Сирил Корнблат

        КОРАБЛЬ-АКУЛА

        Перевод И. Невструева


        Шло весеннее роение планктона, и у всех мужчин, женщин и детей группы "Гренвилл" дел было по горло. Семдесят пять ги- гантских парусников распахивали свои два градуса южной Ат- лантики, и вода, пенившаяся у их бортов, кишела жизнью. В течение нескольких недель в слое воды, куда солнечный свет проникал в достаточном для фотосинтеза количестве, микроско- пические споры развивались в микроскопические растения, пое- даемые мелкими животными. А те, в свою очередь, попадали в разверстые пасти морских чудовищ длиной почти в одну десятую дюйма. Затем целые косяки этих чудовищ преследовались и пое- дались рыбной мелочью и креветками, которые могли мгновенно превратить сотни миль зеленой морской воды в расплавленное серебро.
        Группа двигалась галсами по сверкающему серебром океану, собирая это серебро в непрерывно движущиеся сети, тянувшиеся за кормой.
        Коммодор на палубе "Гренвилла" не спал все время роения. Вместе со своим штабом он рассылал куттеры, чтобы следили за косяками, внимательно выслушивал сообщения метеорологов, анализировал рапорты, непрерывно поступающие от разведчиков, и готовил утренние приказы. Флаги на грот-мачте могли прика- зать капитанам: "Вся группа пять градусов вправо", или "Два градуса влево", или же просто "Курс без изменения". От этих утренних сигналов зависело, сумеет ли миллион двести пятьде- сят тысяч человек прожить следующие шесть месяцев. Нечасто, но порой случалось, что несколько ошибок подряд уменьшали сбор до такой степени, что он не обеспечивал минимального прожиточного уровня. Порой встречались корабли-призраки из таких групп, и приходилось отбирать мужчин и женщин с креп- кими нервами в отряды, которые первыми поднимались на борт и очищали .корабль от человеческих останков. Бывали и случаи каннибализма, этого ужаса из кошмарного сна.
        Семидесяти пяти капитанам предстояло во время сбора прой- ти личное испытание: решить уравнение "парус-невод". В их обязанности входило такое уравновешивание тяги парусов и сопротивления наполняющихся сетей, чтобы тяга превосходила сопротивление лишь на те несколько фунтов, которые при любой комбинации силы и направления ветра, температуры воды, гус- тоте косяка и гладкости корпуса позволяли удержать корабль на курсе и в определенном ему месте в строю. Сразу после за- солки улова капитаны, по обычаю, собирались на борту "Грен- вилла", чтобы расслабиться в шумной гулянке.
        Ранг дает определенные привилегии. Таких моментов расс- лабления не было у подчиненных капитанов: офицеров и их лю- дей в оперативном и обслуживающем отделах, офицеров-продо- вольственников, приказы которых выполняли люди из отделов обработки и складирования. Они только работали. Двадцать че- тыре часа в сутки они обслуживали передвигающиеся сети, при- давали им форму с помощью канатов, закрепленных на мачте, и подручных лодок, протаскивали их сквозь огромные барабаны, установленные посреди судна, следили за лезвиями, которые, не портя сети, очищали ее от остатков, не прерывая сбора, устраняли возникшие неисправности, варили то, что нужно было сварить, сушили то, что требовалось засушить, выдавли. вали рыбий жир и складировали все, что было сварено, засушено и выдавлено, в местах, где продукты эти не испортятся, не на- рушат равновесия корабля и не будут растащены детьми. Это продолжалось еще много недель после того, как серебро на зе- лени моря становилось все реже, и даже когда оно исчезло совсем.
        Для многих жизнь во время роения вообще не менялась. Куз- нецы, парусные мастера, плотники, в какой-то степени кладов- щики работали как обычно, заботясь о корабле, обновляя, за- меняя, ремонтируя. Корабли строились из латуни, меди и нер- жавеющей стали. Из полосок фосфорной бронзы плелись сети и канаты, а такелаж, мачты и корпус были из металла.
        Первый офицер и его подчиненные ежедневно проверяли все, чтобы не пропустить ни малейшего следа ржавчины. Даже не- большое пятнышко коррозии может расшириться и отправить ко- рабль на дно. Капелланы любили напоминать об этом прихожанам во время ежевоскресных служб на палубе. Чтобы остановить вторжение дьявольской красноты ржавчины и мрачной медной зе- лени, отряды смазчиков с запасом масла, полученного из рыб, не отдыхали ни минуты. Только паруса и одежду невозможно бы- ло предохранить, и они постепенно снашивались. Поэтому глу- боко под палубами стояли машины, которые разделяли изношен- ные паруса и одежду на волокна, скручивали их, соединяли с волокнами водорослей и клеем, чтобы возник новый материал для парусов и одежды.
        Пока планктон роился дважды в год, группа "Гренвилл" мог- ла плавать по южной Атлантике в пределах своей десятимильной полосы. Ни у одного из семидесяти пяти кораблей якорей не было.
        Капитанский прием, заканчивающий Роение-283, постепенно набирал обороты. Макби, корабль которого занимал девятнадца- тое место в соединении бакборта, сказал Солтеру, занимавшему тридцатое место в соединении правого борта:
        - Честно говоря, я слишком устал, чтобы думать о приеме, но не хотелось обижать старика.
        Коммодор, прямой и загорелый, совсем не похожий на вось- мидесятилетнего, стоял в другом конце большой каюты, при- ветствуя новоприбывших.
        - Почувствуешь себя лучше, когда хорошенько выспишься, - ответил Солтер. - Отличный был сбор, верно? Погода в самый раз, чтобы сделать его трудным и интересным. А помнишь двес- ти семьдесят шестой? Ну и скука была, все шло как по маслу! А в этот раз на пятнадцатый день, около полудня, начал раз- валиваться мой форбрамсель. В нем образовалась большая про- реха, но он был нужен мне для уравнения "п-н". И что я, по-твоему, сделал? Поставил спинакер* и... ты подожди, дос- лушай сначала, и опорожнил носовую балластную цистерну. Хоп! И безо всяких проблем, за пятнадцать минут, сменил фор-брам- сель.
        Макби был поражен.
        - Ты же мог потерять сеть!
        - Мой синоптик исключил возможность шквала.
        - Синоптик! Ты мог потерять сеть!
        Солтер внимательно посмотрел на него.
        - То, что ты сказал мне это один раз, было бессмыслицей, Мак-

        * Спинакер - дополнительный парус, который ставится на курсе от 60 до 180 градусов относительно ветра для повышения скорости яхт.
        би. Но повторение оскорбляет меня. Ты думаешь, я стал бы иг- рать двадцатью тысячами человеческих жизней?
        Макби провел ладонями по лицу.
        - Прости, - сказал он. - Я же говорю, что устал. Разуме- ется, в исключительных обстоятельствах это может быть совер- шенно безопасно.
        Он подошел к иллюминатору, чтобы взглянуть на свой ко- рабль, девятнадцатый в длинной колонне. Солтер смотрел ему вслед. Потерять сеть. Это словосочетание встречалось в нес- кольких пословицах и означало совершеннейшее безумие. Дейс- твительно, корабль, потерявший свою сеть из фосфорно-бронзо- вой проволоки, был обречен на скорую гибель. Можно было имп- ровизировать с помощью парусов или пытаться сплести замену из каких-нибудь остатков, но с их помощью невозможно было прокормить двадцать тысяч человек. А меньшая команда не мог- ла обслуживать корабля. Группа "Гренвилла" встретила однажды несчастного, который потерял свою сеть перед 240. Дети до сих пор рассказывали страшные истории о том, как обезумевшие недобитки вахт первого и бакборта вели между собой войну, войну ночных вылазок, во время которых дрались ножами и пал- ками.
        Солтер подошел к бару и принял из рук стюарда свою первую в тот вечер порцию; стальную кружку бесцветной жидкости, продукта дистилляции ферментированной пульпы из побегов сар- гассовых водорослей. Напиток содержал около сорока процентов алкоголя и имел приятный вкус йода.
        Мельком глянув поверх кружки, капитан от удивления широко раскрыл глаза. С коммодором разговаривал какой-то человек в мундире капитана, но совершенно незнакомый ему. А ведь в последнее время не было никаких назначений!
        Коммодор перехватил взгляд Солтера и поманил его к себе. Капитан отсалютовал и пожал протянутую руку.
        - Капитан Солтер, - сказал коммодор. - Мой самый младший, самый безрассудный и в то же время самый лучший жнец. Сол- тер, это капитан Деджеранд из Белого флота.
        У Солтера перехватило дыхание. От отлично знал, что груп- па "Гренвилл" вовсе не единственная плавающая по морям. Неся вахту, он время от времени видел далекие паруса и знал, что к северу от них по своему двухградусному району плавает дру- гая группа, а к югу - еще одна, что вся рожденная на море популяция неизменно насчитывает миллиард восемьдесят миллио- нов. Однако он никогда не предполагал, что встретится лицом к лицу с кем-то, кроме миллиона с четвертью, плававшего под флагом "Гренвилла".
        Доджеранд был моложе его, загорелый, со сверкающими зуба- ми. Его мундир выглядел совершенно обычно и в то же время странно. Деджеранд верно понял удивление во взгляде Солтера.
        - Это тканый материал, - объяснил он. - Белый флот был спущен на воду после "Гренвилла", и за это время изобрели устройство для создания волокон, пригодных для прядения, и поставили их на кораблях. Думаю, наши паруса продержатся дольше ваших, но зато, когда испортятся ткацкие машины, ну- жен будет большой объем специальных работ.
        Коммодор оставил их одних.
        - Мы сильно отличаемся от вас? - спросил Солтер.
        - Различия между нами - это ничто, - ответил Дедженранд. - В сравнении с наземниками, мы кровные братья.
        Слово "наземники" было бестактностью, а упоминание крови - еще большей. Вероятно, слова Деджеранда относились ко всем тем, кто жил на континентах и островах, что являлось страш- ным нарушением хорших манер, чести, веры. Солтер вспомнил слова Хартии:
        "...вернись к морю и его щедрости... отрекись от земли, с которой мы..." Только в десятилетнем возрасте Солтер узнал, что существуют континенты и острова.
        Лицо его отразило растерянность.
        - Они обрекли нас на гибель, - сказал чужак. - Нас посла- ли в море, организовав большие или меньшие группы в зависи- мости от продуктивности мест ловли. Выделили по два градуса океана и отреклись от нас. Каждого из нас ждет катастрофи- ческий шторм, плохой улов, потерянная сеть и смерть.
        Солтеру показалось, что Деджеранд уже говорил то же самое много раз и, как правило, перед большой аудиторией.
        - Эй, слушайте! - загремел капитан, и его зычный голос без труда заполнил весь салон. В его обязанности входило кричать через мегафон над милей океана, дополняя тем самым сигналы, передаваемые флагами и лампочками. - Слушайте! - повторил он. - Тунец на столе, большая рыба для больших мо- ряков.
        Улыбающийся стюард сдернул ткань с буфера, и все действи- тельно увидели крупную жареную рыбу, длиной в мужскую ногу, с гарниром из морских водорослей. По салону прокатился го- лодный рык, капитаны бросились к громоздящимся стопкам таре- лок и выстроились в ряд перед стюардом, который самозабвенно орудовал ножом и вилкой.
        - В самых смелых мечтах я не допускал, что есть еще такие гиганты, - изумленно сказал Солтер Деджеранду. - Представьте только, сколько этот старик мог сожрать мальков?
        Чужак мрачно ответил:
        - Мы истребили китов, окуней, треску, сельдь, все, что, кроме нас, населяло море. Они поедали мелочь, одни пожирали других, и все это превращалось в плотное, вкусное мясо, вро- де этого. Однако нам было жаль энергии, рассеивавшейся во время такой длиной цепи, и мы решили ограничить ее до двух звеньев: мелочь - человек.
        Тем временем Солтер уже успел наполнить свою тарелку.
        - Мелочь важнее, - ответил он. - Мы не можем зависеть от рыбацкого счастья. - Он радостно проглотил дымящийся кусок.
        - Безопасность еще не все, - отозвался Деджеранд; он ел медленнее Солтера. - Ваш коммодор сказал, что вы склонны к безрассудству.
        - Шутка. Думай он так, сразу лишил бы меня командования.
        Коммодор подошел к ним сияющий, вытирая губы платком.
        - Удивлены, а? - спросил он. - Наблюдатель с корабля ка- питана Глазго заметил вчера этого гиганта на расстоянии в полкилометра. Он сообщил мне, а я велел ему спустить лодку и подплыть ближе. Они подкрались, пока он жировал на поверх- ности, и добыли его гарпуном. Для нас это очень выгодно: убив его, мы сэкономили запасы и смогли устроить пир для мо- их капитанов. Ешьте на здоровье, может, это последний, кото- рого мы видели.
        Деджеранд грубо возразил старшему по званию:
        - Коммодор, невозможно, чтобы все они были уничтожены. Море глубоко, и его генетический потенциал неуничтожим. Мы внесли только временные изменения в его баланс.
        - Когда вы, капитан, последний раз видели кашалота? - спросил коммодор, поднимая кустистые брови. - Возьмите себе добавки, пока еще что-то есть.
        Это было ясное приказание удалиться. Чужак поклонился и направился к буфету.
        - Что ты о нем думаешь? - спросил коммодор.
        - Некоторые его мысли довольно категоричны, - ответил Солтер.
        - Дела Белого флота идут неважно. Этот парень приплыл на прошлой неделе на куттере, в самый разгар сбора, и требовал немедленной встречи со мной. Он из штаба коммодора Белого Флота. Мне кажется, все они такие... Может, не справляются со ржавчиной, может, у них слишком большой естественный при- рост. Их корабль потерял сеть, но они его бросили, а вместо этого собрали куски такелажа со всего своего флота, чтобы сделать новый невод.
        - Но...
        - Но, но, но! Конечно, это была ошибка, и теперь все страдают из-за этого. И, разумеется, им не хватает смелости тянуть жребий и уменьшить затраты. - Он понизил голос. - У них возникла идея: напасть на Западный Континент, как ее там - Америку, и добыть сталь, бронзу и вообще все, что не будет прикреплено к палубе. Конечно, это полная ерунда, выдумка выживших из ума штабистов. Команды никогда их не поддержат. Этот Деджеранд прибыл с предложением принять участие в этой авантюре!
        Солтер помолчал, потом заметил:
        - Надеюсь, мы не будем иметь с ними дела.
        - На рассвете я отправлю его обратно, передав их коммодо- ру свой привет, отказ и искренний совет отказаться от этого, пока команда не узнала и не повесила его на бушприте. - Ком- модор улыбнулся. - Конечно, легко давать такой ответ в мо- мент, когда только что кончился великолепный сбор. Труднее было бы отказать, имей мы пару кораблей без сетей и запасы продуктов на шестьдесят процентов команды. Ты смог бы отка- заться от их предложения в такой ситуации?
        - Думаю, да, сэр.
        Коммодор отошел с непонятным выражением лица. Солтер до- гадывался, в чем тут дело. Ему дали попробовать вкус высшей власти, быть может, готовили к должности коммодора - разуме- ется, не на место старика, а на место его наследника.
        Подошел Макби, наевшийся и пьяный.
        - Я наговорил тебе глупостей, - пробормотал он. - Выпьем и забудем об этом, хорошо?
        Солтер сделал это с удовольствием.
        - Отличный моряк! - рявкнул Макби после еще пары стака- нов. - Лучший капитан в группе! Не то что старый, бедный, трусливый дурень Макби, который боится каждого порыва ветра!
        А потом пришлось утешать Макби до тех пор, пока собравши- еся не начали расходиться. Наконец он заснул, и Солтер прос- ледил, чтобы его дотащили до шлюпки, а затем сам спустился в лодку, чтобы начать долгий путь к раскачивающимся тоновым огням своего корабля.
        На тридцатом номере соединения правого борта в ту ночь было спокойно, горели только лампы женщин из постоянных про- тивокоррозионных патрулей. На складах его лежало почти семь тысяч тонн улова, и это гарантировало безопасность, потому что лимит, необходимый на шесть месяцев - до начала осеннего роения и нового сбора - составлял пять тысяч шестьсот семь- десят тонн. Компенсационные цистерны вдоль киля были почти пусты, зато на выложенных стеклянными плитами полках складов укладывали кубики законсервированных или засоленных продук- тов. Гигантский корабль, подталкиваемый умеренным западным бризом, плыл по волнующемуся морю.
        Солтер устал и хотел было приказать рулевому свистнуть, чтобы спустили боцманское кресло и подняли его вдоль пятиде- сятиярдового обрыва борта, но, подумав, отказался от этого. Ранг не только давал привилегии, но и накладывал обязаннос- ти. Он встал, прыгнул на штормтрап и начал долгий подъем. Минуя иллюминаторы кабин, капитан скромно смотрел прямо пе- ред собой, на бронзовые плиты обшивки. Множество супружеских пар в тишине своих двойных кают наверняка праздновали окон- чание каторжного труда днем и ночью. Шестьсот сорок восемь квадратных футов каюты и собственный иллюминатор были на ко- рабле самой ценной вещью и обретали почти религиозное значе- ние, особенно после долгих недель общей работы на сборе.
        Стараясь не упасть, он эффектно спрыгнул на палубу. Зри- телей не было. Чувствуя себя забытым всеми, он двинулся в темноте на корму, слыша лишь свист ветра и поскрипывание та- келажа. Пять могучих мачт молча трудились, неся свои напол- ненные ветром паруса. Солтер остановился на минуту у огром- ной, как секвойя, Среды, и прижал к ней руки, чувствуя мощь, вибрирующую в стальной конструкции.
        Мимо прошли шесть женщин, освещая палубу своими фонарями, и Солтер отскочил в сторону, хотя они его и не заметили. Бу- дучи на службе, они впадали в состояние, напоминающее транс, и поведение их резко менялось. Борьба за корабль начиналась с их работы. Тысяча женщин, пять процентов команды, днем и ночью искали следы ржавчины. Морская вода - необычайно силь- ный окислитель, а кораблю приходилось находиться в ней пос- тоянно. В такой ситуации единственным решением был фанатизм.
        Каюта над штурвалом ждала капитана. Свет лампы, которая вопреки принципам экономии горела у трапа, выхватывал из темноты сто футов палубы. После сбора, когда цистерны были до краев заполнены жиром, некоторые вели себя так, словно запасы жира неисчерпаемы. Обходя и перешагивая растянутые штаги, капитан устало подошел к трапу и задул лампу. Перед тем, как спуститься вниз, он машинально огляделся по сторо- нам. Все в порядке...
        За исключением светлого пятна на кормовой палубе.
        - Неужели этот день никогда не кончится? - спросил он у потушенной лампы и направился на корму.
        Светлое пятно оказалось девочкой в ночной рубашке, с пальцем во рту, бесцельно бродящей по палубе. Ей было года два, и она почти засыпала. В любую секунду она могла выпасть за борт: тихий крик, тихий всплеск...
        Он поднял ее, как перышко.
        - Кто твой папа, детка?
        - Не знаю, - улыбнулась она в ответ.
        Было слишком темно, чтобы разглядеть ее идентификационный брелок, а зажигать лампу не хотелось. Солтер поплелся к группе контролеров.
        - Пусть одна из вас, - обратился он к начальнице группы, - отведет этого ребенка в каюту родителей. - Он подал ей де- вочку.
        Начальница оскорбилась:
        - Мы на вахте, сэр!
        - Если хотите, можете жаловаться коммодору. Возьмите ре- бенка.
        Одна из женщин выполнила приказ и защебетала с девочкой, пока ее начальница испепеляла капитана взглядом.
        - Пока, детка, - сказал капитан. - Надо бы протащить тебя за это под килем, но я дам тебе еще один шанс.
        - Пока, - ответила девочка, маша ему ручкой, и капитан, зевая, спустился по трапу к себе.
        Его каюта, в сравнении со спартанскими условиями, царящи- ми на корабле, была роскошной. Площадь ее равнялась площади шести стандартных (9х9) кают или трех двойных кают для суп- ружеских пар. Впрочем, женитьба была для него недостижима, потому что офицеры в звании выше лейтенанта жили в безбра- чии. Как показывал опыт, это была единственная возможность избежать кумовства, а кумовство было роскошью, которой не могла позволить себе ни одна группа... Рано или поздно это привело бы к ошибкам в руководстве, а это в конечном итоге означало бы смерть.
        Солтер подумал, что не сможет заснуть, и действительно, сон не шел.
        Супружество. Отцовство. Как это странно! Делить кровать с женой, каюту с двумя детьми, до шестнадцати лет живущими в закутке, отделенном для приличия портьерой... О чем разгова- ривают в постели? Его последняя любовница почти ничего не говорила, разве что взглядом. Заметив, что она - Бог знает почему - начинает в него влюбляться, он порвал с ней так мягко, как только мог, и с тех пор раздраженно отклонял вся- кие намеки, что должен найти себе очередную. Это было два года назад, ему исполнилось тридцать семь, и он начинал чувствоать себя лодырем, заслуживающим лишь того, чтобы его выбросили за борт. Старый распутник, сатир, использующий женщин. Не удивительно, что она так мало с ним разговарива- ла, - какие у них были общие проблемы? С женой, живущей у его бока, детьми, окружаемыми совместной заботой, все выгля- дело бы совершенно иначе. Эта бледная высокая и тихая девуш- ка заслуживала большего, чем он мог ей дать. Он надеялся, что к этому времени она удачно вышла замуж, получила свою двойную каюту и, вероятно, ходит уже в своей первой беремен- ности.
        Над его головой запищал свисток: кто-то дунул в одну из переговорных труб, размещенных на переборке. Потом открылась труба № 7 - отдел связи. Солтер отрешенно взял в руки элас- тичный наконечник с воронкой переговорной трубы и произнес в нее:
        - Капитан слушает.
        - "Гренвилл" сообщает о шквале третьей степени, идущему кормы, сэр.
        - Шквал третьей степени, с кормы. Вызвать вахту правого борта, пусть рифуют паруса до положения "Чарли".
        - Вахта правого борта, зарифить паруса до положения "Чар- ли".
        - Исполняйте.
        - Слушаюсь, сэр.
        Заглушка трубы № 7 захлопнулась. Почти сразу же послышал- ся пронзительный звук свистка. Солтер почувствовал слабую вибрацию корпуса, а разбуженная шестая часть команды приня- лась, вскочив, крутиться по своим каютам и пробираться вдоль коридоров к люкам я на палубу. Он тоже встал с койки и, зе- вая, оделся. Рифление парусов из положения "фоке" в положе- ние "Чарли" даже в темноте не составляло проблемы. Вахтенный начальник Уолтере был хорошим офицером, но все-таки капитан предпочитал и сам быть на месте.
        Корабль имел гладкую палубу, без капитанского мостика, и Солтер управлял им с "первой верхней" на Пятнице, последней из пяти мачт. "Первая верхняя" была отличным вороньим гнез- дом, прикрепленным на высоте пятидесяти футов к стальной конструкции этой могучей башни. Благодаря ему он мог одним взглядом окинуть все мачты и реи.
        Капитан забрался в свой командный пункт, слишком измучен- ный, чтобы чувствовать усталость. Полная луна освещала все вокруг. Это хорошо, меньше шансов, что какой-нибудь желторо- тый поставит ногу навыбленку, которая окажется просто тенью, и свалится с высоты двухсот футов на палубу. Чем быстрее бу- дут зарифлены паруса, тем быстрее все кончится. Солтер вдруг решил, что если ему удастся вернуться в койку, он наверняка сможет заснуть.
        Он повернулся, чтобы взглянуть на освещенную луной боль- шую сеть из бронзы, лежащую на кормовой палубе. За неделю ее должны очистить и смазать, а затем - убрать вниз, оберегая от ветра и непогоды.
        Отделения вахты правого борта уже кишели на реях мачт от "Понедельника" до "Пятницы", а боцманские свистки задавали работе необходимый темп.
        Ветер взвыл и тряхнул капитана, пришлось ухватиться обеи- ми руками за релинг. Струи дождя хлынули сверху, а корабль закачался с борта на борт. За спиной капитана скрежетнул ме- талл - это сеть сдвинул юь на пару дюймов и вернулась.на свое место.
        Неожиданно тучи закрыли луну, он не мог разглядеть людей, работающих на реях, но внезапно, с поразительной ясностью, чувствуя дрожь настила под ногами, понял, что они делают. Ослепленные и оглушенные секущими дождем и ветром, они с трудом выполняли задачу рифления парусов. Они уже не коорди- нировали своих действий, не пытались в одном темпе уменьшать поверхность парусов на каждой мачте, а просто хотели сделать свое дело и спуститься. Ветер завыл ему прямо в лицо, когда он повернулся, изо всех сил держась за релинг. На "Понедель- нике" и "Вторнике" рифили быстрее, на "Четверге" и "Пятнице" отставали.
        Значит, корабль начнет раскачиваться. Сила ветра будет действовать неравномерно, и корабль накренится, словно гото- вясь к молитлитве. Нос покорно погрузится в воду, корма мед- ленно и величественно поднимется в воздух, пока с верхнего шарнира руля хлынет в пенящийся кильватер стофутовый водо- пад.
        Но это была только половина крена. Капитан держался изо всех сил. Несмотря на вой ветра, он слышал, как грохочут по палубе предметы, скатываясь, как лавина. Услышав громкий звон на корме, он закусил нижнюю губу, а когда выступила кровь, холодный дождь тут же размазал ее по щеке.
        Крен достиг максимума, на мгновенье, показавшееся веч- ностью, корабль застыл, накренившись под углом в сорок пять градусов, а потом нос начал подниматься, бушприт заслонил звезды на горизонте, предметы посыпались обратно на корму, сметая все на своем пути: гандшпуги, какие-то тюки, лежни под бочки, бухты стальных канатов, солнечные зеркала, изви- вающиеся концы бронзового такелажа.
        Вся эта лавина ударила в сеть, натянув канаты, крепящие ее к двум крупным кнехтам, закрепленным четырьмястами футами ниже, в самом киле. Энергия крена снесла ловушку сети в мо- ре, кнехты задержали падение лишь на секунду.
        Канат натянулся и лопнул, как человеческий позвоночник, следом не выдержал второй. Грохот падающего с кормовой палу- бы каскада звеньев потряс весь корабль.
        Шквал кончился так же внезапно, как и начался. Тучи ис- чезли и появилась луна, освещая пустую корму. Сеть исчезла.
        Капитан Солтер посмотрел на лежащую в пятидесяти футах палубу и подумал: надо бы прыгнуть и как можно быстрее. Но он не сделал этого, а начал медленно спускаться.
        Поскольку на корабле не было никаких электрических аппа- ратов, на нем царил строй, напоминающий, скорее, республи- канско-представительский, нежели демократический. Двадцать тысяч человек могут совместно дискутировать и принимать ре- шения только с помощью микрофонов, динамиков и калькуляторов для подсчета всех "за" и "против". Однако сила голоса, как средство общения, и счеты, как единственное средство счета, ограничивают количество человек, которые могут совместно разговаривать и осмысленно действовать, до пятидесяти. Пес- симисты считали, что число это должно быть ближе к пяти, не- жели к пятидесяти. Совет Старейшин, собравшийся на рассвете на кормовой палубе, насчитывал именно пятьдесят членов.
        Утро было прекрасно. Небо лососевого цвета, сверкающее море, надутые белые паруса кораблей, растянувшихся длинной шестидесятимильной линией по океанской голубизне, все это могло ободрить любого.
        Это было долгожданное утро. Весь улов засолен, водяные цистерны полны, от восхода до заката солнца из тысячи труб испарителей собирается девять галлонов воды, сила ветра обеспечиваетхорошую маневренность судна, надутые паруса прекрасны. Все это было наградой для них. Сто сорок один год назад группа "Гренвилл" вышла из Ньюпорт Ньюс в Виргинии, чтобы ее заслужить.
        Ах этот великолепный праздник отплытия! Мужчины и женщи- ны, все, кто поднялся на палубу, считались героями и укроти- телями природы, посвятившими себя прославлению СВМ! Но СВМ означало проссто Северо-Восточная Метрополия, единый челове- ческий муравейник, протянувшийся от Бостона до Ныопорта, вздымающийся ввысь и забирающийся под землю, ползущий на за- пад, уже захвативший Питтсбург и подбирающийся к Цинциннати.
        Первое морское поколение вздыхало о культуре СВМ, грусти- ло по ней, но утешало себя мыслью о патриотическом характере своей жертвы: любое решение было лучше, чем вообще никакого, а группа "Гренвилл" забрала из этого сборища миллион двести пятьдесят тысяч человек. Они были эмигрантами, отправившими- ся на море, и, как все эмигранты, тосковали по прежней роди- не. Потом пришло второе поколение, и, как обычно, у него не было терпения выслушивать рассказы стариков. Море, шторм, канат - только это было реально. А затем родилось третье по- коление, и как все третьи поколения, ощутило вдруг ужасную пустоту вокруг и утрату. Что истинно? Кто мы такие? Что та- кое СВМ, которую мы потеряли? Но к тому времени деды и бабки могли лишь бормотать что-то бессмысленное, культурное насле- дие пропало, растраченное тремя поколениями, погубленное навсегда. Четвертое же поколение, как обычно, ничто уже не волновало.
        Те, кто входил в совет, заседающий на корме, относились к пятому и шестому поколениям. О жизни они знали все, что сле- довало знать. Жизнь - это был корпус и мачты, парус и таке- лаж, сеть и испарители. Ничего больше, но и ничего меньше.
        Без мачт не могло быть жизни, точно так же ее не могло быть и без сети.
        Совет корабля не командовал, предоставляя это капитану и офицерам, а лишь советовал и, в случае необходимости, выно- сил приговор по уголовным преступлениям. Во время страшной зимы без сбора восемьдесят лет назад Совет предложил эвтана- зию для всех, перешагнувших рубеж шестидесяти трех лет, и для каждого двадцатого из всех остальных взрослых членов ко- манды. Совет вынес жестокие приговоры предводителям восста- ния Пиля: их выбросили за борт, а сам Пиль был повешен на бушприте - морской эквивалент распятия. С тех пор ни один мегаломан * не пробовал внести разнообразие в жизнь своих товарищей. Долгие муки Пиля дали ожидаемый результат.

        * Мегаломан - человек, одержимый манией величия.

        Эти пятьдесят человек представляли каждый отдел корабля и каждую возрастную группу. Если на борту существовал коллек- тивный разум, он сосредоточился именно здесь, на корме.
        Самый старый из собравшихся, парусный мастер на пенсии Ходгинс, с бородой патриарха и до сих пор зычным голосом, был представителем и начал собрание.
        - Коллеги, судьба наша свершилась - мы уже мертвы. Прили- чия требуют не затягивать агонии, рассудок убеждает, что мы не сможем выжить. Предлагаю общую почетную смерть и передачу запасов нашего корабля для раздела между остальными корабля- ми группы, по выбору коммодора.
        Солтер не очень-то верил, что предложение старика будет принято. Тут же встала главный инспектор и произнесла всего три слова:
        - Не мои дети!
        Женщины угрюмо закивали головами, мужчины отрешенно вто- рили им. Приличия, долг и здравый смысл имели значение до тех пор, пока не сталкивались с этой стальной стеной. Не мои дети!
        Молодой интеллигентный капеллан спросил:
        - Кто-нибудь пытался узнать, может ли сбор лишнего таке- лажа на всех кораблях группы помочь сделать временную сеть?
        Капитан Солтер мог ответить на этот вопрос, но - как убийца двадцати тысяч доверенных ему душ - не смог издать ни звука. Он просто кивнул в сторону своего офицера связи.
        Лейтенант Цвингли немного потянул время, доставая шифер- ную дощечку с записями и делая вид, что просматривает их, наконец сказал:
        - В 0.35 передан световой сигнал на "Гренвилл" с уведом- лением о потере сети. "Гренвилл" ответил следующее: "Ваш ко- рабль отныне не входит в группу. Не могу давать никаких ука- заний. Примите мои личные соболезнования. Подпись - коммо- дор".
        Капитан Солтер наконец заговорил:
        - Я послал еще несколько сообщений на "Гренвилл" и к на- шим соседям, но они не ответили. И это правильно - мы больше не принадлежим группе. Ошибка сделала нас обузой для группы, и мы не можем рассчитывать ни на чью помощь. Я никого не ви- ню - такова жизнь.
        Капеллан сложил руки и принялся беззвучно молиться. И тут заговорил член Совета, которого капитан Солтер до этого ви- дел в другой роли. Это была Джевел Флит, высокая бледная де- вушка, два года назад бывшая его любовницей. "Наверное, за- мещает кого-то ", - подумал он. Солтер не знал даже, чем она занималась, - с тех пор, как они расстались, он избегал ее. Впрочем, она даже не была замужем, не носила кольца. Не было у нее и зачесанных назад волос - неофициального знака полуо- фициальных любителей одинокой жизни, так называемых "супер- патриотов" (людей или безразличных в сексуальном плане, или не выносящих детей). Это была просто женщина в мундире... Кстати, каком мундире? Ему пришлось сосредоточиться, чтобы увязать изображенные на ее значке ключ и перо с нужным отде- лом. Она была корабельным архивариусом, подчиняясь начальни- ку канцелярии, скромной служащей, вытирающей где-то пыль и стоящей очень низко на служебной лестнице. Вероятно, коллеги из канцелярии выбрали ее заместителем, заботясь о ее карь- ере, зашедшей в тупик.
        - Моя работа, - начала она спокойным, ровным голосом, - состоит прежде всего в поисках прецедентов в корабельном журнале, когда возникнут необычные обстоятельства и никто не знает, в какой форме их нужно записать. Это одно из тех раздражающих дел, которые кто-то должен выполнять, но кото- рые не заполняют времени, отведенного для работы. В связи с этим у меня много свободного времени. Кроме того, я не заму- жем и не интересуюсь спортом и играми. Я говорю об этом, чтобы убедить вас, что за последние два года прочла весь ко- рабельный журнал.
        Послышался ропот. Действительно, это было удивительно бессмысленное занятие! Ветер и состояние погоды, шторма и периоды штиля, сообщения, встречи и выговоры, преступления, процессы и приговоры за сто сорок лет. Какая скука!
        - То, что я сейчас прочту, - продолжала она, - может иметь некоторую параллель с нашей ситуацией. - Она вынула из кармана табличку и начала читать: - Выписка из журнала, да- тированная тридцатым июня 72 года группы. "В сумерках вер- нулся на шлюпке отряд Шекспира, Джойса и Мелвилла. Задание не выполнено. Шестеро умерли от ран, но все тела были найде- ны. Оставшиеся шестеро перенесли психический шок, но смогли ответить на наши вопросы. Они говорили о новой религии, ца- рящей на берегу, и ее влиянии на человечество. Меня убедили, что мы, рожденные на море, не можем более иметь дела с кон- тинентами. Тайные экспедиции на сушу необходимо прекратить. Подпись - капитан Сколли".
        Мужчина с фамилией Сколли гордо улыбнулся - его предок! Как и остальные, он гадал, каков смысл этого фрагмента и как остальные, пришел к выводу, что никакого.
        Капитан Солтер хотел выступить и не мог решить, как ему обращаться к девушке. Это была его Джевел, и все об этом знали. Если он скажет "архивариус Флит", то не поставит ли себя в глупое положение? Ну ничего, если уж он настолько глуп, что потерял сеть, нужно быть последовательным и обра- щаться официально к бывшей любовнице.
        - Архивариус Флит, - сказал он, - какой вывод можно сде- лать из этого отрывка?
        Она ответила спокойно, обращаясь ко всем:
        - Из этих туманных слов следует, что до 72 года группы постановления Хартии регулярно нарушались с ведома и по пря- мым указаниям очередных капитанов. Предлагаю нарушить их еще раз - чтобы выжить.
        Хартия. Она была чем-то вроде фундамента их этики. Ее изучали сызмальства, а каждое воскресенье, коща корабль го- товился к службе, ей воздавали почести. Текст ее был выгра- вирован на пластинах фосфорной бронзы, укрепленных на каждом корабле на мачте "Понедельник". И на всех были одни и те же слова:
        В ОБМЕН НА МОРЕ И ЕГО СОКРОВИЩА МЫ ОТ СВОЕГО ИМЕНИ И ОТ ИМЕНИ НАШИХ ПОТОМКОВ ОТКАЗЫВАЕМСЯ ОТ ЗЕМЛИ, С КОТОРОЙ ВЫШЛИ. РАДИ БЛАГА ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ПОДНЯЛИ МЫ ПАРУСА НА ВЕЧНЫЕ ВРЕМЕНА.
        По крайней мере половина собравшихся невольно повторила шепотом эти слова.
        Бывший парусный частер Ходгинс встал, дрожа от негодова- ния.
        - Богохульство! - крикнул он. - Эту женщину нужно пове- сить на бушприте!
        - Я разбираюсь в богохульствах лучше вас, - задумчиво произнес капеллан, - и поверьте, вы ошибаетесь. Верить, что Хартия - религиозный наказ, обычное суеверие. Она дана нам не от Бога, а является просто договором между людьми.
        - Это откровение! - надрывался Ходгинс. - Откровение! Это самый новейший завет! Перст божий указал нам чистую и труд- ную жизнь на море, вдали от земли, от грязи, чрезмерного размножения и болезней!
        Таково было всеобщее мнение.
        - А как быть с моими детьми? - спросила главный инспек- тор. - Неужели Бог хочет, чтобы мы умерли с голоду или... или...
        Она не закончила вопрос, но последние, не произнесенные слова звучали у всех в ушах: были съедены.
        На борту некоторых кораблей, где случайно преобладали старики, и там, где пару поколений назад какая-нибудь силь- ная личность создавала культ Хартии, идея самоубийства могла рассчитывать на решительное большинство голосов. На других кораблях, где не произошло ничего особенного и жизнь текла без проблем и забот, а умение принимать трудные решения за- былось, могли начаться беспорядки, люди могли отказаться от каких-либо действий, скатиться к варварству. На борту же ко- рабля Солтера совет проголосовал за отправку небольшой груп- пы на берег для изучения ситуации. В описании планируемой акции они постарались использовать все возможные эвфемизмы, принимали решение целых шесть часов, а теперь, - скорчив- шись, сидели на корме, словно ожидая грома с ясного неба.
        В состав десантного отряда вошли: капитан Солтер, архива- риус Флит, младший капеллан Пембертон и главный инспектор Гревс.
        Солтер забрался на свой командный пункт на "Пятнице", взглянул на карту, взятую в архиве, и через звуковую трубу отдал приказ рулевым:
        - Смена курса на четыре градуса, красный.
        В тоне повторяющего команду отчетливо звучало недоверие.
        - Выполнять, - сказал Солтер.
        Корабль затрещал, когда восемьдесят человек навалились на румпель, а след за кормой постепенно начал искривляться. Тридцатый корабль соединения правого борта покинул свое мес- то в строю. Сзади доносились боцманские свистки с тридцать первого корабля, на котором, чтобы сомкнуть строй, поднимали дополнительные паруса.
        "Могли бы дать нам какой-нибудь сигнал", - подумал Сол- тер, опуская бинокль. Но на мачте тридцать первого корабля продолжал развеваться только вымпел капитана.
        Солтер вызвал сигнальных офицеров и указал на собственный вымпел.
        - Снимите его, - сказал он хриплым голосом и спустился в свою каюту.
        Новый курс должен был привести их к месту, которое на карте называлось Нью-Йорк Сити.
        Солтер отдал свои последние, как он думал, приказы лейте- нанту Цвингли; шлюпка уже висела на талях, а трое его спут- ников сидели в ней.
        - Держись этого места, пока сможешь, - посоветовал он. - Если мы выживем, то вернемся через пару месяцев. Если не вернемся, это будет серьезный аргумент против попытки прис- тать к земле и поселиться на континенте. Но это будут уже твои проблемы, а не мои.
        Они отсалютовали друг другу, Солтер прыгнул в шлюпку и дал знак людям, стоявшим у лебедок. Медленно, со скрипом лодка начала опускаться.
        Солтер: капитан; возраст сорок лет; холост ввиду занимае- мой должности; родители: Клейтон Солтер, старший консерва- тор, и Ева Романо, главный диетолог. В возрасте десяти лет выбран из подготовительной школы на курс А; свидетельство окончания парусной школы в возрасте шестнадцати лет; диплом навигатора в возрасте двадцати лет; офицерская школа закон- чена в возрасте двадцати четырех лет; звание мичмана - в двадцать четыре года, лейтенанта - в тридцать, капитана фре- гата - в тридать два, одновременно принимает командование тридцатым кораблем соединения правого борта.
        Флит: архивариус; возраст двадцать пять лет; незамужняя; родители: Джозеф Флит, организатор развлечений, и Джесси Ваггонер, то же самое. Закончила подготовительную школу в возрасте четырнадцати лет; свидетельство окончания курса В; школа канцеляристов в возрасте шестнадцати лет; свидетельст- во окончания Высшей Канцеляристской Школы в возрасте восем- надцати лет; коэффициент эффективности 3,5.
        Памбертон: капеллан; возраст тридцать лет; женат на Риве Шилдс, медицинской сестре, бездетны по собственному желанию; родители: Уилл Памбертон, старший дистиллятор воды, и Агнес Хант, помощник оператора валяльной машины. Закончил подгото- вительную школу в возрасте двенадцати лет; свидетельство окончания курса В; Духовная Семинария в возрасте двадцати лет; викарий вахты, затем капеллан.
        Гревс: главный инспектор; возраст тридцать четыре года; замужем; муж: Джордж Омани, кузнец третьего класса, двое де- тей. Закончила подготовительную школу в возрасте пятнадцати лет; свидетельство окончания Школы Инспекторов в возрасте шестнадцати лет; инспектор третьего класса, второго класса, первого класса; старший инспектор и главный; коэффициент эф- фективности 4,0; три благодарности.
        Направление: континент Северной Америки.
        Около часа все гребли, а потом поднялся бриз, дующий в сторону суши, и Солтер установил мачту.
        - Весла сложить. - скомандовал он и тут же пожалел, что не может отменить приказ. Теперь у них будет время подумать о том, что они делают.
        Уже сама вода, по которой они плыли, отличалась цветом от знакомых им вод открытого моря. И волновалась она тоже ина- че. То, что в ней жило...
        - О Боже! - воскликнула Гревс, указывая в сторону кормы.
        Они увидели большую рыбину, длиной в половину шлюпки, ко- торая лениво вынырнула, а затем так же лениво ушла обратно под воду. Они успели разглядеть только серо-стальную кожу, а не чешую, и огромную щель пасти.
        - Невероятно, - потрясение выдавил Солтер. - Думаю, в прибрежных водах, где не было ловли, сохранились еще нес- колько крупных экземпляров. И меньшие, которыми они кормят- ся... И длиной в фут, которых едят меньшие...
        Неужели утверждение, что человек навсегда изменил жизнь моря, было лишь пустой самонадеянной похвальбой?
        Солнце опускалось все ниже, и верхушка "Понедельника" ис- чезла, скрытая кривизной горизонта. Ветер, наполняя парус, толкал лодку в сторону дымки, закрывающей берег, на который они избегали смотреть слишком внимательно. Затененная фигура размером с мачту с одной поднятой рукой, а за ней какие-то массивные блоки.
        - Вот конец моря, - сказал капитан.
        Гревс ответила так, как привыкла говорить, когда ка- кой-нибудь нерасторопный младший инспектор сообщал о медной зелени на стали.
        - Вздор! - Впрочем, она тут же поправилась: - Простите, капитан, разумеется, вы правы.
        - Но прозвучало это странно, - капеллан Пембертон старал- ся ей помочь. - Интересно, куда все они делись?
        Джевел Флит вставила своим спокойным голосом:
        - Мы уже должны миновать место, где они сливали в море свои сточные воды. Они гнали их по трубам, уложенным по дну моря, и выпускали на расстоянии нескольких миль от берега. Стоки окрашивали воду и воняли. В первые годы смена цвета и запаха воды была для капитанов указанием, что пора делать поворот.
        - Вероятно, с тех пор они улучшили систему очистки, - сказал Солтер. - Ведь прошли века.
        Последние его слова словно повисли в воздухе. Капеллан вглядывался в дымку впереди. Нет, он не ошибся, это большая скульптура - их идол. Над заливом в большом городе возвыша- ется идол и к тому же в виде женщины - худший, какого только можно вообразить.
        - Я думал, что они стоят только в святых местах, - недоу- менно буркнул он.
        Джевел Флит поняла, что он имеет в виду.
        - Я думаю, это не предмет культа, - сказала она. - Это что-то вроде... такого большого украшения.
        Гревс посмотрела на огромную фигуру и вспомнила корабель- ный кустарный промысел: спрессованные водоросли разглажива- лись и соединялись так, что возникали маленькие коробочки для семейных драгоценностей, миниатюрные бюсты детей. Пожа- луй, у архивариуса Флит опасно буйная фантазия. Украшение! Размером с мачту!
        Должно же здесь что-то делаться, подумал капитан. Должна вестись какая-нибудь торговля, приплывать и уплывать лодки. Место перед ними явно было островом, к тому же населенным, поэтому людей и продукты должны привозить на него и забирать обратно. Лодки, куттеры, шлюпки должны заполнять залив и две эти реки, а на той узкой полосе воды они должны толпиться, стоя на якоре со свернутыми парусами. Но ничего подобного не было - лишь пара белых птиц, нервно кричащих при виде их лодки. Из легкой дымки появились какие-то громады: красные, как заходящее солнце, кубы, равномерно усеянные черными точ- ками. Они напоминали крупные игральные кости, уложенные друг возле друга, каждая размером с корабль, каждая способна вместить двадцать тысяч человек.
        Но куда же делись все эти люди? Ветер и течение быстро доставили их к проливу, где должны были бы находиться сотни судов.
        - Убрать парус! - скомандовал Солтер. - Весла на воду.
        Под аккомпанемент скрипа уключин, криков белых птиц и плеска волн под носом шлюпки они гребли в тени большой крас- ной кости в сторону дока, одного из сотни зубов, торчащих из берега острова.
        - Левый борт, загребай, - сказал Солтер. - Суши весла. Капеллан, багор.
        Он направил лодку в сторону стальной лесенки, и Гревс зло фыркнула, видя толстый слой ржавчины на ее ступенях. Солтер привязал швартов к изъеденному ржавчиной кованому кольцу.
        - Идем, - произнес он и начал подниматься.
        Когда все четверо уже стояли на выложенном стальными пли- тами доке, капеллан Пембертон, разумеется, помолился. Гревс прочла молитву, почти не думая о том, что делает: внимание ее было поглощено ужасной грязью, царившей повсюду - куда ни глянь, ржавчина, пыль, мусор, запустение. Спокойное лицо Джевел Флит не выражало ничего, а капитан внимательно изучал черные окна в ста ярдах от борта, то есть от берега! Он ждал и думал.
        Наконец двинулись в сторону зданий. Солтер шел впереди. То, что они чувствовали под ногами, было странным и мертвым, оно терзало ступни и мышцы бедер.
        Могучие красные кости вблизи не казались такими безумны- ми, как издалека. Это были тысячефутовые кубы из кирпича, того материала, которым на кораблях выкладывали печи. Они покоились на зеленой, потрескавшейся поверхности, которую Джевел Флит назвала "цемент" или "бетон" - названия, взятые из какого-то дальнего уголка ее памяти.
        Имелся там и вход, а над ним надпись: ДОМА ГЕРБЕРТА БРОУ- НЕЛЛА-МЛАДШЕГО. Бронзовая пластинка вызвала у них чувство вины, поскольку напомнила Хартию, но слова, которые они прочли, были совершенно иными. Иными и низкими.

        ВСЕМ НАНИМАТЕЛЯМ

        Жизнь в квартире Пректа является привилегией, а не пра- вом. Дневные Осмотры - основа Проекта. Посещение, по крайней мере, раз в неделю, выбранной церкви или синагоги необходимо для Семей, желающих пользоваться уважением; доказательство посещения должно предъявляться по первому требованию. Обна- ружение алкоголя или табака будет рассматриваться как осно- вание для выселения. Чрезмерное потребление воды или энер- гии, а также расточительность к продуктам будут рассматри- ваться как основание для выселения. Разговоры на любом язы- ке, кроме американского, особами от шести лет и старше явля- ются основанием для признания их элементами, не поддающимися ассимиляции, но это не должно затруднять отправления религи- озных обрядов на иных, нежели американский, языках.
        Ниже находилась вторая пластинка, сделанная из более светлой бронзы и содержащая следующее дополнение: "Ни одно из вышеперечисленных правил не может быть использовано для оправдания действий, имеющих целью растление, проводимое под предлогом отправления каких-либо религиозных обрядов. Вместе с тем, предупреждаем всех нанимателей, что недонесение о по- добного типа отправлениях влечет за собой немедленное высе- ление и сообщение властям".
        Вокруг пластины чья-то рука изобразила толстыми мазками смолы что-то вроде анатомической рамки, на которую все чет- веро смотрели с удивлением и отвращением. Наконец Пембертон произнес:
        - Это были набожные люди.
        Никто не обратил внимания на прошедшее время, это воспри- няли совершенно естественно.
        - Очень разумно, - согласилась Гревс. - Они не терпели всяких глупостей.
        Капитан Солтер мысленно не согласился с ними. Корабль, на котором действовал бы такой строгий устав, затонул бы в те- чение месяца. Неужели люди суши так сильно отличались от них?
        Джевел Флит не сказала ничего, но глаза ее увлажнились. Возможно, ей представились испуганные человечки-крысы, прео- долевающие нечеловеческий лабиринт ужасных наказаний и мел- ких поощрений.
        - В сущности, - заметила Гревс, - это просто жилая палуба с каютами. У нас свои каюты, у них свои. Можно их посмот- реть, капитан?
        - Мы же отправились на разведку, - пожал плечами Солтер. Они вошли в замусоренный холл и увидели давно остановившийся лифт - на корабле имелось множество ручных подъемников, поэ- тому они опознали его без труда.
        Порыв ветра принес под ноги капеллана листок с каким-то текстом, и тот машинально нагнулся, чтобы его поднять. Воз- мутительно: бумага и без присмотра! Ведь ветер может сдуть ее с палубы, и бесценный листок будет навсегда потерян для хозяйства корабля. Поняв абсурдность своего жеста, священник покраснел.
        - От стольких привычек придется отвыкать, - сказал он и развернул бумагу, чтобы взглянуть на нее.
        Секундой позже он вновь скомкал листок, швырнул как можно дальше от себя и с отвращением вытер руки о куртку. Видно было, что он потрясен.
        Все трое удивленно уставились на него, а Гревс пошла за скомканным листом.
        - Не смотрите на это! - воскликнул капеллан.
        - Пожалуй, лучше сделать это, - ответил Солтер.
        Женщина разгладила бумагу, внимательно изучила ее и ска- зала:
        - Тут какая-то ерунда, капитан. Вы что-нибудь понимаете?
        Это был большой лист, вырванный из какой-то книги. На нем виднелись простые разноцветные рисунки и несколько стихот- ворных строк, напоминавшие детские считалки. Солтер едва удержался, чтобы не расхохотаться. Рисунки изображали стран- но одетых детей, мальчика и девочку, сплетенных в отчаянной рукопашной схватке. "Джек и Джилл забрались наверх, - гласил текст, - наполнить водой ведерко. Джилл его толкнула, свер- нув ему шею. Это было отличное убийство".
        Джевел Флит вынула лист из его руки и после долгой паузы сказала лишь:
        - Полагаю, они не тратили времени. - Она выпустила листок и тоже вытерла руки.
        - Идемте, - сказал капитан. - Посмотрим лестницу.
        Лестницу покрывала пыль и паутина, лежали кучки крысиного помета и два человеческих скелета. На белеющих костях правых рук болтались смертоносные кастеты. Солтер поднял один из них, но примерить так и не решился.
        - Будьте осторожны, капитан, - предупредила Джевел Флит. - Они могут быть отравлены. Похоже, здесь это было в порядке вещей.
        Солтер замер: о Боже, она права! Осторожно держа ощети- нившийся шипами стальной предмет, он поднял его вверх. Да, есть пятна; может, просто так, а может, и яд. Капитан швыр- нул кастет в грудную клетку одного из скелетов и сказал:
        - Пошли!
        Они шагали по ступеням, ища источник серого, словно пыль- ного, света, падающего сверху. Свет шел из коридора со мно- жеством дверей. Повсюду виднелись следы огня и борьбы. Попе- рек коридора тянулась полуразрушенная баррикада из стульев и диванов; за ней они вновь нашли человеческие кости.
        - Они спятили, - сказал капеллан хриплым голосом. - Капи- тан Солтер, это не место для людей. Нужно возвращаться на корабль, даже если это будет означать почетную смерть для всех. Здесь не место для людей!
        - Спасибо, - ответил Солтер. - Вы высказали свое мнение. Кто-то еще думает так же?
        - Можете убивать своих детей, капитан, - заявила Гревс. - Но не моих.
        Джевел Флит сочувственно посмотрела на капеллана и пожала плечами:
        - Я - нет.
        Одна дверь была открыта, замок ее разнесли на куски уда- ром пожарного топора.
        - Попробуем здесь, - сказал Солтер.
        Они вошли в квартиру обычной семьи почитателей смерти среднего достатка, квартиру, оставленную так век назад, в сто тридцать первом году Виляки Избранника.
        Виляка Избранник, Чужеземец, Сверхчужак, никогда не думал ни о чем подобном. Карьеру свою он начинал розничным торгов- цем кадрами из фильмов или телепостановок, размером восемь на десять дюймов, которые высылал фэнам. Деньги доставались ему нелегко: приходилось иметь необычайно богатый ассорти- мент, чтобы удовлетворять требования всех - от ковыляющих стариков и поклонников Май буш до подростков с челками, влюбленных в Рипи Торна. С голой натурой он не работал.
        - Грязь, мерзкие картинки, - бурчал он, читая в письмах прозрачные намеки. - Мужчины и женщины целуются, пострелива- ют друг в друга глазами, обнимаются. Оргии! Тьфу! - У Виляки был кастрированный пес, стерилизованный кот и поломанная жизнью, нетребовательная домработница, формально бывшая его женой. Он был беден, очень беден, но никогда не забывал о своем долге милосердия и каждый год переводил небольшие сум- мы Федерации Планирования Отцовства и Клинике Стерилизации Женщин в Мидтауне.
        Его хорошо знали в барах на Третьей Авеню, где он каждую ночь ораторствовал и спорил с ирландцами. Иногда его пригла- шали выйти на улицу и - били. Он не защищался, но, лежа на тротуаре, смеялся над своими противниками: так вот какие у вас аргументы? А поспорить он умел, это верно. Он сыпал дан- ными, цифрами и цитатами в совершенно невероятном количест- ве. Черт возьми, приятель, русские через два года построят военную базу на Луне, а наши армия и авиация будут эти два года только кивать друг на друга. Минуточку, дайте мне ска- зать: эта чертова медицина водит нас всех за нос. Слышали вы о здоровом ребенке, родившемся за последние два года? Грипп? Все это липа! Это наше собственное бактериологическое ору- жие, которое в Кэмп Кроудер под Балтимором вышло из-под контроля. Поверьте, время одомашненных животных прошло. Это доказали в МИТе. Стейнвиц и Кохлмен обнаружили, что домашние животные не могут выжить при современном уровне радиации. Приятного рака легких, дружище! На каждый автомобиль с его вонючей выхлопной трубой приходится 2,03 случая рака легких, а ведь не можем же мы отказаться от наших
автомобилей, вер- но? Кто там говорит о преступности? Это все психи, и мы дош- ли до того, что государство не может содержать такое число психических больных. Их нужно кастрировать, это единственный выход. И кстати, нужно выкопать труп Мечникова и бросить на съедение собакам. Этот дегенерат разработал методы профилак- тики венерических болезней, и с тех пор распутство захлест- нуло мир. Нужно бы иметь для примера несколько случаев прог- рессивного паралича, этих ковыляющих, истекающих слюной ти- пов, демонстрирующих детям, до чего доводит распутство.
        Он не знал, откуда он родом. Обычным нью-йоркским спосо- бом определения этого был вопрос:
        - Виляка? Что это, черт побери, за фамилия?
        Он мог бы объяснить, что не является лгуном-англичанином, мордастым ирландцем, извращенным французом, обрезанным жи- дом, варваром-русским, паршивым швабом или тупым скандина- вом, и если даже этого собеседнику было мало, что еще он мог ему сказать?
        Воспитывали его в приюте и рассказывали, что младенцем его нашел полицейский в мусорном ящике, что по времени это совпало со смертью от кровопотери молодой больной сифилисом женщины, которую звали Виляка и которая явно только что ро- дила. Ничего другого установить не удалось, но для очередных поколений обитателей приюта было большим утешением знать, что кто-то из их числа начал жизнь еще хуже, чем они.
        Перелом в его карьере произошел, когда он заметил, что в седьмой раз за год заказывает снимки с кадров фильма Говарда Хьюза "Вне закона". Самое удивительное - это были не порт- ретные кадры Джейн Рассел, а массовые сцены, в которых она висит, подвешенная за руки и подготовленная к порке. Виляка внимательно вгляделся в снимок, буркнул: "Всыпать этой дев- ке!" - и удвоил заказ. Он продал все, просмотрел свою карто- теку в поисках сцен избиений и пыток, как, например, в филь- ме "Песня пустыни", сделал специальную подборку и продал все в течение недели. Вот тут он понял.
        Снова, в который уже раз в истории, они пошли рядом: че- ловек и случай. Найдя модель, он сам сделал первые сюжетные снимки, на которых привязанная к стулу девушка сжималась при виде бича, которым размахивал сам Виляка.
        За два месяца Виляка заработал шесть тысяч долларов и до последнего цента вложил их в очередные фотографии и объявле- ния о рассылочной продаже. Через год дело разрослось до та- кой степени, что привлекло внимание сотрудников отдела по борьбе с порнографией в Управлении Почты. Тогда он поехал в Вашингтон и выложил им прямо в лицо:
        - Мой товар не порнография, и если вы, вонючие бюрократы, не перестанете меня цеплять, я подам на вас в суд. Покажите мне хоть одну грудь, хоть один зад, докажите, что на моих снимках кто-то кого-то тискает! Это вам не удастся, и вы са- ми это прекрасно знаете! Я не верю в секс и не торгую им, так что оставьте меня в покое. Жизнь - это боль, страдания и страх - и поэтому люди любят смотреть на мои снимки. Эти снимки о них, об этих маленьких, перепуганных людишках! Если вам кажется, что в моих снимках есть что-то скотское, то вы сами - банда извращенцев!
        Девушки Виляки всеща были в длинных панталонах, лифчиках и чулках - и это решило дело. Правда, у людей из отдела по борьбе с порнографией было смутное чувство, что со снимками красивых женщин, связанных для избиения или пыток раскален- ным железом, что-то не так, но что именно?
        Годом позже его попытались прижать с помощью налоговой инспекции: эти пожертвования Федерации Планирования Отцовс- тва и Клинике Стерилизации Женщин были совершенно абсурдны- ми, но Виляка подставил реализованные чеки, сумма которых до цента совпадала с декларацией.
        - Да будет вам известно, - оскорбление заявил он, - что я провожу массу времени в клинике, и иногда мне разрешают пос- мотреть операцию. Вот как высоко меня там ценят!
        В следующем году с помощью полудюжины молодых интелли- гентных выпускников Гарвардской Высшей Школы Публикаторики он начал издавать "Смерть". Как главный публикаторик "Смер- ти" (вчера эта должность называлась бы издатель, а лет пять- десят назад - главный редактор), он сидел в своем обитом свиной кожей кабинете, подозрительно поглядывая на экран промышленного телевизора, который сотней своих стеклянных глаз проникал в каждое помещение редакции "Смерти" и время от времени бурчал в микрофон интеркома:
        - Эй ты, как тебя? Боланд? Убирайся, Боланд. Забери свою зарплату в кассе.
        Достаточно было любого повода, могло даже не быть никако- го. Он стал живой легендой: в своем черном фланелевом костю- ме с узкими отворотами и с узеньким черным шнурком на шее. Молодые способные люди в своих неовикторианских сюртуках и галстуках, заколотых булавкой с жемчужной головкой, порой удивлялись его не "упорству", а, скажем, "непреходящести".
        Молодые способные стали старыми молодыми способными, а журнал, задуманный как реклама рассылочной продажи фотогра- фий, изменил свой характер. На обложке каждого номера "Смер- ти" помещался фоторепортаж с казни недели - редакция платила за него любую цену. Пожертвование пятидесяти тысяч долларов некоей мечети позволило тайно заснять пробу хлеба, во время который погиб йеменец, подозреваемый в нелегальном подключе- нии к нефтепроводу. Постоянная иллюстрированная "История Флагеллапии" шла из номера в номер, а "Медицинский Раздел" (в цвете) пользовался огромной популярностью. Впрочем, как и "Недельная хроника дорожных происшествий".
        Когда на побережье Тихого океана спускали на воду послед- ние корабли, факт этот нашел отражение в "Смерти" лишь пото- му, что при этом произошло несколько смертельных случаев, а в остальном Виляка проигнорировал корабли. Удивительно, что человек, провозглишающий такие неортодоксальные взгляды на любую тему, не мог сказать ничего о кораблях и их командах. Может, он и знал, что является самым великим убийцей всех времен и народов, но все же не осмелился отдать приказ о полном уничтожении тех, кто ушел в море. Более словоохотли- вый Сокеиан, который в то же самое время, во имя идеалов буддизма, опустошал огромные территории, находившиеся под китайским господством, не делал из этого никакой проблемы.
        - Даже я могу заблудиться в своей ненависти, так пусть божественные корабли пребывают в покое.
        Мнение доктора Спота, европейского члена этого триумвира- та, навсегда пропало для потомства благодаря рекламировавше- муся им плану "одного поколения".
        По мере течения лет мозг Виляки работал все медленнее и с большим трудом, и пришло время, когда он почувствовал, что ему нужна теория. Нажав кнопку интеркома, он рявкнул на сво- его старшего молодого управляющего публикаторика:
        - Хочу теорию!
        И УП принялся декламировать:
        Структурное сотрудничество Иллюстрированного Еженедельни- ка "Смерть" ни коим образом не случайно и не единично, но является постоянно растущей кривой в мировом масштабе. Опыт предшественников, как, например, голливудский догмат "не грудь, но кровь", и использование насилия бульварной прессой были случайны и эмпиричны. Именно Виляка обнаружил сходящие- ся тенденции наших дней и асимптотически сконгруентизировал их с публикаторикой. Признание рукопашного боя и состязаний роликобежцев смертоносными видами спорта, мастерство женоу- бийства в детективном повествовании, стабилизация числа жертв смертельных дорожных происшествий на уровне миллиона ежегодно, здоровый интерес нашей молодежи к гангстерской проблематике - все это указывает на приближение века смерти и ненависти. Этос молодости и жизни исчезает, и может ли кто-то сказать, что человек останется в проигрыше? Жизнь и смерть на рынке идей борются за разум человека...
        Виляка буркнул что-то и выключил интерком, удобно разва- лившись в своем кресле. Тираж два миллиарда в неделю и авто- мобильные рекламы подвели ситуацию к крайней черте. В прош- лом году был лишь намек - лежащая корзинка для покупок и мчащийся через всю страницу Динаджетик-16; в этом году без- вольная рука на тротуаре, а в будущем - кровь. В феврале прогремела реклама сети салонов Сильфелли: "... и в придачу бесплатные курсы дзюдо для женщин и девушек, улучшающих фи- гуру. Вы научитесь убивать мужчин вашими прекрасными голыми руками". Заказы выросли сразу на двадцать восемь процентов. Бог ты мой, это, действительно, элементы структурного сот- рудничества.
        Но все идет медленно, слишком медленно. Он схватил трубку прямого телефона и буркнул в нее:
        - Слишком медленно! За что я плачу вам деньги? Мир погряз в разврате! Фильмы самые отвратительные - целуются, таращат- ся друг на друга! Мужчины и женщины вместе - просто омерзи- тельно! Очистите наконец обложки журналов! Очистите объявле- ния!
        Прямая телефонная линия вела к секретарю Общества Чистоты Публикаторов. Виляке незачем было представляться, поскольку именно он был главным кредитором ОЧП. Секретарь немедленно принялся рапортовать:
        - На этой неделе мы организовали марш матерей в Вашингто- не, а на будущую планируем массовую рассылку порнографичес- ких посылок, адресованных всем женщинам в возрасте от шести до двенадцати лет, живущим на территории Центральноатланти- ческого штата. Уверен, что этот двойной удар позволит решить наконец вопрос с Федеральной Цензурной комиссией...
        Виляка положил трубку.
        - Дрянные новости! - рявкнул он. - Они множатся, как мухи на помойке. В них пылают страсти, а они множатся. Ничего, мы их очистим.
        Он не нуждался ни в какой теории, чтобы знать: нельзя от- бирать любовь, не давая ничего взамен. В ту ночь он впервые за многие годы шел вдоль Шестой Авеню. В этом баре он поспо- рил, получил по морде. Ну что же, он выиграл тот спор, да и вообще все споры. Мимо прошли мать и дочь. Шли неуверенно, вглядываясь в мрачные закоулки. На матери было платье-чехол, открывавшее сверху шею и ключицы, а снизу - половину икры, за что в некоторых районах города ее заплевали бы, но дочери это не грозило нище. Девушка была суперкласс - от шеи до щи- колоток ее закрывало свободное, ничем не подпоясанное одея- ние. Волосы у матери были распущены, у дочери - спрятаны под капюшон. И несмотря ни на что обеих вдруг втащили в один из тех мрачных закоулков, которые они разглядывали так внима- тельно, что не заметили лежащие на ярко освещенном тротуаре петли. До гуляющего Виляки донеслись знакомые звуки обработ- ки.
        - Полегоньку, - прошептал под аккомпанимент ударов и хруста полный экстаза голос парня или девушки.
        Именно в том году возникла Федеральная Цензурная Комис- сия, в следующем старые лагеря для интернированных до отказа заполнили теми, кто нарушил предписания Комиссии, а еще спустя год в Чикаго была основана первая церковь Виляка. Сам Виляка умер от аневризмы аорты через пять лет, но идея его по-прежнему вдохновляла людей.
        "Семья, которая молится вместе, и умрет вместе", - гласи- ла максима на стене квартиры, но ничто не доказывало, что связь этих действий, действительно, существовала. Спальня отца и матери защищалась стальной дверью с жуткими замками, но отпрыск справился с ними и каким-то образом прожег сталь.
        - Термит? - прошептала Джевел Флит, пытаясь вспомнить.
        Сначала он прикончил отца, задушив его во сне гароттой, затем покончил с матерью ее собственной шипастой дубиной. Ему удалось нанести смертельный удар, но все-таки она успела достать из-под подушки пистолет. Поза скелета говорила о си- ле, с которой пуля ударила парня.
        Не веря своим глазам, разглядывали они семейную библиоте- ку комиксов, изданных в серии "Вилякская Пятифутовая Полка Классики". Джевел Флит медленно пролистала то, что называ- лось "Моби Дик", и обнаружила, что сочинение это содержит чрезвычайно детальные описания случаев смерти на море, а в качестве кульминации - пожирание чудовищем житья некоего Ахаба.
        - Наверняка здесь было что-то кроме этого, - прошептала женщина.
        Капеллан Пембертон быстро отложил "Гамлета" и прислонился к стене. Он вдруг подумал, что теряет рассудок, что вот-вот начнет нести бессмыслицу. Прочтя молитву, он почувствовал себя лучше, но все-таки в дальнейшем избегал смотреть на полку с классикой.
        Гревс презрительно фыркнула, глядя на портрет отврати- тельного типа с вытаращенными глазами и вдавленным носом боксера, подписанный ВИЛЯКА ИЗБРАННИК, ОЧИСТИТЕЛЬ. Два стола в комнате - разве это не глупо? Кому нужны два стола? Потом она внимательно пригляделась к ним и заметила, что один из них - это окровавленный стол для порки, и почувствовала, что сейчас ее стошнит. Надпись на табличке гласила: "Исправи- тельное Мебельное Производство. Размер 6, возраст 10-14 лет". О боже, порой ей случалось приложить своим детям, если она считала, что их поступки не соответствуют критериям со- вершенства, но увидев эти кровавые пятна, она почувствовала, что начинает теплее думать о лежащих в соседней комнате кос- тях отцеубийцы.
        - Давайте упорядочим свои впечатления, - сказал капитан Солтер. - Вы думаете, кто-то из них уцелел?
        - Сомневаюсь, - ответила Гревс. - Такие люди не имели права выжить. Весь этот мир должен быть тщательно вычищен. Они, гм, перебили друг друга, но не это самое главное. У этой пары был один ребенок в возрасте десяти-четырнадцати лет; их каюта приспособлена лишь для одного ребенка. Нужно заглянуть еще в какие-нибудь каюты, чтобы понять, была ли семья с одним ребенком нормой. Если это так, можно держать пари, что они вымерли. Или почти вымерли...
        - Расчет вполне обоснован, - заметил Солтер. - Если не учитывать других факторов, кроме этого одного ребенка на семью, то за один век население, насчитывающее два миллиар- да, уменьшилось бы до ста двадцати пяти миллионов. В следую- щем веке - до менее чем четырех миллионов, затем - до двад- цати тысяч... а в тридцать втором поколении последняя пара из этих двух миллиардов родит одного ребенка, и это будет конец. А ведь есть и другие обстоятельства. Кроме того, что могут существовать люди, не размножающиеся по собственному желанию, - он избегал смотреть на Джевел Флит, - нужно при- нимать во внимание увиденное на лестнице, в коридоре ив этих комнатах.
        - И значит, наши проблемы решены! - воскликнула Гревс. Она хлопнула ладонями по кошмарному столу, забыв, для чего он служил.
        - Мы вытащим корабль на берег и высадим команду на сушу. Расчистим место, узнаем, что нужно делать, чтобы выжить... - Слова замерли у нее на губах, и она тряхнула головой. - Простите, все это вздор.
        Капеллан понял ее, но ответил.
        - Переход на берег - это просто перемена места. Они на- верняка смогут переучиться.
        - По политическим причинам это невыполнимо, - вставил Солтер. - По крайней мере, в таком виде.
        Он представил, как излагает свои выводи совету корабля, сидящему под мачтой, к которой крепится пластинка с Хартией, и печально покачал головой.
        - Есть один способ, - заметила Джевел Флит.
        Именно в этот момент и ворвались Броунеллы, следившие за десантной группой с момента ее высадки. Десять женщин в ка- пюшонах и мешковатой одежде и девять мужчин в покаянной чер- ни проскользнули в широко открытые двери и окружили людей моря кольцом копий. Действительно, на суше действовали и другие факторы, но это было еще не тридцать второе поколе- ние.
        Предводитель мужчин из клана Броунеллов довольно произ- нес:
        - Вот чего нам не хватало - свежей крови.
        И Солтер понял, что он имел в виду не генетику. Женщины, как обычно, более разговорчивые, критически заметили:
        - Грешницы, конечно, бесстыдно обнажающие свои конечнос- ти, бесстыдно кичащиеся своими прогнившими колоннами святыни разврата. Явились сюда с проклятого моря, чтобы увести нас с дороги истины и добродетели.
        - Мы знаем, что делать с женщиной, - сказал предводитель мужчин, а остальные подхватили литанию:
        - Мы повалим ее на землю.
        - И перевернем ее навзничь.
        - Вытянем ей одну руку и привяжем крепко.
        - Вытянем ей вторую руку и привяжем крепко.
        - Вытянем ей одну ногу и привяжем крепко.
        - А потом...
        - Потом мы забьем ее насмерть, и Виляка улыбнется.
        Капеллан Пембертон смотрел, словно не веря своим глазам.
        - Вглядитесь в свои сердца, - начал он, пытаясь воззвать к их рассудку. - Вглядитесь глубже, чем делали до сих пор, и увидите, что вас ввели в заблуждение. Не так должны вести себя люди. Позвольте, я объясню вам...
        - Богохульник! - крикнула предводительница женщин и ловко ткнула капеллана в живот своим копьем.
        Сила, с которой вонзилось широкое холодное лезвие, опро- кинула его на землю. Джевел Флит тут же присела рядом, про- веряя пульс и дыхание. Жив.
        - Встань, - приказал ей предводитель мужчин. - Выставлять себя на показ, предлагая таким, как мы, бесполезно. Наши сердца чисты!
        В двери появился мальчик.
        - Вангеры! - заорал он. - Двадцать Вангеров поднимаются по лестнице.
        - Распрямись и не бормочи, - рявкнул отец и вытянул его древком копья по ребрам.
        Мальчик скривился в улыбке, но лишь когда все восемнад- цать чистосердечных бросились к лестнице. Потом он выглянул в коридор и свистнул изо всех сил. Люди моря внимательно следили за развитием событий, деля свое внимание между про- исходящим в коридоре и истекающим кровью капелланом. По свистку стремительно распахнулись шесть дверей, из них высы- пали мужчины и женщины и ударили копьями в спины готовых к обороне лестницы Броунеллов.
        - Спасибо, папа! - верещал мальчик, пока чистые сердцем Вангеры толпились вокруг уцелевших Броунеллов с не менее чистыми сердцами. Наконец его крики надоели одному из Ванге- ров, и тот проткнул парня копьем.
        - С меня хватит, - заявила Джевел Флит. - Капитан, берите капеллана и идемте.
        - Но нас убьют.
        - Берите капеллана, - вмешалась Гревс. - Хотя, подождите минутку. - Она сбегала в спальню и вернулась, неся шипастую дубину.
        - Ну что же, может, получится, - сказала девушка.
        Она расстегнула длинный ряд пуговиц на своем комбинезоне и, сбросив его, сняла белье. Затем повесила одежду на руку, вышла в коридор и направилась к лестнице. Капитан и инспек- тор ошеломленно смотрели на ее действия, а потом двинулись следом, неся капеллана.
        Для чистосердечных виляк Джевел была не Фриной, защищаю- щейся перед судом, а овеществленным злом. Они заорали, сло- мали строй и разбежались, побросав оружие. В их головах не умещалось, что человек может поступить таким образом. Только Виляка в мудрости своей знал, что за кошмар так удивительно и страшно привлекает их внимание, разрушая психику. Они бе- жали от Джевел, как она и рассчитывала. Окажись это не так, ее ждала бы просто быстрая смерть. Но все-таки они бежали, прятались в квартирах, поворачивались спиной к этому страш- ному зрелищу.
        Люди моря быстро миновали побоище на лестнице, без помех спустились вниз и добрались до доков. Солтер изрядно пому- чился, прежде чем опустил капеллана в лодку, на руки инспек- тора Гревс, но уже через десять минут они отшвартовались и отплыли. Отойдя от берега, поставили парус, чтобы поймать дующий с суши вечерний бриз, возникающий в результате разни- цы скорости остывания воды и кирпичей. Джевелл Флит помогла поставить мачту и быстро оделась.
        - Не всегда это будет так легко, - сказала она, застегнув последнюю пуговицу.
        Гревс думала так же, но не произнесла ни слова, не желая, чтобы ее заподозрили в зависти к великолепному молодому телу Джевел.
        Солтер проверил состояние капеллана.
        - Думаю, выкарабкается, - решил он. - Хирургическая по- мощь и длительный отдых поставят его на ноги. Он потерял не так много крови. А мы принесем совету корабля странную исто- рию.
        - У них нет выбора, - отозвалась Гревс. - Мы потеряли на- шу сеть, а эта земля ждет нас. Горстка безумцев будет сопро- тивляться нам, но что с того?
        Снова на поверхности появилась крупная рыбина. Солтер за- думчиво смотрел на нее.
        - Они предложат, чтобы мы добыли на берегу бронзу, - ска- зал он, - приготовили новую сеть и вели себя так, словно ни- чего и никогда не случалось. Вы и сами понимаете, что мы могли бы поступить именно так.
        - Сегодня да, а завтра? - откликнулась Джевел Флит. - Сейчас была сеть, да и то после окончания сборов. А будь это мачты? Посредине зимы и посреди Атлантики?
        - Или руль, - продолжил капитан. - Когда-нибудь и где-ни- будь. Но можете ли вы представить, что произойдет, если мы скажем совету, что нужно сойти с корабля на землю, поселить- ся в этих кирпичных каютах и все переменить? Сражаться с бе- зумцами и учиться земледелию?
        - Должен быть какой-то выход, - сказала Джевел Флит. - Точно так же, как выходом был Виляка. Людей стало слишком много, и он решил эту проблему по-своему. Всегда можно найти выход. Человек - наземное млекопитающее, несмотря на то, что ненадолго выходит в море. Мы были посевным материалом, кото- рый отложили в сторону в ожидании, пока земля очистится и мы сможем вернуться. Как те прибрежные рыбы, терпеливо ждущие конца сборов, чтобы вернуться на глубину и размножаться. Что вы предлагаете, капитан?
        Он задумался.
        - Мы могли бы, - сказал наконец Солтер медленно, - начать с плавания вблизи берега и ловли крупных экземпляров. Потом пришвартовались бы и построили что-то вроде моста между ко- раблем и берегом. Можно было бы продолжать жить на корабле, а днем выходить на берег и заниматься земледелием
        - Это вполне разумно.
        - Мы постоянно улучшали бы этот мост, делая его все более прочным, пока люди не поймут, что, в сущности, он является частью корабельной палубы и суши. Это заняло бы... лет де- сять?
        - А за это время наши морские волки, может, наберутся ума-разума, - неожиданно вставила Гревс.
        - Мы сможем позволить себе рост населения, в результате чего части молодежи придется перейти мост и поселиться на земле... - Лицо его исказила внезапная гримаса. - И тогда весь этот чертов цирк начнется сначала. Я уже говорил, что если пара будет иметь только одного ребенка, то в течение тридцати двух поколений двухмиллиардная популяция уменьшится до нуля. С другой стороны, если у каждой пары будет по чет- веро детей, то за тридцать два поколения из одной пары мы вновь получим два миллиарда. Зачем нам все это, Джевел?
        Она тихо рассмеялась.
        - Мы нашли решение сейчас, найдем и в следующий раз.
        - Но это не будет решением Виляки, - предупредил он. - Мы слегка повзрослели на море, и теперь сделаем все с умом, не доводя до кошмаров и суеверий.
        - Трудно сказать наверняка, - проговорила девушка. - Наш корабль будет первым, а потом, по мере течения лет, и с дру- гими кораблями начнет происходить подобное. Они станут прип- лывать, швартоваться у берега и строить свои мосты; два по- коления их команды будут ненавидеть каждую минуту новой жиз- ни, а потом ненависть пройдет и останется просто жизнь... И кого они будут считать величайшим человеком всех времен и народов?
        Лицо капитана отразило ужас.
        - Да, тебя, капитан! Солтера - строителя моста. А знаешь, Томми, как на древнем языке звучало слово "строитель моста"? Понтифекс.
        - О Боже! - в отчаянии воскликнул Томми Солтер.
        В мозгу раненого капеллана вспыхнула искра сознания. Он услышал сказанное, и ему стало приятно, что кто-то на борту лодки читает молитву.