серебряного держателя.
        - Марк? - Эмма обернулась к нему, но он уже отошел от нее, изогнувшись над счетчиком - проверить станцию, где было много скучающих девушек - и исчез. Эмма собиралась последовать за ним, когда Кристина и Джулиан оказались прямо перед ней, не давая пройти.
        - Марк убежал, - объявила Эмма.
        - Да, он не совсем командный игрок, - сказал Джулиан. Он был слегка взъерошенным от танцев, а его щеки приобрели легкий румянец. Однако Кристина умудрилась не испортить себе прическу.
        - Послушай, я пойду за ним, а вы двое танцуйте...
        - Могу ли я вас перебить?- Высокий молодой человек внезапно появился перед ними. Он выглядел лет так на двадцать пять, опрятно одетый в костюм с небольшими елочками, изображенными на нем, и подходящей к костюму фетровой шляпе. Его волосы были обесцвечены, и он носил дорогие на вид туфли с красной подошвой, которые вспыхивали огнем, когда он шел. Безвкусные розовые коктельные кольца блестели на его среднем пальце. Взор его был устремлен на Кристину. - Хотели бы вы танцевать?
        - Если Вы не против, - сказал Джулиан, его голос был легким, вежливым; он сделал шаг, чтобы положить руку на плечо Кристины. - Моя девушка и я, мы…
        Дружелюбное выражение лица этого человека слегка изменилось, но Эмма все же смогла разглядеть перемену, ту натянутость глаз, которая заставила Джулиана замолчать.
        - И если Вы не возражаете, - сказал он, - И еще одно: кажется, вы не заметили, что я голубой. - Он похлопал по карману, где находилось его приглашение, совпавшее с тем, которое они нашли в кошельке Авы, за исключением того, что нон было бледно-синего оттенка. Он закатил глаза, видя их озадаченные лица.
        - Новички, - пробормотал он, и было затаенное чувство чего-то неприятного - почти презрительного - в его темных глазах.
        - Конечно. - Кристина кинула быстрый взгляд на Джулиана и Эмму, а затем повернулась к незнакомцу с улыбкой. - Нам очень жаль, вы неправильно нас поняли.
        Лицо Джулиана было мрачным, так же как и у Кристины, направлявшейся на танцпол с человеком, который как бы назвал себя голубым. Эмма сочувствовала своей подруге. Она успокаивала себя мыслью, что если он попробует приставать к ней на тацполе, то Кристина сделает из него мясную нарезку, достав свой нож-бабочку.
        - Будет лучше, если и мы тоже продолжим танцевать, - сказал Джулиан. - Похоже, это единственный способ не быть замеченными.
        Мы уже замечены, подумала Эмма. Это было правдой: хоть и не было никакой суматохи, когда они пришли, но сейчас много людей в толпе косо посматривали на ребят. Там было довольно много последователей, которые выглядели вполне как люди - и, действительно, Эмма не была полностью уверена в их политике относительно примитивных - но как новоприбывшей, ей казалось, что они все еще были объектами внимания толпы. Конечно, поведение кларнетиста указало насколько.
        Она взяла Джулиана за руку и они двинулись в сторону толпы, ближе к концу комнаты, где тени были глубже.
        - Наполовину фейри, ифриты, оборотни, - пробормотала Эмма, взяв другую руку Джулиана так, что они оказались лицом друг к другу. Он выглядел куда более взволнованным, чем был прежде, его щечки порозовели. Она не могла винить его за то, что он был нерешительным. Если в толпе их руны будут замечены, то ничего не произойдет. Однако у нее было ощущение, что именно эта толпа была другой.
        - Почему они все здесь? Это не просто - иметь Видение, если ты не знаешь, у кого еще оно есть, - сказал Джулиан, понизив голос. - Ты видишь вещи, которые никто другой не видит. Ты не можешь говорить об этом, потому что никто не поймет. Ты должен хранить секреты, а секреты... они разрывают тебя на кусочки. Взрывают изнутри. Делают уязвимым.
        Низкий тембр его голоса заставил Эмму вздрогнуть. Было что-то такое в нем, что напугало ее. Что-то, что напомнило ей о ледниках в глазах Марка, отдаленных и одиноких.
        - Джулс, - сказала она.
        Пробормотав что-то вроде «ничего страшного» он закрутил ее в сторону, затем притянул обратно к себе. Долгие годы практики боевых искусств сделали их идеальными напарниками, в том числе и идеально совместимыми партнерами в танце. Она настолько хорошо знала Джулиана, что с легкостью могла предсказать следующее его движение.
        Темные вьющиеся волосы Джулиана были дико взъерошены, и когда он привлек ее поближе к своему телу, то она почувствовала запах его одеколона: пряная гвоздика и едва уловимый запах краски.
        Песня закончилась и Эмма подняла голову, чтобы оглядеть толпу. Кларнетист из оркестра наблюдал за ними. И вдруг... он подмигнул. Заигравшая вновь музыка была мягче, медленнее, чем предыдущая. Пары танцевали так, словно магниты, притягивающиеся друг к другу: их руки запутывались в волосах партнеров, покоились на бедрах, а головы были наклонены друг к другу.
        Джулиан застыл. Руки Эммы, оставаясь все еще в руках Джулиана, замерли. Они оба остановились, не дыша. Кажется, этот момент тянулся вечно. Глаза Джулса искали ее глаза; что бы он там ни увидел, это подтолкнуло его принять решение. Он взял ее руки в свои и завел их за спину, чтобы она обняла его. Эмма не ожидала такого, поэтому, покачнувшись, ударилась подбородком о его плечо. Неловко. Это была первая неловкая вещь с тех пор, как они стали парабатаями.
        Эмма почувствовала его теплое дыхание напротив ее щеки, и его руки, такие теплые на ее лопатках. Повернув голову, она услышала биение его сердца: быстрое и неистовое. Потянув руки вверх, она оставила их на его шее. Джулс был выше нее, поэтому ее руки легко запутывались в волосах на его затылке.
        Эмма и раньше прикасалась к волосам Джулиана, она считала их невероятно мягкими цвета теплой осени. Проведя ладонью по их длине, Эмма почувствовала резкий вздох Джулиана.
        Подняв глаза, она увидела его бледное лицо, глаза опущены, а ресницы такие длинные и темные, что их тень веером легла на его скулы. Он кусал губу. Он всегда так делал, когда нервничал. Эмма могла заметить вмятины, оставшиеся на нижней губе от его зубов.
        Если бы она поцеловала его, то каков бы он был на вкус? Как кровь, или гвоздика, или все вместе? Пряный и сладкий? Горький и горячий?
        Эмма заставила себя забыть об этом. Он был ее парабатаем. А парабатаи, если верить закону, - не предназначены для поцелуев.
        Джулс опустил руки с лопаток на ее бедра. Она вздрогнула: странное, но приятное чувство. Эмма как-то раз слышала от примитивных что-то о бабочках в животе: она считала это чем-то неприятным, когда чувствуешь, будто кто-то порхает в кишечнике. Но сейчас она чувствовала этих самых бабочек абсолютно везде. Они трепетали на ее коже и под ней, посылая приятные мурашки вверх-вниз по всему телу.
        Эмма начала обводить пальцем по его запястью: Д-Ж-У-Л-И-А-Н, Ч-Т-О Т-Ы Д-Е-Л-А-Е-Ш-Ь?
        Но он, казалось, этого не заметил. Впервые он не понял их тайный язык. Эмма остановилась, смотря снизу вверх прямо в его глаза. Джулс увидел в ее глазах мечтательность, несобранность. Он запустил свою руку в ее волосы, пропуская их сквозь пальцы. Эмма почувствовала, будто каждый отдельный волос был живым проводом, подключенный к ее нервным окончаниям.
        - Когда ты спустилась вниз по лестнице сегодня вечером, - сказал он, его голос был густым и низким, - я думал о том, что мне следовало бы нарисовать тебя. Изобразить на холсте цвет твоих волос. Что, если я бы и взялся за это, то я должен был бы использовать титановые белила, чтобы получить нужный цвет, что бы показать, как они ловят свет и почти пылают. Но это бы не сработало, правда? Ведь они не какого-то определенного цвета. Твои волосы … они не просто золотые: они янтарные, рыжевато-коричневые, карамельные, они цвета пшеницы и меда.
        Обычная Эмма попробовала бы отшутиться. Она сказала бы: «Ты так говоришь, будто это хлопья для завтрака». Нормальная Эмма и нормальный Джулиан посмеялись бы. Но это был другой Джулиан; это был Джулиан, которого она никогда не видела, а Джулиан с выражением вырезанным на элегантной кости его лица. Она почувствовала волну отчаянно желания, потерянного в его взгляде, в изгибах его скул, челюсти и неожиданной мягкости его рта.
        - Но ты никогда не рисовал меня, - прошептала она.
        Джулиан ничего не ответил. Он выглядел измученным. Его сердце бешено колотилось: в три раза быстрее, чем раньше. Она могла видеть это на его шее. Его руки были сомкнуты; она поняла, что ему нужно было держать ее на месте, чтобы она не двинулась ни на дюйм ближе. Пространство между ними было нагрето, наэлектризовано. Его пальцы покоились на ее бедрах. Его другая рука скользнула вниз по ее спине, медленно, скользя вдоль ее волос, пока он добирался до голой кожи, где задняя часть платья опустилась вниз.
        Он закрыл глаза. Они перестали танцевать. Они стояли тихо, Эмма едва дышала, Джулиан руками двигался по ее спине. Он касался ее тысячу раз: пока они тренировались, пока они воевали или имели тенденцию залечивать друг другу раны. Но... Он никогда не прикасался к ней так.
        Он казался кем-то околдованным. Кем-то, кто знал, что он был под чарами и боролся с этим каждым нервом и клеткой своего тела, удары страшной внутренней борьбы стучали в его жилах. Она могла чувствовать его пульс через его руки, своей кожей голой спины.
        Она пододвинулась к нему еще немного, буквально на дюйм. Он ахнул. Его грудь вздымалась напротив ее, чувствуя выпуклость ее груди через тонкий материал платья. Ощущения ударили ее, как электричество. Она не могла думать.
        - Эмма, - сказал он сдавленным голосом. Его руки дернулись, резко, словно его ударили ножом. Он потянул ее. Притянул к себе. Ее тело столкнулось с его. Толпа казалась чарующим светом и ярким цветом вокруг них. Его голова опустилась к ее - они дышали в унисон.
        Но кто-то уронил тарелки на пол, и послышались звуки: пронзительные, оглушающие. Они оторвались друг от друга, как только двери театра открылись настежь, комната наполнилась ослепительным светом. Музыка прекратилась.
        Динамик потрескивал, возвращаясь к жизни.
        - Дорогие друзья, пожалуйста, проходите в театр, - сказал знойный женский голос. — Проведение лотереи вот-вот начнется.
        Кристина отошла от человека в костюме в елочку и направилась к Джулиану и Эмме, лицо ее покрылось румянцем. Сердце Эммы бешено колотилось. Она рискнула взглянуть на Джулиана. В какие-то короткие моменты он выглядел как человек, который заблудился в пустыне Мохаве, полуживой от солнца, и который увидел проблеск воды впереди только для того, чтобы оказаться миражом.
        - Марка до сих пор нет?- спросила Эмма поспешно, как только Кристина оказалась рядом с ними. Не то, чтобы был реальный повод, чтобы Кристина знала, где Марк; Эмма просто не хотела сейчас смотреть на Джулиана. Не тогда, когда он выглядел так. Кристина покачала головой.
        - Нам лучше зайти внутрь, - сказал Джулиан. Его голос был спокойным, выражение его лица выровнялось, стало безучастным. - Марк догонит.
        Эмма посмотрела на него удивленно. Она всегда знала, что Джулиан был неплохим актером, Сумеречному охотнику приходилось врать и играть роли - все время, но это было, как если бы она представляла выражение, которое видела на его лице мгновение назад. Словно она лишь мечтала последние десять минут. Будто ничего из этого не произошло...

        Глава 15
        И половины такого блаженства узнать Серафимы в раю не могли

        - Что ты здесь делаешь? — прошипел в темноту Марк.
        Он стоял в гардеробной, окруженный стойками дорогой одежды. Ночью температура в Лос-Анджелесе падала, даже летом, но пальто были лёгкими: льняные и жатые мужские куртки, шёлковые и газовые женские накидки. Было очень мало света, но Марка это не волновало. Его бледная рука выбрала кожаный спортивный плащ и сдёрнула с вешалки.
        Киран. Сегодня его волосы были самого тёмного оттенка синего, почти чёрные, цвета бурлящих в шторм волн. Это значило, что он был в самом отвратительном настроении. Его серебрено-чёрные глаза горели в темноте.
        - Как ещё я могу увидеть тебя? — проговорил он, прижимая Марка к стене.
        Между ними оставались миллиметры; это было близко и горячо. Марк поймал себя на сдавленном вдохе, и не только из-за того, что его резко прижали к стене. Гнев волнами кипел в Киране, и он чувствовал их; они крутились в нём, глубоко там, где когда-то холодные воды фейри остудили его сердце.
        - Я не могу войти в Институт, даже в Святилище, если я там покажусь, меня убьют. Ты хочешь, чтобы я проводил здесь целые ночи, ожидая, снизойдёшь ли ты до встречи со мной?
        - Нет, - ответил Марк, как раз когда Киран ещё больше вжал его в стену, задвигая колено между ног Марка.
        Его слова сочились диким гневом, но руки на теле Марка были знакомыми: тонкие, холодные пальцы, которые расстёгивали его рубашку, скользя по коже.
        - Нам нельзя видеться, пока всё это не закончиться.
        Глаза Кирана вспыхнули.
        - И что тогда? Ты добровольно вернёшься в Охоту ради меня? Не держи меня за идиота. Ты всегда её ненавидел.
        - Но я не ненавижу тебя, - отозвался Марк.
        Гардероб пахнул так, словно миллионы запахов духов, смешанные вместе: облитые одеколоном куртки и плащи щекотали ему нос. Это были искусственные запахи, ненастоящие: фальшивая тубероза, фальшивый жасмин, фальшивая лаванда. Ничего из мира примитивных не было настоящим. Но разве в мире фейри всё реальней?
        - Не ненавидишь меня? — холодно повторил Киран, - Какая честь. Я польщён. Ты хотя бы скучал по мне?
        - Я скучаю по тебе, - ответил Марк.
        - И я должен верить этому? Помни, полукровка, я прекрасно знаю, что ты можешь врать.
        Марк посмотрел Кирану в глаза. Он видел бушующий шторм в них, но за ним прятались два маленьких как звёзды на бескрайнем небе мальчика, которые скрывались ото всех под одеялом. Они были одного роста; ему нужно были лишь немного поддаться вперёд, чтобы коснуться губ Кирана.
        Принц фейри замер в напряжении. Он не двигался, но не из-за безразличности, а из-за того, что он колебался. Руки Марка оказались на лице Кирана, и тогда он двинулся. Киран устремился вперёд с такой интенсивностью, что голова Марка ударилась об стену.
        На вкус Киран был как кровь и холодное ночное небо, и на секунду Марк оказался свободно летящим с Охотой. Ночное небо было его дорогой к завоеваниям. Он скакал на серебристо-белой лошади, сотканной из лунного света, по дороге из звёзд. Окружённый криками и смехом, он прорезал путь сквозь ночь, которая открывала мир его пытливым глазам. Он видел места, которые были недоступны людям, скрытые водопады и тайные тропы. Он останавливался отдохнуть на вершинах айсбергов и гнал свою лошадь по пене водопадов, и белые руки водных нимф тянулись к нему. Он оказался, лежащим с Кираном в траве высоких Альпийских лугов, рука в руке, они считали миллиарды звёзд.
        Киран отстранился первым.
        Марк тяжело дышал.
        - Была ли ложь в этом поцелуе?
        - Нет, но, — Киран выглядел задумчивым, - все эти звёзды в твоих глазах из-за меня или Охоты?
        - Охота полна триумфа и боли, - ответил Марк, - но ты помог мне увидеть в ней великолепие, не только боль.
        - Та девушка, - сказал Киран, - ты вернулся с ней той ночью, на моём коне.
        Марк с трудом осознал, что он имел в виду Кристину.
        - Я подумал, что, возможно, ты её любил.
        Его глаза опустились, а волосы посветлели до серебристо-голубого, океан после шторма. Марк знал, что Киран был не старше него самого. Несмотря на нестареющих фейри, он прожил не больше двадцати лет. И он знал о людях ещё меньше, чем Марк.
        - Я не думаю, что кто-то может влюбиться так быстро, - отозвался Марк, - но она мне нравится.
        -Ты не можешь отдать ей своё сердце, - проговорил Киран, - однако, ты можешь делать с ней всё, что тебе хочется.
        Марк подавил смешок. Киран, который только что проявил доброту. Фейри верили больше в обещания, чем в преданность тела или сердца. Обещание — это клятва, которая связывала двух влюбленных. Редко кто давал клятву из-за физического влечения, это всегда шло от сердца. Наказание за нарушение клятвы было суровым.
        - Она принадлежит старинному роду, - ответил он, - они почти принцесса. Я не думаю, что она вообще снова на меня посмотрит.
        - Она ещё несколько раз посмотрела на тебя, пока ты танцевал с той блондинкой.
        Марк моргнул. Частично от удивления, что он так быстро забыл, насколько буквальными были фейри. Частично, от того, что он вообще помнил такие человеческие выражения и использовал их на подсознательном уровне.
        Было бессмысленным пытаться всеми способами объяснить, что он не нужен Кристине. Она была слишком добра, чтобы показать отвращение к фейской крови, но он был уверен, что где-то внутри она это чувствовала. Вместо этого он потянул к себе Кирана за пояс брюк, чтобы поцеловать снова и почувствовать сладкий как вино вкус Охоты.
        Их поцелуи были жаркими и запутанными. Два мальчика под одеялом, пытавшиеся не шуметь, чтобы не разбудить других. Поцелуи, от которых теряешь память. Поцелуи, чтобы прогнать кровь и грязь. Поцелуи, чтобы остановить слезы. Руки Марка нашли путь под рубашку Кирана, исследуя линии шрамов. Они были полны боли, но шрамы Марка были не от его собственной семьи.
        Руки Кирана соскальзывали с перламутровых пуговиц.
        - Одежда примитивных, - прошипел он сквозь зубы, - ненавижу её.
        - Тогда сними её с меня, - пробормотал Марк, растворившись и потерявшись в Охоте.
        Его руки были на Киране, но сам он мчался через северное сияние, небо, окрашенное в синие и зелёные цвета, как сердце океана. Как глаза Блэкторнов.
        - Нет, - расплылся в улыбке Киран и отступил назад.
        Он выглядел взъерошенным, его рубашка была наполовину расстёгнута.
        Желание кипело в венах Марка, ему хотелось потеряться и забыться в Киране.
        - Однажды, ты сказал мне, что люди хотят то, чего не могут иметь. И ты наполовину человек.
        - Мы хотим то, чего у нас нет, - ответил Марк, - но мы любим, и это открывает в нас доброту.
        - Я пока приберегу желание, - сказал Киран, и положил руки на ожерелье Марка, - и память о моем подарке.
        Фейские наконечники стрел требовали больших затрат магии и поэтому были дорогими. Киран подарил его Марку почти сразу после его вступления в Дикую охоту. Он повесил его на цепочку, чтобы наконечник всегда был близко к его сердцу.
        - Стреляй прямо и уверено, - сказал Киран, - найди убийцу и вернись ко мне.
        - Но моя семья, - проговорил Марк, его рука инстинктивно сжала руку Кирана, - Кир, ты должен...
        - Вернись ко мне, - повторил Киран.
        Он поцеловал сжатую руку Марка и исчез среди пальто. Марк бросился за ним, но фейри уже ушёл.
        Внутреннее убранство театра было великолепно, словно романтическая ода ко дням славы Золотого века кинематографии. Изогнутый потолок разделялся золотыми лучами на восемь секций, каждая из которых изображала сцену из известного фильма в темных тонах барокко: Эмма узнала «Унесенные ветром» и «Касабланку», но остальные она не смогла вспомнить - незнакомец, несущий на руках мужчину через горящие золотые пески; девочка с пистолетом в руках и мальчик перед ней на коленях; женщина, чье платье вздымалось вокруг нее, словно лепестки орхидеи.
        Тяжелый сладкий аромат повис в воздухе, пока люди спешили занять места в полукруглом пространстве. Кресла были обиты фиолетовым бархатом, каждое с золотой буквой «П» на спинке.
        Как и обещала девушка, сейчас на их билетах были написаны ряд и номер места. Они нашли их и расселись: Кристина первая, потом Эмма и Джулиан с ней.
        - «П» как Полночь? - сказала она, указывая на сиденье.
        - Возможно, - ответил он и вернулся к разглядыванию сцены.
        Занавес был поднят, массивная картина океана покрывала заднюю стену. Сама сцена была пустой, пол блестел наполированными досками.
        Эмма почувствовала, как краснеет. Голос Джулиана был спокойным и нейтральным. Но выражение его лица несколько минут назад снова промелькнуло перед ней: как он смотрел, когда держал её на танцполе, этот открытый взгляд, всё притворство исчезло.
        Тот проблеск открыл ей неистового и поглощенного Джулиана, которого она никогда не знала. Скрытое лицо, которое она никогда не видела, которое никто, по её мнению, не видел.
        Она почувствовала, как Кристина движется позади неё и быстро обернулась с толикой вины: она была так погружена в свои чувства, что забыла спросить, почему Кристина выглядела такой взбудораженной.
        Кристина сверлила кого-то взглядом через весь театр. Её глаза не отрывались от мужчины в шерстяном костюме. Он садился рядом с изящной белокурой женщиной в серебряном платье и на высоких каблуках.
        - Тьфу, - фыркнула Кристина, - он практически раздел меня взглядом. Извращенец. Моя мать уже бы врезала ему.
        - Ты хочешь, чтобы мы его убили? - предложила Эмма, шутя только частично, - мы можем убить его после шоу.
        - Что стало бы бесполезной тратой энергии, - пренебрежительно сказала Кристина, - я тут кое-что нарыла: он наполовину оборотень. Также он был одним из Последователей примерно полгода. Именно это делает его Голубым.
        - Факт, что он был Последователем долгое время или факт, что он наполовину ликантроп? - спросил Джулиан.
        - И то, и то, я думаю, - ответила Кристина, - он пошёл на многое, чтобы объяснить мне, что значит быть наполовину оборотнем. Насколько он сильнее и быстрее обычного человека. Он сказал, что может разрушить даже кирпичную стену.
        Она закатила глаза.
        - Я всё равно не понимаю, - проговорила Эмма, - что определяет полуоборотня?
        - Это значит, что у тебя есть ген оборотня, но он находится как бы в спячке, - ответил Джулс, - ты можешь передавать его, но ты не можешь превратиться. Ты никогда не станешь волком, но ты можешь использовать его силу и скорость.
        - Он сказал, что они все увеличили свои возможности, - сказала Кристина, - каждый раз, когда они проводят Лотерею, Последователи становятся сильнее.
        - Гипнотическая магия, - сказал Джулиан.
        Неожиданно по их ряду прошлось волнение.
        - Я опоздал?
        Это был Марк. Он выглядел возбужденным, опускаясь в кресло рядом с Джулианом. Его светлые волосы торчали во все стороны, как будто он попал в смерч.
        - Извините, меня немного отвлекли.
        Джулиан в течение долгой минуты смотрел на него.
        - О, мне можешь не говорить, - наконец сказал он, - я даже знать не хочу.
        Марк удивился.
        - Не хочешь? - проговорил он.
        - Именно, - отозвался Джулиан.
        - А я хочу, - присоединилась к разговору Эмма.
        Но Марк не успел ничего сказать, потому что свет медленно погас. Мгновенно повисла тишина - не медленное затихание голосов, которого ожидала Эмма, а резкое неестественное прекращение всех звуков.
        Дрожь пробежала по телу Эммы, когда единственный прожектор осветил сцену.
        Группа уже собралась в оркестровой яме. Они начали играть медленную почти жалобную мелодию, в то время как двое мужчин в форме выкатили на сцену задрапированный в черный бархат объект. Музыка стихла, и послышался звук каблуков; секундой позже появилась женщина, которая проверяла билеты на входе. Она переоделась, сейчас на ней было великолепное длинное платье из чёрного и синего кружева, которое вилось вокруг неё словно пена океана. Даже с такого расстояния Эмма могла различить тёмную подводку на её глазах.
        Женщина подняла руку, с кричаще алыми ногтями, подхватила черный бархат и разорвала его, позволив ему драматически опасть на пол.
        Взору открылся какой-то механизм. Большой прозрачный барабан крепился на металлическом основании; внутри были сотни разноцветных пронумерованных шариков. Металлический жёлоб выходил из машины прямо на поднос.
        - Леди и Джентльмены, - сказала женщина на сцене, - я Белинда Белл.
        - Белинда Белл? - прошептал Джулиан, - псевдоним.
        - Да ты гениальный детектив, - прошептала в ответ Эмма, - просто гений.
        Он скорчил ей рожу, и Эмма почувствовала волну облегчения. Это были она и Джулиан, корчащие рожицы друг другу, заставляя друг друга смеяться. Это было нормальным.
        - Добро пожаловать на Лотерею, - продолжила женщина на сцене.
        Комната была погружена в тишину. Белинда улыбнулась, кладя руку на машину.
        - Лотерейная машина, - пробормотал Джулиан, - это буквально.
        - Сегодня Стражей с нами не будет, - сказала Белинда, - охране потребовалось больше рук. Последнюю охоту прервал нефилим, и ценность жертвы оказалась под угрозой.
        По залу прошла волна шепота. Эмма вздрогнула, как от удара током. Нефилим. Женщина сказала «Нефилим». Эти люди знали о Сумеречных охотниках. Это не было большим сюрпризом, так как Эмма подозревала это давно. Здесь что-то происходило, что-то, что имело связь с Нижним миром и цеплялось за корни всего, что они знали.
        - Жертва? - прошептала Эмма, - они имеют в виду человеческую жертву?
        Т-И-Х-О, - написал Джулиан на её руке.
        Она с острой болью смотрела, как его пальцы касаются её кожи, его ногти были сильно обкусаны.
        Музыка набирала силу. На сцене Белинда нажала на боковую кнопку машины. Металл проснулся. Шары кружились внутри барабана, становясь пятном цвета внутри калейдоскопа.
        Оборот, и оборот, и оборот. Эмма на пляже, руки отца обнимают её. Калейдоскопы - это магия, Эмма. Не найдётся двух человек, которые увидели бы там одно и тоже.
        Сердце Эммы заболело от воспоминаний. Машина стала вращаться быстрее, затем ещё быстрее, и, в конце концов, остановилась. Красный шарик появился в жёлобе и выкатился на поднос.
        Белинда с особой грацией взяла его. Напряжение и тишина поглотили толпу. Это была неподвижность кошки перед прыжком.
        - Голубой, - проговорила она, её голос звенел в тишине, - Голубой 304.
        На мгновение повисла тишина, все были словно заморожены и приостановлены. Она была нарушена мужчиной, поднимающимся на ноги. Он двигался осторожно, будто статуя, обращенная к неожиданной и вынужденной жизни. Это был тот мужчина, с кем танцевала Кристина, в шерстяном костюме. Сейчас он был очень бледен, а женщина в серебряном платье медленно отодвигалась от него.
        - Мистер Стерлинг, - сказала Белинда и позволила шару упасть обратно, - Лотерея выбрала вас.
        Эмма не могла помочь, но следила за окружающими, пытаясь не выглядеть озирающейся. Весь зал сидел неподвижно, с каменными безэмоциональными лицами. Некоторые смотрели с облегчением. Мужчина в шерстяном костюме - Стерлинг - выглядел ошеломленным, как будто его ударили в солнечное сплетение, и он не мог вдохнуть.
        - Вы знаете правила, - сказала Белинда, - у Мистера Стерлинга есть два дня свободы, после начнётся охота. Никто не может ему помочь. Никто не может мешать охоте, - её глаза скользили по лицам зрителей, - пусть Те Кто Старше Нас даруют нам удачу.
        Музыка снова начала играть. Все начали вставать со своих мест, комната наполнилась гулом тихих разговоров. Эмма резко вскочила на ноги, но рука Джулиана остановила её до того, как она выбежала из комнаты. Он улыбался; улыбка была фальшивой, она это понимала, но кто-то чужой никогда бы не догадался.
        - Они убьют его, - яростно прошептала Эмма, - всё, что она говорила, это была - охота.
        - Мы не может точно знать этого, - проговорил Джулиан, не разжимая губ.
        - Эмма права, - сказал Марк, - охота - означает смерть.
        Они торопились к выходу, проталкиваясь сквозь массу толпы. Группа играла "As Time Goes By" из Касабланки, сладкая мелодия абсолютно не подходящая для тревожной атмосферы в зале.
        - Мы должны предложить ему помощь, - сказала Кристина.
        Её голос звучал решительно.
        - Даже несмотря на то, что он извращенец, - согласилась Эмма, - это то, что мы делаем.
        - Ты слышала правила, - сказал Джулс, - никакого вмешательства.
        Эмма обернулась, застыв на месте. Её глаза нашли глаза Джулиана.
        - Эти правила, - сказала она, беря его за руку, её пальцы заскользили по его коже.
        О-Н-И Н-Е О-Т-Н-О-С-Я-Т-С-Я К Н-А-М.
        Темнота расцвела в голубо-зелёных глазах, которые она знала так хорошо: признание поражения.
        - Ладно, идём, - сказал он, - позови Кристину.
        Эмма поймала руку Кристины, и они вдвоём стали продвигаться вперёд, распихивая толпу. Эмма активно использовала локти и ботинки - она намеренно оттоптала пару ног. Они направились к центральному проходу. Кристина шипела на неё о том, как они снова смогут найти Марка и Джулиана.
        - В машине, - бросила Эмма.
        Она заметила озадаченный взгляд Кристины, но не стала тратить силы на объяснения того, что она прекрасно знала план, как она всегда знала планы Джулиана. Она знала их, потому что знала Джулиана.
        - Вот он, - указала Кристина свободной рукой.
        Они оказались в холле. Эмма двинулась по указанию Кристины и увидела проблеск красных подошв. Мистер Стерлинг выскользнул за дверь. Женщина, которая пришла с ним, куда-то исчезла.
        Они бросились за ним, рассекая толпу. Эмма врезалась в девушку с радужными волосами, которая издала удивлённый возглас.
        - Извините, - крикнула Эмма, когда они с Кристиной вырвались из кружка людей перед входом в театр.
        Знак «Голливуд» мерцал над ними. Эмма увидела, как Мистер Стерлинг скрывается за углом. Она бросилась за ним изо всех сил, Кристина не отставала.
        Именно поэтому она бегала каждый день на пляже. Благодаря этому она могла нестись по тротуару, не сбивая дыхания, бег был словно полёт. Кристина была сразу за ней. Её темные волосы выбились из аккуратного пучка, развеваясь как тёмный флаг.
        Они повернули за угол. Девушки оказались на боковой улице; одноэтажные дома выстроились в линию, большинство окон были погружены в темноту. Стерлинг стоял возле большого, по-дорогому выглядящего, джипа, он держал в руках ключи. Он уставился на девушек в изумлении, когда они остановились перед ним.
        - Что за, - выплюнул он, - что вы делаете?
        Вблизи было видно, каким напуганным он был. Бледный и потеющий; голос подводил хозяина.
        В свете уличных фонарей его глаза отливали жёлто-зелёным. Эмма подумала, что даже несмотря на то, что он был наполовину оборотень, он выглядел как обычный напуганный примитивный.
        - Мы можем помочь вам, - проговорила она.
        - О чем вы вообще говорите? - потребовал он, так свирепо, что Эмма услышала сбоку резкий звук - это Кристина достала свой нож-бабочку.
        Она не двигалась, но он горел в её руках, немая угроза, чтобы Стерлинг не подходил к Эмме.
        - Лотерея, - сказала Эмма, - тебя выбрали.
        - Конечно, вы думаете, что я не знаю? - огрызнулся Стерлинг, - вам не следует даже говорить со мной.
        Он нервно взъерошил руками волосы. Ключи выскользнули из его рук и упали на землю. Эмма сделала шаг вперёд, приближаясь к ним. Она подняла их.
        - Нет, - закричал он, пятясь от неё, - не трогайте меня! Не смей подходить ближе!
        Она бросила ключи к его ногам и подняла руки, показывая ладони. Она вспомнила, где было всё её оружие, кинжалы в её ботинках, под подолом платья.
        Однако она скучала по Кортане.
        - Мы не хотим навредить тебе, - проговорила она, - мы хотим только помочь.
        Он наклонился и осторожно поднял ключи.
        - Вы не можете помочь мне. Никто не может помочь мне.
        - Твоя недоверчивость очень вредит, - бросила Эмма.
        - Вы понятия не имеете, что здесь происходит, - он разразился хриплым неестественным смехом, - вы не понимаете? Никто не может мне помочь, особенно какие-то глупые дети...
        Неожиданно он замолчал, смотря на Эмму. Точнее на её руку. Она посмотрела вниз и прошипела ругательство. Макияж, который скрывал руну парабатаев, смазался, возможно, когда она врезалась в девушку в холле. Сейчас руна была прекрасно видна.
        Стерлинг посмотрел на них совсем по-другому.
        - Нефилимы, - сердито проворчал он, - Господи, то, что мне нужно.
        - Мы знаем, что Белинда сказала не вмешиваться, - торопливо сказала Эмма, - но раз мы нефилимы...
        - Это даже не её имя, - начал он ворчать, - вы вообще ничего не знаете? Чёртовы Сумеречные охотники, думающие, что они короли Нижнего мира, и устраивающие везде бардак. Белинде не следовало вас пускать.
        - Вы могли бы быть повежливее, - Эмма почувствовала в собственном голосе сталь, - учитывая, что мы пытаемся помочь. И что ты делал с Кристиной.
        - Я ничего не делал, - сказал он, его глаза метались между ними.
        - Нет, делал, - фыркнула Кристина, - это было отвратительно.
        - Тогда почему вы пытаетесь мне помочь? - спросил Стерлинг.
        - Потому что никто не заслуживает смерти, - сказала Эмма, - и если быть честными, нам нужна информация. В чём смысл Лотереи? Как она делает вас всех сильнее?
        Он смотрел на них, тряся головой.
        - Вы сумасшедшие, держитесь от меня подальше. Как сказала Белинда. Никакого вмешательства.
        Он нажал на ключ, фары джипа моргнули, показывая, что он открыт.
        Стерлинг открыл дверь и залез внутрь. Секундой позже джип с визгом стартовал с места, оставив на асфальте чёрные полосы от шин.
        Эмма громко вздохнула.
        - Очень тяжело оставаться уверенными в том, что он заслуживает хорошего отношения, не так ли?
        Кристина посмотрела Джипу вслед.
        - Это тест, - сказала она, её нож исчез, - Ангел хочет сказать, что мы должны защищать не только тех, кто нам нравится, но и неблагодарных и отталкивающих.
        - Ты сказала, что твоя мать врезала бы ему.
        - Ну да, - ответила Кристина, - мы не всегда сходимся во мнениях.
        До того как Эмма успела ответить, тойота Института остановилась перед ними. Марк высунулся из заднего окна. Несмотря на всё происходящее, Эмма почувствовала искру радости от того, что Джулс оставил ей место впереди, рядом с ним.
        - Ваша колесница, дамы, - сказал Марк, - поспешите и заскакивайте, пока нас не преследуют.
        - Ты сейчас вообще по-английски говорил? - спросила Кристина, забираясь на сиденье рядом с ним.
        Эмма устремилась к машине, чтобы сесть на переднее сиденье.
        Джулиан посмотрел на неё.
        - Это выглядело, как крайне драматичный разговор.
        Машина двинулась с места, минуя пустую улицу и странный театр. Они проехали мимо чёрных полос, оставленных джипом.
        - Он не хотел нашей помощи, - сказала Эмма.
        - Но он её всё равно получит, - ответил Джулиан, - не так ли?
        - Если мы его отследим, - пробормотала Эмма, - они все могли использовать подставные имена.
        Она закинула ноги на панель.
        - Можно спросить Джонни Рука. С недавних пор они рекламируют себя на Теневом рынке, а он знает всё, что там происходит.
        - Разве Диана не говорила тебе держаться подальше от Джонни Рука? - сказал Джулиан.
        - А тебе не кажется, что Диана сейчас очень далеко от нас, - сладко проговорила Эмма.
        Он выглядел сдавшимся, но в то же время весёлым.
        - Ладно. Я доверяю тебе. Если ты думаешь, что это того стоит, то мы спросим Рука.
        Они повернули на Ла Киенега. Свет, крики и движение Лос-Анджелеса взорвалось вокруг них. Эмма хлопнула в ладоши.
        - За это я тебя и люблю.
        Слова вылетели у неё бессознательно. Ни Кристина, ни Марк не заметили этого - они были увлечены спором о том, существует ли вообще слово "заскакивать", но щеки Джулиана стали помидорного цвета, а руки сжали руль.
        Когда они приехали в Институт, шторм наступал со стороны океана - закручивающиеся тучи со вспышками молний. В Институте горел свет. Кристина стала осторожно подниматься по лестнице. Она привыкла к поздним ночам охоты, но в этот раз события в театре утомили её.
        - Кристина.
        Это был Марк, в шаге от неё. В зависимости от направления ветра, пахло океаном или пустыней. Это первое, что заметила Кристина, прибыв в Институт. Пахло морской солью или шалфеем. Сегодня был шалфей. Ветер ерошил волосы Марка: кудри Блэкторнов, лишённые всех цветов, серебряные, как отражение луны на воде.
        - Ты обронила это снаружи театра, - сказал он, протягивая руку.
        Она посмотрела вниз и на мгновение отвлеклась на Джулиана и Эмму, стоящих в шаге от лестницы. Джулиан, заглушив машину, доставал Кортану из багажника. Она поймала свет и замерцала, как волосы Эммы. Она взяла её, пробежавшись пальцами по лезвию. Кристина заметила, как Джулиан невольно бросил взгляд на изгиб её шеи. Как будто он не мог бороться с этим.
        Холодный страх поселился в животе Кристины; она как будто наблюдала за поездами, несущимися друг на друга, без единого шанса остановиться.
        - Кристина? - повторил Марк, вопрос нарастал в его голосе.
        Что-то блестело в его ладони. Золотые серьги выпали, когда она бежала. Она предполагала, что навсегда потеряла их на тротуарах Лос-Анджелеса.
        - Ох, - она забрала их и опустила в карман пальто.
        Он смотрел на неё, его глаза светились любопытством.
        - Это подарок, - сказала она, - от старого друга.
        Она помнила, как Диего вложил их ей в руку, и то, как он нервничал, все время думая, понравятся ли они ей. Но они ей нравились, потому что именно он дал их ей.
        - Красивые, - сказал Марк, - особенно с твоими волосами. Они выглядят слово чёрный шёлк.
        Кристина выдохнула. Эмма смотрела на Джулиана, улыбаясь. На её лице была нерешительность, которая резала сердце Кристины. Эмма напоминала ей саму себя до того, как она повернула за тот угол в саду, где услышала разговор Джейми и Диего. До того как всё разрушилось.
        - Тебе не нужно говорить мне такие вещи, - сказала она Марку.
        Ветер бросил волосы ему в лицо; он откинул их назад.
        - Я думал, смертные женщины любят комплименты, - он звучал искренне озадаченным.
        - А женщины фейри любят их?
        - Я не так много их знаю, - ответил он, - Королева Благого двора получает от них наслаждение. Но в Охоте вообще нет женщин.
        - Но там был Киран, - сказала она, - и что бы он сказал, если бы узнал, что ты говоришь мне, что я красивая? Потому что то, как он смотрит на тебя...
        Шок пронзил его лицо. Он быстро посмотрел на Джулиана, но его брат был поглощен Эммой.
        - Как ты...?
        - Я видела вас, - сказала она, - на парковке. И твоё сегодняшнее исчезновение в театре, я предполагаю, было тоже из-за него?
        - Прошу, никому не говори, Кристина, - страх на его лице разбил её сердце, - они накажут его и меня тоже. Мы оба поклялись, что не расскажем о наших отношениях Сумеречным охотникам, чтобы они не подумали, что я предан фейри и буду рад вернуться к ним. Кирану запрещено видеться со мной, пока я не в Охоте.
        - Я никому не скажу, - проговорила Кристина, - я никогда не упоминала это, ни при Эмме, ни при ком-либо.
        - Ты добра так же, как и красива, - сказал он, слова звучали как заученные.
        - Я знаю, что ты думаешь, будто не можешь доверять смертным. Но я не предам тебя.
        Во взгляде, которым он посмотрел на неё, не было ничего заученного.
        - Я имел в виду именно это, когда говорил, что ты прекрасна. Я хочу тебя, и Киран не против.
        - Ты хочешь меня?
        - Да, - просто ответил Марк, и Кристина посмотрела в сторону, неожиданно осознав, как близко было его тело. Форму его плеч под пиджаком. Он был привлекателен как фейри, с каплей внеземного, как блеск серебра луны на воде. Он не выглядел страстным, но она видела его, целующего Кирана, и поэтому знала лучше.
        -Ты не хочешь быть желанной?
        В другие времена Кристина бы покраснела.
        - Это не тот вид комплиментов, который нравится смертным женщинам.
        - Почему? - спросил Марк.
        - Потому что это звучит, будто я вещь, которую ты хочешь использовать. И когда ты говоришь, что Киран не против, это выглядит, будто он не против, потому что я ничего не значу.
        - Это очень по-человечески, - сказал он, - ревновать тело, а не сердце.
        Кристина глубоко изучала фейри. Это правда, что неженатые фейри, независимо от сексуальной ориентации, придавали совсем малую ценность физическому влечению, однако, больше ценили эмоциональную преданность. Мало кто давал клятву из-за секса, все это делали из-за настоящей любви.
        - Видишь ли, я не хочу тело без сердца, - сказала она.
        Он не ответил, но она могла прочесть его взгляд. Если она скажет хоть слово, она будет обладать Марком Блекторном в какой-то степени. Это было странное открытие, даже если она не хотела того, что он предлагал. Но если бы он предложил больше - хорошо, было время, когда она думала, что больше никого не захочет.
        Было приятно узнать, что это не правда.
        - Киран и есть причина? - сказала она, - почему ты можешь вернуться к фейри, даже если мы поймаем убийцу?
        - Киран спас меня, - ответил Марк, - я был ничем в Дикой охоте.
        - Ты не был ничем. Ты сын Леди Нериссы.
        - А Киран сын Короля Неблагого двора, - сказал Марк ровно, - в Дикой охоте он делал для меня всё. Защищал и помогал остаться в живых. И у него есть только я. А Джулиан и остальные... Они есть друг у друга. Я им не нужен.
        Но было видно, что Марк сам сомневался в том, что сказал. Он говорил так, словно слова были мёртвыми листьями, вылетающими из болезненной пустоты внутри него. Кристина ещё никогда так не стремилась к нему, как сейчас, потому что она знала это чувство. Эта потерянность, чувствовалась как ветер, гуляющий внутри тебя.
        - Это не любовь, - сказала Кристина, - это долг.
        Марк сжал челюсти. Он никогда не выглядел Блэкторном больше, чем сейчас.
        - Есть единственная вещь, которой я научился за всю свою жизнь, и клянусь, что потратил на это немного времени. Ни Волшебный народ, ни смертные не знают, что такое любовь. Никто.

        Глава 16
        Рядом

        - Похоже, ты почти распутала расследование, - сказала Ливви. Она лежала на ковре в комнате Джулиана. Они все развалились у него в спальне: Кристина аккуратно примостилась на стул, Тай, сидел у стены в наушниках, Джулиан, скрестив ноги, сидел на своей кровати. Он снял пиджак и засучил рукава. Запонки, которые Эмма дала ему поблескивали на тумбочке. Марк лежал на животе поперек кровати, смотря в глаза Черчу, который решил нанести им визит, наверное, из-за погоды.
        - Я имею в виду, теперь мы знаем, кто это сделал. Убийцы.
        - Не совсем, - сказала Эмма. Она сидела на полу, опершись спиной о тумбочку.
        - Это только то, что мы знаем. Эта группа, эти Последователи, или как там они себя называют, - они ответственны за убийство Стэнли Уэллса. Последователями являются в основном те люди, которые сталкивались со сверхъестественным. У них есть Виденье, они полуфейри - что-то наподобие оборотней Стерлинга. Каждый месяц они проводят лотереи. Кого-то выбирают, и этот кто-то становится жертвой.
        - Уэллс был жертвой, - сказал Джулиан. - Так что стоит полагать, что остальные одиннадцать убийств были совершены этим же культом.
        - Это также объясняет, то что мы нашли трупы фей, - сказала Кристина. -Так как многие из них полуфейри, логично предположить, что они были выбраны для жертвоприношения. - Джулиан взглянул на Марка.
        - Как вы думаете, Конклав был в курсе, были ли это тела полуфейри или чистокровных?
        - Трудно сказать, - ответил Марк, все еще глядя на кота. — Зачастую они не могут сказать, просто взглянув, и некоторые из Последователей чистокровные фейри.
        - Похоже, что у чистокровных фейри были дела поважнее, - сказал Тай и снял наушники. Эмма едва могла слышать классическую музыку льющуюся из них. - Зачем они присоединяются к чему-то подобному?
        - Это место для заблудших душ, - сказал Марк. - А со времён Холодного мира, многие представители Дивного народца - заблудшие. Это имеет смысл.
        - Я видела их объявление на Теневом рынке, - сказала Эмма. - Я также видела, там Белинду. Казалось, они специально ищут кого-нибудь с Видением, кого-нибудь, кто выглядел бы испуганным или одиноким. Наличие коллектива, которому принадлежишь, обещания удачи и богатства, возможность получить силу, благодаря жертвоприношениям - видите, как привлекательно это звучит.
        - Они кажутся очень уверенными, - сказала Кристина. - Мне интересно как много они знают о сосуществовании нефилимов?
        - Мне кажется, Стерлинг боится нас, - сказала Эмма. - Это странно. Его выбрали, значит, они собираются принести его в жертву. Можно подумать, что он хотел бы, чтобы ему кто-то помог, даже Сумеречные охотники.
        - Но помогать запрещено, верно? — спросила Ливви. - Если бы они увидели, как он принимает помощь, они бы стали пытать его. Сделать что-то похуже, чем просто убить. - Кристина содрогнулась.
        - Или он может быть истинно верующим. Может быть, он думает, что было бы грешно принять помощь. Люди шли на смерть и за меньшее, - сказал Марк. — Сколько, думаете, их там было? Последователей?
        - Около трехсот, - сказал Джулиан.
        - Ну, если пока что мы не можем пойти к фейри, у нас есть два варианта, - сказала Эмма. - Сначала, мы отслеживаем каждого из этих трех сотен неудачников и бьем их, пока они расскажут нам, кто совершил настоящее убийство.
        - Это кажется нецелесообразным, - сказал Тай. - И отнимет массу времени.
        - Или мы могли бы непосредственно выяснить, кто лидер, - сказала Эмма. Если кто и знает что, то это та девушка - Белинда.
        Джулиан провел рукой по волосам. - Белинда не ее настоящее имя…
        - Я говорю тебе, Джонни Рук знает ее, - ответила Эмма. - На самом деле, он, наверное, много знает, учитывая, что предоставление информации о Сумеречном мире - это его бизнес. Мы спросим его.
        - Да, вы на это согласились ещё в машине, - сказал Марк, нахмурившись. - Этот кот смотрит на меня с осуждением.
        - Это не так, - сказал Джулс. — Просто у него такое выражение мордочки.
        - Ты смотришь на меня точно так же, - сказал Марк, взглянув на Джулиана. - Осуждающим взглядом.
        - Это все равно прогресс, - упрямо сказала Ливви. Она взглянула на Марка со стороны, и Эмма увидела тревогу в ее глазах. Это было так не похоже на Ливви, показывать тревогу, которую она чувствовала, поэтому Эмма выпрямилась. - Мы должны сходить к конвою фейри, и сказать им, что Последователи несут за это ответственность…
        - Мы не можем, - сказала Диана, появившись в дверном проеме. - Феи выразились очень конкретно. «Им нужен тот, у кого кровь на руках.» Вы, может, думаете, что им нужны отчёты о продвижении расследования, но я не думаю, что это так. Им нужен результат, вот и все.
        - Как давно ты подслушиваешь? ? задал вопрос Джулиан без единой капли враждебности. Он взглянул на свои часы. — Уже чрезвычайно поздно, а ты всё ещё здесь.
        Диана вздохнула. Она выглядела уставшей. Ее волосы были непричёсанные и она была одета в джинсы и толстовку; было непривычно видеть её в такой одежде. Поперек одной из её щек растянулась длинная царапина. - Я проезжала мимо пещеры пересечения лей-линий на обратном пути из Охая, - сказала она. - Я вошла и вышла - быстро. Пришлось только убить одного Мантида. - Она снова вздохнула. - Не похоже, что кто-то там был с той ночи, когда ты туда ходила. Я переживаю, что наши некроманты нашли новое место.
        - Ну, если он не использует пещеру пересечения лей-линий, то в следующий раз, когда использует темную магию, он появится на карте Магнуса, - сказал Тай.
        - Ты нашла что-нибудь полезное в Охае? ? спросила Эмма. - Кто там маг? Это не тот, кого мы знаем, да?
        - Нет. - Диана прислонилась к косяку, явно не планируя говорить что-то ещё.
        - Я слышала о Последователях; полагаю, я не должна быть удивлена, что вы отслеживаете их прямо отсюда. Мне хотелось, чтобы вы рассказали мне, но…
        - Ты тогда уже ушла, - сказал Джулс. Он откинулся на руки. Его рубашка натянулась на его груди. Эмма знала, как выглядит его тело под тканью и это мешало ей концентрироваться.. Она отвела глаза, ненавидя свои неконтролируемые мысли. - Но я могу предоставить тебе краткий отчёт. - Когда он начал говорить, Эмма тихо повернулась и вышла из комнаты. Она слышала, как Джулиан пересказывал события того вечера. Она знала, что он расскажет историю надлежащим образом; Эмма была уверена, что ей не придется беспокоиться. Но сейчас было два человека, с которыми ей нужно было срочно поговорить, и она должна была сделать это одна.
        - Мам, - прошептала Эмма. - Пап. Мне нужна ваша помощь. - Она сняла платье и ботинки и спрятала их в углу вместе со своим оружием. Погода ухудшилась: порывы ветра бушевали вокруг Института, грохоча медными желобами, проносясь за стеклами перистыми узорами из серебра. Вдалеке над водой сверкнула молния, освещая ее, словно зеркальную поверхность. Эмма сидела в пижаме, скрестив ноги, лицом к открытому шкафу.
        Чужакам шкаф казался нагромождением фотографий и вереницей нацарапанных записей, но для нее это было любовное послание. Любовное письмо ее родителям, чья фотография была в центре компиляции. Фотографии, где они улыбались друг другу, - папу засняли улыбающимся, а его светлые волосы блестели на солнце.
        - Я чувствую себя потерянной, - сказала она. - Я начала это, потому что думала, что есть какая-то связь между этими убийствами и тем, что случилось с вами. Но если связь и есть, я думаю, что теряю ее. Это не имеет ничего общего с нападением на Институт. Я чувствую, будто блуждаю в тумане и не могу видеть ясно.
        Казалось, будто что-то застряло в горле, твердое и болезненное. Часть нее не хотела ничего, кроме как выбежать под дождь, и чувствовать его капли на коже, как они стекают с нее. Идти или бежать вниз, к пляжу, где море и небо словно сливались в единое целое, и там, сорваться на крик, который заглушит гром.
        - Есть ещё кое-что, - прошептала она. - Я думаю, что я облажалась, как Сумеречный охотник. С той самой ночи, как Джулс пострадал, когда я исцелила его, с тех самых пор, когда я смотрю на него, я испытываю чувства, которые не должна. Я думаю о нем так, как нужно думать о своем парабатае. Я уверена, что он не чувствует то же самое, но только на несколько минут сегодня вечером, когда мы танцевали, я была… счастлива, - она закрыла глаза. - Любовь должна приносить счастье, верно? Она ведь не должна причинять боль?
        Раздался стук в дверь. Джулс, - подумала она. Эмма вскочила, как только открылась дверь. Это был Марк.
        Он все еще был в костюме. Одежда была очень тёмной в сравнении со светлыми волосами. Кому-нибудь это показалась бы неловким, подумала она: он тем временем вошел в комнату и взглянул на ее шкаф, а потом на нее. Кто-то другой бы спросил, не вламывается ли он или не помешает ли, учитывая то, что она была в пижаме. Но Марк вел себя так, как если бы он прибыл на встречу.
        - В день, когда меня схватили, - сказал он. - Это был тот же день, когда убили твоих родителей. - Она кивнула, взглянув на гардероб. - То, что он был открыт, заставляло её чувствовать себя выставленной напоказ. - Я говорил тебе, что сожалею о том, что с ними случилось, - сказал он. - Но этого не достаточно. Я не понимал, что это расследование будет связано со мной. С моей семьей, которая пытается удержать меня здесь. И то, что из-за моего присутствия ты потеряешь смысл того, что делала.
        Эмма присела у изножья кровати. — Марк… Это не так.
        - Всё именно так, - сказал он. Его глаза светили странным сиянием - ее окно было открыто, и свечение, которое попадало внутрь было тронуто заревом молний, за плотными облаками. - Они не должны были браться за это, только для того, чтобы вернуть меня, тогда как я, может быть, и не останусь.
        - Ты не можешь вернуться к Фейри. Не можешь.
        - Все, что было обещано, - это что я сделаю выбор, - сказал он. - Я не… я не… - его руки были сжаты в кулаки по швам, разочарование отразилось на его лице. - Я думал, ты поймешь. Ты ведь не Блэкторн.
        - Я парабатай Джулиана, - сказала она. - А Джулиану нужно, чтобы ты остался.
        - Джулиан сильный, - ответил он.
        - Да, Джулиан сильный, - согласилась она. - Но ты его брат. И если ты уйдешь - я не знаю, смогу ли собрать его по кусочкам.
        Его глаза вернулись обратно к её шкафу. - Мы переживем потери, - прошептал он.
        - Да, это так, - сказала Эмма. - Но мои родители не оставили меня нарочно. Я не знаю, что бы со мной было, если бы они это сделали.
        Раскаты грома потрескивали в комнате. Рука Марка потянулась к его горлу. - Когда я слышу гром, вижу молнию, я думаю, что должен ехать верхом сквозь них, - сказал он. - Моя кровь взывает к небу.
        - Кто дал тебе этот кулон? ? спросила она. - Это наконечник стрелы, не так ли?
        - В Охоте, я хорошо с ними управлялся, - сказал он. - Я мог нанести удар врагу во время езды, и попасть в цель девять раз из десяти. Они называют меня «стрелой», потому что… - Марк прервался, повернувшись, чтобы посмотреть на Эмму, туда, где она взгромоздилась на кровать. - Мы похожи, ты и я, - сказал он. - Буря взывает к тебе так же, как и ко мне, не так ли? Я увидел в твоих глазах раньше, что ты хотела бы находиться прямо в ней. Возможно, тебе следует бежать на берег, когда молния спускается вниз.
        Эмма лихорадочно вздохнула. - Марк, я не ...
        - Что здесь происходит? ? Джулиан заглянул в комнату. Он сменил свой костюм и стоял в дверном проеме. Выражение его лица, когда он перевел взгляд с Марка на Эмму, нельзя было описать. Она никогда не видела, чтобы Джулс выглядел так раньше.
        - Если вы оба заняты, - сказал он, и его голос был похож на лезвие ножа, - Друг с другом, то я могу зайти в другой раз.
        Марк выглядел озадаченным. Эмма уставилась на него. - Марк и я разговаривали, - сказала Эмма. - И всё.
        - Мы закончили разговор. - Марк поднялся на ноги, одна его рука покоилась на кулоне.
        Джулиан посмотрел на них равнодушно. - Завтра, после обеда, Диана возьмет Кристину к Малкольму, - сказал он. - Что-то по поводу того, что Кристина расскажет Верховному магу о том, как мы делаем всё здесь, в отличие от Мехико. Наверное, Диана просто хочет проверить, как там у Малкольма с переводом, и ей нужно оправдание.
        - Ладно, тогда мы можем пойти к Руку, - сказала Эмма. - Или я могла бы пойти сама, если хочешь, - он привык ко мне. Но наша последняя встреча была очень дружелюбной. - Она нахмурилась.
        - Нет, я пойду с тобой, - сказал Джулиан. - Рук должен понять, это серьезно.
        - А я? — спросил Марк. - Могу я пойти с вами на задание?
        - Нет, - ответил Джулиан. - Джонни Рук не знает, что ты вернулся. Конклав не в курсе, и Рук - это тот, кто не хранит секреты, он их продает. - Марк взглянул на брата сквозь свои волосы; его странные, необычного цвета глаза блестели.
        - Тогда, полагаю, я буду спать, - сказал он. Марк бросил долгий взгляд на шкаф Эммы - было что-то в выражении его лица, что-то настораживающее - и ушел, закрыв за собой дверь.
        - Джулс, - сказала Эмма. - Что с тобой не так? Что это было: «если вы двое заняты друг другом»? Ты думаешь, мы с Марком целовались на полу, прежде чем ты пришел?
        - Это бы меня не касалось, если бы вы целовались, - сказал Джулиан. - Я лишь пытался не мешать вам.
        - Ты вел себя как придурок. - Эмма нехотя поднялась с кровати и подошла к своему комоду, чтобы снять серьги, глядя на Джулиана в зеркало, снимая их. - И я знаю почему. - Она увидела, как выражение его лица ужесточилось и удивление сменилось чем-то таким, что Эмма не смогла прочитать.
        - Почему?
        - Потому что ты беспокоишься, - сказала она. - Тебе не нравится нарушать правила, и ты не считаешь поход к Руку хорошей идеей.
        Он беспокойно вошел в её комнату и сел на кровать. - Вот что ты думаешь обо мне? ? спросил он. - Эмма, если мы должны пойти к Руку, то я в деле, на все сто процентов.
        Она посмотрела на себя в зеркало. Длинные волосы не скрывали руны на ее плечах; у неё были мышцы на руках; ее руки были сильными и крепкими. Она была сплошной картой шрамов: старые белые шрамы от использованных рун, следы от порезов, а также пятна от ожогов из-за кислотной крови демона. Она вдруг почувствовала себя старой, не как в двенадцать лет кажется, будто тебе семнадцать, а просто старой. Словно она стара сердцем. Конечно же, если бы она собиралась найти убийцу своих родителей, она бы уже сделала это давным-давно. - Мне жаль, - сказала она.
        Он откинулся на спинку ее кровати. Джулс был в старой футболке и пижамных штанах. - За что именно? - За то, что я чувствую. Она не произнесла этого вслух. Если у нее возникли странные чувства к Джулсу, то не честно было бы с её стороны рассказывать ему о них. Ведь именно она была не права. И ей было больно. Она могла видеть это в том, как он сложил свои губы, в тьме, что виднелась позади его светлых глаз.
        - Что сомневалась в тебе, - ответила она.
        - Взаимно. - Он плюхнулся обратно на ее подушки. Его рубашка была не заправлена и подпрыгнула вверх, давая Эмме хорошенько рассмотреть его живот, рельефные мышцы , ну и золотые веснушки над бедром. . . .
        - Я не думаю, что когда-нибудь узнаю, что случилось с моими родителями, - сказала она. Услышав эти слова, он встал, что было облегчением для нее.
        - Эмма, - сказал он, а затем затих. Он не сказал: «Зачем ты так сказала?» или «Что ты имеешь в виду?», или любые другие слова, которые люди говорят, чтобы заполнить пустоту. Вместо этого, он сказал, - Ты точно выяснишь. Ты самый решительный человек, которого я когда-либо знал.
        - Я чувствую, что мы дальше от разгадки, чем когда-либо. Хотя на самом деле у нас есть зацепки и мы работаем над ними. Я не понимаю, как их смерть может быть связана с Полуночным театром или Лотереей. Я не понимаю…
        - Ты боишься, - сказал Джулс. Эмма прислонилась к комоду.
        - Боюсь чего?
        - Боишься, что мы узнаем о них что-то, о чём ты не хочешь знать, - сказал он. - Ты помнишь родителей безупречными. Теперь, когда мы фактически приблизились к ответам, ты беспокоишься, что узнаешь, что они были…
        - Не идеальными? - Эмма сдержала жесткий тон своего голоса. - Плохими людьми?
        - Просто людьми, - сказал он. - Все мы знаем, что люди, заботящиеся о нас, - всего лишь люди, в конце концов. Что они могут совершать ошибки. - Он откинул волосы со лба, чтобы они не падали ему на глаза. - Я живу в страхе от того, что настанет день, когда дети поймут, что я тоже всего лишь человек.
        - Джулиан, - сказала Эмма. - Я не хотела говорить тебе, но, я думаю, они уже это поняли.
        Он улыбнулся и встал с кровати. - Оскорбления, - сказал он. - Я думаю, это значит, что ты в порядке. Он двинулся к двери.
        - Мы не можем сказать Диане, что собираемся к Руку, - сказала она. - Она думает, что он жулик.
        - Она не ошибается. - Тусклый свет в комнате разжег браслет Джулиана.
        - Эмма, ты хочешь, чтобы я… - Он не договорил, но Эмма услышала невысказанные слова. «Остался с тобой?» Оставайся со мной, ей так хотелось это сказать. Останься и заставь меня забыть о моих кошмарах. Останься и ложись спать рядом со мной. Останься и прогони плохие сны прочь, воспоминания о крови. Но она только вымученно улыбнулась. - Мне пора спать, Джулс. - Она не могла видеть выражение его лица, так как он повернулся, чтобы покинуть комнату.
        - Спокойной ночи, Эмма.
        Эмма проснулась поздно на следующий день: ночью шторм омыл небо от облаков, и днем солнце было яркое. Ее голова болела; выбравшись из постели, она помылась и переоделась, и едва не столкнулась с Кристиной на выходе из спальни.
        - Ты спала так долго, что я начала волноваться, - проворчала Кристина. - Ты в порядке?
        - Всё будет в порядке, как только я позавтракаю. Может быть что-то шоколадное.
        - Уже слишком поздно для завтрака. Сейчас уже обед. Джулиан послал меня к тебе - сказал, что взял напитки и бутерброды в машину, но вам нужно идти.
        - Как думаешь, это шоколадные сэндвичи? - Поинтересовалась Эмма, идя шаг в шаг с Кристиной к лестнице.
        - Что ещё за шоколадный сэндвич?
        - Ну, ты знаешь: хлеб, плитка шоколада, сливочное масло.
        - Фу, какая гадость! - Кристина покачала головой; жемчуг в её ушах поблескивал.
        - Не так отвратительно, как кофе. Ты пойдешь к Малкольму? - На лице Кристины появилась улыбка. - Мне нужно задать миллион вопросов вашему фиолетоглазому магу, чтобы Диана не задумывалась о тебе и Джулиане или о том, что вы можете пойти к мистеру Руку.
        - Не уверена, что он мистер, - сообщила Эмма, подавляя зевок. - Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь называл его как-то, кроме «Эй, Рук» или «этот ублюдок».
        - Как грубо, - сказала Кристина. Было что-то игривое в ее темных глазах. - Думаю, Марк нервничает, что останется наедине с младшими. Это должно быть очень забавным. - Она потянула за одну из влажных косичек Эммы. - Джулиан ждет тебя внизу.
        - Удачи в отвлечении Малкольма, - крикнула Эмма, когда Кристина зашагала по коридору в сторону кухни, где, видимо, её ждала Диана. Кристина подмигнула.
        - Удачи в получении информации, подруга. - Покачав головой, Эмма направилась вниз, на стоянку, где она нашла Джулиана, стоявшего рядом с тойотой, он изучал содержимое багажника. Рядом с ним стоял Марк.
        - Я думал, что сюда придет Кристина, - сказал Марк, когда Эмма подошла. - Не знал, что она собиралась к Малкольму. И уж тем более не предполагал, что останусь наедине с детьми.
        - Они не дети, - сказал Джулиан, поприветствовав Эмму кивком. - Таю и Ливви уже по пятнадцать; они уже присматривали за другими и до этого.
        - Тибериус зол, что вы не позволили ему поехать с вами к Руку, - сказал Марк. - Он сказал, что собирается запереться в своей комнате.
        - Потрясающе, - ответил Джулиан. Его голос был грубым; он выглядел совершенно не выспавшимся. Эмму интересовало, что заставило его бодрствовать. Исследования? - Я думаю, ты знаешь, где он находится. Слушай, единственный, за кем нужно присматривать - это Тавви.
        Марк выглядел испуганным. - Я знаю.
        - Он ребенок, а не атомная или ядерная бомба, - сказала Эмма, одевая оружейный пояс. В нём было несколько ангельских клинков и стило. Она не одела экипировку, просто джинсы и куртку, чтобы скрыть меч на спине. Не то чтобы она ожидала неприятностей, но она ненавидела выходить без Кортаны, которая сейчас лежала в багажнике. - Все будет в порядке. Дрю и Ливви могут помочь.
        - Может быть, эта ваша, так называемая, миссия слишком опасна, - сказал Марк, когда Джулиан захлопнул багажник. - Фейри бы сказали вам, что Рук - это черный ворон - птица дурного предзнаменования.
        - Я знаю, - сказал Джулиан, засовывая, тонкий кинжал в держатель привязанный вокруг его запястья. - Это также означает обмануть или смошенничать. Это мое слово дня прошлого года, которое сказала Диана.
        - Ну, хорошо, Джонни Рук - жулик, - согласилась Эмма. - Он обманывает примитивных. С нами всё будет в порядке.
        - Дети могут поджечь себя, - предположил Марк. Он сказал это серьезным тоном.
        - Таю и Ливви по пятнадцать лет, - ответила Эмма. - Они почти такого же возраста как был и ты, когда присоединился к Охоте. И ты был…
        - Что? - Марк взглянул на неё своими необычными глазами. - Я был в порядке?
        Эмма почувствовала, что покраснела. - Провести послеполуденное время в собственном доме ? это не совсем то же самое, что быть похищенным каннибальскими фейри хищниками.
        - Мы не едим людей, - возразил Марк с негодованием. - По крайней мере, насколько я знаю.
        Джулиан открыл водительскую дверь и скользнул внутрь. Эмма залезла на пассажирское сидение, тогда как он высунулся из окна и сочувственно посмотрел на брата. - Марк, нам пора. Если что-нибудь случится, скажи Ливви, чтобы написала нам, но сейчас Рук - это наш лучший шанс. Ладно?
        Марк выпрямился, словно готовится к бою. - Ладно. А если им все же удастся поджечь себя? Что мне тогда делать? ? спросил Марк.
        - Ну, тогда тебе лучше найти способ, чтобы спасти их.
        Джонни Рук жил в Виктор Хайтс, в небольшом ремесленническом бунгало с пыльными окнами, зажатым между двумя домиками-ранчо. Там был непригодный воздух, Эмме показалось, что он тщательно обрабатывается. Это выглядело как своего рода место, которое соседские дети бы пропустили, собирая конфеты на Хэллоуин. Иначе это была бы хорошая улица. Там были дети, которые играли в классики, а чуть ниже по улице пожилой мужчина читал газету в своей беседке, окруженный гномами для газонов. Когда Джулиан рисовал жизнь примитивных, она выглядела примерно так же. Иногда он думал, что эта жизнь не так плоха. Эмма привязала Кортану к поясу. Они уже нанесли руну невидимости, поэтому им можно было не переживать, что дети на улице их увидят; она затянула лямку потуже, хмурясь до тех пор, пока не затянула пояс в пору. Ее волосы сияли в солнечном свете Калифорнии ярче, чем золотая рукоять Кортаны. Белые рубцы на ее руках блестели, словно белоснежная ткань атласа. Нет, жить среди примитивных не вариант. Эмма подняла голову и улыбнулась ему. Знакомая улыбка, такая легкая. Это было как вчера вечером - танцы и музыка, которая
все еще казалась ему, лихорадочным сном - который не стал явью.
        - Готов идти? ? спросила она. Мощеная дорожка, ведущая к входной двери, была треснута там, где проросли корни деревьев, прорвав своей неумолимой силой асфальт. Упорство растений, подумал Джулиан, и пожелал, чтобы у него был холст и краски. Он потянулся за телефоном, чтобы сфотографировать место, когда услышал унылый сигнал, оповещающий о сообщении. Он взглянул на экран. Оно было от Марка: «Не могу найти Тая». Джулиан нахмурился и написал ответ, поднимаясь вверх по ступенькам следом за Эммой: «Ты смотрел в его спальне?». На двери было богато украшенное дверное кольцо в форме зеленого человечка с растрёпанными волосами и дикими зелёными глазами. Эмма подняла его и отпустила, в то время как телефон Джулиана просигналил снова: «Ты меня за клоуна держишь? Естественно, я там посмотрел».
        - Джулс? ? спросила Эмма. - Все в порядке?
        - Клоун? ? пробормотал он, быстро набирая сообщение на сенсорной панели: «Что сказала Ливви?»
        - Ты только что пробормотал «клоун»? ? спросила Эмма. Джулиан услышал приближающиеся шаги с другой стороны двери. - Джулиан, постарайся не вести себя странно, ладно? - Дверь распахнулась. Человек, стоящий по другую сторону был высоким и стройным, одетый в джинсы и кожаную куртку. Его волосы были так коротко острижены, что было сложно понять какого они цвета, а затемненные очки прятали его глаза. Он привалился к косяку, как только увидел Эмму.
        - Карстаирс, - сказал он. Прозвучало как что-то между молитвой и стоном. Телефон Джулиана запищал снова: «Ливви ответила, что понятия не имеет». Мужчина поднял бровь. - Занят? ? спросил он саркастически. Он повернулся к Эмме. - Твой другой парень был повежливее.
        Эмма покраснела. - Это не мой парень. Это Джулс.
        - О, конечно. Я должен был узнать глаза Блэкторнов. - Голос Рука стал шелковистым. - Ты очень похож на отца, Джулиан. - Джулсу не очень понравилась ухмылка мужчины. Да и впрочем, ему вообще не нравилось, что Эмма общается с Руком. Примитивных, которые баловались магией, даже те, что имели Виденье, были всего лишь «серой массой» для Конклава - для этого не было закона, но они не должны были иметь с ними никаких дел. Если вам нужно волшебство, вы нанимаете приятного мага, которого одобрил Конклав. Не то чтобы Эмма когда-нибудь заботилась об одобрении Конклава. Он написал в ответ: «Ливви что-то недоговаривает. Именно она всегда знает, где Тай. Заставь ее рассказать тебе». Джулс сунул телефон обратно в карман. Это было обычным делом для Тая: исчезать, к примеру, в углах библиотеки или где-то на горе, где он мог выманить ящериц из-под камней. А он был зол, значит, более вероятно, что он захотел спрятаться.
        Мужчина распахнул дверь. - Входите, - сказал он покорным тоном. - Ты знаешь правила. Не доставать оружие, Карстаирс. И не спорь со мной.
        - Что значит «не спорить», - сказала Эмма, войдя внутрь. Джулиан последовал за ней. Волна магии, густой, как дым в горящем здании, ударила его. Она висела в воздухе небольшой гостиной, почти видимая в тусклом свете, проходящем через пожелтевшие занавески. На высоких книжных полках стояли книги заклинаний и гримуары, копия Молота Ведьм, Иерархия демонов Вейера, Малый ключ Соломона, и кроваво-красный том, на корешке которого было написано Красный Дракон. Желтоватый ковер-тряпка, криво лежал на полу и хорошо сочетался со шторами; Рук пнул его в сторону с неприятной ухмылкой. Под ним был заклинательный круг, нарисованный мелом на паркетных досках. Это был своеобразный круг, внутри которого обычно стояли маги, когда вызывали демонов; круг создавал защитную стену. На самом деле, два круга, один внутри другого, делая своего рода оправу, а внутри неё были нацарапаны символы семидесяти Владык Ада. Джулиан нахмурился, когда Рук аккуратно шагнул в круг и скрестил руки на груди.
        - Защитный круг, - сказал Рук без надобности. - Вы не сможете войти. - А ты не сможешь выйти, - подметил Джулиан. - Во всяком случае, это будет не так легко.
        Рук пожал плечами. - Почему я должен этого хотеть?
        - Потому что ты играешь с могущественной магией.
        - Не суди меня, - ответил Рук. — Мы, те, кто не может владеть магией небес, должны использовать то, что попадется под руку.
        - С Адскими символами? - спросил Джулиан. - Безусловно, есть некоторая золотая середина между адом и раем.
        Рук блеснул усмешкой. - Есть целый мир, - сказал он. - Это грязное место, Сумеречный охотник, и мы можем запачкать руки.
        - Есть разница между грязью и кровью, - произнёс Джулиан. Эмма посмотрела с упреком на него, как бы говоря: Мы здесь потому, что нам что-то нужно. Ей не нужно всегда писать на его коже, чтобы он знал, о чем она думает. Занавески шелестели, хотя ветра не было.
        - Слушай, мы здесь не затем, чтобы докучать тебе, - промолвила Эмма. - Нам просто нужна информация, и мы уйдём.
        - За информацию нужно платить, - сказал Рук.
        - У меня есть кое-что интересное для тебя на этот раз. Лучше, чем наличные, - отметила Эмма. Избегая взгляда Джулиана, она достала из внутреннего кармана своей куртки бледный столбец из серебристо-белого камня. Она слегка покраснела, осознавая, что Джулиан пялится на неё, так как понял, что она держала в руках: клинок Серафимов у которого не было имени.
        - Что он собирается делать с адамасом? ? требовательно спросил Джулиан.
        - Адамас, который обрабатывают Железные сестры, продаётся по высокой цене на Теневом рынке, - заметил Рук, не спуская глаз с адамаса.
        - Но это еще зависит от того, что вы хотите знать.
        - Полночный театр и Последователи, - сообщила Эмма. - Мы хотим знать об этом.
        Рук сощурил глаза. - Что ты хочешь знать?
        Эмма рассказала ему краткое изложение событий прошедшей ночи, не упоминая Марка и о том, как они узнали о Лотерее в первую очередь. Когда она закончила, Рук присвистнул. - Каспер Стерлинг, - сказал он. - Я всегда думал, что этот парень - подонок. Он трепался по поводу того, насколько был лучше оборотней, и людей тоже. Не могу сказать, что сожалею о том, что его номер выбрали.
        - Джонни, - сказала Эмма серьезно. - Они убьют его. - Странное выражение промелькнуло на лице Рука, но оно быстро исчезло.
        - И что вы хотите, чтобы я сделал? Это целая организации, Карстаирс.
        - Мы должны знать, кто их лидер, - заявил Джулиан. - Белинда назвала его Стражем. Он тот, кого мы должны найти.
        - Я не знаю, - сказал Рук. - Не уверен, что адамас стоит того, чтобы взбесить Последователей. - Но его глаза цеплялись за серебристо-белую вещицу с тоской. Эмма указала на выгодность сделки.
        - Они никогда не узнают, что это был ты, - молвила она. - Но я видела, как ты заигрывал с Белиндой на Теневом рынке. Она должна знать.
        Рук покачал головой. - Она не знает.
        - Да? ? спросила Эмма. - Хорошо, тогда кто из них знает?
        - Ни один из них. Личность лидера - совершенно секретная информация. Я даже не знаю, мужчина это или женщина. Ведь Стражи могут быть кем угодно.
        - Если я узнаю, что ты скрываешь от меня информацию, Джонни, - отметила Эмма холодным голосом, - будут последствия. Диана знает, что я здесь. Тебе не удастся создать мне проблемы с Конклавом. Но я могу доставить тебе неприятности. Серьезные неприятности.
        - Эмма, забудь об этом, - сказал Джулиан скучающим голосом. - Он ничего не знает. Давай заберем адамас и уйдём.
        - У них есть два дня, - ответил Рук тонким, раздраженным голосом. - Когда выбирают их номер. Им дают два дня, прежде чем произойдёт убийство. - Он уставился на них, как если бы каким-то образом в этом была их вина. - Это магия гипноза. Энергия смерти сверхъестественного существа подпитывает заклинание, которое делает их сильнее. А лидер приходит посмотреть на убийство. Это всё, что я знаю. Если вы ищите там смерти, вы увидите его. Или ее. Кто бы это ни был.
        - Страж приходит на убийство? - спросила Эмма. - Для сбора энергии?
        - Поэтому если мы будем ходить по пятам за Стерлингом и подождём пока кто-нибудь нападёт на него, то мы увидим Стража, да? - задал вопрос Джулиан.
        - Да. Это должно сработать. Я имею в виду, что вы сошли с ума, если хотите присутствовать на этой большой вечеринке тёмной магии, но я предполагаю, что это ваше дело.
        - Я думаю, это так, - произнёс Джулиан. Его телефон загудел снова: «Ливви ничего мне не скажет. Она заперлась в своей комнате. Помоги мне». В животе у Джулиана начало зарождаться беспокойство. Он твердил себе, что был глупым. Он знал, что слишком много беспокоится о своих братьях и сестрах. Тай, вероятно, забрел куда-то вслед за животным, кормил белку или обнимался с бездомной кошкой. Или он мог бы закрыться с книгой, не желая общаться с кем-то. Джулиан написал ответ: «Выйди на улицу и поищи его в саду за домом».
        - Все еще переписываешься? ? сказал Рук, насмешливым тоном. - Я предполагаю, что у тебя довольно насыщенная светская жизнь.
        - На твоём месте я бы так не беспокоился, - сказал Джулиан. - Мой телефон уже почти разрядился.
        Телефон зажужжал снова: «Иду на улицу», было написано в сообщении и затем экран погас. Он запихнул его в карман, тогда как внизу послышался звонкий грохот, а после него, жалобный плач.
        - Какого черта? ? спросил Рук. Шок в его голосе был настоящим; Эмма, должно быть, тоже это услышала, потому что уже двигаясь к лестнице, которая вела вниз. Рук кричал им вслед, но Джулиан знал, чтобы выйти из защитного круга ему понадобиться несколько минут. Не глядя второй раз на Рука, он бросился вслед за Эммой.
        Кит Рук вжался в стену на лестничном пролете. Голоса доносились вниз со второго этажа, вместе с тусклым солнечным светом. Его отец всегда отправлял его вниз в подвал, когда принимал гостей. Особенно таких посетителей, из-за которых ему пришлось бежать за мелом, чтобы он мог нарисовать защитный круг. Кит мог видеть только тени, двигающиеся наверху, но слышал два голоса. Молодые голоса, к его удивлению. Мальчика и девочки. У него была довольно забавная идея, кем они были, и это были не жители Нижнего мира. Он видел выражение лица своего отца, когда они постучали в дверь. Рук ничего не сказал, но у него появлялось такое выражение лица только когда он видел Сумеречных охотников. Нефилимы. Кит почувствовал, как разгорался гнев в его крови. Он сидел на диване и смотрел телевизор, а теперь сидел в подвале на корточках, как вор в собственном доме, потому что Сумеречные охотники думали, будто имели право издавать законы магии. Говорить всем, что им делать. И…
        Фигура рванулась на него из тени. Она ударила его в грудь, и он отлетел, врезавшись в стену позади него, дыхание застряло в его горле. Кит ахнул, когда свет вспыхнул вокруг него - бледно-белый свет, который кто-то держал в руке. Что-то острое коснулось основания его горла. Он вдохнул и поднял глаза. Он смотрел на мальчика своего возраста. Черные как смоль волосы и глаза цвета кромки ножа, мальчик отвел взгляд прочь от него, и нахмурился. У него было длинное, тонкое тело, одетое во всё черное и бледная кожа, испещренная рунами нефилимов. Кит никогда не был так близко к Сумеречному охотнику. В одной руке у мальчика был сияющий свет - это был не фонарик или что-нибудь электронное; Кит узнавал магию, когда видел ее - а другой он схватил кинжал, чье острие упиралось Киту в горло. Кит представлял себе до этого, что бы он сделал, если когда-нибудь нефилим бы схватил его. Как он будет топтать их своими ногами, ломать им кости, кусать их запястья, плевать в их лица. Он не делал ничего из тех вещей, и не думал ни об одной из них. Он посмотрел на мальчика, приставивший нож к его горлу, на мальчика, чьи
черные ресницы, словно перья, лежащие на скулах, когда он взглянул в сторону от Кита, и почувствовал нечто вроде шока; осознание прошло сквозь него. Он подумал, какой прекрасный. Кит моргнул. Хотя другой мальчик не смотрел прямо на него, он, казалось, даже не заметил телодвижение.
        Суровым шепотом, он спросил: - Кто ты? Что ты здесь делаешь? Ты слишком молод, чтобы быть Джонни Руком. - Его голос был чудесен. Четкий и низкий, с хрипотцой, из-за чего казалось что он старше, чем был на самом деле. Роскошный голос мальчика.
        - Нет, - ответил Кит. Он чувствовал себя растерянно и недоуменно, словно яркая вспышка взорвалась в его глазах. - Я не он. - Мальчик все еще не смотрел прямо на Кита. Как будто Кит не достоин и взгляда. Изумление Кита стало исчезать, сменяясь гневом. - Продолжай, - сказал Кит с вызовом. - Выясни кто я.
        Выражение лица мальчика омрачилось, а потом прояснилось. - Ты его сын, - промолвил он. - Сын Джонни Рука. - А затем его губы сморщились, просто малейший признак презрения, и Кит закипел от гнева. Он быстро дернулся в сторону, подальше от кинжала и пнул мальчишку. Другой мальчик крутанулся, но Кит успел предотвратить его удар. Он услышал крик полный боли. Свет выпал у мальчика из руки, и потух; Кита пихнули к стене снова, рукой загребая в кулак его рубашку, а кинжал снова оказался у его горла, когда другой мальчик прошептал: - Молчи, молчи, молчи, - и тогда комната наполнилась светом. Другой мальчик замер. Кит поднял глаза, увидев двоих других Сумеречных охотников, они стояли на ступеньках подвала: мальчик с блестящими сине-зелеными глазами и белокурая девушка, которую он видел на Теневом рынке неделей ранее. Они оба уставились - не на него - на мальчика, который сжимал его рубашку. Мальчик вздрогнул, но стоял ровно, вопреки появившейся тревоге на его лице. Ага, подумал Кит, когда ему на ум пришло осознание. Тебя не должно быть здесь, не так ли?
        - Тибериус Блэкторн, - произнёс мальчик с сине-зелеными глазами. - Что ты, чёрт возьми, здесь делаешь? - Эмма стояла и впивалась взглядом в Тая, чтобы пресечь какие-либо действия. Это было, как если бы Институт вдруг появился в середине подвала Джонни Рука: увидеть Тая было чем-то обычным, и все же совершенно абсурдным. Тай выглядел помятым и измотанным, чем за все года, что она видела его, хотя хватка на его кинжале была устойчивой. Диана была бы довольна. Она бы, наверное, не обрадовалась, что он приставил его к горлу примитивного - которому на вид было около пятнадцати, и выглядел тот странно знакомо. Эмма поняла, что видела его и раньше, на Теневом рынке. Его волосы были светлой спутанной массой; его рубашка была чистой, но рваной, его джинсы износились до блеклой бледности. Кит выглядел так, словно был готов ударить Тая в лицо, что было необычно для примитивного в его положении. Большинство из них были бы выбиты из колеи, если к их горлу приставлен кинжал.
        - Тай, - сказал Джулиан снова. Он выглядел яростно - ярость граничила с паникой. - Тай, отпусти сына Джонни Рука. - Светловолосый мальчик широко раскрыл глаза.
        - Откуда ты… откуда ты знаешь, кто я? ? спросил он. Джулиан пожал плечами.
        - Кем же ещё тебе быть? - Он склонил голову набок. - Может быть, ты знаешь что-то о Лотерее или Полуночном театре?
        - Джулс, - произнесла Эмма. - Он просто ребенок.
        - Я не ребенок! ? возмутился мальчик. - И меня зовут Кит.
        - Мы пытаемся помочь, - промолвил Джулиан. Белокурый мальчик Кит нахмурился. Джулиан смягчил свой голос. - Мы пытаемся спасти жизни.
        - Мой отец сказал мне, что это то, что всегда говорят Сумеречные охотники.
        - Ты веришь всему, что он говорит?
        - Он был прав на этот раз, не так ли? ? подчеркнул Кит.
        Его взгляд скользнул к Эмме; она вспомнила, заметив что у него есть Виденье. Она думала, что он помощник Рука, а не его сын. Они были совсем не похожи. - Это ты так сказал.
        - Я имел в виду… - начал Джулиан.
        - Я ничего не знаю про лотерею, - сорвался Кит. Он взглянул на Тибериуса. Что было более странным, пожалуй то, что Тай тоже смотрел на него. Эмма вспомнила, как Тай говорил несколько лет назад: «почему люди говорят «посмотри на меня», когда хотят сказать «посмотри мне в глаза»? Ты можешь смотреть на любую часть лица, и ты все еще будешь глядеть на человека». Но он смотрел с любопытством в глаза Кита, как будто они напомнили ему о чем-то.
        - Кит! — взревел голос. Эмма услышала шаги на лестнице, и Джонни Рук тут же появился. Один его рукав были опален. Эмма никогда не видела его в такой ярости. - Оставьте моего сына в покое! - Тай усилил хватку на ноже, выправляя осанку. Он встретился лицом к лицу с Джонни Руком без капли страха.
        - Расскажите нам про лотерею, - потребовал он. Кит поморщился. Эмма могла видеть это, даже в полумраке. Тай, похоже, не испугался ее, ведь она была той, кто обнимал его, когда ему было три года. Но страх был виден на лице Джонни Рука: насколько он был обеспокоен тем, что Сумеречный охотник прокрался в его подвал, чтобы убить его сына.
        - Я дам вам адрес Каспера Стерлинга, - сказал он, когда Кит уставился на него, с недоумением. Очевидно, он редко видел своего отца настолько потрясенным. - Я справлюсь, ладно? У него куча удостоверений, его не так уж и легко найти, но я знаю, где он живет. Ладно? Этого хватит? Отпусти моего сына! - Тай опустил нож и отступил назад. Он держал его в руке, глядя на Кита, как он печально потёр вмятину на горле.
        - Папа, я... - начал Кит.
        - Замолчи, Кит, - огрызнулся Джонни Рук. - Я уже говорил тебе. Не говори ничего при нефилимах.
        - Мы сражаемся на одной стороне, - заявил Джулиан своим самым спокойным голосом. Джонни Рук повернулся к нему. Его лицо было красным, его кадык ходил ходуном. - Не смей говорить мне, на чьей я стороне, ты ничего не знаешь, ничего…
        - Достаточно! ? закричала Эмма. - Во имя Ангела, чего ты так боишься?
        Джонни захлопнул рот. - Я не боюсь, - сказал он сквозь зубы. ? Просто убирайтесь отсюда, - промолвил он. - Убирайтесь, и не приходите сюда больше. Я напишу тебе адрес, но после этого, не звони, и не проси меня об одолжениях. Мы закончили, нефилим.
        - Хорошо, - сказала Эмма, указывая Таю, чтобы он подошел к ней и Джулиану. - Мы пойдем. Тай. - Тай положил нож , который держал, в свой пояс и метнулся вверх по ступенькам. Джулиан повернулся и пошел вслед за ним. Мальчик внизу лестницы не смотрел им вслед; его взгляд был устремлен на отца. Он был не намного моложе, чем Эмма - может быть, на год или два - но она неожиданно почувствовала необъяснимый прилив заботливого отношения к сыну Джонни Рука. Если он обладал Виденьем, то ему был открыт весь Нижний мир, страшный и необъяснимый. По-своему он был похож на Тибериуса, живущим в мире, который видел иначе, нежели все остальные. - Хорошо, Джонни, - сказала Эмма еще раз, громко. - Но если ты передумаешь, у тебя есть мой номер в телефоне. Подписанный ? Карстаирс. - Джонни Рук уставился на нее. - Позвони мне, - сказала Эмма снова, и на этот раз она посмотрела прямо на Кита. - Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится.
        - Убирайся! - Рук выглядел так, будто собирался взорваться или получить сердечный приступ, поэтому она просто кинула прощальный взгляд через плечо и ушла.
        Эмма нашла Тая снаружи возле машины. Тучи собрались и стремительно двигались по небу. Тай прислонился к багажнику, ветер, ерошил его черные волосы.
        - А где Джулс? ? спросила она, подойдя ближе.
        - Вон там, — указал он. - Я проник в дом с помощью Открывающей руны. Я сломал замок на двери, ведущей в подвал. Джулиан сейчас чинит его. - Эмма обернулась к дому Джонни Рука и увидела контур худой, длинной фигуры Джулса на фоне лепной стены. Она открыла багажник машины, отстегивая свой оружейный пояс.
        - Как ты сюда попал вообще?
        - Я спрятался на заднем сиденье. Под этим одеялом, — указал Тай пальцем. Эмма могла видеть наушники, которые выглядывали из-под ворсистого края одеяла. - Как думаешь, Джулиан сердится на меня? - Без ножа он выглядел очень молодым, его серые ясные и открытые глаза сфокусировались на тучах над головой.
        - Тай, - вздохнула Эмма. ? Он тебя укокошит. - Джулиан направлялся обратно к ним.
        - Это неологизм, — сказал Тай.
        Эмма моргнула. - Это что?
        - Слово, которое ты выдумала. Шекспир всё время выдумывал слова. - Эмма улыбнулась ему и была глубоко тронута его словами.
        - Ну, «укокошить» это не то, что придумал Шекспир. - Тай попытался взять себя в руки, так как Джулиан шел прямо к нему, не замедляя шага, его челюсть была сжата, а сине-зеленые глаза такие темные, как дно океана. Он добрался до Тая, схватил и притянул его к себе, сильно обняв. Он вжался лицом в черные волосы своего младшего брата, а Тай стоял, застыв и удивляясь, что Джулиан не был разгневан.
        - Джулс? - произнёс он. - С тобой все в порядке? - Джулиан пожал плечами. Он обнял своего младшего брата крепче, как если бы он мог поглотить Тая, чтобы тот всегда был в безопасности. Он положил щеку на кудри Тая, смежая уже закрытые глаза, его голос прозвучал глухо.
        - Я думал, что с тобой что-то случилось, - сказал он. - Я думал, что Джонни Рук может… - Он не успел договорить. Тай осторожно обнял Джулиана. Он нежно похлопал его по спине, своими худыми руками. Это был первый раз, когда Эмма увидела, как Тай утешает своего старшего брата - и почти первый раз, как Джулиан позволил кому-либо позаботиться о нём.
        Они ехали молча по длинному шоссе обратно в Институт; тихие, как облака, которые рассеялись, из-за того, что были сдуты бризом вглубь материка. Солнце стояло низко над водой, когда они проезжали вверх по шоссе вдоль Тихоокеанского побережья. Они молчали, а когда вышли из машины Джулиан наконец-то заговорил.
        - Тебе не следовало этого делать,- сказал он, глядя на Тибериуса. К счастью, он перестал дрожать, поскольку был за рулем; его голос был ровным и мягким. - Для тебя было слишком опасно идти с нами. - Тай засунул руки в карманы.
        - Я знаю, что ты думаешь. Но это и мое расследование тоже.
        - Марк написал мне, что ты пропал без вести, - сообщил Джулиан, и Эмма всё поняла; ей следовало раньше догадаться, почему телефон Джулса не умолкал. - Я чуть не ушел прямо из дома Рука. Думаю, после этого, Рук не позволил бы нам вернуться.
        - Мне жаль, что ты волновался, - подметил Тай. - Именно поэтому я обнял тебя за это возле дома Рука, потому что мне было жаль, что ты волновался. Но я не Tавви. Я не ребенок. Мне не нужно всегда сидеть в Институте, чтобы ты или Марк смогли найти меня.
        - Тебе не стоило приходить в дом Рука. - Джулиан повысил голос. - Это было опасно.
        - Я не собирался заходить внутрь. Просто присмотреть за домом. Понаблюдать за ним. - Мягкий голос Тая ожесточился. - Затем я увидел, как ты заходишь, а кто-то ходит там внизу. Я думал, что они могут выйти и напасть на вас, когда вы не будете этого ожидать. Я знал, что вы не догадывались о том, что там внизу кто-то был.
        - Джулс, - сказала Эмма. - Ты бы сделал то же самое. - Джулс бросил на нее раздраженный взгляд.
        - Таю всего лишь пятнадцать.
        - Не говори, что это опасно, только потому что мне пятнадцать, - сказал Тай. - Ты делал такие же опасные вещи, когда тебе было пятнадцать. А Рук не сказал бы тебе адрес Стерлинга, если бы я не держал нож у горла его сына.
        - Это правда, - подметила Эмма.
        - Он встал в защитный круг слишком быстро. Ты не мог знать, что у него там прятался сын, - выпалил Джулиан. - Ты не мог предсказать, что произойдет, Тай. Это было везение.
        - Предсказание - это магия, - молвил Тай. - Это не было ни магией, ни везением. Я слышал, как Эмма говорила о Руке. И Диана тоже. Было похоже на то, что это человек, который скрывает множество тайн. Тот, кому нельзя доверять. И я был прав. - Тибериус пристально поглядел на Джулса, он не смотрел ему в глаза, но его взгляд был прямым. - Ты всегда хотел меня защитить, - сказал он. - Но ты никогда не скажешь мне, что я прав. Если ты позволишь мне принимать решения самостоятельно, может быть, тогда ты будешь меньше беспокоиться обо мне. Джулиан выглядел ошеломленным. - Информация о том, что у Рука есть сын - может нам пригодиться, - подметил Тай. Он говорил внятно и уверенно. — Поверь мне. И я достал вам адрес Стерлинга. Я помог, даже если вы не хотели, чтобы я там находился.
        В тусклом свете, который исходил от Института, Джулиан выглядел таким уязвимым, каким Эмма его еще никогда не видела.
        - Я сожалею, - сказал он почти официально. - Я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто ты нам не помог.
        - Я знаю закон, - произнес Тай. - Знаю, что в пятнадцать я не являюсь взрослым. Я знаю, что мы нуждаемся в дяде Артуре, и тебе. - Он нахмурился. - Я имею в виду, я не умею готовить вообще, и Ливви тоже. И я бы не знал, как уложить Тавви спать. Я не говорю, что ты должен поручить мне командовать или позволить делать все, что я захочу. Я знаю, что есть правила. Но некоторые вещи - может быть, Марк смог бы делать их?
        - Но Марк… - начал Джулиан, и Эмма знала, чего он боится. Марк может уйти. Может он не захочет остаться. - Марк просто узнает вас всех снова и пытается понять, каково это — быть здесь, - продолжил Джулиан.
        - Я не думаю, что мы можем попросить его сделать слишком многое.
        - Он бы не возражал, - отметил Тай. - Я ему нравлюсь. Мы все ему нравимся.
        - Он любит тебя, - сказал Джулиан. - И я тоже тебя люблю. Но, Тай, Марк может - если мы не найдем убийцу - Марк не сможет остаться здесь.
        - Вот почему я хочу помочь разгадать тайну, - ответил Тай. - Чтобы Марк смог остаться. Чтобы он мог позаботиться о нас, а ты смог отдохнуть. - Дрожа, он застегнул свою куртку; ветер с океана был чрезвычайно холодным. - Я собираюсь пойти внутрь и найти Ливви и Марка тоже. Он, наверное, волнуется. - Джулиан смотрел вслед Таю, пока тот не вошел в дом. Смотря на его лицо - Эмма как будто смотрела на одну из его картин, но мятые и рваные, цвета и линии перемешались.
        - Они все так думают, не так ли? - сказал он медленно. - Они все думают, что Марк останется. - Эмма заколебалась. Пару дней назад она бы сказала Джулиану, чтобы тот не был смешным. Что Марк, несмотря ни на что, останется со своей семьей. Но она видела ночное небо в глазах Марка, когда он говорил об Охоте, слышала холодную свободу в его голосе. Иногда она думала, что существует два Марка, один человек, а другой - фейри. Марк-человек, остался бы. А что бы сделал Марк-фейри - она не знала.
        - Как же иначе? - ответила Эмма. - Если бы один из моих родителей как-то вернулся обратно - и если бы я подумала что они могут куда-то уйти, добровольно… - Джулиан выглядел мертвенно-бледным.
        - Мы живем в мире демонов и монстров, и то, что пугает меня больше всего, так это мысль о том, что Марк может решить, будто его место рядом с Дикой охотой и уйти от нас. Даже если мы разгадаем тайну и выполним требования Дивного народа. Он все еще может покинуть нас. И этим он разобьет их сердца на осколки. Они никогда не будут прежними. - Эмма подошла ближе к Джулиану, кладя руку ему на плечо.
        - Ты не можешь защитить детей от всего, - молвила она. - Они должны жить в мире и иметь дело с тем, что происходит в нем. А это означает терять что-то или кого-то иногда. Если Марк решит уйти, это будет ужасно. Но они крепкие дети. Они переживут это.
        Наступило долгое молчание. Наконец Джулиан заговорил. - Иногда я почти жалею о том, что Марк вернулся, - сказал он сухим, напряженным голосом. - И кто я, по-твоему?
        Ч-Е-Л-О-В-Е-К - написала Эмма пальчиком на его спине, и на мгновение он наклонился к ней, словно она была его утешением, что предполагалось парабатаю. Шум вокруг словно исчез — это было тем, что парабатаи могут сделать: создать спокойное пространство, где не было бы ничего, кроме них и живой взаимосвязи магии, которая связывала их. Грохот прорвался сквозь тишину. Джулиан отошел подальше от Эммы и начал идти. Снова раздался грохот, явно исходящий изнутри Института. Джулиан резко развернулся; мгновение спустя он помчался вверх по ступеням чёрного хода. Эмма последовала за ним. Шум был слышен более отчетливо: она могла услышать его еще на лестнице, звон посуды и звук смеющихся голосов. Они поспешили наверх, бок о бок. Эмма добралась до кухни первой и распахнула дверь.
        Она ахнула.

        Глава 17
        Демоны тьмы

        Выглядело так, будто кухня взорвалась.
        Холодильник был опустошен. Кетчуп украшал его некогда белую поверхность алыми завихрениями. Одна из дверей кладовой свешивалась с петель. Бутылка кленового сиропа из Костко была опустошена, и сироп покрывал почти каждую доступную поверхность. Гигантский мешок сахарной пудры был разорван, и Тавви сидел внутри него, весь в белом порошке. Он был похож на крошечного снежного человека.
        Марк, судя по всему, пытался готовить, так как на плите стояли сковородки со сгоревшими субстанциями, от которых шел дым. Конфорки все еще были зажжены. Джулиан метнулся увернуть их, пока Эмма таращила глаза.
        Кухня Джулиана, которую он заполнял едой в течение пяти лет, которую держал в чистоте и в которой готовил, где жарил блинчики - была уничтожена. Мешки конфет были разорваны и разбросаны по полу. Дрю сидела на стойке, тыкая в стакане что-то дурно выглядящее при этом напевая себе под нос. Ливви с лакричной палочкой в руке свернулась на одном из сидений скамьи, хихикая. Тай был рядом с ней, слизывая пятнышко сахара со своего запястья.
        Марк в белом фартуке с красными сердечками вышел из кладовой, неся два куска подпаленного хлеба.
        - Тост! - радостно объявил он, перед тем, как увидел Джулиана с Эммой.
        Наступила тишина. У Джулиана, похоже, просто не было слов; Эмма начался пятиться к двери. Она внезапно вспомнила, как дрались Марк и Джулиан, когда они были детьми. Эти бои были ужасных и кровавых масштабов, и им обоим доставалось в равной степени.
        По факту, иногда Джулиан отвешивал тумаки раньше, чем успевал их получить. Марк приподнял брови. - Тост?
        - Это мой тост, - указал Тай.
        - Верно. - Марк пересек комнату, боковым зрением наблюдая за Джулианом. Джулиан все еще не издавал ни звука, прислонившись к плите. - И что тебе положить на твой тост?
        - Пудинг, - тотчас ответил Тай.
        - Пудинг? - эхом отозвался Джулиан. Эмме пришлось признать, что когда она представляла, как Джулиан нарушит молчание, она не думала, что его первым словом в этой ситуации будет «пудинг».
        - А почему бы и не пудинг? - справедливо поинтересовалась Ливви, замечая контейнер пудинга из тапиоки и передавая его своему близнецу, который начал накладывать его ложной на хлеб отмеренными порциями.
        Джулиан повернулся к Марку. - Мне казалось, ты сказал, что она заперлась в своей комнате.
        - Она вышла, когда вы, ребята, написали, что нашли Тая, - сказал Марк.
        - У меня не было причин там оставаться, - сказала Ливви.
        - И почему тостер в кладовой? - продолжал Джулиан.
        - Я не нашел других… - Марк, казалось, пытался подобрать слова. - Электрических розеток.
        - И почему Тавви в мешке с сахаром?
        Марк пожал плечами. - Он хотел залезть в мешок с сахаром.
        - Это не означает, что ты должен был засунуть его в мешок с сахаром. - Джулиан повысил голос. - Или практически уничтожить плиту. Или дать Друзилле выпить - что в этом стакане, Дрю?
        - Шоколадное молоко, - быстро сказала Дрю. - Со сметаной и Пепси.
        Джулиан вздохнул. - Ей не следовало это пить.
        - Почему нет? - Марк развязал фартук и бросил его в сторону. - Я не понимаю причины твоего гнева, брат. Они все живы, не так ли?
        - Это довольно низкая планка, - сказал Джулиан. - Если б я знал, что все, что ты думал входило в твои обязанности — это оставить их в живых…
        - Это то, что ты сказал, - сказал Марк, наполовину злобно наполовину озадаченно. - Ты шутил об этом, говорил, что они могут о себе позаботиться…
        - Они могут!- Джулиан поднялся в полный рост; неожиданно он возвышался над Марком, был больше, шире и в целом взрослее своего брата. - Ты единственная причина хаоса! Ты их старший брат, ты хоть знаешь, что это означает? Ты должен заботиться о них лучше, чем сейчас!
        - Джулс, все в порядке, - сказала Ливви. - Мы в порядке.
        - В порядке? - отозвался Джулиан. - Тай сбежал — и мы с тобой позже об этом поговорим, Ливия — и проник в дом Джонни Рука, держал его сына на острие ножа; Ливви заперлась в своей комнате, а Тавви, вероятно, навсегда покрыт сахаром. Что касается Дрю, у нас примерно пять минут, до того как ее вырвет.
        - Меня не вырвет, - сказала Дрю сердито.
        - Я приберу, - сказал Марк.
        - Да ты не знаешь как! - Джулиан побледнел от ярости. Эмма редко видела его настолько озлобленным. - Ты, - сказал он, все еще глядя на Марка, - ты раньше присматривал за ними, но, я полагаю, ты забыл об этом. Я полагаю, ты забыл, как делать что-то нормальное.
        Марк вздрогнул. Тибериус встал; его серые глаза горели на его бледном лице. Его руки раскачивались по сторонам, подрагивая. Крылья мотылька — крылья, что могли держать нож и перерезать горло.
        - Прекрати, - сказал он.
        Эмма не знала, к кому он обращался: к Джулиану, или к Марку, или ко всей комнате в целом, но она увидела, как Джулиан оцепенел. Она почувствовала, как ее сердце сжимается, пока он оглядывал своих братьев и сестер. Дрю сидела без движения; Тавви вылез из мешка с сахаром и пристально смотрел на Джулиана своими сине-зелеными глазами.
        Марк не шевелился: его лицо побледнело, цвет покинул высокие скулы, отмечавшие наследие фейри.
        В глазах его семьи были любовь, беспокойство и страх, но Эмма задумалась, видел ли это Джулиан. Если всем, что он видел, были дети, для которых он стольким в жизни пожертвовал и которые были счастливы с кем-то другим. Если, как и она, он смотрел на кухню и вспоминал, как научился прибираться в ней, когда ему было двенадцать лет, как научился готовить: сначала простые вещи, спагетти с маслом, тосты с сыром. Миллионы сырных сэндвичей, миллионы ожогов на ладонях и запястьях Джулиана от плиты и брызг. То, как он ходил к шоссе каждые несколько дней, чтобы принять поставку бакалеи, пока он не мог водить машину. То, как он затаскивал всю их еду обратно на холм.
        Джулиан, худенький в джинсах и свитере, на коленях моющий пол. Кухню спроектировала его мама, она была ее частью, но она также была частью всего, что Джулиан отдавал своей семье все эти годы.
        И он бы сделал это снова, подумала Эмма. Разумеется, сделал бы: Так неистово он их любил. Единственной вещью, что приводила Джулиана в ярость, был страх, страх за его братьев и сестер.
        Сейчас он боялся, хотя Эмма не могла с уверенностью определить причину его страха. Девушка лишь увидела выражение его лица, когда он заметил их возмущение, их разочарование в нем. Казалось, огонь внутри него вот-вот вырвется наружу. Он сполз вниз по передней части плиты и сел на пол.
        - Джулс? - Это был Тавви, белые гранулы покрывали его волосы. Он подвинулся ближе и обвил руками шею Джулиана.
        Джулиан произвел странный звук и затем притянул своего брата и неистово обнял его. Сахар посыпался вниз на его черную куртку, опыляя ее белой пудрой.
        Дверь кухни открылась, и Эмма услышала удивленный возглас. Она обернулась и увидела Кристину, глазеющую на беспорядок.- Que desastre![25 - Какая катастрофа!]
        Это не требовало перевода. Марк прокашлялся и начал складывать грязную посуду в раковину. Не то, чтобы складывать, скорее, швырять ее. Ливви пришла к нему на помощь, пока Кристина изумленно наблюдала за происходящим.
        - Где Диана? - спросила Эмма.
        - Она дома. Малкольм телепортировал нас туда и обратно, - ответила Кристина, не сводя глаз с обуглившихся кастрюль на плите. - Она сказала, что ей нужно выспаться.
        Не выпуская из объятий Тавви, Джулиан встал. Сахарная пудра была на его кофте, в волосах, но его лицо было спокойным, невыразительным. - Извини за беспорядок, Кристина.
        - Все нормально, - сказала она, оглядывая комнату. - Это же не моя кухня. Хотя, - поспешно добавила она, - Я могу помочь прибраться.
        - Марк все уберет, - сказал Джулиан, не глядя на брата. - Вы с Дианой что-нибудь узнали у Малкольма?
        - Он отправился встретиться с какими-то магами, которые, по его мнению, могут помочь, - ответила Кристина. - Мы говорили о Катарине Лосс. Я слышала о ней — она иногда преподает в Академии «изучение Нижнего мира». Похоже, они хорошие друзья с Малкольмом и Дианой, поэтому они обменивались кучей историй, которые я не совсем поняла.
        - Ну, а вот что мы узнали от Рука, - сказала Эмма и пустилась в рассказ, опуская ту часть, в которой Тай почти отрубил Киту Руку голову.
        - Так что кто-то должен выследить Стерлинга, - нетерпеливо сказала Ливви, когда Эмма закончила. - Мы с Таем могли бы заняться этим.
        - Вам нельзя садиться за руль, - возразила Эмма. - И вы нужны нам здесь для исследования.
        Ливви скорчила гримасу. - Выходит, мы застрянем здесь, перечитывая «это было много-много лет назад» девять тысяч раз?
        - Нет причины, по которой мы не можем научиться водить, - упрямо сказал Тай. - Марк говорил, что не слишком важно, что нам нет шестнадцати; не то чтобы нам в принципе необходимо следовать законам примитивных…
        - Марк так сказал? - тихо спросил Джулиан. - Прекрасно. Марк может научить вас водить.
        Марк с грохотом уронил тарелку в раковину. — Джулиан…
        - Что такое, Марк? - произнес Джулс. - Ах да, ты ведь и сам не умеешь водить. И, разумеется, учить кого-то водить машину требует времени, но тебя может здесь уже и не быть. Потому что нет никаких гарантий, что ты останешься.
        - Это не правда, - возразила Ливви. - Мы практически раскрыли дело…
        - Но у Марка есть выбор. - Джулиан смотрел на своего старшего брата поверх головы его младшего братишки. В его сине-зеленых глазах занимался огонь. - Расскажи им, Марк. Скажи им, что ты уверен, что выберешь нас.
        Обещай им, говорил его взгляд. Обещай, что не причинишь им боль.
        Марк ничего не сказал.
        Ох, подумала Эмма. Она вспомнила о том, что Джулиан сказал ей снаружи. Это было то, чего он боялся: что они уже полюбили Марка слишком сильно. Он бы передал детей, которых он любил, Марку без единого слова, если бы это было тем, что они хотели — если, как сказал Тай, они хотели, чтобы Марк о них заботился. Он бы отдал их ему, потому что любил их, потому что их счастье было и его счастьем, потому что они были его дыханием и кровью.
        Но Марк тоже был его братом, и его он тоже любил. Что бы вы сделали, чтобы вы могли сделать, если то, что угрожало тем, кого вы любите, было также и тем, что вы любите так же сильно?
        - Джулиан. - К всеобщему удивлению, это был дядя Артур, стоящий в дверном проеме. Он бросил краткий незаинтересованный взгляд на беспорядок на кухне, затем перевел его на племянника. - Джулиан, нам нужно поговорить кое о чем. Наедине.
        Слабое беспокойство промелькнуло в глазах Джулиана. Он кивнул своему дяде, и в этом момент что-то зажужжало в кармане Эммы. Ее телефон.
        Ее желудок сжался. Это было всего лишь слово, и отправителем был не номер, а серия нулей. ПЕРЕСЕЧЕНИЕ
        Что-то отключило монитор на сайте пересечения лей-линий. Она стала активно размышлять. Солнце уже почти село. Проход на схождении лей-линий будет открыт — но и Мантиды будут активны. Ей нужно было отправляться немедленно, чтобы добраться туда в безопасное время
        - Тебе кто-то звонил? - спросил Джулс, оглядываясь на нее. Он опустил Тавви, взъерошил его волосы и легонько подтолкнул в сторону Дрю, которая определенно позеленела.
        Эмма подавила желание нахмуриться - не должно ли сообщение было прийти и ему? Или нет - она вспомнила, как он сказал, что его телефон почти сел, когда они были у Джонни Рука. И Диана уже спала. Эмма поняла, что она может быть единственной, кто получил сообщение о пересечении линий-лей.
        - Только Кэмерон, - сказала она, хватаясь за первое попавшееся имя, которое смогла вспомнить. Джулс прикрыл глаза; может, он все еще волновался, что она расскажет Кэмерону о Марке. Он побледнел.
        Выражение его лица было спокойным, но она могла чувствовать напряженное страдание, исходящее от него волнами. Он подумала о том, как он прильнул к Таю перед домом Джонни Рука, как он смотрел на Марка. На Артура.
        Следуя своему обучению, она должна была взять Джулиана с собой на пересечение лей-линий. Он был ее парабатаем. Но сейчас она не могла оторвать его от семьи. Она просто не могла. Ее разум взбунтовался против мыслей.
        - Кристина. - Эмма повернулась к подруге. - Могу я поговорить с тобой в коридоре? - С обеспокоенным выражением лица Кристина последовала за Эммой в коридор.
        - Это насчет Кэмерона? - спросила Кристина, как только кухонная дверь закрылась за ними. - Я не думаю, что сейчас могу давать какие-либо романтические советы…
        - Мне действительно нужно встретиться с Кэмероном, - сказала Эмма, быстро соображая. Она могла взять Кристину с собой на пересечение лей-линий. Кристина была достойна доверия; она бы никому не сказала, чем они занимались. Но Джулиана так ранило — не просто ранило, опустошило — то, что она пошла в пещеру с Марком и ничего не рассказала ему. Их взаимоотношения между парабатаями были и так натянуты и потревожены — она не могла больше так поступить с ним, беря с собой кого-то другого. - Но я сейчас не об этом. Послушай, кому-то надо выследить Стерлинга. Я не думаю, что с ним что-то случится — у нас еще есть пара дней — но просто на всякий случай.
        Кристина кивнула. - Я могу это сделать. Диана оставила грузовик; я поеду на нем. Правда, мне нужен адрес.
        - Он есть у Джулиана. И я оставлю тебе записку для него.
        - Хорошо, потому что он спросит, - сухо сказала Кристина. На кухне вдруг раздался ужасный звук: звук того, как Дрю пересекла кухню, и ее шумно вырвало в раковину.
        - Ох, бедняжка, - промолвила Эмма. - Но ведь та штука, которую она выпила, была поистине отвратительной . . .
        - Эмма, я знаю, что ты лжешь мне. Я знаю, что ты не собираешься навестить Кэмерона Эшдауна. - Кристина подняла руку, не давая Эмме возразить. - Все в порядке. Ты бы не соврала мне без веской причины. Просто…
        - Да? - спросила Эмма. Она пыталась сохранять простодушный вид. Так было лучше, говорила она себе. Если бы Диана поймала ее, если бы она влипла в неприятности, она была бы единственной, кого бы это коснулось: Кристина и Джулиан не заслуживали этого. Она могла выдержать это в одиночку.
        - Будь осторожна, - сказала Кристина. - Не заставляй меня пожалеть о том, что я солгу для тебя, Эмма Карстаирс.
        Солнце над океаном было бриллиантовым огненным шаром, когда Эмма вела Тойоту вверх по грунтовой дороге, ведущей к пересечению лей-линий. Небо быстро потемнело. Тойота протряслась последние несколько ярдов по полю, чуть не скатившись в неглубокую канаву, перед тем, как Эмма ударила по тормозам и заглушила двигатель.
        Она вышла из машины, но потянулась назад вытащить оружие. Девушка оставила Кортану в Институте. Это вызвало у нее угрызения совести, но выйди она из Института с привязанным к спине клинком — это могло бы вызвать вопросы. Ну, хотя бы тут были клинки Серафима. Она заправила один из них за пояс и вынула ведьмин огонь из кармана, оглядываясь по сторонам; стояла странная тишина, никаких звуков насекомых, маленьких зверьков или пения птиц. Только ветер в траве.
        Демоны Мантиды. Ночью они, вероятно, выползли и сожрали все живое. Она содрогнулась и шагнула в сторону пещеры. Проход на пересечении лей-линий открывался, толстая черная линия на граните.
        Она обеспокоенно оглянулась назад - солнце опустилось ниже, чем ей бы хотелось, окрашивая океанские воды в кроваво-красный. Она припарковалась как можно ближе ко входу в пещеру, чтобы, если ко времени ее возвращения стемнеет, можно было быстро добраться до машины. Теперь, однако, все увеличивалась вероятность того, что ей придется убить парочку Мантидов по пути.
        Пока она вышагивала к отвесной скале, черные линии немного расширились, словно приветствуя ее. Она прислонилась к скале с одной стороны, заглядывая в щель. Из-за морской воды стоял странный запах.
        Она подумала о родителях. Пожалуйста, помогите мне что-нибудь найти, взмолилась она. Пожалуйста, помогите мне найти зацепку, понять, как это связано с тем, что с вами сделали. Пожалуйста, позвольте мне за вас отомстить.
        Чтобы я смогла спать по ночам.
        Через зазор Эмма увидела тусклый отблеск каменного коридора, ведущего в сердце пещеры. Сжимая ведьмин огонь, Эмма нырнула в схождение лей-линий.
        Ночь почти наступила - небо потемнело от голубого до индиго, первые звезды зажглись над далекими горами. Кристина сидела, закинув ноги на приборную панель грузовика, ее глаза были сфокусированы на двухэтажном ранчо, принадлежавшему Касперу Стерлингу.
        Джип, что она опознала, был припаркован во дворе перед домом под старым оливковым деревом. Участок был окружен низкой стеной; окрестности близ Хэнхок Парка состояли из дорогих, но не слишком показушных домов. Дом Стерлинга был закрыт, окна занавешены и темны. Единственным доказательством того, что он был дома, была машина на подъездной дорожке.
        Она подумала о Марке и сразу же пожалела об этом. Она часто занималась этим в последнее время -думала о Марке и жалела об этом. Она усердно работала над тем, чтобы привести жизнь в норму, после того как покинула Мексику. Больше никаких романов с задумчивыми и проблемными юношами, независимо от того, насколько они привлекательны.
        Марк Блэкторн не был таким уж задумчивым и проблемным. Но Марк Блэкторн принадлежал Кирану и Дикой охоте. Сердце Марка Блэкторна было разделено.
        У него так же был мягкий голос с хрипотцой, поразительные глаза и привычка говорить вещи, которые переворачивали ее мир с ног на голову. А еще он был превосходным танцором, исходя из того, что она видела. Кристина высоко ценила умение танцевать. Мальчики, которые хорошо танцуют, также и хорошо целуются - вот что всегда говорила ее мама.
        Темная тень пробежала по крыше дома Стерлинга.
        Кристина в считанные секунды покинула машину, держа клинок Серафима в руке. «Мигель,» прошептала она, и меч вспыхнул. На ней было достаточно Маскировки, чтобы быть уверенной, что примитивные не могут увидеть ее, но от клинка шло заметное свечение.
        Она медленно продвигалась вперед, ее сердце колотилось. Кристина вспомнила, что Эмма рассказала ей о ночи, когда Джулиана подстрелили: тень на крыше, человек в черном. Облик дома ее успокоил. В окнах было темно, занавески не шевелились. Все было неподвижным и тихим.
        Она направилась к Джипу. Девушка вытащила стило из кармана как раз в тот момент, как нечто с шармом опустилось на землю рядом с ней. Кристина отпрыгнула в сторону, пока тень разворачивалась; это был Стерлинг, одетый в то, что как думала Кристина, примитивные считают экипировкой. Черные штаны, черные ботинки, сшитая на заказ черная куртка.
        Он уставился на нее, и его лицо постепенно становилось фиолетовым. - Ты, - прорычал он.
        - Я могу тебе помочь, - сказала Кристина, сохраняя твердость голоса и клинка. - Пожалуйста, позволь помочь тебе.
        Ненависть в его взгляде поразила ее. - Убирайся, - прошипел он, и выдернул что-то из своего кармана. Пистолет. Оружие малого калибра, но его хватило, чтобы заставить Кристину отступить. Пистолеты были вещью, что редко встречалась в жизни Сумеречного охотника; они принадлежали примитивным, их миру обыкновенных человеческих преступлений.
        Но они все равно могли пролить кровь Сумеречного охотника и пробить его кости. Он пятился прочь, наставив на нее пистолет, пока не достиг конца проезда. Затем он развернулся и побежал.
        Кристина тот час помчалась за ним, но к тому времени, как она добежала до конца дороги, он уже исчезал за углом улицы. Похоже, он не преувеличивал - оборотни - полукровки действительно были быстрее людей. Даже быстрее, чем Сумеречные охотники.
        Кристина тихо ругнулась и поплелась обратно к Джипу. Она вытащила стило из-за пояса свободной рукой и, присев на корточки, аккуратно вывела небольшую следящую руну на боку автомобиля, как раз над колесом.
        Это не было полной катастрофой, подумала она, пока устало тащилась к грузовику. Как сказала Эмма, у них все еще было окно в пару дней, до начала «охоты». И то, что она начертила отслеживающую руну на машине Стерлинга, уже точно не помешает. Если они будут держаться подальше от его дома, позволят ему думать, что они сдались, то, возможно, он станет менее осмотрительным и начнет водить машину.
        Только когда она забралась обратно в грузовик и захлопнула за собой дверь, девушка увидела мигание своего телефона. Пропущенный вызов. Она подняла его, и ее сердце рухнуло в район желудка.
        Диего Роцио Розалес.
        Она отшвырнула телефон, как если бы он превратился в скорпиона. Почему, почему, почему Диего ей звонил? Она же сказала ему никогда с ней не заговаривать.
        Ее рука потянулась к медальону на ее горле; она сжала его, ее губы зашевелились в беззвучной молитве. Дай мне силы не перезванивать ему.
        - Вы чувствуйте себя лучше, дядя? - спросил Джулиан.
        Артур, сгорбившийся за столом в его кабинете, посмотрел на него блеклым, далеким взглядом.
        - Джулиан, - произнес он. - Мне нужно поговорить с тобой.
        - Я знаю, вы уже говорили. - Джулиан прислонился к стене. - Вы помните, о чем?
        Он чувствовал себя изможденным, выскобленным и полым как сухая кость. Он знал, что должен жалеть о том, что сказал о Марке на кухне. Знал, что должен быть терпимым по отношению к дяде. Но он не мог выдавить из себя эмоции.
        Он особо не помнил, как покинул кухню: припоминал, как передал Тавви, насколько вообще возможно передать покрытого сахаром семилетку; вспомнил, как все они пообещали прибрать после их сырно - шоколадного ужина с брауни и сгоревшей едой. Даже Дрю, как только ее перестало тошнить в раковину, поклялась, что она вымоет пол и даже смоет кетчуп с окон.
        Не то, чтобы до этого момента Джулиан сознавал, что на окнах был кетчуп.
        Он кивнул и побрел к выходу из комнаты, затем остановился в поисках Эммы. Но в какой-то момент Эмма с Кристиной ушли. Предположительно, они сейчас где-то обсуждали Кэмерона Эшдауна. И меньше всего на свете Джулиан хотел бы присоединиться к их разговору.
        Он не знал, когда так случилось, что мысль о Кэмероне отбивала у него желание видеться с Эммой. С его Эммой. Вы всегда хотите видеть своего парабатая. Он для вас является самым желанным в мире лицом. Была неправильность в нежелании увидеть ее, словно Земля стала крутиться в обратную сторону.
        - Я так не думаю, - сказал Артур через какое-то время. - Было что-то, с чем я хотел помочь. Что-то насчет расследования. Ты ведь все еще расследуешь?
        - Убийства? Те, насчет которых к нам пришел конвой фейри? Да.
        - Я думаю, это было по поводу поэмы, - сказал Артур. - Той, которую Ливия читала на кухне. - Он потер глаза, очевидно, устал. - Я проходил мимо и услышал ее.
        - Поэму? - отозвался Джулиан в замешательстве. — «Аннабель Ли»?
        Артур говорил глубоким гортанным голосом, проговаривая строчки стихотворения, словно они были строками заклинания.
        «Но, любя, мы любили сильней и полней
        Тех, что старости бремя несли, -
        Тех, что мудростью нас превзошли, -
        И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
        Разлучить никогда не могли,
        Не могли разлучить мою душу с душой
        Обольстительной Аннабель-Ли»
        - Я знаю поэму, - прервал Джулиан. - Но я не…
        - «Те, кто был старше», - сказал Артур. - Я слышал эту фразу ранее. В Лондоне. Я не помню, с чем это было связано. - Он поднял ручку со стола и стал постукивать ею по дереву. - Извини. Просто… я не могу вспомнить.
        - Те Кто Старше, - пробормотал Джулиан. Он вспомнил Белинду в театре, как она улыбалась ему ее кроваво-алыми губами. И Пусть Те, Кто Старше даруют всем нам удачу, произнесла она.
        Идея расцвела на задворках разума Джулиана, но, неуловимая, она быстроиисчезла, как только он попытался ухватиться за нее. Ему необходимо было отправиться в студию. Он хотел побыть один, и рисование могло разблокировать его мысли. Он развернулся к выходу, но затормозил, когда голос дяди Артура прорезал пыльный воздух.
        - Я помог тебе, мальчик? - спросил он.
        - Да, - ответил Джулиан. - Вы помогли.
        Когда Кристина вернулась в Институт, в нем было темно и тихо. Лампы при входе не горели, светились только несколько окон - студия Джулиана, яркое пятно чердака, квадратное окно кухни.
        Нахмурившись, Кристина пошла прямо туда, задумавшись о том, вернулась ли Эмма со своей загадочной миссии. И смогли ли остальные убрать весь беспорядок, что они устроили.
        На первый взгляд кухня казалась безлюдной, горела лишь одна лампочка. Посуда была сложена в раковине, и хотя кто-то определенно очистил стены и стойки, корка еды все еще покрывала плиту, а два огромных мусорных мешка, доверху набитые, и просыпающие свое содержимое, подпирали стенку.
        - Кристина?
        Она моргнула в тусклом свете, хотя этот голос невозможно было принять за чей-то другой. Марк.
        Он сидел на полу, скрестив ноги. Тавви спал рядом с ним - на нем вообще-то, его голова покоилась на сгибе руки Марка, а его маленькие ручки и ножки он поджал под себя как колорадский жук. Футболка и джинсы Марка были все в сахарной пудре.
        Кристина медленно размотала шарф и положила его на стол. - Эмма еще не вернулась?
        - Я не знаю, - сказал Марк, его рука осторожно поглаживала волосы Тавви. - Но если она и вернулась, то, вероятно, уже спит.
        Кристина вздохнула. Ей, похоже, придется ждать до утра, чтобы увидеть Эмму и узнать, чем она занималась. Рассказать ей о звонке Диего, если хватит духу.
        - Ты не могла бы, если тебе не сложно, налить мне стакан воды? - попросил Марк. Он, наполовину извиняясь, посмотрел на мальчика у себя на коленях. - Я не хочу его будить.
        - Конечно. - Кристина подошла к раковине, наполнила стакан и вернулась, усаживаясь напротив Марка, скрестив ноги. Он с благодарностью принял стакан. - Я уверена, Джулиан на самом деле не так уж зол на тебя, - сказала она.
        Марк произвел неизящный звук, допивая воду и отставляя стакан.
        - Ты мог бы поднять Тавви, - предложила Кристина. - Ты мог бы отнести его в кровать. Если ты хочешь, чтобы он поспал.
        - Мне нравится, что он тут, - сказал Марк, глядя вниз на свои длинные бледные пальцы, запутавшиеся в темных кудряшках маленького мальчика. - Он просто… они все ушли, а он заснул на мне. - Он звучал пораженно, удивленно.
        - Ну конечно же, - сказала Кристина. - Он ведь твой брат. Он доверяет тебе.
        - Никто не доверяет Охотнику, - произнес Марк.
        - В этом доме ты не Охотник. Ты Блэкторн.
        - Хотелось бы, чтобы Джулиан был с тобой согласен. Я думал, что делаю детей счастливыми. Я думал, что этого бы Джулиан хотел.
        Тавви зашевелился на руках Марка, и тот тоже передвинулся, так что край его ботинка коснулся кончика Кристининого. Ее словно током ударило.
        - Ты должен понять, - сказала она. - Джулиан делает все для этих детей. Все. Я никогда не видела, чтобы брат вел себя настолько… ну, родителем. Он не может им все разрешать, он должен говорить им «нет». Ему приходится дисциплинировать их, наказывать и отказывать им. Тогда как ты, ты можешь дать им все, что угодно. Ты можешь развлекаться с ними.
        - Джулиан тоже может с ними веселиться, - сказал Марк, слегка надувшись.
        - Нет, не может, - возразила Кристина. - Он завидует, потому что он любит их, но не может быть для них братом. Ему приходится быть их отцом. По его мнению, они страшатся его и обожают тебя.
        - Джулиан завидует? - Марк выглядел пораженным. - Мне?
        - Думаю, да. - Кристина встретилась с ним взглядом. В какой-то момент, узнав его, несоответствие его голубого и золотого глаз перестало казаться ей странным. Также перестало казаться странным разговаривать на английском на кухне Блэкторнов, вместо того, чтобы быть дома, где все такое теплое и знакомое. - Будь мягче с ним. У него нежная душа. Он в ужасе от того, что ты уйдешь и разобьешь сердца детей, которых он так горячо любит.
        Марк взглянул вниз на Тавви. - Я не знаю, что сделаю, - промолвил он. - Я не осознавал, как мое сердце будет разрываться по возвращении сюда, к ним. Я думал о них, о своей семье, что помогли мне пережить мои первые годы в Охоте. Каждый день мы разъезжали и крали у мертвых. Был холод, холодная жизнь. И ночами я лежал и вызывал из памяти их лица, чтобы они убаюкивали меня. Они были всем, что у меня было, до тех пор…
        Он прервался. Тавви сел, почесывая спутанные волосы своими маленькими ручками. - Джулс? - зевнул он.
        - Нет, - тихо сказал его брат. - Это Марк.
        - А, точно. - Тавви улыбнулся ему, подмигнув. - Похоже, я вырубился после всего этого сахара.
        - Ну, ты же забрался в мешок с сахарной пудрой, - сказал Марк. - Это подействует на кого угодно.
        Тавви поднялся на ноги и потянулся, насколько маленький мальчик может потянуться своими ручками в разные стороны. Марк наблюдал за ним с тоской в глазах. Кристина задумалась, размышлял ли он о всех годах и памятных событиях, что он пропустил в жизни Тавви. Из всех его братьев и сестер, самый младший изменился больше всех.
        - Кровать, - сказал Тавви и побрел к выходу из кухни, остановившись на пороге, чтобы застенчиво сказать, - Спокойно ночи, Кристина! - перед тем, как унестись прочь.
        Кристина снова повернулась к Марку. Он все еще сидел, прислонившись спиной к холодильнику. Он выглядел обессиленным, не только физически, но словно и его душа устала.
        Ей следует подняться и отправиться спать, подумалось Кристине. Она, вероятно, должна. Нет никакой причины для нее оставаться здесь и сидеть на полу с парнем, которого она едва знала, который, скорее всего, исчезнет из ее жизни в ближайшие несколько месяцев, и который, вероятно, влюблен в кого-то другого. Что, как она подумала, могло бы быть той самой причиной, по которой ее тянуло к нему. Она знала, какого это, оставлять любимого человека позади.
        - До тех пор? - подсказала она.
        Веки Марка медленно приподнялись, открывая огонь его голубого и золотого глаз. -Что?
        -Ты говорил, что твоя семья, память о ней — это все, что у тебя было до определенного момента. До Кирана?
        - Да, - ответил Марк.
        - Он был единственным, кто был добр к тебе?
        - Из Охоты? - уточнил Марк. - В Охоте нет доброты. Есть уважение и некий дух братского товарищества. Они опасались Кирана, разумеется. Киран дворянин, Принц фейри. Его отец, Король, отдал его Охоте в качестве жеста доброй воли для Гвина, но он также потребовал от него хорошего отношения. Это хорошее отношение распространилось и на меня, но даже до Кирана, они мало-помалу стали меня уважать. - Он ссутулил плечи. - Хуже было, когда мы посещали празднества. Там были фейри со всего света, и им не нравилось присутствие Сумеречного охотника. Они делали все возможное, чтобы увести меня в сторону, чтобы насмехаться и мучить меня.
        - И никто не вмешивался?
        Марк коротко усмехнулся. - Жизнь фейри жестока, - сказал он. - Даже у величайших из них. Королева Благого двора может быть лишена власти, если ее корона будет украдена. Даже Гвин, предводитель Дикой охоты, должен уступить свои полномочия любому, кто украдет его плащ. Так что и предположить нельзя, что они выкажут милосердие мальчишке — Сумеречному охотнику. - Он поджал губы. - У них даже был стишок, чтобы высмеивать меня.
        - Стишок? - Кристина подняла руку. - Забудь, ты не должен рассказывать мне, если не хочешь.
        - Меня это больше не тревожит, - сказал Марк. - Это был странный, скверный стишок. Сначала пламя, а затем вода; кровь Блэкторнов решит все навсегда.
        Кристина выпрямилась. - Что?
        - Они утверждали, что это означало, будто кровь Блэкторнов была разрушительной, как пожар или наводнение. Что тот, кто придумал эту рифму, говорил тем самым, что Блэкторны приносят неудачу. Не то, чтобы это имело значение. Это просто какая-то бессмыслица.
        - Это не бессмыслица, - воскликнула Кристина. - Это что-то значит. Слова, написанные на телах . . . Она нахмурилась, сосредоточившись. - Они те же самые.
        - О чем ты?
        - «Огонь к воде», - произнесла она. - Это то же самое - просто разный перевод. Когда английский не твой родной язык, ты понимаешь смысл слов иначе. Поверь мне, «Огонь к воде» и «Сначала пламя, а затем вода», могут обозначать одно и то же.
        - Но что это значит?
        - Я не уверена. - Кристина разочарованно вцепилась руками в свои волосы. - Пожалуйста, обещай мне, что ты расскажешь об этом Эмме и Джулсу как можно скорее. Я могу ошибаться, но . . .
        Марк выглядел сбитым с толку. - Да, конечно…
        - Обещай. — потребовала Кристина.
        - Завтра, я обещаю. - Он ошеломленно улыбнулся. - Мне приходит в голову, что ты знаешь обо мне множество вещей, Кристина, а я знаю о тебе совсем немного. Я знаю твое имя, Мендоза Розалес. Я знаю, ты что-то оставила позади, в Мексике. Что это было?
        - Не что, - сказала она. - А кто.
        - Идеальный Диего?
        - И его брат, Джейми. - Она отмахнулась, когда Марк приподнял бровь. - В одного из них я была влюблена, второй был моим лучшим другом. Они оба разбили мне сердце. - Она почти поразилась, услышав, как слова сошли с ее языка.
        - Я сожалею о твоем дважды разбитом сердце, - промолвил Марк. - Но плохо ли то, что я рад, что из-за этого ты появилась в моей жизни? Если бы тебя не было здесь, когда я прибыл - не знаю, смог ли бы вынести все это. Когда я впервые увидел Джулиана, я подумал, что он мой отец. Я не знал, что мой брат так вырос. Я покинул их, когда они были маленькими, а сейчас они уже не дети. Когда я узнал, что потерял, даже с Эммой, все те годы их жизней… Ты единственная, с кем я ничего не упустил, но в ком приобрел нового друга.
        - Друзья, - согласилась Кристина.
        Он протянул руку, и она ошеломленно посмотрела на него.
        - Это традиция, - произнес юноша, - среди фей: объявление дружбы нужно скрепить рукопожатием.
        Она вложила свою руку в его. Его пальцы сомкнулись вокруг ее; они были шершавыми в месте мозолей, но гибкими и сильными. И не холодными, как она представляла, а теплыми. Она попыталась сдержать дрожь, угрожающую распространиться на ее руку, сознавая, как много времени прошло с тех пор, как она вот так вот держала чью-то руку.
        - Кристина, - сказал он, и ее имя звучало, словно музыка, когда он произносил его.
        Никто из них не заметил движения за окном, вспышку бледного лица и треск желудя, злобно раздавленного между узкими пальцами.
        Огромная комната внутри пещеры не изменилась с последнего пребывания Эммы в ней. Те же бронзовые стены, тот же нарисованный мелом круг на полу. Те же огромные стеклянные двери, установленные в стены, и та же колеблющаяся за ними темнота.
        Энергия, словно статистическое электричество, потрескивала на ее коже, когда она вошла в круг. Магия Маскировки. Изнутри круга комната выглядела иначе: стены казались выцветшими и размытыми как на старой фотографии. Смотровые двери были темны.
        Сам круг был пуст, хотя внутри него был странный запах, смесь серы и жженого сахара. Скорчив гримасу, Эмма вышла из круга и подошла к крайней двери слева.
        Вблизи она уже не выглядела темной. За ней было свечение. Она освещалась изнутри, как музейная экспозиция. Она подошла ближе и заглянула через стекло.
        За стеклянной дверью было небольшое квадратное пространство, размером со шкаф.
        Внутри него был большой медный канделябр, хотя к держателям не было прикреплено ни одной свечи. Это могло бы стать опасным оружием, подумала Эмма, с его длинными пиками, которые должны были всаживаться в мягкий воск. Там так же была небольшая кучка того, что Эмма приняла за церемониальную одежду - темно-красная вельветовая мантия, пара длинных серег, посверкивающих рубинами. Изысканные золотые сандалии.
        Некромант был женщиной?
        Эмма быстро подошла ко второй двери. Прижавшись носом к стеклу, она могла видеть нечто похожее на воду. Она волновалась и двигалась, и темные фигуры скользили в ней - одна из них ударилась о стекло, и девушка с визгом отпрыгнула назад, прежде чем поняла, что это была всего лишь маленькая полосатая рыбка с оранжевыми глазами. Она смотрела на нее какое-то мгновение, прежде чем вновь скрыться в темных водах.
        Девушка подняла свой ведьмин огонь ближе к стеклу, и теперь вода была действительно различима -она была лучистой, глубокого сине-зеленого цвета, как глаза Блэкторнов. Она видела рыб и дрейфующие морские водоросли, и странные огни и цвета за стеклом. По-видимому, они имели дело с некроманткой, которой нравились аквариумы и рыбы. Может, даже и черепахи. Покачав головой, Эмма отступила назад.
        Она заметила металлический объект, зафиксированный между дверьми. Поначалу девушка подумала, что это был резной нож, торчащий из стены, но затем поняла, что это был рычаг. Она потянулась к нему и сомкнула руку вокруг рычага. Он был холодным под ее пальцами.
        Она дернула его вниз.
        Сначала ничего не случилось. Затем обе смотровые двери широко распахнулись.
        Неземной вой разорвал комнату. Эмма развернулась и в ужасе распахнула глаза. Второй иллюминатор был широко открыт и сиял ярко-синим, и Эмма увидела, что это был вовсе не аквариум - это была дверь в океан. Огромная, глубокая вселенная воды открылась с другой стороны двери, обматывающие морские водоросли и вздымающиеся потоки в темноте, темные очертания кого-то, гораздо большего, чем рыбы.
        Повсюду был запах соленой воды. Потоп, подумала Эмма, а потом она обнаружила, что ее столкнуло с ног и потащило в сторону океана, словно ее засасывало в сток. Она успела лишь вскрикнуть перед тем, как ее протащило через дверной проем, и вода сомкнулась над ее головой.
        Кэмерон Эшдаун.
        Джулиан рисовал. Кристина передала ему записку от Эммы, когда он спустился с чердака: короткая записка, по существу, в которой говорилось, что она собирается к Кэмерону, и чтобы ее не ждали.
        Он смял ее в руке и пробормотал что-то Кристине. Секундой позже он уже бежал к лестнице, ведущей в его студию. Распахнул ящик с принадлежностями для живописи, опрокидывая краски. Расстегнул свою куртку, сняв, швырнул ее в сторону; затем, срывая колпачки с тюбиков масленых красок, он выдавливал цвета на палитру, пока резкий запах краски ни заполнил комнату и проредил туман в его голове.
        Он атаковал холст, держа кисть как оружие, и краска разливалась, словно кровь.
        Он писал в черных, красных и золотых тонах, позволяя событиям минувших дней вытечь из него, будто они были ядовитой отравой. Кисть полоснула по пустому холсту, и вот уже на нем был Марк на пляже, лунный свет играл на ужасных шрамах на его спине. Там был Тай с ножом, приставленным к горлу Кита Рука. Тавви, кричащий из-за ночных кошмаров. Марк, съежившийся от стила Джулиана.
        Он понимал, что вспотел, что его волосы липли к его лбу. Он ощущал вкус соли и краски во рту. Он знал, что не должен быть здесь; он должен заниматься тем же, что и всегда: заботиться о Тавви, искать новые книги, чтобы насытить любопытство Тая, наносить исцеляющие руны на Ливви, когда она порежется во время фехтования, сидеть с Дрю, когда она будет смотреть плохие ужастики.
        Он должен быть с Эммой. Но Эммы тут не было; она жила своей собственной жизнью, и так и должно было быть, такими должны быть отношения между парабатаями. Связь парабатаев — это не брак. Это нечто, что нельзя описать словами из английского языка примитивных. Ему полагалось желать счастья Эммы больше, чем своего собственного, и так он и делал. Так он и делал.
        Так почему же он чувствовал, будто он был заколот до смерти изнутри?
        Он пошарил в поисках золотой краски, потому что тоска поднималась в нем, пульсируя в его венах, и только нарисовав ее, можно было прогнать это прочь. А он не мог нарисовать ее без золотой краски. Он подхватил тюбик и - захлебнулся. Кисть с выпала из его руки и с грохотом упала на землю; он рухнул на колени. Он задыхался, его грудь свело судорогой. Он не мог втянуть в легкие воздух. Его глаза жгло, его горло горело.
        Соль. Он захлебывался солью. Не солью в крови, а именно океанской солью. Он почувствовал привкус моря во рту и закашлялся, его тело сжалось, когда он выплюнул морскую воду на пол.
        Морская вода? Он вытер рот тыльной стороной ладони, его сердце стучало. Сегодня он не приближался к океану. И все равно в его ушах он слышал звук, как из морской раковины. Его тело болело, а его руна парабатай пульсировала.
        Потрясенный и дезориентированный, он дотронулся рукой до руны. И он знал. Он знал, не понимая, как, он знал это в глубине души, где его связь с Эммой была выкована огнем и кровью. Он знал, так как она была частью него, так как ее дыхание было его дыханием, и ее сны были его снами, и ее кровь была его кровью, и когда ее сердце остановится, он знал, что его замрет вместе с ней, и он будет рад этому, потому что он ни секунды не хотел бы жить в мире, где нет ее.
        Он закрыл глаза и увидел вздымающийся океан, черно-синий и бездонный, заряженный силой самой первой волны, что разбивалась о первый в мире пустынный пляж. И он знал.
        Куда ты пойдешь, туда и я пойду.
        - Эмма, - прошептал он, сорвался и побежал.
        Эмма не была уверена, что пугало ее в океане сильнее всего. В нем было буйство волн - темно-синие с белыми, будто кружевными, гребешками, они были обманчиво красивы, но, когда они приближались к берегу, они атаковали, словно кулаки. Она однажды была в ловушке обрушившейся волны, и помнила чувство падения, будто погружалась в шахту лифта, и как после этого вода с силой прижала ее к песку. Она задыхалась и боролась, пытаясь освободиться, чтобы выбраться обратно на воздух.
        А еще глубина океана. Раньше она читала о людях, которые были выброшены в море, и как они сходили с ума, думая о том, что было под ними: мили и мили воды и темные, скользкие, зубастые существа, живущие в ней.
        И ее вышвырнуло через иллюминатор прямо в океан, соленая вода поглотила Эмму, заполняя ее уши и глаза. Ее окружала вода, чернота распростерлась под ней, словно яма. Она могла видеть бледный квадрат смотровой двери, удаляющийся все дальше, но как она ни старалась, она не могла добраться туда. Течение было слишком сильно.
        Безнадежно, она посмотрела вверх. Ее ведьмин огонь пропал, утонув в водах под ней. Свет от удаляющегося иллюминатора освещал пространство вокруг нее, но выше она не видела ничего, кроме темноты. У нее стреляло в ушах. Одному Разиэлю известно, на какой глубине она была. Вода около иллюминатора была бледно-зеленой, цвета нефрита, но все остальное было черным как смерть.
        Она потянулась за стилом. Ее легкие уже ныли от боли. Дрейфуя в воде, толкая себя против течения, девушка прижала кончик стила к руке и нацарапала руну Дыхания.
        Боль в легких ослабла. Но с отступившей болью на нее обрушился страх, ослепляющий по силе. Руна Дыхания облегчала ее борьбу за доступ к воздуху, но ужас от того, что могло окружать ее, был не менее интенсивным. Она потянулась за клинком Серафима на ее поясе и высвободила его.
        Манукель, подумала она.
        Клинок ожил в ее руке, озаряя воду вокруг нее и та стала мутно-золотой. На мгновение Эмма была ослеплена; затем ее зрение прояснилось, и она увидела их.
        Демоны.
        Девушка закричала, и вокруг безмолвно поднялся рой пузырьков. Они были прямо под ней, как восстающие кошмары: бугорчатые, скользкие существа. Размахивая щупальцами, увенчанными зазубренными зубами, они замолотили ими по направлению к ней. Она взмахнула Манукелем и отрубила покрытую шипами конечность, потянувшуюся к ее ноге. Черная кровь взорвалась в воде, вздымаясь клубами.
        Алое, змееподобное нечто метнулась к ней сквозь воду. Она увернулась, врезавшись во что-то мягкое и мясистое. Она подавилась от отвращения и нанесла удар вниз; снова пролилась кровь. Море вокруг нее становилось цвета древесного угля.
        Она толкала себя к поверхности, уносимая лавиной демонической крови. Поднимаясь все выше, она могла видеть белую луну, размытую жемчужину на поверхности воды. Руна Дыхания выгорела с ее кожи; казалось, что ее легкие вот-вот лопнут. Она чувствовала отток воды под ногами, но не смела посмотреть вниз. Эмма потянулась вверх, вверх к месту, где вода заканчивалась; она почувствовала, как ее рука прорвалась на поверхность, воздух остужал ее пальцы.
        Что-то схватило ее за запястье. Клинок Серафима выпал из ее руки, светящаяся точка света, ускользавшая прочь от нее, когда она уже буксировала на поверхности воды. Она жадно глотнула воздуха, но было слишком рано. Вода заполнила ее легкие, грудную клетку, и темнота врезалась в нее с силой грузовика.


        ИДРИС, 2009


        На их с Джулианом церемонии парабатай Эмма узнала две важных вещи. Первая заключалась в том, что она не была последней из семьи Карстаирс, оставшейся в этом мире.
        Их церемония парабатай проходила в Идрисе, потому что они сражались в Темной войне, и их доблесть была признана. По крайней мере, говорил Джулиан, она иногда признавалась - но не тогда, когда им нужно было что-то действительно важное, как, например, вернуть его сестру с острова Врангеля, а вот если нефилимы хотели закатить вечеринку по поводу того, какими нефилимы были классными, то всегда пожалуйста.
        Когда они прибыли, то пораженно рассматривали улицы Аликанте. В последний раз, когда они были в столице Идриса, он был разрушен Темной войной. Разгромленные улицы, гвозди, вбитые в стены, для защиты от фейри, двери Зала Соглашений были вырваны. Теперь он снова был нетронут и чист, булыжники вставили на место, каналы омывали дома, а демонические башни мерцали над всем этим.
        - Он кажется меньше, - сказал Джулиан, оглядываясь вокруг со ступеней Зала Соглашений.
        - Это не он стал меньше. - Голос принадлежал молодому человеку с темными волосами и глазами, с улыбкой глядящему на них. - Просто ты вырос.
        Они уставились на них.
        - Вы меня не помните?- спросил он. Он понизил голос, словно цитируя. - Эмма Корделия Карстаирс. Оставайся со своим парабатаем. Иногда храбрее не вступать в битву. Защищай их, и сохрани свою месть на другой день.
        - Брат Захария? - Эмма была поражена. - Вы помогли нам во время Темной войны…
        - Я больше не Безмолвный брат, - сказал он. - Я обычный человек. Меня зовут Джеймс. Джеймс Карстаирс. Но все зовут меня Джем.
        Последовали шок, затем болтовня, и Джулиан дал Эмме возможность поразиться и усыпать бывшего брата Захарию вопросами. Джем объяснил, что он стал Безмолвным братом в 1878, но теперь он оставил эту роль, чтобы он мог жениться на своей возлюбленной, маге Тессе Грэй. Джулиан спросил, означает ли это, что ему было сто пятьдесят лет, и Джем ответил, что был близок к этой дате, хотя ион выглядел моложе. Он выглядел примерно на двадцать три.
        - Почему ты не рассказал мне все еще тогда?- потребовала Эмма, пока они шли в Город молчания, спускаясь вниз по длинным каменным лестницам. - То, что ты Карстаирс.
        - Я думал, что могу умереть, - честно ответил он. - Шла битва. Казалось жестоким рассказывать тебе, если я не знал, переживу ли этот день. А после этого Тесса предостерегла меня, чтобы я дал тебе время оплакать своих родителей, приспособиться к новой жизни.- Он повернулся и взглянул на нее, и выражение его лиио одновременно было скорбным и ласковым. - Ты Сумеречный Охотник, Эмма. И ни Тесса, ни я уже не являемся нефилимами, больше нет. Чтобы жить со мной, хоть ты и была бы желанным гостем, тебе бы пришлось перестать быть Сумеречный охотником. А это слишком жестокий выбор, чтобы заставлять тебя его делать.
        - Жить с тобой?- это был Джулиан, резкое предупреждение слышалось в его голосе. - И зачем ей это делать? У нее есть дом. У нее есть семья.
        - Именно, - подтвердил Джем. - И есть еще кое-что. Могу я поговорить с Эммой наедине?
        Джулиан сверился глазами с Эммой, и она кивнула. Он развернулся и направился вниз по лестнице, оглядываясь назад несколько раз, чтобы удостовериться, что все в порядке.
        Джем легко коснулся ее руки. На ней была церемониальная одежда для ритуала, но она могла чувствовать шрам, который сама же нанесла себе острием Кортаны, когда он дотронулся до нее, словно ощущая их общую кровь. - Я хотел быть здесь ради тебя, ради этого, - произнес он. - Потому что однажды и у меня был парабатай, и эта связь бесценна для меня.
        Эмма не спросила, что случилось с парабатаем Джема. Безмолвным братьям было запрещено иметь парабатаев, и, кроме того, сто тридцать лет - это очень-очень долго.
        - Но я не знаю, когда смогу вновь с тобой встретиться, - сказал он. - Тесса и я, мы должны кое-что найти. Кое-что важное. - Он колебался. - Поиски будут опасными, но как только это будет найдено, я бы хотел вновь стать частью твоей жизни. Кем-то вроде дяди. - Он слегка улыбнулся. - По мне, может быть, и не скажешь, но у меня большой опыт в качестве чьего-то дяди.
        Он не сводил с нее глаз, и, хоть и не было никакого внешнего сходства, но в тот момент он напомнил Эмме ее отца — пристальным взглядом и добрым лицом.
        - Мне бы этого хотелось, - ответила она. - Могу я спросить еще одну вещь?
        Он кивнул, выражение его лица стало серьезным. Было легко представить его в качестве дяди: он молодо выглядел, но была спокойная уверенность за его внешностью, благодаря которой он казался нестареющим, словно фейри или колдун. - Да?
        - Это ты прислал мне кота?
        - Черча? - он рассмеялся. - Да. Он заботится о тебе? Приносил подарки от меня?
        - Ракушки и морское стекло? - она кивнула. - Браслет, что носит Джулиан, сделан из морского стекла, что Черч принес мне.
        Его смех смягчился в слегка грустную улыбку. - Так оно и должно быть, - промолвил он. - Что принадлежит одному парабатаю, принадлежит и другому. Потому что у вас теперь одно сердце. И одна душа.
        Джем остался с Эммой на время церемонии, которую засвидетельствовали Саймон и Клэри, и они, подозревала Эмма, и сами однажды станут парабатаями.
        После церемонии, Джулиана и Эмма провели по улицам к Залу Соглашений, где в их честь состоялся особый ужин. Тесса - симпатичная девушка с коричневыми волосами, которой на вид было столько же, сколько и Клэри — присоединилась к ним, крепко обняв и восклицая по поводу Кортаны, которую, по ее словам, она уже видела много лет назад. Подошли и другие парабатаи, они говорили о своей связи и опыте. Волны сияющего счастья исходили от пар лучших друзей, пока они говорили. Джейс и Алек, ухмыляясь, рассказывали, как чуть вместе не умерли в демоническом измерении, и Эмма чувствовала радость от мысли о том, что однажды они с Джулсом будут здесь, глупо улыбаясь друг другу и болтая о том, как их связь парабатаев помогла им пережить моменты, когда они думали, что умрут.
        В какой-то момент во время речей Джем тихо соскользнул со своего стула и исчез за дверью, ведущей на Площадь Ангела. Тесса уронила свою салфетку и поспешила за ним; как только двери закрылись, Эмма увидела их на слабо освещенной лестнице. Голова Джема покоилась на плече Тессы.
        Она хотела пойти за ними, но тут же была вытащена Клэри на середину зала, чтобы произнести что-то вроде речи; и Джулиан был с ней, улыбался своей спокойной улыбкой, содержащей миллион мыслей. И Эмма была счастлива. На ней была надета одна из ее первых находок из комиссионного магазина, настоящее платье, а не рваные джинсы, которые она обычно носила, пока они совсем не разваливались. Вместо них она облачилась в официальное коричневое платье, усеянное бледно-золотыми цветками, будто подсолнухи, растущие в поле, и распустила волосы, достигающие ее талии, из обычного хвостика. За прошедший год она сильно вымахала и почти доставала до плеча Джейса, когда он подошел поздравить их с Джулианом.
        Ей жутко нравился Джейс, когда ей было двенадцать, и до сих пор она чувствовала себя немного неловко рядом с ним. Ему было почти девятнадцать лет, и он стал еще красивее, чем был — выше, шире, загорелее, а его волосы были еще светлее, так как выгорели на солнце; но больше всего остального он выглядел счастливее. Она помнила напряженного, прекрасного юношу, которого выжгли месть и небесный огонь, и теперь он находился в ладах с собой.
        И это было здорово. Она была рада за него и за Клэри, которая улыбалась и махала ей через всю комнату. Но у Эммы больше не было бабочек в животе, когда Джейс улыбался ей, она больше не хотела забиться куда-нибудь и умереть, когда он обнял ее и сказал, что она хорошо выглядела в своем новом платье. - На тебе теперь лежит большая ответственность, - сказал он Джулиану. - Ты должен убедиться, что ей достанется парень, который будет ее заслуживать.
        Джулиан странно побледнел. Возможно, на нем так сказалась церемония, подумала Эмма. Это была сильная магия, и она до сих пор чувствовала, как она шипела в ее крови, словно пузырьки шампанского. Но Джулс выглядел так, будто его сейчас стошнит.
        - А что насчет меня? - быстро спросила Эмма. - Разве я не должна убедиться, что Джулсу достанется та, кто будет его заслуживать?
        - Безусловно. Я сделал это для Алека, а Алек для меня - хотя, вообще-то, он поначалу ненавидел Клэри, но одумался.
        - Ставлю на то, что Магнус тебе тоже не особо нравился, - сказал Джулиан все еще с тем же странным, натянутым выражением лица.
        - Может, и нет, - протянул Джейс, - но я бы никогда об этом словом не обмолвился.
        - Потому что это бы обидело Алека? - спросила Эмма.
        - Нет, - сказал Джейс, - потому что Магнус превратил бы меня в вешалку для шляп, - и он побрел обратно к Клэри, которая смеялась вместе с Алеком, и оба они выглядели счастливыми.
        Все, как и должно быть, подумала Эмма. Твой парабатай должен дружить с твоим возлюбленным, супругом, парнем или девушкой, потому что таков порядок вещей. Хотя, когда она пыталась представить человека, с которым смогла бы быть, за которого она могла бы выйти замуж и с кем остаться навсегда, перед ее взором представало размытое пространство. Она совсем не могла представить на его месте человека.
        - Я должен уйти, - сказал Джулиан. - Мне нужно на воздух. - Он провел тыльной стороной ладони по щеке Эммы перед тем как выйти через двойные двери Зала. Это было шершавое прикосновение: его ногти были обкусаны до краев.
        Позже той ночью Эмма проснулась ото сна о магических кругах, ее кожа горела, ноги запутались в простынях. Их поселили в старом поместье Блэкторнов, и Джулиан был далеко за коридорами, которых она не знала так хорошо, как коридоры Института. Она подошла к окну. С садовой дорожкой внизу ее разделял короткий прыжок. Она надела тапочки и выбралась наружу.
        Дорожка петляла по садам. Эмма шла по ней, вдыхая прохладный и чистый воздух Идриса, нетронутый смогом. Небо над головой было бриллиантовым от миллионов звезд, абсолютно свободным от загрязнений, и она пожелала, чтобы Джулиан был с ней, чтобы она могла показать ему это; а потом она услышала голоса.
        Поместье Блэкторнов сгорело довольно давно, и было восстановлено недалеко от усадьбы Эрондейлов. Эмма бродила по множеству тропинок, пока не наткнулась на стену.
        В стену была встроена калитка. Когда Эмма подошла к ней, она услышала приглушенные голоса отчетливее. Она подкралась к калитке и заглянула через решетку.
        По другую сторону зеленая лужайка спускалась к усадьбе Эрондейлов — куче белого и рыжеватого камня. Трава под звездным светом искрилась росой и пестрела белыми цветами, которые растут только в Идрисе.
        - А это созвездие, вон там, это Кролик. Видишь его уши? - это был голос Джейса. Они с Клэри сидели на траве, прижавшись плечом к плечу. На нем были джинсы и футболка, а Клэри была в ее ночной рубашке и куртке Джейса, накинутой на плечи. Джейс показывал пальцем на небо.
        - Я почти уверена, что созвездия Кролика не бывает, - сказала Клэри. Она не изменилась так же сильно, как Джейс за последние годы - она все еще была миниатюрной, ее рыжие волосы были яркими как Рождество, а ее маленькое личико все еще было веснушчатым и задумчивым. Она положила голову Джейсу на плечо.
        - Конечно, есть, - сказал он, и когда звездный свет тронул его светлые локоны, Эмма затрепетала от своей давней влюбленности. - А вон там, это Колпак. И еще есть Великий Блин.
        - Я возвращаюсь обратно в дом, - сказала Клэри. - Мне обещали урок астрономии.
        - Что? Да моряки раньше ориентировались по Великому Блину, - сказал Джейс, а Клэри покачала головой и начала подниматься. Джейс схватил ее за лодыжку, и она рассмеялась и повалилась на него сверху, а затем они поцеловались, Эмма застыла, потому что вот все было вполне обычно, и она могла прервать их разговор дружеским приветствием, но вдруг это стало чем-то другим.
        Джейс перекатился по траве и оказался сверху Клэри. Она обвила вокруг него руки, запустив их в его волосы. Его куртка упала с ее плеч, и бретельки ее сорочки скользнули по ее бледным рукам.
        Клэри смеялась и произносила его имя, говорила, что им, возможно, следует вернуться внутрь, и Джейс поцеловал ее в шею. Клэри ахнула, и Эмма услышала, как Джейс сказал, - Помнишь поместье Вэйландов? Помнишь тот раз, снаружи?
        - Я помню. - Голос у нее был низким и хриплым.
        - Я не думал, что ты можешь быть моей, - сказал Джейс. Он приподнялся над Клэри на локтях, прочерчивая пальцем линию по ее щеке. - Я был как в аду. Я бы сделал для тебя что угодно. И сейчас сделаю.
        Клэри прижала ладонь к его груди, над его сердцем, и сказала, - Я люблю тебя.
        Он произвел звук, совсем не свойственный Джейсу, и Эмма удралась прочь от калитки и побежала обратно к дому Блэкторнов.
        Она добежала до своего окна и забралась внутрь, задыхаясь. Луна освещала ее комнату, как прожектор. Она скинула тапочки и села на кровать. Ее сердце колотилось в груди.
        То, как Джейс смотрел на Клэри, то, как она прикоснулась к его лицу. Она задумалась, будет ли хоть кто-то когда-нибудь так на нее смотреть. Это казалось невозможным. Она не могла представить никого, кого сможет так сильно любить.
        Никого, кроме Джулса.
        Но это было другое. Не так ли? Она не могла вообразить, чтобы Джулиан лежал на ней, чтобы так целовал ее. Они были другие, они были чем-то иным, верно?
        Она легла спиной на кровать, глядя через комнату на дверь. Какая-то часть ее ожидала, что Джулиан войдет через нее, придет к ней, как он часто делал, когда она была несчастна, словно знал обо всем без слов. Но почему бы он подумал, что она несчастна? Сегодня была ее церемония парабай; это должен был быть один из счастливейших дней в ее жизни, кроме, быть может, свадьбы. Вместо этого она чувствовала себя возбужденно и странно и была наполнена страннейшей потребность поплакать, выплакаться.
        Джулс, мысленно позвала она, но дверь не открылась, и он не пришел. Вместо этого она свернулась вокруг своей подушки и лежала без сна до рассвета.

        Глава 18
        И в мерцанье ночи

        После темноты наступил свет. Ярко-белый, серебристо-звездный свет, отражающийся на воде и песке. Эмма летела... так близко над поверхностью воды, что могла разглядеть внизу песок и бассейн огня, в котором отражалась луна.
        Она почувствовала сильную боль в области груди. Чтобы уменьшить ее, она скрутилась, после чего осознала, что, оказывается, не летит, а ее несут. Ее несли за грудь и руки. Она увидела мерцание сине-зеленых глаз.
        Джулиан. Джулиан нес ее. Его волосы были влажными и темными. Она попыталась сделать вдох и вымолвить слово, но не смогла и поперхнулась. Она почувствовала судорогу в области груди, а рот ее наполнился горькой и соленой, как кровь, водой. Она увидела, как Джулиан посмотрел на нее, после чего еле взбежал на пляж и рухнул на колени, положив ее на песок. Она кашляла и задыхалась, глядя на него глазами, полными ужаса. Она видела на его лице тот же самый страх. Ей хотелось сказать ему, что все будет в порядке, все будет хорошо, но она не смогла вымолвить и слова, потому что в её горле была вода.
        Он вытащил из пояса стило, и она почувствовала жжение от прикосновения стило к коже. Эмма откинула голову назад, пока вырисовывалась руна. Она увидела луну позади головы Джулиана, которая была, словно сияющий ореол. Ей захотелось сказать ему, что у него нимб. Может, он посчитал бы это забавным. Но она ничего не сказала, так как слова тонули в груди. Она сама тонула. Умирая на суше.
        Когда руна была закончена, Джулиан убрал стило. Она вскрикнула, и из ее легких прорвалась вода. Она свернулась калачиком и начала сильно кашлять. Пока её тело выталкивало морскую воду, выворачивая ее наизнанку, она чувствовала сильнейшую боль. Она почувствовала руку Джулиана на своей спине, что придало ей спокойствия.
        Наконец, кашель замедлился. Она перевернулась на спину и посмотрела на Джулиана и небо, которое было позади него. Она видела миллион звезд, а вокруг него всё ещё был ореол, но в этом уже не было ничего забавного. Джулиана трясло, а его черная рубашка и джинсы прилипли к телу. Его лицо было белее луны.
        - Эмма? - прошептал он.
        - Джулс, - сказала она. Ее голос звучал слабо и даже грубо, что было непривычно для нее. - Я… я в порядке.
        - Что, черт возьми, случилось? Что ты делала в воде?
        - Я пошла на пересечение, - прошептала она. - Было какое-то заклинание… оно выманило меня в океан.
        - Ты пошла на сближение одна? — его голос повысился. - Как ты могла быть настолько безрассудной?
        - Я должна была попробовать…
        - Ты не должна была пытаться в одиночку! - его голос, казалось, отдавался эхом в воде. Он стиснул кулаки. Она поняла, что он дрожал не от холода… а от ярости. — В чем, чёрт возьми, смысл быть парабатаями, если ты рискуешь собой без меня?
        - Я не хочу подвергать тебя опасности…
        - Я чуть не утонул в Институте! Я выкашлял воду! Воду, которой ты дышала!
        Эмма посмотрела на него в шоке. Она приподнялась на локтях. Ее волосы, тяжелые и мокрые, лежали на плечах и спине тяжёлым грузом.
        - Как это возможно?
        - Конечно, это возможно! - Его голос, казалось, вырывался изнутри. - Мы связаны друг с другом, Эмма. Связаны друг с другом. Я дышу, когда ты дышишь. Мне больно, когда тебе больно. Я — твой, а ты - моя, ты всегда была моей, а я всегда, всегда принадлежал тебе!
        Она никогда не слышала прежде, чтобы он говорил нечто подобное. Никогда не слышала, чтобы он говорил так. Никогда не видела, чтобы он был так близок к тому, чтобы потерять над собой контроль.
        - Я не хотела причинить тебе боль, - сказала она. Она присела и протянула к нему руку.
        Он схватил ее за запястье.
        - Ты шутишь? - даже в темноте его глаза оставались сине-зелеными. - Это для тебя шутка, Эмма? Разве ты не понимаешь? — прошептал он. - Я не смогу жить дальше, если тебя не станет!
        Она внимательно изучала его лицо.
        - Джулс, прости меня… Джулс…
        Стена, которая обычно скрывала правду глубоко в его глазах, пала. Она смогла увидеть в них панику, отчаяние, облегчение, которые пробили его оборону.
        Он все продолжал держать ее за запястье. Она уже точно не помнит, прильнула ли она к нему первой или он сам притянул ее к себе. Возможно, они оба одновременно. Это было подобно столкновению звёзд... Он поцеловал ее.
        Джулс. Джулиан. Поцеловал ее.
        Он прильнул своими губами к ее, горячими и необузданными, превращая ее тело в жидкий огонь. Она схватила его за спину, притягивая к себе ближе. Его одежда была мокрой, но кожа под ней горела, куда бы она ни прикоснулась. Когда она положила руки на его талию, его дыхание затруднилось. Это выражало то, что он не был уверен в том, что делает и, в то же время, неимоверно сильно желал ее.
        - Эмма, - сказал он. Это слово было наполовину молитвой, и наполовину стоном.
        Его губы были неистовы. Они целовались так, будто пытались снести решетки, державшие их в тюрьме. Как будто они оба тонули, но могли дышать только благодаря друг другу.
        Ей показалось, что ее кости превратились в стекло. Они, казалось, вот-вот разобьются. Она потянула Джулиана к себе, позволяя весу его тела уложить их обоих на песок. Она внезапно вцепилась в его плечи, когда вспомнила тот момент, когда он вытащил ее из воды. Тот момент, когда она не понимала, что он — это он. Тогда он был сильнее и больше, чем тот Джулиан, которого она знает. Более взрослый, чем она когда-либо позволяла себе представить. Тем не менее, каждый поцелуй сжигал в ней каждое воспоминание о мальчике, которым он был.
        Когда он наклонился к ней ближе, она дернулась из-за его обжигающе холодной рубашки. Он схватился за ворот и сорвал рубашку через голову. Когда он ещё раз наклонился над ней, его голая кожа ошеломила ее. Ее руки скользнули к его лопаткам, как если бы она была скульптором и формировала его форму, создавая прикосновениями своих ладоней и пальцев. Бледные шрамы его старых знаков; жар его кожи, покрытой соленой водой океана; ощущение гладкой поверхности стекла его браслета. Он сразил ее наповал своей джулиановостью. Не было никого, кто бы мог бы быть таким, как он. Она знала его на ощупь, по его манере дышать, по биению сердца, совпадающего в такт с ее сердцем.
        Прикосновение ее рук раскрепостило его. Она разгадывала его, кусочек за кусочком. Ее колени обхватили его бедра; она прикоснулась к голой коже над поясом его джинсов, нежно, как океан во время отлива, и он содрогнулся, словно умирает. Она никогда не видела его таким, даже когда он рисовал.
        Задыхаясь, он оторвался от нее, заставляя себя успокоиться, заставляя себя остановиться. Она видела в его глазах, чего это стоило ему. В этих черных глазах, полных голода и нетерпения. Когда он убрал свои руки, он зарыл их в песок по обе стороны от нее, пальцами царапая землю.
        - Эмма, - прошептал он. - Ты уверена?
        Она кивнула и потянулась к нему. Он издал звуки отчаянного облегчения и благодарности. И на этот раз не было никаких колебаний. Она распахнула объятия; он обнял её, очень-очень сильно дрожа. Она сжала сзади своими лодыжками его голени, прижимая его к себе. Когда она открыла себя, тем самым, она сделала свое тело колыбелью, в которую он лег.
        Он нашел ее губы опять. Ее губы были связаны с каждым нервным окончанием в ее теле. Вся она, казалось, искрилась и танцевала. Это было именно тем, чем должно было быть. И поцелуй был именно таким, каким должен был быть. И все было именно таким, каким должно было быть. Все это.
        Он наклонился, чтобы поцелуями очертить ее губы, щеки, изгиб ее челюсти. Спускаясь, он поцеловал ее горло. Его дыхание на ее коже было теплым. Запутывая свои руки в его влажные вьющиеся волосы, она с удивлением смотрела на небо с вращающимися, мерцающими и холодными звездами, и думала, что этого просто не могло быть. Люди не получают то, что они действительно хотят.
        - Джулс, - прошептала она. - Мой Джулиан.
        - Твой навсегда, - прошептал он и вернулся к ее губам. - Навсегда.
        Они упали друг на друга с неизбежностью волны, обрушивающейся с грохотом на пляж. По венам Эммы огонь мчался взад и вперед. Внезапно преграды между ними исчезли. Она пыталась сохранить в своей памяти каждый момент, каждый их жест. Ощущение его руки на ее плече, его стон, будто он тонет и то, как он растворился в ней, потеряв самого себя. До последнего момента жизни, подумала она, она будет помнить то, как он уткнулся лицом в ее шею и несколько раз произнес имя, как если бы каждое слово было навсегда забыто в глубинах океана. До последнего часа…
        Когда звезды прекратили свое вращение, Эмма лежала в объятьях Джулиана и смотрела вверх. Они накрылись его сухой фланелевой курткой. Он смотрел на нее, подперев голову одной рукой. Он выглядел потрясенным. Его глаза были полузакрыты. Его пальцы начали медленно выводить круги на ее плече. Его сердце по-прежнему мчалось, отбивая ритм в такт ее сердцу. Она любила его так сильно, что казалось, ее сердце могло просто разорваться.
        Она хотела сказать ему об этом, но слова застряли в горле.
        - Был ли это… - начала она. — Был ли это твой первый поцелуй?
        - Нет. Я практиковался на незнакомках, - он усмехнулся, дико и красиво в лунном свете. — Да, это был мой первый поцелуй.
        Эмма содрогнулась. Она подумала: «Я люблю тебя, Джулиан Блэкторн. Я люблю тебя больше, чем звезды и луну».
        - Это действительно было неплохо, - сказала она и улыбнулась.
        Он рассмеялся и притянул ее к себе ближе. Она расслабилась в его объятьях. Воздух был холоден, но ей было тепло здесь с Джулианом, в этом маленьком кругу, скрытом обнаженными скалами. Они накрылись фланелевой курткой, от которой исходил запах ее любимого. Он нежно гладил ее волосы.
        - Тише, Эмма. Давай спать.
        Она закрыла глаза.
        Эмма уснула, повернувшись в сторону океана. Этой ночью кошмары ее не беспокоили.
        - Эмма. — Чья-то рука трясла ее за плечо. — Эмма, просыпайся.
        Она перевернулась, моргнула и застыла в изумлении, потому что над ней не было никакого потолка. Только ярко-синее небо. Ей было жестко и больно, потому что песок истер ее кожу.
        Джулиан носился вокруг нее. Он был полностью одет, его лицо имело серо-белый оттенок, будто посыпали пеплом. Его руки порхали вокруг нее, не совсем прикасаясь к ней, подобно бабочкам.
        - Кто-то здесь был.
        Услышав это, она села. Они были на маленьком, пустынном полу-островке пляжа, окруженном с обеих сторон большими камнями, уходящих прямо в океан. Песок вокруг нее был абсолютно взбит. Она покраснела, когда воспоминания нахлынули на нее, как волна. Казалось, был полдень, но к счастью, пляж был пуст. Здесь было нечто знакомое. Они были близки к Институту, явно ближе, чем она предполагала. Хотя она и не предполагала много.
        Она сделала вдох.
        - О, - сказала она. — О, мой Бог.
        Джулиан ничего не сказал. Его одежда была мокрой и была покрыта песком. Ее же одежда была на ней, Эмма поняла это не сразу. Должно быть, Джулиан одел ее. Только ее ноги были обнажены.
        Был отлив, морские водоросли лежали на берегу. Их следы уже давно смыты, но на песке оставались какие-то другие шаги. Это выглядело так, как будто кто-то перелез через одну из каменных стен, подошел к ним, а затем запутал след и ушел прочь. Две линии следов. Эмма в ужасе смотрела на них.
        - Кто-то видел нас? - спросила она.
        - Пока мы спали, - сказал Джулиан. — Я тоже не просыпался, — он сжал руки в кулаки. — Надеюсь, какие-то примитивные подумали, что мы — просто пара глупых подростков. - Он выдохнул. - Я надеюсь… - повторил он.
        Воспоминания о прошедшей ночи вспышками пронеслись в голове Эммы: холодная вода, демоны, несущий ее Джулиан, целующий ее Джулиан. Она и Джулиан, лежащие и переплетенные на песке.
        Джулиан... Она уже не верила, что могла бы думать о нем, как о Джулсе снова. Джулс - это детское прозвище, которое она дала ему. Но они оставили свое детство позади…
        Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и она увидела тоску в его глазах цвета море.
        - Мне очень жаль, - прошептал он. - Эмма, мне очень, очень жаль.
        - Почему тебе жаль? — спросила она.
        - Я даже не подумал, - он расхаживал, пиная ногами песок. — О безопасности. О защите. Я не думал об этом.
        - Я защищена, - сказала она.
        Он повернулся к ней лицом.
        - Что?
        - На мне руна, - сказала она. — И у меня нет болезней. И у тебя тоже нет. Ведь так?
        - Я… нет, - она увидела перемену в его лице, и по какой-то причине это вызвало в ней боль в животе. — Это был мой первый раз, Эмма.
        - Я знаю, - сказала она шепотом. — В любом случае тебе не нужно извиняться.
        - Нужно, - сказал он. — Я имею в виду, это хорошо. Нам повезло. Но я должен подумать об этом. Мне нет оправдания. Я ни о чем не думал.
        Она открыла рот и закрыла его.
        - Мне нужно было сделать это, - сказал он.
        - Сделать что? — она была поражена тем, как ясно и спокойно она выговаривает каждое слово. Беспокойство стучало в ней, как барабан.
        - То, что мы сделали, - он выдохнул. — Ты знаешь, что я имею в виду.
        - Хочешь сказать, что то, что мы сделали, было неправильным?
        - Я имею в виду… - Он выглядел так, будто пытался сдержать то, что рвалось наружу. — В сущности, в этом нет ничего плохого, - сказал он. — Это - просто глупый Закон. Но это — Закон. И мы не можем нарушить его. Это — один из древнейших законов, которые только есть.
        - Но это не имеет смысла.
        Он смотрел на нее, не видя ее, словно слепой.
        - Закон суров, но это — Закон.
        Эмма встала на ноги.
        - Нет, - сказала она. — Никакой Закон не может контролировать наши чувства.
        - Я ничего не говорил о чувствах, - сказал Джулиан.
        Ее горло пересохло.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Мы не должны были спать друг с другом, - сказал он. — Я знаю, это очень много значило для меня. Я бы солгал, если бы сказал, что нет. Но закон не запрещает секс, он запрещает любовь. Любить.
        - Я уверена, что спать друг с другом тоже против правил.
        - Да, но это не то, из-за чего тебя могут изгнать. И не то, из-за чего они снимают с тебя твои знаки. - Он провел рукой по спутанным волосам. — Это против правил, потому что… то, что мы состоим в интимных отношениях в физическом плане, может сделать так, что между нами появится эмоциональная близость, а это и есть то, что их волнует.
        - Мы и так эмоционально близки.
        - Ты понимаешь, что я имею в виду. Не притворяйся, что не понимаешь. Есть разные виды близости и тесной связи. Они хотят, чтобы мы были близки, но они не хотят этого. - Он махнул рукой в сторону пляжа, словно хотел обхватить всю ночь.
        Эмма задрожала.
        - Эрос, - сказала она. — Вместо филии или агапе.
        Он вздохнул с облегчением, потому что показалось, что ее объяснение означало, что она всё поняла и со всем согласна. Будто они вместе приняли решение. Эмме захотелось закричать.
        - Филия, - сказал он. — Вот, что между нами — любовь-дружба. Прости, если я всё испортил…
        - Я тоже была там, - сказала Эмма, и ее голос был так же холоден, как и вода.
        Он смотрел на нее со спокойствием.
        - Мы любим друг друга, - сказал он. — Мы — парабатаи, любовь — это часть нашей связи. Ты меня привлекаешь. Как ты можешь не привлекать? Ты красива. И это не так, как…
        Он промолчал, но Эмма поняла, что он хотел сказать. Слова, казалось, болезненно врезались внутрь ее сознания. Это не так, как встретить других девушек, не так, как встречаться с тобой, ты являешься всем, что меня окружает. Кристина, вероятно, встречается с кем-нибудь из Мексики. Для меня нет никого… кроме тебя.
        - Я не слепой, - сказал он. — Я вижу тебя и я хочу тебя, но… мы не можем… Если мы это сделаем снова, мы закончим тем, что влюбимся друг в друга, и это будет катастрофой.
        - Влюбимся, - повторила Эмма. Как он мог не видеть, что она уже влюбилась? — Разве я не говорила тебе, что люблю тебя? Этой ночью?
        Он покачал головой.
        - Мы никогда не говорили, что любим друг друга, - сказал он. — Ни разу.
        Это не могло быть правдой. Эмма рылась в воспоминаниях, подобно тому, как люди отчаянно роются в карманах в поисках потерянного ключа. Она подумала… Джулиан Блэкторн, я люблю тебя больше, чем звезды и луну. Она подумала об этом, но не произнесла ни слова. Так же, как и он. «Мы связаны друг с другом» - сказал он. Но он не говорил: «Я люблю тебя».
        Она ожидала, что он скажет: «Я был не в себе, потому что ты рискнула своей жизнью» или «Ты почти умерла, и это просто свело меня с ума», или что-то типа: «Это была твоя вина». Она подумала, что если бы он сказал что-то из этого, то она бы этого не вынесла.
        Но он не сказал. Он просто стоял и смотрел на нее. Его фланелевая куртка была закатана в локтях, подвергая опасности его голую кожу из-за холодной воды и царапин из-за песка.
        Она никогда не видела его таким грустным. Она приподняла подбородок.
        - Ты прав. Будет лучше, если мы забудем об этом.
        Он поморщился.
        - Я действительно люблю тебя, Эмма.
        Она потерла руки, чтобы согреться и задумалась о том, как океан на протяжении многих лет изнашивал даже каменные стены, снося всё то, что казалось таким неприступным.
        - Я знаю, - сказала она. — Просто иначе.
        Первое, что увидела Эмма, когда они вернулись в Институт — разговаривая с Джулианом о ее опыте сближения, когда они возвращались с пляжа — было тем, что машина, которую она оставила у входа в пещеру ночью, была припаркована у крыльца. Вторым же она увидела Диану, сидевшую на капоте машины. Она выглядела безумнее шершня.
        - О чем ты думала? — спросила она, когда Эмма и Джулиан остановились возле нее в удивлении. — Серьёзно, Эмма, ты что, сошла с ума?
        На мгновение Эмме показалось, как у нее кружится голова. Она ведь не говорила о ней и Джулиане, так? Не была ли она тем, кто нашел их на пляже? Она покосилась на Джулиана и обнаружила, что он был в таком же шоке, как и она сама.
        Черные глаза Дианы сверлили их взглядом.
        - Я жду объяснений, - сказала она. — Что заставило вас подумать о том, что пойти на сближение было хорошей идеей?
        Эмма была слишком удивлена для того, чтобы быстро придумать ответ на её вопрос.
        - Что?
        Диана посмотрела на Джулиана, потом на Эмму, а затем опять на Джулиана.
        - Я получила сообщение о сближении только этим утром, - сказала она. — Я проезжала мимо и обнаружила машину, пустую. Заброшенную. Я подумала… Вы даже не представляете, о чем я подумала, но…
        Эмма ощутила укол вины. Диана беспокоилась о ней. И о Джулиане.
        - Прости меня, - искренне сказала Эмма.
        Ее уверенность в правильности того, что она пошла на пересечение, испарилась. Она почувствовала, что устала и не знала, что ответить.
        - Я получила сообщение и пошла… просто не хотела ждать. Пожалуйста, не злись на Джулиана. Его не было со мной. Он нашел меня позже.
        - Нашел тебя? - Диана выглядела озадаченной. — Где он тебя нашел?
        - На пляже, - сказала Эмма. — Есть дверные проемы в пещере - что-то типа Порталов — и один из них ведет прямо в океан.
        Теперь Диана выглядела действительно озабоченной.
        - Эмма, ты оказалась в воде? Но ты ведь ненавидишь океан. Как ты?..
        - Джулиан пришел и вытащил меня из воды, - сказала Эмма. — Он почувствовал мою панику, когда я оказалась в воде. Это свойство парабатаев. — Она покосилась на Джулиана, его взгляд был открытым и чистым. — Нам понадобилось много времени, чтобы вернуться назад.
        - Ну, поиск морской воды — интересное занятие, - сказала Диана, слезая с капота машины. — Предполагаю, это та же вода, которую обнаружили в телах.
        - Как ты вернула машину? — спросила Эмма, когда они начали подниматься по ступенькам.
        - Что ты имеешь в виду? Это твое «спасибо» за то, что я вернула машину? — сказала Диана, когда они вошли в Институт. Она критически осмотрела с ног до головы мокрую одежду Джулиана и Эммы, поцарапанную кожу и спутанные волосы. — Я соберу всех в библиотеке. Еще не поздно для обмена информацией.
        Джулиан прочистил свое горло.
        - Почему ты этого не сделала?
        Диана и Эмма недоуменно посмотрели на него.
        - Почему, кто, что?..
        Эмма, в конце концов, спросила:
        - Почему ты не получила сообщение о сближении до этого утра? Мой телефон разрядился, что было очень непредусмотрительно с моей стороны, но… а ты-то почему не получила?
        -Тебе не о чем беспокоиться, - сказала резко Диана. — В любом случае, вам стоит принять душ. Я поняла, что у вас есть важная информация, но до тех пор, пока вы не приведете себя в порядок, я не думаю, что смогу думать о чем-нибудь, кроме того, как сильно вы, должно быть, хотите почесаться.
        Эмма вернулась в комнату для того, чтобы переодеться. Что и сделала. Но, несмотря на то, что она спала на пляже, она была так истощена, что упала сразу же, как села на кровать.
        Несколько часов позже после быстрого душа, она надела чистые джинсы и безрукавку с круглым вырезом и выбежала в прихожую, ощущая себя примитивным подростком, опаздывающим на урок.
        Она влетела в библиотеку и обнаружила, что все уже собрались. На самом деле выглядело так, словно все только-только пришли. Тай сидел в озерце послеполуденного солнечного, за длинным библиотечным столом, света и с кучей бумаг перед ним. Марк был возле него; Ливви танцевала на столе босиком с саблей в руках. Диана и Дрю развлекали Тавви книгой.
        - Диана сказала, что ты пошла на пересечение, - сказала Ливви, размахивая саблей в тот момент, когда вошла Эмма.
        Кристина, которая стояла возле полки с книгами, обдала ее холодным взглядом.
        - Сражайтесь с Мантидами без меня, - сказал Марк и улыбнулся. — Не слишком уж справедливо.
        - Не было никаких Мантидов, - сказала Эмма. Она села на стол Тая, который с энтузиазмом строчил историю о том, что она нашла в пещере.
        Когда она дошла до середины рассказа, вошел Джулиан. Его волосы были такими же влажными, как и у Эммы. Он был одет футболку нефритового цвета, что сделало его глаза темно-зелеными. Их глаза встретились, и Эмма забыла, о чем она говорила.
        - Эмма? — сказала Кристина после долгой паузы. — Ты сказала, что нашла платье?
        - Это звучит неправдоподобно, - сказала Ливви.
        - Кто хранит платья в пещере?
        - Должно быть, это был церемониальный наряд, - сказала Эмма. — Это было искусно сделанное женское платье… и украшения.
        - Так что, может быть, что некромант — это женщина, - сказала Кристина. — Может быть это действительно Белинда.
        - Она не била меня столь сильно, - сказал Марк.
        - Ты можешь чувствовать силу? - спросила Эмма. — Разве этой способностью владеют фейри?
        Марк покачал головой, но его полуулыбка напомнила Эмме о фейри.
        - Просто ощущение.
        - Кстати говоря, о фейри и всё такое, Марк дал нам ключ к разгадке большинства меток, - сказала Ливви.
        - Серьёзно? — сказала Эмма. — О чем они говорят?
        Тай оторвался от бумаг.
        - Он дал нам вторую линию, после чего стало легче. Ливви и я больше всего работали на третьей. Посмотрев на схемы отметок, похоже, что там шесть или пять повторяющихся линий.
        - Это заклинание? — спросила Эмма. — Малкольм сказал, что это вероятно заклинание-вызов.
        Тай потер лицо, оставляя пятно от чернил на щеке.
        - Это не выглядит, как заклинание-вызов. Может быть, Малкольм ошибся. Мы перевели намного больше, нежели он, - добавил он с гордостью, когда Ливви убрала свою саблю и присела на стол возле него. Она протянула руку, чтобы стереть чернило с его щеки своим рукавом.
        - У Малкольма нет Марка, - сказал Джулиан, и Марк одарил его быстрой и удивленной улыбкой благодарности.
        - Или Кристины, - сказал Марк. — Я бы никогда не понял связи, если бы Кристина не осознала, что проблема была в переводе.
        Кристина залилась румянцем.
        - Итак, что же означает третья линия, Тибериус?
        Тай сомкнул руку Ливви и прочитал вслух.
        Сначала пламя, а затем вода,
        Кровь Блэкторнов решит все навсегда.
        Ищи ты то, что в прошлом потерял…
        - Вот и все, - закончил он. — Вот, что у нас пока что есть.
        - Кровь Блэкторнов? — переспросила Диана. Она поднималась по библиотечной лестнице, чтобы передать сверху книгу Тавви.
        Эмма нахмурилась.
        - Мне не особо нравится, как это звучит.
        - Нет никаких признаков традиционной магии крови, - сказал Джулиан. — Ни на одном трупе не было тех признаков порезов или ран.
        - Меня удивляет отсылка к прошлому, - сказал Марк. — Такого рода стишки Дивного народа часто кодируют заклинание. К примеру, как в балладе «Томасе-Рифмаче». Это — и история, и инструкция того, как можно освободиться от Дивного народа.
        На мгновение лицо Дианы стало странным, как, если бы она внезапно осознала или внезапно вспомнила что-то.
        - Диана? — спросил Джулиан. — С тобой все в порядке?
        - Всё хорошо, - она спустилась вниз по лестнице и оттряхнула одежду от пыли. — Мне нужно сделать звонок.
        - Кому ты хочешь позвонить? — спросил Джулиан, но Диана лишь покачала головой, тем самым рассыпав волосы по плечам.
        - Я сейчас вернусь, - сказала она и выскользнула из библиотеки.
        - Но что это означает? — удивленно спросила Эмма. — Кровь Блэкторнов решит все навсегда … что?
        - И если это - стишок фейри, тогда не должны ли они знать, есть ли здесь нечто большее? — высказалась Дрю из угла, в котором она была занята развлечением Тавви. — Дивный народ, я имею в виду. Они должны быть на нашей стороне из-за всего этого.
        - Я отправил сообщение, - осторожно сказал Марк. — Но я слышал только о двух линиях.
        - Самое главное это означает, что, так или иначе, эта ситуация - убийства, трупы, Последователи — связана с этой семьей. — Джулиан осмотрелся. — И, так или иначе, это связано с нами. С Блэкторнами.
        - Это бы объяснило, почему всё случилось в Лос-Анджелесе, - сказал Марк. — Это — наш дом.
        Эмма заметила, что Джулиан слегка вспыхнул и поняла, о чем он подумал: Марк говорил о месте, в котором они все жили, а не о месте, в котором каждый живет кроме него.
        Послышался громкий жужжащий звук. Карта Лос-Анджелеса на столе начала вибрировать. То, что казалось маленькой красной точкой двигалось на нем.
        - Стерлинг ушел из дома, - сказал Джулиан. - Это означает, что охота начнется либо завтра, либо этой ночью, в зависимости от того, что они имеют в виду. В любом случае мы не знаем.
        - Я и Кристина последуем за ним, - сказала Эмма. Она ужасно хотела выбраться на улицу, тем самым очистить свое осознание, и… сбежать от Джулиана.
        Марк нахмурился.
        - Мы должны пойти с тобой…
        - Нет! — сказала Эмма, спрыгивая со стола. Все посмотрели на неё в изумлении. Она говорила громче, чем ей хотелось… на самом деле ей хотелось поговорить с Кристиной наедине. — Нам придется работать посменно, - сказала она. — Мы пойдем следом за Стерлингом двадцать четыре/семь до тех пор, пока что-нибудь не произойдет. Если мы будем идти все время, все закончится тем, что все выдохнутся. Кристина и я будем идти какое-то время, потом мы сможем поменяться сменой с Джулианом и Марком, или Дианой.
        - Или со мной и Таем, - мило предложила Ливви.
        В глазах Джулиана было беспокойство.
        - Эмма, ты уверена?..
        - Эмма права, - неожиданно сказала Кристина. — Меняться сменами довольно предусмотрительно.
        Предусмотрительно. Эмма не могла вспомнить, когда она в последний раз была предусмотрительной. Джулиан отвернулся, дабы никто не видел его выражение лица. В конце концов, он сказал:
        - Хорошо. Ты победила. Вы идете вдвоем. Но вы должны поклясться, что, если вам понадобится помощь, вы позвоните.
        Пока он говорил, он смотрел на Эмму. Остальные разговаривали и дискутировали на тему того, как они должны проникнуть в библиотеку, рассматривали книги, разбирали различные виды заклинаний и обсуждали, сколько времени займет перевод, вне зависимости от того, придет ли Малкольм на помощь или им придется заказать вампирскую пиццу.
        - Давай, Эмма, - сказала Кристина, поднимаясь на ноги и кладя карту в карман куртки. — Мы должны идти. Нам нужно переодеться и нагнать Стерлинга. Он направляется к автостраде.
        Эмма кивнула и последовала за Кристиной. Она чувствовала взгляд Джулиана, прожигающий ее спину. Не поворачивайся, чтобы посмотреть на него, сказала она себе, но не смогла ничего с собой поделать: в дверях она повернулась, и один лишь взгляд на него почти разрушил ее.
        Он выглядел так же, как она и представляла. Пустым и обескровленным. Не то, чтобы она не уходила от парня, которого она любила с тысячью невысказанными словами между ними, подумала Эмма, хотя именно это она и делала. Она была напугана, ведь появилась трещина между ней и человеком, который был ее лучшим другом с тех пор, как она вообще себя помнит. Глядя на его лицо, она понимала, что он был обеспокоен той же мыслью.
        - Прости, - сказала Эмма, когда машина завелась. Они ехали на протяжении нескольких часов, пока ее руки не начали болеть из-за того, что она крепко сжимала руль.
        Кристина вздохнула.
        - Ты собираешься рассказать мне о том, что тебя беспокоит?
        Эмма поменяла позу. Она была одета в спортивную куртку, хотя в машине было жарко. Она испытывала зуд по всей коже.
        - Мне очень, очень жаль, Тина, - сказала она. — Я не думала… Мне не следовало просить тебя прикрыть меня, когда я пошла на пересечение лей-линий. Это было нечестно.
        Кристина на мгновение замолчала.
        - Я бы сделала это, - сказала она. — Если бы ты мне сказала для чего.
        У Эммы запершило в горле.
        - Я не привыкла доверять людям, но мне следовало довериться тебе. Когда ты уйдешь, я не знаю, что буду делать. Думаю, я буду ужасно скучать по тебе.
        Кристина улыбнулась ей.
        - Приходи к Д.Ф., - сказала она. — Смотри, как мы здесь это делаем. Ты можешь потратить свой год для путешествия в моем городе, - она сделала паузу. — Я простила тебя, кстати.
        Эмма почувствовала облечение.
        - Мне бы хотелось поехать в Мексику, - сказала она. — И Джулиану тоже… - она замолчала. Большая часть людей проводят свой год путешествий с парабатаями. Но мысль о Джулиане причинила ей резкую и острую боль, как укол иголкой.
        - Ты собираешься рассказать мне о том, что тебя беспокоит? — спросила Кристина.
        - Нет, - сказала Эмма.
        - Отлично. Тогда поверни налево на Энтраду, - сказала Кристина.
        - Это подобно тому, как будто ты имеешь сверхъестественный GPS, - заметила Эмма. Она видела, как Кристина хмурилась, глядя на карту.
        - Мы держим курс к Санта-Монике, - сказала Кристина, отмечая пальцем вдоль карты. — Спустимся к Седьмой.
        - Стерлинг — идиот, - сказала Эмма. — Он знает, что кто-то пытается его убить. Он не должен блуждать по городу.
        - Вероятно, он думает, что даже его дом небезопасен, - резонно сказала Кристина. — Я имею в виду, я могу схватить его там.
        - Правильно, - сказала Эмма. Она не могла перестать беспокоиться о прорехе на ее колене. Воспоминания о Джулиане на пляже и его словах стояли перед глазами. Она позволила мыслям пройти сквозь себя. Когда придет время, она должна их развеять и сосредоточиться на борьбе.
        - И, конечно же, там же водятся огромные кролики, - сказала Кристина.
        - Что? — Эмма вернулась в реальность.
        - Я говорила тебе на протяжении трех минут. В каких облаках ты витаешь, Эмма?
        - Я спала с Джулианом, - сказала Эмма.
        Кристина вскрикнула. Потом она прикрыла ладошками рот и уставилась на Эмму, словно та сказала, что в машине заложена бомба, которая вот-вот взорвётся.
        - Ты слышала то, что я сказала? — спросила Эмма.
        - Да, - сказала Кристина, убирая ладони от лица. — Ты спала с Джулианом Блэкторном.
        Эмма тяжело выдохнула. В словах Кристины было нечто такое, что просто убивало ее.
        - Я думала, ты не собиралась говорить, что тебя на самом деле мучает, — сказала Кристина.
        - Я передумала.
        - Почему?
        Они проезжали мимо площадок с пальмами и домами с красивой отделкой, расположенных на этой улице. Эмма знала, что вела машину на слишком большой скорости, но ей было плевать.
        - Я имею в виду… Я была в океане, а он вытащил меня из воды, и всё вышло из-под контроля…
        - Нет, - сказала Кристина. — Я не о том, почему ты сделала это, а о том, почему ты решила всё-таки рассказать мне.
        - Просто я — ужасный лжец, - сказала Эмма. — Ты бы догадалась, если бы я солгала.
        - Может, да. Может, нет, - Кристина сделала глубокий вздох. — Думаю, я должна задать действительно важный вопрос. Ты любишь его?
        Эмма ничего не ответила. Она продолжала смотреть на дорогу. Солнце было подобно огненному оранжевому шару, опускающемуся на западе. Кристина выдохнула.
        - Ты любишь его.
        - Я не говорила этого.
        - Все написано на твоем лице, - сказала Кристина. — Я знаю, как оно должно выглядеть в таких случаях, - сказала она грустно.
        - Я не хочу жалости, Тина, - сказала Эмма. — Пожалуйста, не надо.
        - Мне просто страшно за тебя. Есть закон и он суров.
        - Для меня это не имеет значения, - сказала Эмма, в ее голосе был оттенок горечи. — Он не любит меня. Нет ничего незаконного в том, чтобы безответно любить своего парабатая, так что не волнуйся.
        - Он… что? — спросила Кристина в шоке.
        - Он не любит меня, - сказала Эмма. — Он дал мне очень ясно это понять.
        Кристина открыла рот, но потом опять закрыла.
        - Полагаю, мне должно быть приятно, что ты удивлена, - сказала Эмма.
        - Я не знаю, что и сказать, - Кристина положила руку на сердце. — Есть вещи, которые обычно говорят в такой ситуации. Если бы это был кто угодно кроме Джулиана, я бы сказала, каков счастливчик тот, в кого влюблена такая умная и храбрая девушка, как ты. Я бы предложила план, как заставить такого глупого парня осознать столь очевидный факт. Но… это — Джулиан и это вне закона. Эмма, ты не должна делать что-либо сверх того, что сделала. Пообещай мне.
        - Он не хочет меня, - сказала Эмма. — Поэтому это не имеет значения. Я просто… - она замолчала, потому что не знала, что сказать или как сказать. Никогда и никто не сможет заменить ей Джулиана.
        Не думай так. Просто потому, что ты не можешь представить, что сможешь полюбить кого-то кроме него, ещё не означает, что это действительно будет так. Но тихий внутренний голос ее отца не утешил ее.
        - Я просто не понимаю, почему это идет против закона, - закончила она, хотя это не было тем, что она хотела сказать. — Это не имеет смысла. Мы с Джулианом сделали очень многое вместе на протяжении многих лет, мы живем друг для друга и чуть не умерли друг за друга. Как может быть кто-то лучше его для меня? Кто-то еще лучше… - она опять замолчала.
        - Эмма, пожалуйста, не думай так. Не имеет значения, почему это незаконно. Важно то, что так есть и все. Закон суров, но это — Закон.
        - Плохой Закон - не Закон вовсе, - парировала Эмма, сворачивая направо на бульвар Пико. Этот бульвар проходил через всю длину метрополитена Лос-Анджелеса, который был шикарным, песчаным, опасным, заброшенным и промышленным. Здесь между автострадой и океаном он был полон множеством маленьких предприятий и ресторанчиков.
        - Сей девиз не сослужил хорошую службу Блэкторнам, - проворчала Кристина. Эмма собиралась спросить, что та имела в виду, когда Кристина выпрямилась.
        - Здесь, - сказала она, указывая. — Стерлинг здесь. Я видела его, заходящим в здание.
        На южной стороне дороги было низкое, покатое окрашенное в коричневый цвет здание без окон с одной дверью и знаком «Не допускаются лица, не достигшие 21 года».
        - Довольно дружелюбно, - проворчала Эмма, съезжая с дороги к парку.
        Они вышли из машины. На них уже были руны Маскировки. Несколько пешеходов прошли мимо — мало, кто гулял в Л.А., и пока здесь было достаточно машин вокруг, так же было несколько человек — смотря сквозь них, как, если бы их не было здесь. Девушка с ярко-зелеными волосами посмотрела на Эмму, пока та проходила мимо, но не остановилась.
        - Ты права, - сказала Эмма, когда они взяли в руки клинки серафимов. На каждом клинке был маленький крючок, который позволял прикрепить его к поясу с оружием и так же быстро достать его быстрым взмахом руки. — Насчёт Джулиана. Я знаю, что да.
        Кристина обняла ее одной рукой.
        - И ты сделаешь все правильно. Я верю, что ты сможешь.
        Эмма уже внимательно рассматривала здание в поисках входа. Она не видела ни одного окна, но узкая аллея вилась в задней части панели, частично перекрытая заросшей травой. Она отодвинула её и они осторожно проскользнули через низкую и пыльную растительность, которая выросла в столь загрязненном воздухе.
        Солнце садилось, в переулке позади бара было темно. Под заколоченным окном с решетками стоял ряд мусорных баков.
        - Я смогу сломать решетки, если смогу забраться на них, - прошептала Эмма, указывая на мусорные баки.
        - Хорошо, подожди, - Кристина достала стило. — Руны.
        Руны Кристины были аккуратными, точными и красивыми. Эмма ощутила мощь руны силы, которая подействовала на неё, как таблетка кофеина. Это было не так, когда Джулиан рисовал на ней руны. Это было похоже на то, словно его сила текла сейчас в ней, усиливая ее собственную.
        Кристина повернулась и стянула с себя куртку, показывая Эмме линию на своем голом плече. Она передала ей стило и та начала рисовать две руны Бесшумности, Меткости и Гибкости.
        - Пожалуйста, не думай, что я злюсь, - сказала Кристина, глядя на противоположную стену. — Я просто беспокоюсь за тебя. Но ты такая сильная, Эмма. Сильная до самых костей. Люди преодолевают свои любовные страдания. Так же и ты достаточно сильна, чтобы вылечить свое разбитое сердце. Хотя Джулиан не тот, кто просто коснулся твоего сердца. Он проник в твою душу. В этом и заключается разница между разбитым сердцем и осколками души.
        Стило дрогнуло в руке Эммы.
        - Я думала, что у ангела был план.
        - Он есть. Но прошу тебя, не люби его, Эмма, - ее голос дрожал. — Пожалуйста, - в ее словах было нечто особенное.
        — Кто разбил твое сердце?
        Кристина повернулась к ней, откинув куртку за спину. Ее карие глаза выражали серьёзность. - Ты рассказала мне свой секрет, поэтому теперь я расскажу тебе свой. Я была влюблена в Диего, и я думаю, он тоже любил меня. Но все это оказалось ложью. Я считала его брата своим лучшим другом, но это тоже оказалось ложью. Вот, почему я сбежала. Вот, почему я здесь, - она отвернулась. — Я потеряла их обоих. Моего лучшего друга и моего любимого, в один и тот же день. Тогда мне было трудно поверить в то, что у Разиэля был план.
        Мой лучший друг и моя лучшая любовь.
        Кристина убрала стило и пристегнула обратно к поясу.
        - Сильный человек не я, Тина. А ты.
        Кристина улыбнулась ей и протянула руку.
        - Пошли.
        Схватив руку Кристины, Эмма оттолкнулась, чтобы продвинуть себя вверх. Она встала сапогами на крышки мусорных баков, вызывая, тем самым, ужасный шум. Она схватила прутья окон и потянула, расплавляя сцепление металла в своих ладонях.
        Прутья легко освободились от мягкой штукатурки, сыплясь душем из гальки. Эмма передала металлическую решетку вниз, и Кристина кинула ее на траву. Она протянула руку Кристине, и через секунду та была уже рядом с ней. Они обе начали вглядываться в запачканное окно грязной кухни. Вода бежала в большой металлической раковине, полной стекла.
        Эмма отодвинула ногу, собираясь разбить стекло стальным наконечником ее сапога, но Кристина схватила ее за плечо.
        - Подожди.
        Она наклонилась и вытащила окно из рамы.
        Сила рун на ее шее заработала и засветилась и она свободно вытащила сгнившую рамку и бросила его на пластиковые мусорные баки, которые находились внизу.
        - Тише, - сказала она
        Эмма улыбнулась и прыгнула в окно, приземлившись на ящик с бутылками водки. Кристина последовала за ней, ее сапоги только коснулись пола, как дверь кухни распахнулась, и невысокий человек в фартуке бармена с игольчатым черными волосами вошел в комнату. В этот момент он увидел Эмму и Кристину и издал испуганный визг.
        «Великолепно» - подумала Эмма. Он был способен видеть их.
        - Приветики, - сказала она. — Мы из Департамента Здоровья. Вы знаете, что у вас нет антибактериального геля для рук в этих автоматах?
        Казалось, это не впечатлило бармена. Он посмотрел сначала на Эмму, потом на Кристину, а потом на открытое окно.
        - Какого черта вы, сучки, делаете здесь? Вы ввалились сюда? Я собираюсь позвонить в…
        Эмма взяла из сушилки деревянную ложку и кинула. Ложка попала в голову бармена и рассыпалась. Она подошла и проверила его пульс, он был в норме. Она взглянула на Кристину.
        - Ненавижу, когда меня называют сучкой.
        Кристина пошла вперед, открыла дверь и выглянула, пока Эмма перетаскивала бармена в угол комнаты, после чего аккуратно уложила среди ящиков с бутылками.
        Кристина сморщилась:
        - Фу!
        Эмма опустила ноги бармена. Они стукнулись о пол.
        - Что? Случилось что-то ужасное?
        - Нет, просто неприятное место, - сказала Кристина. — Не понимаю, как кто-то может прийти сюда за выпивкой.
        Эмма подошла к ней ближе и тоже выглянула за дверь.
        - Бар в D.F. намного милее, - сказала Кристина. — Я думаю, кого-то вырвало в том углу.
        Она указала на то место. Эмма не посмотрела, поверив ей на слово. Бар был не просто тускло освещен, он был еле-еле освещен. Бетонный пол был усыпан окурками. Позади цинковой стойки стояло зеркало, на котором маркером были написаны цены на напитки. Вокруг поношенного бильярдного стола столпились мужчины в фланелевых рубашках и джинсах. Другие молча стояли и попивали свои напитки за баром. Пахло чем-то кислым, старым пивом и дымом от сигарет.
        В конце барной стойки сидел сгорбившийся мужчина со знакомой курткой «в ёлочку».
        - Вот и он, - сказала Эмма.
        - Руна Слежения никогда не обманывает.
        Кристина вошла в комнату, и Эмма последовала за ней. Она почувствовала легкое давление на коже из-за того, что на нее было обращено множество глаз примитивных, но чары рун продолжали действовать. Один бармен заметил, как захлопнулась дверь, вероятно надеясь, увидеть своего напарника, но, когда ничего не заметил, вернулся к полировке стаканов.
        Как только Эмма и Кристина подошли ближе, выражение лица Стерлинга стало странным. Смесь потрясения, сопровождаемое отчаянием и что-то вроде веселья. Перед ним был стакан, наполовину наполненный какой-то золотистой жидкостью. Он поднял стакан и опустил обратно, его глаза замерцали.
        - Нефилимы, - прорычал он.
        Бармен с удивлением посмотрел на него. Несколько других клиентов пересели на другие стулья.
        - Верно, - сказал Стерлинг. — Они думают, что я — сумасшедший. - Он взмахнул рукой, указывая на других клиентов бара. — Я говорю с пустотой. С воздухом. Кроме вас. Вам плевать. Вы здесь, чтобы мучить меня. — Он поднялся на ноги.
        - Тпру! — сказала Эмма. — Ты пьян.
        Стерлинг направил револьвер в ее сторону.
        - Очень наблюдательно, блондиночка.
        - Чувак! — бармен опустил на столешницу стакан. — Если ты собираешься разговаривать сам с собой, то разговаривай на улице. Ты портишь атмосферу.
        - Здесь есть атмосфера? — спросила Эмма.
        - Эмма, сфокусируйся, - сказала Кристина. Она повернулась к Стерлингу. — Мы здесь не для того, чтобы мучить тебя. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе. Мы можем еще раз повторить.
        - Продолжайте говорить это сами себе, - прошипел он и вытащил деньги из кармана. Он кинул их на барную стойку. — Пока, Джимми, - сказал он бармену. — Больше не увидимся.
        Он подошел к двери и открыл ее, резким ударом руки. Эмма и Кристина ринулись за ним.
        Эмма была чрезвычайно рада оказаться на улице. Стерлинг бежал по улице, опустив голову. Солнце полностью село. Огни города были включены, наполняя воздух желтым свечением натрия. Машины неслись по Пико.
        Стерлинг бежал очень быстро. Кристина окликнула его, но он не повернулся, просто сгорбился еще сильнее и побежал еще быстрее. Внезапно он повернулся налево и исчез между двумя зданиями.
        Эмма выругалась и бросилась в погоню за ним. Волнение усиливало ее пульс. Ей нравилось бежать, потому что бег помогал ей забыть обо всем, кроме ее сбитого дыхания.
        Вход в аллею внезапно стал вырисовываться перед ней на левой стороне. Аллея была не грязной. Она была такой же широкой, как и обычная улица, проходящая вдоль многоквартирных домов с дешево выглядящими балкончиками, стоящими на глухой улочке. Серый, бетонный дренаж вел вниз к самому центру.
        Через некоторое время они увидели серый джип Стерлинга. Он наклонился к двери водителя и нервно начал пытаться ее открыть. Эмма прыгнула ему на спину, дабы оттащить от машины. Он начал кружиться, споткнулся и упал на землю.
        - Проклятье! — вскрикнул он, притягивая к себе колени. — Я думал, вы сказали, что здесь для того, чтобы помочь мне.
        - Если мыслить шире, то да, - сказала Эмма. — Потому что это — наша работа. Но никто не может назвать меня «блондиночкой» и сохранить свои колени.
        - Эмма, - сказала Кристина предостерегающе.
        - Вставай, - сказала Эмма, протягивая Стерлингу руку. — Пошли с нами. Но, если ты назовешь меня «блондиночкой» снова, я разорву твои коленные чашки и сделаю из них крошечные колпачки, договорились?
        - Хватит кричать на него, Эмма, - сказала Кристина. — Каспер… Мистер Стерлинг, нам надо остаться с вами, хорошо? Мы знаем, вы в опасности и поэтому хотим помочь вам.
        - Если хотите помочь мне, оставьте меня в покое! — закричал Стерлинг. — Мне нужно, чтобы вы оставили меня одного!
        - Тогда ты закончишь тем, что утонешь или сгоришь, покрывшись метками? — спросила Эмма. — Этого ты хочешь?
        Стерлинг странно посмотрел на нее.
        - Что?
        - Эмма! — Эмма поняла, куда смотрела Кристина.
        Фигура скользила вдоль крыши… человек в черной одежде. Опасная и знакомая тень. Сердце Эммы начало быстро колотиться в груди.
        - Поднимайся! — она схватила его руку, поднимая его на ноги. Он старался изо всех, но потом обмяк. Его рот открылся, когда темная фигура прыгнула вниз с крыши и приземлилась на балкон. Теперь Эмма смогла рассмотреть его лучше: мужчина в черном, с темным капюшоном, скрывающим его лицо.
        В его правой руке был арбалет. Он поднял его. Эмма толкнула Стерлинга и он чуть не упал.
        - Беги! — закричала она.
        Стерлинг не двигался. Он уставился на фигуру в черном с недоумением на лице. Что-то со свистом пролетело мимо ушей Эммы. Стрела арбалета. Ее чувства усилились, она услышала громкий щелчок, когда нож-бабочка Кристины распахнулся и звук того, как он летел в воздухе. Она услышала крик мужчины в черном. Арбалет выпал из его рук и с грохотом упал между ними. Мгновением позже за ним последовал и мужчина в черном, с громким стуком приземляясь на спину Стерлинга.
        Стерлинг растянулся на земле. Мужчина в черном склонился над ним, поднимая руку. Что-то серебристое блеснуло между его пальцами. Нож. Он сбил его…
        Кристина наклонилась к нему, нанося удары в бок. Он растянулся на земле, и тогда Стерлинг поднялся на ноги и побежал к своей машине. Он еле ввалился в нее, тяжело дыша. Эмма побежала за ним, но машина уже набирала скорость, спускаясь вниз по аллее.
        Она развернулась обратно, как внезапно возник мужчина в черном. Эмма вцепилась в него в считанные секунды, после чего швырнула его на стены жилого дома. Он попытался вырваться, но она ему не позволила.
        - Ты стрелял в Джулиана, - сказала она. — Я должна пристрелить тебя прямо здесь.
        - Эмма, - Кристина встала на ноги. Она смотрела на мужчину в черном. — Сначала надо выяснить, кто он.
        Эмма стащила капюшон с его головы, обнаруживая… парня. Не мужчину, как она думала, а определенно парня - может, на год старше ее — со спутанными темными волосами. Он стиснул челюсть. Его черные глаза были полны яростью.
        - Dios mio, -no puedo creer que seas tu![26 - Боже мой, я не могу поверить, что это ты!]
        - Что? — спросила Эмма, глядя сначала на парня, потом на Кристину. — Что происходит?
        - Эмма, - Кристина выглядела настолько шокированной, что казалось, будто она разучилась дышать. — Это — Диего. Диего Роцио Розалес, познакомься с Эммой Карстаирс.
        Воздух за пределами Института был крепким и бодрящим, пахнущий шалфеем и солью. Джулиан слышал тихий гул цикад, наполняющий воздух, смягчая шум того, как Диана захлопнула дверь грузовика. Она обошла грузовик и остановилась, когда увидела Джулиана, стоящего на крыльце.
        - Джулс, - сказала она. - Что ты здесь делаешь?
        - Хочу спросить тебя о том же, - сказал он. — Ты уходишь? Опять?
        Она убрала волосы за уши, но несколько локонов вырвались из-за возрастающего ветра. Она была одета в темные вещи: черные джинсы, перчатки и сапоги.
        - Мне надо идти.
        Он опустился на одну ступеньку.
        - Как долго тебя не будет?
        - Я не знаю.
        - Поэтому мы не должны быть зависимы от тебя.
        Он почувствовал тяжесть в груди больше, чем мог вынести. Ему хотелось пнуть или ударить что-нибудь. Ему хотелось поговорить с Эммой. Ему хотелось, чтобы она его успокоила.
        - Веришь ты этому или нет, - сказала Диана. — Я делаю все, что в моих силах для тебя.
        Джулиан посмотрел на свои руки. Его браслет с морским стеклом мерцал на запястье. Он вспомнил его отблеск под водой в ночь перед тем, как он поплыл к Эмме.
        - Что ты хочешь, чтобы я сказал им? — спросил он. — Если они спросят меня, где ты.
        - Придумай что-нибудь, - сказала Диана. — Ты хорош в этом.
        В нем поднялся гнев… Если он был лжецом, хорошим лжецом, то только потому, что у него не было другого выбора.
        - Я слышал кое-что о тебе, - сказал Джулиан. - Я знаю, что ты уехала, чтобы год пропутешествовать. Отправилась в Таиланд, но вернулась только тогда, когда твой отец умер.
        Диана не отвечала, положив одну руку на дверь грузовика.
        - Ты наводил обо мне справки, Джулиан?
        - Я знаю об этом, потому что я должен знать об этом, - сказал он.
        - Тогда я должна быть осторожна.
        Диана дернула дверь.
        - Я пришла сюда, - сказала тихо она, - осознавая, что это не самая лучшая идея. Осознавая, что забота о тебе и детях связывала меня с судьбой, которую я была не в силах контролировать. Я сделала это, потому что видела, как сильно вы заботитесь друг о друге, ты, твои братья и сестры. Это много значило для меня. Хотя бы попытайся поверить мне, Джулиан.
        - Я знаю, что ты понимаешь, что значит иметь братьев или сестер, - сказал Джулиан. — У тебя был брат. Он умер в Таиланде. Ты никогда не разговаривала с ним.
        Она залезла в грузовик, захлопнула дверь, но оставила окно открытым.
        - Я не обязана отвечать тебе, Джулиан, - сказала она. — Я вернусь так скоро, как смогу.
        - Всё в порядке, - сказал он. Он внезапно почувствовал себя чертовски усталым. — Они не спросят меня, где ты, потому что даже не ждут того, чтобы ты была здесь.
        Он увидел, как Диана закрыла лицо руками. Мгновением позже грузовик завелся. Огни осветили фасад Института, и он с грохотом поехал по песчаной траве вниз по склону.
        Джулиан стоял на крыльце еще очень долго. Он не знал, как долго, но достаточно, чтобы солнце полностью опустилось и исчезло за холмами. Достаточно, чтобы вернуться обратно вовнутрь.
        Тогда он и услышал шум. Он обернулся и увидел их: огромную толпу людей, поднимающуюся по дороге по направлению к Институту…

        Глава 19
        Холод и смерть

        - Кристина, - выдохнул Диего, глядя только на свою невесту и абсолютно не замечая Эмму. Он заговорил на испанском. - Я не был уверен, что это ты. Что ты здесь делаешь? Почему ты защищаешь этого человека?
        - Диего? - не поняв ни слова, Эмма вновь оглядела парня с головы до пят, заметив, что руны на его шее исчезали под воротником. Он действительно был Сумеречным охотником. - Это и есть Идеальный Диего?
        - Эмма, - сказала Кристина и ее щеки запылали. - Отпусти его.
        - И не подумаю! - Эмма пристально посмотрела на него, и он ответил ей таким же пристальным взглядом, глаза его ярко горели.
        - Он стрелял в Джулиана.
        - Я не знал, что вы нефилимы. - Идеальный Диего дернулся. - На вас были куртки с длинными рукавами. Я не мог видеть ваших рун. - Его английский был идеален, что, конечно, было не удивительно, принимая во внимание его прозвище.
        - На них не было экипировки? - потребовала Кристина. Она все еще смотрела на Идеального Диего с недоверием.
        - Только куртки. - Эмма резко толкнула Идеального Диего к стене, он вздрогнул. - Догадываюсь, что на расстоянии они выглядят как обычные куртки. Но это все равно не оправдание.
        - Вы были одеты в джинсы. Я никогда не видел вас раньше. Вы рылись в кошельке убитой девушки. Почему же я не должен был посчитать, что вы заодно с убийцами?
        Эмма, все еще не желавшая признавать, что в его словах был смысл, еще сильнее ударила его о стену. - Ты знаешь теперь, кто я такая?
        Он усмехнулся, но лишь уголком рта.
        - О, конечно, Эмма Карстаирс.
        - Поэтому ты знаешь, что я могла бы выпотрошить все твои внутренние органы одним взмахом меча, пропустить через них проволоку и превратить их в Рождественскую гирлянду, не моргнув и глазом?
        Его глаза сверкнули.
        - Ты могла бы попробовать.
        - А ну, прекратите, вы, оба! - сказала Кристина. - У нас нет времени на ваши словесные перепалки! Нам нужно найти Стерлинга.
        - Она права. - Сказал Диего. - Сейчас либо отпусти, либо убей меня, потому что мы просто теряем время. Я знаю, где будет Стерлинг. У него встреча с ведьмой с Теневого рынка. Мы должны добраться туда как можно скорее. Он быстр, как и все полу-оборотни.
        - Ведьма собирается убить его? - Эмма отпустила Диего, который тут же пошел поднимать свой арбалет. Нож-бабочка Кристины воткнулся в арбалет острием вниз. Диего фыркнул и выдернул его. Он отдал нож ей. Она молча забрала его.
        Диего повернулся к ним спиной и пошел широкими шагами вниз по аллее.
        - Если это шутка, то не смешно.
        - Это не шутка. - Сказала Кристина. - Мы пытались защитить его.
        - Что?! - Диего свернул в тупик, где ограда из металлической сетки блокировала улицу. Он взобрался на нее со знанием дела и легко спрыгнул на другой стороне. Эмма полезла следом, за ней Кристина. Диего, казалось, осматривал свой пояс с оружием, но Эмма видела, что он наблюдает за Кристиной краем глаза, чтобы удостовериться, что она не травмировалась во время прыжка.
        - С чего бы вам защищать убийцу?
        - Он не убийца. - Сказала Кристина. - Он — жертва. Он, конечно, не сильно приятный тип, но ведь это наша работа. - Они свернули в тупик, загроможденный домами. Росянка и кактусы росли на неподстриженных лужайках. Диего целенаправленно двинулся к концу улицы.
        - Вы не поняли? - он тряхнул головой, и его темные волосы резко взметнулись в стороны. - Почему никому нельзя к нему подходить? Просто не могу поверить! Вы так и не догадались? Вы защищали его только потому, что в Лотерее выпал его номер?
        - Да. - Сказала Эмма, и лед сковал ее тело. - Так мы и узнали, что его надо защищать.
        Внезапная, ослепляющая вспышка колдовского света фейерверком разорвалась на дальнем конце улицы. Водоворот зеленых и голубых огней завершился кроваво-алым заревом. Глаза Кристины широко распахнулись и искры пламени отбрасывали алые сполохи на ее волосы. Диего выругался и побежал вперед. Спустя долю секунды за ним последовали Эмма и Кристина.
        Эмма никогда не встречала Сумеречного охотника, рядом с которым она бы не смогла бежать, не отставая, не выбиваясь из дыхания, но Диего был быстр. Действительно быстр. Когда они свернули в конце улицы, в сторону, чтобы отдохнуть, Эмма дышала с трудом.
        Уличный тупик заканчивался целым рядом заброшенных домов. Машина Стерлинга врезалась в неработающий уличный фонарь. Капот смят, поврежденная дверь со стороны водителя повисла настежь распахнутой. Одна из подушек безопасности взорвалась, но Стерлинг определенно остался невредим. Он был на середине дороги, боролся с кем-то, с зеленоволосой девушкой, которую Эмма видела ранее на улице напротив бара. Она пыталась вырваться, он сжимал ее воротник и на его лице застыл полубезумный взгляд маньяка.
        - Отпусти ее! - закричал Диего. Они одновременно рванули вперед, Эмма потянулась за Кортаной. Стерлинг, увидев их, начал тащить девушку к своей машине. Эмма первой добралась до джипа, запрыгнула на капот, пробежала по крыше и спрыгнула с противоположной стороны.
        Ее ожидала вспышка сине-зеленого огня. Позади пламени стоял Стерлинг, все еще сжимая зеленоволосую девушку. Ее глаза встретились с глазами Эммы. Ее лицо имело слегка эльфийские черты. Эмма смутно помнила, что видела ее в Заброшенном театре.
        Эмма прыгнула вперед. Сине-зеленый огонь метнулся ей навстречу, отбрасывая ее назад на несколько шагов. Стерлинг занес руку, что-то блеснуло в его пальцах — нож.
        - Останови его! - закричал Диего. Он и Кристина появились на другой стороне сине-зеленого огня. Эмма метнулась сквозь огонь. Это было все равно, что прорываться сквозь тайфун. Стерлинг опустил руку, вонзив нож по самую рукоятку в грудь девушки.
        Кристина закричала.
        Нет, подумала скованная ужасом Эмма. Нет. Нет. Нет. Это была работа Сумеречных охотников - спасать людей, защищать их. Стерлинг просто не мог причинить вред девушке. Просто не мог…
        На мгновение она увидела тьму внутри огня. Там мелькнуло внутреннее пространство пещеры конвергенции[27 - Сближение лей-линий], все стены которой были исписаны стихами и символами и затем руки появились из тьмы и выхватили у Стерлинга девушку. Эмма успела взглянуть на них лишь мельком, скованная смятением. Но эти руки показались ей неестественно бледными, странно скрюченными, как будто это были обнаженные кости.
        Сплевывающая кровь, неестественно повисшая на руках Стерлинга, умирающая девушка была утянута в темноту. Стерлинг повернулся и ухмыльнулся Эмме. На его рубашке были отпечатки маленьких кровавых ладоней, лезвие его ножа стало багряно-алым.
        - Вы опоздали! - закричал он. - Слишком поздно, Нефилимы! Она была тринадцатой — последней!
        Диего выругался и бросился вперед, но стена огня стала ярче и взметнулась вверх. Он отшатнулся назад и упал на колени. Сжав зубы, он быстро встал на ноги и снова двинулся вперед.
        Стерлинг прекратил ухмыляться. Он выбросил вперед свою руку, и скелетообразная конечность вытянулась из огня, сжала его ладонь и потянула следом за девушкой.
        - Нет! - Эмма прыгнула и перекатилась под огненной волной. Как будто она ныряла под настоящую волну в океане. Она схватила Стерлинга за ногу, впиваясь пальцами в его икру.
        - Отпусти меня! - взвыл он. - Отпусти меня. Отпусти! - повторял он, словно заклинание. - Страж, забери меня прочь отсюда... - Костлявая рука потянула Стерлинга. Эмма почувствовала, как ослабевает ее захват. Глаза жгло острой болью. Она взглянула вверх, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кристина метнула свой нож бабочку. Нож ударил скелетообразную конечность, все еще сжимавшую Стерлинга, кости хрустнули, и рука поспешно отдернулась, освобождая Стерлинга, который тяжело упал на землю.
        - Нет! - Стерлинг встал на колени, его руки потянулись вверх, в то время, как пламя начало затухать и вскоре исчезло вовсе. - Пожалуйста, забери меня с собой…
        Три Сумеречных охотника приблизились к нему. Диего бесцеремонно схватил Стерлинга за шиворот и поставил его на ноги. Стерлинг болезненно рассмеялся.
        - Вы не смогли остановить меня! - сказал он. - Вы, глупые девчонки, везде таскались за мной, защищали меня…
        Диего грубо толкнул его, но Эмма покачала головой.
        - Когда ты был избран в Лотерее, - сказала она Стерлингу, хриплым голосом, с трудом прорывавшимся из сухого, саднящего горла. Она задавала вопрос, хотя уже знала ответ. - Тебя ведь не выбирали, чтобы убить, ты был избран, чтобы совершить убийство?
        - О, Разиэль! - прошептала Кристина, ее рука потянулась к шее и сжала медальон, она выглядела потерянной.
        Стерлинг плюнул себе под ноги. — Верно. - Сказал он. - Твой номер выбирают, ты убиваешь или убивают тебя. Как и вы, Рэн не знала, как это работает. Она согласилась встретиться со мной здесь. Тупая сука. - Его глаза снова засветились безумием. - Я убил ее, а Страж забрал ее. И теперь я буду жить вечно. Как только Страж снова меня найдет, я получу богатство, бессмертие, - все, что захочу.
        - И ради этого ты убил? - потребовала Кристина. - Ради этого стал убийцей?
        - Я стал убийцей в ту секунду, когда они выбрали мой номер в лотерее. - Сказал Стерлинг. - У меня просто не было выбора.
        Звук полицейской сирены взвыл где-то вдалеке.
        - Нам нужно убраться отсюда. - Сказала Кристина, глядя в сторону разбитой машины Стерлинга и пятен крови на асфальте. Эмма подняла Кортану, Стерлинг посмотрел на нее наполненными страхом глазами и затрясся мелкой дрожью. Эмме очень понравился его вид.
        - Нет. - Взвыл Стерлинг. - Не…
        - Мы не можем убить его. - Запротестовал Диего. - Он нам нужен. Мне никогда не удавалось поймать ни одного из них живым до этого. Мы должны допросить его.
        - Расслабься, Идеальный Диего, - сказала Эмма и ударила рукоятью Кортаны по виску Стерлинга, он камнем упал на асфальт.
        Тащить Стерлинга назад к машине было неудобно, поскольку на него не были наложены чары, они перекинули его руку на плечо Диего и он, как мог, изображал, что помогает пьяному другу попасть домой. Когда они добрались до Тойоты, то связали запястья и лодыжки Стерлинга проволокой из электрума, прежде чем запихать его на заднее сиденье машины. Его тело болталось, безвольно обмякшее, а голова моталась из стороны в сторону.
        Они обсуждали, не поехать ли сразу к месту конвергенции, но решили сначала направиться к Институту и взять больше оружия, а так же проконсультироваться с остальными. Особенно сильно Эмма хотела поговорить с Джулианом, она звонила несколько раз, но он так и не ответил. Она говорила себе, что он, должно быть, занят с детьми, но слабое беспокойство, готовое перерасти в панику, уже прочно угнездилось на дне ее сознания, когда она скользнула на место водителя. Кристина сидела позади нее. Идеальный Диего забрался на заднее сиденье рядом со Стерлингом, он вынул кинжал и приставил его к горлу Стерлинга. Эмма услышала злобный скрип шин об асфальт. Она чувствовала гнев, по меньшей мере, половина которого была направлена на нее саму. Как же могла она не вычислить, что Стерлинг был не жертвой, а убийцей?! Как же они все не могли этого понять?!
        - Это не твоя вина. - Сказал Идеальный Диего с заднего сиденья, словно прочел ее мысли. - Имело смысл предположить, что Лотерея избирала жертв, а не убийц.
        - И Джонни Рук солгал нам. - Сердито огрызнулась Эмма. - Или, по крайней мере, он позволил нам верить, что мы защищаем жертву.
        - Только мы защищали убийцу. - Сказала Кристина, она выглядела несчастной, ее рука по-прежнему сжимала медальон.
        - Не вини себя, - сказал Идеальный Диего, будучи идеальным. - Вы расследовали это дело, не имея достаточно информации, без помощи Безмолвных братьев или кого-либо еще.
        Кристина пристально посмотрела на него через плечо.
        - Откуда ты знаешь все это?
        - С чего ты взял, что мы расследовали? - потребовала Эмма. - Только из-за того, что ты видел меня и Джулса в доме Уэллса?
        - Ну да, это было первой уликой. - Сказал Идеальный Диего. - После этого я порасспросил кое-кого в округе. Поговорил с парнем с Теневого рынка.
        - Снова Джонни Рук. - Сказала Эмма с отвращением. - Он хоть кому-нибудь не наврал?
        - Он все мне выложил. - Сказал Диего. - Вы расспрашивали об убийствах без ведома Конклава. Я боялся за тебя, Кристина.
        Кристина, не оборачиваясь, фыркнула.
        - Тина, - сказал Диего и его голос наполнился тоской. - Тина, пожалуйста.
        Эмма неловко посмотрела сквозь лобовое стекло. Они уже почти добрались до океана, и она старалась думать о нем, а не о напряжении, повисшем между ее пассажирами.
        Кристина сжала медальон еще крепче и продолжала молчать, глядя куда-то вдаль пустыми глазами.
        - Рук сказал, вы расследовали, потому что верили, эти убийства связаны со смертью твоих родителей. - Сказал Идеальный Диего Эмме. - Ради правды стоит рисковать. Сожалею о твоей утрате.
        - Это было давно. - Сказала Эмма, она могла видеть Диего в зеркало заднего обзора. Тонкая цепь из рун окружала его шею, словно ожерелье. Его волосы завивались, не волнистые, как у Джулиана, его кудри закрывали кончики ушей.
        Горячий парень с крутыми движениями. И кажется таким милым. Он действительно Идеальный Диего, с иронией подумала она. Не удивительно, что Кристина так сильно страдает.
        - Что ты делаешь здесь? - требовательно спросила Кристина. - У Эммы есть причина расследовать, а у тебя?
        - Ты же знаешь, я был в Некроситете, - сказал Идеальный Диего. - И ты знаешь, что Центурионов часто посылают расследовать дела, не попадающие под юрисдикцию Сумеречных охотников.
        Раздался хриплый вопль. Стерлинг пришел в себя и дернулся. Он начал сваливаться с заднего сиденья. Нож Идеального Диего сверкнул в темноте. Машины засигналили, когда Эмма вывернула руль, и они вылетели на Оушн Авеню.
        - Выпустите меня! - Стерлинг дернулся, и проволока врезалась в его запястья. - Выпустите меня!
        Он взвыл от боли, когда Идеальный Диего резко швырнул его на заднее сиденье машины, прижимая нож к его яремной вене.
        - Отвали от меня! - взвыл Стерлинг. - Черт возьми, отвали от меня!
        Стерлинг пронзительно вскрикнул, когда Диего врезал ему коленом по бедру.
        - Уймись. — Мертвенно безразличным, абсолютно лишенным эмоций голосом, сказал он.
        Они все еще мчались вниз к океану. Пальмы склонялись по обеим сторонам над дорогой, словно ресницы. Эмма резко ушла в левый поворот, в переулок и выскочила на эстакаду шоссе вдоль побережья, вызвав своими действиями яростный хор гудков.
        - Боже! - завопил Стерлинг. - Где ты училась водить?!
        - Никто не просил тебя комментировать, и уж тем более, тебе не давали право говорить! - яростно завопила Эмма в ответ, в то время как они влились в уличный трафик и помчались дальше. К счастью, было поздно, и дорожные полосы были почти пусты.
        - Я не хочу умереть на шоссе побережья Тихого океана! - завывал Стерлинг.
        - О, извини! - голос Эммы стал едким. - Есть другое шоссе, на котором ты хотел бы умереть?! ПОТОМУ ЧТО МЫ МОЖЕМ ЭТО УСТРОИТЬ!
        - Сука. - Зашипел Стерлинг.
        Кристина повернулась на сиденье. Раздался звук, похожий на выстрел и секундой позже, когда они пронеслись мимо группы серферов, идущих вдоль кромки шоссе, Эмма поняла, что Кристина хорошенько врезала Стерлингу по лицу.
        - Не называй мою подругу сукой. - Сказала Кристина. - Ты понял?
        Стерлинг потер челюсть. Его глаза превратились в узкие щелки. - У вас нет никакого права меня трогать. - В его голосе было жалобное завывание. - Нефилимы имеют только дело с нарушением Договоров.
        - Неправда. - Оспорил Идеальный Диего. - Мы расследуем любые дела, которые считаем нужными расследовать.
        - Но Белинда сказала нам…
        - Да, кстати, насчет всего этого: как же ты докатился до такой жизни и с чего вдруг присоединился к этому культу непонятно чего в Полуночном театре?!
        Стерлинг порывисто вздохнул. - Мы поклялись хранить тайну. - Сказал он наконец. - И если я вам все расскажу, откуда мне знать, что вы будете защищать меня?
        - Может быть, и не будем. - Сказала Эмма. - Только ты связан, а мы все полностью вооружены. Неужели ты и вправду надеешься остаться в живых, если не расскажешь?
        Стерлинг искоса взглянул на Идеального Диего, который лениво поигрывал кинжалом, словно это была обычная шариковая ручка. По нему было видно, что он мог взорваться в любую секунду. Если бы только Стерлинг имел хотя бы немного мозгов, он должен был почувствовать страх.
        - Я случайно наткнулся на дружка продюсера, и он сказал, что нашел способ гарантировано превращать все, к чему прикасаешься, в золото. И это не на словах. - Поспешил он добавить.
        - Никто и не думал, что ты выразился фигурально, идиот. - Сказала Эмма.
        Стерлинг сердито заворчал, но быстро умолк, когда Диего плотнее прижал кинжал к его горлу.
        - Кто такой Страж? - потребовала Кристина. - Кто возглавляет Последователей в театре?
        - Не имею ни малейшего понятия. - Мрачно ответил Стерлинг. - Никто не знает, даже Белинда.
        - Я видела Белинду на Теневом рынке, зазывающей в ваш маленький культ, - сказала Эмма. - Догадываюсь, они обещали деньги и удачу, если ты придешь на их собрания. Тебе только придется рискнуть и принять участие в Лотерее. Я права?
        - И это не казалось большим риском, - сказал Стерлинг. - Они бывают нечасто. Если только тебя выбрали, никто не может к тебе прикоснуться. Никто не может вмешаться, пока ты не заберешь жизнь.
        Лицо Кристины исказилось от отвращения.
        - А те, кто забрал жизни? Что случилось с ними?
        - Они получили все, что хотели. - Убежденно сказал Стерлинг. - Станешь богатым, прекрасным. После жертвоприношения каждый в группе становится сильнее, но именно тот, кто совершает это жертвоприношение, получает больше всего силы.
        - Откуда ты это знаешь? - спросила Кристина. - Кого-нибудь из театра раньше выбирали?
        - Белинда. - Быстро ответил Стерлинг. - Она была первой. Большинство других не задерживались здесь надолго. Они должно быть где-то далеко, наслаждаются жизнью на полную катушку. Ну, кроме Авы.
        - Ава Лей выиграла Лотерею? - спросила Эмма. - Та, которая жила со Стэнли Уэллсом?
        Идеальный Диего сильнее вдавил нож в горло Стерлинга. - Что ты знал об Аве?
        Стерлинг попытался увернуться от ножа. - Ну, она выиграла Лотерею. Неважно, кого выберут убить выигравшие. Единственное правило: никаких обитателей Нижнего мира, за исключением фейри. Некоторые из выигравших выбирали людей, которых знали. Ава решила убить своего папика-бойфренда. Он ей надоел. Но ее это сломало, и она покончила с собой. Утопилась в бассейне. Так глупо. А ведь могла бы получить все, что захотела.
        - Она не совершала самоубийства. Ее убили. - Сказала Эмма.
        Он пожал плечами. - Нет. Она покончила с собой. Так все говорили.
        Кристине уже было трудно сохранять спокойствие.
        - Ты знал ее. - Сказала она бесцветным сухим голосом. - Неужели тебе все равно? Ты хоть что-нибудь чувствуешь? А как насчет чувства вины из-за девушки, которую ты сегодня убил?
        - Это была просто какая-то девка с Теневого рынка. - Сказал Стерлинг, пожимая плечами. - Продавала там побрякушки. Я сказал, что размещу ее жалкие поделки в универмагах, озолочу ее, если только встретится со мной. — Он фыркнул. - Все жадны до денег.
        Они проскочили забитое машинами шоссе и добрались до полоски пляжа, отмеченной синими башенками спасателей.
        - Тот синий огонь, - сказала Эмма, высказывая мысли вслух. - Страж был в нем. Они забрали тело в сближение. Ты пронзил ее ножом, но Страж забрал ее до того, как она умерла. Значит, смерти происходят в комнате сближения, и все остальное тоже — ожоги, погружение в морскую воду, вырезание рун, сам ритуал?
        - Ну да. И меня должны были забрать в комнату конвергенции тоже. - Сказал Стерлинг и негодование окрасило его голос. - Там бы Страж отблагодарил меня — дал бы мне все, что я пожелал. Я мог бы посмотреть ритуал. Одна смерть укрепляет нас всех.
        Эмма и Кристина обменялись взглядами. Ответы Стерлинга ничего не проясняли, а только еще больше запутывали их.
        - Ты сказал, что она была последняя. - Сказал Диего. - Что произойдет после этого? Каково вознаграждение?
        Стерлинг что-то проворчал. - Понятия не имею. Я бы в жизни не добрался туда, где я есть, если бы задавал вопросы, ответы на которые мне не нужны.
        - Не добрался бы в жизни туда, где ты есть? - фыркнула Эмма. - Ты имеешь в виду, связанным на заднем сиденье машины?
        Эмма могла видеть впереди огни пирса Малибу, они светили над черной водой.
        - Все это не имеет значения. Страж найдет меня. - Сказал Стерлинг.
        - Я бы на это не полагался. - Сказал Идеальный Диего низким голосом.
        Эмма свернула с шоссе на знакомую ей дорогу. Она могла видеть огни Института вдалеке, освещавшие разъезженную, привычную дорогу под колесами.
        - И когда же он найдет тебя?- спросила она. - Страж? Что он сделает, как ты думаешь, просто порадуется, что ты вернулся, после того, как ты все нам слил? Не кажется ли тебе, что он заставит тебя заплатить?
        - Есть еще одна вещь, которую мне придется ему дать. - Сказал Стерлинг. - Белинда отдала. И даже Ава. Одна последняя, последняя вещь. И затем…
        Стерлинг оборвал свою речь воплем ужаса. Впереди них маячил Институт. Идеальный Диего выругался.
        - Эмма, стой! - завопила Кристина.
        Эмма увидела знакомые очертания Института, проезд впереди них, каньон и холмы, возвышавшиеся позади. Повсюду были тени, они окружали Институт, но лишь когда машина съехала с последнего подъема и передние фары осветили здание, Эмма почувствовала шок от того, что она увидела. Институт был окружен.
        Фигуры — темные, человекоподобные, замкнули кольцо вокруг Института. Они стояли плечом к плечу, абсолютно безмолвные и неподвижные, подобные, когда-то увиденным Эммой в детстве, древним рисункам греческих античных воинов.
        Стерлинг завыл что-то нечленораздельное. Эмма надавила на тормоза, когда фары высветили примятую траву перед зданием. Последователи были освещены, словно днем. Некоторые были ей знакомы. Она узнала кудрявого мальчика из музыкальной группы, игравшей в Полуночном театре, но лицо застыло в жутком, неестественном оскале. Рядом с ним была черноволосая женщина с кроваво-красными губами, поднявшая руку с зажатым в ней пистолетом.
        - Белинда! - в голосе Стерлинга прозвучал страх. - Она…
        Рука Белинды дернулась назад рикошетом от выстрела. Звук выстрела обжег уши Эммы. Правая передняя шина машины взорвалась, разорванная пулей. Автомобиль яростно занесло в сторону и бросило в кювет.
        Тьма сгущалась; звук приминаемой травы был слышен… Руль ударил в грудь Эммы, вышибая из нее воздух, фары вырубились. Она услышала крик Кристины и скребущие звуки на заднем сиденье. Она поднырнула под ремень безопасности и вырвалась на свободу, намереваясь добраться до Кристины.
        Кристины не было. Заднее сиденье было пустым. Эмма распахнула дверь и практически вывалилась в грязь, уже примятую шинами. Она с трудом поднялась на ноги и развернулась на месте.
        Машина въехала капотом в кювет, дым шел от разодранной шины. Диего приближался к пассажирской двери, его ботинки скрипели по сухой грязи. Он нес Кристину, его левая рука была перекинута через ее колени, одна из ее ног свисала под странным, неестественным углом. Рука Кристины оказалась на его плече, пальцы впивались в ветровку.
        Он выглядел героически в лунном свете. Почти как супермен. Идеальный Диего. Эмме даже захотелось запустить в него чем-нибудь, но она боялась задеть Кристину. Он вздернул свой идеальный подбородок и посмотрел на Институт.
        - Эмма!
        Эмма резко повернулась. Фигуры, окружавшие Институт, развернулись и начали двигаться прямо к ней, Диего и разбитой машине.
        В свете луны они выглядели жутковато. Темные силуэты в черном и сером, бледные, лишенные каких-либо отличительных черт, пятна лиц. Оборотни, полу-эльфы, порабощенные вампирами, ифриты: Последователи.
        - Эмма! - Идеальный Диего закричал снова. Он выхватил свое стило и начал чертить исцеляющую руну на руке Кристины. - Стерлинг удирает! У него твой меч…
        Эмма резко повернулась на месте в тот момент, когда Стерлинг пронесся мимо нее с нечеловеческой скоростью полу-оборотня. Ему удалось избавиться от проволоки из электрума, но кровь пропитывала его брюки.
        - Белинда! - заорал он. - Я здесь! Помоги мне!
        Он что-то поднял вверх и продолжал бежать к женщине с волосами цвета вороного крыла. С чем-то, что сверкнуло золотом во тьме.
        Кортана.
        Ярость вспыхнула в груди Эммы. Она понеслась огненной волной по ее венам и взорвалась подобно сухому пороху от искры. Эмма рванулась сквозь траву и грязь к Стерлингу, словно распрямившаяся пружина. Она поскользнулась на камнях и, не останавливаясь, пронеслась мимо серых фигур. Стерлинг был быстр, но она была намного быстрее. Эмма догнала его почти у ступеней Института. И он почти добрался до Белинды. Почти.
        Она врезалась в него, схватила за пиджак и развернула. Его лицо было грязным, перемазанным кровью и бледным от ужаса. Она вцепилась в запястье руки, держащей Кортану. Ее меч. Меч ее отца. Ее единственная связь с семьей, которая, казалось, таяла, подобно сахарной пудре под дождем.
        Она услышала хруст. Стерлинг нечеловечески взвыл и упал на колени, Кортана упала на землю. Она наклонилась, чтобы поднять ее; когда она поднялась, маленькая группка Последователей, возглавляемых Белиндой, уже окружила ее.
        - Что же ты рассказал ей, Стерлинг? - с издевкой спросила Белинда, обнажив крошечные снежно-белые хищные зубки из-под своих неестественно красных губ.
        - Н-ничего. - Стерлинг сжимал свое запястье. Оно выглядело сломанным. - Я взял меч, чтобы вручить тебе и доказать свою добрую веру…
        - К чему мне этот меч, идиот?! - она повернулась к Эмме. - Мы пришли сюда за ним, - сказала она, указывая на Стерлинга. - Отдай нам его, и мы уйдем. - Она усмехнулась Эмме. - Если тебе интересно узнать, как мы догадались наведаться именно сюда: Страж имеет глаза везде.
        - Эмма! - закричала Кристина; Эмма повернулась и увидела Кристину за спинами Последователей, Идеальный Диего позади нее. К облегчению Эммы, Кристина хромала совсем немного.
        - Впустите их в круг. - Приказала Белинда и Последователи расступились, чтобы Идеальный Диего и Кристина заняли место рядом с Эммой. Круг снова замкнулся за их спинами.
        - Что происходит? - потребовал ответа Идеальный Диего. Его взгляд остановился на Белинде. - Ты — Страж?
        Она расхохоталась. Секунду спустя, захохотали вместе с ней и остальные Последователи, включая кудрявого парня.
        - Я?! Ну и шутник же ты, красавчик! - Она подмигнула Идеальному Диего, словно признавая его совершенство. - Я не Страж! Но я знаю, чего он хочет. Я знаю, что ему необходимо. Прямо сейчас Стражу нужен Стерлинг. Последователям нужен он.
        Стерлинг заскулил, но его завывания потонули в смехе толпы.
        Эмма огляделась, зрительно измеряя расстояние до главных дверей Института. Если бы им только попасть внутрь, Последователи не смогут добраться до них. Но они в ловушке, а позвать Конклав на помощь никак нельзя.
        Стерлинг схватился за лодыжку Идеального Диего. Очевидно, он решил в сложившихся обстоятельствах сделать ставку на его милосердие.
        - Не позволяй им забрать меня. - Умолял он. - Они убьют меня. Я облажался. Они убьют меня.
        - Мы не можем отдать его вам.- Сказал Идеальный Диего. Эмма была практически уверена, что услышала сожаление в его голосе.
        - Закон велит нам защищать примитивных, если только они не представляют угрозы для наших собственных жизней.
        - Ну, не знаю. - Ответила Эмма, вспоминая девушку с зелеными волосами, умирающую и истекающую кровью.- Этот кажется вполне достойным убийства.
        Белинда одарила их кроваво красной улыбкой.
        - Он не примитивный. Впрочем, как и все мы.
        - По закону мы все равно должны его защищать, в любом случае. - Возразил Идеальный Диего.
        Эмма обменялась взглядами с Кристиной, она точно могла сказать, что Кристина согласна с Диего.
        Милосердие было качеством, которое Ангел ожидал от Сумеречных охотников. Милосердие было Законом. Иногда Эмма беспокоилась, что ее способность к милосердию была выжжена во время Темной войны.
        - Нам он нужен, чтобы получить информацию. - Прошептала Кристина, но Белинда услышала, и ее кровавые губы сжались в тонкую узкую линию.
        - Нам он нужен больше. - Сказала она. - Отдайте его и мы уйдем. Вас здесь трое, а нас — три сотни. Подумайте об этом, детишки.
        Эмма бросила Кортану.
        Она молнией выскользнула из ее руки, столь быстро, что у Белинды не было ни малейшего шанса среагировать; она пронеслась по кругу Последователей, словно игла компаса, сверкая золотом. Она услышала крики, вой, плач, наполовину от боли, наполовину от изумления, а затем меч вернулся назад в ее руку, быстро и прочно скользнув в ее ладонь...
        Белинда огляделась вокруг в искреннем изумлении. Кончик Кортаны только слегка оцарапал передние ряды Последователей, некоторые истекали кровью, некоторые всего лишь получили дыры в своей одежде. Все они тесно жались друг к другу, выглядев ошеломленными и напуганными.
        Кристина выглядела довольной. Идеальный Диего казался задумчивым.
        - Численный перевес не всегда качественный. - Сказала Эмма.
        - Убейте ее, - приказала Белинда, подняла пистолет и нажала на курок.
        У Эммы едва хватило времени увернуться, прежде чем что-то мелькнуло перед ее глазами, что-то яркое и серебряное — и она услышала громкий звук выстрела. Кинжал воткнулся в землю у ее ног, и пуля попала в рукоятку.
        Идеальный Диего смотрел на нее, его рука все еще была выставлена вперед после броска. Он метнул кинжал и сбил пулю. Возможно, и не спас ее жизнь, ведь экипировка защищала от пуль, но точно не дал ей быть сбитой с ног и валяться на земле, а возможно, быть убитой вторым выстрелом в голову.
        У нее не было времени поблагодарить его. Остальные Последователи надвигались на Эмму, и в этот раз холод битвы ударил по венам. Мир замедлился вокруг нее. Парень полу-эльф с кудрявыми волосами подпрыгнул вверх, бросаясь на нее, Эмма пронзила его до того, как он достиг земли, ее меч прошел сквозь его грудь. Кровь брызнула на нее, когда она рванула меч назад: это был медленный, горячий дождь из алых капель.
        Кудрявый парень скорчился на земле. На Кортане была кровь, когда Эмма наносила удары вновь и вновь, и меч золотым ореолом сверкал вокруг нее. Она могла слышать крики. Стерлинг прижимался к земле, закрыв руками голову.
        Она разрубала руки и ноги, выбивала из рук пистолеты.
        Диего и Кристина делали то же самое, полосуя по врагам своим оружием. Кристина метнула нож бабочку, он впился в плечо Белинды, отбросив ее назад. Она выругалась и вырвала нож из раны, отшвырнув его в сторону. Хотя на белом свитере была прорвана огромная дыра, кровь так и не потекла.
        Эмма отступала, пока не оказалась стоящей напротив Стерлинга.
        - Доберись до Института! - крикнула она Кристине. - Позови остальных!
        Кристина кивнула и рванулась к ступеням. Она преодолела полпути, когда обращаемый вампир с серой кожей и красными глазами, набросился, впившись зубами в ее уже поврежденную ногу.
        Кристина закричала. Эмма и Диего оба повернулись, когда Кристина вонзила кинжал в обращенного и он, отплевываясь кровью, упал на землю. На экипировке Кристины зияла дыра, на ноге была жуткая, рваная рана.
        Диего бросился к Кристине. Этот момент стоил Эмме ее концентрации; она увидела какое-то движение краем глаза и обнаружила устремившуюся к ней Белинду, чья левая рука была вытянута. Рука сжалась вокруг горла Эммы.
        Эмма закашляла, захрипела и вцепилась в другую руку Белинды. Она резко дернулась и когда та боролась, пытаясь вырваться, ее перчатка соскочила.
        Ее правая рука заканчивалась ровным, почти хирургическим обрубком. Лицо Белинды исказилось, и Эмма услышала восклицание Кристины. Она выхватила кинжал. Из раны на ноге Кристины хлестала кровь. Диего стоял позади нее - массивная тень на фоне очертаний Института.
        - У тебя нет руки, - выдохнула Эмма, подняв Кортану между собой и Белиндой. - Как и у Авы…
        Двери Института распахнулись настежь. Свет был таким ярким, что на мгновение ослепленная Эмма замерла, сжимая в руке окровавленный меч. Она посмотрела вверх и увидела Джулиана в дверном проеме.
        Он стоял с клинком серафима, поднятым над головой и сияющим, подобно звезде. Лезвие отражало свет луны и звезд. Последователи шарахнулись от него прочь, словно этот свет мог физически сжечь их…
        В этот застывший момент Эмма посмотрела прямо в глаза Джулиану, и он ответил ей взглядом.
        Яростная гордость поднялась внутри нее. Это был ее Джулиан. Нежный мальчик с нежной душой, но в каждой душе есть свои тьма и свет, и в душе Джулиана нашли место и нежность, и беспощадность — восхитительные обломки милосердия.
        Она могла видеть это на его лице. Чтобы спасти ее он убьет всех вокруг и не будет думать дважды, пока все не закончится и он не смоет кровь с клинка в их ванне Института, словно это алая краска. И он не будет сожалеть.
        - Остановитесь, - сказал Джулиан, он не кричал, не вопил, Последователи все еще стояли, замерев на месте, как будто они могли читать его выражение лица, так же, как Эмма. Как будто они боялись его.
        Эмма схватила Стерлинга за шиворот его рубахи и подняла на ноги.
        - Пошли, - сказала она и начала толкать его сквозь толпу, таща по направлению к Институту. Если бы ей только удалось затащить его внутрь…
        Но Белинда внезапно толкнула ее вперед, вынуждая остальных Последователей приблизиться к ступеням Института. Вокруг дыры на ее свитере все еще не было крови. Ее черные, искусно завитые викторианские локоны растрепались, и она выглядела разъяренной.
        Белинда метнулась вперед, преграждая Эмме путь к ступеням. Кристина и Диего были сразу позади них. Кристина морщилась от боли; лицо ее стало белее снега.
        - Джулиан Блэкторн! - заорала Белинда. - Я требую, чтобы ты не мешал нам забрать этого человека! - Она указала на Стерлинга. — Прочь отсюда! И чтобы ты прекратил вмешиваться в дела Стража! Последователи не имеют ничего общего с тобой и твоими Законами!
        Джулиан спустился лишь на одну ступеньку. Сияние от клинка серафима придавало его глазам жуткий свет морских глубин.
        - Как посмела ты явиться сюда, - сказал он без всякой дипломатии. - Как посмела ты ступить на земли нефилимов; как смеешь ты что-то требовать здесь. Твой идиотский культ не был нашим делом, нет, пока вы не начали убивать. А вот теперь — это наше дело остановить тебя. И мы сможем, уж поверь.
        Белинда рассмеялась резким, неприятным смехом.
        - Нас здесь больше трех сотен, а вас меньше десятка, детишки!
        - Не все из нас дети, - сказал другой голос, и Малкольм Фейд вышел на ступени Института из-за спины Джулиана.
        Последователи отпрянули назад. Определенно, большинство из них не имели не малейшего понятия, кто перед ними. Но окружавший Малкольма, потрескивающий в воздухе ореол фиолетового пламени, определенно нервировал многих из них.
        - Я — Малкольм Фейд, - он сказал. - Верховный Колдун Лос-Анджелеса. Вы ведь знаете, кто такие колдуны, не так ли?
        Эмма не могла сдержать дикого хихиканья. Идеальный Диего уставился на нее. Стерлинг побледнел от ужаса.
        - Один из нас, - сказал Малкольм. - Стоит 5 сотен вас. Я могу сжечь вас за несколько секунд и использовать ваш пепел для набивки плюшевого мишки моей подружки. Правда, на данный момент у меня нет подружки. - Добавил он. - Но все ведь живут надеждами.
        - Ты колдун и ты служишь нефилимам? - спросила Белинда. - И это после того, как они обошлись с жителями Нижнего мира?!
        - Не пытайся использовать свои слабые знания тысячелетней политики на мне, дитя! Это не сработает.
        Малкольм картинно посмотрел на свои часы. - Даю вам одну минуту,- сказал он, - Затем каждый, кто посмеет остаться здесь, запылает адским пламенем.
        Никто не двинулся.
        Со вздохом, Малкольм указал на куст калифорнийского шалфея, росший недалеко от ступеней Института. Шалфей запылал. Едкий, пахнущий сажей дым, наполнил воздух. Языки пламени плясали на кончиках пальцев Малкольма.
        Последователи бросились бежать к дороге. Эмма стояла, когда они бежали мимо нее, как будто она оказалась в центре лавины. Через несколько мгновений рядом не осталось никого, кроме Белинды.
        На лице ее застыла смесь безумного гнева и не менее безумного отчаяния. Ее взгляд всех их пригвоздил к земле.
        Она подняла черные глаза на Джулиана.
        - Ты, - прошипела она. - Ты можешь думать, что победил нас сейчас, с твоим домашним питомцем колдуном, но то, что мы знаем о тебе, мы можем все рассказать Конклаву. Правду о твоем безумном дядюшке. Правду о том, кто в реальности управляет Институтом. Правду…
        Джулиан побледнел, но прежде, чем он смог двигаться или говорить, крик агонии разорвал воздух. Это был Стерлинг. Он судорожно хватался за свою грудь, когда все, даже Белинда, обернулись посмотреть, как он пополз по траве. Кровавая пена пузырилась на его губах, он заскреб по земле, розовое кольцо скарабея блеснуло на его толстом пальце и он замер.
        - Он мертв, - сказала Кристина, все еще не веря. Она повернулась к Белинде. - Что ты сделала?
        Белинда на мгновение взглянула на нее абсолютно пустыми глазами, словно она была так же шокирована, как и остальные. Затем она сказала. - Вам этого лучше не знать. - И подбежала к телу. Она склонилась, чтобы осмотреть труп.
        Мгновением позже нож блеснул у нее в тонких пальцах левой руки. Раздался гротескный хлюпающий звук, и руки Стерлинга отвалились от его запястий. Белинда схватила их, ухмыляясь.
        - Спасибо. - Сказала она - Хранитель будет доволен, когда узнает, что он мертв.
        Перед глазами Эммы мелькнуло видение трупа Авы, плавающей в бассейне, лохмотья кожи болтались вокруг обрубленной руки. Всегда ли настаивал Страж на своем особенном чудовищном доказательстве, что те, кого он хотел видеть мертвым, были действительно мертвы? Но как насчет Белинды? Она все еще была жива. Значило ли это что-то? Именно она собирала для Стража кровавую жатву?
        Белинда ухмыльнулась, вмешиваясь в мысли Эммы.
        - Позже, маленькие Сумеречные охотники, - сказала она и неспешно двинулась по направлению к дороге, гордо держа в руках кровавые трофеи...
        Эмма сделала шаг вперед, намереваясь подняться на ступени Института, но Малкольм поднял руку и остановил ее.
        - Эмма, стой, где стоишь, - сказал он. - Кристина, отойди от тела.
        Кристина повиновалась, ее рука вновь потянулась к медальону и сжала его. Тело Стерлинга скорчилось у ее ног. Кровь больше не текла из обрубленных запястий, но земля вокруг обильно пропиталась ею.
        Кристина с готовностью шагнула назад, она врезалась в Идеального Диего. Он поднял руки, чтобы не дать ей упасть и, к удивлению Эммы, она позволила подхватить себя. Она морщилась, определенно от боли. Ее туфли были забрызганы кровью.
        Малкольм опустил руку и сжал пальцы. Пламя запылало на теле Стерлинга. Магический огонь всегда чистый и ясный, горит ярко, сильно. Тело вспыхнуло, объятое пламенем и рассыпалось в прах. Огонь исчез, осталась лишь обугленная, подсохшая кровавая лужа на земле — единственное напоминание о том, что здесь лежал труп.
        Эмма осознала, что все еще сжимает Кортану. Она механически вытерла лезвие о сухую траву и убрала в ножны. Когда она встала на ноги, ее взгляд искал Джулиана. Он прислонился к одной из колон у парадного входа в Институт, он все еще сжимал клинок серафима, теперь темный, ничего не отражавший. Их взгляды встретились лишь на мгновение, его был мрачный.
        Открылась парадная дверь Института, и вышел Марк.
        - Все закончилось? - спросил он.
        - Все закончилось, - устало ответил Джулиан. - По крайней мере, на сегодня.
        Взгляд Марка просканировал остальных - Эмму, затем Кристину и остановился на Диего. Диего озадачил его пристальный взгляд.
        - Кто это?
        - Это Диего, - сказала Эмма. - Диего Роцио Розалес.
        - Идеальный Диего? - спросил Марк, его голос звучал недоверчиво.
        Диего стал выглядеть еще даже более озадаченно. Прежде, чем он смог хоть что-то сказать, Кристина упала на землю, сжимая свою ногу.
        - Мне нужна, - сказала она, немного задыхаясь, - еще одна иратце.
        Диего поднял ее на руки и побежал вверх по ступеням, игнорируя ее протесты, что она может идти.
        - Я должен внести ее внутрь, - он сказал, проталкиваясь сначала мимо Джулиана, затем мимо Марка. - У вас есть лазарет?
        - Конечно, - сказал Джулиан.
        - Второй этаж…
        - Кристина!- позвала Эмма, взбегая по ступеням следом за ними, но они уже исчезли внутри.
        - С ней все будет хорошо, - сказал Малкольм. - Лучше не гнаться за ними и не пугать детей.
        - Как дети?- взволнованно спросила Эмма. - Тай, Дрю…
        - У них все отлично,- ответил Марк. - Я присматривал за ними.
        - И Артур?
        - Даже не заметил, что что-то происходит,- сказал Марк с насмешливым взглядом. - Это было странно…
        Эмма повернулась к Джулиану.
        - Это странно, - сказала она. - Джулиан, что имела в виду Белинда? Когда она сказала, кто реально управляет Институтом?
        Джулиан потряс головой.
        - Я не знаю.
        Малкольм шумно и недовольно выдохнул.
        - Джулс, - сказал он. - Расскажи уже ей.
        Джулиан выглядел уставшим — больше, чем уставшим.
        Эмма где-то вычитала, что люди тонут, когда больше не могут держаться на поверхности воды. Они сдаются и позволяют морю завладеть ими. Именно настолько уставшим выглядел Джулиан.
        - Малкольм, не надо, - прошептал он.
        - Ты хоть сам-то можешь вспомнить всю ту ложь, которую им сказал?- спросил Малкольм и не было в его взгляде его обычной беззаботности. Его глаза стали жесткими, словно аметисты. - Ты не рассказал мне о возвращении своего брата…
        - О, Марк! - воскликнула Эмма, внезапно осознавая, что, конечно, Малкольм не знал до сегодняшнего вечера, что Марк был в Институте. Она быстро закрыла рот ладонью.
        Марк посмотрел на нее и приподнял бровь. Он казался на удивление спокойным.
        - Вы все скрыли, - продолжал Малкольм, - Зная, что я догадаюсь о причастности фейри к этим убийствам, и я буду знать, что возможно нарушаю Холодный мир, помогая вам.
        - Ты не можешь его нарушить, если ты не знаешь, - ответил Джулиан. - Я защищал и тебя тоже.
        - Может быть, - сказал Малкольм. - Но для меня достаточно. Расскажи им правду. Или это будет конец моей помощи.
        Джулиан кивнул.
        - Я расскажу Эмме и Марку, - сказал он. - Несправедливо возлагать это на остальных.
        - Твой дядя наверняка смог бы вспомнить, чьи это слова, - сказал Малкольм. - Не совершай ничего тайно, ибо время видит и слышит все и все делает явным.
        - Я могу сказать, чьи это слова.- Глаза Джулиана запылали огнем. - Софокл.
        - Умный мальчик, - сказал Малкольм. В его голосе звучали привязанность и усталость одновременно.
        Он повернулся и пошел вниз по ступенькам. Он остановился, когда спустился с лестницы, глядя куда-то, сквозь Эмму и взгляд его был слишком темным, чтобы Эмма смогла что-либо в нем понять. Казалось, он видел что-то на расстоянии, что она не могла, что-то либо слишком далеко в будущем, чтобы представить, либо слишком далеко в прошлом, чтобы вспомнить.
        - И все же: ты поможешь нам? - крикнул ему вслед Джулиан. - Малкольм, ты не… - он не договорил, так как Малкольм исчез в тенях ночи. - Бросишь нас? - закончил он, словно разговаривал сам с собой и никто больше не мог его слышать.
        Джулиан все еще опирался на колонну, как будто только она и поддерживала его, и Эмма не могла прогнать из своего сознания воспоминания о колоннах в Зале договоров и двенадцатилетнего Джулиана, прижавшегося к одной из них, закрывшего лицо руками и беззвучно всхлипывавшего.
        Он плакал и после этого, но не часто. Не многое могло сравниться, полагала Эмма, с необходимостью убийства отца. Клинок серафима в его руке окончательно утратил свой свет. Он отшвырнул его прочь, когда Эмма подошла ближе к нему. Ее рука скользнула в его руку, теперь уже пустую. Не было никакой страсти в этом жесте, ничего, что напомнило бы им о той ночи, проведенной на пляже. Лишь абсолютная надёжность их дружбы, которая длилась уже более десятка лет.
        Он посмотрел на нее тогда, и она увидела благодарность в его глазах. На мгновение в мире остались лишь они вдвоем, его пальцы затанцевали на ее обнаженном запястье легкими прикосновениями.
        С-П-А-С-И-Б-О Т-Е-Б-Е.
        - Малкольм сказал, что тебе что-то надо нам рассказать, - сказал Марк. - И ты, похоже, согласился. Что это? Если мы будем и дальше заставлять детей ждать, они взбунтуются.
        Джулиан кивнул, выпрямившись, отрываясь от колоны. Он снова был спокойным старшим братом, хорошим солдатом, парнем с планом.
        - Пойду, скажу им, что происходит. Вы, двое, подождите меня в столовой, - сказал он. - Малкольм был прав. Нам нужно поговорить.


        ЛОС-АНДЖЕЛЕС, 2008


        Джулиан навсегда запомнит день, когда его дядя Артур прибыл в Институт Лос-Анджелеса.
        Это был лишь третий раз, когда он там был, хотя его брат, Эндрю, отец Джулиана, возглавлял крупнейший Институт на Западном Побережье почти пятнадцать лет. Отношения между Эндрю и остальными Блэкторнами стали очень натянутыми после того, как эльфийская леди появилась на пороге Института с двумя крошечными спящими малышами в руках, представленными им, как дочь и сын Эндрю и Леди Нериссы из Благого Двора, и оставленными на их попечение.
        И даже тот факт, что жена Эндрю приняла их очень быстро и обращалась с ними абсолютно так же, как и с родными детьми, не помог вернуть прежнего доверия в семью Блэкторнов.
        Джулиан всегда считал, что было что-то большее во всем этом, о чем его отец не рассказывал. Казалось, Артур думал так же, но ни один из них не говорил о том, что они знали, и теперь, когда Эндрю был мертв, Джулиан подозревал, что история умерла вместе с ним.
        Джулиан стоял на самых верхних ступеньках институтской лестницы, глядя, как его дядя выходит из машины, на которой Диана подвезла его из аэропорта. Он бы мог воспользоваться порталом, но он предпочел путешествовать, как примитивный. Когда он неспешно поднимался по ступеням Института, он выглядел каким-то помятым и до предела измученным авиа-перелетом. Диана следовала за ним. Джулиан мог видеть, что ее рот был сжат в тонкую линию. Ему было любопытно, успел ли Артур сделать что-то , чтобы разозлить ее. Он от всей души надеялся, что нет. Диана была в Лос —Анджелеском Институте всего лишь месяц, но уже успела очень понравиться Джулиану. Было бы лучше для всех, если бы она и Артур поладили.
        Артур вошел в фойе Института, моргая своими покрасневшими глазами, привыкая к внутреннему полумраку помещения. Остальные Блэкторны все собрались там, одетые в свою лучшую одежду — Дрю нарядилась в вельветовую куртку, Тибериус повязал галстук, слишком плотно прилегавший к шее. Ливви, сияющая надеждой, держала на руках Тавви. Эмма осторожно стояла у подножия лестницы, четко осознавая свой статус, как части этой семьи, одновременно все еще не являясь фактически одной из них.
        Она собрала свои светлые густые косы в высокую строгую прическу, золотые локоны чудесно обрамляли ее бледное лицо. Джулиан помнил все это слишком хорошо.
        Диана представила всех друг другу. Джулиан крепко пожал дядюшке руку. Артур, при ближайшем рассмотрении, не выглядел даже отдаленно похожим на своего брата Эндрю. Возможно, это было хорошо, ведь последние воспоминания Джулиана об отце не были приятными.
        Джулиан пристально смотрел на своего дядю, когда тот сжал его руку в крепком рукопожатии. У Артура были каштановые волосы Блэкторнов, хотя к тому времени они уже практически полностью стали седыми, сине-зеленые глаза, скрывавшиеся за очками. Его черты были широкими и грубыми и он все еще немного прихрамывал из-за травмы, полученной во время Темной войны.
        Артур повернулся, чтобы поприветствовать остальных детей и Джулиан почувствовал, как что-то пробежало по его венам. Он увидел лицо Дрю, полное надежды, поднятое вверх, застенчивый взгляд Тая, брошенный на Артура искоса, и подумал: Люби их. Люби их. Во Имя Ангела, люби их.
        Было неважно, любил ли кто-то его, ведь ему уже было двенадцать. Он был достаточно взрослым. У него были руны и он был Сумеречным охотником. А еще у него была Эмма. Но остальным все еще нужен был кто-то, кто бы целовал их перед сном, прогонял бы ночные кошмары, перебинтовывал поцарапанные коленки и врачевал детские обиды. Кто-то, кто бы показал им, как стать взрослыми. Артур двинулся к Друзилле и неловко пожал ее руку. Улыбка завяла на ее лице ,в то время как он двинулся к Ливви следующей, игнорируя Тавви и затем склонился над Тибериусом с протянутой рукой. Тай не протянул ему руки в ответ.
        - Посмотри на меня, Тибериус, - сказал Артур слегка охрипшим голосом. Он прочистил горло. - Тибериус!
        Он распрямил спину и повернулся к Джулиану. - Почему он не смотрит на меня?
        - Ему не всегда нравится устанавливать визуальный контакт,- сказал Джулиан.
        - Почему?- спросил Артур. - Что с ним не так?
        Джулиан увидел, как рука Ливви скользнула в свободную руку Тая. Лишь это остановило его, ему хотелось рвануться вперед и, сбив дядю с ног, подбежать к своему младшему братишке.
        - Ничего. Просто он такой.
        - Странный,- сказал Артур и отвернулся от Тая, забыв о нем . Он взглянул на Диану. - Где мой кабинет?
        Линия губ Дианы стала еще тоньше.
        Джулиан вдруг почувствовал удушье.
        - Диана не живет здесь и не работает на нас,- сказал он. - Она преподаватель; она работает на Конклав. Я могу помочь тебе найти твой офис.
        - Хорошо.
        Дядя Артур поднял свой чемодан. - У меня много работы.
        Джулиан поднялся вверх по ступеням Института, чувствуя, как в голове разрываются крошечные взрывы, заглушая лекции дяди Артура о фундаментальной монографии об Иллиаде, над которой он работал. Очевидно, Темная война прервала его работу, часть которой была разрушена во время атаки на Лондонский Институт.
        - Очень неудобная война, - сказал Артур, входя в кабинет, который когда-то принадлежал отцу Джулиана. Стены были покрыты светлым деревом, десятки окон выходили на море и небо.
        Неудобная?! Особенно для тех, кто на ней умер, подумал Джулиан, но его дядя уже неодобрительно тряс головой, его костяшки побелели вокруг ручки чемодана.
        - О, нет, нет,- сказал Артур. - Это и вовсе не подойдет.
        Затем он отвернулся от окон, Джулиан увидел, что он побледнел и покрылся испариной. - Слишком много стекла,- сказал он, его голос перешел на бормотание. - Свет — слишком яркий. Слишком много. - Он закашлялся. - А чердак здесь есть?
        Джулиан не был на чердаке Института годами, но он помнил, где находился чердак, на самом верхнем пролете лестницы, рядом с четвертым этажом. Кашляя от пыли, он поплелся туда вместе со своим дядей. Доски на полу почернели от плесени. Чердак был завален старыми вещами, в углу виднелся огромный письменный стол со сломанной ножкой.
        Дядя Артур поставил на пол свой чемодан.
        - Идеально,- сказал он.
        Джулиан не видел его до следующего вечера, когда, должно быть, голод, привел дядю вниз. Артур сидел за обеденным столом в тишине, воровато поедая пищу. Эмма пыталась говорить с ним в тот вечер и на следующий тоже и после. В конце концов, она сдалась.
        - Мне он не нравится, - сказала однажды Друзилла, хмурясь, когда она возвращалась вниз, в гостиную - Не может ли Конклав прислать нам другого дядю?
        Джулиан обнял ее.
        - Боюсь, что нет. Он — единственный дядя, который у нас есть.
        Артур становился все более замкнутым. Иногда он говорил отрывками из стихов или несколькими словами на латинском, раз он попросил Джулиана передать соль на древнегреческом. Однажды, Диана осталась на обед, после того, как Артур ушел спать, она отвела Джулиана в сторону.
        - Возможно, было бы лучше, если бы он не ел с семьей, - тихо сказала она. - Ты мог бы относить ему поднос вечером.
        Джулиан кивнул. Гнев и страх, прочно угнездившиеся в его голове, поутихли из-за глухо пульсирующего разочарования.
        Дядя Артур не собирался полюбить его братьев и сестер. Он не собирался укладывать их спать и целовать их содранные коленки. Он вообще не собирался никак помогать.
        И тогда Джулиан решил, что будет любить их в два раза сильнее, чем смог бы любой взрослый. Он сделает для них все, он думал, когда он поднимался однажды вечером на чердак, где его дядя жил уже несколько месяцев.
        Он открыл плечом чердачную дверь. На мгновение заморгав от резкого перехода из света в полумрак, он подумал, что комната была пуста. Что его дядя ушел, или был внизу, как он иногда делал в нечетные часы.
        - Эндрю?- голос шел от пола. Там был дядя Артур, сгорбившийся, его спина прижата к огромному столу. Казалось, он сидит в луже чего-то темного. У Джулиана заняло лишь мгновение понять, что это была кровь — кровь в тусклом свете, липкие лужицы были повсюду, засыхающие на полу, склеивающие бумажные странички монографий дяди. Рукава рубашки Артура были закатаны вверх, его рубашка обильно перепачкана кровью. Он сжимал тупой нож в правой руке.
        - Эндрю, - сказал он приглушенным голосом, медленно поворачивая голову к Джулиану. - Прости меня. Мне пришлось сделать это. У меня было слишком много мыслей. Снов. Их голоса приходят ко мне через кровь. Я проливаю кровь и перестаю слышать их…
        - Чьи голоса?- к Джулиану вернулась способность говорить.
        - Ангелов с Небес, - сказал Артур. - И демонов из морских глубин.
        Он надавил подушечкой пальца на кончик ножа и уставился на крошечную каплю крови, моментально выступившую на его бледной коже.
        Но Джулиан едва слышал его. Он думал о Конклаве и Законе., если кто-то начинал слышать голоса, говорившие лишь с ним одним и которые больше никто не мог слышать, если кто-то видел вещи, которые больше никто не мог видеть, они называли это «безумием».
        И таким людям точно не позволяли управлять Институтом.
        Оказалось, быть не любимыми не самый ужасный удел для детей Блэкторнов, с которым им пришлось столкнуться за свою не слишком-то длинною жизнь.

        Глава 20
        Давным-давно

        Официальная столовая в Институте редко использовалась - обычно семья ела на кухне, за исключением редких случаев, когда дядя Артур был с ними. Комната была увешена портретами Блэкторнов, привезенными из Англии, их имена были запечатлены под изображениями. Руперт. Джон. Тристан. Аделаида. Джесси. Татьяна. Они пристально и безучастно смотрели вниз на длинный дубовый стол, окруженный стульями с высокими спинками.
        Марк устроился на столе, рассматривая стены вокруг.
        - Мне они нравятся, - сказал он. - Портреты, я имею в виду.
        - Они кажутся тебе дружелюбными? - Эмма прислонялась к дверному проему. Дверь была сломана и частично открыта, и через нее она могла видеть холл и Джулиана, разговаривающего с братьями и сестрами.
        Ливви взяла свою саблю, с которой она выглядела разъяренной. У Тая, находившегося рядом с ней, было чистое лицо и занятые распутыванием и запутыванием веревки руки.
        - Тавви проснулся и играет наверху, - сообщила Друзилла. Она была в пижаме и со спутанными волосами каштанового цвета. - Будем надеяться, он устанет и выбьется из сил. Обычно, он может спать даже во время войны. Я имею в виду...
        - Это не было войной, - поправил Джулиан. - Хотя, было несколько плохих моментов до того, как Малкольм появился.
        - Джулиан звонил Малкольму, да? - заметила Эмма, вернувшись в столовую. - Даже при том, что ты был здесь, Малкольм не знал, что ты вернулся?
        - Он знал, - сказал Марк, и Эмма была поражена тем, насколько по-человечески звучал его голос. Человечности ему придавало так же то, что он был в джинсах и свитере, и небрежно сидел на столе. - Там было триста Последователей, окруживших место, и мы не могли позвать Конклав.
        - Он, возможно, попросил бы тебя спрятаться, - отметила Эмма. На ее куртке была грязь, смешанная с кровью. Она бросила ее на спинку соседнего стула.
        - Конклав так и сделал, - проговорил Марк. - Я отказался.
        - Что? Почему ты сделал это?
        Марк ничего не сказал, только посмотрел на нее.
        - Твоя рука, - сказал он. - Она кровоточит.
        Эмма посмотрела вниз. Он был прав: рана задела сосуды.
        - Ничего страшного.
        Он потянулся, чтобы взять ее руку в свою, и пристально вгляделся в кровь.
        - Я могу нанести тебе Иратце, - сказал он. - Просто, если я не хочу видеть руны у себя на коже, не значит, что я не могу рисовать их на других.
        Эмма отдернула руку.
        - Не волнуйся об этом, - попросила она, вернувшись к рассматриванию лестничной площадки.
        - Как насчет следующего раза? - спросил Тай.
        - Нам необходимо вызывать Конклав. Мы не можем справляться с этим самостоятельно или ожидать, что Малкольм всегда будет рядом.
        - Конклав не может знать, - сказал Джулиан.
        - Джулс, - одернула Ливви.
        - Я имею в виду, все мы понимаем это, но неужели нет другого варианта; я думаю, Конклав уже должен был понять, что Марк - наш брат...
        - Я позабочусь об этом, - сказал Джулиан.
        - Что, если они вернутся? - пропищала Дрю тоненьким голоском.
        - Ты доверяешь мне? - спросил Джулиан мягко. Она кивнула. - Тогда не волнуйся об этом. Они не вернутся. - Эмма выдохнула, как только Джулиан отправил детей наверх. Он стоял, наблюдая, как они уходят, а затем вернулся к столовой. Эмма отошла далеко от двери и села на один из стульев с высокими спинками, когда Джулиан вошел в комнату.
        Люстра из ведьминого огня ярко сверкнула: неумолимо резкий белый свет разлился по комнате. Джулиан закрыл дверь позади него и прислонился к ней. Его сине-зеленые глаза сверкали на фоне бледного лица. Когда он поднял руку, чтобы убрать волосы со лба, Эмма увидела, что его пальцы кровоточили в местах, где он сгрыз ногти вплоть до гипонихия.
        Гипонихий. Она узнала этот термин у Дианы, наблюдающей, как Джулиан до крови грызет ногти, в то время как Тай и Ливви практикуются в учебной комнате.
        - Грызение ногтей вплоть до гипонихия не поможет ему научиться держать меч, - отметила Диана, и Эмма пошла искать значение слова.
        Гипонихий: мягкая, нежная плоть под ногтем. Также означает «живущий», как в фильме «Быстрый и мертвый».
        Она не могла не думать о нем, о том, что им делать со всем этим; Джулиан как будто пытался болью подавить что-то важное, привести в порядок мысли, так или иначе. Она знала, что он делал это, если был расстроен и обеспокоен: когда Тай был недовольным, когда у дяди Артура была встреча с Конклавом, когда Хелен звонила, и он сказал ей, что все было прекрасно, и она и Алина не должны волноваться, и да, когда он понял, почему они не могли вернуться с острова Врангеля.
        И он делал это сейчас.
        - Джулиан, - сказала Эмма. - Ты не должен делать этого, если не хочешь. Ты ничего не должен говорить нам...
        - Должен, фактически, - сказал он. - Я должен рассказать вам кое-что и прошу вас не прерывать меня. После этого я отвечу на любые вопросы, которые вы зададите. Хорошо?
        Марк и Эмма кивнули.
        - После Темной войны только из-за дяди Артура они позволили нам вернуться сюда, в наш дом, - говорил Джулиан. - Именно потому, что у нас был опекун, нам разрешили остаться вместе. Опекун, который был связан с нами, не слишком молодой или слишком старый, кто-то, готовый заботиться о шести детях, способный понять, чему они обучены и чему способны обучиться. Никто больше не подходил на эту роль, кроме Хелен, но она была сослана...
        - А я ушел, - сказал Марк горько.
        - Это не твоя ошибка... - Джулиан остановился, глубоко вздохнул и покачал головой. - Если ты хочешь, - начал он, - если ты хочешь что-нибудь сказать, то говори, я все выдержу.
        Марк опустил подбородок.
        - Извините меня.
        - Даже если бы тебя не схватили, Марк, ты был слишком молодым. Только достигший восемнадцати лет может управлять Институтом и быть опекуном детей. - Джулиан мельком взглянул вниз на свои руки, как будто находясь во внутренней борьбе, и затем оглянулся назад. - Конклав думал, что дядя Артур будет тем опекуном. Как и мы. Я думал так, когда он приезжал сюда, и даже в течение многих недель позже. Возможно, месяцев. Я не помню. Я знаю, что он никогда даже не пытался узнать хоть одного из нас, но я сказал себе, что это не имеет значения. Я сказал себе, что нам не нужен опекун, который любил бы нас. Просто кто-то, кто держал бы нас вместе.
        Его взгляд был сфокусирован на Эмме, и следующие слова, которые он произнес, казалось, были адресованы только ей.
        - Я думал, что мы любили друг друга достаточно сильно. Но для него это не имело значения. Возможно, он не был привязан к нам, но он все еще был хорошим хранителем Института. Спустя какое-то время он начал спускаться вниз все реже и реже, письма от других Институтов и звонки от Конклава оставались без ответа, и я понял, что это стало серьезной проблемой. Вскоре после подписания Холодного мира, территориальные споры буквально разорвали город, вампиры, оборотни и колдуны делили то, что раньше принадлежало Волшебному Царству. Нам постоянно наносили визиты, писали письма с требованием решить проблему. Я пошел на чердак, принес Артуру еды и попросил его разобраться с этим прежде, чем Конклав вмешается. Я знал, что произошло бы, если бы они прибыли. У нас больше не было бы ни опекуна, ни дома. А потом...
        Он глубоко вздохнул.
        - Они послали бы Эмму в новую Академию в Идрисе. Они давно хотели это сделать. Остальных отправили бы в Лондон, скорее всего. Тавви был просто ребенком. Они отдали бы его другой семье. Как и Дрю. Что касается Тая - представляю, что они сделали бы с Таем. На тот момент они бы могли... нет, они запихнули бы его в класс простецов в Академии и отделили от Ливви. Это убило бы их обоих.
        Джулиан спокойно подошел к портрету Джесси Блэкторна и посмотрел в зеленые глаза предка.
        - Тогда я просил Артура отвечать на запросы Конклава, делать что-нибудь, показывающее, что должность главы института - это его. Письма и срочные сообщения накапливались. У нас не было оружия, а он и не реквизировал его. У нас заканчивались клинки серафима. Я поднялся наверх однажды ночью, чтобы спросить его... - Его голос надломился. - Чтобы спросить Артура, подписал бы он письма, если бы я написал в них о территориальных спорах, и нашел его на полу с ножом. Он порезал кожу на себе, сказав, что это освободит зло.
        Он стойко смотрел на портрет.
        - Я перевязал его. Но после этого я поговорил с ним и все понял. У дяди Артура другая реальность, не схожая с нашей. Он живет в сказочной стране, где иногда я - Джулиан, а иногда - мой отец. Он говорит с людьми, которых нет рядом с ним. О, бывают времена, когда он осознает, кто он и где он. Но это редкость. Есть плохие периоды, где он не узнает ни одного из нас в течение многих недель. Когда его разум проясняется, можно подумать, что он идет на поправку. Но этого никогда не случится.
        - Ты говоришь, что он безумен, - заметил Марк. Безумие. Это слово у него ассоциировалось с наказанием Фейри: фактически, они внушали безумие, разрушали ум. Сумеречные охотники называли это невменяемостью. Эмма могла подобрать несколько значений, подходящих к одному слову - нечто, оставшееся от просмотра фильмов и прочтения книг примитивных. Это был менее жестокий и абсолютный способ думать о тех, чей разум работал по-другому, чьи мысли причиняли им боль и страх. Но Конклав был жестоким и не терпящим компромиссов. В Кодексе написано, как должны жить нефилимы. Закон суров, но это - Закон.
        - Думаю, Конклав объявил бы его сумасшедшим, - сказал Джулиан, во рту появился горький привкус. - Удивительно, что ты - все еще Сумеречный охотник, если у тебя есть травма тела, но если у тебя что-то не так с психическим здоровьем - ты отправляешься в отставку. Я знал, даже когда мне было двенадцать лет, что, если Конклав узнает, что творится с Артуром, они заберут Институт. Они разделили бы нашу семью и уничтожили нас. И я бы не позволил этому произойти.
        Его взгляд метался от Марка к Эмме, его глаза сверкали.
        - У меня отняли достаточно членов семьи во время войны, - продолжил он. - У всех нас. Мы потеряли многих. Мать, Отца, Хелен, Марка. Они разделили бы нас, пока мы не повзрослеем, но к тому времени мы перестали бы быть семьей. Они были моими детьми. Ливви. Тай. Дрю. Тавви. Я растил их. Я стал дядей Артуром. Я взял письма и ответил на них. Я сделал реквизицию. Я составил патрульные графики. Я никогда не позволяю никому узнать о болезни Артура. Я сказал, что он просто эксцентричный гений, поглощенный работой на своем чердаке. И это правда... - Он отвел взгляд. - Когда я был младше, я ненавидел его. Я никогда не хотел, чтобы он выходил из своего чердака, но иногда он это делал. Споры о территории должны были обрабатываться лично. Были встречи с глазу на глаз, которых нельзя было избежать, и никто не собирался звать на важный саммит двенадцатилетнего мальчика. Таким образом, я пошел к Малкольму. Он создал препарат, который я давал дяде Артуру. Это вызывало периоды ясности. Они длились несколько часов, после чего Артур страдал от головных болей.
        Эмма думала о том, как Артур сжал голову после встречи с представителями фейри в Святилище. Память о муках на его лице - она не могла не думать об этом при всем желании.
        - Иногда я пытался держать его подальше ото всех другими методами, - сказал Джулиан, его голос был полон ненависти к себе. - Как сегодня вечером, Малкольм дал ему настойку для сна. Я знаю, что это неправильно. Поверьте, я чувствовал, что мог бы пойти в Ад ради него. Если Ад существует. Я знал, что не должен делать то, что я делал. Малкольм сохранял спокойствие, он всегда держал язык за зубами, но я уверен, что он не одобряет этого. Он хотел, чтобы я говорил правду. Но правда разрушила бы нашу семью.
        Марк наклонился вперед. Выражение его лица прочитать было трудно.
        - А как насчет Дианы?
        - Я никогда не говорил ей, - сказал Джулиан. - Но мне кажется, она догадывается о его состоянии.
        - Почему ее не попросили управлять Институтом? Вместо того, чтобы взваливать это на плечи двенадцатилетнего мальчика?
        - Я спрашивал ее. Она отказалась. Она сказала, что это невозможно. Она действительно сожалела, и сказала, что поможет мне. У Дианы тоже есть тайны. - Он отвернулся от портрета Джесси. - И последнее. Я сказал, что ненавидел Артура. Но это было давным-давно. Я не ненавижу его сейчас. Я ненавижу Конклав за то, что они могли сделать с ним и с нами, если бы обо всем узнали.
        Он наклонил голову. Кончики его волос отливали золотом в свете ведьминого огня, а шрамы на коже - серебром.
        - Теперь вы все знаете, - сказал Джулиан. Его руки напряглись на спинке стула. - Если вы возненавидите меня, я пойму. Я не знаю, как поступил бы на вашем месте. Но я пойму.
        Эмма встала со стула.
        - Я думала, что мы знали, - произнесла она. - Мы не знали... но мы знали. - Она посмотрела на Джулиана. - Мы понимали, верно? Мы догадывались, что кто-то заботился обо всем и что это не был Артур. Если мы позволяли себе думать, что он управлял Институтом, это было только потому, что так было легче. Это было то, что мы принимали за правду.
        Джулиан закрыл глаза. Когда он открыл их, они были сфокусированы на его брате.
        - Марк? - позвал он, и вопрос в одном слове был для парня понятен: ответь, ты ненавидишь меня?
        Марк соскользнул со стола. Ведьмин огонь сделал его бледные волосы белыми.
        - Я не имею никакого права осуждать тебя, брат. Раньше я был старшим, но теперь ты старше, чем я. Когда я был в стране фейри, каждую ночь я думал о каждом из вас - тебе и Хелен, Ливви и Тае, Дрю и Тавви. Я дал звездам ваши имена, так, чтобы, когда я видел, что они сверкают в небе, то чувствовал, будто вы со мной. Это было единственное, что я мог сделать. Я боялся, что, если вы будете ранены или убиты, то я никогда не узнаю об этом. Я не только вернулся к семье живой и здоровый, но и моя семья приняла меня обратно, как будто кровные узы не ослабевали ни на минуту, и все это из-за того, что ты сделал. Эта семья полна любви. Такая любовь словно вынимает дыхание из моего тела. Для меня даже слишком много любви.
        Джулиан смотрел на Марка с возрастающим удивлением. У Эммы к горлу подкатил комок. Она хотела подойти к Джулиану и обнять парабатая, но тысяча вещей сдерживала ее.
        - Если вы хотите, чтобы я рассказал остальным, - сказал Джулиан хрипло. - Я это сделаю.
        - Сейчас не время принимать такие важные решения, - сказал Марк, и впервые за все время, проведенное здесь с тех пор, как он вернулся, Эмма видела мир, в котором братья были вместе, в котором они воспитали детей вместе, в котором они пришли к соглашению всегда быть вместе. Впервые она видела гармонию, которую они потеряли. - Не сейчас, когда есть враги, окружающие нас и Институт; не сейчас, когда наши жизни и судьбы находятся на грани.
        - Эта тайна - тяжелое бремя, - сказал Джулиан, но в его голосе присутствовало не только предупреждение, но и оптимизм. Сердце Эммы болело из-за осознания абсурдности ситуации, болезненного и отчаянного выбора, сделанного двенадцатилетним мальчиком, чтобы сохранить семью. Из-за темноты, которая окружила Артура Блэкторна, которую создал не он, но если о ней узнают, он будет наказан его собственным правительством. Ложь во благо, несмотря на благие намерения, - все ещё ложь. - И если Последователи доведут свою угрозу до конца...
        - Но как они узнали? - спросила Эмма. - Как они узнали об Артуре?
        Джулиан покачал головой.
        - Я не знаю, - ответил он. - Но я думаю, что мы должны узнать.
        Кристина, лежавшая на одной из больничных кроватей, смотрела на то, как Диего сидел около нее с мечом и арбалетом и неловко начал снимать их.
        Диего редко был неловким. Она помнила его изящным, более изящным, чем его брат, хотя Джейми был более воинственный и жестокий. Он повесил свое оружие, затем расстегнул молнию на темной толстовке с капюшоном и бросил ее в направлении двери.
        Парень отвернулся от Кристины; сквозь белую футболку она видела десятки новых шрамов, даже больше, чем у Марка, некоторые из которых постоянные. Большая черная руна Храбрости в бою расположилась внизу правой лопатки. Казалось, будто он стал более широким, его талия, плечи, словно обросли слоем мышц. Волосы Диего отросли и теперь касались воротника, который задел щеку, когда тот повернулся, чтобы посмотреть на Кристину.
        Она была в состоянии прогнать шок от наблюдения Диего в водовороте событий, когда увидела его лицо в переулке. Но теперь были только вдвоем, одни в лазарете; Кристина смотрела на него и видела прошлое. Прошлое, из которого она убежала и попыталась забыть. Он подвинул стул к кровати и наклонился, чтобы расшнуровать ее ботинки, снять их и подвернуть левую штанину. Перед тем, как нанести заживляющую руну рядом с раной, его ресницы коснулись ее щеки. Диего наносил руну очень осторожно, а закончив, расслабился и скептично осмотрел результат своей работы.
        - Кристина, - сказал он. - Так лучше?
        Боль ослабла. Она кивнула, и парень расслабился, оставив стило в руке. Диего сжимал его настолько сильно, что старый шрам на тыльной стороне его руки выделился белым цветом. Кристина помнила этот шрам и его пальцы, расстегивающие рубашку в ее спальне в Сан-Мигель-де-Альенде, в то время как звон колоколов звучал через окна.
        - Лучше, - сказала она.
        - Хорошо. - Он убирал стило. - Tenemos que hablar[28 - - Нам надо поговорить.].
        - По-английски, пожалуйста, - поправила она парня. - Я пытаюсь чаще практиковаться.
        На мгновение на его лице можно было заметить раздражение.
        - Тебе не нужна практика. Твой английский язык так же прекрасен, как мой.
        - Скромный как всегда.
        Его улыбка вспыхнула.
        - Я скучал по тебе, это было очень тяжело.
        - Диего... - Она покачала головой. - Ты не должен быть здесь. Как не должен говорить, что скучаешь по мне.
        Все черты его лица были выразительными: скулы, челюсть и нос. Только его рот оставался мягким, несмотря ни на что. Она вспомнила первый раз, когда поцеловала его в саду Института, и быстро попыталась забыть это воспоминание.
        - Но это правда, - возразил он. - Кристина, почему ты сбежала? Почему ты не ответила ни на одно из моих сообщений или звонков?
        Она выставила руку.
        - Сначала ты, - указала она. - Что ты делаешь в Лос-Анджелесе?
        Он положил подбородок на сложенные руки. - После того, как ты уехала, я не мог остаться. Все напоминало мне о тебе. Я покинул Некроситет. Мы собирались провести лето вместе. А потом ты ушла. Ты была в моей жизни и через мгновение тебя не стало. Я потерялся. Я вернулся к исследованию, но думал только о тебе.
        - У тебя был Джейми, - сказала она резким голосом.
        - Ни у кого не было Джейми, - сказал он. - Ты думаешь, что он не запаниковал, когда ты уехала? Вы же собирались стать парабатаями.
        - Я думаю, он выживет. - Кристина слышала собственный голос, холодный и тонкий; словно покрытый корочкой льда.
        Он на мгновение затих.
        - В Некроситет пришли отчеты из Лос-Анджелеса, - сказал он. - Вспышки магии некромантов. Твоя подруга Эмма расследовала случаи смерти ее родителей. Конклав думал, что она не станет ничего предпринимать, так как было ясно, что ее родителей убил именно Себастьян, но она не согласилась с этой версией. И все же, я предполагал, что она могла быть права. Я приехал сюда, чтобы разобраться в ситуации, и в мой первый день здесь пошел на Теневой рынок. Слушай, это длинная история, как я нашел путь к дому Уэллсов...
        - С чего ты решил, что стрелять из арбалета в такого же нефилима, как ты, было хорошей идеей.
        - Я не знал, что они были Сумеречными охотниками! Я думал, что это убийцы, да и моей целью не было убивать их...
        - Не распинайся, - прямо заявила Кристина. - Ты должен был остаться и сказать им, что ты нефилим. Те стрелы были отравлены. Джулиан почти умер.
        - Я подобрал их. - Диего выглядел жалким. - Стрелы были отравлены не мной. Если бы я знал, то остался бы. Оружие, которое я купил на Теневом рынке, должно быть, было испорчено без моего ведома.
        - Так или иначе, ты делал там покупки? Почему ты не приехал в Институт? - потребовала Кристина.
        - Я приехал, - ответил Диего, посмотрев на нее с удивлением. - Я приехал, ища Артура Блэкторна. И нашел его в Святилище. Я пытался объяснить ему, кто я и почему нахожусь здесь. Он сказал мне, что проклятие Блэкторнов было их собственным частным бизнесом, что они не хотели вмешательства, и что будет хорошо, если я уеду из города прежде, чем все прогорит.
        - Он так сказал? - Кристина сидела в удивлении.
        - Я понял, что мне здесь не рады. Даже подумал, что Блэкторны могут быть вовлечены в некромантию неким образом.
        - Они никогда не...
        - Ну, ты можешь так говорить. Ты их знаешь. Я нет. Все, что я знал - глава Института сказал мне уходить, но я не смог, потому что ты находилась здесь. Возможно, в опасности, возможно даже в опасности из-за Блэкторнов. Я должен был купить оружие на рынке, потому что я боялся, что, если бы я взял его в одном из обычных тайников, Артур бы узнал, что я все еще здесь. Послушай, Кристина, я не лгу...
        - Ты не обманываешь меня? - спросила Кристина. - Ты хочешь знать, почему я уехала из дома, Диего? В мае мы были в Сан-Мигель-де-Альенде. Я пошла в Jardin, и когда вернулась, ты и Джейми сидели на террасе. Я зашла через внутренний двор и могла слышать ваши голоса очень хорошо. Однако вы не знали, что я подслушиваю.
        Диего выглядел озадаченным.
        - Я не...
        - Я слышала ваш разговор о том, что нахождение семьи Розалес у власти неправильно. Это должны были быть вы. Он говорил о плане, который сам разработал. Конечно, ты помнишь. Тот план, где ты женился бы на мне, а Джейми стал бы моим парабатаем, и вместе вы использовали бы свое влияние на меня и мою мать, чтобы выгнать ее с должности главы Института, после чего заняли бы освободившееся место. Он сказал, твоя задача гораздо проще, ведь потом ты сможешь бросить меня. А становление парабатаем означает, что он застрянет со мной навсегда. Я помню, как он говорил это.
        - Кристина... - Диего побледнел. - Вот почему ты уехала той ночью. Это было не потому, что твоя мать была больна и нуждалась в тебе в Институте.
        - Я была больна, - плюнула Кристина. - Ты разбил мне сердце, Диего, ты и твой брат. Я не знаю, что хуже, потерять лучшего друга или парня, которого любишь, но могу сказать, что в тот день вы оба умерли для меня. Вот почему я не отвечаю на твои звонки и сообщения. Я не хочу общаться с мертвым человеком.
        - А что на счет Джейми? - что-то вспыхнуло в его глазах. - Что на счет его звонков?
        - Он никогда не звонил, - отрезала Кристина, и почти получила удовольствие от наблюдения шока на его лице. - Возможно, ты думал о нем лучше, чем было на самом деле.
        - Джейми? Джейми? - Диего вскочил на ноги. Кровь в его венах пульсировала. - Я помню тот день, Кристина. Джейми был пьян и болтлив. Ты слышала, что-нибудь из того, что сказал я, или только его слова?
        Кристина заставила себя вспомнить. В памяти это походило на размытый фон. Но...
        - Я слышала только Джейми, - сказала она. - Я не слышала, чтобы ты сказал хоть слово. Не защитил меня. Не сказал ничего.
        - Смысла разговаривать с ним в таком состоянии не было, - горько отметил Диего. - Я позволил ему говорить. Хотя не должен был. У меня не возникло интереса к его плану. Я любил тебя. Я хотел далеко уйти с тобой. Он - мой брат, но - с рождения ему чего-то не хватало, я думаю, в его сердце есть частичка сострадания.
        - Он собирался быть моим парабатаем, - сказала Кристина. - Я собиралась связать свою жизнь с ним навсегда. И ты не собирался рассказать мне об этом? Или остановить его?
        - Я и остановил, - протестовал Диего. - Джейми планировал пойти в Идрис. Я ждал, пока он уедет. Мне нужно было поговорить с тобой, но не в его присутствии.
        Она покачала головой.
        - Ты не должен был ждать.
        - Кристина. - Он протянул к ней руки. - Пожалуйста, если ты не веришь больше ничему, поверь мне, что я всегда любил тебя. Ты действительно думаешь, что я лгал тебе, так как мы были детьми? С самого первого раза, когда я поцеловал тебя, а ты, смеясь, убежала? Мне было десять лет, ты действительно думаешь, что это был некий план?
        Она не взяла его рук.
        - Но Джейми, - сказала она. - Я знала его так же долго. Он всегда был моим другом. Но он не был, не так ли? Он говорил вещи, которые не сможет сказать друг, и ты знал, что он использовал меня, и ты не сказал мне ни слова.
        - Я собирался сказать тебе...
        - Намерения ничего не значат, - сказала Кристина. Она думала, что будет чувствовать некоторое облегчение, наконец говоря Диего, почему она ненавидела его, наконец ее не обременяло услышанное. Наконец разорвались нити. Но себя она разбитой не чувствовала. Она ощущала, что связь вновь соединила их, когда она потеряла сознание в терпящем крушение автомобиле за пределами Института и проснулась с Диего, держащим ее. Он шептал ей в ухо, что она будет в порядке, что она была его Кристиной, она была сильна. И было ощущения, что прошлые месяцы - просто сон, а сама она сейчас была дома.
        - Я должен остаться здесь, - сказал Диего. - Эти убийства, последователи, они слишком важны. Я - Центурион и не могу оставить миссию. Но я не должен оставаться в Институте. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду.
        Кристина открыла рот. Но прежде, чем она смогла сказать хоть слово, ее телефон завибрировал. Это было сообщение от Эммы: «Перестань разбираться с Идеальным Диего и пулей в компьютерную комнату. Ты нам нужна здесь».
        Кристина закатила глаза и запихнула телефон обратно в карман.
        - Мы должны идти.

        Глава 21
        Ветер дул

        Небо над Институтом было такого цвета, как поздним вечером или ранним утром, в зависимости от вашей точки зрения. Оно всегда напоминало Джулиану о голубом целлофане или акварели: яркая синева вечера стала полупрозрачной благодаря неизбежному приходу солнца. Обитатели Института — все, кроме Артура, который крепко спал на своем чердаке, - собрались в компьютерном зале. Тай принес бумаги и книги из библиотеки, и остальные просматривали их. Тавви спал в углу комнаты, свернувшись калачиком. Груды пустых коробок от пиццы из Найтшейда лежали на столе. Эмма даже не помнила, как их доставили, но большая часть из них была съедена.
        Марк был занят, прожигая взглядом Кристину и Диего, хотя Диего это будто бы и не замечал. Он не замечал, и как Друзилла глядела на него с широко открытыми глазами. Он не замечал практически ничего, злостно заметил Джулиан.
        Может быть, выглядеть невероятно прекрасно было более трудоемким, чем это казалось.
        Эмма закончила рассказывать историю о том, как она и Кристина разыскивали Стерлинга, о тех вещах, что он рассказал им в машине по пути домой. Тай делал заметки одним карандашом, а второй лежал у него за ухом. Его черные волосы были сильно взъерошены. Джулиан помнил, когда Тай был достаточно мал, он мог запросто пригладить волосы своего младшего брата, в случае если они были уж сильно запутаны.
        Что-то сжалось в нем при воспоминании.
        - Так что, - сказал сейчас Тай, поворачиваясь к Диего и Кристине, которая сидела рядом с ним. У нее были босые ноги, одна штанина завернута. Ее голень была обернута бинтом. Каждый раз, с небольшим промежутком времени, она бросала на Диего косые взгляды, которые были полны подозрения и облегчения одновременно. За то, что он помог ей? За то, что он, в принципе, был там? Джулиан не был уверен. - Ты - Центурион?
        - Я обучался в Некроситете, - сказал Диего. - Я был самым младшим аспирантом, который когда-либо поступал туда.
        Все выглядели впечатленными, кроме Марка. Даже Тай.
        - Это все равно, что быть детективом, не так ли? - спросил он. - Ты расследуешь для Конклава?
        - Это одна из тех вещей, что мы делаем, - сказал Диего. - Мы стоим вне закона в делах с фейри, в отличие от Сумеречных охотников.
        - Конклав может сделать исключение для любого Сумеречного охотника, правда, в не терпящих отлагательства случаях, - сказал Джулиан. - Почему Диане сказали, что мы не можем расследовать это? Зачем они отправили тебя?
        - Они рассудили, что ваша семья, из-за связи с Дивным народцем, не смогла бы объективно расследовать серию убийств, где некоторые из жертв были фейри.
        - Это абсолютно безосновательно, - сказал Марк, сверкая глазами.
        - Правда? - Диего огляделся. - Судя по всему, что я увидел и услышал, у вас, похоже, имеется секретное дело, о ходе которого вы ничего не сказали Конклаву. Вы расследовали его, никому ничего не рассказывая. Вы узнали о серии убийств, работая в тайне...
        - Это звучит очень сомнительно из твоих уст, - сказала Эмма. - Пока все, что сделал ты, так появился здесь и ранил Сумеречного охотника.
        Диего посмотрел на Джулиана.
        - Рана почти зажила, - произнес Джулиан. - Почти.
        - Я уверена, что ты не доложил это в Некроситет, - сказала Эмма. - Не так ли, Идеальный Диего?
        - Пока что я ничего не доложил, - сказал Диего. - Ни с тех пор, как я узнал, что Кристина вмешана в это дело тоже. Я бы никогда не навредил ей.
        Кристина густо покраснела.
        - Ты Центурион, - произнес Тай. - У вас есть обеты...
        - Обеты любви и дружбы сильнее, - сказал Диего.
        Друзилла взглянула на него с мультяшными сердечками в глазах.
        - Это прекрасно.
        Марк закатил глаза. Он явно не был членом фан-клуба Идеального Диего.
        - Это так трогательно, - сказала Эмма. - А сейчас говори. Что ты знаешь?
        Джулиан посмотрел на нее. Она выглядела как Эмма, обычная Эмма. Резкая и жесткая — просто Эмма. Она даже подарила ему быструю улыбку, перед тем, как обратно переключить свое внимание на Диего.
        Джулиан слушал. Часть рассказа была разумной. Вторая же - полнейший хаос.
        Последние пять лет Джулиан ходил по узкой скале, над океаном, чуть не падая то в воду, то в кипящий котел, стоящий с другой стороны. Он сумел сдержать равновесие, сохраняя свои тайны.
        Марк простил его. Но Марк не был тем, кому Джулиан лгал. Врать своему парабатаю... Это не было запрещено, но большинство парабатаев и не врали. У них не было ни нужды, ни желания скрывать что-то. То, что он скрывал столько много от нее, должно бы шокировать Эмму. Он смотрел на ее лицо, пытаясь разглядеть признаки шока или злости. На нем ничего нельзя было прочесть: ее лицо стало полностью непроницаемым, как Диего начал свой рассказ.
        Когда Диего объяснил, что он пришел в Институт, когда прибыл в Лос-Анджелес, и что дядя Артур прогнал его прочь, говоря, что он не хочет, чтобы не-Блэкторн вмешивался в дела Блэкторнов.
        Ливви подняла руку для вопроса.
        - Зачем ему делать это? - спросила она. - Дядя Артур не любит незнакомцев, но он не лжец.
        Эмма опустила взгляд, который был направлен на Ливви. Джулиан почувствовал, как его живот стягивает миллион маленьких узелков. Секреты - все еще его ноша.
        - Многие Сумеречные охотники старшего поколения не доверяют Центурионам, - сказал он. - Некроситет был закрыт в 1872, а Центурионов больше не обучали. Вы знаете, как взрослые ведут себя по отношению к тому, чего они не знали, пока росли.
        Ливви пожала плечами, выглядя более спокойно. Тай строчил в своем блокноте.
        - Куда ты пошел после того, Диего?
        - Он встретился с Джонни Руком, - сказала Кристина. - И Рук предупредил его о Склепе, как и Эмму.
        - Я направился туда незамедлительно, - сказал Диего. - Я ждал днями напролет в подворотне позади бара.
        Его глаза зафиксировались на Кристине.
        Джулиан поинтересовался с некой долей цинизма, было ли это очевидным для всех остальных, как это было для него, что Диего совершил все, что он совершил, из-за Кристины. Что если бы не паника за ее благополучие, то он бы ринулся в Склеп, проводя дни, наблюдая за баром, чтобы посмотреть, что произойдет.
        - Затем я услышал, как кричит девушка.
        - Мы не услышали этого, - Эмма резко выпрямилась.
        - Я думаю, это случилось до того, как вы приехали, - сказал Диего. - Я пошел на эти звуки и увидел группу Последователей, включая Белинду… ну, я не знал тогда, что это были они, атаковавшие девушку. Они били, плевали на нее. Там на земле были нарисованы защитные круги: водные линии над огненным знаком. Я видел это на том рынке. Старый-престарый знак возрождения.
        - Возрождения, - повторил Тай. - Некромантия?
        Диего кивнул.
        - Я отбивался от Последователей, но девушка все же пропала. И я побежал к своей машине.
        - Это была Ава? - предположила Эмма.
        - Да. Она увидела меня и умчалась. Я последовал за ней до дома. Мне удалось убедить ее рассказать мне все, что она знает о Полуночном театре, Последователях, Лотерее. Она сказала немного. Но я узнал, что Ава была выбрана Лотереей. Что она была той, кто убил Стэнли Уэллса, зная, что если не сделает этого, то будет изуродована и убита сама.
        - И она все тебе рассказала? - пораженно спросила Ливви. - Но они поклялись не выдавать тайну.
        - Я не знаю, почему она доверилась мне, - пожал плечами Диего.
        - Серьезно, чувак? - сказала Эмма. - У тебя что, зеркала нет?
        - Эмма! - шикнула Кристина.
        - Она убила его несколько дней тому назад. Вина съедала ее изнутри. Ава показалась в подворотне, потому что хотела увидеть тело. Она сказала странную вещь про защитные круги: они бесполезны, они здесь, чтобы вводить в заблуждение. Маловероятно, что это правда, - он нахмурился. - Я сказал ей, что буду защищать ее. Я спал на ее крыльце. На следующий день она потребовала, чтобы я ушел. Она сказала, что хочет быть со Стражем и другими Последователями, что это было ее местом. Она сказала мне уйти, так я и ушел. Вернулся на рынок, закупился оружием у Джонни Рука. Когда я вернулся к Аве в тот вечер, она была мертва. Захлебнулась и утонула в бассейне, рука была отрублена.
        - Я не понимаю, что такое с руками, - сказала Эмма. - У Авы была отсечена одна рука, и ее убили; у Белинды отрубили руку, но ее оставили живой, и она отсекла Стерлингу две руки после его смерти.
        - Может, с помощью них Последователи доказывают Стражу, что действительно убили кого-то, - сказала Ливви. - Как охотник, принесший в коробке сердце Белоснежки.
        - Или, может, это часть заклинания, - сказал Диего, нахмурившись. - Ава и Белинда потеряли их опорные руки. Может, Белинда не знала, какая опорная у Стерлинга, и отрубила сразу две.
        - Часть тела убийцы для совершения жертвоприношения? - спросил Джулиан. - Нужно найти побольше в библиотеке в отделе некромантии.
        - Да, - сказал Диего. - Я бы хотел иметь доступ к вашей библиотеке после того, как нашел Аву Лей мертвой. Я облажался в исполнении моего долга: в защите примитивных, которые нуждались в моей помощи. Я обещал, что найду того, кто это сделал. Я ждал на ее крыше...
        - Да, мы знаем, что произошло, - сказал Джулиан. - Я буду вспоминать это каждый раз, когда в холодную погоду у меня будет ныть в боку.
        - Я очень сожалею об том, - склонил свою голову Диего.
        - Я хочу узнать, что произошло дальше, - сказал Тай, все еще строча своим изящным непонятным почерком. Джулиан всегда думал, что это выглядело так, как следы кошачьих когтей на странице. Его тонкие длинные пальцы буквально порхали над линиями.
        - Ты узнал, что Стерлинг был следующим избранным и последовал за ним?
        - Да, - сказал Диего. - И я видел, что вы пытались спасти его. Я не понимал, почему. Прошу прощения, но после того, то Артур сказал мне, я заподозрил вас всех. Я знал, что лучше сдать вас Конклаву, но не смог.
        Он посмотрел на Кристину, а затем отвел взгляд.
        - Я был возле бара сегодня, надеясь остановить Стерлинга, но еще я захотел узнать вашу версию истории. Сейчас я узнал. Я рад, что был неправ по отношению к вашей причастности.
        - Да уж, тебе следовало бы, - пробормотал Марк.
        Диего откинулся на спинку кресла.
        - Так, может, сейчас вы расскажите мне о том, что знаете. Это было бы честно.
        Джулиан радовался, когда Марк начинал говорить. Он был скрупулезен насчет деталей, даже о сделке с фейри и его собственной участи, а также о результате своего пребывания в Институте.
        - Кровь Блэкторнов, - сказал Диего задумчиво, когда Марк закончил. - Это интересно. Я бы сказал, что Карстаирсы сильнее связаны с этими заклинаниями, учитывая смерти, произошедшие пять лет назад.
        - Ты имеешь в виду родителей Эммы, - сказал Джулиан. Он помнил их. Их смеющиеся глаза, их любовь к Эмме. Для него они никогда не были просто «смертями».
        Краем глаза он увидел, как Тавви сполз с кресла, где до этого он спал, свернувшись калачиком. Он спокойно направился к двери и выскользнул из комнаты. Он должно быть очень устал; скорее всего, он ждал Джулиана, чтобы тот уложил его в постель. Джулс почувствовал угрызение совести за младшего брата, так часто находящегося в комнатах, полных людей, которые говорили о крови и убийствах.
        - Да, - сказал Диего. - Один из вопросов, которые я хотел бы задать, так это то, почему они были убиты пять лет назад, а потом не произошло ни одного убийства до прошлого года. Почему такой большой разрыв времени?
        - Мы подумали, может быть, заклинание требует этого, - сказала Ливви и зевнула. Она выглядела истощенной. У нее были черные круги под глазами. Эта самые синяки под глазами были у каждого в комнате.
        - Вот еще одна вещь: в машине Стерлинг сказал, что не важно, какое существо убить, человека или фейри - даже нефилима, если судить по убийству Карстаирсов.
        - Он сказал, они не могут убивать ни магов, ни оборотней, - произнесла Кристина.
        - Я представляю, как они держатся в стороне от существ, охраняемых Соглашением, - сказал Джулиан. - Это привлекло бы внимание. Наше внимание.
        - Да, - сказал Диего, - Но, с другой стороны, это значит, что не имеет значения, кем приходится жертва. Человек или фейри, мужчина или женщина, старый или молодой? Жертвенная магия нуждается в связи среди жертв: все с даром Видения, все девственны, все одинаковой группы крови. Эти же, похоже, полностью случайны.
        Тай смотрел на Диего с нескрываемым восхищением.
        - Некроситет - это так круто, - произнес он. - Я и не знал, что там позволяют узнать так много о заклинаниях и магии.
        Диего улыбнулся. Друзилла выглядела так, будто вот-вот упадет. Ливви же смотрелась так, будто бы была впечатлена, не будь она столь уставшей. И Марк выглядел еще больше раздраженным.
        - Могу ли я увидеть фотографии места сближения лей-линий? - спросил Диего. - Звучит очень весомо. Я впечатлен, что вы раздобыли их.
        - Оно было окружено демонами - Мантидами, когда мы приехали, так что у нас есть фото внутренней части, а не той, которая наружи, - Марк сказал, как только Тай отправился за фотографиями. — А что насчет демонов - Эмма и я позаботились о них.
        Он подмигнул ей. Эмма улыбнулась, и Джулиан почувствовал тот короткий и острый укол ревности, что ощущал каждый раз, как Марк флиртовал с Эммой. Он знал, что это ничего не значило. Марк флиртовал так, как делали это фейри. Это был такой своеобразный учтивый юмор, который не имел никакого реального значения или подтекста.
        Но Марк мог флиртовать с Эммой, если хотел. У него был выбор, и фейри не были очень уж постоянными... и если Марк был заинтересован в этом, тогда он, Джулиан, не имел никакого права мешать этому. Он должен поддерживать своего брата. В конце концов, не был бы он настоящим счастливчиком, если бы его брат и парабатай влюбились? Разве люди не мечтают о людях, которые любят их любимых?
        Диего вскинул бровь, глядя на Марка, но ничего не сказал, так как Тибериус разложил фотографии на кофейном столике.
        - Это энергетическая магия, - сказал Тай. - Это то, что мы знаем.
        - Да, - сказал Диего. - Энергия может быть сохранена, особенно энергия смерти, и потом использована позже в обряде некромантии. Но мы не знаем, кому и для чего может пригодиться вся эта энергия.
        - Для заклинания вызова, - сказала Ливви и снова зевнула. - Так сказал Малкольм, во всяком случае.
        Небольшая складка появилась между бровями Диего.
        - Это не похоже на заклинание вызова, - сказал он. - Энергия смерти позволяет тебе совершить магию смерти. Этот маг пытается вернуть кого-то из мертвых.
        - Но кого? - спросил Тай после паузы — Кого-то могущественного?
        - Нет, - сказала Друзилла. - Он пытается вернуть обратно Аннабель. Аннабель Ли.
        Все выглядели удивленно, услышав слова Дрю. Настолько удивленно, что это заставило ее съежиться. Диего, правда, подарил ей ободряющую улыбку.
        - С-стихотворение, написанное внутри пещеры, так ведь? - продолжила она, тревожно оглядываясь вокруг. - И все пытались выяснить, было ли это кодом или заклинанием; но что, если это просто напоминание? Этот человек - маг - они потеряли того, кого любили, и пытаются вернуть ее назад.
        - Кто-то столь безумный, чтобы вернуть обратно их потерянную любовь, открыл секту, убил более десятка человек, сделал ту пещеру на месте сближения, выгравировал то стихотворение на стене, создал Портал в океан...? - проговорила Ливви с сомнением в голосе.
        - Я бы сделала это, - сказала Дрю, - если бы это был кто-то, кого я сильно любила. Даже если и не девушку, то может мать или сестру или еще кого-то. Я имею в виду, что ты бы сделал то же самое для Эммы, да, Джулс? Если бы она умерла?
        Леденящий ужас при мысли об умирающей Эмме возник у него перед глазами.
        - Не говори глупостей, Дрю, - он произнес голосом, который звучал непривычно даже для его собственных ушей.
        - Джулиан? - позвала его Эмма. - Ты в порядке?
        К счастью, ему не пришлось отвечать. Торжественный голос прозвучал из дверного проема:
        - Дрю права, - сказал Тавви.
        Он не пошел в постель, в конце концов. Он стоял возле двери, широко раскрыв глаза, его каштановые волосы были растрепаны. Он всегда был мал для своего возраста, и его глаза были как огромные зелено-голубые блюдца на его бледном лице. Он держал что-то у себя за спиной.
        - Тавви, - сказал Джулиан. - Тавс, что у тебя там?
        Тавви достал свою руку из-за спины. Он держал книгу - детскую, большую, с иллюстрированной обложкой. Название было напечатано под золотую фольгу: «Шкатулка сказок для Нефилимов».
        Книжка для маленьких Сумеречных охотников. Такие печатались, но в небольшом количестве. Издательства в Идрисе были маленькими.
        - Откуда она у тебя? - спросила Эмма с искренним любопытством. У нее было нечто похожее в детстве, но книга потерялась со многими вещами ее родителей во всем этом хаосе после войны.
        - Те­тя Мар­джо­ри дала мне ее, - сказал Тавви. - Мне нравятся почти все рассказы. Тот, что о первых парабатаях хорош. Но некоторые из них печальные и страшные, как рассказ о Тобиасе Эрондейле. И тот, что о Леди Полночь, самый печальный.
        - Леди - что? - спросила Кристина, наклоняясь вперед.
        - Полночь, - ответил Тавви. - Как тот театр, в который вы ходили. Я просто услышал, как Марк прочитал стих, и вспомнил, что читал его раньше.
        - Ты читал его раньше? - повторил Марк недоверчиво. - Когда ты прочел тот стих фейри, Октавиан?
        Тавви открыл книгу.
        - Однажды жила леди Сумеречная охотница, - произнес он. - Она влюбилась в кого-то, в кого не должна была влюбиться. Родители девушки заперли ее в железном замке, и ее возлюбленный не мог проникнуть туда. Она умерла от тоски, а мужчина, который любил ее, отправился к Королю фейри и спросил, был ли способ вернуть ее назад. Он сказал, что для этого существует стих:
        «Сначала пламя, а затем вода:
        Кровь Блэкторнов решит все навсегда. 
        Ищи ты то, что в прошлом потерял: 
        Сперва тринадцать, а потом финал. 
        Нет в серой книге ангелов ответа,
        Заблудишься ты в красной или цвета света. 
        Вернешь ты, что утрачено тобой
        Лишь с черной книгой и любой ценой.»
        - Так что произошло? - спросила Эмма. - С мужчиной, который отправился к Фейри?
        - Он съел и испил еду фейри, - сказал Тавви. Он был пленён там. Легенда гласит, будто звуки волн, разбивающиеся о берег - это его крики тоски о ней, чтобы она услышала.
        Джулиан выдохнул
        - Как мы не нашли этого?
        - Потому что это детская книжка, - произнесла Эмма. - Ее бы и не было в библиотеке.
        - Глупо, - невозмутимо сказал Тавви. - Ведь это очень хорошая книжка.
        - Но почему? - спросил Джулиан. - Почему кровь Блэкторнов?
        - Потому что она была Блэкторн, - ответил Тавви. - Леди Полночь. Ее так прозвали из-за длинных черных волос, но у нее были глаза, как у всех нас. Взгляните.
        Он повернул книжку, чтобы показать всем навязчивую картинку. Женщина с черными, как смоль, волосами, рассыпанными по ее плечам, тянулась за удаляющейся фигурой мужчины. Ее глаза были открыты - сине-зеленые, словно море.
        Ливви издала приглушенный вздох, протягивая руки к книге. Нерешительно, Тавви позволил сестре взять ее.
        - Не разорви страницы, - предупредил он.
        - Так это и есть полный стих, - она произнесла. - Вот, что написано на телах.
        - Это указания, - сказал Марк. - Если этот стих действительно стих фейри, тогда для нужного человека, это перечень указаний. Как вернуть кого-то из мертвых. Нет, не просто кого-то. Как вернуть ее из мертвых. Эту женщину Блэкторн.
        - Тринадцать, - произнесла Эмма. Несмотря на ее сильную усталость, сердце от восторга выпрыгивало у нее из груди. Она взглянула на Кристину на том конце комнаты.
        - Да, - выдохнула Кристина. - То, что сказал Стерлинг - после того, как мы поймали его, после того, как он убил девушку. Он сказал, что она была тринадцатой.
        - Сперва тринадцать, а потом финал. Он убил тринадцать. У него осталась еще одна жертва, а потом конец. Ему хватит магии, чтобы вернуть обратно Леди Полночь, - сказала Эмма.
        - Значит, будет еще одна смерть, - произнес Джулиан. - И она будет отличаться от остальных.
        - Должно быть больше указаний, чем это, - сказал Тай. - Никто не может понять, как точно нужно закончить заклинание, просто по этому стиху.
        Он огляделся. Неопределенность мелькала в его серых глазах. Он выглядел так очень редко, кроме тех случаев, когда думал, что было что-то в этом мире, что все могли видеть, кроме него.
        - Никто, так ведь?
        - Никто, - ответил Марк. - Но стих подскажет, где искать другие указания. Нет в серой книге ангелов ответа - значит ответа не найти в Серой Книге. Нужно смотреть либо в Белой Книге, либо в Красных Текстах.
        - Это находится в Черном Томе Мертвых, - сказал Диего. - Я слышал об этой книге, в Некроситете.
        - Что это? - спросила Эмма. - Есть ли копии? Можем ли мы вообще заполучить ее?
        Диего покачал головой.
        - Это книга очень темной магии. Она почти легендарна. Даже колдунам запрещено иметь ее. Если копии и есть, то я не знаю где. Но мы должны поставить перед собой цель завтра выяснить это.
        - Да, - сказала Ливви нечетко. - Завтра.
        - Тебе нужно идти спать, Ливви? - спросил Джулиан. Это был риторический вопрос: Ливви была поникшей, как увядший одуванчик. На его слова, правда, она заставила себя выпрямиться.
        - Нет, все хорошо. Я могу остаться...
        Лицо Тая неуловимо изменилось, когда он посмотрел на свою сестру-близнеца.
        - Я измотан, - произнес он. - Думаю, всем нам надо пойти поспать. Утром мы сможем лучше сконцентрироваться.
        Джулиан сомневался, был ли Тай действительно уставшим: когда он был заинтересован в разгадке чего-либо, он мог не спать днями. Но Ливви благодарно кивнула на его слова.
        - Ты прав, - она подтвердила. Ливви слезла с кресла, на котором сидела, и подняла Тавви, отдавая обратно его книгу.
        - Давай-ка, - она произнесла. — Ты-то уж точно должен быть сейчас в постели.
        - Я ведь помог, правда? - спросил Тавви, пока сестра несла его к двери. Он смотрел на Джулиана, пока говорил это, и Джулиан вспомнил себя ребенком, смотрящим точно также на Эндрю Блэкторна. Взглядом мальчика, ищущего одобрения своего отца.
        - Ты не просто помог, - сказал Джулиан. - Я думаю, возможно, ты все решил, Тавс.
        - Ура, - произнес Тавви сонно и сложил свою голову на плечо Ливви.
        Все остальные вскоре проследовали за Таем и Ливви в постель, но Эмма так и не смогла заснуть. Наоборот, она пошла на крыльцо Института, чтобы встретить рассвет.
        Она была в шлепках, майке и пижамных штанах. Ветер, идущий с океана, был прохладным, но она не чувствовала этого. Она уставилась на воду.
        С любой стороны ступенек можно было увидеть океан: сине-черный в это восходящее утро, как чернила, с рейками от белой морской пены, где волны разбиваются о берег. Луна убывала и бросала угловатые тени на воде. Сине-серебряный рассвет.
        Она помнила разливающийся холод от синего океана вокруг нее. Вкус соленой воды и крови демона. То чувство, когда вода толкала ее вниз, раздавливая кости.
        И худшую часть: страх, что однажды ее родители чувствовали ту же боль, ту же панику.
        После, она подумала о Джулиане. То, как он выглядел в столовой. Напряжение в его голосе, когда он стоял там, рассказывая ей и Марку обо всем, что он сделал за последние пять лет.
        - Эмма?
        Она немного повернулась и увидела Идеального Диего, спускающегося вниз по ступенькам. Он выглядел безупречно, несмотря на ту ночь, что они все провели. Даже обувь была начищена. Его темно-коричневые волосы были густыми и очаровательно упали на один глаз. Он выглядел почти как принц из сказки.
        Она подумала о Джулиане снова. Его неопрятные волосы, обгрызанные ногти, пыльную обувь, краску на его руках.
        - Привет, Идеальный Диего, - ответила Эмма.
        - Я бы хотел, чтобы ты перестала называть меня так.
        - Вот и хоти дальше, - сказала Эмма. - Куда идешь? С Кристиной все хорошо?
        - Она спит, - Идеальный Диего посмотрел на океан. - У вас здесь очень красиво. Ты, должно быть, находишь это умиротворяющим.
        - А ты, должно быть, шутишь.
        Он мимолетно улыбнулся своей прекрасной улыбкой.
        - Ну, ты знаешь, не тогда, когда объявляются трупы и небольшие армии, окружающие это место.
        - Куда идешь? - Эмма повторила вопрос. - Уже почти рассвет.
        - Я знаю, что пещера будет закрыта, но я собираюсь на место сближения, чтобы увидеть его собственными глазами. Демоны должны быть не на месте сейчас. Хочу еще раз просмотреть территорию. На случай, если вы что-нибудь упустили.
        - Тебя прям так и распирает чувство такта, не правда ли? - проговорила Эмма. - Ладно. Иди. Посмотри, что мы там упустили, пока чуть не были разрезаны по кусочкам гигантскими демонами-кузнечиками.
        - Мантиды, вообще-то, технически не кузнечики...
        Эмма взглянула на него. Диего пожал плечами и побежал к подножию лестницы. Он остановился и посмотрел на нее через плечо.
        - Кто-нибудь еще в Конклаве знает о вашем расследовании? - спросил он. - Кто-нибудь, кроме твоей семьи?
        - Только Диана, - ответила Эмма.
        - Диана - ваш наставник?
        Когда Эмма кивнула, он нахмурился.
        - Разве Джейс Эрондейл и Лайтвуды не были преданы своим наставником?
        - Она бы никогда не сдала нас, - сказала Эмма возмущенно. - Ни Конклаву, ни кому-либо еще. Ходж Старквезер был другим.
        - Насколько другим?
        - Старквезер не был Дианой. Он был приспешником Валентина. Диана - хороший человек.
        - Ну и где она сейчас? - Диего спросил. - Я бы хотел с ней встретиться.
        Эмма заколебалась.
        - Она...
        - Она в Таиланде, - сказал голос за ними. Это был Джулиан. Он пожал плечами; на нем была куртка с капюшоном, натянутой на футболку и джинсы.
        - Там находилась ведьма, которой она хотела бы задать вопрос об энергетических заклинаниях. Которую она знала, когда была младше, - он сделал паузу. - Мы можем доверять ей.
        Диего склонил голову.
        - Я не то имел в виду.
        Джулиан облокотился на одну из опор, он и Эмма смотрели как Диего шел через помятую лужайку и направился вниз по дороге. Луна полностью исчезла, и небо с востока начинало розоветь.
        - Что ты здесь делаешь? - наконец спросил Джулиан тихим голосом.
        - Я не смогла заснуть, - ответила Эмма.
        Джулиан задрал голову, как будто купался в тусклом свете зари. Странный свет сделал из него кого-то другого, кого-то, сделанного из мрамора и серебра, кого-то, чьи темные кудри прилипли к вискам и шее, как листья аканта в греческом искусстве.
        Он не был идеален, как Диего, но для Эммы не было никого прекраснее.
        - Мы должны поговорить об этом, в конце концов, - она сказала. - О том, что ты рассказал мне и Марку.
        - Я знаю, - он посмотрел на ее длинные ноги, закатанные подолы ее джинс, на ее обувь. — Я надеялся… Надеялся, что это никогда не произойдет, или, по крайней мере, мы будем взрослыми, когда это случится.
        - Так давай станем взрослыми ради этого. Почему ты не сказал мне об этом раньше?
        - Ты думаешь, мне нравится хранить секреты от тебя? Думаешь, я не хотел рассказать тебе?
        - Если бы ты хотел, рассказал бы.
        - Нет, я не мог, - сказал он с тихим отчаянием.
        - Ты не доверял мне? Ты думал, что я на тебя доложу?
        Джулиан покачал головой.
        - Это не так.
        Достаточно света разлилось по земле, чтобы сделать цвет его глаз видимым в темноте. Они выглядели, словно искусственно освещенная вода.
        Эмма подумала о той ночи, когда мать Джулиана умерла. Она была сильно больна, Безмолвные братья подготовили ее к кончине. Были такие болезни, которые не могла вылечить даже магия нефилимов: у его матери был рак костей, и он убил ее.
        Эндрю Блэкторн, недавно овдовевший, был слишком опустошен, чтобы подойти к плачущему ночью Тавви. Хелен помогала: разогревала смеси, меняла подгузники, одевала его.
        Но Джулиан был тем, кто оставался с ним в течение дня. Пока Марк и Хелен тренировались, Джулиан сидел в комнате Тавви, делал наброски или рисовал. Эмма была с ним временами, и они могли играть, как и обычно, с агукающим младенцем в своей кроватке в нескольких футах от них.
        В то время Эмма не слишком уж сильно и думала об этом. Ей, как и Джулиану, было всего 10 лет. Но она вспомнила это сейчас.
        - Я помню, как твоя мать умерла, - она произнесла. — Как ты заботился о Тавви в те дни. Я спросила тебя, почему и я помню, что ты ответил. А ты? Помнишь?
        - Я сказал, что делаю это, потому что никто другой не хочет или не может, - ответил Джулиан, глядя на нее насмешливо. — Марк и Хелен должны были заниматься… Мой отец… ну, ты знаешь, в каком он был состоянии.
        - Все, что ты когда-либо сделал, ты совершил, потому что никто другой не мог. Если бы ты не покрывал Артура, никто бы даже не подумал об этом. Если бы ты был не настолько решительным, чтобы держать все вместе, то никто бы не стал этого делать за тебя. Может, это все началось тогда, когда ты начал заботиться о Тавви. Возможно, именно это подтолкнуло тебя.
        Он шумно выдохнул.
        - Может. Я не знаю себя настолько хорошо.
        - Я все еще думаю, что лучше бы ты рассказал мне все раньше. Я знаю, ты думал, что делал что-то бескорыстное…
        - Это не так, - он сказал.
        Она удивленно посмотрела на него.
        - Я делал это исключительно из корыстных целей, - он продолжил. — Ты была моей отдушиной, Эмма. Ты была моим последним спасением от всего ужасного. Когда я был с тобой, я был счастлив.
        Эмма поднялась.
        - Но время, проведенное со мной, не могло быть единственным, когда ты был счастлив.
        - Конечно, я счастлив со своей семьей, - сказал он. — Но я ответственен за них — я никогда не был ответственен за тебя — мы были ответственны друг за друга. Это и значит быть парабатаями, разве ты не понимаешь, Эмма? Ты единственная, единственная когда-либо предназначенная присматривать за мной.
        - Тогда я подвела тебя, - произнесла Эмма, чувствуя разочарование в самой себе глубоко-глубоко внутри. — Я должна была знать, что ты проходил через все это, а я…
        - Никогда не смей так говорить! — он оттолкнулся от колонны. Восходящее солнце сделало кончики его волос медными по цвету. Эмма не могла видеть его выражение лица, но знала, что он был в ярости.
        Она поднялась на ноги.
        - Что, ну что я должна была знать? Что я не должна…
        - Что ты подвела меня, - он произнес горячо. — Если бы ты знала: все, что ты делала - это держала меня на плаву неделями, иногда и месяцами. Даже когда я был в Англии - мысли о тебе давали мне силы. Вот почему я должен быть парабатаем с тобой — это совершенно эгоистичный поступок — я хотел привязать тебя ко мне, несмотря ни на что, даже если я и знал, что это было плохой идеей, даже если я и знал, что…
        Он не договорил. Ужас мелькал на его лице.
        - Даже если ты и знал что? — Эмма потребовала. Ее сердце выскакивало из груди. — Даже если ты и знал что, Джулиан?
        Он покачал головой. Ее волосы выбились из хвоста, и ветер играл с этими светлыми прядями. Он протянул руку, чтобы заправить их за ухо. Джулиан выглядел, словно был поймал спящим, пытающимся проснуться.
        - Это не важно, - ответил он.
        - Ты любишь меня? - ее голос был шепотом.
        Он закрутил прядь ее волос вокруг пальца, словно серебристо-золотое кольцо.
        - А какая разница? — спросил он. — Все равно это ничего не изменит.
        - Эмма, - он произнес. — Тебе лучше вернуться внутрь. Иди, поспи. Мы оба должны…
        Она сжала челюсть.
        - Если ты собираешься уйти от меня сейчас, тебе придется сделать это самому.
        Он колебался. Она видела напряжение в нем, в его теле, поднимающееся, как волна, готовая разбиться.
        - Отойди от меня, - сказала она жестко. — Уходи.
        Его напряжение было на пике, но стало отступать; что-то в нем, казалось, рушится, будто вода разбивается о скалы.
        - Я не могу, - произнес он тихо и прерывисто. — Боже, я не могу.
        Он прикрыл глаза, поднес к ней вторую руку, чтобы обхватить ее лицо. Руки Джулиана скользнули в ее волосы, и он привлек девушку к себе. Она вздохнула холодным воздухом, а потом его губы оказались на ее губах, и все ее чувства взорвались.
        Она задавалась вопросом, в глубине души, что, если то, что случилось на пляже между ними, было лишь случайностью, произошедшей из-за выброса адреналина?
        Конечно, поцелуи не должны были быть такими: всепоглощающими, что пробирали тебя, как молния, сносили крышу и уничтожали самоконтроль.
        Вероятно, нет.
        Ее руки сжали материал куртки Джулиана, притягивая его к себе, ближе и ближе. На его губах чувствовались сахар и кофеин. На вкус он был как энергия. Ее руки скользили под рубашкой, касаясь голой кожи его спины. Он оторвался от нее, чтобы вдохнуть. Глаза Джулиана были закрыты, губы приоткрыты.
        - Эмма, - выдохнул он, и желание в его голосе воспламенило ее. Когда Джулиан поцеловал ее снова, ее ноги подкосились и она едва не рухнула на него. Он развернул Эмму, толкая на колонну. Тело Джулиана было сильным, его горячий рот напротив ее…
        Звук прорвался сквозь туман в ее голове.
        Эмма и Джулиан оторвались друг на друга, озираясь.
        Они вдвоем были в Зале Соглашений в Идрисе, когда Дикая охота появилась, завывая вокруг стен, разрушая потолок. Эмма помнила звук горна Гвина, разносящегося в воздухе.
        Волнующего каждый нерв в ее теле. Высокий гулкий одинокий звук.
        Он снова раздался, создавая эхо сквозь утро.
        Солнце взошло, пока Эмма была окутанной Джулианом. Дорога, ведущая вниз по шоссе, была освещена солнечным светом. Три фигуры приближались на жеребцах: черном, белом и гнедом.
        Эмма узнала двух наездников в тот же миг: Кирана, сидящего на своей лошади, его волосы были практически черными в солнечном свете; а за ним - Иарлата, облаченного в его темные робы.
        Третий наездник был знаком Эмме с сотен иллюстраций в книгах. Он был большим, широкоплечим мужчиной, носящий бороду, одетый в темные доспехи, которые выглядели как кора дерева. Его горн был заткнут под пояс. Это был массивный предмет, весь выгравированный изображениями оленей.
        Гвин - Охотник, лидер Дикой охоты, прибыл в институт. И он явно не был рад этому.

        Глава 22
        Те, что были старше

        Марк стоял у окна на верхнем этаже и смотрел на солнце, восходящее над пустыней. Горы казались вырезанными из темной бумаги, резкие и выделяющиеся на фоне неба. На мгновение он представил себе, что мог протянуть руку и коснуться их, что мог вылететь из окна и дотронуться до вершины самого высокого пика.
        Момент был упущен, и он снова увидел расстояние между собой и горами. С тех пор, как он вернулся в Институт, он чувствовал, что напрягается изо всех сил, чтобы увидеть все через тонкий слой Маскировки. Иногда он видел Институт таким, каким он был, иногда Институт исчезал из поля зрения, и вместо него он видел голый ландшафт и огни Дикой охоты, горящие в небольших лагерных стоянках.
        Время от времени он оборачивался, чтобы сказать Кирану о чем-то, но лишь обнаруживал, что его там не было. Киран находился с ним каждое утро, когда Марк просыпался.
        Киран должен был навестить его той ночью, когда Марк следил за детьми на кухне. Но тот бы никогда не решился прийти. Сейчас между ними не было никакой связи, и Марк теперь волновался. Он говорил себе, что принц фейри, вероятно, просто был осторожным, но замечал, что рука неосознанно тянется к наконечнику стрелы, висящему на шее, чаще, чем обычно.
        Этот жест напомнил ему о Кристине, когда она прикасалась к медальону на ее шее, если нервничала. Кристина. Он задавался вопросом, что было между ней и Диего.
        Раздался звук, и Марк оторвался от окна. Его слух был хорошо развит после стольких лет в охоте; он сомневался, что кто-то еще в Институте услышал этот звук, думал, что никто даже не проснется.
        Это была одна нота, звук охотничьего рога Гвина: резкий и суровый, одинокий, как вой дикого ветра в горах.
        Кровь застыла в жилах Марка. Это не было приветствием или даже призывом к охоте. Это был сигнал Гвина, он трубил так, когда искали дезертира. Это был сигнал о предательстве.
        Джулиан выпрямился, пригладил свои спутанные кудри, проводя по ним руками, и повернул голову.
        - Эмма, - сказал он. — Иди внутрь.
        Эмма обернулась и шагнула обратно в Институт, только для того, чтобы взять Кортану, которую сама же повесила рядом с дверью. Она вышла на улицу и увидела, что конвой фейри спешился, лошади застыли в неестественных позах, будто были привязаны на месте. Их глаза были кроваво-красные, гривы обвиты алыми цветами. Скакуны фейри.
        Гвин подошел к подножию лестницы. У него было странное лицо, немного неземное: большие глаза, широкие скулы, брови, изогнутые в злой манере. Один глаз черный, а второй бледно-голубой.
        Рядом с ним шествовал Иарлат, его желтые глаза не моргали. С другой стороны от Гвина шел Киран. Он был таким же красивым, каким запомнила Эмма, и от него по-прежнему веяло холодом. Его бледное лицо было суровым, словно вырезано из белого мрамора, его глаза, черны и серебряный, жутко блестели при дневном свете.
        - Что происходит? — потребовала Эмма. - Что-то случилось?
        Гвин взглянул на нее пренебрежительно.
        - Это не твое дело, девчонка Карстаирс, - сказал он. - Этот вопрос касается Марка Блэкторна. И больше никого из вас.
        Джулиан скрестил руки на груди.
        - Все, что касается моего брата, касается и меня. Фактически, это касается каждого из нас.
        Губы Кирана вытянулись в жесткую, прямую линию.
        - Мы: Гвин и Киран из Дикой охоты, и Иарлат из Неблагого суда — здесь по вопросу справедливости. И вы должны привести своего брата.
        Эмма двинулась, чтобы встать в центр верхней ступеньки, обнажила Кортану легким, быстрым движением, которое вызвало яркие искры в воздухе.
        - Не говори ему, что делать, - сказала она. — Не здесь. Не в пределах Института, даже на его ступенях.
        Гвин неожиданно громко расхохотался.
        - Не будь дурой, девчонка Карстаирс, - сказал он. - Ни один Сумеречный охотник не сможет удержать трех фейри, даже вооруженный одним из таких Легендарных мечей.
        - Я бы не стал недооценивать Эмму, - заметил Джулиан голосом, похожим на колючую проволоку. - Или найдете голову, лежащую на земле рядом с все еще дергающимся телом.
        - А ты живописно выражаешься, паренек, - сказал Иарлат, повеселев.
        - Я здесь, - сказал запыхавшийся голос позади них, и Эмма, прикрыла глаза, почувствовав, что страх сковал ее тело.
        Марк.
        Он выглядел так, будто в спешке накинул свитер, джинсы и сунул ноги в кроссовки. Его светлые волосы были растрепаны, он выглядел моложе, чем обычно, его глаза расширились от удивления.
        - Но мое время еще не закончилось, - сказал Марк. Он говорил с Гвином, но смотрел на Кирана. Эмма не могла истолковать или описать выражение его лица, в котором, казалось, смешались и мольба, и боль, и радость. - Мы все еще пытаемся выяснить, что происходит. Мы почти у цели. Но крайний срок…
        - Крайний срок? — эхом отозвался Киран. - Послушай себя. Ты говоришь как один из них.
        Марк выглядел изумленным.
        - Но Киран…
        - Марк Блэкторн, - сказал Иарлат. - Ты обвиняешься в раскрытии одного из секретов фейри Сумеречным охотникам, несмотря на то, что тебе категорически запретили это делать.
        Марк отпустил дверь Института, и она закрылась за ним. Он сделал несколько шагов вперед и остановился рядом с Джулианом. Он сцепил руки за спиной, они дрожали.
        - Я не знаю, что вы имеете в виду, - сказал он. - Я не говорил своей семье ничего запрещенного.
        - Не своей семье, - сказал Киран, угрожающе повысив голос. — А ей.
        - Ей? - Сказал Джулиан, глядя на Эмму, но та покачала головой.
        - Не мне, - сказала она. - Он имеет в виду Кристину.
        - Ты рассчитывал, что тебя оставят без присмотра, не так ли, Марк? - Сказал Киран. Его глаза метали молнии. - Я был за окном и слышал, как ты говорил с ней. Ты сказал ей, что Гвин может лишиться полномочий. Тайна, известная только охоте, и запрещенная к распространению.
        Марк повернулся, его лицо стало бледным.
        - Я не…
        - Нет смысла врать, - сказал Иарлат. - Киран - принц фейри, и он не может лгать. Если он говорит, что подслушал, значит, так оно и было.
        Марк перевел взгляд на Кирана. Солнечный свет больше не казался прекрасным Эмме, он беспощадно падал на золотые волосы и кожу Марка. Если бы он мог сравнить эти слова с физической болью, то он бы сравнил их с пощечиной.
        - Это ничего не значит для Кристины. Она никогда никому не расскажет. Она никогда не причинила бы вреда мне или охоте.
        Киран отвернулся, его красивые губы скривились в уголках.
        - Хватит.
        Марк сделал шаг вперед.
        - Киран, - сказал он. - Как ты можешь это делать? Со мной?
        Лицо Кирана стало мрачным от боли.
        - Это - не предательство, - сказал он. - Поговори со своей принцессой Сумеречных охотников о нарушенных обещаниях.
        - Гвин. - Марк повернулся, чтобы обратиться к предводителю Охоты. - То, что происходит между мной и Кираном не имеет значения для законов двора или охоты. С каких это пор они вмешиваются в дела сердечные?
        В дела сердечные. Эмма могла видеть это на лицах Марка и Кирана, как они смотрели друг на друга и когда избегали взглядов. Она спрашивала себя, как не заметила раньше, в Святилище, что они любят друг друга. Два человека, которые делали друг другу больно, как могут делать только из-за любви.
        Киран посмотрел на Марка так, словно Марк отнял у него что-то незаменимое и драгоценное. А Марк выглядел — Марк выглядел подавлено. Эмма вспомнила их с Джулианом на пляже, утром, и одинокий крик чайки, кружащей над головой.
        - Ребенок, - сказал Гвин, и, к удивлению Эммы, в его голосе была нежность. - Я сожалею о необходимости этого визита больше, чем могу выразить. И поверьте, охота не вмешивается, как вы говорите, в дела сердечные. Но ты нарушил один из старейших законов охоты, и подверг всех ее членов опасности.
        - Верно. - Сказал Киран. - Марк нарушил закон фейри, поэтому он должен вернуться с нами в земли фейри, а не оставаться в человеческом мире.
        - Нет, - сказал Иарлат. - Это не наказание.
        - Что? - Киран озадаченно повернулся к нему. Его волосы вспыхнули по краям светло-голубым цветом, словно иней. - Но ты сказал...
        - Я ничего не говорил про наказание, принцесска, - сказал Иарлат, шагая вперед. - Ты мне рассказал о действиях Марка Блэкторна, и я сказал, что они будут рассмотрены должным образом. Если ты считал, что это означало притащить его обратно в земли фейри, чтобы он был твоим спутником, то, возможно, тебе стоит помнить, что безопасность Дивного народа является в большей степени первостепенной, чем причуды сына Короля Неблагого двора. - Он пристально поглядел на Марка, глаза его жутко горели в ярком солнечном свете. - Король разрешил мне уйти, чтобы выбрать тебе наказание, - сказал он. - Это будут двадцать ударов кнута по спине, и считай, тебе повезло, что не больше.
        - Нет! - Слово было подобно взрыву. К удивлению Эммы, это был Джулиан - Джулиан, который никогда не повышал голоса. Джулиан, который никогда не кричал. Он начал спускаться по ступенькам, Эмма последовала за ним, с Кортаной наизготовку в руке.
        Киран и Марк молчали, глядя друг на друга. Кровь отлила от лица Кирана, он выглядел больным. Он не пошевелился, когда Джулиан шагнул вперед, загораживая Марка собой.
        - Если кто-нибудь посмеет прикоснуться к моему брату, - сказал Джулиан, - То ему не поздоровится.
        Гвин покачал головой.
        - Не думай, что я не восхищаюсь твоим духом, Блэкторн, - сказал он. - Но я бы дважды подумал, прежде чем переходить дорогу конвою фейри.
        - Отойди, иначе нашему соглашению придет конец. - Сказал Иарлат. - Расследование завершится, и мы заберем Марка с нами в Царство фейри. И его выпорят там, а это хуже, чем любое наказание здесь. Вы ничего не выиграете и много потеряете.
        Руки Джулиана сжались в кулаки.
        - Ты думаешь, что понимаешь, что такое честь? Ты, кто не может понять, что мы потеряем, стоя здесь и позволяя вам унижать и пытать Марка? Именно поэтому фейри презирают, это - бессмысленная жестокость.
        - Осторожно, мальчик, - прогрохотал Гвин. - У вас свои законы, а у нас свои. Отличие состоит лишь в том, что мы не притворяемся, что наши законы не жестоки.
        - Закон суров. - Сказал Иарлат весело. - Но это Закон.
        Марк заговорил впервые, с тех, пор как Иарлат объявил свой приговор.
        - Плохой закон - не Закон вовсе, - сказал он. Он выглядел ошеломленным. Эмма думала о мальчике, который рухнул в Святилище, который кричал, когда его касались, и говорил о побоях - они еще явно пугали его. Она чувствовала, как будто ее сердце вырвали — они собрались выпороть Марка? Марка, чье тело может исцелиться, но душа никогда не оправится?
        - Ты пришел к нам, - сказал Джулиан с отчаянием в голосе. - Вы пришли к нам, вы заключили сделку с нами. Вам нужна наша помощь. Мы поставили на карту все, рисковали всем, чтобы решить это. Хорошо, Марк ошибся, но эта проверка на преданность неуместна.
        - Речь идет не о преданности, - сказал Иарлат. - Речь идет о подаче примера. Таковы законы. Вот как это работает. Если мы позволим Марку безнаказанно предать нас, другие узнают, что мы слабы. - Взгляд его был довольным. Жадным. - Сделка имеет большое значение. Но это важнее.
        Марк двинулся вперед, хватаясь за плечо Джулиана.
        - Ты не сможешь изменить этого, младший брат, - сказал он. - Пусть это случится. - Он посмотрел на Иарлата, потом на Гвина, но не взглянул на Кирана. - Я приму наказание.
        Эмма слышала, как Иарлат засмеялся. Это был холодный, резкий звук, как треск расколовшегося кубика льда. Он полез в карман плаща и вытащил горсть кроваво-красных камней. Он бросил их на землю. Марк, явно знакомый с тем, что делает Иарлат, побледнел.
        В том месте, куда Иарлат бросил камни, что-то начало расти. Дерево с гнутыми, узловатыми и перекрученными ветвями, его кора и листья были цвета крови. Марк смотрел на него с ужасом. Киран выглядел так, словно его сейчас стошнит.
        - Джулс, - прошептала Эмма. Это был первый раз, когда она обратилась к нему, с той ночи на пляже.
        Джулиан на мгновение слепо уставился на Эмму, развернулся и, пошатываясь, спустился вниз по ступенькам. Эмма застыла на секунду и последовала за ним. Иарлат сразу заблокировал ей путь.
        - Убери меч, - прорычал он. - Никакого оружия в присутствии Дивного народца. Мы оба прекрасно знаем, что ты не сможешь справиться с нами.
        Эмма взмахнула Кортаной так быстро, что лезвие показалось расплывшимся пятном. Его кончик застыл под подбородком Иарлата, в миллиметре от его кожи, описав дугу смертельной улыбкой. Он издал горловой звук, когда Эмма с силой вложила меч в ножны на спине. Она смотрела на него, глаза сверкали от ярости.
        Гвин усмехнулся.
        - А я думал, что все Карстаирсы были хороши только в музыке.
        Иарлат одарил Эмму мерзким взглядом, перед тем как развернуться и последовать в сторону Марка. Он начал доставать моток веревки, который был завязан на талии.
        - Положи руки на ствол рябины, - сказал он. Эмма поняла, что он имел в виду темное, извивающееся дерево с острыми ветвями и листьями цвета крови.
        - Нет! - Киран, издав отчаянный звук, бросился в сторону Иарлата. Он упал на землю и встал на колени, вытянув руки.
        - Я прошу тебя. - Сказал он. - Как принц Неблагого двора, я тебя умоляю. Не причиняйте Марку боль. Вместо этого делай, что хочешь, со мной.
        Иарлат фыркнул.
        - Если я выпорю тебя - это вызовет гнев твоего отца. Этот номер не пройдет. Встань на ноги, ребенок-принц. Не позорь себя дальше.
        Киран выпрямился, пошатываясь.
        - Пожалуйста, - сказал он, глядя не на Иарлата, а на Марка.
        Марк окинул его таким взглядом, полным жгучей ненависти, что Эмма чуть не отпрянула. Казалось, будто взгляд Кирана излучал еще большую ненависть.
        - Ты должен был предвидеть это, сопляк, - сказал Иарлат, но смотрел он не на Кирана, а на Марка, взглядом голодным, пожирающим, словно мысли о порке привлекали его так же, как и мысли о еде. Марк протянул руку к дереву...
        Джулиан шагнул вперед.
        - Накажите меня вместо него, - сказал он.
        На мгновение все замерли. Эмма чувствовала, как будто ей в грудь ударили бейсбольной битой.
        - Нет, - пыталась сказать она, но слова не приходили.
        Марк повернулся лицом к своему брату.
        - Ты не можешь, - сказал он. — Это мое преступление. Мое должно быть и наказание.
        Джулиан шагнул мимо Марка, почти оттолкнув его в сторону, и решительно встал перед Гвином. Он стоял, выпрямив спину и вскинув подбородок.
        - В поединке фейри могут выбрать воина, чтобы он выступал за их народ, - сказал он. - Если я могу постоять за брата в драке, то почему не сейчас?
        - Потому что я - тот, кто нарушил закон! - Марк посмотрел в отчаянии.
        - Моего брата забрали в начале Темной войны, - сказал Джулиан. - Он никогда не сражался в битве. Его руки чисты от крови фейри. Я был в Аликанте в то время. Я убивал Дивный народец.
        - Он провоцирует тебя, - сказал Марк. - Это не означает, что...
        - Я имею в виду именно это, - сказал Джулиан. - Это правда.
        - Если кто-то хочет добровольно занять место осужденного, мы не можем отрицать это. - Взгляд Гвина был обеспокоенным. - Ты уверен, Джулиан Блэкторн? Это не твое наказание, чтобы принять его.
        Джулиан наклонил голову.
        - Я уверен.
        - Позволь ему, - сказал Киран. - Он вызывается добровольцем. Дай ему это.
        После этого все произошло очень быстро. Марк бросился на Кирана с убийственным выражением лица. Он кричал, когда вцепился пальцами в переднюю часть рубашки Кирана. Эмма двинулась вперед, но ее сбил с ног Гвин, который подошел, чтобы оттащить Кирана и Марка друг от друга, грубо толкнув Марка в сторону.
        - Ублюдок, - сказал Марк, плюнув под ноги Кирану. Из его рта шла кровь. - Ты наглый...
        - Хватит, Марк, - отрезал Гвин. - Киран — принц Неблагого двора.
        - Он мой враг, - сказал Марк. - Отныне и во веки веков, он - мой враг. Он поднял руку, будто хотел ударить Кирана; Киран не двигался, просто смотрел на него разбитыми глазами. Марк опустил руку и отвернулся, как будто он больше не мог смотреть на Кирана.
        - Джулс. - сказал он вместо этого. - Джулиан, пожалуйста, не делай этого. Позвольте мне.
        На лице Джулиана появилась медленная, милая улыбка. В этой улыбке была любовь и мечта маленького мальчика, который потерял своего брата и, вопреки всему, вернул его. - Это не можешь быть ты, Марк.
        - Взять его! - сказал Иарлат Гвину, и Гвин, у которого нежелание было написано на лице, шагнул вперед и схватил Марка, потянув его прочь от Джулиана. Марк боролся, но Гвин был крупным мужчиной с огромными руками. Он крепко ухватился за Марка, его лицо было бесстрастным, когда Джулиан наклонился и стащил с себя пиджак, а потом рубашку.
        В ярком дневном свете его кожа, слегка загорелая, но более бледная на спине и груди, выглядела уязвимой и беззащитной. Его волосы были взъерошены от воротника рубашки, и когда он опустил ее на землю, то посмотрел на Эмму.
        Его взгляд словно был зажат в ледяные тиски, которые охватили ее.
        - Джулиан. - Ее голос дрожал. - Ты не можешь этого сделать.
        Она двинулась вперед, Иарлат снова преградил ей путь.
        - Остановись, - зашипел Иарлат. Он отошел от Эммы, которая хотела идти за ним, но почувствовала, что ее ноги прикованы к месту. Она не могла пошевелиться. Чары, покалывающие ее вдоль ног и позвоночника, твердо держал ее на месте, как медвежий капкан. Она пыталась вырваться, но каждое движение заставляло ее вскрикивать от боли, оттого, что магия фейри сжимает и царапает ее кожу.
        Джулиан сделал шаг вперед и положил руки на дерево, склонив голову. Длинные линии его мышц казалась Эмме неестественно красивыми. Они выглядели как изгибающиеся дугой волны, прежде чем разбиться об берег. Белые шрамы и черные знаки покрывали его спину, как рисунок ребенка, сделанный на коже кровью.
        - Отпусти меня! — кричал Марк, извиваясь в руках Гвина.
        «Это похоже на кошмар», - подумала Эмма, один из тех снов, где ты бежишь, бежишь, но никогда не окажешься в каком-либо месте, только теперь это было реальностью. Она пыталась двигать руками и ногами вопреки невидимой силе, которая держала ее приколотой, как бабочку к доске.
        Иарлат шагнул в сторону Джулиана. Что-то блеснуло в его руке, что-то длинное, тонкое и серебристое. Поскольку сначала он взмахнул рукояткой, тренируясь, Эмма увидела, как он сжимает черную ручку серебряного кнута. Он замахнулся.
        - Глупые Сумеречные охотники, - сказал он. - Слишком наивные, чтобы знать, кому можно доверять.
        Кнут опустился. Эмма увидела, как он впился в кожу Джулиана, видела кровь, видела, как выгнулось его тело, наклонившись.
        Боль пронзила ее, словно раскаленный прут, прошедший по спине. Она вздрогнула, почувствовав привкус крови во рту.
        - Прекрати! - кричал Марк. - Разве ты не видишь, что причиняешь боль им обоим? Это не наказание! Отпусти меня, у меня нет парабатая. Отпусти меня, выпори меня вместо...
        Его слова проникли в голову Эммы. Боль все еще пульсировала в ее теле.
        Гвин, Иарлат и Киран перевели взгляд от нее на Джулиана. На его спине была длинная, кровавая рана, он вцепился в ствол дерева. Волосы стали еще темнее от пота.
        Сердце Эммы раскололось. Если то, что она чувствовала, было муками, то что чувствовал он? В два, в четыре раза больше?
        - Отошли ее подальше, - услышала она раздраженные слова Иарлата. - Ее плач - это смешно.
        - Это не истерика, Иарлат, - сказал Киран. - Это потому, что она его парабатай. Его напарник воин — они связаны…
        - С Леди столько возни, - зашипел Иарлат и снова опустил кнут.
        В этот момент Джулиан издал звук. Сдавленный звук, еле слышимый. Он сполз на колени, все еще вцепившись в дерево. Боль снова пронзила Эмму, но сейчас она была готова к удару. Она закричала — не просто закричала, в этом крике было эхо ужаса и предательства, вопль гнева, боли и ярости.
        Гвин выбросил руку в сторону Иарлата, но смотрел на Эмму.
        - Стоп, - сказал он.
        Эмма ощутила тяжесть его взора, а потом легкость, когда чары, которые приковывали ее к месту, с треском рассеялись.
        Она метнулась к Джулиану и упала рядом с ним, доставая стило из-за пояса. Она могла услышать, что Иарлат протестует, а Гвин грубо говорит ему оставить их. Она не обратила внимания. Все, что она могла видеть, - был Джулиан: Джулиан на коленях, его руки вокруг ствола дерева, лоб тоже прижат к стволу. Кровь бежит по его обнаженной спине. Мышцы его плеч напряглись, когда она дотронулась до него, словно он готовился к третьему удару.
        «Джулс», - подумала она, и как будто он услышал ее, наполовину повернув лицо к ней. Он прокусил нижнюю губу. Кровь капала с его подбородка. Он посмотрел на нее слепо, как человек смотрит на мираж.
        - Эм? - выдохнул он.
        - Тише, - сказала она, положив руку на его щеку и коснувшись пальцами его волос. Он был мокрым от крови и пота, его опухшие глаза широко открылись. Она видела себя в них, видела свое бледное, напряженное лицо.
        Она приложила стило к его коже.
        - Я должна исцелить его, - сказала она. - Позволь мне исцелить его.
        - Это смешно, - Иарлат протестовал. - Мальчик должен принять порку…
        - Оставь его, Иарлат, - сказал Гвин. Его руки крепко держали Марка.
        Иарлат затих, бормоча; Марк боролся и задыхался; стило было холодным в руке Эммы, и стало еще холоднее, когда она поднесла его к коже Джулиана.
        Она нарисовала руну.
        - Спи, любовь моя, - прошептала она, так тихо, что только Джулиан мог ее услышать. На мгновение его глаза затрепетали, широко раскрытые, ясные и удивленные. Затем они закрылись, и он упал на землю.
        - Эмма! - Голос Марка был криком. - Что ты наделала?
        Эмма поднялась на ноги, поворачиваясь, чтобы видеть лицо Иарлата, пылающее яростью. Гвин… ей показалось, что она поймала вспышку веселья в его глазах.
        - Я вырубила его, - сказала она. - Он без сознания. Вы не сможете разбудить его.
        Губы Иарлата скривились.
        - Ты думаешь, что смогла избавить его от наказания, лишив способности чувствовать? Ты такая дура? - Он повернулся к Гвину. - Веди Марка вперед, - прорычал он. - Мы высечем его вместо этого, и тогда у нас будет два выпоротых Блэкторна.
        - Нет! - Киран закричал. - Нет! Я запрещаю — я не смогу вынести это…
        - Никого не волнует, что ты сможете вынести, принцесска, а меня меньше всего, - сказал Иарлат. Он улыбнулся кривой улыбкой. - Да, мы будем хлестать обоих братьев, - сказал он. - Марку не избежать этого. И я сомневаюсь, что твой парабатай скоро простит тебя за это, - добавил он, оборачиваясь к Эмме.
        - Вместо порки двух Блэкторнов, - сказала она, - вы можете выпороть Карстаирса. Разве так не будет лучше?
        Гвин не двинулся по приказу Иарлата; сейчас его зрачки были расширены. Киран вздохнул.
        - Джулиан говорил тебе, что он убивал фейри во время Темной войны, - сказала она. - Но я убила намного больше. Я перерезала им глотки; я облизывала их кровь со своих пальцев. Я бы сделала это снова.
        - Молчать! - Голос Иарлата был пропитан гневом. - Как ты смеешь хвастаться такими вещами?
        Она вытянула руки и сорвала с себя рубашку. Глаза Марка расширились, когда она уронила ее на землю. Она стояла перед ними только в лифчике и джинсах. Ей было все равно. Она не чувствовала себя голой — она чувствовала себя одетой в гнев и ярость, словно воин одного из рассказов Артура.
        - Выпори меня, - сказала она. - Согласись с этим, и все закончится здесь. Иначе, клянусь, я буду охотиться за тобой в землях фейри вечно. Марк не может, но я могу.
        Иарлат раздраженно сказал что-то на языке, которого Эмма не знала, она повернулась, чтобы посмотреть на океан. Киран двинулся вперед, к рухнувшему телу Джулиана.
        - Не смей трогать его! — закричал Марк, но Киран не посмотрел на него, его руки скользнули под мышки Джулиана, и он оттащил его подальше от дерева. Он положил его в нескольких футах, снимая свою длинную тунику, чтобы обернуть ее вокруг бессознательного, истекающего кровью тела Джулса.
        Эмма выдохнула с облегчением. Солнце пылало на ее голой спине.
        - Сделай это, - сказала она. - Если ты не слишком труслив, чтобы выпороть девушку.
        - Эмма, остановись, - сказал Марк. Его голос был полон ужасной боли. - Пусть это буду я.
        Глаза Иарлата засияли жестоким блеском.
        - Очень хорошо, Карстаирс, - сказал он. - Сделай, как твой парабатай. Подготовь себя к порке.
        Эмма увидела печальное выражение лица Гвина, когда двинулась в сторону дерева. Вблизи кора была гладкая, темного, красно-коричневого цвета. Она была прохладной на ощупь, когда Эмма скользнула руками вокруг нее. Она могла видеть отдельные трещины в коре.
        Она схватилась за дерево руками. Эмма услышала, как Марк снова зовет ее по имени, но это, казалось, приходило издалека. Иарлат подошел, чтобы встать за ее спиной.
        Кнут со свистом рассек воздух, когда он поднял его. Эмма закрыла глаза. В темноте, за веками, она увидела Джулиана, и огонь вокруг него. Огонь в комнате Города Молчания. Она услышала, как его голос шептал слова, эти старые слова из Библии, взятые и переделанные Сумеречными охотниками, чтобы составить клятву парабатаев.
        Куда бы ты ни пошел, я пойду…
        Кнут опустился. Если она думала, что испытывала боль раньше, то сейчас была чистая агония. Казалось, будто на ее спине плясали языки огня. Она стиснула зубы, чтобы заглушить крик.
        Не принуждай меня оставить тебя…
        Снова. Боль на этот раз была еще хуже. Ее пальцы впились в кору дерева.
        Или отказаться следовать за тобой…
        Снова. Она скользнула на колени.
        Так повелел мне Ангел, и еще больше — ничего, кроме смерти не разлучит меня с тобою.
        Снова. Боль поднялась, как волна, заслоняющая солнце. Она закричала, но она не могла слышать себя - ее уши были заложены, мир уменьшился в своих размерах. Кнут опустился в пятый раз, в шестой, в седьмой, но теперь она едва чувствовала это, тьма поглотила ее.

        Глава 23
        Любить и быть любимым

        Кристина вышла из спальни Эммы, выглядела она мрачно.
        Марк мельком взглянул на комнату, пока дверь не закрылась за ее спиной: он увидел очертания Эммы, она выглядела такой маленькой под грудой тяжелых одеял, а Джулиан сидел на кровати рядом с ней.
        Голова брата была склонена, а его темные волосы спадали ему на лицо. Марк никогда не видел его таким несчастным.
        - С ней все в порядке? - спросил он Кристину, они были одни в коридоре.
        Большинство детей все еще спали.
        Марк не хотел помнить выражение лица брата, когда тот пришел в себя около рябины и увидел Марка стоящего на коленях над телом Эммы, дрожа, он наносил на её рваную кожу исцеляющие руны ее стилом, неопытной рукой, которая давно отвыкла чертить на языке ангелов.
        Он не хотел помнить то, как выглядел Джулиан, когда они вошли в Институт, Марк нес Кортану, а Джулиан Эмму, ее кровь заливала его рубашку, ее спутанные волосы были в крови.
        Он не хотел помнить, как Эмма кричала, когда хлыст ударял по её спине, и как она перестала кричать, когда рухнула.
        Он не хотел помнить выражение лица Кирана, когда Марк и Джулиан мчались обратно в сторону Института.
        Киран попытался остановить Марка, положив свою руку на его. Его лицо было бледным и полным мольбы, его волосы — это буйство черного в сочетании с безнадежно синим.
        Марк стряхнул с себя его руку.
        - Еще раз коснешься меня и ты больше не увидишь своей руки никогда, - он зарычал, Гвин оттащил Кирана от него, разговаривая с ним суровым и одновременно сожалеющим голосом.
        - Оставь его в покое, Киран, - сказал он - Сегодня мы достаточно сделали.
        Они принесли Эмму в ее спальню, Джулиан уложил ее на кровать, в то время как Марк ушел, чтобы позвать Кристину.
        Кристина закричала не тогда, когда он разбудил ее, или даже не тогда, когда она увидела Эмму в ее разорванной и пропитанной кровью одежде. Она просто начала помогать им, она переодела Эмму в чистую, сухую одежду, отыскала бинты для Джулса и смыла кровь с волос Эммы.
        - Она будет в порядке. - Сказала Кристина. - Она исцелится.
        Марк не хотел помнить, как кожа Эммы разорвалась от ударов, или звука хлыста, рассекающего кожу девушки. А также запах крови, смешанный с запахом соленого океанского воздуха.
        - Марк ...
        Кристина коснулась его лица. Он непроизвольно прильнул щекой к ее ладони. Она пахла, как кофе и бинты.
        Ему было интересно, рассказал ли Джулиан ей все: о подозрениях Кирана на счёт неё, про неспособность Марка защитить брата или Эмму.
        Ее кожа была мягкой в отличие от его; ее темные глаза, поднятые вверх, были широко распахнуты.
        Марк подумал о глазах Кирана, похожих на осколки стекла внутри калейдоскопа, раздробленные и многокрасочные.
        Кристина была необыкновенно спокойна. Она коснулась рукой его щеки, ее выражение было задумчивым. Марк почувствовал, как будто все его тело затягивалось в узел.
        - Марк?
        Это был низкий голос Джулиана по другую сторону двери.
        - Тебе стоит зайти к брату.
        Кристина опустила руку и ободряюще коснулась его плеча.
        - Это не твоя вина, - сказала она - Не твоя. Ты понимаешь?
        Марк кивнул, не в силах говорить.
        - Я разбужу детей и расскажу им,- сказала она, и отправилась по коридору.
        Она шагала уверенно, как если бы она была одета в экипировку, хотя на ней была майка и пижамные штаны.
        Марк сделал глубокий вдох и толкнул дверь в спальню Эммы.
        Она лежала неподвижно, ее бледные волосы рассыпались по подушке. Судя по её вздымающейся груди, Эмма дышала ровно.
        Они нанесли ей усыпляющую, исцеляющую и руну кровопотери.
        Джулс все еще сидел рядом с ней.
        Ее рука вяло лежала на одеяле. Джулиан приблизил свою руку к ее руке, их пальцы едва соприкасались, но не касались. Его голова была отвернута от Марка. Марк мог видеть только сгорбленные плечи.
        Он казался очень молодым.
        - Я пытался. - сказал Марк. - Я пытался принять удары. Гвин бы не позволил это.
        - Я знаю. Я видел, как ты пытался. - Сказал Джулиан бесцветным голосом. - Но Эмма убивала фейри, а ты нет. Они бы не отказались от такого шанса — отомстить ей за смерть своих собратьев. И не важно, что ты сделал.
        Марк выругался про себя. Он понятия не имел, какими словами он мог бы утешить своего брата.
        - Если бы она умерла, - Джулиан сказал тем же пустым голосом, - Я бы тоже захотел умереть. Я знаю, что это звучит неправильно, но это правда.
        - Она не умрет. - Сказал Марк, - Она будет в порядке. Ей просто нужно восстановиться. Я видел, как выглядят люди, когда умирают. Взгляд, который появляется у них на лице. И это не он.
        - Я не перестаю удивляться, - сказал Джулиан. - В этом всё дело. Кто-то пытается вернуть любимого человека, человека, который умер. Это странное ощущение. Будто мы должны отпустить их.
        - Джулс, - сказал Марк.
        Его эмоции ощущались так остро, как прикосновения бритвы на коже, давно покрытой бинтами.
        «Вот что значит быть семьей», - подумал он. — «Чувствовать боль, когда кто-то пострадал. Хотеть защитить их».
        - Они забирают жизни. Ты не можешь расплачиваться счастьем за несчастье, или черпать жизнь из смерти.
        - Я просто знаю, что если бы они выбрали с самого начала ее, если бы выбрали Эмму, я бы сделал то же самое. - Глаза Джулиана были испуганными. - Я бы сделал всё, что нужно было.
        - Нет, не сделал бы. - Марк положил руку на плечо Джулиана, притянув его. Джулиан нехотя повернулся к брату. - Ты бы поступил правильно. Всю свою жизнь ты поступал правильно.
        - Мне жаль, - сказал Джулиан.
        - Тебе жаль? Все это, Джулс, конвой, если бы я не рассказал Кристине о тайнах Гвина...
        - Они бы нашли что-то еще, за что наказать тебя, - сказал Джулиан. - Киран хотел причинить тебе боль. Ты причинил боль ему, поэтому он хотел сделать то же самое. Мне жаль, жаль насчет Кирана, потому что я вижу, что тебе не плевать на него. Мне жаль, что я не знал, что ты оставил кого-то, о ком заботился. Мне жаль, что в течение многих лет я думал, что ты был тем, у кого была свобода; что ты наслаждался тем, что делал у фейри, пока я пытался изо всех сил поднять на ноги четверых детей, управлять Институтом и держать в тайне секреты Артура. Я хотел верить, что с тобой все в порядке, я хотел верить, что один из нас был в порядке. Так сильно.
        - Ты хотел верить, что я был счастлив, так же, как и я хотел верить, что вы счастливы, - сказал Марк. - Я думал о том, были ли вы счастливы, преуспевали, жили. Я никогда не переставал задумываться, каким человеком ты бы мог вырасти. - Он помолчал. - Я горжусь тобой. Я не особо принимал участие в вашем воспитании, но я горжусь тем, что ты мой брат - называть вас моими братьями и сестрами. И я не оставлю вас снова.
        Глаза Джулиана округлились. Глаза Блэкторнов всегда были яркими во мраке.
        - Ты не вернешься обратно к фейри?
        - Что бы ни случилось, - кивнул Марк, - Я останусь здесь. Я всегда, всегда буду здесь.
        Он крепко обнял Джулиана.
        Джулиан выдохнул, как если бы он отпустил что-то тяжелое, что он носил долгое время, и, опираясь на плечо Марка, он позволил своему старшему брату взять чуточку его бремени.
        Эмме снились ее родители.
        Они были в маленьком белом венецианском домике, в котором они жили, когда она была ребенком. Она могла видеть слабый проблеск водных каналов из окна.
        Ее мать сидела за кухонным столиком, скатерть расстилалась перед ней. На ткани лежало множество ножей, отсортированных в порядке от маленьких к большим. Самой крупной была Кортана, и Эмма глядела на нее жадно, впиваясь в гладкую золотоватость, резкое свечение клинка. По сравнению с тем, как свет играл на лезвии клинка, ее мать казалось поникшей. Ее волосы и руки светились, пока она была занята делом, ее очертания были нечеткими, и Эмма боялась, что если она прикоснется к матери, та исчезнет. Откуда-то возникла музыка.
        Отец Эммы, Джон, вошел в кухню, его скрипка лежала на плече. Музыка полилась из скрипки, как вода, и…
        Раздался резкий звук, словно удар от хлыста, оставляя боль, как от ожога огнем.
        Эмма ахнула. Ее мать подняла голову.
        - Что-то случилось, Эмма?
        - Я… нет, ничего. - Она повернулась к отцу. - Продолжай играть, папа. - Ее отец ласково улыбнулся.
        - Ты уверена, что не хочешь попробовать?
        Эмма покачала головой. Когда она однажды коснулась смычком струн, получился звук, будто кто-то душит кота.
        - Музыка в крови Карстаирсов, - сказал он, - Эта скрипка когда-то принадлежала Джеймсу Карстаирсу.
        «Джем», - подумала Эмма.
        Джем, который помог ей пройти через церемонию парабатаев, человек с нежными руками и задумчивой улыбкой. Джем, который дал ей своего кота, чтобы тот присмотрел за ней.
        Боль прошла сквозь кожу, словно лезвие. Где-то вдалеке зазвучал голос Кристины: «Эмма, Эмма, почему они так сильно избили тебя?»
        Ее мать подняла Кортану. - Эмма, я уверена, что твои мысли за тысячу миль отсюда.
        - Может быть, и не так далеко.
        Ее отец опустил смычок.
        «Эмма» - Это был голос Марка. — «Эмма, вернись. Ради Джулиана, пожалуйста. Возвращайся».
        - Доверяй ему, - сказал Джон Карстаирс. - Он придет к тебе, и ему потребуется твоя помощь. Доверяй Джеймсу Карстаирсу.
        - Но он сказал, что должен уйти, папа.
        Эмма не называла отца «папой» с тех пор, как она была очень маленькой.
        - Он сказал, что ему нужно кое-что найти.
        - Он собирается найти это, - сказал Джон Карстаирс. - И тогда тебе нужно будет приложить немного больше усилий.
        «Джулс, иди что-нибудь поешь»
        «Не сейчас, Ливви. Мне нужно остаться с ней»
        - Но, папа, - прошептала Эмма. - Папа, ты мертв.
        Джон грустно улыбнулся.
        - Пока есть любовь и память, нет истинной смерти, - сказал он.
        Он положил смычок на струны и начал играть снова. Музыка поднялась, и начала кружиться вокруг кухни, как дым. Эмма встала со стула. Небо снаружи потемнело, заходящее солнце отражалось в воде канала.
        - Мне нужно идти.
        - Ох, Эм.
        Ее мать обошла кухонный стол и подошла к ней. Она несла Кортану.
        - Я знаю.
        Тени двигались внутри ее разума. Кто-то держал ее за руку так крепко, что было больно.
        «Эмма, пожалуйста», - сказал голос, который она любила больше всего на свете. — «Эмма, вернись»
        Мать Эммы вложила меч в ее руки.
        - Сталь и душа, дочь, - сказала она.- И помни, что клинок, выкованный Вейландом, может разрезать что угодно.
        - Возвращайся.
        Отец поцеловал ее в лоб. - Возвращайся туда, Эмма, где в тебе нуждаются.
        - Мама, - прошептала она. - Папа.
        Она усилила хватку на мече. Кухня исчезала, теряясь где-то в ее сознании. Ее мать и отец потонули в ее воспоминаниях, как слова, что были написаны давным-давно.
        - Кортана, - ахнула Эмма.
        Она поднялась и вскрикнула от боли. Простыни спутались вокруг ее талии. Она лежала в постели, в своей комнате.
        Лампы горели, но тускло, окно было слегка приоткрыто. На столике около кровати была куча повязок и сложенных полотенец. В комнате пахло кровью и ожогами.
        - Эмма?
        Кристина сидела у изножья кровати, с рулоном бинтов и ножницами в руках. Она уронила их на пол, когда увидела, что глаза Эммы были открыты, и бросилась к кровати.
        - О, Эмма!
        Она обхватила плечи Эммы, и на мгновение Эмма прижалась к ней. Ей было интересно, каково это иметь старшую сестру, ту, кто может быть твоим другом и заботиться о тебе.
        - Ой, - сказала Эмма смиренно. - Это больно. - Кристина отпустила её. Было видно, что ее глаза покраснели от усталости.
        - Эмма, ты в порядке? Ты помнишь все, что произошло?
        Эмма положила руку на голову. Ее горло болело. Ей было любопытно, это из-за того, что она кричала? Она надеялась, что нет. Но не хотела принести этим удовольствие Иарлату.
        - Я... как долго я была в отключке?
        - В отключке? Ой, спала. С утра. Вообще-то весь день. Джулиан был здесь с тобой все время. Я наконец-то убедила его что-нибудь съесть. Он будет в ужасе от того, что ты проснулась, а его не было рядом.
        Кристина откинула назад спутанные волосы Эммы.
        - Я должна встать. Мне нужно увидеть: все ли в порядке. Что-нибудь случилось?
        В ее разуме вдруг всплыли, ужасные образы фейри, которые после того как расправились с ней, принялись за Марка или Джулиана, возможно даже детей, Эмма попыталась опустить ноги на пол.
        - Ничего не случилось.
        Кристина легонько толкнула ее обратно.
        - Ты устала и слаба; тебе нужно поесть и нанести руны. Такие побои… Так можно отхлестать кого-то до смерти, ты знаешь это, Эмма?
        - Да, - прошептала Эмма. - Шрамы на моей спине останутся навсегда?
        - Скорее всего, - ответила Кристина.- Но они не будут так ужасны - Иратце быстро закрыли раны. Они не могли исцелить их все. Останутся следы, но они будут светлыми.
        - Эмма, почему ты это сделала? Почему? Ты действительно думала, что ты намного сильнее Марка или Джулиана?
        - Нет, - сказала Эмма. - Я думаю, что каждый силен и слаб по-своему. Есть вещи, которых я боюсь, а Марк нет. Как океан. Но его уже достаточно пытали - чтоб ы это сделало с ним, я даже не знаю. И Джулиан… Я почувствовала это, когда они били его. В моем теле, в моем сердце. Это было худшее чувство, которое я когда-либо испытывала, Кристина. Я бы сделала все, что угодно, чтобы прекратить его. Это было эгоистично.
        - Это не было эгоистично. - Кристина поймала руку Эммы и сжала ее. - Я думала однажды о том, что никогда не захочу иметь парабатая. Но я бы думала по-другому, если бы моим парабатаем была ты.
        «Я бы тоже хотела, чтобы ты была моим парабатаем» - подумала Эмма, но промолчала, это было бы вероломно по отношению к Джулиану, несмотря ни на что.
        Вместо этого она сказала:
        - Я люблю тебя, Кристина. - И сжала руку в ответ. - Но как же расследование... я должна пойти с тобой.
        - Куда? В библиотеку? Все читали и искали весь день дополнительные сведения о Леди Полночь. Мы найдем что-нибудь, но у нас достаточно людей, чтобы листать страницы.
        - Есть и другие дела, кроме как глядеть на страницы...
        Дверь открылась, Джулиан стоял на пороге. Его глаза расширились и на мгновение они были всем, что Эмма могла видеть, как сине-зеленые двери в другой мир.
        - Эмма.
        Его голос звучал грубо и надломлено.
        Он был одет в джинсы и свободную белую футболку, под ней были видны очертания повязки, обернутые вокруг его груди. Его глаза были красными, волосы растрепанными, и была слабая щетина вдоль его подбородка и щек.
        Джулиан никогда не ходил небритый, с тех пор как впервые он появился с щетиной и Тай сказал ему без всяких предисловий: «Мне не нравится».
        - Джулс, - сказала Эмма, - Ты в поряд..
        Но Джулиан бросился через комнату.
        Казалось, он не видел ничего и никого кроме Эммы, он опустился на колени и обхватил ее руками, уткнувшись лицом в ее живот. Она дотянулась дрожащей рукой и погладила его кудри, поднимая встревоженные глаза на Кристину.
        Но Кристина уже поднялась, бормоча, что расскажет другим, что Джулиан присматривает за Эммой. Эмма услышала щелчок замка, когда она закрыла дверь спальни за собой.
        - Джулс, - пробормотала Эмма, ее руки запутались в его волосах. Он не двигался, был совершенно неподвижен. Он вдохнул, прежде чем неуверенно поднять голову.
        - Во имя Ангела, Эмма, - сказал он надломленным голосом. - Зачем ты это сделала?
        Она вздрогнула, и он тут же поднялся на ноги. - Тебе нужно больше Иратце, - сказал он.
        Это была правда: всё болело. Местами боль была слабая, в других же чувствовалась намного сильнее.
        Эмма вдохнула, как Диана учила ее - медленно, постепенно, когда он поднял стило. Он опустился на кровать рядом с ней.
        - Не двигайся, - сказал он, и коснулся стило ее кожи. Она почувствовала приливы боли.
        - Как долго… когда ты проснулся? - спросила Эмма. В этот момент он положил стило обратно на стол.
        - Если ты имеешь в виду, видел ли я, как они хлестали тебя, то нет, - сказал он мрачно. - Что ты помнишь?
        - Я помню, как пришел Гвин и остальные… Иарлат . . . Киран. - Она думала, про невероятно жаркое солнце, и дерево с корой цвета крови. Глаза, цвета угля и серебра.
        - Киран и Марк безумно любят друг друга.
        - Именно так, - сказал Джулиан. - Я не уверен, что Марк чувствует, к нему сейчас. - Она выпрямилась неровно вдохнув.
        - Я обронила Кортану.
        - Марк принес ее, - сказал он голосом, который указал на то, что Кортана была последней вещью о которой он думал. - Боже, Эмма, когда я пришел в себя, конвой уже исчез, а ты лежала на земле, истекая кровью; Марк пытался поднять тебя и я думал, что ты мертва, - сказал он, и не было мягкости в голосе, просто свирепая дикость, которая раньше никогда не ассоциировалась у неё с Джулианом. - Они отхлестали тебя, Эмма, ты приняла побои, предназначенные для Марка и для меня. Я ненавижу то, что ты сделала это; ты понимаешь - я ненавижу это.
        Эмоции звенели и горели в его голосе, как бушующий огонь, который вышел из-под контроля.
        - Как ты могла?
        - Марк бы не выдержал удары, - сказала она. - Это бы сломало его. И я бы не смогла смотреть, как они избивают кнутом тебя. Это бы сломало меня.
        - Ты думаешь, я не чувствую то же самое? Ты думаешь, я не сидел здесь весь день совершенно разбитым и разорванным на части? Я скорее отрежу себе руку, чем ты потеряешь хоть ноготь, Эмма.
        - Дело не только в тебе, - сказала она. - Дети - они ожидают, что я буду сражаться, что мне будет больно. Они думают: там Эмма, снова исцарапанная, изрезанная и перевязанная. Но ты: они смотрят на тебя так, как не смотрят на меня. Если бы тебя сильно ранили, это бы их очень сильно напугало. И я не могу думать о том, что они находятся в таком состоянии.
        Джулиан сжал кулаки.
        Она могла видеть пульс, пробивающийся под его кожей. Она случайно вспомнила некоторые граффити, которые видела на той стороне Пирса Малибу: ваше сердце - это оружие размером с кулак.
        - Боже, Эмма. Что я такого тебе сделал?
        - Они и моя семья тоже, - сказала она.
        Казалось, она задохнется от эмоций, но она их обуздала.
        - Иногда я хочу… я хотел, чтобы мы были женаты, а они были бы нашими детьми, - сказал он быстро.
        Его голова была опущена.
        - Женаты? - повторила Эмма шокировано.
        Он поднял голову. Его глаза пылали.
        - Почему ты думаешь, что я...
        - Любишь меня меньше, чем я люблю тебя? - перебила она его.
        Он заметно вздрогнул, услышав эти слова. - Потому что ты так сказал. Я же сказала тебе на пляже, о своих чувствах, на что ты ответил: - Не в этом смысле, Эмма.
        - Я не...
        - Я устала врать друг другу, - сказала Эмма. - Ты понимаешь? Мне это надоело, Джулс. - Он провел руками по волосам.
        - Я не вижу никакого выхода, чтобы все было в порядке, - сказал он. - Я не вижу ничего, кроме кошмара, где все разваливается, и где нет тебя.
        - Сейчас у тебя нет меня,- сказала она.
        Она попыталась встать на колени на кровати. Ее спина болела, а руки и ноги были такими уставшими, будто она пробежала и проползла на них целые мили. Глаза Джулиана потемнели.
        - Все еще больно?
        Он пошарил среди предметов на тумбочке, и подошел с пузырьком.
        - Малкольм сделал мне это недавно. Вот, выпей.
        Пузырек был наполнен зеленовато-золотой жидкостью. На вкус было как легкое шампанское. В тот момент, как Эмма проглотила жидкость, она почувствовала онемение, пронесшееся по всему телу.
        Боль в конечностях отступила, и холодная, бурлящая энергия заменила ее. Джулиан забрал у неё пузырек и бросил на кровать.
        Он скользнул одной рукой ей под колени, другой под плечи, и поднял ее полностью с кровати. На мгновение она прижалась к нему в удивлении. Она могла чувствовать его биение сердца, запах его мыла и красок, а также аромат гвоздики. Мягкость его волос ощущалась на ее щеке.
        - Что ты делаешь? - спросила она.
        - Мне нужно, чтобы ты пошла со мной.
        Его голос был жесткий, как будто он собрал всё своё мужество, чтобы сделать что-то ужасное. - Мне нужно кое-что тебе показать.
        - Ты так говоришь, будто ты серийный убийца с морозильной камерой, в которой полно отрезанных рук, - пробормотала Эмма; он открыл дверь плечом.
        - Конклав, наверное, не обрадовался бы этому факту.
        Эмме хотелось потереться об него щекой, ощутить шероховатость его щетины. Он выглядел рассеянным: футболка на нём была наизнанку, а ноги босые. Она почувствовала прилив нежности и желания настолько сильно, что все ее тело сжалось.
        -Ты можешь отпустить меня, - сказала она. - Я в порядке. Мне не нужна такая царская прислуга в роли тебя. - Он коротко рассмеялся, поперхнувшись смехом.
        - Я не знал этого, - сказал он и поставил ее на ноги.
        Осторожно и медленно, они прижались друг к другу, словно ни один из них не мог смириться с тем, что через секунду они уже не будут касаться друг друга. Сердце Эммы бешено забилось.
        Оно стучало, пока она следовала за Джулианом по коридору, продолжало стучать пока они поднимались вверх по лестнице в его мастерскую.
        Джулиан пошел достать ключ из ящика у окна. Она увидела, как он вздохнул, его плечи расправились. Он выглядел так, как когда готовился, к избиению хлыстом. Собрав всё свое мужество, он подошел к двери запертой комнаты, той, в которую никто кроме него не входил. Он повернул ключ в замке, послышался щелчок и дверь распахнулась. Он стоял в стороне.
        - Входи, - сказал он. Годами въевшаяся привычка к уважению частной жизни Джулиана не позволяла Эмме войти.
        - Ты уверен?
        Он кивнул. Он был бледен.
        Она пересекла комнату с ощущением тревоги.
        Может у него здесь есть трупы. Как бы там ни было, это должно было быть нечто ужасное. Она никогда не видела, чтобы он выглядел таким, как сейчас.
        Она шагнула внутрь комнаты. На мгновение подумав, что вошла в комнату кривых зеркал. Её изображения смотрели на неё со всех сторон. Стены были покрыты прикрепленными эскизами и картинами, там был мольберт, стоявший в одном углу возле окна, с наполовину законченным рисунком.
        Две столешницы вдоль восточной и западной стен, и те были покрыты картинами. Каждый образ был ее. Там она тренировалась, держа Кортану; там играла с Тавви; на другой читала книгу Дрю. На одной картине, нарисованной акварелью, она спала на пляже, положив голову на руку. Тонкость наклона ее плеча, отдельные песчинки, что прилипли к ее коже, как сахар, нарисованы с такой любовью, что она почувствовала, как у неё начала кружиться голова. В другой - она возвышалась над Лос-Анджелесом.
        Она была раздета, но тело ее было прозрачным - можно было увидеть только его очертания, и звезды ночного неба просвечивали сквозь нее. Ее волосы спадали вниз, словно яркий свет, освещающий мир. Она вспомнила, что он говорил ей, когда они танцевали.
        «Я думал нарисовать тебя. Нарисовать твои волосы. Мне пришлось бы использовать титаново-белый, чтобы получить нужный цвет, так как твои волосы почти светятся. Но это ведь не совсем сработает? Твои волосы - это не только светящейся золотой шелк: они янтарные и рыжие, карамельные, а также цвета пшеницы и меда.»
        Она потянулась вверх, чтобы коснуться волос, которые она всегда считала просто белыми, а потом уставилась на картину, закрепленную на мольберте. Она была наполовину закончена, образ Эммы шагающей из океана, с Кортаной привязанной к ее бедру.
        Ее волосы были распущены, как это было на большинстве картин, и он сделал их похожими на брызги океана на закате, когда последние лучи дневного света превращают воду в исключительное золото. Она была красивой, жестокой, убийственной, как богиня. Она закусила губу.
        - Тебе нравится, когда мои волосы распущены, - сказала она.
        Джулиан усмехнулся.
        - Это все, что ты можешь сказать?
        Она повернулась, чтобы взглянуть на него. Они стояли близко друг к другу.
        - Такие красивые, - сказала она. - Почему ты никогда не показывал их мне? Или кому-нибудь?
        Он выдохнул, и расплылся в грустной улыбке.
        - Эммс, любой, кто посмотрит на них, поймёт, что я к тебе чувствую.
        Она положила руку на стойку. Ей было необходимо опереться на что-то, чтобы держаться крепко на ногах.
        - Как давно ты рисуешь меня?
        Он глубоко вздохнул.
        Мгновение спустя его рука зарылась в ее волосы. Его пальцы накручивали пряди.
        - Всю мою жизнь...
        - Я помню, как ты рисовал, но потом перестал. — Она смотрела ему в глаза.
        - Я никогда не прекращал. Просто научился это скрывать. - Его улыбка исчезла. - Мой последний секрет.
        - Я сомневаюсь в этом, - сказала Эмма.
        - Я лгал, лгал и лгал.
        Джулиан говорил медленно. - Я сделал себя экспертом по лжи. Я перестал думать, что ложь может быть разрушительной, даже злой. Пока я не стоял на берегу и не говорил, что я не испытываю к тебе тех же чувств.
        Она так крепко ухватилась за стойку, что её рука заболела.
        - Каких чувств?
        - Ты знаешь, - сказал он, отходя от нее.
        Вдруг ей показалось, что она сделала слишком много, слишком на него надавила, но отчаяние - знать, отвергло это.
        - Мне нужно услышать это. Скажи это для меня, Джулс.
        Он направился к двери. Схватил дверную ручку - на мгновение она подумала, что он собирается покинуть комнату - он захлопнул дверь маленькой комнаты.
        Затем запер ее, закрыв их внутри. Повернулся к ней. Его глаза сверкали в тусклом свете.
        - Я пытался остановиться, - сказал он. - Вот почему я отправился в Англию. Я подумал, если буду далеко от тебя, может быть, перестану чувствовать то, что я чувствую. Но как только я вернулся, в первую же секунду как я увидел тебя, я знал, что ничего не изменилось.
        Он оглядел комнату, выражение его лица было побежденным. - Почему на всех картинах изображена ты? Потому что я художник, Эмма. Эти картины — отображение моё сердце. И если бы мое сердце было холстом, каждый его дюйм был бы изрисован тобой. — Она задержала свой взгляд на него.
        - Ты имеешь в виду… - сказала она. - Ты это серьезно?
        - Я знаю, что солгал тебе на пляже. Но клянусь нашими клятвами парабатаев, что я говорю тебе правду сейчас.
        Он говорил четко, обдуманно, словно он не смог бы вынести, если бы его слова, которые он говорил, были бы не поняты ею. - Я люблю все в тебе, Эмма. Я люблю то, как я узнаю твои шаги в коридоре за дверью, даже когда я не знаю, что ты придешь. Никто другой не ходит, дышит или движется, как ты. Я люблю твое затрудненное дыхание во время сна, будто твои сны удивили тебя чем-то. Я люблю, когда мы вместе стоим на пляже, и наши тени сливаются в одну. Я люблю, когда ты пальцами пишешь что-то на моей коже, и я могу понять это лучше, чем если бы кто-то прокричал мне это в ухо. Я не хотел любить тебя вот так. Это худшее, что могла произойти, что я люблю тебя так сильно. Но я не могу перестать. Поверь, я пытался сделать это.
        Боль в его голосе убедила её. Это была та же боль, которую она чувствовала в ее собственном сердце так долго, что уже и забыла, что было тому причиной.
        Она отпустила стойку. Она сделала шаг к Джулиану, а потом еще один.
        - Ты любишь меня? - Его улыбка была мягкой и печальной.
        - Ты даже не представляешь, как сильно.
        Мгновение спустя она уже была в его объятиях и целовала его. Она не могла сказать, как именно это произошло, просто это казалось неизбежным. А всё из-за того, каким тихим был голос Джулиана, когда он говорил, его губы такими горячими, а тело жаждущим и отчаянным.
        Он прижал ее к себе, его губы обводили контур ее рта. Ее руки яро потянулись к его волосам - она всегда любила его волосы, и теперь она могла свободно коснуться их, она зарылась руками в густые волны, обматывая их вокруг пальцев. Его руки скользнули вниз по спине к ее бедрам, и он поднял ее на руки, словно она была пушинкой. Она обняла руками его шею, прижимаясь, так как он держал её одной рукой.
        Она видела, как он схватил документы, лежавшие на стойке, отбросил их на пол вместе с тюбиками красок, расчистив пространство, где он мог положить ее.
        Она притянула его, обернув ноги вокруг его талии. Он не был похож на того зажатого, сдержанного Джулиана сейчас; их поцелуи становились все более глубокими, дикими, горячими.
        - Скажи мне, что я не облажался навсегда, - выдохнул Джулиан между поцелуями. - Я был таким идиотом на пляже, и когда я увидел тебя с Марком в твоей комнате...
        Эмма скользнула руками по его плечам, широким и сильным под ее ладонями. Она была пьяна от поцелуев. Это было то, ради чего люди вели войны, то, ради чего убивали друг друга, и то, ради чего уничтожали свои жизни: это был щекочущий нервы микс страстного желания и наслаждения.
        - Ничего не происходит. - Он гладил ее волосы. - Я знаю, что это смешно. Но когда ты была влюблена в Марка, в двенадцать лет, это был первый раз, когда я испытывал ревность. Это бессмысленно, я знаю, но вещи, которых мы больше всего боимся…не можем заставить себя отмахнуться от них. Если ты и Марк когда-нибудь... Я не думаю, что смог бы пережить это.
        Что-то в неприкрытой искренности его голоса тронуло её.
        - Каждый из нас чего-то боится, - прошептала она, прижимаясь к нему сильнее. Она скользнула пальцами под край его футболки.- Это часть бытия человека. - Его глаза наполовину закрылись.
        Его пальцы проскользнули вниз через ее волосы; его руки ласкали ее спину легкими движениями, затем нашли ее талию, притягивая сильнее к нему. Голова Эммы откинулась назад, почти упираясь в один из шкафов; его губы чувствовались горячим отпечатком на ее ключице. Его кожа горела от ее прикосновений.
        Она вдруг поняла, почему люди говорили о страсти как об огне: она чувствовала, словно были в огненной ловушке, и горели, как сухое Малибу Хиллз, перед тем, как обернуться в пепел и смешаться вместе навсегда.
        - Скажи, что любишь меня, Эмма, - сказал он напротив ее горла. - Даже если это не так. - Она ахнула; как он мог думать, как он мог не понять? В студии послышались шаги.
        - Джулиан?
        Голос Ливви был слышен сквозь дверь.
        - Эй, Джулс, где ты? - Эмма и Джулиан оторвались друг от друга в панике.
        Они оба были растрепанные, их волосы спутались, губы опухли от поцелуев. Эмма не могла представить, как они объяснят, почему заперлись в комнате Джулиана.
        - Джуууулс!
        Весело крикнула Ливви.
        - Мы были в библиотеке, и Тай отправил меня за тобой…
        Ливви замолчала, скорее всего, оглядывала комнату.
        - Серьезно, Джулиан, где ты? - Ручка двери повернулась.
        Джулиан замер. Ручка снова затряслась дверь задребезжала от того, что была закрыта. Эмма напряглась. Послышался вздох. Ручка перестала трястись. Было слышно, как Ливви уходит прочь, и затем дверь студии захлопнулась.
        Эмма посмотрела на Джулиана. Она чувствовала, будто ее кровь застыла, а затем вдруг вновь побежала; колотя по ее венам, как весенний поток.
        - Всё нормально, - выдохнула она.
        Джулиан поймал ее и отчаянно прижал к себе, дрожащими руками она обхватила его за плечи. Он сжимал ее так крепко, что она едва могла дышать. Затем отпустил. Он сделал это так, словно заставлял себя; будто он голодал и отложил в сторону последний кусок еды, что у него был.
        Но он сделал это.
        - Нам лучше уйти, - сказал он.
        Оказавшись в своей спальне, Эмма приняла душ и переоделась так быстро, как только могла.
        Она скользнула в джинсы, и не могла не вздрогнуть, когда ее футболка опустилась на спину, задевая бинты. Она собиралась вскоре их сменить, и, наверное, нанести ещё одну Иратце. Она вышла и обнаружила, что в коридоре уже кто-то стоял.
        - Эмма, - сказал Марк, оттолкнувшись от стены.
        У него был уставший голос. - Джулиан сказал, что ты в порядке. Мне так жаль.
        - Это не твоя вина, Марк, - сказала она.
        - Моя, - прошептал он. - Я доверял Кирану.
        - Ты доверял ему, потому что ты любил его.
        Он посмотрел на неё удивленно. Он выглядел полностью выбитым из колеи: как если бы кто-то забрался ему внутрь и встряхнул его укоренившиеся убеждения. Она все еще могла слышать его крики, когда Иарлат хлестал сначала Джулиана, а потом ее.
        - Это было так очевидно?
        - Ты смотрел на него, как я смотрю на Джулса. Как ты смотришь на того, кого любишь. Мне жаль, что я не поняла этого раньше. Я думала, тебе . . . Понравилась Кристина? Киран точно приревновал к ней. Я думала, тебе нравятся девушки, - закончила она. - Научи меня составлять предположения.
        - Мне они нравятся, - сказал он насмешливо. - Нравятся девочки.
        - О, - выдохнула она. - Ты бисексуал?
        - Последний раз, когда я проверял, вы так называете это, - сказал он с неким весельем. - У фейри нет названия для этого, так что…
        Она поморщилась. - Дважды извиняюсь за свои слова.
        - Все в порядке, - сказал он. - Ты права насчет Кирана. Долгое время он был для меня всем.
        - Если это имеет для тебя какое-то значение, то он любит тебя, - сказала Эмма. - Это было написано у него на лице. Я не думаю, что он ожидал, что кому-то из нас причинят вред. Я думаю, он предполагал, что они заберут тебя обратно к фейри, где вы могли бы быть вместе. Он никогда бы не подумал...
        Но при этом в памяти возник момент, когда хлыстали не только её, но и Джулиана, ее горло сжалось.
        - Эмма, - сказал Марк. - День, когда меня забрала Охота… последнее, что я сказал Джулиану, было то, что он должен остаться с тобой. Я думал о тебе, даже когда меня не было, о хрупкой девочке, малышке со светлыми косичками. Я знал, что если с тобой что-то случится, даже тогда Джулиан будет убит горем.
        Эмма почувствовала, что ее собственное сердце пропустило удар; не было очевидно, имел ли Марк в виду прямое значение выражения «разбитое сердце».
        - Сегодня ты защитила его, - сказал Марк. - Ты приняла удары хлыста, которые предназначались ему. Нелегко было смотреть на то, что они делали с тобой. Я хотел, чтобы на твоем месте был я. Желал этого тысячу раз. Но я знаю, почему мой брат хотел защитить меня. И я благодарен, что ты защитила его.
        Эмма вдохнула, несмотря на сухость в горле.
        - Я должна была сделать это.
        - Я всегда буду обязан тебе, - сказал Марк, и голос его был похож на голос принца фейри, чьи обещания были больше, чем просто обещания. - Я дам тебе всё, что ты пожелаешь.
        - Неплохое обещание. Тебе не стоит...
        - Но я хочу, - сказал он решительно.
        Через мгновение Эмма кивнула, и странность момента улетучилась. Марк из фейри превратился обратно в Марка Блэкторна, они направились вниз, чтобы присоединиться к другим.
        Для того чтобы сохранить в тайне от дяди Артура то, что произошло между Эммой и конвоем фейри, Джулиан организовал Артуру встречу с Ансельмом Найтшейдом в пиццерии на Кросс-Крик-Роуд. Найтшейд отправил машину за Артуром заранее, обещая, что они оба вернутся до наступления ночи.
        Остальные члены семьи были в библиотеке. Им пришлось перелопатить груды книг в поисках информации о Леди Полночь.
        - Они что-нибудь узнали?- спросила она.
        - Я не уверен. Я как раз направлялся в библиотеку, когда Мистер Горячий и Сексуальный объявился и сказал, что у него есть информация.
        - Ого. - Эмма подняла руки. - Мистер Горячий и Сексуальный?
        - Идеальный Диего, - проворчал Марк.
        - Слушай, я знаю, что ты был у фейри очень долгое время, но в человеческом мире, Мистер Горячий и Сексуальный не является эффективным оскорблением. - Марк не успел ответить; они дошли до библиотеки.
        В момент, когда они зашли внутрь, Эмму чуть не сбила с ног бегущая фигура с решительными объятиями - это была Ливви, которая тут же расплакалась.
        - Ауууч, - простонала Эмма, оглядываясь. Вся комната была завалена кипами бумаг и стопками книг. - Лив, мои повязки.
        - Я не могу поверить, что ты позволила тем фейри отхлестать тебя; о, я ненавижу их, я ненавижу их, я убью их всех.
        - «Позволила» — не то слово, - сказала Эмма. - Во всяком случае, я в порядке. Всё нормально. Даже сильно не болело.
        - Ну и лгунья! - сказала Кристина, возникшая из-за стопки книг, рядом с ней был Диего.
        «Интересно» - подумала Эмма.
        - Твой поступок был героическим, но и очень глупым. - Диего посмотрел на Эмму серьезными карими глазами.
        - Если бы я знал, что произойдет, я бы остался и вызвался вместо тебя. Я более мускулистый, и больше чем ты, и я, вероятно, мог бы перенести это лучше.
        - Я перенесла это нормально, - раздраженно произнесла Эмма. - Но спасибо за напоминание о том, что ты огромный Халк. Иначе я бы забыла.
        - Аргх! Прекрати! - Кристина разразилась потоком испанского. Эмма подняла руки.
        - Кристина, успокойся.
        - Поможет ли? - спросил Диего. - Ты говоришь по-испански?
        - Не очень, - сказала Эмма. Он улыбнулся.
        - Ах, ну, в таком случае, она хвалит нас.
        - Я знаю, что это были не комплименты, - сказала Эмма, но тут дверь открылась, и вошел Джулиан, вдруг все начали помогать переносить книги и выстраивать их на столе, сортировать документы.
        Тай сидел во главе стола, как если бы он был главным на заседании совета. Он не улыбнулся Эмме, но кинул ей косой взгляд, и Эмма знала, что это означало привязанность, а затем снова посмотрел вниз на бумаги.
        Эмма не смотрела на Джулиана, по крайней мере лишь бросила взгляд. Она думала, что и не сможет. Однако она знала о его присутствии, когда пересекла комнату по направлению к длинному столу.
        Он подошел и встал слева от Тая, глядя в его записи.
        - Где Тавви и Дрю? - спросила она, поднимая верхний том из стопки книг.
        - Тавви устал находиться всё время в одном месте. Дрю взяла его на пляж, - сказала Ливви. - Тай думает, что он мог бы кое-что выяснить.
        - Кем она была, - сказал Тай. - Наша Леди Полночь. Книга Тавви напомнила мне историю, которую я прочитал в одной из хроник Блэкторнов.
        - Но мы просмотрели все хроники нашей семьи, - сказал Джулиан. Тай посмотрел на него снисходительно.
        - Мы просмотрели все столетней давности, - ответил он.
        - Но в книге Тавви говорилось о том, что Леди Полночь была влюблена в кого-то, кого ей запрещалось любить. И мы подумали: что такое запретная любовь? Я имею в виду, люди, которые родственники - мерзость, или люди гораздо моложе или старше друг друга - что тоже мерзко, и люди, которые являются заклятыми врагами - что не так мерзко, но как-то грустно…
        - Люди, которые любят «Звездные войны» и люди, которые любят «Стар трек», - сказала Эмма. - И так далее. К чему ты клонишь, Ливс?
        - Или парабатаи, как Сайлас Пэнгборн и Элоиза Рэйвенскар, - продолжила Ливви, и Эмма мгновенно пожалела, что пошутила. Она почувствовала, где стоял Джулиан, насколько близко он был к ней, и как сильно он напрягся.
        - Но это не кажется вероятным. Итак, мы подумали о том, что было абсолютно запрещено влюбляться в жителя Нижнего мира до того, как приняли Соглашение. Это был бы большой скандал. Поэтому мы порылись в более ранней истории, - сказал Тай. - И мы кое-что нашли. Была семья Блэкторнов и у них была дочь, которая влюбилась в мага. Они собирались бежать вместе, но ее семья их поймала. Ее отослали, чтобы она стала Железной сестрой.
        - Ее родители заперли ее в "железном замке". - Марк, поднял книгу Тавви. - Вот что это значит.
        - Ты говоришь языком сказок, - сказал Диего. - Не удивительно, я полагаю.
        - Так она умерла, - сказала Эмма. - Как ее звали?
        - Аннабель, - сказала Ливви.
        - Аннабель Блэкторн. - Джулиан выдохнул. - Где же все это произошло?
        - В Англии, - сказал Тай. - Двести лет назад. Перед тем как написали «Аннабель Ли».
        - Я тоже кое-что нашел, - сказал Диего.
        Из внутреннего кармана пиджака, он достал слегка увядший на вид стебель с несколькими листьями на нём. Он положил его на стол.
        - Не трогай его, - сказал он, когда Ливви потянулась за ним. Она отдернула руку назад. - Это белладонна. Ядовитая ягода. Смертельный исход, если проглотить ее или она впитается в кровоток, но все же...
        - Это с того места, где пересекаются лей-линии?- спросил Марк. - Я видел её там.
        - Да, - сказал Диего. - Она гораздо опаснее, чем обычная белладонна. Я подозреваю, что это ей были смазаны стрелы, которые я купил на Теневом рынке. - Он нахмурился. — Вот что странно: обычно она растет только в Корнуолле.
        - Девушка, которая влюбилась в мага, - сказал Тай. - Это было в Корнуолле. - В комнате всем вдруг стало все предельно ясно, светло как на фотографии, которую взяли под фокус.
        - Диего, - позвала Эмма. - У кого ты купил стрелы? На рынке? - Диего нахмурился.
        - Человек с даром Видения. Кажется, его звали Рук...
        - Джонни Рук, - сказал Джулиан. Его глаза, встретились с глазами Эммы и потемнели от внезапного осознания.
        - Ты думаешь... - Она протянула руку. - Дай мне свой телефон. - Ей было известно, что другие, смотрят на нее с любопытством, она взяла телефон Джулиана и зашагала по комнате, набирая номер на ходу. Телефон прогудел несколько раз, прежде чем подняли трубку.
        - Алло? Рук?- сказала она. - Это Эмма Карстаирс.
        - Я сказал тебе не звонить мне. - Его голос был холодным. - После того, что ваш друг сделал с моим сыном.
        - Если ты не поговоришь со мной сейчас, следующий визит тебе нанесут Безмолвные братья, - отрезала она.
        В её голосе был гнев, меньшая часть из которого была направлена на Рука.
        Гнев поднимался в ней, как прилив, гнев и чувство предательства. - Слушай, я знаю, ты продал моему другу несколько стрел. Они были отравлены ядом, доступ к которому имеют только Стражи Последователей. - Она рисковала, но по тишине на другом конце провода она поняла, что ее догадка наобум не пройдет. - Ты сказал, что не знаешь кто он. Ты соврал.
        - Я не врал, - сказал Рук после паузы. - Я не знаю, кто он.
        - Тогда откуда ты знаешь, что это он?
        - Слушай, он всегда появляется в мантии, перчатках и капюшоне, хорошо? Полностью скрытый. Он попросил меня извлечь квинтэссенцию из этих листьев, и сделать вещество, которое он сможет использовать. Я сделал это.
        - Чтобы ты смог отравить стрелы?
        Она слышала ухмылку в голосе Рука.
        - Немного осталось, и я решил развлечь себя.
        - Центурионы не слишком популярны на Теневом рынке, а белладонна незаконна. - Эмме хотелось накричать на него, хотелось закричать, потому что одна из стрел, которую он отравил ради забавы, чуть не убила Джулиана.
        Она сдержала порыв.
        - Что еще ты делал для Стража?
        - Я не обязан тебе что-то говорить, Карстаирс. У тебя нет никаких доказательств, что я знаю Стража.
        - Правда? Тогда откуда ты знал, что тело выбросят в Склепе? - Рук молчал. - Ты знаешь, как выглядят тюрьмы в Безмолвном городе? Ты действительно хочешь испытать это на собственном опыте?
        - Нет.
        - Тогда скажи, что еще ты сделал для него. Стража. Ты использовал некромантию?
        - Нет! Ничего подобного. - Рук запаниковал.
        - Я делал кое-что для Последователей. Сделал талисманы для них, чтобы им подвернулась неожиданная удача, доступ на вечеринки, премьеры, чтобы люди влюблялись в них. Способствовал их сделкам. Ничего серьезного. Просто достаточно, чтобы они были счастливы и верили, что оно того стоило. Полагая, что Страж заботился о них, и они получат все, что захотят.
        - А что он сделал для тебя взамен?
        - Деньги, - заявил Рук наотрез. - Защита. Он оберегал мой дом от демонов. Он обладает какой-то магической силой - тот парень.
        - Ты работал на парня, который приносил людей в жертву, - подчеркнула Эмма.
        - Это был культ. - Рук практически рычал. - Они существовали всегда - и всегда будут. Люди хотят денег и власти и они сделают все, чтобы получить их. Это не моя вина.
        - Да, конечно, люди будут делать все ради денег. Ты тому доказательство.
        Эмма пыталась обуздать ее вспыльчивость, но ее сердце колотилось. - Расскажи мне что-нибудь еще про этого парня. Ты, наверное, запомнил его голос, то, как он ходил - что-нибудь странное.
        - В парне, который показывается, полностью завернутый в ткань - всё выглядит странно. Я даже не видел его ботинки, понятно? Это он велел мне сказать тебе о Склепе. Он лепетал много глупостей; однажды он сказал, что приехал в Лос-Анджелес, чтобы вернуть любовь...
        Эмма повесила трубку. Она посмотрела на других, сердце билось у неё в груди.
        - Это Малкольм, - сказала она, ее голос казался ей самой далеким и жестким. - Малкольм и есть Страж.
        Они смотрели на нее молчаливым, ошеломленным выражением.
        - Малкольм наш друг, - возразил Тай. - Это не… он не сделал бы этого.
        - Тай прав, - сказала Ливви. - Просто потому, что Аннабель Блэкторн была влюблена в колдуна...
        - Она была влюблена в колдуна, - повторила Эмма. - В Корнуолле. Магнус говорил, что Малкольм однажды жил в Корнуолле. Растение из Корнуолла растет вокруг пересечения лей-линий. Малкольм помогал нам с расследованием, но на самом деле это было не так. Он никогда не перевел и слова из того, что мы ему дали. Он сказал нам, что это было заклинание призыва - это не так, это заклинание некромантии.
        Она начала расхаживать взад-вперед. - У него есть это кольцо с красным камнем, а те серьги, что я нашла возле пересечения лей-линий, были рубиновыми - ладно, это не совсем убедительно, но у него должна быть одежда для нее, верно? Для Аннабель. Она ведь не может ходить в похоронной одежде, когда он вернет ее. Разумнее для некроманта держать одежду там для человека, которого он поднимет из мертвых, чем хранить там одежду для себя.
        Она резко обернулась и увидела, что другие пялятся на неё. - Малкольм переехал в Лос-Анджелес примерно за пять месяцев до нападения на Институт. Он говорит, что он был в отъезде, когда это произошло, но что, если это не так? Он был Верховным магом. Он мог бы легко узнать, где мои родители были в тот день. Он мог убить их.
        Она посмотрела на остальных. Их выражение лица менялось от шока к неверию.
        - Я не думаю, что Малкольм сделал бы это, - сказала Ливви сдавленным голосом.
        - Рук рассказал мне, что Страж, с которым он встречался, скрывал свою личность, - сказала Эмма. - Но он также сказал, что Страж сообщил ему о том, что он приехал в Лос-Анджелес, чтобы вернуть любовь. Вспомните, что говорил Малкольм во время просмотров фильмов? «Я пришел сюда, чтобы вернуть истинную любовь из мертвых!»
        Она стиснула телефон так крепко, аж до боли. - Что, если он действительно это имел в виду? Буквально? Он пришел, чтобы вернуть свою истинную любовь из мертвых. Аннабель. - Наступило долгое молчание.
        К удивлению Эммы, Кристина первая нарушила тишину.
        - Я не знаю, и не люблю Малкольма так, как вы, - сказала она своим нежным голосом. - Так что простите, если то, что я говорю больно слышать. Но я думаю, что Эмма права. Одна из этих вещей может быть совпадением. Но не все из них. Аннабель Блэкторн влюбилась в колдуна, в Корнуолле. Малкольм был колдуном в Корнуолле. Что само по себе достаточно, чтобы вызвать подозрение, достаточно подозрительно, чтобы расследовать это.
        Она посмотрела вокруг серьезными темными глазами. - Мне очень жаль. Но следующий шаг для Стража, это кровь Блэкторнов. И поэтому мы не можем ждать.
        - Не извиняйся, Кристина. Ты права, - ответил Джулиан.
        Он посмотрел на Эмму, и она видела невысказанные слова в его глазах: вот как Белинда узнала об Артуре.
        - Мы должны найти его, - сказал Диего, его четкий, практичный голос, прорезал тишину. - Надо немедленно выдвигаться.
        Дверь библиотеки распахнулась, и Дрю примчалась внутрь. Ее лицо было розовым, а ее волнистые каштановые волосы выбились из косичек. Она едва не столкнулась с Диего, но отпрыгнула назад, вскрикнув.
        - Дрю? - Марк заговорил с ней. - Все в порядке?
        Она кивнула, и быстро пробежала через всю комнату к Джулиану.
        - Зачем я тебе понадобилась?
        Джулиан выглядел озадаченным.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Я была на пляже с Тавви, - сказала она, прислонившись к краю стола, чтобы отдышаться. - Потом он пришел и сказал, что тебе нужно поговорить со мной. Так я прибежала обратно.
        - Что? - Джулиан повторил. - Я никого не посылал на пляж к тебе, Дрю.
        - Но он сказал… Дрю выглядела встревожено. - Он сказал, ты хочешь видеть меня прямо сейчас. Джулиан поднялся на ноги.
        - Где Taвви? Ее губы начали дрожать.
        - Но он сказал… Он сказал, что если я побегу обратно, сам приведет Taвви домой. Он дал ему игрушку. Он присматривал за Taвви и раньше, я не понимаю: что случилось?
        - Дрю, - сказал Джулиан, тщательно контролируя свой голос. - Кто «он»? С кем сейчас Taвви?
        Дрю сглотнула, ее круглое личико поразил испуг.
        - Малкольм, - сказала она. - Малкольм был с ним.

        Глава 24
        В честь Аннабель Ли

        - Я не понимаю, - повторила Дрю, - что происходит?
        Ливви притянула к себе Дрю и обвила руками свою младшую сестру. Они были почти одного роста - никто не смог бы сказать, что Ливви старше. Дрю прижалась к ней с благодарностью.
        Диего и Кристина тихо стояли в стороне. Тай сидел на стуле с трясущимися руками, крутя, спутывая и распутывая одну из своих карманных игрушек. Его голова была наклонена, волосы скрывали лицо.
        Джулиан… Джулиан выглядел так, будто его мир только что разрушился.
        - Но зачем? - прошептала Дрю, - почему Малкольм забрал Тавви? И почему вы все так расстроены?
        - Дрю, Малкольм тот, кого мы искали, - голос Эммы сорвался, - он Страж. Он убийца. И он забрал Тавви...
        - Из-за крови Блэкторнов, - сказал Джулиан, - последняя жертва. Кровь Блэкторна, чтобы воскресить Блэкторна.
        Дрю опала на плече сестры, задыхаясь от слёз. Марк трясся - неожиданно Кристина отошла от Диего и направилась к нему. Она взяла его за руку и сжала её. Эмма схватилась за край стола. Она больше не могла терпеть боль в спине. Она не могла чувствовать больше ничего.
        Всё, что она видела, был Тавви, маленький Тавви, младший Блэкторн. Тавви, который видел кошмары. Тавви, которого она несла через разрушенный Институт пять лет назад. Тавви, покрытый красками в студии Джулса. Тавви, чья кожа не выдерживала даже одну руну защиты. Тавви, который не понимал, что с ним происходит и почему.
        - Подождите, - проговорила Дрю, - Малкольм дал мне записку. Он сказал передать её тебе, Джулс.
        Она отодвинулась от Ливви и нащупала в кармане сложенный листок.
        - Он запретил её читать, потому что это личное.
        Ливви, которая встала рядом с Таем, издала звук отвращения. Лицо Джулиана стало абсолютно белым, его глаза ярко горели.
        - Личное? Он хочет, чтобы мы уважали его лучную жизнь?
        Он вырвал листок из рук Дрю, почти разорвав его, открывая. Эмма заметила большие печатные буквы. Джулиан пришел в замешательство.
        - Что там, Джулс? - спросил Марк.
        Джулиан прочёл слова вслух:
        - «Я ВОСКРЕШУ ТЕБЯ, АННАБЕЛЬ ЛИ».
        Комната взорвалась.
        Стрела чёрного света вырвалась из письма, которое находилось в руке Джулиана. Она прошла сквозь крышу, взрываясь в небе с разрушительной силой.
        Эмма закрыла голову руками, когда куски штукатурки и стекла посыпались сверху. Тай, который находился прямо под местом обрушения потолка, бросился к своей сестре, сбивая её с ног и накрывая своим телом. Казалось, будто комната качалась взад и вперёд; полка открепилась и полетела вниз, направляясь прямо на Диего. Кристина сбила полку в полёте; она врезалась в стену в дюйме от Диего. Дрю пронзительно закричала, Джулиан сгрёб её в охапку, закрывая руками.
        Черный свет всё ещё горел вверху. Свободной рукой Джулиан бросил записку на пол и прижал её ногой.
        В мгновение она рассыпалась в пыль. Черный свет исчез, словно его выключили.
        Повисла тишина. Ливви выкатилась из-под своего близнеца и встала, помогая ему подняться вслед за ней. Ливви выглядела наполовину удивленной и обеспокоенной.
        -Тай, ты не должен был это делать.
        -Ты хотела кого-то, кто бы оберегал тебя от опасностей. Ты сама так сказала.
        - Я знаю, - проговорила Ливви, - но...
        Тай поднялся на ноги и вскрикнул. Зазубренный осколок стекла торчал из его голени. Кровь уже начала пропитывать ткань вокруг разреза.
        Тай наклонился и, прежде чем кто-нибудь смог двинуться, выдернул стекло из ноги. Он бросил его на пол, и осколок разбился на мелкие окрашенные красным кусочки.
        - Тай! - Джулиан бросился вперёд, но Тай покачал головой.
        Он опустился на стул, его лицо перекосилось от боли. Кровь лилась на его кроссовки.
        - Пусть Ливви это сделает, - проговорил он, - так будет лучше...
        Ливви уже опускалась рядом с братом, рисуя Иратце. Кусочек падавшего стекла оставил порез на её левой щеке, и кровь казалась ярким контрастом на её бледной коже. Она вытерла кровь рукавом, как только закончила исцеляющую руну.
        - Дай мне посмотреть порез, - сказал Джулиан, опускаясь на колени.
        Медленно Ливви закатила штанину Тая. Рана проходила через его голень, свежая и красная, но уже не открытая - она выглядела словно зашитый порез. Но нога всё еще кровоточила.
        - Еще одна Иратце поможет, - сказал Диего, - и руна восполнения кровопотери.
        Джулиан сжал зубы. Обычно, Диего не мешал Джулиану так, как Марку, но сейчас Эмма была уверена, что он с трудом сдерживал себя.
        - Да, - проговорил он, - мы знаем. Спасибо, Диего.
        Тай посмотрел на брата.
        - Я не знал, что произойдет, - он выглядел потрясенно, - я не ожидал этого, но я должен был.
        - Тай, никто не мог ожидать такого, - сказала Эмма, - я имею в виду, типа Джулиан прочитал пару слов и — бум — адский луч смерти.
        - Кто-нибудь ещё ранен?
        Джулиан разрезал штанину Тая, и Ливви с пожелтевшим лицом, словно старая газета, применила исцеляющую и восполняющую кровопотерю руны. Джулиан обвёл взглядом комнату, Эмма видела, как он мысленно проводит переучёт своей семьи: Марк в порядке, Ливви в порядке, Дрю в порядке... Она заметила, как дойдя до Тавви, он побледнел. Его челюсть напряглась.
        - Наверное, Малкольм зачаровал лист, чтобы он послал сигнал, как только будет прочитан.
        - Это именно сигнал, - сказал Марк, его выражение лица было обеспокоенным, - я чувствовал это раньше, на Неблагом дворе, когда чёрные чары скапливались. Это темная магия.
        - Мы должны сообщить Конклаву, - лицо Джулиана стало безжизненным, - плевать на секретность, плевать на наказание, потому как жизнь Тавви под угрозой. Я возьму всю вину на себя.
        - Ты не возьмешь никакой вины, которую не взял бы я, - сказал Марк.
        Джулиан оставил реплику без ответа, он просто поднял руку.
        - Эмма, мой телефон.
        Она забыла, что он всё ещё был у неё. Эмма медленно вытащила из кармана сотовый и зажмурилась. Экран не горел.
        - Твой телефон. Он умер.
        -Странно, - сказал Джулиан, - я зарядил его утром.
        - Возьми мой, - проговорила Кристина, роясь в куртке, - вот...
        Она запнулась.
        - Он тоже не работает.
        Тай поднялся со стула. Он сделал шаг и вздрогнул, почти незаметно.
        - Мы проверим компьютеры и проводной телефон.
        Он и Ливви поспешили из библиотеки. Комната снова погрузилась в тишину, кроме звука изредка падающих обломков. Пол был покрыт битым стеклом и щепками. Черный свет пробил стекло купола.
        Друзилла задохнулась:
        - Смотрите! Там кто-то в небе.
        Эмма посмотрела вверх. Стрела пролетела сквозь куполообразное стекло, оставляя в нем отверстие, открывающее вид на ночное небо. Эмма увидела промелькнувшее бледное лицо.
        Марк бросился вперёд и резко вскочил на кривой скат. Он прыгнул к куполу - мелькнули расплывчатые движения - он спрыгнул обратно на выступ, его рука захватила воротник худощавого силуэта с тёмными волосами. Марк закричал; они боролись, вокруг них было битое стекло. Они катались по выступу, нанося удары друг другу, пока вместе не упали на пол библиотеки.
        Темноволосая фигура оказалась стройным парнем в поношенной и окровавленной одежде; он двигался с трудом. Марк сидел на нём, когда он потянулся за кинжалом, Эмма заметила вспышку золота - незванным гостем был Киран.
        Марк прижал кинжал к горлу Кирана. Фейри замер.
        - Мне следует убить тебя прямо сейчас, - прошипел Марк сквозь зубы, - перерезать тебе горло.
        Дрю издала тихий звук. К удивлению Эммы, Диего был тем, кто подошел к Дрю и в успокаивающем жесте положил руку ей на плечо. Казалось, будто между ними установилась какая-то связь.
        Киран оскалил зубы, откидывая голову.
        - Давай, - сказал он, - убей меня.
        - Зачем ты здесь? - Марк прерывисто дышал.
        Джулиан сделал шаг вперёд, держа руку на бедре, ближе к метательному ножу. Эмма знала, что он достанет до Кирана с этого расстояния. И сделает это, если Марк окажется в опасности.
        Марк сжал кинжал; его рука была уверенной, но лицо выражало страдание.
        - Зачем ты здесь? - повторил он, - зачем ты явился в место, прекрасно зная, что тебя здесь ненавидят? Почему ты хочешь, чтобы я убил тебя?
        - Марк, - проговорил Киран.
        Он схватил Марка за рукав. Его лицо было полно тоски; волосы, упавшие на лоб, были тёмно-синими.
        - Марк, пожалуйста.
        Марк выдернул руку из хватки Кирана.
        - Я мог бы простить тебя, если бы ты причинил боль только мне, - сказал он, - но это касается и тех, кого я люблю. Этого я простить не могу. Ты должен истекать кровью, как истекала Эмма.
        - Не нужно... Марк, - позвала Эмма, не ради Кирана - одна её часть хотела увидеть, как он будет мучиться - но ради Марка.
        Киран сделает для Марка всё, даже если это убьет его.
        - Я пришёл помочь тебе, - сказал Киран.
        Марк фальшиво рассмеялся.
        - Твоя помощь никому здесь не нужна.
        - Я знаю о Малкольме Фейде, - выдохнул Киран, - я знаю, что он забрал твоего брата.
        Джулиан издал гортанный звук. Рука Марка, державшая нож, даже не дрогнула.
        - Отпусти его, Марк, - проговорил Джулиан, - если он хоть что-нибудь знает о Тавви - мы должны воспользоваться этим шансом. Отпусти его.
        Марк медлил.
        - Марк, - мягко сказала Кристина, и Марк молниеносно вскочил на ночи, пятясь от Кирана до тех пор, пока не поравнялся с Джулианом, который невероятно сильно сжимал рукоять ножа.
        Медленно и болезненно Киран поднялся на ноги и повернулся к находящимся в комнате.
        Он был далёк от высокомерного аристократичного воина, которого Эмма увидела первый раз в Святилище. Его рубашка и свободные брюки были окровавлены и порваны, его лицо было покрыто синяками. Он не жался от страха и не выглядел напуганным, но это также не было лицом храбрости, скорее безнадежности: всё в нём, начиная от его одежды и заканчивая стойкой и то, как он смотрел на Марка, говорило о том, что здесь был кто-то, кого не заботило, что случилось с ним.
        Дверь библиотеки резко распахнулась, и Тай с Ливви ввались внутрь.
        - Всё вышло из строя, - воскликнула Ливви, - все телефоны, компьютер, даже радио...
        Она прервалась, увидев сцену перед ними: Киран, стоящий перед остальными, находящимися в комнате.
        Киран сделал маленький поклон.
        - Я Киран из Дикой охоты.
        - Один из делегации фейри? - Ливви перевела взгляд с Марка на Джулиана, - один из тех, кто мучил Эмму?
        Джулиан кивнул.
        Тай посмотрел на Марка, затем на остальных. Его лицо было бледным и холодным.
        - Почему он всё ещё жив?
        - Он что-то знает о Тавви, - ответила Друзилла, - Джулиан, заставь его рассказать нам...
        Джулиан метнул кинжал. Он пролетел рядом с головой Кирана, достаточно близко, чтобы задеть волосы, и глубоко воткнулся в оконную раму.
        - Ты сейчас же расскажешь нам, - сказал он жутко спокойным голосом, - всё, что знаешь о том, где может быть Октавиан, что происходит, и как мы можем его вернуть. Или я пролью твою кровь на пол этой библиотеки. Я уже проливал кровь фейри. Не думай, что я не сделаю это снова.
        Киран закатил глаза.
        - Нет нужды угрожать мне, - сказал он, - но если это принесёт тебе наслаждение, то продолжай; мне без разницы. Я пришёл, чтобы рассказать вам то, что вы захотите услышать. Поэтому я здесь. Черный свет, который вы только что видели, является магией фейри. Он предназначен для отключения всех средств коммуникации, чтобы вы не смогли связаться с Конклавом. Чтобы вы не смогли получить помощь и спасти своего брата.
        - Мы можем использовать таксофон, - неуверенно проговорила Ливви, - или ресторанный телефон, ниже по улице...
        - Тогда вы обнаружите, что телефонные линии оборваны на несколько миль, - ответил Киран.
        В его голосе звучала настойчивость.
        - Я умоляю вас не тратить время впустую. Фейд забрал вашего брата на пересечение лей-линий. Это место, где он проводит свои жертвоприношения. Место, где он собирается его убить. Если вы хотите спасти мальчика, то берите оружие и идите за ним.
        Джулиан оставил открытой дверь в оружейную.
        - Пусть каждый вооружится. Если вы не в экипировке — наденьте ее. Диего, Кристина, там, на стене, висит снаряжение. Возьмите его, будет быстрее, чем бежать за своим в комнату. Используйте любое оружие, которое захотите. Киран, ты стоишь прямо здесь, - он указал на стол в середине комнаты, - где я могу видеть тебя. Не двигайся или в этот раз я не промахнусь.
        Киран посмотрел на него. Его видимое отчаяние немного ослабело, и в его мимолетном взгляде промелькнуло высокомерие.
        - Я верю, - сказал он и передвинулся к столу, в то время как все суетились, выбирая оружие и надевая снаряжение.
        Не патрульную экипировку, которая легче, а тяжёлое темное снаряжение, которое надевали, когда думали, что будут сражаться.
        Когда знали, что идут на битву.
        Они поспорили, идут ли они на пересечение все вместе или Дрю останется в Институте. Дрю громко возражала, и Джулиан не спорил с ней - сейчас Институт не был самым безопасным местом, с разрушенным-то куполом. Киран легко проник внутрь, и кто мог знать, что ещё теперь могло войти? Он хотел, чтобы семья была там, где он мог видеть её. Тем более, что у него не было аргументов по поводу её возраста: он и Эмма сражались и убивали во время Темной войны, и они были намного младше Дрю.
        Он отвёл Тая в сторону, и сказал, если тот хочет остаться в стороне от битвы, так как ранен, то в этом нет ничего постыдного. Он сможет закрыться в машине, пока они пойдут на пересечение.
        - Ты думаешь, что я не смогу внести свой вклад в сражение? - спросил Тай.
        - Нет, - ответил Джулиан, именно это имея в виду, - но ты ранен, и я...
        - Это битва. Мы все можем пострадать, - Тай посмотрел прямо в глаза Джулиана.
        Он мог сказать, что Тай делал это ради него, потому что он помнил, как Джулиан сказал, что люди смотрят прямо в глаза, чтобы показать, что они говорят правду.
        - Я хочу пойти. Я хочу быть там, помочь Тавви, позволь мне пойти. Это то, чего я хочу и это должно что-то значить.
        Сейчас Тай был в оружейной вместе с ними. Это было помещение без окон, похожее на пещеру. Каждый свободный дюйм был увешан мечами, топорами и булавами. Снаряжение, ремни и ботинки были свалены в кучи. Также здесь была керамическая чаша, полная стил, и стол, покрытый тканью, на котором лежали клинки серафима.
        Джулиан ощущал рядом своих друзей, свою семью. Он знал, что Марк был рядом, снимая обувь и надевая специальные ботинки. С другой стороны Эмма перекладывала клинки серафима, которые были уже названы и подготовлены, она засунула пару себе за пояс и раздавала остальные. Его мысли следовали за ней, как стрелка компаса, пока она передвигалась по комнате.
        Но, прежде всего, он волновался о Тавви, которого здесь не было и который нуждался в нем. Внутри него шла война, которая могла пошатнуть его решительность и сбить его концентрацию. Откинуть всё и сосредоточиться на происходящем было одной из самых сложных задач. Он сильно желал, чтобы всё было по-другому, чтобы у них была связь с Конклавом, чтобы они могли связаться с Магнусом и попросить создать портал.
        Но желать чего-то было бессмысленным занятием.
        - Говори, - бросил он Кирану, доставая оружейный пояс с полки, - ты сказал, что черный свет - это «магия фейри». Ты имел в виду темную магию?
        Сейчас, пока Марк не смотрел на него, Киран выглядел скучающим и раздраженным. Он прислонился к столу, стараясь не коснуться ни одного из оружий. Не потому что они были острыми и пугающими, а из-за того, что это было отталкивающее оружие нефилимов.
        - Вопрос в том, покажется ли она на карте Конклава, - сказал Тай, надевая защитные перчатки.
        Он уже был в экипировке, его бандаж еле проглядывал сквозь толстую ткань.
        - Та, которую Магнус использовал, чтобы отследить темную магию. Или карта заблокируется, также как и телефоны?
        - Это была Неблагая магия, но не темная по природе, - ответил Киран, - она не покажет себя на карте. Они были очень уверены в этом.
        Джулиан нахмурил брови:
        - Кто они? И вообще, откуда ты столько знаешь о Малкольме?
        - Благодаря Иарлату, - сказал Киран.
        Марк обернулся:
        - Иарлат? При чём здесь он?
        - Я думал, что ты хотя бы это знаешь, - пробормотал Киран, - Иарлат и Малкольм в этом деле вместе со времен атаки в Институте пять лет назад.
        - Они союзники? - потребовал Марк, - как долго ты знал об этом?
        - Совсем недолго, - ответил Киран, - я начал подозревать, когда Иарлат яростно отказывался позволить тебе вернуться к фейри. Он хотел, чтобы ты оставался здесь как можно дольше, поэтому придумал этот спектакль с наказанием Эммы, чтобы ты точно не вернулся к нам. После я осознал, что этот план был больше связан с удержанием тебя в Институте, чем с нахождением убийцы, который забирал жизни фейри. Он делал всё, чтобы вы не связывались с Конклавом, пока не стало слишком поздно.
        Эмма стояла с клинками серафима в каждой руке и Кортаной за спиной; она замерла, её лицо выражало шок.
        - Иарлат сказал мне кое-что, пока... Пока сёк меня, - проговорила она, - Сумеречные охотники не знают, кому доверяют. Он имел в виду, Малкольма, не так ли?
        - Скорее всего, - ответил Киран, - Малкольм из тени управлял Последователями, и Малкольм убил твоих родителей пять лет назад.
        - Зачем? - Эмма была неподвижна, - зачем он убил моих родителей?
        Джулиан хотел подойти к ней, настолько сильно это причиняло ей боль.
        - Если бы я сам понимал, - сказал Киран, в его голосе был оттенок жалости, - это был эксперимент, чтобы посмотреть сработает ли заклинание.
        Эмма онемела. Джулиан задал вопрос, который она не могла заставить себя произнести вслух.
        - Что ты имеешь в виду под словом «эксперимент»?
        - Несколько лет назад Иарлат был одним из тех, кто связывал себя с Себастьяном Моргенштерном, - сказал Киран, - также он был другом Малкольма. Вы, возможно, знаете, что существует несколько книг, которые магам иметь нельзя, но их можно найти в библиотеках Сумеречных охотников. Книги по некромантии и тому подобному. Одна из них Чёрный Том Мёртвых.
        - Та, о которой говорится в стихах, - сказала Дрю.
        Её лицо всё ещё было заплаканным, но она надела снаряжение и сейчас аккуратно заплетала волосы. Джулиану было больно видеть её такой.
        - «Лишь с черной книгой и любой ценой».
        - Существует много чёрных книг, - отозвался Киран, - но именно эту хотел Малкольм. Как только Институт был очищен от Сумеречных охотников и Себастьян ушёл, Малкольм получил возможность пробраться и украсть книгу из библиотеки. Когда ещё Институт оказался бы таким незащищённым и с открытыми дверями? Он забрал её, нашёл нужное заклинание, и тогда понял, что оно нуждается в жертве в виде жизни Сумеречного охотника. Именно в этот момент твои родители вернулись в Институт, Эмма.
        - И он убил их, - проговорила Эмма, - для заклинания.
        Она издала короткий горький смешок.
        - Это хотя бы сработало?
        - Нет, - ответил Киран, - он потерпел неудачу, поэтому бросил их тела в океан, зная, что убийства повесят на Себастьяна.
        - Иарлат рассказал тебе обо всём? — на лице Марка было подозрение.
        - Я сопровождал Иарлата в Неблагой Двор и слышал всё, что он говорил там, - Киран попытался поймать взгляд Марка.
        Марк смотрел в другую сторону.
        - Остальное он рассказал по моей просьбе под острием ножа. Малкольм давал вам ложные направления и путал вас, чтобы вы не поняли, что он делает — в какой-то степени он использовал Джонни Рука для этого. Он хотел, чтобы вы увлеклись расследованием, которое заведомо было провальным. Присутствие Марка здесь удерживало вас от обращения к Конклаву и Безмолвным братьям за помощью, таким образом, это защищало работу Малкольма с Последователями и его попытки воскресить свою любовь. Когда Малкольм сделал то, что нужно было, он забрал Блэкторна, так как смерть Блэкторна является последним ключом к чарам.
        - Но у Иарлата нет такой власти, чтобы организовать конвой фейри и сделать что-то столь масштабное, - сказал Марк, - он всего лишь придворный, не тот, кто может командовать Гвином. Кто дал разрешение на всё это?
        Киран покачала тёмной головой.
        - Я не знаю. Иарлат не сказал. Это мог быть Король, мой отец или сам Гвин…
        - Гвин не сделал бы это, - возразил Марк, - Гвин честен и он не бесчеловечный.
        - А что насчёт Малкольма? — потребовала Ливви, - я думала, что он тоже честен. Я думала, что он наш друг! Он любит Тавви — он играл с ним часы напролёт, приносил ему игрушки. Он не может его убить. Не может!
        - Он в ответе за убийство дюжины человек, Ливви, - сказал Джулиан, - а может и больше.
        - Люди — больше, чем просто вещь, - сказал Марк, его глаза скользнули по Кирану, - и маги тоже.
        Эмма стояла, всё ещё держа в руках клинки серафима. Джулиан ощущал её эмоции, как и всегда, как будто его сердце было отражением её — горячая волна гнева поднималась сквозь чувство отчаяния и потери. Больше всего он сейчас хотел подойти к ней, но он не доверял самому себе, особенно перед всеми.
        Они увидят его насквозь в тот момент, когда он коснётся её, увидят его настоящие чувства. И сейчас было не время так рисковать, ни тогда, когда его сердце заживо съедал страх за его маленького брата, страх, который он не мог показать остальным родственникам.
        - Все — больше, чем просто вещь, - сказал Киран, - мы больше, чем одно действие, которое предпринимаем: плохое оно или хорошее.
        Его глаза мерцали, серебряный и чёрный, когда он посмотрел на Марка. Несмотря на полную комнату вещей Сумеречных охотников, дикость охоты и фейри сохранялось в Киране как аромат дождя или листьев. Эта была та дикость, которую иногда чувствовал Джулиан в Марке, которая скрывалась с тех пор, как он вернулся к ним, но иногда показывала себя, как резкая вспышка выстрела из ружья вдалеке. На мгновение они стали двумя дикими существами, которые совсем не соответствовали окружающей обстановке.
        - Стихотворение, написанное на телах, - проговорила Кристина, - то, которое упоминало чёрную книгу. История говорит, что оно было отдано Малкольму в Неблагом дворе.
        - Так и говорится в истории фейри, - кивнул Киран, - сначала Малкольму сказали, что его любовь стала Железной сестрой. Позже он узнал, что она была убита собственной семьёй. Заживо похоронена в могиле. Знание привело его к Королю Неблагого двора, где он спросил, возможно ли воскресить мёртвого. Король дал ему этот стих. Это была инструкция — он потратил почти целый век, чтобы понять, как ее использовать и найти чёрную книгу.
        - Вот почему библиотека была разрушена во время атаки, - сказала Эмма, - чтобы никто не заметил пропавшей книги, если вообще кто-нибудь стал бы её искать. Столько книг было утеряно.
        - Но зачем Иарлат сказал Малкольму, что Последователи могут убивать фейри также, как и людей? — спросила Эмма, - если он действительно в команде Малкольма…
        - Была вещь, которую хотел Иарлат. У него были враги в Благом дворе. Это был подходящий способ избавиться от некоторых из них — Малкольм сделал так, что его Последователи убили их, и эти убийства никак нельзя было связать с Иарлатом. Если одни фейри убивает другого, то это является действительно тяжким преступлением.
        - А где тело Аннабель? — спросила Ливви, - разве оно не было похоронена в Корнуолле? Не замурована там — «в могиле звучащего моря»?
        - Пересечения — это места вне времени и пространства, - ответил Киран, - пересечение не находится где-то, ни в Корнуолле или любом другом реальном месте. Это между мест, как сами фейри.
        - Туда можно попасть через Корнуолл — возможно, поэтому там так много растений, - сказал Марк.
        - И какая связь со стихотворением «Аннабель Ли»? — спросил Тай, - имя Аннабель, схожесть историй — это не выглядит как совпадение.
        Тёмноволосый принц фейри только покачал головой.
        - Я знаю только то, что сказал мне Иарлат, и часть преданий фейри. Я даже не знаю имени Аннабель или стихотворения примитивных.
        Марк повернулся к Кирану:
        - Где Иарлат сейчас?
        Глаза Кирана блестели, когда он посмотрел в ответ.
        - Мы зря теряем время. Мы должны отправляться на пересечение.
        - Он прав, - Диего был полностью готов: снаряжение, несколько мечей, топор, метательные ножи на поясе, - мы должны добраться до пересечения лей-линий и остановить Фейда…
        Поверх снаряжения он надел плащ, который крепился с помощью булавки Центурионов — сочетание безлистной палки и слов «Primi Ordines». Джулиану показалось, что, по сравнению с ним, он был одет неподобающе.
        Джулиан оглядел комнату, он посмотрел на Эмму и Марка, затем на Тая и Ливии, и, в конце концов, на Дрю.
        - Я знаю, что мы знакомы с Малкольмом всю нашу жизнь. Но он убийца и лжец. Колдуны бессмертны, но у них есть слабые место. Когда увидите его, вонзите ему нож прямо в сердце.
        Повисла тишина. Её нарушила Эмма.
        - Он убил моих родителей, - сказала она, - я буду единственной, кто вырежет его сердце.
        Киран поднял бровь, но ничего не сказал.
        - Джулс.
        Это был Марк, который передвинулся к Джулиану. Его волосы, которые подстригла Кристина, спутались; у него были тени под глазами. Но в его руке была сила, когда он положил её на плечо Джулиана.
        - Ты можешь нарисовать мне руну, брат? Потому что без них, я боюсь потерять преимущество в бою.
        Рука Джулиана автоматически оказалась на стиле. Тогда он остановился.
        - Ты уверен?
        Марк кивнул:
        - Настало время отпустить кошмары.
        Он расстегнул воротник рубашки, открывая плечи.
        - Храбрость, - сказал он, называя руну, - и скорость.
        Остальные обсуждали самый быстрый способ добраться до пересечения, но Джулиан знал, что глаза Кирана и Эммы следили за ним, когда он положил одну руку на спину Марка, а второй начал рисовать аккуратные руны. При первом прикосновении стила Марк напрягся, но затем сразу расслабился, издав легкий выдох.
        Когда Джулиан закончил, он опустил руки. Марк выпрямился и обернулся к нему. На его лице не было ни слезы, но глаза блестели. В этот момент не существовало больше никого, только Джулиан и его брат.
        - Зачем? - спросил Джулиан
        - Для Тавви, - ответил Марк, и неожиданно, в линиях его рта, в изгибе челюсти, Джулиан увидел самого себя.
        - И, - добавил Марк, - потому что я Сумеречный охотник.
        Он посмотрел прямо на Кирана, который уставился на них так, будто стило только что прижгло его собственную кожу. Любовь и ненависть - были их секретными языками, и Марк, и Киран сейчас говорили на них.
        - Потому что я Сумеречный охотник, - снова сказал он, его глаза были полны вызова, - потому что я Сумеречный охотник.
        Киран резко оттолкнулся от стола.
        - Я рассказал тебе всё, что знаю, - сказал он, - больше нет секретов.
        - Тогда я думаю, что ты уходишь, - проговорил Марк, - спасибо за помощь, Киран. Если ты вернёшься в охоту, скажи Гвину, что я не вернусь. Никогда, и неважно, какие приказы они отдадут. Я клянусь, что...
        - Не клянись, - прервал его Киран, - ты не знаешь, что может произойти.
        - Достаточно, - Марк начал отворачиваться.
        - Лошадь со мной, - сказал Киран.
        Он разговаривал с Марком, но слышали все.
        - Конь фейри, который может подняться в воздух. Дороги не замедлят нас. Я поеду вперёд и доложу о происходящем на пересечении до того, как вы прибудете туда.
        - Я поеду с ним, - резко сказал Марк.
        Все удивленно посмотрели на него.
        - Эммм, - проговорила Эмма, - ты не можешь убить его в пути, Марк. Он может нам понадобиться.
        - Приятно слышать, но я и не планировал, - ответил Марк, - два воина лучше одного.
        - Хорошая идея, - сказала Кристина.
        Она вставила два ножа-бабочки за пояс. Эмма закончила пристёгивать последний клинок серафима.
        Джулиан ощущал в венах знакомое возбуждение в предвкушении битвы.
        - Идем.
        Когда они направились вниз, Джулиан оказался рядом с Кираном. Волосы на затылке фейри были словно колючки. Киран выглядел отстранённо, словно дикая магия, убийственный выходец охоты. Джулиан не мог понять, что Марк нашёл в нём.
        - Твой брат ошибался насчет тебя, - сказал Киран, пока они спускались по лестнице.
        Джулиан посмотрел по сторонам, но никто не слышал их. Эмма была рядом с Кристиной, близнецы вместе, Дрю со стеснением разговаривала с Диего.
        - Что ты имеешь в виду? - спросил он осторожно.
        Он давным-давно научился быть осторожным с Дивным народцем, их словесными уловками и лживыми подтекстами.
        - Он сказал, что ты добрый, - ответил Киран, - один из самых добрых людей, которых он когда-либо знал.
        Он улыбнулся, его холодная красота проявилась в улыбке, как иней на ледяной поверхности.
        - Но ты не добрый. У тебя жестокое сердце.
        Несколько долгих секунд Джулиан молчал, слыша только звук их шагов, на последней ступеньке он обернулся.
        - Тогда запомни это, - сказал он и продолжил идти.
        Потому что я Сумеречный охотник.
        Марк стоял рядом с Кираном на клочке травы на отвесной скале, дальше было только море. Институт возвышался позади них, темный и неосвещенный, даже отсюда была видна дыра в куполе.
        Киран положил пальцы в рот и свистнул, звук болезненно знакомый Марку. Лишь один взгляд на Кирана заставлял сердце Марка болеть, начиная с того, как он держал себя, в каждой линии его тела, говорящей о придворных тренировках, до того, насколько сильно отросли его волосы, потому что Марка не было рядом, чтобы подстричь их. Темно-синие пряди лезли ему в глаза и цеплялись за длинные ресницы. Он помнил их очарование, он помнил, как они чувствовались на его коже.
        - Почему? - сказал Киран, - зачем ты идешь со мной?
        Он стоял чуть поодаль, неподвижный, будто ожидая пощечины.
        - Потому что за тобой нужно присматривать, - ответил Марк, - однажды я доверял тебе, сейчас уже нет.
        - Это неправда, - сказал Киран, - я знаю тебя, Марк. Я знаю, когда ты лжёшь.
        Марк резко повернулся к нему. Он всегда немного боялся Кирана, он понял: из-за власти его положения, непоколебимой уверенности в себе. Но сейчас этот страх ушёл, и он не мог сказать, в чём была причина: в руне Храбрости на его плече или потому что он больше не нуждался в Киране, чтобы выжить. Хотеть его, любить его - это были уже другие вопросы. Но он мог выжить самостоятельно. Он был Сумеречным охотником.
        - Ладно, - сказал Марк, и он знал, что должен был сказать «хорошо», но он будто не чувствовал языка во рту, и эта высокая речь фейри - она не пульсировала в его крови, - я скажу, почему захотел пойти с тобой.
        Мелькнула белая вспышка света. Копье Ветра опустился на возвышение и подошла к ним, отвечая на зов своего хозяина. Он заржал, когда увидел Марка и начала тереться носом о его плечо.
        Он потрепал его по шее. Тысячи раз он нес его и Кирана на охоте, тысячи раз они делили одно седло, ехали вместе и сражались вместе. Когда Киран запрыгнул на спину коня, это было настолько привычное действие, будто крюк, засевший под твоей кожей.
        Киран посмотрел вниз на него, каждый дюйм говорил о том, что он принц, кроме окровавленной одежды. Его глаза были полумесяцами серебряного и чёрного.
        - Ну, расскажи мне, - сказал он.
        Марк чувствовал, как руна Скорости горела на его спине, когда он запрыгнул позади Кирана. Его руки автоматически обвили Кирана, они расположились там, где должны были - на поясе фейри. Он почувствовал, как Киран резко вдохнул.
        Он хотел опустить голову на плечо Кирана. Ему хотелось положить руки поверх его, сплести пальцы. Он хотел почувствовать то, что он чувствовал, когда жил с охотой, что с Кираном он в безопасности, что он никогда его не бросит.
        Но существуют вещи хуже, чем быть оставленным.
        - Потому что, - проговорил Марк, - я хотел проехать с тобой в охоте последний раз.
        Он почувствовал, как Киран вздрогнул. Тогда мальчик фейри наклонился вперёд, и Марк услышал, как он сказал пару слов Копью ветра на языке фейри. Когда лошадь начала двигаться, Марк коснулся места, где Джулиан нарисовал руны. Он почувствовал прилив паники, когда стило оказалось на его коже, и позже спокойствие, которое растеклось по телу - удивило его.
        Может быть, ангельские руны и правда по-настоящему подходили его коже. Возможно, он всё-таки был рожден для этого.
        Он прижался к Кирану, когда Копье поднялось в небо, рассекая копытами воздух; Институт остался позади них.
        Когда Эмма и остальные оказались на пересечении, Марк и Киран уже были там. Они легким галопом выехали из теней на великолепном белом жеребце, что заставило Эмму вспомнить все те разы из детства, когда она хотела лошадь.
        Тойота остановилась. Небо было безоблачным, и лунный свет был ярким и серебристым, как лезвие ножа. Он падал на Марка и Кирана, превращая их в яркие образы рыцарей фейри.
        Никто из них не выглядел как человек.
        Поле на скале было обманчиво мирным под лунным светом. Широкое пространство, покрытое морскими водорослями, которые двигались с мягким шорохом. Каменная стена нависала над всем этим, маня подойти их ближе.
        - Мы убили много Мантидов, - сказал Марк, его глаза нашли Эмму, - мы расчистили путь.
        Киран выглядел враждебно, его лицо было наполовину скрыто темными волосами. Марк держал руки на поясе Кирана. Когда он неожиданно осознал это, то отпустил его и спешился.
        - Лучше нам пойти внутрь, - сказал Марк, поднимая голову к Кирану, - а ты и Копье ветра останетесь на страже.
        - Но я... - начал Киран.
        - Это дело Блэкторнов, - прервал его Марк тоном, нетерпящим никаких возражений.
        Киран посмотрел на Кристину и Диего, открыв рот, чтобы возразить, но тут же закрыл.
        - Проверьте оружие, - сказал Джулиан, - затем идём.
        Все, даже Диего, тщательно проверили свои ремни и снаряжение. Тай достал дополнительный клинок серафима из багажника. Марк проверил экипировку Дрю, снова напомнив, что та должна оставаться позади них и не отходить далеко.
        Эмма расстегнула защиту на руке и закатала рукав. Она протянула руку Джулиану. Он посмотрел на её обнажённую руку, затем на лицо и кивнул.
        - Какую?
        - Выносливость, - ответила она.
        Она уже нанесла руны храбрости, точности и исцеления. Ангел никогда не давал Сумеречным охотникам руны для эмоциональной боли, не было рун для исцеления горя или разбитого сердца.
        Мысль о том, что её родители умерли ради провалившегося эксперимента, ранила Эмму больше, чем она могла предположить. Все эти годы она думала, что они умерли по какой-то причине, но это оказалось не так. Они просто были единственными доступными Сумеречными охотниками в этот момент.
        Джулиан аккуратно взял её руку, она почувствовала знакомое давление стило на своей коже. Как сказал Марк, это было похоже на бурление в её венах, прилив ледяной воды.
        Выносливость. Она должна была вынести это, этот факт, побороть прошлое и выбросить из головы. Сделать это для Тавви. Для Джулиана. Для них всех. И может быть, в конце концов, это станет её местью.
        Джулиан опустил руки. Его глаза были широко открыты. Руна светилась на её коже, сияя таким ярким светом, который она ещё никогда не видела, как будто края отметины горели. Она быстро опустила рукав, чтобы никто не заметил.
        На краю утёса белый конь Кирана встал на дыбы напротив луны. Вдалеке бушевало море. Эмма развернулась и исчезла в открытой скале.

        Глава 25
        Могила у шумящего моря

        Эмма и Джулиан вошли в пещеру первыми, а Марк, идя последним, находился между остальными ребятами. Также как и раньше, вначале туннель был узок, земля была покрыта осыпавшейся неровной галькой. Камни были сдвинуты с места, многие из них были отброшены в сторону. Даже в темноте - Эмма не осмелилась зажечь свой ведьмин огонь - она могла видеть те места, где мох, растущий на поверхности стен пещеры, был сорван с помощью человеческих пальцев.
        - Недавно здесь проходили люди, - прошептала Эмма. - Множество людей.
        - Последователи? - голос Джулиана прозвучал совсем тихо.
        Эмма покачала головой. Она не знала. Она была бесчувственна, в хорошем смысле этого слова, это было боевое спокойствие, что исходило из области живота и распространялось по всему телу. Это было спокойствие, которое делало твой взгляд более острым и, казалось, замедляло время вокруг тебя, поэтому можно было подумать, что в твоих руках бесконечное количество времени, чтобы можно было отработать взмахи клинком серафима и угол атаки мечом.
        Она чувствовала Кортану, располагавшуюся между её лопаток, тяжёлую и золотую, что нашёптывала ей фразы маминым голосом. Твёрдость и сдержанность, дочь моя.
        Они вышли в пещеру с высокими сводами. Эмма остановилась, как вкопанная, а остальные столпились вокруг неё. Никто не сказал ни слова.
        Пещера была не такой, какой её помнила Эмма. Она была полутёмной, создавая впечатление широкого пространства, идущего во мрак. Отверстия исчезли. Рядом с ней на стене были выгравированы слова поэмы, что стали так знакомы им. Эмма могла разглядеть предложения там и тут, вспыхивавшие во тьме.
        И, любовью дыша, были оба детьми
        В королевстве приморской земли.
        Но любили мы больше, чем любят в любви, -
        Я и нежная Аннабель-Ли,
        И, взирая на нас, серафимы небес
        Той любви нам простить не могли.
        Серафимы небес.
        Нефилимы.
        Ведьмин огонь Джулиана зажёгся в его руке, освещая пространство. Увидев всё это, Эмма ахнула.
        Прямо перед ними располагался каменный стол. Высотой он доходил ей до груди, а поверхность его была шероховатая и покрыта небольшими впадинками. Он выглядел так, словно был выточен из чёрной вулканической породы. Стол окружал широкий круг, нарисованный белым мелом.
        На столе лежал Тавви. Скорее всего, он спал, его маленькое личико было спокойным, глаза закрыты. Его ступни были обнажены, а его запястья и лодыжки были закованы в цепи, которые крепились железными скобами к ножкам стола.
        Металлическая миска, заляпанная пятнами, стояла около его головы. Рядом с ней лежал зазубренный медный нож.
        Свет ведьминого огня врезался в тени, которые наполняли комнату, словно живые. Эмма удивилась тому, насколько большой была пещера, и как много из этого было переменчивой иллюзией.
        Ливви прокричала имя брата и бросилась вперёд. Джулиан поймал её и возвратил на место. Она, не веря своим глазам, отчаянно вырывалась из хватки брата.
        - Мы должны спасти его, - прошипела она. - Мы должны добраться до него.
        - Здесь есть защитный круг, - пробормотал Джулиан в ответ. - Он нарисован вокруг стола на полу. Если ты вступишь в него, он может убить тебя.
        Кто-то что-то тихо шептал. Это была Кристина, тихо произносившая молитву.
        Марк застыл.
        - Тихо, - сказал он. - Кто-то идёт сюда.
        Они сделали лучшее, что могли в данный момент - отошли в темноту. Так поступила и Ливви, которая всё ещё не прекратила отбиваться от брата. Ведьмин огонь Джулиана померк.
        Из темноты появилась фигура. Это был некто в длинном тёмном балахоне, капюшон скрывал его лицо. Это был кто-то высокий, его руки находились в чёрных перчатках. Он всегда появляется в балахоне, перчатках и капюшоне, так? Превосходная маскировка.
        Сердце Эммы начало колотиться о рёбра.
        Фигура достигла стола, и защитный круг открылся словно замок, руны исчезали и затухали, пока там образовывался проём, чтобы пройти внутрь него. Подняв голову, человек подходил всё ближе и ближе к Тавви.
        Эмма чувствовала, как Блэкторны стоят рядом с ней, их страх ощущался как нечто живое. Она также чувствовала вкус крови во рту; оказывается, она прикусила губу - настолько сильно она хотела броситься вперёд, рискнуть всем, войти в круг, схватить Тавви и убежать отсюда.
        Ливви вырвалась из объятий Джулиана и разразилась криками на всю пещеру.
        - Нет! - кричала она. - Отойди от моего брата или я убью тебя, убью!..
        Фигура примёрзла к месту. Медленно подняла голову. Капюшон упал с головы, и длинные вьющиеся чёрные волосы высыпались наружу. На коже блеснула знакомая татуировка в форме японского карпа.
        - Ливви?..
        - Диана? - спросил Тай, выражая то же самое неверие, что у его сестры. Ливви молча застыла.
        Диана отступила от стола на пару шагов, удивлённо глядя на них.
        - Ради Ангела, - вздохнула она. - Сколько вас здесь?
        Ей ответил Джулиан. Его голос был спокоен, однако Эмма понимала, насколько тяжело ему держать свой голос и не сорваться на крик. Диего наклонился вперёд, его глаза сузились. Джейс Эрондейл и Лайтвуды были преданы собственным учителем.
        - Все мы тут, - произнёс Джулиан.
        - Даже Дрю? Вы не понимаете, насколько здесь опасно. Джулиан, ты должен вывести всех отсюда.
        - Мы не уйдём отсюда без Тавви, - сказала Эмма яростно. - Диана, что, чёрт возьми, ты делаешь?! Ты говорила нам, что была в Таиланде.
        - Даже если она и была там, то никто в Институте Бангкока не знал об этом. - Подал голос Диего. - Я проверял.
        - Ты лгала нам, - проговорила Эмма. Она вспомнила слова Иарлата: «Глупые нефилимы, слишком наивные, чтобы знать, кому можно доверять». Он имел в виду Малкольма или Диану? - И ты всегда была здесь, всё это расследование... Словно прятала что-то от нас...
        Диана отшатнулась. - Эмма, нет, всё совсем не так.
        - Тогда как? Расскажи, потому что я не могу представить, какая такая причина может быть у тебя, чтобы находиться здесь.
        Послышался некий шум. Звук приближающихся шагов раздавался откуда-то из темноты. Диана взмахнула рукой. - Уходите отсюда. Уходите.
        Джулиан схватил Ливви и утащил её в тень, когда появился Малкольм.
        Малкольм.
        Он выглядел так, как обычно. На нём были немного рваные джинсы и белый льняной пиджак, сочетавшийся с его волосами. В руке он держал большую чёрную книгу, перевязанную кожаным ремешком.
        - Это ТЫ, - прошептала Диана.
        Малкольм спокойно посмотрел на неё.
        - Диана Рейбёрн, - произнёс он. - Так-так… Я не ожидал увидеть тебя здесь. Я скорее думал, что ты сбежала.
        Диана посмотрела ему прямо в глаза. - Не в моей привычке убегать и прятаться.
        Он вновь взглянул на неё и увидев, насколько близко она находится к Тавви, нахмурился. - Отойди от мальчика.
        Диана не сдвинулась с места.
        - Давай, делай то, что я говорю, - сказал он, пряча Чёрную книгу вовнутрь своего пиджака. - Он в любом случае ничего для тебя не значит. Ты же не Блэкторн.
        - Я его наставница. Он рос под моей заботой и вниманием.
        - Ох, ну хватит, - проговорил Малкольм. - Если бы ты действительно заботилась о тех детях, то давно бы приняла пост главы Института. Но я предполагаю, что мы оба знаем, почему ты этого не сделала.
        Малкольм ухмыльнулся. Эта ухмылка преобразила всё его лицо. Если даже у Эммы в глубине души и оставались какие-то сомнения по поводу его вины и того, что рассказал Киран, то они исчезли в ту же секунду. Его подвижные, лёгкие черты лица, казалось, ожесточились. В этой улыбке была злоба на фоне отголосков какой-то глубокой утраты.
        Стол окружило яркое неровное пламя, вспыхнул огонь. Диана вскрикнула и вышла из защитного круга. Проход внутрь был запечатан. Она поднялась на ноги и попробовала пробиться к Тавви, но в этот раз круг не пропустил её вовнутрь; её отбросило от него, как будто стена круга состояла из стекла. Некая сила заставила её отшатнуться.
        - Ни один человек не сможет пересечь этот барьер, - пробормотал Малкольм. - Я подозреваю, что в первый раз ты использовала какой-то амулет, чтобы попасть внутрь. Но сейчас это не сработает. Ты должна оставаться подальше от него.
        - Ты можешь не надеяться на успех, Малкольм, - вздохнула Диана. Она соединила свою левую руку с правой; её кожа выглядела опалённой. - Если ты убьёшь Сумеречного охотника, то нефилимы будут охотиться за тобой до конца твоих дней.
        - Они преследовали меня две сотни лет. Они убили её, - сказал Малкольм, и Эмма расслышала в его голосе те эмоции, которых никогда не слышала. - И мы не сделали ничего. Ничего. Я не боюсь их, меня не страшат их несправедливая справедливость или же беззаконные законы.
        - Малкольм, я понимаю всю твою боль, - произнесла Диана осторожно. - Но...
        - Понимаешь? Ты, Диана Рейбёрн, понимаешь меня?! - прорычал он, затем его голос смягчился. - Может быть, так и есть. Ты знакома с несправедливостью и нетерпимостью Конклава. Если бы ты только не пришла сюда - ты знаешь, я презираю Блэкторнов, а не Рэйбёрнов. Ты мне всегда нравилась.
        - Я тебе нравилась, потому что ты полагал, что я слишком напугана Конклавом, чтобы узнать тебя получше, - проговорила Диана, отворачиваясь от него. - Чтобы подозревать тебя.
        На несколько секунд она встретилась глазами с Эммой и остальными. Она одними губами бесшумно произнесла слово «БЕГИТЕ», а затем повернулась обратно к Малкольму.
        Эмма не сдвинулась с места, но услышала позади себя какое-то движение. Это движение было еле слышным, и если бы она не нанесла себе руну, заостряющую слух, то не услышала бы этого. К её удивлению, это был Джулиан, который куда-то исчез. Марк пошёл вместе с ним. Они бесшумно проскользнули в туннель.
        Эмма хотела позвать Джулиана, чтобы узнать, куда он собрался, но она не могла крикнуть, чтобы не привлечь внимание Малкольма. Последний двигался по направлению к Диане; скоро он будет там, где сможет увидеть их. Она положила руку на эфес Кортаны. Тай сжимал нож и вселял в неё некий ужас; Ливви держала в руках свою саблю, выражение лица её было полно решимости.
        - Кто тебе это сказал? - спросил Малкольм. - Это был Рук? Я не думаю, что он мог бы догадаться. - Малкольм наклонил свою голову в сторону. - Нет. Ты не была в этом уверена, когда пришла сюда. Ты лишь подозревала... - уголки его губ слегка изогнулись. - Это была Катарина, ведь так?
        Диана стояла в позе настоящего воителя: ноги врозь, голова откинута назад.
        - Когда мы расшифровали вторую линию поэмы, и я услышала фразу «Кровь Блэкторнов», то сразу поняла, что мы не ищем убийцу примитивных и фейри. Я осознала, что всё это касалось семьи Блэкторнов. И не было никого лучше, кто бы знал о той вражде, уходящей корнями в прошлое, чем Катарина. И я пошла к ней.
        - И ты не могла рассказать Блэкторнам, куда направилась, потому что не могла объяснить им, откуда ты знала Катарину, - пробормотал Малкольм. - Она медсестра - медсестра у примитивных. Как ты думаешь, как я это узнал?..
        - Она не рассказала тебе обо мне, Малкольм, - выдохнула Диана. - Она умеет хранить секреты. Единственное, что она рассказала мне о тебе, было то, что она знала - ты полюбил девушку из нефилимов, а она стала Железной сестрой. Она никогда не ставила эту историю под сомнение, потому что, насколько она знала, ты не сомневался в этом рассказе. Но когда она сообщила мне об этом, у меня была возможность проверить это, связавшись с Железными сёстрами. Но выяснилось, что среди них нет девушки из нефилимов с подобной историей. И как только я поняла, что всё это было ложью, всё остальное начало складываться в единую мозаику. Я вспомнила, что Эмма говорила о том, что находила здесь - одежду, светильники. Катарина отправилась в Спиральный Лабиринт, а я пришла сюда...
        - Итак, получается, это Катарина дала тебе тот талисман, чтобы ты смогла попасть внутрь защитного круга, - задумался Малкольм. - К сожалению, ты потратила его впустую. У тебя был какой-то план или ты, потеряв голову от тревоги, просто устремилась сюда?
        Диана ничего не сказала. Её лицо, казалось, было выточено из камня.
        - Всегда имей план, - произнёс Малкольм. - К примеру, я составлял мой текущий план в течение нескольких лет. А теперь ты здесь, пресловутая ложка дёгтя в бочке с мёдом. Я полагаю, что мне нечего больше сделать, кроме как убить тебя, хоть я и не планировал, но раскрытие твоей личности Конклаву будет намного веселее...
        Что-то серебристое расцвело в руке Дианы. Это была остроконечная метательная звезда. Она полетела по направлению к Малкольму; в первую секунду он находился на пути её следования, а в другую уже пересёк помещение. Метательная звезда врезалась в стену пещеры и упала на пол, где и осталась лежать, слегка сверкая.
        Малкольм, словно сердитый кот, издал какой-то шипящий звук. С его пальцев разлетелись искры. Диана поднялась в воздух, пролетела до стены, затем приземлилась на пол, её руки сомкнулись на её боках. Она села, но когда попыталась встать, её колени согнулись, не давая ей этого сделать. Она попыталась избавиться от своих невидимых оков.
        - Ты не сможешь двигаться, - сказал Малкольм скучающим голосом. - Ты парализована. Я, конечно, мог бы убить тебя немедленно, но я хочу проделать фокус, а каждый фокус нуждается в зрителях. - Он неожиданно улыбнулся. - Я думаю, мне не стоит забывать о тех зрителях, что у меня уже есть. Правда, они несколько не живые.
        Внезапно пещера озарилась светом. Плотные тени вокруг каменного стола рассеялись, и Эмма смогла увидеть, что пещера уходит куда-то вглубь - появились длинные ряды сидений, похожие на церковные скамьи. Они были чистыми и опрятными и были заполнены людьми.
        - Последователи. - Выдохнул Тай. Прежде он видел их лишь из окна Института, подумала Эмма и заинтересовалась, что он думает о них теперь, когда они настолько близко. Было несколько странно узнать, что Малкольм руководил всеми этими людьми, что он имел над ними такую власть, что они беспрекословно выполняли все его приказы. Они подчинялись Малкольму, которого считали не особо умным, человеку, который мог воедино связать шнурки на обоих своих ботинках.
        Последователи сидели очень тихо, их глаза были широко раскрыты, а руки лежали на коленях. Они были похожи на ряд кукол. Эмма узнала Белинду и некоторых других нефилимов, которые приходили вернуть Стерлинга. Их головы были наклонены в сторону - признак интереса, полагала Эмма, пока не осознала, под каким нелепым углом они находятся. Она поняла, что не восхищение этой ситуацией заставляет их быть такими спокойными, а сломанные шеи.
        Кто-то протолкнулся вперёд и положил руку на плечо Эмме. Это была Кристина.
        - Эмма, - прошептала она. - Мы должны атаковать. Диего думает, что мы сможем окружить Малкольма, и что нас достаточное количество, чтобы убить его.
        Эмма замерла. Она хотела побежать вперёд и напасть на Малкольма. Но где-то в глубине своего сознания она чувствовала нечто особенное, настойчивый голос, просящий её подождать. Это был не страх. И не её собственная нерешительность. Если бы она не знала его лучше и не полагала, что это значит то, что она сходит с ума, она бы могла поклясться, что это был голос Джулиана. Эмма, подожди. Пожалуйста, подожди.
        - Ждём, - сказала она шёпотом.
        - Ждём? - беспокойство Кристины было осязаемым. - Эмма, нам надо...
        Малкольм перешагнул линию и вступил в круг. Он стоял совсем рядом со ступнями Тавви, которые на свету выглядели особенно обнажёнными и беззащитными. Он подошёл к закрытому тканью объекту, стоящему на задней половине стола, и отдёрнул её.
        Это был тот самый латунный светильник, который помнила Эмма. Сейчас он был освобождён от свечей. Он стал более жутко выглядеть. На каждый заострённый его конец была насажена отрубленная рука, висели они запястьями вниз. Негнущиеся, мёртвые пальцы были устремлены в потолок.
        На одной руке красовалось кольцо с вычурным камнем ярко-розового цвета. Рука Стерлинга.
        - Ты знаешь, что это? - спросил Малкольм с торжествующей ноткой в голосе. - Что скажешь, Диана?
        Диана подняла голову и посмотрела на стол. Её лицо распухло и покрылось кровью. - Руки Славы. - Проговорила она хриплым шёпотом.
        Малкольм был преисполнен самодовольства. - У меня ушло много времени на то, чтобы понять, что это именно то, что я ищу, - сказал он. - Вот почему моя попытка с семьёй Карстаирсов не сработала. Заклинание было предназначено для мандрагоры, а я только потом сообразил, что под словом «мандрагора» имеется ввиду мэйн де глуар[29 - Main de gloire - Рука Славы (фр.)]. — «Рука Славы» - он с огромным удовольствием улыбнулся. - Самое тёмное, что есть в тёмной магии.
        - А всё из-за того, как они сделаны, - произнесла Диана. - Это руки убийц. Руки преступников. Только рука, которая отняла жизнь человека может стать Рукой Славы.
        - Ох. - Этот лёгкий выдох в темноте принадлежал Таю, его глаза были широко распахнуты и полны страха. - Я только сейчас понял. Я понял.
        Эмма повернулась к нему. Они стояли, прижатые к противоположным стенам тоннеля, и смотрели друг на друга. Ливви стояла рядом с Таем, Диего располагался около другой стороны тоннеля. Дрю и Кристина были рядом с Эммой.
        - Диего сказал, что это было несколько странно, - продолжил говорить Тай шёпотом, - что жертвы убийств были самыми разными - люди, фейри. А всё потому, что жертвы не имели никакого значения. Малкольму не нужны были мёртвые люди, ему нужны были убийцы. Вот почему Последователи хотели вернуть Стерлинга назад - и почему Белинда отрезала его руки и ушла с ними. И вот почему Малкольм разрешил ей сделать это. Он нуждался в руках убийц, руках, которыми кто-то убивал - тогда бы он смог сделать то, что хотел. Белинда взяла обе его руки, потому что не знала, какой конкретно рукой он убил невинную жертву - и она не могла этого ни у кого узнать.
        Но зачем?! - хотела спросить Эмма. Зачем были нужны сжигание, утопление, символы, ритуалы? Зачем? - она хотела это знать, но боялась, что гневный крик вырвется из неё, если она откроет свой рот.
        - Малкольм, это неправильно. - Диана говорила сдавленно, но твёрдо. - Я много дней общалась с теми, кто знал тебя на протяжении многих лет. Катарина Лосс. Магнус Бейн. Все они утверждали, что ты хороший, внушающий доверие мужчина. Это не могло быть ложью!
        - Ложью? - Малкольм повысил голос. - Ты хочешь поговорить о лжи? Они лгали мне о том, что случилось с Аннабель. Все они твердили, что она стала Железной сестрой. Все рассказывали мне одну и ту же ложь: Магнус, Катарина, Тесса. О том, что они лгали, я узнал от фейри. Именно фейри раскрыл мне правду о том, что на самом деле случилось с Аннабель. К тому времени она уже была давно мертва. Блэкторны убили члена собственной семьи!
        - Это было несколько поколений назад. Мальчик, которого ты приковал цепями к этому столу, никогда не знал Аннабель. Эти люди - не те, кто причинил тебе боль. Это не те люди, что забрали у тебя Аннабель. Они ни в чём не виноваты!
        - Не бывает абсолютно невинных людей! - прокричал Малкольм. - Она была из рода Блэкторнов! Аннабель Блэкторн! Она любила меня, а они забрали её - забрали и замуровали! Она умерла там, в могиле. Они сделали это со мной, и я не прощу их! Я никогда не прощу им этого! - он сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. - Тринадцать Рук Славы, - произнёс он. - И кровь Блэкторнов. Это вернёт её к жизни, и она снова будет со мной.
        Он отвернулся от Дианы, повернувшись в сторону Тавви, и взял нож, что лежал около головы мальчика.
        В туннеле повисло единое, молчаливое напряжение, готовое взорваться в любую секунду. Руки легли на оружие и сжали его рукоятки. Диего поднял свою секиру. Пять пар глаз смотрели на Эмму.
        Как только Малкольм поднял нож, Диана стала отчаянно пытаться встать на ноги. На ноже блеснул необыкновенно прекрасный свет, отражающий слова поэмы, выгравированные на стене.
        Но любили мы больше, чем любят в любви...
        Джулиан, подумала Эмма. Джулиан, у меня нет выбора. Мы не можем ждать тебя.
        - Вперёд, - прошептала она, и они стремительно выбежали из туннеля: Тай, Ливви, Эмма, Кристина, все они. Диего устремился прямо к Малкольму.
        Малкольм выглядел удивлённым всего лишь какую-то долю секунды. Он уронил нож, сделанный из мягкой меди, на пол, в результате чего лезвие его повредилось. Малкольм посмотрел на него вниз, затем на Блэкторнов и их друзей - и начал смеяться. Он стоял, насмехаясь над ними, в центре защитного круга и наблюдал за тем, как они бросаются на него и один за одним отбрасываются в сторону силой невидимой защитной стены. Диего взмахнул своим боевым топором. Оружие соприкоснулось с воздухом так, как будто встретилось со сталью и отскочило от него.
        - Окружайте Малкольма! - прокричала Эмма. - Он не может вечно оставаться в защищённом месте! Окружайте его!
        Они разошлись в разные стороны, становясь вокруг защитных рун на полу. Эмма поняла, что стоит напротив Тая, который сжимал в руке нож; он смотрел на Малкольма со своеобразным выражением лица: наполовину непонимающе, наполовину ненавидяще.
        Тай понимал всю эту игру и притворство. По тому, какой уровень предательства практиковал Малкольм, можно было судить, что у него есть какой-то козырь в рукаве. Эмма сама по себе не могла этого осознать, но она чётко понимала, на что способны предатели. Она видела это, когда Конклав сослал Хелен и отказался от Марка.
        - В конце концов, ты выйдешь оттуда, - сказала Эмма. - А когда ты выйдешь...
        Малкольм нагнулся и подобрал свой повреждённый нож с пола. Когда он поднялся, Эмма заметила, что его глаза были фиолетового цвета.
        - Когда я выйду отсюда, вы будете мертвы, - фыркнул он, повернулся к мертвецам, сидевшим на ряде стульев, и поднял руку. - Восстаньте! - крикнул он. - Восстаньте, мои Последователи!
        Послышались бормотание и скрип. А затем мёртвые Последователи стали вставать со своих мест во всех концах пещеры.
        Они двигались не быстро, но и не медленно, а шли вперёд, имея чётко намеченную цель. Казалось, что у них нет оружия, но когда они достигли главного зала пещеры, Белинда с пустым взглядом глаз и головой, опрокинутой на одну сторону её тела, налетела на Кристину. Её пальцы стали когтями и прежде, чем Кристина успела отреагировать, Белинда оставила на одной из сторон её лица кровавые и глубокие раны.
        С криком отвращения Кристина оттолкнула от себя мёртвую Белинду и разрезала ей горло своим ножом-бабочкой.
        Но это не возымело никакого эффекта. Белинда поднялась вновь и направилась к Кристине. Из раны на её горле не текла кровь. Прежде, чем она смогла сделать хотя бы один шаг, перед ней промелькнула вспышка серебра. Просвистела секира Диего и отрубила голову Белинды от её шеи. Безголовое тело упало на землю. Рана по-прежнему не кровоточила; она выглядела выжженной.
        - Сзади! - выкрикнула Кристина.
        Диего обернулся. Позади него двое других Последователей собирались схватить и порвать их когтями. Его оружие описало быструю дугу и снесло обе головы сразу.
        За спиной Эммы раздался какой-то шум. Она немедленно рассчитала, где именно позади неё находится Последователь; затем она прыгнула, развернулась, ударила его и повалила на землю. Это был кларнетист с кудрявыми волосами. Она опустила Кортану сверху вниз и отсекла его голову от тела.
        Тут же вспомнилось, что он подмигнул ей тогда, в Полуночном театре. Я никогда не узнаю его имени, подумала она, а затем развернулась, чтобы увидеть, что творится в пещере.
        Повсюду царил хаос. Как и хотел Малкольм, Сумеречные охотники покинули периметр защитного круга, чтобы отражать удары Последователей.
        Малкольм не обращал ни малейшего внимания на то, что происходило вокруг. Он взял подсвечник с нанизанными на него Руками Славы и поднёс его к краю стола. После чего разместил его рядом со спавшим Тавви, на щеках которого появился румянец.
        Дрю добежала до Дианы и изо всех сил старалась помочь ей встать. Как только рядом с ними появилась Последовательница, Дрю развернулась и заколола женщину с помощью своего клинка. Эмма видела, как она сглотнула, заметив оседающее на пол тело, и осознала, что это был первый раз, когда Дрю убила кого-то в сражении - даже если этот кто-то был уже мёртв.
        Ливви сражалась блестяще, делая ложные выпады, парируя удары с помощью своей сабли и ведя Последователей прямо к Таю. Он держал клинок серафима, что ослепительно сверкал в его руках. Как только светловолосый Последователь, пошатываясь, подошёл к нему, он вонзил клинок прямо в заднюю часть шеи мёртвого мужчины.
        Едва клинок серафимов встретился с плотью, раздался пронзительный хруст, после чего Последователь загорелся. Он отшатнулся, разрывая когтями своё горящее тело, а потом свалился на пол.
        - Клинки серафимов! - воскликнула Эмма. - Внимание! Используйте свои клинки серафимов!
        По всей пещере вспыхнул свет ангельских клинков, а Эмма услышала бормотание голосов, называющих имена ангелов. Иофиил, Ремиил, Дума[30 - Дума - ангел молчания, покровитель Египта]. Сквозь свечение она разглядела Малкольма, стоящего с искривлённым медным ножом. Он провёл над лезвием ножа рукой, и под его пальцами нож вернулся в прежнее состояние, став таким же острым, как раньше. Малкольм разместил кончик ножа напротив горла Тавви и разрезал верх футболки с изображением Бэтмена, надетой на маленьком мальчике. Хлопковая футболка разошлась в стороны, открывая тонкое, уязвимое горло.
        Мир Эммы, казалось, сейчас оборвётся. Она продолжала сражаться посреди всего того хаоса, что царил в пещере, вонзая свой пылающий клинок серафима сначала в одного Последователя, затем во второго, в третьего. Их тела валялись рядом с ней.
        Она пыталась пробиться через них, направляясь к Тавви также, как она слышала голос Джулиана. Эмма развернулась, но не увидела его, хотя его голос ясно звучал в её ушах: Эмма, Эмма, уходи оттуда, уходи из туннеля.
        Она отпрыгнула в сторону, обогнув тело павшего Последователя, как только услышала новый звук: стук копыт. Этот шум заполнил пещеру, он был похож на что-то среднее между воем и громыханием огромного колокола. Он отскакивал от стен, создавая настолько свирепое эхо, что даже Малкольм поднял голову, услышав его.
        Конь по кличке Копьё Ветра выскочил из разверстой пасти тоннеля. Джулиан сидел на нём верхом, его руки зарылись в гриву лошади. Марк сидел позади него, держась за ремень брата. Пока конь скакал, они сливались в одно пятно и было такое чувство, что на коне сидит один человек, а не два.
        Малкольм изумился, когда лошадь промчалась по воздуху, разрывая защитный барьер. Как только Копьё Ветра оказался над столом, Джулиан спрыгнул с коня и рухнул на ровную каменную поверхность рядом с Тавви. Эмма почувствовала его боль от приземления, которая волной прошла по всему её телу.
        Марк продолжал сидеть на коне, даже когда тот пронёсся над столом и приземлился на другой стороне круга. Защитный барьер, теперь имеющий прореху, начал дёргаться, словно светящийся змей. Руны вспыхивали одна за одной, а затем и вовсе стали исчезать.
        Джулиан приподнялся на колени. Малкольм что-то прорычал и бросился к Тавви. В этот момент какая-то фигура спрыгнула на него с потолка и прижала к земле.
        Это был Киран. Его волосы отсвечивали сине-зелёным цветом, а меч, что он занёс над Малкольмом сиял тем же самым цветом моря. Он должен был вонзиться ему в грудь, но Малкольм поднял свои руки вверх. Из его ладоней вылетело тёмно-фиолетовое пламя, что отбросило Кирана назад. Тем временем Малкольм поднялся на ноги, его лицо исказилось в гримасе ненависти. Он вытянул руку, чтобы превратить Кирана в горстку пыли.
        Копьё Ветра издал пронзительный вопль. Конь развернулся, поднялся на дыбы и врезал Малкольму копытами по спине; каким-то чудом Марк остался в седле. Маг отправился в полёт. После этого конь, сверкнув широко распахнутыми красными глазами, вновь встал на дыбы и заржал. Марк, держась за гриву Копья Ветра одной рукой, наклонился вниз и протянул другую свою руку Кирану.
        - Возьми меня за руку, - Эмма услышала слова Марка. - Киран, хватайся за мою руку.
        Киран поднялся, и Марк подтянул его наверх, усаживая его на спину Копья Ветра. Они поворачивались из стороны в сторону и бросались на кучку Последователей: конь раскидывал их в стороны, а Марк и Киран то и дело склонялись вниз, чтобы окончить существование живых мертвецов ударами своих мечей.
        Малкольм поднимался на ноги. Его когда-то белый пиджак был покрыт грязью и кровью. Он стал двигаться по направлению к столу, где Джулиан, стоя на коленях рядом с Тавви, пытался сломать цепи, что сковывали его. Защитный круг вокруг них всё ещё мерцал. Эмма сделала глубокий вдох и побежала к столу, подпрыгнув в воздух.
        Она почувствовала укол электричества, как только прошла через сломанный защитный круг, согнулась от боли, но направила своё тело вперёд. Она приземлилась на стол позади Джулиана, согнув свои колени.
        - Уходи отсюда! - это было всё, что она могла сейчас сказать. - Джулиан, уходи!
        Он откатился от брата, хотя она знала, что покинуть Тавви было последним, что он хотел бы сделать. Он добрался до края стола и встал на колени, откинувшись назад. Доверяя Эмме. Давая ей больше пространства для манёвров.
        Клинок, сотворённый Вэйландом-кузнецом, может разрезать всё, что угодно.
        Она опустила Кортану вниз, чьё лезвие остановилось в паре миллиметров от запястья Тавви. Кончик меча разрезал цепь и та, дребезжа, упала. Она услышала вопль Малкольма и вспышку фиолетового огня, что пронеслась по пещере.
        Эмма вновь подняла Кортану, разрезая остальные цепи, приковывавшие Тавви к столу. - Давай! - крикнула она Джулиану. - Вытащи его отсюда!
        Джулиан схватил своего маленького брата, держа его на весу. Октавиан безвольно висел в руках брата, глаза его закатились назад. Джулиан спрыгнул со стола.
        Эмма не видела, скрылся ли он с Тавви в туннеле, поскольку уже развернулась в другую сторону. Марк и Киран были окружены Последователями на одном конце пещеры, а Кристина и Диего - на другом. Малкольм двигался прямо на Тая и Ливви. Он вновь поднял свою руку, но в этот момент прямо перед ним появилась маленькая фигура, сжимающая сверкающий клинок серафимов.
        Это была Дрю.
        - Отойди от них! - прокричала она, её меч сиял, находясь между ними. - Держись подальше от моих брата и сестры!
        Малкольм зарычал, направляя на неё свой палец. Луч фиолетового света обвил лодыжки Дрю, сбивая её с ног. Клинок серафимов откатился в сторону, ударившись об камень. - Мне всё ещё нужна кровь Блэкторнов, - проговорил Малкольм, наклоняясь к ней. - А твоя кровь вполне подойдёт, также, как и кровь твоего младшего брата. К тому же, ты выглядишь так, как будто в тебе её больше...
        - Остановись! - крикнула Эмма.
        Малкольм посмотрел на неё - и примёрз к полу. Эмма стояла прямо на каменном столе. Одна рука сжимала Кортану. В другой же находился подсвечник с Руками Славы.
        - Ты долго собирал всё это, ведь так? - сказала она холодно. - Руки тринадцати убийц. Найти их не так легко.
        Малкольм отпустил Дрю, и та поспешила отойти в другой конец пещеры, копаясь в своём ремне в поисках другого оружия. Лицо Малкольма исказилось. - Отдай мне его.
        - Отзови их, - произнесла Эмма. - Отзови своих Последователей и я верну тебе твои Руки Славы.
        - Лиши меня шанса оживить Аннабель и ты заплатишь сполна. - прорычал он.
        - Это не может быть хуже, чем слушать твой голос, - пробормотала Эмма. - Отзови их, или я порежу эти отвратительные штуковины на маленькие кусочки. - Она усилила хватку, удерживая Кортану. - Давай посмотрим, сможешь ли ты сотворить магическое заклинание с тем, что от них останется.
        Малкольм окинул взглядом происходящее вокруг. Тела Последователей в беспорядке валялись на полу пещеры, но некоторые из них всё ещё стояли на ногах, оттесняя Диего и Кристину в один из её углов. Марк и Киран сидели верхом на Копье Ветра, причём оба яростно сражались с врагами с помощью мечей, отбивая их атаки со всех сторон. Копыта коня окрасились в красно-коричневый цвет и были покрыты кровью.
        Руки мага сомкнулись на своих боках. Он повернулся и прошептал несколько слов на греческом языке, после чего оставшиеся Последователи начали падать на пол, теряя всякую боеспособность. Диего и Кристина бросились к Дрю; Киран остановил Копьё Ветра, и боевой конь фейри спокойно стоял, пока Последователи падали замертво второй раз в своей жизни.
        Малкольм приближался к столу. Эмма пробежала по каменной поверхности стола, спрыгнула с его конца и легко приземлилась на пол. Затем она продолжила свой путь.
        Она побежала по направлению к рядам стульев, установленных для Последователей, вниз по проходу между ними, а затем исчезла в тенях. Слабое сияние Кортаны давало достаточно света, чтобы она могла видеть тёмную тропинку между стенами пещеры, которая петляла, уводя её куда-то в сторону холма.
        Она ринулась туда. Теперь только поблескивающий мох на стенах давал хоть какой-то свет. Она подумала, что сможет увидеть слабый проблеск дневного света на расстоянии, и поэтому стала двигаться быстрее, хотя тяжесть светильника заставляла её руку болеть.
        Коридор разветвлялся. Услышав шаги позади себя, Эмма бросилась в левый проход. Она пробежала буквально несколько метров, когда прямо перед ней замаячила стеклянная стена.
        Это было что-то типа иллюминатора, становившегося всё больше и больше и уже занимавшего почти целую стену. Из камня позади неё торчал массивный рычаг, который Эмма прекрасно помнила. Этот иллюминатор светился изнутри и больше всего был похож на гигантский аквариум.
        За стеклом она видела океан - он источал сияние и был глубокого сине-зелёного оттенка. Также она прекрасно разглядела рыб, колышущиеся водоросли и странные огни, и отсветы за стеклом.
        - Ох, Эмма, Эмма, - произнёс голос Малкольма за её спиной. - Ты выбрала неправильный путь, не так ли? Но он может так много поведать о твоей жизни.
        Эмма развернулась и выставила светильник вперёд, по направлению к Малкольму. - Отойди от меня.
        - Ты хоть знаешь, насколько ценны эти Руки? - спросил он. - Для того чтобы они достигли полной силы, они должны быть срезаны сразу после того, как было совершено убийство. Организация убийств являлась проявлением большого мастерства, а также была весьма дерзким занятием, требующим точного расчёта времени. Ты и представить себе не можешь, как я был разозлён, когда вы забрали у меня Стерлинга прежде, чем я смог забрать его руку. Белинда принесла мне обе руки, поэтому мне оставалось лишь гадать, какая из них совершила убийство. А после этого ко мне обратился за помощью Джулиан - счастливая случайность, вынужден признать.
        - Это не случайность. Мы доверяли тебе.
        - И я когда-то доверял Сумеречным охотникам, - признался Малкольм. - Все мы совершаем ошибки.
        Продолжай с ним разговаривать, пронеслось у неё в голове. Остальные последуют за тобой.
        - Джонни Рук сообщил, что ты попросил его рассказать мне о куче трупов в Склепе, - проговорила она. - Зачем ты это сделал? Зачем навёл меня на свой след?
        Он сделал один шаг вперёд. Она всё ещё держала светильник перед ним, остриём вперёд. Он оставил свои руки поднятыми вверх, как будто хотел её успокоить. - Мне надо было отвлечь тебя. Я хотел, чтобы ты сосредоточилась на жертвах, а не на их убийцах. К тому же, ты должна была изучить ситуацию ещё до того, как патруль фейри появился у тебя на пороге.
        - А потом ты попросил нас исследовать убийства, которые ты же и совершил. Какую пользу ты планировал извлечь из ЭТОГО?
        - Это было для меня своего рода обещанием, что Конклав не сунет свой нос в это дело, - ответил Малкольм. - Отдельные Сумеречные охотники не пугают меня, Эмма. Но большое их количество могло бы обернуться для меня неприятностями. Я давно знаю Иарлата. Я прекрасно понимаю, что он имеет связи с Дикой охотой, и также понимаю, что у Дикой Охоты есть нечто, что заставило вас сделать всё возможное и невозможное, чтобы сохранить полученную информацию в тайне от Конклава и Безмолвных братьев. Ничего не имею против того парня; по крайней мере кровь Блэкторнов в нём разбавлена хорошей, здоровой кровью жителей Нижнего мира. Но я знаю Джулиана. Я знаю, что является для него приоритетом. И это не Закон, и даже не Конклав.
        - Ты недооценил нас, - пробормотала Эмма. - Мы всё выяснили. Мы поняли, что это был ты.
        - Я полагал, что они могут послать сюда Центуриона, но никогда не думал, что это будет кто-то из тех, кого вы знаете. Он верил вам настолько сильно, что даже доверился, несмотря на факт присутствия Марка. Когда я увидел этого парня, Розалеса, я осознал, что у меня совсем мало времени. Я знал, что должен немедленно забрать Тавви. К счастью, Иарлат помог мне, и его помощь оказалась просто бесценной. О, - добавил он. - Я слышал о порке. Я сильно извиняюсь за это. У Иарлата есть собственные методы развлечения, и это придумал не я.
        - Ты извиняешься? - Эмма глядела на него с неверием в глазах. - Ты убил моих родителей, и теперь ты извиняешься? Я лучше буду выпорота сотню раз, но верну своих родителей назад.
        - Я знаю, о чём ты думаешь. Все вы, Сумеречные охотники, думаете одинаково. Но мне надо, чтобы ты поняла... - Малкольм внезапно замолк, было видно, как он о чём-то раздумывает. - Если ты поймёшь, - сказал он. - То перестанешь обвинять меня.
        - Тогда расскажи мне о том, что произошло, - произнесла Эмма. Она видела коридор за ним, за его плечом и верила, что сможет разглядеть фигуры и тени на расстоянии. Если она сможет отвлечь его, а остальные нападут на него сзади... - Ты пошёл к фейри, - продолжила она. - Когда узнал, что Аннабель никогда не была Железной сестрой. Что её убили. Именно так ты познакомился с Иарлатом?
        - Несмотря на то, что он был рождён не среди знати фейри, он был правой рукой Короля Неблагого Двора, - ответил Малкольм. - Когда я шёл к ним, то чётко сознавал, что их Король может меня убить. Они не особо жалуют магов. Но мне было всё равно. И когда Король попросил меня об услуге, я выполнил её. В благодарность, он предоставил мне рифмованное стихотворение. Это было заклинание, созданное специально для меня, чтобы я мог вернуть свою Аннабель к жизни. Мне нужна была кровь Блэкторна. Кровь за кровь, вот, что сказал мне тогда Король.
        - Тогда почему ты не оживил её в тот же миг? Зачем ждал?
        - Магия фейри и магия колдунов сильно различаются, - произнёс Малкольм. - Это было похоже на перевод чего-либо с другого языка. Прошли годы прежде, чем я смог расшифровать поэму. Затем я осознал, что в поэме сказано о некой книге, которую я должен найти. Я тогда почти лишился рассудка. Годы, потраченные на перевод этих строк, и всё, что я получил - это очередная загадка о какой-то книге... - он сверлил её взглядом, как будто хотел, чтобы она всё поняла. - То, что жертвами стали твои родители - чистая случайность, - пробормотал он. - Они возвращались в Институт как раз тогда, когда я был там и пробовал то самое заклинание. Но оно не сработало. Я сделал всё, о чём говорилось в книге заклинаний, а Аннабель не проснулась.
        - Мои родители...
        - Твоя любовь к ним не была сильнее, чем моя к Аннабель, - проговорил Малкольм. - Я пытался всё делать по справедливости. Я никогда не хотел ранить тебя. Я не испытываю ненависти к Карстаирсам. Твои родители стали невинными жертвами.
        - Малкольм...
        - Они бы и так пожертвовали собой, правда? - спросил он рассудительно. - Ради Конклава? Ради тебя?
        Настолько сильная ярость затопила Эмму, что она оцепенела. Это всё, что она могла сделать, чтобы оставаться спокойной. - Итак, ты ждал пять лет? - она с трудом выдавила из себя этот вопрос. - Почему именно пять лет?
        - Я ждал, пока окончательно не убедился в том, что понял заклинание правильно, - ответил тут же Малкольм. - Я использовал эти годы, чтобы многое познать. Построить. Я вытащил тело Аннабель из её могилы и принёс её сюда, в место, где сходятся лей-линии. Потом создал Последователей. Белинда стала первой убийцей. Я последовал ритуалу - поджёг тело, погрузил его в жидкость, нанёс символы на него - и почувствовал, как Аннабель шевельнулась. - Его глаза просияли дьявольским сине-фиолетовым цветом. - Я знал, что верну её к жизни. После этого ничто не смогло бы меня остановить.
        - Но почему именно те символы? - Эмма прижалась спиной к стене. Светильник был весьма тяжёл, поэтому рука её слегка тряслась. - Почему этими символами оказалась поэма Короля Неблагого двора?
        - Всё просто. Это было сообщение! - вскрикнул Малкольм. - Эмма, для человека, который столько говорил о мести, жил и дышал ей, ты не слишком много знаешь обо всём этом. Мне надо было, чтобы нефилимы всё поняли. Я нуждался в том, чтобы Блэкторны осознали, кто нанёс им удар, убив самого младшего из их рода. Когда кто-то обманывает тебя, их страданий становится для тебя недостаточно. Они просто обязаны посмотреть в твоё лицо и узнать, почему они страдали. Я хотел, чтобы Конклав расшифровал ту поэму и понял, кто станет их погибелью.
        - Погибелью? - Эмма никак не могла усилить удивительное эхо от своего голоса. - Ты сумасшедший. Убийство Тавви не разрушило бы род Нефилимов - и никто из ныне живущих никогда не слышал об Аннабель...
        - Как ты думаешь, каково это? - прокричал он. - Её имя забыто! Её судьба предана забвению! Сумеречные охотники превратили её жизнь в историю. Я полагаю, что некоторые из её родственничков сошли с ума - они не смогли вынести того, что сделали, не смогли больше жить с тяжестью этого секрета.
        Пусть он говорит, подумала Эмма.
        - Если это был такой уж секрет, откуда Эдгар По узнал о нём? Это же его поэма под названием «Аннабель-Ли»...
        Что-то вспыхнуло в глубине глаз Малкольма, нечто тайное и мрачное.
        - Когда я услышал об этой поэме, то подумал, что это всего лишь отвратительное совпадение, - сказал он. - Но эти строчки завладели моим умом. Я отправился к поэту, чтобы поговорить с ним об этой поэме, но он к тому времени уже умер. «Аннабель» была его последним творением.
        Его голос наполнился тоскливыми воспоминаниями. - Прошли годы, и я верил в то, что она находится в Адамантовой Цитадели. Меня это вполне устраивало. То, что она была жива. Когда я всё выяснил, то хотел опровергнуть это. Но поэма раскрыла мне глаза и подтвердила всё, что происходило. По узнал правду от жителей Нижнего мира и осознал это раньше, чем я: как Аннабель и я любили друг друга, будучи детьми, как она собиралась оставить нефилимов ради меня, и как её семья, услышав об этом, посчитала, что смерть предпочтительнее жизни с магом. Они замуровали её в морской могиле рядом с полуостровом Корнуэлл, замуровали её заживо. Позднее, когда я перемещал её тело, я разместил его как можно ближе к океану. Она всегда любила воду.
        Он начал задыхаться от всхлипов. Эмма, не способная двигаться, смотрела на него во все глаза. Его боль от потери была настолько свежа и реальна, как будто он сейчас говорил о том, что произошло вчера.
        - Все они твердили, что она стала Железной сестрой. Все лгали мне - Магнус, Катарина, Рагнор, Тесса - подкупленные Сумеречными охотниками и вовлечённые в их ложь! А я, не замечающий всего этого, скорбел по ней, пока, в конце концов, не узнал всей правды...
        Внезапно какие-то голоса отразились в коридоре эхом; Эмма слышала звук бегущих шагов. Малкольм щёлкнул пальцами. Фиолетовый свет засиял в проходе, находящемся позади них, его блеск пропал, как только преобразовался в более тусклую и непроницаемую стену.
        Звук шагов и голосов исчез. Эмма находилась с Малкольмом в запечатанной им же пещере.
        Она отошла назад, сжимая в руках светильник. - Я разрушу эти Руки Славы, - предупредила она, её сердце отчаянно билось о грудную клетку. - Я сделаю это.
        На кончиках его пальцев замерцал тёмный огонь. - Я могу тебя отпустить, - произнёс он. - Могу позволить тебе жить. Выплыви отсюда через океан, как уже делала до этого. Ты сможешь передать моё сообщение. Моё сообщение Конклаву.
        - Я не нуждаюсь в том, чтобы ты меня отпускал, - она тяжело дышала. - Я лучше сражусь с тобой.
        Его улыбка искривилась, став почти печальной. - Ты и твой меч, чья история сейчас не имеет никакого значения, не противники для мага, Эмма.
        - Чего ты хочешь от меня? - спросила она, её голос повысился, эхом отразившись от стен пещеры. - Что тебе надо от меня, Малкольм?
        - Я хочу добиться от тебя понимания, - проговорил он сквозь сжатые зубы. - Мне нужно, чтобы кто-то объяснил Конклаву, в чём они виноваты, мне нужно, чтобы они знали, что по их вине пролилась кровь, и мне также нужно, чтобы они осознали, почему это случилось.
        Эмма взглянула на Малкольма, худого и высокого мужчину в покрытом пятнами белом пиджаке, на концах пальцев которого плясали магические искорки. Он одновременно и пугал её, и печалил.
        - Твои причины не имеют никакого значения. Возможно, ты делал то, что делал во имя любви. Но если ты думаешь, что что-то изменится, ты ничем не лучше Конклава.
        Он двинулся к ней, и Эмма бросила в него светильник. Малкольм увернулся и светильник пролетел мимо, с лязгом врезавшись в каменный пол. Пальцы отрезанных рук на нём, казалось, скрючились, чтобы защитить себя. Эмма развела ноги в стороны так, чтобы её не сбили с ног. Этому приёму её давным-давно научил Джейс Эрондейл, когда они находились в Идрисе.
        Она удерживала рукоять Кортаны двумя руками, и в этот раз вспомнила Клэри Фэйрчайлд и те слова, что та сказала ей в Идрисе, когда Эмме было всего двенадцать лет: «Герои - не всегда те, кто побеждают. Иногда они проигрывают. Но они приходят в себя и продолжают сражаться. Они не сдаются. Вот, что делает их героями».
        Эмма бросилась к Малкольму, занеся Кортану. Он отреагировал на её атаку с секундной задержкой - вытянул руку в её сторону, а из его пальцев вырвался поток огня. Он двинулся по направлению к ней, испепеляя всё на своём пути, и был похож на полосу фиолетово-золотого света.
        Эта задержка дала ей время уклониться. Она крутанулась и подняла Кортану над своей головой. Магия столкнулась с лезвием меча и потухла. Она вновь ринулась в атаку, Малкольм пригнулся, но она всё же разрезала рукав его одежды, чуть выше локтя. Он этого и не заметил.
        - Смерть твоих родителей была необходимостью, - пробормотал он. - Мне надо было убедиться в том, что книга работает.
        - Нет, ты не должен был, - прорычала Эмма, размахивая Кортаной. - Тебе следовало получше обо всём узнать, чем пытаться оживить мертвеца.
        - Если бы Джулиан умер, ты бы не попыталась вернуть его назад? - спросил Малкольм, деликатно подняв брови вверх. Эмма отпрянула так, как будто он влепил ей пощёчину. - Ты бы не вернула своих родителей к жизни? О, это так просто для тебя, как и для всех Сумеречных охотников, стоять, говоря о морали, как если бы ты была лучше, чем большинство из нас...
        - Я лучше, - произнесла Эмма. - Я лучше, чем ты. Потому что я не убийца, Малкольм.
        К удивлению Эммы, Малкольм отшатнулся - по-настоящему удивлённо отшатнулся, как будто он не представлял, что его назовут убийцей. Эмма нанесла удар от плеча, вытянув Кортану вперёд. Меч вошёл в грудь Малкольма, разрывая его блейзер, и остановился, как будто воткнулся в камень.
        Она неистово закричала от боли, напоминающей разряд электричества, что пронзила её руку. Она слышала смех Малкольма и чувствовала врезавшиеся в неё волны магии, исходящие из его вытянутых пальцев. Её подняли в воздух и с силой швырнули в сторону, магия разрывала её на части, словно пуля, проделавшая дыру в бумажной ширме. Она упала, ударившись спиной о каменный пол, Кортана всё ещё была в её ослабевшей руке.
        Красный туман застилал ей глаза. Через эту пелену она увидела Малкольма, стоящего над ней. - О, это было восхитительно, - ухмыльнулся он. - И просто чудесно. Это была десница Господня, Эмма! - он рванул свой спортивный пиджак, и Эмма увидела, на что наткнулась Кортана - это была Чёрная книга, спрятанная во внутренний карман его блейзера.
        Кортана вывалилась из её руки, металл ударился об камень. Морщась, Эмма приподнялась на локтях, как только Малкольм наклонился и схватил отброшенный светильник. Он посмотрел на него, а затем вернулся взглядом к Эмме, ухмылка по-прежнему не покидала его лица.
        - Благодарю, - сказал он. - Эти Руки Славы было бы очень трудно заменить новыми. Осталось только добыть кровь Блэкторна, это будет проще простого.
        - Держись подальше от Блэкторнов! - выкрикнула Эмма, ужасаясь слабости собственного голоса. Что Чёрная книга с ней сделала?! Возникло чувство, что по её груди проехалось нечто очень тяжёлое, а её рука болела и пылала.
        - Ты ничего не знаешь, - прорычал Малкольм. - Ты не понимаешь, какие они монстры.
        - Так ты, - спросила Эмма шёпотом. - Ты всегда ненавидел их? Джулиана и остальных?
        - Всегда, - ответил он. - Даже, когда казалось, что они мне нравятся.
        Рука Эммы по-прежнему «горела», казалось, что с неё сняли всю кожу, оставив лишь голые кости. Её руна Выносливости была словно в огне. Она старалась, чтобы эта боль не отразилась на её лице. - Ужасно. Это не их вина. Ты не имеешь права обвинять их за грехи, совершённые их предками.
        - Кровь - не вода, - проговорил он. - Все мы являемся теми, кем были рождены быть. Я был рождён, чтобы любить Аннабель, но у меня забрали эту любовь. Теперь я живу только ради мести. Также как и ты, Эмма. Как много раз ты говорила мне, что всё, что тебе нужно в этой жизни - это убить того, кто убил твоих родителей? От чего ты готова отказаться, чтобы добиться своего? Бросишь ли ты Блэкторнов? Или своего драгоценного парабатая, в которого ты влюблена? - Его глаза засияли, как только она покачала головой, отрицая сказанные им слова. - Я тебя умоляю. Я всегда видел то, как вы друг на друга смотрите. А потом Джулиан рассказал мне о том, как твоя руна исцелила его от яда, сделанного Руком. Ни одна обычная руна Сумеречного охотника не способна на такое.
        - Нет... Никаких доказательств этого... - вздохнула Эмма.
        - Доказательства? Ты хочешь доказательств? Я видел тебя, я видел вас обоих. На пляже вы спали в объятиях друг друга. Я стоял над вами, наблюдал и думал о том, как легко было бы вас убить. Но затем я понял, что это будет милосердием с моей стороны, не так ли? Убить вас, когда вы лежали в обнимку друг с другом? Есть причина, по которой парабатаи не могут любить друг друга, Эмма. И, когда ты выяснишь причину, то познаешь всю жестокость Сумеречных охотников, как я когда-то.
        - Ты — лжец. - Пробормотала она наислабейшим голосом, её слова звучали совсем тихо. Боль в её руке пропала. Она подумала о людях, которые истекали кровью и находились в шаге от смерти, как они рассказывали о том, как в последние моменты вся их боль куда-то исчезала.
        Улыбаясь, Малкольм опустился на колени рядом с ней. Он погладил её левую руку, пальцы на ней дёрнулись.
        - Позволь рассказать тебе правду, Эмма, прежде, чем ты умрёшь, - произнёс он. - Я расскажу тебе секрет о роде Нефилимов. Они ненавидят любовь, человеческую любовь, потому что были рождены от ангелов. И в то время как Бог приказал ангелам заботиться о людях, те, сотворённые первыми, всегда ненавидели второе создание Бога. Вот почему пал Люцифер. Он был ангелом, который не преклонил коленей перед человечеством, любимыми детьми Господа. Любовь - это людская слабость, и ангелы презирают их за это также, как и Конклав, который за любовь ещё и наказывает. Ты знаешь, что случится с парабатаями, которые полюбят друг друга? Ты знаешь, почему это запрещено?
        Она покачала головой.
        Его рот растянулся в улыбке. Было что-то в этой улыбке такое непонятное: еле заметная и, тем не менее, пробирающая до самых костей ненависть, которая пугала её сильнее, чем все его ухмылки вместе взятые. - Тогда ты даже и не представляешь, от чего твоя смерть избавит твоего любимого Джулиана, - пробормотал он. - Подумай об этом, пока жизнь будет покидать твоё тело. В какой-то мере твоя смерть является милосердием для вас обоих.
        Он поднял свою руку, и между его пальцев начало потрескивать фиолетовое пламя.
        Малкольм направил на неё свою магию. Эмма подняла свою руку вверх: ту руку, на которую Джулиан нанёс руну Выносливости, руку, которая пылала, болела и просто кричала о том, что ею надо воспользоваться, с тех самых пор, как она наткнулась Кортаной на Чёрную книгу.
        Пламя врезалось в её руку. Это ощущалось, как сильный удар, но не более. Руна Выносливости пульсировала, распространяя свою силу по всему её телу, и вместе с этой силой она чувствовала, как растёт её ярость.
        Это была ярость осознания того, что Малкольм убил её отца и мать, ярость на все потраченные впустую года, когда она искала убийцу своих родителей, хотя он находился прямо перед ней. Злость брала её, когда она вспоминала, как он улыбался Джулиану или подхватывал Тавви на руки, в то время как его сердце было полно ненависти к ним. Злость на одну вещь, что была забрана у Блэкторнов.
        Она взяла Кортану и кое-как встала на свои колени, её волосы развевались, когда она всадила меч Малкольму в живот.
        На этот раз никакая Чёрная книга не блокировала её удар. Она чувствовала, как клинок вошёл в плоть, разрезая кожу и кости. Увидела кончик меча, что торчал из его спины, его белый пиджак насквозь пропитался алой кровью.
        Она поднялась на ноги, вытаскивая из Малкольма меч. Он задыхался. Кровь пролилась на землю и бежала по камню, забрызгав Руки Славы.
        - Это за моих родителей! - сказала она и швырнула его тело в стеклянную стену настолько сильно, насколько могла.
        Она знала, что рёбра его сломались, как только стекло позади него покрылось трещинами. Вода начала медленно просачиваться вовнутрь. Она чувствовала, как вода попадает ей на лицо, такая же солёная, как и слёзы.
        - Я расскажу тебе о проклятии парабатаев, - прохрипел он. - Конклав никогда не расскажет тебе об этом, потому что это запретно. Убьёшь меня, и ты никогда не узнаешь о...
        Левой рукой Эмма опустила рычаг вниз.
        Затем бросилась за стеклянную дверь, как только та широко распахнулась. Как только она забежала за неё, стеклянная стена взорвалась от натиска потока воды. Она двигалась словно живая, словно рука, состоящая из воды и принадлежащая морю. Она окружила Малкольма, и на какую-то секунду Эмма увидела его, отбивающегося от воды слабыми движениями тела, в то время как вихрь воды, той воды, что разлилась по полу, воды, что подхватила его и взяла в кольцо, словно прочная сеть.
        Она подняла Малкольма на ноги. Он издал отчаянный вопль, после чего океан забрал его, а поток воды отхлынул, утаскивая его с собой. Стеклянная дверь закрылась.
        Тишина, образовавшаяся после того, как вода ушла, оглушала. Измученная, Эмма сползла по стеклянной поверхности двери. Через неё она могла видеть океан, цвет ночного неба. Тело Малкольма было похоже на бледно-белую звезду в темноте, колышущуюся среди водорослей. Затем тёмные остроконечные когти поднялись вверх, невзирая на рябь воды и схватили Малкольма за лодыжку. С резким рывком его тело было утащено вниз и исчезло из виду.
        Возникла яркая вспышка. Эмма повернулась, чтобы увидеть, как фиолетовая стена света в проходе позади неё исчезла. Чары испарились, как только умер маг, который их сотворил.
        - Эмма! - Послышались приближающиеся шаги в коридоре. Из теней появился Джулиан. Она заметила его ошеломлённое лицо, как только он прижал её к себе, его руки запутались в её вымокшей, покрытой кровью одежде. - Эмма, Господи, я никак не мог добраться до тебя через эту стену, я знал, что ты там, но не мог спасти тебя...
        - Ты и так спас меня. - Пробормотала она хрипло, желая показать ему руну Выносливости на своей руке, но была прижата к его телу настолько сильно, что не могла двигаться. - Ты сделал это. Ты не знал об этом, но ты сделал это: ты спас меня.
        А затем она услышала их голоса. Остальные ребята шли к ним, идя вниз по коридору. Марк. Кристина. Диего. Диана.
        - Тавви, - прошептала она. - Он...
        - С ним всё в порядке. Он снаружи вместе с Таем, Ливви и Дрю. - Он поцеловал её в висок. - Эмма.. - его губы легко прикоснулись к её устам. Она почувствовала вспышку любви и боли, что пронеслась по её телу в тот миг.
        - Отпусти меня, - проговорила она тихо. - Ты должен отпустить меня, они не должны увидеть нас такими. Джулиан, отпусти меня.
        Он поднял голову вверх, глаза его были полны мучительной боли, но он отошёл от неё. Она заметила, чего ему стоило это сделать, видела дрожь в его руках, когда он опустил их к своим бокам. Чувствовать расстояние между ними было всё равно, что чувствовать рану, достигшую самой плоти.
        Она отвела от него взгляд и посмотрела на пол. Он был залит водой и кровью, что доходили им до лодыжек. Где-то под толщей воды плавал светильник Малкольма.
        Эмма была довольна. Соль растворит отвратительный памятник убийствам, принадлежавший Малкольму, растворит и очистит его, он станет лишь горсткой белых костей, которые осядут на дне так же, как и тело Малкольма осело где-то в глубинах океана. И в первый раз за довольно длительный промежуток времени Эмма была благодарна морю.

        Глава 26
        Крылатые Серафимы водятся на небесах

        Проклятие парабатаев. Конклав никогда не позволит тебе узнать об этом - это запрещено.
        Слова Малкольма звучали в ушах Эммы, когда она следовала за остальными вниз по темноту влажному коридору в месте пересечения лей-линий. Джулиан и Эмма специально шли поодиночке, соблюдая дистанцию. Усталость и боль замедляли Эмму. Кортана вернулась в свои ножны. Она чувствовала, как меч пульсировал энергией, и задалась вопросом, поглотил ли он волшебство Малкольма.
        Но сейчас она не хотела думать о Малкольме и красных ниточках крови, растягивающихся на темной воде, словно плотное полотно.
        Она не хотела думать о его словах.
        Эмма последняя переступила порог пещеры и вышла в ночь. Тай, Ливви и Дрю сидели на земле с Тавви - маленький мальчик качался в колыбели на руках Ливви, притворяясь сонным, но не спящим. Киран находился вдалеке, угрюмый выражение держалось на его лице, которое немного расслабилось лишь тогда, когда Марк показался из пещеры.
        - Как Тавви? Все хорошо? - Джулиан приблизился к детям. Дрю подпрыгнула и крепко его обняла, парень охнул и начал задыхаться.
        Громкий скрежет трещины разнесся по воздуху. Расщелина в холме закрылась позади них, земля словно исцелила свои раны. Диана бросилась к ней, как будто она могла удерживать вход открытым, но камни плотно сомкнулись; она отдернула руку как раз вовремя, чтобы не раздавить ее.
        - Ты не можешь остановить это, - заметил Киран. - Малкольм создал и открыл проем. Сам по себе этот холм не содержит тоннелей и пещер. Теперь, когда он мертв, его чары рушатся. Возможно, существует другой вход в это пространство в каком-либо другом месте пересечения. Но эта дверь не откроется снова.
        - Как ты узнал, что он умер? - поинтересовалась Эмма.
        - Огни, горящие внизу в городе, - ответил Киран. - Я не знаю, какое слово, вы, примитивные, используете для описания того, что произошло...
        - Потухли, - подсказал Марк.
        - Потухли. А Малкольм был ответственным за это, так я и узнал.
        - Это означает, что на наши телефоны может поступить сигнал? - Тай задался вопросом.
        - Я проверю, - сказал Джулиан и отошел, чтобы поговорить по телефону. Эмме показалось, что она услышала имя дяди Артура, но была не уверена в этом, так как он вышел из зоны слышимости прежде, чем до девушки донеслось еще хоть одно слово.
        Диего и Кристина присоединились к Ливви, Таю и Дрю. Кристина наклонилась к Тавви, и Диего достал что-то из своего шерстяного жакета. Эмма двинулась, чтобы присоединиться к ним; когда она приблизилась, увидела, что Диего держал в руках серебряную флягу.
        - Не давай ему выпивку, хорошо? - сказала Эмма. - Он слишком мал для этого.
        Диего закатил глаза.
        - Это - магическая микстура. Сделана Безмолвными братьями. Могла бы победить любого Малкольма. Приняв это, он бы просто уснул.
        Ливви забрала флягу у Диего и испытала содержимое: влила жидкость в рот младшего брата. Тавви пил с благодарностью, поскольку Эмма встала на колени рядом с ним и поглаживала теплой ладонью его щеку.
        - Эй, сладенький, - сказала она. - С тобой все хорошо?
        Он улыбнулся ей, подмигнув. Он был похож на Джулиана, когда они с Эммой были детьми. Прежде, чем мир изменил его. Мой лучший друг и моя лучшая любовь.
        Она подумала о Малкольме. Проклятие парабатаев. Сердце неприятно кольнуло, она поцеловала мягкую щечку Тавви и встала, чтобы подойти к Кристине, стоящей позади нее.
        - Твоя левая рука, - мягко заметила Кристина и отвела девушку на несколько шагов дальше. - Протянешь мне ее?
        Эмма повиновалась и заметила, что кожа ее руки и запястья была красной и обуглившейся, будто обгорела.
        Кристина покачала головой, вытаскивая стило из куртки.
        - Было несколько минут, когда ты была за стеной, сделанной Малкольмом, и тогда я думала, что ты не выйдешь.
        Эмма прислонила голову к плечу Кристины.
        - Мне жаль.
        - Я знаю. - Кристина стала оживленной, закатав рукав Эммы. - Тебе нужны лечащие руны.
        Эмма наклонилась к Кристине, когда стило задело ее кожу, утешая себя фактом, что кожа все еще была на месте.
        - Было странно быть пойманной в ловушку там, с Малкольмом, - начала она. - Главным образом, он просто хотел рассказать мне об Аннабель. И, знаешь, это странно, но я почти сочувствовала ему.
        - Это не странно, - сказала Кристина. - Это ужасная история. Ни он, ни Аннабель не сделали ничего плохого. Ужасно видеть, как наказывают, подвергают пыткам того, кого ты любишь; думать, что тебя оставили только, чтобы узнать, что ты сам оставил... - Она дрожала.
        - Я не думала об этом в таком ключе, - отметила Эмма. - Ты думаешь, что он чувствовал себя виноватым?
        - Я уверена в этом. Любой чувствовал бы себя подобным образом.
        Эмме было больно думать об Аннабель. Она была невинной жертвой. Надо надеяться, что она ни о чем никогда не знала, никогда не знала об усилиях Малкольма воскресить ее.
        - Я сказала ему, что он был таким же плохим, как Конклав, и он очень удивился.
        - Никто не является злодеем в собственной истории.
        Кристина отпустила Эмму, сделав паузу, чтобы изучить нарисованную ею лечащую руну. Боль в руке Эммы постепенно отступала. Она знала, что руна, нанесенная Джулианом, будет, скорее всего, более эффективна, но после того, что произошло с руной выносливости, она не позволяла ему рисовать на себе знаки перед остальными.
        Джулиан. Через плечо Кристины она видела, как парень стоит около автомобиля. Он держал свой телефон рядом с ухом. Она видела, как погас экран, после чего телефон оказался в его кармане.
        - Итак, сигналы снова работают? - спросил Тай. - Кому звонил?
        - Пицца, - ответил Джулиан.
        Все уставились на него. Как и многие из них, Джулс был грязным, длинная царапина растянулась вдоль щеки, волосы были запутаны. В лунном свете его глаза отливали цветом подземной реки.
        - Я подумал, что мы все были бы не против перекусить, - сказал он с той обманчивой мягкостью, из-за которой Эмма начинала понимать, что происходящее на поверхности не соответствовало тому, что творилось в голове Джулиана.
        - Мы должны идти, - сказал он. - Крах места пересечения лей-линий означает, что Конклав будет способен увидеть темное волшебство, произошедшее на этом месте на карте. Когда мы вернемся, я не думаю, что нас оставят одних.
        Они спешили вернуться: Ливви держала Октавиана на коленях на заднем сидении Тойоты, Диана, тащила Кристину и Диего в грузовик, который она скрыла в кустах. Киран предложил Марку снова использовать его коня, но Марк отказался.
        - Я хочу поехать со своими братьями и сестрами, - сказал он.
        Джулиан повернулся к Кирану. Глаза фейри были пустыми, безэмоциональными. Джулиану было жаль, что он не видел, насколько сильно любил его брат: Кирана, который тепло и по-доброму относился к Марку. Ему было жаль, что он не может поблагодарить Кирана за то, что не оставил Марка одного в охоте.
        Ему было жаль, что он не чувствовал меньше ненависти в своем сердце.
        - Ты не должен возвращаться с нами, - сказал Джулиан. - Мы больше не нуждаемся в вашей помощи.
        - Я не уйду, пока я не буду уверен, что Марк в безопасности.
        Джулиан пожал плечами.
        - Как хочешь. Когда мы вернемся, не входи в Институт, пока мы не разрешим. У нас были проблемы только из-за борьбы с вами.
        Киран поджал губы.
        - Без меня вы были бы побеждены этой ночью.
        - Вероятно, - отметил Джулиан. - Я буду вспоминать о том, насколько благодарен вам, каждый раз, когда буду видеть шрамы на спине Эммы. - Киран вздрогнул. Джулиан отвернулся и пошел к автомобилю. Диана возникла перед ним, выставив руку перед собой.
        Она была обернута в тяжелую шаль, кровь на ее лице пестрила, словно веснушки.
        - Конклав может поджидать тебя, - сказала она без преамбулы. - Если хочешь, я возьму вину на себя и буду надеяться на их милосердие.
        Джулиан смотрел на нее несколько минут. Он так долго жил по строгим правилам. Защищал Тавви, Ливви, Тая, Дрю. Защищал Эмму. Недавно круг немного расширился, теперь он защищал Марка, потому что Марк вернулся, как и Кристину, ведь Эмма так полюбила ее.
        Это была своего рода любовь, которую могли понять немногие. Она была всеобъемлющей, и она могла подавлять, а значит, могла быть жестокой. Он разрушил бы целый город, если бы думал, что город представляет некую угрозу его семье.
        Если бы тебе было двенадцать, и ты был бы единственным, кто стоит между твоей семьей и уничтожением, ты бы незамедлительно это сделал.
        Теперь он со всей своей концентрацией, которую смог собрать, думал, что произошло бы, если бы Диана попыталась взять вину на себя - он рассмотрел идею, перевернул ее в голове и отклонил.
        - Нет, - сказал он. - И это не проявление доброты. Просто не думаю, что это сработает.
        - Джулиан...
        - Ты что-то скрываешь, - сказал он. - Ангел знает, что тому, что ты все еще скрываешь, есть причина. Причина, по которой ты не смогла взять на себя обязанности главы Института. Так или иначе, ты ничего об этом не расскажешь. Ты хорошо скрываешь это, но плохо лжешь. Они больше не будут тебе верить. Зато поверят мне.
        - Итак, ты уже знаешь, что им рассказать? - спросила Диана, ее темные глаза расширились. Джулиан ничего не ответил.
        Она вздохнула, затягивая шаль крепче.
        - Это часть твоей работы, Джулиан Блэкторн.
        - Я приму это в качестве комплимента, - сказал он, хотя сомневался, что она имела в виду именно то, что сказала.
        - Ты знал, что я буду здесь сегодня вечером? - спросила она. - Ты думал, что я была в сговоре с Малкольмом?
        - Я не думал, что такое возможно, - отметил Джулиан. - Но я никому не доверяю на все сто процентов.
        - Это не правда, - произнесла Диана, смотря на то, как Марк помогал Эмме на месте водителя автомобиля. Ее светлые волосы разлетались как искры в звездном свете. Диана перевела взгляд на Джулиана. - Ты должен вернуться. Со мной до завтра ничего не случится.
        - Я скажу им, что ты ничего не знала. Что то, что ты обманывала нас все время - это неправда. И ты даже не живешь с нами. - Он слышал, как Тойота заработала. Остальные ждали его. - Получается, ты доставишь Диего и Кристину в Институт, а затем отправишься домой?
        - Я остановлюсь где-нибудь, - сказала она.
        Он начал шагать к автомобилю, затем остановился и оглянулся на нее. - Ты когда-нибудь сожалела об этом? О решении стать нашим наставником? Ты же была не обязана...
        Ветер развевал темные волосы по ее лицу.
        - Нет, - ответила Диана. - Я - та, кто я есть, потому что была частью вашей семьи. Никогда не забывай, Джулс. Выбор, который мы делаем, создает нас.
        Дорога назад была спокойной и истощающей. Тай молча смотрел из окна пассажирского сиденья. Дрю крутила в руках мячик. Тавви бодрствовал, хотя его голова находилась на плече Ливии. Эмма навалилась к окну на заднем сиденье, держа Кортану; ее влажные светлые волосы, раскидались по всему лицу, глаза были закрыты. Марка втиснули рядом с ней.
        Джулиан хотел взять руку Эммы в свою, но он не смел сделать это перед другими. Он не смог помешать себе отклониться назад, чтобы коснуться Тавви, и, удостоверяясь, что его маленький мальчик был все еще жив, понял, что все хорошо.
        Они все были живы, и это было почти чудом. Джулиан чувствовал, будто каждый нерв в его теле был снаружи, на его коже. Он визуализировал выставленные наружу нервные окончания, похожие на сенсоры, реагирующие на присутствие его семьи рядом.
        Он думал о Диане, о ее словах: «Ты окажешься перед необходимостью отпустить их».
        И он знал, что это была правда. Когда-нибудь он должен будет открыть руки, позволить своим братьям и сестрам свободно выйти в мир, мир, который будет их резать, бить, сбивать с ног и не позволит вернуться обратно. Когда-нибудь он должен будет сделать это.
        Но не сейчас. Не так скоро.
        - Тай, - позвал Джулиан. Он говорил спокойно, так, чтобы пассажиры на заднем сиденье не услышали его.
        - Да? - Тай посмотрел на него. Тени под его глазами были столь же серыми, как и радужка его глаз.
        - Ты был прав, - сказал Джулиан. - Я ошибался.
        - Я прав? - Тай казался удивленным. - На счет чего?
        - Что пошел с нами, - сказал Джулиан. - Ты дрался на удивление хорошо. Если бы тебя там не было... - Он замолчал. Это было за момент до того, как он мог говорить снова. - Я благодарен, - сказал он. - И я также сожалею. Я должен был послушать. Ты был прав в том, что мог помочь нам.
        - Спасибо, - сказал Тай. - За извинения.
        Он затих, и это означало, что разговор был окончен, но спустя несколько секунд Тай наклонился и слегка коснулся головой плеча Джулиана - дружественный жест, как будто он был Черчем, ищущим ласку. Джулиан протянулся, чтобы взлохматить волосы младшего брата и почти улыбнулся.
        Возникающая улыбка исчезла быстро, когда они подъехали к остановке перед Институтом. Она была освещена, как рождественская елка. Было темно, когда они уехали, и как только они покинули автомобиль, Джулиан поймал самое слабое из всех слабых мерцаний в воздухе.
        Он обменялся взглядом с Эммой. Свечение в воздухе означало появление Портала, а появление Портала означало Конклав. Грузовик Дианы затормозил, Диего и Кристина вышли. Они хлопнули дверьми позади них и грузовик устремился вдаль. Все Блэкторны стояли рядом: некоторые из них моргали и едва не засыпали на ногах (Дрю, Марк), некоторые выглядели спокойно подозрительными (Тай) и некоторые возбужденными (Ливви, которая крепко сжимала Тавви). На расстоянии Джулиану казалось, что он слабо видел Копье Ветра.
        Они направились к Институту вместе. Наверху лестницы Джулиан начал сомневаться, приложив руку к парадной двери.
        Что угодно могло ждать его с другой стороны, начиная от множества членов Совета и заканчивая несколькими дюжинами воинов Конклава. Джулиан знал, он не сможет больше прятать Марка. Он знал, каковы были его планы. Он знал, что они балансировали, словно миллион ангелов, на кончике ножа. Шанс, обстоятельства и определение скрепляли их.
        Он смотрел вокруг и видел, как Эмма смотрела на него. Хотя ее усталое и грязное лицо не вызывало улыбку, он видел уверенность и доверие к нему в ее глазах.
        Он подумал, что упустил кое-что. Шанс, обстоятельство, определение… и вера. Он открыл дверь.
        Свет на лестничной площадке был ослепительно ярким. И люстры из ведьминых огней горели; галерея наверху была освещена рядами факелов, которые семья почти никогда не использовала. Свет пылал и ниже дверей Святилища.
        Посреди комнаты стоял Магнус Бейн, великолепный в изящном одеянии: куртка из парчи и брюки, пальцы украшены десятками колец. Рядом с ним - Клэри Фэйрчайлд, ее ярко-рыжие волосы были завязаны в пучок, была одета в тонкое зеленое платье. Они оба выглядели, будто только что пришли с вечеринки.
        Как только Джулиан и остальные заполнили комнату, Магнус изогнул бровь.
        - Хорошо, хорошо, - сказал он. - Убили откормленного на убой теленка и все такое. Расточители вернулись.
        Рука Клэри поднялась к ее рту.
        - Эмма, Джулиан... - Она побледнела. - Марк? Марк Блэкторн?
        Марк ничего не сказал. Ни один из них не сказал. Джулиан понял, что подсознательно, они сгруппировались вокруг Марка, создавая свободный круг, защищающий его. Даже Диего, дрожащий и обрызганный кровью, был частью этого.
        Марк стоял молча, взлохмаченные тусклые светлые волосы создавали ореол вокруг его головы, острых ушей и разноцветных глаз, ясно видимых в ярком свете.
        Магнус тяжело посмотрел на Марка прежде, чем взглянуть на второй этаж.
        - Джейс! - крикнул он. — Тащи сюда свою задницу!
        Клэри сделала шаг к Блэкторнам, но Магнус мягко ее задержал. Она нахмурилась.
        - Вы в порядке? - она сказала, адресовав вопрос Эмме, но ясно давая понять, что имела в виду каждого из них. - Вы ранены?
        Прежде чем кто-либо мог что-либо говорить, наверху раздались шаги, и высокая фигура появилась там.
        Джейс.
        В первый раз Джулиан встретил Джейса Эрондейла, который был известен повсюду в мире Сумеречных охотников, когда Джейсу было приблизительно семнадцать, а Джулиану - двенадцать. Эмма, которой тоже было двенадцать, не стеснялась окружающего мира, она думала, что Джейс был самым красивым и самым удивительным человеком, который когда-либо украшал планету своим присутствием.
        Джулиан не согласился, но тогда никто не спросил его мнения.
        Джейс спустился по лестнице в манере, которая заставила Джулиана задаться вопросом: думал ли Джейс, что у него был великолепный шлейф, тянущийся за ним - медленно, сознательно, и как будто он знал, что был в центре всеобщих взглядов.
        Или, возможно, он просто привык к тому, чтобы всегда быть в эпицентре событий. Однажды Эмма прекратила думать о Джейсе, но мир Сумеречных охотников в целом считал его необычным. Его волосы были отвратительно золотыми, его глаза - тоже. Как Магнус и Клэри, он был похож на человека, пришедшего с вечеринки: на нем была надета спортивная куртка цвета красного вина, и создавал образ элегантности. Достигнув нижней ступеньки, он посмотрел на Джулиана, покрытого кровью и грязью, и затем на остальных, столь же рваных и грязных.
        - Ну, или вы отсутствовали, борясь с силами зла, или вы пришли с намного более дикой вечеринки, чем мы, - заметил Джейс. - Привет, Блэкторны.
        Ливви вздохнула. Она смотрела на Джейса, как Эмма, когда той было двенадцать лет. Дрю, точно также фанатеющая от Диего, просто сияла.
        - Почему вы здесь? - спросил Джулиан, хотя знал ответ. Однако было лучше создать видимость, что они удивлены. Люди верили тебе больше, когда думали, что все происходит спонтанно.
        - Темная магия, - ответил Магнус. - Огромная вспышка ее на карте. На месте пересечения. - Он уставился на Эмму. - Я думал, что ты могла бы сделать что-то с той частью информации, которую я дал тебе. Где лей-линии сплетаются, пересечение всегда сильнее.
        - Почему тогда вы не пошли туда? - заметила Эмма. - К месту пересечения?
        - Магнус проверил его заклинанием, - сказала Клэри. - Но там не было ничего, кроме обломков, поэтому мы переместились сюда.
        - С помолвки моей сестры, если быть точным, - сказал Джейс. - Там был бесплатный бар.
        - О! - на лице Эммы отразилось счастье. - Бракосочетание Изабель и Саймона?
        Джулиан подумал, что никто и никогда не мог сравниться с Эммой в его глазах, но когда Клэри улыбалась, она выглядела очень симпатичной. Ее лицо сияло. Было что-то общее у нее и Эммы.
        - Да, - сказала Клэри. - Он действительно счастлив.
        - Всего им хорошего, - сказал Джейс, прислонившись к перилам. - Так или иначе, мы были на вечеринке, и Магнус получил сообщение о магии некромантов рядом с Л.А. Институтом, и он пытался вызвать Малкольма, но из этого ничего не вышло. Таким образом, мы выбрались - четверо из нас. Что является большой потерей с нашей стороны, и если вы спросите меня: почему, я отвечу, потому что я собирался сказать тост, и это было великолепно. Саймон никогда не сможет показать такое лицо на публике снова.
        - Ты сможешь закончить свой тост, Джейс, - уверила его Клэри. Она встревоженно смотрела на Диего - он был ужасно бледен.
        - Четверо из вас? - Эмма осмотрела комнату. - Алек здесь?
        Магнус открыл рот, чтобы ответить, но в тот момент двери Святилища открылись, и высокий, коренастый человек с темными волосами появился: Роберт Лайтвуд, нынешний Инквизитор, заместитель Консула Идриса, и отвечающий за наказание Сумеречных охотников, нарушивших Закон.
        Джулиан встречал Инквизитора лишь однажды, когда был вынужден встать перед Советом и сделать отчет о нападении Себастьяна на Институт. Он не забыл, как держал Меч Смерти в руке. Чувство правды, вытягивающейся из тебя ножами и крюками, словно разрыв внутренних органов.
        Он не лгал, когда его спросили о нападении, не хотел или планировал лгать. Но это все равно причинило боль. И держание Меча Смерти, даже в течение такого короткого времени, создало несмываемую связь правды и боли в его голове.
        Инквизитор шагнул к нему. Он был немного старше, чем Роберт Лайтвуд, которого помнил Джулиан, его волосы были больше покрыты сединой. Но взгляд в его темных голубых глазах был тем же самым: тяжелым и холодным.
        - Что здесь происходит? - потребовал он. - Была вспышка магии некромантов, мы проследили ее до этого Института несколько часов назад, и ваш дядя утверждает, что ничего не знал об этом. Также, мы забеспокоились, когда он отказался говорить нам о вашем местоположении. - Он обернулся, его глаза осматривали группу детей и остановились на Марке. - Марк Блэкторн?
        - Я уже сказала это, - оповестила Клэри. Джулиан чувствовал, что она не слишком любила своего возможного тестя - если он был таковым. Он понял, что не знал, были ли у Джейса и Клэри планы жениться.
        - Да, - сказал Марк. Он стоял прямо, будто столкнулся с командой стрелков. Он поймал взгляд Роберта Лайтвуда, и Джулиан заметил, что Инквизитор вздрогнул при виде глаз, отражающие Дикую охоту, на лице Сумеречного охотника.
        Они были обвинены Конклавом, те глаза. Они сказали, что вы оставили меня. Вы не защищали меня. Я был один.
        - Я вернулся, - сказал Марк.
        - Дикая охота никогда не освободила бы тебя, - сказал Инквизитор. - Ты был слишком ценным для них. Фейри не отдают то, что они уже забрали.
        - Роберт... - Начал Магнус.
        - Скажите мне, что я неправ, - сказал Роберт Лайтвуд. - Магнус? Кто-нибудь?
        Магнус молчал, он выглядел несчастным. В золотых глазах Джейса было невозможно что-либо прочитать. Дрю издала напуганный, подавленный звук. Клэри кружилась около Роберта.
        - Несправедливо опрашивать их, - сказала она. - Они - просто дети.
        - Думаете, я не помню проблему, в которую ты и Джейс влипли, когда были «просто детьми»?
        - У него есть причина. - Джейс улыбнулся Джулиану и Эмме, его улыбка походила на расплавленное золото. Ты видишь, что мягкость - лишь маска, и как то, что под ней, позволило Джейсу получить звание лучшего Сумеречного охотника его поколения.
        - Мы не использовали некромантию, - сказал Джулиан. - Мы бы не стали. Речь о фейри - они всегда готовы заключить сделку.
        Две фигуры появились в дверном проеме Святилища. Ансельм Найтшейд, его острое, осторожное лицо с широкими скулами. И рядом с ним Артур, выглядевший усталым и держащий стакан вина. Джулиан оставил полную бутылку в Святилище ранее той ночью. У вина был хороший год.
        Защищенное пространство Святилища простиралось немного мимо дверей. Ансельм провел пальцем за чертой, вздрогнул (от каких-то ощущений) и быстро отдернул его обратно.
        - Артур. Ты утверждал, что обсуждал Софокла с Ансельмом Найтшейдом весь вечер? - сказал Роберт Лайтвуд.
        - При попытке вылечить зло злом, вы лишь добавляете больше боли к своей судьбе, - сказал Артур. Роберт поднял бровь.
        - Он цитирует Антигона, - сказал Джулиан устало. - Он имеет в виду «да».
        - Войди в комнату, Артур, - произнес Роберт. - Пожалуйста, не производи на меня впечатление человека, который скрывается в Святилище.
        - Когда ты так говоришь, даже я хочу скрыться в Святилище, - отметил Магнус. Он начал блуждать по комнате, брал вещи и клал их на место. Его действия казались выжидающими, но Джулиан знал лучше. Магнус делал это непреднамеренно.
        Джейс не делал ничего, только сидел на самой низкой ступеньке лестницы, его острый пристальный взгляд не дрогнул ни разу. Джулиан чувствовал вес, давящий на его грудь. Он откашлялся.
        - Мои младшие братья и сестры не имеют никакого отношения к этому, - сказал он. - И Тавви устал. Он чуть не умер сегодня вечером.
        - Что? - спросила Клэри, тревога сделала ее глаза темно-зелеными. - Как это произошло?
        - Я объясню, - сказал Джулиан. - Просто позвольте им уйти.
        Роберт колебался прежде, чем кратко кивнуть.
        - Они могут идти.
        С чувством облегчения, Джулиан отправил Тая, Ливви и Дрю наверх, Ливви все еще несла Октавиана на плечах. Поднявшись, Тай сделал паузу на мгновение и посмотрел вниз. Он смотрел на Марка, и его лицо выражало испуг.
        - Это - болезнь тиранов, когда ты не доверяешь своим друзьям, - сказал Ансельм Найтшейд. - Болезнь Эсхила.
        - Я приехал сюда с помолвки моей дочери не для уроков, - сказал Роберт. - И это не касается Нижнего мира. Пожалуйста, подожди нас в Святилище, Ансельм.
        Артур передал свой стакан Ансельму, который иронически поднял его, но удалился, выглядя освобожденным от границы, где начиналось святое место.
        Когда он ушел, Роберт сосредоточился на Артуре. - Что ты знаешь обо всем этом, Блэкторн?
        - Конвой фейри приехал к нам, - сказал Артур. - Они предложили вернуть Марка его семье, и в обмен, мы помогли бы им узнать, кто убивал фейри в Лос-Анджелесе.
        - И ты ничего не рассказал Конклаву об этом? - упрекнул его Роберт. - Несмотря на то, что ты знал Закон, ты все равно нарушил его, Холодный мир...
        - Я хотел вернуть своего племянника обратно, - сказал Артур. - Разве ты не сделал бы то же самое для своей семьи?
        - Ты Сумеречный охотник, - сказал Роберт. - Если тебе предстоит выбирать между семьей и Законом, то ты должен выбрать Закон.
        - Плохой Закон - не Закон вовсе, - сказал Артур. - Ты знаешь наш семейный девиз.
        - Он сделал правильно. - На этот раз в голосе Джейса не было ни капельки юмора. - Я сделал бы то же самое. Как и любой из нас.
        Роберт выглядел раздраженным.
        - И вы нашли его? Того, кто убивал фейри?
        - Мы обнаружили его сегодня вечером, - сказал Джулиан. - Это был Малкольм Фейд.
        Магнус напрягся, его глаза мерцали, как у кошки.
        - Малкольм? - Он быстро повернулся и пошел к Джулиану. - И почему ты думаешь, что это был колдун? Потому что он занимался магией? Является ли его магия достаточно темной, чтобы обвинить его во всем?
        - Потому что он сказал, что он сделал это, - сказал Джулиан.
        Рот Клэри открылся. Джейс все еще сидел, лицо его было непроницаемым.
        Лицо Роберта потемнело.
        - Артур. Ты - глава Института. Ты скажешь что-нибудь? Или ты собираешься оставить это своему племяннику?
        - Есть вещи, - сказал Джулиан, - о которых мы не рассказали Артуру. Кое-что, чего он не знает.
        Артур положил руку на голову, будто это причинило ему боль.
        - Если я был обманут, - сказал он, - тогда позвольте Джулиану объясниться.
        Твердый пристальный взгляд Роберта метался по их группе и взял на прицел Диего.
        - Центурион, - сказал он. - Шаг вперед.
        Джулиан напрягся. Диего. Он не учитывал это, но Диего был Центурионом, поклявшимся говорить правду Конклаву. Конечно, Роберт хотел бы говорить с Диего вместо него.
        Он знал, что не было причины для Роберта хотеть говорить с ним вообще. Он не управлял Институтом. Артур делал это. Не берите в голову, что он отвечал на письма Роберта в течение многих лет, и Роберт признал, что Джулиан делал многие вещи лучше, чем кто-либо здесь; не берите в голову, что находилось в официальной корреспонденции, по крайней мере, они знали друг друга хорошо. Он был просто подростком.
        - Да, Инквизитор? - сказал Диего.
        - Говорите с нами о Малкольме Фейде.
        - Малкольм не тот, кто вы думаете, - начал Диего. - Он был виновен за смерти многих. Также, он убил родителей Эммы.
        Роберт покачал головой.
        - Как это возможно? Карстаирсы были убиты Себастьяном Моргенштерном.
        От упоминания имени Себастьяна Клэри побледнела. Она немедленно посмотрела на Джейса, который поймал и разделил ее взгляд - взгляд, говорящий о том, что у них была общая история.
        - Нет, - сказала Клэри. - Это не так. Себастьян был убийцей, но Эмма никогда не полагала, что он был виновен в смерти ее родителей, как и мы с Джейсом. - Она повернулась, чтобы посмотреть на Эмму. - Ты была права, - сказала она. - Я всегда думала, что ты докажешь свою правоту когда-нибудь. Но я сожалею о том, что это был Малкольм. Он был вашим другом.
        - И моим, - сказал Магнус, его голос напрягся.
        Клэри подошла к нему, положив свою руку на его.
        - Он тоже был Верховным колдуном, - сказал Роберт. - Как это произошло? Почему именно вы считаете, что в смертях людей виноват он.
        - Ряд убийств в Лос-Анджелесе, - сказал Диего. - Он убеждал примитивных совершать убийства, а затем получал их тела в качестве жертв для некромантии.
        - Вы должны были сообщить Конклаву. - Роберт казался разъяренным. - Конклав нужно было вызвать в тот момент, когда конвой фейри пришел к вам...
        - Инквизитор, - сказал Диего. Он казался усталым. Экипировка на правом плече была темно-красная от крови. - Я - Центурион. Я отвечаю непосредственно на Совете. Я не сообщил, что происходило здесь потому, что сообщение всех деталей сильно замедлило бы расследование. - Он не смотрел на Кристину. - Конклав начал бы расследование снова. Лишнего времени не было, а жизнь ребенка с каждой минутой приближалась к смерти. - Он положил руку на грудь. - Если хотите лишить меня моего медальона, я пойму. Но я буду утверждать до конца, что Блэкторны сделали то, что было правильным.
        - Я не собираюсь лишать тебя твоего медальона, Диего Роцио Розалес, - сказал Роберт. - У нас ограниченное количество Центурионов, и ты - один из лучших. - Он посмотрел на Диего оценивающе, взглянул на кровавый рукав и опустошенное лицо. - Совет будет ожидать отчет от тебя завтра, но на данный момент - займись своими ранами.
        - Я пойду с ним, - сказала Кристина.
        Она помогла Диего подняться вверх по лестнице, он облокачивался на ее стройное тело. Марк посмотрел на них, пока они не исчезли в тени в недосягаемости света ведьминого огня.
        - Роберт, - сказал Джейс, когда они закончили. - Когда Джулиану было двенадцать, он свидетельствовал перед Советом. Прошло пять лет. Позвольте ему говорить и теперь.
        Несмотря на вид четкого нежелания на его лице, Роберт кивнул.
        - Очень хорошо, - сказал он. - Все хотят услышать, что ты скажешь, Джулиан Блэкторн. Поэтому говори.
        Джулиан начал говорить. Спокойно и без прикрас он начал описывать их расследование, от первых тел и до этого вечера, когда они поняли, что во всем виноват Малкольм.
        Эмма наблюдала за своим парабатаем, пока он говорил, и задумалась, что все могло сложиться по-другому, если бы Себастьян Моргенштерн не атаковал Лос-Анджелесский Институт пять лет назад.
        Как думала Эмма на протяжении многих лет, было два Джулиана: Джулиан до нападения, который был как все - любивший свою семью, но раздраженный ею - брат среди братьев и сестер, с которыми он пререкался, спорил, дразнил и смеялся.
        И Джулиан после. Джулиан, все еще ребенок, учившийся, как кормить младенца и менять пеленки, готовящий четыре разных блюда для четырех младших братьев и сестер, которым нравились и не нравились разные вещи; Джулиан, скрывающий недуг своего дяди от массы взрослых людей, которые могли забрать детей у него; Джулиан, просыпающийся по ночам от кошмаров, в которых что-то случалось с Таем, Ливви или Дрю.
        Эмма была там, чтобы успокоить его, но она никогда до конца не понимала - как она могла это сделать, когда не знала об Артуре, не знала, насколько Джулиан был по-настоящему одинок? Она знала только то, что кошмары пропадали, и спокойная сила поселялась в нем, твердая решимость, перед которой уступала мягкость из детства.
        Он уже не был мальчиком долгое, долгое время. Это был тот мальчик, который, как думала Эмма, станет ее парабатаем. Она бы никогда не влюбилась в того Джулиана. Но она полюбила этого, не осознавая: как ты можешь влюбиться в кого-то, о чьем существовании ты практически не знаешь?
        Она задумалась: что, если Марк так ощущал некий разлад и видел странность в том, как Джулиан стоял и говорил с Инквизитором сейчас, словно два взрослых человека беседуют друг с другом. Что, если он видел точность, с которой Джулиан вел свой рассказ: опуская ключевые детали, что выглядело естественно, потому как они не сказали Конклаву о том, чем занимались. То, как он не упомянул Кита и Джонни Рука. Он сплетал рассказ из серии событий, в которых никто не был виноват, которые никто не мог ни предвидеть, ни предотвратить; делал Джулиан это без какой-либо тени лукавства, отражающейся на его лице.
        Когда он закончил, Эмма вздрогнула внутри. Она любила Джулиана, она всегда бы его любила. Но в этот момент она даже немного боялась его.
        - Малкольм создавал убийц? - повторил Роберт, когда Джулиан замолчал.
        - Это имеет смысл, - произнес Магнус. Он стоял, обхватив подбородок ладонями, стуча длинным пальцем по скуле. - Одна из причин, почему некромантия запрещена, это список обязательных ингредиентов, таких как рука хладнокровного убийцы или глаз повешенного, который еще хранит образ последнего, чего он увидел. Получение этих составляющих способом организации различных ситуаций было гениальной идеей.
        Он заметил, как Роберт впился в него взглядом.
        - А также очень жестокой, - добавил он. - Очень.
        - Твой племянник рассказывает убедительную историю, Артур, - сказал Роберт. - Но ты тоже недалеко ушел. Как ты мог не заметить все то, что происходит вокруг?
        Джулиан рассказал все так, чтобы отсутствие Артура в нем выглядело естественно. Но Роберт был похож на собаку, охочущегося на кость. Эмма предположила, что именно поэтому он был избран Инквизитором.
        Она посмотрела через всю комнату и увидела взгляд зеленых глаз Клэри, сфокусированный на ней. Эмма подумала о Клэри, стоящей перед ней на коленях в Идрисе, держащую ее руки, нахваливающую Кортану. Он подумала о том, что доброта, показанная детям, никогда не забывается.
        - Роберт, - произнесла Клэри. - В этом нет необходимости. Они принимали сложные решения, но не ошиблись в них.
        - Тогда позволь мне задать Артуру такой вопрос, Клэри, - сказал Роберт. - Какое наказание ты бы выбрал для нефилима, даже молодого нефилима, нарушившего Закон?
        - Ну, это бы зависело от ситуации, - ответил Артур, - были ли они наказаны уже пять лет назад, потеряв отца, брата и сестру.
        Лицо Роберта покраснело, а выражение стало мрачным.
        - Это Темная война отняла у них семью...
        - Это Конклав отобрал у них Марка и Хелен, - произнес Магнус. - Мы ожидаем предательства от наших врагов, а не от тех, кто должен заботиться о нас.
        - Мы бы защитили Марка, - сказал Роберт Лайтвуд. - Нет никакой необходимости бояться Конклава.
        Артур был бледен, его глаза расширились. До этого Эмма никогда не слышала, чтобы он говорил так красноречиво, с такой ясностью. Это было странно.
        - Правда? - потребовал он. - Учитывая, что Хелен до сих пор на острове Врангеля?
        - Ей безопаснее находиться там, - отрезал Роберт. - Еще есть люди, не я, которые все еще ненавидят фейри за их предательство в Темной войне. Как, вы думаете, к ней бы относились, если бы она была среди других Сумеречных охотников?
        - Значит, вы бы не смогли защитить Марка, - сказал Артур. - И вы признаете это.
        Перед тем, как Роберт начал говорить, Джулиан произнес.
        - Дядя Артур, ты можешь рассказать им правду.
        Артур выглядел озадаченным; настолько чист и свободен был его разум тогда, но он не смог понять, что же имел в виду Джулиан. Он быстро дышал, так же, как и в Святилище, когда у него болела голова.
        Джулиан повернулся к Роберту.
        - Артур хотел пойти к Совету, как только Дивный народец оставил Марка здесь, - сказал он. - Мы умоляли его, чтобы он не делал этого. Мы боялись, что нашего брата опять заберут. Мы думали, что если мы просто решим вопрос с убийствами, и Марк поможет нам, то это будет выглядеть лучше в глазах Совета. Поможет убедить их позволить ему остаться.
        - Но вы осознаете, что сделали? - спросил Роберт. - Малкольм, если он был в погоне за темными силами, мог представлять реальную угрозу Конклаву. - Роберт не выглядел убежденным.
        - Он не был в погоне за темными силами, - произнес Джулиан. - Он хотел воскресить того, кого он любил. Это было злом, то, что он делал. И он умер за это, как и должен был. Но это было его единственной целью и единственным планом. Ему никогда не было дела до Конклава. Ему было дело только до нее.
        - Бедный Малкольм, - произнес Магнус тихо. - Потерять человека, которого любишь, таким образом. Мы все знали, что он любил девушку, ставшую Железной сестрой. Мы и понятия не имели о правде.
        - Роберт, - сказал Джейс. - Эти дети не сделали ничего плохого.
        - Возможно, нет, но я Инквизитор. Я едва ли смогу скрыть это. Малкольм умер, прихватив с собой Черную книгу на дно океана, и все эти вещи произошли, незамеченные главой Института.
        Джулиан сделал шаг вперед.
        - Есть еще кое-что, что Артур не рассказал вам, - он произнес. - Он не просто позволял нам бегать вокруг, пока он ничего не делал. Он отслеживал другой источник темной магии.
        Джулиан смотрел на Магнуса, пока говорил это. На Магнуса, который помог им в прошлом. Он, казалось, хотел, чтобы Магнус понял и поверил ему.
        - Это не совпадение, что Ансельм Найтшейд сейчас находится в Святилище, - Джулиан продолжил сдавленным голосом. - Артур привел его сюда, потому что знал, что вы прибудете.
        Роберт изогнул бровь.
        - Это правда? Артур?
        - Тебе лучше рассказать им, - произнес Джулиан, тяжело глядя на своего дядю. - Они узнают об этом в любом случае.
        - Я... - Артур уставился на Джулиана. На его лице появилось смущение, что заставило свернуться желудок Эммы. Джулиану показалось, будто Артур был готов последовать его примеру. - Я не хотел упоминать об этом, - сказал Артур, - потому что это показалось бы не таким значительным по сравнению с делом Малкольма.
        - Упоминать о чем?
        - Найтшейд использовал темную магию для получения прибыли, - произнес Джулиан. Он держал выражение своего лица спокойным, с толикой сожаления. - Он делал деньги на том, что добавлял порошки, вызывающие привыкание, в пиццу, которую он готовил.
        - Это... совершенно точно! - воскликнула Эмма, выступая за пораженное молчание Артура. - Люди по всему городу настолько зависимы от пиццы, что сделают все что угодно для него, лишь бы получить добавки.
        - Пиццезависимые, - произнес Джейс. - Это, без сомнения, самое странное... - Он прервался, когда Клэри наступила ему на ногу. - Звучит серьезно, - он сказал. - Я имею в виду демонические порошки, вызывающие привыкание, и все дела.
        Джулиан пересек комнату и дернул дверцу шкафа. Несколько коробок от пиццы выпали оттуда.
        - Магнус? - произнес Джулиан.
        Магнус перекинул конец своего шарфа через плечо и подошел к Джулиану. Он поднял крышку от коробки с такой тяжестью, будто открывал запертый сундук с сокровищами.
        Он протянул руку над коробкой, переворачивая ее слева направо. Потом он поднял взгляд.
        - Артур прав, - сказал он. - Темная магия.
        Крик эхом прозвучал из Святилища.
        - Предательство! - Ансельм прокричал. - И ты, Брут?
        - Он не может выбраться, - растерянно произнес Артур. - Двери снаружи заперты.
        Роберт побежал в Святилище. Немного погодя, за ним последовали Джейс и Клэри, оставляя только Магнуса. Его руки были в карманах, пока он стоял в фойе.
        Магнус рассматривал Джулиана серьезными зеленовато-золотыми глазами.
        - Отлично сделано, - он сказал. - Я точно не знаю, как еще это описать, но... отлично сработано.
        Джулиан посмотрел на Артура, который прислонился спиной к стене у двери в Святилище, его глаза были полуоткрыты, боль читалась на его лице. - Я буду гореть в Аду за это, - пробормотал он вполголоса.
        - В том, что ты будешь гореть за свою семью, нет стыда, - произнес Марк. - Я, с удовольствием, буду гореть рядом с тобой.
        Джулиан посмотрел на него, удивление и признательность читались на его лице.
        - Так же, как и я, - сказала Эмма. Она посмотрела на Магнуса. - Извини, - произнесла она. - Я убила Малкольма. Я знаю, что он был твоим другом, и я желаю...
        - Он был моим другом, - подтвердил Магнус, его глаза потемнели. - Я знал, что он любил кого-то, кто умер. Я не знал остальную часть истории. Конклав предал его так, как они предали вас. Я жил долгое время… я видел столько предательств, столько разбитых сердец. Есть те, кто позволяют горю пожирать их. Те, кто забывают, что боль чувствуют и остальные. Если бы Алек умер... - Он посмотрел вниз на свои руки. - Я должен думать, что до такого я не опущусь.
        - Я просто рада, что, наконец, знаю о том, что произошло с моими родителями, - произнесла Эмма. - Наконец, я знаю.
        Никто не успел ничего добавить, так как прогремел шумный взрыв у входа в Святилище. Джейс внезапно появился, скользя спиной вперед, его модный блейзер был порван, блондинистые волосы спутаны. Он улыбнулся остальным так ярко, будто мог осветить комнату.
        - Клэри прижала Найтшейда в угол, - проговорил он. - Он довольно шустрый для такого старого вампира. Спасибо тренировкам. Кстати, я думал, что сегодняшний вечер будет скучным!
        После всех этих разборок с Инквизитором, который должен был забрать отсюда Ансельма Найтшейда (все еще клявшегося отомстить), большая часть обитателей Института завалилась спать. Марк отправился к главной двери и выглянул.
        Был почти рассвет. Марк мог увидеть восход солнца, далеко-далеко, на восточном краю пляжа, перламутровое свечение воды, как если бы белая краска была пролита в этот мир через щель в небесах.
        - Марк, - произнес голос за его плечом.
        Он обернулся. Это был Джейс Эрондейл.
        Было странно видеть взрослых Джейса и Клэри, такое же чувство возникало у него, когда он смотрел на своих братьев и сестер. В конце концов, последний раз, когда он увидел их, им было столько же лет, сколько сейчас Джулиану. Они были последними Сумеречными охотниками, которых он увидел до того, как вступил в охоту.
        Они не были неузнаваемыми - наверное, им сейчас только двадцать один или двадцать два. Но в близи Марк видел, что Джейс приобрел невидимую ауру решительности и зрелости. Исчез тот мальчишка, который смотрел Марку в глаза и сказал с дрожью в голосе: Дикая охота; ты сейчас один из них.
        - Марк Блэкторн, - сказал Джейс. - Я бы рад сказать, что ты изменился, но это не так.
        - Это так, - произнес Марк. - Просто я изменился невидимым тебе путем.
        Джейс, казалось, воспринял это с изяществом; он кивнул головой и посмотрел в сторону океана.
        - Один ученый однажды сказал, что если бы океаны были настолько чисты и прозрачны, как небеса, чтобы мы могли видеть все, то никто никогда не вошел бы в воду. Ведь там живут ужасающие существа, всего в каких-то пяти милях глубже.
        - Так говорят те, кто никогда не видел ужасов небес, - проговорил Марк.
        - Может быть, - сказал Джейс. - У тебя все еще есть тот ведьмин огонь, который я отдал тебе?
        Марк кивнул. - Я хранил его, пока находился у фейри.
        - Я отдавал ведьмин огонь всего двум людям в моей жизни, - произнес Джейс. - Клэри и тебе, - он склонил голову набок. - Было что-то в тебе, когда мы нашли тебя в туннелях. Ты был в ужасе, но ты и не собирался сдаваться. Я никогда не сомневался, что когда-нибудь увижу тебя снова.
        - Правда? - Марк посмотрел скептически.
        - Правда, - Джейс улыбнулся своей легкой очаровательной улыбкой. - Просто помни, что Нью-Йоркский Институт на вашей стороне, - сказал он. - Напомни это Джулиану, если вы опять попадете в беду. Нелегко управлять Институтом. Кому, как не мне, следует об этом знать.
        Марк хотел уже запротестовать, но Джейс уже повернулся и пошел обратно внутрь, чтобы присоединиться к Клэри. В любом случае, Марк сомневался, что Джейс обратил бы внимание на его протесты. Он явно видел всю ситуацию в Институте, но не собирался делать что-либо, нарушив при этом баланс.
        Марк вновь оглядел горизонт. Рассвет наступал. Дорога и шоссе, пустынные деревья - все было радо наступающему дню. И там, на краю дороги, стоял Киран, смотря в сторону моря. Марк мог разглядеть только его тень, но даже тень Кирана был узнаваема, как ничья другая.
        Он спустился с лестницы и направился к месту, где стоял Киран. Он не сменил свою одежду, и лезвие его меча, висевшее на боку, было покрыто запекшейся кровью.
        - Киран, - произнес Марк.
        - Ты остаешься? - спросил Киран, а потом принял печальный вид. - Конечно, ты остаешься.
        - Если ты спрашиваешь, собираюсь ли я остаться с семьей или вернуться в Дикую охоту, тогда да, у тебя есть ответ на этот вопрос, - сказал Марк. - Расследование закончено. Убийцы и его Последователей уже нет.
        - Но условия сделки не выполнены, - проговорил Киран. - Сумеречные охотники должны были предоставить убийцу под опеку фейри, чтобы мы вершили правосудие.
        - Учитывая, что Малкольм мертв, а также масштабы предательства Иарлата, я ожидаю, что твой народ будет снисходителен к моему выбору, - сказал Марк.
        - Мой народ? - повторил Киран. - Ты знаешь, что они не мягкосердечны. Они не были снисходительны ко мне.
        Марк подумал о том, когда он впервые увидел черные глаза Кирана, вызывающе смотрящие сквозь его спутанные темные волосы. Он подумал о злорадстве других охотников, тогда имеющих возможность помучить и поиздеваться над принцем. О том, как Киран переносил это с высокомерием, сжимая губы и поднимая подбородок. О том, как он переносил то, что его отец выбросил его, как кость собаке. У Кирана не было брата, который любил бы его и отвоевал его назад. У него не было Джулиана.
        - Но я буду сражаться за тебя, - он продолжил, встречаясь взглядом с Марком. - Я скажу им, что ты имеешь право остаться, - он не решался продолжить. - Увидимся... увидимся ли мы когда-то снова?
        - Я так не думаю, Киран, - как можно нежнее произнес Марк. - Не после всего того, что случилось.
        Лицо Кирина на мгновение скривилось от боли, но затем вернулось к прежнему. Его волосы стали серебристо-голубыми, а не того оттенка океана, что бывает по утрам. - Я и не ожидал другого ответа, - сказал он. - Хотя, я надеялся. Трудно убить надежду. Но, предполагаю, что я потерял тебя уже давно.
        - Не так давно, - произнес Марк. - Ты потерял меня, когда ты прибыл сюда с Гвином и Иарлатом и позволил им высечь моего брата. Я мог простить тебя за всю боль, прочиненную мне. Но я никогда не прощу тебя за то, что Джулиан и Эмма страдали.
        - Эмма? - спросил Киран, его брови сдвинулись воедино. - Я думал, так зовут другую девчонку, ту, по которой ты сохнешь. Твою принцессу.
        Марка начал душить смех.
        - Ради Ангела, - он сказал и увидел, как Киран побледнел от слов Сумеречных охотников. - Твое воображение ограничивается лишь ревностью. Киран... все, кто живет под этой крышей, не важно, связаны они кровно или нет, сплочены вместе невидимой сетью любви и долга, и преданности, и чести. Вот что значит быть Сумеречным охотником. Быть семьей...
        - Что я могу знать о семье? Мой собственный отец продал меня Дикой охоте. Я не знаю, кем была моя мать. У меня есть три десятка братьев, все из которых были бы рады увидеть меня мертвым. Марк, ты все, что у меня есть.
        - Киран...
        - И я люблю тебя, - произнес Киран. - Ты все, существующее на земле и под небесами, что я люблю.
        Марк посмотрел в глаза Кирану, серебряный и черный, и увидел в них себя, как и всегда, и ночное небо. И он почувствовал, как предательски потянуло под его ребрами. Он был тем, кто сказал ему, что облака могут быть его дорогой, что ему не придется заботиться о проблемах смертных: о деньгах, жилье, правилах и законах. Он мог ехать сквозь небеса над ледниками, через верхушки деревьев, о которых не знал ни один человек. Он мог спать в руинах городов, затерянных века назад. Его убежищем могло быть лишь единственное покрывало. Он мог лежать в руках Кирана и считать звезды.
        Но он всегда давал звездам имена своих братьев и сестер. Сама идея свободы была прекрасна, но являлась лишь иллюзией. Сердце каждого человека было скованно любовью.
        Марк снял свою подвеску в виде наконечника стрелы с шеи. Он взял руку Кирана в свою, перевернул ее ладонью вверх и положил кулон.
        - Я больше не выпущу ни одну стрелу ради Дикой охоты, - он сказал. - Сохрани это, и, может, будешь помнить обо мне.
        Рука Кирана сжала наконечник стрелы, костяшки его пальцев побелели. - Все звезды упадут с небес, прежде чем я забуду о тебе, Марк Блэкторн.
        Марк легко коснулся щеки Кирана. Глаза принца фейри были широко раскрыты и лишены слез. Но в них Марк мог видеть огромную пустыню одиночества. Тысячи темных ночей были проведены без дома, в который можно было бы прийти.
        - Я не прощаю тебя, - произнес он. - Но ты пришел помочь нам, в самом конце. Я не знаю, что бы случилось, если бы ты не пришел. Так что если ты будешь нуждаться во мне - если на то будет реальная нужда - позови меня, и я приду.
        Киран прикрыл свои глаза. - Марк...
        Но Марк уже отвернулся. Киран стоял и смотрел, пока он шел, и хотя он не двигался и не говорил, на краю утеса Копье Ветра поднялся на дыбы и издал крик, устремляя копыта в небеса.
        Окна Джулиана смотрели на пустыню. В любой момент в течение последних пяти лет он мог поменяться и взять комнату Марка, у которой был вид на океан, но он не стал из-за идеи, что брат однажды вернется. И, кроме того, это была единственная комната с подоконником, на подкладке, где сейчас находились слегка потертые подушки. Он и Эмма проводили там часы вместе, читая или рисуя, а солнце через стекло превращало ее бледные волосы в огонь.
        Он сидел сейчас там же, окно было открыто, чтобы унести с собой ароматы, которые все еще, казалось, витали над ним даже после душа: запаха крови и мокрого камня, морской воды и темной магии.
        Все закончилось, наконец, подумал он. Даже самая странная ночь в его жизни. Клэри отвела его и Эмму в сторону после захвата Ансельма, обняла их, напомнила им, что они всегда могут позвонить.
        Он знал, что Клэри, ее обычным способом пыталась сказать ему, сказать им обоим, что это нормально, возложить все заботы на нее.
        Он знал, что это никогда не произойдет.
        Его телефон завибрировал. Он посмотрел вниз на экран: это была Эмма. Она прислала ему фото. Никаких слов, лишь изображение ее шкафа: двери раскрыты, а фотографии, карты, линии и записи рассыпаны.
        Он бросил джинсы и футболку и направился вниз по коридору. Институт находился в гробовой тишине и был окутан сном, и только звуки пустынного ветра на улице шелестели на стекле и камнях.
        Эмма была в своей комнате, сидя около изножья ее кровати, телефон лежал на полу возле нее.
        На ней была надета ночная рубашка, длинная с тонкими бретельками, бледно-белая в тускнеющем лунном свете.
        - Джулиан, - она произнесла, зная, что он был там, не поднимая глаз. - Ты же не спал, да? Я чувствовала, что ты не спал.
        Она поднялась, смотря на свой шкаф.
        - Я не знаю, что с этим делать, - сказала она. - Я потратила столько времени, собирая все, что казалось уликами, предполагая, думая об этом и ни о чем другом. Это было моим большим секретом, основой всего, что я делала. - Она посмотрела в его сторону. - А сейчас это просто шкаф, полный барахла.
        - Я не могу сказать тебе, что делать со всем этим, - произнес он. - Но я могу сказать тебе, что не стоит думать об этом сейчас.
        Ее волосы были распущены, вьющийся свет за ее плечами отбрасывал лучи, он приблизился к ней, щекоча ее лицо кончиками кудрей. Он впился пальцами в ладони, удерживая себя от того, чтобы притянуть ее к себе и зарыться в ее волосы лицом и руками.
        Вместо этого он посмотрел на заживающие порезы на ее руках и ладонях, на исчезающую красноту на ее запястье от ожога, показывающую, что этот день был не из легких.
        Все, что они делали, было не из легких.
        - Марк остается, - сказала она. - Так ведь? Конклав ведь ничего не сможет сделать, чтобы забрать его сейчас?
        Марк. Ее первая мысль была о Марке. Джулиан выбросил это из головы: это было недостойно, смешно. Им уже не по двенадцать.
        - Ничего, - произнес Джулиан. - Он не был сослан. Мы просто не должны были искать его. Мы и не искали. Он сам нашел путь домой, и они не могут изменить это. И я думаю, после той помощи, что он оказал нам с Малкольмом, их попытка была бы неверным шагом.
        На ее лице сверкнула слабая улыбка перед тем, как она вскарабкалась на кровать и засунула свои длинные босые ноги под покрывало.
        - Я отправилась проверить Диего и Кристину, - она сказала. - Он отрубился у нее на кровати, а она спала в кресле возле него. Ох, и поиздеваюсь я над ней завтра.
        - Кристина влюблена в него? Диего, я имею в виду, - спросил Джулиан, присаживаясь на край кровати Эммы.
        - Я не уверена, - Эмма пошевелила пальцами. - У них, знаешь, всякое.
        - Нет, я не знаю, - он скопировал ее жест. - Что это?
        - Незаконченные романтические дела, - Эмма произнесла, потянув одеяло вверх.
        - Шевелящиеся пальцы означают незаконченные дела? Нужно это запомнить.
        Джулиан почувствовал, как кончики его губ растягиваются в улыбке. Только Эмма могла заставить его улыбаться после той ночи, которую они провели.
        Она откинула конец одеяла.
        - Останешься?
        Он не хотел ничего больше, чем забраться к ней, пальцами проследить за очертаниями ее лица: широкие скулы, заостренный подбородок, полузакрытые глаза, ресницы, как шелк под его прикосновениями. Его тело и разум были более чем измотаны, слишком изношенными от желания, но тоска по близости и дружбе осталась. Прикосновения ее рук, ее кожи, было ни с чем несравнимым неповторимым комфортом.
        Он помнил пляж, и как он лежал без сна, пытаясь запомнить каково это было - держать Эмму. Они спали вместе слишком много раз, что он не понимал, насколько это было другим чувством, когда ты можешь обнять кого-то. Подстроить свое дыхание к ее.
        Он забрался на кровать возле нее, все еще одетый, и скользнул под одеяло. Она лежала на боку, подперев голову рукой. Выражение ее лица было серьезным, пристальным.
        - То, как ты все организовал сегодня вечером, Джулиан... Ты немного напугал меня.
        Он дотронулся до кончиков ее волос, мимолетно, прежде чем опустить руку на одеяло. Боль медленно распространялась по его телу, глубокая боль, что, казалось, пришла из самого мозга его костей.
        - Ты никогда не должна меня бояться, - проговорил он, - Никогда. Ты одна из тех людей, которым я никогда не причиню боль.
        Она протянула руку и положила ладонь на его грудь. Ткань футболки разделяла ее руку от его кожи, но он прочувствовал прикосновение так, словно был обнажен.
        - Расскажи мне, что произошло, когда мы вернулись, с Артуром и Ансельмом, - произнесла она. - Потому что не думаю, что даже я поняла это.
        И он рассказал ей. Рассказал о том, как, на всякий случай, месяцами он выливал в бутылку вина лекарство, которое Малкольм давал для Артура. Как он оставил вино с супер-дозировкой зелья в Святилище. Как он осознал на сближении лей-линий, что им потребуется Артур с ясной головой, когда они вернутся, чтобы он был работоспособным. То, как он позвонил Артуру, сказал ему предложить Ансельму вина и выпить немножко самому, зная, что лекарство подействует только на его дядю. О том, как он знал, что сделал ужасную вещь, пичкая этим своего дядю без его ведома. Как, на всякий случай, он оставил коробки от пиццы в фойе, когда в первый раз сделал заказ. О том, как он знал, что проделал ужасную вещь с Ансельмом, который не заслуживал наказание, которое он, скорее всего, получит. О том, что он не узнавал себя временами, что не знал, что способен делать те вещи, которые он совершал, но все же не мог их не делать.
        Когда он закончил свой рассказ, она наклонилась, нежно касаясь его руки. Она слегка пахла мылом, с запахом розы. - Я знаю, кто ты, - произнесла она. - Ты мой парабатай. Ты - тот мальчик, который делает то, что должно быть сделано, потому что никто другой не будет.
        Парабатай. Он никогда не думал об этом слове с горечью до этого момента, даже чувствуя, что он чувствует, и зная, что он знает. И все же теперь он подумал о годах и годах впереди, в которых не будет времени, когда они вместе смогут чувствовать себя полностью безопасно, без возможности прикоснуться или поцеловать, или утешить друг друга без страха, что их раскроют. И вдруг эмоции нахлынули на него неконтролируемо.
        - Что, если мы сбежим? - он спросил.
        - Сбежим? - она повторила. - И куда мы отправимся?
        - Куда-то, где они нас не найдут. Я смогу сделать это. Смогу найти это место.
        Он увидел сочувствие в ее глазах. - Они узнают почему. Мы не сможем вернуться обратно.
        - Они простили нас за нарушение Холодного мира, - проговорил он, зная, что в его голосе звучало отчаянье. Он знал, что из кожи вон лез. Но это были слова, которые он хотел сказать, но не осмеливался на протяжении многих лет: это были слова, которые принадлежали той его части, которая была заперта так давно, что ему было интересно, жива ли она до сих пор. - Им нужны Сумеречные охотники. Им не хватает тех, что есть. Они смогут простить нас и за это.
        - Джулиан... ты не сможешь жить в мире с собой, если оставишь детей. И Марка, и Хелен. Ведь Марк только что вернулся. Нет, так не пойдет.
        Он удержал мысль о них, о его братьях и сестрах, как если бы он был Посейдоном, удерживающим прилив.
        - Ты так говоришь, потому что не хочешь сбежать со мной? Потому что если ты не хочешь этого...
        Вдалеке, вниз по коридору, раздался тонкий крик: Тавви.
        Джулиан в секунду встал с кровати, пол был холодным для его босых ног. - Мне лучше пойти.
        Эмма подняла себя на локтях. Выражение ее было серьезным, большие темные глаза выделялись на лице. - Я пойду с тобой.
        Они помчались вниз по коридору к комнате Тавви. Дверь была прикрыта, ведьмин огонь тускло горел внутри. Тавви, свернувшись, лежал наполовину высунутым из его палатки, крутясь и ворочаясь во сне.
        Эмма стояла на коленях рядом с ним, приглаживая его спутанные каштановые волосы.
        - Малыш, - она пробормотала. - Бедный малыш, о, Ангел, та еще ночка для тебя.
        Она легла на бок, лицом к Тавви, и Джулиан прилег по другую сторону от маленького мальчика. Тавви крикнул и свернулся возле Джулиана, его дыхание успокоилось, когда он расслабился во сне.
        Джулиан взглянул на Эмму над кудрявой головой его младшего брата. - Ты помнишь? - произнес он.
        Он мог видеть в ее глазах, что она помнила. Годы, проводя без сна в заботе о Тавви или Дрю, Тае и Ливви. Ему стало интересно, а если она тоже представляла, как и он, будто они были женаты, а это были их дети.
        - Я помню, - она проговорила. - Вот почему я сказала, что ты не сможешь оставить их. Ты не вынесешь этого, - она подперла свою голову рукой, шрам на ее предплечье был белой линией в полумраке. - Я не хочу, чтобы ты совершал поступки, о которых потом будешь жалеть всю жизнь,
        - Я уже совершил кое-что, о чем я буду жалеть всю мою жизнь, - он произнес, думая о кругах огня в Безмолвном городе, о руне на его ключице. - Сейчас я стараюсь это исправить.
        Она аккуратно опустила свою голову на пол рядом с Тавви, тусклые волосы послужили ей подушкой. - Как ты сказал о моем шкафе, - она проговорила, - давай поговорим об этом завтра. Хорошо?
        Он кивнул, наблюдая за тем, как она закрывает глаза, как ее дыхание выровнялось, когда она заснула. Он долго ждал этого, в конце концов. Он может подождать еще один день.
        После рассвета Эмма проснулась от кошмара, выкрикивая имена ее родителей и Малкольма.
        Джулиан подхватил ее на руки и понес по коридору к ее спальне.

        Глава 27
        Разорви мою душу

        В прошлый раз, когда Кит Рук видел своего отца, они сидели в своей гостиной. Кит растянулся на полу, читая книгу о жуликах и мошенниках. По словам Джонни Рука, для парня пришло время изучить классику, но не - Хемингуэя и Шекспира, а немного иного рода - «Испанский Заключенный» и «Капля Дыни».
        Джонни сидел на своем любимом стуле в его обычной интеллектуальной позе: пальцы сжимают подбородок, одна нога лежит на другой. Это был полдень, солнце освещало прекрасные, острые скулы его отца. Кит задался вопросами: кем была его мать, и правда ли, что семья Джонни была английской аристократией, тогда кто выбросил его, когда у него проявилось Видение. Так что у него появился новый вопрос: что было бы с ним, если бы в его семье было больше двух человек.
        Кажется, мир вокруг него замер. Книга парня выпала из его рук, а он сам проскользил по полу прежде, чем врезаться в журнальный столик. Он сел, увидев своего отца у окна; его сердце бешено колотилось.
        Кит встал на ноги.
        - Землетрясение? - спокойно спросил он. Когда ты живешь в южной Калифорнии, привыкаешь к небольшим толчкам из-под земли и шуму от столовых приборов, звеневших на кухне.
        Джонни отвернулся от окна, его лицо было смертельно бледным.
        - Что-то случилось со Стражем, - заметил Джонни. - Защита вокруг дома пала.
        - Что? - Кит был изумлен. Их дом был защищен всю его жизнь. Его отец всегда говорил об этом, как будто она была крышей или фундаментом: важная, необходимая, встроенная защита в основание их дома.
        Он помнил: тогда, в прошлом году, его отец говорил что-то о защитных заклинаниях от более сильных демонов.
        Проклиная все, Джонни Рук подошел к книжному шкафу и схватил потрепанную книгу заклинаний.
        - Спустись вниз, Кит, - четко проговорил он, сдвинувшись, чтобы пнуть в сторону коврик посреди комнаты, открыв нарисованный на полу круг защиты.
        - Но...
        - Я сказал: иди вниз! - Джонни попытался сделать шаг к своему сыну, будто он хотел обратиться к нему, коснуться его плеча. Но он опустил руку.
        - Оставайся в подвале и не выходи, независимо от того, что происходит, - рявкнул он и посмотрел на круг.
        Парень начал отступать к лестнице. Он сделал вниз один шаг, другой, а потом остановился.
        Телефон Джонни был на нижней полке книжного шкафа. Кит схватил его и начал судорожно искать ее имя. Но если ты передумаешь, у тебя будет мой номер. Записан, как Карстаирс.
        Он успел только набрать сообщение, перед тем как этаж, на котором находилась гостиная, взорвался. Что-то посыпалось вниз. Это были демоны, похожие на огромных богомолов, разбрызгивающие яд. Они имели маленькие треугольные головы с широкими ртами, заполненными острыми зубами; длинные тела, которые выделяли слизь, и шипастые, голые передние ноги.
        Отец Кита стоял замерший посреди круга. Демон бросился к нему и подпрыгнул от щита-купола, который окружил мужчину. Второй демон повторил атаку. Неудача. Демоны начали громко шипеть.
        Кит не двигался. Он знал о демонах, конечно. Он видел картины, чувствовал аромат демонического волшебства. Но это было другим. Он увидел глаза отца: Джонни впивался в него взглядом, в котором читалась смесь паники и ярости. Оставайся внизу.
        Кит пытался заставить ноги двигаться, но они не слушались. Паника заставила его замереть.
        Крупнейший демон, казалось, почуял его запах и гудел в предвкушении. Это начало приближаться к нему.
        Кит посмотрел на своего отца, но тот стоял на месте. Он оставался в кругу. Демон сделал выпад на парня, и Кит подскочил. Он понятия не имел, как сделал это, но его тело знало, как это делать. Он отошел от лестницы и помчался по ступеням, ведущим в гостиную. Демон, который гнался за ним, издал громкий визг, когда потерял равновесие и упал, врезавшись при этом в стену.
        Кит обернулся. На мгновение он поймал взгляд отца. Было что-то печальное в выражении Джонни - взгляд, который Кит никогда не видел прежде, и затем другой кусок пола разрушился, забирая с собой остальную часть защиты.
        Кит отпрыгнул назад. Он подпрыгнул и приземлился на стул, как раз в тот момент, когда двое демонов схватили его отца и разрывали пополам.
        Эмма была в эпицентре очень запутанного сна с Магнусом Бейном и толпой клоунов, когда была разбужена рукой, постукивающей по её плечу. Она пробормотала что-то и зарылась поглубже в постельное белье, но рука была настойчива. Она почувствовала нежное прикосновение к её руке. Уголок её губ был задет чьим-то теплым поцелуем.
        - Эмма? - позвал Джулиан.
        Мимолетные воспоминания о том, как он нес ее из зала в спальню и затем лег около нее, дрейфовавший через усталый туман в ее мозгу. Хм, она думала. Действительно, казалось, не было никакой причины встать сейчас, когда парень был так нежен. Она симулировала сон, когда он поцеловал ее щеку, и затем вдоль ее челюсти, и затем...
        Она сидела вытянувшись в струнку, бормоча.
        - Ты оставил язык в моем ухе!
        - Да, - он усмехнулся. - Это заставило тебя проснуться, так ведь?
        - Эй! - она бросила подушку с надписью «Люблю Калифорнию» в него, от которой он снова увернулся. На нем были джинсы и серая футболка, оттеняющая синие глаза. Он был бодр (а волосы взъерошены) и так восхитителен, что ей захотелось повалить его на кровать, но она не сделала этого, скрестив руки за спиной.
        - Почему прячешь руки? - спросил он.
        - Просто так, - девушка сморщила нос. - Та вещь с ухом была странной. Не делай больше так.
        - Как насчет этого? - предложил он и наклонился с поцелуем к её горлу.
        Дрожь проходила в тех местах, где он касался ее губами: сначала ключица, потом шея и, в конце концов, губы.
        Она достала руки из-за спины и накрыла его. Кожа была теплой от солнечного света. Их лица были так близки, что она видела маленькие звездочки в его глазах: бледное золото и более бледный - синий. Он не улыбался. Его выражение было слишком полно решимости для этого. В его глазах было желание, которое заставило ее чувствовать, что она таяла.
        Их ноги запутались в одеяле, когда они прильнули к губам друг друга. Он все еще не был опытным в поцелуях, но ей это нравилось. Ей нравилось так же думать, что он не был ни с кем, кроме неё. То, что она была его первой. Ей нравилось, что настолько простое действие все ещё может быть удивительным для него. Своим языком она изучала его губы, пока он не опустился на кровать, перетаскивая ее наверх. Его тело дрожало, выгибаясь к ней, его руки, спустились, чтобы захватить ее бедра.
        - Эмма? - послышался стук в дверь. Они резко отскочили друг от друга, Джулиан скатился с кровати, Эмма села, сердце её готово было выпрыгнуть из груди. - Эмма, это Дрю. Ты видела Джулса?
        - Нет, - прохрипела Эмма. - Понятия не имею, где он. - Дверь начала открываться.
        - Нет, стой! - вопила она. - Я... я одеваюсь.
        - Да мне плевать, - спокойно сказал Дрю, но далее дверь открывать не стал. Эмма специально не смотрела на Джулиана. Будь спокойна, утешала она себя. Спокойствие, только спокойствие. - Ну, если ты увидишь его, ты можешь сказать ему, что Тавви и остальные ждут ланч? Ливви и Тай делают на кухне, что попало.
        Ее голос подражал тону сестры, сплетничающей о другом брате.
        - Обязательно, - ответила Эмма. - Ты проверила студию? Он может быть там.
        - Нет, я там не была. Хорошая идея. Увидимся позже!
        - Пока, - отозвалась Эмма слабым голосом. Звук шагов Дрю медленно удалялся от двери.
        Наконец Эмма позволила себе посмотреть на Джулиана. Он прислонялся к стене, его грудь быстро вздымалась и опускалась, его глаза были полузакрыты, а зубы покусывали губу.
        Он выдохнул.
        - Слава Разиэлю, - шептал он. - Было близко.
        Эмма встала на ноги, ее длинная ночная рубашка колыхалась вокруг коленей. Она дрожала.
        - Мы не можем, - она начала. - Мы не можем, нас просто поймают...
        Джулиан уже преодолел расстояние между ними и нежно обнимал её. Она чувствовала, что его сердцебиение было сбитым, а голос устойчивым.
        - Это глупый Закон, - сказал он. - Плохой Закон, Эм.
        Есть причина, по которой ты не можешь влюбиться в своего парабатая, Эмма. И когда ты узнаешь, каково это, ты поймешь причину жестокости Сумеречных охотников, как и я.
        Голос Малкольма, неприветливый и навязчивый, всплыл в голове Эммы. Она сделала все, что могла, чтобы забыть его, забыть то, что он сказал. Он был лжецом и лгал не только об этом. Это тоже должно было быть ложью.
        И все же. Она отодвинула его, но знала, что должна была сказать Джулиану. Он имел право знать.
        - Мы должны поговорить.
        Его сердце пропустило удар.
        - Не произноси этого. Я знаю, что это запрещено. - Он притянул ее сильнее к себе. - Не бойся, Эмма, - шептал он. - Не позволяй исчезнуть нашим отношениям из-за страха.
        - Но я действительно боюсь. Не за меня, за тебя. Все, что ты сделал, все тайны и притворство, чтобы дети были вместе... Ситуация, не изменилась, Джулиан. Если я причинила кому-либо из вас боль, я...
        Он поцеловал ее, остановив поток слов. Несмотря на все, она чувствовала поцелуй всем телом.
        - Раньше я читал сборники законов, - сказал он, продолжив тему. - Статьи о парабатаях. Я прочитал их миллион раз. Никогда не было такого, что влюбленные парабатаи были пойманы и прощены. Только страшные истории. И я не могу потерять свою семью. Ты права. Это убьет меня. Но страшные истории написаны о тех, кто был пойман. - Он сделал глубокий вдох под ее пристальным взглядом. - Если мы будем осторожны, нас не поймают.
        Она задалась вопросом: неужели Джулиан нашел преграду, которая казалась ему непреодолимой. Это было абсолютно не похоже на него - хотеть нарушить правила, и хотя они оба мечтали об этом, девушку это очень удручало.
        - Нам нужно установить правила, - сказал парень. - Строгие. Касательно наших свиданий. Мы должны быть осторожными. Намного более осторожными, чем до этого. Больше никакого пляжа, никакой студии. Каждый раз, когда мы вместе, мы должны быть абсолютно уверены, что к нам не вломятся.
        Эмма кивнула.
        - Фактически, даже не разговаривать об этом, - сказала она. - По крайней мере, в Институте, и там, где нас могут подслушать.
        Джулиан кивнул. Его зрачки были немного расширены, а глаза цвета надвигающегося шторма в океане.
        - Ты права, - согласился он. - Мы не можем говорить здесь. Я приготовлю ланч для детей, таким образом, они перестанут искать меня. Встретишь на пляже? Ты знаешь, где именно.
        Где я вытащил тебя из воды. Где это все началось.
        - Хорошо, - сказала она после небольшого колебания. - Ты идешь первым, потом я. Мне ещё много чего надо тебе сказать.
        - Главное - мы остаемся вместе, Эмма. Только это имеет значение.
        Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Долгий, медленный, опьяняющий поцелуй, который заставил его издать низкий стон.
        Когда девушка отстранилась, он уставился на нее.
        - Как люди обращаются с этими чувствами? - он выглядел изумленным. - Почему они не проводят все время вместе, если они, ну, ты знаешь, влюблены?
        Эмма пыталась подавить желание заплакать. Влюблены. Он не говорил этого прежде.
        Я люблю тебя, Джулиан Блэкторн, думала она, разглядывая его, стоящего посреди её комнаты, хотя он был здесь миллион раз прежде, сейчас все было по-другому. Как то чувство, которое должно быть тебе безопасным и знакомым быть настолько ужасающим, всеобъемлющим в одно и то же время?
        Она могла видеть, как они росли, всего лишь посмотрев на отметки карандашом на дверной раме позади парня. Они прекратили делать это, когда он стал выше, чем она, и самая высокая из отметок теперь находилась гораздо ниже головы Джулиана.
        - Увидимся на пляже, - шептала она.
        Он подумал мгновение, затем кивнул и вышел из комнаты. В ее груди появилось странное предчувствие, он уходил от нее все дальше. Как он отреагировал бы на то, что Малкольм сказал ей? Даже если бы он никак не отреагировал на слова мужчины, как планировать жизнь, полную тайн и лжи? Разве они были бы счастливы? Она действительно никогда не понимала смысла помолвок и т.п. (хотя она была счастлива за Изабель и Саймона), но теперь до нее дошло, что, когда ты любишь, ты хочешь рассказать об этом всем людям на свете. А она не могла.
        По крайней мере, девушка могла заверить Джулса, что любит его. То, что она всегда будет любить. То, что никто не сможет занять его место.
        Ее мысли были прерваны громким оповещением. Телефон. Она сдвинула экран блокировки, чтобы открыть домашнюю страницу.
        Текстовое сообщение светилось красным цветом: «Чрезвычайная ситуация. Пожалуйста, срочно приезжай. Пожалуйста. Кит Рук».
        - Кристина?
        Кристина медленно выпрямилась. Ее спина и ноги болели: она заснула на стуле рядом с кроватью. Она вспомнила Диего.
        Рана на его плече была намного хуже, чем она думала: глубокий разрез, окруженный красным пузырящимся ожогом от темного волшебства, которое сделало заживляющие руны почти неэффективными. Она сняла с него экипировку и рубашки, пропитавшиеся потом и кровью.
        Она принесла полотенца, положила рядом с кроватью и смочила некоторые из них, чтобы смыть кровь с его лица и шеи. Она дала ему обезболивающую руну после анестезирующей руны, излечив все раны заживляющей. Однако он кричал и ворочался большую часть ночи, а его спутанные темные волосы запутались между подушек.
        До того, как она уехала из Мексики, она ясно и мучительно помнила, кем они были друг для друга, когда были моложе. Насколько она любила его. Ее сердце разрывалось на части, когда он оплакивал своего брата, умоляя остаться. Джейми, Джейми, ayudame[31 - Помоги мне.]. Помоги мне. И затем он потерял ещё и её, что отразилось на его душевном состоянии. Cristina, na me dejes. Regresa[32 - Кристина, не оставляй меня. Возвращайся.].
        Кристина, не оставляй меня. Возвращайся.
        Я здесь, сказала она ему. Estoy aqui[33 - Я здесь.], но он не проснулся, а его пальцы все ещё цеплялись за простыни, пока он не впал в тяжелую дремоту.
        Она не помнила, когда задремала. Ей слышались голоса снизу и шаги в зале. Эмма навестила ее и Диего, обняла подругу и ушла спать, когда убедилась, что Кристина в порядке.
        Свет мягко лился сквозь окно, и Диего смотрел на нее ясными глазами, без следов болезни.
        - Estas bien? - Ты в порядке? Спросила она сдавленным от сухого горла голосом.
        Он сел, и простыня соскользнула с него. Это напомнило Кристине, что он был без рубашки. Она сосредоточилась на отметке на его груди, куда волшебство Малкольма ударило его. Шрам находился в районе сердца и был больше похож на фиалку, чем на последствия смертельного боя. Его цвет был похож на цвет глаз Малкольма.
        - Да, я... - сказал он удивленным тоном. - Я в порядке. Ты была с... - Он посмотрел вниз, и на мгновение Кристина вспомнила, каким он был в детстве, когда пытался следовать за Джейми, замкнувшись в себе. - Мне снилось, что ты осталась со мной.
        - Я действительно осталась с тобой. - Она сопротивлялась мысли наклониться вперед и убрать его волосы с лица.
        - И все в порядке? - он спросил. - Я не помню почти ничего после нашего возвращения. Она кивнула.
        - Все сработало.
        - Это твоя комната? - спросил Диего, оглядываясь вокруг. Его пристальный взгляд остановился на чем-то слева он нее, и он улыбнулся. - Я это помню.
        Кристина повернулась назад. Взгроможденное на полке рядом с кроватью стояло arbol de vida, дерево жизни - тонкие изящные веточки из глины, увешанные керамическими цветами, лунами, солнцами, львами, русалками и стрелами. Ангел Габриэль отдыхал в основании, его спина прислонена к дереву, щит на уровне колена. Это было одной из нескольких вещей из её старого дома.
        - Ты сделал его, - сказала она. - На мой день рождения. Мне исполнилось тринадцать.
        Он наклонился вперед, положив руки на колени.
        - Ты скучаешь по дому, Кристина? - спросил парень. - Хотя бы немного?
        - Конечно, скучаю, - ответила она. Линия его спины была грациозной, без какого-либо изъяна. Она помнила, как зарывалась пальцами в его волосы, касаясь ногтями лопаток, когда они целовались.
        - Я скучаю по своей семье. Я даже скучаю по пробкам в Д.Ф. - не то, чтобы здесь было намного лучше. Например, я пропускаю обед. Ты не поверишь, что они здесь называют мексиканской едой. Я скучаю по тому, как мы гуляли по парку с тобой и ели «Джикалетас». Она помнила как выглядел лайм и чили в ее руках, немного странный и слегка горячий.
        - Я скучаю по тебе, - сказал он. - Каждый день я скучаю по тебе.
        - Диего... - Она соскользнула со стула на кровать и взяла его правую руку. Широкую и теплую. Она чувствовала его фамильное кольцо своей рукой, они оба носили кольца семьи Розалес, но у нее был герб Мендозы на внутренней части, а у него Роцио. - Ты спас мне жизнь. Я сожалею, что была так упряма. Я должна была знать лучше. Должна была знать тебя лучше.
        - Кристина... - Его свободная рука коснулась ее волос, затем её щеки. Кончики пальцев исследовали нежную кожу девушки. Диего наклонился к ней, давая ей время, чтобы подумать, отступить. Но она не сделала этого. Когда его губы прикоснулись к ее губам, она слегка наклонила голову для поцелуя. Сердцем Кристина чувствовала, что двигалась к будущему и возвращалась к прошлому одновременно.
        Где-то, подумал Марк. Это было где-то в доме. Джулиан сказал ему, что взял все его вещи и убрал в кладовку и оставил в восточной части Института. Джулс сделал это для того, чтобы комната казалась более уютной. Марк подумал, что пора бы уже вернуть вещи на свои места. Это означало, что ему предстояло расставить вещи туда, где они и лежали, вспомнить их расположение.
        Марк мог бы спросить Джулиана, где это находится, но парень просто не знал, как найти брата. Возможно, он прятался где-нибудь от навалившихся на него дел Института. Все шло к тому, что он и Джулиан управляют Институтом, а Конклав ни о чем не догадывается.
        Конечно, должен быть способ взять на себя часть бумажной работы. Особенно теперь, когда он и Эмма знали - Джулсу станет легче. Вероятно, настало время рассказать об этом детям. Марк поклялся себе, что поддержит своего брата в этом. Легче жить, когда тебя окружает правда, а не ложь, всегда говорил Киран.
        Марк вздрогнул при мысли о Киране и открыл дверь. Музыкальная комната. Её явно использовали не часто - фортепьяно был пыльным, как и серия струнных инструментов, вывешенных на стене, как и футляры для скрипок. Но, по крайней мере, один футляр для скрипки выглядел отполированным. Отец Эммы играл на скрипке, вспомнил Марк. Одержимость Судов фейри теми, кто мог играть на музыкальных инструментах, оттолкнула Марка от музыки навсегда.
        - Марк?
        Он подскочил и повернулся. Тай стоял позади него босиком в черном свитере и темных джинсах. Мрачные цвета заставили его выглядеть более худым, чем тот был на самом деле.
        - Привет, Тибериус, - Марку нравилось полное имя его младшего брата. Это подходило ему и его манерам. - Ты что-то ищешь?
        - Да, тебя, - прямо ответил Тай. - Я искал тебя вчера вечером, но не смог найти и заснул.
        - Я прощался с Кираном, - сказал Марк.
        - Прощался? - Тай сгорбил плечи. - Это означает, что ты точно остаешься здесь? - Марк не мог скрыть улыбку.
        - Да. Я остаюсь здесь.
        Тай сделал долгий выдох: это походило на облегчение и попытку успокоить нервы.
        - Это хорошо, - сказал он. - Даже очень.
        - Я думаю так же.
        - Это, - Тай сказал, как будто Марк был немного медленным, - потому что ты можешь заменить Джулиана?
        - Заменить? - Марк был в замешательстве.
        - Технически, он не является самым старшим, - сказал мальчик. - И даже при том, что они никогда не назначали тебя ответственным за Институт, потому что ты наполовину фейри, ты все еще можешь делать то же, что и Джулиан. Заботиться о нас и говорить, что делать. Не надо пытаться быть им. Ты можешь быть собой.
        Марк уже было собирался зайти внутрь. Лицо Тая имело абсолютно искреннее выражение, а в бледно-серых глазах читалась надежда. Марк чувствовал панику, которая почти вызвала у него отвращение.
        - Ты говорил что-нибудь из этого Джулиану? - потребовал ответа Марк. - Ты сказал ему, что собираешься поговорить со мной об этом?
        Тай, не замечая полуразъярённого замечания Марка, свел темные брови.
        - Думаю, я упоминал об этом.
        - Тай, - упрекнул его Марк. - Ты не можешь принимать за других людей такие важные решения. Почему ты думаешь, что это хорошая идея?
        Тая обвел глазами комнату, фокусируясь где угодно, только не на Марке.
        - Я не хотел тебя сердить. Я думал, что ты хорошо провел время той ночью, когда Джулиан оставил тебя за главного...
        - Я хорошо провел время. Все мы хорошо провели время. Я также поджег печь и покрыл твоего младшего брата сахаром. Это не то, что предполагается делать все время. Это не то... - Марк прервался, прислонившись к стене. Он дрожал. - Что же, спрашивается, заставило тебя думать, что я подхожу на роль опекуна Тавви? Или Дрю? Ты и Ливви старше, но это не означает, что вам не нужны родители. Ваш родитель Джулиан.
        - Джулиан мой брат, - сказал Тай, слова вышли напряженными. - И ты тоже. Ты похож на меня, - добавил он. - Мы походим друг на друга.
        - Нет, - заявил Марк резко. - Мы не похожи. Я - бездельник, Тай. Я знаю только, как жить в этом мире. Ты способный. Я - нет. Ты - целый человек, ты был воспитан кем-то, кто любил тебя, любил тебя больше, чем свою собственную жизнь, и нужно быть благодарным за то, что родители сделали для тебя, но в течение многих лет у меня этого не было. О, Ангел, я умею заботиться только о себе. И я не смогу заботиться о вас.
        Губы Тая побелели. Он сделал несколько шагов назад, затем закрыл дверь в прихожую, и побежал прочь.
        О Боже, подумал Марк. Какой ужас. Это очень плохо. Он уже начал паниковать. Что он сказал Таю? Он действительно взвалил на него столь тяжелую ношу? Если он разрушил связь со своим младшим братом, можно ли как-то это исправить?
        Он был трусом и бежал от ответственности, которую Джулиан нес в течение многих лет. Марк боялся при мысли о том, что могло произойти с его семьей в его беспечных, неопытных руках.
        Он обязательно должен был поговорить с кем-то. Не с Джулианом: это взвалило бы на него еще кучу проблем. И Эмма не сможет хранить тайну от Джулиана. Ливви убила бы его, а другие слишком молоды...
        Кристина. Кристина всегда давала ему хорошие советы, сладкая улыбка девушки успокоила его сердце. Он поспешил к ее комнате.
        Он должен был постучать в дверь. Именно это сделали бы нормальные люди. Но Марк, который жил в мире без дверей в течение нескольких лет, взял ручку и повернул её, открывая дверь.
        Солнечный свет проникал сквозь окно, освещая все вокруг. Она сидела на кровати, прислонившись к подушкам, а Диего стоял на коленях перед нею и целовал девушку. Он держал ее голову в руках, как будто это было что-то драгоценное, и темные волосы Кристины струились между его пальцев.
        Ни один из них не заметил Марка, когда тот замер в дверном проеме, или когда он потянул дверь, закрывая ее так тихо, как только мог. Он прислонился к стене, чувствуя себя ужасно.
        Я все неправильно понял, думал он, разрушил все. Его чувства для Кристины были запутанными и странными, но наблюдение за ее поцелуем и Диего сделали ему намного больнее, чем это должно быть. Часть боли составляла ревность. Еще часть пришла из осознания того, что, находясь долгое время вдали от них, он перестал понимать людей. Возможно, он никогда не станет таким, как они.
        Я должен был остаться с Охотой, - он соскользнул на пол, пряча лицо в руках.
        Облако пыли, древесины и гипса сорвалось с места, где пол дома Руков был разрушен. Теперь один из демонов разбрызгивающий кровь, присоединился к остальным. Кит соскользнул со стула, на котором стоял и выглядел ошеломленным. Его лицо было обрызгано кровью, и он мог чувствовать запах раскаленного железа в его комнате.
        Запах крови его отца.
        Демоны собрались в кругу, разрывающие что-то на полу. Тело отца Кита. Звук разрывающейся плоти заполнил комнату. Отвращение. Кит чувствовал, что его живот вот-вот вывернется наизнанку, подобно демону, который упал вниз по лестнице и, визжа, стал подражать своим.
        Глаза Мантида, молочные точки в треугольной голове, казалось, были сосредоточенны на Ките. Демон двинулся к нему, и он попытался подвинуть стул, стоящий рядом, чтобы использовать его как щит. Он понимал, что для нетренированного пятнадцатилетнего мальчика, вероятно, должно быть невозможно развернуть тяжелую мебель из дуба, словно игрушечную.
        Но Киту было все равно; он был полубезумен в панике и ужасе. Поскольку демон пришел в ярость прямо перед ним, он замахнулся на него стулом, бросив его в демона. Мантид поднялся и снова набросился на мальчика. Кит сделал обманный маневр, но на этот раз передняя нога с шипами опустилась, разрезав стул пополам. Демон прыгнул к нему, выставляя острые зубы, и Кит взял остатки стула, который сразу же был разрушен в его руках, а он был отброшен назад к стене.
        Он ударился головой, тяжесть и головокружение одолели его. Он видел, словно сквозь туман, огромного богомола, приходящего в ярость от парня. Сделай это быстро, думал он. Ради Бога, позволь мне умереть быстро.
        Демон наступал, открыв рот, показывая ряды ядовитых зубов и черный пищевод, который, казалось, заполнил его поле зрения. Он поднял руку, чтобы отразить атаку - он подбирался все ближе, ближе, и затем оо просто разорвался на части. Его голова полетела в одну сторону, а тело в другую. Черно-зеленая кровь демона брызнула на него.
        Он посмотрел вверх и через туман увидел, что два человека стояли над ним. Один из них был девушкой-блондинкой из Института, Эммой Карстаирс. Она размахивала золотым мечом, окрашенным ихором. Около нее находилась другая женщина, которая выглядела немного старше. Она была высокая и стройная, с длинными, вьющимися каштановыми волосами. Возможно, он видел ее прежде - на Теневом рынке? Но он не был уверен в этом.
        - Позаботься о Ките, - сказала Эмма. - Я прикончу остальных демонов.
        Эмма исчезла из поля зрения Кита. Сейчас он видел только другую женщину. У нее было сладкое и нежное лицо, она смотрела на него с удивительной привязанностью.
        - Я - Тесса Грэй, - представилась она. - Встань, Кристофер.
        Кит заморгал. Никто никогда не называл его Кристофером. Никто, кроме его отца, когда тот был сердит. Мысль о Джонни больно кольнула сердце, и парень посмотрел на место, где лежало разорванное тело его отца.
        К его удивлению, там был еще один человек. Высокий парень с темными волосами, размахивающий мечом с набалдашником, присоединился к Эмме, и они вместе начали сражаться, не жалея себя и нарезая демонов, словно ленты. Зеленый ихор, похожий на гейзер, разбрызгивался в воздух.
        - Мой отец, - сказал Кит, облизав его сухие губы со вкусом крови. - Он...
        - Не время лить слезы. Прямо сейчас ты находишься в огромной опасности. Есть много вещей, которые могут случиться сейчас, и они будут гораздо хуже.
        Он посмотрел на нее через туман. Он почувствовал горький привкус.
        - Вы - Сумеречный охотник?
        - Нет, - твердо и удивленно ответила Тесса Грэй. - В отличие от тебя. - Она протянула руки к нему. - Ну-ка, - сказала она. - Твои ноги, Кристофер Эрондейл. Мы искали тебя долгое время.
        - Скажи что-нибудь, - просила Эмма. - Пожалуйста.
        Но мальчик на пассажирском сиденье рядом с ней не говорил. Он смотрел из окна на океан; он молчал, пока они ехали по шоссе, тянущемуся вдоль побережья.
        - Все в порядке, - заметила Тесса с заднего сиденья автомобиля. Ее голос был нежным, хотя, ее голос всегда был нежным. - Ты не обязан говорить что-либо, Кристофер.
        - Никто не называет меня этим именем, - резко сказал Кит.
        Эмма немного подскочила. Кит произнес это монотонно, все еще смотря из окна. Она знала, что парень был немного моложе ее самой, но его манера поведения превосходила его возраст. Он был довольно высок, и то, как он боролся с демонами в доме, было впечатляюще.
        Он был одет в окровавленные джинсы и футболку, которая, вероятно, когда-то была синей. Концы его бледных светлых волос были слипшимися от ихора и крови.
        Эмма знала, что что-то было не так, когда прибыла к Джонни Руку. Хотя дом выглядел как обычно: дверь и окна была закрыты, а изнутри не доносилось никакого шума, она чувствовала отсутствие волшебной энергии, которая, несомненно, была во время ее прошлых визитов. Она еще раз глянула на сообщение в телефоне и вытащила Кортану.
        Будто бы взрыв прогремел во внутренней части дома. Было ясно, что Мантиды прибыли из-под дома - демоны часто путешествовали под землей, чтобы избегать дневного света. Они разрушили половицы; ихор, кровь и опилки были повсюду.
        И Мантиды. Они выглядели намного больше на фоне гротеска в гостиной Джонни Рука, чем они были на вершинах утеса гор Санта-Моники. Более похожие на насекомых, от этого более чудовищные. Их голые руки, которые помогали пробираться через деревянные стены, кромсали в клочья мебель и книги.
        Эмма размахивала Кортаной. Она быстро разрезала одного из демонов; он исчез с визгом, оставив комнату свободной от них. Пара других Мантидов были покрыты красной, человеческой кровью. Они окружили остатки тела Джонни Рука, разорванного на полу.
        Кит. Эмма, дико осмотревшись вокруг, увидела мальчика, присевшего рядом с лестницей. Он был цел. Она бежала к нему, когда он взял стул и разбил его о голову демона.
        Только тренировки помешали Эмме замереть. Дети примитивных не смогли бы сделать ничего подобного. Они не знали, как парировать атаки демонов. У них не было инстинкта...
        Дверь позади нее распахнулась, и снова только ее упорные тренировки не дали ей остановиться от удивления. Ей удалось отсечь голову другого Мантида, замарав лезвие Кортаны ихором, как раз, когда Джем Карстаирс кинулся в комнату вслед за Тессой.
        Они погрузились в сражение, не говоря ничего друг другу или Эмме, но Эмма обменялась взглядом с Джемом, поскольку они боролись и знали, что он не был удивлен видеть ее. Он выглядел старше, чем в Идрисе, сейчас ему можно было дать двадцать шесть, он стал больше похож на мужчину, чем на мальчика, хотя Тесса выглядела как прежде.
        У нее было то же самое сладкое выражение лица, которое Эмма помнила, и тот же самый добрый голос. Она смотрела на Кита с любовью и печалью, когда подошла к нему и протянула руку.
        Кристофер Эрондейл.
        - Но Кит слишком короткое имя для Кристофера, не так ли? - спросила Тесса, все еще мягко. Кит ничего не сказал. - Кристофер Джонатан Эрондейл твое истинное имя. И твой отец так же был Джонатаном.
        Джонни. Джонатан.
        Была тысяча Сумеречных охотников по имени Джонатан. Джонатан Сумеречный охотник основал целую расу нефилимов. Это имя так же принадлежало Джейсу.
        Эмма услышала Тессу тогда, в доме, конечно, но она все еще не могла поверить в это. Не только Сумеречный охотник в бегах, но и Эрондейл. Нужно сказать об этом Клэри и Джейсу. Они бы сразу же, вероятно, примчались.
        - Он - Эрондейл? Как Джейс?
        - Джейс Эрондейл, - пробормотал Кит. - Мой отец сказал, что он был одним из худших.
        - Один из худших? Что? - переспросил Джем.
        - Сумеречных охотников. - Кит метнул слово. - И я не он, между прочим. Я бы знал.
        - Ты бы знал? - голос Джема был спокойным. - И откуда же?
        - Не ваше дело, - отрезал Кит. - Я знаю, что вы делаете. Мой папа рассказал мне, что вы похищаете детей до девятнадцати лет, обладающих Видением. Те, кого вы можете превратить в Сумеречных охотников. Так как ваша армия поредела после Темной войны.
        Эмма открыла рот, чтобы начать спорить, но Тесса уже заговорила.
        - Твой отец говорил многое, что не является правдой, - сказала она. - Не в моих правилах говорить плохо о мертвом, Кристофер, но я сомневаюсь, что сообщу тебе что-то, чего ты не знаешь. Одно дело - иметь видение. Но совсем другое - отбить атаку демона без тренировок.
        - Ты сказала, вы искали его? - спросила Эмма, смотря на Мотель Каньон Топанга, выцветший, его измазанные окна, тускло-коричневые в солнечных лучах. - Почему?
        - Потому что он Эрондейл, - сказал Джем. - А Карстаирсы должны Эрондейлам.
        Слабая дрожь прошибла Эмму. Ее отец говорил ей те же самые слова много раз.
        - Несколько лет назад, Тобиас Эрондейл был осужден за дезертирство, - начал Джем. - Он был приговорен к смерти, но его не нашли, таким образом, приговор был исполнен на его жене. Она была беременна. Колдун - Катарина Лосс - незаконно привезла его в безопасный Новый Мир.
        - Приговор был исполнен на его беременной жене? - переспросил Кит. - Да что с вами не так?
        - Это ужасно, - заметила Эмма, на этот раз, соглашаясь с Китом. - Таким образом, Кит предок Тобиаса Эрондейла?
        Тесса кивнула.
        - Нет оправдания действиям Конклава. Как ты знаешь, в свое время я была Тессой Эрондейл и знала о Тобиасе; его история была легендой об ужасе. Но всего лишь пару лет назад Катарина рассказала о выжившем ребенке. Джем и я решили найти информацию о том, что случилось с линией Эрондейлов. Поиски привели нас к твоему отцу, Кит.
        - Фамилия моего отца - Рук, - пробормотал Кит.
        - Формально, у твоей семьи было несколько фамилий, - пояснила Тесса. - Из-за этого найти тебя было достаточно трудно. Я предполагаю, что твой отец знал о крови Сумеречных охотников, и поэтому скрывал тебя от нас. Конечно, было умно в открытую показывать дар Видения. Он смог завести связи, защитить дом и похоронить свою личность. Похоронить тебя.
        Кит говорил унылым голосом.
        - Он раньше говорил, что я был его самой большой тайной. - Эмма смотрела на дорогу к Институту.
        - Кристофер, - сказала Тесса. - Мы не Сумеречные охотники, Джем и я. Мы не часть Конклава, мы не хотим делать из тебя того, кем ты не хочешь быть. Но у твоего отца было много врагов. Теперь, когда он мертв и не может защитить тебя, они придут за тобой. Самое безопасное место сейчас для тебя - Институт.
        Кит ворчал. Он не выглядел ни впечатленным, ни доверяющим.
        Это было странно, думала Эмма, когда они остановились в конце дороги. Единственное, в чем Кит был похож на отца - это рост и гибкость. Когда он вышел из автомобиля, рассуждая о мести, его глаза были ясно-синими. Его волосы спадали светло-золотыми волнами - он явно был Эрондейлом. Его лицо и фигура - сама изящность. Он был весь в крови и царапинах и выглядел несчастным, можно сказать, что он был опустошен.
        Кит с ненавистью посмотрел на Институт, на окна и внешний облик, сияющий от света заходящего солнца.
        - Разве Институт не похож на тюрьму?
        Эмма фыркнула.
        - Он больше похож на большой дом. Сумеречные охотники со всего мира могут останавливаться здесь. У нас есть миллион спален. Я живу в одной из них.
        - Все равно. - Кит выглядел угрюмым. - Я не хочу входить.
        - Ты можешь уйти, - предложила Тесса, и впервые Эмма слышала стальные нотки в ее нежном голосе. Это было напоминанием о том, что она и Джейс одной крови. - Но сразу после заката тебя, скорее всего, съест демон.
        - Я не Сумеречный охотник, - сказал Кит, выходя из автомобиля. - Прекратите считать меня им.
        - Ну, мы можем узнать это прямо сейчас, - заметил Джем. - Только Сумеречный охотник может открыть дверь Института.
        - Дверь? - Кит уставился на него. Он держал одну руку близко к телу. Пристальный взгляд Эммы стал острее.
        С Джулианом, когда они стали парабатаями, она узнала, что именно парни делают, когда пытаются скрыть рану. Возможно, сейчас он делал то же самое.
        - Кит... - начала она.
        - Позвольте мне сделать это, - перебил ее парень. - Если я попытаюсь открыть эту дверь, и не смогу, вы позволите мне уйти? - Тесса кивнула. Прежде чем Эмма смогла сказать что-либо еще, Кит, хромая, поднялся вверх по лестнице. Она следовала за ним, Тесса и Джем шли за ее спиной. Кит поместил плечо на дверь. Толчок.
        Дверь открылась, и он чуть не упал на пол, почти уронив Тибериуса, который пересекал лестничную площадку. Тай отшатнулся назад и уставился на мальчика на полу.
        Кит встал на колени, одна из его рук согнулась и начала, словно колыбель, качать вторую. Он тяжело дышал, озираясь по сторонам, вглядываясь в лестничную площадку и мраморный пол, на котором были выгравированы руны. Мечи, висящие на стенах. Фреска Ангела и Орудий Смерти.
        - Это невозможно, - сказал он. - Этого не может быть.
        Тай перестал казаться удивленным.
        - Ты в порядке?
        - Ты, - Кит сказал, смерив взглядом Тая. - Ты направлял нож на меня.
        Тай был в замешательстве. Он поправил выбившийся из волос темный локон. - Это была просто работа. Ничего личного.
        Кит начал смеяться. Все еще смеясь, он опустился на пол. Тесса встала на колени рядом с ним, обнимая его за плечи. Эмма не могла не сравнить себя с ним, во время Темной войны, ломаясь, когда она поняла, что ее родители были мертвы.
        Кит посмотрел на нее. Его взгляд был расплывчатым. Это было выражение кого-то, кто использовал каждую частичку силы воли, чтобы не закричать.
        - Миллион спален, - сказал он.
        - Что? - Эмма сказала.
        - Ты сказала, что здесь миллион спален, - повторил Кит, вставая на ноги. - Я собираюсь занять пустую. И затем запереться в ней. И если кто-либо попытается сломать дверь, я убью их.
        - Ты думаешь, что с ним все будет хорошо? - спросила Эмма. - С Китом, я имею в виду.
        Она стояла на крыльце с Джемом, который качал на руках Черча. Кот подбежала спустя несколько минут после того, как прибыл Джем, и практически сразу маленькое пушистое тело оказалось в руках Джема. Молодой человек ласкал кота, упорно трущегося об его подбородок и уши. По ощущениям, кот больше походил на мягкое махровое полотенце.
        Океан розового света скрылся за горизонтом. Тесса отошла недалеко от Института, чтобы сделать телефонный звонок. Эмма могла слышать ее голос на расстоянии, но слов разобрать не получалось.
        - Ты можешь помочь ему, - сказал Джем. - Ты потеряла своих родителей. Ты знаешь, на что это походит.
        - Но я не думаю... - Эмма была встревожен. - Если он останется, я не знаю... - Она думала о Джулиане, Дяде Артуре, Диане, о тайнах, которые они все скрывают.
        - Разве ты не можешь остаться? - спросила она и была удивлена желанием в ее голосе.
        Улыбка Джема, обращенная к девушке, просияла над головой Черча. Эту улыбку она помнила с того момента, как впервые увидела лицо Джема, улыбка, которая напомнила ей отца. Они были родственниками, которых разделили.
        - Я хотел бы остаться, - сказал он. - После того, как мы встретились в Идрисе, я скучал и часто думал о тебе. Я хотел бы погостить у тебя. Провести время с моей старой скрипкой. Но Тесса и я - мы должны уйти. Мы должны найти тело Малкольма и Черную Книгу, ибо даже под водой книга может доставить нам уйму проблем.
        - Ты помнишь, когда мы встретились на моей церемонии парабатаев? Ты сказал мне, что тебе было жаль, что не смог присматривать за мной, но было кое-что, что ты и Тесса должны были найти. Этим кое-чем был Кит?
        - Да. - Джем опустил Черча, и кот, покачиваясь, ушел прочь, мурлыкая, в поисках темного места. Улыбаясь, Джем выглядел настолько молодым, что Эмме было невозможно думать о нем, как о предке, даже, как о дяде. - Мы искали его в течение многих лет. Мы сузили поиск до этой области, и, затем, наконец, они привели нас на Теневой рынок. Но Джонни Рук был экспертом в скрытности. - Он вздохнул. - Мне жаль, что это произошло. Если бы он доверял нам, сейчас он мог быть жив. - Он поправил рукой растрепавшиеся темные волосы. Один из локонов был серебряным, цвета алюминия. Он повернул голову к Тессе, и Эмма увидела выражение в его глазах, когда он посмотрел на нее. Любовь, которая не угасла за целый век.
        Любовь - людская слабость, и ангелы и Конклав презирают их за это, поэтому они наказывают за нее. Вы знаете, что происходит с парабатаями, которые влюбляются? Вы знаете, почему это запрещено?
        - Малкольм... - начала она.
        Джем повернулся к ней, свет сочувствия промелькнул в его темных глазах.
        - Мы слышали все от Магнуса. Он рассказал нам, что ты убила Малкольма, - сказал он. - Это, должно быть, было тяжело. Ты знала его. Это не походит на убийство демонов.
        - Я знала его, - сказала Эмма. - По крайней мере, я думала, что знала.
        - Мы тоже знали его. Тесса была убита горем, когда услышала, что Малкольм думал, будто мы все лгали ему. Скрывая от него, что Аннабель не была Железной сестрой, и была мертва, убита ее собственной семьей. Мы верили этой истории, но он умер, полагая, что все мы знали правду. Он чувствовал себя тем, кого предали самые близкие для него люди.
        - Странно думать, что он был вашим другом. Хотя, мне кажется, он был и нашим другом.
        - Люди - больше, чем просто создания. Как и колдуны. Я нисколько не стесняюсь говорить о том, сколько хорошего мне сделал Малкольм, прежде чем сделал что-то плохое. Это - один из самых больших примеров роста человека, который говорит о том, что люди могут делать и хорошее, и плохое.
        - Его история - та, об Аннабель, - такие ужасные вещи произошли с ними обоими, просто потому, что они влюбились. Малкольм сказал кое-что, и я задалась вопросом, верно ли это. Просто, это казалось очень странным.
        Джем выглядел озадаченным.
        - И что же он сказал?
        - Что Конклав презирает любовь, потому что любовь заставляет людей чувствовать. Поэтому они пишут законы, чтобы люди не влюблялись в жителей Нижнего мира или в их парабатаев... И Закон тут не имеет смысла...
        Эмма наблюдала за Джемом из-за приспущенных век. Это было слишком очевидно?
        - Конклав может быть ужасно несправедлив, - сказал он. — Не терпящий возражений и жестокий. Но некоторые вещи, которые они делают, основаны на реальных историях. Например, закон о парабатаях.
        Эмма чувствовала себя так, словно температура ее тела понизилась на несколько градусов.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Я не знаю, стоит ли тебе это говорить, - сказал Джем, переведя взгляд на океан, выражение его лица было так мрачно, что Эмма почувствовала, как сердце останавливается в груди. - Это - тайна, которую скрывают даже от своих парабатаев. Только некоторые знают: Безмолвные братья, Консул... Я дал клятву.
        - Но ты больше не Сумеречный охотник, - заметила Эмма. - Можешь больше не держать клятву. - Когда он ничего не сказал, она надавила на него. - Ты должен мне, ты знаешь. За то, что не был рядом.
        Угол его рта поднялся, образовав улыбку.
        - Ты заключаешь выгодную сделку, Эмма Карстаирс. - Он сделал вдох. Эмма могла услышать голос Тессы, слабый, разносящийся ветром. Она называла имя Джейса.
        - Ритуал парабатаев был создан для того, чтобы два Сумеречных охотника могли стать более сильными вместе, чем, когда они были по отдельности. Это всегда было одним из наших самых мощных орудий. Не у всех есть парабатаи, но факт, что они существуют, является неотъемлемой частью нефилимов. Без них мы были бы гораздо более слабы, для меня недопустимо даже думать об этом. В идеале, церемония увеличивает силу каждого парабатая - руны, нанесенные друг другу, сильнее в несколько раз, и чем ближе личная связь, тем больше сила.
        Эмма думала о светящихся рунах, которые она нанесла Джулиану после того, как в него попала отравленная стрела. Линии пылали. А руна выносливости, полученная от него. Она вела себя не как руна выносливости, которую девушка знала.
        - После этого случая ритуал парабатаев не проводился еще долгое время, - продолжил Джем, понизив голос, - было обнаружено, что, если связь становится слишком близкой и перерастает в любовь, то начнется процесс деформации и изменения вида энергии, сила рун становится похожа на заклинания. Односторонняя любовь также разрушительна, хотя и подстраивается под правила, но на самом деле, каковы последствия такой любви? Плата за это очень высока.
        - Они могут потерять свою силу? - предположила Эмма. - Как Сумеречные охотники?
        - Их сила увеличится, - поправил Джем. - Руны, которые они нанесут, будут не похожи на любые другие. Они начнут владеть волшебством, как у колдунов. Но Нефилимы не предназначены для магии. В конечном счете, власть погрузит их в безумие, пока они не станут монстрами. Они начнут уничтожать свои семьи и всех, кого они любили. Смерть станет окружать их и, в итоге, умрут они сами.
        Эмма чувствовала, как она задыхается.
        - Почему они не говорят нам этого? Почему бы не предупредить нефилимов, чтобы они знали о такой опасности?
        - Это - сила, Эмма, - повторил Джем. - Некоторые мудро избежали бы связи, но многие сразу же начнут использовать это в личных целях по неправильным причинам. Сила всегда будет привлекать жадных и слабых.
        - Я бы не хотела этого, - сказала Эмма мягко. - Не хотела бы такой силы.
        - Стоит принимать во внимание и человеческую натуру, - Джем улыбнулся Тессе, которая закончила разговаривать по телефону и теперь поднималась к ним. - Даже если любовь запретят, она не прекратит возникать. Запрет лишь усилит ее.
        - О чем вы разговариваете? - Тесса улыбнулась им, останавливаясь.
        - О любви, - ответил Джем. - Рассуждаем о том, как прекратить любить.
        - Ох, если бы мы могли прекратить любить по желанию, жизнь была бы совсем другой! - Тесса рассмеялась. - Проще сделать так, чтобы тебя перестали любить, чем задушить свою любовь к кому-то. Убедить, что чувства не взаимны, или сделать так, чтобы тебя перестали уважать. - Ее глаза были широкими, серыми и юными; тяжело думать, что ей больше девятнадцати. - Но изменить чувства в своем сердце невозможно.
        В воздухе появилось мерцание. Портал внезапно появился, пылая, как призрачная дверь, просто паря над землей. Он открылся, и Эмма увидела, словно в замочную скважину: Магнус Бейн стоял по другую сторону Портала, рядом с ним Алек Лайтвуд, высокий и темноволосый, на его руках был маленький мальчик в белой рубашке с темно-голубой кожей. Алек выглядел грязным и счастливым, и то, как он сейчас держал Макса, напомнило Эмме, как Джулиан раньше носил на руках Тавви.
        Поднимая руку, чтобы приветствовать Эмму, Алек сделал паузу, повернул голову и сказал что-то вроде «Рафаэль». Странно, подумала Эмма. Алек передал Макса Магнусу и исчез в тени.
        - Тесса Грэй! - Магнус кричал, высовываясь из Портала, словно наклоняясь над балконом. Макс ворковал и махал руками. - Джем Карстаирс! Пора уходить.
        Кто-то шел по дороге от пляжа. Эмма видела только силуэт. Но она знала, что это был Джулиан. Джулиан возвращался с пляжа, где ждал ее. Она всегда узнавала Джулиана.
        С вежливостью поколений давно минувших лет, Джем склонился над ее рукой в нежном поклоне.
        - Если понадоблюсь, скажи Черчу, - сказал он, выпрямившись. - Как ты уже знаешь, он всегда меня находит. Он - гарант того, что я приеду к тебе.
        Тогда он повернулся и зашагал к Порталу. Тесса взяла его за руку и улыбнулась, мгновение спустя они ступили через пылающую дверь. Портал исчез со вспышкой бледного золотого света, и Эмма, моргая, посмотрела вниз, туда, откуда Джулиан пристально смотрел на нее.
        - Эмма? - Джулиан поднимался по лестнице, подходя все ближе к ней. - Эмма, что случилось? Я ждал на пляже...
        Она отпрянула от его прикосновения. Боль промелькнула на его лице, после чего он огляделся, как будто понимая, где они сейчас находятся, и кивнул.
        - Идем со мной, - сказал он низким голосом. Эмма последовала за ним и удивилась, когда они обошли Институт и прошли по парковке. Он скрылся за статуями в небольшом саду, Эмма была позади него, пока они не скрылись от здания за рядами деревьев, кустов и кактусов.
        Он повернулся так, чтобы они стояли лицом к лицу друг с другом. Эмма видела беспокойство в его глазах. Он заключил ее лицо в своих руках, и она почувствовала, что сердце буквально вырывается из ее грудной клетки.
        - Ты можешь сказать мне, - попросил он. - Почему ты не пришла?
        Свинцовым голосом Эмма рассказала ему о тревожном сообщении от Кита, о том, как она немедленно побежала к автомобилю. Как после всего, что пережил Институт не так давно, она была не в состоянии взять кого-нибудь с собой. Как она почувствовала ответственность за Рука. Как она попыталась дозвониться Джулиану, чтобы сообщить, куда она пошла, но он не взял трубку. О Мантидах в доме Руков, прибытии Джема и Тессы и правду о Ките. Все, кроме того, что Джем рассказал ей о парабатаях.
        - Я рад, что ты в порядке, - сказал парень, когда она закончила рассказывать. Его большой палец убрал прядь с ее скулы. - Хотя, думаю, если бы тебя ранили, я бы знал.
        Эмма не подняла руки, чтобы прикоснуться к нему. Они были сжаты в кулаки. Она думала о том, что делала трудные вещи. Годы обучения. Жизнь, после смерти родителей. Убийство Малкольма.
        Но взгляд на лицо Джулиана - открытый и доверяющий - показал ей, что это будет самой тяжелой вещью, которую она когда-либо делала.
        Она взяла его руку. Медленно она переплетала их пальцы. Еще более медленно она отводила его руку от своего лица, пытаясь успокоить голос в голове, который говорил, что это - последнее прикосновение его рук к коже девушки, и что подобное чувство возникает в последний раз.
        Они все еще держались за руки, но ее руки были напряжены, Эмма держала руки парабатая мертвой хваткой. Джулиан выглядел озадаченным.
        - Эмма?..
        - Мы не можем сделать этого, - сказала она, ее голос был ровным и не колебался. - Именно это я хотела сказать тебе раньше. Мы не можем быть вместе. Не так.
        Он притянул ее руку.
        - Не понимаю. О чем ты говоришь?
        Я говорю, что слишком поздно, - хотела она сказать ему. - Я говорю, руна выносливости, которую ты нанес мне, спасла мою жизнь, когда Малкольм напал на меня. И насколько бы благодарна я за это ни была, руна не должна была меня спасти. Я говорю, что мы уже становимся тем, о чем Джем рассказал мне. Я лишь хотела сказать, что не трудно остановить ход часов, но нельзя запустить их в обратном направлении.
        И поэтому часы должны быть разрушены.
        - Никаких поцелуев, прикосновений, любви или свиданий. Это достаточно понятно для тебя?
        Джулиан не выглядел удивленным. Он был воином: он мог принять любой удар и был готов нанести ответный удар вдвое более сильный.
        Это было намного хуже.
        Эмма отчаянно хотела забрать слова назад и сказать ему правду, но слова Джема всплывали в ее памяти.
        Запрет на любовь не убьет ее. Наоборот, усилит.
        - Я не хочу, чтобы между нами были подобные отношения, - сказала она. - Скрываться, лгать и постоянно оглядываться. Разве ты не видишь? Это губит все, что мы имеем. Это убивает все хорошие моменты нашей связи, как парабатаев, сейчас мы даже не друзья.
        - Это не правда. - Он выглядел больным, но решительным. - Мы должны скрываться лишь некоторое время, пока дети не вырастут и не перестанут нуждаться во мне...
        - Тавви будет нуждаться в тебе еще восемь лет, - сказал Эмма, так холодно, как только могла. - Мы не можем скрываться так долго.
        - Мы можем приостановить это - наши отношения...
        - Я не собираюсь ждать. - Она чувствовала, как он наблюдает за ней, чувствовала его боль. Она была рада, что могла чувствовать это. Она имела право чувствовать это.
        - Я не верю тебе.
        - Почему тогда я сказала это, если это неправда? Это бы выставило меня не в лучшем свете, Джулс.
        - Джулс? - он задохнулся на слове. - Ты снова меня так называешь? Как будто мы дети? Мы не дети, Эмма!
        - Конечно, нет, - сказала она. - Но мы молоды. Мы совершаем ошибки. То, что было между нами - ошибка. Риск слишком высок. - Во рту появился горький привкус. - Закон...
        - Нет ничего важнее любви, - сказал Джулиан странным, отдаленным голосом, словно он вспомнил что-то. - И Закон не выше этого.
        - Это достаточно легко сказать, - отметила Эмма. - Если мы собираемся подвергнуть себя такому риску, то любовь должна быть реальной и вечной. И я действительно забочусь о тебе, Джулс, всегда. Я люблю тебя. Я любила тебя всю свою жизнь. - По крайней мере, эта часть была правдой. - Но я не люблю тебя настолько сильно. Этого недостаточно.
        Проще сделать так, чтобы тебя перестали любить, чем задушить свою любовь к кому-то. Убедить, что чувства не взаимны, или сделать так, чтобы тебя перестали уважать.
        Джулиан тяжело дышал. Его глаза упорно смотрели в ее.
        - Я знаю тебя, - сказал он. - Я знаю тебя, Эмма, и ты лжешь. Ты пытаешься сделать то, что считаешь правильным. Попытка отдалить меня, чтобы защитить.
        Нет, - думала она отчаянно. - Не ищи мне оправданий, Джулиан. Это должно сработать. Должно.
        - Пожалуйста, не надо, - попросила она. - Ты был прав, в наших с тобой отношениях нет смысла, а вот из моих с Марком отношений могло бы что-то получиться.
        Боль расцветала на его лице, словно рана. Марк. Имя Марка походило на наконечник стрелы, который он носил на шее, способный проникнуть в броню Джулиана.
        Близко, - думала она. - Я очень близко. Он почти поверил.
        Но Джулиан был опытным лгуном. А опытные лгуны видели, когда другие люди лгали им.
        - Ты и детей пытаешься защитить, - заметил он. - Ты понимаешь, Эмма? Я знаю, что ты делаешь, и я люблю тебя за это. Я люблю тебя.
        - Ох, Джулс, - сказала она в отчаянии. - Разве ты не видишь? Ты говоришь о том, чтобы мы вместе кинулись в бега, а я только что приехала от Рука. Я видела Кита и поняла, что означает жить, постоянно убегая, и платить за это решение будем не только мы, но и наши дети. И мы должны будем забыть о том, кто мы. Я должна буду бросить быть Сумеречным охотником. И это убьет меня, Джулс. Это просто разорвет меня на части.
        - Тогда мы придумаем что-то еще, - сказал он. Его голос походил на наждачную бумагу. - Место, где мы сможем оставаться Сумеречными охотниками. Мы вместе найдем выход.
        - Мы не будем ничего искать, - прошептала она. Но его глаза расширились, умоляя ее передумать, изменить решение, сказать что-нибудь, чтобы они снова смогли быть вместе.
        - Эмма, - он сказал, сжав ее руку в своей. - Я никогда, никогда не разочаруюсь в тебе.
        Это была ирония, думала она, ужасная ирония, ведь она любила его так сильно и изучила так хорошо, что девушка знала точно, как именно разрушить все одним ударом.
        Она разделила их руки и повернулась к дому.
        - Нет, - сказала она. - Разочаруешься.
        Эмма не знала точно, сколько она просидела на своей кровати. Дом был полон звуков - она слышала Артура, кричащего что-то, когда зашла внутрь, и затем он успокоился. Кит разместился в одной из запасных комнат, как он попросил, и Тай сидел за дверью, читая книгу. Она спросила его, что он делал - охранял Кита? Охранял Институт от Кита? - но он только пожал плечами.
        Ливви находилась в тренировочной комнате с Дрю. Эмма могла слышать их приглушенные голоса через пол. Она нуждалась в Кристине. Ей нужен был человек, который знал, какие чувства она испытывала к Джулиану, таким образом, она могла кричать в руках Кристины, и та могла сказать, что все в порядке, и что она все сделала правильно.
        Хотя в том, что Кристина хоть когда-нибудь считала действия Эммы правильными, девушка не была уверена. Но сердцем она чувствовала, что это было необходимо.
        Она услышала щелчок, информирующий о вращении дверной ручки, и закрыла глаза. Она не могла прекратить видеть лицо Джулиана перед своими глазами, когда отворачивалась от него.
        Джулс, - думала она. - Если бы только ты не верил в меня, то это не было бы необходимо.
        - Эмма? - Голос Марка. Он стоял в дверном проеме, выглядя очень по-человечески в белой рубашке и джинсах. - Я получил твое сообщение. Ты хотела поговорить?
        Эмма встала и пригладила платье, в которое она переоделась. Симпатичное, с желтыми цветами на коричневом фоне.
        - Окажешь мне услугу.
        Его бледные брови поползли вверх.
        - Услуги не так легко даются для фейри.
        - Так же, как и Сумеречным охотникам. - Она расправила плечи. - Ты говорил, что должен мне. За то, что я заботилась о Джулиане. За спасение его жизни. Ты сказал, сделаешь, что угодно.
        Марк скрестил руки на груди. Она снова видела черные руны на его коже: под воротником, и на запястьях. Его кожа была уже более загорелой, и мышц стало побольше, теперь, когда он начал есть. Он быстро стал похожим на Сумеречного охотника.
        - Тогда, пожалуйста, продолжай, - попросил он. - И если предоставить тебе услугу будет в моих силах, я сделаю это.
        - Если Джулиан спросит, - она придала уверенности своему голосу. - Нет. Спросит он или нет. Мне нужен ты, чтобы притвориться, что мы с тобой встречаемся. Что мы влюблены.
        Руки Марка упали по швам.
        - Что?
        - Ты слышал меня, - сказала она. Ей было жаль, что она не могла прочитать эмоции и мысли Марка по его лицу. Эмма знала, если он откажется, она не сможет принудить его. Она никогда не могла заставить себя делать это. Иронично, но она испытала недостаток жестокости Джулиана.
        - Я знаю, это кажется странным, - начала она.
        - Это кажется очень странным, - заявил Марк. - Если ты хочешь, чтобы Джулиан думал, что у тебя есть парень, почему бы не попросить Кэмерона Эшдауна?
        Если ты и Марк когда-нибудь... Я не думаю, что смог бы выдержать это.
        - Это должен быть ты, - сказала она.
        - Любой готов стать твоим парнем. Ты красивая девушка. Тебе не нужен кто-то, чтобы лгать.
        - Это не для моего эго, - объясняла Эмма. - И мне не нужен парень. Мне нужна ложь.
        - Ты хочешь, чтобы я лгал только Джулиану, или всем? - спросил Марк. Его рука была на его горле, на сонной артерии. Приглядевшись, Эмма поняла, что с ним не так. Ожерелье фейри отсутствует.
        - Я предполагаю, что все должны поверить в это, - сказала Эмма неохотно. - Мы не можем попросить лгать всех.
        - Да, - сказал Марк, и уголок его рта дернулся. - Это было бы не практично.
        - Если ты не собираешься помогать, скажи сразу, - заявила Эмма. - Или скажи, как мне убедить тебя. Это не для меня, Марк, это ради Джулиана. Это может спасти его жизнь. Я не могу рассказать тебе больше ничего. Я должна попросить тебя довериться мне. Я защищала его все эти годы. Это - часть его безопасности.
        Солнце заходило. Комната залилась красноватым светом, который отбрасывал розовые лучи на волосы и кожу Марка. Эмма помнила себя двенадцатилетнюю, когда она думала, что Марк был красив. Это было не так давно, но она видела другое будущее для себя, где Марка не отобрали у них. Где он был вместе с ними, а она влюбилась в него, а не в его брата. Где она была парабатаем Джулиана и вышла замуж за Марка, и они были частью жизни друг друга, постоянно связанны отношениями, которыми могли быть связаны люди, и это было единственное, чего они могли желать.
        - Ты хочешь, чтобы я сказал ему и всем, что мы влюблены, - сказал он. - Почему не то, что мы любим друг друга?
        Она вспыхнула.
        - Это должно быть правдоподобно.
        - Есть кое-что, о чем ты мне не рассказала. - Его глаза сверкали. Сейчас он больше походил на фейри, чем на нефилима, оценивающего ситуацию в обманной манере фейри. - Я предполагаю, что ты захочешь, чтобы все знали, что мы целовались. Возможно, делали более интимные вещи.
        Эмма кивнула. Она определенно могла чувствовать, что ее щеки горели.
        - Клянусь тебе, я расскажу столько, сколько смогу, - сказала она, - если ты согласишься. И я клянусь, что это может спасти Джулиану жизнь. Я очень не хочу просить тебя лгать, но...
        - Но ради тех, кого ты любишь, ты сделаешь, что угодно. - Закончил он, и ей нечего было на это сказать. Он определенно улыбался теперь, и эта улыбка была слишком веселой. Она не могла с уверенностью сказать, было ли это человеческое развлечение или развлечение фейри, которое процветало в хаосе. - Я вижу, почему ты выбрала меня. Я здесь, и близко, и нам было бы легко начать отношения. Ни у одного из нас нет привязанности к кому-либо. И ты, как я уже сказал, красивая девушка, и хочу надеяться, что ты не считаешь меня отвратительным.
        - Нет, - ответила Эмма. Облегчение и тысяча других эмоций разносили радость по ее венам. - Не считаю.
        - Таким образом, я предполагаю, что у меня остался последний вопрос, - сказал Марк. - Но сначала... - Он обернулся и осознанно закрыл дверь.
        Когда он снова повернулся к ней, он подумал, что никогда не обращался к ней, как один из фейри. Его глаза были полны дикого развлечения, небрежности, говорящей о мире, в котором не было человеческих Законов. Он, казалось, принес бурление Дивного народца в комнату вместе с собой: холодное, сладкое волшебство, которое было, тем не менее, с горькими корнями.
        Шторм взывает к тебе так же, как и ко мне, верно?
        Он протянул ей руку, подманивая, приглашая.
        - Так зачем нам притворяться? - спросил он.

        Эпилог
        Аннабель

        В течение долгих лет ее гроб был сухим и холодным. Морская вода, смешанная с кровью, теперь протекала сквозь тонкие, пористые отверстия в дереве и камне.
        Она капала на выжженные кости и иссушенные сухожилия, впитываясь в ее морщинистую, бледную кожу. Вода увлажняла ее высохшие губы. Она приносила с собой волшебство океана, и кровь того, кто любил ее все так же сказочно.
        И в могиле звучащего моря
        Глаза Аннабель распахнулись…

        Бонусная глава

        Это (супер-пупер очаровательный) дополнительный короткий рассказ, включенный в твердый переплет/книгу в мягкой обложке первого издания «Леди полночь»! В случае если у вас «Леди Полночь» в виде электронной книги или аудиокниги - этого рассказа нет, но не огорчайтесь, ведь - вот он! (этот рассказ охватывает остальную часть жизней персонажей Орудий смерти, до того, как некоторые из них прибывают в Институт Лос-Анджелеса).


        Клэри оглядела музыкальную комнату Института, улыбаясь при этом слегка устало, но все же с удовлетворением.
        Был жаркий летний вечер в Нью-Йорке, окна были открыты нараспашку, но все равно Магнусу пришлось наколдовать сосульки, которые в данный момент свисали с потолка, переливались на свету и охлаждали помещение. Комната была наполнена близкими людьми, о которых Клэри всегда заботилась. На её взгляд, всё выглядело отлично, принимая во внимание то, что она совсем недавно должна была срочно найти место в Институте, где бы они смогли бы устроить вечеринку, уведомив о ней за 24 часа.
        Здесь, действительно, нет причин не улыбаться.
        Двумя днями ранее, Саймон объявился в Институте, запыхавшийся и с дикими глазами. Джейс и Клэри были в тренировочном зале, проверяя нового наставника Института, Беатрис Мендозу, и некоторых студентов Конклава.
        - Саймон! - воскликнула Клэри. - Я и не знала, что ты в городе.
        Саймон был выпускником Академии Сумеречных охотников, парабатаем Клэри, и Вербовщиком, вакансия, которая была создана Консулом, дабы помочь восстановить истощенные ряды Сумеречных охотников. Когда кандидаты на Вознесение были найдены, Саймон должен был поговорить с ними о том, что значит стать Сумеречным охотником после многих лет жизни в роли примитивного. Это была работа, которая заставляла его покидать Нью-Йорка, и это был ее минус; в колонку плюсов шло то, что Саймон действительно наслаждался тем, что помогает напуганным примитивным с Видением чувствовать себя не одинокими.
        Не то, чтобы Саймон излучал спокойствие в данный момент. Он выглядел так, будто торнадо обрушилось на него.
        - Я только что сделал предложение Изабель, - объявил он.
        Беатрис вскрикнула от восторга. Некоторые студенты, опасаясь нападения демона, тоже закричали. Один из них сорвался со строп и с глухим звуком приземлился на тренировочный мат. Клэри залилась счастливыми слезами и обняла Саймона.
        Джейс лежал на полу с широко разведенными руками.
        - Мы станем семьей, - сказал он хмуро. - Ты и я, Саймон, мы станем братьями. Люди будут думать, что мы родственники.
        - Никто так не подумает, - сказал Саймон, его голос прозвучал где-то позади Клэри.
        - Я так рада за тебя, Саймон, - сказала Клэри. - Ты и Иззи будете так, так счастливы! - Она повернулась и недовольно уставилась на Джейса.
        - А что касается тебя, ты бы мог встать и поздравить Саймона, не то я вылью весь твой дорогой шампунь в водосточную трубу.
        Джейс поднялся на ноги, и они с Саймоном похлопали друг друга по спине как сделали бы это настоящие мужчины, чему Клэри была рада, ведь она поспособствовала этому. Джейс и Саймон были друзьями в течение многих лет, но Джейс все еще, казалось, думал, что ему нужны оправдания, чтобы показать свою привязанность. Клэри была рада их предоставить.
        - Все прошло хорошо? Было ли это романтично? Ты сделал ей сюрприз? Я не могу поверить, что ты не сказал мне, что собирался сделать это. - Клэри легонько ударила Саймона по руке. - Ты подарил ей розы? Иззи любит розы.
        - Это произошло под влиянием импульса, - сказал Саймон. - Импульсивное предложение. Мы были на Бруклинском мосту. Иззи только что отрезала голову Шаксу.
        - Вся в ихоре, она ни разу не представала перед тобой в более блестящем образе? - спросил Джейс.
        - Что-то вроде того, - ответил ему Саймон.
        - Это самая нефилимская вещь, которую я когда-либо слышала, - сказала Клэри. - Итак, подробности? Ты опустился на одно колено?
        - Сумеречные охотники так не делают, - сказал Джейс.
        - Жаль, - сказала Клэри. - Мне очень нравился этот момент в кино.
        - Так почему у тебя такой дикий взгляд? - спросил Джейс. - Она сказала «Да», не так ли?
        Саймон пригладил пальцами свои волосы. - Она хочет устроить вечеринку в честь помолвки.
        - Открытый бар, - сказал Джейс, проявлявший заинтересованность к смешиванию напитков, что Клэри нашла забавным. — Это должен быть открытый бар с бесплатными напитками.
        - Нет, ты не понял, - сказал Саймон. - Она хочет устроить ее через два дня.
        - Хм, - сказала Клэри. - Я понимаю, почему она была бы рада поделиться со своими друзьями и семьей этой новостью, но это разве не может немного подождать...?
        Когда Джейс вновь заговорил, его голос был ровным. - Она хочет сделать это на день рождения Макса.
        - Ох, - тихо сказала Клэри. Макс, самый маленький, самый милый Лайтвуд, брат Изабель и Алека. Ему бы могло быть сейчас 14 лет, почти ровесник Тая и Ливви Блэкторнов. Теперь-то она могла понять, почему Изабель хочет устроить помолвку именно в этот день, когда будет чувствовать некую связь с братом, чувствовать, что он будто бы был там.
        - Ну, ты не думал попросить Магнуса?
        - Конечно, я подумал об этом, - сказал Саймон. - И он сказал, что мог бы помочь, но вся эта ситуация с Рафаэлем...
        - Точно, - сказала Клэри. - Так тебе нужна наша помощь?
        - Я надеялся, что мы могли бы провести это здесь, - сказал Саймон. - В Институте. И вы могли бы помочь мне с некоторыми вещами, которых я действительно не понимаю.
        Клэри почувствовала растущее чувство ужаса в груди. Этот Институт претерпел капитальный ремонт совсем недавно; где-то он все еще продолжался. Бальный зал, который почти никогда не использовался, был переоборудован во второй тренировочный зал, и несколько этажей были полны плитки и бревен. Так же был огромный музыкальный зал, но в нем сейчас стояли упакованные старые виолончели, фортепиано и даже орган.
        - Какого рода вещи ты не понимаешь?
        Саймон посмотрел на нее большими карими щенячьими глазами. - Цветы, угощения, декорации... -
        Клэри застонала от досады.
        Джейс потрепал ее по волосам. - Ты сможешь сделать это, - сказал он, и она могла определить просто по тону его голоса, что сейчас он стоял и улыбался. - Да ладно, ты спасла мир однажды, помнишь? Я верю в тебя.
        Вот так Клэри оказалась в институтском музыкальном зале с сосульками на потолке, сделанными Магнусом, которые, тая, капали на ее зеленое платье. Время от времени Магнус менял их немного, и иллюзорные лепестки роз снова разлетались по комнате. Некоторые ребята из стаи оборотней Майи помогли подвинуть арфы, орган и другие известные инструменты, в соседнюю пустую комнату, примыкающую к залу. (Сейчас дверь была плотно закрыта, наполовину загороженная зачарованным водопадом падающих бабочек.)
        Этот водопад слегка напоминал Клэри о Благом дворе и их Королеве, которая была разной каждый раз, когда охотница посещала ее несколько лет назад: временами, будто сверкающий лед, плюшем алого бархата в другие моменты. Она почувствовала небольшой укол, не из-за самой Королевы, которая была жестокой и вероломной, но за магию фей. Поскольку Холодный мир был возведен в действие, Клэри больше не посещала Двор фэйри снова. Центральный парк не был больше наполнен танцами по ночам, когда луна была полная. И никто больше не мог видеть пикси и русалок в водах Гудзона.
        Иногда, поздно ночью, она слышала высокий одинокий звук рога Дикой охоты, как они скакали по небу, думала о Марке Блэкторне, и скорбела. Но Гвин и его люди никогда не подчинялись никаким законам, и звук охоты не был никакой заменой для музыки пирушек фейри, которые когда-то доносились с Харт-Айленд.
        Она говорила с Джейсом об этом, и он согласился с ней, и как ее парень, и как второй руководитель Института: Сумеречный мир, без Дивного народца был не сбалансирован. Сумеречным охотникам нужна была нежить, просто необходима. Как и всегда. И попытка притвориться, что Дивного народца не существовало, могла привести только к катастрофе. Но они не были в Совете - они просто пара молодых лидеров из еще одного Института. Так что им оставалось только ждать и стараться быть готовыми ко всему. Конечно же, подумала Клэри, не было никакого другого Института, который мог бы провести такую вечеринку, как этот. Студенты Беатриз стояли в качестве официантов, неся подносы с канапе по комнате -канапе были предоставлены сестрой Саймона, которая работала в ресторане в Бруклине, а тарелки и столовые приборы были из олова, не серебра, из уважения к оборотням.
        Говоря о представителях Нижнего мира ... Майя смеялась в дальнем углу комнаты, держа руку Бета в своей. Она была одета в развивающееся оранжевое платье, ее локоны были аккуратно уложены на голове, а ее медальон Претор Люпус, свисавший с шеи сверкал на ее темной коже.
        Она разговаривала с отчимом Клэри, Люком, чьи очки были сдвинуты вверх, на голову. Туда, где было немного больше седины. Но его глаза были яркими, как никогда. Джослин отправилась в один из офисов, чтобы провести долгую беседу с Маризой Лайтвуд, будущей тещей Саймона. Клэри не могла не задаться вопросом, а что если она сейчас произносит материнскую речь о том, как Лайтвудам повезло, что Саймон часть их семьи и лучше бы им не забывать этого.
        Джули Бевейл, парабатай Беатрис, прошла мимо нее, неся поднос с крошечными слоеными пирожными. Как Клэри позже заметила, Лили, глава Нью-Йоркского клана вампиров, схватила пирожное с подноса, подмигнула Бету и Майе, и медленно двинулась к роялю, проходя мимо Саймона, который разговаривал с отцом Изабель, Робертом Лайтвудом. Саймон был одет в угольно-серый костюм и выглядел достаточно нервным, будто собирается вот-вот выпрыгнуть из своей кожи.
        Джейс играл, его бархатный пиджак был брошен на спинку стула, а его тонкие руки танцевали над клавишами пианино. Клэри не могла не вспомнить первый раз, когда она видела его в Институте, играющим на пианино, сидя спиной к ней. Алек? Сказал он тогда. Это ты?
        Выражение лица Джейса источало сосредоточенность и решимость, такое случалось лишь тогда, когда он делал что-то, что считал действительно достойным его полной сосредоточенности, что-то вроде сражений, музыки или поцелуев. Он поднял свой взгляд, будто ощутив на себе пристальный взор Клэри и улыбнулся. Даже спустя столько времени, его улыбка заставляла пробегать дрожь по коже девушки.
        Она невероятно гордится им. Они оба были так же удивлены, как и любой, когда Конклав проголосовал за них в качестве новых глав Института, когда Мариза оставила свой пост. Им было всего по девятнадцать лет и каждый из них предполагал, что либо Алек, либо Изабель возьмет на себя это бремя, но ни один из них не проявил никакого желания. Изабель хотела путешествовать, а Алек занимался альянсом Нижнего мира с Сумеречными охотниками.
        Они всегда могли отказаться от этого, сказала как-то Клэри. Никто не может заставить кого-либо возглавить Институт. Они всегда планировали вместе обойти весь мир, в то время как Клэри рисовала бы, а Джейс сражался бы с демонами в разных необычных местах. Но он вдруг захотел стать главой Института. Она знала, что в душе он чувствовал, что это было способом расплатиться за людей, которых они потеряли в войне, людей, которых они не смогли спасти. К счастью они прошли это с любимыми, которые остались невредимы. К слову, вселенная дала ему Алека, Изабель и Клэри, однажды он думал, что у него никогда не будет лучшего друга или сестры, и что он никогда не влюбится.
        Управление Институтом было тяжелой работой. Это потребовало всю способность Джейса очаровывать, инстинкт Клэри сохранения мира и построения союзов. В одиночку, ни один из них, возможно, не сделал бы этого, но вместе, с решительностью Клэри уравновесить его стремления, ее знания примитивного мира и его практичности, его древней крови Сумеречного охотника и обучения, - они сделали это вместе. Джейс всегда был настоящим лидером их небольшой группы, доказанным стратегом, превосходным в способности судить, кто будет лучшим в какой-либо ситуации. А Клэри была той, которая могла успокоить перепуганных, а также той, кто получил, наконец, запрещенный компьютер, установленный в стратегической комнате.
        Лили сказала что-то в ухо Джейсу, наверное, пожелание на следующую песню. Она умерла в двадцатые годы и была всегда требовательной к джазовым ритмам. После чего она повернулась на каблуках и направилась к одеялу, которое было расположено в дальнем углу комнаты. Магнус сидел на нем, а его сын Макс, трех летний мальчик-колдун с темно-синей кожей, свернулся калачиком рядом с ним. Также на этом одеяле сидел пятилетний мальчик, Сумеречный охотник со спутанными черными волосами, который протягивал книгу Магнусу с застенчивой улыбкой.
        Беатрис внезапно появилась напротив Клэри.
        - А где Изабель? - прошептала она.
        - Она хочет сделать объявление, - прошептала Клэри в ответ. - Она ждала пока все соберутся. А что?
        Беатрис многозначительно взглянула на рыжеволосую и склонила голову в сторону двери. Через несколько секунд, Клэри пошла за ней следом по коридору, она подобрала юбку своего платья, чтобы не споткнуться о его подол. Она могла видеть себя в зеркалах, висящих вдоль стены коридора, ее зеленое платье цвета цветочного стебля.
        Джейсу нравилось, когда она была одета во что-то зеленое, сочетаемое с ее глазами, но было время, когда цвет смущал ее. Она была не в силах смотреть на себя без раздумий о своем брате, Джонатане, чьи глаза стали зелеными, когда он умер.
        Когда он был Себастьяном - его глаза были черными. Однако это было много лет назад.
        Беатрис привела ее в столовую, которая была полна цветов. Голландские тюльпаны - Клэри была уверена в этом. Они стояли на стульях, на столе, на буфете.
        - Это только что доставили, - проговорила Беатрис голосом, будто они говорили о мертвом теле, а не о местной флоре.
        - Ладно, так в чем проблема? - переспросила Клэри.
        - У Изабель аллергия на тюльпаны, - сказал голос из тени. Клэри вздрогнула. Алек Лайтвуд сидел в кресле на дальнем конце стола, одетый в не заправленную белую рубашку поверх черных брюк. Он держал в руках точно такой же желтый тюльпан и обрывал его лепестки. - Беатрис, я могу поговорить с Клэри наедине хотя бы секунду?
        Беатрис кивнула, на ее лице читалось облегчение передать проблему кому-то другому, и выскользнула из комнаты.
        - Что случилось, Алек? - спросила Клэри, делая шаг к нему. - Почему ты здесь, а не с остальными?
        - Моя мать сказала мне, что Консул может нагрянуть, - сказал он мрачно.
        Клэри уставилась на него с недоумением. - И? - спросила она. Это не выглядело так, будто Алек был разыскиваемым преступником.
        - Ты же знаешь о Рафе, верно? - сказал он. - Я имею в виду, все детали.
        Клэри сомневалась. Несколько месяцев назад, Алек был послан в Буэнос-Айрес, чтобы следить за рядом вампирских атак. Во время пребывания там, он нашел пятилетнего мальчика - Сумеречного охотника, пережившего нападение на Буэнос-Айресский Институт во время Темной войны. Он и Магнус телепортировались туда и обратно, из Аргентины в Нью-Йорк, снова и снова, не рассказывая никому о том, что они делали, пока в один прекрасный день они не появились в Нью-Йорке с худым мальчиком, чьи глаза были широко раскрыты. Они объявили, что усыновляют его, что он будет их вторым ребенком. Братом Макса.
        Они назвали его Рафаэль Сантьяго Лайтвуд.
        - Когда я впервые увидел Рафа, он жил на улице и голодал, - сказал Алек. - Он воровал еду у примитивных, ему снились кошмары, потому что у него было Видение и он видел монстров. - Алек закусил губу. - Дело в том, что они позволили нам усыновить Макса, потому что он нежить. Никто не хотел его брать. Никто не позаботился бы о нем. Но Раф - Сумеречный охотник, а Магнус - нет. Я не знаю, что Совет будет думать о воспитании нефилима нежитью, особенно, когда они отчаянно пытаются пополнить ряды Сумеречных охотников.
        - Алек, - сказала Клэри твердо. - Они не заберут у тебя Рафа. Мы им не позволим.
        - Я не позволю им, - сказал Алек. - Я бы их всех убил сначала. Но это было бы неловко и испортило бы вечеринку.
        В голове у Клэри возник краткий, но яркий, мысленный образ Алека, стреляющего в гостей вечеринки из лука, в то время как Магнус выплеснул бы на них весь свой магический огонь. Она вздохнула. - Есть ли у вас основания думать о том, что они заберут Рафа? Не было никаких признаков, каких-либо жалоб от Совета?
        Алек покачал головой. - Нет. Это просто... ну ты же знаешь этот Совет. Во время Холодного мира они находятся в постоянном страхе, они нервничают все время. И хотя сейчас в Совете есть нежить, они им не доверяют. Иногда я думаю, что до Темной войны было даже лучше, чем сейчас.
        - Я не буду говорить, что ты не прав, - сказала Клэри. - Но я могу что-то подсказать?
        - Это был отравленный пунш[34 - Есть известная загадка про «отравленный пунш» - «Poisoned Fruit Punch» (загуглите и прочтите)]? - Алек спросил с тревожным нетерпением.
        - Нет, - сказала Клэри. - Я просто хотела сказать, что вам не стоит беспокоиться.
        Алек выглядел озадаченным. Психологические термины примитивных всегда сложно воспринимались Сумеречными охотниками.
        - Ты действительно волнуешься, потому что иметь ребенка это большое дело, и это было неожиданно, - сказала Клэри. - Но Макс был ... слишком внезапным. И вы с Магнусом замечательные родители. Вы так сильно любите друг друга, и это создает намного больше любви, чем можете дать. Вы никогда не должны волноваться, что вашей любви не хватит на столько детей, сколько вы хотели бы иметь.
        Глаза Алека сверкнули на мгновение ярко-синим под угольно-черными ресницами. Он встал и подошел к Клэри, стоявшей у двери. - Мудрая девушка, - сказал он.
        - Ты не всегда так считал.
        - Нет, я думал, ты - вредитель, но теперь я знаю тебя лучше. - Он оставил свой поцелуй на макушке и вышел за дверь, все еще держа его тюльпан.
        - Выброси его, прежде чем вернуться в музыкальный зал! - сказала Клэри ему вслед, воображая Изабель лежащей на полу с жуткой аллергией.
        Она вздохнула и уставилась на тюльпаны. Она полагала, что они могли бы устроить вечеринку без цветов.
        Раздался стук в дверь. Девушка в лоскутном шелковом платье с длинными каштановыми косами выглянула из-за нее. Это была Ребекка, сестра Саймона. - Я могу войти? - спросила она, открывая дверь. - Эй, сколько тюльпанов!
        - У Изабель аллергия на тюльпаны, - сказала Клэри угрюмо. - Судя по всему.
        - Облом, - сказала Ребекка. - Можем ли мы поговорить?
        Клэри кивнула. - Конечно, почему нет?
        Ребекка пришла в себя и взгромоздилась на угол стола. - Я хотела поблагодарить тебя, - сказала она.
        - За что?
        - За все. - Ребекка оглядела комнату, с развешенными портретами предков Сумеречных охотников, стилизованных под ангелов, со скрещенными мечами. - Я все еще не знаю ничего толком об этом деле Сумеречных охотников. Саймон рассказывает мне немного, не давая повода поволноваться о нем. Я действительно не знаю, что это за работа ...
        - Он - Вербовщик, - сказала Клэри, зная, что это ничего не будет значить для Ребекки, но она была горда за Саймона. Все, что с ним случилось, было тяжело, это было больно, это было испытание - быть вампиром, а затем потерять его воспоминания, стать Сумеречным охотником, потерять Джорджа... и, наконец, он все-таки найти способ помогать людям. - Мы потеряли слишком много Сумеречных охотников в войне пять лет назад. И с тех пор мы пытаемся пополнить свои ряды. Лучшими кандидатами являются примитивные, которые имеют некоторые гены Сумеречных охотников, что часто означает, что они не знают, о своей натуре Сумеречного охотника, но у них есть Видение. Они могут видеть вампиров, оборотней, магию - вещи, которые могут заставить вас думать, что вы сошли с ума. Саймон беседует с ними, рассказывает им о том, как стать Сумеречным охотником, почему это сложно и почему это важно.
        Клэри знала, что она, наверное, не должна была говорить об этом настолько прозаическим образом. С другой стороны, ей, вероятно, не следовало позволять Ребекке зайти в Институт вообще, и тем более ее нанимать, чтобы накрыть на стол. Но, когда Клэри и Джейс взяли главенство над Институтом, они поклялись друг другу, что будут новым видом защитников.
        Ведь Клэри и Саймон оба когда-то были примитивными, которые не должны были быть в Институте тоже.
        Ребекка покачала головой. - Ладно, я не понимаю что-либо из этого, но мой маленький брат - это большая шишка, верно?
        Клэри улыбнулась. - Он всегда был большой шишкой для меня.
        - Он действительно счастлив, - сказал Ребекка. - С его жизнью, с Изабель. И это все благодаря тебе. - Она наклонилась вперед и заговорила заговорщическим шепотом. - Когда ты и Саймон только подружились и он привез тебя домой из школы, мама сказала мне: «Эта девушка собирается привнести волшебство в его жизнь». И ты это сделала.
        - Буквально, - сказала Клэри. Ребекка выглядела пустой. Ах, Боже мой. Джейс бы рассмеялся. - Я имею в виду, это здорово и я так рада... ты знаешь, я люблю Саймона как брата...
        - Клэри! - Клэри взглянула в тревоге, опасаясь, что это была Изабель, но это была не она. Это были Лили Чен и Майя Робертс. Руководители Нью-Йоркского клана вампиров и Нью-Йоркского клана оборотней, вместе.
        Не то чтобы непривычно было видеть их вместе: они были друзьями. Но они были также политическими союзниками, которые иногда оказывались на противоположных сторонах.
        - Привет, Ребекка, - сказала Майя. Она помахала рукой, и простая бронзовая полоса на ее пальце сверкнула. Она и Бэт обменялись кольцами некоторое время назад, дав друг другу обещания, но ничего пока не было официально. Майя была главой стаи оборотней Манхэттена, а так же восстанавливала Претор Люпус, и получала степень бакалавра в области управления бизнесом. Она была ужасающе всезнающей.
        Лили посмотрела на Ребекку без интереса. - Клэри, нам надо поговорить с тобой, - сказала она. - Я пыталась поговорить с Джейсом, но он играет на пианино, а Магнус и Алек заняты этими маленькими существами.
        - Дети, - сказала Клэри. — Это их дети.
        - Я проинформировала Алека, что нам нужна помощь, но он велел мне идти к тебе, - сказала Лили, кажущаяся расстроенной. Она своеобразно любила Алека. Он был первым Сумеречным охотником, который по-настоящему взялся за дело и начал работать с Майей и Лили, соединяя его знания Сумеречного охотника с их навыками нежити. Когда Джейс взял на себя Институт, они образовали странный Альянс, и Изабель с Саймоном присоединялись, когда могли. Клэри пришлось сколотить стратегическую комнату для них, полную карт, планов и важных контактов в случае чрезвычайной ситуации.
        И так получилось, что случалось много аварийных ситуаций. Холодный мир означал, что некоторые части Манхэттена, которые принадлежали Дивному народцу, отрезаны от них, и другая нежить боролась за остатки. Были ночи, когда Клэри, Джейс, Алек и Лили с Майей старались разработать некоторые детали перемирия между вампирами и оборотнями или остановить воссоздание планов мести, пока те не начались. Магнус даже сотворил заклинание, которое позволяло Лили заходить в Институт, несмотря на то, что это была освещенная земля. Джейс как-то сказал, что такое никогда не делалось для какого-либо другого вампира.
        - Речь идет о Хай-Лайн, - сказала Майя. Хай-Лайн - общественный парк, построенный на вершине заброшенной железнодорожной линии в Вэстсайде, недавно открытый для посетителей.
        - Хай-Лайн? - переспросила Клэри. - Что это ты вдруг заинтересовалась проектами городского развития?
        Ребекка помахала Лили. - Привет, я Ребекка. Твоя подводка просто невероятна.
        Лили проигнорировала это. - Из-за его расположения, потому как это новый участок земли в Манхэттене, - сказала она, - и поэтому он не принадлежит ни вампирам, ни ликантропам. Оба клана пытались присвоить его себе.
        - Мы действительно должны поговорить об этом сейчас? - проговорила Клэри. — На этой помолвке Изабель и Саймона.
        - О Боже! - Ребекка тотчас вскочила. - Я забыла! Слайд-шоу!
        Она убежала из комнаты, оставив Клэри пристально смотрящей ей вслед. - Слайд-шоу?
        - Я понимаю, что функция этого представления - традиционное унижение новобрачных с помощью их детских фотографий, - сказала Лили. Клэри и Майя обе уставились на нее. Она пожала плечами. - Что? Я смотрю телевизор.
        - Слушай, я знаю, что это плохое время, чтобы беспокоить тебя, - сказала Майя, - но дело в том, что есть группа оборотней и группа вампиров, которые, вероятно, противостоят друг другу прямо сейчас. Нам нужна помощь Института.
        Клэри нахмурилась. - С чего ты взяла, что это правда?
        Майя подняла телефон. - Я только что поговорила с ними, - сказала она.
        - Дай-ка его мне, - сказала Клэри угрюмо. - Ладно, с кем я говорю?
        - Лейла Харьяна, - сказала Майя. - Она из моей стаи.
        Клэри взяла трубку, а затем нажала кнопку повторного набора, и подождала, пока на другом конце девушка взяла трубку. - Лейла, - сказала она. - Это Кларисса Фейрчайлд из Института. - Она замолчала. - Да, руководитель Института. Это я. Слушай, я знаю, что ты в Хай-Лайн. Я знаю, вы собираетесь драться с кланом вампиров. Ты должна это остановить.
        После чего послышались возмущенные вопли. Клэри вздохнула.
        - Соглашение - все еще остается соглашением, - сказала она. - И это разрывает его. Согласно, хм, параграфу сорок два раздела семь вы должны передать свой территориальный спор ближайшему Институту для урегулирования, прежде чем начинать драку.
        Послышалась более сдержанная ругань.
        Клэри прервала ее. - Передай вампирам то, что я сказала. И приходите завтра в Святилище как можно раньше. - Она подумала, о шампанском в музыкальном зале. - Может быть, не слишком рано. Приходите сюда в одиннадцать, два вампира и два ликантропа, мы все обсудим. Если не придете, вы будете считаться врагами Института.
        Девушка на той стороне провода согласно проворчала.
        Клэри помолчала, а затем продолжила. - Ладно, - сказала она. - Тогда до свидания. Хорошего дня. - Она повесила трубку.
        - Хорошего дня? - спросила Лили, приподняв брови.
        Клэри застонала, возвращая назад телефон Майи. - Я ужасна в прощаниях.
        - Что за параграф сорок два раздел семь? - спросила Майя.
        - Я понятия не имею, - сказала Клэри. - Я выдумала это.
        - Неплохо, - призналась Лили. - Теперь, я собираюсь вернуться в музыкальный зал и сказать Алеку, что в следующий раз, когда мы будем нуждаться в нем, то ему лучше бы поторопиться или я, может быть, загрызу одного из его детей.
        Она бросилась прочь из комнаты, скрываясь в вихре юбки.
        - Я собираюсь сделать все, лишь бы эта катастрофа не произошла, - поспешно сказала Майя. - Увидимся позже, Клэри!
        Она отошла, оставив Клэри одну. Она облокотилась спиной о массивный стол, стоящий в середине комнаты, и сделала глубокий, успокаивающий вдох. Клэри попыталась представить себя в тихом и теплом местечке, может быть на пляже, но это только заставило ее думать о Институте Лос-Анджелеса.
        Она и Джейс вернулись туда через год после Темной войны, чтобы помочь вернуть все на свои места. Этот Институт больше всех пострадал от атак Себастьяна. Эмма Карстаирс помогла им в Идрисе, и Клэри почувствовала, что ей стоит заботиться о маленькой белокурой девочкой.
        Они провели целый день, сортируя книги в новую библиотеку, а затем Клэри взяла Эмму на пляж, искать ракушки и морское стекло. Тем не менее, Эмма отказалась идти в воду или даже смотреть на нее достаточно долго.
        Клэри спросила ее, в порядке ли она.
        - Это не за меня нужно волноваться, - сказала Эмма. - За Джулса. Я бы сделала все, что угодно, лишь бы Джулс был бы в порядке.
        Клэри пристально смотрела на нее, но Эмма была увлечена пылающим оранжево-красным закатом, будто видела его впервые.
        - Клэри! - Дверь распахнулась снова. И наконец, это была Изабель, она вся сияла в своем сиреневом шелковом платье, со сверкающими сандалиями. Она сделала один единственный шаг в комнату и тут же начала чихать.
        Клэри выпрямилась. - Ангела ради… - Эпитет нефилимов проговаривался ею на автомате, но когда-то давно, она считала это высказывание довольно странным. - Да ладно...
        - Тюльпаны, - Изабель сказала подавленным голосом, поскольку Клэри направила ее в коридор.
        - Я знаю, - сказала Клэри, обдувая девушку воздухом и одновременно думая, не поможет ли им исцеляющая руна при аллергии. Изабель снова чихнула, ее глаза начали слезиться. - Я извиняюсь.
        - Ето ни тфая фина, - сказала Изабель, что Клэри перевела с языка аллергиков, как «Это не твоя вина».
        - Моя!
        - Аапчхи, - произнесла Изабель и махнула рукой. - Не беспокойся. Это пройдет, дай мне секундочку.
        - Я заказала розы, - сказала Клэри. - Я клянусь. Я не знаю, что случилось. Я пойду в Цветочный магазин и убью флориста завтра. Или, может быть, Алек мог бы сделать это. Он, кажется, в убийственном настроении сегодня.
        - Ничего не испорчено, - уже почти нормальным голосом сказала Изабель. - И никого не нужно убивать. Клэри, я выхожу замуж! За Саймона! Я счастлива! - Она вся сияла. - Раньше я думала, что если ты отдашь кому-либо свое сердце, то это сделает тебя слабым. Что его могут разбить. Но теперь все по-другому. И все благодаря Саймону и тебе.
        - Что ты имеешь в виду, говоря «благодаря мне»?
        Изабель немного смущенно пожала плечами. - Это просто: ты любишь так крепко, отдавая всю себя. Отдавая все. И это делает тебя только сильнее.
        Клэри поняла, что она была готова разрыдаться. - Знаешь, то, что ты выходишь за Саймона означает, что мы станем сестрами, в принципе, верно? Разве человек, который выходит замуж за твоего парабатая тебе не как сестра?
        Изабель обняла ее. На мгновение они прижались друг к другу в темном коридоре. Клэри не могла не вспомнить зарождение дружбы с Изабель, которое произошло так давно, в коридорах Института. Я не просто переживала за Алека, я волновалась и о тебе тоже.
        - Говоря о любви и вещах связанных с этим, - сказала Изабель с лукавой улыбкой, удаляясь от Клэри. - Как насчет двойной свадьбы? Ты и Джейс...
        Сердце Клэри на мгновение остановилось, пропустив удар. Она никогда не была кем-то, кто хорошо скрывал бы чувства или эмоции. Изабель посмотрела на нее озадаченно, собираясь спросить о том, было ли что-то не так, но дверь, ведущая в музыкальный зал, распахнулась. Свет и музыка лились в коридор. Мать Изабель, Мариза Лайтвуд, высунулась из-за двери.
        Она улыбалась, явно счастливая. Клэри была рада видеть ее. Они с Робертом, наконец, развелись после окончания Темной войны. После этого Роберт переселился в дом Инквизитора в Идрисе, а Мариза осталась в Нью-Йорке управлять Институтом, но вскоре передала бразды правления Клэри и Джейсу несколько лет спустя. Она осталась в Нью-Йорке, чтобы помогать им в случае, если произойдет что-то, с чем они не смогут справиться в одиночку, но Клэри подозревала, что она осталась, чтобы быть ближе к детям и внуку Максу. В ее волосах было теперь больше седины, чем, когда Клэри впервые встретила ее, но осанка была все еще прямой, все еще как у Сумеречного охотника. - Изабель! - позвала она свою дочь. - Все ждут.
        - Хорошо, - сказала Изабель. - Тогда я могу сделать свое объявление, - и она взяла руку Клэри в свою, прежде чем вернуться в музыкальный зал. Яркие огни музыкальной комнаты вспыхнули перед ними неожиданно. Некоторые начали оборачиваться, чтобы встретить их.
        Клэри заметила Джейса, как случалось всегда. Он был первым, кого она увидела, зайдя в комнату. Он все еще играл легкую, ненавязчивую мелодию, но тут же оглянулся, когда она вошла комнату, и подмигнул.
        Кольцо Эрондейлов отражало свет от десятка диско-шаров, которые кружили вокруг своей оси и освещали комнату. Несомненно, это работа Магнуса. Клэри подумала о Тессе, которая отдала ей кольцо, чтобы она передала его Джейсу, и ей хотелось, чтобы она была здесь. Она всегда любила наблюдать, как Джейс играет на пианино.
        Прозвучали приветственные возгласы, как только Изабель вошла в комнату. Она посмотрела вокруг, все сверкает, это явно было в духе Изабель. Девушка послала воздушный поцелуй в сторону Магнуса и Алека, где они сидели, прижавшись к Максу и Рафу, который смотрел на все с недоумением своими темными глазами. Майя и Бет присвистнули, Лили подняла свой бокал, салютуя Сумеречной охотнице, Ребекка и Люк сияли от радости, а Мариза и Роберт с гордостью наблюдали, как Изабель шагнула вперед и взяла Саймона за руку.
        Лицо Саймона запылало от счастья. Позади него воспроизводилось слайд-шоу, про которое недавно упомянула Ребекка. Обрамленная рамкой цитата мелькнула на стене: Брак походит на долгий разговор, который всегда заканчивается слишком скоро.
        Ауч, подумала Клэри. Как неловко. Она заметила, как Магнус положил свою руку на руку Алека, пока сам Алек смотрел слайд-шоу, Рафаэль сидел у него на коленях. Фотографии в основном были Саймона - и гораздо меньше с Изабель; Сумеречные охотники не были в восторге от процесса фотографирования. Фотографии мерцали, появляясь и исчезая на глухой стене позади клавесина[35 - Клавесин - клавишный струнный музыкальный инструмент со щипковым способом звукоизвлечения.].
        Была фотография Саймона, где он был совсем маленьким на руках у матери. Клэри так хотела, чтобы мать ее друга была сейчас здесь, но знания Элейн о Сумеречном мире были равны нулю. Она лишь знала, что девушка ее сына, Изабель, работает в тату салоне. Затем еще несколько фотографий Саймона, когда ему было шесть, он ухмылялся, а двух зубов не хватало. Подросток-Саймон с гитарой. Десятилетние: Саймон и Клэри в парке, под падающими осенними листьями.
        Саймон мельком взглянул на фотографию и улыбнулся Клэри, в уголках его глаз появились небольшие морщинки. Клэри прикоснулась к своему правому предплечью, где была руна парабатаев. Она надеялась, что он смог увидеть в ее глазах все то, что она чувствовала: что он был ее якорем, опорой в ее детстве и ориентиром во взрослой жизни.
        Сквозь пелену слез она поняла, что музыка прекратилась. Джейс был в дальнем углу, шепча что-то в ухо Алеку. Алек положил руку на плечо Джейса и кивнул.
        Она так долго смотрела на Джейса и Алека, что видела в них только лучших друзей. Она знала, насколько Джейс любил Алека, это было известно с того первого раза, когда она видела раненого Алека и Джейса, чье самообладание разрушалось, он был почти сломлен. Она видела, как он смотрел на тех, кто посмел сказать что-либо плохое в адрес Алека, его глаза были сужены, похожи на смертоносное золото. В это момент она понимала, что значит быть лучшими друзьями — как и она с Саймоном. Теперь, когда Саймон был ее парабатаем, она понимала намного больше. Кстати, вы были сильнее, когда ваш парабатай рядом. Словно зеркало показывало все лучшее в тебе. Она не могла представить, что же случится, если она потеряет своего парабатая, не могла представить, какой же ад тогда наступит.
        Береги его, Изабель Лайтвуд, - подумала она, глядя на Изабель и Саймона, взявшихся за руки. - Пожалуйста, береги.
        - Клэри. - Она настолько погрузилась в мысли, что не заметила, как Джейс отошел от Алека и подошел к ней. Он стоял позади нее; так близко, что она могла почувствовать запах одеколона, который она подарила ему на Рождество, слабый запах его мыла и шампуня, чувствовала мягкость его пиджака, как он коснулся ее руки. — Пойдем…
        - Мы не можем уйти, это наша вечеринка…
        - Всего на секунду, - сказал он, понизив голос, отчего все плохие идеи вдруг становились хорошими. Она почувствовала, как он сделал шаг назад и пошла следом; они были возле двери в стратегический зал и после чего выскользнули за нее незаметно.
        Ну, почти незаметно. Алек наблюдал за ними пока они шли, и наблюдал за тем, как Джейс запер за собой дверь. Джейс успел показать ему большой палец в одобрительном жесте. Что слегка озадачило Клэри, но она не стала на этом зацикливаться, в основном, потому, что Джейс шагнул к ней с решительным выражением лица.
        Он обнял ее, а затем поцеловал.
        Все ее тело затрепетало, как это случалось всегда, когда они целовались. Ей бы точно никогда не смогло это надоесть. Она не смогла представить, что кто-нибудь устал видеть красивые закаты или слушать завораживающую музыку или читать любимую книгу.
        Она не думала, что Джейс тоже устал от этого внимания. По крайней мере, не от того, как он держал ее, как будто каждый раз может быть последним, что случалось часто. Она знала, что у него было трудное детство, которое оставило след, сделало его неуверенным в любви и хрупким в некоторых вещах, и Клэри старалась не забывать об этом. Она так же беспокоилась о гостях вечеринки, которые могли оказаться где-то рядом, но все-таки позволила себе расслабиться, ее руки легли вокруг его шеи. Они не отстранились друг от друга, пока обоим не нужно было перевести дух.
        - Ничего себе, - сказала она, зацепившись за края его воротника. - Теперь я думаю, что вся эта романтика и лепестки цветов, падающие с потолка, поработали над тобой, да?
        - Шшш. - Он усмехнулся. Его белокурые волосы были взъерошены, а глаза слегка сонные. - Позволь мне быть главным, не порть момент.
        - О каком еще моменте ты сейчас говоришь? - Она посмотрела вокруг. Забавно. В комнату едва проходил свет, и то из окон и из-под двери. Клэри могла видеть очертания музыкальных инструментов, бледные силуэты покрытые белыми простынями. Рояль был прижат к стене позади них. - Момент, когда мы прячемся в шкафу, пока помолвка наших друзей проходит совсем рядом?
        Джейс не ответил. Вместо этого он взял ее за талию и приподнял, усаживая на закрытую крышку рояля. Их лица теперь были на одном уровне; Клэри посмотрела на него удивленно. Выражение его лица было серьезным. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, а его руки легли на талию девушки, запутываясь в ткани платья.
        - Джейс, - прошептала она. Ее сердце бешено колотилось. Тело парня склонилось над ней, прижимая ее спиной к крышке рояля. Звуки смеха и музыки теряли четкость, размывались. Единственное, что она могла слышать, так это учащенное дыхания Джейса. В этот момент она вспомнила мальчика, каким он был, лежа в траве с ней перед поместьем Вэйландов в Идрисе, когда они целовались, и она так же поняла, что любовь может ранить тебя так же, как лезвие клинка.
        Она могла чувствовать его пульс. Его рука скользнула вверх, погладив лямки ее платья. Опущенные глаза парня блестели даже в темноте.
        - «А сердца разбитые зеленый излечит», - процитировал он. Это был отрывок из детского стишка у нефилимов, единственный, который Клэри знала хорошо. Его ресницы коснулись ее щеки; его дыхание было теплым, когда он приблизился к ее уху. - Ты излечила мое сердце, - прошептал он. - Ты собрала осколки разбитого, злого мальчика и сделала его счастливым мужчиной, Клэри.
        - Нет, - сказала она срывающимся голосом. - Ты сделал это. Я просто помогла тебе, оказала поддержку со стороны.
        - Меня бы здесь не было без вас, - сказал он плавно, словно звучание музыки, прямо ей в губы. - Не только без тебя, но и Алека, Изабель, даже Саймона - вы мое сердце.
        - А ты мое, - сказала она. - И ты это знаешь.
        Он поднял глаза на нее. Они были цвета золота - жесткие и красивые. Она так сильно его любила, что ее грудь сдавливало, когда она дышала.
        - Так ты согласна? - спосил он.
        - Согласна на что?
        - На то, что бы выйти за меня, - сказал он. - Выходи за меня замуж, Клэри.
        Земля, казалось, ушла из-под ее ног. Она колебалась. Прошла всего пара секунд, но для нее, как показалось, прошла целая вечность. Будто бы кулак сжал ее сердце. Она заметила нарастающее замешательство на его лице, а затем прошумел взрыв. Дверь комнаты разлетелась на мелкие кусочки из-за взрыва.
        Магнус шагнул внутрь, смотря на молодых людей с беспокойством, его черные волосы торчали во все стороны, а одежда была помята.
        Джейс слегка отстранился от Клэри. Его глаза были прищурены. - Я бы сказал: «тебя не учили стучаться?» но, очевидно, не учили, - сказал он. - Мы, как бы, тут немного заняты.
        Магнус пренебрежительно махнул рукой. - Однажды я застукал ваших дальних родственников за занятием похлеще этого, - сказал он. - Кроме того, это срочно.
        - Магнус, - сказала Клэри. - Надеюсь, это не из-за цветов. Или торта.
        Магнус усмехнулся. - Я сказал, это срочно. Это помолвка, а не Битва за Нормандию.
        - Битва за что? - сказал Джейс, он не был знатоком истории примитивных.
        - Сигнал на карте пропал, - сказал Магнус. - Тот, который показывает вспышки магии некромантов. Он показал всплеск этой магии в Лос-Анджелесе пару минут назад.
        - Но я собирался произнести тост, - сказал Джейс. - А не может ли Апокалипсис подождать?
        Магнус одарил его мрачным взглядом. - Карта не точная, но взрыв был недалеко от Института.
        Клэри выпрямилась, встревоженная. - Эмма, - сказала она. - И Джулиан. Дети...
        - Помните, когда в прошлый раз это произошло, это была случайность, - сказал Магнус. - Но есть несколько вещей, которые беспокоят меня. - Он замялся. - Не далеко оттуда проходит пересечение лей-линий. Я проверил это, и это выглядит так, будто там что-то произошло. Эта область, возможно, разрушена.
        - Ты не пробовал связаться с Малкольмом Фейдом? - Джейс спросил.
        Магнус мрачно кивнул. - Нет ответа.
        Клэри соскользнула с рояля. - Ты кому-нибудь об этом сказал? - спросила она Магнуса. - Кроме нас, я имею в виду.
        - Я не хотел портить эту вечеринку ложной тревогой, - сказал Магнус. - Так что я только сказал…
        Высокая тень появилась в дверях. Роберт Лайтвуд, с мешком через плечо; Клэри могла видеть рукояти нескольких клинков Серафима, торчащих сверху. Он осекся, поймав взгляд Клэри и Джейса в растрепанной одежде и разгоряченными лицами.
        - …ему, - Магнус закончил.
        - Простите, - сказал Роберт.
        Джейс выглядел неуклюже. Роберт выглядел неуклюже. Магнус выглядел нетерпеливым. Клэри знала, что Джейс не был фанатом Роберта, но их отношения заметно улучшились, когда Магнус и Алек взяли Макса. Роберт был хорошим дедушкой, так как не был хорошим отцом когда-то, теперь он готов был играть часами напролет с Максом, и теперь еще и с Рафом.
        - Мы можем перестать говорить о сексуальной жизни Джейса и Клэри и начать работу? - спросил Магнус.
        - Эта работа для тебя, - сказала Клэри. - Я не могу сделать Портал - я не видела карту. Ты тот, кто знает, куда мы идем.
        - Я ненавижу, когда ты права, бисквитик, - сказал Магнус с покорным тоном, и широко развел пальцы. Голубые искры освещали комнату, как светлячки, странно красивый эффект, который открывал широкий прямоугольник; мерцающий портал, через который Клэри могла видеть очертания Лос-Анджелесского Института, протягивающегося рядом с горами; волны и море. Она почувствовала запах соленой воды и шалфея. Джейс встал рядом с ней, взяв ее за руку. Она почувствовала легкое давление его пальцев.
        Выходи за меня замуж, Клэри.
        Когда они вернутся, она должна будет дать ему свой ответ. Она боялась его. Но сейчас они были Сумеречными охотниками в первую очередь. Спина прямая, с высоко поднятой головой, Клэри шагнула через портал.

        Примечания к тексту

        «Выплескиваются корабли в бездну смерти, в небытие» - из произведения Суанбена «Гимн Прозерпине».
        «Ваше сердце - оружие, размером с кулак» является реальными граффити, став популярным, впервые появившись на стене в Палестине. Сейчас вы сможете найти его везде.
        «Вся кровь, пролитая на этой земле, весной бежит с ручьями», из баллады «Тэм Лин».
        Все названия глав взяты из стихотворения «Аннабель ли».
        Многие места, в которых была Эмма, реальны или похожи на реальные места в Лос-Анджелесе, но некоторые ненастоящие. Гастроном Кантера существует, но Полуночный театр - нет. Трайдент Посейдона создан на примере лачуги морепродуктов Сеть Нептуна, но у Сети нет душевых кабин за зданием. Дом Малкольма и Уэллса также срисованы с реальных зданий. Я росла в Лос-Анджелесе, как многие привыкли говорить - Л.А., который я всегда воображала, как ребенок, полным волшебства.


        АННАБЕЛЬ ЛИ


        Перевод К. Бальмонта (1895)


        Это было давно, это было давно,
        В королевстве приморской земли:
        Там жила и цвела та, что звалась всегда,
        Называлася Аннабель-Ли,
        Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
        Только этим мы жить и могли.


        И, любовью дыша, были оба детьми
        В королевстве приморской земли.
        Но любили мы больше, чем любят в любви, -
        Я и нежная Аннабель-Ли,
        И, взирая на нас, серафимы небес
        Той любви нам простить не могли.


        Оттого и случилось когда-то давно,
        В королевстве приморской земли, -
        С неба ветер повеял холодный из туч,
        Он повеял на Аннабель-Ли;
        И родные толпой многознатной сошлись
        И ее от меня унесли,
        Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
        В королевстве приморской земли.


        Половины такого блаженства узнать
        Серафимы в раю не могли, -
        Оттого и случилось (как ведомо всем
        В королевстве приморской земли), -
        Ветер ночью повеял холодный из туч
        И убил мою Аннабель-Ли.


        Но, любя, мы любили сильней и полней
        Тех, что старости бремя несли, -
        Тех, что мудростью нас превзошли, -
        И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
        Разлучить никогда не могли,
        Не могли разлучить мою душу с душой
        Обольстительной Аннабель-Ли.


        И всегда луч луны навевает мне сны
        О пленительной Аннабель-Ли:
        И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
        Обольстительной Аннабель-Ли;
        И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,
        С незабвенной - с невестой - с любовью моей-
        Рядом с ней распростерт я вдали,
        В саркофаге приморской земли.


        АННАБЕЛЬ ЛИ


        Перевод К. Бальмонта (1895)


        Это было давно, это было давно,
        В королевстве приморской земли:
        Там жила и цвела та, что звалась всегда,
        Называлася Аннабель-Ли,
        Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
        Только этим мы жить и могли.


        И, любовью дыша, были оба детьми
        В королевстве приморской земли.
        Но любили мы больше, чем любят в любви, -
        Я и нежная Аннабель-Ли,
        И, взирая на нас, серафимы небес
        Той любви нам простить не могли.


        Оттого и случилось когда-то давно,
        В королевстве приморской земли, -
        С неба ветер повеял холодный из туч,
        Он повеял на Аннабель-Ли;
        И родные толпой многознатной сошлись
        И ее от меня унесли,
        Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
        В королевстве приморской земли.


        Половины такого блаженства узнать
        Серафимы в раю не могли, -
        Оттого и случилось (как ведомо всем
        В королевстве приморской земли), -
        Ветер ночью повеял холодный из туч
        И убил мою Аннабель-Ли.


        Но, любя, мы любили сильней и полней
        Тех, что старости бремя несли, -
        Тех, что мудростью нас превзошли, -
        И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
        Разлучить никогда не могли,
        Не могли разлучить мою душу с душой
        Обольстительной Аннабель-Ли.


        И всегда луч луны навевает мне сны
        О пленительной Аннабель-Ли:
        И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
        Обольстительной Аннабель-Ли;
        И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,
        С незабвенной - с невестой - с любовью моей-
        Рядом с ней распростерт я вдали,
        В саркофаге приморской земли.

        notes


        Примечания


        1

        Спящая красавица

        2

        Форминга (phorminx) - музыкальный инструмент, род переносной цитры, употреблявшийся певцами времен Гомера.

        3

        Кифара (cithara) - древнегреческий струнный щипковый музыкальный инструмент.

        4

        Ноб - ресторан в Лос-Анджелесе.

        5

        Перестань беспокоить меня, я проснулась! (исп.)

        6

        Condesa and Roma — сеть престижных отелей в Мексике

        7

        Охай (Ojai) - город в штате Калифорния, США. Город Охай находится в округе Вентура, в 110 километрах северо-западнее Лос-Анджелеса и в 20 километрах от побережья Тихого океана.

        8

        «And this was the reason that, long ago» - «Оттого и случилось когда-то давн»

        9

        “So that her highborn kinsmen came» - « И родные толпой многознатной сошлись»

        10

        hadas - фейри по-испански

        11

        duendes - домовые по-испански

        12

        “She was a child and I was a child» - «И, любовью дыша, были оба детьми»

        13

        «That a maiden there lived whom you may know» - « Там жила и цвела та, что звалась всегда»

        14

        Fairfax — название улицы

        15

        Canter’s Delicatessen — название кафе.

        16

        На самом деле Эмма по-испански сказала, что Кристина - чика-бомба, то есть сексуальная девушка.

        17

        Кухонный остров - это стол, стоящий по центру кухни. По сути является рабочей зоной с варочной панелью, вытяжкой и мойкой.

        18

        Охай - город в штате Калифорния

        19

        Платье-чарльстон - винтажное короткое платье с заниженной талией и двухъярусной юбкой, отделанной бахромой. Модницы тех времён надевали его, чтобы танцевать чарльстон - подвижный и энергичный танец.

        20

        Снежный шар - это сувенир.

        21

        Чаппараль - это заросли кустарникового дуба.

        22

        Отец Лжи - прозвище одного из главных злодеев (Белиала) во вселенной игр "Диабло".

        23

        Сай Девор (Sy Devore) — знаменитый «звёздный портной», который был при жизни не менее известен, чем мужчины, которых он одевал. Его одежду покупали все голливудские знаменитости 40-60-х годов, начиная от Спенсера Трейси, Бинга Кросби и заканчивая Фрэнком Синатрой и Элвисом Прэсли. Даже президенты Джон Кеннеди и Линдон Джонсон были его клиентами.

        24

        Хидден Трижерс (Hidden Treasures) - магазин одежды (есть на eBay).

        25

        Какая катастрофа!

        26

        Боже мой, я не могу поверить, что это ты!

        27

        Сближение лей-линий

        28

        - Нам надо поговорить.

        29

        Main de gloire - Рука Славы (фр.)

        30

        Дума - ангел молчания, покровитель Египта

        31

        Помоги мне.

        32

        Кристина, не оставляй меня. Возвращайся.

        33

        Я здесь.

        34

        Есть известная загадка про «отравленный пунш» - «Poisoned Fruit Punch» (загуглите и прочтите)

        35

        Клавесин - клавишный струнный музыкальный инструмент со щипковым способом звукоизвлечения.