Бессмертное сердце Эльбрус Альпович Мяус


        Наказание, потеря дома, изгнание. Долгое скитание в другом мире. Все это получила Медея за попытку помочь другу. Но спустя пятьсот лет ей дарят внезапный подарок: разузнать о некоем артефакте. Мечтая вернуться домой, она соглашается. Что же за артефакт такой? И как он связан с ее прошлым?

        Эльбрус Мяус
        Бессмертное сердце

        Посвящается дорогому Карлосу,
        Моему другу и собеседнику,
        И госпоже де Вальи, за терпение и поддержку.

        Глава 1

        Голоса звучали со всех сторон. Они перешептывались в кронах деревьев, протяжно и горько поскуливали, словно брошенный пес, в ветре, дрожью пробегали по еще не просохшей после позавчерашнего дождя земле, с надеждой пытались достучаться до самых каменных глубин. Они облепили долгожданного спутника с ног до головы, вгрызаясь в каждую клеточку тела, с рьяностью изголодавшего по еде оборванца. Но она досадливо отмахнулась, и голоса обиженно отпрянули, недоумевая, из-за чего она отказывается принимать их. Они чувствовали, что услышаны, что поняты, ведь это ее предназначение. Это дар каждого армеди — Хранителя.
        Медея досадливо поморщилась, стараясь сохранять самообладание и не дать назойливым голосам проникнуть в свой разум. То, что армеди умели слышать истинную суть всего сущего, никогда не радовало ее. Стоило хоть раз ослабить брешь, и голоса будут находиться в голове постоянно, не давая ни на минуту расслабиться. Голоса, словно пчелиный рой, продолжали гудеть, но через некоторое время сдались, сообразив, что их потуги бесполезны.
        Девушка с облегчением вздохнула, а вместе с ней радостно шевельнулись уши ее лошадки. Совсем недавно лес стал расступаться, вдали виднелась грязно-серая высокая городская стена, а дорога постепенно превращалась из лесной в мощеную булыжником. А еще через некоторое время перед ней предстали Южные, и единственные, ворота города Кармаль, самого западного более-менее крупного города королевства Ран, упиравшегося в Тавланский залив, а с других сторон оберегаемый лесом. Стоял хмурый сентябрь, день давно перешел в вечер, и это был ее третий город за год.
        Медея пересекла распахнутые настежь ворота, лишенные защиты и охранников, они пропускали кого угодно. Подумав, что это могло бы значить и, ощутив неясное беспокойство, она внутренне напряглась, решив, что в городе проблемы, но стоило свернуть вправо в сторону площади, все встало на свои места. Стража — их было четверо — разодетая в латы и лиловые мантии, которые напоминали о королевской семье, с ухмылками на перекошенных от предвкушения забавы лицах, облепили щуплую фигуру, завернутую в темный плащ. Фигура металась из стороны в сторону, пытаясь вырваться из живой клетки, но стражники, бывшие в два раза выше и в три шире, послушно перегораживали пути к отступлению и противно посмеивались.
        Медея остановилась в десяти метрах от них, но ее никто не заметил, так как предстоящая забава полностью поглотила тех, кто должен был охранять покой подданных Его Величества. Девушка спрыгнула, мягко потрепала лошадку, как бы стараясь успокоить, и медленно приближаясь, прислушивалась к разговору.
        — Ты никуда не пройдешь!  — прорычал один из обидчиков, тот, чье лицо отлично открывалось армеди. Он был не молод, с огромным мясистым носом, налитыми красными злобными глазками и объемными щеками. Этот человек явно был главным зачинщиком заварушки, потому что остальные вели себя более скромно и не шевелились без его указаний.  — Немедленно отдай мешочек или отправишься в тюрьму!  — он с силой дернул фигуру за руку, пытаясь что-то отобрать. Несчастного мотнуло в сторону, капюшон откинулся, и Медея увидела рыжевато-каштановые волосы, заплетенные в косу, смуглую кожу лица и сдвинутые в гневе тонкие брови.
        — Прекратите!  — закричала женщина, не разжимая рук и сопротивляясь все сильнее.  — Это лекарство для моего сына. Вы не имеете право его отобрать!
        — Еще как имеем,  — по мясистому лицу ее мучителя пробежала волна удовлетворения.  — Разве ты не знаешь, что лекарства разрешено носить только лекарям, остальные же приравниваются к колдунам и могут быть казнены.
        — Что ты несешь,  — женщина раздраженно выдернула руку и, сколько было сил, ударила стражника по колену. Тот закричал, словно раненный медведь.  — Меня знают все в этом городе, так же, как и моего мужа. Он торгует с Главой города. Тронешь меня, и тебе не поздоровиться!
        — Даже не надейся на спасение,  — прошипел он и притянул женщину к себе, намереваясь проучить, как следует. Он с наслаждением примерялся: отвесить смутьянке оплеуху или придумать что-то более изощренное.
        — Немедленно прекратите,  — Медея растолкала подпевал — они были зелеными юнцами,  — подойдя к зачинщику почти вплотную. Девушка чувствовала раздражение, но внешне осталась спокойной и, не дожидаясь ответа, сжала локоть мужика, отчего тот изумленно разжал пальцы, высвободив свою жертву.
        — Кто ты такая, чтобы вмешиваться не в свое дело?  — он злобно уставился на армеди, решив, что сможет получить новую игрушку. Медея откинула капюшон — из-под собранного хвоста, немедленно вырвалась непослушная медно-рыжая прядь — и, подавив усмешку, сняла с шеи серебряный медальон овальный формы, на одной стороне которого виднелся хрустальный цветок, а витиеватые буквы — с другой. Лицо стражника мгновенно перекосилось, будто от удара, он сразу поник и стушевался, его затрясло.
        — Прошу прощения, госпожа,  — пролепетал он, пытаясь совладать с собой.  — Но эта женщина нарушила приказ короля.
        — Я прослежу за ней,  — девушка убрала медальон, бросив на стражника уничтожающий взгляд.  — Если это и впрямь лекарство, значит ей не нужно будет отвечать перед судом, если же нет, то я сама справлюсь с этой проблемой. Это больше не твоя забота, поэтому можешь вернуться на пост. Когда я въехала в город, ворота были распахнуты настежь.
        Последние слова Медея произнесла, вложив столько яда, что стражник задрожал сильнее, едва не хлопнувшись в обморок. Почтительно, насколько позволяла его нелепая одежда и неотесанная фигура, поклонился и, не оглядываясь и подгоняя своих подчиненных, удалился.
        — Как я могу отблагодарить тебя, госпожа?  — спросила женщина, когда Медея, облегченно расслабив плечи, повернулась. Теперь она полностью видела лицо бывшей жертвы: черты были несколько резковатые, но приятные, на смуглой коже виднелись морщинки, но истинный возраст не выдавали, янтарные глаза смотрели открыто.
        — Помоги мне найти место, где можно остановиться,  — ответила лекарка.  — Но для начала я посмотрю на твоего сына. Не знаю, что за лекарство у тебя и кто его дал, но нельзя так легко принимать такие вещи. Как тебя зовут?
        — Лифария,  — коротко бросила женщина и, мягко улыбнувшись, повела гостью за собой.


        На улице заметно темнело, и Кармаль погружался в ночную жизнь: с порта доносились шум и крики недовольных матросов, мерно покачивались на волнах корабли, народ потоками стекался вглубь города, кто в таверны, кто домой. Повсюду зажигались огни, а Медея и ее новая знакомая шли куда-то вправо, пересекли большую площадь, по утрам превращающуюся в рынок, миновали огромный и вычурный особняк Главы — лорда, поставленного королем, управлять городом. Они прошли улочки мастеровых и вышли к двухэтажным домам из бело-голубого камня, где проживали люди средней руки — торговцы, разбогатевшие крестьяне и ученые.
        Дом Лифарии находился почти в конце улицы и утопал в зелени сада, за которым любовно ухаживали. Само строение надежно прикрывали вишневые деревья, словно обнимая, все еще имея уже тронутую желтизной крону. По двору разносился сладковатый аромат, но сейчас цвели только фиолетово-белые зимние розы, не имеющие запаха, и несколько видов хризантем. Но отчего же этот аромат так насторожил лекарку? Она оглядывалась по сторонам, но источник не находила. Они вошли внутрь, где все, как будто исчезло: звуки, шорохи, разговоры. Помещение окутала траурная тишина, лежали тени, лишь в гостиной виднелся слабый огонек. Там лежал больной, его окружали родные, охраняя, сохраняя на лицах обеспокоенное выражение, тщетно пытаясь взять себя в руки.
        — Дорогая!  — воскликнул темноволосый мужчина, едва хозяйка и ее гостья вошли в комнату. Он бережно сжал руки Лифарии, ища поддержки, но глаза все равно беспокойно бегали. Ее супруг перевел взгляд на Медею и спросил: — Кто это с тобой?
        — Лекарь, милый,  — тихо ответила женщина. Он удивленно вскинул брови и, возможно, отшатнулся бы в страхе, но что-то его удержало. Девушка внутренне усмехнулась. Лекари должны были закончить Лекарскую Академию в столице, выдержав тяжелые экзамены, что имело сложности для мужчин и вызывало у остальных либо безмерное уважение, либо удушающую зависть. Если же женщине удавалось стать лекарем, на нее смотрели, чуть ли не на богиню.
        — Почему здесь так темно?  — спросила Медея, проходя мимо. На широком столе лежал мальчик шестнадцати лет, со спутанными от пота темными волосами, его юное посеревшее лицо скривилось от боли, а губы сжались, словно клещи. Он пребывал в полусонном состоянии, глаза то открывались, то закрывались.  — Включите свет и согрейте воды в котелке!
        — Что же с ним, госпожа?  — пролепетал муж, заметно бледнея от страха, а Лифария кинулась выполнять поручения.  — Как же так? Как же так?  — шептал, точно в забытьи он.
        — Это отравление,  — холодно бросила девушка, все еще внимательно осматривая пациента. Кончики пальцев мальчика уже начали потихоньку темнеть, и больше медлить нельзя было.  — Возьмите себя в руки!  — она прикрикнула. Мужчина очнулся, будто его хлыстнули плетью, и посмотрел на лекарку более осознанно.  — Во дворе у вас должен расти желтый цветок с красными вкраплениями. Выкопайте, полейте любым спиртным, что есть в доме, и сожгите!
        — Этим займусь я,  — сказала Лифария, появившаяся в комнате. Она одну за другой зажигала лампы, отчего гостиная быстро наполнялась светом.  — Дорогой, последи за водой.
        Медея отвернулась, думая, что сделать в первую очередь. Ей придется заставить мальчика выпить настой, но беглого взгляда было достаточно, чтобы понять — это будет трудно. Его напряжение настолько сильно, что никакая известная растирка или мазь не поможет ему расслабиться. Лекарка нахмурила лоб и нервно закусила губу. Оставалось единственное средство — вспомнить, что она армеди, а вовсе не простая врачевательница. Выдохнув, Медея успокоилась и положила руку на горячий лоб своего подопечного.
        Голоса радостно зашуршали, дом ожил звуками, переплетениями и оттенками. Они мгновенно окружили ее, соревнуясь и замирая, предвкушая, кого же выберет. Воздух довольно качнулся и обрел осязаемую форму, подслушивая, он похолодел, а затем обрушился на девушку, и сквозь ее руку попал на мальчика. Тот тут же откликнулся всем тело, едва заметно дернулся, постепенно расслабляясь каждой клеточкой тела.
        Медея оторвала дрожащую руку — дом продолжал говорить с ней — отправилась в кухню, где закипела вода. Там она смешала несколько порошочков и залила водой. Ей услужливо подала чашку светловолосая девочка двенадцати лет, в серых глазах которой читалась хорошо скрываемая тревога. Стоило влить лекарство, как болезненное выражение лица пропало, и мальчик, как будто внутренне выдохнул. Он был все еще бледен, но жар постепенно спадал, темнота с пальцев пропала, дыхание выровнялось.
        Армеди отошла от него и устало опустилась на стул, заботливо подставленный той же девочкой. Медея подняла взгляд и поняла, что все семейство собралось в гостиной и испытывающе смотрело на свою спасительницу.
        — Его нужно обмыть и уложить спать в теплую постель,  — проговорила девушка.  — Еще два раза выпить лекарственный настой, неделю отдыха, и все будет в порядке.
        Лицо хозяина дома озарилось, не сдерживаясь, он обнял жену, которая с шумом выдохнула, и, схватив дочерей, принялся кружить по комнате. Они засмеялись.
        — Спасибо, госпожа,  — в глазах Лифарии блестели слезы.  — Пожалуйста, в благодарность, останься в нашем доме. У нас есть комната, а ты избавишься от непрошенных и назойливых любителей наживы.
        — Да-да,  — согласно закивал ее супруг.  — Это большая честь для нас!
        — Тогда,  — Медея слабо улыбнулась,  — я согласна.

* * *

        Тканевые разноцветные палатки слабо трепыхались от ветра, разносился шум, говор и смех. Солнечное сентябрьское утро обещало такой же прекрасный день. С того самого дня, как Медея попала в Кармаль, прошел год. Ралл — сын Лифарии — под присмотром лекарки быстро пошел на поправку и уже через четыре дня помогал по дому и по хозяйству. Медея несколько удивилась такой скорости выздоровления, но особо переживать не стала. Милли — младшая дочь — яркая и подвижная девочка шести лет, все время просила девушку, чтобы та читала ей книги, Рия — старшая — стала помогать лекарке с больными.
        Поселилась Медея на чердаке, решив, не теснить хозяев и обставив его крайне скромно: кровать, пара сундуков, да большой стол. С ней жил белоснежный кот, с ярко-желтыми глазами, и фиолетовый, в полтора метра, дракон, с узким телом, усиками и черными глазами-бусинками, в которых читался ум.
        Было семь утра, но площадь наполняли люди, как огурцы банку, проходя с трудом, Медея искала мед для лепешек, которые они собирались готовить вместе с Лифарией. Где-то впереди послышался шум — кричала торговка хлебом. Полная, румяная, как и ее товар, женщина что-то голосила, перекрикивая толпу, рассержено огрызалась и с шипением отвечала на вопросы. Лекарка покачала головой и нырнула вправо, оставляя нервную женщину позади. Мелькнула платка со сладостями, и улыбчивая темнокожая девушка мгновенно предложила Медее отовариться. Армеди, не останавливаясь, отказалась, так как к сладкому была равнодушна.
        Палатка кремового оттенка, где и продавался мед, оказалась в конце площади около выхода в улицу. Раз в месяц палатки меняли свое расположение. Для чего это делалось, Медея не знала.
        — О, госпожа, доброго утра вам,  — радостно проговорил Салим, у которого девушка стала постоянной покупательницей.  — Какой мед сегодня?
        — Апельсиновый,  — ответила та, рассматривая цветные баночки.
        — Похоже, вы любите цитрусы,  — с интересом заметил торговец.
        — Только апельсины,  — Медея осторожно отмахнулась от пчелы. Салим протянул ей банку, и, рассчитавшись, девушка отправилась назад.


        Когда показался знакомый дом, издалека Медея заметила склоненную фигуру Лифарии — она увлеченно копалась в земле, перекапывая какой-то цветок. Девушка невольно улыбнулась. Садик хозяйки дома за год разросся, цветов прибавилось, а позади дома появился и маленький огородик. Кирр — муж Лифарии — занимался торговлей рыбных продуктов, имел смекалку и добродушный нрав, позволяющий ему легко сходиться с людьми, чем и заинтересовал лорда Крилли. Этого тучного мужчину редко видели, он появлялся на площади только во время суда и на празднике-ярмарке по случаю основания города. Он слыл хитрым и глупым, но сменить его мог только король, а свои прегрешения лорд тщательно скрывал.
        — Ааа, моя милая барышня пришла!  — воскликнула Лифария, когда Медея появилась во дворе. На смуглом лице вспыхнула улыбка, а янтарные глаза засветились. На ней было просторное платье из плотной ткани приятных оранжево-коричневых тонов, подвязанное чуть выше колен, из-за чего были видны высокие сапоги из резины. Длинные рукава платья Лифария закатала почти по самые плечи, а ладони перепачкала в рыхлой и подмоченной земле, и, несмотря на начало сентября, ее наряд не казался чем-то странным, так как погода стояла отличная.  — Похоже, ты принесла мед, но я не уверена, что мы успеем приготовить лепешки к обеду.
        — Отчего же?  — лекарка недоуменно оглянулась, будто рядом могла оказаться причина.
        — Там тебя пациент ждет,  — Лифария пожала плечами.  — Сказал, не уйдет.
        В доме ее ждал высокий, хорошо сложенный мужчина, длинные седые волосы которого сзади скрепляла темная лента. Местный звездочет, считался ученым и жил на окраине города в высокой башне. Постоянные ночные работы над какими-то теоремами, давно выбили из колеи биологические часы старика, который страдал от бессонницы. Известие о том, что в городе появился лекарь, крайне обрадовала старого ученого, так как только лекарь мог прописать ночной порошок. Заметив старика, Медея обреченно вздохнула. Он приходил уже в третий раз за два дня, пытаясь уговорить девушку увеличить дозу, но она упорно не соглашалась и прогоняла его прочь.
        Звездочет снова принялся канючить, юлить, и вести себя, как пятилетний ребенок, не желая слушать о своей прочной зависимости.
        Где-то слева послышался тихое посмеивание голосов. Стоило один раз вспомнить о своей сущности, как Сила перестала отпускать ее. Дом шептал, говорил, рыдал, жил, он радовался, что рядом есть армеди, которые, в отличие от людей, знали о нем. И сейчас он предлагал ей воспользоваться его силой и выгнать старика. Медея дернула рукой, и он отступил. Она прекрасно справится сама. Внезапно старик сдался, его голова разочарованно поникла, и что-то пробормотав себе под нос, удалился.
        Все еще не веря своим глазам, девушка поднялась на чердак.


        — Наконец-то ты вернулась,  — послышался мягкий голос, стоило ей войти. На кровати вальяжно развалился белый пушистый кот. Его хвост медленно поднимался и медленно опускался.  — Нам пора поговорить.
        — О чем?  — спросила Медея, делая вид, что не понимает.
        — Ты же знаешь,  — он сощурил глаза.  — Мы должны уехать. Здесь больше нельзя оставаться, все слишком затянулось.
        — Ты прав, Звончик, но…
        — Никаких «но»,  — кот перебил ее.  — Мы собирались остаться на четыре месяца. Если ничего не сделать, нас найдут.
        — Я устала все время переезжать,  — она пожала плечами. Отвернувшись, чтобы не смотреть другу в глаза, девушка с нарочитым интересом принялась толочь травы, из которых вечером собиралась сделать мазь. Прекрасно понимая, что Звончик прав, она пыталась придумать подходящий аргумент в свою пользу. Но выходило плохо: мысли путались, лишь руки продолжали делать механическую работу.
        — Амулет больше не работает,  — равнодушно бросил Звончик, отчего у нее по спине пробежал холодок. Все становилось еще хуже, и даже переезд мог не спасти их.  — Скоро остальные армеди найдут нас.
        — Неужели ничего нельзя сделать?  — в ее голосе слышалась надежда.
        — Нет,  — категорично ответил кот.  — Он и так продержался пятьсот лет, что немало удивляет.
        Снизу послышался какой-то шум, и Медея не сразу поняла — ее зовет Лифария. Голос хозяйки показался девушке встревоженным, будто произошло что-то важное. А спустившись, увидела, что не ошиблась. Лицо Лифарии было серьезным, брови нахмуренными, и во всем виде чувствовалась какая-то напряженность. Сказав, что к ней пришел пациент, женщина торопливо ушла, пряча глаза.
        Человек, который ее ждал, сидел в кухне спиной ко входу. Медея увидела его яркие, рыжие волосы, торчащие в разные стороны, оттопыренные уши, чуть сгорбленную фигуру и помятую одежду. На спине его темно-коричневой кожаной куртки изумрудной вязью горел знак в виде солнца сплетенного с молодым месяцем. У ног юноши лежал походный мешок. Все еще не замечая ее присутствия, посланец осторожно тянул руку к столу, на котором, издавая дивный аромат, стоял недавно приготовленный рыбный суп — любимое блюдо детей Лифарии.
        Медея от неожиданности схватилась рукой за стену, послышался шорох, и юноша повернулся. Армеди! Лекарка почувствовала, как холод костлявой лапой стискивает колотящееся сердце, в ногах ощущалась предательская дрожь, а голова опустела. Она увязала в страхе, будто бабочка в паутине.
        Между тем юноша подскочил. На его лице отразилась гамма чувств: смущение, растерянность, легких страх, почтение. Он что-то лепетал, стараясь не смотреть девушке в глаза, будто скрывалась не она, а он. Его большие глаза голубо-серого оттенка ширились все сильнее.
        — Вот,  — наконец, совладав с собой, юноша порылся в сумке и достал свиток, перевязанный бордовой лентой.  — Это вам.
        Медея осторожно взяла документ, боясь представить, что же там, но стоило пробежать по строчкам, ее страх улетучился, переродившись в раздражение:


        Медея Лунный Веер!
        Смею сообщить Вам, что Круг Светлейших рассмотрел все обстоятельства Вашего проступка. В силу новых обстоятельств все обвинения снимаются, поэтому Вам разрешено вернуться домой.
        Прежде чем Вы снова окажетесь в Арии, Круг Светлейших поручает Вам новое задание. В мире, где Вы находитесь, существует город магов и крепость Ламастор. Круг уверен, что в Ламасторе спрятано древнее волшебство — Сердце Искусств. Для блага всего народа армеди, а также Ария и мира Альмайнас, Круг Светлейших поручает Вам добыть этот Артефакт.
        Рамайтон,
        Первый армеди Светлейших.

        Прочитав свиток в третий раз, девушка поняла, что снова дрожит — ее раздражение увеличилось, став гневом. Ее нашли быстрее, чем предполагал Звончик, впрочем, здесь не было ничего удивительного. Сухость и официальность текста вызывали порвать ненавистный документ, только это выглядело бы крайне смехотворно, особенно пока здесь находился этот юнец.
        — Как тебя зовут?  — спросила Медея, не проявляя эмоций. То, что перед ней простой гонец, не оставалось никаких сомнений.
        — Филивий,  — пробормотал юноша, глядя в пол. Его лицо побелело, словно он произнес не свое имя, а нечто, за что могли казнить.  — Мне поручили передать вам письмо и вот это,  — он протянул черный мешочек.  — Эта вещь поможет выполнить задание. Больше я ничего не знаю, простите!
        Последние слова гонец почти прокричал и вылетел из дома, будто ошпаренный. Медея опустилась на тот стул, на котором недавно сидел юноша, и затравленно огляделась. В большой кухне, плавно перетекающей в гостиную, мерно тикали железные часы в виде тройки, запряженной в карету. Их привез три месяца назад Кирр из Астмерии — в столице такие были в моде — на Праздник Детей. Вся мебель была из елового дерева, любовно сделанная самим хозяином. В шкафчиках глиняная посуда, были и серебряные приборы, и хрустальная ваза — также подаренные. Окон было два, средних, выходящих на юг, прикрытых легкими карамельными занавесками. Лифария всегда что-нибудь готовила, стоял приятный аромат, отчего кухня становила более привлекательной. Медея любила эту кухню и этот дом, и эту семью.

* * *

        «Некогда — очень-очень давно, когда была лишь пустота тяжелого воздуха Междумирья — семь Богов-Драконов создали Альмайнас. Его щедро наградили землей и водой, но для своих детей Боги выбрали только один из многих клочков суши. Это и были армеди. Среди них существовали четверо жрецов — они говорили с Богами и поддерживали мир. Но однажды Боги исчезли, и их жрецам тоже уготована не завидная учесть»…
        Все это Медея прекрасно знала, как и любой армеди, живущий на территории Ария. Общепризнанная легенда была правдивой, но крайне короткой, не имеющей подробностей. Например, почему и куда пропали Боги? Уж не погибли, как думали некоторые? Почему пришли другие Боги и появились остальные народы? Про жрецов было известно, что они защищали мир от Темных Сущностей и давно отошли в Эфирный мир.
        Девушка открыла глаза и на мгновение прислушалась: ей показалось, будто что-то переменилось, но она по-прежнему была одна. Карательный зал Круга Светлейших оставался пустым и тихим, с холодным безучастием наблюдая за своей гостьей, или скорее, пленницей. Зал располагался на юге Титалейской гряды, прорубленный в горе, поражающий великолепием: стены блестели белым с черными прожилками мрамором, амфитеатром уходили вверх черные каменные скамьи. Медея сидела на белом, испещренном знаками, полу в центре зала, а позади нее находился черный трон для Главы Круга Светлейших.
        Сила, полученная армеди от Богов-Драконов, пребывала в виде энергии, которую они черпали из света, огня, воды или воздуха. Несмотря на то, что один из Богов имел власть над землей и природой — это армеди было недоступно. Зато они слышали голоса окружающего мира, но не каждый из них мог преображать голоса в Силу. Впрочем, все из Круга Светлейших это умели. Девушка, продолжавшая сидеть с закрытыми глазами, горько усмехнулась. Кто бы мог подумать, что еще недавно, и она пребывала по ту сторону этого равнодушного зала. Сейчас голоса молчали, потому что круг блокировал все, что могло быть направленно извне.
        Медея продолжала сидеть и ждать, когда зал наполнится членами Круга Светлейших. У армеди много времени, и они имеют много терпения. Они так похожи на людей, и так различны, словно в этом была какая-то насмешка.
        Ее ожидание прервалось быстро: в зал степенно и неторопливо, шурша подолами своей многослойной одежды, которую девушка считала вычурной, один за другим, входили армеди. Они занимали места, сохраняя на лицах неживое, будто замерзшее выражение. Но Медея знала, что это ненадолго. Вскоре на их лицах заиграют презрение, злорадство и негодование. Последним в зал прошел Рамайтон — Первый армеди Светлейших,  — лицо которого напоминало непроницаемую маску. Его называли Мудрейшим, потому что он не позволял эмоциям брать над собой верх, за рассудительность, честность и силу. К тому же он был самым старшим из них.
        — Мы начинаем,  — начал Рамайтон, заняв место на троне. Его голос не был громким, но звучал твердо, что ни у кого не возникало желания перечить. В голосе ощущалась власть.  — Медея Лунный Веер, вы обвиняетесь в заговоре против Круга Светлейших и пособничестве одному из регери — посланнику Темного Бога.
        В зале послышался шелестящий шорох — члены Круга возмущенно перешептывались. Понесся удовлетворенный смешок. Не нужно быть ясновидцем, чтобы понять, кому принадлежал этот ядовитый смех. Конечно же, Самее Острый Лист, третьей по старшинству в Круге, женщине, которая ненавидела Медею всем существом. Слова Рамайтона резанули девушку ножом по сердцу, но на ее лице ничего не отразилось. Обвинение было ложным, но отчего-то все решили ей не верить.
        — Вы считаете себя виновной?  — продолжал Мудрейший.
        — Нет.
        По залу вновь пронеслось возмущение. Медея почувствовала раздражение. Само отношение армеди к регери ее удивляло, да еще и презрительное — «Темный Бог». Считалось, что регери были потомками Бога Риэля, пришедшего в Альмайнас, когда Боги-Драконы бесследно исчезли. Его сила брала корни от духов, теней, тьмы и земли, что для армеди казалось кощунственным, оттого и темным.
        — Есть свидетель, который утверждает, что видел вас с одним из регери. Это правда?
        — Да,  — отрицать очевидное не имело смысла. Она была знакома с другом Джереля, но они виделись всего три раза, когда их успели заметить? Уж не следил ли кто-то за ними?
        — Очень интересно,  — ехидно сказала Самея. Члены Круга могли высказываться, не боясь, что их остановят.  — Что же заставило тебя нарушить предписания Светлейших?
        — Ничего такого не припоминаю,  — холодно ответила Медея.  — Между армеди и регери давно подписано соглашение.
        — Прикрываешь своего дружка?  — не унималась Острый Лист.
        — Мы не друзья.
        Перепалка могла бы продолжиться, но Рамайтон поднял руку, призывая всех к тишине.
        — Что вы знаете о Ветке Заветных Желаний?  — спросил он, глядя ей прямо в глаза. Медея вздрогнула, но не отвернулась. Теперь все становилось ясно: артефакт украден, и они ищут виновного. Она знала, его украл кто-то из армеди, а затем подбросил Джерелю, чтобы подставить, что в свою очередь могло подпортить отношения с элькрис, к народу которого принадлежал ее друг.
        — Место расположения и то, что Ветка похищена.
        — Мы уверены, что артефакт украли регери,  — продолжал Рамайтон. В зале кто-то недовольно чихнул. Похоже, сказанное было тайной, которую обвиняемой знать не полагалось.
        — И вы считаете, что я им в этом помогла?  — девушка выгнула тонкую бровь.
        — Да,  — ответил Альм Холодный Сон. Второй армеди в Круге и, как говорили, друг Рамайтона, обладающий жестоким и дерзким нравом.
        — Это ложь,  — сквозь зубы процедила Медея. Эта ситуация начинала ей надоедать.
        — Вы можете это доказать?  — в голосе Альма послышалась не прикрытая ирония.
        — Нет,  — тихо ответила она, и кожей ощутила, как все восемнадцать членов Круга Светлейших торжествующе возликовали. Кто бы мог подумать, что ее ненавидят до такой степени. Чем она так не угодила? Возрастом? Характером? Или тем, что ее привел Рамайтон? Конечно, теперь они решили, что она предала своего учителя, но ведь они поняли это раньше и радовались, что оказались правы.
        А артефакт и впрямь был у нее. Но Медея не могла об этом рассказать. Раз предатель армеди, им мог быть кто угодно.
        — Что ж,  — казалось, Рамайтон сочувствующе вздохнул.  — Пора проголосовать. Кто считает, что Медея Лунный Веер виновна?
        Как она и предполагала, все подняли руки, но девушка никак не ожидала, что и Мудрейший последует их примеру. У нее встал ком в горле. Единственный армеди, которого она уважала тоже не верил ей.
        — Вас ждет Алеастр,  — эхом пронеслось по залу, и все армеди удивленно замерли. Медея испуганно дернулась. Ей вынесли Высшую меру наказания — Алеастр — карательный меч армеди. Впервые за слушание члены Круга неодобрительно переглядывались. Даже для них такое наказание считалось слишком суровым. Впрочем, они не собирались спасать ее, смягчая приговор, и перечить Первому армеди, считавшемуся самым сильным.
        Сейчас ее уведут в темную каменную темницу, где нет ничего: ни света, ни звука, ни Силы. Медея закрыла глаза, смирившись…
        В зале послышался крик, затем вспыхнул ослепительный свет. Купол круга, который сковывал Силу, оглушительно треснул — перед ней стоял белоснежный кот.
        — Быстрее,  — проговорил он.  — Мы должны бежать. Его окутывало голубое сияние, он звал ее с собой.
        Ее ожидало спасение и годы странствий в другом мире.

* * *

        — Что ты об этом думаешь?  — спросила Медея в тот же вечер, когда Звончик прочитал свиток и разглядывал предмет из мешочка — круглый розовый кристалл со стрелкой-каплей посередине.
        — Похоже на компас,  — ответил кот.  — Но все это выглядит крайне подозрительно. Посуди сама, сначала он выдает практически смертный приговор, а спустя пятьсот лет дарит прощение.
        — Да, ты прав,  — она села рядом и осторожно погладила теплый нос дракона, который, свернувшись клубком, мирно спал на подушке.  — Но я устала бегать.
        — К тому же разве Ламастор не простая сказка?!  — продолжал Звончик, словно не слушая. Сейчас он сидел на столе, и ничто, кроме речи, не выдавало в нем нечто иное. Пока кот молчал, он был простым пушистым созданием, которого так и хотелось погладить.
        — Видимо, нет,  — усмехнувшись, ответила девушка. Магии официально не существовало в королевстве Ран, но все знали, что существует город магов, а так как никто вещественно не доказал этого, люди решили, будто слухи просто ложь. Версия же лекарки была проста: скорее всего, город прятался в магическом рукаве, кармане, особом месте на покрове мира, своеобразном уплотнении, способном скрыть, что угодно.  — Я думаю, что эта вещь поможет нам отыскать город.
        — Я подумал о том же,  — Звончик с шумом выдохнул.  — Но не уверен, нужно ли нам в это ввязываться. У тебя есть ночь, чтобы принять решение. Сила артефакта не вечна.


        Едва ночь расправила над землей свои блестящие звездами крылья, Медея в надежде на спасительный сон, юркнула под теплое пуховое одеяло. Справа от нее мирно сопел Фириз — дракон, а в ногах устроился Звончик, они оберегали ее. Сон не шел. Лежа на спине, девушка видела светлое дерево крыши, свисающие пучки трав, на столе слегка поблескивали склянки с лекарственными настойками, а дом молчал — голоса затаились, давая ей время для принятия решения.
        Мысль о возвращении в Альмайнас мягко грела ей душу: за пятьсот лет, проведенных в постоянных разъездах, она скучала по дому и по друзьям. Посланец, принесший это искусительное предложение, был молод — она поняла это по глазам. И хоть смерть не обходила армеди стороной, жили они бесконечно долго. Рождались и росли армеди как обычные люди, но уже после двадцати лет жизни их внешность никак не менялась, и только по цвету глаз можно догадываться о настоящем возрасте. У всех армеди были голубые глаза, которые по истечении времени приобретали холодное, жесткое, пронизывающее душу насквозь выражение.
        Медея провела ладонью по лицу, прогоняя неприятные видения. Ей повезло: от отца-регери девушке достался зеленый оттенок глаз, полыхавший, будто изумруд. Еще одна причина, чтобы армеди не любили ее. Как ее мать покорил один из регери, Медея не знала — родителей давно не было в живых,  — но чувствовала благодарность. Думать, что у нее могли быть глаза цвета льда и равнодушия, было неприятно.
        Ночь продолжалась, а девушка все лежала, словно застывшая статуя… а потом сон накрыл ее мощной волной, смывая все мысли. Ей снился Джерель. Как и все представители народа элькрис он был высок, худощав, кожа лазурного оттенка, а черты лица резкие, словно вычерченные углем. Его черные, бездонные и лишенные зрачков глаза смотрели с укором, тонкие губы что-то говорили, сон не передавал звуков, и, казалось, будто она оглохла. Река видения качнулась, и перед ней возникли лица Круга Светлейших, день, когда она покинула Арий. Ее преследовали их осуждающие взгляды, ядовитые, злые улыбки и холодное отношение. Во сне все казалось выпуклым, точно под увеличительным стеклом, и ранило куда больше, чем в реальности. А потом она услышала знакомый, мягкий смех, в котором угадывалась добрая снисходительность, и, проснувшись, Медея поняла, что ее решение готово.
        Сначала Медея почувствовала яркий солнечный свет, бивший сквозь маленькое круглое чердачное окошко прямо в глаза, затем тяжесть в ногах. Приподнявшись, девушка обнаружила славную детскую мордашку, светящуюся от легкой и открытой улыбки. Милли, одетая в темно-синее с длинными рукавами платьице, сидела на ногах лекарки, явно дожидаясь ее пробуждения. Фириза и Звончика на кровати не было — они всегда прятались от остальных домочадцев.
        — Доброе утро,  — Медея улыбнулась, поднимаясь и потрепав девчушку по голове.  — Что ты здесь делаешь?
        — Бужу тебя,  — Милли пожала худенькими плечами.  — Папа вернулся!
        Милли подскочила и с чувством выполненного долга умчалась вниз. Лекарка покачала головой и вспомнила, что Кирр обещал привести ей некоторые ингредиенты для снадобий, но теперь они ей вряд ли понадобятся. Девушка собиралась покинуть дом Лифарии как можно скорее.
        Медея огляделась и принялась собирать вещи: в просторный кожаный мешок улеглась пухлая потрепанная книга, больше похожая на дневник, с плотными и желтоватыми страницами, длинный чехол из темно-синего бархата и черная квадратная коробочка, надежно запечатанная руной и двумя заклинаниями. Закусив губу, лекарка судорожно ходила по чердаку, пытаясь делать два дела — складывать имущество и одеваться. Уже завязывая плащ темно-зеленого цвета, расшитого на капюшоне и подоле мелкой серебряной вязью, под которым примостился Фириз, до этого прятавшийся неизвестно где, девушка подошла к столу и разглядывала склянки, раздумывая, стоит ли что-нибудь взять. Постояла так с минуту и, продолжая немного сомневаться, взяла десять баночек из темного стекла.
        Внизу слышались переговоры из гостиной и шум посуды в кухне. Медея спускалась тихо, в тайне надеясь, что останется незамеченной. Ей не хотелось предстать перед всем семейством и подбирать грустные слова для прощания, но это было бы невежливо и даже обидно по отношению к людям, которые были к ней добры, а так имелась возможность избежать встречи. Она услышала, как Кирр поднялся с дивана, и поняла, что игра в прятки не удалась. Мысленно вздохнув, девушка быстро преодолела оставшиеся ступеньки и остановилась в проходе.
        — Доброе утро, госпожа,  — Кирр добродушно улыбнулся в усы. Он оглядел девушку с ног до головы, и в его глазах мелькнуло удивление.  — Что-то стряслось?
        — Я ухожу,  — лекарка отвела взгляд.
        — Это из-за вчерашнего посетителя?  — из кухни появилась Лифария. Янтарь ее глаз потух, уголки губ предательски дрогнули.  — Я так и думала. Не стоило его впускать.
        — Простите,  — Медея виновато посмотрела на женщину.  — Он бы все равно вошел. Вы не смогли бы ничего сделать. Появилось очень важное дело, и я не могу его игнорировать. Спасибо, что были добры ко мне.
        — Что вы такое говорите, госпожа?  — Кирр всплеснул руками.  — Благодаря вам наш сын выздоровел.
        Лифария порывисто встала и крепко сжала девушку в объятиях. Ее спина мелко подрагивала, но слез не было; она крепилась, стараясь не выдать своих чувств. Медея сначала несколько опешила, ведь материнской любви ей не досталось, но через пару секунд, успокоившись, тоже обняла Лифарию.
        — Мы всегда будем тебе рады,  — мягко шептала женщина.  — Поэтому если тебе предстоит побывать здесь, знай, что можешь вернуться.
        Лекарка ничего не ответила, лишь кивнула. Она чувствовала, что больше в этот теплый дом не вернется. Здесь было уютно, но ее дом остался в Арии, и Джерель, которого она считала братом, тоже.
        Медея отстранилась, обвела напоследок присутствующих, а затем быстро покинула дом.



        Глава 2

        Королевство Ран образовалось чуть больше шестисот лет назад и имело совсем маленькие территории, охватывающие клочок земли на севере, где располагалась столица — Астмерия — прикрытая горами Ливерами. Но минули века, и теперь королевство превратилось в огромное и мощное государство. Вобрав в себя завоеванные народы, королевская семья позволила им стать полноправными подданными.
        Лиджей ликующе выдохнул сквозь ткань, покрывающую голову и оберегающую от палящего солнца. Уже пришел сентябрь, но в Самхейской пустыне по-прежнему было невыносимо жарко. Перед молодым человеком грозно высилась стрелой вверх черная громада Башни Отшельника. Ему понадобилось три месяца, чтобы добраться сюда, но это того стоило. Он мысленно усмехнулся, предчувствуя сладостный вкус победы, тут же нахмурился, напоминая себе, что спор еще не выигран. Пусть Лиджей нашел Башню, работа еще не выполнена — предстоял разговор с человеком, из-за которого он все и затеял. Со своим старшим братом.
        Третий принц королевства Ран обошел Башню Отшельника вокруг, нашел вход, легким движением пальца начертил несколько слов, и большая темно-коричневая дверь со скрипом медленно отворилась, нехотя пропуская незваного гостя в свою спасительную и прохладную темноту. Лиджей стянул с головы ткань — блеснули серебристо-серые короткие волосы — и всмотрелся в черноту. Его уже ждали: высокий, худой старик, облаченный в синюю мантию, напоминающий палку, смотрел на принца немигающим взглядом черных глаз.
        — Какое бесцеремонное вторжение,  — ухо царапнул немелодичный голос. Старик нахмурил кустистые брови, буравя Лиджея исподлобья.  — Что здесь делать такому, как ты?
        — Я пришел поговорить с братом,  — принц говорил спокойно, но слова старика больно ударили по самолюбию. Осознавать, что тебя приравнивают к поступкам отца, было неприятно.
        — Тогда ты пришел не по адресу,  — старик скривил бескровные губы в кривоватой улыбке.  — Разве Модрад не готовится в скором времени принять трон? Хоть он и ездит по королевству, Башню Отшельника ему смотреть не нужно.
        — Я говорю о другом брате,  — процедил Лиджей сквозь зубы, чувствуя раздражение.  — Я знаю, что он здесь, прекрати строить из меня дурака. Мне пришлось потратить десять лет, чтобы найти его, и как бы ты не противился, я не покину это место.
        Старик долго молчал, сверля принца недобрым взглядом, что-то про себя решая.
        — Следуй за мной,  — наконец произнес он.


        Они поднимались на самый верх под крышу Башни: старик со свечой впереди, Лиджей за ним. Проводник принца шел бесшумно, будто кошка, сам же молодой человек практически ничего не видел, кроме слегка поблескивающих серовато-белых стен, и то и дело спотыкался. Безумный Старик — так его величали во всем королевстве — казалось, не замечал проблем Лиджея и не обращал на него внимания.
        Когда ступеньки окончились, и старик отворил дверь, принцу в лицо ударил яркий свет и резкий травяной запах. В просторной комнате что-то кипело, громко булькая. Тот, кого так долго искал принц, расположился у окна за широким столом, склонившись над огромным фолиантом. Все внутри Лиджея радостно запело, как у девушки перед свиданием, возвращая его в детство, когда брат присматривал за ним.
        Старик кашлянул и оторвал своего ученика от работы; он обернулся и напряженно замер. Время застыло, а Лиджей ждал, разглядывая брата и пытаясь понять, насколько тот изменился. Волосы цвета темного шоколада приобрели благородный золотистый оттенок отдельных прядей, мягкий янтарь глаз несколько погрубел и потемнел, черты лица больше походили на отцовские.
        — Здравствуй, Алвил,  — проговорил принц, не выдержав. Он знал, предстоит тяжелый разговор, возможно, что брат, с которым они так долго не виделись, не захочет ничего слушать, но отступить не мог. Лиджей очень скучал по Алвилу, но помимо этого, им двигали и более прозаичные причины: спор с Модрадом и злорадство. Принц хотел насолить отцу и всем его советникам, считавшим, что средний сын короля погиб.
        — Что ты здесь делаешь, Лиджей?  — спросил Алвил, чувствуя растерянность.  — Как ты узнал о моем местонахождении?
        — Это было довольно-таки сложно,  — принц пожал плечами.  — Я искал тебя с того самого дня, как ты исчез. Как видишь, мне понадобилось больше десяти лет.
        — Не важно,  — Алвил усмехнулся,  — можешь возвращаться обратно.
        — Я не уйду.  — Лиджей покачал головой, сердито блеснув бирюзовыми глазами.  — Я пришел забрать тебя на Коронацию.
        — О, Модрад станет королем,  — Алвил удивленно вскинул брови.  — Впрочем, это было очевидно. Но у тебя ничего не получится. Мне совсем не интересно, что происходит в столице и королевской семье.
        — Это и твоя семья тоже!  — раздраженно бросил Лиджей. Внутренне отругал себя за несдержанность — знал ведь, что так и будет. Но после исчезновения любимого брата, принц чувствовал одиночество, предоставленный самому себе и многочисленным слугам, и учителям, он забирался в дальний угол библиотеки, прятался и топил свои чувства в книгах.
        — Больше нет,  — Алвил устало улыбнулся. Его губы дрогнули, и в этой улыбке отразилась какая-то странная тоска.
        — Я никуда не уйду,  — упрямо повторил Лиджей. Алвил поднял глаза на своего учителя, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами, тем самым говоря ему разбираться с проблемой самостоятельно.
        — Учитель, проведите его в комнату на третьем этаже,  — произнес он равнодушно.  — Я должен работать.
        Алвил отвернулся к столу, показывая, что разговор окончен. Лиджей смотрел на него, не отрываясь, а затем тихо последовал за стариком.
        Оставшись в одиночестве, Алвил медленно опустился на широкую скамью и устало прикрыл глаза. До Башни Отшельника новости доходили либо с опозданием, либо не доходили вовсе, поэтому весть о скорой коронации Модрада не стала неожиданностью, но все-таки несколько удивляла. Амрей — отец — разменял пятый десяток и мог прекрасно продолжать править. Впрочем, средний принц объяснял это мягкотелостью Амрея, редко принимающего решения самостоятельно. Приезд младшего брата напомнил Алвилу то, что он давно выбросил из головы.
        Королевство Ран во время завоевания территорий ближайших соседей, делало это по-разному: народы Самхейской пустыни долго сопротивлялись, Клан Дракона — выходцы из Восточной Империи — сдались сразу же. Чем Амрею понравилась Ламарея — вторая дочь Главы — Алвил не понимал. Он считал отца с матерью слишком разными, чтобы любить друг друга. Не похожий на них ни внешностью, ни характером, ни способностями Алвил чувствовал себя ненужным, лишним. Поэтому смерть матери не печалила его, а стала поводом для прощания с семьей, к которой он ничего не испытывал. Да, он бежал. Он просто сбежал. Как бы он не заботился о Лиджее, ему хотелось сбросить бремя старшего брата и исчезнуть из столицы.
        Алвилу вдруг стало противно, и он нервно рассмеялся.

* * *

        Комната на третьем этаж, о которой говорил Алвил, оказалась средних размеров, уютной, с большой кроватью, тумбой, маленьким столом и лампой из светящего камня, добываемого в Ливерских горах. Безумный Старик косо посмотрел на Лиджея, что-то недовольно пробурчал и удалился. Третий принц скинул тяжелые сапоги и с наслаждением растянулся на кровати, мечтая поскорее уснуть. Но чувство собственного удовлетворения распаляло, являя образы будущей победы.
        Лиджей ненавидел и сторонился отца. В силу королевской занятости Амрей мало находился рядом с сыновьями, но, когда у него появлялось время, только Модрад занимал все его внимание. Поэтому Лиджей всегда был либо с матерью, либо с Алвилом, любившим играть с ним. Смерть королевы стала тяжелой трагедией для всего королевства, но горевал Амрей, как казалось младшему принцу, не долго. Сначала бесконечная череда любовниц, затем женитьба на родной сестре матери — Эрайне. Считая такое поведение предательством по отношению к матери, он затаил глубокую детскую обиду на отца, да и тетка казалась Лиджею фальшивкой, играющей на публику и мечтающей о власти.
        Впервые она появилась во дворце на следующий день после смерти Ламареи. В темно-серых траурных одеждах, волосы серебристого, как и у всех представителей Клана Дракона, оттенка; на лице Эрайны застыло сочувствие, боль, печаль и какая-то тихая злоба. При общении с племянниками женщина источала сладость и участие, но маленькому Лиджею они казались неискренними.
        Алвил исчез из столицы через неделю, когда окончились похороны и соответствующие обряды. Амрей хватался за голову, бегал из угла в угол, его советники нашептывали ему различные версии, еще больше нагнетая атмосферу и усугубляя пессимистические настроения. Решив, что это похищение, все ждали каких-то условий от преступников, но их не последовало, и тогда, потеряв всякую надежду, Амрей объявил о смерти сына. Траур не снимали год.
        Лиджей не переставал верить, что брат жив, верил и Модрад, всячески помогая младшему брату в поисках. Идея найти Алвила настолько въелась в его сознание, что в двенадцать лет Лиджей стал затворником, поселился в библиотеке, не выходя оттуда днями, учась, собирая знания, словно мозаику, и общаясь с небольшим количеством близких людей. Когда ему исполнилось пятнадцать, Лиджей стал путешествовать по королевству, что несколько облегчало поиски. И вот, спустя десять лет, принцу удалось найти зацепку, которая оказалась правдивой.
        Лиджей улыбнулся, и сон, наконец, подобрал его в свои объятия.


        Проснулся он, спустя много часов, дрожа от холода, приседал, прыгал то на одной, то на другой ноге, пытаясь согреться, огляделся. В комнате стоял полумрак, в узкое окошко подмигивала луна, а под ней блестел песок, будто драгоценности. На столе стояла лохань с еле теплой водой, рядом с ней лежало белое полотенце; умывшись, Лиджей обулся и на ощупь поднялся в комнатку с травами и странными флакончиками.
        Там Безумный Отшельник и Алвил пили из пиал суп, заедая его ржаными лепешками. Столом им служила широкая скамья у стола с булькающими баночками.
        — Хорошо спалось, Ваше Высочество?  — ехидно сощурился старик. На его морщинистом, похожем на кору дерева, лице не дрогнул ни один мускул, а широкие грозные брови сошлись на переносице. Принц почувствовал себя неуютно, стараясь избегать тяжелого стариковского взгляда. Лиджей, как и любой человек, плохо знакомый с Отшельником, примерял его отношение лично на себя, но старый затворник не делил людей на звания, классы или уровень дохода, он просто относился к человечеству с нелюбовью, так как отлично знал историю и философию. Его претензии были направлены ко всему миру, а не к отдельной личности.
        — Да, спасибо,  — выдавил третий принц. Он отыскал маленький табурет и присел.
        — Вот,  — сказал Алвил, протягивая брату порцию супа и лепешек.  — Я решил поехать с тобой.
        Лиджей, отпивший суп, чуть не подавился от неожиданности и изумленно уставился на Алвила, который отводил взгляд, словно сказал что-то неприличное. Не представляя, что заставило старшего брата передумать, Лиджей внутренне ликовал.
        — Отправляемся в десять часов, так что пойду собирать вещи,  — продолжал Алвил, допил суп, поставил пиалу и быстро вышел.
        Лиджей и старик доели молча, а только часы показали десять, принцы покинули Башню Отшельника.

* * *

        Астмерия — столица Королевства Ран — жила своей яркой, негасимой жизнью. Здесь можно было встретить кого угодно: благородную знать, опасных преступников, закоренелых воров и карманников, ремесленников самой разной масти, и даже магов. Столица принимала всех, а вот отпускала редких. Двух и трехэтажные дома и мощенные брусчаткой улочки пестрели лентами и флагами, каждый день, превращая в праздничный. Каждое утро на городской площади выстраивались палатки торговцев со всего королевства, а также из Восточной Империи, а вечерами она превращалась в поле для танцев и гуляний.
        Город имел серый, красно-рыжий, песочный цвета, и легкий, сладкий, цветочный запах, тонким слоем разлитый в воздухе. Королевский замок располагался ближе к Ливерской гряде, выстроенный из белого, розового с прожилками камня, так любимого предыдущей королевой. Она была добра, светла и как-то хрупка, поэтому о ней вспоминали с легкой грустью, с придыханием, словно о цветке или о какой-нибудь бабочке. Каждый день к ее мемориалу, второму, поставленному в городе для народа, приходили люди: кто-то положить цветы, кто-то высказаться, пожаловаться, поплакать или посмеяться.
        Новая королева людям не нравилась, об этом не говорили вслух, при появлении Эрайны вежливо улыбались, кивали головами в знак приветствия, но за спинами и дома в своих кухнях, постоянно сравнивали и охали, возмущаясь.
        В тот день, когда Алвил и Лиджей выехали из Башни Отшельника, королевская семья — Амрей, Модрад и Эрайна — сидела в зале на первом этаже южного крыла. В прошлом эту маленькую залу посещала Ламарея, поэтому после смерти жены Амрей для уединений выбрал именно ее. Нежно-лимонного оттенка шторы были подвязаны, два больших окна распахнуты настежь, и в залу проникал теплый ветерок необычайно мягкого сентября.
        — Ты будешь отличным королем!  — Амрей разместился в обшитом бархатом кресле и любовался сыном. Ему уже за пятьдесят, но молодость так и читалась во всем его виде, мыслях и движениях. В нем еще было много юношеских порывов, и даже толика максимализма, идеи бурлили водным потоком, пытаясь вырваться наружу. Но врожденная мягкость позволяла уступать его советникам, возможно поэтому, Амрею хотелось провести коронацию быстрее. Ему верилось, что его сын сможет достичь большего. За соседним креслом, смотря в окно с отрешенным видом, расположилась Эрайна. Она как будто не интересовалась разговором, ее окаменевшая поза говорила об этом, в действительности же, женщина ловила каждое слово, каждый шорох и звук.
        — Возможно, ты и прав,  — Модрад повернулся правым боком, поднимая руки для того, чтобы служанка могла снять мерки.  — Я бы хотел, чтобы моя семья была мне опорой и поддержкой в этом. Жаль, что Лиджей сейчас в отъезде.
        Служанка, она же портниха, то и дело, бросала на старшего принца томные взгляды, но тот никак не реагировал, либо не замечая, либо делая вид. Внешность Модраду досталась от отца: густые волосы цвета вороного крыла на свету блестели каким-то красноватым оттенком, глаза серые, словно грозовые тучи, а телосложение подтянутое. Роста принц был высокого, а характер имел спокойный и добродушный, но в отличие от Амрея, лишенный мягкотелости, с твердой и решительной волей.
        — Скорее всего, его нет из-за меня!  — король печально вздохнул.  — Я мало уделял ему внимания, вот он и обижен.
        — Отец!  — Модрад слабо улыбнулся.  — Я думаю, что ты не прав. Я уверен, что Лиджей любит тебя. Ему было очень тяжело без матери, но к тебе у него нет претензий.
        Наследный принц внутренне усмехнулся собственной лжи. Несмотря на близкие и дружеские отношения с младшим братом, они никогда не говорили на эту тему, но в силу проницательности, Модрад догадывался о чувствах Лиджея. Их разделяли семь лет, поэтому Модрад, в отличие от брата, никогда не злился и не обижался на отца, только уж очень ему хотелось увидеть королевскую реакцию на возвращение Алвила. Это чувство авантюризма искушающим огоньком грело душу старшего принца.
        — Хотелось бы в это верить,  — король снова вздохнул.  — Я рад, что ты такой ответственный,  — лицо Амрея на мгновенье озарила улыбка.  — Я всегда гордился, и буду гордиться тобой.
        — Для меня это честь!  — Модрад почтительно склонил голову.
        — А теперь давай поговорим о предстоящей Коронации.
        — Но она будет только в декабре!  — Модрад отвернулся от отца, чтобы служанка могла измерить другую часть тела.
        — Ну и что,  — король пожал плечами.  — Ты оглянуться не успеешь, как он наступит. Что ты думаешь о женитьбе?
        — Такая мысль еще не посещала мою голову, а сердце, тем более.
        — Но тебе ведь уже двадцать семь лет,  — король потер виски и сменил позу в кресле.
        — Не существует такой женщины, на которой я хотел бы жениться.
        — Неужели?  — Амрей вскинул брови.  — При дворе столько красавиц, да и в самой столице много прекрасных девушек. А может быть, ты хочешь женщину из Восточной империи?
        — Дело вовсе не в этом,  — Модрад вздохнул.  — Мне бы хотелось видеть рядом с собой любимую женщину, а не ту, которою после пятилетней супружеской жизни, будешь считать пустым местом. Я о таком наслышан в нашем роду. Хочется быть его лучшим представителем.
        Модрад спустился с табуретки и отпустил портниху.
        — Ну ладно, поступай, как знаешь.
        — Ты выглядишь неважно, отец. Проблемы со сном?  — спросил он, видя в зеркале, как король зевает и трет глаза.
        — В последнее время Ён присылает мне много писем о нарушениях, хоть я не люблю ими заниматься, но приходится.
        Модрад покрутился у зеркала, разглядывая себя, словно барышня, сел у окна и закинул ногу на ногу. Этот Ён, низкорослый, с грубой внешностью, будто вытесанной из камня, но исполнительный и верный, никогда не нравился старшему принцу. Каждый раз, когда он видел Главу Тайной стражи, по спине Модрада пробегал мерзкий холодок.
        — Хороши эти самхейские наемники, правда, тетя?  — спросил он.  — Лучше них только Клан Дракона.
        — Нет, родной,  — пропела Эрайна. Шевельнулся нежный шелк ее белого платья, она повернулась и, глядя куда-то сквозь племянника, продолжила: — Лучше них только воины Восточной империи.
        — Мне пора возвращаться к делам,  — вздыхая, сказал Амрей, медленно поднимаясь.  — Дорогая, а ты?
        — Я сегодня устала, поэтому пойду к себе,  — ответила Эрайна, подавая руку супругу. Оба попрощались с Модрадом и неспешно покинули залу.
        Принц проводил их задумчивым взглядом, будто намереваясь что-то сказать, но промолчал. Он тоже вышел через несколько минут, собираясь отлично провести время в городе.


        С наступлением вечера и окончанием рабочего дня, жители столицы собирались на площади. У фонтана выстраивался самодельный оркестр, таверны и пивнушки выносили столики на улицу, планируя веселиться почти до самого утра. Люди более высоких сословий — дворяне, купцы, дворцовые работники — предпочитали более высокое времяпрепровождение.
        За Третьей улицей, в неприметном тупичке, только для избранных, расположился клуб «Энри Гроу», одноименной дамы, появившейся в столице пять лет назад. Пятнадцать лет назад по Астмерии ходил распространенный слух, о некой девочке Энри Гроу, дворянке по происхождению, сбежавшей из дому и взятой на попечение одной старой колдуньей, жившей за городом. После пяти лет обучения Энри Гроу покинула старуху, которая неожиданно умерла, прибрав к рукам все книги, записи, и прочую ведьмовскую дребедень, отправилась путешествовать по стране, и после десять лет о ней никто не слышал. Была ли дама, державшая клуб, той самой девочкой, никто не знал, а даже если и предполагал, то просто не предавал этому значения.
        Сейчас молодая женщина по имени Энри Гроу — тонкая, как тростинка, с длинными черными густыми волосами, глазами чистейшего голубого оттенка — сидела на сцене на трехногом стуле из темного дерева и напевала нежным голосом:
        За окном ночь,
        Ярко светит луна
        Мастер мой приди,
        И тоску прогони,
        Долго будем вдвоем
        Любоваться луной,
        При свечах говорить,
        И друг друга любить.
        Прикасаясь ко мне,
        Скажешь нежно:
        — Люблю…
        Просыпаюсь в поту…
        Солнца луч за окном,
        Оказалось все сном.
        Нет ни Мастера,
        Ни свечей,
        Только отблеск мечты моей.

        Она заканчивала одну песню, ей аплодировали, женщина снова перебирала струны и пела вновь. В полутемном, освещенном лишь несколькими лампами помещении, мягкие пурпурного и вишневого цветов кресла и диваны казались мертвыми изваяниями, гости застывшими куклами, лишь певица блистала в этом зале.
        Ее клуб посещали и советники короля, находившие в лирике, кто мечту, кто воспоминания, кто грусть. Первый советник, дворянин высокого и древнего происхождения по имени Фрунт, самый пожилой мужчина среди Совета, одетый в черно-белые цвета, сидел под руку со своей округлого вида супругой Лимилией, женщиной по нраву тихой, но обожающей сладкое, любовные приключенческие романы и столичные истории такого же характера. Благодаря вечерам у Энри Гроу, супруги Фрунт еще находили что-то интересное в своем браке. На соседних местах расположился не менее почтенный старец-дворянин, лорд Мимли — жилистый, высокий, напоминающий крепкую палицу, с густой седой шевелюрой, в темно-синих одеждах, создающих мягкое впечатление,  — и его супруга, такая же вытянутая и жилистая, с поджатыми губами в карамельного цвета пышном платье. Характер у супруги Мимли был резкий, не принимающий чужого мнения, а в женских кругах леди Мимли имела прозвище «Пчела». Чета Мимли и Фрунт бросали друг на друга косые взгляды, сохраняя вежливые улыбки, внутренне испускали желчь. Была здесь чета Хемайтл, крупные купцы Трин, Иргер и Кронс, а
также разные художники, поэты и артисты.
        Закончив петь, Энри тонко улыбнулась, поклонилась и, пожелав всем приятного вечера, поднялась наверх в ложу, где ее ждали. За круглым столиком из зеленого толстого стекла, расположись двое: леди Маргарет Юнгейт, давняя знакомая Гроу, и Рич, помощник Главы Тайной стражи.
        — Ах, Маргарет, душа моя, где ты пропадала?  — пропела Энри.  — Тебя так давно не было, я скучала. Ты слушала мое выступление?
        — У меня слишком много забот!  — ответила она без эмоций в голосе.
        Леди Маргарет Юнгейт тоже состояла в Совете (будучи единственной женщиной) и производила впечатление человека осторожного и резкого. Ей было уже за сорок, но внешний вид говорил совсем другое. Леди была одинокой красивой женщиной, тщательно скрывающей свои дела, появляющейся при дворе редко, но имеющей большую популярность среди мужчин. На ней сияло новое атласное платье темно-фиолетового цвета, а черные волосы украшала шляпка, такого же цвета, в тон платью.
        — Это мой приятель Рич,  — Энри расслаблено присела и кокетливо растянулась в улыбке. Все в ее виде выражало наигранность и легкомыслие. Она закурила мятную сигарету, и ее образ нежной, невинной девушки, что существовал на сцене, испарился. Растекаясь сахаром, Гроу пыталась оставлять приятное впечатление о себе, но выходило совсем наоборот.
        — А как же твой муж?  — Маргарет удивленно вскинула брови.  — Что случилось с бедолагой?
        — Ох, Маргарет, не говори так, будто я с ним что-то сделала! Просто мы не сошлись во мнениях.
        Энри Гроу замолчала, затянувшись сильнее, и выпустила еще больше дыма, чем прежде. Рич никак не реагировал на беседу женщин, закутанный в черные одежды, он словно слился с интерьером. Энри потрепала Рича по голове, будто домашнюю собачонку, с наслаждением выдохнула дым, потушила окурок и зажгла новую сигарету, но уже с какой-то другой травой, более терпкой и неприятной, чем мята. У Маргарет першило в горле, глаза начинали слезиться, но женщина держалась и делала вид, что все в порядке.
        — Ты о чем-то хотела поговорить,  — сказала леди Юнгейт.  — Так, о чем же?
        Гроу зачем-то тянула время или просто пыталась показать, что все вертится вокруг нее. Во всяком случае, как ей это казалось.
        — Ты знаешь ведь о Клане Дракона, Маргарет?  — нарушив, наконец, тишину, спросила Гроу. Энри улыбалась сквозь дым, смакуя каждую фразу.
        — Естественно,  — бесстрастно ответила та.  — О нем все знают.
        — Я узнала, что они хотят сорвать будущую Коронацию. Не знаю уж, зачем им это нужно. Я-то думала, что они вьют из короля веревки, и что все под контролем, но оказывается, все не так.
        — Откуда у тебя такая информация?
        — Рич поделился со мной таким слушком. Правда, Рич?
        Помощник Главы Тайной стражи оттаял и едва заметно кивнул головой. Леди Маргарет откинулась на спинку мягкого кресла и сцепила руки в замок. Услышанное казалось женщине ерундой, совершенно не внушающей доверия.
        — Не переживай ты так,  — продолжала Энри.  — Но давай будем откровенны, Маргарет,  — Амрей, не слишком умен. Он не правитель, поэтому хочет, чтобы его сын стал королем. Он слишком мягкий человек, а король должен быть твердым, иначе все советники сядут на шею, что сейчас и происходит. Глядишь, и до переворота недалеко.
        — Ты ошибаешься!  — раздраженно бросила Маргарет.
        — Как скажешь, родная!  — вновь пропела Гроу.  — Все-таки не понимаю, как ты могла отдать Амрея той женщине?
        Маргарет пропустила ее слова мимо ушей и стремительно вышла, не попрощавшись. Энри Гроу долго смотрела в след ушедшей подруге, медленно вдыхая и выдыхая дым, о чем-то думая. Затем Рич легонько тронул женщину за руку, и, потушив сигарету, они вместе покинули ложу.



        Глава 3

        «Как же переплеталось прошлое с настоящим и будущим? Пожалуй, этот вопрос волновал многих. И не только самых высокочтимых магов, но и самых простых, так сказать рядовых, которым до Высшей, Древней магии, было не добраться. Я, Мирван, поведаю историю, случившуюся в давние времена.
        В то время, когда все Боги исчезли, и первые Боги-Драконы, и Риэль, и множество божеств поменьше, царил мир в Альмайнасе, несмотря на различность божественных детей. Существовал Совет Королей, в числе которого, конечно, были и армеди, и регери, но помимо них, и остальные — представители других народов континента: марэ из Края Водопадов, благородные элькрис, смекалистые веринис, жители земли фисс, горный народ хирров, и даже маленькие фои. Альи с острова Инстрик, уже в те времена жили обособленно, поэтому отказались от участия в Совете.
        Тогда еще Ламастора не существовало, потому что просто не было необходимости в строительстве такого замка. Четверо друзей, жрецов Богов-Драконов, жили мирной жизнью, испытывали радость и никогда не знали бед.
        Гардарика была невысокой, всегда улыбающейся и неунывающей женщиной, а также самой сильной из жрецов, так как имела силы трех Богов-Драконов: Черного Дракона Смерти Горифа, Изумрудного Дракона Жизни Зоала и Небесного Дракона Власти Кофрана. Хельгана черноволосая и на вид суровая женщина, имела спокойный и рассудительный нрав, и силу Фиолетового Дракона Правды Ильёра. Пторолей считался самым энергичным и эмоциональным из жрецов, и имел силу Кровавого Дракона Войны Арка. Он был красивым темноволосым мужчиной. Авролсин же был человеком, любившим уединение и почитавшим Желтого Дракона Желаний Виза».


        — Ты уверена, что это стоит делать?  — Хельгана озабоченно посмотрела на подругу. Она положила тонкую смуглую руку на плечо Гардарики. Стоял прохладный, ветреный день, который к вечеру, скорее всего, перерастет в тайфун.
        — Да, это то, что нам всем необходимо. Я специально создала союз со всеми народами Ария, чтобы они были спокойны. Теперь, когда есть Ламастор, у них будет надежда, что такое не повториться. Естественно, нам придется вложить много сил в защиту замка, но это правое дело, и ничего, если я лишусь тела.
        — Лишишься тела? О чем ты говоришь?  — Хельгане показалось, что она ослышалась.
        — Да. Моя сила огромна, очень. Мы, жрецы Богов-Драконов, запечатаем силу в Сердце Искусств, но так как я жрица трех Драконов мне придется понести жертву. Мне дали два пути: либо я отдам им свою дочь, либо я отдам свою телесную оболочку и никогда не увижу ее, но за это Боги-Драконы дали ей свое благословение и защиту, они всегда незримо будут рядом.
        Некоторое время Хельгана не знала, что сказать. Это все казалось просто невероятным.
        — Пойми, моя жертва сущий пустяк, по сравнению с теми бедами, что обрушились на Арий,  — продолжила Гардарика.  — Когда все закончится, наступит долгожданный мир, о котором мы все так мечтали.
        Гардарика наконец замолчала и повернула лицо к ветру. Ее длинные темные волосы развевались под могучим натиском стихии, но на лице отражалась счастливая улыбка. Хельгана молча подошла и обняла ее за плечи. Да, это единственное, что она могла сделать. И, пожалуй, лучшее. Ее подруга уже все решила, вряд ли слова могли бы помочь выразить отношение Хельганы к происходящему, лучше просто быть рядом.


        Наступил вечер. Бушевал южный ветер — гонял листья и ветки, срывал капюшоны, а в небе светила яркая луна. Четверо жрецов стояли внизу перед главным входом в замок из темного мрамора. Возможно, мрамор был слишком темным и мрачным, но деяние жреца не поддается обсуждению.
        — Ты уверен, что так будет хорошо?  — спросила Хельгана, поворачиваясь к одному из своих спутников — высокому, изящному молодому человеку со светлыми волосами и бледно-желтыми глазами. Ветер сорвал с него плащ, стали видны его простая военная, нежели жреческая одежда и длинные, собранные в хвост волосы.
        — Да, к сожалению, я не могу выбирать структуру материала, ты же знаешь. Видимо, Желтый Дракон Желаний Виз так захотел. У меня нет причин сомневаться в его намерениях. Боги сдержат свое обещание.
        — Обещание?  — Гардарика тоже сняла с себя плащ.  — Авролсин, ты не должен об этом беспокоиться.
        — Хельгана, ты ей не сказала?
        Та покачала головой. Девушка не хотела волновать подругу.
        — Гардарика, мы решили сделать это все. Ради светлого будущего, мы вместе с тобой отдадим тела и отправимся в Эфирный мир — Боги-Драконы с радостью примут нас в свои чертоги. Мы — четыре жреца всегда будем вместе.
        — Пторолей, Хельгана, Авролсин. Ребята! Вы… спасибо вам, большое. Я буду рада быть с вами.
        — Теперь мы должны сделать самое главное. У нас еще много дел. Прежде всего, наш замок — Ламастор, защитим его Артефактами.
        — Ламастор — Защитник. Отличное название.  — Гардарика улыбнулась.
        Они рассредоточились по Башням. Естественно, их было больше четырех, а если быть точным семь. Гардарика направилась на восток, где ей предстояло защитить собственную Башню.
        — Вот и ты. Ты будешь Винум Аупарта — Башней Ветра.
        Девушка остановилась, достала из небольшого мешочка два чехла из темно-синего бархата. Сняв их, на свет блеснули два веера. Один полукруглый черный из сандалового дерева, с черными перьями, а второй круглой формы из бамбуковых пластин и прекрасного бирюзового шелка. С их помощью, она создаст защитное поле для Винум Аупарта.
        Гардарика присела на колени, положив два веера на землю, бамбуковый перед собой, а из сандала сзади. Теперь три ночи подряд она будет читать молитвы и выпускать энергию.
        — О, Великий Небесный Дракон Власти Кофран, даруй же защиту Винум Аупарта. Пусть она станет твоим детищем и пристанищем для путников. Дай же благословение мне, твоей дочери и жрице.
        Из вееров полился свет — оранжевый из черного и голубой из бирюзового — и, сливаясь воедино, образовал очертания огромного дракона, с большими крыльями, четырьмя лапами, длинным хвостом, рогами на голове и наростами. Он будет здесь на протяжении всех трех дней, пока будет длиться ритуал.
        Три дня в одном положении для жреца почти ничего не значат, но Гардарика выпускала при этом много магии, поэтому вставать было тяжело. Кружилась голова, по животу ходили болезненные спазмы — признак большой потери сил. Пошатываясь, она стала подниматься на крышу. Там ее должны были ожидать остальные.
        Она пришла второй. На крыше находился высокий молодой человек с темными волосами, отливающими красным. На нем также было военное одеяние, а на поясе висел магический меч.
        — Ты давно здесь?  — Гардарика говорила через вдохи. Казалось, что пробежала марафон, однако девушка просто преодолела лестницу.
        — Примерно, с час,  — Пторолей повернулся.  — Ты ведь кроме усталости, больна, ведь так?
        — Откуда ты узнал?  — жрицу пробила дрожь.
        — Несмотря на то, что ты пытаешься это тщательно скрыть, я все понял,  — в его глазах читалась тревога.
        Гардарика вздохнула.
        — Та тварь оставила во мне яд. Изумрудный Дракон Жизни при этом помочь не может.
        — Даже, несмотря на то, что ты умеешь воскрешать?  — удивился юноша.
        — Да. К сожалению, воскрешать можно других, но не себя,  — медленными движениями, она опустилась на теплый камень.  — Когда остальные придут, ничего говори, пожалуйста. Все равно уже ничего изменить нельзя. А даже и можно было, то в этом нет смысла, потому что скоро мы отправимся в Эфирный мир.
        — Но будут ли у тебя еще силы?
        — Не смотри на меня, как на беспомощную! Это раздражает.
        Пторолей молча кивнул. Возможно, он сказал бы что-то еще, но ругаться в такой момент было бы неправильно. Со стороны лестницы послышались шаги. Хельгана и Авролсин наконец-то закончили. Теперь осталось самое главное — провести ритуал для перехода. Благо погода этому способствовала. Стояла лунная безветренная ночь.
        Они разошлись по сторонам света: Гардарика — на восток, Пторолей — на юг, Авролсин — на север и Хельгана — на запад. Теперь они вместе будут творить заклинания и читать молитвы, после чего начнут постепенно растворяться в небытие…

* * *

        Армеди Медея Лунный Веер полчаса стояла на полянке среди дубов. Артефакт, переданный посланцем вместе с письмом от Рамайтона, действительно помог ей найти точку перехода. Вокруг мягко располагалась тишина, окутавшая небольшую зеленую полянку, напоминавшую тарелку, и деревья. Ветер также отсутствовал, поэтому у нее было нехорошее предчувствие, и она все еще сомневалась, правильно ли поступает. В конце полянки, между двух раскидистых, могучих и древних дубов, виднелся остов старого колодца, полуразрушенного, покрытого травой и мхом. Он зиял черной, непроглядной дырой, лишенный дна. Девушка действовала интуитивно и, сокрушенно вздохнув, кинула поисковый артефакт прямо в колодец.
        Артефакт упал бесшумно, и, когда достиг воображаемого дна, возник чудовищный, свирепый ветер. Он срывал листья и гнал их в промежуток между дубами. Вся маленькая полянка наполнилась смесью ветра и листьев. Деревья, словно в припадке, раскачивались из стороны в сторону, и, казалось, еще мгновение, и они рухнут. Но этого не произошло, и через несколько секунд все стихло. Медея открыла глаза, и поняла, что находится где-то в другом месте. Нет, она стояла в лесу, но в глухом и холодном — хвойном лесу. Но больше ничего здесь и не было. Один лишь сплошной лес, лишенный тропинок и просто поражающий своей дремучестью. Только арийские леса могли бы посоперничать с ним.
        Черный лес поприветствовал ее полумраком, и не оставалось ничего другого, кроме как идти вперед. Медея поправила неприятно оттягивающий плечо походный мешок и направилась вглубь. Хотя было не ясно, в какой именно части лесного царства она находилась. Пройдя совсем немного, девушка решила взлететь, но магия никак не отозвалась на ее призыв. То ли из-за редкого использования случился сбой, то ли что-то другое препятствовало. Лекарка чувствовала себя неуютно, все деревья вокруг наблюдали за ней сотней глаз, проверяли вторгшегося чужака. Стояла тишина, и это еще больше настораживало. Не стрекотали насекомые, не пели птицы, не было ветра и шороха листвы, отчего лес казался мертвым. Лес думал, принимать ее или нет, Сила молчала, будто город магов жил в другом мире, что практически так и было, ему было безразлично, что она армеди.
        Через несколько часов, а может, минут или секунд,  — она не ощущала времени,  — когда Медея устала идти, а в глазах рябило от стволов, лес расступился, пропуская ее на каменную дорожку, идущую меж деревьев в поля. В пятидесяти метрах от места, где она стояла, высились вверх огромные кованые ворота. Лишенные ограждения, они смотрелись несколько нелепо, но в медной ковке ощущалась сила и древняя красота. Стоило подойти, и ворота распахнулись сами, пропуская неизвестную гостью. Когда она вошла на территорию, предназначающуюся замку, а это, несомненно, была она, ворота со скрежетом захлопнулись.
        То, что Медея приняла за поля, оказалось огромной долиной, в которой разместился город, усеянный домиками, как грибами. Через пятьсот метров перед девушкой предстали еще одни ворота, несколько меньше первых, но такие же одинокие. Постепенно опускались сумерки. Сам Ламастор — крепость магов — виднелся на полтора километра впереди. Перейдя вторые ворота и подходя все ближе к замку, девушка стала замечать разноцветные линии, пересекающие территорию с разных сторон: голубые, красные, зеленые и белые, они причудливо делили землю, словно границы государства. От разноцветных линий пахло сильным волшебством, казалось, еще чуть-чуть и воздух затрещит.
        Город оказался пуст, глух и как будто мертв. Но лекарка была рада, что никого не встретила и, очутившись у замка, расслабилась. Вблизи замок выглядел отталкивающе: весь темный, из черного камня, невероятно мощного, с узкими окошками и острыми шпилями. Башен виднелось семь, одна из которых держалась особняком и была больше остальных. С виду действительно, создавалось впечатление оборонной крепости. Медея же почувствовала странное спокойствие, словно оказалась дома, какое бывало в Арии.
        Некоторое время Медея стояла у входа, не шевелясь, вдыхая воздух, наполненный запахами дерева, травы, сладости, солнца, чего-то знакомого. Наконец, когда она, собравшись с духом, подняла руку, ворота распахнулись, и девушка увидела старого угрюмого человека. На нем были потертые панталоны и потрепанный временем замызганный камзол. На морщинистом, резко очерченном лице, похожем на чернильный набросок, не отображалось ни одной эмоции.
        — Я…  — начала было лекарка, но человек только кивнул и шире открыл створку, пропуская ее внутрь.
        Затем, он ни слова не говоря, отправился к замку, а внутри наверх по лестнице. Медее ни оставалось ничего, как последовать за ним.

* * *

        Сбившись со счета, сколько они прошли, лекарка даже не обрадовалась, когда старик остановился у небольшой деревянной двери. На самом деле, они пересекли три башни очень странным путем, о котором знал только ее безмолвный провожатый. Старик открыл перед ней дверь, впустил внутрь и тут же удалился. Медея не удивилась, прикрыла дверь и обвела взглядом комнату. Обычный набор — кровать, стол, пара полок и небольшая тумба для одежды. Только темные, бордовые, тяжелые шторы выбивались из этой обыденности. Да, снаружи крепость выглядела совсем иначе, чем внутри.
        Армеди подошла к кровати и сбросила свой плащ, казавшийся неподъемным. Осторожно открыв походный мешок, она достала несколько свитков, перевязанных разноцветными ленточками, толстую, оббитую, с потертой кожей, книгу с медной застежкой, небольшой красный бархатный мешочек и два синих замшевых чехла. Когда девушка добралась до дна, оттуда выпрыгнул недовольный Звончик, взъерошенный и обиженный подобным обращением. Фириз уже пристроился на подушке, слетевший с ее плеча минутой ранее.
        — Просто кошмар!  — возмущался кот, приводя себя в порядок.  — Это издевательство какое-то!
        Пропустив слова друга мимо ушей и отложив мешок, звякнувший эликсирами, в сторону, девушка приметила на кровати одежду. Это было легкое серебристое платье, аккуратные черные башмачки с маленьким каблучком и бордовая широкая лента из атласа. Переложив вещи на тумбу, лекарка взяла большое полотенце и отправилась искать купальню, чтобы отдохнуть и смыть дорожную пыль.
        Только пройдя несколько раз по этажу, она приметила боковую лестницу, ведущую вверх. Комната была престранная, лишенная окон, словно подземная пещера, сверху свисали сталагмиты. Свет в ней излучали маленькие голубые и оранжевые цветочки, с виду стеклянные, которые находились на неимоверной высоте. Сама «ванна» была из темного мрамора, до краев наполненная водой. По форме она напоминала корыто и чем-то смахивала на кратер вулкана. Медея несмело подошла к ванне и потрогала ее рукой. Камень был теплый, приятный, как будто нагретый за день жарким солнцем, а вода горячей. Армеди, не раздумывая, разделась и нырнула в воду.
        Отогревшись в купальне, лекарка вернулась в комнату и, свернувшись калачиком, сладко уснула.


        Утро накинулось на нее волной звуков: что-то шептало, смеялось, плакало, радовалось, ликовало, носилось, как в припадке, говоря ей проснуться. Древний замок Ламастор ожил, приветствуя свою гостью, дочь, невесту; он радовался, как ребенок, звал ее узнать себя. Он чувствовал армеди, желал поведать представителю древней, как и он, расы о своих тайнах. Сквозь не задернутые с вечера шторы в комнату проникали еще неяркие солнечные лучи. Лекарка с наслаждением потянулась, когда в дверь постучали. Распахнув ее, она обнаружила того самого старика.
        — Вас ждут,  — только и произнес он. Его голос напоминал звук шуршащей бумаги. И все. Больше ни слова. Весь его вид так и остался без эмоциональным, но Медея почему-то была уверена, что на сборы ей дают не более пяти минут. Девушка даже подумала, не был ли этот старик военным? Эти точные движения, прямая осанка, несмотря на возраст, а скорость просто поражали.
        И снова они петляли по всему замку. Только на этот раз Медея не чувствовала усталости. Единственное, что доставляло ей полнейшее неудовольствие, так это одежда. Непривыкшая носить платья, девушка все время спотыкалась. Очередной способ мгновенного перемещения, не дал лекарке, как следует, рассмотреть обстановку. Наконец их путь окончился. Они поднялись по винтовой лестнице, под самую крышу башни. Открыв скромного вида деревянную дверь, старик пропустил девушку внутрь, и снова, как накануне вечером, исчез.
        Медея огляделась. В небольшом кабинете, в который она попала, было множество книг, свитков, некоторые из них валялись на полу, на столе лежали какие-то бумаги, перепачканные чернилами, висели странные картины, которые она никогда прежде не видела. За столом сидел крепкий, но уже порядком поседевший мужчина с бородой и усами в темной сутане. Изредка посапывая большим носом, он увлеченно что-то писал, то и дело, опуская кончик пера в чернила. Его лицо было добродушно, а в больших светло-карих глазах читались спокойствие и мудрость.
        Мужчина окинул девушку внимательным взглядом и, отложив перо, заговорил:
        — Вы, Медея Лунный Веер?  — его голос был суров, но не озлоблен. Словно этот человек не знал, как стоит с ней разговаривать и теперь выбирал интонации.
        — Да. Я…  — начала было объяснять она, но ее перебили.
        — Я Захар, Глава Огня и Ламастора.
        Медея стояла молча, решив не вмешиваться и позволив Захару все высказать. Видимо, он решил, что должен быть строг ко всем, не делая исключений. Тем более что она здесь гостья, а не хозяйка.
        — В Ламасторе мы обучаем юных магов и волшебников четырем Искусствам, помогаем оттачивать им свое мастерство, добиться успеха. Каждому Искусству обучается сто человек. Когда их обучение заканчивается, мы набираем новых.  — Захар замолчал, еще раз внимательно посмотрев на девушку, проверяя, действительно ли, она поняла.  — У нас уже есть один армеди, я не ожидал, что появится еще. У Вас, скорее всего, легенды нет, так что будете играть роль ученицы моего Искусства.
        Лекарка хотела узнать о другом армеди, но Захар, не дав ей и рта раскрыть, направился к двери, жестом приглашая девушку следовать за собой. По дороге он стукнулся о стул, из-за чего часть его напускной строгости испарилась, но Медея тактично сделала вид, что ничего не заметила. Стали спускаться вниз, а через несколько дюжин пролетов, они свернули направо, где лестница была широкой и вела вверх. Теперь лекарка могла разглядывать все вокруг, так как Глава Ламастора шел медленно, аккуратно кидая взгляды на свою спутницу, и незаметно улыбался в усы, видя ее горящие неподдельным интересом глаза.
        Ее рост был около ста шестидесяти сантиметров, и она едва доставала ему до плеча; кожа белая, матовая, но не бледная, волосы длинные медно-рыжие, заплетенные в косу и подвязанные бордовой лентой. Вся фигура девушки выглядела легкой и изящной, создавая обманчивое впечатление детской наивности и слабости. Она вполне могла бы походить на его внучку, ведь даже глаза — большие, яркие, зеленые — не выдавали в ней представителя древней расы из другого мира.
        Пока Захар рассматривал армеди, она возбужденно смотрела по сторонам и вверх. С темных шершавых стен светили желтые, белые и розовые цветы, непонятно каким образом растущие. То, что цветы были живые и настоящие, лекарка убедилась еще накануне. Под высоко уходящем потолком парили различные вещи: бумажные, на вид, белые одуванчики, золотая, блестящая, будто звездная, пыль, стеклянные геометрические фигурки и перья. Парили высоко и очень медленно, не мешая проходящим внизу людям.
        Когда они практически дошли до места назначения, Медея прилипла к узкому окошку и наконец-то смогла рассмотреть город. Перед ней предстали светло-серые домики с красной черепицей, рассеянные вокруг просторной квадратной площади, посреди которой возвышалась статуя бога магов — Гирдасу. Глава Ламастора кашлянул и легко, но требовательно, уволок свою спутницу от окна.
        Зал Радуги, в который они пришли, представлял собой огромное помещение с большими, витражными окнами и высоким потолком. У входа в зал каменный пол заканчивался, и простиралась зеленая, сочная, высотой чуть выше щиколоток, трава. Пахло лугом, на стенах рос плющ и обвивал окна. По углам росли деревья, с которых множество юношей и девушек срывали еду, предварительно что-то пожелав. В центре зала разместился фонтан с фигурой в виде кубка, с которого стекала прозрачная и холодная вода. Стоило поднести кубок, и его содержимое заменялось на желаемый напиток.
        — Видите ребят с бордовыми лентами? Ступайте, пожалуйста, к ним.
        Медея Лунный Веер потихоньку направилась вправо, там, где бордового цвета было вдоволь. Левее находились ребята с другими цветами в одежде, но общим в нарядах было только наличие платья у женской половины присутствующих. У юношей имелось больше свободы. Как подумалось лекарке, различные цвета использовали в отличительных целях. Она подошла к дереву, дотронулась и, немного подумав, сорвала большое зеленое яблоко. Решив, что такая система просто великолепна, с хрустом откусила. Стоило ей опуститься на траву, как к ней тут же подскочила девушка.
        — Привет!  — сказала она.
        — Привет,  — отозвалась армеди, стараясь быть дружелюбнее.
        — Как тебя зовут?  — не отставала девушка.
        — Медея.
        — А меня Свирла Ламскер!  — очень обрадовано сказала девчонка, ее голубые глаза сверкали, а курносый носик возбужденно двигался. Свирла нервно пригладила льняные волосы и смущенно улыбнулась. Похоже, новая знакомая хотела поделиться всей информацией, имевшейся в ее голове. На девушке было такое же серебристое платье, только бордовая лента скрепляла пышные волосы любопытной сеньориты в виде хвоста. У Свирлы также имелся и темный галстук-шнурок. Она сидела ровно, как на приеме у короля.
        — Свирла!  — внезапно послышался откуда-то сверху звук.  — Отстань от неё!
        Медея подняла голову и увидела над своей головой огненное облачко, на котором восседала, словно божок, миниатюрная девушка со светло-русыми волосами и ярко-синими глазами. Сидела девушка, поджав ноги, и держала в руках толстенную потрепанную книгу. Незнакомка тоже была в платье, но более пышном. Было удивительно, как она могла так сидеть, из-под платья виднелись белые панталончики, но, похоже, девушку это ничуть не смущало. Она спрыгнула с огненного «стульчика», и стала выше Медеи на полголовы.
        — Ты что не видишь Лавар, мы разговариваем?  — изящно спросила Свирла, явно дворянка по происхождению.
        — Я вижу, что ты ей надоедаешь со своими расспросами!  — воскликнула девушка.  — Я, Камилла — сказала она, обращаясь к Медее.
        — Нет, это не так,  — лекарка слабо улыбнулась.  — Очень приятно познакомиться.
        — Мне тоже!  — хором ответили девушки и тут же фыркнули, сверля друг друга раздраженным взглядом.
        — Все завтрак окончен, пора продолжать занятия!  — услышали все голос Захара.
        — Между прочим, я ничего и не успела спросить!  — фыркнула блондинка, задетая словами Лавар.  — А теперь еще идти на историю магии!  — добавила девушка, с неудовольствием в голосе.
        — Свирлушка, побереги эмоции для Занятий Боевой Подготовки, сокращенно — ЗБП!  — назидательным тоном ответила ей Камилла, не пряча довольной улыбки.
        — О, нет!  — застонала Свирла.
        — А ты улыбайся Свирлуля, улыбайся и жизнь будет казаться лучше!  — подходя к ним, проговорила стройная бледнокожая черноволосая девушка. У нее были странные фиолетовые глаза и немного острые черты лица. Ее платье имело другой покрой, а бордовая лента подвязалась почти у самого плеча. В девушке чувствовалась некая подвижность и стремительность, а говорила она очень легко и непринужденно.
        — Знакомься Медея, это Веро Хемайтл, моя лучшая и единственная подруга!  — сказала Камилла.
        Фиолетовоокая девушка и армеди обменялись выразительными взглядами: если Медея посмотрела, скорее, нейтрально, и даже, несколько равнодушно, то Хемайтл смерила новенькую настороженно-презрительным взглядом. Но саму Веро такое приветствие вполне удовлетворило, поэтому через пару секунд она произнесла:
        — Ну, что, пора идти!

* * *

        Занятия по истории магии проходили совсем рядом с Библиотечной Башней, в которой и проходило ЗБП, и теперь четвертая группа тихо умирала от нудотства преподавателя. Это был маленький, сухонький старичок, практически лысый. Крючковатый нос преподавателя доставлял тому множество беспокойства, поэтому разговаривал старичок забавно гундося. Звали его Дедул.  — Итак, поговорим о войнах Искусств Огня и Земли,  — проговорил он скрипучим голосом.  — Пять тысяч лет назад Великий Пторолей, правитель Огня, направил свое многотысячное войско против армии Земли. Это было тяжело для правителя морально, ибо Справедливый Авролсин был его братом. Их войска…
        Медея Лунный Веер, в который раз уже удивленно моргнула. Странно, очень странно. Девушка думала, что сможет не вслушиваться в то, что в этом замке рассказывают юным колдунам, но всего несколько слов зацепили ее своей неожиданностью. Яблоко, которое она все еще не доела, зависло в воздухе. От истории армеди мало, что осталось, и Круг Светлейших ревностно оберегал эти знания. Несомненно, имена, произнесенные старым магом, были лекарке знакомы. Четыре жреца Богов-Драконов, первые дети богов, защищавших Арий от Темных Сущностей. Причем тут правители Огня и Земли? Откуда в этом мире о них знают? Да, и еще так консервировано?
        — В те годы существовали некие Служители Храма Риэля,  — следовал скрипучий голос дальше, от слов которого Медея непроизвольно вздрогнула.  — На древнем языке они зовутся регери. Некоторые из них были шпионами. Другие же просто вредили своими чарами. Но их быстро одолели, Служители исчезли, и, скорее всего, навсегда.
        — Что за ерунда?!  — услышала лекарка свой возмущенный голос. Яблоко исчезло и оказалось где-то в области желудка. Замок дрогнул, скамья под ней завибрировала, голоса Силы ожили, вторя ее настроению.  — Это же просто неправда.
        Старый маг долго искал говорящего, а затем с минуту сверлил девушку взглядом.
        — Знаете, мисс, я вижу вас первый раз, но сразу могу сказать, что вы некомпетентны в этом вопросе!  — хмуро сдвинув брови, сказал Дедул.  — Вы подвергаете сомнению опыт и знания мои, а также моих коллег?
        На нее мгновенно уставилась вся аудитория, и армеди поняла, что не стоило так легкомысленно возражать.
        — Если вы не знаете, то это не значит, что они исчезли!  — чувствуя себя неуютно, сказала она, чтобы как-то выкрутиться.  — С чего это им все бросать и покидать этот мир.
        — Где вы это взяли?  — мрачно повторил Дедул. Хоть он выглядел так, словно его сдует первым же порывом ветра, это было обманчивое впечатление. В маленьком преподавательском теле сохранилось много энергии, которой мог бы позавидовать любой молодой человек.
        — Прочитала. Вы тоже хотите?
        — Нет,  — Дедул скрестил руки на груди.  — Искать новые точки зрения в науке — это хорошо, но бездоказательно утверждать что-то — признак несостоятельности. Это никак не красит вас.
        Весь вид старичка показывал, что он исключительно прав. Медея удивилась, но было заметно, что Дедул страстно влюблен в свой предмет, поэтому с таким жаром отстаивал свое мнение. Или же это просто упрямство.
        — Тем не менее, вы не можете утверждать, что ваши данные исключительно правдивы,  — ответила лекарка, немного помолчав.
        — Что ж, в ваших словах есть истина,  — ответил старичок.  — Но наша беседа подкреплена фактами, с доказательствами которых можно ознакомиться в нашей библиотеке. Если ваши слова оперированы мифологическими свитками, коих в этом замке множество, то это так же крайне печально. Но если у вас имеются корректные доказательства — всегда прошу ко мне на беседу. Мы найдем общий язык.
        Медея Лунный Веер, чувствуя некое раздражение, молча выслушала сухое потрескивание его голоса. Дедул сказал так, словно не принимал никаких возражений. Девушка же просто не знала, как его переубедить. Да и было ли это возможно? С другой стороны, она сама виновата, полезла возражать, не подготовившись.
        Этот разговор показался всем крайне интересным, особенно для Камиллы Лавар. Никто никогда не подвергал сомнению то, что преподавалось или писалось в древних книгах. Только Камилла всегда во всем сомневалась и копалась в каждом документе, вчитываясь в каждую букву. Должен ли человек задавать «лишние» вопросы?
        — Что ж, благодарю всех за сегодняшнюю лекцию, можете быть свободны!  — оживленно закончил занятие старенький преподаватель и поспешно удалился.


        — Ничего себе!  — сказала Камилла.  — За все время обучения, я ни разу не видела, чтобы Дедул остался таким довольным. Видно ты его заинтересовала. Медея на это равнодушно дернула плечами.
        Они спускались вниз и, направляясь на Занятия Боевой Подготовки, пересекли галерею, длинный коридор, и снова спускались. Смутно представляя себе, что это такое лекарка просто шла за своими новыми знакомыми. Лавар сказала, что это очень захватывающе, Свирла мученически закатила глаза, а Веро фыркнула.
        Зал, в который они пришли, находился под библиотекой и был огромен. Лишенный окон, он светился от стен, похожих на калейдоскоп или древнюю мозаику. Они были выложены из разного цветного стекла в причудливые формы. Впереди, справа и слева амфитеатром вверх уходили черные матовые скамьи, таким же камнем был выложен и пол. Посреди зала белел Квадрат Выбора, на котором и устраивались бои. На скамьях уже расположились юноши и девушки с Искусства Воды. Их серебристые одежды мигали темно-синими лентами: у кого в волосах, у кого на одежде. Их группа проследовала на противоположные места, недружелюбно разглядывая оппонентов.
        — Что такое?  — тихо спросила Медея.
        — Давние счеты,  — ответила Веро.  — Скоро все увидишь.
        — Сейчас я объясню тебе правила,  — встряла Камилла.  — Чаще всего мы занимаемся со всеми Искусствами. Четыре представителя от каждого Искусства выходят на ту белую площадку — Квадрат Выбора. Двоим, из участников, дают тянуть жребий, приложив ладонь к Распределяющему Камню. То, что вытянешь, и будет твоим противником. Тот, кто из вас победит, будет сражаться с победителем из второй пары. Понятно?
        — Ну… да,  — неуверенно ответила лекарка.
        Дверь хлопнула, перешептывания прекратились, и в зал вошел человек. Безусловно, его внешность привлекала. Высокий рост, утонченные черты лица и насмешливые глаза цвета спелой вишни. Губы сомкнуты, на лбу морщинка, он явно о чем-то напряженно думал. Длинные черные волосы повязаны темно-красной шнуровкой, оканчивающейся бубенчиками, которые вопреки всем ожиданиям не издавали ни звука. Армеди Медея Лунный Веер почувствовала подозрительную пустоту в области солнечного сплетения, горло пересохло, а в глазах защипало.
        — А это руководитель ЗБП Тарелиал!  — сверкая глазами, горячо зашептала Свирла.
        — Ла фир лансур!  — воскликнула Медея, незаметно для себя переходя на арийский язык.
        Вошедший сразу устремил свой взгляд на Медею, полный строгости и настороженности, словно понял, что она сказала. Хотя, если это был не двойник ее знакомого (а она была уверена, что это не двойник), арийский язык не должен был вызвать у молодого человека никаких затруднений. Затем уголки его губ тронула легкая улыбка, и она прочитала: «Что ты здесь делаешь?», и сомнения полностью отпали.
        — Друзья, предлагаю вам самим выбрать участника,  — сказал он.
        По залу вновь пронеслись шорох и шепот, постепенно усиливаясь. На Квадрат Выбора вышли Свирла и Лиза — представительница Воды. Их взгляды встретились. На лице противницы Свирлы читалось беспокойство, боязнь ударить в грязь лицом, перемешанное с ярко выраженным высокомерием. Скорее всего, на девушку возлагались большие надежды. Лизе повезло — её удар был первый.
        Армеди не до конца поняла суть состязания, уж слишком коротко Камилла рассказала, да и еще Тарелиал никак не выходил у нее из головы. Множество вопросов тут же собралось в голове и приготовилось выплеснуться наружу. Ее внимание рассеялось, поэтому, начало поединка для нее смазалось. Тем временем Свирла увернулась от горячих, обжигающих струй воды, напоминающих хлыст, и, приседая, увидела, что на лице Лизы отпечатались досада и разочарование. Ведь она упустила шанс поквитаться с противником с первого раза. И теперь неизвестно, сможет ли она выиграть, но почему-то и Медея, и Ламскер были уверены, что девушка от Воды верит в свою победу.
        Свирла грациозно и с достоинством выпрямилась, бросила короткий насмешливый взгляд на ряды, явно предназначавшийся Камилле, подняла правую руку и легонько дунула на ладонь. Секунда — и вот в ее руке пылает огненный клинок. Лицо Лизы скривилось, но девушка не шевельнулась, внутренне готовясь отразить атаку. Свирла тонко улыбнулась, на ее щеках заиграли приятные ямочки, и сорвалась с места. Она наступала, разрезая воздух, отчего порывы ветра настигали оппонентку сухим испепеляющим жаром. Если бы не щит, она бы проиграла.
        Лиза разозлилась, ее настигала Свирла, и огненный и водный клинки встретились. Защитный круг с треском лопнул, Ламскер сделала подножку, и в следующий миг ее противница оказалась прижатой к полу пылающим лезвием.
        — Хватит!  — раздался грозный голос Тарелиала.  — Сегодня облегченная тренировка. Поздравляю, Ламскер.
        Свирла благодарно склонила голову, и клинок исчез. Лиза сухо поднялась и, уходя с площадки, бросила на девушку полный ненависти взгляд. Этот проигрыш она не забудет.
        — На этом все!  — продолжал регери.  — В следующий раз будьте готовы сражаться против троих.
        Медея резко подскочила, лавируя и скрываясь за спинами адептов, поспешила к выходу. Тарелиал, искавший ее глазами, обнаружил девушку уже в проеме, но было поздно — лекарка сбежала.



        Глава 4

        Деревня элькрис, скрытая мощнейшими древними заклинаниями, находилась на северо-востоке Ария, утопая в лесах и спускаясь к реке Милар. В Арии, где проживали различные народы древних рас, было всего два времени года — лето и осень. Первые три месяца после августа — когда проводилась Ярмарка — наступал сезон дождей. Затем два месяца лежал густой и плотный туман, природа увядала, словно падала в странный сон, деревья стремительно теряли свои зеленые, желтые, красные накидки, а последние два месяца перед обновлением природа застывала, будто мертвая или замерзшая. Только на людских землях бывало четыре полноценных времени года, где знали, что такое снег и морозы, но они находились очень далеко. Вот и сейчас, осень ушла на спад, на улице все цвело, солнце припекало сильнее, а элькрис готовились к праздникам и посадке урожая. Наступало удачное время для свадеб.
        — Джерель, сходи и принеси воды!  — послышался голос матери из кухни. Все готовились к празднику. Старшая сестра выходила замуж, и завтра все соберутся у Старейшин деревни.
        Джерель оторвался от свитка и направился за ведром. Этот союз он не мог одобрить. Элькрис было мало, несмотря на то, что жили они долго, но союз его сестры и армеди только смешает кровь. И тогда они узнают, где находится деревня элькрис, вторгнутся в их жизнь, заставят служить им.
        Джерель мечтал выучиться, отточить свои способности и помогать собратьям в деревне. Тогда элькрис смогли бы вернуться в Совет, который армеди превратили в Круг Светлейших, тем самым, распространив свою власть и влияние по всему Арию. Боясь вмешательства в свою жизнь, несколько тысяч лет назад народ элькрис скрыл свою деревню ото всех. Джерель опустил ведро в воду, когда послышался треск, короткий крик, а затем что-то упало в реку, обдав его волной с ног до головы. Протерев глаза, юноша обнаружил, сидящую по пояс девушку, в дорожной одежде с медно-рыжими волосами и зелеными глазами. Незнакомка некоторое время молчаливо смотрела на него, а затем, резко вскочив, произнесла:
        — Ура! Я нашла элькрис!
        Девушка выглядела, как ребенок: невысокая, энергичная, ее глаза светились счастьем. Джерель подумал, что она оторвалась от взрослых, и случайно забрела сюда. Конечно, не стоило рассматривать этот вариант, как очевидный, так как пересечь барьер было довольно сложно, но допустить возможно. Она подошла и дотронулась до его лица. Осторожно провела рукой по щеке, по линии носа, коснулась губ и поцеловала лоб. Джерель так удивился и, замерев, не мог сделать никакого движения. Такая наглость встречалась нечасто, да и сам молодой человек за четыре тысячи лет жизни рассматривал представительниц противоположного пола только с научной точки зрения. Хотя бабушка периодически приставала к нему с кандидатками в невесты.
        — И правда, настоящий элькрис,  — девушка улыбнулась еще ярче.
        — Ты потерялась? Где твои родители?  — наконец выдавил Джерель.
        — Потерялась?  — она изумленно похлопала ресницами.  — Ты подумал, что я ребенок? Это из-за роста?  — девушка рассмеялась.  — Ты ошибаешься. Я армеди, мне намного больше лет, чем кажется.
        — Тебя Рамайтон прислал или жених моей сестры?  — разозлился Джерель. Как он мог о таком забыть? Для таких рас, как они, возраст крайне относительное понятие. Незнакомка выглядела безопасно, но кто знает этих армеди?  — Я же говорил, что не участвую в этом, и никогда не буду помогать армеди.
        Девушка замахала руками и отрицательно покачала головой.
        — Вовсе нет. Меня никто не присылал. Я просто искала элькрис.
        — Зачем?  — все еще раздраженно спросил Джерель.
        — Читала о них в детстве, и все это время пыталась найти.
        Джерель опешил. Девушка не казалась злой, и, возможно, он поверил бы ей, но армеди он не доверял. Такое странное желание точно не несет ничего хорошего.
        — Как глупо!
        — Понятно, не доверяешь мне. Но теперь не отпустишь, верно? По вашим законам, я либо враг, судьбу которого решит Старейшина, либо гость, которого должны принять соответствующе.
        Джерель промолчал. Девчонка было совершенно права, и теперь ему придется вести ее в деревню.
        — Твои глаза ничего не выражают, но ты злишься,  — вдруг сказала она.
        Элькрис снова промолчал. Взяв в одну руку ведро, а в другую, руку девушки, направился обратно в деревню.
        — Вот, посиди здесь,  — сказал Джерель, едва зайдя в дом. В кухне кипела работа: мать готовила хмельной напиток из вишен, винограда и клубники, Амея — младшая сестра Джереля — помогала печь мятный хлеб. На печке тушилось мясо с овощами.
        — Наконец-то, мы уже заждались,  — мать на секунду оторвалась от работы.  — Прости, дорогой, но я не вижу радости на твоем лице. Твоя сестра выходит замуж, и мы сможем сдружиться со армеди.
        — Я не хочу иметь с ними ничего общего.
        — Братец, у тебя девушка появилась?  — в кухне появилась старшая сестра Рамея. Высокая и стройная, она выглядела, как статная королева. В руках девушка держала блюдо с рыбой.  — Пора обедать.
        За обеденным столом было шумно и оживленно, даже старшая сестра улыбалась, младшая сестра трещала без умолку, а мать накладывала салат. Гостья тоже улыбалась, смеялась, мимика ее лица постоянно менялась.
        — Эй, Джерель, иди скорее сюда!  — воскликнула гостья.
        Он удивился от такой наглости, вздохнул, но подошел. Она тут же подскочила и, потянув за руку, посадила за стол. Джерель даже не пытался сопротивляться.
        — Медея, ты можешь остаться на мою свадьбу. Я тебя приглашаю.
        Девушка смутилась и перестала улыбаться. Было, похоже, что она расстроена.
        — Спасибо, но я не могу. Я должна вернуться с задания, если опоздаю, то Рамайтон накажет меня.
        — Я так и знал, что армеди мерзкие,  — Джерель стукнул кулаком по столу. На него тут же зашикали, мать зло сощурили глаза, а Рамея покачала головой. Заблуждения молодости были ей знакомы.
        — Нет-нет, я не то имела в виду,  — Медея замахала руками.  — Ты не должен так говорить, ведь ты даже ничего о нем не знаешь. Рамайтон строг, но очень добр. Он вырастил меня, как собственную дочь, за что, я ему очень благодарна. Я слышала, что ты хочешь пополнить знания о магии, почему бы тебе не отправиться со мной? У армеди можно многому научиться.
        — Спасибо, за предложение, но мне не нужна их помощь.
        — Какой ты упрямый!  — Медея сделала обиженное лицо и скрестила руки.  — Но я намного упрямее. Теперь, когда я нашла элькрис, моя детская мечта сбылась, и я обязательно заберу тебя с собой.
        На ее лице появилось чувство азарта, а глаза блестели лукавством. Чувствовалось, что она забавляется.
        — Ничто не заставит меня передумать!  — довольно уверенно произнес Джерель, скрещивая руки на груди.
        — Ты сможешь узнать своего врага изнутри, получишь доступ в закрытую библиотеку армеди, и у тебя будет отличный друг в виде меня.
        Джерель напряженно молчал. Он уже взвешивал все за и против, и понимал, что хитрая девчонка права.
        К вечеру, взяв все необходимое, Джерель и Медея покинули деревню.

* * *

        Камилла Лавар споткнулась, тихо зашипела от злости, но удержалась и не упала. Впереди шли Медея и Веро, они спускались по узкой лесенке, ведущей в темный коридор, где проходили занятия по предмету «Испытания». В свои семнадцать лет Камилла была умна и начитана, и слыла во всем Ламасторе известной всезнайкой. Ее мать происходила из знатного рода небольшого северного королевства Кулия, независимого и крайне изолированного. Отец же — хранитель дворцовой библиотеки — из Астмерии, где она жила до восьми лет. Он болел несколько лет и, тяжело перенося последний год, умер. Но Камилле повезло, ее забрали в Ламастор, который полюбился девочке всем сердцем. Кроме Геры ван Блокк — Главе Воды — темноволосой женщины, с холодным выражением лица, лишенным эмоций и безапелляционным голосом.
        Темный коридор, из которого веяло сыростью, оканчивался полукругом. По кругу расположилось несколько дверей, различного цвета из разных пород деревьев. В центре разместился черный котел средних размеров, под которым плясал огонь. Возле котла стояла Гера ван Блокк. Ее лицо было безмятежно спокойным, словно застывшим, а на голову был накинут капюшон. Из-под него виднелись темные волосы, в карих глазах отражалось пламя.
        — Приветствую вас, Искусство Огня!  — сказала Блокк не оборачиваясь.
        Четвертая группа из двадцати пяти человек плотно скучковалась и внутренне сжалась. Геру ван Блокк всегда боялись. От ее взгляда бежал мороз по коже, а сердце каменело от ужаса. К своим занятиям она относилась очень серьезно, не терпела прогулов, и считала соблюдение правил хорошей закалкой характера.
        — Перед вами четыре двери,  — продолжала она.  — Мне нужно четыре добровольца, которые зайдут туда.
        И хоть женщина говорила о добровольцах, на самом же деле, для себя, Блокк уже выбрала «жертву». Гера обвела всех присутствующих ничего не выражающим, пустым, как дно, взглядом. Когда он попадал на кого-то, незадачливый человек пугливо втягивал голову в плечи, стараясь, стать незаметнее. Никто не вышел, и Гера ван Блокк назвала четыре фамилии, среди которых была фамилия Камиллы.
        Ребята нерешительно отделились и вышли вперед. Камилла ощущала себя не в своей тарелке. У нее были натянутые отношения с Герой. Но, в отличие от других, Лавар не боялась жесткую преподавательницу. Ее чувства сводились к неприязни и непониманию.
        — Девочки налево, мальчики направо,  — сказала Гера ван Блокк.
        Камилла Лавар покачала головой и направилась к первой двери слева, из темного дубового дерева с позолоченной круглой ручкой. Она прекрасно знала, что ничего хорошего ее не ждет. Гера ван Блокк та еще дамочка! Однажды женщина заставила ребят со своего Искусства, которые шумели ночью, повторять наизусть всех Духов Страшной Книги, насчитывающей более двухсот тысяч терминов. За остановку или запинку дополнительное наказание — уборка. В другой раз незадачливые адепты валялись с результатами собственных экспериментов, перебинтованными конечностями, распухшими носами или большими ушами, дабы не повадно было. Камилла дотянулась до холодной ручки и дернула дверь на себя. Войдя, она услышала легкий поскрипывающий звук, закрываемой за ней двери.
        В комнате стоял полумрак, который клубился, словно фимиам. В помещении отсутствовало окно, отчего казалось, что стены потихоньку сужаются. Воздух был спертый, из-за чего Камилле мерещилось, будто она задыхается. В дальнем углу копошилось нечто похожее на половую тряпку — такое же серо-грязное, скомканное и неприятное. Тем не менее разглядеть конкретнее не представлялось возможным. Внезапно из темноты мелькнули чьи-то глаза. Эти два красных угля прожигали Лавар насквозь. Она судорожно стала прикидывать, кто бы это мог быть. Оборотень? Призрак Черного Подземелья? А может это посланец из Клана Дракона? Сердце Камиллы сильно забилось, разум помутился, отказываясь включить логику и трезво оценить ситуацию.
        Тем временем «красные глаза» разглядывали девушку. От взгляда было неуютно, жарко и холодно одновременно. Камилла чувствовала себя глупой мышью, за которой следит хладнокровная кошка. Неизвестность противника, темнота, странное копошащиеся пятно — все это загоняло ее в угол, и, не зная, что делать она прижалась спиной к тому месту, где должен был находиться выход. Хотелось выбежать на свет, на свободу. Но это было невозможно, и Камилла Лавар испуганно думала, слушая стук собственного сердца в висках, не насолила ли она Гере ван Блокк? Но нет, никаких провинностей не вспоминалось.
        Камилла почувствовала, как ладони покрылись липким потом, и, разозлившись на саму себе, она прокусила губу до крови. Лишь ощутив соленый привкус во рту, девушка стала успокаиваться. Через несколько секунд Лавар с досадой усмехнулась. Вот оно «Испытание»! Похоже, сегодня ненавистная преподавательница хотела проучить ее страхом. Он сочился со стен и потолка, витал в воздухе, казалось, до него можно дотронуться. Теперь Камилла это ясно понимала. Наконец, полностью успокоившись и хлопнув себя по лбу из-за собственной глупости, она сделала рукой круговое движение, шепнула короткое слово, и в воздухе зажегся красный шарик света. Лавар мысленно приготовилась, представляя все существующие ужасы, но была крайне удивлена, увидев подсобного джинна Зявва.
        — Что, испугалась?  — спросил Зявв.
        — Ну, немного,  — не стала врать Камилла.  — Я уже могу идти?
        — Да,  — кивнул джинн.  — Заходи как-нибудь ко мне.
        Камилла ничего не ответила и направилась к двери. Дотянувшись до ручки, она обернулась. Джинна уже не было, но в комнате все еще стоял запах восточных пряностей, а огонь чадил ровно и спокойно. Камилла вышла из комнаты. За ней напряженно следили все собравшиеся. Они были взволнованы, но старались это скрыть.
        — Что ж, мисс Лавар,  — сказала Гера.  — Поздравляю!
        Камилла слабо улыбнувшись, встала в толпу к ребятам.
        — Урок усвоен, можете идти.

* * *

        Спустя неделю после приезда в город магов, Медея Лунный Веер стояла во внутреннем дворе возле входа в Ламастор, над дверьми которого, раскрыв зубастые пасти, высились статуи каких-то тварей, каких девушка прежде не видела. Уже опустился вечер, двор пустовал, но ворота на высокой стене были не заперты. На армеди был любимый зеленый плащ, отлично сохраняющий тепло. Приложив руку к черному, слегка теплому мрамору, девушка пыталась слушать голоса Силы, но та почему-то не отзывалась.
        — Ну как?  — послышался тихий голос возле ее головы. Повернувшись, она увидела Тарелиала и поспешно отдернула руку, но он быстро перехватил и поднес к своей щеке. Кончиками пальцев Медея почувствовала холодность его кожи.  — Ты избегала меня все время. Мы ведь с тобой…
        — Довольно,  — она строго поджала губы и попыталась вырвать руку. Не вышло. На нее посмотрели насмешливые вишневые глаза.
        — Не стоит так злиться,  — спокойно сказал регери.  — Что ты здесь делаешь, Медея?
        — Это и мой вопрос.
        — Прости, дорогая, сейчас меня ждут дела!  — ответил он, усмехнувшись, и легонько поцеловав кончики пальцев девушки, стремительно направился прочь из замка.


        Армеди стояла минуту ошарашенная и хотела вернуться к себе, но передумала и, круто развернувшись и натянув на голову капюшон, поспешила за Тарелиалом. Миновав ворота, она увидела его, направляющегося на запад, где тоже чернел лес. Добравшись до леса, они пробирались сквозь густые заросли: Тарелиал впереди, а Медея чуть сзади. Несмотря на трехмесячные дожди, которые были в Арии, к часто меняющейся погоде в Ламасторе, привыкнуть было трудно. Особенно туман, едкий, похожий на молочные цвета вату, вызывал множество неприятных чувств. А сейчас лежал именно он, туман, и шел мелкий противный дождь, морось, словно масло, оседал на одежду.
        Все это время они шли по дремучей чаще леса, и как подумалось Медее, замок остался далеко позади. Никакой дорожки не было, так что, где именно они находятся, определить не представлялось возможным. Вскоре, перед собой девушка увидела деревянный домик — ветхий и маленький. Весь покосившийся, он глубоко уходил в землю, как землянка. На старых бревнах виднелись следы мха.
        Молодой человек вошел. Медея, аккуратно ступая, подошла к окну, пытаясь заглянуть внутрь. Но это ничего ей не дало. Маленькое окошко оказалось настолько грязным и обросшим паутиной, что ничего нельзя было разглядеть. Оставалось пойти следом за Тарелиалом. Дверь, на удивление, оказалась приоткрытой. Специально ли, или нет, девушка не задумалась, поэтому быстро и тихо проскользнула в домик. Помещение встретило ее грязью и пылью, темнотой и каким-то подвальным холодом, а на полу, кроме котла ничего не наблюдалось. Дом выглядел давно заброшенным. И даже не представлялось, что здесь когда-то мог кто-то жить.
        Хоть никакого освещения не было, через некоторое время котел мягко замерцал зеленым светом, и послышался мужской голос, показавшийся Медее знакомым:
        — Что с артефактом?
        — Пока ничего, он хорошо охраняется, и проблем не было.
        — Отлично, значит, от него никаких действий,  — в голосе послышались нотки удовлетворения. Но почему этот голос казался ей знакомым? И где она могла его слышать? Память деликатно молчала, не давая никаких подсказок.
        — Что будем делать, если он сделает ход?  — спросил Тарелиал. Он стоял к лекарке спиной, прикрывая обзор, поэтому с кем говорил молодой человек, она не видела.
        — Я пока не знаю,  — прошелестел голос.  — Пока мы будем просто наблюдать. Не хотелось бы прибегать к крайним мерам.
        Тарелиал молча кивнул в знак согласия и, попрощавшись, вышел из домика. Девушка не спешила идти следом, считая, что это уже просто не требуется. Она стояла в углу, укрытая темнотой, и тяжело дышала. Армеди поняла, что узнала что-то, что не надо было. Что здесь вертится какая-то тайна, связанная с ее миром. С Сердцем Искусств, за которым ее отправили. Значит, опасения Рамайтона не были напрасны, и в этом Оплоте Волшебства, то есть Ламасторе, затевалось что-то важное. Но тогда почему отправили именно ее? Ведь имелось много армеди, которые сильнее, мудрее, старше и опытнее, чем она. Не потому ли, что здесь был он, Тарелиал? Значило ли это, что ее, действительно, простили, и слова о том, что ей позволено вернуться,  — правда? Это вселяло небольшую надежду.
        Внезапно воздух показался Медее разряженным, и, чувствуя, что не может дышать, она выбежала наружу. Стало темнее, тучи опустились совсем низко, дождь и туман объединились, образуя некую липкую неприятную смесь. Девушка побежала, не разбирая дороги, испытывая болезненные тошнотворные позывы. Тело, словно пронзенное током, ныло и дрожало. Сила, наполненная в этом месте, выгоняла ее обратно к замку.
        Добравшись до комнаты, лекарка потеряла сознание прямо на полу.

* * *

        Медея тихо выпустила воздух через нос. После вчерашних приключений она чувствовала себя побитой, несмотря на выпитую склянку с лекарственной настойкой. Она подумала, что в случае подобных повторений, ей придется покинуть Ламастор, чтобы пополнить запас трав и ингредиентов для эликсиров. Кто бы мог подумать, что в легендарном городе магов практически не изучается целительство? Конечно, кроме нее в замке был лекарь окончивший Академию в Астмерии, но этот нелюдимый и злобный, брюзжащий слюной, плотный мужчина чуть за сорок, с редкими пепельными волосами, неизвестно каким образом, попавший в Ламастор, не вызывал у девушки доверия. К тому же привыкшая полагаться только на себя и окончившая Академию четыреста лет назад, лекарка была уверена в своих знаниях.
        Девушка невольно дернула плечами и обвела взглядом учеников. Наблюдать за ними было так увлекательно! Камилла сидела с хмурым и сосредоточенным лицом. На ней было то же платье с панталончиками, а на ногах красовались гольфы с оборками, что не очень вязалось с ее серьезным образом. Ее стол был завален книгами, на что никто не обращал внимания, а в мыслях читалось некое беспокойство. Веро, напротив, вела себя расслаблено и даже улыбалась, что было не совсем свойственно фиолетовоглазой красавице, поэтому улыбка выглядела несколько злобно. У Хемайтл была только одна тетрадь и всего одна книга с чернильницей и пером, но так как девушка сидела рядом с Лавар, количество принадлежностей не бросалось в глаза. Таким образом, подруги дополняли друг друга. Свирла расположилась на первом ряду, практически перед носом Захара. Вся собранная, аккуратная она умудрялась кокетничать и строить глазки. Это получалось у нее так изыскано, словно блондиночка где-то специально этому училась.
        На задних партах, с ухмылками на лицах и презрением в глазах, сидели ребята из Ордена Огня. Когда-то этот Орден гремел на весь замок. Впервые упоминание о нем появилось около пятисот лет назад. История его создания была такой запутанной и непонятной, что правды никто уже не помнил, и, несмотря на множество разговоров, все это были недомолвки и слухи. Славился он тем, что все его члены плели интриги, шпионили за остальными учащимися и попадали в вечные приключения. Двести лет назад из-за некоего инцидента, который тщательно скрывали от огласки, Орден был распущен. Но теперь новые «герои» решили вернуть себе былую славу, хотя все равно, это уже был не тот Орден.
        Четвертая группа Искусства Огня расположилась в Центральной Башне, где Захар рассказывал ребятам про разных магических существ, в том числе и про тех, которых Медея никогда не знала прежде. В небольшой аудитории, лишенной окон и ярко освещенной разноцветными цветочками-светильниками, было спокойно, но из-за монотонного повествования Главы Ламастора всех, даже самых крепких, клонило в сон.
        — Кто же мне напомнит про элькрис? Об этом я рассказывал на лекции по мифологии,  — спросил Захар неожиданно бодро и громко, что все тут же зашевелились, как разбуженные шмели. Камилла Лавар отложив перо, которым все время что-то записывала, подняла руку.  — Вот вы, мисс!  — сказал он, указывая на Медею.
        — Элькрис, древний народ, который, согласно легендам, жил в Арии, Солнечной Стране. У них была нежная либо бледно-бирюзовая с переливами, либо лазурная кожа, острые черты лица, худощавое телосложение, иссиня-черные волосы и прекрасные черные глаза без зрачков,  — рассказывала Медея. Для всех присутствующих, она говорила, о красивых и непонятных существах, которых почти никто не видел, сама же она ясно это представляла.
        — Ну что ж, не дурно, не дурно,  — ответил Захар.  — Достаточно, присаживайтесь.
        Девушка осторожно присела на место. В области груди подозрительно завозилось, а на глаза накатила мокрота, в горле встал комок. Не хватало ей еще расплакаться здесь! Она ведь так надеялась и верила, что старая обида зажила, что она справилась с собой, и больше не будет думать о прошлом.
        Все оставшееся время армеди просидела, как в тумане. Ей тут же ответил голос Силы, ее накрыла волна грусти и боли, словно Ламастор страдал вместе с ней. Невольно ей вспомнилось первое появление в этом мире, когда она в одиночестве оказалась посреди людей в столице королевства Ран. Вернее, на его задворках возле Южных ворот. Столица была еще простым среднестатистическим городом, но уже живущим в предрассудках и ненависти к тем, кто хоть как-то казался ненормальным. Первые три месяца девушка не могла ничего вспомнить, в ее памяти был чистый лист, поэтому приходилось тратить много сил, чтобы выжить.


        За тяжелыми мыслями Медея пересекла две башни, попав в помещение, где обитала Ламия Грилли. Аудитория была большой и напоминала сад: светлые бледно-желтые стены, пол цвета гречишного меда, большое окно, обрамленное легкими шторами, а внутри всего этого великолепия множество цветов и растений, на которых отдыхали бабочки разных цветов и размеров. Садясь на скамью, лекарка рассматривала Главу Земли. У нее был прямой нос, большие холодные голубые, застывшие двумя капельками, глаза, с длинными пушистыми ресницами, открытый лоб, и вьющиеся светлые волосы. Ламия скользнула взглядом по Медее, и девушку передернуло. Вот она! Еще одна армеди Ламия Ночная Пыль. Несмотря на свой молодой и цветущий вид, прекрасное настроение и невесомый голос, Грилли была стара. Ее возраст превышал десяток тысяч лет, и ее изгнали из Ария раньше, чем родилась лекарка.
        — Как вы думаете, почему нет одного и того же дара?  — нараспев спросила Ламия, разворачиваясь в мягком песочном кресле, когда все ребята расселись.
        — Как нет одинаковых глаз, так и нет одинакового дара,  — тут же ответила Камилла.
        — Да, вы правы. Но я спросила, почему?
        — Может, это зависит от генов. Или просто так дары перемешиваются. Вот, например, у отца сила Воздуха, а у матери Воды, а у бабушки вообще что-то неясное на первый взгляд. А затем рождается ребенок и у него что-нибудь экстраординарное,  — пояснила Лавар.
        На Камиллу тут же оглянулось большинство учащихся: Свирла с легкой завистью и негодованием, Веро с радостью, что подруга, как всегда оказалась на высоте, остальные же с раздражением. Да, она много знала, и для многих чересчур, из-за чего наводило мысли о высокомерии Лавар. Впрочем, она считала по-другому. Медея же вновь посмотрела на Ламию Ночную Пыль. В светлом шелковом одеянии, на левой руке украшение в виде бабочки, на правой два тонких гранатовых браслета, на левой ноге широкий браслет с сапфирами, в волосах и на нижней части одеяния бантики, Грилли выглядела, как принцесса.
        — Какое интересное наблюдение,  — ответила Ламия.  — Как вы думаете, а дар мог не передаваться генами, а быть подарен свыше?
        — Я даже не знаю,  — Камилла смутилась. Ей немного льстило, что преподаватели считаются с ней.  — Скорее всего, может, но в исключительных случаях.
        — Да, и в этом вы правы,  — Ламия Грилли улыбнулась.  — А теперь внимательно смотрите.
        На столе лежало обычное перо для письма, из светлого дерева, явно уже потрепанное временем и частым использованием. Преподавательница дисциплины «Дар» закрыла глаза и сосредоточилась. На ее ладонь опустилась легкая голубая бабочка, хрупкая, трепетавшая крылышками. Ламия убрала ладонь, и бабочка слетела на перо, которое мгновенно окаменело.
        — О, боже! Это перо из черного агата,  — произнес кто-то шепотом.
        Медея невольно дернула плечом, смахивая с себя наваждение. Она прекрасно слышала пение голосов, что откликнулись на призыв Грилли. Это же совершенно не имело никакого отношения к Искусствам. Конечно, можно было делать вид, что у преподавательницы такой индивидуальный дар. Чем та и пользовалась.
        Наслушавшись хвалебных восхищений, Ламия Ночная Пыль повела лекцию дальше, а затем, когда занятие кончилось, попросила задержаться Медею.
        — Приятно познакомиться,  — пропела Грилли, когда дверь за последним адептом захлопнулась. Голубые льдинки изучающе бегали по лекарке. Кто бы мог подумать, что девушка встретит именно ее! Рамайтон изредка упоминал об этой женщине, и в голосе обычно спокойного армеди скользило какое-то разочарование. Конечно, он никогда не делился с ней чем-то настолько личным.
        — Взаимно,  — сухо ответила Медея, не имея никакого желания с ней разговаривать.  — Вы собираетесь следить за мной?
        — Я?  — брови Ламии поползли вверх, и она звонко рассмеялась.  — Нет, мне этого не нужно. Разве ты не знаешь, что я бросила Арий и армеди?
        — Это известно всем,  — подтвердила девушка.  — Правда, без подробностей.
        В чем заключался проступок Ламии, история благополучно умалчивала. Но вес проступка, видимо, был меньше, чем самой Медеи. Ведь Ночной Пыли не грозил Алеастр, априори смертная казнь. Сейчас лекарка не чувствовала к ней ничего, и дружить, естественно, не рвалась. К тому же армеди вкладывали необычные понятия в слово «дружба».
        — Ты довольно странная для армеди,  — задумчиво потянула Грилли.  — Я ощущаю в тебе тоже, что и в твоем друге. Он здесь хорошо устроился.
        — Мы не друзья,  — отрезала Медея, начиная раздражаться.
        — Ну да,  — на лице Ламии проскользнула усмешка.  — Впрочем, это не мое дело. Моя цель — следить за бабочками.
        В подтверждение ее слов на поднятую руку немедленно опустилась красивая фиолетовая бабочка. Она периодически махала крыльями, словно ей было жарко.
        — Вы знаете о Сердце Искусств?
        — Конечно,  — она кивнула.  — Артефакт здесь с начала создания Ламастора. Но, как я и сказала, меня дела армеди больше не касаются. Поэтому я не буду у тебя ничего выяснять. Если понадобиться совет, ты можешь ко мне обратиться.
        Древняя армеди замолчала и отвернулась к окну, давая таким образом понять, что разговор окончен. Медея Лунный Веер покинула аудиторию, обдумывая услышанное: доверять этой женщине она не обязана.

* * *

        Камилла Лавар по праву считалась самым любознательным человеком, которому нужно прочитать все — от корки до корки, поэтому большую часть своей жизни она проводила в библиотеке. Каждая полка, каждый фолиант, каждый свиток, уголок, закуток — все она знала, как свои пять пальцев. Если бы ей предложили переехать жить в библиотеку, то она с радостью бы согласилась. Гном Альф, который считался главным в храме знаний, сносил все ее выходки, разрешая Лавар приходить, когда той хочется.
        В полдень в Ламасторе начинался часовой обеденный перерыв, который в этот день Камилла решила провести в библиотеке. Наскоро справившись с едой, Лавар покинула Зал Радуги, вошла в просторное библиотечное помещение и спряталась в самом дальнем и укромном закутке, рядом с Хранилищем. В этой части расположились древние свитки по истории, мифам и сказаниям, которые читать юным колдунам не рекомендовалось. Но ведь, как известно, запретный плод сладок. Камилла и так любила все древнее, да и к тому же терпеть не могла, когда врут, а она чувствовала, что говорят им не все.
        Сделать то, что ей очень хотелось, пока не получалось, так как библиотека была наполнена людьми, шумом и ходьбой. Камилле казалось это необычным, будто все сговорились мешать ей. Девушка сидела, оглядывалась по сторонам и для вида читала книгу о чудовищах Восточного Развала, испытывая при этом нетерпение. Это было в ее характере. Лавар часто менялась в настроении, моментально вспыхивая, словно лесной пожар. Посидев еще некоторое время, Камилла не выдержала, поднялась и направилась к заветному стеллажу, надеясь незаметно вытащить свиток, который спрятала накануне.
        — Привет!  — послышался голос за ее спиной.
        Камилла вздрогнула от неожиданности, представляя самое страшное, но голос принадлежал Лую. Он обучался Искусству Земли, был таким же любителем книг, поэтому тоже часто приходил в библиотеку. Здесь они познакомились и периодически обсуждали прочитанные произведения.
        — Прости, я напугал тебя,  — Луй несколько стушевался. Типичный представитель зубрил-одиночек, помешанных на знаниях, теоремах и доказательствах, выглядел довольным. Луй был маленького роста, всегда носил длинную темно-синюю мантию, расшитую мелкими месяцами, имел пышную темную, кучерявую шевелюру, курносый нос, большое самомнение и богатую фантазию. Он никогда не участвовал в соревнованиях по ЗБП, считая, что его способности в проверке не нуждаются.
        — Нет, ничего,  — Камилла слегка смутилась, чувствуя неловкость.  — Просто я задумалась.
        — Кстати, ты почему не зашла за свитком?
        — Ой, я забыла!  — Камилла хлопнула себя по лбу.  — Давай, сегодня вечером зайду.
        — Хорошо, ну ладно, побежал.
        Маленький умник поправил пенсне на маленьком носу и деловито покинул библиотеку. То, что он подражает какому-то воображаемому великому магу, казалось Камилле смешным. Девушка облегченно вздохнула и, оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что за ней не следят, с верхней полки достала, завернутый в темную ткань, старый пожелтевший свиток. В прошлый раз Лавар потратила много времени на его поиски, проведя несколько часов в Хранилище. Конечно, ей хотелось забрать свиток к себе в комнату, но это было невозможно, поэтому она решила спрятать его в библиотеке.
        Естественно, в этом не было ничего хорошего, и Камилла играла с огнем. Стоило преподавателям узнать о ее занятиях, как свитки отобрали бы. Пожалуй, больше всех ругалась бы Гера ван Блокк. Но пока ее прикрывает Альф, все в порядке. Камилла вернулась к столу и осторожно развернула документ. Он был на древнеарийском, поэтому полностью понять то, что написано, было трудно. Но все-таки ей удалось разобрать:


        «Прибыли они из далека, мерцающей страны Арий. Их было четверо: Пторолей, Хельгана, Гардарика, Авролсин. Интересом их была эта земля; замысел — тайное место. Каждый дал силу одной из башен… Башни их детище, надежда. В Ламасторе есть клочок Древней магии. Имя ей Сердце Искусств. Оно содержит в себе очень сильную магию, сильнее, чем в Ветке Заветных Желаний… Каждый армеди… Силу. Они могут использовать Силу Огня, Воды, Воздуха и Света. Армеди смертны, но живут долго. Дар каждого армеди уникален, но на людей не направлен. Почему, никто не знает. Главный противник армеди — регери. Риэль — Темный Бог. Остерегайся их, ибо… Защищайся, дабы… Считается, что когда-то он проклял людей и теперь его последователи ненавидят людей, отвергают их природу и используют Силу Духов и Теней, Земли и Тьмы. Но действительно ли это так? Правда ли это?
        Также считается…»

        Свиток внезапно окончился, толком не объясняя написанного. Несмотря на то, что большинство слов были сильно затерты, становилось ясно, что существует продолжение, где написано что-то еще. Но в прошлый раз с таким трудом добытый документ, был ее единственным сокровищем. Камилла была более чем уверена, что ничего интересного в Хранилище больше нет. В итоге, она снова в тупике.
        «Ничего, я еще узнаю остальное!»  — подумала Лавар.
        Резко поднявшись со стула, Камилла покинула библиотеку и поспешила на занятия.


        Когда все занятия окончились, Медея Лунный Веер бродила по коридорам замка, останавливаясь в разных местах, прикасаясь, вслушиваясь в голоса Силы. Но ничего о Сердце Искусств не мелькало — ни намека, ни обрывка мысли или слова. Придется воспользоваться более сложными методами. Проведя так весь вечер, девушка вернулась в Башню Огня и завернула в альков. Пустынный и практически полностью темный коридор, освещенный только камином, приятно притягивал после насыщенного событиями дня. Дрова приятно потрескивали, ковер был необычайно мягок. Не хватало только чашечки какао для полного счастья. Армеди присела напротив камина, подобрав колени и подперев подбородок руками, закрыла глаза. Этим местом практически никто не пользовался, поэтому было не ясно, зачем вообще оно нужно. Но теперь лекарку этот вопрос не трогал.
        Неизвестно сколько времени она так сидела, но внезапный звук со стороны лестницы заставил расслабленную девушку вздрогнуть. Медея повернулась и увидела Камиллу с Веро. Лавар выглядела бодрой и держала в руках стопку толстых книг по истории, а Хемайтл как-то подозрительно усмехалась, придерживая подмышкой темный сверток.
        — Новенькая, чего ты тут сидишь?  — заметив ее, бросила Веро.
        — Наслаждаюсь тишиной.
        — Это ненадолго.
        Камилла сложила свою огромную стопку на диван, а сама присела поближе к Медее. Армеди заметила в стопке «Толстый справочник заклинаний» и «Арий. История континента. Том 1». Обе книги были старые, с полустершимися буквами, поэтому надпись читалась плохо. Но так как название было на арийском, девушка догадалась чисто интуитивно. Веро скинула темную ткань, извлекла бутыль из темно-синего стекла на два с половиной литра, такого же стекла стаканчики, и села рядом с Камиллой.
        — Что это?  — спросила лекарка, глядя на бутыль.
        — Это напиток на основе шоколада и черники,  — хитро улыбаясь, ответила Веро.  — Немного сладкий, но и не крепкий. С утра никаких последствий.
        — Ты уверена, что стоит это делать?  — Лавар с сомнением посмотрела на подругу. Распитие хмельных напитков в Ламасторе запрещалось.
        — Ничего страшного.  — Веро откупорила бутыль и разлила густую, темную жидкость.  — Мне уже восемнадцать, а через два года мы все покинем Ламастор. Отличная возможность поговорить и подружиться.
        — Зачем тебе учебник по древней истории?  — настороженно спросила Медея у Лавар, отпивая маленький глоток. По горлу приятно растеклась сладковатая чернично-шоколадная смесь, пряная и чуть-чуть терпкая.
        — Потому что я люблю факты, добытые самостоятельно,  — Камилла раздраженно дернула плечом, замолчала, сделала крупный глоток и расслабилась.  — Я всегда любила учиться, поэтому на занятиях слушала с интересом. Но мне стало мало, поэтому с первого же посещения библиотеки, открыла для себя много нового.  — Она снова отпила, опустошая стакан.  — Из того, что преподает Захар, мне нравится мифология. Я самостоятельно ищу тексты и думаю, что в них больше правды, чем вымысла. Веро, откуда бутыль, кстати?
        — Домашнее производство,  — Хемайтл пожала плечами.  — Брат прислал.
        Лекарка внимательно посмотрела на собеседницу. В глазах Лавар читалась решимость и вера в то, о чем она говорила. Веро снова наполнила стаканы. Камилла сняла бант и распустила длинные, медового оттенка волосы, вытянула ноги к камину и блаженно улыбнулась.
        — Лично я думаю, что ты преувеличиваешь,  — бросила Веро недовольный взгляд на подругу.  — Зачем разбрасывать свою жизнь на такие глупости?
        — Это не глупость, а цель!  — воскликнула Лавар, взмахнул кулаком.
        — Значит, хочешь добиться своей цели, даже, несмотря на то, что тебя могут убить?  — прищурив глаза, наконец, спросила армеди.
        Камилла и Веро резко посерьезнели и уставились на лекарку. В глазах девушки появилась, присущая всем армеди, холодность и жесткость. Скорее всего, даже Лавар при желании могла бы попасть в Альмайнас, так как там тоже жили люди. А возможно смогла бы жить и в Арии. Солнечная Страна легко приняла бы девушку с большой внутренней силой и стержнем в свои чертоги. Вот только армеди никогда не примут ее, как бы та не старалась. Хемайтл настороженно буравила Медею взглядом, отталкивающим и неприязненным, тем самым, с которым она относилась ко всем за исключением Камиллы.
        — Естественно. Неважно, насколько все сложно и запутанно, я разрешу эту проблему,  — Камилла подкинула дерева в камин.  — Я уверена, что Ламастор — творение армеди. Только что заставило их это сделать мне неизвестно. Древних свитков немного, около пятисот, и местами не хватает кусков текста.
        — Не понимаю я твоих увлечений,  — вздохнув, протянула Хемайтл, допивая второй стаканчик.
        — Все очень просто,  — Камилла пожала плечами.  — Если сравнить историю, ты найдешь много интересных деталей, откликающихся в древних документах. Пторолей Огненный, Авролсин Земельный, Гардарика Воздушная и Хельгана Водная,  — тихо продолжала Лавар, словно ведала великую тайну.  — Винум Минукор — Башня Солнца, Винум Аупарта — Башня Ветра, Винум Олипрето — Башня Моря, Винум Фаилор — Башня Луны — главные творения этих армеди. Это их особое творение, наполненное волшебством, силой, духом и красотой.
        — Ну и зачем им эти Башни?  — спросила Веро, оставаясь на позиции своего скептицизма.
        — Да я и сама не знаю. Это информация, найденная мной в свитках и некоторых бумагах.  — Камилла пожала плечами и нервно подергала мочку уха.  — Я знаю, что из Башни Ветра можно попасть в Арий, если, конечно, верить древним рукописям.
        — Чушь какая-то!  — фыркнула Хемайтл.
        — Кстати, Арий — это не мир, это название страны, в которой живут разные расы,  — сказала лекарка.
        — О чем это ты?  — Камилла удивилась, резко развернувшись.  — А как тогда называется мир?
        — Альмайнас,  — ответила Медея.  — Там много материков, два из которых заселены. Один — людьми, второй — древними расами. К тому же, армеди не боги, они тоже испытывают эмоции и чувства, как обычные люди. Поэтому я не думаю, что в них есть что-то особенное.
        — Я никогда такого не слышала,  — пораженно прошептала Лавар, принимая новую информацию, приправив ее толикой скепсиса.
        Больше на эту тему девушки не говорили. Хемайтл продолжала подливать напиток, а мысли куда-то разбредаться. Вскоре Камилла выкинула все из головы и стала рассказывать о своем недовольстве Герой ван Блокк и Свирлой. Она периодически смеялась и фыркала, а когда бутыль опустела, неожиданно уснула. Лекарка и Веро поднялись, решив, что пора и им спать. Когда Медея упала на кровать, за окном уже занимался рассвет.



        Глава 5

        Густой и едкий туман, молочно-серого оттенка, похожий на толстое одеяло, широким слоем покрывал землю, словно масло хлеб. В небе лежал низкий слой грязных, темных облаков, с трудом сообщавших, что сейчас утро. Впереди слабо мерцала черная пленка барьера в деревню элькрис. Медея слабо зябла в своем темно-синем плаще и ждала Джереля. Ее первое утро после Посвящения и Праздника Судеб, после которого девушка вошла в Круг Светлейших, обещало быть занимательным. Целую ночь ей пришлось просидеть в Карательном зале, где остальные армеди испытывали ее ум, сердце и решимость. Затем провели ритуал, который включал танец и молитву. Все армеди в Праздник Судеб заглядывают в особый Чан, чтобы узнать будущее. Она практически ничего не запомнила, только какие-то неясные ощущения. Впрочем, девушка предпочла не переживать об этом.
        Прошло четверть часа, пространство подернулось, и сквозь черную воронку вышли двое: Джерель и высокий, темноволосый молодой человек, в котором она мгновенно узнала регери. На нее посмотрели насмешливые глаза цвета вишни, и девушка ощутила целую гамму чувств — от легкого испуга до какой-то ошеломляющей радости. Словно две крови — регери и армеди — боролись в ней.
        — Прости, я немного задержался,  — Джерель пожал узкими плечами.  — Хотел зайти за другом.  — Его улыбка стала еще шире.  — Это Тарелиал, я говорил тебе, что у меня есть хороший друг,  — сказал он, и когда девушка кивнула, продолжил: — Только он из регери, но ты можешь его не бояться.
        Тарелиал склонился в вежливо-шутовском поклоне и снова принялся изучать ее.
        — Я не боюсь,  — тихо ответила Медея, не имея сил отвести взгляд от нового знакомого.
        — Ты не боишься?  — Тамерлан слегка выгнул бровь.  — И зря, потому что армеди запрещено общаться с регери.
        На его лице мелькнуло что-то вроде сожаления и раздражения, словно он считал такой запрет глупым. Армеди тоже к запретам относилась отрицательно, поэтому с радостью их нарушала.
        — Ничего страшного,  — пожимая плечами, бросила девушка. Джерель и Тамерлан одновременно довольно улыбнулись, заранее догадавшись, что она ответит.
        — Тебя могут наказать за это,  — на всякий случай сказал Джерель.
        — Ну и что,  — продолжала настаивать на своем Медея.  — Мне хочется самой выбирать, с кем общаться, а с кем нет. К тому же между всеми расами Ария подписаны соглашения. Так что фактически я ничего не нарушаю.
        — Точно,  — Джерель фыркнул.  — Ладно, давайте пойдем уже. Матушка начнет злиться, если задержимся еще больше.
        Подхватив друзей, элькрис открыл проход в границе.

* * *

        Звук нарастал постепенно — вначале что-то загудело, а затем послышался громкий гулкий стук, как будто на пол упала тяжелая книга. Медея проснулась и рывком поднялась с кровати. Оглядевшись и поняв, что ничего не произошло, она провела рукой по лицу, сбрасывая остатки сна. Голова отвечала болью и каким-то беспорядком в мыслях. Со стороны кровати послышался шорох — одеяло зашевелилось — и на свет показалась недовольная мордочка Фириза, которого бесцеремонно разбудили. Звончика, который с момента их прибытия в Ламастор куда-то все время исчезал, не было.
        За окном снова маячила серость — так октябрь вступал в первую декаду. Девушка уже в который раз с удивлением замечала, как непостоянна погода в Ламасторе. Было не ясно, где именно находится замок, и какие законы здесь действуют. Магические или физические. Понятно было только то, что природа движется к зиме. И если днем было относительно тепло, то вечерами не хотелось высовывать нос на улицу. Деревья наконец-то сменили листву на желто-зеленые, золотистые и багряные наряды. Ветер раскачивал их, и они роняли свои листочки на землю, которая становилась похожей на светлый и мягкий ковер. Правда, такая красота виднелась вдалеке, там, где хранил свои тайны лес, а возле самого Ламастора потихоньку желтела только трава, да кусты.
        Подумав, что в погожий солнечный денек стоит отправиться в лес, Медея, совершив утреннюю гигиену и быстро одевшись, вышла из комнаты. На ходу завязывая медно-рыжие волосы в косу, она спешила в Центральную Башню. Завтрак девушка благополучно проспала, но особой грусти по этому поводу не испытывала. Тошноты и болезненных ощущений в желудке не наблюдалось, но и голод также отсутствовал.
        Расположилась армеди на заднем ряду, у стены, как раз вовремя: через минуту в аудитории появился преподаватель. Вокруг нее сидели ребята, с которыми Медея не общалась, впрочем, быть окруженной мало знакомыми людьми было не страшно. Камилла Лавар примостилась на первом ряду со Свирлой, а вот Веро Хемайтл почему-то отсутствовала. Как и говорил Захар при первой встрече, у Медеи не было никакой легенды, и она просто посещала те же занятия, что и все, чтобы никак не выделяться. Как правило, она садилась где-то сзади, не слушая материала, читая книгу или что-то рисуя. Но предмет «Артефакты» посещала с удовольствием.
        В этой аудитории не было доски, и писали прямо в воздухе ярко-желтым камнем.
        — Сегодня давайте поговорим об ладолипте,  — проговорил Илар Рамудович. Это был необычный молодой человек. Именно молодой, потому что Ламия Грилли в силу возраста считалась старушкой. Черноволосый, с яркими оранжевыми, словно кошачьими глазами, он выглядел комично, одетый в пеструю, но побитую временем сутану, на которой виднелись следы чернил и пыли, тем не менее, он продолжал ее носить. Свое занятие он проводил раз в неделю, сопровождая лекцию юмором и часто отвлекаясь от главной темы. Но, в отличие от других, Медея этому была очень рада. Про Илара Рамудовича ходили разные слухи, будто он родился и вырос в Восточной империи, женился, по политическим взглядам сбежал в королевство Ран, оставив молодую жену и двухлетнюю дочь. Никто не уточнял подобного рода информацию у самого Илара, а он, в свою очередь, подобные толки игнорировал.
        Камилла Лавар важно подняла руку. За ней, к большому удивлению лекарки, вскинула руку и Свирла Ламскер. Светловолосая красавица выглядела, как всегда отлично, но что-то в этот день в ней было по-другому. Девушка вся светилась от счастья, будто произошло нечто хорошее. Медея в первый раз видела ее такой. Обычно любопытная девица проявляла интерес к разным сплетням, а многих занятиях слушала вполуха. Илар Рамудович кивнул, предоставляя Свирле право ответить.
        — Название камня произошло от двух арийских слов ладур-вода и олипретес-морской,  — она поднялась с места.  — Он способен разоблачить любой обман. Его используют при создании амулетов, раскрывающих внутреннее зрение. Корректирует мысли и поступки.
        — Что ж, верно,  — согласился преподаватель, лучезарно улыбнувшись.
        Тем временем, Свирла присела и, повернувшись к Камилле, показала ей язык. От такого нахальства и ребячества Лавар разозлилась и, скрипнув зубами, отвернулась.
        — Однажды Хельгана Водная отправилась к далекому озеру,  — продолжал Илар Рамудович.  — Ей хотелось искупаться и наделить озеро волшебной силой. Нырнув глубже, женщина поплыла под водой. Перед ней открылось множество красивых ракушек, разных необычных рыб и водорослей. Они были синими, красными, зелеными, и даже желто-фиолетовыми. Основательница плыла дальше и обнаружила подводную пещеру. Заплыв внутрь, она обнаружила там красивый камень. Он очень очаровал ее, и не только красотой. В нем ощущалась очень большая сила, из-за чего он станет очень сильным Артефактом. Говорят, что камень закопали в землю, а затем на его месте появилось Зеркало Правды, которое, к сожалению, утеряно.
        — Что-то странная история,  — раздраженно возразила Камилла, которая пихалась под столом со Свирлой.  — Все древние документы говорят совершенно о другом.
        Илар Рамудович сначала удивленно посмотрел на нее, а затем нахмурился. Фраза первой умницы четвертой группы остро зацепила его слух. Молодой преподаватель молчал, словно думал, обижаться ему или разозлиться.
        — Ну что же, мисс Лавар, расскажите всем нам, что известно вам,  — сухо произнес он.
        — Хельгана была армеди, и этот камень она принесла с собой из Ария,  — не поднимаясь с места, гордо отвечала Камилла.  — Будто бы ей его подарила королева Калуния. Марэ из Края Водопадов, очень ценили этот камень, он приносил им удачу. Но к Зеркалу Правды это не имеет никакого отношения.
        Обычно жизнерадостный преподаватель молчал, да и все в аудитории неожиданно притихли. Медея тоже была удивлена, не понимая, зачем Лавар так рьяно доказывает свою точку зрения. Теперь становилось понятно, откуда у остальных ребят такие недоброжелательные взгляды по отношению к Камилле, и почему у нее нет друзей. Ее упрямству мог бы позавидовать даже осел.
        — Останьтесь после урока,  — только и промолвил Илар Рамудович. Он продолжил лекцию, но оставшееся время прошло вяло и неинтересно, словно из колдуна вышли все соки. Его радость пропала, оставив неприятный осадок.
        «Ну, вот,  — подумалось Свирле.  — Почему она вечно лезет не в свое дело?»
        Когда занятие окончилось, армеди, читавшая книгу, быстренько ушла, чтобы не столкнуться с Лавар. Но ей этого не грозило, потому что Камилла с возмущенным лицом подошла к столу преподавателя и скрестила руки на груди. Медея лишь хмыкнула и пошла в Зал Радуги, чтобы спокойно посидеть и подумать.

* * *

        Камилла стояла у большого стола цвета темного ореха, с возмущением глядя в пол. Ее раздражение возрастало, постепенно переходя в гнев. Лицо преподавателя было удивленным и недоуменным. Аудитория полностью опустела, дверь за последним человеком захлопнулась, оставив их двоих. Илар Рамудович опустился в черное кресло, устало потер виски, словно до этого он выслушивал длинный нудный рассказ, и посмотрел на свою ученицу.
        — Послушай, Камилла, зачем тебе все это нужно?  — он нахмурил брови, стараясь придать себе грозный вид.  — Это просто легенды, которые никому не нужны.
        — Раз это легенды, то почему их нельзя говорить? Я верю, что это правда, и докопаюсь до истины!
        — И что это изменит?
        — Просто я не люблю, когда мне врут!  — злясь воскликнула Лавар. Немедленно вспылив и принимая все близко к сердцу, она раскраснелась, как нагретый котел.
        — Ты должна понять, что если что-то скрывают, то это не просто так. Как ты не понимаешь.
        — Мне все равно! И вы не сможете мне помешать!
        Круто развернувшись, девушка вышла из кабинета. Эмоции продолжали клокотать внутри, отчего пропало желание что-либо делать, поэтому она решила побродить по замку. Не придерживаясь плана, Лавар шла по разным этажам, мимо различных статуй и картин; они напоминали ей старые времена, когда мир был лучше, как ей казалось, и люди были другие. Это было заблуждение. Мы не можем говорить, что лучше в прошлом или будущем, мы живем в том времени, в котором родились. Она даже не могла понять, что больше ее злило: то, что все скрывают, или то, что ей не дают узнать правду и бросают упреки.
        На одном из этажей Камилла остановилась возле старой картины, в тяжелой позолоченной раме, которую увидела несколько лет назад. На картине предстал воздушный город. Краски, наложенные автором, загадочно переливались. Город очень четкий, вдалеке даже можно было рассмотреть на острых башнях окошки-бойницы. Что-то притягательное, манящее в этой картине, хотя ничего фантастического в ней не ощущалось. Когда она смотрела на город, внутри Камиллы что-то переворачивалось, и ей казалось, что она может все. Девушка протянула руку, чтобы дотронуться до картины, но в последний момент отдернула руку и пошла дальше.


        Побродив по Ламастору, Камилла несколько успокоилась. Чтобы окончательно расслабиться девушка решила отправиться в библиотеку и провести остаток дня в привычной для себя обстановке. Так как тренировки и учебные занятия еще не кончились, то в Библиотечной Башне должно быть пусто, а, следовательно, тихо. Помещение встретило ее безлюдьем, лишь Альф посапывал прямо за конторкой. Старенький гном любил поспать после обеда. Его щека была приплюснута столом, а колпачок с бубоном закрывал глаза. Камилла улыбнулась. Это происходило уже не в первый раз, но Лавар никогда не надоедало лицо спящего друга.
        — Альф, просыпайся, я принесла тебе клубничный тортик!
        Она выставила бумажную коробочку на конторку, казалось, прямо из воздуха, что для мага ее уровня было не трудным. Но к сладости не прикасалось ни капли волшебства. Это, по мнению знатоков, портило продукт. Хотя еда, появляющаяся в Зале Радуги на деревьях, вкус имела вполне съедобный. Ее друг предпочитал только домашнее приготовление, любящей рукой. Он даже вынашивал мысль об открытии своей кондитерской в городке. Маленький, курносый носик библиотекаря быстро задвигался, а через несколько секунд открылись глаза. На лице заиграла лукавая улыбка.
        — Правда?  — просиял он.  — Хм, знаю, зачем ты это делаешь — задабриваешь, хочешь, чтобы я пустил тебя в древний отдел, верно?
        Камилла, лучезарно улыбаясь, кивнула. Друг понимал девушку с полуслова.
        — Ох, когда-нибудь Захар точно разозлится. Разве ты не знаешь, что туда нельзя ходить?
        — Знаю, но ты же ведь сам меня пускаешь туда!
        — Да, потому что я тебе доверяю.
        Камилла улыбнулась. Альф всегда так говорил. С тех пор как девушку Захар привез в Ламастор, Альф стал заменять ей семью. Окутанная страхом и одиночеством, она не хотела ни с кем общаться. Некоторое время Глава Огня не знал, как вытянуть ее из кокона давящих эмоций. Ответ пришел неожиданно просто — по случайности попав в библиотеку, Камилла наотрез отказалась ее покинуть. Гном девочке понравился моментально. Откуда представитель такой расы взялся в Ламасторе, никто не знал, а сам библиотекарь никогда не распространялся на эту тему. Только говорил, что хранитель этого места. Альф всегда был добр к ней, угощал конфетами с горячим шоколадом и рассказывал разные истории, как вымышленные, так настоящие факты из истории. Именно он впервые поведал ей об армеди. Все истории отличались от тех, что рассказывали другие, и поэтому Камилла стала ходить в древний отдел и читать свитки. Естественно, это было запрещено, но Альф почему-то пренебрегал этим правилом.
        Камилла ушла и почти сразу же вернулась. Ее лицо выражалось клубок эмоций: от удивления до вновь проснувшегося гнева. Она часто замечала за собой непонятную взрывоопасность.
        — Альф, где все свитки, которые я читала? Они пропали.
        Альф уныло вздохнул.
        — Похоже, ты доигралась. Твои выходки стали заметны, и преподаватели все забрали. Я же тебя предупреждал, не говорить всем подряд о том, что написано в этих документах.
        — Я хочу, чтобы все знали!  — громко воскликнула девушка. Эту практически фанатичную одержимость Камилла с трудом объясняла даже себе. Что ею двигало? Только ли чувство желания знать правду? Внутри что-то перещелкивало, сохраняя контроль на грани разума.
        — Зачем?  — Альф вскинул брови.  — Разве так не удобнее? Зачем людям знать о невероятных существах, живших много столетий назад в выдуманном мире?
        — Я верю, что жили и живут до сих пор! Я думала, что ты тоже веришь!
        — Я более чем уверен. Но у нас нет доказательств об их существовании. Никто никогда не видел армеди, а если и видел, то никогда не узнает, что это был кто-то из них. Неужели ты не понимаешь? Сами древние не хотят, чтобы люди о них знали. Для людей они просто красивая сказка, но их мир намного сложнее и печальнее, чем, кажется. Войны, свои законы, история, магия. Зачем им втягивать кого-то в свое течение времени? У них в запасе вечность, а у людей всего лишь годы.
        — Разве армеди не должны помогать людям?  — недоверчиво спросила Камилла.
        — Не знаю. Я думаю, что нет. Почему они должны им помогать? Люди даже магов не любят и прилюдно совершают казни.
        — Как-то все очень грустно получается. Значит, все свитки пропали? Как же я теперь узнаю правду?
        — Не знаю,  — Альф тяжело вздохнул.  — Но если уж очень хочется, почему бы тебе не отправится к Зеркалу Правды? Говорят, оно творение Хельганы — Великой жрицы Бога-Дракона.
        — Бог-Дракон? О чем это ты? Никогда такого не слышала.
        — Вот и узнай.
        — Подожди, ведь Зеркало Правды утеряно?!  — Камилла недовольно вдохнула, уже не понимая, во что верить.
        — Кто тебе сказал, что это так? Оно находится в Ламасторе, только вот можно ли увидеть его?
        Ответив вопросом на вопрос, слова библиотекаря повисли в воздухе, но взгляд маленького друга показался Лавар лукавым и несколько ехидным. С каждым разом, с каждым новым словом, с каждым новым документом или книгой, все становилось запутаннее и сложнее, словно в вязку простого шарфа, добавили нитей, собираясь вязать плед.
        Камилла, чувствуя себя обманутой еще больше, покинула библиотеку.

* * *

        Небольшой кабинет Захара, как всегда, пребывал в беспорядке: на столе в разбросанном виде лежали разной толщины книги, с плотными страницами, в которых торчали цветные язычки закладок; пергаменты, пожелтевшие от времени, трубочки многочисленных свитков. На краю стола красовалась каменная чернильница в форме ореха, несколько перьев и промокашка. Стрельчатое окно обрамляли не задернутые темно-зеленые шторы, а в правом углу разместился двуручник. Откуда здесь взялся этот меч, было загадкой. В левом стороне имелись камин и кресло-качалка.
        В дверь кротко постучали, и сразу же, не дожидаясь ответа, вошла Ламия Грилли. Она прошла вглубь кабинета и присела в кресло-качалку, возле камина. Она повернулась к огню, и стала на него смотреть, ожидая, когда Захар перестанет писать, и начнет говорить. Дрова очень соблазнительно потрескивали, создавая приятный домашний уют.
        Захар оторвался от пергамента и посмотрел на Ламию.
        — Ты не помнишь, где я оставил пергамент с рецептом Зелья Очищения?  — грустно спросил он.
        — Да, конечно, на верхней полке за стопкой книг,  — Ламия Ночная Пыль улыбнулась.  — Ты, как всегда, рассеян.
        — Последнее время у меня много работы. Как там девочка?
        Ламия Грилли закрыла глаза и тихонько вздохнула. Захар был интересным человеком, но иногда слишком заботливым; умен, спокоен, но иногда очень рассеян, и не обращал внимания даже на самые элементарные вещи. Сутану он носил до тех пор, пока она не будет выглядеть так, словно ее подрали коты, а в своем кабинете порядка никогда не наводил. У него даже на усах можно было приметить небольшой слой пыли. Но, тем не менее, его уважали и с ним считались.
        — С ней все хорошо, можешь не волноваться. Но я бы не стала называть ее девочкой, хотя бы потому, что она старше тебя во много раз.
        Ламия Грилли посмотрела на окно и слегка удивилась. На окне у Захара стоял красивый цветок с мелкими фиолетово-синими лепестками, которые блестели, словно звезды на небе.
        — Ты выращиваешь Лон Элькрис?  — спросила она.
        Захар поднял голову и тоже посмотрел на окно.
        — Это тот, что ты подарила,  — ответил он.  — Я сначала не думал, что он приживется, но ничего, цветет.
        — Ты должен быть осторожен, это очень сильная сонная трава.
        — Да, я знаю. Он вновь вернулся к пергаменту.
        Ламия вновь посмотрела на огонь. Как там Медея, она особенно не волновалась. Зачем ей переживать за ту, которая далеко не ребенок? Больше всего ее волновала Камилла, и именно из-за нее, она пришла к беспокойному главе.
        — Меня расстраивает Лавар. Она интересуется древними свитками.
        Захар вновь оторвался от бумаги и, прищурив глаза, какое-то время смотрел на Грилли. Он явно хотел сказать нечто емкое и колкое, но язык как-то не поворачивался. Он вздохнул и ответил:
        — Только благодаря тебе подобным эти свитки здесь, так что не нужно удивляться! Да, и к тому же, мы оба знаем, что она не совсем простая колдунья, поэтому и интересуется.
        Ламия вздохнула, понимая, что он прав. Ведь эти свитки армеди привезли сами. Это ее всегда удивляло. Насколько она знала, в Арии у них есть несколько библиотек и хранилищ, сокрытых под множеством охранных заклятий. Не для чего-то ли конкретного, все эти документы находятся здесь?
        — Последнее время, в Астмерии очень неспокойно,  — не открываясь от пергамента, сказал Глава Ламастора.
        — Почему тебя так беспокоят людские проблемы?  — удивленно спросила Ламия.  — Столица довольно-таки далеко отсюда. Тем более ни одному человеку сюда не попасть.
        — Меня беспокоит, как бы наши ученики не попали в проблемы, когда отправляются в людской мир.
        — Это ведь запрещено!  — воскликнула армеди.  — Странно так спокойно говорить про нарушение правил, созданных твоим прадедом.
        — Я никогда не поддерживал взглядов своих предков, думаю, что всем это известно. Тем более, если им запрещать посещать мир людей, они точно нарушат это правило. Я думаю, что так они станут более самостоятельными. Но из-за того, что я узнал, это меня очень беспокоит.
        — По-моему, и десять лет назад в Астмерии было неспокойно. Даже еще более опасно, чем сейчас. Помню, когда я отправилась туда, чтобы наблюдать за Хемайтл, там вечно какие-то личности подозрительные бродили.
        — Да,  — Захар кивнул.  — Но сейчас другая ситуация. Несколько месяцев младший принц не появляется во дворце, из-за чего король стал подозрительным.
        — Странно, что он так обеспокоен,  — Ламия скрестила руки на груди и нахмурила лоб.  — Ведь у него двое детей, очевидно же, что трон получит самый старший.
        — Ты не права,  — покачал головой маг.  — В наше время нужно просчитывать все варианты.
        — Как-то пугающе это звучит. И что ты думаешь по этому поводу? Неужели, это и, правда, заговор против королевской семьи?
        — Хм… Насколько я слышал, принц любит инкогнито путешествовать по стране. Поэтому, я сомневаюсь, что с ним что-то случилось. Скорее всего, он снова ушел из дворца и никому ничего не сказал. Конечно, есть много самых разных вариантов и причин его отсутствия, но трудно представить того бедолагу, который вдруг захотел бы убить принца.
        — Да уж. Клан Дракона крайне неприятные ребята.
        — Еще я слышал, что принца очень любят, потому что он добрый и отзывчивый. Они зря беспокоятся. Но ты, пожалуйста, проследи, чтобы наши дети не покидали замок, пока все не утихнет.
        Грилли сухо кивнула. Она была другого мнения. Ей хотелось бы, чтобы правила соблюдались, впрочем, она доверяла Захару, и не была такой педантичной, как Гера ван Блокк. Преподавательница, она же армеди, потянувшись, поднялась с кресла и бесшумно выскользнула из кабинета.

* * *

        Медея открыла глаза и перевернулась на спину. Следующий день выдался таким же серым, как и предыдущий. Девушка поднялась с кровати. Было воскресенье, но на Башне Огня это никак не отразилось. Стояла такая же тишина, как и раньше, и у лекарки уже в который раз появилось ощущение, будто кроме нее здесь никто не живет. Конечно же, это было заблуждением. Осторожно выдохнув через нос, армеди прислушалась к голосам Силы и поняла, что сегодня замок открыт и готов к сотрудничеству. Теперь она должна определить, где находится Сердце Искусств.
        «С чего бы начать?»  — подумалось ей.
        Но ведь трудно искать вещь, о которой совсем не имеешь никакого представления. Более того, присланное письмо,  — первое упоминание об Артефакте. С одной стороны, если вещь такая важная, то почему о ней никто не знал, с другой стороны, если очень важная, то почему находится в таком месте. В Арии множество Хранилищ. Тогда отсюда следует, что в Солнечной Стране небезопасно. Девушка скривилась в ядовитой и приятной усмешке: прошлый прокол тактично намекал на это. Хотя Артефакт уже много лет находится в Ламасторе, следовательно, древние были куда более осмотрительными. Но все это были просто догадки и предположения. Медея не могла сказать наверняка, а что может быть на уме такого человека, как Рамайтон, скорее всего, неведомо никому. Армеди решила начать поиск с чего-то необычного, того, что не вписывается в структуру Ламастора, или хоть как-то отличается, что-то, что кажется другим. Так как комната была довольно узкой, девушка вышла в коридор, который встретил ее своей вечной тишиной и безлюдной пустотой.
        Постепенное использование голосов Силы, помогло пробудить и то волшебство, которое девушка уже много лет не использовала. Это странное ощущение, будто выученное не забылось, а просто долго соседствовало рядом, а ты не обращал внимания. То, что она собиралась делать, было заклинанием поиска, но, по сути, просто перемещало внутреннее «я» по местности. В данном случае, по замку. Лекарка сделала несколько движений руками, и на полу образовался тройной магический круг. Медея очень бережно достала чехлы и вытащила два веера. Один веер был полукруглой формы, черного цвета, из сандалового дерева, запах которого настойчиво ударял в нос, с такими же темными перьями на конце. Другой веер был круглой формы. Легкий, из бамбуковых пластин и прекрасного бирюзового шелка. Положив веера, бамбуковый — спереди, а сандаловый — сзади, девушка села в центр круга. Закрыв глаза и отбросив все мысли, сосредоточилась на дыхании, которое должно быть ровным, и почти незаметным, близким к полному отсутствию.
        Через минуту девушка ощутила легкость, словно при полете, и, сместив взгляд вниз, она увидела себя. Теперь оставалось сказать несколько слов на древнем, почти никому неизвестном здесь языке. Тройка витиеватых коротких фраз повисли в воздухе, и из вееров полился свет. Сине-зеленый, напоминающий морской,  — из бирюзового, а из черного — оранжево-красный, словно закатное солнце. Образуя единую спираль, не смешиваясь, свет поднимался вверх и, столкнувшись где-то очень высоко, лопнул, издав хлопок, как будто взорвался праздничный фейерверк. Замок, да и все вокруг, потерял очертания. Точно находишься на изнаночной стороне ткани. Сплошные разноцветные линии энергии, что текла по всему Ламастору, теперь наполняли этот изнаночный мир, рождая новые краски.
        Наконец Медея поняла суть разговора с Камиллой о строении этой крепости. Воистину, количество магии, вложенной в это творение, поражало, и вместе с тем, наводило на некоторые мысли. Если Лавар это нравилось, то Лунный Веер только настораживало. Имея дело с Артефактами, Медея ясно представляла их опасность.
        Башня, вся сотканная из Огня, завораживала, но жар совсем не чувствовался, зато ощущалась какая-то необычайная прохлада и еще большая тишина, как будто в мире никогда звука не существовало. Крупными потоками текли энергии Воды и Земли, напоминая древнего необъятного змея. Они пересекались, но не конфликтовали. Постепенно армеди растворялась, расщеплялась, становилась таким же сгустком энергии. Это было странное чувство: ты больше не ты, но способность мыслить не терялась. Медея Лунный Веер слилась с этой могучей энергией, и вместе они неслись дальше, проходя по всей крепости, встречая энергию Воздуха, от которой исходил треск и щелканье. Энергия остальных существ, не зависящих от силы Искусств, то тут, то там возникала яркими пятнами, будто капала с кисти художника.
        Вскоре перед девушкой предстала Библиотечная Башня. Она отличалась от других Башен и строением, и потоками, и расположением, словно была лишней в этой чудесной смеси. Темное, тягучее, липкое, как нуга,  — вот, что исходило от этого причудливого великана. С изнанки было видно, что все потоки, словно отталкиваются о некую преграду, и не попадают внутрь. Именно это и казалось странным. Эта темная энергия, ни на что известное лекарке, не похожая, не была враждебной, но не вызывала никаких приятных чувств. Являлось только одно — отвращение.
        В Башне было всего три значимых помещения: библиотека, Зал Радуги и зал для ЗБП. Многочисленные секретные ходы, кладовые и прочие коварные комнатки, были скрыты от юных любопытных глаз. Впрочем, никаких слухов об исследованиях этих секретов не возникало. Да и преподавательский состав Ламастора редко посещал нижние этажи Башни. Все это заинтересовало армеди. Пусть ей и не хотелось никаких приключений, а, тем более, славы, но задание есть задание, и его нужно выполнять.
        Внезапно она почувствовала, как возле нее напряженно завертелся Фириз. Дракончик явно почувствовал опасность, поэтому нужно было срочно заканчивать ритуал. Но вернуться, мгновенно не получалось. Потоки настолько растворяли твою суть, что, казалось, можно оставаться таким. Наверное, таким и был Эфирный мир, в который уходило все живое в Альмайнасе.
        — Что это ты здесь делаешь?  — послышался голос Веро, когда Медея после некоторых усилий смогла очнуться. Сейчас, словно лишенная эмоций, она сидела в круге, чувствуя, как каждую часть тела пронизывают боль и дрожь. На ее плечо опустился Фириз, чтобы хоть как-то поддержать хозяйку.
        — Что это?  — спросила Веро, заметив веера, которые все еще лежали на полу. Круг уже успел исчезнуть, поэтому трудно было сказать, что она подумала, но Хемайтл выглядела удивленной и настороженной.
        Лекарка осторожно поднялась, испытывая при каждом движении резкий болевой укол, подобрала свое сокровище и осторожно убрала обратно в чехлы. Разговаривать особо не хотелось.
        — Ты чего такая странная?  — вновь спросила Веро.
        Но девушка снова промолчала и, только мотнув головой, осторожно направилась к лестнице. Она шла очень аккуратно, словно по стеклу, пытаясь хоть как-то ускориться. Медея не видела, что Веро еще долго смотрела армеди вслед, держа во внимании маленькое фиолетовое существо.

* * *

        Пустой и темный Карательный зал Светлейших был строг и безучастен к событиям, что веками происходили в нем. И сейчас он оставался равнодушен, лишь белели стены, да слабо мерцали письмена ограничивающего магию круга. На черном троне восседал Рамайтон, одетый в многослойные светлые одежды, уставившись в одну точку. Казалось, он сидел здесь без видимой цели, с отсутствующим взглядом и отстраненными мыслями, но это лишь видимость. На самом деле Рамайтон ждал. Человек должен был прийти полчаса назад, но время шло, и никто не появлялся.
        Первый армеди не переживал по этому поводу. Даже если его собеседник опаздывал, он не зацикливался над этой проблемой. Он был очень терпелив и прекрасно владел своими эмоциями.
        Прошло еще полчаса, и в зал прошел высокий худощавый человек в черном плаще из грубой ткани. Пройдя половину зала, он сделал учтивый поклон, а затем подошел ближе. Когда подошел вплотную и откинул капюшон, на свету блеснули иссиня-черные волосы и лазурная кожа лица. Спутник Рамайтона имел острые черты и резкие движения.
        — Так ты пришел, Джерель,  — поднимая глаза, медленно произнес Рамайтон. Он откинул длинную пепельную косу назад. Голубые глубоко посаженные глаза полыхнули льдом. На смуглой коже лба пролегла глубокая длинная морщина, свидетельствовавшая о постоянной привычке владельца думать. Тонкие, практически поджатые губы, говорили о чопорности.
        — Твоя новость показалась мне интересной, поэтому я пришел, невзирая на свою работу,  — довольно резко ответил элькрис.
        — Ты, как всегда, холоден,  — без тени улыбки произнес армеди.  — Разве мы не старые друзья?
        — Что-то плохо вспоминается наша дружба,  — все так же холодно ответил Джерель.  — Давай оставим условности. Зачем ты отправил Медею на это задание?
        — А что в этом такого? Новые факты помогли нам пересмотреть ее поступок, и я решил, что она достойна возвращения. Как бы то ни было вы с ней снова встретитесь.
        — Разве сейчас это важно? Ты выгнал ее, а теперь отправил на это задание. Тебе не кажется это глупым?
        — Ничуть. Я узнал, что регери снова взялись за старое, отправив за Артефактом Тарелиала. И подумал, что Медея лучше всех справится с этим.
        — Не смеши меня!  — раздраженно воскликнул Джерель.  — Все-таки мне не пять лет. Не понимаю, чего ты добивался, создавая подобную ситуацию, но встретив Тарелиала, девушка непременно обо всем догадается. Твоя затея полностью провалится, а виноваты будут другие.
        — Ну и что? Даже если и догадается. Прошло уже пятьсот лет, не думаю, что она будет зацикливаться на своих прошлых проблемах. Ведь она хочет вернуться домой. Я уверен, что это желание сильнее прошлых воспоминаний.
        — Ты, как всегда, отвратителен, Рамайтон. Все твои идеи не имеют человечности.
        — Ну, ты даешь,  — Рамайтон позволил себе усмехнуться. Крылья носа с горбинкой хищно вздрогнули. Бесцветный голос приобрел оттенок удивления.  — Ты сегодня не только холоден, но и груб. Какая разница, человечны мои идеи или нет? Мы не люди. А уж ты и подавно. Армеди должны быть образцовыми защитниками, а подвергать свою личность глупым эмоциям и сентиментальным воспоминаниям — все это лишнее.
        — Неужели ты позвал меня лишь для того, чтобы я выслушивал весь этот бред?  — изогнув тонкую бровь, спросил Джерель. Элькрис с трудом сдерживал эмоции. Практически все расы Ария умели держать себя в руках. Конечно, для народа элькрис бесстрастность не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Но по мере своих сородичей Джерель был очень молод (если четыре тысячи лет можно считать молодостью!). Его названная сестра уже пятьсот лет где-то пропадает, а он никак не может понять где. И все из-за этого… армеди! Как же трудно примериться с некоторыми личностями! Но если к мужу старшей сестры он привык и даже проникся некоторым уважением, то этот индивидуум вызывал в элькрис дрожь злости.
        — Вовсе нет. Я хочу, чтобы ты мне помог.
        — Каким образом?
        — Я хочу, чтобы по окончанию задания ты избавился от Тарелиала. Не смотри на меня так, это вовсе не означает, что его нужно убивать. Просто я не хочу, чтобы он путался у меня под ногами.
        — Почему это я должен тебе помогать?
        — Разве ты забыл? Ветка Заветных Желаний.
        Одного упоминания названия этого Артефакта заставляло Джереля скрипеть зубами. Он молча развернулся и пошел прочь.
        Оставшись в одиночестве, Первый армеди Светлейших еще некоторое время сидел на камне, погасив световой шар и не двигаясь. Трудно сказать, о чем думал Рамайтон, но просидев так полчаса, он, начертив несколько рун, исчез.



        Глава 6

        В последний осенний месяц стужи, когда мертвая природа напоминала каменные изваяния, армеди Медея Лунный Веер была приглашена в деревню элькрис на Праздник Почитания семьи и предков. Здесь же был и Тарелиал.
        Деревня элькрис имела форму солнца: в трех кругах основания находились дома Старейшин, Дом Совета и разные мастерские, а в лучах жилые домики остальных. Все строения были из песочного цвета камня, одноэтажные, кроме Дома Совета, сделанного из зеленой яшмы. Между лучами-улочками велись дорожки, выложенные в форме листочков желтого, багряного и коричневого оттенков. В центре разместилась площадь из белого камня, в середине которой на постаменте пылал черный огонь. Именно возле него будут проходить церемонии.
        Медею одели в белое льняное платье, у ворота расшитое жемчугом и зашнурованными рукавами. На талии повязали черный шелковый пояс. Длинные, по пояс, волосы распустили, а на щиколотки повязали кожаные ремешки с голубыми бусинами. Девушка крутилась у большого зеркала, пытаясь рассмотреть себя, когда на пороге появились Джерель и Тарелиал. Мужчины тоже были в льняных одеяниях, состоящих из штанов и рубахи. Элькрис торопливо завязывал волосы алой лентой.
        — Ты готова?  — Джерель что-то искал глазами по комнате.  — Прабабушка ждет нас.  — И добавил другу: — Сейчас у сестры посмотрю для тебя ленту.
        — О, подожди!  — воскликнула Медея и принялась копаться в своей походной сумке.  — Вот,  — сказала она, протягивая регери шнуровку с бубенцами.  — Бубенцы не звенят. Старец, который подарил их мне, сказал, что это артефакт, но я не знаю, что он из себя представляет. Но его можно дарить друзьям и близким.
        Тарелиал благодарно улыбнулся и принял подарок. На мгновение их руки соприкоснулись, и девушка почувствовала, накрывшую ее Силу, которая в этой изолированной деревне блокировалась. Холодная, легкая, будто пух, прозрачная, как вода, и темная, как сама Тьма, эта Сила нашептывала ей слова на арийском,  — строгие, недоверчивые, настороженные, яростные и в тоже время чистые, добрые, снисходительные и любящие. Еще через секунду ее обдало морозом, и все прекратилось.
        Тем временем Тарелиал повязал волосы, и друзья направлялись на улицу. Короткое оцепенение, посетившее армеди, никто не заметил.


        На площади перед Божественным Огнем было пусто. До основных ритуалов и празднеств еще несколько часов. Несмотря на холодное время года, Медея шла босиком по дорожкам, не ощущая неподвижности природы. Едва они подошли к Огню, откуда-то справа вынырнула высокая, стройная элькрис. На ней было шелковое белое платье, вышитое черным жемчугом по подолу и вороту, а иссиня-черные волосы уложены в сложную прическу из косичек.
        — Старейшина Аррени!  — Джерель приветствовал собственную прабабку в учтивом поклоне. Медея и Тарелиал последовали его примеру.
        — Встаньте, дети!  — ее густой, мелодичный голос, казалось, звучал отовсюду.  — Приступим к обряду. Я отвечу на все вопросы после,  — повернувшись к армеди, закончила Аррени.
        В руках Старейшины появился ритуальный нож из серебра и такая же плоская чаша, с письменами на каком-то языке. Видимо, на языке элькрис, мелькнуло в голове у девушки. Аррени порезала троим ладони и, смешав кровь в чаше, кинула нож и чашу прямо в Божественный Огонь, что-то долго шепча.
        — Все,  — Старейшина повернулась и на ее губах заскользила добрая улыбка.  — Теперь вы часть нашей семьи, а мой правнук ваш брат. Вы всегда сможете рассчитывать на нашу помощь и поддержку.  — Взгляд элькрис останавливался на каждом, встречая немое согласие.  — А теперь,  — она обратилась к армеди и регери,  — мы с вами проведем еще один ритуал. Ступайте за мной. Джерель, дорогой, вернись и помоги матери.
        Внук Старейшины удивленно вскинул брови, не понимая, что она хочет сделать, но промолчал. А его друзья, теперь уже родственники, спешили за Аррени, направляющуюся в восточную часть деревни. Она миновала дома, небольшой пролесок и вышла на высокий утес, под ногами которого плескался и бился Великий океан. Почти у самого края утеса, чуть трепыхаясь от ветра, расположился шатер из темно-бурой кожи.
        Старейшина скрылась внутри, пригласив и их. Рассевшись напротив гостей, так что их разделял такой же черный огонь, плясавший на нескольких камнях, Аррени сказала:
        — Что ж, мне понадобиться еще немного вашей крови.
        Ранки на ладонях снова открылись, Старейшина сжала ладони Медеи и Тарелиала, и, резко засунув их огонь, четко произнесла:
        — Ахх насс реаншш!
        Медея почувствовала холод, жар, затем сотни тоненьких иголочек пронзили каждую клеточку тела, и все стихло. Спокойно вытащив руку из огня, она увидела левом запястье мерцающий красным знак в виде двойной спирали. На правом запястье регери мерцал такой же.
        — Что это были за слова?  — спросила девушка не своим голосом.
        — Это язык смерти, дорогая,  — Аррени выпрямилась. В ее глазах плясал огонь.  — Элькрис дети Богини Смерти, многоликой и беспощадной, но и несколько снисходительной и сентиментальной. По нашим жилам течет частица Междумирья, потому как сама Богиня его порождение, его неотъемлемая часть.
        — Разве это возможно?  — тихо произнесла армеди.
        — Конечно,  — Старейшина кивнула.  — В Междумирье парит или плавает множество миров, созданных различными богами. Их всех объединяет Богиня Смерти, имеющая не одно имя, и в каждом мире есть ее дети.
        — А что вы сделали с нами?  — Тарелиал насторожился.
        — Подарок,  — Аррени лукаво улыбнулась.  — Однажды вам понравится.

* * *

        В последний день октября, когда погода значительно улучшилась, выглянуло солнце, приятно пригревая, в комнате соизволил появиться Звончик. Его желтые, с вертикальным зрачком глаза, подозрительно поблескивали, на хвосте и усах висел слой паутины, а на лапах осталась земля.
        — Где ты пропадал полтора месяца?  — возмущенно спросила она.
        — Помогал в поисках,  — равнодушно бросил тот.  — Ну и просто изучал местность. Собирайся, я хочу тебе кое-что показать.
        Медея, посмотрев в окно, покачала головой, и с радостью решила проигнорировать занятия и как планировала, отправилась на прогулку. Было еще раннее утро, и солнце только-только охватило своими теплыми объятьями верхушки деревьев. В его лучах бестолково носились утренние пташки. Город и замок еще спали, но вечером здесь будет оживленно. Приготовления к завтрашнему празднику в честь Гирдасу, скорее всего, займут весь вечер и половину ночи.
        Они направились куда-то на юго-запад. Несмотря на свои небольшие размеры, передвигался Звончик очень быстро, из-за чего девушка едва поспевала за ним. Медея хотела воспользоваться небом, но кот решительно отказался, заявив, что место необычное и с воздуха они его не заметят.
        В лесу, действительно, было очень красиво. Золотисто-красный переливающийся ковер из листьев, мягкий и притягательный. Легкий ветерок обдувал крону, затем, дотронувшись до волос девушки, летел дальше. Благодаря солнцу, листья блестели, словно облитые сусальным золотом.
        Неожиданно Медея почувствовала, как у нее оттопыривается плащ. Прошла секунда, и снаружи появилась недовольная драконья мордочка. Фириз с легкостью выскользнул из-под плаща и стал лететь рядом, на уровне человеческого роста, будто он не летел, а шел. Медея взглянула, как топорщатся его усы, и невольно засмеялась. У дракона была обиженная мордочка, и чем-то он напоминал ей мудрого старца с бородкой. Девушка вновь рассмеялась. Конечно, это ее и порядком удивляло. Дракон не обращал внимания на птиц — свое любимое лакомство. Но выяснить в чем дело, было невозможно, любимец говорить не умел.


        Через некоторое время они вышли на маленькую опушку. Посреди овальной полянки стоял большой двухэтажный дом, окруженный раскидистыми дубами, как улитка панцирем. Выглядел он неброско, построенный из грубого темного дерева и обвитый растениями. Возникало отталкивающее ощущение заброшенности. Звончик смело направился к крыльцу, которое пышно обвивал плющ и какие-то розовые шипастые кусты, напоминающие по виду дикую розу. Медея же, по мере приближения к дому, замедляла шаг, гадая, куда ее завели. Фириз же издал легкий стрекот, выказывая радость. Похоже, он прекрасно понимал, что это за место.
        — Что такое?  — спросил кот.  — Все в порядке, идем.
        Он первый юркнул в приоткрытую дверь, и за ним, медленно, все еще сомневаясь, зашла и Медея. Но ее опасения были напрасны, ведь внутри царили чистота, порядок и уют. В комнате клубился полумрак, и лишь камин был источником света. На полу лежал мягкий ковер, посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью кремового цвета. На стенах висело множество картин, в том числе и многочисленные пейзажи Ария. Окно обрамляли плотные шоколадные шторы. У левой стены примостился большой шкаф с книгами и небольшой плетеный сундук.
        — Хозяйка, ты где? Гости пришли!  — вдруг закричал Звончик.
        Какое-то время не доносилось ни звука, как будто в доме никого не было, но вскоре сверху послышался звук спускающихся шагов.
        — Звончик — это ты?  — послышался сначала голос, а вслед за ним появилась и его обладательница. Незнакомка предстала в походной одежде: штаны из плотной кожи, спрятанные в высокие черные сапоги, доходили до колен, песочного цвета сорочка и завершала наряд куртка из кожи под цвет штанам. Высокая и худая девушка, но худоба эта была изящной и не вызывала отвращения; кожа ее имела бледно-синий оттенок, как будто в насыщенный синий добавили воды; черты лица правильные, глаза чуть раскосые, а уши чуть-чуть вытянутые; короткие, черные волосы топорщились в разные стороны.
        — Зифф, что ты здесь делаешь?  — удивленно спросил Звончик.  — Где Кая и Лин?
        — Кая скоро вернется, а Лин на посту,  — бодро проговорила девушка.  — Мне тоже нужно вернуться.  — Она повернулась, и ее лицо просияло.  — О, Медея! Давно не виделись.
        Армеди приветственно кивнула, но только из вежливости. Если хозяйка ее знала, то в голове Медеи ничего не шевельнулось. Внутри все кричало, что видит Зифф впервые. Дракончик приблизился к ней, напрашиваясь на ласку. Девушка погладила Фириза и что-то прошипела. Черные усы шевельнулись, из носа дракона вырвался клубок дыма. Неужели они только что говорили? Лекарка от удивления потеряла дар речи.
        — Ты же знаешь, что она тебя не помнит,  — ответил Звончик, наблюдая за Медеей и стараясь не засмеяться. Зрачок кота сузился.
        — Точно!  — воскликнула Зифф, хлопнув себя по лбу.
        Дверь скрипнула и отворилась, через пару секунд в дом вошла еще одна девушка с охапкой хвороста. Это была противоположностью Зифф: маленького роста, миниатюрная, с длинными темно-лиловыми волосами, заплетенными в толстую косу. Девушка напоминала танцовщицу, так плавно она передвигалась. Скинув хворост около камина, вновь прибывшая повернулась — чертами лица она походила на Зифф — глаза раскосые, уши вытянутые, только кожа бледно-лиловая. Одета девушка была в белую распашонку и темно-коричневую юбку, которая доходила до самых щиколоток. Она улыбнулась, и на лице тут же вспыхнули ямочки:
        — О, гости,  — подойдя к Звончику, девушка взяла его на руки и прижала к груди.  — Располагайтесь, сейчас выпьем чего-нибудь горяченького.
        — Кая, ты его задушишь!  — смеясь, воскликнула Зифф и, махнув на прощание рукой, вышла.
        Они остались втроем: Кая ушла в кухню, а Звончик отодвинул плетеный стул и сел за стол. Медея последовала его примеру, поражаясь, как он вытворял такие вещи. За пятьсот лет знакомства, лекарке так и не удалось разгадать своего друга. А за три тысячи лет жизни армеди пришлось повидать многое. Пусть девушка и не помнила обитателей дома, ей было очень спокойно и уютно. Словно и правда пришла к старым добрым друзьям.
        Вскоре вернулась Кая с тремя чашками, наполненными горячей, ароматной жидкостью. Как ни странно, но девушка принесла любимый кофе Медеи — с апельсином, корицей и карамелью, сама же хозяйка пила чай, который пах цитрусами, яблоками и медом. Для Звончика Кая принесла молока, от чего Медея облегченно вздохнула, сообразив, что пушистый прохвост не намерен шутить. Впрочем, при желании он пил и ел любую еду, что еще раз подтверждало — никакой он на самом деле не кот. Вся гостиная наполнилась приятными ароматами. Не обошлось и без десерта. И здесь Медею удовлетворили — Кая принесла почти несладкий пирог с орехами и вишней — единственная сладость, которую предпочитала лекарка.
        — Спасибо большое!  — с восторгом воскликнула девушка, тронутая такой мелочью.  — Вы извините, что я не помню вас.
        — Ничего страшного,  — Кая дотронулась до руки девушки, в знак поддержки.  — Только не стоит разговаривать со мной так формально. Все-таки мы давно знакомы.
        — Как дела на границе?  — тем временем спросил Звончик. Он моментально выпил свое молоко и теперь скучал.
        — Как всегда, спокойно,  — пожала плечами Кая.  — Прошли те времена, когда из Ламастора сбегали в людской мир. Видимо, перевелись храбрецы. Да и люди магов не любят.
        Медея с какой-то детской радостью поглощала пирог и запивала его кофе, поэтому слушала вполуха. Как мало ей нужно было для счастья! Но в этом-то и вся прелесть. Лекарка любила и умела ценить и радоваться простыми вещами.
        — А сюда никто не пытается пробиться?  — Звончик стянул с тарелки кусок пирога.
        — Нет,  — Кая отрицательно покачала головой.  — Можно сказать, что мы сторожим границы «на всякий случай».  — Она горько усмехнулась.
        — Простите, о чем это вы оба говорите?  — удивленно спросила Медея.
        — О том, что Кая и ее сестры — полинаи,  — важно проговорил Звончик, разом съедая весь кусок.  — И они стерегут границы.
        — Полинаи?  — переспросила лекарка, словно пробуя слово на вкус. В голове что-то шевельнулось.  — Клан воинов — союзников армеди? Разве вы не погибли?
        Кая и Звончик переглянулись, затем мягко посмотрели на девушку, как лекарь смотрит на душевнобольного. Медее стало неуютно.
        — Понимаешь,  — тихо начала говорить Кая.  — Нас выгнали армеди.
        — Нет, это неправда!  — вскакивая с места, воскликнула Лунный Веер.  — Ты врешь! Рамайтон никогда бы так не поступил!
        Кая опустила глаза.
        — Медея, сядь, пожалуйста,  — Звончик вздохнул.  — К сожалению, то, что она говорит — чистая правда. Просто ты не помнишь. Этот случай не хотели предавать огласке. Хорошо, раз ты мне не веришь, я покажу тебе.
        Кот взмахнул лапами, делая слегка странноватые движения, от которых появлялся особый дым, вызывающий видения. Через несколько минут перед девушкой открылась картина.


        Было около трех часов ночи. Погода стояла ясная, светила луна, а небо усеивали звезды, но эта картина вовсе не романтический пейзаж, а долгожданный отдых после продолжительной битвы. Люди (если их можно назвать людьми) устали, всем хотелось есть и спать, а от крови и тел болели глаза. Всем пришлось многое пережить, кто-то рядом плакал, кто-то ругался, а кто-то от бессилия и отчаяния просто не мог промолвить ни слова. Кая сидела на коленях на полупримятой траве рядом с убитыми родителями и ранеными сестрами, да и сама она не в лучшем состоянии. Глубоких ран не было, но почти все тело — сплошная царапина, а вывихнутая рука опухла. Зифф была ранена в ногу, и ей необходим лекарь. Весь клан полинаев ждало помощи от армеди. Но помощь ожидали уже сорок минут, и до сих пор никто не появился.
        — Я пойду сама за ними,  — поднимаясь, сказала Кая.
        — Нет, не ходи. Я чувствую, что они вот-вот подойдут,  — остановил ее глава клана.
        Кая до крови закусила губу и смолчала. Хотелось ей многое сказать, да что толку срывать свой гнев на своих товарищах, которым и без того тяжело. Но как бы то ни было, глава не ошибся, через пять минут подошел отряд армеди вместе с Рамайтоном. Никто не верил, что он придет.
        — Приветствую вас, полинаи,  — громогласно молвил он.  — Я привел своих целителей. Но должен вам кое-что сказать — после лечения вы должны немедленно покинуть Арий. За нарушение приказа вы будете изгнаны. Кто осмелится остаться — казнить.
        — Что?  — не веря собственным ушам, со злостью вскричала Кая.  — Кем ты себя возомнил? Хоть мы и помогаем армеди, мы не твои подчиненные. Они прорвали защиту там, где никто не ожидал. Если бы мы не отступили, твари воспользовались этим. Большинство наших собратьев погибло. Ты понимаешь, что мы чувствуем?
        Кая тяжело дышала. Поднявшийся гнев никак не хотел успокаиваться. Древняя беда Солнечной Страны периодически давала о себе знать, а так как армеди считали себя главными, в их обязанности входила защита Ария. Когда-то давно Круг Светлейших заручился поддержкой немногочисленного, но сильного клана полинаев, и теперь пользовался этим, как хотел.
        — Меня это не волнует,  — привычно спокойное лицо Рамайтона исказилось.  — Факт в том, что вы не справились со своим заданием, и Кругу пришлось самостоятельно заделывать брешь. Если регери узнают об этом, это будет катастрофой.  — Он замолчал, окинул взглядом присутствующих. Его мало интересовала судьба собственных пешек, поэтому успокоившись, он продолжил: — Я высказал все объяснения. Вам лучше поторопиться и исчезнуть.
        Едва он закончил говорить, Мудрейшего окутал дым, и он испарился. Кая от бессилья не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Ее злость теперь тлела, словно угли, уступая место горечи и разочарованию. Они, не только полинаи, позволили такому, как он, быть лидером. От этого ей хотелось плакать.


        Видение пошатнулось, дым рассеялся, и все исчезло. Этого хватило, чтобы Медея Лунный Веер была шокирована. В ее голове все смешалось, и, не зная, что сказать, лекарка поднялась и вышла на улицу. Новая правда оказалась неприятной и вызывала тошнотворные позывы. Весь стойкий образ человека, который был для нее учителем, рассыпался в дребезги, словно хрустальная ваза. Круг Светлейших поведал всем, что полинаи погибли из-за Ветки Заветных Желаний, украденной из одного Хранилища. Другие народы приняли эту информацию спокойно, так как старались сильно не вмешиваться в чужие дела. Кто бы мог подумать, что дело в Темных Сущностях?
        Медея стояла на крыльце и медленно дышала, чтобы справиться с эмоциями. Ветер приятно холодил ее разгоряченное лицо, а шелестящие листья успокаивали. У армеди появилось раздражающее ощущение, что ее тоже используют. Но для чего? И почему ее? Почему именно сейчас? Или Рамайтон был настолько отвратительным, что не задумывался, какие методы использует? Очередные вопросы и сомнения только прибавляли проблем.
        Понимая, что сейчас нет смысла об этом думать и простояв еще несколько минут, девушка вернулась внутрь.

* * *

        В честь Бога Гирдасу обещали устроить пышное празднество: его высокую, каменную фигуру на площади украшали цветами, бусинами, лентами и морской солью. Искусство Огня открывало парад и приветственную речь, а после, избранные девушки от всех Искусств, дарили Богу танец. Камилла Лавар была одной из них. Выступать на празднестве считалось большой заслугой, и выпадало не каждому и не просто так. Девушка получила предложение выступить, благодаря своим достижениям и хорошим результатам.
        Но сейчас ее мысли летали где-то далеко и были заняты только тем, что ей сказал Альф. Лицо Камиллы было напряжено, в глазах читалось отсутствующее выражение. Хорошая память тела, позволяла не сбиться в движениях. Ей хотелось закончить репетицию как можно скорее и ринуться на поиски Зеркала Правды. У знавшей Ламастор очень хорошо девушки, были некоторые предположения. Единственное место, где она еще не появлялась — Башня Воздуха. Конечно, довольно странный выбор, но что-то подсказывало, что Лавар не ошибается.
        Едва Семир — руководитель танца и ассистент Мага Воздуха Рубета — сказал, что репетиция окончена, Камилла понеслась в Башню. Перед входом она начертила одну сложную руну, прошептала пару слов на арийском, и защитная магия, нехотя расступилась. На первом этаже девушка увидела мозаичный, ультрамаринового оттенка пол, лазурные стены и белую с черными, будто артерии, прожилками лестницу. Начиная со второго этажа стены Башни светлели и к крыше становились белыми. Остановившись на четвертом этаже, где располагались комнаты адептов, Лавар огляделась.
        В первом алькове, недалеко от лестницы, на выложенном постаменте из серого идеально круглого камня, виднелось нечто, напоминающее четырехстворчатое окно. В дубовой позолоченной раме отсутствовали стекла, и сквозь них не отражалось происходящее за пределами Башни. В правой створке виднелось сине-белое, морозное небо, падал снег, с верхнего края рамы свисали сосульки. В двух проемах посередине плыли чистые, легкие облака, в ближней, к зимней, росли деревья, с набухающими почками; в другой колосилась высокая зеленая трава. В последней створке — слева — алел закат в клубистых, серых облаках, в воздухе плавно летали ярко-рыжие кленовые листья.
        По белому мраморному полу тянулась золотисто-желтая ковровая дорожка, с правой стороны виднелись темные двери, ведущие в комнаты адептов. Камилла оторвала взгляд от странного окна и, поежившись от легкого возбуждения восторга, закрыла глаза, выдохнула через нос, и поднялась выше. Ее вело какое-то странное внутреннее чувство уверенности. Наконец широкая мраморная лестница окончилась светлым коридором, поглощенным сумраком, лишенным окон. В конце коридора за коротким поворотом Камилла едва не закричала от радости и страха. Перед ней предстала трехметровая круглая арка с колоннами из сапфира. По колоннам змеились, будто лианы, хрустальные линии, напоминающие струи воды. Сзади и спереди арки на полу лежали два куба, грани которых отражали небо в разное время года и суток. А перед ними пространство разрезали оранжево-красные, светящиеся и блестящие цепи.
        Камилла достала пузатый флакон из прозрачного стекла с высокой крышкой, в котором клубилась темно-фиолетовая жидкость, откупорила и, задержав дыхание, быстро выпила. Тело онемело, обдало холодом, живот скрутило и сразу же отпустило. Девушка, шепча заклинания, медленно подносила руку к цепям, на них высвечивалась руна, похожая на мелкие цветки, и цепи с легким хлопком лопались, оставляя после себя настойчивый запах грозового неба. На первый куб она капнула лиловой жидкости из другого флакона, отчего погас и второй. И достав стеклянный ключ болотного оттенка в виде сердца, вставила в арочное пространство и повернула два раза вправо и три влево.
        Зеркало Правды мерно засветилось голубоватым светом, на поверхности появились круги, будто накрапывал дождь. Хлынул беспрерывный поток, а затем все успокоилось. И Камилла Лавар увидела…


        — Ками! Ками!  — доносящийся снизу голос был добор и нежен.
        Девочка открыла глаза и, потянувшись, спрыгнула с кровати. Ее босые ножки мягко шлепали по полу — она бегала по комнате в поисках домашнего платья.
        — Ками, давай скорее, завтрак стынет!  — снизу вновь послышался крик, только на этот раз чуть громче и немного настойчивее.
        Впопыхах натягивая платье, Камилла побежала вниз, перепрыгивая через ступеньку. Из кухни доносился запах свежей выпечки.
        — Доброе утро, папочка!  — Камилла ворвалась в кухню. На ее лице счастливая улыбка от уха до уха, платье надето шиворот навыворот, а хвостик завязан набок.
        — Какая же ты забавная!  — отец засмеялся, осторожно поправил ее волосы и мягко нажал на маленький нос. Девочка поцеловала отца в щеку и забиралась с ногами на стул.
        На столе стояла большая чашка с чаем и круглое блюдо с блинчиками, в виде трубочек с черничным вареньем. Она протянула руки и с большим наслаждением, пачкая рот в варенье, стала завтракать.
        — Ну как, вкусно?  — отец все так же улыбался, нарезая за другим столом овощи.
        — Да!  — воскликнула Камилла с набитым ртом.
        — Я сейчас буду готовить грибной суп на обед, а после займусь яблочным пирогом. Как ты смотришь на то, чтобы помочь мне?
        Она кивнула, беря еще один золотистый рулончик. Варенье вырывалось и капнуло на стол. Еще несколько штучек и она, наконец, наелась. Затем, помыла посуду и прибрала за собой…


        После обеда Камилла побежала за рыбой на Главную площадь, где и располагался рынок. Улица, по которой она шла, была довольно оживленна: туда-сюда сновали телеги и повозки, бегали ребятишки ее возраста, слышались крики торговцев.
        Девочка пробиралась сквозь людей. На ней был новый темно-синий плащ, подаренный отцом на День рождения. Ее кожаные ботинки утопали в размягченной земле, после дождя похожей на грязное месиво, на руках она несла плетеную корзину.
        Отец всегда отпускал ее одну, чем Камилла очень гордилась. Девочке было очень приятно, что он доверял ей столь важное поручение. По дороге к рынку, она заходила в лавчонки: большие и не очень, где продавали красивые камни, рукодельные вещи и глиняную и фарфоровую посуду.
        Особенно девочку привлекал небольшой магазинчик на боковой улице, из которого постоянно пахло кофе и шоколадом. Лавочка казалась ей загадочной и мистической. Камилла всегда долго стояла у окна, ведь заходить внутрь, ей было запрещено. Местные люди верили в суеверия. И одно из них о том, что кофе является колдовским напитком. Из-за этого хозяйку, красивую темноволосую женщину, боялись и обходили стороной. Камилла всегда стояла возле витрины около двадцати минут, а когда женщина обращала на нее внимание, убегала.
        На площади, как правило, было многолюдно — они толкались, пихались и кричали недовольными голосами. С трудом купив пять больших карпов, Камилла возвращалась обратно…


        Но вот Камилла сидела и плакала, нянча обожженную руку. Ее гложили обида и досада. Девочка очень злилась на печь, из которой выпал коварный камешек. Маленькая Ками — была крайне любопытна: бегала по дому, как угорелая; трогала папины инструменты; лазила во все шкафчики, а также все опасные места, в которые детям соваться не стоит.
        Ей хотелось, чтобы папа пожалел, приободрил, сказал доброе слово — тогда бы боль быстро прошла, и не было так досадно. Но в тот момент она была в доме одна. Тогда ей оставалось только заняться поисками лекарственной мази. Ради этого пришлось перевернуть весь дом.
        Мазь обнаружилась на полке, висящей над столом для готовки, рядом с пакетом муки.
        Девочка с помощью стула забиралась наверх и потянулась рукой, так как ручка небольшая, то соскользнула, и Камилла вместе с пакетом муки упала на пол.
        — Ками! Что случилось?  — в дверях стоял испуганный отец.
        Девочка подорвалась и, плача, обняла отца, пачкая его в муку.
        А он гладил ее по спине, пытаясь успокоить…


        Стояло теплое сентябрьское утро. Еще не было семи часов, но Камилла от нетерпенья не могла спать, поэтому она рывком вскочила с постели. В доме было тихо, отец спал после ночной рабочей смены.
        Камилла, быстро одевшись, на цыпочках направилась на кухню. Вчера она весь вечер готовила торт для папы, а теперь планировала весь день поздравлять его. И начать решила с завтрака. Разбив несколько яиц, ей все же удалось смешать их с молоком, помидорами и зеленью. Сосредоточенно вылив содержимое на сковороду, девочка ждала. Когда ее первый омлет был готов, отец появился на кухне.
        — С Днем рождения, папочка!  — громко закричала Камилла.
        Отец мягко улыбнулся и поцеловал дочь в лоб.
        — Что ж, я очень рад,  — он сел за стол.  — Это мне?
        — Да,  — Камилла кивнула.  — Правда, он немного подгорел, но это только первый мой подарок.
        — Ничего страшного…


        Холодная декабрьская ночь. В этом году выпало много снега, дорожки отсутствовали, а за окном завывала вьюга. Ками заснула на коленях отца в большой гостиной. Они вместе читали у камина. Отец улыбался и гладил дочь по голове. Чувствовалось, что он счастлив.
        Внезапно в дверь сильно постучали. Отец нахмурился и, посадив Ками в кресло, пошел открывать дверь.
        Их было двое. Лиц было не разглядеть, но по голосу угадывалась Гера ван Блокк.
        — Здравствуй, Артур,  — голос был крайне холоден.  — Как поживаешь?
        — Зачем ты пришла?
        — Думаю, ты и сам знаешь.
        — Я не отдам вам свою дочь!  — отец был зол.  — Мне все равно, кто вы, и ваши идеалы. Моя дочь человек.
        Гера махнула своему спутнику, и он вышел. Пройдя в кухню, она присела на стул.
        — Ты же понимаешь, что это глупо?  — спросила Гера без эмоций.  — Если ты все хорошо обдумаешь, то поймешь, то так нужно. Когда-нибудь она узнает о своих силах, но ты ничего не сможешь с этим сделать.
        — Что бы ты ни говорила, я не изменю своего решения. Пожалуйста, уходи…


        Послышался сухой щелчок, будто кто-то высекал огонь, поверхность снова зарябила, Зеркало Правды вспыхнуло ярким светом и тут же погасло. Камилла Лавар пришла в себя и заторможено дернулась, чувствуя странное онемение во всем теле. Руки и ноги мелко дрожали, в глаза насыпало песка, в горле застряла кость. Сознание очистилось от всего, став прозрачным, словно протертая от пыли полка.
        Пошатываясь и замирая каждую минуту, девушка испуганно пятилась назад к лестнице, вниз, к выходу, вон из Башни, из Ламастора! Она спускалась, и спускалась по бесконечным ступенькам, желая только одного — вырваться во двор, где гулял ветер. Все это время ей казалось, что она задыхается. Пройдя отрезок пути, девушка останавливалась, отдыхала, и снова шла дальше.
        — Привет!  — неожиданно послышалось почти в ухо, отчего Камилла едва не подпрыгнула.  — Ой, я напугал тебя? Прости, пожалуйста.
        Когда через несколько лестничных пролетов девушка снова остановилась, она встретила человека. Очередное потрясение за день заставило ее передернуться, и, повернув голову, Лавар увидела высокого молодого человека лет восемнадцати, со светлыми волосами, голубыми глазами, и милой, чем-то даже детской и наивной улыбкой. Он улыбался, но его глаза выражали спокойствие, словно небо раскинуло свои объятия. Его простая одежда ничем примечательным не отличалась, и только маленький красный камушек на шее выглядел драгоценным сокровищем.
        — Нет, ничего страшного,  — Камилла попыталась улыбнуться.
        — Ты в порядке?
        — Да, со мной все хорошо.
        Молодой человек осмотрел ее и покачал головой. Весь его вид говорил, что он в этом сомневается.
        — Не буду допытываться, но будь аккуратнее,  — только и произнес он.  — Меня, кстати, Адим зовут. Надеюсь, когда встретимся в следующий раз, ты будешь более разговорчивой.
        Махнув рукой, он стал подниматься. Камилла, проводив его взглядом, тихонько вздохнула и пошла дальше. С чего он взял, что ей захочется разговаривать с ним в другой раз? Она почувствовала неожиданную легкость. Не сильно, но все же немного ее состояние улучшилось. Оказавшись на улице, девушка глубоко-глубоко вдохнула, так что легкие кольнуло болью. В нос пахнуло свежим, прохладным воздухом, сладким, точно колодезная вода, осенними листьями и зябкостью. Камилла остановилась на темно-серых ступенях. Все тело охватила мелкая дрожь, словно ей было холодно. Проведя рукой по щекам, она с изумлением обнаружила мокрые, горячие дорожки слез. Попыталась сесть, неожиданно закружилась голова, и Лавар потеряла сознание.



        Глава 7

        В тот же вечер, после похода в домик полинаев, Медея сидела в Зале Радуги. На ее коленях лежал толстый справочник лекарственных трав, из которого лекарка выписывала нужные ингредиенты. Справа от нее примостилось блюдо с фруктами и медная кружка с травяным настоем. Она уже заканчивала свой длинный список, когда в зал ворвалась Веро. Хемайтл была чем-то взволнованна и судорожно кого-то искала. Кого, армеди поняла, поймав на себе тревожный взгляд девушки.
        — Пойдем скорее в лазарет!  — воскликнула Веро, подскакивая к лекарке и хватая ее за руку.
        Медея не стала ничего спрашивать и, подхватив книгу с листками, поспешила за Хемайтл. Та очень торопилась, петляя по коридорам и галереям, не оборачиваясь и толкаясь, она не извинялась и постепенно ускорялась. Она знала замок не хуже старика-провожатого, встреченного девушкой в первый день, и через семь минут они оказались в Центральной Башне, в мрачном сером коридоре, где располагался лазарет. Стоило войти внутрь, как на них тут же уставились несколько пар глаз: недовольно-брюзжащих Силира — лекаря, строгих Захара и удивленных какого-то молодого человека. Светловолосого и, судя по белой ленте, с Искусства Воздуха.
        — Что вам здесь нужно?  — пробурчал Силир, намереваясь выгнать девушек при первой же возможности. Его маленькие, черные, крысиные глазки презрительно бегали с одной на другую. Он хотел сказать что-то еще, но вовремя вспомнил, что здесь находится Глава Ламастора.
        — Как она?  — обеспокоенно прошептала Веро, с надеждой смотря на Захара.
        — Ваша подруга,  — он нахмурил кустистые брови и обреченно вздохнул,  — опять влезла в неприятности. Ее жизнь вне опасности,  — быстро добавил Глава, пока Веро его не перебила. Та обрадовано расслабилась.  — У нее нервное и магическое истощение. Девочке пришлось снимать сильные защитные чары (ума не приложу, как ей это удалось!), но все-таки для нее оказалось тяжелым занятием. Спасибо, Адиму, что он нашел ее на крыльце замка.
        Веро смерила юношу злым взглядом и отвернулась к подруге.
        — Когда она поправиться?  — спросила Хемайтл.
        — Через полторы-две недели,  — ехидно сощурившись, ответил Силир. В нем так и клокотало злорадство.  — Конечно, будь нужные эликсиры, процесс выздоровления можно было ускорить, но такой возможности нет.
        Медея нахмурила лоб, переваривая последнюю фразу. Для нужной настойки требовался редкий порошок особого кристалла, купить который можно лишь в столице. Слишком долго будет идти, а затем и готовить, из-за древности и неточности рецепта. Впрочем, в отличие от этого мерзкого и высокомерного лекаря, она знала и рецепт, и порошок имелся. Оставалось закупить трав в ближайшем городе. Отлично, подумала она, так и поступит. Все равно собиралась сбежать завтра.
        — Все девушки, идите,  — отвлек армеди от замыслов Захар.  — Сейчас вы ничего не добьетесь.
        Веро резко дернулась, и первой покинула лазарет.


        — Это все ты виновата!  — сощурив злобно сверкающие фиолетовые глаза, прошипела Веро. Но, встретив холодный и твердый взгляд армеди, невольно отпрянула раненой птицей, бросилась бежать, спасаясь в недрах собственной комнаты.
        Ее все злило и раздражало, хотелось кричать и выть от бессилья. Не сдерживаясь, она раскидывала вещи, книги, одежду — все, что попадалось под руку. То, что Хемайтл не может помочь подруге разъедало душу. В ее голове засела мысль, что из-за этой новенькой Камилла решила продолжать поиски. И не один разумный аргумент не доходил до сознания. Веро распахнула окно, позволяя прохладному вечернему ветру гулять по комнате, легла на пол, закинув ноги на кровать, позволила остывать разгоряченному телу. Ей вспоминался один разговор, случившийся после приезда лекарки.
        В тот день они расположились в мягком уголке и увидели Медею, возвращающуюся к себе. В руках она держала узкого, змееподобного дракона, фиолетовой окраски, завернутого в ткань. Девушка была промокшей до нитки, но на ее лице застыло какое-то счастливое, безумное выражение. Камилла тут же встрепенулась и потребовала объяснений, но Медея только скривилась и сказала, что расскажет все позже. Едва она ушла, послышался легкий хлопок — это закрылась дверь ее комнаты — и наступила тишина.
        — Я думаю, что мы должны это обсудить,  — через некоторое время произнесла Веро, тем самым нарушив тяжелые оковы молчания.
        — Что именно?  — спросила Камилла, делая вид, что не понимает.
        — Хотя бы наличие дракона,  — поморщившись, как от маринованной сливы, ответила Хемайтл.
        — Честно говоря, у меня нет желания ничего обсуждать. Ты опять начнешь всякие подозрения высказывать.
        — Но ведь так и есть!  — Веро стала чувствовать раздражение.  — Ты или самоуверенная, или просто глупая. Я, может быть, и перегибаю палку, но ты совсем, как ребенок. Ты что, будешь первому встречному все рассказывать?
        — О чем ты?
        — Ты считаешь ее своей подругой?
        — Конечно!  — возмущенно воскликнула Камилла.
        — Вот об этом я и говорю. Она приехала сюда полтора месяца назад и о себе ничего не рассказывает. А теперь еще оказывается, что у нее есть дракон!
        — Это ничего не доказывает,  — пытаясь сопротивляться, ответила Лавар.
        — Но то, что Лаура пропала — это факт.
        — Что никаким образом не связано ни с Медеей, ни с ее молчанием. Просто признай, что она тебе почему-то не нравятся, а мне наоборот.
        Веро замолчала, не зная, что сказать. Она ведь просто беспокоилась, потому что не хотела, чтобы с Камиллой что-то произошло. Чтобы она не исчезла, как Лаура, которая о чем-то узнала. Возможно, это была информация о Клане Дракона, а может быть, о чем-то другом, но факт остается фактом — однажды девушка просто не вернулась. Больше о ней никто не слышал.
        Камилла, видя, что Веро о чем-то долго думает, подошла и обняла ее за плечи. Хемайтл, отогнав грустные мысли, положила свою руку сверху и улыбнулась. Пусть они и ругаются иногда, но их дружба вечна.
        Теперь этот разговор казался таким далеким и таким мелочным. Конечно, она не успокоилась и продолжала настороженно относиться к Медее, но радости о своей возможной правоте, Веро не испытывала. Медленно прикрыв глаза, Хемайтл погрузилась в дрему.

* * *

        Ночь перед праздником выдалась шумной — оставались последние приготовления. Зал Радуги еще кишел людьми, в воздухе слышался треск магии, то и дело вспыхивали разноцветные огни. В остальных же Башнях Ламастора стояла тишина. Медея Лунный Веер под пристальным взором своих друзей — Звончика и Фириза — сосредоточенно собиралась. Лекарка постаралась одеться как можно практичнее: в темных плотных штанах, белой рубашке, укутанная в свой любимый темно-зеленый плащ, с расписанным мелкой вязью капюшоном, и кожаной сумкой наперевес, она осторожно, стараясь не попасться никому на глаза, вышла из замка. Было начало пятого утра. Улица пребывала в тишине и темноте — ни ветра, ни звуков насекомых, только яркие полосы границ светили сигнальными маяками. Странная безмолвная ночь, словно затишье перед бурей. Серые, с красной черепицей, домики окутывала легкая дымка.
        Успешно пройдя сонный городок и миновав Ворота, она оказалась у леса, который неприветливо стоял непроходимой стеной. Деревья, окутанные тьмой, словно покрывалом, напоминали злобных чудищ-стражей, мимо которых не пройдет ни один посторонний. Но они ее помнили, поэтому легко пропустили на каменную тропку, благополучно выведшую девушку к границе, которая в этот раз о ней знала. Несколько неприятных ощущений — и вот она стоит у колодца на полянке между дубами. На армеди накинулись звуки: шум ветра в деревьях, легкое пение птиц, уже напоминающих о приближающемся утре, голоса Силы, приветствующие старую знакомую. Лекарка вздохнула, поправила сумку и направилась на север.


        Через несколько часов, узкая протоптанная тропинка, вывела девушку к деревушке в домов двадцать. Ее сразу же охватило холодное предчувствие беды. Серые покосившиеся домишки и заборчики навевали пустоту и тоску. Постепенно приближаясь, она слышала все нарастающие злобные крики.
        На пустыре, чуть поодаль от домов, на куче хвороста, привязанная к гладкому деревянном столбу, переминалась молодая женщина, в грязно-серого оттенка платье. Длинные красновато-рыжие волосы походили на сплошной колтун. Вокруг капища пыхтела, плевалась, злобно шипела и выкрикивала разношерстная толпа. Толпу возглавляли крепкий стражник в лиловой мантии поверх черных одежд и тучный, красноносый, с поросячьими масляными глазками, староста деревни. Позади толпы стояла девочка семи лет, с каштановыми волосами, в белом, льняном платьице и босыми ногами.
        — Признаешь ли ты себя виновной?  — скорее для протокола спросил черноволосый стражник.
        Женщина помотала головой, по ее бледным щекам текли беззвучные слезы. Толпа из дородных и сытых теток, пропитых мужиков кричала, чтобы сожгли ведьму.
        — Именем Короля, признаю тебя виновной!  — голос стражника утонул в довольном кличе, толпа дернулась, и хворост моментально вспыхнул. Лекарка поняла, что не успевает. Толпа теснила ее хрупкую фигурку, отталкивала, фыркала. Огонь, явно приправленный каким-то заклинанием, занялся сильнее, добираясь до женщины. Донесся запах паленой плоти. Кто-то торжествующе завопил, и в огонь полетела бутылка со спиртным. У лекарки защипало глаза, и желудок скрутило в комок. А женщина не кричала. Пламя поедало ее, а на лице ведьмы застыло смиренное, какое-то отстраненное выражение. Из-за рева и гула Медея ничего не слышала, но видела, как шевелятся ее губы. С трудом лекарке удалось понять. Сгораемая, ведала о своей дочери. Маленькой девочке, которая наблюдала сзади, с большими, наполненными страхом, глазами, она не могла пошевелиться. Секунда — и она сгорела. Полностью. Без остатка.
        — Так, что будем с малявкой делать?  — повернулся староста, впиваясь взглядом в девочку. В поросячьих глазках отчетливо читались неприязнь, злоба и желание умаслить, если что, сурового представителя стражи.
        — Сжечь и ее!  — послышалось в толпе. Кто-то сплюнул, кто-то зашипел, кто-то выражался нецензурно, выражалось все в одно — никаких ведьм они не потерпят. Ни маленьких, ни больших.
        — Не положено,  — четко проговорил стражник.
        — Да ладно,  — заискивающе лепетал староста.  — Никто ведь не узнает. Зачем нам в деревне это ведьмино отродье?
        Медея дернулась, будто ошпаренная, вырываясь из оцепенения. Никогда не приходилось ей видеть такого безумства на лицах других рас в Арии! Несмотря на всю холодность и высокомерие армеди. А уж остальные были, куда как более мирными и спокойными. Даже регери, которые купались в Тьме, и элькрис, которых породила сама Смерть, были человечнее.
        — Нет,  — решительно вставая перед стражником, процедила лекарка,  — девочку вы не тронете.
        — Ты кто такая?  — презрительно спросил староста.
        Девушка показала свой медальон. Стражник мгновенно стушевался и как-то облегченно выдохнул, сообразив, что второй казни не будет. Он мечтал поскорее убраться из этой деревни и утопить свою печаль в вине или эле. Простой мужчина чуть за тридцать, он в молодости мечтал служить королю, выполнять свой долг и следовать справедливости. Его добродушный нрав и чистое сердце только мешали работе. Разве мог он собственноручно убить ребенка? Особенно, когда дома ожидает такое же светловолосое чудо?
        — Как скажите, госпожа,  — просипел тот.  — Мы не станет препятствовать.
        Сухо кивнув стражнику и одарив полным яда взглядом старосту, лекарка подхватила девочку и поспешила к дому, где она жила с матерью. Едва ступив на порог, армеди, обуреваемая эмоциями и открытая для жадной Силы, узнала все. Ведьма Вельда и ее дочь Тори жили в этой деревне всю жизнь. Старый, но чистый и ухоженный дом, скрипуче и надрывно раскрывал свои тайны. Его обуревала боль и горечь от предательства собственных сородичей.
        Медея металась по дому, чертя защитные руны регери, которым ее научил Тарелиал, грела воду в большом корыте и готовила эликсир, а Тори тихо забилась на скамью и только наблюдала. Она отнеслась к лекарке спокойно, доверительно, чувствуя в ней что-то иное, не такое, как в тех, с пустыря. Нагрев воду и вылив туда эликсир, девушка осторожно приблизилась и, взяв девочку на руки, принялась купать. Тори не сопротивлялась, лишь ощутимо дрожала. Но ступив в теплую воду, немного расслабилась.
        Армеди, намывая девочку успокаивающим настоем, мысленно извинилась, положила ей на голову руку и тихо прошептала заклинание, блокируя неприятные воспоминания. Хоть она не любила этого, но маленькому ребенку не нужно помнить страх. Конечно, однажды все вернется. Закончились банные процедуры, как девочка сразу же уснула. Медея переодела ее, накинула плащ, забрала у стражника коня, и с Тори покинула деревню, вызывающую у нее отвращение.

* * *

        Ближайший город — Филон — находился в двух днях езды от упомянутой деревни. Лекарка гнала лошадку, почти не останавливаясь. Тори все время спала, прижавшись к девушке, как обезьянка к дереву. Сказывался побочный эффект заклинания. Впрочем, так даже лучше. Медея все еще ощущала грязь и неприязнь, казалось, они въелись в одежду, в кожу, в мысли. Она не чувствовала усталости, лишь кусачий голод. То, что в Ламасторе ее могли хватиться, армеди даже не задумалась. Празднества проходят три дня, следовательно, о ней вспомнят, когда она будет на пути назад.
        Когда лекарка въехала в город — около полудня — Тори проснулась и с интересом вертела головой по сторонам. Филон оказался средним по величине городом, чистым, аккуратным, мощенным беловато-бежевым камнем улочками и светло-лиловыми домами с темно-серыми ребристыми крышами. Даже близость реки Курая не портило. Армеди была приятно удивлена. За пятьсот лет странствий в этом мире, в Филоне девушка оказалась впервые. Да, оно и понятно, городу и ста лет не набралось.
        Широкие улицы были наполнены шумом. Конь шел спокойным шагом — быстрее не позволяла толпа. Она уже почти перестала обращать внимание на крикливых торговцев, пытающихся впихнуть ей свой товар, на густой поток толпы, и шныряющих везде детей. Она едва успевала следить за этими шустрыми пройдохами, так и норовившими залезть к ней на коня. Это все вызывало улыбку. Наверное, стоило поговорить с людьми, узнать подробнее, что происходит в городе, а значит выяснить, где находиться лавка травника.
        Но при таком потоке людей это было невозможно. Немного поразмыслив, Медея решила, что зайдет в таверну «У Бо», которую приметила в боковой улочке. Спешившись с коня, девушка натянула капюшон, помогла спуститься Тори, та схватилась маленькой ручкой за плащ, и они вошли внутрь.
        Таверна была не плохой на вид. За столами сидели люди, они шутили, ели, выпивали. Здесь было довольно чисто: никакой пыли и грязи. На стенах висели небольшие плетеные коврики, и даже чучела животных. Между столов ходили девушки в платьях с улыбками на лицах, держа в руках подносы с кружками эля, пива и рома. Это было странно, потому что ни одного хмельного человека здесь не наблюдалось. Хотя, если вдуматься, время обеденное, следовательно, многим еще работать. Лекарка обвела взглядом таверну и направилась к свободному столу у противоположной стены.
        Едва они с Тори присели, как к ним подлетела миловидная молодая девушка со светлыми волосами и серыми глазами. Заказав мясо в горшочках, травяной отвар и ягодный напиток, Медея ссыпала разносчице несколько медных монеток. Та лучезарно улыбнулась и исчезла. Армеди покосилась на девочку, которая все время молчала. Она болтала ножками в кожаных сапожках, ее большие карие глаза блестели интересом познания. Девушка вздохнула и только сейчас задумалась, что будет делать с Тори. И хотя в ней чувствовалась сила, в Ламастор ей пока рано. Вот через два года, может быть.
        Девушка огляделась по сторонам. Таверна заполнилась разношерстной компанией людей: в правом углу сидела компания наемников, они радостно выпивали, похоже, что сегодня имелся отличный денежный улов. У барной стойки расположились местные выпивохи. Медея хотела бы быть незаметнее, но стоило бы только натянуть плащ, она становилась еще подозрительнее. Пока она делает вид, что все нормально, так и будет.
        Через несколько минут в таверне появилась компания молодых людей: две девушки и три парня. Все они были одеты в удобную одежду из грубой кожи, и даже у девушек имелось оружие. В каждом лекарка разглядела война, наученного не одним боем, у одной из девушек щеку пересекал тонкий, светлый шрам. Всем им на вид было чуть больше двадцати лет, как странно думать, что они уже многое пережили, и что для них самих, их молодость уже давно миновала. Держались они несколько отстраненно и настороженно, как будто каждый из них боялся удара в спину. Они сели в самый дальний конец таверны и подозвали служанку.
        Медея долго рассматривала их, как вдруг рядом послышался кашель. Возле ее стола остановились двое старцев, запахнутых в темные плащи.
        — Можно присесть?  — деликатно спросил один незнакомец. Медея Лунный Веер кротко кивнула и улыбнулась.
        Незнакомцы тоже мягко улыбнулись и присели на скамью напротив. Через пять минут, вновь появилась девушка с подносом, с едой для лекарки и Тори, старец тоже сделал заказ. Девочка отнеслась к компании спокойно, благодарно сжала руку армеди и принялась кушать. Армеди внезапно окатило чувство какой-то материнской нежности, и она погладила Тори по голове. А затем сама принялась за еду.
        — Снова они здесь,  — произнес шепотом старец, посмотрев на странную компанию в дальнем углу. Медея сразу поняла, что он о ребятах, недавно зашедших в таверну.
        — Знаете их?  — спросила лекарка, хотя сосед по столу ни к кому конкретно не обращался.
        — Лично, нет.  — Он повернулся к ней, оценивающе разглядывая.  — Но наслышан. Говорят, что они с детства живут вместе, после того, как Клан Дракона разрушили их деревню. Якобы их родители были магами или потомками магов, честно говоря, подробности мне не известны. Но с ними почти никто не разговаривает, правда, их не прогоняют, отчасти потому, что боятся, отчасти от того, что жалеют. Но ребятам это не нравится.
        — Зачем они сюда приходят?
        — Месть. Они ищут Клан Дракона для мести.  — В голосе старца послышал яд.  — Как будто от него можно избавиться.
        Медея замолчала, прекрасно понимая, что эти люди имеют право на месть. Ведь всех, кого они любили, убили и их больше не вернуть. Но все время жить ради мести, забывать о тех, кто рядом, что можно столько сделать, тоже неправильно. Девушка, внезапно поняла, что жалеет их. Это чувство охватывает все ее существо, ее настигает легкая грусть. Наверное, их жизнь похожа на ад. Она помотала головой, снимая наваждение. Нет, последние несколько дней насыщены эмоциями. Впервые лекарка пожалела, что не может себя контролировать так, как Рамайтон.
        Старцам принесли еду, и над столом повисла тишина. Армеди разглядывала обоих, и ей казалось, будто она что-то упустила, будто в этих людях есть нечто странное, ускользающее, словно вода из-под пальцев. Шепнув коротенькое слово на арийском, девушка посмотрела снова. Образ поплыл, стирая очертания старости, немощи, являя молодые, благородные лица: серебристо-серые волосы и бирюзовые глаза первого, и шоколадного оттенка волосы и глаза второго. Ясно, подумала армеди, маскировочная магия. Кто бы мог подумать, что она встретит принцев! В ней моментально прорезалась расчетливость. Посмотрев на Тори, сердце лекарки болезненно сжалось, но другого выхода на ум не приходило.
        — Что ж,  — кашлянув, Медея обратила на себя внимание спутников.  — Похоже, вы хорошие люди. У меня к вам будет просьба.
        — Да?  — третий принц слегка приподнял брови.
        — Пожалуйста, позаботьтесь о Тори,  — сказала она, доставая свой лекарский медальон. Лицо Лиджея несколько дернулось, а Алвил лишь равнодушно пожал плечами. Конечно, помочь в их силах, но не хотелось навязывать на себя лишние проблемы.
        — Разве лекарь не может этого сделать?  — не собираясь так быстро соглашаться, спросил он.
        — В данном случае, нет,  — резко отрезала девушка. Сейчас она не собиралась церемониться.  — Разве принц не должен заботиться о своих подданных?
        Лиджей на мгновение опешил, а через секунду разозлился. Просто так его маскировку никому не обойти, значит, эта девчонка, не простая лекарка. Но скандалить он не стал. У него слишком много других забот.
        — Хорошо,  — сквозь зубы ответил Лиджей.  — Надеюсь, госпожа, сохранит в секрете нашу встречу?
        — Разумеется.
        Медея отвернулась и посмотрела на Тори. Девочка, прекрасно слышавшая весь разговор, испуганно сжалась. Лекарка притянула ее к себе, обняла и стала объяснять все, как есть. Она шептала тихо, на ушко, чтобы двое принцев, не подслушивали. Наконец отстранившись, армеди улыбнулась, поцеловала Тори в лоб, погладила по голове и, попрощавшись со всеми тремя, быстро покинула таверну.

* * *

        Поиски лавки трав привели девушку в конец города. Серое каменное здание с деревянной покосившейся вывеской стояло у самой кромки леса. Чуть поодаль виднелись стены церкви Создателя. Но сама она выглядела заброшенной: витражные окна осыпались, двери отсутствовали, а побелка посерела. Дворик вокруг сильно зарос, и даже из пустых проемов виднелись ветви плюща. Странное место. Привязав коня, лекарка торопливо вошла в лавку.
        Внутри было светло и сухо: на плошках лежали порошки, с потока свисали пучки трав, на полочках и стеллажах стояли склянки, фиалы, баночки, мешочки. У прилавка стояли корзинки с фруктами и ягодами, в основном сушенными, нужными для настоев. За прилавком расположилась женщина, с собранными в тугой пучок черными волосами. Ее лицо покрывала легкая сеточка морщинок на смуглой коже, глаза были поведены коричневой краской, а в ушах виднелись длинные круглые серьги. Одета хозяйка в платье, поверх которого был наброшен пуховый платок.
        — Что тебе, деточка?  — сузив глаза, спросила женщина. Голос ее чуть хрипловатый.
        Девушка молча протянула ей список. Та окинула лист цепким взглядом и недовольно поинтересовалась, есть ли у армеди разрешение на эти травы, но увидев медальон, успокоилась и, подобрев, собрала, что просили. Это заняло минуты три, Медея поблагодарила женщину, расплатилась и с чувством выполненного долга вышла на улицу.
        Вечерело. Поиски заняли у нее слишком много времени. Когда лекарка собиралась в обратный путь, со стороны церкви послышался какой-то шум. Медея слезла с коня и, оставив его на поляне, ближе к лесу, отправилась посмотреть. Неуемное любопытство! В церкви было темно, а из-за того, что тучи обложили небо, казалось, будто свет никогда не проникает в помещение. Все это что-то ей напоминало и наводило на определенные мысли, но сейчас было не время и не место, чтобы медлить и рассуждать.
        Несмотря на свое хорошее зрение, Медея пробиралась на ощупь. Что она хотела найти в старой заброшенной церкви? Но что-то не давало ей повернуть назад. Мысленно кивнув самой себе, переступая через обломки мебели и кирпичи, она пошла в северную часть, где виднелась лестница на второй этаж. Она так же была полуразрушенной. Некоторые ступеньки отсутствовали, от кованых перил остались обрубки. Подтянувшись, лекарка залезла на ступеньку и, отряхнувшись, осторожно пошла вверх.
        Чем выше девушка поднималась, тем отчетливее становились звуки. Сначала армеди слышала шорох и легкий скрежет, отчего ей казалось, что это возятся мыши. Но когда она поднялась, то стала слышать шепот и глухие звуки ударов. Так как она пробиралась в темноте, ничего рассмотреть не удавалось. Все сливалось в единый черный цвет. Медея шла медленно, осторожно ступая с пятки на носок. Неизвестно, сколько она прошла, но неожиданно справа шепот стал слышен особенно четко.
        — Это последний?  — послышался грубоватый голос.
        — Да, теперь он уже ничего не скажет,  — ответили слева.  — Старейшины будут довольны.
        — Скорее уходим.
        Если судить по звукам, то людей было двое. Но армеди они не заметили и благополучно покинули помещение. Едва звук стих, Медея зажгла светящийся шарик. И срочно прикрыла рот, чтобы не закричать. Длинная, как пенал, комната напоминала либо мясницкую, либо уголок палача или маньяка. В дальнем углу виднелись застарелые темные пятна от крови и множество костей. Ближе к центру лежало пять обезображенных трупов. Лиц молодых людей невозможно было определить. По помещению распространялась характерная вонь.
        Медея боялась пошевелиться и наступить на что-нибудь. Скованная страхом и отвращением, она никак не могла двинуться. Сквозь нее проходили волны Силы. Яростные волны захлебывали сознание, заставляя ее видеть жуткие, жестокие картины. Глаза армеди наполнились злыми слезами. В желудке поселились ежи, они ворочались, выворачивая его наизнанку. Память церкви легко подкидывала ей образы тех людей, что недавно покинули ее стены. Их перекошенные, фанатичные лица въедались девушке прямо в душу. Магических следов не осталось, но сомнений не было — Клан Дракона стоит обходить стороной.
        На ватных ногах, судорожно, стараясь глубоко не вдыхать, лекарка направилась к выходу. А когда она вышла из церкви, снаружи было так же темно, как и внутри. На нее дыхнуло свежестью леса, несколько выветривая остатки увиденного. Быстро вскочив на коня, девушка помчалась прочь.


        Тошнота не проходила. На улице было совсем темно, небо затянуло тучами. Ветер дул ей в лицо, заставляя глаза слезиться. Девушка уткнулась в гриву своего коня и так ехала, не разбирая дороги. Когда же они остановились, оглядевшись, Медея поняла, что снова вернулась к таверне. Она никак не могла прийти в себя и слезть. Лекарку продолжал бить озноб. Медея никогда не боялась смерти и крови. Армеди имели длительную продолжительность жизни, и убить их было трудно. Но вид мертвых людей привел ее к чувству отвращения и неприязни. Зверское убийство хуже сцен войны, которые ей показывал Звончик с помощью видений. Подняв голову, она сделала несколько глубоких вдохов и, спешившись, направилась внутрь таверны.
        Там было более оживленно, чем утром. Рабочий день окончился, поэтому со всех улиц народ стекался для того, чтобы расслабиться. Половина отдыхающих с увлечением наблюдала за центром зала. Там вальяжно расположившись, играли в карты четверо мужчин. Одного из них Медея узнала сразу. Это был наемник, которого она видела утром. На вид ему было чуть больше двадцати, его темные волосы топорщились в разные стороны, в карих глазах отражался свет от масляной лампы, а в левом ухе виднелась длинная сережка. Играл парень со старым морским пиратом, поседевшим, с длинной бородой и усами; мощным детиной, в два раза шире и выше молодого наемника, и щупленьким, почти беззубым пьянчужкой.
        Видно было, что играют они уже не в первый раз: их плечи и лица выдавали напряжение, между бровями пролегла складка. То и дело наемник, сомневаясь, проводил по волосам рукой, словно от этого появится везение. Играли на деньги, коих больше всего наблюдалось у того самого пьяницы. Несмотря на напряжение, в его глазах читалось лукавство.
        — Ты жулик!  — пробасил амбал, указывая на щуплого пройдоху, который, в очередной раз, сгреб себе выигрыш в пятьсот золотых монет. На его гневную реплику, победитель хитро улыбнулся и принялся раздавать новую партию карт. Морской волк сменил позу, почесал нос и выпил полкружки рома залпом. Несколько капель напитка пролилось, попав на его серого оттенка бороду. Детина тоже отхлебнул от свой кружки и закусил сдобной булкой.
        Медея огляделась. К вечеру пришли в порт корабли, и свободных мест не было, кроме одного стола — самого близкого к играющим. Лавируя между людьми, девушка прошла к столу и, заказав кружку эля, присела.
        — Эй, крошка, не хочешь сыграть с нами?  — жуя сдобу, басом спросил амбал, сидевший ближе всего к ней. Несмотря на большие габариты и большой аппетит, лекарке он показался смешным и совсем нестрашным.
        — Нет, спасибо, я не умею играть.
        Видимо, ответ парня вполне удовлетворил, поэтому он довольно быстро отвернулся. Принесли эль. Медея залпом выпила из кружки и заказала вторую. Дрожь постепенно унималась, равномерный шум голосов успокаивал и усыплял.
        Лекарка расслабленно выдохнула, избавляясь от целого дня напряжение, и не заметила, как уснула. Проснулась она приблизительно через час (странно, что никто ее не обокрал и не тронул!) от чувства тревоги и, потерев глаза, поняла, что вокруг стоит тишина, злость и взрывоопасность. В дверях, никого не пропуская, появилась куча вооруженных людей, с перекошенными лицами. В воздухе пахло проблемами.
        — Давайте, все монеты, что у вас есть!  — послышался голос. Из-за столпившихся людей, армеди никак не могла разглядеть говорившего.  — Давайте деньги или мы всех перережем, начиная с этой малютки.
        Послышался сдавленный писк — главарь поймал светловолосую служанку, приставив к ее шее длинный кинжал. Девушка заметно тряслась от страха, зажмурив глаза. Говоривший потащил пленницу волоком к барной стойке — та мало сопротивлялась — и с силой швырнул на пол. Девушка ударилась головой и притихла. Толпа дружно ахнула, пронесся шепот.
        — Я жду ваших денег, господа!  — главарь усмехнулся корявым ртом.  — Мы только что прибыли в порт из Астмерии и очень устали, спасаясь от королевской стражи, поэтому пошевеливайтесь.
        Наемник с серьгой в ухе раздраженно поднялся. Его зубы были стиснуты, кулаки сжаты, а терпению пришел конец.
        — О, первый смельчак? Хочешь вывернуть карманы, чтобы показать всем пример?
        Юноша медленно приближался, с застывшим, словно маска лицом. Остановившись напротив главаря, он потянулся к карманам, как думалось тому, за монетками. Наемник резко выхватил кинжал и быстрым движением полоснул горло бандита. Лезвие прошло легко, будто по маслу. Захлебываясь в собственной крови, главарь закатил глаза и осел на пол мертвым. Секунда оцепенения — и таверна загудела. Остальные члены банды злобно ощерились, выхватывая, кто нож, кто меч, кто кинжал. Второй кинулся на наемника, но тот ушел от удара в сторону, ловко подставил подножку противнику и нанес смертельный удар.
        Ему спешили на помощь. Пьянчужка незаметно сгреб монеты со стола и, осторожно лавируя между людьми, пятился к выходу в кухне. Амбал грузно поднялся, сметая стул и стол. На пол попадали кости, глиняная посуда, разлился суп и эль. Он в несколько крупных шагов достиг кучки нарушителей и сбил с ног троих. Со всех сторон залихватски закричали.
        Лекарка торопливо поднялась и попятилась, спасаясь от едва не налетевшего на нее тела. Второй стол с хрустом опрокинулся. Разбойники ринулись вглубь таверны, крича что-то от ярости. Морской волк расслабленно поднялся, одной рукой прикладываясь к бутылке рома, а во второй сжимая саблю. На нее налетел брошенный амбалом мужик, осел, хватаясь за живот, на котором расползалось пятно крови.
        Медея продолжала пятиться спиной назад. Кто-то схватил ее за руку, и она испуганно обернулась. Но сразу же успокоилась, увидев девушку, что принимала заказ у нее в первое посещение. Разносчица торопливо вела лекарку к выходу. По таверне летала посуда, кто-то попал в лампу, она с треском разбилась, разливая по полу огненное масло. Армеди была уже у двери, когда послышался щелчок, и в воздухе повисла магия. Следующий щелчок превратил искру от заклинания в дракончиков, которые веревкой стали связывать людей. Светловолосая разносчица быстро вытолкнула лекарку за дверь, не давая узнать окончание ситуации.


        Оставшись в одиночестве посреди темной улицы, армеди растерялась: у главного выхода послышался шум, люди вываливали на улицу и пытались сбежать, хоть куда-нибудь. Теперь до коня не добраться. От раздумий ее оторвал новый звук. Задняя дверь снова хлопнула, и наружу вышел человек в черном плаще. Он медленно надвигался, не используя магию. Скорее всего, он подумал, что хрупкая маленькая девушка не представляет никакой опасности.
        Медея судорожно думала, что ей делать. Магия запрещена королем, и только с его разрешения ее можно использовать. Хотя сам факт разрешения очень условен. Но в данной ситуации лекарка в невыгодном положении: использование Силы привлечет ненужное внимание. Поняв, что нужно как-то действовать, армеди перестала пятиться, бросила короткую руну в незнакомца и кинулась бежать. Темный проулок позади таверны вывел ее на широкую, мощеную колею. С другой стороны доносились крики, ругань, перестук и шипение магии. Из-за начавшегося шума, в домах напротив спешили закрыть ставни и двери, и погасить свет. Каждый опасался, чтобы происшествие не затронуло их семьи. Тучи стали еще тяжелее, слышались раскаты грома, появлялись первые всполохи молнии. Еще немного и пойдет дождь.
        На этой улице тоже стоял шум. Группа молодых людей громко распевала песни, танцевала; вид этой компании не внушал доверия, их одежда была не самого высокого качества; барышни слишком фривольны, а юноши развязны. Они словно пытались заглушить шум таверны. Медея пронеслась мимо них, отмечая, что сможет скрыться быстрее. Свернув направо, армеди побежала, не разбирая дороги. Ей хотелось спрятаться, переждать, а когда все утихнет, спокойно покинуть город. Первые капли упали через десять минут бега и с каждой секундой только усиливались. Лекарка не знала, в какую часть города бежит, но шум становился меньше, улицы менее оживленными, а постройки более ветхими. Похоже, что она забрела в старый район.
        Забежав за поворот, девушка остановилась. Дождь полил как из ведра. Медея пыталась отдышаться. Оглядевшись, она поняла, что ничего не видит, но преследователей не наблюдалось. Не чувствуя, что промокла до нитки, что плащ почему-то не спасает ее от воды, лекарка пошла вперед, и через десяток шагов, уперлась в глухую стену. Это тупик, дальше бежать некуда. Прислонившись спиной к стене, Медея медленно сползла на землю.
        Подняв голову вверх, она, сквозь капающий на глаза дождь, увидела тяжелое, низкое небо, обложенное одеялом туч, а опустив глаза, заметила их. В нескольких метрах от нее появилось пять человек в длинных темных плащах. Как и у того незнакомца около таверны, их лица скрывал капюшон. Как ее отыскали? Неужели из-за руны? Тот незнакомец оказался более сообразительным, чем ей подумалось. Они выросли из-за завесы дождя, как артисты являются после поднятия занавеса. Армеди казалось, что прибывшие не двигаются, пытаясь напугать психологически, но все же они приближались, просто очень медленно, словно раздумывая, как расправиться с ней. Один из них вскинул руки, ярко-голубая плеть оторвалась от них, и левую руку лекарки обожгло от боли. Ярко-голубой браслет мерцал, словно клеймо. Грудь сдавило, и девушка поняла, что не ощущает Силы. Никакой. Ее выпили до капли.
        Ноги похолодели от страха. Второй раз за жизнь лекарка попадает в такое положение. Потеря способностей хуже смерти. От голубого браслета чесалась рука, а тело наполнялось неестественным холодом. Она дернулась, попыталась встать, но ничего не произошло. Организм не слушал свою хозяйку. Неужели здесь ее погибель? Нет! Она этого не хочет! Внезапно перед ней открылась черная воронка, явился очередной человек в темном плаще и, прошипев что-то ругательное, больно сжал ее руки и затянул в портал.



        Глава 8

        Темная широкая пещера, с разветвлением пути на множество побочных туннелей, мрачно открыла свои объятия. Требовалось много усилий, чтобы добраться до этого места, много опасностей подстерегало путешественника, из-за чего многие потеряли здесь свою жизнь. Медея забрела в это место совершенно случайно, потому что по пути девушку застал ураган, а спрятаться от дождя, густо валившего со всех сторон, не представлялось возможным. Но, когда перед ней спасительным маяком засияла пещера, армеди очень обрадовалась.
        Внутри было сухо, но очень темно, и когда девушка зажгла шарик света, то увидела, идущий вдаль путь. Любопытство взыграло, и, совершенно не думая, армеди направилась вперед. Узкая дорожка вела девушку все глубже и глубже, не давая отступлений назад, к спасительному свету выхода, который, в конце концов, завалило. В прочем, она этого не увидела. Путь пролегал ровный, без препятствий, и через некоторое время Медея оказалась в просторном месте овальной формы.
        Дальше маячил тупик, но ничего необычного на этой «полянке» не наблюдалось. Несколько разочарованная, армеди повернулась, чтобы вернуться к выходу, но перед ней предстала стена, а прежний путь испарился, словно никогда не существовал. Она не испугалась, полагая, что произошедшее случилось не просто так.
        — Сюда вход воспрещен!  — послышался гулкий, грубый голос, заполнивший все пространство.  — Мы не потерпим нарушителей!
        — Где доказательство того, что я что-то нарушила?  — парировала девушка, не собираясь слушать непонятных существ.
        Голос замолчал, видимо, озадаченный, и, немного помолчав, сомневаясь, ответил:
        — Здесь нельзя находиться.
        — Может быть, но никакого предупреждения на этот счет, мне не предоставили, поэтому давайте сделаем вид, что никакой проблемы нет, и я пойду обратно,  — сказала Медея, надеясь, что обладатель голоса умом не отличается и быстро отпустит ее.
        Наступила тишина. Не понятно было, думает ли хозяин пещеры или нет, но вокруг ничего не происходило. Затем послышался шорох, вспыхнули факелы, отчего пещера преобразилась: стало уютно, вырос каменный трон у северной стены, а справа и слева пара каменных скамеек, на которых восседали разных размеров странные существа.
        Некоторые из них были настолько огромны, что едва вмещались, другие — совсем маленькие, что невозможно было разглядеть. На троне устроился сухонький старик, с длинной белой бородой. Видимо, главный.
        — Ну, что ж, мы тебя отпустим,  — молвил старичок, улыбаясь во весь рот.  — Мало кто, из ныне населяющих Арий, имеет смелость прийти сюда.
        — А кто вы?
        — Мы Духи, что живут в этом священном месте. Здесь трудно оказаться просто так, а значит, ты что-то ищешь.  — Старичок неожиданно оказался перед армеди и завис напротив ее лица.  — Хех, вот оно как,  — он довольно улыбнулся.  — Значит, в тебе течет Тьма, ты отмечена Смертью, а твой избранник с нами дружен.
        Медея подозрительно сощурилась, вспоминая подарок Аррени, а метка на запястье чуть нагрелась. Тихонько посмеиваясь, старичок-Дух разглядывал пораженно замершую девушку.
        — О чем вы говорите?  — тихо выдохнула она.
        — О твоих родителях и недавних событиях,  — возвращаясь на трон, ответил тот.  — Все ответы обязательно будут у тебя… в свое время. А сейчас, в знак нашего союза я даю тебе в помощники своих детей.
        Перед ней предстали небольшого роста мальчик с девочкой, прекрасных, как день, и спокойных, как ночь.

* * *

        Вспышка — и лекарку выплюнуло на чей-то кожаный диван. Просторное помещение заливал яркий свет. Впереди маячил массивный стол, заваленный книгами, несколько стеллажей и дверной проем в другую комнату. Армеди попыталась шевельнуться, но ничего не вышло. Деревянное тело отказывалось слушаться. Собиралась возмутиться, но из горла не вырвалось ни звука. Ее спаситель сбросил плащ, и девушка увидела Тарелиала. Да, так легко воспользоваться телепортацией у нее бы не получилось. Весело наблюдая за гневно пылающими глазами лекарки, регери подошел, накрыл правой рукой ее левую и властно произнес:
        — Инссарр!
        Спиралевидный шрам заметно потеплел, и ярко-голубой браслет, оставленный преследователями, начал исчезать, словно его поедали десятки маленьких ртов. Миг — он пропал. В глазах потемнело от накативших тело чувств и Силы.
        — Ненавижу тебя!  — не хуже змеи прошипела девушка.
        — Это неправда,  — снисходительность тона раздражала еще больше. Она упрямо поджала губы, не желая соглашаться.  — Что ты делала в том городе?  — из голоса исчезла вся насмешливость.
        — Тебя не касается,  — отрезала лекарка, внезапно поежившись, замечая, что полностью промокла. Тарелиал поднял ее, поставив ногами на диван, их лица почти соприкасались, и строго сказал:
        — Мое!  — прорезались злобные интонации.  — Перед предстоящей Коронацией среди людей не безопасно, о чем недавно говорил Захар, а ты все равно сбежала! Клан Дракона умеет блокировать Силу, не важно на чем она зиждется, и, если бы я опоздал, с тобой могло произойти непоправимое.
        — Не разговаривай со мной таким тоном!  — армеди попыталась вырваться, но тщетно, плечи сжали сильнее.  — Я пятьсот лет жила без твоих нотаций, так что, будь добр, избавь меня от них. Это,  — девушка кивнула на метку на руке регери,  — и раньше не приносило никакой пользы. Пусть и сейчас остается так же.
        — Хорошо,  — помрачнев, ответил Тарелиал, отпуская Медею.  — Но с сегодняшнего дня ты наказана на неделю. Весь Ламастор поставлен в известность о твоем побеге, так что оставить без внимания это невозможно. Захар доверил тебя мне.
        Регери круто развернулся и, хлопнув дверью, вышел.
        Через полчаса явились Звончик и Фириз со сменной одеждой и ингредиентами для эликсира, который лекарка собиралась приготовить для Камиллы. Кот был недоволен и зол не меньше, чем Тарелиал, но выражал это молчаливым сопением и грозным взглядом. Быстро приведя себя в порядок, Медея приступила к готовке, решительно сдвинув все книги со стола. Затем велела Звончику доставить фиал адресату, а сама, устало свернувшись в комочек, уснула на диване.


        Шевельнувшись, она открыла глаза. На Ламастор опустилась ночь, в который раз наполняя замок тишиной и лунным светом, проникающим сквозь большое окно, прикрытое прозрачно-синим тюлем. В Центральной Башне, где жили все преподаватели, было пусто, гулял ветер, издавая приятный звуки, напоминающие колыбельную. Медея снова пошевелилась, обнаружила, что услужливо накрыта темно-бордовым пледом, затаила дыхание и повернула голову. В кабинете было темно, но регери прекрасно видели без света. Тарелиал сидел за столом, что-то читая. Метка на запястье девушки снова мягко потеплела.
        — Что?  — спросил он, слегка раздраженно, не отрываясь от книги.
        — Спасибо, что помог,  — чуть хрипловато ответила девушка, чувствуя угрызения совести.
        — Не стоит благодарности,  — он поднял голову. В его взгляде все еще мелькало недовольство.
        — Давно ты здесь?  — она перевела тему.
        — Около ста лет,  — ответил Тарелиал, догадавшись, о чем говорит лекарка.  — Удивлена?
        — Не особо.
        — Врешь,  — в голосе снова прорезались нотки насмешливости.
        Она присела на кровати, укутавшись одеялом, и стала похожа на гусеницу. Осталось видным только ее сонное лицо, отчего Тарелиал сдерживал себя, чтобы не засмеяться. Лекарка на это старательно не обращала внимания. Глаза девушки медленно закрывались, через секунду она открывала их, пытаясь бороться со сном, и, как будто раздумывая, отвечать на это или нет. Конечно, армеди была удивлена. Ей даже в голову не пришло, что они встретятся спустя пятьсот лет при таких обстоятельствах. Девушка поднесла руку к лицу, разглядывая шрам-метку, и от злости кусала губы. Как Аррени могла назвать это подарком?
        — Ты же знаешь, что бесполезно об этом думать,  — услышала она тихий голос.  — Это навсегда.
        — Ты ведь знал!  — неожиданно поразилась девушка. Почему ей раньше не приходило в голову?  — Еще тогда. Ты знал,  — повторила она уверенно.  — Почему ты согласился? Почему не прекратил ее действия?
        Тарелиал посмотрел на лекарку со смесью грусти, вины и обреченности. Но слова застревали в горле, от накативших эмоций.
        — Ненавижу тебя!  — вновь прошипела армеди и уткнулась в подушку.

* * *

        Спустя два дня после возвращения Медеи в Ламастор и эликсира, Камилла Лавар поправилась, чему Веро была несказанно рада. Хемайтл хотела встретиться с девушкой и поблагодарить, но ей запретили, заявив, что та отстранена от занятий на неделю. Утро началось сумбурно, Веро едва не проспала, и теперь ощущала легкое недовольство. Сегодняшнее Занятие Боевой Подготовки проводилось среди всех четырех Искусств. Так как в конце года планировались Главные Соревнования, на которые приедут бывшие выпускники, в зале находился и Глава Ламастора. Тарелиал сидел на одной из скамей с хмурым выражением лица.
        — Ну что, кто сегодня будет нашим представителем?  — Захар пригладил бороду и обвел взглядом собравшихся.
        — Хочешь еще раз пойти?  — Камилла повернулась к Свирле.
        — Нет, спасибо. Что-то я в не настроении,  — ответила та.
        — Можно я пойду?  — подала голос Веро. Захар одобрительно кивнул, и девушка направилась к площадке.
        Свирла посмотрела ей вслед. Веро Хемайтл была замкнутой и закрытой девушкой. Блондиночка часто видела, как в свободное время Веро гуляет одна. На завтраках та появлялась раньше всех, и к тому времени, когда приходили остальные, Хемайтл уже заканчивала есть. В библиотеку тоже предпочитала ходить одна и, взяв несколько книг, уходила читать их куда-нибудь в другое место.
        Друзей у нее не было, и в классе она разговаривала только с Камиллой.
        — Надеюсь, с ней все будет в порядке,  — пробормотала Лавар. После болезни девушке запретили нагрузки, поэтому, несмотря на желание поучаствовать, ей пришлось просто наблюдать.
        — Ничего с ней не будет,  — фыркнула Свирла и отвернулась.
        Четверо участников вышли на Квадрат Выбора: Лиза, лицо которой совсем не выражало дружелюбия, мечтала показать себя, взять реванш, чтобы все увидели, что Искусство Воды тоже чего-то стоит; Адим, улыбчивый, милый и очень дружелюбный представлял Искусство Воздуха. Весь его вид выражал беззаботность и несерьезность. Искусство Земли представляла девушка по имени Эр — маленького роста, с темными, вьющимися волосами, она выглядела бойкой и подвижной. Ее черные глаза возбужденно сверкали. И, конечно же, Веро. Она тянула жребий, первая, видимо, теперь Огонь стал очень популярным. Ей выпал знак Воды, а значит, ситуация повторялась, ведь Хемайтл не собиралась проигрывать. У нее была главная цель, которая сегодня отсутствовала.
        Они остались вдвоем. На лице Лизы скользило высокомерие. Она считала, что легко справится с соперницей, не прибегая к серьезным заклинаниям, поэтому начала первая. Веро Хемайтл спокойно ждала. Все, что не касалось Камиллы и Медеи, не могло вывести ее из равновесия, а если ее что-то и пугало, то никто об этом не узнал. Лиза, мерзко усмехаясь, сделав крестообразное движение правой рукой, выпустила водные стрелы. Веро, не меняя положения, сложив руки в хлопке, поставила щит. Стрелы врезались в зеленый круг и испарились. Быстро, пока оппонентка не опомнилась, Веро обрушила на нее сноп оранжевого огня. Лиза снова, как при бое со Свирлой, не успела даже вскрикнуть, как потерпела поражение.
        — Если такая слабая, то не выходи сражаться!  — подходя к ней, резко прошипела Веро.
        Лиза затравленно кивнула, попятилась к выходу, и через несколько мгновений исчезла. То, что она не могла справиться с таким простым заданием, было большим позором, и, в первую очередь, для нее самой.
        Вторым противником Веро стал Адим. Хемайтл плохо понимала людей и к этому не стремилась, поэтому этот мальчик был для нее загадкой. Ей все в его виде казалось поверхностным: по-дурацки беззаботная улыбка, незамысловатая одежда, светлые волосы, которые топорщились в разные стороны. Почему-то все это раздражало Веро.
        Возможно, из-за того, что она никогда не могла быть такой беззаботной, никогда так не улыбалась, и ей никто так не улыбался, разве что брат, но это было так давно, что просто-напросто забылось. Веро Хемайтл выросла в Астмерии. Ее родители имели дворянский титул; мать — держала магазин с шоколадом, отец — состоял на службе короля. До десяти лет девочка изучала этикет, танцы и готовилась стать прекрасной леди, несмотря на то, что сама этого терпеть не могла. Долгое время родители не знали, что Веро, как и ее брат Лао, имела магические способности, потому что она это тщательно скрывала. Поэтому они не хотели отпускать дочь в Ламастор, но Веро просто сбежала, не сказав никому, ни слова.
        Адим и Веро стояли друг напротив друга, не двигаясь с места. Хемайтл собиралась использовать хладнокровие и спокойствие, стараясь не обращать внимания на чувство презрения. Юноша же просто скучал, по крайней мере, так казалось внешне. Это была психологическая игра. Кто же сдастся первый? Кто не выдержит? Так продолжалось несколько минут, и, подумав, что можно начинать, Веро стала творить заклятие. Она собиралась показать себя с лучшей стороны. И пусть ее противник не Ракей, с которым ей хотелось сразиться, она может поиграть и с этим несчастным юношей.
        Заклятие требовало сосредоточенности, но медлить, тоже не стоило. Пусть здесь и соблюдались все правила магического поединка, но на Главных Соревнованиях их придерживаться не станут. Сделав глубокий вдох, она сотворила руками треугольник, а затем быстро квадрат, и образовался одинарный красный магический круг.
        «Заклинание вызова?!»  — ахнула Камилла, во все глаза, следя за происходящим.
        Круг преобразовался, и ярко-красное пламя превратилось в Птицу. Огненный Дух был огромен, и его жар распространялся на весь зал. Часть сидевших в первых рядах отхлынула на два ряда назад. Казалось, что теперь Адим в опасности, ведь все знали, что если Дух завладеет его телом, к чему тот будет стремиться, юноша сгорит изнутри. Но Адим не выглядел расстроенным или испуганным, наоборот, он стал серьезным, но также сохраняя беззаботную улыбку. Адепты Искусства Воздуха тоже прекрасно владели магией вызова, и вот, в зале предстал Дух Ветра, безликий, с большой разрушительной силой.
        Теперь они сражались на равных. Теперь победит тот, у кого больше магической силы, тот, кто сможет дольше держать духов в людском мире. Дух Ветра — это сила урагана, шторма, сокрушающего все на своем пути. В зале было невозможно находиться. Было нечем дышать — все заполнял жар и могучий поток воздуха, вырывающий легкие наружу. Толпа отхлынула еще дальше, но и это не помогало.
        Первой сдалась Хемайтл. Она чувствовала, как во всем теле напряглись мышцы, как по спине потекли мокрые струйки, словно дождь по оконному стеклу, все суставы стало «ломать». Дыхание стало частым и прерывистым, девушка чувствовала, как пульсируют виски. Затем потихоньку начал ломаться магический круг, с левой стороны, символ за символом. Веро понимала, что, если ничего не предпринять, то ее собьет с ног мощным ветреным потоком. Она посмотрела на своего противника. Если тот и был в трудном положении, то только теоретически — никаких внешних признаков, подтверждающих это, не наблюдалось.
        Веро из книг знала несколько Высших заклинаний, которые нужно было использовать с большой осторожностью, одно из которых могла применить на практике. Оно парализовало противника, а затем, изнутри, медленно разрушало. Два крестообразных и одно круговое движения, и красный круг сменился голубым — признак Высшей Магии. Веро быстро выдохнула, затем быстро вдохнула, голубой поток отделился от круга и попал в Адима.
        Юноша неожиданно замер. Его магический круг с треском лопнул, Дух пропал, и в зале наступила полная тишина. На его лице проступил пот, и застыло выражение боли. Руки выкручивало, живот сильно резало, как будто в желудок попала не одна сотня лезвий. Ноги не держали его, и он упал.
        И только тут все поняли, что что-то не так. Сначала никто не заметил вспышки — все произошло слишком быстро.
        — Разойдитесь все!  — крикнул Захар, пытаясь пробраться к площадке. Главный Маг Ламастора был зол, как никогда до этого.  — Что ты использовала? Ты понимаешь, что теперь он может умереть?
        Веро Хемайтл словно окатило водой. Ее сковало от страха, но где-то в глубине души, она чувствовала радость и превосходство. Ведь она смогла победить, и с таким-то заклинанием! Девушка еще не до конца понимала происходящего. Адима унес куда-то Тарелиал, а за ним потихоньку стали расходиться остальные. Когда в зале никого не осталось, Веро Хемайтл опустилась на колени и громко расхохоталась.

* * *

        Камилла Лавар, услышав этот странный истерический смех Веро, испуганно попятилась и, не оглядываясь, побежала. Она бежала долго, быстро, нигде не сворачивая, пока не поняла, что находится в библиотеке. Это случилось неосознанно, видимо, это было единственное место, где девушка чувствовала себя спокойно. Девушка прижалась спиной к стене и отдышалась. Оглядевшись, она поняла, что в библиотеке никого нет, а посмотрев на часы, вспомнила, что в это время Альф всегда где-то пропадал. Но так как они были друзьями, Камилла могла заходить сюда в любое время.
        Успокоившись, Лавар присела за стол, чтобы все обдумать. Уже несколько дней у нее не было возможности разобрать все по полочкам. То, что она увидела в Зеркале Правды, заставило ее побеспокоиться. Было бы хорошо, если бы прошлое оставалось в прошлом. Все увиденное девушка помнила. За исключение Геры ван Блокк. Что она делала в их доме? Откуда знала отца? И что имела в виду? Теперь к этому добавлялась Веро. Сегодня она очень напугала Камиллу, ведь прежде ничего такого не происходило. И это заклинание. Естественно, Лавар его знала, потому что не могла пропустить ничего, из написанного в учебнике, но применять такое не стала бы. Слишком большой риск. Конечно, могло бы просто не сработать, а если сработало бы, то тогда хуже. Камилла знала, что Адиму помогут, и все будет хорошо. Решив, что обязательно обсудит все с Веро после, девушка решила побродить по библиотеке. Вдруг найдется какая-то подсказка на ее вопросы?
        Но через некоторое время поняла, что это бессмысленно. Она несколько раз обошла стеллажи, провела рукой по пыльным полкам, пролистала несколько книг, но ничего нового не попадалось.
        Оставалось только Хранилище. Конечно, она знала, как туда попасть, но в последний раз, когда она туда заходила, там не было ничего интересного. Сомневалась Камилла недолго. Затем целенаправленно направившись в конец библиотеки, девушка отодвинула комбинацию книг, и вот два последних стеллажа отъехали, и открылся вход. Защитное заклятие на нее просто не действовало. В проходе царил полумрак, но все же лестница, ведущая вниз, слабо виднелась. Создав шарик света, Камилла стала спускаться. Стеллажи за ней тихо задвинулись.
        Хранилище было маленьким, всего пятнадцать квадратных метров, доверху наполненное свитками, старыми книгами без названий, картами уже не нужными, с почти выцветшей краской. В углах стен обитала паутина, на верхних полках жила книжная пыль. Камилла зажгла факел, единственный, который имелся у входа, и принялась осматривать содержимое полок. Несмотря на заброшенность, в Хранилище все стояло в определенном порядке, чтобы легче было найти какой-то документ. Хотя это была прихоть Альфа, потому как кроме него и Камиллы сюда почти никто не ходил, разве что Захар, и то очень редко.
        Что она собиралась здесь искать? Камилла вздохнула. Практически одни свитки по истории королевства Ран, которую она прекрасно знала, и которая была ей неинтересна. В прошлый раз Альф сказал, что свитки про Арий забрали, и еще сказал что-то про Богов-Драконов. И теперь, если она хотела что-то узнать, придется просмотреть каждую книгу, а это работы, как минимум на месяц. Но Лавар не собиралась сдаваться и, закатав рукава, взялась за первый том. Не успела она просмотреть книгу до конца, как послышался шорох, заставив ее вздрогнуть. По идее, здесь никого не должно быть, но Камилла сильно не испугалась, зная, что это мог быть Зявв или еще какой-нибудь Книжный Дух. Шорох послышался снова, и Камилла повернулась. Возня была явно за огромной кучей карт, которая закрывала обзор. Девушка медленно подошла, и осторожно заглянула.
        На полу, прижавшись спиной к стене, полусидел человек (если его можно назвать человеком). Незнакомец высок и худощав, полностью облачен в плащ с капюшоном, поэтому лица было не видно. Но по выглядывающим рукам, можно было заметить, что кожа у него лазурная. Виднелись и иссиня-черные длинные волосы. Незнакомец неожиданно шевельнулся, и Камилла вздрогнула. Он откинул капюшон, и на свет проступили острые черты лица и черные бездонные глаза.
        — Кто ты?  — спросил Джерель. В его голосе слышалась настороженность и легкая враждебность. Камилла удивилась, поэтому не могла сразу ответить.  — Кто ты?  — повторил он, но уже несколько громче.
        — Камилла,  — ответила Лавар, приходя в себя.  — Что ты здесь делаешь?
        — Хороший вопрос!  — произнес элькрис, меняя позу.  — То же самое могу спросить у тебя. Кажется, сюда нельзя никому ходить. По крайней мере, так сказал тот гном.
        Камилла возмущенно вспыхнула. Альф не сказал ей! Не сказал ей, что прячет здесь элькрис — существо из Ария, которое ей так хотелось увидеть.
        — Мне сюда можно!  — сказала она.  — Мы с Альфом друзья, правда, я ничего не знала. В ее голосе послышалось огорчение и легкая обида.
        — Ну, я не собирался здесь надолго задерживаться,  — Джерель пожал плечами.  — Так что ты здесь делаешь?
        — Искала кое-что.
        Она вздохнула и присела рядом. Джерель никак на это не прореагировал, но что-то в ней его настораживало, напоминало о чем-то знакомом, что могло быть только в Арии.
        — Знаешь, я узнала кое-что о своей семье, но от этого у меня возникает много вопросов. Потому что то, что я узнала, мне не понятно. Я думала, что смогу здесь что-нибудь найти.
        Камилла замолчала, обхватив колени. Ей было грустно. Ее задачка не решалась уже долгое время, а бросить все как есть, она не могла.
        — Похоже, что ты в тупике,  — сказал Джерель.  — Я бы мог тебе помочь. Сам не зная почему, он решил предложить помощь. Помогать первому встречному — было не в стиле элькрис, но сейчас юноша не мог пройти мимо. К тому же, это странное чувство, которое все не покидало его.
        — Серьезно?  — Камилла подняла голову и посмотрела ему в глаза.  — Только чем ты мне поможешь?
        — Сейчас ничем, но, когда мы встретимся в следующий раз, то сможем все обсудить. Сейчас тебе стоит идти, потому что гном скоро вернется. Никто не должен знать, что я здесь.
        Камилла кивнула и поднялась. Она увидела, как элькрис вновь натянул на голову капюшон, и, затушив факел, спешно вышла.


        Комната Камиллы Лавар была большой, по крайней мере, имела больший размер, чем у других. Трудно сказать, чем это обуславливалось, но раз так сложилось, то грех жаловаться. Но девушка и не жаловалась. Попасть в комнату было трудно. Как и полагается человеку, изучающему все подряд, ну, или почти все подряд, Лавар знала множество охранных заклятий. А заклинание было простым: оно скрывало комнату от посторонних, поэтому, если Лавар видела дверь, то другие видели, лишь стену, как будто комнаты, никогда и не существовало. Заклинание средней сложности. Любой маг из преподавательского состава легко мог бы с ним справиться, но трудно было представить, что кто-то из них решит забраться в ее комнату.
        Внутри все было просто: такой же состав мебели, как и в других комнатах, за исключением трех книжных стеллажей, которыми Камилла очень гордилась. Естественно, у нее имелись и свитки различного характера, но их ценность не стояла рядом с книгами. Они были очень редкими и труднодоступными, но Альф всегда доставал пару-тройку за вполне милую цену в виде тортика. Девушка окинула взглядом книги, и неожиданно вспомнила о том, что в последний раз сказал ей гном. Что-то про Богов-Драконов. Каким образом это относится к Арию? Хотя, отрицать новую информацию нет смысла. Только из какого источника она узнает об этом? Но ведь ей обещал помочь элькрис.
        Именно это сейчас больше вызывало в ней чувство радости, как будто неизведанный и таинственный мир стал чуточку ближе. Камилла уже предвкушала интересный разговор и поэтому едва сдерживала нетерпение. Близилось ночное время, когда жизнь потихоньку останавливается, замирает, позволяя всему спокойно дремать. В Башне Огня же тишина стояла постоянно.
        Вскоре в окно осторожно постучали, и, обернувшись, Камилла увидела Джереля. Интуиция ее не обманула — он действительно пришел.
        — Твоя комната такая, как я себе и представлял,  — сказал он, едва очутившись внутри.
        — Это нормально, что мы видимся здесь?  — озабоченно спросила Лавар.
        — Да, все хорошо,  — элькрис кивнул и, оглядевшись по сторонам, присел на стул. Он выглядел очень спокойным и расслабленным, а на его лице не отразилось ни одной эмоции.  — Уже ночь, к тому же, я сильнее любого человека здесь. Ну, так что тебя беспокоит?
        — Кто такие Боги-Драконы?  — выпалила Камилла, не задумываясь и совсем забыв, что хотела поговорить о Гере ван Блокк. Ведь она хотела услышать постороннее мнение на ее счет. На самом деле, ей нужно было просто поговорить с преподавательницей, но Лавар все никак не решалась.
        — Я никогда их не видел, но, если верить древним документам, то это Боги, которые поддерживали порядок в Арии и на всем континенте.
        — А сейчас их больше нет?
        — Да, много лет назад они исчезли. У армеди несколько мнений: одни считают, что Боги погибли, другие считают, что их просто никогда не существовало. Второго мнения придерживается большинство.  — Джерель замолчал и сел удобнее.  — В любом случае, сейчас все намного сложнее, и армеди стали главными в Арии, остальные народы спрятались в своей среде обитания, и не поддерживают никаких отношений. Солнечная Страна разобщена.
        — Тебя это огорчает?  — спросила Камилла, потому что ее это огорчило. Она была идеалисткой, поэтому ей тут же захотелось все исправить и найти решение сложившейся проблемы.
        — Не пойми меня неправильно. На самом деле, все это меня не трогает. А если сказать по правде, мне все равно. Это продолжается не одну тысячу лет, поэтому вся история прошла мимо нас. Единственное мое желание — вернуть друзей.
        — О чем ты?
        Элькрис замолчал, проигнорировав вопрос, явно, отвечать не собираясь. Было видно, что его что-то беспокоит, причем уже очень давно, и эта проблема заботила так же, как и Камиллу проблема с тем, что она увидела. Похоже, что Джерель был из тех, кто держит все в себе и пытается самостоятельно со всем справляться. Наверное, ему было тяжело, но спросить девушка никак не решалась, боясь, что влезет не свое дело.
        — А где ты живешь?  — спросила Камилла, решив сменить тему.
        — В лесу,  — ответил Джерель.  — Есть одно место там, где я могу остановиться.  — Он снова замолчал, о чем-то задумавшись, затем сказал: — Наверное, тебе можно будет увидеть его. Раз ты так хочешь узнать об Арии. Когда зайду в следующий раз, отправимся.
        Элькрис поспешно, не прощаясь, несколько скомкано вышел через окно. Ощущая и радость, и грусть одновременно, Камилла долго смотрела на распахнутую раму. В комнату проникал свежий морозный воздух, освещенный священным лунным светом. Тихо падающие первые в этом году снежинки изредка падали на подоконник, оставляя капли. Замороженное время не спешило идти, и Камилла еще долго передвигалась в полном оцепенении. Лишь только, когда в два часа ночи послышался небольшой хлопок от чернильницы, на которую девушка наложила заклятие, Камилла, наконец, пришла в себя. Так и не сомкнув глаз, продолжая гонять бесконечные мысли в голове, она провела остаток ночи за чтением книги.

* * *

        Утро первого дня после недельного наказания адептки Огня началось для всех по-разному: Медея проснулась легко и, быстро собравшись, поспешила на завтрак, а затем, и на занятие Дедула; Веро Хемайтл, которая все еще пряталась ото всех, позавтракала в одиночестве и решила пропустить историю магии, оттягивая встречу с друзьями; Камилла же из-за недосыпа, пропустила завтрак и явилась в аудиторию, когда старый маг начал свою лекцию.
        Дедул на это никак не отреагировал и спокойно рассказывал о войне магов. Их небольшая группа из двадцати пяти человек расположилась в Центральной Башне, где обычно и проходили различные занятия. Аудитория была просторная, светлая, но довольно пыльная и, судя по всему, редко используемая. Большое окно, лишенное штор, демонстрировало свою грязную наготу. Так как слуг в крепости не было, по крайней мере, они никак не подавали признаки жизни, то и уборку никто не проводил. Снаружи продолжал идти мелкий снег, словно хотел похоронить всех в зимнем царстве.
        Дедул сидел за столом, на котором кучей была разбросана бумага, видимо, преподавательские заметки. В руках маг держал черный карандаш, черкая им что-то, после несколько сказанных фраз.
        — Что ж, наконец, вопрос!  — он почесал кончик носа-крючка.  — Правы были люди, когда воевали с магами?
        Медея Лунный Веер встрепенулась. Дедул высказал то, что ее давно волновало. Но можно было ли так легко ответить на этот вопрос? Чем объяснялась людская ненависть? Тем, что маги отличались от людей? Ведь тогда, даже, несмотря на всю магию, люди победили, потому что их было больше. Ведь потому что магов очень мало — они скрываются. Да, и еще Клан Дракона, который хотел доминировать в королевстве Ран, настраивал людей против магов. Это была проблема, которая требовала обдуманного решения.
        Отвечать никто не спешил. Трудно сказать, что думали ученики по этому поводу. Даже Камилла не спешила поднимать руку. Она все еще пребывала в прострации и думала о посторонних вещах.
        — Неужели никто не хочет порассуждать вслух?  — удивленно спросил старенький преподаватель, отмечая про себя, что сегодня его адепты не активны.
        — Надо было этих людишек всех хорошенько отделать!  — отозвался с последней парты Ракей, Глава теперешнего Ордена Огня. Этот невысокий, темноволосый молодой человек держался в стороне ото всех, поэтому прекрасно походил на роль Главы. В его темно-зеленых глазах читалось презрение и какая-то тихая злоба, которую он испытывал ко всем людям. Выросший в семье военных, Ракей имел педантичный и помешанный на дисциплине характер. Его помощник был полной противоположностью: высокий, крупный, толстый, но не безобразный, напоминающий шкаф, с тяжелым голосом и легким взглядом, он везде следовал за Ракием, помогая тому во всем.
        — Как мило,  — произнес Дедул. По его голосу становилось ясно, что он недоволен ни ответом, ни позицией своего ученика.  — Ваше высказывание ничем не обосновано!
        Ракей цыкнул, но ничего не ответил. Его ненависть, была тем чувством, которое возникает из пустоты. Это та ненависть, которую невозможно контролировать, которая делает человека помешанным, чего он сам не замечает, убежденный в своей правоте. Оно возникло благодаря общей обиде магов, которую Ракей видел, когда жил с родителями в столице. Не сказать, что в Астмерии на каждом углу издевались над магами, но отцу Ракея, служившему в королевской армии, пришлось пережить много неприятных ситуаций.
        — Мисс Лавар, не желаете высказаться?  — тем временем спрашивал Дедул. Камилла никак не отреагировала, продолжая витать в облаках. Это его крайне удивило, и он позвал снова.
        — А, что?  — после третьего раза воскликнула девушка.  — Простите, я прослушала.
        Все захихикали, а Лавар коря себя за беспечность, стыдливо потупила взгляд. Дедул, вздохнув, ответил:
        — Вы сегодня какие-то невнимательные. Что ж, позволю высказать свое мнение.  — Он снова что-то зачеркнул, затем что-то написал, и продолжил: — Я думаю, что воевать не стоило. Любое применение силы оканчивается кровью и болью, смертью людей с обеих сторон. Поэтому должно быть мирное решение проблемы. Тем более что маги, против которых воевали люди, ничего не сделали. Они ничем не заслужили такого отношения. Поэтому и я вас призываю всегда думать, перед тем, как что-либо делать. Спасибо, за внимание.
        Дедул подвел лекцию к концу и, снова что-то записав, собрал бумаги и покинул аудиторию. Вскоре послышался сигнал к следующему занятию, и ребята стали медленно подниматься со своих мест. Медея шла, обдумывая сказанное, согласная со старым магом.


        Что хорошего в ночном времени, кроме приятного сна и часов для раздумий? Тишина, покой, отсутствие бесконечного движения, темнота, в которой природа предстает во всей своей красе, и, конечно же, время, когда можно совершать авантюры, искать приключения. Другой вопрос, что не всегда такие путешествия хорошо оканчивались. Но сейчас Медея об этом не думала. Просто проделывать что-то ночью проще, по крайней мере, для нее. И для ее задания. Наконец недельное затворничество окончилось, возвращая девушке прежнюю свободу.
        Они втроем — Звончик, лекарка и Фириз — покинули комнату, а следом и Башню Огня, и направились в сторону библиотеки. Это была попытка номер два. Было ясно, что в самой библиотеке ловить нечего, поэтому друзья планировали исследовать саму Башню. Даже, если теперь никаких документов в Ламасторе не осталось, и их дальнейший след вел в неизвестность, бросать все девушка не собиралась. К тому же, попасть другое место было не так-то просто, а после случая в городе Филон, Ламия Грилли, по настоянию Захара, все время приглядывала за Медеей.
        Впереди всех, горделиво задрав хвост, следовал Звончик, с таким видом, будто вышел на прогулку. Откуда в нем было столько грации неизвестно. Сам кот, если он, вообще, был котом, ничего о себе не рассказывал. И, похоже, не планировал этого в ближайшем будущем. Еще одна большая тайна, которую никому нельзя рассказывать. Почему? Откуда вокруг берется столько тайн? Зачем они нужны? И кому от этого легче? Фириз летел рядом с хозяйкой. Дракончик немного привык к коту за пятьсот лет, но старался не терять бдительности, и, в случае необходимости, защитить и себя, и Медею. Он, вообще, плохо привязывался к людям, имея гордый, своенравный характер. И только Тарелиал, к большому неудовольствию армеди, был одним из тех, кого Фириз принимал.
        Так и не поговорив толком за неделю пыточного безделья, Медея ни с чем вернулась в комнату и до самого вечера оставалась там, в который раз гоняя в голове беспокойные мысли. И хотя это не приносило никаких результатов, она продолжала заниматься самокопанием, надеясь, что где-то проскользнет ответ. Так обычно делала королевская стража: часами мучила человека, задавая одни те же вопросы, пытаясь найти несостыковки с ответами. И человек, если он, конечно, был не виновен, возвращался домой совершенно вымученный и ничего не соображающий.
        Окутанный тьмой замок спал. И Библиотечная Башня тоже. В ней стояла тишина, казалось, стоит раздаться шороху, а получится громкий звук, который услышат все. В саму библиотеку заходить не стали, и сразу направились ниже, туда, где чернел зал для ЗБП. Там, в этом странном помещении, окутанном какой-то рыцарской атмосферой, было темно, как в подвале. И запах стоял соответствующий. Как будто никто не входил в зал уже много столетий. И это очередная загадка. Как в Ламасторе происходили такие вещи? Казалось бы, чему тут удивляться, магия и волшебство окружает все, пронизывает здесь каждый камушек, но все равно, создавалось ощущение чего-то невероятного, нереального.
        Медея зажгла несколько световых шариков и огляделась. Дальше зала следовал тупик. Куда теперь ей идти? Где была та дверь, ведущая еще ниже. Они обследовали все углы и стены, но ничего не нашли. Звончик заметно скучал. Видимо, наличие приключений позволяло его энергии бурлить.
        — Что будем делать?  — спросил кот, завалившись на бок и начав вылизывать правую лапу. Похоже, что он мог делать это, где угодно и когда угодно. Квадрат Выбора, который находился в центре зала, выглядел теперь угрюмо, холодно и отталкивающе, как древний истукан.
        — Ничего,  — ответила Медея, присаживаясь прямо на пол. Она почувствовала полнейшее равнодушие и легкий намек на отчаяние. Хотелось развернуться, пойти назад, запереться в комнате.
        — Ты пошутила?  — спросил кот, закончив с правой и приступил к левой лапе. Но сказал он это без всякого выражения, скорее, сделав вид, что ему интересно.
        — У меня нет идей, и я в тупике,  — надувшись, ответила девушка, изображая обиженного ребенка. Разве нужно ей это Сердце Искусств? Конечно, нет. Пусть это и билет домой. Хотя уже было не понятно, действительно ли это так. Звончик продолжал спокойно вылизываться. Такое безучастие не только поражало, но и начинало раздражать. Если он прибыл, чтобы помогать, тогда почему не делает этого?
        — Ладно, давай, выходи уже!  — внезапно громко сказал кот.
        Не успела Медея отреагировать, как снизу послышался странный чавкающий звук, и перед друзьями предстал Зявв. Представитель джиннов выглядел немного смущенно, но несколько лукавый взгляд говорил о том, что явился он сюда не просто так. На его голове была нахлобучена соломенная шляпа, неизвестно откуда взявшаяся.
        — Кажется, вы что-то ищете,  — медленно произнес джинн, явно оттягивая время.  — Я знаю много секретов. Но уверены ли вы, что хотите знать их?
        — Нас много не интересует,  — лениво бросил Звончик, закончив с помывкой.  — Мы хотим знать, как попасть вниз. Только и всего.
        Зявв молчал, словно задумавшись. Но, скорее всего, он развлекался, как это и полагалось джиннам. Он летал то взад, то вперед, залезая внутрь доспехов, дотрагиваясь руками до каждой картины, до каждой статуи, словно проводил ревизию, словно хозяин, обходил свои владения. К будущим Главным Соревнованиям Ламия Грилли настояла на преображении Зала. Фириз находился рядом с Медеей, никак не реагируя на джинна, из чего следовало, что тот не представлял опасности. Звончик же продолжал скучающе ждать. По крайней мере, так казалось внешне, что же происходило внутри его маленького белого тельца, скрывалось под семью печатями.
        — Ну, хорошо,  — наконец, вдоволь налетавшись, молвил Зявв.  — Все несложно. Вход под Квадратом Выбора, то есть там, откуда я появился. Но я не знаю, как вам туда попасть, и как открывается дверь. Джинны проходят сквозь твердые предметы.
        — Твоя подсказка не сильно помогает,  — ответила девушка, не испытывая радости. Она снова посмотрела на площадку для состязаний. Небольшая, квадратная, из грубого, белого, необтесанного камня, словно элемент горы, она выделялась и неприятно резала глаза, в этом и без того странном зале. Слева в виде короткого столба, высился Распределяющий Камень, такой же неказистый. И как здесь мог находиться вход? Открывался ли он от магии? Но тогда какой, ведь постоянные занятия по ЗБП, говорили об обратном.
        — Может быть, тебе стоит использовать магию армеди?  — спросил Звончик, словно читая мысли.
        — Наверное, можно,  — задумчиво произнесла Медея.  — Но можно ли произносить все наугад? Здесь же не простая магия, я думаю. Иначе весь Ламастор был бы в курсе.
        Лекарка поднялась и достала веера. Даже, если ничего не вышло бы, попробовать стоило. Вытащив из чехла сандаловый веер, девушка сделала несколько резких движений рукой, как будто орудовала мечом. Движения четкие, прерывистые, похожие на порывы сильного ветра, завершились большим двойным кругом, и после нескольких слов, внутри появилась паукообразная руна. Несколько секунд ничего не происходило, а затем, мир изменился, и зал пропал. Как и все спутники армеди.
        Этому заклинанию ее научил Тарелиал. Соединение магии армеди и рун регери позволяло творить более мощные и необычные заклятия. Красивое и чудесное волшебство. Девушка никогда не понимала того недоверия, которое испытывали армеди. Откуда оно взялось и почему? Они сохраняли официально терпимость, а на деле, игнорировали друг друга. Она оказалась в том месте. Липком и вязком, в том месте, где отвращение только усиливалось. Трудно было представить, как выглядело это место с изнаночной стороны, но Медея не собиралась использовать еще какое-либо волшебство. Она чувствовала, что это опасно.
        Перед ней предстала стена, грубая, из черного камня, никак не благородного. Странные фиолетовые потоки жили вокруг нее, словно ядовитые змеи, отталкивая от себя. Они медленно обвивали древние полустершиеся буквы, гласившие: «Никто не продет!». Девушка хотела осторожно дотронуться рукой, но послышался характерный шипящий звук, все засверкало, и Медея вернулась обратно, туда, где остались ее друзья.
        — Ну, что?  — спросил Звончик, едва все вокруг прояснилось.  — Что там?
        — Что-то странное,  — прошептала Медея, теряя сознание.



        Глава 9

        Зал Собраний — второй, малый зал — располагал к более уединенной обстановке. Первый зал находился рядом с Тронным, где предстояло провести Коронацию, был слишком большим, гулким, приходилось громко говорить, приглашать глашатая и двух секретарей. От этого у Амрея постоянно болела голова, поэтому это заседание Десяти король решил устроить в более приятной обстановке. Малый зал был отделан в приятных синих тонах, для советников разместили большой стол месяцеобразной формы из кедрового дерева; большие стрельчатые окна обрамляли шторы ультрамаринового оттенка. Сам Амрей восседал перед столом советников на чем-то вроде трона. Возле него стояли Ён — начальник Тайной стражи — и Модрад.
        — Мне сообщили, что в прошлом месяце случилось еще пятнадцать случаев сожжения по всему королевству,  — произнес лорд Фрунт, скрипучим голосом. Его ястребиные черты лица хищно заострились.  — Это правда, Ваше Величество?
        — Точно,  — Амрей вздернул бровь.  — Вас что-то не устраивает, лорд Фрунт?
        — Разве это не самоуправство?  — подал голос лорд Тран, мужчина возраста Амрея, с темно-каштановыми волосами и карими глазами.  — Насколько мне известно, Ваше Величество, приговор привели в исполнение без суда и следствия, не дождавшись Клан Дракона, которому поручено заниматься такими делами.
        — Это так, Ён?  — Амрей оглянулся на начальника Тайной стражи.
        — Да, мой Король,  — тот склонил голову.  — Все случаи произошли в маленьких деревеньках, практически в глуши, наши люди просто не успели.
        — Вы не успели?  — ехидно поинтересовался лорд Сведл. Шестой советник был небольшого роста, плотненький, с мягкими чертами лица и носом-картошкой. Он имел подвижный и легкий характер, красноречие и большую популярность. Так же о нем говорили, что лорд гурман и почитатель бабочек.  — Единственный клан, которому позволено иметь магию, не успел? Что-то слабо верится.
        — Простите, лорд Сведл, но даже мы не всесильны,  — чеканя слова, ответил Ён.
        — А как же город магов?  — пискнул лорд Мимли. Второй советник мечтал чем-нибудь поддеть этого несносного человека.
        — Не будем вдаваться в сказки,  — отрезал Амрей, прекращая склоки.  — Так, а теперь…
        Договорить король не успел, дверь с шумом распахнулась, и в зал вошли двое — Лиджей и темноволосый, высокий молодой человек. Все обернулись. На лицах советников застыли разнообразные выражения: кто-то предвкушал сцену, так как врываться на собрание считалось вопиющим нарушением правил, кто-то недоуменно, кто-то растерянно, кто-то испуганно. Амрей застыл, не веря собственным глазам, чувствуя себя во сне. На лице Модрада заплясала довольная улыбка. Отмечая про себя, что у младшего брата все получилось, старший принц поспешно направился навстречу.
        — Здравствуй, Алвил,  — громко, так чтобы все слышали, сказал Модрад и обнял брата. Тот несколько стушевался. Шепча, что этого не может быть, Амрей соскочил со своего трона и бросился к детям. В глазах вспыхнула неподдельная, искренняя радость, что Алвил смутился, а Лиджей почувствовал легкий укол совести, но тут же заглушил его. Обнимая то одного сына, то другого, то третьего, то всех сразу, Король совершенно забыл о собрании и мечтал посвятить все своем время семье, что не случалось с ним уже давно. Быстро объявив советникам, скривившим лица в фальшивых улыбках, что заседание окончено, утащил сыновей в южное крыло в любимую залу их матери.


        Лиджей тихонько выдохнул, скрывшись в собственных покоях и удачно исчезнув от родственников. После того, как они с братом вернулись, отец весь день не отпускал их от себя. Поздно спохватился, скривившись, подумалось принцу. Модрад же был крайне доволен, что и сказал ему, похлопав по плечу. Он подошел к окну, смотря на сад. На улице было темно, а в комнате отсутствовал свет. Мрак позволял юноше спокойно думать. На большой кровати с балдахином что-то зашевелилось. Вернее, кто-то. Там спала Тори, которая за время поездки успела привязаться к нему. Пока они добирались до столицы, семилетняя девочка вела себя спокойно, с любопытством рассматривала городки и деревушки. Но она не разговаривала. Почему, для двух принцев осталось тайной, но в ее глазах читались ум и понимание. Сначала рассердившись, что ему подкинули обузу, Лиджей постепенно тоже проникся заботой к Тори.
        «Кто же эта рыжая девчонка?»  — вертелось в голове у Лиджея. Он был уверен, что эта встреча была не случайна, да и вообще, верил, что случайностей, в принципе, не существует. О ее вечерних неприятностях он тоже наслышан. Было ясно, что дело не только в простой потасовке в таверне, каких бывает полным-полно. Скорее всего, здесь была замешана магия, а может, и что-то большее.
        Путешествовал Лиджей не просто так. Он знал, что Клан Дракона имеет огромное влияние во всем королевстве, в том числе, на короля. Оно и ясно, ведь его жена была одной из них. Завоеванный много лет назад Клан Дракона сделали Тайной стражей, созданной, чтобы держать весь преступный мир в узде, потому их действия поощрялись и воспринимались, как само собой разумеющееся. Они наводили порядок, хотели показать, что сильнее всех, и могут делать, что вздумается. И именно это удивляло Лиджея больше всего. Почему отец спускает это с рук? Почему кто-то имеет влияния больше, чем монарх с абсолютной властью? Что это? Игнорирование? Или его разум затуманен людьми из Клана Дракона? Неужели он настолько беспечен, что уверен в беспрекословном подчинении, этого дикого народа? Попытки поговорить с отцом, а затем и братом, окончились неудачей. Впрочем, на Амрея он и не рассчитывал.
        Тогда Лиджей решил действовать самостоятельно. Он верил в магию и магов. В детстве мама часто читала ему сказки о прекрасном волшебстве. Но магов было трудно найти, а если кто-то и находился, то это были неучи и шарлатаны. Стук в дверь оторвал принца от размышлений. Дверь открылась, и в спальню проскользнул худощавый рыжеволосый молодой человек.
        — Ваше Высочество, вы вернулись!  — он поклонился.
        — Драй,  — принц улыбнулся.  — Оставь эти формальности. Закрой плотнее дверь.
        Драй был единственным человеком, которому Лиджей доверял. Когда принцу исполнилось семь, ему приставили личного слугу — им и стал Драй. Юный слуга был одного возраста с принцем, худым, ловким, быстрым, умным, в его светло-карих глазах жил живой огонь. Он любил читать, играть в логические игры и разгадывать загадки, а также отлично стрелял из лука и фехтовал. Как человек из семьи наемников стал королевским слугой, оставалось тайной, но Лиджей был этому очень рад.
        — Как поездка?  — спросил Драй почти шепотом.  — Вижу, что удачно.
        — Твоя интуиция тебя не подводит. Впрочем, как и всегда.
        — Просто у тебя на лице все написано,  — Драй усмехнулся.  — И? Что произошло?
        — Я встретил девушку…
        — О, какое очаровательное начало,  — Драй иронично хлопнул друга по плечу.  — Лучше по делу говори, а не про любовные похождения.
        — Ты не понял!  — принц раздраженно дернул рукой.  — Я думаю, это как-то связано с тем, что я ищу.
        — Но признайся, она тебе понравилась!  — рыжеволосый хитро прищурился.
        — Возможно,  — ответил принц уклончиво.  — Лучше скажи мне, что было здесь, пока я путешествовал? Ты смог что-нибудь узнать?
        Драй перестал улыбаться, и какое-то время молчал, смотря в окно.
        — Знаешь, следить за членами Совета довольно-таки сложно,  — вздохнул он, почесывая щеку.  — В принципе, ничего серьезного.
        — Неужели?  — разочарованно протянул Лиджей.  — Я был уверен, что они имеют здесь какие-то связи с тетей.
        — Я еще не договорил. Есть несколько подозрительных: леди Маргарет, лорд Приток, лорд Кай и лорд Хэйн.
        — Думаешь, кто-то из них может что-то замышлять?
        — Возможно. Или у них другие, свои, секретные делишки. Теперь, когда ты вернулся, мы вместе сможем проверить их, а сейчас, ложись спать.
        Лиджей кивнул, а Драй также тихо покинул покои, как и вошел.

* * *

        Прошло два дня, когда Амрей вернулся к своим обязанностям, а Модрад прибрал Алвила к рукам и возил на всякие приемы и деловые поездки. В этот раз старший принц взял с собой и Драя поэтому младшему принцу просто не оставалось выбора, как следить за леди Маргарет Юнгейт в одиночку. Накинув капюшон, Лиджей выскользнул из комнаты.
        Было раннее ноябрьское прохладное утро, обещающее перерасти в такой же прохладный день. Впрочем, ничего необычного для северной столицы. Ведь практически каждый год в конце ноября начинал выпадать снег, но сейчас еще только начало месяца, так что особо переживать не стоило. Воздух пропитался свежестью, но в целом погода благоприятствовала. Пустынные улицы, тихо спящего города, давали простор для передвижения.
        Принц знал от Драя, что Маргарет вставала рано, но сегодня это оказалось еще раньше. Что же заставило ее в воскресное утро покинуть теплую постель? Это и собирался выяснить юноша. Конечно, одного дня слежки будет недостаточно. Придется потратить много времени, чтобы понять, кто из четверки самый подозрительный, кто же тот человек, который хочет погубить королевскую семью. Действительно ли, кто-то этого хочет. Пока самой подозрительной принц считал собственную тетку. Эрайна постоянно пребывала в каком-то полусне, говорила медленно и степенно, но в ее глазах, то и дело мелькало какое-то пугающее, злобное выражение. Он давно наблюдал за ней, пытаясь понять, что та из себя представляет.
        Лиджей свернул за угол и стал ждать. На нем были простые плотные штаны, рубаха с жилетом, сапоги из грубой темной кожи, а поверх теплый шерстяной плащ — все это отличалось от повседневной одежды принца, но отлично помогало в путешествиях. Ожидание окончилось быстро. Через полчаса средним шагом Маргарет вышла и направилась вниз по улице, а за ней в отдалении и младший принц. Первым делом, они посетили пекарню на Первой улице. Это была небольшая лавочка, имеющая большую популярность у всего города. Леди Маргарет вошла, неторопливо вкушая свежий хлеб с горячим сыром, чем-то запивая. Лиджей был удивлен. Зачем нужно было где-то есть, если возможно позавтракать дома?
        Он был не привередлив: мог спать прямо на земле, пить из дырявой посуды, мокнуть под дождем, потом простудившись, не требовать к себе особого отношения. Даже в замке Лиджей любил поесть в теплой кухне рядом с пышущей огнем печью. Об этих привычках слышали в городе и за его пределами, поэтому все любили младшего принца. За то, что в нем нет королевского высокомерия, за то, что он с таким теплом относится к своим подданным.
        Это длилось около получаса. Принц все время наблюдал с улицы. Ему хотелось спать. Не то чтобы Лиджей любил спать полдня, но эту ночь спалось плохо. Он периодически зевал и потирал глаза. Наконец, Маргарет вышла и пошла вниз. Постепенно город просыпался. Где-то слышались звуки посуды, где-то плеск воды; кто-то радостно раскрывал ставни, а где-то наверху послышалось пение.
        Леди Юнгейт шла не спеша, явно наслаждаясь прогулкой. Она остановилась у цветочной лавки, долго рассматривала цветы, нюхала их, что-то обдумывала, а затем, поговорив о чем-то с хозяйкой, пошла дальше. Она была известна многим, поэтому, когда улицы постепенно стали наполняться людьми, они с радостью приветствовали Маргарет, махали руками, звали заглянуть в свои лавки. Где-то она останавливалась, где-то бросив взгляд, улыбаясь, проходила мимо.
        На Третьей улице леди Маргарет зашла к портному, явно собираясь задержаться там надолго. Лиджей огорченно остановился перед дверью, думая, как ему поступить. Получалась какая-то ерунда. Эта женщина не казалась подозрительной, она просто проводила воскресение за своими простыми дамскими делами. Возможно, что у нее будет и свидание.
        Принцу казалось, что он занимается чем-то бессмысленным. Он хотел кушать, чувствовал усталость, потому что день был крайне однообразным. С другой стороны, это был шанс посмотреть на людей в столице, ведь он отсутствовал три месяца. От матери Лиджею достались кое-какие способности, он знал некоторые маскировочные заклинания. Именно это позволяло ему спокойно путешествовать по королевству, никем не узнаваемым. Благодаря учителям у него были хорошие навыки и обостренные инстинкты.
        Лиджей повертел головой и приметил маленькую таверну. Там, заказав мясной суп, он присел у окна, из которого отлично просматривался вход ателье. Принц отхлебнул ложку супа, с удивлением обнаружил, что тот просто великолепен, и, быстро справившись с первой порцией, заказал еще.


        Он просидел в таверне два часа, когда леди Маргарет Юнгейт вышла из ателье, в новом атласном платье темно-зеленого оттенка, поверх которого был надет темный плащ. Ее черные волосы, собранные в сложную прическу, украшали изумрудные шпильки. Подобрав юбки, она поспешно отправилась дальше. На этот раз принцу повезло. После трех улиц Маргарет повернула, и перед юношей предстала вывеска «Энри Гроу». Это было несколько удивительно, но и в то же время понятно, почему Драя что-то настораживало в Маргарет. Видимо, знакомство с Энри Гроу — женщиной, имеющей крайне дурную славу. Принц знал леди Юнгейт давно, она была подругой его матери. Независимый и гордый характер этой женщины поражал принца с детства, и ему мало верилось в то, что она хотела причинить вред королевской семье.
        Маргарет вошла внутрь, а за ней, подождав несколько минут, зашел и Лиджей. Салон был популярен, а поэтому — полон. В воздухе витал запах сладких женских духов и табачного дыма, перемешанного с запахом какой-то травы. Везде на мягких диванах и креслах сидели люди. Все они были дворянами, некоторых из которых Лиджей знал в лицо. Свое популярное выступление, которое Энри проводила в каждый прием, уже закончилось, и все просто расслаблялись.
        Стоял шум, а Маргарет исчезла из вида. Лиджей водил головой по сторонам. Если он ее не найдет, то весь день будет упущен зря. Но тут его взгляд зацепил второй этаж, где за тяжелой портьерой поспешно исчез кусок атласного платья. Быстро поднявшись, Лиджей скрылся и заглянул. За портьерой вишневого цвета, в небольшой нише, сидели трое: Энри Гроу, леди Маргарет и какой-то мужчина, которого принц никогда прежде не видел. Энри сидела расслабленно, в синем бархатном платье, оттеняющем бледность кожи, держа в руках сигарету, пуская клубы терпкого дыма в потолок. Мужчина полностью облачился в черное, и по его лицу было видно, что он не молод; на щеке у него виднелся свежий порез.
        — Разве это не занятно, дорогая Маргарет?  — произнесла Энри, приятным, несколько певучим голосом.  — Все обсуждают эту великолепную новость: сын короля воскрес!  — Гроу тихонько рассмеялась.  — А ты снова пропустила мое выступление,  — в голосе мелькнула притворная обида.
        Маргарет скривила лицо, показывая, что насмешливость неуместна. Она ведь пришла послушать что-нибудь новое от Энри, а не собирать глупые сплетни напыщенных дворян, коих пачками наблюдала при дворе.
        — Давай без театра, пожалуйста,  — попросила леди Юнгейт, тем самым предлагая старой знакомой перейти на деловой лад.  — Лучше скажи мне, что ты узнала нового?
        — Я ведь тебе уже говорила о слухе про заговор,  — Энри кокетливо подмигнула Ричу. Тот никак не отреагировал, сохраняя отстраненный вид.  — Похоже, что так и есть.
        — С чего ты это решила?  — Маргарет охватила нервозность. Сколько бы не пыталась женщина прощупать все эти слухи, никакой полезной информации не попадалось. И как Гроу находила их? Впрочем, в ее клуб стекалось множество народа, главное, уметь подслушивать.
        — Ох, Маргарет, ты как маленькая. Рич — помощник Ёна,  — Энри скривила носик,  — этого мужлана!  — последнее слово певица брезгливо выплюнула.  — Естественно, мимо него проходит большое количество документации. Ты же ведь сама знаешь, своих коллег-советников.
        Энри Гроу замолчала, закурила любимые мятные сигареты, затянувшись сильнее, выпустила густой, чуть синеватый дым, складывающийся в причудливые фигуры. Лиджей едва не закашлялся, чем мог выдать себя — от сидевших его отделяла полоска ткани. Проклятая аллергия! Слезились глаза, чесался нос, категорически хотелось чихнуть.
        — Это не объяснение, Энри,  — леди Юнгейт строго поджала губы.  — Я хочу конкретики.
        — Я все понимаю, родная,  — Гроу развела руками,  — но, разве кто-то будет отчитываться перед слабой, хрупкой женщиной?
        На губки Энри Гроу скользнула извиняющаяся улыбка. Будто не ее считали главным информатором столицы. Эта маска игры и кокетства выводила Маргарет из себя, но она прекрасно владела собой, чтобы сорваться прямо здесь. Похоже, во дворце действительно намечаются какие-то нехорошие события, и, видимо, придется ей, как советнику, проводить больше времени при дворе, чтобы не допустить непоправимого. Она ведь обещала, что присмотрит, если что, за детьми Ламареи. Видя, что Энри больше не собирается ничего говорить, Маргарет попрощалась и стремительно вышла. Лиджей едва успел прикрыться, но, к счастью, женщина его все равно бы не увидела. Он заметил, что ее лицо холодно и не выражает эмоций. Принц поспешил следом. Но когда оказался на улице, леди Маргарет нигде не было. Не собираясь ее искать, юноша решил отправиться обратно в замок, но тут его сзади схватили и прижали к стене. Это была Маргарет. Он ее не видел, но понял по запаху дыма, которым пропиталось платье.
        — Я все думала, когда же ты бросишь эту затею!  — сказала она, отпуская принца.
        — Вы знали?  — удивился Лиджей, прекрасно зная, что маскировочное заклятие еще действует.
        — Да, я сразу поняла, что за мной следишь. Разве это то, чем должен заниматься принц?
        — То же самое могу спросить и у вас, леди Маргарет! То, что сказала Гроу — правда?
        Женщина замолчала, опустив глаза, из чего Лиджей понял, что Энри Гроу вовсе не сочиняла. Но кто она, Гроу, в этой истории? Может быть, одна из зачинщиков беспорядков? Сейчас это было не узнать, но и менять стратегию принц не собирался, даже, если придется сорвать Коронацию.
        — Ты можешь мне доверять, Лиджей,  — сказала леди.  — Мне незачем вредить королю или кому-либо из его семьи. Поэтому, позволь мне помочь.
        Принц окинул ее взглядом. Перед ним стояла обычная женщина, потерявшая все свое самообладание.
        — Ладно,  — произнес он.  — Я провожу вас домой, заодно поведаю свои соображения.
        И взяв ее под руку, они отправились в сторону замка.

* * *

        Что выдавало в человеке его происхождение? Поведение? Манеры? Большой дом, светящийся роскошью, или большая сумма денег, которую он растрачивает направо и налево? Трудно сказать. Но лорд Хэйн никак не походил на человека высшего сословия, занимающегося бумажно-волокитной работой. Он выглядел аккуратным и опрятным, маленького роста, около ста шестидесяти пяти сантиметров, небольшим, и как говорили другие, «смазливым» лицом, такими же маленькими милыми руками, с ухоженными ногтями. Говорил он зачастую едко и резко, позволяя отпускать колкие замечания, что совсем не сочеталось с его очаровательным видом.
        Все свободное время лорд проводил в своем поместье, находящемся на окраине столицы, почти у самых гор Ливер, что прикрывали город с севера. Любитель заниматься чем-то в одиночестве, Хэйн играл на гитаре и пианино, а также в шахматы. Не оставлял без внимания библиотеку, которая по размерам могла соперничать только с библиотекой Ламастора. Впрочем, сам лорд о замке магов никогда не слышал.
        Даже сам дом лорда Хэйна был небольших размеров, несмотря на громкое слово «поместье». Не имея детей и каких-либо родственников, мужчина жил один с несколькими слугами, которые выполняли всю мелкую работу. Обитал и повар, который следил за рационом лорда, потому что сам Хэйн в этом плане был очень беспечен. Тем не менее, лорд Хэйн излучал молодость и считался другом короля, поэтому трудно сказать, что подозрительного увидел в нем Драй.
        Третий принц королевства Ран расположился в гостиной, и с какой-то дурацкой улыбкой, как ему самому казалось, слушал рассказ хозяина об ужасной ситуации в королевстве. Рядом сидела и леди Маргарет Юнгейт, в пышном небесно-голубого цвета платье из шелка. Принц чувствовал себя неловко, в отличие от Маргарет, улыбка которой подчеркивала вежливое сочувствие и согласие. Лиджей мысленно возвращался к тому вечеру и никак не мог представить, что они занимаются тем, что копаются в чужих вещах.


        В тот день, когда Маргарет была в расшатанном эмоциональном состоянии, принц отвел ее домой. Женщина попросила его немного побыть с ней, и, долго сидя и обнимая себя за плечи, она собиралась с мыслями. Видимо, что-то накипело, и леди Юнгейт хотела высказаться. Там же находился Драй, которого принц вызвал, когда женщина сообщила о желании помочь. И теперь оба ждали, что она начнет.
        — Эта Гроу показалась мне интересной,  — сказал Лиджей, нарушая молчание, не дождавшись, когда Маргарет заговорит. Его друг был введен в курс дела, оставалось только придумать план действий.
        — Тебе так кажется,  — произнесла, наконец, леди.  — Она мерзкая, но не думаю, что сказанное — ложь. Только не понимаю, зачем эти намеки.
        — Разве вы не были друзьями?
        — У такой женщины, как она, не может быть друзей,  — лицо Маргарет скривила усмешка.  — Есть люди, которых она использует. Когда-то я помогла ей сбежать от преследователей, поэтому ее отношение ко мне несколько снисходительное. В любом случае, я не хочу, чтобы Коронацию сорвали, и, естественно, не хочу, чтобы с Амреем что-то случилось, поэтому и предложила помощь.
        — Что тоже неплохо,  — заключил Драй. Целый день он провел с Модрадом, который посещал одного советника за другим, из-за чего Драй вымотался и чувствовал некую пустоту. Рыжеволосый стоял у окна и наблюдал, как дворовой слуга загоняет лошадей, а вокруг него в бестолковой радости носятся три пса, один больше другого. Два белых и один черный псы бегали туда-сюда, таская палки, подпрыгивая и радостно поскуливая, выпрашивали еду.
        — Так как мы решили, что Вам можно верить, леди,  — проговорил Лиджей.  — То теперь нам нужно заняться лордом Хэйном, но мне о нем мало, что известно.
        — Ну и прекрасно!  — Маргарет всплеснула руками.  — Я бываю у него в доме, поэтому мы можем беспрепятственно отправиться туда. Потому что он почти не покидает своего поместья.


        И вот они с лордом Хэйном проводят день. Вернее, просто отвлекают его, пока Драй копается в рабочем кабинете лорда, пытаясь найти какие-то доказательства шпионской деятельности, если таковая имелась. И именно поэтому принцу было неуютно. Не было в нем этой черты, которая присуща профессионалам разведки, слишком мягкий человек Лиджей, слишком добрый, чем пошел в отца, что сам отрицал.
        Гостиная находилась на первом этаже, окна которой выходили во внутренний двор с садом и небольшим огородом. Внутри все обустроили в мягких тонах, без вычурности и изысков, и обставили только самой необходимой мебелью. Снаружи же предстала приятная глазу зелень овощей и яркая палитра разнообразных цветов, некоторые из которых красовались и в комнате.
        — Я обеспокоен, в последнее время на южных улицах очень неспокойно, как будто что-то готовится,  — говорил лорд Хэйн, сидя напротив принца и отпивая чай из фирменного сервиза. Наверное, этот чайный сервиз, сделанный из прекрасного желто-зеленого фарфора, был единственной дорогой, даже, бесценной вещью в этом доме. Сервиз считался главным сокровищем лорда Хэйна, которое он получил от покойной бабушки.
        — Разве на Десятой и Придорожной улицах, которые находятся у Южных ворот, бывает спокойно?  — спросила леди Юнгейт, с таким изяществом держа в руках чашку, что ей позавидовала бы любая светская модница.  — На мой взгляд, эти места самые опасные в столице.
        — Может быть,  — ответил Хэйн, не желая полностью соглашаться.  — Но сейчас все не так. Каждый день приходят известия о том, что что-то произошло.
        — Вы интересуетесь столичными событиями?  — бросила Маргарет. В ее словах слышалась некая колкость и ирония.  — Очень странно, для затворника, вроде вас.
        — Но и вы, леди, насколько мне известно, не любите быть в центре внимания,  — парировал лорд.
        Лиджей молчал, стараясь ничем не нарушить их перепалку. Ему просто хотелось сохранять дистанцию, не присоединяясь к разговорам совсем. Но сможет ли он так просидеть все время, пока Драй не закончит? Принц испытывал что-то сродни сожалению, что согласился на такую авантюру, с другой стороны, он ведь сам хотел очистить дворец от всех лишних. И, если лорд Хэйн окажется лишним, то от него легко избавятся, несмотря на дружбу с королем.
        — Мне приходиться быть в курсе событий из-за работы,  — Хэйн несколько скривился, как будто съел кусочек лимона.  — Будь моя воля, ноги моей во дворце не было.
        Это уже становилось интересно, отмечал про себя принц, отпивая из чашки, и пряча, таким образом, свое удивленное выражение лица. Сколько было правды в словах этого человека? Да и как можно определить во всем этом смешении интриг и сплетен свет правды? Это касалось всего, что окружало столичную жизнь.
        — А я все равно, появляюсь там очень редко!  — улыбаясь, сказала леди Юнгейт, осторожно, совсем без звука, как и положено истинной леди, поставила чашку на блюдце.
        — Вы, женщина, поэтому и можете себя так вести,  — иронично произнес лорд.
        — Возможно,  — не стала отрицать Маргарет. Но все-таки, такое отношение ей не нравилось, когда подчеркивалась ее половая принадлежность. Ее дружба с Амреем никак не влияла на решение о принятии женщины в Совет, более того, сама эта идея, пришла в голову покойной королеве, с которой леди тоже была в дружеских отношениях. По крайней мере, до того, как мать Лиджея стала женой короля. Нет, ничего не изменилось, просто сердце Маргарет разбилось, и с тех пор, она жила в одиночестве.
        — Что вы думаете о Коронации?  — спросил принц, видя, что леди уже не в силах говорить. Сигнала никак не поступало, отчего оба немного волновались.
        — Я думаю, что обязательно посещу ее,  — не задумываясь, ответил Хэйн.  — Я верю, что ваш брат сможет прекрасно управлять королевством, а мы, советники, в свою очередь, будем ему помогать. Я слышал, что вы часто путешествуете по городам, это правда?
        — Да,  — Лиджей кивнул и съел одну из шоколадных конфет, которые находились тут же на столике.  — В целом, в королевстве все хорошо.
        — Хм, что еще раз подтверждает, что ваша семья отлично справляется со своими обязанностями,  — довольно радостно сказал лорд. Он замолчал, как будто выговорил много энергии, став несколько вялым. Чай выпит, к сладостям почти никто не притронулся, время катило ко второй половине дня.  — Может, сыграем в шахматы?
        Не дожидаясь ответа, лорд Хэйн энергично подскочил и исчез из комнаты. Тем временем, за окном мелькнула тень, и из кустов показался красненький маленький флажок — сигнал от Драя. Наконец-то принц почувствовал облегчение, ощущая некоторую усталость. Справа послышался глубокий выдох — видимо, леди Юнгейт тоже испытывала волнение, хоть и старалась этого не показывать.
        — Ну, что ж, начнем!  — возвращался довольный лорд, садясь за стол в правом углу гостиной и расставляя фигуры. Теперь, когда главное задание выполнено, ничего не мешало принцу вести себя расслаблено и более естественно.
        — Хорошо, но только одну партию.
        Драй, который все видел в окно, вздохнул, поняв, что теперь Лиджей застрял надолго. Не дожидаясь, он тихо, как и полагается наемнику, покинул поместье и направился во дворец.

* * *

        Лиджей расположился в дворцовой библиотеке, пытаясь читать стихи и стараясь унять нетерпение. Прошло несколько дней с момента его встречи с лордом Хэйном, и, судя по коротким фразам Драя, причастность этого дворянина к каким-либо заговорам не обнаружилась. Выяснить подробности того, что узнал друг принца, пока не представлялось возможным, потому что молодой шпион отсутствовал. Модрад и Алвил снова зачем-то забрали его с собой, на этот раз, даже не сообщив, причину. Последнее время старшие братья Лиджея часто общались с Драем, но о чем, третий принц не знал. Потому что все держали в секрете. Сам Драй отвечал, что ничего важного они не обсуждали и разговаривали о пустяках.
        Во дворце стоял необычайно тихий день. Модрад, Драй, Алвил и вся свита старшего принца исчезли с самого утра, Амрей находился в своих покоях, где ему снимали мерки для будущего костюма для Коронации, Эрайна проводила дни у родственников, собираясь вернуться только к Коронации, поэтому Лиджей был предоставлен самому себе. Многие советники отбывали время в своих поместьях, а прислуга, хоть и была занята хлопотами, но делала это с крайней аккуратностью и беззвучно. Создавалось ощущение, будто принц один во всем огромном дворце.
        Неизвестно, сколько бы он еще так сидел, но неожиданно тишина в библиотеке нарушилась, и перед юношей предстал лорд Кай. Как всегда, аккуратный, опрятный, с очень красивой прической, в яркой, самой модной одежде. Хотя, на взгляд Лиджея, даже для человека, следящего за модой, лорд Кай одевался несколько своеобразно. Роста лорд был чуть выше среднего, с черными, всегда блестящими волосами, темными, яркими глазами, имел спокойный, уравновешенный характер, но считался большим любителем женщин. Во всяком случае, они постоянно вокруг него крутились.
        — Принц, вы здесь,  — стремительно вошел лорд. Он явился в одиночестве, без своей привычной женской свиты.  — Как я рад застать вас.
        — Что случилось?  — спросил Лиджей, приподнимаясь и принимая церемониальный поклон. Кай выглядел внешне очень спокойно, но принц интуитивно почувствовал, что его что-то волнует.
        — Я хотел бы с вами поговорить,  — лорд Кай присел напротив и, элегантно откинув челку, положил руки на колени.  — В последнее время происходят странные вещи. Я, надеюсь, что здесь никто не подслушает нас.
        — Нет, что вы, в библиотеке безопасно,  — принц отложил книгу на столик и внимательно рассматривал лорда. То, что он пришел, несколько удивило юношу. Никто не мог знать о подозрениях Лиджея и его планах. Поэтому младший принц пытался найти какой-то подвох.
        — Что ж, я продолжу,  — Кай облегченно вздохнул.  — Вот уже несколько дней подряд мои знакомые дамы пропадают. Все очень просто, внезапно они все едут в путешествия, к родственникам, и в такие подобные поездки. Меня это настораживает, потому что скоро коронация, не вижу смысла покидать столицу. Адрес никто не оставляет. У меня нехорошее предчувствие.
        — Можно попросить стражу, чтобы она что-то выяснила,  — бросил Лиджей, не видя повода для волнения. Хотя на определенные мысли это наводило.  — Сейчас все приходит в странное движение, но это можно понять — будет смена короля. Или вы знаете что-то, чего не знаю я?
        — Я не уверен,  — лорд несколько стушевался.  — Я думаю, кто-то затевает во дворце что-то серьезное. Вот уже пару дней мне кажется, что за мной следят, а в кабинет неоднократно заходили. Вы можете подумать, что я преувеличиваю, но у себя в доме я такого не замечал. А стоит заночевать во дворце, как ночью слышатся шаги, скрипы и другие различные звуки.
        — Но ведь здесь всегда так,  — Лиджей пожал плечами.  — Здесь всегда много людей: советников, гостей, послов из других стран. Отец любит устраивать приемы. К этому остается только привыкнуть.
        — Вы мне не верите?  — Кай заметно поник. Казалось, еще немного и польются слезы.
        — Я этого не говорил. Напротив, я верю вам. Но откуда нам знать, что кто-то хочет устроить заговор. Пока нет никаких доказательств, мы не можем это утверждать.
        Оба замолчали. Лорд Кай вздохнул, похлопал себя по щекам и пришел в норму. Взгляд его затвердел, исчезло с лица уныние. Лиджей же пытался понять, что собой представляет этот человек. Довольно неожиданно было видеть его в том состоянии, в каком тот пришел. Образ человека, который может все, всегда сопровождал лорда. Он никогда не показывал свои слабости. К тому же, для принца он был подозреваемым, и одним из тех, кто мог бы устроить переворот. Был ли у лорда Кая мотив для этого? Если да, то какой? Ведь, как думалось Лиджею и Драю, Клан Дракона что-то затевает с помощью своей протеже — Эрайны, а во дворце у них есть свои люди, и те, кто им помогают. Но зачем им устраивать переворот? Те, кто диктуют свои условия на улицах городов, охотясь на магов и преступников, имеют очень большое влияние. Неужели все из-за жадности? Возможно не стоило готовиться к таким радикальным переменам, но Лиджей решил думать о самом худшем.
        — Вы правы, мой дорогой принц,  — сказал лорд Кай.  — Я забеспокоился и развел панику. Прошу простить меня. Но поговорив с вами, мне стало легче. Надеюсь, что все хорошо, и я со спокойной душой уеду в Восточную империю.
        — Вы уезжаете?  — поразился Лиджей.  — Когда? И, если не секрет, зачем?
        — О, так вы еще не знаете?  — лорд тоже порядком удивился и, улыбнувшись, продолжил: — Об этом судачит вся столица, странно, что вы в неведении. У меня скоро свадьба, а моя жена из Восточной империи. Мы решили, что будем жить там. Поэтому через неделю я отбываю.
        — Что ж, я поздравляю вас!  — воскликнул принц, не ожидавший такого поворота событий. Получалось, что еще одна кандидатура отпадала.  — Кто же ваша спутница?
        — О, я уверен, вы видели ее,  — лорд, казалось, светится от счастья.  — Она одна из дочерей Императорского советника. Потрясающая девушка. Довольно долгое время мы с ней встречались тайно, но этим летом я смог поговорить с ее отцом, и он одобрил наш брак. Хотя вначале, как мне сказали, был против.
        — Я очень-очень рад за вас, но вы уверены в своем переезде? Все-таки там другой менталитет, да и, вообще, все по-другому.
        — С этим все хорошо,  — ответил Кай.  — Вам тоже стоит побывать в Восточной империи. Это очень красивая страна.  — Он потер колени руками и, поднимаясь, сказал: — Мне пора. Спасибо, что уделили мне время, принц. Прошу вас, будьте бдительны и осторожны.
        Элегантной, очень естественной походкой, полной грации, лорд Кай вышел из библиотеки.


        Принц снова остался в одиночестве, но ненадолго. Почти сразу в библиотеку тихо проскользнул Драй, не дав Лиджею обдумать услышанное. Но юноша не огорчился, решив про себя, что две головы лучше, чем одна. Драй зашел стремительно и присел на то место, где недавно сидел лорд Кай. Друг принца выглядел очень уставшим и несколько раздраженным.
        — Хвала Создателю мы можем поговорить,  — сказал рыжеволосый, немного отдышавшись.  — Ты давно здесь?
        — Я сижу в библиотеке уже все утро,  — ответил принц.  — Я думал, что сегодня ты будешь в полном моем распоряжении. Может, все-таки скажешь, чем занимаешься с моими братьями?
        — Прости, не могу,  — Драй покачал головой.  — Но ничего сверхъестественного и опасного. Обещаю, что, когда придет время, все расскажу. Давай, оставим эту тему. Ты ведь больше хочешь узнать о лорде Хэйне.
        Принц кивнул и начертил знак от прослушивания. Однажды мать показала ему рисунок, сказав, что если вдруг мальчику захочется сохранить что-то в тайне, то эта «закорючка» поможет. Позже, когда принц подрос, у него появились учителя, а библиотека представилась в полное распоряжение, Лиджей узнал, что «закорючка» на самом деле знак древнего языка, раньше использовавшегося в Восточной империи. Знак был очень простой и напоминал очертаниями стрекозу на цветке. Рисовал принц черной тушью прямо на столе.
        — Ты прав,  — ответил Лиджей, на время, забывая о ситуации с братьями.  — Что было в его кабинете? Действительно ли он так опасен, как ты думал?
        — Нет, ничего. Он ничего не замышляет. И с Эрайной его ничего не связывает. В его кабинете полно всяких бумаг о строительстве сада в центре города. Я даже и не знал, что это поручили ему. Видимо, вся таинственность связана с этим. И, насколько я понял, лорд очень хочет порисоваться на Коронации.
        — Серьезно? Для такого затворника, как он соревноваться, очень неожиданно.
        — Похоже, что Хэйн в тайне занимается живописью, и собирается в создании сада, опираться на свое творческое воображение.
        — Значит, заговорщик — это последний выбранный тобой человек.
        — Почему?
        — Потому что Кай не подходит. Его подозрительность из-за женщины,  — принц обреченно вздохнул.  — Знаешь, такое ощущение, будто мы копаемся у людей в гардеробе. Очень неприятное чувство.
        — Но ты ведь сам хотел следить,  — ответил Драй. Он поднялся и направился к стеллажам. Кажется, сидеть ему надоело. Он разглядывал корешок за корешком. Со стороны, можно было подумать, что он что-то ищет.
        — Да, я знаю, просто не люблю такие вещи,  — принц тоже поднялся, отнес томик со стихами обратно на полку, а затем подошел к большому окну. Обычно, когда Лиджей приходил в библиотеку, он задвигал коричневые шторы, зажигал светильник и, примостившись где-то между стеллажами, читал. Ему удавалось расположиться каждый раз по-разному, поэтому прислуга никогда не находила его. Так юноша проводил первые годы после смерти матери.  — Как там Маргарет? Я не видел ее.
        — Я тоже,  — ответил Драй, также подходя к окну, которое выходило во внутренний двор, где располагался парк с фонтаном, каменными скамейками, цветами и деревьями. Сад разбили по приказу Амрея, в первую очередь, для отдыха и приема гостей. И даже сейчас, несмотря на конец осени, множество людей резвилось там.  — Она сказала, что ей нужно кое-что сделать. Но что именно, я не знаю. Оставим это ей. Лучше скажи, что у нас за планы.
        — Я думаю, что ты должен разобраться с лордом Притоком,  — ответил принц, скрестив руки на груди.  — Я даже не знаю, кто он такой. И откуда он взялся, пока меня не было. А затем, мы продумаем план, как их остановить. Я уже отправил кое-кому письмо, надеюсь, что хоть какая-то поддержка будет.
        — Хорошо, как скажите, мой принц,  — Драй поклонился и тихо вышел из библиотеки. Лиджей снова остался один. Но он привык к одиночеству. Он сел в кресло и, стерев знак, долго наслаждался тишиной.

* * *

        После приятно проведенного вечера у лорда Хэйна, Маргарет много думала, решив как-то действовать. Но, несмотря на переговоры с принцем и его другом, с которыми женщина поделилась своими соображениями, зеленого света ей не дали. Видимо, Лиджей считал, что Юнгейт не стоит соваться в неприятности и подвергать себя опасности. В тот день Маргарет встала около семи, так и не сомкнув глаз за всю ночь. Откинув одеяло, леди поднялась и, совершив утреннюю гигиену, наскоро оделась по-походному: в удобные штаны, сорочку, накинув сверху плащ. Она поспешно спустилась во двор — там было пусто,  — слышался только гвалт утренних птиц. Вдохнув глубоко морозного воздуха, Маргарет быстрым шагом покинула двор. Это был один из немногих дней, когда она оставалась ночевать в королевском замке.
        Маргарет Юнгейт стремительно пересекала город: мимо нее проносились знакомые дома, таверны, лавки с посудой, украшениями, цветами. Женщина прошла по небольшой площади, где стоял вечно работающий фонтан: летом с холодной водой, а зимой с горячей. Его построили в день рождения Модрада — королевского первенца; она хотела ненадолго остановиться, но быстро отогнала эту мысль. На Первой улице разносился запах хлеба — свидетельство того, что в пекарне уже начался рабочий день, но и здесь Маргарет проявила волю, решив, что дела лучше вершить на голодный желудок. А вот и скромная лавка портного на Третьей улице. Одно из любимых мест леди, но сейчас она даже не обратила на нее внимания. Наконец, показался знакомый поворот, и перед Маргарет предстало заведение «Энри Гроу».
        Несмотря на то что еще было очень рано, дверь оказалась открыта, чем немало поразило ее. Едва женщина оказалась внутри, перед ней предстала сонная тишина. В полутемном, освещенном лишь несколькими лампами помещении, мягкие пурпурного и вишневого цветов кресла и диваны пугающе чернели. На пустой сцене сиротливо белел трехногий стул, которым обычно пользовалась хозяйка.
        Обойдя весь зал, она приметила низенькую дверь, скрытую плотными шторами, которая оказалась приоткрытой. Оттуда доносилась тихая музыка,  — кто-то перебирал струны и тихо напевал:
        Благость Господь пошли,
        Не презри, а помоги,
        Добрых дел исполнить ряд,
        Чтобы выстоял солдат.
        Ты, солдат мой дорогой,
        Обязательно живой,
        Мудрый, здравый, бравый,
        Не святой, но правый,
        Выживи в бою своем,
        С Минотавром в поединке
        Одержи победы верх,
        И счастливый, и веселый
        Пожинай плодов успех.

        Маргарет стояла, замерев и вслушиваясь, ловя каждое слово. То, что пела Энри, не было никаких сомнений, но леди не подозревала, что ее знакомая настолько сентиментальна. Когда Гроу закончила, леди Юнгейт, набрала воздуха в грудь, затем осторожно выдохнула, словно это придало ей решимости, и собралась войти внутрь, но не успела. Удар по голове оказался неожиданным, не смертельным, но достаточным для потери сознания.


        Пробуждение было грубым — ей в лицо плеснули ледяной воды. Прерывисто дыша, Маргарет открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света, который заполнял маленькую комнатку, наверное, где-то под землей, потому что помещение напоминало камеру. Руки женщины, сведенные за спиной, отвечали болью, перетянутые тугой колючей веревкой. Ноги же были привязаны к ножкам стула, на котором она сидела.


        Перед ней предстала Энри Гроу, одетая в мужские одежды: кожаные штаны, тяжелые грубые сапоги и шерстяную накидку. Длинные, густые волосы цвета вороного крыла, которыми так гордились женщины и модницы столицы, походили на соломенный стог. В руках Энри держала мятную сигарету, зажатую в мундштук.


        — Доброе утро, Маргарет,  — хмыкнула Гроу, выпуская дым.  — Хотя, правильнее, добрый вечер. Ведь дело близится к ночи.


        — В чем дело?  — спросила Юнгейт, поморщившись.


        — Пожалуй, это мой вопрос,  — усмехнулась Энри. В ее светлых глазах читался гнев и ненависть, казалось, она с трудом сдерживается.  — Я так и знала, что придешь, после того разговора. Только не знала, когда именно.


        — И что?  — Маргарет выгнула бровь и саркастично продолжила: — Я удовлетворила тебя?


        — Точно. Теперь ты мне не мешаешь, и мы спокойно разберемся с приготовлениями, и Коронация не состоится.


        — Какая же ты все-таки тварь!  — воскликнула леди.  — Тебе так хочется избавиться от собственного племянника?


        Энри Гроу замолчала, дернувшись, словно от пощечины. Она ходила из стороны в сторону, нервно куря, чтобы унять внезапно возникшую дрожь. Но женщина вовсе не испугалась. Слова резанули ее слух, задели за живое, еще больше мучая нервную систему. Сигарета кончилась, Энри бросила окурок под ноги и, затушив, достала новую.


        — Не строй из себя святую, Маргарет,  — наконец ответила она, прокручивая что-то в голове.  — Ты была одной из нас!


        — Точно, была,  — тихо сказала Юнгейт.


        — Все это из-за тебя!  — неожиданно закричала Гроу, отбросив мундштук и хватая Маргарет за плечи.  — Это ты рассказывала Ламарее всякие сказки! Поэтому она сбежала в Астмерию. И вместо того, чтобы вернуть ее, ты продолжала потакать ей. Ты не представляешь, что я чувствовала, когда моя любимая старшая сестра исчезла, не сказав ни слова. А потом она вышла замуж за этого слабака,  — Энри презрительно сплюнула,  — Амрея!


        — О, да у тебя комплекс сестры,  — усмехнувшись, сказала Маргарет.


        Комнату сотряс громкий хлопок, а затем гулкий, бухающий звук. Энри Гроу вне себя от злости ударила Маргарет по лицу, отчего женщина навалилась на бок, стул качнулся и упал на пол. На щеке леди остался крупный красный след, а из задетой губы вытекла кровавая струйка. Несмотря на кажущуюся хрупкость, сил у Гроу было предостаточно. Энри пошатнулась, тяжело дышала, грудь ее высоко вздымалась, затем медленно приблизилась и осторожно подняла стул.


        — Знаешь,  — начала она. Женщина села, прижавшись спиной к стене. Вставив в мундштук очередную сигарету, который подняла по дороге, затянувшись, выдохнула дым, напоминающий по запаху пихту.  — Ламарея хоть и была средним ребенком, стать следующим Главой Кин было предначертано именно ей. И хоть в обязанности Кин, правящей семьи дома Клана Дракона, по совместительству Главной Ветви, входят различные ритуалы и служба в Совете при дворе короля, на сестру отец возлагал совсем другие надежды. Он планировал, что сын, наш старший брат, войдет в Совет, а Ламарея останется рядом, заведет семью и станет примером для всех Ветвей, включая побочные.


        — Я в курсе,  — подала голос Маргарет. Кровь из губы текла медленно, но несколько капель уже упали на светлую сорочку.  — Мы были друзьями. Только вот никто из вас не спросил у нее, что хотелось ей. Тебе никогда не приходило в голову, что Ламарея ненавидела Клан Дракона? Она не хотела быть запертой в вашем ненормальном мирке,  — в голосе леди послышалось раздражение.


        — «В вашем»?  — прищурившись, едко переспросила Энри.  — Как же ты быстро забыла, что и сама пришла из этого ненормального мирка!


        — Это было давно. Я изменила свои взгляды на жизнь.


        — Хеее,  — Гроу повела плечом.  — Что ж удачи тебе, дорогая. Приятно провести время в одиночестве.


        Она поднялась, отряхнула штаны и потушила окурок. Энри снова взяла себя в руки, и ничего больше не напоминало в ней недавнюю вспышку гнева. Женщина окинула взглядом помещение, затем снисходительно посмотрела на пленницу и вышла. Громко лязгнул замок, и Маргарет осталась одна.



        Глава 10

        На северо-западе Ария текла глубокая, широкая, бурная река Рестар, падала полумесяцем с высокой горы Ансхар, образуя Край Водопадов, где обитали марэ. Внизу река образовывала нечто похожее на круглое озеро, легким притоком уходя к океану. В Арии не было королевств, в том смысле, который знали люди. Также не было и четких границ. Все древние расы проживали в определенном природном ареале, стараясь никак не нарушать покой соседей. Для этого существовало Соглашение, подписанное Восьмеркой. Впрочем, спустя время многие из них пожалели об этом.
        В нижней водной чаше находился насыпной остров, на котором марэ построили дворец из аквамарина. В действительности, это был одноэтажный дом, странных пропорций, где обитала королева марэ — Калуния. Основной город находился под водой, куда посторонних не пускали, а на поверхности, в основном за водопадом в горе, проживала охрана, и селили гостей.
        Медея сидела в позе лотоса под бьющей ей на голову из скалы водой. На армеди было белое, почти прозрачное платье, а на шее на черном шнурке висел черный агат. Такой выдавали всем гостям этого края. Девушка поежилась, вспоминая лица стражи.
        Марэ — водные люди — не имели магии. Их кожа имела настолько белый оттенок, что казалась прозрачной. Глаза были лишены зрачка и белка, только синеву, заполняющую глазное яблоко; волосы голубого или светло-зеленого цветов, на шее жабры, а на руках тонкие пальцы соединяли перепонки. Марэ умны, несколько высокомерны, как и все расы Ария, и терпеть не могут армеди. Зачем Рамайтон отправил ее послом в это место? От косых и злых взглядов некуда деться.
        — Ты не нравишься, потому что они чувствуют Тьму и Смерть,  — послышался внезапно тоненький голосок, на немой вопрос армеди. Через пару секунд возле лица девушки появился небольшой темный шарик и небольшая девочка, ростом в пятнадцать сантиметров. У нее были длинные черные волосы с прямой челкой, черные бездонные глаза без зрачков и черное платье из легкой ткани с перьями. Девочка парила в воздухе, на ее бледном лице не отражалось ни одной эмоции. Она казалась застывшей, как кукла.
        — Но и остальные им не по душе!  — послышался еще один голос, являя юношу на два сантиметра выше первой гостьи. Его волосы были белыми, как чистый, первый снег, глаза светло-голубые, напоминали ледышки. На нем были шаровары и рубаха бирюзового цвета.
        — Вы кто?  — придя в себя, выдохнула армеди.
        — Разве госпожа не помнит?  — в голосе маленького юноши показалось недоумение.  — Наш отец отправил нас с вами.
        Медея мгновенно вспомнила недавний поход в горы. Значит, это и есть Духи? Ничего необычного в них девушка не ощущала.
        — Мое имя Илис,  — ответил юноша.  — А это моя сестра Енус. Отныне мы твои друзья и спутники, госпожа!

* * *

        Наконец-то природа перестала издеваться, и, ноябрь, сменившись декабрем, ушел в небытие, и выпал снег. Снег выпал в одночасье, всего за одну ночь; начался под вечер, шел всю ночь и прекратил только под утро. Казалось, снег нагонял упущенное, словно обиделся, что про него все забыли. Сугробы выросли по колено, не оставив места для дорожек. Но, несмотря на это, температура была приятной, как раз, чтобы насладиться внезапно наступившей зимой. В Ламасторе было спокойно. Оставшиеся дни осени не принесли ни проблем, ни горя, ни радости. Адим Ремье поправился, чувствовал себя прекрасно, не держал зла на Веро, хотел извиниться перед ней, но девушка постоянно избегала его, поэтому поговорить не удавалось. Веро, к сожалению, ни с кем не разговаривала, закрывшись еще больше.
        Захар сидел за столом и копался в ящике. Вот уже целый час Глава Ламастора пытался найти письмо из столицы, которое накануне доставили магической почтой. Это была привычка, выработанная много лет назад: сначала отмахнуться от надоедливой бумаги, а потом судорожно ее искать. Судя по всему, письмо было важным и требовало срочного рассмотрения, но память, как назло, не давала никакой подсказки. Заклятия поиска почему-то в таких ситуациях никогда не срабатывали, поэтому Захару приходилось испытывать нервные муки.
        В дверь постучали, когда маг с досадой захлопнул ящик. Через минуту в кабинет проскользнула Ламия Грилли.
        — Ты звал?
        — Да, я получил письмо из Астмерии, но не помню, где оно!  — на лице Захара отразилась тяжелейшая мука.
        — Думаешь, я смогу его найти?  — спросила Грилли, явно насмехаясь. Конечно, она нашла бы. Возможно, только ей сейчас было это под силу.  — Что за письмо, знаешь?
        — Понятия не имею!  — раздражаясь, бросил маг. Зачем было тянуть? Сейчас он чувствовал полную беспомощность, а Ночная Пыль наслаждалась этим, вместо того, чтобы просто помочь. Даже, если это было не со зла, все равно выглядело некрасиво.
        — А я, кажется, догадываюсь, о чем оно,  — сказала она, присаживаясь в кресло у камина. Он, на удивление, зиял сыростью поленьев, но Захар полностью поглотился поисками, что даже не заметил. Его рассеянность порой выходила за рамки дозволенного. Ламия закинула несколько дровишек и выпустила из руки синюю бабочку, которая усевшись на них, вспыхнула. И через секунду яркий язычок пламени распространял свет и тепло по всему кабинету.
        — И что же это?
        — На тридцать первое декабря назначена коронация Модрада. Поэтому, есть вероятность, что кому-то прислали приглашение.
        — Не может такого быть!  — Захар сомнительно покачал головой и погладил бороду.  — Король, скорее уже бывший, терпеть не может магию. Тем более не знает, как с нами связаться.
        — Ну, ведь много чего в жизни бывает!  — загадочно потянула Грилли.  — Ты ведь часто об этом говоришь.
        Она явно знала больше. Именно поэтому Глава Ламастора не любил армеди. Их самомнение просто поражало. Сначала впутывали всех в свои дела, а потом делали вид, что их это не касается. Он бы и Грилли не пустил в Ламастор, если бы мог. Но сделать это можно было только Алеастром, причем только Ледовым — особым Карательным трехметровым мечом, которым можно убить армеди, но тот хранился в Арии. А как туда попасть, Захар не знал. По слухам, были еще Лунный и Темный Алеастр, но про них упоминалось только в одном свитке, и, то настолько древнем, что в правдивость данных было трудно поверить.
        — Прошу, не мучай меня!  — произнес маг, устало опускаясь в свое кресло. Ламия тонко улыбнулась и, сделав указательным пальцем несколько круговых движений, явила на свет желто-оранжевую большую бабочку.
        Захар подумал, что она полетит куда-то, где находится письмо, но бабочка оставалась на месте, а через минуту лопнула яркой рыжей вспышкой, в воздухе повисло письмо. Никаких сомнений — это был тот самый конверт, из шероховатой, приятной бумаги, с сургучом. Глава Ламастора даже засомневался, действительно ли, письмо потерялось. Вдруг это Ламия специально его спрятала? Нет, какая смехотворность! Конечно, она не стала бы так делать.
        Он распечатал, и рукописные, размашистые буквы гласили:


        «Здравствуйте, Глава Ламастора! К сожалению, я не знаю, как Вас зовут, и что Вы из себя представляете. Простите за это. Я так же знаю, что Вы не желаете вмешиваться в людские дела, и скорее всего, Коронация для Вас ничего не значит. Но мне хотелось бы, чтобы Вы позволили приехать одной особе. К сожалению, ее имя мне неизвестно, но она успела принять участие в одном инциденте в городе Филон.
        Буду признателен и благодарен за понимание».

        Внизу имелась подпись: «Лиджей. Третий принц королевства Ран».
        Захар прочел дважды, прежде чем до него дошел смысл написанного. Его удивляло, что этот принц как-то смог доставить это письмо сюда. Маг пребывал в некотором ступоре, не зная, что решить по этому поводу. За этим ему нужна была Ламия,  — чтобы все обсудить и принять решение. Та сидела неподвижно, ничего не говоря, выжидающе глядя на Главу замка.
        — Что я должен делать?  — в итоге произнес Захар.
        — Ты перекладываешь принятие решения на меня?  — спросила Ламия.  — Знаешь, я не буду тебе советовать, но на твоем месте, я бы отпустила. Ни ей, ни тебе не придется вмешиваться. Можно ведь просто поразвлечься, наблюдая, как людишки грызутся из-за власти.
        — Разве армеди лучше?  — равнодушно бросил Захар.  — Разве не вы все съехались в этот замок из-за какого-то Артефакта, который считается некой сказочной великой вещицей.
        Грилли промолчала, но он знал, что ее задели эти слова. Сколько бы эта женщина ни притворялась равнодушной, она хотела вернуться в Арий. Ее жгла обида и несправедливость. Ей хотелось, чтобы Рамайтона никогда не было в Солнечной Стране, как будто его не существовало в истории. Но, тем не менее, никаких действий с ее стороны не наблюдалось.
        — Пусть с Медеей отправится Тарелиал, ведь нельзя допустить, чтобы кто-то узнал, что она — армеди.
        — Ну, ладно,  — все еще сомневаясь, согласился маг.  — Можно попробовать. Во всяком случае, это лучше, чем быть, как ты — осуждать других, когда сама далеко не ангел.
        Ламия ничего не ответила, и они так и продолжили сидеть, не говоря ни слова. Каждого охватывали свои тяжелые мысли, и только треск дров и легкий ветерок, дувший в окно, нарушали тишину.

* * *

        Когда чего-то долго ждешь, постоянно предвкушая и представляя в голове множество вариантов, испытаешь невероятное радостное волнение и нетерпение. Внутри все дрожит, сердце выпрыгивает, создается ощущение, что еще немного, и оно не выдержит. В животе происходит маленькая революция, как будто с огромных качелей бросаешься в океан на большую глубину.
        Камилла и Джерель шли в лесу по белоснежному царству. Чистый, девственный снег простирался на много миль вперед. И только следы их шагов нарушали эту идиллию. День благоприятствовал, разносилось радостное птичье пение, и, несмотря на облачность, погода стояла отличная. Лавар чувствовала счастье и любопытство перед новым и неизведанным будущим, как исследователь, который вот-вот сделает открытие века. Поэтому, витавшей в облаках девушке, приходилось то и дело догонять элькрис, который шел очень легко и быстро. Она не знала, куда они направляются. В это утро девушка проснулась рано — около пяти часов. Проснулась легко, почувствовав, что выспалась, полна сил и готова начать день. До семи Камилла читала книгу, а затем, готовилась отправиться на занятия, но перед ней появился Джерель. Естественно, она обо всем забыла. Ведь нельзя же было упустить такой шанс! Впервые в жизни примерная ученица пропускала занятия.
        Неизвестно сколько они шли, но через некоторое время, деревья-стражи расступились, и посреди снежного океана выглянул небольшой дом. Росший рядом с ним дуб растопырил оголенные ветви. Девушка посмотрела вокруг, про себя отмечая, это место странным, далеким, и как будто лишним, выпадающим из общей картины. Без всяких сомнений, Джерель вошел внутрь, а, немного погодя, за ним последовала и Камилла.
        В доме полинаев было тихо, спокойно и уютно. Вовсю горел камин, распространяя свой жар, на столе красовались цветы, неизвестно откуда взявшиеся в такое время. В стоящем у камина кресле лежал скомканный темно-коричневый плед, словно оставили его совсем недавно. В гостиной стоял полумрак, так как окно занавесили темными плотными шторами. Но больше всего Камиллу поразили картины и огромный шкаф с книгами, очень редкими и интересными. Как знаток этих сокровищ, девушка знала, что такие фолианты просто так не найти.
        — О, так это и есть та девушка, Джерель?  — сверху послышались легкие шаги, на лестнице появилась Кая. Укутанная в теплую вязаную кофту, достававшую ей почти до щиколоток, она выглядела очень мило.
        Камилла почувствовала счастье, восхищение и легкий страх, пробежавший мурашками по спине. Она все больше и больше погружалась в воды этого мира. Хорошо это или плохо, она не знала, но понимала, что не может повернуть назад.
        — Что ж, присядем,  — сказала Кая, принося из кухни чай.  — Я отвечу на твои вопросы.
        Кая посмотрела несколько недружелюбным взглядом, как показалось Лавар. Но она не могла сказать наверняка.
        — Что ты хочешь знать?  — спросила представительница клана полинаев, когда все приборы были расставлены, и они присели. От горячих чашек вился пар, закручиваясь и уносясь куда-то к потолку.
        — Я хочу узнать историю Ария такой, какая она есть.
        Кая с минуту пристально смотрела на Камиллу, точно что-то оценивая про себя, но, затем, вздохнув, ответила:
        — Хорошо.  — Девушка сделала глоток и, отодвинув чашку, опершись на стол, начала: — Все началось в Век Процветания. Считается, что в то время, а это было более шестидесяти тысяч лет назад, миром правили Боги-Драконы и их жрецы. Богов было семеро, но никто не видел их, кроме четырех верных, чистых душой людей, которые стали жрецами. Звали их Гардарика, Авролсин, Пторолей и Хельгана. На континенте установился порядок, а Солнечная Страна стала образцом. Когда Боги поняли, что их дети в порядке, они исчезли. И на смену Богам-Драконам появились другие. Они создали своих детей, также оставив Альмайнас. Но многие народы, что населяли Арий, были очень счастливы и пребывали в мире. Выбрав от каждой расы представителя, образовали Совет Восьми Королей, который теперь называется Кругом Светлейших. Кстати, элькрис уже в то время жили в изоляции.
        — Правда?  — поразилась Камилла.  — Почему? Ведь все пребывали в мире.
        — Они слишком высокомерны,  — хмыкнув, саркастично ответила Кая, на что Джерель никак не отреагировал, пропустив замечание мимо ушей. Или сделав вид.  — В любом случае, все хорошее, когда-нибудь заканчивается. Через большой период времени пришла беда, то, что называется в нашей истории Веком Потерь. Неизвестно откуда пришли существа, получившие имя Темных Сущностей, и разрушили то, что пытались создать Боги. Я не знаю, как выглядели эти Сущности, и в документах они никак не описаны, но их сила была настолько ужасна и опасна, что жрецам понадобилась почти вся своя сила, чтобы остановить их. Говорится, что в те времена шли постоянные войны, но никаких подробностей не сохранилось. А потом, однажды, когда от Ария почти не осталось и камня на камне, пропали и жрецы, и настал Век Правды, в который все народы попытались восстановить порядок. Тогда-то армеди и взяли все в свои руки. Постепенно расы разобщились, перестали общаться и теперь живут обособленно.
        — Разве это не ужасно?!  — воскликнула Лавар, в порыве подскакивая с места. Щеки девушки пылали праведным негодованием.
        — Наверное,  — ответила Кая, кажется, приятно удивленная реакцией гостьи.
        — Почему вы пускаете все на самотек? Почему не хотите вернуться к прежнему порядку?  — продолжала горячиться Камилла.
        Кая рассмеялась, а Джерель еще больше помрачнел.
        — Ты не права,  — Кая поднялась, подбросила несколько поленьев в камин и принесла из кухни кипятка. Пока она отсутствовала, гости молчали: Камилла тихо продолжала возмущаться, а элькрис молчал, продолжая думать о чем-то своем.  — Есть те, кто хотят перемен, просто нужно время на это. И, они, эти перемены, происходят медленно.
        Представительница полинаев подлила воды в чай, и поставила на стол печенье собственного приготовления. Лавар взяла одну штучку и, откусив кусочек, пришла в восторг от насыщенного вкуса миндаля с ноткой ванили и несколько успокоилась. Черный чай имел глубокий бархатный аромат. Она взяла еще одно печенье и с наслаждением принялась за чай. Такая теплая зимняя атмосфера напоминала те дни, когда отец был рядом и оберегал ее. Те, воспоминания о детстве, что уже никогда не вернуть, то время, что запечаталось в голове и на Зеркале Правды.
        — А как удалось армеди стать главными?  — поразилась Камилла.
        — Их больше,  — хмуро бросил Джерель, откинувшись на спинку.  — Элькрис меньше всего, фои маленькие и умело прячутся. Веринис обитают в лесах, да только не боевой народец, марэ без воды тяжело себя чувствуют, хирры и фессы живут изолированно. Единственные, кто пытается как-то контактировать с армеди — это регери. Если есть планы, то у них.
        — Пусть немного, но мы удовлетворили твое любопытство?  — спросила Кая.
        — Да,  — кивнула Камилла.  — Но я не собираюсь отступать. Пусть все и не должны вмешиваться в ваш мир, но я узнаю всю правду до конца. Я чувствую, что это очень важно. И для меня, и для моего прошлого.
        Джерель чуть поморщился, но промолчал. Кая улыбнулась, погладила Камиллу по голове, отправилась готовить обед.

* * *

        Веро Хемайтл начала день так же, как и множество предыдущих,  — скрываясь. Отлично притворяясь, девушке удалось обмануть Силира в том, что она больна. Лазарет давил на нее своими стенами, заставляя думать о гадких, неприятных вещах, поэтому по ночам Веро сбегала и бродила по замку. Она все еще не могла разобраться в себе, совершенно запутавшись. Девушка испугалась собственного «я», как будто до этого жила с незнакомцем. Неужели она готова пойти на все, лишь бы добиться своей цели? Откуда в ней это злое чувство? Откуда столько высокомерия? Эти вопросы Веро все время задавала себе. Даже Камилла отошла на второй план. Подруга несколько раз пыталась с ней поговорить, но Хемайтл при первой же возможности исчезала. Так продолжалось довольно долго. В этот день Веро во дворике между Башнями Воды и Земли, у самой стены на каменной скамье, где ее скрывал от посторонних огромный сугроб.
        — Вот, значит, где ты прячешься,  — послышался голос сзади. Хемайтл, резко обернувшись, увидела Адима. Юноша улыбался, ничего в его виде не говорило о случившемся. Она не знала, что сказать. Чувствуя вину, ответить грубо не решалась, а проявлять дружелюбие ей совсем не хотелось. Как он нашел ее? И зачем пришел? В ней плескались стыд и трусость, и избавляться от них девушка не спешила. Адим вздохнул и, подойдя ближе, спросил:
        — Что ты все время избегаешь меня? Не можешь извиниться, потому что поняла, что чуть не стала убийцей? И теперь сидишь, жалеешь себя?  — Ремье присел рядом.  — Не слишком ли ты много думаешь? Да и вообще, странная у тебя позиция: не пробовала ни с кем подружиться, но уже заранее считаешь, что люди этого не стоят.
        — Мне хорошо одной,  — буркнула Веро. Почему она должна выслушивать нотации от такого беззаботного человека? Это девушка никак не хотела принять. Пусть она и переборщила с заклинанием, но на Главных Соревнованиях никто не будет добрым, и, наверняка, будет намного больше грязных приемов и опасной магии.
        — Неправда,  — парировал юноша, кажется, несколько раздражаясь.  — Никто не любит быть один, даже если пытается показать обратное. Я не понимаю твоего отношения к жизни.
        — Да что ты обо мне знаешь!  — Веро мгновенно вскипела и подскочила.  — Это я тебя не могу понять. Вечно ходишь с этой дурацкой улыбочкой, как будто, так и надо. Тебе бывает плохо? Или ты знаешь, что я чувствовала, когда родители давили на меня своими наставлениями? Я просто желала, чтобы меня оставили в покое!
        — У меня нет родителей,  — тихо ответил Адим, опустив голову так, что выражения лица невозможно было разглядеть. Веро от неожиданности замолчала, не зная, что ответить.  — Они умерли, когда я был маленьким. Поэтому тебе стоит радоваться, что у тебя они хотя бы есть, и ценить это.
        — Расскажи подробнее,  — наконец выдавила Веро, успокоившись и чувствуя неловкость.
        — Я родился в Ланкоскоре в городе хрусталя, на юго-западе страны,  — начал Адим сразу же.  — Мои родители были ремесленниками: отец — мастером по хрусталю, мать — плела украшения. Они держали свою лавчонку, небольшую, но довольно популярную, поэтому жили мы хорошо. Я не чувствовал никаких унижений, шалил, но родители любили меня и всегда заботились о моих манерах. Мама всегда говорила, чтобы я был добр к девочкам, защищал их, помогал пожилым людям, а отец учил меня владеть мечом и стрелять из лука. Я очень гордился собой, поэтому в нашей небольшой детской компании был главным. Когда мне исполнилось восемь, в город пришли пираты из соседнего Илвеста, ограбленного по дороге. В то время грабили все прибрежные города. Клан Дракона, всемирно известный, не бывал никогда в нашем городке, поэтому особой защиты не было,  — только местные мужчины, в случае чего, брали оружие. Все произошло быстро: город мгновенно ограбили, людей, кого взяли в плен, кого убили, а в конце и подожгли все. Мои родители хотели убежать вместе со мной, но отец кинулся защищать соседскую девочку, а мать, сказав мне не
останавливаться, кинулась следом за отцом. Но пиратов было много, и все они — головорезы. Что мог сделать простой человек, вроде моего отца? Остальное я плохо помню. Когда я смог нормально мыслить, то находился здесь, среди таких же детей. С тех самых пор, я улыбаюсь, чтобы идти вперед, чтобы жить так, как меня учили родители.
        — Я не знаю, как мне относиться к людям хорошо,  — сказала Веро.  — Моя семья не такая теплая, как твоя. Мне всегда говорили, что нужно быть отстраненным от всего, быть равнодушным, и ни к кому не привязываться. За меня сразу решили, что я стану леди, выйду замуж за того, кого они выберут. Я задыхалась, поэтому рада, что смогла попасть в Ламастор.
        — Меняться очень сложно, но разве, приехав сюда, ты не хотела измениться?  — спросил Адим, садясь удобнее, вытянув ноги.  — Делать первый шаг вперед страшно, но вечно бегать невозможно. Поэтому просто положись на нас, твоих друзей: меня, Камиллу, Медею. Открой свое сердце. Ты сможешь узнать множество хороших людей.
        Веро слушала, как будто в трансе. Такие теплые, добрые слова, которые она всегда хотела услышать. Эти слова, которые теперь мягко проникали в нее, заполняли своим светом все ее существо, словно укрывали теплым пледом.


        В тот же день после обеда все собрались в Зале для проведения ЗБП. В этот раз группки с разных Искусств перестали сторониться друг друга, и, рассевшись одной большой кучкой, ребята ждали Тарелиала, который должен был в скором времени появиться. Рядом с лекаркой сидели Веро, Камилла и Адим, который улыбнулся армеди приветливо, показывая, что прекрасно ее помнит. Та кивнула ему в ответ. На лице Лавар скользило какое-то задумчивое выражение, а Хемайтл выглядела, будто по-другому. Медее казалось, что Веро как-то изменилась, будто что-то внутри нее расслабилось, словно напряженная пружина распрямилась. Отчего-то это очень обрадовало лекарку.
        Девушка огляделась и нахмурилась. Сегодняшний зал совершенно отличался от того, что довелось испытать девушке в ночное время. Квадрат Выбора больше не казался странным, словно вырванным из картины, воздух не напоминал затхлые помещения; все так же проникал легкий свет от калейдоскопных мозаик, а доспехи и статуи воспринимались намного проще. После последнего похода лекарка долго приходила в себя, ее Сила была выпита мгновенно. Отвратительные змееподобные потоки заставляли армеди содрогаться. Оставалось еще кое-что. Вот уже неделю она пыталась вспомнить все фразу целиком, что ей привиделась.
        — Итак, все уже собрались,  — во входном проеме появился Тарелиал.  — Я очень рад.  — Он прошел на середину зала и обвел всех присутствующих выразительным взглядом.  — Что ж, теперь пора рассказать о Главных Соревнованиях в этом году. Так как, это своего рода тест, в этот раз Соревнования будут командными.
        — Я мог бы и в одиночку справиться,  — подал сзади голос Ракей.
        — Пожалуйста, не будь таким самонадеянным,  — было ему ответом.  — Я объясню подробней. К нам приедет сорок восемь лучших магов, которые закончили Ламастор, они разделятся на четыре команды по двенадцать человек. Мы поступим также, из-за того, что специализация каждого мага разная. Вам нужно научиться работать в команде с представителями других Искусств. Это будут отборочные. К полуфиналу останется четыре команды по два человека, а к финалу две. Финал будет парный.
        — Разве так можно?  — пискнула Лиза, которая ненавидела весь свет после двух проигрышей.
        — Так решил Захар,  — пожимая плечами, ответил Тарелиал.  — Впрочем, меня на Соревнованиях не будет. Так что за ними будут следить Глава Ламастора и Семир — ассистент Рубета.
        — Почему?  — все так же недовольно спросила Лиза, несмотря на то, что это не ее дело.
        — Мне нужно уладить несколько дел в Астмерии,  — ответил Тарелиал, даже не взглянув на Лизу, которая передернулась от злости.  — А сейчас, давайте немного потренируемся. Занятия проведем два на два: Огонь и Воздух, против Земли и Воды. Прошу, выбирайте представителей.
        — Пожалуйста, разрешите взять реванш,  — поднимаясь с места, сказала Эр, которая так же, как и Лиза была недовольна своим прошлым результатом. Но, в отличие от Лизы, Эр относилась к поражениям намного проще, и ее целью было улучшение собственных магических способностей, обучаясь чему-то у оппонента.  — Давайте, потренируемся тем же составом, что и в прошлое занятие.
        Тарелиал некоторое время обдумывал идею, но все присутствующие довольно легко согласились на предложение девушки. Регери одобрительно кивнул и, попросив всех сесть подальше, расположился рядом с учениками Огня. У каждого из преподавательского состава появлялись любимчики, и Тарелиал не был исключением, но в отличие от других, он никогда не показывал, кто именно в его фаворитах. Поэтому он каждый раз менял место наблюдения, и на этот раз сидел рядом с Искусством Огня.
        Веро, Адим, Лиза и Эр вышли на квадратную площадку. Став более спокойной, Веро Хемайтл прекрасно видела, как с каждым разом лицо Лизы становится уродливее. Постоянные злость и раздражение, делали из нее человека, который носит старую, отвратительную маску. Девушка становилась все более нервной и дерганной, не замечала, что речь грубеет все больше. Адим снова улыбался. Причем, его улыбка была настолько чистой, настолько детско-наивной, что еще больше злило окружающих. Веро перестала воспринимать его, как легкомысленного человека, все сильнее проникаясь симпатией к этому улыбчивому, беззаботному выражению лица.
        — Что ж, пожалуй, дамы могут начать первыми,  — сказал Адим, явно развлекаясь.
        Ответа не последовало. Лиза и Эр начали творить заклинания. Работа в команде для тех, кто считал, что нужно надеяться только на себя, давалась трудно. Вернее, у девушек отсутствовал какой-либо план, и пока было не ясно, какую магию они собираются использовать. Эр предоставила право атаки Лизе, потому как помешать ей не смогла бы. Тем не менее, намерения Лизы были очевидны — она выбрала своим противником Веро, чтобы отыграться и выплеснуть накопившиеся эмоции. Хемайтл решила не обращать внимания и поддержать Адима, благодаря которому нашла силы сделать шаги к перемене себя. Поэтому они решили действовать совместно — атаковать и защищаться одновременно.
        — Что ж, тебе стоит приготовиться!  — в который раз показывая высокомерие, сказала Лиза. На ее слова никто не ответил, чтобы не обострять ситуацию, и быть выше всех суетливых неурядиц. Уж не зависть ли, двигала представительницей Воды? Потому что она совсем не соответствовала чертам характера основательницы Искусства — Хельганы. Но, как говориться, каждому свое. Решив больше не прибегать к Высшей Магии, Веро сосредоточила внимание Лизы на себе, что было не трудно, и начала с заклинания уже знакомого всем: крестообразное движение левой рукой образовало одинарный ярко-оранжевый круг. Из него появилось кинжальное пламя, но Лиза была готова к этому, легко парировала щитом, следом выпуская водные стрелы. Начало было простым, словно ребята игрались и прощупывали друг друга.
        Веро поставила двойной щит и, немного отступив назад, пропустила вперед Адима, который, тем временем, закончил готовить заклинание. Его движения были легки и просты, всего комбинация из перемещения нескольких пальцев обрушила мощный режущий поток ветра, похожий на сотню летящих мечей. Прекрасно защитившись, Лиза скривила лицо в усмешке, а Эр, благодаря которой все произошло, сохраняла нейтральное спокойствие.
        Теперь или снова, что было вернее, атака за Водой и Землей. На этот раз Эр решила начать первой, потому что ее спутница постепенно теряла контроль и над собой, и над ситуацией. В отличие от Лизы, Эр не была высокомерной, хоть и хотела быть лучшей. Она родилась и до девяти лет жила в деревне Портнис, что находилась в Самхейской пустыне. Для нее, девочки из большой семьи, старающейся выжить в тяжелых климатических условиях, пребывание с родными было в радость. Эр очень повезло. Недалеко от деревни, далеко уходя в небо, высилась Башня Отшельника, где проводили свои дни Безумный Старик и его ученик. Ходили слухи, что ученик — принц, но это не подтверждалось. Эр познакомилась с этой парочкой случайно, в возрасте семи лет, когда одна бродила в пустыне, пытаясь тренировать недавно отрывшиеся способности. Она доводила себя до изнеможения, до того, что вся вода заканчивалась, а желудок нещадно начинал выпрашивать пропитания. Однажды, потеряв сознание, она лежала на горячем песке без надежды на помощь, не имея возможности двигаться. Перед тем, как разум покинул девочку, она запомнила мужской голос. Ее
спасли, а затем, в течение двух лет, Эр бегала в Башню и проводила там все время.
        Она была умелой. Холодно смерив взглядом Веро и Адима, девушка сделала руками перечеркнутый квадрат, а следом явила множество песочных столбов. Если Хемайтл и Ремье видели бы комнату под залом, то сказали бы, что эти потоки похожи на те, фиолетовые. Песок Эр был живым, подчиняющимся всем приказам, безжалостный и спокойный, как его хозяйка. Защита Веро треснула, и ее щеку обдало мелкими песчинками. Сразу же возникла боль, будто тысяча иголок одновременно впивается в кожу с каждой секундой сильнее. Это Эр продолжала напор, вкладывая все больше силы.
        — Хватит,  — что-то громко взорвалось, и вся магия пропала. На Квадрат вышел Тарелиал. Его взгляд был полон серьезности.  — Я думаю, на сегодня закончим. В вас так и сквозит злоба. Прошу всех покинуть зал.
        Группки учащихся с неохотой стали шевелиться: кто-то, кто сидел, поднимался, кто-то уже направлялся к выходу. Но все остались разочарованными — бой не закончился. Регери прервал занятие в самом зачатке, не дав никому насладиться зрелищем.
        — Не мечтай, что так легко отделалась!  — сузив глаза, тихо прошипела Лиза, проходя мимо Веро и, как и все, направляясь к лестнице. Эр же ничего не ответила, только учтиво склонила голову и, напоследок выразительно посмотрев на Адима, поспешила к ребятам из Искусства Земли.
        Хемайтл и Ремье остались вдвоем, но к ним уже спешила Камилла. Медеи в зале не было, но сейчас это не имело значения.

* * *

        Вечером Медея сидела в библиотеке. Там, как и во всем Ламасторе, стояла тишина. Это место, вообще, казалось очень странным и крайне своеобразным. По коридорам редко кто ходил, не часто встречались и замковые слуги, а того старика, который привел ее вначале, Медея больше никогда не видела. Призраков тоже в замке не существовало, или они прятались так далеко, что их невозможно было найти. Правда, имелись джинны, среди которых всеобщий знакомец Зявв. Джиннов было в замке много. Они обитали в книгах, в котлах для провизии, в световых цветочках, даже в ступеньках. Эти хитрые ребята не были злыми, а если и предлагали желания, на которые соглашались некоторые адепты, то только для того, чтобы развлечься. В дальнем углу сидели, уткнувшись носом в толстые энциклопедии, всего несколько человек, которые не обращали ни на что внимания. За конторкой обитал Альф, как всегда, посапывая. Его шапка-колпачок съехала на нос, поэтому глаз было не видно.
        Перед лекаркой лежало несколько листков, исписанных и много раз почерканных. Она писала бамбуковым пером, подаренным Джерелем. Как же она хотела его увидеть! Перо было приятным, легким, аккуратным, писало тонко, не размазывая чернила. Девушка подумала, что загадка станет более понятной, если как следует сосредоточиться. На днях, поговорив с Звончиком, армеди уяснила, что Сердце Искусств — это Древняя магия Альмайнаса. И местонахождение артефакта как-то связанно со жрецами Богов-Драконов. Следовательно, рассказы Камиллы правдивы.
        Медея вздохнула и прикрыла глаза.


        Зал Совета сверкал помпезностью и вычурностью убранства. Медее Лунный Веер совсем недавно исполнилось сто пятьдесят лет, молодость, эмоциональность, порывистость и любознательность ходили рука об руку с девушкой. Несколько минут окончилось очередное собрание Круга Светлейших. Ее, конечно же, на собрания не пускали, но именно это место Рамайтон выбрал для обучения юной армеди. Мудрейший был строгим учителем и требовательным. Он не терпел опозданий, глупых вопросов и невнимательности. Но его любовь к знаниям, поражала. Все, что он знал, он с радостью передавал Медее, чтобы она выросла достойным представителем их расы. Над ней часто посмеивались, бросали презрительные и недовольные взгляды, за спиной шептались и негодовали. Критиковали зеленые живые глаза от враждебного регери. Медея уважала Рамайтона, но не могла бы назвать его отцом. Они не были близки: не говорили на сокровенные темы, не делились переживаниями, не вели праздные разговоры за кружечкой травяного отвара. Тем не менее, как наставник, мужчина проявлял к ней заботу.
        — А что за Древняя магия, о которой говорили старшие?  — спросила она, вспоминая сегодняшние перешептывания девятнадцати армеди Круга.
        — Это то, что было много лет назад,  — ответил Рамайтон, записывая формулу.  — Считается, что раньше Арием правили Боги-Драконы. Их было семь. Они были справедливы и добры, поддерживали порядок и равновесие, защищали Арий от зла. Так утверждает легенда, сохранившаяся на глиняных табличках. Но это лишь фрагменты. Даже изображений Богов не осталось.
        — А где же они теперь? Почему ушли?
        — А вот это никто не знает,  — Рамайтон пожал плечами.  — Возможно, в Эфирный мир. На это никто ничего не может сказать. Видишь ли, факты отсутствуют. Следы древних лет практически пропали.
        — А от кого они защищали Арий?  — спросила Медея. В Арии все жили миролюбиво, трудно было предположить, что кто-то мог желать зла своим собратьям.
        — Об этом там тоже не упоминается. Сказано только про Темный остров, но тот давно отделен барьером.
        И Рамайтон продолжил записывать, показывая, что не намерен больше разговаривать. Но Медею заинтересовал тот разговор, который ей удалось подслушать, а спросить прямо у Мудрейшего, девушка не решалась.
        Вот так и началась цепочка вопросов, ответы на которые до сих пор не найдены.


        Вспоминая этот разговор, лекарка подумала, как наивна была. Впрочем, все это случилось давно. Она взглянула на свои записи: «Чтобы увидеть, нужно сжечь. Темный предмет тому пример. Первая печать падет. Удел второй печати — переменчивость. С третьей печатью лишь боль, что шесть жертв отдадут. Сила проснется, и беда тому, кто овладеет ей».
        От написанного Медее стало неприятно. Словно ее предупреждали об опасности, словно ничего хорошего от артефакта не будет. Собрав бумажки, девушка поднялась и направилась к выходу.
        «Ты пожалеешь!»  — послышался шипящий звук, будто со всех сторон. Испуганно оглядевшись, лекарка решила, что ей показалось, и вышла.



        Глава 11


1225 ГОД ВЕКА ТИШИНЫ (ЗА 506 ЛЕТ ДО ПОЯВЛЕНИЯ МЕДЕИ В ЛАМАСТОРЕ)

        Над долиной Памирас поднималось яркое летнее солнце. Солнечный свет проникал в оконный проем бамбукового домика армеди Медеи Лунный Веер, падал на подушку, освещая лицо, а затем спрыгивал на пол. Свет был еще молодой, почти не пригревал, позволяя им насладиться, не щуря глаза и не отворачивая лицо. Ее домик находился в отдалении от основного поселения армеди, почти у самых гор, с севера и запада, защищающих долину. Основное поселение армеди располагалось восточнее и ближе к потоку реки Милар, тянувшейся от горной цепи и впадающей в Мефалейский залив. У Медеи было несколько причин для жизни в отдалении — дружба с Тарелиалом, хоть они и виделись три раза, что дружбой назвать можно было с натяжкой, и холодность членов Совета.
        Практически все дома армеди были деревянными и строились из дубов, пихт или сосен. Домик Медеи единственный из бамбука. Жилище было небольшим: маленькая кухня, с очагом посередине; спальня с туалетным столиком, двуспальной кроватью и сундуком для одежды; ванная комната с большой круглой ванной — все это досталось девушке от родителей. Рамайтон сохранил дом предательницы — матери девушки, что многим не понравилось. Злые языки, которые встречались везде, считали, что Глава армеди проявляет повышенное внимание к маленькой сиротке.
        В конце кровати, пуская дымок, спал Фириз. Дракончик любил отдыхать рядом. Все его поведение выдавало независимую привязанность — он позволял себе проявлять нежность и покладистость только на свое усмотрение. Просыпался дракон первым: сначала открывал один глаз, через пару секунд второй, широко и продолжительно зевал. Потом подлетал к Медее и, издавая легкий шипящий звук около ее уха, таким образом, будил девушку. В этот день Фириз, разбудив ее в привычной манере, издал звук, похожий на щелчок и вылетел в окно, не дав ей добраться до своего носа. Девушка поднялась и, поежившись от прохладного воздуха, стоявшего в спальне, отправилась совершать утреннюю гигиену.
        Потратив на сборы около часа, армеди отправилась на собрание, которое проводилось Кругом Светлейших в Титалейских горах. Практически все важные убежища, скрытые сильной магией от посторонних, находились именно в горах. Отчего так пошло уже никто не помнил, но это облегчало армеди работу. Когда Медея пришла, практически все были в сборе. Девушка невольно поежилась.
        — Медея Лунный Веер, вы изволили явиться?  — разнесся едкий голос.
        Девушка обернулась на говорившую. Женщина сняла капюшон многослойных светлых одежд, и Медея увидела Самею Острый Лист, которая была второй по старшинству среди двадцати армеди, входящих в Совет. Ее черты лица соответствовали и ее имени, и характеру. Она считалась придирчивой, очень пунктуальной женщиной, помешанной на точности и требующей от других того же. Порой в своих придирках Самея становилась, словно одержимой, и только Рамайтон мог повлиять на нее.
        Девушка решила пропустить ее язвительное замечание и молча присела за круглый стол на предназначенное для нее место. Помещение, в котором собирался Совет, было не большим, но очень торжественным и каким-то вычурным. Вокруг сплошь светло-бежевый мрамор, большой стол из золота и жемчуга, расписанный древними письменами, а сами армеди в белых многослойных одеждах, напоминающих халаты.
        И именно одежда была еще одной причиной, из-за которой на Медею бросали косые взгляды. Прошло еще несколько минут, и Рамайтон, Первый армеди Светлейших, наконец-то появился. Как и всегда, его лицо было спокойным, не выражающим ни единой эмоции. Его считали самым мудрым и справедливым из всего Круга, а место первого было достойно такого человека, как он. А для Медеи Рамайтон был, как отец.
        — Я рад, что вы собрались!  — молвил Рамайтон, присаживаясь за стол. На нем были такие же одежды.  — У меня накопились вести, и я думаю, мы должны все обсудить и прийти к верному решению. Во-первых, у нас радость — нас снова двадцать. В наших рядах пополнение — Медея Лунный Веер новый в Круге армеди, впрочем, на Празднике Судеб вы имели возможность в этом убедиться. Теперь я должен перейти к более неприятным новостям: из Хранилища на Сифейских островах пропал ценный артефакт — Ветка Заветных Желаний.
        Рамайтон сделал паузу, и по залу пронесся изумленный вздох. Армеди зашуршали и, откинув капюшоны, стали перешептываться, обмениваясь различными взглядами. Был здесь и испуг.
        — Прошу вас, успокойтесь,  — Первый армеди взмахнул рукой в знак тишины.  — Паника нам не поможет. Наши противники — регери — об этом тоже уже знают.
        — Есть ли их причастность к этому?  — спросил темноволосый человек, сидевший справа от Главы армеди. Его звали Альм, и он слыл человеком осторожным и подозрительным, очень суровым и жестоким к врагам, но добрым и отзывчивым к друзьям и близким. К тому же, он был единственным другом Рамайтона, плохо видел на правый глаз, разговаривал басом, не любил вина и нервных женщин.
        — Я уже думал над этим, и счел своим долгом известить их,  — Рамайтон сделал паузу.  — Но, в любом случае, пока нет доказательств.
        Он обвел всех взглядом, от которого всегда невольно прячешь лицо.
        — Что же вы собираетесь предпринять, Мудрейший?  — спросила Самея, с большим уважением обращаясь к Рамайтону.
        — Я думаю, что мы очень пристально займемся этим вопросом,  — бесстрастно ответил тот.  — Письмо отправлено, дождемся ответа от их Главы и решим, как поступить дальше. Пока можете быть свободны.
        Армеди степенно поднимались и покидали зал.


        Сразу же после собрания Медея Лунный Веер отправилась в Южный лес, где ее ждали друзья. Южный и Западный леса считались обителью веринис — хитрого лесного народа. Они передвигались очень быстро и внешне напоминали зверей: небольшого роста (около ста пятидесяти сантиметров), с темными глазами, пухлыми носами, острыми ушами, как у белок, и маленьким хвостом. Все их тело покрывала легкая серебристая шерсть.
        Дома веринис были в деревьях; они ухаживали за ними, давали рост новым деревьям, и знали леса, как свои пять пальцев. Однажды Джерель сдружился с одной семьей веринис, которая держала харчевню. С тех самых пор это заведение стало местом встреч для Медеи и ее друга. Здесь она могла не бояться, что кто-то узнает о ее знакомстве с Тарелиалом, ведь даже простое упоминание сулило неприятности. Ведь веринис считались независимым народом, уважающим чужие тайны.
        Внутри домика пусто и довольно тихо, других посетителей в такой ранний час не было, и только хозяйка дома Ли и ее муж Ди трудились в кухне, а за большой стойкой, готовил кофе их старший сын Ми. Имена у веринис считались сложными, состоящими из тридцати двух древних трудно выговариваемых звуков, поэтому сами веринис сократили их до одного слога.
        — Я начал без тебя,  — вставая, произнес Джерель, едва дверь открылась, и она вошла. Внутреннее убранство не отличалось изысканностью, вся мебель была деревянной, а в самом помещении всегда чувствовалась своеобразная прохлада.  — Что-то случилось?
        — Нет, с чего ты взял?  — Медея пожала плечами.  — Все хорошо.
        — Прекрати, я прекрасно вижу, когда ты врешь. Лучше скажи, в чем дело?
        Медея вздохнула, прекрасно понимая, что он прав, скинула плащ и присела на мягкий стул из темного дубового дерева. К ней подошел Ми и, поставив кружку с ароматным горячим напитком, мягко улыбнувшись, удалился в кухню. Друг выжидающе смотрел на девушку, которая не спешила отвечать. Тянулась минута, словно растянутая нуга.
        — Кто-то украл Ветку Заветных Желаний, и я должна узнать, не причастны ли регери к этому,  — наконец, ответила армеди, сделав крупный глоток.
        — Другими словами, не причастен ли к этому он,  — Джерель сузил глаза и лукаво улыбнулся, зная, что девушка после Праздника Почитания семьи и предков не любит называть имя их общего знакомого. Она едва заметно передернула хрупкими на вид плечами.
        — Что за вздор?  — Медея нахмурила брови.  — Я никогда бы так не подумала. Просто мне не нравится сам факт того, что мы подозреваем только регери. Похитить Артефакт мог кто угодно.
        Джерель довольно хмыкнул и, изменившись в позе, сказал:
        — Кто угодно не мог.
        Армеди с сомнением посмотрела на друга.
        — Точно-точно,  — кивнул элькрис, пододвигая вишневый пирог.  — Ты ведь знаешь, что там хорошая защита. Даже рядовой армеди не сможет попасть в Хранилище. Поэтому Рамайтон думает на регери. Ведь он не станет думать на своих.
        — Но мне думается, что регери незачем этого делать,  — девушка посмотрела по сторонам.
        Друзья замолчали. Джерель о чем-то задумался, а Медея, стараясь ни о чем не думать, сосредоточилась на еде, так как до сих пор не завтракала. По сути, ей хотелось просто отвлечься. В словах Джереля была истина, следовательно, множество вариантов отпадало сразу, и подозревать армеди и регери было вполне естественно.
        — А вдруг это он?  — внезапно сказал Джерель. Говорил он очень серьезно, только глаза хитро поблескивали.
        — Ты иногда так злобно шутишь,  — она оторвалась от еды и пристально на него посмотрела.  — Лучше бы помог!
        — Легко.
        — Я хочу наведаться в архив марэ, почитать кое-что,  — армеди допила кофе.  — Ты можешь незаметно пробраться в Хранилище на Сифейских островах?
        — Да, пожалуй. Заодно поговорю с Аррени.
        Сговорившись, друзья покинули харчевню.

* * *

        На севере, там, где горы были больше, и стоял непроходимый, дремучий лес, под мощным защитным барьером скрывался Храм регери. Огромный храм, все глубже и глубже уходил в землю, и только ничем не примечательный вход, отталкивающе выглядывал снаружи. Над входом виднелась неприметная надпись с полустершимися буквами. Любой посторонний не обратил бы внимания, ни на маленькую дверку, ни на скромную вывеску. Тарелиала всегда удивляло, почему он расположен именно здесь, недалеко от Совета армеди. Впрочем, те никогда не стремились напасть или проникнуть в Храм.
        Крутая каменная лестница, вытесанная из грубого черного камня, была освещена белыми шариками света, поэтому идти было вполне безопасно. Тарелиал спускался быстро и бесшумно, практически не замечая ничего вокруг. Молодой человек торопился. Пока он помогал в долине фои по ту сторону гор, пришло сообщение от Калинала о новом задании. Лестница окончилась, и перед ним открылся большой просторный зал, обставленный просто, с минимумом мебели, теплый, в нем находился камин, с потрескивающими дровами, небольшое кресло со столиком, за которым и сидел Калинал, уткнувшись в толстую книгу.
        — Наконец-то ты вернулся!  — не отрываясь от чтения, произнес Глава Храма. Несмотря на свой почтенный возраст, Калинал выглядел молодо, и можно было бы подумать, что они с Тарелиалом ровесники.
        — Еще скажи, что ты заскучал,  — Тарелиал недовольно фыркнул.  — Ты всегда зовешь меня крайне не вовремя.
        — Разве? Кажется, ты справился отлично. Его спутник промолчал.
        — Как там твоя ненаглядная?  — Калинал отложил книгу и поправил круглые небольшие очки. Он был, как всегда, безупречен: одежда чистая и опрятная, огненно-рыжие волосы аккуратно причесаны, а синие глаза лукаво поблескивают.
        — Это не твое дело,  — сухо отрезал Тарелиал и внутренне поморщился. После последнего посещения деревни элькрис его постоянно обуревали эмоции. Чужие. То, что Медея была чем-то расстроена и обеспокоена, регери не нравилось. Впрочем, он сам виноват. Если бы вовремя остановил Аррени, никакого соединения не произошло бы. Теперь эта девушка часть его на всю жизнь.
        — В общем-то, и мое тоже,  — Глава пожал плечами.  — Пока мой оппонент ничего не знает, все в порядке, но я уверен, что он о чем-то догадывается. В любом случае, я остаюсь на твоей стороне.
        — Вот это-то и очень подозрительно. Какой тебе от этого толк? И потом, разве армеди не наши противники?
        — Довольно забавное суждение для человека, который связан с одной из них,  — Калинал усмехнулся.  — Просто это очень интересно. Наблюдать за вами. Я и Рамайтон — это совершенно разные люди. Эта ситуация — вызов всем его правилам и идеям. К сожалению, мой оппонент не тот человек, кем хотелось бы гордиться, а я простой и всегда очень искренний, хоть ты этого и не понимаешь.
        — Тебя трудно воспринимать серьезно, особенно если учесть, что ты несносный лгун.
        — Ох, ошибки моей молодости!  — Калинал театрально всплеснул руками.  — Ладно, пошутили и хватит. Я позвал тебя, чтобы дать новое задание. Твари с острова Гифран снова прошли Водоворот и постепенно наводняют побережье. Я уже отправлял двоих, но нет никаких вестей, подозреваю нехорошие новости.
        — Давно это началось?
        — Примерно, дня три назад. Я не хотел тебя отправлять, но видимо выхода нет.
        Тарелиал кивнул.
        — Ты слышал про Ветку Заветных Желаний?  — спросил он.
        — Более чем. Рамайтон раструбил об этом на весь Арий. Он даже прислал мне официальное письмо, в котором просит о содействии. Думаешь, это кто-то из нас? Не смеши меня. Ни один человек из нашего Храма не пойдет на такую низость. Так что можешь уверить свою подружку, что мы здесь не причем.
        Отметив про себя, что Медея ему не подружка, Тарелиал кивнул соглашаясь. Несмотря на своеобразный характер Главы Храма Риэля, он был человеком, достойным доверия. Это было известно всем, наверняка, и Рамайтону тоже. Ему доводилось как-то видеть Первого армеди на Ярмарке, что проводилась в августе, когда все расы Ария ненадолго объединялись. Он производил холодное и отталкивающее впечатление, удивительно, как ему удалось стать главным. Впрочем, Рамайтону было много лет и немало сил скрывалось в его теле. Отгоняя мысли, Тарелиал попрощался с Калиналом и отправился на задание.


        На побережье было темно, холодно и ветрено. Волны бушующим шквалом обрушивались на землю, словно человек, спотыкающийся на ровном месте, в глаза летел песок, а поток туч становился все более пугающим. Некогда чистый и красивый песчаный берег, теперь не внушал былого удовольствия. Повсюду виднелись большие бесформенные следы, а у самой кромки, где защитный барьер дал трещину, практически в воде, лицом в песок, лежало несколько окровавленных тел. Некоторые части отсутствовали, некоторые вызывали малоприятные ощущения, заставляя желудок выворачиваться наизнанку. Стоял характерный запах разложения, заставлял морщиться, поэтому Тарелиал старался глубоко не дышать.
        Существ, что прорвались, оказалось немного — два, а может, и одно, так как трещина была узкой, да и барьер продолжал худо-бедно работать. Вокруг, конечно же, никого не наблюдалось. Куда делась тварь, напавшая на регери, не ясно, но прятаться поблизости она никак не могла — вокруг все словно вымерло. Скорее всего, погибшим удалось либо убить ее, либо смертельно ранить. Несмотря на грубое определение — «твари», как их величали все арийцы, эти существа имели разум. И хотя практически никаких сведений о существах не имелось, их странная умертвляющая сила поражала, а страсть к истреблению живого — пугала. Как впервые появились Темные Сущности, никто не знал, но они существовали задолго до появления армеди, и Великие Войны велись с ними.
        Великие Войны окончились победой, а вокруг Ария образовался барьер. Древняя магия, которая до сих пор сдерживала периодические попытки прорваться, со временем теряла эффективность. Спасали только несколько мощных заклятий, но и их надолго не хватало. Постепенно приходилось все чаще и чаще накладывать защитные чары. После того, как Древняя магия исчезла (бытовало мнение, что она пропала), армеди взяли на себя сохранение порядка в Арии. Но выбрав руководствующие позиции, они изменили правила, из-за чего началось разобщение народов. Совет Королей быстро превратился в Круг Светлейших, а регери стали врагами, так как Риэля почему-то считали Темным Богом. Духи и Тени, Тьма и Земля — то, что использовали регери, считалось кощунством. Многие утверждали, что они беспокоят умерших, хотя это никоим образом мертвых не касалось.
        И таких предрассудков становилось все больше. И теперь, когда каждый был сам за себя, Темные Сущности пытались воспользоваться этим, чтобы покинуть остров Гифран и поселиться в более благоприятных условиях. Рамайтон, казалось, не замечал проблемы, или делал вид, что все в порядке, и беспокоиться не о чем. Тарелиал выкинул из головы мысли, сосредоточился и, сделав несколько движений руками, начертил руну вызова. Через несколько секунд из образовавшегося магического круга появился Дух. Он напоминал бесформенный клуб дыма, безликий, яростный, от которого веяло холодом и темнотой. Конечно, это вовсе не Древнее заклинание. Молодому человеку нужно было всего лишь залатать дыру, а остальное сделает его учитель — Калинал.
        — Хешир лансур!  — сказал Тарелиал древнеарийское приветствие и поклонился.  — Нурилос Рвадр!
        — Давненько не слышал этого,  — прогудел Рвадр.  — Что тебе нужно, мальчик? Я не люблю, когда меня тревожат по пустякам!
        Нурилос, или Тень, что значило на арийском языке, существо, которое нельзя контролировать. Чтобы воспользоваться их мощью, нужно быть вежливым и проявлять уважение.
        — Самриант Сана, прошу твоей помощи,  — Тамерлан еще раз учтиво поклонился.  — Темный остров снова угрожает опасностью, Водоворот пройден, и барьер начинает разрушаться. Прошу, одолжи свою силу.
        — Хорошо, мальчик, я дам ее тебе,  — прогудел Рвадр так, что воздух зазвенел.  — И помни, используешь силу в корыстных целях или кому-нибудь во зло, во стократ на тебя обернется.
        Тарелиал кивнул в ответ, и на него обрушалась вся мощь холодного ветра, вонзившегося в тело, словно тысяча маленьких льдинок. Разом напряглись все мышцы, пытаясь выдержать весь могучий вес Тени. Тонкая голубая завеса слабо замерцала. Трещина напоминала рану с рваными краями, так они колыхались от порывов ветра. Проем трещины зиял черной, всепоглощающей дырой, казалось, она настигнет тебя с минуты на минуту. Регери приблизился к разрыву — все тело отдавалось болью — поднял руки, шепча короткие слова темные заклинаний. Через пару секунд в руке Тарелиала появилась тонкая длинная белая игла с черной нитью. Продолжая говорить, он аккуратно сшивал трещину. Та неохотно поддавалась, но исчезала. Когда он закончил, шов замерцал темно-синим, Тарелиал начертил сложную, похожую на паука руну, и цвет шва сменился на голубой. Рвадр мгновенно покинул тело регери и впился в место прорыва, накладывая поверх руны, печати. Затем, не прощаясь, исчез.
        Тарелиал устало опустился в холодную воду, потер ноющие виски и оглядел место работы. Удовлетворившись, тоже исчез.

* * *

        Яшмовый Дом Совета в деревне элькрис пустовал. Впрочем, не совсем. Аррени, как одна из Старейшин, находилась здесь, откинувшись на спинку высокого стула из сандалового дерева, она дремала. В зале, где собиралось трое Старейшин, отсутствовала мебель, кроме длинного стола и трех стульев. В остальном же это было равнодушное каменное помещение. Элькрис роскошь ни к чему. Детям Богини Смерти не нужны вычурные одежды и драгоценные камни армеди. Аррени, одетая в тонкое платье из белого шелка, чувствовала неприятный холод, словно что-то должно было произойти, нечто отвратительное.
        — Старейшина Аррени,  — позвал тихий голос. Она открыла глаза и улыбнулась. Джерель вошел, но женщина даже не заметила.
        — Здравствуй, дорогой,  — она легко кивнула.  — Отбросим это. Что случилось, внук мой?  — Аррени предложила ему сесть.
        — Что ты знаешь о Ветке Заветных Желаний?
        — Почему ты спрашиваешь?  — ее лицо мгновенно помрачнело. Посмотрев внимательно на внука, она продолжила: — Все понятно. Запомни, что я тебе скажу, Джерель. Я уже знаю, что артефакт украли. Он не должен никому достаться. Найди со своей названной сестрой эту вещь, а после от него нужно избавиться.
        — Почему?  — Джерель не ожидал от прабабки столь категоричных требований.  — Разве он опасен?
        — Конечно. Не следует верить названию. Оно ошибочно. Никаких желаний эта вещь не исполняет.  — Аррени встала и прошлась из угла в угол.  — Это проклятая вещь. Никакая близость с Богиней не поможет. Ты меня понял?
        — Да, Старейшина.  — Джерель почтенно склонил голову и вышел.


        Первый армеди Светлейших Рамайтон сидел на ветхом, расшатанном стуле в старом, заброшенном, полуразрушенном ветром, солнцем и водой, Хранилище. Находилось оно на Сифейских островах посреди Великого океана в подземной пещере. Глава армеди отправился сюда сразу же после собрания, оставив вместо себя дымный клон. Это было второе Хранилище, секретно соединенное с первым туннелем. Знал об этом только он. Считалось, что раньше это было библиотекой жрецов, которую они защищали во время Великих Войн. Рамайтон обрыскал все, чтобы найти такое удобное место.
        — Однако!  — воскликнул он.
        Обычно спокойное выражение сменилось, и испещренное морщинами лицо разгладилось, появились ямочки на щеках, глаза заискрились амбициозным огнем. Рамайтона называли Скользящий Дым, но никто ни разу не задумался, почему его прозвали именно так и откуда у него столько способностей. Ведь все боялись нарушать правила, давно кем-то придуманные, но армеди считали, что придуманы именно им. Никто даже не догадывался, что для него вся жизнь — это пьеса, в которой он играет главную роль.
        — Я смотрю, ты не изменился.
        — Калинал!  — Рамайтон нахмурил брови.  — Не припоминаю, чтобы звал тебя.
        — Твое приглашение затерялось где-то в твоей голове. Но что-то ты не рад.
        Рамайтон лишь скривил лицо. В этом рыжеволосом регери его раздражало все: от тембра голоса до одежды. Конечно, этот прохвост догадался о планах Первого армеди и теперь явился лично наблюдать. Но, смотреть, и только. Никаким образом у Главы регери не получиться ему помешать. Вовремя составленное соглашение связывало Калиналу руки. Армеди внутренне улыбался.
        — А если тебя увидят?
        — Я не так беспечен, как ты! Думаешь, о твоем плане никто не догадается?
        — Естественно, нет,  — криво усмехнулся армеди.  — Разве мой план не блистателен? Все будет сделано так, что никто меня не заподозрит. Мы же с тобой враждующие стороны. Осталось подставить Тарелиала, затем выставить виноватой девчонку, выгнать ее отсюда. А потом она достанет Сердце Искусств, и он будет мой. Мне достанется величайшая сила!
        — Ты просто смешон,  — сказал Калинал. Он снял очки, вытер их о мантию, устало потер переносицу, затем снова вернул окуляры на место.  — Все это звучит, как история для дешевого романа. Неужели ты считаешь, что я так просто все оставлю? Даже не надейся.
        — Это лишь твое мнение,  — Рамайтон дернул плечом.  — В любом случае, не мог бы ты уйти? Я тебя не ждал.
        — Ты ждешь, когда придет Медея или кто-то из ее знакомых?  — Калинал усмехнулся.
        — Не твое дело,  — только произнес Рамайтон и отвернулся в сторону, показывая, что разговаривать не желает.
        Калинал лишь снисходительно улыбнулся и, прислонившись спиной к стене, сложил руки на груди и закрыл глаза. Хранилище начиналось каменной пещерой, а затем уходило все глубже под землю. В пещере имелись расщелины, и сквозь них проникал солнечный свет, рассекая ее яркими клинообразными полосами. Внутри гулял ветер, исполняя печальную и несколько гнетущую музыку. Где-то впереди сверху капала вода. Оба спутника спокойно переносили тишину и мелодии природы. Они не двигались ни на миллиметр, застыв, словно статуи. Через полчаса Рамайтон поднял голову и, пробормотав несколько слов на древнеарийском языке, начертил маленькую руну.
        Проход в стене открылся, и перед Главами появился Джерель. Он огляделся, а затем, остановив взгляд на Рамайтоне, спросил:
        — Тебе что-то нужно?
        — Возможно,  — Первый армеди Светлейших посмотрел на элькрис сверху вниз.  — Ты можешь сколько угодно меня ненавидеть, я все равно сильнее.
        — Похоже, он хочет использовать тебя,  — подал голос Калинал.
        — Вот как,  — Джерель бросил раздраженный взгляд.  — С чего ты взял, что у тебя получится?
        — Очень просто,  — Рамайтон едко усмехнулся.  — Старым добрым шантажом. Твоя сестра ведь породнилась с армеди. Будет крайне печально, если того в чем-то заподозрят, а затем используют Алеастр. Бедняжка Рамея не выдержит,  — в голосе послышалось фальшивое участие.
        — Ладно, прекрати,  — одернул его элькрис.  — Меня выводит это из себя. И даже не знаю, что больше, использование шантажа, такое низкое, или твое дурацкое лицо.
        — Это хорошо,  — Рамайтон потер ладони.  — Тебе не нужно ничего делать плохого. Просто одно заклинание, чтобы подставить твоего друга. Всего-то!
        — Какая мерзость,  — сплюнул Джерель. Он посмотрел на Главу регери, но тот никак не отреагировал.
        — Он не может вмешиваться,  — ответил на это Рамайтон.  — Не переживай, все будет хорошо.
        Джерель скрипнул зубами и поспешно покинул пещеру. Калинал ушел через пять минут, только покачав головой. Рамайтон же, продолжал сидеть, смотря в большой шар, со злобной улыбкой на лице.


        Медея, дрожа всем телом, держалась за стену, чтобы не упасть. Ритуал, связавший ее с Джерелем, позволял девушке улавливать обрывки его воспоминаний. Кто-то заставил ее названного брата подставить Тарелиала, подкинув тому Ветку Заветных Желаний! А значит, кто-то из армеди украл артефакт. Жаль, что ей не удалось узнать, кто именно. Армеди вышла на крыльцо своего домика и опустилась на ступеньку. Тоскливо посмотрев на спиралевидное клеймо, которое девушка ненавидела, сосредоточилась на своих ощущениях. Он устал и обессилен, словно потратил много энергии. Сейчас ему хотелось только одного — спать. Медея закрыла глаза, собираясь принять тяжелое решение. Если артефакт исчезнет, никто из важных для нее людей не пострадает. Выяснение предателя в данный момент армеди не волновало. Это подождет до лучших времен. Судя по памяти Джереля, артефакт находится где-то в горах, неподалеку от Карательного зала. Ей стоило поторопиться, пока элькрис не добрался туда раньше нее.
        Глубоко выдохнув, армеди шепнула трудоемкое заклинание полета и поднялась над долиной. Девушка пролетала над знакомыми местами: над Южным лесом, над долиной Памирас, над реками и озерами. Она чувствовала, что больше не увидит их. Тайник находился в Титалейской гряде, практически у залива. Его покрывала сеть защитных чар, но девушка уже знала, как их снять. Долго возиться не пришлось, магия с треском лопнула, и на ладонь армеди упала черная бархатная коробочка. Она была запечатана. Это утешило Медею, ведь ей не хотелось стать жертвой артефакта.
        Оглядываясь по сторонам, Медея Лунный Веер покинула опасный тайник.



        Глава 12

        Отсюда, с высоты башни, открывался живописный вид. Впереди океан леса, а над головой бесконечное, разноцветное и манящее небо. Вдалеке оно имело золотисто-розовато-оранжевый оттенок, примешанный белыми сливками легких, пышных перышек облаков. Ближе к башне оно меняло цвета на голубой, синий и светло-фиолетовый. Она глубоко вдохнула и почувствовала пьянящую, дикую радость. В ее голове будто звенели маленькие колокольчики, и билась одна мысль. Полет!
        Девушка слегка оттолкнулась от края крыши и взлетела. Лекарка делала движение руками, будто перед ней раскинулось не небо, а ласковые морские глубины. Сделав несколько кувырков, она нырнула в ближайшее облако. Фириз, который взлетел немного раньше, едва успевал за ней. Он ждал своего часа, когда она, напившись полетом, захочет с ним поиграть. Вынырнув где-то справа, Медея полетела к лесу — ей хотелось пролететь между крон, что было не очень безопасно. Армеди чуть ускорилась и сделала винт. В ушах свистел ветер, а она все разгонялась.
        Вот оно — это дерево. Девушка нырнула в крону, словно в озеро. Лекарка буквально плавала в листьях. Следом более опасный трюк. Взлетев в небо, в плотные облака, затем резко развернувшись, ракетой полетела вниз. После нырнула в крону, пролетев между ветками к самой земле, и свечкой рванула вверх. Это продолжалось несколько минут, и с каждым разом менялось либо дерево, либо скорость. Сердце стучало в висках, как бешенное, но Медея только входила во вкус. Только после десятого раза она вспомнила про Фириза, который находился в метре от нее. Дракон быстро сверкнул черными глазками-бусинками, поняв, что игра началась.
        Фириз, точно запущенный снаряд, рванул вперед, и армеди, почувствовав большой азарт, кинулась за ним. Дракончик стремительно мчался куда-то на юг, оставляя башню позади. Они летели по прямой, и Медея почти догнала дракона, как этот маленький дьявол резко притормозил и полетел обратно. Лекарка, немного не рассчитав скорость, пролетела чуть дальше, но затем, круто развернувшись, рванула следом.
        Ее любимчик словно издевался. Он давно не летал, и теперь, явно отрывался. Пока она его догоняла, Фириз позволил себе притормозить. Открыв пасть, дракон демонстрировал свой длинный змеиный язык. От такой наглости Медея чуть было не врезалась в ветку. Слегка, разозлившись, она поднажала. Фириз, прикрыв пасть, вновь рванул вперед.
        — Ах ты, маленький, я все равно тебя догоню!  — крикнула девушка, прибавляя скорость.
        Они вновь летели, только теперь куда-то на восток. Стало заметно холоднее. Ветер дул все порывистей, а солнце почти исчезло. Медея приостановилась. Взглянув назад, она увидела, что начинают собираться грозовые тучи. Где-то вдалеке уже слышались раскаты грома. Только дождя сейчас не хватало! Ей не хотелось прекращать полет, но Фиризу вода опасна. Когда ей на нос упала первая капля, до башни оставалось несколько километров. Она представляла, что будет, пока они долетят. Но чудо! Она догнала его. Фириз изо всех сил стал вырываться, и Медея чуть не упустила его. Она завернула дракона в свой плащ, и осторожно, будто ребенка держала его в руках…


        Медея Лунный Веер резко дернула головой и проснулась. Голова неприятно кружилась после красочного сна. В большой аудитории было светло и людно — около ста человек прикрывали лекарку спинами от Мага Воздуха Рубета. Специалист по алхимии и ратному делу, он был почти лысым, а борода такой густой, что казалось, будто это не борода, а большущая мочалка. Казалось бы, при его маленьком росте и небольшим рюкзачком в виде живота, он должен был мельтешить, кричать, но он всегда имел уравновешенный и спокойный нрав.
        Голос лысого, кругленького преподавателя доносился до армеди, как будто издалека, словно он говорил сквозь подушку. Но на самом деле, зал в просторном зале эхом отдавалась прекрасная акустика. Девушка не понимала ни как попала в это место, ни то, о чем говорил Рубет. В мыслях крутилась какая-то каша.
        — С тобой все хорошо?  — справа послышался обеспокоенный голос. Повернувшись, лекарка увидела Адима, который сидел рядом. На лице молодого человека появилась приятная обезболивающая улыбка.  — Спи аккуратнее, а то заметят,  — он подмигнул.
        — Я не собиралась спать!  — шепотом возмутилась Медея, коря себя за глупость. Она, действительно, не собиралась, но отчего-то совершенно не помнила, каким образом умудрилась уснуть.
        Последняя декада декабря наступила с резким морозом. Снег, который после первых сугробов подтаяли маги Огня, теперь выпадал реже и меньше, словно взял передышку. С морозом и холодом никто не боролся, поэтому все окна покрывал толстый слой льда.
        — Ладно,  — Ремье махнул рукой.  — Сегодня вечером приходи в Зал Радуги. Где-то в девять.
        Лекарка удивилась и хотела отказаться, но передумала и согласилась.
        — Первые поединки, то, что сейчас мы называем Главным Соревнованием,  — услышала Медея голос Рубета,  — появились восемьсот лет назад и к ним прибегали в качестве дуэли. Причиной дуэли могло быть что угодно: от чести и сердца дамы до глубоких личных оскорблений. На дуэль вызывали по много раз на дню, отчего тогдашний Глава Ламастора, устав устранять мелочные дрязги, решил ввести Занятия Боевой Подготовки. Это помогло убить двух зайцев — избавиться от дуэлей и проверить способности адептов. Людской мир всегда не безопасен, а сами люди к магам относятся крайне предвзято.
        Армеди положила голову на стол, внутренне соглашаясь с Магом Воздуха. Предвзятость ей уже доводилось видеть воочию, и последнее происшествие с маленькой Тори и ее матерью далеко не первое. Просто раньше она старалась вмешиваться как можно меньше. Безграмотные и полуграмотные жители сел и деревень жили слухами и предрассудками. Местные целители, как правило, травницы, потому что не всякий выпускник Лекарской Академии хочет работать в глуши. Вот и бегают бабки да дедки к травницам лечиться, хваля и принося разные дары, но стоит случиться какой-нибудь проблеме, которую травница исправить не может — бранят, как ведьму.
        Размышляя, Медея вспомнила о Тори, радуясь, что сможет увидеть девочку, когда они с Тарелиалом отправятся в столицу. Не ожидала лекарка приглашения от встреченного принца.
        — Сначала,  — продолжал Рубет, сцепив руки за спиной и ходя из стороны в сторону,  — маги поселятся в городе, тот практически пустует, потому что наши выпускники живут среди людей. Затем все соберутся в Зале Радуги, Захар скажет приветственную речь, после чего начнутся отборочные бои. И так далее до финала.  — Маг Воздуха остановился и обвел всех выразительным взглядом.  — Я надеюсь на вашу благоразумность. Никаких Высших заклинаний, никаких подлостей. Вы должны соблюдать законы поединка.  — Он протер лысину большим цветастым платком.  — Теперь все, можете идти на ЗБП.


        Зал наполнялся шумом, шорохами, смехом, везде мелькали серебристые наряды с цветными лентами, в воздухе витал легкий запах сладковато-терпких духов. Мозаики стен, поделенные на полосы, тоже были цветными: многоугольники синих, лиловых, красно-фиолетовых оттенков, перемежались с кругами-разводами не то пузырей, не то звезд, не то световых бликов. Заполненный зал казался меньше, чем есть на самом деле. Медея выбрала скамью поближе и вертела головой в поисках своих друзей. Но они нашлись сами, занимая место рядом. Впрочем, Камиллы с ними не было. На вопрос, где Лавар, Веро только пожала плечами, заметив, что стала редко ее видеть, а Адим заверил — вечером их подруга придет в Зал Радуги на посиделки. Тарелиал тоже был в зале, хоть и передал руководство Семиру, контролируя процесс до отъезда, он сидел на том же ряду справа, отчего лекарка прекрасно видела выражение его лица. Регери снова о чем-то думал, между бровей залегла глубокая морщина, выдавая настоящий возраст Тарелиала. Жизнь длинной в десять тысяч лет накладывала определенный отпечаток на душу и характер. Конечно, в Круге Светлейших находились
персоны старше. Вся его поза — скрещенные руки и ноги — говорила о закрытости и отстраненности. Отключаясь от шумов, армеди сосредоточилась на ощущениях. Да, молодой человек был чем-то раздражен.
        На Квадрат Выбора прошел Семир, высокий темноволосый, прихрамывающий на правую ногу уже достаточно зрелый мужчина, прокашлялся и сказал:
        — Что ж, сегодня снова будем тренироваться Огонь-Воздух против Земли-Воды. Так что выбирайте представителей.
        После нескольких минут жарких споров на Квадрат Выбора вышли четыре человека. Маленького роста, курносый, с темной шевелюрой Луй впервые решил принять участие в ЗБП. Его сокурсники сначала не поверили своим глазам, но быстро взяли себя в руки, предвкушая победу пары Земля-Вода. То, что Луй силен и умен не являлось ни для кого секретом. Группа Воды же совещалась дольше всех, так как Лиза снова хотела попытать счастья в поединке, но в этот раз ей не позволили. Их Искусство представлял высокий, почти под два метра роста, худой, напоминающий жердь юноша с черными волосами, жесткими чертами лица, носом с горбинкой и синими, пронзительными глазами. От Огня вызвался Ракей. Темно-зеленые глаза невысокого адепта выражали лишь равнодушие и желание покончить со всем скорее. Кто бы мог подумать, что на самом деле в душе юноши полыхала жгучая злость. В напарники ему Искусство Воздуха выдвинуло рыжеволосого парня по имени Трак, с перекошенным, ядовитым лицом, в плотных темных штанах и серебристой рубахе. Похоже, сегодняшнее занятие пройдет в мужской компании.
        Медея разглядывала участников, немного волнуясь. Лекарка догадывалась, что эти участники между собой состязаются и тренируются впервые. А учитывая характер некоторых ожидать стоило чего угодно. Адим, увидев Трака, лишь нахмурился, отметив, нелюдимый и мстительный нрав адепта со своего Искусства.
        Семир подал сигнал к началу, и Ракей, сделав треугольник, затем квадрат, вызвал Дух Птицы. Без предупреждения столп огня ринулся к Лую, которого тот ненавидел. Адепт Искусства Земли хлопнул руками, спрятавшись в зеленом защитном круге, быстро перегруппировался, послав уже знакомые песчаные столбы Эр. Дух, так и не причинив вреда маленькому зубриле, исчез после нескольких слов, но и Ракей успешно справился с песком, спалив его огненными стрелами. Луй довольно улыбнулся, его оппонент скрипнул зубами. Но они действовали в парах, и об этом забывать не стоило. Одрик — напарник Луя от Искусства Воды — на которого остальные практически не обращали внимания, быстро комбинировал пальцы на левой руке. Пол в том месте, где стояли Трак и Ракей, заледенел, и оба юношей, не удержавшись, поскользнулись и упали. В этой «атаке» не было ничего серьезного, но все-таки самолюбие противников пострадало, а со зрительских мест послышались смешки.
        Ракей мгновенно вспыхнул от злости, подскакивая и растапливая лед. Больше всего на свете этот непримиримый человек не любил насмешек и показных издевательств. Если людей он ненавидел, то к коллегам-магам относился чуть снисходительно. Он хотел расквитаться с Одриком немедленно, но его опередил Трак. Мстительно сощурившись, рыжеволосый сплел пальцы в будто молитвенном жесте, что-то тихо шепнул и резко вскинул руки. Образовался двойной фиолетовый круг, глаза Одрика изумленно расширились, юношу окутала лиловая сфера, и тот схватился за горло.
        «Решил убрать кислород? Забавно, однако. Я даже не удивлен»,  — подумал Адим, не спуская глаз с Трака.
        Одрик тем временем потерял сознание, оставив Луя одного против двоих противников. На лице Трака застыло победоносное выражение. Маленький маг почувствовал раздражение, раздумывая, как избавиться от обоих разом. В том, что действовать необходимо быстро, адепт Искусства Земли не сомневался. Решение пришло внезапно. Конечно, придется потратить много сил, но оно того стоило. Выставив легкий щит, мерцающий зеленым, Луй сосредоточился. Хоть они атаковали и поочередно, нельзя дать Ракею шанса на удар.
        Луй сделал крестообразное движение правой рукой, затем сжал кулак и резко разжал. Под двумя неприятелями образовался двойной темно-зеленый круг, и из него потянулись толстые, как канат, прочные растения, оплетая Ракея и Трака, лишая малейшего движения. Но Луй уже не обращал на них внимания, продолжая плести заклинания. Долго комбинируя обе руки в сложные фигуры и шепча слова, адепт Искусства Земли чувствовал, как сила уходит. Наконец Луй поднял глаза, посмотрел на Ракея и Трака, крикнул «Трэсс!» и довольно усмехнулся. Глаза оппонентов остекленели, их кожа окаменела.
        — Замечательно!  — выходя на середину зала, произнес Семир.  — Что ж, пара Земля-Вода победила, хоть и с потерями.
        Его голос потонул в разномастных криках. К Лую кинулись радостные сокурсники, весело свистели, говорили что-то положительное, одобрительно трепали по густой шевелюре. Маленький маг смущался, но принимал поздравления. Участников в срочном порядке отправили в лазарет, а проигравшие стороны мстительно скрипели зубами, дабы в следующий раз дать достойный отпор.

* * *

        Большой чердак, заваленный ящиками, коробками, сундуками и прочим хламом, утопал в пыли и паутине. Камилла Лавар уныло обвела взглядом весь кавардак и громко чихнула. Сзади послышался возмущенный возглас, а затем такой же оглушительный чих. Толкаясь, на чердак втиснулась Свирла и сверлила напарницу раздраженным взглядом. Это же надо было так подставиться! Затеять драку, да еще с этой наглой блондинкой! Камилла недовольно поджала губы, мысленно ругая себя за несдержанность.
        День начинался вполне спокойно: Лавар пропустила занятия Рубета, так как не планировала участвовать в Главных Соревнованиях, поэтому неторопливо отправилась на завтрак. К своему удивлению, обнаружила в Зале Радуги Свирлу Ламскер — противную девчонку, с которой они постоянно ссорились. Блондинка расположилась рядом с фонтаном, на ее коленях обосновалось блюдо с бутербродами и большая глиняная кружка с горячим напитком. С равнодушным выражением лица девушка трапезничала. Камилла не обратила на нее внимания и тоже принялась за еду.
        Пять минут девушки сидели в тишине, как вдруг Свирла сказала:
        — И почему главная всезнайка не на лекции?  — в голосе Ламскер послышалась ирония.
        — А почему легкомысленная дурочка не там же?  — ядовито бросила Камилла, забывая, что обещала себе не опускаться до мелочных склок.
        — Да как ты смеешь!  — злобно сузив глаза, прошипела Свирла.
        Пару минут сокурсницы язвили, затем перешли на откровенную грубость, а в конце Камилла окончательно разозлилась и в Ламскер полетели огненные стрелы. Та не осталась в долгу, материализовала клинок, намереваясь расправиться с соперницей, как с Лизой, но не успела. В Зал Радуги мгновенно примчалась Гера ван Блокк, смерила девушек холодным взглядом, прочитала длинную лекцию о правилах поведения и воспитании, после чего в качестве наказания отправила обеих делать уборку на чердаке Башни Огня, где никто не наводил порядок уже лет триста.
        — Это ты виновата!  — сказала Свирла, проходя в центр чердака.  — Каким образом мы все это вычистим?
        — Ручками!  — рявкнула Лавар, представляя, что подобное нытье никогда не кончится.  — В углу есть все принадлежности, а у левой стены вода. Гера все предусмотрела.  — Камилла скривилась.  — Главное, что ей от этого очень весело.
        Свирла ничего не ответила и молча взяла тряпку. Жалея саму себя, блондинка с неохотой принялась вытирать пыль. Камилла последовала ее примеру, неожиданно размышляя, что она знает о Свирле. Любопытная восемнадцатилетняя девушка, всегда находясь в повышенной внимательности, пыталась узнать что-нибудь интересное и запоминающееся, какую-нибудь новость, претендующую на сенсацию. Она казалась легкомысленной и несерьезной, оставаясь при этом полнейшей загадкой для окружающих. Семья Свирлы происходила из древнего дворянского рода, жившего некогда в Астмерии, но обитавшая на юге страны в Шейхабаде — городе танцовщиц, художников, поэтов и прочего ученого люда. Город наполняли деревья, цветочные клумбы, пение птиц и шорох одежд. Шейхабад пересекал огромный канал с пресной водой, на площади красовался огромный фонтан, а на улицах мигали разноцветные флажки и белье, сушившееся на солнце. По аккуратным, мощеным дорогам и дорожкам ходили оживленные мужчины, улыбчивые женщины и неугомонные детишки. У Свирлы Ламскер была большая и дружная семья; ее родители, не любившие находиться при дворе, а потому уехавшие,
никогда не давили на свою среднюю дочь, позволяя ей самой принимать решения. В отличие от Веро, Свирле повезло, но она, имея страсть к приключениям, отправилась в Ламастор, и хоть на занятиях вела себя глупо, сидя в одиночестве в своей комнате, девушка постигала тайны волшебства.
        Камилла вздохнула, взяла чистую тряпку, ковшик с водой и принялась мыть окно. Сдернув грязные шторы, девушка взметнула клуб пыли, чихнула и закашлялась. Замызганное, с черными разводами стекло, с другой стороны покрытое толстым слоем льда, почти не пропускало свет. Лавар поморщилась, но продолжила. Внезапно Свирла вскрикнула, обо что-то ударившись, дернулась в сторону, и на пол упал тяжелый предмет.
        — Что опять?  — недовольно поинтересовалась Камилла, поворачиваясь.
        Справа стояла перепуганная Ламскер, а в том месте, где блондинка недавно вытирала пыль, валялась большая картина в тяжелой посеребренной раме. Лавар покачала головой, подозвала Свирлу, и девушки вместе подняли картину. Это был портрет. Две девушки сидели на стульях, в красивых серебристых платьях; одна — с черными волосами, другая — каштановыми. За ними, положив руки на плечи, стояли двое молодых людей — один изящный со светлыми волосами и бледно-желтыми глазами, у другого темные волосы отливали красным, а глазами напоминали черные провалы. Пробежав взглядом по портрету, Камилла пораженно ахнула.
        — Что такое?  — спросила Свирла.
        — Эти люди создали Ламастор!
        — Что-то они мало на армеди похожи,  — пробормотала Ламскер.  — По крайне мере, я их не так представляла.
        — Откуда ты об этом знаешь?  — изумленно развернулась Камилла, напрочь забывая, что блондинка ей не нравится. Ей думалось, что подобные сказки интересны только мечтателям или безумцам. Сама Камилла относила себя к первым, ибо никаких странных теорий не вынашивала, а после общения с некоторыми представителями Ария испытывала эйфорию.
        — А что в этом удивительного?  — Свирла приподняла уголки губ в легкой усмешке.  — При желании в библиотеке можно найти все, главное, знать, где и как искать. А вообще, мне бабушка об армеди рассказывала. А ей ее бабушка. Есть у нас истории, что передаются из поколения в поколение.
        — Так почему они не похожи на армеди?  — помолчав спросила Камилла.
        — У армеди голубые глаза.
        Лавар снова замолчала, вспоминая разговор у полинаев.
        — Хм, они были жрецами Богов-Драконов.  — Камилла пожала плечами.  — И напрямую общались с ними. Может, потому и не похожи.
        Свирла выразительно посмотрела на Лавар, но ничего не сказала, помещая информацию в копилку личных интересов. В ее семье ходила история, будто их предки водили знакомство с гостями из другого мира — армеди. Когда Свирла была маленькой, девочке нравилось слушать бабушкины сказки. Повзрослев, Ламскер благополучно обо всем забыла, пока ее извечная соперница Лавар не стала совать свой нос в мифологические свитки. Впрочем, Свирла относилась ко всему этому проще.
        Выбросив из головы посторонние мысли, блондиночка вернулась к уборке. Видя, что перепалка исчерпана, Камилла Лавар продолжила мыть окно, мысленно злясь на Геру ван Блокк за приятное времяпрепровождение. Она, конечно, не злопамятная, но все равно все запомнила!

* * *

        Самое лучшее время в Арии — это Ярмарка. Все преображалось в разноцветные наряды: деревья, кусты, народы. Август был месяцем, когда все покидали свои уединенные дома, деревни, объединялись, у реки Милар выстраивались походные шатры. Ярмарку проводили во вторую и третью недели, пели, танцевали, каждый показывал свои умения, то, что сделал руками, магией. Марэ славились изделиями из камней и воды; веринис, как хранители лесов, поражали своими растениями и цветами; маленькие фои — специалисты по меду и напиткам; хирры торговали оружием, а фессы посудой. Армеди, регери и элькрис щеголяли тканями, манерами и знаниями. Это время Медея любила больше всего.
        Этим летом девушка веселилась вместе с Джерелем и его семьей. Даже старшая сестра с мужем присоединились к ним. Их большой шатер, сшитый из цветных лоскутов плотной ткани, утопал в амулетах, оберегах, плетеных браслетах, лентах и шнурках. Внутри шатра на тростниковых ковриках сидели Медея, Джерель и его сестры — Рамея и Амея. Сестры с аппетитом поглощали прекрасную выпечку матери, а сам Джерель пытался сплести браслет из кожаных шнурков, чтобы доказать всем, что он такой же умелый.
        Близился вечер, солнце постепенно садилось, приятно касаясь шатров вокруг. В долине никто не разговаривал, слушая прекрасное мягкое пение представительницы марэ. Она настолько красиво пела, что по телу бегали мурашки.
        — Будет не страшно, если получится не так, как у твоей матери,  — сказала армеди, когда пение окончилось, наблюдая за элькрис. Выходило у него плохо, но он пыхтел и продолжал.
        — Ты же знаешь, что он не прекратит,  — послышался приятный голос, и в шатер вошел муж Рамеи. Джерель скривил лицо, но ничего не ответил. Малл Резвое Перо был высок, подтянут и крайне добродушен. Он единственный, чьи голубые глаза не казались Медее неприятными. Малл отлично стрелял из лука, сочинял стихи и быстро бегал. Вот и сегодня армеди мечтал посоревноваться.
        — Ты ведь любишь Ярмарку?  — спросил элькрис, распутывая нитку.
        — Да, очень,  — глаза девушки сверкали.  — Знаешь, я намного счастливее, чем тогда, когда нашла тебя.
        — Хочешь сказать, что Ярмарка лучше меня?
        — Вовсе нет. Просто сейчас меня переполняет больше эмоций.
        — Эх, как хорошо быть молодым!  — в шатре появилась Лая — мать Джереля. Она улыбнулась Медее, похлопала по плечу Малла, потрепала за щеку Амею.  — А теперь марш на поле! Соревнования по бегу скоро начнутся. Не возвращаться пока Малл не победит!
        Дважды повторять не пришлось, и друзья стремительно покинули шатер, дабы не разгневать мудрую элькрис. Лая покачала вслед своим детям и принялась сворачивать прилавок.

* * *

        Перед тем, как отправиться в Зал Радуги для встречи с друзьями, Медея долго копошилась и ходила из угла в угол, обдумывая слова с печати. Поведав о своих догадках Звончику, девушка в очередной раз убедилась — дальнейшие действия будут чреваты различными последствиями, в том числе, и неприятными. Собираясь покинуть комнату, армеди захватила из своего походного мешка маленькую черную коробочку и, слегка дрожащей рукой, сунула ее в карман.
        В девять часов Зал Радуги опустел. Ужин давно окончился, а задания и тренировки юные маги проводили у себя в комнатах. После десяти часов в Ламасторе наступал отбой, скорее формальный. Ее друзья обнаружились у самого фонтана и о чем-то вполголоса переговаривались. На лице Адима блуждала улыбка, глаза поблескивали хитрецой; Веро выглядела оживленной и веселой, а Камилла, которая до этого где-то пропадала, хмурилась, думая о разных нелицеприятных вещах.
        — А вот и наша лекарка пришла!  — хмыкнула Веро, разглядывая армеди.  — Что с тобой? Вы с Камиллой на одной волне?
        — Ой, прекрати,  — Лавар возмутилась, хлопнула себя по щекам, оставляя красные следы.  — Все, я собралась и готова веселиться. Или что там по программе.
        Все испытывающе посмотрели на Адима.
        — Мы отправляемся в подвал Башни Огня!  — воскликнул тот.
        — Зачем?  — Камилла внутренне поникла. Мало ей чердака, так теперь еще и подвал.
        — Он закрыт,  — сказала Веро.  — Запечатан. И Адим думает, что там какой-то секрет.
        — Разве вам не любопытно?  — спросил Ремье.
        Медея пожала плечами, Лавар после недолгих колебаний согласилась, и четверка направилась обратно в Башню Огня, которая встретила их черно-красным мозаичным пламенем пола, красным мрамором стен и песочного оттенка лестницей. К крыше мрамор розовел, а к подвалу чернел. На третьем этаже слева расположились комнаты ребят, по правой же тянулись окна и альковы, в одном из которых был диванный уголок, в другом три серебряные клетки в виноградных листьях, в третьем же висел огромный гобелен, на светлом фоне изображающий женщину в темно-коричневом платье, стройную, тонкую. На поясе пестрел алой розой бант, белые манжеты и белый воротник также украшали розы. Но главной примечательностью этого гобелена было то, что выше шеи женщины белел костями голый череп; правой рукой, с длинными красными ногтями она красила отсутствующие губы алой краской; на левой же руке, словно на постаменте, лежала голова.
        Оглядевшись, Адим направился в противоположную от лестницы сторону, где выложенную в стене арку, охраняли две статуи в виде могучих женских фигур с головами сов. Нажав на комбинацию камней и прошептав несколько слов, юноша решительно прошел сквозь стену. Камилла выразительно скривилась, представляя ощущения, но высказаться не успела — Веро толкнула подругу, и та почувствовала, будто протискивается между двумя прессами. Судя по возмущенным фырканьям с сзади, Медея подумала так же. Тайный проход вывел друзей в темный, заброшенный, обросший паутиной коридор, в конце которого находился альков-полупещера с каменным кубком-фонтаном. По фонтану текло черное пламя, дышащее опасным жаром. Медея входила последней — проход был узким — подняла глаза и в страхе отшатнулась обратно, но врезалась во что-то мягкое.
        — Успокойся,  — услышала лекарка знакомый голос.  — Это не то, о чем ты подумала.
        Тарелиал прошел внутрь, и стену выхода заложило камнем. Армеди прощупала ее снизу-вверх, но тщетно — никакой иллюзии не было.
        — И что это все значит?  — спросила Камилла, которой тоже вся ситуация не нравилась.  — Что-то не похоже это ни на приключение, ни на секретную миссию.
        — Точно.  — Тарелиал пожал плечами.  — Никакой тайны тут нет. Я подкинул мысль Адиму, а он привел вас. У нас пятерых только одна цель — кинуть в огонь вещичку, что Медея прячет в кармане.
        — Что? Откуда ты…  — начала лекарка, но осеклась, вспомнив о «подарке» Аррени.  — Я не хочу в этом участвовать.
        — Дорогая,  — Тарелиал подошел к ней, положил руки на плечи и успокаивающе посмотрел в глаза.  — Тебе нечего бояться. Этот артефакт придется сжечь, чтобы снять печать. Чем скорее ты избавишься от него, тем лучше. Иначе отсюда не выйти.
        Внутренне содрогаясь, но сохраняя внешнее спокойствие, лекарка вынула из кармана бархатную коробочку, пятьсот лет пристально оберегаемую от посторонних глаз, и быстро швырнула в огонь. Девушка ни разу не открывала ее, поэтому возможность уточнить правдивость рукописных знаний не представилась. Артефакт попал в кубок, огонь вспыхнул ярко-голубым — Медея в панике отпрянула — взметнулся к потолку, и помещение поглотила едкая тьма.
        Мир вокруг как будто исчез, казалось, темнота съела все звуки. Армеди впала в состояние полуяви-полусна, словно сознание медленно уплывало. Перед глазами мелькали знакомые и незнакомые образы: Посвящение, Ярмарка, река Милар, деревня элькрис, Карательный зал армеди. Последними появились темноволосый зеленоглазый мужчина и рыжеволосая голубоглазая женщина. На руках женщина держала закутанного в шелк младенца. Оба улыбались и казались счастливыми. Лекарка чуть подалась вперед, но видение дрогнуло, растаяло и сменилось. Следующее изображение показало раненого, истекающего кровью мужчину, искаженное болью лицо женщины, стремительно убегающей с ребенком на руках. Медея видела их впервые, но где-то внутри ситуация казалась девушке знакомой. Неужели это она? И ее… родители?
        Рамайтон, который вырастил лекарку, сказал, что родители погибли из-за несчастного случая и что отца звали Сейрилил, а мать Тарея Огненная Песня, чей голос был прекраснее всех армеди. Лекарку заполонило щемящие чувство тоски. Лицо отца имело тонкие черты, присущие всем регери, резко очерченные брови, но разделенные глубокой складкой, словно мужчина постоянно о чем-то раздумывал. Взгляд матери окутывал теплом, будто укрывал шарфом или одеялом.
        Вокруг Камиллы Лавар тьма танцевала, клубясь и закручиваясь в маленькие вихри, словно гуляющий в небесах ветер, она зачаровывала, стремясь подчинить девушку легким музыкальным напевом. В такой приятной и уютной тьме проступали знакомые и в тоже время чуждые очертания — Камилла будто видела собственного злобного двойника. Длинные, ниже талии, белоснежные волосы, с прямой челкой, кожа выбеленная, алебастровая, ногти, заставляющие вспоминать о когтях, глаза красные, алые, а на губах кривоватая, злая усмешка. И вся она, вторая Камилла, какая-то эфемерная, воздушная и невесомая, и намного сильнее оригинала. «Белая Камилла» что-то шепчет, презрительно одаривая оригинальную оценивающим взглядом, словно решая, радоваться или нет. Все-таки удовлетворительно кивает, и на руки Лавар падает роза; образ снова расплывается, оставляя адептку в растерянных чувствах.
        Тьма для Веро Хемайтл, эта едкая, всепоглощающая тьма, расчерчивалась тонкими цветными нитями, стежок за стежком, вышивающими пространство. Вот ярко-голубые бабочки оторвались от кружева и взмыли в небо; вот оранжевые, точно апельсин, рыбки нырнули в глубины морей; вот распустились алые, розовые, персиковые, белые, нежно-фиолетовые цветы — их манили сочно-зеленые луга и поля; вот ткутся облака, рядом с ними блестит желтым солнце, напротив него серебрится луна. Среди этого кружевного великолепия золотится в танце дева, подхваченная ветрами, уносится дева туда, где ее мысли, ее сердце, ее мечты. И больше ничего не сдерживает деву на пути к ее свободе, осознанной, ответственной, важной и взвешенной свободе! Одинокая слеза скатилась по щеке Веро, и внутри, где-то в области сердце, с громким звуком лопнула нить, и она почувствовала облегчение.
        Адим Ремье, как только Медея кинула злачный артефакт в огонь, крепко зажмурил глаза и ярко-голубую вспышку, взметнувшуюся к потолку, только ощутил кожей. Даже когда тьма бесшумно расстелилась вокруг, юноша не расслабился и не открыл глаз. Все внутри кричало от детского потаенного страха. Во тьме послышался смех, какой-то знакомый, словно вырванный из его воспоминаний. Тьма продолжала шептать, кажется, в ней проснулся интерес, она нашла забавную игрушку, собираясь вторгнуться в то, что скрыто. Не в силах сдерживаться, Адим распахнул глаза и пожалел об этом. На него смотрело множество белых, неживых, равнодушных масок; в них не было ничего, кроме прорезей для глаз, рта и носа. Ремье вздрогнул от внезапного холода, тьма вновь злорадно рассмеялась, и маска, обретя знакомые черты соседской девочки из Ламкостора, скривила лицо в агонии, вспыхнувшего огня. Следующая маска приняла черты пекаря, знаменитого в городке своими булочками с лимонной цедрой, вторая справа стала лучшим другом, две слева — звездочетом и картографом. Ближайшие две — родителями. Мгновенно все маски превратились в тех, кого он
когда-то знал, уважал, любил. И всех их поглощал неистовый огонь под злобный, наполняющий уши болью, смех. Адим внутренне сжался и мечтал, чтобы это кончилось. Но маски-лица прекращали гореть, снова теряли очертания, превращаясь в безликих марионеток, и снова возвращались люди и огонь. Все крутилось по кругу, затягивая в водоворот боли. На плечо легла призрачная рука, затем еще, и еще, и еще… Адим обернулся, вернее, ему так показалось, его окружали бестелесные фигуры друзей, сокурсников, даже преподавателей. Ему стало легче, боль постепенно угасала, заполняясь новыми эмоциями, новыми воспоминаниями, новыми надеждами. И тьма отступила. Она расправила тугие, душащие объятия, отпуская юношу на волю.
        Медея Лунный Веер ощутила, как кто-то сильно сжал ей руку — это был Тарелиал, затем образы растворились, тьма рассеялась, словно ничего не произошло. Несколько минут все молчали, оцепеневшие, будто не веря, что все закончилось. В воздухе витал легкий запах озона, точно собирался дождь.
        — Вот и все.  — Тарелиал мягко улыбнулся.  — А теперь, давайте покинем это место, пока нас не поймали.
        Он договорил и первым вышел в коридор, уводя за собой лекарку. За ними потянулись и остальные. Ламастор облегченно выдохнул. В голосах Силы отчетливо слышалась мелодия радости и победы. Было ли это так? Трудно сказать.
        По Квадратом Выбора выступали древние буквы: «Первая печать сломана».



        Глава 13

        За три дня до Коронации столица Королевства Ран пребывала в шумном и веселом духе, наполняясь красками, музыкой и запахами. В эту ночь выпало много снега, почти по колено, но даже это не могло омрачить предстоящего празднества. Во дворах и на улицах суетились люди, стараясь хоть как-то расчистить путь для прибывающих со всех концов гостей. Тарелиал и Медея тоже прибыли всего пару часов назад, и для лекарки, которая впервые увидела столицу смертных после долгого времени, все было в новинку.
        Девушка стояла у окна, которое выходило во внутренний двор, где расположился прекрасный сад. В саду трудилось несколько молодых слуг,  — они расчищали от снега скамейки и дорожки, украшали ели, каменные оградки; оттуда доносились смех, пение птиц и легкое шуршание деревьев. Казалось бы, какое может быть шуршание в конце декабря? Но девушке думалось, что это деревья и ничто другое.
        Покои, которые выделил для лекарки младший принц, отличались простотой и изяществом. Не было никакой вычурности, казалось, Лиджей с первого взгляда понял, что ей это не понравится. Из мебели здесь были большая и на вид очень мягкая кровать, умывальный столик, деревянный низкий комод, а большое окно украшали темно-синие тяжелые шторы. Только удалилась служанка, оставив армеди наслаждаться платьем из темно-зеленого бархата в одиночестве. Она испытывала противоречивые чувства: с одной стороны, радость, ведь это платье было похоже на то, что имелось у нее в Арии; с другой стороны, полнейшее неудовольствие, так как, в штанах, было намного привычнее и комфортнее.
        В дверь постучали, и в покои стремительно вошел третий принц. Лиджей выглядел совершенно иначе, ничто не выдавало в нем того путешественника: плотные темные брюки, камзол из красного атласа, расшитый светло-зеленым цветочным орнаментом, с золотыми пуговицами и рубинами, начищенные высокие сапоги. Серебристые волосы аккуратно подвязаны лентой. Оружия при нем не было, но и без этого принц был прекрасен.
        — А вот и ты!  — довольно произнес Лиджей, подходя к окну. За ним маленькой змейкой юркнула Тори. На девочке было темно-синие бархатное платье, темные волосы аккуратно уложены в прическу из косичек, а ножки покрывали упругие сандалии. Карие глазки возбужденно блестели. Она подбежала к Медее и прыгнула на руки. Армеди улыбнулась и погладила проказницу по голове.
        — Я и подумать не могла, что мы встретимся вновь Ваше Высочество,  — произнесла лекарка учтиво, но не поклонилась, как это требовалось от подданных. Она узнала его сразу, когда их встретили в Зале Аудиенций, но решила, что не будет показывать вида.
        — Почему же так официально?  — театрально расстроившись, спросил Лиджей.  — Мы ведь уже успели завести некоторые отношения,  — принц усмехнулся.  — И так, почему моя маскировочная руна не подействовала? Даже если ты волшебница, узнать меня при ее действии невозможно.
        Он решил спросить открыто, пытаясь понять, можно ли ей доверять.
        — На меня они не действуют,  — лукаво улыбнувшись, ответила лекарка.
        — Вот как,  — сказал принц, взяв ее руки, намереваясь поцеловать, но тут дверь резко открылась, и в покои вошел Тарелиал.
        — Ох, великодушно прошу простить меня,  — подчеркнуто вежливо произнес регери. В его руках Медея увидела свой плащ.  — Но госпоже пора на прогулку.
        — А вы?..  — спросил Лиджей, который знал только имя вошедшего.
        — Я слуга госпожи Медеи!  — Тарелиал продолжал говорить в том же тоне, но девушка прекрасно поняла, что он почему-то злится.  — Госпоже необходимы каждодневные прогулки, поэтому мы должны отправиться немедленно.
        Договорив, Тарелиал расцепил их руки и, взяв армеди за плечи, вывел из покоев. Лиджей остался в одиночестве, испытывая немалое удивление.
        — Что это ты за ерунду выдумал?  — едва они оказались в просторном коридоре, спросила лекарка. Ее спутник тоже сменил наряд, и теперь походил на человека из знатного класса, а его благородные черты лица только подтверждали это. Его камзол был зелено-серого оттенка и расшит жемчугом, и несколько уступал наряду Лиджея. Но так и должно было быть. Никто в королевском замке не мог затмить его хозяев.
        — Зато сработало,  — Тарелиал улыбнулся, представляя в каком недоумении, остался принц. Они медленно пошли к выходу. Регери взял Медею под руку, и они вдвоем походили на прекрасную пару из сказки. Слуги и некоторые вельможи, бродившие по замку то тут, то там, останавливались, учтиво кланялись друзьям принца и, кидая полувосторженные-полузавистливые взгляды, шептались.
        Под такой разношерстной публикой, они пришли в сад, где слуги принялись играть в снежки.


        Третий принц королевства Ран провел день в заботах, а вечером направился в свой кабинет, где его ждал Драй и куда он позвал гостей из Ламастора. Небольшой кабинет примыкал к спальне принца, а внутри так же, как и библиотека, наполнялся книгами и документами, имел маленькое узкое окошко, из-за чего в помещении стоял полумрак. Посреди кабинета расположился большой шоколадного цвета стол, заваленный письменными принадлежностями и картами. Увидев всех перечисленных на месте сбора, Лиджей кивнул и сказал:
        — Здравствуйте, я очень рад вас снова видеть.
        Затем принц подошел к зеркалу, висевшему на правой стене, и начертил знак против подслушивания. Тарелиал проводил его задумчивым взглядом, сделав про себя какие-то выводы. Регери оглядел кабинет, покачал головой, имея несколько отстраненное выражение лица. Затем прямо в воздухе начертил руну, и на свет появилось спиральное облако, которым он воспользовался, как креслом. Ни принц, ни Драй не выказали удивления, но каждый из них почувствовал, что их мир далек от мира магии так же, как мир магии далек от мира королевской семьи. Рыжий примостился рядом с принцем, встав у окна.
        — Прошу простить меня за мою утреннюю шутку Ваше Высочество,  — сказал Тарелиал.  — Но позвольте говорить правду — я здесь только в качестве сопровождения для своей ученицы. Я не хочу оскорбить вас, но дела людей меня мало заботят, посему вмешиваться в ваши проблемы у меня намерения нет.
        — Прошу, давайте говорить менее официально,  — ответил Лиджей. В душе он немного поморщился, так как на самом деле не любил церемоний.  — Вы старше и мудрее меня, а я не стану королем. Я хочу, чтобы вы выслушали меня. И спасибо за то, что приехали.
        — Хорошо,  — Тарелиал согласно кивнул.  — Я послушаю.
        Медея недовольно сдвинула брови и выразительно посмотрела на регери. Такое несколько высокомерное отношение лекарке не нравилось. Впрочем, он не обратил ее возмущение никакого внимания.
        — Скажите, что вам известно о Клане Дракона?  — продолжал принц.
        — Клан Дракона — это то, что простым людям не понять. Они люди, и в тоже время нет; колдуны, но заклинаниями не пользуются; отличные войны, но ратного дела никогда не изучали. Они есть и одновременно, нет.
        — Что-то очень расплывчато,  — хмыкнул Драй. Рыжий выполнял множество заданий, поэтому видел, как Клан Дракона делает свою работу, как наказывают людей, и как, несмотря на жестокость, имеют сильную народную поддержку.
        — Да, с этим я могу согласиться,  — Тарелиал посмотрел на наемника, а затем продолжил: — Клан Дракона впервые упоминается в документах, датированных семисот двадцать восьмым годом Века Потерь, то есть шесть тысяч шестьсот восемьдесят лет назад. Существует легенда о том, что некий человек попал в место, где сейчас находится Астмерия, и жил здесь, основав свою семью. В то время еще не существовало королевства Ран. И тут у меня всегда возникало много вопросов, на которые нет ответов. Например, ваше летоисчисление связанно с другим миром, следовательно, и Клан Дракон как-то с ним связан. Хотя никаких на то, явных предпосылок нет.
        — Другой мир?  — переспросил Драй, чтобы удостовериться, что ему не послышалось.  — Разве они не выходцы из Восточной империи? Люди, которые сбежали оттуда в силу политических обстоятельств.
        — То, что сказал Тарелиал — всего лишь одна легенда, что передается в Клане Дракона.  — Медея мечтала стукнуть регери по голове.
        — Точно,  — ответил тот.  — Но не думаю, что это имеет какое-то прямое отношение к вам. Вернемся к теме. Затем, несколько разросшаяся семья предков Клана, покинула территории королевства Ран, и много лет они жили, как кочевники, а после образования королевства, вернулись уже большой и сильной организацией. В Клане Дракона три ветви: Эйн — считается Главной Семьей Дома, и, по слухам, ведет начало от того самого первого предка; Кин — это прямые родственники Главной Семьи; Айн — подчиненные первых двух ветвей, послушники, ученики, подмастерья.
        — У них такая сложная иерархия?!  — поразилась лекарка, которая слышала об этом впервые.  — Как же они распределяют обязанности?
        — Кин — это люди, которые всеми правят. Они, как жрецы, устраивают церемонии, праздники, и, скорее всего, кто-то из них может быть в Совете короля. Люди из Эйн обучают людей из Айн.
        — Люди из Клана Дракона наделены магией,  — сказал Драй.  — Только им это позволено.
        — Точнее, у отца нет выбора,  — Лиджей усмехнулся.  — Ведь у него нет никаких сил. Приходиться мириться. У моего отца есть десять советников, которые помогают ему в управлении королевством,  — принц скрестил руки на груди.  — Многие на этих постах уже очень давно, и каждый из них имеет свое влияние на короля. Но главная проблема в моей тете — Эрайне.
        — В королеве?  — Тарелиал удивленно вскинул брови.
        — А что с ней не так?  — Медея поддержала регери.
        — Я думаю, что эта женщина мечтает навредить королевской семье. А среди советников есть человек, который ей помогает. Мы искали связь между ними, но ничего не нашли.
        — По какой причине вы подозреваете собственную тетю?  — спросил Тарелиал.
        — Пятнадцать лет назад умерла моя мать,  — принц отвернулся.  — Ламарея возвращалась с Алвилом — моим старшим братом — из Восточной империи. Кареты подъезжали к столице через горы. На половине пути случился обвал. Брата спасли, а от матери ничего не осталось. Конечно, все списали на несчастный случай. А потом, как по волшебству, Эрайна появилась в нашей семье.
        — Все равно, звучит неубедительно,  — пожал плечами регери.  — Все лишь догадки.
        — Возможно, вы правы,  — Лиджей пристально посмотрел на Тарелиала.  — Но я не хочу, чтобы на Коронации, что-нибудь произошло, поэтому я позвал вас.
        — Мы поняли!  — быстро пробормотала Медея, не давая регери вставить слово.  — Мы поможем, чем сможем.
        — Спасибо.  — Принц благодарно кивнул.  — Еще один вопрос: Тори будет говорить когда-нибудь?
        — Да, просто нужно немного времени.
        Лиджей почувствовал облегчение, успев привязаться к маленькой пройдохе, он постоянно беспокоился о ней.
        — Кстати, леди Юнгейт приходила к тебе?  — спросил Драй, вспомнив, что уже две недели Маргарет не появлялась в замке.
        — Нет,  — Лиджей покачал головой.  — Думаешь, что-то случилось?
        — Не знаю,  — Рыжий пожал плечами.  — Я попробую что-нибудь выяснить.
        Третий Принц кивнул и, поднявшись, предложил гостям отправиться на ужин. Маги согласились, и они втроем покинули кабинет. Драй некоторое время сидел за столом, изучая записи друга, после чего тоже вышел.

* * *

        Ужин в тот вечер проходил в южном крыле в Малой столовой неподалеку от любимой залы предыдущей королевы. Столовая сияла кедровым паркетом пола, светлыми стенами с лепниной, большими окнами, изрисованными причудливыми изумрудными стекляшками, с белоснежными портьерами, и длинным столом с кремовой скатертью. На столе блестели хрустальные бокалы, серебряные ножи и вилки, тарелки из стеклянного фарфора, изготовляемого на юге королевства.
        Медея и Тарелиал ужинали в компании всей королевской семьи; во главе стола сидел Амрей, одетый в черно-фиолетовый камзол, его голову украшала золотая корона с топазами; справа от него расположилась Эрайна, в темно-красном платье из шелка она выглядела статной и властной, вся расслабленность женщины испарилась, ее осанка и молодость вызывали зависть. Слева от короля сидели его дети по старшинству. Модрад произвел на лекарку приятное впечатление — он был учтив, воспитан и спокоен. Перед ужином им представилась возможность немного поговорить, и армеди сделала вывод, что из него выйдет хороший король.
        — Какие у тебя очаровательные друзья, Лиджей,  — пропела Эрайна, обводя взглядом гостей из Ламастора.  — У тебя потрясающие способности к поиску особенных людей. Это у тебя в мать. Ламарею постоянно окружали «алмазы».
        — Спасибо, тетя,  — выдавив улыбку, сквозь зубы процедил третий принц.  — Они приехали на Коронацию.
        — Конечно-конечно,  — ее лицо пришло в движение, заиграв различными оттеками. Доброжелательная улыбка тронула губы королевы, отчего Лиджею стало неприятно, что внешне никак не было продемонстрировано.
        Медея Лунный Веер сидела рядом с Эрайной и ощущала странную двойственность. И хотя королева всем своим видом излучала гостеприимство и радушие, в ее глазах лекарка ловила некое высокомерие, нотку презрения и каплю едкого льда. И если армеди смотрели на других сверху вниз в силу собственной веры, что они лучше всех, то высокомерие этой женщины зиждилось на чем-то более злом, черном и более глубоком. Возможно, третий принц был прав, не доверяя собственной тете. С другой стороны, рядом с лекаркой расположился Тарелиал, и в его эмоциях преобладала скука. «Подарок» Аррени прекрасно выполнял свою работу, четко передавая ощущения и настроения регери. Девушка незаметно для себя поводила по спиралевидному знаку на запястье. Быть насильно с кем-то связанной малоприятная вещь. Но в этом присутствовала и положительная сторона — она мучилась не одна.
        Эрайна легко рассмеялась, отвечая на вопрос, который армеди не услышала, и принялась расспрашивать Тарелиала, как завязалась их дружба с третьим принцем. Регери лишь изогнул тонкую бровь и поведал историю об одном из путешествий Лиджея. Дескать, на Тарелиала напали подозрительного вида люди (а он всего лишь скромный ученый) и собирались ограбить, но неожиданно возник принц и храбро разделил бой с негодяями на двоих. На этот рассказ Лиджей лишь согласно кивал, явно решив ничему не удивляться, Эрайна и остальные члены королевской семьи с увлечением слушали, а лекарка едва не поперхнулась и мечтала стукнуть своего «учителя» по голове.
        — Вас он тоже спас, прекрасная леди?  — обратился Амрей, едва Тарелиал закончил.
        — Можно и так сказать,  — натянув вежливую улыбку, сказала девушка. Король радостно кивнул, оставшись довольным. Кажется, он искренне был рад за сына.
        Лекарке Амрей не показался мягкотелым или легко внушаемым человеком, как шептались разные обитатели королевского замка. Даже в Лиджее она ощущала негативное отношение к отцу — это сквозило в его речи, взгляде, поведении. Конечно, причины этого не были не известны, но все же несколько удивляли. Для нее король выглядел бесконечно усталым, куда-то спешащим, что-то ищущим, печальным и душевно опустошенным. Естественно, внешне он оставался мужчиной, монархом, строгим отцом. Но в его глазах не мелькала искорка счастья, что сопутствует людей, окрыленных теплом, добротой, любовью.
        Всего ужин длился два часа. Хозяева успели несколько раскрепоститься, насколько такое могли позволить люди такого положения, гости вдоволь наесться. С приглашениями на завтрак и пожеланиями приятного сна Медею и Тарелиала отпустили почивать.


        Покои наполнял зябкий, холодный воздух, гулял ветер, шевелил тяжелые шторы, будто пушинку, в пугающей, мертвой тишине разносился шепот. Шепот незнакомый, на каком-то странном, резком языке, заставляющим внутренне содрогаться от страха и мечтать закрыть уши, так они терзались ноющей болью. На полу что-то сгущалось — не то тени, не то черные кляксы, не то воплощенные кошмары. Медея металась по кровати, стиснув зубы, под закрытыми веками глаза яростно бегали, грудь вздымалась от учащенного дыхания. Плотное одеяло приятного персикового оттенка скомкалось и валялось в ногах, краем свисая на пол. Белая длинная сорочка вся пропиталась потом и неприятно облепила все тело, медно-рыжие волосы спутались, челка на лбу превратилась в сосульку.
        Что именно снилось — не запоминалось. Образы пролетали быстро, не задерживаясь ни на секунду, оставляя лишь чувства иррационального страха и бесконечного ужаса. Шепот постепенно усиливался, но не в громкости, а в градации силы. Сначала шепоток напоминал легкий ветерок или шелест листвы, затем нарастая, он гудел приказным тоном зимней вьюги, и от этого изменения лекарка терзалась сильнее. Слившись в какофонию тьмы и шептаний, нечто обрушилось в сознание армеди, и она, выгнувшись от резкой боли всем телом, проснулась. Несколько минут девушка не могла отдышаться, лишь сидела, вытянув ноги, вращала глазами из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя и унять дрожь. С пола потянуло, приятно холодя разгоряченное тело. Лекарка провела рукой по лицу, опустила ноги в теплые тапки, надела халат и пошла к выходу.
        Двустворчатая дверь закрылась за ней легонько скрипнув, но посапывающий у стены стражник не шевельнулся. Длинный коридор окутывал полумрак — половина золотых канделябров не горела, а остальные еле чадили. Трехцветный сине-бело-бирюзовый мозаичный пол покрывал мягкий ковер, скрадывающий шаги. В воздухе туманом разлился беспечный покой. Ее бесцеремонно тронули за руку, здороваясь нейтрально-вежливым тоном,  — королевский замок, название которого со старого наречия переводится как «Дракон Мудрости», заговорил с армеди. Его голос напоминал речь казначея или лектора, он выстреливал словами, словно сухим горохом. Это он посылал лекарке сны, чтобы та обратила на него свое внимание. Древние стены, пережившие не одно поколение жильцов, что-то сильно тревожило, отзываясь печально мелодией скрипки. «Дракон» будто надрывно плакал, заставляя обитателей прислушаться, но они оставались глухи к его мольбам.
        Звук повел армеди направо к лестнице по безлюдным коридорам, вернее, у дверей вельмож попадалась стража, но каждый мирно спал, забросив посты. Это наводило на определенные мысли. Короткая лестница вывела девушку галерею, завешенную портретами предков королевской семьи. Портреты во весь рост, в тяжелых, золоченых рамах из дорогого соснового дерева; мужчины в однотонных камзолах из дорогой ткани, женщины в вычурных, богато украшенных платьях, многие темноволосые, черты лица резкие, окрашены в аристократическую бледность, взгляд цепкий, казалось, смотрящий насквозь.
        Галерея окончилась большим мраморным залом с широкой лестницей. Печальная музыка, как будто удалялась, играя тише и тише. Поднявшись на второй этаж, Медея поняла, что здесь начинаются покои короля и его семьи. Она нерешительно замерла, но тут «Дракон Мудрости» толкнул ее вперед, захлебываясь отчаянием, а этаж огласил пронзительный женский крик.
        Подобрав полы халата, чтобы не упасть, армеди побежала вперед на звук. Впереди зияя ярким светом от открытых на распашку дверей, маячила чья-то опочивальня. Что-то с грохотом разбилось. Ворвавшись в покои, Медея испуганно остановилась. Некогда красивая комната была в полнейшем беспорядке: стены, покрытые светлыми обоями, словно разодрал дикий зверь, балдахин нещадно сломлен, будто по нему прошлись топором, подушки выпотрошены, все перья украшали пол, точно снег, постель смята, ящики низких комодов перевернуты, дверцы шкафа раскрыты, а их содержимое нашло новое пристанище по всем покоям. Зеркало покрылось сетью трещин и местами осыпалось.
        На полу, раскинув руки и ноги, лежал Амрей. Он был бос, в шелковых темных штанах и белой рубашке, на которой расползлось яркое, алое пятно крови. В груди короля торчал серебряный кинжал, загнанный по самую рукоять. Удивительно, но на лице мертвого Амрея застыла легкая, одухотворенная, какая-то блаженная улыбка, будто расставаясь с жизнью, он почувствовал облегчение. В нескольких шагах от тела, в осколках разбитой вазы, с пораненными руками, сидела служанка, выпучив от страха глаза, женщина открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба. Она дрожала, но сил на крик или какое-либо движение не было.
        Впрочем, теперь оно и не требовалось — лекарка слышала топот приближающихся людей. Первой в покои влетела Эрайна, хотела возмущенно спросить в чем дело, через секунду оттолкнула Медею и припала к мертвому мужу. Она прижимала его к груди и, взвыв от горя нечеловеческим голосом, раскачивалась всем телом. За ней появился Модрад, Алвил, Лиджей и горстка вооруженной стражи. После них пришел Тарелиал. Девушка ощутила его присутствие спиной и, не оборачиваясь, немного облокотилась на регери, словно ища поддержки. «Дракон Мудрости» рыдал по умершему королю.
        Модрад сохранял спокойствие, лишь сдвинутые на переносице брови говорили о беспокойстве и утрате старшего принца. Человек, который через два дня должен стать королем, не имеет права поддаваться эмоциям, даже если это смерть близкого человека. Алвил, до этого выглядевший заспанным, потирающим глаза, тоже полностью сосредоточился и теперь осматривал место преступления — в том, что Амрея убили, никто не сомневался. Среднего принца интересовали лишь факты, близости со отцом у него никогда не было. Лиджей же стоял в стороне с пустым взглядом, полностью отрешенным от ситуации. Модрад подошел к тете, тронул за плечо, говоря, что нужно начать готовиться к похоронам. Та неожиданно замолчала, ее глаза наполнились жгучей ненавистью, способной испепелить любого, сдернула руку племянника с плеча, шипя ядом.
        — Не трогай меня! Это ты во всем виноват!  — кричала женщина, сыпя проклятиями и не контролируя эмоции. Модрад глубоко выдохнул, снова попытался дотронуться до Эрайны, но она дернулась в сторону, как перепуганная кошка. Он подал сигнал стражникам, попытавшимся увести ее,  — она вырывалась из рук двух сильных, натренированных мужчин с прытью ласки, царапалась и кусалась. Королева полностью потеряла чувство реальности и вела себя неадекватно.
        Медея наблюдала за происходящим несколько отстраненно. Все это время девушка вслушивалась в голоса Силы, в грусть и потерю «Дракона Мудрости», замок, наверняка, мог поведать, что здесь происходило несколько часов назад. Осторожно освободившись от рук Тарелиала, мягко придерживающих ее, армеди подошла к Эрайне, прицельно пнувшей четвертого по счету стражника. Раз разум открыт для Силы, она вполне может помочь бедным людям увести королеву, решила лекарка.
        Женщина подозрительно посмотрела на новое лицо, зашипела, будто кобра, и приготовилась отбиваться. Медея решительно схватила ее за запястье и потянула на себя. Голоса торжествующе пели марш, прохлада вела элегию, воздух пустился в вальс; армеди посмотрела женщине в глаза, пропустила через себя Силу, и бунтарку окутали волны, успокаивая расшатанные нервы. Эрайна стремительно расслабилась, оседая на пол, закрыла глаза, поддавшись спасительному сну.
        — Спасибо,  — только и сказал Модрад. В его голосе слышалась безмерная благодарность. Тетю подхватили стражники и вывели из опочивальни.
        — Что же теперь будет?  — пролепетал королевский лекарь, который недавно пробрался сквозь скопление людей. Никто не заметил, как собралась толпа. Весть о неожиданной кончине короля облетела замок со скоростью света и призвала всех знатных дворян, предававшихся до этого мирному сну или различным утехам. Мелькали и хмурые лица советников в колпаках и пижамах.
        — Ничего,  — Модрад повернулся всем корпусом.  — Завтра будут похороны. А послезавтра проведем Коронацию, как и планировалось.
        — Но… как же… как так можно?  — продолжал лепетать лекарь.  — А расследование? А траур? А традиции? Советники будут возмущаться! Люди не поймут!
        — Отец умер, а я стал королем досрочно!  — отрезал Модрад.  — Теперь мне решать, что делать. Он хотел, чтобы Коронация состоялась, так и будет.
        Старший принц подал знак страже, и всех стали выгонять из бывших королевских покоев. Тарелиал взял Медею за руку, и они первыми вышли. Остальные же нехотя потянулись следом, но никто оставшуюся ночь не сомкнул глаз.
        Под руководством дворцового лекаря тело покойного забрали, обмыли, переодели. В срочном порядке вызвали служителя Создателя для чтения молитв и благословения души на тот свет. Принцы расположились рядом с покоями королевы, на всякий случай, подняли Тайную стражу и вели тяжелые разговоры, раздавая ценные указания. Медея в свои покои не вернулась, памятуя о жутких снах, закрылась от Силы, чтобы сохранить собственное сознание от скорбящих стен, и просидела рядом с Тарелиалом, завернувшись в одеяло.
        А рано утром начались похороны. Почетный караул нес закрытый черный, лакированный гроб, с серебряным знаком королевской семьи — обвивающий змеями меч, за караулом следовали принцы, Эрайна, с пустующим, каким-то стеклянным выражением лица, советники, вельможи, а за ними просто люд, стекающий со всего города. Серые траурные одежды сливались в один мощные поток, напоминая плавно текущие воды реки Курамеи, и вызывали скорее чувство смирения. Гроб пронесли три раза вокруг Астмерии, а после он занял место в королевской усыпальнице.

* * *

        В тот самый вечер, когда Энри Гроу оставила Маргарет в одиночестве, леди Юнгейт потеряла счет времени. Ее маленькая камера, лишенная окон, постепенно сводила с ума, а стены были настолько прочны, что не пропускали снаружи ни единого звука. За женщиной присматривал Рич, новоявленный муж Энри, что, конечно, не содержало ни грамма правды. Иметь двух мужей одновременно невозможно. Даже ум такой, как Энри, не мог выдумать нечто низкое. Следовательно, Гроу просто использовала бедолагу, оставалось только понять, что именно держало Рича возле нее. Сама же Энри периодически появлялась, чтобы поязвить и высказать множество оскорбительных слов в адрес бывшей подруги.
        Рич, несмотря на весь свой грозный вид, характер имел крайне мягкий и молчаливый, а умом сильно не блистал. Чувствовалось, что всем в их фальшивом семейном союзе руководит Энри. Ее камера находилась где-то под землей, или в пещере, или в каком-то секретном лазу — Маргарет не могла сказать наверняка, но одно знала точно — шанс сбежать равен нулю. Место заточения представляло собой каменную комнату десять на десять шагов, на земляном полу валялись старые, набитые ватой и соломой тюфяки, с тонким шерстяным одеялом. Туалета не было. Рич отводил ее в другое помещение, предварительно завязав глаза. Кормил два раза в день гречневой, перловой или рисовой кашей с овощами. Из питья — вода или травяной чай. Охранял леди Юнгейт тоже Рич, денно и нощно неся неусыпную вахту.
        Первые несколько дней мужчина не разговаривал, на заданные вопросы лишь угрюмо молчал, да громко сопел. Видимо, Энри запретила ему контактировать с пленницей. В близи его лицо, покрытое сеткой мелких застарелых шрамов, низко посаженными глазами, смотревшими несколько злобно из-под колючих, темных бровей, сломанным некогда носом, отчего он шумно дышал, не отталкивало, но все равно чуть-чуть пугало. На левой руке у Рича отсутствовало два пальца, и он прихрамывал на правую ногу.
        — Долго я еще буду здесь находиться?  — спросила Маргарет на шестой день заключения. Она устала, голова гудела, глаза чесались, хотелось срочно в купальню. Но мужчина снова проигнорировал ее слова и сунул в руки ужин.  — Энри появится сегодня?  — молчание.  — Долго вы еще будете меня здесь держать? Что вам от меня нужно?
        — Почему бы тебя не прекратить?  — буркнул Рич, не выдержав. Маргарет, не ожидавшая услышать ответа, обрадовалась.  — Я все равно не буду с тобой говорить, так что просто успокойся.
        Леди Юнгейт внутренне хмыкнула, поняв, что победила, рано или поздно этот человек изменит свое мнение. Не понятно, как он с таким характером стал помощником начальник Тайной стражи? Через несколько часов явилась Гроу, выслушала все причитания бывшей подруги, пребывая в каком-то мечтательно-добродушным настроении, сжалилась и позволила побывать в купальне. Затем долго из-за чего-то ругала Рича, а после упорхнула.
        После того дня Маргарет наседала на своего охранника, прислонившись спиной к железной двери, она ничего не спрашивала, говорила сама. Начиная с детства, поведала о собственной жизни, потом говорила о прочитанных книгах, о природе, о любимой осени, о скучной жизни двора и нудных старикашках из Совета. Он не прерывал ее. Но похоже, что длинные монологи помогли им обоим: Маргарет впервые кто-то спокойно выслушал, внимательно, не смеясь, не перебивая, а Рич, хоть так и не сказал ничего, но проникся к ней доверием. В этот день мужчина пришел раньше обычного и без еды. Он торопился и выглядел очень решительно.
        — Что-то случилось?  — леди Юнгейт подскочила с неприятного ложа, разглядывая стражника. Рич еще раз посмотрел на женщину, словно что-то решая, подошел и потянул к выходу.
        — Да, я вывожу тебя отсюда!  — в басовитом голосе она уловила ярость. Рука сжалась, больно сдавив тонкое запястье. Он спешил, поэтому у Маргарет заплетались ноги.  — Она никогда не говорила, что задумала, но сегодня Коронация, и ты должна остановить Энри.
        Осунувшаяся и уставшая от постоянного недосыпа и лежания на твердой земле женщина, не высказала на этот счет ни удивления, ни радости. Ей просто хотелось покончить со всем поскорее.


        Утром, в день Коронации, Лиджей и Алвил получили записку явиться в картинный зал в северном крыле замка, в данный момент пустовавшем. До самой церемонии оставалось три часа, Модрад покинул «Дракона Мудрости» и находился в главном Храме Создателя, проводя это время в молениях и омовениях. На священное таинство передачи атрибутов власти никого не пускали — оно проводилось без свидетелей, только будущий монарх, эш-эшеас и Создатель.
        Северное крыло не использовали уже несколько лет из-за постоянного холода и протекающей крыши, которая продолжала протекать, сколько бы не чинили. Двери в покои были заперты, мебель накрыта светлым полотном от пыли, гардины, портьеры и шторы сняты, а окна заделаны. Поэтому картинный зал утопал в темноте, лишь белели покрывалами картины. В любимом кресле Амрея из темно-красного вельвета расположился лорд Приток, последний человек из списка Драя, который все это время умело ускользал от встречи. Закинув ногу на ногу и подперев подбородок, лорд, казалось, скучал. Он был одет неброско, в простые темные потертые брюки и темно-серую сорочку. На его лице застыло отсутствующее выражение, но, когда оба принца появились, Приток заметно оживился.
        — Какое совпадение лорд,  — заметил Лиджей, проходя в зал. Алвил шел за братом молча, о его планах он знал немного.  — Я тоже хотел с вами встретиться.
        — Как я рад, что ваш брат тоже согласился прийти,  — ответил Приток, как-то странно усмехнувшись.  — Что ж, я тоже пришел с друзьями.
        Он договорил, сделал два хлопка, и отовсюду появились вооруженные люди, которых сам Лиджей видел впервые. Должно быть, это и была та самая Тайная стража, о которой все говорили только шепотом и с придыханием. Они редко показывались, подчиняясь напрямую королю. Их было немного — дюжина, подвижных, с грацией дикого зверя людей, облаченных в темные, не стесняющих передвижений одежды. Лица с легко играющей мимикой и какие-то не запоминающиеся, словно размытые. В руках длинные глефы, направленные на него с Алвилом. Наверняка под их обманчиво-легким одеянием скрывалось куда больше колюще-режущих предметов. А вот Ёна — Главы Тайной стражи, единственного, кого третий принц знал — не наблюдалось. Тем временем, лорд Приток довольно усмехнулся и повел рукой по лицу. Грубые мужские черты пропали, голос приобрел новые оттенки, смягчился, и перед принцами предстала Энри Гроу собственной персоной. Ее черные волосы безобразно топорщились в разные стороны, а светлые глаза горели каким-то новым диким огнем безумства.
        — Ну, что ж,  — пропела Энри своим полным сахара и ликования голосом.  — Рада с вами познакомиться принцы. Но вынуждена огорчить вас, так как наше знакомство будет не долгим.
        Гроу уже приготовилась к расправе над Лиджеем и Алвилом, но в зале появились гости, стража развернула на нее глефы, и женщина от удивления упала в кресло. В зал, хромая и опираясь на Рича, вошла Маргарет Юнгейт. За ними шел высокий мужчина в пурпурных, сводного покроя атласных штанах, спрятанных в высокие сапоги из темно-вишневой замшевой кожи. Верх покрывала просторная странная сорочка из золотого шелка, спереди доходя до бедра, а сзади опускавшаяся ниже колен. Он имел правильные, но неприятные черты лица, высокий лоб, на котором изумрудным сиянием горел странный рунический знак, и черные волосы. От него веяло Силой, большой и страшной. Тарелиал и Медея остались в тени, чтобы не привлекать внимания. Лекарку привел голос Силы, разлитый в стенах замка запахом горькой полыни и ядовитой злобы.
        — Хватит, Эрайна,  — сказал мужчина, нависая над креслом, словно скала. Она нервно сглотнула, образ снова расплылся, являя облик королевы.  — Пора тебе вернуться домой. Отец очень зол.
        — Брат…
        — Как ты могла!  — закричала Маргарет, все еще слабая, убитая новостью о кончине Амрея. Ее эмоции клокотали внутри, только рука Рича сдерживала женщину от желания задушить Эрайну немедленно.
        — Это я его позвал,  — послышался голос Рича.
        — Предатель!  — прошипела Энри и тут же испуганно сжалась, увидев, как опасно блеснули глаза ее брата. Рич покачал головой, с трудом узнавая девушку, с которой однажды познакомился. Она напоминала сумасшедшую, кем-то одержимую, в ее глазах плясал странный огонь, даже присутствие брата не могло погасить его.
        — Ты убила короля!  — прошипела Маргарет, попытавшись вырваться. Не вышло.
        — Точно,  — Эрайна посмотрела на леди Юнгейт, внезапно расхохотавшись. Получила сильную затрещину, что несколько отрезвило.  — Это я. И ты не представляешь, с каким удовольствием я вонзила тот кинжал! Я отомстила за сестру, за то, что он украл ее, и отомстила ей, за то, что она бросила меня! Мне плевать на вас и вашу коронацию! Моя цель достигнута!
        — Отлично,  — сквозь зубы процедил Лиджей, опасения которого подтвердились самым ужасным образом.  — Твоя публичная казнь будет подарком для Модрада!
        Неважно, что он испытывал к отцу, неважно, что по-прежнему ненавидел его и злился, сейчас ненависть к Эрайне превышала.
        — Нет, мы разберемся с ней самостоятельно,  — мужчина с руной во лбу подал голос. Хорошо поставленный, приятный тембр ласкал слух, но лекарка невольно поежилась. По спине пробежал противный холодок.
        — Мы были бы крайне признательны, если вы представитесь,  — сказал Тарелиал, сохраняя внешнее спокойствие, и внутренне готовый к любым непредвиденным ситуациям.
        — Меня зовут Крайм,  — ответил он.  — И сейчас я — Глава Клана Дракона. Леди Маргарет подтвердит. Прошу принц, доверьте сестру нашему Клану. Поверьте, она получит по заслугам. Зачем поднимать шум?  — легкая усмешка.  — Всему королевству поведали, будто у Амрея внезапно остановилось сердце. Несчастный случай. Такое бывает. Ни к чему портить людям предстоящий праздник.
        — Как мы можем верить вашим словам?  — спросил Лиджей, душа которого требовала мести.
        — Я даю вам слово.  — Крайм выделил последнее слово.  — Клятву, если хотите. Мы не желаем своим родным зла, поверьте. И мы не знали о планах Эрайны. Вы же видите, бедняжка не в себе. Нам не зачем отнимать власть, потому что она у нас и так есть.
        — То есть вы готовы признать, что устраиваете бесчинства?  — спросил Алвил, до сих пор молчавший и за время нахождения в замке успевший познакомиться с отчетами.
        — Это только ваше мнение,  — Крайм дернул плечом.  — Мы судим всех людей справедливо. Ни один человек, представший перед нашими законами, не был казнен безвинно. И вы можете сами убедиться, что мы завоевали народное доверие.
        — Раз вы судите людей, то мы можем судить вас?!  — не то, спрашивая, не то, утверждая, произнес Тарелиал. Крайм, который до этого не обращал на него внимания, повернулся и с минуту сверлил регери взглядом, словно хотел пригвоздить его к стене. Медея ощутила его силу, метка связи слегка нагрелась. Но в голосе «учителя» сквозило пренебрежение и вызов, словно он провоцировал этого отталкивающего человека. Зачем? Что Тарелиал хотел выяснить?
        — А вы не человек?  — наконец спросил мужчина.
        — Предоставлю ответ вашему воображению,  — ответил регери, усмехнувшись.
        Крайм одобрительно усмехнулся, оценив реплику по достоинству. Затем, развернувшись, резко поднял Эрайну за руку и стремительно направился к выходу. Та понуро плелась за братом, будто выдохлась, вся ее спесь куда-то испарилась.
        — Что ж,  — уже в проходе, остановившись, произнес он.  — Был рад встрече. Простите, на церемонию Коронации мы с сестрой не останемся. Прошу, передайте брату мои наилучшие пожелания.
        Он договорил и исчез в темноте коридоров. После них стража мгновенно растворилась в темноте, возвращаясь на посты. Повисла тяжелая тишина, словно окончился дешевый спектакль с плохими актерами.

* * *

        Храм Создателя находился в нижней части города и представлял собой величественное здание из белого, вызывающего болезненную резь в глазах, камня, с парусным сводом и золотым куполом. Ко входу вели широкие низкие ступени, выложенные полукругом. Простые, в три человеческих роста, двери не имели орнамента, но вблизи была заметна дороговизна и высокое качество дерева. В большом зале, выложенном темной плиткой, высилась статуя Создателя, скорее символичная, так как по канонам церкви считалось, что божественный лик неизвестен и изображать его не следует, поэтому лицо у монумента скрывалось. Внутри купол украшала роспись из Книги Жизни. Стены внутри составляла мозаика. В этом зале всегда стоял сумрак, дабы прихожан ничего не отвлекало от беседы с Богом.
        Старший принц Модрад прибыл в Храм ранним утром, которого встретил сам эш-эшеас Лиритрин; после коротких почтительных приветствий, его проводили в специальные купальни. Там принца оставили в одиночестве, для очищения разума от дум и помыслов ему предстояло провести здесь два часа. Купальня выходила во двор позади главного здания, находилась под землей и напоминала колодец. Горячая вода наполняла яму-пещеру, прорубленную в сером отшлифованном до блеска камне, потолок представляла огромная дыра, поддерживающая остаток свода четырьмя колоннами красного цвета, из которых также вытекала вода. Сквозь нее проникали солнечные лучи. Справа, слева, спереди и сзади от этой «ванны» грозно возвышались четыре каменных злых духов, по легенде из Книги Бед, терзающих душу человека.
        Скинув одежду, Модрад погрузился в воду и закрыл глаза. Его губы тронула горькая усмешка, возвращая к событиям ночи. Кто бы мог подумать, что тихий и приятный ужин превратиться в убийство?! Ужин для отца стал последним. Качая головой в пустоту, он подумал, осознавая всю иронию… интуиция младшего брата оказалась права. Отцу грозила опасность, причем от собственной жены. Нет, скорее всего, это не простая интуиция, а кровь матери — женщины из Клана Дракона, владевшей непонятной силой. В нем нет магии. Модраду достались лишь отцовские качества, а не только внешность. Он знал, скоро тетку разоблачат и уведут. В замке от нее останется лишь напоминание, но и оно однажды раствориться.
        Правда о сегодняшней ночи не выйдет за пределы дворца. Разношерстное дворянство и советники не смогут никому проболтаться: Тайная стража теперь полностью подчинялась старшему принцу, и как заверил Ён, методы ее весьма суровы. Модрад выдохнул и опустился с головой под горячую воду. Несмотря на большую температуру, она не обжигала, давление не поднималось, только приятно покалывало кожу. Источник явно имел необычное происхождение.
        После двух часов купаний, принца одели в легкие белые одежды и вновь проводили в главный зал. Опустившись на колени и склонив голову, Модрад покорно слушал молитвы и благословения эш-эшеаса Лиритрина. Затем на принца надели темный плащ с гербом Королевства Ран — на лиловом фоне распускался белый цветок лотоса, на котором сидела золотая бабочка. Под цветком проходила древняя руническая надпись, гласившая: «Сила. Мудрость. Мужество».
        — Принимаешь ли ты эту корону, дабы справедливо править, забыв про алчность?  — спросил эш-эшеас, когда принц поднял голову. В его руках блестел обруч из каленого серебра со словами клятвы из Книги Обетов.
        — Принимаю.
        Лиритрин возложил корону на голову Модрада. Она тяжелым ореолом легла, сдавив виски, но он не боялся, чувствуя твердую решимость.
        — Принимаешь ли ты это зеркало, дабы быть беспристрастным, судя по правде?  — эш-эшеас положил его перед принцем на пол. Оно напоминало скорее блюдо из зеленой яшмы, чем зеркало.
        — Принимаю.
        — Принимаешь ли ты этот меч, дабы стоять на защите мира, не поддаваясь ярости битв?  — эш-эшеас протянул Модраду простой клинок из каленого серебра, испещренный древними рунами.
        — Принимаю.  — Он поднялся, держа меч и устремив взгляд на образ Создателя продолжил: — Клянусь быть мудрым Королем, строгим, но справедливым Отцом, смиренным и послушным Сыном. Перед взором Создателя, клянусь Книгой Жизни, Книгой Бед и Книгой Обетов внимать гласу народа моего, не позволять злым духам смущать разум мой, и всегда следовать за волей Создателя. Клянусь!


        В полдень, когда после небольшой потасовки, устроенной Эрайной в северном крыле, прошло три часа, Модрада в специальном паланкине доставили в замок, где проходила вторая часть церемонии. В огромном светлом зале из белого мрамора собрались все известные люди столицы: справа — члены Совета, восемь человек, так как Маргарет была просто не в состоянии присутствовать, а лорд Приток, он же Энри Гроу, больше не имел отношение к Совету. Тем не менее, места леди и фальшивого лорда занимали Тени, успешно сотворенные Тарелиалом. Каждый из советников оделся вычурнее другого, мечтая выделиться и расположить к себе внимание гостей и короля. Слева расположились пятеро людей от церкви, которые сопровождали Модрада от Храма и присутствовали, скорее формально, дабы зачитать пафосную речь о Всевышнем. Сторонники церкви облачились в торжественные, расшитые серебром и мелким жемчугом, песочного цвета, длинные рясы, а головы их венчали бронзовые обручи.
        В центре зала разместился мраморный трон, накрытый тканью красной парчи, а сзади него у стены стоял орган, за которым уже, ожидая сигнала, сидел человек. Места гостей — знати — были в южной части зала. На темно-коричневых, дубовых скамьях располагались знаменитые фамилии столицы, Восточной империи, друзья, партнеры. Тут же были и родители Веро Хемайтл. Дамы обмахивались веерами, а мужчины очень тихо перешептывались.
        Но вот сигнал подали, и молодой темноволосый органист заиграл торжественную музыку, все присутствующие встали, в зал вошел эш-эшеас Лиритрин. С ним шел пожилой мужчина, с испещренным морщинами лицом, в золотых одеждах, с большой бордовой подушкой из бархата. На ней лежала золотая корона, унизанная топазами, редкого красно-оранжевого окраса, еще до сегодняшней ночи носимая Амреем.
        Оба остановились возле трона. Музыка сменилась, большие двустворчатые двери распахнулись, и в зал прошел Модрад, одетый в парадный военный костюм, на поясе его сверкал меч, некогда бывший отца. Он неспешно прошел к трону и опустился на правое колено, склонив голову.
        — Отныне я, передаю власть над Ар-рэар Модраду, сыну Амрея,  — громогласно начал Лиритрин.  — Правь справедливо и честно. Стань опорой своему народу и пусть ведет тебя рука Создателя.
        Он взял корону и надел ее принцу на голову, затем взял с трона ткань, которая оказалась плащом, и накинул ему на плечи. Модрад поднялся и, вскинув руку с мечом вверх, произнес:
        — Я принимаю власть над Ар-рэар и нарекаю новый девиз правления: «Мирный Век». Глаза мои ясны, разум чист, вера сильна! Заклинаю Создателем! Аррэн!
        Мужчины приложили правые руки к сердцу, женщины склонились в реверансах, органист покрылся потом от волнения. Новый Король предстал перед ними, полностью распоряжаясь их жизнями. Кто-то скрежетал зубами от зависти, злости и негодования, кто-то просто кривился, точно проглотил лимон, кто-то довольно, предвкушающе ухмылялся, радости не было. На лицах ничего не отразилось — претензии и прочие чувства плескались глубоко внутри, накрытые тройными вуалями.


        Далее церемония перенеслась в другое помещение, плавно перетекая в торжественный вечер, сопровождаемый балом. Вся колонна гостей во главе с Модрадом, которому указывал путь лорд Хэйн, одетый в расшитый бриллиантами и орнаментом в виде птиц темно-синий камзол, продвинулась на два зала южнее, где ожидал своего часа приготовленный сюрприз для короля. Хоть и не показывая этого, но лорда Хэйна одолевало легкое волнение и дрожь, ведь всю работу выполнял он, придумал все тоже он, а значит наконец-то все узнают о его способностях. Слуги распахнули двери, и перед людской колонной предстал великолепный зал, большой, сделанный, как будто из стекла. Дамы дружно воскликнули от восторга, мужчины же просто промолчали.
        На подпорах, создавая второй потолок, свисали цветы глицинии — лиловые, белые, темно-синие и розовые — они напоминали гроздья винограда. С застекленной крыши лился солнечный свет и, просачиваясь сквозь цветы, попадал на пол, подкрашенный розоватым оттенком. Посреди зала высился фонтан из темного камня, с фигурой парящей девушки с крыльями, навевающей мысли о фои. Фонтан украшали розовые и белые розы, блестящие, словно алмазы от падающих на них капель воды. По всему периметру у стен и в северной части зала, где расположился оркестр, стояли каменные скамьи с мягким верхом, укрытые голубыми гортензиями, будто стражей. Вокруг стояло благоухание и свет, точно место это было чем-то особенным, необыкновенным, чем-то непонятным для людского разума.
        Королевская семья, от которой остались только принцы и король, лучилась удовольствием, а значит, можно было начинать танцы. Подавая пример остальным, Модрад взял одну из дам за руку, грянул оркестр, и они закружились. За ним потянулись лорд Кай, как всегда, с модной прической и в вычурном наряде, со стройной, темноволосой девушкой, с прямыми чертами лица, в легком, бирюзовом платье из шелка; чета Хемайтл, оба, несмотря на возраст, подтянутые и для северного города, неестественно загорелые, одетые с иголочки: он в парадный военный костюм, как будто только пошитый, а она в платье из парчи цвета горького шоколада.
        Советники, тоже не задерживаясь ни на минуту, приступили к танцам. За новым королем поспешили первый советник лорд Фрунт с супругой Лимилией; второй советник лорд Мимли с супругой Ваэрией. Первому советнику уже исполнилось семьдесят пять лет, и несмотря на столь преклонный возраст этот худой, среднего роста мужчина не собирался сдавать позиции и уходить на покой. Кружась по залу с прытью лани, легко вел жену-пышку и кидал настороженные взгляды на чету Мимли. По секрету говоря, лорд Фрунт завидовал прекрасной шевелюре лорда Мимли, потому что быстро поседел да облысел, и мог похвастаться лишь очаровательными бакенбардами. Госпожа Лимилия ругалась с леди Ваэрией только из-за чопорности и старомодности последней. Госпожа Мимли оказалась рядом с соперницей, скользя задела ту краем пышного, с длинным рукавом, платья из легкого гипюра, отчего леди Фрунт высокомерно поморщила нос. Лорд Мимли лишь тихонько усмехался. Он то молод и хорош! На целых пятнадцать лет младше, а значит, у него есть все шансы стать первым советником, главное, расположить нового короля к себе.
        Третий и четвертый советники — братья Глинн, холостяки чуть-чуть за тридцать, уже успели сделать по глотку разбавленного красного вина, которое начали разносить быстрые слуги, и теперь ухлестывали за всеми свободными дамами, танцуя с каждой по очереди. Братья Глинн не были близнецами, один старше на два года, но очень походили друг на друга. Внешне — светловолосые, сероглазые, вечно смеющиеся над чем-нибудь, внутренне — любители женщин, светских приемов и вычурной философии. Карнейн — старший брат — одет в красное, Дурайн — младший — в зеленое.
        Пятый советник — лорд Тран, облаченный в темно-фиолетовый камзол, отдыхал на скамье в цветах гортензии, опираясь рукой на трость из орехового дерева, рукоять которой изображала голову дракона. Он сидел, высоко подняв голову и слегка прищурив глаза, оценивающе рассматривал публику. Чуть поодаль от него стояли несколько молодых девиц, которые томно вздыхали и обмахивались веерами. Каждая млела от вида лорда, но подойти никто из них не решался. Шестой советник лорд Сведл не танцевал, но о чем-то вещал, собравшимся вокруг него людям. Его мягкий внешний вид только подчеркивал мягкий, покладистый характер, если бы не тщательно скрываемая жажда власти, замешанная на легкой алчности, лорд Сведл вполне мог бы стать ученым в силу безмерной любознательности. Но быть в центре внимания ему нравилось больше — на лице выступил румянец вишенками покрывая щеки, глаза поблескивали яркими каплями.
        Лорды и леди расслабились, позволяя воздушной, плавной музыке пьянить голову; мелькали улыбки, проносился шепоток, веера подавали сигналы, шлейф ароматов поднимался к потолку, шуршали платья, касания рук, приближения, разворот, и снова касания. В этот день никому не устоять перед волшебством танца.
        Медея Лунный Веер не танцевала и лишь пораженно наблюдала за происходящим. Разместившись подальше от толпы, лекарка втайне надеялась, что останется незамеченной и парить по залу в вычурном, на ее субъективный взгляд, платье не придется. С утра за нее взялись служанки, любезно предоставленные Лиджеем, обмыли, натерли благовониями, длинные тяжелые волосы заплели в сложную косу и, конечно, помогли надеть платье. Жесткий корсет затянули, не давая свободно дышать, длинные рукава закрывали пальцы, пышная атласная юбка струилась по полу, а грудь покрывало нежнейшее кружево. Песочный цвет молодил. В волосах блестел жемчуг и тонкие нити серебра. Но ее уединение нарушили: метка нагрелась, и перед девушкой вырос Тарелиал. Регери тоже сменил наряд — темно-фиолетовый, расшитый золотыми нитями в причудливый узор камзол, с золотыми пуговицами, черные плотные брюки, начищенные черные сапоги — только шнуровка для волос осталась прежней. Тарелиал тонко улыбнулся, слегка поклонился, приглашая армеди на танец, накрыл руку Медеи своей, отчего ее маленькая ручка с тонкими пальцами тонула в его широкой ладони. Лекарка и
ее спутник погрузились в потоки музыки. Она запрыгала легким зайчиком нот, перекликалась с плавными поворотами скрипки, ей тонко подпевала флейта, а мелодия все убыстрялась, и вот они перемещаются по всему залу. Все сливается, все остальные — мельтешащий фон, только ощущения: ладонь в ладони, глаза в глазах, приближение, плавное касание, отдаление, поворот, приближение… а души соединяются. И нет больше «я», «ты», есть только «мы»… такое сладкое, такое горькое и такое неизбежное.
        Мелодия остановилась, мир на мгновение замер, и танец окончился. Тяжело дыша, лекарка мечтала об одном — вернуться на скамью в тишь цветов гортензии. На них смотрели практически все, огорошенные прекрасным исполнением, что совсем не радовало. Музыка вновь заиграла, на этот раз ведя тихую, нежную мелодию. Перед армеди появился Лиджей, до этого ни с кем не танцевавший. Сначала он поговорил с Модрадом, затем перекинулся парой фраз с Драем, ища лекарку глазами. За все это время им совсем не удавалось поговорить: то он был занят, то она куда-то исчезала, словно растворялась в воздухе. Застав девушку в таком уединении и отрешенном состоянии на скамье, принц колебался подойти или нет, когда же решился, ее увел Тарелиал. Теперь их танец закончился.
        — Разрешите, пригласить вашу даму на танец,  — начал Лиджей, подойдя и деловито кашлянув. Девушка думала, что Тарелиал снова начнет отшучиваться или юлить, но он мягко отпустил ее руку и передал принцу. Минута, и лекарка кружится в быстром танце с Лиджеем.
        — Получается, что вы зря приехали,  — немного помолчав, сказал он.
        — С какой стороны посмотреть,  — улыбнувшись, ответила девушка.
        — Жаль, что все вышло именно так,  — грустно сказал Лиджей. Она только повела плечами, соглашаясь. И отгоняя тяжелые мысли, он перевел разговор к путешествиям по королевству, рассказывая о своих планах на будущее. Несмотря на их странную встречу и неглубокое знакомство, в армеди он чувствовал надежного товарища, внимательного собеседника, тонкого слушателя, словно в ней собралось множество разных личностей. Так и должно быть. Для людей все армеди казались мудрецами.
        «Дракон Мудрости» ликовал и чествовал нового короля. Именитые дворяне упивались вином, танцами и смехом, пребывая в эйфории праздника. Оставив Лиджея, Медея скрылась с Тарелиалом в саду, наслаждаясь легким морозцем и тишиной, они гуляли. Остальные же разошлись лишь под утро.



        Глава 14

        За три дня до конца года Ламастор так же, как и столица королевства Ран, пребывал в шумном и радостном настроении. Со всего королевства съезжались приглашенные выпускники замка — теперь ученые, исследователи и просто выдающиеся люди. Не слушая никаких возражений от Захара, Ламия Грилли взяла бразды правления в свои руки, выбрав в качестве помощника Семира, потому что этот мужчина никогда бы не отказал женщине. В первую очередь женщина взялась за Зал Радуги, на который, словно сошла весна: зеленый травяной ковер, точно позеленел еще больше, и блестел так, будто на нем каждую секунду собиралась роса. Деревьев прибавилось на десяток, и все они утопали в цветочках — розовых, белых, желтых. В воздухе витал приятный аромат, который щекотал нос. От крепости магов веяло свежестью, и даже жуткие фигуры на Башнях казались менее страшными.
        Накануне прибытия гостей, Главные Маги собрались в кабинете Главы Ламастора. Древние стены никогда не принимали у себя столько людей одновременно. Зачем нужно было так переживать из-за сорока восьми человек, Захар не понимал. Или это присущая всем женщинам суетливость по каждому поводу? А может радушие хозяйки? Но Ламия тут не хозяйка… впрочем, решил он, не стоит забивать голову всякой мелочью.
        Ламия Грилли появилась в кабинете вместе с Герой ван Блокк, гордо вошла и заняла кресло-качалку у камина. Длинное платье из темно-зеленой шерсти плотно прилегало к телу, ноги прятались в высоких сапогах на меху — весь ее вид говорил о зиме и желании зарыться во что-то мягкое. Гера на такую демонстрацию неприязни лишь фыркнула, присела в мягкое кресло с другой стороны стола, любезно предоставленное Захаром. За женщинами подтянулись Рубет, Дедул, Илар Рамудович и Семир. Мужчины скромно расселись кто на полу, кто на скамеечке, Маг Воздуха удовлетворился темной мягкой тучей.
        Захар побарабанил пальцами по столу, оглядел кабинет с легкой тоской — шаловливые руки Ламии добрались и сюда — он блестел чистотой и аккуратно сложенными предметами.
        — Что случилось?  — подал голос Дедул, гундося в теплый шарф. Зимой сухонький преподаватель всегда мерз. Неожиданный зов Главы Ламастора застал его на пороге купальни, после которой он мечтал забраться под пуховое одеяло.
        — Скоро произойдет нечто важное,  — выделяя каждое слово, ответил Захар. Он махнул рукой, и на столе появился глиняный горшочек с каким-то порошком, похожим на песок. В нем слабо дымились, вставленные три тонкие палочки, практически догоревшие до конца.
        — О, Дым Мира!  — Ламия хищно вытянулась вперед, принюхиваясь, словно ищейка. В льдистых, равнодушных глазах появился неподдельный интерес, несвойственный терпеливым армеди. Остальные напряженно молчали.  — У тебя получилось?
        — Да, это ведь традиция,  — пожал плечами.  — Но ничего конкретного увидеть не удалось. Единственное, что известно точно — на днях в столице случится переломное событие, а в Ламасторе грядут неприятности. Более мелкие. Главные Соревнования все-таки.
        — Значит, нам всем нужно быть очень внимательными,  — сказал Илар Рамудович. Ярко-красная сутана резала глаза.
        — Пока все,  — Захар устало потер глаза.  — Прошу прощения, что отвлек вас от важных дел.  — Коллеги поднимались, стремительно покидая кабинет.  — Ах да, Гера, пожалуйста, займись завтра расселением.
        — Да, дорогая, займись,  — усмехнулась Ламия, которая тоже не спешила уходить. Когда они остались втроем, она неожиданно заявила: — Первая печать сломана, господа, поздравляю!
        — Что?  — бросив ледяной взгляд, процедила Гера. Блокк пришла для того, чтобы сообщить о своем намерении забрать Камиллу из Ламастора и надеялась обсудить это с Захаром наедине. Женщина не могла предположить, что ей так нагло помешают. Главный Маг Воды испытывала неловкость из-за того, что пришла в пижаме и радовалась, ведь накинутый сверху плащ, это скрывал.
        — У тебя ничего не получится!  — сказала Ламия, поворачиваясь к Гере и догадываясь, о чем она думает.  — Скоро все изменится. Тебе остается только ждать. Так что решай скорее, хранить тайну или нет.
        — Что?  — Блокк вспылила, решая применить силу или нет.  — Что ты сказала?
        — Ты прекрасно слышала, поэтому я не стану повторять дважды,  — Ламия увернулась от яркой вспышки заклинания и лишь ехидно улыбнулась.
        — Дамы!  — не громко, но настойчиво произнес Захар.  — Прекратите немедленно эту перепалку. Давайте, поговорим спокойно.
        Гера ван Блокк раздраженно фыркнула, но успокоилась и присела, Ламия Грилли тоже присела, продолжая улыбаться.
        — О чем ты говоришь, Ламия?
        — После финала Главных Соревнований что-то произойдет, и вам не нужно будет беспокоиться о наследии армеди.
        — Значит, все печати падут,  — выплюнула сквозь зубы Гера ван Блокк.  — Это твоих рук дело?
        — Точно, они падут,  — Ламия выглядела крайне довольной.  — Моя причастность к этому только косвенная, так что не стоит бросаться обвинениями.  — Женщина посерьезнела.  — Все будет хорошо, не стоит переживать заранее.
        Гера скептично отвернулась к камину, не собираясь менять свою точку зрения. Захар покачал головой, гадая, что же из этого получится. Старый маг не желал какого-либо вмешательства в дела другого мира и его обитателей. Сейчас он переживал, но решил соблюдать нейтральную позицию и просто дождаться результата. В помещении повисла тишина, но гости не спешили расходиться.


        На следующий день в Ламастор с самого утра прибывали маги: кто-то в одиночестве, кто-то с обширным багажом, кто-то с родственниками. Домики с красной черепицей заполнялись людьми, благодаря Гере ван Блокк, отлично выполнившей поручение Захара. Сам городок появился относительно недавно — лет тридцать назад усилиями Захара. Вопрос о создании места для проживания выпускников долго висел в воздухе. Маги привыкли проживать по всему королевству, несмотря на необходимость постоянно скрывать способности.
        Ближе к вечеру сорок восемь магов и четыреста адептов собрались в Зале Радуги. Некоторые сидели, некоторые использовали заклинания, видя, что на траве мест нет, но все помещение ломилось от людей. Захар парил на импровизированном помосте и удовлетворенно оглядел зал, погладил бороду и начал:
        — Дороги друзья!  — его голос разлетелся во все стороны, заставляя ребят замолчать.  — Рад приветствовать наших гостей в стенах Ламастора! Пусть вы больше не дети, но это место навсегда останется вашим домом. Что ж,  — он прокашлялся,  — не хочу быть многословным. Поэтому желаю всем удачи и надеюсь на вашу честность! Главные Соревнования объявляю открытыми!
        Зал загудел. Кто-то свистнул, толпа ринулась к деревьям, дабы приступить к ужину, а заодно поглазеть на бывших адептов. В душах юных магов поселились волнение, нетерпение и азарт.


        Первый день соревнований начался с самого утра: адептов от всех Искусств отобрали строго, по способностям и соответствующее количество приезжим магам, то есть сорок восемь, и теперь девяносто шесть волшебников разного возраста и опыта подпирали закрытые двери зала для ЗБП. Первый день назвали «Отбор», и вся ирония состояла в том, что преподавателям, впускающим людей по одному, предстояло сократить участников до тридцати двух к завтрашнему утру. И уж потом из них сделают импровизированные команды. Впрочем, впереди для адептов лишь сомнительное партнерство и отсутствие какого бы то ни было приза. Для Захара было главным проверка умений и обмен опытом. Весь день пролетел незаметно, но крайне утомительно. Ламия вышла довольной, видимо, приглядела знакомых ребят и сделала про себя определенные выводы; Гера никак не отреагировала и вообще не казалась уставшей, по крайнем мере, ни одной эмоции на ее лице не отразилось; Илар Рамудович потянулся, разминаясь от долгого пребывания в одной позе; Дедул только качал головой, что-то записывал и твердил о рисковой нынче молодежи.
        Второй день ознаменовал приход второго этапа «Битва четверок». Тридцать два человека поделили на восемь четверок, четыре из них состояли из выпускников, четыре из адептов. Из каждой четверки должны были выбрать одного человека для следующего этапа. И во второй день в зал пустили и зрителей, и всех участников. Свирла Ламскер обвела весь зал, из знакомых заметила Веро Хемайтл, Адима Ремье, Эр, Луя, еще нескольких ребят, а вот Камиллы Лавар нигде не было. Надо же, всезнайка отказалась от участия! Но и сама Свирла осталась зрителем. В первой четверке блондинку никто не заинтересовал: да, адепты были сильны, да, старались, да, кое-что подучили, но изюминка в их бое так и не появилась. Всех победил маг Воды. Во второй четверке сражался Луй, прекрасно справился с остальными, щеголял знаниями и фантазией; его плащ ярким пятном дразнил зрителей. А из третьей и четвертой четверок вышли победителями Веро и Адим. А вот четверки, состоящие из бывших адептов, показались Свирле вселяющими уверенность и силу. Победитель пятой четверки — маг Искусства Воздуха — внешне не вызвал опасений: русые волосы, глаза карие,
черты лица непримечательные, одежда тоже блеклая, словно созданная для смешивания с фоном, толпой. Но во время поединка он легко защищался, одновременно атаковал, меняя комбинации простым щелчком пальцев. В шестой пятерке выиграл маг Воды. Поразительная мощь, способность применять заклятия высокого уровня, но напрягало Ламскер вовсе не это, а странное чувство несоответствия. Внешность мужчины все время расплывалась, не задерживаясь в сознании. В седьмой четверке участник, который победил, скрывался за черным плащом, а от восьмой четверки осталась женщина — Повелительница Огня, следовало бы назвать ее так.
        Свирла Ламскер фыркнула. Женщин сильнее себя она терпеть не могла.


        На третий день, тридцать первого декабря, настал полуфинал. Победителей вчерашнего дня объединили в двойки, прошли бои два на два, из четырех их осталось две. Впереди маячил финал, когда решиться — победят бывшие выпускники или адепты. Но Свирла Ламскер пропустила третий день Соревнований, дабы провести этот день за любимым занятием, то есть за сбором различной информации. Накануне приезда гостей, Свирле улыбнулась удача — девушке удалось подслушать странный разговор Ракея и его помощника. Стараясь остаться незамеченной, Свирла следовала за Главой Ордена Огня по пятам, но ничего необычного не происходило. Вечером двадцать девятого декабря, когда начались первые бои Главных Соревнований, Свирла следила за помощником Ракея, которого звали Рен и который своими комплекциями и не очень выдающимися способностями сильно выделялся. Направлялся он по лестнице, как думалось девушке, на крышу Башни Огня, но через несколько сот ступенек это оказалось не так. Остановившись, Рен что-то начертил на камне, скорее всего, руну, тот отъехал, и Свирла увидела проход, зиявший поглощающей чернотой. Рен протиснулся
внутрь, а за ним, незамеченная, юркнула и Ламскер.
        Свирла приготовилась к длительным переходам и коридорам, но через десять шагов перед идущими вырос поворот, открывавшийся просторной комнатой, проделанной как будто в скале: стены выглядели прочным наслоением камня, а вокруг стоял естественный густой полумрак, слегка разбавленный красными шариками света. Ракей и еще трое молодых людей, которые так же были членами Ордена Огня, сидели на каменных скамьях, прикрытых темно-красной грубой тканью. Место сбора Ордена почему-то было похоже на доисторическую пещеру, что немало удивило Ламскер.
        Девушка осталась за стеной поворота, осторожно выглядывая, чтобы осмотреть происходящее.
        — Что ж, обсудим это впятером,  — начал Ракей. Его голос был спокоен и легок, и, лишенный привычной колкости и грубости, звучал неожиданно приятно.  — Не будем втягивать в это остальных.
        — Но ты уверен, что мы должны это сделать?  — спросил один из спутников Главы. Худой юноша среднего роста. На его голову был надет капюшон, надвинутый практически на глаза, в коих отражался свет от шарика пламени, находившегося у него в руках. В голосе спрашивающего слышались нотки беспокойства и сомнения.
        — О чем ты говоришь, Ил?  — басом воскликнул Рен, не дав Ракею ответить.  — Это дело чести и справедливости.
        — Точно,  — недовольно буркнул Ракей, не любивший, когда его перебивают, но прощавший своего помощника из-за простоты характера.  — Он прав. Мы не можем бросать в беде наших товарищей.
        — И каким же мы образом это сделаем?  — спросил другой юноша, сидевший к Свирле боком. Его звали Кимир, он имел высокий рост, темные волосы, собранные в тугой хвост и серые глаза. Кимир был спокойным и рассудительным, среди близких приятелей Ракея, привыкшим тщательно продумывать все действия и их последствия.
        — Очень просто, но крайне болезненно,  — ответил третий юноша, бесстрастным голосом мясника. Его одежда состояла из темно-зеленого верха и черного низа. Его светлые волосы топорщились в разные стороны, напоминая одуванчик, а длинная челка закрывала глаза, словно лишая зрения, на лице появилась дерзкая улыбка, оставившая на спине Свирлы неприятный холодок.
        — Кил, прекрати!  — возмущенно воскликнул его старший брат Ил. Он откинул капюшон, и девушка увидела аккуратно уложенные светлые волосы и спокойные голубые глаза. Переводя взгляд с одного брата на другого, Ламскер понимала, что они похожи как две капли воды, и стоит Килу убрать челку, это понимание подтвердиться.
        — Точно, твоя кровожадность пугает,  — ответил Кимир.  — Давайте…
        Он замолчал, заметив знак Ракея. Остальные тоже на секунду замерли, а затем разговор перетек в другое русло, о каждодневных проблемах и заботах. Свирла стояла за поворотом, разочарованно гоняя в голове разные нелестные слова. Заинтересовавшись началом обсуждения, она думала, что узнает больше, но выходило совсем наоборот. Девушка повернулась, намереваясь напоследок поглядеть на пятерых друзей, но неожиданно перед ней вырос Рен, как внезапно вырастает гора перед путником из тумана, и мягко, взяв ее за руку, вытащил из укрытия.
        — Неужели ты думала, что мы тебя не заметим?  — прищурившись, колко спросил Глава Ордена Огня. Очарование его голоса пропало, снова став едким, как дым.
        — Я на это надеялась,  — ответила Свирла, не чувствуя себя виноватой. Светловолосая красавица ощущала досаду из-за зря испачканной одежды и отсутствия интересующей информации.  — Собираетесь испортить финал Соревнований?
        — Это не так!  — воскликнул простодушный Рен, а Ракей досадливо поморщился. Глава собирался ответить, что это не ее дело, но не успел.
        Свирла сохранила равнодушное выражение лица, но аккуратно навострила уши. Похоже, что ситуация была не так безнадежна, как ей думалось, и, возможно, она узнает что-то интересное.
        — На начавшихся сегодня боях, в которых участвовали наши друзья, кое-что произошло,  — продолжал Рен, которого никто уже не останавливал.  — Их противниками были бывшие выпускники Ламастора, которые сражались нечестно, из-за чего наши друзья пострадали. Но никто из судей этого не заметил.
        — Вы серьезно?  — спросила Свирла, перед этим смеясь около минуты и переводя взгляд с одного юноши на другого. Они ничего не ответили, лишь вопросительно глядя на нее.  — Это же было очевидно еще до их приезда.
        — Что ты хочешь сказать?  — обиженно спросил Рен, извлекая из-под скамьи печенье. Он всегда так делал, когда происходило что-то непонятное. Казалось бы, как в Ламасторе мог очутиться человек, вроде Рена, с виду глупый и недалекий? Несмотря на свой легкий характер и детское поведение, а также большие размеры и любовь к сладкому, он имел чистую и неиспорченную фантазию, какая бывает у гениев и высокодуховных людей. Наверное, это объяснялось тем, что Рен был сыном священника, воспитанный с глубокой любовью к Создателю.
        — Пусть они больше и не учатся здесь, и живут самостоятельно,  — серьезно начала Свирла.  — Они все равно хотят победить. И будут использовать любые методы для этого. Поэтому я и говорю, что это было очевидно. Странно, что ваши друзья так халатно отнеслись к Главным Соревнованиям. Разве вы не видели, как Хемайтл, чуть не угробила Ремье? Примерно так же стоило оценивать и теперешние бои.
        — В любом случае,  — сухо отрезал Ракей, смотря на Свирлу в упор.  — Это не твое дело, поэтому здесь тебе нечего искать.
        — А если я кому-нибудь расскажу?  — ехидно поинтересовалась Ламскер, включая женскую вредность.
        — Тогда нам придется тебя наказать!  — холодно отрезал Кил, из чего Свирла поняла, что это не шутка. Его смех прошелестел по комнате-пещере, словно зашуршали страницы книги, отчего девушка поежилась. Внутри нее что-то опустело, ноги похолодели, а воздух, как будто разрядился.
        — Нет, просто Илар Рамудович может узнать разные твои секреты,  — вкрадчиво сказал Кимир, глядя куда-то в сторону.  — Ты ведь не хочешь этого?
        Услышав имя молодого преподавателя, Свирла испуганно вздрогнула. Ее лицо мгновенно перекосилось от боли, а сердце бухнуло к все еще холодеющим ногами. Страх, как смотритель кладбища, мерно потирал руки, готовясь к работе. Были ли у нее какие-то страшные тайны, которым могли позавидовать советники короля? Нет, но как любая женщина, которая желает скрыть неровности кожи, было то, о чем Свирла никому не рассказывала.
        — Да кому вы нужны!  — слабо возмутилась девушка и, поспешно развернувшись, покинула помещение.
        Кимир довольно улыбнулся и помахал рукой в пустоту, туда, где только что стояла Ламскер. Он позабавился своей находчивости и удивился такой доверчивости. Конечно, он не знал никаких ее секретов и совсем не думал, что слух, услышанный им недавно, возымеет такой успех. Отбросив мысли о Свирле в сторону, Кимир повернулся к своим друзьям, и они продолжили составлять план, как наказать двух бывших выпускников за их грязную игру.

* * *

        Со дня отъезда Медеи и Тарелиала из Ламастора Камилла Лавар стала вести уединенный образ жизни. В первую же ночь она покинула замок и поселилась в домике полинаев, где жил Джерель. Все время девушка вспоминала разговор в домике трех сестер, и мысль о продолжении не выходила из ее головы. Поселившись, она занималась чтением новых книг и документов, перечитыванием старых и сравнением разной информации. Когда Лавар явилась в первый вечер, элькрис долго выражал недовольство и приводил множество доводов для того, чтобы девушка переменила свое решение. Но Камилла была очень упрямой и настояла на своем, да и сестры-полинаи неожиданно поддержали ее.
        Джерель, покинув родные места и Арий и приехав в Ламастор, не хотел заводить ни новых знакомств, ни приятелей, ни, тем более, друзей. Ему казалось необычным желание Камиллы узнать о другом мире больше. Постоянное ее присутствие вызывало в нем неприятные ощущения и какие-то давно забытые собственные действия и мысли. Поэтому элькрис избегал гостью, отмалчивался, стараясь не попадаться ей на глаза.
        Зифф, Кая и Лин, с которыми Камилла сдружилась, только тихонько посмеивались над действиями Джереля, имея при этом жалостливые взгляды. Сестры предоставили ей полную свободу, за что Камилла помогала им с уборкой и готовкой. Больше всего Лавар нравилась Лин: чертами лица, похожая на своих сестер, она имела бледно-рыжеватого оттенка кожу, огненно-рыжие волосы до плеч, заплетенные в мелкие косички, легкий, беззаботный характер и большую любовь к познанию нового. Лин редко отправлялась охранять границы одна в силу возраста и неопытности.
        В ночь с двадцать девятого на тридцатое декабря, когда произошло много странных и впоследствии неприятных событий, Камилла Лавар получила неожиданно разрешение отправиться на границу с Лин. Девушка, не веря в свое счастье, моментально согласилась. С ними пошел и элькрис, обеспокоенный и завернутый в плотный плащ, он следовал чуть сзади, бросая недовольные взгляды. Джерелю хотелось поскорее встретиться с Тарелиалом и Медеей, забрать их в Арий, и вернуть прежнюю и счастливую жизнь. Джерель не думал, что так же, как было, уже не будет, что прошлое осталось в прошлом, потому что слишком сильны были его воспоминания. Много разных чувств и эмоций скопилось в нем за пятьсот лет, которым не было выхода, что выражалось в полном неудовольствии окружающим.
        Камилла, Лин и Джерель отправились на восток, где находилась Башня Воздуха, откуда можно было попасть в Альмайнас — мир, в котором жили армеди, регери, где находилась Солнечная Страна, где было, всегда тепло, светло, куда вели мечты и стремления Лавар.
        Не доходя до входа Башни, они свернули вправо, прошли поле и снова вышли к лесу. Идти было легко, благодаря огненной руне снег под ногами идущих подтаивал, образуя лабиринт в снежном покрове. В Ламасторе, так же, как и в Астмерии его выпало почти по пояс, но, несмотря на Главные Соревнования, чисткой никто не занимался. Когда, наконец, Башня скрылась из вида, и они вошли в лес, пройдя еще несколько метров, Лин остановилась и, стряхнув с толстого поваленного ствола снег, стала размещаться.
        Рыжеволосая девушка постелила на ствол большой кусок какой-то шерстяной кожи, теплой на вид, написала пальцем в воздухе несколько рун, которые Камилла видела впервые, глубоко выдохнула и присела, застыв, словно изваяние.
        — Это и все?  — спросила Лавар, выждав несколько секунд.
        — Да, а что ты еще хотела?  — пораженно ответила Лин, позволив себе пошевелиться.
        — Просто я ожидала увидеть нечто другое,  — начала Камилла.  — Здесь нет ни двери, ни врат, ничего похожего на проход.
        — А разве ты не видишь?  — спросила Лин, поднимаясь и поводив рукой, будто по воде. Едва она это сделала, Камилла заметила легкое серебристое свечение и рябь, какие бывают на водной поверхности от ветра. Джерель, не проронивший до этого ни звука, позволил себе улыбнуться.
        — Теперь понятно,  — кивнула Лавар, тоже усаживаясь на ствол между Лин и элькрис.


        Первые два часа прошли спокойно и в полном молчании. Вскоре взошла луна, от света которой снег переливался, как река под лучами солнца, мороз равномерно покалывал носы и хрустел под сапогами. Джерель сидел, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, глубоко натянув капюшон и полностью закрывшись от внешнего мира. Он дышал очень тихо и совсем не двигался, словно слился с общей лесной тишиной. Было не ясно, спит он или нет. Лин сидела ближе всех к переходу, широко расставив ноги и опершись на длинную гладкую палку, напоминавшую посох, походила на лесного старца, одетая в плотные штаны, высокие сапоги и плотную накидку на меху. Она сидела, замерев, и смотрела в одну точку. Периодически на нее накатывали волны сна, и голова Лин медленно опускалась все ниже и ниже, но затем ее слегка подбрасывало, и она снова смотрела вперед. Камилла практически сразу же задремала, совсем забыв, что решила терпеть до самого утра.
        Сестры-полинаи поселились в Ламасторе около шестисот лет назад, и какое-то время жили в самом замке, но вскоре почувствовав, что им не хватает природы и простора, девушки договорились с тогдашним Главой о том, чтобы перебраться в лес. Он быстро согласился, сохранив в тайне их сделку. За это сестры стерегли границу на востоке от вторжений из Альмайнаса, и на юге от вторжений из мира людей. Свойства двух границ были разные, и охрана их имела скорее формальный характер, так как попасть из одного мира в другой было очень сложно.
        После двух часов ночи Джерель шевельнулся и, откинув капюшон, посмотрел в сторону, где находился Ламастор. Он почувствовал что-то неладное, поэтому внутренне напрягся.
        — Кто-то идет,  — сказал элькрис, отчего обе его спутницы разом проснулись.
        — Что ты такое говоришь!  — воскликнула Лин, недоумевая.  — Еще ни разу границу не прорывали. Я ничего не чувствую.
        — А я об этом не говорил,  — он дернул плечом, раздраженный ее беспечностью.  — Кто-то идет со стороны замка.
        Ни Лин, ни Камилла ничего ответили, так как у кромки деревьев показалась высокая, худощавая фигура, закутанная в темный плащ. Незнакомец шел медленно, проваливаясь в снег и пошатываясь и как будто торопясь. Человек — неясно было мужчина это или женщина — все приближался, а троица все не двигалась. Но когда расстояние значительно сократилось, и темная фигура замерла в десяти шагах от ствола, Камилла Лавар непроизвольно вздрогнула и инстинктивно спрятала лицо за спину Джереля. Он никак не прореагировал, впервые проявляя участие и понимание.
        Тем временем вновь пришедший откинул капюшон, развязал немного шарф и отогнул ворот плаща. В серебристом, лунном свечении блеснули темные длинные волосы, и четко прояснился профиль лица. Это была Гера ван Блокк. Стоя поодаль и сохраняя внешнее спокойствие, женщина обвела трех охранников отстраненным взглядом и остановилась на Камилле.
        — Я пришла поговорить,  — сказала Гера, не пытаясь подойти или каким-либо способом привлечь внимание Лавар.  — Больше тянуть нельзя.
        — Откуда ты знаешь об этом месте?  — недовольно спросила Лин, подскакивая с места.
        — Я пришла отсюда,  — медленно сказала Гера, акцентируя внимание на каждом слове. Камилла, услышав ответ нелюбимой преподавательницы, испуганно вцепилась в плащ элькрис.
        — Интересно,  — холодно потянул Джерель, прямо разглядывая лицо Геры и делая определенные выводы про себя.  — Вот уж не ожидал, что встречу кого-то вроде тебя.
        — Это и мои слова тоже,  — сухо ответила Блокк, смерив элькрис недружелюбным взглядом.  — Не думала, что подпевала армеди явится в столь отдаленное место.  — Она усмехнулась, заметив, что Джерель начинает злиться, но сдерживается.  — Впрочем, не будем сейчас об этом. Я искала везде Камиллу, чтобы рассказать кое-что важное. Так как она здесь, я вынуждена говорить при всех.
        — Очень интересно,  — нахмурившись, сказала Лин, становясь, как будто ближе к Лавар, чтобы в случае чего, защитить подругу.
        — То, что ты читала в древних документах — правда.
        — Она и так об этом знает,  — отдернула женщину Лин.  — Говори ближе к делу.
        — В Альмайнасе существует остров Инстрик,  — продолжала Гера, игнорируя бушевавшую Лин.  — Там живет народ альи, отделенный от остального мира сильнейшим барьером. Ты средняя дочь нашей Повелительницы. И я обязана вернуть тебя домой.
        — Кто бы мог подумать!  — воскликнул Джерель, одновременно удивляясь и понимая собственное настроение. Если в Камилле текла кровь этого народа, то это объясняло его неприязнь и настороженность. Ее отношение к его собственному миру оказалось слишком близким, и подсознательно он ощущал это, поэтому не хотел вмешательства.
        Элькрис ответил Гере ван Блокк что-то еще, но Камилла Лавар этого не услышала. Девушка больше ничего не слышала, не видела, и чувствовала только, будто тяжелый предмет упал на ее голову, будто она тонет, и вода заливает уши, а давление с огромной силой давит на грудь, и остается всего секунда до полного ее исчезновения.
        Что она сейчас сказала? Зачем? Почему? В пустой голове о стенки черепной коробки ударялись разные вопросы, которые Камилла никак не хотела принять. Она так долго искала ответы на интересующие ее загадки, имея всепоглощающее стремление и любопытство, большую надежду и веру в свою мечту. И вот теперь, когда все оказалось намного проще, чем ей казалось, новое откровение убивало ее. Лавар всегда хотела попасть в Арий, много читала о нем, фантазировала, как мечтают дети, читая сказки, но ей никогда не приходило в голову, что и она сама может быть частью того мира. Ничего не замечая, она вцепилась руками в плащ Джереля, прижавшись лбом к его худощавой спине. Она не чувствовала, но медленно по ее щекам текли слезы, скатываясь и падая элькрис на одежду.
        — Как же так получилось, что такая высокопоставленная особа, оказалась за пределами своей страны?  — сквозь вату услышала Камилла ехидный вопрос Джереля, который боялась задать вслух.
        — Все просто,  — ответила Гера, не проявляя эмоций.  — У альи истинная сущность меняется после десяти лет, до этого мы развиваемся как обычные люди. Мы выбираем спутников среди людей, а потом забираем детей. И хоть альи наполовину люди, главная сущность опасна, кровожадна, нетерпима и властна. Если не вернуться в десять лет, вторая половина души альи будет спать и может проснуться, ведя себя непредсказуемо. Повелительнице срочно пришлось вернуться назад, оставив дочь. Но, когда она хотела забрать ее, Артур не отдал Камиллу и исчез, спрятавшись от нас. Узнав о собственной болезни, он решил отправить дочь в Ламастор, надеясь, что здесь ее защитят.
        — Надо же,  — усмехнулась Лин.  — Вы такие добряки, оказывается. А к чему было столько тянуть?
        — Точно, к чему эти притворства целых десять лет?  — наконец, пересилив себя, спросила Камилла. Голова продолжала гудеть, но шум воды отступил, и уши снова обратились в слух. Шок постепенно проходил, эмоции угасали, первое впечатление уступало нарастающей злости. Королевство Кулия, мать из знатного рода — все это оказалось ложью. Или отец пытался таким образом оградить ее? Возможности спросить его больше нет.
        — Повелительница решила, что тебе стоит доучиться в Ламасторе.
        — Как мило,  — Лавар оторвалась от Джереля и открыто посмотрела на Геру. Она оставалась также безучастной, словно окаменев и смотря на себя со стороны, словно говорила не она, и ее это не касалось.  — Спасибо, за разрешение. Вы, видимо, слушаете ее во всем. Но мне это неинтересно. Я буду решать, что мне делать, самостоятельно.
        — Поэтому нахождение среди людей вредно,  — помолчав немного, выдохнув, произнесла Гера.  — Мы не подвержены эмоциям, нас с детства учат трезво мыслить, потому, что впереди вечность, и необходима мудрость, чтобы проще смотреть на вещи, но жизнь среди людей заражает наших детей людскими страстями и пороками. Из-за этого я была против того, чтобы ты осталась здесь, но Повелительница решила по-другому.
        — Я неожиданно узнал о вас много нового,  — сказал Джерель.  — Меня никогда не трогало, почему ваш народец не любит Арий, но не думал, что в вас столько высокомерия.
        — Не хочу от тебя этого слышать!  — резко повернувшись и выгнув бровь, бросила Гера. Несмотря на внешнее спокойствие и полный контроль над собой, в этой фразе чувствовались гнев, раздражение и уязвленное самолюбие. Казалось, еще немного, и женщина перейдет на крик, но она продолжала спокойно: — Насколько я помню, элькрис прячутся от остальных народов. Но, в первую очередь, от армеди, которых в глубине души ненавидят!
        — У тебя устаревшая информация,  — Джерель дернул плечом.  — Но я не хочу вступать с тобой в дискуссии.
        — Я тоже не хочу больше говорить,  — сказала Камилла, собираясь закрыть тему.  — Вы нам мешаете, потому уходите. Я никуда не собираюсь возвращаться.
        Гера ван Блокк несколько секунд смотрела на Камиллу в упор, словно размышляя, сказать что-нибудь или нет. Но женщина промолчала, закуталась в плащ, завязала шарф и низко натянула капюшон, а затем направилась назад в Ламастор. Обратно она шла медленно, степенно, больше не проваливаясь в снег, словно под ее ногами разложилась ровнейшая поверхность.
        Мороз потихоньку крепчал, а ночь продолжалась. Трое охранников, несмотря на неприятный осадок, продолжили нести вахту.

* * *

        Веро Хемайтл захлопнула книгу и посмотрела на часы, висевшие на противоположной стене — и часовая и минутная стрелки, словно прилипли на цифре двенадцать. Часы шли беззвучно, лишенные голоса, и понять течение времени по ним было невозможно, но Веро знала, что через несколько секунд они известят свою хозяйку о наступлении нового дня. Мгновение — и на всю комнату доносился мерный стукающий звук. Наступило первое января.
        Девушка сделала глубокий вдох, набираясь уверенности, и, переодевшись, тихо вышла из комнаты. Пустой коридор встретил ее треском камина из алькова. Веро направлялась в зал для ЗБП по тихому, спящему Ламастору, немного удивляясь. Несмотря на большое количество приезжих гостей, замок остался глух и безучастен к новым событиям, словно мудрый зверь, он хранил молчание. Но, имей она способности армеди, услышала бы пеструю песнь Ламастора. Спустившись вниз, прошла длинный коридор, свернула направо в галерею, снова спустилась, оказавшись в Библиотечной Башне.
        Когда Хемайтл добралась до зала, внутри никого не было. Сначала девушка испугалась, но почти сразу же успокоилась, зная, что назначенная встреча обязательно состоится. В темноте огромный зал производил на нее какое-то чарующее и таинственное впечатление. Веро чувствовала себя, как героиня какого-нибудь приключенческого романа, которые не очень-то любила. Постепенно ее вкусы и настроения менялись: она все чаще завтракала со всеми, старалась смотреть на вещи проще, меньше раздражалась по пустякам, пытаясь уделять внимание только главному.
        По залу прошел легкий шорох. Обернувшись, Хемайтл увидела того, кого ждала. Это был Адим Ремье. Главная причина, из-за которой Веро решила измениться. Он неслышно прошел через весь зал и оказался рядом с ней.
        — Пойдем сразу на Квадрат Выбора,  — поклонившись, приветствуя, сказал юноша. Он взял Веро под руку, и они степенно прошли в центр.
        В тот день, после прерванного на середине реванша, Тарелиал сообщил обоим об их участии в Главных Соревнованиях. Для всех молодых колдунов — четыреста человек всех Искусств — устроили несколько испытаний: тест на храбрость, проверка знаний и уровень магических способностей. Избрав самых лучших сорок восемь человек, их поделили на четыре команды по двенадцать, в произвольном порядке. А дальше для Веро все пронеслось со скоростью звука: первый этап девушка прошла играючи, не прилагая особых усилий. Второй этап был чуть сложнее, но сражаться с сокурсниками ей не впервой. Полуфинал заставил Хемайтл потрудиться — двойками они бились с гостями, и против нее выступала Огненная женщина. Ее заклинания отличались изощренностью и давили мощью. Ключевым для адептов стало то, что у Веро был отличный напарник — Адим. Противница тем же похвастаться не могла.
        После полуфинала Веро и Адима подозвал к себе Рубет, поведав об особой технике, позволяющей увеличить свои способности и раскрыть внутренний потенциал. И это было необходимо обоим для участия в финале через четыре дня. Ребята планировали победить и получить в награду редкий артефакт, обещанный Главой Воздуха, который посчитал нужным поощрить их за старания. Что конкретно это был за предмет, сохранялось в тайне, чтобы подогревать интерес до самого конца.
        После того памятного разговора, Веро все больше проводила времени с Адимом, надеясь понять, что он за человек. Камилла и остальные друзья отошли для нее на второй план, впрочем, раньше она бы не стала называть кого-то другом, кроме Лавар.
        — Нет никакой гарантии, что это получится,  — сказала Хемайтл, когда они сели на пол лицом друг к другу.  — Ты точно решил? Даже Рубет не уверен в правдивость этих данных и не знает, что в результате получится.
        — Все хорошо,  — Адим улыбнулся и поднял руки, приглашая ее сделать то же самое.  — Я думаю, что стоит попробовать. Мы с тобой ничего не теряем.
        Она согласно кивнула и тоже подняла руки. Они разместились, поджав ноги и мягко соприкасаясь ладонями. По команде Ремье, Веро закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать, доверившись собственным чувствам, эмоциям и ощущениям. Нижней частью тела она чувствовала тепло каменного пола, при этом, как будто прохладного. От камня исходило покалывание и легкое беззвучное дребезжание. Оно поднималось по ее ногам, словно змеящийся поток, покружилось в области живота, миновало сердце, руки и поселилось в голове. Веро испытывала счастье, хотя уверенности в собственном определении этого понятия у нее не было. Девушка никогда прежде не задумывалась, счастлива ли она. Жизнь воспринималась ею через призму заблуждений и иллюзий, но теперь, в ней словно нажали кнопку, словно внутри лопнуло большое пугающее зеркало. Ей казалось, что за спиной у нее выросли крылья, и она может соприкоснуться со свободой, самостоятельно принимая решения своих поступков, перестав оглядываться на правила, привитые родителями. Это началось после странных видений во тьме, когда Медея сожгла черную коробочку.
        Веро ощущала кончиками пальцев большую и приятную ладонь Адима. Это с виду незначительное соприкосновение, рождало в ней целую гамму новых переживаний. От радостных и не очень, в них было что-то, что она раньше подавляла. Его руки были мозолистые и немного шершавые, от постоянных тренировок с мечом, которыми он занимался втайне. Чуть-чуть пошевелив указательным пальцем, она ощутила еще не до конца заживший порез на его руке. Нарушив условия, Веро осторожно приоткрыла глаза и украдкой разглядывала своего друга: закрытые глаза, расслабленное лицо, выражающее спокойствие и безмятежность. На правой щеке недалеко друг от друга расположись две небольшие родинки, казавшиеся Веро необычайно милыми. В улыбке Адима было столько детской непосредственности, обезоруживающей других. Как она могла ненавидеть его и считать отвратительным? Она переносила свою злость к себе на него, живя, как в тумане. Скованная родительскими установками, долгом и заблуждениями, девушка завидовала ему. Да, она просто хотела избавиться от пут чужих наставлений. Теперь Веро ловила каждое его движение, пытаясь запомнить в нем каждую
деталь, чтобы она закаменела в памяти навсегда.
        — Хватит смотреть на меня,  — весело пробурчал Адим, не открывая глаз.  — Если ты не сосредоточишься, ничего не выйдет.
        — Но ведь это нужно несколько раз делать,  — ответила Хемайтл, немного смущаясь.  — Как ты понял?
        — Как-то,  — пожимая плечами, ответил он.


        Ночь продолжала царствовать над Ламастором. Веро и Адим продолжали свою духовную тренировку, как монахи в келье. Девушка сосредоточилась, перестав посторонними мыслями бомбардировать голову. Они не знали, есть ли какой-то результат, но чувствовали, что внутри что-то меняется. Неожиданные рукоплескания, словно гром, раскатившиеся по залу и усиленные эхом, заставили друзей разом развернуться. Они больше не одни, их уединение нарушено и теперь кто-то кощунственно в него вторгается. В зал медленно, с ехидной улыбкой на лице, вошел молодой человек, лет двадцати трех на вид. Возраст мага всегда трудно угадать. Он был высокого роста, подтянутый, с выразительными чертами и смеющимися глазами.
        — Очень интересно,  — немного растягивая слова, произнес он. Его голос был густой, словно наполненный всеми оттенками сразу.  — Чем ты тут занимаешься, Веро?
        Человек хлопнул в ладоши, зажигая несколько светящихся цветов, позволяя себя разглядеть.
        — Брат?  — растерянно бросила Хемайтл, не зная, радоваться или нет.  — Так ты тоже приехал.
        — Точно, а ты думала, я не захочу приехать?  — он самодовольно хмыкнул.  — Что же ты не бросаешься в объятия к родному братишке?
        Веро ничего не ответила, сконфузилась, внутренне сжавшись, и не двинулась с места. Ее брат Лао свалился, так неожиданно, что она не знала, как реагировать. В детстве девушка очень любила брата, тянулась к нему, хотела походить на него, ведь он казался ей храбрым, сильным и всезнающим. А он, в свою очередь, всегда был добр к младшей сестренке, делал ей маленькие камушки, когда его способности только проявились. Он заботился о ней, был ее центром вселенной. Сейчас же все противостояло против ее детских воспоминаний, как кошка, которую решили искупать, царапалась и вырывалась. Что-то в теперешнем виде Лао испугало Веро, и этому не было объяснения.
        — А кто этот симпатичный юноша?  — так и не дождавшись ответа, снова спросил Лао.
        — Адим Ремье,  — представился тот.
        — Как мило,  — Лао наклонил голову вправо.  — Не знал, что у тебя появились друзья. Не знаю, чем вы тут занимаетесь, но все это бесполезно.
        — Что ты имеешь в виду?  — спросила Веро.
        — Вам все равно не победить в Главных Соревнованиях,  — разводя руками, ответил брат.  — Вот увидишь, дорогая сестренка, ты проиграешь. Я сильнее, и ты это знаешь.
        — На твоем месте, я не был бы таким самоуверенным,  — холодно отрезал Адим, проявляя ту часть себя, которую старался никому не показывать.  — Финал будет только пятого января, а до этого времени может произойти, что угодно.
        — Вот и отлично,  — Лао улыбнулся в пол-лица.  — Тогда это вызов. Посмотрим же, кто сильнее.
        Он шутливо поклонился и исчез в темноте, словно растворившись в воздухе. Веро Хемайтл сидела, пораженная, и не знала, что думать. Ситуация казалось ей смешной и нелепой, созданной на пустом месте. Зачем в итоге Лао приходил? Чтобы просто посмеяться? Неужели он серьезно хотел сразиться? Ей было ясно, что в брате произошли какие-то перемены. Они не виделись много лет, с того момента, как его забрали в Ламастор, но все время обменивались письмами. Она не замечала ничего странного или необычного в его текстах. Что же тогда произошло? Веро медленно выдохнула через нос, собираясь с мыслями и обдумывая вердикт. Девушка решила, что принимает вызов, несмотря ни на что. Чтобы нормально поговорить с Лао, ей придется победить его.
        Веро повернулась и встретилась взглядом с Адимом. Он все так же сидел напротив, замерев, словно чего-то, ожидая, но, не произнося ни слова. Она поняла его желание помочь, и в этом было согласие на предложение бывшего выпускника Ламастора.
        — Давай, продолжим,  — предложила Веро, пытаясь скрыть улыбку.
        — Хорошо,  — Адим снова подставил руки.  — Что ты улыбаешься?
        — Да так, ничего,  — улыбаясь шире, ответила она.
        Он покачал головой, и они снова скрестили руки. Ночь потекла дальше, разливаясь темной густой негой тишины. После ухода Лао, световые цветы погасли, как прожектор после шутовского представления, и сквозь мозаику стен, точно лился лунный свет, нежно спускавшийся на пол, словно танцуя песнь ночи. Тишина плела свою паутину, а пустые начищенные доспехи помогали ей в охране покоя обитателей зала. Веро и Адим сидели, а их мысли и чувства сплетались и уносились куда-то вверх, туда, где на изнаночной стороне мира вихревые потоки вяло текли, влача свое вечное существование. Глубоко под ними, фиолетовые змееподобные потоки, извиваясь в бешеном припадке, довольно зашипели, как сытый кот после сметаны, и принюхивались к стене, на которой бледно искрилась древняя надпись: «Вторая печать сломана». Они довольно урчали, ожидая своего часа.



        Глава 15

        Первого января в девять часов утра столица королевства Ран спала, уставшая после ночных веселий и гуляний. Замок тоже спал, лишь слуги тихонько перебегали из одного зала в другой, убирая все украшения, вновь намывая полы и протирая окна. В кухне готовили будущий завтрак: повара зевали, помешивая деревянными ложками в кастрюлях, постукивали ножи, нарезающие овощи на досках, в ступках толкли ароматные специи. Довольные вчерашним праздником они то и дело улыбались, вспоминая собственные приключения. «Дракон Мудрости» мерно дышал, переутомленный последними событиями.
        Медея Лунный Веер в этот час не спала, не сомкнув за ночь глаз, она чувствовала необычайную бодрость и легкость. И хотя девушка планировала после долгой ночной прогулки вздремнуть несколько часов, ее затея была разрушена Тарелиалом, не пожелавшего оставить лекарку одну и находящегося здесь же. Он расположился у окна, как будто что-то высматривая. Медея же сидела на кровати, переводя взгляд с одного предмета на другой.
        — Сегодня вечером мы отправляемся обратно в Ламастор,  — отозвался Тарелиал, не оборачиваясь и скрестив руки на груди. Он сказал спокойно и без эмоций, но армеди подумалось, о прощании навсегда, будто сегодняшний день — последний раз, когда видит Тори, столицу и королевскую семью. Конечно, она понимала, что у нее будет немного возможностей встретить их, но пока ты жив, нет ничего невозможного. Внутри зазвенел предупредительный звоночек, заостряя ее внимание на этом.  — У тебя будет немного времени, чтобы попрощаться.
        В скромных покоях Медеи царил серый полумрак, словно в черную краску добавили воды. Синие плотные шторы практически полностью закрывали окно, отчего утренний свет пробивался сквозь маленькую щелку, в которую Тарелиал, будто подглядывал за пустым садом. Медея перестала блуждать по комнате и остановилась на регери. Сидя на кровати, она видела профиль его лица, освещенный, часть складки на лбу и нахмуренную бровь. Он был сосредоточен, точно думал о чем-то малоприятном. В полутьме его костюм казался ей таким же серым, и только красный шнурок в волосах горел, словно сигнальный огонь.
        Когда она смотрела на собственный подарок, ей неожиданно вспомнился старый разговор с Джерелем. Он произошел спустя какое-то время после Праздника Почитания семьи и предков. Армеди очень злилась на элькрис, на его бабку Аррени, и высказывалась довольно резко, выплескивая эмоции на друга. Чувствуя вину, Джерель вел себя тихо, монотонно кивал головой, ожидая, когда она успокоится. Вопрос о том, почему лекарка подарила Тарелиалу шнуровку для волос, застал ее врасплох. Подозревая подвох, девушка пожала плечами, ответив, что так получилось само-собой. Лишь многозначительно хмыкнув и как-то очень довольно пожав плечами, друг сказал следить за своими эмоциями и не трогать волосы регери. Тогда Медея не придала этому значения, теперь же невольно заинтересовалась.
        — Ты меня слышишь?  — спросил Тарелиал, легко тряся армеди за плечо, нагнувшись и заглядывая ей в глаза. Он явно звал не первый раз, но она не откликалась, унесенная волной приятных воспоминаний. Метка нагрелась, давая возможность проникнуть в чужие мысли.
        Медея посмотрела ему в глаза и, не отдавая себе отчета в том, что делает, подняв руку, осторожно дернула за беззвучный бубенец. Шнурок полностью развязался, и на ее лицо крупной волной упали длинные темные волосы. Словно тончайшие шелковые нити, они коснулись ее, обдав дразнящим терпко-пряным запахом. Чувствуя странное опьянение, лекарка боялась пошевелиться, не пытаясь дотронуться до них, чтобы не нарушить волшебства момента.
        — Что ты делаешь?  — вывело ее из транса недовольно-задумчивое. Тарелиал не двигался, наблюдая за ее лицом, невольно посмеиваясь той беспечности, с которой она все это проделала. Кажется, регери несколько позабавили действия лекарки.  — Не стоит так больше делать,  — он выпрямился, осторожно забрал у нее шнурок и, завязывая волосы, направился к выходу.  — Эта вещь очень важна для меня. Я оставляю тебя, можешь спокойно готовиться к отъезду.
        Армеди улыбнулась, скрытая темнотой, она проводила регери задумчивым взглядом. Лицо его осталось хмурым, но сквозь пелену защит четко проступили позитивные эмоции. Что это он пытается от нее скрыть? Даже зная, что это практически невозможно? Что это было за наваждение? Магия? Ерунда какая-то. Вместо того, чтобы задать вопрос, она вела себя как дурочка, будто ее очаровали. Даже влюбленные не ведут себя так! Лекарка дернула плечом и слезла с кровати, начиная расшнуровывать корсет.


        За час до отъезда Медея и Тарелиал встретились с Лиджеем. Возле него привычно крутилась Тори, чтобы попрощаться. Младший принц выглядел устало, но старался не подавать виду. Он сменил наряд, вновь став путником из далекой маленькой таверны: темные штаны плотно прилегали к телу, высокие сапоги бесшумно ступали по земле, словно были напружинены, а светлая сорочка контрастировала с черным низом. Лиджей планировал провожать их до самых ворот, ведущих из города, а, если получится, то и дальше, до леса. Пройдя в зал, юноша топтался на месте, не зная, с чего начать, словно нерадивый влюбленный на первом свидании.
        — Не могу придумать, что сказать,  — сдался принц.  — Хочется все сразу, и, одновременно, что-то очень значимое.
        — Я так и подумала,  — Медея улыбнулась, довольная своей догадкой. Она тоже переоделась, вернувшись в свою привычную, удобную одежду. Тарелиал лишь склонил голову в легком поклоне, выражая тем самым уважение.
        — Я хочу кое-что подарить тебе,  — принц пошарил за пазухой и достал что-то, спрятанное в кулаке.  — В знак благодарности. Вот.
        Медея протянула ладони, сложенные лодочкой, и Лиджей вложил в них камешек бирюзового цвета, нанизанный на золотую цепочку. Камешек был небольшого размера и мерцал так ярко, словно излучал внутреннее сияние.
        — Очень красиво.
        — Когда-то это принадлежало моей маме,  — сказал принц.  — Но я хочу, чтобы он принадлежал тебе. Конечно, ты волшебница, но в этом камне нет никакой силы. Для моей матери этот камень был чем-то, вроде талисмана или оберега.
        — Нет,  — армеди отрицательно покачала головой. Ее взгляд заледенел, приобретая холодное выражение.  — Я не могу его принять. Нам это ни к чему, мы не служим вашим законам, нелюдям это не поможет. Та, кому оно предназначено, не я.
        Она потрепала Лиджея по голове, как это делают старшие сестры или отцы своим маленьким детям, в голос вернулась мягкость. Дальше их разговор перешел в тихое и спокойное русло, в простые ситуации, словно они перенеслись в таверну «У Бо», в день их первого знакомства. Принц говорил шутки, снова превратившись в искателя приключений. Он говорил запоем, много, перескакивая с одного слова на другое, словно боялся, что молчание разрушит винтики мироздания, и время ускорится, будто ужаленное.
        Третий принц тоже ощутил звоночек расставания навсегда. Он почувствовал, что для него эта рыжеволосая девушка исчезнет, испарится из его жизни, и, как бы ему не хотелось, она никогда не станет ближе, чем есть сейчас. Ее мудрость и спокойствие зеленых глаз устремлены куда-то вдаль. Такого собеседника и друга ему больше не встретить. Лиджей понимал это и хотел, чтобы день замер на цифре пять, и, таким образом, вечер никогда не наступил бы. Он так же понял, что ее сердце уже занято, его все время дразнили вишневые глаза, предъявляя права собственности. Лиджей вздохнул, отмечая, что сам ни на что не претендовал, его желание было более меркантильным. Такой советник или шпион королевству пригодились бы.
        Когда прошел час, Медея долго обнимала Тори, шептала ласковые слова и гладила по голове. Эта маленькая девочка ей нравилась. Затем гости поспешили к воротам. Лиджей двинулся за ними, но едва армеди покинула залу, принц почувствовал, что не может пошевелиться. Верхняя часть тела, словно жила отдельно от примерзших к полу ног. Он вертелся в разные стороны, но ничего не менялось. Подняв глаза на окно, Лиджей увидел корявую руну и складывающиеся в воздухе слова благодарности.

* * *

        Вернулись они в Ламастор ранним утром. Несколько порталов внешне никак не отразились на состоянии регери, но в его глазах Медея уловила утомленность. Тарелиал сразу же повел лекарку в кабинет Захара, дабы отчитаться об их приключениях. Глава замка действительно находился на своем излюбленном месте и что-то сосредоточенно изучал, периодически поглаживая бороду. Новость о смерти Амрея, Захар воспринял спокойно, только нахмурился да постучал пальцами по столу. Не вдаваясь в подробности, он расспросил Тарелиала о случившемся, окинул армеди внимательным взглядом и отпустил восвояси. Придя в комнату, девушка упала на кровать, блаженно прикрыв глаза.
        Около полудня ее разбудил Звончик. Запрыгнув лекарке на спину, он возбужденно топтался и переминался с лапы на лапу. Медея несколько минут не реагировала, втайне надеясь, что кот отстанет, но тот лишь удвоил рвение. Бурча под нос, она поднялась и, глядя исподлобья, поинтересовалась, какие проблемы лишили ее сна. Пушистый прохвост нетерпеливо сверкнул глазами, посоветовал привести себя в порядок, так как они спешат на встречу. Имея некие подозрения, лекарка вздохнула и приступила к действиям.
        Улица встретила Медею морозной прохладой и легкой, несмотря на начало дня, звенящей тишиной. Стоял прекрасный солнечный день! Снег искрился и поскрипывал, при дыхании в воздух вырывались облачка пара, Ламастор припорошило тонким белым покрывалом. Ночью кто-то, вероятно под контролем Ламии Грилли, вновь подтаял сугробы, радуя адептов дорожками. Звончик бежал впереди, сливаясь со снегом, он временами оборачивался, поторапливая девушку. Они добрались до леса за десять минут. Там дорожек не было, и лекарка проваливалась почти по колено, благо высокие кожаные сапоги не промокали и отлично согревали. Деревья стояли плотной стеной, лишенные листьев, они растопырили голые, толстые ветви, чуть прикрытые инеем.
        Медея уже догадалась куда ведет ее Звончик. Хоть дороги не наблюдалось, лекарка отчетливо угадывала впереди домик полинаев. Вскоре перед ними предстала знакомая заснеженная полянка с домом-улиткой. На крыльцо, несмотря на то, что убирали совсем недавно, намело свежего снега. Окруженный голыми деревьями, растопырившими ветки, словно каракатица, дом производил заброшенное впечатление.
        В гостиной никого не было, чуть трещали дрова в камине. Плотно закрыв за собой дверь, чтобы не выгонять тепло, лекарка стянула перчатки, плащ и обувь, оставив вещи в небольшом алькове, заменявшем прихожую. Звончик шумно отряхнулся и улегся возле камина, чтобы просушиться. Медея прислушалась. Из приоткрытой двери в кухню доносились приглушенные голоса, и оба казались знакомыми. Отбросив сомнения, она решительно распахнула дверь и пораженно замерла. Средних размеров кухня состояла из природных элементов: большая каменная печь, длинный дубовый стол с двумя скамьями; на стенах полки, справа широкое окно с светлыми занавесками, по углам светильники.
        За столом сидели Тарелиал и Джерель, весело переговаривались. На столе в глиняных кружках что-то приятно дымилось.
        — Почему я не принимаю участия в вашей беседе?  — придя в себя, поинтересовалась армеди. Оба повернулись на ее голос. На губах регери скользнула улыбка, элькрис смутился и, поднявшись, сжал девушку в объятиях. Он долго шептал ей на ухо извинения и возмущения по поводу своевольного побега в другой мир, потом усадил за стол, поставив кружку с травяным настоем.  — Где сестры?  — Медея отхлебнула напиток, в котором преобладали мята и шалфей.
        — На границах.  — Джерель тоже сел.  — Скоро вернутся. Как ты могла подвергнуть себя такой опасности?  — в голосе названного брата появилось раздражение.  — Сначала украла артефакт, потом добровольно чуть не пожертвовала собой, как итог пятьсот лет скиталась по чужому миру! Почему ты не поделилась со мной? Мы вместе что-нибудь бы решили.
        — Нет,  — Медея отрицательно покачала головой.  — Через тебя я узнала о задумке предателя, но его личность осталась загадкой. И ты говорить об этом не собираешься. Так что не осуждай моих действий, пожалуйста.
        Джерель хотел возразить, но передумал. Своими воспоминаниями о Рамайтоне элькрис делиться не планировал. Тарелиал прекрасно информирован, а Медея придет к этому сама. В глубине дома послышались легкие шаги, и на пороге кухни показалась Камилла Лавар. Окинув пришельцев мутным взглядом, она тихо поздоровалась и, подойдя к печке, поставила на огонь какой-то котелок. Утром, после ночи охраны границы, когда в ее голове все смешалось в причудливый салат эмоций и переживаний, Камилла первым делом упала на кровать и забылась крепким двенадцатичасовым сном. Несмотря на мороз, ночь выдалась хорошей, но слова Геры ван Блокк мгновенно перечеркнули все прекрасное, и девушка чувствовала себя измотанной. Тогда же Камилла Лавар решила, что будет поступать по-своему, несмотря ни на что, собираясь остаться и закончить учебу. Теперь, когда ее шок прошел, а эмоции отошли на второй план, Камилла поняла, что ее мечта побывать в Альмайнасе никуда не пропала, но у нее еще остались причины жить в Ламасторе.
        Проснувшись, она поняла, что сказанное никуда не исчезло, но все же, стало легче. Оказалось, что пока Камилла спала, Джерель рассказал Кае и Зифф, избавив ее от повторения неприятных слов. Элькрис тоже смог успокоиться и избавиться от чувства настороженности по отношению к ней. Теперь, когда решена загадка странного, знакомого чувства, Джерель мог перестать нервничать, словно каменная стена превратилась в хрупкую, стеклянную, и, в конечном итоге, разбилась. Посочувствовав, он решил стать добрее.
        Сказанное Герой, не выходило у Лавар из головы. А увиденное в подвале Башни Огня только подтвердило — поведанное правда. После длительного сна девушка взялась за книги, пытаясь найти информацию об альи. В библиотеке Ламастора о них ничего не рассказывалось, в этом она была уверена. Но и полинаи ее не мало порадовали. В книгах имелись лишь коротенькие заметки. Жили альи на острове Инстрик, скрытом ото всех барьером. Время появления и прародители этой расы доподлинно неизвестны. Главная сущность альи у каждого представителя разная, и вне острова существовать не может. Для этого они выбирают супругов среди людей (что громко сказано, так как понятия брачного союза у альи не бывает). Больше ничего полезного для себя Камилла не нашла. Долго кусая губы от сомнений, Лавар решилась на более опасный способ сбора информации — выпить особое зелье и расспросить собственную вторую половину души. Но и это оказалось бесполезным. Красноглазая тварь бывшая и Камиллой, и не ей одновременно только дразнилась и посмеивалась, не желая отвечать на вопросы.
        — Сколько ты уже выпила?  — спросила Медея, незаметно оказавшись рядом и развернув Лавар к себе. Ее было не узнать: синие глаза потухли и будто выцвели до бледно-голубого оттенка, кожа приобрела болезненный меловой цвет, губы пересохли и потрескались, волосы напоминали стог сена.  — Сколько?  — по буквам произнесла армеди, леденея взглядом.
        — Я не помню,  — равнодушно прошелестел голос Камиллы. Она попыталась вырваться, но тщетно, Медея держала крепко, а мышцы не слушались. Ее тело было холодным, руки тряслись от перенапряжения.
        — Ясно,  — выплюнула раздраженно армеди и ударила подругу в солнечное сплетение. Камилла удивилась и отключилась. Быстро соображая, лекарка велела отнести девушку наверх и уложить в теплую постель. Джерель, не задавая вопросов, забрал Камиллу. Ее состояние не на шутку тревожило лекарку: количество выпитого корня эрлазии, очищающего разум и используемого для предсказаний, превышало норму. Скорее всего, Лавар не скупилась и концентрацией корня в зелье. Медея еще не знала о прошлом подруги, но чувствовала, что та не умрет. Легкий шепот домика полинаев обнадеживал армеди. Сейчас в опасности разум своенравной девушки — корень эрлазии способен выжечь личность, оставив пустую оболочку.
        Медея Лунный Веер сосредоточилась, поставила воду в котелке закипать, принялась нарезать травы и коренья для усыпляюще-восстанавливающего эликсира. Все ингредиенты ей подносил Тарелиал, моментально реагируя и не говоря ни слова. Они действовали четко и слажено, лишь метки на руках чуть мерцали. Когда варево приготовилось и насильно отправилось в желудок Лавар, а сама девушка помещена в целительный кокон, только тогда армеди позволила себе расслабиться. Набежали сестры-полинаи и наперебой выпрашивали, в чем дело. Джерель объяснял, как мог.
        Оставив пациентку, друзья спустились в гостиную, и кто за чаем, кто за кофе принялись обсуждать новости. Узнав, что Камилла представительница народа альи, Медея почти не удивилась. Теперь становилась понятной странная тяга Лавар узнать правду. В Круге Светлейших часто говорили, что альи ненавидят ложь и предателей. Встретив такого человека, могут и убить без суда и следствия. Тогда девушке точно смерть не грозит, а в остальном все будет хорошо, ведь Медея отлично училась в Лекарской Академии и прекрасно владела этим искусством.
        Расходились вечером. Темный лес пугал чудовищами деревьев, лишь на крыльце горел огонек. Тарелиал уходил с Медеей.
        — Послушай,  — начал он, притормозив перед домиком.  — Эти пятьсот лет… Я чувствовал тебя. Ты была не одна, я знал, что Звончик сможет встать на твою защиту.  — Он замолчал, разглядывая ее лицо и пытаясь прочитать эмоции.  — И тебе не стоило так рисковать. В первую очередь, тот человек хотел убрать с дороги меня, поэтому Джерель не пострадал бы. Ты могла бы не идти в Карательный зал.
        Медея потерла руки, чтобы согреться. Перчатки остались в домике, из-за поспешного ухода она забыла их. Неожиданные слова регери согрели душу. Однако, как же наивно это прозвучало! Они никогда откровенно не разговаривали, после ритуала Аррени в этом будто отпала необходимость. Но все же некоторые вещи приятнее проговаривать вслух. Неужели она принимает «подарок» Старейшины элькрис?
        — Я так не думаю,  — подходя ближе, ответила девушка. Приподнявшись на носочках, Медея дотянулась до лица Тарелиала и нежно потерлась щекой о его щеку. Регери оцепенел, не шевелясь, боясь спугнуть армеди, словно бабочку, севшую на цветок. Затем она чуть отстранилась и, спрятав холодные руки ему под плащ, сказала: — Я думаю, что все было подстроено. Вы с Джерелем слишком много анализируете. Пора заняться насущными проблемами. Ну же, пойдем обратно в Ламастор.
        Она потянула его за руку в сторону замка.

* * *

        Камилла Лавар стремительно шла на поправку. Эликсиры Медеи работали отлично, сестры-полинаи заботились о подруге, Джерель помогал своей силой. Лекарка приходила каждый день и проверяла самочувствие Камиллы. Элькрис довольно поглядывал на армеди, явно прознав о том, что произошло на крыльце. В мимолетных глазах названного брата скользила радость, Медея же делала вид, будто не замечает его намеков. Конечно Тарелиал был прав, говоря, что она врет о своей ненависти. В ней говорило уязвленное самолюбие и нежелание кому бы то ни было подчиняться. А Аррени сделала именно это: не удосужилась спросить мнения лекарки. Она просто отбросила эти мысли, и ей стало легче, внутри все словно сбросило напряжение.
        К пятому января — дню финала Соревнований — Камилла Лавар полностью выздоровела. Скорость регенерации просто поражала. Не будь девушка альи, провалялась в постели куда как больше. Когда способность четкость мыслить вернулась, Лавар забросала лекарку вопросами. Вспомнив, что видела ее говорившую с Джерелем, новоявленная альи хотела знать все подробности. Медея, не ожидавшая такого напора, мечтала куда-нибудь спрятаться. Впрочем, Камилла быстро одернула себя и проявила терпение. Фильтруя информацию, Медея рассказала о себе, про их дружбу с Джерелем. Про Сердце Искусств и Тарелиала она практически не говорила. Незачем Камилле знать о ее задании. А почему здесь регери армеди сама толком не знала.
        Пролетели дни мгновенно, финал Главных Соревнований замаячил перед глазами. Зал для ЗБП с самого утра наполнялся людьми, которые с нетерпением ждали этого дня. В полдень, когда колокольный звон оповестил весь Ламастор о начале боя, в огромном зале почти не осталось свободного места. Толпа зевак набрала неимоверные обороты — все переговаривались в полголоса, кто, сидя, кто, стоя, предвкушал великолепное представление. Квадрат Выбора огородили барьером по всему периметру шириной в метр. В первых рядах разместились преподаватели и участники Соревнований из прошлых этапов, а следить за финалом выбрали Захара, Илара Рамудовича и Семира. Камилла и Медея расположились повыше, Джерель с ними не пошел, а Тарелиала армеди нигде не видела, но ощущала где-то поблизости.
        Веро Хемайтл радость остальных не разделяла и нервно ходила из угла в угол, словно заведенная игрушка, она суетилась и чувствовала раздражение одновременно. Мысль о сражении с собственным братом до сих пор казалась ей глупой и нелепой. С того дня Веро и Адим повторяли тренировку каждый день, собираясь победить несмотря ни на что.
        Четверо финалистов заняли позиции в Квадрате: серебристое платье Веро отложила в сторону, надев удобные, плотно прилегающие штаны, светло-песочная рубашка свободно легла к телу. Адим облачился в темно-синие цвета. Противники адептов, один из которых был Лао, полностью прятались в темные плащи. Вот почему сначала Соревнований Хемайтл не догадалась о нахождении брата в Ламасторе. Он скрывал свою внешность! Отводил глаза. Их приветствовали бурными рукоплесканиями и свистом, а Лао удостоился повышенного внимания, так как имел огромную популярность и определенную известность среди магов, а благодаря блестящим выступлениям в предыдущих боях, и в Ламасторе. Партнера брата Веро Хемайтл не знала и видела впервые — паренек, роста ниже среднего, со светлыми волосами, закутанный в темный плащ,  — напоминал ребенка. Впрочем, девушка знала, что внешность обманчива, и не стоит недооценивать противника. Досчитав до десяти, Веро приказала себе успокоиться и не думать ни о чем лишнем. Рядом с ней Адим, а значит, ей не о чем беспокоиться.
        Провели жеребьевку, и выбор пал на бывших выпускников. Веро сосредоточила внимание на Лао, оставив Адиму Коротышку. Ее брат поднял руку, и через секунду девушка поняла, что прижата щекой к холодному и неприветливому камню, а сверху на нее давит невероятная сила, заставляя болеть каждую клеточку тела. Сместив взгляд, Хемайтл увидела торжествующее выражение лица Лао.
        — Ты готова сдаться?  — последовал его насмешливый голос.
        Веро раздраженно скрипнула зубами, пытаясь разгадать, что именно за магию он использует, но голова, словно опустела, и теперь пульсировала, готовая взорваться. Адиму тоже приходилось не сладко: юноша все время уклонялся от заклинаний Коротышки, которые были невидимы и жалили, словно рой озлобленных ос. Уклоняясь, Ремье заметил, что Лао совсем не двигается, продолжая придавливать собственную сестру. Это и был их план: пока один отвлекает, второй избавляется от лишнего груза. Адим поставил двойной щит — зеленый круг разросся до невероятных размеров — и, мгновенно сменив комбинацию, ударил по Лао. Его задело на вылет, но молодой человек потерял равновесие, лишившись контакта с заклинанием. Веро Хемайтл поднялась, свободная от тяжести, все еще чувствуя неприятные ощущения во всем теле.
        Образовав левой рукой одинарный ярко-оранжевый круг и послав кинжальное пламя, девушка коротко улыбнулась, довольная, что смогла отвлечь внимание брата, затем, отклонилась от огня, вернувшегося рикошетом, и, переменив позицию, соединив обе руки, образовала белый двойной круг, из которого вырвалось голубое холодное пламя и скрутило Лао с ног до головы, полностью лишив движения. Но радоваться Веро не спешила. И правильно делала — Лао скорчил гримасу, прикрыл глаза, что-то прошептал и на него обрушился поток воды, зеленовато-лазурная волна смыла заклинание девушки. Адиму приходилось цепко думать, не спуская глаз с Коротышки. Тот, казалось, не прилагает усилий и просто развлекается. Ремье сложил руки в молитвенном жесте, прошептал слова, резко вскинул руки — тот поединок был познавательным — лиловая сфера окутала бывшего выпускника. Адим не питал иллюзий, оставаясь предельно собранным. Противник провел языком по губам, сжал руки в кулаки и разрушил сферу. Заклятие исчезло.
        Бывшие выпускники обменялись выразительными взглядами, Лао отступил чуть назад, а Коротышка мгновенно вспылил и одним движением руки разрушил защитный круг, который треснул с легкостью яичной скорлупы. От его вида исходила аура злости и нелюбовь к проигрышам. Коротышка медленно приступал к контратаке: воздух несколько разрядился, запахло озоном, словно собирались тучи к предстоящему дождю, волосы юноши топорщились в разные стороны, будто наэлектризованные, а в глазах пылал огонь. Ядовито усмехнувшись, Коротышка хлопнул в ладоши два раза, все озарилось, и в двух шагах от девушки ударила молния. Веро отскочила вправо, и молния ударила второй раз. Меняя оттенки от бело-голубого до бело-лилового, она ударяла вновь и вновь, играя с Хемайтл в догонялки. Адим Ремье взволнованно следил за своей напарницей, готовясь ринуться на помощь, но через секунду понял, что не может сдвинуться с места. Начиная с ног, все тело медленно сковывало толстым слоем льда. Когда это случилось? Почему он ничего не заметил? Адим почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
        Тем временем, Веро Хемайтл продолжала убегать. За барьером что-то возмущенно кричали, но для нее все сливалось, и она слышала только злобный треск, готовый нагнать ее с каждой секундой. Нужно немедленно что-то сделать, но у девушки не было времени на передышку. Коротышка наслаждался весельем, радуясь собственной затее. Злобно сузив глаза, он поднял руку, и Веро, ведомая его указательным пальцем, словно марионетка, рухнула на Адима, который покрылся льдом уже по пояс. Больно ударившись, девушка рассекла губу. Не давая им опомниться, Коротышка снова хлопнул в ладоши, и на них обрушилась молния, на этот раз, попав точно в цель. Адима и Веро отбросило к барьеру.
        Ничего не понимая, Хемайтл лежала на спине и пыталась пошевелить руками и ногами. Тело слушалось, но плохо, все саднило и ныло, из губы медленно капала кровь, волосы опалило. Каким образом маг Искусства Земли использует заклятия свойственные другим Искусствам? И почему Лао не атакует? Девушка, пошатываясь, встала и, обернувшись, поняла, что Адим потерял сознание. Она хотела броситься к нему, но остановила себя, вспомнив, что бой еще не окончен. Переведя взгляд на противников, Веро с ужасом содрогнулась: Лао каким-то образом соединил силы с Коротышкой, повысив мощь и разнообразие волшебства.
        Веро, тяжело дыша, направлялась к Квадрату. Она понимала, чтобы победить, ей нужно могучее заклинание, но сил у девушки осталось немного, а к Высшей Магии прибегать запрещено правилами. Адим больше не в силах продолжать бой, и, пусть Лао в данный момент сосредоточен на другом и не принимает прямого участия в сражении, противников по-прежнему двое! Девушка закусила губу от досады. Рот наполнился железистым вкусом крови, что несколько отрезвило.
        — Тебе стоит прекратить,  — сказал Коротышка. Веро вздрогнула, услышав его тихий и ровный голос, способный заморозить что угодно.
        — Мечтай,  — так же холодно бросила девушка.  — Кто ты такой?
        — Друг твоего брата,  — ответил он и сразу же атаковал. Веро защитилась и внезапно поняла, что Коротышка тоже устал, и его силы не бесконечны. Приглядевшись на стоявшего за его спиной брата, убедилась — тому приходится несладко. Вероятно, объединение сил давило на организм. Она должна воспользоваться этим шансом!
        Хемайтл выдохнула через нос и начертила руну, похожую на пышный цветок. Руна засветилась, образовался пурпурный круг, испещренный символами. Пока магия не убивает противника, позволяется использовать любые средства. Веро вскинула руку вперед, и из-под земли вырвались пурпурным огнем растения с шипами, похожие на розы. Они полностью оплели Коротышку, впиваясь иголками в кожу. Он упал на колено, испытывая жгучую боль, но внешне проявляя терпение и не давая мукам отразиться на собственном лице. Веро перевела внимание на брата. Лао все еще находился в состоянии полутранса и помочь своему другу не мог. Девушка чувствовала, как ее сила утекает, медленно, по капле. За Коротышку не стоило больше беспокоиться: когда растения выпьют из него силу, он потеряет сознание. Треугольник, квадрат, и сквозь одинарный круг вылетает Птица. Ноги начинают неметь, но закончить бой Хемайтл обязана. Громкий, терзающий слух клекот пронесся по залу. Огненный Дух стремительно сократил дистанцию и накрыл Лао. Молодой человек дернулся всем телом, защита позволила ему сохранить внутренние органы в целости, но продолжать бой нет.
Как подкошенный, он рухнул на пол.
        Зал окутала тишина, затем взорвалась ярко-красная вспышка под потолком, послышался пронзительный свист, и Захар объявил о конце поединка. Веро тяжело дышала, не веря в происходящее. Вокруг все зашумели, кто-то хлопал, кто-то выкрикивал ободряющие слова, а девушка поворачивалась, вслушиваясь и вглядываясь мутными глазами. Затем ее качнуло, и Веро медленно рухнула на пол, теряя сознание. Камилла и Медея, с затаившем дыханием наблюдавшие за подругой, мгновенно подскочили и поспешили в лазарет, куда понесли финалистов и победителей.


        С начала финала прошло всего полчаса, как все закончилось: зеваки, пораженные ярким и обжигающим сиянием представления, словно опьяненные, медленно покидали зал. Впереди них поспешно ретировались адепты — помощники Силира — с носилками и четырьмя участниками, на которых не осталось ни одного живого места. Последними вышли Семир, несколько прихрамывающий на правую ногу, с довольной улыбкой, Илар Рамудович, почему-то хмурый, и Захар, погруженный в свои мысли, по привычке, поглаживающий бороду.
        Восхищенные финалом, не меньше остальных, Камилла и Медея так же покинули зал одними из последних. Не раздумывая, подруги повернули направо и направились в Центральную Башню, где, помимо учебных аудиторий, скромно скрывался в сером коридоре лазарет. Девушки добрались быстро, минуя толпу и отдаляясь от нее, а комната, где находились финалисты, была окутана тишиной и полумраком. Подойдя к кровати Веро, они обнаружили подругу спящей, но пришли просто для того, чтобы убедиться в ее состоянии. На Хемайтл была белая одежда, а на лице застыло мягкое и беззащитное выражение лица.
        Медея окинула взглядом палату: небольшая комната, деревянные полы с плетеными ковриками из лоскутной ткани, бежевые, легкие шторы, свежий и приятный, травяной запах. Вся атмосфера этой комнаты говорила об отдыхе и умиротворении. Рядом с Веро была кровать ее брата, а у противоположной стены кровати Адима и Коротышки. Ремье забинтовали с ног до головы, он и напоминал мумию, у Лао забинтовали голову, а Коротышка спал, как ни в чем не бывало.
        — Постойте,  — послышался тихий голос, когда, удовлетворившись увиденным, Медея потянула Камиллу к выходу.  — Я хочу, чтобы вы кое-что передали Веро.
        — Ты прекрасно справишься с этим сам!  — едко сказала Камилла, кивая в сторону и закрывая за собой дверь. В глубине коридора слышались шаги Силира, значит, следовало срочно ретироваться. Этот брюзжащий лекарь терпеть не мог посторонних. Поэтому не стоило попадаться тому на глаза — плевался мужчина знатно, а изощренная фантазия могла подкинуть ему забавное наказание для несносных адептов.
        Веро шевельнулась и открыла глаза. Во всем теле ощущались слабость и боль. Ей показалось, будто она слышала голос Камиллы, но в комнате кроме них четверых никого не было. Хемайтл тоскливо посмотрела в потолок. Из-за Соревнований девушка уже давно не видела Лавар, а Медея отсутствовала и зачем-то понадобилась в Астмерии. Веро поняла, что соскучилась. Ей хотелось поговорить с ними. Скосив взгляд направо, она заметила Лао, неотрывно смотрящего на сестру.
        — Ты в порядке?  — тихо спросил брат. Девушка аккуратно кивнула головой, скованной болью.  — Прости меня. Я наговорил тебе много неприятных вещей. Ты стала сильной и больше не нуждаешься в моей защите. Я хотел, чтобы ты победила, поэтому провоцировал. Прости.
        — Ничего.  — Веро слабо улыбнулась, радость затопила ей душу. Хвала Создателю, брат не ненавидит ее!
        — Пожалуйста, сестра, приезжай домой.  — Лао чуть приподнялся на подушках. Она мгновенно нахмурилась, собираясь отказаться. Все-таки девушка еще не готова встретиться лицом к лицу с родителями.  — Не спеши говорить «нет». Я приехал в Ламастор, потому что отец попросил меня. Он очень хочет увидеть тебя. Они с матерью тоскуют. Отец сказал, что больше не намерен давить на тебя. Так что обязательно навести дом. Думаю, они захотят познакомиться с этим юношей,  — Лао показал рукой на спящего Адима.
        Веро неожиданно покраснела, потом вздохнула и едва заметно кивнула, давая согласия. Девушка подумала, раз теперь ее больше не сдерживают установки, раз она решила измениться, стоит прислушаться к брату. Тем более Адим будет рядом. Только захочет ли он отправиться с ней? Впрочем, сейчас это неважно. Все будет потом. Они должны прийти в себя после Соревнований. Остановившись на этой мысли, девушка закрыла глаза и вновь окунулась в лекарственный сон.



        Глава 16

        Спустя два дня гости разъехались, и Ламастор вернулся в привычное русло жизни: вновь начались занятия и тренировки. Ракея и его друзей, после устроенной драки сурово наказали. Свирла на это многозначительно фыркала, прочие же порядком удивлялись. Главные Маги Искусств сразу же включились в работу, словно Соревнований и не было. За несколько месяцев пребывания в Ламасторе Медея Лунный Веер привыкла к такой жизни, живя по расписанию и пребывая практически в неведении относительного собственного будущего, она успокоилась и доверилась судьбе. Если первое время ей думалось, что жизнь с Лифарией в тихом городе лучше, то теперь в голову закралась мысль о заблуждениях и лжи самой себе. Армеди понимала всю тщетность на что-то повлиять — Рамайтон, посылая лекарку в замок, все просчитал и действовал согласно какому-то плану. Да, она больше не доверяла человеку, который ее вырастил, но сопротивляться желания не возникало. Что должно произойти, обязательно случится. Так девушка решила для себя.
        Медея по-прежнему скучала на многих лекциях, но благодаря прекрасной памяти все запоминала. Ей удалось подружиться с Дедулом, после того знаменитого первого занятия старенький преподаватель заинтересовался столь непокорной адепткой, спорящей с ним, и как-то подобрел. Они часто обсуждали разные темы, отчего Дедул сам принимался спорить, почесывая крючковатый нос. В этот день он долго ядовито высказывался о выходках Ракея, выстреливая нелестными эпитетами. Успокоившись только через семь минут, он начал рассказывать о летописях Старых дней. Лекарка внимательно послушала лекцию, распробовала слог летописей, отметив насколько архаичен язык, и решила потом переговорить с Дедулом на эту тему. Потом их встретил Илар Рамудович и его «Артефакты». Ожидая длинной веселой лекции, адепты тихо застонали, когда молодой колдун выдал каждому по камню, заставляя писать работу о доставшемся артефакте — название, свойства, сила. А затем снова тренировка на ЗБП. Длилась она три часа, отчего к концу дня адепты не просто роптали, а громко возмущались.
        Вечером лекарка пробралась ближе к камину в уже привычном алькове, села, вытянув ноги с усладой чувствуя, как их покалывает после морозной улицы. Мысль о прогулке появилась внезапно. В глазах рябило от вспышек заклинаний, хотелось вдохнуть легкость в пустую голову. Выйдя из Башни Огня, девушка попала в снежный лабиринт: сугробы, выросшие почти по пояс, скрашивали мрачный Оплот Магов, дорожки, плутавшие в лабиринте снега, открыли брусчатку. Зубастые фигуры над входом тоже присыпало снегом, одетые, словно в шапки, они выглядели нелепо и нестрашно. День выдался тихим, ветра не было, стоял легкий мороз и пощипывал мягко нос. Армеди пересекла поля-лабиринт, разделенные световыми границами, и ноги сами привели ее в лесную землянку. Погребенная под снегом, она напоминала берлогу, но место у входа было расчищено, а, следовательно, Тарелиал приходил сюда, возможно не один раз. Оказавшись внутри, Медея увидела, что котел пропал, и ничего в этом забытом домике больше нет. Значило ли это, что регери больше в это место не вернется? Шанс разузнать что-то о собеседнике исчез. Поднеся левую руку к лицу, лекарка
внимательно посмотрела на двойную спираль метки: первая золотилась, вторая серебрилась, будто кожу прошили тончайшей шелковой нитью. Странное изменение девушка приняла стойко и спокойно. Скорее всего, связь укрепилась, уловив ее внутреннее согласие. Впрочем, это не помогло ей понять напарника Тарелиала. Хотя в его воспоминаниях улавливался легкий флер узнавания. Как и в первый раз, армеди казалось ощущение знакомым. Ну и ладно, решила она. Глубоко внутри поселилась уверенность в том, что она все узнает.
        По дороге обратно Медея заметила старика, встреченного в день своего приезда. Он сидел на ступеньке крыльца, прислонившись спиной к камню, вытянув ноги и закрыв глаза. Его старая одежда исчезла, уступив место новому и опрятному наряду. Только лицо осталось тем же — угрюмым и резко очерченным. Она разглядывала его несколько секунд, а затем прошла мимо, не пытаясь заговорить.
        — Я же говорила, что она сидит здесь!  — послышался звонкий голос, и рядом с лекаркой плюхнулась Камилла. Взметнулась серебристая юбка платья, сверху легла коричневая шерсть длинной кофты. Слева опустилась Веро, здоровая, счастливая и какая-то невесомая. Из-за пазухи девушка достала бутыль из черного стекла и три бокала. Армеди хмыкнула, качая головой и догадываясь, что именно за напиток принесла Хемайтл.
        — Нас поймают,  — только сказала она.
        — Нет.  — Камилла категорично возразила и потянулась открыть бутыль на два с половиной литра. Насколько Медея помнила, понаблюдав пятьсот лет жизнь в этом мире, это была самая маленькая. Остальные бутыли имели большие размеры. Лавар сломала сургучную бляшку, зашуршала бумагой, с хлопком избавилась от пробки. Сноровисто схватила бокальчики и разлила густую фиолетово-лазурную жидкость. Лекарка поднесла бокал к носу, вдохнула запахи василька, ежевики, сливы, кофе и корицы. Попробовала, ощутила странный льдистый вкус, покалывающий во рту колкими искорками. Питье медленно спускалось, приятно холодя желудок.
        — Итак,  — отпивая и блестя глазами, начала Веро,  — рассказывайте! Я хочу знать, где Камилла пряталась, а от тебя,  — она повернулась к армеди,  — чем ты занималась в Астмерии.
        Камилла притворно удивилась, несколько шуточно артачилась, а потом рассказала Веро о своем происхождении, о знакомстве с Джерелем, о сестрах-полинаях. Лекарка слушала, попивая напиток, Хемайтл же пораженно замерла, не скрывая эмоций. Собственные переживания показались фиолетовоглазой красавице пустяками.
        — Теперь она хочет забрать меня с собой,  — завершила Лавар, имея в виду Геру ван Блокк.  — Очаровательно!  — девушка с силой стукнула бокалом из черного дымчатого стекла, но тот не разбился и даже не треснул.  — Я старательно избегаю разговоров на эту тему, планируя действовать самостоятельно.
        — Ты хочешь уехать?  — в голосе Веро послышались печальные нотки. Ей совершенно не прельщало расстаться с подругой.
        — Я еще не уверена,  — пожала плечами Камилла. Она немного кривила душой. Альмайнас манил ее, будто кота пушистой травинкой. Желания познакомиться с семьей она не испытывала, но сам мир будил не шуточный интерес. Девушка все еще пребывала в некоторых сомнениях, не решаясь озвучивать их вслух.  — Так что там в столице?  — нетерпеливо спросила она Медею, уводя Веро с опасной для себя темы.
        Медея Лунный Веер глубоко выдохнула. Вспоминать несколько дней, проведенных в замке королевской семьи, не хотелось. Эти дни были самыми эмоциональными для армеди за пятьсот лет пребывания в королевстве. Но Камилла не отставала, несмотря на то что лекарка говорила об этом в домике полинаев. Особенно Лавар заинтересовали принцы, о чем она охая намекнула Веро. Та лишь пожала плечами. Теперь ее внимание занимал только Адим Ремье. Но Хемайтл решила хранить данную мысль в тайне.
        Удовлетворившись рассказом Медеи, Камилла принялась говорить сама. Бутыль постепенно пустела, девушка все больше входила во вкус, не пьянея, она словно срывала оковы молчания, и не давала никому вставить слово. Периодически Веро удавалось перебить ее, и Лавар начинала бурно жестикулировать. Только к трем часам им удалось уложить подругу спать.
        Отправив подруг, Медея вернулась в свою комнату и предалась сну. Пробуждение было внезапным, неприятным и даже болезненным. В груди застыло сосущее чувство тревоги, метка на запястье пульсировала, будто зажженная накалившемся железом. Что-то дергало, звало армеди вперед. Голоса Ламастора пропали, точно исчезли, не существовали прежде. Или это ее Сила пропала? Но нет. Магия разливалась привычными красками. Подскочив, девушка мчалась по всему замку, словно вымершему и темному, сожранному тьмой ночи.
        Струна поводыря привела лекарку в зал для ЗБП, неожиданно полностью освещенный, ярко ударил по глазам. Белый мрамор Квадрата Выбора зиял провалом и уходящими вниз ступенями. Ее зазывали вниз. Преодолев длинную винтовую лестницу, старую, местами лишенную камня, армеди вышла в подземную залу. Размерами она совпадала с верхним залом, но не имела никакой красоты и убранства. Только серые стены, серый пол. В центре торчал кусок знакомой стены, некогда наполненной мерзкими фиолетовыми змеями-потоками. Сейчас же в стене виднелась, прикованная крупными цепями лампа из чистейшего хрусталя. Вместо масла ее наполняла голубоватая жидкость, в которой плавал серебряный фитиль. Вокруг лампы трещал и искрил воздух.
        Внезапно со всех сторон послышались хлопки, на Медею натянулся покров Тьмы, о который тут же забились разноцветные бабочки.
        — Надо же,  — послышался высокий, чуть напевный голос.  — Кровь мерзких регери помогает тебе.
        В зал неспешно вошла Ламия Грилли. На ней не было украшений, черты лица заострились, приобретя злое выражение, светлые волосы походили на крылья хищной птицы, по полу тек подол черного платья из кружевного гипюра, руки облегал длинный рукав, прикрывая пальцы, шея и ключицы остались открытыми. Голубые ледяные глаза ничего не выражали. Ламия Ночная Пыль вскинула руку, бабочки вокруг нее засуетились, мир дрогнул, и на Медею ринулся поток энергии, виденный ею во время заклятия поиска. Тьма сгустилась, армеди отшвырнуло в сторону, как клочок бумаги на ветру, теряя опору, она упала. Боли не почувствовала, перевернулась на бок и увидела деталь, не замеченную ранее. Весь зал состоял из ниш, внутри которых, прикованные к камню, висели Адим, Веро и Камилла. Каждый в своем алькове без сознания.
        — А говорила, что вы не друзья,  — отметила Ламия, глядя на поднимающуюся на ноги Медею.
        — Так и есть,  — со стороны лестницы разнесся голос Джереля. За ним следовал Тарелиал. Сосредоточенное лицо регери угасило злость лекарки, мечтавшую поквитаться с женщиной.  — Они,  — элькрис на секунду сделал паузу, подбирая слова,  — семья. Да, это слово самое подходящее в данном случае.
        — Как хорошо, что вы пришли!  — торжествующая улыбка озарила лицо Ламии.  — Ты ведь догадываешься, что осталось совсем чуть-чуть?  — она повернулась к Тарелиалу.  — Я уже начала снимать третью печать. Ваши друзья отлично постарались. Сколько разных болезненных воспоминаний и тайн я обнаружила в их головах. Просто прелесть!  — ее смех резанул слух лекарки.
        Она вытянула руки, в запястья Медеи впились крючья Силы, Ночная Пыль начертила руну и дернула на себя. Лекарку качнуло, не в силах сопротивляться, она двинулась в сторону. Проклиная все на свете, девушка вытащила из волос острую шпильку и четко произнесла:
        — Енус! Илис! Именем Отца и темной кровью заклинаю! Явитесь!
        Воздух разрядился, пространство истончилось, Тьма заклубилась, а через секунду что-то бумерангом метнулось к Ламии. Раздался лопающийся звук, давление на Медею ослабло, Грилли недоуменно вскинула брови, а к ней вернулись веера. Сжимая их в руках, она подошла к друзьям, не выпуская противницу из вида.
        — Вот оно что,  — лицо Ламии странно преобразилось. Половина осталась неподвижной, равнодушной, другая скривила губы в усмешке, лучась догадкой. Глаз заволокло белой пеленой.  — Нашла Духов в помощники. Надо было взорвать все пещеры в горах.  — Голос звучал по-другому: грубо, хрипло, обретя мужские интонации.  — Неужели не догадалась, дорогое дитя?
        Медея, с трудом веря в происходящее, напряженно всматривалась в Ламию Грилли, вернее в ту ее часть, что излучала чуждую суть. Конечно! Рамайтон! Только Первый армеди называл ее так. С детства. Внутренне, не позволяя ни одному чувству отразиться на лице, она горько усмехнулась: видение Звончика подтвердилось странным поведением, догадки стали более чем материальны.
        — Вот ты и явился, Мудрейший,  — насмешливо произнес Джерель, соглашаясь с ее мыслями.  — Жаль, что не собственной персоной! Как же ты очутился в теле этой старушки?  — равнодушная часть лица Ламии скривилась.
        — Желаешь провести остаток ночи в непринужденной беседе?  — в голосе мелькнуло любопытство. Элькрис никак не отреагировал.  — Почему бы и нет,  — ответил он себе.  — Дорогое дитя,  — тело Ламии развернулось, точно марионетка,  — рад, что ты в добром здравии. Надеюсь, ты мне веришь и понимаешь, я был вынужден так поступить. Тарелиалу и остальным регери нужна от тебя одна маленькая услуга. Не стоит им помогать. Будь на моей стороне, дитя,  — марионеточная рука призывно простерлась вперед. Лицо женщины вновь преобразилось, лучась радушием и теплом, мягкая улыбка, казалось, проникала в сердце. Только глаза оставались холодно-слепыми. Неожиданное шипение сорвало иллюзию, Тьма тонкими нитями согрела лекарку, отчего Рамайтон откровенно разозлился: — Дрянь! Я заботился о тебе! А ты пошла по стопам своей матери!
        Тарелиал переместился вперед, закрывая девушку от нападения, но Первый армеди не спешил применять силу. Он приглядывался, прощупывал Силу, желая, чтобы его подозрения рассыпались. Но нет, сколько бы не сканировал мужчина магию, правда не менялась. Мало того, что девчонка наполовину регери, так еще и связанна с одним из них кровным союзом. Он думал, его влияния вполне достаточно для полного расположения к себе. План, который Рамайтон вынашивал, трещал, не по швам, но ощутимо.
        — Вы убили моих родителей?  — спокойно спросила Медея, вспоминания видения от артефакта. Ее спокойствие не было напускным или притворным. Предали ли ее? Да. Использовали ли? Однозначно. Но разум безэмоционально фиксировал ситуацию. Вот висящие неизвестно сколько времени ребята вызывали волнение.
        — Да,  — ответил Рамайтон, спустя паузу. Он сверлил лекарку колючим взглядом.  — Точнее Круг Светлейших принял такое решение. В то время еще не существовало соглашений с регери. Закон должен соблюдаться, у меня не было выхода. Тарею Огненную Песню приговорили к Алеастру, а Сейрилил ушел за ней. Связанные не могут жить друг без друга.
        Армеди промолчала. Для нее эти законы представлялись чем-то ненужным, подлым, чем-то оправдывающим чье-то тщеславие, чьи-то амбиции, пороки и нетерпимость. Она верила, что выход можно найти всегда, можно прийти к компромиссу, пойти на уступки. Если бы не высокомерие и трусость, Рамайтон, по праву сильного и главного, мог спасти их.
        — И зачем тебе Медея?  — Тарелиал спросил тихо, но Рамайтон услышал.
        — Все просто,  — он вернулся к деловому тону.  — Ее кровь поможет оживить Сердце. Недаром Гардарика ее прямая родственница. Эти веера изначально принадлежали ей. В нашей маленькой красавице течет кровь первой жрицы. Уже далекая, правда, но для магии это неважно. Поэтому, дитя,  — металлические нотки прорезались,  — будь умницей и повторяй за мной. Пусть контроль на тебя не действует, я могу убить твоих друзей.
        — Нет!  — ее голос потонул в яркой вспышке.


        На руках Ламии Грилли заплясали всполохи Силы. Она меняла потоки Искусств и, связанная с Рамайтоном, прибавила мощность в несколько раз. Взмах, возле Камиллы образовалась трещина, второй, под Адимом обрушился пол, третий, мимо Веро летит обломок камня, оставляя на щеке длинную кровавую царапину. Белая молния танцевала на кончиках пальцев, выжигая по всей зале черные пятна. Грилли игралась. Руководимая Рамайтоном, Ночная Пыль должна была побудить лекарку к действию. Но девушка не двигалась. Медея застыла, точно в сиропе, она знала — опрометчиво кидаться спасать ребят не стоит, что-то предупреждало ее об этом. Тарелиал, прекрасно ощущая ее состояние, начертил несколько рун, и друзей накрыло защитным кругом. Хватит ли его надолго? В этом оба молодых человека сомневались, следовательно, армеди необходимо разорвать нить связи Ламии и Рамайтона.
        Лекарка принялась шептать слова заклятий, Ламастор медленно заворочался, словно потревоженный во время сна человек, голоса Силы с неохотой открывались, ворча и поскрипывая, стены завибрировали, зажурчали быстрой рекой, задули холодным ветром. Хрустальный смех уколол армеди в руку. Магические струны древнего замка нервно подрагивали, точно кошачий хвост. Полностью раскрыв сознание, Медея сосредоточилась на голосах. Тайвелас Корон — тренькнуло низкой нотой в середине залы.
        Армеди повернулась. Мир перевернулся следом, раскрашиваясь яркими кляксами. Такого простого поиска раньше никогда не случалось. Возможно, во всем виновата Ламия, которая с самого начала влезла в потоки энергии. Они больше не текли спокойно и ровно; они походили на рваные клочья ткани, на обрывки фраз, на вспоротые нитки, на косые и кривые линии. В этой стороне мира Сердце Искусств не имело цвета. Вот какое ты, Бессмертное Сердце! Артефакт светился и пульсировал, словно Солнце или звезда. Возле него парил размытый силуэт рыжеволосого мужчины в круглых очках. Его дымная рука манила девушку к себе. Видя мужчину впервые, лекарка испытывала смутное узнавание, дежавю, доверительно кивнула и приблизилась. С этой стороны мира остальные участники залы казались далекими привидениями.
        Когда Медея подошла почти вплотную к артефакту, мужчина шептал, что нужно делать. Вернее, губы шевелились, но в голове складывались образы, минуя слова. Подняла руку, с которой до сих пор текла кровь, коснулась Сердца. Пол под ногами заходил ходуном, стены покрылись трещиной, жар магии усиливался. Лекарка повторяла за незнакомцем сложную рунную вязь, произнося древние слова, которые не запоминались в голове. Через минуту вязь вспыхнула черным огнем, армеди выплюнуло в реальность. Сердце Искусств пропал, вместо него зияла аккуратная яма.
        Дальше произошло несколько вещей: Ламия Грилли истошно, низко, утробно закричала, оттуда-то сзади выпрыгнул Звончик, обратился в бесформенную Тень, разрубил женщину надвое Алеастром. Ламастор затрясло, потолок начал стремительно обваливаться. Кусок камня пришелся лекарке по голове, и сознание заволокло темнотой.

* * *

        Медея знала, что спит. Ощущение тела было размытым, сознание оставалось чистым, прозрачным и не тронутым мыслями. Вокруг пребывало Ничто: в пуховом вакууме черноты отсутствовал воздух, ей не нужный, золотились квадраты, круги, спирали, эллипсы — очертания других миров, что-то сказало девушке об этом. Чужая воля немного удивила лекарку, но совсем не пугала. Да и была ли тут сама суть эмоций? Скорее говорила о присутствии чего-то более великого, важного, значимого и абсолютного. Ее непреодолимо тянуло к этим золотистым, будто янтарно-медовым, сияниям. Навязанное желание наращивало рвение, не собираясь отпускать маленький комочек ее личности. Но Ничто не позволило. Лекарку крутануло и кинуло обратно в тело.
        Голова мгновенно ответила чугунной болью. Организм обиженно возмущался всеми органами, отдаваясь покалыванием, холодом, сухостью в горле, мелкой стеклянной крошкой в глазах. Кости ломило, как у старика. Попытка пошевелиться провалилась — одеревеневшие конечности не реагировали на приказы мозга. Рядом кто-то переговаривался. Вначале армеди показалось, будто что-то шуршит, прислушавшись, она поняла, что речь льется очень тихо, дабы не потревожить сон пострадавшего.
        — Ты уверял, что это неопасно!  — в раздраженном шипении Медея узнала Тарелиала. Ее окатила волна теплой радости от его присутствия. Эта мысль затопила сознание девушки, согревая солнечными лучами, уютным камином и золотом осени.
        — Так и есть,  — отвечал регери другой голос, наполненный обертонами.  — Отдача оказалась чуть-чуть сильнее, но все же получилось!  — собеседник ликовал.
        Медея открыла глаза. Она находилась в чистой мансарде: вокруг темное ореховое дерево, легкие занавески в цветочек; под потолком пучки разных трав, сушеные грибы и ягоды; в дальнем углу несколько ящиков, видимо, со старыми вещами, поломанное кресло-качалка; под лекаркой удобная деревянная кровать. Знакомого шепота Силы не было, но она догадалась — это домик полинаев. Напротив в креслах сидели Тарелиал и рыжеволосый мужчина, с синими глазами, в круглых очках, виденный армеди возле артефакта. Память услужливо закружилась каруселью, образы вспыхивали один за другим, подсказывая последние события. От волнения Медея дернулась всем телом, что удалось из ряда вон плохо, позволив лишь немного повернуться. Регери вскочил с кресла и, придерживая девушку за плечи, помог подняться на подушках.
        — Дорогая, не стоит делать резких движений,  — собеседник Тарелиала улыбнулся.  — У тебя полное магическое истощение.  — Он покачал головой.  — Хорошо, что вы связанны ритуалом элькрис, и ты не лишилась силы окончательно.
        — Кто вы?  — выдавила лекарка. Голос вышел хриплым, болезненным, каркающим. Озвученная перспектива не вызвала в ней эмоций, любопытство и выяснение правды гложили девушку больше.
        — Он Глава регери,  — Тарелиал еще раз обеспокоенно оглядел армеди, поправил одеяло и вернулся в свое кресло. К ней что-то метнулось, в близи оказавшись Звончиком. Ничего не говоря, друг ластился к ее рукам и довольно мурчал. Медея испытала двойственное чувство: радость оттого, что кот снова рядом, и удивление, ведь она прекрасно помнила, во что он превратился в зале.
        — Звонэсс Митрин Эдигот Третий,  — представил Калинал.  — Это я подкинул его тебе. Он выполнил свою работу, но, похоже, привязался к милой девушке. Так что поздравляю с новым членом семьи!  — в интонациях регери мелькнуло веселье.
        — И зачем вам Бессмертное Сердце?  — переходя к главному, спросила лекарка, гладя Звончика слабой рукой. Ей не терпелось. Если не узнает, всю историю целиком, то не сможет заснуть.
        — Для защиты Ария!  — театрально воскликнул Калинал, вскинув руку указательным пальцем вверх. Похоже, мужчина любил хвастовство и странные шутки. Он причудливо улыбался несколько секунд, затем, понял, что никто не оценил его юмора, поправил очки и посерьезнел.  — Это правда. Сердце Искусств — это Артефакт, наполненный Древней магией. Он нам нужен, чтобы восстановить барьер, который постепенно разрушается. Если это случится, Темные Сущности вернутся.
        Калинал начал издалека. Всем известно, что Альмайнас, как и этот мир, всего лишь частичка в Междумирье. Странное парение в черном вакууме только подтверждало данную теорему. Эти самые миры порождает Междумирье и его дитя Богиня Смерти, имеющая множество имен. Она также не имеет материальной оболочки, и только проникая в созданный мир, Богиня принимает какой-то облик. Поэтому у нее множество детей. И хоть ее зовут Богиней Смерти, эта женщина несет в себе дуализм вещей, поэтому способна к рождению новой жизни. Элькрис одни из них.
        Миры существуют в разном виде и на разном расстоянии друг от друга. Но бывает так, что один как бы прилипает к другому, точно мыльный пузырь, и тогда есть возможность перемещения. Альмайнас «прилип» к этому миру. В Альмайнасе слишком много долгоживущих рас, каждая считает, себя лучше, мудрее, сильнее. Их магия вызывает конфликты, которые сбрасываются в покров миров, вызывая Темных Сущностей — черной стороны Междумирья. В Междумирье нет воздуха. В его пространстве нет жизни, поэтому Сущности так смертоносны. Бессмертное Сердце создали жрецы Богов-Драконов, дабы избавится от них. Но для использования артефакта необходима кровь жреца и долгое накопление энергии. Пришлось ждать много тысячалетий.
        — И что?  — волнуясь, выдавила Медея.  — Вы избавились от них?
        — Да,  — Калинал кивнул.  — Благодаря тебе. Уж не знаю насколько. То есть, Темный остров больше не опасен. Брешь, что постоянно приходилось зашивать не доставит проблем. Я же говорю, если в Арии мы продолжим негативно относиться друг друга, покров мира снова будет разрушаться. Так что стоит вернуть Совет Королей.
        — А что с Рамайтоном?
        — После того, как Звончик разрубил Ламию, он окончательно потерял контроль над разумом,  — Калинал равнодушно пожал плечами.  — Кто знал, что Рамайтон медленно сходит с ума? Теперь ждет суда. Какая ирония!
        — Его казнят?
        — Не знаю. Это будут решать другие. А теперь мне пора,  — он поднялся.  — Ты тоже не задерживайся,  — бросил Тарелиалу.  — Ты мне понадобишься.
        Глава регери вышел, тихо прикрыв дверь. Звончик встрепенулся, явно прислушиваясь к чему-то, спрыгнул и тоже покинул мансарду. Повисло молчание. Лекарка пыталась подобрать слова, что с больной головой походило на пытку. Регери смотрел на нее напряженным вишневым взглядом, будто чего-то ожидая. Она все еще ощущала его волнение за свое здоровье и недовольство на Главу.
        — Когда ты вернешься в Арий?  — этот вопрос был важнее других длинных слов, которые за несколько месяцев ей хотелось высказать.
        — Сегодня.  — Тарелиал сцепил руки в замок.  — Круг Светлейших возмущается, Калинал будет с ними говорить, скорее всего, понадобится мое присутствие, чтобы все объяснить.
        — А я?  — больше армеди незачем оставаться в Ламасторе. Она не адептка, а артефакт благополучно изъят.
        — Ты тоже можешь возвращаться назад. Сейчас среди армеди стоит паника, но твои обвинения действительно сняты. Только постельный режим никто не отменял.
        — Тогда мы немедленно отправляемся домой, а ты будешь моим личным лекарем!  — Медея улыбнулась, что вышло несколько кривовато, и протянула руки.  — Только понесешь меня.
        — А как же, цитирую: «Ненавижу тебя»?  — хитро блестя глазами спросил Тарелиал, поднимая девушку на руки. Она была необычайно легкой от истощения и усталости.
        — Тебе показалось,  — Медея поцеловала его в щеку и, примостившись к теплому плечу, закрыла глаза, проваливаясь в сон. Регери хмыкнул, погладил свою армеди по голове, завернул в одеяло, точно ребенка, и направился в низ, чтобы через полчаса пересечь границу миров.


        Камилла сидела у камина в кресле-качалке, держа глиняную кружку с дымящимся какао. В домике полинаев спокойно тек день: Кая готовила ужин, запах пряного мяса и свежесть овощей покачивались легкой дымкой, но приятнее всего, дышал хлеб, томившийся в печи. Ароматы будущей еды щекотали нос, отчего девушка испытывала домашний уют и настоящее душевное спокойствие человека, закончившего долгий, утомительный путь. С крыльца слышались взмахи метлы, которой Лин избавлялась от напорошенного снега. Сегодня границу сторожила Зифф, но понадобиться ли это впредь?
        События последних трех дней для Камиллы Лавар пролетели. Заснув в своей кровати после веселого вечера с подругами, она открыла глаза в комнате, что занимала некоторое время у сестер. У окна стоял Джерель. Не понимая, что случилось девушка изумленно посмотрела на элькрис, и удивлялась еще больше по мере его рассказа. В Ламасторе стояли шум и паника. Адепты роптали и возмущались: разрушенный зал, пропажа преподавателей — все требовало объяснений. Захар проявил твердость, кое-что умолчав, к вечеру жестко пресек беспорядки. Про артефакт древних рас никто не узнал, кроме преподавателей.
        Смерть Ламии Грилли никого не расстроила, только прибавила проблем: новый Маг Земли требовался срочно. Отъезд Тарелиала все-таки огорчил, регери отлично обучал адептов. Впрочем, его место отдали Семиру. Гера ван Блокк решила остаться. На следующий день Камилла явилась к ней в кабинет с намерением высказать все, что накопилось. Возвращаться к родне отказалась, распоряжаться своей жизнью она никому не позволит. Маг Воды долго молчала, затем согласилась и передумала уезжать из Ламастора. Тихо приглядывать за Камиллой женщина посчитала своим долгом.
        Больше всего Камиллу возмутило, что Медея исчезла, не попрощавшись. Она думала их дружба настоящая, и поступать так совершенно невежливо. О чем она и сказала, вошедшему Джерелю. За ним появились Веро и Адим, которых пригласили в гости.
        — Ты не права,  — элькрис скинул теплый плащ.  — Медея пятьсот лет скучала по дому. Могилу родителей хотела навестить. Да и восстановится там быстрее.
        — Хм, вот как,  — Лавар оттаяла.  — Тогда ладно.
        — Но сюда она больше не вернется,  — усмехнулся Джерель, присаживаясь за стол.
        — И кто так делает?  — возмутилась уже Веро, поддерживая Камиллу.  — Есть у вас чай? Я совершенно замерзла.
        Гости расселись за стол, Лин, закончившая с крыльцом, принесла по горячему напитку и лишь посмеивалась. Медея каждой оставила по весточке, и теперь полинаи думала, сказать сразу или немного помучить подруг. Элькрис об этом тоже знал, но поддерживал молчание. С некоторых пор ему доставляло удовольствие подтрунивать над Камиллой.
        — Она сказала, что навестит вас позже,  — сжалилась Лин, видя, что девушки не успокаиваются. Те моментально просветлели.
        — И что ты будешь делать дальше?  — спросила Веро у Лавар. Хемайтл вполне догадывалась о желаниях подруги. Недаром та все время искала правду о другом мире. Веро готова была к любому решению Камиллы.  — Когда отправишься в Арий?
        — Не знаю,  — Лавар поразилась вопросу подруги.  — Сначала я закончу обучение здесь. А там видно будет.
        — Думаю, библиотека элькрис тебе понравится,  — откидываясь на спинку стула, сказал Джерель.  — Только еще два года я здесь торчать не буду. Вернусь к концу твоего обучения.
        До Камиллы медленно доходили слова элькрис. Фраза крутилась на краю сознания с минуту, девушка смотрела на лицо Джереля, пытаясь понять, разыгрывают ли ее, но он сохранял бесстрастное выражение. Когда же смысл четко выстроился, Камилла обрадованно взвизгнула и от переизбытка чувств кинулась обнимать его. Обычно сдержанный элькрис сначала смутился, а затем тоже обнял девушку. Камилла привязалась к Джерелю, но отчего-то думала, что приносит ему беспокойства.
        Веро довольно разглядывала подругу, объятия затягивались, и Адим деликатно кашлянул, напоминая о присутствии посторонних. Камилла вернулась на место, ощущая горящие щеки и вздохнув поинтересовалась планами Адима. Тот пожал плечами и сказал, что преподавание всегда влекло его.
        Через час из кухни появилась Кая, неся тарелки с ужином. К этому времени пришла Зифф, мечтавшая о тепле после морозной улицы. Дружной компанией они провели вечер. Звучали разговоры, шутки и старинные истории, затем и напевные колыбельные. Дело близилось к ночи, мир замирал, утолив жажду бурных событий, он погружался в дрему. Ламастор, древний замок жрецов, довольно спал. Он выполнил свое предназначение. Теперь он свободен и может наблюдать за течением жизни вечно.
        А в Междумирье Великое Ничто нейтрально взирало на свои миры, как на детей, что только родились. И до скончания веков будет Ничто следить за порядком, не вмешиваясь, но подталкивая несмышленышей к изменению себя.