Расколотое небо Кори Маккарти

        Жестокие игры
        «Она живет ради скорости, но умрет ради любви».
        Недалекое будущее. Америка вступила во Вторую холодную войну с Жи Сюнди — азиатской сверхдержавой, чьи красные беспилотники внушают страх всему остальному миру. Теперь единственная надежда США — это юные пилоты реактивных истребителей из Объединенной Звездной Академии.
        Чейз Харкорт, позывной «Никс», не любит играть по правилам. Именно поэтому она и ее напарник Пиппин стали пилотами одного из двух экспериментальных самолетов «Стрикер», способных превзойти вражеские беспилотники. Но однажды Чейз узнает военную тайну — существует и третий «Стрикер», пилот которого, Тристан, превосходит ее и на земле, и в облаках. Чейз не привыкла иметь дела с конкурентами, но ради спасения своей страны ей придется научиться доверять ему…
        Впервые на русском языке!


        Кори Маккарти
        Расколотое небо

        Полет требует некоего искусства, а вернее, сноровки. Сноровка эта заключается в том, чтобы научиться бросаться на землю — и промахиваться.
Дуглас Адамс


        Cori McCarthy
        BREAKING SKY
        2015 by Cori McCarthy


                

        Дельта

        Озеро стало зеркалом для острой синевы неба, и Чейз услышала в этом цвете хруст стекла. Ледяной ветер высушил кровь на ее обветренных руках. Она сжала кулак — и кожа на костяшках пальцев лопнула.
        Она его убила.
        Его тело выпускало алую нитку на чуть заметные волны, и эта нить расцветала, растворялась, погружалась в глубину. Она прошептала его имя. А потом прокричала. Она произнесла его так, словно эти звуки позволят ей удержать его — однако его имя всего лишь раз пронеслось над озером и замерло.
        Правительство заберет его имя. Высечет на каком-нибудь памятнике, и он превратится всего лишь в первую потерю этой войны. Мировой войны, которая началась всего несколько секунд назад.
        О боже!
        Все ее органы чувств посылали неверные сигналы. Самолет развалился на три части и наполовину затонул у берега. Чейз еще раз посмотрела на его искореженный фюзеляж, но ветер налетел на нее, бросая в лицо черный дым. Она зажмурилась, но синий мир пробил ей веки.
        Все разваливалось — а началом этого стал тот момент, когда она прогнала «Феникса» с неба.

        Альфа


        1. Звуковой барьер: Взломай его, малышка

        Скорость ее заводила.
        Другие кадеты болтали о том, до чего же здорово летать, но Чейз их не понимала. Ее любовь была гораздо конкретнее. Она летала ради перегрузок, когда ускорение увеличивало силу тяжести в десять раз. Ради выдвинутой на максимум рукоятки газа, рева двигателей на полной мощности — и прихода от Маха.
        Сейчас Чейз находилась в атмосфере — летела с такой скоростью, что ощущала себя одной напряженной мышцей. Ее мысли были танцем стимулов. Она сбросила скорость и устремила взгляд за пределы фонаря из закаленного стекла. Земля стояла перед ней на коленях, словно Чейз дает аудиенцию всей чертовой планете.
        Она улыбнулась.
        — Ты, случаем, не видишь заправки?  — Пиппин сидел в нескольких метрах позади, но голос его казался ближе: его маска была напрямую связана с ее шлемом.  — Топливо приближается к черте, Никс.
        — Дай мне пару минут.
        Чейз почуяла интересную проблему. Или выдумала ее. Просто чтобы продлить полет и сделать что-то забавное. Она передвинула ручку управления назад, направив нос самолета прямо на полуденное солнце.
        Хрустальный купол моментально залил ослепительный свет.
        — Диспетчерская вызывает Никс. Никс, на посадку!  — поддразнил Пиппин.  — Мое чувство самосохранения требует, чтобы я спросил, собираемся ли мы снижаться. Хоть я и мечтал стать астронавтом, когда мне было лет пять, «Дракон» все же не космический корабль. Куда мы все-таки летим?
        — Куда-то. Куда-нибудь.  — Солнце слепило ее даже сквозь затемнение, но она продолжала смотреть прямо вперед.  — Вверх.
        — Ага, я как раз собирался сказать, что «куда-то» сегодня ощущается как «вверх». Сильф уже на полпути домой.
        — Отлично.  — Чейз сжала рукоятку газа, а кожа перчаток сжала ей пальцы.  — Пусть Сильф тут ничего не разнюхивает.  — Секунды ползли со скрипом. Пиппин кашлянул. Дважды.  — Нам надо забраться повыше, Пип. Как можно выше. Иначе мы врежемся в землю и не успеем преодолеть звуковой барьер в штопоре.
        — ЧТО? ПОЧЕМУ?
        У нее была на то масса причин. Потому что на тренировочных полетах скучно. Потому что Сильф, пилот второй экспериментальной машины «Стрикер», никогда не попробует исполнить такой трюк. И еще потому что Чейз не случайно выбрала позывной «Никс» в честь дочери Хаоса.
        А самое главное? Потому что Чейз надо доказать, что она может это сделать.
        Когда они оказались на высоте сорока километров и вот-вот должны были выйти из стратосферы, она развернула самолет к выгнутой поверхности Земли и бросила в свободное падение. Сила тяготения навалилась на них, и она приготовилась пробиться через нее.
        — Погоди, Никс! Я люблю поразвлечься, но это…
        Вой двигателей заглушил все. Они неслись к сине-голубой планете — и зеленые пятна становились четче. Она ощутила складку Маха: воздух попытался ее задержать — и звуковой барьер лопнул.
        Звуковой удар потерялся позади, но за ними образовался жемчужный ореол.
        Она торжествующе захохотала.
        Чейз — позывной «Никс»  — Харкорт преодолела звуковой барьер при нулевой вертикальной скорости. Пусть остальные кадеты напишут это у нее на надгробии.
        Кстати: она ведь вот-вот погибнет.
        — Никс!  — заорал Пиппин.  — Мы не успеем выйти из пике!
        Земля быстро увеличивалась.
        Слишком быстро.
        Чейз сбросила скорость, но самолет не слушался. Пиппин в панике запел «Оду к радости», а у нее завибрировали все мышцы. Стекло кабины заполнилось землей. Они в нее врежутся. Стали видны дома.
        Деревья.
        Даже люди.
        Чейз поймала восходящий поток в последнюю секунду. Они взмыли вверх, выровнявшись над тонкой пеленой облаков. Пиппин содрал маску, шумно хватая ртом воздух, а у Чейз широко распахнутые глаза все никак не могли вернуть себе обычный размер. Далеко внизу выгнутая спина Южной Америки переходила в руку Панамы, замахнувшуюся на Карибское море.
        Чейз медленно отцепила сведенные судорогой пальцы от ручки управления.
        — Господи! Было весело.
        — Гром и…
        Серебряная вспышка оборвала восклицание Пиппина. Оборвала все. «Дракона» перевернуло. Чейз поспешно стала выравнивать горизонт — но увиденное заставило ее похолодеть.
        «Стрикер». Близнец того прототипа, в котором она сидит.
        Чейз словно врезалась в зеркало, о существовании которого не подозревала. Она вздрогнула, качнув крыльями. Пилот второго самолета бросил на нее взгляд, а в следующую секунду направил на «Дракона» реактивную струю своих двигателей. Чейз и Пиппин оказались в огненном потоке. К тому моменту, когда «Дракона» удалось стабилизировать, от второго «Стрикера» остался только инверсионный след. Белое шоссе.
        Чейз метнулась за ним.
        — Время посовещаться, Никс.  — Напряженный голос Пиппина не соответствовал его насмешливым словам.  — Что это, к дьяволу, было?
        — Неопознанный самолет.
        — Похож на Сильф.
        — Сильф почти дома. Ты сам сказал. Это — кто-то другой.
        Пиппин не стал спорить. Он приник к своему пульту. В конце концов, он — ее ОРП, офицер радарного поста. Небо — его стихия, и он обязан следить за тем, чтобы воздух поблизости от них был чистым: он играет роль разумного спутника слежения.
        — Эта птичка не дает сигнала,  — заявил он в конце концов с нотой изумления в голосе.  — Как такое может быть?
        — Не дает сигнала и направляется на территорию США.
        У Чейз ускорился пульс. Напрягая мышцы, она устремилась следом. Это было совсем не похоже на тот трюк, что она только что выкинула. Именно к этому ее готовили — и она оставила безопасную скорость далеко позади.
        — Что ты будешь делать, если мы его нагоним? Мы не вооружены, Никс.
        — Отследим. Посмотрим, где он сядет.
        «Убедимся, что это — не китайский шпион»,  — мысленно добавила она.
        Их скорость превысила три Маха.
        Чейз ухмыльнулась так яростно, что ощутила близость безумия.
        — Вон он. Видишь?
        Далеко внизу на фоне змеистого блеска Миссисипи промелькнул металл. Она снизилась, приближаясь к синей буре двигателей: двойных двигателей, выходивших из-под узких крыльев и соединяющихся позади в символ бесконечности. Точно таких же, как у «Дракона».
        Чейз поднырнула под неизвестный самолет. Господи, он был ослепительно быстрым! Пилот отклонился в ее сторону, так что их крылья почти поцеловались. Она никогда вот так не приближалась к машине Сильф в полете. Расхохотавшись, она стала проверять, насколько сильно может сократить это расстояние. Кроваво-красный шлем чужого пилота развернулся в ее сторону для беглого взгляда — и у нее возникло странное ощущение, что он тоже хохочет.
        — Пип, посмотри на этот шлем…
        Сигнал о том, что топлива у «Дракона» остается только на возвращение на базу, разорвал кабину. Чейз хлопнула по кнопке отключения сигнала, но ее скорость резко упала: двигатели автоматически перешли на режим экономии. Неопознанный самолет оторвался от них, устремляясь к темно-синим мышцам Великих озер.
        Чейз еле успела прочесть резкие буквы военного обозначения у него на борту:
        «ФЕНИКС».

        2. Беспилотник: Безликий враг

        Пиппину ужасно хотелось, чтобы это был самолет Сильф. Он никак не желал успокаиваться.
        — «Звезда» могла испытывать какую-то новую партию или блок. Может, они забили мне сигнал радара, чтобы проверить, насколько близко Сильф сможет подобраться.
        — У Сильф кишка тонка летать настолько быстро,  — возразила Чейз. «Дракон» был уже далеко на западе, над Сиэтлом, и летел на север. Облака испарились, открывая изрезанную береговую линию.  — Пип, я видела красный.
        — Ах, да брось ты!  — Он сдержал свой сарказм, шумно вздохнув.  — Ты же озверела. Ты бы полетела по этому инверсионному следу даже через демаркационную линию, если бы он шел туда.
        — Красный шлем.
        Она прикоснулась к своему черному стандартному шлему. Официально Чейз еще не принадлежала к военно-воздушным силам, но как кадет-отличник она завоевала право пилотировать один из двух прототипов нового самолета, «Стрикер».
        Один из трех…
        — Ты ведешь проверку на беспилотники?
        У Чейз дрогнул голос, выдавая нехарактерное для нее волнение.
        Пиппин утвердительно замычал. Они были всего в нескольких сотнях миль от демаркационной линии — невидимой границы, которая разделяла Тихий океан и делала Вторую холодную войну такой зябкой.
        Она стянула с лица маску, но тут же вернула ее на место. Минимум топлива — значит автопилот, а автопилот — это значит, что «Дракон» летит со скоростью трехколесного велосипеда. Тем временем Чейз муштровала свои эмоции, выстраивала все свои тревоги, словно игрушечных солдатиков. Откуда взялась эта птичка? Кому про нее известно? И, что еще важнее, кому про нее неизвестно?
        — Ты видел его название, Пиппин? На том самолете было написано «Феникс».
        — «Феникс» выглядит похоже на «Пегас» Сильф. Букв почти столько же, и в конце «с».
        — Вот только это совершенно разные слова.
        — И совершенно разные мифологические существа.
        — Это была не Сильф, Генри!  — Ей хотелось надеяться, что, обращаясь к нему по его настоящему имени, она подчеркнет свою мысль.  — Почему у меня такое чувство, будто ты пытаешься уговорить меня оставить это дело?
        — Потому что я умнее тебя, Чейз.
        — Ты умнее всех.
        — Таков мой крест.
        Раздражение не позволило Чейз ухмыльнуться. Она забарабанила пальцами по фонарю. Как правило, фонарь изготавливали из толстого пластика, но в «Драконе» он был из закаленного стекла — самого прочного в мире.
        — У этого «Феникса» был такой же стеклянный фонарь. И такая же серебристо-голубая обшивка.
        По мнению Чейз, «Стрикеры» занимали в небе и в истории авиации особое место. Легкие, изящные, с двумя мощными двигателями. Они соединили в себе прежние пилотируемые реактивные аппараты с HOTAS — объединенной ручкой управления самолетом и двигателем — и популярные аэродинамические беспилотники начала двадцать первого века.
        — Ты его видел!  — сказала она чуть жестче.
        — Может, это запасная машина,  — сделал новую попытку Пиппин.  — Грязный секретик ВВС. Или… эй, может, у академии ВМФ есть свой «Стрикер», о котором мы не знаем.
        — Прикуси язык,  — рыкнула Чейз.  — «Стрикеры»  — это дитя ВВС. Кейл мне в этом клялся.
        — О, забыл! Ты же считаешь бригадного генерала вторым после Господа Бога.
        — Эй, слушай,  — возмутилась она,  — тебе положено предупреждать, если собрался укусить так больно!
        Он захохотал — и уже ради этого стоило с ним пособачиться. В последнее время Пиппину смех стал так же необходим, как двухлетнему малышу — тихий час. Конечно, тяжело приходилось не только Пиппину. Чейз, другим кадетам, летчикам «Звезды»  — всем нужна была возможность ненадолго забыть о душащей напряженности Второй холодной войны. Глядя, как береговая полоса белым шрамом уходит к горизонту, Чейз почувствовала, как у нее падает настроение. Она не могла не рисовать в своем воображении картины Третьей мировой войны. Военные корабли, наседающие на западное побережье. Сыплющиеся черным дождем управляемые снаряды.
        Америка в огне.
        Пожар, который она себе представляла, был алой мозаикой. Красные беспилотники. Кровоточащий флаг Жи Сюнди. И тот пилот в коричневато-красном шлеме. Мог ли «Феникс» прилететь из Нового восточного блока? Вдруг азиаты смогли выкрасть чертежи? Построить свой собственный «Стрикер»?
        Нет. Это было бы невозможно. Катастрофично.
        — Как ты думаешь, Кейл уже бесится в диспетчерской?  — спросила Чейз.  — Они ведь наверняка поймали это опасное сближение со спутников.
        — За счет своей конструкции «Дракон» отражается на их радаре всего лишь быстрым пятнышком. Не будь это так, плохиши уже два года назад пересекли бы линию и нас завалили.
        — Не говори «плохиши»,  — потребовала Чейз.  — Так они кажутся шуткой.
        — Мне нравится, когда они кажутся шуткой.  — Он добавил еле слышно:  — И тебе тоже.
        Пиппин все на свете приправлял цинизмом.
        — Мы могли бы связаться с ними по радио,  — предложила она.  — Сообщить Кейлу о том призрачном «Стрикере».
        — Никс, та машина не была вооружена. Непосредственной угрозы нет. Кейл не обрадуется, если ты позволишь обнаружить наш сигнал кому-то, кто захочет нас сбить.
        Пиппин сказал «кому-то», но имел в виду Жи Сюнди. Их ублюдочные шпионы постоянно вели прослушку, постоянно рассылали закодированные вирусы, которые сбивали курс, меняли траекторию ракет или, что хуже всего, заставляли реактивные самолеты превращаться в камикадзе и рушиться на гражданские районы. Бум!
        Вот почему «Стрикеры» летали тайно, а для этого требовался экипаж из двух человек и радиомолчание. Однако кибернетическое превосходство Жи Сюнди затрагивало не только воздушные силы. Если противникам приходило в голову захватить телеканал или спутник, они это делали. В прошлом они взламывали даже военную сеть США.
        Угроза была повсюду.
        Чейз подалась к стеклу фонаря. Они пересекли канадскую границу, задев краем бесконечные заснеженные леса. По слухам, в Канаде сейчас царила такая же депрессия, как в Америке. Точно никто ничего сказать не мог: граница была закрыта с 2022 года, а всякая связь между Америкой и другими странами была запрещена.
        США пребывали в одиночестве уже двадцать шесть лет, а это означало постоянную бдительность и выживание в суровых условиях. Чейз ощущала свою ответственность: руками, перчатками, рычагами управления. Даже титановыми костями прекрасной птицы, которую она называла «Драконом».
        — Пип, Кейлу надо дать знать про этот «Стрикер». Я намерена отключить автопилот.
        — У нас топлива хватит только на такую скорость. И потом, мы уже почти на месте.
        Он подразумевал, что им надо выжидать. Ведь холодная война заключалась именно в этом: в бесконечном выжидании.
        На политзанятиях Чейз узнала, что Жи Сюнди начал распространяться по Азии после 2010 года наподобие скрытого рака. Континент объединился под правлением антидемократических политических сил, и новая сверхдержава заявила о своей решимости разрушить старую. Они ограничили международную торговлю Америки и отпугнули ее естественных союзников — таких, как Канада,  — армадами красных беспилотников.
        Чейз не могла не гордиться тем, что произошло после этого: ведь именно благодаря этому она в столь юном возрасте управляет многомиллиардным реактивным самолетом. Конгресс принял Хартию о Молодежных силах, учредив военные академии для юношества, чтобы спасти самых способных подростков страны от беспросветной нищеты. Одновременно в ВВС начались работы по созданию пилотируемых реактивных истребителей, которым предстояло превзойти красные беспилотники. Самым перспективным тайным новшеством стали «Стрикеры»  — настолько быстрые самолеты, что ими могли управлять только лучшие юные пилоты в идеальной физической форме и с молниеносной реакцией.
        Небо потемнело, но они уже увидели остров Банкс. С высоты покрытый льдом архипелаг был похож на смятую футболку: реки казались складками, а звездообразное строение находилось на месте нагрудного кармашка.
        Объединенная Звездная Академия.
        Она искрилась жизнью: это одновременно была и действующая база ВВС, и подростковая военная академия. Чейз скользнула взглядом по шести треугольным зданиям, отходящим от шестиугольного центра, а взлетно-посадочная полоса радостно приветствовала ее синими огнями, походя на елочную гирлянду. «Звезда» всегда встречала ее теплом, и это никогда не казалось Чейз мелочью после дымящихся развалин ее детства.
        Чейз отняла управление у автопилота и покатилась по полосе, визжа шинами и двигателями. Стрелка топливного расходомера повисла, словно сломанная рука. Она не трогала тормоз, катя по аэродрому к ангару.
        — Скинуть скорость не хочешь?  — спросил Пиппин.  — Нас сейчас остановят, а ты, кажется, выпила.
        — Хоть секунду побудь серьезным, Пиппин.
        — Ладно. Серьезно скинь скорость.
        — Не получится. Могу заглохнуть.
        Пиппин достал ее — как всегда, когда знал, о чем она думает.
        — Кейл не будет реагировать на твой рассказ о мистере Красном Шлеме. По крайней мере так, как тебе хотелось бы.
        Упорство, с которым ее ОРП продолжал отмахиваться от призрачного «Стрикера», наконец вывело ее из себя. Она отстегнула страховку и развернулась в кресле, чтобы оказаться лицом к нему. «Дракон» резко вильнул — и они поехали на стену ангара, по-прежнему слишком быстро.
        — Ты считаешь, что от такого можно отмахнуться?
        Пиппин расстегнул ремень шлема и поднял визор.
        — Помнишь, как Кроули увидел над Флоридой беспилотники? Не успел он подать рапорт, как его занесли в черный список. К тому же,  — напомнил он ей,  — здесь стена.
        — Тебе и правда неинтересно?
        — Мне и правда не хочется беспокоиться. «Стрикеров» могло оказаться не два, а три. Стена. Вооруженные силы — это лабиринт лжи. Стена.
        — Интересную карьеру ты выбрал.
        — Стена, Чейз. СТЕНА!!!
        — Да ладно!
        Она села прямо и слишком быстро повернула. «Дракон» влетел в двери ангара, распугав наземную команду, словно стаю голубей, а потом четко остановился рядом со вторым «Стрикером», «Пегасом», чуть задев крылом о крыло.
        Чейз сняла свой шлем.
        — Я хочу, чтобы ты оставался в моей команде, Пиппин.
        — А мне дадут футболку команды Никс?
        — Я серьезно.
        — Серьезнее только коррида.
        Пиппин отстегнул ремни безопасности и поднял визор шлема. Они обменялись взглядом — как всегда после долгого полета. В их глазах были облегчение, усталость и то, что служило обратной стороной доверия. Чейз казалось, что это похоже на сожаления, однако чем бы это чувство ни было, оно пронизывало их дружбу. Все, что они делали, они делали вместе. Без колебаний.
        — Я знаю, что серьезно,  — отозвался Пиппин, в кои-то веки не использовав никакой иронии.  — Я тебя поддержу.
        Она дружески хлопнула его по шлему и открыла фонарь. Кабину затопил вязкий холод, однако она глубоко вздохнула, обретая равновесие. Она дома.

        3. Яркие поступки: Безопасность переоценивают

        Следующие пять минут Чейз получала выволочку от дежурного. Безответственная. Показушница. Сорви-голова. Неуправляемая. Он сыпал обычными обвинениями настолько быстро, что она невольно впечатлилась. А ведь это он говорил только о чуть слишком быстром подруливании! Про ее фокус в небе он даже не знал.
        Парочка новичков наземной команды ждали у заправщика, болтая с Пиппином. За спиной своего начальника оба показали ей большой палец. Чейз зрительно знала своих болельщиков, но не потрудилась выяснить, как их зовут. Это могло показаться такой же заносчивостью, какую демонстрировали все пилоты «Звезды», но на самом деле ее просто не интересовал никто, кроме «Дракона».
        Когда дежурный наконец гневно утопал прочь, Чейз подошла к ним, держа шлем под мышкой. Она не прятала улыбки. Ей ужасно нравилось доводить дежурных — устраивать спектакль. Это лучше, чем оставаться незамеченной, и к тому же держало окружающих на расстоянии.
        — Ты вылетала все топливо до капли, Никс,  — сказал один из первогодков. У него на лбу был прыщ размером с Везувий, а глаза горели, словно фонари.  — Что случилось? Красные беспилотники?
        — Ты же знаешь, что мне на такой вопрос отвечать нельзя.
        Чейз перебросила свой шлем в его протянутые руки. Стерев с коротких волос ставший холодным пот, она снова взбила их в нечто вроде ирокеза.
        — Так что случилось?  — спросила девчонка. У нее тоже были угри. Из-за работы в масляном тумане ангара кожа портилась жутко.  — Вы чуть не погибли?
        — Как скажешь: раза два?  — уточнила Чейз у Пиппина.
        — Если считать еще и стену, то три.
        Ее напарник вспотел сильнее, чем после их обычных полетов, а когда она попыталась поймать его взгляд, он потер затылок и отвел глаза.
        — Мило.
        Новичок прижал к себе шлем Чейз. Он чересчур поспешно начал говорить что-то насчет тайной вечеринки, которую собирается устроить в выходной у себя в казарме. Чейз особо не прислушивалась, пока не вмешалась девчонка.
        — Нечего ее спрашивать. Она же просто скажет «нет»!  — На груди ее комбинезона было написано «Хелена».  — Летуны с наземными службами не общаются.
        Этот укол был адресован Чейз, но Хелена выпустила свои ракеты по ложной цели. Не Чейз установила эти правила. Летуны держались друг друга. Наземные команды — тоже. А если к этому добавить еще и классы… Эти ребята были не только из наземной команды, они к тому же были первогодками. Они были на много ступеней ниже.
        — Спасибо за приглашение, Джеймсон, но я занята на тре…
        — Видишь?  — перебила ее Хелена.  — Я же тебе говорила, Стивенс. Она даже по имени тебя не знает.
        Похоже, Стивенсу до этого дела не было. Он продолжал смотреть на Чейз с обожанием. Она сменила тему.
        — Мне нужен Кейл. Он в диспетчерской?
        Хелена сказала «да», а Стивенс — «нет». Чейз оставила их спорить и усталой трусцой побежала по огромному ангару. Пиппин пристроился за ней. Оба знали: стоит им прекратить движение — остановиться по-настоящему,  — и они отключатся. Полеты выматывают. Нелетунам это никак не удавалось понять. Несколько часов в воздухе, и она выжата. И это при невысоких скоростях. Чем быстрее она летала, тем больше ее телу приходилось напрягаться, борясь с перегрузками. Кейл говорил, что каждый раз, когда она превышает звуковой барьер больше чем на пять минут, она словно полмарафона пробегает.
        Вдобавок ко всему, ангар давал урок холода, запуская в ее мышцы ледяные пальцы. Здание было целиком бетонное, со сводом на высоте четвертого этажа. Чейз бежала мимо обычных самолетов, реактивных самолетов и вертолетов в самой разной степени готовности. Тут было даже несколько давних, уже устаревших беспилотников. Некоторые машины стояли под громадными брезентовыми чехлами, напоминая укрытые кости динозавров, другие сверкали и были заправлены, готовые летать быстро и далеко, на случай если кто-то решит подогреть холодную войну. Расквартированные здесь пилоты жили в состоянии боевой готовности.
        — Ты могла бы сказать, что постараешься заглянуть,  — Пиппин прибавил скорость и догнал ее.  — Пусть бы немного помечтали.
        — Надежда — сахар. Правда — белок,  — отозвалась она, случайно процитировав своего отца.
        — Молодец, Ганди.
        — Брось! Вечеринка новичков наземной команды в казарме? Ее разгонят уже через пятнадцать минут. Не знаю насчет тебя, а мне дополнительные выговоры не нужны.
        — Иметь чуть больше друзей не вредно, Чейз. Хоть немного исправь свою репутацию.
        — Не моя забота,  — сказала она, игнорируя его подначку.
        В «Звезде» было чуть больше тысячи кадетов, и хотя все знали Чейз из-за ее статуса пилота «Стрикера», она знала только тех пилотов, с которыми пересекалась ежедневно,  — и тех, кого выбирала, чтобы немного поразвлечься.
        Чейз распахнула дверь диспетчерской башни и стала подниматься по лестнице, перешагивая через ступеньки.
        — Кто бы говорил, Пип. Я что-то не видела, чтобы ты в свободное время общался с кем-то, кроме Бэггинса и Скайуокера.
        Наверху она вошла в круглое помещение, где было множество народа и сплошные окна. Над ними небо затянули темно-синие сумерки, в которых горели зеленым светом туманные всполохи северного сияния.
        Академия и база ВВС, носившие общее название «Звезда», располагалась вблизи от ледяных холмов и огромных лесов Канады. На острове Банкс когда-то находился один из канадских национальных парков — и этот всеми забытый кусок льда США купили несколько десятков лет назад, как раз перед тем, как к власти пришел блок Жи Сюнди. Это место относилось к категории «с глаз долой — из сердца вон». Сюда было крайне сложно добраться тем людям, кто не имел в своим распоряжении военного самолета. А еще оно было стратегически выгодно расположено чуть восточнее Аляски, вероятного места вторжения в том случае, если Жи Сюнди начнет наступление из Сибири.
        Внизу звено более старых реактивных истребителей оторвалось от взлетно-посадочной полосы. Они ревели и сотрясали башню, и дрожь передалась грудной клетке Чейз. В свое время эти машины, наверное, были внушительными, но против красного беспилотника им не выстоять и тридцати секунд. Слишком многое здесь было именно таким. Отличным, но устаревшим. Чейз родилась в стране, которая застряла в режиме выживания, и, читая про историю недавнего процветания Америки, она невольно щурилась. Каково это было?
        Чейз пробилась к оживленному центру диспетчерской. Пиппин остался с ней, но держался чуть позади. Она знала своего напарника лучше, чем ему хотелось бы, и что-то в том призрачном «Стрикере» его нервировало. Ну, так Чейз он тоже нервировал.
        Ей пришлось дважды кашлянуть, прежде чем штаб-сержант развернулся к ней в своем кресле. Нашивка над нагрудным карманом его оцифрованного камуфляжа гласила: «Мастерс».
        — Пиппин и Никс. Мне сегодня везет.  — Мастерс был молод и похож на хищную птицу: близко посаженные глаза, нос крючком.  — Кадеты в диспетчерской находиться не могут. Вон.
        — Но, сэр…
        — Вон!
        — Вы хотели сказать «находиться в диспетчерской не положено»?  — уточнил Пиппин.  — Потому что мы явно способны находиться в диспетчерской, тем самым опровергая использование глагола «мочь», который и говорит о способности что-то сделать.
        — Пиппин, как я подозреваю, штаб-сержант не силен в семантике.
        — Это так.
        Ухмылка Пиппина пряталась в его глазах: озорство обаятельного умника.
        Мастерс холодно нахмурился. Он явно вообразил себя генералом. Очень обидно, что вид у него был такой, словно он вот-вот заорет по-птичьи.
        — Вы двое считаете себя неприкосновенными. Может, Харкорт у Кейла и в любимчиках, но твой напарник — всего лишь ОРП. Как насчет нескольких выговоров?
        Чейз повернулась к Пиппину.
        — Сто тридцать восемь, кажется?
        — Когда я в последний раз проверял, было сто сорок два.
        Чейз улыбнулась Мастерсу.
        — Его коэффициент умственного развития — сто сорок два, сэр. Как вы считаете, насколько сильно военным хочется, чтобы он оставался здесь и был всем доволен?
        Мастерс откинулся на спинку кресла, заставив его громко заскрипеть.
        — Мне некогда с вами возиться. И я не могу помочь вам в том, что вы задумали.
        — Вот теперь глагол «мочь» использован правильно,  — радостно заявил Пиппин.
        — Где Кейл? К черту, наше дело касается всех военных!  — Чейз указала на экран радара.  — Вы же видели, что у меня наверху был гость!
        — Я ничего не видел.  — Мастерс сцепил руки на животе.  — У тебя видения? Мне сообщить военному психиатру, что команда «Дракона» вот-вот сорвется? Никс наконец сдулась?
        Чейз подалась вперед. Ее тело напряглось так, словно ожидало, что сила тяжести увеличится втрое.
        — Ты…
        Ее напарник поймал ее за руку и вытащил из диспетчерской как раз в тот момент, когда ее кулак уже был голов врезаться в рожу штаб-сержанта. Дверь за ними захлопнулась, и они оказались в вязкой прохладе и заключенной в бетон тишине лестницы.
        — Я только за то, чтобы грубить надутым воякам, но вот за применение силы тебя просто спишут.
        Пиппин схватил ее за плечи и всмотрелся в ее лицо. Она отвела взгляд. Он как никто умел вытаскивать ее из опасной зоны, но ей это далеко не всегда нравилось. Гнев был сродни скорости: он давал ей чувство направленности.
        Она тряхнула кулаками.
        — Знаю. Это все ужасно странно. Ты почувствовал?
        — Да. Очень странно. Чейз, этому сержанту велели с нами не разговаривать.
        — Откуда ты знаешь?
        — Потому что он был не слишком-то рад говорить, будто ничего не видел. Либо это так, либо…
        Пиппин растерянно замолчал. Это было на него непохоже. Его спокойствие служило опорой для бесшабашности Чейз. Тогда как бы она ни ошибалась (а она нередко ошибалась), его уверенность в себе всегда оставалась ее фундаментом.
        — Что?  — спросила она.
        — Либо… они действительно ничего не видели.
        Когда Пиппин уставал, он выглядел старше своих семнадцати лет — и тем не менее в его лице было нечто вечно юное. Когда Чейз хотела вывести его из себя, она называла его «по-мальчиковому мальчиковым красавчиком». Вот только сейчас, со слипшимися от пота волосами и покрасневшими глазами, он казался старше того штаб-сержанта, которому она чуть было не врезала.
        Чейз держалась на остатках сил.
        — Значит, ты его на своем радаре не видел, а диспетчерская не могла увидеть его на спутнике. Такое вообще возможно?
        — Не знаю.
        Растерянным Пиппин бывал настолько же редко, насколько он бывал серьезным.
        И вот теперь он был и растерян, и серьезен.
        Чейз бросилась к административному зданию и Кейлу. У нее скрутило желудок. Тайный самолет без сигнала был непохож на запасную машину ВВС. От него так и разило Жи Сюнди. Саботажем.

        4. Бригадный генерал: Одна весомая звезда

        В кабинете Кейла пахло кофе. В углу постоянно кипел кофейник, а вдоль всех стен стояли стеллажи, прогибающиеся под весом старых книг, корявых растений и военных цацек прошлых веков. Чейз постучала по дверному косяку и стала ждать, чтобы бригадный генерал, возглавлявший «Звезду», разрешил им войти.
        Он этого не сделал.
        Его голова склонялась над какой-то книгой, открытой на столе, седые волосы казались мягкими. А вот его плечи, наоборот, были жесткими и прямыми: на такие можно было взвалить страну. Хотя Чейз обожала летать, а академия была ей домом, выпадали такие дни, когда она не могла понять, как ей удастся оставаться в армии. А потом она видела Кейла в мундире — и наскребала в своем воображении картину, как она сама будет вот такой же закаленной годами и властной.
        — Сэр?
        Кейл махнул рукой, требуя молчания.
        Она несколько мгновений ждала, пока он, лизнув палец, листал страницы.
        — Сэр, я…
        Кейл бросил такой взгляд, который заставил обоих кадетов встать по стойке «смирно» и четко отдать честь.
        — Мне надо сказать пару слов Харкорт,  — сказал он.  — Доннет, свободен.
        Пиппин отступил в коридор, шепнув по дороге:
        — Осторожнее. Не говори слишком много.
        Чейз адресовала своему напарнику ухмылку, однако Пиппин не шутил. У него на лице снова появилось это слишком серьезное выражение.
        — Ты что?  — беззвучно спросила Чейз.
        — Харкорт!  — приказал Кейл.
        Чейз шагнула к нему в кабинет, внезапно растерявшись без поддержки Пиппина.
        Она не могла без него летать, и это чувство часто просачивалось к ней и на земле.
        Кейл захлопнул книгу.
        — Позволь рассказать тебе про эту ночь, Харкорт. Я сидел здесь, мирно пытаясь поужинать,  — и тут меня вызывает диспетчерская. Знаешь, что мне сказали?
        — Нет, сэр.
        — «Дракон» падает.
        Кейл встал — а у Чейз внутри что-то село.
        — Я побежал в диспетчерскую, чтобы услышать, что это был трюк. Ты преодолела звуковой барьер на нулевой вертикальной скорости в гражданском воздушном пространстве!
        — Но, сэр, мы видели…
        — Я что — закончил?  — Кейл пылал негодованием, в котором проскальзывали нотки разочарования. Он так гневно ее не отчитывал уже… ну… несколько недель, но у нее все равно возникало ощущение, что она лишилась его расположения. Опять.  — Ты придаешь новое значение выражению «яркие поступки». Для такого безрассудства у нас даже наказания не предусмотрено. Плюс к тому, у меня остыла яичница.  — Он кивком указал на тарелку с успевшей окаменеть яичницей-болтуньей и тостами.  — Яичницу холодной есть нельзя, Харкорт. У нее вкус ношеных носков.
        Вот она. Дающая надежду искорка в уголке его глаза.
        — Вы едите завтрак на ужин, сэр?
        — Ты не единственная любительница делать все по-своему.  — Он сел и махнул рукой, приглашая ее сделать то же самое.  — Итак, вот моя настоящая проблема. Ты не придерживаешься правил. А Сильф не желает их нарушать. Не знаю, кто из вас хуже. Мы надеялись, что вы вдвоем сможете понять, на что именно способны «Стрикеры», но я чувствую, что ты не успокоишься, пока не отправишь «Дракона» налогоплательщикам в виде ящика с деталями.
        «Вы вдвоем…» Неужели Кейл действительно не знает про третий «Стрикер»?
        Она провела ладонью по растрескавшейся коже кресла. Из прорех седыми волосами торчала набивка.
        — Сэр, у нас проблема… Я сегодня видела там еще один реактивный самолет. Вроде как гналась за ним.
        Кейл перегнулся через свой стол. Лицо у него оставалось непроницаемым.
        — Еще один?
        — Еще один «Стрикер», сэр. Понимаю, что это звучит дико. Я спросила в диспетчерской.  — Она внимательно ловила его реакцию — но ее не последовало. Даже бровь не выгнул. Даже глазами не блеснул.  — Спутник ничего не передал,  — добавила она.  — И Пиппин не поймал его сигнала.
        — Значит, это был фантом. Наверное, ты увидела в слое облаков собственное отражение.  — Его тон был непререкаемым, однако заставил Чейз погрузиться в воспоминание о жемчужно-голубой вспышке. Она взяла с края стола ржавый штык и покатала его между ладонями.
        — «Стрикеров» только два, Харкорт. «Дракон» и «Пегас».
        «И «Феникс»,  — мысленно добавила она.
        Значит, Кейл в курсе. Раз он искренне не любопытствует, раз притворяется, будто ей не верит,  — он в курсе. И что тогда? Пиппин прав: военные не спешат делиться фактами, вот только Чейз всегда доверяла Кейлу, а он вроде бы доверял ей.
        Она села прямее и с громким стуком вернула штык на стол.
        — Это секретная машина? Запасная? Мне просто надо знать, американская ли она. Если Жи Сюнди украли чертежи…
        — Ты ничего не видела, Харкорт.
        Он так посмотрел на нее, что она снова встала по стойке «смирно». Снова стала кадетом академии, а не лучшим пилотом, оттягивающимся в кабинете любимого командира. Это было обидно.
        — Это испытания, да?  — добавил он чуть ворчливо — и слишком запоздало.  — Они начали на тебе сказываться.
        — Я не сорвусь!
        Она застыла на месте. Сердце у нее сжалось, словно кулак.
        — Конечно.  — Он снова взмахом велел ей сесть.  — Но до января осталось три месяца. Вполне естественно, что тебе не по себе.
        Чейз уставилась на вытертый кафель. Подло было упоминать о демонстрационных полетах. Похоже, Кейлу очень надо было отвлечь ее от того таинственного «Стрикера».
        У него это получилось.
        — Не по себе!  — проворчала она.
        Это было все равно что назвать огнестрельную рану занозой в медной оболочке. В воздухе она ничего не боялась, но мысли о правительственной комиссии, которая решит, будут ли США финансировать эскадрилью «Стрикеров», заставляли ее ежиться. Вопрос будет решаться на основе ее полетов… и полетов Сильф. А если они их завалят? Если не смогут доказать, что «Стрикеры» способны летать лучше красных беспилотников? «Дракона» не станет. А у США не будет надежды.
        Кейл прошел через комнату и сел на край стола прямо перед ней.
        — Две тысячи сорок девятый год станет для США революционным годом. Я не волнуюсь.
        — Это меня так успокаивает!  — Для Чейз сарказм был заменителем визора у шлема. Она могла опускать его, когда не хотела, чтобы кто-то узнал, куда она смотрит. Вот только на этот раз ее слова оказались беспомощными, а напускная уверенность дала трещину.  — Сильф даст правительственной комиссии то, что там хотят увидеть. Она может выполнить все стандартные маневры с закрытыми глазами.
        — Но и вполовину не так быстро, как ты.  — Глаза Кейла были похожи на коричневые полированные камушки.  — И ты прекрасно знаешь, что речь идет не просто о самолетах, которые могут летать. Речь идет о самолетах, которые могут летать лучше тех беспилотников.
        Чейз не смогла выдержать его взгляд. Она смотрела на край его плеча — на одну блестящую звезду — и пыталась понять, может ли ей действительно грозить срыв.
        — Я все думаю про тех красных, которых мы видели над границей в прошлом месяце.  — Воспоминание снова стало ярким. Чейз рискнула выполнить один маневр всего в нескольких милях от демаркационной линии и заметила алый рой: красные беспилотники, все с ракетами. Она поежилась, словно ей на нос села оса.  — Кажется, на границе намечается нечто серьезное.
        — В Новом восточном блоке нервничают, потому что мы сидим тихо. И правильно делают, да? Нет сомнений, что они мечтают поймать со своих спутников одно из скоростных пятнышек. Цель близка, Харкорт. Я уже предвкушаю, как США снова станут защищать мир.  — Он держал голову очень прямо.  — Мы восстановим равновесие. Положим конец нарушениям прав человека и поможем всем тем, кто задыхается в мертвой хватке Жи Сюнди. Мы возродим уровень американской жизни.
        Он сделал паузу: ей показалось, что он чего-то ждет. У нее есть возможность сказать нечто столь же поэтичное и патриотическое.
        — Мы это… сделаем,  — выдавила она из себя.  — Не проблема.
        Господи!
        Кейл расхохотался: его смех поднимал настроение. Его пепельно-седые волосы тряслись. Они всегда были чуть длиннее уставного и, казалось, доказывали, что он единственный человек, способный возглавить военную академию, полную подростков, которые настолько увлеченно сражаются друг с другом, что на мысли о вполне реальной войне, маячащей на горизонте, у них почти не остается времени.
        — Сильф прекрасный хирургически точный пилот, но она не из тех, кто способен перехитрить беспилотники. Именно ты докажешь, что разум всегда побеждает механизм.
        Чейз дотронулась до виска, словно ей нужно было убедиться в том, что там действительно есть мозги.
        Глаза у Кейла снова блестели.
        — Просто будь собой, Харкорт. Ну… не таким импульсивным вариантом себя.
        Она кивнула.
        — Иди, вылези из комбеза. Отдохни.  — Он снова пересел в свое рабочее кресло. Его голос смягчился.  — Ты меня серьезно напугала своей выходкой, но… если ты эти слова кому-нибудь передашь, я от них откажусь… маневр был отличный.  — Он снова склонил голову над книгой, которую читал, когда она вошла.  — Свободна, кадет.
        Она попыталась не ухмыльнуться. Не получилось.

        5. Ножи в телефонной будке: Опасное сближение с Сильф

        Чейз обожала Парк. Свежий аромат деревьев наполнял легкие при каждом вдохе, каблуки отбивали по кирпичной дорожке энергичный ритм.
        Рядом с островом Банкс начинался арктический шельф, но центром «Звезды» была застекленная оранжерея, которая должна была создавать атмосферу кампуса в умеренном климате. Вот только деревья были чересчур прямые и стояли на расстоянии нескольких шагов друг от друга на территории размером в пару футбольный полей. Пиппин называл их растительными солдатами, готовыми к бою. Жаль, что он не ошибался. Казалось, угроза войны ощущалась везде — даже в садовой планировке.
        Мышцы у Чейз запредельно устали, но она перешла на трусцу, а потом и побежала по-настоящему. Идентификационные жетоны постукивали друг о друга у нее на груди: резиновые глушители лишали их обычного металлического бряцания.
        «Отдохни»,  — сказал ей Кейл.
        Люди вечно предлагают такое, словно ничего нет проще. Просто ляг. Расслабься. Поваляйся.
        Как же!
        Стоило Чейз остановиться — и на нее наваливался мир. Она давно научилась убегать от самых неприятных истин. До «Звезды» ей удавалось убежать от отцовской тени и материнского невнимания — в буквальном смысле этого слова. К двенадцати годам она могла быстро пробегать больше трех километров. Такая выносливость привлекла к ней внимание «Звезды», а теперь ее стойкость и способность уклоняться превратили ее в отличного пилота. И, если быть честной, в довольно паскудную личность.
        Окружающие — и даже Пиппин — никак не могли взять в голову, что Чейз знает о своей репутации. Просто такая ограниченность была ей нужна гораздо больше хорошего отношения. Ей нужна была устремленность к цели. До Пиппина это не доходило. Музыка и литература занимали его намного больше, чем любой элемент реальности. Может, в этом заключался один из плюсов умственного развития на уровне гениальности: он отлично чувствовал себя на военной службе, уткнувшись носом в фантастический роман и включив через наушники что-нибудь из Малера. Чейз иногда задумывалась, не пытается ли он постоянно отвлекать себя от того, где он находится.
        Пока она бежала, солнечные лампы мигали, словно огни ВПП. Ее ноги громко стучали по кирпичам. Вокруг никого не было. Время было уже позднее, а завтра рано утром ее ждали занятия. Тем не менее она не могла вернуться к себе в комнату. Пока не могла.
        Что-то занозой сидело у нее в голове и размахивало красным шлемом — и хотя она ощущала себя быком, уставившимся на красную тряпку, устоять у нее не получалось. Сначала Пиппин так странно реагировал на то, что они видели. Потом диспетчерская отмела ее слова. Практически назвав ее психом. И вдобавок к этому Кейл странно себя вел: укорял и отвлекал. Что-то происходит!
        В тот момент в небе была еще одна команда. Может, Сильф что-то видела.
        Конечно, это означало, что ей придется искать Сильф.
        Чейз пришла в восторг от неожиданной проблемы. Проще было бы спросить напарника Сильф, Бунтаря (в конце концов, между ними кое-что есть), но стычка с Сильф всегда давала ей такое же ощущение, как полная тяга двигателей. Да-да!
        Рекреационная комната гудела: там царил обычный вечерний хаос. Освещение было тусклым, как в баре,  — и воняло так же противно. Кадеты толпились у бильярдных столов, игровых автоматов и полетных тренажеров. То и дело вспыхивали споры, но на этот раз основное внимание было сосредоточено на дальнем углу, где два пилота в толстых перчатках вели спарринг на отгороженных канатами гимнастических матах.
        Чейз протолкалась ближе, отмахиваясь от радостных приветствий, которые адресовали ей все: новички и выпускники, летный и наземный состав. В «Звезде» рекреация была великим уравнителем. Сюда приходили все — с любой специальностью и рангом. Чейз слышала, что до прихода Кейла — всего за год до того, как она начала учебу,  — это помещение отводилось исключительно для летунов. Бригадный генерал поступил умно: Чейз не знала бы ни одного кадета за пределами своего узкого круга, если бы частенько не заходила в рекреацию.
        — Никс!  — проорал кто-то.
        К нему присоединилось еще несколько голосов, скандируя ее позывной. Она помахала рукой и толкнулась кулаком в несколько подставленных рук, не обращая внимания на лица. Ее взгляд был прикован к бою.
        Боксеры вошли в раж. Более высокой в паре была девица, которая была даже слишком хорошо знакома Чейз. Лия Гренадин.
        Которую лучше знали по ее позывному, Сильф.
        Толстая светлая коса Сильф моталась при каждом ее ударе, словно скорпионий хвост. Ее мускулистые руки были в чешуе пота, но она не выказывала никаких признаков усталости, что было обидно: она просто уничтожала своего противника. Который тоже был чересчур знакомым.
        Американец с азиатской кровью. Симпатичный. Тэннер Вон.
        Чейз обнаружила, что бормочет замкнувшееся кольцом ругательство. «Опять!»
        Один глаз у Тэннера заплыл, он ссутулил плечи, защищая грудную клетку. Сильф била его снова и снова, пока он не рухнул на колени, кашляя и задыхаясь. Она поправила перчатки, словно готова была провести еще несколько раундов. Чейз поднырнула под канаты и встала между ними.
        — Да это же Никс!  — Сильф утерла лоб предплечьем.  — Пришла подраться?
        Толпа взревела. Чейз мысленно уже слышала, как утром все будут трещать: «Пилоты «Стрикеров» поколотили друг друга до кровавых соплей. Они не выдерживают напряжения!»
        — Хватит драться.  — Чейз подтолкнула Тэннера коленом.  — Ты тут свое дело закончила.
        — Мое дело будет закончено, когда он перестанет болтать про моего ОРП!  — заявила Сильф.
        Чейз словно холодной водой облили. Ну конечно. Проблема в Бунтаре. И Чейз.
        Чейз и Бунтарь.
        — Тэннер!  — произнесла она как проклятье.
        — О, так ты снова знаешь, как меня зовут! Очень кстати.
        Тэннер устремил яростный взгляд мимо нее, словно это потолок вызывал у него жажду убийства. Кровь капала из рассеченной брови. Он был такой милый, когда они занимались… ну, тем, чем занимались… но потом его норов проснулся, словно раздраженный дракон.
        Он сплюнул.
        — Я не нуждаюсь в твоем жалостливом содействии, Никс. Если ты действительно хочешь мне помочь, скажи всем, что трахаешь напарника Сильф.  — «О черт!»  — Чтобы она перестала называть меня лжецом.
        Чейз слышала голос Тэннера, но перескочила через смысл слов, словно через шаткую ступеньку. Все стало труднее, чем обычно. Она подманила пару кадетов-первогодков из наземной команды своих почитателей. Те утащили Тэннера за канаты. Чейз повернулась к Сильф.
        — Я серьезно. С этим все. Если у тебя снова будут с ним проблемы, решай их со мной.
        — С удовольствием,  — ответила Сильф.
        Господи, до чего у нее здорово получалась угрожающая усмешка! Однако этот взгляд оказался всего лишь ошеломляющей преамбулой к хуку левой, который Сильф направила Чейз в лицо.
        Ослепительная вспышка боли. Толпа одобрительно закричала.
        Чейз упала на колено. Левая губа пульсировала болью, но она заставила себя улыбнуться. У нее откуда-то взялся запас адреналина, который пробежал по ее крови.
        — Сильф, у нас не получится влюбиться друг в друга, если ты и дальше станешь меня бить!
        Сильф прищурилась.
        — Надевай-ка перчатки, Никс. У нас дело.
        Чейз вскочила.
        — Послушай, есть вещи поважнее нас с Бунтарем.
        — Ты знаешь, что я не об этом. Я о том идиотском фокусе, который ты сегодня выкинула. Как ты смеешь?
        В ярости Сильф больше походила на человека, чем в своем обычном замороженном состоянии. Чейз пожала плечами, которые словно свинцом налились.
        Сильф сделала шаг назад и объявила затихшей комнате:
        — Наша Никс сегодня решила проделать над землей самоубийственный финт. Над населенным районом. Она могла упасть на чей-нибудь дом. Убить детей.
        Преднамеренная жестокость Сильф для Чейз не стала сюрпризом. Она всегда была такой жесткой. Конкурент. Без жалости. Это делало Сильф педантичным пилотом и отметало всякую возможность дружбы между ними, хотя Кейл, кажется, считал, что они в приятельских отношениях.
        Чейз понимала, почему он неправильно оценил ситуацию. С того момента в их первый год обучения, когда бригадный генерал объявил о проекте «Стрикер», Сильф с Никс постоянно садились друг другу на хвост. Они парой пробивались через суровую конкуренцию, чтобы стать лучшими кадетами и получить право пилотировать «Дракона» и «Пегаса». И теперь при каждом полете, на каждом занятии… где бы ни была Чейз, Сильф оказывалась неподалеку. И наоборот. Вот только в итоге это не имело никакого отношения к Сильф. Чейз не нуждалась во вспомогательных друзьях. У нее был Пиппин, и его ей хватало.
        — Если тот финт был самоубийственным, то почему она еще жива?  — заорал Тэннер, разбив противную тишину.
        Он стоял у одного из бильярдных столов, прижимая к щеке пузырь со льдом. Чейз не могла понять, важно ли ей, что Тэннер ненавидит Сильф сильнее, чем ее саму.
        Чейз прикоснулась к своей нижней губе, которая все еще болела после внушительного хука Сильф. Она шагнула ближе к безупречной красотке Сильф. Поединок взглядов казался Чейз таким же возбуждающим, как скоростной полет. Двигатель ревет, ветер вцепился в крылья. Она схватила Сильф за перчатки на тот случай, если блондинка решит еще раз ударить.
        — Хватит о том трюке. Послушай меня. Ты сегодня не видела чего-то… чего-то в небе?
        Бархатистые карие глаза Сильф подозрительно прищурились.
        — Ты еще та штучка! Обмануть всю базу! Заставить всех думать, что ты вот-вот разобьешься!
        Чейз сдалась.
        — Где Бунтарь? Может, он меня послушает.
        — Надеюсь, что пошел на прием к венерологу.  — Взгляд Сильф был полон раздражения.  — Ты с ним и правда сошлась, Чейз? Неужели нельзя было оставить моего напарника в покое?
        Отвечать Чейз не понадобилось.
        — Никс!  — В рекреацию ворвался Бунтарь. Перепрыгнув через канаты, он стиснул Чейз в объятиях.  — Я зашел за тобой к тебе в комнату. Пиппин сказал, что ты у Кейла в кабинете.  — Он так тесно прижался к ее щеке, что ей захотелось отстраниться, но вместо этого она коротко его обняла.  — Мы решили, что вы погибнете,  — сказал он.  — Правда, Сильф?
        Чейз разжала руки.
        — До этого было далеко,  — соврала она.
        Бунтарь был в их классе самым высоким, но худощавым для летуна. У него была неприятная привычка пристраивать подбородок ей на макушку, но он был оригинально красив, и губы у него были полные, так что с ним приятно было целоваться.
        — Мы попытались к вам вернуться, но…
        Сильф отпихнула его в сторону.
        — Подбери слюни, Бунтарь.  — Она зубами оттянула липучку, которая стягивала боксерские перчатки у нее на запястьях.  — Пошли.
        — Он мне нужен на пару минут,  — сказала Чейз.
        Бунтарь с легкой улыбкой обвел их взглядом.
        — Леди, только не режьте друг друга.
        — Вспомни, кто в прошлый раз победил,  — предложила Сильф.
        Мысли Чейз моментально унеслись на несколько дней назад: их «Стрикеры» ввязались в ближний бой. Чейз вела в счете, пока Сильф не вынудила ее сделать глупый разворот и объявила, что навела на нее ракету. Бой доставил ей наслаждение — но оно ни в какое сравнение не шло с ее последним полетом с «Фениксом».
        — Ага. Да.
        Чейз пыталась придумать, как поскорее с этим развязаться: ей хотелось вытрясти из Бунтаря какие-то ответы… а может, кое-что еще. Она обняла его за талию, и он ответил приглашающим взглядом. Временами этот паренек был слишком уступчивым. Ладно: он всегда был слишком уступчивым.
        Даже презрительный взгляд в исполнении Сильф выглядел аристократичным.
        — Вымой его, перед тем как вернуть.
        Толпа кадетов продолжала выжидающе наблюдать за ними.
        Чейз быстро подалась вперед и чмокнула Сильф в губы.
        — Фу!
        Блондинка вытерла лицо тыльной стороной руки и поднырнула под канаты, не переставая сыпать ругательствами. Толпа взвыла, а Бунтарь поднял кулак Чейз вверх и объявил ее победительницей.
        За обращенными к ним лицами Чейз заметила спину Тэннера, выбегающего из рекреации. На этот раз сердце у нее екнуло, словно она шагнула мимо ступеньки и чуть не полетела вниз с лестницы.

* * *

        В мужской раздевалке никого не было. Чейз прошла за Бунтарем в дальнюю часть, к раковинам и душевым. Она уже здесь бывала. С Бунтарем. С другими парнями. Вспоминать об этом было неприятно, так что она и не стала.
        — Какое у Сильф было лицо, когда ты ее поцеловала…  — Бунтарь вздохнул.  — Убийственное.
        — Здорово.  — Чейз быстро отмахнулась от этой темы.  — Сегодня в небе… что было у вас?
        Бунтарь оторвал бумажное полотенце, намочил его и прижал к ее нижней губе. Вода приятно холодила чуть опухшую губу.
        — Побили рекорд скорости на высоте сто тысяч футов и полетели домой. Скучища, как всегда.
        У Чейз все тело нахмурилось.
        — Ты ничего не слышал о секретной птичке?
        — Не-а. Ничего ни про какие «Стрикеры» не знаю,  — засмеялся он и пощекотал ей затылок поцелуем.
        Она вывернулась из его объятий и уже не в первый раз попыталась понять, зачем с ним связалась. Чтобы позлить Сильф? Нет. Может быть.
        — Мы сегодня наверху кое-что видели.
        — Беспилотник?
        — Самолет. Пилотируемый реактивный самолет.
        — Таких полно.
        Он положил руки ей на бедра. Чейз хотела было спросить, не упоминала ли Сильф о третьем «Стрикере», но не успела: Бунтарь затащил ее в душевую кабинку и притиснул к стене. Ее мысли разлетелись стайкой темных птиц.
        О да! Вот из-за чего она с ним связалась.
        — Поцелуешь?
        Его лицо было совсем близко. Она уставилась на его губы, но свои крепко сжала и покачала головой, борясь с желанием улыбнуться. Если она ухмыльнется, он начнет ее целовать, и хотя сражаться языками с Бунтарем весело, начало игры неизменно оказывается лучше самого матча.
        Он схватил шланг от душа.
        — Поцелуй меня или я тебя оболью!
        — Не посмеешь!  — подначила она его.
        Он повернул ручку. Их окатило ледяной водой. Она заверещала, а он взревел, но тут вода начала нагреваться, и ситуация стала жаркой. Он поцеловал ее, и у Чейз внутри все завибрировало, словно она включила двигатели «Дракона». Вот только это почти не имело отношения к Бунтарю. Он ей нравился, но больше всего ей нравилось то, что он ее отвлекает. Когда она обнималась с ним, то забывала тревожиться из-за проверки. И из-за демаркационной линии или Второй холодной войны.
        Вода просочилась ей под одежду, приведя тело в возбуждение, и все же в голове у нее промелькнул «Феникс». Откуда он взялся? Почему он появился? И почему Кейлу не хотелось, чтобы она о нем знала?
        — Мы видели еще один «Стрикер»,  — сказала она его макушке.
        Бунтарь был слишком занят тем, что целовал ее шею.
        — Не догадывался, насколько ты мне нравишься, пока мне не показалось, что ты вот-вот погибнешь. Кажется, я тебя люблю.
        — Это глупо!  — Она перепрыгнула через его признание, словно это была грязная лужа.  — Почему ты решил, что я погибну?
        Бунтарь нахмурился:
        — Почему это тебя любить глупо?
        — Потому что ты меня не знаешь.
        — Еще как знаю-то!
        Он крепче сжал ее бедра и поцеловал ее в шею, словно других доказательств не нужно было.
        — Бунтарь, какой у меня любимый цвет?
        — Чего?
        — Вот именно.  — Чейз схватила его за волосы и прервала отчаянное стремление его лица добраться до ее выреза.  — Отвечай: почему ты решил, что мы гибнем?
        — По каналу экстренной связи завопили, что вы сейчас разобьетесь, а у нас не хватило бы топлива, чтобы до вас долететь. Сильф запаниковала.
        — Погоди! Сильф волновалась за нас?
        — У боевого пилота Барби все-таки есть сердце.
        Он попытался снова ее поцеловать, но она отстранилась.
        — Значит… вас вызвали меня спасать? Диспетчерская нарушила радиомолчание? Что они сказали?
        — Кейл орал: «К «Дракону»! «Дракон» падает!» Он несколько раз это повторил. Они хотели, чтобы мы к вам подлетели, хоть я и не понимаю, что мы могли сделать — разве только стеречь место крушения. Может, засечь ваш парашют, если бы вы успели катапультироваться.
        Чейз обдумывала услышанное.
        — Они именно вас вызвали? Называли «Пегас»? Говорили: «Пегас», летите к «Дракону»?
        Бунтарь досадливо вздохнул.
        — А к кому еще они могли обращаться?
        Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку, так что ей захотелось оттолкнуть его и привести волосы в порядок. Только она не стала.
        Все начало сходиться.
        «Дракон» падает!
        Вот почему появился третий «Стрикер». «Феникс» не вражеский. Он был настроен на ту же частоту экстренной связи.
        Пилот ответил на призыв их спасти.

        6. По нулям: Потеря радио — или визуального контакта

        Пиппин обнаружился у них в комнатушке. С измученным видом он валялся на нижней койке. Когда Чейз вошла, он стянул с головы громадные наушники — и из них загрохотала классическая музыка.
        — Что было с Кейлом?
        — Он ничего не захотел говорить, но, прибегнув к дедукции, я выяснила, что кем бы «Феникс» ни был, он не вражеский. Диспетчерская его вызвала. Там решили, что мы падаем.
        — И как это они могли сделать такую ошибку?  — съехидничал Пиппин.
        Усталость накатила на Чейз. Летать — это одно, а вот разбираться с чужими эмоциями, даже с эмоциями Пиппина, было для нее мучительно трудно, хоть ей и не нравилось в этом признаваться. Дело было тонкое. Пиппин держался так отстраненно и холодно из-за чего-то важного. Она понимала, что ей следует действовать с оглядкой, но когда он попытался спрятаться под своими наушниками, она взяла и села прямо на него.
        — Ты странно себя ведешь с того момента, как мы увидели третий «Стрикер».
        — Ты вся мокрая!
        Он столкнул ее с себя.
        — Случайно вышло в душевой.
        Пиппин выгнул бровь, заставив ее почувствовать себя виноватой. Это удавалось только ему — и она такого не любила.
        — Бунтарь? Или мы его уже кем-то заменили?
        — Бунтарь, но спасибо тебе.  — Она стала расшнуровывать ботинки, чтобы не смотреть на Пиппина. Та волна адреналина, на которой она отправилась из кабинета Кейла в рекреацию, а потом в мужскую раздевалку, стремительно уходила. На ее место вползала тишина.  — Я застукала Сильф за попыткой уничтожить Тэннеру лицо в рекреации. Он болтал о нас с Бунтарем.
        — Тэннера отчислят, если он не возьмется за ум,  — сказал Пиппин.  — Ты об этом тревожишься?
        Чейз кивнула. Неужели она ранила Тэннера настолько сильно, что он готов бросить академию? Она потерла лицо.
        — Такое чувство, будто смотрю, как он разбивается и горит.
        — В каком-то смысле это так и есть.  — Взгляд Пиппина был жестким и мрачным.  — Тебе не стоило с ним играть. Его чувства к тебе были настоящими.
        — Я не играла, но у меня действительно такое ощущение, будто я застряла на карусели. Одни и те же проблемы, снова и снова.  — Чувство вины обрушилось на нее лавиной.  — Бунтарь сказал, что меня любит. Уф!
        — А ты ему ответила, что он тебя не знает?
        — Откуда ты…
        — Ты всегда так отвечаешь. Послушай, у меня идея: а почему бы тебе не дать ему тебя узнать?
        — Я ему не доверяю.  — Она ожидала, что Пиппин скажет что-нибудь ехидное, но он промолчал.  — Может, мне просто приходится так делать. Чтобы забыть о приближающейся проверке и прочем. Кейл понимает.
        — Уверяю тебя: Кейл не понимает твоих любовных побед.  — Пиппин перелистнул страничку своей записной книжки.  — И эпизоды, когда тебе «приходится так делать», становятся все хуже.
        Возможно, он говорил о Тэннере или Бунтаре, но ей показалось, что он имеет в виду нечто большее.
        — Пип, сегодня… ты же не думал, что мы погибнем?
        Когда Бунтарь сказал такое, это прозвучало глупо, но сейчас Чейз посмотрела на свой финт с точки зрения Пиппина. Близость земли. Кажущееся необратимым падение…
        Не отвечая, он нахлобучил наушники. До нее донесся маршевый ритм «Оды к радости»  — и ей вспомнилось его отчаянное мурлыканье, когда они неслись к земле. Она его напугала. Вот почему он вел себя так странно.
        — Извини,  — выдавила она, но это не помогло.
        Может, слово испортилось.
        — Я правда извиняюсь,  — повторила она. Пиппин что-то корябал в записной книжке, словно не услышал ее. Она попыталась заглянуть туда.  — Ты ведь знаешь, что у «Оды к радости» есть стихи? На немецком.
        — Это называется «слова». И я придерживаюсь мнения, что эта песня вовсе не о радости.
        — А о чем же тогда?
        — Твои извинения приняты, Чейз.  — Он закрыл книжку у себя на груди.  — Тебя моя музыка не интересует. Ты притворяешься, потому что тебе стыдно.  — Он взмахнул рукой, словно волшебник.  — Я освобождаю тебя от чувства вины.
        Наверное, его жест сработал бы, если бы он тут же не ушел и не сел за свой стол. Она устроилась на его подушке, бросив взгляд на его семейные фотографии, пристроенные между прутьями верхней койки. Десятки снимков трех его младших братьев и его толстобедрой матери. И даже одна фотография его отца, человека, которого он назвал «прямым, как флагшток».
        Мысли Чейз унеслись к ее доакадемическим воспоминаниям. Одиночество наползло на нее, словно туча. Она уже много лет не виделась с Дженис, но до сих пор, думая о матери, ощущала запах табачного дыма на ее волосах и слышала постукивание наманикюренных ногтей. День, когда Кейл объявился у них на пороге с приглашением в «Звезду», стал лучшим моментом в жизни Чейз. Ну… все-таки не самым лучшим. Он стоял на втором месте после того раза, когда она впервые поднялась в небо на «Драконе». С этим ничто никогда не сравнится.
        Когда Чейз оказалась в «Звезде», то поняла, насколько странным было личное приглашение Кейла. Бригадный генерал не объявлялся на пороге у каждого будущего курсанта.
        Только у нее.
        Когда она спросила его об этом, он сказал, что был знаком с ее отцом — и она избегала дальнейших разговоров на эту тему, словно она была радиоактивной. Но Кейл успел добавить:
        — Хорошо, что у тебя фамилия матери. Так лучше. Лучше, чтобы другие кадеты не узнали о том, кто твой отец.
        Чейз верила Кейлу. Правда о ее отце была столь тщательно охраняемым секретом, что даже Пиппину было сказано, чтобы он никогда не касался этого вопроса.
        Она обнаружила, что водит пальцем по буквам своей фамилии, вышитым над нагрудным карманом. Эта фамилия казалась ей странной. Немного чужой. Она носит ее всего пару лет.
        Чейз резко села, спеша сменить тему своих мыслей. «Феникс» возник ослепительной ракетой, взметнувшейся в темное небо. Полет с ним — а почему она упрямо называет его «он»?  — ощущался как заигрывание. Как флирт. Она вспомнила, как они вместе выжали три Маха, как их самолеты неслись в высоте. Это было совершенно не похоже на те вылеты, когда она была в паре с Сильф.
        — Кто он?  — пробормотала она.
        Она представила себе тот красный шлем — и картинным жестом мысленно сорвала его. Она накладывала разные оттенки кожи и черты лица на неизвестное лицо — но на каждом была ухмылка. Он — наглец. Она поняла это по тому, насколько он приблизился к ней в полете. По тому, как струя от его двигателя ударила в нее так, как будто это был игривый укус в плечо.
        — Пип, а зачем тайный третий «Стрикер»? Почему мне нельзя про него знать?
        — Прекрати это, Чейз. Помнишь, что я тебе говорил про Кроули? Если ты не отступишься, у тебя отберут крылья. Пусть ты и любимица Кейла.  — Он покрутил шнур наушников.  — Нет ничего хуже пилота, которого лишили права летать, а я практически уверен, что ты вообще перестанешь быть человеком.
        Чейз его не слушала.
        — Тот пилот ведь должен быть молодым, так?
        Пиппин потер глаза.
        — Нет. Он просто должен быть в идеальной форме. Возможно, ему за двадцать, как некоторым спортсменам-олимпийцам. «Стрикеры» требуют сильного тела. Огромной выносливости.  — Он помолчал.  — Постой! А почему мы говорим про того пилота «он»?
        — Я себя об этом же спрашиваю. Спорим на пятерку, что он парень!
        Пиппин застонал.
        — Чейз, только не говори, что ты втрескалась в пилота «Феникса». Нет же? Под тем шлемом вообще может быть роботизированный ящер!
        — Значит, ты признаешь, что он существует!
        Они хором рассмеялись, но их смех смолк чересчур быстро.
        — Ты ведь не станешь спорить, что мы круто летели: быстро, крыло под крылом…
        Пиппин указал карандашом на сложенную записку у нее на койке.
        — Тебя опять Ритц вызывает.
        — Чертова Психичка.
        Чейз смяла вызов, не читая.
        Пиппин достал свой цифровой атлас и включил экран.
        — Прекрати игнорировать психиатра. Тебе пора пройти проверку. И сделай мне огромное одолжение. Не упоминай о призрачном «Стрикере».
        — Пусть Ритц меня сначала поймает.
        — Тебе слишком нравится сбегать от этой тетки.
        — Маленькие радости.
        Чейз перебросила бумажный комок через стол Пиппина. Он проскочил через голографическое изображение горного кряжа, и Пиппин смахнул его в мусорную корзинку. Он уже снова надел наушники.
        — Ушел в потайную пещеру в Пиппинленде.
        — Гномьи двери в закрытом виде никому не видны.
        Он действительно ушел. Когда начинался толкиновский диалог, ее гениальный ОРП отступал на недоступные глубины. Чейз стащила верхнюю часть мокрого летного комбинезона и оставила ее болтаться на бедрах. Обычно она из вежливости переодевалась в их крохотном санузле, но сегодня она не была настроена на любезности. Расстегнув лифчик, она метнула им в Пиппина. Он поймал его и забросил себе за голову. Не покраснел. Не отвлекся.
        — По нулям,  — проворчала она, садясь на край койки.
        — Я тебя люблю, Чейз. Правда, люблю. Но завтра у меня контрольная по географии.
        — Ты и так знаешь больше профессора Дэвиса. И к тому же,  — она вытащила кипу одежды из-под койки, а слова отца — из какого-то гораздо более темного места,  — любовь бессмысленна.
        Тут Пиппин чем-то в нее бросил — из-за головы, даже не увидев, что она уронила всю свою одежду, чтобы поймать его снаряд.
        Чейз сжала маленького пластмассового птеродактиля и вспомнила свои первые минуты в «Звезде». Она тряслась в ангаре, окруженная другими поступившими новичками: они ждали, чтобы военная полиция проверила их вещи на предмет контрабанды. Новые кадеты — только что закончившие восьмой класс — неловко рассматривали друг друга. Все были готовы судить, сортировать и клеить ярлыки. А вот долговязый парнишка рядом с Чейз наблюдал за осмотром так, словно один из рюкзаков был готов взорваться.
        — Ты по ошибке запаковал свою бомбу?  — спросила она шепотом.
        — Меня больше волнует птеродактиль.
        Паренек явно обладал даром шутить с бесстрастным видом.
        — Динозавр?
        — Птерозавр. У динозавров не было крыльев.  — Он чертыхнулся.  — Мама его запаковала в шутку. Есть шанс, что все про это забудут?
        — Не раньше выпуска.
        Полисмен с заросшими курчавыми волосами руками вытащил пластиковую игрушку и поднял ее так, словно в нее могли положить наркотики.
        — Это чье?
        Долговязый паренек залился кирпичным румянцем.
        — Мое!  — заявила Чейз. Она забрала его у полисмена.  — Не любите птерозавров?
        — Не дерзи, кадет!  — рявкнул полисмен.
        Собравшиеся начали смеяться над Чейз. Она лишила их поддразнивание яда, картинно пристроив игрушку себе на плечо, словно котенка. Она была уверена, что такое поведение заставит других кадетов ее сторониться, но она по-любому предпочитала быть одиночкой.
        Не прошло и часа, как случай с птеродактилем спас ее от горькой судьбы неприятного соседства. Девица с внушительной светлой косой бросила на Чейз один взгляд и потребовала поменять комнаты.
        Через несколько минут тот долговязый парнишка бросил свой рюкзак на нижнюю койку.
        — Видела те опытные самолеты в ангаре? Спорим, эти двигатели с крепким пилотом смогут дать четыре Маха! Может, больше.
        — Я хочу на таком летать.
        — Я тоже. Ты прошла испытание на пилота?
        — Да. А ты?
        — Я склоняюсь к навигации, хотя получил добро на любую специализацию.  — Он похлопал себя по голове: как ни странно, это не воспринималось как хвастовство. Может, потому, что он казался чуть растерянным.  — Военным нужны мои выдающиеся мыслительные способности. В любом амплуа.
        — Круто!
        Он пожал плечами.
        — Мой позывной будет Пиппин.
        — Он… необычный. Почему ты его выбрал?  — спросила она.
        — Пиппина тоже насильно забрили в Братство.
        — Честно говоря, я что-то не понимаю.
        Чейз пришлось признаться, что и сейчас, спустя три года, она понимает Пиппина не так хорошо, как ей хотелось бы.

* * *

        Несмотря на жуткую усталость, ночь после встречи с «Фениксом» Чейз провела то засыпая, то снова просыпаясь. Черное небо ее снов, искореженное взрывами, вспыхивало от выстрелов.
        Утром она с трудом выдралась из своего неотвязного кошмара. Это было похоже на то, как ползешь по-пластунски под колючей проволокой (что на самом деле она и проделала много лет назад). Правую руку ожгло болью, и она пальцами левой размяла шрам. Чейз давно перестала надеяться, что когда-нибудь это место перестанет ощущаться как рана.
        Она спрыгнула с койки и размялась. По дороге на занятие она слишком быстро завернула за угол коридора и налетела на доктора Ритц, миниатюрного психиатра академии.
        Чтобы не упасть, женщина ухватила Чейз за обе руки.
        — Чейз Харкорт! Я как раз надеялась на тебя наткнуться. Хоть и не в буквальном смысле этого слова. Ты меня чуть с ног не сбила.
        — В следующий раз приложу больше сил.
        Доктор Ритц прищурилась.
        — Ты хочешь сказать, что приложишь больше сил, чтобы меня сбить с ног или чтобы не сбить, Чейз Харкорт?
        Чейз обогнула психиатра. Узел волос на макушке у этой тетки был размером почти с ее голову.
        — Почему вы всегда называете меня полным именем? Это неестественно. Я же каждые пять секунд не ору: «Эй, Юджиния Ритц Психичка!»
        — Я уже много раз просила не называть меня «Психичкой».
        — Привычка.
        Чейз хрустнула пальцами, а Ритц поправила очки.
        Старая добрая ничья.
        В первый год Чейз обдурили, заставив решить, будто Ритц относится к ней с теплотой. Она рассказала ей про Дженис и свое одинокое детство… а психиатр начала докладывать, что Чейз «эмоционально неустойчива». Начались разговоры о том, чтобы отстранить Никс от полетов,  — и Чейз поклялась, что больше не скажет этой тетке ни слова правды. А это свелось к тому, что с тех пор она избегала Психички.
        — Ну, Чейз…  — Казалось, Ритц больно использовать только половину ее имени,  — ты игнорируешь мои вызовы, так что придется побеседовать с тобой прямо здесь. Меня с тобой попросил поговорить бригадный генерал Кейл. Он считает, что ты видишь в небе несуществующие самолеты.
        Чейз, пытавшаяся незаметно улизнуть, остановилась. Это ощущалось как резкое торможение, которое стянуло ей грудь, как слишком туго затянутая страховка.
        — Кейл такого не говорил!
        Не могло такого быть. Она летела с «Фениксом» крыло к крылу. Кейл мог приказать ей не рассказывать о том, что она видела, но он не мог потребовать, чтобы она притворилась, будто того самолета не существовало.
        Сказать, что она его себе вообразила…
        Чейз словно льдом сковало от глаз до колен — и она не сомневалась, что потрясение отражается на ее лице. Она доверяет Кейлу. А он доверяет ей. Неужели он мог действительно вот так ее продать? Неужели Чейз сейчас вышибут с испытаний «Стрикеров»? Кровь прихлынула к ее лицу, вызвав учащенное дыхание и резкую головную боль.
        Ритц не успела больше ничего вякнуть: прозвенел звонок, и коридор наполнился кадетами.
        — Если ты начала сдавать от трудностей, Чейз Харкорт,  — проорала Ритц, пытаясь перекрывать шум,  — есть меры, которые…
        — Отмеряй вот это.
        Чейз повернулась к ней спиной и слилась с толпой кадетов. В крови у нее бушевал пожар. Самолет был! Дружественный самолет, не менее быстрый, чем «Дракон». А может, и более быстрый.
        — И когда я его поймаю,  — пробормотала она себе под нос,  — то заброшу к Ритц в кабинет.

        7. Сигнал бедствия: Господи, помоги

        Чейз сидела в кабине «Дракона». Она расправляла перчатки между пальцами, а мысли у нее метались. Все должно было исправиться. К этому моменту все уже должно было выясниться — но этого не произошло. Она пропустила занятия и отправилась искать Кейла, а что сделал он?
        Удалился на закрытую для кадетов часть базы, бросив на ходу:
        — Все идет так, как должно идти.
        Ну так Чейз не может допустить, чтобы все шло так, это утащило бы ее на дно. Пиппин напомнил ей про случай с Кроули как предупреждение, чтобы она держала рот на замке. Кроули «показалось», что он видит красные беспилотники над Флоридой — и его лишили права летать. Его списали. Вот только Чейз с этим пареньком какое-то время встречалась — достаточно много, чтобы твердо знать: у него не хватило бы фантазии, чтобы придумать такое. Он что-то увидел, а ВВС его продали. С ней такого не будет. Она не скажет ни слова: она им докажет! Так или иначе.
        Пиппин плюхнулся на свое место позади Чейз и пристегнулся.
        — Где ты была?
        — Думала.
        Чейз закрыла фонарь «Дракона».
        — Звучит пугающе.
        «Пегас» медленно выехал из ангара. «Дракон» застрял за ним, катясь к ВПП со скоростью улитки.
        Чейз пробормотала несколько резких ругательств.
        — Господи! В исполнении Сильф полеты кажутся работой!
        — Эй, Ворчунья!  — сказал Пиппин чуть встревоженно.  — Не хочешь немного спустить пар, перед тем как отправлять нас в смертельные объятия небес?
        Коротковолновое радио щелкнуло, и Чейз включила канал.
        — Взлетай уже, Сильф!
        Голос Сильф резко ответил:
        — Лучше держись меня, Никс. Я слышала, что у тебя видения!
        Чейз огрызнулась:
        — И как мы вообще поднимемся, если ты до полосы едешь пять лет?  — Она резко отключила связь.  — Откуда она узнала?
        — Тесная группа. Много сплетен. А если подумать, то мужская раздевалка — не такое уж потайное место…  — Пиппин вздохнул.  — Бунтарю в рот «Дракон» поместился бы, если бы ему удалось не шевелить губами достаточно долго.
        — Дело не только в Сильф,  — призналась Чейз. У нее было такое ощущение, будто она попала в перегрузки.  — Кейл сказал Психичке, что мне привиделся «Стрикер». Психичка намекнула, что я сдаю.
        — Господи, Чейз!  — Он выругался — грязно, в рифму со словом «отец».  — Мне казалось, Кейл умнее.
        — В каком смысле — умнее?
        Он не стал отвечать на этот вопрос.
        — Я ведь говорил, чтобы ты не вылезала. Теперь это, наверное, уже занесли тебе в личное дело. «Дракон» могут передать кому-то из запасных пилотов.
        Неужели он прав? Неужели Чейз лишила себя права летать на «Драконе»? Что знает Сильф, то знает и вся «Звезда». Возможно, действительно уже слишком поздно. Лицо ее загорелось — ее мысли вернулись к красному шлему. Выход — это «Феникс»! Надо найти способ снова с ним полетать. Проследить за ним до его базы. Разоблачить его.
        Доказать, что он существует на самом деле. Что Чейз имеет право летать и дальше. Она ведь имеет… правда?
        Она даже не заметила, что остановила «Дракона». Наземные рабочие начали отвлекаться от своих дел — они, конечно же, гадали, что могло заставить ее застрять прямо в дверях ангара.
        — Никс!  — Пиппин надел маску. Его голос звучал у нее в шлеме громко и ясно.  — Не думай про это пока. Нам надо лететь. Ты готова?
        Судя по его тону, он тоже боится, что она сдает.
        — Я буду искать «Феникс».
        Тон Пиппина стал настоятельным. Отчаянным.
        — Нет, Чейз! Если в «Звезде» будет известно о третьем «Стрикере», то это станет известно всему свету. Кейл этого не желает. Они не готовы. После приемки станет известно еще что-то.
        — Погоди-ка!  — У нее в груди возник раскаленный уголек.  — Ты про это знаешь, так? Ты знал про третий «Стрикер» еще до того, как мы его увидели. Так?
        — Я кое-что сопоставил. В актах на запчасти всегда было три комплекта. Мне это показалось странным, так что я в прошлом году прямо спросил об этом у Кейла.
        — В прошлом году?! И ничего мне не говорил?
        — Он приказал мне ничего не говорить. И потом — он толком ничего мне и не сказал.  — В голосе Пиппина послышалась паника. Он слишком хорошо знал Чейз, чтобы не понять, что дело плохо. И он знал ее слишком хорошо, чтобы сказать то, что сказал дальше.  — Оставь это. Это гораздо важнее спектакля «Никс».
        Они выехали на полосу — и она прибавила газ. «Дракон» пронесся мимо «Пегаса», перекрывая Сильф дорогу.
        Это — жизнь ее, Чейз. Ее крылья. Разве не об этом ей твердит Кейл? Слушай свое сердце. Используй свой страх. Доверяй своему чутью. Ну, все эти три фактора побуждали ее рискнуть всем. Доказать свою правоту.
        «Дракон» пронесся по ВПП и развернулся обратно. Она направила их машину на «Пегаса». Она ощутила такую же слепую решимость, которая в двенадцать лет отправила ее на учебное минное поле в попытке доказать своему отцу, что она не слабее его новобранцев. В тот раз она потерпела неудачу, вернувшись грязная, отчаявшаяся и залитая собственной кровью. На этот раз она неудачи не допустит.
        — Ты что, играешь с Сильф в «Кто первый струсит?». Это же не соревнования!
        Пиппин попытался пошутить. Попытался до нее достучаться.
        Безрезультатно.
        Сильф уже пыталась уйти у нее с дороги, но Чейз развернулась к ней и прибавила скорость.
        — Тебе надо было мне все рассказать, Пиппин,  — процедила она сквозь зубы.  — Мне казалось, мы друг другу доверяем.
        — Чейз!..
        — А Кейлу следовало бы знать, что раз он собрался выставить меня психом, то я и буду вести себя как псих.
        Чейз так прибавила скорость, что Сильф пришлось неловко повернуть, избегая столкновения. «Пегас» занесло на льду — и он врезался в сарай с расходными материалами.
        Чейз бросила «Дракона» в воздух.
        — Ты выбила Сильф!  — проорал Пиппин.
        — Уй!  — равнодушно отозвалась она.
        Чейз направилась мимо Канады к Америке. Ее план был приведен в действие, и она не желала думать ни о чем другом. Кейл попытался говорить с ней по экстренной связи, Пиппин ее умолял — но она все игнорировала и летела. Ее кровь будоражили только неизменно синее небо и перспектива увидеть «Феникс».

* * *

        — Прости!  — сказал Пиппин чуть ли не в пятидесятый раз.  — Что бы ты ни собралась сделать, чтобы мне отплатить, я прошу прощения!
        Чейз игнорировала его. Все ее тело было сосредоточено на полете. Они приближались к Большому каньону на двух Махах. Эти места были достаточно пустынными, чтобы сделать то, что собралась.
        — Готовься передать SOS, Пип.
        — ЧТО?
        — Мы разобьемся. Или сделаем вид, что вот-вот разобьемся. Тогда они отправят помощь, как тогда, а раз Сильф взлететь не может…
        — …то отправят «Феникс»,  — закончил за нее Пиппин.  — Господи, Никс!
        — Вот именно.
        Пиппин начал чертыхаться. «Дракон» рухнул в громадный разлом. Мимо стремительно неслись полосы ржавого и жженого цвета, словно самолет достиг скорости искривления пространства.
        — Давай сделаем картину убедительной!
        Чейз развернула «Дракон» к солнцу, а потом бросила носом к земле. Странная дрожь поглотила падение — и она полностью синхронизировалась со звенящим безумием ее сознания.
        Пиппин включил экстренную связь с неподдельным страхом.
        — Спасите, спасите, спасите!
        За несколько сот метров до крушения Чейз повела ручку управления. Она убавила скорость и в последнюю секунду выпустила шасси. Они резко остановились. Опоры шасси прыгали по плотному песку дна. Шины сдулись с хлопком и визгом.
        Наступившую тишину наполнил хрипящий воздух.
        — Ты там в порядке?
        Пиппин застонал.
        — Я только что потерял сорок баллов из показателя умственного развития.
        — У тебя их все равно слишком много.  — Алое безумие начало оставлять ее поле зрения. После этой выходки ее действительно могут отчислить, но она ни о чем не жалела.  — Я должна была,  — сказала она, опережая вопрос Пиппина.
        — Ну да.  — В его голосе слышалась скорее покорность судьбе, чем гнев.  — Как всегда.
        — Ты не злишься?
        — Команда Никс,  — отозвался он, и она ощутила его прямоту как теплые объятия.  — Может, на этот раз благодаря тебе меня отправят домой.
        — Прекрати!  — Ничто не выводило ее из себя быстрее, чем шутки Пиппина насчет желания уехать из «Звезды».  — Ты останешься со мной, нравится тебе это или нет.
        — Если ты скажешь, что влюблена в меня, мне придется тебе напомнить, что ты меня не знаешь.
        Слова Пиппина имели все признаки шутки, но тон был совсем не тот. Чейз мысленно пообещала себе позже поразмыслить над этим. А сейчас она принялась высматривать в небе их спасителя.
        Ждать ей пришлось недолго.

        8. Посадка: Тормозные щитки выпущены

        В небе взревел реактивный самолет.
        «Феникс» вошел в каньон: правое крыло было чуть выше левого. Пилот приземлился так же, как это часто делала Чейз: жестко, резко — и совсем не как Сильф. В его маневрах не было никакой осторожности или отрепетированности, словно он импровизировал на ходу.
        Ей ужасно хотелось узнать, что еще у них есть общего,  — и она с трудом удержалась, чтобы не откинуть фонарь и не выпрыгнуть ему навстречу. Вместо этого она прикинулась мертвой, приказав Пиппину поступить так же.
        «Феникс» подрулил ближе. Третий «Стрикер» действительно был идентичен двум остальным — только на нем не было никакой стандартной маркировки. Не было символики ВВС. Или даже ВМФ (хоть Чейз мысленно и молилась, чтобы ее не оказалось). Ничего нет хуже, чем иметь дело с этими высокомерными всезнайками. Но тогда откуда взялся этот «Стрикер»? Зачем вся эта таинственность и секретность?
        Нос птички развернулся чуть правее «Дракона»: самолеты встали кабина к кабине.
        А вот и он: мистер Красный Шлем.
        Всего в нескольких шагах.
        За маской и визором мог оказаться кто угодно. Роботизированный ящер, как предположил Пиппин, вот только Чейз что-то не заметила хвоста. Увидела она крупную руку в перчатке, прижатую к стеклу, сквозь которое он всматривался. Она увидела плечи, как у Кейла, и руки, рядом с которыми руки Бунтаря показались бы прутиками.
        — Я проиграл тебе пять баксов,  — сказал Пиппин.  — Похож на парня. И ОРП тоже.
        — Я хочу с ними познакомиться,  — объявила Чейз.
        — И как ты собираешься…
        — Просто. Давай полетим за ними домой.
        Чейз отстегнула маску и продемонстрировала команде «Феникса» широкую ухмылку.
        «Попались!»  — произнесла она одними губами.
        Пилот в панике покрутил головой — и бросил «Феникс» в воздух. Чейз ринулась за ним, с трудом осуществив взлет на лопнувшем шасси.
        — Плохая идея, Чейз. Намного хуже предыдущей.
        Раз Пиппин отказался от ее позывного, значит, он действительно в ужасе, однако она совершенно не собиралась сдаваться. Она почуяла вызов — и не ошиблась. К тому моменту, когда «Дракон» взлетел, «Феникс» уже давно должен был скрыться, тем не менее она сразу же его обнаружила.
        Он ее ждал.
        «Дракон» поднырнул под «Феникса», и они оставили каньон позади. Летя низко, недопустимо низко, они пронеслись над пустынным районом, а потом второй пилот прибавил скорость так яростно, что она заорала, повторяя его маневр. В этой дикой гонке она оставила свой прежний рекорд скорости далеко позади. Тело Чейз превратилось в тугой комок жара, но ее разум ликовал.
        «Феникс» не пытался сбежать. Она ощутила это как игру, как поддразнивание — и обнаружила, что ответно заигрывает с ним. Перед пестрым зеленым краем Мексиканского залива он вырвался вперед, и она выполнила обгон настолько близко, что Пиппин завопил от восторга или ужаса — а скорее, от того и другого одновременно.
        Когда сработало оповещение о том, что топлива остается впритык, Чейз отключила автоматику и продолжила преследовать «Феникс». Самолет по-прежнему летел на северо-восток — в том же направлении, в котором скрылся во время их прошлого полета.
        — Никс, топлива не хватит,  — сказал Пиппин.
        — Ага. Но ставлю два против нуля, что он знает, где тут поблизости есть заправка.
        Она ощущала предельные показатели «Дракона». Их скорость сейчас заметно снизилась, но все равно оставалась слишком высокой и стремительно расходовала остатки топлива. И тем не менее она не могла прекратить преследование. Куда он летит? Какой он? И почему ей так отчаянно хочется его увидеть?
        Правый двигатель отключился.
        Крылья «Дракона» затряслись.
        «Феникс» пересек Гудзонов залив и сел на крошечном островке.
        — Погоди!  — У Пиппина дрожал голос.  — Так не годится, Никс! Поворачивай назад. Поворачивай, пока у нас еще остается высота!
        — Не могу.  — Ее тон был холодным, но голова пылала.  — Я приземлюсь позади него. Он же дружественный, помнишь?
        Пиппин не купился на ее напускное спокойствие.
        — Так нельзя, нельзя, нельзя! Это же не территория США! Забыла про декларацию о неоказании помощи?
        Она забыла. Черт!
        Левый двигатель тоже смолк. Ей удалось сесть на стремительном планировании, проехав юзом на лопнувших шинах, визжа металлом по покрытию.
        Посадка.

* * *

        Сотрясаясь, «Дракон» наконец остановился — и Чейз впервые обратила внимание на покрытие ВПП: по-военному зеленое.
        — Пиппин!  — Нервы у нее натянулись.  — Площадка замаскирована! Мы что — сели на секретную базу Жи Сюнди?
        — Мы в Канаде.
        — В Канаде?  — Она делано рассмеялась.  — О господи! А я уж было испугалась.
        — Нам не следовало тут быть.
        Ни сарказма, ни злости.
        — Да, знаю, но мы быстренько улетим. Велик ли шанс, что Жи Сюнди именно в эту секунду следят за этим крошечным островком?
        — Шансы постоянно не в пользу Америки, Никс. На этом вся эта холодная война построена.
        Она открыла фонарь и отстегнула страховку. «Феникс» был совсем близко, а примерно в миле от них распахнулась дверь ангара и оттуда выбежали люди. Много людей.
        — Пойдем познакомимся, пока эта толпа не отправила нас восвояси.
        — Чейз! Послушай меня!  — заорал Пиппин.
        Чейз выпрыгнула из «Дракона»: от приземления с такой высоты стало больно коленям. Она так давно не делала посадки за пределами Северного полярного круга, что мягкий озерный ветер стал для нее сюрпризом.
        — Слишком поздно!  — крикнула она своему напарнику.  — Мы уже влипли.  — Она сняла шлем и размазала пот по волосам, создавая некое подобие прически.  — Что изменится, если мы пойдем и поздороваемся?
        — Не знаю,  — откликнулся он.
        — А тебе не хочется с ними познакомиться?
        Она спрятала улыбку, когда Пиппин сбросил шлем, выругался и вылез из кабины.
        — Ты псих, Никс.
        — Ага, но это не нервный срыв.  — Они вместе подбежали к «Фениксу».  — Слезайте!  — крикнула она двум фигурам в кабине.
        Фонарь «Феникса» открылся, и пилот и ОРП спрыгнули на землю. Чейз отступила на шаг, наткнувшись на Пиппина. Команда «Феникса» была гораздо крупнее, чем ей казалось в воздухе. Оба были ростом под два метра, с плечами пловцов.
        — Думаю, это ты проиграла мне пять баксов,  — пробормотал Пиппин.  — Это не парни. Это мужики.
        ОРП снял шлем первым — и отшвырнул его. Он был из тех парней, которым можно дать и пятнадцать, и двадцать пять. Тем не менее он был симпатичный — если вас не отталкивает лоб, как у неандертальца.
        Не успела Чейз начать здороваться, как ОРП набросился на них. Он налетел на Пиппина, как регбист, и сбил на асфальт. Чейз накинулась на парня сзади. Она захватила его шею согнутой рукой и собралась его душить, когда пилот снял ее с него, словно пушинку. Отпустив ее, он сковырнул своего напарника с Пиппина.
        — Ты все испортил!  — орал ОРП, которого пилот оттаскивал на безопасное расстояние.
        Его слова были едва разборчивыми из-за сильного французского акцента.
        — Это не он вел самолет!  — заорала Чейз в ответ.  — Это была я.
        — Девчонок не бью.  — ОРП ткнул пальцем в Пиппина.  — Этого малыша — могу.
        — Какое благородство!  — Чейз помогла Пиппину подняться. Лицо у него было цвета клюквы, и он неровно дышал.  — Ты как?
        Он хлопнул себя по груди и показал ей большой палец.
        Чейз посмотрела на пилота. Его лицо было едва видно под визором, но красный шлем украшал белый кленовый лист, под которым было написано «Стрела». Значит, третий «Стрикер» принадлежит Королевским воздушным силам Канады? Странно. Но еще более странным было то, что пилот ей улыбается.
        — Ты. Стрела.  — Ей хотелось, чтобы эта ситуация была лучше, но у нее заканчивалось время. Приближавшаяся от ангара толпа была уже совсем близко — и их спешка ее нервировала.  — Боишься показать лицо?
        Стрела вынырнул из своего шлема, ловко отправив его себе под мышку.
        Что бы Чейз себе ни вообразила — он этому не соответствовал. Он оказался юным, с жарким румянцем, наползавшим на скулы и подчеркивавшим озорные синие глаза. Его черные волосы были длинными — пропитанная потом грива, выбивающаяся из хвоста, собранного на затылке.
        А еще он над ней смеялся!
        — Что тут смешного?
        — Ты. Ты такая серьезная!
        Стрела шагнул ближе, и его смех превратился в ухмылку. Он наглый, тут она не ошиблась. Вот только Пиппин зря назвал их мужиками — они просто были крупные. У Стрелы не оказалось той мужественной уверенности, которую она ожидала увидеть. Он казался веселым и добродушным, словно парень, стоящий перед особо крутым игровым автоматом. Как человек, который никогда не голодал, и не боялся, и не истекал кровью под переплетением колючей проволоки. Чейз ожидала увидеть ровню. А обнаружила очередного мальчишку.
        Таких ей и раньше хватало.
        Он протянул руку для рукопожатия, а она ответного движения не сделала.
        Стрела обозначил свое разочарование наклоном головы, который напомнил ей крен его крыльев в полете.
        — Почему…  — Чейз спешила задать важный вопрос до того, как им помешает чуть ли не половина состава Королевских воздушных сил Канады,  — почему «Стрикер» оказался у вас?
        Взгляд Стрелы стал острее, смех стремительно уходил. Она задела больное место. Отлично.
        — Нам не стоит с ними разговаривать, Стрела,  — сказал ему в спину его напарник.
        — Точно,  — добавил Пиппин.
        Не отрывая взгляда от Чейз, Стрела проговорил:
        — По-моему, после того что мы делали в воздухе, уместно вежливое приветствие.
        Он по-прежнему протягивал руку, по-прежнему брал ее на слабо, провоцируя на рукопожатие, а его слова намекали на те чувства, которые она испытала, летая с ним. Поддразнивание и заигрывание. Контакт и выносливость. Доза Маха.
        Удерживая его взгляд, Чейз пожала ему руку.
        Его обтянутые кожей пальцы сжались на ее перчатке, заставив ощутить напряжение до самого позвоночника и вынудив шагнуть к нему. Его глаза напомнили ей небо на большой высоте. Нет. Они больше походили на тот синий отблеск, который виден у основания пламени.
        — Приятно познакомиться, Чейз Харкорт.
        Он произнес ее имя уверенно, словно делал это уже много раз.
        Потрясение ощутилось как сердечный перебой.
        — Откуда ты знаешь, кто я?
        — Смеешься?  — Его улыбка снова вернулась. Нахальная и широкая.  — Я уже много лет умираю от желания познакомиться с Никс.
        ЧТО?
        Их растащили в разные стороны, не дав ей ничего промямлить в ответ. Толпа канадских военных добралась до двух «Стрикеров», и Чейз чуть ли не силком потащили обратно к ее самолету.
        Стало сумрачно: наземная команда развернула громадный камуфляжный чехол, накрывая им «Дракона». Ей стремительно поменяли шины и наполнили бак топливом. Чейз изумлялась скорости наземной команды. Когда она снова посмотрела на Стрелу, его уже вели к «Фениксу».
        Он надел шлем и адресовал ей такую ухмылку, что ей захотелось ответить неприличным жестом.
        Что она и сделала.
        А он шутовски отдал ей честь.
        Какой-то офицер с седыми усами наседал на нее, оттесняя к трапу, который подкатили к кабине «Дракона». Обдавая ее мощным запахом кофе, он сказал:
        — Ты должна лететь к «Звезде». Немедленно.
        — Вы не имеете права мне приказывать,  — заявила Чейз, ошеломленная тем, как стремительно все менялось. Фонарь «Феникса» закрылся — и Стрела на большой скорости порулил к ангару.
        Увидит ли она его еще когда-нибудь? Она сказала себе, что ей это не важно.
        Офицер сунул Чейз в руку лист бумаги.
        — Это не мой приказ. Это приказ бригадного генерала Кейла.
        Она опустила взгляд на записку — и все ее тело напряглось.
        «Немедленно домой. Тебе грозит исключение».

        9. Турбулентность: Чувствуй ее, не борись с ней

        Чейз не в состоянии была сидеть на месте. Она металась по кабинету Кейла, трогая глянцевитые листья растений и копаясь в вазе со старыми пулями.
        Исключение. Это слово, словно резкий боковой ветер, бросало ее от вопроса к вопросу. Почему у канадцев есть «Стрикер»? Почему Стрела знал, как ее зовут? И, что важнее всего, неужели Кейл ее выгонит?
        Ей некуда идти. Ему это известно: он знаком с Дженис.
        Чейз понимала, что она виновата. Она нарушила приказы, бросила вызов «Фениксу» и совершила посадку за пределами «Звезды». За все это ее по праву могли исключить — но все вели себя так, словно ситуация гораздо серьезнее. Как будто объявлена война. Когда «Дракон» встал в ангаре на свое место, там уже ожидали Кейл и несколько старших офицеров. Кейл взял Пиппина за локоть и увел в одном направлении, а какой-то военный полисмен проводил ее в кабинет бригадного генерала.
        Похоже, для того, чтобы она ждала там целую вечность.
        Она провела здесь уже больше двух часов наедине с самыми ужасными мыслями. Все это время у двери дежурил военный полисмен: он следил за тем, чтобы она оставалась в помещении, но на ее вопросы вообще не отвечал. Она уже дала ему прозвище «сержант Каменная Морда».
        Чейз плюхнулась в свое любимое кожаное кресло и скомкала листочек бумаги с посланием от Кейла. Эта записка сама по себе была громадным вопросом. Почему это Кейл поддерживает контакт с ВВС Канады? На какую страшную тайну она наткнулась?
        Пиппин напомнил ей про Декларацию о неоказании помощи, но это казалось скорее неприятным, чем страшным. От Жи Сюнди приходили сотни деклараций, но большинство из них были пустыми угрозами. Эта касалась помощи США со стороны других стран (с уроков истории Чейз запомнила только это), но неужели ее посадка в Канаде на десять минут способна реально разозлить Жи Сюнди? Это ведь не может считаться «помощью»!
        Чейз вспомнила тот давний случай, когда британские грузовые самолеты попытались доставить лекарство во время эпидемии гриппа. Тех птичек Жи Сюнди покрошили по-камикадзевски и сбросили в Атлантический океан. Вот это действительно была Декларация о неоказании помощи. Ее почти полностью выжатое полетом тело била дрожь. Ее лицо и шея были покрыты засохшим потом, вся кожа зудела. Тут происходит нечто гораздо более значимое — и это самым прямым образом связано с «Фениксом» и тем пилотом.
        «Стрела». Его позывной был слишком простым. Слишком прямолинейным. Он был слишком хорошим, вот что. И он с таким самодовольством произнес ее имя. Откуда, к дьяволу, он ее знает?
        — Чейз Харкорт?
        Ох, нет! Чейз ждала Кейла. А не Психичку.
        Доктор Ритц села на место Кейла и подалась вперед.
        — Бригадный генерал Дэвид Кейл попросил меня к тебе заглянуть.
        — Значит, я не единственная, кого вы зовете полным именованием,  — пробормотала она.
        — Что ты сказала?  — переспросила Ритц.
        — Я говорю: «Рада вас видеть!»
        Ритц прикоснулась к оправе очков.
        — Я понимаю, что у тебя сильный стресс. Январская проверка очень важна.
        — Прямо к теме, чего уж там.  — Ритц ничего не ответила, и Чейз добавила:  — Да неужели?
        — Гораздо важнее, чем ты думаешь. Твоя сегодняшняя выходка просто возмутительна. Может, у канадцев численность и меньше, чем в «Звезде», но МАВС столь же важна для будущей победы.
        — Ма… что?
        — Канадская Королевская Молодежная академия воздушных сил. МАВС.
        Чейз хрустнула пальцами.
        — Не знала ее названия. Стойте-ка: раз вы про это знаете, то скажите: почему у них есть «Стрикер»?
        По напряженному лицу Ритц было ясно, что ей известно больше, чем она сказала, но эта хитрая тетка моментально поменяла направление разговора. Если бы это был воздушный маневр, Чейз впечатлилась бы.
        — Если возможности этих самолетов действительно соответствуют их репутации, то, возможно, Вторая холодная война заканчивается. Все зависит от вас.
        Захват цели.
        — Господи, Психичка!  — У Чейз горела шея.  — Зачем вам… вы добиваетесь того, чтобы я сорвалась? Я знаю, что стоит на кону!
        — Правда?  — спросила Ритц.  — Потому что мне трудно поверить, что наилучшим решением для военных будет передать наше будущее в руки юных кадетов. В твои руки.
        — И в руки Сильф!  — поспешно добавила Чейз. Кейл вел себя точно так же: как будто хотя она и остается половиной проекта «Стрикер», но именно она — решающая его половина.  — Почему бы вам Сильф такое же внушение не сделать?
        — Потому что Лия Гренадин — образцовый кадет. Она вовремя выполняет домашние задания и регулярно посещает меня, чтобы обсудить испытания. Она не использует отведенное для занятий время для того, чтобы разбивать нежные сердца другим кадетам.
        Румянец Чейз стал лихорадочным.
        — Не знала, что вы и по вопросам любви консультируете, доктор.
        — В течение последних нескольких недель я вызывала тебя, чтобы поговорить о Тэннере Воне. Он обратился ко мне после вашего романтического эпизода.
        — Вам надо бы сказать мне «спасибо». Теперь Тэннер знает, что нельзя поддаваться эмоциям. Сейчас практически война идет.  — Она откровенно лгала, говоря, будто помогла Тэннеру. Она его ранила. Именно так обстояло дело, но Чейз спрятала понимание этого за мыслью, что в результате этого он станет сильнее.  — «То, что нас не убивает», так ведь?
        Часы громко отсчитывали секунды. Ритц ничего не говорила. Чейз не выдержала и спросила о том, что ее сейчас действительно волновало:
        — Кейл добивается моего отчисления?
        Психиатр нахмурилась.
        — По-моему, он борется за то, чтобы тебя оставить. Тебя это удивляет?
        — Борется с кем?
        Чейз не следовало задавать этот вопрос. Ей не стоило позволить этим словам — а с ними и очень реальной возможности — войти в ее реальность. Кейл подчинялся очень небольшому количеству людей: все генералы выше его по званию не имели права отдавать приказы в отношении «Звезды». За одним исключением. Самым вышестоящим, который имел право голоса по всем вопросам. С пятью звездами против одной у Кейла.
        Генерал Военно-воздушных сил.
        Чейз съежилась, поджимая ноги и обхватывая себя руками. Ей хотелось отгородиться от мысли о том, что Кейл сейчас спорит с ним. С тем самым человеком, само существование которого напоминало ей о том, что ей в «Звезде» не место.
        С ее отцом.
        Ритц прищелкнула языком. Похоже, полученное психиатром образование не научило ее понимать язык тела. Или же этой тетке просто захотелось пнуть Чейз, когда та и так повержена на землю.
        — А с чего ты решила, что можешь летать так дерзко и не бояться последствий?
        — Я доказала, что не сошла с ума,  — ответила Чейз.  — Что мне не привиделся тот «Стрикер».
        — И в процессе ты подвергла угрозе Канаду. И Америку. Это ты понимаешь?
        — Не я это начала!  — Чейз не удержалась от крика.  — Если бы мне сказали про канадский «Стрикер», ничего этого не было бы. Надо было мне доверять.
        — Это тебе положено доверять своим командирам.  — Голос Кейла пронесся по кабинету, словно шквал. Он сдул Ритц с места и выбил за дверь. Он закрыл за ней дверь.  — Ты рисковала своей жизнью, жизнью своего напарника и жизнями команды «Стрикера» «Феникс». Не говоря уже о том, что ты устроила с «Пегасом». После этого разговора ты не заслуживаешь права летать.
        — Сэр, я…  — Чейз лишилась способности дышать.  — Я должна была доказать, что не схожу с ума, как Кроули.
        — Кадет Кроули? Какое он к этому имеет отношение?  — Кейл уселся за стол — и с опозданием понял, что она имела в виду.  — А, ясно. Ты подумала…  — Он откашлялся.  — Твой ОРП только что целый час объяснял твои поступки. Доннет заявил, что это наша вина: мы тебя спровоцировали. Он применил против меня свои мозги и сказал, что мне следовало бы такое предвидеть, если уж я считаю, будто так хорошо тебя знаю. Он получил за дерзость шесть нарядов.  — Чейз мысленно пообещала, что при следующей же встрече поцелует умные мозги Пиппина. Кейл совсем тихо сказал:  — Так. Ты почувствовала себя обманутой. В этом дело?
        Ее ответом стало молчание.
        Волосы Кейла торчали во все стороны, словно он их теребил.
        — Обман и запутывание всегда были инструментами военных, Харкорт. Это не значит, будто я оправдываюсь. Мне это противно. Мне хотелось бы обходить эту необходимость, но есть вещи, которые приходится делать ради национальной безопасности. Возможно, твой ОРП прав, но я все равно был обязан доложиться генералу Торну. Сейчас я жду его решения.
        Чейз встала, но в душе она падала — куда-то вниз, сквозь пол. Сквозь земную кору в раскаленную магму.
        — Нельзя оставить решение ему. Он меня вышвырнет.
        По ее щекам струились слезы, но она даже не пыталась их вытирать.
        Кейл упорно не смотрел в ее сторону.
        — Ты не оставила мне выбора.
        Зазвонил телефон. Кейл ответил самым резким своим тоном. Чейз задрожала, услышав в трубке голос своего отца: он отдавал приказы громовыми раскатами. Она прикоснулась к шраму на руке, и память о боли пронизала ей руку, словно удар молнии.
        — Да, сэр. Все спутники. Мы будем предупреждены, если они начнут воздушный удар.
        С каждым новым приказом Кейл хмурился все сильнее. Чейз прекрасно знала, каково ему сейчас.
        — Конечно, но она захочет поговорить с…
        Резкий приказ заставил Кейла замолчать. Чейз села. Ее била дрожь. Отец отправит ее обратно в Мичиган, где Дженис едва сводит концы с концами. Торну наплевать, что она умрет с голода или будет по ночам отбиваться от пьяных дружков Дженис.
        Он уже один раз бросил ее так жить.
        — Я ей передам.
        Кейл повесил трубку и снова сел за стол. Он растирал руками лицо, а Чейз чувствовала, что вот-вот взорвется из-за этого молчания.
        Наконец Кейл сел прямо.
        — Короче говоря, тебя не исключили. Тебя не отстраняют от полетов. Генерал Торн счел, что ты слишком важна для проекта «Стрикер» и приближающихся испытаний, чтобы обойтись без тебя. Однако ты до конца жизни остаешься на испытательном сроке. Поняла?
        Облегчение залило ее потоком лавы — болезненно-медленным.
        — Что он еще сказал?
        Она удержалась и не добавила: «Он не сказал, что мне вообще здесь было не место?»
        — Он сказал, что, по его мнению, пришло время действовать.  — Кейл протяжно выдохнул.  — Его не волнует, что мы не готовы мериться силами с Жи Сюнди. Он готов перевести холодную войну в горячую фазу. Он так и сказал. Этот человек — милитарист.  — Лицо Кейла разгладилось.  — Это было неуместно. Извини.
        Чейз кивнула: ради него она готова была на все.
        — Вы совершенно правы, сэр. Я и раньше это знала.
        — Конечно. Ты знаешь, какой он.  — Тон Кейла стал теплым: он пытался поднять ей настроение. Поддержать ее. Чейз понимала, что дело на этом не закончилось. Она провела с отцом всего одно лето, но этого хватило, чтобы понять: этот человек никогда не успокаивался, пока словесно ее не изобьет.
        — Что он просил мне сказать, сэр?
        Кейл замялся.
        — Это слова Торна, а не мои.
        — Я понимаю.
        — Он сказал: «Если она еще раз нарушит приказ, я лично приеду и сорву с нее «крылья» перед строем».
        Чейз очень живо себе это представила — вплоть до свежего аромата Парка. Ее отец нависнет над ней, осыпая оскорблениями, перед стройными шеренгами ее облаченных в мундиры однокашников. И тогда все узнают, что она — дочь того самого генерала, единственного пятизвездного генерала ВВС с восьмидесятых годов прошлого века, Лэнса Говарда Торна.
        Всегда три имени вместе. Как подобает такому убийце, как он.
        Чейз до боли сжала кулаки — и ее потаенный страх прорвался наружу.
        — Сэр, если другие кадеты узнают, что он мой отец, то скажут, что это он меня сюда устроил. Что я получила «крылья» незаслуженно. Правда? Вы ведь поэтому сказали в ту первую неделю, чтобы я ничего никому не говорила.
        — Если бы это и стали говорить, Харкорт, то я бы сказал, что ты доказала, что они ошибаются. Ты продемонстрировала лучший результат в своем классе, а потом и во всей академии. Ты научилась пилотировать «Стрикер», когда десяток других кадетов слились. Ты это сделала. Торну этого у тебя не отнять.
        Кейл уже настолько хорошо забыл свои подростковые годы, что верил тому, что только что высказал. Его счастье. Чейз прекрасно знала правду. Академия была наполнена кадетами, которые потратили годы — и накопления своих близких — на то, чтобы пройти подготовку и тесты, которые позволили бы им поступить сюда. За исключением Пиппина, чей коэффициент умственного развития привлек к нему внимание военных, словно подсвеченный сигнал.
        Ее однокашники сожгут ее чучело в Парке. И она не станет их винить.
        Кейл прокашлялся.
        — Мне нет нужды говорить, чтобы ты не болтала о том, что узнала про «Феникса», но я все-таки скажу. Ни слова остальным кадетам, в том числе и Сильф.  — Чейз кивнула, и Кейл добавил:  — Не забывай. Испытательный срок. Свободна.
        Она встала — и вцепилась в кожаную спинку кресла.
        — Сэр, у меня вопрос.
        — Полагаю, у тебя их масса. И могу спорить, что не смогу ответить ни на один,  — сказал Кейл. Чейз направилась к двери, но его голос остановил ее на пороге.  — Задавай свой вопрос, кадет.
        — Откуда тот пилот меня знает?  — Воспоминание о Стреле заставило ее моментально забыть про все свои чувства насчет отца.  — Он знал мой позывной. Мою фамилию. Он знает мою манеру летать так, словно меня изучал.
        Кейл выгнул бровь — и ответ ей стал не нужен.
        Она совершенно самостоятельно доперла до истины.

        10. Хук: Понимание по-крупному

        После утренних занятий Чейз отправилась в тренажерный зал. Испытательный срок означал, что ей можно продолжать подготовку и придерживаться своего расписания, однако без свободного времени. Без посещений рекреации. Без развлечений.
        Хорошо, что Кейл не догадывался, как ей нравится качать штангу. Было нечто особенное в пригвоздившем тебя весе, в усилии, с которым останавливаешь его падение, чтобы с хриплым выдохом послать гриф вверх. Немного похоже, когда тебя берут на слабо.
        Старший мастер-сержант Блэк поманил ее к себе, вручил пару перчаток для штанги и тут же зарычал на троицу первогодков, сражающихся с гирями. Блэк проводил тренировки в стиле лагерной муштры, но Чейз это вроде бы даже нравилось. Его отрывистая речь напоминала ей отцовскую — но при этом не заставляла сжиматься, словно от оплеухи.
        Пиппин опаздывал. Чейз включила тренажер — и первые несколько заходов были пустячными. У нее в голове кружились образы «Феникса» и его непрошибаемого пилота. Возможно, она была слишком резка со Стрелой, но тут уж ничего не поделаешь. Он слишком занесся со своим смехом и демонстративным знанием ее имени.
        Левая рука Чейз задрожала под весом, а потом согнулась и правая. Гриф опустился ей на грудь и вышиб из легких воздух. Надо было быть умнее. Она тренировалась по сорок часов в неделю с самого своего появления в «Звезде». Пилотам необходима сила, чтобы выдерживать большое ускорение. Все конечности следовало сделать стальными, чтобы кровь попадала в мозг, несмотря на многократно увеличившуюся силу тяжести. G-ПС была главным кошмаром пилота. Где ПС означало «потеря сознания».
        Отключиться — значит умереть.
        У нее в глазах поплыли черные мушки, и она собрала все силы, чтобы снова овладеть ситуацией. Безрезультатно. Появившийся Пиппин схватился за гриф и поднял его на опоры. Чейз втянула в себя воздух. Голова у нее кружилась — особенно из-за того, что от Пиппина разило щелочным мылом, которым загружали промышленные посудомойки на кухне.
        — Ты… ты…
        — Отдышись, Чейз. Ты посинела.
        Пиппин сел рядом с ней на скамейку.
        Глубоко дыша, она закрыла глаза. Звуки и запахи тренажерного зала продолжали просачиваться. Бряканье и жужжанье механизмов. Металл и соль в воздухе. Когда она подняла голову, мир вроде как стал легче. Прямее.
        — Отрабатываешь наряды?  — спросила она.  — Кейл сказал, что ты ему дерзил.
        — Только закончил,  — ответил он.
        Вот тут ей следовало сказать ему «спасибо». Спасибо за то, что заступился за нее перед Кейлом. Вместо этого она подняла голову и адресовала ему виноватую полуулыбку. Он хлопнул ее по плечу, как будто знал, о чем она думает. Но вот знал ли? Она вспомнила те насмешливые слова, которые он сказал в каньоне,  — насчет того, что она его не знает. Они ощутились как противное послевкусие.
        — Я требую, чтобы в следующий раз ты воспользовалась своими никсовскими связями и добилась мне отработки в ангаре. Наряд по кухне — это ужас. Повариха сказала, что у меня аппетитная задница.
        Пиппина это неподдельно ужаснуло, но Чейз невольно захихикала.
        В дальней части тренажера новички уронили кипу блинов для штанги, и сержант Блэк пригрозил лишить провинившихся жизни таким образом, что всем присутствующим пришлось давиться смехом.
        — Я вот что подумала,  — тут Чейз сделала выразительную паузу.  — Он смотрел записи наших полетов. Вот откуда он нас знал.  — Пиппину понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что она перевела разговор на «Феникса».  — Может, правительство поручило им провести во время испытаний какую-то имитацию боя. Ведь жисюндинцы быстро скопируют двигатели «Стрикера», и тогда нам придется встречаться в воздухе с равными нам машинами. Верно? Нам нужно доказать, что мы способны сбить другие пилотируемые самолеты.
        Пиппин спихнул ее со скамьи и натянул свои тренировочные перчатки.
        — Беспилотники — это одно, но мне не нравится мысль, что придется наводить ракету на других пилотов. На чьей бы стороне они ни были.
        — Но это же звучит убедительно, верно?
        Пиппин пять раз легко поднял штангу, после чего шея у него напряглась, а красные пятна подчеркнули давние следы юношеских угрей.
        — Значит, этот Стрела и… какой позывной у его ОРП?..
        Чейз положила по два пальца каждой руки на гриф, пока он не закончил.
        — Тот неандерталец? Он бросил свой шлем так быстро, что я его не смогла прочитать.
        — Будем звать его неандертальцем?
        Лицо Пиппина было перевернуто, но оно все равно показалось ей странным. Может, раздраженным. Она еще не видела, чтобы Пиппин злился из-за чего-то, не происходившего в Средиземье.
        Чейз наклонила голову к плечу, чтобы лучше его рассмотреть.
        — Это были надбровные дуги, с которыми никаким другим надбровным дугам не сравниться. А ты не заметил?
        — Когда он мне на лицо наступил? Нет.
        Старший мастер-сержант Блэк прошел мимо них, ведя первогодка, которому он завернул руку за спину, заставив согнуться так, что голова бедолаги оказалась у него под волосатой бугрящейся мускулами рукой.
        — Харкорт. Доннет. Не забывайте работать не только над грудью, но и над спиной.  — Он продемонстрировал свои слова на новичке, превратив его в горбуна.  — Видите? А вот тут слишком много спины и слишком мало груди.  — Блэк заставил новичка выпятить грудь как… ну, как Сильф.  — Слишком много впереди, недостаточно на спине. Никогда не забывайте про противоположные мышцы.
        Чейз подождала, пока сержант отойдет на безопасное расстояние.
        — Вот только я не пойму: почему Канада?
        — Эй. Декларация о неоказании помощи,  — негромко проговорил он.  — Оставь это.
        Она подалась ближе и прошептала:
        — Я все равно не понимаю, какое это имеет отношение к происходящему.
        — Ясно, что они работают с нами над созданием «Стрикеров». А если об этом узнает Новый восточный блок, то Канаду назовут «явным врагом». И очень быстро все станет совсем гадко.
        Он издал звук, который должен был изображать десяток одновременных взрывов.
        — Их уничтожат.  — Чейз вспомнился Стрела с его вьющимися черными волосами и веселой самоуверенностью.  — ВВС у них очень слабые.
        — Это чудовищное упрощение, Чейз, но ты права: они долго не продержатся. Никто не продержится. В этом и смысл декларации. Никакого объединения сил против Нового восточного блока. Наша посадка в Канаде, вероятно, стала первым наблюдаемым со спутников взаимодействием между двумя странами за последние двадцать лет. И можешь поставить свои «крылышки» на то, что жисюндинцы ее видели.
        — Так вот почему все были недовольны.
        — Именно поэтому.
        — Господи!  — Чейз ущипнула себя за ногу с такой силой, что боль отдалась в бедро.
        — Но если бы жисюндинцы ее видели, война уже началась бы. Значит, они не видели.
        Он пожал плечами:
        — Этого никто не знает.
        Бунтарь вошел в зал с грязным полотенцем на плече.
        — Тебя ищет Сильф, и я говорю это в качестве предупреждения о смертельной опасности.
        Он удалился к свободному тренажеру.
        — Я еще не натыкалась на Сильф с тех пор, как вывела «Пегаса» из строя,  — объяснила Чейз Пиппину.  — Я уверена, что встреча будет неприятной.
        Пиппин ничего не ответил — и Чейз внезапно ощутила, что устала не только физически. Объяснение с Сильф будет означать признание того, насколько Чейз психанула, отправившись охотиться на «Феникса».
        В дальней части зала Бунтарь с кряхтением качал бицепсы, наблюдая за собой в зеркальную стену.
        — Ну и чемпион!  — Пиппин покачал головой.  — Из всей академии ты выбрала вот этого!
        — Я и так знаю, понял?  — Чейз поправила перчатки.  — Ну и пусть. Он неплохой. Он под рукой. Ему наплевать на мою репутацию.
        — Это потому, что он надеется перепихнуться. Вот уж он разочаруется! Сильф тебя убьет, если эти встречи пойдут по установившейся схеме.
        — Сильф следовало бы понять, что ее ОРП может встречаться с кем захочет.
        — Ты разозлилась бы, если бы кто-то разбил мне сердце,  — сказал Пиппин.
        — Какое сердце? Сердце тут ни при чем. Только губы и кожа. Я практически так Бунтарю и сказала.  — Она толкнула Пиппина плечом в плечо.  — А чтобы сердца могли разбиться, тебе сначала надо было бы проявить к девице интерес.
        Пиппин устроился под штангой.
        — Только после того, как Господь сотворит женщин из какого-то другого металла, а не из земли.
        — Перевод?
        — Конечно.
        Чейз предоставила Пиппину быть самим собой. Глядя на Бунтаря, она снова подумала о команде «Пегаса». Несправедливо, что они остались не в курсе.
        — Мне даже жаль, что Сильф не знает про «Феникса».
        — Кейл велел нам заткнуться — и мы заткнулись.
        — Доннет!  — крикнул Блэк. Он стоял рядом с перевернутым вниз головой первогодком, который держался за перекладину ногами.  — Тебе звонят родственники. Живенько!
        Пиппин исчез так стремительно, что Чейз ощутила движение воздуха, словно горячий выхлоп двигателя. Она его не винила. У полярного круга в полной зависимости от военных легко могло появиться ощущение, будто больше никого не свете нет. У Чейз ведь не было близких, которые бы ждали ее звонков. А вот у Пиппина были родные: они его любили и скучали по нему.
        Чейз снова легла на тренажер и заставила себя игнорировать боль в грудной клетке, которая не имела никакого отношения к ее мышцам.

* * *

        Кейл часто называл Чейз мазохисткой. Она с этим не спорила.
        Когда ее руки из-за мышечной усталости превратились в кисель, она отправилась искать Сильф. Пора было выдержать еще одну трепку. Вполне заслуженную.
        Она обнаружила Сильф в ангаре. Холод просачивался сквозь бетонные стены, заставив Чейз пожалеть о том, что на ней не надет летный костюм с его практически невесомой изоляций. Она скомкала на груди толстовку, зажала в зубах цепочку от своего личного знака и потрусила мимо старых самолетов, беспилотников и вертолетов. Когда она добралась до «Стрикеров», руки у нее бессильно упали, а челюсть отвисла.
        Чейз не предполагала, что все настолько плохо.
        Техники полностью сняли с «Пегаса» правое крыло, а «Дракон» стоял на колодках: его шасси было разобрано до гаек, болтов и распорок. Чейз оставила Сильф стоять спиной к ней под «Пегасом» и сначала подошла к «Дракону». Она положила руку на нос самолета. Металлическая обшивка, как всегда, была чуть теплее холодной атмосферы ангара, так что казалась живой.
        — Извини,  — сказала она своей птичке.
        Какой-то техник бросил на нее мрачный взгляд, но она не отпустила «Дракона»: прижимаясь щекой к самолету, она шептала слова сожаления. Их было очень много.
        Сильф схватила Чейз за плечи и резко повернула. Чейз шлепнулась на попу. От удара о цементный пол ладони начало саднить.
        — Безбашенная дура! Идиотка!  — Блондинка занесла кулак, метя Чейз в лицо, но вдруг остановилась. У обеих в углах глаз стояли жгучие слезы. Обе это заметили.  — Ты не думаешь ни о чем и ни о ком!
        Чейз посмотрела мимо Сильф на прекрасные, изломанные «Стрикеры».
        — Это не так.
        — Тогда в другой раз это продемонстрируй!  — Сильф подняла кулак еще чуть выше. Чейз намерена была позволить ей ударить себя — по носу, в глаз, в подбородок… Что угодно, чтобы та почувствовала, что они снова квиты. Однако Сильф опустила руку. Чейз непонимающе уставилась на ее распрямившиеся пальцы.  — Ты даже не понимаешь, что наделала.
        — Понимаю,  — пробормотала Чейз.
        Она, как никто, остро ощущала свои недостатки, свою черствость, свою зашоренность.
        — Не хочу даже сбивать об тебя костяшки.
        Сильф гневно отошла прочь.
        Теперь Чейз хорошо знала: хуже удара кулаком в лицо может быть только отсутствие такого удара, когда ты его заслужила.

        11. Неопознанный летательный аппарат: Идентификация противника

        Когда Чейз вошла в коридор казармы, Пиппин все еще разговаривал с родными. В дальнем конце коридора находилась каморка для видеозвонков. У нее не было двери — скорее всего, чтобы никто не вел непристойных разговоров,  — но это означало и то, что Чейз не могла пройти мимо так, чтобы родственники Пиппина не увидели ее на заднем плане.
        — Никс!  — позвал ее самый младший братишка Пиппина, Эндрю.  — Никс! Никс!
        Чейз привалилась к дверному косяку и скрестила руки на груди.
        — Привет, Энди! По-прежнему качаешься, чтобы стать летуном?
        — Ага! Смотри!
        Десятилетний паренек продемонстрировал ей свой бицепс.
        — Внушительно.
        Разговаривая с Эндрю, Чейз старалась смотреть ему в глаза. Старалась не выказать изумления тем, насколько он замурзанный и худой и какая на нем залатанная одежка. Эндрю проорал что-то остальным двум братьям Пиппина, которые были вне камеры, а Пиппин бросил что-то насчет их нежных ушей. Эндрю нырнул за пределы экрана. Началась возня, и в итоге кто-то из них лягнул камеру. Экран замерцал и погас.
        Пиппин встал. Крошечный складной стул облегченно заскрипел.
        — Кажется, другого способа закончить разговор они не знают.  — В его голосе звучало напряжение.  — В Трентоне ввели нормирование воды. Представляешь?
        — Да,  — ответила Чейз.
        — Знаю.  — Он постучал себя в грудь кулаком.  — Начинаешь забывать, живя здесь, где еды вдоволь, можно регулярно мыться и надевать чистую одежду.
        Вид у Пиппина стал виноватым.
        Чейз дернула его за рукав.
        — Пип, Дженис моя стипендия не нужна. Разреши мне переводить ее Доннетам! Мне бы очень хотелось.
        — Папа не согласится. Ему и у меня деньги брать не нравится, но он хотя бы их берет.  — Пиппин взъерошил себе волосы. Ему хотелось стать кудрявым, но приходилось смириться с тем, что он пушистый. Он и правда был по-мальчишески симпатичным.  — И потом, они не голодают. Они просто не очень чистые.
        Он зашагал по коридору с огромной скоростью, ясно показывая, что ему хочется побыть одному.
        Чейз сгорбилась на складном стуле. Вторая холодная война подкрадывалась к ним ужасно странно. В «Звезде» рассказывали о сражениях и бомбардировках. Они жили у самой границы вторжения из Сибири и в то же время были защищены от того, что эмбарго Жи Сюнди творило с США. Америке не только запретили совместные боевые действия с другими странами: США «наказывали за столетие эгоистического расточительства»  — по крайней мере, так говорилось в печально известной декларации. Всю внешнюю торговлю запретили, так что стране пришлось стать самодостаточной. Вот только получалось это не так уж хорошо. По крайней мере, в таких областях, как образование и медицина.
        И, оказывается, в отношении воды тоже.
        Кейл постоянно объяснял, что одно конкретное военное преимущество способно нарушить противостояние и сокрушить Новый восточный блок. Такую надежду возлагали на «Стрикеры». Единственные препятствия, которые еще оставались,  — это правительственная приемка… и знаменитая бесшабашность Чейз.
        Она набрала номер матери. Экран засветился, показывая бледно-лиловую стену у Дженис в гостиной. Видеофон все звонил и звонил. Цвет был подобран в тон неизменно накрашенным ногтям Дженис. Чейз вспомнила, как крохой она пыталась взять мать за руку, чтобы перейти через улицу. Безрезультатно пыталась.
        Автоответчик предложил ей оставить сообщение.
        — Конечно.  — После короткого гудка Чейз села прямее.  — Как дела, Дженис? Тебя, наверное, нет дома. Хочешь посмеяться? Я на днях стала объектом внимания Торна, потому что показала себя идиоткой.
        Это было не смешно — даже в той шутливой форме, в которую она попыталась облечь свои слова. Чейз крупно налажала. Настолько, что чуть не спровоцировала применение оружия. Но что было еще противнее, она не знала, как не позволить себе повторить подобное. Может, ее все-таки следовало отчислить.
        Все вокруг стало расплываться. Зачем она вообще звонит Дженис?
        Потому что Дженис знает, что Торн — ее отец. А это делает ее одной из трех людей, которые знают правду. Вот почему.
        Двое других — это Кейл и Пиппин. Доктор Ритц тоже знает, но Чейз эту женщину не считает: она просто прочла про это в личном деле Чейз. Пиппин вытянул из нее эту тайну как-то вечером в первый год учения, когда она избила двух однокурсников. Она застукала их за разговором на тему «Торн — убийца» и озверела. Пиппин оттащил ее от них. В тот момент он доказал свое право считаться ее лучшим другом, торжественно поклявшись вечно вести себя так, будто он об этом не знает.
        Чейз с трудом проглотила вставший в горле ком. Она совершенно не понимала того эпизода. Ее отец убивал людей. Бесспорно. С чего ей вздумалось его защищать? А ее домом теперь стала академия. Пиппин — ее семья. Ей следовало бы просто забыть про Мичиган и Дженис. И про Торна.
        Легче сказать, чем сделать. Ее родители были серой тучей, от которой ей не удавалось спрятаться.
        Чейз стерла свое сообщение, как стирала все предыдущие, ощущая себя такой же неотвеченной, как телефон матери.

* * *

        Ангар заполнился воплями. Криками. Визгом.
        Чейз уронила инструменты. Она помогала техникам восстанавливать шасси «Дракона», но все было забыто из-за сигнала тревоги.
        Что-то случилось.
        Чейз пришла в движение, задыхаясь. Только когда все заорали, она поняла, что ждала, затаив дыхание, с той секунды, когда Пиппин объяснил ей, что может означать ее посадка в Канаде: ответные действия Жи Сюнди.
        Она ждала у дверей ангара вместе с остальными служащими, а в ее голове с грохотом перекатывались слова ее отца. Вторая холодная война действительно начала разогреваться. Торн будет так рад! Она представила себе, как он высокомерно командует какой-то базой. Кейл один раз упомянул Техас, но Чейз его местоположение интересовало только для того, чтобы не пролететь над ним.
        Двери ангара распахнулись, впуская ледяной ветер и колкие ледышки. Чейз закрыла лицо рукавом и протолкалась ближе к месту действия. Истребитель старой конструкции, «Орел», выруливал к ангару. Его дымящиеся двигатели поливали из шлангов белой пеной.
        Под кабиной из рваной дыры текла маслянистая жидкость и красная струйка, которая могла быть только кровью.
        — Откройте фонарь!  — проорал кто-то.  — Достаньте Эррикса! Достаньте его!
        К кабине подкатили трап, наземная команда стремительно поднялась на него. Они начали колотить по соединению фонаря ломиками, но его заклинило из-за повреждений корпуса. Какой-то техник закричал, требуя сварочную горелку. Чейз бросилась назад, чтобы принести ту, которой они работали с «Драконом». Она вручила ее технику, а он окатил ее ледяным взглядом.
        — Вали отсюда, кадет. Ты мешаешь.
        Чейз попятилась. Она была так потрясена ситуацией, что даже не заметила оскорбления. Фонарь наконец удалось открыть — и пилота закрепили на носилках. Он издавал ужасные звуки и хватал себя за ногу, которую раздробило на части. Она больше не похожа была на ногу. Скорее на мясо, порубленное в фарш вместе с комбинезоном.
        Носилки бегом понесли в лазарет.
        Чейз задохнулась от дыма, который продолжал валить от «Орла». Какой-то кадет потянул ее сзади за китель, оттаскивая от сцены разрушения. Она послушно пошла за ним, слишком ошеломленная, чтобы реагировать на что-то, кроме того, что только что видела.
        — Что случилось?  — тупо спросила она.
        Ей ответил знакомый голос — но не из тех, которые могли бы успокоить.
        — Это сделал красный беспилотник,  — сказал Тэннер.  — «Орел» вел наблюдение над Северным полюсом. Пытался шпионить с черного хода. Даже не верится, что командование могло рассчитывать на успех.
        Зеленоватый синяк все еще оставался у него под глазом, напомнив Чейз о том, как Сильф его избила две недели назад.
        — Нам надо убраться отсюда, пока нас не отстранили от полетов.
        Он говорил спокойно, тоном, который всегда ощущался как черта его характера.
        Они пошли вместе, что казалось странным — вполне закономерно. Чейз переключилась с дыма реальной войны на ту внутреннюю борьбу, которую ощущала, глядя на Тэннера. В прошлом семестре он помогал ей с историей: ей никак не удавалось запомнить, какую из стран жисюндинцы купили первой. А когда его симпатичное азиатско-американское лицо пробудило в ней какое-то культурное любопытство, она начала заниматься с ним тем же, чем сейчас занималась с Бунтарем.
        — Это будет означать войну?  — спросила Чейз.  — Столкнет нас с обрыва?
        — Нет. Эти ублюдки хорошо знают, что делают. Они ведь не убили пилота, так? Они позволили ему доковылять сюда и дать нам почувствовать, на что они способны. Наверное, это просто возмездие. Они демонстрируют нам свою силу.
        Возмездие за то, что Чейз совершила посадку в Канаде?
        Ей стало душно. Наверняка это она виновата! Может, жисюндинцы атаковали и канадскую базу? Может, жисюндинцы нашли способ сбить «Феникса»? В эту секунду воспоминание о длинноволосом Стреле не вызвало у нее желания возмущенно закатить глаза.
        Он цел! С ним не может ничего случиться!
        Они обязательно будут снова летать вместе.
        Она не сразу вынырнула из своих мыслей.
        — Чего?
        Тэннер смотрел на нее так, словно спросил о чем-то важном.
        — Я сказал: «Почему Бунтарь?»
        — Ты серьезно? После того, что мы сейчас видели… это не важно.
        — Для меня важно.  — Взгляд Тэннера не отпускал ее. Он подался чуть ближе, заставив ее вспомнить его крепкие быстрые поцелуи.  — Пусть я не в команде «Стрикеров», но я лучше Бунтаря. Бунтарь оповещает всю академию каждый раз, как вы встречаетесь. Ты ведь мне по-настоящему нравишься.
        — Но ты меня…  — Чейз замолчала, вспомнив поддразнивание Пиппина — что это стало просто стандартной отговоркой, а не реальным ответом.  — Почему?  — спросила она вместо этого.  — Почему тебе кажется, что я тебе нравлюсь?
        Он чуть вытянулся.
        — Это инстинктивная реакция. Мне хочется тебя видеть.
        — Но это ведь просто ты. Это не имеет ко мне никакого отношения, понимаешь? Честно, Тэннер,  — ведь я отвратительно себя вела с тобой.
        Она не позволила себе добавить «специально». Тэннер умный и добрый, он не только пилот — у него есть другие таланты. Он в десять раз лучше Бунтаря — и как только Чейз это поняла, то сразу же с ним порвала. Он не заслуживает того, чтобы путаться с Никс.
        — Найди себе другую.
        Ее слова прозвучали гораздо резче, чем ей хотелось, но ничего поделать было нельзя. Тэннер ушел.
        Чейз стояла в застекленном коридоре, который соединял ангар с Парком. За стеклами вьюга наваливалась на темно-синее небо. Может, «Феникс» сейчас где-то там? Может, на Канаду тоже напали? Надо надеяться, что «Дракона» скоро починят. И тогда она будет искать Стрелу: поймает его в небе, где никакому спутнику не удастся долго удерживать ее сигнал. Ей надо удостовериться в том, что он уцелел.
        Стрела тоже не заслуживает того, чтобы его накрыла волна, поднятая ее неверными решениями.

        12. Ноль-темнота-тридцать: После полуночи, до восхода

        Ночь уже миновала ту черту, где бессонница сменяется вульгарным бодрствованием. Чейз так крутилась в постели, что Пиппин надел наушники, чтобы заглушить скрип койки. Гулкие басы какой-то классической мелодии просачивались в тишину.
        Она закрыла глаза — и сразу вспомнила ангар и искореженную ногу капитана Эррикса. Чувство вины навалилось на нее и начало душить.
        — Пиппин!
        Он стремительно сел.
        — Я… чего?  — он по-львиному зевнул.  — Я что-то пропустил?
        — Нападение на «Орла»  — это моя вина?  — спросила она. Пиппин ничего не ответил. Может, он пожал плечами. Или кивнул. Ей его не было видно. Она свесила голову с койки, чтобы посмотреть на него.  — Это было в отместку за приземление в Канаде?
        Он снял наушники.
        — Не знаю, Чейз.
        Такой ответ от настоящего гения был пугающим.
        — Тогда сделай предположение.
        — Нет.
        — Ну пожалуйста, Пип!
        — Я хотел сказать — нет, это не твоя вина. Наверное, нет. Тут работает сложный механизм. Ты — только одна из шестеренок. Не мелкая, но всего одна. Понимаешь?  — Не получив от нее ответа, он добавил:  — У нас и так сильный стресс. Угрызения совести на этот момент лишние. Поверь мне.
        Чейз ему верила. Эта вера была в числе того самого лучшего, что было у нее в жизни. Уцепившись за нее, она отогнала сцену в ангаре и поманила к себе сон. Ее дожидался привычный кошмар.
        Чейз ползет на пузе в кромешной темноте. При каждом движении ее кисти по запястья погружаются в вязкую грязь. Она старается не хрипеть: отец со своими подчиненными наблюдает с башни, и она не желает, чтобы он это слышал.
        Еще один холм, увенчанный колючей проволокой, отделяет ее от финишной черты. Новобранцам положено через нее перепрыгивать: она наблюдала за этим множество раз. Им полагается подставляться под резиновые пули, пригибаться и уворачиваться. Но она меньше, и у нее пока нет настоящих мускулов, и сиськи еще не выросли. Она поднырнула под проволоку и выбралась на вершину. Паника сделала ее невнимательной.
        Острые шипы впились ей в рубашку.
        Взрывы. Это просто осветительные гранаты, но она все равно заорала. Правое плечо запуталось, по руке пробежала острая боль. Еще один взрыв. И еще. Она знала этот элемент: чем дольше она будет добираться до финиша, тем ближе будут происходить взрывы.
        Ее осыпало комьями грязи, взрывы освещали красную струю, льющуюся из руки…
        Громкий стук в дверь разорвал ее кошмар.
        Пиппин вскочил и открыл дверь. Сержант-техник сунул ему в руку записку и побежал дальше по коридору.
        Чейз спрыгнула с верхней койки.
        — Учебная тревога?
        Сердце у нее еще колотилось в такт кошмару, адреналин разливался по жилам.
        Пиппин проводил бегущего сержанта взглядом.
        — При учебной они так не носятся.  — Он развернул записку.  — Чрезвычайные обстоятельства. Нам надо подняться в воздух.
        Он бросил записку и стал натягивать летный костюм.
        Чейз принялась надевать свой комбез, пытаясь прочесть записку, но она была зашифрована. В конце были координаты. Язык ОРП.
        — Нападение?
        — Да.
        С бешено скачущим пульсом она застегнула молнию и выудила шлем из-под кучи грязного белья. Уже через пару секунд они бежали по коридору, где к ним по пути присоединились Бунтарь и Сильф.
        — Учебная?  — с надеждой спросил Бунтарь.
        — Не думаю. Те ощущаются…
        — Глаже.
        Сильф прервала Чейз. Она пыталась заплести свои волосы в косу.
        — Без обид,  — сказала Чейз Сильф. От изумления все притормозили.  — Ну, нам ведь в небе может понадобиться сражаться вместе. Мы ведь на одной стороне, так?
        Сильф усмехнулась:
        — В полете я тебя колотить не буду, если ты этого опасаешься.
        — Лия!..  — попытался ее одернуть Бунтарь, но она взглядом заставила его замолчать.
        Они трусцой пробежали через Парк, но прибавили скорость, когда услышали гуденье ангара. Пилоты бежали в разные стороны, несколько старых истребителей уже выкатывались из дверей и поднимались в черное небо.
        — Явно не учебная тревога,  — пробормотал Пиппин, увидев, что у «Стрикеров» их ждет Кейл.
        — Ждем удар с воздуха?  — спросила Чейз.  — Красные беспилотники?
        — Не беспилотники.  — У Кейла сел голос — наверное, от громких приказов.  — Прошла внутренняя бомбардировка. Много жертв. Мы отправляем подкрепления, но они туда не успевают. Если постараетесь, то попадете туда с шансом.
        Тревога Чейз все усиливалась.
        — С шансом сделать что?
        — Помочь выжившим. Если там остались способные летать птички, ведите их сюда. Мы не можем себе позволить передавать свои координаты по радио. Ничем себя не выдавайте. Даже короткие волны не используйте. И не садитесь!
        Сильф с Бунтарем уже были наверху трапа и забирались в кабину «Пегаса». Пиппин скользнул на свое место в «Драконе» и пристегнулся.
        У Чейз все мысли перемешались.
        — Сэр…
        Кейл схватил ее за ногу и подсадил наверх. Она перебралась через край кабины, так и не сумев сформулировать свои страхи.
        — Добавляй режим, Харкорт,  — сказал Кейл.  — Вот твой шанс.

* * *

        Ночь была глубокой. Звезды затянуло облаками. Вокруг не было ничего, кроме серебристой обшивки ее птички. Она спешно набрала три Маха, прекрасно зная, что Сильф отстанет. Сильф способна летать так же быстро, как Чейз, но у нее не хватает силы, чтобы удерживать скорость так же долго.
        Пиппин работал на своем пульте, вводя координаты.
        — Гадский полет вслепую!  — ворчал он.  — Ничего не ловлю. Надо отрикошетить нашу позицию от спутника. Хватит пары секунд.
        — Кейл приказал не засвечиваться, Пиппин. Действуем на свой страх и риск.
        — А что станем делать, если нам в лоб полетит пассажирский самолет?
        — Уворачиваться.
        Она добавила режим и перешла границу четырех Махов. Больше трех тысяч километров в час. Они слишком долго двигались на юго-восток. Хоть она и не так гениальна в географии, как ее ОРП, но все равно поняла, что они летят по направлению к Гудзонову заливу. И МАВС.
        — Как ты считаешь…  — Чейз проглотила остаток фразы. Горизонт стал оранжевым, но не от рассвета, а от высоких языков пламени.  — МАВС,  — прошептала она.  — Где «Феникс»?
        — Может, не успел вовремя выбраться,  — отозвался Пиппин.  — Крыши взорваны изнутри. Похоже на саботаж. Шпионы. Вот что Кейл имел в виду под «внутренней бомбардировкой». Никс, тут могут быть неопознанные ЛА. Сейчас буду искать их, как пчелка.
        — Жужжи себе.
        Чейз сбросила скорость и приблизилась к горящим зданиям.
        Пламя взлетало в ночь. Ангар был единственным зданием, которое не пылало, но из его разбитых окон валил дым. На земле Чейз никого не увидела. Никто не убегал, никто не тушил огонь. Кейл говорил о выживших, но…
        — Тут никого нет,  — прошептала она.
        — Сильф будет здесь через пять минут,  — объявил Пиппин.
        — Тут все будет кончено через две!
        Чейз с трудом подавила ярость. Сильф следовало бы поторопиться. МАВС не следовало бы гореть. Ей надо что-то сделать! Чейз посмотрела на дверь ангара. Внутри вспыхнул ослепительный голубой свет. Чейз этот цвет был знаком. Включенные реактивные двигатели. Она спустилась еще ниже, вглядываясь в потемневшие от дыма окна.
        Оттуда смотрели лица. Десятки лиц.
        — Там застряли люди!
        Чейз села на полосу так стремительно, что Пиппин даже запротестовать не успел, и на слишком большой скорости порулила к дверям ангара.
        — Что ты… Никс!  — Он слишком хорошо ее знал.  — Ты же не таран!
        — «Дракон» из упрочненного титана. Он крепче, чем вот эта штука, так?
        Чейз не стала дожидаться ответа. Всего в нескольких метрах гибли люди. Она может хотя бы попытаться. Она прибавила газ и вывернула прямо на закрытую дверь, мысленно молясь, чтобы оставшиеся за створками люди увидели ее приближение.
        Чтобы они отошли.
        Она врезалась в них, скрежеща металлом о металл, и протолкнулась в них до переднего края фонаря. Когда она откатилась обратно, на носу «Дракона» повисли обломки, но дверь оказалась пробита. Из зияющей дыры повалил дым.
        — Ну же!  — прошептала она.
        Появился самоходный трап. Люди начали выпрыгивать из ангара, помогая друг другу. Они были юными. Кадеты, как в «Звезде».
        — Никс, мы не сможем взлететь с этим металлоломом на носу. А нам надо отсюда убираться.
        — Я должна им помочь!
        Она откинула фонарь и выпрыгнула наружу, ударившись об асфальт с такой силой, что упала и разбила колени под летным костюмом. Подавив острую боль, она побежала.
        Среди выживших появились взрослые пилоты и офицеры, которые начали направлять всех в лес неподалеку от ВПП. Чейз помогла нескольким кадетам выбраться из горящего ангара, не переставая высматривать команду «Феникса».
        Стрела оказался в числе последних. Она встретилась с ним взглядом, ощутив слабый удар: облечение и еще что-то. Он стоял на трапе, помогая пожилой женщине в лабораторном халате вылезти из дыры. Когда она оказалась снаружи, он перегнулся через поручень и прокричал Чейз:
        — Сейчас выведу мою птичку! Освободите место!
        Она бросилась к «Дракону» и начала стягивать с носа своего самолета металлическую раму. Она оказалась слишком тяжелой. Чейз тянула — но смогла сдвинуть ее всего на несколько сантиметров. С секунды на секунду «Феникс» слепо вынесется из ангара — прямо в нее. Они все погибнут в обжигающей вспышке реактивного топлива.
        — Пиппин! Помогай!
        Ее слова утонули в оглушительном реве — рядом обрушилось какое-то здание. Чейз снова схватилась за обломок и потянула его изо всех сил. Все кончится очень плохо. Оба «Стрикера» взорвутся. Обе команды погибнут из-за того, что ей вздумалось нарушить приказ. Вздумалось приземлиться.
        Она рванула сильнее, давясь проклятиями — но внезапно ее руки уже оказались не одни. Они стали одними из множества. Ее теснили чужие плечи. Группа слаженно потянула — и обломок со скрежетом съехал с «Дракона» и рухнул на землю.
        Никто не успел ничего сказать: «Пегас» пронесся мимо них, оглушая всех дикой скоростью. Стрела оберегающе вскинул руку, ударив Чейз по груди.
        — Это просто Сильф!  — объяснила Чейз, перекрикивая рев разрушительного пламени. Она сбросила его руку и оттолкнула его обеими руками.  — Она на нашей стороне.
        — В основном,  — прохрипел Пиппин.
        ОРП Стрелы захохотал: отчаянный звук среди хаоса.
        — Двигаем. Я отведу вас…  — начала она, но Стрела ее прервал.
        — Мы кое-что забыли.
        Его глаза шарили по полосе, тело было напряжено. Черные пятна усеивали его лицо и длинные волосы. Наконец он вытянул руку.
        Заправщик стоял всего в нескольких шагах от горящих зданий. На глазах у Чейз земля под ним начала гореть.
        — Ложись!  — заорал Стрела.
        Он стремительно навалился на нее, на Пиппина и своего ОРП, закрывая их своим телом.
        Небо стало светлым, как днем.
        Взрыв сотряс атмосферу, пронзил болью уши.
        Уже в следующее мгновение они стояли и смотрели. Ошеломленные. «Пегас» снова пронесся мимо, но на этот раз Стрела застыл неподвижно. Чейз сгребла его за плечи, крикнула ему в лицо позывной. Оранжевые отблески огня плясали у него в глазах, но глазные яблоки не двигались.
        Она крикнула его напарнику:
        — Помогай ему.
        ОРП отвесил Стреле оплеуху. Тяжелую.
        — Тристан!  — рявкнул он.  — Приди в себя! Надо отсюда убираться.
        Стрела дернул себя за уши и подвигал челюстью: кажется, взрывом его оглушило.
        Она снова сгребла его за футболку.
        — Тристан!  — Их взгляды встретились. В отличие от позывного, на свое имя он среагировал.  — Забирайся в свою птичку. Лети за мной домой.
        Он кивнул.
        Чейз с Пиппином сели в свой «Стрикер», а команда «Феникса» поспешно нырнула в дыру изрыгающего дым ангара. Несколько раз хрипло вздохнув, она бросила «Дракона» в ночь. Пиппин сжимал ее плечо, пока они облетали то, что осталось от МАВС.
        — Они выберутся?
        Она едва успела задать этот вопрос, когда крыша ангара начала рушиться.
        — Ну же!  — прошептала Чейз.
        Словно не желая заставлять ее ждать, остатки здания разлетелись — и «Феникс» вырвался из пламени в небо.

        Бета


        13. Зависли: Где низ и где верх?

        Сироп золотисто-коричневым озером расплылся у Чейз на тарелке. Кусочек тоста стал плотом, плывшим в никуда.
        — Эй, Эндер, возвращайся на корабль!  — окликнул ее Пиппин, сидевший за столом напротив нее.
        — Терпеть не могу, когда ты называешь меня «Эндер».  — Она проткнула вилкой крахмалистую стопку.  — И что это вообще должно означать?
        — Это просто книга,  — ответил Пиппин.  — Чего бы я не дал, чтобы воевать с тучей сверчков, а не с жисюндинцами.
        «Сверчков? Что вообще происходит?» У Чейз в ушах все еще громыхали рушащиеся здания, горло саднило от дыма… А в столовой утром подали сладкие тосты.
        — Это неправильно.  — Она махнула рукой в сторону толпы кадетов, устроивших столпотворение у чанов с сиропом.  — Все выглядит нормальным.
        Шесть часов назад обратный полет к «Звезде» стал для Чейз самым напряженным моментом в жизни. У нее не разжимались кулаки, она горбилась — и все время ждала, что на нее налетят красные беспилотники с ракетами наготове. После того как адреналиновая волна схлынула, у нее появилось такое ощущение, будто голова вот-вот съедет с шеи.
        Чейз разломила тосты вилкой.
        — После вчерашнего ведь должна была начаться война.
        — Все будет засекречено.
        При каждом слове во рту у Пиппина перекатывались сладкие кусочки. Ей следовало бы знать, что сейчас с ним заговаривать не следовало: он относился к завтраку очень серьезно.
        — Столько людей погибло!  — прошептала она.
        Разве можно такое замять? И как насчет команды «Феникса»? Как только третий «Стрикер» приземлился в «Звезде», Кейл и еще несколько офицеров утащили канадцев в ту часть базы, куда кадетам заходить запрещалось. Возможно, Чейз не увидит Тристана до тех пор, пока через два с половиной месяца не начнутся правительственные испытания.
        Тристан! Она не могла мысленно называть его Стрелой. Все изменилось с тех пор, как их швырнуло друг на друга среди взрывов и огня.
        Наверняка будут последствия. И не самым мелким станет то, что она нарушила прямой приказ, приземлившись на полосе МАВС и тараном вскрыв двери ангара. Будет ли Кейл снова связываться с Торном? Заявится ли отец, чтобы ее наказать? Можно себе представить, что скажет Торн, если узнает, что она использовала стоящий несколько миллиардов долларов самолет в качестве тарана…
        Когда она вынырнула из своих размышлений, то увидела, что Пиппин застыл неподвижно, не дожевав кусок. Потрясенный.
        — Чем можем быть полезны?
        Сильф села рядом с Чейз — чуть ли не на нее. Поднос блондинки врезался в поднос Чейз, откинув ее вилку на край стола.
        — Враг нашего врага — наш друг.
        — Чего-чего?  — переспросил Пиппин.
        Бунтарь поставил свой поднос рядом с Пиппином и адресовал Чейз такую улыбку, что та поспешно отвела взгляд.
        Сильф вздохнула.
        — Это значит…
        — Я-то знаю, что это значит, Сильф,  — перебил ее Пиппин.  — Знаешь ли ты?
        — Нам надо держаться вместе.  — Сильф сжала Чейз плечо, нарушая их давнюю политику «никаких прикосновений не в драке».  — Команда третьего «Стрикера»  — наш враг.
        — На испытаниях,  — уточнила Чейз.
        — Всегда. Нам надо победить, и мы продержимся дольше, если навалимся на них вместе.  — Сильф обвела взглядом сидящих за столом, словно собираясь отдать приказ.  — Мы собьем «Феникса». Не знаю, что они затеяли, но я. Не. Намерена. Проигрывать. Особенно канадцам.
        Чейз поежилась под яростным взглядом Сильф. До прошлой ночи она, наверное, была бы настроена точно так же, но все изменилось, когда они с Тристаном и его ОРП стаскивали обломки с носа «Дракона».
        — И что ты конкретно планируешь?
        — Первый шаг — это обсуждение наших слабостей. Я говорю тебе, что ты делаешь не так, а потом ты советуешь мне, как мне совершенствоваться.
        — Звучит обнадеживающе,  — пробормотала Чейз.
        Пиппин начал давиться беззвучным смехом.
        Сильф не намерена была допускать превращение ее предложения в шутку.
        — Мы победим их еще до испытаний. Выясним их слабости и будем ими пользоваться.
        Чейз потянулась за вилкой и снова насадила на нее свой завтрак.
        — Сильф, мы вряд ли еще раз увидим их до января. Надо думать, сейчас они уже на другой стороне Америки.
        — Урок номер один.
        Сильф взяла Чейз за подбородок и развернула ее голову в сторону стола, за которым теснились кадеты. Среди них сидели Тристан и его ОРП. И смеялись! Это показалось ей неправильным. После прошлой ночи — что можно находить забавным?
        — У тебя нет периферийного зрения, Никс. Именно так я в девяноста процентах случаев тебя переигрываю.
        Чейз вывернулась из хватки Сильф — и в этот момент Тристан увидел ее через комнату. Он тут же встал и направился в их сторону в сопровождении своего ОРП.
        — Матч начался,  — прошипела Сильф Чейз в ухо.
        Чейз отмахнулась от нее — и тут команда «Феникса» остановилась перед ними.
        Молчание нарушил Бунтарь.
        — Привет… парни. Как вам у нас в «Звезде»? Похоже, вы уже обзавелись друзьями из наземной команды. Хотите совет? Летуны с ними не общаются.
        Тут Чейз с трудом удержалась, чтобы выразительно не закатить глаза. После вчерашнего ей трудно было представить себе, почему может оказаться важно, кто именно с кем общается. Возможно, завтра они все уже будут воевать. Она собиралась было приказать Бунтарю заткнуться, но первым маневр произвел Тристан.
        Он протянул руку Сильф — точно так же, как протягивал ее Чейз при их первой встрече, с непринужденной улыбкой на лице.
        — Значит, ты Сильф. Я — Тристан Рутер. Славно пролетела вчера.
        Сильф проигнорировала протянутую руку и, встав, закинула длинную косу за спину.
        — Я в курсе, кто ты. Не надейся, что я стану по этому поводу радоваться.  — Она обратилась ко всей группе:  — Кейл приказал нам явиться в конференц-зал рядом с его кабинетом для доклада в восемь ноль-ноль. Всем нам.
        Когда она проталкивалась мимо Тристана, все ее тело казалось твердым, как лед. Даже более ледяным, чем когда рядом бывала Чейз.
        Сильф направилась к выходу, а Бунтарь с Пиппином встали, чтобы унести подносы. Пиппин пихнул Бунтаря в бок, и Чейз шагнула ближе, чтобы послушать.
        Бунтарь стукнул подносом по мусоросборнику и дружелюбно сказал ОРП «Феникса»:
        — Я Бунтарь. А это Пиппин.
        — На самом деле я Генри,  — сказал Пиппин.  — Ты меня помнишь. Ты мне на морду наступил.
        — Конечно, помню,  — подтвердил широкоплечий то ли мужчина, то ли паренек.  — Без обид?
        — Проехали,  — ответил Пиппин.
        — Я Ромео.
        Пиппина словно по башке огрели. Чейз подумала было, что он задумал какую-то месть за то, что по нему прошлись, но сказано было совершенно иное:
        — Не на наш ли счет вы грызете ноготь, сэр?
        Это было ужасно странно. Даже Бунтарь ничего не понял — по крайней мере, он выглядел еще более тупым, чем обычно.
        Ромео хлопнул Пиппина по плечу:
        — La loi est-ell de notre cote, si je dis oui?
        — Non.
        Тут Пиппин захохотал невероятно громко, так что Чейз передернуло.
        — Что это было?  — спросила она, глядя на направившуюся к дверям троицу ОРП и хмурую Сильф, скрестившую руки на груди.
        — У них просто была шекспировская минутка,  — объяснил Стрела.  — На французском. Ромео эти штучки обожает. Считает, что это помогает ему добиться расположения дам.
        — Пиппин эти штучки обожает,  — отозвалась Чейз.  — Наверное, это значит, что он простит твоего ОРП за то, что он тогда его побил.
        Ей пришлось обойти Тристана, чтобы поставить поднос на конвейер. Пока она бросала свой прибор в чан с мыльным раствором, группа новичков окружила его. Она опознала Стивенса и Хелену из своей группы поклонников из наземного обслуживания.
        — Стрела, а ты уже видел рекреацию? Мы могли бы сегодня вечером там встретиться. Все тебе показать,  — предложил Стивенс.
        Тристан пообещал с ними встретиться. А потом попрощался, назвав половину по именам и извинившись перед теми, с кем еще не познакомился.
        Непринужденная и преувеличенно-дружелюбная манера, которая оттолкнула Чейз в момент встречи с Тристаном, снова вернулась. Он снова стал похож на человека, который за всю жизнь ни разу не сталкивался с дерьмом. Но теперь она знала, что это не так — это не могло быть так после прошлой ночи.
        Пока они шли в конференц-зал, Чейз внимательно рассмотрела все линии и изгибы его профиля. Безумно отважный паренек, закрывший ее от взрыва заправщика своим телом, должен был скрываться под этим вежливым выражением лица. Так где же он? И к чему этот спектакль?
        — Хорошо начал, Стрела,  — сказала она.
        — Предчувствую, что мне придется на какое-то время здесь задержаться. С тем же успехом могу завести друзей.
        Она хмыкнула.
        — Ты не очень-то дружелюбна, если учесть случившееся.
        — А ты слишком дружелюбен…  — она выдержала паузу,  — если учесть. Ты совсем не расстроен из-за прошлой ночи?
        Тристан остановился и развернулся в коридоре, словно забыв, куда шел. Где он находится. На его лице возникло такое же ошеломленное выражение, как после взрыва заправщика. Как будто все, что он любил, только что сгорело…
        Господи!
        — Извини.  — Чейз дотронулась до его плеча, но он не пошевелился.  — Я придурочная. Еще увидишь. Я никому не нравлюсь, кроме Пиппина, да и то он, наверное, просто слишком долго со мной вожжается. Стокгольмский синдром, понимаешь?
        Тристан посмотрел на ее пальцы, ухватившиеся за его рукав. Чейз моментально его отпустила. Сердце у нее колотилось слишком быстро. Что, к дьяволу, она только что сказала? Как будто выкашляла правду прямо ему на мундир.
        Его голос прозвучал откуда-то из глубины.
        — Я в норме, Чейз.
        — Меня обычно зовут Никс.
        Он улыбнулся, но на этот раз не с тем вежливым и безадресным выражением, как раньше. Эта улыбка была чуть печальная. Чуть… прекрасная. Он собрал волосы в конский хвост и посмотрел на дверь конференц-зала.
        — Кажется, сейчас мы узнаем, что вчера случилось.
        — Или что у нас недостаточно высокое звание, чтобы мы заслуживали получить ответы,  — отозвалась она.
        — По тому, как именно люди пытаются что-то скрыть, можно определить, что именно они скрывают, Чейз. Разве ты меня не так выследила?
        Он открыл дверь и пропустил ее вперед.

        14. На шесть часов: Сзади!

        Чейз не приходило в голову, что там окажется Торн. Что он мог прилететь ночью, чтобы присутствовать на этом совещании. Но именно об этом она подумала сразу же, как вошла в зал, переполненный офицерами.
        Канадская форма ВВС была более светлого синего цвета, чем темно-синие мундиры Кейла и других американских офицеров, но в остальном они были очень похожи. Она прошлась взглядом по плечам, выискивая круг из пяти звезд, обозначавших исключительное положение ее отца. Она не проверяла лица, не желая неожиданной встречи взглядов.
        Однако его здесь не было.
        Кейл пригласил команды «Стрикеров» сесть за внушительный дубовый стол рядом с какой-то седой гражданской теткой, у которой карандаши были вставлены в протертые дырки лабораторного халата, словно английские булавки. Тристан сел рядом с женщиной и стал что-то говорить ей на ухо. Чейз с удивлением узнала в ней одну из выживших, которых Тристан вытаскивал через дыру в дверях ангара.
        Поймав на себе взгляд Чейз, он посмотрел ей в глаза — и она почувствовала ту так и не прошедшую боль, которую только что разбудила в нем перед дверью. Он переживает из-за того, что случилось в МАВС — и что здесь странного? Если бы Чейз потеряла «Звезду», она не сомневалась бы в том, что небо вот-вот рухнет. Вот только она не могла не задумываться о том, почему канадцу так важно притворяться, будто на самом деле это его не волнует.
        Сильф ткнула Чейз локтем в бок с такой силой, что та ахнула.
        — Смотри на свою бумагу,  — прошипела блондинка.
        Кейл шагнул ближе и положил Чейз руку на плечо. Остальные офицеры заканчивали свои разговоры и передавали друг другу пачки бумаг. Кейл остался у нее за спиной, и то, что выглядело как откровенный фаворитизм, оказалось явным предупреждением, как только он заговорил.
        — Вы здесь для того, чтобы отчитаться о событиях прошлой ночи.  — Кейл нажал какую-то кнопку на пульте в центре стола — и возник экран, потрескивая электрическими разрядами.  — Генерал Торн, мы все собрались.
        Лицо ее отца было здесь. Подернутые сединой коротко остриженные волосы, мундир с такими резкими складками, что уже создавалось впечатление, будто они ее царапают. По комнате прошел гул: все отреагировали на появление ее отца. Атмосфера в комнате всегда электризовалась из-за его имени.
        Кейл сжал ей плечо.
        — Он нас не видит,  — прошептал он.
        Его изображение хмыкнуло, после чего раздался голос, похожий на лавину из гравия.
        — Двадцать восьмого октября две тысячи сорок восьмого года Молодежная академия воздушных сил подверглась взрывам изнутри. Количество жертв оценивается в восемьдесят семь человек. Два шпиона, связанных с Жи Сюнди, находятся под арестом.
        Остальные присутствующие, наверное, решили, что он читает подготовленное заявление, потому что голос его звучал так бесстрастно. Чейз знала, что это не так. Его речь всегда звучала собранно. Продуманно. Он жил и дышал приказами и заданиями. Она называла это «отточенной отстраненностью». Это было одним из генетических подарков, которые получила от него Чейз, хотя сейчас эта способность начала ей изменять. Изменять по-крупному.
        Ее начало трясти, и вторая рука Кейла тоже сжалась у нее на плече.
        Торн продолжил:
        — Насколько мы поняли, жисюндинцы осведомлены о событиях пятидневной давности, когда кадет США взаимодействовал с канадским пилотом, нарушив Декларацию о неоказании помощи.  — Чейз взглянула на Тристана, но его взгляд был устремлен на узоры деревянной столешницы.  — Ни Канада, ни США не получали официальных сообщений от Нового восточного блока, и мы приняли решение не объявлять публично о произошедших взрывах. Разрушение МАВС будет приписано пожару. Вы все подпишете обязательство о неразглашении.
        Кейл вручил всем сидящим по листку бумаги. Чейз опустила взгляд на подернутые туманом слова. Ее отец был здесь. Возвышался в центре стола, словно древнеримский бюст. Он о ней думает? Хоть немного?
        — Итак. То, что я вам сейчас скажу,  — это совершенно секретно и за пределы данной комнаты не выйдет.  — Он снова откашлялся, и она, наверное единственная, поняла, что это было чем-то вроде вздоха.  — Начинает зарождаться Американо-канадский союз. Мы надеемся, что публичное объявление об этом событии совпадет с положительным решением правительственной комиссии в отношении «Стрикеров». Создав общий фронт и имея превосходство в воздухе, мы получим шанс изменить баланс сил во Второй холодной войне. Тем временем канадские кадеты, называемые командой «Феникс», продолжат подготовку в Объединенной академии «Звезда» в ожидании январских испытаний. Доктор Адриен здесь присутствует?
        Пожилая женщина подалась вперед и с акцентом, который, как и у Ромео, изобличал ее франко-канадское происхождение, сказала:
        — Я здесь, генерал Торн.
        — Вы сможете продолжать свою работу в «Звезде»?
        — Да.
        — Отлично. Все могут идти, как только подпишут бумаги.
        Кадеты склонились над своими листками бумаги и поставили свои подписи, не читая. Чейз стиснула свою закрытую ручку, погрузившись в размышления. Новые военные тайны типа третьего «Стрикера», вот только теперь Чейз находилась в группе тех, кто знает. Для нее стало потрясением, когда оказалось, что знать не лучше и не проще. Тайны остаются тайнами. Она слушала поскрипывание ручек — и не успела опомниться, как все начали вставать. Уходить. Она заторопилась, чтобы присоединиться к остальным, но была недостаточно быстрой.
        — Кадет Харкорт, останься,  — приказал Торн.  — Все остальные свободны.
        Сердце у нее разрывалось на множество частей. Все начали выходить из зала. Взгляд, который бросила на нее Сильф, был окрашен любопытством. Тристан задержался в дверях, так что Ромео пришлось тащить его за руку. Пиппин с места не сдвинулся. В течение всего совещания Чейз на него не смотрела. Ее напарник единственный мог понять, насколько больно ей видеть отца — и из-за этого Чейз не в состоянии была встретиться с ним взглядом.
        Она совершенно не умела принимать чужую жалость.
        Кейл забрал у Пиппина листок и указал на дверь. Пиппин пошел — и Чейз успела заметить, что он в панике. Дверь громко хлопнула, и на секунду Чейз показалось, что Кейл тоже ушел. Однако бригадный генерал застыл у двери, вскинув голову в гордом вызове. Прижав палец к губам, он махнул ей рукой, давая сигнал говорить.
        — Я здесь, сэр,  — выдавила она из себя.
        — Твои действия были направлены на помощь этим людям.  — Мучительную секунду ей казалось, что он одарит ее похвалой.  — И это единственная причина, по которой ты все еще остаешься пилотом. Ясно?
        — Да, сэр.
        Его водянистые глаза пристально посмотрели в объектив, но при этом остались настолько невидящими, что она почувствовала себя прозрачной. Изображение замерцало и погасло. Он отключил связь.
        Чейз издала глухой, болезненный стон. Она так приготовилась к самым суровым словам, что краткость его высказывания разбила ее на кусочки.

* * *

        Спустя полчаса Чейз все еще была в конференц-зале. Кейл остался с ней. Он сидел рядом и молчал, пока она кровоточила слезами, словно ей снова было всего двенадцать.
        Когда слез больше не осталось, Кейл наконец заговорил.
        — Отдохни немного. И найди себе какое-нибудь развлечение. Ты больше не на испытательном сроке. Может, твой отец и не разделяет моего мнения, но я считаю, что, помогая «Фениксу» улететь и спасая тех людей в ангаре, ты проявила храбрость и трезвость мысли.
        Чейз сделала глубокий вдох, который должен был бы ее успокоить, но вместо этого заставил затрястись.
        — Мы отправим тебя летать, как только будет можно.
        Кейл так хорошо ее знает! Ей необходим «Дракон». Устремленность и скорость.
        — Спасибо, что остались, сэр. Я понимаю, как это смешно.
        — Смешно?
        — Мне так долго не было до него дела.  — Она потерла мокрые от слез щеки.  — А это ужасно похоже на то, что мне дело есть.
        — Не мне судить. Он один раз заставил меня плакать.
        Чейз поперхнулась смешком.
        — Врете, сэр!
        — Нет. Избил меня до потери сознания. Это был мой первый семестр в академии. Он был старше, вел строевую — а я отстал во время пробежки и сдался. Когда он меня нашел, я сидел на обочине дороги, уткнувшись головой в колени.  — Кейл помолчал.  — Когда он со мной закончил, я две ночи провел в лазарете.
        Чейз встала — и все оказалось не так уж плохо. Она открыла дверь.
        — Значит, мой отец был жопой всегда, так? Иногда я надеюсь на то, что… после того, что он сделал… это превратило его в того Торна, какой он сейчас. Может, когда-то он был человеком.
        Лицо у Кейла было напряженное. Конечно, ему не хотелось говорить о том ядерном эпизоде Торна.
        — Я скажу тебе одно, Харкорт. Больше я никогда не сдавался на полпути.
        Чейз ушла, пытаясь понять, не хотел ли Кейл сказать, что у безумия ее отца есть какая-то целенаправленность — но мгновенно об этом забыла. Тристан сидел на полу в коридоре, обхватив колени руками и упираясь затылком в стену. Вид у него был странный — одновременно растерянный и понимающий.
        Похоже, все это время он подслушивал.
        — Пилот, который сбросил ту бомбу. Который убил всех тех филиппинцев…
        Она споткнулась, пытаясь быстро уйти, но коридор превратился в туннель, а голос у него был сильный.
        — Он твой отец?
        Чейз следовало бы остановиться. Повернуться. Заставить его дать клятву молчать — подкупом или угрозами. Ей следовало хоть что-то сделать — но страх ее ослепил. И она убежала.

        15. Ракета наведена: Ой, блин

        Чейз уже неделю жила без объятий неба. С того ночного полета в МАВС и обратно. Она скучала по «Дракону». Она скучала без сверхзвуковых скоростей и их великолепной устремленности. Она скучала по возможности думать о чем-то — о чем угодно,  — кроме того факта, что Тристану Рутеру стала известна тайна ее происхождения.
        Она снова и снова переживала то мгновение, когда вышла в коридор. То очень сосредоточенное и в то же время смиренное выражение лица Тристана. То, каким он казался маленьким, скрючившись на полу коридора, хотя на самом деле был выше ее почти на тридцать сантиметров.
        Что он там делал? Ждал? Подслушивал?
        Ее беспокойство боролось с этим воспоминанием — победило его, но тут же превратилось в гнев. Она почти готова была поймать Тристана и угрожать ему нокаутом, однако ее страх держал в узде даже эту гораздо больше характерную для Никс агрессию. Она оказалась на незнакомой территории — и это можно было сравнить с тем, как просыпаешься не в той в комнате, где засыпала.
        Не улучшало дела и то, что Тристан принялся активно общаться, шляясь по всей «Звезде» и везде заводя друзей. Он уже добился любви и доверия окружающих — и стоит ему рассказать про нее кому-то одному, всего одному человеку, как она перестанет быть неуловимым знаменитым пилотом, а превратится в паршивую овцу. В девицу, которая не заслуживает права находиться в «Звезде».
        Когда Пиппин вошел к ним в комнату, Чейз валялась на своей койке трупом, измученная неведением. Она перевернулась, чуть не упав с матраса.
        — Как библиотека?
        — Я не из библиотеки,  — сказал он.
        — А где ты был?
        — Выходил.
        — Да что ты говоришь, Шерлок! Куда выходил?
        Пиппин сел и начал что-то писать в своем блокноте.
        — Я ни с кем не виделся.
        — Ох! А мой вопрос был совсем не об этом. Что происходит?  — Он не ответил, и она добавила:  — А я расскажу тебе про себя.
        Пиппин утомленно посмотрел на нее:
        — Правда?
        — Э-э…  — Чейз затормозила.
        Она не рассказала ему про свой разговор с Торном — и о том, что Тристан узнал про ее отца. Это было бы равносильно обсуждению. Нет уж. Пусть Пиппин ее единственный настоящий друг здесь, в «Звезде», но всему есть предел.
        — Я просто… мне нужен вылет. Я без дозы скоростей чувствую себя так бесцельно!
        — Выразительно. И еще неверно. Употребление необычного наречия не делает тебя литератором. Ты просто кажешься неграмотной.  — Пиппин отложил карандаш. Он закрыл глаза, словно ему с трудом удавалось оставаться вежливым.  — Нас не выпустят в небо, пока угроза террора не снизится до разумных пределов. Надо потерпеть еще несколько дней. Если только жисюндинцы не решат сделать с нами то же, что сделали в МАВС.
        Она скатилась с койки до конца и приземлилась так жестко, что Пиппин подскочил, прижимая блокнот к груди. Чейз протянула руку.
        — Ладно, выкладывай. Ты же знаешь, что тебе не положено принимать пилюлю от идиотизма два раза в день.
        — Мне? У тебя всю неделю паранойя. Я понимаю, что ты боишься, как бы «Феникс» не занял на испытаниях место «Дракона», но сделай передышку. Мы ничего не сможем сделать, пока нас не пускают летать.
        — Что?!
        Они воззрились друг на друга.
        — Только не говори, что не догадалась сама.  — Он вздохнул.  — Теперь, когда «Феникс» на испытаниях не станет для нас сюрпризом, для демонстрации хватит всего двух самолетов. Три — это чересчур. Сильф из-за этого бесится. И правильно делает. Она самая медленная. Наверное, проведут несколько вылетов, чтобы определить самого слабого кандидата, и выведут его или ее из программы.
        У Чейз отвисла челюсть. «Феникс» может заменить «Дракона» или «Пегаса»?
        Пиппин наклонил голову к плечу.
        — Если ты дергалась не из-за этого, то в чем дело?
        — Ни в чем,  — соврала она.  — Просто у меня сейчас много проблем.
        — Рассказывай.
        — Ты первый.
        — Квиты.
        Чейз начала обкусывать заусенец, а Пиппин вернулся к своей писанине. Она ничего не говорила напарнику, и все-таки он почувствовал ее тревогу. Может, ей стоит с ним поделиться? Поможет ли это? Она вдруг почувствовала, что готова попробовать. В конце концов, если она не может говорить с Пиппином, значит, не может ни с кем.
        «Начнем с малого»,  — сказала она себе.
        — Пип, а как насчет того, чтобы поменять обстановку? Давай пойдем в ангар и навестим «Дракона».
        Она сделала шаг к нему — и он захлопнул блокнот.
        — Самолет — это не бабушка в доме престарелых. Ему посещения не нужны.
        Ого! Чейз попятилась. Как правило, Пиппин не отмахивался от «Дракона», хоть она и вынуждена была признать, что он не питает к «Стрикеру» такую же любовь, как она. Он ни к чему в «Звезде» не испытывал таких же чувств. И внезапно то, что он не захотел сказать ей, где только что был, доказало: она никак не может говорить с ним о том, что узнал Тристан.
        Гнев спиралью развернулся в ее руках. Кулаки у нее крепко сжались.
        — Ты снова думаешь об уходе? Мне надо напомнить тебе про испытания? Господи! Ты нужен мне там, наверху!
        — Не ори. Я не собираюсь уходить.  — Он шипел от злости.  — Не имею возможности, если ты еще не заметила. Если не хочу, чтобы мои братья голодали.
        Она заставила себя понизить голос.
        — Послушай, я тоже это чувствую. Я не хочу, чтобы «Звезду» уничтожили, как МАВС, не хочу потерять «Дракона», но…
        Пиппин захохотал так громко, что она отступила еще на шаг.
        — Извини,  — сказал он, вытирая выступившие на глаза слезы смеха.  — Ты настолько мимо кассы, что это даже смешно.
        — Ага. До колик.
        Он потянулся за наушниками, но она оказалась быстрее. Она отбросила их в сторону — и они ударились о стену и упали ему на койку. Он спокойно посмотрел на нее.
        — Хочешь подраться?
        — Нет. А ты хотел подраться со мной?
        В дверь постучали, а потом голос Бунтаря позвал:
        — Никс. Еда.
        Они продолжали смотреть друг другу в глаза, и напряжение постепенно уходило. Слишком медленно. Она еще никогда не дралась с Пиппином. Они ворчали друг на друга и иногда пихались… Ощущение было странное. Почти враждебное. Когда Чейз смогла снова заставить себя говорить, у нее сорвался голос.
        — Мы идем в столовку. Ты с нами?
        — Не голодный.
        Он снова занялся своими записями.
        — Еда! Пошли!  — лениво позвал Бунтарь.
        — Какой кавалер!  — насмешливо бросил Пиппин. Она почувствовала, что он тоже заставляет себя говорить нормально.  — Как ты только сдерживаешься?  — Чейз шутливо ударила его по плечу, а Пиппин поймал ее за руку. В его взгляде еще ощущалось что-то дикое.  — Я попозже с тобой поговорю, но ты тоже должна будешь открыться. Договорились?
        Она снова заколебалась. Ничего не могла с собой поделать.
        — Угу… ладно.
        Пиппин не мог не услышать в тоне Чейз скрип тормозов. Нахмурившись, он отпустил ее руку и снова вернулся к своему блокноту, так нажав на карандаш, что он сорвался с края бумаги и проехал по столу.

* * *

        Бунтарь с Чейз взяли ленч на вынос и устроились под самым большим деревом Парка. Лампы солнечного спектра давали очень яркий оранжево-желтый свет, но Чейз смотрела дальше, за стеклянный потолок, на темно-синее небо с голубыми всполохами. Его цвет напомнил ей глаза Тристана, когда в них отражался пожар МАВС.
        Пламя вздымалось так высоко…
        Ее воображение запустило вирус в ее разум. Она увидела над головой красные беспилотники. Летящие густо и стремительно ракеты. Ее мир превратился в пожарище, крики и разбитое стекло. Не это ли испытал Тристан? Не так ли все будет, если противостояние обернется новой мировой войной?
        Язык у нее во рту стал сухим и опухшим, паника надвинулась, словно тень от тучи. Она перебросила свой сэндвич Бунтарю.
        — Где Пиппин?  — Сильф по-турецки уселась на траву рядом с ними и перекинула косу за спину.  — Нам надо обсудить антиканадскую стратегию на испытаниях.
        — Занят.
        — Чем занят?  — спросил Бунтарь.
        — Тем, чем хочет заниматься,  — ответила Чейз, пытаясь не показать, что они поссорились.
        При одном воспоминании о том, как они огрызались друг на друга, она вышла из себя — почувствовала раздражение и неловкость. По правде говоря, Чейз не привыкла ни с кем ссориться. Когда у нее возникали с кем-то трения, она тут же уходила. Такая политика не позволила ей завести массу друзей, но зато ограждала от удушающих драм, разыгрывавшихся в «Звезде».
        Эта политика только что дала сбой.
        — Пиппин не с нами.
        Сильф выложила папку толщиной сантиметра три.
        Чейз посмотрела на поток записей. «НАВСКИДКУ»,  — было написано сверху ярко-красными чернилами.
        — Подборка твоих мыслей о моих полетах?
        Сильф одарила ее холодным взглядом.
        — К этому мы скоро подойдем. Что важнее, нам следует обсудить наши главные слабости. Твоя основная в том, что Пиппин необратимо заражен. Он общался с командой «Феникса».
        — Пиппин не встречался с канадцами!  — возразила Чейз, мгновенно начиная сомневаться, так ли это.
        — Встречался. В рекреации. Каждый вечер.
        Бунтарь сунул ее сэндвич себе в рот, словно пес, решивший проглотить что-то целиком. Зачем она вообще с ним связалась?
        — А почему это ты не знаешь, где он был? Или — постой…  — У Сильф загорелись глаза.  — Ты отправила его шпионить за ними! Да?
        — Что?
        Сильф снова переключилась на свои записи.
        — Печально. Но мы это обойдем.
        Чейз затрещала костяшками пальцев. Пиппин общался со Стрелой и Ромео?
        — Легки на помине!  — проворчала Сильф: Тристан и Ромео поставили свои сумки у дерева в нескольких метрах от них.  — Не могу понять, почему все с ними так носятся! Обмен учащимися! Нашли эвфемизм! Можно подумать, жисюндинцы позволили бы нам обмен! Наверное, французский выговор того громилы спрятать было нельзя.
        — Они же жертвы!  — невольно запротестовала Чейз.  — Им пришлось нелегко.
        — Ага. По ним заметно.
        С этим Чейз спорить не могла. По Тристану и Ромео определенно нельзя было сказать, что они всего неделю назад чуть было не погибли. Вокруг них полукругом встали четыре девицы из младшей группы. Их хихиканье и позы явно демонстрировали, что они все влюблены в Тристана. Ромео, вроде как этого не замечавший, пытался вовлечь одну из них в перетягивание больших пальцев.
        — Может быть, нам следовало бы объединиться с ними, чтобы испытания выглядели потрясающе, а не сговариваться у них за спиной, Сильф.
        — Правительственная комиссия хочет видеть сражение и умения. А не американо-канадский союз. Что бы ни говорил генерал Торн. Мы с тобой в одном звене. Они — противник. Насколько я поняла по словам Кейла, так планируют испытания. Нам надо их превзойти, Никс.
        Чейз пристально посмотрела на Сильф.
        — Почему ты их так ненавидишь?
        — Ненависть подразумевает эмоциональную реакцию, которой я не имею.
        Сильф закрыла свою папку и встала.
        — Пиппин сказал, что одну из нас могут вышибить из испытаний. Что нужны будут всего два самолета.
        Сильф словно не слышала этих слов Чейз.
        — Через пятнадцать минут занятия. Не опаздывай. Если тебя снова отстранят от полетов, то мы можем не успеть с этим разобраться.
        Сильф ушла.
        Чейз покачала головой.
        — Иногда я начинаю сомневаться, все ли у нее дома.
        — Ты просто попала по больному месту, вот и все.  — Бунтарь растянулся на траве, заложив руки за голову.  — Она боится. Они ей не нравятся, потому что они летают быстрее ее.
        — Все летают быстрее ее. Она сбрасывает скорость перед каждым маневром. Может, мне стоит сказать ей об этом, когда будем «обмениваться слабыми местами».
        — Лучше не надо. Мне твое лицо больше нравится без ссадин.
        Он попытался взять Чейз за руку, но она отодвинулась. Через дорожку Ромео висел вниз головой на ветке. Этот ОРП был беспомощным психованным бабником. Это она уже поняла. Тристана классифицировать оказалось труднее. Она снова посмотрела на его темные волосы, на его полную непринужденность. Это казалось маской, но уверенности у нее не было. Она только мельком видела какие-то проявления серьезности и целеустремленности, которые скрывались внутри.
        Достаточно, чтобы захотелось увидеть больше.
        С любопытством вернулся ее страх. Он обладает над ней такой властью — и, наверное, даже об этом не знает. Достаточно Тристану сказать кому-то одному, что она — отродье ангела смерти военных…
        Зачем, зачем, зачем он ждал в коридоре?
        В Парке появился Тэннер. Он приостановился поговорить с Тристаном, словно они — давние друзья. Господи, все лучше и лучше!
        — Эй!  — Бунтарь ущипнул ее за щиколотку.  — Хочешь сегодня встретиться? В мужской раздевалке?
        — Уй! Нет.  — Она ничего не могла с собой поделать.  — По-моему, у нас все закончилось, Бунтарь.
        Бунтарь сел.
        — Чем ты недовольна?
        У Чейз были на это ответы, но ни один из них не был связан с Бунтарем.
        — Ты рассказываешь всем про наши встречи?  — спросила она, вспомнив слова Тэннера в ангаре — еще до того, как сгорела МАВС и весь ее мир стал канадским.
        — Ты спрашиваешь, хвастаюсь ли я? Конечно, хвастаюсь! И тебе это должно быть приятно.  — Бунтарь нахмурился, и его лицо моментально потеряло всю привлекательность.  — Это все из-за дурацкой команды «Феникса». Все влюбились в Стрелу и Ромео. И ты тоже, конечно.
        — Я — нет.  — Чейз все еще смотрела на Тристана. Попалась. Она поспешно отвела взгляд, уловив недоверие Бунтаря.  — Я слежу за ними для Сильф.
        — Не дури, Никс!  — заорал он.
        Он ушел — и все кадеты, оказавшиеся в Парке, включая канадцев, уставились на нее. Она чуть улыбнулась и легла на траву, положив руки под голову.
        Ну и утро! Те чувства, которые недавно были такими новыми, похожими на пробуждение в незнакомой комнате, теперь превратились в ощущение, будто ее бросили на другой планете. Она поссорилась с Пиппином, выяснила, что испытания могут перестроить, довела Сильф и бросила Бунтаря.
        А еще оставался фактор Икс: она так и не придумала, что предпринять насчет Стрелы.
        Что еще хуже, то одиночество, которого она не ощущала с того момента, как оказалась в «Звезде», снова к ней подкралось. Она не должна была испытывать его здесь! Она должна быть рядом с однокашниками, гордо лететь в одном направлении, стремиться положить конец холодной войне. У нее к глазам подступили слезы — и она заставила себя начать насвистывать «Еще один повержен», ту безумную старинную песенку, которую Пиппин обычно напевал, когда очередной ее роман догорал.
        Ее напускное равнодушие давило, и поддерживать его оказалось очень непросто.
        И оно моментально испарилось.
        Сидевшие под соседним деревом Тристан и Тэннер вместе наблюдали за Чейз. Тэннер, похоже, только что выругался. Его спина была кисло изогнута, словно у химеры. Чейз села. Они разговаривали о ней. Явно.
        Похоже, Тристан только что рассказал Тэннеру про ее папу.

        16. Мертвая зона: Без защиты

        На земле Чейз была совсем не такой быстрой, как в небе, но маневрировать она умела. Она поймала за руку Тристана, нагнувшегося зашнуровать ботинки, и таким сильным и резким рывком втащила его в дверь, что те кадеты, с которыми он шел, даже не заметили его исчезновения.
        Оказавшись внутри, она потеряла напор. Она считала, что тянет его в чулан. Не-а. Это оказалась классная комната. Большая. Хорошо хоть, она пустовала, вот только из-за этого звук захлопнувшейся двери показался немного пугающим.
        — Привет, Чейз,  — сказал Тристан, растирая руку, за которую она его ухватила.  — Позволь я угадаю: ты хочешь со мной поговорить?
        У нее вдруг пересохло во рту, но она обеими руками сграбастала его форменную рубашку и притиснула к стене.
        — Что ты сказал Тэннеру?
        — Чего?
        — Я видела, как ты с ним говорил. Вы смотрели на меня. Я не идиотка. Я знаю, что ты ему сказал.
        Слезы выступили у нее на глаза, но она только крепче вцепилась в его рубашку.
        Вблизи Тристан казался настоящим мальчишкой.
        — Я ничего ему не говорил. Это он рассказывал мне про тебя.
        — Что… почему?
        — Потому что я спросил.
        Чейз отпустила его, но при этом довольно сильно пихнула.
        — Зачем тебе это понадобилось?
        — Потому что неделю назад ты спасла мне жизнь, а теперь не желаешь даже взглядом со мной встретиться. Это немного странно.
        Чейз демонстративно посмотрела в его синие глаза — и что-то сжалось у нее в груди.
        — Теперь доволен?
        — Не слишком,  — ответил он.  — Вид у тебя такой, будто ты собралась меня бить.
        — Ну, ты не должен никому говорить…  — Она пыталась подобрать слова, но в результате снова чуть не расплакалась.  — Что ты слышал… ты не можешь рассказывать другим…
        Господи, неужели он заставит ее сказать все вслух?
        — Я и так не стал бы.  — Тристан расправил рубашку.  — Не опознать изменяющую жизнь тайну невозможно.
        — Э-э… ладно.  — Она обхватила себя руками. Можно ли ему верить?  — Объясни, почему ты подслушивал в коридоре после отчета о МАВС.
        — Я не собирался подслушивать. Я ждал тебя.
        Он распустил свой хвост и пальцами расчесал волосы. Чейз показалось, что они у него намного мягче, чем обычно у парней.
        — Зачем ты меня ждал?
        — Хотел с тобой поговорить. Я тогда еще не знал, насколько это трудно.  — Тристан немного выпустил пар, стиснув зубы и выругавшись. Чейз почему-то понравилось, что она смогла подействовать ему на нервы.  — Я хотел попросить тебя никому не говорить, как я… вроде как… впал в прострацию в коридоре. Помнишь?
        — Да.
        Он расчесал пальцами волосы, и Чейз попыталась понять, почему это считается сексуальным. Ей это казалось безотчетным. Словно ему нужно было взять себя в руки, а все остальные части его тела были ненадежными.
        — А! Я поняла, почему ты тревожишься,  — сказала Чейз, часто моргая, словно из-за пульта поднималось солнце, которое било ей прямо в глаза.  — Ты считаешь, что у тебя отнимут «крылышки». Это все спектакль, да? Ты хочешь, чтобы все считали тебя хорошим, чтобы не оказаться в списке на исключение. Вот почему ты со всеми приятельствуешь.
        — Вообще-то я считаю себя хорошим. По крайней мере, в нормальных обстоятельствах. Когда не горюю о смерти нескольких близких друзей.  — Тот свет, который она увидела, поняв Тристана, погас. Он ее отталкивал, тщательно выбирая слова.  — Может, банально говорить о мести, но я не сдамся до испытаний. Я хочу получить возможность встретиться с жисюндинцами.
        Чейз кивнула. Отмщение было ей понятно.
        — Я ничего не скажу и даже помогу тебе скрыть это от Сильф. Она — тот человек, которого тебе следует опасаться. А в ответ ты ничего не станешь говорить про моего… про Торна. Договорились?
        Он прищурил глаза так, что она невольно отвела взгляд.
        — Ты считаешь, что нам нужно что-то друг против друга использовать?
        — Мне кажется, так действовать разумно. Мы же соперники.  — Она помолчала и заставила себя снова на него посмотреть. Это оказалось на удивление непросто.  — Я не скажу ни слова. И надеюсь, что ты поступишь так же. Как бы тебе ни хотелось обойти меня на испытаниях.
        Чейз пошла к двери, и он двинулся следом за ней.
        — А что, кто-то попытался бы обойти тебя именно так?  — Она обернулась, немного удивившись его поддразнивающей улыбке.  — Я планировал просто летать лучше тебя.
        Она потеребила прядь волос у лба.
        — Интересно будет посмотреть, как ты будешь пытаться, Тристан Рутер.
        Чейз задержалась у двери. Она собиралась угрожать Тристану и запугать его настолько, что он не посмел бы никому рассказать про Торна. И теперь они — что? Флиртуют?
        — У нас занятие,  — пробормотала она, удивляясь тому, что придерживает перед ним дверь открытой, а еще сильнее удивляясь тому, что явно приглашает его идти с ней.
        По дороге она заговорила про «Звезду» и никак не могла остановиться.
        — Это занятие для пилотов на всех ступенях обучения. Мы смотрим записи воздушных боев, даже от Первой мировой войны. Это круто.
        — Сколько тут всего пилотов?  — спросил Тристан.
        Он шел с такой же скоростью, как она,  — и ей это нравилось. Даже Пиппин не успевал за ней, когда она переходила на оптимальную коридорную скорость.
        — Примерно сотня. Десятая часть кадетов. Остальные проходят специализированную подготовку. Техники, штурманы, наземные команды — кого только нет. Летунов меньшинство. Мы стараемся держаться вместе.
        Когда разговор закончился, Чейз почувствовала странную тревогу.
        Обычно ей нравилось общаться с парнями, потому что рядом с ними ее мрачные мысли исчезали. А вот от Тристана такого ощущения не исходило. Он напоминал ей про МАВС, про холодные слова отца — и при этом смотрел на нее с добродушной улыбкой. Странно.
        Они прошли по одному из застекленных переходов, соединявших здания с Парком. За стеклами снег завихривался так, словно ветер дул сразу с трех сторон. Чейз начала было готовить вопрос, который в обычных обстоятельствах не стала бы задавать,  — ей хотелось спросить Тристана, не боится ли он повторения случившегося. Того, что может произойти, если жисюндинцы сосредоточат свои мерзкие намерения на «Звезде». Или даже свой главный вопрос: винит ли он ее в том, что случилось с МАВС?
        Но не успев подобрать нужные слова, она вдруг вспомнила его полный муки взгляд, который видела тогда в коридоре,  — и не смогла ничего сказать.
        Когда они вошли в Парк, группа младшекурсников прошла мимо, поздоровавшись с Тристаном. Чейз они ничего не сказали, хотя один из них громко назвал ее позывной. Это выглядело как намек на то, что Тристан теперь с Чейз… ну конечно!
        — Да ты просто звезда «Звезды».  — Убогость собственной фразы заставила ее передернуться.  — Откуда силы берутся?
        — Я не так популярен, как ты,  — ответил Тристан.  — Никс — это круто. Тебя все знают.
        — Всем кажется, что они знают Никс,  — уточнила она, сама не понимая, зачем ей понадобилось это уточнять.
        — Ты всем нравишься гораздо больше, чем Сильф.
        — Это плохое сравнение. Я почти уверена, что Сильф не нравится даже себе самой.
        — Может быть. Хотя, похоже, никто ничего про тебя не знает. Ты — загадка,  — сказал он.  — Например, когда я спросил, из какой части страны ты приехала, то получил три разных ответа.
        — Потому что я на этот вопрос не отвечаю. Все знают только то, что я хочу, чтобы обо мне знали.  — Чейз стало не смешно: она вспомнила, какими мрачными взглядами обменялись Тристан и Тэннер. Она догадывалась, что мог сказать Тэннер.  — Мне ведь нравится разбивать сердца, разве тебе не говорили?
        — Кажется, Тэннер Вон назвал тебя любовным вампиром.
        — Господи!
        Тристан улыбнулся — и не так добродушно, как улыбался всем: это была настоящая ухмылка. Она слишком понравилась Чейз — и подтолкнула к тому, чтобы добавить:
        — На настоящий момент это стало дурной привычкой. Я говорю, что хочу потусить. Тот, к кому я испытываю симпатию, соглашается — а потом хочет большего…  — Чейз предоставила ему думать, что она имеет в виду секс. Как правило, ее парни действительно хотели секса, с чем она не связывалась. Бременность, венерические болезни… Спасибо, не надо. Конечно, Тэннер хотел не этого.  — А большего мне не надо,  — добавила она чуть запоздало.
        — Тэннер сказал, что ты вообще забыла, кто он. Прошла мимо, словно его там не было.  — Тристан присвистнул.  — Это сурово. Он кажется хорошим парнем.
        — С ним было иначе.
        Чейз замедлила шаги, чувствуя, что теряет сосредоточенность. Она вспомнила, как лежала у Тэннера на кровати и просила, чтобы он ее поцеловал, а он просто смотрел на нее таким взглядом, что ей становилось тепло. Он спрашивал, откуда она. О ее родных и ее мечтах. И только когда у нее возникло желание ему отвечать, ей пришлось с ним порвать.
        Чейз проходила мимо Тэннера в коридоре, избегала его улыбок, потом — нахмуренных бровей, а потом — взглядов, которые разбивали ей сердце. Она плакала в душе и мучительно хотела объясниться. Вместо этого она нашла полную противоположность Тэннеру — Бунтаря. Паренька, чьи потребности были выставлены напоказ, вроде ресторанчика, где кетчуп и горчица всегда на столе.
        Когда она, моргая, сфокусировала взгляд на Тристане, то не смогла определить, что из этого высказала вслух. Так уж он на нее действовал. А его взгляд был еще хуже, чем у Тэннера. Эти синие глаза были такими внимательными! И это было даже хуже тепла — в них читалось полное принятие. Но, возможно, Тристан так делал со всеми. Может, именно поэтому он всем нравится. Ведь он уже доказал, что в общении является хамелеоном.
        — Ты понимаешь, что это наш первый настоящий разговор?  — Она немного помолчала.  — А почему мы вообще говорим про моих бывших парней?
        — Ты сама о них заговорила.
        Мимо прошли несколько первогодков, и Тристан стукнулся кулаками с двумя из них.
        Она снова почувствовала раздражение, и это было гораздо более знакомым состоянием, чем откровенность.
        — Ты считаешь, будто знаешь меня, потому что видел в МАВС записи моих полетов. Но ты знаешь только то, как я летаю. Ты ничего не знаешь о том, что на земле. Не считая того факта про…
        Она не в состоянии была закончить эту фразу. Не могла упомянуть об отце.
        Тристан воззрился на нее.
        — Готов спорить: ты считаешь, что знаешь меня, потому что видела несколько моих полетов.
        — Я знаю, что ты…
        Чейз замолчала: они завернули за угол. Дверь в аудиторию была открыта, а на пороге стоял Бунтарь, скрестивший руки на груди. Он перевел взгляд с Чейз на Тристана — и его лицо исказилось.
        — Ты со мной вчера не встретилась.
        Бунтарь был зол, но изобразил улыбку, вызвав у нее желание ему врезать.
        — Мы уже об этом говорили, Бунтарь.
        — Ты со мной расстаешься?
        — А ты думал, мы были вместе? Разве это не требует свиданий, прогулок за руку или хоть чего-то романтического?  — Бунтаря ее слова явно задели сильнее, чем ей хотелось,  — и она слишком остро ощущала, что Тристан их слушает.  — Мы — друзья. Просто теперь без… ну, ты понимаешь.
        — Никс!  — сказал он.
        Чейз попыталась пройти мимо него, но он поймал ее за сумку. Она сдержала желание оттолкнуть его, не желая ставить в неловкое положение. Превращать его в Тэннера.
        — Я с самого начала знал, что ты только обещаешь, но…
        Тристан шагнул к ним. Она ожидала увидеть переизбыток тестостерона, но он напустил на себя привычное дружелюбие.
        — Бунтарь! А я считал, что ты ОРП. Насколько я слышал, это занятие только для пилотов.
        Чейз толкнула Бунтаря.
        — Он уже уходит.
        Бунтарь воинственно сверкнул глазами:
        — Ты, ху…
        Сильф вылетела из аудитории. Она схватила Бунтаря за ухо и потащила по коридору.
        — Всем было слышно, как ты изливаешься перед Никс. Соберись и иди на занятия!  — Отпихнув его, она зашагала обратно к двери.  — Ты,  — рявкнула она на Чейз,  — срочно приведи его в норму.
        Она ринулась в класс, качнув косой.
        — Ого!  — сказал Тристан.  — У вас тут явно веселее, чем было у нас в академии.
        — Это еще почему?  — Чейз почувствовала, что краснеет.  — Вы что, не крутили романы?
        — В МАВС было тридцать четыре кадета. Одиннадцать девушек. Мы сблизились, словно одна семья. По-моему, это было бы все равно что ходить на свидание с кузиной. То есть — подумай про расставания… Уй!
        Чейз показалось, что ее осудили. Конечно, Тристану говорили, что ее расставания всегда плохо заканчиваются. Тэннер был в числе самых плохих, но и другие стали любимыми историями для рекреации. Был Киллиан, который начал подливать спиртное во фляжку для воды. И Мег, которая в столовке так громко отчитала Чейз, что даже Ритц услышала, заведя сверхнеловкий разговор про «альтернативную сексуальность».
        Разгоревшееся лицо выдавало ее неловкость — что заставило ее покраснеть еще сильнее. Вот поэтому-то она и не любит ни с кем разговаривать. Слишком уж резок переход от того, что ничего не говоришь, к тому, что говоришь все. Ей надо вытолкнуть его за пределы своего защитного круга, отогнать подальше.
        Сама того не замечая, Чейз качала головой.
        — Тогда я рада, что я — американка. Похоже, в МАВС мне было бы слишком тесно.
        — Хорошо, что я оттуда вырвался.  — Лицо у Тристана помрачнело. Воспоминания о том, что его академия — его мир — сгорела, несколько запоздали. В эту секунду Чейз заглянула глубже ему в душу. Пилот со стальной волей. А в следующее мгновение он все испортил, по-сильфовски ее оскорбив:  — Как я слышал, ты в любой ситуации кого-нибудь находишь.
        Да уж, он от нее отдалился. В мгновение ока улетел на несколько световых лет. Но ведь она с той первой встречи на ВПП в МАВС поняла, что он знает, как ее перегнать. Тем не менее что-то у нее в груди сжалось, пока она искала ответ.
        — Точно. Я путаюсь с любым. За исключением канадцев.

        17. Купить землицы: Смерть в бою

        В аудитории уже был выключен верхний свет, и освещен был только экран над сценой.
        Старший сержант Блэк возился с проектором, а все пилоты «Звезды» сидели на откидных местах. Чейз заняла место в одном из задних рядов, чутко заметив, что Тристан устроился на одном с ней ряду через пару сидений. У нее сложилось впечатление, что, несмотря на их недавний обмен колкостями, он по-прежнему хочет, чтобы они были приятелями.
        Ну уж нет!
        Сильф, сидевшая ближе к экрану, бросила на нее через плечо угрожающий взгляд. Чейз ощутила ее горящие глаза, словно лазерный прицел. Бунтарь превратился в проблему. В проблему, источником которой была Сильф. С ним было весело, потому что она решила, будто он совсем не похож на Тэннера. Он не был милым и наивным. Он не пытался превратить ее в свою подружку… только, оказывается, пытался. Как она могла не заметить этих признаков?
        — Что мы сегодня смотрим, Блэк?  — проорал Барон, признанный идиот «Звезды».  — Опять советские «МиГи»? Это было классно!
        Кое-кто засмеялся, но Блэк их проигнорировал. Экран стал сине-зеленым: именно таким выглядел океан, снятый бортовыми камерами, расположенными под крылом.
        Чейз ощутила непонятный холодок.
        — Сегодня мы смотрим Тайвань-2020,  — объявил наконец Блэк.
        Летуны замолкли, класс помертвел. Битва за независимость Тайваня была способна на это: могла заставить заткнуться аудиторию, полную безбашенных пилотов. Ведь это был самый печально знаменитый воздушный бой во всей истории военной авиации.
        Блэк откашлялся.
        — Двадцать первого января две тысячи двадцатого года Тайвань без поддержки Жи Сюнди объявил о своей независимости от Китая.
        Несколько человек заулюлюкали. Чейз в их число не входила. Тристан — тоже.
        Он перегнулся через разделяющие их места и прошептал:
        — «Жи Сюнди» переводится как «солнечные братья». Это должно говорить о божественном праве.
        — Знаю. Я училась в начальной школе,  — ответила она.  — Милая очевидность, Стрела.
        Он выпрямился с тем раздосадованным, но заинтересованным видом, который ей у него нравилось наблюдать.
        Блэк продолжил:
        — 26 января США вмешались в конфликт, чтобы помочь Тайваню защитить свою свободу.
        — День похорон моей бабушки,  — рассеянно проговорила Чейз.
        — Что?  — переспросил Тристан.
        Начался показ — и никто не смог оторвать взгляд от экрана. Истребители летели стаями, и съемка переключалась между множеством бортовых камер. Это казалось тысячами птиц, но Чейз из уроков истории знала, что там в небе было 579 истребителей и 812 беспилотников США.
        У Чейз начало колотиться сердце.
        На далеком горизонте появился дым над крошечным островом Тайвань — а с юга показалось алое облако. Завязался воздушный бой, в котором самолеты пробовали выполнять маневр за маневром. Звука не было, но Чейз слышала пилотов, словно кошмарную запись, прокручивавшуюся у нее в голове. Они все звали на помощь. И все спрашивали, что происходит.
        И все выплевывали молитвы отвернувшемуся Богу.
        Вспышками, которые казались слишком тесно смонтированными, запись демонстрировала то, что произошло в тот день в небе: полное поражение. Хаос взрывов и кручение разбивающихся самолетов. Сине-зеленая морская поверхность, поперченная тонущими, дымящимися обломками американского металла.
        Чейз впилась в подлокотники с такой силой, что всему телу было больно.
        Экран погас — и ее взгляд нашел новый фокус: силуэт Кейла под красным огоньком запасного выхода. Она не заметила, как он вошел.
        — Наверное, вы гадаете, зачем мы смотрим эту запись,  — сказал Кейл, выходя в центр класса.
        Кто-то шмыгнул носом. Чейз потрясенно увидела, что сидящая под углом от нее Сильф вытирает слезы. Значит, эта девица все-таки умеет чувствовать.
        — Мы смотрим ее, чтобы напомнить вам: хотя в «Звезде» вы в безопасности, настоящей безопасности не может быть, пока мы остаемся под контролем Жи Сюнди. Если завтра они появятся у нас в небе, нам придется сдаться. Нас поглотит империя Нового восточного блока. Этого еще не случилось потому, что они все еще больше сосредоточены на Европе, но… песочные часы уже перевернуты. Отсчет времени начался. Вот почему военные экспериментируют с новыми средствами обороны. С новыми наступательными средствами.
        — Со «Стрикерами»,  — бросил Барон.
        — Да. Сейчас идут и другие попытки укрепить наши границы. ВМФ разрабатывает новые подлодки, а морская пехота готовится к крупномасштабным оборонительным боям. Готовятся все.  — Он сел на сцене перед экраном, положив руки на колени.  — Сейчас только трое из вас летают на «Стрикерах», но вы все — пилоты. Очень скоро — если испытания пройдут успешно — вы все сядете на «Стрикеры». Вас всех ждут бои с красными беспилотниками. Сегодня я хочу спросить вас, чувствуете ли вы себя готовыми к этому.
        После долгой паузы Сильф подняла руку. Ее голос был напряженным.
        — Объясните мне, почему они не отступили. Все те истребители продолжали биться с красными беспилотниками. Это ведь было самоубийство.
        Кейл обвел аудиторию взглядом и нашел Чейз.
        — У кого-нибудь есть ответ?
        Голос подал Тристан:
        — До этого США не сталкивались с этими беспилотниками. Флотилия внезапно прилетела с Филиппин и продемонстрировала превосходство в скорости, вооруженности и маневренности.
        — Буль-буль!  — попытался пошутить Барон.
        Чейз захотелось ему вдарить, но кто-то успел до нее: он взвизгнул.
        — Буль-буль?  — Вид у Кейла был болезненный.  — Ни одному пилоту ни разу не удалось сбить красный беспилотник. Ни одному. В тот день не выжил ни один наш пилот. Эти беспилотники целились не просто в самолет. Их ракеты наводились на кабину — не на крылья или двигатели.
        — Это — машины для убийства пилотов,  — сказала Сильф.
        В аудитории снова воцарилась тишина.
        — Никс видела беспилотники и смогла уйти,  — объявил Тэннер, поворачиваясь лицом к ней. От его гордости она почувствовала себя еще более неловко, чем от общего разговора.  — Расскажи всем.
        Чейз оторвала взгляд от Кейла и обвела им остальных.
        — Осы,  — сказала она.  — Несколько месяцев назад я слишком близко подлетела к Д-линии.
        — И как оно было?
        — Все остальное потеряло смысл.
        Это воспоминание взбудоражило Чейз — и не по-хорошему.
        — Как будто война уже идет,  — добавил Тристан.
        По его тону Чейз поняла, что он их тоже видел. Ей с трудом удалось справиться с желанием вцепиться ему в рукав, как она это сделала в коридоре перед конференц-залом.
        — Круто,  — заявил Барон.
        — Не круто,  — возразил Тристан.
        Одновременно с этим Чейз бросила в него свою авторучку. Та встретилась с его тупой башкой, издав приятный стук.
        Барон потер голову и, повернувшись к Кейлу, спросил:
        — Но беспилотники ведь не могут догнать «Стрикер», так?
        Кейл не ответил, потому что ответа на этот вопрос не было. У них не было возможности это проверить. США ни разу не удалось захватить беспилотник, чтобы выяснить его характеристики. Окажется ли «Стрикер» лучше их? Они надеялись и строили планы, но твердой уверенности ни у кого не было.
        Чейз нырнула в свои воспоминания. В тот день, когда она увидела беспилотники, ей удалось улететь на четырех Махах: с большей скоростью она до этого не летала, однако она никогда этим не хвасталась. Несколько беспилотников могли бы сбить «Стрикера», как быстро он ни летел бы. Если они все выпустят ракеты, то все направления для бегства будут перекрыты.
        Так сказал Пиппин, а он в таких вещах никогда не ошибался.
        — Кадеты…  — Кейл откашлялся.  — Пилоты. Важно — чтобы вы знали: холодная война означает одно — что наша агрессия не идет открыто. Но вы можете прозакладывать ваши принадлежащие ВВС души: что-то постоянно происходит — в небе, на суше, в море.
        Чейз ощутила, как жар горящей МАВС опалил ей щеки. Тристан уставился на носки своих ботинок. Казалось, он перестал дышать.
        — А где вы были во время битвы над Тайванем?  — спросил кто-то у Кейла.
        — Еще в академии. Это был мой последний семестр.
        Не похоже было, чтобы этот вопрос его порадовал.
        — А вот только знаете что? Жисюндинцы теперь знают, что мы не шутим,  — заявил Барон.  — Они свое получили через несколько месяцев после Тайваня, когда Торн разделался с их базой беспилотников на Филиппинах.
        Чейз скрестила руки на груди, чтобы не дать волю кулакам. Ну конечно: такой идиот, как Барон, должен восхищаться атомным наследством ее отца.
        — Барон, та бомба убила тысячи невинных филиппинцев, а не только уничтожила флотилию беспилотников!  — заорал Тэннер. Тэннер ненавидел Торна больше, чем другие, из-за чего во все моменты их встреч Чейз ощущала, что находится на грани катастрофы.  — Бомбардировка Торна ничего не прекратила. У них наготове были десятки флотилий беспилотников.
        Кейл предостерегающе поднял руку.
        — Не хвалите и не вините генерала Торна за ту бомбу. Он действовал в соответствии с приказом. Это следует помнить, хоть средства массовой информации с наслаждением обвинили его лично.
        Сержант Блэк включил свет. Чейз обрадовалась, что дискуссия не превратится в аттракцион «Побьем Торна». Она была рада, что Кейл напомнил о неприятной правде относительно прошлого ее отца. В 2020 году Торн был молодым пилотом-асом. Его командование приказало ему пролететь над Филиппинами и сбросить бомбу.
        И он это сделал.
        В «Звезде» все прекрасно знали, что такое выполнение приказов, и тем не менее все ненавидели Торна. Его репутации отнюдь не способствовало то, что он оставался отсутствующим главой «Звезды»  — тем, кого можно было ненавидеть за правила, ограничения и урезание увольнений. Тем, кого можно было винить во всем, что им не нравится.
        Вина была сильным ветром. Чейз всегда ощущала, что он дует в направлении Торна, однако теперь начала испытывать это на собственной шкуре. А что, если ее неосторожность случайно привела к уничтожению МАВС? Она покосилась на Тристана. Винит ли он ее? Хоть ей и не хотелось с ним сближаться, но приходилось признать, что между ними не все выяснено.
        — Интересно, каково это было,  — сказала Чейз, не осознавая, что произносит это вслух.  — Все эти птички сближались. А беспилотники превосходили их числом, сто к одному.
        — Думаю, это был кошмар. А потом все кончилось.  — Кейл резко хлопнул ладонями, и Чейз вздрогнула.  — Вот так стремительно.
        Все сослуживцы Торна, все его друзья — погибли в тот день в небе над Тайванем. Если бы он не был отпущен в увольнение на похороны матери, то летел бы вместе с ними. Его сбили бы. Пятьсот восьмидесятым самолетом.
        И тогда он не встретился бы с Дженис как-то вечером.
        Чейз почувствовала, что ее жизнь дрожит, словно огонек спички.

        18. Полуобморок: Отток крови от головы

        — «Стрикеры» могут набрать вдвое большую скорость, чем вам говорили.
        Чейз чуть не упала со стула. Именно этого она ждала с момента прихода франко-канадского инженера.
        Доктор Адриен продолжала говорить, но Чейз изо всех сил тянула руку вверх, ожидая, что ей дадут слово. Пожилая женщина ничего не замечала. Она стояла перед массивной металлической трубой, похожей на телескоп, с одного конца закрытый решеткой вентилятора. Механизм был таким огромным, что Чейз смогла бы через него пройти.
        Команды «Стрикеров» сняли с обычных занятий на специальное совещание. Чейз не могла не отметить, что они составляют на редкость асоциальное сборище. Пиппин что-то записывал, Бунтарь игнорировал команду «Феникса», а Сильф сторонилась всех, словно была выше чином.
        Чейз замахала рукой и так перегнулась через крышку парты, что уронила тетрадь на пол. Шум привлек внимание доктора Адриен, и Чейз моментально спросила:
        — Насколько быстро?
        — Скорость ограничивается способностью пилота выдерживать большие перегрузки,  — ответила Адриен.
        Бунтарь поспешно потянулся за ее тетрадью и стукнулся головами с Тристаном, который тоже наклонился, чтобы помочь. Тристан любезно отдал ее ручку Бунтарю, и тот — или Чейз показалось?  — зарычал на него.
        Ну, все! Парни действительно недочеловеки!
        Чейз отняла свое имущество у Бунтаря и снова сосредоточилась на облаченной в лабораторный халат женщине.
        — Короче,  — продолжила Адриен со своим вязким французским акцентом,  — их скорость будет зависеть от того, какую скорость способны выдерживать вы.
        Она прошла к широкой части трубы и открыла узкую дверцу. Внутри Чейз увидела кресло пилота и ручку управления.
        — До этого момента мы считали нужным поставить ограничитель на двигатель «Стрикера», чтобы никто из вас случайно не вышел на такую высокую скорость, что потерял бы сознание. Однако пришло время «открыть» двигатели, если можно так выразиться. А для этого нам надо практиковаться.  — Она прикоснулась к громадному металлическому устройству.  — Это — центрифуга «Звездного городка», первоначально — русского изготовления. Она будет имитировать такое высокое ускорение, какое вы до этой поры только воображали. Эквиваленты скорости в семь или даже восемь Махов.
        — Клево!  — сказал Ромео.
        Чейз не смогла не улыбнуться. Это действительно было клево. Ничего более крутого она в жизни не слышала.
        — Это сходно с испытанием астронавтов на взлетные перегрузки. Нам нужно выяснить, насколько хорошо вы переносите длительное ускорение до, скажем, восьми или девяти g. Вы летали достаточно быстро, чтобы на короткие мгновения испытывать даже большие перегрузки, но сегодня мы попытаемся создать их вам на достаточно продолжительное время.  — Адриен остановилась рядом с Тристаном и положила руку ему на плечо.  — Вам надо не терять голову и лететь.
        Адриен повернула выключатель — и на стене развернулся большой экран.
        — У вас будет монитор с проецируемым компьютером ландшафтом, а мы будем наблюдать за вашими действиями отсюда. Сегодня — только пилоты. Завтра мы проверим ОРП.
        — Выглядит опасно,  — сказала Сильф.
        Доктор Адриен рассеянно помахала рукой.
        — Вы можете потерять сознание. Или испытать полуобморочное состояние. Это бывает при уменьшенном притоке крови к мозгу: тогда происходит сначала потеря цветового восприятия, а затем — и зрения вообще. Восстановление в таких ситуациях происходит быстро, обычно в считаные минуты. Хотя я слышала истории о том, что возникают аневризмы.
        Похоже, Адриен дразнит Сильф! Инженер сжала губы, чтобы не ухмыльнуться,  — и Чейз внезапно испытала к старушке глубокую симпатию.
        — Мы будем контролировать ваше кровообращение и мышечный тонус конечностей. Это будет непросто: в отличие от астронавтов, которым можно терять сознание и приходить в себя при работе автопилота, мы не можем допустить, чтобы вы в полете потеряли сознание.
        — Впали в полуобморок,  — уточнил Пиппин.
        Ромео с Тристаном ухмыльнулись, и Чейз с некоторым удивлением увидела, что ее ОРП ответно улыбается Тристану.
        Адриен включила центрифугу.
        — Нужно немного подождать, чтобы она набрала скорость.
        Устройство ожило с тихим жужжанием, которое постепенно стало нарастать вместе с вибрацией.
        Ромео перегнулся через проход, чрезмерно откровенно глазея на грудь Сильф.
        — У меня вопрос к американским пилотам. Почему две женщины? Ведь парень и девушка были бы лучше уравновешены?
        Чейз поймала ладонью смешок, готовясь услышать ответ Сильф.
        Сильф резко вскинула брови.
        — Если не учитывать пенисы, Ромео, то мы попали на «Стрикеры» в результате конкурса. Мы с Никс — лучшие пилоты академии. Вот почему женщины.
        — Ты не лучше Стрелы,  — возразил Ромео.  — По крайней мере, не быстрее.
        Не успела Сильф парировать этот выпад, как Адриен объявила, что ей нужен доброволец. Когда первым поднялся Тристан, Сильф вскочила.
        — Черта с два!  — заявила она ему и посмотрела на Чейз.  — Никс. Это в твоем вкусе. Шевелись.
        Адриен взяла Тристана за локоть.
        — Для начала пойдет мистер Рутер. Попробовать смогут все.
        Сильф уселась обратно так резко, что ее стул протестующе заскрипел. Женщина помогла Тристану пристегнуться в кресле пилота, и, закрыв дверцу, стала наблюдать за ним в маленькое окошко. Центрифуга загудела так громко, что наполнила шумом всю комнату. Адриен раздала всем шумопоглощающие наушники, которые надевали наземные команды. Большой экран на стене засветился, показывая оцифрованное небо с лесистым горизонтом.
        Тренажер заработал.
        Чейз заворожил вид, открывавшийся из кабины Тристана. Он сделал быстрый поворот, оставив одно крыло чуть ниже второго. Он вел самолет непринужденно — и она ощутила в нем свой привычный порыв — постоянное желание увеличить скорость. Ей было бы интересно узнать, ощущает ли Тристан то же, что и она: зуд. Потребность.
        Тристан был прекрасным пилотом — и краем глаза Чейз подметила, как это осознает Сильф. Поначалу та выглядела скучающей, потом — настороженной, а потом — упрямо-сосредоточенной.
        Адриен отметила девять g — только после этого в действиях Тристана стало заметно усилие. Она давала советы в маленький микрофон, который, видимо, передавал ее голос в ревущую центрифугу.  — Дыши чаще,  — кажется, уловила Чейз слова Адриен.  — Подымайся выше и доведи режим до максимума.
        Чейз кусала нижнюю губу. Она получала удовольствие, глядя, как Тристан поднимается к цифровым облакам и летит вперед. Ей вспомнился их совместный полет — и ей больше всего на свете захотелось его повторить. Он перемещался ровно, красиво — и так быстро!
        — Это — пять Махов,  — объявила Адриен, снижая скорость центрифуги.  — Сила тяжести увеличена в девять раз.
        Когда Адриен открыла дверцу, Чейз стащила с головы наушники. Тристан обмяк в кресле. Голова у него свесилась на грудь, волосы намокли и растрепались. Он был так непохож на свое обычное уверенное «я», что Чейз почувствовала желание ему помочь. Но не стала.
        Ромео перекинул руку Тристана себе через плечо. Пиппин подхватил Тристана с другой стороны, и два ОРП отвели Тристана в сторону и усадили на пол у стены.
        Адриен была довольна.
        — Если бы ты был в воздухе, то поставил бы рекорд скорости управляемого полета.
        — Пиппин,  — приказала Сильф,  — не помогай ему.
        — Не рявкай на моего ОРП, Сильф,  — предупреждающе проговорила Чейз.
        По правде говоря, ей было странно смотреть, как Пиппин приподнимает Тристану волосы с шеи, чтобы пощупать пульс. Пиппин проверил Тристану зрачки, а Тристан ошеломленно ему улыбнулся.
        — Он в порядке,  — сказал Пиппин.
        — Просто устал,  — добавил Тристан.
        Следующей в центрифугу Адриен затащила Сильф. Бунтарь начал принижать ее, как только ее закрыли внутри, напомнив, что она никогда не выходила на три Маха, не говоря уже о пяти. Он не ошибся: центрифуга едва успела полностью заработать, когда она уже бросила управление и завопила, чтобы ее выпустили.
        Когда Сильф выбралась наружу, ругаясь и втирая пот в волосы, то схватила Чейз за руку.
        — Побей его.
        Ее темно-карие глаза нацелились на нее, словно ракета. Чейз заподозрила, что под неуемной ревностью Сильф скрывается что-то более серьезное, но сейчас было не время задавать вопросы.
        Чейз кивнула, но ей совершенно не нужны были стимулы вроде ярости Сильф. Ее уже подгоняло собственное чувство соперничества. Она пристегнулась в кресле пилота. От механизма пахло смазкой и металлом.
        Адриен засунула голову внутрь.
        — Лучшее напоследок? Это ведь ты обожаешь скорость?
        Чейз понравилось, как Адриен произносит слово «скорость». Из-за ее акцента слово ускорялось, становилось напряженным и настойчивым.
        Она кивнула, показывая, что готова.
        Адриен закрыла дверцу, щелкнув замком. Чейз осмотрела круглый металлический гробик. Это было совершенно не похоже на управление «Драконом». Центрифуга была не узкой и удобной, как ее кабина, а рукоятка управления самолетом и двигателем высовывалась из пола у ее ног. Однако экран перед ней показывал голубой простор с лесистым горизонтом… Здесь она могла лететь когда угодно.
        Чейз нырнула в испытание, взлетев быстрее остальных. Мышцы ее напряглись, противодействуя нарастающему давлению, а она подалась навстречу ему, дыша сквозь зубы. Ее полет был настолько стремительным, что лес слился в изумрудный поток.
        Тристан преодолел пять Махов. Чейз собиралась добраться до шести. Пусть знает, что она не менее выносливая и способная. Что при необходимости она будет выжимать из себя все, пока не отключится: полет — это самое важное.
        Давление стягивало ее кости плотью, выжимало кровь из пальцев, из ног… Цифровое небо побледнело, став нежно-голубым, а потом — почти не голубым, а деревья вообще лишились зелени.
        Голос Адриен донесся до Чейз откуда-то издалека:
        — Пора снижать скорость.
        — Еще,  — прошептала Чейз.
        Она прибавила скорость, и ее желание опередить Тристана исчезло, оставив только подлинную мотивацию. Скорость «Дракона» определяется тем, что сможет выдержать она, а она свою птичку не подведет. Она не подведет Кейла. И испытания. И своего вечно недовольного отца.
        Она докажет, что по праву здесь находится. Что по праву пилотирует «Стрикер».
        Серая картинка расплылась по краям — а потом стала полностью белой.

* * *

        Дул арктический ветер — но Чейз не мерзла. Она стояла около «Звезды» на ВПП, и ледяной мир был ярким, несмотря на темноту. Сухой воздух впитывался в ее кожу, заставляя ее ощущать себя как никогда бодрой.
        Тристан появился рядом с ней, устремив взгляд к горизонту. Он вытянул руку. Поблизости буран взметнулся темно-лиловым, а потом все небо пронизал ослепительный свет. На месте Тристана возник Торн, недовольно качая головой.
        — Она приходит в себя,  — сказал Ромео. Акцент у него стал сильнее обычного.  — Отойдите.
        — Это ты отойди,  — огрызнулся Бунтарь.  — Она моя подружка.
        — Ну конечно же, Бунтарь,  — ответил Пиппин,  — а заодно подрабатывает жисюндинским шпионом.
        — Не. Смешно,  — сказала Чейз.  — Пиппин?
        В белесом пространстве над ней появилось лицо ее напарника.
        — У тебя было перегрузочное видение?  — спросил он.  — Адриен сказала, что они бывают яркими и живыми, как от дозы. Ты хохотала, когда начала приходить в себя. Типа, безумно.
        — Это было жутко,  — сказала Сильф, глядя на Чейз — как той показалось, с огромной высоты.
        — Ничего не видела,  — соврала Чейз.
        Она попыталась сесть, но ее удержали за плечи. Она почувствовала, что голова у нее лежит на чьих-то скрещенных ногах — и, откинув голову, увидела перевернутое лицо Тристана.
        — Ты набрала шесть Махов.
        Тристан был спокоен, внимателен — и очень близок. Его волосы свисали к ее лицу, и ей пришлось бороться с желанием по-кошачьи ими поиграть.
        — Дайте мне встать,  — сказала она.
        — Только после того, как снова увидишь цвета.  — Голос Адриен донесся откуда-то сбоку. Она протянула руку.  — Какого цвета мое кольцо?
        — Серебряное.
        Тристан тряхнул головой, и его волосы закачались.
        — Оно золотое, Чейз.
        — Ну, золотое. Отпусти.
        Она попыталась сесть, но его руки снова надавили ей на плечи.
        — Сделай десять глубоких вдохов,  — велела Адриен.
        Чейз чувствовала, как при каждом долгом выдохе у нее проваливается живот. Она постаралась уйти от реальности, вспоминая свое видение. Буран распахнулся, как лиловое небо, полное хрустальных звезд. И Тристан был там, стоял рядом с ней — и его взгляд был окружен искрами.
        — Готовы, мисс Харкорт?  — пробился сквозь ее грезы голос Адриен.  — Какого цвета глаза у мистера Рутера?
        — Сапфировые.
        — С открытыми глазами, пожалуйста,  — укоризненно сказала Адриен под аккомпанемент смешков.
        Чейз поспешно посмотрела вверх и успела увидеть, как губы Тристана изгибаются в улыбке.
        — Синие.  — Она села, заставив всех отойти.  — Синие, черт!
        Мир кренился то в одну сторону, то в другую, а она изо всех сил старалась удержаться на ногах.
        Экран на стене был ослепительно-оранжевым, изображая пожар. Дымящуюся дыру от ее рухнувшего самолета. Чейз напряглась. Сильнее, чем в центрифуге. Оцифрованные обломки насмехались над ней — говорили о ее чудовищной ошибке. Она была готова лететь, пока не отключится, но она ведь не единственная, по кому ударит ее упрямство, если подобное произойдет в небе.
        Сильф покачала головой, а Ромео и Бунтарь смотрели в пол.
        Пиппин смотрел на экран, и оранжевое пламя румянило ему щеки. Он безнадежно пожал плечами:
        — Ты нас убила, Чейз.

        19. Hotas: Ручка управления самолетом и двигателем

        Чейз пылала и все еще плохо видела, но, невнятно попросившись в туалет, она сбежала с места своего последнего преступления. Забравшись в раздевалку, она тяжело села на банкетку, которая пошатнулась под ней. Точнее было бы сказать, что она на нее рухнула.
        Прерывисто и резко дыша, она заново пережила давление центрифуги. Теперь ей хотелось, чтобы оно было больше, еще больше. Чтобы оно навалилось на нее, заставив ее тело отключиться, словно ему перестали подавать ток. «Жалкая попытка!»  — рявкнул у нее в мыслях голос Торна, и она не в первый раз подумала о том, чье место украла, заявившись в «Звезду».
        Может, тот кадет и не провалился бы…
        И — «сапфировые»? Господи! Это ей не скоро забудут.
        Тело у нее так горело, словно она побывала в настоящем огне. Она сорвала с себя рубашку. Ее идентификационные медальоны звякнули, и она провела металлическими звеньями по скомканной цепочке, цепляясь за скрежещущий звук, эхом разнесшийся по выложенной кафелем комнате.
        — Ничего себе шрам!
        Чейз схватила рубашку и закрыла ею лифчик.
        — Что ты здесь делаешь?
        — Это мужская раздевалка.  — Тристан покосился на вход.  — По крайней мере, на двери тут паренек.
        Чейз стало еще жарче.
        — Я ошиблась.
        Он не отворачивался, а ей не хотелось отпускать рубашку, чтобы снова натянуть ее на себя. Ей следовало бы встать и уйти, но она была настолько выжата, что даже встать было немыслимо.
        Похоже, Тристан все понял. Он сел на банкетку.
        — Можно задать тебе один вопрос, Чейз?
        Она уронила голову себе на грудь. Щекотные капли пота текли у нее по шее. Ей не нужны были его вопросы.
        — Нет.
        Он не принял ее отказа.
        — Почему ты со мной то теплая, то холодная?
        Секунду она смотрела на него. Сейчас он был настоящий — не чрезмерно любезный или вежливый. Может, именно поэтому она изменила своей привычной тактике уклонения.
        — Потому что в тебе два человека. А мне нравится только один из них.
        — Значит, я все-таки тебе нравлюсь. По крайней мере на пятьдесят процентов.  — Он пытался вызвать у нее улыбку. У него почти получилось.  — Наверное, придется наябедничать на тебя Сильф.
        — Тогда кто помешает ей убить нас обоих, когда мы в следующий раз окажемся на ВПП?
        — Ну брось,  — сказал он на пике самоуверенности.  — Я пока с ней не взлетал, но я видел достаточно записей и знаю, что ей за нами не угнаться.
        Чейз этот разговор был слишком приятен. Они уже неделю не были в небе — уровень террористической угрозы все еще оставался слишком высоким,  — но то, как Тристан сказал «за нами», заставило Чейз вспомнить то, как они летали вместе. Крыло под крылом, то поддразнивание.
        — Так.  — Он легонько ущипнул ее за руку.  — Расскажи мне про этот шрам.
        У нее в голове творилось нечто странное. Мысли были теплые, пушистые и совсем не ее.
        — Пиппину я сказала, что это я в детстве упала с велосипеда. Парням на свиданках я говорю, что на меня напали грабители.
        — Но это все ложь?
        — Необходимое изменение правды.
        Эту фразу она украла из лексикона отца.
        — Говоришь как политик.
        Чейз провела пальцем по безобразной бугристой линии, которая тянулась у нее от локтя к плечу. Врач, который ее зашивал, пообещал, что со временем шрам побледнеет и разгладится. Вот уж кто врал! Шрам и сейчас был таким же красным и воспаленным, как пять лет назад.
        Правда приходила медленно, поднимаясь откуда-то из глубины. Чейз не хотелось ее озвучивать, но Тристан уже знал про ее отца, и от этого говорить было гораздо проще. Наверное, слишком просто.
        — Как-то поссорилась с колючей проволокой,  — сказала она.  — Очень давно.
        — Очень давно? Тебе сколько — пятьдесят семь?
        — Мне было двенадцать.
        Она скрестила руки на груди, чуть сильнее обычного ощущая, что именно закрывает.
        — Не так уж много двенадцатилеток ссорятся с колючей проволокой.
        — Может, у тебя в семье это и так.
        Вот оно! Чейз упомянула в связи с этим Торна. Будет ли Тристан стараться узнать больше? Он бросил на нее мрачный взгляд, который доказал, что он вспомнил о Лэнсе Говарде Торне. Хоть она сама вломилась в эту тему, сейчас она уже об этом жалела. Она ухватилась за первый попавшийся способ переменить разговор.
        — Ты винишь меня в том, что произошло с МАВС?
        Он посмотрел на нее так, словно она только что перешла на китайский язык.
        — Чего?
        — Если бы я не начала искать «Феникса», нас не обнаружили бы. И МАВС уцелела бы.
        Он покачал головой.
        — Адриен мне сказала, что за нами все это время следили. Возможно, наше взаимодействие что-то ускорило, но мы уже были обречены. Это был вопрос времени.
        — Ага, но если бы я за тобой не охотилась…
        — Прекрати!
        Он не закричал, но с тем же успехом мог бы. Она видела, как он сражается с мрачными мыслями. Она очень хорошо была знакома с подобными битвами. Может, он хочет поссориться? Ей это всегда помогало.
        — Ну а я чувствую себя виноватой,  — подначила она его.
        Он покраснел.
        — Как твой папа чувствует себя виноватым из-за Филиппин?
        Она резко встала.
        — А он должен? Он выполнял свою работу. Он не мог иначе!
        Ее слова притянули тот разговор с Пиппином. Похоже, «не могу иначе»  — это наследственное. Она села так же резко, как только что встала, однако Тристан не успокоился.
        Он дернул за ее медальоны:
        — Почему ты все время их носишь? Готов поспорить, что ты даже спишь в них. В МАВС мы надевали их только на вылетах.
        Чейз отпихнула его руку локтем.
        — Мы их носим потому, что до вражеской территории всего пара мгновений. В любой момент могут появиться беспилотники с тысячью ракет. Не знаю, как тебе, а мне хотелось бы, чтобы Кейл смог опознать мое тело, когда оно станет почерневшим кирпичом.
        Она зашла слишком далеко.
        Тристан снова провалился в ту адову пропасть. Шок залил его бетоном. На висках выступили капли пота. Казалось, он даже дышать перестал. Может, он видел горящую академию. Взрывы. Вопли. Но что бы это ни было, видение захватило его душу и выворачивало…
        Чейз встряхнула его за плечо и попробовала позвать по имени. По нулям.
        Она не очень-то умела общаться с парнями — в настоящем смысле этого слова, но знала, что срабатывало на Тэннере и Бунтаре. И на их предшественниках. Чейз схватила Тристана за щеки и прижалась губами к его губам.
        Он моментально отстранился, встал и прижался лбом к одному из шкафчиков — так, что металл поддался и прогнулся. Дыхание у него было ни к черту, но он шевелился. Он вернулся. Она сочла это удачей.
        Чейз встала, закидывая рубашку на плечо и стараясь казаться хладнокровной. На самом деле она ощущала тепло и безумие, хотела плакать и целоваться — что было пугающим сочетанием. Это заставило новые пласты ее чувств подняться к поверхности — и она дала им волю.
        — Не знаю, что мой отец чувствует по поводу Филиппин. Мне никогда не хватало храбрости спросить.
        Тристан посмотрел на нее слишком пристально. Казалось, боль скапливается в них обоих — и между ними. А потом боль перешла в нечто вроде облегчения, которое было настолько странным, что ей захотелось привалиться к Тристану.
        Он сунул руки в карманы — но его неожиданная улыбка обняла ее.
        От кафельных плиток отразились голоса: вошли Бунтарь и Ромео.
        — Никс!
        Бунтарь моментально отреагировал на то, что она без рубашки.
        — Расслабься. Мы просто кое-что выясняли.
        Лицо Бунтаря исказили сразу шесть взаимоисключающих эмоций, и он метнулся в глубину раздевалки. Глаза Ромео скользнули с ее шеи к пупку. Чейз подмигнула и направилась к двери, успев увидеть, как Тристан прижал к губам тыльную сторону кисти.
        — Я в восторге от этой школы,  — объявил Ромео.  — Девочки. Всюду девочки!
        Чейз остановилась, не дойдя до двери. Комнату наполнил звон бьющегося стекла и мучительный вой, который мог издать только Бунтарь.

* * *

        Пластиковый птеродактиль пристроился на мыльнице, осуждающе глядя на Чейз. Она включила горячую воду. Струя ошпарила ей пальцы и мутно-розовой воронкой утащила кровь Бунтаря в слив.
        — Мне твоя помощь пригодилась бы, Пип. Это был полный бред,  — громко сказала Чейз в дверь ванной.  — Бунтарь орет, из указательного пальца торчит кусок стекла. Ромео с Тристаном пришлось его держать, чтобы я смогла его вырвать. Сейчас его зашивают.  — Она вытерла руки и вернулась в комнату.  — Сильф меня убьет.
        — Ты же знаешь, что я не люблю раздевалку,  — ответил Пиппин.  — Слишком много тестостерона.  — Он не оторвал взгляда от блокнота.  — Чейз, только ты способна вдохновить парня на то, чтобы он вдарил по зеркалу.
        — Ага. Смехота.
        — Мне не смешно.
        Настроение у Пиппина было странное, но это было не ново.
        Может, пора поговорить про то, что они чувствуют — если именно этого несколько дней назад от нее добивался Пиппин. Она присела на край его койки.
        — Давай, выкладывай. Что тебя мучает? Команда «Феникса», да? С тех пор как они появились, все стало не так.
        — Ты приписываешь мне свои чувства.
        — А ты уклоняешься от ответа,  — огрызнулась она.
        Он захлопнул блокнот и сунул его в единственный запирающийся ящик. Чейз услышала щелчок закрывающегося замка. Она углубилась в себя, пытаясь придумать, что бы ему сказать — такое, чтобы он открылся. Выбор был таким обширным! Чейз экономила правду, словно реактивное топливо.
        — Извини, что я убила тебя на тренажере,  — сделала она новую попытку.
        — Ты убила нас обоих,  — уточнил он.  — Но это просто игра. В воздухе такого не будет. Я предупрежу тебя, когда мы подойдем к пределу.
        Пиппин завязывал шнурки. Вместо бантика у него получился узелок, который распался под неверными движениями его пальцев. Чейз села на пол и завязала ему ботинки. Пусть Пиппин говорит на четырех языках и может правильно нанести на контурную карту все реки мира, но повседневные действия порой ставили его в тупик. Ей нравилось это его свойство.
        — Тристан знает про моего отца,  — проговорила она наконец.
        Он поднял руки ладонями к ней.
        — Я ничего не говорил.
        — Он подслушал, как мы с Кейлом разговаривали в конференц-зале.
        Чейз завязала второй шнурок, и Пиппин взял ее за запястье, поднимая на ноги. Они стояли рядом друг с другом — и хотя ее напарник уже много дней казался мрачным и грустным, сейчас он ухмылялся.
        — Тристан ничего не скажет. Этот парень в тебя втюрился.
        — А вот и нет,  — возразила она.  — Он пытается стать мне другом, и это… неловко.
        — Ты просто не видела, как он ворвался в центрифугу, когда ты отключилась. Припал головой к груди, чтобы услышать твое сердцебиение. Я напомнил, что на запястье есть пульс, но он, похоже, ничего не слышал. А если подумать… может, он просто решил тайком полапать…
        Пиппин изобразил, как хватает пару сисек.
        — Пиппин!
        Она ударила его по плечу — достаточно сильно, чтобы его веселье исчезло.
        — Не изображай удивление, Чейз. Все в какой-то момент на тебя западают. Ты — прекрасная катастрофа, и, похоже, устоять перед таким невозможно.  — Он пересек комнату и открыл дверь.  — Никогда не пойму, почему мужчины одержимы недоступной любовью.
        Его слова прозвучали очень искренне — и он уставился в пол.
        — Любовь бессмысленна, Пип.
        — Мне пойти и сказать Бунтарю, насколько бессмысленна его искалеченная рука?
        — Эй!
        Он с силой прошелся по своим пышным волосам.
        — Извини. Но ты вроде как сама напрашиваешься, понимаешь?
        Вот ее шанс выяснить, что не дает ему покоя.
        — Что ты…  — Она так долго подбирала слова, что он насмешливо выгнул бровь.  — Если ты так…
        У нее ничего не получалось.
        — Мы всегда ели вместе,  — наконец удалось ей сказать,  — пока не появились канадцы. А теперь ты ешь или с ними, или у нас в комнате. Ты на меня за что-то злишься?
        Лицо Пиппина стало безжизненной маской.
        — Мои проблемы никак с тобой не связаны.
        Чейз невольно сравнила этот разговор с ее откровенностью с Тристаном в раздевалке: они обменивались своими чувствами, пока это не стало… ну… приятно. Сейчас ощущение было ужасным. Чем больше Чейз говорила, тем сильнее замыкался в себе Пиппин.
        — Меня сейчас лучше не трогать,  — сказал он наконец.  — Ты знаешь, как это бывает.
        Он ушел, так хлопнув дверью, что Чейз отскочила.

        20. Максимальная скорость: Что на кону

        Чейз шла в столовую одна. Она резко сглотнула, но ее чувства не успокаивались. Пиппин… расстроен чем-то. Это как-то связано с канадцами?
        Или с самой Чейз?
        Она поймала себя на том, что высматривает в людной столовой Пиппина. Она искала его, стоя в очереди, окруженная громкими разговорами и продвигаясь к раздаче по несколько шагов зараз.
        Пока перед ней не встала Сильф.
        У Чейз включился инстинкт самосохранения, и она выставила перед лицом поднос.
        — Ты все-таки нарвалась. Ты сломала моего ОРП. По крайней мере, его руку.
        Блондинка со вздохом отпихнула поднос вниз.
        — Ты меня убьешь?  — У Чейз на глазах лицо Сильф озарилось улыбкой убийцы.  — Господи! Ты и правда решила меня убить!
        — Надо было бы,  — сказала она,  — но я тебя изучала и поняла: ты ничего с этим поделать не можешь. Тебя тянет к людям только для того, чтобы их оттолкнуть. Это вроде болезни.
        — Лучше отойди, Сильф. Вдруг я на тебя кашляну.
        — В наш первый год был даже такой момент, когда мы могли бы подружиться, но тебе зачем-то понадобилось быть такой странной.
        — Ты имеешь в виду те сорок две секунды, когда ты жила со мной в одной комнате — до того, как потребовала переселения?
        — Я помню это иначе.
        Сильф оторвала несколько виноградин с кисти на фруктовой тарелке и отправила их в рот. Очередь продвинулась вперед, и Чейз оттеснила Сильф с дороги. Сильф вроде даже не обиделась: ее спокойствие пугало гораздо сильнее, чем ее обычный лихорадочный жар.
        — Никс, я решила, что тебе следует применить свое нездоровое умение в отношении наших новых врагов.
        — Чего?
        — Тебе стоит прикончить Стрелу. Видно, что ты ему нравишься.
        — Ты хочешь, чтобы я его соблазнила. Намеренно?  — Похоже, Сильф, как и Пиппин, именно так истолковала то, как Тристан вытащил ее из центрифуги.  — Ты делаешь ошибку, Сильф. Никс была дочерью Хаоса. А не богиней желания.
        — Можно подумать, тебе надо особо стараться. Просто делай то, что делаешь всегда. Примани его… а потом…
        Она приподняла край подноса Чейз, а потом отпустила, так что он щелкнул по раздаче, словно выстрел. Трое стоявших в очереди резко обернулись — а потом, увидев, что это была Сильф, повернулись обратно еще быстрее.
        — Почему ты так сильно их ненавидишь?  — спросила Чейз.  — Я еще никогда не видела, чтобы ты была так мотивирована. Не считая того времени, когда пыталась опередить меня при оценке умения пилотировать.
        В те дни Сильф была безжалостна. В тот момент они не знали, что «Стрикер» не один, и Сильф так сильно хотела его добиться, что делала для этого все — разве что не пыталась подсыпать Чейз яду. Когда Кейл сообщил, что будут выбирать двух лучших пилотов, Сильф отступила, словно тигр, ускользающий в джунгли.
        — Может, мне нравится быть гадюкой.  — Сильф хитро усмехнулась.  — Так что ты скажешь насчет того, чтобы соблазнить канадца?
        — Скажу, что ты наконец начала пить свой шампунь с перекисью.
        — Это не меня вызывают к психотерапевту. Кейл велел тебе это передать.  — Сильф сунула листок бумаги в нагрудный карман Чейз, отняла у нее поднос и движением бедра вытолкнула из очереди.  — Да, и Кейл сказал, чтобы ты не увиливала, если хочешь завтра лететь.
        — Мы завтра летим?  — Чейз затопило чувство облегчения.  — Слава богу!
        — Лучше поблагодари доктора Ритц, если хочешь летать. И подари ей тортик. Эта тетка хочет тебя списать с того момента, как ты здесь появилась.
        — Это потому, что я ее чепухи не принимаю.
        Чейз направилась в кабинет психиатра. Без дозы полетов она была вся на взводе, так что стычка с психичкой обещала быть веселой.

* * *

        Чейз ворвалась в кабинет доктора Ритц без стука. Психиатр сидела за небольшим столом… с Тэннером, ну надо же! На жаркую секунду Чейз показалось, что он без рубашки — но это была просто шутка, которую сыграли с ней собственные воспоминания.
        — Психичка, вы меня вызывали?
        Боктор Ритц дотронулась до лба, словно он у нее болел.
        — Подожди в коридоре, будь добра.
        Тэннер взял свою сумку.
        — Все нормально.  — Он поймал взгляд Чейз.  — Я уже закончил.
        Он закрыл дверь как раз в тот момент, когда она вспомнила, что он обвинил ее в вампиризме. Надо было щелкнуть ему зубами.
        Ритц поднялась на ноги.
        — Чейз Харкорт, все снова получается по-твоему. Садись.
        В системе Психички такое начало всегда было с подвохом. У нее в кабинете было всего два места: диванчик, на котором психиатр могла сесть рядом с ней, поставив на подлокотник коробку с салфетками, или маленький столик, за которым Психичка могла играть с ней в гляделки, глаза в глаза.
        Чейз выбрала стул, на котором только что сидел Тэннер.
        Ритц устроилась напротив нее.
        — Я вызвала тебя из-за того, что недавно говорила в лазарете с Гарретом Пауэрсом.
        — С кем?  — переспросила Чейз.
        — С твоим парнем.
        — Даю еще одну попытку.
        — Ну, хорошо: с твоим бывшим парнем. С тем, кто всю оставшуюся жизнь будет носить оставленные тобой шрамы.
        — Ой-ой!  — Эта тетка наверняка взяла приз за мелодраму.  — Это вы про Бунтаря! А мы с ним не встречались. Просто были друзьями. С кое-какими плюсиками.
        — Здесь позывных нет, Чейз Харкорт. В этой комнате мы используем те имена, которые носим с рождения.
        — И опять ошибочка, Ритц. Я это имя ношу не с рождения.
        Миниатюрная женщина села прямее и пролистала личное дело Чейз. Господи! Она что, постоянно его при себе держит?
        — До двенадцати лет ты носила фамилию Торн. Давай поговорим об этом.
        — Ой, давайте!
        — Я должна напомнить тебе, Чейз Харкорт: чтобы сохранить право на полеты, тебе нужно мое согласие.
        — Классно!  — проворчала Чейз. Сдаваясь, она набрала побольше воздуха, чтобы быстро выпалить правду.  — Дженис решила, что ей будет проще тянуть с моего отца денежки, если у меня будет его фамилия. Чего она не учла, так это того, что после их единственной ночки он практически исчезнет.  — Чейз невесело хохотнула.  — Когда она наконец его разыскала и выяснила, что он такой… скажем так: она разразилась отборной руганью.
        Чейз думала, стоит ли рассказывать Ритц, какое лицо было у Дженис, когда она увидела Торна на экране телевизора: он во всеуслышание подтвердил, что сбросил атомную бомбу на Филиппины.
        — Расскажи мне про своего отца,  — сказала Ритц.
        — Нечего рассказывать. Я виделась с ним только один раз — летом, когда мне было двенадцать, а с тех пор не встречалась. Это он решил поменять мне фамилию на материнскую — и это стало самым ярким проявлением его родительских чувств.
        — Потому что у твоего отца плохая репутация.  — Ритц щелкнула ручкой.  — Он хотел помочь тебе этого избежать.
        — Психичка, это у меня плохая репутация. У моего отца — количество трупов.
        — Интересно.  — Она сдвинула очки в тонкой металлической оправе на макушку.  — Почему бы нам не поговорить про твою репутацию?
        Стул Чейз был еще теплым от попы Тэннера.
        — Тэннер нажаловался?
        — А на что, по-твоему, он мог жаловаться?
        — Мне он нравился. А потом разонравился. Он воспринял это не слишком хорошо.
        Чейз закинула ногу на ногу. Сняла обратно. Подтянула ноги под себя.
        — И такое было еще с несколькими мальчиками. Как минимум с четырьмя, насколько я знаю.
        — Не забудьте еще и девочку,  — наполовину в шутку сказала Чейз.  — Любопытство и все такое.  — Ритц сурово нахмурилась, и Чейз почувствовала демаркационную линию, отмечавшую опасную территорию.  — Вы изучаете закономерности моей любовной жизни?
        — А ты видишь некую закономерность?  — спросила Ритц. Чейз призналась Тристану в этом, но совершенно не собиралась так откровенничать с Ритц.  — Ты испытывала какую-то глубинную связь с мальчиками — с теми, с кем сближалась?
        Чейз передернуло. «Близость» было тем словом, которое взрослые использовали, чтобы она почувствовала себя виноватой.
        — Я говорю: «Поцелуй меня». Он меня целует. Вот и вся глубина. И я только целуюсь, что бы ни говорил Бунтарь. Я не страхолюдная.  — Лицо у Психичка от этого слова стало странным.  — Я обжимаюсь, чтобы развеять тяжелые мысли и…
        Она поспешно заткнулась.
        — Значит, дело в желании уйти от действительности,  — подхватила Ритц. Чейз была страшно зла на то, что так близко подлетела к цели.  — И ты чувствуешь себя виноватой, что причинила этим мальчикам боль. Это хорошо. Это — груз привязанности.
        Чейз открыла рот, собираясь сказать, что нисколько к ним не привязана, но получилось у нее совсем другое.
        — Я невнимательная.
        — К тем, с кем встречаешься?
        Чейз совершенно не хотелось это обсуждать, но выхода не было.
        — Я не встречаюсь. Я подбираюсь к кому-то. Смотрю, нравлюсь ли я ему. А потом, когда у меня чувство меняется, ухожу своей дорогой. Это нормальное подростковое.
        Психиатр поморщилась.
        — У подростков нет ничего нормального. Это я за время работы здесь поняла.
        Чейз потерла щеки и поменяла тактику.
        — Знаете, что мне нужно? Улететь.  — У Ритц округлились глаза.  — Я не о наркотиках. Мне нужно подняться в воздух. Это… дает мне направление. Я не поднималась в небо с незваного визита канадцев.
        — Нам следует обсудить появление этих новых людей в академии. Что ты в связи с этим чувствуешь?
        — Чувствую, что они здесь,  — ответила Чейз.  — И сочувствую им в том, что они потеряли свою академию. Если бы такое случилось со мной…
        Казалось, Ритц это обрадовало.
        — Академия очень похожа на семью, и появление этой команды все изменило. Как будто кто-то из родителей завел новую семью или еще одного ребенка.
        — Сравнение стоило бы поменять,  — сказала Чейз.  — У меня нет родителей.
        Психиатр близоруко сощурилась на личное дело Чейз.
        — У тебя есть родители. Твоя мать…
        — О нет! Дженис — мать, но не родитель. В один из моих первых приходов сюда вы сказали: «Чтобы стать матерью, рожаешь, а родителем становишься, когда растишь человека».
        Это стало одной из причин, по которой Чейз захотелось довериться доктору Ритц. Осуждение Дженис было одним из самых быстрых способов завоевать сердце Чейз.
        — Ты меня слушала?
        Психичка выглядела неоправданно растроганной.
        — Ну это же правда, так? У меня нет родителей. У меня есть «Звезда». Кейл. «Дракон».
        «Пиппин». Почему-то имя напарника застряло у нее в горле.
        — А ты задумывалась о том, какой станет «Звезда» после испытаний?  — спросила Ритц. В ответ на недоуменный взгляд Чейз доктор добавила:  — Если проект «Стрикер» провалится, самолеты спишут, и ты будешь летать на более старых моделях.
        Чейз зажмурилась. Старые истребители — это гадко.
        — «Стрикеры» не провалятся.
        Их должны принять на вооружение! Им надо доказать свои возможности не меньше, чем Чейз. Отчасти именно поэтому она так полюбила свой опытный самолет.
        Ритц продолжила:
        — Если их примут, пилотов «Стрикеров» будут десятки. Ты станешь одной из многих. Частью эскадрильи. Ты об этом думала?
        Чейз сильно нахмурилась, обдумывая новый вопрос. Будет ли она по-прежнему дорога Кейлу, когда пилотов «Стрикеров» будет несколько десятков? Будет ли он все так же восхищаться ее выходками? Вряд ли.
        — Давай переключим скорости.  — Ритц достала листок бумаги и нарисовала какую-то фигуру.  — Это — сердечный круг.
        — Его составляют эльфы?  — спросила Чейз.
        Ритц сурово на нее посмотрела и указала на рисунок. Он напомнил Чейз двигатель: зияющую дыру, которая глотает ветер и выплевывает позади себя обжигающий пар.
        — Я еще ребенком перестала верить в любовь, Ритц.
        — Тогда назови его кругом доверия. Задай себе вопрос: «Кто в моем кругу? Кто мне близок и важен? Кому я доверяю свои тайны?» Впиши сюда этих людей — и, уверяю тебя, ты поймешь, что те, с кем, по-твоему, ты не связана, на самом деле занимают в твоей жизни центральное место.
        К собственному изумлению, Чейз разозлилась. Нет — разъярилась.
        — Это вообще запредельная дурь, Психичка! Вы считаете, что мне надо записать какие-то имена — и люди как по волшебству станут для меня важными? Я умею быть неравнодушной, знаете ли! Мне важны полеты. Испытания. Если я не одержу победу, то «Дракона» спишут — так что, поверьте, мне не все равно!
        Ритц молчала довольно долго.
        — Полеты — это не победа или проигрыш. У меня был такой же разговор с Лией Гренадин, но вы, подростки, во всем видите соревнование. Испытания направлены на повышение безопасности страны, Чейз Харкорт. Они определят будущее ВВС.
        Чейз потерла затылок.
        — Вот уж не думала, что вы патриотка, Психичка.  — Женщина бросила на Чейз острый взгляд.  — Я хотела сказать — доктор.
        — Тебе следует помнить о реальной цели. Особенно раз ты не в состоянии увидеть нарыв у себя в груди.
        Чейз содрогнулась: картина получилась весьма яркой.
        — Ладно. Буду делать то, что делаю всегда. Да уж, вот вам и екарный круг.
        Она не стала ждать разрешения уйти. Ноги сами понесли ее в Парк, но она на пару минут задержалась в одном из застекленных переходов, соединявших все строения «Звезды».
        Высоко в черном небе горело желто-зеленое полярное сияние. Чейз жарко дохнула на стекло и нарисовала на запотевшем пространстве круг. А потом в его центре она написала «Пиппин».
        Это не сработало.
        Это не заставило ее почувствовать, что она ему доверяет. Что он занимает центральное место в ее жизни. Это только напомнило ей его отстраненно-бесстрастное выражение лица — и недавнюю просьбу его не трогать.
        Чейз стерла круг и имя чрезмерно энергично, так что стекло протестующе запищало. Если не врать себе самой, то в последнее время Пиппин казался скорее незнакомым человеком, чем ее лучшим другом.

        21. Товарищи по играм: Дружба на время задания

        Чейз вошла в ангар со шлемом под мышкой. От желания взлететь она только что не подпрыгивала на месте. Остальные команды «Стрикеров» уже стояли перед бригадным генералом. Она встала в строй, заработав всего лишь недовольный взгляд Сильф.
        Касаясь крыла «Феникса», Кейл заговорил:
        — По первоначальному плану американские «Стрикеры» должны были вступить в воздушный бой с «Фениксом», команда которого имела преимущество за счет того, что ознакомилась с тем, как вы летаете. Если «Стрикеры» пройдут военные испытания, то рано или поздно Новый восточный блок либо украдет, либо воспроизведет все технические решения. Нам нужно уяснить, какие результаты эти самолеты показывают против сходных машин.
        Он посмотрел сначала на Тристана, а потом на Чейз.
        — Но поскольку теперь вы все имели возможность познакомиться с полетным стилем друг друга, мы сочли нужным изменить ход испытаний. Вас ожидает совсем иное боевое задание. Даже мне неизвестно, в чем оно будет заключаться,  — тут он бросил взгляд на Чейз,  — так что ко мне не приставайте.
        Сделав небольшую паузу, Кейл продолжил:
        — Один из элементов испытания будет основываться на вашей маневренности на высоких скоростях. Это может оказаться самым важным фактором, который определит, будут ли «Стрикеры» поставлены на вооружение ВВС,  — особенно если учесть, что нам по-прежнему неизвестен предел скоростей красных беспилотников.
        Чейз подняла руку:
        — Можно задать вопрос, сэр?
        — Если без этого никак нельзя, Харкорт.
        — Нельзя.  — Она посмотрела на Сильф.  — Вы выводите один из «Стрикеров» из испытаний?
        Кейл прищурился:
        — Кто такое сказал?
        Пиппин смотрел по сторонам, словно его это не интересовало. Словно это не он сказал ей именно это. Чейз покраснела от шеи до щек.
        — Никто. Просто сложилось впечатление, что все идет в этом направлении.
        — Вы все включены в испытания,  — сказал бригадный генерал.  — Все три команды.
        Испытанное Сильф облегчение проявилось только в том, как она чуть расслабила плечи. Тристан стоял дальше всех. Его темные волосы были туго стянуты, брови нахмурены. Вид у него был явно нервозный.
        Кейл заметил взгляд Чейз и щелкнул пальцами у нее перед носом. Ромео и Пиппин расхохотались, а у Сильф вид был довольный. Бунтарь разглядывал свою перебинтованную руку.
        Тристан ничего не заметил. Он и правда о чем-то задумался.
        — А что у нас за полет сегодня, сэр?  — спросила Сильф.
        — Вы трое будете…  — Кейл вздохнул.  — Проще всего будет сказать, что вы будете лететь наперегонки. Но это не соревнование.
        — Коне-э-э-эчно,  — протянул Пиппин.
        Все засмеялись.
        Глаза Кейла выдавали его восторг.
        — Соревнование есть, но мы устанавливаем рекорды скоростей, а не присваиваем вам места. Не рискуйте, но и не сдерживайтесь.  — Кое-кто из них радостно заорал, в том числе Чейз. Именно это ей и было нужно: подняться в воздух и набрать скорость.  — Вы трое будете держать связь на коротких волнах. Она прерывается уже на нескольких десятках километров, так что держитесь рядом друг с другом. Ее засечь не должны.
        — Esperons que,  — пробормотал Ромео.
        Пиппин что-то ответил по-французски. Похоже, ее ОРП нашел в Ромео собрата-заучку. Это было немного обидно. Чейз не привыкла видеть, как он шутит с кем-то, кроме нее.
        — И еще одно,  — сказал Кейл, перебивая их болтовню,  — не входите в серую зону. Если у вас начнут блекнуть цвета, сразу же сбрасывайте скорость.  — Он снова посмотрел на Чейз.  — Ограничения относительно спутников, необходимые, чтобы предотвратить компьютерный захват жисюндинцев, означают, что мы не сможем управлять самолетами дистанционно. Если команда потеряет сознание…
        Ему не надо было договаривать. Всем было понятно, что такое рухнуть и сгореть.
        — Это ясно?
        Чейз кивнула.
        — Доверяйте друг другу. Действуйте сообща. Помогайте друг другу. Это приказ. Свободны.
        Все, кроме Тристана и Чейз, стали подниматься по трапам в кабины. Тристан застыл на месте. Он слишком долго надевал шлем — и Чейз помогла ему застегнуть ремешок.
        — Готов?
        Он не ответил. Глаза у него были опущены — и остекленели.
        — Не вынуждай меня снова тебя целовать,  — проворчала она.
        Он посмотрел на нее с невероятной серьезностью.
        — Не играй со мной, Чейз.
        — Я пыталась тебе помочь!  — Чтобы не слышать его извинений, она поспешно нахлобучила шлем.  — Мне плевать. Просто лети.
        Чейз прошла мимо него, ощущая странное жжение в груди. Тристан направился к «Фениксу», а Кейл дотронулся до ее плеча. Он наблюдал за их разговором.
        — Ты обратила внимание на Пауэрса, Харкорт?
        — На Бунтаря?  — Она не удержалась.  — А на что именно? Что, он маленький ребенок?
        — Ему наложили несколько швов. Ты, случаем, не имеешь к этому отношения, а?
        — Ну конечно! Я его загипнотизировала и заставила ударить кулаком в зеркало.
        — Не сомневаюсь,  — откликнулся он чересчур многозначительно. Он что, с Ритц разговаривал? Чейз в панике старалась не встретиться с бригадным генералом взглядом.  — Харкорт, я стараюсь не прислушиваться к подростковым сплетням академии, но есть определенные границы, которые нам следует соблюдать.  — Он кашлянул. Чейз заалела от неловкости, предчувствуя, что ее ждет академический вариант разговора «про это».  — Есть определенная озабоченность…
        — Выкладывайте.
        Чейз с излишней силой натянула кожаные перчатки и стала расправлять пальцы.
        — Я предпочел бы, чтобы ты не заводила дружбу с Рутером.
        Если ей казалось, что до этого она была красная, то теперь, наверное, побагровела. У Кейла тоже покраснела шея.
        — Есть, сэр.
        Она поспешно ретировалась в кабину.
        — Что это было?  — спросил Пиппин, когда она уселась в кресло.
        Она пристегнулась.
        — Порция унижения.
        — Что?
        — Можно подумать, тебе интересно,  — пробормотала она.
        Она включила связь между их шлемами и начала разгонять двигатели. «Дракон» уже был прогрет и готов к взлету. Именно этого ей не хватало всю неделю. Это поможет ей обо всем забыть.
        «Пегас» уже рулил на ВПП. Следом катился «Феникс». Чейз выехала из ангара последней, глядя, как Сильф взмывает в воздух. Все ее существо искрилось от приближающейся легкости.
        — Готов к огненной скорости, малыш Пиппин?
        К ее предвкушению примешалось немного гнева.
        — Всегда готов, лапочка Никси,  — невозмутимо ответил он, возясь со своим пультом.
        По радиосвязи кто-то захихикал — и Чейз ощетинилась.
        — Что тут смешного?  — вопросила она.
        — Ничего, сладенький барсучонок,  — сказал Тристан.
        «Феникс» оторвался от полосы под хохот Ромео. Может, Тристан поддразнивал ее, чтобы отвлечь от своего недавнего ледяного ответа, но этот прием не сработал. Особенно после неуклюжего предостережения Кейла.
        — Никс. Кончай флирт,  — вмешалась Сильф, которая уже успела подняться километра на три.  — Пора полетать.
        Чейз скрипнула зубами. Двигатели «Дракона» гудели по-новому волнующе. Она закрыла глаза и постаралась сосредоточить свои мысли на этой вибрации. Ей необходимо погрузиться туда, где Психичка не грозила ее списать. Где Бунтарь не подтвердил красочное прозвище, которое ей дал Тэннер.
        Она открыла глаза и устремила взгляд на «Феникса». Ее пальцы сжали ручку управления с такой силой, что костяшки побелели. Нет уж, никакой дружбы с Рутером не будет. Чейз вышибет его с неба. Бедный мальчик — он ничего не подозревает!

* * *

        Спустя полчаса «Дракон» и «Пегас» летели крыло к крылу над полосой канадского леса. Вершины сосен шли волнами там, где начинались невысокие горы. Среди лесов серебрились пятна озер.
        «Феникса» нигде не было видно: он отстал вскоре после взлета. Чейз могла бы подумать, что с ним что-то случилось, но прежде чем она начала тревожиться, Стрела встретил их у заданных координат, объявив о своем появлении по радио.
        — Моя страна,  — сказал он.
        — Тут беспроводной Интернет есть?  — спросил Пиппин, заставив Чейз фыркнуть.
        — Давайте уже кончать,  — сказала Сильф.  — Они хотели проверить, кто из нас самый медленный. Как будто мы еще не знаем.  — Чейз посочувствовала Сильф. Та была классным пилотом, но ее коньком была не скорость, а в «Стрикерах» все больше подчеркивалось именно это.  — Кто будет вести отсчет?
        — Пусть Пиппин считает,  — предложил Ромео.  — Мы видели его личное дело. Ребята, вы знаете, что у него коэффициент умственного развития, типа, на восемьдесят пунктов выше, чем у нас остальных, вместе взятых?
        — Знаем,  — одновременно пробубнили Сильф и Бунтарь.
        — Если у кого и хватит квалификации, чтобы провести отсчет от десяти, то именно у него,  — добавил Ромео.
        — На каком языке?  — поинтересовался Пиппин.
        Связь наполнилась хохотом. Ромео сказал что-то по-французски, а Пиппин ему ответил.
        — Хватит уже,  — бросила Чейз.  — Пиппин, считай.
        Пиппин начал отсчет, а Чейз посмотрела на «Феникса». Лицо Тристана было скрыто визором и маской, но он смотрел в ее сторону — и она почти ощущала жар его взгляда.
        Ей надо его обогнать.
        Чейз выровняла дыхание и стала смотреть прямо перед собой. На полторы тысячи километров воздушное пространство на северо-восточном направлении было очищено от всех коммерческих и военных самолетов. Места для серьезной гонки хватит. А новое управление двигателем было таким чутким…
        Пиппин отсчитал — три, два, один,  — и Чейз рванула вперед. Земное притяжение на короткий миг сковало ее, а потом она ускорилась, набрав один Мах, два, три. Сильф отстала. Ее ОРП громко дышал сквозь зубы. Тристан держался слишком близко: его нос оставался под ее левым крылом на протяжении нескольких сотен километров, которые показались ударами сердца.
        — Эй, предупреждай, перед тем как так давать газу,  — сказал Пиппин.  — Мне надо подготовиться.
        — Тогда готовься,  — огрызнулась она.
        Слишком много моментов оставалось вне ее власти: Торн, испытания, Жи Сюнди — и все большая отчужденность ее лучшего друга. Что она может, так это летать, перегнать Тристана и доказать, что она не только может пилотировать «Стрикер», но и остается лучшим пилотом из них троих.
        Она дошла до четырех Махов, ощущая, что вот-вот превратится в сплошную полосу серебряного света. От давления ее трясло, а земля внизу начала истекать зеленым цветом. По ней пробежал страх, и ее тело было с этим согласно. Серость начала подступать все ближе.
        — Я уже довольно серый, Никс. Говори со мной,  — попросил Пиппин.
        — О! Теперь тебе захотелось поговорить!
        Она еще добавила режим.
        — Никс!  — крикнул Пиппин.  — Это слишком!
        — Так напрягись!  — проорала она.
        Тристан способен лететь быстрее: он демонстрировал это на тренажере. Она сжалась. Пусть Пиппин потом приходит в себя.
        — Сбрасывай скорость, «Дракон»,  — сказал Стрела.  — Твой ОРП дает сигнал бедствия.
        — Отвали, Стрела.  — Чейз отключила коротковолновик.  — Не заставляй меня сходить с дистанции, Пип.
        — Это я схожу!  — заорал Пиппин.  — Чейз, пожалуйста! Умоляю!
        В эту секунду «Феникс» отстал: расстояние между ними увеличилось настолько стремительно, что он исчез.
        Она победила.
        Чейз сбросила скорость, только теперь замечая, насколько хуже стала видеть. Насколько у нее перекосило мозги. Она втянула кислород, нагнула голову и выругалась — долго и медленно.
        — Как я понимаю, ты на меня зла,  — сказал Пиппин.
        Чейз повернула самолет к «Звезде».
        — Зла? Скажи лучше: глубоко разочарована,  — ответила она.  — Ты ведь любишь красивые выражения.
        — Ты — та еще штучка, знаешь?
        — Знаю.
        Она снова прибавила газ, заставив его хрипло выдохнуть.

        22. Красный флажок: Игра в воздушный бой

        Полет домой проходил в мерзком молчании. Кейл встретил их в ангаре, чтобы перегрузить записи с их бортовых камер, и Чейз спустилась из кабины последней. Может, ей и следовало гордо шествовать, но победа ощущалась как-то неправильно.
        Она все еще была слишком раздражена, чтобы встречаться взглядом или хотя бы пытаться поговорить с Пиппином, но и он не стал для этого задерживаться. Он поспешно удалился в раздевалку. В отсутствие Пиппина, на которого можно было бы злиться, ее охватило чувство неловкости. Она чувствовала себя пришибленной.
        — Никс выиграла,  — сообщил Кейлу Тристан.
        — Черта с два!  — вмешался Ромео.  — Она облажалась.
        Тристан взял его за плечо. Они ушли, продолжая спорить.
        — Это они о чем?  — спросил Кейл у Чейз.
        Она пожала плечами и ушла следом за Сильф.
        — Браво, пилот,  — сказала ей Сильф, скорее как приказ, чем как похвалу.
        Чейз проводила взглядом команду «Феникса», скрывшуюся за вертолетом.
        — Чем это Ромео недоволен? Я не облажалась!
        — Стрела тебе поддался.  — Бунтарь говорил резко.  — Мы знаем, что он может выдержать больше четырех Махов. Тренажеры это доказали.
        Чейз так сильно и стремительно разозлилась, что только чудом не начала махать кулаками.
        — С какой стати ему было мне поддаваться?
        — Не заставляй объяснять очевидное, Никс!  — фыркнула Сильф.  — Стрела позволил тебе победить, потому что хочет…
        Она зачмокала, изображая поцелуи. Чейз ринулась на нее, а Сильф с хохотом убежала из ангара, опередив всех благодаря своим длинным ногам.

* * *

        Чейз никак не удавалось успокоиться. Она пошла в рекреацию, чтобы поиграть на бильярде, но единственным, кто не наблюдал за происходящим там главным событием, оказалась Сильф. Эта девица не в состоянии была обойтись без неправильных ударов, даже если бы от этого зависели ее «крылышки».
        Сильф ударила по битку. Тот бесцельно закрутился, ударяясь о стенки, а потом скользнул в лузу.
        — Не моя игра.
        — Да уж!
        Чейз с трудом сдерживала ярость. После полета сердце у нее так и продолжало колотиться, так что она сжимала руку на кие снова и снова, словно пытаясь раскачать свой пульс до спокойного ритма.
        Положение только усугублялось тем, что Ромео с Тристаном устроили воздушный бой на тренажере в дальней части комнаты, собрав вокруг себя немалую толпу. Чейз смотрела, как птичка Тристана уворачивается и заходит Ромео в хвост, выбивая его с высоты под одобрительные крики. Между зрителями то и дело шел обмен горстями купюр. У Пиппина в руках был блокнот: надо полагать, он следил за ставками.
        — Стрела мне не поддавался!  — Чейз перегнулась через стол и быстро сделала удар, отправив красный шар в лузу, а биток откатился в противоположную сторону.  — Не поддавался.
        — Все факты говорят обратное!  — фыркнула Сильф.
        — Если он мне поддался, я его ненавижу. А если я его ненавижу, то должна прикончить.
        Сильф ехидно улыбнулась.
        — Никогда еще не слышала, чтобы ты изображала мафиози. Тебе идет.
        Один из тренажерных самолетов рухнул, и зрители засвистели.
        Чейз сделала удар — и промахнулась по всем целям. Бильярд и ей не давался. Тут блистал Пиппин.
        — Ну, я не собираюсь его соблазнять, так что не рассчитывай.
        Сильф запрыгнула на зеленое сукно бильярдного стола и скрестила длинные ноги. Она посмотрела на толпу — та отвлекала ее не меньше, чем Чейз.
        — Просто спроси у него, поддался ли он,  — предложила она.  — Вот и удобный момент.
        Игра на тренажере закончилась под приветственные крики и стоны. Ромео подбежал к ним с ухмылкой на своем симпатично-неандертальском лице. Он скрутил Пиппина так, что ОРП Чейз сложился почти пополам.
        — Я выиграл!  — объявил Ромео.  — Пусть Стрела и крутой пилот, но в компьютерной игре я могу побить кого угодно.
        — Тебя обыграл твой ОРП?  — спросила Чейз у Тристана, но тот ее игнорировал.
        Он разговаривал с чернокожей второкурсницей — девицей, у которой, по словам Бунтаря, «ноги вообще не кончались». Чейз разозлилась на то, что он повернулся к ней спиной.
        В рекреации было ужасно жарко. Кругом толпился народ, окликая Стрелу и Ромео, беспрестанно хохоча. Чейз швырнула кий через стол, заехав Сильф по попе.
        — Стрела!  — заорала она.
        Тристан предупреждающе поднял палец, призывая ее подождать, пока он не закончит разговор.
        Палец!
        Она схватила его за запястье и завернула руку ему на спину. А потом она пододвинулась к его потным волосам и спросила:
        — Ты мне поддался?
        — Да.
        Его ответ огорошил Чейз. Когда он повернулся, освобождаясь из ее захвата, она налетела на край бильярдного стола. Он отступил подальше — и наступила тишина, говорившая о том, что их разговор слушают все присутствующие.
        — Зачем?
        Чейз хотелось, чтобы ее вопрос прозвучал агрессивно, но у нее дрогнул голос. Звук получился надтреснутым и жалким, и ее легкие скрутило судорогой ярости. Она взглянула на Пиппина и обнаружила, что вид у него явно оскорбленный. Отлично.
        Сильф встала между ними и схватила Тристана за рукав.
        — Эй,  — приказала она,  — выносите это на ринг.
        — Я не хочу с ней спарринговать,  — сказал Тристан.
        — В «Звезде» мы не допускаем, чтобы ссоры превращались во вражду. Вам с Никс надо с этим разобраться. Сейчас же.
        Спустя несколько минут огромная толпа — чуть ли не вся академия — уже окружала ринг. Сильф поднырнула под канаты и зашнуровала Чейз перчатки.
        — Не знаю, что между вами происходит,  — сказала блондинка,  — но я в восторге.
        Чейз сжала кулаки, почувствовав пальцами продавленную насквозь подкладку.
        — Совет?
        — Ага,  — сказала она.  — Он собирается тебя размазать. Не позволяй ему.
        — Это и есть твой совет?
        — Когда мы спаррингуем, ты позволяешь мне наносить тебе удары, словно сможешь выдержать любой. Хорошая плюха от мистера Рыцаря тебя отключит. Будь подвижной. Уклоняйся.
        Пиппин шагнул к ним.
        — Чейз, официально заявляю: это самоубийство.
        — Я тебя услышала.  — Чейз всмотрелась в по-мальчишечьи симпатичную мордаху.  — Ты — следующий.
        Он коротко и презрительно хохотнул.
        — Можно подумать, я выйду на ринг.
        — Забыла. Ты со мной драться отказываешься.
        В уголках ее глаз стояли жгучие слезы — и ему это было видно.
        Пиппин покусал нижнюю губу и пожал плечами:
        — Оно того не стоит.  — Чейз попыталась отвернуться, но он схватил ее за руку.  — Объясни мне, почему это стоит делать. Зачем доказывать, что он может выбить из тебя все кости?
        — Потому что я могу это выдержать,  — отрезала она.  — И пусть он это знает.
        Пусть Тристан знает, что она не слабачка, которая дуется, если проигрывает. Она может выдержать все, что он ни устроит, включая трепку — если дело до того дойдет.
        Пиппин попытался снова схватить ее за руку, но она вырвалась. Он нырнул под канаты, уходя с ринга.
        Чейз наблюдала за Тристаном, стоявшим напротив, а Сильф разминала ей плечи, как заправский тренер. Красавица второкурсница Тристана стояла позади него за канатами, и Чейз чуть не вырвало, когда эта девица расчесала ему волосы пальцами и что-то прошептала ему в шею. Тристан кивнул, закатывая рукава, чтобы продемонстрировать свои внушительные руки.
        Чейз глубоко вздохнула. Она тратила массу сил на то, чтобы игнорировать его тело и взгляд его синих глаз. То, как его острые скулы противоречат чарующей складке губ. Все его составляющие складывались в одну разящую истину: этот парень был просто неотразим.
        — Очнись, Никс.  — Сильф быстро ее шлепнула.  — Ты пялишься на Стрелу, и отнюдь не с выражением «Я тебя прикончу».
        — Он сексапильный. Мне ведь не чудится?
        Сильф скорчила рожу.
        — Да. Это печальная истина. Парень с длинными волосами с вероятностью девяносто девять и две десятых процента будет уродом. Ему как-то удалось втиснуться в остальные восемь десятых.
        — Здорово. Ну, я хотя бы не сбрендила.
        — Однако и мы не уродки. Не забывай об этом.  — Только Сильф могла себе позволить настолько впечатляющую нескромность.  — Неохота признаваться, что тебе удается круто держать имидж плохой девчонки. Но. Это. Так.
        — Ты что, только что сделала мне комплимент?
        — Один в год тебе положен. Радуйся.  — Ее карие глаза прищурились, и она придвинулась к Чейз нос к носу.  — Не могу поверить, что он тебе поддался. Как же это должно быть обидно!
        Чейз стукнула перчаткой о перчатку.
        — Я и так на взводе, Сильф. Давай я с ним схлестнусь.
        Сильф пролезла под канатом и качнула колокольчик на стене. Тристан прервал разговор со своими почитателями, чтобы адресовать ей тяжелый взгляд. В нем смешивались извинения и жалость. Так он поэтому позволил Чейз победить? Он ее жалеет?
        — Правила?  — спросил он.
        — Никаких. Скажи «сдаюсь», когда больше не сможешь выдержать.
        — Идет.
        Чейз быстро убедилась, что он не боится ее бить. Его первый удар задел ей плечо. Закрутил на месте. Она развернулась обратно и ударила его в челюсть, с удовлетворением услышав шумный выдох. Надвигаясь на него, она целилась ему в живот. В нос. Она метила во все уязвимые места, пока не запыхалась. Похоже, он именно этого и ждал.
        Он ударил ее в лицо. Она упала, и он придавил ее грудь к мату, навалившись ей на спину. Рекреация взорвалась голосами.
        — Нам не нужно быть врагами, Чейз.
        Он дышал ей в ухо. Хрипло и напряженно: так парни дышат, когда поцелуй заходит дальше простого соприкосновения губ. Она закрыла глаза и сосредоточилась на драке, но что-то в ней реагировало на его близость и на навалившийся на нее вес. Не время… совершенно не время.
        — Ты мне поддался!  — упрямо бросила она, скорее для того, чтобы поддержать в себе злость.
        — Ты могла разбиться. Ты не слушала своего ОРП. Ты не остановилась бы, пока вы оба не отключились бы — до верной смерти.  — Она попыталась выкрутиться из-под него, но Тристан крепче схватил ее за руки и сильнее вдавил в мат.  — Разве ты не слышала, что он умоляет тебя прекратить?
        Чейз сбросила с себя Тристана. Истина разъярила ее так, как он даже вообразить себе не мог. Ей даже показалось, что ее глаза закрыла красная пелена. И на языке у нее появился вкус крови.
        — За смелость платим,  — услышала она себя.
        Это были слова Торна: его жесткая мантра из того лета, которое она провела у него на базе, в беспрестанной муштре. Беспрестанно выкладываясь по полной ради его внимания.
        Она выбросила руку вперед, но Тристан уклонился, полоснув рукой по ее локтю и ударив ее в живот. Ринг закружило под восторженные крики.
        — Послушай меня,  — начал Тристан. Они уже не валялись на полу. Ближайшие зрители — те, которые прислушались бы,  — наверняка могли его услышать.  — Как бы ни сбоило твое понимание успеха, твой ОРП не должен платить за твою смелость своей жизнью.
        Чейз посмотрела на Пиппина и убедилась, что он это слышал. Он медленно закрыл глаза и поежился.
        Тристан ударил ее, пока она на него не смотрела. Не сильно — но прямо в лицо. Она закрыла глаза и тряхнула головой. Он придвинулся к ней и крепко обхватил руками.
        — И знаешь что? Когда ты злишься, ты становишься плохим пилотом, Чейз.
        Он сделал шаг назад. Она шумно втянула в себя воздух. Все остальное можно было ставить под вопрос. Ее характер, ее моральные качества. Ее сообразительность. Но не пилотирование. Ни в коем случае не ее пилотирование!
        Больше у нее ничего не было.
        — Ах ты жопа!
        — Мы закончили,  — заявил Тристан.
        Он собирался сказать «сдаюсь». Поддаться ей — снова.
        Она рванулась вперед. Шагнула прямо под мощный удар Тристана.
        И упала, словно птица с подбитым крылом.

        23. Ястребиные круги: Поиск места посадки

        Будильник включался каждый час.
        — Чейз!  — Пиппин растолкал ее на ее верхней койке. Было только около двух ночи, но, по ощущениям, они выполняют эту процедуру уже вечность. Она села — и комната накренилась. Он вручил ей стакан воды, и она сделала несколько небольших глотков.  — Пусть бы это делал Стрела. Это же он устроил тебе сотрясение.
        — Я могла бы остаться в лазарете.
        — И чтобы Кейл устроил нам скандал за такой идиотизм? Спасибо, не надо.  — Он принял у нее стакан и дотронулся до ее головы сбоку, щупая шишку, поставленную мощным финальным нокаутом Тристана.
        — Опухоль уже меньше.
        Он плюхнулся на свою койку.
        — Мне не нравится, что ты за мной ухаживаешь. Я еще тебя не простила.
        Он проигнорировал ее слова.
        — Увидимся через час.
        Чейз заснула против своего желания: словно мир закутался в черный плащ и исчез. Когда будильник зазвонил в следующий раз, она смотрела, как Пиппин бредет к столику, чтобы его отключить.
        — Отлично. Ты не спишь,  — сказал он.
        Она уже сжимала зубы, готовясь выяснить с ним все раз и навсегда.
        — Ты даже не хочешь узнать, почему я зла на тебя.
        Он сел за свой стол.
        — Не хочу. Но мне хотелось бы узнать, почему тебе вдруг захотелось говорить о чувствах. Это не в нашем стиле, Чейз.
        — Ты все время проводишь с другими. С Ромео и Стрелой. И ты меня избегаешь…
        — Я тебя избегаю, потому что ты на меня наседаешь. Я ведь сказал, что прошу меня не трогать.  — Он вздохнул.  — Учти: я пытался с тобой поговорить в какой-то момент, но ты от меня отмахнулась.
        — И теперь ты от меня отмахиваешься?
        — И теперь я веду себя так, как всегда, когда мы были вместе. И еще две недели назад тебе это вроде как нравилось, смею добавить.
        Может, Пиппин прав. Разве они не всегда так себя вели? Саркастические шутки. Резкие и короткие разговоры. Но тогда, если это действительно так, с чего она внушила себе, будто они — лучшие друзья? Потому что он — ее сосед по комнате? Ее ОРП?
        Волна одиночества захлестнула ее, и она ударила кулаком по подушке. Голова у нее пульсировала болью.
        — Ну, может, теперь мне захотелось про тебя узнать.  — Она поменяла тактику.  — Ты в норме?
        — Я? Травма головы была не у меня.
        — Я имею в виду — вообще. Твоя уклончивость…
        Она надеялась, что он дополнит это сам.
        — В норме ли я?  — Он потер лоб.  — «Норма»  — одно из самых неточных слов языка. Я соглашусь, что я «в норме».
        В комнате воцарилось напряженное молчание. Чейз не могла придумать, как его разорвать.
        — Моя очередь еще не кончилась?  — спросил он. Злость и усталость поднялись в его голосе переплетенными змеями, а лицо даже в темноте казалось красным.  — Ладно, у меня есть хороший вопрос. Тристан — следующий?
        — Следующий в чем?
        — Следующий парень, которого ты задуришь, а потом умотаешь от него быстрее, чем «Стрикер» из каньона.  — Не успела она ответить, как он проковылял обратно к койке, так что ей больше его не видно было.  — Бедняга Бунтарь. Он еще в себя не пришел, а ты уже переключилась на другого.
        — Мне Тристан не нужен. Я хочу победить его на испытаниях — использовать его, чтобы показать правительственной комиссии возможности «Стрикеров». Тристан это понимает.
        — Ты никогда не называешь меня Генри.
        — Чего?
        — Ты называешь его Тристаном, а меня всегда зовешь Пиппином. Никогда не зовешь по имени.
        — Я не знала, что тебе этого хотелось бы,  — удивилась она вслух. А действительно — почему она называет Тристана по имени? Даже мысленно.  — Но я дралась с Тристаном. Он устроил мне сотрясение. Это что, по-твоему, похоже на увлечение?
        — Да.
        — Он просто еще один пилот «Стрикера». Как Сильф.
        — «Феникс» не похож на «Пегаса». Их натаскивали нас сбивать, Чейз,  — сказал Пиппин.  — Стрелу знакомили с маневрами уклонения, которых мы еще не учили. Когда мы взлетим с ним на главном шоу, он нас уничтожит. Не забывай об этом. А не о его мужской привлекательности.
        — Мужской привлекательности?  — Чейз засмеялась.  — Пип, сейчас не время превращаться в супергея.
        — Да. Не время быть собой. Попала в точку, Никс.
        Молчание.
        Она перевесилась через край койки, чтобы посмотреть на него. Шишка у нее на голове моментально потяжелела.
        — Эй…
        — Я не хочу ничего тебе объяснять, Чейз. Не. Спрашивай.
        — Мне не нужно объяснять. Я знаю, что ты…
        — Просто заткнись!  — Он встал, так что они чуть не стукнулись головами. Чейз села, чтобы смотреть на него. Лицо у него было такое, будто он вот-вот заплачет, но глаза оставались сухими.  — Позволь я скажу тебе ясно.  — Он обеими руками указал себе на грудь.  — Это моя жизнь.  — Потом он указал на нее.  — А это — твоя. Обещаю не разнюхивать ничего про твои мерзкие интрижки, а ты не касайся моей ориентации.
        Молчание, окутавшее их, оказалось холодным. Чейз пробрала дрожь.
        — Я… мне жаль.
        — Знаю.  — Пиппин снова нырнул в койку.  — Засыпай,  — проворчал он так решительно, что она не стала спорить.
        Чейз не могла пошевелиться. Неожиданностью это не было. Она никогда не замечала, чтобы Пиппин интересовался парнями, но его определенно не интересовали девицы. Чейз не поднимала эту тему, дожидаясь, чтобы он дозрел до разговора. Она даже несколько раз представляла себе его. Пиппин заставит ее сесть напротив него и скажет: «Я — гей». А она ответит: «Ну, конечно». И все уладится. Будет принято к сведению.
        Она не думала, что это вырвется посреди ночи, словно пощечина. Пиппин достаточно сообразителен, чтобы задурить ей голову. Он никогда не стал бы говорить ей нечто настолько важное, пока не был бы к этому готов — и тем не менее, похоже, все получилось именно так. Она его подтолкнула. Чейз внезапно почувствовала себя жестокой: чувство вины было даже сильнее, чем когда она игнорировала его мольбы во время гонки.
        Тристан был прав, что вышиб из нее гордость.
        Когда будильник зазвенел снова, она спрыгнула со своей кровати на трясущихся ногах и отключила его. Пиппин похрапывал. Шишка у нее на голове болела от прикосновения, но это было гораздо легче терпеть, чем мысль о том, что она это заслужила.
        — Небрежность,  — прошептала она.
        Тристан сказал ей, что она плохо летает, когда злится, но все было гораздо хуже. Чейз плохо летает, когда испытывает любые эмоции: она ни на что не способна, когда чувства берут над ней верх. Когда именно она разобьет «Дракона», обидевшись на Пиппина или разозлившись на Стрелу? Завтра? Во время испытаний?
        Ей необходимо вернуться к тому, как она летала до появления «Феникса». Стать холодной, четкой и чистой.
        Ни о чем не заботиться.

* * *

        Найти Тристана оказалось нетрудно. Трудно было застать его одного. Кадеты окружали его в перерывах между занятиями и в столовой. Вокруг него постоянно роились почитательницы — сама Чейз раньше тоже была объектом такого внимания как Никс.
        Хотя с появлением Стрелы Никс вышла из моды.
        Это вызывало у нее не столько ревность, сколько любопытство: почему симпатии ее однокашников переключились на канадца? С другой стороны, Тристан помнил, как их зовут. Он спрашивал, откуда они, интересовался, чего они хотят добиться. Он связывал себя с ними. Ох, похоже, это требует таких трудов…
        В конце концов Чейз обнаружила его в ангаре во время свободного часа: он разговаривал с «Фениксом» точно так же, как она порой говорила с «Драконом».
        — «Феникс» девочка или мальчик?  — спросила она.
        Он повернулся и настороженно посмотрел на нее.
        — Мальчик. А твой?
        — «Дракон»  — это дракон,  — ответила Чейз.
        Она забралась на верхнюю площадку трапа, чтобы оказаться подальше от Тристана. Она повернулась спиной к кабине «Феникса» и осмотрела «Дракона». В отличие от двух других «Стрикеров», серебряная шкура ее малыша была погнута и побита, зеркальный блеск пропал под пятнами заплат и царапинами. Наглядный список промахов Чейз. Ее отражение на металле было пятном формы и встопорщенным клоком неопрятных темных волос.
        Тристан посмотрел на нее снизу вверх.
        — Пришла за реваншем?
        Чейз перегнулась через перила и посмотрела на него. Она пришла извиниться за драку. Уладить все так, чтобы между ними не было враждебных чувств… никаких чувств. Она не ожидала, что найти слова окажется так трудно.
        — Что ты здесь делаешь?  — спросила она.
        Он подкрутил какой-то механизм в машинном отсеке.
        — Один из индикаторов стабилизации стал мигать. Проверяю, в чем дело: в сенсоре или в самом механизме.
        — Кто тебя научил это делать? Меня к двигателю не подпускают.
        — Адриен.  — Он вытер испачканные смазкой руки ветошью.  — Вообще-то не положено было, но я был очень внимателен. Она немного странная, как все эти гении. Уж ты-то знаешь. У тебя есть Пиппин.  — Он улыбнулся — и его улыбка ее прошибла. Она отвела взгляд.  — И к тому же если я собираюсь летать на птичке, то хочу знать, почему она держится в воздухе.
        — Это Адриен создала «Стрикеры», да?  — Чейз обдумывала эту вероятность с момента появления здесь этого пожилого инженера.  — А я считала, что они исключительно американские.
        — Твоя любовь к «Дракону» изменится, раз ты узнала, что он — иностранец?
        Наверное, он поддразнивал Чейз, но она ответила совершенно серьезно:
        — Нет. Но это меняет мой взгляд на весь проект. Канада обратилась к Америке, несмотря на опасность, что это привлечет к себе внимание Жи Сюнди. Тут целый клубок обманов — и теперь под угрозой оказались две страны.
        — Посмотри на это вот как,  — он облокотился на перила трапа, глядя на нее с земли,  — Канада имела мощное оружие, и потому мы искали мощную руку, которая бы его держала. Вооружение без людских ресурсов — это ничто. И кроме того, мы пытались помогать Америке еще с Тайваня. Хотя, по словам кадетов «Звезды», в США это так не ощущают.
        — Мы, американцы, хорошо умеем убеждать себя, что находимся в одиночестве. Мы готовы шествовать с этой истиной по улицам. Жисюндинцы сыграли на этой слабости, изолировав нас.
        Тристан поднялся по ступенькам трапа и сел рядом с ней. Она отодвинулась подальше и вцепилась в перила.
        — Я пришла сюда извиниться,  — сказала она, не глядя на него.  — Ты пытался помочь мне во время той гонки, а я… я этого не поняла. Впредь я буду внимательна.
        Он скрестил руки на груди.
        — Мне надо было включить запись? Похоже, Никс нечасто признается, что была неправа.
        Чейз с трудом сдержала ухмылку.
        — Это ты про Сильф подумал. Я постоянно бываю неправа. Просто обычно это происходит так быстро, что никто не замечает.
        Она имела в виду полеты, но у ее фразы оказалось другое значение. Чейз и на земле слишком быстрая. Слишком быстрая с людьми. Но с другой стороны, замедление делает тебя уязвимой. Как сейчас.
        Что происходит? При каждом разговоре с этим парнем она изливает свои чувства!
        — Мне пора,  — сказала она, но он схватил ее за руку.
        — Никуда тебе не пора.
        — Ты понятия не имеешь, что мне надо сделать.
        — Ну, так я не приму твоих извинений, пока ты не объяснишь, что значит «за смелость платим».
        Она высвободила свою руку и покосилась на него.
        — Мне не важно, примешь ли ты мои извинения.
        На самом деле ей это было важно. Она остро это ощущала. Она была идиоткой… плохим пилотом. А это — единственное, кем ей непозволительно быть в «Звезде».
        Он посмотрел на нее, подняв брови, словно все это знал,  — и стал ждать ее ответа.
        — Эти слова… «за смелость платим»… это папа сказал мне в тот день, когда я заработала вот это.  — Она продемонстрировала шрам у себя на руке.  — Я пыталась пройти тренировочное минное поле для новобранцев у него на базе. У меня не получилось.
        — И что было потом?
        Она чуть было по привычке не отрезала: «А это не твое дело». Только вот ей вроде как хотелось все рассказать. Этот Тристан своими невинными вопросами и неосуждающими взглядами принес в ее жизнь такое вот освобождение. Если бы только ей удалось разговаривать с Пиппином так, как она открывается с Тристаном!
        Она встретилась взглядом с Тристаном — медленно. Осторожно.
        — Я почти истекла кровью. Мне пришлось делать переливание. А очнулась я уже в нескольких тысячах километров. Снова в квартире моей мамы.  — Чейз вспомнилось ощущение дезориентации, бинты — и пересохшие слизистые от висящего в воздухе дыма.  — В следующий раз я разговаривала с ним…
        — Несколько недель назад?
        — Это настолько понятно?  — Она глубоко вздохнула.  — Я была ему там не нужна с самого начала. Понятия не имею, с чего он меня пригласил.  — Чейз сопоставила все события, которые привели в ее жизнь Торна. А потом оказалось, что она заново их переживает. Вслух.  — Через шестнадцать лет после бомбардировки Филиппин какой-то идиот-журналист купил имя пилота, сбросившего ту бомбу. Я не знала, кто мой отец, пока не увидела его по телевизору: он говорил ту речь.
        Она бросила взгляд на Тристана. Тот медленно кивнул, показывая, что знает, о чем она говорит.
        «Я горжусь тем, что послужил своей стране настолько основательно»,  — сказал Торн, демонстрируя идеально стальной взгляд. Может, Чейз посчитала бы его чудовищем вместе со всеми остальными, вот только у нее рядом уже было одно чудовище, дымившее, словно фабричная труба.
        — Дженис свалилась с дивана, когда его увидела. Прожгла сигаретой ковер.
        — Дженис?
        — Моя мать. Она велела мне ему написать. Хотела получить денег, а у него на мундире было столько блестящих звезд!  — Чейз пожала плечами.  — Я сказала ему, что хочу стать пилотом, и он угнал мою мечту. Муштровал меня все лето, словно собирался помочь попасть в армию, а потом вернул обратно, когда я провалилась.
        Она глубоко вздохнула и заполнила те пробелы, о существовании которых даже не подозревала.
        — Вот и вся моя мелкая трагедия. Вчера я не хотела ставить жизнь Пиппина под угрозу. Просто порой у меня появляются… слепые пятна.  — Она скрестила руки на груди.  — Я знаю, как стать лучше.
        Но сначала ей надо заткнуться. Почему это так сложно? Она поднесла руку к голове — и одновременно это сделал Тристан. Их пальцы встретились на ее шишке. Прикосновение к Тристану не вызывало удара током. Нисколько. Все было гораздо хуже: это было приятно. Ей пришлось бороться с желанием положить голову ему на плечо и замереть.
        — Извини, что отключил тебя,  — сказал он.  — Я пытался не испортить тебе лицо.
        — Очень зря. Если бы ты меня изуродовал, то заработал бы у Сильф очки.
        — Сильф меня жутко пугает. И Ромео тоже, хоть он по-прежнему ею интересуется. Нет ничего более пугающе-манящего, чем блондинка-амазонка.
        — Сильф была бы рада это услышать. Бунтарь зовет ее «пилот истребителя Барби».
        — Лучше не скажешь. А как насчет тебя?
        Она потерла ботинки носок об носок.
        — Мне Бунтарь дает более противные прозвища.
        Он попытался замять неловкость, что было довольно мило.
        — Но в тебе нет ничего поддельного. Нет предсказуемого. Делает тебя потрясающим пилотом. Ты ведь знаешь, что кое для кого здесь стала живой легендой?
        О! Теперь пошел обмен любезностями! Чейз прикусила грозящие растянуться в улыбке губы и в это мгновение почувствовала, как открылась какая-то дверь между ними: их соединил их собственный легкий ветерок.
        — Если я такая легендарная, то объясни мне, что было до того, как мы начали гонку. Когда ты отстал.  — Тристан отвел взгляд, но она не замолчала.  — Ты летал не как всегда. Пусть я и не смотрела записи твоей манеры, но видела достаточно и знаю: у тебя естественный наклон крыльев.
        — Неэкономный расход топлива,  — механически отозвался он.
        — Это — твое. Не борись со своей манерой пилотажа.
        — Это ты поделилась крохами своей мудрости?
        — Это весь сухарик, Тристан,  — ответила она. Он чуть не засмеялся, и ей захотелось спросить почему.  — Это нервное? Ты в небе вспоминаешь МАВС?
        — Да… но я уже вроде как справляюсь. Кажется, больше это меня из колеи не выбьет.
        — Тебе надо изгнать призрака. Я делаю именно так,  — призналась она.  — Хотя не стоит называть его призраком: он ведь не умер. Пока еще.  — То, с какой легкостью она упомянула об отце, так поразило ее, что она добавила:  — Кейл говорит, что я летаю, как Торн.  — Она тряхнула головой.  — Господи, не понимаю, почему я тебе все рассказываю. Честно, когда я рядом с тобой, у меня начинается недержание правды.
        — Я не заинтересован. С посторонними легче разговаривать.
        — Может быть.
        Она посмотрела на узкую кабину «Феникса». Она напомнила ей сердечный круг Психички… или круг доверия… или как там она его назвала. Чейз до сих пор не могла понять, как это они могут оказаться взаимозаменяемыми. Любовь — это одно: что-то плюшевое и мягкое. А вот доверие было реальным и редкостным — и в него она верила. Доверяет ли она Тристану? Можно ли ему доверять? Она ведь его почти не знает!
        Этот вопрос напомнил ей о том, что за ней остается еще одно признание.
        — А еще я хотела извиниться за то, что поцеловала тебя тогда в раздевалке. Я к тебе не клеилась.
        Он зачесал пальцами волосы назад, но более короткие пряди тут же освободились и упали ему на щеки.
        — Я понял: ты хотела меня удивить. И у тебя это получилось.
        — Мне не хотелось, чтобы у тебя создалось неправильное впечатление. Тем более что все говорят, будто мы… будто я тебя добиваюсь.
        Господи! Какая ужасная тема.
        — И кто конкретно эти «все»?
        — Бунтарь,  — начала перечислять она.  — Сильф и Пиппин. Кейл… Все кадеты, которые видели наш спарринг.
        — Это действительно все.
        — Это ведь ты улегся на меня чуть ли не на десять минут.
        У нее загорелись кончики ушей: она вспомнила, что чувствовала, лежа под ним, ощущая его бурное дыхание у себя на шее. Она прижала ладони к щекам, стараясь скрыть от него свой румянец. С запозданием ей показалось, что он неправильно истолковал язык ее тела.
        — Я не питаю иллюзий, Чейз. Подозреваю, что именно поэтому я тебе не нравлюсь.
        Она посмотрела прямо ему в глаза. Синее пламя — и такой твердый взгляд!
        — Я не говорила, что ты мне не нравишься.
        — Так это ты делаешь с теми, кто тебе нравится?
        Он задрал рубашку, демонстрируя свой живот. Помимо глубокой царапины на нем была масса почерневших синяков.
        — Уй! Извини.
        Он опустил рубашку, но удержал ее взгляд.
        — Знаешь, что мне тогда в полете помогло вернуть уверенность в себе?  — негромко сказал он.  — То, что я за тобой погнался.
        — Не гони!
        Он ухмыльнулся.
        — Удачная шутка. Часто так каламбуришь?
        — Хотелось бы чаще.  — Она сняла свои идентификационные медальоны и обмотала цепочку вокруг запястья.
        — Я рада, что смогла тебе помочь.  — Все было напрасно: куда бы она ни смотрела, атмосфера становилась все напряженнее. Она ощущала, что его взгляд непрестанно ее притягивает. Она выдавила из себя смешок.  — При такой напряженности мы обязательно произведем на комиссию впечатление. Как ты думаешь?
        — Как я думаю?  — Он отнял у нее медальоны и провел пальцами по ее вычеканенному имени.  — Я думаю о том, что будет после приемочных испытаний, если жисюндинцы не отступятся. Больше ни о чем я думать не могу. А ты?
        — А я — нет,  — автоматически соврала она.
        Выхватив у него медальоны, она спрыгнула с трапа. До этого мгновения откровенничать с ним было приятно. Но если он собирается начать разговор о Второй холодной войне, она пошла.
        — До встречи, Стрела.
        Поспешно уходя из ангара, она ощущала и свое мысленное бегство. Пушки, ракеты, воздушные бои. Бомбы.
        Смерть.
        Вот что будет, если они не найдут способ заставить жисюндинцев отступиться. Вот что ждало их после испытаний. Суровый факт: все это — не игра.

        24. Буль -буль: Сигнал о сбитом беспилотнике

        Небо было надежным другом. Чейз по спирали прошла плотную облачность и вырвалась в синее небо больших высот. Неделя была недоброй. Еще бы: после легкого сотрясения мозга и ссоры, до сих пор ощущавшейся в каждом слове, которым обменивались они с напарником.
        — Готов поддать жару, Пиппин?  — спросила она.
        — Да,  — ответил он.
        Ни ехидства. Ни шуток.
        Она прибавила газ, представляя себе обжигающий след «Дракона». Стоило ей подумать про свою полуночную конфронтацию с Пиппином — и какая-то шипастая тварь шевелилась у нее в груди. Ей смертельно хотелось выпустить ее наружу, но упрямство, с которым Пиппин избегал смотреть ей в глаза, делало это невозможным.
        И потому она сосредоточилась на полетах. До испытания оставалось меньше двух месяцев: ей необходимо было сфокусироваться.
        — Как вес?  — спросил Пиппин через усилитель звука в их шлемах.
        — Вес?
        — Ракет, Никс.
        Чейз рыскнула вправо и влево, проверяя новую вводную в подготовке пилотов «Стрикера»: деактивированные ракеты, закрепленные у нее под крыльями.
        — Сопротивление не особо заметное, но я все еще не представляю себе, как их выпущу.
        — Сначала надо научиться их наводить.
        Словно по сигналу, их стремительно обогнал «Феникс». Предупредительный сигнал «Дракона» заполнил кабину ревом. Чейз отключила его и открыла канал коротковолновой связи.
        — Мы все поняли, Стрела! Ты знаешь, как нацелить на нас ракеты. Дай мне возможность с этим разобраться!
        — А я думал, Никс забавная,  — откликнулся Ромео.  — В последнее время ворчит, как Сильф.
        — Я на той же частоте, болван!  — прорычала Сильф в свой микрофон.
        «Пегас» вырвался из плотных облаков и погнался за «Фениксом».
        Сильф тоже не удалось поймать «Феникса» в перекрестье прицела. Тристан был неизменно быстр и выполнял такие маневры уклонения, о которых Чейз даже не слышала. Что еще хуже, он умел наводить ракеты, изображая попытку сбежать. Он дважды поймал Чейз, резко сбрасывая скорость и на мертвой петле заходя ей в хвост.
        Чейз тихо сыпала ругательствами — но при этом ей все даже вроде как нравилось. Скорость и серьезная проблема — это именно то, что ей требуется, чтобы снова сосредоточить мысли на подготовке к испытаниям.
        «Пегас» появился без «Феникса». Сильф попыталась навести ракеты на Чейз, но та исполнила один из маневров Тристана: они летели вниз головой так долго, что Пиппин выразил недовольство.
        — В следующий раз предупреждай меня,  — потребовал он.  — У меня вся кровь прилила к голове.
        — А что, если нам выбить Сильф?  — спросила Чейз, надеясь, что общий враг поможет им сблизиться.
        Пиппин не откликнулся, а вот Сильф отреагировала.
        — Будем действовать по очереди, Никс,  — приказала Сильф по радио.  — Меняем нападение и оборону. Ты согласилась на эти правила.
        — Когда мы столкнемся с красными беспилотниками, никаких правил не будет,  — возразила Чейз.
        Пробуя другие маневры Тристана, Чейз начала атаковать «Пегаса». К тому моменту, как ей удалось четыре раза поймать Сильф в прицел, она почувствовала себя гораздо лучше. Отмахнувшись от протестов Сильф, она согласилась в следующей стычке дать атаковать «Пегасу».
        Чейз начала отсчет:
        — Раз, два…
        — Три!  — прервал ее голос Тристана.
        «Феникс» пронесся мимо так стремительно, что Чейз только через несколько секунд опомнилась и устремилась за ним. Забыв про Сильф, она погналась за Тристаном. Она настигла его на трех Махах: он несся над зеленовато поблескивающим Великим озером. Его негромкий смех заполнил эфир.
        Два самолета навивали спирали вокруг друг друга, пока у Чейз не закружилась голова. Достигнув разреженных слоев атмосферы, «Феникс» и «Дракон» дружно пошли вниз. Тристан отвернул налево, и она пролетела под ним так, что металлические корпуса чиркнули друг о друга. Чейз невольно подумала, каково было бы оказаться в такой близости к Тристану без самолетов. Кожа к коже.
        Ее тело завибрировало так сильно, что она пропустила первую вспышку тревожного сигнала у себя на приборной доске.
        — В чем проблема, Пиппин?
        — Экстренный вызов из «Звезды». Они подключают спутниковую связь.
        Чейз поднесла палец к кнопке связи.
        — Но это может оказаться вирусом, пытающимся перехватить программу контроля полетом.
        — Он идет от «Звезды»?  — спросил Тристан.
        — Да,  — подтвердил Пиппин,  — если жисюндинцы не научились перенаправлять сигнал.
        — Но если это наша база и они нас вызывают, это может быть важно.
        Чейз больше не стала раздумывать. Она включила связь и затаила дыхание, проверяя, не перехватят ли управление «Драконом».
        Ожидание.
        Вместо этого раздался голос Кейла:
        — «Феникс» и «Дракон», к «Пегасу»!  — Он орал так громко, что у Чейз заболели уши.  — К «Пегасу»!
        — Где они, Пип?
        — Гром и молния!  — Пиппин занес координаты, которые им передали по связи.  — Сильф отклонилась далеко на запад. Она пересекла демаркационную линию!

* * *

        Чейз и Тристан неслись как две пули. Они набрали четыре Маха, и земля под ними размылась задолго до того, как высоко в небе появилась серебряная вспышка «Пегаса».
        Чейз заметила красновато-коричневую точку. Она была слишком близко от Сильф. Слишком близко при любом ее повороте.
        — Это же…
        — Красный беспилотник.
        У Пиппина сорвался голос. У Чейз на ручке управления дрогнула рука, невольно сбросив скорость.
        — Что она там делает?  — вопросил Пиппин,  — И как она подхватила этот хвост?
        — Ты хочешь сказать — почему она от него еще не избавилась?  — заорал Ромео.  — Мы должны быть намного быстрее их!
        — Заткнись,  — рявкнул Тристан.  — Что будем делать, Никс?
        Она напряглась, когда он назвал ее позывной: все ее тело завибрировало. Он переложил решение на нее, передал ей командование — и это было неожиданно.
        — Сильф не хватит скорости. Она не сможет уйти — и не потащит беспилотник над сушей.
        — Это исключено,  — согласился Пиппин.  — Нельзя подпускать эту штуку к гражданским.
        — Было бы мило, если бы эти долбаные ракеты у нас под крыльями были не просто украшением,  — сказал Ромео.  — Если эта штука отследит один из «Стрикеров»…
        — Господи!  — Это был Бунтарь: они оказались достаточно близко, чтобы заработала коротковолновая связь.  — На помощь!
        — Сильф!  — крикнула Чейз.  — доложи свой статус!
        — Топлива мало,  — прохрипела Сильф.  — Эта штука ловит меня на прицел снова и снова. Я от него ухожу, но обогнать не получается. Я даже не могу за ним следить! Почему он такой быстрый?
        — Никс.  — Голос Тристана был холодным, как стекло.  — Каков план?
        — Уводи ее домой, «Стрела». Я отвяжусь от беспилотника.
        — Я быстрее,  — возразил он.
        В Чейз бушевала безумная смесь страха и уверенности.
        — Ты пилот нападения, что было бы отлично, будь мы вооружены. Меня готовили к обороне, не забыл?
        — Это да,  — вмешался Пиппин.  — Чейз справится.
        Они были уже так близко, что четко видели «Стрикер» Сильф: он метался к солнцу и назад.
        Беспилотник был хищно красив: приглаженный, с отведенными назад крыльями и узким носом. Не имея пилота, он не нуждался в кабине, так что результатом был сплошной красно-коричневый корпус — и большие ракеты. Оказавшись так близко, Чейз поняла, почему беспилотники делают кроваво-красными. Военную технику обычно камуфлируют: даже «Стрикеры» были серебристо-голубыми, чтобы сливаться с небом. Но не эти беспилотники. Их должны были видеть. Должны были бояться.
        И эта задача была выполнена.
        «Феникс» отвернул вправо, чтобы встретиться с Сильф. В наушниках раздался ее отчаянный голос:
        — Оторвите от меня этот ЛА!
        — Следуй за «Фениксом»,  — приказала Чейз Сильф.  — Он поведет тебя домой кружным путем, чтобы они нас не выследили.
        — А как же ты? Этот беспилотник такой быстрый, Никс! Быстрее, чем мы думали!
        — Вали!
        «Феникс» пролетел за «Пегасом», сбивая беспилотник с курса струей от двигателей. Чейз подлетела ближе, позволяя беспилотнику захватить ее тепловой сигнал, пока остальные «Стрикеры» улетают.
        Они преодолели звуковой барьер, и двойной удар отдался у нее в грудной клетке.
        — У нас мало топлива: долго убегать от них не получится.
        Пиппин был так спокоен! Ее опора.
        — Ну и ладно. Оторвемся от него прямо сейчас.
        Чейз быстро набрала три Маха. Четыре. Пот покрыл все ее тело. Она тряслась бы, если бы ускорение не сцементировало все ее мышцы. Давление хватало каждый ее выдох и вгоняло обратно в глотку.
        И все равно беспилотник висел всего в тройке сотен метров позади.
        Нельзя допустить, чтобы он приблизился к западному побережью со своими мощными ракетами. И нельзя допустить, чтобы он вернулся к жисюндинцам после того, как заснял «Стрикеры». Единственный способ этого добиться — подвести его к красной черте. Заставить лететь настолько быстро, чтобы он развалился.
        — Никс! Не могу… Я в серой зоне!  — крикнул Пиппин.
        На этот раз Чейз его услышала — но отступать не могла.
        — Прости.  — Она прибавила скорость. Из уголков ее глаз выжимались слезы.  — Прости меня!
        На пяти Махах она перестала видеть цвета. Она выжала эту скорость, вцепилась в нее. Весь ее мир превратился в серовато-белый мазок. Была вероятность — немалая,  — что это не сработает. Что беспилотник сможет лететь так же быстро, как «Стрикеры». Она еще немного добавила газ.
        Чейз понятия не имела, где они находятся. Ей виден был только океан. Она снизилась, не сбрасывая скорости. В кабине оглушительно завопил сигнал, объявляя о том, что беспилотник навел на них ракету. Чейз рванулась вверх, пропустив ракету под брюхом «Дракона».
        — Пиппин!  — заорала она.  — Что позади?
        Она молилась, чтобы он не отключился. Пауза была слишком долгой, но ее ОРП прерывающимся голосом отозвался:
        — Он дергается. Наверное. Перевернется. Может быть.
        «Может быть» ее не устраивало. Чейз полетела еще быстрее. Большой разметочный буй — металлическая башня — закачался на горизонте, и она направила самолет прямо на него, поднявшись чуть выше в самую последнюю секунду. Это сработало. Шар оранжевого огня позади нее показал, что беспилотник врезался в буй.
        — Буль-буль,  — прошептала Чейз.
        Темнота наползала на ее глаза, сжимая обзор. Она втянула кислород, но это не помогло.
        — Пиппин?
        Она передвинула ручку, чтобы набрать высоту. Чтобы выиграть время для восстановления зрения. Она опоздала.
        — Пип?
        Чейз слепо ударила по пульту: хрустальное небо и синяя земля закружились — и она рухнула в пропасть.
        Тьма.
        Космос.

        Гамма


        25. Посадка без управления: Приземление

        Чейз очнулась на камне или на льду. Ощущения соответствовали обоим вариантам. Она узнала плотный холодный воздух ангара с таким облегчением, что чуть не разрыдалась.
        — Она в порядке!  — объявил Кейл. Он обнял ее за плечи и усадил.  — Ты в порядке,  — прошептал он уже только для нее, и его голос был полон такой напряженности, что она вцепилась в его руку.
        — Пиппин?  — спросила она.
        — Он в норме. Вы оба полностью отключились, но твой ОРП, по счастью, успел перед обмороком включить автопилот. Он очнулся несколько минут назад. Его уже повели в лазарет.
        Она смутно вспомнила, что тянулась к панели — пыталась сделать то, что удалось сделать Пиппину,  — но было такое впечатление, будто мозг к ее телу не подключен. Она моргнула, глядя на ангар,  — а картинка моргнула в ответ, словно черно-белый кадр.
        — У меня по-прежнему все серое.
        — Кислородное голодание. Если встанешь, можешь снова потерять сознание.  — Кейл забросал приказами наземную команду, уставившуюся на нее, закончив словами:  — И пусть принесут носилки!
        — Никаких носилок!
        Она попыталась сесть, но Кейл надавил ей на грудную клетку. От него пахло кофе — и с такого близкого расстояния он ощущался иначе. Надежным — но жестким напоминанием о том, что едва не случилось. Чейз зажмурилась и снова увидела, как рядом проскакивает ракета беспилотника. Остатки адреналина заставили ее дернуться.
        — «Дракон»?
        — Ему потребуется ремонт. Сел на брюхо: автопилот на посадку не был рассчитан. Я озадачу этим Адриен.  — Он выругался.  — Все могло быть гораздо хуже, но об этом станем думать позже. Ты сейчас героиня, Харкорт.  — Слова Кейла легли на нее одеялом, и ей мучительно захотелось закрыть глаза и завернуться в него.  — Давайте сюда носилки!  — Снова крикнул он.  — Я ее нести не смогу с моей поясницей.
        — Никаких носилок!  — Чейз попыталась встать, но в глазах у нее поплыли черные мушки. Ей противно было даже думать, что ее покатят по академии на каталке, как инвалида.  — Я дойду,  — заявила она, покачиваясь.
        — Я ее отнесу.
        Не успела Чейз понять, чей это голос, как ее подхватили на руки. Ее голова привалилась к чьей-то шее. Она ощутила запах солоноватого пота и уставилась в спутанные черные волосы.
        — Тристан,  — пробормотала она.
        Его имя проскользнуло по ней, согревая все на своем пути.
        Тристан перехватил ее, шагая так быстро, что от движения на нее накатило полуобморочное состояние. Когда она снова пришла в себя, они уже были в Парке. Она никогда ни с чем не перепутала бы неподвижность листвы и ритмичный стук шагов по кирпичной дорожке.
        — Как Сильф оказалась за линией?  — спросил Тристан у Кейла.
        «Хороший, блин, вопрос»,  — подумала Чейз.
        — Даже если бы я знал, ты ведь понимаешь: обсуждать это нам нельзя,  — ответил Кейл.
        — Конечно,  — голос Тристана стал резким.  — Есть предположения, как Чейз уничтожила тот беспилотник?
        Кейл поспешно сказал:
        — Генерал Торн уже запросил съемки ее полета. Когда он их просмотрит, то проведет совещание, но мне кажется, что это повлечет за собой серьезные последствия.
        «Только не он!»
        При мысли об отце у нее закружилась голова. Его проклятая фамилия. Его слишком крупные предплечья и седые короткие волосы. Она сильнее вцепилась в Тристана, а он поднял ее чуть выше и обнял чуть крепче.
        — Но это же первый беспилотник, который вообще удалось сбить!  — возразил Тристан.  — Это должно быть хорошо!
        — Правда?
        В молчании, которое последовало за этим вопросом Кейла, было слишком много ответов. Если жисюндинцы узнают, что в США есть воздушные силы, способные сбить беспилотник, они могут спешно начать атаку. У Чейз перехватило дыхание. Может, завтра. Может, еще даже не успеет рассвести…
        — Это скажется на испытаниях?  — спросил Тристан.
        — Ее обмороком будут недовольны.
        — Но ее ОРП успел вовремя включить автопилот.
        — А если бы она не сбила тот беспилотник до того, как ей понадобился автопилот? Или там поджидал бы второй беспилотник? «Дракон» стал бы беспомощной добычей. Мы не можем с такой легкостью терять многомиллиардные самолеты.
        — Сэр, она единственная из нас, кто способен был превзойти тот беспилотник в маневрировании. Эта штука была очень быстрой.
        — Знаю.  — Кейл глубоко и шумно вздохнул.  — Но пилоты-камикадзе никому не нужны.
        У Чейз разжались руки: слова Кейла обрушились на нее мертвым грузом.
        Тристан только крепче прижал ее к себе.
        — Никс могла уйти от того беспилотника, но она держалась перед ним. Я знаю, какая она в небе. Она позаботилась о том, чтобы он не передал свои сведения Жи Сюнди.  — Его руки сжались сильнее, а в словах усилилось напряжение.  — Бросьте, сэр. Если ваше командование не может…
        — Кадет! Напоминаю: пока ты проходишь здесь подготовку, я — твой командир.
        Их располосовало молчание. Этот жаркий спор полностью пробудил Чейз мозги. Почему Кейл отмахивается от доводов Тристана? Почему у Тристана такой вид, будто ему хочется крепко врезать бригадному генералу? В кои-то веки жесткость Кейла выглядела чрезмерно упертой, а Тристан… Он так защищал Чейз, что ей захотелось слиться с ним. Пальцами, руками, губами.
        Когда Кейл снова заговорил, его тон смягчился, стал более привычным.
        — Нам пора почувствовать друг друга союзниками, Рутер.
        — Да, бригадный генерал.
        До Чейз все доходило слишком медленно, чтобы реагировать. Она сцепила пальцы у Тристана на шее и уставилась на темные веснушки на песочного цвета коже.
        О! Она снова различает цвета!
        Когда они добрались до лазарета, то царящий там хаос моментально заслонил тепло от близости к Тристану. Отовсюду неслись крики. Она услышала, как Пиппин орет Сильф что-то насчет беспилотника, а Бунтарь призывает всех остыть. Чейз попыталась вмешаться, но она все еще сильно тормозила и чувствовала себя слишком слабой для этого пилотского спектакля. Она застонала — и, кажется, Тристан ее понял. Он не оставил ее среди этих разборок. Он отнес ее на одну из коек в дальней части лазарета, за морем из ширм, где было гораздо тише.
        — Отпусти, Чейз,  — сказал он, отцепляя ее руки от себя.
        Она потонула в куче подушек. Перестав шевелиться, она немного пришла в себя.
        А может, дело было в том, что они оказались наедине.
        — А поцеловать?  — пробормотала она.
        Тристан нагнулся и ущипнул ее за ухо.
        — Может, в следующий раз.
        Но тут он все-таки ее поцеловал. Она ухватила его за рубашку и притянула ближе.
        Он был более чем готов. Одна его рука легла ей на затылок, второй он уперся, чтобы не навалиться на нее. Его лицо повернулось, и она ощутила огонь, и ветер, и бешеную скорость от каждого соприкосновения их кожи.
        Прошла минута. А может, час. Кто-то кашлянул, и Тристан резко отстранился. Медичка двадцати с лишним лет стояла у стены, широко открыв глаза.
        Тристан так стремительно бросился прочь, что врезался в ширму. Он задергал руками, стараясь высвободиться, чертыхаясь с таким сильным канадским акцентом, какого Чейз еще от него не слышала. Когда он наконец высвободился, его пропитанные потом волосы окончательно растрепались. Он сделал оборот на месте и только потом зашагал к двери.
        — Чувствуешь себя получше?  — саркастически осведомилась медичка, наблюдая за поспешным уходом Тристана. Она принялась мерить Чейз давление.  — Как хорошо было в кадетах!  — проворчала она.  — У меня уже вечность никого не было.
        Не отвечая медичке, Чейз прижала ладонь к пылающему лицу.
        Вот как. Тристан целуется так же, как летает. Господи! Какой потрясающий парень!

* * *

        Чейз выскользнула из лазарета ни свет ни заря, как выразился бы Кейл: ей опротивело, что с ней обращаются как с раненой. Она дольше Пиппина не приходила в себя из-за того, что во время ее безумной попытки включить автопилот у нее слетела кислородная маска.
        Слава богу, ее ОРП успел это сделать. Если бы не он…
        Она не хотела даже думать об этом.
        Ее кислородное голодание длилось несколько минут, как сообщила ей изголодавшаяся по сексу медичка. Никаких необратимых изменений, только дикая головная боль. Однако пульсирующая боль в голове не могла сдержать Чейз. Ей необходимо было отыскать Сильф.
        Чейз подошла к двери комнаты, которую делили Бунтарь и Сильф. Она колотила в нее целую минуту, пока дверь не открыл заспанный Бунтарь.
        — Мне нужна Сильф,  — объявила она.
        — Ее тут нет,  — сказал Бунтарь, зевая.
        — Почему вы пересекли демаркационную линию? Вам до нее должно было остаться сотни две километров!
        Он не стал ей отвечать.
        — Проверь ангар. Когда ей не спится, она идет к «Пегасу».
        Он захлопнул перед Чейз дверь, чуть не прищемив ей нос. Его забинтованная рука была последним, что она увидела.
        Чейз направилась в ангар. Холодная атмосфера бетонного здания прохватила ее быстрее обычного — вместе с красным сигналом у нее в голове. Тот беспилотник был жутким, но прекрасным: безупречная машина смерти.
        Он должен был их убить.
        «Дракон» был на своем обычном месте, но с него сняли шасси. Опять. Рядом была припаркована птичка Сильф, безупречная и девочковая — как всегда. Даже после стычки с беспилотником этот самолет казался нетронутым. Пока Чейз рассматривала «Пегаса», она услышала странное шарканье. Она шагнула за крыло — и резко остановилась. По тормозам!
        Сильф была притиснута к борту самолета, а ее руки и губы прижимались к молодому служащему со знакомым орлиным профилем. Тот запустил руки ей под рубашку. Своими длиннющими ногами Сильф обхватывала его талию.
        — Тпру!  — У Чейз безумно заколотилось сердце. Они так впивались друг в друга, что обжимания Чейз с парнями по сравнению с этим казались детскими играми.  — Тпру!  — повторила она уже громче.
        Они прервали поцелуй и поспешно расцепились. Служащий застегнул ремень, а Сильф пригладила волосы, спокойно взирая на Чейз.
        А вот у парня лицо наливалось багровым румянцем. Неловкость, приправленная страхом.
        — Ты!  — невольно вырвалось у Чейз.  — Ты сидишь в диспетчерской.  — Она прочла надпись у него на груди: «МАСТЕРС». Это был тот самый штаб-сержант, который нагрубил ей после того, когда она в первый раз заметила «Феникса».  — У меня галлюцинации?  — Чейз несколько раз моргнула.  — Ну да.
        Казалось, Мастерс готовится рявкнуть какой-то приказ, но Сильф зашептала ему на ухо. Он кивнул, еще раз жарко ее поцеловал — и ушел. Сильф направилась к Чейз, хладнокровно заплетая себе косу.
        — Что это было?  — осведомилась Чейз.
        — Забудь,  — сказала Сильф.  — Это не имеет к тебе никакого отношения, и ты ничего никому не скажешь.
        — Не уверена, что знала бы, что говорить,  — честно призналась Чейз.
        Сильф взяла Чейз под руку и повела по ангару — скорее деловито, чем по-дружески.
        — Мы с Лиамом друг друга любим, Никс. Мне восемнадцать, так что все законно.
        — Законно, как же! Да Кейл просто взорвется, когда…
        — Он не должен узнать!  — Чейз ожидала, что Сильф будет яриться, однако та повела себя совершенно иначе. Она казалась… испуганной. В результате обычно жесткая Сильф казалась совсем юной.  — Испытания и тот беспилотник… если Кейл узнает, он меня спишет. Важнее Лиама для меня ничего нет.  — Сильф посмотрела на «Пегаса». Но я не хочу лишиться «крылышек».
        «Лиам?» Странно, что у этого штаб-сержанта с ястребиным взглядом есть имя. Но, с другой стороны, Чейз только что видела, как он целуется. Она покосилась на Сильф. В этом ракурсе девушка казалась не такой неприступной — не говоря уже о том, что она чуть ли не светилась, когда говорила: «Лиам».
        — Я ничего не скажу, Сильф. Но ты должна объяснить мне, что вчера произошло.
        — Шантаж. Вот как ты решила действовать.
        — Нет. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что произошло. По-моему, я это заслужила.
        — Ты спасла мне жизнь.  — Только Сильф способна была произнести эти слова без всякой благодарности.  — Так что я тебе расскажу. Но после всех твоих выкрутасов изволь меня не осуждать.  — Она сдвинула брови.  — Вы со Стрелой умчались на такой скорости, которую я никогда даже не захочу набирать, а мне надоело быть последней. Я… я собиралась просто перескочить за демаркационную линию и тут же вернуться. Моментально. Я хотела пересечь ее первой.  — От ее улыбки у Чейз чуть сердце не разбилось.  — И я была первой. Я навсегда в этом тебя опередила. Даже если меня за это спишут.
        Может, дело было в том, что Сильф была сейчас так непохожа на себя — но правда расперла Чейз грудь и вырвалась наружу.
        — Спишут не тебя, а меня. Я слышала, как Кейл говорил Тристану. Я ненадежна.
        Лицо Сильф стало привычным: режим кактуса.
        — Конечно, ты ненадежна. Ты непредсказуема. У беспилотников есть строгий режим облета территорий — компьютерная программа полета,  — и когда я туда направляюсь, я летаю по правилам. Я иначе не умею. Не думай, будто я не пыталась. И тут ты несешься и атакуешь, словно дикий зверь. Эти машины с компьютерными мозгами никогда не смогут тебя превзойти.
        Чейз покачала головой.
        — Не имеет значения, что я могу делать. Кейл… Кейл сказал, что правительственной комиссии не понравится то, как я справилась с тем беспилотником.
        — Никс. Ты что, со мной откровенничаешь?
        — А ты не могла бы ради разнообразия побыть человеком? Меня могут списать. Даже до испытаний. Завтра.
        «Пилот-камикадзе».
        — И вот это тебя тревожит, Никс? Честно, ты даже не понимаешь, что стоит на кону. После испытаний, если комиссия примет «Стрикеры», нас с тобой и этого обаяшку-канадца бросят против Жи Сюнди. Вот о чем подумай. Они не отступятся, не продемонстрировав, на что наши птички способны против беспилотников.  — Сильф шагнула еще чуть ближе.  — Вчера я опомнилась. Я больше не облажаюсь. В первый раз с тех пор, как я поднялась в небо на «Пегасе», я представила себе противостояние с беспилотниками. Я готова.
        Чейз растерянно посмотрела на нее:
        — Я никогда не представляла себе противостояния с беспилотниками.
        — Возможно, в этом-то и проблема. Это не игра. Никогда не было игрой. Когда до тебя это дойдет,  — тут Сильф вздохнула,  — ты все-таки сможешь стать хорошим пилотом.
        Чейз показалось, что она приросла к цементному полу. Все в ее жизни было связано с ее полетами. Ее взгляды, ее отношения. Страх перед отцом и отчаянное желание доказать, что она на своем месте. Ее растущий интерес к Тристану и ее желание стать ближе к напарнику. Все связано. Нерасторжимо.
        И внезапно испытания стали просто мелкой воздушной ямой. Подлинным испытанием станет встреча с флотилией беспилотников. Когда это будет? Через десять недель? Через полгода?
        Единственно, что можно было ответить,  — это будет скоро.
        — Никс.  — Сильф неловко положила руку Чейз на плечо.  — Не надо сдаваться. До испытаний два месяца. Я помогу тебе справиться со своим страхом до этого.
        — Поможешь или согнешь муштрой?
        — А есть разница?  — Она рискнула и позволила себе редкую ухмылку.  — Ты правда не станешь рассказывать про нас с Лиамом? Он — мое будущее.  — Высокая блондинка обвела взглядом ангар, а потом ее темно-карие глаза остановились на Чейз.  — Все остальное так легко может рассыпаться.
        — Я ничего не скажу.
        Сильф ушла.
        Слово «будущее» осталось висеть в промороженном воздухе. В течение нескольких лет «Дракон» казался всей ее жизнью, но Сильф права. Мир Чейз гораздо больше одного истребителя — и от воплей и пепла этот мир по-прежнему отделяла всего одна бомбежка.

        26. Сброс мощности: Снижение

        Чейз направилась к себе в комнату. Хотя она села на край койки Пиппина осторожно и дотронулась до его плеча бережно, он дернулся и отстранился, как только проснулся.
        — Нужно, чтобы у нас все было нормально.  — Она закатила глаза, представив себе, как Пиппин презрительно определяет слово «нормально».  — Нам нужно все наладить. Ты мне нужен. Чтобы летать.
        — Летать?  — Пиппин сел. Она была почти уверена, что он прибегнет к одному из своих защитных маневров, но он не стал этого делать.  — И как ты предлагаешь нам добиваться этой «нормальной наладки»?
        — Не знаю. Знаю только, что Торн может заявиться завтра и отнять у меня «крылышки».  — Она почувствовала, как у нее к горлу подступает ком, но решительно проглотила его.  — С Жи Сюнди обстановка накаляется. Тот беспилотник был…  — Пиппин кивнул — и по его глазам она поняла, что беспилотник испугал его не меньше, чем ее саму.  — И это не все. Кейл назвал меня «пилотом-камикадзе».
        — Вот дерьмо!
        — Да.  — Она заставила себя продолжать:  — Я знаю, тебе кажется, что мне ни до кого нет дела, но это не так. И я знаю, что с тобой что-то происходит. Со мной тоже.  — Она глубоко вздохнула: ей хотелось рассказать Пиппину о тех разговорах, которые были у нее с Тристаном. И про безумный жар поцелуя.  — Тристан…
        — Постой.  — Казалось, Пиппина вот-вот вырвет.  — Тристан рассказал тебе про ангар?
        — Чего?
        Пиппин чуть расслабился.
        — Ничего. Не важно.
        — С тобой трудно говорить, ты это знаешь?  — Она потрясла головой, заставляя себя остыть.  — С Тристаном мне приходится изо всех сил стараться не выложить ему историю всей моей жизни, а вот ты… Ты — стена, Пиппин.
        — Кто бы говорил.
        — Ладно. У меня это ужасно выходит. Так скажи мне одно: что бы ты сделал, будь ты на моем месте и пытайся все наладить? И не говори мне — «отключился бы».
        Он откинулся на подушку.
        — Пилотировал бы «Дракона». Вот что бы я делал на твоем месте. Ты вдруг принялась затевать драки, лажать в полете… Ты сейчас голову к игре не подключила.
        — Это не игра,  — проворчала она.
        — Знаю. Всегда знал. А ты?  — С каждым словом он выходил из себя все сильнее.  — Я видел, как вы с Тристаном друг на друга смотрите. Как ты вдруг начала сговариваться с Сильф.  — Он остановился — и по его напряженному лицу она поняла, сколько сил это от него потребовало.  — Ты всегда умела делать вид, будто ничто не имеет значения, потому что Вторая холодная война, военный флот, «Звезда» и так далее и тому подобное — все это важнее. Я раньше тебя за это ненавидел, но сейчас мне просто хочется, чтобы ты прекратила меня дергать и просто летала.
        — Ненавидел меня?  — еле слышно спросила она.
        Весь его гнев испарился. Моментально.
        — Ты же знаешь, что я хотел сказать не это.
        Она этого не знала. В последнее время она вообще не понимала, что он хочет сказать.
        — И теперь мы перешли от того, что я тебя не понимаю, к тому, что ты меня избегаешь, а потом — к тому, что ты мне чужой, а теперь и к тому, что ты меня ненавидишь. Черт, как я рада, что прилетел «Феникс».
        Она встала и ушла.
        — Никс!  — закричал он ей вслед.
        Это было ошибкой — и он это знал.
        Это — не ее имя.
        Чейз убежала в Парк. Там имитировали рассвет: лампы постепенно ярче освещали траву, хотя высоко наверху черное небо оставалось все таким же темным и холодным, как Арктика в ноябре. Она села под свое любимое дерево и вспомнила, как в первый год обучения они с Пиппином на него залезли. В тот день она и стала Никс.
        Чейз утащила наверх книгу греческих мифов Кейла: она была уверена, что ее позывной прячется на этих страницах. Пиппин залез с ней и устроился на толстой ветке, читая орфические гимны. Наушники висели у него на шее.
        — Вот про богиню Ночи, или Никс, дочь Хаоса. Она — мрачная фигура, являющаяся только тогда, когда все по-настоящему плохо,  — сказал он.  — Похоже на твой склад характера. Послушай. «Мать сновидений, ты гонишь заботы и горе, Злобы сестра, твои темные кони несутся вкруг мира, Видений царица, играешь, гонясь за живущими в небе».
        — Отлично,  — заявила Чейз, поднявшаяся на верхней ветке так высоко, что ощущала тепло, излучаемое лампами дневного света.  — Буду Царицей видений.
        — А лучше назовись «Никс». Это и короче, и не так претенциозно.
        — Никс.  — Она повторила это слово несколько раз, примериваясь.  — Лучше, чем Чейз. Надеюсь, меня все так и будут называть вместо «Чейз».
        — В дополнение,  — уточнил Пиппин.  — «Вместо» подразумевает, что тебя подменит эта новая личность.
        Чейз засмеялась.
        — Разве можно подменить саму себя? Звучит потрясающе.
        — Но откуда я буду знать, с кем имею дело?  — спросил Пиппин.  — А что, если две Чейз окажутся разными?
        Она залезла еще выше — и услышала тоскливый треск ветки, готовой сломаться.
        — Я скажу тебе, что обожают они обе. Они обе любят летать.
        Чейз отпустила ветку и развела руки. Когда Пиппин схватил ее, книга упала и корешок разорвался на выступающем из земли корне.
        Страницы разлетелись.
        Чейз вернулась из воспоминаний. Ее грудь сдавило еще сильнее: она вспомнила, как побледнел Пиппин, когда ему показалось, что она падает. Она до сих пор очень остро помнила, каково чувствовать, что кто-то за тебя боится.
        Ей хотелось бы сказать, что ей стало на него наплевать — но это было не так. С Пиппином происходило нечто серьезное. Она снова обдумала их последний разговор — и зацепилась за то, как он отреагировал, когда она упомянула Тристана.
        Она резко встала: озарение налетело на нее порывом встречного ветра.
        Неужели ее ОРП влюбился в Тристана?
        Это выглядело очень правдоподобно. В последние дни Пиппин все время был с Ромео и Стрелой, и он уже выдал себя, пытаясь скрыть этот факт от Чейз — потребовав, чтобы она оставила его в покое.
        Она прижала пальцы к губам и вспомнила недавний поцелуй, который так сильно на нее подействовал. Неужели у нее возникает чувство к парню, в которого втрескался ее ОРП? Пусть Чейз не девочка-девочка, но и она понимает: это приведет к кризису.
        Вот дьявол!

* * *

        В конце концов Чейз уснула в рекреации и проспала начало совещания, посвященного эпизоду с беспилотником. Когда она открыла дверь, ее встретило множество взглядов. Адриен, Сильф, Бунтарь, Тристан и Ромео сидели с несколькими высшими чинами в идеально отглаженных мундирах. Кейл стоял во главе стола.
        — Из-за чего мы прервались?  — Голос Торна звучал из динамика в центре стола, но его изображение смотрело в другую сторону. Чейз вздохнула с облегчением, увидев, что он лично здесь не присутствует. Ее облегчение длилось недолго.  — Бригадный генерал?
        — Последний из кадетов явился,  — сказал Кейл, жестом приглашая Чейз войти.
        — Кто?
        — Кадет Харкорт.
        — Почему она не пришла сюда со всеми?  — рявкнул Торн.
        — Она была в лазарете. Это было настоящее испытание, генерал.
        Кейл возражал Торну! Сердце у Чейз начало гулко стучать.
        — Бригадный генерал,  — продолжил Торн,  — я начинаю серьезно сомневаться в вашей способности воспитать исполнительных кадетов.  — Чейз хорошо знакомо было это ранящее презрение в отцовском голосе. Она увидела, как у Кейла багровеет шея. Как он сжимает губы. Ей было тошно. Оскорбления Торна бушевали грозой.  — Вы даете вашим кадетам слишком много свободы. Они будут все так же плохо готовы к Академии ВВС, если вы не…
        — Генерал Торн, разрешите обратиться?  — прервала его Чейз.
        Пауза затянулась. Все присутствующие вылупились на нее так, словно у нее рога отросли. Даже Кейл.
        — Нет, кадет,  — наконец ответил Торн.  — Садись и веди себя так, будто ты здесь на своем месте.
        Она густо покраснела.
        Чейз протащила стул по полу, надеясь, что шум скроет болезненный стук ее сердца. «Жопа,  — невольно твердила она про себя.  — Жопа!» Это слово немного помогло. Она злобно уставилась в столешницу, избегая взгляда Тристана и недоумевающего взора Сильф.
        — Как я говорил, мы получили донесение разведки. Жисюндинцы утроили свои патрули на демаркационной линии. По нашему мнению, они знают, что потеряли беспилотник, но, возможно, не понимают, как это произошло. Это — благоприятный вариант.  — После мерзкой паузы Торн продолжил:  — Неблагоприятный вариант будет заключаться в том, что кадет Харкорт действовала недостаточно быстро и беспилотник успел зарегистрировать «Стрикер» и передать сведения. Нам приходится предположить неблагоприятный вариант событий.
        Он характерно хмыкнул, заставив Чейз мысленно перенестись в его квартирку тем летом, когда ей было двенадцать. Она сидела напротив него на жестком кухонном табурете больше часа. Лицом к лицу с мужчиной, которого она себе придумала только для того, чтобы убедиться: он совершенно не представляет себе, как быть отцом — точно так же, как она не представляет себе, как иметь отца.
        — Нам необходимо действовать. Испытания «Стрикеров» состоятся через три дня, а не через два месяца. В понедельник.
        Посыпались возражения.
        — Это невозможно,  — сказала доктор Адриен.  — Нам нужно два месяца. Трех дней не хватит, чтобы испытать двухместный модуль катапультирования, не говоря уже об увеличенных инверсных возможностях.
        — Надо, чтобы это стало возможно, доктор,  — ответил Торн.  — Кроме того, испытания будут проведены в режиме секретности. Не будет никаких фанфар или участия академии. Надо помнить: мы ведем игру, в которой вряд ли победим, но если кадетам удастся убедить комиссию расширить проект «Стрикер», у нас появится шанс к весне создать воздушный флот. А для этого нам нужны правительственные деньги. Добейтесь успеха. Я буду здесь в воскресенье, чтобы помочь бригадному генералу Кейлу подготовиться.
        Он прервал связь, и его изображение погасло. Грудь у Чейз распирало с такой силой, что, казалось, она вот-вот лопнет. Два дня до Торна. Три — до испытаний!
        Адриен покачала головой.
        — Времени не хватит. Мы даже не сможем испытать двойной парашют. Я убеждена, что в случае аварии пилот и ОРП должны оставаться вместе. При средней скорости «Стрикера» в случае раздельного катапультирования они могут столкнуться и убить друг друга.
        — Давайте без этого,  — сказал Пиппин.
        Команды обменялись отчаянными взглядами. Ромео начал что-то горячо говорить Пиппину по-французски, а тот с жаром кивал. Несмотря на их с напарником ссору, Пиппин непринужденно общался с командой «Феникса». Чейз старалась не пылать гневом, глядя на них, но после слов отца она готова была вспыхнуть от чего угодно.
        Кейл устремил взгляд в угол помещения.
        — Надо ускорить испытания парашюта. Проведите его завтра.
        Адриен начала возражать, но Чейз потеряла нить разговора, поймав на себе взгляд Тристана, полный сочувствия. Ничто не бесило ее сильнее сочувствия.
        «Кадет Харкорт действовала недостаточно быстро».
        «Веди себя так, будто ты здесь на своем месте».
        Чейз сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Она установила рекорд скорости пилотируемого полета, уничтожила первый красный беспилотник — и все равно отец ею недоволен. Она встала так стремительно, что стул грохнулся на кафельный пол.
        Все посмотрели на нее — и она была рада. Когда она в прошлый раз была в этой комнате, Торн довел ее до слез. Не в этот раз!
        — Пошли!  — рявкнула она остальным пилотом.  — Нам надо готовиться!

        27. Схождение траекторий: Прямой контакт

        Команды «Стрикеров» пришли за Чейз в их с Пиппином комнату. Чейз поняла свою ошибку, когда увидела, как все пытаются втиснуться в это тесное помещение. Ромео плюхнулся к Пиппину на койку. Бунтарь сел на письменный стол, а Сильф заняла стул. Тристан остался стоять в центре комнаты, не давая Чейз ходить туда и обратно. Она решительно передвинула его в угол, игнорируя то, как прикосновение к его телу сбивает ей концентрацию.
        Если Пиппин влюблен в Тристана, этот парень для нее под запретом.
        Так ведь?
        Она посмотрела на своего ОРП: тот поспешно убирал свои вещи. Шагнув к ней, он шепотом спросил:
        — А надо было приводить их сюда?
        — В академии про испытания не знают,  — напомнила она ему.  — Нам нельзя разговаривать при всех.
        — Ага, но все равно…  — Он запихнул три научных журнала в ящик с носками.  — Клаустрофобия отдыхает.
        Пиппин пристроился рядом с Ромео на краю койки, глядя в спину Тристану, стоящему всего в шаге от них. Чейз не могла не наблюдать за этими двоими. Что должно было случиться, если Пиппин так боится, как бы она об этом не узнала?
        — Никс!  — Сильф кинула в Чейз скатанными носками.  — Начинай совещание.
        Чейз моргнула и попыталась снова сосредоточиться на том, что только что произошло. Торн. Испытания.
        «Тристан рассказал тебе про ангар?»
        Ромео постучал по циферблату наручных часов, прерывая неловкое молчание.
        — Я начал отсчет. До испытаний шестьдесят один час двенадцать минут.
        — До чего полезно!  — бесстрастно сказала Сильф.  — Теперь мы не забудем.
        Чейз хрустнула костяшками.
        — Ладно. У нас три дня. Три. Нам нужен план.
        — Какой план?  — вопросил Бунтарь, глядя на свою забинтованную руку.  — Мы — пешки.
        Она бросила умоляющий взгляд на Сильф. Планы были любимым коньком блондинки.
        Сильф гордо выпрямилась.
        — Никс права.
        — Не думал, что такое услышу!  — изумился Бунтарь.
        Пиппин хрюкнул, а Чейз бросила на своего ОРП мрачный взгляд. Когда они одни, он имеет право ее подкалывать — но не при всех!
        Сильф продолжила:
        — Команды США не успевают отработать нападение и стрельбу, так что нам надо обсудить, как не показаться идиотами.
        — Не забывайте, что я все еще хуже вас владею обороной,  — сказал Тристан.  — Мы все плохо подготовлены.
        В комнате воцарилась мертвая тишина. Возлежа на подушках, Ромео рассматривал фотографии родных Пиппина. Шли долгие минуты — и молчание нарушил Ромео, указав на один из снимков.
        — Это твоя мать, Анри? Она, типа, красотка!
        Пиппин покраснел так густо, что Чейз едва его узнала. На самом деле она еще никогда не видела, чтобы Пиппин чувствовал себя настолько неловко, и из-за этого ей и самой становилось тесно в своей коже. Казалось, он вот-вот взорвется.
        Сильф прервала ее размышления.
        — Я так не волновалась со времени испытаний на профпригодность для обучения в «Звезде».  — Она перекинула косу на спину и уставилась на Тристана.  — Есть какие-нибудь идеи, Стрела?
        — У меня?  — холодно осведомился Тристан.  — Теперь ты приглашаешь канадца поучаствовать в разговоре? Если ты не прекратишь, мы решим, что нам тут комфортно, Сильф.
        — У нас общая задача. Чейз права: нам надо обсудить командную стратегию.
        Тристан бросил на Чейз взгляд: быстрый, почти игривый. Ее щеки предательски заалели, и она спрятала воспоминание об их поцелуе как можно глубже. Это было непросто, но все, произошедшее в лазарете, неуместно перед лицом надвигающейся грозы.
        И потом — есть еще Пиппин.
        — Во время испытаний ничего неожиданного не будет,  — сказал Ромео.  — Вот о чем стоит беспокоиться,  — это о том, что завтра нас выкинут с грузового самолета. Мы будем испытывать неотработанную систему катапультирования — и позвольте вам напомнить, что Адриен не слишком в ней уверена.
        — Нас не отправят без какой-то уверенности, что она сработает,  — возразила Чейз.
        Тристан с Ромео переглянулись.
        — Адриен не станет рисковать нашей жизнью, но…
        — «Но»?  — Бунтарь подался к ним ближе,  — «но»  — это не то слово, которое мне нравится слышать в этой ситуации.
        — Но на нее давит генерал Кретин Торн,  — сказал Ромео.  — Это он отправит нас на смерть. Можно подумать, он дорожит человеческой жизнью.
        Чейз опустила глаза. Ей не хотелось проверять, смотрят ли на нее Тристан или Пиппин. Должны были бы: это же она виновата. Она давно подозревала, что ее участие в программе «Стрикер» было причиной интереса Торна. Кейл даже говорил ей, что ее отец следит за тем, как она летает. Впервые она задумалась о том, не доказывает ли это, что ему все-таки не наплевать на нее.
        — Генерал Кретин — это его официальный ранг,  — сказала она, потому что в комнате было слишком тихо.
        Сильф закинула ногу на ногу, и Ромео уставился на ее ноги.
        — Ну, и чем же мы поразим правительственную комиссию?
        Пиппин презрительно хмыкнул. Чейз возмущенно посмотрела на него и сказала, отметая его возражение:
        — Сильф права.
        У Бунтаря округлились глаза.
        — Теперь они согласились друг с другом! Никому не кажется, что мы вступили на опасную территорию?
        — Мне,  — подхватил Пиппин.  — Я не доверяю им вдвоем.
        — Пиппин!  — Чейз жестко и быстро поймала его взгляд.  — Нам надо доверять друг другу.
        — Даже если некоторые скрывают кое-какие тайны?
        Его слова больно ранили.
        В комнате стало еще тише.
        — Не надо,  — с трудом выдавила Чейз.
        Пиппин отвел взгляд. Лицо у него пошло красными пятнами.
        — Ладно. Это было неловко.  — Сильф откашлялась.  — Послушайте. Я предлагаю запланировать маневры, которые показали бы все наши сильные стороны. Мы сделаем так, что каждый будет хорошо выглядеть. Что скажут канадцы?
        Тристан ударил по краю койки крепко сжатым кулаком.
        — Я скажу, что еще не освоился с мыслью, что мы друзья, в особенности после твоего вчерашнего фокуса, который чуть было не стоил Чейз и Генри жизни.
        Тристан ушел из комнаты невероятно стремительно. Ромео последовал за своим пилотом.
        — Какая муха их укусила?  — вопросила Сильф.  — Никс выкидывает тысячу фокусов. Я позволила себе один — и все на меня набрасываются.
        Пиппин по-прежнему оставался мрачным.
        — К Никс особое отношение из-за ее папы.
        У Чейз моментально заколотилось сердце.
        — Пиппин!
        Он не пожелал на нее смотреть.
        — Папаша Кейл все спускает ей с рук,  — добавил он, не слишком убедительно заглаживая свои слова.
        Похоже, Сильф это понравилось.
        — Это верно.
        Вот только Пиппин имел в виду Торна. Он ударил Чейз по самому больному месту.
        — Шел бы ты, Генри,  — процедила она злобно.
        — Стоп! Ребята!  — Бунтарь свистнул.  — Давайте остынем.
        Сильф встала между ними.
        — Я еще ни разу не видела, чтобы вы двое ссорились. Сейчас не время. Помиритесь!
        Она схватила Пиппина за шиворот и поставила на ноги, словно собираясь заставить их обняться. Он вырвался от нее, бросил на кровать скомканный обрывок бумаги и выскочил из комнаты.
        Хлопнула дверь. Секунды тикали, словно отсчет времени.
        У Сильф глаза стали как блюдца.
        — Никс! Вы не сможете летать, если друг с другом не разговариваете.
        — Я это понимаю.
        — Так пойди и помирись с ним.
        Чейз потерла лоб и щеки.
        — Пытаюсь. Он мириться не хочет.
        — Но разве вы двое не зеркальное отражение друг друга?  — спросил Бунтарь.
        — У тебя пунктик насчет зеркал?  — огрызнулась Чейз.
        — Эй!
        Сильф отвесила Чейз оплеуху — и довольно сильно.
        — Уходите,  — сказала Чейз, растирая больное место.  — Мне надо подумать.
        Сильф с Бунтарем ушли, а Чейз села к Пиппину на койку. Сильф была права. Им не пройти испытания, если они не могут находиться в одной комнате, не говоря уже об одной кабине. Она взяла листок бумаги и разгладила его. Это был снимок матери Пиппина.
        — Зеркальные отражения,  — проворчала она.
        Ей вспомнилась паутина трещин на зеркале в мужской раздевалке, когда Бунтарь заехал по нему кулаком. Осколки, хрустевшие под ногами на кафеле, сверкающие и похожие на лезвия…
        Чейз рухнула на койку. Если они — зеркальные отражения, то одно из них расколото. Вот только которое? Или они — взаимодополняющий набор трещин?
        Может, так было с самого начала.

* * *

        Чейз недолго выдержала одна. Мысли у нее были неповоротливыми и медлительными — и вскоре она уже бежала в рекреацию в надежде наткнуться на Тристана. К черту влюбленность Пиппина: ей необходимо поговорить с единственным человеком в «Звезде», который ее сейчас не бесит.
        Главным событием дня оказались соревнования по пинг-понгу. Кадеты окружали стол и громко болели за двоих довольно умелых игроков. Чейз завидовала их безмятежной радости. Они не подозревали, что в ближайшие несколько дней «Звезду» тайно заполонят высшие чины и правительственные чиновники.
        Она обнаружила Тристана в дальней части комнаты: он играл на самолетном тренажере. И что самое удивительное, он был один.
        Самолетные тренажеры были задвинуты в самый темный угол рекреационной и оборудованы громадными креслами пилотов и широкими экранами. Чейз встала у Тристана за спиной, наслаждаясь его энергичным пилотированием. Странно, но ей достаточно было оказаться рядом с ним — и вся безумная ситуация стала у нее в голове немного проще.
        — Я чувствую, что ты за мной наблюдаешь,  — сказал он спустя минуту.
        Она устроилась в соседнем кресле и включила управление. Она заговорила — быстро и путано.
        — Так. Дал Сильф попробовать ее собственной микстуры? Это смело. Она долго такое терпеть не станет. Это ее академия.
        Чейз задала тренажеру программу, чтобы избежать чувства неловкости, и ее самолет снизился и заскользил по разрушенному городу. Она направила его к побережью, наведя ракету на большой док. Ракета плюхнулась в океан, и она чертыхнулась.
        — А ты мне не покажешь, почему у меня это не получается?
        — Ты летишь слишком быстро, чтобы наводить по прямой линии,  — ответил Тристан. Она выпустила серию ракет — и все только создали круги на поверхности сгенерированного компьютером океана.  — Если, конечно, ты не целишься в подлодки.
        Он потянулся к ее пульту. Она ощущала его внимание, как жар, исходящий от двигателя.
        — Я пытаюсь разобраться,  — холодно заявила она, отодвигая руки.
        — Дай я тебе помогу.
        — А разве тебе положено?  — Она впилась глазами в экран и отправила свои фальшивые ракеты еще дальше в океан.  — Разве мы не противники?
        — Одна птичка чирикнула мне, что во время испытаний нас ждут другие атаки.
        — Эта птичка седая и в лабораторном халате?
        — Точно.
        Он прикоснулся к локтю Чейз — и она рухнула.
        — Ты в норме?
        В его голосе звучала тревога, подсказавшая ей, что он имеет в виду.
        — Беспилотник?  — уточнила она, и он кивнул.  — Я в порядке. Мы все в порядке.
        Она скрипнула зубами, стараясь не вспоминать жестокий выпад Пиппина.
        В нем снова мелькнул прежний гнев.
        — Сильф должны были бы списать.
        — Если это так, то тебя должны были списать за то, что ты тогда привел меня к МАВС. А меня должны были списать уже раз шестьдесят.
        Она опустила взгляд на его руку, держащую ее за локоть, и вспомнила, как их самолеты скользили мимо друг друга при слишком большом сближении. По ее коже пробежали мурашки: ей захотелось, чтобы их ладони сомкнулись, а пальцы переплелись. Это было бы чудесно и совершенно ни на что не похоже.
        Сердце у нее работало, словно двигатель на форсаже… Она попыталась понять, что делает. Может, мстит Пиппину, подбираясь к объекту его симпатии? Нет. На самом деле, как бы ей сейчас ни хотелось хорошенько врезать своему ОРП, у нее не было желания вломиться и отбить его предмет.
        Тристан снова взялся за свой пульт и выпустил цепочку ракет, разрушая конструкцию, похожую на мост «Золотые ворота».
        — Вот это да! Как у тебя такое выходит?  — спросила она.
        — Смотри.  — Он подвинулся в кресле. Она устроилась рядом с ним, прижавшись к нему бедром и ногой. Свет тренажера играл у него в глазах. Он вручил Чейз пульт и указал на три линкора.  — Развернись и попробуй попасть в центральный.
        Чейз послушалась, и он положил свои руки поверх ее.
        — Прицелиться надо до подлета. У ракеты, как и у самолета, есть траектория.  — Палец Тристана дернулся на ее пальце — и она выстрелила, попав в центральный корабль. Он накренился и загорелся, быстро затонув.  — Вот так.
        Она снова развернула самолет и выстрелила в первый линкор. Ракета попала точно — и у Чейз вырвался торжествующий вопль. Фальшивый корабль раскололся и пошел ко дну, словно «Титаник», кормой вверх. Обернувшись, она обнаружила, что Тристан сидит слишком близко.
        Он подтолкнул ее ногу своей.
        — У нас вместе хорошо получается.
        В его улыбке было немало самодовольства, словно ему нравилось то напряжение, которое возникало между ними. Она воззрилась на его губы. Сейчас она могла думать только о том поцелуе — и невольно гадала, думает ли о нем и Тристан.
        — Нам не стоит говорить о том, что было в лазарете?
        Оказывается, думает.
        — А ты хочешь?
        Теперь это он смотрел на ее губы. Его улыбка начала приближаться — и она отвела взгляд.
        — Пиппин,  — сказала она. Эмоции штопором вонзились ей в грудь при упоминании его имени.  — Он… отметил, что я отвлекаюсь. Мне надо сосредоточиться на полетах.
        — Ладно, придется спросить. Что с твоим ОРП? Он всегда такой маниакально-депрессивный?  — осведомился Тристан.  — Ромео за него волнуется. Мы никогда не знаем, будет ли он с нами общаться или станет делать вид, будто нас не существует.
        — Признаться, я рада, что он творит такое не только со мной.  — Она замолчала, кусая ноготь на большом пальце.  — У вас с Пиппином что-то такое было? В ангаре?
        У Тристана на скулах вспыхнул румянец, и это не была ее фантазия.
        — Что именно? Можешь мне рассказать,  — добавила она.  — Меня это не колышет.
        Ее голос иронично хрустнул.
        — Не хотелось бы. Неловко было всем.
        — Ладно…  — Господи, что там произошло? Пиппин стал приставать к Тристану. Признался ему в своих чувствах?  — Что… как…
        Тристан увидел, что она совершенно сбита с толку.
        — Послушай, когда вы вернулись после беспилотника, был полный бред. Он очнулся на дорожке и решил, что ты погибла. Ромео пять минут не мог унять его вопли. Пиппин тебя любит, Чейз, но, по-моему, у него мозги плавятся. Признаюсь… я тоже был сильно расстроен.
        Чейз минуту переваривала услышанное. Когда она представила себе Пиппина таким — сорвавшимся,  — ей захотелось в ту же секунду броситься за своим ОРП. Но что она ему скажет?
        — У нас у всех мозги плавятся.  — Она посмотрела на Тристана.  — Было еще что-то?
        Тристан не понял ее намека. Или понял — но решил сделать вид, что нет. Его взгляд скользнул по ее шее.
        — Это ты мне скажи. Как насчет нашего эпизода?
        У Чейз пересохло во рту. Тристан был. Так. Близко. И, похоже, он думал о том поцелуе так же упорно, как она пыталась не думать о нем. Еще одна причина не изливать душу.
        — Кейл,  — сказала она, снова выныривая с огромной глубины.  — Он не хочет, чтобы мы сблизились.
        Тристан чуть отодвинулся, хмуря брови. Ей показалось, что он моментально увеличился в размерах, словно неожиданный раздражитель надул ему плечи.
        — Ты всегда слушаешься Кейла?
        — Ого! А он тебе серьезно не нравится!  — сказала Чейз, вписав в уравнение тот напряженный разговор, который она слышала.  — Почему? Кейл очень приличный командир. Разве ты не обратил внимание, что он не закручивает здесь гайки? Сколько свободы он нам предоставляет?
        Тристан ей не ответил. Его взгляд устремился куда-то вдаль.
        — Кейл уже столько раз спасал мою шкуру! Ты даже представить себе не можешь, что он для меня делал.  — Ее мысли вернулись в тот день, когда она познакомилась с бригадным генералом. Какой убийственный взгляд он бросил на Дженис.  — Я только из-за него согласилась сюда приехать,  — призналась она.
        — Я понимаю, что у тебя с ним есть связь, но на меня это не распространяется.  — Тристан немного помолчал.  — Он уже сказал мне, чтобы я к тебе не подходил.
        — Что?!
        — Я обратился к нему на той неделе. Спросил, что произошло с МАВС. Я надеялся, что, если мы открыто с ним поговорим, я не буду так дергаться в небе. Я чудовищно рисковал, рассказав ему, что каменею в воздухе, и даже признался, что ты мне помогала. Вот тут он и сказал, чтобы я держался от тебя подальше.
        — Я его убью!
        — Почему? Разве тебе он сказал не то же самое?  — Свет тренажера играл на щеках Тристана, ярко расцвечивая его внезапную печаль.  — Столько людей погибло!  — сказал он.  — Мои учителя и друзья. Я даже не знаю, кто уцелел. А кто — нет.
        Чейз дотронулась до его груди. Казалось, он готов превратиться в статую, а ей хотелось удержать его рядом с собой. Она придвинулась ближе. Он потянулся к ее лицу, но вместо этого ущипнул за ухо, как тогда в лазарете.
        — Зачем ты так делаешь?  — спросила она.
        — Такое прикосновение кажется самым безопасным, когда я… не могу удержаться.
        Такое ощущение было ей знакомо. Именно оно удерживало ее ладонь у Тристана на груди. У него была странная способность внушать ей желание прижаться к нему. Вызывать потребность говорить и слушать. Жар от того, что ей хотелось с ним делать, ощущался как нечто совершенно новое. Как будто она никогда еще никого не целовала.
        — Харкорт.  — Кейл возник за креслом тренажера, заставив ее вздрогнуть, еще теснее прижавшись к Тристану. Бригадный генерал сузил глаза.  — Пройдись со мной. Немедленно.

        28. Меховой комок: Очертя голову в свалку

        Кейл молча отвел ее к себе в кабинет. Несмотря на зловещий характер встречи, Чейз почувствовала привычную атмосферу небольшой комнаты, залитой теплым светом: запах кофе, которым буквально пропиталась мебель, переросшие поникшие растения, ряд старых мушкетов на стене (ей всегда хотелось схватить какой-нибудь, упереть в плечо и прицелиться).
        Кейл изумил ее, опустившись в мягкое обтянутое кожей кресло — ее кресло — и взяв со стола кружку.
        — Садись,  — предложил он.
        Единственным свободным местом было рабочее кресло у него за столом. Немного поколебавшись, Чейз устроилась на нем, удивляясь новой перспективе. Звездно-полосатый флаг на противоположной стене раньше не был настолько заметным. Чейз приготовила цепочку аргументов, которыми намерена была защищать свою дружбу (это ведь дружба, верно?) с Тристаном, но как только Кейл заговорил, ее мысли разлетелись.
        — Мне сказали, что ты ссоришься со своим ОРП.
        — Что? Как…  — Она уронила руки на колени и впилась в них пальцами.  — Кто вам сказал?
        Кейл потер глаза.
        — Не важно.
        — Чертова Сильф!  — Руки Чейз сжались в кулаки и нанесли сильный удар.  — Я ее у…
        — Ты будешь делать то, что тебе говорят, и радоваться, что у тебя есть такой надежный друг, как Гренадин.
        — Ага. Радоваться,  — проворчала Чейз.
        — Я задам тебе два вопрос, Харкорт. Первый: нам нужно устраивать совместную беседу с доктором Ритц?
        — Нет,  — заявила Чейз.  — Я с Пиппином разберусь.
        Ее слова прозвучали довольно жестко. Немного мафиозно. Казалось, они повисли в воздухе, демонстрируя ее самонадеянность. Как ей помириться с Пиппином? Каждая ее попытка только ухудшает дело.
        — Ваш второй вопрос, сэр?
        — Что не так?
        Чейз воззрилась на Кейла. Он откинул голову на спинку кресла, демонстрируя поросль на шее, которая оказалась еще более седой, чем его курчавые волосы. По дороге в кабинет Кейла она была на него зла, но это чувство испарилось, как только она увидела, насколько он усталый и унылый.
        — А можно ответить «все»?  — спросила она.
        — Можно, но потом придется говорить конкретнее.
        — И как это сделать?  — возмутилась Чейз.  — Почему все считают, что я запросто выверну душу всем напоказ?
        Такое могло сработать, когда она находилась под влиянием слов и чересчур ярких глаз Тристана, но с остальными — с Пиппином и Кейлом — она по-прежнему оставалась замкнутой Чейз. Никс. Подпись: «Не влезай».
        Пока она молча кусала губы, Кейл понемногу отпивал из своей кружки. Наконец он поставил ее на край стола.
        — Тот еще денек выдался, да?
        Чейз заглянула в кружку, готовая увидеть там нечто крепкое.
        — Это что… вы пьете молоко, сэр?
        — Цельное молоко. Из чего видно, что я на грани.  — Он потер лицо.  — Твой отец меня прогрызает.
        — Это нас с вами объединяет.  — Она принюхалась к кружке — но там действительно было молоко.
        — Сэр?  — Она выдирала из себя слова с кровью.  — Он вас не снимет с командования. То есть — он же не может взять и уволить вас? Так ведь?
        — Может. Мое назначение изначально было чем-то вроде шутки. Я не делал звездной карьеры, пока не получил «Звезду», так сказать. Но твой отец настоял. Он хотел меня сюда поставить, а все относятся к его назначениям очень серьезно.
        — Мы не могли бы назвать его Торном, сэр? Когда вы говорите «твой отец», мне хочется обернуться и посмотреть, не разговариваете ли вы с кем-то еще.
        Кейл медленно кивнул. Он все понял. Казалось, он всегда все понимает — и ей было очень важно в это верить. Чейз переложила у него на столе какие-то бумаги.
        — Я слышала кое-что о том, какой была «Звезда» до вашего приезда. Сотни правил. Проверки и форма одежды. Никаких развлечений.
        — Когда я сюда приехал, то обнаружил академию, полную перспективных кадетов, которые были слишком юны для военной дисциплины. Они враждовали друг с другом. Летуны и наземные команды. Старики помыкали новичками. Мерзкие отношения и удары в спину. Я провел непопулярные реформы. Установил более мягкие правила. Черт: я даже позволил вам использовать непечатные слова.
        — Мне здесь нравится.  — Чейз почувствовала приближение слез.  — Вас не снимут, сэр. После того, как «Стрикеры» примут на вооружение? Вы… крутой!
        По его губам промелькнула улыбка.
        — Когда здесь появятся представители правительства, они будут проверять не только ваши полеты. «Звезда» готовила ценные кадры для Академии ВВС за счет того, что держала кадетов жестко. Обуздывала их юность. Торн не ошибся относительно моих кадетов. Мне было сказано: «Они пользуются слишком большой свободой». Жизнь в колорадской академии становится шоком.
        — Но загонять всех ребят на военную службу незачем! Нам нужны те, кто хочет, готов и может.  — Чейз говорила так, как мог бы говорить ее отец, но сейчас она об этом не думала.  — Торн это понимает. Он предпочтет иметь пять хороших людей, чем пятнадцать набранных по призыву. Он всегда так говорит.
        Кейл подался вперед, упирая локти в колени.
        — Не знаю, что заставило тебя заговорить о твоем… о Торне так по-граждански, но это хорошо. Это поможет, когда он появится здесь в воскресенье.
        — Он не заставит меня сорваться,  — сказала она скорее себе, чем Кейлу.  — Я буду готова.
        Она с трудом удержалась, чтобы не добавить: «Хоть и не представляю себе, как именно я это сделаю».
        — Мы оба будем готовы.
        За окном у Кейла кружились снежинки. На черном фоне каждый белый кристаллик становился невероятно четким.
        — Кейл, сэр…  — начала Чейз.
        Когда они с Тристаном говорили о Торне, слова у нее вырывались словно сами по себе. С Кейлом было иначе. Слова не соединялись. Ей приходилось выстраивать их, медленно и мучительно.
        — Если честно, я думала. О Торне. Много.
        — Опасное времяпрепровождение.
        — Серьезно. Его… его так ненавидят. То есть… даже канадцы ощетиниваются, когда он появляется на экране. Тогда почему у него столько звезд? Его осыпают чинами с того момента, когда все узнали, что он сделал с Филиппинами.
        — Прежде всего, единственное, что он сделал — это выполнил приказ.  — Кейл снова откинулся на спинку кресла.  — Во-вторых, у Торна особый талант в организации баз и планировании операций. Люди, которые находятся под его командованием, показывают лучшие свои результаты, потому что никогда ни в чем не нуждаются. Я это неоднократно наблюдал. Ты ведь понимаешь: я хвалю его не ради развлечения. Он знает, что нужно людям, и он это им дает.
        — Не считая меня.  — Теперь она уже не могла удержаться.  — Он не мог понять, что мне нужно.
        — Разве он не позаботился о том, чтобы ты попала в академию?
        — Можно и так сказать. Он определенно подделал мое заявление.
        Руки Чейз искали ее колени. Край стола. Что-то, во что можно вцепиться. Ничто не могло их остановить, пока она не поймала себя за запястья, с силой их сжав.
        — Продолжай,  — потребовал Кейл.
        Его голос не был злым, но звучал достаточно жестко, говоря о том, что ее признание действительно такая важная тайна, какой она его всегда считала.
        В кабинете Кейла стало слишком тихо. Истина развернулась промокшим слипшимся флагом.
        — Тогда вы появились у нас в квартире с билетом на самолет, и я решила, что сбежать от Дженис будет просто чудесно, что ничего лучше на свете быть не может. Я… не собиралась вас обманывать.  — Она вздохнула.  — Когда правительственная комиссия здесь окажется, ее члены будут вчитываться в каждое слово в моем личном деле. Что-то не сойдется. Я в этом уверена.
        Новая мысль вспыхнула, словно пролитое реактивное топливо.
        — У Торна могут быть неприятности!
        — Харкорт, слушай меня внимательно,  — сказал Кейл. Она сосредоточилась на завитках его волос и на том, как он на нее смотрит — словно она что-то значит.  — Во-первых, правительство Торна не тронет. Он им нужен, чтобы нести груз вины.
        Чейз вздохнула чуть свободнее. Неужели она действительно тревожилась за Торна? Ну уж нет. Ни за что!
        — И вот еще что.  — Кейл сидел все так же расслабленно.  — Я знаю про твои бумаги. Вернее надо сказать, что я этого ожидал. Новички-кадеты бывают в восторге, когда получают приглашение в академию: ведь они работали над своими результатами годами. Я слышал рассказы о таких торжествах, на которые приглашали весь город.  — Он помолчал.  — Помнишь, что ты сказала, когда я показал тебе решение о твоем приеме?
        Она мотнула головой.
        — Ты придвинулась так, чтобы твоя мать не услышала, и спросила: «А он там будет?»
        Чейз уставилась на свои пальцы, а Кейл продолжил:
        — После этого я решил, что не уговорю тебя учиться, но ты меня удивила. Изменила свою позицию и устремления в течение одного разговора.
        Чейз судорожно сглотнула. Кейл по-прежнему был на ее стороне — и теперь ей было немного стыдно за то, что она в нем усомнилась.
        — А что будет, если комиссия все-таки догадается?
        — Я просматривал твое дело, и все выглядит нормально. Мы будем исходить из того, что все пройдет нормально.  — Он сел прямо.  — Я рад, что ты сказала правду. Это демонстрирует подлинную зрелость.
        Чейз встала — такая слабая, будто долго плакала. И в то же время она чувствовала в себе какую-то легкость.
        — Я не могла сказать вам раньше. Я слишком боялась, что вы меня вышибете.
        — А что изменилось сейчас?
        — Торн приезжает.
        А еще она открылась Тристану, отпустила часть внутренней напряженности и поняла, что на самом деле боялась не откровенности, а того, что после этого от нее отвернутся.
        — Запомни, Харкорт: Торн не имел никакого отношения к твоим успехам здесь. Пусть даже он устроил тебя сюда, но «крылья» ты заработала сама. Ты стала лучшим пилотом своего набора и добилась возможности управлять одним из первых «Стрикеров». И ты через три дня это докажешь.  — После небольшой паузы он спросил:  — Что ты собираешься предпринять насчет Доннета?
        У нее моментально упало настроение.
        — Не знаю.
        — По-моему, тебе следует продолжить в том же духе. Поговори с ним. Открыто и без свидетелей.
        Чейз не стала признаваться, что уже пыталась это сделать.
        — Он довольно успешно избегает встреч со мной, сэр.
        — Завтра у него это не получится. Завтра он будет пристегнут к тебе и будет падать с высоты четырех километров. Примени свое обычное рвение — и он окажется у тебя на прицеле.  — Она слабо улыбнулась: ей всегда нравилось, когда Кейл пытался использовать военные образы. Он встал.  — И хотя я очень крутой, тебе пора в казарму. Уже поздно.
        Чейз чувствовала себя на удивление… хорошо. За это ей следовало поблагодарить Тристана. А, кстати!
        — Подождите, сэр. Мне нужно кое-что. Данные по взрывам в МАВС.
        Кейл начал качать головой, пока она еще договаривала.
        — Это секретная информация. Тебе даже упоминать об этом не следует. Рутеру надо перестать об этом думать.  — Он покосился на нее.  — Вы с ним говорили, так?
        — Я знаю, что мне не следует с ним сближаться, или что-то еще, но мы ведь в одном звене.
        Она вдруг почувствовала прилив гордости.
        Кейл провел пальцами по волосам. Ей вспомнился тот момент, когда такой же жест сделал Тристан в раздевалке: он не красовался, он был полон тревоги.
        — Ты не хочешь сказать, что в него влюбилась, надеюсь?
        Чейз не поняла, шутит он или злится.
        — Нет, сэр. Мы с ним… мы просто похожи. Мы понимаем друг друга в воздухе. Я ему доверяю.
        Произнеся это вслух, она поняла, что сказала правду. Это заставило ее выпрямиться, а вот Кейл захохотал, словно его ужасный день закончился фонарем под глазом.
        — Это гораздо хуже.  — Он встал и открыл дверь, чтобы она ушла.  — Сведения, которых ты добиваешься, мне не по чину, Харкорт. Даже если бы я хотел узнать, то не смог бы.
        Она приготовилась возражать, но не успела. Он вытолкнул ее за порог. Закрыл дверь.
        Чейз остановилась в пустом коридоре. Отбой уже прошел. Настроенные по часам лампы в административном корпусе начали последовательно отключаться. Чейз добиралась к себе в комнату при красном свете аварийного освещения.

        29. Катапультирование: Когда полет — это падение

        Задняя часть грузового самолета откинулась, открывая плоскую землю с заплатами разнообразных зеленых оттенков. Фермерские районы какого-то штата Среднего Запада, которые были Чейз незнакомы. Она оглянулась на Пиппина, но тот смотрел куда угодно, только не на нее. И так было со вчерашнего дня.
        Чейз чувствовала себя усталой после полуночного тренажерного загула. Когда после разговора с Кейлом она вернулась к себе в комнату, Пиппина там вообще не оказалось. И как только она попыталась лечь, так мысли об испытаниях вызвали у нее бессонницу. Она ушла в спортзал и запустила беговую дорожку на максимальную скорость. Пульс у нее ускорился, тело перешло в режим тренировки. Мышцы и движение. Усилие и пот.
        Она сделала подъем дорожки самым крутым, ощущая, как горят ее икры. Она заставила себя думать не о Пиппине, а о скором приезде Торна. Как это ни странно, эта тема была не такой тяжелой. Каким Торн окажется теперь, спустя пять лет? Попытается ли он с ней говорить? Ответ ей подсказывал пульс. Торна интересует только дело. Он холодный и бездушный. Винтик в военной машине. Безразличный.
        Она сорвалась. В буквальном смысле слова. Споткнулась и слетела с дорожки назад, тяжело рухнув на пол. В память об этом у нее остался темный синячище на колене. Ей хотелось укорить Пиппина, но тот заявился поздно в обществе Ромео, болтая по-французски.
        И вот теперь ему от нее не улизнуть. Они пристегнуты внутри металлической капсулы, которую Адриен собрала этой ночью. Она была похожа на кабину «Стрикера», вот только самолета вокруг нее не было. Только два кресла на обшитой металлом раме.
        В «Геркулес С-130» ворвался завихрившийся воздух. Этот самолет не поднимался в воздух, наверное, уже несколько десятков лет — и вот теперь им предстоит парашютный прыжок из хвостовой части. Порывы ветра затрудняли дыхание. Хотя Чейз любила напор сильного ветра во время полета, она предпочитала кабину. Стеклянный фонарь.
        Сейчас его не было.
        Адриен возилась с ремнями безопасности Чейз. Глаза у инженера были красные, дыхание тяжелое: она была утомлена еще сильнее, чем сама Чейз.
        — Все сработает, да?  — проорала она.
        — Вы выживете,  — ответила Адриен, перекрикивая рев двигателей.  — У нас два запасных парашюта. Вас выбросит из рамы в креслах, соединенных друг с другом, под одним двойным парашютом. Вопросы есть?
        Чейз покачала головой. Она уже наблюдала за тем, как две другие команды «Стрикеров» первыми выбросили из двери. Она была практически уверена в том, что в третий раз все сработает.
        — У меня есть вопрос. Почему мы не используем здесь манекены?  — проорал Пиппин.
        — Чтобы испытать не только механизм катапультирования, но и вас. Чтобы вы знали, чего ждать и как реагировать при катапультировании. Особенно в том вероятном случае, если это будет над водой.
        — Вероятном?  — вскрикнул Пиппин.
        — Мы же делали затяжные прыжки, Пип,  — сказала Чейз, держась за перекрещенные у нее на груди ремни.  — Все будет нормально.
        Пусть сейчас ее стойкость ничего для Пиппина не значит, но она все равно решила его подбодрить.
        Адриен и несколько техников покатили всю капсулу к выходу и остановили на краю. Чейз оглянулась на Пиппина и увидела, что он тоже не получает удовольствия от давящего ощущения полуподвешенного состояния.
        — Ладно!  — заорала Чейз в оглушительном шуме, глядя в обрывки облаков. Ветер прочесывал ей кожу и волосы, дышать было трудно.  — Ладно, давайте уже!
        Капсула с лязганьем вывалилась из «Геркулеса». Стремительное падение затерялось в щелчках чего-то, происходившего в металлической раме. Они падали, падали, падали… и Чейз уже начала дышать слишком часто. Пиппин крикнул: «Чисто!»  — и она дернула ручку катапульты. Они вылетели из капсулы: два соединенных кресла мотало в падении. А потом парашют раскрылся, поймал ветер — и рывком перевел их в медленный спуск.
        — Пиппин! Ты как?
        Он ответил длинным ругательством.
        — По-моему, все работает.
        Она наблюдала, как далеко внизу капсула раскрыла свой собственный парашют. Она ощущала кресло под собой и парашют сверху, надутый и плывущий по ветру. Земля стала более четкой и детализированной. Крошечный домик стоял в углу одного поля, по центру другого шла грунтовка. На поле паслись коровы.
        Она обернулась назад и увидела, что Пиппин бледен.
        — Ты как?
        — Великолепно!
        Его ответ звучал язвительно.
        — Мы опустимся, и нас подберут. Проблем нет.
        Она на секунду прикусила нижнюю губу и вспомнила, что Кейл требует, чтобы она поговорила со своим ОРП. Сейчас.
        Она выталкивала из себя слова, которые отчаянно сопротивлялись.
        — Не знаю, что тебе сказать, Пиппин. Ты смотришь на меня так, будто я могу сделать что-то такое, что все исправит, но я понятия не имею, что. Мне это совершенно не дается,  — призналась она.
        — Это так,  — ответил он.
        Тут ее осенило:
        — Но и тебе тоже.
        Пиппин не ответил. Чейз настолько привыкла к тому, как двигатели «Стрикера» заглушают весь мир, что ветер напомнил ей поднесенную к уху морскую раковину. Она слышала его шепот и давление, эхо тишины.
        — Ты влюбился в Тристана? Все из-за этого?
        Пиппин рассмеялся — печально.
        — Ты, конечно же, подумала, что я ухлестываю за твоим парнем.
        — Эй, он не мой парень. Я… я просто пытаюсь пройти испытания.
        — У тебя идут изменения личности,  — сказал он.  — Хочешь разговаривать. Занимаешься планированием с Сильф.
        — А как насчет твоей личности?  — Она изгибалась, пытаясь лучше его увидеть.  — Ведешь себя так, будто от новости, что ты гей, у меня голова должна была взорваться. Экстренное сообщение, Пип. Я знаю. Я уже много лет как знаю.
        Теперь это у него был такой вид, будто в него попала бомба. Брови поднялись к волосам, губы собрались в трубочку.
        — Откуда ты узнала?
        — Чутье. Или еще что. И я молчала, потому что видела: тебе не хочется устраивать из этого событие. Я решила, что ты об этом заговоришь, когда будешь готов.  — Она немного подождала, но он все равно оставался каким-то притихшим.  — По-моему, больше никто не знает. Скрывай это сколько захочешь.
        — Да, конечно же, все об этом знают, Чейз. Люди обычно на такие вещи обращают внимание. И все видят, что я в него втюрился. Мне от этого тошно.
        — Ну а я не вижу. О ком ты?
        — Ты не видишь, потому что живешь в шоу с названием «Никс».
        Его тон был скорее обиженным, чем ехидным, но ее эти слова все равно задели.
        — Эй! Я ведь стараюсь!
        — Не расстраивайся. Вспомни: мне не разрешается задавать вопросы про твоего папу. И про твое детство. И про твою маму. Или почему ты ведешь себя так, будто в каждом полете тебе необходимо доказать, что ты самый уникальный и выдающийся пилот «Звезды».
        Ветер усилился и отнес их чуть в сторону.
        — Ты не лез мне в душу, а я не лезла к тебе.  — До этой минуты такое казалось ей вполне естественным.  — Так делают лучшие друзья.
        — Так делают замкнутые люди. Клянусь, это — единственное, что у нас с тобой есть общего.
        — Тогда чего ты боишься? Мы же не в армии гомофобов конца прошлого века! Кейлу это вообще неинтересно.
        Она попыталась посмотреть ему в лицо, но ее страховочные ремни были слишком туго натянуты — ей было слишком тяжело дышать.
        — Я не боюсь. И не стыжусь,  — ответил Пиппин.  — Я просто не готов. И все было нормально, я со всем сам справлялся, пока он не заявился заигрывать и все время меня трогать.
        Это точно не Тристан. Он с Пиппином не заигрывал. Она была в этом уверена. И тогда в «Звезде» оставался всего один новый человек…
        — Ты влюбился в Ромео? Но он же такой…
        — Гетеросексуал?
        — Я хотела сказать «бабник», но — да.  — Она попыталась все осмыслить.  — Так. Черт! Пиппин, это действительно настоящая проблема.
        — Точно.
        — И почему ты так и не сказал?
        — Потому что мне неловко. Я же должен быть умнее!  — Они молчали так долго, что Чейз снова услышала ветер. Когда Пиппин снова заговорил, его голос был мягким, но в то же время уверенным.  — Он из Квебека. Он говорит по-французски без английского акцента, хотя это не его первый язык. Ты знаешь, какая это редкость?  — Он говорил все быстрее.  — Он вечно со всеми заигрывает, но на самом деле он порядочный, клянусь. Мы много времени проводим вместе. Я знаю, ты считаешь его идиотом.
        Их полет замедлялся: парашют останавливал падение.
        — По-французски он намного симпатичнее.  — Пиппин издал протяжный звук, который был не простым вздохом.  — И раз уж мы стали говорить откровенно, Тристан Рутер в тебя влюбился. Браво, пилот! Тебе надо подобрать корзинку побольше, чтобы хранить все похищенные сердца.
        Чейз перекинула руку через подлокотник. Земля казалась особенно далекой тогда, когда она к ней тянулась.
        — Откуда ты знаешь?
        — Когда вы оказываетесь в одной комнате, вы — как магниты. Вы летаете, как будто любовью занимаетесь, из-за чего становится очень неловко и Ромео, и мне. Большое за это спасибо. А когда после того случая с беспилотником ты лежала в ангаре и я думал, что у тебя смерть мозга, Тристан в меня вцепился. Словно он был так же испуган, как я,  — а я был чертовски испуган.
        Внезапно любовь перестала быть чем-то туманным и ненужным. Она стала ясной, когда Чейз представила себе Тристана и Пиппина… представила себе, как их испугала. Ясной. Ей захотелось вернуться к прежней надежной бесчувственности, но внезапно оказалось, что она понятия не имеет, как это сделать.
        Она застряла в неравнодушии. Господи!
        Через несколько секунд они жестко приземлились на раскисшем поле. Чейз расстегнула ремни и протянула Пиппину руку, чтобы помочь встать.
        — Ты мой лучший друг,  — сказала она.  — Когда впереди столько всего, мне нужно, чтобы ты был в моей команде.
        Он посмотрел на ее руку.
        — Я всегда в твоей команде. Нравится мне это или нет.
        — Давай я тебе помогу.
        Он принял ее помощь, чтобы встать, но его ответ был унылым.
        — Поможешь мне в чем? Разлюбить парня-гетеросексуала? А как это вообще делается?
        — По твоим словам, умение бросать людей — мое коронное.
        Они успели сойти с поля, когда Пиппин заговорил:
        — Это так. Но, Чейз, ты изначально к ним равнодушна.
        Его слова ранили, хоть он и стукнулся плечом о ее плечо в наигранном дружелюбии.
        Ей хотелось возразить, что он ошибается. Она неравнодушна. Она настолько ко всему неравнодушна, что часто ощущает себя совершенно незащищенной. Падение. Попытка ухватиться за воздух. Вот почему ей нужны высокие скорости. Тогда даже воздух становится тем, за что она может держаться.
        — Извини,  — добавил он.
        Она не поняла, имеет ли он в виду все происшедшее или только это последнее оскорбление.
        — Конечно.  — Она все равно это проглотила.  — И ты меня извини.

        30. Веха: Сердце компаса

        — Вот только я его не извинила,  — призналась Чейз Тристану, идя с ним по Парку.
        После короткого перелета на вертолете и возвращения на базу на «Геркулесе» Чейз снова оказалась в «Звезде». Они с Пиппином больше не ссорились, но раздражал он ее даже сильнее, чем раньше. Она отвела Тристана в сторонку и обрушила на него признание практически во всем, кроме слов Пиппина о том, что Тристан испытывает к ней чувство.
        — А мне надо было его извинить? Я вроде как зла.  — Она хрустнула пальцами. Она надеялась, что разговор с Тристаном поможет ей остыть, а результат оказался противоположным.  — Я действительно зла. Когда он почувствовал себя страдальцем, то стал… жестоким. А теперь мне не хочется ему об этом говорить, потому что мы наконец-то начали общаться.
        — Ну, начнем с того,  — сказал Тристан,  — что Ромео нигде не бисексуал.
        — Пиппин это знает. Он просто влюбился. Сильно влюбился. И он терзается бесперспективностью своего чувства.
        Она покосилась на Тристана: может, с ним все тоже так? Она засунула руки в карманы и не стала никак реагировать, когда он ущипнул ее за ухо. Если Пиппин прав и Тристан в нее влюблен, то она не станет с ним связываться. Ранить его.
        Они будут друзьями. Просто будут дружить.
        Чейз взъерошила себе волосы и снова их пригладила.
        — Хочешь, кое-что покажу?
        Он улыбнулся — и даже тут было заигрывание. Тристан стоял слишком близко… но в это мгновение Чейз поняла, что с ним любое расстояние казалось близким.
        Чейз провела Тристана в капеллу: туда, куда никогда не ходила. Она раскрыла тяжелые дубовые двери и стала смотреть, как его лицо наполняется изумлением и отвагой. Часовня со многими такое творила. Потрясала скрытым величием и напоминала о Великолепнейшем Всем. Она указала на витражи и сталь.
        — Это — копия кадетской капеллы из Академии ВВС в Колорадо. Считается, что это помещение поможет нам ощутить связь с дальнейшей жизнью. С настоящей академией. Где мы станем офицерами ВВС.
        Тристан прошел по центральному проходу. Дверь за ними захлопнулась — и они остались одни.
        — Тут странно,  — признал он.  — Но красиво.
        Обшивка стен напомнила Чейз реактивный самолет, а пестрые витражи горели, словно сцена из фантастического фильма. Она села на скамью и уперлась локтями в колени, подставив ладони под подбородок.
        — Многие кадеты обожают сюда приходить.
        — Но не ты,  — сказал он с расстояния нескольких шагов.
        — Не я,  — подтвердила она.  — Я один раз видела настоящую. Отец поднял меня в ноль тридцать темноты, швырнул в истребитель и без объяснений привез нас в Колорадо. Я впервые оказалась в реактивном самолете.
        Она закрыла глаза и вспомнила благоговейный страх, вызванный стремительным полетом к полосе рассвета. Они скользнули мимо заснеженных гор и приземлились на траву у здания, формой похожего на дюжину поставленных на попа истребителей.
        Серебристо-стальные шпили, ловящие золото солнца.
        — Звучит как приятное воспоминание.
        Тристан сел задом наперед на скамью через несколько рядов перед ней.
        — Их сколько-то есть,  — признала она.  — Будь все мое время с Торном плохим, я бы назвала его кошмаром. Но было несколько восходов. Наверное, больше всего мне надо было бы ненавидеть его за то, что он дал мне надежду.  — Она подняла голову и ощутила то дуновение облегчения, которое у нее теперь ассоциировалось с их разговорами.  — Знаешь, я никому про это не говорила.
        — Даже твоему ОРП?
        Ее молчание стало ему ответом. И мысленно она спросила себя, сколько раз она замыкалась, когда Пиппин к ней тянулся. Она всегда отстранялась, отталкивала его. Но ведь и он делал то же самое.
        Чейз глухо засмеялась:
        — Кажется, мы с Пиппином настолько замотались в то, что неразлучны, что даже не потрудились узнать друг друга.
        Она встала и начала слоняться по проходу. Все становилось понятным. Пиппин на самом деле не знает, почему она замыкается в себе: он не в курсе мерзких подробностей относительно Торна. Относительно Дженис. А Чейз ничего не знает про близких Пиппина. Про то, почему он оказался в «Звезде», если ему настольно явно не хочется быть военным.
        Неужели дело только в деньгах для его семьи?
        — Я не умею с ним разговаривать. По крайней мере — о важных вещах,  — призналась она.  — Несколько дней назад я попробовала задавать ему вопросы, а он представил дело так, будто я устроила ему допрос с пристрастием.
        Тристан ироническим взглядом следил, как она мечется туда и обратно.
        — Ты мне доверяешь?  — спросил он.
        — Это не вопрос.  — Она постаралась скрыть яркую улыбку.  — Это захват цели.
        — Тогда представь себе, что я взял тебя на прицел,  — предложил он.  — К важным вопросам надо подходить постепенно. Например, расскажи мне какой-нибудь пустяк, но только чтобы это было нечто такое, чего ты никому не рассказала бы, а мне — тем более.
        — И что это даст?
        — Поможет тебе расслабиться. Или хотя бы отвлечет. Если хочешь, считай, что я предложил тебе это сделать на слабо.
        — Обожаю доказывать, что мне не слабо.
        — Знаю. Это — единственное, что о тебе знают все.
        Чейз села на ряд перед ним.
        — Попробую, но не обещаю.
        Она закрыла глаза и представила себе свою жизнь как небо, а тело — как одинокий истребитель, несущийся по синеве. У нее никогда не было ощущения, будто ее ничто не коснется. Или не догонит. А после той горечи, которую она испытала, не сумев угодить Торну, она приняла уклончивость как свою истинную натуру, хоть это и было не так. На самом деле — нет. Она выбрала в своем небе листок… совсем маленький.
        — Твои волосы,  — сказала она.
        — Мои волосы?
        — Мне нравятся. Иногда хочу их потрогать.
        Чейз покосилась на него — и поймала его улыбку.
        — Они напоминают моей маме ее брата,  — объяснил Тристан.  — Он умер до моего рождения. Меня назвали в честь его.
        — А я-то думала, что тебе дали имя в честь того древнего любовного треугольника.  — Она немного помолчала.  — Пиппин мне рассказывал про Тристана и Изольду. Неизбежная безнадежная любовь. Ужасно уныло. Пиппин, похоже, считает, что это безумно романтично. Он так относится к большей части литературных чувств.
        — Я эту историю никогда не читал.  — Лицо у Тристана было холодным, уверенным и непреклонным. Это выражение уже нравилось ей в десять раз больше его привычной вежливой мины.  — Я не верю, что судьба может быть злокозненной. Конечно, плохое происходит, но оно не преднамеренно направлено на каких-то определенных людей. Это — просто великая ложь в форме истории о любви.
        Он ее рассмешил. Чейз было удивительно легко. Это было почти счастье.
        — Расскажи мне про что-то со своего неба.
        Ей было интересно, станет ли он спрашивать, что она имеет в виду. Он не стал.
        — В целях выравнивания счета я скажу: твои волосы.
        — А что они?
        — Как это они у тебя так торчат? Ты, наверное, тратишь кило всяких средств, чтобы они вот так не подчинялись земному притяжению.
        — Не-а. Ничего не трачу. Они все из вихров. Мне не удавалось их пригладить, даже если хотелось. Потрогай, если не веришь.
        Она перегнулась через спинку скамьи, заставив дерево заскрипеть.
        Он потрогал ее волосы, но очень скоро его пальцы задержались у нее на виске, скользнули по щеке и подбородку. Когда он оказался слишком близко от ее губ, она шутливо клацнула зубами.
        — Какое дружелюбие!  — сказал он.  — Сядь прямее, а то рухнешь.
        «Поздно!»  — в ужасе поняла она.
        Чейз переметнулась через скамью и села рядом с ним. Их близость была живым существом. Она ощущала его, хотела до него дотронуться — и в то же время оно ее пугало. А что, если она ранит Тристана так, как ранила Тэннера? Она этого себе никогда не простит.
        Она сорвала со своего неба еще один листик. Протянула его как можно быстрее, чтобы не передумать.
        — Сегодня Пиппин выговаривал мне за то, что я краду сердца.  — Ей пришлось отвести взгляд, чтобы не замолчать. Ей хотелось добавить, что, по мнению Пиппина, она украла сердце у Тристана, но вместо этого пробормотала:  — Говорит, что я держу их в корзинке.
        — По-моему, ты не похожа на Красную Шапочку,  — отозвался Тристан.  — И не слушай Пиппина. Это еще одна легенда из историй любви. Сердца не крадут. Их дарят.
        Он взял ее за руку и стал играть ее пальцами, загибая и разгибая их. Чейз изумилась тому, что такое простое действие уже заставляет ее почувствовать себя частью легенды.
        С такого близкого расстояния она по его натянувшейся коже увидела, насколько на него давят испытания. Об этом говорил и его суровый взгляд.
        — Создается ощущение, будто весь груз Второй холодной войны взвалили на наши плечи. Мой командир написал мне записку насчет «возвращения мирового порядка».
        Она отклонилась назад и осторожно отняла у Тристана свою руку.
        — Психиатр мне сказала, что если проект «Стрикер» отклонят, холодная война будет тянуться и дальше. Люди будут страдать. Она сказала это, как будто это я буду виновата в провале проекта.
        — Это не наша вина,  — возразил он.
        Она посмотрела в потолок, чтобы сдержать нежданные слезы, скользя взглядом по бесчисленным треугольникам цветного стекла.
        — Мне жутко,  — призналась она.
        — Мне тоже.
        Тристан поставил ее на ноги.
        Она потерла глаза. Выдавила из себя смешок.
        — Ох, я поняла, что ты сделал! Ты заставил меня заговорить про волосы, чтобы мы смогли обсудить стрессы испытаний. Ловко это ты! За такое медаль надо вручать!
        Он покачал головой.
        — Не-а. У меня ничего не вышло. Я пытался разговорить тебя о каких-нибудь пустяках, чтобы набраться храбрости и снова тебя поцеловать.
        Глаза у него были прозрачные, как витражное стекло. Руками он придерживал ее за бедра. Объятия Тристана были такими же, как его полет: близкими, открытыми. Чейз прикоснулась к его запястьям, скользнула ладонями к плечам. Уже не в первый раз она почувствовала, как между ними распахивается нечто вроде двери. За ней было широкое и похожее на пропасть небо: в него можно было упасть и исчезнуть навсегда.
        Он был так близко, что его дыхание стало магнитом.
        Чейз удалось отойти от края обрыва.
        — Давай не будем все портить.
        — Портить?
        — Ты же видел, что я сделала с Бунтарем.
        — С Бунтарем это сделал сам Бунтарь.
        — А как насчет Тэннера?  — Она увидела, что Тристан догадался — понял, что она его отталкивает. Он чуть отстранился.  — За мной уже есть целый список. Мне кто-то нравится, а потом перестает. До того, что он мне противен. Я бы сказала, что у нас с тобой оптимальный уровень приязни с моей стороны. Дальше все покатится вниз.
        — Я тебе не верю.
        — С закономерностями не поспоришь.
        Она зашагала к выходу, отправляя свое чувство к Тристану на полку к своим прошлым увлечениям. Он не укладывался туда, как роман среди журнальчиков, но отыгрывать назад было поздно.
        — Увлечение тобой сейчас кажется мне лучшей перспективой.  — Да, это похоже на правду.  — Я бы хотела, чтобы все так и осталось.
        — Увлечение? Ты считаешь это увлечением?  — Он быстро сократил разделявшее их расстояние и положил ладонь на дверь.  — Пусть это прозвучит безумно, но выслушай меня. Ты когда-нибудь любила?
        Ей хотелось узнать, как выглядит Тристан, говоря о любви, но смотреть было бы слишком рискованно. Вместо этого она вгляделась в его пальцы, прижатые к дубовой створке. У него были хорошие мальчишеские руки. Чейз хотелось, чтобы они изучили все изгибы ее тела. Но ощутив, как ее влечет к нему, она заставила себя сдержаться. На этот раз она будет осмотрительна.
        — Любовь — это…  — Она попыталась найти свой ответ на эту никогда не кончающуюся проблему.  — Любовь ни к чему хорошему не приводит. У меня — нет.
        — Я понимаю, почему ты тормозишь. Еще неделю назад я был готов зашить руки в карманах, чтобы не поддаться соблазну тебя трогать.
        — А теперь тебе кажется, что это удачная идея?
        — Ощущается как единственная идея.  — Он прижался лбом к ее лбу.  — Я тратил очень много сил на то, чтобы держаться от тебя подальше. У тебя такого нет?
        Она чувствует то же. Или чувствовала. Это было совершенно непонятно. Каким-то образом все зашло слишком далеко.
        — Извини.  — Она подалась к нему совершенно невольно: ее лицо оказалось так близко от его лица, что она вздрогнула, отстраняясь.  — Все слишком сложно.
        Он открыл перед ней дверь.
        — Тебе будет очень трудно убедить меня сдаться, Чейз. Особенно если будешь смотреть на меня так, как сейчас смотрела.
        Они ушли из капеллы вместе. Чейз ожидала, что они разойдутся, но Тристан прошел за ней в рекреацию. Он действительно не собирался отступать и даже вызвал ее на еще один мелкий разговор — насчет того, какой вес она может выжать,  — когда все резко изменилось.
        Все экраны в рекреационной вспыхнули красным светом. Несколько десятков кадетов застыли молча, в изумлении.
        В ужасе.
        Ослепительно-красный флаг Нового восточного блока занял весь экран. Цепочка звезд на ярком фоне казалась почти объемной. Какой-то голос что-то громко вещал. Речь казалась быстрой и гневной. Угроза. Чейз показалось, что это китайский, но вскоре он переключился на русский, а потом — на хинди.
        Жисюндинцы начали действовать.

* * *

        Бригадный генерал собрал команды «Стрикеров» у себя в кабинете.
        — Устраивайтесь поудобнее,  — предложил он.
        Мест для всех не хватало. Они выстроились вдоль стены, и Сильф возвышалась над кожаным креслом Чейз.
        На экране оставался красный флаг, а угрожающую речь прокручивали снова и снова. Чейз с колотящимся сердцем ждала, чтобы кто-то заговорил. Перевел. Придал смысл нескончаемым словам. Она посмотрела на Пиппина: тот мог понимать как минимум один из этих языков — но он был еще бледнее, чем в тот момент, когда они падали в облака.
        Она нервно начала чесать плечо: ей необходимо было за что-то держаться. В следующий миг рука Тристана уже была рядом: он переплел их пальцы. Это стало ей якорем, хоть она и потерялась в мысленных вспышках атомных бомб. Грибовидные тучи, разбросанные по западному побережью. Она попятилась к Тристану — и его свободная рука обхватила ее за талию.
        Кейл приглушил звук телевизора.
        — Жисюндинцы устроили демонстрацию,  — сказал он.  — Они хакнули все станции, все защищенные контакты. Даже весь Интернет сейчас красный. Они проигрывают это без остановки уже полчаса.
        — Что это значит?  — спросила Сильф.  — Это явно предупреждение.
        — Угроза,  — отозвался Пиппин срывающимся голосом.
        — Это повторение всего того, что нам уже говорилось в прошлом. Не объединяться с другими странами. Не демонстрировать военные достижения. Генерал Торн скорее всего не ошибся: они теперь знают, что «Стрикеры» неуязвимы для их хакеров и что нам наконец удалось сбить один из их беспилотников. Наши предыдущие самолеты приведены в боевую готовность, но слишком велика вероятность того, что управление ими будет перехвачено. Жисюндинцы были бы рады обратить наших птичек против нас самих, хотя бы в качестве демонстрации.
        Бунтарь шагнул вперед.
        — В жопу испытания. Давайте прямо сейчас направим против них «Стрикеры»!
        Кейл вскинул руку.
        — Все, как всегда, не так просто. Испытания состоятся через два дня — и они стали еще важнее. Я знаю, что это звучит странно, но нам повезло. Они отправили нам предупреждение, но не стали действовать. Мы можем надеяться, что они не начнут действовать раньше, чем мы будем готовы.
        Усевшийся было на пол Пиппин встал.
        — Конечно, они начнут действовать до того, как мы будем готовы. Они всегда так делают. Опережают. Мешают. Они на каждом шагу ставили нам подножки уже много лет. Именно так они и сохраняют первенство.
        Кейл кивнул, словно не прислушивался к его словам. Приглушенные угрозы продолжали звучать у него за спиной, яркий красный флаг чуть ли не вибрировал.
        — Нарыв вот-вот прорвется. Я… Правительство желало бы кое-какие моменты от вас скрыть, но я с этим не согласен. Может, я лишусь своей должности… но мы знаем, что жисюндинцы отчаянно хотят заполучить «Стрикер». Шпионская сеть просто гудит. При каждом полете вам необходимо об этом думать. Мы намерены держать вас как можно дальше от их территории, но тем не менее помните: вы, если можно так выразиться, стали объектом охоты.
        В кабинете воцарилась тишина.
        — Те макеты ракет, с которыми вы летали… их в эту минуту заменяют на настоящие. С этого момента вы будете летать с вооружением.
        Чейз чуть теснее прижалась к Тристану. Она мечтала о вооруженных полетах, но теперь, когда ее мечта должна была осуществиться, ей трудно было в это поверить. Настоящие ракеты у нее под крыльями? Настоящие??
        Единственными звуками стало тяжелое дыхание Бунтаря. Сильф растирала ему спину круговыми движениями. Кейл выключил телевизор. Без ослепительно-красного экрана в кабинете стало темнее.
        — Какие нахалы,  — проворчала Сильф.  — Могли бы хотя бы снабдить это дерьмо субтитрами.
        Ромео выдавил смешок, но Чейз было не до юмора. Надвигался ужас, и он заключался не в возможности лишиться «Дракона» или встретиться с Торном. Это была мировая война. Она ощущала ее, как ракету, которая уже выпущена в цель.
        Идущую по тепловому излучению.
        Неотвратимую.

        31. Возмущающий фактор: Чего стоит бояться

        На следующее утро всем командам «Стрикеров» было назначено медицинское освидетельствование для получения разрешения на испытания. Чейз заставила себя отсидеть завтрак, но желудок у нее остался пустым.
        А еще она избегала Пиппина, чтобы не выяснять того, что по-прежнему не давало ей покоя, хоть они якобы и помирились. Ей необходимо делать вид, будто все нормально. Им необходимо пройти испытания… и что потом? Найти способ бороться с жисюндинцами.
        — Как ты?  — спросил Тристан, когда они встретились у дверей лазарета.
        — Не рада тому, что меня будут щупать и тыкать,  — ответила она.  — И я немного… понимаешь?
        — Ага.
        Он положил руку ей на плечо, но кончики его пальцев защекотали ей затылок. Она схватила его за большой палец и завела ему руку за спину — но в результате ее грудь прижалась к нему — и его вторая рука легла ей на талию.
        Пиппин показался из-за угла как раз в этот момент и бросил на Чейз такой взгляд, что она почувствовала себя виноватой. Он очень хорошо научился осуждать других.
        — Мне надо поговорить с моим ОРП,  — сказала она Тристану.
        — Конечно.
        Он бросил быстрый взгляд на Пиппина и ушел в лазарет.
        Пиппин привалился к стене.
        — Похоже, с кадетом Широкие Плечи и Густая Грива дела идут неплохо.
        — Нет,  — ответила она.  — Вчера вечером я ему отказала. Ты бы мной гордился.
        Пиппин расхохотался:
        — Ты решила, что я был бы горд, что после обжимания с парнями, которых ты едва терпела, ты бросила того, к кому испытываешь настоящее чувство? Нет, Чейз. Я тобой не горжусь.
        — Я и так знаю все, что ты думаешь про мою личную жизнь.  — Она скрестила руки на груди.  — Но знаешь что: ты тут тоже не блещешь!  — Она сделала паузу, но его ответная подколка, как и его дружеская улыбка, пропали без вести.  — Я хочу тебе помочь, но сначала перестань ко мне цепляться, ладно?
        — Помочь?  — Рука Пиппина взметнулась к его груди и пальцы выбили дробь крайнего раздражения.  — И как это ты собралась мне помочь?
        Сильф с Бунтарем показались из-за угла, став свидетелями возмущенного взгляда Пиппина и окончания их гневного разговора.
        — Пошли уже,  — сказал Бунтарь.  — Завтра нам мир спасать.
        Сильф утащила его в лазарет, не дав времени еще что-нибудь добавить.
        В неловкой тишине Чейз смерила Пиппина взглядом. Когда он появился в «Звезде», то был усыпан угрями, а теперь лицо у него очистилось, не считая висков. Она с удивлением отметила, что он стал по-другому зачесывать волосы. Может, и бриться стал тщательнее. А еще больше ее удивило, что у нее в уголках глаз повисли слезинки.
        — Тебе следовало бы попытаться сказать правду, Пиппин. Ты считаешь, что про тебя знают — но это совсем не то же самое, что откровенность. Честность.  — Эта мысль понравилась ей еще больше, когда она высказала ее вслух.  — С Тристаном открытый разговор сработал. Я говорила с ним о Торне — и благодаря этому я ему доверяю.
        — Ты говорила с Тристаном о своем отце?  — Из черной дыры Пиппин превратился в сверхновую.  — Отлично! Расскажи ему все. Пусть это я был рядом с первого дня, поддерживал тебя, хранил твою тайну. Как один из твоих влюбленных хвостиков!
        — Ты же знаешь, что ты — не они.
        — Тогда не обращайся со мной, как с ними!
        Пиппин хлопнул за собой дверью лазарета.
        Не успела Чейз прийти в себя, как по коридору прошествовал Ромео.
        — Красавица прямо по курсу!  — объявил он.  — Не хочешь найти тихий уголок и заняться делом?
        Чейз схватила его за руку и притиснула к стене.
        — Неужели ты не можешь не говорить вот так? Причем со всеми? Ты никогда не задумывался, что кто-то может обмануться?
        — Это мое естественное состояние неотразимости.  — Он указал взглядом на то, как она его удерживает.  — Мы собираемся целоваться? Потому что тогда мой пилот даст мне по шее. Не то чтобы дело того не стоило.
        Она отпустила его.
        — Если бы кто-то из нас был в тебя влюблен, ты бы хотел об этом знать?
        Ромео пришел в восторг.
        — Конечно.
        — И это изменило бы твое поведение? Заставило бы вести себя по-человечески?
        Он вскинул руку, словно принося клятву.
        — Я был бы безупречным джентльменом. Je jure! Даю слово.  — Он опустил руку.  — Так мы будем встречаться? Нет? Ты имела в виду Сильф? Это Сильф, да? Ну же. Говори быстрее!
        Чейз оставила его гадать в коридоре.

* * *

        Кадеты сидели на слишком белой кровати рядом с отгороженной ширмой частью кабинета. Врачи осматривали их по одному за белой ширмой, что было сопряжено с чересчур долгим ожиданием.
        Тишина была тяжелой. Чейз казалось, что это из-за того, что угроза Жи Сюнди распространилась по «Звезде», так что никто больше ни о чем говорить не мог. Она пыталась уговорить себя, что это никак не связано с тем, что все команды «Стрикеров» знают: она по-прежнему ссорится с Пиппином.
        Тристан сидел на кровати спиной к Чейз, и она с удовольствием чуть повернулась, когда он прислонился плечом к ее плечу. Сильф развалилась в ногах кровати. Бунтаря осматривали первым: из-за ширмы до них донесся его вскрик.
        — Упаковку проверяют,  — пошутил Ромео. Никто не засмеялся. Он посмотрел на часы.  — Двадцать три часа. Меньше суток.
        — Еще раз так сделаешь,  — спокойно пообещала Сильф,  — и я тебе руку сломаю.
        Ромео поднял брови, но промолчал. Пиппин пошаркал ногами по полу со своего места на стуле в дальней части кабинета. «Притворяется»,  — подумала Чейз. Он постоянно притворялся не тем, кем был,  — или таился, что было практически то же самое. Ей стало больно за своего ОРП. Уж ей ли не знать, каково это, когда над тобой постоянно висит тайна! Может, было бы лучше, если бы он открыто сказал о своих склонностях?
        Может, было бы лучше, если бы Чейз всем сказала про своего отца?
        Ромео придвинулся к ней, прерывая ее размышления.
        — Мне не терпится, Никси. Кто это?
        Чейз обожгла его взглядом:
        — Заткнись, Ромео!
        — О чем вы?  — потребовала объяснений Сильф.
        — Чейз сказала, что кто-то из вас в меня влюблен.  — Он обвел взглядом Чейз и Сильф.  — В любом случае мне повезло.
        У Пиппина побагровело лицо. Его пальцы выбивали гневную дробь по колену.
        — Я говорила совсем не это,  — попыталась исправить положение Чейз.  — Я просто думала, что нам надо, ну… быть друг с другом откровенными. Научиться друг другу доверять.
        Сильф гневно прищурилась.
        — В чем именно?
        Она явно подумала о Лиаме, своем друге-диспетчере. У Чейз возникло ощущение, что ей врежут сразу несколько из присутствующих.
        Тристан повернулся на кровати, его взгляд был настороженным:
        — Что ты делаешь, Чейз?
        — Да, Никс,  — подхватил Пиппин чересчур нежно,  — что ты делаешь?
        — Я…
        Чейз не успела ничего сказать: в кабинет вломился штаб-сержант. Он сунул ей в руку листок бумаги и ушел. Она развернула записку и прочла известие два раза.
        Дурная новость.
        — Что это?  — рявкнула Сильф.  — У тебя такой вид, будто тебя списали. Тебя отстранили от полетов?  — Она бросила взгляд на Пиппина.  — Это из-за того, что вы двое не перестаете цапаться друг с другом.
        — Нет, это от Кейла,  — ответила Чейз.  — Про генерала Торна.  — Ей следовало бы солгать, но она была слишком ошеломлена.  — Он прибыл на базу.
        — И что?  — не унималась Сильф.  — Это ничего не меняет. С чего Кейлу тебе об этом писать?
        У Чейз бешено билось сердце. Она обвела их невидящим взглядом.
        — Зачем тебе знать про генерала Ублюдка?  — спросил Ромео.
        Бунтарь вышел из-за ширмы, растирая место на руке, куда ему сделали укол.
        — Пиппин, твоя очередь.  — Он замер, заметив странную тишину.  — Что происходит?
        — Чейз получила от Кейла записку про генерала Торна,  — сказала Сильф.
        — Там ничего особенного,  — попыталась замять дело Чейз, но увидела, как Пиппин резко выпрямился.
        — Скажи правду,  — ледяным тоном потребовал Пиппин.  — Будь откровенной, чтобы мы все могли тебе доверять. Как ты сама предложила.
        — Генри!  — предостерег его Тристан.
        — Объясните мне, что происходит!  — приказала Сильф.
        — Ладно.  — Чейз посмотрела на Пиппина. Правда царапала ей горло.  — Кейл дал мне знать, потому что Торн — мой отец.
        Тишина была похожа на полет сквозь облако. Одна белизна. Ни малейшего признака твердой почвы.
        — Ты мне говорила, что сирота,  — наконец промямлил Бунтарь.
        — Погоди. Торн?  — переспросила Сильф.  — Убийца филиппинцев? Да ему же чуть ли не сто лет!
        — Ему за сорок,  — сказала Чейз, изумляясь тому, что первым делом речь зашла о возрасте Торна. Они не возмущены? Не злятся на нее?
        Ромео выругался по-французски. У Пиппина вид был разочарованный. Он ушел на осмотр, не сказав больше ни слова. Чейз сдавленно ахнула ему в спину. Пиппин не знает о том, что говорится в записке дальше. Ей необходимо ему сказать.
        А Сильф начала допрос. Чейз отвечала правдиво, с таким ощущением, будто с каждым признанием у нее внутри становится пусто. Нет, она плохо знакома с Торном. Нет, он ей не нравится. Нет, она не знает, как он относится к тому, что сбросил ту бомбу.
        Рука Тристана скользнула по белой простыне и сжала ее пальцы. Надо бы, чтобы он прекращал это делать. Ей это начинает слишком сильно нравиться.
        — Да,  — заявила Сильф, когда у нее закончились вопросы,  — погано тебе.

* * *

        Записка Кейла камнем лежала у Чейз в кармане. Она больше ни о чем думать не могла. Ее отец не только здесь, в «Звезде»: он выразил желание встретиться с ней в ангаре. Как только она сможет туда прийти. Она рассеянно прошла обследование — даже почти не вздрогнула, когда ей проткнули вену, чтобы взять кровь.
        Когда она вышла в коридор под слепящие флуоресцентные лампы, Тристан стоял там у стены вместе с Ромео. Ждал ее.
        — Где Пиппин?  — спросила она.
        — Смылся,  — ответил Ромео.  — Держался довольно враждебно.
        — Но…  — у нее не хватило сил продолжать.  — Ромео, ты не мог бы его найти и сказать, что мне надо встретиться в ангаре с моим папой?
        — Передать, чтобы он с тобой встретился?
        «Да».
        — Нет.  — Голос выдал ее обиду.  — Наверное, он слишком занят недовольством всем миром. Я просто… хочу, чтобы он знал.
        Чейз двинулась в долгий путь, извинившись перед Тристаном, который захотел было пойти с ней. Ей надо сделать это одной. Вообще-то сейчас ей нужен был бы Пиппин, но он исчез.
        По правде говоря, даже если бы они ссорились целый год, она все равно предпочла бы Пиппина всем остальным. Ей не надо было бы объяснять Пиппину, почему мысли об отце постоянно ее преследуют, он и так об этом знал. Он все понимал. Вот в чем была странность их отношений. Они знали друг о друге все самое сокровенное, не имея понятия о частностях. Просто знали.
        Чейз встретилась с отцом под «Драконом». Торн прижимал ладонь к крылу ее птички — и от одного этого ей захотелось зарычать. Ее пульс, который заскакал в ожидании их встречи, начал успокаиваться. Торн был точно таким же, как пять лет назад. Таким же, как на изображениях, которые транслировались во время совещаний. Седой ежик волос, перекачанные руки. Мундир, отглаженный так тщательно, что похож на пластиковую форму, в которую его залили.
        Долгое мгновение она наблюдала за тем, как он осматривает двигательный отсек и трогает шасси. Она опознала закономерность его действий: он проводил предполетную проверку. Это напомнило ей о том, что он — пилот. Тот самый пилот.
        Он обернулся, и она четко отдала честь — исключительно по привычке.
        Торн повторил ее жест.
        — Вольно.
        Он долго не заговаривал. Так долго, что Чейн вспомнила: она не единственная в своем незнании того, что делать с их биологическим родством.
        — Сэр,  — наконец сказала она,  — вы просили меня прийти.
        — Удивилась?
        Она не ответила. Он что, действительно хотел ее удивить? Если да, то зачем?
        — Давно не виделись,  — добавил он. Да уж, разговор как-то не клеился. Торн это тоже почувствовал и начал говорить. Словно лекцию читал.  — Когда мне показали проект этих птичек, я решил, что это смешно. Совмещенное управление самолетом и двигателем? Ручная навигация, которую осуществляет сидящий сзади ОРП? Нелепость.
        Чейз было совершенно несмешно. Она знала, что «Стрикеры» представляют собой странное сочетание старомодных решений и потрясающих двигателей, но именно за это она их любила. Похоже, Торн ценит их вопреки этим качествам. Ей моментально вспомнилось одно из любимых выражений Кейла: «кардинальные различия».
        — А потом я увидел этих птичек в полете. Невероятно.  — Казалось, он ждет, чтобы она что-то сказала. Она молчала. Он дотронулся до ракет у «Дракона» под крыльями.  — Я когда-то летал с похожими.  — «Воздух-воздух». Прицел левее центра, что бы целеуказатель ни говорил.
        — Сэр?
        Он что, действительно дает ей советы по тактике?
        — Я смотрел записи твоих полетов, кадет. У тебя есть дерзость. Это работает на тебя, но не забывай прислушиваться к другим пилотам. Если твои действия неожиданны для противника — это хорошо. Но неожиданность для твоих товарищей может стоить им жизни. Ясно?
        — Да, сэр.
        Значит, это просто стандартное наставление индивидуалисту. Отлично.
        — Ты готова,  — добавил он, хмыкнув.
        «Готова?»
        Чейз подавилась этим словом, как только он его произнес. Поблизости включили реактивный двигатель, и на долгие минуты весь ангар утонул в его реве. Когда самолет выехал за огромные откатывающиеся вбок створки, Чейз с отцом все так же стояли друг против друга. Она не видела себя в его водянисто-голубых глазах и резких чертах лица. Она не ощущала ничего общего с его расчетливым сердцем.
        Они действительно чужие.
        — И вы решили, что много обо мне знаете, потому что знаете мои полеты?
        Именно таких капризно-обиженных слов она не хотела бы говорить. Это ни к чему хорошему не приведет. Напомнит ей, что для него она не личность. Она — пилот. Кадет. Шестеренка, которую он поместил в механизм.
        Чейз полагалось бы держаться вольно, но ее тело было настолько напряжено, что если бы она сейчас упала, то раскололась бы, как стекло. Ей казалось, что это должно вот-вот случиться. Может, уже при его следующем слове.
        Этого не произошло.
        Топот ног по бетону нашел их — звук стремительного бега.
        Пиппин подлетел к ним, растрепанный, в сбившейся форме. Он так резко остановился, что его подошвы скрежетнули по полу. Почти заполненное паникой лицо разгладилось, как только он встретился взглядом с Чейз.
        — Извини, что опоздал,  — сказал он ей.
        В его взгляде был настоящий букет «Прости-прости».
        — Что ты здесь делаешь, кадет?  — рявкнул Торн.
        Пиппин посмотрел на генерала с такой миной, какую мог себе позволить только паренек с потрясающим интеллектом и жизненно важной ролью в армии.
        — Команда Никс,  — ответил он, пожимая плечами.

        32. Латка: Временная мера

        — Ты его забодал!  — Чейз невольно улыбнулась, шагая с Пиппином по Парку.  — После этого он уже не знал, что сказать.
        — Когда ты очень нужен военным, то получаешь кое-какие плюшки.
        Пиппин тоже улыбнулся. Между ними снова возникла та непринужденность, которая исчезла еще до МАВС. Чейз не знала, откуда она взялась, но слишком в ней нуждалась, чтобы задавать какие-то вопросы.
        — Я чуть было не вывалила на него все перед тем, как ты появился.  — Она потерла руки, прогоняя остатки ангарного холода.  — Положение было отчаянное. Если бы я взорвалась и действительно высказала что думаю, то уже сейчас летела бы обратно в Мичиган.
        — Мне следовало бы появиться раньше. Я узнал о том, что он тебя вызвал, только когда меня нашел Ромео. Ты ведь знала, что я приду, да?  — Она кивнула, хоть ей и показалось, что этого слишком мало. Но, наверное, это и по ее виду было заметно.  — Мне наплевать, из-за чего мы ссоримся. Тебе никогда не придется одной иметь дело с этим идиотом, Чейз. Даю слово. Я ведь тебе говорил в тот вечер, когда узнал, кто он?
        — Говорил.  — Она глубоко вздохнула.  — Просто последнее время у нас все разладилось.
        Пиппин потер виски. С силой. На секунду Чейз показалось, что все снова идет наперекосяк.
        — Быстро сказать у меня не получится, так что потерпи. Я был Вольдемортом. Ты была Дартом Вейдером.
        — Почему это я должна быть Вейдером? Вольдеморт гораздо злодейнее.
        — Шутишь? Ладно. Давай я буду Саруманом, а ты Сауроном?
        — Ты всегда был слишком толкинутым на мой вкус.  — Она помолчала.  — Как насчет доктора Франкенштейна и мистера Хайда? Один из них этически глух.  — Она указала на себя.  — А второй ярится дикарскими желаниями.
        — Я не ярюсь, но сравнение удачное.  — Он остановился и повернулся к ней.  — Но если отбросить темные маски, мне бы хотелось, чтобы перед завтрашним утром мы нашли какие-то незлодейские слова друг для друга.
        — Я — за,  — отозвалась она. Значит ли это, что ей начинать? Не важно. Ей надо признаться, пока им еще что-то не помешало.  — Я не собиралась выдавать тебя Ромео. Мне просто хотелось с ним поговорить. Он какой-то нелепый, знаешь ли.
        — Знаю,  — ответил Пиппин.  — А теперь я признаюсь, что не хотел быть полным подонком насчет Торна. Или нет: я хотел быть подонком, потому что мне… ужасно досадно. Наблюдать за вами с Тристаном было тяжело.
        — Наблюдать за нами? Почему?
        — Как он на тебя смотрит…  — Пиппин собирался сказать что-то ехидное. Она видела, как подколка уже крутится у него на языке. А потом она исчезла — и слетела правда.  — Именно такого я хотел бы от Ромео. Понимаешь, серьезного интереса. Той самой искры.
        Они продолжили идти к казарме.
        — Я пытаюсь не завидовать. Это чрезвычайно трудно.
        Они пришли к себе. Чейз плюхнулась на койку, скидывая ботинки.
        — Пиппин, наверное, ты прав. С Тристаном все… по-другому?
        — Ты говоришь так, будто в этом не так уж уверена.
        — Не уверена. Ты ведь знаешь, что эти штуки для меня зашифрованы.
        — Тогда разреши мне перевести.  — Пиппин сел на койку рядом с ней. Они оба не имели привычки обниматься, но его близость была примерно равнозначна этому.  — Не упускай шанс.
        — Что?
        — Не. Упускай. Шанс. Тристан надежный.
        — Я могу причинить ему боль, Пиппин. У меня предчувствие, что если ранить сердце Тристану, то реакция Бунтаря покажется детским лепетом.
        Он покачал головой.
        — Не знаю, как тебе, а мне перестраховываться надоело. Это ни к чему не приводит.
        Чейз ухмыльнулась.
        — Это должно означать, что мне надоело безрассудство?
        Он посмотрел на нее искоса.
        — Может быть.
        — И что теперь?  — спросила она.  — Что мы можем сделать до завтра?
        — Предлагаю тебе найти Тристана и устроить лучший обратный отсчет за все времена. У меня свиданка с Ромео. Я буду учить его правилам пула. Ну, он не знает, что это свиданка, но я не возражаю.  — Он снова покосился на Чейз.  — Мне нравится быть с ним. Это — чистая энергетика. Даже когда я готов придушить его за тупое заигрывание.
        — Это любовь, да?  — спросила она, вспомнив, как ей отчаянно хотелось спарринговать с Тристаном.
        Пиппин кивнул.
        Впервые в ее жизни любовь показалась идиотски осмысленной.
        Она уткнулась ему в грудь и обхватила его руками. Пиппин не любил обниматься, но она держала его, пока его руки вяло не сомкнулись вокруг нее.
        — Когда я уже собиралась отрывать Торну голову, я кое-что поняла,  — сказала она.  — Он совершенно чужой. Я не знаю, почему он делает что-то. Но ты… я всегда вижу, что происходит в глубине, даже если понятия не имею, что происходит на поверхности.
        — Наверное, нам надо заняться деталями,  — сказал он.  — Всякими несущественными мелочами.
        — У нас впереди вся наша карьера. Наверное, нам надо быть откровенными.  — Она поглубже вздохнула.  — Например, я знаю, что тебе не хочется здесь быть, но не знаю, почему.
        — Семье нужны деньги,  — ответил он.
        — Но это не ответ, так ведь?
        Он взъерошил себе волосы.
        — Когда мне было девять, я сказал маме… ну, про себя. Она такая любящая, что я решил, что она поможет мне освоиться с тем, что я другой.
        — А она не помогла?
        — Нет. И мои братья тоже, когда узнали. Их насмешки были…  — У Пиппина потемнели глаза, а лицо стало жестче. Она обняла его чуть крепче.  — Дело не в том, что мне не хочется быть здесь, Чейз. Я просто никогда нигде не чувствовал приязни. Не к тому, кто я на самом деле.
        — Значит, гениальный гей ОРП и дочка ненавидимого генерала. Ну мы и парочка.
        — Да уж.

* * *

        В ангаре «Стрикеры» стояли рядом, крыло к крылу. Первым — «Пегас», сияюще-прекрасный. Дальше — «Дракон» с новым шасси и немалым количеством вмятин и царапин. Тристан провел рукой по металлической обшивке своей птички — как она частенько делала это со своей.
        — «Феникс» напоминает мне тебя,  — сказала она, незаметно подойдя.  — Самоуверенный. Собранный. Немного сексуальный.
        Тристан обернулся с готовой улыбкой.
        — Сексуальный?
        Она кивнула, не пытаясь скрыть румянец, который, казалось, зарождался у ее коленей и поднимался все выше. Она шагнула под «Дракона» и прикоснулась к гладкой обшивке своей птички. Жемчужно-серебряный был ее любимым цветом.
        Он встал прямо у нее за спиной.
        — Если «Стрикеров» не примут, завтрашний совместный полет может стать нашим последним. Противно об этом думать.
        Чейз моментально почувствовала то же самое. Она прижалась к «Дракону», а Тристан принял это за приглашение. Он приложил ладони к боку самолета так, что Чейз оказалась между его рук. Когда он придвинулся к ней, ее тело загорелось.
        Он замер.
        — Я жду, что ты скажешь: «Это плохая идея».
        Его глаза пылали, волосы так и просились, чтобы их растрепали. Ей вспомнился поцелуй в лазарете: необузданный, жадный. Она вздохнула и решилась на маленькую откровенность.
        — Рядом с тобой мне кажется, будто у меня шесть рук,  — сказала она.
        — Я заставляю тебя чувствовать себя мутантом?
        — Нет. Я хотела сказать, что мне кажется, будто вся я тянусь к тебе.
        У него вырвался такой возглас, словно она одновременно поцеловала его и ударила под дых.
        — Чейз, я…
        Она закрыла ему рот ладошкой и повела по трапу в кабину «Феникса».
        — Туда,  — сказала она.
        Он одарил ее вопрошающей ухмылкой, но опустился в кресло пилота. Его рука легла на ручку управления, словно он был готов вот-вот рвануться в небо. Глядя на него, она ощутила свои внутренние шрамы, инверсионные полосы, пересекавшие ее разум, не растворяясь. Она могла сказать Пиппину, что хочет любить Тристана. Она даже могла признаться в этом себе. Но как ей перейти от своего чувства к его губам?
        Она выбрала скоростной подход: забралась на него, усевшись лицом к нему.
        Он замер.
        — Что происходит, Чейз?
        — Кажется… ага. У меня нервный срыв.
        — И все?
        Она провела пальцем по его ключице до ямочки у шеи.
        — Отвлеки меня?
        — С удовольствием.
        Он прикоснулся к какой-то кнопке сбоку кресла — и спинка опустилась, так что Чейз оказалась прямо у него на груди.
        Она неожиданно для себя засмеялась.
        — О! А я не знала, что наши кресла так могут!
        — Я еще расту. За один этот семестр на три с лишним сантиметра.
        — Правда?
        Она его не слушала — была слишком поглощена тем, что смотрит на его губы.
        — А из-за чего у тебя нервный срыв, Чейз? Торн тебе что-то сказал?
        К собственному изумлению, она ответила:
        — Нет. Все нормально. То есть — впереди испытания, конечно, но я поговорила с Пиппином, и просто… у нас все будет нормально. Мы завтра пройдем испытания, а потом…  — она разлохматила ему волосы,  — потом сцепимся с Жи Сюнди. Никаких проблем.
        — Ага, никаких.  — Его сомнение было притворным.  — Тогда, может, мне стоит тебя поцеловать — чтобы миновать твой оптимальный интерес ко мне, если тебя это тревожит.
        — Думаю, на этот раз не получится.  — У Чейз так стучало в груди, словно в клетке ее ребер билась птица.  — И потом, у нас сейчас столько более важных проблем. И одна из главных — это то, что завтра в небе на нас будут охотиться.
        — Нас не направят в сторону демаркационной линии,  — сказал он.  — С нами все будет хорошо.
        — Удачно соврал.  — Она заставила себя засмеяться и наклонила голову.  — Повтори-ка!
        — С нами все будет хорошо.
        Она его поцеловала.
        Движения его губ заставили ее притянуть его к себе крепче. Еще крепче. Она не могла понять: то ли он целуется намного лучше, чем все те, с кем она это пробовала делать, то ли это она с ним целуется лучше.
        А может, и то и другое.
        Чейз локтем ткнула в управление фонарем, и купол накрыл их. У нее было такое чувство, будто все ее мысли стали четкими — и в то же время будто их вообще нет. Ее пальцы зарылись в его волосы, а его руки переместились с ее лица на ее талию.
        Ощущая головокружительную невесомость, она открылась навстречу всему, что было между ними. И не успела она решить, что делать, как уже сорвалась с этого невероятно высокого уступа — и он слетел с нею.
        Чейз целовала его крепко и жадно — и чувствовала, что падает, падает, падает… но так и не приближается к земле.

        33. Перед полетом: Подготовка к главному шоу

        Кабину «Феникса» наполнил стук. Настоятельный грохот.
        Чейз подняла голову с плеча Тристана. Она устала от поцелуев и поздних разговоров и спала как убитая. Ее тело затекло и свело от того, как ей пришлось свернуться на Тристане,  — и в то же время она еще никогда в жизни так не высыпалась.
        Фонарь кабины обличающе запотел, хотя они не заходили дальше поцелуев. Она полностью дала себе волю — и с некоторым удивлением обнаружила, что когда прекращает попытки спрятаться от своих чувств, ей нет нужды в обжиманиях или наркотике поцелуев. Ей просто нужен он.
        Но сейчас было утро — и они проспали.
        — Тристан, вставай.
        — Не могу,  — ответил он.  — На мне ты.
        Он поднял голову и посмотрел на нее. Чейз приготовилась к той стыдливой неловкости, которую она обычно испытывала после свиданий, но ее не было. Вместо этого она снова начала его целовать — и оказалось, что губы у него теплые и жадные.
        — Эй, ты,  — сказал он, когда она отстранилась.  — Привет.
        Стук раздался снова, и Чейз вздрогнула.
        — Кто-то знает, что мы здесь.
        — Я вас слышу, идиоты!  — голос Сильф пробился сквозь толстое стекло.  — Открывайте.
        Чейз начала сражаться с одеждой, а Тристан снял стопор фонаря. Тот открылся — и Сильф гневно воззрилась на них с трапа.
        — Давайте угадаю: все не так, как кажется.
        Тристан посмотрел на Чейз так, что у нее сердце сжалось.
        — Более или менее так,  — сказала она.
        Сильф схватила ее за руку и выдернула из кабины.
        — Через двадцать минут все пойдут сюда. Я уже видела членов правительственной комиссии.  — Стройная блондинка содрогнулась.  — Вам двоим пора влезать в комбинезоны.
        Тристан и Чейз бросились в разные стороны, даже не попрощавшись.
        На середине Парка Чейз наткнулась на Пиппина. Он нес ее перегрузочный комбез и шлем. Она начала переодеваться позади старого беспилотника, накрытого брезентом, а Пиппин стоял на стреме.
        — Похоже, у тебя ночь была лучше моей,  — сказал он.  — Только не говори, что вы спали в кабине. Мне нехорошо от одной мысли, какая там была теснота.
        Чейз высунула голову из-за брезента.
        — Там было ужасно тесно, но оно того стоило.
        Пиппин кривовато улыбнулся.
        — Ты влюблена, так что я сделаю на это скидку.
        — Какое великодушие!  — Она застегнула молнию, пристроила шлем под мышку и вышла. Они направились обратно к «Стрикерам», где им полагалось всем собраться.  — Сильф сказала, что уже видела комиссию.
        — Я тоже видел. Масса хмурых типов, а твой отец — их император.
        — Ну, тоже мне новость. И что?
        — И я сказал Ромео, что я гей.
        — Правда?  — Она подбирала слова, словно шаги по неровной земле.  — И все было… нормально?
        — Он моментально начал подбирать мне парней из тех, что были в рекреации.  — Он бросил на нее усталый, но веселый взгляд.  — Так что — да. Все было нормально.
        — Это действительно было неточное выражение.
        — Многоцелевое.  — Он потер затылок.  — Но, знаешь, у меня такое чувство, будто я прошел поворот. Может, я даже изобрету себе новую публичную персону. Как ты считаешь, в ВВС найдется место для одного ОРП-супергея?
        — Я сильно подозреваю, что ты не единственный.
        — Может, я открою сообщество.
        Чейз и Пиппин посмотрели друг на друга. Это было так смешно. Такой сюр! Они расхохотались.
        Зайдя за огромную тушу «Геркулеса», они обнаружили, что все уже ждут.

* * *

        Еще несколько мгновений — и команды «Стрикеров» встали в стойке «смирно» перед толпой: правительственная комиссия, Адриен, Лэнс Говард Торн, бригадный генерал Кейл, несколько высших чинов американских и канадских ВВС — и, видимо ради смеха, доктор Ритц.
        Поймав на себе взгляд Психички, Чейз ей подмигнула. Ритц выпучила глаза, и Чейз с трудом удержалась, чтобы не захихикать. Господи, как было бы здорово, если бы психиатр узнала о новом этапе ее личной жизни! Воспоминание о прошедшей ночи затопило ее, заставив все внутренности превратиться в жаркий расплав. Она не удержалась и бросила взгляд на Тристана. Этот парень с каждым взглядом становился все привлекательнее.
        Чейз заставила себя вернуться в реальный мир, оценивающе глядя на людей, решающих судьбу «Стрикеров». В правительственную комиссию вошли четыре женщины и три мужчины: у всех были напряженные, оценивающие взгляды. Лэнс Говард Торн висел над ними облаком дыма, пока они совещались с главой группы, мужчиной с кожей кофейного цвета, носящим фамилию мистер Стрелки.
        — Он такая важная шишка, что имеет множественное число,  — прошептал Пиппин после представлений.
        Чейз крепче сжала губы, пряча улыбку.
        Начиная лекцию, Торн вроде как не замечал ни Чейз, ни кого-то еще: он смотрел на «Стрикеры», словно его настоящими слушателями были они. Его рыкающий голос был не таким низким, каким звучал во время конференц-связи, но выбор слов был знакомо холодным. Он говорил о том, как важно восстановить военно-воздушные силы и все элементы воздушной мощи. Он сказал, что США — это нация, возникшая именно в подобные дни. В такие дни, которые все меняют.
        В заключение Торн напомнил тот день, когда США потеряли 579 истребителей в небе над Тайванем. Она гадала, не прервется ли у него голос при воспоминании обо всех своих погибших товарищах. Не прервался. Но он добавил, что сегодняшний успех компенсирует ту трагедию.
        — Так что на вас не давят, ребята,  — прошептал Тристан шеренге кадетов.
        Чейз позволила себе ухмылку, а Ромео прошептал что-то по-французски. Сильф на них шикнула, заставив Кейла окинуть их отеческим взглядом.
        Затем вперед вышел мистер Стрелки. Он осматривал выстроившихся кадетов достаточно долго, так что Чейз заметила лишние несколько секунд, уделенных ей: несомненно, в поисках фамильного сходства с Торном. Он отвел взгляд с разочарованием, и Чейз впервые в жизни обрадовалась тому, что была практически копией Дженис.
        Стрелки раздал интерактивные планшеты представителям правительства, Кейлу и Торну: там была представлена программа испытаний, разложенная на три составляющие: скорость, маневренность и боевые качества. Чейз попыталась сосредоточиться на изложении Стрелки, но тот говорил преднамеренно расплывчато. Что за бой их ждет? Ей надо будет провести воздушный бой с Тристаном или Сильф? Стрелять друг в друга холостым оружием.
        Нет.
        Их вооружили по-настоящему. Только два дня назад Кейл сказал ей, что они будут подниматься в воздух только с реальным вооружением. То игривое настроение, которое пришло к ней от свидания с Тристаном и перешучивания с Пиппином, стало ее покидать. Почему они не говорят командам, в чем будет заключаться испытание?
        Чейз слушала через нарастающий грохот тревоги, и ее глаза невольно устремились туда, откуда за ней наблюдал отец. Его короткий ежик начал редеть, глаза — блекнуть, но шрам у нее на руке по-прежнему горел.
        — Ладно. Давайте приступать,  — сказал Кейл, оборвав последние слова Стрелки. Команды «Стрикеров» отдали честь. Кейл сжал Чейз локоть и прошептал:  — Задай высокую цель. Лети, бейся, победи.
        Она кивнула. Горло у нее перехватило чувство, ставшее сплавом гордости и страха. Представители пошли за Кейлом в диспетчерскую, чтобы наблюдать за взлетом и считывать данные с бортовых камер. Команды «Стрикеров» переглянулись. Наручные часы Ромео сработали как будильник.
        Сильф сграбастала его, содрала с него часы и растоптала, превратив в кучку деталей. Когда она подняла голову, ее светлые волосы выбились из косы.
        — Мне полегчало.
        Все обменялись рукопожатиями и пожелали друг другу удачи. Чейз оставила руку Тристана напоследок, но он не стал жать ей руку. Вместо этого он ущипнул ее за ухо.
        Она не удержалась и обняла его.
        — Лети быстро,  — прошептала она ему в шею.
        — Постараюсь тебя перегнать. Всегда срабатывает.
        Голос его звучал уверенно, но обнимавшие ее руки сжались крепче. Зная, что это может стать их последним совместным полетом, было трудно разжать объятия.
        Команды разошлись на предполетную проверку.
        Сильф чуть задержалась.
        — Будь осторожнее, Никс.
        — Сама будь,  — ответила Чейз.  — Я эти испытания могу пройти с закрытыми глазами.
        — Я имела в виду этого парня.  — Сильф выразительно приподняла бровь.  — За ним нужен глаз да глаз. Не стоит становиться простой смертной, потратив столько лет на создание легенды, Богиня Хаоса.
        — Правильное именование — Дочь Хаоса, Сильф.
        Сильф посмотрела Чейз за спину.
        — Да уж, точно.
        Только когда Сильф отступила за «Пегаса», Чейз услышала прочищающее горло покашливание. Торн стоял прямо позади нее.
        — Когда наступит время, не дрогни,  — сказал он. Это был странный момент, и ей показалось, что он может еще что-то добавить. Что-то важное. Не-а.  — За дело, пилот.
        Чейз снова почувствовала себя припертой к стенке, но на этот раз стенку возвела не она. Это был тот барьер, который выстроил ее отец, чтобы не подпускать ее к себе. Чтобы добиться, что их отношения всегда будет определять он. Чейз понятия не имела, что на нее нашло — но сопротивляться было невозможно.
        — Кейл мне сказал, что вы умеете помогать всем, кем командуете. Что даете каждому то, что им нужно. Что это — ваша сверхспособность.
        — Я человек, а не супергерой.
        Она пыталась найти новые слова, но эти были не такими уверенными, как первые.
        — Но все равно: вы не поняли, что было нужно мне. А это было так очевидно.
        — Я ведь устроил тебя в «Звезду», так?  — В его тоне появилось раздражение.  — Разве ты не этого хотела? Разве ты мне об этом не говорила сто раз?
        — «Хочется» и «нужно»  — это разные вещи. И вам не следовало подделывать мои вступительные тесты. Если бы об этом узнали, я…
        — Подделывать?  — хмыкнул он.  — Ты прошла эти тесты тем летом, когда жила у меня. Разве ты не помнишь?
        Чейз была потрясена. Она помнила, что постоянно работала. Зубрила, выдавала информацию. Участвовала в учениях, осваивала полетный тренажер…
        Торн не подделывал ее заявление?
        Чейз окаменела. Все время своего пребывания она считала, что украла чье-то место.
        — Но ты… подделал…
        — Ничего подобного я не делал.
        Правда потрясла ее сильнее той лжи, в которую она прежде верила. Без этой лжи ей пришлось признать, что она достойна находиться в «Звезде». Что она не глупее своих однокашников. И столь же мотивирована и предана своему делу. И ее вовсе нельзя считать бездарью!
        Ее дыхание неуместно участилось. Господи! Торн умеет подставить ей подножку!
        Чейз прикоснулась к своей руке. Длинный шрам ощущался даже сквозь многослойный полетный комбинезон. Она снова ощутила вкус земли той заминированной полосы препятствий.
        — Ты… я несколько часов валялась под той колючей проволокой!
        — Я хотел, чтобы ты выбралась сама.
        Он отвел глаза первым, и это ее изумило.
        — Господи!  — произнесли они одновременно.
        — Учти, кадет: я в папочки не гожусь. Это в моем механизме не заложено. Но я это сознаю, и я позаботился о том, чтобы за тобой в академии присматривали.
        — Присматривали?  — Чейз моментально включилась, да так стремительно, что грудь заболела.  — Кейл! Ты сказал, чтобы он относился ко мне по-особенному, да?
        — Я сказал, что ты мой ребенок. Этого было достаточно.
        Чейз была потрясена. Ее шок граничил с паникой.
        — Я была для Кейла заданием?
        — Не будь бабой,  — приказал он.  — Он постоянно нарушает мои приказы, в особенности в том, что касается тебя. Я слышал даже, что он лично пригласил тебя в «Звезду».
        Чейз провалилась в воспоминания. Кейл у них в квартире: эти плечи, на которые можно взвалить что угодно. Четырнадцатилетняя Чейз решила, что Кейл явился сообщить ей, что ее отец погиб. Но тут он уселся напротив Дженис и показал ей письмо о приеме. Кейл сказал, что тесты Чейз показывают: она перспективный пилот. А когда Дженис захохотала, он бросил на мать такой взгляд, который должен был бы ее убить.
        — Так что это ты дал мне Кейла.
        — Я дал тебе жизнь здесь. Не просри ее.
        Торн зашагал прочь. Чейз была настолько дезориентирована, что даже не смогла выполнить предполетную проверку.
        — Не страшно. Я взял проверку на себя,  — сказал Пиппин, выходя из-за правого крыла.  — Эй. Ты неважно выглядишь.
        — Все будет нормально,  — соврала она.
        Она поднялась по трапу, нырнула в кабину и пристегнулась.
        — Что он тебе сказал?
        — Не… не знаю.
        — Но ты выдержала, Чейз,  — сказал ее ОРП через связь в шлеме.  — А теперь нам надо лететь. Обуздай свои чувства и все такое.
        Чейз невольно смотрела, как Торн идет по ангару, догоняя правительственную комиссию. Остальные важные шишки с ним не разговаривали. Не смотрели на него. То же самое было и у него на базе: ее отца все обходили стороной.
        — Они его ненавидят.
        — Что?
        — Они смотрят на него и видят мертвых филиппинцев. Видят все снимки радиационного заражения.  — Ее затошнило.  — Никого не волнует, что ему это приказали.
        — И что?
        Все начало становиться на свои места. Торн жил как отверженный, никогда не покидал своей базы. Никогда не отвечал на обвинения в бомбардировке Филиппин, которые средства массовой информации вытаскивали на свет каждый раз, когда у них падал рейтинг. Удивительно, что он с кем-то переспал разок восемнадцать лет назад. А когда он наконец встретился с плодом той ночи, она явно его не порадовала.
        — Он отверг меня потому, что я слишком на него похожа?
        Пиппин молчал. Благодаря усиленной громкости связи она услышала, как у него изменилось дыхание.
        — Чейз. Послушай. Вы оба пилоты. На этом все сходство заканчивается.
        — Мне всегда казалось, что я недотянула, но, может быть, он не хотел клона.
        Чейз заявилась на базу, чтобы завербоваться. Нелепая двенадцатилетка, хвастающая, что может отжаться пятьдесят раз. Он так посмотрел на нее. Изумленно. Как будто его захватили врасплох.
        — Подумай об этом вот как, Чейз. Если в этом человеке было хоть немного порядочности, он захотел бы держать тебя от себя подальше. Защитить от своей репутации.
        — Например, поменять мне фамилию с Торн на Харкорт?
        — Ты была Торн? Чейз Торн? Похоже на героя комикса.
        — Он заплатил Дженис, чтобы она ее поменяла,  — через неделю после того, как отослал меня. У меня все еще кровил шов,  — сказала она.
        — Шов? Не знаю, о чем ты говоришь, Чейз.  — Голос Пиппина был крайне нервным.  — Нам сейчас не следует лететь. Ты сама не своя.
        — Мы должны.  — Она включила двигатели и почувствовала, как ее обволакивает их рев. «Феникс» и «Пегас» были уже на взлетной полосе.
        — Мы можем связаться со Стрелой… и Сильф?  — добавила она, надеясь скрыть, что ей просто хочется услышать голос Тристана.
        — Коротковолновую связь запретили,  — напомнил ей Пиппин.  — Мы там будем одни. Стрелки сказал об этом на инструктаже, забыла?
        Она вывела «Дракона» из ангара и увидела, как «Феникс» взлетает в небо. Тристан вскинул руку. Этот нахальный взмах вернул ее к своим сияющим крыльям и голубому серебру «Дракона».
        — Я смогу,  — сказала она себе.  — Я должна.  — Она сделала глубокий вдох. Потом — еще один.  — Готов, Пиппин, малыш?
        — Всегда готов, милочка Никси.
        В голосе Пиппина не было привычной бодрости.
        Наверное, ему лучше было знать.

        34. Красная черта: Головокружительная скорость

        Чейз достаточно собралась, чтобы выиграть полет на скорость, добравшись до пяти Махов, и отвоевать себе лидерство длиной в Парк. Тристан удержался на четырех Махах, а Сильф осталась на комфортабельных трех.
        Когда Чейз добралась до координат, где были назначены испытания маневренности, все ее тело гудело от адреналина. Сотни старомодных истребителей висели в воздухе, создавая тучу непознанных целей, которая напомнила ей рой беспилотников, виденный ею за несколько месяцев до этого.
        — Ты только посмотри, Пип!
        — Из них составили лабиринт. Тебе надо пройти через него, как по полосе препятствий.
        У нее во рту стало кисло. Полосы препятствий она не любила. И если она сделает неверное движение, то врежется в один из самолетов, внутри которого какой-нибудь бедолага-пилот играет роль беспомощной мишени. Она пристроилась между «Фениксом» и «Пегасом» на воображаемой стартовой черте и, нервно трогая ручку, ждала сигнала начинать.
        Когда сигнал пришел, она отправила самолет вперед, ощущая, как сердце у нее гулко ударяется о ребра. Сильф захватила лидерство, демонстрируя свою впечатляющую маневренность. Половину пути даже казалось, что она выиграет, но потом Тристан нащупал ритм и в результате опередил ее на длину крыла «Стрикера».
        Пиппин с Чейз ясно увидели, как в нескольких метрах от них Сильф беснуется в кабине.
        — У Бунтаря кровь из ушей пойдет,  — заметил Пиппин.
        Чейз время от времени посматривала на «Феникса», и у нее в голове вспыхивали сценки вчерашней встречи. Она цеплялась за воспоминание о том, как Тристан ее целовал, как заставлял смеяться. А потом был разговор, который длился и длился, пока они не отупели от усталости. Это воспоминание почти заслонило жгучие мысли о Торне.
        И ее гулкую тревогу относительно последнего теста.
        — И что теперь?  — спросил Пиппин.
        — Ждем и выясняем, что это будет за бой.
        Ждать пришлось недолго. Истребители начали менять позиции. Все истребители. Тревожный сигнал «Дракона» заработал, сообщая об опасности обстрела. Чейз скрутило в кресле.
        — Все птички нападают!  — заорал Пиппин.
        Чейз смотрела, как туча самолетов оживает и оборачивается против нее.
        — Черт! Они пытаются поймать нас в прицел!
        «Стрикеры» рассыпались, истребители ринулись за ними. Им не хватало скорости, чтобы не отстать, но их было достаточно, чтобы помешать ей и полностью перекрыть путь к отступлению. Плюс к тому, в глубине души она понимала, что ей не полагается отступать. Пришло время боевой части испытаний.
        Воздушный бой, каких еще не бывало.
        Чейз повторила маневр Тристана: иммельман и наведение на Ф-18. Самолет пошел на снижение, как только она поймала его в перекрестье.
        — Ага, вот оно. Нам надо пометить этих козлов. Начали.
        Пиппин не ответил: он сосредоточился на том, чтобы им не зашли в хвост.
        Чейз быстро осмотрелась и увидела, что «Феникс» и «Пегас» тоже поняли правила игры,  — и началось долгое преследование. Казалось, оно тянулось много часов, хотя на самом деле скорее всего не больше двух. У Чейз от усталости в глазах стоял туман. Уши болели от сигналов тревоги, срабатывавших каждый раз, когда истребители оказывались слишком близко, но в итоге «Стрикеры» доказали, что способны превзойти все истребители скоростью и маневренностью.
        «Дракон» ощущался как колибри среди ворон: он закладывал стремительные круги, подскакивая и отлетая прежде, чем намеченный истребитель его замечал. Тело у нее покрылось потом, руки тряслись — но в итоге в небе осталось всего три истребителя. Три «Стрикера».
        — Все?  — спросила Чейз у Пиппина.
        — Не-а. Об окончании нас должны оповестить.
        — Тогда чего мы ждем…  — Чейз замолчала. Она увидела, что «Феникс» зашел «Пегасу» в хвост для нанесения удара.  — Не может быть!  — выдохнула она.  — Так это значит, что выигрывает тот самолет, который остался в небе?
        — Похоже на вершины военной оригинальности. Так что — да.
        Чейз смотрела, как Тристан навел ракету на Сильф, после чего та оставила место боя, гневно нарастив скорость. Остались они двое.
        — Будет интересно,  — сказала она.  — На этот раз он поддаваться мне не станет.
        — Кто-то еще чувствует неловкость?  — осведомился Пиппин.  — Мне так очень неловко.
        Чейз добавила режим и ощутила магнитный всплеск ускорения мчащегося за ними «Феникса». Они летели секунды… минуты… вечно. Она развернулась, когда они залетели глубоко в небо Канады, бросая ему вызов. По ее лицу расплывалась широкая улыбка.
        — Никс!  — заорал Пиппин, сбивая ее концентрацию.  — Ты это видишь? Посмотри на экран!
        Чейз опустила взгляд — и увидела, как к ним приближается пятнышко. Быстро.
        Быстрее быстрого.
        Она вглядывалась в горизонт, пока не разглядела нечто мелкое.
        Нечто кроваво-красное.

* * *

        Она потеряла Тристана в солнечном блике.
        — Красный беспилотник! Это ведь фальшивка, да?  — Она уже выполняла маневры уклонения, но ее разум не желал принимать действительность.  — Это же часть испытания боем, да?
        — Похоже, он настоящий!  — прокричал Пиппин.
        Она летела зигзагом, отрываясь от преследования, но беспилотник был быстрее.
        — Откуда он взялся?
        — Наверное, они заметили наши маневры. После происшествия прошлой недели мы слишком долго оставались в небе.
        Пиппин отчаянно сражался со своим пультом.
        — Можешь вызвать диспетчерскую по радио?
        — По нулям. Беспилотник может заглушить наш сигнал?
        Давешнее предостережение Кейла обожгло ей позвоночник.
        — На нас охотятся,  — пробормотала она.  — Наверное, хорошо, что на этот раз у нас настоящие ракеты, а?
        — «Хорошо»  — это не то слово, которое я выбрал бы.
        «Феникс» летел рядом с ней. Она с трудом справилась с желанием посмотреть в его кабину. Ей надо прибавить скорость. Им надо разлететься. Беспилотник сможет преследовать только одного из них.
        Похоже, Тристан это понял. Он отвернул направо. Она полетела налево.
        — Похоже, мы выиграли,  — сказал Пиппин, когда беспилотник повернул за ними,  — или проиграли.
        Чейз снизила высоту и скорость, так что беспилотник сел ей на хвост, а потом бросила «Дракона» к великолепному дикому району, где были изумрудные поля и громадное зеленовато-синее озеро.
        — Тут никого нет,  — сказала она, хватая ртом воздух после каждого слова.  — Людей внизу нет. Сделаем это здесь.  — Она открыла крышку управления ракетами и приставила напряженный палец к кнопке пуска.  — Нельзя, чтобы беспилотник вернулся к жисюндинцам, и никак нельзя вести его к «Звезде», так?
        Ответ Пиппина прозвучал через несколько километров после ее вопроса.
        — Так.
        Чейз набрала максимальную скорость, которую могли выдержать ее усталые мышцы, и развернулась над поблескивающей водой. Чересчур быстро беспилотник уже был над ними. Она ударила по тормозам, и он пролетел над ними в такой близости, что Чейз услышала скрежет металла по металлу. Она направила самолет обратно вверх, заставив беспилотник чуть отстать, но зная, что вскоре ей снова придется снижаться.
        Снижение.
        Слишком сильное. Ей необходимо снова подняться, но, казалось, беспилотник ждет именно этого. Он шел на нее, лоб в лоб.
        Чейз выстрелила — но беспилотник выстрелил первым.
        Ракета полетела в них, смазываясь в пути.
        В кабину.
        Чейз рванула ручку в сторону. «Дракон» уклонился, но левое крыло самолета взорвалось.
        — Никс!  — закричал Пиппин.
        Они полетели вниз, тошнотворно вращаясь. Чейз пыталась вернуть управление, а озеро словно поднималось навстречу их самолету.
        На такой малой высоте катапультироваться было нельзя.
        Посадку обеспечить не удастся.
        Они отскочили от поверхности воды, словно она была из гранита. Правое крыло «Дракона» оторвалось с ужасающим воплем. Голову Чейз отшвырнуло на подголовник — и они резко остановились у песчаного берега.
        Кабина наполнилась дымом. Стекло фонаря каким-то образом держало форму, хоть и растрескалось, словно на него набросили сетку. Она включила механизм открытия — и фонарь поднялся.
        Чейз выбралась из кресла, давясь при каждом вдохе.
        — Пиппин!  — попыталась крикнуть она.
        Голова у него свесилась на грудь. Она тряхнула его за плечо, но он не пошевелился.
        Чейз взвалила Пиппина себе на плечо. Они перевалились через край кабины и с плеском упали в неглубокую воду. Она потащила его от «Дракона». Мокрый песок засасывал ей ноги, так что она несколько раз спотыкалась — а потом они оба рухнули у кромки озера.
        Ее шлем исчез — и она не заметила, когда именно его потеряла. Она стащила шлем с Пиппина, обнаружив на его задней части огромную трещину. Дурной знак. Она пощупала ему пульс, но ее пальцы слишком онемели в холодной воде. Она прижалась ухом к его груди, слушая сердце.
        Оно билось. Слава богу!
        — Очнись!  — Она тряхнула его. Она знала, что следует быть осторожной, но ничего не могла с собой поделать.  — Пиппин!
        Его веки задрожали и поднялись.
        — Голова,  — простонал он.
        — Ты ею ударился.
        — Это ты ею ударила,  — возразил он.
        Она немного успокоилась. Если он шутит, значит, он в норме. Она заставила себя ровно дышать, глядя в синее безоблачное небо.
        — Где «Феникс»? Куда делся беспилотник? Он вернется?
        Ответа не было.
        — Пип?
        Чейз перетянула его туловище к себе на колени, и его голова запрокинулась под резким углом, словно он не мог ее удерживать.
        — Меня… меня…
        Его вырвало. Она держала его за плечи, а вода стала мерзкая. Он обмяк у нее на коленях, и Чейз увидела кровь у себя на руках. На летном комбинезоне Пиппина.
        — У тебя голова кровит,  — сказала она.  — Надо вытащить тебя из воды.
        — Нет смысла. Отек мозга. Череп наполняется кровью.
        — Не шути со мной!  — она выругалась.  — Спасательные вертолеты уже летят. Будут здесь с минуты на минуту.
        — Им сюда лететь несколько часов. Мы в глуши, в Канаде. Я ведь штурман, забыла? Это ты не сдала географию.  — Он шумно вздохнул.  — У меня осталось всего несколько минут, а потом давление отключит мне высшие функции мозга.
        Она не стала реагировать на это.
        — Нам просто надо не волноваться, чтобы справиться с шоком. Хорошо?
        — Хорошо.
        Опять это слово. Это ужасное слово.
        — Чейз, я не смогу нормально говорить… очень скоро. Больно.
        — Ты не врач, и с твоей головой все нормально.
        Но это было не так. Его голова у нее на коленях становилась тяжелее. Она распухала у нее в руках, а если Пиппин прав, то внутри его черепа творится то же.
        Вода расцветала алым, а на них опустилось неестественное спокойствие. Чейз заставляла себя сосредоточиться на Пиппине, но ее страх становился ветром, который разрывал ее на части.
        — Тебе просто наложат пару швов, и все будет нормально.
        Она стиснула его комбез, притянула к себе крепче.
        У Пиппина глаза остекленели и почти выпучились, но он смотрел прямо на нее.
        — Ненавижу эти фильмы. Там вечно убивают парня-гея.
        — Заткнись. Ты не умираешь.
        — Откуда такая уверенность?  — спросил он.
        — Ты же не слышишь, чтобы я умоляла меня простить или признавалась, что люблю тебя?
        — И правда.
        Он попытался улыбнуться, но его губы с этим не справились. На его зубах были следы крови. Паника вырвалась из уголка ее сознания и начала все стремительно крушить. Чейз не могла дышать. Она не может потерять Пиппина!
        Хрипло дыша, она посмотрела вверх, чтобы спрятать слезы.
        — Ну где они!
        — Потерял левый глаз. Брежу,  — сказал он.  — Мост… перейти. Именно тот.  — Он начал хватать ртом воздух. Его дыхание стало прерывистым.  — Поражен дыхательный центр. Спутанное сознание.
        — Прекрати ставить себе диагноз!  — Она встряхнула его и прижалась лицом к его волосам. Они были мокрые и все в песке.  — Расскажи мне про «Оду к радости». О чем она на самом деле?
        — О радости. Я просто… дразнился.  — Он вдруг вскрикнул и стал дышать реже.  — Страшно,  — прошептал он.  — Ног нет.
        — Твои ноги целы,  — сказала она, давясь словами. Мир наваливался на нее, сотрясал ее, давил на нее. Она еще крепче прижала Пиппина к себе.  — Скажи мне что-нибудь. Давай, Пип.
        — Вверх, вниз, ноты. Вверх… и вниз.  — Он закрыл глаза.  — Дурни, летите. Нет. Слушай, Чейз…
        Он подарил ее имени свой последний рвущийся вздох.

        Дельта


        35. Дымящаяся воронка: Что осталось

        Чейз прошла вдоль берега, отчаянно стремясь сбежать от запаха дыма.
        Она оставила труп Пиппина. Она сорвала голос, повторяя его имя, а ее летный комбинезон окрасился кровью от живота до колен. Когда «Дракон» стал едва виден, она тяжело села и прижала колени к груди.
        Пиппин умер. Эта истина оказалась ей не по силам — и она потеряла ее. Она ее отпустила. Истина поднялась в небо с дымом, оставив ее в одиночестве. А потом она стала ждать. Она надеялась, что Пиппин ошибся, что вертолетов не придется ждать несколько часов.
        Но Пиппин никогда не ошибался. Даже относительно собственного отказывающего тела.
        Чейз всматривалась в небо, выискивая красный беспилотник. Или «Феникса». Нашла она только несколько крупных птиц, запоздало летящих на юг, на зимовку, в неопрятном построении. Все было слишком обыденно. Слишком живописно для того, что только что случилось. Дыхание у нее стало неровным, вспарывая легкие при каждом судорожном вдохе.
        Хрустальный купол, которым Чейз так долго закрывалась, раскололся. Осыпался. Теперь она была открыта жестокому ветру. Чувствам. Порыв ветра заставил растрескаться засохшую у нее на руках кровь, пока она рисовала на крупном песке сердечный круг Ритц.
        В центре она написала «Генри».
        И заплакала.
        Вертолеты прилетели с оглушающим ревом. Два приземлились у «Дракона», а третий завис в воздухе, взбив поверхность озера в белую пену. Она увидела, как ее ищут спасатели. Увидела, как они бегут вдоль берега. Это были взрослые, а не кадеты. Настоящие летчики, которыми все у них в академии только притворялись.
        Чейз встала, и один из медиков закутал ее в тепловую пленку. Он довел ее до одного из вертолетов и закрепил на носилках, приподняв ноги. Он светил фонариком ей в глаза и задавал вопросы. Много, много вопросов. Она не стала даже в них вслушиваться, не то что отвечать.
        Через открытую дверь Чейз смотрела, как с вертолета, зависшего над местом крушения, «Дракона» поливают белой пеной.
        — С тобой все будет хорошо,  — сказал ей медик. Она начала хохотать, и этот звук даже ей самой показался больным.  — Она в шоке!  — крикнул он пилоту.  — Летим!
        Они взлетели в тот момент, когда в кабине сработала тревога. Чейз забилась: она была уверена, что красный беспилотник вернулся, чтобы ее прикончить.
        — Он вернулся! Вернулся.
        Медик удержал ее на носилках.
        — Это военный маяк,  — сказал он.  — Неопознанных ЛА поблизости нет.  — Он прижал ей руки и наклонился слишком близко, окликая пилота. Его голос ударил по ней, как пощечина.  — В чем дело?
        — Угрозу терроризма повысили до «высокой». Президент Грейнор обращается к нации. Он объявил чрезвычайное положение.
        Мозг Чейз цеплялся за вопросы, не понимая их. Откуда президент узнал? Сколько она провела на берегу? Что происходит?
        — А что от генерала Торна?  — проорал медик пилоту.  — Война?
        — Грейнор говорит, что конгресс сейчас заседает,  — прокричал пилот в ответ.  — Скоро объявят.
        Чейз зажмурилась, совершенно сбитая с толку. Она неожиданно начала дрожать. Она чувствовала, что «война»  — такое короткое слово!  — пытается затмить аварию, но не может. Это слово не может тронуть Пиппина. Чейз ему не даст.
        — Где мой ОРП?  — спросила она.
        — В другом вертолете,  — ответил медик.
        Он без предупреждения всадил ей в руку шприц. Забытье стало наплывать на нее, так что остальные его слова долетали до нее неравномерно.
        — Вот что… получаем… позволяя ребятам летать.

        Эпсилон


        36. Жесткая земля: Ниже некуда

        Кроны деревьев были слишком близко. Бунтарь орал ей снова и снова, но его предостережения были очевидными. И неправильными. Он все говорил неправильно.
        — Заткнись!  — завопила она ему.
        Ее вспышка ушла в ее мышцы, в ее нервы. Она дергалась. Билась.
        Падала.
        ОПЯТЬ.
        Ее крыло задело вершину изумрудно-зеленой сосны и отлетело, уходя за лес вспышкой оранжевого пламени цвета курток строителей. На Чейз не было визора. И шлема. Она стерла пот, застилающий глаза, и с изумлением обнаружила, что она вся мокрая, а руки у нее трясутся.
        — Соберись!  — проворчала она.
        США вот-вот вступят в войну с Новым восточным блоком, а где она? Застряла в чертовом тренажере-центрифуге.
        Она заслонила глаза от ослепительного света и распахнула дверь.
        Бунтарь налетел на нее.
        — Сколько раз ты собираешься опускаться слишком низко? Я тебя предупреждал! Я даже давал тебе отсчет до земли, чего Сильф, кстати, никогда не требуется. КАК Я МОГУ ТЕБЕ ПОМОГАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ЖЕЛАЕШЬ СЛУШАТЬ?
        Чейз низко опустила голову, но не от стыда. И не от беспомощности. Это была ярость.
        Бедняга Бунтарь.
        Она отвела руку и ударила его в лицо так, что он взвыл и рухнул на колени. Адриен попыталась вмешаться, но Чейз отбросила ее ласковую руку.
        — Я не могу летать в этой глупой машине.  — Чейз указала на центрифугу «Звезды».  — Мне нужно в истребитель.
        «Мне нужен «Дракон». И Пиппин».
        Эти слова не вырвались на свободу, но и в глубине не остались. Они выплыли на поверхность и полились слезами. Руки не действуют. Ноги слабые. Она тяжело села и закрыла лицо руками, ощущая воспаленную кожу под глазами и усталость, которая теперь окутывала ее, словно кошмар. Чувствовать так много было невероятно утомительно. Если бы она могла отключить все эмоции, то так и сделала бы.
        Именно это она и пыталась сделать.
        Бунтарь поднялся на ноги. У него из носа шла кровь.
        — Кажется, не сломала.
        — Что тут происходит?  — Доктор Ритц ворвалась в комнату и моментально стала осматривать Бунтарю лицо.  — Это ты сделала?
        — Он споткнулся о мой кулак,  — сказала Чейз.
        — Ну, ты только что добавила себе лишнюю неделю, кадет Харкорт.
        Чейз застыла.
        — Неделю? Да все закончится в считаные дни!
        Ритц обратилась к Бунтарю, игнорируя Чейз:
        — В лазарет, а потом — отдыхать. Когда тебе снова лететь?
        Бунтарь посмотрел на часы.
        — Через пять часов.
        — Иди.
        Ритц повернулась к Адриен, а Чейз смотрела, как уходит Бунтарь.
        По дороге из комнаты он налетел на два стула — и это не было связано с его носом. Он тоже был выжат. Все безумно устали, особенно Сильф и Тристан. Торн приказал, чтобы один «Стрикер» постоянно наблюдал за демаркационной линией. Одному самолету не справиться с флотом вторжения, но в условиях, когда радио выдает бессмыслицу, а спутники отказали, «Стрикеру» надо вернуться в «Звезду» с предупреждением — предупреждением, которое отправит всех по убежищам.
        «Пегас» и «Феникс» несли дежурство по двенадцать часов уже пять дней — с того момента, как гибель Пиппина превратила Вторую холодную войну в открытый конфликт. И на этот раз никаких подписок о неразглашении не было. Все про всё знали. Про Жи Сюнди, про беспилотник, про крушение.
        Про Пиппина.
        Чейз посмотрела на стол Адриан. Пожилая инженер не включала звук, но Чейз все равно видела безумные новостные передачи. Всеобщая паника. Налеты и истерия — не говоря уже о мрачных речах президента Грейнора, во время которых он вцеплялся в кафедру так, что костяшки белели.
        Но на этот раз на экране был новый кошмар.
        Три брата и мать Пиппина втиснулись на обшарпанный диван. Его мать закрывала лицо рукой.
        — Что это?  — выпалила Чейз, прерывая спор Ритц и Адриен.
        Они проследили за взглядом Чейз — и Адриен прикоснулась к углу экрана, включая звук.
        Репортер нависал над ними, словно хищник.
        — Вы могли бы рассказать нам о вашем сыне? Что было его страстью? Чем он увлекался?
        — Он был ботан,  — сказал старший брат Пиппина.
        Эндрю — самый младший, самый непоседливый и, бесспорно, самый чумазый из мальчишек — ткнул старшего брата локтем в бок.
        — Генри обожал летать. Он был лучший ОРП ВВС. И самый умный. И пилот у него был лучший. Никс.
        У Чейз оборвалось сердце. Она перестала дышать.
        Репортер скользнул еще ближе, демонстрируя, что он никакой не хищник. Он — чертов стервятник и сейчас вознамерился полностью распотрошить всю семью.
        — Миссис Доннет, а как вы относитесь к пилоту Генри? Вы возмущены тем, что ваш сын погиб, а она выжила? Вы ее вините?
        Мама Пиппина не подняла взгляда.
        Адриен потянулась выключить экран.
        — Оставьте!  — хором потребовали Ритц и Чейз.
        Чейз необходимо было это узнать. Сама она себя винила. Ей не следовало опускаться так низко с беспилотником на хвосте. Надо было позволить той ракете отстрелить им крыло и катапультироваться…
        Спустя несколько долгих мгновений мать Пиппина сказала:
        — Их атаковали жисюндинцы. Повезло, что хоть один из них выжил.
        Казалось, репортер ее не услышал: он забросал их вопросами, ответы на которые эта семья явно знать не могла, в том числе и…
        — А что вы можете сказать мне про тот самолет, на котором летел ваш сын? Источники сообщают нам, что это — новый тип истребителя, о котором официально пока не объявлялось.
        Адриен отключила звук в тот момент, когда на экране возникли фотографии Чейз и Пиппина, сделанные в первый год их обучения в академии. Их поместили рядом. Чейз покачнулась и села. У нее от головы отхлынула вся кровь.
        — Надеюсь, что за это интервью им дали целое состояние,  — пробормотала она.  — Достаточно, чтобы можно было купить настоящий дом.
        На самом деле она надеялась совсем не на это. Она надеялась, что всего этого вообще не было. Не было никакого интервью, потому что Пиппин не умирал, потому что крушения не было. Ее мозги постоянно устраивали вот такую… перемотку. Она возвращалась обратно, выполняла другой маневр, не опускалась слишком низко, побеждала беспилотник. Приходила с испытания первой.
        А потом они с Пиппином праздновали в столовой. Ели торт. То есть он снимал глазурь, а она съедала всю воздушную смесь под ней. Как обычно.
        У Чейз во рту внезапно появилась горечь, и она вернулась в реальность так ураганно, как не возвращалась после сорокового крушения в тренажере. Она уставилась в пол и заставила себя дышать ровно, как ее научил Кейл вскоре после аварии. Его слова прозвучали у нее в голове очень громко — и она за них ухватилась.
        «Сосредоточься, Харкорт. Дыши».
        Может, это помогло бы, если бы ее взгляд не зацепился за лодочки Ритц: рядом с ними оказались капли крови Бунтаря, размазавшиеся на кафеле яркой полурадугой.
        Чейз вспомнила, как капли крови Пиппина расцветали и блекли, растворяясь в озерной воде.
        Она подавилась — и ее мощно вырвало. Ритц отскочила, а Адриен придвинулась ближе и держала Чейз за плечи.
        Чейз вытерла губы и заставила себя вернуться к реальности. К боли.
        — Бунтарь погибнет,  — сказала она Ритц.  — Они все погибнут. Сильф, Стрела и Ромео. Они слишком устали! Нам нужен на смену еще один пилот, а это значит, что вы должны вернуть мне «крылья».  — Чейз наступала на Ритц. Она сама толком не поняла, когда именно рванулась вперед, но теперь стояла к ней вплотную, дыша на нее запахом рвоты.  — Пожалуйста!
        Прищуренные глаза психиатра, очки в металлической оправе и громадный узел волос вблизи выглядели по-другому. Чейз вдруг поняла, что Ритц не под пятьдесят, а только немного за тридцать.
        — С момента аварии прошло всего пять дней,  — осторожно проговорила психиатр.
        — Ага. Уже пять дней!  — парировала Чейз.  — Пять дней войны «в любую минуту». Я им нужна.  — Чейз удержалась и не добавила, что ей самой нужна высота. Скорость. Полет — это единственное, что не даст ей откатиться назад.  — Вы видели новости. Люди психуют. Они боятся, что жисюндинцы в любой момент могут сбросить тысячу бомб. Нам надо что-то делать.  — Она помотала головой.  — Мне надо что-то делать.
        — И что именно ты можешь сделать?  — ласково спросила Адриен.
        Чейз отвела взгляд.
        — Соображу, когда взлечу. Я всегда так делаю.
        Ритц переглянулась с Адриен.
        — Ты пока не доказала, что сможешь нормально взаимодействовать с другим ОРП. Отправлять тебя в полет было бы опасно.
        — Дайте мне попытаться с Ромео. Или, еще лучше, отпустите меня одну. Если я на десять минут попаду на «Пегаса», то точно смогу взлететь. Эта идиотская машина мешает мне сосредоточиться.
        — Исключено,  — заявила Ритц.  — Ты слишком травмирована.
        Адриен мягко взяла Чейз за локоть.
        — «Стрикеры» не рассчитаны на одиночное управление. Ты смогла бы только взлететь и приземлиться. И даже в этом случае опасно лететь без указаний ОРП.
        Грудь Чейз залило свинцом. Адриен пыталась ей помочь, но для Чейз это прозвучало как вызов. Как бы то ни было, она развернулась и ушла — помчалась в ангар так стремительно, что стены коридора смазались.

* * *

        «Звезда» оказалась странно пустынной. Кадеты были заперты в казармах, занятия отменили. Она пронеслась по Парку, заглянула в рекреацию. Там было пусто и пахло, как это ни странно, грязным бельем.
        Ярко-красный тревожный сигнал мигал на потолке. Несмотря на создаваемую им мрачную атмосферу, само его наличие приносило облегчение. Если красные беспилотники уже вылетели бы, если бы всю «Звезду» вот-вот должны были бы разнести на кусочки, свет потушили бы полностью. Арктический мрак способен защитить их только в том случае, если они не будут испускать ни единого лучика — и если программа противоракетной защиты будет работать.
        У Чейз пересохло во рту: она вспомнила, как пылала МАВС, и в десятый раз за один только этот день поняла, насколько мало у них надежды выстоять против Жи Сюнди. Со стороны Торна было идиотизмом мечтать о войне. Что способно помешать Новому восточному блоку включить США в свою империю? Вторая холодная война и началась-то из-за смелого ядерного удара по Филиппинам, который нанес Торн. Жисюндинцы не ожидали, что Америка так быстро начнет эскалацию — и это их немного отпугнуло. Но сейчас? Что способно отпугнуть красные беспилотники, пока ситуация не перейдет в стадию «до последнего человека»?
        Чейз подавила свои сомнения и опасения и побежала в ангар. Надо думать о главном — а ей необходимо подняться в небо и очистить мысли… и сердце. Однако у дверей ее остановила военная полиция.
        — Кадетам в ангаре находиться запрещено,  — заявили оба полисмена хором.
        — Я иду к Кейлу,  — соврала она. Они переглянулись.  — Он в диспетчерской,  — придумала она.  — Он за мной послал.
        — Предъяви пропуск,  — потребовал более низкий из полисменов.
        — Может, я его забыла.  — Она начала копаться в карманах, просто чтобы потянуть время — и в этот момент заметила в нескольких шагах от них парня Сильф.  — Штаб-сержант Мастерс!  — позвала она. Он остановился и настороженно посмотрел на нее. В руках у него была масса каких-то бумаг.  — Скажите им, что Кейл меня вызвал!
        Она увидела по его лицу, что он прикидывает «за» и «против». Мастерс понимал, что Чейз хочет пройти — и что она знает его важный секрет.
        — Кейл хотел ее видеть,  — сказал он наконец.
        Он быстро повернулся и зашагал по холодному бетонному помещению.
        — Видите?  — сказала Чейз.
        Полисмены ее пропустили, но один из них следил за ней, пока она не завернула за какой-то из более старых истребителей. Она залезла под брезент и привалилась к металлическому боку Ф-14.
        Что она делает? Она действительно собралась залезть в «Пегас» без разрешения?
        — Когда ты был здесь, нарушать правила было легче, Пип,  — призналась она вслух.  — Это не так весело, когда ты не говоришь мне, как плохо все может закончиться.
        Она прижала ладони к самолету, а ее мысли разлетелись. Если честно, то без Пиппина все стало плохо. Плохо на тренажерах. Плохо, когда Тристан пытался с ней разговаривать. Плохо, когда Кейл смотрел на нее, как на разбившуюся статуэтку. Плохо, когда она после крушения попросила о встрече с отцом.
        Плохо, когда Торн отказался.
        Пальцы Чейз зацепились за дыру в самолете. Их оказалось несколько. Она отодвинула брезент и посмотрела на сыпь пулевых отверстий в металле. Обшивка истончилась и прогнулась. Эти разрушения стали для нее символом охватившего всю страну страха, который возник задолго до ее собственного. Ей надо что-то делать!
        Глаза у нее защипало от слез, но она справилась с ними и побежала к «Пегасу». Она дождалась момента, когда ее никто не видит, забралась на крыло и нырнула в кабину. В ней пахло Сильф, и кресло пилота было слишком далеко отодвинуто.
        — Журавлиные ноги.  — Чейз привела в действие рычаг, который обнаружила той ночью в кабине у Тристана, и установила нужное положение кресла.  — У этой девицы журавлиные ноги.
        Она потерла щеки, отгоняя воспоминание о том, как они с Тристаном каким-то образом уместились на одном кресле.
        Ей казалось, что это было несколько лет назад, а на самом деле прошло всего шесть дней. Шесть!
        Она сторонилась Тристана после аварии, и он не навязывался — хотя у него и времени-то не было: он по половине суток проводил в воздухе. У нее вспыхнули щеки, когда она представила себе, как он, вымотанный, летает вдоль демаркационной линии. Это ей следовало бы там выкладываться. Не ему.
        Это она облажалась при столкновении с тем беспилотником.
        Чейз включила механизм, закрывающий фонарь,  — и кто-то из наземной команды это заметил.
        — Эй!  — заорал женский голос.  — Убирайся оттуда!
        Начался хаос. Все кричали. Она это игнорировала.
        — Я справлюсь.
        Если она поднимется в небо, все наладится. Только взлет и посадка. Ничего опасного. Это докажет Кейлу и Ритц, что ей следует летать — и притушит оглушающий ужас перед тем, что она больше никогда не взлетит.
        Когда она включила двигатели, перед ней снова предстала сумятица падения в озеро. О том, что это случится, Психичка предупреждала ее на бесконечных сеансах терапии, на которые ей пришлось приходить в последние дни. Чейз сознавала, что ей надо оставить случившееся позади. Она стиснула зубы, выехала из ангара на заснеженную полосу…
        И это было все.
        Самолет остановился.
        Чейз покрылась потом, дыхание у нее сбилось. «Я взлечу!»  — сказала она себе. Ее тело помнит, как это делается: ей просто надо подключить к нему голову. Она посмотрела на синие огни ВПП, обозначавшие ей путь.
        Она дала газ и крепче сжала ручку управления.
        Когда она впервые поднялась с этой полосы, они с Пиппином ссорились. Она сделала три попытки, ни разу не оторвав «Дракона» от земли, и ее ОРП начал над ней издеваться. Это помогло. При следующей попытке она была настолько поглощена руганью с ним, что ее нервы остались под контролем. И они полетели…
        Теперь Чейз помнила только совсем другую ссору. Как она спорила с Пиппином насчет того, умирает ли он. Она помнила его странную улыбку и выкатившиеся глаза. Ее начало трясти, когда в ее памяти всплыл пустой круг доверия, который она нарисовала на песке пальцами, испачканными в его крови.
        Чейз подстегнула себя сильнее, жестче — и самолет подлетел над полосой. А потом ее голову затопили мучительные образы. Пиппин умер, а значит, у Чейз никого нет. Она совершенно одинока, и этого не исправить, даже если найдешь, с кем обжиматься.
        «Пегас» тяжело приземлился. Немного проехал вперед.
        Чейз так трясло, что она не могла даже завести самолет обратно в ангар. Она откинула фонарь — и резкий ветер наполнил кабину жутким холодом.
        У нее все болело. Суставы, ноги, голова. Но самой сильной болью была тяжесть, давившая ей на сердце. Чейз знала эту боль и до Пиппина: она всегда была с нею. Это было одиночество, поселившееся в ее костях. Оно нашептывало ей, что она не способна любить. Не способна быть другом, дочерью, личностью. Она ни на что не годна.
        Она из тех, кто разбивает сердца, потому что не знает, что делать со своим собственным.
        Снег падал ей на щеки, ложился на ресницы, таял, смешиваясь с ее слезами.
        — Харкорт!
        Голос Кейла по коротковолновой связи прозвучал как удар хлыста.
        С Чейз все кончено… Ее наверняка отчислят. Она ждала этих слов.
        — Возвращайся домой.
        Его слова пробились сквозь ее боль. Она закрыла фонарь, развернула самолет и выполнила приказ.

        37. Боевые товарищи: Те, кто с тобой

        Слушаться Кейла казалось правильным. Отчасти. И когда он велел ей идти в казарму и отдохнуть, она отправилась в ту комнату, где жила с Пиппином.
        Чейз не могла не думать о прошлом. На этот раз она вернулась в воспоминаниях к моменту перед испытаниями: к их с Пиппином разговору о любви. И о друг друге. Она нажала кнопку «стоп», позволив Пиппину остаться у нее в мыслях живым.
        Она так удачно это проделала, что к тому моменту, когда открыла дверь, почти смогла убедить себя в том, что ее ОРП жив. Ведь наушники Пиппина по-прежнему лежали на столе, а койка была заправлена как положено. Фотографии его родных были над кроватью, а от подушки пахло его жирными волосами.
        Дверь ванной была закрыта, и мерзкий флуоресцентный свет просачивался из-под нее. Там мог быть Пиппин. Она почти услышала, как спускают воду.
        Минуточку! Она действительно это услышала.
        Лилась вода в раковине: там кто-то был. Чейз вскочила и распахнула дверь, ощутив, как ее резко затопило счастье, которое было одновременно отчаянным и похожим на сон.
        Там мыла руки Сильф.
        — Ты всегда врываешься к людям в сортир?
        Надежда Чейз испарилась. Она привалилась к дверному косяку.
        — А ты что здесь делаешь?
        — Дверь была не заперта.  — Она продемонстрировала маленького пластикового птеродактиля.  — Почему у тебя в мыльнице динозавр?
        Чейз выхватила его у Сильф и крепко зажала между ладонями.
        — Это птерозавр. У динозавров не было крыльев.
        Эти слова душили ее сердце.
        — Ты такая странная.  — Высокая блондинка взъерошила Чейз волосы и села на койку Пиппина.  — Не буду врать, Никс. Здесь воняет мужскими носками.
        — Не называй меня Никс.  — Чейз съехала по стене и села на пол. Она прижала коленки к груди, стараясь не разлететься на куски.  — Я больше не пилот.
        — Пока,  — сказала Сильф так, словно эти сведения не имели практически никакого значения.
        — Я только что пыталась полететь и не смогла даже оторваться от ВПП. Мне запретили полеты.
        — Это может быть временно, так что давай пока не будем устраивать вселенский плач.  — Сильф завалилась на спину.  — Ты спишь на верхней койке или на нижней?
        — Что ты делаешь?
        — Я решила, что тебе нужна новая соседка по комнате.
        — Я хочу быть одна,  — соврала Чейз.
        — Ты никогда не любила оставаться одна. Насколько я понимаю, потому и появлялись все те парни. Я решила сюда перебраться, пока тебя не обнаружили повесившейся на шнурках от ботинок.  — Сильф закинула ноги на койку.  — Я беру низ, потому что предпочитаю быть внизу. А ты, как мне кажется, любишь быть сверху. Хе-хе.
        — Ты сейчас неприлично пошутила?
        — Нет.
        Чейз растерялась. Сильф у нее в комнате! Общительная такая. Шутит и говорит про Чейз так, будто ее знает. «Дракон» разбился, Пиппин погиб — но почему-то вот этот момент реальности ей было труднее всего принять.
        — Мы не дружим, Сильф. Ты это помнишь, да?
        — У меня нет друзей,  — отозвалась Сильф совершенно обыденным тоном.  — Лиам говорит, что я слишком властная.
        — Мне такое приходило в голову.
        — Точно. Значит, я властная, а ты нестабильная. Но мы попали в проект «Стрикер» вместе и вместе его завершим.  — Сильф стянула ботинки и разгладила рубашку на плоском животе.  — Ты ближе всего к тому, чтобы быть моей «подружкой», и наоборот. Спорить нет смысла.
        Чейз встала и забралась на койку, а потом свесила голову вниз, чтобы видеть Сильф.
        — Так, давай разбираться. Ты грозишься стать моей подругой?
        — Мой план такой: ты заканчиваешь горевать, а тогда…
        — Не раздражай меня, Сильф. Я уже поправила твоему ОРП рожу.
        — Гнев тебе полезен. Это — этап горя,  — заявила Сильф с обычной своей уверенностью.  — Ты у нас скоро снова полетишь. Я разрешу тебе летать на «Пегасе», пока «Дракон» снова не войдет в строй, но изволь быть с моим малышом осторожной. НИ. ОДНОЙ. ЦАРАПИНЫ.
        Чейз невольно вспомнила крушение. Черный дым, поднимающийся над озером. Обломки «Дракона». Пиппин, с трудом выговаривающий слова. Эта картина обжигала ей мозг газовой горелкой.
        — Я не могу летать без него,  — тихо призналась она.
        Истинность этих слов заставила ее уйти в себя. Ее затрясло, как в жару.
        — Еще как можешь!  — отмахнулась от ее заявления Сильф.  — Лиам тоже считает, что ты сможешь вернуть «крылышки». Конечно, для этого придется чуть ли не поселиться у мозгоправа. Окончательное решение будет за Кейлом и Торном, но тут у тебя есть кое-какое влияние. Что скажешь?
        — Что я оказалась в каком-то параллельном мире.
        — Это тоже полезно. Отрицание и всякие такие защитные механизмы,  — объявила Сильф.  — Еще один этап.
        Отрицание? Неужели из-за этого она постоянно возвращается мыслями обратно, отчаянно пытаясь переписать случившееся? А Сильф тем временем продолжила:
        — Я прошла через такое же, когда у меня умерла бабушка.
        Чейз нащупала некую закономерность. Чуть раньше своей давней травмой с ней поделился Кейл — у него родами умерла жена,  — а теперь вот Сильф добавляет свою. Видимо, так поступают люди, когда происходит что-то ужасное: рассказывают о том ужасном, что было у них. И хотя Чейз могла понять, почему людям хочется соболезновать, ей это представлялось подсчетом трагедий. Спасибо, не надо.
        — Сильф, бабушки всегда умирают. Старость — это вроде как обязательно.
        — А они всегда умирают от недоедания, Никс? От того, что тайком морят себя голодом, экономя деньги на подготовку внучки, чтобы та смогла попасть в свою вожделенную академию?
        Сильф выжидательно замолчала. Воздух был так напитан стыдом, что Чейз почувствовала необходимость ответить на этот риторический вопрос.
        — Нет, не всегда.
        — Вот и мне так казалось,  — буркнула Сильф,  — ты, раненая жопа.
        — Так вот почему ты всегда такая серьезная,  — пробормотала Чейз.
        Кто-то громко и сильно постучал им в дверь. Чейз понятия не имела, кто бы это был. К ним с Пиппином гости никогда не ходили.
        Стук повторился.
        — Отвечай,  — велела Сильф.  — Это не моя комната.
        Чейз слезла с койки и открыла дверь. В коридоре стоял Бунтарь. Он переступил с ноги на ногу и потер локти. Нос у него был красный и распухший.
        — Ты пришел за Сильф?  — спросила Чейз.
        Он нахмурился.
        — Сильф здесь? Я думал… Ну, мне надо кое-что тебе сказать. Признаться.
        Они молча уставились друг на друга. Чейз пыталась понять, пришел ли он выразить соболезнования или поделиться печальной историей. Обе ее догадки оказались мимо.
        Бунтарь выпалил вдруг:
        — Я нескольким людям сказал, что Торн твой папа. В ночь перед испытаниями. Я все еще на тебя злился.
        Он помахал перебинтованной рукой, словно она служила ему отпущением.
        Чейз прижалась лбом к двери и закрыла глаза.
        — И что?
        — И я извиняюсь. Я хотел попросить у тебя прощения. Думал, ты меня из-за этого ударила.
        — Забудь,  — сказала Чейз.  — Теперь все это не имеет значения.
        Оказалось, что она и правда так считает!
        — Я тут пытаюсь уснуть, Бунтарь!  — заорала Сильф.  — Иди, отдыхай. У нас через пять часов вылет.
        Бунтарь тоже привалился к двери и шепотом спросил:
        — Ты как, нормально?
        Чейз хотелось соврать, но сил не было. И потом — казалось, что Бунтарю это действительно важно. Это было не менее странно, чем лежащая на койке Пиппина Сильф.
        — Нет, не нормально,  — призналась Чейз, и правда принесла ей странное облегчение.  — Но я еще здесь. Хотя меня немного пугает, что Сильф решила стать моей закадычной подругой.
        Чейз сама не ожидала от себя шутки — а Бунтарь вдруг глуповато ухмыльнулся.
        Она пожелала ему спокойной ночи и закрыла дверь, все еще не опомнившись.
        — Я своего ОРП знаю,  — Сильф подняла ноги и помассировала икры.  — На самом деле он тебя не любит. Он просто безумно завидует вам со Стрелой.
        — Как скажешь, Сильф. Я вообще не очень-то разбираюсь в любви. Это ты у нас специалист со своим парнем-военным.
        Сильф таинственно улыбнулась.
        — Ты единственная, кто знает про Лиама. Из-за этого ты даже начала мне немножко нравиться. Я все думаю, что…  — Сильф прервал новый громкий стук.  — А это еще кто?
        Чейз открыла дверь. Это был Тэннер. Его взгляд нацелился на нее, словно он готовился стрелять, но сначала он ее крепко обнял. А потом отстранил, держа за оба плеча.
        — Скажи, что это неправда. Скажи, что незнакома с генералом Торном!
        — Я с ним незнакома.  — Правда говорилась легко.  — По-настоящему. Но он — мой отец. Он заставил меня два раза пройти генный анализ, чтобы точно знать.
        Избыточная откровенность Чейз огорошила Тэннера: он замер, глядя на нее еще пристальнее.
        Сильф села на койке, скрипнув пружинами.
        — Вали, Арктика. Нам надо спать. У меня через считаные часы вылет.
        Чейз вышла в тихий, залитый аварийным красным светом коридор и закрыла дверь.
        — Оказывается, я теперь живу со штаб-сержантом Сильф.
        Тэннер нахмурился:
        — Как это вышло?
        — Чистой воды везенье.
        Он почти улыбнулся — а она почти почувствовала себя прежней.
        — Бунтарь сказал мне про твоего отца.
        Чейз снова попыталась говорить холодно и презрительно, но у нее не получилось. Оказалось, что это требовало намного больше усилий, чем простая правда.
        — Это именно так ужасно, как звучит,  — призналась она.  — Он не хочет иметь со мной никаких дел, и свыкнуться с этим труднее, чем следовало бы.
        Она смотрела, как Тэннер взвешивает свои следующие слова.
        — Мой дед был филиппинцем, Чейз.
        — Знаю.  — Стоило ему ей об этом сказать, и она сбежала так стремительно, что, наверное, внутри у нее до сих пор что-то не остановилось.  — Я не могу за него извиняться. Я не виновата в том, что он сделал. И если честно, то и он не виноват.
        Тэннер покачал головой.
        — Я бы ту бомбу ни за что не сбросил. Я бы отказался. Был бы разжалован и уволен.
        Чейз отвела взгляд.
        — Я так бы и подумала.
        — Я тебе это говорю, чтобы ты знала, что я о нем думаю. И чтобы ты знала, что это никак не меняет того, что я о тебе думаю.
        — Ну, правильно! Я же любовный вампир.
        Обида вырвалась с неожиданной для нее самой силой.
        Тэннер нахмурился: с этим выражением лица он всегда казался серьезным и симпатичным.
        — Я злился не потому, что ты со мной рассталась, Чейз. Я злился потому, что чувствовал, что я тебе нравлюсь, даже когда ты пыталась меня бросить. Это было непонятно, а я люблю, чтобы все было понятно.  — Он расправил плечи.  — Ты боялась сближаться с людьми. Когда я в этом разобрался, то перестал так злиться. Я надеялась, что ты с этим справишься. Желательно не с Бунтарем.
        К своему удивлению, она почувствовала облегчение.
        — Тут я с тобой солидарна.
        Чейз вернулась в комнату с еще более странными чувствами. Казалось, Тэннер и Бунтарь искренне за нее тревожатся. Почему? Она вела себя с ними ужасно.
        — Мне надо ждать еще каких-то бывших ухажеров?  — осведомилась Сильф.  — Можно вывесить объявление.
        — Были еще, но большинство уже выпустились,  — призналась Чейз.  — В какой-то момент их было много.
        — Развратная маленькая пилотесса «Звезды»,  — съехидничала Сильф.  — Я всегда гадала, откуда ты берешь силы.
        — Эй, я же с ними не сплю! Это не я обжимаюсь со штаб-сержантом в ангаре.
        — Я не обжимаюсь, Чейз. Мы кончаем.
        — Фу! Зачем мне это знать, Сильф?
        — Ты и правда не спишь с теми парнями, которые на тебя облизываются? Почему?
        Чейз снова забралась на верхнюю полку:
        — Потому что я их не люблю, а они меня не знают.
        Это было просто. Это была правда.
        — Девственница!  — Сильф захихикала. Это было так же непривычно, как и ее улыбка.  — Значит, все мои высказывания насчет твоих венерических болезней звучат довольно смешно.
        — Ну да. Посмотри на меня: хохочу до упада.
        — А как же Стрела? Ты бы с ним переспать согласилась. Я видела, как вы двое обнимаетесь: бедра, руки…
        — Он меня знает,  — отозвалась Чейз.  — И почему-то я ему все равно нравлюсь. Это так странно!
        Сильф лягнула низ койки, заставив Чейз подскочить.
        — Он сейчас переживает. Хочет тебя утешить. Тебе бы ему позволить.
        — Я не хочу… А откуда ты знаешь?
        — Потому что он мне сказал. Не все кадеты у нас тайна за семью замками, Никс. Некоторые друг другу изливаются. Я скажу ему, чтобы он пришел сюда, когда приземлится. Впусти его в комнату, ладно? А теперь спи, Никс, или я тебя отключу.
        При мысли о том, чтобы оказаться с Тристаном наедине, у Чейз начало колотиться сердце. Он действительно ее знает. И хотя ей было приятно открыто говорить с Сильф, Бунтарем и Тэннером, с Тристаном все иначе. Она закрыла глаза, пытаясь понять, как это у нее хватает храбрости сталкиваться с красным беспилотником, но не хватает силы сблизиться с одним пареньком.

        38. Ночные звуки: Стоны на больших высотах

        Новый стук. Чейз сражалась с черным маревом сна, и оно легко не сдавалось. Она услышала, что кто-то вошел, а потом зазвучали негромкие голоса.
        Ощутив прикосновение к плечу, она повернулась на бок и перевесила голову через край койки, оказавшись в чрезмерной близости от прекрасного лица Сильф.
        — Мне пора сменять Стрелу с Ромео на демаркационной линии. Не делай ничего безумного в мое отсутствие. Помни наш план.
        — Твой план,  — пробормотала Чейз.
        — После посадки Стрела придет сюда. Не вредничай,  — сказала Сильф. Чейз что-то прорычала, и Сильф щелкнула ее по лбу. Больно.  — Не упрямься, Никс. Влюбись. Это гребаная сказка.
        Чейз слышала, как Сильф уходит. Ей хотелось перевернуться и снова заснуть, но она сползла с койки и выглянула за дверь. Бунтарь ждал Сильф в коридоре. Он нервничал: ударял себя кулаком по ноге. Сильф приказала ему прекратить — так что стало ясно, что она тоже нервничает.
        Неизвестные силы, скапливавшиеся к западу от демаркационной линии, пугали всю страну до потери памяти. Конгресс был готов объявить войну в любой момент, ожидая удара, который казался настолько неотвратимым, что никто даже полной грудью не дышал.
        Сильф и Бунтарь могут не вернуться с этого вылета. Это была голая истина. И неожиданно Чейз потрясла перспектива их потерять. Ей необходимо вернуть «крылья»!

* * *

        Когда Тристан вошел в комнату, то обнаружил, что Чейз смотрит на него с верхней койки. Он попытался улыбнуться, но у него не получилось.
        — Я думал, ты будешь спать.
        Чейз внимательно осмотрела его с ног до головы. Он был в летном костюме, который кое-где прилип к его телу от пота, волосы у него были всклокочены. Полусонный Пиппин назвал его роскошно мужественным. Да, это было так. Почти полная темнота фокусничала с профилем Тристана — и Чейз ощутила долю его притягательности.
        Ей хотелось потянуться к нему — но она была права, опасаясь встречи с ним. Его появление все утяжелило. Земное притяжение резко возросло, а ее сердце провалилось вниз.
        Тристан поцеловал ее запястье.
        — Я не стану тебя соблазнять, так что не слезай.
        Это была неплохая попытка подразниться. Надо отдать ему должное.
        — Выглядишь вымотанным.
        — В небе была пробка.
        Ему ничего не надо было говорить про беспилотники. Все и так было ясно написано у него на лице.
        — Мне надо вернуться в воздух,  — сказала она.
        — Вернешься. Подожди несколько недель.
        Он дотронулся до ее щеки. Его пальцы были теплыми.
        — Но противостояние закончится в считаные дни или даже часы!  — Горячась, Чейз села.  — Ты измучен. Сильф перепугана. Вам нужен еще один сменный пилот. Сейчас.
        Тристан хотел было что-то сказать, но покачал головой.
        — Терпенье, Чейз.
        — Ага. Никогда не было моей сильной стороной.  — Она спрыгнула с койки и возмущенно посмотрела на живописную усталость Тристана. Она понимала, что ей следовало быть с ним осторожной. Вот только она не могла: ее собственная боль готова была выплеснуться.  — Ты же взлетел сразу после МАВС.
        — Взлетел, но ощущения были нехорошие. Я был на пределе. Я мог убиться.  — Он уже рассердился.  — Если бы у меня не было тебя, я бы вообще не справился.
        Он швырнул в нее шлем. Со всей силы. Она поймала его и чуть было не бросила обратно — вот только он уже расстегивал свой комбез. До конца.
        — Ты что делаешь?
        — Нужно вымыться.
        Тристан стащил с себя майку и оставил верхнюю часть летного костюма висеть на бедрах. Когда он включил в воду, все тело Чейз странно расслабилось. Она свалилась на койку Пиппина, глядя на бок Тристана, видимый в не закрытую до конца дверь. Он вылез из костюма и задернул занавеску душа.
        Тристан Рутер у нее под душем!
        — Господи!
        Она прижала к груди его красный шлем. Проследила пальцами каждую букву написанного на нем позывного. Невероятно! Тристан у нее под душем, а она чувствует себя небывало подавленной — и все же не хочет забраться к нему и отвлечься.
        Что случилось с той девицей, которая использовала обжимания как способ забыться?
        Воду выключили, и она не удержалась и стала подсматривать, как он вытирается. Бледно-розовая кожа так и мелькала. Он закрепил полотенце на бедрах. Мокрые волосы упали ему на плечи и казались еще более длинными и черными, чем обычно. Он сел на край койки.
        — Я готов с тобой ссориться, если это поможет, но предпочел бы, чтобы ты мне доверилась. Мне эта боль знакома, Чейз.  — Он добавил:  — позволь помочь тебе так, как ты помогла мне.
        На это ушла целая вечность, и нервы у нее натянулись до жуткой боли, но она все-таки кивнула.
        Он поцеловал ее, нежно, а она притянула его ближе, все еще влажного, и уложила рядом с собой. Когда они вот так лежали рядом, сравниться это могло только с полетом. Его пальцы переплелись с ее пальцами.
        — Что ты чувствуешь?
        — Злость. А временами — пустоту,  — призналась она.  — Страх. Это — самое тяжелое.
        Его губы запечатлели у нее на плече поцелуй, заставивший все вокруг замереть.
        — О чем ты думаешь, когда вспоминаешь МАВС?  — спросила она.
        — Нога.  — Он перевернулся на спину и закрыл глаза ладонью.  — Когда начались взрывы, мы с Ромео спали. Когда мы выбрались из нашей комнаты, часть здания уже обрушилась. Мы обнаружили кого-то, придавленного куском потолка. Только одна нога торчала. Не знаю, кто это был. Это была только нога. Но кто бы это ни был, я его знал. Я в МАВС был знаком со всеми.
        Он крепче прижал ее к себе — и она излила свою самую сильную боль в извивающуюся тишину.
        — Вот… он сказал мне, что мысли путаются. Он пытался поставить себе диагноз. Даже шутить.
        — Так похоже на Пиппина,  — мягко откликнулся Тристан.
        — Он точно знал, что происходит, что как-то раздражало, а потом у него начали путаться слова. Тут мы оба перепугались.
        «Вверх… и вниз. Дурни, летите. Нет.
        Послушай, Чейз».
        Пришли слезы. Тяжелые, гадкие, неукротимые. Она словно тонула. Тристан заставил ее сесть и выпить воды. Он тряс ее за плечи, но это не помогало. Чейз вспомнила испытания заново. Только на этот раз никаких прокруток не было. Она увидела страшную и прямую правду. Беспилотник. Резко вращающаяся кабина.
        Песок, озеро и адски синее небо.
        Она произнесла имя Пиппина — и почувствовала, будто вспыхнула пламенем.
        Когда ее сердце стало биться медленнее, Чейз ощутила прижавшиеся к ее губам губы. Она ответила, отчаянно желая еще чего-то. Тристан перекатился на нее — и его вес заставил все замереть.
        Он был настоящий. Эта мысль стала единственной звездой на ее почерневшем небе.
        И он был рядом. Ее руки находили каждую его частицу. Спина, плечи, шея… длинные пальцы и широкая ладонь, которые приглашающе раскрылись, когда она до них дотронулась.
        Она не запомнила тот вдох, когда ее губы наконец оторвались от его губ, или то мгновение, когда заснула. Она не запомнила ничего, кроме его кожи. Его веса. Контакта их тел и той эмоциональной связи, которая позволила ей отпустить свое горе.

        39. Прищур: Глаза на цели

        Ромео разбудил их задолго до того, как она готова была бы встать. Он был в летном костюме, взъерошенный и с темными полукружьями под глазами. Казалось, он нисколько не удивился, обнаружив Чейз и Тристана рядом и полуголыми. Он просто промямлил что-то насчет завтрака перед вылетом и закрыл за собой дверь.
        Чейз прочла на лице Тристана такую же усталость, только еще более глубокую. Сколько сна он лишился в те часы, пока ее утешал?
        — Тебе нельзя снова лететь. Не сейчас.
        — Надо сменить Сильф.
        Он встал, хрустнув суставами.
        — Я могла бы полететь вместо тебя. Ромео не так устал. Пусти меня.
        Чейз смотрела, как он одевается.
        — Тебе запретили полеты, Чейз.
        Все ее существо хотело быть Никс. Принять его слова за оскорбление. Быть жесткой и равнодушной. Однако она удержалась.
        Она встала с койки.
        — Сегодня я верну «крылышки».
        Он улыбнулся и сказал:
        — Не будь такой нетерпеливой. Сходи на вызов к психиатру. Поговори с Кейлом. Справься с тренажером. Дай Бунтарю тебе помочь.
        — Большой план.
        Она попыталась улыбнуться, и хотя это далось ей с трудом, улыбка вышла настоящей.
        Он переплел их пальцы — и они вышли вместе.
        В ангаре Тристана ждал дежурный по аэродрому. Чейз наблюдала за чрезвычайным положением в действии. Промерзшее бетонное сооружение было почти пустым: много самолетов осуществляли патрулирование. Наземные команды работали, не переставая. Работа была нервной, изматывающей.
        Ромео подошел к ним, заглатывая банан нечеловечески громадными кусками. Вид у него был такой, словно его избили, но своего умения заигрывать он не растерял.
        — Привет, красотка. Как держится наш паренек?
        — А он наш?
        — Oui. Ты — единственная девушка, с которой я согласен им поделиться.
        — Наверное, с этим я как-то жить смогу.
        Она не знала, что на нее нашло: она вдруг придвинулась к Ромео и крепко его обняла.
        — Так я и знал!  — воскликнул он, когда она его отпустила.  — Ты от меня без ума! Я прав?
        — Даже и близко нет.
        Чейз смотрела на Тристана, стоявшего по ту сторону «Феникса». Он пролистал папку и что-то показал дежурному.
        — О чем говорят?  — спросила она у Ромео.
        — На базе — что мы все погибнем под бомбами Жи Сюнди. В академии — о том, что Торн твой папаша. Идут разговоры о том, что это он устроил тебя в «Звезду», что ты получила «крылья» незаслуженно и поэтому разбилась. Кажется, это Бунтарь тебя сдал.
        Ее тело стало таким же холодным, как цементный пол ангара.
        — Но и там и там никто этому особо не верит,  — добавил Ромео.  — Это просто пустая болтовня. Нервишки и все такое.
        Она пристально посмотрела на Ромео. Пиппин его любил! Внезапно это сделало Ромео гораздо более реальным. Человеком, имеющим для нее значение.
        — Все время, пока я здесь училась, я боялась, что все узнают про Торна. И вот теперь… дерьмово.  — Она помолчала.  — Должно было бы быть хуже, да? А вот нет. Просто дерьмово.
        — Скоро все переключатся на что-то еще. Так всегда бывает.
        — Пиппин тоже боялся,  — начала она признаваться.  — Он считал, что если расскажет про себя, к нему начнут относиться по-другому. Он настолько боялся, что даже не смог тебе сказать, что в тебя влюбился.
        — Правда?  — Ромео радостно заулыбался.
        Такая радостная реакция ее ошарашила.
        — Он тебе нравился?
        — Не-а. Мне нравятся женщины. Но всегда приятно слышать, что ты кому-то нравишься.  — Лицо у Ромео стало серьезным, даже немного грустным.  — Не так уж часто со мной случается, если честно.
        Чейз понадобилась целая минута, чтобы разобраться с этой задачкой: хоть она и видела, как Ромео заигрывает чуть ли не со всеми девчонками в «Звезде», она ни разу не замечала, чтобы он добился хоть какого-то успеха.
        — Я ведь не урод, так?  — вопросил он.
        Чейз обвела его взглядом, от ботинок до надбровья.
        — Не урод. Но тебе стоит постараться не казаться постоянно таким озабоченным. Ты подаешь неправильные сигналы, когда пялишься на всех присутствующих девиц.
        Он ухмыльнулся:
        — Ну, все не настолько явно.
        — Именно настолько.
        — Serieusement?  — Он побледнел.  — То есть — серьезно?
        — И смени позывной. Он производит не такое впечатление, как тебе кажется. Как тебя зовут на самом деле?
        — Адам.
        — Приятно познакомиться, Адам.  — Она пожала ему руку. Это выглядело странно, но ей было наплевать.  — А я Чейз.
        — В моем родном городе сказали бы «Enchante».  — В следующее мгновение Ромео посмотрел на нее очень внимательно и грустно, и это приготовило ее к тому, что он сказал дальше.  — Мне очень жаль насчет крушения, Чейз. Мне уже не хватает Анри. Он стал моим первым другом в «Звезде».
        Ромео добавил еще что-то непонятное по-французски. Это прозвучало печально, но мило.
        — Пиппин говорил мне, что по-французски ты симпатичнее. Он был прав.
        Ромео уставился в землю.
        — Он… что он сказал, когда это случилось? Он мучился?
        — Это было быстро,  — сказала она. Сердце у нее начало колотиться, но она заставила себя вспомнить.  — Его последние слова были… странные. То есть — он разбил голову, но мне кажется, тут было что-то еще. Кажется, он говорил мне, чтобы я не летала.
        — Что он сказал?
        — Дурни, летите.  — Эти слова вспороли ей душу, но Ромео захохотал. Она уставилась на него, открыв рот.  — Ты считаешь, что это смешно?
        — Oui. Кажется, он над тобой подшутил. Как всегда, чересчур поумничал.
        — Как это?
        — Это похоже на знаменитые последние слова Гэндальфа из «Властелина колец». Он говорит…
        — Дурни, летите со всех ног!  — закончила Чейз. Пиппин усаживал ее смотреть этот старый фильм раз десять. Она замотала головой.  — Неужели он это имел в виду?
        «Дурни, летите. Нет. Послушай, Чейз».
        Он прилагал такие силы, чтобы что… пошутить?
        Ромео положил руку ей на плечо.
        — Это значит спасись. Останься свободной. Выживи.
        Она провела руками по волосам.
        — Это действительно немного больше похоже на Пиппина.
        — Правда.
        Улыбка у Ромео была доброй — и немного повысила ей настроение. Совсем чуть-чуть, но именно так, как надо.
        Тристан подошел к ним — и его серьезное лицо вернуло ее к действительности.
        — Все плохо?
        — Да,  — подтвердил он.  — От Сильф не было сведений. Радио, сети — все забито помехами. Наверняка она слишком испугана, чтобы включить сигнал и передать сообщение. Более или менее ясно, что она все еще в небе и что беспилотники не пересекали демаркационную линию, но спутник мог и ошибиться. Я смогу включить короткие волны, когда окажусь достаточно близко, и она доложится о происходящем.
        — «Стрикеров» неправильно превращать в почтовых голубей!  — возмутилась Чейз.  — Мы способны сделать большее.
        — Я способен примчаться сюда вовремя, чтобы всех предостеречь и дать время спрятаться в убежища.
        Ромео направился к кабине.
        — Пошли, Стрела!  — позвал он.
        Тристан ущипнул ее за ухо и надел шлем.
        — Пусть я покажусь суеверным, но прощаться не хочу.
        — Идет,  — ответила она, заставив себя вскинуть голову.
        Чейз смотрела, как «Феникс» выезжает из ангара и взмывает в темное небо. Она обхватила себя за плечи и зашагала в сторону Парка, но не смогла пройти мимо громадного брезента, расстеленного на полу. Он был завален обломками.
        «Дракон»!
        Обгоревшие, разбитые останки ее обожаемой птички. Пустота, которую Тристан и ее товарищи помогли ограничить, снова рванулась вперед — и Чейз заново ощутила отсутствие Пиппина.

* * *

        Адриен ругалась по-французски, копаясь в куче закопченных деталей «Дракона». Ее голова наполовину ушла внутрь разобранного двигателя.
        — Торцевой ключ!  — потребовала она в пустоту.
        Чейз подала ей нужный гаечный ключ:
        — Вот он.
        — Мерси.
        Адриен вынырнула из двигателя и посмотрела на нее.
        — Что вы делаете с моим малышом?  — спросила Чейз.
        Адриен засмеялась.
        — Сначала это был мой малыш, мисс Харкорт.
        Чейз сложила воедино кое-какие мысли, над которыми она раньше не задумывалась.
        — Вы построили «Стрикеры» в Канаде, а потом тайком перевезли два сюда. И вы работали с канадской командой «Стрикеров», но никогда не приезжали сюда, к нам. Почему?
        — Нам ведь не положено было сотрудничать, так?  — Пыхтя, она затянула винт.  — А теперь мы вместе, и будь что будет. По крайней мере, то, что от нас осталось.
        Похоже, инженер намекала на более широкую картину. В списке потерь не один только Пиппин. МАВС разгромили: кадеты и служащие этой канадской академии разбросаны или погибли — и все из-за того, что Торн и ему подобные решили, что смогут обыграть жисюндинцев в их игре.
        — Мы не можем победить,  — сказала Чейз.
        Адриен посмотрела на нее. На лице у нее были следы смазки, красное освещение делало ее седые волосы нежно-розовыми.
        — Не можем. На данный момент.
        — Тогда как мы это сделаем?
        Адриен вернулась к работе.
        — Вы уже знаете ответ. Большее количество «Стрикеров»  — это больше силы. Вы свою роль в этом сыграли. Ну — вы сделали что могли.
        В свете аварии и всемирной шумихи правительственная комиссия пока не вынесла решения по «Стрикерам». Или так казалось Чейз.
        — Проект приняли? Мне ничего не говорили.
        Адриен не ответила — и это само по себе было ответом. Конечно, правительственная комиссия должна была отвергнуть «Стрикеры» после ее постыдного провала при встрече с тем красным беспилотником.
        Конечно же.
        Адриен вытерла руки ветошью.
        — У тебя при себе нет ножа?
        Чейз изумилась:
        — Чего?
        — Мне нужен длинный нож, чтобы извлечь кое-какую начинку.  — Адриен указала на комок внутренностей двигателя.  — Надо проверить, цела ли она.
        При взгляде на обломки память о крушении накатила на нее волной жара. Чейз рухнула на колени, но Адриен поймала ее за руку.
        — Без слез!  — приказала инженер.  — Помогите мне разобрать вашу птичку на запчасти. Это успокоит вам сердце.
        Они вдвоем провозились больше часа, пытаясь разогнуть металлическую обшивку «Дракона» и освободить внутренности. В напряженной работе Чейз почувствовала себя живой. Ей было приятно отделять части самолета, чертыхаться, стирать заливающий глаза пот.
        Закончив, они оказались сидящими на брезенте в окружении нескольких тысяч мелких деталей. Чейз задала старшей женщине вопрос, который казался непонятно важным:
        — Что вы со всем этим будете делать?
        — Соберу заново. Исправлю кое-какие конструкционные недочеты, которые мы выяснили благодаря вашей аварии. У меня есть всего несколько недель для того, чтобы заткнуть правительственных скептиков и дать вам флот «Стрикеров».
        — Вы все еще считаете, что заставите их изменить решение?
        Адриен пожала плечами.
        — Они требуют «Стрикеры» без юных пилотов, но этого я сделать не смогу. Только у подростков есть физическая стойкость, инстинктивно-быстрая реакция и психическая лабильность, которые соответствуют возможностям двигателя. Вы обучаетесь со скоростью звука.  — Казалось, инженер гордится тем, что может использовать здесь этот термин. Она даже подмигнула Чейз.  — Мы найдем способ доказать нашим правительствам, что нам нужны деньги. Мы будем идти вперед.  — Адриен обвела рукой окружающие их детали.  — Мы все восстановим.
        Чейз посмотрела на останки «Дракона».
        — Когда я оставила его на берегу того озера, он не выглядел настолько искореженным. Просто… разломился пополам.
        — Его надо было спешно вывезти, чтобы спрятать от спутников Жи Сюнди. Его разбили на части для транспортировки.
        Чейз повернулась к Адриен. Впервые с момента пробуждения в лазарете она почувствовала в себе силы.
        — Вы должны его отремонтировать. Он мне нужен.
        — «Дракон» еще может быть восстановлен. Я верю. Он был моим любимцем, но…  — Ее тон изменился.  — Ты на нем полетишь?
        — Я… хотела бы. Но не знаю, смогу ли летать без него. Я намерена попытаться.  — Чейз покрутила в руках эту невероятно простую мысль и кое-что вспомнила.  — Пиппин всегда спрашивал: «Куда летим, Никс?» А я отвечала: «Куда-нибудь». Из-за этого полет ощущался как освобождение. Но, наверное, ему не положено так ощущаться.
        Адриен ободряюще потрепала ее по плечу, но больше они ничего сказать не успели. Дверь ангара распахнулась — и в него ворвался «Пегас». Сильф резко затормозила, и Чейз взлетела по трапу, чтобы помочь ей выбраться из кабины. Бунтарь без сознания лежал сзади.
        — Проверь его!  — Сильф кричала, вот только голос у нее был хриплым и тихим.  — Вырубился на обратном пути, и я не смогла его разбудить.
        — Он потерял сознание от перегрузки?
        — Нет! Он заснул.  — Сильф на ватных ногах встала с кресла и стукнула своего ОРП по шлему.  — Идиот!
        Бунтарь дернулся, просыпаясь, и обвел взглядом ангар.
        — Блин!
        — Да уж.
        Дежурный подбежал, чтобы принять у Сильф доклад, а Чейз помогла Бунтарю спуститься по трапу.
        — Я в норме,  — сказал он.  — Черт, я не должен был засыпать, но теперь чувствую себя гораздо лучше. Там был сущий ад.
        Чейз шикнула на него, чтобы он не мешал ей слушать доклад Сильф дежурному.
        — На меня наводили ракеты. Снова и снова. Скажите Кейлу, что я вернусь туда только в сопровождении четырех звеньев!
        Дежурный на это не отреагировал.
        — Беспилотники пересекали демаркационную линию или пытались перехватить твое управление?
        — Они оставались у себя в зоне. Я им канал не открывала.
        — Но ты сказала, что они брали тебя на прицел,  — Чейз не выдержала и вмешалась.  — Идет эскалация.
        Сильф сунула свой шлем Чейз — и она увидела, насколько Сильф худо. Казалось, из блондинки высосали все жизненные силы. Она покачнулась, и какой-то штаб-сержант подхватил ее под руку. Чейз узнала Лиама — но, не считая того, что он удержал Сильф на ногах, они оба делали вид, будто друг друга не знают.
        — Они наводили на меня ракеты, потому что хотели измотать. Хотели вынудить на маневры уклонения, пока я не потеряю скорость.
        — Им нужен «Стрикер»,  — сказала Чейз.  — Они собрались тебя вымотать, а потом забрать.
        Сильф молча кивнула, после чего Лиам наполовину повел, наполовину понес ее из ангара.
        Чейз повернулась к дежурному.
        — Стрела не продержится столько, сколько продержалась Сильф. Он выжат. Он не спал всю ночь — Мне надо его сменить.
        Дежурный повернулся и ушел. Ни слова. Ничего. Чейз не удивилась. В конце концов, ее же сняли с полетов! И он явно не знал, что спиной к Никс поворачиваться нельзя.
        Чейз подхватила Бунтаря под локоть и поволокла обратно по трапу. Она надела шлем Сильф.
        — Надеюсь, ты сладко подремал, потому что мы снова вылетаем.
        — Что ты делаешь?  — вопросил Бунтарь.
        — Обхожу все сложности.
        Она затолкала его в кабину и скользнула в кресло пилота. Дежурный вернулся и заорал, требуя, чтобы она спустилась, но она его проигнорировала.
        — И как ты собираешься получить разрешение у Кейла?  — спросил Бунтарь.
        — Очень просто. Пойду выше.  — Она включила коротковолновик. Пусть она не нужна Торну как дочь — это она уже как-то сумела принять,  — но она нужна ему как кадет. Как пилот.  — Диспетчерская, это Никс на «Пегасе» запрашивает связь с генералом Торном.
        Долгая пауза. Слишком долгая. А потом хмыканье.
        — Кадет, что ты делаешь в этой птичке?
        — Пытаюсь взлететь, сэр. Но мне нужно топливо.
        Опять молчание, но потом она услышала отданный кому-то приказ заправить «Пегас».
        Торн снова обратился к ней и приказал:
        — На демаркационной линии становится жарко. Я хочу, чтобы ты сделала все, на что способна, но если небо начнет раскалываться, ты используешь скорость «Стрикера» для того, чтобы смотаться. Вернуться сюда. Это приказ. Ясно?
        — Ясно, сэр.  — Она цеплялась за ручку управления, словно за спасательный трос.  — Вы… вы правда разрешите мне попытаться?
        — С такой решимостью провала не бывает.
        Это была одна из его любимых фраз, от которой Чейз отмахнулась бы, если бы у нее не создалось впечатления, что ею Торн пытается дать ей понять, что верит в нее.
        Ей хотелось сказать много разных слов, но она выбрала самое простое:
        — Спасибо.
        Когда он заговорил снова, его голос стал ближе, словно он подался к микрофону.
        — Кадет, есть очень мало людей, которые могут сказать то, что сейчас скажу я, и при этом будут знать, о чем именно говорят. Я один из таких людей.
        Она ждала продолжения.
        — Мне очень жаль, что твой ОРП погиб.

        40. В центр: Вражеская территория

        Чейз стремительно вывела «Пегаса» на ВПП. Сердце у нее отчаянно колотилось, сомнения вернулись. Сумеет ли она?
        Она должна.
        Но как? Она вспомнила раздутую, кровоточащую голову Пиппина — и их скорость сошла на нет.
        Бунтарь начал задавать вопросы.
        — Что с тобой? Что-то случилось?
        — Мне нужна пара секунд,  — огрызнулась она.  — Я сосредотачиваюсь.
        Тишина пришла со снегом, ложащимся на стекло фонаря. Она не сумеет. Господи, она не может…
        — Харкорт, что это ты задумала?
        Кейл вызвал ее по коротковолновой связи. Несмотря на панический тон, его голос принес ей спокойствие.
        — Я упрямее вас,  — откликнулась Чейз.  — И я намерена лететь.
        — Все почти закончено,  — проговорил он с глубоким унынием. Безнадежно.  — Харкорт, гибель Доннета задела нас всех, но сейчас твои суицидальные намерения неуместны.
        — Сэр, Пиппин тут ни при чем. По крайней мере, его смерть. Мне надо лететь. Ради остальных команд «Стрикеров». Ради «Звезды».  — Она старалась убедить в этом не только Кейла, но и саму себя.  — Даже если я просто смогу сменить «Феникса», это само по себе важно.
        Кейл вздохнул, словно собирался уступить — но тут в диспетчерской зазвучал сигнал тревоги, который уловили микрофоны. Чейз услышала, как там начинается хаос.
        — Все в убежища! Это приказ!  — заорал Кейл кому-то в диспетчерской.
        — Сэр, что происходит?  — Чейз запаниковала.  — Сэр?!
        — Беспилотники пересекли границу. «Феникс» атакован!
        По «Звезде» разнесся оглушительный вой сирены. Чейз слышала его из распахнутых дверей ангара. Свет уже начали отключать.
        Чейз заорала, перекрикивая царящий в эфире шум:
        — Кейл, что мне делать?
        — «Фениксу» уже не помочь. Похоже, его пытаются принудить к посадке в Китае. Чтобы получить «Стрикер». У Стрелы не хватит топлива и сил, чтобы долго от них уходить.
        Она представила себе Тристана, оказавшегося в заложниках, и у нее оборвалось сердце. Пытки. Смерть.
        — Я к нему лечу.
        — Ты не сможешь, Харкорт. Ты не сможешь, и я не хочу, чтобы ты винила в его гибели себя.
        — В его гибели?
        Это уже спросил Бунтарь.
        — На этот раз ты им не поможешь. Мне жаль, но нет.
        — Почему вы сказали «в его гибели»?  — заорала она.
        — Если им удастся посадить «Феникса», мы будем бомбардировать этот район. Нельзя допустить, чтобы «Стрикер» попал к жисюндинцам. Ты это знаешь.
        Чейз дала мощность на двигатели.
        — Отставить, «Дракон»! Это приказ.
        — Это — «Пегас».
        Чейз начала разбег. Они понеслись по ВПП.
        — Беспилотники пересекли демаркационную линию, Харкорт. Они могут в любой момент начать обстрел здесь. Возвращайся и уходи в убежище. Это приказ!
        — Я смогу долететь до Стрелы, сэр. Я включу короткие волны и уговорю его жить.
        Пауза затянулась.
        — Кейл! Пожалуйста!  — Чейз не знала, почему так сильно нуждается в его одобрении, но все равно пыталась его добиться.  — Вы должны мне довериться, сэр.
        — Не жертвуй собой, Харкорт.
        — Да уж, не надо!  — добродушно подхватил Бунтарь.
        Кейл со вздохом — протяжным и дрожащим, отдавшимся у нее в костях — согласился:
        — Будь осторожна, девочка моя.
        Его слова принесли ей радость и помогли сосредоточиться на полосе. Ей стало легко дышать.
        У Чейз было такое чувство, будто ее пропустили через строй — а ведь она еще не поднялась в воздух. Они катили по аэродрому на огромной скорости, и все это время она изумлялась тому, насколько отстраненными были все ее действия прежде. Сейчас все ее действия соприкасалась с чем-то еще. Все было взаимосвязано.
        Если она потерпит неудачу, то может убить Бунтаря. Или себя. Или случайно отдать Жи Сюнди «Стрикер». Она не облажается. Хватит.
        Мысли Чейз постоянно возвращались к нападению на Тристана. Ей необходимо к нему попасть. Сейчас не время бояться. Вспоминать крушение. Она крепко зажмурилась на несколько долгих секунд — и передвинула ручку на взлет.
        И поднялась в темное небо.
        Как только она оторвалась от ВПП, синие огни погасли и «Звезда» утонула во мраке.
        Она прибавила скорость — и воздух приветствовал ее почти утренними цветами, одновременно раскрываясь перед ней и обволакивая ее. Хотя «Дракон» погиб в бою, Чейз ощущала ладонями память о своей птичке. Она сравнила это ощущение с чувством от потери Пиппина — и с тихим изумлением обнаружила, что оно совпало.
        Он по-прежнему здесь. Живет у нее в мыслях.
        Чейз уцепилась за это чувство, желая еще несколько минут побыть с воспоминаниями о своем ОРП — его таланте и его причудах. Как его голова вечно тонула в наушниках. Как постоянно развязывались шнурки. Она увидела контуры его лица в окошке центрифуги «Звезды» перед тем, как ослепла. Он всегда был рядом — и она может унести это с собой.
        «Пегас» убегал от рассвета. На востоке небо пылало: красно-оранжевые руки пробивались через густую синеву. Чейз отключила связь — и они добрались до трех Махов. Бунтарь вскрикнул от перегрузки.
        — Соберись!  — предупредила она.  — Я не стану сбрасывать скорость, если у тебя зрение пропадет.
        Ее тело так затвердело, что казалось свинцовым.
        Вблизи Берингова пролива она миновала массу старых истребителей, летящих на запад. «Пегас» пронесся над ними и оказался над Тихим океаном.
        — Вот она,  — объявил Бунтарь через несколько минут.  — Демаркационная линия.
        — Неопознанные объекты есть?
        — Нет. Похоже, все накинулись на «Феникса».
        Чейз не задумываясь проскочила за невидимую границу. Она услышала, как ОРП Сильф чертыхается на свой пульт — на то, что он ловит.
        — Говори со мной, Бунтарь.
        — «Феникс» рядом с Китаем. Над сушей. Там сотни беспилотников, Никс. И я кое-что получил от «Звезды».  — Он сделал паузу, словно еще разбирался с шифром.  — Систему ПРО хакнули. Отключили. Если беспилотники прорвутся, их нечем будет остановить.
        У Чейз екнуло сердце. Два «Стрикера» против такой массы беспилотников! Остальные, устаревшие, истребители не имеют ни шанса. Она молилась, чтобы они не стали ввязываться в бой: они просто погибнут.
        Она прибавила скорость.
        — Почему мы не возвращаемся?  — заорал Бунтарь.  — Что именно мы будем делать против сотен беспилотников?
        — У нас ведь есть ракеты, так?
        — У нас две ракеты, Никс. Два против, наверное, пятисот беспилотников!
        — Значит, нужно потратить их с толком.

* * *

        Чейз наслаждалась перегрузками высоких скоростей. Ее зрение пока оставалось в норме, и она не собиралась отступать, пока не потеряет сознание. Она нужна Тристану! И хотя ускорение вдавливало ее в кресло, отчаянное желание добраться до него заставляло ее лететь дальше.
        Когда они оказались глубоко в воздушном пространстве Жи Сюнди, она чуть сбросила скорость, чтобы передохнуть. Ни единого беспилотника в поле зрения.
        — Бунтарь, где «Феникс»?
        — Точно на западе. Он близко. Скоро должны его увидеть.
        Чейз хотелось включить передатчик и начать звать его по имени. Ей хотелось оказаться у себя на койке, прижимаясь к нему, смакуя каждое его прикосновение. Но вместо этого они несутся над землей. И не просто над землей — над Китаем.
        — Смотри!  — крикнул Бунтарь.  — Центр Пекина. Какой громадный!
        Чейз посмотрела вниз. Громадный плотно застроенный город втиснулся между северной и западной горными грядами. Пекин оказался мешаниной металла и небоскребов, а вот горы были зелеными и высокими.
        — Вон он!  — объявил Бунтарь.  — Матерь Божья, вот это да!
        Горизонт был заполнен роем кроваво-красных беспилотников, окружающих крошечную серебристо-голубую капельку. Беспилотники шныряли подобно красным осам, перекрывая «Фениксу» все маневры.
        Тристан летел не слишком быстро, его крылья неровно покачивались.
        — Стрела!  — позвала она на коротких волнах.
        Молчание было слишком долгим.
        — Dieu merci! Никс?  — вопросил Ромео.  — Это ты?
        — Доложи ваш статус,  — потребовала она.
        — Стрела молчит. Он вот-вот вырубится,  — дрожащим голосом сказал Ромео.  — Я тоже. Мы на последнем издыхании, Никс.
        Тристан не говорит, но он может ее слышать.
        — Стрела, отворачивай направо. Я вломлюсь и перехвачу их внимание. При везении они перепутают наших птичек и начнут преследовать меня.  — Он не отозвался, и ее сердце ударилось о молчание.  — Ну же, Стрела. На счет три. Раз. Два. Три.
        «Феникс» не сделал нужного движения.
        — Он не допустит, чтобы вы заняли наше место, Никс,  — сказал Ромео.
        — Ага, ну так через минуту я окажусь уже слишком близко от беспилотников, и они разделятся и начнут охоту и за мной тоже, так что пусть решает побыстрее.
        «Феникс» не ответил, и Чейз испугалась, что он слишком устал, чтобы сбежать.
        — Стрела не согласен, чтобы ты лезла под атаку,  — сказал Бунтарь.
        В кои-то веки ревнивые нотки в его голосе не вызвали у нее неприятия.
        — Согласится, иначе я больше никогда не буду с ним обниматься. Слышал, Стрела?  — До нее донесся вырвавшийся у Тристана хриплый смешок. Значит, он все-таки слушает.  — У меня есть план. Ты должен мне поверить.
        Ответное молчание было невыносимым.
        — Тристан. Ответь хоть что-то.
        Она ждала.
        — Хорошо.
        Это слово было настолько слабым, что скорее должно было считаться вздохом. В это мгновение Чейз не смогла не вспомнить возмущенных высказываний Пиппина насчет того, что «хорошо»  — совершенно неуместное слово. А потом ее мысли перешли на его странные и поэтичные последние слова про мелодию «Оды к радости».
        «Вверх и вниз».
        — Так,  — сказала она.  — На счет три. Стрела, ты летишь вверх, а я снижаюсь. У этих беспилотников проблемы с разреженной атмосферой. Ты сможешь оторваться.
        — Откуда ты знаешь?  — спросил Бунтарь.
        — Видела. Готов?
        Она начала отсчет.
        Тристан отвернул слишком рано, дергано рванувшись вверх, но Чейз была готова. Она нырнула вниз сквозь тучу беспилотников, заставив несколько смяться и сорваться в стремительное пике. Бунтарь заорал, но Чейз следила только за небом. Беспилотники теперь устремились за ней, и она чуть сбросила скорость, позволяя им окружить ее так, как они поймали Тристана.
        — Он ушел, Бунтарь?
        — Летит к демаркационной линии. Кажется, его не преследуют. Идиотки-машины.  — Он громко застонал.  — Но это только потому, что они насели на нас.
        Зрелище действительно было внушительное. Небо в фонаре стало красным из-за опасной близости беспилотников. Они летели низко и тесно, стараясь ее вымотать, оттеснить к земле.
        Чейз резко добавила режим. От слепящего давления во всех мышцах по щекам и шее потекли ручьи пота, но она только разгоняла самолет все сильнее. Облако беспилотников начало редеть, как только она набрала три Маха и помчалась над океаном.
        — А разве не все беспилотники одинаковые?  — спросил Бунтарь напряженным голосом.  — Некоторые быстрее других. Некоторые явно несбалансированы. Это из-за массового производства?
        — Кончай болтать!  — рявкнула Чейз.
        Еще больше беспилотников отстали на скорости четыре Маха.
        В четыре раза больше скорости звука.
        Она не сможет удерживать эту скорость долго, а стоит ей ее сбросить, они снова накинутся на «Пегаса» жалящим роем.
        — Я долго не выдержу,  — призналась она сквозь стиснутые зубы.
        А ей и не понадобилось.
        В кабине включился тревожный сигнал. Сигнал наведенного оружия.
        — Они готовят ракеты. Все!  — завопил Бунтарь. Ей было слышно, как он сражается со своим пультом — несомненно, пытаясь найти траекторию ухода.  — Нас подстрелят. Я не нахожу свободного направления. Осторожно!
        Чейз резко дернула самолет — и под ними промчалась ракета, попавшая в какой-то беспилотник и взорвавшая его краснометаллическим фейерверком.
        — У тебя же есть план, да?  — напряженно спросил Бунтарь.  — Ты сказала, что у тебя есть план!
        — У меня есть старый фокус.
        Чейз глубоко вздохнула и направила свою птичку прямо вверх, к желтому оку солнца.
        — Фокус? Это шутка?
        — Нам надо забраться повыше. Очень высоко.
        Бунтарь начал сыпать ругательствами без остановки. Красные беспилотники гнались за ними до самых верхних слоев атмосферы, теряя скорость, как и предвидела Чейз. Она на несколько секунд прибавила скорость, а потом резким движением кисти повернула обратно к Земле. Чейз изо всех сил нажала на управление газом и бросила их вниз так стремительно, что оба кадета взревели вместе с двигателями.
        Нарастающая скорость была ослепительной. Туманное облако вспухло за ними, показывая, что звуковой барьер взорвался. Наверное, Бунтарь орал, но она больше его не слышала. Справа береговая линия Китая демонстрировала внушительный военный флот. Слева видно было небо, заполненное самолетами США, ожидающими развития событий.
        Позади нее несколько сотен беспилотников пытались ее догнать. А внизу стремительно увеличивался океан, обретая потрясающую деталировку.
        Глубокая синева.
        Гребни волн.
        Она вздернула нос и сбросила скорость, в последнюю долю секунды уходя от столкновения с водной поверхностью.
        Беспилотники не были настолько маневренными.
        Они разбились о кобальтовую поверхность, словно о бетонную стену.
        — Буль-буль!  — провозгласила она, задыхаясь.  — Буль, блин, буль!

        41. Браво, пилот: Отличная работа

        Чейз так тяжело дышала, что едва расслышала радостные крики в коротковолновом приемнике: связь была установлена с истребителями, которые были видны на горизонте. Она повела «Пегаса» к демаркационной линии, оставив позади морские волны, где тонул красный металл.
        Теперь Чейз понимала, каково было Тристану: когда ты настолько устала, что даже откликаться невозможно. По радио шли слова торжественного заявления, прием которых она не в состоянии была подтвердить. Она была твердо намерена вернуться домой самостоятельно. Она повернула на северо-восток. К «Звезде», которая звала ее домой.
        Бунтарь проверял, не выпустили ли за ними новых беспилотников, но похоже было, что в попытке заполучить «Стрикер» жисюндинцы поставили на кон все.
        Поставили на кон все — и проиграли.
        — Теперь все изменится,  — сказал Бунтарь.  — Один «Стрикер» утопил целый флот беспилотников. Они не смогут не принять это всерьез.
        У Чейз на глаза выступили едкие слезы, а все мысли были полны Пиппином. Что бы он сказал в этот момент.
        — «Хоббиты против Саурона», правильно?
        — Это еще что за хрень?  — спросил Бунтарь.
        — Вот именно.
        Где-то над Аляской Чейз догнала «Феникса». Тристан слишком долго заправлялся и теперь летел очень-очень медленно. Чейз обеспокоил наклон его крыльев: в нем не чувствовалось той дерзости, которая ей так нравилась. Он терял высоту и скорость.
        Еще не все позади.
        Чейз направила «Пегаса» под «Феникса» так, чтобы ее крылья чуть приподняли его.
        — Проверим, кто быстрее, Стрела?
        Она услышала в наушниках его дыхание, хладнокровное и ворчливое.
        — На счет «три»,  — сказала она, но он рванулся вперед раньше, чем она начала отсчет.
        Она прибавила газ, легко догнав его, но осталась сзади, чтобы он удерживал лидерство.
        — Не надо,  — Тристан говорил шепотом.  — Мне. Поддаваться. Никс.
        Она забыла, что он выдавал лучшие результаты, когда гнался за ней. Она скользнула под ним, промчавшись над ледяной водой, за которой был остров Банкс. Он держался за ней — и у нее стало легче на сердце.
        Они почти дома.
        Когда они подлетели к аэродрому, Тристан сел с заносом. «Стрикер» покосился набок и согнул крыло. Чейз приземлилась рядом с ним. Она стремительно выскочила из кабины. Бунтарь от нее почти не отстал. Фонарь у «Феникса» открылся только наполовину. Ромео с трудом вылез наружу.
        Тристан не пошевелился.
        — Голову сильно отбросило только что. Кажется, это его вырубило,  — сказал Ромео.
        Он сдернул с Тристана шлем: Чейз даже не успела предупредить его, чтобы он был осторожнее. Тристан казался мертвым. Кожа у него побелела и туго натянулась, около глаз лопнули сосуды.
        Громкий хлопок заставил их вздрогнуть. Из «Феникса» повалил дым.
        «Нет-нет-нет!»  — отчаянно подумала Чейз. Она попыталась вытащить его из кресла, но у нее не хватало сил.
        — Пиппин!  — позвала она.  — Помогай!
        Осознав, что именно сказала, она застыла в ледяном воздухе. Лицо у Ромео совершенно ничего не выражало, а Бунтарь двинулся к ней, словно собирался обнять.
        — Все вместе!  — рявкнула она, и они втроем ринулись вперед.
        Она досчитала до трех — и они вытащили его из кабины.
        Его тело высвободилось внезапно — и придавило Чейз. Вся спина у нее вспыхнула болью, из легких выбило воздух. Она пыталась продышаться, не отпуская его.
        Вот теперь все.
        Спасатели вынеслись из ангара под вой сирен и мелькание цветных вспышек. Еще несколько секунд — и они будут здесь. Она крепче сжала Тристана и сказала себе, что с ним все будет хорошо. А потом повторила то же самое ему.
        В темно-синем небе расплывались зеленые полосы. Северное сияние плясало над ней, как ее сугубо личный парад победы — и она так засмотрелась на его всполохи, что стащившие с нее Тристана медики решили, что она потеряла сознание.
        — Я в порядке.
        Она отмахнулась от них. Бунтарь помог ей встать. Медики тем временем закрепили Тристана на носилках. Один из них послушал его сердце, кивнул остальным и сказал всего одно слово:
        — Стабилен.
        На обжигающем холоде слезы замерзали у Чейз на щеках. Медики побежали с Тристаном к ангару. Ромео старался не отставать от них, спотыкаясь от усталости. Ей показалось, что он взял Тристана за руку.
        Раньше она не замечала преданности Ромео. Может, именно из-за этого Пиппин его полюбил. Ведь Пиппин очень хорошо чувствовал в людях главное. Она только жалела, что эта способность развилась в нем из-за долгих лет, в течение которых он скрывал то, что было у него в сердце. Чейз всегда жалела, что мало знает Пиппина. И теперь она поняла, что ей предстоит жалеть об этом всю жизнь.
        Яркий квадрат открытых дверей ангара казался распахнутыми объятиями. В центре света стоял Кейл. Чейз узнала бы его силуэт даже с облаков.
        Она побежала к нему.

        42. Отпустим тормоза, включим зажигание: Поехали

        Солнце лилось к Чейз в комнату сквозь небольшое окошко, принося с собой ярко-голубое небо и следы зелени под тающими реками на острове Банкс.
        Чейз склонялась над учебником политологии. Она делала заметки и ерошила свои коротко остриженные волосы. Завтра их препод по политологии не сможет задать ей такого вопроса, который бы она не знала. Это было ей внове и неожиданно приятно.
        — Кейл требует срочно собраться в ангаре,  — объявила Сильф от ее двери.
        Чейз посмотрела на часы и чертыхнулась. Она встала, до конца застегнула молнию на летном комбезе и со стоном хрустнула позвоночником и суставами пальцев. Ее стычка с красными беспилотниками произошла пять месяцев назад, но порой ей казалось, что в тот стремительный день она состарилась до девяноста лет.
        — Где эта девица?  — спросила Сильф.
        — Разве мы должны приводить наших ОРП? Мне казалось, что вызывали только пилотов.
        — Правильно. Но я хочу узнать, постирала ли она мои вещи.
        — Сильф!
        — А что? Скворец хочет себя проявить. Ни за что не стану ей в этом мешать.
        — Ни за что не упустишь своей выгоды,  — парировала Чейз.
        Как раз в эту секунду Лин — позывной Скворец — вошла в их комнату. Миниатюрная, но крепенькая девица удерживала целую гору белья, изгибаясь так, как способна делать только тренированная гимнастка.
        — А, Сильф, привет!  — сказала Лин.  — Я через пару минут принесу твои вещи к тебе в комнату.
        — Не забудь их сложить,  — приказала Сильф Скворцу.  — Через пять минут в ангаре, Никс.
        Чейз бросила на Сильф такой взгляд, который заставил высокую блондинку послать ей иронический воздушный поцелуй. Сильф и правда делала некоторые успехи в том, чтобы стать человеком. Может, дело было в том жутком хаосе, который воцарился после испытаний, или просто в том, что Сильф пыталась общаться… По-любому Чейз должна была признать, что получает удовольствие от тех плюсов, которые дарило преображение этого пилота. Порой создавалось впечатление, что они становятся подругами. Может, точнее будет сказать — общаются по-дружески.
        Скворец проводила Сильф взглядом, в котором ясно читалось благоговение.
        — Я тебе что говорила, Скворец?  — Чейз взяла вещи и положила их на нижнюю койку.  — Меньше энтузиазма в адрес Сильф. Всегда меньше энтузиазма. Она и без того слишком нос задирает.
        Новая ОРП Чейз была такой же рисковой, как Пиппин, но отнюдь не такой уверенной в себе. То, что Лин выбрали для пополнения команды Чейз, сделало эту первогодку в «Звезде» знаменитостью. Лин принимала свою новообретенную славу, как и все остальное: изумленно и ошеломляюще мило — пока не оказывалась в воздухе, где становилась жесткой и резкой, как клинок.
        Чейз смотрела, как Лин складывает стирку: ее коричневые ручки работали быстро и ритмично.
        — Тебе и правда не стоит этого делать,  — сказала Чейз.  — Сильф просто проверяет, что ей сойдет с рук. Это же дедовщина.
        — И что мне тогда делать?
        Скворец наморщила нос, и Чейз ее за него ущипнула.
        — Скажу, что бы сделала я. Я все ее вещи закинула бы в Парке на деревья.
        — Круто,  — восхитилась Скворец.  — Думаешь, мне можно?
        — Просто тогда будь готова к ее мести,  — вставил Тристан. Он прислонился к дверному косяку, уперев в него руки так, что вся его фигура смотрелась наилучшим образом.  — Готова идти, Чейз?
        — Привет, Стрела!  — заорала Скворец.
        — Ты серьезно, Лин?
        Чейз потерла звенящее ухо.
        Тристан одарил Лин демонстративно страстным взглядом.
        — Привет тебе, Скворушка!
        — Ладно уже.  — Чейз взяла Тристана под руку и потащила по коридору.  — Вернусь к ужину, наверное!  — крикнула она Лин.  — И не забывай: больше ничего для Сильф не делай.
        Чейз с Тристаном шли быстро, плечо к плечу. Это было немного похоже на полет.
        — Неужели нельзя не дразнить мою ОРП? Иногда ты с ней ведешь себя, как Ромео.
        — Так смешно же. Кажется, она считает нас кинозвездами.
        — Не потакай ей.
        Он поцеловал ее под ушком.
        — Она знает, что я занят.
        — Ты занят.
        Почему-то Чейз до сих пор утешало и радовало то, как предан ей Тристан, а она — ему. Иногда она пугалась, что проснется — и обнаружит, что они друг к другу остыли, и с каждым днем, когда этого не случалось, ее чувства становились все острее.
        — Слышала разговоры?  — спросил он, переключаясь на серьезный тон — тот, который у Чейз ассоциировался с его политическими рассуждениями.  — Представители Жи Сюнди согласились на встречу в верхах. Первую за двадцать один год. Три европейские страны готовы присутствовать, в том числе Британия. Готов спорить, что еще несколько скажут «да».
        — О чем будет разговор?
        — Скорее всего, о ядерном ответе. Никому не хочется думать о возможности подобной эскалации. А еще будут настаивать на отмене Атлантических ограничений торговли.
        — Даже не верится, что такое возможно. Жисюндинцы не допустят, чтобы США снова получили возможность воевать.
        — У них нет выбора. Объединенные силы.  — Тристан чуть сильнее сжал ей руку.  — Положение меняется.
        — Да, но к лучшему ли?
        — Не знаю, как долго они будут бояться «Стрикеров». Адриен боится, что они достаточно быстро сообразят, как их изготовить, и тогда…
        Чейз сжала ему руку и не стала уговаривать не тревожиться. В конце концов, неопределенностей еще много. Например, ее не перестали мучить кошмары. Слишком часто ей приходилось заново переживать то, как она несется вниз, вниз, вниз к океану.
        И каким-то образом промахивается.
        Она тосковала по Пиппину, мучительно, но у нее начало получаться выражать словами свою боль, когда она приходила — делиться ею с некоторыми людьми, например с Кейлом и Тристаном. Даже с Сильф, когда ей был нужен более отстраненный слушатель. Благодаря такой откровенности потеря начинала ощущаться как часть ее личности: Чейз убедилась, что только так она может с ней жить.
        Они стремительно прошли по Парку к ангару. Кадеты сновали повсюду. Чейз все еще не привыкла к другому оттенку синих мундиров, которые теперь встречались в «Звезде», выделяя канадских кадетов.
        — Как ты думаешь, что за сюрприз Кейл приготовил?  — спросил Тристан, когда они догнали Сильф в стеклянном переходе между зданиями. За стеклами яркая синева неба обещала появление кучевых облаков.
        — Понятия не имею,  — сказала Чейз.
        — Кретины.  — Сильф шагала первой.  — Это же очевидно.
        Трое пилотов «Стрикеров» обнаружили бригадного генерала у дверей ангара, рядом с одним из вертолетов.
        — Залезайте!  — приказал он.
        Чейз забралась внутрь следом за Сильф и схватила Тристана за комбинезон, чтобы затащить за собой.
        — Успел полюбить в женщине бесцеремонность,  — прошептал он Чейз на ухо, садясь рядом с ней.
        Сильф осуждающе посмотрела на то, как они прижались друг к другу и переплели пальцы, но Чейз это не смутило. Все, даже насмешки Сильф, было вроде как чудесно.
        Вертолет доставил их на южную часть острова Банкс, к большому ангару с белой камуфляжной окраской. Они приземлились рядом с ним и выскочили наружу. Кейл какими-то секретными кодами открыл огромную дверь, и они нырнули внутрь, спасаясь от холодного ветра. Когда Чейз подняла голову, она оказалась совершенно не готова.
        Ангар был полон «Стрикеров».
        Голубоватое серебро подмигивало ей со всех сторон.
        — Ой, е…
        — Следи за языком, Харкорт!  — бросил Кейл.
        — Сколько?  — спросил Тристан с круглыми глазами.
        — Шестьдесят. Первая серия. Пятьдесят названы в честь штатов, и десять — в честь провинций Канады.  — Он указал на ближайший с нанесенным на борт названием «Техас». А у соседнего оказалось невозможно длинное название «Саскачеван».  — Мы в процессе подбора юных пилотов для подготовки. Вот тут и нужны вы трое.
        Тристан с Чейз переглянулись.
        Кейл продолжил:
        — Я знаю, что вам еще несколько семестров до выпуска, но нам необходимо поднять эти самолеты в воздух немедленно. Нужно, чтобы вы помогли с их обучением.
        — Серьезно?  — Чейз чуть не упала от изумления.  — Вы хотите, чтобы мы готовили пилотов для «Стрикеров»?
        — Помогали их готовить. Тебе не позволят воспитывать их по твоему недисциплинированному образу и подобию, Харкорт.
        Кейл ласково сжал ей плечо.
        На лице Тристана возникло выражение холодного торжества.
        — Шестьдесят «Стрикеров»!
        — Шестьдесят три, считая ваших птичек.
        — Вы хотели сказать, шестьдесят два, сэр,  — уточнила Чейз.
        Ей слишком часто приходилось напоминать остальным, что «Дракон» погиб.
        Кейл указал на последний «Стрикер» в ряду.
        — Я понимаю, что прошло немало времени, Харкорт, но, по-моему, он обидится, если ты его не признаешь.
        Чейз скользнула взглядом по гладкому серебристому металлу и обтекаемым крыльям, а потом ее глаз зацепился на старый кусок металла на боку с видавшей виды надписью: «Дракон».
        — Вы его восстановили,  — еле слышно сказала Чейз.
        — Еще бы. Вернее, это сделала Адриен.
        Чейз бросилась к самолету, оглаживая каждый бесконечно прекрасный сантиметр. Она поцеловала его и прижалась щекой к неровной металлической табличке.
        — Ты заставляешь меня ревновать,  — с серьезным видом заявил Тристан.
        Чейз не отрывала глаз от «Дракона».
        — Ты правильно делаешь, что ревнуешь. Он был моей первой любовью.
        — Ну… по-моему, он похож на тебя,  — сказал Тристан.  — Порывистый, быстрый… и с симпатичными ушками.
        Чейз покосилась на Кейла, проверяя, что он на них не смотрит, а потом сгребла Тристана за комбез и притянула к себе для поцелуя, который заставил его схватить ее за бедра.
        — Подсадишь?  — спросила она.
        — Конечно.
        Он подставил ей руки и приподнял, помогая сесть в кресло. Она осмотрелась и провела рукой по всем циферблатам, кнопкам и переключателям, пока не обнаружила нечто новое. Небольшую бронзовую табличку с именем Пиппина. Чейз откинулась назад и закрыла глаза. Она прочерчивала пальцем буквы его позывного и дышала.

* * *

        Уже через несколько часов Чейз выезжала из секретного ангара на «Драконе».
        Скворец направляла их взлет при сильном встречном ветре, болтая без перерыва. Оказалось, что ей это потрясающе хорошо удается.
        — И когда Сильф увидела, что я развесила ее одежду на дереве, она утащила все мое нижнее белье и выложила в рекреации. Прямо на бильярдный стол! К тому времени, когда я его нашла, Ромео надел пару моих трусов себе на голову.
        — Как аукнется, так и откликнется, Лин,  — сказала Чейз, стараясь не рассмеяться.  — Но я бы сказала, что ты теперь по-настоящему своя.
        Чейз вела «Стрикер» по голубому покрывалу небес. Они стремительно неслись на юг, преследуемые «Фениксом».
        Чейз нырнула под облака, ощущая, как напряжение испаряется, сменяясь радостью полета. Небо распахнулось, моторы гудели у нее в сердце, мощные и послушные.
        Чейз добавила режим.
        Скорость приняла ее, соединяя все в одну полосу земли. Одно человечество. Одну свободу.
        — Э-э… Никс,  — начала Скворец,  — куда мы так быстро?
        — Куда угодно!  — ответила она в сверхзвуковом ликовании.