Тень суккуба Райчел Мид

        Джорджина Кинкейд #5
        Если вы красивая и дерзкая…
        Если в совершенстве овладели искусством обольщать и соблазнять…
        И даже если обзавелись способностью жить вечно и принимать чей угодно облик…
        …Это вовсе не означает, что вы навсегда избавлены от самых что ни на есть человеческих неприятностей. И что вас не охватят паника и отчаяние, когда неприятности вдруг приобретут масштабы стихийного бедствия.
        А если к этому добавятся происки некой мистической силы, которая задастся целью увлечь вас в темное потустороннее царство, неизбежно возникнут сомнения: уж не продешевили ли вы, продавая душу дьяволу?
        Новый роман о суккубе от автора «Академии вампиров».


        Райчел Мид
        Тень суккуба

        Посвящается моему брату Скотту, который всегда разрешал младшей сестренке смотреть вместе с ним «Флэш Гордон» и «Звездные войны»


        Глава первая

        Все-таки я напилась.
        Не знаю, как это получилось, наверное, во всем виноват мой друг Даг — он заявил, что выпьет три гимлета с водкой быстрее меня. Мы договорились так: если выиграю я, он возьмет мою смену на выходных, а если выиграет он, я отработаю его смены на складе.
        По итогам соревнования я могла с уверенностью сказать — в эти выходные я совершенно свободна.
        — Как тебе удалось его перепить?  — никак не мог успокоиться Хью.  — Он же в два раза больше тебя!
        В квартире было очень много народа, но я все же заметила, как Даг поспешно закрыл за собой дверь в ванную.
        — Он только что переболел желудочным гриппом, не самая лучшая подготовка для таких дел.
        — А какого черта он с тобой спорил, если у него недавно был грипп?!  — удивился Хью.
        — Потому что это Даг,  — пожала плечами я.
        Мысленно пожелав незадачливому другу удачи, я посмотрела вокруг взглядом королевы, озирающей свои владения. Я переехала на новую квартиру еще в июле и все никак не могла справить новоселье, поэтому накануне Хеллоуина решила совместить приятное с полезным. Все гости нарядились кто во что горазд: от великолепных ярмарочных костюмов эпохи Возрождения до банальных ведьминских колпаков.
        Я нарядилась Литл-Бо Пип[1 - ЛИТЛ-БО ПИП — героиня популярной английской детской песенки, а также мультфильмов и комиксов. (Здесь и далее примечания переводчика.)], точнее, так, как она бы оделась, если бы работала стриптизершей или проституткой. Голубая юбочка с оборками едва доходила до середины бедер, а декольте белой блузки с рукавами-фонариками открывало такой вид, что не стоило лишний раз наклоняться. Но в буквальном смысле этого слова венцом моего творения стала копна соломенных кудряшек, аккуратно убранных в два хвостика, украшенных голубыми бантиками. Волосы выглядели идеально, от настоящих не отличишь… потому что они и есть настоящие.
        Смена обличья — полезное умение для суккуба и совершенно незаменимая вещь для подготовки костюма на Хеллоуин. Благодаря способности превращаться в кого угодно я всегда получала приз за лучший костюм. Конечно, мне приходилось держать себя в руках и не впадать в крайности, чтобы чересчур радикальные изменения внешности не вызвали подозрений у моих смертных друзей. Но создать новые волосы? О да, то, что надо!
        Кто-то дотронулся до локтя, я обернулась, и от самолюбования не осталось и следа — передо мной стоял Роман, мой сосед-социопат.
        — По-моему, там кому-то плохо в ванной,  — сообщил он.
        Роман — нефилим (наполовину ангел, наполовину человек), брюнет с глазами цвета морской волны. Если не считать, что в свободное время он любил поразвлечься охотой на бессмертных и я значилась в списке его потенциальных жертв, он был очень даже ничего.
        — Дагу,  — ответила я.  — Ему все-таки не удалось меня перепить, проспорил.
        Роман поморщился. Его костюм состоял из дьявольских рожек и красной шапочки, я оценила иронию.
        — Надеюсь, он меткий стрелок, у меня нет желания за ним убирать.
        — Как, ты даже домашними делами не занимаешься?  — спросил Хью, не так давно узнавший, что Роман не платит свою долю квартплаты, поскольку находится «в поиске работы».  — А какой от тебя тогда прок?
        Роман предостерегающе посмотрел на него:
        — Слушай, Спиро Агню[2 - СПИРО АГНЮ — вице-президент США с 1969 по 1973 г.], не лезь не в свое дело.
        — Я — Калвин Кулидж![3 - КАЛВИН КУЛИДЖ — президент США с 1929 по 1939 г.] — оскорбился Хью.  — Он был одет в этот костюм в день инаугурации.
        — Хью, ну кто об этом помнит?  — вздохнула я.
        В этом одна из проблем бессмертных — со временем все воспоминания смешиваются. Бес Хью, занимающийся закупкой душ для ада, намного младше нас с Романом, но значительно старше всех приглашенных на новоселье смертных.
        Устав слушать их перепалку, я пошла к гостям. Ребята из книжного магазина, где работали мы с Дагом, обступили чашу с пуншем, и я решила подойти к ним поболтать. Они сразу же принялись осыпать меня комплиментами:
        — Потрясающая прическа!
        — Ты покрасилась?
        — Неужели это и правда парик?!
        Я заверила, что это просто очень удачный парик, и похвалила в ответ их костюмы. Все, кроме одного. Один гость удостоился лишь неодобрительного покачивания головой.
        — У тебя же с фантазией лучше, чем у всех нас, вместе взятых, и это все, на что ты способен?!  — спросила я.
        Автор популярных романов Сет Мортенсен обернулся и одарил меня фирменной рассеянной улыбкой. Сердце привычно заколотилось. Мы с Сетом какое-то время встречались, я с головой бросилась в омут неземной любви, хотя до этого даже не верила, что такое возможно. Суккубы проводят вечность, совращая мужчин и лишая их жизненной энергии, поэтому я думала, у меня не может быть нормальных отношений с мужчиной. В принципе я все-таки оказалась права: мы с Сетом дважды расходились, я понимала — между нами все кончено, но меня не покидало ощущение, что я буду любить его вечно. А вечность для бессмертных — штука серьезная…
        — Просто я не хочу растрачивать фантазию на какой-то там костюм вместо новой книги,  — ответил он, ласково посмотрев янтарно-карими глазами.
        Не знаю, любит ли он меня по-прежнему, но он точно испытывает ко мне теплые дружеские чувства. Я, как могла, старалась убедить себя, мол, тоже отношусь к нему как к хорошему другу.
        — Это не оправдание,  — упорствовала я.
        На его футболке гордо красовался Фредди Крюгер, и все бы ничего, но я не сомневалась — этой футболке уже сто лет.
        — Какая разница, во что на Хеллоуин одеты мужчины? Это же чисто женская забава, да ты сама посмотри.
        Я огляделась и поняла, что Сет прав. На всех женщинах были тщательно продуманные сексапильные костюмы, а мужчины, за редким исключением, не выдерживали никакого сравнения.
        — У Питера — прекрасный костюм,  — не сдавалась я.
        Вампир Питер — натура тонкая, к тому же страдает навязчивым неврозом. Сегодня он предпочел одеяние эпохи дореволюционной Франции, накинув сверху парчовый камзол и прикрыв жидкие каштановые волосы припудренным париком.
        — Питер не считается,  — возразил Сет.
        Я вспомнила, как на прошлой неделе Питер тщательно выводил по трафарету лебедей на панелях в ванной комнате, и не смогла не согласиться:
        — Да, и правда не считается.
        — А что за костюм у Хью? Джимми Картер?
        — Калвин Кулидж.
        — А ты откуда знаешь?
        Ответить я не успела — к нам приближалась невеста Сета, по совместительству моя близкая подруга, Мэдди Сато. На ней был костюм феи: газовое платье, крылышки, темные волосы убраны в кичку и украшены искусственными цветами — сама невинность, в отличие от меня. Я более или менее свыклась с мыслью, что она встречается с Сетом, но осадок все равно остался и вряд ли исчезнет. Мэдди не знает о наших отношениях с Сетом, поэтому ей невдомек, насколько мне тяжело видеть их вместе.
        Я думала, она подойдет к Сету и обнимет его, но вместо этого она схватила меня за руку и потащила в сторону. Спотыкаясь, я последовала за ней — двенадцатисантиметровые каблуки плохо сочетаются с водкой.
        — Джорджина, мне нужна твоя помощь,  — выпалила Мэдди, как только мы отошли подальше от Сета, и достала из сумочки две страницы, вырванные из какого-то журнала.
        — Какая помощь… ой.
        У меня неприятно заурчало в животе — как бы не пришлось присоединиться к Дагу в ванной. Мэдди протягивала фотографии свадебных платьев.
        — Я уже почти определилась, осталось всего два, тебе какое больше нравится?
        Нет, я еще могу смириться с тем, что мужчина всей моей жизни собирается жениться на моей лучшей подруге, но помогать ей планировать свадебные торжества… это уже слишком. Я нервно сглотнула.
        — Ой, Мэдди, я в этом не очень-то разбираюсь…
        — Смеешься?  — Она сделала большие глаза.  — А кто научил меня правильно одеваться?
        Судя по всему, уроки не пошли ей на пользу. Платья прекрасно смотрелись на анорексичных моделях, но на Мэдди будут сидеть ужасно.
        — Не знаю,  — пробормотала я и опустила глаза, успев представить Мэдди и Сета, рука об руку идущих к алтарю.
        — Ну пожалуйста,  — продолжала уговаривать она,  — ну скажи, что ты думаешь!
        Ничего хорошего я точно не думала. Если честно, будь я верной слугой ада, сказала бы, мол, оба платья великолепны. Ну или похвалила бы худшее. Выбор свадебного платья для Мэдди в принципе не мое дело, к тому же если она появится у алтаря в неподходящем наряде, Сет наконец-то поймет, что потерял, когда мы расстались.
        Но я не могла так поступить с ней, даже после всего случившегося я просто не могла этого допустить. Мэдди всегда была верной подругой и понятия не имела о том, что мы с Сетом встречались еще до того, как они познакомились. Да и после этого. Поэтому я заставила тихий зудящий голосок эгоизма замолчать и решила ни в коем случае не допустить конфуза.
        — Ни одно из них тебе не пойдет,  — после долгих размышлений призналась я.  — У этого слишком пышная юбка, будешь выглядеть коротышкой. У второго слишком много цветов на корсаже, это полнит.
        — Серьезно?  — спросила Мэдди, в ужасе взглянув сначала на меня, а потом на фотографии.  — Черт. А я-то надеялась, что хоть немножко в этом разбираюсь…
        Следующую фразу, видимо, произнесла не я, а выпитая водка:
        — Если хочешь, могу пройтись с тобой по салонам на следующей неделе. Померяешь разные модели, я помогу тебе выбрать.
        Мэдди просияла. Ее нельзя назвать красавицей с обложки журнала, но улыбка делает ее действительно прекрасной.
        — Правда?! Спасибо! И тебе заодно платье выберем!
        — Платье? Мне?
        Мэдди хитро улыбнулась:
        — Ну… ты ведь будешь подружкой невесты…
        Что я там говорила? Ничто не может быть хуже, чем еще и помогать ей планировать свадебные торжества? Я ошибалась. Мудрые люди говорят, что каждый сам создает свой ад, и они абсолютно правы.
        — Ну, я не знаю…
        — Пожалуйста! Кто же, если не ты?
        — Мне кажется, я не очень для этого подхожу…
        — Конечно подходишь!  — уверенно сказала Мэдди, глядя на что-то за моей спиной.  — О, Даг наконец-то вышел, пойду спрошу, как он. Поговорим позже. Ты все равно согласишься.
        Мэдди побежала к брату, а я так и осталась стоять с открытым ртом. Немного подумав, я поняла: мне необходим еще один коктейль, и будь что будет. Вечеринка приняла неожиданный оборот.
        Перед тем как пойти в бар, я решила сначала прийти в себя и подышать свежим воздухом. Огромный балкон с видом на Пьюджет-Саунд и Сиэтл — главное достоинство моей новой квартиры, но сейчас я не замечала прекрасного вида, меня манило что-то иное — нечто теплое и чудесное, ласкающее все органы чувств. Показалось — я вижу разноцветный свет, словно переливающиеся лучи восходящего солнца, слышу музыку, красоту которой не передать словами. Эта музыка не имела ничего общего с орущим из колонок в гостиной «Pink Floyd».
        Шум вечеринки отдалился, и я медленно двинулась к балкону. Мы оставили дверь открытой, чтобы квартира проветривалась. У входа, задумчиво глядя на улицу, лежали мои кошки, Обри и Годива. Я прошла мимо, меня безудержно влекло нечто необъяснимое, неописуемое. Теплый осенний воздух ласкал кожу, и я двигалась на ощупь, подчиняясь зову красоты, окружавшей меня со всех сторон, но при этом недоступной. Околдованная, я подошла к самому краю балкона и, забыв о высоченных каблуках, уже собиралась перелезть через перила. Я должна была прикоснуться к этой красоте.
        — Эй, Джорджина!
        Голос Питера вывел меня из транса. Я в изумлении огляделась: музыка, свет, манящие прикосновения — все исчезло, остались лишь ночь и прекрасный вид с балкона.
        — У нас тут проблема,  — сообщил Питер.
        — И не одна,  — согласилась я, с ужасом подумав о свадебном платье Мэдди и о том, как чуть было не выкинулась с собственного балкона.
        О еще одном коктейле не может быть и речи. Бог с ним, с похмельем, а вот галлюцинации — штука серьезная.
        — В чем дело?
        — Коди влюбился,  — торжественно произнес Питер.
        Коди — юный вампир, ученик Питера. Он такой жизнерадостный, его просто нельзя не любить. Нарядился он инопланетянином, из копны светлых волос торчали зеленые антенны. Серебристый скафандр сидел на нем идеально — не оставалось сомнений, тут без Питера не обошлось. Коди с открытым ртом смотрел на кого-то в противоположном углу комнаты так же завороженно, как я на балконе всего минуту назад.
        Избранницу Коди звали Габриэлла, она недавно начала работать в нашем книжном магазине. Из-за маленького роста она напоминала эльфа, одета была в черные чулки «сетку» и рваное черное платье. Темные волосы стояли иголочками, губы накрашены черной помадой. Банальное сочетание, но Коди смотрел на нее так, будто она самое прекрасное существо на свете.
        — Ничего себе,  — поразилась я.
        Хью все время с кем-нибудь встречался, но мне даже в голову не приходило, что вампиры — особенно Питер — способны на какие-то романтические чувства.
        — По-моему, ему понравился ее вампирский костюм,  — предположил Питер.
        — Вообще-то она всегда так одевается,  — возразила я.
        Мы подошли к Коди и некоторое время безуспешно пытались привлечь его внимание. Наконец, заметив меня, он восхищенно спросил:
        — Как ее зовут?
        Я тщетно пыталась скрыть улыбку: влюбленный Коди — самое милое зрелище на свете.
        — Габриэлла. Она работает у нас в магазине.
        — А у нее есть парень?
        Габриэлла болтала с Мэдди.
        — Без понятия. Хочешь, узнаю?
        Коди покраснел, насколько это слово применимо к бледнокожим вампирам.
        — Нет! То есть… ну, если это не слишком нагло. Не хочу тебя затруднять.
        — Да без проблем,  — ответила я и схватила за рукав проходившего мимо Дага.
        — Слушай, окажи мне услугу, и я забуду, что ты проиграл.
        Даг — американец японского происхождения, обычно у него кожа золотистого оттенка, но сейчас зеленым цветом лица он напоминал скорее инопланетянина.
        — Знаешь, Кинкейд, меня в данный момент куда больше беспокоит мой желудок.
        — Иди-ка узнай, встречается ли Габриэлла с кем-нибудь, Коди интересуется.
        — Джорджина!  — ужаснулся Коди.
        Даже в таком плачевном виде Даг не смог устоять перед соблазном.
        — Конечно, дорогая.
        Он пошел прямиком к Габриэлле и, наклонившись, зашептал ей что-то на ухо. В какой-то момент они посмотрели в нашу сторону. Коди чуть не умер.
        Через пять минут Даг подошел к нам и расстроенно покачал головой.
        — Прости, малыш. У нее никого нет, но ты не в ее вкусе. Она в восторге от готики и вампиров, а ты выглядишь слишком попсово.
        Я поперхнулась. Как только Даг отошел, Питер произнес:
        — Вот это называется иронией судьбы…
        — Да как же так?  — воскликнул Коди.  — Я же самый настоящий вампир! Я тот, кто ей нужен!
        — Ну да, но ты не похож на вампира,  — возразила я.
        Если бы Габриэлла нарядилась героиней сериала «Звездный путь», сегодня вечером Коди могло еще как повезти.
        — Похож! Ведь я и есть вампир! Мне что, обязательно наряжаться как граф Чокула?[4 - ГРАФ ЧОКУЛА — персонаж, изображенный на упаковке популярных кукурузных хлопьев, пародия на графа Дракулу.]
        Веселье продолжалось еще пару часов, а потом гости начали потихоньку расходиться. Мы с Романом, как хорошие хозяева, улыбались и прощались с каждым. Когда закрылась дверь за последним, я почувствовала себя очень усталой и даже обрадовалась, что все закончилось. После происшествия на балконе я решила — на сегодня хватит, и голова уже начала болеть, напоминая о выпитом. Роман обвел усталым взглядом квартиру, в ней царил хаос.
        — Так забавно… Устраиваешь новоселье, чтобы народ оценил твое новое жилье, а они превращают его черт знает во что.
        — Ничего, приберемся,  — ответила я, разглядывая батарею бутылок и одноразовую посуду с остатками еды.
        Обри слизывала глазурь с недоеденного кекса. Я поспешила забрать у нее тарелку и добавила:
        — Но не сейчас. Только помоги навести порядок, а остальным займемся завтра.
        — Не займемся, а займешься,  — поправил Роман.
        — Что?!  — воскликнула я, убирая соус в холодильник.  — Питер прав, ты же вообще ничего не делаешь по дому!
        — Я обеспечиваю приятную компанию. В любом случае тебе не удастся избавиться от меня.
        — Не мне, так Джерому,  — пригрозила я.
        Джером — демон, отец Романа и по совместительству — мой босс.
        — Давай-давай, наябедничай на меня.  — Роман демонстративно зевнул, всем видом показывая: он ни капельки не боится навлечь гнев отца.
        Самое противное — у него были основания: сама я не могла избавиться от него, а Джером тут не помощник. Однако мне все равно не верилось, что он вот так запросто пойдет и ляжет спать, оставив меня посреди этого бардака. Это уже слишком.
        — Сукин сын!  — крикнула я ему вслед.
        В ответ сукин сын лишь хлопнул дверью. Вообще-то мы с Романом неплохо уживались, но у нас были непростые отношения в прошлом, поэтому ему доставляло удовольствие иногда доводить меня. И надо признать, ему это прекрасно удавалось.
        Кипя от злости, я сделала минимальную уборку и через полчаса рухнула в постель в сопровождении Обри и Годивы, уютно устроившихся в ногах. Вместе они смотрелись как произведение современного искусства: Обри — белая с черными пятнышками на голове, Годива — черепаховая, с рыжими, коричневыми и черными пятнами. Мы моментально уснули.
        Через некоторое время я пробудилась от пения… по крайней мере, это звучало словно песня… вернулось то странное ощущение, манящий зов, заставлявший меня трепетать до самых кончиков пальцев. Яркий чудесный свет заполнял теплом все вокруг, увлекая меня все ближе и ближе к поразительному радужному мерцанию. Мне стало так хорошо: казалось, стоит прикоснуться к этому свету, как я тут же растворюсь в нем. Вдруг я увидела нечто похожее на вход, дверь, готовую открыться и впустить меня…
        Внезапно чьи-то руки грубо вцепились в мои плечи и стали трясти:
        — Проснись!
        Как и в прошлый раз, богатство ощущений пропало, и я осталось одна в безмолвном, пустом мире. Пение сирен стихло. Передо мной стоял встревоженный Роман. Я огляделась — мы были на кухне, и я понятия не имела, как попала сюда.
        — Что… что случилось?  — заикаясь, спросила я.
        Мужчина, еще недавно издевавшийся надо мной, теперь волновался. Почему? Зачем человеку, еще недавно желавшему мне смерти, беспокоиться обо мне?
        — Это ты мне скажи, что случилось,  — ответил он, ослабив хватку.
        Я потерла глаза.
        — Не знаю… похоже, я ходила во сне…
        — Нет… здесь кто-то был…  — встревоженно возразил он.
        Я покачала головой:
        — Нет, это просто сон… или галлюцинация. Как вчера вечером. Наверное, я перепила…
        — Ты слышишь, что я тебе говорю?  — Он действительно беспокоился за меня, за яростью скрывался страх.  — Здесь что-то было, какая-то сила… из-за нее я и проснулся. Ты вообще ничего не помнишь?
        Я отвела взгляд, пытаясь сосредоточиться и вспомнить переливающийся свет и влекущую за собой мелодию, но тщетно.
        — Оно… оно восхитительное,  — мечтательно сказала я.  — Мне хотелось подойти ближе… раствориться в нем…
        Роман помрачнел.
        Как и все суккубы, я принадлежу к низшим бессмертным, то есть когда-то была простой смертной. Высшие бессмертные — ангелы и демоны — появились во времена сотворения мира. Нефилимы рождены смертными женщинами и занимают промежуточное положение, обладают гораздо большей силой, чем мне подобные, поэтому Роман действительно мог почувствовать что-то, недоступное моему восприятию.
        — Ни в коем случае,  — отрезал он.  — Почувствуешь что-то такое еще раз, держись от этого подальше. Не давай ему затянуть себя и ни в коем случае не подходи ближе.
        Я с улыбкой взглянула на него:
        — А почему? Ты знаешь, что это такое?
        — Нет,  — нехотя признал он.  — В этом-то и проблема.

        Глава вторая

        В ту ночь мне так и не удалось уснуть. Ничего удивительного, ведь меня посетила загадочная сверхъестественная сила. К тому же я еще не до конца пришла в себя после того, как сила хаоса Никта вторгалась в мои сны, высасывая энергию. Сейчас, насколько мне известно, она в заключении. Однако то, что она сделала со мной,  — и то, что она показала мне,  — до сих пор влияет на меня, поэтому я встревожилась, когда Роман не смог опознать эту силу.
        С трудом разлепив глаза, я ощутила головную боль, которой была в равной мере обязана похмелью и недосыпу. Как все бессмертные, суккубы быстро восстанавливаются, значит, я всерьез поиздевалась над организмом, раз уж мне до сих пор так плохо. Я знала, головная боль скоро пройдет, но на всякий случай выпила ибупрофен.
        В квартире было тихо. Я вышла на кухню и поняла — жалкие попытки прибраться ни к чему не привели: повсюду царило опустошение, как обычно наутро после на славу удавшейся вечеринки. Годива, лежавшая на спинке дивана, приветственно приподняла голову, а Обри продолжала преспокойно спать в своем любимом кресле. Я включила кофеварку, вышла на залитый солнцем балкон и долго смотрела на очертания Сиэтла по другую сторону серо-голубых волн, разбивавшихся о берег.
        Внезапно я почувствовала знакомую ауру: запах серы и раскаленные добела иголки. Не оборачиваясь, я вздохнула и сказала:
        — Что-то ты сегодня рано…
        Это появился Джером, архидемон Сиэтла и окрестностей, мой адский босс.
        — Уже полдень, Джорджи,  — сухо ответил он.  — Весь мир давно на ногах и занимается делами.
        — По субботам законы времени и пространства не действуют. Субботний полдень — это очень рано.
        Я обернулась. Кофе наконец-то сварился. Джером, как всегда одетый в черный дизайнерский костюм, стоял на кухне, прислонившись к стене. Демон выглядел как точная копия Джона Кьюсака в девяностые годы. Он мог принять вид любого существа или предмета во Вселенной, но по необъяснимым причинам предпочитал облик мистера Кьюсака. Я привыкла к этому и каждый раз, когда по телевизору показывали «Скажи что-нибудь» или «Убийство в Гросс-Пойнте», в первый момент удивлялась, как это Джером успел сняться в кино.
        Я налила себе кофе и, приподняв кофейник, посмотрела на босса. Тот покачал головой.
        — Рискну предположить, твой сосед такой же лентяй, как ты, и еще не отправился по своим многочисленным делам?
        — Думаю, да,  — вздохнула я, щедро наливая в кофе ванильные сливки.  — Я надеялась, он все время где-то пропадает потому, что активно ищет работу, но вынуждена признать, я жестоко ошибалась.
        Если честно, я обрадовалась, что Джером пришел не ко мне, а к Роману. Когда босс хочет видеть меня, обычно это не к добру: сразу же начинают происходить какие-то трагические события, над миром бессмертных нависает угроза и так далее…
        Еле волоча ноги, я прошла через гостиную. Кошки с появлением Джерома сразу же испарились. Не расставаясь с чашкой кофе, я направилась к комнате Романа, постучала для вида и открыла дверь — в конце концов, я тут хозяйка, имею право. Кроме того, Роман обладает поразительной способностью очень долго игнорировать стук в дверь.
        Он лежал поперек кровати в одних трусах цвета морской волны, и на долю секунды я застыла в нерешительности. Как я уже говорила, несмотря на безобразное поведение, нефилим был до неприличия красив, и каждый раз, видя его полураздетым, я вспоминала о той ночи, которую мы когда-то провели вместе. И сейчас, как обычно, мне пришлось напомнить себе, что он, возможно, еще не отказался от идеи покончить со мной раз и навсегда. Эта простая мысль быстро избавила меня от вожделения.
        Роман прикрывал глаза рукой от лившихся в комнату через окно солнечных лучей. Он пошевелился, медленно убрал руку и посмотрел на меня одним глазом.
        — Еще рано,  — пожаловался он.
        — А вот его превосходительство архидемон так не считает.
        Он поморщился, почувствовав ауру Джерома, вздохнул и сел на кровати, протирая глаза. Выглядел он немногим лучше меня, но если в этом мире и существует сила, способная вытащить этого парня из кровати после бессонной ночи, то это мой босс — что бы там Роман ни говорил вчера вечером. Нетвердой походкой он прошел мимо.
        — Может, все-таки оденешься?  — возмутилась я.
        Роман лишь махнул рукой и вышел в холл. Вернувшись вместе с ним на кухню, я обнаружила, что Джером налил в кружку остатки водки со вчерашней вечеринки — ну да, самое время для вечернего чаепития. Увидев Романа в неглиже, демон скептически приподнял бровь:
        — Как мило с твоей стороны встречать гостей при параде.
        Роман направился по кратчайшей траектории к кофеварке:
        — Пап, ради тебя — все, что угодно. Да и Джорджине тоже нравится.
        Некоторое время Джером мрачно разглядывал Романа, не говоря ни слова. О матери Романа я не знаю ничего, но зато мне известно, что Джером зачал его тысячи лет назад. Теоретически в ту пору Джером был ангелом, но, когда он вступил в связь со смертной женщиной, его изгнали из рая и отправили продолжать карьерный рост в ад. Естественно, без всякого выходного пособия.
        Роман время от времени отпускал шуточки по поводу отношений с отцом, но Джером никогда вслух не признавал родства. Вообще-то по правилам и рая, и ада Джером уже давно должен был стереть Романа с лица земли. Ангелы и демоны считали нефилимов противоестественными выродками и всеми силами стремились истребить их. Довольно жесткая позиция, даже если учесть социофобию, которой обычно страдали нефилимы. Однако не так давно Роман поспособствовал спасению Джерома, отец с сыном заключили сделку, и Роман пока что мог спокойно жить в Сиэтле. Если кто-то из коллег Джерома узнает об этом нарушении закона, то всех нас ждут адские проблемы — в буквальном смысле этого слова. Законопослушный суккуб на моем месте уже давно донес бы на босса.
        — Итак, что привело тебя сюда, отец?  — спросил Роман, усаживаясь за стол.  — Хочешь погонять со мной мяч, как в старые добрые времена?
        Лицо Джерома осталось бесстрастным.
        — Есть работа.
        — Настоящая работа? За которую ему дадут денег и он заплатит за квартиру?  — с надеждой поинтересовалась я.
        — Настоящая работа, которая позволит мне и дальше закрывать глаза на его присутствие,  — ответил Джером.
        Роман изобразил удивленно-непонимающую улыбку, но меня не проведешь. Он прекрасно знал — его жизнь зависит от Джерома и по условиям сделки он обязан выполнять поручения отца, но тем не менее ему удалось повернуть все так, будто он делает Джерому одолжение. Нефилим беззаботно пожал плечами:
        — Конечно. Сегодня я совершенно свободен. Что за работа?
        — В городе появился новый бессмертный,  — начал Джером.
        Если его и раздражало поведение Романа, он тоже мастерски скрывал чувства.
        — Новый суккуб.
        Я занималась отстраненными психологическими наблюдениями за тонкостями общения между отцом и сыном, но тут резко выпрямилась, чуть не пролив кофе, и заорала:
        — Что??? Я думала, Тауни — наше последнее приобретение!
        Много лет я работала в Сиэтле под начальством Джерома в одиночку, но несколько месяцев назад он приобрел еще одного суккуба по имени Тауни. Она может кого угодно довести до белого каления, ей не хватает опыта, но она довольно милая. К счастью, Джером распределил ее в Беллингем — в полутора часах езды от Сиэтла,  — и я могла спать спокойно.
        — Вообще-то, Джорджи, тебя это совершенно не касается, но этот суккуб не собирается здесь работать. Она приехала… в гости. У нее отпуск.
        Джером недоверчиво усмехнулся.
        Мы с Романом многозначительно посмотрели друг на друга. У бессмертных, конечно, бывают отпуска, но тут что-то нечисто.
        — А на самом деле?  — спросил Роман.  — Зачем она приехала на самом деле?
        — Уверен, начальство прислало ее проверить, как у меня идут дела, в свете последних… событий.
        Джером говорил вкрадчиво, словно предостерегая нас от детального обсуждения этих событий. Из-за борьбы демонов за власть его не так давно призвали и держали в заточении, а спасли его мы с Романом. Призывание — позор для любого демона, его способность контролировать территорию сразу же оказывается под большим вопросом, поэтому ничего удивительного, что ад присылает кого-то разведать обстановку.
        — Ты думаешь, ее прислали шпионить, чтобы выяснить, владеешь ли ты ситуацией?  — спросил Роман.
        — Без сомнений. Я хочу, чтобы ты проследил за ней и узнал, кому она передает информацию. Я бы и сам справился, но не хочется вызывать лишние подозрения, мне лучше оставаться на виду.
        — Прекрасно,  — процедил Роман тоном отца,  — что может быть лучше, чем ходить по пятам за каким-то суккубом.
        — Насколько я понимаю, тебе не привыкать,  — встряла я в разговор.
        Чистая правда. Роман много раз следил за мной, оставаясь невидимым. Низшие бессмертные не умеют скрывать ауру, она сразу же выдает наше присутствие, но Роман получил эту способность в наследство от Джерома, став идеальным шпионом.
        Нефилим укоризненно посмотрел на меня и обернулся к Джерому:
        — Когда приступать?
        — Немедленно. Ее зовут Симона, остановилась в отеле «Четыре сезона», отправляйся туда и узнай, чем она там занимается. Мэй будет время от времени сменять тебя.
        — «Четыре сезона»?  — удивилась я.  — И ад ей все оплачивает? А как же экономический кризис?
        — В аду кризисов не бывает,  — вздохнул Джером.  — И вообще, не думал, что ты начнешь паясничать, не допив кофе.
        Я многозначительно показала пустую чашку.
        Джером снова вздохнул и растворился в воздухе, даже не попрощавшись. Видимо, он не сомневался — Роман выполнит задание.
        Мы с Романом какое-то время сидели молча, а вскоре из своего укрытия выбрались кошки. Обри потерлась о голую ногу Романа, и тот почесал ее за ушком.
        — Ну что, пора в душ и одеваться,  — сказал Роман, поднимаясь.
        — Да зачем? Тебя же все равно никто не увидит.
        Он повернулся ко мне спиной и, выходя в коридор, словно между делом сообщил:
        — Я собирался отнести резюме в пару мест, когда Мэй меня подменит.
        — Наглая ложь,  — крикнула я вслед, но он вряд ли услышал.
        Через некоторое время он включил душ, и тут я вдруг подумала — наверное, стоило рассказать Джерому, что приключилось со мной ночью. Все это было так странно, даже сложно описать ощущения словами. Чем дольше я думала о случившемся, тем больше мне казалось — я просто перебрала на вечеринке. Роман тоже что-то почувствовал, но он-то выпил не меньше моего.
        Кстати, о работе… Я посмотрела на часы, висевшие на стене — пора выходить. Единственный минус новой квартиры с потрясающим видом на Сиэтл — долго добираться до работы. Раньше я жила в районе Куин-Энн, недалеко от книжного магазина «Изумрудный город», и могла ходить на работу пешком, но из западной части Сиэтла пешком в Куин-Энн не пойдешь, поэтому теперь нужно выходить заранее.
        В отличие от Романа мне не надо ходить в душ и переодеваться — разве что самой захочется. А мне иногда хотелось — простые человеческие занятия очень успокаивают. Я быстро сменила обличье, создав подходящий для работы сарафан персикового цвета и собрав волосы в свободный хвост. Романа я до ухода не видела, поэтому, выпив еще одну чашку кофе, оставила ему записку со следующим текстом: «Эй, мистер секретный агент, ты же не умрешь, если выкинешь мусор по дороге на спецзадание?»
        Когда я пришла на работу, похмелье уже отступило и голова перестала болеть. Как всегда в это время, в магазине роились покупатели: одни заходили купить что-нибудь почитать, направляясь по своим субботним делам, туристы гуляли от «Космической иглы» в центр города. Я оставила сумочку в кабинете и прошлась по магазину, обнаружив, что все идет нормально, но работает только одна касса и к ней уже выстроилась очередь из восьми человек.
        — А почему ты одна?  — спросила я у Бет.
        Она опытный сотрудник, поэтому смогла ответить, ни на секунду не отвлекаясь от покупателя:
        — У Габриэллы перерыв, а Дагу… нехорошо.
        Я вспомнила о вчерашнем соревновании и поморщилась, одновременно чувствуя вину и моральное удовлетворение, и поинтересовалась:
        — А где он?
        — В отделе эротики.
        Я недоуменно подняла брови, но промолчала и направилась в указанный отдел. Наш скромный отдел эротической литературы располагался в странном месте, будучи зажат литературой для автомобилистов и книгами о животных, точнее — амфибиях. Между двумя стеллажами эротики я обнаружила Дага, сидевшего на корточках, уткнувшись лицом в колени, и присела рядом.
        — Что, дружок, похмелье?
        Он приподнял голову, убирая со лба волосы. Его лицо выражало вселенскую скорбь.
        — Ты сжульничала. Ты же весишь в два раза меньше меня. Ты вообще должна быть в полном коматозе.
        — Мудрость приходит с опытом,  — объяснила я.
        Знал бы он, сколько столетий мне потребовалось для получения этого опыта. Я подергала его за рукав:
        — Пойдем в кафе, попьешь водички.
        После слабых попыток возразить он все-таки сделал над собой героическое усилие и встал. Я взяла его под руку и повела на второй этаж магазина, половину которого занимало кафе.
        Я захватила в баре бутылку минералки, пообещав бармену расплатиться попозже, и попыталась усадить Дага в кресло. Осматриваясь в поисках подходящего места, я чуть было не упала сама и не уронила своего несчастного друга. За столиком, уткнувшись в ноутбук, сидел Сет. Он любил работать в кафе, и, пока мы встречались, меня это радовало, а теперь… Теперь я чувствовала себя неловко. Рядом с ним сидела Мэдди, в плаще и с сумочкой в руках. Я вспомнила, что сегодня мы с ней работаем в одну смену. Наверное, она только пришла.
        Они приветственно помахали нам, Мэдди укоризненно посмотрела на брата и сказала:
        — Сам виноват.
        Даг сделал несколько глотков воды.
        — А пожалеть брата родного?
        — А кто побрил мою таксу? У меня хорошая память.
        — Так то ж было двадцать лет назад. К тому же эта маленькая зараза сама нарывалась.
        Я не смогла сдержать улыбку: Даг и Мэдди все время подшучивают друг над другом, это покруче любого реалити-шоу. Но сегодня все мое внимание было приковано к Сету. Вчера, основательно выпив, я легко притворилась, будто смирилась с тем, что они с Мэдди все-таки пара. Но сейчас я трезва как стекло, и на душе снова скребут кошки. Клянусь, я чувствовала запах его кожи, запах пота, смешанный с ароматом его любимого яблочного мыла. Взъерошенные каштановые волосы отливали медью в лучах солнца, падавших сквозь огромные окна кафе, и я сразу же вспомнила, как мои пальцы скользили по его лицу, по нежной коже щек и щетине на подбородке.
        Посмотрев ему в глаза, я с удивлением обнаружила, как пристально он смотрит на меня, не обращая ни малейшего внимания на милые шуточки, которыми обменивались брат и сестра Сато. Вчера вечером мне почти удалось убедить себя в том, что мы просто друзья, но сейчас я снова засомневалась. Он смотрел на меня с нежностью, будто раздумывая над чем-то. Смотрел так, как не должен смотреть. Неожиданно я подумала: а вдруг он вспоминает, как мы занимались любовью? По крайней мере, мне вспомнилось именно это. Когда Джерома призвали, я временно лишилась способностей суккуба, и мы смогли заняться «безопасным» сексом без всяких побочных эффектов.
        За исключением одного: тогда он уже встречался с Мэдди. Изменив ей со мной, он согрешил, и это оказалось хуже, чем если бы суккуб лишил его энергии. Теперь душа Сета принадлежала аду, хоть он об этом и не знал. Угрызения совести заставили его поторопиться с предложением руки и сердца, так он пытался загладить вину перед Мэдди.
        Незаметно подкравшееся чувство вины заставило меня отвести взгляд, и тут я заметила, что Мэдди и Даг перестали спорить и замолчали. Мэдди смотрела куда-то в сторону барной стойки, а вот Даг не сводил с меня покрасневших от усталости глаз. Но, несмотря на несчастный вид человека с бодуна, в его взгляде читалось неподдельное удивление и непонимание.
        — Пора заняться делом,  — жизнерадостно заявила Мэдди, вставая из-за стола.
        Она похлопала брата по плечу, тот вздрогнул и наконец-то отвернулся. Какое облегчение!
        — Выдержишь еще пару часов?  — спросила она.
        — Да,  — пробурчал он, допивая минералку.
        — Можешь заняться переучетом в подсобке,  — разрешила я, тоже засобиравшись.  — А то, не дай бог, покупатели решат, что наши сотрудники не умеют пить, и быстренько сбегут от нас к конкурентам, вот это будет номер!
        Мэдди заулыбалась и, пока Даг пытался встать, обернулась ко мне и спросила:
        — Слушай, Джорджина, ты не возражаешь, если мы с Дагом поменяемся сменами во вторник? У меня есть кое-какие дела перед свадьбой, и их можно сделать только в рабочее время.
        Даг взглянул на нее:
        — А у меня спросить не надо?
        — Конечно,  — ответила я, едва не поморщившись при слове «свадьба».  — Можешь отработать со мной в вечернюю смену.
        — Сходишь со мной?  — спросила Мэдди.  — Ты же обещала.
        — Правда?
        — Ну вчера, на вечеринке.
        Я усмехнулась. Одному богу известно, сколько всего я успела наобещать и напрочь забыть под воздействием водки и колдовских чар, но мне все же удалось припомнить, как она показывала фотографии свадебных платьев.
        — Ну, вообще-то у меня тоже дела…
        — Один салон прямо рядом с твоим домом, ну пожалуйста,  — взмолилась она.
        — Мэдди,  — резко оборвал ее Сет, которому весь этот разговор нравился не больше моего,  — Джорджина же сказала, что занята…
        — Ну не целый же день. Ну пожалуйста-пожалуйста!
        Я знала, этот поход по магазинам обернется катастрофой, мое сердце будет обливаться кровью. Но Мэдди — моя подруга, не могу ничего с собой поделать, когда она так на меня смотрит. Меня снова охватило чувство вины. Мы с Сетом предали ее, а она смотрела на меня с такой надеждой и верой, верой в то, что я ее лучшая подруга во всем Сиэтле и никто, кроме меня, не сможет помочь ей подготовиться к свадьбе.
        Вот почему точно так же, как на вечеринке, я согласилась. Но на этот раз по трезвости.
        Наверное, большую часть идиотских поступков люди совершают из чувства вины.

        Глава третья

        В тот вечер я работала до самого закрытия и попала домой только около десяти вечера. В гостиной я обнаружила Романа, он сидел на диване и ел хлопья с молоком. Мои кошки боролись за право полежать у него на коленках. Если честно, последнее время они, по-моему, стали любить его больше, чем меня. И ты, Брут…
        — А ты что здесь делаешь?  — спросила я, усаживаясь в кресло напротив.
        Оглядевшись, я заметила, что остаточные явления вечеринки исчезли, но решила никак это не комментировать, а то вдруг он больше никогда не станет делать уборку.
        — Я-то думала, ты гоняешься по всему городу за новым суккубом.
        Роман широко зевнул и поставил пустую тарелку на журнальный столик. Обе кошки сразу же спрыгнули на пол, спеша к остаткам молока.
        — Решил сделать перерыв. И так ходил за ней по пятам весь день.
        — Ну и?
        Я вообще от природы любопытная, и мне совершенно не нравилось, что кому-то пришло в голову усомниться в авторитете Джерома. Архидемон порой изрядно бесит, но я бы ни за что не променяла его на другого начальника. После призывания шли разговоры о возможной смене руководства, и все кандидаты произвели на меня удручающее впечатление.
        — Тоска смертная. За тобой следить куда веселее. Она почти весь день болталась по магазинам. Я и не подозревал, что можно брать в примерочную столько вещей зараз! Потом подцепила какого-то парня в баре, ну а дальше — сама понимаешь.
        Я со злорадством представила себе мучения Романа, наблюдающего, как Симона занимается сексом.
        — Ну, вы, вуайеристы, любите порнушку.
        Роман скривился:
        — Да так себе была порнушка… Разврат из той серии, что в магазинах обычно ставят в самый дальний угол, для настоящих извращенцев.
        — И что, никаких тайных встреч с агентами, никаких доносов на Джерома?
        — Не-а.
        — С другой стороны, логично: о чем ей рассказывать, если сегодня никаких событий в мире бессмертных не намечается.
        Я потянулась и положила ноги на стол. Сегодня Даг оказался недееспособным, и мне пришлось против обыкновения провести большую часть дня, стоя за кассой. Может, мне, конечно, показалось, но Роман засмотрелся на мои ноги.
        — Намечается, сегодня вечером,  — наконец сообщил он.
        — Вечером?
        — Ты с луны свалилась, что ли? Сегодня же вечеринка у Питера и Коди.
        — О черт, совсем забыла!
        Питер любил приглашать нас к себе домой на ужин или просто пообщаться, и его, похоже, совершенно не беспокоило, что еще вчера народ гулял по полной на моем новоселье. Питер — ночное существо, поэтому его званые вечера всегда начинаются поздно.
        — Симона приглашена?
        — Ага. Сейчас за ней следит Мэй, а я сменю ее у Питера.
        — Так ты тоже идешь, хоть и не во плоти?  — пошутила я.
        — Типа того,  — улыбнулся он.
        Впервые с тех пор, как Роман вернулся в город, я увидела в его бирюзовых глазах искорки неподдельной радости. Теперь он снова стал похож на того остроумного, галантного мужчину, с которым я когда-то встречалась. К тому же я вдруг поняла — это тот редкий случай, когда мы не спорили, а просто беседовали. Почти как нормальные люди… Он с подозрением посмотрел на меня, неправильно истолковав мое молчание:
        — Эй, только не говори, что собралась прогулять мероприятие! Вряд ли ты так уж устала на работе.
        Вообще-то я и правда подумала, не прогулять ли «мероприятие». Меня утомили вчерашние события, сегодня я поддалась на уговоры Мэдди, и совершенно напрасно. Неподходящее настроение для сумасшедших выходок моих буйных друзей.
        — Ну, ты чего, пойдем! Мне так скучно следить за Симоной. И вопрос не в том, что она делает и чего не делает — просто она никакая. Если ты не пойдешь, некому будет меня развлекать…
        — А как же мои друзья, чем не развлечение?
        — Они тебе и в подметки не годятся.
        В конце концов он меня уговорил. Хотя не удивлюсь, если он потратил на это столько сил лишь для того, чтобы я подвезла его до Питера. Однако по дороге в Кэпитол-Хилл я обнаружила, что настроение у меня стало гораздо лучше. Роман вроде как со мной, а вроде как и нет — странноватое ощущение… Он занялся своими шпионскими делами и исчез, я перестала чувствовать даже его ауру. Как будто с тобой в машине едет призрак.
        Я, как всегда, приехала последняя. Дружная троица — Питер, Коди и Хью — сегодня была одета как обычно, в отличие от вчерашнего костюмированного бала. Питер — в идеально сочетающихся по цвету жилетке и слаксах, Коди — в джинсах и футболке, Хью — в деловом костюме в стиле «casual». Войдя в квартиру, я придержала дверь, давая Роману возможность незаметно проскользнуть вслед за мной. Питер сразу же унесся обратно на кухню, не сказав ни слова.
        Симона сидела на диване, эффектно положив ногу на ногу и эстетично держа руки на коленях. Стройная, грудь внушающего уважение размера, черная юбка и серебристая шелковая блузка. Длинноволосая блондинка — ну конечно. Большинство суккубов пребывали в иллюзии, будто затащить мужчину в постель может только блондинка, я же считала такие взгляды признаком неопытности. Я уже давно брюнетка — правда, с золотистым мелированием — и никаких затруднений в своей деятельности не испытываю.
        Рядом с Симоной расположился Хью. По выражению его лица я сразу поняла — он намерен уложить ее в постель. Симона улыбалась ему так же вежливо, как и мне. Когда я вошла в гостиную, она встала и протянула руку. Ее аура пахла фиалками и наводила на размышления о лунной дорожке на воде и звуках виолончели.
        — А вы, должно быть, Джорджина,  — сказала она.  — Приятно познакомиться.
        Симона продолжала вежливо улыбаться, и я видела, что это не притворство. В ее улыбке не было ни злорадства, ни излишних попыток понравиться. Я не заметила ни характерной для суккубов враждебности друг к другу, ни затаенной агрессии, прикрытой милыми улыбками. Она казалась приятной во всех отношениях, то есть — никакой.
        — Взаимно,  — ответила я и обернулась к Коди, пытаясь определить, чем же пахнет из кухни.  — А что у нас на ужин?
        — Пастушья запеканка.
        Я ожидала продолжения шутки, но его не последовало.
        — Как-то не в стиле Питера.
        Питер великолепно готовит, но у него в меню обычно что-нибудь типа филе «миньон» или деликатесных морепродуктов.
        Коди кивнул:
        — Он посмотрел документальный фильм про Британские острова и вдохновился тамошней кухней.
        — Да я, собственно, и не против,  — сказала я, присаживаясь на подлокотник.  — Скажи спасибо, что ему не пришло в голову накормить нас кровяным пудингом.
        — В Австралии тоже есть вариант пастушьей запеканки, но сверху и снизу кладется слой картофеля,  — вдруг сказала Симона.  — Называется «картофельная запеканка».
        Повисла тишина. Не то чтобы ее комментарий оказался не в тему, но эта фраза прозвучала несколько странно, совсем не как заявление всезнайки из тех, которые всегда выигрывают в «Тривиал персьют», нет — это была просто констатация факта. К тому же не самого интересного.
        — Вау,  — серьезно сказала я.  — Теперь мы точно знаем, как называется это блюдо, и не попадем впросак за ужином. А как часто люди оказываются в идиотском положении только потому, что неправильно произнесли название десерта!
        Коди подавился пивом, а Хью лучезарно улыбнулся Симоне и, заглядывая ей в глаза, восхитился:
        — Как интересно! Ты любишь готовить?
        — Нет,  — ответила она.
        И все.
        В гостиную вошел Питер и принес мне гимлет с водкой. После шоу, которое мы с Дагом устроили вчера, я дала зарок не пить — ну хотя бы несколько дней. Но тут я вдруг передумала. Один коктейль мне в любом случае не повредит.
        Питер с улыбкой обвел взглядом собравшихся.
        — И это все? Вообще-то я надеялся, что Джером появится.
        Раньше босс часто ходил с нами куда-нибудь, но после истории с призыванием стал избегать выходов в свет.
        — Думаю, у него дела.
        Если честно, не знаю, зачем я это сказала, но у меня появилось ощущение, что, возможно, Симона как-то отреагирует на мои слова. Но я ошиблась.
        Питер был в своем репертуаре: красивая скатерть, чудесный сервиз и каберне совиньон. Я сообщила ему, что к пастушьей запеканке больше подошел бы «Гиннес», но он проигнорировал мой комментарий.
        — А ты сама откуда?  — спросила я у Симоны.  — Ты ведь сюда в отпуск приехала?
        Она кивнула, аккуратно поднимая вилку с только что отрезанным идеальным кубиком запеканки — два на два, ни больше ни меньше. Куда там Питеру с его неврозом навязчивых состояний…
        — Из Чарльстона. Думаю провести здесь неделю, возможно — две, если мой архидемон разрешит. Сиэтл — милый город.
        — Я слышал, Чарльстон тоже милый город,  — вмешался Хью, еще не потерявший надежду не остаться этой ночью в одиночестве.
        — Чарльстон основан в тысяча шестьсот семидесятом году,  — ответила Симона.
        Снова повисла неловкая пауза.
        — А ты тогда там уже жила?  — спросила я.
        — Нет.
        Разговор за столом не клеился, по крайней мере, пока не подали десерт. Коди повернулся ко мне и спросил:
        — Ну так что, ты мне поможешь?
        Вопрос поставил меня в тупик: я полностью погрузилась в размышления о том, как Симона умудряется клеить парней при таких проблемах с общением и есть ли в ее словарном запасе какие-нибудь прилагательные кроме «милый».
        — Помогу?  — переспросила я.
        — Ну, насчет Габриэллы. Помнишь? На вечеринке?
        Точно. Габриэлла, продавщица из «Изумрудного города», которую интересуют только готы и вампиры.
        — Подожди, а я что, тебе обещала?  — спросила я, обеспокоенная уж слишком участившимися провалами в памяти.
        — Нет, не обещала. Но если ты настоящий друг, то поможешь. И вообще — кто у нас эксперт по любовным делам?
        — Коди, я эксперт по своим любовным делам.
        — И если мне не изменяет память, так себе эксперт,  — не преминул поддеть меня Хью.
        Я смерила его убийственным взглядом.
        — Ну хоть какую-нибудь наводку… Мне надо увидеться с ней… Не знаю, о чем с ней говорить…
        Я-то думала, его влюбленность в Габриэллу пройдет вместе с похмельем — нет, серьезно: на алкоголь можно свалить что угодно, однако Коди смотрел на меня с выражением такого щенячьего восторга на лице… Мы знакомы несколько лет, но таким я его еще не видела. Питер тоже никогда не влюблялся на моей памяти, и мы с парнями уже давно решили между собой, что его все эти дела не интересуют. Если бы вампиры могли размножаться, наверное, он предпочел бы сделать это с помощью клеточного деления.
        Я напряженно задумалась и наконец вспомнила:
        — Она сегодня читала «Грешников Сиэтла» в перерыве, я видела.
        — Это еще что такое?  — спросил Коди.
        — Местный подпольный журнал для любителей индастриала, готики и ужасов, фетишистов, садомазохистов и людей с повышенной тревожностью,  — просветил его Питер.
        Мы все дружно обернулись и посмотрели на него.
        — Мне знакомые рассказывали,  — быстро добавил он.
        Пожав плечами, я повернулась к Коди.
        — Ну вот, уже что-то. Этот журнал продается у нас в магазине.
        — Эй, ребята, вы закончили обсуждать любовные дела?  — вдруг спросил чей-то голос.  — Тоска смертная, пора повеселиться по-настоящему.
        Я подпрыгнула от неожиданности, но тут же почувствовала знакомую прозрачную ауру ангела, и через мгновение на единственном пустовавшем стуле материализовался Картер — Питер поставил шесть стульев, надеясь, что Джером все-таки зайдет. Самый неряшливый ангел Сиэтла скрестил руки на груди и язвительно ухмылялся. Его джинсы и фланелевая рубашка выглядели так, будто их пропустили через мясорубку, единственным чистым предметом гардероба была кашемировая шляпа, красовавшаяся на светлых, отпущенных до плеч волосах. Шляпу ему подарила я. В серых глазах Картера сверкнул огонек — он был рад видеть меня.
        Далеко не во всех адских компаниях считается нормальным тусоваться с ангелами, но мы привыкли к внезапным появлениям и исчезновениям Картера и даже к его загадочным, доводящим до белого каления ремаркам. Если у Джерома и есть лучший друг, то это Картер. К тому же ангел проявлял подозрительный интерес ко мне и моей личной жизни, который, однако, слегка ослаб после того, как я недавно снова рассталась с Сетом.
        Симона, в отличие от нас, была удивлена внезапным появлением Картера. Она широко распахнула голубые глазки и, совершенно изменившись в лице, через стол протянула ангелу руку (кстати, если я не ошибаюсь, вырез декольте стал чуть глубже).
        — Мы с вами еще не знакомы, меня зовут Симона.
        — Картер,  — довольно улыбнувшись, ответил он.
        — Симона приехала к нам из Чарльстона. Чарльстон основан в тысяча шестьсот семидесятом году.
        Уголки губ Картера едва заметно дрогнули:
        — Ага, я слышал об этом.
        — Вы непременно должны побывать там,  — продолжала Симона.  — Я покажу вам город. Он очень милый.
        Мы с парнями обменялись изумленными взглядами: не то чтобы она стала другим человеком, но сейчас она казалась процента на два интереснее! Конечно, она смотрела на Картера не так, как Коди пялился вчера на Габриэллу, просто решила попробовать подцепить ангела. Ну-ну, удачи, дорогая, подумала я. Дело нелегкое для любого суккуба: конечно, бывает, что ангелы поддаются искушению — взять хотя бы Джерома,  — однажды я и сама такое видела. Но Картер? Если и есть в мире абсолютно устойчивое к любому соблазну существо, то это он. Естественно, не считая курения и употребления крепких спиртных напитков. История с Симоной начинала становиться интересной.
        — Обязательно,  — пообещал Картер.  — Бьюсь об заклад, вы покажете мне нечто скрытое от взглядов обычных туристов.
        — Не сомневайтесь,  — ответила она.  — Знаете, у нас там есть отель, где однажды ужинал Джордж Вашингтон.
        Я закатила глаза. Не думаю, что в Чарльстоне есть хоть один неизвестный Картеру закоулок. Ангел присутствовал при возникновении и падении таких городов, как Вавилон и Троя, и, если не ошибаюсь, лично участвовал в уничтожении Содома и Гоморры.
        — По-моему, кто-то собирался повеселиться по-настоящему?  — спросила я у Картера.
        Наблюдать, как Симона пытается флиртовать с ним, бесспорно, увлекательное занятие, но сейчас я не готова к викторине по истории США.
        — В «Я никогда не…» играть не буду, сразу говорю.
        — А никто и не предлагает,  — ответил Картер.
        У него в руках из ниоткуда появилось «Пикшенери».
        — Я не буду,  — отказался Хью.  — Мне пришлось несколько лет тренироваться, чтобы научиться подделывать подпись врача, после этого у меня не осталось способностей к художественному самовыражению.
        — Обожаю «Пикшенери»,  — выдала вдруг Симона.
        — А у меня дела,  — добавила я, но тут же почувствовала, как кто-то ткнул меня в плечо, обернулась и, никого не обнаружив, поняла, что Роман, видимо, хочет, чтобы я продолжала развлекать его своим присутствием.  — Но я еще немного посижу.
        — Отлично, тогда дело в шляпе,  — обрадовался Картер и повернулся к Питеру.  — У тебя есть мольберт?
        Еще бы у Питера не оказалось мольберта! Зачем он ему — непонятно, но после того, как он купил робот-пылесос и плеер для воспроизведения профессионального формата «Betamax», я решила не задавать лишних вопросов. Мы поделились на две команды: я, Коди и Хью против остальных.
        Я пошла первой и вытянула карточку со словом «Уотергейт».
        — Ну вот, так нечестно,  — протянула я.
        — Не ной,  — сказал Картер, улыбаясь мерзкой улыбочкой.  — Мы все в руках судьбы.
        Время пошло. Я нарисовала нечто похожее на волны, и Коди сказал: «Вода»[5 - Непереводимая игра слов: слово «Watergate» состоит из двух компонентов, которые в переводе с английского означают «вода» и «ворота, дверь».]. Неплохо для начала. Потом я попыталась нарисовать стену и дверь в ней, и, похоже, мне это удалось.
        — Стена,  — сказал Хью.
        — Дверь,  — сказал Коди.
        Я добавила несколько вертикальных линий на изображении двери, чтобы подчеркнуть, что это не дверь, а ворота. Подумав, я нарисовала плюс между водой и стеной, указывая на то, что рисунки связаны между собой.
        — Акведук,  — сказал Коди.
        — «Bridge over Troubled Water»[6 - «BRIDGE OVER TROUBLED WATER» — хит 1970 г. дуэта «Simon & Garfunkel», в переводе «Мост над бурной водой».],  — попытался Хью.
        — Господи, помоги!  — застонала я.
        Время кончилось, а мои друзья по несчастью так и не смогли отгадать «Уотергейт», хотя среди предположений были такие гениальные перлы, как плотина Хувер Дам и «Ханс Бринкер». Застонав еще сильнее, я бросилась на диван лицом в подушки. Теперь наступила очередь наших соперников.
        — «Уотергейт»,  — сразу же сказал Картер.
        Хью обернулся и с недоверием посмотрел на меня:
        — А почему ты просто не нарисовала ворота?
        Следующей пошла Симона, и я от всей души желала, чтобы ей достался «Карибский кризис» или «закон Нильса Бора». Время пошло, она нарисовала кружок и отходящие от него лучи.
        — Солнце,  — быстро крикнул Питер.
        — Угадал,  — ответила она.
        Я с ненавистью посмотрела на Картера.
        — Так нечестно. Ты им подыгрываешь.
        — Просто ты не умеешь проигрывать,  — не остался в долгу он.
        Мы поиграли еще часок, но после того, как моей команде достались «онкология», «Дьявол и Дэниэл Вебстер» и «война 1812 года», а им — «сердце», «цветок» и «улыбка», я засобиралась домой. Уже в дверях я услышала, как рядом со мной кто-то грустно вздохнул.
        — Уж как-нибудь сам справишься,  — вполголоса проворчала я Роману.
        Несмотря на обвинения в неспортивном поведении, я все-таки ушла, и вовремя — Картер сказал, что теперь они будут играть в «Дженгу».
        В это время суток машин мало, я быстро доехала до западной части Сиэтла и припарковалась перед домом. Сегодня было не по сезону жарко, но здесь, у воды, воздух слегка охлаждался, и получалась идеальная ночная температура. Поддавшись импульсу, я перешла дорогу на пляж, больше напоминавший парк: весь берег, кроме узкой полоски песка, порос травой — в Сиэтле вообще мало настоящих песчаных пляжей.
        Я люблю воду и мягкое шуршание волн о песок. Легкий ветерок растрепал волосы, я стояла и наслаждалась видом огней Сиэтла на противоположном берегу — за этот вид мне пришлось выложить круглую сумму. Я переехала из Куин-Энн, чтобы оказаться подальше от Сета, но кроме того, океан всегда напоминал о днях юности, когда я была еще смертной женщиной. Пьюджет-Саунду, конечно, далеко до теплых волн Средиземного моря, на побережье которого я выросла, но все равно этот вид трогал меня до глубины души. К сожалению, даже бессмертные не избавлены от необъяснимой тяги к тому, что причиняет боль.
        Вода чарующе мерцала в свете луны и уличных фонарей. Я долго смотрела на светившийся вдали пароход, вышедший из порта на Бейнбридж-Айленд, перевела взгляд на волны, одна за другой накатывавшие на берег у самых ног. Они словно манили за собой, приглашая на танец, поставленный неизвестным хореографом. Может, художника из меня и не выйдет, зато еще с тех времен, когда была смертной, мне подвластно искусство танца. Вода звала к себе, я почти слышала музыку, под которую она танцевала свой танец: опьяняющую, наполненную теплом и любовью, эти звуки обещали успокоить ноющую боль в груди, боль, причиненную расставанием с Сетом…
        Я пришла в себя, только когда зашла в воду почти по колено. Каблуки увязли в песке, и вода, не успевшая прогреться за первый жаркий день, обжигала ноги ледяным холодом. Мир, который еще мгновение назад представлялся таким манящим и чудесным, словно обрел резкость, танец, обещавший удовольствие и наслаждение, оборвался.
        От страха сердце заколотилось в груди, я быстро попятилась обратно — нелегкая задача пятиться по песчаному дну на высоких каблуках. Наконец я сообразила снять туфли и дойти до берега босиком. Некоторое время я просто смотрела на залив, удивляясь, насколько пугающим он кажется теперь. И как далеко я бы зашла? Не знаю, да, наверное, и знать не хочу…
        Я развернулась и быстрым шагом направилась домой, не обращая внимания, что иду босиком по асфальту. Лишь очутившись в гостиной и заперев за собой дверь, я почувствовала себя в относительной безопасности. Ко мне подошла Обри, обнюхала щиколотки и стала слизывать капли соленой воды.
        Два часа назад я выпила коктейль. Алкоголь уже сто раз успел выветриться из организма. Никакая это не галлюцинация. И хождение во сне вчера ночью, и попытки выпрыгнуть с балкона — алкоголь тут ни при чем. Я забралась с ногами на диван, обхватив руками коленки. Само пространство вокруг как будто излучало угрозу.
        — Роман? Ты тут?  — спросила я громко.
        Ответа не последовало. Он остался на вечеринке следить за Симоной и, возможно, пробудет там до утра. Мне вдруг так отчаянно захотелось, чтобы он оказался рядом, я аж сама удивилась. В пустой квартире повисла зловещая тишина.
        Я сняла промокшее платье и переоделась в уютную пижаму, решив не ложиться спать и дождаться Романа в гостиной. Мне надо ему все рассказать. Надо, чтобы он охранял мой сон.
        Однако где-то около четырех утра, я не смогла больше бороться со сном и растянулась на диване вместе с кошками, пульт от телевизора выпал из руки, и я уснула… Когда я проснулась, было уже довольно поздно, солнечные лучи согревали кожу, а Роман так и не появился. Ну и ладно: может, я его и не дождалась, зато проснулась там же, где и заснула. Видимо, теперь я должна считать это большой удачей.

        Глава четвертая

        Все утро я ходила из угла в угол, ожидая Романа. Он же должен все-таки прийти поспать? Он, конечно, высший бессмертный и унаследовал множество разных способностей от отца: ангелы и демоны могут вообще не спать. Роман, скорее всего, мог обходиться без сна довольно долго и ложиться спать только тогда, когда ему того захочется.
        Я позвонила Джерому на трубку и оставила голосовое сообщение, хотя это бесполезно. Еще я очень жалела, что так быстро рассталась с Картером. Ему удалось вывести меня из себя своей абсурдной «Пикшенери», и я напрочь забыла о сладких песнях сирен, сводивших с ума. Я успела списать их со счетов, и тут — вчерашний вечер… Но если Джерома сложно найти, то Картера — просто невозможно: он не пользуется мобильными телефонами и, видимо, ужасно гордится своими неожиданными появлениями.
        Мне ничего не оставалось, кроме как позвонить своему другу Эрику. Эрик — смертный, он держит магазин эзотерических и оккультных товаров, я часто обращаюсь к нему за советом, когда дело доходит до странных сверхъестественных явлений, о них он знает больше, чем мои бессмертные друзья. Набирая номер магазина, я в очередной раз поразилась, как по воле судьбы вновь и вновь хожу по кругу. Эта ситуация повторяется бесконечно: случается что-то странное, я безуспешно пытаюсь связаться с начальством и обращаюсь за помощью к Эрику.
        «Ну почему со мной все время что-нибудь происходит»,  — думала я, дожидаясь, пока он снимет трубку. Вот, например, Коди никогда не атаковали паранормальные существа. И остальных тоже. Такое впечатление, что они выбрали мишенью именно меня. Как будто надо мной висит проклятие. Ну или просто мне по жизни не везет. Да, моя жизнь напоминает бесконечную спираль, я обречена повторять один и тот же сценарий, подвергаясь опасности от других бессмертных и сражаясь с неудачами в личной жизни. Как меня это достало!
        — Алло.
        — Эрик? Это Джорджина.
        — Мисс Кинкейд,  — как всегда, галантно поприветствовал меня Эрик.  — Рад вас слышать.
        — Мне нужна помощь. Как обычно. Ты на месте? Хотела зайти после работы.
        После некоторого молчания Эрик ответил:
        — К сожалению, сегодня магазин закрыт, у меня срочные дела, вернусь только к вечеру. Во сколько вы заканчиваете?
        — Думаю, освобожусь около десяти.
        Ну вот, снова работать в вечернюю смену…
        — Приходите.
        Меня начала мучить совесть, обычно он закрывал магазин около пяти.
        — Нет-нет, это слишком поздно. Может быть, попробуем завтра…
        — Мисс Кинкейд,  — мягко возразил Эрик,  — вас я всегда рад видеть. Меня это ничуть не затруднит.
        Тем не менее, когда я повесила трубку, чувство вины никуда не исчезло. Эрик уже далеко не молод, во сколько он обычно ложится спать? В десять? Или в девять? Хотя что уж теперь говорить. Он пообещ ал встретиться со мной, а если Эрик что-то решил, отговаривать бесполезно. Мне оставалось только ждать и надеяться, вдруг Роман объявится до того, как я уйду на работу.
        Так и не дождавшись, я оставила записку, что мне надо срочно поговорить с ним. А что еще оставалось делать?
        На работе все было в порядке: все пришли, и самое главное — ни у кого не было похмелья. Я занялась бумагами, свободного времени оказалось предостаточно — не знаю, порадовало ли меня это. С одной стороны, появился шанс привести в порядок дела, а с другой, я все время думала о произошедшем, совершенно не в состоянии выкинуть это из головы.
        Мы уже собирались закрываться, и тут я заметила, что Сет до сих пор сидит в кафе на обычном месте. Мэдди работала в дневную смену, поэтому сегодня мне не пришлось страдать, наблюдая за этой сладкой парочкой. Он поймал мой взгляд, когда я проходила мимо, и я остановилась и присела напротив.
        — Продвигается?  — спросила я.
        Он выглядел очень обеспокоенным, и я поставила свои романтические бредни на паузу.
        Он раздраженно постучал по экрану ноутбука.
        — Нет. Я смотрю в этот чертов экран уже два часа, и все без толку… Хотя нет, почему же без толку: заказал вот футболку с чудо-близнецами[7 - ЧУДО-БЛИЗНЕЦЫ — персонажи мультипликационного сериала «Супердрузья».] и посмотрел несколько роликов на YouTube.
        Я улыбнулась и оперлась подбородком на руки:
        — Неплохо, всего-то за один день работы.
        — Так в том-то и дело! И так уже неделю! Моя муза — неблагодарная, продажная женщина, ушла от меня, наверное, собирается написать книжку без моей помощи.
        — Неделя без музы? Личный рекорд,  — заметила я.
        Помню, когда мы встречались, приступы творческого паралича у него обычно проходили за пару-тройку дней.
        — Когда срок сдачи?
        — Еще не скоро, но не в этом дело,  — вздохнул он.  — Не люблю, когда меня загоняют в угол. Когда я не пишу, то просто не знаю, чем занять время.
        Я открыла рот, чтобы сказать, что вообще-то он скоро женится и мог бы заняться приготовлениями к свадьбе, но вовремя спохватилась, сменив тему на более невинную.
        — Может, тебе пора найти какое-нибудь хобби? Фехтование? Оригами?
        Он улыбнулся так хорошо знакомой мечтательной улыбкой.
        — Я когда-то пытался научиться вязать крючком.
        — Неправда!
        — Правда. Знаешь, как сложно!
        — А вот и не сложно,  — выдавила я, с трудом удерживаясь, чтобы не рассмеяться.  — Да это даже дети умеют. Вот твои племяшки, например, наверняка умеют.
        — Умеют. Погоди, ты пытаешься поднять мне настроение или как?
        В его прекрасных карих глазах таилась улыбка. Как же я люблю, когда они меняют цвет и становятся почти янтарными. Усилием воли я сбросила нахлынувшее романтическое настроение.
        — Всегда можно пойти потанцевать,  — хитро сказала я.
        Сет рассмеялся.
        — По-моему, мы уже несколько раз вполне убедительно доказали, что я абсолютно безнадежен.
        В свое время я дважды пыталась научить его танцевать свинг и сальсу, но мои попытки ни к чему не привели. Все таланты Сета — в душе, но не в теле. Хотя если подумать… все-таки это не совсем правда.
        — Просто ты пока еще не нашел то, что тебе нужно,  — пошутила я, даже не пытаясь сдержать улыбку.
        — А что там осталось? Риверданс? Кадриль? И даже не пытайся предложить джаз. Я сходил как-то на мюзикл «Продавцы новостей» — психологическая травма лет на пять.
        — Жестко,  — отозвалась я.  — Но футболки с джазовыми танцами ты все равно можешь носить. У тебя же наверняка есть майка «Dancing Queen»[8 - «DANCING QUEEN» — хит группы «ABBA», в переводе «Танцующая королева».].
        Сегодня с его футболки на меня смотрел Чак Норрис.
        — Хотя для разнообразия… Кадриль, кстати, танцуют в очень симпатичных костюмах.
        Сет раздраженно покачал головой:
        — Танцевальные костюмы — по твоей части. И футболки «Dancing Queen» у меня нет, хотя какая-то с «ABBA» наверняка завалялась. «Dancing Queen» — это про тебя.
        Он оглядел меня с головы до ног:
        — В таком наряде хоть сейчас на танцы.
        Я почувствовала, как щеки зарделись под его взглядом, и сразу же сменила обличье, чтобы спасти ситуацию. В последние дни на улице неожиданно потеплело, как тут не надеть платье. Сегодня я выбрала кремовое А-силуэта, без рукавов, с довольно смелым для менеджера книжного магазина вырезом. Сет не пытался заигрывать со мной, но я слишком хорошо знаю, как он умеет скрывать чувства. Интересно, о чем он думает? Просто восхищается красотой? Хочет меня? Не одобряет слишком глубокий вырез?
        — В этом старье?  — спросила я, почувствовав себя на удивление неловко.
        — Когда мы с тобой познакомились, на тебе было платье такого же цвета.
        Внезапно я поняла, что Сет смущен.
        — Не знаю, почему я вдруг вспомнил,  — добавил он.
        — Ничего ты не вспомнил,  — возразила я.  — Я была в фиолетовом.
        Ну вот, теперь я разволновалась при одном воспоминании о первой встрече. Он улыбнулся той самой трогательной улыбкой и продолжил:
        — Разве? Ах да, точно. Ты права. Фиолетовый топ и юбка в цветочек.
        Даже так? Если он сейчас умудрится вспомнить, что на мне был еще пиджак из змеиной кожи, я в обморок упаду. Не сомневаюсь, он помнит все, даже туфли и прическу. Мы напряженно молчали. Я умею менять обличье, поэтому покраснеть мне не грозило, но во всем теле разлилось приятное тепло, лишь наполовину состоявшее из желания. Я чувствовала что-то еще… Более нежное и глубокое.
        Я откашлялась и спросила:
        — А о чем новая книга? Кейди и О’Нейл, да?
        Сет кивнул, обрадовавшись смене темы.
        — Все как всегда: мистика, интрига, сексуальное влечение и смертельно опасные ситуации… Это последняя книга о них,  — немного помолчав, добавил он.
        — Как???  — ошарашенно спросила я.
        От сентиментальности не осталось и следа. Я переспросила:
        — То есть это последняя книга из этой серии? Но почему?
        Сет написал множество мистических романов, но именно книги о Кейди и О’Нейле — бесстрашных искусствоведе и археологе, настоящих искателях приключений — принесли ему известность.
        Он пожал плечами, уставившись в экран ноутбука:
        — Потому что все когда-нибудь заканчивается.
        — А как ты собираешься зарабатывать на жизнь?
        — Вообще-то, Джорджина, я пишу и другие книги. Думаешь, мои поклонники не настолько мне доверяют, чтобы покупать книги из новой серии?
        — Конечно доверяют,  — согласилась я.  — Мы готовы идти за тобой, куда скажешь.
        Хотела сказать «они», а получилось «мы»…
        — Надеюсь…
        Сет снова взглянул меня, в его глазах плясали азартные искорки.
        — Но вообще-то у меня есть совершенно новая идея, просто прекрасная. Я хочу уйти в нее с головой, понимаешь?
        Прекрасно понимаю. Я отлично знаю, для Сета реальный мир перестает существовать, когда он погружен в очередную книгу. Он с таким энтузиазмом говорит о новом проекте, неужели он станет еще более рьяным фанатом своего дела?
        — Так ты уже знаешь, чем все закончится у Кейди с О’Нейлом?  — спросила я.
        — Нет,  — вздохнул он, и от его радости не осталось и следа.  — В этом-то и проблема. Я понятия не имею, чем завершится их история.
        Мне вдруг показалось, что эти слова относятся не только и не столько к книге. Наши взгляды встретились, и бог его знает, чем бы это закончилось, если бы ко мне не подошла Бет:
        — Джорджина, тебя какой-то друг спрашивает.
        У меня чуть сердце из груди не выскочило: Роман! Он прочитал записку! Только надежда на то, что он может дать дельный совет насчет моих зловещих приключений под пение сирен, могла заставить меня оторваться от Сета. Я вскочила с места, виновато посмотрев на Сета:
        — Мне надо идти.
        Он кивнул, и в его взгляде я заметила странное беспокойство. Мне тоже стало не по себе. Сет — мастер скрывать чувства, но когда-то мне неплохо удавалось их угадывать.
        — Конечно, без проблем,  — ответил он.
        Что с ним такое? Неужели загадочное чувство, которое он всеми силами старается скрыть, называется «ревность»?
        Но я постаралась выкинуть эти мысли из головы, сейчас нужно срочно поговорить с Романом. Я нетерпеливо сбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и пошла к кассам, где, по словам Бет, меня ожидал друг. Меня и правда ждал друг. Но не Роман, а Коди.
        Точнее, существо, отдаленно напоминавшее его.
        Я даже не сразу его узнала — он был весь в черном, и не просто в джинсах и футболке, а в полном обмундировании: кожаная куртка с шипами, ботинки со стальными носами и — о ужас!  — рубашка в сеточку. Несколько прядей волос покрашены в черный цвет, образ довершали черная подводка и черная помада на фоне мертвенно-бледного лица. Потеряв дар речи, я схватила его за руку и утащила к себе в кабинет, пока он не попался на глаза остальным.
        — Ты что делаешь, с ума сошел?
        Солнце только село, значит, ему пришлось превысить ограничения по скорости перемещения в два раза, чтобы добраться сюда так быстро.
        — Мне нужно увидеть Габриэллу,  — объяснил он, бросая многозначительные взгляды на дверь.  — Где она? Я так старался успеть до закрытия.
        — Она сегодня не работает.
        Коди сразу погрустнел, но я не удержалась и все-таки добавила:
        — И если честно, слава богу.
        — Да почему? У Питера завалялся номер «Грешников Сиэтла», мы его прочитали от корки до корки и решили, что так я смогу привлечь ее внимание. Питер помог выбрать одежду.
        — Погоди-ка, что ты сказал? У Питера завалялся номер… Хотя ладно, не важно. Лучше не знать. Ты бы наверняка привлек ее внимание, уж поверь мне. Только, боюсь, не совсем так, как ожидал.
        Коди развел руками:
        — Да посмотри на меня! Ей же это нравится. Ты ведь сама говорила, она всегда одевается в черное.
        — Ну, говорила,  — признала я.  — Но ты… как бы это сказать… Немного перестарался. Люди типа Габриэллы выскочек не любят. Чем сильнее ты стараешься ей понравиться, тем больше будешь ее бесить.
        Вампир удрученно вздохнул и рухнул в офисное кресло.
        — Ну и что теперь делать? Этот журнал — моя единственная надежда.
        — Для начала не позволяй больше Питеру наряжать тебя. Никогда. А в остальном… даже и не знаю. Давай я поспрашиваю у народа, может, удастся узнать еще что-нибудь. Но я тебя умоляю больше никогда так не одеваться.
        — Ладно,  — уступил Коди.
        И тут в кабинет заглянул Даг. Сегодня вечером — не его смена, поэтому я, конечно, удивилась, но Даг изумился куда больше.
        — Эй, Кинкейд, я тут хотел спросить насчет расписания… Твою матерь божью! Что это?
        — Это Коди,  — со вздохом ответила я.
        Даг осторожно прикрыл за собой дверь, с опаской подошел к Коди и стал разглядывать его.
        — Будь я проклят, и правда — Коди! А я было решил, что тебя навестил призрак Джина Симмонса[9 - ДЖИН СИММОНС — бас-гитарист и вокалист группы «Kiss».].
        — Джин Симмонс не умер,  — возразил Коди.
        — Коди пытается произвести впечатление на Габриэллу,  — объяснила я.
        Даг открыл рот, собираясь сказать, что у моего друга нет шансов, но я успела остановить его.
        — Да-да, все понятно. Так что ты хотел?  — спросила я.
        Даг хотел поменяться сменами, и Коди решил оставить нас, раз уж ему все равно не удастся увидеть сегодня свою возлюбленную. Я вывела его через служебный вход, побоявшись, как бы в магазине не началась паника. Мы с Дагом разобрались с расписанием, а потом стали обсуждать Коди и Габриэллу. Мы так увлеклись, что я даже не услышала, как по громкой связи объявили о закрытии магазина. Даг быстро распрощался со мной, испугавшись, что я засажу его за работу, а я принялась доделывать дела. Скоро надо ехать к Эрику, я ждала этой встречи с радостью и тревогой.
        Через час сотрудники начали уходить домой. Я последний раз обошла магазин и обнаружила, что Сет так и сидит в кафе. Ни у кого из ребят рука не поднималась выставить его. Один раз его даже случайно закрыли в магазине, и сработала сигнализация. Я подошла к столику. Сет с восторженным видом с молниеносной скоростью стучал по клавишам.
        — Эй, Мортенсен! Домой можешь не идти, но здесь оставаться нельзя.
        Прошло как минимум полминуты, прежде чем он оторвался от экрана, удивленно посмотрел на меня и сказал:
        — Ой. Привет.
        В этом весь Сет — ну как тут не улыбнуться…
        — Мы закрываемся, пора собираться.
        Он огляделся, наконец-то обратив внимание, что за окном потемнело и в магазине не осталось ни души.
        — О черт! Извини, я не заметил.
        — Полагаю, тебя посетила муза?
        — Еще как!
        — И ты теперь знаешь, чем все закончится?
        — Пока нет.
        Я проводила его до служебного входа, поставила магазин на сигнализацию, потом вышла сама, и мы попрощались. Если сегодня днем он и оказался во власти романтических мечтаний, то сейчас они растаяли как дым, и его душой завладели герои книги. Когда мы встречались, мне приходилось мириться с этим. Для Сета его книги значат если не все, то очень многое.
        Я стряхнула излишнюю сентиментальность и поехала на север города, к Эрику. Я до сих пор чувствовала себя неловко из-за того, что ему пришлось встречаться со мной так поздно. В окнах горел свет, привычно пахло благовониями, играла музыка, как будто магазин все еще ожидал покупателей. Эрика я обнаружила не сразу — он склонился над фолиантами по хиромантии.
        — Эрик, привет.
        — Мисс Кинкейд.
        Он поднялся поприветствовать меня, его движения были неуверенными, а на смуглом лице я увидела изможденность. Мне захотелось броситься к нему и обнять, но он бы этого не одобрил. Однако я задала вполне естественный в такой ситуации вопрос:
        — С тобой все в порядке? Ты болел?
        Эрик мягко улыбнулся и очень медленно пошел к центральному прилавку.
        — Обычная простуда. Затянулась чуть дольше, скоро все пройдет.
        Верилось с трудом. Мы с Эриком знакомы не первый день… на самом деле я даже и не знаю, сколько лет прошло с момента нашего знакомства. Общаясь со смертными, я не переставала удивляться этим поразительным изменениям: сегодня они кажутся молодыми и здоровыми, а завтра уже успели состариться и вот-вот перейдут в мир иной. Несмотря на то что я наблюдала этот процесс сотни раз, мне все равно было больно. Это одна из причин, почему Сет ушел от меня: он не хотел, чтобы я снова испытала боль утраты, моя забота о его здоровье начала доходить до паранойи.
        И теперь, глядя на Эрика, я стала еще больше мучиться из-за того, что вынудила его встретиться со мной в столь позднее время. Чувство вины усилилось — ведь я прихожу к нему, только если мне что-то от него нужно. Когда мы виделись в последний раз? Несколько месяцев назад, когда призвали Джерома и понадобилась помощь Эрика, и с тех пор я больше ему не звонила.
        — Чаю?  — как всегда, предложил он.
        — Нет-нет, я не хочу тебя задерживать,  — быстро отказалась я.
        Я прислонилась к стойке, подождав, пока Эрик присядет, чтобы ему стало хоть немного легче.
        — Я просто хотела задать тебе пару вопросов. Со мной происходит что-то очень странное.
        Я рассмеялась, едва произнеся эту фразу: обычное начало разговора, ничего нового. Вся моя жизнь похожа на замкнутый круг, цепь бесконечных повторений.
        Я рассказала Эрику о столкновениях с неизвестной, не поддающейся описанию силой. Он внимательно выслушал, хмуря седые кустистые брови.
        — Не хочу вас разочаровывать,  — ответил он, когда я закончила рассказ,  — но есть множество явлений, которые подходят под ваше описание.
        — Ничего удивительного,  — пробормотала я, думая скорее о своей жизни, чем о компетентности Эрика.
        — Ваш… друг тоже не смог определить, что это за сила, крайне интересно…
        Лишь горстка людей в Сиэтле знали о том, что Роман поселился здесь, и Эрик — в их числе. Его совершенно не интересуют правила, установленные раем и адом, поэтому можно не опасаться, что поползут слухи.
        — Он, конечно, не обладает полным набором способностей, как его родственники. Полагаю, вы еще не сообщили высшим бессмертным?
        — Их, как всегда, нет под рукой, когда они действительно нужны. Думаю, придется поговорить с Джеромом,  — ответила я, надеясь, что рано или поздно Джером заглянет к нам, чтобы встретиться с Романом.
        — Мне очень жаль, но я не могу ответить на ваш вопрос. Как всегда.
        — Но лишь поначалу,  — возразила я.  — В конце концов тебе удается разгадать любую загадку. Еще один паттерн.
        — Что, простите?
        — Так, не обращай внимания,  — тихонько вздохнула я.  — Просто иногда мне кажется, будто вся моя жизнь состоит из бесконечно повторяющихся событий. Возьми хоть этих сладкоголосых сирен. Почему я? В прошлом году на меня постоянно покушались. За что мне такая несправедливость? Почему у меня всегда так?
        Несколько секунд Эрик буравил меня взглядом.
        — Сверхъестественные явления и существа всегда концентрируются вокруг определенных людей.
        — Но почему?  — спросила я, удивляясь, насколько по-детски звучит мой голос.  — Я же обычный суккуб, таких, как я, тысячи. И почему именно сейчас?
        Злая шутка судьбы: все мои паранормальные злоключения начались именно тогда, когда в моей личной жизни произошли не менее трагические события. Видимо, кто-то считает, что одного источника боли мне мало.
        — Не знаю,  — развел руками Эрик.  — Все меняется. Происходит движение сил, которое нам незаметно.
        Он закашлялся, а меня вновь охватили угрызения совести: насколько серьезно он болен?
        — Повторюсь, мне кажется, я ничем не смогу вам помочь.
        Я ласково дотронулась до его плеча:
        — Нет-нет, что ты. Ты и так столько сделал для меня. Не знаю, как бы я обходилась без тебя все эти годы.
        Эрик улыбнулся. Я взяла сумочку, встала, надеясь, что ему все-таки удастся лечь спать не слишком поздно, и уже дошла до дверей, как Эрик вдруг спросил:
        — Мисс Кинкейд?
        — Да?  — обернулась я.
        — Вы продолжаете общаться с мистером Мортенсеном?
        Его вопрос застал меня врасплох. Эрик всегда интересовался моими отношениями с Сетом, удивляясь связи, возникшей между суккубом и смертным, хотя до Картера с его навязчивым вниманием к нам ему было далеко.
        — Конечно, иногда,  — ответила я, сразу же вспомнив, как мы с Сетом разговаривали сегодня вечером, какую легкость и тепло я чувствовала в его присутствии.
        — И у вас все хорошо?
        — Более или менее.
        Если, конечно, не считать того, что он скоро женится.
        — Это прекрасно. Не всегда удается добиться этого в таких ситуациях.
        — Да, я знаю, хотя…
        Я прикусила язык.
        Эрик с любопытством посмотрел на меня, слегка склонив голову набок.
        — Хотя — что?
        — Все хорошо, но иногда… иногда мне кажется, будто мое сердце разбито…
        — Вас можно понять,  — ответил он, глядя на меня с таким сочувствием, что я чуть не расплакалась.  — Простите за лишние вопросы из праздного любопытства.
        Я заверила его, мол, ничего страшного, и на этом мы распрощались. Стоило ему упомянуть Сета, как я вспомнила сегодняшний вечер и загрустила. По дороге в западный район Сиэтла я чувствовала себя совершенно несчастной: Эрик болеет, а мне завтра надо помогать Мэдди готовиться к свадьбе с Сетом. Но стоило войти в гостиную и увидеть Романа, как все тягостные мысли улетучились из головы.
        — Роман!
        Он сидел на диване и ел разогретую в микроволновке куриную запеканку, не обращая внимания на работающий для фона телевизор. Роман взглянул на меня, но не как обычно: с довольным выражением лица и сарказмом в глазах. Он был мрачен, я бы даже сказала — встревожен.
        — Я тебя жду не дождусь,  — воскликнула я, кидая на пол сумочку и ключи.  — У меня тут такое, ты не поверишь!
        Роман тяжело вздохнул.
        — Нет, это у меня тут такое, что ты не поверишь.
        — Да, но я…
        Он жестом попросил меня помолчать.
        — Можно, сначала я все расскажу? Я тут чуть с ума не сошел.
        Мне пришлось побороть нетерпение:
        — Ладно, заткнулась. Это как-то связано с Симоной?
        Он кивнул:
        — Да. Сегодня вечером я следил за ней. Она пошла в круглосуточное кафе под названием «Райская птица». Знаешь такое?  — спросил он, осторожно взглянув на меня.
        — Конечно,  — с улыбкой ответила я.  — В Куин-Энн, рядом с «Изумрудным городом», сразу за углом. Что ей там понадобилось? Кроме кофе, конечно.
        Роман помрачнел как туча, и, если не ошибаюсь, на его лице появилось что-то похожее на сочувствие.
        — Она решила заклеить одного парня. И зовут его Сет.

        Глава пятая

        Я недоверчиво уставилась на него. Казалось, на миг остановился мир.
        — Подожди… ты хочешь сказать, Сет встречался там с Симоной?
        — Ну, не совсем так. Похоже, она специально искала его. Он сидел там и работал, и тут заявилась она.
        — И что потом?  — тихо спросила я.
        — Потом она подошла к нему и, смущаясь и краснея, сказала, что она его давняя поклонница и узнала его по фотографии с сайта. Представь себе идеальную кокетливую скромницу.
        — А потом?
        — Сказала, что, к сожалению, у нее нет при себе его книги, и попросила дать автограф на листке бумаги. Он согласился, она присела за его столик, продолжая извиняться за беспокойство. Спросила, можно ли ей посидеть с ним немного и задать пару вопросов.
        Я вдруг обнаружила, что крепко сжимаю кулаки. Сделав глубокий вдох, я попыталась расслабиться.
        — Сет не стал бы так запросто разговаривать с первой встречной. Он, должно быть, чувствовал себя ужасно неловко.
        Роман кивнул.
        — Да, оказавшись в обществе дамы, он явно почувствовал себя неловко.
        В его голосе прозвучала нотка скептицизма, и мне это совершенно не понравилось. Когда-то они с Сетом были соперниками, пытаясь завоевать мое сердце, и с тех пор Роман затаил обиду на него, не теряя при этом чувства собственного превосходства. Он мог быть очень харизматичным мужчиной, когда хотел.
        — Но она довольно профессионально сработала: притворилась такой застенчивой, изобразила, будто жутко волнуется. Думаю, это облегчило ему жизнь.
        — То есть она все-таки села к нему за столик?!
        — Ага… полчаса просидела.
        — Что???  — закричала я так громко, что разбудила мирно спавшую Годиву.  — Она пыталась соблазнить его?
        Роман задумался.
        — Да, но не так, как это делается обычно. Ну, то есть она, конечно, казалась гораздо интереснее. Ей удалось добиться, чтобы он расслабился, и, судя по всему, ему понравилось разговаривать с ней. Она не выглядела чересчур сексуально, да и ему вроде не хотелось уложить ее в постель. Просто… ну, не знаю… они просто мило побеседовали.
        Он замолчал, а потом добавил:
        — Кстати, она превратилась в брюнетку.
        Эта деталь задела меня больше, чем хотелось.
        — И это все? Потом он попросил ее уйти?
        — Нет, потом за ним зашла Мэдди, и они отправились домой, но Сет сказал Симоне, что ему было очень приятно с ней познакомиться.
        Да уж, ирония судьбы. Я испытываю облегчение оттого, что за Сетом пришла Мэдди и увела его домой. Преданность невесте помешала ему пасть жертвой очарования другой женщины. Кто бы мог подумать, что меня это так обрадует.
        Я шагнула вперед, сжимая кулаки. Роман тут ни при чем, просто принес плохие новости, но я взбесилась.
        — Какого черта?  — закричала я.  — Это что еще за игры?
        Он со вздохом ответил:
        — Не знаю. Может, это совсем не игра. Она любит кофе, я уже видел, как она заходит в кафе на чашечку. Она могла зайти туда случайно, увидеть его и решить, что он подходящая добыча.
        Я пропустила эту шпильку мимо ушей.
        — Да ладно, Роман. Ты же не дурак. Ты серьезно думаешь, будто она случайно приехала в такой большой город, как Сиэтл, случайно столкнулась с моим бывшим парнем и решила соблазнить его? Тебе не хуже меня известно, что в этом мире совпадений почти не бывает.
        — Ты права,  — признал он, ставя тарелку с остатками ужина на журнальный столик, где ее тут же атаковали кошки.
        — Я же тебя просила так не делать! Им такое нельзя!
        — Слушай, не надо срывать плохое настроение на мне,  — огрызнулся Роман, но тем не менее встал и отнес тарелку на кухню.
        Вернувшись в гостиную, он скрестил руки на груди и встал передо мной.
        — Послушай, ты права, вряд ли это совпадение. Очень странно, что она выбрала именно Сета. Но подумай еще кое о чем: в мире есть вещи, чуть более важные, чем твой бывший парень. Доводы Джерома выглядят куда логичнее: ад оставил его на должности архидемона, но они не забыли про эту историю с призыванием. Ему это так не пройдет, вот они и решили устроить дополнительную проверку, послав ее сюда.
        — Что-то незаметно, чтобы она занималась проверкой! Или она решила проверить, насколько хорошо мои друзья играют в «Пикшенери»?!
        — Ты еще не видела, как они играли в «Дженгу»…
        — Шутки в сторону, мне надо узнать, что происходит. Возьми меня с собой, когда пойдешь шпионить за ней в следующий раз.
        — По-моему, дурацкая идея,  — скептически приподнял бровь Роман.
        — Я могу стать невидимой.
        — Она все равно тебя почувствует.
        — Ты же сам говорил, что можешь скрыть мою ауру. Неужели наврал?
        Роман поморщился. Перед тем как наши отношения закончились, и, надо сказать, закончились очень бурно и внезапно, он просил меня сбежать с ним и обещал скрыть мою ауру от высших бессмертных.
        — Могу,  — согласился он.  — Но мне кажется, ты пытаешься накликать еще больше неприятностей на свою голову.
        — А чем я рискую?
        — Многим. Неважно, из-за кого сюда приехала Симона, будь то Джером или Сет, что-то тут не так. Стоит тебе впутаться в эти дела, и, возможно, твоя жизнь окажется под угрозой, а я не могу такое допустить.
        — С каких это пор ты так обо мне беспокоишься?
        — С тех пор, как ты стала моей гарантией бесплатного проживания в этой прекрасной квартире.
        С этими словами он исчез, скрыв свою ауру.
        — Трус!  — крикнула я, но в ответ лишь услышала, как хлопнула дверь.
        Роман пропал, и я опять упустила шанс рассказать о странных событиях, происходящих со мной в последнее время.
        Всю ночь я проворочалась с боку на бок, но совсем не из-за страха спрыгнуть с балкона или утопиться в Пьюджет-Саунд. Я ужасно злилась на Симону, за то что она пристает к Сету, а еще на Романа, за то что оставил меня одну. Проснувшись утром, я решила разобраться с Симоной без его помощи — это меня немного успокоило. Сама справлюсь.
        Конечно, есть некоторые трудности: во-первых, я понятия не имела, где искать Симону. Возможно, стоит начать с отеля, но большинство суккубов — даже таких скучных, как она,  — не станут проводить там много времени: если только она не одна, а мне бы не хотелось застать ее в компании. Кроме того, мне нужно сделать еще кое-что, прежде чем отправляться на охоту за ведьмами.
        Мэдди.
        Я уже сто раз пожалела, что пообещала ей пойти вместе по магазинам. Однако вчера, разговаривая с Сетом, я смогла полностью вытеснить эти чувства. Мысль об их скорой свадьбе промелькнула и исчезла. Мы разговаривали и смеялись, как будто Мэдди вообще не существовало на свете. Но по пути в магазин, где мы с ней договорились встретиться, я поняла — сейчас мне предстоит в очередной раз столкнуться с действительностью и попытаться принять ее такой, как есть: теперь Сет принадлежит не мне.
        И не Симоне. Но с этим я разберусь попозже.
        Мэдди ждала внизу, но я поднялась в кафе, под предлогом того, будто мне нужно обязательно выпить кофе перед выходом — на самом деле я хотела проверить, не шпионит ли Симона за Сетом. Я почувствую ее присутствие, какое бы обличье она ни приняла. Но, терпеливо ожидая свой мокко с белым шоколадом, я не уловила присутствия бессмертных. Сет сидел за столиком, полностью поглощенный работой, и даже не заметил меня. Видимо, муза продолжала благоволить ему.
        Я не стала подходить к нему и вернулась к Мэдди. Она подготовила список из восьми адресов, в основном это оказались магазины свадебного платья, поэтому я сильно сомневалась, что мы успеем обойти их все до начала нашей смены. Мэдди была настроена куда более оптимистично, но ей сам бог велел.
        — Не будем волноваться заранее. Просто пойдем по списку, а там — как получится. Кстати, в конце списка — кондитерские, а нам вряд ли стоит объедаться пирожными перед примеркой.
        — Говори за себя,  — ответила я, садясь на переднее сиденье ее машины,  — мне-то ничего мерить не надо.
        — Да что ты?  — усмехнулась она.  — А кто будет подружкой невесты? Мы же с тобой все обсудили еще на вечеринке.
        — Нет, не все,  — выпалила я,  — в тот вечер я много натворила глупостей, но на это не соглашалась, точно помню.
        Мэдди оставалась в прекрасном расположении духа, но когда заговорила, я услышала в ее голосе нотки обиды:
        — А что в этом такого? Почему ты отказываешься? Ты же знаешь, я не заставлю тебя надевать какое-нибудь жуткое платье.
        Почему? Я раздумывала над ответом, пока Мэдди везла нас в первый магазин. «Потому что я люблю твоего будущего мужа». Да, не вариант. Однако от затянувшегося молчания у нее испортилось настроение; похоже, она считала, что настоящие друзья не должны так поступать.
        — Ну, мне просто не нравятся торжества с фанфарами… Вся эта подготовка, столько хлопот по поводу каждой мелочи. Я бы лучше сидела вместе с остальными гостями и смотрела, как ты идешь к алтарю.
        Если честно, это последнее, чего я хочу в жизни.
        — Правда?  — спросила Мэдди, нахмурившись, но, слава богу, скорее удивленно, чем разочарованно.  — А ты всегда все тщательно планируешь, я думала, тебе это нравится.
        Она права, именно поэтому я стала таким хорошим менеджером.
        — Ну да, нравится, а ты в курсе, что на торжественных приемах пьяные парни вечно пристают к подружке невесты? Думают, та в отчаянии, что не она выходит замуж.
        Мэдди снова улыбнулась:
        — Да, так себе оправдание.
        Действительно, чего уж там… Однако вопросов Мэдди больше не задавала.
        Не сумев выбрать подходящее платье с первого раза, Мэдди полностью положилась на меня, решив, что я сделаю ее королевой бала. Мне не привыкать, поэтому я быстро вошла в роль консультанта по стилю, увлеклась выбором подходящих фасонов, цветов и так далее, мне даже удалось выкинуть из головы картинку, на которой она с Сетом подходит к алтарю.
        Продавцы сразу понимали, кто тут принимает решения, переставали давать советы и просто приносили платья, на которые я показывала пальцем. Я пристрастно изучала каждое примеренное Мэдди платье, пытаясь добиться идеального результата. Магазинов немало, есть из чего выбрать, поэтому можно и покапризничать.
        — Вот это подойдет.
        Я показала на одно платье в третьем по счету магазине: корсет, визуально уменьшающий талию, и не слишком объемная юбка. В платьях с пышными юбками бедра кажутся шире, хотя большинству женщин это совершенно невдомек. Такие фасоны могут носить высокие, стройные девушки, а не маленькие пышечки типа Мэдди.
        Мэдди с удивленным видом любовалась своим отражением. Ей все равно нравились не самые подходящие для ее фигуры фасоны. Наконец-то ей приглянулось хоть одно платье из тех, что я предлагала. Продавщица услужливо записала нам номер модели, Мэдди пошла было примерять остальные наряды, но тут ее внимание привлекло платье на манекене.
        — О, Джорджина, я знаю-знаю, ты и слышать об этом не захочешь, но я тебя очень прошу, пожалуйста, примерь его!  — умоляюще воскликнула Мэдди.
        Обернувшись, я увидела облегающее, сексапильное платье из тонкого фиолетового атласа. Оно доходило до самого пола и завязывалось на шее тонкими бретельками.
        Когда мы познакомились, на тебе было платье этого цвета.
        Я посмотрела в сторону.
        — Оно недостаточно ужасно для подружки невесты.
        — На тебе будет смотреться просто шикарно! Хотя на тебе все шикарно смотрится,  — добавила Мэдди, качая головой.  — А потом ты сможешь надевать его на вечеринки и всякие другие мероприятия.
        Нетипичное платье для подружки невесты: никакой тафты и кричащего оранжевого цвета. Не успела я придумать еще какую-нибудь отговорку, как продавщица сняла платье с вешалки, каким-то образом умудрившись угадать мой размер — работа у них такая.
        Я неохотно надела платье, пока Мэдди примеряла следующий наряд. Размер, кстати, подошел не идеально, но едва заметное превращение поправило дело. Мэдди оказалась права: платье мне действительно очень шло, и когда я вышла из примерочной, она восприняла как должное, что я покупаю платье — точнее, она предложила купить его мне — и согласна стать подружкой невесты. Продавщица не упустила свой шанс и любезно «предложила» мне еще пару платьев на примерку. Наверное, мстила мне за вольное поведение в ее магазине. Мэдди не хотела, чтобы я скучала без дела, пока она примерит оставшиеся платья, и я нехотя отправилась в примерочную. Мне все подошло, но фиолетовое платье, бесспорно, смотрелось лучше, поэтому я попросила продавщицу забрать остальные.
        И тут я увидела это. Свадебное платье из бархатистого атласа цвета слоновой кости, обтягивающий верх с глубоким декольте и пышная юбка, драпировавшаяся изящными воланами. Я замерла в восхищении. На Мэдди такое платье будет смотреться ужасно, а вот на мне…
        — Желаете примерить?  — коварно спросила продавщица.
        По ее голосу я поняла — подружки невесты, втихаря примеряющие свадебные платья, обычное дело. Отчаявшиеся старые девы, рыдающие в подушку, во всей своей красе.
        Я и опомниться не успела, как уже стояла в платье цвета слоновой кости перед зеркалом и разглядывала свое отражение.
        «Когда мы с тобой познакомились, на тебе было платье такого же цвета».
        Сет ошибся и потом исправился, вспомнив, как я была в тот день одета на самом деле, но почему-то эти слова снова и снова звучали в голове. В этом платье я выглядела потрясающе. Просто потрясающе. Я не особенно высокая, но стройная, да и декольте словно создано для моей груди. Я вдруг взглянула на себя по-новому, попытавшись представить, будто это я выхожу замуж. У многих женщин замирает сердце, когда они слышат слова «невеста» и «свадьба», и даже я, видавший виды суккуб, не исключение. И плевать на жуткую статистику разводов, на супружескую неверность, которую я так часто наблюдала за свою долгую жизнь.
        Но в слове «невеста» есть что-то магическое, это образ, прочно закрепившийся в коллективном бессознательном. Я уже видела себя с букетом и развевающейся фатой. Поздравления, радость, легкомысленное доверие и надежда жить долго и счастливо. Однажды, очень давно, мне довелось испытать это. Я тоже мечтала о долгой и счастливой жизни, но мечты растаяли как дым.
        Тяжело вздохнув, я сняла платье, испугавшись — вдруг расплачусь. Свадьбы не для меня. Мне уже никогда не испытать всей прелести погружения в мечты. Ни с Сетом, ни с кем-либо другим. Этот путь для меня заказан. Я осталась наедине с вечностью, никакой любви до гроба, только случайные связи…
        Неудивительно, что остаток дня я чувствовала себя… как бы это сказать… немного подавленной.
        Мэдди купила мне фиолетовое платье, сил спорить с ней у меня уже не осталось, и она восприняла мое молчание как знак согласия быть подружкой невесты. Мы заехали в оставшиеся свадебные салоны, а вот до кондитерских добраться уже не успели. Итогом нашего турне стали четыре подходящие модели — по-моему, прогресс.
        На работе настроение не улучшилось, большую часть времени я просидела у себя в кабинете, мне хотелось побыть одной и насладиться мрачными размышлениями. День показался бесконечным, но когда я наконец добралась до дома, Романа на месте не оказалось. На удивление, я сильно расстроилась. Мне так хотелось, чтобы он оказался дома, и не только потому, что не с кем поговорить о Симоне и прочих тайнах мира бессмертных. Мне было страшно одной. Он, конечно, частенько меня бесил, но я вдруг поняла, что привыкла к нему. А перед холодным лицом вечности это что-нибудь да значит.
        Я совершенно не собиралась сидеть дома и ждать его, еще чего, но тем не менее именно так и вышло. Я устроилась на диване с рюмкой «Грей гуз» и кошками, этими милыми любящими пушистыми созданиями, поставила «Вечное сияние чистого разума», хотя, возможно, это не самый лучший выбор. Но я же мазохистка, поэтому решила досмотреть фильм до конца.
        Больше я ничего не помню. В следующую минуту где-то рядом оглушительно засигналила машина, я заморгала, резко повернула голову на звук и обнаружила, что нахожусь совсем не на диване. Кошки испарились, как и рюмка с водкой. Я сидела на перилах балкона, на самом краю. Сигналили на улице: одна машина чуть не врезалась в другую и потенциальная жертва выразила таким образом свое бешенство.
        Мне не удалось вспомнить, как я попала на балкон. Однако я помнила, что меня влекла сюда какая-то неодолимая сила, и эта сила никуда не исчезла. Переливчатые цвета, звуки музыки, непередаваемое ощущение уюта и покоя витали в воздухе вокруг меня. Такое ощущение, будто я попала в туннель. Нет, скорее в чьи-то объятия, нежные руки, которые приветствовали меня, словно я вернулась домой после долгого отсутствия.
        Иди сюда, иди к нам. Все будет хорошо. Ты в безопасности. Мы любим тебя.
        Словно наблюдая за собой со стороны, я увидела, как моя нога медленно подвинулась ближе к краю. Интересно, легко ли будет сделать последний шаг и оказаться в этом чудесном мире? Я упаду? Разобьюсь, ударившись о тротуар? Даже если и разобьюсь, я же все равно бессмертна. А вдруг не упаду? Вдруг я войду в этот свет, в блаженное пространство, где нет преследующей меня последнее время боли…
        — Ты совсем рехнулся, что ли?!
        Водитель, в которого чуть не врезались, вышел из машины и стал орать на виновника, который ответил ему тем же, и полилась долгая тирада взаимных оскорблений. Сосед этажом ниже вышел на балкон и крикнул, чтобы они оба заткнулись.
        Ругань привела меня в чувство. Песня сирен затихла, и впервые я ощутила некоторое сожаление. Очень осторожно я перелезла через перила обратно на балкон. Может, я, конечно, и не разбилась бы насмерть, упав с балкона, но было бы очень, очень больно.
        Я вернулась в квартиру, там ничего не изменилось, даже кошки лежали на своих местах, но когда я вошла, они разом повернулись и посмотрели на меня. Я села рядом с ними, рассеянно погладила Обри. Несмотря на страх, меня тянуло к этой загадочной силе, и я испугалась еще больше.
        Последние столкновения с неизвестной силой показали, что алкоголь ни при чем, и тут меня осенило: есть одна вещь, которая объединяет все три случая,  — мое состояние души. Песня сирен всегда звучала, когда я была подавлена, сокрушалась о несчастной судьбе и пыталась найти утешение, обрести которое мне не суждено. Именно в эти моменты появлялось нечто загадочное, обещающее решить все проблемы, сулящее покой, который, как я думала, мне был недоступен.
        Плохие новости. Потому что если эту силу притягивают горе и несчастье, то я — идеальная жертва.

        Глава шестая

        Меня разбудил запах яичницы с беконом, и на долю секунды я ощутила дежавю. Мы с Сетом недавно познакомились, и я оказалась у него в квартире после вечеринки, на которой, мягко говоря, перебрала. В то утро, проснувшись, я вышла на кухню, а там меня ждал настоящий завтрак. Но дежавю прошло, и я вернулась в реальность: письменный стол у окна, доска с прикрепленными заметками для будущих книг, мишка в футболке Чикагского университета — все растаяло как дым. Из зеркала на туалетном столике смотрело мое собственное отражение, в ногах скомкались мои собственные голубые простыни.
        Вздохнув, я вылезла из постели и пошла на кухню, намереваясь узнать, в чем, собственно, дело. Роман, видимо, решил поиграть в повара, заняв мое место у плиты. Кошки крутились рядом, надеясь, вдруг им перепадет случайно упавший на пол кусочек бекона.
        — Ты готовишь?  — спросила я, наливая себе кофе.
        — Я все время готовлю. Ты просто не замечаешь.
        — Я замечаю, что ты все время разогреваешь в микроволновке разнообразные полуфабрикаты. А это совсем другое дело.
        — Просто я умираю с голоду. Мы, сталкеры, знаешь ли, не всегда успеваем поесть.
        Я оценила яичницу, бекон и оладьи.
        — Ну, думаю, этого тебе хватит на целый день или даже на два. Ничего себе ты наготовил,  — заискивающе добавила я.
        — Не придуривайся,  — с улыбкой парировал он.  — Угощайся на здоровье.
        Первая хорошая новость за день, хоть я и встала пять минут назад. И тут нахлынули воспоминания о случившемся прошлой ночью.
        — О черт…
        Роман вопросительно взглянул на меня, на секунду оторвавшись от сковородки с оладьями.
        — Что такое?
        — Вчера вечером произошло кое-что забавное… нет, неправда, на самом деле ничего забавного,  — нахмурившись, призналась я.
        Я рассказала о появлении таинственной силы и о том, как позавчера чуть не отправилась поплавать. Роман молча выслушал меня, и от его веселья не осталось и следа.
        Когда я закончила рассказ, Роман так резко разбил яйцо о край тарелки, что та треснула. Мне стало не по себе, и я попятилась.
        — Твою мать,  — прорычал он.
        — Эй, ну ты что,  — попыталась успокоить его я, мне еще не хватало разъяренного нефилима.  — Это вообще-то был сервиз.
        Он сердито посмотрел на меня.
        — Три раза, Джорджина. Твою мать, это случилось уже три раза, и всегда в мое отсутствие.
        — А при чем тут ты?  — удивленно спросила я, но удивление постепенно переросло в ярость.  — Не твоя забота охранять меня!
        — Не моя,  — согласился он.  — Но неизвестная сущность проникает в мой дом, а я гоняюсь за каким-то дурацким суккубом, потому что так сказал Джером.
        Я решила не уточнять, что дом вообще-то мой.
        — Ищите, и обрящете,  — внезапно произнес знакомый голос.
        Нас обдало жаром ауры Джерома, и демон материализовался посреди кухни.
        — Как всегда, вовремя,  — оборвал его Роман, ни капельки не обрадовавшись.  — Жду тебя уже целую вечность.
        — Так уж и вечность? Мы же всего неделю назад виделись,  — удивился Джером, закуривая.
        — А такое ощущение, будто прошла вечность,  — не сдавался Роман.
        Он передал тарелку с едой, и я тихо села за стол, решив подождать, пока он предоставит Джерому отчет о проделанной работе, а потом уже рассказать о возникших у меня проблемах. Роман продолжал:
        — Вы, адские парни, можете смело добавить слежку за Симоной в список вечных адских мук.
        Джером улыбнулся и стряхнул пепел в вазу с герберами. Я, конечно, в восторг не пришла, но ладно хоть не на пол.
        — Я так понимаю, ничего особенного она не предпринимала. Мэй сообщила то же самое.
        Роман сел рядом со мной, со стуком поставив тарелку на стол. Я вздрогнула, но тарелка осталась цела.
        — Ничего особенного: только шопинг и охота за мужчинами. Ах да, и флирт с Мортенсеном.
        Брови Джерома резко подпрыгнули вверх.
        — С Сетом Мортенсеном?
        Я уже открыла рот, чтобы спросить, много ли у него знакомых по фамилии Мортенсен, но следующая фраза Романа сразила меня наповал:
        — Да, она пару раз встречалась с ним, типа случайно, и предпринимала вялые попытки соблазнить его.
        Я почувствовала, что снова закипаю, и тут до меня дошло:
        — Погоди, как это пару раз? Не только в кофейне?
        Роман виновато посмотрел на меня, слегка остыв.
        — Да, я не успел тебе рассказать. Вчера, пока ты ходила за покупками с Мэдди, Симона заявилась в магазин. Какое совпадение, именно тогда, когда тебя не было на месте.
        Я бросила вилку на тарелку. Раздался звон. Каким чудом в этом доме еще осталась посуда?
        — Какого черта ты не сказал мне?
        — Такого! Вообще-то мне казалось, у нас есть проблемы посерьезнее, не успел!
        Джером напрягся, когда Роман сказал, что Симона пытается соблазнить Сета. Странно, демоны редко удивляются и еще реже показывают удивление. Вскоре он взял себя в руки и спросил:
        — Проблемы посерьезнее?
        — За Джорджиной кто-то охотится,  — заявил Роман.
        — За Джорджиной вечно кто-то охотится,  — вздохнул Джером.  — Что на этот раз?
        Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным, но когда мы объяснили ему, в чем дело, я увидела в его глазах интерес. Ну, или как минимум напряженную работу мысли.
        Мы с Романом закончили рассказ, на кухне воцарилось молчание. Мы ждали, когда начальник объяснит нам, что происходит.
        — За Симоной можешь больше не следить, ты выполнил свою работу,  — наконец сказал Джером.
        — Слава богу,  — с облегчением вздохнул Роман.
        — Теперь будешь следить за Джорджи.
        — Что???  — в один голос воскликнули мы с Романом.
        — Условия те же,  — пояснил Джером,  — невидимая слежка, скрытая аура. Постоянно, кроме того времени, когда вы дома. Все и так знают, что вы живете вместе, поэтому будет немного странно, если ты вдруг исчезнешь с лица земли.
        Когда я попадалась в сети неизвестных сладкоголосых сирен, мне ужасно не хватало Романа; по идее, предложение Джерома должно было обрадовать, но меня вдруг охватила совершенно иррациональная ярость.
        — Он должен продолжать следить за Симоной!
        — Да что ты?  — ухмыльнулся Джером.  — Это с какой радости? За все время она ни разу не связалась ни с кем из ада. Либо она здесь по совершенно невинным причинам, либо слишком умело маскируется.
        — Но… но она же преследует Сета. Мы должны узнать, зачем он ей!
        — Ну, тут особого ума не надо.
        — Мы должны остановить ее!
        — Джорджина,  — фыркнул демон,  — ты хоть понимаешь, до какой степени мне наплевать на твоего бывшего парня? Во Вселенной существуют вещи гораздо более важные, чем твоя дурацкая личная жизнь или отсутствие таковой.
        Я вздрогнула.
        — К тому же сейчас он спит с другой женщиной. Если он действительно любит ее, то Симона ему ничего не сделает. И не надо на меня так смотреть! Ты уже запятнала душу Сета, оттрахав его прошлой весной. Симоной больше, Симоной меньше… в принципе не важно.
        Стиснув зубы, я попыталась поспорить с ним:
        — И все равно я считаю…
        — Нет,  — резко оборвал меня Джером.
        Когда босс говорит таким тоном, лучше с ним не спорить. Он повернулся к Роману и резюмировал:
        — С Симоной разобрались. Теперь ты следишь за Джорджи. Это понятно?
        Роман спокойно кивнул, совершенно не разделяя моего возмущения:
        — Ясно. Ты понимаешь, что это за сила? Что происходит с Джорджиной?
        — Есть несколько идей,  — прорычал Джером и исчез.
        — Сукин сын,  — крикнула я ему вдогонку.
        — Это как понимать: как общее выражение недовольства или у тебя действительно есть сомнения в происхождении Джерома?  — спросил Роман, принимаясь за яичницу.
        Он, похоже, немного успокоился и расслабился.
        — И то и другое. А что это у тебя такое лицо довольное? Ты же еще недавно был вне себя от ярости.
        — Так я же наконец-то избавлен от Симоны и теперь буду следить за куда более интересной жертвой.
        — А еще тебе совершенно наплевать на Сета.
        — Ну да, и это тоже.
        Я невидящим взглядом уставилась в тарелку. От аппетита не осталось и следа.
        — Мне надо увидеться с ним. И с ней. Я должна узнать, почему она преследует его.
        — Джорджина, это до добра не доведет,  — предостерег Роман.
        Я промолчала. Настроение упало ниже плинтуса. Я, конечно, благодарна Роману за то, что он готов защищать меня, но безопасность Сета кажется мне важнее. Я хочу спасти его, но от чего? От суккуба, который укоротит ему жизнь и запятнает душу? Или же у меня куда более эгоистичные мотивы и я просто не хочу, чтобы он переспал с другой женщиной? Мне было нелегко принять его помолвку с Мэдди, но все-таки, если Симоне удастся его соблазнить, разве свадьба не состоится? В любом случае состоится, решила я. Сет не станет изменять Мэдди, он сохранит верность невесте. Но тут какой-то противный внутренний голос спросил: «Или станет? С тобой же он ей изменил».
        — Черт. Не могу смотреть на тебя в таком состоянии.
        — Что?  — удивленно спросила я.
        — У тебя такое трагическое выражение лица, смотреть больно.
        Он уткнулся в тарелку, медленно ковыряя недоеденную яичницу, а потом снова посмотрел на меня и, тяжело вздохнув, сказал:
        — Я знаю, куда сегодня собирается Сет. Насчет Симоны не уверен.
        — Куда?  — нетерпеливо спросила я.
        — Художественный музей,  — немного помедлив, ответил Роман.  — Он вчера сказал Мэдди, что думает пойти туда. Там какая-то выставка, на которую он хочет сходить, а она — нет. Насчет точного времени не уверен, но Симона могла подслушать их разговор, а для нее это отличный шанс.
        Я встала, моментально перевоплотившись. Волосы уложены волнами, джинсы, футболка, идеальный макияж.
        — Тогда пошли. Надо сориентироваться на месте.
        — Эй, красавица, не так быстро. Не все могут собраться за секунду. Кстати, некоторые еще завтракают.
        Я села обратно, даже не пытаясь скрыть нетерпение. Роман продолжал завтракать, намеренно игнорируя меня и тщательно пережевывая каждый кусочек. И тут мне пришла в голову отличная мысль:
        — А ты сможешь скрыть мою ауру? Я обернусь невидимкой, и тогда она точно клюнет на приманку.
        — А я так надеялся, что ты до этого не додумаешься,  — раздраженно ответил Роман.
        Я думала, он не согласится, но, на удивление, когда мы поехали в музей, он все-таки скрыл мою ауру, я обернулась невидимкой, и теперь мы оба могли оставаться инкогнито.
        Стояла прекрасная погода для прогулок в центре Сиэтла. С утра было пасмурно, но сейчас посветлело, и погода казалась теплой: ясное голубое небо, солнце. Но осень уже вступила в свои права, и на улице было прохладно. Если смотреть из окна — просто красота, но гулять лучше, надев пальто.
        Художественный музей Сиэтла — или СЭМ, как его ласково называют местные — внушительное по площади здание, в нем выставлены коллекции предметов искусства всевозможных эпох и культур. Роман сказал, что Сет хочет пойти на выставку «Ювелирные украшения поздней античности», она продлится всего несколько недель. Бьюсь об заклад, это как-то связано с книгой о Кейди и О’Нейле, ему наверняка нужно собрать фактический материал.
        Но Сета мы в музее не нашли. Несмотря на будний день, музей был переполнен туристами, бесцельно бродящими по залам, то и дело останавливаясь, чтобы рассмотреть экспонаты или почитать информацию о них. Эта эпоха очень близка и дорога мне, и я немного смутилась: именно тогда я родилась, именно тогда жила жизнью простой смертной. Я смотрела на экспонаты — кольца, браслеты, ожерелья, и у меня появилось очень странное ощущение. Многие украшения были из региона Средиземного моря времен Римской империи. Иногда воспоминания заставляют сердце сжиматься от боли, а иногда я чувствую некоторую отстраненность, как будто смотрю кино о чужой жизни.
        Я внимательно рассматривала каждый экспонат, удивляясь, как по-разному время обошлось с украшениями: одни стали сиять еще ярче, другие, наоборот, покрылись патиной. Внезапно кто-то легко прикоснулся к плечу, но никого рядом не оказалось — значит, это Роман. Я обернулась, обводя взглядом галерею, и поняла, к чему — точнее, к кому — он пытается привлечь мое внимание. В противоположном конце зала стоял Сет и задумчиво, с интересом разглядывал витрину. В руках он держал блокнот и ручку — он действительно пришел сюда не из праздного любопытства.
        Я смотрела на него с таким же восхищением, как на украшения. Сет дорог мне, он — моя драгоценность, мое сокровище, обладающее не меньшей ценностью, чем все окружающие нас экспонаты. Черт, подумала я, наивная дура, решила, будто все прошло, ага, сейчас! Я с трудом могла находиться с ним в одной комнате, настолько меня к нему тянуло.
        Я прижалась к стене, чтобы не попасться под ноги посетителям, и смотрела на него. Интересно, заявится все-таки сюда эта предательница Симона или нет? Прошло полчаса, я уже умирала от нетерпения — глупо, знаю. Сет наверняка пробудет здесь весь день, и она, скорее всего, придет попозже. Но вдруг мне показалось, что сейчас важнее всего просто поговорить с ним. Да, это глупо, неправильно, хотя за долгую жизнь я совершала и гораздо более идиотские поступки.
        Я вышла из зала на лестницу, там как раз никого не было, и через мгновение обрела видимую форму. Роман тихо прошипел мне в ухо:
        — Ты что, совсем спятила?
        — Скрой мою ауру,  — резко ответила я.  — Если она появится, мы почувствуем ее раньше, чем она успеет заметить меня.
        Едва я договорила, как на лестнице появилась пожилая пара, они удивленно посмотрели на меня. Я подкупающе улыбнулась и открыла дверь, вежливо пропуская их вперед.
        Сет стоял у витрины с византийскими диадемами. Я подошла к нему и дотронулась до плеча. Он вздрогнул и обернулся, но выражение испуга на лице сразу же сменилось радостью, когда он увидел меня. Черт, подумала я. Лучше бы испугался.
        — Хочешь, угадаю?  — спросила я.  — Планируешь, как Кейди и О’Нейл совершают идеальное ограбление?
        — Ну что ты, они же хорошие,  — с улыбкой ответил он.
        — Вообще-то они известные правонарушители,  — напомнила я.
        — Я предпочитаю называть это гибким подходом к законодательству. А ты что тут делаешь?
        Я показала рукой на окружающую красоту.
        — Вспоминаю молодость, точнее — то, что от нее осталось. Пески времени поглощают почти все, но кое-что сохраняется.
        — А я об этом даже не подумал,  — заинтригованно протянул Сет.  — Ведь это же твое время, твоя эпоха. Вот кто сможет ответить на все мои вопросы.
        Я представила себе, как даю Сету частные уроки истории, и тут же отогнала эти мысли прочь.
        — Зато здесь ты можешь увидеть все собственными глазами. Тебя заинтересовало что-то конкретное?
        Он показал на соседнюю витрину с диадемами.
        — Они просто прекрасные. Почему теперь такое не носят?
        — Сейчас на голове чего только не носят…
        Сет одарил меня фирменной полуулыбкой и возразил:
        — Не в этом дело. Просто… ну не знаю, в этом есть такая красота, такое мастерство, которые теперь утрачены. Только посмотри!
        Он восхищенно показал на диадему, напоминавшую корону из золотых монет. С ободка гроздьями свисали крошечные золотые диски, наверняка прелестно смотревшиеся в волосах.
        — Посмотри на ее несовершенство. Ведь это ручная работа, каждая диадема уникальна.
        — Некоторые сочли бы это дефектом.
        Господи, как я люблю, когда Сет начинает философствовать, совершенно забывая обо всем.
        — Именно это делает их такими прекрасными. И вообще, мне нравится сама идея наряжать женщин в короны и драгоценности. Можешь считать меня сексистом, но я думаю, что прекрасному полу нужно поклоняться… Хотя это вовсе не лишает его прав и возможностей, принадлежащих мужчинам,  — помолчав, добавил он.
        Я засмеялась и отошла в сторону, пропуская к витрине других посетителей.
        — И вовсе я не считаю тебя сексистом. Ты — настоящий романтик.
        Я вспомнила, как вчера в свадебном салоне Мэдди восхищалась жемчужными тиарами и лентами для волос, и мне стало не по себе. Диадемы наших дней. Интересно, понравились бы они Сету?
        — Считай меня кем хочешь, но мне кажется, наша цивилизация в упадке, если основным аксессуаром стали банальные резинки для волос.
        Мы гуляли по выставочным залам, разглядывая экспонаты и обсуждая их. Я старалась не придавать происходящему слишком большого значения. Я не обольщалась — мы не можем быть просто друзьями. Да, я влюблена в него, и мне ни капельки не стыдно, я только пытаюсь наслаждаться моментом. Присутствия Симоны я так и не ощутила, а поскольку Роман мог чувствовать тоньше, чем я, думаю, и он ничего не заметил. А еще могу себе представить, как он закатывал глаза, наблюдая, как мы с Сетом приятно проводим время.
        Наконец мы дошли до последнего экспоната: византийских обручальных колец. Стоило мне взглянуть на них, и приятное тепло, сопровождавшее меня все это время, растаяло как дым, я застыла в напряжении. У Сета тоже изменилось настроение. В основном кольца были похожи друг на друга: на ободке каждого плоский диск с какой-нибудь гравировкой. Неудивительно, что я так разволновалась, хотя Мэдди, грядущая свадьба и вся эта история тут совершенно ни при чем.
        В прошлом году Сет в подарок на Рождество заказал для меня кольцо, нет-нет, не обручальное — просто кольцо в подарок. Он знал, что этот стиль — часть моего смертного прошлого, и решил сделать мне приятное. Кольцо получилось прекрасное, я хранила его как зеницу ока в шкатулке, куда на протяжении веков складывала свои сокровища: вещи, которые слишком дороги мне, чтобы выкинуть их, но на которые слишком больно смотреть.
        Мы оба молчали. Интересно, о чем он думает? Может быть, ему просто стало неловко от воспоминаний о бывшей девушке? Или он почувствовал такую же сладкую ностальгию? Когда Сет начал встречаться с Мэдди, я не сомневалась — он забыл меня. Но после ненадолго вспыхнувшего между нами прошлой весной чувства я изменила свое мнение. Слишком часто я ловила на себе его странный взгляд, напоминавший о тех временах, когда мы встречались, временах, когда он признавался мне в любви. Он скоро женится, решение принято, но все-таки…
        Не знаю, сколько времени мы стояли, не говоря ни слова, прежде чем Сет прервал молчание:
        — Ну что… похоже, мы обошли всю выставку, да?
        Я огляделась по сторонам, будто пытаясь понять, не пропустили ли мы чего-нибудь.
        — Похоже на то.
        Сет старался не смотреть мне в глаза, он словно излучал тревожность.
        — Спасибо за помощь. Пойду обратно в магазин и постараюсь сделать так, чтобы твой труд не пропал даром.
        — Удачи.
        — Спасибо,  — ответил Сет, наконец-то посмотрев мне в глаза, мы обменялись робкими улыбками и расстались.
        Я вышла из музея, сама не понимая, куда иду и зачем, мне надо было поскорее очутиться в каком-нибудь месте, где нет Сета. Примерно час или около того я обманывала себя, да и его тоже, пытаясь не поддаваться до боли знакомому отчаянию. Ведь у меня же есть право на маленький кусочек счастья? Однако теперь темнота вновь поглотила мою душу, и мне стало не по себе при мысли о том, что таинственная сила всегда появлялась именно в такие печальные моменты, когда я легко откликалась на соблазнительные обещания покоя.
        Да простит меня Роман, но нужно срочно принимать меры. Мне надо отвлечься.
        — Тебе не понравится то, что я собираюсь сделать,  — прошептала я, в полной уверенности, что Роман не отстает ни на шаг.
        На самом деле мне надо не просто «отвлечься», мне необходим хороший приток энергии. Я регулярно занималась сексом, поэтому на энергетический уровень жаловаться не приходилось. Однако если я, так сказать, достигну апогея, физической силы точно прибудет, хочется надеяться, что и силы духа тоже.
        Случайные связи далеко не всегда повышают настроение, у меня не было никакого желания идти в бар на охоту за потенциальными жертвами. Мне нужно было что-нибудь попроще, но при этом не слишком порочное — обычно эти параметры взаимоисключающи, подумала я и вдруг вспомнила — есть отличный вариант!
        В квартире напротив жил симпатичный парень лет двадцати по имени Гэвин. Он ничего особенного не говорил и не делал, но я очень ему нравилась. В моем присутствии он или жутко волновался и краснел, или начинал глупо шутить. Когда мы случайно сталкивались в гараже или в холле, он не хотел уходить, но никак не мог найти предлог, чтобы познакомиться поближе. Да и смотрел он мне в основном не в глаза, а в декольте.
        В довершение всего у него еще и есть девушка: не знаю, изменял ли он ей раньше или только собирался, меня это совершенно не волновало. Главное, когда я позвонила к нему, его девушки дома неоказалось.
        — Джорджина,  — изумленно поздоровался он.  — Как… как дела?
        — Так себе,  — расстроенно ответила я.  — У меня дверь в квартиру захлопнулась, ключи остались внутри, теперь придется ждать, пока подруга принесет запасной комплект. Можно, я посижу у тебя? Я сначала хотела подождать на улице, но тут начался такой ливень, я промокла до нитки.
        Тут Гэвин наконец обратил внимание на то, как я вымокла, и на просвечивающий белый сарафан без лифчика — я сменила обличье, выходя из машины. Зрачки расширились, он на секунду отвернулся, а потом снова прилип взглядом к мокрой ткани, облепившей мою грудь и затвердевшие соски.
        — А что, дождь был? Там вроде хорошая погода.
        Холл был залит ярким светом осеннего солнца.
        — Я знаю,  — ничуть не смутившись, ответила я,  — сама удивилась. Отличная погода, и тут вдруг — раз, и такой ливень, прямо из ниоткуда!
        Очевидно, мои слова звучали настолько невероятно — Гэвину даже удалось оторвать от меня взгляд и еще раз внимательно посмотреть на безоблачное голубое небо за окном. Наконец он перестал пытаться понять, что происходит, и предложил мне пройти в квартиру.
        — У тебя нет какой-нибудь футболки?  — промяукала я.  — А то я так замерзла.
        Он переключил внимание с моей груди на черные трусики, просвечивавшие через сарафан. Вряд ли ему хотелось, чтобы я переодевалась, но он не мог пренебречь правилами хорошего тона и отказать мне.
        — Конечно, пойдем.
        Я последовала за ним в спальню, он порылся в шкафу, достал огромную футболку с эмблемой «Сиэтл маринерс»[10 - «СИЭТЛ МАРИНЕРС» — бейсбольный клуб Сиэтла.] и зеленые фланелевые шорты и протянул мне.
        — Посмотри, может, это подойдет,  — промямлил он, пятясь к выходу, чтобы дать мне возможность переодеться.
        — Спасибо,  — поблагодарила я, ослепительно улыбнувшись.
        Ему удалось выдавить некоторое подобие улыбки, прежде чем закрыть за собой дверь. Я скрестила руки на груди и некоторое время стояла неподвижно, и тут невидимый Роман, вздохнув, произнес:
        — Что за бред. Тебе надо было просто превратиться в разносчицу пиццы.
        — Да ладно, этот прием с мокрым платьем проверен временем. Работает безотказно.
        Роман вздохнул.
        — Можешь подождать в соседней комнате, я недолго.
        Я открыла дверь, высунулась в коридор и крикнула:
        — Эй, Гэвин, ты не мог бы мне помочь?
        Он тут же вошел в комнату, и я заметила, что он успел причесаться. Наверное, сразу метнулся в ванную, чтобы произвести на меня впечатление стильным видом.
        — Что такое?  — спросил он.
        Я повернулась спиной, убрала волосы вперед, открыв шею, где завязывались бретельки платья.
        — Не развязывается. Может, у тебя получится?
        После недолгих раздумий он принялся за дело.
        Я так запутала бретельки, что их было нелегко развязать, поэтому пока Гэвин трудился над решением этой сложной задачи, я успела подвинуться к нему поближе. Наконец он справился с узлом, бретельки ослабли, а я, конечно же, не успела их подхватить, и платье мягко скользнуло вниз. Если учесть, насколько оно промокло, это падение противоречило всем законам физики.
        Я попыталась придержать платье, демонстрируя остатки скромности, но не очень-то усердствовала, и оно, естественно, упало на пол, а я осталась голая. Рядом послышался возмущенный вздох Романа.
        Я повернулась к Гэвину, прикрываясь платьем так, чтобы ему хорошо было видно мою грудь. Он не мог отвести от нее глаз, я тоже опустила взгляд, словно пытаясь понять, на что же он так уставился.
        — Боже, я вся промокла. У тебя есть полотенце? Не хочу мочить твою футболку.
        — Э-э-э… Что?.. Да, конечно…
        Он мигом бросился в ванную и принес маленькое полотенце. Я уже достаточно наигралась и, не придумывая благовидных предлогов, просто сделала шаг вперед, надеясь, что он сообразит принять мое недвусмысленное предложение.
        Гэвин не разочаровал меня. Немного помедлив, он стал нерешительно водить полотенцем по моей груди, даже когда она оказалась абсолютно сухой. Он двинулся вниз по животу, не задерживаясь там надолго, а потом перешел к бедрам. Платье уже давно совершенно случайно упало на пол, и я услужливо сняла трусики, чтобы он мог вытереть меня везде. Ему пришлось встать на колени, чтобы добраться до моих бедер с внутренней стороны, я услышала, как он шепчет: «О господи!» Не знаю, что его так поразило: то ли сама ситуация, то ли его девушке было далеко до танцующих самбу бразильянок.
        — Какие у тебя прекрасные руки,  — промурлыкала я.
        — С-с-спасибо,  — не к месту поблагодарил он, заканчивая вытирать мне ноги и поднимаясь с колен.
        Я забрала у Гэвина полотенце и бросила на постель, взяла его за руку и принялась поглаживать его ладонь, а потом мягко положила ее себе между ног.
        — Просто прекрасные руки,  — едва слышно прошептала я,  — такие длинные пальцы…
        С этими словами я показала его пальцам, что делать, направив их в себя, и, клянусь, он вздохнул громче, чем я. Вскоре ему уже не требовалась помощь, и он стал ласкать меня быстрыми, резкими толчками. Я прижалась к нему, застонав так, будто это было лучшее, что со мной случалось в этой жизни. Внутри все было еще более влажным, чем снаружи, его пальцы беспрепятственно скользили, за исключением тех моментов, когда я специально сжимала мышцы.
        Не отвлекая его от этого занятия, я расстегнула его брюки и одним движением стянула их, обнажив большой напрягшийся член, полностью готовый к действию. Хотя к действиям он, скорее всего, был готов еще тогда, когда я появилась на пороге. Я потянула Гэвина за рубашку в сторону кровати.
        — Дальше,  — выдохнула я, ложась на спину и раздвигая ноги,  — я хочу узнать, что будет дальше.
        Он убрал руку, накрыл меня своим телом, раздвигая мне бедра, и очень резко вошел в меня — от былой скромности не осталось и следа. Судя по выражению лица, волнение уступило место всепоглощающему желанию, каждый толчок сопровождался сдавленными стонами.
        — Сильнее,  — подбодрила я, страстно глядя ему в глаза.  — Хочу, чтобы ты делал это сильнее.
        Он послушно начал двигаться быстрее и сильнее и вскоре приподнялся, взял меня под колени, широко разведя бедра, и вошел еще глубже. Я не замедлила выразить одобрение, чем вдохновила его на дальнейшие подвиги.
        Наконец я почувствовала, как в меня стал вливаться мощный поток жизненной энергии, приводящий в восторг, проникающий в каждую клетку тела, оживляющий меня. Мне открылись его мысли и чувства: он никогда раньше не изменял своей девушке, но не раз подумывал об этом. Сейчас он был настолько поглощен мной, что не чувствовал вины, ее образ лишь на какое-то время всплыл в сознании. Единственное, о чем он вообще успел подумать,  — возможно, стоило воспользоваться презервативом. Он пожалел об этом, но лишь на долю секунды — такие мелочи не могли остановить его, когда мне было так хорошо.
        Мои стоны постепенно перешли в короткие вскрики, я чувствовала — еще немного, и он кончит. К этому моменту моя голова оказалась в опасной близости от спинки кровати, но его очень заводило, что все происходит довольно жестко, так оторваться ему еще никогда не удавалось. Его движения становились все резче, каждый раз он входил в меня до упора, с каждым толчком уровень энергии возрастал, и я решила добавить немного чувства вины. При этом я сама ощутила вину, но, в конце концов, это моя работа: чувство вины — лучший способ запятнать душу.
        — А она так умеет? Твоя девушка так умеет?  — задыхаясь, произнесла я за полсекунды до того, как он кончил.
        За этими словами последовал взрыв оргазма, он вышел из меня в последний момент, не из-за сказанного, а чтобы хоть как-то решить проблему отсутствия презерватива. Ужасный способ предохраняться, ну что ж тут поделаешь. Он кончил мне на живот, теплая сперма потекла по коже, а он восхищенно наблюдал за этим.
        Но я попала в точку. До этого желание владело им, и ему удавалось не думать о своей девушке. Мои слова заставили его вспомнить о ней, но обратного пути уже не было. Я почувствовала легкий укол совести одновременно с последней вспышкой вливающейся в меня жизненной энергии.
        Задыхаясь, он в изнеможении откинулся на подушки: еще бы, потратить столько энергии. Не знаю, что он чувствовал — муки совести или удовлетворение, я уже отключилась от его сознания. Я нащупала очень кстати оказавшееся на кровати полотенце, вытерлась, встала и подошла к окну, пока Гэвин пытался восстановить дыхание. Через пару минут он наверняка заснет.
        — Ой, смотри-ка, а вот и моя подружка с ключами,  — весело сказала я, подняла с пола платье и направилась к выходу.  — Спасибо, что разрешил подождать у тебя.

        Глава седьмая

        — Да, мне все это не понравилось,  — согласился Роман, размышляя о произошедшем между мной и Гэвином.
        Я стояла перед зеркалом в ванной и выпрямляла волосы утюжком. Мне совершенно необязательно так мучиться, я могу просто сменить обличье, но иногда хочется доказать себе, что справишься и без магии. К тому же какие-то мелкие погрешности всегда можно подправить попозже.
        — Ну, не в первый раз,  — заметила я, стараясь не смотреть на него и сосредоточиться на собственном отражении.  — Раньше тебя это не волновало.
        — Да что ты!  — язвительно парировал он.
        — Зато мне удалось отвлечься и перестать жалеть себя. Я не пришла в восторг от этого парня. Но зато смогла избавиться… избавиться от… неважно от чего. Да и вообще, не может быть, чтобы я делала что-то более непристойное, чем Симона.
        — Ну ладно, не более. Но теперь этот парень будет все время путаться под ногами. Заходить за солью и спичками в надежде на продолжение банкета.
        — Я с ним разберусь. У меня есть некоторый опыт, как отваживать нежеланных гостей.
        — Мне можешь не рассказывать.
        Я метнула на него раздраженный взгляд.
        — Да что с тобой сегодня такое? Еще немного — и я решу, что ты ревнуешь.
        Роман фыркнул в ответ:
        — Это вряд ли. С какой радости мне ревновать женщину, которая практически убила мою сестру, а потом попыталась натравить на меня все силы ада и рая?
        И ведь не поспоришь, подумала я, но вслух сказала:
        — Вообще-то все немного сложнее.
        — Ну конечно, сложнее,  — мрачно усмехнулся Роман, скрестив руки на груди и уставившись в пол.  — Давай договоримся, когда ты в следующий раз решишь «отвлечься», то не станешь трахать наших соседей, а мы просто возьмем фильм напрокат и сделаем в микроволновке попкорн.
        — У тебя ужасный вкус в плане кино,  — проворчала я.
        Разговор был окончен, Роман пошел в гостиную, и через некоторое время там включился телевизор.
        Я работала в вечернюю смену, но решила выйти пораньше, чтобы успеть к Эрику. По идее, я должна доверять способностям Джерома и ждать, пока он во всем разберется. К тому же за мной присматривал Роман. Но горький опыт прошлых лет говорил, что не стоит ни на кого полагаться полностью, а Эрик всегда оказывался очень ценным источником информации.
        Роман невидимо сопровождал меня, но мне пришлось долго ждать подходящего момента, чтобы нормально поговорить с Эриком,  — в магазин набежало много покупателей. Я, конечно, не могла не порадоваться за него, но в такой обстановке наши дела обсуждать неудобно. Когда поток покупателей наконец иссяк, Эрик переключил все внимание на меня, как всегда дружелюбно улыбаясь. Сегодня он был не таким бледным, как в прошлый раз, и двигался не настолько неловко, но был все еще очень слаб.
        — Я смотрю, тебе получше,  — сказала я.
        — Я же говорил, это всего лишь простуда, от простуды еще никто не умирал,  — улыбнувшись, ответил Эрик.
        Беспечность, с которой он произнес это, не могла обмануть меня, и я нахмурилась. В его словах было что-то необъяснимое, как будто он прекрасно знал, от чего именно ему суждено умереть. По спине пробежал холодок, не люблю думать о таких вещах.
        Я присела за столик рядом с ним, но от чая отказалась.
        — Я только хотела спросить, удалось ли тебе узнать еще что-нибудь.
        На самом деле я, конечно, перенервничала. Ведь я прекрасно знала, если бы Эрик что-то узнал, то обязательно связался бы со мной.
        — Нет. Я же сказал, пока у нас недостаточно информации, под это описание подходит очень многое.
        — Джером сказал то же самое.
        Эрику это польстило.
        — Хорошо, что он в курсе. Я уверен, ваши люди наверняка разбираются в этом лучше меня.
        Я рассмеялась:
        — А вот это вопрос. Кстати, у меня появилась еще кое-какая информация, возможно, это что-то прояснит.
        Я вкратце рассказала о посетивших меня соображениях, сводившихся к тому, что эта сила появляется именно тогда, когда у меня проблемы и я чувствую себя подавленно.
        — Она как будто питается моей слабостью, заманивает сладкими обещаниями.
        — Тогда вы должны всеми силами сопротивляться этому.
        Если бы я услышала такой совет от Романа, то наверняка съязвила бы насчет того, как легко говорить очевидные вещи.
        — Легко говорить, когда мы сидим и логически анализируем происходящее, но когда наступает это состояние… не знаю, у меня словно земля уходит из-под ног. Логика отключается. Черт, да я даже перестаю понимать, что происходит, и прихожу в себя, когда все уже случилось. Словно лунатик.
        — И всегда появляется что-то вроде ворот?
        Я задумалась.
        — Не знаю… похоже на то. Даже не знаю, как описать — господи, я постоянно повторяю одно и то же. Звучит по-идиотски. Не знаю, врата ли это, но эта сила пытается утащить меня с собой.
        Эрик заварил себе чаю и некоторое время задумчиво попивал его, не говоря ни слова.
        — Мне надо подумать над этим. А пока я могу вам посоветовать, мисс Кинкейд…  — Он запнулся, но тут же продолжил: — Скажем так: мисс Кинкейд, вы восхитительны, и для меня каждая минута, проведенная рядом с вами, подарок. Однако вы, как бы это сказать, относитесь к тому типу людей, которые часто пребывают в мрачном расположении духа.
        — Эрик, ты пытаешься помягче сказать, что я постоянно в депрессии?  — поддразнила я.
        — Нет… не совсем так. Но если эта сущность обретает силу именно тогда, когда человек эмоционально подавлен, то рискну предположить, что вы особенно подвержены ее влиянию. Если у вас есть хотя бы малейшая возможность, надо стараться избегать подобных состояний.
        Я задумалась над его словами. Моя подруга скоро выходит замуж за моего бывшего молодого человека, а я не могу разлюбить его. Она выходит замуж за человека, которого я люблю, чью душу я обрекла на вечные адские муки, за человека, на которого охотится еще один суккуб. Моя душа уже давным-давно продана дьяволу, мне суждено провести вечность, занимаясь сексом с мужчинами, большинство из которых мне совершенно несимпатичны. Ах да, это еще не все: я живу в одной квартире с социопатом, который занес меня в список потенциальных жертв.
        — Это гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд,  — сказала я Эрику.
        — Представляю,  — ответил он, и в его голосе зазвучало искреннее сочувствие.  — Но для вас это единственный способ защитить себя. И еще ваша сила воли, которая не вызывает у меня никаких сомнений.
        От такой веры в меня стало тепло на душе, хотя из разговора я не узнала ничего нового. Я поблагодарила его за то, что уделил мне время, и поехала на работу.
        Дорога прошла в молчании, и я была благодарна Роману за отсутствие язвительных комментариев.
        Войдя в магазин, я застала Сета в кафе наедине с ноутбуком. Симоны поблизости не видно, уже хорошо. Я вспомнила, что у Мэдди выходной, и настроение еще немного улучшилось. Может, сегодня будет и не так тяжело держать мрачные мысли на расстоянии.
        — Здорово, Кинкейд.
        Даг вошел в кабинет, когда я наклеивала стикеры с указанием скидки на книги для распродажи. Такие книги люди обычно покупают разве что в декоративных целях: «Каменные арки Тосканы», «Полное руководство по свадебной вышивке крестиком». Я не совсем поняла название последней книги, но подумала, возможно, она сгодится в качестве свадебного подарка Сету и Мэдди. Выгодное приобретение, мы уже три раза уценили эту книгу, а ее так никто и не купил.
        — Чего тебе?  — спросила я.
        — Сейчас расскажу новость, которая перевернет твой мир, и за это ты станешь любить меня еще больше, чем раньше.
        — Смелое заявление.
        Он выдержал паузу, пытаясь понять, комплимент это или оскорбление.
        — Я узнал, что Габриэлла фанатеет от голубых шелковых лифчиков.
        — Мне казалось, это как-то не в ее стиле. У нее же все белье наверняка черное.
        Даг уничтожающе посмотрел на меня:
        — Кинкейд. Речь не о том, какое нижнее белье предпочитает Габриэлла. Она обожает эту группу, ты что, никогда их не слышала?
        — «Голубые шелковые лифчики» — это такая группа?! Прости, я не могу знать все группы Сиэтла, которые играют гараж-рок.
        — Да вовсе и не гараж! Это же новые звезды металл-сцены! Они далеко пойдут!
        Я изо всех сил пыталась скрыть скептицизм. Даг играл в группе под названием «Ночной доступ», и, когда рассказывал о местных группах, создавалось такое впечатление, что все они пойдут очень далеко в самое ближайшее время.
        — Ну и при чем тут Габриэлла?
        Похоже, я начинала очень сильно бесить моего друга.
        — Она их фанатка! А завтра вечером — концерт! Все билеты распроданы, она в расстройстве.
        Несмотря на раздражение, он сказал это самодовольно, и я начала понимать, к чему он клонит:
        — Так-так…
        Даг засиял от гордости.
        — Я дружу с басистом, ухитрился достать через него несколько билетов. Если твой дружок Коди подкатит к Габриэлле с этими билетами…
        Я даже на какое-то время перестала наклеивать стикеры и повернулась к Дагу:
        — Ты прав. Я только что стала любить тебя еще больше.
        — А тебе, кстати, тоже придется пойти, ты в курсе?
        — Мне?
        Не вижу ничего романтичного в идее побыть третьей лишней.
        — Он же не может пригласить ее на свидание. Еще рано, он спугнет ее.
        — Извини, а куда он тогда ее пригласит?
        — Не он, а я. Подойду к ней и так типа невзначай: «Слушай, Габби, у меня тут парочка лишних билетов на концерт, не хочешь сходить со мной и моими друзьями?» Она ни о чем не подозревает, приходит на концерт, а там — Коди, по чудесному стечению обстоятельств…
        — Вау, а ты, похоже, все уже продумал. Правда, вряд ли она придет в восторг, если ты назовешь ее «Габби».
        — План отличный,  — довольно заявил Даг.  — Я не первый день на свете живу, Кинкейд. Когда поживешь с мое и станешь получше разбираться в любовных делах, вот тогда посмотрим.
        Я закатила глаза.
        — Надежда умирает последней. Так в результате: кто идет?
        — Мне удалось достать четыре билета: мы с тобой, Коди и Габриэлла.
        — Подозрительно похоже на двойное свидание. Ты собрался показать, что разбираешься в любовных делах?
        Хотя если учесть, что прецеденты уже были, то ничего удивительного.
        — Нет, черт побери. Я что, самоубийца? Ты же занята.
        Я сразу же подумала о Сете, но тут Даг продолжил:
        — У меня нет никакого желания портить отношения с твоим красавчиком. Я, конечно, и сам парень не промах, но с ним связываться неохота.
        — Ты даже не представляешь, насколько прав,  — пробормотала я.
        Роман, естественно, присутствовал при разговоре. Не сомневаюсь, он пришел в полный восторг.
        — Между нами ничего нет,  — добавила я чуть громче.  — Мы просто соседи.
        — Пока так,  — зловеще произнес Даг.  — Ну, я пойду поговорю с Габби. Давай расскажи Коди, будешь его прикрытием.
        Даг ушел, а я сидела и думала, как меня угораздило так влипнуть. Если не считать его идиотских комментариев насчет любовных дел и прикрытия, идея пойти на концерт показалась довольно удачной, там у Коди будет реальный шанс познакомиться с Габриэллой поближе. Остается только надеяться, что никто не насплетничал ей о том, в каком виде он вчера заявился к нам в магазин. Господи, я иду на концерт группы «Голубые шелковые лифчики»… К странному альтернативному индастриалу, которым увлекался Даг, я смогла с годами привыкнуть, но что-то мне подсказывало — этот концерт подарит новые незабываемые ощущения…
        Через час ко мне в кабинет заглянули гости, которых я совсем не ждала. Ну не то чтобы совсем: я уже поняла, даже если Мэдди в какой-то день не работает, никогда нельзя рассчитывать, что ее наверняка не будет в магазине, поскольку ее бойфренд и брат частенько бывают здесь. Я могла ощущать себя в относительной безопасности, когда наши смены не совпадали, но уже давно смирилась — Мэдди может появиться в любой момент.
        А вот что действительно неожиданно — Мэдди заглянула ко мне не одна, а вместе с Бренди Мортенсен, старшей из пяти племянниц Сета. Когда мы с Сетом встречались, я успела очень полюбить весь этот выводок. Я очень хотела иметь детей, к тому же девчушки оказались просто прелестные, ну как их можно не полюбить! Тем более моя симпатия к ним была взаимной.
        Хотя, подозреваю, четырнадцатилетней Бренди не понравилось бы, если бы ее назвали прелестной девчушкой. У Мэдди в руках был портплед на вешалке. Бренди стояла рядом с угрюмым видом, не похоже на нее. Мне показалось, она очень выросла с тех пор, как мы виделись в последний раз. Да, как быстро летит время для смертных, вновь подумала я, вспомнив об Эрике.
        — Привет, девчонки!  — поздоровалась я, откладывая в сторону документы.  — Как жизнь?
        — Свадебные хлопоты продолжаются,  — радостно заявила Мэдди,  — мы зашли забрать Сета. Мы ходили в тот салон и купили платье для Бренди, она тоже будет подружкой невесты.
        — Какой конфуз,  — сказала я, подмигивая Бренди.  — Будем с тобой в одинаковых платьях.
        Та вяло улыбнулась в ответ, но промолчала.
        — А еще мы ходили по цветочным магазинам, говорили с флористами, но так ничего и не решили. Если букет будет фиолетовый — как-то слишком монохромно. А если другого цвета, может смотреться странновато. Ты как думаешь?
        — Сложно сказать,  — честно ответила я.
        Конечно сложно, ведь мне вообще не хочется об этом думать.
        — Может, сходишь со мной, посмотрим каталоги вместе?  — спросила Мэдди, улыбаясь и глядя на меня с надеждой.
        Чувство вины не заставило себя долго ждать.
        — Не знаю,  — уклончиво ответила я.  — Посмотрим, как у меня будет с расписанием.
        — Ну, ты мне скажи, когда поймешь. Схожу за Сетом, может, у него какие идеи появятся.
        О да, удачи, дорогая, подумала я. У Сета никогда не было своего мнения по поводу таких вещей, и вся эта предсвадебная суета его совершенно не интересовала, без шуток. Мэдди ушла, и мы с Бренди остались вдвоем. Я искренне улыбнулась ей.
        — Так как твои дела?  — спросила я.  — Хорошо по магазинам прошлись?
        На Бренди была обтягивающая футболка с «Шоу ужасов Рокки Хоррора». Да, подумала я, еще немного — и она станет совсем как ее дядя. Она скрестила руки на груди и, тряхнув копной белокурых волос, резко ответила:
        — Нет.
        Я удивленно приподняла бровь: вообще-то я всегда считала, что девочкам в таком возрасте нравится, когда кто-то водит их по магазинам и покупает наряды. Хотя, может, это уже не модно?
        — А почему нет?
        — Потому что вся эта свадьба — просто цирк,  — трагически сказала она.
        Я быстро взглянула на дверь:
        — Надеюсь, они тебя не слышат.
        Бренди, похоже, было наплевать, кто ее слышит, а кто нет. Не то чтобы она злилась, но близко к тому.
        — Дядя Сет не должен на ней жениться.
        — Почему? Они встречаются уже… уже некоторое время.
        Чистая правда, и неважно, что Сет предложил ей пожениться исключительно из чувства вины. Я продолжала:
        — Он сделал ей предложение. Она согласилась. Вот и все.
        — Она не та женщина, которая ему нужна. Он должен жениться на тебе.
        Ну почему Мэдди, уходя, не закрыла за собой дверь!
        — Бренди,  — сказала я, стараясь говорить как можно тише,  — мы с твоим дядей расстались. Так бывает. Теперь у него другая жизнь.
        — Вы не должны были расставаться. Вы же по-настоящему любили друг друга.
        — Он ее тоже любит по-настоящему.
        — Это не одно и то же.
        Да, такого разговора я совершенно не ожидала. Я знала, что приглянулась племянницам Сета, но не настолько же!
        — Тебе не нравится Мэдди?
        Бренди равнодушно пожала плечами и отвела взгляд.
        — Да нет, все в порядке. Но она — не ты.
        Некоторое время я молчала. Интересно, Бренди так негативно настроена к грядущей свадьбе потому, что предана мне, а не Мэдди, или потому, что это не вписывается в типичные для ее возраста представления о любви и поиске родственной души?
        — Извини, но в реальной жизни любовь не всегда заканчивается, как нам хотелось бы. Не всегда все живут долго и счастливо, иногда люди расстаются и начинают жизнь заново. Если ты кого-то любишь, это не означает, что ты не можешь полюбить кого-то еще.
        Сказав последнюю фразу, я поежилась: разговор поразительно напоминал беседу с Картером вскоре после того, как мы с Сетом разошлись в первый раз.
        — Все равно это неправильно,  — настаивала Бренди.
        Слава богу, вскоре пришли Сет с Мэдди и забрали ее. Мне совершенно не хотелось выступать адвокатом дьявола, защищая свадьбу, от которой я сама была, мягко говоря, не в восторге. Я почувствовала, как поднимается привычная волна горечи… и сразу же вспомнила, о чем говорил Эрик: нельзя поддаваться этому. Я должна держать такие переживания на расстоянии — а то проблемы мне обеспечены.
        Легко говорить. Главное — вовремя отвлечься, но сегодня я была не в настроении отправляться на поиски приключений, да и в энергии совсем не нуждалась.
        — Отвлеки меня,  — прошептала я, садясь в машину.  — Скажи что-нибудь остроумное или просто выведи из себя.
        Роман оставался невидимым, я не чувствовала его ауры, но голос тихо прошептал на ухо:
        — Встреться с друзьями. Они сегодня собирались в бар. Тебе же надо рассказать Коди, что вы идете на двойное свидание.
        — Не иду я ни на какое двойное свидание,  — огрызнулась я.
        Но в чем-то Роман все же прав, наверное, стоит рассказать моему юному другу о сегодняшних событиях в магазине. А еще мне стало ужасно интересно, откуда Роман узнал о планах моих друзей на вечер: я получила от них голосовое сообщение, но пребывала в полной уверенности, будто у Романа не настолько острый слух. Либо он стоял очень близко, либо нефилимы обладают сверхъестественным слухом. А если учесть, что нефилимы и вправду обладают сверхъестественными способностями, думаю, я недалека от истины.
        Тут мне в голову пришла еще одна идея на предмет сегодняшней встречи с друзьями. Да, это наверняка поможет отвлечься, а если повезет — то даже и справиться с приступом плохого настроения.
        — В бар так в бар!  — провозгласила я.
        Я поехала на площадь Пионеров в историческом центре Сиэтла, где и находился «Подвальчик», небольшой бар в подвальном помещении, что, впрочем, и так ясно из его названия. Бессмертные частенько захаживают сюда — ну, по крайней мере, слуги ада. Поскольку большинство ангелов не пьют — Картер не считается,  — то и по барам они ходят редко, предпочитая дорогие эксклюзивные кофейни. Некоторые почему-то любят проводить время в ресторане на верхнем уровне «Космической иглы». Не знаю, может, оттуда ближе до небес.
        Так оно и вышло: спустившись в бар, я сразу же почувствовала ауру Картера, сидевшего в компании моих друзей. А главное — я ощутила еще одну ауру, так я и думала.
        — Черт!  — вырвалось у меня, пока я пробиралась к столику, за которым в окружении моих друзей сидела Симона.
        Она вся светилась от энергии, которую суккубы получают от своих жертв. Неприятно признавать это, но сейчас ее аура светилась гораздо ярче, чем моя. Она, видимо, оприходовала кого-то совсем недавно, а не вчера вечером, как я.
        Я взяла стул из-за соседнего столика, Хью подвинулся, освобождая место, и сказал:
        — Не думал, что ты сегодня появишься.
        — Куда же я от вас денусь, парни,  — ответила я, подозвала официанта и заказала гимлет с водкой.
        — Ты, как всегда, вовремя,  — заговорил Картер с непроницаемым выражением лица, потягивая бурбон, но я все-таки успела заметить в его глазах характерный блеск.  — Симона только что развлекала нас рассказами о подземной экскурсии по Сиэтлу. Оказывается, Сиэтл сгорел дотла и его отстроили заново всего сто лет назад, ты об этом слышала?
        — И не однажды,  — ответила я.
        Я ходила на эту экскурсию добрую дюжину раз: это любимое развлечение для приезжих и я частенько водила туда друзей и прочих жертв туристической индустрии. Я с любопытством посмотрела на Симону:
        — Ты сегодня ходила?
        Та кивнула в ответ:
        — Решила получше познакомиться с городом, раз уж я здесь.
        Она продолжала разговаривать тоном библиотекарши, но, надо признать, сегодня она была гораздо больше похожа на суккуба, чем в нашу прошлую встречу. Грудь вываливалась из более чем откровенного декольте, вызывающе ярко-красная помада, а волосы, если не ошибаюсь, стали длиннее и пышнее. Кого-то она мне напоминала: то ли ангела, то ли пляжную красотку.
        Кстати, об ангелах… Симона подвинулась очень близко к Картеру, и каждый раз, протягивая руку, чтобы взять свой бокал, она будто ненароком касалась его руки. Бьюсь об заклад, она еще и прижималась к его бедру под столом.
        Он посмотрел на нее не то чтобы с восхищением, но с неподдельным интересом, хотя я не сомневалась, что он притворяется, и произнес:
        — Меня всегда интересовала история Сиэтла. Я здесь не так давно, так здорово все время узнавать новое!
        Симона просияла, а вот сидящий напротив нее Хью подавился коктейлем: Картер жил в Сиэтле последнюю пару сотен лет, для бессмертного это, конечно, не срок, но он наверняка своими глазами видел пожар, уничтоживший Сиэтл. Черт побери, как-то раз он чисто случайно чуть не спалил мою новогоднюю елку! Не удивлюсь, если и к этому пожару ангел приложил руку!
        Принесли мой гимлет, я сделала глоток для храбрости, повернулась к Симоне и, мило улыбаясь, спросила:
        — Слышала, ты уже успела познакомиться с некоторыми нашими местными знаменитостями?
        Симона с неохотой оторвала влюбленный взгляд от Картера и, нахмурившись, ответила:
        — Не думаю, что мне довелось повстречаться с какими-то знаменитостями.
        — Наверное, все зависит от того, кого ты считаешь знаменитостью,  — продолжала я, глупо улыбаясь,  — лично я имею в виду литературных деятелей, с одним из которых ты недавно имела довольно продолжительную беседу.
        Коди, Хью и Питер моментально напряглись и стали внимательно прислушиваться к разговору, они сразу поняли: назревает женская ссора, и, несомненно, приготовились лицезреть, как две кошечки сцепятся друг с другом.
        — Ах вот ты о ком,  — небрежно сказала она.  — Я думала, ты имеешь в виду какую-нибудь кинозвезду. Он просто один из многих, кем я заинтересовалась. Довольно симпатичный. Достаточно милый.
        — А еще он — мой друг,  — беззаботно сказала я, но по взгляду Симоны стало ясно, что она тоже чувствует нарастающее между нами напряжение.
        — Ну и что?  — пожала плечами в ответ Симона.  — Такая же добыча, как и любой другой. А тебе какое дело? Он уже успел запятнать свою душу. Не такая уж и завидная добыча. Я вряд ли сильно его испорчу.
        Неправда! Сейчас душа Сета принадлежала аду, но он мог надеяться на спасение, хотя шансов у него предположительно не много. А вот если Симона каким-то непостижимым образом все же соблазнит его и он снова изменит Мэдди, тогда его душа станет еще темнее и шансов не будет вообще. Мало того что он согрешит, секс с Симоной укоротит ему жизнь, а вот это меня точно не устраивает.
        — Так ты его выбрала наугад? Совершенно случайно?  — спросила я, стремительно теряя всякое желание казаться вежливой.
        Похоже, Симона чувствовала то же самое: оказывается, наша томная барышня не такая уж и простушка.
        — И то, что он мой друг, а раньше мы с ним встречались,  — чистое совпадение?  — продолжала я.
        — Ты говоришь так, будто я пытаюсь свести с тобой счеты. Мы же с тобой даже не знакомы, я приехала сюда отдохнуть. Искать мужчин — часть нашей жизни, у нас нет разделения территорий, как у них,  — заявила она, кивая в сторону вампиров, чьи охотничьи угодья были четко поделены.  — Ну разве что у тебя какая-то особая договоренность с Джеромом.
        Никакой договоренности с демоном у меня на этот счет не было. Более того, шеф вполне недвусмысленно дал понять — судьба Сета ему абсолютно безразлична.
        — Нет, но я думала, ты будешь вести себя повежливее и не забудешь, что в гостях. Было бы мило с твоей стороны,  — процедила я, намеренно используя ее любимое словечко — может, до нее так лучше дойдет.
        Симона застыла в напряжении, не сводя с меня глаз.
        — Это как понимать? Ты мне угрожаешь? И что ты сделаешь, если я не отступлюсь?
        — Просто дружеский совет.  — Я пожала плечами и допила коктейль.
        Она встала, схватила сумочку и закинула ее на плечо так резко, что чуть не дала Картеру по башке. Он ее больше не интересовал, по крайней мере сейчас.
        — Я не собираюсь сидеть и выслушивать, как ты в открытую угрожаешь мне! Особенно насчет каких-то там непонятных мужиков! Если захочу — будет мой!
        — Не дождешься,  — пробормотала я ей вслед.
        — Ничего себе,  — развеселился Хью,  — что может быть лучше стычки двух суккубов! Сериал «Династия» отдыхает! Ты, конечно, можешь вытирать ноги о Тауни, но Симона так просто не сдастся.
        — Да ладно,  — не соглашалась я,  — с Сетом ей светит не больше, чем с Картером.
        Картер удивленно приподнял бровь — похоже, у него на этот счет было другое мнение.
        — Она что, правда пытается затащить Сета в постель?  — спросил Коди.
        — Ага. Прикидывается застенчивой фанаткой, хлопает ресницами и все такое.
        — Прямо как ты когда-то, да?  — поинтересовался Питер.
        — Во второй раз такой трюк не сработает,  — раздраженно огрызнулась я.
        — А о чем тогда беспокоиться?  — коварно спросил Хью.
        — Потому что профилактические меры еще никогда никому… ладно, забей,  — простонала я.  — Лучше закажите мне еще выпить.
        Хью и вампиров все происходящее забавляло и не особенно волновало. Думаю, они тоже не сомневались в стойкости Сета, зато им очень нравилось, что мне удалось рассердить другого суккуба. Хотя ее это наверняка только подстегнет.
        Пропустив пару коктейлей, я решила отправиться домой. Я смогла сильно разозлиться, и песни сирен уже не представляли опасности. Перед уходом я рассказала Коди о грядущем свидании и ничуть не удивилась его бурной реакции:
        — Что?! Нет, я не могу… А что я ей скажу? А как мне себя вести?
        — Положа руку на сердце, мой дорогой,  — вполголоса начал было Хью.
        Но я перебила его.
        — Все будет хорошо,  — успокоила я Коди.  — Просто перестань так нервничать и будь самим собой.
        — Похоже на двойное свидание,  — заметил Питер.  — Достать еще черной краски для волос?
        — Ни в коем случае,  — предостерегла его я,  — даже не думай об этом!
        В светлой шевелюре Коди были все еще видны сероватые пряди, где краска так и не смылась.
        — Одевайся как сейчас. Встретимся у клуба.
        Я уже повернулась к выходу, но тут мне пришла в голову одна мысль.
        — Картер, можно тебя на минутку?
        У ангела едва заметно дернулись уголки губ, может, от удивления, не знаю.
        — Все, что захочешь, дочь Лилит.
        Он вышел вслед за мной на улицу, и мы оказались в толпе тусующейся молодежи. Как только мы отошли от здания на положенное расстояние, он тут же закурил.
        — Если ты ревнуешь меня к Симоне, спешу заверить, у нас исключительно дружеские отношения.
        — Ой, лучше молчи. Ты же знаешь, я не об этом. Она ведь соврала, правда? Насчет того, что выбрала Сета чисто случайно?
        Картер сделал глубокую затяжку. Ангелы всегда знают, лжет ли кто-то в их присутствии.
        — Да. А вот ее последний комментарий, что она так просто от него не отстанет,  — чистая правда.
        Я поморщилась:
        — Но почему? Почему именно Сет? Она хочет доказать свое превосходство над местным суккубом?
        — Не уверен. Логика суккубов — как, впрочем, и женская логика вообще — была и остается для меня загадкой.
        — Сначала Джером решил, будто ее прислали сюда шпионить за ним. Он приказал Роману следить за ней, но ему не удалось ничего выяснить, и Джером отозвал его…
        Я замолчала, вдруг посмотрев на события с новой точки зрения, которая раньше не приходила мне в голову.
        — Он отозвал его, как только узнал, что Симона пристает к Сету. Не раньше и не позже. Он твердо решил ей не мешать.
        — Правда?  — протянул Картер, снова затягиваясь, но по его взгляду я поняла: он усиленно размышляет над услышанным.
        — Что — правда?  — спросила я.
        — Да так, ничего, просто думаю вслух…
        Сплошные недомолвки, чего еще ждать от ангела.
        — Джером что-то предпринял после этого?  — снова заговорил ангел.
        — Да, он приставил Романа следить за мной.
        На этот раз он действительно удивился.
        — Зачем?
        Видимо, Джером и Картер давненько не общались. Я вкратце рассказала Картеру о последних загадочных событиях.
        — Странно,  — признал он.
        — Ты не знаешь, что бы это могло быть?
        — Да что угодно.
        Его слова прозвучали легкомысленно, но я знала, мне удалось пробудить его любопытство, а может быть, и заставить поволноваться за меня.
        — Все так говорят,  — вздохнула я.  — Помощи ждать не приходится.
        — Я помогу тебе,  — вдруг сказал он, бросив и затушив сигарету.  — Я буду следить за Симоной.
        Вот уж чего не ожидала — того не ожидала.
        — С какой это радости? Ты не дашь ей приставать к Сету?
        Картер довольно ухмыльнулся:
        — Ты же знаешь, я в эти дела не вмешиваюсь. Но меня очень интересуют ее действия.
        У меня появилось неприятное ощущение, знакомое с тех пор, как я подружилась с Сетом и Картер вдруг начал играть важную роль в моей жизни.
        — Почему? Ну почему тебя так интересует Сет? И наши с ним отношения?
        — Меня интересует творческий процесс великого писателя. Приятно смотреть.
        — И снова ты не говоришь всей правды.
        Ангел обладал поразительным умением отвечать на вопрос, не отвечая на него. Я заговорила и сама удивилась, какое отчаяние прозвучало в моем голосе:
        — Я серьезно. Картер, ну почему? Какое тебе дело до Сета и до того, вместе мы или нет?
        Он потрепал меня по щеке.
        — У тебя есть дела поважнее, чем заботиться о том, что делает какой-то любопытный ангел. И вообще, тебе же будет легче, если кто-то расскажет о делишках Симоны?
        — Ну да,  — призналась я,  — но…
        — Значит, договорились. И не надо меня благодарить.
        Он резко развернулся и исчез в толпе прогуливающегося народа. Бежать за ним не было смысла: скорее всего, он дождался момента, пока на него никто не смотрел, и исчез в буквальном смысле этого слова. Я снова вздохнула.
        Чертовы ангелы.

        Глава восьмая

        Мне стало немного легче после того, как Картер пообещал приглядывать за Симоной, но что-то в его избыточном интересе к Сету и моей личной жизни в целом сильно меня нервировало. Я уже привыкла, что ангел постоянно тусуется с моими друзьями, но иногда все это попахивало странным розыгрышем. У рая свои задачи, как и у нас, но понять их мотивы иногда гораздо сложнее.
        На следующий день я работала в утреннюю смену. Все шло гладко, пока Даг за десять минут до моего ухода не сообщил плохую новость:
        — Кинкейд, я не смогу составить тебе сегодня компанию.
        Я оторвалась от изучения финансовой ведомости и с недоверием уставилась на него:
        — Что?!
        Он виновато пожал плечами, топчась на пороге кабинета. Мы работали в одну смену, думаю, поэтому он и сказал так поздно, чтобы я не злилась на него целый день. Ну типа как об увольнении обычно сообщают под конец рабочего дня в пятницу.
        — Понимаешь, я тут с такой девушкой познакомился… не могу упустить шанс встретиться с ней. Боже, это бомба! Она еще и курит! Ее тело — это просто…
        — Так, нельзя ли без подробностей?  — перебила я.  — А ты не можешь взять с собой ее вместо меня? Коди уже загорелся этой идеей, он очень расстроится, если все отменится.
        — Так ничего не отменяется. Просто сходите без меня. Не могу взять ее вместо тебя. Коди-то нужна ты.
        — Да, но это уже не то! Я же буду третьей лишней,  — простонала я.
        — Ну, найди с кем пойти.
        И в этот момент рядом с братом появилась Мэдди, она должна была принять у него смену.
        — Пойти куда?
        У меня внутри все сжалось, но я категорически не хотела идти на концерт втроем с Коди и Габриэллой, поэтому предложила:
        — Не хочешь сходить со мной вечером на металл?
        По крайней мере, если с нами будет еще одна женщина, никто не назовет это мероприятие двойным свиданием. Но Мэдди такого предложения не ожидала.
        — Ну… я бы, конечно, сходила… но сегодня закрываю магазин, а потом встречаюсь с подругой…
        Ее «я бы, конечно, сходила» и какая-то там «подруга» прозвучали не особо убедительно, просто Мэдди не любила металл. Но вдруг она просияла:
        — Знаешь что? А возьми с собой Сета!
        — Кого?  — удивилась я.
        — Мортенсена?!  — поразился Даг.
        — Не думаю, что они в его вкусе,  — попыталась отговорить я, ничуть не покривив душой.
        — Да-да,  — поддержал меня Даг,  — незачем ему туда идти.
        Я едва сдержала улыбку: ему до смерти хотелось поскорее смыться к своей курящей женщине и кому-нибудь меня сплавить, но даже в такой ситуации он понимал, что это плохая идея.
        Но Мэдди совершенно не обращала внимания на наши протесты.
        — Да нет, я серьезно. Он уже несколько недель сидит со своей книгой, пусть сходит проветрится. Мне кажется, его жутко напрягают приготовления к свадьбе.
        Ага, и не только его.
        — Ну, мне не хотелось бы… причинять ему неудобства,  — беспомощно повторила я.
        Мэдди рассмеялась:
        — Я же говорю, ему это только на пользу. Пойду спрошу.
        Не успели мы с Дагом открыть рот, как она упорхнула. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
        — Ну, она может уговорить его на что угодно,  — выдавил Даг,  — думаю, ты не останешься без компании.
        — Да, это вряд ли.
        Даг ушел, а я подумала: как интересно, эта идея не понравилась ни мне, ни ему. Я опять вспомнила разговоры о двойном свидании. Мэдди слепо доверяла мне. Совесть начала мучить меня с новой силой. Но и в этом можно найти свои, хм, плюсы: Симоне духу не хватит заявиться на концерт и продолжить акцию «соблазни Сета».
        Даг оказался прав: Мэдди удалось уговорить Сета пойти с нами. Концерт начинался поздно, и мы договорились встретиться у входа в клуб в половине одиннадцатого, билеты были у меня. Когда все собрались, я взглянула на этих троих, пытаясь решить, как мы выглядим со стороны: комично или пафосно. Сет изо всех сил делал вид, будто происходящее его не касается, ему не нравилось, что Мэдди втянула его в эту историю. Коди был еще бледнее, чем положено вампиру, казалось, он в любую минуту готов слинять. На самом деле я бы не удивилась, если бы парни вместе стали искать пути к отступлению. Зато Габриэлла была счастлива, глаза сияли от радости.
        Она единственная из нас оделась подобающим образом: вся в черном, волосы поставлены ирокезом и яркий макияж. Коди и Сет были одеты как обычно, а я предпочла промежуточный вариант: черные джинсы, черный топ с глубоким вырезом и крупные серебряные украшения. Слишком модно для такого клуба.
        — Ребята, я так благодарна, что вы взяли меня с собой. Я даже и не знала, что вам нравятся «Голубые шелковые лифчики»,  — восторгалась Габриэлла.
        — А разве они могут кому-то не нравиться?  — спросил Сет с совершенно невинным выражением лица.
        Я старалась не смотреть ему в глаза, чтобы не засмеяться. Я раздала билеты, и мы присоединились к толпе, выстроившейся перед входом в клуб. Публика собралась специфическая, если бы мне пришлось участвовать в уличной драке, я бы от поддержки таких ребят не отказалась.
        Нам удалось занять барный столик в конце зала. Конечно, придется все время стоять, но хотя бы будет куда стаканы поставить.
        — Предложи угостить ее чем-нибудь,  — прошептала я.
        С вампирами легко играть в Сирано: у них острый слух, поэтому я могла говорить тихо и не опасаться, что Габриэлла услышит меня. Группа еще не вышла на сцену, но в зале все равно было шумно, очень удачно.
        Коди с радостью подчинился, и, когда Габриэлла полезла в сумочку за кошельком, он заверил ее, что угощает первым. Улыбнувшись, она согласилась, и окрыленный юный вампир понесся в бар.
        Сет стоял напротив Габриэллы и, увидев, как она увлеченно оглядывается по сторонам, наклонился ко мне и прошептал:
        — Эта затея настолько идиотская, глядишь, и сработает.
        — Не радуйся раньше времени,  — ответила я, пытаясь не думать о том, как близко он стоит.  — Утро вечера мудренее. Может прокол выйти, когда не ожидаешь.
        — Ну, это по твоей части,  — улыбнулся он.
        — К сожалению, ты прав.
        Вернулся Коди с напитками. Габриэлла наслаждалась. Она, конечно, не смотрела на него влюбленными глазами, но, по крайней мере, обращала внимание. Я считала, ему не стоит пытаться сойти за гота или вампира, но поняла: нам придется изрядно потрудиться, доказывая ей, что он не такой уж простой парень, каким кажется.
        — Поговори с ней,  — прошептала я, когда он встал на свое место, между мной и Габриэллой.  — А то они сейчас начнут играть, и будет не до разговоров.
        — А что мне ей сказать?
        Сет услышал наш разговор и наклонился поближе к Коди, задев меня, и я сразу же пожалела, что на мне слишком закрытая одежда. От одного прикосновения его руки все тело затрепетало.
        — Спроси, ходила ли она раньше на их концерт. Если не ходила, скажи, что ты был… ну, например, у них на квартирнике. Если ходила, спроси, понравилось ли ей.
        Коди напряженно кивнул, наклонился к Габриэлле, и, хотя до меня доносились только обрывки их разговора, я видела, что она очень оживилась и болтает без умолку. Я повернулась к Сету:
        — С каких это пор ты стал экспертом по правилам поведения на первом свидании?
        — Именно так поступил бы О’Нейл.
        — Используешь художественный вымысел, чтобы помочь Коди наладить личную жизнь?  — пошутила я.
        — Жизнь подражает искусству, искусство подражает жизни.
        — Бред. И знаешь, что-то я не помню, чтобы ты сам пользовался такими приемами.
        — Это приемы О’Нейла. У меня в арсенале имеются и другие персонажи.
        — Да ты что? Не припомню среди них ни одного заикающегося писателя-интроверта.
        — Я не заикаюсь,  — притворился обиженным он.  — Кстати, ты же еще не знаешь, может быть, в новой серии будет и такой персонаж.
        — О,  — воскликнула я, подыгрывая ему,  — что это еще за «может быть»? Я-то считала, ты уже продумал сюжетную линию от начала до конца.
        — Продумал. Но ты же понимаешь, нет предела совершенству.
        — Все писатели-интроверты стремятся к совершенству.
        — В точку.
        Я засмеялась и тут вдруг вспомнила — вообще-то я пришла сюда, чтобы помочь Коди, но он и так бодро болтал с Габриэллой. Это хороший знак, подумала я и снова повернулась к Сету:
        — Ты теперь знаешь, чем закончится история Кейди и O’Нейла?
        — Нет,  — слегка нахмурившись, ответил он,  — но когда-нибудь мне придется…
        Его слова заглушил визг гитарного соло, внезапно раздавшийся со сцены. Пока я болтала — или флиртовала?  — с Сетом, на сцену вышли «Голубые шелковые лифчики». Ненавижу стереотипы, но они выглядели именно так, как должна выглядеть группа парней, играющих металл. Черная одежда, пирсинг и какая-нибудь крайность на голове: либо длиннющие волосы, либо — стрижка под ноль. От других групп их отличало только одно — голубые шелковые бюстгальтеры, надетые поверх одежды.
        Даже сквозь оглушительный рев музыки я услышала, как Габриэлла в полном экстазе воскликнула: «О господи!» Коди наклонился к ней и что-то прокричал на ухо, она радостно закивала, глядя на сцену. Я не расслышала, но рискну предположить, он в очередной раз заверил ее в том, что без ума от этой группы.
        Музыка играла очень громко, и нам с Сетом пришлось чуть ли не прижаться друг к другу, чтобы продолжать разговаривать.
        — Знаешь, я почти уверен, басист чем-то набил свой лифчик,  — предположил Сет.
        — Да нет,  — поддразнила его я,  — это просто специальный фасон, надеваешь — и сразу такое декольте…
        Принимая во внимание все обстоятельства, «Голубые шелковые лифчики» и правда оказались неплохой группой. Я не большая поклонница металла, но мне нравится разная музыка. Происходившее на сцене и в зале безумие стало предметом наших бесконечных шуток. Выйдя из клуба вместе с Габриэллой и Коди, мы с Сетом были в прекрасном настроении.
        — Просто потрясно!  — воскликнула она.  — Ребята, спасибо вам огромное за билет!
        — Без проблем,  — ответила я, скорее даже прокричала, потому что после концерта у меня до сих пор звенело в ушах.
        — Мне кажется, это лучшее шоу, какое я только видел,  — героически поддержал ее Коди.
        Габриэлла вцепилась в его рукав и, с обожанием посмотрев на него, спросила:
        — А тебе какая песня больше всего понравилась?
        Повисла напряженная тишина.
        — Мне больше всего понравилась та, где они поют про чешуйки астероида, которые сожгут здание почты,  — попытался спасти положение Сет.
        — О да, она одна из самых известных! Называется «Фанерный трах»,  — тут же отозвалась Габриэлла.
        — Мне тоже она больше всех нравится,  — нашелся Коди.
        Вряд ли он запомнил хоть одну песню с этого концерта, все его внимание поглотила Габриэлла.
        Мы с Сетом абсолютно синхронно повернулись и посмотрели друг на друга: влюбленный Коди вызывал у нас обоих исключительно умиление. У меня, конечно, был не настолько тяжелый случай, но, когда мы расстались, я и сама витала в облаках.
        — Интересный выдался вечерок,  — сказал Роман, когда мы пришли домой.
        Он, как мой невидимый телохранитель, разумеется, тоже присутствовал на концерте.
        — Может, у Коди и есть шансы,  — продолжил он.
        — Возможно. Он-то уже по уши влюблен, а она ну разве что слегка заинтересовалась. Да и то по-дружески.
        Роман прошелся по кухне в поисках еды и насыпал себе тарелку хлопьев «Лаки чармс».
        — А по уши влюблен не только Коди, кстати говоря.
        Я вздохнула и завалилась на диван.
        — Пожалуйста, не надо. Мне до сих пор не удалось забыть Сета, и всем это прекрасно известно.
        Роман хитро посмотрел на меня и заявил:
        — А я не про тебя.
        Некоторое время я молча смотрела на него, пытаясь, несмотря на всю выпитую за вечер водку, понять, что он имеет в виду.
        — Подожди… ты про Сета? Да он уже давно меня разлюбил.
        — Господи, Джорджина, перестань себя обманывать!
        — Он скоро женится.
        — И что дальше? Если бы это что-то меняло, у парней не начинался бы хламидиоз на утро после мальчишника.
        — Но он же любит Мэдди! И как только они поженятся, он станет для меня недоступен раз и навсегда.
        — Вообще-то они встречаются, он и так должен быть для тебя недоступен — но недавние события убедительно доказали нам, что все не так просто.
        Я сердито посмотрела на него, скинула туфли и сказала:
        — Не пытайся говорить со мной об этом. Мне и так тяжело. Ему — тоже. Если тебе охота надо мной поиздеваться, я пошла спать.
        Но на лице Романа не было язвительной усмешки, к которой я успела привыкнуть с тех пор, как он вернулся в Сиэтл. Он смотрел на меня серьезно, почти с заботой.
        — Я не издеваюсь. Я говорю как есть. Что бы ни происходило, вы, видимо, не можете держаться друг от друга подальше. Тебе нужно подать заявление о переводе в другое место.
        — Что??? Уехать из Сиэтла?  — недоверчиво спросила я.  — Я полюбила этот город.
        — Научишься любить какой-нибудь другой. Честно говоря, мне кажется, это единственный способ начать новую жизнь. Сейчас тебе приходится видеть его каждый день, сегодняшний вечер — отличная иллюстрация. Сначала он тебя бросил, потом ты его бросила ради какой-то «высшей цели». Но до тех пор, пока вы рядом, ничего не изменится. Ты никогда не оправишься от всего этого. Каждый день твое сердце будет разрываться на части снова и снова.
        Я была так потрясена, даже потеряла дар речи на несколько секунд. В голове крутилась одна и та же мысль: опять все повторяется.
        — Я не знаю… Почему ты так говоришь? Тебе-то что?
        — Потому что я каждый день вижу, как с тобой это происходит. Вижу, как твое сердце разрывается на части, и мне больно смотреть на это.
        Я потеряла дар речи во второй раз.
        — Но я думала, ты… ты ненавидишь меня. Хочешь уничтожить меня.
        Роман доел хлопья и отставил тарелку в сторону. У меня рука не поднялась отогнать кошек.
        — Я не могу тебя ненавидеть, Джорджина,  — устало сказал он.  — Да, я очень расстроен гибелью Хелены. Да, я расстроен, что ты врала, будто любишь меня. Хочу ли я отомстить тебе? Возможно. Если честно, мои чувства к тебе меняются каждый день. Иногда мне хочется, чтобы с тобой произошло что-то ужасное. Иногда… ну я же понимаю, ты сделала это из соображений… не знаю, ты ведь искренне считала, что поступаешь правильно.
        Мне захотелось сказать, что тогда я и правда его по-своему любила. Но возможно, теперь это бесполезно.
        — Ну, сейчас ты наблюдаешь за историей с Сетом и, наверное, рад, ведь со мной и правда происходит нечто ужасное…
        — Нет,  — возразил он, устало качая головой.  — Ни капли не рад. По мне, так лучше бы ты уехала куда-нибудь и начала новую жизнь. А сейчас… мне кажется, я вижу, как твое сердце разбивается. Раз за разом, каждый день.
        Я вдруг почувствовала, что засыпаю, и встала.
        — Да,  — мягко проговорила я,  — примерно так и есть.
        Я немного помолчала и продолжила:
        — Спасибо, что выслушал. Спасибо за то, что понимаешь меня.
        — К вашим услугам,  — ответил он.
        Он не переставал удивлять меня. За последние безумные месяцы мы с Романом незаметно успели вновь стать друзьями.
        — Мне неловко просить тебя об этом, но, понимаешь, сегодня как-то мне не очень удалось поднять себе настроение и отвлечься. Ты не мог бы…
        — Конечно. Я буду охранять твой сон. Если тебе не очень противно,  — с усмешкой добавил он, вставая.
        — Игра стоит свеч,  — улыбнулась я.
        Даже не знаю, что на меня нашло, может, просто выпила слишком много водки, но я вдруг шагнула к нему и обняла. В первый момент он напрягся, не ожидая такого, но быстро расслабился и тоже обнял меня. Я положила голову ему на грудь и на мгновение ощутила спокойствие рядом с теплым, живым, не чужим человеком. Я почувствовала знакомый резкий запах его туалетной воды, так не похожий на яблочный аромат, исходивший от Сета.
        Только я собралась высвободиться из его объятий, как вдруг невидимый голос спросил:
        — Я вам не помешал?
        Я отпрыгнула от Романа, обернулась и увидела посреди гостиной Картера. Ангел скрестил руки на груди и насмешливо приподнял бровь. Роман в неменьшем замешательстве сделал несколько шагов назад, пытаясь отойти от меня подальше.
        — Тебе никогда не приходило в голову постучаться?  — спросила я.
        — А вдруг ты бы не открыла?  — добродушно ответил Картер.  — А у меня тут такие новости…
        — А ты времени зря не теряешь,  — простонала я.  — Это насчет Симоны?
        Ангел кивнул:
        — Боюсь, что да. Она снова встречалась с Сетом.

        Глава девятая

        — Это невозможно!  — воскликнула я.  — Он был со мной весь вечер.
        — Но только до окончания концерта,  — возразил Роман.  — Кстати, знаешь, думаю, у этой группы и правда неплохие шансы выбиться в люди.
        С появлением Картера все его искреннее сочувствие ко мне сразу же пропало.
        — Симона сидела в круглосуточной кофейне, куда Сет пошел работать после… После чего, ты говоришь? Вы были на концерте?
        — Да,  — подтвердила я,  — «Голубые шелковые лифчики».
        Ангел одобрительно кивнул Роману, соглашаясь с ним:
        — Да, они крутые.
        — Так, не отвлекайся от темы,  — сердито вмешалась я.  — Что там у Сета с Симоной?
        Картер пожал плечами:
        — Да ничего нового. Хотя он первый заметил ее: она сидела, уткнувшись в книжку, даже головы не повернула, когда он вошел.
        — Вот артистка! Хочет, чтобы он сам перешел в наступление!
        — Вряд ли Сет в принципе умеет такое,  — задумчиво протянул Картер.  — Просто ему пришлось сделать первый ход самому, чтобы соблюсти правила приличия.
        В тот недолгий период, когда мы с Сетом встречались, мы занимались любовью так нежно и ласково — поэты проливали бы слезы умиления. Однако иногда и у нас бывал жесткий секс, думаю, если бы ангел видел это, ему пришлось бы пересмотреть свое мнение насчет способностей Сета.
        Я потребовала продолжения:
        — И что было дальше?
        — Говорю же, ничего нового. Поболтали о том о сем, многие темы Сета и правда заинтересовали. Думаю, она провела неплохую подготовительную работу.
        — Охренеть, красота!
        Я в изнеможении рухнула на диван и тут же снова вскочила на ноги, закричав:
        — Сейчас пойду туда и…
        — Поздно,  — осадил меня Картер,  — они уже ушли оттуда, в разные стороны. Она подцепила какого-то парня, и я решил, что мне, пожалуй, пора.
        — Везет тебе,  — пробурчал Роман,  — ты не представляешь, на что мне только не пришлось смотреть.
        На лице Картера мелькнула улыбка. Я вздохнула и села обратно на диван.
        — Тебе нет смысла идти с ней на открытый конфликт. Ты ведь уже один раз попробовала, и без толку. Думаю, и сейчас было бы то же самое.
        Возможно, он прав. Какой мне смысл ссориться с другим суккубом? Я могу врезать Хью или вампирам, и, даже несмотря на то, что бессмертные быстро восстанавливаются, фингал под глазом на несколько часов — а то и на дольше, если постараюсь,  — им обеспечен. Но с суккубом этот номер не пройдет. Я могу ее отделать от души, а она как ни в чем не бывало сменит обличье. Просто поругаться без применения физической силы? Ну, поскольку я никак не могу надавить на нее, то, скорее всего, только раззадорю ее еще больше, а мои друзья насладятся очередной кошачьей дракой.
        — Что ж, похоже, я достаточно разозлилась,  — сообщила я Роману.  — Думаю, тебе необязательно идти со мной спать.
        Бровь Картера удивленно поползла вверх.
        — Я имею в виду, ему необязательно охранять мой сон,  — объяснила я ангелу.  — До твоего появления я была в довольно мрачном настроении, и мы боялись, что эта загадочная… сила может появиться опять.
        — А почему ты была в мрачном настроении?  — невинно спросил Картер, но меня-то не проведешь.
        Он, конечно, не ходил с нами на концерт, но догадаться о причинах моего состояния он мог бы и так. Поэтому я коротко ответила:
        — Долго рассказывать.
        Он буравил меня взглядом серебристо-серых глаз, мне стало неуютно, и я отвела взгляд. Ненавижу, когда он так делает. Как будто смотрит прямо в душу. А туда мне и самой-то не хотелось заглядывать, чего уж говорить о других. Поэтому я попыталась сменить тему:
        — Знаешь, я тут все думаю об этом… об этой силе, песне сирен, если угодно. С Никтой было по-другому, но все равно каждый раз у меня остается ощущение, что это очень похоже на сон. В смысле, я как будто становлюсь лунатиком. Как ты думаешь, она не могла вернуться?
        — Исключено,  — сразу же ответил Картер.  — Она в заточении. Я проверял.
        — Правда?
        — Правда.
        Я не стала ничего спрашивать, хотя меня так и подмывало. Неужели Картер сделал это для меня? Может, проверить, где сейчас Никта, и не стоило ему огромных усилий. Может, он просто спросил у какого-нибудь знакомого ангела, который спросил у своего знакомого, и так далее. Однако меня не покидало ощущение, что Картер ведет какую-то непонятную игру. Зачем он так старается для меня? Зачем пытается помочь? Зачем ему следить за Симоной?
        По выражению его лица я догадалась — он понял, о чем я думаю. Терпеть не могу, когда он так делает.
        — Спасибо,  — просто сказала я.  — Думаю, мне пора спать.
        — А мне пора выпить,  — отозвался ангел.
        — С Симоной покончено?  — спросил Роман.
        Картер беззаботно махнул рукой:
        — Ну, по крайней мере, на сегодня. Завтра продолжим.
        — Отлыниваешь от обязанностей спецагента?  — в шутку заметила я, хотя прекрасно понимала, почему ему не хочется смотреть на то, как суккуб выполняет свои непосредственные обязанности.
        Вместо ответа Картер снова улыбнулся и исчез.
        — И что дальше?  — спросила я вслух у себя самой.
        — А дальше ты пойдешь и будешь спать столько, сколько нужно настоящей красавице, чтобы завтра я снова имел счастье слушать твои увлекательные рассказы о том, что нужно делать людям, которым понравился «Код да Винчи».
        — Тебе же это нравится,  — отозвалась я, направляясь в спальню.
        — Ты точно хочешь остаться одна?
        Я обернулась и внимательно посмотрела на него: красивые черты лица, бирюзовые глаза — цвет напоминал Средиземное море, на берегах которого я выросла. Роман задумчиво смотрел на меня и едва заметно улыбался. Он шутит? И в чем именно смысл шутки?
        — Точно,  — ответила я немного смелее, чем чувствовала себя на самом деле.
        Ночь тем не менее минула без происшествий, вновь подтверждая идею о том, что загадочная сила появлялась лишь в моменты глубокой печали, поэтому с утра я отправилась на работу в хорошем расположении духа. Я даже оделась в желтое, чтобы еще больше подбодрить себя, и так радостно здоровалась с коллегами, что Даг аж спросил, на чем я сижу и нет ли у меня лишней дозы.
        Но когда я подошла к отделу научной фантастики, все резко изменилось: я почувствовала нечто крайне неприятное — ауру бессмертного, а точнее — суккуба. И у меня не было никаких сомнений, кто это. Я развернулась и сделала несколько шагов, пытаясь определить ее четкое местоположение. Отдел художественной прозы.
        Я без промедления направилась туда и, конечно же, обнаружила Симону — и Сета. Она была в том обличье, о котором я уже слышала от друзей: брюнетка-книгоманка, но не лишенная сексуальной привлекательности. Они стояли рядом с полкой с романами Сета, она держала в руках его книгу в мягкой обложке под названием «Идиосинкразия». Симона почувствовала мою ауру, но не сводила глаз с Сета, как ни в чем не бывало продолжая разговаривать с ним.
        — Вы действительно написали этот роман еще в колледже?
        — Ну да. Но первым опубликовали не его. Просто он долго лежал у меня на полке и ждал своего часа, а потом я откопал его и кое-что переделал.
        — С ума сойти,  — отозвалась Симона, листая книгу.  — Так хочется поскорее прочитать! Хоть как-то скоротаю время, пока выйдет ваш новый роман.
        — Ну что вы… ой, привет!
        Сет наконец-то заметил меня. Я остановилась, Симона повернулась ко мне и вежливо улыбнулась.
        — Как дела?  — спросила я чуть более резко, чем собиралась.
        Сет всегда очень хорошо меня чувствовал, поэтому был слегка удивлен моим тоном, но тем не менее не подал виду.
        — Все отлично. Джорджина, это Келли. Келли, это Джорджина, она менеджер этого магазина.
        — Привет, Келли.
        Я крепко пожала ей руку, она ответила тем же, мы стояли и улыбались друг другу, прямо как в фильме «Степфордские жены».
        — Мы с Келли познакомились в кафе,  — объяснил Сет, даже не подозревавший, что оказался на линии огня,  — и я пригласил ее в наш магазин.
        — Здесь так здорово,  — невинно воскликнула Симона,  — я так люблю читать! Обожаю книги! Личное знакомство с любимым писателем очень способствует моему развитию.
        Сета смутило такое избыточное внимание:
        — Ну, не знаю, могу ли я способствовать чьему-то развитию…
        — Еще как,  — смеясь, заверила его Симона.  — Мне кажется, я узнаю что-то новое каждый раз, когда мы встречаемся.
        — Вы много общаетесь?  — спросила я.
        — Келли переехала в Куин-Энн, поэтому мы все время случайно натыкаемся друг на друга,  — ответил Сет.
        — Отличный район, а куда именно ты переехала?  — спросила я.
        — Э-э-э… в Куин-Энн,  — замявшись, ответила Симона.
        — Улица, проспект, аллея?
        Сет удивленно смотрел, как я допрашиваю его знакомую. Симона нервно ответила:
        — Э-э-э, проспект Куин-Энн.
        Черт. Угадала. Улицы Куин-Энн нет в природе.
        — Хорошее место,  — сказала я и повернулась к Сету.  — Вообще-то я пришла сказать, тебя вроде как Мэдди искала.
        Наглая ложь, Мэдди должна была прийти только через час. Я снова повернулась к Симоне:
        — Мэдди — невеста Сета.
        — А я думал, она будет только через час,  — удивился Сет.
        Ну почему? Он же обычно никогда не помнит таких вещей!
        — Может, я что-то перепутала,  — пожала плечами я,  — но решила сказать тебе на всякий случай, ты посмотри — вдруг она уже пришла.
        — Хорошо, посмотрю,  — озадаченно согласился он.  — Сейчас, только покажу Келли еще одну книгу.
        Она посмотрела на меня с видом победительницы, но с Сетом ей ничего не светило. У него часто бывают такие состояния, когда он сосредотачивается на чем-то и больше ничего вокруг не замечает,  — и сейчас он сосредоточился на истории создания романов, а Келли просто очень кстати подвернулась под руку. Но Симона была слишком самоуверенна, чтобы заметить это.
        Сет вернулся к полкам с книгами, и я решила уйти, иначе это будет выглядеть странно. Убедившись, что он увлечен разглядыванием книг, я предостерегающе посмотрела на Симону:
        — Ну что ж, Келли, не сомневаюсь, мы еще увидимся.
        — Без сомнения,  — ответила она, безмятежно улыбаясь.
        Вернувшись домой, я готова была разнести всю квартиру.
        — Нет, ну ты видел!
        — Да видел, видел,  — вздохнул материализовавшийся рядом Роман,  — успокойся.
        Я издала недовольный звук, что-то очень животное и сложно передаваемое словами.
        — Нет, ну ты подумай, какая сучка! Просто не верится! Стоит и кокетничает с ним у меня под носом! Специально, чтобы поиздеваться надо мной!
        Роман был само спокойствие, полная противоположность мне. Он стоял, прислонившись к стене:
        — Конечно специально. Бандиты тоже часто угрожают жертвам в общественных местах — так не остается шансов дать им отпор, слишком много свидетелей.
        — Хорошая аналогия,  — пробормотала я.  — Может, завтра я обнаружу в кровати лошадиную голову?
        — А хочешь, я ей такое устрою? Поможет?
        Предложение Романа почти заставило меня улыбнуться. Почти, потому что я не была уверена, шутит он или говорит серьезно.
        — Понимаешь, что в этом самое смешное? Сет пытался держаться от меня подальше, и что из этого вышло? Из огня да в полымя.
        — Дорога в ад вымощена благими намерениями.
        Я не удостоила его ответом.
        — Послушай,  — заговорил он неожиданно серьезно, подойдя ко мне поближе.  — Она, конечно, сучка, и версию о случайном стечении обстоятельств можно отставить. Но ты же знаешь, если Сет будет с Мэдди, пока она здесь, ничего страшного не произойдет. К тому же Картер будет держать нас в курсе происходящего. Не стоит так переживать из-за этого.
        — Легко сказать. Я не могу заставить себя не думать об этом.
        Он подошел еще ближе и взял меня за плечи:
        — Да что ты? Не можешь? А когда ты в последний раз танцевала?
        Я удивленно захлопала ресницами. Танцевала? Когда давала урок сальсы в магазине, после чего мы с Сетом срывали друг с друга одежду в моем кабинете.
        — Давненько,  — уклончиво ответила я, сбитая с толку его вопросом и прикосновением.  — А что?
        — Давай куда-нибудь сходим,  — предложил он.  — Есть миллион мест, куда мы можем пойти. Можем танцевать все, что захочешь. Если память меня не подводит, ты неплохо танцуешь.
        Я посмотрела на него, прищурившись:
        — Я прекрасно танцую, и ты отлично это знаешь!
        — Тогда докажи это.
        — Не может быть и речи. Не то настроение.
        Роман вздохнул, сделал шаг назад, и я почувствовала некоторое разочарование.
        — Ну-у-у,  — протянул он,  — раньше с тобой было веселее. Хорошо, что я тогда уехал из города, как раз вовремя.
        Он подошел к музыкальному центру и, присев перед ним на корточки, продолжил:
        — Но если Магомет не идет к горе…
        — Ну и ну! Ты сегодня просто кладезь религиозных пословиц.
        — Слушай, я только пытаюсь… Господи Иисусе! Компакт-диски? А ты в курсе, что средневековье уже давно закончилось?  — Он презрительно махнул рукой на мою коллекцию дисков.  — Вообще-то все уже давно пользуются цифрой. Ну, знаешь, может, видела такие маленькие волшебные коробочки, в которых можно хранить музыкальные записи? Или ты считаешь их черной магией?
        — С каждым годом появляется все больше новых технологий. На это стоит только подсесть, и сразу понятно — за ними не угонишься.
        — Слушай, а почему ты не готовишь на костре посреди гостиной?
        — Ты забыл? Потому что я вообще не готовлю!
        — Забудешь тут. Я здесь живу, кстати.
        Пока мы препирались, он все-таки успел поставить один из моих «допотопных» компакт-дисков в проигрыватель. Услышав первые звуки, я засмеялась:
        — И кто из нас отстал от времени? Такое старье.
        Роман встал и протянул руки:
        — Э, нет. Это классика. Она всегда в моде.
        — Да уж,  — ответила я, вслушиваясь в звуки музыки.  — Самый популярный танец у школьников — фокстрот. Господи, это еще и медленный фокстрот!
        Но тем не менее я позволила ему взять мои руки в свои.
        — Эй, вообще-то для начала это твой диск.
        Мы легко заскользили по гостиной, не сбиваясь с основного хода и умудряясь не задевать мебель. У Романа куча недостатков, но его несомненное достоинство — он танцует почти так же хорошо, как и я.
        — Где ты научился так танцевать?  — спросила я, перешагивая через Обри, которая, казалось, совсем не боялась, что на нее наступят, и даже не пошевелилась, когда мы начали танцевать.
        — Что за дурацкие вопросы? А ты где научилась?
        — Думаю, у меня это от природы. Поэтому и спрашиваю. У тебя врожденный талант? Или это результат многолетних тренировок? Ну, в смысле, ты же прожил долгую жизнь. Если упорно к чему-то стремиться, рано или поздно овладеешь этим искусством.
        — Честно говоря, не знаю,  — рассмеялся Роман,  — думаю, это у меня в крови.
        — Да ладно! Танцующий Джером — это невозможно себе даже представить!
        — Я не о нем. У меня это от мамы. Она была танцовщицей. Рабыней одного древнего-древнего царя.
        Его взгляд слегка затуманился, но это была скорее ностальгия, чем злость…
        — Конечно, когда она забеременела, он был вне себя от ярости. Цари такого не прощают.
        — И что с ней случилось дальше?
        В те времена меня еще не было на свете, но некоторые вещи мало меняются. Рабов, навлекших гнев хозяев, обычно избивали или продавали. В лучшем случае.
        — Я не знаю. Джером похитил ее и перенес в какую-то деревню, где она стала свободной женщиной.
        Я не сдержала улыбку. Я никак не могла смириться с мыслью, что когда-то мой босс был ангелом и до беспамятства влюбился в смертную женщину.
        — А он остался с ней? Он же к тому моменту уже, наверное, стал демоном…
        — Больше она его никогда не видела. Мы с ним впервые встретились в прошлом году. Но моя мама на него зла не держала. Она все время рассказывала о нем, говорила, какой он прекрасный. Не знаю, что она имела в виду: в ангельском обличье или в демоническом. Хотя, возможно, его внешность и не изменилась, ведь на самом деле какая разница: ангелы, демоны…
        — Зато тогда он точно не мог выглядеть как Джон Кьюсак.
        Роман снова рассмеялся:
        — Не мог. Вряд ли. Мы с мамой постоянно переезжали, она работала то прачкой, то в поле, но зато была свободна. Ей приходилось тяжело, но все равно иногда она танцевала. Однажды я видел, как она танцует… перед тем, как ее убили. Был большой праздник, помню, она танцевала у костра в красивом красном платье… Эта картина до сих пор у меня перед глазами. Она действительно стоила того, чтобы ради нее стать падшим ангелом…
        От его веселья не осталось и следа.
        Мне не хотелось спрашивать, как погибла его мать. В те времена разбойное нападение было обычным делом. Или, более вероятно, ее убили, когда она пыталась защитить Романа и его сестру. Однажды он вскользь упомянул, что они навеки были обречены скрываться и от ангелов, и от демонов. Помолчав, я попробовала сменить тему:
        — Может быть, именно поэтому ты и научился танцевать, бессознательно отдавая дань ее памяти.
        На его губах снова заиграла улыбка:
        — А возможно, я просто унаследовал от отца слабость к грациозным, чувственным женщинам.
        Песня закончилась, и мы застыли на месте, не расплетая рук. Фокстрот совсем не похож на буйные танцы в современных клубах, но я почувствовала, какой жар исходит от его прижимающегося ко мне тела. Не знаю, может, я себе это и придумала. Но я всегда знала, что в танце, отражая движения партнера, легко поддаться соблазну. Поэтому я ничуть не удивилась, когда он наклонился ко мне и поцеловал.
        Зато я ужасно удивилась, обнаружив, что отвечаю на поцелуй. Однако недолго. Наши губы соприкоснулись, и я поняла, насколько привыкла рассматривать Романа как человека, дающего хоть какую-то иллюзию стабильности. Сначала мы были врагами, потом стали друзьями, а теперь? Я не могла однозначно ответить на этот вопрос. Да, мне нравится находиться рядом с ним. Да, меня тянет к нему так же, как и когда-то. Да, мне не хватало прикосновений человека, который мне симпатичен, к тому же я инстинктивно откликалась на такие штуки.
        Его горячие губы требовательно впились в мои, именно такими я и запомнила его поцелуи. Руки быстро сменили привычную для фокстрота танцевальную позицию на куда более интимные и нетерпеливые движения и заскользили по бедрам. Ему каким-то непостижимым образом удалось прижать меня к стене, одновременно задирая мою рубашку. Мои руки обвивали его шею, я тесно прижималась к нему, чувствуя, как желание накрывает горячими волнами.
        Он немного отстранился и все-таки снял с меня рубашку, его ладони заскользили по белому кружевному бюстгальтеру. На мгновение он оторвался от моих губ и спросил:
        — А слабо было сделать застежку спереди, а не сзади?
        — Все для вас,  — с улыбкой ответила я, и бюстгальтер растворился.
        Он улыбнулся в ответ и стал целовать меня в шею, скользя ладонями по мягким округлостям груди. Мне никак не удавалось снять с него рубашку, но я гладила его под ней, наслаждаясь каждым прикосновением к теплой коже и упругим мышцам. Я запрокинула голову, позволяя ему распробовать меня жадными поцелуями.
        И все это время в моей голове не звучало никаких голосов. Я не слышала его мыслей, не ощущала его чувств. Я была наедине с самой собой, со своими ощущениями, и просто наслаждалась тем, что происходит с моим телом, без каких-либо помех. Это было потрясающе.
        Наконец я улучила момент, сняла с него рубашку и уже собиралась приняться за брюки, а Роман стал целовать мои соски, и на какое-то время мы так запутались, что не могли двигаться. Я победила, и его брюки упали на пол. Но Роман быстро отыгрался и продолжил целовать мою грудь, стоя передо мной почти на коленях. Я провела руками по его волосам, обнимая его, пока его губы доставляли мне наслаждение всеми мыслимыми способами. В какой-то момент он поднял голову и посмотрел мне в глаза. В его взгляде я увидела желание… и кое-что еще.
        Что-то, чего я совсем не ожидала увидеть. Что это? Любовь? Восхищение? Нежность? Точно не скажу, но в целом мне все стало ясно, и это сразу же отрезвило меня. Такого я не ожидала. Страсть — да. Примитивный инстинкт, заставляющий наброситься на меня и трахнуть, чтобы удовлетворить физические потребности. Долгое время я думала, будто нравлюсь ему, но он пытается возненавидеть меня. Но сейчас я поняла — все эти приятные моменты были совсем не случайны. За его сарказмом и язвительностью скрывались совсем иные чувства.
        Роман все еще любит меня.
        Теперь все понятно. Он делает это не потому, что ему нужно мое тело. Ему нужна я. Он не просто дал волю физическим инстинктам. Осознав это, я вдруг растерялась. А зачем делаю это я? Да, я хотела его, это правда, да, мы с ним стали намного ближе с тех пор, как он обосновался в Сиэтле. Ну а дальше? Не знаю. Слишком много всего: Мэдди, Симона, Сет… конечно Сет. Сет, от одной мысли о котором мое сердце начинало биться сильнее, даже сейчас, в объятиях другого мужчины. Внутри меня пульсировал клубок из растерянности, боли и отчаяния. Это всего лишь реакция на стресс, попытка заполнить пустоту в сердце и найти какое-то подобие успокоения. Я не могу ответить ему взаимностью, я не должна так с ним поступать. Я его недостойна.
        Я оттолкнула его, вскочила на ноги и попятилась в сторону коридора, бормоча:
        — Нет… прости. Прости, я не могу.
        Он удивленно посмотрел на меня в полной растерянности. Неудивительно, если учесть, с каким пылом я отвечала на его поцелуи всего несколько секунд назад.
        — Ты о чем? Что-то не так?
        Я не знала, как объяснить ему, что со мной происходит. Я замотала головой и продолжала пятиться:
        — Прости… прости меня… я не готова…
        Роман вскочил на ноги одним грациозным движением и сделал шаг ко мне:
        — Джорджина…
        Но я уже повернулась спиной, поспешила спрятаться в спальне и захлопнула за собой дверь. Не от злости, а от отчаянного желания держаться от него подальше. Я слышала, как он звал меня из коридора, и испугалась, вдруг он все равно войдет ко мне, хоть я и не отвечаю. Дверь не запиралась, да и замок вряд ли остановил бы его. Он еще несколько раз позвал меня по имени, а потом в коридоре стало тихо. Наверное, он вернулся в гостиную, решив отступиться и оставить меня в покое.
        Я бросилась на кровать, сжимая в кулаках простыни и пытаясь не разрыдаться. Жуткое отчаяние, так часто мучившее меня, заполнило все. Это чувство так хорошо мне знакомо: словно старый друг, с которым не суждено расстаться. Все отношения — будь то с друзьями или с любовниками — всегда заканчивались катастрофой. Либо делала больно я, либо делали больно мне. Мне никогда не обрести покоя. Прислужникам ада нечего на это даже надеяться.
        А потом, сквозь ужасную боль, зажавшую меня в тисках, я ощутила почти невесомое прикосновение. Едва слышный шепот. Едва слышные звуки музыки, оттенки цвета, легкое свечение. Я подняла голову от подушки и посмотрела вокруг. Нельзя сказать, будто в комнате было что-то осязаемое, но все пространство вокруг наполнилось теплой, успокаивающей, манящей песней сирен. В этой песне не было слов, но я была в отчаянии, и мне казалось, я отлично слышу их. Там говорилось, что я ошибаюсь, что я могу обрести покой, и не только его: я достойна тепла, любви и многого другого. Как будто кто-то раскрывал мне объятия, словно мать, обнимающая ребенка, вернувшегося домой.
        Я медленно встала с кровати и пошла навстречу этому бесформенному свету. Иди сюда, иди сюда…
        Я слышала, как Роман вновь и вновь зовет меня, но совсем не так, как раньше. Его голос не был растерянным или умоляющим, в нем слышалось волнение и беспокойство. Звуки его голоса терзали мой слух, и я продолжала двигаться навстречу прекрасному теплу. Там мой дом, и меня приглашают войти. Мне нужно просто принять приглашение.
        — Джорджина! Джорджина, не смей!
        Дверь разлетелась на куски, и в проеме в сияющих вспышках энергии появился Роман.
        Слишком поздно. Я уже приняла приглашение.
        Я погрузилась в обволакивающее ощущение радости и безопасности.
        Мир растворился.

        Глава десятая

        Я очнулась в кромешной тьме.
        Я находилась в малюсенькой комнате, больше похожей на коробку. Места было мало, пришлось скорчиться и прижать колени к груди. При этом конечности казались неестественно длинными, как, собственно, и все тело. Я привыкла все время перевоплощаться, изменяя форму тела, но сейчас на мне была незнакомая одежда. На долю секунды показалось — это ужасное пространство сожмет меня и поглотит. Стало трудно дышать, но я усилием воли заставила себя успокоиться. Воздуха достаточно. Я не задохнусь. А даже если и задохнусь, что с того? Страх умереть от удушья — удел смертных.
        Где я? Что со мной произошло после той сцены в спальне? Я вспомнила свет, музыку, вспомнила, как в комнату ворвался Роман, но было уже слишком поздно. Я почувствовала, как он аккумулирует энергию, готовясь нанести удар, но не видела, чем все закончилось. И вот я здесь.
        Внезапно прямо передо мной из ниоткуда возникли две абсолютно одинаковые светящиеся формы, как будто в темноте зажгли два факела. Высокие и худые фигуры, с тонкими андрогинными чертами. Их тела светились сквозь черную ткань, черные длинные волосы ниспадали на плечи, сливаясь с одеяниями. Глаза сияли поразительным голубым цветом совершенно нечеловеческого оттенка, резко выделяясь на фоне вытянутых бледных лиц — ни мужских, ни женских.
        Еще одна странность — они стояли как будто бы в десяти футах от меня в большой комнате. А я оставалась сжатой в пределах тесной коробки с невидимыми стенами и едва могла пошевелиться. Кроме этих светящихся фигур все остальное пространство было заполнено непроницаемой, бездонной чернотой. Я не могла разглядеть ни своего тела, ни очертаний комнаты. Эта пространственная двойственность не укладывалась в голове. Все было слишком сюрреалистично.
        — Кто вы?  — требовательно спросила я, решив не тратить время впустую.  — Как я сюда попала?
        Парочка ничего не ответила, они только смотрели на меня холодными, ничего не выражающими глазами, но губы кривились самодовольными ухмылками.
        — Наш суккуб,  — произнес один.
        Мой мозг все-таки решил отнести их к мужскому полу. Голос, тихий и шуршащий, напоминал змеиное шипение.
        — Наконец-то. Наш суккуб,  — повторил он.
        — Поймать тебя оказалось сложнее, чем мы думали,  — добавил другой точно таким же голосом.  — Мы думали, ты сдашься гораздо раньше.
        — Кто вы?  — повторила я, чувствуя, как во мне поднимается ярость, и извиваясь в бесплодных попытках выбраться.
        Коробка была такой тесной, не было даже места, чтобы размахнуться и ударить кулаком по несуществующим стенам.
        — Мать будет довольна нами,  — прошипел первый.
        — Очень довольна,  — подтвердил второй.
        Их обмен репликами напоминал манеру, в которой разговаривали Грейс — бывшая демонесса Джерома, и Мэй, его нынешняя помощница. От них оставалось очаровательное, в меру страшное ощущение в стиле сериала «Сияние». А здесь все было иначе. От этих существ распространялась жуткая, леденящая энергия, как будто во все органы чувств впиваются иголки.
        — Мать наградит нас,  — снова заговорил первый. Для удобства я решила называть их Первый и Второй.
        — Она наградит нас, когда выйдет на свободу и сбежит от ангелов.
        — Кто ваша мать?  — спросила я, хотя у меня уже возникло подозрение, от которого по спине пробежал холодок.
        — А пока она в заточении, мы отомстим за нее,  — подхватил Второй.  — Мы заставим тебя страдать за то, что ты предала ее.
        — Никта,  — прошептала я.  — Вы — дети Никты. Онейриды.
        Они молчали, видимо, в знак согласия. Голова шла кругом. Онейриды? Как это произошло? Онейриды — духи, управляющие снами, они не похожи на тех демонов, с которыми я общаюсь. Во Вселенной правят две силы — рай и ад, но кроме них есть иные сущности. Никта — сила хаоса, существующая с безначальных времен, когда мир возник из беспорядка.
        А онейриды — ее дети.
        Я кое-что знала о них, но никогда не видела, да и не думала когда-нибудь увидеть. Они проникали в сны людей и питались их энергией. Никта занималась тем же самым, но по-другому: проникая в сны, она показывала людям будущее — искаженную версию будущего, к которой сновидящий оказывался не готов. Из-за этого человек совершал безумные действия, порождавшие в мире еще больше хаоса, и сила Никты росла. Моей энергией она питалась напрямую, забирая ее в чистом виде и отвлекая внимание снами.
        Онейриды, в отличие от Никты, питаются непосредственно сновидениями, получая энергию из эмоций и реалий, возникающих в сознании сновидящего. Насколько мне известно, они тоже могли манипулировать снами, но им редко приходилось делать это. Люди и сами предоставляли им огромное количество надежд и страхов. Без всякой посторонней помощи.
        Вот и все, что мне известно об онейридах, но этого вполне достаточно. Хоть немного разобравшись в ситуации, я сразу почувствовала себя увереннее и спросила:
        — Так вот в чем дело? Вы похитили меня из-за Никты? Но это не я посадила ее в тюрьму, а ангелы.
        — Ты помогла им,  — сказал Первый,  — привела их к ней.
        — А потом отказалась спасти ее,  — добавил Второй.
        Яркой вспышкой пронеслись воспоминания о той ужасной ночи, когда Картер и его компания вновь взяли Никту в плен, после разгула, который она устроила в Сиэтле. Один ангел в ту ночь погиб, другой — пал. А Никта пообещала показать будущее, в котором у меня будет семья и любимый мужчина, если я отдам ей всю оставшуюся энергию и помогу освободиться.
        — Она обманула меня,  — ответила я.  — Она пыталась заключить со мной сделку, не выполнив своего обещания.
        — Мать всегда показывает правду,  — возразил Первый.  — Сны могут быть лживыми, но правда есть правда.
        Я решила, что указывать ему на бессмысленность этого утверждения бесполезно.
        — Не сомневаюсь, она оценит ваш подарок на Восьмое марта, но вы зря тратите время. Джером придет за мной. Мой архидемон. Он не оставит меня здесь.
        — Он не найдет тебя,  — заверил Второй, на этот раз с неприкрытым сарказмом.  — Он не сможет найти тебя. Для него ты больше не существуешь.
        — Ты ошибаешься,  — возразила я с неменьшей иронией.  — В этом мире нет такого места, где бы он не смог найти меня.
        Конечно, если не удалось скрыть мою ауру. Насколько я знаю, это умеют делать только высшие бессмертные. Вряд ли онейриды попадают в эту категорию.
        И тут Первый улыбнулся. Не самое привлекательное зрелище.
        — А ты и не в этом мире. Не в мире смертных. Ты в мире снов.
        — Ты внутри одного из бесконечного множества снов,  — подхватил Второй.  — В одном сне из бесчисленных снов человечества. Твоя суть, твоя душа заключена в нем и потеряна в океане остальных снов.
        Страх не дал мне съязвить насчет того, с чего это он вдруг перешел на высокий слог. Метафизический взгляд на устройство Вселенной, ее уровни и историю сотворения мне недоступен. Даже если бы кто-нибудь и объяснил, эти вещи находятся за пределами понимания смертных, низших бессмертных и других существ, рожденных, а не сотворенных. Однако мне хватило ума понять, что они говорят правду. Я оказалась в мире снов, мире, где нет форм, но который почти так же реален, как и проявленный мир. Неужели им удалось поймать мою душу и запереть в мире, где Джером не сможет меня найти? Гипотетически — не исключено.
        — И что дальше?  — спросила я с наигранным высокомерием, которое больше смахивало на нервозность.  — Будете держать меня в этом подобии коробки и гордиться удачным уловом?
        — Нет,  — ответил Первый.  — Ты же в мире снов. Ты будешь видеть сны.
        И мир вновь растворился.


        День моей свадьбы.
        Мне пятнадцать лет. В двадцать первом веке это возраст первых соблазнов, а для Кипра четырнадцатого века — самое время выходить замуж. К тому же и рост у меня был немаленький. Онейриды отправили меня в воспоминание или в сон о воспоминании, что-то в этом роде. Похожие сны посылала Никта. Я наблюдала за происходящим, словно смотрела кинофильм, но в то же время оставалась собой и воспринимала все вполне естественно.
        Это слегка сбивало с толку, особенно учитывая, что когда-то я пожелала больше не видеть своего смертного тела. Конечно, продажа души дьяволу влекла за собой не только очевидные потери, но и определенные преимущества: умение перевоплощаться и возможность никогда не возвращаться в тело, которое совершило такие прискорбные поступки в смертной жизни.
        Но тем не менее сейчас я была вынуждена смотреть на это. Как будто я оказалась героиней фильма «Заводной апельсин». В юности я была ростом метр восемьдесят. По меркам той эры, когда люди в среднем были ниже, чем сейчас, я была просто великаншей. Танцуя, я знала, как сделать так, чтобы мое длинное тело и конечности двигались изящно и расслабленно. Однако в повседневной жизни я очень стеснялась своего роста и считала его неестественным.
        Сейчас я наблюдала со стороны за своим старым «я» и с удивлением обнаружила, что совсем не выгляжу такой уж неуклюжей. Но все равно меня захлестнули сильные чувства, когда я увидела тяжелые темные волосы, ниспадавшие до талии, и в меру привлекательное лицо. Тем не менее было очень странно наблюдать за реальностью — если это, конечно, реальность,  — смешанной с воспоминаниями.
        Только рассвело, я несла большую амфору с маслом в амбар, находившийся за домом моей семьи. Я шла легкой походкой, стараясь не пролить ни капли. Я вновь поразилась, как грациозно тогда двигалась. Я поставила сосуд на землю в тени рядом с другими амфорами и пошла к дому. Не успела я сделать и пары шагов, как рядом со мной возник Кириакос, мой будущий муж. У него было такое хитрое выражение лица, что я сразу поняла: он пришел сюда тайком, чтобы увидеть меня, хотя прекрасно знал — это запрещено. Для него это был нехарактерно смелый поступок, и я отругала его за неблагоразумие.
        — Что ты делаешь? Ты увидишь меня сегодня вечером… и будешь видеть каждый день!
        — Я хотел подарить тебе их до свадьбы,  — оправдался он, протянув мне деревянные бусы.
        Маленькие бусинки идеальной формы чередовались с крошечными анхами.
        — Они принадлежали моей матери. Я хочу подарить их тебе, чтобы ты надела их сегодня.
        Он наклонился и надел бусы мне на шею. Его пальцы коснулись моей кожи, и я почувствовала, как по телу побежали теплые мурашки. В том нежном возрасте я еще не совсем понимала эти ощущения, но мне не терпелось наконец познать их. Сейчас, умудренная опытом, я знала — это проявления пробуждающегося желания… Но в этом было и что-то еще. Что-то, чего я пока не могла понять до конца. Ощущение связывающего нас наэлектризованного поля, как будто мы часть чего-то большего, чем мы сами. Предчувствие того, что нам суждено быть вместе.
        — Вот,  — произнес он, застегнув бусы и поправив мне волосы,  — просто идеально.
        Больше он не сказал ничего. Да и не стоило. Его глаза поведали все, что мне нужно было знать, и я задрожала. До Кириакоса ни один мужчина не обращал на меня внимания. Для всех я была просто долговязой дочкой Мартанеса, которая остра на язык и сначала говорит, а потом думает. Но Кириакос всегда слушал меня, всегда смотрел на меня так, как будто я была особенной, соблазнительной и желанной, словно прекрасные жрицы Афродиты, которые продолжали проводить свои ритуалы вдали от глаз христианских священников.
        Я сама не понимала, как сильно жажду его прикосновений, пока неожиданно для себя вдруг не взяла его руку и не положила на талию, привлекая к себе. Его глаза удивленно распахнулись, но он не отстранился. Мы были почти одного роста, поэтому его губы легко нашли мои и обрушили на меня лавину поцелуев. Я прислонилась к нагретой солнцем каменной стене, оказавшись зажатой между ней и Кириакосом. Я чувствовала его всем телом, мы стояли очень близко, но этого было мало.
        Поцелуи становились все более неистовыми, губы будто старались сократить остававшееся между нами расстояние. Я снова взяла его руку и положила себе на бедро под юбкой. Он поглаживал мою нежную кожу и, не дожидаясь дальнейших подсказок, провел пальцами по внутренней стороне бедра. Я выгнулась, прижалась к нему бедрами и стала тереться о него, я хотела, чтобы он трогал меня везде.
        — Лета? Куда ты подевалась?
        Сквозь шум ветра я услышала, как сестра зовет меня. Она еще далеко, но если пойдет искать меня, то наверняка найдет. Мы с Кириакосом отступили в разные стороны, задыхаясь, тщетно пытаясь справиться с бешеным сердцебиением. Он смотрел на меня так, будто увидел впервые в жизни. Его глаза горели.
        — У тебя был кто-то до меня?  — удивленно спросил он.
        Я покачала головой.
        — Но откуда… Я себе даже представить не мог, что ты на такое способна…
        — Я быстро учусь.
        На мгновение нам показалось, будто мир остановился. А потом он снова прижал меня к себе и страстно поцеловал. Его рука нащупала подол моего платья и задрала его до самого пояса. Он крепко сжал мои бедра и плотно прижался ко мне. Я прижималась к его твердому телу и отвечала ему неизведанным для меня, но очень естественным образом. Его пальцы скользнули внутрь меня, ощущая влажность между бедер. Его прикосновения обжигали, я застонала, требуя продолжения.
        Но тут он вдруг развернул меня лицом к стене. Одной рукой он придерживал мне юбку, а другой, похоже, пытался освободиться от собственных одежд. Секунду спустя он толчком вошел в меня. Это было потрясение, ничего подобного я никогда не испытывала. Я сказала правду: у меня не было мужчины, и, несмотря на то что я была вся влажной от желания, этот первый раз все равно причинил боль. Казалось, он слишком большой, а я — слишком маленькая.
        Я вскрикнула от необычной боли, которая совсем не уменьшила желания. Он входил в меня резкими, быстрыми толчками, видимо, он так долго сдерживал желание, что теперь оно неистово прорывалось наружу. Через некоторое время боль стихла, едва успев возникнуть. С каждым его движением мне становилось все приятнее, я еще сильнее прогнулась, чтобы он вошел в меня глубже. Его движения стали мощнее, и я вновь закричала от удивления и боли, граничившей с наслаждением. Я услышала, как он сдавленно застонал, его тело задрожало в волнах оргазма, а движения наконец замедлились.
        Когда все закончилось, он вышел из меня и развернул лицом к себе. Я впервые увидела его обнаженным. На нас остались следы крови и спермы, я попробовала вытереть бедра, но потом сдалась и просто опустила юбки. Все равно перед свадьбой буду совершать омовение.
        Не успел Кириакос одеться, как раздались крики матери, зовущей меня. Мы с Кириакосом изумленно уставились друг на друга, как будто до сих пор не веря, что сделали это. Я просто светилась от любви и радости познать плотское наслаждение, от целого сонма новых чувств, с которыми мне очень хотелось познакомиться поближе. Но голос матери заставил нас отпрянуть друг от друга.
        Он сделал шаг назад, улыбнулся, прижался губами к моей ладони и едва слышно прошептал:
        — Сегодня ночью… сегодня ночью мы с тобой…
        — Сегодня ночью… мы сделаем это снова,  — отозвалась я.  — Я люблю тебя.
        Улыбаясь, он нежно посмотрел на меня и поспешил скрыться, пока нас не застали вместе. Я смотрела ему вслед, и мое сердце пело от радости.
        Остаток дня прошел словно в тумане, отчасти из-за предсвадебной суеты, отчасти из-за произошедшего между мной и Кириакосом. Я смутно догадывалась, что именно должно случиться в первую брачную ночь, но догадки оказались далеки от реальности. Весь день до самого вечера я не ходила, а танцевала, сгорая от нетерпения наконец-то стать женой Кириакоса и снова заняться с ним любовью.
        Свадьба должна была состояться у нас дома, поэтому хлопот было полно, к тому же нужно было привести себя в порядок, и мне удалось немного отвлечься. Приближалось время церемонии, меня выкупали и облачили в свадебный наряд: тончайшую тунику цвета слоновой кости и огненно-красную фату. Мне пришлось встать на колени, чтобы мать смогла правильно закрепить фату, и сестры не преминули отпустить пару шуточек по поводу моего роста.
        Но это все не имело абсолютно никакого значения. Только я и Кириакос, навечно вместе, остальное — не важно. Скоро начали собираться гости, сердце у меня колотилось. Я вся вспотела от жары и радостного предвкушения и боялась испортить платье.
        Кто-то закричал, что вдали показались Кириакос и его семья. В воздухе витало возбуждение, это чувствовали все. Однако Кириакос влетел в дом, нарушив традиционный порядок и торжественную церемонию. На долю секунды какая-то наивная часть меня решила, будто Кириакос сгорает от любви и не может дождаться конца длинной церемонии. Но скоро иллюзии развеялись.
        Его лицо пылало от гнева, он набросился на моего отца и прорычал, тыча ему пальцем в лицо:
        — Мартанес, ты оскорбляешь меня, если думаешь, что я приму участие в этой свадьбе!
        Мой отец совсем растерялся, а его нелегко застать врасплох. Люди часто упрекали меня за острый язык, это, дескать, не подобает женщине. Но мне было далеко до отца, который мог нагнать страху на мужчин в два раза крупнее его. Ирония судьбы: я была слишком высокого для женщины роста, а мой отец слишком низкоросл для мужчины. Через пару мгновений отец взял себя в руки и снова обрел привычный грозный облик.
        — Еще как примешь!  — воскликнул он.  — Мы же сговорились! Мы собрали приданое!
        Судя по лицу стоявшего рядом нарядно одетого отца Кириакоса, для него все происходящее тоже было сюрпризом. Он положил руку сыну на плечо и спросил:
        — Кириакос, что случилось?
        — Вот что!  — ответил тот, показывая на меня пальцем.
        Его взгляд метнулся в мою сторону, я даже пошатнулась, будто от пощечины.
        — Я не намерен жениться на дочери Мартанеса, потому что она шлюха!
        Люди вокруг заохали и зашептались, лицо моего отца побагровело:
        — Ты хочешь оскорбить меня? Все мои дочери непорочны! Они девственницы!
        — Правда?  — спросил Кириакос, поворачиваясь ко мне,  — ты девственница?
        Все резко посмотрели на меня, и я побледнела. Во рту пересохло, я потеряла дар речи.
        Мой отец всплеснул руками, эта абсурдная ситуация довела его до белого каления:
        — Скажи им, Лета. Скажи им, что ты девственница, мы покончим с этим и заберем обратно твое приданое.
        Кириакос не спускал с меня глаз, в его взгляде сверкнуло что-то опасное.
        — Да, скажи им, и покончим с этим. Ты девственница?
        — Нет, но…
        Но тут начался настоящий хаос. Мужчины орали. Моя мать рыдала. Гости были потрясены и наслаждались неожиданным скандалом. В полном отчаянии я собралась с силами и попробовала перекричать весь этот гвалт:
        — Но это было только с Кириакосом! Сегодня мы сделали это в первый раз!
        В это время Кириакос с пеной у рта доказывал моему отцу, что не собирается возвращать приданое, но, услышав мои слова, отвернулся от него и взглянул на меня:
        — Это правда. Мы сделали это сегодня. Она отдалась мне легко и со знанием дела, как настоящая шлюха, умоляя взять ее. Нельзя сказать, скольким мужчинам она предлагала себя до этого и скольким предложила бы после замужества.
        — Нет,  — воскликнула я,  — это неправда!
        Но меня никто не слушал. Семья Кириакоса была в ярости от нанесенного им оскорбления. Моя семья выступала против очернительства, а отец всеми силами пытался сохранить хорошую мину при плохой игре, хотя прекрасно понимал — признавшись, я подписала собственный приговор. Для низших слоев общества секс до замужества не был чем-то из ряда вон выходящим, но наша семья занималась торговлей, мы старались подражать нашим клиентам в их лучших качествах и даже притворялись благородными. Добродетель девушки считалась священной и влияла на положение ее отца и всей семьи. Мое признание опозорило их всех и должно было повлечь за собой серьезные последствия, и Кириакос об этом прекрасно знал.
        Он подошел ко мне, чтобы я могла расслышать, что он говорит.
        — Теперь все знают,  — тихо сказал он,  — теперь все знают, чего ты стоишь.
        — Это неправда,  — всхлипывала я,  — ты же знаешь, это неправда.
        — Теперь ты никому не нужна,  — продолжал он,  — никому на свете. Проведешь остаток жизни на спине, раздвигая ноги перед первым встречным. А потом останешься одна. Потому что ты никому не нужна.
        Я крепко зажмурилась, чтобы прервать поток льющихся рекой слез, а когда вновь открыла глаза, меня окружала лишь чернота.
        Ну, не только чернота.
        Передо мной еще ярче, чем раньше, странно и зловеще светились онейриды.
        — Интересный сон,  — сказал Второй, изобразив некое подобие улыбки.  — От таких снов мы получаем много питательной энергии.
        — Это неправда,  — запротестовала я.
        Щеки были мокры от слез, точно так же, как во сне.
        — Это неправда. Вранье. Все было не так.
        Сон не шел у меня из головы, затуманивая сознание, я уже сама ни в чем не была уверена, но все же настоящие воспоминания победили, и я смогла восстановить в памяти тот день. Я вспомнила, как мы с Кириакосом украдкой целовались за амбаром, а потом пошли каждый своей дорогой, радостно думая о том, что скоро станем мужем и женой и нам предстоит незабываемая брачная ночь. Так оно и случилось. Я не теряла девственность в спешке, опершись руками о стену. Не торопясь, мы исследовали и узнавали тела друг друга. Он был сверху и все время смотрел мне в глаза, а не в спину. Он сказал, что я — его жизнь. Что во мне заключена целая вселенная.
        — Это вранье,  — уже более уверенно повторила я, в упор глядя на онейридов.  — Все было не так.
        Я знала, что права, но мне необходимо было повторить это вслух, чтобы убедиться в истинности собственных слов.
        Первый небрежно пожал плечами:
        — Какая разница? Я же сказал тебе: мать показывает правду. А сны? Сны — это всего лишь сны. Они могут быть правдой, а могут быть ложью, мы в любом случае питаемся их энергией. А что до тебя…
        Он улыбнулся такой же омерзительной улыбкой, как и его брат-близнец.
        — Ты будешь видеть сны… сны… сны…

        Глава одиннадцатая

        Я оказалась в Сиэтле. Слава богу, в современном Сиэтле. Мне совершенно не хотелось очутиться где-нибудь в районе четвертого века, хотя я все равно боялась жуткого видения, которое онейриды приготовили для меня на этот раз.
        Мало того что я оказалась в Сиэтле, я еще и увидела Романа. Он припарковался на Черри-стрит и протискивался к центру площади Пионеров сквозь толпы туристов и местных жителей, наслаждавшихся ясным осенним вечером. На этот раз я сама во сне не присутствовала, оставаясь сторонним наблюдателем: я следовала за Романом, как призрак или камера, снимающая документальный фильм. Мне хотелось заговорить с ним, как-то дать знать о своем присутствии, но у меня не было рта. У меня вообще не было формы в этом видении, только сознание.
        Он шел быстро, бесцеремонно расталкивая толпу и не обращая внимания на косые взгляды и колкие реплики. Его интересовало только одно: как бы побыстрее добраться до хорошо знакомого мне бара «Подвальчик», излюбленного места встреч бессмертных. Сегодня там было полно смертных, но Джерому всегда удавалось занять дальний угловой столик, как бы ни был переполнен бар. Обычно они с Картером сидели там с беззаботным видом и выпивали. Но сегодня на лице архидемона было написано неподдельное беспокойство, они с ангелом о чем-то оживленно спорили.
        Роман скрыл ауру, поэтому ни ангел, ни демон не заметили его приближения. Джером обернулся и свирепо посмотрел на него, решив, что кто-то из смертных осмелился побеспокоить их. Увидев Романа, он изменился в лице, но Роман не дал ему даже открыть рот.
        — Где она?  — потребовал ответа Роман, сев на стул и придвинув его вплотную к Джерому.
        Отец и сын, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.
        — Где, твою мать, Джорджина?
        Музыка и голоса заглушили его крик, но стоявшие поблизости посетители удивленно посмотрели на него. Роману было все равно, его внимание сосредоточилось на Джероме. Ярость так и искрила вокруг нефилима, заменяя скрытую ауру.
        Когда Роман вошел в бар, Джером был чем-то обеспокоен, но сейчас, в присутствии подчиненного, его лицо сразу приняло столь типичное для демона холодное, бесстрастное выражение.
        — Забавно,  — ответил Джером,  — а я собирался то же самое спросить у тебя.
        Роман бросил на него сердитый взгляд.
        — Откуда мне знать, черт побери?! Она взяла и исчезла прямо у меня на глазах! Это же у тебя должна быть с ней какая-то сверхъестественная связь, правда?
        Ни один мускул на лице Джерома не дрогнул, но его ответ стал для нас с Романом ударом ниже пояса:
        — Я ее больше не чувствую. Она словно исчезла для меня.
        Может, у меня и не было физической формы, но тем не менее я ощутила холодок. Архидемон всегда сохраняет связь со своими подчиненными. Он всегда знает, где они находятся, и чувствует, если им больно. Когда Джерома призвали, эта связь нарушилась и мы лишились своих «адских» способностей. А теперь ситуация сложилась обратная. Меня, так сказать, призвали и оторвали от Джерома. Я вспомнила, что говорили онейриды: «Он не найдет тебя. Он не может найти тебя. Для него ты больше не существуешь».
        — Это невозможно,  — прорычал Роман.  — Или кто-то скрыл ее ауру?
        Какая ирония судьбы: кто-то воспользовался его собственным планом в отношении меня.
        Джером покачал головой, жестом подозвал официанта и заказал еще выпить.
        — В таком случае я не мог бы найти ее, но все равно чувствовал бы связь.
        «Для него ты больше не существуешь».
        — Ты думаешь, она… умерла?
        Ярость Романа немного поутихла. Вопрос не показался таким уж неуместным: в каком-то смысле мне и правда казалось, будто я умерла.
        — Нет. Ее душа оказалась бы в аду.
        Джером сделал глоток из нового бокала, пристально посмотрел на Романа и продолжил:
        — Но задавать вопросы не входит в твои обязанности. Расскажи, что известно тебе. Ты сказал, она исчезла у тебя на глазах. В буквальном смысле исчезла?
        Роман жутко побледнел. Он посмотрел на Джерома, а потом на мрачного Картера, который пока не произнес ни слова.
        — Да. Взяла и исчезла. У нее опять началось… не знаю, как объяснить. Она и сама с трудом могла объяснить, что это.
        — Я помню, она рассказывала. Музыка. Цвета.
        В голосе Джерома слышалось насмешливое недоверие, он считал мои рассказы полной чушью.
        — Как будто какая-то странная сила звала ее, околдовывала, хотела во что бы то ни стало заполучить ее.
        Роман повторял всем известную информацию, возможно, для того, чтобы Джером отнесся к ней более серьезно.
        — Она называла ее песней сирен, она ходила во сне, пытаясь прийти к ней. И вчера вечером ей это наконец удалось.
        — Ты видел эту силу?  — спросил Картер.
        Странно, но я не помню, чтобы раньше ангел выглядел таким серьезным… и таким растерянным. Ну, может быть, серьезным — пару раз в жизни. А вот растерянным — никогда.
        — Я видел, как она исчезла. Просто растворилась в воздухе. Не то чтобы я увидел эту силу, скорее почувствовал. Я всегда чувствовал, когда она появлялась.
        — На что она похожа?  — спросил Джером.
        Роман пожал плечами:
        — Не знаю. Просто сила, какой-то вид энергии. Не похоже на конкретную сущность. По крайней мере ни на одну, известную мне. Точно не высшие бессмертные.
        — Это ничего не дает,  — заявил Джером.
        Роман снова начал злиться.
        — Но это все, что я знаю! Если бы ты прислушался к ней тогда, этого бы вообще не произошло. Это ты виноват. Ты не отнесся к ней серьезно, и теперь она пропала!
        Кричать на Джерома — плохая идея.
        — Поосторожней, а то я заберу свое приглашение обратно,  — прошипел демон, буравя глазами сына.  — Я выслушал ее. Я поручил тебе защищать ее. Так что это ты «виноват»!
        Роман побагровел.
        — Когда эта сила вновь появилась, я был в другой комнате. Я сделал все, что мог, но было поздно. Джорджина сдалась, и если честно… я вряд ли остановил бы ее.
        Для Романа такое признание — серьезный шаг. Нефилимы могли унаследовать любое количество силы от бессмертных отцов. У Романа было почти столько же силы, сколько у Джерома, ну, чуть-чуть меньше. К тому же у высших и низших бессмертных разные виды способностей. Роман был своего рода гибридом, возможно, он и правда не смог бы справиться с тем, что под силу Джерому.
        Джером не стал развивать эту мысль дальше и резюмировал:
        — То есть, по сути, нам ничего не известно.
        — По крайней мере, мы точно знаем, это не кто-то из наших,  — наконец заговорил тихим голосом Картер.
        — Ну да, поэтому остается всего лишь около миллиона других вариантов,  — отрезал Джером.  — Хотя…
        Он посмотрел на пустой стул, стоявший за их столиком. Через секунду там материализовалась Симона. Картер не особо удивился, в отличие от Романа и меня. Но больше всех удивилась сама Симона: она взвизгнула от страха и казалась совершенно сбитой с толку. Когда тебя внезапно телепортирует высший бессмертный, ощущения не самые приятные.
        Сегодня она была в обличье блондинки, в однотонной блузке и джинсах. Она, видимо, не на шутку испугалась — даже не попыталась увеличить вырез декольте, увидев Картера.
        — Что с-с-случилось?  — заикаясь, спросила она.
        — Что ты сделала с Джорджиной?  — осведомился Джером.
        Она посмотрела на него большими глазами. Джером, конечно, оставался в обличье Джона Кьюсака, но смотрел на Симону таким взглядом, что сразу было понятно: перед тобой настоящий адский демон.
        — Ничего! Я не знаю, о чем ты говоришь!  — заплакала Симона, съежившись на стуле.
        Джером так молниеносно вскочил со стула, будто применил телепортацию. Он схватил Симону за горло и прижал к стене. Когда-то я была в такой ситуации, и мне стало искренне жаль бедняжку. Посетители бара не обращали на происходящее ни малейшего внимания: Джером либо напустил на них морок, либо просто сделал себя и Симону невидимыми.
        — Не смей врать мне!  — заорал он.  — Что ты с ней сделала? На кого работаешь?
        Я понимала, почему он так решил. Роман почувствовал, что эта сила не принадлежала ни демону, ни ангелу, но, вполне возможно, кто-то вступил в сговор с неизвестной сущностью. Такое случалось. Роман тоже понял, о чем думает Джером, вскочил, встал рядом с отцом и прорычал:
        — Клянусь, если ты тронула хотя бы волос на ее голове, я тебя разорву!
        Симону так озадачило неожиданное выступление Романа, что на секунду она даже перестала бояться. Поскольку его аура была скрыта, она могла решить, будто он обычный смертный, который лезет не в свое дело да еще и кидается необоснованными угрозами. Как же она ошибалась!
        Симона повернулась к Джерому, снова сжавшись от страха, и пролепетала:
        — Ничего. Я ничего с ней не делала, клянусь!
        Разобрать слова было сложно, потому что Джером продолжал держать ее за горло мертвой хваткой.
        — Ты пыталась затащить Сета в постель,  — заявил Роман.
        — И все! С ней я ничего не делала! Ничего!
        Симона умоляюще посмотрела на Джерома:
        — Ты же должен знать, почему я приехала сюда. Совсем не затем, чтобы причинить ей вред.
        Лицо Джерома пылало от бушующей ярости, но в глазах промелькнуло понимание. Он молчал, и голос Картера нарушил звенящую тишину.
        — Она говорит правду.
        Джером не отпускал Симону:
        — Тебе известно что-нибудь о ее исчезновении? Хоть что-нибудь?
        — Нет! Нет!
        Джером взглянул на Картера, тот кивнул, подтверждая ее слова. Разочарованно вздохнув, Джером отпустил ее.
        Роман сомневался в правдивости ее слов, но раз уж Картер поручился за нее, то это наверняка. Джером сел на место и залпом допил все, что оставалось в стакане. Спустя минуту к нему присоединился Роман, а Симона осталась стоять у стены, неуверенно глядя на них и потирая горло.
        — Не знаю, что у вас тут происходит, но если я могу…
        — Ты свободна,  — отрезал Джером, махнув рукой, и Симона испарилась так же внезапно, как и появилась.
        — Как ты с ней неласково,  — заметил Картер, лениво помешивая бурбон.
        — Я отправил ее обратно в отель,  — сердито ответил Джером.  — А не на какой-нибудь там необитаемый остров.
        Роман поостыл и пребывал в глубокой задумчивости. Он вдруг показался мне поразительно похожим на отца.
        — Почему она сказала, что ты должен знать, зачем она здесь? Зачем ты приставил меня следить за ней?
        — Я не могу никому сообщить об этом,  — ответил Джером, обращаясь к Картеру и полностью игнорируя вопрос Романа.  — Пока не могу. Только в самом крайнем случае. Нельзя допустить, чтобы об этом узнало руководство.
        — А я вообще ничего не могу сделать. Технически это ваша проблема,  — задумчиво сказал Картер и сделал большой глоток, будто надеясь, что это поможет.
        — Но все равно сделаешь,  — смело заявил Роман,  — ты же попробуешь найти ее?
        — Конечно,  — невозмутимо согласился ангел.
        Мрачное выражение лица сменилось его фирменной циничной улыбкой, за которой, подозреваю, он скрывал истинные чувства. Картер добавил:
        — Без нее здесь станет слишком скучно.
        На мгновение я даже получила удовольствие от положения невидимого наблюдателя. Картер не чувствовал моего присутствия, и впервые в жизни у меня появилась возможность хорошенько разглядеть его, не отводя взгляда. Он мог сколько угодно притворяться легкомысленным, но ему небезразлична моя судьба. И вот уж я не поверю, будто все это лишь потому, что он находил меня забавной. Почему он так себя вел? Но серые глаза ангела оставались бесстрастными, не давая ответа на мой вопрос.
        — Да уж,  — сухо добавил Джером,  — даже и не знаю, как мы обойдемся без ее романтических злоключений.
        Картер открыл было рот, чтобы возразить ему, но ангела опередил Роман:
        — О, вот, кстати, о чем еще мы говорили с Эриком.
        Он быстро пересказал им соображения Эрика насчет того, что эта сила являлась за мной только тогда, когда я была в депрессии. Роман также в подробностях описал каждый случай появления силы.
        Джером и Картер обменялись многозначительными взглядами.
        — Если учесть, что она почти все время в депрессии, это нам мало что дает,  — заметил демон.  — А вот старика, возможно, стоит навестить.
        — Джером,  — предостерег демона Картер.
        Они снова посмотрели друг другу в глаза, безмолвно общаясь. Джером первый отвел взгляд, исключительно для того, чтобы небрежно поднять очередной, недавно принесенный официантом бокал.
        — Да не переживай ты. Я не стану его пугать. Сильно — не стану.
        Отправился ли он к Эрику прямо из бара — узнать об этом мне было несуждено: окружающий мир растворился, и я опять очутилась в тюрьме. Там было жутко неудобно, и еще я чувствовала себя крайне утомленной. Глядя на улыбающихся, сияющих онейридов, я догадалась, что произошло: питаясь моими снами, они похищали и часть моей энергии.
        — Сон…  — пробормотала я, внезапно растерявшись.
        Я ждала какой-то жуткой развязки, но этого не случилось.
        — Это был не сон. Это правда. Вы показали мне, чем на самом деле сейчас занимаются мои друзья.
        — Некоторые сны — правда, а некоторые — ложь,  — сказал Второй.
        — Этот — правда,  — рассердилась я, ощущая непреодолимое желание влепить ему пощечину.
        И тут я вспомнила одну историю, полузабытое детское воспоминание. Когда я родилась, на Кипре уже давно обосновались христианские священники, но старые мифы и ритуалы никуда не исчезли. То, что мы сейчас считаем мифами, тогда являлось для людей непреложным фактом. И в одном из таких мифов говорилось следующее: сны приходят к людям из двух врат: одни сделаны из слоновой кости, а другие — из рога. Сны, приходящие из врат слоновой кости, лживы, а те, что приходят из роговых врат,  — истинны. Не знаю, может быть, это просто метафора, но практика подтвердила — доля правды в этом мифе присутствует.
        — Но зачем?  — спросила я.  — Зачем вам показывать правду? Вы же можете доставить мне гораздо больше мучений, показав очередной глупый кошмар.
        Я соврала. Тот кошмар совсем не показался мне глупым. Он причинил жуткую боль, но я не хотела, чтобы они узнали об этом. А вот только что я сделала глупость, подкинув им идею, как лучше меня помучить.
        — Потому что ты пребываешь в неизвестности,  — сказал Первый.  — Скоро ты не сможешь отличить правду от лжи. Ты полагаешь: все, что причиняет тебе боль,  — ложь. Но это только пока. Скоро ты вообще ничему не сможешь доверять.
        — Смогу,  — твердо возразила я.  — Я знаю, как отличить правду от лжи.
        — Думаешь, сон, который мы показали тебе сейчас, правда?  — спросил Второй.
        — Да. Конечно.
        — Хорошо,  — подхватил Первый.  — Тогда ты узнала и еще одну часть правды: никто не сможет найти тебя. Ты останешься здесь навечно.

        Глава двенадцатая

        Лучше бы онейриды посылали мне только лживые сны. Они, конечно, причиняли боль, но, проснувшись, я ощущала хотя бы толику удовлетворения, понимая, что всего этого на самом деле не было. Однако следующие несколько снов были истинными. Онейриды заставили меня погрузиться в воспоминания о прошлом.
        В одном воспоминании я вновь очутилась во Флоренции XV века. Сначала я даже обрадовалась возможности вернуться в это прекрасное время. Эпоха Возрождения в Италии стала эрой красоты, и я с благоговением наблюдала, как в людях вновь просыпается любовь к прекрасному, дремавшая на протяжении предшествовавших мрачных столетий. Ситуация была вдвойне интересной, потому что церковь всегда подавляла развитие художественной культуры. Моей стороне такой конфликт был, безусловно, выгоден.
        Я жила вместе с еще одним суккубом. У нас было свое текстильное производство, оно позволяло жить на широкую ногу. Мы прекрасно справлялись, пока наш дядюшка-купец путешествовал по торговым делам — это был инкуб. Исходные данные неплохие, и я, под именем Бьянки, стала любимицей нашей местной демонессы Тавии, принося к ее ногам одну жертву за другой.
        Все пошло наперекосяк, когда я наняла эксцентричного и очень красивого художника по имени Никколо, чтобы тот написал фреску для оформления нашего дома. Очень яркая личность, забавный и умный, он увлекся мной с первого же дня. Однако правила приличия и профессиональные границы заставляли его держать дистанцию. Меня это не устраивало, и я стала часто оставаться с ним, наблюдая, как он расписывает стену, прекрасно понимая, что соблазнить его — вопрос времени.
        — Овидий ничего не понимал в любви,  — сказала я, лежа на софе, когда мы в очередной раз обсуждали литературу.
        Его искусство рассуждать на эту тему делало его в моих глазах еще более привлекательным. Он оторвался от росписи и посмотрел на меня с насмешливым недоверием.
        — Ничего не понимал в любви? Прикуси язык, женщина! Он же авторитет в этой области! Писал об этом книги, которые читают и в наши дни.
        Я привстала, сменив позу на более пристойную.
        — Они устарели. Их писали в другое время. Он на нескольких страницах описывает, где мужчинам надо знакомиться с женщинами. Но этих мест уже не существует. Женщины не ходят на скачки или кулачные бои. Нам даже не разрешено появляться в общественных местах.
        Я сказала это с большей горечью, чем собиралась. Художественная культура той эпохи поражала великолепием, но положение женщин стало гораздо более ущемленным по сравнению с другими местами и эпохами, в которых я жила.
        — Возможно,  — согласился Никколо.  — Но принципы остались те же. Как, впрочем, и техники.
        — Техники?  — Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.
        Нет, ну в самом деле! Что может быть известно какому-то смертному о техниках соблазнения?
        — Все эти техники — лишь поверхностные ужимки. Делайте комплименты своей возлюбленной. Говорите о вещах, которые интересуют вас обоих, например о погоде. Помогите ей поправить платье, если оно придет в беспорядок. Какое отношение все это имеет к любви?
        — А что вообще имеет отношение к любви? В этом-то и причина. Брак — не более чем сделка.
        Он привычным движением наклонил голову, задумавшись.
        — Кстати, у тебя сегодня необычайно красивая прическа.
        От неожиданности я не сразу нашлась что ответить, но потом взяла себя в руки и продолжила:
        — Спасибо. Но ты прав. Брак действительно превратился в сделку. Однако иногда ему сопутствует любовь. А иногда любовь возникает позже. И многие тайные интрижки, какими бы «греховными» они ни считались, основаны на любви.
        — То есть, по-твоему, Овидий разрушает последние остатки любви?
        Его взгляд упал на окно, и он улыбнулся:
        — А там, похоже, дождь собирается, да?
        Накал спора сразу же ослабел, и поэтому меня еще сильнее разозлила его не относящаяся к делу реплика.
        — Что — да? Нет, дождя не будет. Да, именно это и делает Овидий. Любовь и так уже стала большой редкостью. Он считает любовь игрой, он обесценивает даже то, что осталось.
        Никколо оторвался от кистей и красок, сел рядом со мной на софу и спросил:
        — А ты не считаешь любовь игрой?
        — Иногда — ну ладно, большую часть времени — считаю, но это не значит, что мы не должны…
        Я не закончила фразу, потому что его пальцы коснулись выреза моего платья.
        — Что ты делаешь?
        — Воротник замялся. Привожу его в порядок.
        Я удивленно взглянула на него и рассмеялась, разгадав уловку.
        — Ты следуешь его советам!
        — И как, работает?
        Я подалась ему навстречу и ответила:
        — Да…
        Он отклонился, не ожидав такой реакции. Он собирался только поддразнить меня, доказывая, что любовь — не более чем игра. Отвернувшись, Никколо встал:
        — Мне нужно работать…
        Никколо было трудно удивить, но мне удалось застать его врасплох. Обняв с неожиданной для самой себя силой, я привлекла его к себе и впилась губами в его рот. Его губы оказались мягкими и нежными. Оправившись от первого удивления, он ответил на поцелуй, и его язык затанцевал у меня во рту. Потом он пришел в себя и снова отпрянул.
        — Прости. Я не должен был…
        Я видела желание в его глазах, желание, которое он сдерживал с тех самых пор, как начал работать у нас. Он хотел меня, но даже такой богемный тип, как он, чувствовал, что соблазнять незамужнюю женщину высшего класса — неправильно, особенно если эта женщина — твоя заказчица.
        — Ты первый начал,  — тихо предостерегла его я.  — Ты пытался переубедить меня насчет Овидия. Похоже, тебе это удалось.
        Я обняла его за шею и стала целовать. Он пытался сопротивляться, но недолго. Вскоре его рука начала медленно распахивать мои юбки, и я поняла, что победила и пора удаляться в спальню.
        А там он совсем позабыл о приличиях: толкнул меня на кровать, а пальцы, обычно искусно расписывающие стены, пытались освободить меня от замысловатого наряда, состоящего из множества слоев дорогих тканей.
        Когда ему наконец удалось добраться до тонкой нижней сорочки, инициатива перешла ко мне и я стала быстро раздевать его, восхищаясь ощущением его обнаженной кожи, исследуя его тело кончиками пальцев. Я села на него сверху, наклонилась и стала нежно целовать его соски. Они затвердели под прикосновениями моих губ, и я получила огромное удовлетворение, услышав, как он тихонько застонал, когда я слегка прикусила их нежную кожу.
        Опускаясь ниже, я покрывала поцелуями его живот, все ниже и ниже, пока не добралась до набухшего и затвердевшего члена. Я нежно прошлась по нему языком сверху донизу. Он снова застонал, стоны стали громче, когда я взяла член в рот. Губами я чувствовала, как он растет, становясь все тверже и больше, а я все скользила по нему языком вверх-вниз.
        Вряд ли он осознавал, что делает, когда запустил пальцы в мои волосы, запутавшись в затейливо уложенных с помощью шпилек локонах. Мои губы задвигались быстрее, я все больше возбуждалась, чувствуя, как он заполняет меня всю. Первые проблески его энергии тонкой струйкой начали втекать в меня, словно светящиеся потоки цвета и огня. Само по себе это ощущение не доставляло прямого физического удовольствия, оно пробуждало голод суккуба, воспламеняло плоть, заставляло меня желать его прикосновений.
        — Бьянка… Ты не должна…
        Я тотчас подняла голову и продолжила начатое губами дело руками, подводя его к наивысшему пику блаженства.
        — Хочешь, чтобы я остановилась?
        — Я… ну… Нет, но такие женщины, как ты, не должны… ты не должна…
        Я рассмеялась низким зловещим смехом.
        — Ты понятия не имеешь, что я за женщина. Я хочу делать это. Хочу чувствовать тебя у себя во рту… пробовать тебя на вкус…
        — О господи,  — простонал он, закрыв глаза и приоткрыв рот.
        Его тело напряглось, слегка изгибаясь, и я едва успела снова взять член в рот. Он кончил в меня, тело продолжали сотрясать волны оргазма. Жизненная энергия, лившаяся мощным потоком, стала еще интенсивнее, и я чуть было не кончила сама. Все еще только начиналось, а я уже получила от него больше энергии, чем ожидала. Ночь обещает быть интересной. Когда судороги, сотрясавшие его тело, наконец стихли, я подвинулась повыше, закинув свое бедро на его, и провела языком по его губам.
        — О господи,  — повторил он, тяжело дыша и глядя на меня широко раскрытыми глазами.
        Его руки гладили мою талию, а затем поднялись к груди — я полностью одобряла его действия.
        — Я думал… что так себя ведут только шлюхи…
        — Разочарован?  — спросила я, иронически приподняв бровь.
        — О нет. Нет.
        Я наклонилась и легко коснулась губами его рта.
        — Тогда услуга за услугу…
        Дважды Никколо просить не пришлось, хотя он выглядел утомленным. Стянув с меня сорочку, он набросился на мое тело, лаская ртом, сжимая в ладонях груди, посасывая и прикусывая соски, точно так же, как я поступала с ним. Я все сильнее возбуждалась, инстинкт заставлял меня забирать все больше и больше энергии, удовлетворяя пылающую потребность тела. Когда его рот оказался между моих ног, раздвигая бедра, я приподняла его голову.
        — Ты как-то сказал мне, что я думаю как мужчина,  — нежно прошептала я.  — Тогда и обращайся со мной как с мужчиной. Встань передо мной на колени.
        Он удивленно моргнул, пораженный моим предложением, но сила, с которой я произнесла эти слова, возбудила его.
        В его глазах мелькнуло что-то животное, он опустился на колени, а я встала перед ним, опираясь на кровать.
        Сжав мои бедра, он прижался лицом к мягкому треугольнику волос между ног, его язык раздвинул мои губы и стал поглаживать затаившееся в самой глубине пылающее сердце. От первого же прикосновения по телу пробежала дрожь, и я запрокинула голову. Воодушевленный моей реакцией, он целовал меня там, найдя нужный ритм. Я запуталась пальцами в его волосах и прижала его к себе крепче, заставляя проникать все глубже, пробуя меня на вкус.
        Когда сладкое тепло, разливавшееся по бедрам, стало искать выхода, внутри меня что-то взорвалось, подобно вспышке на солнце. Через меня тек огонь, звездный свет, каждая клеточка звенела и стонала от наслаждения. Подражая мне, Никколо не отрывался от меня, пока я не достигла высшей точки наслаждения, а он продолжал нежно поглаживать языком островок удовольствия, отчего мое тело конвульсивно подрагивало.
        Он посмотрел мне в глаза с довольной улыбкой.
        — Даже не знаю, кто ты. Служанка? Госпожа? Я не знаю, как с тобой обращаться.
        Я улыбнулась и погладила его по щекам.
        — Я такая, какой ты хочешь меня видеть. Как бы ты хотел со мной обращаться?
        Никколо задумался и наконец неуверенно заговорил:
        — Я хотел бы… хотел бы думать о тебе как о богине… и брать тебя как шлюху…
        Я улыбнулась еще шире. Это отлично обобщало мою жизнь.
        — Я такая, какой ты хочешь меня видеть,  — повторила я.
        Поднявшись с колен, он грубо толкнул меня на постель. Он снова был готов заняться любовью, хотя я видела, каких усилий ему это стоило. Большинство мужчин уже были бы ни на что не способны после такой потери жизненной энергии, но желание оказалось сильнее. Он плотно прижал меня к постели своим телом, а потом сильным толчком вошел в меня, совершенно беспрепятственно, поскольку я была очень влажная.
        Застонав, я приподняла бедра, чтобы он смог войти в меня глубже. Никколо сжал мои бедра, двигаясь со звериной агрессией. Я отвечала ему, наслаждаясь тем, как он двигается внутри, заполняя меня всю. Мои крики становились громче, его движения резче.
        О, какой поток жизненной энергии вливался в меня! Обжигающая золотистая река придавала новый вкус жизни, всему существованию. Вместе с энергией в меня вливались его эмоции и мысли, я чувствовала его желание и страсть.
        Эта энергия вместе с физическим удовольствием поглощала меня и сводила с ума, я едва сохраняла способность думать и отделять одно от другого. Чувства переполняли, сжигая изнутри ярким пламенем, казалось, меня вот-вот разорвет. Я прижалась к нему, чтобы хоть как-то заглушить собственные крики.
        Огонь во мне вспыхнул до небес, и я уже не пыталась сдержать приближение развязки. Мое тело забилось в ужасном и прекрасном экстазе. Никколо и не думал пожалеть меня, не замедлил темпа, даже когда я вся выгнулась дугой от наслаждения. Это было мучительно и сладко одновременно, я кричала, требуя еще.
        Теперь церковь имела все основания счесть Никколо аморальным типом, но на самом деле он был порядочным мужчиной. Он хорошо относился к людям, обладал сильным характером и твердыми принципами, в нем было много доброты и жизненной энергии, энергии, которую я высасывала из него без малейших угрызений совести. Она проникала в меня в такт с движениями наших переплетенных тел и казалась слаще нектара богов, огнем струилась по венам, даря ощущение жизни, делая меня богиней в его глазах.
        К сожалению, потеря энергия все же взяла свое, и вскоре побледневший Никколо лежал в постели, не в силах пошевелиться и с трудом дыша. Я села в кровати и провела рукой по его покрывшемуся испариной лбу. Никколо улыбнулся.
        — Я собирался написать о тебе сонет… Но вряд ли смогу выразить это словами.
        Он попытался сесть, но каждое усилие причиняло ему боль. Странно, как он вообще смог продержаться так долго.
        — Мне надо идти… скоро погасят огни…
        — Даже не думай. Можешь остаться здесь до утра.
        — Но что скажут твои слуги?
        — Ничего, потому что я хорошо плачу им,  — ответила я, слегка касаясь его губами.  — Неужели тебе не хочется продолжить нашу философскую дискуссию?
        Он прикрыл глаза, продолжая улыбаться.
        — Да, конечно. Но… прости, не знаю, что со мной такое. Мне надо немного отдохнуть…
        Я легла рядом с ним и прошептала:
        — Тогда отдыхай.
        С тех пор это вошло у нас в привычку. Днем он работал над созданием фрески — надо признать, дело стало продвигаться гораздо медленнее, чем раньше,  — а ночи проводил со мной. Чувство вины не покидало его, и это еще сильнее возбуждало меня и давало в два раза больше энергии. Моя сущность питалась душой Никколо, а тело наслаждалось его ласками.
        Но однажды он ушел куда-то по делам и не вернулся. Два дня от него не было вестей, я уже начала беспокоиться. На третью ночь он наконец появился на пороге моего дома, сам не свой от тревоги и беспокойства. Поняв, что дело серьезное, я впустила его и сразу заметила у него под мышкой какой-то сверток.
        — Где ты пропадал? А это еще что?
        Он распахнул плащ и показал стопку книг. Я брала их в руки одну за другой, как всегда испытывая благоговейный трепет. «Декамерон» Боккаччо, «Любовные элегии» Овидия и множество других. Некоторые я читала, другие — лишь мечтала прочитать. Сердце забилось в радостном возбуждении, у меня руки чесались начать перелистывать страницы.
        — Я взял эти книги у друзей,  — объяснил Никколо.  — Они боятся, что придут люди Савонаролы и заберут их.
        Я усмехнулась, услышав имя самого влиятельного священника города.
        — Люди Савонаролы?
        — Они изымают у народа «греховные предметы», чтобы уничтожить. Ты сможешь спрятать их у себя? Твой дом наверняка не станут обыскивать.
        Мне показалось, будто книги сияют ярче всех моих драгоценностей, вместе взятых, захотелось бросить все и немедленно приняться за чтение.
        — Конечно,  — согласилась я, перелистывая страницы «Декамерона».  — Но я не понимаю, как кому-то может прийти в голову уничтожить такое.
        — Грядут темные времена,  — сурово сказал Никколо.  — Мы должны быть очень осторожны, иначе все знания будут утрачены, и тогда невежа станет править ученым.
        Он был прав. Сколько раз я уже наблюдала, как глупцы, не ведающие, что творят, уничтожают знание. Иногда это случалось из-за жестоких, кровавых войн, иногда применялись другие, коварные методы, как те, к которым прибегал фра Савонарола. Я привыкла к этому и почти не замечала, но сейчас это меня почему-то искренне взволновало. Возможно, потому, что обычно я занимала позицию бесстрастного наблюдателя, а сейчас мне удалось посмотреть на все глазами Никколо.
        — Бьянка?  — тихонько засмеявшись, позвал он.  — Ты вообще меня слушаешь? Я собирался провести с тобой эту ночь, но ты предпочитаешь моей компании Боккаччо.
        Я с трудом оторвалась от книги и улыбнулась:
        — А можно провести ночь с вами обоими?
        За следующие несколько дней Никколо тайком перенес ко мне множество произведений искусства. Мой дом заполнился не только книгами, но и картинами, статуэтками, такими изысканными предметами, как экстравагантная одежда и драгоценности,  — все это теперь считалось порождением греха.
        Мне казалось, я миновала врата небесные и попала в рай. Часами я могла разглядывать картины и скульптуры, восхищаясь гениальностью рода человеческого, завидуя способности к творчеству, которой сама была лишена как в свою бытность смертной, так и сейчас, обретя бессмертие. Созерцание искусства наполняло меня неописуемой радостью, доставляя утонченное наслаждение, в такие моменты мне казалось — моя душа снова принадлежит только мне.
        Но главное — книги… ах эти книги. У моих помощников и прислуги внезапно появилось море работы, я совершенно забросила дела. Что мне до всех этих счетов и грузоперевозок, когда в моих руках оказалось столько источников мудрости? Я пила ее, смакуя каждое слово,  — каждое слово, которое церковь называла ересью. Втайне меня переполняла гордость, что мне выпала честь стать хранительницей этих бесценных сокровищ. Я сохраню накопленные людьми знания, и передам их дальше, и расстрою все планы рая. Свет человеческой гениальности и творчества не померкнет благодаря мне. Я получала от этого огромное наслаждение.
        Но однажды ко мне в дом явилась Тавия. Я отчиталась ей о последних любовных завоеваниях, демонесса осталась довольна, но потом вдруг заметила стоявшую на столике маленькую статуэтку Вакха. Я не успела спрятать ее вместе с остальными сокровищами.
        Тавия потребовала объяснений, и я рассказала ей, что помогаю контрабандистам. Сначала последовало свойственное ей долгое молчание, а когда она заговорила, я чуть в обморок не упала.
        — Немедленно прекрати заниматься этим.
        — Что???
        — Ты должна отнести все эти вещи отцу Бетто.
        Я смотрела на нее в изумлении, не веря своим ушам, наверное, она шутит? Отец Бетто — местный священник, мой исповедник.
        — Нет… ты, очевидно, неправильно меня поняла. Эти вещи нельзя уничтожать. Мы же не должны поддерживать церковь, она — наш враг.
        Тавия приподняла изогнутую дугой бровь:
        — Мы должны способствовать распространению зла в мире, моя дорогая, и планы церкви могут совпадать или не совпадать с нашими, вот и все. В данном случае — у нас общая цель.
        — Это невозможно!  — закричала я.
        — Нет большего зла, чем невежество и уничтожение гениальности. Невежество — основная причина того, что люди погибают, становятся ханжами, грешат, наконец. Невежество — вот главный враг рода человеческого.
        — Но Ева согрешила, сорвав яблоко с древа познания…
        Демонесса усмехнулась:
        — Ты уверена? Истинно ли тебе известно, что есть добро и зло?
        — Я… я не знаю,  — прошептала я.  — Они почти неотличимы друг от друга.
        Впервые с момента превращения в суккуба я ощутила себя настолько потерянной и запутавшейся. Согрешив и продав душу дьяволу, я с головой окунулась в существование суккуба и совершенно не задавалась вопросами о сути ада и рая или как я могу совращать мужчин типа Никколо.
        — Да,  — согласилась Тавия, вдруг перестав улыбаться,  — иногда они действительно неразличимы. Но я не намерена обсуждать с тобой эти вопросы. Ты должна немедленно избавиться от всего этого барахла. Заодно попробуй соблазнить отца Бетто, у тебя хватит дерзости на такой поступок.
        Я открыла рот, чтобы сказать, что не смогу сделать это, но запнулась. Перед могущественной демонессой я чувствовала себя маленькой и слабой. С демонами шутки плохи. Я нервно сглотнула и ответила:
        — Слушаюсь, Тавия.
        В следующий раз, когда мы с Никколо проводили ночь вместе, он лежал рядом, утомленный любовью, но все же пытался разговаривать со мной, счастливо улыбаясь:
        — Завтра Ленцо принесет свою картину, ты должна увидеть ее, Венера и Адонис…
        — Нет.
        — Что?
        — Нет. Ничего больше не приноси в мой дом.
        Господи, как тяжело мне было разговаривать с ним таким холодным, бесстрастным тоном. Я изо всех сил старалась не забыть, кто я такая и что должна сделать.
        Его прекрасное лицо помрачнело.
        — О чем ты говоришь? Ты же уже собрала так много…
        — Я все отдала. Все отдала Савонароле.
        — Ты шутишь!
        — Нет. Утром я связалась с его «Оркестром надежды»[11 - «ОРКЕСТРЫ НАДЕЖДЫ» — одно из старейших в Великобритании обществ трезвости.], они пришли и все забрали.
        Никколо попытался сесть.
        — Перестань. Это не смешно.
        — А я и не шучу. Они забрали все. Это греховные вещи, их место на костре. Они должны быть уничтожены.
        — Ты лжешь, Бьянка, прекрати!
        Я заговорила еще более жестко:
        — Все эти вещи — сплошная ересь, я отдала все.
        Наши взгляды встретились, он внимательно смотрел на меня и медленно, очень медленно осознавал — я, возможно, говорю правду. Я действительно говорила правду. Ну, почти правду. Мне всегда отлично удавалось заставить людей — особенно мужчин — поверить в то, что нужно мне.
        Мы оделись, я отвела его в складское помещение, где прятала сокровища. Он обвел взглядом пустую комнату, побледнел и недоверчиво посмотрел на меня. Я стояла рядом, скрестив руки на груди, всем видом выражая холодность и неодобрение.
        — Как ты могла? Как ты могла так поступить со мной?
        — Я же сказала…
        — Я верил тебе! Ты сказала, что будешь хранить их как зеницу ока!
        — Я ошибалась. Это все происки Сатаны, он затуманил мой рассудок.
        Он больно схватил меня за плечо и привлек к себе:
        — Что они с тобой сделали? Тебе угрожали? Ты бы никогда так не поступила. Что у них есть на тебя? Это все твой исповедник, к которому ты ходишь?
        — Никто меня не заставлял,  — бесстрастно ответила я.  — Я поступила правильно.
        Он отпрянул, как будто ему стало противно дотрагиваться до меня, и посмотрел так — аж сердце сжалось.
        — Ты понимаешь, что натворила? Многие из этих вещей уникальны.
        — Я знаю. Но так будет лучше.
        Никколо долго глядел на меня, а потом развернулся и ушел, несмотря на слабость, которая все еще не давала ему двигаться быстро. Я смотрела, как он уходит, и чувствовала, как внутри меня что-то умирает. Это просто очередной мужчина, думала я. Отпусти его. У меня было так много мужчин, а сколько еще будет… какое мне дело до него?
        Глотая слезы, я спустилась на нижний этаж, стараясь не разбудить прислугу. Я шла по тем же ступенькам, что и вчера ночью, когда из последних сил перетаскивала сюда часть коллекции. Ту часть, которую я так и не смогла отдать приспешникам Савонаролы.
        Мне казалось, будто я решаю, кому из моих детей повезет выжить, а кого придется отдать на смерть. Шелка и бархаты не имели души — их я отдала фра Савонароле. Но с остальным мне пришлось очень тяжело. Я отдала большую часть книг Овидия: они имелись в большом количестве экземпляров по всей стране, некоторые копии должны сохраниться — если не во Флоренции, то в других местах, где ханжество церкви не зашло так далеко. Себе я оставила те книги, которые, вполне возможно, имелись лишь в одном экземпляре.
        Сложнее всего пришлось с картинами и скульптурами. Каждое произведение искусства уникально и неповторимо, глупо надеяться, что где-то существует копия. Но оставить все я не могла, не рискуя вызвать подозрений Тавии, поэтому выбрала те, которые показались наиболее достойными избежать гибели от рук церкви. Но Никколо не должен был узнать об этом.
        Мы не виделись почти три недели, пока случайно не встретились на устроенном Савонаролой великом сожжении, которому было суждено войти в историю под названием «Костер тщеславия». Огромная гора греховных предметов, обреченных на сожжение. Фанатики швыряли туда все новые и новые вещи, казалось, их количество бесконечно. Я увидела, как сам Боттичелли бросает в костер свою картину.
        Никколо сухо поприветствовал меня:
        — Бьянка.
        — Здравствуй, Никколо,  — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал холодно и отстраненно.
        Он стоял передо мной, в его серых глазах отражались отсветы костра. С нашей последней встречи он сильно постарел. Мы молча смотрели на бушующее пламя, смотрели, как в жертву приносится все самое прекрасное, что создала рука человека.
        — Ты убила прогресс,  — наконец произнес он.  — Ты предала меня.
        — Я замедлила прогресс. А тебе я никогда ничего не обещала. Кроме этого.
        Пошарив в складках платья, я достала тяжелый кошелек, набитый флоринами. Это была последняя часть моего плана. Николло взял кошелек, удивленно взвесив его на ладони.
        — Здесь гораздо больше, чем ты должна мне. К тому же я не собираюсь заканчивать фреску.
        — Я знаю. Все в порядке. Возьми. Уезжай, уезжай подальше отсюда. Рисуй. Пиши. Создай что-нибудь прекрасное. Что угодно, только бы это сделало тебя счастливым.
        Он уставился на меня, и я испугалась, вдруг он откажется брать деньги.
        — Все равно я не понимаю. Как ты можешь спокойно смотреть на это? Как ты можешь быть такой жестокой? Почему ты так поступила?
        Я взглянула на костер. Люди любят сжигать дотла вещи. Или друг друга.
        — Потому что людям не дано превзойти богов. Пока не дано.
        — Прометей и не подозревал, как люди воспользуются его даром.
        Я грустно улыбнулась, вспомнив, как мы с ним обсуждали классическую мифологию в те дни, когда наше счастье было безоблачным.
        — Да, думаю, не подозревал.
        Больше мы не сказали ни слова. А потом он ушел, растворившись в темноте. Мне вдруг отчаянно захотелось рассказать ему, что большая часть сокровищ в целости и сохранности. Я хорошо заплатила людям, которые тайком вывезли коллекцию из Флоренции, подальше от этого безумия.
        На самом деле я отправила коллекцию одному ангелу. Как правило, ангелы не вызывали у меня симпатии, но этот был довольно образованный, мы с ним познакомились в Англии, и его я еще кое-как сносила. Книги и картины, вся эта ересь, вызывали у него такие же сильные чувства, как и у меня. Он наверняка сохранит их. Какая ирония судьбы, подумала я, обращаться к врагу за помощью. Тавия оказалась права. Иногда добро и зло неотличимы друг от друга. Если бы она узнала об этом, мое существование очень быстро закончилось бы.
        Поэтому я должна была держать все в строжайшей тайне. О судьбе коллекции знали только я и ангел, а мне так хотелось поделиться этим с Никколо, успокоить его. Но теперь я буду жить с ощущением того, что лишила его жизни, души и надежды. Он будет вечно ненавидеть меня, и эта боль останется со мной навсегда — медленно, день за днем, делая меня все более несчастной.
        Мир погрузился во тьму. Я снова оказалась зажата в тесной коробке. Как всегда, я ничего не видела, но щеки были мокры от слез. Я очень устала, чувствовала себя потерянной, ощущая душевную боль, которую никогда не умела облечь в слова. Онейридов не было видно, но что-то подсказывало мне — они рядом.
        — Это правда,  — прошептала я,  — все так и было.
        Мои подозрения оправдались, и из темноты раздались слова, объясняющие, зачем они показывают мне сны о событиях, которые произошли на самом деле.
        — Твоя правда еще хуже твоей лжи.

        Глава тринадцатая

        Я проснулась рядом с Сетом, и на долю секунды мне показалось, я действительно проснулась — проснулась по-настоящему, очнувшись от ужасного кошмара об онейридах и обо всем, что произошло с тех пор, как мы с Сетом расстались. Он крепко спал, простыни сбились, каштановые волосы отливали медью в лучах утреннего солнца. Он спал в одних трусах, и меня невыносимо потянуло прижаться к его груди, впитывая тепло и нежность кожи.
        Он лежал неподвижно и расслабленно, ровно дыша. Я впитывала каждую мелочь, каждую частичку Сета, все то, по чему так скучала последние месяцы. Клянусь, я даже чувствовала его запах! Разве во сне можно почувствовать запах?! Тонкий хвойно-яблочный аромат обволакивал, укачивая в нежных объятиях.
        Вскоре он заворочался, сонно приоткрыл глаза, жмурясь от яркого света, и перевернулся на спину, сладко зевнув. Мне сразу же захотелось лечь на него сверху, обнять и рассказать, какие ужасы снились мне сегодня ночью.
        И тут я поняла, что не могу приблизиться к нему. Я не могла двигаться. Нет, не совсем так: у меня не было тела, я оказалась наблюдателем, скрытой камерой, как в том сне, когда Роман встречался с Джеромом. И тогда я осознала ужасную правду: это просто еще один сон, который мне послали онейриды. Они существуют. Мне это не приснилось. Мы с Сетом действительно расстались.
        Он сел в кровати и потер глаза. Сколько раз я видела, как он это делает… Сет всегда с трудом просыпался, вдохновение часто находило на него в самое неподходящее время. Он посмотрел на часы, стоявшие как раз в том месте, откуда я наблюдала за ним, его взгляд словно бы прошел сквозь меня. Да, здесь я была для него только призраком. Но где «здесь»? Что это: правда или ложь?
        Часы показывали девять утра, и, видимо, ему было пора вставать. В одних трусах, так и не проснувшись до конца, он пошел в ванную, чудом умудрившись ни на что не наткнуться. Он стал чистить зубы и увидел прикрепленную к шкафчику записку. Почерк мне был хорошо знаком, я видела его сто раз на работе, в «Изумрудном городе»:


        Ушла рано, нужно кое-что сделать, освобожусь в шесть. Если сможешь, возьми Бренди, и сходите померяйте те туфли.
        Люблю,
Мэдди.

        Имя Мэдди сразу же вернуло меня с небес на землю, ощущение чуда от близости Сета исчезло. Теперь я видела более четко и поняла, что с тех пор, как мы расстались, в ванной многое изменилось: например, появилась еще одна зубная щетка. Косметичка. На крючке висел розовый халатик. Официально Мэдди все еще жила у Дага, но все знали, как оно на самом деле. Боль, еще не отпустившая меня после предыдущего сна, усилилась, сердце щемило. Повсюду в квартире было заметно ее присутствие. Она заполняла собой пространство, которое когда-то с Сетом делила я. Она заняла мое место.
        Сет продолжал собираться. Принял душ он на удивление быстро — обычно он мог стоять под душем бесконечно долго, размышляя над новой сюжетной линией. Я изо всех сил старалась не смотреть на его обнаженное влажное тело и гадала, куда же он пойдет. Если просто в магазин работать, то зачем так торопиться?
        Он нашел в шкафу чистые трусы и джинсы, а вот дальше ему предстояло принять самое сложное решение дня: какую надеть футболку? Когда мы встречались, я обожала смотреть на это. Я лежала в постели — у меня-то проблема с выбором гардероба решается за секунду — и смеялась, глядя, как он беспомощно разглядывает свою огромную коллекцию футболок. Каждая футболка висела на отдельной вешалке, на всех были изображены какие-то персонажи ретро или поп-культуры. «Vanilla Ice». «Альф». «Кукурузные хлопья „М-р T.“». Он задумчиво провел по ним рукой, внимательно разглядывая и дотрагиваясь до рукавов.
        А потом Сет вдруг остановился около вещи с рукавом подлиннее, все-таки у него в шкафу не одни футболки: по краям приютилась пара свитеров, пуловеров и фланелевая рубашка, она-то и привлекла его внимание. Он снял ее с вешалки и стал разглядывать, прикасаясь почти с благоговением.
        Несмотря на то что у меня не было физического тела, показалось, будто сердце остановилось. Я хорошо помнила эту рубашку. Когда-то давно он привел меня к себе домой в совершенно пьяном виде, я вырубилась, а проснувшись, обнаружила, что он переодел меня именно в эту рубашку. На следующий день мы впервые поехали к его родственникам, наверное, я выглядела ужасно нелепо в его фланелевой рубашке поверх коктейльного платья на бретельках. Пока мы встречались, я ни разу не вспоминала об этом.
        Он держал ее в руках с таким выражением лица… это просто невозможно описать. Даже не знаю, с чего начать. Сет прекрасно умел сохранять невозмутимость и всегда выбирал одежду, не говоря ни слова. Но сейчас, наедине с собой, ему не нужно было скрывать чувства. Его лицо выражало печаль, печаль и сожаление. А когда он прижался к рубашке щекой, я поняла, как он скучает по мне. Наверное, основным было все же беспомощное смирение. Он глубоко вдохнул запах и повесил рубашку обратно, и тут я почувствовала едва уловимый аромат туберозы — мои духи от Майкла Корса. С тех пор Сет ни разу не надевал эту рубашку и даже не постирал ее. Он хранил ее как своего рода бесценный артефакт.
        Потом он взял не глядя первую попавшуюся футболку. Это оказалась одна из его старых любимиц, с Тасманским Дьяволом из «Веселых мелодий». Сет посерьезнел и задумался. Хотя я же не знаю, о чем он думал,  — я могу судить об изменениях его настроения лишь по внешним признакам.
        Оказалось, он встал так рано, чтобы поехать к брату. В доме Мортенсена-старшего, как всегда, царил полный хаос, орава милых светловолосых девчушек с криками набросилась на любимого дядю, стоило ему войти в дом. Едва он переступил порог, ему навстречу вышла Андреа, жена брата. Она была в джинсах, футболке и вельветовом пиджаке, светлые волосы аккуратно убраны в хвостик. Сначала Андреа показалась мне немного утомленной, но тут она удивленно посмотрела на Сета и весело спросила:
        — Ты что, без ноутбука?
        Он махнул рукой в сторону близняшек Маккенны и Морган, которые воинственно перетягивали рождественскую гирлянду с фонариками. Довольно странное зрелище, если учесть, что с Рождества прошел уже не один месяц, к тому же гирлянда была включена в сеть, и я волновалась, чтобы девочек не дернуло током. Видимо, Сет думал о том же: он быстро подошел к ним и забрал гирлянду, несмотря на громкие протесты.
        — В такой компании не удастся поработать,  — сухо ответил он.
        — Ну да,  — согласилась Андреа, взглянув на часы,  — похоже, ты прав. Ладно, мне пора. Точно не знаю, сколько это займет времени.
        — Без проблем,  — ответил он.  — Делай свои дела.
        Она ушла, а я хотела было спросить, куда она идет, но не могла говорить. Мне еще раз напомнили, насколько я далеко от мира, в котором существует Сет Мортенсен. Раньше я была бы в курсе всего. К Сету подошла Кендалл, не по годам развитая для своих девяти лет девочка.
        — Дядя Сет, поиграешь со мной в кредит?
        — В кредит?  — удивленно спросил Сет.  — Это как?
        — Я буду брокером, который занимается ипотекой, а ты приходишь ко мне и просишь кредит на покупку дома, но у тебя не хватает денег на первую выплату. И тогда нам придется сделать для тебя залоговую декларацию понарошку.
        — Не залоговую, а налоговую,  — поправил он.  — А может, лучше сходим в «Изумрудный город»?
        Девчушка нахмурилась:
        — Хочу играть в кредит.
        — А у них там, кстати, есть каталоги недвижимости. Как же мы с тобой будем играть в кредит, если даже не владеем информацией о недвижимости?
        — Ну ладно,  — уступила она,  — тогда пойдем.
        В комнату вошла Бренди с четырехлетней сестренкой на руках. Кейла, наверное, только проснулась и полусонно обнимала старшую сестру, уткнувшись ей в плечо. Я обожала всех девочек, но к Кейле всегда питала особо сильные чувства.
        — Пойдете куда?  — спросила Бренди, перехватывая Кейлу поудобнее.
        Она нежно обнимала сестренку, но лицо у нее было мрачное.
        — В «Изумрудный город».
        Бренди вздохнула и заявила:
        — А ты не слишком ли много времени там проводишь?
        — Мэдди присмотрела тебе какие-то туфли к платью и хочет, чтобы ты померила их.
        Бренди так посмотрела на Сета — сразу стало ясно все, что она думает по этому поводу.
        — Только не начинай,  — предупредил он строгим тоном.
        «Учись общаться с подростками, Сет»,  — подумала я.
        — А Джорджина сегодня работает?  — спросила она.
        — Не знаю, будет ли она сегодня,  — напряженно ответил Сет.
        «Да, я тоже не знаю,  — подумала я.  — Я ведь не знаю, правда ли это». Пока все было правдоподобно, но я не очень-то доверяла онейридам. Если этот сон — правда, меня там не будет. Интересно, что подумали ребята в магазине, когда я вдруг пропала.
        — Я могу посидеть дома, пока вас не будет,  — сказала вдруг Бренди.  — Мама разрешает мне оставаться одной.
        — Тогда ты не сможешь примерить туфли. И все пропало.
        Бренди предложила, чтобы он принес туфли ей домой, но после длительной дискуссии все же уступила. Сету пришлось взять микроавтобус Мортенсенов, что его совершенно не обрадовало. Но как еще довезти пятерых девочек, одной из которых нужно детское сиденье?
        Наконец вся компания добралась до «Изумрудного города», Сет оставил четверых младших в игровой комнате — настоящей сказочной стране с кучей книжек с картинками, головоломок и мягких игрушек. В этот день там работала Дженис, и он попросил ее присмотреть за ними, а Кендалл оставил за старшую, пообещав, что купит ей книгу бухгалтерского учета.
        Они с Бренди пошли искать Мэдди, которая скрывалась в офисе. Она ужасно обрадовалась и вспорхнула с места, чтобы скорее поцеловать его. Бренди сердито посмотрела на нее, и мне стало как-то не по себе. Мэдди так сильно любила его, это видели все… Она не скрывала этого даже на работе. Их отношения причиняли мне боль, но как я могла обижаться на нее за ее чувства? Как я могла ненавидеть ее за любовь к мужчине, который для меня важнее всего на свете?
        — Как работается?  — спросил он, ласково улыбаясь.
        Может, он так проявляет любовь? Так ли он вел себя когда-то со мной? Почему-то мне казалось, что по-другому… или нет? Не помню.
        Мэдди махнула рукой на рабочий стол, который она делила с Дагом.
        — Много всего. Но все какая-то скукотища, даже странно. Весь день занимаюсь бумажной работой. Отчеты о проектах.
        — Эй, я вот только и делаю, что бумажной работой занимаюсь.
        — Неудачная шутка,  — сказала она.  — Это же разные вещи.
        — Попробуй добавить в отчеты немножко секса и насилия, и увидишь, все пойдет куда быстрее.
        Мне было так тяжело слушать их шутливую беседу, я даже не сразу обратила внимание, что Мэдди вообще-то делает мою работу. Бренди, похоже, тоже было неприятно. А я все смотрела на него, пытаясь понять, что он чувствует. Да, он относился к ней с нежностью… с нежностью, которая слишком напоминала его отношение к племянницам.
        Наконец Мэдди достала пакет с несколькими парами туфель. Платье Бренди висело в офисе, и Мэдди приказала Сету выйти, пока его племянница переодевается. Он еще не закрыл за собой дверь, как Мэдди сказала Бренди:
        — Я так рада, что тебе идет! Я решила, пусть все будет в фиолетовых тонах, раз этот цвет так идет Джорджине. А еще я нашла потрясающие цветы, такие красивые!
        Просто замечательно! Я повлияла на выбор цветового решения их свадьбы!
        Сет вышел в коридор, и я последовала за ним. Он слонялся по магазину, разглядывая книжные полки,  — это ему никогда не надоедало. Сотрудники здоровались с ним, проходя мимо.
        Включая меня.
        Это уже не первый сон, в который меня погрузили онейриды, по идее, я должна перестать удивляться. Но раньше во снах я никогда не видела себя со стороны. А сейчас я наблюдала, как подхожу к Сету, точно так же, как до этого смотрела на Бренди и Мэдди, оставаясь сторонним наблюдателем. Никакой внутренней связи с происходящим, как будто смотришь кино. Я не очень понимала, что делается, но вряд ли еще какие-то штучки онейридов смогут настолько потрясти меня.
        — Привет,  — сказала я (или она?), ставя на полку экземпляры нового издания «Алой буквы».
        — Привет. Как дела?
        Сет поздоровался со мной робко, но как со старой знакомой.
        — Неплохо,  — ответила я.  — Спокойный день, в основном книжки расставляю.
        — А Мэдди делает за тебя отчеты.
        — Ну да, ведь она вполне может с этим справиться. А у меня новое платье, грех прятать такую красоту в офисе.
        Я-наблюдатель, разумеется, уже успела обратить внимание на ее платье, как же без этого. Прекрасный выбор, но, возможно, не самый подходящий вариант для работы. Шелковое платье-футляр, едва прикрывающее бедра, завязывается сзади на шее, вырез более чем глубокий, чтобы продемонстрировать декольте. Похоже, лифчика на мне не было. В таком виде надо в клубе танцевать, а не книжки на полки выставлять. Я еще раз убедилась, это не мое воспоминание, платье подсказывало: это неправда. Не то чтобы мне слабо прийти в таком наряде на работу, но я старалась соблюдать приличия.
        Сета тоже удивил мой внешний вид, но платье произвело на него впечатление.
        — Тебе бы сейчас продавцом-консультантом поработать. Не успеешь выйти в зал с книгой в руках, как ее купят.
        — Может, это платье не на всех подействует,  — заметила я.
        Он улыбнулся уголками губ, и я подумала: интересно, вторая Джорджина так же тает от его улыбки, как я?
        — Дело ведь не только в платье. С твоим очарованием можно кого угодно уговорить на что угодно.
        Я радостно улыбнулась в ответ и хитро спросила:
        — На что угодно?
        Но продолжения не последовало — к нам подлетела Кейла и обняла Сета за ноги. Он взял ее на руки и огляделся вокруг.
        — Куда смотрит Кендалл? Плохим няням бухгалтерских книг не видать.
        Мой двойник посмотрела в сторону отдела журналов и спросила:
        — А вон там не она стоит?
        Странно, я сказала это неуверенно, хотя очевидно, что это Кендалл, и никто другой. Она читала журнал «Форбс».
        Сет вздохнул и позвал ее, она обернулась, увидела меня и жутко обрадовалась.
        — Джорджина, привет! Какая ты сегодня красивая!
        — Спасибо,  — ответила я.
        — Тебя же за главную оставили,  — пожурил ее Сет.  — Сходи за близняшками. Надеюсь, они еще не убежали играть на проезжую часть.
        — Да нет, они пазлы складывают,  — заверила его Кендалл, но все-таки пошла в игровую комнату.
        Кейла смотрела по сторонам с отсутствующим выражением лица, какое часто бывает у детей ее возраста, когда они разглядывают людей и то, что их окружает. Сет слегка толкнул ее локтем:
        — А ты, Кейла? Не хочешь поздороваться с Джорджиной?
        Кейла оглядела меня с ног до головы и вернулась к разглядыванию магазина. Не то чтобы она меня избегала или отталкивала, просто я не вызывала у нее интереса. Я интересовала ее не больше, чем покупатели или даже книжные полки.
        — Ну, ты же знаешь, с ней такое бывает,  — извиняющимся тоном сказал Сет.
        Подошла Бренди, все еще в раздражении от примерки туфель, но, увидев меня, сразу же сменила гнев на милость. Тут подтянулись все остальные, мы немножко поболтали, а потом Сет и девочки ушли, а я вернулась к работе. Сет нес Кейлу на руках, и она вдруг серьезно посмотрела на него и тихо спросила тоненьким голоском:
        — Когда ты найдешь Джорджину?
        Она вообще редко говорила, поэтому я всегда наслаждалась звуками ее голоса.
        Сет нахмурился, пытаясь одной рукой открыть дверь микроавтобуса, но Бренди вовремя подоспела ему на помощь.
        — Мы же только что видели Джорджину,  — удивился он.  — В магазине.
        — Нет, не видели,  — возразила Кейла.
        — А вот и видели,  — поддразнил он.  — Ты ее даже не заметила. А я тебе говорил: поздоровайся.
        — Это была не Джорджина. Ты должен найти ее.
        — Ты что курила?  — спросила Бренди, усаживая Кейлу в детское сиденье.  — Конечно, это была Джорджина.
        — Бренди, выбирай выражения,  — вздохнул Сет.
        Разговор перешел на другую тему, и они поехали домой к Терри и Андреа. У меня по спине пробежал холодок. Кейла все поняла. Кейла знала, что я пропала. Наверное, этот сон все-таки правда. Мы недавно обнаружили у девочки способности к ясновидению и восприятию тонких миров. Она могла запомнить мою ауру и понять, что женщина, которая разговаривала с ней в магазине, не настоящая я. Поэтому она и не проявила к ней интереса. Поэтому и я не была «внутри» этой женщины. Это была не Джорджина.
        Но кто же?
        У меня все упало, потому что я прекрасно знала ответ на свой вопрос. Кому выгодно быть похожей на меня и кокетничать с Сетом?
        Конечно, Симоне. Симона заняла мое место, я уверена. Вот сучка. В бесплотной форме я не могла почувствовать ее ауру, как и никто из смертных, вот и все. Одна Кейла поняла, в чем дело. Черт. Только этого мне не хватало.
        Остаток дня у Сета прошел без важных событий, слава богу, он хотя бы со «мной» больше не сталкивался. Андреа вернулась домой, оказалось, она ходила к врачу. Она поблагодарила Сета за помощь, но домой он ушел не скоро, младшие не хотели отпускать его.
        Вернувшись к себе в квартиру, он сел за компьютер и весь день писал, смотреть на это было довольно скучно. Я не понимала, почему онейриды не торопятся забрать меня из этого сна. Да, конечно, меня очень расстроило, что никто из смертных даже не подозревает о моем исчезновении, но по сравнению с предыдущими снами пока все было довольно гуманно.
        Наступил вечер, домой пришла Мэдди. Сет даже не встал из-за стола, полностью погрузившись в работу, пока она не зашла в кабинет и не развернула его стул лицом к себе. Она забралась ему на коленки и села верхом, обхватив ногами за талию, совсем как я когда-то.
        Он улыбнулся, обнял ее и поцеловал.
        — Как твоя бумажная работа?  — поинтересовался он.
        Мэдди провела кончиками пальцев по его лицу, она просто излучала любовь.
        — Ни конца ни края. Сегодня Джорджина все свалила на меня. С какой радости?
        — Она решила, что ты справишься.
        Мэдди состроила смешную гримасу.
        — По-моему, ей просто хотелось не работать, а покрасоваться в новом платье. Видел? Ну, в смысле, она, конечно, может одеваться, как ей хочется, но в таких платьях на работу не ходят.
        Он засмеялся и прижал ее к себе.
        — Думаю, Джорджина считает, что такой умной и очаровательной девушке, как она, можно простить абсолютно все.
        — Да, но она далеко не такая остроумная, какой себя считает,  — проворчала Мэдди.  — Единственное, что ей сегодня удалось,  — выглядеть так, как будто она пытается подцепить какого-нибудь парня в магазине.
        — Ну, не в первый раз,  — пожал плечами Сет.
        — Что?
        — А ты разве не знаешь? Она вообще-то спит с Уорреном. Обычно у него в кабинете.
        Я ушам своим не поверила. Эти двое смеялись надо мной, так Сет еще и рассказал о моей давнишней связи с Уорреном, владельцем нашего магазина. Даг всегда меня подозревал, но, кроме Сета, об этом никто не знал. Не ожидала, что он так запросто выдаст мою тайну.
        — Вообще понятия не имела, но все-таки… не знаю. Может быть, я догадывалась. Она всегда так вызывающе одевается.
        — Да она спит со всеми подряд. Может пойти домой к первому встречному. Она и меня пыталась соблазнить как-то,  — помолчав, добавил Сет.
        — Правда? А ты что?  — ошарашенно уставилась на него Мэдди.
        — Ничего. Это меня не интересует. Я не так просто к этому отношусь, как она. Если бы мы стали встречаться, она, наверное, переспала бы со всеми моими друзьями.
        Он провел рукой по щеке Мэдди и нежно посмотрел на нее.
        — Но это не важно. Мне незачем кого-то искать, когда рядом со мной самая прекрасная женщина на свете.
        Он привлек ее к себе и поцеловал. Уже совсем не так, как в первый раз. Они целовались глубоко и страстно, ненасытно впитывая друг друга. Он поймал край ее топа и сорвал его. Под топом оказался черный шелковый бюстгальтер — уверена, я сама же и помогла ей выбрать модель. Не переставая целовать Мэдди, Сет обнял ее за талию, взял на руки и отнес в спальню. Они упали на простыни, обнимая и гладя друг друга, поцелуи становились все более откровенными.
        Нет, подумала я, не зная, могут ли онейриды читать мои мысли. Нет. Я не хочу смотреть на это. Заберите меня отсюда. Я хочу обратно в коробку. В любой другой сон.
        Но если они и читали мои мысли, им было наплевать. Я не могла даже закрыть глаза, потому что у меня их не было, мне пришлось смотреть на это. В наших с Сетом отношениях для меня было много душераздирающих переживаний, которые причиняли мне такую боль, что хотелось умереть. Но наблюдать, как он занимается сексом с другой женщиной,  — к этому я оказалась совершенно не готова. И дело даже не в самом половом акте, не в том, как их обнаженные тела переплетались друг с другом, не в криках наслаждения, вырывавшихся у них во время оргазма.
        Все дело было в его выражении лица. Вот она, та любовь, которую я искала в нем раньше. Я думала, Мэдди ему нравится, он относится к ней с такой же нежностью, как к племянницам, но, оказывается, я ошибалась. Его лицо выражало страсть, глубокую пламенную любовь, которая соединяет человеческие души в единое целое.
        Он смотрел на нее так, как когда-то смотрел на меня.
        Я думала, это невозможно. Где-то в глубине души я всегда была уверена: он любит ее не так, как меня. Я допускала — он испытывает к ней сильные чувства, но это не может сравниться с тем, что он чувствовал ко мне. У нас все было по-другому. Но сейчас, глядя на них, я поняла, как ошибалась. И когда он сказал ей, что она для него — целая вселенная, так, как раньше говорил это мне, я поняла: наши отношения не были чем-то особенным. Он больше не любит меня.
        Содрогаясь от ужасной, мучительной боли, я вдруг осознала: мне больше не хочется умереть. Какой смысл? Уверена, я уже умерла — то, что происходило со мной сейчас, без сомнения, хуже любого ада.

        Глава четырнадцатая

        Я не знала, где в этом сне правда, а где — ложь, но наверняка в нем присутствовало и то и другое. У онейридов не было причин показывать, что, кроме Кейлы, никто не заметил моего исчезновения. Значит, это, скорее всего, правда. С другой стороны, даже представить себе не могу, будто Сет и Мэдди так плохо говорили обо мне. Самое невероятное — он нарушил обещание и выдал мою тайну. Это наверняка ложь… Или нет? А что касается остальной части сна… Какая, собственно, разница.
        Онейриды не отвечали на вопросы. Они погружали меня в один сон за другим, и их пророчество постепенно сбывалось: я почти перестала понимать, где реальность, а где сон. Иногда я пыталась убедить себя, будто все — одна большая ложь. Однако, как ни старалась, я все равно не могла избавиться от ощущения, что какая-то часть этих снов — правда. Я постоянно подвергала все сомнению, и это сводило меня с ума. В довершение всего онейриды питались энергией снов, которые и без того лишали меня сил. Суккубу нужна энергия, чтобы пользоваться своими способностями: энергия дает возможность существовать в материальном мире, четко мыслить, перевоплощаться. Если лишить меня энергии, я не умру — я как-никак бессмертная,  — но превращусь в совершенно бесполезное существо. Конечно, пока я в заточении, это не важно. Я все так же ощущала себя запихнутой в темную коробку, не осознавала своего тела, чувствуя лишь боль и слабость. Если бы меня сейчас освободили, я бы с трудом смогла ходить. А еще я, скорее всего, вернулась в свое истинное тело.
        Поскольку я была скорее бесформенным сознанием, физические аспекты происходящего меня мало заботили. По мере того как я теряла энергию и мучилась от разрывавших душу бесконечных снов, главной проблемой становился ум. В снах мне удавалось оставаться более или менее последовательной и анализировать события, но как только сон заканчивался и меня захватывали эмоции, рациональное мышление давало сбой. Иронические беседы с онейридами превратились в поток оскорблений и криков. Большую часть времени я вообще не могла думать, превращаясь в сгусток боли и отчаяния. И ярости. Это может показаться невероятным, но где-то глубоко под ужасными страданиями, на которые онейриды обрекали меня, каким-то чудом еще пылала крошечная искра ярости, разгоравшаяся каждый раз, когда я их видела. Думаю, именно эта ярость не дала моему измученному сознанию окончательно погрузиться в безумие.
        Я совершенно потеряла чувство времени, но это связано не столько с состоянием мозга, сколько со странной природой сновидений. На самом деле, думаю, в реальном мире прошло совсем немного времени, потому что каждый раз, когда онейриды хотя бы мельком показывали реальный мир, особого прогресса в моих поисках не наблюдалось. Думаю, они хотели окончательно сломить мое сопротивление.


        — Почему ты задаешь эти вопросы нам?  — спросил Коди.
        Я наблюдала, как Джером допрашивает его, Питера и Хью. В дальнем углу сидел Картер. Ангел курил, хотя у Питера дома «никому ни при каких условиях нельзя курить». Роман оставался невидимым, скрывая как физическое тело, так и ауру, но что-то позволяло мне чувствовать его присутствие. Возможно, он был основным объектом в этом сне. Мои друзья знали о его существовании, ему незачем было прятаться от них. Значит, скорее всего, Джером опасался других демонов — надо признать, у него были на то причины. После моего исчезновения архидемон сделался еще более подозрительным.
        Никогда в жизни я не видела молодого вампира в таком бешенстве. Коди был самым тихим и кротким из нас и совсем недавно присоединился к кругу бессмертных Сиэтла. Он все еще беспрекословно подчинялся Джерому, и большую часть времени слушал и учился, поэтому его поведение меня потрясло.
        — Мы ничего не знаем!  — продолжал Коди.  — Наши способности ограниченны. Кто у нас великий, ужасный и всемогущий? Ты! Ад же контролирует половину Вселенной, разве нет?
        — Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам…  — лениво протянул Картер.
        — Заткнитесь оба! А ты, по-моему, когда-то мне уже говорил эту фразу.  — Демон свирепо посмотрел на ангела.
        — Да я все тебе уже когда-то говорил,  — пожал плечами ангел.  — Много-много раз.
        Джером повернулся к моим друзьям.
        — Значит, ничего. Вы уверены, что перед исчезновением с ней не происходило чего-то странного?
        — У нее была депрессия,  — ответил Питер.
        — У нее всегда депрессия,  — добавил Хью.
        — Она нам даже не рассказала про эту штуку, которая звала ее к себе,  — пожаловался Коди.  — Только Роману рассказала. Вот у него и спрашивай.
        — Уже спрашивал,  — ответил Джером.
        Подошел к молодому вампиру вплотную и, глядя ему в глаза, добавил:
        — И последи за собой. Тебе повезло, я сегодня добрый.
        — А что делает Мэй?  — вежливо спросил Питер, нервно взглянув на Коди.
        Видимо, более опытный вампир решил отвлечь внимание демона от своего юного протеже. Джером вздохнул и отошел от Коди.
        — Допрашивает остальных. Пытается найти хоть какую-то зацепку, вдруг кто-то из бессмертных что-то почувствовал.
        Хью, все это время молча сидевший на диване подальше от разъяренного босса, откашлялся и спросил:
        — Мне как-то неловко об этом говорить… Но у тебя же сейчас что-то вроде испытательного срока, после этой истории… с призыванием.
        Джером посмотрел на Хью испепеляющим взглядом, от которого беса передернуло, и резко ответил:
        — Думаешь, я не в курсе? Почему все постоянно говорят мне то, что я и так прекрасно знаю?
        — Это я к тому, что если кто-то хотел воспользоваться ситуацией, то похищение кого-то из твоих бессмертных подчиненных — отличный выбор. Если, например, этому лицу хочется продвижения по службе.
        — Мэй тут ни при чем,  — ответил Джером, поняв, куда клонит Хью.
        Одна демонесса уже предала Джерома не так давно, поэтому гипотеза Хью сама по себе была не лишена логики.
        — Она бы не смогла так спрятать Джорджину,  — продолжал демон.  — Даже если бы она работала на кого-то другого, кто имел бы такую возможность, она бы нашла более ловкий способ копнуть под меня.
        В голосе Джерома звучала почти гордость.
        — А как насчет Симоны?  — спросил Коди.  — Она там, кстати, изображает Джорджину.
        Питер и Хью уставились на вампира в полном изумлении.
        — Что-что она делает?!  — закричал бес.
        Реакция друзей смутила Коди больше, чем неодобрение Джерома.
        — Ну, я заходил повидаться с Габриэллой в «Изумрудный город» и видел Симону. Она была в обличье Джорджины.
        — Ты встречался с Габриэллой?  — проснулся Картер, как будто мое исчезновение из этой Вселенной значило гораздо меньше, чем любовные дела Коди.
        — Мы собирались пойти на свидание,  — покраснел Коди,  — но я все отменил, когда узнал про Джорджину. Ничего страшного.
        Ничего страшного?! Из-за того, что меня похитили, Коди отменил свидание с женщиной своей мечты.
        — Про Симону я и без тебя знаю,  — простонал Джером,  — да, она изображает Джорджину.
        — Может, тебе стоит с ней поговорить,  — предложил Коди.
        — Она тут ни при чем,  — резко оборвал его Джером, давая понять, что тема закрыта.
        Питер продолжал дипломатично прощупывать почву:
        — Раз ты так говоришь, конечно, она ни при чем. Но если она не имеет отношения к исчезновению Джорджины, зачем ей изображать ее?
        — У нее свои причины,  — уклончиво ответил демон.
        — И ты будешь смотреть на это, сложа руки?!  — разозлился Коди.  — Да как ты можешь?
        — А мне наплевать!  — взревел Джером.
        Мощная энергетическая волна прокатилась по комнате, словно взрыв, отбросив назад всех, кроме Картера. В буфете зазвенел фарфор. Демон продолжал:
        — Мне наплевать, чем занимается второй суккуб. Мне наплевать на смертных друзей Джорджины. Вы вообще должны быть благодарны Симоне. Так хотя бы никто не замечает, что Джорджина пропала.
        Мои друзья ошарашенно молчали, а Джером сердито прорычал:
        — С меня хватит. Мне нужны настоящие ответы.
        Он кинулся в холл, не закрыв за собой дверь будто бы от раздражения, но на самом деле чтобы Роман смог последовать за ним. В обычной ситуации демон просто телепортировался бы, но сегодня отец и сын вели расследование вместе. Оказавшись в одиночестве на лестнице, Джером прошептал:
        — Держись.
        Думаю, Роман так и сделал, потому что в следующий момент Джером исчез. Он материализовался — и я вместе с ним — в магазине Эрика. Было уже поздно, Эрик успел закрыть магазин до утра. Фонтанчики были выключены, музыка не играла. Но из дальнего угла магазина доносились какие-то звуки, как будто кто-то напевал себе под нос. Звуки сразу же стихли, и в тишине раздались шаги.
        Джером не соизволил даже сдвинуться с места. Он знал, что Эрик почувствует его присутствие и подойдет сам.
        Так и случилось: Эрик осторожно подошел к демону все еще нетвердой после недавней болезни походкой. Для меня у него всегда находились добрая улыбка и чашечка чая. Даже Картер, самый могущественный бессмертный Сиэтла, удостаивался его уважительной улыбки. Но сейчас Эрик был настороже — неудивительно, если учесть, какой гость пожаловал в его магазин.
        Эрик остановился в нескольких шагах от Джерома, постарался выпрямиться, чтобы казаться выше ростом, и кивнул ему в знак приветствия.
        — Мистер Ананель. Какая неожиданность.
        Джером уже собирался закурить, но, услышав слова Эрика, выронил сигарету. Он посмотрел на Эрика взглядом, от которого даже я вся сжалась от ужаса. Я напряглась в ожидании еще одной энергетической волны, которая попросту разнесет магазин.
        — Никогда не произноси этого имени, иначе я вырву тебе язык и оно станет последним, что ты скажешь в своей жизни,  — сказал Джером тихим ровным голосом, в котором, однако, слышались плохо скрываемая ярость и сила.
        Если бы у меня был голос, я бы ахнула от изумления: Эрик знал истинное имя Джерома. Я пользовалась чужими именами, чтобы не выделяться из толпы и забыть о том, кто я такая на самом деле. Но в истинных именах ангелов и демонов заключена огромная сила. Знающий человек мог воспользоваться истинным именем, чтобы призвать высшего бессмертного и заставить его служить себе. На самом деле прошлой весной Грейс наверняка выдала истинное имя Джерома Данте, чтобы тот смог призвать его.
        Эрик не смутился и не испугался ярости Джерома, а спокойно продолжал:
        — Полагаю, вы что-то ищете.
        — Да, я «ищу» своего суккуба,  — едва заметно передразнил Эрика демон.
        — Мисс Кинкейд?  — удивился Эрик.
        — Конечно, кого же еще?!
        Теоретически у Джерома был еще один суккуб, Тауни, но вряд ли он бросился бы искать ее, если бы она вдруг исчезла. Он достал новую сигарету и прикурил без зажигалки.
        — Тебе известно, где она? И не вздумай врать. Если ты прячешь ее от меня, я тебя на кусочки разорву, а язык оставлю на сладкое.
        — Похоже, наш сегодняшний вечер посвящен теме расчленения,  — ответил Эрик, складывая руки за спиной.  — Нет, я не знаю, где мисс Кинкейд. Я даже не знал, что она пропала.
        Джером шагнул к нему и прищурился:
        — Я предупреждал: не вздумай мне врать.
        — Зачем мне врать? Мне нравится мисс Кинкейд. Мне бы никогда и в голову не пришло причинить ей вред. Если я могу ей чем-то помочь, то обязательно сделаю это.
        Эрик подбирал слова очень тщательно: он предлагал свою помощь мне, но не Джерому.
        — Она рассказывала тебе о странной силе — «песне сирен»,  — которая являлась ей,  — начал Джером.
        Он вкратце поведал о том, что видел Роман, когда я исчезла, и спросил у Эрика:
        — Что тебе известно об этом? Что это за сущность? Она питается ее депрессией?
        В этом сне Джером пребывал в ярости, внушая ужас окружающим, но сейчас, когда демон засыпал Эрика бессвязными вопросами, я увидела кое-что еще: отчаяние. За его гневом скрывалось отчаяние, он оказался в ситуации, где не мог найти ответов на вопросы, и чувствовал себя беспомощным. Обратиться к смертному — да еще и знающему его истинное имя! Для босса это просто подвиг.
        Эрик, как всегда, оказался на высоте и ответил ему спокойным официальным тоном:
        — Да, такие сущности есть, но вряд ли это дело рук кого-то из них. Думаю, эта сила появлялась именно в моменты депрессии, потому что тогда мисс Кинкейд становилась слабой. Песня сирен была лишь приманкой, а не самой сущностью, виновной в ее исчезновении.
        — А что же это тогда за сущность?
        — Есть множество вариантов,  — развел руками Эрик.
        — О господи, мать твою.
        Джером кинул сигарету на пол и наступил на нее.
        — Вы больше не чувствуете связи с ней?
        — Точно.
        — Вы не осознаете ее присутствия, значит, ее не прячет кто-то из ваших?
        — Точно.
        — И вы уверены, что она не умерла?
        — Точно.
        — Значит, эта сущность, судя по всему, находится за пределами вашего восприятия,  — задумчиво протянул Эрик.
        — Ну почему,  — неожиданно усталым голосом произнес Джером,  — почему все говорят мне то, что я и так прекрасно знаю?
        Вопрос мог быть адресован Эрику, Роману или просто пустоте. Демон снова закурил.
        — Необходимо узнать, кому и зачем она понадобилась. У нее есть враги. Никта была не очень-то довольна тем, как завершился ее последний визит в Сиэтл.
        — Никта в заточении,  — устало ответил Джером, видимо, не в первый раз.
        — Маг, призвавший вас, мистер Мориарти, тоже не питает к ней особой симпатии.
        Эрик говорил бесстрастным тоном профессионала, но его губы скривились, словно от горького. Как бы он ни относился к демону, у них было кое-что общее: ненависть к Данте.
        Джером задумался, а потом сказал:
        — Сомневаюсь, что это магия смертных, хотя он мог приложить к этому руку, он однажды уже нашел себе союзника. Я проверю этот вариант.
        Он бросил на пол очередной окурок и наступил на него.
        — Но все равно не могу понять, почему я не ощущаю ее присутствия в этом мире.
        — Возможно, ее и нет в этом мире.
        После этих слов между ними воцарилось молчание.
        — Да,  — согласился Джером.  — Ею интересуются многие, но они на такое не способны.
        Я заметила, как Эрик изменился в лице при словах «ею интересуются многие». Однако он промолчал, ожидая от Джерома следующего мудрого изречения. Но оно оказалось не очень-то мудрым.
        — Мне пора,  — сказал демон, наверное, чтобы Роман успел взять его за руку, и телепортировался в неизвестном направлении.
        А я вернулась в свою тюрьму.

        Глава пятнадцатая

        Я оказалась во Франции 1942 года.
        Мне не хотелось жить во Франции. Последние пятьдесят лет совершенно не хотелось, но Бастьену каким-то непостижимым образом все время удавалось уговорить меня остаться. Ну и конечно, еще одна мелочь: наш архидемон не хотел, чтобы мы уезжали, ему нравилось, как мы работаем в паре. Обычно инкубы и суккубы не очень-то ладят, но мы — исключение, и начальство обратило на нас внимание. Это хорошо сказывалось на нашей адской карьере, но не на моем состоянии духа.
        Бастьен не понимал, что меня смущает. Однажды, когда я в сотый раз жаловалась на судьбу, он бросил такую фразу: «Да аду не особенно-то и надо, чтобы мы были здесь. Считай, у тебя каникулы. Тут и без нашей помощи каждый день тысячи душ отправляются в ад».
        Я подошла к витрине нашего магазина и, прижавшись лбом к стеклу, посмотрела на кишащую людьми улицу. Мимо проходили пешеходы, проезжали велосипедисты, все куда-то спешили и опаздывали. Стороннему наблюдателю могло показаться, что это обычный день в Париже, но я знала: это не так. С тех пор как Германия оккупировала Францию, обычные дни перестали существовать, и живым подтверждением тому служили рассредоточенные по всему городу, словно свечи во тьме, солдаты.
        Неудачное сравнение, подумала я. Свечи — символ надежды и света. И хотя Парижу досталось далеко не так сильно, как тогда считали, все же слишком многое безвозвратно изменилось. Энергия города, его дух… Называйте как угодно, но что-то было безнадежно утрачено, считала я. Бастьен называл меня идиоткой. Большая часть людей продолжали жить как обычно. Дефицит продовольствия ощущался не так сильно, как в других местах. Мы перевоплотились в истинных арийцев: белокурые волосы, голубые глаза, и нацисты нас не беспокоили.
        Бастьен ходил по торговому залу за моей спиной, поправляя стойки со шляпками, и негодовал по поводу моего мрачного настроения. Он предпочел стать торговцем дамскими шляпками, чтобы иметь больше возможностей для знакомств с состоятельными парижанками. Я играла привычную роль его сестры, помогала в магазине и вела хозяйство. Этот вариант устраивал нас гораздо больше, чем танцплощадки и бордели, наши предыдущие места работы во Франции.
        — Как поживает твой друг, юный месье Люк?  — лукаво спросил Бастьен.
        Услышав имя Люка, я оторвалась от унылого разглядывания прохожих, снующих мимо магазина. Если уж кто и был для меня свечой во тьме, так это Люк. Настоящим лучом света. Я недавно познакомилась с этим смертным через его отца, скрипичных дел мастера. Их бизнес пострадал даже больше, чем наш,  — в эти тяжелые времена спрос на предметы роскоши резко упал.
        Однако Люка, похоже, не сильно расстраивали финансовые затруднения. Он всегда был таким жизнерадостным и полным надежд. Столетия греха и тьмы не прошли для меня бесследно, да и пребывание в Париже бодрости духа не добавляло, но Люк казался мне просто чудом. Он смотрел на мир с таким оптимизмом, так твердо верил в победу добра над злом… хотя ладно, неизвестно, кто кого победит, это просто еще одна концепция. Ему удалось заинтриговать меня.
        — Люк — это другое дело,  — признала я.  — Он — вне всего этого.
        Он фыркнул и прислонился к стене.
        — Невозможно быть вне «всего этого», Флёр.
        Флёр — мой псевдоним, под которым я работала долгие годы, независимо от того, какое принимала обличье.
        — Ты ведь с ним еще не спала?  — продолжал Бастьен.
        Я промолчала и снова отвернулась к окну. Нет, я не спала с Люком. Но мне очень хотелось. Инстинкт женщины, влюбившейся в мужчину, в сочетании с потребностью суккуба поглощать энергию и пробовать на вкус чистую душу. Раньше я бы сделала это без колебаний, ведь именно этого я всегда хотела. Тем более у меня работа такая. Может, на меня так влияла царившая вокруг мрачная атмосфера, но каждый раз, когда я смотрела на Люка и видела чистоту, которую он излучал, видела его растущую с каждым днем любовь ко мне, его доверие… Я просто не могла так поступить с ним.
        — Он зайдет за мной вечером. Мы пойдем гулять.
        Отличный способ проигнорировать заданный вопрос.
        — Ах вот оно что! Гулять пойдете, значит. Феодосия наверняка останется довольна.
        Феодосией звали нашу архидемонессу.
        Сердито посмотрев на Бастьена, я воскликнула:
        — Не твое дело, чем мы собираемся заниматься! К тому же если мы «на каникулах», как ты говоришь, то я не обязана совращать чистые души!
        — Да, здесь души отправляются в ад одна за другой,  — согласился он,  — но время от времени тебе все-таки нужно совращать хоть какую-нибудь чистую душу. Ты все равно не сможешь провести вечность, соблазняя только плохих парней.
        Остаток дня я с ним не разговаривала; к счастью, к вечеру в магазине появились покупатели и мы оба были заняты. А я считала минуты до прихода Люка. Он вежливо поприветствовал моего «брата», и я быстро увела его из магазина, чтобы оказаться подальше от многозначительного взгляда Бастьена.
        У Люка были такие роскошные золотистые локоны, он и сам мог бы с легкостью сойти за моего брата. Глядя на меня, он всегда улыбался, и вокруг его голубых глаз, которые я про себя сравнивала с сапфирами, появлялись лучики морщинок. Мы пробирались сквозь толпу людей, спешивших после работы домой или искавших, как бы развлечься вечером, Люк все время держал меня за руку. Он сказал, что я прекрасно выгляжу, и мы стали болтать о всяких пустяках типа погоды, последних сплетен о соседях, повседневных мелочах…
        Наконец мы добрались до маленького городского парка, популярного места прогулок до комендантского часа. Мы нашли относительно уединенный уголок и присели на траву в тени деревьев. У Люка была с собой корзинка для пикника, он достал оттуда пирожки и бутылку вина. Я прекрасно знала, что он не может позволить себе так сорить деньгами, но сочла за лучшее промолчать. Люку наверняка пришлось чем-то пожертвовать ради этого, но для меня он был готов на все.
        Однако меня ждал еще один сюрприз: книга — мы с ним все время обменивались романами. Я улеглась на траву, стала перелистывать страницы и вдруг почувствовала непривычное умиротворение, согревающее изнутри.
        — В следующий раз возьми с собой скрипку,  — попросила я, отложив книжку,  — хочу еще послушать, как ты играешь.
        Он растянулся на траве рядом со мной и взял меня за руку, наши пальцы переплелись, мы лежали и смотрели, как небо окрашивается в багровые закатные тона.
        — Нет, только не здесь. Не хочу давать концерт на публику.
        — Они будут просто в восторге. Весь город придет и будет танцевать под твою скрипку, словно ты гаммельнский крысолов.
        Он звонко рассмеялся, вечернее солнце играло в золотистых локонах.
        — И что же я буду с ними делать?
        — Построишь их в шеренгу и станешь играть до тех пор, пока они не упляшут подальше и не оставят нас наедине.
        — А мы и так наедине,  — снова засмеялся он,  — ну, почти.
        Я перекатилась на бок и склонилась над ним. В тени деревьев нас не было видно.
        — Да, наедине…
        И тут, к нашему общему удивлению, я поцеловала его. Я не собиралась делать это. Мы раньше никогда не целовались. Я старалась держать дистанцию; как ни издевался надо мной Бастьен, я не могла заставить себя украсть у Люка энергию и укоротить ему жизнь. Но сегодня на меня нашло: то ли сказалось подавленное настроение, то ли я все-таки попалась в ловушку чувства, подозрительно напоминающего любовь. Как бы то ни было, в тот момент я совершенно не думала, что я суккуб.
        Но тут в меня начал вливаться поток его энергии. Поцелуи становились глубже, наши губы требовательно искали друг друга. Его душа сияла так ярко, достаточно было одного поцелуя, чтобы ощутить его энергию на вкус. Она была великолепна. Каждой клеточкой тела я жаждала этой энергии и его прикосновений.
        Он обнял меня за талию, и я, совершенно не раздумывая, начала расстегивать его рубашку. Он перекатился так, что теперь я оказалась на спине, и стал целовать меня в шею. В то время в моду вошли юбки по колено, поэтому ему не составило особого труда ласкать мои бедра, и я прижалась к нему еще крепче, срывая с него одежду, а его жадные губы опускались все ниже и ниже. Я купалась в потоке чудесной жизненной энергии, наслаждаясь каждым мгновением.
        Его губы уже добрались до нежной кожи моей груди, и тут он вдруг опомнился, отодвинулся, погладил меня по волосам и внимательно посмотрел в глаза.
        — О боже. Мы не можем. Не сейчас.
        Любимая мантра высокоморальных мужчин всего мира.
        — Можем,  — возразила я, удивляясь, почему в моем голосе зазвучали умоляющие нотки.
        Наверное, я просто влюбилась, а не стараюсь выполнить адскую работу. Я хотела близости с ним, я нуждалась в этом.
        — Сюзетт, Сюзетт… Я тоже хочу этого,  — вздохнул он.  — Но я хочу, чтобы мы поженились. Я не могу сделать это, не могу так поступить с тобой, пока не уверен, что ты станешь моей женой. Иначе это неправильно.
        Я ошарашенно посмотрела на него, и желание сменилось неуверенностью.
        — Ты… делаешь мне предложение?
        Люк на секунду задумался, а потом снова улыбнулся лучезарной улыбкой, от которой мое сердце бешено заколотилось.
        — Да, похоже, что да. Нам придется немного подождать — мне надо заработать побольше денег. Но когда война закончится, все наладится.
        Эта война никогда не закончится, мрачно подумала я. Но сейчас меня это мало волновало по сравнению с тем, что он хочет жениться на мне. Об этом не может быть и речи. Теоретически я могла бы менять обличье и как будто бы стареть вместе с ним, занимаясь работой суккуба на стороне. Некоторые суккубы так и поступали, меняя мужей одного за другим на протяжении столетий. Некоторые даже не считали нужным находиться рядом с мужем и в какой-то момент просто исчезали. Для них брачные обеты не значили ровным счетом ничего.
        Я видела горящий любовью взгляд, устремленный на меня, и мое сердце разрывалось. Если я скажу «да» — он обнимет меня и займется со мной любовью. Если я скажу «нет» — этому не бывать. И не потому, что он обидится,  — он слишком благородный. Это же так легко, уговаривала я себя. Просто скажи «да». Пообещай выйти за него замуж и возьми его, утоли свой душевный и телесный голод и останься на хорошем счету в аду. Я могла в любой момент исчезнуть из его жизни после замужества. Или еще проще — разорвать помолвку.
        Мне просто нужно обмануть его и сказать «да». Иначе он не станет заниматься со мной сексом, это же неправильно. Странно, что он вообще согласен заниматься любовью до свадьбы. Но моего обещания ему достаточно, он верит мне. Верит, будто я — хорошая и честная девушка. Если я скажу, что люблю его и всегда буду верна ему, этого будет достаточно. Просто скажи «да».
        Но я не могла заставить себя произнести это слово. Не могла обмануть его. Он не должен узнать, какова я на самом деле. Его жизненная энергия пылала во мне, я не могу и дальше лишать его жизни, меня и так охватило ужасное чувство вины. Я всего лишь попробовала его энергию, но уже укоротила ему жизнь. А если мы займемся любовью, а потом я откажусь выходить за него замуж, он решит, что мы поступили неправильно, согрешили. И тогда его душа будет навеки запятнана.
        Я выскользнула из его объятий, приподнялась и ответила:
        — Нет. Я не могу выйти за тебя замуж.
        Он продолжал радостно улыбаться.
        — Необязательно прямо сейчас. И вообще, дело не в этом,  — сказал он, махнув рукой на траву, где я только что лежала.  — Я же сказал, мы все равно не скоро сможем пожениться.
        — Нет,  — повторила я, и мое сердце сжалось,  — я не могу выйти за тебя замуж. Ни сейчас, ни потом. Никогда.
        Я не могу причинить тебе боль. Ты мне слишком дорог. Я не могу лишить мир твоей светлой души.
        Что-то в выражении моего лица заставило его поверить, и улыбка погасла, словно на солнце вдруг набежали тучи. У меня сердце кровью обливалось. Я вскочила на ноги, не решаясь даже посмотреть на него. Что со мной такое? Я не понимала, что происходит, но точно знала одно: я не могу здесь оставаться. Не могу смотреть, как он страдает, иначе чего доброго разрыдаюсь. Глаза предательски защипало, к горлу подступили слезы.
        — Сюзетт, постой!
        Я бросилась бежать со всех ног, но вскоре он догнал меня. Даже получив отказ, он не разозлился, он волновался за меня. Я почти ненавидела его за это. Лучше бы он пришел в ярость, но нет — даже в такой ситуации он находил в себе силы уважать меня и мое решение.
        Вот именно поэтому мне и стоит держаться от него подальше. Не только сейчас, а вообще. Я прекрасно знала, мне нельзя находиться рядом с теми, кого я люблю. Я не хочу причинять боль любимым. После сотен лет нанесения вреда другим без тени сожаления я вдруг стала каким-то неправильным суккубом. Как это случилось? Когда? В Италии, с Никколо? Или груз бесчисленных жизней и душ, которые я погубила, начал брать свое?
        Я бежала обратно в магазин. Мы с Бастьеном жили в том же доме, на втором этаже. Люк все еще пытался догнать меня и звал. Если я успею забежать в дом, он не пойдет за мной туда. Разве что вежливо постучит в дверь, но если Бастьен не пустит его, то он уйдет.
        Я решила срезать путь и свернула с главной улицы в небольшой переулок. Я ходила так много раз, но сейчас было темно, поэтому я не заметила солдата и со всего маху врезалась прямо в него. Он даже не пошевелился и продолжал стоять неподвижно, словно каменная стена. Я отскочила, но он схватил меня за плечо.
        — Поаккуратней,  — заговорил он по-французски, с сильным немецким акцентом, но довольно неплохим произношением.  — Так и расшибиться недолго.
        Настоящий великан, молодой и привлекательный. В тусклом свете фонарей мне не удалось разглядеть его форму, но, думаю, он был офицер. Он улыбался, глядя сверху вниз, но продолжал держать меня за плечо.
        — Спасибо,  — с притворной скромностью поблагодарила я и осторожно попыталась сделать шаг назад, но он держал меня мертвой хваткой.
        — Вам вообще не стоит здесь находиться,  — добавил он,  — это опасно. Тем более комендантский час не за горами.
        До наступления комендантского часа оставалось еще много времени, хотя на улице уже стемнело. Офицер в открытую разглядывал меня: пока я бежала, юбка вернулась на место, но застегнуть пуговицы на блузке я не успела, поэтому бюстгальтер и декольте были выставлены на всеобщее обозрение.
        — Я живу совсем рядом. Я лучше пойду домой.
        Не убирая руки с моего плеча, второй рукой он залез мне под блузку и медленно ощупал грудь. Отлично. Мало мне было боли осознания, что я навеки проклята и от судьбы не уйти, так теперь еще и придется разбираться с возжелавшим меня нацистом. Какие пустяки! Я еще не знала, что случится дальше!
        — Отпустите ее,  — зазвенел голос Люка у меня за спиной, и я вздрогнула.
        Я вроде бы оторвалась от него, но он прекрасно видел, куда я свернула, и, конечно же, догадался, какой дорогой я пойду домой.
        — Поди прочь,  — отрезал офицер,  — тебя это совершенно не касается.
        Люк сжал кулаки и процедил сквозь зубы:
        — Отпустите ее, я дважды повторять не намерен.
        Офицер рассмеялся жутким, неприятным смехом:
        — Ты мне не указ.
        Я изо всех сил пыталась обернуться и поймать взгляд Люка.
        — Уходи,  — взмолилась я.  — Все в порядке. Со мной все будет хорошо.
        — Умная девочка,  — поддержал меня немец.
        Люк бросился на него, мужчины сцепились, оттолкнув меня в сторону. Я в ужасе наблюдала за происходящим. Люк — крепкий парень, двигается быстро, но офицер был огромного роста, и тут я увидела, как в его руке блеснул нож, а в следующую секунду тело Люка на мгновение застыло. Офицер отошел, выдернув лезвие из его живота.
        Я закричала и бросилась к Люку, но нацист грубо остановил меня. Люк зажимал руками рану, кровь хлестала фонтаном. Он посмотрел на свои руки, будто не мог поверить, словно ожидая, что сейчас все вдруг изменится, а потом рухнул на землю. Я попыталась вырваться, но офицер и не думал отпускать меня. Люк пытался заговорить, но язык не слушался его, он умирал в ужасной агонии, жизнь быстро покидала его тело.
        — Ну вот и все,  — заключил немец, крепко прижимая меня к груди.
        Я не заметила, когда он успел убрать нож, но теперь эта рука, рука, нанесшая Люку смертельную рану, снова заелозила у меня под блузкой.
        Немец рывком расстегнул до конца мою блузку, и я услышала сдавленный стон Люка. Ужас отступил, и я вспомнила — ведь я прекрасно могу постоять за себя, могу превратиться в громилу в два раза больше этого подонка…
        Но тут вдруг голова нациста резко дернулась. Он выпустил меня и упал, потеряв сознание. За ним стоял Бастьен, сжимавший в руках шляпную болванку: тяжелый округлый кусок дерева, которым он пользовался для изготовления шляпок.
        — Твои стоны невозможно не узнать,  — произнес он.
        У меня не было времени пошутить в ответ или поблагодарить за помощь. Я упала на колени рядом с Люком, сорвала с себя кофту и, совершенно потеряв голову от отчаяния, попыталась остановить кровотечение. Он был еще в сознании и смотрел на меня взглядом, как всегда полным надежды и любви. Бастьен посерьезнел и опустился на колени рядом со мной.
        — Ты ничем не сможешь помочь ему, Флёр,  — тихо констатировал он.
        — Я знаю,  — ответила я.
        Я поняла, что все кончено, как только Люк упал, поэтому даже не стала посылать Бастьена за врачом.
        — Господи, этого не может быть,  — прошептала я.
        — Все в порядке,  — едва слышно, с трудом произнес Люк.  — Ты в безопасности, это главное…
        Он закашлялся, и я увидела на его губах кровь.
        — Нет, нет. Это не стоило того. Не стоило. Это не должно было случиться.
        Я виновата во всем. Только я. Люк бросился спасать меня от нацистского офицера. Я столкнулась с офицером, убегая от Люка. А от Люка я убегала, потому что внезапно решила проявить высокие моральные качества и отказалась спать с ним. Если бы я согласилась, если бы я просто пообещала выйти за него замуж и взяла бы то, что причитается суккубу, этого никогда бы не случилось. Сейчас мы с ним лежали бы голышом на траве в объятиях друг друга. А теперь он умирает из-за меня, из-за моей слабости. Я попробовала притвориться человеком и потерпела поражение: и как суккуб, и как человек.
        Люк больше не мог говорить, но за него все сказали глаза, в которых я была ангелом, посланным с неба, чтобы забрать его домой. Бастьен ткнул меня локтем в бок.
        — Флёр, он еще какое-то время не умрет. Ты же знаешь, от ранений в живот умирают не сразу. Это агония.
        — Знаю,  — простонала я, стараясь не разрыдаться,  — можешь мне не рассказывать.
        Бастьен медленно и серьезно произнес:
        — Ты можешь облегчить его мучения.
        Я посмотрела на него в полном недоумении:
        — Что ты предлагаешь? Взять нож и добить его?
        — Нет. У него осталось совсем мало жизненной энергии, Флёр. Совсем мало. Тебе почти ничего не придется делать.
        Я не сразу поняла, что Бастьен имеет в виду, а когда до меня наконец дошло, я в ужасе посмотрела на него и прошептала:
        — Нет… нет, я не могу…
        — Он все равно умрет. Ты можешь сделать его смерть более быстрой… более приятной…
        Я продолжала качать головой, но постепенно осознала, что Бастьен прав. Он был прав, и я ненавидела его за это. Отвернувшись от него, я погладила Люка по лбу. Ему на щеку упала капля, и я вдруг поняла, что плачу.
        — Прощай, Люк,  — нежно прошептала я.
        Я так много не успела сказать ему, но сейчас не могла найти подходящие слова. Поэтому я просто наклонилась и прижалась губами к его губам. Поцелуй становился все глубже, хотя в нем уже не было ни следа животной страсти, только нежность — словно поцелуй шепотом.
        Бастьен оказался прав — мне не пришлось долго стараться. Сладкий серебристый поток его прекрасной жизненной энергии сразу же начал втекать в меня, такой же чистый и совершенный, как раньше, но это быстро закончилось. Я впитала в себя все без остатка и выпрямилась одновременно с тем, как Люк испустил последний вздох. Глаза, смотревшие на меня с такой любовью, закрылись навеки. Я обессиленно прислонилась к Бастьену.
        — Я убила его,  — сказала я, уже не пытаясь сдерживать слезы.
        — Ты упокоила его душу. Стала его ангелом.
        Его мрачные слова подтвердили мои ощущения.
        — Нет, я не об этом. Он вообще не должен был здесь оказаться. Он пришел сюда из-за меня. Если бы я переспала с ним, ничего бы не случилось. Я не хотела причинить ему боль… не хотела искушать его… а теперь он умер…
        Бастьен обнял меня и попытался успокоить:
        — Если тебе от этого станет лучше, будь уверена — его душа не попадет в ад.
        Я уткнулась ему в плечо:
        — Это я во всем виновата… Надо было просто исполнять свои обязанности. Я уже почти решилась, и тут он сделал мне предложение, и я… черт! Надо было согласиться, соврать ему, так было бы лучше для всех. Как же это могло случиться…
        — Это случилось, потому что ты слишком сближаешься с ними,  — неумолимо ответил Бастьен, изо всех сил стараясь говорить помягче.  — Тебя всегда притягивали такие мужчины, Флёр. Ты привязываешься к ним, а потом испытываешь боль.
        — Или причиняю боль им,  — прошептала я.
        — Ты должна оставаться равнодушной.
        — Каждый раз все сложнее и сложнее. Не понимаю. Что со мной происходит? Что со мной не так?
        — Бессмертие,  — мудро изрек Бастьен.  — Ты слишком долго живешь на свете.
        — Тебе-то откуда знать? Ты младше меня.
        Бастьен помог мне встать, хотя я отказывалась покидать Люка.
        — Я знаю, что так не может больше продолжаться. Послушай меня: не привязывайся к этим «хорошим парням». Как бы ты себя ни вела, это до добра не доведет.
        — Лучше я даже близко не буду подходить к ним,  — тихо сказала я.  — Хватит. Просто буду держаться от них подальше.
        Бастьен потерял терпение и язвительно добавил:
        — Бред! Ты вообще слышала, о чем я тебе говорил сегодня днем? Ты не можешь провести вечность, охотясь на аморальных типов. Их энергии тебе всегда будет недостаточно. Тебе придется спать с кем-то через день.
        Я посмотрела на лежавшего на земле Люка. На мужчину, который любил меня и умер, пытаясь защитить. Во всем виновата я, и никто другой.
        — Никогда, слышишь, никогда больше я не причиню никому такой боли.


        На этот раз, вернувшись в темную коробку, я не стала приставать с расспросами к онейридам. Я и так прекрасно знала, что этот сон — правда, за исключением моих последних слов. Это ложь. Я продолжала вновь и вновь причинять боль другим людям.

        Глава шестнадцатая

        На самом деле, если задуматься, все это сильно напоминало процесс умирания. Говорят же, мол, перед смертью в памяти проносится вся жизнь. Попадая в один сон за другим, я вновь проживала самые болезненные моменты своей жизни, совершала жуткие поступки и смотрела, как с теми, кого я любила, происходят ужасные вещи. Еще мне показывали множество событий, которых на самом деле не происходило. В одном из таких снов Роман совсем не любил меня, а просто притворялся, чтобы потом отомстить за смерть сестры. Он уничтожил всех моих друзей — и смертных, и бессмертных. Я смотрела, как он убивает их, одного за другим, не обращая ни малейшего внимания на мои мольбы прикончить меня.
        Онейриды быстро поняли, что страдания любимых людей причиняют мне гораздо большую боль, чем собственные. Они глумились надо мной, утверждая, будто сон о Романе — вещий, пришедший через врата из рога, и все это случится в будущем. Я не верила им… ну или по крайней мере пыталась не верить. Никта могла видеть будущее. А ее дети? Или же они поддерживали связь, даже когда она была в заточении? Мои рассуждения становились все больше похожи на паранойю, все маски были сорваны, им удалось добраться до моей сущности. Я стала бояться снов про мир смертных, тех снов, в которых я видела своих друзей. Я не находила в них утешения, и моя душа медленно погружалась во мрак. Как и предсказывали онейриды, у меня не было ни малейшей надежды на спасение.
        Однако я продолжала видеть сны…


        Роман, Хью и вампиры сидели в микроавтобусе. За рулем был Питер, часы на панели приборов показывали два часа ночи. Все молчали, поэтому я совершенно не понимала, что происходит. В свете фар у обочины я заметила указатель «Штат Айдахо, трасса 41». Айдахо?!
        — Смени станцию,  — попросил Хью,  — ненавижу этот треп по радио.
        — Боишься узнать что-то новое?  — язвительно спросил Питер.
        — Боюсь заснуть.
        — В дороге есть такое правило: радиостанцию выбирает водитель.
        — Это кто сказал?
        — Хватит,  — устало прервал их Роман.
        Судя по его виду, он очень хотел спать, но, учитывая время суток, неудивительно. Он развернул карту, потом посмотрел на исписанный листок бумаги и сказал:
        — Нам нужен следующий поворот.
        — А как Картер вообще умудрился найти этого парня?  — спросил Коди.
        — Пути Картера неисповедимы, как неисповедимы пути прочих алкоголиков и курильщиков,  — ответил Хью.
        — Это понятно, но почему он не сказал Джерому?
        — Потому что Джером разнес бы все и вся, если бы узнал. Думаю, для Картера это акт сострадания ближнему. Он же, в конце концов, ангел.
        — Ах, ну да.
        Об этом Коди, похоже, напрочь забыл.
        — Джером и нас разнесет в клочья, если узнает, чем мы тут занимаемся,  — предупредил Питер.
        — Он слишком занят. Он думает, мы просто идем по следу вампира.
        — В том-то и дело. А если он узнает, что мы наврали…
        — Не узнает,  — нетерпеливо оборвал Роман.  — Не узнает, если мы вытрясем из этого парня все, что надо, и исчезнем. Приехали, сворачивай.
        Хью свернул на глухой проселок. Ни знаков, ни разметки — лишь впереди на перекрестке светился одинокий фонарь. Мы миновали его, и дорога погрузилась во тьму. Роман продолжал говорить Хью, куда ехать, машина отъезжала все дальше и дальше от трассы.
        — Ты не можешь ему ничего сделать,  — заметил Хью, обернувшись и внимательно посмотрев на сидящего на заднем сиденье Романа.  — Попробуй только проявить хоть каплю своей силы на территории другого демона — и ты покойник, и мы, скорее всего, тоже.
        — Ты меня за дурака держишь?  — раздраженно спросил Роман.
        — Не совсем. Просто я считаю, что ты вспыльчивый тип, плохо контролируешь свои эмоции и готов на все ради Джорджины.
        Я думала, Роман станет отпираться, по крайней мере, насчет последней реплики Хью, но он промолчал. Дальше парни ехали молча, пока Роман не показал на узкую дорожку, посыпанную гравием. Она была такой незаметной — Питер проехал мимо, притормозил и дал задний ход. Они припарковались в конце дорожки, вышли из машины и направились к дому. Заднее стекло микроавтобуса было занавешено, наверное, там стояли гробы, которые вампиры прихватили с собой на случай, если дело затянется до утра. В этой глуши на небе было много звезд, тишину нарушали лишь цикады, выводившие настоящие серенады. Вдали показались неясные очертания дома. Свет не горел.
        — Давайте устроим штурм, как настоящие спецназовцы?  — возбужденно предложил Коди.  — Окружим дом и ворвемся внутрь?
        — Думаю, это излишне,  — охладил его пыл Роман, ударив ногой входную дверь.
        Дверь скрипнула, но не рассыпалась на куски, как в настоящем боевике. Держа способности под контролем, нефилим не отличался от простых смертных.
        — Дай-ка я,  — вздохнул Питер и повторил попытку.
        На этот раз дверь поддалась и действительно сломалась. Коди и Питер вели странноватый для вампиров образ жизни, и все легко забывали об их сверхбыстрой реакции и нечеловеческой силе. Питер отошел и смахнул с брюк щепки.
        Четверо друзей вошли в дом, в дальнем углу внезапно зажегся свет, и чей-то голос грубо спросил:
        — Какого черта?
        «Действительно, какого черта»,  — подумала я, увидев входящего в комнату Данте.
        Он посмотрел на моих друзей и мрачно сказал:
        — Вот дерьмо.
        Он бросился в комнату, захлопнув за собой дверь, и собрался уйти через окно, но шансов не было. В мгновение ока Коди оказался рядом с моим бывшим бойфрендом, схватил его за воротник, втащил обратно в гостиную и толкнул — тот упал прямо на стул. Данте попытался было встать, но мои друзья плотно окружили его, и он решил не дергаться.
        — Ну, я подозревал, что рано или поздно это случится. А чего начальник сам не явился? А тебя я, по-моему, где-то видел,  — заинтересованно протянул он, глядя на Романа.
        Данте видел Романа на берегу моря, когда мы спасали Джерома, которого Данте призвал и держал в заточении. Там творилось такое безумие, ничего удивительного, что Данте подвела память, ведь тогда его избила демонесса.
        — Мы здесь не по поручению Джерома,  — оборвал его Хью, но тут же поправился,  — то есть мы, конечно, приехали по его поручению, но не за тем, о чем ты думаешь.
        — Отвечай на вопросы, и мы сохраним тебе жизнь,  — подхватил Питер, видимо решив и дальше действовать в стиле героев боевиков.
        — Где Джорджина?  — прямо спросил Роман.
        Забавно, никому из моих бессмертных спасателей ни разу не пришло в голову спросить: «Ты знаешь, где Джорджина?» Для служителей ада презумпции невиновности не существует.
        Данте немного приободрился, и на его лице появилось привычное циничное выражение. Он откинул спутанные темные волосы с лица и ответил:
        — В Сиэтле, ублажает своего писателя.
        — Нет,  — отрезал Роман.
        — Что — нет?  — удивленно приподнял бровь Данте.  — Ее нет в Сиэтле или она дала от ворот поворот писателю? И вообще, ты кто такой?
        За Романа ответил Хью:
        — Гора мышц. Джорджина пропала. Исчезла. Если у кого и были причины желать этого…  — Хью запнулся и взглянул на Романа,  — то разве что у тебя.
        — Исчезла? Парни, я не фокусник, чтобы доставать кроликов из шляпы. Или делать так, чтобы они исчезали.
        Данте на глазах становился все более самоуверенным, поняв, что Джером не собирается отправлять его в ад на вечные мучения.
        — А если вы не можете найти ее, спросите у вашего архидемона. Он наверняка знает, если его самого кто-нибудь не призвал в очередной раз.
        — Он не знает, где она,  — сказал Коди,  — если для тебя это, конечно, новость.
        Данте закатил глаза и простонал:
        — Думаете, я попрусь в Сиэтл, где за мою голову назначено неплохое вознаграждение? Думаете, мне нравится прятаться на выселках? Да тут вообще заняться нечем, приходится продавать заезжим туристам амулеты на счастье и гадать по руке в Керд’Ален!
        — Надо было взять с собой Картера, он, кстати, наверняка предвидел такое развитие событий,  — в отчаянии сказал Хью.
        Данте застыл, сразу же утратив высокомерие, и нервно спросил:
        — Ангел знает, где я? Значит, и Джером знает.
        — Он ничего не сказал Джерому. Пока,  — добавил Питер трагическим голосом.  — Но все может измениться, если ты откажешься помочь нам.
        — Слушайте, да не знаю я, где она! Говорю же: я не могу заставить суккуба исчезнуть!
        Роман сжал горло Данте жестом, очень напоминавшим манеру обращения Джерома. Даже без сверхъестественных способностей Роман обладал недюжинной силой.
        — Ты и раньше пользовался помощью бессмертных. Почему бы тебе не поступить так снова, чтобы они сделали за тебя всю грязную работу?
        — Стоит мне показаться на глаза бессмертным, и я покойник.
        Роман мрачно посмотрел на Данте — так он смотрел на меня, когда собирался убить. И перед тем, как действительно убил меня в последнем сне, посланном онейридами. Наконец Роман отпустил его. Потирая шею, Данте озадаченно пробурчал:
        — Кто ты такой?
        Коди спросил:
        — Думаете, он врет?
        — Я бы не удивился,  — недолго думая ответил Хью.
        Скрестив руки на широкой груди, он обратился к Данте:
        — Но возможно, и от тебя есть какой-то толк. Что или кто способен сделать так, чтобы суккуб исчез?
        — А чем вы отплатите мне за помощь?  — хитро спросил Данте.
        О да, узнаю бывшего бойфренда. Своего не упустит.
        — Не позовем сюда Джерома,  — заорал Питер.
        На этот раз в его голосе звучала неподдельная ярость, это уже было посерьезнее стандартных фраз из боевиков. Он напомнил всем присутствующим — он, в конце концов, вампир, которому ничего не стоить свернуть смертному шею.
        Это слегка отрезвило Данте.
        — Хорошо. Мне наплевать, что с ней. Как она исчезла?
        Ребята в очередной раз рассказали все, что знали, меня это уже начинало вгонять в тоску — они все время говорили о том, какой грустной и полной невзгод была моя жизнь.
        — Это лишь приманка,  — с уверенностью сказал Данте.
        — Знаем, Эрик тоже так считает,  — ответил Роман.
        Данте поморщился при упоминании конкурента.
        — Еще бы, конечно. И вообще, на кой я вам сдался, если у вас под рукой его величество всезнайка?
        — А кто мог пытаться поймать ее на эту приманку?  — спросил Питер, не давая Данте возможности в очередной раз спросить у Романа, кто он такой.
        — Кто угодно. Такую приманку может создать кто угодно, но раз речь идет о видениях, то, скорее всего, это как-то связано со снами. Ребята, вы что, снова упустили Никту?
        — Нет,  — коротко ответил Хью.
        — Тогда ищите другие сущности, которые могут управлять сновидениями, например…


        Я очутилась в деревне, где прошло мое детство.
        Перемещение в другой сон произошло так резко, у меня аж закружилась голова. По сути, никакого перехода и не было: ни фрагментации картинки, ни внезапно возникающей черноты. Просто любительский киномонтаж, сляпанный на скорую руку.
        Я огляделась по сторонам: когда-то это место стало для меня источником бесконечного страдания. Интересно, что еще онейриды решили показать мне здесь и почему они вытащили меня из предыдущего сна? Я уже прожила ужасный день собственной свадьбы, когда меня якобы обвинили в распутстве. В какой-то момент они даже показали правдивые события, как я продала душу дьяволу. Может, они решили показать еще какие-нибудь ужасы, которых не было на самом деле? Меня закружило в калейдоскопе зданий и людей в домотканых одеждах.
        — С тобой все в порядке?  — спросил меня чей-то голос.
        Мир перестал качаться, я обернулась и увидела перед собой старика. Кустистые брови на изборожденном глубокими морщинами лбу почти закрывали темно-карие глаза.
        — Да… все хорошо…
        Я сосредоточенно нахмурилась и решила рискнуть:
        — Гай?
        Брови старика поползли вверх.
        — Мы знакомы?
        Я смотрела на него, потеряв дар речи. Мы с Гаем были знакомы с пеленок. Он кузнец, это заметно по мускулистым рукам. Но когда мы виделись в последний раз, он был мужчиной в расцвете лет. Слова сами сорвались с моих губ, точно так же, как и тогда, когда я встретилась с ним в реальности давным-давно. Этот сон был правдой. Пока.
        — Мы познакомились очень давно,  — ответила я.
        Старик рассмеялся:
        — Девочка, я бы тебя запомнил. Твое «очень давно» — это лишь несколько лет назад.
        Я почувствовала свое тело, и мне и без зеркала стало ясно, как я выгляжу. В деревне я появилась в теле, которым когда-то клялась не пользоваться. Так оно и вышло: с этого самого дня я больше никогда не принимала свою истинную форму. Пятнадцатилетняя Лета, чересчур высокая, с темной копной спутанных волос. Я пришла сюда кое-что узнать. Мне было просто необходимо узнать это.
        Я тихо кивнула, соглашаясь с Гаем. Мое старое «я» и я-наблюдатель были одинаково потрясены тем, что с ним сделало время. Сколько лет назад я стала суккубом и ушла из родных мест? Лет тридцать?
        — Вы не подскажете… здесь есть один человек по имени Мартанес. Он рыбак. Его семья все еще живет здесь?
        — Конечно, в том же доме, что и раньше. Если ты пойдешь по этой улице…
        — Я знаю, где их дом,  — перебила я.
        Он не обратил на мою реплику внимания и продолжал:
        — Сейчас он, наверное, в бухте. Мартанес уже слишком стар для такой работы, но клянется, что зятьям без него не справиться.
        Зятьям. Ну конечно. Мои сестры уже давным-давно вышли замуж.
        Я поблагодарила его и пошла к дому, но в последний момент обернулась и добавила:
        — Было приятно снова повидаться.
        Он озадаченно посмотрел на меня, но ничего не ответил.
        Я пошла к бухте. Море переливалось яркими бирюзовыми оттенками, напоминая техниколоровую картинку. В природе таких ярких цветов не существует. Я ощутила тоску по родным местам.
        В полдень на улицах, как всегда, бурлила жизнь, лица многих прохожих казались знакомыми. Дети, с которыми мы вместе выросли, стали взрослыми, а взрослые достигли почтенного возраста. На берегу кипела работа, одни корабли выгружали товары, другие стояли на погрузке. Здесь гораздо больше людей, чем в деревне, бросали на меня косые взгляды: женщины в порту появлялись редко, боялись грубости моряков и грузчиков. Я смогла найти отца, только услышав его голос: приказной тон ничуть не изменился с дней моей юности.
        — Ты меня разорить хочешь? Ты чем весь день занимаешься? Моя внучка за день больше рыбы поймает, чем ты!
        Он кричал на незнакомого мне мужчину, который робко и испуганно протягивал ему скудный улов. Интересно, это муж кого-то из моих сестер? Он пообещал исправиться, и был таков.
        — Пап… Мартанес?
        Отец обернулся, и я едва сдержалась, чтобы не ахнуть от удивления. Время не пощадило и рыбака Мартанеса. Сколько ему сейчас лет? За шестьдесят? За семьдесят? С тех пор как я стала бессмертной, годы утекали, словно песок сквозь пальцы.
        — Чего тебе? Проститутки меня больше не интересуют,  — отрезал он.  — Нужны клиенты — иди к Клавдию. Он и с собственной-то женой уже лет десять не спит. Хотя я его понимаю — не баба, а настоящая мегера.
        Возможно, его волосы поредели и поседели, а лицо избороздили морщины, но мой отец был все так же остер на язык.
        — Н-н-нет. Я пришла сюда не за этим. Мы с тобой познакомились несколько лет назад…
        Он нахмурился, оглядел меня с ног до головы и пробурчал:
        — Я тебя впервые вижу. Наверняка запомнил бы такую дылду.
        Я суккуб и могу менять обличье, превращаясь в неописуемо прекрасных женщин, о которых мужчины могут только мечтать. Однако язвительные замечания о моем росте все так же задевают меня, как и раньше.
        — А вот я тебя запомнила.
        Отец стал нетерпеливо поглядывать на работников, и я быстро спросила:
        — Знаешь ли ты музыканта по имени Кириакос? Он примерно моего возраста, ой, то есть лет на тридцать старше меня. Раньше он жил к югу от деревни.
        Отец фыркнул:
        — Ах, тот Кириакос? Никакой он не музыкант. Занимается делом отца, после того как тот умер. У него дела неплохо идут, хотя он по таким ценам продает мою рыбу, просто бред!
        — Он живет в том же доме?
        — Ты имеешь в виду дом его отца? Да. Как ты и говоришь, на юге.
        Ему уже не терпелось закончить. Зачем тратить время на разговоры с незнакомой девчонкой? Какой от нее толк?
        — Спасибо,  — поблагодарила я и решила было добавить, как рада повидать его, но отец ушел прежде, чем я успела открыть рот.
        С тяжелым сердцем я вернулась в деревню, но не сразу пошла на юг, а сначала решила посмотреть на свой дом, гадая, что же меня там ожидает. Подойдя к дому, я увидела мать. Она развешивала белье, по привычке напевая себе под нос. С другой стороны дома незнакомая женщина средних лет полола траву. Я не сразу сообразила — это ведь моя младшая сестра.
        Лицо матери изменилось, но глаза все с той же добротой смотрели на меня, когда она объясняла дорогу, которую я и так прекрасно знала. Сестра на секунду оторвалась от работы и взглянула на меня, но тут же вернулась к своему занятию. Они обе не узнали меня. Для них, как и для отца, я осталась случайной прохожей, мимолетным эпизодом повседневной жизни.
        Я знала, так оно и будет. В обмен на это я продала душу дьяволу. По договору с адом воспоминания обо мне стерлись из памяти всех людей, с которыми я когда-либо была знакома. Онейриды показали лживый сон о дне свадьбы. Я оставалась девственницей и хранила верность Кириакосу. Но через пару лет у меня случилась минутная слабость. Я изменила ему, и это невероятно потрясло его. Не в силах выдержать душевные страдания, он решил покончить с собой, и лишь с помощью этой сделки мне удалось спасти его. Вот как все было на самом деле.
        Тем не менее какая-то часть меня все равно продолжала надеяться, вдруг кто-нибудь узнает меня, вдруг хотя бы в чьей-то памяти сохранились смутные воспоминания обо мне.
        У Кириакоса были свои лодки, поэтому он вполне мог быть в порту, вместе с моим отцом, но что-то подсказывало мне: он скорее занимается административной работой, чем физическим трудом. Предчувствие не обмануло. У нас с Кириакосом был свой дом, но после того, как ад стер из его памяти воспоминания обо мне, он, наверное, возвратился в дом своих родителей.
        Я приготовилась к встрече с хозяйкой дома, с женщиной, на которой женился Кириакос. Но, увидев непрошеную гостью, он сам вышел навстречу. Он был один. Сердце замерло в груди: годы не пощадили и его, но он выглядел еще молодо, на лице почти не было морщин. Волосы слегка тронула седина, а взгляд совсем не изменился, как и у моей мамы. Темные, прекрасные глаза по-доброму смотрели на меня.
        — Тебе нужна помощь?  — дружелюбно и не без тени любопытства спросил он.
        На секунду я потеряла дар речи. Я будто опьянела от любви и боли. Как бы мне хотелось остаться с ним и никогда не грешить. Как бы мне хотелось сейчас быть не юной девушкой, а женщиной его возраста и состариться рядом с ним. В то время еще не было ясно, смогу ли я иметь детей, но, возможно, когда-нибудь у нас родился бы ребенок.
        Я поступила так же, как и в предыдущих случаях: спросила дорогу, а потом слушала, как он подробно объясняет то, что я и сама прекрасно знала.
        — Хочешь, я провожу тебя? Здесь места тихие, но никогда не знаешь…
        Я улыбнулась нерадостно. Кириакос ничуть не изменился, все так же бесконечно добр даже к посторонним людям.
        — Спасибо, я дойду сама. Не хочу отрывать тебя от работы.
        Немного помедлив, я добавила:
        — Мы с тобой уже встречались… несколько лет назад.
        — Правда?
        Он внимательно посмотрел на меня, пытаясь вспомнить, где мы могли видеться. Но в его взгляде так и не промелькнуло ни тени узнавания. Я для него чужой человек. Интересно, запомнит ли он меня теперь, когда я уйду.
        Он покачал головой и с искренним сожалением сказал:
        — Прости. Не припоминаю…
        Кириакос замолчал, ожидая, что я назову свое имя.
        — Лета.
        Даже сейчас это имя обжигало мне губы. Как и это тело, для меня оно больше не существовало. Только ад обращался ко мне так.
        — Прости, не помню…
        — Ничего страшного. Может, я обозналась. Я думала, ты музыкант.
        Когда мы с ним были женаты, он работал у своего отца, но надеялся вскоре уйти оттуда и заниматься только музыкой.
        Кириакос засмеялся:
        — Нет, музыкой я занимаюсь лишь на досуге. Большую часть времени я провожу за арифметическими расчетами.
        Он не осуществил свою мечту, и это огорчило меня ничуть не меньше, чем то, что он так и не вспомнил меня.
        — Ну что ж… Твоя жена, наверное, рада, ведь ты много времени проводишь дома.
        — Не хочу разочаровывать тебя, но у меня нет жены,  — улыбаясь, сообщил он.  — По хозяйству мне иногда помогает сестра.
        — Как нет жены?  — недоверчиво спросила я.  — Почему? В твоем возрасте… Ой, прости!
        Я покраснела, поняв, какую глупость сморозила, но Кириакос ничуть не обиделся.
        — А в твоем возрасте девушки только и думают о свадьбе, правда? Ты такая симпатичная, за тобой женихи, наверное, в очередь стоят.
        Меня мало кто считал симпатичной, но Кириакос всегда говорил, что я красавица. Тем временем он продолжал:
        — Просто я так и не встретил подходящую женщину. Лучше я буду один, чем проведу всю жизнь рядом с неподходящим мне человеком.
        Его взгляд стал отсутствующим, лицо погрустнело, он тряхнул головой и рассмеялся, но как-то нерадостно:
        — Зачем тебе слушать романтические бредни какого-то старика? Точно не хочешь, чтобы я показал дорогу?
        — Нет-нет, думаю, я поняла, где это. Спасибо.
        Я развернулась и уже приготовилась уйти, но что-то остановило меня, и я спросила:
        — Кириакос… А ты счастлив?
        Услышав такой вопрос от девушки в два раза младше себя, Кириакос очень удивился. Но и я была не меньше удивлена его ответом:
        — Счастлив? Ну… скорее, доволен. Живу хорошо. Лучше, чем многие. Очень хорошо живу, правда. Но иногда я думаю…
        — О чем?  — затаив дыхание, спросила я.
        — Так, ерунда,  — ответил он, добродушно улыбаясь.  — Да, Лета, я счастлив. А почему ты спрашиваешь?
        — Так, ерунда,  — прошептала я.  — Уверен, что не помнишь меня?
        Я прекрасно знала, что он ответит. Он не мог помнить меня. Эти глаза видели меня впервые. Я для него — просто странная девушка, проходившая мимо. Я стала для него никем.
        — Прости, не помню. Но теперь уж точно запомню,  — добавил он, подмигнув.
        Почему-то я сомневалась в этом. Я развернулась и пошла прочь, хотя сердце обливалось кровью. А я-то думала, такое бывает только однажды. К тому же я сама этого хотела. Вот какой ценой обошлась мне вечная жизнь. Кириакос счастлив. Я спасла его и тоже должна быть счастлива, но сейчас я чувствовала себя несчастной, как никогда. Вот тогда я и решила больше не принимать обличье Леты и не пользоваться этим именем. Я хотела стереть ее из своей памяти…


        — С тобой все так просто,  — прошипел онейрид.
        Кажется, говорил Второй. Я снова вернулась в свою коробку.
        — Нам даже не нужны врата из слоновой кости.
        Воспоминания о Кириакосе измучили меня, мне стало очень больно оттого, что я напрочь исчезла из его жизни, и я готова была согласиться со Вторым. А потом сверкнула слабая искорка воспоминания. Я внимательно посмотрела на онейридов.
        — А что насчет первого сна? Того, который вы показали мне перед сном о моем муже? Почему вы не дали досмотреть его до конца?
        — Дали,  — сказал Первый.
        Голубые глаза онейридов оставались абсолютно безразличными.
        — Нет, не дали,  — продолжала упорствовать я.  — Вы обрезали его. Что-то пошло не так, как вы планировали, да? Данте рассказал моим друзьям что-то важное — о чем вам бы не хотелось, чтобы они узнали.
        — Ничего они не узнали,  — ответил Второй.  — Этот сон — неправда. Мы дали тебе ложную надежду, надежду, которая обратится в пыль, когда ты проведешь здесь целую вечность.
        — Врешь,  — оборвала я.
        В моем измученном до предела сознании чуть сильнее вспыхнула надежда.
        — Этот сон — правда,  — убежденно добавила я.
        Первый поддержал Второго:
        — Единственная правда в том, что ты не можешь отличить правду от лжи. А твое положение — безнадежно.
        — Врешь,  — повторила я, но они продолжали буравить меня леденящими взглядами, и вскоре надежда угасла.
        Им удалось поколебать мою уверенность. Я долго подвергалась ментальному насилию и не доверяла уже самой себе. Я пыталась смело разговаривать с ними, но сама не знала, верю ли в то, что говорю.
        Второй улыбнулся, прочитав мои мысли.
        — Тебя ждет очередной сон,  — сказал он.

        Глава семнадцатая

        Сначала онейриды показывали то правдивые сны, то лживые, а потом, не знаю, когда именно, большая часть снов стала казаться мне правдой. Это были либо жуткие воспоминания из прошлого, либо отблески жизни в мире смертных — сны пытались сломить мой дух и заставить еще сильнее скучать по дому.
        Тело все так же разрывалось на части, я ощущала себя скорее животным, чем суккубом или человеком. Однако остатки рассудка цеплялись за вопрос: куда же делись сны, созданные самими онейридами? Может, конечно, им просто лень этим заниматься и они показывают переработанный материал из моего бессознательного, но каждый раз, когда они показывали моих друзей, мне казалось, это не совсем сон. Как будто они включали какой-то телевизионный канал, чтобы хоть как-то насытиться моей энергией. Как будто им надо отвлечь меня, пока они сами заняты. Но почему? Что произошло? Что Данте рассказал Роману и ребятам? Что-то важное, из-за чего онейриды вынуждены переключить внимание с меня на них? Или это очередные игры с моим сознанием, лишь увеличивающие смятение?
        Я надеялась увидеть случившееся после встречи с Данте, но онейридам и без того было что мне показать. Части жизни, которые остались в прошлом. Или не совсем в прошлом. Симона продолжала притворяться мной, и онейриды хотели, чтобы я помнила об этом.
        Мало того, она еще и помогала Сету с Мэдди готовиться к свадьбе. Они втроем поехали выбирать свадебный торт, и, если честно, меня больше удивила не Симона в моем обличье, а то, что с ними поехал Сет. Он старался держаться подальше от всех свадебных приготовлений, оправдываясь, будто не умеет принимать решения и с радостью предоставит Мэдди возможность спланировать все так, как ей хочется.
        Насчет первого оправдания я ничуть не сомневалась, а вот второе… В глубине души я продолжала верить в его любовь ко мне. Я втайне надеялась — он не вмешивается потому, что ему все равно, его не волнуют не только приготовления к свадьбе, но и сама свадьба.
        А вот меня она, очевидно, волновала. Точнее, не меня, а Симону. Если учесть, с какой неохотой я согласилась помочь Мэдди выбрать платье, теперь она могла заподозрить неладное, когда Симона так активно взялась за дело. Но нет, Мэдди плавала в облаке счастья и радовалась, что «я» наконец-то помогаю ей.
        Вся троица отправилась на поиски сладких приключений, посещая одну за другой кондитерские из списка, составленного Мэдди после долгого сидения в Интернете.
        — Торт должен быть нежный,  — заявила Симона в кондитерской в районе Беллтаун, слизывая с пальцев глазурь,  — а этот слишком сладкий.
        Вообще-то она скорее обсасывала пальцы, чем облизывала.
        — Ну и что,  — возразила Мэдди, доедая крошечный кусочек шоколадного торта, причем значительно менее эротично.  — Он и должен быть сладкий.
        — Да, но если сахара много, получается слишком приторно, а торт должен таять на губах,  — ответила Симона, повернувшись к Сету,  — правда ведь?
        Сет страдал над кусочком мраморного бисквита, но тут же подтвердил:
        — Да, он и правда немного приторный.
        Симона понимающе улыбнулась, у нее на лице было написано что-то вроде: вот видишь? Я знаю тебя лучше, чем кто-либо в этом мире.
        Их взгляды на некоторое время встретились, но выражение его лица не изменилось. Он повернулся к Мэдди:
        — Но мы можем заказать любой, какой захочешь.
        — Нет-нет,  — не очень-то расстроившись, ответила она.  — Это же наш день. Я хочу, чтобы тебе тоже нравилось.
        Сет по-мальчишески улыбнулся ей:
        — А это важно? Все равно этим тортом залепят кому-нибудь в лицо.
        Мэдди посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
        — Конечно важно! Даже не вздумай кидаться тортом!
        — А вот этого я обещать не могу.  — Он улыбнулся еще шире.
        Смотреть, как он кокетничает с ней, было выше моих сил, но зато я обрадовалась, заметив раздражение во взгляде Симоны. Мэдди удавалось то, что не получалось у Симоны. Так и должно быть… или все-таки нет? Мэдди, сама того не понимая, одержала победу над Симоной, а значит — надо мной. Или нет? Симона украла мою внешность, но она — не я. Черт! Все слишком запутанно.
        — Сет никогда так не поступит,  — сказала Симона, положив руку ему на плечо якобы дружеским жестом.
        Мэдди не видела, как пальцы Симоны нежно коснулись его шеи.
        — Он же не захочет испортить себе медовый месяц,  — беззаботно продолжала она.
        Однако в ее словах слышалась язвительность. Любые намеки на интимную жизнь заставляли Мэдди краснеть. Сет неловко заерзал на стуле, но непонятно почему: то ли от прикосновения Симоны, то ли от упоминания секса, а может быть, от того и другого. Симона убрала руку, прямо сама невинность, но нас с Сетом не проведешь.
        Мэдди не терпелось перевести разговор с медового месяца на более безобидную тему.
        — Думаю, ты должен выбрать хотя бы торт. Я же сама выбираю все остальное.
        — Не знаю,  — сказал Сет, чувствуя себя в высшей степени неловко.  — Мне все равно, выбирай сама.
        — Но она же хочет, чтобы ты выбрал. Ну давай, скажи свое мужское слово. Не ошибешься. Мэдди съест все, что скажешь.
        Смелое заявление. Ни Сет, ни Мэдди не подали виду, будто почувствовали в ее словах подтекст, но думаю, она намекала на то, что Мэдди не отличалась стройной фигурой.
        Однако Мэдди только сказала:
        — Так и есть. Ты какой больше всего вкус любишь?
        — Ой, дай угадаю!  — выпалила Симона.  — Шоколадный!
        — Клубничный,  — не отставала от нее Мэдди.
        Эх, неудачницы. Ванильный, конечно.
        — Ванильный,  — ответил Сет.
        Мэдди простонала, вставая из-за стола:
        — Слава богу, определились. Поехали дальше, уже немного осталось. И закончим с этим.
        Они подошли к выходу, и тут Мэдди вдруг обернулась и посмотрела на Симону:
        — О, кстати! Сделай мне одолжение: сходите с Сетом, купите смокинг.
        — Что?  — спросил Сет, и вся его сдержанность тут же куда-то улетучилась.
        — Если за тобой не присмотреть, так ты, пожалуй, явишься в церковь в футболке с Билли Айдолом. А я с тобой идти не могу — плохая примета.
        — А я думал, только жених не должен видеть платье невесты.
        — Хочу, чтобы ты сделал мне сюрприз,  — не растерялась Мэдди.
        — Конечно сходим,  — согласилась Симона, снова «по-дружески» обнимая Сета.
        Мэдди улыбнулась, но тут кондитерская растворилась…
        …и превратилась в магазин Эрика.
        Эрик сидел за столиком с Джеромом и Романом, и все трое — господи спаси — пили чай. Даже Джером. Роман присутствовал в видимой форме, наверное, Джером не опасался, что кто-то из вышестоящих увидит, как мой «смертный» сосед постоянно ошивается в компании архидемона Сиэтла.
        Эрик попивал чай, пребывая в глубокой задумчивости.
        — Если ваша теория верна, это многое объясняет.
        Эти слова предназначались Роману.
        — И то, что видения напоминали сон,  — продолжал Эрик.  — И то, что мистер Джером не может найти ее.
        Услышав «не может», Джером лишь недовольно приподнял бровь.
        — Вы правы… Из всех существ наиболее подходящие кандидаты — онейриды или морфейские демоны, это самое логичное.
        Ага, подумала я, обращаясь к онейридам. Ну как вам это, сукины дети? Мои друзья найдут вас! Никакой реакции. Они даже не потрудились вытащить меня из этого сна.
        — Но почему именно она?  — раздраженно сказал Роман.  — Зачем им суккуб? Разве они не питаются снами смертных?
        Наверное, он выдал идею, которую подкинул им Данте, за свою, чтобы защитить моего бывшего бойфренда от гнева Джерома.
        — Они подчиняются Никте,  — заметил Эрик.
        Да, у меня умные друзья. Умнее, чем Нэнси Дрю и братья Харди, вместе взятые. А может, и умнее Мэтлока.
        — «Почему» к делу не относится,  — наконец заговорил Джером.  — Онейриды или морфейские демоны — тоже не важно. Если кому-то удалось забрать ее в мир снов, нам до нее не добраться.
        — Почему?  — нахмурившись, спросил Роман.  — А ты не можешь просто пойти и вытащить ее оттуда, раз теперь мы знаем, где она?
        Джером улыбнулся сыну почти искренне и объяснил:
        — Ты наполовину человек, оно и видно. Высшие бессмертные не могут войти в этот мир. Нам сны не снятся. Сны снятся только смертным. А нам путь в мир снов заказан.
        — Потому что у вас нет ни надежд, ни представлений о будущем,  — добавил Эрик,  — а чтобы видеть сны, надо обладать душой.
        Судя по его голосу, он считал, ангелы и демоны много потеряли, лишившись способности видеть сны.
        — Ну, я-то наполовину человек,  — упрямо сказал Роман, заранее отметая возражения Джерома.  — Я вижу сны, а значит, могу войти туда, так? Я смогу справиться с чем угодно.
        Он говорил так уверенно — сейчас он справился бы и с целыми полчищами онейридов.
        — Ты не представляешь, о чем говоришь, и это очевидно. Ты хоть знаешь, на что похож мир снов?
        — А ты знаешь?  — сухо парировал Роман.  — Тебе же туда нельзя.
        — Сны поддерживают существование смертных. Сны о власти, любви, мести, искуплении грехов… Неисчерпаемы глубины снов человеческих. Смертные грезят и во сне, и наяву. Именно эти надежды и страхи грозят им опасностью — ради грез они готовы рискнуть и жизнью, и душой. Попав в мир снов, ты решишь, будто оказался в сердце снежной бури. Ты увидишь множество снежинок, с огромной скоростью проносящихся мимо. Ты будешь видеть только смутные очертания, клубок из желаний и хаоса. Если Джорджина там, она одна из этих снежинок. Ты никогда не сможешь отыскать ее душу.
        Повисла зловещая тишина.
        — Пап, да ты поэт,  — удивленно сказал Роман.
        — Но он прав,  — поддержал Джерома Эрик.
        Снова тишина.
        Роман недоверчиво смотрел то на одного, то на другого.
        — Что вы хотите этим сказать? Что все безнадежно? Что вы не станете даже пытаться найти ее?
        — Пытаться бесполезно,  — ответил Джером.
        Может, демоны и не видят снов, но, думаю, даже он мог представить себе, как с ним поступит начальство, если узнает, что он потерял суккуба.
        — Смертная магия может помочь проникнуть в мир снов, но это ни к чему не приведет,  — продолжал Джером.
        Эрик кивнул:
        — Душу, затерянную в том мире, нельзя призвать обратно. Даже с помощью самого сильного ритуала. Ее душа не услышит нас, как бы мы ни старались.
        На лице Романа отразился целый букет чувств. Ярость. Недоверие. И, что меня не удивило, нежелание понимать. Зато меня удивило лицо Джерома: услышав слова Эрика, он напрягся, и в его холодных, темных глазах сверкнул огонек.
        — Но ты бы смог провести такой ритуал, я правильно понимаю?  — спросил он у Эрика.  — Ты — смертный. И достаточно силен, чтобы открыть проход между мирами.
        Эрик с осторожностью посмотрел на демона.
        — Да… Но вы же сами сказали, это бесполезно. Связь, существовавшая между вами, теоретически была достаточно сильна, чтобы призвать ее обратно, но вы туда войти не сможете. Что проку с бесполезного прохода между мирами?
        Джером резко встал, посмотрел на Романа и сказал:
        — Домой сам доберешься.
        А потом театрально исчез, оставив после себя клубы дыма.


        А я вернулась в тюрьму к онейридам. Они стояли передо мной в темноте и светились от полученной энергии. Пребывая во сне, я не чувствовала жуткой потери силы. Лишь по возвращении в свою тюрьму я ощущала, как измучена. Однако нельзя сказать, чтобы на этот раз я пришла в полное отчаяние.
        — Вы ошиблись,  — заявила я, пытаясь говорить с издевкой, но от истощения едва ворочала языком.
        Боже правый, как же я устала. Видеть сны — не означает спать.
        — Мои друзья знают о вас. Они знают, где я.
        Первый и Второй, как всегда, сохраняли непроницаемые лица.
        — А с чего ты взяла, что этот сон — правда?
        Неплохой вопрос.
        — Интуиция,  — ответила я.
        — Думаешь, ей можно доверять?  — спросил Первый.  — После всего этого? После такого количества снов? Откуда ты знаешь, где реальность, а где — сон?
        Да ниоткуда. Пока я еще могла отличить настоящие воспоминания от выдумок онейридов, но вот события в мире смертных… тут все сложнее. Может, дело не в интуиции, а скорее в моей слепой вере в то, что все будет хорошо.
        Второй прочитал мои мысли.
        — Ты надеешься. А мы питаемся надеждами, заставляя тебя думать, будто еще не все потеряно. Тебе остается просто ждать. Ждать. Ждать.
        — Это была правда,  — твердо сказала я, словно это могло что-то изменить.
        — Даже если и так,  — возразил Первый,  — это ничего не значит. Ты же сама видела. Тебя здесь никто не сможет найти.
        — Может, это была ложь, а остальное — правда. Вы специально так все подстроили. Они узнали, где я нахожусь, но вы не хотели показывать мне, что они придумали, чтобы спасти меня. Они проведут этот ритуал.
        — У них ничего не выйдет. Ничто не сможет вырвать твою душу отсюда.
        — Ошибаетесь.
        Я плохо понимала, что говорю. Казалось, все мое естество разрывается пополам, мне не оставалось ничего, кроме как продолжать спорить с ними.
        — Ты наивна. Так было всегда. Низшие бессмертные сохраняют эту слабость с тех времен, когда были смертными, а ты вообще — особый случай. Нашей матери почти удалось воспользоваться твоей слабостью и вырваться на свободу от ангелов. Но теперь час твоего падения близок.
        — В смысле — почти удалось?
        Онейриды обменялись довольными взглядами.
        — Твой сон,  — объяснил Второй.  — Твоя фантазия. То, что она пообещала показать, если ты освободишь ее. Тебе так сильно хотелось поверить в это, что ты почти сдалась.
        На секунду я перестала видеть не только онейридов, но и постоянно окружавшую меня тьму. Я оказалась во сне, который создали не онейриды, а я сама. Раз за разом Никта посылала мне видения будущего. В них у меня был дом и ребенок. И мужчина. Мужчина, которого я любила, но никак не могла разглядеть его лицо. Никта так и не показала, чем закончился этот сон. Я так и не узнала, кто же этот мужчина.
        — Вы просто куски дерьма,  — сказала я.  — Вы же сами говорите, что Никта показывает правду — настоящее будущее. Но как этот сон может быть правдой, если мне суждено остаться здесь навечно? Что-то из этого должно быть ложью.
        — Будущее все время меняется,  — возразил Первый.  — Тот сон был правдой, когда она показала его тебе. А теперь твой путь изменился.
        — Ой да ладно! Какой тогда смысл показывать будущее, если оно все время меняется? Это не правда и не ложь, просто догадка. Я никогда ей не верила. То, что она показывала мне, невозможно — даже если бы я сейчас находилась в более приятной компании, чем ваша.
        — Ты никогда не узнаешь, было ли это возможно,  — мрачно заявил Второй, но тут же исправился,  — то есть это было возможно, но теперь ты будешь жить с осознанием того, что лишилась такого будущего.
        — Нельзя лишить меня того, чего никогда не было!  — заорала я.  — У суккубов не бывает детей! У меня не могло быть такой жизни!
        Но кое-чего я им не сказала. В том сне была одна забавная деталь — две кошки. Тогда у меня была всего одна — Обри. Вскоре после этого я нашла Годиву, как две капли воды похожую на вторую кошку из сна. Совпадение? Или тогда я и правда была близка к осуществлению мечты, а теперь ей никогда не суждено сбыться? Онейриды, как всегда, прочитали мои мысли.
        — Хочешь увидеть его?  — спросил Первый.
        — Кого — его?
        — Мужчину,  — подхватил Второй,  — мужчину из твоих снов.

        Глава восемнадцатая

        Не успела я открыть рот, как провалилась в новый сон.
        Я оказалась на кухне. В этом сне я одновременно чувствовала себя и наблюдала за собой со стороны. Кухня была современная, ярко освещенная, гораздо больше, чем надо женщине, которая не умеет готовить. Я стояла у раковины, руки по локоть в мыльной пене, пахнущей апельсином. Я мыла тарелки, причем не очень-то хорошо, но чувствовала себя счастливой и даже не замечала этого. На полу лежали части посудомоечной машины — теперь понятно, почему мне приходится мыть посуду вручную.
        Из комнаты доносились звуки «Sweet Home Alabama»[12 - «SWEET HOME ALABAMA» — хит 1974 г. группы «Lynyrd Skynyrd».], я мыла посуду и тихонько подпевала. Меня наполняла радость, сначала я даже растерялась, настолько забытым было это ощущение после всего, что со мной приключилось, особенно после похищения онейридами. Пропев еще несколько строчек, я поставила мокрую чашку рядом с раковиной и обернулась, чтобы заглянуть в гостиную.
        Там, на одеяле, в окружении мягких игрушек, сидела маленькая девочка лет двух. Она обнимала плюшевого жирафа, который гремел, когда она трясла его. Как будто почувствовав мой взгляд, она оторвалась от игрушек и посмотрела мне прямо в глаза.
        Ее щечки еще не потеряли младенческой пухлости. Светло-каштановые локоны обрамляли личико с большими карими глазами и темными пушистыми ресницами. Она была просто прелесть. За ней на диване клубочком свернулась Обри, а рядом лежала Годива.
        Девочка радостно улыбнулась, и на одной щечке появилась крошечная ямочка. Меня захлестнуло волной любви и радости, мое настоящее измученное «я» с трудом смогло выдержать такой ураган чувств. Как и в первый раз, когда мне приснился этот сон, я точно, абсолютно точно знала, что эта девочка — моя дочь.
        Потом я вернулась к мытью тарелок, хотя мне ужасно хотелось пойти в гостиную. Чертовы заботы по хозяйству. И сновиденная, и реальная «я» хотели только одного — быть рядом с этим ребенком. Впитывать каждую ее черточку, смотреть на нее вечно, на ее глазки и длинные ресницы, на эти пушистые кудряшки.
        Сопротивляться не осталось сил, да и тарелки порядком надоели, поэтому я снова обернулась. Девочки не было. Я бросила тарелки и тут же услышала стук, а потом отчаянный рев.
        Я бросилась в гостиную, Обри и Годива встрепенулись, когда я пронеслась мимо них. В дальнем углу комнаты на полу, около стола с острыми краями сидела моя дочка, прижимая ладошку ко лбу. Она рыдала, и слезы струились по щечкам.
        В мгновение ока я оказалась рядом и крепко ее обняла. Мне самой хотелось рыдать от ощущения крошечного теплого тела на руках. Я укачивала ее, шепча бессвязные слова утешения, нежно целуя шелковистые волосы. Постепенно она перестала плакать, положила голову мне на грудь и успокоилась. Мы просидели так с минуту, наслаждаясь тем, что мы есть друг у друга, и тут я услышала шум подъезжающей машины и приподняла голову.
        — Слышишь?  — спросила я.  — Папа приехал.
        Мое радостное возбуждение сразу же передалось девочке и отразилось на ее лице, я встала, держа ее на бедре. Если учесть мой небольшой рост, это требовало некоторой координации.
        Мы подошли к входной двери и вышли на крыльцо. На улице уже стемнело, только фары машины светились вдалеке, освещая ровный слой сверкающего снега на лужайке перед домом и на дорожке. Снег падал сплошной стеной. Я не узнала место, но это точно не Сиэтл. Если бы в Сиэтле выпало столько снега, в городе уже ввели бы чрезвычайное положение и стали готовиться к концу света. А мы с дочкой совершенно спокойно смотрели на эту картину, не обращая на снег особого внимания. Не знаю, где мы находимся, но тут такая погода — обычное дело.
        Я услышала, как машина припарковалась у дорожки. Сердце наполнилось радостным предвкушением. За машиной я разглядела слабо освещенный силуэт мужчины. Он достал чемодан на колесиках и закрыл багажник. Девчушка захлопала в ладоши от радости, а я помахала ему. Он приветственно поднял руку в ответ и направился к дому, но было слишком темно, и мне все никак не удавалось разглядеть его лицо.
        Лицо. Я должна увидеть его лицо. Он подошел уже близко. Раньше на этом сон обрывался, и я так и не могла увидеть концовку. Что-то подсказывало мне — это снова обман и сейчас онейриды оборвут сон, точно так же, как всегда поступала Никта.
        Но на этот раз все вышло не так.
        Мужчина продолжал идти в нашу сторону, и наконец свет висевшего над крыльцом фонаря осветил его черты.
        Сет.
        Кружевные снежинки покрывали его растрепанные волосы, под теплым шерстяным пальто я разглядела очередную забавную футболку. Он оставил чемодан у лестницы и побежал, чтобы скорее обнять нас.
        Мы с дочкой оказались в его объятиях и прижались к нему. Может, на улице и стоял мороз, но нам троим было так тепло…
        — Мои девочки,  — прошептал он, снимая перчатку, и погладил дочку по голове.
        Он поцеловал ее в лоб, а потом наклонился ко мне, наши губы встретились в нежном поцелуе. Я слегка отклонилась и увидела облачко пара около его рта. Он обнял нас еще крепче.
        Я радостно вздохнула и сказала:
        — Никогда больше не уезжай. Хватит путешествий.
        Он тихо рассмеялся и снова поцеловал меня, на этот раз в щеку.
        — Посмотрим, что с этим можно сделать. Если бы я решал это, то вообще никогда бы не уезжал.
        Но тут сон растаял, распавшись на мелкие осколки стекла, которые тут же смели в сторону невидимой шваброй. Раньше я считала секунды до этого момента, нетерпеливо ожидая окончания сна, но сейчас цеплялась за остатки видения. У меня не было физического тела, но я продолжала хвататься за осколки сна несуществующими руками, раздирая их в кровь, только бы продлить хоть на минутку это поразительное ощущение счастья.
        Но все закончилось. Снова пустота внутри.
        Долгое время я не могла смириться с этим. Меня разрывали противоречивые эмоции: боль и ярость, желание и ощущение собственного несовершенства. Мыслей не было, одни чувства. Постепенно приходя в себя, я еще больше запуталась. Сет. Сет — мужчина из моего сна? Конечно, а кто же еще? Разве я не чувствовала это с нашей первой встречи? Разве не говорила, что он кусочек моей души? Разве, когда мы расстались, я не потеряла часть себя?
        А потом меня охватило сомнение, онейриды сделали свое дело. Это не может быть Сет. Я не могу жить со смертным, ни при каких обстоятельствах. Я не могла иметь ребенка от смертного, к тому же Сет скоро женится. Это обман. Еще одна ложь. Все здесь ложь, просто еще одна пытка, которую я заслужила, по мнению онейридов.
        — Этого не может быть,  — с трудом выдавила я.
        Ведь я же говорила: замкнутый круг. Моя жизнь превратилась в замкнутый круг, одни и те же ситуации повторяются раз за разом.
        — Этому не бывать никогда.
        — Да,  — согласился Второй.  — Теперь твое будущее изменилось.
        — У меня никогда не было такого будущего. Вы лжете. Никта лжет. Правды нет.
        — Этот сон — правда,  — возразил Первый.
        Еще один сон, и этот сон — правда? Нет, нет… какая-то часть меня готова была поклясться, что это неправда. Правды вообще нигде нет.


        Я снова оказалась в мире смертных, рядом с Сетом и Симоной-Джорджиной. Они пришли в магазин смокингов и рассматривали костюмы, а я мучительно пыталась сообразить, что происходит. Ах да, Мэдди же попросила ее пройтись с ним по магазинам… точно. Но когда это было? Сколько прошло времени? Я же не знаю, сколько продолжаются эти сны — может, секунду, а может, целую вечность. За окном смеркалось, возможно, это все тот же день, когда с утра они ездили по кондитерским.
        — Бабочку надевать необязательно,  — сказала Симона, разглядывая красиво наряженный манекен.
        Сама она выглядела шикарно: обтягивающее оранжевое платье, оттенка осенних листьев. Конечно же, короткое и, естественно, выставляющее напоказ грудь; Симона едва удерживалась в рамках приличий. Образ дополняли туфли на высоком каблуке цвета металлик. Чересчур нарядно для похода по магазинам, но ей очень к лицу. То есть мне. Нам. Ладно, не важно.
        Сет подошел к другому манекену, разглядывая костюм. Думаю, если бы в дверях не стоял продавец, Сет просто сбежал бы оттуда.
        — Этот выглядит более традиционно,  — сказал Сет.  — Думаю, Мэдди понравится.
        Симона издевательски усмехнулась:
        — И что? А ты сам-то чего хочешь?
        Подойдя ближе, она продолжила:
        — Ты не должен сидеть сложа руки, пока за тебя все решают! У тебя тоже есть потребности. Свои собственные желания. Нельзя быть таким пассивным!
        Она говорила с такой страстью, так убедительно, я почти восхищалась ею. Подобное поведение обычно вызывает у людей живой отклик, но вместе с тем в ее словах, как всегда, был сексуальный подтекст. Сет долго с удивлением смотрел на нее, потом отвел взгляд и отошел.
        — Возможно. Но я и правда не думаю, будто моя жизнь кардинально изменится от того, решу я надеть бабочку или обычный галстук. Мне кажется, героические порывы предназначены для чего-то более важного.
        Он отошел посмотреть другой костюм и не заметил, как нахмурилась Симона. А вот я заметила. Однако она быстро взяла себя в руки и, мило улыбаясь, снова подошла к нему, очень близко, и они начали обсуждать фасоны, расцветки и миллиард деталей, которые так важны, когда мужчина собирается поклясться женщине в вечной верности. Продавец уже не мог оставаться не у дел и наконец-то предложил помощь.
        — Этот пиджак на вас будет смотреться отлично,  — сообщил он Сету.  — Есть черный, серый и еще несколько цветов, мы наверняка сможем подобрать тот, что лучше подойдет к вашему платью.
        Последняя реплика предназначалась Симоне. Она весело рассмеялась, но мне эти звуки напомнили скрип мела по грифельной доске.
        — Ой, нет, он женится не на мне,  — защебетала она, похлопав Сета по плечу.  — Мы просто друзья, помогаю ему выбрать.
        Сет отшатнулся от нее, и вдруг ему ужасно захотелось примерить пиджак. Продавец нашел нужный размер, рассыпаясь в комплиментах, и оставил их вдвоем, чтобы они могли обсудить все наедине.
        — Смотрится отлично,  — прокомментировала Симона, встав прямо напротив него.
        Она подошла вплотную и принялась разглаживать лацканы пиджака, которые совершенно в этом не нуждались.
        — Сидит как влитой,  — добавила она.
        Сет убрал ее руки и отошел.
        — Перестань,  — тихо сказал он, чтобы никто, кроме нее, не услышал.
        — Что перестать?  — спросила Симона.
        — Ты знаешь что! Все эти намеки. Прикосновения. Ты не должна это делать.
        Симона подошла поближе, оперлась руками о бедра и мягко заговорила, мяукая, словно кошка. Самое противное, что это все-таки был мой голос.
        — Почему? Тебе не нравится? Да ладно, Сет! Сколько ты собираешься обманывать себя? Ты же хочешь меня. И весь этот фарс со свадьбой ничего не меняет. То, что произошло… то, что происходит между нами, слишком серьезно. Я же вижу, как ты на меня смотришь,  — на нее ты так никогда не смотрел. Хочешь, чтобы я перестала? Нет. Это ты должен перестать обманывать себя с этой свадьбой. Расстанься с ней. А если у тебя смелости не хватает, давай просто снова будем вместе. Хотя бы на одну ночь. Я хочу снова почувствовать тебя, ощутить тебя внутри. И знаю, что ты тоже хочешь этого.
        Я была потрясена ее наглостью. Ладно еще притворяться мной, но в открытую тащить Сета в постель? Такого я ей простить не смогу. Я думала, Сет тоже придет в бешенство, но он сохранял абсолютное спокойствие.
        Он снял пиджак и положил на стойку рядом с кассой.
        — Я не знаю, кто ты. Но лучше тебе держаться от меня подальше. Даже не вздумай еще раз заговорить со мной или Мэдди.
        Никогда не слышала, чтобы он говорил так жестко и резко, в такой ярости я его еще не видела.
        — Ты о чем?  — нерешительно спросила Симона.
        — Ты не Джорджина. Зря я не послушал племянницу, она оказалась права. Джорджина никогда не поступила бы так, что бы ни творилось у нее внутри. Джорджина не стала бы пытаться расстроить свадьбу подруги. Она бы не предала Мэдди.
        В глазах Симоны сверкнула ярость:
        — Да что ты? А как же то, что было весной?
        Меня не удивило, что ей известно о нашей вспышке чувств. Мои бессмертные друзья сразу все поняли, когда увидели пятна греха на душе Сета.
        Он улыбался холодно и грустно.
        — Джорджина сделала это ненамеренно. Она понимала, что делает, но у нее были на то свои причины.
        — Перестань оправдывать свою измену. И перестань говорить обо мне в третьем лице!
        — Ты не она,  — повторил Сет.  — Я знаю ее. Я бы узнал ее в любом обличье. А ты выглядишь как она, но, судя по всему, совершенно не знаешь ее.
        Он отвернулся и пошел к выходу, но у дверей столкнулся с Джеромом.
        Сет не заметил, как Джером вошел или материализовался в магазине. Я тоже. Но думаю, даже если бы Сет и увидел, как демон заходит в магазин, он вряд ли удивился и испугался меньше, чем сейчас. Спокойствие, с которым он разговаривал с Симоной, улетучилось.
        — Извините,  — сказал Сет, делая шаг назад.
        Он неловко взглянул на Симону, которая была удивлена не меньше его.
        — Я, пожалуй, оставлю вас наедине.
        — Я пришел не за ней,  — прорычал Джером.
        — Что?  — воскликнула та, притворяясь до глубины души обиженной.
        Джером буравил Сета взглядом темных глаз.
        — Я пришел за тобой. Ты должен пойти со мной. Прямо сейчас.
        Если демон говорит «прямо сейчас», лучше с ним не спорить. Мы с ребятами можем сколько угодно шутить над тем, что Джером предпочитает безобидное обличье Джона Кьюсака, но на самом деле он жуткий тип. А когда его демоническая ярость обрушивается на смертного, это кошмарное зрелище.
        Однако надо отдать Сету должное, он проявил некоторую смелость и спросил:
        — Зачем?
        Джером был недоволен, что Сет не подчиняется сразу да еще и осмеливается задавать вопросы, но все-таки ответил:
        — Чтобы вернуть Джорджи.
        — Вернуть?  — переспросила Симона.  — Но если она вернется…
        Джером отвернулся от Сета и угрожающе посмотрел на нее.
        — Да-да, я знаю. Ты свободна. Ты проиграла.
        — Но я могу…
        — А по-моему — не можешь.
        Джером шагнул к ней, посмотрел ей в глаза и сказал очень тихо, но я все-таки расслышала:
        — Так не получится. Я знаю, зачем ты здесь, но передай Нифону, что каждый раз, когда он старается сделать как лучше, выходит как всегда. То есть — хреново. Слишком поздно. Я разберусь с этим сам. Тебя это не касается.
        — Но…
        — Хватит!  — взревел Джером на весь магазин.
        Продавец вздрогнул, но не двинулся с места.
        — Раньше я ничего не имел против твоего присутствия, а теперь можешь идти,  — закончил Джером.
        По всей видимости, предполагалось, будто он разрешает ей уйти. Но и она, и я прекрасно понимали, что стоит за этими словами на самом деле: если она не уйдет сама, он ей «поможет». Поэтому она не стала возражать.
        Джером повернулся обратно к Сету.
        — Джорджину похитили. Мы попытаемся вернуть ее. И тебе придется помочь нам в этом.
        На мгновение Сет потерял дар речи, а потом спросил:
        — Но как?
        — Для начала — не трать мое время, задавая всякие глупые вопросы. Пойдем со мной, и узнаешь.
        А потом Джером совершил мастерский ход:
        — Каждая секунда промедления может стоить ей жизни.
        Эти слова подействовали на Сета безотказно: он вздрогнул, на его лице отразилась настоящая буря чувств.
        — Хорошо,  — сказал он Джерому.  — Пойдем.

        Глава девятнадцатая

        — По-настоящему…  — выдохнула я,  — это все было по-настоящему. Сет не поддался соблазну. Сет остался с Мэдди.
        — Возможно,  — пожал плечами Первый.
        Мне вдруг захотелось выцарапать ему глаза, меня охватило животное, безудержное желание наброситься на него, но что я могла без физического тела? Уже не в первый раз меня захлестывала волна бессильной ненависти к онейридам.
        — Правда. Это правда.
        Онейриды раз за разом играли со мной в одну и ту же детскую игру. Как будто я заполняю тест, в котором два варианта ответа: верно и неверно. Повторения, бесконечные повторения. Замкнутый круг. Но тут я вспомнила конец сна, когда мой босс телепортировался из магазина, забрав с собой Сета.
        — Джером! Он придет за мной! Он взял с собой Сета! Они проведут тот ритуал! Эрик все сделает!
        — Да. Но у них ничего не получится.
        — Получится!  — закричала я.
        Каждая клетка моего тела кричала от отчаяния: голос, разум, душа — все зашлось в крике.
        — Джером придет за мной! Он спасет меня!
        — Никто за тобой не придет,  — сказал Второй,  — они попытаются, но потерпят поражение.
        Они снова отправили меня в мир смертных, и хотя я была рада увидеть столько родных лиц, неуверенность, которую порождали онейриды, наполняла меня отчаянием.
        Я оказалась в магазине у Эрика. Там, похоже, собрались все мои друзья.
        В магазине была большая задняя комната, которая использовалась как склад, я лишь однажды заглядывала туда. Она напоминала гараж с неоштукатуренными бетонными стенами, около которых стояли листы гипрока. Чаша с благовониями на маленьком столике наполняла комнату ароматным дымом. По углам громоздилось множество коробок и ящиков — их отодвинули, чтобы освободить место в центре. По краям пустого пространства топтался весь цвет сообщества бессмертных Сиэтла: Хью, Коди, Питер, Картер и даже Мэй. Роман наверняка тоже находился здесь, но скрывал ауру из-за Мэй. В центре комнаты Эрик что-то рисовал мелом на полу. Рядом стоял Джером, а между ним и моими друзьями растерянно жался Сет. Думаю, он пытался решить, кто из этих ребят наименее опасен. Если бы не Мэй, он, скорее всего, присоединился бы к моим друзьям.
        Мэй неодобрительно смотрела на Эрика и Джерома, прищурив почти черные глаза и надув карминно-красные губы. Наконец она оторвалась от стены и вышла на середину, стуча по бетонному полу острыми шпильками. Сет поспешил убраться с дороги и встал рядом с моими друзьями.
        — Это смешно,  — заявила Мэй.  — Мы впустую потратим время. Даже всех их недостаточно, чтобы вернуть ее. Тебе нужно заявить о пропаже и послать запрос на нового суккуба.
        — Стоит мне сделать это, и вместе с новым суккубом сюда пришлют еще и нового архидемона,  — огрызнулся Джером.  — Странно, что ты еще не сделала это за меня.
        Он попал в точку. Мэй служит под его началом и должна подчиняться приказам, но она и сама амбициозна. Если в аду узнают о моем исчезновении, Джерому светят большие неприятности, а ей это на руку.
        — Мне это не нужно,  — равнодушно сказала она.  — Ты сам скоро обо всем сообщишь. А зачем тебе понадобилось мое присутствие? У меня нет связи с ней.
        — Потому что я так сказал! Хватит спорить,  — прикрикнул Джером, и взгляды двух демонов встретились.
        Через некоторое время Мэй коротко кивнула, но скорее не потому, что он пригрозил ей, а так, будто сообщил нечто важное и заставил признать его правоту. Она отошла в другой угол комнаты и встала напротив моих друзей.
        Эрику пришлось опуститься на колени, чтобы закончить рисунок; представляю, как у него ныла спина. Тяжело вздохнув, он выпрямился и оценивающе посмотрел на свою работу. На полу появились два круга, один — большой, другой поменьше, внутри первого. Оба круга были испещрены огромным количеством магических символов, некоторые из них были мне известны, но далеко не все. Джером тоже разглядывал рисунок, и я впервые заметила на лице босса волнение!
        — Все готово?  — спросил он.
        Эрик кивнул, рассеянно потирая спину.
        — Если вы о заклинании, то все готово.
        Джером посмотрел на Сета, и того прямо передернуло от взгляда демона.
        — Иди сюда,  — приказал демон.
        Сет посмотрел на рисунок с неменьшим волнением, чем Джером, и спросил:
        — А что со мной будет?
        — Не умрешь, если ты об этом. Ты-то можешь выйти из круга в любой момент. А теперь иди, хватит терять время.
        Мне не очень нравилось слушать, как Джером раздает Сету приказы. Накатила ставшая за последнее время привычной ярость. Меня злило даже то, что Сет слушается, лучше бы он отказался делать так, как ему говорят! Я спохватилась и постаралась выкинуть эти мысли из головы. Мне стоит приберечь гнев для онейридов, а не растрачивать его на ребят. Джером наверняка говорил правду. Картер, молча стоявший рядом с ним, не упустил бы случая уличить его во лжи. По крайней мере, я на это надеюсь.
        Сет подошел к Джерому, стараясь не наступать на меловые линии, как суеверные люди, которые перешагивают трещины в асфальте. Эрик едва заметно улыбнулся ему.
        — Он прав, мистер Мортенсен. Вам это не причинит вреда. Но ощущения будут… довольно странные.
        Мэй снова напряглась и резким тоном спросила:
        — Ты собираешься использовать его? Только его одного? Джером, один человек не может…
        — Хватит!  — взревел Джером.  — Мне до смерти надоело, что со мной постоянно все спорят! Давайте уже покончим с этим делом!
        Эрик кивнул и подошел к столику с благовониями. Там стояла маленькая чаша с водой и продолговатый, грубо обтесанный камень. Дымчатый кварц, подумала я. Эрик осторожно, почти благоговейно взял камень в руки и поднес к дымящимся благовониям, погрузив жезл в дым. Через пару секунд он окунул его в воду, а затем, продолжая сжимать жезл в руках, пошел к центру круга.
        — Подожди,  — остановил его Картер.
        Ангел встал с корточек, отошел от коробок, стоявших вдоль стен, и сказал:
        — Я тоже пойду.
        — Вы все с ума посходили,  — проворчала Мэй.
        — Она в чем-то права,  — поддержал ее Джером,  — если ты войдешь в круг…
        — Знаю, знаю,  — отмахнулся Картер, переступая меловую линию и вставая рядом с Джеромом.  — А еще я знаю, кто может попытаться выбраться из этого круга.
        Ангел и демон обменялись взглядами, они снова общались телепатически.
        Эрик вернулся в центр круга и поднял жезл высоко над головой. Картер и Джером отошли от смертных подальше, стараясь не заступать за внутренний круг. Вздымая руки над головой, Эрик вдруг перестал казаться слабым стариком. Да, его тело хирело и слабело с каждым днем, но когда начал произносить заклинание, он перестал быть простым смертным. Данте был более искусным магом, но и Эрик обладал магической силой, хоть и крайне редко прибегал к ее помощи. Если бы я присутствовала там во плоти, то почувствовала бы магию, которую он призывал. Я знала, что сила где-то рядом, казалось, еще немного — и я увижу ее.
        Он закончил петь заклинание на непонятном языке и стал обходить круг. В четырех местах, на равном расстоянии друг от друга, он прикоснулся к меловой линии жезлом. Как только жезл коснулся круга в четвертый раз, все бессмертные, даже высшие, разом вздрогнули и переглянулись. Сет же просто растерянно смотрел по сторонам.
        В положении стороннего наблюдателя я видела то же самое, что и Сет, а вот если бы я была там во плоти, то почувствовала бы силу, как и остальные бессмертные. Эрик замкнул круг, воздвигнув вокруг него невидимую стену. Магические круги бывают разные, но он сказал Сету, что тот в любой момент может выйти из него, а значит, из этого круга не смогут выбраться только бессмертные. Этот ритуал кое-чем отличался от призывания. Для призывания требуется огромное количество магии, ведь маг пытается поработить бессмертного против его или ее воли. Этот круг тоже был своего рода тюрьмой, но на его создание потребовалось меньше магии, потому что бессмертные вступили в него добровольно. Джером и Картер позволили заманить себя в ловушку.
        Вот зачем демону понадобилось присутствие Мэй. Для черного мага вроде Данте это уникальный шанс: два высших бессмертных в ловушке — источник бесконечных возможностей для колдуна. Я точно знала, Эрик никогда не станет использовать их в своих целях. Но Джером, как настоящий демон, никому не доверяет, поэтому ему и понадобилась Мэй — она могла подстраховать их, если Эрик вдруг откажется выпускать пленников. Конечно, она ничего не сделает, пока Эрик не выйдет из круга, но он ведь не сможет оставаться там вечно.
        Они же пытаются спасти меня, Эрик не мог решить провести ритуал для того, чтобы призвать Джерома и Картера, подумала я. А потом вспомнила слова ангела: «А еще я знаю, кто может попытаться выбраться из этого круга».
        Эрик встал напротив Сета, тот с каждой секундой все больше нервничал. Напряжение на лице Эрика выдавало, какой огромной силой он сейчас управляет. Ему было сложно притворяться обычным добрым стариком, но он старался как мог.
        — Вам ведь не безразлична мисс Кинкейд?  — спросил он Сета.  — Хотите ли вы спасти ее?
        — Да,  — не раздумывая, ответил Сет.
        — Тогда думайте о ней. Сконцентрируйте на ней все ваше внимание. Зовите ее. У вас в сознании не должно остаться ничего, кроме нее.
        Сет озадаченно посмотрел на него, но кивнул. Эрик повернулся к Джерому и Картеру.
        — А вы должны не дать ему зайти слишком далеко. Вы не сможете войти во внутренний круг сами, но должны постараться удержать его здесь. Иначе мы потеряем их обоих.
        Не дожидаясь ответа ангела и демона, Эрик поднял жезл и прикоснулся ко лбу Сета, потом к щекам и подбородку. Сет задрожал.
        — Помните,  — повторил Эрик,  — когда врата откроются, думайте о ней. Только о ней. Попробуйте дотянуться до нее. А когда найдете, ни в коем случае не отпускайте.
        — Врата?  — спросил Сет.  — Какие еще…
        Но Эрик уже начал читать заклинание, и вдруг из ниоткуда подул сильный ветер, взлохматив волосы стоявших внутри круга. Голос Эрика звучал все громче и громче, а потом…
        А потом я снова увидела перед собой онейридов.
        — Что случилось?  — воскликнула я.
        В тысячный раз мне хотелось разбить невидимые стены темницы. Выцарапать онейридам глаза. Задушить их.
        — Покажите мне, что будет дальше!
        — Полный провал,  — сказал Первый.
        — У них ничего не получится,  — добавил Второй.  — Демонесса права. Даже дюжина влюбленных в тебя смертных окажется бессильна, что уж говорить об одном…
        Внезапно Второй замолчал. Они с Первым посмотрели друг на друга, а потом оглянулись по сторонам, словно ища что-то. Я тщетно пыталась понять, что они увидели или услышали, но меня окружала чернота и тишина.
        А потом я почувствовала, как меня уносят волны нового сна. Чернота подернулась рябью, и оба онейрида резко обернулись ко мне.
        — Нет!  — закричал Второй, протягивая ко мне руки.
        Все прояснилось. Я не провалилась в сон. Я осталась там, где была.
        Джорджина.
        Мое имя. Впервые за… не знаю, за сколько дней, я услышала человеческий голос, а не шипение онейридов. Голос говорил очень тихо, слова казались шепотом, заглушаемым порывами ветра. Мое имя. Ну, по крайней мере одно из них.
        Не знаю, откуда доносился этот голос, но все мое существо сосредоточилось на нем, пытаясь понять, откуда он исходит.
        Джорджина.
        — Да?  — сказала я вслух.  — Я здесь!
        Мир снова подернулся странной рябью. Я не слышала своего имени, все происходящее подозрительно напоминало песню сирен. Беззвучная музыка, неописуемые цвета…
        — Перестаньте!  — закричал Первый.
        Никогда не слышала, чтобы онейриды повышали голос. Их голоса всегда походили на тихое, язвительное шипение. Похоже, они разволновались.
        — Мы должны бороться!  — закричал Второй Первому.  — Иди ко мне. Не позволяй им…
        Я попала в очередной сон. Нет, просто я вдруг оказалась в другом месте. Я плавала в воздухе, внутри облака или скорее внутри смерча — вокруг меня все кружилось и со свистом проносилось мимо. Клочья дыма. Цветовые пятна. Сверкающие звезды. Они прикасались ко мне, проходили сквозь меня, и с каждым прикосновением я ощущала чьи-то эмоции. Не свои. Чье-то счастье. Чей-то ужас. Каждая эмоция сопровождалась на мгновение вспыхивающим в сознании образом. Зеленый луг. Самолет. Чудовище. Я потерялась в этом урагане, мне стало еще страшнее, чем в заключении у онейридов. Там у меня оставалось хотя бы какое-то ощущение материальности. А тут… Время от времени казалось, будто ураган растворяется, уступая место привычной черноте коробки. А потом чернота пропадала, и меня опять начинал кружить вихрь чужих ощущений.
        — Джорджина.
        Меня снова кто-то позвал по имени. Кто-то очень знакомый. Хотя у меня и не было физического тела, я всеми силами стремилась к этому голосу, пытаясь хоть что-то разглядеть в вихре красок.
        — Джорджина.
        Голос зазвучал громче. Как будто призывая меня. Я горела желанием добраться до него. Он был частью меня. Моим домом. И тут, посреди всего этого хаоса, один луч света вспыхнул ярче остальных. Белый, девственно-чистый луч света в радужном хаосе. Я не отрываясь смотрела на него, тянулась к нему каждой клеточкой. Мир снова стал распадаться, погружаясь во мрак, но я поняла: я больше не вернусь в тесную коробку. Не знаю, стал ли этот свет ярче или просто приблизился, но вдруг он оказался прямо передо мной, окружая меня, становясь мной.
        Как и при соприкосновении с чужими снами, перед моим внутренним взором промелькнул образ: Сет сжимает меня в объятиях. Или показалось? Он обнимал меня, но его лицо постоянно менялось. Нет, это он, я всегда узнаю его. Он такой родной, такой близкий, не могу отпустить его. Это мой дом.
        — Джорджина,  — позвал меня его голос.  — Джорджина, не отпускай.
        Нет, не отпущу. Я никогда больше не отпущу тебя.
        Короткий контакт со смертным проложил мне путь в звездном поле снов, но на этот раз у меня был якорь. Со мной был мой свет. Я сама стала светом. Он тянул меня за собой, и я легко следовала за ним. Я совершенно потеряла контроль и расслабилась. Мое тело, вытягиваясь, плыло вперед. Какая-то сила пыталась тянуть меня назад, но я все равно продолжала двигаться вперед.
        В комнате раздался истошный крик. Мой собственный крик. Я кричала от боли, как будто меня разорвали на части и собрали заново, как будто меня лишили всей энергии. Я чувствовала ужасную слабость. Пустоту.
        Где я оказалась? Что это за комната? Что за лица окружают меня? Что это за люди стоят у стен? Они смотрят на меня, как будто мы знакомы. Я знаю их? У меня подкосились ноги, словно у новорожденного жеребенка. Мужчина, стоявший рядом со мной, протянул руки, но я в ужасе попятилась назад. Он не должен дотронуться до меня, это я знала точно. Мое сознание искромсали и изрезали на мелкие кусочки. Я не хочу, чтобы он дотрагивался до меня. Я ползла по холодному гладкому полу, но в конце концов уткнулась в стену или что-то похожее. Стена была невидимой, очень знакомой, я боялась ее. Она напомнила коробку. Я скорчилась на полу, стараясь казаться как можно меньше, и задрожала.
        Передо мной стояли четверо мужчин и говорили на незнакомом языке. Они спорили друг с другом. Один хотел подойти ко мне, но другой остановил его. Тот, второй, показался мне очень страшным. В нем не было ничего особенного — высокий, карие глаза, темные волосы, но что-то в нем оставляло леденящее ощущение ужаса. Он обладал силой, сила окружала его, я чувствовала ее и видела. Похоже на серу. Он взглянул на меня, что-то резко сказал остальным, и я сжалась еще сильнее. Похоже, я знаю его, но мне все равно очень страшно.
        Но тут другой мужчина, светловолосый, воскликнул что-то и дотронулся до плеча темноволосого незнакомца. От него тоже исходила сила, но совсем другая — чистая, хрустальная. Все четверо отвернулись и стали внимательно смотреть на что-то. Сначала я ничего не видела, но потом из ниоткуда возник пылающий пурпурный шар. Он становился все больше и больше, превращаясь в бешено вращающуюся спираль. Двое мужчин, вокруг которых не чувствовалось силового поля, отступили. Если бы не невидимая стена, мешавшая двигаться, я бы тоже отползла подальше.
        Из пурпурного света внезапно материализовались две фигуры. Они были черными, но при этом светились, голубые глаза сияли. Может, я и не понимаю, что происходит, но мне прекрасно известно, кто эти двое. Я помнила их и собиралась убить.
        Не знаю, как мне это удалось, ведь я лишилась последних остатков энергии, но я вскочила на ноги и подбежала к ним. Я кричала что-то совершенно бессвязное, но мне было все равно. Я должна уничтожить их. Разорвать в клочья. Заставить их страдать, так же, как они…
        Чьи-то сильные руки сгребли меня в охапку и остановили не менее настойчиво, чем невидимая стена. Светловолосый мужчина держал меня мертвой хваткой.
        — Отпусти меня!  — кричала я.  — Отпусти, я убью их! Убью их обоих!
        Темноволосый мужчина взглянул на нас и мягко произнес:
        — Ни в коем случае не отпускай ее.
        Я вдруг стала понимать их язык. Попыталась вырваться, но у меня ничего не вышло.
        Темноволосый мужчина повернулся к онейридам и сказал:
        — Этот мир не принадлежит вам.
        — Мы пришли забрать то, что принадлежит нам,  — ответил онейрид.  — Вы забрали ее.
        — Я просто вернул то, что принадлежит мне,  — парировал темноволосый.  — Вы похитили ее.
        — Мы выиграли ее. Она пришла к нам по доброй воле.
        Темноволосый фыркнул. Джером, вспомнила я, его зовут Джером.
        — Добрая воля — понятие относительное.
        — Отдай ее нам,  — возмутились онейриды.
        — Ничего я вам не отдам,  — отрезал Джером.  — Возвращайтесь туда, откуда пришли, пока я не передумал.
        Я обессиленно повисла на руках державшего меня мужчины, но тут меня снова охватила ярость, и я начала вырываться, крича:
        — Позволь мне убить их! Джером, я имею на это право! Позволь мне уничтожить их!
        Джером оглянулся, удивленный, что я смогла вспомнить его имя.
        — Вряд ли ты сейчас можешь кого-нибудь убить.
        — Я имею на это право! После всего, что они со мной сделали! Я хочу заставить их страдать! Я порву их! Разорву их души в клочья!
        — У них нет души,  — сухо отметил он,  — но мне нравится твой энтузиазм.
        Он повернулся к онейридам.
        — Вы похитили моего суккуба, да еще и мучили ее.
        Его голос напоминал шипение змеи, от него кровь стыла в жилах. Воздух звенел от напряжения. Онейриды нервно заерзали, им перестало нравиться происходящее.
        — Из-за нее наша мать снова попала в плен,  — сказал один, уже совсем не так уверенно или сердито, как раньше.  — Мы должны отомстить.
        — Думаешь, надругательство над другими — это месть?  — спросил Джером таким голосом, что, казалось, весь мир замер.
        — Да,  — в один голос ответили онейриды.
        — Согласен,  — произнес Джером.
        Он даже не сдвинулся с места, но из него вырвалось пламя, как будто в бочку с порохом бросили зажженную спичку. Пламя взорвалось, и онейриды вместе с ним. Они не разлетелись на куски, а скорее, наоборот, превратились в точку и исчезли. Как будто их никогда и не было. Вот и все.
        — Ну во-о-от, Джером,  — укоризненно протянул державший меня мужчина,  — знаешь, что ты сделал?
        Джером обернулся, посмотрел на нас и ответил:
        — Не люблю, когда без спроса берут мои вещи.
        Пурпурные врата не исчезали, продолжая вращаться с бешеной скоростью, а исходившее от них свечение становилось все ярче.
        — Черт,  — выругался Джером,  — а я-то надеялся, никто не заметит.
        Мужчина, державший меня, вздохнул. Его серебристо-серые глаза видели меня насквозь.
        — Не двигайся. Поняла, что я тебе сказал? Стой, где стоишь.
        Я ничего не ответила, он снова вздохнул и спросил:
        — Ты меня помнишь?
        Помню ли я его? Да. Я узнала его по глазам. Язык еще плохо слушался, но я все-таки произнесла:
        — Картер.
        — Да. Ты меня помнишь. Верь мне. Пожалуйста, не двигайся.
        Он отпустил меня, немного подождал, чтобы убедиться, что я ничего не стану делать, а потом присоединился к Джерому. Я бы не смогла сдвинуться с места, даже если бы захотела. Потому что в этот момент я увидела существо, которое проникло в наш мир через врата.
        Чудовище. Настоящее чудовище. С желтыми глазами, покрытое пятнистой пурпурно-серой чешуей. Морда оканчивалась чем-то вроде свиного рыла, а голову венчали семь роговых отростков. Оно возвышалось над Джеромом и Картером, но те не двигались с места, разглядывая монстра.
        — Ты уничтожил моих подданных,  — взревело чудовище низким гортанным голосом, от звуков которого задрожал пол.  — Ты нарушил закон.
        — Твои подданные проникли в наш мир,  — абсолютно спокойно возразил Джером.  — Они похитили мою подчиненную и истязали ее. Это они нарушили закон.
        — Это не дает тебе права убивать их,  — ответило чудовище.
        — Они бы уничтожили ее, если бы могли. В следующий раз смотри, кого нанимаешь на работу, а то хлопот не оберешься.
        Ноздри чудовища задрожали от ярости.
        — Я бы мог уничтожить тебя за твой проступок.
        — Попробуй,  — ответил Джером,  — попробуй справиться с нами обоими.
        Желтые глаза сверкнули. Чудовище оскалило зубы в подобии улыбки.
        — Ангел и демон сражаются плечом к плечу. Достойное зрелище, хотелось бы посмотреть.
        Противники оценивали друг друга в зловещей тишине. Мне не удавалось почувствовать, насколько сильно чудовище, ведь физические размеры необязательно пропорциональны силе. А вот ауры Джерома и Картера пылали, словно маленькие солнца, готовые взорваться.
        Наконец чудовище пожало плечами, точнее, тем, что у него было вместо плеч.
        — Мне достаточно видеть, как вы защищаете друг друга. Я не стану убивать вас. По крайней мере, сегодня. Но держитесь подальше от моих слуг, в следующий раз я буду куда менее снисходительным.
        — А если твои слуги не оставят в покое моих, то я тоже буду куда менее снисходительным,  — мягко заверил его Джером.
        Чудище зарычало, и мне показалось, будто оно решило взять свои слова обратно. Но не тут-то было: оно отошло назад, растворилось в пурпурном свечении и исчезло, а вместе с ним исчезли и врата.
        — Ничего себе он блефует,  — возмутился Джером.  — Он, видите ли, будет менее снисходительным! А ведь мы запросто могли в клочья разнести его чешуйчатую задницу! И он это прекрасно знал, зараза!
        — Искренне надеюсь, что проверять нам не придется,  — ответил Картер.  — Если я ввяжусь в драку с морфейским демоном, потом придется исписать груду бумаги, объясняя, зачем я это сделал. Хотя наша сторона и не так склонна к бюрократии.
        Джером довольно ухмыльнулся:
        — Вот это точно было бы достойное зрелище!
        Напряжение спало, я переводила взгляд то на ангела, то на демона, а потом, собрав остатки сил, бросилась к Джерому и стала колотить его кулаками в грудь. Он схватил меня за запястья и отвел руки, так же легко, как Картер.
        — Почему ты не дал мне сделать это самой? Почему ты не дал мне уничтожить их? Я имела на это право!
        — Так ты все еще из-за этого злишься? Джорджи, мне непонятно, как ты на ногах-то держишься.
        — Я имела на это право,  — повторила я.  — Ты представить себе не можешь, что они делали со мной.
        — Да я догадываюсь.
        Мое сопротивление ослабло, и тут все произошедшее разом навалилось на меня, и я почувствовала себя опустошенной и до предела измученной. Я стала медленно оседать на пол, но Джером успел подхватить меня. Лица и предметы поплыли перед глазами, но зато ко мне медленно стали возвращаться воспоминания.
        — Ты же должен защищать меня,  — едва слышно прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.  — Ты не должен был допустить этого — не должен был отдать меня им. Ты же должен защищать меня.
        На лице Джерома отразилось неподдельное удивление, он даже не сразу нашелся что ответить. Я испугалась, как бы он не разозлился, но он тихо произнес:
        — Да. Должен. Я и защитил тебя в конце концов. Просто с некоторым опозданием.
        — Отличное оправдание,  — влез Картер.
        А вот теперь Джером все-таки разозлился.
        — Мне не за что оправдываться!  — прикрикнул он на ангела.
        Потом снова повернулся ко мне и заговорил спокойно и терпеливо. Почти ласково. Вообще-то Джерому это несвойственно.
        — Я вернул тебя домой. Ты в безопасности. Они никогда больше не посмеют причинить тебе вред. Понимаешь?
        Я молча кивнула.
        — Отлично. А теперь давайте закончим с этим.
        Джером повернулся к смертным. Один из них был старик с очень смуглой кожей, седеющими волосами и добрыми глазами, смотревший на меня с сочувствием. Второй — молодой мужчина с каштановыми взъерошенными волосами и карими глазами медово-янтарного оттенка. Он смотрел на меня так, будто мы хорошо знакомы, и тут я осознала — ведь я тоже прекрасно его знаю. Не помню откуда, но мы очень хорошо знаем друг друга. До меня постепенно стало доходить, что мне знакомы все присутствующие в этой комнате. В памяти начали всплывать имена, их было так много одновременно, а имя этого мужчины постоянно ускользало от меня. Он напряженно смотрел на меня, словно пытаясь что-то понять, и я тонула в его золотисто-карих глазах.
        Джером сказал что-то седому старику. Звуки показались знакомыми. Старик ничего не ответил и не двинулся с места, и я почувствовала, как в воздухе повисло напряжение. Наконец он взял жезл и стал прикасаться к нарисованному мелом на полу кругу, что-то бормоча себе под нос. Когда он дотронулся до линии в четвертый раз, разлитое в воздухе напряжение тут же исчезло.
        Джером перекинулся со стариком еще парой фраз, а потом обернулся ко мне:
        — Повторяю: я не понимаю, почему ты до сих пор в сознании, но, с другой стороны, ты все время творишь такое, что мне пора бы уже перестать удивляться.
        Он подошел и дотронулся до моего лба. Я вздрогнула, ощутив что-то похожее на электрический разряд. Сначала было странно и щекотно, но потом ощущения стали более приятными, даже прекрасными. О, да это самое восхитительное чувство в мире! Оно переполняло меня, возвращая мне энергию, и я снова почувствовала себя единым целым. Как я могла считать себя живой до этого момента?
        Окружающие предметы приняли более четкие и знакомые очертания. Меня зашатало, но не от слабости, а от чистого наслаждения жизнью, которое подарил мне Джером. Он сказал что-то, и я нахмурилась, не поняв ни слова. Тогда Джером повторил:
        — Измени обличье, Джорджина. Нам пора.
        — Изменить обличье? На какое?
        — Какое хочешь. Наверное, на то, которое тебе сейчас больше всего нравится. Вряд ли ты захочешь оставаться в этом теле,  — предположил демон.
        И тут я впервые обратила внимание на свое тело. Я была всего на несколько сантиметров ниже Джерома. Длинные тонкие ноги и руки, загорелая кожа. На мне было простое платье цвета слоновой кости, на груди лежала прядь черных волос. Я снова озадаченно нахмурилась: тело казалось моим, но в то же время — чужим.
        — Джорджина, измени обличье,  — повторил он.
        — Это не мое имя.
        — Забудь все, что они делали с тобой,  — сказал он, начиная терять терпение.  — Все закончилось. Они затуманили твой рассудок, но теперь ты снова можешь ясно думать. Измени обличье, Джорджина. Вернись в наше время.
        Он говорил на другом языке, и я сердито замотала головой.
        — Я не понимаю. Меня не должно быть здесь. Это мое тело, но это не мое время.
        Он еще раз что-то приказал мне, но я не поняла ни слова и просто повторила свои последние слова еще раз. Так повторилось трижды, а на четвертый раз я поняла каждое сказанное им слово. Я знала этот язык. Я вспомнила английский, а вместе с ним и многое другое.
        Вытянув руки перед собой, я принялась разглядывать свои ладони, как будто бы впервые увидев их.
        — Вот это мое время,  — прошептала я по-английски и посмотрела на свои длинные ноги, ощутив нечто похожее на отвращение.  — Это не мое тело.
        Это тело одновременно было и моим, и не моим. Потеряв всю энергию, я вернулась в свое истинное тело.
        — Как тебя зовут?  — спросил демон.
        Лета. Меня зовут Лета.
        — Джорджина,  — ответила я, призывая всю свою силу, чтобы сменить обличье.
        Невысокая, стройная, каштановые волосы, золотисто-зеленые глаза. Белая домотканая туника превратилась в голубое хлопковое платье, а потом — в джинсы и голубую блузку.
        Джером взглянул на Картера и сказал:
        — Видишь? С ней все в порядке.
        Картер не спешил соглашаться с ним и спросил:
        — И что дальше?
        — Дальше?
        Взгляд Джерома снова упал на меня.
        — А дальше Джорджина будет спать.
        — Что?  — закричала я.  — Нет! Пожалуйста, только не это! Я никогда больше не захочу спать!
        На лице Джерома появилось нечто напоминающее улыбку, и он снова дотронулся до моего лба.
        И я заснула.

        Глава двадцатая

        Я проснулась в своей постели. Рядом с кроватью сидела Мэй. Думаю, меня куда меньше удивило бы, если бы это оказалась сестра Рэтчед[13 - СЕСТРА МИЛДРЕД РЭТЧЕД — персонаж романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки».].
        Мэй со скучающим видом листала журнал и оторвалась от него, заметив, что я проснулась.
        — А, проснулась,  — сказала она, вставая с кресла.  — Наконец-то.
        — Что случилось?  — спросила я, моргая и щурясь от солнечного света, заливавшего комнату.
        Странно, что Мэй не задернула занавески, она не очень-то похожа на любительницу погреться на солнышке.
        — Не помнишь?  — спросила она, и ее лицо приняло чуть менее скучающее выражение.  — Джером сказал, ты все вспомнишь. Но если нет…
        Я села в кровати, подтянув коленки, и задумалась.
        — Нет-нет, я помню. Я помню, что произошло в магазине у Эрика. Помню… онейридов,  — с трудом произнесла я, поежившись от одного упоминания о них.  — Но что было дальше? Сколько я проспала?
        — Трое суток,  — равнодушно сообщила Мэй.
        — Сколько?!
        Я с открытым ртом уставилась на демонессу. Если бы Мэй обладала чувством юмора, то сейчас наступил бы момент рассмеяться и сказать «ха-ха, шутка».
        — Не может быть,  — наконец сказала я.  — Мне показалось, гораздо меньше. Мне даже сны не снились.
        Мэй усмехнулась:
        — По-моему, тебе не особо-то хотелось видеть сны. Тем более глубокий сон быстрее восстанавливает. Не думай, будто для меня эти три дня прошли так же быстро,  — скривилась она.  — Джером приказал не пускать сюда твоих друзей. Вот это достойное занятие.
        — Мэй, ты что, пошутила?
        — Мне пора,  — оборвала меня Мэй привычным деловым тоном.  — Я выполнила просьбу Джерома.
        — Подожди! А как там Сет и Эрик? С ними все в порядке?
        — С ними все хорошо,  — сказала она.
        Я думала, Мэй ответит и сразу же исчезнет, но она продолжала с любопытством смотреть на меня, а потом вдруг выдала:
        — Знаешь, он не должен был сработать.
        — Кто — он?
        — Ритуал. Ни один смертный не мог найти тебя среди бесчисленных душ.
        Онейриды говорили то же самое, да и, вспоминая закруживший меня хаотичный вихрь и буйство красок, я понимала, почему они так думали.
        — Мы… мы любим друг друга.
        Не уверена, что имею право говорить так, но слова сами сорвались с губ.
        — Это ничего не значит. Человеческая любовь не всесильна, несмотря на ваши слезливые песни и фильмы. Он не должен был найти тебя.
        — Но все-таки нашел.  — Вот и все, что я могла сказать в ответ.
        — Джером тоже думал, что у него это получится,  — задумчиво сказала Мэй, нахмурив лоб и пристально глядя на меня.  — А ты? Ты знаешь, как это произошло?
        — Да что ты, я вообще не понимала, что происходит,  — пискнула я.
        Я думала, такой ответ ее не устроит и она продолжит допрашивать меня. Но она лишь еще больше нахмурилась, поняв, что я не смогу дать ответ на интересующий ее вопрос, и тут же испарилась.
        Не успела она исчезнуть, как в комнату ворвался Роман.
        — Она ушла?  — спросил он.
        — Ты все это время под дверью стоял?  — спросила я.
        Он сел в кресло, где до этого сидела Мэй.
        — Джером приказал ей никого к тебе и близко не подпускать.
        — Ну, ты-то мог запросто разделаться с ней,  — неудачно пошутила я.
        — Мог, но тогда у меня были бы большие проблемы,  — ответил Роман и задумался.  — Хотя мне бы пришлось обнаружить свое присутствие, если бы то… то чудище, которое появилось из врат, попыталось напасть на Картера и Джерома.
        Меня передернуло при воспоминании об этом монстре.
        — Я даже не знала, что такие ужасные монстры существуют… Погоди-ка! А как бы ты помог им? Ты тоже стоял внутри круга?
        Я-то думала, он наблюдал за всем со стороны.
        — Конечно,  — коротко ответил он, как будто это был самый идиотский вопрос, какой я только могла задать ему.
        — Ты с ума сошел?  — воскликнула я.  — Ты же позволил заманить себя в ловушку! Если бы тебя заметила Мэй или какое-нибудь существо из мира снов, тебе бы не сдобровать! Они бы моментально уничтожили тебя!
        — У меня не было выбора,  — ответил Роман.  — Я мог понадобиться тебе.
        — Риск слишком велик,  — возразила я дрожащим голосом.  — Если бы началась драка, Джером и Картер не стали бы защищать тебя. А морфейский демон мог решить, что ты более легкая добыча, чем они, и свести с ними счеты, уничтожив тебя.
        — Я же сказал: не важно. Я должен был сделать это ради тебя.
        В его глазах, цвет которых всегда напоминал мне море, где я выросла, светились искренность и нежность. Я не выдержала и отвела взгляд. Ради меня он пошел на такой большой риск. Не могу поверить. После того, как я с ним поступила, у него не было причин так относиться ко мне, однако теперь я поняла: он все еще любит меня. И тут я в мельчайших подробностях вспомнила, что произошло ночью, перед тем как меня похитили онейриды: его руки, его губы…
        — Лучше бы ты хотел убить меня,  — прошептала я,  — так было бы проще.
        Он накрыл мою ладонь своей, и я ощутила исходящее от него тепло.
        — У тебя ничего не бывает просто.
        Я посмотрела ему в глаза и согласилась:
        — Ты прав. Еще как прав. Но я не знаю… не знаю, смогу ли я когда-нибудь… ну, ты понимаешь, о чем я.
        — Ты мне ничего не должна,  — ответил он.  — Все будет по-старому. Мы просто соседи. Посмотрим, что будет дальше. Если что-то изменится — хорошо. Если нет — так тому и быть.
        — А я тебе уже говорила, что лучше бы ты хотел убить меня? Мне как-то не по себе, когда ты так разумно рассуждаешь.
        — Ну, может быть, мне просто очень тебя жаль после всего, что произошло. Может, я скоро передумаю,  — улыбнулся он и сжал мою руку.  — Скажи, это… это было очень ужасно?
        Я отвернулась, но потом все же ответила:
        — Да. Ужаснее не придумаешь. Сложно объяснить. Они показали все мои кошмары, все, чего я боялась, стало реальным. Иногда они просто показывали эпизоды прошлого, и это было еще хуже, чем кошмары. Я перестала отличать правду от лжи. Я сомневалась во всем: кто я, что я чувствую…
        На глаза навернулись слезы, и я порадовалась, что он этого не видит.
        — Эй,  — нежно сказал он, взяв меня за подбородок,  — ну-ка, посмотри на меня. Все закончилось. Ты в безопасности. Мы поможем тебе, и ты скоро поправишься. Я помогу. С тобой этого больше никогда не случится, обещаю.
        Мне опять стало не по себе, я терялась, чувствуя, как он любит меня. Может, это последствия пребывания в плену у онейридов? Нет, дело не в этом. Тут кто угодно растеряется. Мое сердце занято Сетом, нам не суждено быть вместе, но ведь он каким-то чудом все же сумел найти меня в мире снов! А теперь рядом со мной сидит Роман: этот мужчина рисковал ради меня жизнью, я могу быть с ним без особых проблем — ну, почти без проблем. Смогу ли я полюбить его? Не знаю. Но попробовать можно.
        Я дотронулась до его ладони и сжала ее.
        — Спасибо тебе.
        Он наклонился ко мне, казалось, еще немного — и мы начнем целоваться, но тут, словно гром среди ясного неба, раздался звонок мобильного, и очарование момента было разрушено. Я быстро убрала руку и схватила лежавший на тумбочке телефон:
        — Да?
        — Мисс Кинкейд?  — мягко спросил хорошо знакомый голос.  — Какое счастье снова слышать ваш голос!
        — Эрик? Как я рада тебя слышать! Я хотела поблагодарить тебя за…
        — Вам не за что благодарить меня. Я с радостью сделал бы это для вас еще раз.
        — Все равно я очень тебе благодарна.
        Роман встал, с любовью посмотрел на меня и вышел.
        — Как вам будет угодно,  — согласился Эрик.  — Вам лучше?
        — Более или менее. Физически — без сомнений. А остальное, думаю, займет некоторое время.
        Мне отчаянно хотелось, чтобы вместе с телом исцелилась и душа, чтобы я смогла забыть весь ужас, который довелось пережить. Я прекрасно понимала, что это невозможно, однако волновать Эрика не стоило.
        — Я рад,  — сказал он,  — очень рад за вас.
        Повисла пауза, и тут в душу закралось подозрение. Сначала я решила, Эрик звонит, просто чтобы осведомиться о моем самочувствии, но что-то подсказывало — дело не только в этом.
        — Мисс Кинкейд,  — нарушил тишину Эрик,  — уверен, сейчас вы не хотите говорить о том, что произошло…
        Мы с Эриком — старые друзья, и если он завел об этом разговор, у него есть на то основания. Поэтому, помолчав, я спросила:
        — А нам стоит об этом поговорить?
        Эрик замолчал, пытаясь подобрать нужные слова, а потом заговорил вновь:
        — Вы поблагодарили меня за то, что я сделал… Но, честно говоря, ритуал не должен был сработать, я этого совершенно не ожидал.
        Я вспомнила, о чем мы говорили с Мэй, и разговоры, при которых я незримо присутствовала, находясь в плену у онейридов.
        — Этого никто не ожидал.
        — Кроме мистера Джерома.
        — К чему ты клонишь?
        — Я не знаю, почему ритуал сработал. Мистер Мортенсен не должен был найти вас.
        Я относилась к Эрику с большой любовью, поэтому мне самой стало неприятно, когда я с раздражением сказала:
        — Все говорят об этом, но он все-таки нашел меня. Может быть, этого не должно было произойти, но после всего, через что мне пришлось пройти, я не хочу думать о том, как это случилось.
        — Понимаю, понимаю… Но все же меня это поражает. Не могли бы вы рассказать, как он нашел вас?
        Против этого я возражений не имела. Конечно, мне было довольно сложно восстановить последовательность событий. Я постаралась как можно подробнее описать, каково это — находиться в мире снов, и как мне показалось, что Сет зовет меня. Эрик терпеливо выслушал мой рассказ, а потом попросил рассказать о содержании моего контракта с адом и о том, как я продала душу дьяволу.
        Это оказалось посложнее. Меня очень удивил этот вопрос. Онейриды показали столько разных версий того, что произошло между мной и Кириакосом, некоторые из них были правдой, некоторые — нет, но все заставляли снова и снова переживать ужас. Все же я понимала, раз Эрик спрашивает, это может оказаться важным, поэтому, как смогла, рассказала всю историю: как я изменила Кириакосу с его лучшим другом и о том, как он, узнав об измене, погрузился в бездну отчаяния и решил покончить с собой. О том, как я заключила сделку с адом, чтобы спасти его. Я продала душу дьяволу и стала суккубом в обмен на то, чтобы все люди, знавшие меня — в том числе Кириакос,  — навсегда забыли о моем существовании и об ужасном поступке, который я совершила.
        — Повторите, пожалуйста, еще раз условия сделки,  — попросил Эрик.
        — Все, кто меня знал на тот момент — семья, друзья, а главное, муж,  — забудут меня и все, что произошло,  — сдавленным голосом повторила я.  — Так и вышло. Я вернулась в родные места некоторое время спустя, и никто не узнал меня, у них не осталось никаких воспоминаний.
        — Больше в контракте не было никаких условий?
        — Нет. Один знакомый бес недавно проверил контракт и подтвердил, что все правильно.
        — А зачем ему оказывать вам такую услугу?  — Эрик заинтересовался моими словами.
        — Ей. Я помогла ей, и она хотела отплатить добром. Бес, который заключил со мной контракт, работал на Никту и пытался строить козни Сету. Хью как-то сказал, что если бес так о ком-то беспокоится, значит, с контрактом может быть не все в порядке. Поэтому Кристин решила проверить мой контракт.
        Ради меня она пошла на большой риск — если бы ее поймали, когда она совала нос в секретные документы ада, последствия могли бы оказаться далеко не радостными. Но она была благодарна мне за то, что я посоветовала ее любимому боссу наконец обратить на нее внимание, и все же справилась со страхом и рискнула.
        — По ее словам, контракт составлен так, что комар носа не подточит. Все как надо. Не к чему придраться.
        Снова тишина в трубке. Этот разговор начинал меня нервировать.
        — А этот бес, Нифон, в результате смог что-то сделать мистеру Мортенсену?
        — Не особенно… хотя это стало одной из причин, по которой мы вскоре расстались,  — я замолчала, собираясь с духом,  — но всего лишь одной из множества причин.
        — Нифон больше не показывался?
        — Нет, но тут появился этот другой суккуб.
        Из-за последних драматических событий я совершенно забыла о Симоне.
        — Она притворялась мной. Пыталась соблазнить Сета, но у нее ничего не вышло. По-моему, Джером приказал ей собирать вещи, но я не уверена.
        Эрик снова долго молчал, а потом со вздохом ответил:
        — Благодарю, мисс Кинкейд. Теперь мне есть над чем поразмыслить. Прошу прощения, что заставил говорить о вещах, причиняющих боль. Очень рад, что вам стало лучше.
        — Спасибо,  — повторила я,  — спасибо тебе за помощь, Эрик.
        Он повесил трубку, а я вышла в гостиную. На кухне Роман выкладывал на тарелку горячие бутерброды с сыром.
        — Кушать хочешь?  — спросил он.
        — Умираю от голода,  — ответила я.
        Он протянул мне тарелку с бутербродами и чашку кофе, и я не могла не улыбнуться.
        — Спасибо. Сомневаюсь, что я это заслужила.
        — Ты никому ничего не должна. К тому же я просто сделал на несколько бутербродов больше. Хотел поплотнее поесть перед работой.
        — Перед чем?!
        — Я нашел работу,  — сообщил он, не в силах больше скрывать новость.
        — Не может быть!
        — Может! Сходил в школу, где когда-то преподавал. У них была пара вакансий, теперь у меня несколько уроков в неделю.
        Я потеряла дар речи. Я так долго доставала его, чтобы он нашел себе работу, и вот пожалуйста! Мало того что за это неплохо платят, так еще и по специальности, он же лингвист!
        — Значит, теперь ты будешь платить за квартиру?
        — Давай не все сразу, любимая.
        Он взял свою тарелку, и мы сели кушать в гостиной, а кошки нетерпеливо терлись о наши ноги, ожидая, вдруг и им перепадет кусочек. Мое настроение резко ухудшилось. Сон. Сон, в котором у меня были муж и дочка. Онейриды пытались заставить меня поверить, будто этот мужчина — Сет, но ведь это невозможно. Я посмотрела на Романа, думая, смогу ли я когда-нибудь вновь полюбить его. Если этот сон вообще — правда, лучшего кандидата на роль мужа не найти.
        — Вы с Эриком долго разговаривали,  — заметил Роман.
        — Он не может понять, как вам удалось спасти меня. Говорит, ритуал не должен был сработать.
        — Да, я слышал то же самое.
        Не переставая жевать бутерброды, я вкратце пересказала разговор, в том числе упомянув об интересе к Сету и моему контракту.
        — Не знаю, что тут такого,  — закончила я,  — да, мы с Сетом все еще испытываем чувства друг к другу и изо всех сил стараемся избавиться от них. Хотя когда наши души встретились в мире снов, мне совершенно не хотелось расставаться с ним. Может быть, этого оказалось достаточно. Просто не все верят в любовь.
        — Возможно,  — согласился Роман и погрузился в раздумья.
        И тут в дверь постучали. Ауры бессмертного я не почувствовала и от всей души надеялась, что это не мой сосед Гэвин, который решил попробовать еще раз заняться со мной любовью. До этого ему хватало ума меня не беспокоить.
        Но на пороге я увидела не Гэвина, а Мэдди.
        Мэдди, по щекам которой ручьями текли слезы.
        Я не стала задавать лишних вопросов. Когда у друга беда, сначала нужно позаботиться о нем. Я втащила ее в квартиру, усадила на диван и крепко обняла.
        — Что такое?  — спросила я через некоторое время.  — Что случилось?
        Она едва могла говорить. Рыдания сотрясали ее тело, она давилась слезами. Кто-то дотронулся до моей руки: это Роман протянул коробку с носовыми платками, я благодарно посмотрела на него и дала Мэдди несколько штук.
        Наконец она простонала:
        — Это все Сет.
        Сердце перестало биться. За несколько секунд в голове промелькнули десятки самых ужасных вариантов: Сета сбило машиной, у Сета обнаружили неизлечимое заболевание. Я схватила ее ладонь, даже не заметив, как впиваюсь ногтями, но сразу постаралась взять себя в руки и ослабить хватку.
        — Что случилось? С ним все в порядке?
        — Он разорвал помолвку,  — сказала Мэдди и снова разрыдалась.  — Сказал, что между нами все кончено.
        Она уткнулась мне в плечо, я стала рассеянно гладить ее по волосам, изо всех сил стараясь осознать услышанное. Наверное, я неправильно ее поняла.
        — Не может быть,  — потрясенно произнесла я.  — Он же… он же любит тебя.
        Она подняла голову и посмотрела на меня полными страдания, заплаканными глазами.
        — Он сказал, что любит меня не настолько сильно, насколько я этого заслуживаю. Сказал, что не может заставить меня выйти за него замуж, потому что нам не суждено провести вместе всю жизнь.
        Она взяла салфетку, высморкалась и с отчаянием посмотрела на меня.
        — Что все это значит, Джорджина? Почему он сказал, что заставляет меня? Ведь я же сама хочу этого! Не понимаю.
        Я посмотрела на стоявшего за ее спиной Романа. Мы не умели безмолвно общаться, как высшие бессмертные, но нам было достаточно простого взгляда. Сет не заставлял ее согласиться на помолвку, но он сделал предложение из чувства вины, после того как изменил ей со мной, не в силах сопротивляться притяжению. Тогда он решил, что нам лучше держаться друг от друга подальше, и сделал Мэдди предложение.
        — Он сказал, что любит меня,  — не могла успокоиться Мэдди,  — но мне нужен кто-то, кто полюбит еще сильнее, кто-то, для кого я стану целой вселенной. Он сказал, что если мы не расстанемся сейчас, потом будет еще больнее.
        Она разрыдалась и забилась в угол дивана, закрыв руками лицо.
        — Больнее не бывает! Мне хочется умереть!
        — Не говори так!  — вскрикнула я, прижимая Мэдди к груди,  — никогда не говори так!
        — Джорджина,  — тихо предостерег Роман, и тут я поняла, что трясу Мэдди, и сразу же отпустила ее.
        — Послушай меня,  — сказала я, пытаясь поймать ее взгляд.  — Ты потрясающий человек. Ты одна из самых прекрасных людей, каких я только знаю. Все пройдет… Клянусь. Я не оставлю тебя наедине с горем. Ты заслуживаешь всего самого лучшего. Если не с ним, значит, с кем-то другим.
        Последние слова дались мне с трудом. Вообщето я должна бы радоваться. Мне не придется больше смотреть на них вместе. А еще у меня было ощущение, будто я имею какое-то отношение к этому. Как она там говорила? Сет сказал, она заслуживает того, чтобы стать для кого-то целой вселенной? Когда-то он сказал мне: «Джорджина, в тебе — целая вселенная». В одном из кошмаров он произнес эти слова, когда они с Мэдди занимались любовью, но теперь я убедилась, что этот сон — неправда. Но вслух я все-таки сказала:
        — А может быть… может быть, вам, ребята, надо просто серьезно поговорить, и тогда вы поймете…
        Рыдания вдруг затихли, и Мэдди удивленно посмотрела на меня:
        — В том-то и дело. Я не могу с ним поговорить.
        — Я знаю, это сложно, но с ним вполне можно найти общий язык…
        Черт, зачем я выступаю в роли адвоката дьявола? Потому что Мэдди — моя подруга, я не могу спокойно смотреть на ее страдания, к тому же кому, как не мне, знать, что такое разбитое сердце.
        — Подожди пару дней, а потом найди его и попытайся поговорить с ним… Конструктивно, если сможешь. Может, все еще наладится. Или ты хотя бы поймешь, почему он так поступил.
        Она покачала головой.
        — Но я не могу найти его. Его никто не может найти. Джорджина, он исчез.

        Глава двадцать первая

        Даже родственники Сета не знали, куда он пропал. По словам Мэдди выходило — он просто взял и исчез. К телефону не подходил. В магазине его никто не видел. Когда кто-то внезапно исчезал, я всегда по привычке предполагала участие сверхъестественных сил, но тут Мэдди, давясь слезами, рассказала, как заходила к Сету домой — у нее, конечно, был свой ключ от его квартиры — забрать вещи и обнаружила, что пропал чемодан и кое-что из одежды. Она не хотела, чтобы у нее оставался ключ, поэтому отдала его мне и попросила вернуть ему или выкинуть.
        Еще некоторое время я изо всех сил пыталась ее успокоить, а потом предложила отвезти к Дагу. Роман предостерегающе взглянул на меня, когда мы уже стояли в дверях.
        — Только не натвори глупостей,  — попросил он, пока Мэдди не слышала.
        — Я так и знала, что ты не сможешь долго играть роль идеальной сиделки,  — парировала я.
        За Дагом давно закрепилась репутация панка-бездельника, но я знала, он сможет позаботиться о Мэдди. Я отвезла ее к нему домой и вновь поразилась, насколько разным он может казаться. Он отнесся к Мэдди на удивление ласково и нежно, вдруг превратившись из вечно издевающегося братца в заботливого братишку. Уложив ее отдохнуть в другой комнате, он в подробностях довел до моего сведения все, что думает о Сете. А мне и сказать было нечего, поэтому я попросила звонить, если им что-нибудь понадобится, и уехала.
        Я все-таки заехала к Терри и Андреа. Сет вот так запросто взял и разорвал помолвку с Мэдди — в это мне было еще сложнее поверить, чем в то, что он вообще сделал ей предложение. Но как он мог уехать, ничего не сказав родственникам? Невозможно. Он бы никогда так не поступил. У него слишком большое чувство ответственности. Скорее всего, он просто попросил их не говорить Мэдди, куда поехал.
        Дверь открыла Кендалл и, увидев меня, засияла от радости, как рождественская елка.
        — Джорджина! Джорджина пришла!
        Морган и Маккенна, смотревшие мультики, сразу же прибежали на ее крики и обняли меня за ноги.
        — Я тоже рада вас видеть,  — рассмеялась я.
        Терри, сидевший на диване вместе с близняшками, подошел ко мне и поздоровался гораздо менее радостно.
        — Привет, Джорджина,  — сказал он, как всегда дружелюбно улыбаясь.
        Ростом он был чуть ниже Сета, на несколько лет старше, но внешне они были довольно похожи.
        — Прости, что они так набросились на тебя,  — извинился он за девочек.
        — Да все в порядке,  — ответила я, отцепив Морган от ноги.
        Справиться с Маккенной оказалось задачкой посложнее.
        — Терри, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
        Терри не дурак, семья Мортенсен вообще этим отличается. Он понял, что я хочу поговорить с ним с глазу на глаз, и сказал:
        — Конечно. Девочки, отцепитесь от Джорджины и идите смотреть свои мультики. Мы пойдем на кухню.
        — Но мы хотим, чтобы она смотрела мультики с нами!
        — А можно с вами на кухню?
        Терри по-отечески строго, но мягко попросил их не мешать, и после долгого сопротивления девочки снова уселись на диван. Ему удалось произвести на меня впечатление: боюсь, я бы ни в чем не смогла отказать этим красавицам. Мы вышли на кухню, но не успела я заговорить, как вошла Андреа, удивленная моим внезапным появлением, и, улыбаясь, поздоровалась со мной. Я была удивлена не меньше, меня поразил ее внешний вид. Уже далеко за полдень, а на ней халат поверх пижамы. Судя по растрепанным волосам и темным кругам под глазами, она, видимо, только проснулась.
        Увидев ее, Терри вскочил на ноги и возбужденно произнес:
        — Дорогая, прошу тебя, иди ложись.
        — Я просто хотела посмотреть, кто пришел. Как дела, Джорджина?
        — Хорошо,  — ответила я. Не смогла сдержаться и все-таки спросила: — Ты нормально себя чувствуешь?
        — Если честно, не очень. К счастью, сегодня Терри может заняться девочками. У него это получается почти так же хорошо, как у меня.
        Я вежливо рассмеялась в ответ на ее попытку пошутить, но веселья не получалось. Какое-то время мы выжидающе смотрели друг на друга, все понимали, зачем я приехала, но никто не задавал вопросов. Наконец я набралась смелости и спросила:
        — Я хотела у вас узнать, где Сет.
        — Забавно,  — ответила Андреа,  — а мы хотели у тебя поинтересоваться.
        — А мне-то откуда знать?  — удивилась я.  — Понятия не имею.
        Они стояли и не отрываясь смотрели на меня.
        — Когда это случилось, пару дней назад, ну… Вся эта история с Мэдди… мы решили…
        Терри нервно взглянул на жену, но потом продолжил:
        — Мы решили, что он бросил ее из-за тебя.
        — Почему из-за меня? Я вообще только сегодня узнала обо всем.
        — Он любит тебя,  — мягко добавила Андреа.  — И никогда не любил никого другого. Мэдди нам нравится. Она и ему нравится. Но в этом-то и проблема. Все это время мы прекрасно понимали, что ты — единственная женщина в его жизни. Что такого между вами произошло, почему вы расстались — не наше дело. Но мы не удивились, когда он расстался с Мэдди.
        — Однако нам хотелось бы знать, где он,  — перешел к делу Терри.
        — Не знаю,  — беспомощно ответила я.  — Мэдди сказала, что он собрал чемодан, и я решила — он попросил вас не говорить ей, куда поехал. Может, он и мне не велел говорить?
        — Нет,  — заверил меня Терри.  — Мы правда не знаем.
        Я, конечно, способностями ангелов не обладаю, но думаю, он говорит правду.
        Андреа кивнула и добавила:
        — Он позвонил нам пару дней назад и рассказал, что расстался с Мэдди. Особо ничего не объяснил, ну, ты же знаешь, это не в его стиле. А потом, когда мы поняли, что никто не знает, где он, начали всерьез волноваться.
        Пару дней назад. Сет бросил Мэдди пару дней назад, как раз когда прошла операция по моему спасению.
        — Мы даже пытались дозвониться до тебя,  — добавил Терри,  — но никто не подходил к телефону.
        — Да, я всю неделю болела.
        Снова взглянув на утомленное лицо Андреа, я стала прощаться:
        — Я, пожалуй, пойду. Спасибо за информацию. Пожалуйста… Позвоните мне, если от него будут какие-нибудь новости.
        Андреа снова улыбнулась и предположила:
        — Думаю, больше шансов, что он объявится у тебя.
        А вот я в этом была совершенно не уверена. Уйти от Мортенсенов оказалось не так-то просто, девочки не хотели отпускать меня, но в конце концов мне все же удалось вырваться из объятий этих милых созданий. Я уже почти дошла до машины, как кто-то сзади произнес:
        — Знаешь, она болеет…
        Я обернулась, вздрогнув от неожиданности — у калитки, ведущей на задний двор, стояла Бренди.
        — Привет,  — поздоровалась я,  — а ты откуда взялась?
        — Я слышала, как ты разговаривала с мамой и папой.
        — Она болеет,  — повторила я,  — ты имеешь в виду маму? Я так и подумала.
        — Она серьезно больна. Очень серьезно, и они никому не хотят говорить. Никто не знает. Даже дядя Сет не знает, насколько все серьезно.
        Подул холодный ветер, и у ног заплясали сухие листья, но внутри у меня все похолодело не от ветра, а от страха.
        — Насколько серьезно, Бренди?
        Бренди сосредоточенно пинала ногами камешки, упорно не глядя мне в глаза.
        — У нее рак яичников. Тяжелая форма… Но пока неясно, насколько тяжелая.
        — Она ходила к врачу в тот день, когда я заезжала сюда,  — произнесла я вслух.
        Тогда Андреа выглядела так бодро и радостно, вот я и решила, будто речь идет всего лишь о плановом осмотре. И тут я вспомнила, ведь на самом деле меня здесь не было, я просто видела это во сне. Слава богу, Бренди не заметила.
        — Она все время ездит к врачу. Папа почти не ходит на работу. Раньше иногда помогал дядя Сет, а теперь я все время сижу с младшими.
        Я вдруг почувствовала себя жуткой эгоисткой. Я-то думала, Бренди в плохом настроении из-за нас с Сетом, а оказывается, у нее и без того хватало проблем. Ее мать серьезно заболела, и над всем ее миром нависла угроза. Ее собственная жизнь остановилась, она вынуждена сидеть с младшими сестрами, и даже любимый дядя разочаровал ее, разрушив представления о том, что такое любовь. Все, что она считала вечным, оказалось непостоянным.
        — Бренди, я…
        — Мне надо идти,  — перебила она меня с каменным лицом, делая шаг в сторону калитки.  — Кейла скоро проснется. Я сегодня присматриваю за ней.
        Не успела я что-нибудь сказать, как Бренди ушла, а я осталась стоять у калитки в полной растерянности. Я даже не знала, кому больше сочувствую: Бренди и Терри, которые понимали, что происходит, или малышкам, пребывавшим в блаженном неведении. Мне было не по себе оттого, что я ничего не могу сделать. Я никогда ничего не могу сделать. Я обладала способностями, во много раз превосходившими самые смелые мечты простых смертных, но ничем не могла помочь им.
        С тяжелым сердцем я поехала в центр, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но получалось так себе. Бренди прямо сказала, болезнь серьезная, но пока неясно насколько. Андреа предстоит еще много анализов, которые будут внушать ей надежду. К тому же существует множество способов лечения. Смертные обойдутся и без моей помощи.
        Я надеялась застать Джерома в «Подвальчике», так оно и вышло. Он вполне мог бы называть этот бар своим офисом, подумала я. Они с Картером сидели за столиком в углу и распивали бутылку «Егермайстера». Они не питали пристрастия к каким-то конкретным алкогольным напиткам. Интересно, они пытаются залить неприятности дня или, наоборот, отмечают его удачное завершение?
        Видимо, последний вариант оказался ближе к истине, потому что, увидев меня, Джером почти улыбнулся.
        — Джорджи, вновь среди живых и в привычном миниатюрном обличье! И как всегда — печальна.
        Да, они, похоже, выпивали по-серьезному. Ангелам и демонам ничего не стоит моментально протрезветь по собственному желанию, и Джером, видимо, наслаждался безнаказанностью.
        — Плохие новости,  — сообщила я, усаживаясь напротив.
        — Насчет того, что Мортенсен пропал?  — спросил Джером.
        — А ты откуда знаешь?
        — Говорил с Романом. Он рассказал, как прошел твой день: как тебе позвонил старик, как ты утешала свою соперницу… Очень трогательно.
        Я сердито посмотрела на него:
        — Отлично. То есть Роман шпионит за мной?
        — Никто за тобой не шпионит. Я спрашиваю, а он не может не ответить. Если тебе станет от этого легче, то он делает это без особого удовольствия.
        — И часто ты задаешь ему такие вопросы?  — недоверчиво спросила я.
        — Не очень. Просто я хотел узнать, как продвигается твое выздоровление после всех этих кошмаров.
        Официант поставил на стол очередную бутылку.
        — У меня все в порядке,  — ответила я, взглянув на Картера.  — А ты сегодня подозрительно молчалив.
        — Только не надо меня в это впутывать,  — ответил ангел.  — Сижу с другом, пью, никого не трогаю.
        Ага, но при этом не пропускаешь ни единого слова из нашего разговора. И вовсе он не пьян, подумала я, а вслух сказала:
        — Джером, ты должен оказать мне услугу.
        Удивление в глазах демона быстро сменилось подозрительностью.
        — Какую еще услугу?
        — Ты пообещал выполнить одно мое желание за то, что я спасла тебя от Грейс, помнишь?
        Да, об удивлении уже не могло быть и речи.
        — Я только что жизнь тебе спас, вернул из другого мира, обитатели которого пытали тебя и мучили твое сознание.
        Я вздрогнула, но попыталась настоять на своем:
        — Ты обещал, и я никогда не напоминала об этом. А мое спасение было в твоих интересах, иначе тебе самому грозили бы серьезные неприятности.
        — Ну, тогда была такая ситуация, мало ли что я обещал,  — возразил демон.
        — Но все-таки пообещал,  — повторила я.
        — Слушай, Джорджи, я прекрасно тебя понимаю, необязательно говорить со мной таким тоном,  — отрезал Джером.
        — Однако ты все-таки обещал ей,  — вмешался Картер.
        Да, демонам нельзя доверять, но даже они вынуждены выполнять условия сделки. Тогда, на пляже, Джером пообещал выполнить одно желание, заключив со мной сделку.
        — Ладно,  — раздраженно ответил демон, опрокидывая очередную стопку.  — Чего ты хочешь? Но предупреждаю, если это что-то совсем из ряда вон выходящее, ничем не смогу тебе помочь.
        — Я хочу знать…
        — Осторожней,  — сказал вдруг Картер.
        Я осеклась, а Джером сердито глянул на ангела. Тот больше не сказал ни слова, но его серые глаза внимательно смотрели на нас. Мне сейчас нужно внимание и осторожность. Джером пообещал выполнить мое желание, но с демонами надо держать ухо востро. Я собиралась спросить у него, где Сет, но что мне с того? На самом-то деле мне надо было попасть к нему!
        — Я хочу, чтобы ты перенес меня к Сету и оставил там на несколько дней.
        Джером внимательно разглядывал меня.
        — Есть парочка проблем. Во-первых, ты попросила о двух вещах. Во-вторых, я не всеведущ — откуда мне знать, где он?
        — Но ты же можешь это узнать. По крайней мере, если он улетел куда-то, не так сложно узнать куда.
        Раз Сет взял чемодан, значит, он собирался уехать далеко. Мэдди сказала, что его машина стоит у дома, значит, он воспользовался другим видом транспорта. Если бы он уехал на машине, найти его оказалось бы куда сложнее. Но все вылеты из аэропортов регистрируются, и аду это прекрасно известно. Джером легко мог приказать какому-нибудь бесу или младшему демону просмотреть записи международного аэропорта Сиэтла за эту неделю и узнать, куда улетел Сет. В принципе я могла бы попросить Хью, но это не помогло бы мне отправиться к Сету, поэтому я и сформулировала желание именно так, поэтому продолжала настаивать на своем:
        — И мы оба прекрасно знаем, глупо посылать меня к нему и сразу же возвращать обратно. Я прошу провести с ним несколько дней, а то что же это за желание?
        — Ну, это еще вопрос,  — не отступался Джером.
        — Могло быть и хуже,  — влез Картер,  — она же не попросила мира во всем мире.
        — Не лезь не в свое дело,  — отрезал демон,  — я знаю, чего ты добиваешься.
        Картер пожал плечами и заказал еще выпить.
        — Ладно,  — уступил Джером.  — Я попрошу Хью проверить базы данных. Может, он там и не зарегистрирован.
        — Знаю. Но если ты найдешь его?
        — Тогда ты отправишься к нему. А теперь иди домой, и так все настроение мне испортила. Я найду тебя сам, когда будут новости.
        Мне два раза повторять не надо.
        — Побыстрее, постарайся сделать это побыстрее,  — добавила я.
        — А вот этого в желании не сказано,  — съязвил демон.
        Картер ткнул его локтем в бок, и я решила, что Джером все-таки не станет сильно с этим затягивать. Я хочу очутиться рядом с Сетом там, где он сейчас. Можно, конечно, возразить, что с течением времени Сет будет менять свое местонахождение, а значит, мое желание невыполнимо. Но с другой стороны, думаю, Картер прав — это не такое уж сложное желание. Я могла потребовать куда большего.
        Но ждать оказалось гораздо труднее, чем я думала. Романа не было дома, и я осталась наедине со своими мыслями. Слава богу, я догадалась взять отгул на работе. Однако мои размышления были далеко не веселыми: онейриды, Сет, Андреа…
        — Ладно, Джорджи.
        Через четыре часа в моей квартире с щелчком материализовался Джером, и я наконец-то вздохнула с облегчением:
        — Ты нашел его?
        — Нашел.
        — И ты отправишь меня к нему на разумное количество времени?
        — На три дня,  — раздраженно рявкнул демон.
        Интересно, он все это время пил и сердился, что его оторвали от этого важного занятия?
        — Ты должна вернуться сюда через семьдесят два часа, обратно добираться будешь сама. Поняла?
        — Поняла,  — нетерпеливо ответила я,  — просто отправь меня к нему.
        Я должна поговорить с ним, должна узнать, что произошло на самом деле. Должна убедиться, все ли с ним в порядке.
        — И мы с тобой в расчете, договорились?
        — Договорились,  — согласилась я.
        В этом слове была заключена энергия, точно так же, как и в словах Джерома, когда он дал обещание. Демон выполнил условие сделки, теперь он мне ничего не должен.
        — Тогда вперед,  — сказал он.
        Гостиная пропала, и я очутилась на заполненной людьми улице. Прохожие не заметили, как я возникла посреди улицы из ниоткуда. Вечерело, но небо было ярким и безоблачным, стояла жара. Сильная жара. Люди вокруг были одеты по-пляжному и напоминали туристов. Я отошла в сторонку и увидела рядом огромный курортный отель.
        Резкая смена места и неприятные ощущения от телепортации сбили меня с толку, мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Люди вокруг разговаривали по-испански и по-английски. Рядом со мной стоял невысокой, дочерна загорелый мужчина в униформе отеля, указывавший подъезжавшим к отелю такси, где остановиться.
        Я решила, что слишком глупо спрашивать у него, где нахожусь, поэтому показала пальцем на отель и спросила, как он называется. Я в совершенстве знаю множество языков, поэтому заговорить с ним по-испански оказалось проще простого.
        — «Эль Гранде Масатлан», сеньорита,  — ответил он.
        Видимо, у меня судьба такая — задавать глупые вопросы…
        — Я что, в Мексике?  — пораженно спросила я.
        Он кивнул, посмотрев на меня, как на сумасшедшую.
        Почему бы и нет. Если хочется сбежать от всех подальше, лучше хотя бы выбрать место потеплее.

        Глава двадцать вторая

        Я стояла перед отелем, совершенно сбитая с толку. Сет уехал в Мексику. Если, конечно, Джером сдержал слово. Мне не оставалось ничего, кроме как поверить ему, но насколько близко я к Сету — вопрос. Эту часть желания в принципе можно было истолковать по-разному. Оглядываясь по сторонам, я искренне надеялась, что подчиненные Джерома проверили не только рейс, которым улетел Сет, но еще и выяснили, где он остановился. Коротко улыбнувшись мужчине, который сообщил мне название отеля, я направилась ко входу.
        Место пользовалось популярностью среди туристов, и большая часть персонала говорила по-английски, хотя мне, в общем-то, все равно, на каком языке общаться. Я подошла к стойке регистрации и спросила, нет ли у них постояльца по имени Сет Мортенсен. Администратор открыла базу данных на компьютере, я затаила дыхание, и тут она сообщила, что у них действительно есть постоялец с таким именем. Он здесь. Я нашла его.
        Ну, почти нашла. Я спросила у нее, в каком номере он остановился, но она отказалась предоставить такую информацию, поскольку это противоречит правилам отеля. Однако когда она предложила соединить меня с ним, я засомневалась, ведь если Сет узнает, что я нашла его, он может переехать в другой отель или вообще в другой город. Но поскольку у меня не было выбора, я все же согласилась. Она набрала его номер, но он не подошел.
        Я поблагодарила ее и вышла на улицу, решив пройтись, хоть немного успокоиться, обрести ясность мышления и понять, какими будут мои дальнейшие действия. За отелем я увидела бассейн и пляж для постояльцев, но мне не составило труда проскользнуть мимо охраны. Оказавшись в пустом холле, я быстро сотворила более подходящую одежду: красное бикини и парео.
        Выйдя на улицу, я снова оказалась под палящим солнцем и замерла, впитывая тепло. Стояла жара, хотя дело было к вечеру,  — обожаю такую погоду. За бассейном и барами виднелась полоска золотого песка, а за ней голубые волны океана. Цвет воды не настолько яркий, как в моих родных местах, но все равно очень красивый. По всему пляжу расставлены шезлонги и кабинки для переодевания, на берегу много отдыхающих, пытающихся поймать последние лучи заходящего солнца.
        Я пошла искать шезлонг и, возможно,  — коктейль. Если уж я не смогла сразу найти Сета, надо хотя бы…
        И тут я увидела его.
        Я споткнулась и налетела на хихикавших парня с девицей — они чуть не облили меня коктейлями. Глазам не верю. Пути Господни, конечно, неисповедимы, но пути ада тоже чего-нибудь да стоят.
        Я пробормотала извинения, бросилась к Сету, но через пару шагов остановилась. Подойду к нему, и… Что я ему скажу? Сет разорвал помолвку с невестой и попытался скрыться там, где его никто не сможет найти. И тут являюсь я, непрошеная гостья. Я прокрутила в голове несколько возможных вариантов, но ни один меня не устроил. Сделав глубокий вдох, я решила: подойду к нему и будь что будет.
        Я приблизилась сзади, на Сета упала моя тень. Он лежал, растянувшись на шезлонге, в шортах и футболке с «Тутси-попс». Рядом с ним стоял коктейль, подозрительно похожий на алкогольный. Сет читал книжку, обложку было не видно. Я снова застыла в нерешительности.
        — Аромат твоих духов,  — вдруг произнес он,  — чувствуется даже на расстоянии. Я всегда узнаю тебя. Тубероза и сандал.
        Я обошла шезлонг и встала, уперев руки в бока.
        — Похоже, ты не удивлен моим появлением.
        Он снял темные очки и посмотрел на меня, едва заметно улыбаясь своей фирменной улыбкой.
        — Удивлен. И в то же время — нет. Я-то думал, мне удалось исчезнуть, не оставив следов. Но я понимал, что если меня кто и найдет, это только ты.
        — Потому что у меня есть связи?
        — Потому что ты — это ты.
        Я поискала глазами, куда бы присесть, и уже собралась опуститься на песок, но Сет подвинулся и приглашающим жестом показал на освободившееся пространство. Немного помедлив, я села рядом с ним. Наши бедра соприкоснулись. Он взял свой коктейль чудовищного персикового цвета и сделал глоток.
        — Что пьешь?  — спросила я.
        — Они называют этот напиток «Чупакабра».
        — Да ладно! Не может быть!
        — Может. Там что-то около пятидесяти сортов водки, тебе понравится.
        — Странно, что тебе это нравится.
        — Если уж решил заделаться плохим парнем, надо идти до конца,  — ответил он, подзывая официанта, чтобы заказать еще один коктейль.
        — Никакой ты не плохой парень,  — тихо сказала я.
        — Да? А дома кроме тебя еще кто-нибудь так думает?
        Я отвела глаза, глядя, как волны разбиваются о берег.
        — Я мало с кем разговаривала. Твои родственники волнуются.
        — А ты умеешь уходить от ответа.
        — Хочешь поговорить об этом?  — спросила я.
        — А о чем тут говорить? Я разбил ей сердце. Разбил тебе сердце. Таким людям, как я, наверное, лучше оставаться в одиночестве.
        — Глупости! Из нас двоих не ты питаешься душами других людей.
        — Ну, это смотря насколько буквально понимать данную метафору.
        — Перестань, Сет. Мне не до шуток. Зачем ты сделал это?
        — А мне обязательно отвечать?
        Официант поразительно быстро принес коктейль, и Сет отдал его мне. Он был прав: там действительно минимум пятьдесят сортов водки.
        — Я не люблю ее,  — все-таки ответил Сет.  — Не настолько, насколько должен. И ты это прекрасно знаешь.
        Да, я знаю, но тем не менее меня удивило, насколько честным и открытым оказался наш разговор. Мы так не разговаривали с тех пор… с тех пор, как расстались. В последнее время мы общались очень осторожно и сдержанно, не показывая друг другу своих чувств.
        — Но почему именно сейчас?
        Теперь пришел его черед отвести взгляд. Он разглядывал пейзаж, похожий на рекламную открытку, как будто не видя его. Небо еще не успело окраситься в оранжевые тона, но в закатных лучах волосы Сета отливали медью, а глаза — янтарем. Я засмотрелась на него, забыв, о чем спрашивала.
        Наконец он заговорил:
        — Джорджина. Я ушел от тебя тогда, перед Рождеством, потому что не хотел причинить тебе боль. А еще сам боялся, что ты сделаешь мне больно. Нам с Мэдди не стоило встречаться, но все было не так плохо, она действительно мне небезразлична. Ну если не считать того, что тебе пришлось каждый день смотреть на это. Я не хотел, чтобы все вышло именно так.
        — Все нормально,  — автоматически ответила я, расстроенная его печальным тоном.  — Я тебя ни в чем не…
        — Ш-ш-ш,  — сказал он, поднеся палец к губам.  — Я в кои-то веки говорю, так что не перебивай меня, а то передумаю.
        Я улыбнулась — хотя в его словах не было ничего смешного — и кивнула.
        — В любом случае, лучше бы я стал встречаться с кем-нибудь, к кому я не испытывал ни симпатии, ни уважения. Время шло, мы с ней становились все ближе, но и ты при этом не становилась дальше. Мой план не сработал. Своим поведением я только причинял нам обоим все больше боли. Наверное, мне стоило сбежать от всех уже тогда.
        Я прикусила язык, изо всех сил пытаясь не комментировать его слова.
        — А вот Мэдди не было больно, мы держали ее в неведении. Но после того как мы с тобой… после того как мы с тобой… снова стали встречаться, я чувствовал себя просто ужасно. Я так виноват перед ней. Я ненавидел себя за это. Мне так хотелось, чтобы хотя бы один из нас был счастлив. Хотелось, чтобы она продолжала оставаться в блаженном неведении. Ради этого я был готов на все.
        Все это я знала и так. Я прекрасно знала о чувстве вины, оставившем неизгладимый след на его душе. Об этом Сет не догадывался, да и не нужно ему знать.
        — Но я все равно не мог сделать ее по-настоящему счастливой,  — продолжал он.  — И когда мы были у Эрика, я… Черт возьми, Джорджина. Не знаю, что там произошло, не знаю, что я видел. Но есть две вещи, в которых я уверен. Во-первых, когда пришел Джером и велел идти с ним, потому что тебе надо помочь, я не раздумывал ни секунды. Даже если бы он сказал, что для этого надо отправиться в ад.
        — Сет…  — начала я, закрыв глаза.
        — А потом, когда Эрик отправил меня туда… не знаю, куда он меня отправил, но это выходило за рамки всего, что я когда-либо чувствовал. Сначала я растерялся. Я не понимал, чего они хотят от меня, не знал, как найти тебя. Происходящее казалось мне абсолютно нереальным. Получилось же проще простого. Во всем этом безграничном пространстве, во всем этом хаосе я легко смог найти тебя, как будто искал самого себя. Мы были так близки, это противоречит всем законам физики и здравому смыслу. Такого у меня не может быть больше ни с кем.
        Когда все закончилось, я так ничего и не понял. Но знал — такой связи я не чувствовал ни с одной женщиной. Никогда. Возможно, ты единственная, возможно, появится кто-то еще… Но с Мэдди такой связи у меня точно нет. Она прекрасная. Я люблю ее. Но если бы мы с ней оказались в такой ситуации, я никогда не смог бы найти ее. Тогда я понял, нечестно с моей стороны лишать ее шанса когда-нибудь обрести подобную связь. Мы с тобой… я не знаю, как мы связаны, но лучше я проведу остаток жизни в одиночестве, чем с кем-то, кроме тебя.
        Он замолчал, а я совершенно не знала, что ответить. Поэтому я просто взяла его за руку и легла рядом, положив голову ему на грудь. Он крепко обнял меня за плечи, будто хотел удостовериться, что я никуда не денусь. Прижимаясь к его груди, я слышала, как бьется сердце.
        — Чем это все закончится?  — тихо спросила я.
        — Не знаю. И чем все закончится у Кейди с О’Нейлом я тоже не знаю,  — вздохнул он.  — Наверное, я останусь один. Что бы между нами ни происходило, ничего на самом деле не меняется.
        — Не знаю… не знаю.
        Все умные слова улетучились из головы, но я понимала — он прав. Казалось, с того момента, как мы расстались, прошла целая вечность, но наши проблемы оставались неизменными. Я могу сколько угодно распинаться о мистической связи, соединяющей нас, но физически мы все равно не сможем быть вместе, по крайней мере, пока я отказываюсь заниматься с ним любовью. Он останется смертным, и это всегда будет стоять между нами. Вечной жизни Сету не видать, и понимание этого в буквальном смысле убивает меня.
        И тут я кое-что вспомнила. Я приподнялась на локте, и мои волосы скрыли наши лица от посторонних взглядов. Я посмотрела ему в глаза и спросила:
        — Когда ты вернешься домой?
        Он убрал прядь волос мне за ухо, но она выбилась снова.
        — А кто сказал, что я собираюсь возвращаться?
        — Не шути так. Тебе все равно придется вернуться.
        — А я не шучу. Как, по-твоему, я могу вернуться? Я не хочу видеть Мэдди… Не могу смотреть, как она страдает из-за меня.
        — Тебе необязательно встречаться с ней. Не ходи в магазин. Многие пары расстаются, и никто из-за этого не уезжает в другой город.
        — Да, но с моим потрясающим везением мы все время будем сталкиваться,  — покачал головой Сет.  — В кино. В ресторане. Еще где-нибудь. Я трус, Джорджина. Я не хочу встречаться с ней… ты не видела ее лица, когда я сказал, что между нами все кончено.
        — Ну, я видела ее лицо после этого,  — ответила я.  — Думаю, оно не особо изменилось. Все равно я не верю, будто ты решил никогда не возвращаться в Сиэтл, только чтобы не видеть Мэдди.
        — Не только Мэдди,  — признался он, снова пытаясь заправить мне за ухо непослушную прядь, но у него опять ничего не получилось, и тогда он опустил руку, скользнув пальцами по моему плечу.
        — Вряд ли я смогу смотреть на тебя спокойно. Даже сейчас… мне кажется, быть рядом с тобой — прекраснее и ужаснее всего на свете. Я буду постоянно видеть тебя и думать: нам не суждено быть вместе. А мы будем постоянно встречаться. Я понял, нам не судьба долгое время быть вдалеке друг от друга.
        Я услышала в его словах какое-то странное противоречие. С одной стороны, он говорил о том, как любит меня, и о том, что жизнь без меня превратится в сплошное страдание. Но это не все. Он признал поражение, а таким я его никогда не видела. В Сете появилась какая-то горечь, и, боюсь, если бы я смогла посмотреть на его душу глазами Хью, то увидела бы — теперь она еще больше запятнана. Поэтому я попыталась снова:
        — Не принимай меня в расчет. Ты должен вернуться. Ты нужен своей семье. Андреа больна.
        — Все иногда болеют, это не аргумент.
        — Нет-нет, ты не понимаешь. Они не хотели тебе говорить. У нее не просто очередная простуда… У нее рак.
        Казалось, лицо Сета стало абсолютно неподвижным.
        — Нет, этого не может быть.
        — Может. Мне Бренди рассказала.
        — Она, наверное, что-то перепутала,  — не сдавался Сет.  — Они бы обязательно сказали мне.
        — Неужели Бренди может перепутать простуду с раком яичников? Считаешь, она бы стала такое выдумывать?
        — Нет, ни за что,  — немного подумав, ответил он.  — Но почему они ничего мне не сказали?
        — Они никому не говорят, пока не будет известен точный диагноз. Понимаешь, ты нужен им! Ты должен вернуться домой ради них,  — умоляла я, наклонившись к нему близко-близко.
        Казалось, я убедила его, но тут он снова покачал головой.
        — Они и без меня отлично разберутся. К тому же ты сама сказала, точного диагноза еще нет. Может, все и не так плохо.
        — Сет! У нее рак! Какая бы ни была стадия, все равно это плохо! Как ты можешь бросить их в такую минуту?
        — Проклятье,  — выругался он.
        По-моему, я никогда не видела его таким сердитым, но он вел себя безобидно.
        — Не хватало, чтобы всякие ангелы читали мне морали. Дай хоть раз… Хоть раз побыть эгоистом. Я просто хочу быть подальше от всего. Хочу спрятаться от проблем, мне надоело постоянно нести ответственность за всех и вся. Если ты пришла, чтобы мучить меня догадками о том, что может быть, а чего не может, лучше уходи. Оставь меня одного. Дай мне дописать книгу и забыть обо всем остальном.
        В свое время, давным-давно, я сделала примерно то же самое. Я не пыталась забыть о проблемах, но сделала так, чтобы все забыли обо мне. Иногда я жалела об этом, но прекрасно понимаю, что он сейчас чувствует, и могу понять его желание одним махом избавиться ото всех проблем. Я сама так поступила. Но от него я почему-то ожидала большего. Чувствуя мою растерянность, он притянул меня к себе и легонько поцеловал в губы. Я отшатнулась и изумленно посмотрела на него.
        — Это как понимать?  — спросила я.
        — Может, я и не хочу больше никогда тебя видеть, но сейчас ты рядом, так почему бы не насладиться моментом?
        В его глазах мелькнула злость, вызвавшая у меня лишь улыбку.
        — Лицемер,  — обозвала я.
        — Оппортунист,  — поправил он.  — А что ты здесь делаешь, Джорджина? Чего хочешь ты?
        Я опустила глаза. Не знаю. Я хотела убедиться, все ли с ним в порядке. А дальше? Снова замкнутый круг. Я люблю его. Я должна забыть его. Но я люблю его. Но я должна забыть его.
        — Не знаю,  — призналась я.  — У меня нет ответа лучше, чем этот.
        И я поцеловала его.
        На этот раз поцелуй длился дольше, а я все удивлялась, насколько автоматически перехожу на поцелуи, к которым мы привыкли — легкие прикосновения, обрывающиеся в тот момент, когда я начинала поглощать его энергию. Мне показалось, он готов пойти дальше, поэтому я остановила его сама и снова легла рядом. Мы смотрели на заходящее солнце, лучи окрашивали небо в перламутровые оттенки. Сет не возражал, он мог довольствоваться только тем, что я была с ним.
        Мы поужинали в курортном ресторане. Хоть я и оказалась здесь без вещей, пойти, как всегда, было в чем — я просто сменила обличье, и на мне появилось вечернее платье с сексуальным вырезом, фиолетовый цвет напоминал о нашей первой встрече. Мы пили вино и мило беседовали о разных пустяках, совсем как в старые добрые времена. Если не брать в расчет Мэдди, все было именно так, как сказал Сет: что бы между нами ни происходило, ничего на самом деле не меняется. Взаимопонимание, существующая между нами связь, огонь чувств и постоянное сексуальное притяжение, которое ощущалось на протяжении легко текущей беседы. Я давно не видела его таким оживленным, уж не знаю, вино ли так повлияло или недавно обретенная свобода.
        Однако, хотя душа пела от счастья наконец-то снова быть вместе, меня одолевали бесконечные сомнения. Он сказал, чтобы я ни о чем не думала, но как это сделать? Мэдди. Страдание, скрывающееся за маской веселья. Его желание сбежать от всех. Его семья. Мой собственный эгоизм.
        Но к концу ужина мы и думать обо всем этом забыли. Как только мы поднялись в его номер, просторный люкс с видом на море, то сразу же набросились друг на друга. Мы так давно хотели этого, казалось, сейчас произойдет взрыв. Он расстегнул молнию моего платья и медленно стянул его с меня. Мы упали на кровать, я стала расстегивать его шорты, и мы напрочь забыли о доводах разума и ответственности. Его руки жадно гладили мое тело, скользя по бедрам, а губы постепенно спускались от ключиц все ниже и ниже, пока наконец не добрались до груди и затвердевших сосков.
        Как только мне удалось снять с него шорты, я почувствовала — в меня начинает проникать его сияющая жизненная энергия. Какое-то время мне удавалось не обращать на это внимания — я просто хотела его. Хотела почувствовать то же самое, что несколько месяцев назад, когда он был внутри меня и я впервые ощутила поразительное слияние с ним. Жизненная энергия стала афродизиаком, лишь увеличивающим желание.
        Наверное, у меня сработал рефлекс, выработавшийся за то время, пока мы встречались,  — я снова попыталась прекратить все это. Я слегка отодвинулась, продолжая обнимать его.
        — Еще немного — и мы перейдем границы дозволенного,  — предупредила я.
        Сердце гулко билось в груди. Сет посмотрел мне в глаза, и я увидела в его взгляде желание. Желание, любовь и отчаянную потребность вновь ощутить идеальное единение со мной.
        — По-моему, мы их уже немного перешли,  — задыхаясь, произнес он,  — я почувствовал.
        — Да,  — согласилась я.  — Немного.
        Немного — это слишком много.
        Он нахмурился, продолжая гладить мои бедра. Опасно, это все слишком опасно. Еще немного — и мы шагнем в пропасть.
        — Я и раньше чувствовал это,  — сказал Сет.  — Чувствовал, когда ты начинаешь забирать энергию. Едва различимое ощущение, но я всегда чувствовал это. А сейчас… Сейчас мне почему-то показалось, все не так страшно.
        Он был прав. Не так страшно, ведь его душа уже запятнана грехом. Конечно, далеко не так сильно, как у многих людей, которым после смерти лежит прямая дорога в ад, но и такой малости вполне достаточно. Я тоже почувствовала разницу. Раньше его душа была невинна, а серебристая жизненная энергия сверкала чистотой. С тех пор не многое изменилось, вот только его душу омрачала легкая тень. Думаю, эта тень станет еще темнее, если он все-таки решит сбежать от всех людей, для которых важен. А чем темнее душа, тем меньше жизненной энергии я могу забрать у человека.
        Я решила не вдаваться в технические подробности и просто ответила:
        — Да, ты прав. Но все равно страшно.
        — Слишком страшно, чтобы рискнуть всего один раз?
        Старая песня, подумала я, но вслух спросила:
        — Ты же собирался держаться от меня подальше, разве нет?
        — Буду, если надо. Я готов к этому. Но я же не знал, что ты появишься здесь. Кстати, ты так и не сказала, зачем пришла сюда и чего хочешь. Я просто хочу снова быть с тобой. Но без физических ограничений.
        Я открыла было рот, чтобы возразить, но он не дал мне сказать ни слова и продолжал:
        — Я знаю, знаю, чем рискую. Как и ты, я прекрасно знаю, что в наших отношениях секс — далеко не самое главное. Но как бы нам ни хотелось это отрицать, отсутствие секса все равно мешало. Я не хочу, чтобы все повторилось. Я готов пойти на риск, это мой выбор.
        — Я… я не знаю… просто…
        — Что ж, лучше услышать в ответ «не знаю», чем «не могу»,  — усмехнулся он, слегка касаясь моих губ своими.  — Если ты откажешь мне — так тому и быть.
        Но может быть, мы все-таки… всего один раз… Уступи мне, всего один раз…
        Он поцеловал меня, я закрыла глаза, и наши тела переплелись. Он опять оказался прав. Еще немного — и я сдамся. За последнее время мне пришлось пережить столько душевных потрясений. Быть рядом с ним казалось самым естественным переживанием на свете… Но я не могла отключить мозг, продолжавший посылать тревожные сигналы. Я укорочу ему жизнь, его душа потемнеет, он еще на шаг приблизится к аду.
        — Нет,  — наконец сказала я, ценой неимоверных усилий.  — Не могу. Пока не могу. Я не говорю — никогда. Но сейчас я совсем запуталась. Прости.
        Сет расстроился, но не стал настаивать. А если бы стал — возможно, я и уступила бы.
        — Но ты останешься со мной? Хотя бы сегодня ночью?
        — Да,  — кивнула я,  — я могу остаться с тобой на три дня.
        — Три дня. Отлично. Думаю, я выдержу. Еще три дня на раздумья. Если мы сможем быть вместе, то будем. Если нет, я буду один, пока не появится еще одна Джорджина.
        Последние слова он произнес тоном человека, который сам себе не верит.
        — А пока будем радоваться тому, что есть,  — подытожил он.
        Потом мы, голые, лежали в объятиях друг друга, и каким-то чудом нам удавалось не перейти грань, за которой начиналось возбуждение. Мы научились этому, пока встречались, и сейчас с кажущейся легкостью воспользовались былыми навыками. Мы проговорили полночи, как будто не виделись много лет, целую вечность. На самом деле не так уж и далеко от истины.
        В конце концов Сет уснул, а мне не спалось. Я лежала в темноте и слушала его ровное дыхание, он спал очень крепко из-за выпитого. Я чувствовала тепло его кожи, ощущая себя в безопасности. Наконец-то.
        Три дня. Три дня я могу делать вид, будто он, как когда-то, принадлежит мне. Если на то будет моя воля, то и по истечении этих трех дней мы сможем остаться вместе. Я же пообещала подумать. Единственное не давало мне покоя — теперь все не так, как раньше. Я снова вспомнила сон, который вполне мог быть неправдой. Мужчиной из сна оказался Сет, если верить онейридам. Но тот Сет, который сейчас лежит рядом со мной,  — он ли это? Мужчина во сне был бесконечно добр — как Сет в то время, когда я влюбилась в него, но Сет изменился. Пусть постепенно, но все-таки изменился.
        Не мне судить его, ведь эти изменения произошли из-за меня. Я полюбила Сета за его душу, именно это всегда привлекало меня в мужчинах. Однако эгоистка во мне считала: он должен был устоять перед искушением. Да, может, это и лицемерие, но слугу ада посещают такие мысли. Ирония судьбы. Я любила его, чувствовала связь с ним, но все изменилось. Горечь, желание отгородиться от проблем, эгоистичное бегство — я не ожидала этого. Я ожидала от него большего, куда большего.
        Мне отчаянно не хотелось терять его. Я мечтала остаться с ним не только на эти несколько дней, но и навсегда! Но если я сделаю это, его душа будет становиться все темнее, а я не могу видеть это. И как бы я ни любила его, как бы ни мечтала, я вдруг поняла — быть с мужчиной, в котором я настолько глубоко разочаровалась, не имеет смысла. Сет сказал, мол, лучше будет один, чем с женщиной, которую не любит. А я лучше расстанусь с ним, чем буду наблюдать за его падением. Пусть у меня останутся хотя бы воспоминания о его чистоте.
        С разрывающимся сердцем я выскользнула из его объятий. Он спал крепко и даже не почувствовал. Я снова ощутила, какое это лицемерие: я так долго пыталась уговорить его выпить хоть один коктейль, а теперь мне приходится смотреть, как он заглушает боль алкоголем. Как это глупо, подумала я, чем темнее становится его душа, тем легче нам быть вместе… Но сердце подсказывало — это невозможно.
        Я перевоплотилась и оказалась в джинсах и легком топе на бретельках. Порылась в ящиках письменного стола, достала бумагу и ручку и написала ему записку:


        Сет,
        прости, но я должна уйти. Я сказала, что обо всем подумала, но я ошибалась. Я слишком люблю тебя, чтобы остаться.

        Чересчур загадочно? Эти несколько слов совершенно не отражали моих чувств, но думаю, он поймет. Он хорошо знает меня. Я оставила записку на тумбочке у кровати, немного постояла, с восхищением глядя на мужчину, которого я люблю и буду любить вечно. Почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы, я развернулась, вышла из номера и отправилась искать такси до аэропорта.

        Глава двадцать третья

        — Ты где была?  — спросил Роман.
        В Сиэтл я вернулась только через сутки. Оказывается, перелет из Мексики до Северо-Западного побережья Тихого океана занимает побольше времени, чем телепортация, особенно если билеты не забронированы заранее.
        — Слетала на край света и обратно,  — ответила я, падая на диван.
        Обе кошки стали тереться о меня. Вот лицемерки, обычно-то они всегда крутятся вокруг Романа.
        — А край света — это где? Южная Дакота?
        Я показала ему язык и прикрыла глаза рукой. Путешествие к Сету и обратно заняло всего двадцать четыре часа, но за это время столько произошло, я чувствовала себя смертельно уставшей.
        — Я нашла Сета.
        — Вот как,  — процедил Роман, заметно помрачнев.  — Все-таки его исчезновение не было спектаклем, как считает Мэдди?
        — Ну, если честно, мне в буквальном смысле пришлось призвать на помощь демона, чтобы отыскать его.
        — Ну и? Теперь он свободен и вы бегаете по пляжу на закате, взявшись за руки?
        От слова «закат» меня передернуло, я сразу вспомнила, как мы с Сетом, обнявшись, лежали на пляже.
        — Не совсем. Я… я ушла от него.
        — Что конкретно ты имеешь в виду?
        Я попробовала объяснить, но это оказалось нелегкой задачей. Я и сама-то еще не понимала, что произошло, куда там объяснить другому. Закончив рассказ, я ощутила еще большую усталость, чем когда пришла домой.
        — Так значит, конец всему?  — скептически спросил Роман.  — Вы никогда больше не увидитесь?
        — Он сказал, что не вернется сюда. Я уехала от него. Так что, видимо, да.
        — Верится с трудом. Он решил поселиться в этом отеле? Даже у него нет таких денег.
        — Нет. Он собирается переехать в другое место, просто еще не решил куда.
        Минуту-другую мы молчали. Тишину нарушал лишь шум машин за окном да мурлыкание Обри. Наконец Роман спросил:
        — Ты в порядке?
        Я удивленно посмотрела на него:
        — В каком смысле?
        — В прямом. Тебе, должно быть, нелегко. Ты же только выбралась из передряги с онейридами, а тут еще это…
        Даже не знаю, почему его слова настолько удивили меня. Наверное, потому, что какие бы жуткие вещи со мной ни происходили, лишь немногие люди удосуживались поинтересоваться, все ли у меня в порядке. Возможно, они перестали спрашивать, как дела, часто видя меня в подавленном настроении. Как странно, подумала я: Роман превращается из социопата в верного друга, проявляющего сочувствие, а Сет выбирает путь на темную сторону. Не знаю, может, Роман — социопат, которому не чуждо сочувствие? Тем не менее я благодарно улыбнулась и ответила:
        — Я в порядке — ну, или буду в порядке. Спасибо тебе.
        Видимо, в моей улыбке Роман увидел какую-то надежду или просто обрадовался, но в любом случае он широко улыбнулся в ответ. А я уже и забыла, какой он красивый, когда улыбается. Мы перестали говорить на скользкие темы, и остаток ночи провели вместе. Понятно, я была совсем не в порядке, но так приятно хотя бы иногда побыть простой смертной, как будто в жизни не происходит никаких трагедий мирового масштаба. Интересно, как теперь сложится моя жизнь… И какую роль суждено в ней сыграть Роману…


        Однако оказалось, привыкнуть жить без Сета не так-то легко. Даже когда он встречался с Мэдди, мне было больно смотреть на него, но он все-таки был где-то рядом, и я знала это. А теперь он далеко и не вернется, и из-за этого в сердце образовалась пустота, хотя в остальном жизнь начинала потихоньку налаживаться.
        Я вернулась на работу, и очень вовремя — Мэдди по понятным причинам взяла отпуск. Я узнала у Дага, как у нее дела, и предложила навестить ее. Мне совершенно не хотелось слушать, как она убивается по Сету, но поскольку со мной происходило то же самое, может, мне и удалось бы посочувствовать ей.
        — Она хочет побыть одна,  — сказал Даг, стоя в дверях моего кабинета.
        Сегодня он говорил абсолютно серьезно, без обычных шуточек.
        — Она все еще очень расстроена, но держится молодцом,  — продолжал он.  — Я тебе сообщу, когда она захочет кого-нибудь видеть.
        — Хорошо, держи меня в курсе,  — ответила я, всей душой сочувствуя ей.
        Магазин скоро закрывался, и я вышла в зал, чтобы помочь ребятам закончить дела. Кое-кто из сотрудников уже собирался домой, например Габриэлла. За ней зашел Коди.
        — Ну как дела?  — шепотом спросила я, пока Габриэлла пошла за сумочкой.
        Ничего себе, Коди даже не в черном!
        — Мы пару раз ходили на свидание, пока… пока тебя не было.
        Казалось, ему даже неудобно передо мной за свое счастье.
        — Так это же прекрасно,  — обрадовалась я.
        Хоть где-то в этом мире любви удалось выжить.
        — А почему она передумала? Из-за концерта?
        — И это тоже. После концерта у меня появился шанс. Я выхожу на улицу только в ночное время, ей это очень нравится. И знакомлю ее с настоящими вампирами.
        — Что??? Тебе удалось убедить ее, что Питер — настоящий вампир?
        Питер похож на вампира еще меньше, чем сам Коди.
        — Да нет, что ты,  — немного помрачнев, возразил он.  — Помнишь Милтона? Вампира из Юджина? Он приезжал в город на этой неделе. Говорит, в гости к друзьям.
        Вампиры очень трепетно относятся к своей территории, даже такие вампиры, как Питер и Коди, которые охотятся редко и никогда не убивают жертв.
        — Он вел себя прилично, но что-то я не верю в эти байки про друзей. Типа вот как Симона, в отпуск приехал.
        — Кстати, она ведь уехала?
        До меня дошли слухи об ее отъезде, и поскольку я пока еще ни разу не столкнулась с самой собой, думаю, это правда. Однако я так и не узнала, зачем же она приезжала сюда.
        — Ага. Ну так вот, насчет Милтона. Вот кто выглядит как настоящий вампир. Ты его видела? Прямо вылитый Носферату. Я взял Габриэллу с собой, когда пошел следить за ним в ночной клуб, и ей это все ужасно понравилось. Думает, у меня нюх на вампиров, по крайней мере на тех, кто успешно ими притворяется.
        — Ммм,  — неуверенно протянула я.  — Как-то странно, забавно и при этом не очень приятно.
        Он улыбнулся, показав клыки.
        — Кстати, а что она думает о твоих клыках? Их не так-то легко скрыть, если вы близко общаетесь.
        — Сказал, что сделал косметическую операцию. Она считает, это круто,  — довольно заявил Коди.
        После разговора о его любовных приключениях я ушла из магазина в приподнятом настроении. На улице было прохладно, но меня это почему-то не смутило. Мне даже нравилась свежесть, и впервые за все время я пожалела о переезде из Куин-Энн. Как было бы здорово пройтись домой пешком приятным зимним вечером, а не садиться в кучу металла и пластика, то есть в машину.
        Я повернула ключ зажигания и глянула на мобильный, прежде чем выехать с парковки. Я часто отключала звук на работе и сейчас обнаружила три пропущенных звонка и три голосовых сообщения. Первое несколько часов назад оставил Эрик. Он говорил, как всегда, вежливо, но я услышала в его голосе нотки нетерпения. У Эрика появились кое-какие идеи насчет моего контракта, он просил перезвонить как можно скорее.
        Следующее сообщение было от Романа, он оставил его примерно час назад. Он отлично знал мое расписание и звонил, чтобы спросить, чего я хочу на ужин. Сказал, если я позвоню, когда буду выезжать, он успеет сходить в ближайший ресторан и взять что-нибудь навынос. Я невольно улыбнулась, но улыбка сразу же исчезла с лица, как только я нажала кнопку, чтобы прослушать последнее сообщение. Его оставил Эрик пять минут назад, и оно содержало всего одно слово: «Джорджина…»
        И все. Только мое имя, произнесенное напряженным и растерянным голосом. Потом стук падающей трубки, и сообщение обрывалось. Я с недоумением посмотрела на телефон.
        Эрик ни разу в жизни не называл меня по имени.
        Я развернулась и поехала к нему в магазин, одновременно пытаясь перезвонить. Магазин уже наверняка закрыт, но определился именно этот номер. Не отвечает. На всякий случай я позвонила ему домой, но и там никто не снимал трубку. Мне стало страшно, и я прибавила газ. Пробок не было, но мне все равно показалось, будто до магазина сотни миль езды.
        Я доехала туда за пятнадцать минут, рекордное время. В окнах горел свет, хотя вывеска и внешнее освещение были погашены. Я припарковалась прямо перед входом, выскочила из машины и тут увидела нечто ужасное.
        Стеклянная дверь и окна разбиты, весь тротуар усеян осколками стекла. Даже если бы дверь оказалась заперта, я смогла бы легко открыть ее. Я вошла и обнаружила, что магазин просто разнесли. Фонтанчики продолжали журчать, играла музыка, но в зале царил полный хаос. Книжные полки опрокинуты, статуэтки разбиты вдребезги, витрины с украшениями расколочены.
        — Эрик?  — крикнула я, пробираясь в глубь магазина.
        Тишина. Я подошла к кассе — кассовый аппарат перевернут, деньги пропали, думаю, из сейфов тоже вынесли все подчистую.
        Я прошла в складское помещение и тут услышала какой-то шорох. Я обернулась, испуганно озираясь, и увидела чью-то руку, торчавшую из-за стойки. Это оказался Эрик. Он лежал на полу и был мертвенно-бледен, несмотря на смуглую кожу. Рукой он держался за рану на животе, из которой хлестала кровь. Он смотрел в одну точку, и на секунду мне почудилось, что он мертв. Но потом его веки дрогнули, и он посмотрел на меня:
        — Мисс Кинкейд…
        Я набрала телефон службы спасения, срывая с себя тренчкот, и прокричала в трубку, чтобы они немедленно прислали «скорую», а сама прижала тонкую ткань к ране, пытаясь остановить кровотечение. Бесполезно, ткань моментально пропиталась кровью.
        — Пожалуйста, молчи,  — умоляла я, увидев, как зашевелились его уже начинающие синеть губы.  — Они сейчас приедут. Все будет хорошо.
        Мне хотелось задать тысячу вопросов: что случилось, кто это сделал. Но все это не имело никакого значения, лишь бы удалось спасти его. К тому же и так было ясно: в магазин ворвались грабители, а он попытался остановить их. На стене я заметила два следа от пуль, происхождение раны тоже очевидно — третий выстрел попал в цель.
        — Мисс Кинкейд,  — едва слышно прохрипел он.
        — Ш-ш-ш, тише. Поговорим потом, когда приедут врачи, а пока побереги силы.
        — Потом не будет,  — выдохнул он и, клянусь, попытался улыбнуться.  — Для… меня… не будет…
        — Они появятся здесь через пять минут,  — уговаривала его я.
        — Не важно. Слишком слаб… Слишком много крови…
        — Нет,  — в отчаянии закричала я.  — Нет,  — повторила я, чувствуя, что у меня сейчас начнется истерика.
        Я понимала — он прав. Он потерял слишком много крови и еще не умер только потому, что от ран в живот умирают не сразу. Даже если бы «скорая» приехала прямо сейчас, врачи не успели бы спасти его. К тому же он немолод и недавно болел, его организм не справится с этим. Однако я не сдавалась:
        — Послушай, все будет хорошо…
        — Это вы меня послушайте.
        Его слова не звучали как приказ, но я тут же замолчала. Его рука вцепилась в меня.
        — Это не ваш контракт.
        Я совершенно растерялась, думая только о нем и о его магазине. А потом до меня дошло.
        — Забудь о моем контракте. Тебе сейчас не до этого.
        Он сжал мою руку еще сильнее.
        — Должен быть еще один контракт. Второй.
        — Что??? Нет. Этого не может быть. Я точно знаю. Один контракт за одну душу. Я сама подписала его. Пожалуйста, давай не будем об этом.
        — Найдите его,  — закашлялся он, на губах выступила кровь.  — Найдите… его.
        — Найду, найду.
        Я была готова пообещать ему все, что угодно, но он говорил сущую бессмыслицу. Однако мое обещание успокоило его, и он немного расслабился, насколько это возможно, если учесть, какую жуткую боль он испытывал. Я нетерпеливо выглянула в окно, ожидая, когда уже подъедут машины с сиренами.
        — Скоро приедут,  — сказала я.
        — Слишком поздно… но вы… вы можете избавить меня от страданий…
        Он едва мог говорить, и я наклонилась к нему. Не сразу поняв, что он имеет в виду, я слегка передвинула повязку из плаща, хотя, впрочем, абсолютно бесполезно, и ответила:
        — Я стараюсь.
        — Поцелуй… Всего один поцелуй…
        Я посмотрела на него, онемев от удивления.
        — Нет… что ты. Это убьет тебя.
        Я прекрасно понимала, что несу чушь. Эта пуля все равно убьет его. Он умрет. Всего один поцелуй. Он хотел, чтобы я приблизила смерть, поцеловав его, совсем как Люк. Я сделала так всего один раз и надеялась никогда не делать этого снова. Может, это, конечно, и акт милосердия, но я казалась себе убийцей. Я могла облегчить его кончину, но все-таки покачала головой:
        — Нет.
        — Никта… показала мне… показала мне мою смерть: вас.
        Он снова закашлялся, не в силах говорить. Тем не менее он из последних сил цеплялся за жизнь, его лицо исказилось от боли, а глаза умоляюще смотрели на меня.
        Никта? Никта показала ему, как он умрет?
        Из закоулков памяти вдруг всплыло воспоминание о том, как я заехала к нему на следующий день после его встречи с Никтой. Сначала он отшатнулся от меня, а потом взял себя в руки и посмеялся над этим, будто стряхивая остатки кошмарного сна. Теперь мне все стало ясно: он увидел свою смерть, смерть от моей руки. Поэтому тогда он просто испугался меня. Мужчина, который снился мне, был лишь фантомом, но все остальные видения, которые посылала Никта, оказывались правдой. Судьбе было угодно распорядиться так, чтобы я приняла непосредственное участие в смерти Эрика, но не в том смысле, в каком можно было бы предположить. Похоже на Никту: ее видения всегда сбывались, и всегда самым неожиданным образом.
        И вот, во второй раз в жизни, я решила взять на себя роль ангела милосердия… ангела смерти, если угодно. Я присела на корточки рядом с Эриком и поцеловала его, не обращая внимания на привкус крови на губах. Как и тогда, с Люком, ему оставалось недолго — еще каких-нибудь пять минут, и он умер бы и без моей помощи. Крошечная искра его жизни была чистой и доброй, как я и ожидала. После смерти Эрик будет вознагражден.
        Я подняла голову и посмотрела на его лицо: черты разгладились, Эрик выглядел умиротворенным. Я ощутила его привязанность ко мне. Не романтическую, а скорее отеческую любовь. Дружбу. Преданность. А за всем этим — попытку предупредить меня, на которую ему не хватило времени. Я была поглощена последними вспышками его жизни, даже не услышала сирен подъехавшей «скорой помощи».
        Кто-то поднял меня и отвел в сторону от тела, вокруг него столпились какие-то люди, но было уже поздно. Я невидящим взглядом смотрела на всю эту суету: врачи, полиция. Я отвечала на вопросы, которые мне задавали, сама не понимая, что говорю. Полицейский, участливо глядя на меня, записывал все и продолжал мягко расспрашивать о случившемся, часто задавая одни и те же вопросы по нескольку раз. Не знаю, сколько это заняло времени: может, час, а может, и больше. Только помню, я несколько раз повторила, что со мной все в порядке, что я сейчас поеду домой, что я готова ответить на любые вопросы.
        Но, отъехав от магазина, все еще не до конца осознавая случившееся, я направилась совсем не домой. Я поехала на площадь Пионеров, кое-как припарковалась, вышла из машины и попала в толпу гуляющей молодежи. Когда я спустилась в «Подвальчик», некоторые посетители странно посмотрели на меня, но я не обратила внимания и сразу же направилась к столику, за которым сидел Джером. Этой ночью он пил в одиночестве. Увидев меня, он внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:
        — Джорджи, а какой смысл уметь менять обличье, если ты все равно разгуливаешь по городу вся в крови?
        Только сейчас я заметила кровавые пятна на блузке.
        — Эрик умер,  — бесцветным голосом сообщила я.
        — Как?  — не изменившись в лице, спросил Джером.
        — Ограбление. Его застрелили.
        Джером продолжал молча потягивать бурбон.
        — Ну? Тебе нечего сказать?
        — А что ты хочешь услышать?  — огрызнулся демон.  — Я должен заплакать? Посыпать голову пеплом? Джорджи, смертные все время умирают. Ты оплакиваешь их, а я — нет. Они не вызывают у меня никаких чувств, и ты прекрасно это знаешь. И твой друг — не исключение.
        Да, я знала это. Когда Дуэйн, бывшую помощницу Джерома, убили, единственной реакцией демона было раздражение.
        — Странно…  — начала я, пытаясь привести в порядок мысли, крутившиеся в голове.  — Странно, что кому-то вообще пришло в голову ограбить эзотерический магазин. Не лучший выбор.
        — Если там есть деньги, то вполне себе нормальный выбор. Пустынная улица, никого, кроме старика-хозяина,  — отличное место для ограбления. Ценные вещи пропали?
        — Да,  — неохотно согласилась я.
        — Тогда перестань тратить мое драгоценное время.
        — Витрина.
        — Что — витрина?
        — Витрину разбили изнутри. Все осколки оказались на тротуаре. Кто бы это ни сделал, он не разбивал витрину, чтобы попасть внутрь. Так кажется только на первый взгляд.
        Джером раздраженно вздохнул.
        — Ты до сих пор неравнодушна к смертным?
        — Просто странно, что по случайному стечению обстоятельств жертвой грабителей стал именно Эрик — человек, который общается с миром сверхъестественного и который только что…  — я запнулась и решила не говорить демону про мой контракт,  — который только что участвовал в большой сходке бессмертных.
        — Бывают совпадения.
        — Я уже давно не верю в совпадения.
        — Тогда подумай: ты сама сказала — «большая сходка бессмертных». Может, убийцы живут и не в нашем мире, но думаешь, у существ из мира снов нет связей в мире смертных?
        — Ты о чем?  — нахмурилась я.
        — Повелитель онейридов как-то уж слишком легко сдался. Он знал, что не сможет ничего сделать ни мне, ни другим бессмертным. А вот смертному, который помог расстроить его планы… Это месть. Он легко мог устроить это. Мы не сможем это доказать — мы вообще ничего не можем сделать. Надеюсь, ты это понимаешь. Я не буду мстить за смерть твоего друга, если ты собираешься попросить меня об этом.
        Об этом я просить не собиралась. Я вообще ни о чем не собиралась его просить. Зачем я приехала сюда? Потому что с Эриком произошло нечто ужасное. Потому что Джером часто знал ответы на мои вопросы.
        Ответ для меня у него оказался и сейчас, но я не поверила. И вспомнила старинную мудрость: «Как узнать, врет ли демон? Если его губы двигаются, значит — врет».
        — О’кей,  — ответила я, коротко кивнув.
        Джером, прищурившись, посмотрел на меня с некоторым удивлением — очень уж я быстро отступила. Я изменила обличье, избавившись от кровавых пятен на блузке.
        — Поеду домой и… не знаю, что «и»…
        Моя растерянность была совершенно искренней, надеюсь, она развеяла подозрения демона. Да и вообще, в чем ему меня подозревать? Не знаю. Два контракта.
        Джером не стал меня удерживать, и я уехала на автопилоте, очнувшись на парковке перед домом. Открыв дверь квартиры, я почувствовала слабый запах китайской еды. Пахло аппетитно, но еда была приготовлена не только что. Роман лежал на диване, глядя в потолок. Не смотрел телевизор. Не гладил кошек.
        — Прости, что не позвонила, ты не поверишь…  — начала я.
        — У меня для тебя кое-что есть. Даже две вещи на самом деле.
        Он говорил таким странным тоном, и я решила не торопиться с рассказом об Эрике. События в магазине все еще казались настолько нереальными, как будто это все произошло не со мной. Как будто я просто посмотрела кино. Я села в кресло рядом с Романом, и у меня под ложечкой противно засосало: ну что еще ждет меня этим прекрасным вечером?
        — Что такое?
        Он протянул листок бумаги.
        — Это было под дверью, когда я вернулся из ресторана и принес еду. Я не собирался читать, но записка была без конверта.
        Я молча взяла листок, сразу же узнав неразборчивый почерк Сета. Большинство людей вообще не смогли бы разобрать, что тут написано, но у меня богатый опыт расшифровки его каракулей.


        Джорджина.
        Когда я проснулся утром в Масатлане один, то ужасно разозлился. Я решил, что ты предала меня и покинула, и подумал, а вдруг ты морочила мне голову все это время? Но чем больше я думал над твоей запиской, тем больше понимал, что происходит с моей жизнью. Я все равно не хочу разбираться с проблемами, которые ждут меня в Сиэтле. Не хочу смотреть в глаза Мэдди. Да и самому себе тоже. Но я вдруг понял — я хочу, чтобы ты гордилась мной.
        Может, «гордилась» и не совсем подходящее слово. Уважала? Симпатизировала? Любила? Не знаю, но событие в магазине у Эрика действительно произвело на меня впечатление. Как и ночь в твоих объятиях. Я сказал правду: лучше я буду один, чем с кем-то, кроме тебя. Даже когда я далеко от тебя, мне невыносимо думать, что ты разочаровалась во мне. Я готов на все, лишь бы не упасть в твоих глазах. Даже столкнуться лицом к лицу со своими демонами.
        И я вернулся, хоть мне и очень хотелось сбежать. Однако бегство не решило бы моих проблем. Может быть, ты стала своего рода вестником, посланником судьбы. Если бы не ты, я бы ни за что не вернулся, а это, как выяснилось, было совершенно необходимо. Вчера Терри и Андреа получили результаты анализов. Ей осталось жить несколько месяцев, сначала я даже не поверил — решил, врачи неудачно пошутили. Всего несколько недель назад с ней все было в порядке. Я не хочу думать об этом, как и о многом другом. Но сейчас я нужен им больше, чем когда-либо, а я люблю их. Я так сильно люблю их, что моя собственная жизнь и желания значат куда меньше. Как только закончу книгу, я на некоторое время отложу в сторону все — даже новую серию. Все это совершенно не важно. Важны только они, а в ближайшие несколько месяцев я им понадоблюсь. А потом я буду нужен им еще больше.
        Я не знаю, когда мы теперь увидимся (однако обрати внимание, я написал «когда», а не «если»). Я уже говорил тебе в Мексике: не думаю, что Вселенной угодно, чтобы мы существовали порознь. Как бы то ни было, я желаю тебе счастья, куда бы ни занесла тебя жизнь, и надеюсь, когда-нибудь ты снова сможешь мной гордиться.
        А еще я хочу, чтобы ты знала: я ничего не жду от тебя взамен. Я просто хочу, чтобы ты понимала, почему я это сделал… и как ты повлияла на меня.
Сет

        Я оторвалась от письма и посмотрела на Романа, внимательно наблюдавшего за мной, пока я читала. Не знаю, что поразило меня сильнее: возвращение Сета или ужасные новости про Андреа. Наверное, обе новости были одинаково грандиозны. Одна из них — настоящая трагедия.
        Нервно сглотнув, я испугалась: вот сейчас полностью осознаю все сегодняшние события и обязательно разревусь.
        — Кажется, я не готова выдержать еще одну новость,  — тихо сказала я.
        На лице Романа отразилась странная смесь жалости и цинизма.
        — А придется.
        Он протянул журнал. Обычная желтая пресса, над которой мы постоянно издевались в магазине. Не понимаю, зачем мне такая банальная дрянь, особенно в свете последних событий. В журнале лежала закладка, и я открыла на этом месте.
        Там оказалось множество фотографий разных известных людей, типичные шедевры папарацци: актеры с детьми, поп-звезды, которых фотографам удалось выследить в ночных клубах Лас-Вегаса. Я пробежалась глазами по развороту, изо всех сил пытаясь понять, какое это все имеет отношение ко мне.
        И тут я увидела маленькое фото, сбоку от более интересных фотографий известных актеров в неудачных нарядах. Подпись гласила: «Автор бестселлеров Сет Мортенсен наслаждается дарами природы в Масатлане».
        На фотографии мы с Сетом лежали на пляже и целовались.

        Глава двадцать четвертая

        — Это невозможно,  — сказала я.
        — Не знаю,  — сухо ответил Роман.  — По-моему, вполне возможно.
        — Но Сет ведь обычный писатель. Такие журналы интересуются настоящими знаменитостями.
        — Просто ты привыкла к нему и даже не понимаешь, насколько он популярен. Ну и к тому же если у них на этой неделе скромный улов, то почему бы не напечатать и его фотографию, за неимением лучшего? Секс всегда хорошо продается, а фотография вполне себе.
        Я взглянула на фото. Да, и правда. Я лежала сверху, парео распахнулось, и большая часть обнаженного тела была выставлена напоказ. Накатила волна тошноты.
        — Может, никто не заметит?
        Я и сама не очень-то верила в это. Как я уже говорила, все сотрудники «Изумрудного города» не упускали случая посмеяться над очередным выпуском этого журнала, потому что обычно в нем печатали совершенно бредовые статьи. Кто-нибудь наверняка заметит фотографию. И если статьи часто были грубо сфабрикованы, то такую фотографию, на которой четко видны наши лица, подделать невозможно.
        Я разжала руки, и журнал упал на пол.
        — Не могу… Я просто не могу разбираться с этим после всего, что случилось.
        Роман озабоченно нахмурился. Думаю, его тоже не обрадовала ни фотография в журнале, ни письмо Сета, но до него дошло — меня мучает и что-то еще кроме этих «приятных» новостей.
        — После чего, Джорджина?
        — Не сейчас,  — оборвала его я.  — Завтра. Поговорим об этом завтра. Слишком много событий для одного вечера.
        У меня перед глазами стоял безжизненный взгляд Эрика.
        — По сравнению с тем, что случилось, все это — сущие пустяки.
        Роман подумал и кивнул.
        — О’кей. Ты сможешь уделить мне немного времени завтра вечером? Не подумай, я тебя не на свидание приглашаю. Давай просто поужинаем, поговорим обо всем, не хочу оставлять тебя наедине с этим. Я правда волнуюсь за тебя.
        Я уже собралась сказать, мол, беспокоиться не о чем, со мной все будет в порядке, но сама засомневалась в этом и честно ответила:
        — Я бы очень хотела. Если у меня аварийка не сработает, обязательно все тебе расскажу. А сейчас — спать,  — устало заключила я, поднимаясь на ноги.
        Он не стал удерживать меня и лишь с любовью смотрел вслед, когда я ушла в спальню. От этого мне стало еще хуже, ведь сейчас меня не волновали его чувства. Естественно, для него это важно, и я ценила его заботу. Все-таки я не совсем равнодушна к нему. В его предложении поужинать и поговорить было что-то очень милое и успокаивающее. Но в свете событий этого вечера у меня не было сил думать о наших отношениях.
        Особенно если учесть, что ждет меня завтра в «Изумрудном городе». Мне и раньше приходилось ловить на себе любопытные взгляды коллег. Обычно речь шла о какой-нибудь шутке, о которой я понятия не имела и все раскрывалось какое-то время спустя. А сейчас я все прекрасно понимала. Наверняка этот злосчастный журнал уже попал им в руки.
        На этот раз никто не смотрел на меня исподтишка или с любопытством. Во взглядах коллег читалось открытое обвинение и презрение. Я не могла смотреть им в глаза. Не сейчас. Я быстро прошла через магазин и скрылась в кабинете, поклявшись не выходить отсюда до конца смены. Какая ирония судьбы! Еще недавно я обвиняла Сета в бегстве от проблем, а теперь делаю то же самое. Но ему это удалось куда лучше, чем мне.
        За моим столом сидела Мэдди.
        Мы не виделись неделю, с того самого дня, когда она вся в слезах появилась на пороге моей квартиры. Я отправила ее в бессрочный отпуск и не рассчитывала увидеть в ближайшее время. А теперь она загнала меня в угол на моей же собственной территории.
        Вопреки ожиданиям ее лицо выражало полное спокойствие. Не просто спокойствие, оно сохраняло абсолютную неподвижность, словно статуя, и ничего хорошего это не предвещало. Я посмотрела ей в глаза и застыла: словно смотришь в глаза мертвеца. Холодный, ничего не выражающий взгляд. Однако я прикрыла за собой дверь, боясь даже подумать, что сейчас будет.
        — Знаешь, я прокрутила в голове миллион вариантов,  — заговорила она леденящим голосом.  — Но это ни разу не пришло мне в голову. То есть я, конечно, подозревала, что у него может быть кто-то еще. Но мне даже в голову прийти не могло, что это ты.
        Я невероятно долго молчала, а потом тихо сказала:
        — Нет. Все не так, как ты думаешь. Совсем не так… Он сделал это совершенно по другим причинам…
        Я не смогла закончить фразу и сама засомневалась. Ведь он бросил ее из-за меня? Наш пляжный роман сам по себе не был причиной этого, но я, безусловно, послужила катализатором.
        На столе лежал журнал, открытый на этой злосчастной фотографии. Мэдди взяла его и внимательно посмотрела на разворот, словно взвешивая все «за» и «против».
        — Ну и что? То есть ты просто решила утешить его после того, как он меня бросил?
        — Вообще-то… вообще-то да. Снимок сделан после этого.
        Слабое извинение, и мы обе прекрасно понимали это. Она отшвырнула журнал в сторону, и на ее лице наконец-то появились эмоции.
        — И ты думаешь, тебя это извиняет?  — закричала она.  — Лучшая подруга сбегает на край света с моим женихом, как только тот меня бросил?!
        — Все было не так,  — повторила я.  — Я попыталась найти его… чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
        — И как, убедилась?  — язвительно спросила она, и у нее подозрительно заблестели глаза.
        — Нет… Я не ожидала, что все так выйдет. И на самом деле ничего и не вышло. Дело в том…
        Я сделала глубокий вдох, набираясь смелости, и продолжила:
        — Дело в том, что мы с Сетом раньше встречались. Еще до того, как вы познакомились. Мы никому не говорили. Мы расстались… как раз перед тем, как вы начали встречаться.
        На самом деле это произошло ровно накануне.
        Новость застала Мэдди врасплох, и она посмотрела на меня широко открытыми глазами:
        — Что??? У тебя был роман… ты встречалась с моим парнем и даже не подумала рассказать об этом? А он, почему он не сказал?
        — Мы думали, так будет проще.
        — Проще? Проще???  — Она показала пальцем на журнал.  — Вы решили, будет проще, если я увижу вас вместе своими глазами?
        — Мы не вместе,  — быстро возразила я.  — Он разорвал помолвку не из-за того, что изменял тебе со мной.
        И вот опять пришлось признаться себе — я говорю неправду. Да, он не изменял ей перед тем, как решил разорвать помолвку. Но до этого мы несколько раз переспали.
        — Я сама не ожидала, что он так поступит. Я волновалась. Правда. Я отправилась на его поиски, но мы с ним не спали. Я убедилась, что с ним все в порядке, и уехала. Вот и все.
        По щекам Мэдди заструились слезы.
        — Да какая разница, спала ты с ним или нет. Вы скрывали от меня, что когда-то встречались, вы врали мне в лицо — это гораздо хуже. Я доверяла тебе! Я доверяла вам обоим! Как ты могла так поступить? Что ты за человек, если так поступаешь с подругой?
        Что я за человек? Душа, обреченная гореть в аду, подумала я, но ничего не сказала.
        Мэдди резко встала из-за стола, тщетно пытаясь сдержать слезы.
        — А ведь Даг меня предупреждал. Он как-то сказал, что вы очень странно смотрите друг на друга. Я была уверена — это полный бред, и так ему и сказала. Сказала, что он придумывает, что это невозможно. Что вы бы никогда так не поступили со мной.
        — Мэдди, мне очень жаль…  — начала я, но она уже пошла к выходу.
        Проходя мимо меня, она добавила:
        — Нет, это мне очень жаль. Жаль, что я доверяла тебе. Жаль, что доверяла вам обоим. Я ухожу. Прямо сейчас. Больше ты меня не увидишь,  — заявила она, распахнув дверь.  — Я не знаю, как ты будешь жить с этим. Вы друг друга стоите!
        Мэдди ушла, оглушительно хлопнув дверью, у меня аж в ушах зазвенело. Я не двигалась с места, глядя в одну точку, у меня совершенно не осталось сил. Я не могла ни думать, ни как-то реагировать, ни делать что-то по работе. «Я не знаю, как ты будешь жить с этим». Я и сама не знаю.
        — Да, плохи твои дела,  — произнес материализовавшийся рядом Картер.
        Комната заполнилась аурой ангела. Как всегда небрежно одетый, если, конечно, не считать шляпы, он вразвалочку подошел к столу и взял в руки журнал.
        — Но зато ты хорошо получилась.
        — Заткнись,  — оборвала я.
        Боль, которую я пыталась скрыть от Мэдди, вырвалась наружу, и я закричала:
        — Просто заткнись, ладно? Мне сейчас не до твоих шуточек! И так паршиво!
        Я сползла по стене, уселась на пол, запустив пальцы в волосы, и взглянула на Картера, ожидая увидеть на его лице привычную сдержанную улыбку, но он оставался абсолютно серьезным.
        — Я вовсе не шучу. Твои дела и правда плохи.
        Мне вдруг ужасно захотелось курить.
        — Да. Дела, без сомнения, плохи. Эрика убили.
        — Я знаю.
        На секунду я прикрыла глаза, позволив себе ощутить горечь. На меня столько всего навалилось, я не успевала даже оплакать свои потери так, как они того заслуживали. Я только сейчас вспомнила, ведь кто-то должен заняться формальностями, связанными со смертью Эрика. У него вообще есть родственники? Если кто и знает, то разве что Данте. Если у него никого не осталось, я готова взять на себя организацию похорон, сколько бы это ни стоило. Это самое малое, что я могла сделать для него. Я все равно навеки останусь у него в долгу.
        — Это не просто совпадение,  — тихо сказала я,  — такого быть не может. Джером считает, владыка онейридов таким образом отомстил ему, но я не верю. Эрик пытался разузнать, что не так с моим контрактом. Перед смертью…
        Я запнулась, вспомнив — именно я стала непосредственной причиной его гибели, но вскоре продолжила:
        — Перед смертью он успел сказать, что существует два контракта. И дело не в моем контракте, а в каком-то другом. Не понимаю.
        Картер ничего не ответил, но так пристально посмотрел на меня, чуть не пронзил взглядом насквозь.
        — А ведь ты все знаешь, да?  — спросила я.  — И всегда знал. И Симона тоже. Перед тем как отослать ее домой, Джером вскользь упомянул, что она знакома с Нифоном и что тот опять «хочет как лучше, а получается как всегда». Это тоже имеет ко мне отношение, правда?
        Картер молчал. Я глухо рассмеялась.
        — Конечно, ты ничего не можешь сказать. Ты ничего не можешь сделать. Ад всегда вмешивается в дела смертных и низших бессмертных, а вы, ребята? Какие вы, к черту, силы добра? От вас помощи не дождешься! Вы просто стоите в стороне и надеетесь, что все разрешится само собой!
        — Большая часть хороших событий в мире происходит без нашей помощи,  — уклончиво ответил ангел.
        — Ах ты господи! Очень мило! Я вообще не верю, что в этом мире существует добро! Все это время, с тех самых пор, как продала душу, я упрямо цеплялась за идею, будто в этом мире есть что-то чистое и хорошее. Пусть я и пропащая, у остальных есть надежда на светлое и прекрасное. Но я ошибалась. Почему тогда Сет поддался искушению? Почему погиб Эрик? Почему должна умереть Андреа Мортенсен?
        — Даже если в жизни происходит плохое, это не значит, что добра не существует. А зло продолжает существовать даже тогда, когда происходит что-то хорошее.
        — Разве хорошо, что Андреа умрет? Разве хорошо, что пять маленьких девочек останутся без мамы?  — продолжала спрашивать я, хотя меня душили слезы.  — Если вы, ну хоть кто-нибудь из вас, действительно можете что-то изменить в этом мире, как вы позволяете этому произойти?
        — Мне неподвластны судьбы смертных. Я не Господь Бог.
        Картер сказал это с таким непроницаемым выражением лица, мне аж захотелось его ударить. Хотя, собственно, чего я ожидала? Джером не испытывал ни малейшей привязанности к смертным, а ангелы и демоны по большому счету не так уж сильно и отличаются.
        — Ты ничего не можешь изменить,  — простонала я, закрыв руками лицо.  — Никто из нас ничего не может изменить. Мы — пленники судьбы, Никта оказалась права.
        — Смертные постоянно меняют свою судьбу. И низшие бессмертные, кстати говоря, тоже. Мало-помалу, но все-таки это происходит.
        На меня внезапно накатила усталость. Не надо было сюда приходить, лежала бы себе в кровати. Не было сил спорить или ругать его за бездействие.
        — А Сет может изменить свою судьбу?  — спросила я в конце концов.  — Можно ли спасти душу одними благими намерениями?
        — Нет ничего не возможного. И это не пустые слова,  — добавил он, заметив, как я поморщилась.  — Это правда. Смертные и смертные, обретшие бессмертие, не всегда верят в это, потому-то ад и правит миром. Я не пытаюсь убедить тебя, будто стоит только поверить, и случится чудо. Жизнь не всегда складывается так, как нам бы хотелось, но чудеса случаются, Джорджина. Но для того, чтобы сотворить чудо, ты должна подняться с земли. Не упустить свой шанс.
        Мне просто необходима сигарета. У Картера наверняка есть. Я выдавила некоторое подобие улыбки.
        — Легко тебе говорить. А ты умеешь творить чудеса?
        — Я пытаюсь,  — ответил он.  — А ты готова попробовать?
        На этом он взял и исчез, а я даже не успела стрельнуть сигарету.
        Чертовы ангелы.
        Однако, когда я возвращалась домой, его слова продолжали звучать в ушах. Может, высказывания ангела и не внушали особого оптимизма, но я предпочитала думать о них, а не о том, как прошел рабочий день. Подчиненные выполняли указания, но смотрели на меня с негодованием и осуждением. На удивление похоже на то, как жители деревни когда-то покрыли меня презрением, узнав, что я изменила Кириакосу. Единственная разница — на этот раз не удастся стереть из их памяти воспоминания обо мне. Мне больше нечего предложить аду.
        Придя домой, я обнаружила на столе записку от Романа. Он сообщал, что еще на некоторое время задержится в школе, чтобы закончить дела, а потом, если я хочу, он готов пригласить меня куда-нибудь поужинать, как и обещал. Я растянулась на диване и попыталась отключиться от всех потрясений, произошедших со мной за неделю. Заснуть не удалось, я просто лежала и встревоженно смотрела в потолок. Ладно хоть так, а то мало ли что бы мне приснилось.
        Сны…
        Я тяжело вздохнула. Мужчина из сна. Мысли о нем постоянно крутились в голове, и хотя Картер ни словом не обмолвился об этом, наш разговор почему-то заставил меня вновь вспомнить о нем. Онейриды старались убедить меня, будто это Сет. В сотый раз я повторила себе: это просто смешно, ведь у меня не могло быть нормальных отношений со смертным. Сет запятнал душу грехом, и я отказала ему.
        «Нет ничего не возможного».
        Эрик и Мэй говорили, Сет не сможет найти мою душу, затерявшуюся на бескрайних просторах мира снов, но он смог.
        Кристин проверила мой контракт, однако Эрик был готов поклясться — в нем есть ошибка. Уверена, его убили именно поэтому.
        Сет заявил, будто ничто не сможет заставить его вернуться в Сиэтл, однако мне это удалось.
        Служители ада в один голос утверждали, будто проклятые души никогда не смогут получить прощение, однако Сет изо всех сил пытался вновь заслужить мое уважение. Он готов пожертвовать тем, что любит больше всего на свете — своими книгами,  — ради того, чтобы помочь семье, которую любит еще больше. Будет ли этого достаточно? Есть ли у него шанс на спасение души?
        «Нет ничего не возможного».
        Я встала с дивана, и мой взгляд упал на Обри и Годиву, которые спали, тесно прижавшись друг к другу. Годива появилась у меня после того, как я увидела ее во сне. Во сне, который до сих пор считала несбыточным.
        «Чудеса случаются, Джорджина. Но для того, чтобы сотворить чудо, ты должна подняться с земли. Не упустить свой шанс».
        Смогу ли я? Решусь ли на это? Может ли посреди всей этой грязи, отчаяния, душевной боли, смерти и предательства произойти чудо? Меня одолевали сомнения. Я не знала, с чего начать. Картер сказал, перемены начинаются с малого. Мне просто надо с чего-то начать. С чего угодно. Не упустить свой шанс.
        Я снова посмотрела на Годиву. Мужчина из сна. Возможно, это Сет. Возможно, кто-то другой. Возможно, я могу сделать так, чтобы этим мужчиной оказался именно он. Он так сильно любит меня, он меня спас, а теперь пытается спасти свою душу. Теперь я поняла, что именно не давало мне покоя все это время. Ради меня он был готов на все — а я? Всю жизнь я избегала принимать сложные решения, всегда находя какой-то компромисс, и что получала взамен? Не много. Ничего хорошего на самом деле. Я любила Сета не меньше, чем он меня, но не хотела совершать поступки, которые могли причинить боль.
        Вселенная все равно не позволит нам оставаться вдали друг от друга, сказал он. Он оказался прав, и на этот раз я решила сделать все от меня зависящее, чтобы мы снова были вместе. Я не оставлю его.
        Я надела плащ, взяла сумочку и уже в дверях столкнулась с Романом, державшим в руках букет цветов. Он быстро взглянул на меня и горько рассмеялся, но за этим смехом скрывались безграничная печаль и смирение. Он опустил цветы.
        — Ты идешь к Сету.
        — Откуда ты знаешь?
        — Потому что ты просто сияешь. Потому что ты выглядишь так, будто тебе открылись все тайны мироздания.
        — Не знаю, как насчет всех, но кое-что я, наверное, поняла. Он стольким рисковал ради меня… Мы нашли друг друга в безбрежном океане человеческих душ…
        Я умолкла, ощутив жуткое чувство вины. Решение пойти к Сету согревало меня изнутри, но, посмотрев в глаза Роману… Неужели все происходящее в этой жизни обязательно причиняет кому-то боль?
        — Я не могу оставить его. Особенно сейчас.
        — Тебе лучше пойти к нему прямо сейчас,  — помолчав, ответил Роман.
        — Роман, я…
        — Иди,  — повторил он, качая головой.
        И я ушла.
        Я так давно не была дома у Сета, по крайней мере во плоти. Я подошла к двери, и меня захватил поток воспоминаний, особенно ярко вспомнился первый раз, когда я осталась у него ночевать и он так трогательно заботился обо мне.
        Было еще не поздно, но когда он открыл дверь, у него был такой рассеянный и взъерошенный вид, будто я его разбудила. А может, он полностью погрузился в книгу, пытаясь довести ее до совершенства. Он выглядел так, когда с головой уходил в вымышленные миры.
        Но сейчас на его лице отразилось такое удивление — не оставалось сомнений, Сет вернулся на землю. Думаю, некоторое время он просто не мог поверить своим глазам. Видимо, от меня продолжало исходить то самое сияние, о котором говорил Роман, потому что во взгляде Сета было не только удивление, но еще и изумление, и благоговейный трепет. Я всего лишь села в машину, проехала полгорода, поддавшись желанию очутиться здесь, но казалось, мы снова встретились, преодолев время и пространство.
        — Джорджина,  — задыхаясь, сказал он,  — что ты здесь…
        Я не дала ему договорить, бросилась на шею и поцеловала.
        И на этот раз даже не думала останавливаться.

        Глава двадцать пятая

        Я не собиралась останавливаться, даже когда почувствовала, как в меня вливается поток его жизненной энергии.
        Он втащил меня в квартиру, ухитрившись захлопнуть дверь ногой, крепко прижал к себе, и мы, ни на секунду не прерывая поцелуя, прошли через гостиную в спальню. Там мы упали на кровать, привычными движениями срывая друг с друга одежду, как будто ночь в Мексике была просто разминкой. Я гладила его мускулистую грудь, меня обволакивал запах его кожи. Голова кружилась оттого, что я наконец могла расслабиться и освободиться от этого безумного напряжения, наслаждаясь сладким, потрясающим вкусом его души.
        Мне показалось или его душа действительно стала немного светлее? Неужели одно лишь решение вернуться и посмотреть в глаза своему страху очистило его душу? Точно сказать не могу, но даже если его душа не идеальна, ощущения от нее оставались просто потрясающие.
        — Почему?  — спросил он наконец.
        Забирая энергию, я могла читать его мысли, ощущать его чувства и уже давно ждала, когда он наконец задаст этот вопрос, не дававший ему полностью отдаться желанию. Все это время он продолжал ласкать меня, его ладонь скользнула между моих бедер, и он повторил:
        — Почему сейчас?
        Я прижалась к нему бедрами и тихо застонала, почувствовав его пальцы внутри себя. Он впился в мои губы страстным поцелуем, не давая ответить сразу. А потом я заговорила:
        — Потому что я устала бороться с этим. Ты прав, мы все равно будем раз за разом возвращаться друг к другу…
        Моя пламенная речь опять прервалась, потому что его губы скользнули по моей груди и стали играть с соском.
        — Ты готов к тому, что это сделает твою жизнь короче… я тоже готова рискнуть. Готова рискнуть чем угодно, только бы быть с тобой… помочь тебе… Если ты все еще хочешь этого…
        — Да…  — выдохнул он, не переставая целовать меня,  — да…
        — Я не оставлю тебя наедине со всем этим,  — прошептала я,  — я и сама не хочу оставаться одна…
        Больше я ничего связного уже не могла произнести: он мягко накрыл меня своим телом и прижал мои запястья к постели. Я раздвинула ноги, с нетерпением ожидая, когда наши тела наконец соединятся. Как и в первый раз, когда мы занимались любовью, я замерла, переживая ощущение абсолютного совершенства — момент поразительного, полного соединения. Как будто мы обрели то, что когда-то потеряли, и боялись: стоит нам пошевелиться — и оно снова исчезнет.
        А потом мне было уже не до метафизики, наши тела охватило неимоверное желание. Он входил в меня сначала мягко, постепенно увеличивая темп и силу. Я смотрела на него широко открытыми глазами, стараясь запомнить каждую черточку, пытаясь не пропустить ни единой секунды происходящего. А происходящее, уж поверьте, было поразительно. Наши тела двигались в полном экстазе, я еще и получала его жизненную энергию, ощущала поток его чувств. Было очень непривычно заниматься с Сетом любовью и абсолютно точно знать, о чем он думает. Многие мужчины, занимаясь сексом, умудряются при этом логически размышлять о чем-то. А он словно весь состоял из одних эмоций: любовь, доверие, желание… чувства были сильны, ради них он готов был пойти на любой риск, только бы снова быть со мной. Ради этого он готов был рискнуть даже собственной жизнью.
        Я прижималась к нему всем телом, восторг и любовь, которыми светились его глаза, соединялись с тем, как яростно и отчаянно он входил в меня. Напряжение, как физическое, так и эмоциональное, продолжало нарастать, и мое тело наконец достигло кульминации: громко закричав, я кончила и попыталась вырваться из крепкой хватки, чтобы освободить руки и обнять его. Он продолжал прижимать мои запястья к кровати, пока вскоре не кончил сам. Как только у него начался оргазм, энергия его души стала переполнять меня по-настоящему, и я словно со стороны услышала собственные крики радости. Он вошел в меня еще несколько раз, движения становились все медленнее и расслабленнее, пока он наконец не затих. Тогда Сет отпустил мои руки и перекатился на бок, увлекая меня за собой. Я прижалась к его груди, слушая, как бьется сердце и ощущая запах пота.
        У меня самой сердце готово было выскочить из груди, по телу разлилась приятная истома насыщения. Все тело продолжало звенеть, я пыталась еще теснее прижаться к нему, хотя большая телесная близость просто невозможна. Я хотела, чтобы наши тела соприкасались всей поверхностью, чтобы мы растворились друг в друге. Он убрал волосы с моего лица и покрыл лоб нежными поцелуями.
        — Так вот что такое настоящий суккуб в действии?
        — Ага.
        — Оно того стоит,  — прошептал он.  — За это можно отдать все, что угодно.
        Сейчас мне совершенно не хотелось думать, что ему придется отдать. Да, сейчас, когда я не пыталась сдерживать натуру суккуба, позволяя ей проявиться в полной мере, он наверняка получил огромное наслаждение, но взамен лишился нескольких лет жизни. Однако не мне решать, стоило оно того или нет. Он сделал свой выбор.
        И этот выбор вымотал его, я знала, скоро он крепко уснет и проспит очень долго, пока его тело и душа пытаются восстановиться. Я подвинулась, меняя положение, и его голова оказалась между моих грудей.
        — Отдыхай,  — сказала я, обнимая его.
        Он приподнял голову, сонно посмотрел на меня и нежно сказал:
        — Не хочу засыпать… хочу смотреть на тебя. А на этот раз ты никуда не уйдешь и останешься до утра?
        — Да,  — ответила я, целуя его в макушку.  — Обещаю, я больше никуда не уйду.
        Он едва заметно улыбнулся, закрыл глаза, прижался ко мне, и я почувствовала, как его тело расслабляется.
        — Целая вселенная,  — едва слышно пробормотал он, погружаясь в сон.  — В тебе — целая вселенная, Лета.
        Я вздрогнула.
        — Что ты сказал?
        Вопрос прозвучал громко, мой голос моментально вырвал его из вожделенных объятий сна.
        — Мм? Я сказал, что в тебе — целая вселенная, Джорджина,  — ответил он, зевая.
        — Ты назвал меня другим именем,  — возразила я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие.
        — Каким? Фетидой?
        Ах, если бы! Если бы он просто назвал меня этим именем, которое мы когда-то так любили.
        — Ты назвал меня… Летой.
        Сет изо всех сил пытался не закрывать глаза и снова зевнул.
        — Зачем мне тебя так называть?
        — Не знаю. Откуда ты знаешь это имя?
        Действительно. Где он мог слышать мое имя? Его не знал почти никто: только высшие бессмертные, да, пожалуй, и все. Из низших бессмертных мое настоящее имя знали Нифон и Кристин, которые имели доступ к архиву. Уверена, они не говорили никому из моих бессмертных друзей, и уж точно никто из них не мог проболтаться Сету.
        Сет нахмурил лоб, а потом снова закрыл глаза и ответил:
        — Не знаю. Наверное, из греческой мифологии. Река Лета, где души умерших могут обрести забвение и смыть с себя воспоминания о прошлой жизни… забыть о своем прошлом. По-моему, так.
        — Да, все так и есть,  — подтвердила я, с трудом дыша.
        Почему он вдруг назвал меня этим именем?
        — Лета… совсем как река…  — прошептал он.  — Совсем как река.
        — Почти,  — едва слышно согласилась я.
        Мое имя. Он не должен знать мое имя. Меня охватила необъяснимая паника. Сет обеспокоенно спросил сонным голосом:
        — Что-то не так?
        — Все в порядке, отдыхай.
        Где он мог слышать мое имя? Еще минуту назад я сгорала от страсти, но сейчас внутри все похолодело.
        — Ты уверена?  — пробормотал он.  — Все хорошо?
        Он глубоко вздохнул, не в силах больше бороться со сном.
        — Все прекрасно,  — ответила я, глядя в никуда.  — Просто прекрасно.

        notes


        Примечания


        1

        ЛИТЛ-БО ПИП — героиня популярной английской детской песенки, а также мультфильмов и комиксов. (Здесь и далее примечания переводчика.)

        2

        СПИРО АГНЮ — вице-президент США с 1969 по 1973 г.

        3

        КАЛВИН КУЛИДЖ — президент США с 1929 по 1939 г.

        4

        ГРАФ ЧОКУЛА — персонаж, изображенный на упаковке популярных кукурузных хлопьев, пародия на графа Дракулу.

        5

        Непереводимая игра слов: слово «Watergate» состоит из двух компонентов, которые в переводе с английского означают «вода» и «ворота, дверь».

        6

        «BRIDGE OVER TROUBLED WATER» — хит 1970 г. дуэта «Simon & Garfunkel», в переводе «Мост над бурной водой».

        7

        ЧУДО-БЛИЗНЕЦЫ — персонажи мультипликационного сериала «Супердрузья».

        8

        «DANCING QUEEN» — хит группы «ABBA», в переводе «Танцующая королева».

        9

        ДЖИН СИММОНС — бас-гитарист и вокалист группы «Kiss».

        10

        «СИЭТЛ МАРИНЕРС» — бейсбольный клуб Сиэтла.

        11

        «ОРКЕСТРЫ НАДЕЖДЫ» — одно из старейших в Великобритании обществ трезвости.

        12

        «SWEET HOME ALABAMA» — хит 1974 г. группы «Lynyrd Skynyrd».

        13

        СЕСТРА МИЛДРЕД РЭТЧЕД — персонаж романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки».