Сердце принца-ворона Тессония Одетт
        Связанные узами с фейри #2
        Принц Франко - вампир, питающийся эмоциями, наследник королевства Лунарии и мечта каждой дебютантки. За исключением Эмбер.
        Девушка жаждет разорвать сделку, по условиям которой она не может покидать свой дом до девятнадцатого дня рождения. От случайной встречи с принцем Франко у Эмбер остались не лучшие впечатления. Но когда выпадет шанс сбежать от коварной мачехи, Эмбер будет готова заплатить любую цену.
        Чтобы выглядеть достойным наследником, принц Франко обязан жениться. На маскараде Новолуния он должен хитростью отсрочить выбор невесты. Однако что может быть лучше, чем союз с отчаявшейся девушкой, сбежавшей из дома?
        Теперь Эмбер ровно до полуночи должна исполнить свою роль: не только сопровождать принца, но и постараться не влюбиться в него. Когда маски спадут, а чары рассеются, смогут Эмбер и Франко сохранить свою любовь? Или игра в ложь окажется сильнее чувств?
        Тессония Одетт
        Сердце принца-ворона
        Tessonja Odette
        HEART OF THE RAVEN PRINCE
        Cover illustration and design by Tessonja Odette
        
        
        Глава 1
        Эмбер
        В одиночестве есть своя музыка. Но мне редко удается ее услышать. Лишь по утрам, пока день еще не наполнился какофонией требований, а до восхода солнца целый час, я могу насладиться миром и покоем. После рассвета мне придется покинуть убежище на крыше и вернуться к домашним обязанностям. Однако сейчас я слышу ее - едва уловимую песню спящего города.
        Раздается уханье совы, и я бросаю взгляд на соседнюю крышу, откуда за мной наблюдает пара ярко-желтых глаз. Сова ухает снова, будто прося признать ее участие в предрассветной песне.
        - Я тебя слышу, - шепчу, прислоняясь головой к кирпичной трубе, и вытягиваю ноги, защищенные от холодного воздуха толстыми шерстяными рейтузами, вдоль узкого плоского выступа, расположенного между покатыми сторонами крыши.
        Здесь мое святилище, во всем своем неряшливом, измазанном сажей великолепии. Мое место в невидимом оркестре.
        Закрыв глаза, я словно заворачиваюсь в музыку. Уханье совы, легкий ветерок, шелестящий в темном небе, стрекот сверчков, эхом доносящийся из окружающих город сельских просторов. Еще один знакомый звук - топот енота, что подбирается к мусорным бакам, громоздящимся в узком переулке между нашим и соседним многоквартирным домом.
        - Тебя я тоже слышу, - сообщаю еноту, плотнее запахивая шерстяное пальто, надетое прямо поверх ночной рубашки.
        Вокруг по-прежнему звучит колыбельная, и я нежусь под гаснущим светом луны, целующим закрытые веки. Пройдет совсем немного времени, и солнце захватит лунную территорию. Даже здесь, в Лунарии - Лунном королевстве, мы не свободны от власти дневного света и привносимой им суеты. Из одиннадцати королевств острова Фейривэй лишь в Лунарии в дневное время царит вечный полумрак и солнечным лучам приходится пробиваться сквозь тусклую дымку. Тем не менее, как и в других королевствах, утром зазвонят колокола. Город Эванстон пробудится ото сна.
        И я проведу очередной день, расплачиваясь за наиглупейшую сделку.
        Но, по крайней мере, у меня есть этот миг.
        Уже в скором времени все изменится. Музыка наполнит мои дни и озарит ночи. Я освобожусь от своей семьи, оставлю позади прошлое и все пережитые невзгоды. Я смогу стать другой.
        Лишь тогда я найду для себя место в этом мире.
        Мелькнувшая мысль вызывает улыбку.
        Я открываю глаза и тянусь к карману пальто, извлекая на свет свое самое большое сокровище - талон на поездку на поезде. Билет на свободу - в буквальном смысле слова. Я всюду ношу его с собой. Через две недели я оставлю позади привычную жизнь и на вокзале Эванстона сяду в поезд, идущий в город Люменас в Звездном королевстве. Его считают музыкальной столицей Фейривэя. Говорят, для начинающих музыкантов там открываются просто безграничные возможности. Приехав в Люменас, я твердо намерена присоединиться к музыкальной труппе и начать новую жизнь, без каких-либо привязанностей и удушающих уз. Лишь с мелодией на кончиках пальцев.
        Касаюсь пальцами гладкой бумаги, осторожно, чтобы не запачкать дату или отметку об оплате проезда. Я почти год откладывала деньги и наконец на прошлой неделе сумела тайно купить билет. Но мне до сих пор не верится, что он настоящий и свобода в самом деле так близка.
        Почти рядом.
        Еще две недели.
        На билет вдруг падает синий отсвет. Вздрогнув, я поднимаю взгляд и замечаю три ярко-синих огонька, зависших над головой. Странно видеть их здесь. Пусть Фейривэй и населяют фейри, которые к тому же составляют всю правящую верхушку, но Эванстон по большей части человеческий город. На его улицах редко можно встретить диких фейри, таких как эти огоньки.
        Однако сейчас они очень близко, и в ярких кружочках света, делающих их похожими на светлячков, мне хорошо видны их крошечные личики и коротенькие ручки и ножки. Фейри с любопытством рассматривают мой билет.
        - Собираешься в путь? - спрашивает одна из них тонким женским голоском.
        Я молча аккуратно складываю билет и убираю обратно в карман.
        - Зачем тебе поезд? - вступает другая, голос ее немного выше, чем у первой. - Мы проводим тебя, куда захочешь.
        Я лишь фыркаю. Все знают, что огонькам нельзя доверять, особенно когда речь идет о путешествиях или направлениях.
        - Пойдем с нами, - поддерживает третий, у него голос более мужской. - Прямо сейчас.
        - Сейчас я не готова, - поясняю я, но это верно лишь наполовину. Если бы все зависело только от меня, я бы давно оставила свою семью. Но, согласно условиям сделки, не могу покинуть их до девятнадцати лет.
        - Тогда поиграй с нами! - снова начинает первая, взлетая по спирали все выше надо мной. - Давай летать!
        Я бросаю на нее удивленный взгляд.
        - Я не умею летать.
        - Ты соткана из ветра, - сообщает вторая.
        В груди возникает болезненная пустота. Откуда она знает?
        - Да. Моя мать была сильфидой.
        - Была, - как эхо повторяет она.
        - Она умерла одиннадцать лет назад.
        - Тогда летим с нами! - предлагает огонек-мужчина. - Почтим ее память.
        - Говорю же - не умею! Я лишь наполовину фейри и не могу летать, как она. Хватит играть с моей скорбью!
        Первый огонек складывает руки в невинном жесте:
        - Ты пропустишь восход. Солнце почти у горизонта. Не хочешь взглянуть?
        Восход солнца. Значит, мой покой почти закончен. Стоит лишь подумать о домашних делах, штопке одежды и словесных оскорблениях, ждущих меня по возвращении в квартиру, и на сердце становится тяжело. Я бросаю взгляд на горизонт, но не вижу и следа солнца: за высокими дымовыми трубами мало что можно разглядеть. Мной овладевает тоска, и непокорная часть меня, доставшаяся мне от фейри, тянет вперед, побуждая бросить все и сбежать. Но тут же в голове эхом звучит давнее обещание.
        «Никогда не сдавайся. Обещай мне».
        Стиснув зубы, я поднимаюсь на ноги и, удерживая равновесие на выступе крыши, поворачиваюсь к трубе. Привстаю на цыпочки, вытягиваю руки и хватаюсь за верхушку трубы, не обращая внимания на сажу, оставляющую пятна на коже и одежде. Я взбираюсь наверх, и огоньки, хихикая, вьются вокруг меня.
        Мне всегда без труда удавалось куда-либо залезть. Мама помогла мне вскарабкаться на мое первое дерево, а потом впервые подняться на крышу нашего поместья, чтобы вместе любоваться восходом солнца. Воспоминания грозят свалить меня, но я, напротив, нахожу в них силы. Забравшись на трубу, выпрямляюсь во весь рост, упираюсь ногами по обе стороны зияющего дымохода и вновь смотрю на горизонт.
        - Прыгай! Лети! - умоляет огонек-мужчина, но я не обращаю внимания.
        - Пой! - с насмешкой во взгляде предлагает первый огонек. - Ты хочешь, знаю!
        Услышав подобный вызов, я ощущаю, как напрягаются плечи, а внезапно появившийся в горле ком рвется на свободу. Когда я забираюсь так высоко, отчасти уступая своей природе фейри, меня всегда тянет петь. Сама мысль о том, чтобы начать напевать, позволив голосу влиться в тихую мелодию утра, вызывает во мне болезненное желание поддаться этому порыву. Горло сжимается, словно музыка рвется на волю, но я лишь сглатываю и качаю головой.
        - Я не пою.
        Больше нет.
        Огоньки все так же насмехаются и дразнят, но сейчас они меня не волнуют. Поверх дымовых труб и фабрик, усеивающих Серый квартал - такой же мрачный, как и его название, - я всматриваюсь в даль, окидывая взглядом город, раскинувшийся за пределами района, а за ним горы и сельскую местность вдали.
        Вскоре я снова остаюсь одна, даже не заметив, как заскучавшие огоньки уносятся прочь. Застыв на месте, позволяю ветру трепать ткань пальто и танцевать в моих волосах.
        Я слышу, как меняется музыка. Сперва раздается стук - открываются и закрываются двери, потом глухой звук шагов по булыжной мостовой; фабричные рабочие из близлежащих квартир и работных домов бредут навстречу новому дню, наполненному тяжким, изнуряющим трудом. Потом вступает ритм лошадиных копыт и колес экипажей, затем - вращение шестеренок и рев оживающих механизмов.
        У меня дергаются пальцы, стремясь наиграть на призрачных клавишах пианино мотив, каждую звучащую в ушах ноту. Я уже давно не играла. И много месяцев не ощущала кончиками пальцев знакомую, успокаивающую тяжесть слоновой кости, не слышала звуков, эхом отдающихся у меня внутри. И пусть я отказываюсь петь, но по-прежнему нахожу утешение в игре на пианино. До сих пор ощущаю через него связь с мамой.
        Точнее, так было прежде, пока мачеха не продала мой инструмент.
        Я погружаюсь в песню, постукивая пальцами по бедрам. В мелодию вторгается крик младенца, разрывая ее подобно пропущенной ноте. И словно по команде из-за гор выглядывает первый луч солнца, расцвечивая небо приглушенными оттенками синего и золотого. Наблюдаю, как он омывает светом пригород у подножия гор, и у меня перехватывает дыхание. Где-то среди испещренной золотыми пятнами зелени находится дом моего детства, скромное загородное поместье, где я провела свои счастливейшие годы.
        Пока все не изменилось.
        Тогда я пела в последний раз.
        И убила единственного человека, который меня любил.
        Сглатываю обжигающий горло ком и вновь вслушиваюсь в нарастающую музыку. Она становится все громче, заглушая скрытую во мне печаль, постепенно превращающуюся в тихий шепот. Мелодия ускоряет ритм и в то же время замедляется, словно музыканты играют неслаженно. Я вновь начинаю постукивать пальцами, отбивая один такт, затем другой.
        А потом слышу звон колоколов.
        Сейчас разумнее всего спуститься и привести себя в порядок, пока мачеха не начала меня искать. Но солнце поднимается все выше, и я понимаю, что не могу отвести взгляд. Я замираю на месте, наблюдая, как становится ярче его золотой блеск. Улицу за улицей, оно целует Эванстон и в любой миг осветит даже Серый квартал.
        Внутри вспыхивает тревога, но мятежный дух словно приковывает ноги к выступу дымохода. Я постою здесь. Еще немного…
        - Эмбер! - разносится по квартире внизу резкий голос, и я ощущаю, как напрягается спина, а внутри возникает прежнее желание сопротивляться. - Эмбер Монтгомери! - снова зовет меня мачеха.
        Закрыв глаза, я стискиваю зубы и тянусь к висящему на шее медальону. Крепко сжав его, пытаюсь успокоиться, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. А после, выпустив медальон, спускаюсь с дымохода и ползу к краю крыши. Подальше от мира. И от музыки.
        Чтобы выполнить условия сделки, которую мне вовсе не следовало заключать.
        Глава 2
        Эмбер
        Каждого человека на острове Фейривэй учат никогда не заключать сделки с фейри. Этот принцип усвоили задолго до того, как двадцать один год назад фейри поглотили людские земли и объединили их под своей властью.
        Однако никто не предупреждает самих фейри - или полуфейри вроде меня - никогда не заключать сделок с людьми. Я часто задаюсь вопросом, пошла бы я на сделку три года назад, если бы мне с детства вдалбливали это предупреждение? Или вес горя и вины все равно не позволили бы мне отличить правду от лжи и распознать хитрость?
        Впрочем, подобные вопросы все равно не помогут. Они не изменят того, что я скована заключенной сделкой. И привязана к мачехе.
        Еще на целых две недели.
        Я снова слышу собственное имя, на этот раз ближе. Торопясь поскорее вернуться, спрыгиваю на навес над окном своей спальни. К счастью, квартиры в Сером квартале довольно тесно расположены, и мне остается совсем немного. И все же каждый раз, когда отпускаю карниз и касаюсь подошвами домашних туфель навеса, я ощущаю приступ паники. Однако, как всегда, все проходит гладко. Затем, сохраняя равновесие, спускаюсь на подоконник, пролезаю в окно и спрыгиваю на кровать. И почти бегом устремляюсь за выцветшую ширму, за которой обычно одеваюсь.
        Миг спустя дверь в комнату распахивается.
        - Эмбер! - рявкает мачеха. - Почему ты не внизу?
        - Простите, миссис Коулман, - бормочу я, изо всех сил пытаясь изобразить раскаяние.
        Мачеха приближается к ширме, но, к счастью, за нее не заглядывает. Стоит ей заметить мой неряшливый вид, и она тут же поймет, что я была на улице.
        - Чем оправдаешься сегодня?
        Я стискиваю зубы, наливаю воду в таз для умывания и начинаю смывать с рук сажу.
        - Едва рассвело, мачеха.
        Она лишь раздраженно фыркает.
        - Дел уже с утра хватает. Нам нужно попасть на площадь Сонсбери прежде… - Она вдруг замолкает, будто понимая, что со мной не стоит снисходить до объяснений, и вновь возвращается к обычному, уже испытанному средству. - Не спорь со мной. Просто подчиняйся! - медленно цедит она, и в тоне ее сквозит зловещий холод.
        Сначала меня пронзает страх, а потом боль. Резкая, словно в живот вонзили железный клинок. Я сдерживаю крик, на лбу выступают капли пота. Я так сильно сжимаю края таза, что, боюсь, фарфор под пальцами может треснуть.
        «Я подчиняюсь… подчиняюсь…» - повторяю про себя, пока боль не начинает стихать.
        Одна из худших особенностей сделок в том, что, вынуждая повиноваться, они причиняют боль. Будь я настоящей фейри, непослушание могло бы даже убить. Но я лишь полукровка, и управляющая сделками таинственная магия причиняет мне меньше вреда.
        - Я подчиняюсь, - наконец бормочу я вслух, но голос звучит не громче шепота.
        Похоже, магия довольна, поскольку боль быстро отступает. Но мне хватает и столь краткого напоминания. Тело охватывает дрожь. Я прекрасно помню, что может случиться, если всерьез отказаться выполнить прямой приказ мачехи.
        Миссис Коулман еще на шаг подходит к ширме.
        - Ты меня слышала?
        Я стискиваю челюсти, пытаясь прийти в себя после краткой, но мучительной вспышки боли.
        - Я спущусь, как только умоюсь и оденусь, - выдавливаю, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.
        Мачеха довольно долго молчит.
        - Отлично! - в конце концов бросает она. - Но поторопись. И закрой проклятое окно! Из-за тебя сквозняк во всей квартире.
        Я слышу, как удаляются ее шаги.
        Страх сменяется яростью, и в голове проносится ответ: «В моей спальне всегда сквозняк, и закрытое окно здесь не поможет. Впрочем, что странного? Я ведь сплю на чердаке, глупая корова!»
        Само собой, я не осмелюсь сказать такое вслух.
        Закусив щеку изнутри, разглядываю грязную воду в тазике.
        - Еще две недели, - шепчу я.
        И больше не придется терпеть. Мне исполнится девятнадцать, и я освобожусь от дурацкой сделки. И от нее.
        Медленно выдохнув, разжимаю вцепившиеся в края таза пальцы и заканчиваю мыть руки. Потом стягиваю шерстяные рейтузы и ночную рубашку, надевая вместо них ставшую привычной повседневную одежду: чулки, нижнюю рубашку, корсет, сорочку, синюю шерстяную юбку и кремовую хлопчатобумажную блузу. Все вещи, поблекшие и заношенные, достались мне от сводной сестры Клары; корсет настолько ветхий, что я удивляюсь, как его пластины до сих пор не вонзились мне в тело.
        Хотя это просто мелочи, учитывая, что мне приходится терпеть почти каждый день.
        Погладив медальон, я расправляю золотую цепочку вокруг высокого воротника блузы. А потом надеваю кандалы. Вообще-то, речь о чепце, но с таким же успехом это могла бы быть цепь с подвешенным на ней шаром. Чепец скрывает столь ненавистную мачехе часть меня, которую за пределами дома никто не должен видеть.
        Мои волосы.
        Не бледно-голубые, как у мамы, а бирюзовые, того же оттенка, что и глаза. Такие однозначно вызовут шок в самых чопорных кругах высшего людского общества. Они выделяют меня из толпы, служа доказательством наследия фейри и того, что во мне течет кровь матери-сильфиды.
        «Никогда не сдавайся. Обещай мне».
        Стиснув зубы, я убираю бирюзовые пряди под ужасный чепец, сшитый из уродливой ткани в цветочек. Он вовсе не походит на милые шляпки, бывшие в моде лет двадцать назад. К тому же просто огромен и почти полностью затеняет лицо, отчего я выгляжу совершенно нелепо.
        Глубоко вздохнув, я наслаждаюсь последним чудесным мигом одиночества, а затем спускаюсь вниз, к уже начавшей ссориться неродной семье.

* * *
        Спустя полчаса я шагаю по Серому кварталу следом за мачехой и двумя сводными сестрами, направляясь к центру города. Все три женщины семейства Коулман почти одного роста и внешне весьма похожи: со светлыми кудрями и бледными, надменными лицами. Клара ниже остальных на дюйм или два и младше меня на год, ей семнадцать. Имоджен скоро будет двадцать, и она почти точная копия матери. По случаю выхода в город они привычно нацепили на себя лучшие платья, пальто и шляпки, пытаясь за роскошными нарядами скрыть правду о нашей бедности.
        Я иду в нескольких шагах позади, поскольку на людях должна играть роль горничной и держаться в стороне. Мы петляем по окраинам Серого квартала, чтобы не столкнуться с фабричными рабочими, и вскоре дымовые трубы и промышленные здания сменяются рядами тесно жмущихся друг к другу многоквартирных домов, лишь немного превосходящих по роскоши тот, где живем мы. Коулманы ускоряют шаг, похоже, веря, что в таком случае встречные ни за что не свяжут их с Серым кварталом.
        Наконец, мы выходим на улицу Лидеров, и высокие, немногочисленные многоквартирные дома уступают место небольшим коттеджам. Даже цвета здесь кажутся ярче, а тротуары выглядят чище.
        Тяжело вздохнув, миссис Коулман замедляет шаг, двигаясь теперь более размеренно.
        - Зачем мы вернулись в Лунарию? - стонет Клара. - Почему не остались в Террии? Там было хорошо.
        - Вот только перспектив никаких! - бросает миссис Коулман. - Ни тебе, ни Имоджен пока не удалось заполучить себе мужа. За три года мы не пропустили ни одного светского приема, но вы по-прежнему сидите у меня на шее.
        Имоджен лишь усмехается.
        - Мы были не на всех приемах. Может, тебе отвезти нас в Осеннее или Огненное королевство? Кажется, у тетушки Мари был коттедж неподалеку от дворца Пылающих кленов?
        - Мари ведет грязную, распутную жизнь! - резко отвечает миссис Коулман. - Я не позволю тебе общаться с людьми такого сорта.
        - Но почему мы приехали именно сюда? - спрашивает Клара. - Почему не могли открыть сезон в другом городе Лунарии, где нам не пришлось бы селиться в Сером квартале? Может, нам стоило остаться в поместье?
        Сначала я не понимаю, о чем она. Но потом осознаю, что Клара говорит о доме моего отца, где мы жили все вместе, пока папа не умер. После его смерти миссис Коулман, не колеблясь, продала поместье, чтобы вести роскошную жизнь и посещать светские приемы. Поскольку в каждом королевстве светский сезон длится один определенный месяц, весь год можно найти, куда податься. И мачеха вовсю пользовалась этим, переезжая с места на место, арендуя дома, покупая роскошные наряды и строя хитроумные планы сближения с аристократией.
        Но средства стали подходить к концу, и мачеха оказалась в Сером квартале. И мы вместе с ней.
        - Милая Клара, поместье больше не наше, - поясняет миссис Коулман. - И мы не можем просто взять и заявиться к кому-либо пожить без приглашения.
        - Потому что мы здесь почти никого не знаем. В Террии у нас хоть были друзья…
        - Ты ведь знаешь, зачем мы здесь, Клара, - перебивает сестру Имоджен, окинув меня через плечо испепеляющим взглядом. - Совсем скоро Эмбер сможет заявить права на наследство покойного отца.
        Я смотрю прямо перед собой, делая вид, что не слышу ее слов. Ничуть не сомневаюсь, что они попытаются отобрать у меня отцовские деньги - на самом деле довольно скромные. Но Коулманы сильно поиздержались за последние пару лет и с каждым днем впадают во все большее отчаяние. Как бы то ни было, когда наследство станет моим по закону, мачеха с сестрами не увидят от меня ни лунного камешка - так в Лунарии называются монетки. Впрочем, мне эти деньги тоже не достанутся. Как только получу наследство, я пожертвую его на благотворительность. И миссис Коулман некого будет обкрадывать, третировать и изводить.
        Мачеха не заслуживает состояния моего отца. Впрочем, как и я.
        Ведь именно я убила папу.
        - Твоя сестра права, - поддерживает миссис Коулман. - Когда наступит срок заявить права на отцовское наследство, Эмбер нужно будет ехать во дворец Селены. Поэтому пришлось искать жилье неподалеку, но там, где можно рассчитывать хоть на какое-то подобие приличного общества.
        В ее словах есть некий смысл. Эванстон - единственный людской город в радиусе двадцати миль от дворца неблагих правителей, где до тех пор, пока мне не исполнится девятнадцать лет, хранится мое наследство. Обычно неблагие правители не занимаются финансами людей, но после того, как в начале года умер отцовский душеприказчик, имущество передали короне. Его деньги и завещание отправили в ближайшее королевское хранилище, расположенное, само собой, во дворце Селены.
        Мачеха вдруг понижает голос:
        - Только подумайте. Если бы душеприказчик покойного Терренса Монтгомери не сошел следом за ним в могилу, нам ни за что не выпало бы шанса попасть во дворец Селены.
        Имоджен лишь ухмыляется, явно уже что-то просчитывая.
        - А может, дело в принце Франко? Он ведь до сих пор не женат.
        При мысли об очередной затее сосватать Имоджен за фейри королевских кровей я с трудом подавляю стон. Принц Франко - брат и наследник Никсии, неблагой королевы Лунарии. Вряд ли он поддастся несуществующему обаянию Имоджен, которая уже не раз безуспешно пыталась захомутать членов правящих семей.
        Подняв брови, миссис Коулман одаривает дочь лукавым взглядом, и в голосе ее появляются певучие нотки:
        - Возможно. Надеюсь, ты сможешь его очаровать?
        Имоджен, внезапно помрачнев, поджимает губы.
        - Конечно, мама. Если нам вообще удастся хоть на миг завладеть его вниманием.
        - Даже не сомневайся, милая. Даю слово.
        - Прежде чем Эмбер заявит права на наследство? Не хочу, чтобы между мной и принцем-вороном стояли какие-то обязательства. Иначе Эмбер может все испортить.
        Последние слова Имоджен бормочет себе под нос, но мне вполне удается их расслышать. Я ловлю на себе ее хмурый взгляд.
        - Я все устрою, - самодовольно обещает миссис Коулман.
        Клара ахает от изумления.
        - Так мы за этим идем к мадам Флоре?
        Я даже не подозревала, куда лежит наш путь, и теперь лишь хмурюсь, пытаясь скрыть удивление.
        Мадам Флора - фейри, которая занимается плетением чар для людей. К ней приходят, чтобы с помощью иллюзий подправить внешность или просто создать наряд для предстоящего праздника. Прежде мне не доводилось бывать в ее лавке, но я знаю, что берет она довольно дорого. Зачем миссис Коулман тратит иссякающие средства на визит к мадам Флоре?
        У Имоджен, должно быть, возникает тот же вопрос.
        - Что ты задумала, мама?
        Мачеха надменно пожимает плечами.
        - Что, если мы получим приглашения на некий зачарованный бал, который устраивает сам принц-ворон? На всякий случай нужно подготовиться.
        Сестры обмениваются радостными взглядами, но волнение Имоджен быстро проходит.
        - Мама, маскарад Новолуния уже завтра вечером, - с сомнением произносит она. - Где мы, по-твоему, возьмем приглашения, ведь осталось-то всего ничего?
        - Я же сказала, милая, что все устрою.
        Я лишь качаю головой. Конечно, мачеха вполне может тратить деньги на бал, на который даже не приглашена, экономить на продуктах и угле для очага в угоду последним веяниям моды, продавать мое пианино…
        Словно ощутив растущее во мне жгучее негодование, миссис Коулман резко оборачивается и, прежде чем я успеваю спрятаться за маской безразличия, ловит мой хмурый взгляд.
        - Что за лицо, Эмбер? - тут же издевательски спрашивает Имоджен, судя по всему, тоже заметившая мое недовольство. - Завидуешь, что не пойдешь на бал?
        Я даже не отвечаю. Правда в том, что я перестала завидовать сводным сестрам. Поначалу, когда со мной обращались как со служанкой, запрещали посещать балы и появляться в обществе, мне было очень больно. Но я три года помогала сестрам готовиться к одному грандиозному приему за другим и за это время поняла, что светские балы отнюдь не ограничивались столь притягательными для меня музыкой и танцами. На подобных приемах строились матримониальные планы, а малейшее отступление от принятых в обществе норм и правил тут же расценивалось как легкомыслие. Постепенно я убедилась, что во время танца лучше сидеть в оркестре, чем находиться посреди зала под руку с мужчиной.
        - Сотри эту кислую усмешку! - бросает мне миссис Коулман скорее из желания досадить - хотя я даже и не думала усмехаться - и отворачивается.
        Имоджен, однако, продолжает буравить меня презрительным взглядом.
        - У тебя сажа на щеке? - фыркает она.
        Я пытаюсь скрыть тревогу, но внутри поднимается паника. Неужели утром я забыла умыться? Рукавом пальто вытираю щеки.
        Но Имоджен лишь сильнее веселится.
        - Имя Эмбер тебе в самый раз, ты и впрямь, как настоящий уголек![1 - Ember - уголь (англ.). (Прим. перев.)] Но к чему рыться среди золы и пепла и искать румяна в дымоходе?
        - Уголек хотя бы способен гореть, - бормочу я себе под нос.
        Клара ухмыляется вместе с Имоджен.
        - Сиротка Эмбер теперь стала поэтессой? Одни лишь умные слова и никакого толку.
        - Не обращайте на нее внимания, - советует дочерям миссис Коулман, словно бы дразниться начала именно я. - Неважно, как ярко ты горишь. На тебя ведь все равно никто не смотрит.

* * *
        Мы приходим в лавку мадам Флоры за пятнадцать минут до открытия.
        - Мы слишком рано, - поникнув, произносит Клара.
        На губах миссис Коулман расцветает довольная улыбка.
        - Мы как раз вовремя.
        Имоджен бросает взгляд на мать.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Увидишь. Придется подождать.
        - Может, скажешь, в чем дело? - Клара заглядывает в темное окно лавки.
        Миссис Коулман оттаскивает младшую дочь в сторону и жестом подзывает Имоджен поближе.
        - Я узнала из надежных источников… - Она вдруг напрягается и резко поворачивается ко мне: - Почему ты еще здесь?
        Я стискиваю челюсти.
        - А разве не должна? Вы сами привели меня сюда, мачеха.
        - Не дерзи, девчонка, - цедит она сквозь зубы. - Ты меня прекрасно поняла. Почему ты до сих пор не ушла? Или правда думала, что мы потащим тебя с собой к мадам Флоре?
        - Вы еще не дали мне другое поручение. Как ни странно, я не читаю ваши мысли, - последние слова вырываются сами собой. Знаю, что не стоило их говорить, поэтому поспешно нацепляю на лицо милую улыбку.
        Раздувая ноздри, миссис Коулман пронзает меня взглядом, словно кинжалом. Чуть помедлив, она неохотно лезет в сумочку и достает листок бумаги со списком продуктов. Конечно, ничего лишнего, только самое необходимое, поскольку каждый второй лунный камушек пойдет на наряды и развлечения.
        Миссис Коулман машет мне рукой, торопя поскорее уйти.
        - И не смей возвращаться, пока мы не закончим, - напутствует она. - Если управишься раньше… просто подожди в переулке.
        В переулке. Кто бы сомневался.
        «Еще две недели - и все закончится. Просто слушайся и повинуйся».
        - Хорошо, - говорю я ровным голосом.
        И спешу прочь от мачехи и сестер, но еще успеваю уловить обрывок фразы.
        - …принц Лунарии! - шепчет миссис Коулман.
        В ответ раздается радостный визг Имоджен и Клары.
        А больше я ничего не слышу и, завернув за угол, шагаю в сторону рынка.
        Глава 3
        Франко
        - Ты и правда превзошла себя, - говорю я фейри, стоящей рядом с зеркалом.
        Мадам Флора хлопает в ладоши; руки у нее темные, изящные.
        - Я решила, что тебе понравится, - произносит висящая в воздухе фарфоровая маска, заменяющая ей лицо, но глубокий голос явно принадлежит женщине.
        У Флоры нет шеи, которая соединила бы маску с остальной частью невысокого, полного тела, затянутого в элегантное черное платье. Складки ткани колышутся вокруг нее, словно тени, гонимые несуществующим ветром.
        Я медленно поворачиваюсь кругом, оценивая свое отражение, и изо всех сил пытаюсь не рассмеяться. Конечно, мадам Флора вряд ли бы обиделась. Но мне нужно научиться сохранять невозмутимость, надевая на себя эти нелепые, хотя и превосходные чары.
        Довольный предложенным, я снимаю с шеи черный шелковый шарф, и чары тут же исчезают.
        Забрав у меня шарф, Флора почтительно обертывает его тканью, а потом убирает в черно-золотую коробку. Сколько бы я ни просил ее не переводить столь прекрасную упаковку на мне подобных, она просто не обращает внимания. И даже шипит. Предложить такое - самый верный способ ее оскорбить.
        - Не хочешь примерить другие? - спрашивает она; нарисованные на фарфоровой маске красные губы не двигаются.
        - Конечно хочу.
        Я беру предложенную нитку черных турмалиновых бус и смотрю на себя в зеркало, затем надеваю ожерелье на шею и расправляю его на груди. В мгновение ока отражение меняется, и в зеркале я вижу… себя. Те же разделенные пробором серебристые волосы, местами доходящие почти до плеч, заостренные уши, такие же глаза. Выдавив улыбку, я замечаю, что она вплела в иллюзию даже удлиненные клыки.
        Флора парит рядом, оценивающе рассматривая меня нарисованными немигающими глазами.
        - Почти идеальная копия, верно?
        - Более чем. Как ты додумалась до подобного наряда?
        Я верчусь из стороны в сторону, любуясь накидкой из черных перьев, ниспадающей почти до пола, сапогами на каблуках, низко сидящими на бедрах узкими штанами. Я отбрасываю накидку в сторону, словно бы она настоящая, и чары подчиняются, открывая заднюю часть штанов.
        - Задница выглядит просто потрясающе. Ты ее увеличила?
        - В угоду твоему тщеславию.
        Усмехнувшись, я выпускаю накидку и принимаюсь разглядывать рубашку - свободного покроя, из розового кружева, с оборками. К ней не прилагается ни жилета, ни галстука, и шея остается открытой. Оттянув воротник в сторону, я замечаю намек на черные чернила.
        - Ты даже правильно сделала татуировки.
        Она пожимает плечами.
        - Не так уж это и трудно.
        Я смотрю на нее с ухмылкой.
        - Потому что я редко ношу нормальные рубашки?
        - Отчасти, - почти весело соглашается она, но лицо по-прежнему ничего не выражает.
        - Ну, мне достались лучшие учителя. Ты видела, как одевается Никсия?
        Не отрывая взгляда от зеркала, я снимаю ожерелье. И мгновенно становлюсь самим собой. Особой разницы не видно, лишь броский наряд меняется на черные штаны и льняную рубашку цвета индиго. Как бы мне ни хотелось набросить чары и носить их целый день, для розового кружева еще слишком рано. Или уже поздно? Лучшие празднества с оборками и кружевами длятся по меньшей мере до восхода солнца…
        Взяв у меня ожерелье, Флора заворачивает его так же тщательно, как и шарф.
        - Кстати, о твоей сестре. Как она?
        От этого вопроса внутри возникает железная тяжесть.
        - Она… в порядке. Разве что бросила меня и все такое. - Последние слова я пытаюсь свести к шутке, но вздрагиваю, уловив сквозящие в своем голосе горькие нотки.
        Чуть помедлив, фейри одаривает меня подобием пристального взгляда, хотя выражение на маске вовсе не меняется.
        - Похоже, ты совсем не рад, что на этот раз сезон во дворце предстоит проводить тебе.
        - Это мой долг, - мрачно отвечаю я, даже не пытаясь притворяться.
        Отвернувшись, сую руки в карманы и медленно иду вдоль полок, что тянутся по стенам от пола до потолка. В каждом отделении лежат на первый взгляд безобидные предметы: пара перчаток, шляпка, ожерелье. Но я знаю, что каждый из них содержит свои чары. Какие-то делаются на заказ, в соответствии со вкусом покупателя, вроде тех, что она изготовила для меня. Остальные воплощают различные блестящие задумки самой мадам Флоры.
        Я беру пару запонок, гадая, что за чары в них вложены.
        - Никсия настойчиво стремится улучшить мою репутацию, чтобы я мог заслужить уважение людской части населения. Поэтому она настаивает, что сезон в этом году я должен полностью взять на себя. Все для того, чтобы воспитать из меня достойного наследника.
        «Хотя в этом нет особого смысла», - мелькает мысль.
        К чему мне занимать место сестры и становиться королем? Разве что Никсия погибнет. Однако, как и все фейри, она бессмертна. Маловероятно, что ее смертельно ранят ясеневым колом или железной пулей - и то и другое запрещено на Фейривэе. Так что вряд ли я проживу дольше сестры.
        - А разве не благому правителю полагается снискать людское одобрение? - спрашивает Флора.
        - Да, если следовать обычаям. - И вновь я даже не пытаюсь скрыть горечь.
        Вообще-то, Флора права. Во всех королевствах Фейривэя есть благие и неблагие правители. Они состоят в Верховном совете и правят каждый из своего дворца. Благой правитель ведает гражданскими делами, поддерживает мир и отвечает за связи с людской частью населения, решает экономические и финансовые вопросы, рассматривает прошения. В свою очередь, неблагой следит за поддержанием старых традиций, заведует вопросами, связанными с природой, и защищает диких фейри. От неблагих правителей, вроде моей сестры, вовсе не ждут, чтобы те впускали во дворец людей или рассматривали их прошения. По крайней мере, так было до восстаний.
        С тех пор как одиннадцать лет назад в Лунарии, Бризее и Весении вспыхнули несколько стычек, наши королевства решили теснее взаимодействовать с людским населением. Поскольку я сам загубил первую попытку показать нашу благосклонность, теперь мы раз в год на целый месяц открываем дворец Селены для проведения светских приемов.
        В этом году мне впервые надлежит самому принимать гостей. Поистине тяжкий жребий.
        - Не сомневаюсь, что ты выдержишь месяц изысканных приемов и балов, - хмыкает Флора. Она явно не видит в моих обязанностях ничего сложного. Может, и так, но все же…
        Я издаю смешок.
        - В прошлый раз, когда я принимал участие в подобных действах, то снискал себе славу подлого мерзавца. - Отложив запонки, я поворачиваюсь к Флоре. - К тому же все несколько сложнее. Несмотря на собственные принципы, Никсия хочет, чтобы я стал как можно ближе к людям, принимал участие в увеселениях в саду, посещал театр, целовал ручки дочерям аристократов…
        - Какой ужас! - насмешливо бросает Флора. - Тебе придется пару раз выйти из дворца и пообщаться с подданными.
        - Вообще-то, люди не мои подданные. Ими должен заниматься благой король.
        - Чего вы боитесь, ваше высочество?
        Я кладу руку на бедро.
        - Боюсь? Я? Чего мне бояться?
        - Лишь ты знаешь ответ.
        Сперва мне хочется просто отмахнуться, но она говорит вполне серьезно, и я немного ослабляю защиту. Я мало что могу скрыть от Флоры, да и не считаю нужным это делать. Пусть сейчас она слывет мастерицей чар, но когда-то занималась политикой. Много лет назад она служила советницей матери и с тех пор стала для меня почти бабушкой. На самом деле она была рядом со мной гораздо дольше, чем мать. И ни разу не скрывала, что думает, обращаясь со мной с безжалостной честностью. Именно это мне в ней нравится, поскольку я довольно редко встречаюсь с подобной откровенностью. Все остальные просто-напросто готовы лизать мне задницу.
        - Ты ведь знаешь, что случилось в прошлый раз, когда я общался с людьми, - осторожно говорю я. - А теперь… Ну, ты в курсе моего отношения к нелепым людским обычаям. Я терпеть не могу их ханжеские правила поведения. Хуже только родители, которые подсовывают мне незамужних дочерей, желая, чтоб одна из них завоевала меня, как какой-то военный трофей.
        - Я работаю в этом городе уже десять лет, - усмехнувшись, произносит Флора. - И за это время многое узнала о людях и их странных привычках. Муж для них сродни военной награде, и это вовсе не глупость. Для некоторых женщин найти достойного мужа означает переступить черту от бедности к комфорту.
        - Все дело в устаревших традициях. Они сами выбирают блюсти целомудрие, следовать правилам этикета и придают большое значение положению в обществе. Все эти ценности остались с тех времен, когда люди острова склонялись перед людским королем. Фейри выиграли войну, и мы освободили людей от короля Григория. Но теперь они словно бы ждут, что правители-фейри займут его место.
        Флора подходит ближе.
        - Они не знают ничего другого, мой принц. С объединения острова прошел лишь двадцать один год. Не жди, что они изменятся так скоро, - мягко говорит она.
        - В том-то и дело. Меняются не только люди, но и сами фейри. С каждым годом я все чаще думаю, что мы становимся похожи на людей.
        - А разве это плохо?
        - Для неблагих - да. Если Фейривэй станет слишком цивилизованным, неблагие просто перестанут существовать. Ты и сама это знаешь.
        Лишь при мысли об этом по телу пробегает дрожь. Давным-давно, до того как люди пришли на остров, здесь жили лишь неблагие фейри. Я тогда еще не родился, но слышал истории. Фейри были дикими созданиями, неземными духами, силами природы. Потом остров обнаружили люди и начали общаться с ними. Они учили нас языку, делились едой, предлагали одежду. Фейри, благосклонно смотрящие на эти подношения, постепенно начали физически меняться. Их тела становились похожи на человеческие, они лучше понимали людские чувства. В результате появились те, кого мы сейчас называем благими.
        В свое время возникало много споров о том, что на самом деле значит быть фейри. Следовать древним традициям или принять изменения? Из-за этого вопроса лилась кровь, фейри сражались друг с другом, выигрывая и проигрывая. Когда закончилась последняя война, на острове провозгласили закон, согласно которому каждой из сторон позволили существовать сообразно собственным желаниям.
        Полагаю, и людей все это касается в той же мере.
        Я опускаю плечи; внутри шевелится какое-то тревожное чувство. Этот разговор мне совсем не нравится, и приятная веселость, которую я ощущал всего несколько мгновений назад, внезапно испаряется. Но я пускаю в ход проверенное средство, которым пользуюсь всякий раз, как мне становится не по себе, - просто не воспринимаю ситуацию всерьез.
        - Да ладно, Флора. Если бы ты посетила прошлый сезон, то сейчас бы со мной не спорила. Это почти так же ужасно, как наблюдать за размножением гарпий, разве что вместо секса будут вежливые беседы, неуклюжие танцы и огромная куча правил.
        Флора хихикает.
        - Тогда, может, в этом году я загляну. Полюбуюсь на твои страдания.
        При одной лишь мысли об этом я расплываюсь в улыбке.
        - Пожалуйста, Флора. Вообще-то, ты можешь на месяц поселиться во дворце. И даже продавать там свои товары. Я планирую устраивать лишь зачарованные балы, и у тебя будет куча клиентов. Все будут стремиться, чтобы следующие чары оказались ослепительнее предыдущих.
        - Неужели я слышу отчаяние?
        - Даже не сомневайся. Пожалуйста, спаси меня от скуки. Никсия с Лорелеей на весь месяц уезжают в романтический отпуск, и управление Лунарией полностью ляжет на мои плечи.
        - Как ты можешь заскучать, если будешь править королевством?
        - Даже не хочу выяснять. Приезжай. С твоими чарами жизнь намного интересней.
        Мои слова далеки от лести. Большинство фейри, включая и меня, способны создавать чары, но мы ограничены собственными силами и воображением. А творения Флоры - это чудеса искусства. У нее особый талант соединять чары с тем, на кого они наложены. Я не знаю других чаровниц, способных на такое. Большинство чар фейри - всего лишь иллюзии, а ее магия принимает физическую форму, сливаясь с тем, кто примеряет ее на себя.
        - Я подумаю об этом, - говорит она неубедительно и протягивает мне мои две коробки. - Какие чары наденешь сначала?
        Я поднимаю брови.
        - Разве ты не хочешь узнать? А вдруг я собираюсь на первый бал надеть и те и другие?
        Флора ничего не говорит, но я чувствую, как она закатывает невидимые глаза. Маска кивает в сторону двери, ведущей в основную часть лавки.
        - Полагаю, лучше заранее предупредить, что тебя ждут зрители. Точнее сказать, толпа женщин.
        Я бросаю взгляд на дверь, от ужаса широко распахивая глаза.
        - Что? Они ждут в лавке?
        - Они еще не вошли, - поясняет она. - Ждут на улице. Как бы то ни было, похоже, тебя узнали. Иначе зачем, по-твоему, все это время я держу тебя в задней комнате?
        - А я уж решил, что именно здесь ты обслуживаешь самых важных клиентов, - поддразниваю я.
        Но стоит лишь подумать, что мне придется выйти из лавки к кучке жаждущих заполучить себе мужа светских львиц, как от лица отливает кровь. Интересно, кто во дворце не умеет держать язык за зубами, направо и налево болтая о том, куда я отправился? Позже придется выяснить. Но сперва нужно отсюда выбраться. Может, если я приму облик ворона…
        Флора фыркает от смеха. Мои мучения ее явно забавляют.
        - Выходи через заднюю дверь. Я отвлеку твоих многочисленных поклонниц.
        - Спасибо, - выдыхаю я, облегченно закрывая глаза.
        Флора ведет меня к двери в дальнем конце комнаты, а я пораженно останавливаюсь, потому что внезапно понимаю, что сейчас она на голову выше меня. Исчезли полное тело и летящие одежды. Вместо них теперь я вижу высокую стройную фигуру в черном шелковом вечернем платье. Руки ее скрыты длинными белыми перчатками. Маска никуда не делась, но теперь она скрывает лицо, похожее на человеческое, обрамленное длинными прядями черных волос.
        - В таком виде ты встречаешь клиентов-людей? - спрашиваю я.
        Как и у всех фейри, у Флоры два физических воплощения - благое и неблагое, и она легко может менять одно на другое. Неблагая форма - это наша природная суть, тогда как благая создана по образу и подобию человека. Хотя некоторые люди используют понятия «низшие» и «высшие» фейри. Что, честно говоря, довольно грубо.
        - Думаю, им так спокойнее, - поясняет Флора. - Чтобы ослабить завязки кошелька, нет ничего лучше привычного образа с легким налетом загадочности.
        - Точно так же можно сказать и о корсажах. - Издав тихий смешок, она шлепает меня по руке затянутой в перчатку ладонью. Я же становлюсь более серьезным. - Ты хотя бы придешь на завтрашний бал? Пожалуйста, скажи «да».
        - Я подумаю об этом, - ровным тоном произносит она.
        Зажав коробки под мышкой, я толкаю дверь и, махнув рукой, выхожу на улицу.
        - Спасибо за все, Флора.
        Она машет в ответ и закрывает дверь за моей спиной.
        Вздохнув, я оборачиваюсь и с облегчением обнаруживаю, что переулок восхитительно пуст. Или… нет?
        Вот проклятие.
        Глава 4
        Эмбер
        Пробило девять утра, когда я возвращаюсь, исполнив поручение, но лавка до сих пор так и не открылась, и Коулманы все еще топчутся возле двери. Опасаясь гнева мачехи, я тут же сворачиваю прямо в переулок, чтобы подождать там. Спустя несколько минут не спеша иду назад, чтобы проверить. Потом еще раз. И еще. Они до сих пор стоят у двери. Впрочем, как и остальные. За мачехой с сестрами уже собирается целая очередь, в основном девушки примерно моего возраста. Неужели все они здесь, чтобы купить чары для бала? Хотя сомневаюсь, чтобы туда пригласили половину дам Эванстона. На королевские празднества не так-то легко попасть.
        Примерно в шестой раз проверив главный вход в лавку, я снова возвращаюсь в переулок. Меня раздражает, что вообще приходится ждать на улице. Раз уж я все равно веду себя как горничная, почему нельзя взять меня с собой внутрь?
        Прислонившись к задней стене здания, я издаю разочарованный стон.
        «Еще две недели… две недели…» - повторяю я про себя, мысленно представляя перед собой билет на поезд, надежно спрятанный в кармане пальто. Осталось потерпеть совсем немного, и я буду свободна.
        Пальцы подрагивают, желая коснуться клавиш пианино. Прошло слишком много времени с тех пор, как я играла в последний раз, изливая в музыке спрятанные внутри страхи. Закрыв глаза, склоняю голову, сопротивляясь искушению сорвать с головы чепец. Кончики пальцев постукивают по бедру, следуя за рождающимися в голове нотами.
        Раздавшийся справа звук отвлекает меня от воображаемой песни. Повернувшись, я вижу, как распахивается дверь и из-за нее доносятся голоса. Я невольно подношу руку к медальону и делаю шаг назад, а потом еще один. Наконец, дверь закрывается, и в переулке возникает высокая, стройная фигура в изысканной темной одежде, несущая пару маленьких коробок. Фейри, судя по заостренным кончикам ушей. Он вглядывается в противоположный конец переулка, а затем, вздохнув, поворачивается ко мне.
        На долю секунды его лицо согревает ослепительная, довольная улыбка; он чуть приоткрывает губы, обнажая кончики заостренных клыков. Я даже не могу пошевелиться, очарованная его поразительной красотой. Большинство мужчин фейри великолепны в благой форме, но этот, с захватывающей дух улыбкой…
        Я ловлю взгляд серебристо-голубых глаз, и улыбка фейри тут же исчезает. Он хмурится. Я чувствую, как от его внезапной смены настроения веет холодом: словно тучи закрыли солнце.
        Внезапно в голову приходит пугающая мысль.
        Серебристые волосы.
        Заостренные зубы.
        Небрежно расстегнутый воротник рубашки, в вырезе которого виднеется слишком много кожи.
        Я знаю, кто это. Принц Франко. Хотя я никогда не видела его вживую, но слышала, как описывают их с сестрой. И не только внешне.
        Пугающий.
        Сильный.
        Вампир.
        И не важно, что он якобы не пьет кровь и считается весьма завидным холостяком. Я ощущаю, как от презрения, сквозящего в сердитом взгляде, начинают дрожать колени.
        - Вам не кажется, что это уже чересчур? - равнодушно спрашивает он, растягивая слова.
        Я моргаю несколько раз. И когда наконец нахожусь с ответом, голос дрожит:
        - Прошу прощения?
        Закатив глаза, он отворачивается и качает головой. Похоже, уже решил, что я больше не стою его внимания.
        - Умно, признаю. И что дальше? Сделаете вид, что потеряли сознание в надежде, что я подхвачу вас на руки и влюблюсь без памяти? Или даже не станете притворяться и просто наброситесь на меня? Дайте угадаю. На вас нет нижнего белья.
        Услышав снисходительный тон, я начинаю злиться. Страх уносится прочь, как подхваченный бурей лист, а вместе с ним исчезает и кратковременное дурацкое очарование. Присмотревшись, теперь я вижу не худощавое тело и чувственные губы, а высокомерную позу и властную усмешку. Он такой же, как и другие заносчивые аристократы, с которыми общались Коулманы. Да, честно говоря, он и от них недалеко ушел, весьма напоминая своим высокомерием мачеху, Имоджен и Клару.
        Колени больше не дрожат, и я сжимаю руки в кулаки. Знаю, что мне следует молчать. Я вполне в этом преуспела - дома каждый день с лихвой хватает практики. А ведь сейчас передо мной принц, поэтому тем более нужно вести себя подобно кроткой и застенчивой служанке. Низко поклониться, отойти в сторону и сделать вид, что я вообще его не видела.
        Так будет правильно.
        Но есть в нем что-то, разжигающее во мне бурю. И слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их остановить:
        - О чем вы говорите?
        Он усмехается.
        - Разыгрываете скромность? Эта тактика мне тоже знакома. Поверьте, в вас нет ничего особенного.
        Я чувствую, как вспыхивают щеки, но прежде, чем успеваю что-либо ответить, он заговаривает снова.
        - Нет, это грубо. Простите. - Судя по тону, принц вовсе не извиняется. Снова окинув меня взглядом с головы до ног, он изгибает брови, будто говоря, что ничуть не впечатлен. Упершись свободной рукой в бедро, он принимает небрежную позу. - Вы поступили достаточно умно, загнав меня здесь в угол и никого не известив о своих планах. Так что вперед. Заслужили.
        Я лишь прищуриваюсь.
        - Заслужила что?
        - Вы можете сказать, зачем пришли. Что вы предлагаете? Сбежать отсюда вместе и тут же пожениться? Устроить свидание возле стены в переулке? Само собой, я откажусь, но вы заслужили мое внимание на… - он смотрит на свою ладонь, делая вид, будто держит невидимые часы, - тридцать секунд.
        Я чувствую, как от ярости начинают дрожать плечи. Разумная часть меня советует проглотить гордость и просто уйти. Но другая, без сомнений принадлежащая фейри, отказывается молчать.
        Я делаю шаг к высокомерному мужчине.
        - Вы слишком много на себя берете, ваше высочество…
        - А, так вы меня знаете. Стало быть, больше нет смысла играть в «неузнавайку».
        - Я здесь не для того, чтобы загонять вас в угол, набрасываться или предлагать свидание в переулке, - последние слова я уже произношу сквозь зубы. - И пусть вам трудно поверить, но не каждая молодая женщина на Фейривэе слабеет и мямлит в вашем присутствии, умоляя лечь с нею в постель и повести к алтарю. Честно говоря, любая, у кого есть хоть капля мозгов, поняла бы, что вас вообще стоит избегать.
        Он издает лающий смешок.
        - Неужели? У меня столь впечатляющая репутация?
        Скорее, распутная. Все знают, что принц - настоящий повеса. По городу гуляют слухи о его многочисленных любовницах. Поговаривают, что он почти играючи разбивает женские сердца. Прежде я никогда не обращала на эти громкие истории особого внимания, но теперь…
        - Ладно, все это мило, - решительно бросает он, - но я не услышал ничего нового. Вы ненавидите меня, презираете, вы не такая, как другие девушки. Мне говорили это много раз. И все же почти всегда в конечном счете пытались поцеловать, - уголком рта усмехается принц. Он явно на что-то намекает, и я чувствую, как еще сильнее вспыхивают щеки.
        - Я не стану тебя целовать даже за деньги! - бросаю я. - Уж лучше поцелую тролля в…
        - Тридцать секунд истекли, - сообщает он.
        За спиной принца как по волшебству почти во всю ширину переулка разворачиваются огромные крылья с черными перьями. Он взмахивает ими, и я, вздрогнув, почти отпрыгиваю назад, когда порыв воздуха чуть не сносит чепец у меня с головы. Даже не взглянув на меня, принц отталкивается от земли и устремляется ввысь.
        - Смелая попытка! - слышится у меня над головой, а потом, взлетев над зданиями, он исчезает из виду.
        - Я скорее поцелую тролля в задницу! Вот что я хотела сказать! - кричу я в пустое небо, но не получаю ответа.
        Я замираю на месте, хмуро глядя на облака. Время идет, но ярость и не думает стихать, все так же вместе с кровью струясь по венам. Что есть силы стискиваю руки в кулаки, из-за чего на ладонях наверняка останутся следы-полумесяцы от впившихся ногтей. Встряхнувшись, я разжимаю руки. Окажись рядом пианино, в попытке излить свою ярость я бы, наверное, просто расколотила клавиши. Но сейчас у меня нет возможности выплеснуть чувства в музыке, и остается лишь бормотать себе под нос. Только это ничуть не помогает, и я показываю ни в чем не повинному небу грубый жест.
        - Эмбер, почему ты так долго?
        Опустив руку, я быстро оборачиваюсь и замечаю стоящую у входа в переулок Клару. Скрестив руки на груди, она пронзает меня сердитым взглядом.
        - Мы закончили целую минуту назад.
        Я глубоко дышу, чтобы успокоиться, и, немного придя в себя, дрожащими руками разглаживаю складки юбки.
        - Извини, - произношу я, поспешно направляясь к сестре.
        Но Клара уходит прежде, чем я успеваю подойти, даруя пару лишних мгновений, чтобы попытаться забыть выбившую меня из колеи перепалку с принцем.

* * *
        - Принц, - задумчиво вздыхает Клара, кружась посреди комнаты. Юбки ее созданного чарами платья вьются у лодыжек, задевая расставленную по гостиной мебель. - Думаешь, ему понравятся мои чары?
        Честно сказать, нет. После встречи с этим грубым сыном гарпии я не сомневаюсь, что принц любит лишь самого себя. Но ведь меня не спрашивали. Проглотив рвущийся с языка ответ, я принимаюсь еще яростней скрести пол вокруг плиты, представляя перед собой лицо принца.
        - Какая разница, у нас ведь все равно нет приглашений на бал, - подает голос сидящая на диване Имоджен, переворачивая страницу книги. Впрочем, сомневаюсь, что она вообще читает.
        Когда мы вернулись домой, сестра сменила роскошный наряд, в котором выходила в город, на поношенное домашнее платье. Еще год назад она ни за что не стала бы носить нечто подобное. Однако миссис Коулман продала почти все платья, оставив не так много приличной одежды, и сестры с мачехой надевали ее лишь при необходимости, всеми силами стараясь не порвать и не испачкать.
        - Хотелось бы послушать, что задумала мама, - произносит Имоджен.
        Перестав кружиться, Клара стягивает с рук шелковые перчатки. Как только она снимает первую, чары исчезают и сестрица остается в тускло-серой юбке и блузке.
        - Изначальный мамин план уже провалился, - шепчет она, бросая быстрый взгляд в сторону спальни миссис Коулман. - Почему мы не встретили принца? Он ведь должен был прийти в лавку.
        Имоджен пожимает плечами.
        - Может, мадам Флора соткала ему чары невидимости.
        Усмехнувшись, я опускаю ниже голову и продолжаю скрести грязный пол. Догнав мачеху с сестрами, я почти сразу поняла - что-то пошло не так. И пусть они удачно купили все, что собирались, заставив меня нести домой три коробки, но миссис Коулман, похоже, злилась еще больше, чем обычно. Знали бы они, как мало потеряли, не застав принца возле лавки. С другой стороны, я бы дорого дала, чтобы взглянуть, как вместо меня он высмеивает одну из сводных сестер. Интересно, с ними он вел бы себя так же, как со мной? Или принцу-плейбою польстило бы внимание женщины, одетой отнюдь не в платье горничной?
        Клара садится рядом с сестрой на диван.
        - Может, он вышел через другую дверь.
        Застыв, Имоджен захлопывает книгу и поворачивается ко мне.
        - Эмбер, ты его видела? Он вышел в переулок?
        Уже не в первый раз я благодарю судьбу, что могу говорить неправду. Лишь чистокровные фейри не способны напрямую лгать.
        - Я не видела.
        - Ты можешь представить Эмбер рядом с принцем? - фыркает Имоджен, обращаясь к Кларе. - Что она вообще ему скажет?
        «Выражу надежду, что Всесущая поразит его во сне и утащит в преисподнюю на пылающей железной колеснице». Вспыхнувшая мысль вызывает у меня улыбку на губах, и я продолжаю усердно скрести каменный пол.
        Клара окидывает меня недружелюбным взглядом.
        - Вряд ли Эмбер волнует встреча с принцем. Она не собирается замуж.
        Я молчу, вовсе не пытаясь спорить, ведь Клара права. Даже если бы миссис Коулман не запретила мне думать о замужестве, пока не пристроит своих дочерей, я бы все равно не питала никаких надежд на брак. Никто не захочет взять в жены девушку вроде меня - слишком дикую, чтобы считаться человеком, но чересчур покорную для фейри. Такая никому не подойдет. А если она еще и виновна в убийстве человека, которого любила больше всех на свете…
        Раздается стук в дверь, и я, нахмурившись, замираю со щеткой в руках.
        Поскольку миссис Коулман любит притворяться, что мы здесь вообще не живем, к нам редко кто-либо приходит. Сюда даже не носят почту, мачеха предпочитает сама забирать ее в городе. Кстати говоря, сегодня по пути домой мы зашли за письмами, и миссис Коулман, просмотрев немногочисленные конверты, даже не став открывать, презрительно сунула их в сумочку. Несомненно, она ждала чего-то важного.
        - Почему ты еще здесь? - насмешливо бросает Имоджен. - Иди открой дверь.
        Вздохнув, я опускаю щетку в ведро с водой и вытираю руки о передник. Выйдя в коридор, открываю дверь, но за ней никого нет. По крайней мере, на первый взгляд.
        Однако, опустив глаза, я натыкаюсь на огромную белую сову, сидящую на небольшой коробке. В когтистой лапе она держит конверт.
        - Эмбер Монтгомери? - спрашивает сова, но глубокий женский голос исходит не из клюва, а словно бы откуда-то изнутри.
        - Да, - не колеблясь, подтверждаю я.
        - Посылка и письмо для вас.
        Я застываю на месте, уставившись на сову. Дело не в том, что меня удивляет говорящая птица. Вообще-то, ничуть. Если захотят, фейри способны разговаривать в любой ипостаси, и я не в первый раз встречаю в Лунарии сов. Только в Эванстоне они не разносят почту. Это людской город, и письма доставляют почтовые курьеры. Странность в том, что мне - именно мне - вообще что-то прислали. За три года я не получила ни одного письма, не говоря уж о посылках.
        Сова наклоняет голову.
        - Может, все же возьмете письмо? Я посол, а не почтовый голубь. У меня есть другие дела. И по возможности я бы предпочла не торчать на одной ноге на пороге вашего дома.
        - Простите.
        Наклонившись, беру конверт из ее лапы. Я слишком озадачена, чтобы спросить, почему посол разносит почту, - конечно, если она говорит правду.
        Послы служат членам королевских семей, правителям Фейривэя. И что одной из них могло понадобиться от кого-то вроде меня? Может, она меня с кем-то спутала? Но я не успеваю спросить.
        Стоит лишь взять письмо, как сова улетает, оставляя загадочную коробку на пороге квартиры.
        Глава 5
        Эмбер
        Зажав коробку под мышкой, я закрываю дверь и прислоняюсь к стене. Верчу в руках конверт, рассматривая изящный почерк. Без сомнений, письмо адресовано мне. Что же касается отправителя…
        Широко распахнув глаза, я читаю имя, написанное рядом с обратным адресом. Джемма Бельфлёр, пара неблагого короля Зимнего королевства. В последний раз мы разговаривали с ней больше года назад.
        Когда мы жили в Зимнем королевстве, у нас с Джеммой сложились теплые отношения. Но все изменилось в одночасье. Имоджен устроила скандал, поскольку, несмотря на все ее усилия, король все же предпочел ей Джемму, и нам пришлось уехать в другое королевство. И пусть даже после отъезда Джемма просила меня ей писать, я не стала. Отчасти потому, что стыдилась поведения своей семьи. В основном же просто не верила, что кому-то важному, вроде нее, вообще будет до меня дело. Джемма по-доброму ко мне относилась, но вряд ли хоть кто-то назвал бы нас подругами. Или я ошибаюсь?
        - Что это?
        Передо мной вдруг возникает миссис Коулман. Погрузившись в свои мысли, я даже не заметила ее приближения.
        Широко раскрыв глаза, мачеха рассматривает коробку.
        - Это для меня.
        - Конечно нет!
        Выхватив письмо у меня из пальцев, она выдергивает зажатую под мышкой коробку и поспешно шагает в гостиную.
        Я иду вслед за ней, чувствуя, как щеки опаляет жаром.
        - На письме мое имя! - бросаю я, и голос дрожит от сдерживаемой ярости. - Оно от Джеммы Бельфлёр.
        - Джемма Бельфлёр! - Имоджен вскакивает с дивана, на лице ее читается потрясение. - Что нужно от тебя этой грязной шлюхе?
        - Вас это не касается! - сообщает миссис Коулман. Прошествовав мимо дивана, она несет посылку к себе в комнату.
        Имоджен лишь открывает рот.
        - Мама! В чем дело?
        Мне тоже интересно. Но спросить я не успеваю. Вскрикнув, мачеха вдруг замирает возле спальни и, будто бы обжегшись, роняет письмо и посылку.
        Я бросаюсь вперед, и Имоджен с Кларой не отстают. Но я все же успеваю первой и поднимаю присланное Джеммой. Коробка холодная на ощупь, и там, где ее касались руки миссис Коулман, покрыта крошечными кристалликами льда. Впрочем, под моими ладонями лед быстро исчезает.
        Мачеха растягивает губы в усмешке.
        - Что все это значит? Я ведь сказала, что посылка не твоя.
        Она пытается забрать у меня коробку, но тут же отдергивает руку, потому что под ее пальцами мгновенно возникают новые ледяные кристаллики.
        - Кажется, она не согласна, - сообщаю я.
        Возмущенные Коулманы толпятся рядом со мной.
        - Почему ей прислали подарок? - бормочет Клара.
        Имоджен багровеет.
        - Откуда мисс Бельфлёр знает, где мы живем?
        - Тихо, - шипит миссис Коулман, а затем обращается ко мне: - Открывай у меня на глазах. Или забудь о ней.
        Отчасти мне хочется взбунтоваться и просто предложить мачехе сразу бросить посылку в огонь. Миссис Коулман явно что-то скрывает. Запрети я ей взглянуть на содержимое коробки, она тут же придет в ярость. Но хотя мне безумно хочется сорвать лелеемые мачехой планы, любопытство побеждает. Я не смогу оставить подарок нераспечатанным. К тому же заключенная с миссис Коулман сделка все равно вынудит меня повиноваться.
        - Хорошо.
        Сунув коробку под мышку, я начинаю с письма. Стоит только коснуться печати, как от волнения меня прошибает пот. Вскрыв конверт, я извлекаю четыре прямоугольные карточки с позолоченными краями. Но прежде чем успеваю что-либо прочесть, миссис Коулман выхватывает их у меня из пальцев. Может, и в этот раз ее обожжет льдом? Но нет, похоже, сейчас мне не везет.
        Прижавшись друг к другу, Клара с Имоджен рассматривают карточки, а миг спустя начинают радостно визжать.
        - Мы пойдем на бал! - вопит Имоджен, хватая Клару за плечи. - Мама, как ты это сделала?
        Странно, что Имоджен спрашивает мать, ведь приглашения пришли от Джеммы Бельфлёр, в письме на мое имя. Однако ползущий по спине страх подсказывает, что в словах сестры вполне может содержаться правда.
        Пока девочки по-прежнему визжат и скачут по гостиной, я снова заглядываю в конверт и достаю короткое письмо, адресованное мне и подписанное Джеммой. Я начинаю читать про себя. Сестры вдруг замирают, а взгляд миссис Коулман прожигает меня насквозь.
        Дражайшая Эмбер,
        Признаюсь, спустя столько времени я была очень рада получить от тебя весточку. С тех пор как вы с семьей уехали, мне очень тебя не хватало, хотя не могу сказать того же о твоих домашних.
        Кроме того, меня весьма порадовало твое стремление попасть на танцы во дворец Лунарии. Говорят, там будет зачарованный бал и довольно роскошный прием. Хотя, признаюсь, я удивлена. Ты настолько рвешься на бал, что попросила приглашение не только для себя, но и для троих недостойных членов своей семьи? Это так необычно! Словно бы вовсе не ты прислала мне последнее письмо, а, скажем, миссис Коулман. Впрочем, нет, это просто глупо. Ведь лишь самый безрассудный и омерзительный человек пал бы так низко, чтобы ради личной выгоды выдавать себя за собственную падчерицу.
        Как бы то ни было, я согласна и с радостью достала для тебя приглашения на бал. А мой милый мистер Рочестер - король Зимнего королевства, напоминаю специально для миссис Коулман - их зачаровал. Они имеют силу лишь до тех пор, пока на балу присутствуешь ты, Эмбер Монтгомери.
        Кроме того, тебе нужно надеть платье, которое находится в приложенной к письму посылке. Если ты не попадешь на бал или лишишься подаренного мною наряда, приглашения заледенеют и разлетятся на куски, став просто бесполезными.
        Так что даже не вздумайте плести интриги, миссис Коулман. Вы и прежде не блистали умом, но я понимаю, что попытка не пытка.
        Желаю повеселиться на балу, Эмбер.
        С наилучшими пожеланиями,
        Джемма Бельфлёр
        Я закусываю губу, пытаясь сдержать усмешку. Неудивительно, что Джемма не попалась на уловки миссис Коулман. Трудно представить, чтобы даже самый умный человек перехитрил отважную мисс Бельфлёр.
        Мачеха топает ногой.
        - Что в нем написано?
        Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, я протягиваю ей письмо.
        - Читайте сами, если хотите.
        Она берет у меня лист бумаги, и вновь ее дочери жмутся друг к другу. По мере чтения на их лицах отражается ужас, но я не в силах даже на них смотреть - боюсь не справиться с собой и просто рассмеяться. Поэтому тихо стою в сторонке, прижимая к груди нераспечатанную коробку.
        - Что за наглость, - бормочет миссис Коулман, сминая письмо в кулаке.
        - Довольно грубо с ее стороны, - поддерживает Клара. - И вообще, зачем Эмбер идти на бал?
        Мачеха словно не слышит ее вопроса.
        - Покажи платье.
        Конечно, я предпочла бы вскрыть посылку наедине, но глупо даже надеяться, что мне позволят подобную роскошь. Так что я и не пытаюсь спорить. Опустив коробку на пол, я снимаю крышку. И, когда разворачиваю слои оберточной ткани, к горлу подкатывает ком. Я уже очень давно не получала подарков. Невольно вспоминается детство, веселые дни рождения, празднества по случаю солнцестояния и рождения нового года.
        Отодвинув в сторону ткань, я нахожу наряд из бледно-голубой тафты и небольшую серебряную маску, украшенную тонким цветочным узором. Отложив маску в сторону, я достаю платье и поднимаюсь на ноги. И подавляю вздох, рассматривая многослойную, ниспадающую складками голубую юбку и изящный, но скромный вырез лифа. Самое прекрасное платье из всех, что я видела.
        - Как скучно! - с усмешкой произносит Клара. Наклонившись, она берет в руки маску. - А это вместо чар?
        Миссис Коулман не менее презрительно усмехается.
        - Ты совершенно права, милая. Ты когда-нибудь видела более ничтожное платье? Может, мисс Бельфлёр и считает себя умной, но у нее явно сомнительный вкус. Твоя подруга ошиблась с выбором, Эмбер.
        Сперва я просто пребываю в шоке. Как можно, глядя на это платье, не замечать его сдержанной элегантности? Я открываю рот, чтобы поспорить насчет его изящества и защитить вкус Джеммы, но все же решаю промолчать. Мне вдруг приходит в голову, что Джемма очень продуманно подошла к выбору платья, хотя мачехе с сестрами этого не понять. Наряд прекрасно сшит, но не настолько смелый, как сейчас в ходу у фейри, и в нем нет той изысканности, что присуща самым модным людским бальным платьям. Он достаточно скромный и не вызовет зависти, но вполне милый и позволит мне затеряться среди собравшихся на балу, не привлекая к себе лишнего внимания.
        К горлу снова подкатывает ком, и меня накрывает волной стыда и сожаления. Этот подарок говорит о том, что даже после стольких месяцев разлуки Джемма по-прежнему хорошо меня знает. И почему я не стала поддерживать с ней связь? С чего вообще взяла, что наша дружба была ненастоящей?
        - Меня это ничуть не удивляет, - поддерживает Клара. - А тебя, Имоджен?
        Старшая сестра кажется странно спокойной, но, взглянув на нее, я понимаю, что Имоджен злится. Она вдруг поворачивается к матери.
        - Ты написала Джемме? И попросила об одолжении? Да ведь я презираю ее больше всех на свете!
        В ответ на раздраженный взгляд дочери миссис Коулман лишь небрежно пожимает плечами.
        - Конечно нет. Ты ведь читала письмо. Ей написала Эмбер.
        - Мама…
        - В конце концов, ты хочешь попасть на бал?
        Имоджен закрывает рот, а потом медленно переводит взгляд на меня.
        - Нет, если придется зависеть от нее.
        - Вполне честно, Имоджен. - Тяжело вздохнув, миссис Коулман трет лоб. - Думаешь, мне это нравится больше, чем тебе? Но я пойду на все, чтобы ввести вас с Кларой в высшее общество Лунарии. Это наша лучшая возможность.
        Имоджен по-прежнему не сводит с меня взгляда.
        - Ты ведь знаешь, что она станет задирать нос.
        - В этом простеньком платье? Сколько угодно. У нее даже нет чар, чтобы подправить внешность. С таким же успехом она могла бы быть невидимой.
        Они обсуждают меня, словно бы я не стою всего в паре футов от них. Стиснув зубы, сжимаю платье в руке и вызывающе вздергиваю подбородок.
        - Не волнуйся. Я не хочу идти.
        В комнате вдруг становится очень тихо, и я ловлю на себе потрясенные взгляды мачехи и сестер. У меня что, выросла вторая голова?
        Мачеха вдруг делает шаг ко мне.
        - Прости?
        - Я не хочу идти, - медленно повторяю я.
        Я очень благодарна Джемме за сделанный от души подарок. Кроме того, было бы заманчиво хоть раз побывать на балу в качестве гостьи. Но я не позволю Коулманам использовать щедрость мисс Бельфлёр в своих целях.
        - Если она не пойдет, мы тоже не сможем! - вскрикивает Клара, и на щеках ее разливается жгучий румянец.
        Миссис Коулман лишь усмехается.
        - Ты пойдешь, Эмбер. Я приказываю. И ты подчинишься.
        Меня пронзает острая боль, и я чуть не сгибаюсь пополам. Но, сжав руки в кулаки, заставляю себя стоять прямо, стараясь, чтобы боль не отразилась на лице.
        Мачеха, горько усмехнувшись, качает головой.
        - Ты подчинишься, Эмбер. Ты не сможешь бороться. Если не прекратишь сопротивляться, я найду для тебя очередное наказание.
        Я уже слышала это прежде. Именно поэтому теперь осталась в доме единственной служанкой. И миссис Коулман продала мое пианино. В прошлом уже были случаи, когда я изо всех сил противилась ее приказам, принимала боль, пыталась ее вытерпеть. Может, на этот раз у меня получится продержаться дольше.
        - Эмбер, пожалуйста! - кричит Клара. - Мы столько тебе дали! И это самое меньшее, что ты можешь для нас сделать.
        По спине бежит холодок. Слова Клары словно гасят во мне мятежное пламя. Эхом отдаваясь в сознании, они вызывают картины прошлого, которые я предпочла бы забыть навсегда.
        «Ты виновата, что он умер, Эмбер. Ты столько всего натворила и так много отняла у нас. Так что это меньшее, что ты можешь для нас сделать».
        Я вижу глаза отца, яркие и живые; он улыбается мне, держа в руках чашку чая. А в следующий миг они становятся холодными и пустыми. Он хватается за сердце. И мой голос, струящийся песней, переходит в крик…
        - Подчиняйся! - кричит миссис Коулман, и резкий тон ее голоса вплетается в вопль, все еще звучащий в моем сознании. Перед мысленным взором по-прежнему мелькают воспоминания, и у меня начинает кружиться голова.
        Звон посуды.
        Безжизненные глаза отца.
        «Ты виновата, что он умер…»
        Он хватается рукой за сердце.
        «Ты так много отняла у нас…»
        - Подчиняйся!
        - Хорошо, - наконец шепчу я и начинаю дрожать, с трудом пытаясь сделать вдох. - Я пойду на бал.
        Боль утихает, но воспоминания медлят на задворках сознания. Колени подгибаются, и я, всхлипывая, опускаюсь на пол. Слезы струятся по щекам. Когда я начала плакать?
        - Так-то лучше, - самодовольно бросает миссис Коулман. - А теперь убери отсюда это платье и заканчивай мыть пол.
        Она уходит, и Имоджен шагает следом за ней. Но Клара по-прежнему стоит передо мной. Я узнаю ее лишь по туфлям, потому что не могу заставить себя поднять голову.
        - Ты просто эгоистка, - холодно бормочет она.
        Миг спустя на пол передо мной падает серебряная маска, к счастью, целая и невредимая. А Клара, как и мать с сестрой, уходит из гостиной.
        Не в силах подняться на ноги, я продолжаю рыдать, заливая слезами бальное платье.
        Глава 6
        Франко
        Я стою на балконе на крыше дворца Селены и, облокотившись на перила, смотрю на раскинувшуюся внизу лужайку. На лес и горы за ней уже опускаются тени. Солнце заходит, и королевство погружается в чернильно-синие сумерки. Скоро наступит ночь, и с ее приходом оживет большая часть населения Лунарии. Я уже вижу, как над озером Артемисы качаются крошечные голубые огоньки, а среди деревьев мелькают пылающие хвосты кицунэ[2 - Кицунэ - японское название лисы.].
        Мне спокойно здесь наверху, в одиночестве, тогда как все внутри готовятся к завтрашнему балу. Страшно даже представить, насколько оживленным весь следующий месяц будет дворец. Несколько элитных семей снимут здесь комнаты, и в целом гостей ожидается гораздо больше, чем обычно. Многие уже прибыли, не дожидаясь завтрашнего дня, и дворец наполнен густой, незнакомой энергией. Я ощущаю ее каждой клеточкой тела.
        Я отношусь к пси-вампирам, редкому типу фейри, которые питаются эмоциями, поэтому чувствую энергию так же легко, как дышу. Как только привыкаю к чьей-либо энергии - к энергетическому следу, как я его называю, - мне становится легче подстроиться. Но, если вокруг появляется слишком много новых людей, приспособиться не так-то легко. Отчасти именно поэтому я никогда не умел заводить новые знакомства. Мне больше нравится тишина дворца, уединение и время, проведенное дома с теми немногими, кого я знаю и кому доверяю.
        Внезапно, заметив какое-то движение, я резко выпрямляюсь. Из-за деревьев появляется карета, едущая по дороге с севера. Слишком темно, и с балкона на крыше трудно рассмотреть какие-то детали. Но, когда карета подъезжает ближе, я замечаю ее перламутровый блеск и пару пука[3 - Пука - согласно легенде, пука является ловким оборотнем, способным принимать различные - страшные или приятные - формы. Чаще всего принимает форму гладкошерстной черной лошади с развевающейся гривой и светящимися золотыми глазами.], тянущих экипаж. Я хмурюсь. Подобное средство передвижения может приехать лишь из Мореи. Но, насколько мне известно, во время светского сезона мы не принимаем делегации фейри, ведь это большей частью людское мероприятие. Но, может, Никсия пригласила морских фейри на бал?
        Я раздумываю над вопросом и вскоре до боли ясно понимаю ответ.
        Проклятие, я точно знаю, в чем дело. Готов поспорить на свои крылья, что Никсия пригласила для меня принцессу. Уже много лет сестра не вмешивалась в мою личную жизнь, хотя в последнее время то и дело отпускала подобные намеки.
        «Ты все еще ухаживаешь за той-то и той-то?»
        «Есть перспективы на будущую пару?»
        «Ты навещаешь таких-то и таких-то? У них есть дочь, которая может тебе понравиться…»
        Неужели именно поэтому Никсия поручила мне светский сезон? Хочет выставить напоказ в надежде, что я наконец найду себе пару? Почему ее это так заботит? Я стискиваю зубы, крепко сжимая пальцами перила балкона.
        Позади меня раздаются шаги, и раздражение постепенно стихает. Изначально я облюбовал балкон для себя, так что с любопытством поворачиваюсь на звук.
        В центре круглой крыши установлен огромный стеклянный купол, и лестницу с другой стороны почти не видно. Я тянусь туда своей силой и тут же узнаю энергетический след невидимого гостя. Подруга моей сестры.
        - Привет, Лорелея, - кричу я.
        Миг спустя ко мне поворачивает миниатюрная фигурка с темно-коричневой кожей и темными вьющимися волосами.
        - Знаешь, когда ты так делаешь, становится жутко, - с ухмылкой сообщает она.
        Лорелея - лесная нимфа, и, судя по свободным брюкам и тунике без рукавов из бронзового шелка, она только что приехала из Пламенного королевства, где выполняла роль посла к королеве Эвелин.
        Я встречаю ее на полпути и заключаю в объятия.
        - Ты ведь влюблена в мою сестру и вроде бы должна уже привыкнуть.
        - Она, по крайней мере, знает меня лучше и больше не использует на мне свои силы, - возмущенно произносит Лорелея. Хотя я знаю ее уже достаточно долго и понимаю, что она просто забавляется. Отстранившись, нимфа улыбается. - Как дела, братишка?
        Я фыркаю от смеха.
        - Братишка? Прежде ты называла меня и похуже.
        Она ухмыляется.
        - Прежде ты этого заслуживал. К тому же, согласно людским традициям, разве ты не приходишься мне шурином?
        - Наверное, ты права. - Пусть Лорелея и Никсия не сочетались браком по людским законам, но они провели свадебную церемонию в соответствии с традициями фейри. - Вы с сестрой готовы отправиться в романтический отпуск? Поедете в Летнее королевство? Может, на теплый пляж?
        - Вообще-то, в Зимнее. Я так долго служила при дворе Пламении, что мне с лихвой хватило горячего песка под ногами. Теперь я хочу мягкого снега. Впрочем, если речь об отпуске, от пляжа я все же не откажусь. Мне нужен отдых… уже лет двадцать, по меньшей мере.
        Хихикнув, я тянусь за стульями, прислоненными к перилам балкона.
        - Политика?
        Она лишь мрачно усмехается и тяжело опускается на сиденье.
        - Политика.
        Она даже не смотрит на меня, похоже, глубоко затерявшись в своих мыслях. Я изо всех сил стараюсь не вдыхать ее энергию, чтобы не вторгаться в личное пространство, и плюхаюсь на пустой стул. Бросив взгляд на лужайку, я не вижу и следа приближающейся кареты. Должно быть, экипаж уже стоит возле дворца.
        Лорелея встряхивает головой, словно пытаясь что-то для себя прояснить, и вновь переводит взгляд на меня.
        - А ты что скажешь? Готов ли в наше отсутствие взвалить на себя великое и ужасное бремя управления королевством?
        Я с трудом сглатываю, пытаясь выглядеть как можно увереннее.
        - Да что может случиться? Из самого худшего.
        Она постукивает пальцем по губам, делая вид, что размышляет.
        - Будет скверно, если тебе придется проводить светский сезон для людей. Хотя, постой. От этого уже не отвертеться.
        - Если хуже быть просто не может, значит, придется как-то потерпеть. И почти не сомневаюсь, что Никсия уже начала воплощать очередной брачный замысел. Ты, случайно, не видела, как сюда ехала по-королевски роскошная карета? Я смутно подозреваю, что в ней прибыла принцесса.
        - Я бы не удивилась, - признается Лорелея. - Но я думала, что моя пара уже покончила с подобными планами.
        - Наша милая Никсия вечно будет пытаться выставить на торги мою добродетель.
        Лорелея фыркает от смеха.
        - Как будто у тебя осталась хоть капля добродетели.
        Я прикладываю руку к груди.
        - Ты ранишь меня, Лорелея. Моя колоритная репутация вовсе не так плоха, как о ней судачат.
        Энергию нимфы омрачает рябь беспокойства, и она закусывает губу.
        - Я знаю, - наконец произносит она, и ее серьезный тон застает врасплох. Лорелея сверлит меня взглядом, а потом наклоняется вперед. - Зачем все это, Франко? Ведь ты позволяешь остальным считать себя всего лишь смазливым повесой. Почему ты просто… не объяснил, когда все случилось?
        Я пожимаю плечами, пытаясь казаться равнодушным, хотя от ее слов ноет внутри.
        - Обо мне ходит множество слухов, но не все, о чем судачат, ложь. Я ухаживал за кучей женщин, но так и не выбрал себе пару.
        - Но ведь ты… не разбиваешь сердца направо и налево.
        - С чего ты взяла?
        - Просто знаю тебя. Ты заслуживаешь любви. И уже много лет ни за кем всерьез не ухаживаешь. Ты сдался.
        Меня переполняет смесь эмоций Лорелеи: жалость, сочувствие, ободрение, - и я подавляю желание поморщиться. Терпеть не могу их вкус.
        Поднявшись на ноги, я поворачиваюсь к балюстраде и опираюсь на нее обеими руками.
        - К чему ты клонишь?
        Лорелея тоже поднимается и встает рядом. Она прожигает взглядом мой профиль, но я упорно не поворачиваюсь к ней лицом.
        - Я лишь хочу видеть тебя счастливым. И, когда придет время, ты встретишь свою любовь.
        - Все не так просто.
        - Почему?
        Я поджимаю губы. Не могу дать ответа. По крайней мере такого, который она сумеет принять.
        Мы знакомы достаточно долго, и она уже успела узнать, что я вовсе не такой самонадеянный, каким меня считают окружающие. Но вряд ли она поймет. Лорелея смелая и не умеет скрывать свои чувства. Тогда как я… Мне нелегко знакомиться с новыми людьми и завоевывать их симпатии. Когда я пытаюсь быть собой, то становлюсь неловким, как новорожденный келпи[4 - Келпи - в шотландской низшей мифологии водяной дух, обитающий во многих реках и озерах. Келпи большей частью враждебны людям. Являются в облике пасущегося у воды коня, подставляющего путнику свою спину и затем увлекающего его в воду.] на суше. И, чтобы скрыть недостатки, стараюсь вести себя нахально. Я отпускаю шутки, смеюсь, флиртую, дразню и насмехаюсь. И таким образом либо отталкиваю окружающих, либо вызываю о себе ошибочное представление.
        Прежде, когда мне наконец удавалось узнать кого-то получше, раскрыв при этом истинное «я», в дело вмешивались мои способности. Я уже сбился со счета, сколько раз надеялся, что отношения сложатся успешно, пока не ощущал скрытые мотивы потенциальной пары. Мне редко попадались женщины, которым бы нравился я сам, а не мой титул. И тогда мы разрывали отношения. Я мучительно переносил все расставания. Не потому, что оказался неугодным, ведь насильно мил не будешь. Просто в такие моменты на мои собственные чувства накладывались эмоции партнерши. Двойное неудобство за малую толику удовольствия. В конце концов, я изредка начал просто флиртовать, и все заканчивалось в чьей-либо спальне на смятых простынях, без каких-либо надежд на продолжение. Но и такие отношения остались в прошлом. Даже простой секс порой вызывал взаимную душевную боль.
        Лорелея не ошиблась. Я отказался от любви, но ни за что не признаюсь в этом вслух.
        Когда нимфа твердо знает свою правоту, она становится просто невыносимой. Вот и сейчас она ждет от меня правды, но я поступаю как обычно - просто делаю вид, что мне все равно.
        Расслабив плечи, с улыбкой прислоняюсь к балюстраде.
        - Давно ли тебя волнует моя личная жизнь?
        Она издает смешок и бросает взгляд на лужайку.
        - Не знаю. Наверное, с тех пор, как ты начал ухаживать за Эвелин. До того момента я тоже считала тебя всего лишь повесой. Но потом… с ней я увидела тебя настоящим.
        Я чувствую, как вспыхивают щеки, но лишь закатываю глаза, пытаясь отвлечь ее внимание.
        - Во имя ночи, не приплетай сюда Эвелин. Прошло уже много лет, и я вовсе не горю желанием вспоминать, что когда-то ухаживал за знаменитой неблагой королевой Пламенного королевства.
        Я жду, что Лорелея сейчас примется меня жалеть. Но, судя по всему, ее устраивает мой простой ответ. Нимфа вновь принимается меня поддразнивать.
        - Готова поспорить, она бы тоже с радостью стерла те воспоминания. Не волнуйся, я не скажу, что ты до сих пор по ней сохнешь.
        - Я не сохну. И никогда не сох.
        - Ну, если ты так говоришь… - подмигивает Лорелея.
        - Мы с ней просто друзья. Ничего другого между нами не было.
        - Так вот почему ты до сих пор при каждой возможности просишь ее лечь с тобой в постель?
        - Во-первых, ее это раздражает, а я наслаждаюсь ароматом ее эмоций. Во-вторых, к себе в постель я зову ее вместе с королем Аспеном. Но, как ни странно, всегда получаю отказ. А следом - всплеск очень вкусной ярости.
        Лорелея качает головой, и на один благословенный миг я верю, что беседа о любви окончена. Но на лице нимфы быстро появляется задумчивое выражение.
        - За последние несколько лет я многое узнала о любви.
        - Неужели? - насмешливо бросаю я. - Лорелея влюбилась и стала экспертом.
        - Я не эксперт, - поясняет она, не сводя с меня пристального взгляда. - Но, признаюсь, когда-то не верила, что смогу дать любви второй шанс. Ну… после смерти Малана.
        Я ощущаю печаль Лорелеи и вдыхаю ее эмоции. Они кажутся тяжелыми. Странно, что спустя двадцать лет она все еще мучительно скорбит по бывшему возлюбленному.
        Следует как-то ее утешить, но я не могу подобрать слов. Мне самому не доводилось испытывать ничего подобного.
        - Мне больно видеть, - продолжает Лорелея, - как ты отказываешься от любви и упускаешь нечто чудесное. Взгляни хотя бы на нас с Никсией.
        Я наклоняюсь ближе и одариваю ее спокойным взглядом.
        - Лорелея, тебе говорили в последнее время… что ты совершенно невыносимая особа? - откровенно спрашиваю я.
        Она бьет меня по руке.
        - Я пытаюсь говорить с тобой серьезно.
        - В этом твоя первая ошибка. Честно говоря, думаю, любовь затуманила тебе мозги.
        - А я затуманю их тебе, - парирует она и, вытянув руку, дает мне затрещину.
        Я слышу тихий смех, и мы замираем, глядя на приближающуюся фигуру. К нам не спеша подходит моя сестра, королева Никсия; во всем ее облике нет ни капли небрежности. Судя по всему, выбор подходящих нарядов для нее сродни увлечению. Хотя трудно сказать, для кого она старалась сейчас - для Лорелеи, своей пары, или для прибывших в карете гостей, кем бы они ни были. В любом случае, от каждой складки узких черных брюк, серебристой блузы с глубоким вырезом и жилета цвета индиго, украшенного серебряными звездами, так и веет царственностью. Из-под коротко подстриженных серебристых волос выглядывает пара великолепных серег.
        В благой ипостаси мы с ней очень похожи: высокие, стройные, с заостренными ушами. Даже глаза и волосы у нас одного цвета. Но мне никогда в жизни не удавалось выглядеть настолько уверенным в себе. Она - королева и правит с истинным величием, о котором я могу только мечтать.
        Лорелея подходит ближе, чтобы обнять свою пару. Она ниже сестры больше чем на голову, и я просто не могу сдержать улыбку. Это мило. И все же несколько раздражает, как и любой роман.
        - Теперь мы можем ехать? - почти умоляюще спрашивает Лорелея.
        Сестра бросает на лесную нимфу теплый взгляд, и мне становится почти неловко. Не знаю, кому как, но мне на это просто… больно смотреть.
        - Да, милая. Мы выезжаем через час. Но сперва мне нужно поговорить с братом.
        Кивнув, Лорелея отстраняется от Никсии и, махнув мне на прощание, уходит, оставляя нас одних.

* * *
        Никсия жестом подзывает меня к себе, и мы неспешным шагом движемся по круглой дорожке, огибающей купол.
        - Во дворце гостья, которая останется у нас на весь сезон, - нерешительно начинает сестра.
        - Ты о принцессе? - Я вздергиваю бровь.
        Никсия вскидывает голову, похоже, не испытывая ни капли стыда.
        - Принцесса Мэйзи - младшая дочь короля Ронана. Она селки[5 - Селки - морской народ, прекрасные люди-тюлени с карими глазами. Добрые, нежные и грациозные.] и впервые так надолго выбирается на сушу. Прими ее и заставь почувствовать себя желанной гостьей.
        - То есть я должен за ней ухаживать? Скажи прямо.
        Остановившись, Никсия поворачивается ко мне.
        - Да, Франко. Начни за ней ухаживать.
        - Ты ведь вроде бы больше не лезла в мою личную жизнь? Помнишь, что случилось в прошлый раз?
        - Конечно. Тогда мы оба наделали ошибок. А потом я пообещала не вмешиваться без крайней необходимости.
        - А-а… И что, она возникла? - Я напрягаюсь и стискиваю руки в кулаки. - Снова начнешь лепить из меня наследника?
        - Может, поговорим начистоту, брат? - резко произносит Никсия. - Я ведь знаю, ты о чем-то умалчиваешь.
        Внутри просыпается чувство вины. Конечно, она в курсе. Она тоже пси-вампир и сильнее меня. Я провожу рукой по волосам, заставляя утихнуть раздражение.
        - Просто… Да, я твой наследник, Никсия, и счастлив исполнять свой долг. Я всегда поддержу тебя и помогу, чем нужно. Но ты же понимаешь, что мне не быть королем. Так почему продолжаешь воспитывать меня как своего преемника и все сильнее подталкиваешь к трону, который мне вряд ли суждено занять?
        Нахмурившись, сестра поджимает губы. Я вдыхаю ее энергию - резкую, льющуюся через край, полную невысказанных тайн.
        По спине пробегает дрожь.
        - Что ты от меня скрываешь?
        Она лишь вздыхает.
        - Когда-то я верила, что буду править вечно. И очень долго этого хотела.
        От тона ее голоса внутри все переворачивается.
        - Но больше не хочешь?
        Никсия бросает на меня взгляд.
        - Ты ведь знаешь, что я люблю Лорелею?
        Я киваю. Мне прекрасно известна вся глубина привязанности сестры к своей паре. Когда они всего лишь смотрят друг на друга, я ощущаю их чувства даже в противоположном углу комнаты. Но настолько сильная любовь меня пугает. Смогу ли я когда-нибудь найти нечто похожее?
        - Однажды я ее уже потеряла, - продолжает Никсия. - И думала, что никогда не сумею вернуть. Теперь, когда мы вместе… мне не жить без нее.
        Конечно же я знаю, что сестра любит Лорелею, но впервые слышу, чтобы она говорила вслух о чувствах. В этом смысле мы с ней похожи. Когда дело касается собственных эмоций, мы отлично умеем притворяться: на людях держим лицо, скрывая от окружающих, что творится у нас внутри. Так что слова сестры вместе с исходящей от нее энергией почти ошеломляют. На миг меня охватывает головокружение, и я переступаю с ноги на ногу, чтобы сохранить равновесие.
        - А при чем тут твоя любовь?
        Я ощущаю в энергии сестры крупицы смятения.
        - Лорелея хочет завязать с политикой. Она двадцать лет, в довольно смутные времена, трудилась на благо Фейривэя и теперь стремится к чему-то простому. Я хочу подарить ей обычную жизнь и просто всегда быть рядом.
        - И что конкретно это значит?
        Никсия складывает руки на талии - весьма скромная поза для столь энергичной женщины.
        - Последние несколько лет я подталкивала тебя к поиску пары, поскольку хочу, чтобы ты заявил права на трон. Как только ты приобретешь определенный вес в глазах жителей Лунарии, включая и людей, я уступлю правление тебе.
        У меня пересыхает во рту. Нет, этого не может быть. Всегда предполагалось, что я буду рядом с ней в качестве наследника, запасного варианта на случай ее маловероятной смерти. Я никогда не собирался занимать трон - один, без нее.
        - Прости, что не сказала раньше, - продолжает Никсия. - Я не хотела, чтобы ты ощущал себя загнанным в угол.
        - Что ж, благодарю. - Я даже не пытаюсь скрыть иронию. - А теперь ты решила вывалить все сразу, без подготовки.
        - Мне казалось, что время еще есть, но Лорелея больше не может ждать. Я чувствую, как она устала. Конечно, она не жалуется. Но я читаю ее как открытую книгу, даже когда стараюсь не питаться ее энергией.
        Я вспоминаю, какой усталой выглядела Лорелея, когда подошла ко мне сегодня вечером, и сердце сжимается в груди. Теперь все обретает смысл, и в голове немного проясняется, а горечь и страх слегка отступают. Я никогда всерьез не думал о троне, но Никсия и Лорелея заслуживают настоящего счастья. Из меня вырывается тяжелый вздох, и сковавшее меня напряжение чуть разжимает тиски.
        - Что мне нужно сделать?
        Лицо сестры светлеет, и вокруг нее начинают пульсировать искры надежды.
        - Я хочу видеть тебя королем, Франко. Поэтому завоюй уважение людей, чтобы, когда ты предъявишь права на трон, никто не посмел их оспорить.
        Я переступаю с ноги на ногу. В каждом королевстве власть чаще всего передается по линии крови. Тем не менее претендовать на трон может кто угодно и когда угодно. В таком случае окончательное слово остается за наполняющей остров магией, некой силой, которую мы зовем Всесущей. И не всегда ее выбор падает на наследника. Так что самый верный способ сохранить права на трон - убедить окружающих, что у других претендентов просто не будет шансов. Именно так поступила моя сестра. При наличии самой могущественной альфы за много поколений никто даже не осмеливался претендовать на неблагой трон Лунарии. Но я… совсем не так силен, как она. И не внушаю такого страха другим фейри. Что касается людей, меня не очень уважают. Особенно учитывая, что случилось в прошлый раз, когда я находился среди них.
        По крайней мере, теперь я начал понимать, что стоит за поступками сестры.
        - Вот почему ты настойчиво пыталась заставить меня найти себе пару.
        - Не просто пару, Франко. Ты должен жениться.
        Я тут же начинаю сердиться.
        - Жениться? Я думал, ты сдалась и решила не тащить меня к алтарю. Вы с Лорелеей провели всего лишь обряд соединения, и этого вполне хватило для подданных.
        - Просто меня боятся. В свое время никто и не пытался оспорить мои права на трон. Тебе же предстоит столкнуться с кучей проблем, которые меня миновали, и доказать всем, что у тебя есть свои сильные стороны. Мы нужны Лунарии, как и наши ценности неблагих. И нельзя позволять подвергать сомнению твое правление. Так что лучше всего дать понять окружающим, что ты незыблемый король. Для людей это значит брак с другим членом правящей семьи и способность произвести наследников. Для фейри - достойный политический союз.
        - Отсюда и принцесса Мэйзи из Морского королевства. Возможно, моя будущая жена.
        Я потираю лоб. Ни об одной женщине я никогда не думал как о своей паре, и уж тем более не стремился взять в жены. Согласно обычаям фейри, образовать пару означает стать преданными друг другу. И пусть такие отношения не всегда длятся вечно, они довольно много значат, даже для фейри, у которых бывает по несколько партнеров одновременно. Но брак еще более важен. Он основан на клятвах, являющихся частью соглашения. И фейри просто не могут их нарушить.
        - Я хочу, чтобы ты ухаживал за ней, - произносит Никсия, и в голосе ее слышатся нотки отчаяния. - По крайней мере, попытайся. Так, чтобы я видела. И люди тоже. Весь сезон открыто оказывай принцессе Мэйзи знаки внимания. Пусть все смотрят, как ты гуляешь с ней под ручку. Если к концу месяца ты поймешь, что вы не подходите друг другу, я найду кого-нибудь еще. Но, во имя бездны, Франко, хотя бы попробуй! Обещай мне.
        - Я попробую, Никсия, - наконец соглашаюсь я.
        Чувствую, как сестра расслабляется, и из нее струится благодарность, окутывая меня, словно плотное одеяло. Никсия делает шаг вперед, и серьезное выражение ее лица сменяется ослепительной улыбкой.
        - Спасибо, Франко. Надеюсь, тебе понравится Мэйзи. И я верю, что ты примешь правильное решение.
        Внутри шевелится чувство вины, но я пытаюсь прогнать его прежде, чем сможет почувствовать Никсия… и понять, чем оно вызвано. Конечно, я твердо намерен сдержать свое слово и ухаживать за принцессой, но не верю, что между нами может что-то сложиться. Весь мой любовный опыт подсказывает, что это маловероятно. Но я сделаю все возможное, чтобы Никсия поверила в мои старания.
        Понимаю, что рано или поздно мне придется уступить и обзавестись женой. Я люблю свою сестру и Лорелею и желаю им счастья. Но сейчас хотел бы оттянуть тот миг, когда все изменится. Никсия уедет, всегда готовая прийти на помощь, а мне придется стать королем и находиться под неусыпным присмотром, неся на себе бремя власти, о которой я никогда даже не думал.
        Я загоняю эти мысли подальше и надеваю на лицо высокомерную маску.
        - Знаешь, я всегда верил, что на троне буду смотреться лучше тебя, - бросаю ей, выпрямившись во весь рост.
        В тот же миг от ее сентиментальности не остается и следа. Подхватив мой тон, сестра широко улыбается со смесью гордости и озорства.
        - Это характер, братишка. - Никсия окидывает меня взглядом, и улыбка становится насмешливой. - Но, если хочешь занять мое место, тебе придется научиться прилично одеваться.
        Сестра направляется к лестнице, и я хихикаю ей вслед, но быстро становлюсь серьезным, стоит ей скрыться из виду.
        Я опускаю голову, ощущая внутри лишь пустоту.
        Глава 7
        Эмбер
        На следующий день, в оставшееся до бала время, я погружаюсь в домашние дела, пытаясь стать как можно меньше и незаметней, чтобы избежать дальнейших ссор с мачехой и сестрами. Я изо всех сил стараюсь поменьше говорить, не спорю и делаю, что велено. Окунувшись в работу, даже не прислушиваюсь к разговорам Имоджен и Клары, сплетничающих с самого утра. Они гадают, что принесет сегодняшний бал, а я не нахожу в себе смелости даже взглянуть в их сторону.
        Вместо этого я мою, штопаю, стираю, готовлю, мою, штопаю, готовлю…
        Я справлюсь. Это просто бал. Один вечер, когда Коулманы ради собственной выгоды воспользуются мной и щедростью моей подруги. Конечно, я ненавижу сдаваться, но не могу заставить себя вновь разжечь вчерашнюю ссору, всколыхнуть воспоминания, пробужденные словами Клары, или пережить боль из-за отказа подчиниться миссис Коулман.
        Еще две недели, и я обрету свободу.
        Руки становятся красными и почти кровоточат, но я продолжаю мыть, штопать, готовить, мыть…
        День начинает клониться к вечеру, и миссис Коулман сообщает, что пора готовиться к балу. Сестры с радостными криками несутся в свою спальню. Когда за ними закрывается дверь, мачеха бросает взгляд на меня. Впервые после вчерашней ссоры ее взгляд падает на меня.
        Не дожидаясь указаний, я направляюсь к лестнице на чердак и поднимаюсь в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. У меня в спальне нет электричества, поэтому я зажигаю лампу на прикроватном столике и распахиваю ставни единственного окна возле кровати, чтобы впустить тусклый свет заходящего солнца. Мне до боли хочется выбраться наружу, вскарабкаться на выступ на крыше и полюбоваться закатом. Но нет. Нас ждет маскарад Новолуния.
        Хотела бы я чувствовать волнение, как мои домашние. В конце концов, сегодня мой первый бал. Я должна быть в восторге. Наверное, при других обстоятельствах, если бы мне досталось приглашение, добытое не с помощью обмана и принуждения, так и было бы.
        Не скажу, что меня волнуют чопорные танцы - которые мне даже не позволили учить, - или сдержанные нормы поведения, принятые на официальных приемах. Но меня всегда притягивала музыка. И я много раз мечтала, что сестры принесут ее с собой. Когда я была младше, то порой вылезала из постели, заслышав, что Коулманы вернулись домой после танцев, искала их танцевальные туфли и подносила к ушам, надеясь, что смогу уловить обрывки мелодий, прилипших к их подошвам.
        А потом меня застукала Имоджен.
        «Глупая Эмбер слушает туфлю! Что за дикое создание фейри! Тебе пятнадцать! Неужели ты совсем еще ребенок? Хорошо, что мы не взяли тебя с собой. Тебя бы засмеяли до смерти!»
        Отвернувшись от окна, бросаю взгляд на узкую комнату. Вдоль стен, загромождая часть пола, высятся груды сундуков и коробок. Свободного места едва хватает для крошечной кровати и гардероба в дальнем углу. Я подхожу к умывальнику и принимаюсь счищать дневную грязь с лица и рук. В нашей квартире нет нормальной ванны или умывальни, как в более приличных домах, где мы жили прежде. И даже если я отмоюсь и надену свое самое красивое белье и нижние юбки, облачиться в столь прекрасный наряд все еще будет казаться кощунством.
        Подарок Джеммы висит с внутренней стороны ширмы, такой же чуждый, как плохо настроенная клавиша пианино. Хотя в моем случае как раз платье здесь - единственный правильный предмет, а все остальное ему просто не соответствует.
        Включая и меня.
        Я бережно беру в руки присланный наряд, словно он стеклянный и может в любой момент разбиться, и осторожно надеваю через голову, сжимаясь каждый раз, когда ткань касается мебели и серых стен. С каждой минутой мне все больше нравится подарок, и я радуюсь предусмотрительности Джеммы.
        В отличие от большинства бальных платьев, это я могу надеть без посторонней помощи. Сзади вместо привычных шнурков застежки-крючки, которые находятся довольно низко, так что я вполне сумею до них дотянуться. И пусть спина почти открыта, но пышные рукава, прикрывающие плечи и предплечья, возмещают платью недостающую скромность.
        Выйдя из-за ширмы, я направляюсь к треснутому зеркалу, прислоненному к куче коробок, и удивляюсь тому, насколько элегантной выгляжу в новом наряде.
        Изучая собственное отражение, я непроизвольно тянусь к висящему на шее медальону. Сейчас я очень сильно похожа на маму, и это безмерно радует. Пусть у меня нет заостренных ушей, присущих лишь чистокровным фейри, но мне достались ее волосы, глаза и улыбка, и это платье подчеркивает их, как никакое другое.
        Я открываю медальон, и взгляд скользит по портретам родителей. При виде отца сердце сжимается, а к горлу подступает ком. У меня не получается долго на него смотреть. Мне слишком больно, и внутри ощущается железная тяжесть вины. Глядя на маму, я почти вспоминаю звук ее голоса, грациозную походку и плавные движения в танце.
        Выбросив мысли из головы, защелкиваю медальон и принимаюсь внимательно рассматривать свою внешность. Волосы явно оставляют желать лучшего. Освободившись от чепца, бирюзовые пряди спутанными волнами спадают на плечи. Я беру щетку и тут же понимаю, что просто не умею делать прически для официальных приемов. С другой стороны, позволит ли мне миссис Коулман сегодня отказаться от чепца? Но потрепанный чепец в сочетании с бальным платьем привлечет гораздо больше ненужного внимания, чем бирюзовые волосы. В конце концов, бал проводит принц фейри.
        При этой мысли от лица отливает кровь.
        Проклятие, и почему я раньше не подумала? Я ведь собираюсь на бал, устраиваемый фейри королевских кровей, тем самым, кого я умудрилась оскорбить в переулке за лавкой чаровницы.
        Стоит только вспомнить непристойные намеки насчет моих предполагаемых мотивов, и лицо заливает краской. Не знаю, то ли мне бояться встречи с ним, то ли раздражаться, ведь, как ни крути, а придется с ним столкнуться. И вести себя при этом уважительно, будто я жеманная девица, к разряду которых он причисляет всех женщин.
        Я стискиваю зубы и, крепче сжав щетку в руке, набрасываюсь на спутанные волосы, будто вижу вместо них его высокомерное лицо.
        Утешает лишь одно - принц вряд ли меня узнает, ведь вчера на мне был чепец и заношенное платье. Он определенно принял меня за очередную сохнущую по нему девицу. Сомневаюсь, что в его крошечном самовлюбленном мозгу найдется место для таких, как я.
        На лестнице, ведущей в спальню, слышатся шаги, и я, вздрогнув, опускаю щетку. Обернувшись, вижу на пороге мачеху. Она замирает у самого входа в комнату, рассматривая меня сквозь прищуренные веки.
        - Платье сойдет, - резко бросает она и подходит ближе.
        Я собираюсь с духом, все больше напрягаясь с каждым ее шагом. Бросив взгляд на щетку, она протягивает руку ладонью вверх.
        Отдаю ей щетку, и мачеха жестом велит мне повернуться. Затаив дыхание, повинуюсь, и она подносит щетку к моей голове. Я вздрагиваю, ожидая, что жесткая щетина вопьется в кожу, но мачеха просто проводит щеткой по всей длине волос. От столь непривычной близости и странно мягких жестов сердце бьется где-то в горле. Она прежде никогда не расчесывала меня, да и вовсе не вела себя со мной как мать. Кроме меня самой, волосы мне причесывала лишь родная мама.
        Я смаргиваю слезы и перевожу внимание на скользящую по волосам щетку, ожидая, когда ее движения станут грубыми и болезненными.
        - Нам нужно обсудить твое поведение на сегодняшнем балу, - вдруг произносит мачеха прямо у меня над ухом, и я вздрагиваю от неожиданности. - Следи за словами и поступками, не вздумай запятнать мое имя. Не задавайся и не привлекай к себе внимание.
        Меня тут же охватывает злость. Она знает меня не первый год и все еще думает, что я могу начать задаваться. Я никогда не пыталась привлечь к себе чье-либо внимание, не стремилась затмить ее дочерей. И не виновата, что еще при жизни отца людей притягивали мои таланты. Я этого не просила. Мне просто хотелось играть на пианино.
        И петь.
        Миссис Коулман ненавидела пение.
        И оно убило отца.
        Мачеха заканчивает с моими волосами и возвращает мне щетку. Но когда я пытаюсь повернуться к ней лицом, она сжимает мне плечо, побуждая оставаться на месте. Я вздрагиваю, когда ее ноготь впивается в мою обнаженную кожу над пышным рукавом. Не говоря ни слова, мачеха протягивает мне несколько шпилек для волос. Совсем простых, без украшений и драгоценных камней, ни капли не похожих на те, что носят она и сестры. Я беру их в руки.
        - Держи, чтобы я смогла дотянуться, - бросает она.
        Я чувствую, как она убирает волосы с шеи, и вновь готовлюсь к боли, но ее нет. Чтобы успокоить нервы, я крепко сжимаю свободную руку в кулак.
        Миссис Коулман берет у меня шпильку и скрепляет волосы, затем еще одну.
        - Знаешь, почему после смерти твоего отца я вновь взяла себе девичью фамилию и записала под ней девочек? - тихо спрашивает она, но я отчего-то ощущаю, как по коже бегут мурашки.
        Я не осмеливаюсь покачать головой, чтобы не мешать ей меня заплетать, и ответ выходит больше похожим на шепот:
        - Нет.
        - Потому что не хотела, чтобы моих дочерей связывали с кем-то вроде тебя.
        Подобного ответа я и ждала, но никогда не понимала причин такого отношения. Находясь среди людей, мачеха ведет себя так, будто она лучше фейри, отзываясь о последних словно о животных. Если же рядом оказывается кто-то из фейри, она хвастается тем, как хорошо их понимает, то и дело бросаясь громкими именами известных ей высокопоставленных лиц, рассказывает обо всех воображаемых знакомых и приобретенных связях. Она постоянно добивается их благосклонности, ищет мужей среди членов королевских семей, словно это предел мечтаний. Со мной же она обращается как с грязью.
        Глаза начинает щипать, и по щеке стекает одинокая слезинка. К счастью, на лице нет косметики и можно не опасаться испортить макияж.
        - Почему? - слетает с губ непрошеное слово.
        Мачеха скрепляет волосы очередной шпилькой, и я вдруг вскрикиваю, ощутив, как металлический кончик царапает кожу головы.
        - А ты не знаешь? Ты свела в могилу собственного отца.
        От ее слов пересыхает в горле, и мне становится трудно дышать. По щеке скатывается еще одна слеза. Она права. Я виновата во всем, что произошло.
        Мачеха вдруг грубо толкает меня в плечо. Я спотыкаюсь, но быстро вновь обретаю равновесие.
        - Ты, будто заноза, мешала нашему браку! А теперь каждый день маячишь у меня перед глазами. - Дрожа, я поворачиваюсь к ней лицом, ощущая на затылке холодные капли пота. - Пока была возможность, мне стоило отдать тебя в приют. Я бы избавила себя от трех лет несчастий.
        Я застываю. Не потому, что ее слова ранят. Просто они насквозь лживы. И я цепляюсь за них, вызывая в себе гнев, способный заглушить стыд и печаль.
        - Вы заставили меня остаться, - цежу я сквозь зубы. - Умоляли жить с вами.
        Она широко распахивает глаза.
        - Я не умоляла.
        - Или, лучше сказать, воздействовали?
        - Ты неблагодарная, дрянная девчонка! Где бы ты оказалась, если б не жила со мной последние три года?
        Я лишь качаю головой, не торопясь отвечать. Именно мачеха заставила меня остаться, потащила к посреднику и убедила заключить принудительную сделку. В противном случае я жила бы именно там, где хотела, - подальше от Коулманов, предоставленная самой себе. Вероятно, гастролировала бы с труппой музыкантов. Впрочем, этим я и займусь, когда все закончится.
        Но в то время я была слепа и слишком уязвима, а слова миссис Коулман казались искренними. И мне хватило глупости им поверить.
        «Я обещала твоему отцу, что позабочусь о тебе. Но смогу сдержать слово лишь при одном условии - если ты заключишь сделку остаться со мной. Подари мне душевное спокойствие, чтобы выполнить обещание. Ты виновата, что он умер, Эмбер. Ты столько всего натворила и так много отняла у нас. Так что это меньшее, что ты можешь для нас сделать. Ты плохая девочка, опасная. Да ты и сама знаешь. Рядом с тобой должен быть тот, кто будет тебя направлять. И сможет подчинить».
        Отчасти мачеха говорила правду. Я плохая, опасная и виновна в смерти отца, вот только об истинных своих мотивах она даже не заикнулась. Однако я прислушалась к ее словам и едва ли хоть на миг задумалась об этом прежде, чем нашу сделку скрепили официально.
        «Пока тебе не исполнится девятнадцать, ты будешь жить под моей крышей и находиться на моем попечении. И станешь подчиняться мне. Ты согласна?»
        «Да».
        Мачеха подходит на шаг ближе, растянув губы в усмешке, больше похожей на оскал.
        - Я три года содержала тебя, проявляла заботу. Давала крышу над головой, позволяла играть отвратительную музыку. И как ты платишь…
        С губ срывается мрачный смешок.
        - Думаете, я не знаю?
        - Чего именно? - фыркает она.
        - Вы обманом вынудили меня заключить сделку. И вовсе не для того, чтобы обо мне заботиться. Все дело в деньгах. И в завещании отца. Думали, я никогда не узнаю? - По венам струится гнев, и меня начинает трясти. Я стискиваю кулаки и прижимаю их к бокам, чтобы не дрожали.
        Миссис Коулман складывает руки на талии, на губах ее возникает надменная улыбка.
        - Не понимаю, о чем ты.
        - О вашем содержании. Каждый месяц вам платят за меня две тысячи лунных камушков, - поясняю я.
        Согласно завещанию отца, до моего девятнадцатилетия она получает щедрые выплаты на мое содержание. Конечно, если я остаюсь под ее опекой. После дня рождения я смогу заявить права на наследство и жить, где мне вздумается. Платить ли дальше мачехе, буду решать лишь я сама. Но она не подозревает, что я задумала. После того как отдам все наследство на благотворительность, ни ей, ни мне никогда не увидеть этих денег.
        Мачеха даже не выглядит пристыженной. Похоже, скорее удивлена.
        - Как ты узнала?
        - Порой весьма полезно быть незаметной, - поясняю я. - Я случайно услышала, как вы изливали свои горести Имоджен.
        У миссис Коулман вспыхивают щеки. Она резко отворачивается и подходит к прикроватному столику, где лежит серебряная маска. Взяв вещицу в руки, она произносит:
        - Мне пришлось пойти на это ради девочек.
        - Можно было просто меня попросить! - Голос дрожит от сдерживаемой ярости; мне хочется лишь кричать. - Попросить остаться, чтобы не лишать вас средств к существованию. И обращаться со мной, как с членом семьи.
        Она вновь переводит взгляд на меня и резко делает шаг вперед, в ее движениях сквозит угроза.
        - Ты не член семьи! И не смей говорить, что я не просила.
        - Просили? Да вы просто-напросто повлияли на меня, чтобы заставить заключить сделку!
        - Повлияла, как же! - Она медленно приближается ко мне, одаривая высокомерным взглядом. - Полагаешь, тебе тяжело? Но ты ничего не знаешь о боли. И не познала трудностей.
        Я бы поспорила, учитывая, сколько вытерпела за последние годы от мачехи и сестер. Но в ответ лишь поджимаю губы. Не стоит даже и пытаться. Она ни за что не признает собственную низость. А я в ее глазах всегда буду злодейкой, которая заслуживает ненависти. И дело не в убийстве мужа. После его смерти мачеха даже не скрывала, что скорбит не по нему, а по его деньгам.
        Несколько мгновений она прожигает меня хмурым взглядом, а потом протягивает маску. Я пытаюсь ее взять, но мачеха не выпускает подарок Джеммы из рук. Я тяну за край маски, но миссис Коулман лишь подходит еще ближе.
        - Когда ты получишь наследство отца, то не дашь нам ни лунного камешка, верно?
        Я могла бы солгать. Или сказать, что подумаю. Возможно, сделать попытку повлиять на нее так же, как она на меня в свое время. Но нет, не сейчас. Я слишком устала, а желанная свобода уже маячит на горизонте.
        Выдержав пристальный взгляд мачехи, я говорю правду:
        - Нет. Пока я жива, вы больше не увидите ни крупицы состояния отца.
        - Я могу тебя заставить. Хоть в этот самый миг приказать тебе отдать все деньги.
        - Это бессмысленно. - Я пожимаю плечами. - Я не смогу ни исполнить приказ, ни ослушаться, ведь у меня нет прав на эти деньги. А когда получу наследство, наше соглашение уже потеряет силу и вы не сможете мной управлять.
        Мачеха мрачнеет.
        - Отцу не помешало бы научить тебя доброте, - едко бросает она.
        - Он научил, - шепчу я.
        Лишь из-за отца я вообще стараюсь хоть отчасти вести себя с ними вежливо. Он видел в миссис Коулман нечто хорошее и пытался дать ей и дочерям любовь и поддержку. Меня они почему-то невзлюбили, но отец всегда уверял, что на плохое обращение стоит отвечать добротой и тогда ко мне станут относиться лучше.
        Но всегда быть доброй перед лицом жестокости просто не в моем характере. Ведь в моих жилах течет кровь матери, а в сердце до сих пор отдается ее последняя просьба:
        «Никогда не сдавайся. Обещай мне».
        Неприязненно хмыкнув, мачеха в конце концов отпускает маску и проходит мимо меня к двери. Но на пороге останавливается.
        - Когда мы приедем на бал, ты станешь хорошо себя вести. Будешь послушна и ни в коем случае не попытаешься затмить моих дочерей.
        Я поднимаю голову и выпрямляюсь, пусть даже мачеха стоит ко мне спиной и этого не видит.
        - Вы же сами вчера сказали, что в этом платье я с таким же успехом могла бы быть невидимой.
        Глава 8
        Франко
        Маскарад Новолуния еще не начался, но тронный зал уже насквозь пропах людским отчаянием. Стоя в дверях с бокалом вина в руке, я лишь морщусь, разглядывая умело накрытые столы и стулья, расставленные по периметру комнаты. Взгляд притягивают освежающие напитки, и я замечаю среди них единственный, не самый лучший, сорт вина фейри. Обвожу взглядом остальную часть комнаты, потом, прищурившись, смотрю на помост. На обсидиановый трон сестры, откуда сегодня вечером на глазах собравшихся мне надлежит приветствовать аристократов и улыбаться выставляемым передо мной «подходящим» дочерям.
        Я просто не в силах понять, почему, несмотря на отвратительную репутацию, мне по-прежнему пытаются подсовывать девушек. Первые пару лет она спасала меня от внимания полных надежд влюбленных. Но со временем каким-то образом стала сродни открытому приглашению, побуждая мужчин и женщин пытаться за мной ухаживать. Сперва я даже забавлялся и получал удовольствие. А потом наскучило. Теперь я скорее чувствую себя оскорбленным.
        Хвала Всесущей, сегодня меня хотя бы не заставят танцевать.
        Я много лет назад зарекся танцевать на балах и желал бы никогда не вспоминать, почему так случилось. Конечно, если бы речь шла о традиционном пире новолуния, а не человеческих танцульках, я бы с радостью пустился в пляс. Расположившись под открытым небом, готовился бы к безудержному веселью, длящемуся всю ночь. Мы бы выпили хорошего вина, вроде «Полночного румянца», заставляющего чувствовать себя безмерно счастливым. Били бы барабаны, а вокруг звучала бы дикая, непредсказуемая музыка. И мы бы танцевали, беспорядочно и чувственно и… Ничуть не похоже на банальный жесткий этикет, с которым мне предстоит столкнуться сегодня.
        Я подношу к губам бокал с вином и делаю большой глоток горько-сладкой жидкости. Конечно, не «Полночный румянец», но, надеюсь, до конца вечера оно приведет меня хотя бы в полубессознательное состояние.
        - Уже пьете, ваше высочество? - раздается скрипучий голос.
        Обернувшись, я натянуто улыбаюсь идущему ко мне мужчине.
        - Брат Марус, я не знал, что вы любите танцевать.
        - Вовсе нет. - Он оглядывает комнату взглядом, полным презрения, почти как я. - И все же хотелось бы удовлетворить определенные желания. Так уж случилось, что мне нужна жена.
        - И где лучше всего ее раздобыть? На местной ярмарке. О, простите, там продают домашний скот. Хотя вряд ли ваш подход к выбору невесты чем-то отличается. - Последние слова я бормочу себе под нос и делаю еще глоток вина.
        Не поняв шутки, брат Марус по-прежнему не сводит с меня немигающего взгляда. Еще довольно молодой, темноволосый, темноглазый, он мог бы показаться даже привлекательным, если бы не полное отсутствие чувства юмора. С другой стороны, от братьев церкви Сан-Лазаро трудно ждать чего-то иного.
        Заложив руки за спину, он подходит на шаг ближе.
        - Ходят кое-какие слухи, мой принц.
        - Не сомневаюсь, и много. Хотя я никогда не считал их наличие интересной темой для разговора. Они наверняка существовали с момента зарождения мыслящего разума. Ибо если кто-то может думать, то в состоянии строить догадки. - Брат Марус по-прежнему стоит с каменным лицом, не поведя даже бровью. Вот ублюдок. - А знаете, что в самом деле интересно? Возьмем, к примеру, слово «ублюдок». Люди почему-то считают его оскорблением. Да и у вашего ордена есть несколько поистине фантастических ругательств.
        У него начинает дергаться глаз. Уже кое-что.
        Марус прочищает горло:
        - Поговаривают, что неспроста королевы Никсии нет на светских празднествах в этом году. А еще ходят слухи, что вы вскоре можете занять трон.
        - Кто и почему судачит обо мне? Наглость чистой воды. - Я пытаюсь сделать еще глоток вина, но бокал уже пуст. Вздохнув, направляюсь к столу с напитками, чтобы вновь его наполнить.
        К сожалению, Марус от меня не отстает.
        - Ваше высочество, я просто хотел сказать, что церковь Сан-Лазаро высоко ценит поддержку вашей сестры…
        - Не убивать - вовсе не значит поддерживать, но продолжайте.
        - Теперь при дворе есть и наши представители. Мы лишь хотим, чтобы наши учения признали основной человеческой религией и позволили остальным свободно следовать нашей вере. - Он замолкает, и на один восхитительный миг я надеюсь, что больше от него ничего не услышу. Но, пока наливаю себе вина, чувствую, как он медленно подходит ближе. Его энергия струится вокруг меня, как грязные потоки сточных вод. - Принц Франко, надеюсь, когда вы унаследуете трон сестры, мы по-прежнему сможем поддерживать мир. Это будет выгодно обеим сторонам.
        Я чувствую, как поднимаются волоски на затылке. Его энергия спокойна, но я невольно задаюсь вопросом, не содержат ли слова скрытой угрозы. В конце концов, именно церковь Сан-Лазаро ответственна за разжигание восстаний одиннадцать лет назад. Пусть стычки, судя по всему, и провоцировали отдельные последователи, а не орден в целом, я не особо доверяю кому-либо из их братии, пусть даже после подавления восстаний и уничтожения подстрекателей они подписали соглашения о мире. Бесит, что сестра вообще позволяет жить во дворце члену братства. Никсия постоянно убеждает меня, что, признав должным образом их верования, мы избежим повторения истории. Полагаю, она права. Но почему, во имя ночи, братство выбрало именно Маруса? Неужели для представления своих интересов они не могли прислать кого-то менее… невыносимого?
        - Если настанет этот день, мы все обсудим, - отвечаю я с вымученной улыбкой. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но возле двери возникает четвероногий фейри, предлагая мне чудесное спасение. - Приятно было пообщаться, но я должен поговорить со своим послом. Наслаждайтесь балом.
        Я одним глотком выпиваю вино и ставлю на стол пустой бокал. Стоит отойти от Маруса, как с моих губ сползает улыбка. Я направляюсь к застывшему у двери Оги, послу Лунарии. Черно-серый енот с пушистым хвостом настороженно шипит, не отрывая желтых глаз от мужчины позади меня.
        - Он мне не нравится, - сообщает Оги. - Пахнет чем-то…
        - Вроде коррупции и непомерных амбиций? А еще он просто воняет, как человек, который десять с лишним лет держал все свое дерьмо в себе? Знаю. Большинство из них - просто подхалимы.
        Выйдя из тронного зала, мы шагаем по коридору.
        - Когда он умрет, можно я его съем? - спрашивает Оги.
        - Ну, - протягиваю я, - вряд ли это хорошая мысль. Во-первых, люди захотят похоронить его тело, оплакать, пропеть псалмы, как у них заведено. Во-вторых, ты ведь посол. Даже послу неблагих должна быть присуща некая чувствительность, а не склонность к поеданию людской плоти.
        - Я могу сменить ипостась, - хмыкает он. Потом, содрогнувшись, поднимается на задние лапы, и пушистое тело енота превращается в человеческое. Он шевелит угольно-черными бровями в тон коротко подстриженным волосам. Желтые глаза меняют оттенок и теперь по цвету больше напоминают темный янтарь. Но сильнее всего взгляд притягивают уши. У большинства фейри они вполне человеческие, со слегка заостренными кончиками. Но треугольные уши Оги, расположенные на макушке, покрыты шерстью и весьма похожи на присущие его неблагой форме. - Так лучше?
        Хихикнув, я пихаю младшего фейри локтем в ребра. Пусть в благой форме мы с ним на вид примерно одного возраста, на самом деле он моложе меня на добрых двести лет. Наверное, поэтому мы так хорошо ладим. Фейри постарше порой бывают столь же скучными, как люди.
        - Что новенького, Оги? Есть кто-то интересный или нас ждет самый скучный в жизни вечер?
        - Здесь мадам Флора. Сняла комнату на ночь.
        Я широко улыбаюсь.
        - Она все же решила приехать. Отлично. Кстати, о мадам Флоре. Ты, случайно, никому не говорил о моей недавней поездке в лавку чаровницы?
        Он морщится.
        - Не нарочно.
        - Оги! - Я почти рычу его имя.
        - Ну, я кое с кем встречаюсь. Она служанка и… ну, мы говорили о бале, и мне пришлось сказать, почему я не смогу с ней танцевать…
        - Проклятие, Оги! Ты ведь знаешь, что не стоит обсуждать мои личные дела. Ты хоть представляешь, что наделал? Снаружи поджидали толпы женщин, готовых наброситься на меня в любой момент.
        - Чтобы… прикончить тебя?
        - Вовсе нет. Не сомневаюсь, что они хотели станцевать вальс. В горизонтальной плоскости. А после получить предложение руки и сердца.
        Оги ухмыляется, будто я хвастаюсь, а не рассказываю жуткие ужасы. Я наставляю на него палец.
        - Я серьезно. Не болтай направо и налево о моих передвижениях. Особенно когда я собираюсь в человеческий город.
        Он покорно кивает.
        - Прости. Это не повторится.
        - Отлично. Тебе повезло, что я не рассказал сестре. Полагаю, она уже не раз пожалела, что положилась на мое слово и наняла тебя. Кстати, где поселили мадам Флору? Я бы с удовольствием с ней поздоровался.
        - В крыле Рассветной Звезды, чуть дальше по коридору от твоей принцессы-селки. Может, лучше поздороваешься с ней? Ты ведь ее еще не видел?
        - Клянусь, я пытался уже несколько раз. Но мужской голос из-за двери неизменно сообщает, что она плохо себя чувствует. Разве не стоит волноваться, что в спальне женщины, за которой мне следует ухаживать, находится мужчина?
        - Это вполне может быть ее голос. К тому же тебя вовсе не тревожит, что она плохо себя чувствует?
        Я пожимаю плечами.
        - Меня скорее беспокоит, что я в принципе не особо волнуюсь.
        Оги закатывает глаза.
        - Насколько я понял, ей уже намного лучше и она общается с соседями. Не столь давно видел, как она выходила из комнаты мадам Флоры.
        - Постой, ты видел ее раньше меня? И где справедливость? - Я начинаю возмущаться, но быстро напоминаю себе, что мне все равно. И все же могла ли она прикинуться больной, чтобы со мной не встречаться? Мне и в голову не приходило, что, возможно, мои ухаживания ей нужны не больше, чем мне самому. - Наверное, все же стоит узнать, придет ли она на бал. Впрочем, если принцесса ходила к мадам Флоре, то, скорее всего, покупала чары на сегодняшний вечер. Но, надеюсь, мне не придется повсюду таскаться с ней под ручку и менять наши планы. Согласен?
        Его губы кривятся в лукавой усмешке.
        - Согласен.

* * *
        Глубоко вздохнув, я стучу в дверь спальни принцессы Мэйзи.
        - Кто там? - спрашивает, как и прежде, тот же мужской голос.
        - Принц Франко, - поясняю я. - Снова.
        Из комнаты доносится шаркающий звук, за которым следует ритмичное постукивание. В отличие от прошлых раз, никто не просит меня уйти и вернуться позже. Наконец дверь со скрипом открывается, и я вхожу в комнату, но там никого нет.
        - Она гуляет, - сообщает мужской голос.
        Я поворачиваюсь на звук и успеваю краем глаза заметить темные очертания небольшого тела, падающего с дверной ручки. Существо приземляется на пол, и передо мной оказывается некое покрытое грибами крабообразное. Я хмурюсь. Не столь уж редкий тип фейри. Подобные ему селятся там, где влажно, тепло и не слишком много солнца, поэтому их можно встретить во многих королевствах Фейривэя. Тем не менее конкретно его я вижу впервые. Он точно не служит во дворце.
        - А вы кто такой?
        - Подаксис, - скучающе поясняет он и семенит, щелкая клешнями, в другой конец комнаты.
        Переваливаясь с боку на бок и стуча лапками по мраморному полу, он ведет меня к закрытым балконным дверям. Теперь понятно, что за звук я слышал.
        - Вы слуга принцессы?
        Застыв, Подаксис устремляет на меня глаза-бусинки.
        - Слуга? Я вас умоляю. Вы разве не слышали о друзьях, ваше высочество? - Он постукивает клешнями по двери.
        - Войдите, - раздается оттуда женский голос.
        Тут же возникает желание ее поправить. Не слишком уместно говорить «войдите» тому, кто выходит из комнаты на балкон. Но я сдерживаюсь. Вероятно, не стоит начинать знакомство с ней с досадных замечаний.
        Я распахиваю балконные двери и утыкаюсь взглядом в темнеющее небо. В дальнем конце балкона на стуле сидит женщина-фейри в людском обличье и смотрит на горизонт, где закатное солнце расцвечивает небо последними яркими штрихами. Загорелая, с румянцем на щеках, бледно-розовые волосы уложены в безупречную прическу, и лишь несколько вьющихся прядей обрамляют лицо. Я не могу разобрать цвет глаз, но, полагаю, голубые или серые.
        - Добрый вечер, принцесса Мэйзи, - начинаю я, растягивая губы в самой обаятельной улыбке. - Я принц Франко.
        Она бросает на меня быстрый взгляд, но тут же отводит глаза.
        - Очень приятно, - произносит она голосом, лишенным всяких чувств.
        Пробежав по балкону, Подаксис взбирается на одеяло, которым укрыты ее ноги, и, потоптавшись, устраивается у принцессы на коленях. Мэйзи поглаживает его, а затем повыше натягивает одеяло на бедра. Я чувствую, как она вдруг начинает беспокоиться, но не могу понять причины. Принцесса возится с одеялом, следя, чтобы оно полностью закрывало нижнюю половину тела. Может, она стесняется своего наряда? Лично я вижу лишь пару туфель из бледно-голубого шелка, усеянного крошечными жемчужинами, которые выглядывают из-под нижнего края одеяла.
        Я делаю шаг ближе и понимаю, что оказался в необычном положении. Здесь нет второго стула, чтобы сесть, а принцесса, похоже, вовсе не горит желанием подняться для разговора со мной. Весьма странно общаться, нависая над ней, и я прислоняюсь к перилам балкона.
        И… ничего не говорю.
        Она тоже молчит. Может, просто нервничает или изо всех сил старается, чтобы я почувствовал себя нежеланным гостем. Обычно я точно так же избавляюсь от нежелательных знаков внимания, и весьма странно испытать подобное на собственной шкуре. Ну, по крайней мере она не хлопает ресницами и не подсчитывает мое состояние.
        Я прочищаю горло.
        - Как вам Лунария? Понравилась?
        - Здесь довольно сухо.
        - Да, полагаю, морская фейри может так сказать о любом королевстве на суше. - Я наблюдаю за ее лицом, гадая, улыбнется ли она, но… нет. Втянув воздух, чтобы почувствовать ее эмоции, я натыкаюсь на раздражение. Энергия просто бурлит в ней. Похоже, Мэйзи не терпится оказаться где угодно, лишь бы не со мной. - Итак, что привело вас сюда?
        Наконец она поднимает взгляд и пристально смотрит мне в глаза.
        - Не сомневаюсь, что вы в курсе, ваше высочество. Вы должны за мной ухаживать. Отец надеется, что мы поженимся к концу месяца. - В ее тоне нет горечи, впрочем, как и тепла. Скорее, в нем слышится… беспокойство. Но почему?
        - Принцесса Мэйзи, если вы приехали сюда против своей воли, я не буду принуждать вас остаться. - Когда слова слетают с губ, я ощущаю нечто среднее между облегчением и разочарованием. Если она уедет, мне не придется за ней ухаживать. Но так я, даже не начав, обману ожидания сестры. Я вздыхаю. - Если вы хотите уехать, я…
        - Нет, прошу вас, - произносит она и садится более прямо. Ее энергия темнеет, и в ней проскальзывает нотка отчаяния. - Я хочу быть здесь. Мне… это нужно. Пожалуйста, простите мою грубость. Я никогда не жила за пределами Мореи. Вы даже не можете себе представить, каково оказаться в этом теле, оторванной от тепла и пены, окруженной воздухом, который иссушает кожу, вытягивая из нее жизнь. И ступать по суше на двух ногах, которые не желают слушаться.
        Такое чувство, что она что-то скрывает. Но, по крайней мере, я смог ее разговорить. Однако, как ни прискорбно, она больше реагирует на искренность, чем на обаяние. Общаясь с незнакомцами, мне трудно поддерживать серьезный тон, и все же я стараюсь быть терпеливым и говорить слова, которые ей хочется услышать.
        - Я понимаю гораздо больше, чем вы думаете. У меня тоже несколько ипостасей. В форме ворона я очень быстрый, а в этом теле - наоборот. Когда я только учился превращаться, приходилось поочередно находиться то в одной ипостаси, то в другой.
        Она кивает и впервые дарит мне некое подобие улыбки.
        - Спасибо за понимание.
        Больше похоже на какой-то формальный ответ, чем на слова, идущие от сердца, но хоть что-то. И раз уж я разговорил ее, то должен продолжать в том же духе.
        - Значит… перед тем как приехать сюда, вы редко принимали благую форму?
        Она качает головой.
        - Я редко снимала шкуру селки. Я не очень любила танцевать после заката, как мои кузины, и не стремилась посещать с братьями прибрежные пабы по ночам.
        Я на миг задумываюсь над ее словами. Селки - один из немногих типов фейри, которые не меняют ипостась, стоит лишь захотеть. Скорее, снимают тюленьи шкуры, обнажая скрытые под ними людские тела. Восхитительно и в то же время почти чарующе мерзко. Я уже готов расспросить Мэйзи поподробнее, но ощущаю, что энергия ее вновь меняется, становясь ровнее и спокойнее. Принцесса снова теряет ко мне интерес.
        - Почему вы согласились на мои ухаживания? - с искренним любопытством спрашиваю я.
        - Отец хочет породниться с королевской семьей на суше, - поясняет она, но я по-прежнему чувствую, что за ее словами скрывается что-то еще.
        Я подмигиваю.
        - Но я ему не слишком понравился и он не стал свататься сам?
        Принцесса лишь смотрит на меня пустым взглядом, даже не пытаясь улыбнуться.
        Я прочищаю горло, вновь принимая серьезный вид.
        - Как бы то ни было, я рад, что вы здесь. Вы придете сегодня на бал?
        - Не знаю. Я ведь сказала, что никогда не любила танцы.
        Я хмурюсь. Если она не собиралась приходить на бал, то зачем тогда навещала мадам Флору? Судя по нашему разговору, Мэйзи не слишком-то общительна. И мне с трудом верится, что принцесса решила просто из вежливости зайти к незнакомке. Или ее холодность предназначена лишь мне? В любом случае, если она не придет, я не расстроюсь. Я уже продумал для себя запасной вариант и смогу неплохо развлечься.
        Отлепившись от балюстрады, я отвешиваю поклон.
        - Если вы все же решите прийти на бал, для меня будет честью вас видеть. Если нет, я зайду утром.
        Она кивает, и я прохожу с балкона в ее комнату. Оказавшись вновь в коридоре, мне с трудом удается сдерживать желание расхохотаться. Мэйзи далеко не самая худшая из женщин, за которыми я ухаживал, но мы с ней совершенно не совместимы. Лишь при мысли о том, что мне нужно общаться с ней целый месяц, внутри поселяется страх. Ей не пришлось по вкусу мое обаяние, и она с трудом терпела мою искренность. Вероятно, я понравился бы ей лишь в том случае, если бы мне сделали лоботомию.
        С другой стороны, идеальный расклад. Она мне ничуть не подходит и открыто выказывает безразличие. Поэтому, когда все закончится, не будет разочарования ни с моей стороны, ни с ее.
        По крайней мере, никто не пострадает.
        Глава 9
        Эмбер
        Поездка в экипаже до дворца Селены становится тяжким испытанием: мачеха с сестрами ведут себя еще хуже, чем обычно. Нет, сперва они были довольны и возбужденно щебетали, но потом увидели, в каком состоянии прибыл нанятый кеб. За такой короткий срок весьма проблематично отыскать четырехместный экипаж в Сером квартале, поэтому нам пришлось залезть в старую ржавую развалюху со скрипящими колесами и тесными, воняющими плесенью сиденьями.
        - Такое чувство, что мы едем в гниющей тыкве, - скулит сидящая рядом со мной Клара, хмуро рассматривая пятна ржавчины, проступившие даже внутри кареты.
        - Скажи спасибо Эмбер! - бросает миссис Коулман. - Если бы ее подруга поторопилась с приглашениями, у нас было бы больше времени на подготовку.
        Я не отвечаю, не сводя глаз с пейзажа за окном. Трудно жаловаться на плачевное состояние экипажа, когда из него открывается такой прекрасный вид на сельские просторы. Он напоминает мне о землях, лежащих за воротами родительского дома. Но, даже отвернувшись, я чувствую, как взгляд миссис Коулман прожигает меня насквозь. Поцарапанная шпилькой кожа головы до сих пор болит. К тому же мачеха так и не закончила с прической, и мне пришлось самой возиться с волосами. И, конечно, сестры не упустили случая лишний раз меня оскорбить. Как будто им когда-то нужен был повод.
        Я постукиваю пальцами по бедрам, мечтая добраться до клавиш пианино.
        - У тебя перчатки в пятнах, - произносит Клара. Я не отвечаю, и она, повторив свои слова, тыкает меня в плечо.
        Оторвав взгляд от окна, я переворачиваю ладони. Некогда белый шелк и впрямь стал серым. Неудивительно, учитывая, что это единственные мои перчатки для подобных случаев. В последний раз я надевала их в прошлом году, когда играла на пианино на балу во дворце короля Зимнего королевства. На единственном балу, на котором мне довелось побывать до сегодняшнего дня. И то не гостьей, а музыкантом.
        - А у меня нет, - продолжает сестра, вытягивая руки, чтобы рассмотреть чистые шелковые перчатки, купленные в лавке мадам Флоры. Наложенные на них чары обряжают ее в роскошное изумрудное платье, покрытое павлиньими перьями, лицо поблескивает золотой пыльцой, а густые зеленые ресницы чуть загибаются на концах. Наряд выглядит очень реальным. И всякий раз, когда меня задевают ее юбки или перья щекочут руку, я с удивлением понимаю, что чары и на ощупь как настоящие.
        - Не дразни ее, - советует Имоджен. Ее чары вплетены в заколку для волос, украшенную черными перьями, и волосы, уложенные в высокую прическу, приобретают такой же оттенок. На ней темно-синее зачарованное платье с перьями ворона по лифу, а на глазах - темная подводка. Она бросает на меня взгляд и жестко добавляет: - В этом простеньком платьице она и так уже чувствует себя достаточно уродливой, когда на нас такие великолепные чары. К тому же надо бы поблагодарить сводную сестренку за сегодняшние приглашения.
        - Эмбер знает, что это ей стоит быть благодарной, - произносит миссис Коулман. Ее чары спрятаны в рубиновом ожерелье, и верхнюю часть лица скрывает черная маска, окруженная мерцающей дымкой. Зачарованное платье серебристо-черное, с высоким воротом и длинными рукавами, ниспадающими почти до самого пола.
        На мне же простое красивое платье и обычная маска без всяких чар.
        - Я благодарна, - бормочу я.
        На самом деле мне отчего-то неспокойно. После ссоры с мачехой я чувствую себя все более неуютно, и это чувство тяжким грузом давит изнутри. Сердце, напротив, по мере приближения ко дворцу бьется все быстрее. Может, все же пришло волнение, о котором я когда-то мечтала? Или дело в страхе?
        - Ты и должна быть благодарна, - бросает Клара. - Ты хоть представляешь, какая это честь - попасть на королевский бал?
        - Очень надеюсь, что бал будет приличным, - произносит Имоджен. - Цеплять на себя чары уже само по себе довольно вульгарно.
        Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать смех. Если Имоджен считает чары вульгарными, что же она скажет, когда увидит хозяина бала?
        - Этот бал принц устраивает для людского сообщества, - говорит миссис Коулман. - Полагаю, он понимает разницу между балом и пирушкой. Пусть даже принадлежит к правящей семье неблагих.
        Клара неловко ерзает на сиденье.
        - Принц ведь на самом деле не вампир?
        Имоджен пожимает плечами:
        - Говорят, эмоциональный вампир, что бы это ни значило. Но, конечно, он не пьет кровь. Принца Франко называют одним из самых красивых членов королевской семьи. Никто в здравом уме не сказал бы таких слов о кровопийце.
        Сомневаюсь, что кто-нибудь в здравом уме назвал бы принца красивым, но есть несколько других, вполне подходящих ему определений. Конечно, я не говорю об этом вслух.
        - Я слышала, у него есть татуировки, - добавляет Клара. - Разве это не вульгарно?
        Мачеха пренебрежительно машет рукой.
        - Не забивайте голову. Принц Франко - достойный член королевской семьи, об остальном даже не волнуйтесь. Не сомневаюсь, бал пройдет на должном уровне.

* * *
        Наш экипаж подъезжает ко дворцу и занимает место в конце длинной цепочки гораздо более элегантных карет. Я впервые вижу дворец - причудливое сооружение с колоннами из лунного камня и стенами, украшенными опалами и обсидианом.
        - Вылезайте, и побыстрее, - велит миссис Коулман.
        Клара удивленно открывает рот.
        - Но мы ведь еще не приехали.
        - Неважно. Остаток пути пройдем пешком. Вылезайте, пока кто-нибудь не заметил наш экипаж!
        Сестры больше не спорят, и мы втроем поспешно высаживаемся из кареты. Мачеха бросает плату за проезд в раскрытую ладонь кучера и резко отстраняется, словно бы он ее обжег.
        Остаток пути по широкой подъездной аллее мы идем пешком. Вид на дворец становится все лучше, и во мне растет благоговение. Я никогда не была во дворце, не говоря уж о зачарованном бале.
        Подойдя к парадным ступеням, мы вливаемся в толпу гостей, вышедших из карет. На всех настолько причудливые чары, что, когда мы начинаем подниматься по лестнице, я стараюсь не разевать рот. Однако не всегда удается сдержаться. Как обычно, я иду позади Коулманов, следя за каждым шагом и стараясь не слишком высоко поднимать юбки. В отличие от сестер у меня нет танцевальных туфель, и я вовсе не желаю показывать скрытые под подолом простые, поношенные башмаки.
        Пройдя полпути вверх по лестнице, я слышу доносящиеся из дворца первые звуки музыки. Они обрушиваются на меня, почти лишая дыхания. Музыканты мастерски сплетают живую, веселую мелодию, от которой так и хочется пуститься в пляс. Пальцы подрагивают от желания им подыграть. Спокойствие мешается с возбуждением, меня будто подхватывает игривый ветерок, ноги становятся легче, а из сердца уходит лишняя тяжесть.
        Возможно, все пройдет не так печально. Пусть мне не интересно танцевать с незнакомцами или забрасывать сети в надежде поймать себе мужа, но не стоит бояться того, что ждет. Может, мне даже удастся убедить себя, что сегодня вечером я смогу… повеселиться?
        Мы поднимаемся на верхнюю площадку и подходим к парадным дверям. Мачеха протягивает наши приглашения безупречно одетому фейри в наряде лакея. У него заостренные уши и алые волосы, весьма редко встречающиеся у людей. Нелепо длинные закрученные усы имеют тот же ярко-красный оттенок.
        Пока фейри изучает четыре карточки, я вижу, как напрягаются плечи мачехи. Лакей вдруг широко распахивает глаза, и я замечаю под его руками слой льда, появившегося на приглашении с именем миссис Коулман.
        - Эмбер! - шипит она, щелкая пальцами в мою сторону.
        На долю секунды я решаю назло ей остаться на месте. Если не подойду ближе, может, карточки полностью затянет льдом и они разлетятся на части? Будет весьма заманчиво разрушить планы мачехи. Ноги почти прирастают к полу.
        Но я ведь уже услышала музыку…
        Я проскальзываю мимо сводных сестер и встаю перед лакеем. Миссис Коулман делает шаг назад. Она крепко стискивает челюсти, и я понимаю, что необходимость поступить так ее вовсе не радует. Лакей переводит взгляд с приглашений, три из которых уже покрылись корочкой льда, на меня. Я одариваю его улыбкой, и карточки в его руках, быстро оттаяв, возвращаются к первоначальному виду.
        - Сильная магия, - хмыкает лакей, подергивая усами.
        А потом, кивнув, пропускает нас внутрь.
        Как только нам разрешают пройти, Коулманы тут же протискиваются вперед, оттесняя меня на привычное место сзади. Мачеха бросает через плечо предупреждающий взгляд, веля не подходить к ним до конца вечера. Меня это вполне устраивает. Они не станут следить за каждым моим шагом и прилюдно меня унижать. К тому же по мере приближения музыка становится все громче.
        Я замедляю шаг, чтобы оказаться подальше от мачехи с сестрами, и вливаюсь в толпу незнакомцев, тут же на фоне восхитительных чар становясь почти невидимой. Я следую за потоком гостей по коридору, вероятно, в бальный зал, и у меня разбегаются глаза. Все вокруг просто захватывает дух, начиная со стен из лунного камня и до обсидиановых балок высоко над головой.
        Наконец, мы подходим к открытым дверям и попадаем внутрь. Музыка обволакивает меня, струится по венам, проникая прямо в кровь. Она повсюду, наполняет бальный зал, заставляя сердце петь, и я направляюсь в центр комнаты, где гости танцуют кадриль. На миг застываю, разглядывая движущихся в такт музыке мужчин и женщин, но спешу уйти, чтобы меня не пригласили составить им компанию. Да, я узнала танец, но никогда не разучивала движений и не пыталась его исполнять. Хотя, учитывая обилие великолепных чар, кто пригласит на танец девушку в простой маске?
        Скользя по краю отведенного для танцев пространства, я рассматриваю чары окружающих. Порой среди них встречаются весьма необычные. Очень много гостей щеголяют изящными клювами и перьями ворона, очевидно, стремясь отдать дань уважения принцу. Но я замечаю пару слоновьих бивней, львиную гриву, еще двух павлинов, даже более вычурных, чем наряд Клары, и множество чар, представляющих собой необычное смешение формы и цвета. Кое-кто, подобно мне, даже выбрал простую официальную одежду в сочетании с маской, но, похоже, в основном это мужчины.
        Добравшись до дальнего конца танцевальной площадки, я поднимаю глаза к огромному стеклянному куполу, возвышающемуся над головой. На черном небе ярко блестят тысячи звезд - кажется, прежде я никогда не видела таких огромных. Луны нет, да оно и понятно, ведь сегодня маскарад Новолуния.
        Я отрываю взгляд от купола и рассматриваю комнату, осознавая вдруг, что большая часть света в зале исходит именно от звезд. Отражаясь от стен из опала и лунного камня, он придает танцующим необычное, чуть заметное сияние. Вдобавок возле потолка порхают несколько шариков синего света, двигающихся в такт музыке.
        Музыка!
        Повернувшись на звуки оркестра, я чуть не спотыкаюсь о ступеньку, но тут же прихожу в себя и, выпрямившись, утыкаюсь взглядом в помост, на дальнем конце которого сидят музыканты. Пианино, арфа, флейта, скрипка, труба… Прежде мне не доводилось играть в подобном окружении. Пальцы покалывает от желания коснуться клавиш, и бедра сами собой начинают покачиваться. Лица музыкантов сияют, музыка звучит столь живо и энергично, что на глаза почти наворачиваются слезы.
        Я задерживаю взгляд на скрипаче, с удивлением отмечая, что у него заостренные уши. В остальном же он выглядит, как человек. Юное лицо и манера улыбаться во время игры очень сильно напоминают мне другого скрипача, с которым я когда-то имела удовольствие познакомиться. Наполовину фейри, именно он научил меня, что на самом деле значит свобода и как можно ее отыскать, скитаясь по дорогам. Это было в прошлом году, еще до того, как мачеха строго-настрого запретила мне выходить из дома после наступления темноты. Мы тогда жили в коттедже в Весеннем королевстве, и почти каждую ночь я вылезала из окна, чтоб посетить концертный зал в центре города. В отличие от облюбованных Коулманами официальных бальных залов и оперных театров, концертный зал предназначался для странствующих музыкантов. Здесь со сцены звучали незнакомые мелодии, а песни часто исполняли певцы и певицы с великолепными голосами.
        Вот тогда-то я и познакомилась со скрипачом из заезжего оркестра, парнишкой полуфейри, чьего имени так и не узнала, даже несмотря на то, что в комнатушке за кулисами мы провели вместе ночь. Стремясь попасть домой прежде, чем миссис Коулман заметит мое исчезновение, я ушла не попрощавшись еще до восхода солнца. А следующим вечером на сцену вышла уже новая группа, и я решила, что больше никогда его не увижу. Как ни странно, я не чувствовала разочарования. Лишь… покой.
        В следующий раз мы встретились со скрипачом во время светского сезона в Летнем королевстве. Я вновь отыскала местный концертный зал, а там нашла его. Мне казалось, он рассердится, а то и вовсе меня не вспомнит. Но нет, он был рад встрече и приветствовал меня как старую подругу. И любовницу. Желанную, но в то же время незнакомую. В ту ночь я так и не узнала его имени. Но он объяснил, куда податься, если я ищу такой жизни, как у него. В город Люменас, где живут все любители музыки и почти каждый может начать карьеру музыканта.
        Именно тогда я решила, что, как только мне исполнится девятнадцать и сделка с миссис Коулман потеряет свою силу, отправлюсь в Звездное королевство. А там вступлю в любую труппу, которая меня примет, и моим домом станет дорога. Лишь там я придусь ко двору, несмотря на различия. Во мне слишком много от человека, но и не меньше от фейри. Только скитаясь по дорогам, я смогу кем-то стать, взять новое имя, позволить говорить за себя музыке. И обойдусь без каких-либо уз или привязанностей.
        Мне хватит одной лишь свободы.
        Поймав мой взгляд, скрипач вдруг подмигивает. Я застываю на миг, удивленная его вниманием, и бросаю взгляд через плечо, чтобы проверить, не заметил ли он кого-то другого. Но все позади меня, похоже, либо танцуют, либо с кем-то разговаривают.
        Ободренная воспоминанием о бывшем возлюбленном, я растягиваю губы в улыбке и вновь бросаю взгляд на скрипача. Но обзор мне заслоняет новая фигура, неторопливо шагающая по помосту к обсидиановому трону.
        Я стискиваю челюсти, и вся прежняя радость тут же испаряется.
        Потому что передо мной принц.
        Глава 10
        Эмбер
        На голове принца Франко изогнутая серебряная корона, в вырезе расстегнутой кружевной розовой рубашки виднеется часть груди, украшенной черными татуировками. На ногах - сапоги на каблуках. С шеи свисают нитки черно-белых бус, а на плечах покоится накидка из перьев. И ни намека на крылья, которые вчера раскрылись у него за спиной. Значит, они появляются и исчезают по его желанию. Судя по неровной походке и огромному золотому кубку в руке, он уже основательно пьян.
        Все сказанные им вчера высокомерные слова эхом отдаются в голове, заглушая спокойствие, царившее во мне еще минуту назад. Наверное, стоило бы отступить от помоста и раствориться в толпе, но мятежный дух удерживает меня на месте. И я вызывающе вздергиваю подбородок, уже не боясь быть узнанной.
        Музыка смолкает, и Франко замирает перед троном. Танцы прекращаются, и взгляды всех присутствующих обращаются к принцу. Гости склоняются в поклонах и реверансах. Кто-то преклоняет колени до самого пола. Я же отделываюсь легким книксеном. По толпе прокатываются аплодисменты, напоминая, что, несмотря на роскошь и обилие окружающих меня чар, это людской бал, а не праздник фейри.
        Принц вытягивает руки и чуть приподнимает ладони, словно дирижер, убыстряющий темп музыки.
        - Перед вами принц, а вы отделываетесь лишь аплодисментами? - Слова звучат слегка невнятно, а тон голоса выше, чем вчера. И я лишний раз убеждаюсь, что он перебрал.
        В толпе вновь начинают хлопать, на этот раз немного громче, над головами со свистом носятся огоньки, ухают невидимые совы, и даже музыканты берут какую-то ноту. Франко снова поднимает руки, вызывая очередную волну уханья и свиста, еще пару нот от оркестра и даже несколько восторженных возгласов и криков из толпы.
        Ухмыльнувшись, он обводит взглядом комнату. Я перестаю дышать, когда на миг его глаза задерживаются на мне. Но принц так же быстро отворачивается, и на его губах появляется легкомысленная улыбка. Он меня не узнает. Ничуть.
        Не впечатленный оказанным ему приветствием, принц лишь усмехается и равнодушно пожимает плечами.
        - Наслаждайтесь маскарадом Новолуния.
        Он пренебрежительно машет в сторону оркестра, музыканты начинают играть, и танцующие после нескольких беспорядочных движений возвращаются к кадрили.
        Франко опускается на трон и, закинув ногу на подлокотник, прислоняется спиной к другому. А потом, словно мы, ничтожные люди, больше не стоим его времени, обращает все внимание на кубок. Принц залпом осушает его, щелкает пальцами, и невысокая - даже ниже меня - женщина-фейри с крыльями, как у мотылька, подлетает, чтобы вновь наполнить его кубок. Я замечаю, как они обмениваются пылкими взглядами. Женщина проводит пальцем по его руке, и в ответ принц закусывает губу, а когда фейри улетает, не сводит взгляда с ее задницы.
        С отвращением качая головой, я отворачиваюсь от помоста и, к сожалению, от сидящих на нем музыкантов. Если и дальше смотреть на мерзкого принца, меня может просто стошнить.

* * *
        Следующие несколько мелодий я брожу по бальному залу, наблюдая за танцующими, и даже балую себя бокалом вина. Никто не ищет знакомства со мной и не приглашает танцевать - как раз то, что нужно. Мое красивое бальное платье, похоже, прекрасно справляется с задачей, помогая не выделяться из толпы и в то же время делая меня восхитительно невидимой. Лишь слуги-фейри и огоньки обращают на меня внимание. Впрочем, слуги, среди которых фейри-мотылек, на которую заглядывался принц, замечают меня, только когда я подхожу к столу с напитками. Огоньки, напротив, гораздо общительней. Время от времени они зависают у меня над головой, искушая и дразня тонкими озорными голосами.
        - Качайся под музыку!
        - Танцуй на помосте!
        - Лети с нами!
        Вовсе не желая такого внимания, я изо всех сил стараюсь их не замечать, то и дело смешиваясь с толпой, если огоньки становятся особенно назойливыми. Постепенно я понимаю, что они мало к кому пристают. И тут же возникает вопрос: почему я? Потому что не танцую? Или они чувствуют во мне неудовлетворенное желание кружиться, двигаться и играть? А может, дело в моем наследии? Ведь я произошла от ветра. А сами огоньки - создания воздуха и огня, и у нас в крови есть общий элемент.
        Я как раз пытаюсь ускользнуть от довольно настойчивой группы маленьких преследователей, когда в ушах раздается голос мачехи:
        - Эмбер, милая. О, вот и она.
        От ее тона сердце подскакивает к горлу. Миссис Коулман никогда не называла меня милой. И уж, конечно, я не ожидала, что, если мы сегодня вечером случайно пересечемся в зале, она будет рада меня видеть. Хотя до сих пор попытки держаться подальше от нее, Имоджен и Клары оказывались успешными.
        Замерев, я поворачиваюсь на голос, краем глаза замечая ее наряд позади беседующей пары. Огоньки-преследователи настигают меня, но, сделав круг над головой, с визгом улетают прочь. Весьма мудро. Я тоже в ужасе, по какой бы причине меня ни искала миссис Коулман.
        - Эмбер, - произносит она и, обогнув гостей, подходит ко мне.
        Мачеха кладет руку мне на плечо, словно заявляя на меня права. Как будто впервые за все время нашего знакомства стремится показать нашу связь. Она широко улыбается, и у меня мелькает мысль, что над ней подшутил какой-то фейри, наложив заклинание или чары принуждения. Или, может, она перебрала низкосортного вина? Но потом я замечаю, что улыбка не отражается в ее глазах. К тому же мачеха не одна.
        Рядом с ней стоит мужчина. С темными волосами чуть ниже плеч и весьма скромно одетый, особенно для бала-маскарада. Он полностью в черном. Похоже, брюки шились на заказ. Сюртук застегнут до самого верха, так что не видно ни рубашки, ни галстука. Фасон сюртука подсказывает мне, что он, должно быть, из духовенства. Верхнюю часть его лица скрывает простая черная маска, поэтому трудно сказать, сколько ему лет. На подбородке нет щетины, не заметно складок вокруг губ. Так что, вероятнее всего, не больше двадцати четырех.
        Конечно, возраст на Фейривэе порой бывает определить довольно сложно. Когда двадцать один год назад рухнула стена, отделявшая людей от фейри, магия распространилась по всему острову. И пусть магией могут владеть лишь фейри, она по-прежнему влияет на повседневную жизнь людей. Проникает в землю, создавая в каждом королевстве особый климат и ландшафт, обеспечивает электричеством через особые сети волшебных проводов. Кроме того, магия оказывает скрытое воздействие на человеческую жизнь, и совсем недавно было доказано, что она замедляет старение. Это касается не всех людей, но, судя по всему, те, кто ближе всего общается с фейри, а особенно состоит с ними в тесных, любовных отношениях, начинают стареть медленнее. Только время покажет, станут ли такие люди бессмертными или просто будут жить очень долго.
        Я наполовину фейри, поэтому надеюсь, что старость мне не грозит еще много-много лет. Что же до стоящего передо мной незнакомца, ему может с равным успехом быть как двадцать четыре, так и сорок четыре.
        По-прежнему держа руку на моем плече, мачеха поворачивается к мужчине.
        - Брат Марус, это Эмбер Монтгомери, моя падчерица. Она наполовину фейри.
        - Очень приятно, - кивнув, произносит он.
        Я запоздало киваю в ответ. Мысли вяло текут в голове, и я все еще не в силах прийти в себя. Миссис Коулман не только признала меня, но и открыто назвала полуфейри. А ведь прежде даже запрещала мне показывать бирюзовые волосы или упоминать о своем наследии. С чего бы ей так откровенничать с этим братом Марусом? Из какой он церкви, что она так стремится познакомить меня с ним?
        И тут я замечаю на его лацкане крошечную эмблему - пару скрещенных мечей над черным пламенем.
        Брат Марус из Сан-Лазаро.
        Эта церковь разжигала восстания.
        В одном из них погибла мама.
        Я пытаюсь сделать шаг назад, но миссис Коулман стискивает мое плечо, удерживая меня на месте.
        Лоб брата Маруса пересекают морщины, заметные даже над маской, и его беспокойство не ускользает от взгляда мачехи.
        - Простите ее, - произносит миссис Коулман, пригвоздив меня к месту взглядом. - Она вовсе не хотела быть грубой.
        Он натянуто улыбается.
        - Я не обижаюсь и понимаю ее тревогу. Но Сан-Лазаро уже не тот, что прежде. Среди нас больше не прячутся мятежники, желающие восстать против монархов фейри, и наши милостивые короли и королевы открыто признали орден. Как представитель церкви при дворе, я пользуюсь расположением королевы, занимаю комнату во дворце и обладаю большим влиянием среди придворных. К тому же умею вести себя прилично.
        - Как мило, - мягко говорит миссис Коулман, но меня его слова ничуть не успокаивают.
        Одиннадцать лет послушания и несколько королевских привилегий не изменят того, что сделали служители церкви Сан-Лазаро. К тому же мне трудно поверить, что одни лишь мятежники поощряли насилие, заявляя о том, что фейри - не люди, а потомки демонов. Многие погибли за эти убеждения. И люди, и фейри.
        Мама была из их числа.
        Я до сих пор помню ее последние дни. Как капля за каплей из нее вытекала жизнь, а отравленные железом черные вены пересекали тело, пока не покрыли каждый его дюйм. Я даже не могла ее обнять или ощутить прикосновение, потому что боль от застрявшей в животе железной пули не позволяла ей принять благую форму. Она застряла в неблагом теле, в ипостаси синей, бестелесной сильфиды[6 - Сильф - дух воздуха.], с вплавленной внутрь железной пулей. Лекари не смогли ее извлечь.
        Она была вынуждена страдать.
        И умереть.
        «Никогда не сдавайся. Обещай мне».
        Я пытаюсь вырваться из хватки мачехи, но она впивается ногтями мне в кожу.
        - Стой спокойно, - шипит она себе под нос, и я не осмеливаюсь больше бороться. Она вполне может воспользоваться нашей сделкой и заставить выполнить приказ.
        Брат Марус подходит ближе, медленно окидывая меня взглядом; его глаза, словно ножи, скользят по моей плоти.
        - Это ее благая форма или она носит чары?
        - На ней нет чар, - сообщает миссис Коулман.
        Марус протягивает руку к моему лицу, и я отшатываюсь. Его ухмылка становится шире, и, не сводя с меня глаз, он подхватывает пальцами выбившуюся прядь. Я боюсь, что он может потянуть за нее, но Марус просто крутит локон в руке.
        - Голубые, - шепчет он, - того же оттенка, что и глаза.
        Меня захлестывают паника, гнев и отвращение. Несмотря на мягкий тон, улыбку и радость во взгляде, стоит лишь взглянуть на него, как перед глазами тут же встает лицо матери. И я вспоминаю, что фанатики из Сан-Лазаро сделали одиннадцать лет назад. Я обжигаю его взглядом, грудь тяжело вздымается от сдерживаемой ярости.
        Брат Марус выпускает мою прядь и, чуть усмехнувшись, поворачивается к мачехе.
        - Точно такая, как вы описали.
        - Да, - соглашается она, выдавливая из себя улыбку, хотя в ее тоне нет ни капли веселья. - Она довольно дикое создание.
        От ее слов внутри все переворачивается. «Дикое создание». Братья из Сан-Лазаро смотрят так на всех, в ком есть хоть капля крови фейри. Она вовсе не случайно познакомила меня с братом Марусом. Она знает, как умерла моя мать и что за чувства я питаю к его братству. Это лишь очередное жестокое наказание, еще одно напоминание о том, как она ко мне относится.
        Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не сказать того, о чем потом пожалею.
        «Еще две недели, и все закончится. Просто выполняй свой долг и повинуйся».
        Наконец мачеха убирает руку, и я чувствую, что снова могу дышать.
        Брат Марус смотрит на меня.
        - Мисс Монтгомери, могу я…
        Я делаю шаг назад, достаточно большой, чтобы оказаться вне досягаемости мачехи, и чуть не сталкиваюсь со слугой, несущим бутылку вина.
        - Мне нездоровится, - говорю я Марусу.
        Миссис Коулман сквозь зубы цедит мое имя, но я проскакиваю между беседующих неподалеку гостей и бегу в другой конец бального зала, чтобы больше не слышать ее слов.
        Я останавливаюсь, лишь переступив порог и оказавшись в коридоре. И с горечью понимаю, что мне некуда идти, негде побыть одной. Коридор просто кишит гостями, разгуливающими между бальным залом, столовой и гостиной. А если я выйду из дворца, что тогда? Неужели я рассчитываю пройти пешком весь обратный путь до Эванстона? Это займет не меньше часа. И пусть кожа покрывается мурашками лишь при мысли о том, чтобы после выходки мачехи сесть с ней в один экипаж, мне доставалось и похуже. Может, если я не стану скрывать охватившее меня потрясение, она хотя бы на сегодня закончит с наказаниями.
        Сейчас мне просто нужно немного покоя, чтобы собраться с мыслями, вдохнуть свежего воздуха и осушить слезы, начавшие струиться по щекам, пока никто не заметил расстроенную девушку в простеньком бальном платье.
        Синие огоньки трепещут и кружат над головой, и я окидываю их пустым взглядом.
        - Она хочет летать!
        - Она хочет петь!
        - Пойдем танцевать с нами!
        Голоса всех огоньков звучат очень похоже, но эти почему-то напоминают тех троих, что звали меня летать вчера утром, когда я сидела возле печной трубы. Я стискиваю челюсти и сжимаю в кулаки дрожащие руки.
        - Если вы и правда хотите помочь, сейчас самое время.
        - Помочь. Мы всегда помогаем, - произносит одна из женщин.
        - Забирайся на балки, - советует мужчина, указывая на обсидиановые перекладины над головой. - И прыгай. Мы с тобой. А потом полетим.
        - Мне нужно место, чтобы спрятаться, - цежу я сквозь зубы, радуясь, что никто не обращает внимания на мой разговор с огоньками. - Где я смогу побыть одна. Вы хорошо знаете эти коридоры и сможете отыскать для меня такое место?
        - Мы сможем найти любое место, - вступает другая женщина.
        Вообще-то, обычно об огоньках говорят прямо противоположное, но я не произношу этого вслух. Отчаянные времена требуют отчаянных союзов.
        - Пожалуйста, просто отведите меня, куда я просила. И обещайте, что не станете морочить голову.
        Мужчина скрещивает крошечные ручки поверх шарообразного тела.
        - А что ты дашь взамен?
        - Ты будешь летать?
        - Ты будешь петь?
        Я зажмуриваюсь и уже собираюсь отказаться, но боль наполняет меня, требуя выхода. Сейчас я, кажется, готова сделать что угодно, лишь бы высвободить засевшие во мне гнев и страх.
        - Хорошо, - поспешно произношу я. - Обещаю спеть для вас, если вы отведете меня в точности куда я просила. Уединенное, безопасное место во дворце, где не запрещено находиться, чтобы после не было неприятностей.
        Огоньки обмениваются возбужденными взглядами, а потом начинают двигаться по кругу.
        - Договорились, - хором говорят они и летят вперед.
        Я следую за ними мимо столовой и гостиной, прохожу по короткому коридору, который заканчивается открытой дверью. Они влетают внутрь, но я замираю на пороге, изучая представшую взгляду большую гостиную с высокими окнами, освещаемую звездным светом. Огоньки с воплями кружат по комнате. К счастью, внутри вроде бы никого нет. Я неуверенно вхожу, рассматривая стоящие в центре гостиной кресла, диван и чайный столик.
        Блуждая взглядом по комнате, я замечаю письменный стол, висящие на стенах прелестные картины, еще один диван, карточный столик и…
        «Во имя ветра».
        Сердце колотится о ребра, но не от страха. От предвкушения. Потому что в дальнем углу комнаты я вижу то, о чем мечтала больше всего на свете.
        Пианино.
        Глава 11
        Эмбер
        Я не успеваю опомниться, а ноги уже несут меня вперед. Черно-белые клавиши словно притягивают к себе. В звездном свете пианино сияет белизной с радужным отливом. На скамье возле инструмента я замечаю плюшевую черную подушку, так и манящую присесть.
        Вот оно, безопасное убежище. Практически дом.
        Почти бессознательно я прохожу через комнату и сажусь на скамью. Три огонька кружат над головой, но, когда я поднимаю крышку пианино, спускаются ниже и зависают над клавишами. От предвкушения покалывает пальцы, но не стоит сразу же бросаться играть. Музыкальный инструмент - не просто вещь. Это друг, партнер, возлюбленный, заслуживающий знаков внимания.
        Кончиками пальцев в перчатках я провожу по поверхности клавиш. Не нажимаю, лишь знакомлюсь, каковы они на ощупь. Коснувшись каждой клавиши, ставлю пальцы нужным образом.
        И надавливаю. Чуть-чуть.
        Звук эхом отдается внутри, и сковывавшее меня напряжение слегка отпускает. Перед мысленным взором мелькает лицо брата Маруса. Я закрываю глаза и вижу значок на лацкане, эмблему Сан-Лазаро.
        Я нажимаю снова, на этот раз чуть сильнее, и раздавшийся аккорд проникает прямо в сердце.
        Я вспоминаю самодовольную ухмылку мачехи, насмешки сводных сестер, непристойные намеки принца в переулке. Образы кружатся в голове, рвутся наружу, сменяясь яростью, стекающей к кончикам пальцев и льющейся с клавиш.
        Я играю. С закрытыми глазами, позволяя пальцам самим выбирать мелодию. Мне вовсе не нужны ноты, не существует такой песни. За меня говорит ярость, и пальцы лишь подхватывают задаваемый ею мотив. Музыка плывет в воздухе, и злость сменяется облегчением. Я не ощущала его с тех пор, как миссис Коулман продала пианино. Не прерывая игры, я через некоторое время открываю глаза и вижу, как три огонька с безмятежным видом сидят на предназначенной для нот подставке.
        - Ты обещала спеть, - шепчет одна из женщин, на сей раз не насмехаясь и не дразнясь.
        На миг меня пронзает страх, внося в мелодию новые ноты. Она права. Стремясь укрыться, я дала обещание. Хотя не пела уже три года. С тех пор…
        С тех пор…
        К горлу подступает ком, и музыка теперь напоминает беспорядочный набор звуков. Я пытаюсь сглотнуть, но не могу. Данные фейри обещания в чем-то сродни сделкам, и невозможно нарушить свое слово.
        Мне придется петь.
        Низкие ноты становятся все громче, протяжней, высокие каскадом стекают вниз.
        В горле возникает урчание, а вместе с ним приходит отчаянная жажда. За три года я самое большее мычала себе под нос. Но этого мне всегда было мало.
        Постепенно сдавленный гул нарастает, еще пойманный в ловушку между сомкнутых губ. По щеке скатывается слеза, легкие словно горят огнем. И, наконец, я открываю рот.
        Пальцы замирают, и звенящая нота повисает в воздухе. Голос вторит ей простым, тихим «а-а», выше на пару октав.
        Во мне пробуждаются чувства, в сравнении с которыми прежнее облегчение вовсе ничего не значит. Напряжение спадает, и остатки ярости исчезают, словно унесенные порывом ветра. Пальцы легко танцуют по клавишам, постепенно повышая тон мелодии. И, наконец, голос вплетается в музыку, порождая нежную песню. Бессловесный напев, вторящий звучанию клавиш, так похожий на счастье, что я готова заплакать.
        Я вновь бросаю взгляд на огоньки. Все еще сидя на подставке, они подаются вперед и смотрят на меня, широко раскрыв глаза. Я замолкаю и улыбаюсь им. Они дарят ответные улыбки. Хочу спросить их имена, но они вдруг поднимают глаза. И, взвизгнув, срываются с подставки и исчезают из виду.
        Я застываю, изумленная их внезапным уходом, и мои пальцы замирают на клавишах.
        И в этот момент я ощущаю, что уже не одна.
        А когда поворачиваюсь на скамье, то замечаю ворона.

* * *
        Мне удается сдержаться и не закричать. Я вскакиваю на ноги, отступаю назад и упираюсь в клавиши, из-за чего пианино издает резкий звук. Несчастный инструмент, он этого не заслужил. И все же я не могу заставить себя отодвинуться.
        Ворон застывает, как и я, и лишь молча меня разглядывает. Хотя передо мной не просто птица. Точнее, вовсе не птица. Скорее человек, и весьма высокий. Узкие черные перчатки, покрытые темными перьями, полностью скрывают руки. На ногах оранжевые чулки, заканчивающиеся вполне натуральными когтистыми лапами. На шее черный шарф. Иссиня-черная голова кажется слишком большой и какой-то ненастоящей. Такую скорее ждешь увидеть у набитого соломой пугала, чем у живого существа. А еще он довольно широк в талии.
        Ворон отмирает, делает шаг назад, а потом бросает взгляд на свой живот. Подняв глаза, он сообщает полным веселья голосом:
        - Я толстый ворон.
        Явно мужчина, к тому же молодой.
        - Вижу. - Выровняв дыхание, я медленно отступаю от пианино и выпрямляюсь.
        - Я не хотел вас пугать. Это чары.
        Я молча закрываю глаза и снова открываю. Ворон склоняет голову и кивает.
        - Я ведь подкрался незаметно, даже не предупредив. Прошу прощения.
        - Мне пора, - сообщаю я, пытаясь обойти ворона.
        Он тут же встает передо мной, заступая дорогу.
        - Постойте. Прошу, не уходите. Я глубоко сожалею, что прервал вашу песню. Она просто… притянула меня. Конечно, следовало сообщить о своем приходе. Или тихо уйти и не мешать. Но я не смог удержаться и подошел, чтобы лучше слышать. - Он явно волнуется.
        Я хмурюсь, разглядывая созданную чарами нелепую голову ворона. Что-то есть такое в его голосе… Дружелюбие? Чудаковатость? Доброта? Как бы то ни было, страх начинает утихать.
        Ворон протягивает руки.
        - Так… вам нравятся мои чары?
        Я вновь окидываю его взглядом, отмечая гладкие перья, когтистые лапы, нелепо большой живот. И начинаю улыбаться уголками губ.
        - Точно нравятся. Похоже, лишь вам.
        - Знаете, мистер Ворон, - тихо сообщаю я. - Остальные более тактично воздают почести принцу. Всего лишь изящные клювы и головные уборы из перьев.
        - Тогда как я пришел на бал во всей красе, и никто не обращает внимания. Здесь мало кто носит чары, покрывающие тело целиком. Я думал, таких будет больше. Какой смысл в зачарованном бале, если гости не полностью прячут внешность под чарами? Ведь идея как раз в том, чтобы стать неузнаваемыми.
        - Спросите об этом принца.
        Слова слетают с губ, и мне тут же хочется взять их обратно. Можно не сомневаться, незнакомец расслышал вложенное в них презрение.
        Ворон издает смешок.
        - Не нравится принц Франко?
        - Я этого не говорила.
        Не сводя глаз с двери, я снова пытаюсь обойти ворона. Однако он вновь преграждает мне путь.
        - Расскажите. Люблю истории о принце, изрядно сдобренные презрением. Вы с ним знакомы?
        Я подавляю в себе желание скрестить руки на груди. Может, я и прячусь в гостиной, но ведь бал еще не окончен. И я аккуратно складываю ладони на талии.
        - Я видела его лишь раз, и мне нечего сказать.
        - Да ладно вам. Поведайте хоть что-нибудь.
        Я вздергиваю подбородок.
        - Вы слишком развили тему. Я всего-навсего упомянула принца, когда вы заявили, что на зачарованных балах гости должны быть неузнаваемы.
        Ворон машет рукой, поощряя меня продолжать:
        - Потому что…
        - Потому что на балу только он один не носит чары.
        Щелкнув пальцами, ворон указывает на меня.
        - Именно! Вы в буквальном смысле единственная это заметили. В такой толпе любителей балов непросто что-то рассмотреть.
        - А разве вы не любите балы?
        Он пожимает плечами.
        - Я обычно прячусь в углу и, основательно напиваясь, подшучиваю над гостями. Конечно, когда не скрываюсь от них.
        - Так вы поэтому пришли сюда?
        Он постукивает по нижней части огромного клюва, словно по подбородку.
        - Я мог бы задать тот же вопрос.
        Я чуть улыбаюсь.
        - Если вы не забыли, я как раз уходила.
        Обхожу ворона, и в этот раз он не пытается преградить мне путь. Лишь на пороге меня догоняет его голос.
        - Постойте. - Замерев, я поворачиваюсь к нему и при виде удивительно отвратного костюма с трудом подавляю смешок. Ворон подходит ближе. - А как же вы? На вас есть чары? Или под маской скрыто настоящее лицо? - голос его звучит напряженно.
        Я не отвечаю, внезапно осознав, насколько близко от меня стоит мужчина, которого я вовсе не знаю и чью внешность даже не видела. Мне бы встревожиться, испугаться за свою честь и посчитать вульгарным сам факт нахождения в комнате наедине с незнакомым мужчиной. Но нет. Окутанный ореолом тайны, он, вкупе с нарушением приличий, навевает мысли о любовнике-скрипаче, о коротком, ничего не значащем свидании, и я ощущаю прилив возбуждения.
        Ворон смотрит на меня стеклянными, невидящими глазами, но я чувствую его настоящий, скрытый за чарами горящий взгляд. Обычно меня редко видят, замечают, рассматривают. Еще реже наслаждаются увиденным. И нетрудно понять, когда подобное все же случается. Как сейчас.
        Ворон поднимает руку к моему лицу и точно так же, как брат Марус, касается скрытыми тканью перчаток пальцами выбившейся пряди. Но если Марус вызывал лишь отвращение, рядом с вороном я ощущаю внезапный прилив смелости. Поэтому спокойно стою рядом, не в силах сдвинуться с места. Он проводит пальцем по волосам, а после медленно опускает руку.
        - Они правда такого цвета? - спрашивает он гораздо тише, чем раньше.
        - А вы хотите знать?
        - Хочу, - отвечает он, и я по-прежнему ощущаю на себе его жадный взгляд. - Я хочу знать, кто вы. Увидеть настоящее лицо. Услышать имя.
        Я делаю шаг назад.
        - Так не пойдет, мистер Ворон. Ведь смысл зачарованного бала как раз в том, чтобы остаться неузнанным.
        - Значит, если я вас увижу, то смогу опознать? Мы знакомы?
        Пожав плечами, я отворачиваюсь. А потом, усмехнувшись, сообщаю:
        - Вряд ли вы об этом узнаете.
        С этими словами я выхожу в коридор, и по лицу расползается мечтательная улыбка.
        Глава 12
        Франко
        Я смотрю вслед девушке в голубом бальном платье, спешащей от меня по коридору. Наш дивный разговор потряс меня до глубины души. Давненько мне не доводилось столь искренне общаться с незнакомцами, а может, вообще никогда. Полагаю, все дело в маскарадном костюме. Она не притворялась, не пыталась важничать или чем-то меня впечатлить. Сперва она казалась робкой, но постепенно пришла в себя. И к тому времени, как я спросил ее имя, в тоне уже сквозила насмешка. Она флиртовала со мной, не с принцем - с толстым вороном. И явно даже не подозревала, кто перед ней. Судя по всему, она искренне презирает принца и, хотя пыталась отрицать, я все же это почувствовал - ее отвращение на вкус походило на горький лимон.
        Но со мной она вела себя иначе.
        Однако больше всего меня поразила ее песня - навязчивая, страстная мелодия, которую я ощутил намного раньше, чем услышал, и именно поэтому изначально подкрался к девушке. Я как раз с довольным видом прохаживался по столовой, наслаждаясь презрительными взглядами гостей - похоже, мой костюм вызывал у окружающих лишь насмешки и отвращение, - когда почувствовал музыку, причудливо сплетающую в себе скорбь и покой, проникающую прямо в душу. Мелодия притягивала к себе, навевая мысли о песне сирены. Может, в жилах моей загадочной гостьи и впрямь течет их кровь? Сегодня бал устраивали для людей, и на нем почти не было гостей фейри. Однако ее уши определенно округлой формы. Наполовину фейри? Или сирена, нацепившая на себя чары с людской личиной? Но на бал не приглашали морских фейри, кроме…
        Я широко распахиваю глаза.
        Могла ли это быть… принцесса Мэйзи? Обычно у селки не бывает силы, которую таит в себе песня сирены. Однако ходило много слухов о… кхм… мужественности ее отца, так что личность матери Мэйзи вызывала большие сомнения, ею могла оказаться кто угодно. Наша первая встреча прошла отнюдь не блестяще, и в свете мелькнувшей догадки теперь я мог хотя бы предположить, почему столь явно не приглянулся принцессе. С другой стороны, Мэйзи не горела желанием идти на бал. Да и вовсе, если уж на то пошло, подниматься с кресла. Могла ли она передумать? Оги сказал, что видел принцессу у комнаты мадам Флоры.
        Или девушка в голубом вовсе не Мэйзи? Но тогда кто она?
        Я срываюсь с места и выбегаю в коридор вслед за ней, а возбуждение вместе с кровью струится по венам. Будь этот бал хоть трижды зачарованным, я должен выяснить ее личность. Девушка меня слишком заинтриговала.
        Она проскальзывает в тронный зал, и миг спустя я вхожу вслед за ней. Музыка, танцующие пары, болтовня гостей. Я ощущаю оплетающие комнату потоки энергии. Она подавляет меня, вторгается в чувства. Я пытаюсь нащупать один-единственный энергетический след, но не особо понимаю, что искать. Я был слишком очарован загадочной незнакомкой и не обращал внимания на ее энергию. Меня скорее занимал… собственный эмоциональный отклик.
        Крадусь по краю зала, глядя по сторонам, но, похоже, она уже смешалась с толпой гостей. Что ж, вызов принят. Ухмыльнувшись, я направляюсь к танцующим парам.
        - Умная мысль, ваше высочество.
        Ко мне подходит мадам Флора в человеческом облике: в черном вечернем платье и фарфоровой маске, длинные волосы уложены в элегантную прическу. На первый взгляд я не вижу чар. Хотя, по-моему, чаровница-фейри должна бы появиться в этом зале, надев на себя самые эффектные из своих творений.
        Вовсе не желая грубить, я выбрасываю эту мысль из головы.
        - Мадам Флора, мой посол сообщил, что вы посетите бал. Я счастлив вас видеть.
        - Нужно же было взглянуть, что за наряд ты выбрал. Хотя, продавая тебе чары, я вовсе не думала, что стану соучастницей и помогу тебе улизнуть с собственного праздника.
        - Я не улизнул, - поправляю я. - Просто… наблюдаю из тени.
        - Неужели? - хмыкает она. - И что успел заметить?
        Я вздыхаю, вспомнив о девушке и звучащей из ее уст песне.
        - Довольно восхитительную тайну.
        - Это как-то связано с твоей пропавшей второй половиной?
        Я хмурюсь, пытаясь понять, о чем она вообще говорит. Пусть даже Флора каким-то образом заметила, что я отвлекся на незнакомку, но называть ее моей второй половиной?
        В ответ на мое замешательство чаровница машет в сторону помоста.
        - Я про того, на ком вторые чары.
        Я бросаю взгляд на трон. На нем никого нет. И я вдруг ощущаю, что общее настроение гостей изменилось с начала вечера. Их принц куда-то пропал.
        - Проклятие, Оги! - бормочу себе под нос.
        - М-м-м! - тянет Флора, и ее энергия меняется. Теперь я чувствую в ней желание поддразнить. - Значит, не он выманил тебя на охоту?
        - Уже он, - произношу я, оглядывая залу - вдруг каким-то чудом посол найдется здесь. - Я должен его отыскать, пока он все не испортил.
        Флора лишь кивает, обходясь без реверансов, и я очень за это благодарен. Стоит хоть кому-то заподозрить, кто носит чары ворона, и в моем наряде больше не будет смысла.
        - Тогда не мешкай, мой принц. И не забудь повеселиться.
        Я ухмыляюсь.
        - В этом весь смысл надетых на мне чар. А теперь пора начать охоту на непослушную вторую половину. Спасибо, что пришла на бал.
        - О, пожалуйста. - Она машет мне рукой и скрывается в толпе.
        Я быстро шагаю назад тем же путем, каким сюда пришел. Выскочив из комнаты, спешу по пустому коридору и тянусь к энергии посла. В отличие от загадочной пианистки, Оги я могу выследить довольно легко. Сейчас он поблизости, хотя его энергия немного странная на вкус. В чем дело?
        Уперев покрытые перьями руки в бедра, я наблюдаю очаровательное зрелище. И покоящаяся на плечах огромная голова ворона ничуть не мешает разглядеть детали, будто бы ее и вовсе нет. А вижу я… себя. Точнее, сотканную чарами личину, чьи губы впились в рот фейри-мотылька. Черноглазая, с темными волосами до плеч, она служит во дворце, но я не знаю, как ее зовут. Руки девушки довольно откровенно прижимаются спереди к ткани его штанов - она явно полагает, что мы отлично знакомы.
        - Оги! Во имя бездны, что это такое?
        Голубки испуганно вздрагивают. У Оги даже хватает совести казаться удивленным. Но фейри, которую застал целующейся с принцем какой-то ворон-переросток, судя по всему, ни капли не встревожена. Глядя на меня, Оги все так же обнимает девушку за талию. Она скользит руками по скрытой чарами груди под розовой рубашкой и касается пальцами татуировок, вообще-то, принадлежащих мне.
        - Прости, Франко, - с кривой усмешкой произносит Оги. - Это Сэри. Сэри, с принцем ты знакома.
        Фейри дарит мне улыбку и, по-прежнему цепляясь за Оги, умудряется сделать реверанс.
        - Ваше высочество.
        Я изумленно смотрю на нее.
        - Постой… Ты знаешь, что он не принц? И кто я?
        Она кивает, соблазнительно целуя Оги в подбородок.
        - У малыша Оги нет от меня тайн, - тонким голоском нараспев произносит она.
        Я вздергиваю бровь.
        - Малыш Оги?
        - Ну, как-то так, - покраснев, бормочет он.
        - Как-то так? Значит, у вас роман? И давно?
        Оги пожимает плечами.
        - Я ведь говорил тебе, что кое с кем встречаюсь. Мы вместе… может, месяц?
        - Два месяца, грязный распутник! - с притворным вздохом Сэри бьет его ладонями в грудь.
        - Два месяца, - с глупой улыбкой повторяет Оги.
        Я лишь небрежно машу рукой.
        - Мог бы сказать пораньше. Я бы вас поздравил.
        - Благодарю, Твое высочество. Слушай, ты не против, если я не стану снимать чары до утра?
        - Ночь еще длинная, Оги, - прищуриваюсь я. - Почему ты не на балу? Мы ведь договорились, что ты посидишь на троне.
        Посол бросает на меня умоляющий взгляд.
        - Прости, но там с тоски завыть можно. Занудные мужчины то и дело таскали ко мне для знакомства дочерей и племянниц. А я все время не сводил глаз с Сэри. - Оги бросает на нее глупый, сентиментальный взгляд. Сомневаюсь, что когда-либо хоть кто-то видел у меня подобный, с чарами или без них. - Она подавала мне вино и выглядела так мило, что я не смог устоять.
        Я лишь закатываю глаза.
        - Пока ты в моем теле, будь добр прилюдно ни с кем не целоваться. И возвращайся на бал. Уж как-нибудь ради меня вытерпишь эти знакомства. Мы ведь договорились. Люди хотят видеть принца, а я сегодня слишком забавляюсь, скрываясь под дурацкими чарами. К тому же ты ведь говорил, что хотел бы на день занять мое место.
        - Ты прав. Прости. - Взяв Сэри за руку, Оги тянет ее за собой. Остановившись почти вплотную ко мне, он тихо спрашивает: - Ну, что скажешь? Мы с Сэри позаимствуем твою личину на ночь?
        Издав мурлыкающий звук, Сэри вновь проводит ладонями по груди Оги, от возбуждения подергивая мотыльковыми крылышками. А потом вдруг резко переводит взгляд на меня.
        - Если хочешь, можешь присоединиться.
        Я бросаю изумленный взгляд на притворяющегося мной Оги. Он - точнее я - подмигивает мне с самой соблазнительной улыбкой.
        - Я выгляжу каким-то странным.
        - Тебе так только кажется, - сообщает Оги, закусывая нижнюю губу. Определенно, я себя так не веду.
        - Точно странный, - усмехаюсь я и делаю шаг назад. - Заканчивай дело, Оги. Если вы сумеете не лапать друг друга до конца бала, тогда я… одолжу вам свою личину.
        Сэри издает восторженный визг, и Оги закрывает ей рот поцелуем.
        - Перестаньте! Какая гадость… Возвращайтесь на бал. - Захихикав, они шагают по коридору. - Отдельно друг от друга!
        Остановившись, Сэри бросает недовольный взгляд через плечо, но выпускает руку Оги и отступает на шаг назад. Я медленно иду вслед за ними. Просто на всякий случай, чтобы в тронном зале каждый из них занялся положенным делом.
        Как только Оги садится на трон, зал снова наполняется прежней энергией, в которой возбуждение мешается с отчаянием и изрядной долей желания.
        Я же ныряю в тень и принимаюсь высматривать таинственную незнакомку.
        Глава 13
        Эмбер
        Игра на пианино приносит небывалое облегчение, прогоняет прочь страхи, и я спокойно возвращаюсь на бал. Может, в какой-то степени помогла беседа с вороном, однако сомневаюсь, что, если бы я не выплеснула в музыку всю подавляемую ярость, у меня хватило бы дерзости флиртовать с незнакомцем. Теперь еще бы не попасться ему на глаза, попутно прячась от своей семьи, и постараться насладиться оставшейся частью вечера.
        Время от времени я краем глаза вижу ворона. Может, он ищет меня? Отчасти хочется вновь столкнуться с ним и продолжить разговор. Вдруг даже получится узнать, кто прячется под столь необычными чарами? С другой стороны, все случилось как нельзя лучше. Ни к чему заглядывать под маску. Правильнее будет исчезнуть прежде, чем в ком-либо из нас начнет зарождаться нечто вроде притяжения или надежды.
        Спустя несколько мелодий я вновь теряюсь в музыке. Всякий раз, замечая кого-то из сестер, я растворяюсь в толпе, чтобы они меня не увидели. Точно так же я прячусь от мистера Ворона. Весьма странно, но я ни разу не натыкаюсь на мачеху или брата Маруса. Может, они отправились ужинать? Мне же лучше! Конечно, я избавилась от миссис Коулман лишь на короткое время. Как только закончится бал, я вновь окажусь рядом с ней в тесном экипаже и вернусь в Серый квартал.
        А этот вечер превратится в сон. В воспоминание.
        Я пробираюсь к помосту, чтобы снова посмотреть на музыкантов. Принц Франко, не столь давно соизволивший вернуться на бал, опять развалился на троне, и я старательно отвожу от него взгляд. Пока его не было в зале, я неплохо проводила время, но и теперь не собираюсь отступать.
        Несмотря на минуты, проведенные за пианино, при взгляде на музыкантов внутри вновь зарождается желание играть. Наверное, я никогда не смогу насытиться. Даже сейчас, когда до сих пор почти чувствую поверхность клавиш кончиками пальцев, мне хочется взобраться на помост и занять место рядом с пианистом.
        Очарованная, я лишь в последний миг краем глаза замечаю знакомую светловолосую голову. И понимаю, что в этот раз не повезло - прямо ко мне направляется Клара. Я поспешно поворачиваюсь спиной к помосту, но не успеваю сделать и пяти шагов. Затянутой в перчатку рукой сестра хватает меня за плечо.
        - Не делай вид, что не заметила меня, Эмбер, - произносит она, когда я поворачиваюсь к ней лицом. - Думаешь, мне нравится гоняться за тобой по всему залу?
        Черпая силу в музыке, я вздергиваю подбородок.
        - Я всего лишь пыталась не мешаться под ногами. Все как ты любишь.
        Клара усмехается, и выражение ее лица ярко противоречит надетым на ней чарам.
        - Как ты меня бесишь! Да я бы и не подошла к тебе, но мама велела тебя отыскать.
        Внутри все опускается.
        - Зачем я ей понадобилась?
        - Не знаю, - с усмешкой отвечает Клара. - Наверное, пора уезжать.
        - Уезжать? Но бал еще не закончен.
        Сама-то я не против уехать пораньше, но не в привычках мачехи покидать подобные празднества прежде, чем разъедутся все важные гости. К тому же сейчас вряд ли больше десяти вечера.
        - Я ничего не знаю. Спроси у нее. - И Клара уходит, бросив мне через плечо: - Пошевеливайся!
        Я бросаюсь вслед за сводной сестрой. Пройдя через бальный зал, она выходит в коридор, где стоят миссис Коулман и Имоджен.
        Когда мы подходим ближе, мачеха раздраженно вздыхает.
        - А ты не слишком торопилась. Идемте.
        Клара с Имоджен идут по коридору вслед за миссис Коулман, я же плетусь в нескольких шагах позади. Когда мачеха сворачивает в боковой коридор, дочери, как и я, бросают на нее удивленные взгляды.
        - Мама, куда мы? - спрашивает Имоджен. - Разве нам не нужно к экипажу?
        Миссис Коулман самодовольно усмехается.
        - Мы не вернемся в это ржавое корыто. До конца сезона мы остаемся жить во дворце.
        Я чуть не спотыкаюсь, а Имоджен и Клара лишь изумленно смотрят друг на друга.
        - Как ты этого добилась? - спрашивает Клара.
        - Когда же вы научитесь мне доверять? Вы ведь знаете, у меня свои методы.
        - Мама, во дворце не селят первых встречных, - возражает Имоджен. - Особенно на целый месяц. Что ты сделала?
        Улыбнувшись дочери, миссис Коулман окидывает меня взглядом. На лице ее мелькает странное выражение, и я ощущаю растущий внутри страх.
        - Скоро поймете.

* * *
        Мы шагаем вслед за мачехой, поднимаемся по затейливо украшенной лестнице и попадаем в узкий коридор, куда выходит несколько дверей. Постучав в одну из них, миссис Коулман разглаживает созданные чарами юбки. Дочери тут же начинают поправлять прически и подтягивать перчатки. Я же борюсь с неуклонно растущим беспокойством, зародившимся во мне после странного взгляда мачехи. Что бы она ни задумала, для меня это добром не кончится.
        В комнате слышатся шаги, и миссис Коулман бросает на меня быстрый взгляд.
        - Сними маску, - шипит она.
        Сбитая с толку, я даже не пытаюсь спорить и развязываю ленту, на которой держится серебряная маска. И в тот же миг дверь распахивается. На пороге возникает мужская фигура.
        Сердце бешено колотится в груди.
        Передо мной брат Марус.
        Сейчас он без маски, и я отчетливо вижу его лицо. Он и в самом деле выглядит молодо, как я предположила еще в зале, но в темных глазах нет ни капли тепла. К лацкану по-прежнему надежно крепится эмблема ордена, вызывая во мне тошноту.
        Марус вежливо кивает мачехе - та в ответ чуть склоняет голову, - а потом окидывает меня взглядом.
        - Рад вас видеть, - говорит он миссис Коулман, продолжая пристально меня рассматривать.
        - Брат Марус, мы рады несравненно больше, - отвечает мачеха и делает шаг в сторону, жестом веля дочерям подойти ближе к ней. Теперь меня никто не скрывает. - Вы знакомы с моей падчерицей Эмбер Монтгомери.
        - Удовольствие снова видеть вас, - с улыбкой произносит он. Наверное, кто-то мог бы даже посчитать его красивым, но я чувствую лишь волнами пробегающее по телу отвращение.
        Каким-то чудом я нахожу в себе силы кивнуть, хотя мне хочется лишь пуститься бежать.
        - А это мои дочери, - продолжает миссис Коулман, вновь пытаясь завладеть его вниманием. - Имоджен и Клара Коулман.
        Теперь он улыбается более сдержанно.
        - Очень приятно. Прошу, входите. - Вытянув руку, он отступает в сторону, приглашая нас пройти внутрь.
        Коулманы входят первыми, и я слышу их восхищенные вздохи, но, только очутившись внутри, понимаю, чем они вызваны. Мы стоим в роскошной гостиной, обставленной изысканной мебелью. Впрочем, чего еще можно ждать от королевской семьи фейри? Облицованные лунным камнем стены, опаловые плитки на полу, вырезанные из оникса столы и стулья. Бледные шарики света в канделябрах навевают мысли о луне. Я вижу еще несколько дверей, значит, мы не просто в отдельной комнате.
        - Эти покои подарила мне сама королева, - сообщает брат Марус. - Мне одному едва ли нужно столько места, и я с большим удовольствием предоставлю вам свободные комнаты.
        - Безмерно благодарна. - На губах миссис Коулман мелькает хищная улыбка.
        - Постой… - Клара замирает с открытым ртом. - Мы будем жить здесь?
        В ответ на бестактность сестры Имоджен пихает ту локтем в бок, но брат Марус лишь смеется.
        - Да. Мы с вашей матерью пришли к… соглашению, - поясняет он.
        - К какому именно? - Имоджен оглядывает Маруса, словно бы видит впервые.
        Он же теперь смотрит прямо на меня, и я чувствую, как от лица отливает кровь. Несмотря на скромное платье, под его жарким взглядом я ощущаю себя полностью голой. Хочется вновь надеть маску, но у меня нет сил даже поднять руки.
        - Ведущему к огромному супружескому счастью.
        Я делаю шаг назад. Ноги почти не слушаются, словно бы созданы из чего-то жидкого. Нет… Нет!.. Такого просто не может быть.
        Взгляд Имоджен становится жестким. Она плотно стискивает губы, похоже, начиная понимать, что происходит.
        - Ты ведь не серьезно? - яростно шепчет она, обернувшись к матери.
        Но миссис Коулман не обращает внимания. Она подходит ко мне и, как и в прошлый раз, опускает руку на плечо - требовательно и угрожающе.
        От ее прикосновения я прихожу в себя и резко поворачиваюсь к ней.
        - Я не выйду за него замуж!
        Скрытое под чарами лицо начинает багроветь, и мачеха растягивает губы в извиняющейся улыбке.
        - Она сама не понимает, что говорит. Потрясение…
        - Никакого потрясения! - Я сбрасываю с плеча ее руку. - Свадьбы не будет!
        Миссис Коулман явно хочет что-то возразить, но брат Марус заговаривает первым.
        - Простите, если я зашел слишком далеко, мисс Монтгомери. Мне следовало подождать, когда мы останемся наедине, и лишь потом объявить о своих намерениях.
        - Ответ бы все равно не изменился, - цежу я сквозь зубы, не сводя глаз с мачехи.
        Марус тихо хмыкает.
        - Я ненадолго вас оставлю.
        Поклонившись, он направляется к одной из дверей в дальнем конце гостиной.
        Он исчезает в соседней комнате, и миссис Коулман бросается вперед и хватает меня за плечи.
        - Неблагодарная, дрянная девчонка!
        Слезы застилают глаза, и к горлу подступает ком.
        - Как вы могли? Неужели вы и правда думали, что я выйду за него замуж? Вы ведь знаете, откуда он. И что его орден сделал с моей матерью.
        - Хватит хныкать! - Она трясет меня за плечи. - Ты выйдешь за брата Маруса!
        Я лишь качаю головой.
        - Нет. Вы не заставите меня.
        Сузив глаза, она одаривает меня жестокой улыбкой. Теперь лицо ее становится и вовсе страшным. Хотя я всегда подозревала, что внутри ее живет чудовище.
        - Неужели?
        В груди все сжимается. Она права. Пока не истек срок сделки, она вполне способна заставить меня слушаться и вообще может делать со мной все, что захочет. Попытка защититься лишь вызовет боль. Смогу ли я терпеть ее целых две недели? Или она убьет меня прежде? Будь я полноценной фейри, мне бы точно не выжить.
        - Мама, так нечестно, - подает голос Имоджен, и на краткий миг в голову приходит невероятная мысль, что она решила меня защитить. - Как Эмбер может выйти замуж раньше нас с Кларой?
        Миссис Коулман, по-прежнему впиваясь пальцами мне в плечи, бросает взгляд на дочерей.
        - Нечестно? Что именно? Покои во дворце? Доступ ко двору на целый месяц?
        Явно недовольная, Имоджен все же больше не спорит.
        - А разве он не мог жениться на одной из нас? - тихо спрашивает Клара.
        И вновь миссис Коулман буравит меня взглядом, в котором плещется жгучая ярость.
        - Нет. Он захотел ее.
        Я снова ощущаю тошноту. Почему мужчина, принадлежащий к ненавидящей фейри церкви, захотел на мне жениться? В голову лезут зловещие мысли, и паника просачивается в каждую клеточку тела.
        - Не могу… - сдавленно всхлипываю я.
        - Еще как можешь. И поступишь, как велено! - Напоследок посильнее стиснув мои плечи, мачеха отталкивает меня. Спотыкаясь, я отступаю назад, каким-то чудом умудряясь не упасть. Она указывает на меня пальцем. - Ты выйдешь замуж! Иначе сдохнешь раньше, чем успеешь пожалеть о своем упрямстве! - ее голос больше похож на рычание.
        Меня пронзает вспышка боли. Не знаю, может, дело в сделке. Или же я просто понимаю, что миссис Коулман только что грозилась расправиться со мной. Не в силах говорить, я лишь молча смотрю на нее, тщетно пытаясь стиснуть трясущиеся руки в кулаки.
        В конце концов, мачеха отводит взгляд и поворачивается к дочерям.
        - Пойдемте, девочки, - бросает она, приглаживая волосы. - Мы возвращаемся на бал. Эмбер пусть побудет здесь со своим женихом.
        Сестры спешат вслед за матерью. Имоджен напряжена, но Клара, судя по всему, смирилась.
        На дрожащих ногах я делаю шаг вперед.
        - Вы не сможете попасть на бал без меня, - поспешно выпаливаю я. - Приглашения…
        - Их уже приняли, - перебивает миссис Коулман. - Заклинание требовало лишь не ущемлять твои права. А я бы не сказала, что краткий отдых в роскошных дворцовых покоях хоть как-то тебя принижает.
        Мачеха распахивает дверь, и все трое выходят из гостиной.
        Я бросаюсь следом, но, когда добираюсь до двери, миссис Коулман начинает закрывать ее прямо у меня перед носом. Мысли лихорадочно крутятся в голове. Нужно что-нибудь придумать. Что угодно, лишь бы не остаться взаперти вместе с братом Марусом.
        - Вы не можете бросить меня с ним наедине. Это неприлично. А как же наша… ваша репутация?
        В узкой щели почти закрывшейся двери мелькает краешек холодной, безжалостной усмешки.
        - Еще одна причина выйти за него замуж.
        И мачеха захлопывает дверь. А я застываю на месте. Сердце бешено колотится в груди, и я ощущаю дрожь во всем теле. Прижавшись ухом к двери, пытаюсь разобрать удаляющиеся шаги, считаю их, мысленно представляя, сколько нужно пройти, чтобы добраться до дальнего конца коридора. Если я выскользну, как только Коулманы завернут за угол…
        Позади меня тихо открывается дверь, и в гостиной вновь появляется брат Марус.
        Внутри все опускается.
        Я резко оборачиваюсь.
        Глава 14
        Эмбер
        Переступив порог гостиной, брат Марус замирает на месте. Вероятно, вышел из собственной спальни.
        - Не нужно меня бояться, - мягко начинает он. Вот только эта мягкость обманчива. Неизвестно, насколько ее хватит.
        Мелькает мысль сбежать. Но как он на это посмотрит? Отпустит меня? Или станет удерживать силой? А может, позовет стражу?
        Собравшись с духом, я с вызовом встречаю его взгляд.
        - Мы не должны оставаться наедине.
        Марус не спеша направляется ко мне. К счастью, гостиная достаточно большая, и он от меня еще далеко. И все же я почти прижимаюсь к входной двери.
        - В этом нет ничего дурного, - поясняет он. - Я ведь служитель церкви.
        - Не моей церкви.
        На пару мгновений он замедляет шаг. Потом подходит ближе. А после еще ближе. В глазах его пляшут веселые искорки.
        - Ваша мачеха сказала, что вы дикая. Так это правда?
        Обычно это слово для меня сродни оскорблению. Но сейчас оно словно броня. Я обнажаю зубы.
        - Да.
        Сделав еще несколько шагов, он садится на диван.
        - Подойдите, - просит он и указывает на кресла, расставленные вокруг чайного столика. - Посидите со мной. Я просто хочу поговорить.
        Я же вновь размышляю о побеге. Сейчас он сидит, и у меня, возможно, будет преимущество. Я смогу выскочить за дверь прежде, чем он успеет подняться.
        - Я не причиню вреда, - продолжает он, словно бы заметив страх в моих глазах. - О Сан-Лазаро ходят скверные слухи, но, уверяю, все это неправда. Уже нет. Я не презираю фейри. Иначе зачем мне добиваться брака с женщиной, в которой течет их кровь?
        - Действительно, зачем? - бросаю я в ответ.
        - Сядьте, и я отвечу на все вопросы, - спокойно предлагает он. Надо же, само терпение. Словно желая показать, что мне ничего не грозит, он садится более расслабленно и, чуть склонившись вбок, кладет руку на спинку дивана. Он по-прежнему кажется холодным, но явно пытается меня успокоить. - Садитесь куда хотите.
        Сначала я не двигаюсь, лишь молча наблюдаю за ним, и Марус слегка улыбается. Он ничуть не взволнован, и, глядя на его лицо, я начинаю сомневаться. Может, я перегнула палку? И отношусь к брату Марусу, словно к злодею, лишь потому, что он принадлежит к ненавистной мне вере? Или все же не зря при взгляде на него и на эмблему на лацкане по коже бегут мурашки?
        Отвернувшись от Маруса, я бросаю взгляд на кресла и диваны. И, наконец, отлепившись от двери, сажусь как можно дальше от него, на самый край. Сжимаю руки в кулаки, чтоб не дрожали пальцы.
        - О чем бы вы хотели спросить? - начинает он.
        Мысли мечутся в голове, но я не могу придумать ни одного вопроса. И желаю лишь поскорее закончить этот разговор.
        - Тогда спрошу я, мисс Монтгомери. За что вы ненавидите Сан-Лазаро?
        В попытке успокоиться я делаю глубокий вдох, потом еще один и еще… И все равно, когда начинаю говорить, в голосе слышится дрожь.
        - Одиннадцать лет назад, во время восстания, погибла моя мать. В нее выстрелил один из ваших братьев железной пулей, которые братство тайно провезло на Фейривэй.
        - Как это произошло? - безразлично спрашивает он. - Она была воином? Или случайно оказалась рядом?
        - Воином. - Я закусываю щеку изнутри, стремясь отвлечься от скорби, способной накрыть меня в любой момент. Но чувствую лишь облегчение. Сейчас я могу открыто говорить о маме, и миссис Коулман не станет затыкать мне рот или обрушивать на голову собственный рассказ. На этот раз мне позволят поведать о произошедшем так, как всегда рассказывал отец. - Задолго до моего рождения мама служила в королевской гвардии при дворе Ветряного королевства и пользовалась благосклонностью королевы Минуэтт. Когда она выбрала себе в мужья человека, моего отца, то лишилась должности. Они с отцом переехали сюда, в Лунарию, где родилась я. Мы были счастливы. Но, когда начались восстания, мама решила хотя бы попытаться помочь королевству. Эти земли первыми подверглись нападению, и среди населения было немало потерь, так что королева с радостью приняла ее обратно. Сражаясь бок о бок с бывшими товарищами, мама помогла им победить ваше братство, но дорого за это заплатила.
        Он понимающе кивает и слегка подается вперед.
        - Мне правда очень жаль. Надеюсь, вы мне верите. Мои предшественники совершили ошибку. Может, они и боролись за свободу религии, но явно избрали не тот путь. Во время восстаний я был четырнадцатилетним мальчишкой. И не имел к случившемуся никакого отношения. Когда правители-фейри подавили беспорядки, я увидел, что церковь стала намного лучше, чем прежде. Виновных казнили, а братьев, уличенных в сочувствии к их делу, сместили с правящих постов и заменили мирно настроенными последователями. Именно по их стопам я решил пойти.
        Надеюсь, он не лжет. Хочется верить, что мне ничто не угрожает и он не видит во мне демона, нуждающегося в усмирении. Ведь именно подобные отвратительные идеи по большей части помогли фанатикам разжечь из одиночных беспорядков полномасштабное восстание. Они отравляли умы людей, ожесточали сердца бедных и угнетенных граждан, особенно тех, кто пострадал от предыдущей войны и в результате объединения острова потерял жилье и работу. Прижимистые аристократы обеспечивали их деньгами, в ряды армии набирались бедняки. Как только повстанцы обзавелись достаточными средствами и бойцами, они нелегально провезли на Фейривэй ружья и пули из железа, запрещенного на острове из-за смертельного воздействия на фейри, и напали сразу на три королевства - Ветряное, Лунное и Весеннее.
        - К каким фейри относилась ваша мать? - спрашивает Марус.
        - К сильфидам.
        - И как она выглядела?
        В мыслях тут же вспыхивают образы мамы.
        - Она была красива, и в благой, и в неблагой форме. В ипостаси человека она выглядела почти как я. Может, чуть выше, на дюйм или два, с кожей синего оттенка. В неблагой, бестелесной форме она походила на прекрасного синего духа с людскими чертами, лицом, руками, ногами, но прозрачного и яркого, как небо. Она умела летать и плавать и танцевала грациознее балерины.
        - Вы ее любили.
        Я киваю, и по щеке катится слеза.
        - И вы можете… менять формы, как ваша мать? У вас есть магия фейри?
        Вся пропитанная скорбью теплота, сопровождающая мой рассказ о маме, исчезает, оставляя вместо себя холод.
        - Нет, - резко бросаю я. Интересно, может он понять, что я скрываю? Конечно, я не солгала. По крайней мере, отчасти. Я и правда не могу менять формы. На это способны большинство полукровок, рожденных от связи фейри с человеком, но меня… просто не учили. А поскольку мамы, способной объяснить мне, что к чему, нет в живых, сомневаюсь, что у меня это когда-либо получится. Что касается магии фейри, здесь все несколько сложнее. - Я не пользуюсь магией фейри.
        Марус тяжело вздыхает, но, похоже, чувствует большое облегчение. Наклонившись вперед, он упирается руками в бедра.
        - Я буду добр к вам, мисс Монтгомери. И, если примете меня, стану нежно любить.
        Принять его или нет? Мачеха явно не оставит мне выбора. Но я не говорю об этом вслух, лишь спрашиваю:
        - Почему я? Мы почти не разговаривали, и вы явно заметили мое беспокойство. Зачем добиваться моей руки, когда вы с гораздо большей легкостью смогли бы увлечь одну из моих сводных сестер?
        Он молчит, а потом медленно поднимается. Я напрягаюсь, но он не подходит ближе. Лишь расправляет плечи, становясь как будто выше.
        - Мой личный долг - спасти ваш род. Без насилия и восстаний. Просто подавая благой пример и наставляя на путь истинный.
        - Спасти, - эхом отзываюсь я, чувствуя, как холодеет все внутри. - Думаете, мне нужно… спасение?
        - Как и всем фейри, - произносит он, не глядя на меня. - В Сан-Лазаро мы чтим мир и боремся с насилием, в меру своих сил пытаемся очистить остров от греха. Именно поэтому я решил жениться на фейри и выбрал вас. Я подарю вам любовь. Нас ждет честная, достойная жизнь. Вы ведь не связаны с магией, значит, почти безгрешны. Наш брак станет примером для других. Вместе мы сделаем Фейривэй добрее.
        Я вскакиваю на ноги, чувствуя, как ярость струится по венам.
        - Я не желаю вашего спасения. И не нуждаюсь в нем. Наследие фейри - вовсе не грех.
        С горящими глазами Марус поворачивается ко мне.
        - Дикая натура! Но я могу помочь. И спасти вас.
        - Даже не пытайтесь! - И, высоко подняв голову, направляюсь к двери.
        Он настигает меня в несколько шагов и, встав передо мной, загораживает выход. На лице его мелькает вспышка ненависти, словно бы тщательно продуманная личина дала трещину. Однако Марус быстро возвращает себе невозмутимый вид.
        - Вы отсюда не уйдете. Завтра мы поженимся, но до тех пор вы останетесь в этих комнатах.
        Я потрясенно открываю рот.
        - Завтра? Вы ведь шутите? Я не выйду за вас замуж!
        - Все уже решено. Мы с вашей мачехой нашли общий язык, и соглашение пойдет на пользу всей семье. Ради любви к ним перестаньте противиться. Не хотите спасти себя, подумайте об их благополучии.
        Я лишь моргаю, не в силах говорить. Все его слова кажутся совсем неправильными. Но с чего начать и как ему объяснить?
        С губ срывается горький смешок.
        - Вы даже не знаете, о чем говорите. Подумать о семье? Поверьте, они этого не заслужили.
        Взгляд Маруса становится жестким.
        - Меня предупредили, что с вами трудно сладить, вы эгоистичны и думаете только о себе. Сперва я не поверил, ведь вы казались такой робкой. И дикой, без сомнения. Но я все же полагал, что и у вас есть чувства. Что ж, я ошибся. Теперь понимаю, почему она взяла с меня те обещания. Вы просто средоточие греха.
        От его слов внутри все переворачивается. Мне хочется наброситься на Маруса. Но я просто задаю вопрос, засевший в глубине сознания.
        - Что вы пообещали мачехе в обмен на мою руку?
        - Возможность пользоваться моими личными покоями. Место при дворе для ваших сестер. - На миг он замолкает, кривя губы в самодовольной усмешке. - Ежемесячное пособие на содержание вашей семьи.
        - Пособие?
        - Из вашего наследства. То, что вы могли бы даровать им добровольно, по доброте душевной, теперь выделю я.
        - Из моего наследства? - цежу я сквозь зубы. - У вас нет на него прав! Как и у нее!
        - Когда мы поженимся, ваше наследство перейдет ко мне.
        Я лишь качаю головой.
        - Вовсе нет. Оно ведь еще даже не мое. Я не смогу заявить на него права, пока…
        - Вам не исполнится девятнадцать? Да, я знаю. Однако брак меняет правила игры.
        Меня пронзает тревожное чувство. Ведь он прав. Однажды я подслушала, как мачеха призналась Имоджен в навязанном мне соглашении, и помню ее слова:
        «Пока эта дерзкая девчонка остается под моей опекой, я буду получать пособие. Но, когда ей исполнится девятнадцать, продолжать платить сможет лишь она сама по собственной воле. А если она выйдет замуж… Нет. Ни за что! Ведь тогда я потеряю над ней власть и всем завладеет ее муж».
        - Собираетесь украсть мое наследство? - спрашиваю я.
        - Ну что вы, какая кража? Я просто получу на него право, как ваш супруг.
        - Возможно, по людским законам. Но я ведь наполовину фейри! На меня эти правила не действуют.
        - Вы, конечно, можете подать прошение королеве, - сообщает он. - Но она благоволит мне и не станет лезть в проблемы какой-то незнакомой девчонки-полукровки. К тому же свадьба уже завтра, а после нее в прошениях не будет смысла. Сам принц засвидетельствует передачу права на наследство, и дело будет сделано.
        - Принц? - хмурюсь я.
        Марус кивает.
        - Королева Никсия в отъезде, и вместо нее правит принц Франко. Конечно, мы могли бы пожениться в соборе Сан-Лазаро, но лучше проявить благоразумие. Ваша мачеха со мной согласна.
        - Я не выйду за вас замуж! - Я отступаю на шаг назад.
        - Принц уже согласился. Мы встречаемся с ним завтра.
        - Хотите посмотреть, как я буду брыкаться и кричать? - Ведь я не сдамся без борьбы. Конечно, мачеха, прибегнув к сделке, способна причинить немало боли. Но теперь я понимаю всю глубину ее замысла и вижу, сколько тьмы скрывается за показной добротой брата Маруса. Никто не заставит меня пойти на этот брак.
        - Брыкаться и кричать, - медленно тянет он, словно пробуя слова на вкус. А потом кивает. - Если до этого дойдет.
        Я открываю рот. Тысячи доводов жгут язык. Но что я вообще могу сказать? Мне хочется крикнуть, что принц Франко не стал бы закрывать глаза на явно принудительный брак. Но потом вспоминаю разозлившую меня беседу с принцем у задней двери лавки мадам Флоры и его беспечно-вызывающее поведение сегодня на балу… Я вполне могу ошибаться.
        - Я лучше умру! - бросаю, кривя губы в мрачной усмешке.
        Одарив Маруса уничижительным взглядом, делаю еще шаг назад.
        Он вздергивает подбородок, глядя прямо на меня.
        - Я буду молиться о вашем спасении.
        И, резко метнувшись вперед, заключает меня в объятия.
        Глава 15
        Эмбер
        Он обхватывает меня руками. Я вырываюсь и кричу, но бесполезно. Он намного сильнее, чем можно было ожидать от служителя церкви. В мгновение ока я оказываюсь прижата спиной к его груди, с притиснутыми к бокам руками. Хочу пнуть его в ногу, но он отрывает меня от пола и тащит в другой конец гостиной, что-то бормоча себе под нос. Судя по всему, молитву.
        - Сан-Лазаро, Святейший над всеми…
        Зарычав, я пинаю его в голень. Бесполезно. Не обращая внимания, он подтаскивает меня к закрытой двери и толчком открывает ее. Света из гостиной хватает, чтобы понять - мы в спальне. Марус быстро закрывает дверь, и меня со всех сторон окутывает темнота.
        Он несет меня по комнате, а я с удвоенной силой пытаюсь вырваться. И он вдруг разжимает руки, почти отшвыривая меня от себя. Я натыкаюсь на что-то мягкое - судя по всему, кровать. Опасаясь, что в своих действиях он может зайти намного дальше, я перебираюсь на другую сторону постели и, скатившись с нее, ударяюсь о твердый пол. Замерев, я моргаю и жду, пока глаза привыкнут к темноте. Справа возникает полоска света, и я вижу, как брат Марус выскальзывает за дверь, снова оставляя меня в темноте. В замке поворачивается ключ.
        Я бросаюсь к двери и чуть не падаю, вновь и вновь натыкаюсь на невидимую мебель, но упорно пробираюсь туда, где видела свет, сейчас едва заметно проникающий в комнату. Наконец, добравшись до цели, дергаю за ручку, но она не поддается.
        - Отпустите меня! - кричу я, колотя кулаками в дверь. Потом, замерев, прижимаюсь ухом к деревянной створке, пытаясь понять, где находится брат Марус.
        - Я буду любить вас, мисс Монтгомери, - доносится из-за двери его голос. Вздрогнув, отступаю назад, а он продолжает: - Я стану хорошо к вам относиться, но вы не должны бросаться на меня. Ищите в себе лучшие черты, отриньте грех и обратитесь к добру.
        - Идите в бездну! - тяжело дыша, огрызаюсь я.
        Он же вновь начинает бормотать молитву.
        - Сан-Лазаро, Святейший над всеми, изгони грех, живущий в этом создании, и укажи ей праведный путь. Задержи ее руку и омой пламенем благочестия…
        Я больше не желаю слушать и отворачиваюсь от двери. Когда глаза привыкают к темноте, я различаю очертания кровати, какое-то скопление мебели - вероятно, что-то вроде мини-гостиной - и тонкую светлую полоску на дальней стене. Окно! Бросаюсь вперед и отдергиваю шторы. Спальню тут же наполняет звездный свет. Я всматриваюсь в небо, и кружащиеся в голове мысли замирают. Я вспоминаю, каким видела его сегодня вечером сквозь куполообразный потолок в бальном зале, до того, как ночь стала ужасно неправильной.
        Чувствую, как ноет в груди. Еще час назад я была в шаге от свободы. Не только из-за музыки и беззаботности бала. Просто мне хватало наивности думать, что я сумею выдержать жестокость мачехи. Конечно, я прекрасно понимала, что она не перестанет пытаться завладеть моим наследством, но даже не предполагала, что она отыщет такой способ. А ведь подобный план вполне мог бы сработать. Странно, что она подумала о нем только сейчас. Хотя, вероятно, все дело в гордыне. Судя по всему, желание выдать замуж Имоджен и Клару раньше, чем меня, почти перевешивало жадность к деньгам.
        Но сейчас она сделала коварный ход. И разрушила все мои планы и мечты о будущем.
        Проглотив комок в горле, я достаю из-за корсета небольшой носовой платок. И, развернув его, извлекаю на свет тайное сокровище - билет на поезд до Стелларии. В первый миг при взгляде на него я ощущаю боль. Но потом во мне что-то меняется. Внутри рождается негодование; сперва легкое, как ветерок, постепенно оно перерастает в бурю. И я понимаю, что для меня еще не все кончено. Через две недели я сяду на этот поезд.
        Как сказала миссис Коулман брату Марусу, я дикое существо. И я выберусь из этой клетки, чего бы мне это ни стоило.

* * *
        Я прячу билет на поезд обратно в корсет, а затем проверяю дверь, заглядываю под нее, ища любой намек, что брат Марус может быть где-то поблизости. Но вижу лишь полоску света из гостиной. Похоже, он оставил свой пост и прекратил бесплодные молитвы за мою душу.
        На цыпочках вновь подкрадываюсь к окну, осматривая запорные механизмы. Они гораздо изысканней, чем на окне в моей спальне, но работают по тому же принципу. Медленно и осторожно открываю защелку и мягко нажимаю на оконное стекло. Оно бесшумно поворачивается на петлях, впуская в комнату свежий ночной воздух. Перегнувшись через подоконник, я осматриваюсь.
        Похоже, я на третьем этаже, земля виднеется далеко внизу. Отсюда мне не спрыгнуть. Придется перелезть на более безопасный выступ. К счастью, в этом деле у меня большой опыт.
        Сердце бьется все быстрее. Я оглядываюсь по сторонам, изучая внешнюю стену. Она создана из материала, внешне похожего на гладкий лунный камень, и рукам почти не за что уцепиться. Насколько было бы легче, окажись стена из кирпича или песчаника.
        Немного ниже подоконника я замечаю карниз, тянущийся по всему фасаду здания. Через каждые несколько футов он огибает декоративные опаловые полуколонны, по ширине чуть больше моего тела. Конечно, отсутствие опор для рук по-прежнему не радует, но я уже вполне могу представить, как здесь можно передвигаться. Ухватиться, сделать быстрый шаг, еще один, опять ухватиться. И вновь сначала. Но что потом? Возможно, в конце концов получится спуститься на подоконник или балкон второго этажа. Оттуда я смогу спрыгнуть на землю с меньшим риском свернуть себе шею.
        Перегнувшись дальше через подоконник, я рассматриваю находящиеся справа балконы второго этажа. Из большинства окон льется свет, так что, скорее всего, ни о какой безопасности там и речи быть не может. Слева повторяется почти та же картина, разве что… Немного в стороне я вижу два темных окна и между ними балкон. Судя по всему, в покоях никто не живет. Или, в худшем случае, обитатель комнаты спит. Но кто будет спать в ночь бала?
        Я бросаю взгляд на дверь спальни и виднеющуюся под ней полоску света. Брата Маруса по-прежнему не слышно, правда, это мало утешает. Кто знает, когда он вернется?
        Стиснув зубы, чтобы укрепить решимость, я снимаю перчатки и засовываю их за корсаж платья, а потом перекидываю ногу через подоконник. Потрепанные чулки со множеством заплат уже обзавелись новыми дырами - судя по всему, пострадали в борьбе с Марусом. Перекинув другую ногу, я придерживаю юбки платья, размышляя, не стоит ли снять с себя бальный наряд и карабкаться в одном нижнем белье. С другой стороны, когда я выберусь из комнаты, проблемы для меня только начнутся. Не стоит добавлять к ним шныряние по чужим балконам в корсете и нижних юбках. По крайней мере, я не надела громоздкий кринолин, в каких щеголяли многие дамы на сегодняшнем балу.
        Стараясь двигаться как можно тише, я осторожно поворачиваюсь, теперь упираясь животом в подоконник. Затем хватаюсь за выступ и сползаю вниз. Скользя подошвами башмаков по стене из лунного камня, я пытаюсь нащупать место, куда можно поставить ноги. И впервые за сегодняшний вечер благодарю судьбу, что на мне нет элегантных ботинок на каблуках или бальных туфель.
        Наконец я нащупываю карниз и, встав на него обеими ногами, начинаю не спеша продвигаться вперед. Сперва по-прежнему держусь за подоконник, но, подобравшись ближе, хватаюсь за первую полуколонну. Следя за равновесием, медленно делаю шаг, стремясь продвинуться как можно дальше. На миг замираю, приходя в себя, и теснее прижимаюсь к стене. А потом отпускаю колонну. Сердце бьется где-то в горле, когда я быстро скольжу по карнизу, почти распластавшись по стене, а затем хватаюсь за следующую колонну.
        Так продолжается несколько минут.
        Ухватиться, быстрый шаг, еще один, опять ухватиться. Быстрый шаг, снова шаг. Ухватиться.
        Каждый раз, приближаясь к окну, я цепляюсь за подоконник и проверяю, нет ли кого в комнате, и лишь потом крадусь мимо него. Время от времени я оглядываюсь назад, откуда пришла, боясь увидеть Маруса. Сама мысль об этом заставляет сердце стучать громче. В ушах шумит, на лбу и шее выступают капли пота.
        Ухватиться, быстрый шаг, еще один, опять ухватиться. Быстрый шаг, снова шаг. Ухватиться.
        Тяжело дыша, я наконец добираюсь до балкона, с которого планирую спуститься на нужный мне этаж. Обхватив полуколонну всего в нескольких футах от балюстрады, я делаю глубокий вдох, затем еще несколько быстрых шагов и хватаюсь за ограждение. Ноги скользят по гладкому камню, и мне не удается удержаться на нижнем выступе балкона.
        Стиснув зубы, чтобы не закричать, я нащупываю ногами твердую опору. И на время замираю, пытаясь успокоить бешено бьющийся пульс.
        А после поочередно убираю руки с балюстрады, хватаясь за вертикальные балясины под ней. Крепко держась руками за каменные столбики, я уже намеренно отрываю ноги от опоры и теперь просто свисаю вниз.
        Я продолжаю перебирать руками вниз по балясинам, пока не достигаю основания балкона. Руки дрожат, мышцы протестующе вопят, но я изо всех сил пытаюсь удержаться, чтобы не упасть.
        Отважно бросаю взгляд вниз, чтобы понять, насколько далеко от моих ног до балюстрады нижнего балкона. К сожалению, я зависла намного выше, чем предполагала изначально.
        Будь проклят мой маленький рост!
        Придется просто прыгать.
        Конечно, если в комнате кто-то спит, то я наверняка его разбужу. Но лучше так, чем, потеряв равновесие, рисковать свалиться на землю.
        Цепляясь дрожащими руками за нижний выступ балкона, я морщусь от боли в мышцах.
        «Еще чуть-чуть. Потерпите немного. Я почти на месте», - мысленно уговариваю я их.
        Подтянув выше колени, начинаю раскачиваться. Вперед, назад и снова вперед. А после отпускаю выступ.
        Пытаюсь приземлиться на ноги, но, потеряв равновесие, ударяюсь бедром о твердый пол балкона. Что ж, по крайней мере, я не сильно шумела. Но, несмотря на это, поспешно поднимаюсь на ноги, не обращая внимания на боль в боку. Упираюсь руками в перила и рассматриваю землю внизу. Куда бежать, когда я спрыгну?
        «Неважно», - отвечаю сама себе. Главное убраться отсюда, подальше от Маруса и миссис Коулман.
        Живот пронзает острой болью. Я сгибаюсь пополам, чуть не ударившись подбородком о балюстраду, и закусываю губу, силясь не закричать. Боль почти невыносима.
        Проклятие! Это все сделка. Дурацкая сделка, о которой я и думать забыла.
        Мелькает мысль все же спрыгнуть с балкона и продолжить путь, несмотря на боль. Но меня охватывает новый приступ, еще сильнее, чем прежний. Даже если мне каким-то чудом удастся спуститься, в таком состоянии далеко я не уйду. Меня накрываает отголоском сделки, и слова ее эхом отдаются в голове, вызывая мучительную боль.
        «Пока тебе не исполнится девятнадцать, ты будешь жить под моей крышей и находиться на моем попечении. И станешь подчиняться мне».
        Сердце колотится так быстро, что, кажется, вот-вот может разорваться. Хватая воздух, я отталкиваюсь от перил и упираюсь спиной в балконные двери.
        «Я подчиняюсь… подчиняюсь…» - твержу я про себя, но боль не утихает.
        Зачем я только думала о миссис Коулман? Ведь именно ее имя вызвало причиняемую сделкой боль. Вспышка вины с моей стороны - и в дело вступила магия, от которой невозможно скрыть какие-либо намерения. Жаль только, что прежде я не успела выбраться за пределы дворца и забраться туда, где миссис Коулман меня не отыщет.
        Мысли беспорядочно кружатся в голове, меня накрывает приступ тошноты, а тело покрывается холодным потом. Я опускаюсь на пол, все еще прижимаясь спиной к балконной двери.
        «Я подчиняюсь… подчиняюсь…»
        Но все бесполезно. Ведь эти слова далеки от истины.
        Боль усиливается, и я закрываю глаза. Чувствую, как ускользает сознание. Но дверь позади меня внезапно открывается, и я падаю на спину.
        «Я вновь под вашей крышей, миссис Коулман. Я подчиняюсь», - мелькает последняя мысль.
        А потом я ударяюсь головой о пол и погружаюсь в темноту.
        Глава 16
        Франко
        Конечно же, таинственная незнакомка ушла с бала. Остатки терпения тоже испарились. В ушах по-прежнему гремит музыка, и я прислоняюсь к дальней стене тронного зала, сжимая в руке наполненный до краев бокал вина. Лишь он один составляет мне компанию. Гости кажутся неутомимыми, вновь и вновь бросаясь танцевать одни и те же целомудренные танцы. Кадриль, котильон, вальс, галоп… Я узнаю их все, поскольку один сезон, ставший для меня сущим кошмаром, посещал балы и принимал участие в подобной ерунде. Стоит лишь вспомнить об этом, и внутри все сжимается.
        Я залпом опустошаю бокал, наслаждаясь разливающимся в груди теплом. В голове начинает шуметь. Кажется, сейчас я мог бы отдать что угодно за бутылку вызывающего эйфорию «Полночного румянца». Или даже галлюциногенного вина из медовых груш, что готовят в Осеннем королевстве. Мне бы точно не помешала милая галлюцинация.
        Я чувствую досаду, по большей части потому, что так и не смог найти таинственную девушку. Охота оказалась бесплодной, и я еще больше заскучал. Наверное, было бы легче, если бы я вовсе не встречал очаровательную пианистку и не слышал западающую в душу песню. Трудно понять, чем она меня так привлекла. Тем, что отнеслась ко мне, как к обычному человеку? А может, все дело в музыке? Или в том, что я понятия не имею, как она выглядит?
        Знаю, что гадать бессмысленно. С момента нашей встречи прошло уже больше часа, и, вероятнее всего, мы больше не увидимся. А если и встретимся, то просто не узнаем друг друга.
        Хотя, может, я все же не ошибся и под маской пряталась принцесса Мэйзи?
        Дикая мысль, но ее стоит обдумать. Мэйзи родом из моря, и в предках у нее вполне могли затесаться сирены. Столь очаровательная музыка как раз под стать этим морским обитательницам. При первой встрече принцесса показалась мне странной, но за скромным фасадом могла скрываться яркая личность.
        В голове возникает идея. Надо кое-что проверить. Заодно смогу выбраться из этой жуткой комнаты. Я бросаю взгляд на трон. Развалившийся на нем Оги добросовестно делает свою работу. Ну, может, не совсем свою. В качестве посла ему положено служить связующим звеном между моей сестрой и благим королем Лунарии, а также общаться с придворным людским делегатом, чего сегодня он точно не делает. Однако обязанности друга исполняет почти как положено. Он всего лишь пару сотен раз с тоской взглянул на стоящую в другом конце залы Сэри. Пустячное нарушение для столь трогательно и безнадежно влюбленного парня.
        Поставив пустой бокал на ближайший столик, я выхожу из тронного зала. И стоит только свернуть в коридор, ведущий к крылу Рассветной Звезды, я ощущаю умиротворяющую пустоту. Здесь никого нет, и вдали от людской суматохи можно отдохнуть от чужих эмоций.
        Неподалеку от комнаты Мэйзи меня вдруг накрывает внезапный приступ чьей-то душевной боли. Смесь скорби и мучительного отчаяния, столкнувшихся с железной решимостью.
        Они исходят с той же стороны, где находятся покои морской принцессы.
        Я ускоряю шаг. По мере приближения эмоции становятся сильнее. Я уже почти не сомневаюсь, что они тянутся непосредственно из комнаты Мэйзи. Но стоит подойти почти вплотную, и они тут же стихают.
        Я стучу в дверь кулаком. Нет ответа. Затем еще раз, посильнее. И вновь безрезультатно.
        - Принцесса Мэйзи, все в порядке? - спрашиваю я.
        За дверью раздается шаркающий звук, а следом чей-то шепот. Потом я слышу характерный стук когтей Подаксиса по мраморному полу.
        - Кто там? - интересуется он.
        Я лишь всплескиваю руками. Что за дурацкий вопрос? Я столько раз безрезультатно приходил к принцессе, что этот крабообразный должен без труда узнать мой голос.
        - Принц Франко. Мне нужно срочно увидеть принцессу Мэйзи.
        Снова клацанье когтей, а потом неразличимый шепот.
        - Минутку, - просит Подаксис.
        Я складываю на груди покрытые перьями руки…
        Проклятие!
        Вспомнив о чарах, стягиваю с шеи черный шарф и оглядываю себя. Черные брюки и белая рубашка, вполне приличный наряд. Я облегченно выдыхаю. Слава Всесущей, что я додумался надеть штаны под чары.
        Засовываю шарф в карман брюк и напускаю на себя высокомерный вид. Нет, так не пойдет. Я не буду никого допрашивать. Просто хочу кое-что выяснить. Я должен казаться милым. И расслабленным.
        Я раз десять успеваю сменить позу, прежде чем слышу звук приближающихся шагов, а потом поворачивается дверная ручка. Дверь приоткрывается дюймов на шесть, и я вижу Мэйзи, точнее часть ее. В комнате темно, и она моргает в тусклом свете коридора. Волосы аккуратно уложены, как и при первой встрече. Значит, я ее не разбудил. Могли ли розовые локоны скрываться под созданными чарами бирюзовыми прядями таинственной незнакомки? Я бросаю взгляд на высокий воротник ее блузки. Кремовый… а я ведь ожидал увидеть бледно-голубой. Хотя платье тоже могло быть создано с помощью чар.
        - Ваше высочество, - произносит Мэйзи, вовсе не спеша открывать дальше дверь. Она не поднимает глаз, уставившись куда-то в область моей шеи или подбородка.
        - Все в порядке?
        - А почему нет? - чуть поколебавшись, тихо спрашивает она.
        - Я… кое-что почувствовал в вашей комнате.
        - Простите?
        Она вдруг бледнеет и широко распахивает глаза, на долю секунды ловя мой взгляд.
        - Я пси-вампир, - сообщаю я, надеясь, что дальше объяснять не придется.
        На лице ее мелькает облегчение. Мэйзи встряхивает головой, словно пытаясь прояснить мысли.
        - Да-да, я слышала об этом.
        - Я вовсе не пытался шпионить. - Размышляю, что лучше сказать. Лгать не стоит, но придется опустить некоторые факты. - Я шел проведать вас и кое-что почувствовал.
        - Понимаю.
        Я жду ее дальнейших слов, но принцесса молчит.
        - Значит… все в порядке?
        - У меня все хорошо, - чуть помедлив, осторожно произносит она с натянутой улыбкой.
        Я вдыхаю эмоции Мэйзи, сравнивая с теми, что ощутил при первой встрече. Под внешним слоем беспокойства я чувствую знакомый гул, ее энергетический след. Жаль, что мне не удалось считать энергию таинственной пианистки. Если в той гостиной я столкнулся именно с принцессой, мне вполне понятно ее беспокойство. Ведь она сказала, что не пойдет на бал, и, вероятнее всего, захочет скрыть, что спускалась в зал втайне от меня. С другой стороны, я ощутил ее тревогу задолго до того, как подошел к двери.
        Я складываю руки на груди.
        - Я ведь уловил именно ваши эмоции?
        - На миг я испугалась, - поразительно легко соглашается она. - Услышала какой-то резкий звук, но лишь напрасно всполошилась.
        - А сейчас вы в порядке?
        - Я ведь уже сказала. - Она вздергивает подбородок.
        Я прищуриваюсь. Определенно Мэйзи что-то скрывает.
        - Вы сегодня были на балу?
        - Нет, ваше высочество. Я не выходила из комнаты.
        От ее ответа внутри все сжимается. Значит, все же не она та загадочная девушка. Какое разочарование… Даже не предполагал, что могу так сильно расстроиться.
        - Я ценю, что вы пришли меня проведать, но уже поздно, - откровенно говорит она. - Мне пора спать.
        - Вы правы. - Я прогоняю прочь горькие мысли.
        - Доброй ночи, ваше высочество, - отрывисто бросает она и с напряженным видом захлопывает дверь прямо у меня перед носом.
        Я же остаюсь на месте, глядя в одну точку и пытаясь разобраться в хаосе мыслей.
        Звук закрывшейся двери по-прежнему эхом отдается в ушах. Воздух наполняет мрачная, гнетущая энергия. До боли ясно, что принцесса меня просто не выносит. Все, с кем я встречался прежде, по крайней мере изображали желание. С другой стороны, когда при первой встрече я предложил Мэйзи уехать, она казалась расстроенной. Так что, во имя бездны, происходит? Если мы и дальше будем столь натянуто общаться, никто просто не поверит в наши отношения - ни люди, ни фейри, ни тем более моя сестра. Мне нужно во что бы то ни стало убедить Никсию, что со своей стороны я сделал все возможное… пусть даже на самом деле все обстоит наоборот.
        Покачав головой, отворачиваюсь от комнаты Мэйзи. Если я хочу извлечь из нежеланных отношений хоть какую-то выгоду, придется снискать расположение принцессы. Или хотя бы убедить ее отбросить ненависть ко мне. И, пока шагаю к сердцу дворца, в голове начинает созревать идея. Возможно, мне удастся облегчить для нее общение со мной.
        Завтра я все исправлю.
        Однако только что придуманный план не приносит желанного успокоения. И, спеша по коридорам, я не могу избавиться от засевшего глубоко внутри тягостного ощущения. Огорчение от холодности Мэйзи? Нет, дело не в нем. Я не понимаю, чем заслужил ее неприязнь, но ценю честность принцессы. Уж лучше явное пренебрежение, чем уважение, пропитанное фальшью.
        Но почему я так расстроен?
        В памяти мелькают голубое платье и серебряная маска, и я вновь ощущаю сожаление. Значит, дело в таинственной девушке. До сих пор я даже не осознавал, как сильно надеялся, что пианисткой окажется Мэйзи. Но почему? Стремился понять, что, несмотря на неудавшееся общение, мы с ней все же совместимы? И с чего меня это вообще волнует?
        А может, я просто хочу отвлечься? Я с удовольствием беседовал с таинственной девушкой, с ней было легко. Но ведь она не знала, кто я такой. В противном случае все сложилось бы иначе. Да и сам я вел бы себя по-другому.
        Хотя к чему эти мысли? Дальше увлечения дело не зайдет. Этого просто нельзя допустить.
        К тому же девушка наверняка давно ушла. Иначе я бы ее уже отыскал.
        Смеясь над собственной глупостью, я замираю посреди пустого коридора и закрываю глаза. Очистив голову от мыслей, я все отчетливее ощущаю, как воздух касается кожи, закутывает в кокон безмятежного спокойствия. Тело содрогается, начинает сжиматься; человеческая плоть уступает место перьям, лицо вытягивается в клюв. Разум замирает, и верх берут животные инстинкты. Я принимаю неблагую форму - ворона - и лечу по коридору к ближайшему окну. Остаток бала Оги справится и без меня. А мне сейчас нужно лишь открытое небо, чтобы вновь начать мыслить здраво.
        Крылья рассекают воздух, пока я лечу над лесом, а ветер доносит до меня запахи земли и цветущего в ночи жасмина. Все тревоги по поводу равнодушных ухаживаний за принцессой и преемственности королевской власти исчезают. На сердце становится легко, а тело ворона невесомо скользит в воздушных потоках.
        И все же…
        Где-то глубоко в сознании продолжает звучать мелодия.
        Глава 17
        Эмбер
        Я прихожу в себя, лежа на холодном мраморном полу в темной комнате. Звездный свет проникает из-за полуоткрытой шторы, единственный хоть как-то освещая помещение. В первое мгновение меня охватывает леденящий душу страх. Мелькает мысль, что я по-прежнему в спальне, где меня запер Марус, а побег оказался лишь сном. Сердце бешено колотится в груди. Я приподнимаюсь, чтобы сесть, и только тогда слышу, как кто-то, шаркая, движется по комнате. В темноте мелькают неясные очертания чьей-то фигуры. Зрение немного проясняется, и теперь я почти уверена, что нахожусь уже не в спальне Маруса.
        - Кто вы? - спрашиваю я. - Где я?
        Мне отвечает женский голос, в котором проскальзывают гневные нотки.
        - Вы появились здесь совсем не вовремя. Не знаю, зачем вы влезли на мой балкон и почему попросили скрыть, что вы здесь.
        - Я… с вами говорила? - Я хмурюсь, не в силах припомнить ничего подобного.
        - Да, и если будете молчать обо мне, я не скажу о вас. - Она шагает через комнату к кровати. В темноте я не могу ее разглядеть, лишь отмечаю торопливые движения. - Похоже, вы выбрались из собственной комнаты, но отыскать обратный путь оказалось непросто.
        - Что-то вроде того. - Я тяжело сглатываю.
        Теперь, отойдя от кровати, фигура приближается ко мне и протягивает руку.
        - Пойдемте, я покажу, где дверь. И ступайте своей дорогой.
        Отшатнувшись от нее, я отползаю назад.
        - Нет-нет, я не могу вернуться во дворец. Мне нужно выбраться отсюда…
        Больше я не в силах продолжать, потому что внутри вспыхивает острая боль, и с губ срывается крик. А вместе с ним приходят и воспоминания.
        Я стою на балконе, готовая спрыгнуть вниз.
        Меня накрывает боль от сделки.
        Я приваливаюсь к балконной двери, сознание ускользает.
        Дверь позади меня распахивается, кто-то испуганно кричит.
        А я умоляю мне помочь и никому не говорить, что я здесь.
        Я пытаюсь дышать, борясь с охватившей меня болью.
        «Я подчиняюсь, - говорю я магии. - Я никуда не убегаю».
        - Вы в порядке? - Я открываю глаза. Рядом со мной на корточках сидит девушка. Я вижу лишь симпатичное лицо в обрамлении растрепанных волос. - Успокойтесь, мисс. Иначе из-за вашей истерики принц может вернуться.
        Меня пронзает тревога.
        - Принц? При чем здесь принц?
        Что-то пробурчав, она поднимается на ноги и, подойдя к окну, задергивает приоткрытую штору. А потом шагает в другой конец комнаты, походя на движущуюся тень. Миг спустя я вижу тусклый свет, исходящий от нескольких канделябров.
        - Тихо! Успокойтесь! - раздраженно бросает она. - Я не позволю вам все испортить.
        Я оглядываю освещенную комнату. Больше той, из которой я ускользнула, но не столь изысканная, как обширные покои Маруса. Судя по всему, мне удалось сбежать от неминуемой угрозы. Я перевожу взгляд на девушку. Примерно моя ровесница, но заостренные уши выдают в ней чистокровную фейри. Кожа оттенка темного золота, растрепанные бледно-розовые волосы, чем-то напоминающие сахарную вату. Из одежды на ней темные брюки, кремовая рубашка и коричневый жилет с расстегнутыми пуговицами. Что-то наподобие носят мужчины в Сером квартале. Затем я замечаю на кровати открытый сундук, а рядом с ним небольшую дорожную сумку, из которой свисает густой серый мех.
        - Кто вы?
        Она скрещивает руки на груди.
        - Чем меньше знаете, тем лучше.
        - Она права, - раздается мужской голос.
        Я почти подскакиваю на месте. Поспешно поднявшись на ноги, оглядываюсь в поисках его обладателя. И краем глаза замечаю на полу возле балконной двери какое-то движение. Две красные клешни… Крабообразное, покрытое разноцветными грибами странной формы.
        - Радуйся, что я не отрезал тебе пальцы и просто не спихнул с балкона.
        - Мы не отрезаем пальцы, Подаксис, - напоминает девушка. - Что же касается балкона… мне пора. Вы успокоились? Теперь мне можно уйти? - Она возвращается к кровати и запихивает мех в дорожную сумку, а потом натягивает на голову коричневую шапочку и заправляет под нее спутанные розовые пряди. Взяв сумку в руки, она произносит: - Если хотите, можете ненадолго остаться в моей комнате. Я не стану задавать вопросов. Но, уходя, будьте осторожны. Для всех остальных - вы никогда меня не видели. Мы не разговаривали. Вы ведь сможете солгать? Вы человек?
        - Полукровка, но… - Я оглядываю сумку, странный наряд, отмечаю торопливую манеру говорить. - Постойте, вы сбегаете?
        - Разве ты не слышала слова принцессы? Чем меньше знаешь, тем лучше, - поясняет крабообразное по имени Подаксис, щелкая клешнями.
        Я вновь смотрю на девушку.
        - Принцесса?
        Она одаривает спутника гневным взглядом.
        - Проклятие, Подаксис! Ты сообщил ей как раз то, что мы пытались скрыть.
        - Простите, ваше высочество, - Он сводит вместе клешни, теперь напоминая человека, заламывающего руки. - И что теперь? Отрезать ей язык?
        - Ни за что! - восклицаю я.
        И одновременно со мной девушка, то есть принцесса, произносит:
        - Нет, если она станет молчать.
        Мой взор снова притягивает сумка в ее руках, и я поспешно бросаюсь к девушке.
        - Возьмите меня с собой. - Новый приступ, и я делаю судорожный вдох. - Мне нужно выбраться отсюда. Прошу, если вы убегаете, не бросайте меня здесь. - Снова волна боли, сильнее прежней. Я сгибаюсь пополам, на лбу выступают капли пота. Теперь я уже с трудом могу говорить. - Заставьте меня пойти с вами, даже если я буду кричать от боли. Хоть волоком тащите. А когда мы уберемся подальше, оставите меня где-нибудь в глуши.
        Она бросает на меня изумленный взгляд.
        - Вы спятили? Я ведь пойду пешком. И должна еще тащить вас?
        - Мы можем взять карету, - шиплю я сквозь стиснутые зубы. - Или просто одолжить наемный экипаж… У дворца их сейчас целая куча. Под шумок можно один умыкнуть. К тому же я заплачу вам за хлопоты. Через две недели я смогу вернуться сюда и заявить права на наследство. Я отдам его вам до последней монеты. Просто помогите мне сейчас выбраться из дворца.
        - Мне не нужны ваши деньги.
        Меня накрывает очередной приступ боли, и я опускаюсь на колени. По щекам катятся горячие слезы.
        - Пожалуйста.
        Принцесса лишь молчит. Я опасаюсь, что она просто уйдет и бросит меня здесь. Но затем, пробормотав под нос какие-то проклятия, опускается рядом со мной на колени.
        - В какой беде вы оказались? - уже мягче спрашивает она.
        У меня кружится голова, и приходится собрать всю силу воли, чтобы попытаться прийти в себя.
        «Я подчиняюсь. Я не убегу. Я остаюсь на месте. Я просто сказала об этом, вот и все».
        Боль стихает, и теперь я снова способна говорить.
        - Я попала в ловушку, когда заключила сделку с мачехой. Я поклялась жить под ее крышей и подчиняться приказам, пока мне не исполнится девятнадцать. Это случится через две недели, в воскресенье. И потом я обрету свободу. Но я не могу здесь оставаться. Используя нашу сделку, она пытается силой выдать меня замуж за опасного мужчину. А я… на это не могу пойти.
        Меня вновь пронзает боль, и я судорожно хватаю воздух.
        Принцесса неуверенно тянется ко мне и гладит рукой по плечу в неловкой попытке утешить. Но слова звучат вполне искренне.
        - Мне кое-что известно о нежеланных парах. Хотя в моем случае он больше неприятный, чем опасный.
        - Прошу вас, помогите. Я сделаю все, что захотите. Даже пойду на сделку.
        - Что хорошего в новой сделке, если вам придется нарушить предыдущую? Я не смогу взять вас с собой, ведь вы всю дорогу будете мучиться от наложенного магией наказания и лишь замедлите меня. - Как ни странно, в ее голосе я слышу сожаление. - А мне нужно двигаться тайно и ни на что не отвлекаться.
        - Мы можем что-нибудь придумать, - возражаю я, лихорадочно пытаясь сообразить, как убедить ее мне помочь. - Например, в рамках сделки я пообещаю, что вернусь на следующий день после того, как мне исполнится девятнадцать. И тогда наше путешествие посчитают… кратковременным. Я все равно как бы стану жить под крышей миссис Коулман, ведь она сняла комнаты во дворце на целый месяц. Просто в следующие две недели… физически буду находиться в другом месте.
        Боль немного стихает, но полностью не проходит.
        Постукивая пальцем по подбородку, принцесса наблюдает за мной сквозь полуприщуренные веки. А потом, широко улыбнувшись, сообщает:
        - Нет, у меня идея получше. Мы заключим сделку, но вы со мной не пойдете.
        - Принцесса Мэйзи, - бормочет Подаксис, подбегая к нам. - Вы уверены? Неразумно связываться с тем, во что успела вляпаться эта оборванка…
        Мэйзи лишь шикает на него, а я качаю головой.
        - Я не могу здесь оставаться. Если мачеха меня найдет, то притащит обратно к брату Марусу. Они хотят устроить свадьбу уже завтра. Сам принц согласился провести церемонию. Даже если бы я попыталась бороться, сомневаюсь, что принц встанет на мою сторону.
        Поднявшись на ноги, принцесса принимается расхаживать передо мной взад-вперед.
        - Я плохо знаю принца, но в сухих водорослях и то больше характера.
        - Он высокомерный эгоист, - цежу я сквозь зубы. - Сомневаюсь, что он вообще услышит мою просьбу.
        Она вдруг замирает, с улыбкой глядя на меня.
        - Приятно слышать, что вы так к нему относитесь. - Развернувшись на каблуках, принцесса подходит к стоящим у стены сундукам. Открыв один из них, она извлекает пару элегантных туфель и возвращается ко мне. - Вот, наденьте.
        Нахмурившись, я поднимаюсь на ноги и беру предложенные туфли - из бледно-голубого шелка, усеянного крошечными жемчужинами. Низкий каблук того же оттенка, но гладкий, прозрачный и…
        - Стеклянные каблуки?
        - Из морского стекла, - поясняет она как нечто совершенно обыденное. - Не волнуйтесь, они довольно крепкие. Но могут сломаться, если проявить беспечность. Так что берегите их. Эти туфли создали для танцев.
        - Для танцев?
        - Я селки, - раздраженно произносит она. - Известно ведь, что после заката мы принимаем благую форму и танцуем на берегу. И пусть сама я никогда не следовала этому обычаю, отец решил, что туфли вполне подойдут для танцев, во время которых я должна снискать расположение принца.
        - Вы… встречаетесь с принцем?
        Она пожимает плечами.
        - Уже нет. Я решила, что он не для меня. Хватит притворяться, что он мне нравится. К тому же теперь я в полной мере ощутила его способности пси-вампира и знаю, что он довольно быстро сам поймет, насколько мы несовместимы. Мне нужно уйти прежде, чем он отошлет меня обратно в родное королевство.
        Я размышляю над ее словами, перебирая в памяти все, что узнала. Она селки. Принцесса. Подаксис назвал ее принцессой Мэйзи. Я уже слышала это имя.
        - Вы младшая дочь короля Ронана, благого короля Мореи? - Она кивает. - Но если вы не хотите ухаживаний принца и не желаете ехать домой, то куда же вы отправитесь?
        - Слишком много вопросов! - щелкая клешнями, бросает Подаксис.
        - Он прав, - соглашается принцесса. - Хватит обо мне. Встаньте перед зеркалом и наденьте туфли.
        - Но зачем? Какой в них смысл? - Я решительно не понимаю, как пара модных туфель может мне помочь выбраться из затруднительного положения.
        - Просто наденьте их.
        Принцесса слегка подталкивает меня к зеркалу в полный рост, стоящему рядом с ширмой для переодевания, и я удивленно рассматриваю собственное отражение. Я ведь почти забыла, что на мне до сих пор прекрасное бальное платье. Печально видеть, что после побега из окна на нем остались грязные пятна и следы слез. Перевожу взгляд с платья на лицо. Покрасневшие глаза, пылающие щеки, а волосы торчат еще сильнее, чем розовые пряди принцессы, уже начавшие выскальзывать из-под шапки.
        Мэйзи подходит ко мне и, скрестив руки на груди, вскидывает брови.
        - Туфли. Наденьте их. Я не могу ждать всю ночь.
        И пусть ее голос звучит вполне ровно, я больше не спорю. Поставив элегантные туфли на пол перед собой, выскальзываю из собственных башмаков и просовываю ноги в новую пару.
        - Подходят? - спрашивает она.
        Я переминаюсь с ноги на ногу.
        - Чуть свободнее, чем нужно, но в этом нет ничего страшного.
        Я поднимаю глаза, чтобы поймать в зеркале ее довольную улыбку, но резко перевожу взгляд на собственное отражение. Исчезли бледное лицо и бирюзовые волосы. Я все еще в своем бальном платье, но на коже теплый загар, а бледно-розовые волосы уложены в элегантную прическу. На щеках легкий румянец, ресницы длинные и черные, а в заостренных ушах - жемчужные серьги.
        Туфли… в них есть чары.
        Я подношу руку к зачарованным волосам, удивляясь, что на ощупь они словно настоящие. Встряхнув головой, не замечаю ни пряди собственных волос, хотя и знаю, что они уже должны в беспорядке рассыпаться по плечам. Повернувшись, изучаю изгибы чужого лица, касаюсь скругленного подбородка и заостренных ушей. Пусть даже навеянное чарами, все кажется реальным. Я моргаю, и отражение моргает в ответ. Выдавливаю улыбку, и девушка в зеркале тоже улыбается. Я убираю со лба прядь завитых розовых волос и чувствую, будто смахиваю с лица собственные волосы.
        Я резко поворачиваюсь к принцессе.
        - Зачем вам чары, которые выглядят в точности как вы?
        - В точности как я? - усмехается она. - Взгляните-ка получше.
        Я вновь вглядываюсь в зеркало. Надетые на мне чары наверняка создавали, копируя стоящую рядом со мной девушку. Но после на лицо нанесли немного косметики, чтобы скрыть усеявшие кожу веснушки, чуть скруглили челюсть, создали идеальную прическу и добавили в уши жемчужные серьги. А еще мы с ней разного роста, принцесса выше по меньшей мере на пару дюймов. Потом я замечаю, что у нас разные глаза. Мои так и остались бирюзовыми, в то время как ее ярко-синие. Похоже, чары затронули лишь волосы и кожу.
        Она снимает шапку и жестом обводит тело с головы до пят.
        - Вот как я обычно выгляжу. Хотя, вообще-то, не ношу украденную у братьев одежду. Но вы и правда думаете, что в таком виде я смогу впечатлить самовлюбленного принца Франко? Я не похожа на миленьких женщин, за которыми он привык ухаживать. Сначала мне казалось, что этих чар мне хватит, и они уже дважды пригодились. Когда я надела туфли в первый раз, то совсем забыла, что на мне брюки. Пришлось прикрыться одеялом, чтобы он не заметил. И сейчас я словно чувствовала, нацепила их, как только он подошел к двери.
        Я поворачиваюсь к ней.
        - Сюда приходил принц?
        - Да, он постучал в дверь, как раз когда вы ввалились ко мне в комнату.
        - Он меня видел? Он знает…
        - Нет, - успокаивает она. - Мне удалось прикрыть вас, не солгав, но после этой беседы я окончательно убедилась, что не могу остаться. Да он и сам, наверное, уже придумывает повод поскорее отослать меня домой.
        - Значит… вы хотите остаться, но при этом стремитесь убежать?
        - Не все так просто, - бросает она. - Я не могу об этом говорить. Просто знайте, что мне нужно держаться как можно дальше от моря. И здесь в игру вступаете вы. И поможете мне.
        - Как?
        Она указывает на туфли.
        - Вы станете мной и дадите мне время, чтобы исчезнуть.
        Ее слова вызывают неясный трепет в груди. Я прищуриваюсь.
        - Почему-то мне кажется, что вы в беде. - Она лишь молча смотрит на меня, и я складываю руки на груди. - Если это так, я лишь подвергну себя той же опасности.
        - Пока вы в милости у принца, вам ничто не грозит, - произносит она, но меня это совсем не утешает. - Вам лишь нужно продолжать общаться с ним вместо меня. Вы ведь можете лгать и, в отличие от меня, сумеете убедить его, что он вам нравится, и удержать его внимание. Как только наша сделка подойдет к концу, вы будете вольны делать все, что захотите, а я просто внезапно загадочным образом исчезну.
        - Но зачем мне соглашаться? Ведь это безумие. Если меня схватят, я даже представить не могу, что со мной сделают.
        Она пожимает плечами.
        - Неужели лучше отказаться и принять судьбу, ждущую вас за пределами этой комнаты?
        Я прикусываю уголок губы. В ее словах есть смысл. Не могу себе представить худшей доли, чем насильно выйти замуж за кого-то вроде Маруса.
        - Эта сделка поможет и вам, - убеждает она. - Ведь кому придет в голову искать вас здесь? Кто хоть на миг заподозрит принцессу, приехавшую с визитом в другое королевство? Если вы поможете мне, то получите отличный способ тихо дождаться, пока закончится сделка с вашей мачехой. Как требуют условия, вы останетесь под ее крышей. И мы сформулируем нашу сделку таким образом, чтобы не допустить непослушания ей.
        Я обдумываю слова Мэйзи, и сердце бьется все быстрее. Безрассудный план, опасный для нас обеих. Но для меня - единственная надежда.
        Я стискиваю челюсти и сжимаю дрожащие пальцы. Если бы у меня только было пианино и время, чтобы разобраться во всем с помощью песни. Но сейчас я могу только размышлять.
        - Сколько времени будет длиться наша сделка?
        - Только до тех пор, пока не исполнится первая, с вашей мачехой. Я прошу лишь немного времени, чтобы после того, как обнаружат мою пропажу, никто не смог бы напасть на свежий след.
        - А если бы вы просто ушли сегодня вечером, не оставив двойника? Разве не было опасности, что вас выследят?
        Она лишь натянуто улыбается.
        - Была. Так что нам обеим повезло столкнуться друг с другом. Ну, что скажете? Заключим сделку?
        Я барабаню пальцами по бедрам.
        - Изложите свои условия.
        Глава 18
        Эмбер
        Мэйзи ходит взад-вперед по спальне, что-то бормоча себе под нос. Я наблюдаю за ней, сидя на кровати, и внутри все переворачивается. Туфли, один вид которых вызывает теперь тошноту, я оставила прямо на полу у зеркала. Совсем скоро они свяжут меня другой сделкой, хотя я поклялась больше никогда их не заключать.
        - Ладно, - произносит вдруг Мэйзи, поворачиваясь ко мне. - Пусть будет так.
        Сердце колотится о ребра, во рту пересыхает. Я жду ее слов.
        - В соответствии с соглашением вы… - Она замолкает, кривя губы. - Я не знаю вашего имени.
        - Эмбер Монтгомери, - чуть слышно произношу я.
        Она кивает.
        - Вы, Эмбер Монтгомери, примете мою личность. Будете вместо меня встречаться с принцем, пока не закончится сделка с вашей мачехой. До тех пор вы прилюдно должны носить зачарованные туфли и никому не позволять видеть вас без чар. Вы никому не скажете, что я сбежала. Все это время вы будете жить во дворце, который в данный момент считается местом проживания вашей мачехи.
        На губах ее мелькает довольная улыбка, но я не могу улыбнуться в ответ. Я обдумываю слова Мэйзи, выискивая слабые места, пункты, которые стоит чуть больше прояснить. Слова о том, что в данный момент дворец считается местом проживания мачехи, значительно уменьшили мучительную боль от почти нарушенной сделки. Но что, если мою семью вышвырнут отсюда в ближайшие две недели? Когда я исчезну, брат Марус вполне может пересмотреть свою договоренность с миссис Коулман. Есть ли надежда, что в погоне за моим наследством он станет ждать, пока меня найдут или я сама вернусь? И Марус, и мачеха упоминали, что сестры на месяц займут место при дворе. Если все уже решено, хватит ли этого, чтобы они не уехали отсюда? И что может случиться, если им придется вернуться в Серый квартал?
        От лица отливает кровь. Тогда я окажусь в ловушке сразу двух сделок, одна из которых заставит меня следовать за ними, а вторая повелит остаться. Я тяжело сглатываю. Последствия окажутся более чем болезненными. Вряд ли в результате мне удастся выжить.
        Значит, нужно позаботиться, чтобы моя семья осталась во дворце Селены. Если придется вмешаться, надеюсь, в обличье принцессы я буду обладать хоть каким-то влиянием.
        - Что еще нужно добавить? - спрашивает Мэйзи.
        Я прогоняю страшные мысли и переключаюсь на условия будущей сделки, сравнивая с теми, что поставила мне миссис Коулман. Меня по-прежнему пронзает боль, и я пытаюсь понять, какому из ее приказов пока не подчинилась. В памяти всплывает наш последний разговор, когда она оставила меня наедине с Марусом.
        «Ты выйдешь замуж за брата Маруса».
        От мучительной боли я сгибаюсь пополам и напряженно выдыхаю:
        - На время нашей сделки я буду считать действительной помолвку с братом Марусом и ничего не сделаю, чтобы ее разорвать.
        Боль разжимает тиски, и я делаю глубокий вдох. Она не исчезает совсем, засев где-то глубоко внутри, но, похоже, больше ее притупить. Ведь мои истинные намерения ничуть не изменились. А магию фейри до конца обмануть невозможно.
        Мэйзи повторяет мои слова, добавляя их к официальным условиям. А потом, подойдя ко мне, протягивает руку.
        - Вы согласны заключить сделку?
        От ее вопроса внутри все опускается. В последний раз я слышала эти слова из уст посредника по сделкам. И до сих пор жалею, что согласилась. Буду я жалеть и в этот раз?
        «Нет, если с ее помощью смогу раз и навсегда победить мачеху».
        Стиснув зубы, я встаю с кровати и сжимаю протянутую руку Мэйзи:
        - Я согласна на сделку.

* * *
        Оцепенев, наблюдаю, как принцесса перелезает через балюстраду балкона - точно так же, как намеревалась я, но потерпела неудачу. Она прыгает и с приглушенным вскриком падает на землю, а после нерешительно замирает.
        Нацепив зачарованные туфли, я склоняюсь над перилами, оглядывая местность слева и справа в поисках охранников или просто любопытных. Поправив шапочку, вновь надежно скрывающую волосы, Мэйзи смотрит на меня, и я киваю. В темноте она похожа на мальчишку с фермы или простого работягу, но уж никак не на принцессу. Махнув мне напоследок, она бросается через лужайку к линии деревьев, зажав под мышкой Подаксиса, а в другой руке стискивая сумку. Я наблюдаю, как Мэйзи исчезает среди теней, на пути к свободе, и сердце сжимается. Еще несколько минут я смотрю на безмолвную лужайку, пока не убеждаюсь, что никто ничего не заметил.
        Вот так запросто она вырвалась из клетки. Освободилась от нежеланных встреч с принцем. Скрылась от того, чего боялась.
        Ускользнула прочь, а я осталась взаперти на две недели.
        Еще две недели.
        Но я справлюсь.
        Ведь правда?

* * *
        На следующий день я стою перед зеркалом, глядя на чужое лицо. Эта комната принадлежит принцессе, как и надетая на мне одежда. Чувствуя себя самозванкой, я рассматриваю белую кружевную блузу с высоким воротником, зеленую клетчатую юбку и выглядывающие из-под подола зачарованные туфли. Вниз я надела чистую сорочку и корсет, весьма удивившись, когда отыскала его в вещах Мэйзи.
        До того как заглянула в сундуки, я ожидала найти в них одежду вроде той, что предпочитают фейри: платья с глубоким вырезом из тонких струящихся тканей, которые носят без корсетов. Но вместо этого наткнулась на наряды, сшитые по людской моде, включая нижнее белье. Я всегда восхищалась модой фейри, поэтому сперва ощутила разочарование. Но все же эти платья мне привычней. Неважно, из чего они сшиты, из шелка, кружев или тончайшей шерсти, когда-либо касавшейся кожи. Я просто чувствую, что они больше подходят мне. Хоть в плане нарядов не придется притворяться.
        Если бы только и в новой комнате я могла чувствовать себя так же комфортно.
        Отвернувшись от зеркала, осматриваю окружающую обстановку. Мне никогда не доводилось жить в столь роскошных покоях. Пол из гладкого, блестящего опала, стены из бледного лунного камня. В позолоченных рамах - прекрасные картины с изображением ночного неба, а мебель из светлой березы и черного обсидиана. Здесь есть кровать, ночной столик и мини-гостиная со столом и стульями, а также гардеробная с туалетным столиком, шкафом и ширмой для переодевания. Проснувшись утром, я долго слонялась по комнате в поисках умывальника, а потом за закрытой дверью обнаружила отдельную ванную комнату.
        Но все это не мое и не предназначалось для меня. Стоит подумать об этом, как кожа покрывается мурашками, а пальцы начинают барабанить по бедрам. Как, во имя ветра, я справлюсь с предстоящей задачей?
        Покачав головой, вновь бросаю взгляд на отражение в зеркале, кручусь то так, то этак, чтобы убедиться, что на настоящую меня в этом образе нет и намека. Хотя чары действуют лишь на лицо, волосы и цвет кожи, почти невозможно отыскать какое-либо сходство с привычной всем Эмбер. Разве что цвет глаз да изгибы фигуры остались прежними. Но вряд ли кто-то станет обращать внимание на мои глаза, а фигура скрыта за роскошной одеждой, которая вовсе не вяжется с моим обычным обликом.
        «Это сработает, - твержу я себе, приглаживая зачарованные розовые волосы, навечно застывшие в стильной прическе. - Я буду в безопасности. И я справлюсь».
        Я уже готова отвернуться от зеркала, но вдруг замираю, привлеченная вспышкой золота. Я сжимаю в пальцах медальон. До сих пор я даже не подумала о нем, как обычно повесив поверх блузы. И пусть в нем нет ничего выдающегося, не стоит рисковать, что его может кто-то увидеть. Один взгляд внутрь, и взорам предстанут портреты моих родителей. Вряд ли у принцессы Мэйзи найдется этому разумное объяснение.
        Я уже тянусь, чтобы снять украшение, но, стоит пальцам коснуться застежки, как грусть сжимает сердце. Лишь этот медальон остался мне от родителей. Я не могу лишиться его именно сейчас, когда даже в зеркале не вижу собственного лица или доставшихся от мамы волос. Так что просто засовываю его под высокий ворот блузы, который скрывает даже цепочку.
        Хотя, пожалуй, сейчас не только медальон требует внимания.
        Когда я бросаю взгляд на ширму для переодевания, в груди тревожно сжимается. За ней кучкой сложена одежда, в которой я появилась здесь прошлым вечером. Не представляю, что с ней делать. Разве что где-нибудь спрятать. В комнате нет очага, так что о сожжении и речи быть не может. К тому же сама мысль об уничтожении прекрасного бального платья отдается болью в сердце. Придется найти для него подходящее место.
        Я захожу за ширму и поднимаю вчерашнее платье, нижнее белье, обувь и билет на поезд, все еще надежно завернутый в носовой платок. Нужно убрать вещи в один из сундуков Мэйзи. Верхний наполнен одеждой, среди которой я отыскала сегодняшний наряд. Я снимаю его на пол и принимаюсь рыться в остальных. В них в основном одежда, и я нахожу несколько довольно элегантных бальных платьев. Но после извлекаю набор для вышивания, чистый альбом для рисунков и книгу по людскому этикету. Возможно, я плохо знаю Мэйзи, но с трудом могу представить, как она сидит над рукоделием, проявляя кротость и послушание.
        Меня накрывает паника. Неужели именно этим мне следует заниматься, пока я притворяюсь ею? Шить, читать и рисовать, как подобает девушке благородных кровей? Конечно, весьма приятно отдохнуть от постоянной работы по дому, которой приходилось заниматься от рассвета до заката. Но бездельничать целыми днями? Звучит как пытка.
        Я продолжаю рыться в сундуках, по большей части вытаскиваю вещи и перекладываю их в другое место, между делом пытаясь решить, где спрятать собственную одежду. В последнем сундуке я нахожу лишь шляпные коробки, в которых вовсе нет шляп. Одна заполнена морскими раковинами, в другую сложено потускневшее столовое серебро, в третьей я вижу треснутую или вовсе разбитую фарфоровую посуду.
        «Значит, ей нравится собирать предметы, - мелькает мысль. - Надо запомнить».
        Я хочу переложить шляпные коробки в сундук с вещами, которые мне точно не понадобятся, но тут раздается стук в дверь. Сердце подскакивает к горлу. Я замираю на месте, от нахлынувшего страха не в силах даже пошевелиться.
        Стук повторяется.
        С трудом сглотнув, я заставляю себя встать.
        «Я справлюсь».
        Почти направившись к двери, я вдруг вспоминаю, зачем полезла в сундуки. Мои вещи! Дрожащими руками подхватываю собственное платье, старые туфли и нижнее белье и запихиваю их в пустой сундук. Билет на поезд прячу в складках платья и, набросив сверху плащ, закрываю крышку.
        Глубоко вздохнув, я иду к двери, и лишь спустя пару мгновений мне удается взять себя в руки. Как бы Мэйзи появилась на пороге? Высоко подняв голову, словно королева? Нет, это не в ее духе. С улыбкой? Хмурясь? Я изображаю легкое любопытство и открываю дверь.
        В коридоре стоят мои сводные сестры.
        Глава 19
        Эмбер
        От лица резко отливает кровь, и вместе с ней уходит вся надежда. Как им удалось так быстро меня отыскать? Может, Мэйзи поймали прежде, чем она успела скрыться? Сводит живот, пот струится по шее. Вот и все, игра окончена.
        - Ваше высочество, - в унисон произносят девушки, подобного тона я никогда не слышала в свой адрес. Они склоняются в реверансах и, поднявшись, хлопают ресницами.
        Изумленная, я не могу вымолвить ни слова. Они не знают, что это я, и считают меня настоящей Мэйзи.
        Тогда что, во имя ветра, они здесь делают?
        Сестры не сводят с меня взгляда, по-прежнему натянуто улыбаясь. Но я лишь молча смотрю в ответ, и Имоджен в конце концов поясняет:
        - Мы ваши новые горничные, ваше высочество. Я Имоджен Коулман, а это моя сестра, Клара Коулман.
        - О, понимаю, - наконец выдавливаю я, стараясь, чтобы голос звучал немного выше, чем обычно. Надеюсь, они не расслышат в нем легкую дрожь.
        Имоджен приподнимает бровь, но ничего не говорит.
        Хотя все верно. Ведь сейчас сестра должна подчиняться мне.
        Я лихорадочно пытаюсь понять, что же происходит. Вероятно, именно эти должности пообещал сводным сестрам Марус в обмен на мою руку. Нужно постараться, чтобы они сохранили положение при дворе и, значит, остались во дворце. Жестокая насмешка судьбы.
        Я стискиваю зубы.
        - Вижу, вы уже оделись, - продолжает Имоджен. - Мы можем проводить вас на завтрак? Или принести поднос в вашу комнату?
        - В комнату, - поспешно соглашаюсь я. - Да, принесите завтрак сюда.
        Имоджен склоняет голову.
        - Как пожелаете, ваше высочество. Я сейчас вернусь, а Клара пусть побудет с вами.
        - Нет, ступайте обе. Принесите мне еще кувшин свежей воды и… чай с медом.
        - Да, ваше высочество, - произносят девушки, мило улыбаясь.
        Они не успевают уйти, а я уже захлопываю дверь и, тяжело дыша, прислоняюсь спиной к стене.
        Какой ужас! Самый настоящий кошмар!
        Я возвращаюсь к сундуку со спрятанной одеждой и кладу еще несколько вещей поверх плаща. Затем роюсь в беспорядочно разбросанных нарядах и наконец под грудой блузок нахожу латунное кольцо с набором ключей. Руки сильно дрожат, но в конце концов после нескольких безуспешных попыток я отыскиваю ключ, легко скользнувший в замочную скважину. И, повернув его, запечатываю единственное доказательство того, кто я на самом деле.
        На меня обрушивается облегчение, но голова продолжает кружиться. Засунув ключи в карман юбки, я опускаюсь на запертый сундук и делаю медленный, глубокий вдох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.
        Что ж, ужасное начало положено.
        Я едва успеваю собраться с духом, как раздается еще один стук в дверь.
        Вскочив на ноги, я разглаживаю юбки и бросаю взгляд на свое отражение. По-прежнему Мэйзи, маскировка на месте. Но вновь видеть сводных сестер я пока не готова.
        С невозмутимым видом открываю дверь, однако на пороге стоят не сестры.
        Передо мной принц Франко.
        Небрежно опираясь о дверной косяк, он непринужденно наклоняется вперед. А потом, подняв на меня взгляд, одаривает лучезарной улыбкой. Такое ощущение, что он проделывал подобное уже сотни раз с разными женщинами… И сейчас ждет, что я, как и они, тут же потеряю голову.
        Я вспоминаю нашу встречу в переулке, и во мне, как и тогда, вспыхивает гнев. И пусть сейчас на его лице не заметно прежнего высокомерия и скуки, ярость стремительным потоком несется по венам. Я стискиваю челюсти, желая лишь стереть с лица принца дурацкую улыбку. Но, бросив взгляд через его плечо, вижу совсем уж неприятную картину - Имоджен и Клара возвращаются, неся подносы с чаем и завтраком.
        Сердце начинает биться намного быстрее, а ноги становятся ватными, угрожая вот-вот подогнуться. Сейчас я не в силах вновь столкнуться с сестрами лицом к лицу. Сперва мне нужно собраться с мыслями и понять, как вести себя с ними.
        - Прогулка? - не раздумывая, выпаливаю я.
        Не дав ему возможности ответить, я подныриваю под руку принца, выскальзываю в коридор и закрываю за собой дверь. Нахмурившись, на несколько мгновений он застывает в прежней позе, а потом, оттолкнувшись от дверного косяка, поворачивается ко мне, и на лице его мелькает волнение.
        Я окидываю принца взглядом, отмечая узкие черные брюки и шелковую синюю рубашку, расстегнутую до середины груди. На шее висят длинные нити черных бус. Ни галстука, ни жилета, ни сюртука. Если бы сейчас мы оказались в людском светском обществе, его костюм признали бы неподобающим, с таким же успехом он мог бы появиться голым.
        - Я вас правильно расслышал? - спрашивает он, пристально глядя на меня. - Вы только что просили о прогулке?
        - Разве это так сложно? - Отведя взгляд от неприлично тесных штанов принца, я смотрю прямо ему в глаза. И чуть не вздрагиваю, поняв, насколько резким вышел ответ. В ближайшие две недели от благосклонности принца будет зависеть моя безопасность. Так что я склоняю голову и, приняв скромный вид, мягко спрашиваю: - Мне следовало подождать, пока вы сами пригласите меня на прогулку, ваше высочество?
        Он, похоже, теряется, не в силах подобрать нужных слов.
        - Ну, да… точнее, нет. Вообще-то, я сам пришел сюда, чтобы предложить вам со мной прогуляться.
        Я бросаю взгляд в сторону. Сестры замерли в нескольких футах от меня с выражением жгучей зависти на лицах - они явно слышали слова принца. Мэйзи и Франко вместе еще не появлялись на публике, и сестрички вполне могут первыми засвидетельствовать начало отношений принца и принцессы.
        - Прогулка, - неловко подтверждаю я. - Да, давайте прогуляемся.
        Нацепив на лицо самую яркую фальшивую улыбку, Имоджен делает шаг вперед и склоняется в реверансе. Клара тут же повторяет за сестрой.
        - Вы хотите, чтобы мы сопровождали вас, принцесса? - спрашивает Имоджен.
        - Нет, спасибо, - как можно мягче сообщаю я. - Подносы можете оставить в моей комнате. Я позавтракаю, когда вернусь.
        Меня тут же накрывает беспокойство, и в голове мелькают тревожные вопросы. Я все убрала в сундук? Не осталось на виду какой-нибудь зацепки? Я точно спрятала все самое важное? Мысленно повторяю все свои движения, вспоминая каждый запрятанный в глубины сундука предмет.
        «Я в безопасности, - убеждаю себя. - Любые намеки на мою настоящую личность надежно укрыты под замком».
        Я касаюсь бедра, ощущая тяжесть спрятанных в кармане ключей.
        Лица девушек тут же вытягиваются, а взгляды устремляются к принцу, они явно надеются, что он за них вступится. Само собой, он молчит и даже не смотрит в их сторону. Взгляд его прикован ко мне.
        - Да, ваше высочество, - послушно бормочут сестры, а потом проходят мимо нас, о чем-то шушукясь, склонив головы друг к другу.
        Я смотрю на Франко, который по-прежнему наблюдает за мной со странным любопытством. Или с подозрением?
        Я тяжело сглатываю.
        - Пойдемте?
        - С удовольствием.
        Он предлагает мне руку, и, стиснув зубы, я кладу ладонь на сгиб его локтя. Коснувшись гладкого шелка его рубашки, ощущаю, как учащается пульс. Но это вовсе не возбуждение. Само собой, нет.
        «Просто я уже очень давно не находилась так близко к мужчине, вот и все».
        С каждым шагом я все острее ощущаю раздражающую близость принца, но пытаюсь не обращать внимания, вглядываясь в тех, кто попадается нам по пути. Коридоры почти пусты, и я весьма этому рада. Меня не покидает страх наткнуться в одном из переходов на миссис Коулман или брата Маруса.
        - Наверное, нам стоит узнать друг друга получше, - предлагает принц, и в тоне его проскальзывают неуверенные нотки. - Ну, прежде чем мы объявим о наших отношениях. Вы ведь не против? Вы еще хотите остаться здесь и… начать со мной встречаться?
        - Конечно, - быстро соглашаюсь я. Может, даже слишком поспешно. - Куда мы идем, ваше высочество? Вы что-то говорили о прогулке.
        - Прежде всего хватит с нас этих «высочеств». Раз уж мы с вами будем встречаться и довольно много времени проводить вместе, называйте меня Франко.
        Довольно много времени вместе? Во что же я вляпалась? Сердце начинает биться быстрее. А вдруг принц его услышит? Я тяжело сглатываю.
        - Хорошо.
        - А как мне вас называть? Есть особые пожелания?
        - Меня? - На краткий миг я встречаюсь взглядом с принцем, изо всех сил пытаясь скрыть тревогу, вызванную его вопросом. - Вы знаете мое имя, ваше выс… Франко. - Не мне называть его так, но запретное слово опасно легко слетает с языка.
        - Ладно, пусть будет Мэйзи.
        От прозвучавшего имени принцессы мне становится не по себе. Я даже не предполагала, что почувствую себя настолько виноватой, если меня просто назовут «Мэйзи». Уж лучше «ваше высочество». Оно хоть не звучит откровенной ложью, больше походя на детскую игру в притворство.
        Франко вдруг останавливается и окидывает меня хмурым взглядом.
        - Вам не нравится, правда?
        - Что именно? - спрашиваю я, чувствуя, как учащается пульс, и, выпустив его руку, отступаю на шаг в сторону.
        Несколько мгновений принц лишь молча наблюдает за мной, а потом неожиданно мягко поясняет:
        - Я вовсе не пытался пользоваться даром, принцесса. Но моя сила действует сама по себе. И когда я произнес ваше имя, то ощутил, что вам это не понравилось. Простите, если зашел слишком далеко. Если вам неприятно, мы вполне можем обращаться друг к другу, как и прежде.
        Его внезапная искренность сбивает с толку. Сейчас я не замечаю в нем высокомерия, как в переулке, или пренебрежения вкупе со скукой, которыми веяло от него на троне во время бала. Хотя меня больше удивляют его слова о даре. Он может чувствовать мои эмоции. Значит, Мэйзи не ошиблась, он сильный пси-вампир. Нужно вести себя с ним очень осторожно. И пока что я в этом ничуть не преуспела.
        - Дело в другом, - осторожно начинаю я, пытаясь сохранять хладнокровие, ведь снова приходится лгать. - Я просто… скучаю по родным. Когда вы называете меня по имени, я думаю… о братьях и сестрах. Мне их очень сильно не хватает.
        Он наклоняет голову. Создается чувство, что он читает меня, разбирая по кусочкам мою ложь. Неужели я сказала что-то не так? У Мэйзи ведь есть братья и сестры, правда? Кажется, она упоминала, что стянула мужской наряд у братьев…
        Я чувствую, как подступает паника, но принц вдруг ухмыляется.
        - А если я буду называть вас иначе? Как-нибудь по-своему?
        Меня тут же накрывает облегчение, и я заставляю себя улыбнуться.
        - Ладно.
        Принц снова предлагает мне руку, и мы идем дальше. Он задумчиво постукивает пальцем по подбородку.
        - Что скажете насчет… Мэй? Зи? Зи-зи? Эм?
        - Эм? - эхом отзываюсь я, неосознанно касаясь рукой спрятанного под одеждой медальона. С тех пор как умер отец, никто не называл меня Эм.
        - Ведь ваше имя начинается с «М», - кивает Франко.
        Внутри тут же разливается приятное тепло. «М» - первая буква имени Мэйзи. Или Эм, сокращение от Эмбер. Кусочек моей истинной сущности, который я смогу сохранить даже под чужой личиной. Если от этого бремя сделки с Мэйзи станет хоть чуть-чуть легче, я не стану возражать.
        - Мне нравится Эм. Давайте остановимся на нем.
        - Как скажете, Эм, - соглашается он, делая ударение на имени, и шутливо толкает меня плечом.
        Я не могу сдержаться, и уголки губ приподнимаются в улыбке.
        «Глупые, сумасбродные губы. Не поддавайтесь его чарам».
        Да, он проявил ко мне минутное сочувствие. Но ведь он может без труда читать мои чувства. Кроме того, передо мной все тот же гадкий принц, предложивший мне свидание у стены переулка.
        Эта мысль отрезвляет, и я возвращаю на лицо бесстрастное выражение.
        Лестница выводит нас в знакомый широкий коридор неподалеку от бального зала. Вокруг тихо и пусто, в окна сочится мутный дневной свет. Трудно представить, что именно здесь я была прошлым вечером.
        Прошлый вечер… Поначалу он казался просто волшебным, а закончился настоящим кошмаром. Стоит лишь подумать о нем, как внутри все переворачивается. Но я тут же вспоминаю, что принц наверняка сейчас читает мои чувства, и пытаюсь вызвать в памяти лучшие моменты бала - танцы, музыку, короткую встречу с толстым вороном… По телу разливается тепло, и в то же время на миг становится грустно. Я знаю, что нет смысла даже думать о незнакомце. Под маской мог скрываться кто угодно - аристократ или слуга, фейри или человек, красавец или урод. Хотя на тот момент мне было все равно. Я просто наслаждалась нашей беседой. Но сейчас даже не помню, как звучал его голос. Лишь могу сказать, что он был теплым и явно принадлежал кому-то молодому.
        Бесполезное сокровище. Или, может, все же стоит сберечь в памяти последний восхитительный момент, который я пережила, будучи еще самой собой?
        Вдруг воспоминание сослужит мне добрую службу? Например, чтобы приглушить эмоции, когда мне в следующий раз захочется придушить принца. Скорее всего, долго ждать не придется.
        Глава 20
        Франко
        Сегодняшний день должен пройти идеально. Если я хочу убедить сестру, что искренне пытаюсь наладить отношения с принцессой, Мэйзи - или Эм, как я стану ее называть, - не должна меня ненавидеть. Но и влюбляться в меня ей не следует. Лучше всего, если она будет хотя бы притворяться, что терпит наши встречи. Надо признаться, я ожидал худшего. Но сегодня она ведет себя мило, порой улыбается и даже не полностью уходит в себя, когда я пытаюсь мало-мальски ее развлечь.
        Выйдя из дворца, я, как и надеялся, замечаю у подножия дворцовых ступеней одну из своих лучших карет, запряженную двумя лунными кобылами. Мы с принцессой спускаемся по лестнице, но внезапно, почти в самом низу, она вдруг замирает на месте.
        - Кто это? - спрашивает Эм с дрожью в голосе, и ее ладонь соскальзывает с моей руки.
        Лишь спустя пару мгновений я понимаю, кого именно она испугалась. Скользнув взглядом по лунным кобылам, я вновь поднимаю глаза на девушку.
        - Донна и Доминус? Мои малышки.
        - Ваши малышки? Они… они…
        - Красивые? - с усмешкой подсказываю я.
        - Скорее уж пугающие, - бормочет она.
        Глядя на запряженных в карету существ, я вижу лишь двух самых очаровательных кобылок на свете, но отчасти могу понять, что в них может испугать. Худые, даже костлявые, лунные кобылы покрыты тонкой, бледной, бархатистой кожей. У них рубиново-красные глаза и безгубые рты, отчего зубы вечно выступают вперед, а вместо гривы вдоль задней части шеи тянется ряд шипов.
        - Не бойтесь их внешнего вида. Они так же безобидны, как пука или, может, келпи, чтоб вам было понятней.
        - Слабое утешение.
        Я приподнимаю бровь.
        - Разве вы не запрягаете пука в кареты?
        - Да… конечно, - сверкнув глазами, поспешно соглашается она. - Но сама я к ним и близко не подхожу.
        - Смотрите, они ведь совсем безобидны. - Не сводя глаз с принцессы, я приближаюсь к лунным кобылам. Они утыкаются носом мне в ладони и гортанно фыркают, выпрашивая ласку. В ответ я глажу их по мордам и глупо улыбаюсь. - Донна и Доминус - милейшие существа на свете. Им чуть больше двух лет, и в этом году их впервые впрягли в экипаж. Они меня слушаются. Ну, может, немного хуже, чем их родители. - Последнюю фразу я бормочу себе под нос и целую каждую кобылу в морду.
        Потом вновь бросаю взгляд на Эм. Теперь она стоит немного ближе и выглядит уже не столь испуганной, как прежде.
        - В каком-то смысле они очаровательны, - говорит она, растягивая губы в улыбке, больше похожей на гримасу.
        Еще раз погладив Донну и Доминуса, я поворачиваюсь к Эм.
        - Прокатимся?
        Она вновь окидывает взглядом лунных кобыл, а после неохотно идет за мной к карете. Я помогаю ей забраться внутрь, а сам усаживаюсь напротив. Устроившись на сиденье, она разглаживает юбки и, кажется, немного расслабляется. Я же, издав гортанный щелкающий звук, стучу в стенку кареты за спиной. Экипаж трогается с места, и Эм широко раскидывает руки.
        - Постойте… Больше никого не будет? Лакеи? Охрана? Где кучер?
        - Во-первых, управляю я. Кобылы слушают меня и знают, куда нас отвезти. Во-вторых, мы отлично справимся и сами. В конце концов, я же рядом, - подмигиваю я, но Эм никак не реагирует. Впрочем, на другое я и не рассчитывал. - Вы ведь и сами не взяли компаньонок.
        Она потрясенно открывает рот.
        - Я просто не хотела, чтобы за мной увязались мои… горничные.
        - А-а… Простите, я неверно понял. Кстати, как они вам? Ну, горничные. Их вам будет достаточно?
        Я тут же ощущаю ее смятение.
        - Я вообще не ожидала новых горничных…
        - Как и я. Но, похоже, я уже согласился…
        - Что значит - похоже?
        Я только фыркаю. Это Оги одобрил просьбу брата Маруса и принял ко двору двух человеческих девушек. Даже не представляя, что говорит не со мной, Марус подошел к нему на балу и предложил пару камеристок для принцессы Мэйзи. Посол поведал мне о разговоре лишь сегодня утром, когда пришел вернуть зачарованный наряд. Хотя, после всех мерзостей, в которых мои чары участвовали ночью, я даже пальцем не хотел к ним прикасаться. Конечно, я почти сразу их сжег, как ради себя, так и заботясь о благе королевства. Опасно бросать без присмотра подобную вещь, легко позволяющую принимать обличье члена правящей семьи.
        Эм ждет ответа, но как я могу признаться в дурацкой шутке с чарами?
        - Вы хотите, чтобы я отправил девушек домой? - вместо этого спрашиваю я. - Освободил их от обязанностей? Похоже, все семейство сейчас обитает во дворце, но я вполне могу выставить их вон.
        Она вдруг хмурится, сводя вместе брови.
        - Им придется уехать из дворца? А нельзя ли просто дать им… другие должности?
        - Сочувствуете людям?
        Явно о чем-то тревожась, Эм постукивает пальцами по бедрам. Уже не в первый раз я ловлю себя на мысли, что она что-то скрывает.
        - Думаю, нужно позволить им остаться до конца сезона, - наконец медленно произносит она.
        - Как пожелаете.
        - Но вы точно не сможете предложить им другую должность? - спрашивает Эм, вновь нервно постукивая пальцами.
        - Пусть в это трудно поверить, но мне больше нечем занять двух пустоголовых девиц. Я уже насмотрелся на им подобных.
        Эм бросает на меня сердитый взгляд, но я ничуть не раскаиваюсь. В тот же миг, как девушки вошли в коридор с завтраком принцессы, я ощутил их отчаяние. Но стоило им увидеть нас вместе, как это чувство сменилось жгучей ревностью на грани ненависти. Возможно, Эм вполне обошлась бы без таких горничных. Но, насколько я знаю, она привезла с собой лишь Подаксиса. Кстати говоря…
        - Как Подаксис? Я не видел его утром.
        Чуть приоткрыв рот, она вдруг отворачивается к окну и как-то слишком равнодушно поясняет:
        - В отличие от меня, он плохо переносит жизнь на суше. И решил вернуться в море.
        Я откидываюсь назад, вытягиваю руки вдоль спинки сиденья и, закинув ногу на ногу, впитываю исходящие от Эм неясные эмоции.
        - Правда?
        Она лишь кивает, не отводя взгляда от проплывающего за окном пейзажа.
        Больше мы не говорим ни слова. Карета везет нас через лес, и Эм, кажется, искренне очарована открывающимся видом. Я вполне ее понимаю. Мне с детства нравились красоты Лунарии. Здешнее неяркое солнце всегда окрашено в прелестные тона, которые в других королевствах можно увидеть лишь во время затмения. Трудно даже представить, что может испытывать принцесса, почти не покидавшая родное море, впервые наблюдая подобное зрелище. Наверняка в Морее достаточно диковин, способных поразить меня, но и она найдет здесь, чем восхищаться. Именно поэтому для сегодняшней прогулки я выбрал лесную дорогу.
        Эм не отрывает взгляда от окна и, пользуясь ее увлеченностью, я спокойно рассматриваю девушку, начиная с длинной юбки и заканчивая выглядывающими из-под нее украшенными бисером туфлями - теми же, что были на принцессе при первой нашей встрече на балконе. Я скольжу взглядом к высокому кружевному воротнику блузы и обрамляющим лицо завиткам розовых волос, отмечаю изгиб губ и мягкие линии чуть округлого лица, а потом перемещаюсь к глазам. Я впервые по-настоящему замечаю их цвет, и сердце начинает биться чаще.
        - Аквамарин, - непроизвольно выдыхаю я, даже не осознавая, что говорю вслух. Эм вдруг резко поворачивается ко мне, и оттенок глаз становится еще насыщенней. - Глаза цвета моря…
        Кивнув, она сжимает в пальцах прядь волос.
        - Такого же цвета, что и… - Она вдруг замирает и, качнув головой, опускает руку. - Такие же, как у мамы, - поясняет она и снова отворачивается к окну.
        Она вновь постукивает пальцами по бедрам, но быстро прекращает и стискивает в руках ткань юбки.
        Я вдыхаю энергию девушки, сравнивая с той, что исходила от Эм, когда она увлеклась видом за окном кареты. Потом вспоминаю ее вкус, когда мы встречались на балконе, а после - на пороге комнаты принцессы.
        Любопытно. Даже очень.
        - Нам нужно познакомиться поближе, - начинаю я, не сводя взгляда с девушки, и Эм снова поворачивается ко мне. - Сколько вам лет?
        В ее энергии резко вспыхивают панические нотки, но голос звучит вполне ровно.
        - Разве вы не слышали людскую поговорку? Леди никогда не говорит о возрасте, а джентльмен о нем не спрашивает.
        - Да ладно, Эм. Мы ведь оба знаем, что я не джентльмен.
        Она внезапно бледнеет и почти неуловимо сужает глаза.
        - Как поживают ваши братья и сестры? У вас ведь больше сестер, верно?
        Я вновь ощущаю исходящую от Эм волну паники. Девушка долго молчит.
        - Вообще-то, братьев, - наконец, произносит она.
        - Точно. А самый старший среди вас Дэви?
        Эм явно взволнована, ее эмоции почти бьют через край, и я ощущаю на языке их кислый привкус.
        - Мне бы не хотелось говорить о семье, - медленно сообщает она. - Я слишком сильно по ним скучаю.
        - Конечно, - соглашаюсь я. - Я знаю другую тему для беседы. И для начала расскажите, кто вы такая на самом деле.
        Эмбер
        Легкие словно сжимаются, дыхание становится поверхностным и рваным. Все кончено. Он знает. Он понял все с самого начала? И для этого позвал на прогулку? Во имя ветра… Он ведь может завезти меня в глушь и там убить.
        Тело сотрясает дрожь, но я стараюсь не показывать страха. Даже если мне суждено умереть, во взоре по-прежнему будет гореть неукротимый дух матери, а по венам струиться пламя неповиновения.
        - Слишком сложный вопрос? - язвит Франко. - Давайте попробуем иначе. Где принцесса?
        Я натянуто усмехаюсь.
        - Не понимаю, о чем вы.
        Он прищуривается, и глаза его теперь напоминают узкие щелочки.
        - Поверьте, я могу устроить вам «веселую» жизнь. Ответьте на вопросы, и я, может быть, проявлю снисхождение. В противном случае до возвращения сестры отправлю вас в темницу. А уж она точно любезничать не станет.
        Внутри все переворачивается. Если я попаду в темницу, с меня наверняка снимут зачарованные туфли и обрядят в лохмотья. Мне не удастся сохранить маскировку, и условия сделки с Мэйзи будут нарушены. А когда он узнает правду, мне конец. Все полетит в бездну.
        Я смаргиваю непрошеные слезы, но они по-прежнему жгут глаза. Не стоило мне соглашаться и заключать очередную сделку.
        - Идите сюда, - ледяным тоном произносит принц.
        Я напрягаюсь, словно готовясь к нападению.
        - Зачем?
        - Я задам вам несколько вопросов, а вы сядете рядом со мной и на них ответите. Хочу, чтобы вы были как можно ближе. Так я смогу почувствовать малейший проблеск лжи или попытку что-то утаить.
        - Что вы со мной сделаете?
        - Посмотрим.
        - На что?
        - На многое, - резко бросает он. - Вы не в том положении, чтобы торговаться. До сегодняшнего дня я два раза виделся с принцессой и знаю, что тогда передо мной была совсем другая девушка. К тому же вы почти признались в обмане. Чтобы так легко лгать, в вас хотя бы отчасти должна течь людская кровь. А теперь. Идите. Сюда!
        Стиснув кулаки, я поднимаюсь с сиденья и делаю шаг к принцу. Карета вдруг подскакивает на ухабе, и я, споткнувшись, лечу вперед, вытягиваю руки, чтобы сдержать падение. Я почти касаюсь пола коленями, когда принц подхватывает меня за плечи. Карета снова кренится, меня бросает в сторону… и я оказываюсь прямо на коленях Франко. В его широко раскрытых глазах мелькает тревога, которая сменяется раздражением.
        - Слезьте с меня! - бросает он, тогда как я отталкиваюсь от его груди.
        Пробравшись к дальнему концу сиденья, я прожигаю принца взглядом.
        - К чему все это?
        - Думаете, это я устроил? - На щеках его вспыхивает румянец. - Я даже не знаю, кто вы такая. Зачем мне сажать вас к себе на колени?
        - Сомневаюсь, что у вас на коленях впервые побывала незнакомка, - огрызаюсь я в ответ. Если бы передо мной был не принц, я не стала бы так дерзить. Но сейчас мне хочется уязвить его побольнее. Какой смысл сдерживаться, если в ближайшее время меня все равно ждет наказание?
        От этой мысли кружится голова. Я барабаню пальцами по бедрам, чтобы успокоиться.
        Франко поправляет воротник рубашки, из-за моего падения сдвинувшийся набок. А затем пронзает меня яростным взглядом.
        - Где настоящая принцесса Мэйзи? - спрашивает он.
        Я лишь вздергиваю подбородок.
        - Без понятия.
        - Скажите мне.
        - Я. Не. Знаю. Считайте мою энергию. Разве я лгу?
        Он ничего не говорит, пристально вглядываясь мне в лицо.
        - Вы причинили ей вред или каким-либо образом ее заставили?
        - Конечно нет!
        - Она знает, что вы выдаете себя за нее?
        Я повторяю про себя условия сделки с принцессой, чтобы своим ответом не выдать того, что обещала держать в секрете. Мне нельзя рассказывать о ее побеге, но часть правды я все же смогу сообщить.
        - Знает.
        - Она все еще во дворце Селены?
        - Нет.
        - Она ушла по собственной воле?
        - Да.
        На лице его мелькает боль.
        - Она просила вас занять ее место?
        - Да.
        Он быстро отводит глаза, теперь глядя прямо перед собой. Горько усмехнувшись, он проводит рукой по лицу.
        - Неужели я и правда такой противный? - бормочет он. Я даже не пытаюсь отвечать. Полагаю, это был риторический вопрос. Когда принц вновь поднимает взгляд, в его глазах мелькает нечто, похожее на боль или удивление. - Кто вы для нее? И почему она доверила вам столь грандиозный обман? Зачем вообще ей понадобилось лгать?
        Я открываю рот, чтобы ответить, но карета вдруг снова кренится. На этот раз она резко клонится на бок, и я сползаю по сиденью прямо к принцу. Он обхватывает меня руками, то ли стремясь защитить, то ли намереваясь оттолкнуть прочь. Скорее всего, последнее. Но мне не суждено это выяснить. Карета вдруг резко останавливается, и мы летим на пол.
        Франко приземляется на спину, прижимаясь плечом к нижнему краю противоположного сиденья. Я же распластываюсь у него на груди. Принц по-прежнему обнимает меня и, подняв голову, я вижу всего в дюйме от себя его лицо, ощущаю аромат жасмина и свежего ночного бриза. Резко вырываюсь из его объятий и скатываюсь на пол; щеки пылают, словно лесной пожар.
        Он отшатывается.
        - Что ты пытаешься сделать, самозванка?
        - Я могла бы спросить тебя о том же, распутник!
        Он садится, готовый бросить что-то мне в ответ, но вдруг замирает, и я внезапно понимаю, что вокруг слишком тихо. Ни щебета птиц, ни ржания лунных кобыл. Лишь где-то хрустит ветка, а после раздаются чьи-то медленные, крадущиеся шаги.
        Я чувствую, как встают дыбом волоски на затылке.
        - Что это? - шепчу я.
        - Разбойники, - недовольно сообщает принц.
        Глава 21
        Эмбер
        - Разбойники? - переспрашиваю я, а сердце испуганной птицей бьется в груди. - Что значит разбойники? Кто посмел бы напасть на королевский экипаж?
        Тут же мелькает мысль о Сан-Лазаро. В прошлый раз именно так начиналось восстание. Сперва повстанцы небольшими группами нападали на послов, разъезжающих между королевствами, брали в заложники королевских сыновей и дочерей, племянниц и племянников.
        - Не высовывайся, - советует Франко. - У них не всегда есть оружие, но, если нам не повезло…
        - Кто на нас напал?
        Приложив палец к губам, Франко делает знак молчать.
        - Тихо, иначе я выставлю тебя из кареты. Заодно и проверим.
        Он наклоняет голову, к чему-то прислушиваясь. Теперь шаги звучат ближе. Медленно перевернувшись, принц поднимается на ноги, держась сбоку от окна. Похоже, он чего-то ждет.
        - Что ты делаешь? - шепчу я.
        Он лишь мрачно, криво усмехается, а после тянется к двери.
        - Сама увидишь.
        Он распахивает дверцу. Из-за его спины я никого не вижу, но слышу чьи-то крики. Франко медленно, неторопливо делает шаг из кареты, потом еще один, теперь обеими ногами стоя на лесной подстилке. Я на четвереньках ползу вперед, страшась того, что могу увидеть. Сперва взгляд натыкается на спину Франко и поднятые руки, на тело, с головы до ног окутанное кружащимися тенями. Принц все дальше отходит от дверцы, и я замечаю чьи-то фигуры. Трое застыли на месте, и от принца к ним тянутся темные призрачные усики. Еще двое вдруг бросают ножи на землю и начинают пятиться назад. Но далеко уйти не успевают. Буквально через пару шагов их настигают усики, словно сотканные из дыма. Тени вцепляются им в головы, и нападающие застывают на месте рядом с первыми тремя.
        Я же пытаюсь осознать, что вообще вижу. Принц мучает их? Или пытается подчинить? Кажется, странные темные шнуры окутывают фигуры все новыми тенями.
        И тут я кое-что понимаю. На нас напали вовсе не приспешники Сан-Лазаро, а просто дети.
        Человеческие дети.
        Они нацепили шляпы и часть лица скрыли повязками из ткани, но кое у кого маскировка уже соскользнула. Я вполне могу разглядеть округлые уши, грязные, изможденные лица, испачканную одежду. Даже старшему и них на несколько лет меньше, чем мне, а младшему едва ли больше десяти. Сердце сжимается в груди. Они напоминают мне детей из Серого квартала. Или хуже того - из трущоб.
        Я поднимаюсь на ноги и выскакиваю из кареты. Страшась слишком приближаться к принцу и его странным теням, я замираю в некотором отдалении от него.
        - Франко, хватит! Они же просто дети!
        Взглянув ему в лицо, я испускаю крик.
        От былой привлекательности не осталось и следа. Теперь передо мной настоящий монстр. Под тонкой, прозрачной кожей пульсируют фиолетовые вены. Белок глаз исчез, сменившись непроглядной чернотой, а веки покраснели. Губы кривятся в злобной усмешке, а вместо пары изящных заостренных клыков теперь я вижу полный рот острых, длинных, испачканных кровью зубов.
        Принц поворачивается ко мне, и я, снова вскрикнув, делаю шаг назад. В тот же миг его страшное лицо сменяется обычным. Усики отрываются от жертв, и тени начинают втягиваться внутрь, пока совсем не исчезают. Вокруг раздаются крики, и, отведя взгляд от принца, я замечаю, как пятеро испуганных детей убегают со всех ног.
        Принц смотрит им вслед, а когда вновь поворачивается ко мне, в его глазах я замечаю ярость.
        - Проклятие, самозванка! Зачем ты меня отвлекла?
        - Во имя бездны, что ты с ними делал? - дрожащим голосом спрашиваю я.
        - Я не обязан ничего тебе объяснять.
        - Ошибаешься! Мне все равно, принц ты или нет, но если ты пытался убить человеческих детей… Ты не имеешь права!
        - Я вовсе не пытался их убить, - цедит он сквозь зубы.
        - Тогда что ты делал? - Я указываю на его лицо, которое еще минуту назад вполне могло бы принадлежать монстру из кошмара.
        - Это всего лишь чары, - поясняет он. - Именно так я питаюсь.
        - Ты - что?
        Он лишь раздраженно стонет.
        - Я пси-вампир. И не просто пробую эмоции на вкус, а питаюсь ими. Они поддерживают мои силы так же, как остальных - обычная еда. Я предпочитаю страх, с ним проще всего. Я сплетаю чары и пугаю тех, кто меня видит. А после пью бьющий через край страх, тем самым провоцируя еще больший, и потом выпиваю и его. Ясно?
        Я скрещиваю руки на груди.
        - Значит, ты вселял страх в этих детей и опустошал их.
        - Они напали на наш экипаж. - Он машет рукой в сторону кареты. - Они отцепили Донну и Доминуса и чуть не украли наши колеса. Они бы продали их еще до заката.
        - Наши колеса, - эхом повторяю я. - Пятеро голодных детей помешали тебе наслаждаться поездкой и попытались украсть колеса с кареты. Ты же посчитал вполне нормальным их мучить.
        Он упирает руки в бедра.
        - Эти оборванцы нападают не в первый раз. Самое время преподать им урок. Обычно на королевские кареты нацеливаются взрослые, надеясь прибрать к рукам сундуки с собранными налогами. Молодежь крадет колеса и любые части экипажей, которые можно быстро снять, унести и продать.
        Я стискиваю зубы.
        - Они бедные и голодные. Чего ты от них ждал?
        - Что они не станут нарушать закон. Или, по крайней мере, не будут грабить собственного принца. Я ведь мог бы схватить их и бросить в темницу. Но я отпустил их домой к родителям. Возможно, в следующий раз они подумают дважды перед тем, как грабить путников.
        - И ты даже не хочешь понять, что их на это толкнуло?
        - И что же?
        - Они ведь бездомные. В лучшем случае, живут в трущобах. Они плохо питаются и перегружены работой. Скорее всего, у них вовсе нет родителей.
        На последних словах к горлу подступает ком. Я-то знаю, каково быть сиротой. Но, хотя миссис Коулман после смерти отца со мною плохо обращалась, по сравнению с большинством детей, оставшихся без родителей, я жила роскошной жизнью. Страшно представить, какие ужасы приходится ежедневно терпеть сиротам из трущоб.
        - Я неблагой принц, не моя обязанность приглядывать за людьми. О человеческих городах должен заботиться благой король Лунарии…
        - Он вовсе не справляется! - бросаю я дрожащим от ярости голосом. - К тому же его дворец находится на юге, а твой - здесь. Мне плевать, что ты неблагой. Ты принц и живешь в двух шагах от Эванстона, и все же не желаешь нести ответственность за его жителей.
        - Почему я вообще с тобой спорю? Я понятия не имею, кто ты на самом деле. К тому же ты сама сейчас нарушаешь закон. Тебе бы стоило меня бояться. Ты хоть представляешь, какое наказание полагается за присвоение личности принцессы?
        - Вероятно, суровое. Так что, высказывая собственное мнение, я ничего не теряю.
        - Неужели? - усмехается он. - Тогда, конечно, продолжай. Перестань задирать нос и объясни, что именно, по-твоему, неблагой принц Лунарии должен сделать для этих милых маленьких негодяев, которых ты так стремишься защитить.
        - Ну, для начала поменьше развлекай аристократов и попытайся обратить свой взор на бедных и голодающих. Да хоть на кого угодно. Просто отвлекись от собственной персоны!
        Он откидывает голову назад.
        - Развлекать аристократов? Я устраиваю светский сезон, чтобы держать элиту под присмотром. Ведь восстания разожгли повстанцы из Сан-Лазаро вместе со знатными семьями. Они начали действовать в столицах и городах, ближе всего расположенных ко дворцам неблагих правителей. Светский сезон напоминает аристократам, что неблагие тоже не дремлют. И ничего не забыли. И люди прилагают все усилия, чтобы сохранить нашу благосклонность.
        Я лишь качаю головой и отворачиваюсь, впрочем, даже не зная, в какую сторону идти. Но понимаю, что нет смысла с ним спорить. Я сказала свое мнение и знаю, что он не станет даже прислушиваться к моим словам.
        - Как ты смеешь качать головой? - возмущается он, подходя ко мне сзади. - Твои слова попахивают государственной изменой. Королева Никсия решила проводить светский сезон во дворце. Думаешь, она ошибается? Полагаешь, она глупа, раз пытается этим лишь ублажить аристократию?
        Я поворачиваюсь к нему.
        - Думаю, ты приглядываешь не за теми людьми. Да, элита выделила средства на восстание, поднятое бунтовщиками из Сан-Лазаро. Но кто, по-твоему, сражался на их стороне? Бедняки. Голодающие. Те, кому уже нечего терять. И как ты думаешь, кто в результате больше всего потерял? И продолжает терять до сих пор?
        На лице его мелькает удивление, которое тут же сменяется подозрением.
        - Кто ты?
        Я поджимаю губы, а потом натягиваю на них холодную улыбку.
        - Никто, - тихо поясняю я. - Просто еще одно ничтожество, которое не стоит даже твоего внимания.
        Он долго смотрит мне в глаза, и я не могу понять, что он сейчас чувствует - боль или гнев. Я жду его дальнейших слов, но он молчит, просто напряженно наблюдая за мной. А после вдруг разворачивается и идет вперед.
        - С тобой мы разберемся позже. А сейчас нужно найти Донну и Доминуса. Пойдем.
        Он даже не ждет меня. Но я поспешно направляюсь за ним, держась в нескольких шагах позади.
        Мы напряженно молчим, и я размышляю, не загнала ли себя в еще более глубокую яму, чем прежде. Почему-то рядом с мачехой мне почти всегда удается держать гнев в узде, но с принцем слова сами ложатся на язык. Стараясь не думать о том, что может меня ждать, я сосредотачиваюсь на тропе под ногами.
        Через несколько минут Франко останавливается. Подняв взгляд, чуть в стороне я вижу лунных кобыл, с наслаждением поедающих двух больших зайцев.
        - Конечно, - бормочет принц. - Маленькие негодяи просчитали слабость кобыл. Помани их сырым мясом, и они забудут обо всем на свете.
        - Ты вроде бы говорил, что они тебя слушаются? - безразличным тоном спрашиваю я, не желая вступать с принцем в очередной спор.
        - Обычно да, но они еще молоды. Взрослые кобылы скорее откусили бы разбойнику голову, чем подпустили к упряжи, но эти жеребята… - Он качает головой, глядя на пирующих созданий.
        - И что мы будем делать? - спрашиваю я.
        Он открывает рот, собираясь что-то сказать, но тут же резко разворачивается и встает передо мной, одной рукой задвигая меня себе за спину. Никогда не видела, чтобы кто-то так быстро двигался.
        - Я знаю, что ты там, - громко произносит он.
        Раздается шорох шагов. Кто-то приближается, медленно и грузно - отнюдь не ребенок. Я не смею даже пошевелиться. Франко притягивает меня ближе, и я испуганно цепляюсь сзади за его рубашку.
        - Что у нас здесь? - зловеще спрашивает мужской голос.
        Тени заслоняют обзор, и я слышу шипение Франко. Перед мысленным взором тут же возникает навеянный чарами чудовищный образ.
        Неподалеку раздается негромкий смешок.
        - На меня это не действует, фейри. Я отлично вижу чары.
        - Ты смеешь называть меня фейри? Разве ты не знаешь, кто я?
        - Очередное титулованное создание, - бросает мужчина. - Еще один благородный фейри, который наслаждается богатством, тогда как дети голодают.
        - Я твой принц, человек.
        - Мой принц? - усмехается мужчина. - Когда это ты стал моим? Разве неблагие когда-либо имели к нам отношение? Мне ни разу не позволили подать прошение или обратиться за помощью…
        - Для этого есть благой король.
        - Его мало волнуют люди, живущие на севере. - Мужчина издает лающий смешок. - С таким же успехом он мог бы находиться в другом королевстве.
        Я поджимаю губы. Так и хочется пробормотать в спину принца, что именно об этом я и говорила.
        - Если тебя нельзя переубедить, - легко и весело произносит Франко, - мы можем договориться по-другому.
        Он подается вперед, но, услышав громкий щелчок, застывает на месте и резко втягивает воздух.
        - На острове запрещено железо.
        - Это не железо. Сталь. Нет закона, запрещающего железные сплавы.
        - Ружья тоже запрещены, - мрачно напоминает Франко.
        - Так подойди и арестуй меня.
        - Чего именно ты хочешь?
        - Хочу опустошить твои карманы, - чуть помедлив, поясняет мужчина.
        Франко лишь смеется, запрокинув голову.
        - Мои карманы? Я не ношу с собой кошельков, дурачина. Если я чего-то захочу, мое лицо само по себе является гарантией платежа. К тому же разве тебе мало колес от кареты? Можешь прихватить еще и дверцы. Панели из опала уйдут за кругленькую сумму.
        - А как насчет девушки?
        Принц напрягается, и на миг мне кажется, что он готов швырнуть меня прямо к ногам мужчины.
        - Девушку ты не получишь.
        - Мне нужна ее сумочка.
        - Секунд через пять я могу вонзить зубы тебе в шею.
        - Рискнешь испортить свой роскошный наряд?
        Франко отходит на шаг от меня.
        - Ты забываешься, человек. Я принц, а ты угрожаешь мне ружьем. Пусть сейчас я в благой ипостаси, но сердце у меня по-прежнему дикое и принадлежит неблагим, как у тех, кто более тысячи лет назад впервые сражался с вашим видом. Я не колеблясь могу устроить здесь кровавую бойню. И когда мне надоест разрывать тебя на части, я приму форму ворона и выклюю тебе глаза.
        - Не напугаешь, не старайся. Мне и так есть чего бояться. Мои дети голодают.
        - И ты правда готов рискнуть пойти против меня?
        - Ну, ружье ведь у меня в руках.
        - Но есть ли в нем пули? - вкрадчиво спрашивает Франко. - Я начинаю ощущать твою ложь, человек. Она сквозит в каждой эмоции, что прячется за твоей показной доблестью. - Тени вокруг Франко начинают темнеть и извиваться все быстрее. - Я почти устал от…
        - Перестань!
        Я выхожу из-за спины принца. Мужчина бросает на меня жесткий взгляд, и я поднимаю руки. Нижняя часть его лица скрыта под черной тканью, но я все равно замечаю шрамы на грязной коже. Он одет в перепачканные лохмотья. Несмотря на изможденный вид, в глазах пылает ярость. Он напоминает мне мужчин и женщин, которых я видела возле работных домов в самых бедных районах Эванстона.
        - Вам ведь нужны деньги?
        - Ага. И я возьму твою сумочку.
        - У меня нет сумочки, но я могу отдать свою одежду.
        - Мне не нужна твоя одежда, - хмурится мужчина.
        - Что ты делаешь? - яростным шепотом спрашивает Франко.
        Я не обращаю внимания на принца и не свожу взгляда с мужчины.
        - Вы ведь сказали, что она роскошная.
        Он переводит взгляд с меня на принца.
        - Ага, но какая от нее польза?
        - Возможно, вы меня не знаете, но я принцесса Мэйзи из Мореи. Моя юбка сшита из тончайшей шерстяной ткани. За кружева и жемчужные пуговицы на блузке вам дадут столько, что хватит на еду для вашей семьи на несколько месяцев. Особенно если скажете, что этот наряд носила принцесса фейри.
        Мужчина оглядывает меня с ног до головы.
        - Правда? - недоверчиво спрашивает он, но в глазах уже горит жадный огонек. Он явно что-то подсчитывает. Наверняка уже прикидывает, кто на Черной площади отвалит ему больше всех. Он убирает ружье и делает шаг вперед. - Тогда раздевайтесь. Оба.
        Франко кладет руку на бедро.
        - Я не стану раздеваться!
        - Давай сюда рубашку, - требует мужчина. - И ожерелья с шеи тоже.
        - Это рубашка от самой Амелии Фэйрфилд, сшитая из тончайшего паучьего шелка из Осении. Ты хоть представляешь количество нитей?
        - Тем более давай сюда!
        Закатив глаза, принц поворачивается ко мне.
        - Отойди подальше и дай мне с ним разобраться. Он и моргнуть не успеет, как я сверну ему шею.
        - Нет, ваше высочество, - возражаю я, начиная расстегивать блузку. - Он голодает, и дети тоже. Наверняка он заботится о них.
        - И размахивает перед нами ружьем. Очаровательный папаша! Наверняка воспитает из них своих последователей.
        Я расстегиваю последнюю пуговицу на блузке.
        - Ты ведь сам усомнился, что оно заряжено. К тому же, окажись ты на его месте, разве вел бы себя лучше? На что бы ты пошел, чтобы защитить своих близких?
        Он пристально смотрит на меня, а потом качает головой.
        - Ладно, - сообщает он мужчине. - Я отдам тебе рубашку.
        Я собираюсь выскользнуть из блузки, когда принц вдруг поворачивается ко мне и начинает расстегивать рубашку.
        - Отвернись! - визжу я.
        Что-то пробурчав, он отворачивается. Мы раздеваемся, стоя спина к спине. Я снимаю блузку и юбку, в последнюю минуту вспомнив про медальон на шее. Нельзя, чтобы мужчина его заметил. Я быстро запихиваю украшение под корсет и поправляю сорочку, чтобы прикрыть как можно больше обнаженной плоти. Потом поворачиваюсь к мужчине и кладу одежду на землю. Франко бросает сверху рубашку и нити бус.
        - Я бы отдал тебе и штаны, - поясняет Франко, - но не ношу нижнего белья. Хотя, полагаю, вы могли бы получить за них внушительную сумму. Так и вижу вывеску на рыночной площади: «Эти штаны касались пульсирующего…»
        - Я хочу туфли, - мужчина указывает на подол моей нижней юбки.
        У меня учащается пульс. Если я сниму туфли, вместе с ними спадут и чары. Возможно, принц уже о них догадался, но сделка запрещает мне представать перед кем-либо без чар.
        - Вы не можете взять туфли.
        - Они выглядят более ценными, чем вся одежда, вместе взятая.
        - Она сказала, обойдешься без обуви, - скучающим тоном произносит Франко. - Если хочешь выбраться с нашего маленького собрания живым, предлагаю довольствоваться тем, что тебе так любезно предложили.
        Мужчина делает шаг вперед и, оскалившись, направляет ружье прямо мне в лицо. Теперь, оказавшись мишенью, я задаюсь вопросом, не ошибся ли принц. Этот человек ведет себя слишком смело для того, чье ружье даже не заряжено. Возможно, не стоило вмешиваться и просить Франко проявить снисхождение.
        - Давай сюда туфли принцессы.
        Франко рычит, и тени возвращаются. В долю секунды они, словно туман, заполняют пространство вокруг нас. Я чувствую, как обнаженная рука притягивает меня ближе, а затем другая подхватывает под ноги. От резкого движения сводит живот. Когда тени рассеиваются, я понимаю, что земля осталась где-то внизу, и перед глазами проплывают лишь верхушки деревьев. Взглянув на Франко, я вижу пару огромных черных крыльев, рассекающих воздух. Они растут прямо из спины принца, хотя пару мгновений назад там была только голая кожа.
        Франко смотрит на меня с ухмылкой.
        - Видишь, что происходит, когда я пытаюсь быть хорошим?
        Он несет меня прочь, и мир расплывается перед глазами.
        Глава 22
        Эмбер
        Франко летит над верхушками деревьев. Я крепко цепляюсь ему за шею, ощущая на коже прохладный воздух. Сердце бешено колотится в груди.
        Я всегда хотела летать. И уметь менять ипостась, становясь единым целым с ветром, как мама. Но, когда в мечтах взмывала в небо, я всегда парила сама. И уж точно не оказывалась в сотне футов над землей, поднятая в воздух разъяренным принцем.
        Кружится голова, и я зажмуриваюсь, утыкаясь головой в подбородок Франко. Я прижимаюсь щекой к его ключице и, ощутив обнаженную кожу, резко распахиваю глаза. Внутри все сжимается, но дело вовсе не в головокружении. Просто я вдруг понимаю, что одной рукой Франко держит меня под коленями, а другой обнимает за талию, прижимая к голой груди. Дыхание сбивается. Но, как будто этого мало, меня вдруг накрывает осознание, что он может выпустить меня в любой момент. Намеренно, ведь он знает, что я лгунья. А после всех слов, что я наговорила ему возле кареты, он имеет полное право меня презирать.
        Я отстраняюсь как можно дальше.
        - Отпусти меня, - прошу я, но слова уносит ветер. Не желая убирать руки с его шеи и тем самым рисковать жизнью, я постукиваю пальцем по плечу принца, чтобы привлечь внимание. Когда он бросает на меня взгляд, я повторяю, на этот раз громче: - Отпусти меня!
        По-прежнему держась вертикально, Франко зависает в воздухе и размеренно машет крыльями, чтобы удержаться на месте. Я же продолжаю цепляться за него.
        - Что ты сказала?
        Я бросаю на принца яростный взгляд.
        - В тысячный раз повторяю: отпусти меня!
        - Я отнесу тебя обратно во дворец, - поясняет он, и в голосе проскальзывают тревожные нотки. - Когда ты будешь в безопасности, я вернусь за Донной и Доминусом.
        В безопасности? Он имеет в виду - в темнице?
        - Я лучше пройдусь пешком.
        Он вскидывает бровь и усмехается, явно чем-то забавляясь.
        - Что? На каблуках?
        - Да.
        Туфли словно понимают, что речь зашла о них, и одна начинает соскальзывать. Я поднимаю ногу повыше, чтобы взглянуть на негодяйку, и понимаю, что задник почти сполз с пятки. Сердце пускается вскачь, а на лбу выступают капельки пота.
        - Ваше высочество, отпустите меня, - прошу я, в голосе явственно слышатся панические нотки. - Отпустите сейчас же!
        Он пронзает меня свирепым взглядом.
        - Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать от принца.
        - Пожалуйста… Я умоляю.
        - Ладно.
        Бормоча себе под нос проклятия, он начинает снижаться.
        Дыхание постепенно выравнивается, но облегчение длится недолго. Во время спуска туфля еще больше сползает с ноги. Я ерзаю и извиваюсь, чтобы найти лучшее положение, потом другой ногой пытаюсь надеть беглянку обратно. До земли еще дюжина футов, но, если мне не удастся сдержать своенравную обувь…
        Я почти верю, что добилась успеха, но в этот миг туфля соскальзывает полностью. Взвизгнув, я прячу голову под подбородок Франко. Но принц вдруг замирает в воздухе, судя по всему, напуганный моим криком.
        - В чем дело? - Он наклоняет голову, чтобы на меня взглянуть.
        Но ему нельзя меня видеть! Если туфля слетела, вместе с ней спали и чары. А значит, я нарушаю условия сделки.
        «Прилюдно вы должны носить зачарованные туфли и никому не позволять видеть вас без чар…»
        Он успел меня разглядеть? Надеюсь, нет. Я поспешно убираю руку с шеи принца и закрываю ладонью его лицо, чтобы отвлечь. Меня пронзает вспышка боли. Сдерживая крик, я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Несомненно, Франко ощущает, как изменяется моя энергия. Он вновь пытается на меня взглянуть.
        - Проклятие! Отпусти меня!
        Принц крутит головой, явно недовольный прижатой к лицу рукой, но продолжает спускаться. Он беспорядочно бьет крыльями по воздуху, пока мы приближаемся к лесной подстилке. Несмотря на протесты, я не убираю ладонь от его лица и не обращаю внимания на приглушенные бормотания.
        Когда мы наконец касаемся земли, я вырываюсь из объятий принца и осматриваюсь вокруг, ища среди зарослей кустов и ежевики бледно-голубой проблеск. Всего в нескольких футах от себя я замечаю стеклянный каблук. Надеюсь, он все же не разбился. Если на зачарованной вещице порвется хотя бы шов, чары перестанут работать.
        Франко отпускает меня и от резкого движения, споткнувшись, отступает назад. Пользуясь возможностью, я толкаю его в сторону, подальше от лежащей на земле туфли. Принц падает на четвереньки, а я с огромной скоростью бросаюсь к спасительной обуви. Через мгновение я уже сжимаю туфлю в руках и вместе с ней ныряю за большой куст.
        Полностью скрывшись с глаз принца, я натягиваю туфлю обратно на ногу, замечая, как бледная кожа рук в мгновение ока сменяется загаром Мэйзи. Меня переполняет облегчение. Боль от нарушенной сделки тут же исчезает, и остается лишь усталость. И я вдруг запоздало понимаю, как только что разговаривала с принцем.
        Который и так уже меня ненавидит.
        Через миг я слышу звук его шагов по лесной подстилке.
        Франко
        Широко раскинув крылья, я стою перед самозванкой. Упираю руки в бедра, чувствуя, как от возбуждения подергиваются мышцы.
        - Во имя бездны, что это было?
        С виноватым видом она медленно поднимается на ноги, даже не пытаясь стряхнуть с нижних юбок грязь, веточки и прилипшие колючки.
        - Прости, - покаянно произносит она, не встречаясь со мной взглядом.
        - За что именно? Что ты выдавала себя за принцессу? Спорила со мной, объясняя мою несостоятельность как принца? Заставила отдать мою лучшую рубашку? Или чуть не ослепила меня прямо в полете, а потом толкнула в кучу гниющих грибов?
        - Я и не знала, что здесь есть грибы, - бормочет она, и я издаю холодный смешок.
        - Ты именно за это извиняешься?
        - И за все остальное тоже. Доволен? Ничего такого не должно было случиться.
        - И чего именно ты ждала?
        Поджав губы, она барабанит пальцами по бедрам. Я вдыхаю ее энергию, ожидая ощутить в ней вызов, но натыкаюсь лишь на беспокойство, сильную усталость и смирение.
        Я тяжело вздыхаю, утомленно опуская плечи. Эта прогулка прошла совсем не так, как я ожидал. Я хотел произвести впечатление на принцессу и превратить ее в свою союзницу, а вовсе не спорить в лесу с ее копией, тогда как настоящая Мэйзи, сознательно введя меня в заблуждение, по неизвестным причинам покинула дворец. Складываю крылья за спиной и провожу руками по волосам.
        - Мне нужно знать правду, - тихо и спокойно начинаю я. - В свою очередь, я обещаю тебя выслушать. Где принцесса Мэйзи и почему ты заняла ее место?
        - Я не могу сказать.
        Меня пронзает разочарование, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не бросить в ответ какую-нибудь грубость. Делаю медленный, глубокий вдох и все же немного успокаиваюсь.
        «Тише. Не кипятись».
        - Даю тебе последний шанс, самозванка. Ответь мне на вопросы.
        - Я правда не могу сказать. И дело тут вовсе не в желании.
        Я вдыхаю ее эмоции, сильные, наполненные убежденностью. Она явно не лжет.
        - Ты заключила сделку. - В ответ она молчит, и я понимаю, что не ошибся. - А что ты можешь сказать?
        Она напряженно стискивает руки.
        - Не так уж много.
        - К чему все это? Ты намеревалась обманом вынудить меня на тебе жениться?
        - Нет!
        - Хотела причинить какой-то вред? Здесь замешан король Ронан?
        - Нет, ты здесь вообще ни при чем.
        - Ни при чем? - усмехаюсь я. - Принцесса, за которой я должен был ухаживать, сбежала из дворца и оставила вместо себя другую девушку. Прости, но я не могу не принять это на свой счет. - Принцесса отвергла меня. Наверное, я должен чувствовать боль, но ощущаю лишь мимолетный глухой удар. Впервые меня оттолкнула та, до кого мне нет никакого дела. Полагаю, в моей личной жизни наступили улучшения. - А что здесь выигрываешь ты?
        Она прикусывает уголок губы.
        - Не могу сказать.
        - Ты можешь назвать мне свое имя? Дать посмотреть на себя без этих состряпанных чар?
        - Нет…
        - Я ведь могу тебя заставить. - Голос звучит устало, но не зло; просто говорю как есть. - Отвести в подземелье и принудить раскрыть свои тайны. И плевать на сделку. Назови мне хоть одну вескую причину этого не делать.
        Она разглядывает собственные ноги.
        - Могу лишь сказать, что пошла на это от отчаяния.
        - И кто был в отчаянии? - хмурюсь я. - Ты или она? - Девушка молчит. - Ты так и не ответила на последний вопрос, что я задал в карете. Кто ты для принцессы Мэйзи? Почему она доверилась тебе?
        - Я друг, - чуть поколебавшись, отвечает она.
        Вдохнув ее энергию, я не ощущаю ничего похожего на ложь.
        - Ты приехала с ней из Мореи? - Она поджимает губы. - Ты одна из ее служанок? Я никогда не видел возле нее никого… Во имя ночи, ты - Подаксис?
        Она потрясенно открывает рот.
        - Конечно нет! Я что, похожа на крабообразное?
        Я улыбаюсь уголками губ, впервые ощутив хоть какой-то намек на веселье с тех пор, как все пошло совсем не так.
        - Думаю, голос слегка не похож.
        Она лишь вздыхает, и выражение ее лица смягчается.
        - Я на самом деле служанка, - признается она, и ее эмоции остаются совершенно ровными. Значит, не лжет. - Я служанка и союзница принцессы Мэйзи. Только это я и могу сказать.
        - Как долго должен был длиться этот фарс? Если ты не планировала обманом выйти за меня замуж, тогда к чему все шло?
        Она чуть напрягается и делает несколько вдохов.
        - После светского сезона нашим встречам пришел бы конец, - ровным тоном поясняет она.
        - И что? Ты собиралась целый месяц водить меня за нос, а после дружески расстаться, даже не сообщив, что настоящей принцессы все это время здесь не было?
        Она молча постукивает пальцами по бедрам. Я ощущаю легкий налет беспокойства. Может, я все же приближаюсь к истине?
        Я размышляю над словами девушки, перебирая в памяти все, что она сказала, разбирая изменения ее эмоций. Судя по всему, принцесса Мэйзи, предположительно, будучи в отчаянии, добровольно втайне покинула дворец Селены и оставила здесь под чарами свою союзницу, служанку-подругу, чтобы продолжать встречаться со мной, но не набиваться мне в жены.
        Мысли крутятся в голове, я пытаюсь осознать происходящее. Что могло вызвать столь сильное отчаяние, чтобы принцесса решилась пойти на подобные крайности?
        В голове мелькает внезапная догадка. Если она верна, тогда ясно, почему ушла принцесса и откуда взялись холодность и безразличие настоящей Мэйзи.
        - Она ведь сбежала, правда?
        Самозванка замирает, и в ее эмоциях вспышками проскальзывает удивление. Однако она молчит, ничего не подтверждая, но и не опровергая.
        - Я же прав? Она в кого-то влюбилась, но отец не одобрил ее ухажера. И она согласилась притвориться моей парой, чтобы скрыть свои истинные намерения. Кто же этот счастливчик?
        - Я не знаю, - тихо признается она.
        Я упираю руки в бедра, чувствуя, как с плеч сваливается тяжесть. Да, меня надули, но теперь, по крайней мере, я могу быть почти уверен, что за моей спиной не плетется грандиозный заговор.
        Вздохнув, качаю головой.
        - Она могла просто сказать мне правду. Я бы стал ей верным союзником.
        Девушка закусывает губу.
        - И что теперь?
        - И правда, интересный вопрос.
        Постукивая пальцем по подбородку, я вновь внимательно смотрю на нее. Под столь пристальным взглядом она начинает дрожать, ее эмоции пятнает страх.
        Я протягиваю руку.
        - Пойдем, я отнесу тебя во дворец.
        - Зачем? Чтобы бросить в темницу?
        - Чтоб отвести обратно в твою комнату. Ну, в комнату Мэйзи.
        - Ты не станешь меня наказывать?
        - Еще как стану! - Я усмехаюсь уголком губ. - Но не так, как ты думаешь.
        Она отступает на шаг назад.
        - Слабое утешение.
        - Преступление вовсе не должно утешать. Я позволю тебе продолжать свою игру, но за это потребую кое-что взамен.
        - Ты о чем?
        - Обсудим это позже, - подмигнув, поясняю я. - А теперь пойдем. Конечно, ты можешь попытаться сбежать. Но тогда мне придется броситься за тобой. Даже если ты спрячешься, я отыщу тебя по энергетическому следу. В любом случае, ты вернешься со мной во дворец.
        Она окидывает взглядом мою обнаженную грудь, и в ее энергии появляется восхитительный оттенок паники. Взглянув мне прямо в глаза, она сообщает:
        - Я больше не хочу лететь.
        - Почему? Боишься высоты? - насмешливо спрашиваю я.
        - Вовсе нет. - Она вздергивает подбородок, и я чувствую, что она не лжет.
        - Тогда в чем дело?
        Она стискивает зубы, на мгновение бросая взгляд на мою грудь. По ее лицу - точнее под надетыми на ней чарами - расползается бледность. Она пытается изобразить смущение.
        - Я не хочу снова потерять обувь.
        Я опускаю взгляд на бледно-голубые шелковые туфли, и через миг приходит понимание.
        - В них ведь чары, правда?
        Теперь ясно, почему Оги видел Мэйзи выходящей из комнаты мадам Флоры. Она не наносила дружеский визит и не покупала бальный наряд. Она искала чары, чтобы скрыть под ними собственную служанку.
        - Для меня крайне важно их не снимать.
        - Никогда? Ну ты ведь не станешь в них спать?
        Я опускаюсь перед ней на колени и тянусь к подолу нижней юбки.
        - Конечно не стану. Постой… - Она делает шаг назад. - Что ты делаешь?
        Я поднимаю на нее взгляд.
        - Хочу увериться, что ты вновь не потеряешь обувь.
        - Ты их не снимешь!
        - Даже не собирался, - цежу я сквозь зубы. - Я просто оторву полоску ткани от твоей сорочки и закреплю туфли на ногах.
        - Ты хочешь испортить мне сорочку?
        - Не сомневаюсь, что у принцессы найдутся и другие. - И, куртуазно взмахнув рукой, интересуюсь: - Можно?
        Она переводит взгляд с меня на нижнюю юбку и подходит ближе.
        - Ладно…
        Я чуть приподнимаю нижние юбки и зажимаю между пальцами край сорочки. Я разрываю ткань, и девушка перестает дышать. Мне с трудом удается скрыть самодовольную ухмылку.
        Оторвав две длинных полосы льняной ткани, я просовываю одну из них под нижний край туфли и завязываю сверху, а после проделываю то же самое с другой ногой. Закончив, я встаю. Она тут же принимается проверять, насколько крепко держится обувь.
        - Теперь ты позволишь отнести тебя обратно во дворец? - спрашиваю я, протягивая руку.
        В ответ она вкладывает в нее свою ладонь. Сжав пальцы девушки, я притягиваю ее ближе. Оказавшись прижатой к моей груди, она удивленно вскрикивает. Я смотрю ей прямо в глаза, ясно понимая, что это выбивает ее из колеи. Затем подхватываю девушку на руки и обнимаю за талию. Она обвивает мою шею, и я взмываю в небо. Чем выше мы поднимаемся, тем крепче она за меня держится. Прохладный воздух уносит прочь все тревоги. И вскоре на их месте рождаются новые идеи.
        Но я отмечаю их лишь краем сознания. Я почти полностью поглощен девушкой, которую держу в объятиях. В ее энергии ощущается странная смесь неловкости и возбуждения, а сердце бешено колотится возле самой моей груди. И пусть она самозванка, лгунья, незнакомка - резкая, норовистая и совершенно невоспитанная, но у меня уже есть план, и она окажется мне очень полезной. Конечно, узнав о нем, она просто придет в ярость. Я уже предвкушаю ее пламенно-бурные эмоции.
        Должен признаться, эта мысль нравится мне гораздо больше, чем следовало бы.
        Глава 23
        Эмбер
        Принц несет меня обратно во дворец. Я крепко за него цепляюсь. Должно быть, он весьма доволен собой. Всякий раз, отважившись взглянуть на его профиль, я замечаю лишь самодовольную ухмылку, которую хочется пощечиной стереть с лица. Не сомневаюсь, он наслаждался моей реакцией - сперва, когда порвал сорочку, и после, притянув меня к себе. Его вполне заслуженно зовут повесой. Хотя он еще хуже, чем о нем судачат, если наслаждается смятением ненавистной женщины.
        Чем дальше мы летим, тем мрачнее становятся мысли. Когда мы окажемся во дворце, что именно принц намеревается со мной сделать? Он обещал наказать меня, но также заявил, что «позволит продолжать игру», что бы это ни значило. Смогу ли я исполнить заключенную с принцессой Мэйзи сделку и держаться в безопасном месте, пока соглашение с мачехой не подойдет к концу? И если да, то будет ли смысл выносить предполагаемое наказание принца?
        Я вспоминаю, что он делал в лесу с детьми, как нацепил на себя страшные чары и высасывал эмоции из жертв ради пропитания. Так могу ли я вообще полагаться на его милосердие?
        Но на кону стоит свобода от брака с братом Марусом, и, значит, мне придется рискнуть.

* * *
        Когда перед нами появляется дворец, сперва я ожидаю, что принц опустится прямо у главного входа. И тут вспоминаю, как я одета. Точнее сказать, раздета. Щеки вспыхивают, и я еще явственнее, чем прежде, ощущаю рядом с собой обнаженную грудь Франко.
        - Расслабься, - советует он, пытаясь перекричать шум ветра. - Я отнесу тебя прямо на балкон.
        - Я буду признательна, если ты перестанешь считывать мою энергию, - бормочу я сквозь зубы.
        - А я буду признателен за бездонный стакан «Полночного румянца», но почему-то никто не спешит мне его дать.
        Он подается вбок, и мы резко ныряем в сторону, начиная быстро снижаться. Внутри все переворачивается. Я закрываю глаза и утыкаюсь ему в подбородок, силясь сдержать крик. Грудь принца вздымается от смеха, и я борюсь с желанием его ущипнуть. Потом вдруг ощущаю, как мы зависаем в воздухе.
        Я поднимаю голову и открываю глаза. Мы парим как раз перед моим балконом. Крылья Франко ритмично хлопают за спиной, удерживая в воздухе. Потом неожиданно мягко он ставит меня на ноги и сам опускается рядом на пол балкона. Пытаясь прийти в себя, я делаю несколько вдохов. Мне удается не упасть, но обычное ощущение равновесия пока не возвращается в полной мере.
        Франко прижимает крылья к спине, и они попросту исчезают. Как он может вообще выпускать их, не принимая полностью неблагой облик?
        Должно быть, он замечает мое любопытство.
        - Что? Интересуешься моими крыльями?
        Прислонившись спиной к перилам, принц кладет руки на балюстраду. Он кажется совершенно расслабленным, и в одних лишь брюках с заниженной талией выглядит совсем по-домашнему. Гораздо больше, чем я в полностью закрытом нижнем белье.
        Взгляд задерживается на покрытом чернилами животе, но я отвожу глаза, пытаясь вспомнить вопрос. Да, конечно… крылья.
        - Я просто… гадала, - бормочу я, сожалея, что голос звучит столь несмело, - как у тебя получается с крыльями? Иногда они есть, а порой - нет.
        - Я могу частично переходить в неблагую форму, делая упор лишь на крылья.
        Он произносит это столь обыденным тоном, будто на деле все очень просто, но на такое мало кто способен. У многих фейри есть благие формы, сохраняющие отдельные черты неблагих, вроде перьев, чешуи или рогов. Но мне редко - а может, и вовсе никогда - попадались те, кто умел по желанию вызывать или убирать какую-то часть неблагой ипостаси. К тому же я видела, как он высвобождал крылья, находясь как в рубашке, так и без нее, и они ничуть не портили одежду. Конечно, полное превращение совсем никак не влияет на наряд фейри. Полагаю, и частичное действует схожим образом. Во мне просыпается любопытство, и вместе с ним я ощущаю укол сожаления.
        Если бы мама осталась жива, я бы намного больше знала о магии фейри.
        - Хватит обо мне, - вдруг заявляет он, вырывая меня из раздумий. - Давай поговорим о тебе.
        Я складываю руки на груди, под столь пристальным взглядом чувствуя себя обнаженной.
        - И о чем же конкретно?
        - Ты можешь поклясться, что сделка с принцессой Мэйзи носит личный характер, никак не связана с политикой и не несет угрозы ни мне, ни королевству?
        - Клянусь. - Но я ведь могу говорить только за себя. О мотивах Мэйзи я понятия не имею.
        Он прищуривается - без сомнения, считывает эмоции. Я стараюсь дышать ровно и не поддаваться панике. Пока мои намерения соответствуют словам, я смогу избегать его подозрений. Ведь он же поверил, что я служанка и подруга Мэйзи, - в конце концов для своих родственников я и правда служанка и искренне считаю Мэйзи если не подругой, то кем-то очень близким по духу. Наконец, принц кивает и отталкивается от балюстрады.
        - Прекрасно.
        - Прекрасно? И что это значит?
        - Значит, ты проживешь еще один день. Или много, если хорошо сыграешь свою роль.
        Я ощущаю раздражение, и мышцы тут же напрягаются. Может ли он вообще говорить о чем-то прямо?
        - Я спрашиваю еще раз: что, во имя бездны, это значит?
        - Просто продолжай в том же духе, - подмигивает он.
        Ответить я не успеваю. Балконные двери вдруг распахиваются, и сердце подскакивает к горлу, когда я замечаю потрясенные лица сводных сестер. Они смотрят на меня, на принца, снова на меня, и, оценив наш полуодетый вид, заливаются жгучим румянцем.
        - Простите, - бормочет Имоджен, склоняясь в низком реверансе, и дергает за юбку сестру, неподвижно замершую на месте. Клара, спохватившись, тоже поспешно изображает приветствие. - Мы не хотели мешать.
        Опустив глаза, девушки торопливо отступают к двери.
        - Не волнуйтесь, я как раз собрался уходить, - лучезарно улыбаясь, сообщает Франко.
        У него за спиной вырастают крылья, и я жду, что он спрыгнет с балкона. Но он вдруг делает шаг ко мне и в мгновение ока обвивает руками мою талию и притягивает к себе. Я кладу руки ему на грудь, чтобы попытаться отстраниться, и только потом понимаю, насколько интимным выглядит этот жест. Принц смотрит на меня с притворным обожанием.
        - Но как же я тебя оставлю? - с тихой задумчивостью произносит он.
        Я одариваю его пристальным взглядом.
        - С легкостью, не сомневаюсь.
        Он склоняется ближе, и теперь его лицо лишь в паре дюймов от моего. Я вздрагиваю, сердце заходится в бешеном ритме. Краем глаза замечаю, как у сестер вытягиваются лица. Когда я вновь перевожу взгляд на принца, он рассматривает мои губы. Непроизвольно я тоже переключаю внимание на его рот. Франко еще ниже склоняет голову. Я застываю в его объятиях, не понимая, как себя вести и во что он играет. Когда наши губы оказываются лишь в дюйме друг от друга, он чуть отклоняет голову и касается щекой моей щеки. Я чувствую, как его дыхание щекочет ухо и шевелит пряди волос.
        - Играй свою роль, - тихо шепчет он, обнимая еще крепче.
        Миг спустя я понимаю, зачем он все это затеял - чтобы выставить напоказ наши отношения. Ведь здесь мои сестры.
        Он позволит мне исполнить заключенную с Мэйзи сделку, потому что хочет, чтобы я сыграла отведенную мне роль. Продолжала с ним встречаться. Или, по крайней мере, делала вид.
        Именно в этом состоит мое наказание.
        Но сделанные выводы ничуть не ослабляют пронизывающее тело напряжение. Оно проникает в каждую клеточку, скручивается внизу живота и горячит кровь. Однако, прежде чем я понимаю, как себя вести, Франко вдруг отстраняется и медленно отводит глаза, как будто каждый дюйм дается ему с большим трудом. Не такой уж он хороший актер, как я полагала. Но Имоджен пронзает нас сердитым взглядом, а Клара, кажется, млеет лишь от одного вида принца. Похоже, представление удалось.
        Франко посылает мне воздушный поцелуй.
        - Увидимся вечером, - сообщает он, прыгает с балкона и взмывает в небо.

* * *
        Я с трудом могу смотреть сестрам в глаза. Отвернувшись, я пытаюсь собраться с духом и слышу, как шуршат их юбки. Девушки явно подходят ближе.
        - Что мы можем сделать для вас, ваше высочество? - спрашивает Имоджен, голос ее просто сочится притворной сладостью.
        - Почему вы в нижнем белье? - добавляет Клара и тут же сдавленно охает, явно получив пинок от Имоджен за неуместный вопрос.
        Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы.
        «Они не знают, что это я, - убеждаю я себя. - Просто нужно вести себя как принцесса».
        Я поворачиваюсь лицом к сводным сестрам, заставляя явственно дрожать нижнюю губу.
        - О, это было ужасно, - начинаю я, меняя голос. Надеюсь, теперь он не похож на мой собственный. - Принц повез меня на прогулку в лес. Мы ехали не торопясь, и на нашу карету напали разбойники. А тот человек заставил нас отдать ему одежду. - На последнем слове голос срывается, и оно больше напоминает взвизг. Я цепляюсь за балюстраду, делая вид, что меня почти не держат ноги.
        Имоджен кладет руку мне на плечо, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не отшатнуться.
        - Какой ужас, ваше высочество! Заходите внутрь, мы о вас позаботимся.
        Я киваю, позволяя девушкам отвести меня в комнату. Внутри они помогают мне добраться до мини-гостиной, где я опускаюсь на стул. Имоджен ставит передо мной чашку чая, а Клара протягивает тарелку с булочками. Я изо всех сил стараюсь не рассмеяться. Ненавистные сводные сестры в кои-то веки прислуживают мне. Я откусываю кусочек булочки, внезапно осознав, насколько проголодалась, и запиваю теплым чаем.
        - Может, налить ванну, ваше высочество? - спрашивает Клара.
        - Да, конечно, - великодушно улыбаясь, соглашаюсь я.
        Клара уходит в ванную, а Имоджен направляется к гардеробу.
        - Хотите, я помогу вам подобрать наряд для оперы? - с горькой ноткой в голосе предлагает она, но сомневаюсь, что, кроме меня, ее хоть кто-нибудь бы заметил.
        - Для оперы? - эхом повторяю я.
        На миг на ее лице мелькает раздражение, но она тут же прячет его за натянутой улыбкой.
        - Его высочество сказал, что вы увидитесь вечером, - объясняет она. - Сегодня в Эванстоне будет опера. Все знают, что принц должен появиться на представлении. Вероятно, он возьмет вас с собой.
        Волнение вдруг вступает в битву со страхом. Я попаду в оперу. В настоящую оперу! Я никогда не была там прежде, даже ребенком, но… Я ведь пойду с принцем… как принцесса… и его спутница.
        Имоджен открывает дверцы шкафа и начинает перебирать висящую внутри одежду. Я слишком занята своими мыслями, и лишь минуту спустя приходит осознание.
        Сегодня утром шкаф был почти пуст…
        А сейчас в нем полно вещей, что раньше были сложены в сундуках принцессы и лежали возле них на полу.
        Я поднимаюсь на ноги. При взгляде на сундуки внутри все переворачивается. Утром я оставила их в полном беспорядке. Сейчас же они аккуратно сложены возле стены.
        - Что вы сделали с моими вещами?
        Имоджен замирает и, подняв бровь, окидывает меня взглядом. Лишь через пару мгновений выражение лица ее чуть смягчается.
        - Мы убрали их в шкаф, ваше высочество. Они лежали где попало.
        Я рассматриваю сундуки, и сердце начинает биться быстрее. Если бы они нашли мое платье… полагаю, они бы уже что-то сказали. Я тяжело сглатываю.
        - Вы убрали все вещи?
        Отвернувшись от шкафа, сестра подходит к груде сундуков.
        - Нет, ваше высочество, не все, - начинает она, и голос чуть дрожит от возмущения. - Один сундук заперт. - Она указывает на тот, что стоит снизу. - Может, у вас есть ключ?
        Я тянусь рукой к карману юбки и вспоминаю, что ее уже нет и в помине, а на мне лишь сорочка и нижние юбки. И ключей тоже нет, они остались у вора. Меня захлестывает сожаление, которое, впрочем, быстро сменяется облегчением. Если я не смогу открыть сундук, то и никто не сможет. Но перед самым побегом мне все же придется найти способ проникнуть внутрь, хотя бы для того, чтобы забрать билет на поезд. Но не стоит сейчас забивать этим голову.
        - Нет, у меня нет ключа. Он потерялся.
        - Понимаю, - произносит Имоджен. - Возможно, я могла бы выяснить насчет замочного мастера…
        - Нет, - довольно резко бросаю я. И, заставив себя чуть расслабиться, добавляю: - В этом нет необходимости.
        - А что внутри? - интересуется Клара, выглядывая из ванной комнаты.
        Я напряженно пытаюсь придумать разумное объяснение, которое вполне подошло бы Мэйзи. Она принцесса, селки… И тут меня осеняет.
        - Моя тюленья шкура. Ее нужно держать под замком.
        - Зачем? - любопытствует Клара и, поймав пристальный взгляд Имоджен, добавляет: - Ваше высочество.
        - От нее пахнет, - поясняю я, и девушки заметно бледнеют. - Почти как от гниющей рыбы. Поверьте, не стоит открывать этот сундук.
        - А разве она вам больше не понадобится, ваше высочество? - спрашивает Имоджен.
        - Вряд ли.
        - Потому что вы встречаетесь с принцем?
        Имоджен улыбается, но в глазах ее я замечаю стальной блеск. Я помню, что миссис Коулман мечтала сосватать старшую дочь принцу. Но это было прежде, чем на горизонте возникла принцесса. Я так и вижу, как сводная сестра оценивает меня с головы до ног, пытаясь понять, есть ли у нее шанс.
        - О да, принц, - мечтательно вздыхая, соглашаюсь я. Лицо Имоджен тут же застывает. Будь я добрее, не наслаждалась бы так беспокойством сводной сестры. - Он довольно привлекательный, правда?
        - Ванна готова, - сообщает Клара. - Хотите, я вымою вам голову?
        Мстительное веселье тут же испаряется. Разве этим обычно занимаются горничные леди? Хотя королевская особа наверняка может требовать от них чего угодно.
        - Это совсем не обязательно. Я люблю принимать ванну в одиночестве. Однако, пока я буду мыться, подберите мне свежее нижнее белье и платье для ужина. А потом возьмите выходной на весь вечер.
        - Выходной на весь вечер? - Судя по виду Имоджен, я как минимум предложила ей спрыгнуть со скалы. - А разве вы не хотите, чтобы мы помогли вам одеться, ваше высочество? И сопровождали в оперу?
        - Думаю, я и сама справлюсь.
        Широко раскрыв глаза, сестры обмениваются взглядами и покорно склоняются в реверансах. Имоджен явно в бешенстве. Стараясь двигаться как можно грациозней, я иду мимо них к ванной комнате. Но уже на пороге меня догоняют слова Клары:
        - Ваши туфли, ваше высочество.
        Меня тут же накрывает волна страха. Я бросаю взгляд вниз, пытаясь понять, не случилось ли что-то неладное. Неужели сломался каблук? К счастью, туфли выглядят по-прежнему, и все так же привязаны к ногам оторванными полосками ткани.
        - Оставьте туфли здесь, и я велю их почистить, - тут же поясняет Клара.
        На носке засохли пятнышки грязи, но в остальном они выглядят вполне прилично.
        - Не стоит беспокоиться.
        - Зачем вам туфли в ванной комнате? - хмурится сестра.
        В другом конце комнаты Имоджен приподнимает бровь.
        Я судорожно пытаюсь придумать, что сказать. Конечно, принцессе не пристало объясняться с прислугой, но мне меньше всего нужны их подозрения.
        И тут меня осеняет.
        Ведь можно сплести паутину из правды, приправленной все возрастающим количеством лжи.
        - Вообще-то, я и правда ношу туфли в ванной комнате. И даже моюсь в них.
        - И можно узнать почему, ваше высочество? - с явным отвращением спрашивает Имоджен.
        - Ну, вы же знаете, что я селки, - начинаю я, вспоминая все, что мне известно об их преданиях. - Чтобы принять благую форму, нам нужно сбросить тюленьи шкуры. Мы можем сохранять ее и после захода солнца, но если к рассвету не сумеем надеть что-то из людской одежды, то попросту погибнем. - Я машу рукой в сторону ближайшего окна, где сквозь раздвинутые шторы в комнату проникает дневной свет. - Пока солнце стоит над горизонтом, на мне должен быть хотя бы один предмет одежды.
        - Что ж, в этом есть смысл, - усмехается Клара.
        - Но разве нельзя надеть что-то менее… громоздкое, чем пара туфель? - спрашивает Имоджен.
        Я пристально смотрю ей в глаза и с серьезным выражением лица напускаю на себя царственный вид. Что вовсе нелегко, ведь в жизни я почти не общалась с принцессами. Поэтому просто пытаюсь подражать холодности мачехи.
        - Вы меня допрашиваете? - высоко подняв голову, спрашиваю я.
        Под моим взглядом Имоджен бледнеет.
        - Конечно нет, ваше высочество…
        - Отлично!
        Повернувшись на каблуках, я вхожу в ванную и закрываю за собой дверь. И тут же чувствую, как подгибаются ноги - тяжесть сказанной лжи, поступков, притворства тянет меня вниз. Комнату наполняет аромат туберозы, и я вдыхаю его, пытаясь успокоиться. Повернув замок на дверной ручке, я скидываю туфли и нижнее белье. Когда я снимаю корсет, то замечаю краем глаза золотую вспышку, и тут же что-то, звеня, падает на мраморный пол.
        Медальон.
        Я наклоняюсь, чтобы подобрать украшение. Как хорошо, что он не выскользнул раньше. Если бы сводные сестры его увидели…
        Я вздрагиваю. После всего, что случилось сегодня, явно не стоит рисковать его носить. Я отрываю большой кусок ткани от уже испорченной сорочки и заворачиваю в нее медальон. Потом обвязываю сверток тонкой лентой. Нужно найти для него безопасное место, раз уж ключ от сундука пропал.
        Но с этим придется подождать.
        Сейчас я хочу лишь помыться.
        Я забираюсь в огромную ванну из лунного камня и погружаюсь в теплую, ароматную воду. Тут же закрываю глаза и с головой ныряю под воду, оставив на поверхности лишь нос. Меня окутывает знакомая подводная мелодия, помогая забыть, кто я, где нахожусь и кем притворяюсь. Мысли успокаиваются, на меня накатывает умиротворение. В ушах остается звучать лишь песня собственного бьющегося сердца.
        Глава 24
        Эмбер
        В ванной нет ни окон, ни колокольчиков, отсчитывающих ход времени, и, нежась в воде, я теряюсь, не понимая, сколько прошло минут или часов. Я погружаюсь в полудрему, отгоняя все мучительные мысли и тревоги. Ванна превращается в мое убежище, место, где я могу, скрывшись от посторонних глаз, побыть сама собой. И не важно, сколько времени я в ней лежу. Вода не становится холоднее, словно бы ее подогревает какой-то невидимый источник. Или магия. Наверняка дворец фейри просто напичкан самыми передовыми разработками бытовой магии.
        Но в первую очередь я задерживаюсь в ванной просто потому, что не желаю больше сталкиваться со сводными сестрами. И пусть я отпустила их на вечер, из-за двери по-прежнему слышатся шаги, шепотки, смешки. Имоджен и Клара явно не спешат убраться из моей комнаты. Я почти не надеюсь, что они вообще когда-нибудь уйдут. И тут возле двери ванной появляется Клара. Я смотрю на дверную ручку и чувствую, как учащается пульс. Даже запершись изнутри, я по-прежнему боюсь, что сестра может войти.
        - В чем дело? - дрожащим голосом спрашиваю я.
        - Я принесла ужин, ваше высочество, - поясняет Клара. - Я просто хотела узнать, где оставить поднос, ведь нас с сестрой не будет вечером.
        - Просто поставьте на стол, - резко бросаю я, в голосе все еще слышится страх. Пытаясь смягчить ненужную грубость, я добавляю уже мягче: - Благодарю за сегодняшнюю службу.
        Я слышу шарканье шагов. Похоже, она хочет сказать что-то еще, но через пару мгновений лишь произносит:
        - Не за что, ваше высочество. Хорошего вечера.
        Я прислушиваюсь к каждому звуку, шороху шагов, обрывку разговора. Потом наконец открывается и закрывается дверь спальни. Я жду еще несколько минут на случай, если они вдруг вернутся, но в комнате по-прежнему тихо. И я, набравшись храбрости, вылезаю из дарящей приятное успокоение воды. Пропитанный паром воздух покалывает кожу. Я снимаю с крючка на стене мягкое полотенце, заворачиваюсь в него и закрываю глаза, наслаждаясь пьянящим ароматом гардении и окутывающим тело теплом. Лишь спустя несколько минут я вытираюсь и вновь надеваю туфли, а после крепко сжимаю в руке сверток с медальоном.
        Когда я выхожу из ванной, спальню заливает тусклый свет заходящего солнца. Я направляюсь прямиком к столу, где стоит поднос с едой. Даже не успев присесть, я впиваюсь зубами в кусок теплого, непривычно мягкого хлеба, обильно намазанного маслом. Желудок начинает урчать, и я быстро проглатываю несколько полных ложек супа. За последние сутки мне почти не удалось поесть, а учитывая события сегодняшнего дня и прошлого вечера, неудивительно, что я просто умираю с голоду. Я быстро расправляюсь с ужином, а после принимаюсь раздумывать над самым насущным вопросом.
        Мне предстоит пойти в оперу с принцем.
        Он говорил именно об этом, когда прощался со мной до вечера? И зачем ему вообще вести меня с собой? Хотя принц ясно дал понять, что позволит мне и впредь играть роль принцессы Мэйзи, я до сих пор не понимаю, для чего ему это. К тому же он ведет себя так, будто мы встречаемся… Я вспоминаю промелькнувшую на его лице вспышку боли, когда он понял, что Мэйзи покинула дворец. После того как на балу он строил глазки фейри-мотыльку, с трудом могу представить, чтобы он расстроился, упустив потенциальную возлюбленную. К тому же вряд ли из-за пренебрежения принцессы пострадает его личная жизнь. Скорее уж, непомерное эго.
        Я стискиваю челюсти. Может, в этом все дело? Он просто не хочет, чтобы посторонние узнали о его неудаче, поэтому просит притвориться, что мы с ним встречаемся? Полагаю, когда наш сговор закончится, именно он прилюдно разорвет наши отношения.
        Я сжимаю кулаки и только сейчас понимаю, что по-прежнему держу в руке медальон. Я торопливо осматриваю каждый уголок комнаты, пытаясь найти лучшее место, где можно его спрятать. Ящики комода не подойдут, разве что хорошенько скрыть его среди других вещей. И к бальному платью убрать не получится, ведь ключа от сундука больше нет…
        Раздается стук в дверь, и сердце ускоряет свой ритм.
        Меня накрывает волна тревоги. Неужели сводные сестры решили ослушаться приказа и все же явились помочь мне одеться? Проклятие!
        - Минутку, - кричу я, бросаясь к кровати, где сестры разложили для меня одежду на сегодняшний вечер.
        Я перевожу взгляд с груды тряпок на ночной столик, потом обратно и в конце концов быстро запихиваю медальон под матрас. Придется заняться им позже.
        Я слышу еще один стук.
        - Принцесса… Эм, - раздается из-за двери приглушенный голос Франко.
        Я сдерживаю тревожный вскрик.
        - Я непристойна! - От страха голос становится выше на октаву.
        Я торопливо сгребаю одежду с кровати и бросаюсь за ширму для переодевания.
        - Признание - уже полдела, - раздается насмешливый голос. - Теперь у нас есть кое-что общее.
        - Я не одета!
        - Вряд ли в наготе есть нечто непристойное. Хотя я все же думал, ты что-нибудь наденешь в оперу.
        Я стискиваю зубы, перебирая одежду. Шелковые чулки, сорочка, корсет, нижние юбки, платье и целая коллекция лент, вероятно, предназначенных для волос.
        - Просто… дай мне минутку.
        - Могу я подождать внутри? Нам нужно поговорить.
        - Какую часть фразы «я не одета» ты не понял?
        Натягивая через голову чистую сорочку, я чувствую, как меня накрывает волна жара. Неужели он не понимает, что неприлично ждать в комнате леди, пока она одевается?
        «Он фейри, - напоминаю я себе. - К тому же из правящей семьи неблагих».
        И, судя по тому, как свысока принц смотрит на людей, вряд ли он в полной мере знаком с правилами приличия в обществе.
        Я оборачиваю корсет вокруг талии и застегиваю крючки. К счастью, шнурки нужно лишь слегка подтянуть, чтобы он сел как надо.
        Франко снова стучит в дверь.
        - Ладно, - цежу я сквозь зубы.
        По крайней мере, я хоть немного оделась, и он уже видел меня в подобном наряде. Конечно, я больше не собираюсь щеголять перед ним в нижнем белье. Благодарение ветру за столь большую ширму для переодевания.
        Я слышу, как открывается, а после захлопывается дверь. Потом раздаются шаги.
        - Не смей приближаться! - предупреждаю я и, подумав, добавляю: - Ваше высочество.
        Шаги замирают.
        - Ты по-прежнему можешь звать меня Франко.
        Я надеваю нижние юбки и беру в руки выбранное для меня платье, из розовато-лилового шелка с рисунком из морских раковин. Не нужно даже смотреть на него, чтобы понять - я в жизни не носила ничего столь элегантного. Когда я натягиваю платье через голову, то с ужасом понимаю, что подмышки уже стали мокрыми от пота.
        - Могу я по-прежнему звать тебя Эм? - спрашивает он. - Теперь я знаю, что ты не принцесса, и будет неуместно называть тебя Мэйзи. Ведь, пользуясь ее именем, я буду все равно что лгать.
        - Да, ты можешь называть меня Эм.
        Я борюсь с платьем, и голос звучит напряженно. В отличие от простого наряда, подаренного Джеммой Бельфлёр, у этого шнуровка сзади, и ее нужно затянуть, чтобы закрепить лиф. Неужели сводные сестры выбрали его нарочно, чтобы я пожалела, что отказалась от их помощи?
        - Вот почему ты разволновалась, когда я в первый раз назвал тебя Мэйзи?
        - Умное наблюдение, - сухо бросаю я, пытаясь завязать шнурки, но с ними гораздо сложнее управиться, чем с корсетом.
        Франко подходит на несколько шагов ближе.
        - С тобой все в порядке?
        - Не подходи! - предупреждаю я. - Я еще одеваюсь.
        - А судя по звуку, борешься с девятихвостой кицунэ. Где твои горничные?
        - Я дала им выходной на вечер.
        - Ты не можешь отпускать служанок, Эм, - фыркает он. - Ты ведь вроде как принцесса.
        Я уже собираюсь начать спорить, но быстро закрываю рот, чтобы еще больше не запутаться во лжи. Он ведь думает, что я такая же служанка, как они.
        - Я не привыкла, чтобы мне прислуживали. Я чувствую себя крайне неловко. - По крайней мере, это правда.
        - Но впредь позволь им выполнять свою работу, - произносит он с ноткой раздражения, потом добавляет чуть мягче: - А сейчас могу я тебе помочь?
        - Мне не нужна твоя помощь.
        - Точнее, ты ее не хочешь. Я даже отсюда ощущаю твое отчаяние. Ты уже взмокла от пота?
        - Откуда ты знаешь, что мое отчаяние не связано с тобой?
        Но он прав. Теперь, в дополнение к подмышкам, от пота блестят уже шея и лоб, и, как бы ни старалась, я не смогу затянуть платье сзади, если лиф спереди окажется не на нужном месте.
        - Прими мою помощь, или я позову горничных.
        Мне не нравится ни то, ни другое, но лучше пусть поможет он, чем видеть самодовольные улыбочки сестер, когда я признаю, что сама не справилась.
        - Ладно. Ты можешь помочь.
        Издав низкий смешок, он подходит к ширме для переодевания. Сердце бешено колотится в груди - по несколько ударов на каждый его шаг, - но я пытаюсь дышать ровно. Хотя, какой в этом прок? Наверняка он уже сполна ощутил мое волнение. Стоя к принцу спиной, я не в силах даже смотреть в его сторону.
        Подойдя ко мне сзади, Франко вдруг замирает.
        - Во имя бездны, что ты на себя надела?
        Щеки вспыхивают. Я резко оборачиваюсь, прижимая к груди лиф платья.
        - Ты о чем? Его выбрали горничные. Разве оно не подходит для оперы?
        Он недоуменно рассматривает меня широко раскрытыми глазами.
        - Думаю, вполне подходит. Просто оно… слишком человеческое. Я не ожидал, что у принцессы окажутся столь сложные наряды.
        Стиснув зубы, я отворачиваюсь.
        - Ты имеешь в виду, не столь простые, как те платья, что обычно устилают пол твоей спальни?
        - Ты ранишь меня в самое сердце! - восклицает он, но голос звучит ничуть не оскорбленно.
        Я чувствую, как он касается рукой платья на спине, потом начинает затягивать шнурки, и по телу проходит неожиданная дрожь.
        - Думаю, нам следует поговорить.
        Кажется, он уже упоминал об этом, когда стучал в дверь.
        - О чем?
        - О нашем соглашении.
        Он вновь дергает за шнурки, и лиф наконец занимает положенное место.
        Я опускаю руки, стараясь не обращать внимания, что меня одевает мужчина, да еще и принц - мой любовник-скрипач во время нашей встречи почти не помогал даже раздеваться. И почему-то вечерний наряд вкупе с непринужденной беседой делают процесс одевания гораздо более интимным.
        - А что с ним? - спрашиваю я, и дыхание немного сбивается.
        - Я просто хотел прояснить свои намерения. Я позволю тебе изображать принцессу, пока ваша сделка не подойдет к концу. Ты уже упоминала, что наши мнимые отношения не продлятся дольше светского сезона. Я так понимаю, ты уедешь в конце месяца?
        - Я не могу говорить о сделке, - напоминаю я. Ему вовсе незачем знать, что я не останусь здесь на целый месяц.
        «Меньше двух недель - и я буду свободна!»
        Он снова дергает шнуровку.
        - Отлично. В любом случае, надеюсь, ты будешь вести себя как принцесса. И позволишь горничным исполнять положенные им обязанности.
        - Да, Франко, я усвоила урок.
        - Кроме того, ты должна, как и она, встречаться со мной. Ну, или несколько иначе, учитывая, что она сбежала. Я хочу, чтобы, глядя на нас, окружающие верили, что ты скоро станешь моей парой. Ты начнешь вместе со мной посещать общественные мероприятия. И, поскольку я не могу лгать, когда понадобится, будешь сама представляться именем Мэйзи и отвечать на любые вопросы о себе, требующие откровенной лжи. А потом, прежде чем уйти, публично объявишь, что ты - принцесса Мэйзи - не желаешь больше наших встреч.
        Я удивленно вскидываю брови. Я не ослышалась? Принц, разбивший множество сердец, хочет, чтобы я прилюдно разорвала наши отношения? Значит, я неверно угадала его мотивы.
        - Я не понимаю. Ты хочешь, чтобы я отвергла тебя?
        - Да, - подтверждает он. - Но не стоит возводить на меня напраслину и в чем-то обвинять. Мы просто мирно расстанемся.
        Я так и эдак прокручиваю в голове его слова. Зачем ему подобный исход? Я вижу лишь одну причину.
        - Ты хочешь восстановить свою репутацию?
        Он отвечает не сразу.
        - Наверное, в каком-то смысле, - наконец тихо произносит он. - Хотя и вовсе не по тем причинам, о которых ты думаешь.
        Я лишь фыркаю.
        Франко в последний раз дергает шнурки, а потом завязывает на спине. Я ожидаю, что, закончив, он уйдет за ширму. Но, бросив взгляд через плечо, замечаю, что он по-прежнему стоит на месте, сжимая в пальцах кончики шнурков. Поймав мой взгляд, он поспешно делает шаг назад. Я тут же отворачиваюсь.
        - Теперь ты можешь идти.
        Не говоря ни слова, он выходит из-за ширмы, а я пытаюсь взять себя в руки. Разглаживаю юбки, давая время остыть пылающим щекам. Надеюсь, чары смогут скрыть хотя бы часть злополучного румянца. Подняв с пола ленты для волос, я притворно размышляю, куда бы их привязать. Взгляд падает на выглядывающие из-под платья туфли, и в голову приходит блестящая мысль. Предосторожность мне не помешает. Присев на корточки, я обвязываю туфли лентами точно так же, как принц - полосками ткани, оторванными от моей сорочки. Вдруг Франко придет в голову мысль лететь в оперу? Во имя ветра, надеюсь, что нет.
        Полностью придя в себя, я выхожу из-за ширмы. Франко стоит чуть в стороне, в нескольких шагах. Впервые с тех пор, как принц вошел в комнату, мне удается рассмотреть его элегантный наряд. Похоже, сегодня он приоделся. Вместо небрежно расстегнутой рубашки Франко облачился в вечерний костюм - сюртук, жилет, галстук, - созданные в полном соответствии с броской модой фейри. Сюртук - темно-фиолетовый, парчовый жилет светлее на несколько тонов. Уже привычные узкие черные брюки, но в этот раз из радужного шелка, в тон галстуку. Несмотря на элегантное вечернее платье, рядом с ним я ощущаю себя нищенкой.
        Впрочем, кто же я на самом деле?
        Франко быстро скользит по мне взглядом, потом смотрит прямо в глаза. Но я отворачиваюсь и подхожу к шкафу, чтобы взять перчатки. Кажется, я видела пару на кровати, но мне сгодится любой повод, лишь бы не смотреть на принца. Почему он так меня волнует? Я чувствую, как его взгляд прожигает мне спину, пока с притворной неуверенностью роюсь в ящиках шкафа.
        - Почему я так тебе не нравлюсь? - спрашивает он, в тоне его больше любопытства, чем осуждения.
        Я оборачиваюсь. Принц, усевшись на край кровати, вертит в пальцах белые шелковые перчатки, которые и впрямь оставили для меня сестры. Он протягивает руку, предлагая мне их взять.
        Подойдя ближе, я резко выхватываю перчатки.
        - Что ты имеешь в виду?
        Он лениво облокачивается на кровать.
        - Если я прав насчет мотивов Мэйзи, то вполне могу понять, почему она меня невзлюбила. А у тебя что за причины? Мы с тобой даже не знакомы…
        Я фыркаю от смеха, натягивая перчатку.
        В его глазах вспыхивают веселые искорки.
        - Значит, знакомы?
        Я напряженно застываю.
        - Я бы так не сказала.
        - Тогда объясни, в чем дело. - Я надеваю вторую перчатку и поджимаю губы, ничего не говоря в ответ. - Да ладно! Ты ведь уже оскорбила мои способности вести себя, как подобает принцу, и все же сохранила голову на плечах, - насмешливо бросает он. - Я и впредь ожидаю столь же беспощадной честности.
        Наконец, я встречаюсь с ним взглядом.
        - Зачем?
        Выражение его лица меняется. На миг он хмурится, а после, пожав плечами, небрежно отворачивается.
        - Потому что мне редко удается услышать правду. - Несмотря на показное безразличие, он говорит искренне. И кажется почти уязвимым.
        Неужели он ничуть не оскорбился, учитывая, как я с ним разговаривала? Если бы он только знал, что именно мне нагрубил пару дней назад в переулке.
        - Давай выкладывай, - произносит он, вырывая меня из задумчивости. Он поводит бровями, растягивая губы в кривой усмешке, но серьезность из глаз так до конца и не уходит. - Какой ужасный проступок так испортил твое мнение обо мне?
        Я подавляю желание побарабанить пальцами по бедрам и взамен складываю руки на талии. Если он хочет беспощадной честности, я вполне могу поведать ему часть правды.
        - Я была на вчерашнем балу, - поясняю ему, задрав подбородок.
        Он откидывает голову назад.
        - А это что-то значит?
        - Я видела тебя на помосте, - медленно, осторожно говорю я.
        Усмехнувшись, он поднимается с кровати и неторопливо делает несколько шагов в мою сторону.
        - Правда? Полагаю, я выглядел прекрасным и великодушным?
        Я отступаю на шаг назад, во мне вспыхивает гнев.
        - Скорее уж высокомерным, самодовольным и угрюмым…
        - Угрюмым? - Он удивленно открывает рот. - Угрюмым???
        - Да, угрюмым. А еще ты грубо и пренебрежительно вел себя с гостями. Тебя ведь, кажется, очень волнует, что подумают о тебе другие? Так вот, ты и пальцем не шевельнул, чтобы вызвать в них теплые чувства. Хотя, похоже, почти все готовы бесконечно мириться со скудным вниманием с твоей стороны. Признаюсь, мне не понять ни тебя, ни твоих бесчисленных поклонников.
        Он открывает рот, намереваясь что-то сказать, и тут же вновь его закрывает. Может, я наговорила лишнего? Или высказалась слишком резко? Несмотря на просьбу о честности, не стоит забывать, что передо мной принц и он привык, чтобы его обхаживали.
        Я уже готова взять слова назад и попросить прощения, но Франко вдруг спрашивает:
        - Именно таким ты меня увидела? Грубым и пренебрежительным? На балу, когда я сидел на помосте…
        Как ни странно, в его голосе нет осуждения, лишь явное любопытство. И я набираюсь смелости сказать правду.
        - Да.
        На миг он отводит взгляд, а когда вновь смотрит на меня, я не замечаю никакого сходства с принцем, которого видела на троне. И в нем нет ни капли высокомерия мужчины, встреченного мною в переулке.
        - Поверь, я вовсе к этому не стремился. И даже не предполагал, что останутся последствия. Вообще-то, я хотел пошутить. И чтобы никто не понял. Это был… не я.
        Я хмурюсь. Чего никто не должен был понять?
        - Франко, по-прежнему не знаю, о чем ты говоришь, - покачав головой, сообщаю я.
        Он лишь молча наблюдает за мной. Я жду, что он пояснит свои слова, возможно, явив еще толику уязвимости, которая порой мелькает в его взгляде. Но в мгновение ока выражение лица Франко меняется. Теперь, полное веселого самодовольства, оно кажется гораздо более знакомым.
        - Пойми лишь одно, - насмешливо произносит он. - Я вовсе не угрюмый. Я забавный, умный и обаятельный. А обаятельные не бывают угрюмыми.
        Он меняет тему, явно уклоняясь от ответа, и я почему-то ощущаю укол разочарования. Однако, пользуясь возможностью, и сама стремлюсь закончить серьезный разговор.
        - Обаятельный? Ты? - подхватив его тон, поддразниваю я.
        - О да, я ужасно обаятельный. Все так говорят.
        Я склоняюсь в притворном реверансе.
        - Простите мою ошибку, ваше обаятельное высочество.
        - Никогда не называй меня так. Или, по крайней мере, не говори с таким сарказмом. Обычный тон вполне уместен, ведь что есть, то есть.
        - Никогда не слышала, чтобы кто-то так расхваливал себя перед другими. Умный и забавный? Обычно это очевидно, стоит лишь немного пообщаться.
        - Тебе так нравится меня оскорблять?
        - Если уж мне придется терпеть твое присутствие в обозримом будущем, должна же я получить хоть какое-то удовольствие.
        Как только слова слетают с губ, мне тут же хочется взять их обратно. Он не ошибся, мне и правда нравится его оскорблять, и я стараюсь пользоваться любой подвернувшейся возможностью. Но, пожалуй, пора остановиться. Он мне не друг, не любовник, лишь коварный принц и равнодушный союзник. Если он захочет, то вполне способен уничтожить меня любым удобным способом. Возможно, сейчас он шутит, но я видела его темную силу.
        - Прости, я перегнула палку, - опустив голову, признаюсь я.
        - Ты перегнула палку, - тихо произносит он, и от его слов по спине бежит холодок. Но когда я поднимаю глаза, то вижу, что он весело улыбается. - Ты чуть не оставила меня без работы. Ведь обычно оскорблять - моя обязанность. И все же, полагаю, мы отлично поладим. - Я чуть улыбаюсь ему. - Ровно, как морская гладь, - добавляет он, и я вскидываю бровь. Положив одну руку на бедро, он галантно взмахивает другой. - Ведь ты же из Мореи. По крайней мере надеюсь, если ты и правда служанка принцессы. - Я никак не реагирую на его слова, стараясь не обращать внимания на последнее заявление. К счастью, он, похоже, полагает, что мне просто не понравилась ужасная шутка и грозит пальцем. - В конце концов, ты будешь у меня смеяться, искренне и от всего сердца, а не просто насмехаться надо мной. А теперь давай руку, бессердечная самозванка. Нас ждет опера.
        Глава 25
        Эмбер
        Глубоко вздохнув, я беру Франко под руку, и мы выходим из комнаты. К счастью, в коридоре почти никого нет. И все же чем дальше, тем оживленнее становится дворец, особенно по сравнению с сегодняшним утром, когда мы отправились на прогулку. Мимо проходят слуги и, замирая, провожают нас взглядами. Десятки глаз следят за нашим продвижением по коридору. И тут я понимаю всю важность момента - ведь мы впервые появляемся на людях в качестве пары. Тут же начинает кружиться голова. Что, если я не справлюсь? Скажу что-нибудь не то? Или…
        - Расслабься, - советует Франко, накрывая мою ладонь своей. И только тогда я понимаю, что крепко сжимаю его руку. Он наклоняется ближе. - Сегодняшний вечер пройдет… ровно, как морская гладь.
        Его слова успокаивают нервы, и я хватаюсь за них, словно за крепкое дерево на ветру.
        - Даже в первый раз было не смешно.
        - Но ты улыбаешься.
        - Наверное, все дело в чарах. Я вполне могла бы строить гримасы, а на деле медленно умирать внутри.
        Его ухмылка становится шире, словно бы он уловил в моих словах откровенный флирт.
        - У вас острейший язычок, мисс Эм.
        Слово «язычок» в его устах звучит почти неприлично. Я ощущаю, как вспыхивают щеки, а внутри зарождается нечто среднее между восторгом и раздражением. Почему он так легко выбивает меня из колеи? В мгновение ока я превращаюсь из уверенной в себе девушки в краснеющую идиотку, пытающуюся скрыть улыбку.
        Выйдя из дворца, мы замечаем, как и этим утром, стоящую у подножия лестницы карету, в которую впряжены две скелетообразные лошади.
        - Ты их нашел? Как уж они называются?
        - Лунные кобылы, - сообщает Франко. - Да, я нашел Донну и Доминуса и привел этих негодников домой. Хотя сейчас здесь вовсе не они.
        Пока мы спускаемся по ступенькам, я внимательнее присматриваюсь к животным. Они явно намного крупнее утренних. Принц оставляет меня у дверцы кареты, а сам подходит, чтобы ласково похлопать кобыл. Я с удивлением отмечаю, как меняется его лицо - когда он гладит шеи лошадей, на нем светится мальчишеская радость. Обернувшись, Франко ловит мой пристальный взгляд и лукаво улыбается.
        - Хочешь присоединиться?
        - Нет, спасибо. - Я отвожу глаза.
        Усмехнувшись, он вновь подходит ко мне и распахивает дверцу кареты, а потом протягивает руку - судя по всему, мы опять обойдемся без кучера и лакея. Я сжимаю протянутую ладонь, забираюсь в экипаж и с удивлением понимаю, что внутри я не одна. На облюбованном мною сиденье я вижу хихикающих обнимающихся фейри - мужчину и женщину. Заметив мой потрясенный взгляд, они отстраняются друг от друга и вскакивают на ноги. Мужчина тут же кланяется, женщина делает реверанс. Я узнаю ее короткие темные волосы и огромные черные глаза - та самая фейри-мотылек, что флиртовала с принцем прошлым вечером.
        Неизвестно почему, внутри тут же вспыхивает ярость.
        - Принцесса Мэйзи, - привлекает мое внимание мужчина - стройный, юный фейри с угольно-черными волосами, пушистыми треугольными ушами и янтарными глазами. - Приятно наконец-то с вами познакомиться.
        Франко поднимается следом за мной.
        - Почему все стоят?
        - Разве не стоит проявить вежливость к принцессе? - спрашивает мужчина. - И стоять, пока леди не займет свое место?
        Фыркнув, принц плюхается на пустое сиденье.
        - Вежливость? С каких это пор мы стали вежливыми?
        - Я-то думал, тебе захочется произвести на нее впечатление, пока она еще не узнала, какой ты испорченный, - хмыкает мужчина, и они с фейри-мотыльком вновь занимают свое место.
        Я одна остаюсь стоять посреди кареты.
        - Тебе лучше сесть, пока мы не поехали, Эм, - советует Франко. - Или ты хочешь, чтобы повторилось то же, что и утром?
        Он многозначительно поднимает брови, напоминая, как я дважды свалилась на него, когда на карету напали.
        Стараясь не показывать раздражения, я сажусь на пустое место рядом с принцем. Мужчина переводит взгляд с меня на Франко.
        - Эм? Кто такая Эм?
        - Так я ее называю, - поясняет Франко. - Эм, знакомься. Мой друг и посол, Оги.
        - Смотрю, вы сблизились за день, - замечает Оги. - Уже даете друг другу ласковые прозвища.
        Фейри-мотылек, надув губы, поворачивается к спутнику.
        - А почему у меня нет ласкового прозвища? Я ведь зову тебя малыш Оги.
        - Как ты можешь так говорить? - бормочет Оги. - Я ведь называл тебя… как-то.
        - Только в постели.
        Франко стучит по стенке кареты и издает щелкающий звук, положив конец их пререканиям. Экипаж трогается с места, и принц, наклонившись ко мне, шепчет, указывая на мотылька:
        - Если ты еще не догадалась, это любовница Оги. Ее зовут Сэри. Когда они рядом, то могут смутить кого угодно.
        Нахмурившись, я перевожу взгляд с принца на парочку фейри. Закончив спорить, теперь они вовсю целуются. Но, вопреки ожиданиям, в глазах Франко нет ни намека на ревность, грусть или какое-то смятение; они искрятся весельем. Но я ведь не могла ошибиться? Конечно же, именно Сэри принц строил глазки на балу.
        Я вспоминаю его слова - о том, что он вовсе не стремился произвести на гостей плохое впечатление. «Вообще-то, я хотел пошутить. И чтобы никто не понял». Сейчас в его взгляде не читается ни капли притворства. Но тогда в чем дело? Может, Сэри… своего рода куртизанка? И я влезла в чьи-то запутанные отношения?
        Всю дорогу я продолжаю наблюдать за пассажирами, но Сэри достаются от принца едва ли несколько беглых взглядов. Впрочем, она сама с трудом замечает кого-либо, кроме своего посла. Между ней и Франко явно нет ни капли страсти. Такое ощущение, что увиденное прошлым вечером мне просто показалось. Неужели презрение к принцу повлияло на мое впечатление о нем? Я ведь наблюдала его высокомерие, самодовольство, раздражающее чувство юмора. Как и мелькнувший во взгляде намек на уязвимость, заботливость, когда он привязывал мне туфли к ногам, милосердие, ведь я не оказалась в темнице.
        Чем больше я размышляю, тем сильнее путаются мысли. И невольно возникает вопрос: а нет ли в нем еще каких-то качеств, которые мне только предстоит узнать?
        Франко
        - Ну же, Оги, - бросаю я послу, когда карета останавливается. - Оторвись наконец от своей возлюбленной. Впереди нас ждет длинный вечер.
        Тяжело вздохнув, он прерывает очередной страстный поцелуй - тысячный, не меньше - из тех, что я наблюдал всю дорогу от дворца Селены. На припухших розовых губах появляется кривая усмешка, создавая впечатление, что он изрядно перебрал вина.
        - Что ты сказал?
        - За дело, Оги. Принимайся за дело. Или ты решил, что я пригласил тебя сегодня развлекаться?
        Он подается вперед и бросает взгляд в окно.
        - О, мы приехали в театр…
        - И остановились уже минуту назад, - говорю я Эм, но она не отвечает.
        Всю дорогу она кажется тихой и задумчивой, и, несмотря на все попытки, мне не удается завязать разговор. Но, когда Эм выглядывает в окно, я ощущаю, как меняется ее энергия, наполняясь головокружительным вихрем возбуждения и предвкушения.
        Оги вытаскивает из жилетного кармана листок бумаги.
        - У вас места в королевской ложе на третьем этаже, - прочитав его, сообщает посол.
        - Представление уже началось?
        Посол бросает взгляд на свои часы.
        - Модное опоздание, как говорят в людской среде.
        - Отлично, - киваю я.
        Оги и Сэри первыми выходят из кареты, после появляюсь я и помогаю Эм спуститься. Представление уже в разгаре, и у входа в театр нас приветствует лишь пара привратников. Они открывают двери в пустой вестибюль, и я облегченно вздыхаю. Я почти ждал, что балаган не разойдется до моего появления. Но, судя по всему, некоторым людям не чужды хорошие манеры. Или, может, Оги заранее отправил мою просьбу в театр и они просто разогнали всех «отставших» гостей.
        - Почему ты решил приехать позже? - почти шепотом спрашивает Эм, пока привратники провожают нас через вестибюль к покрытой ковром лестнице.
        - Что бы ты обо мне ни думала, я не люблю быть в центре внимания.
        Она вскидывает бровь.
        - Людского внимания?
        - Любого, если вокруг собирается целая толпа.
        Похоже, она сбита с толку и вроде бы пытается меня понять. Впрочем, как и я ее, хотя до сих пор мне удалось выяснить о мнимой принцессе, своем новом союзнике, лишь горстку фактов. И я не поручусь, что часть из них не окажется ложью.
        Привратники распахивают перед нами двери, ведущие в тускло освещенный коридор. И стоит нам войти внутрь, как в ушах начинает звучать музыка. Энергия спутницы резко вздымается, наполняясь смесью удовольствия и непонятной тоски. С каждым шагом музыка становится громче, и я бросаю взгляд на Эм. Она чуть приоткрывает губы, дыхание ее учащается. От столь странно привлекательного зрелища я ощущаю напряжение в нижней части живота.
        Значит, она любит музыку. Будем знать.
        Привратники открывают еще одну дверь и жестом приглашают нас пройти в ложу. Она рассчитана на четверых, и я веду Эм к переднему сиденью. Оги и Сэри усаживаются позади нас.
        Музыка теперь звучит громче, оркестр выводит медленную, грустную мелодию. Я рассматриваю сцену далеко внизу, изящно прорисованные декорации, яркие огни, освещающие женщину, стоящую в центре подмостков. На ней темно-бордовое пышное платье из тех, что носят люди, низкий вырез лифа открывает аппетитную грудь. Темные волосы уложены в высокую прическу, украшенную сверкающими драгоценными камнями. Я слышал о таких певицах - благой король Лунарии любит держать мастеров-людей у себя на службе. Однако я впервые вживую сталкиваюсь с подобной музыкой. Поначалу она тревожит. Голос певицы то поднимается, то опадает, напоминая мне вопли банши. Но постепенно, вслушиваясь, я начинаю различать красоту мелодии.
        С другой стороны, Эм постановка привлекает с первого мгновения. Отвернувшись от сцены, я смотрю на сидящую рядом со мной девушку. Ее бирюзовые глаза блестят от непролитых слез. Подняв руку, она делает движение пальцами, словно бы ожидая нащупать висящее на шее украшение, но потом просто подносит ладонь к груди. Я невольно опускаю взгляд к скромному вырезу декольте, но быстро отвожу глаза. Пусть мне нравится время от времени поглядывать на ее фигуру, но все же я понятия не имею, насколько благодаря чарам изменились ее формы.
        Я вновь поворачиваюсь к сцене, ловя на себе несколько жадных взглядов зрителей. Кто-то наклоняется ближе к соседу, другие пытаются заглянуть в ложу. Само собой, вскоре начинается цепная реакция. Многие в зале то и дело украдкой посматривают на нас, впрочем, стараясь все же держаться в рамках приличий.
        Я неловко ерзаю на сиденье, затем протягиваю руку к Эм. Когда я касаюсь ее ладони, лежащей на коленях, девушка чуть не подпрыгивает на месте. Не встречаясь с ней взглядом, я склоняюсь чуть ближе, поглаживая кончиками пальцев ее затянутую в перчатку руку. А потом сжимаю кажущуюся совсем маленькой ладонь в своей. Эм на миг застывает, но потом все же расслабляется. Я отваживаюсь на нее взглянуть. Но девушка, стиснув челюсти, наблюдает за певицей, не стремясь встречаться со мной взглядом. Ее энергия становится неровной, к удовольствию от музыки теперь примешивается что-то сродни тревоге. Мои эмоции тоже меняются. От сплетенных ладоней вверх по руке пробегает странное покалывание, вызывая беспокойный трепет в груди.
        - Тебе нравится опера? - тихо спрашиваю я, чтобы услышала лишь она. Надеюсь, мне удастся скрыть внезапное волнение.
        - Нравится, - шепчет она, и голос ее чуть прерывается на вдохе. - Почему ты держишь меня за руку?
        - Потому что они наблюдают.
        Когда Эм поднимает взгляд, я киваю в сторону зрителей. К нам уже устремлено множество глаз; головы то и дело склоняются друг к другу, стремясь обменяться сплетнями.
        Эм с трудом сглатывает и опускает руку, до этого лежащую на груди.
        - Ну, это сбивает с толку.
        Я лишь ухмыляюсь.
        - Вполне нормальная реакция на прикосновения мужчины, с которым ты встречаешься, - с неподдельной теплотой поясняю я.
        Эм краснеет и быстро переводит взгляд обратно на сцену. Вскоре она, похоже, забывает и о моей руке, и о какой-либо неловкости, снова погружаясь в музыку. Она подается вперед, словно бы желая вспорхнуть с сиденья и опуститься прямиком на сцену. В глазах вновь появляется блеск, и я ощущаю в ее энергии новый оттенок - сопротивление. Не знаю, с чем она пытается бороться, но вижу, как она вновь и вновь судорожно сглатывает. По спине пробегает холодок, навевая знакомые ощущения. В ее энергии есть нечто…
        - Пожалуй, мы немного… перекусим, - вдруг произносит Оги, наклоняясь к моему креслу.
        Я лишь закатываю глаза. Ничуть не сомневаюсь, что они с Сэри сейчас отыщут первый попавшийся темный уголок, где будут лапать друг друга. К счастью, у них хотя бы хватает совести не заниматься этим в театральной ложе.
        - Только не уходите надолго, - предупреждаю я. Если кому-то вздумается побеседовать со мной во время представления, пусть лучше их сперва проверит Оги.
        Сэри взвизгивает, и они торопливо выскакивают из ложи, закрыв за собой дверь.
        Я поворачиваюсь к Эм. С легкой улыбкой на губах она стискивает руки на груди, а моя пустая ладонь остается лежать у нее на коленях. По щеке ее катится слезинка, и я борюсь с внезапным желанием смахнуть крошечную каплю. Дурацкая мысль… Я быстро убираю руку с колен девушки, замечая, что теперь, лишившись маленькой ладошки в перчатке, она кажется холодной.
        Позади меня открывается дверь, и я резко оборачиваюсь, вскинув бровь.
        - Что-то вы быстро.
        Но в ложе появляется вовсе не влюбленный посол, а человек, которого мне хотелось бы видеть меньше всего на свете.
        Брат Марус.
        Глава 26
        Франко
        - Ваше высочество, - кланяется брат Марус и обращается к моей спутнице: - Вы, должно быть, принцесса Мэйзи?
        Напрягшись, Эм резко поворачивается в кресле, и в ее энергию вплетаются тревожные нотки. Она бледнеет, широко раскрытыми глазами глядя на нежданного гостя, и ничего не говорит.
        - Я брат Марус, - с поклоном представляется он.
        - Очень приятно, - бормочет она и поспешно отворачивается.
        Я хмурюсь. Она уж слишком остро реагирует на посетителя. Хотя, не считая Оги и Сэри, вряд ли способных кого-то устрашить, с Марусом ей впервые пришлось притворяться принцессой.
        - Зачем вы здесь? - интересуюсь я, удобнее устраиваясь в кресле.
        Марус занимает место, где еще недавно сидел Оги, и, подавшись вперед, начинает приглушенным голосом:
        - Вы помните наш вчерашний разговор, ваше высочество?
        Я стискиваю зубы. Наверняка он имеет в виду беседу с Оги, который в тот момент изображал меня.
        - Вы просили меня взять в горничные принцессе двух человеческих девушек, верно?
        - Да, и упомянул, что они сестры мисс Монтгомери, моей невесты. Я также попросил вас провести свадебную церемонию, которую назначили на сегодня.
        Свадьба? Оги обещал, что я проведу свадебную церемонию? Утром он даже не упомянул об этом. Да и с каких пор братство решило возложить черную работу на принца?
        - Извините, - решительно произношу я. - Сегодня у меня были дела. Придется перенести…
        - Ее все равно здесь нет, - поспешно поясняет он. - Мисс Монтгомери… ушла из дворца.
        Я издаю смешок.
        - Ушла? В тот же день, как согласилась выйти за вас замуж? Какой невероятный поворот событий.
        Его энергия темнеет. Не сомневаюсь, он многое скрывает. Наверняка это касается несчастной невесты и ее поспешного исчезновения.
        - Она появится уже семнадцатого числа, в день рождения, чтобы заявить права на наследство, которое после смерти душеприказчика ее покойного отца находится в ведении короны.
        - Полагаю, вы хотите, чтобы я поженил вас, как только вернется эта ваша мисс Монтгомери?
        - Да.
        - Ну…
        Эм вдруг поднимается на ноги и натянуто мне улыбается.
        - Простите, ваше высочество, мне нужно в уборную.
        Она даже не ждет ответа, просто поспешно выходит из ложи.
        Я смотрю ей вслед, озабоченно хмуря брови. Я был слишком занят Марусом и упустил из виду Эм. Но даже после ухода девушки я чувствую, как продолжает меняться ее энергия. В ней возникает страх, отвращение, гнев…
        Я встаю с кресла и делаю шаг к дверям. Но Марус застывает в узком проходе между задними сиденьями, тем самым преграждая мне путь. Хватает же наглости…
        - Обещайте мне.
        - Вы не имеете права ни о чем меня просить, - цежу я сквозь зубы, одаривая мужчину суровым взглядом.
        - Королева Никсия заверила, что я смогу выбрать невесту. Я свой выбор уже сделал. И прошу вас лишь подкрепить ее обещание.
        - Ладно, - бросаю я. - И чего конкретно вы хотите?
        - Ничего особенного. Когда мисс Монтгомери вернется во дворец Селены, чтобы потребовать наследство, вы просто отдадите девушку мне.
        - Отдать вам? - хмыкаю я. - Такое чувство, что речь идет об имуществе.
        - Она моя невеста, - зло бросает Марус, и его энергия подергивается дымкой ярости. Никсия предупреждала, что ни в коем случае нельзя порождать в людях подобных чувств. - Я только прошу вас привести ее ко мне, чтобы я мог еще раз с ней поговорить. Клянусь, что не причиню ей вреда, но она должна сдержать данные семье обещания. У нее есть и собственные обязательства, которые вовсе не имеют отношения к нашему браку.
        Я лениво рассматриваю ногти.
        - Понимаю, вы влезли в семейную драму… Но я теряюсь в догадках, к чему вам втягивать в нее еще и меня?
        Я вновь ощущаю, как в Марусе вспыхивает ярость.
        - Потому что она моя нареченная! Ваша сестра мне бы не отказала.
        У меня найдется с сотню возражений, но, может, лучше все же сперва поговорить с сестрой? Судя по всему, она дала ему слишком много власти и свободы. И с избытком обещаний.
        Но ведь Никсия все же королева, лучшая на Фейривэе. Тогда как я… совсем на нее не похож. Я всего лишь мальчишка, изображающий из себя настоящего наследника. Она вовсе не учила меня раздувать революции. Напротив, хотела убедиться, что все ее достижения и начинания не вспыхнут ярким пламенем в тот миг, как я взойду на престол.
        Сейчас нет смысла спорить, и я постепенно успокаиваюсь.
        - Отлично, - твердо, со стальными нотками в голосе сообщаю я. - Обещаю, если ваша мисс Монтгомери вернется во дворец Селены и я узнаю об этом, то приведу ее к вам, чтобы вы смогли поговорить.
        У него дергаются губы. Он явно хочет сказать что-то еще, потребовать большего, но, к счастью, не начав спорить, отступает на шаг назад.
        - Благодарю, мой принц, - низко кланяется он.
        Я поспешно протискиваюсь мимо Маруса и выхожу из ложи, и он не успевает ничего добавить.
        Эмбер
        Спустившись на нижний этаж, я иду по коридору, ведущему к вестибюлю, сама не понимая, куда именно стремлюсь. Вопреки собственным словам, мне вовсе не нужно в уборную, но если я на нее наткнусь или отыщу другой укромный уголок, то с радостью побуду одна. Лишь бы сбежать от брата Маруса.
        Я, конечно, знала, что наверняка рано или поздно с ним столкнусь, но вовсе не была готова к его появлению в театре в частной ложе принца. И не ожидала разговоров о своем предполагаемом возвращении и правах на наследство. Конечно, Марус не прав. Я не стану рисковать, зная, что могу столкнуться с ним или миссис Коулман. Как ни жаль, но теперь мои деньги просто отойдут короне, и я не сумею отдать их в дар сиротскому приюту.
        И все же убежденность Маруса играет мне на руку. Значит, соглашение с миссис Коулман пока в силе и мачеха с сестрами, хотя бы временно, будут жить во дворце. Но мне противно даже вспоминать, как он говорил обо мне - словно о собственности, которой уже сумел завладеть. К счастью, он, похоже, не подозревает, что под чарами прячется вовсе не принцесса, но Франко… От него я не смогу скрыть эмоции. И если он узнает, что для меня сделка с Мэйзи - лишь способ уклониться от первоначального соглашения…
        Тело пронзает резкая боль, и я закусываю щеку изнутри.
        «Я подчиняюсь, - твержу я про себя. - Просто неудачная мысль. Я не уклоняюсь от сделки, по-прежнему живу под крышей миссис Коулман. И даже не пыталась разорвать помолвку с Марусом».
        Боль стихает, лишь немного ноет где-то внутри, и меня накрывает волна тревоги. Начинают дрожать руки, дыхание становится рваным. Я оглядываю коридор, решая, куда идти дальше. Мелькает мысль сбежать на улицу, но я вовсе не хочу привлекать внимание привратников или случайных прохожих. Я ненадолго могла бы укрыться в карете, но подойти к лунным кобылам без принца… Меня пугает сама мысль об этом.
        Больше не колеблясь ни секунды, я сворачиваю влево и шагаю по коридору вдоль закрытых дверей, должно быть, ведущих в зрительный зал. Я слышу звуки мелодии и прекрасное пение вокалистки, цепляюсь за них, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Меня так и подмывает открыть одну из дверей, вернуться в зал и устроиться где-нибудь в заднем ряду. Но кто может поручиться, что меня не заметят? Вовсе не нужно, чтобы кто-нибудь из зрителей застукал принцессу Мэйзи, шныряющую по углам без своего ухажера.
        Но музыка! Она просто манит меня.
        Пока Марус не проник в ложу и не отвлек, я просто наслаждалась мелодией. Она в равной степени вызывала боль и наслаждение. Мне безумно понравился оркестр и голос талантливой певицы. Но внутри мучительно ныло, ведь я не могла петь вместе с ней и даже подпевать, создать мелодию, сыграть хоть ноту и высвободить пробужденные музыкой эмоции. Горло по-прежнему горит от болезненной потребности спеть, которая лишь усилилась после неприятной встречи с Марусом.
        Так и не решившись пройти сквозь двери в зрительный зал, я спешу дальше по коридору, следуя зову мелодии. Не знаю куда, но музыка становится все громче, насыщенней. С каждым шагом я чувствую, как нервы постепенно успокаиваются. И я иду все быстрее, почти паря над плюшевым малиновым ковром. В конце концов я утыкаюсь в простую дверь без каких-либо знаков и, помедлив лишь миг, решительно ее открываю.
        За ней нет задрапированных стен, элегантных светильников и ковров на полу. Меня встречает лишь простая красота театральных кулис. Конечно, здесь роскошнее, чем в задних комнатах привычных мне музыкальных залов, и все же я сразу понимаю, где нахожусь и с чем могу столкнуться.
        Бесшумно ступая, медленно крадусь вперед, все глубже забираясь в обширное нутро театра. Краем глаза я замечаю сбоку сцену, и дыхание сбивается. Я вижу профиль прекрасной певицы, посылающей напевы в зрительный зал, и музыкантов, играющих в оркестровой яме. Отсюда музыка слышится немного приглушенно, не усиливаясь конструкцией главной залы, но в ее грубой простоте есть своя особая магия. Я постукиваю пальцами по бедрам, ощущая, как немного спадает напряжение.
        Погружаясь в незнакомую мелодию, я теряю ход времени. Постепенно замедляется пульс, успокаиваются нервы. Но боль по-прежнему цветет в груди, подкрадываясь к горлу и просясь наружу. Так проявляется моя дикая натура фейри, и я точно знаю, что ей нужно.
        «Пой! Ты ведь хочешь», - словно бы раздается внутри насмешливый голос.
        «Я не пою, - возражаю я. - Ты же знаешь. С песнями покончено».
        «Просто помурлыкай под нос. Это никому не повредит. Здесь никого нет. Никто не услышит. А тебе полегчает».
        Дыхание становится неровным. Искушение слишком велико. Мне и правда это нужно.
        Я осматриваюсь. В узком коридоре никого нет. Лишь неподалеку от сцены снуют рабочие, которые с помощью веревок и блоков двигают декорации, превращая нарисованные деревянные волны в штормовое море. В горле встает ком, и я поджимаю губы, пытаясь подавить порыв. Перед мысленным взором возникает лицо Маруса, который усмехается и заявляет на меня права. Во мне вспыхивает гнев, и все навеянное музыкой спокойствие разлетается в клочья. Пламя ярости горит в груди, обжигает горло. Я все быстрее барабаню пальцами по бедрам, почти бесясь, что под рукой нет пианино. Внутри скопилось слишком много всего.
        И я просто закрываю глаза и начинаю напевать себе под нос.
        Глава 27
        Франко
        Я спешу по коридорам, следуя за энергией Эм. Сам не знаю, зачем ее преследую, лишь чувствую, что так нужно. Она отчего-то расстроилась и точно солгала насчет уборной. Но куда она пошла? И почему брат Марус так ее взволновал? Эти вопросы толкают меня вперед, и я ловлю отчетливый след ее эмоций, едких, горьких, пропитанных тревогой, настолько сильных, что почти ощущаю Эм рядом с собой.
        Я останавливаюсь возле лестницы, ведущей в вестибюль, пытаясь понять, куда пошла девушка. Сделав глубокий вдох, я чувствую, что след тянется влево и спешу вперед. Энергия Эм постепенно меняется, тревога стихает, сменяясь тоской. Я оказываюсь в коридоре, вдоль стены которого тянется ряд дверей. И замираю на месте, ощутив нечто новое.
        Ее эмоции вновь меняются, но сейчас и след становится совсем другим, отчетливым, без малейших признаков угасания. Эм уже близко.
        Я вновь бросаюсь вперед, на этот раз быстрее, остановившись лишь в конце коридора, возле двери. Энергия Эм ярко пылает с другой стороны - и вдруг снова меняется.
        От нее исходит волна силы, которая просто очаровывает. На меня снисходит покой, в груди поселяется тепло. И в мозгу вспыхивает искра узнавания. Я ведь уже ощущал нечто подобное, и в тот раз тоже спешил на зов. Но когда это было?
        Я медленно открываю дверь и сперва вижу лишь затемненный коридор, ведущий за кулисы. Но после замечаю впереди прислонившуюся к стене фигурку - Эм. Энергия девушки становится сильнее, и тот самый смутно знакомый элемент все явственнее окутывает ее, на вкус напоминая цитрус, розу и дыхание штормового ветра.
        Я подхожу ближе. И еще ближе. Просто не могу держаться в отдалении. И в то же время до ужаса боюсь, что один громкий шаг - и песня смолкнет, а девушка умчится, словно испуганное животное, затеряется в ночи, и я не увижу ее снова.
        «Снова».
        Не сомневаюсь, что уже находился рядом с ней, но тогда она носила другое обличье. Ее энергия растет и растекается, и перед мысленным взором вспыхивает образ девушки с бирюзовыми волосами в простом бальном платье, с застенчивой улыбкой и сияющими глазами, видимыми сквозь прорези маски.
        А потом я слышу умиротворяющий напев, который эхом отдается во всем теле и проникает прямо в сердце. Он сливается со звучащей со сцены мелодией, но не следует за ней. Скорее, гонится, играет, резвится, словно птица в потоках ветра.
        Набравшись смелости, я подхожу еще ближе. Теперь я вижу ее лицо - закрытые глаза, поджатые губы, порхающие по бокам пальцы. Внешне она все та же скрытая чарами самозванка, сбежавшая из театральной ложи, но вокруг нее разливается новая энергия. Знакомая. Однажды она точно так же звала меня.
        Я бросаю взгляд на руки Эм, и сердце замирает. Я ведь уже не раз видел, как она беспокойно барабанила пальцами по бедрам. Этот жест означает тревогу, но только сейчас я осознаю его истинную суть. Она словно играет на пианино, нажимая на невидимые клавиши.
        Меня окутывает ее мелодия, проникая глубоко внутрь, цепляя самые потаенные струны души. Я чувствую внезапный толчок, и что-то во мне раскрывается, словно расцветающий розовый бутон, поднимается и растет. Сердце сжимается, руки покалывает, я ощущаю радость, удовольствие, желание, благоговейный трепет - будто бы меня накачали сразу всеми галлюциногенными фруктами, растущими на Фейривэе, и я не знаю, хочу ли, чтобы все прекратилось или длилось вечно… Чувства переполняют меня, подступают слезы. Начинает кружиться голова, и я закрываю глаза. Все мое существо по-прежнему находится во власти музыки, и я ощущаю, будто растекаюсь лужицей по полу. Колени подгибаются, и я опираюсь рукой о стену.
        Напев внезапно смолкает, и раздается приглушенный тревожный вскрик.
        Я открываю глаза и понимаю, что стою гораздо ближе к Эм, чем полагал, упираясь рукой в стену рядом с ее головой. На ее лице застыл ужас, ладонь прижата к губам. В кои-то веки меня переполняют собственные эмоции, и я не ощущаю ее и даже не могу пошевелиться. Мне остается лишь попытаться выровнять дыхание и прояснить разум. Кажется, проходит вечность, но в конце концов я прихожу в себя и, отлепившись от стены, делаю шаг назад.
        Испуганная Эм молча наблюдает за мной широко раскрытыми глазами. Я прочищаю горло, но лишь через несколько попыток голос начинает слушаться.
        - Ты - это она…
        Эм вздрагивает, пальцы вновь порхают возле бедер.
        - Кто?
        - Моя таинственная пианистка.
        Эмбер
        Несколько мгновений я смотрю на него, не в силах даже моргнуть. Неспособная думать. Последние слова Франко стали для меня настоящей неожиданностью.
        Когда я открыла глаза и увидела рядом с собой принца, все удовольствие и облегчение от напева тут же испарилось. Конечно же, он пришел сообщить, что в мое отсутствие они с Марусом все поняли и он знает, кто я на самом деле. И меньше всего я ждала от него таких слов.
        «Моя таинственная пианистка».
        Почему он так меня назвал? В этом просто нет смысла.
        - О чем ты говоришь? - спрашиваю я.
        - Ты девушка в голубом бальном платье, - почти шепотом произносит он.
        Изумленная, я пытаюсь понять, что кроется за его словами. Он видел меня на балу? Тогда почему назвал «таинственной пианисткой»? Мою игру на пианино видели лишь огоньки, да еще толстый ворон.
        И… нет. Это невозможно.
        - Как ты мог узнать об этом? - Я качаю головой.
        - Ты играла прошлым вечером, в гостиной.
        - Тебя там не было, - возражаю я, отступаю назад и упираюсь в стену. - Ты же сидел на помосте.
        - Я ведь уже говорил - я хотел, чтобы никто не понял.
        - Чего именно не понял?
        - Я думал, ты догадалась. Ты, похоже, единственная заметила, что на принце не было чар. А как принц мог прийти без чар на зачарованный бал? Все просто - на самом деле это был не принц. На помосте сидел Оги, а я…
        - Оделся толстым вороном…
        Сердце колотится в груди. Мужчина, с которым я разговаривала и флиртовала прошлым вечером… оказался принцем. Дыхание сбивается, когда я понимаю, что разгадала личность ворона! Но потом внутри все падает, а мысли беспорядочно кружатся в голове. Если взглянуть на мое открытие с другой стороны… Да, я узнала, кто прятался под чарами. И оказалась круглой дурой. Я-то думала, мы с ним искренне беседовали и даже чуть кокетничали. Но, оказывается, обаятельного незнакомца, которому нравилось мое общество, попросту не существовало. Под маской ворона скрывался принц. Тот самый, который унизил меня за лавкой чаровницы.
        - Ты злишься, - сообщает он.
        - Перестань считывать мою энергию!
        - Я все вижу по твоему лицу, - с неожиданной искренностью произносит он. Или просто пытается извиниться?
        Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Я злюсь, а еще сбита с толку и очень смущена.
        - Кто ты? - спрашивает он и, нахмурившись, изучает скрытое под чарами лицо. Пытаясь поймать мой взгляд, он медленно подходит на шаг ближе. - Какая ты на самом деле? Прошлым вечером ты просто надела маску или тоже пряталась под чарами?
        - Я не могу сказать, - довольно резко бросаю я. - Да и почему тебя это волнует?
        - Я… не знаю.
        Я ждала от него вовсе не таких слов - может, какой-то шутки, чего-то остроумного, но, похоже, песня слишком на него подействовала. Сердце сжимается от чувства вины.
        Она пошатнула его.
        Именно так действует мое пение.
        Ослабляет. Сбивает с ног. Разрушает.
        - Просто ответь мне на вопрос, - просит он, а потом добавляет: - Пожалуйста.
        Когда Франко произносит последнее слово, в его глазах появляется нечто особенное, и я не могу прямо ему отказать.
        - На какой?
        - Ты знаешь, что во время пения используешь магию?
        - Я не пою! - Я вскидываю подбородок.
        - А когда напеваешь? - Я молчу, и он добавляет: - Ты сирена?
        Странный вопрос. На миг я забываю, что он по-прежнему верит в мою принадлежность к Морее. Я осторожно вплетаю правду в следующие слова:
        - Я унаследовала магию фейри от матери.
        - А твой отец?
        - Человек.
        У него дрожат губы - наверное, в попытке улыбнуться. Или он хочет нахмуриться?
        - Почему ты противишься? Ну… отчего не поешь?
        - Это опасно. - Еще один кусочек правды, который я могу открыть.
        Он кивает.
        - Твоя песня - усилитель, верно? Когда ты поешь, то усиливаешь эмоции публики.
        Сердце пронзает острая боль.
        - Да…
        - Твоя песня чарует, западает в душу, и да… она опасна.
        В его глазах возникает странное, непонятное выражение. Похоже, он, как и я, не знает, что еще сказать, и мы молча стоим рядом друг с другом. Я не могу пошевелиться, даже чтобы просто отвести взгляд. Его глаза до краев наполнены вопросами, а мои умоляют не спрашивать.
        - Эм, - дрожащим голосом шепчет он.
        В ожидании его дальнейших слов у меня сбивается дыхание. Я не могу понять, о чем он думает, хотя отчетливо вижу морщинку на лбу и некую напряженность в позе.
        - Ты была… - начинает Франко.
        - Что вы здесь делаете? - раздается мужской голос.
        Мы с Франко как по команде вздрагиваем и резко оборачиваемся. В дальнем конце коридора, рядом со сценой, возникает рабочий и поспешно направляется к нам. Франко, не сводя с него взгляда, выпрямляется и приглаживает галстук. Узнав принца, мужчина вдруг замирает.
        - Простите, ваше высочество. Конечно же, вы вправе находиться где угодно. Устроить вам экскурсию? Или проводить ближе к сцене? Мадам Сесилия как раз заканчивает последний номер.
        - Нет, но я ценю ваше предложение, - чуть усмехнувшись, сообщает Франко - похоже, ему все же удается хоть отчасти прийти в себя. - Мы уже собирались уходить. Благодарю за столь волшебное представление.
        Не дав мужчине возможности ответить, Франко берет меня за руку и ведет обратно тем же путем, каким я сюда попала. Принц шагает торопливо, и я ощущаю, что он взволнован. Из-за меня?
        Дурацкий вопрос! Конечно, из-за меня! Наверняка он тащит меня куда-то, чтобы наказать, ведь я приманила его своими опасными чарами. А использовать магию против членов королевской семьи без их разрешения строжайше запрещено. Это настоящее преступление…
        Я вновь вызываю в памяти его взгляд, за миг до того, как нас прервали. Нет, глупо надеяться, что в нем было что-то еще, кроме раздражения. И если он захочет меня наказать… Что ж, я вполне заслужила. Ведь я не просто очаровала принца. Если бы он только знал…
        Мы спешим мимо дверей, ведущих в зрительный зал, и музыка нарастает до крещендо, звуча в одном ритме с моим пульсом. Мы доходим до конца коридора, и в воздухе повисает последняя нота, а после воцаряется тишина. Франко, то и дело оглядываясь через плечо, ускоряет шаг и крепче сжимает мою руку. Но я не чувствую в нем угрозы, скорее… поддержку. Может, он все же так торопится не из-за меня?
        Мы выходим в вестибюль и шагаем прямиком к дверям, возле которых застыли привратники; еще несколько ждут снаружи, готовые помочь гостям с экипажами. Наша карета стоит на прежнем месте. Подойдя ближе, Франко тянется к дверце, но вдруг резко замирает. Я хмурюсь. Почему он колеблется? Но тут я замечаю, что экипаж слегка покачивается, а миг спустя слышу изнутри женский стон.
        Я изумленно открываю рот и, покраснев, бросаю взгляд на принца.
        - Думаешь…
        - Да, - соглашается Франко и бормочет какие-то проклятия, а после добавляет: - Во имя бездны, Оги! В карете? Неужели вы не нашли другого места, где можно выплеснуть свою страсть? - Конечно же, занявшая карету парочка его не слышит, и экипаж по-прежнему продолжает раскачиваться. - И вы позволили этому случиться? - Франко бросает взгляд на лунных кобыл.
        Звуки позади нас становятся все громче, и миг спустя я различаю голоса - зрители выходят из театра. Стоящий рядом Франко внезапно напрягается и крепче стискивает мою ладонь, по-прежнему зажатую в его руке.
        - Его высочество, - раздается чей-то громкий шепот.
        Тут и там в толпе слышатся шепотки, которые вскоре перерастают в возбужденное бормотание. Я бросаю взгляд через плечо на гостей, хлынувших из вестибюля на улицу.
        Франко проводит рукой по лицу и, глубоко вдохнув, оборачивается, даря толпе обаятельную улыбку. Я повторяю за ним, стараясь казаться невозмутимой принцессой, но усмешка, вероятнее всего, больше напоминает гримасу. Мужчины кланяются, женщины приседают в реверансах, а потом широко раскрытыми глазами смотрят на нас с принцем, отмечая сцепленные руки. Под их внимательными взглядами я стараюсь не ежиться.
        Франко прочищает горло.
        - Спасибо за этот замечательный вечер. Театр… - Он бросает взгляд на главный вход. - Театр «Ночной соловей» радушно принял нас этим вечером. А теперь я желаю вам всем доброй ночи. - Повернувшись ко мне, он тихо спрашивает: - Ты готова устроить представление?
        - Что? - Я чувствую, как учащается пульс.
        - Как твои туфли? Не слетят?
        - Я привязала их лентами.
        - Хорошо. - Принц подхватывает меня на руки и снова улыбается толпе. - Приятно было пообщаться!
        У него за спиной раскрываются крылья. Франко опускается на корточки, а потом резко устремляется вверх. Я цепляюсь руками ему за шею, пытаясь сдержать визг. Мы летим прямо в ночное небо.
        Глава 28
        Франко
        Полет во дворец совсем не похож на утренний, когда мы возвращались из леса после нападения на карету. Тогда я вел себя уверенно, игриво, дерзко, но теперь…
        Призрак западающей в душу мелодии Эм все еще струится по венам, и я чувствую себя… странно. Воздух вокруг теперь кажется холодным и колючим, а девушка в объятиях становится теплее, тяжелее, ее сердце бьется громче, а касающееся шеи дыхание больше напоминает ласку. От ее близости в легких не хватает воздуха, а внутри все сжимается, и мне это вовсе не нравится.
        Не знаю, почему ее магия так на меня подействовала. И пусть ее пение усиливает эмоции, какие струны оно затронуло во мне? Отчего у меня слабеют ноги, а язык словно завязывается узлом? Возможно, свою роль сыграло потрясение, когда я осознал, кто она такая.
        Моя таинственная пианистка.
        Я до сих пор не видел лица девушки и не знаю имени, но в краткий миг, пока эмоции не взяли верх над ощущениями, ее сущность просто поразила меня. Не только сама энергия, но и вся ее дикая, яркая аура, на вкус напоминающая розу и цитрус.
        Пока мы летим, я наблюдаю за девушкой. В какой-то миг она поднимает голову и рассматривает проплывающий внизу размытый пейзаж. Я втягиваю воздух, пытаясь ощутить ее эмоции, но они кажутся приглушенными. Их перебивают мои собственные, пока еще слишком сильные, чтобы читать чужие. И все же, похоже, на этот раз ей уже не так неловко со мной лететь.
        За время пути никто из нас не говорит ни слова. Боюсь, сейчас я способен ляпнуть лишь что-нибудь совсем глупое. Язык, как и тогда, за кулисами, кажется неповоротливым.
        В конце концов мы долетаем до дворца. Я опускаюсь вместе с Эм на балкон, подумывая тут же развернуться и улизнуть, даже не оглядываясь. Но нет, это было бы слишком странно. Я ведь не боюсь этой девушки, правда?
        Я вдруг понимаю, что не свожу с Эм пристального взгляда. Застыв возле балконной двери, она тоже смотрит на меня с грустью на лице. Я вновь пытаюсь уловить ее энергию и, приложив усилия, натыкаюсь на неясную смесь замешательства и смущения - или, может, стыда. Но чего ей смущаться? Ведь это я, словно дурак, никак не могу собраться с мыслями.
        Усмехнувшись, я пытаюсь придумать нечто остроумное, но в голове пусто. Во имя бездны, что со мной? Я неуверенно отступаю на несколько шагов к балюстраде.
        - Мне нужно идти.
        На лице Эм проступает мука, и сердце, кажется, замирает в груди. На краткий миг я ощущаю странную потребность сделать что-то - что угодно, - лишь бы избавить девушку от боли. Но откуда она взялась? Неужели дело во мне? И, во имя ночи, почему меня это волнует? Моя таинственная пианистка для меня по-прежнему незнакомка. И самозванка. Женщина, чьего лица я никогда не видел.
        И все же…
        В глубине сознания вновь расцветает эмоциональный коктейль из цитруса и розы. Пусть мне незнакомо лицо Эм, но ведь я ощущал кое-что ее, пробовал на вкус. Ничего похожего раньше мне никогда не попадалось.
        Девушка вдруг резко делает шаг вперед.
        - Что ты хотел сказать? - поспешно выпаливает она.
        Я встряхиваю головой, пытаясь прояснить мысли.
        - Что? Когда? - бессвязно бормочу я, не в силах выдавить из себя нормальное предложение. Ну и дурак!
        - За кулисами. Ты произнес мое имя, а потом, похоже, хотел добавить что-то еще…
        Щеки вспыхивают румянцем. К счастью, в свете зарождающейся луны лица почти не видно. Я прекрасно понимаю, о чем она спрашивает. Сперва мне хочется просто отмахнуться или выдать что-то резкое или умное. Но, взглянув в ее глаза и вновь ощутив туманную дымку эмоций, я лишь неловко переступаю с ноги на ногу. На язык просится нечто очень глупое.
        - Я просто хотел сказать… что ты была лучшей частью бала… - признаюсь я и, потирая затылок, отвожу взгляд.
        А потом и вовсе отворачиваюсь, не желая видеть ее отклик на свои слова. Я просто ныряю через балюстраду и превращаюсь в ворона. Поймав крыльями воздух, я лечу подальше от дворца.
        Эмбер
        После ухода принца я бросаюсь внутрь и закрываю за собой балконные двери. Завернувшись в тишину пустой комнаты, я подхожу к кровати и падаю на нее вниз лицом. Мне хочется спрятаться, но я не понимаю, от кого. От себя? Я лишь знаю, что накативший шквал эмоций зацепил во мне диссонирующую струну. Унижение и стыд подобно двум дирижерам сплетают все остальные чувства в неблагозвучную симфонию.
        Я закрываю глаза, но перед мысленным взором встает настороженное лицо принца, возникшее за миг до того, как Франко спрыгнул с балкона. Он поспешил поскорее сбежать от меня - как будто я опасна.
        Впрочем, так и есть.
        И пусть в этом плане мне далеко до самого принца фейри, он взглянул на меня так, словно бы я могла его погубить.
        С губ срывается разочарованный стон.
        Зачем я начала напевать? Теперь он знает, на что я способна и…
        Что он будет делать?
        Он не бросал осуждающих слов, но вполне способен покончить с нашим соглашением. В любой миг он может прислать к моим дверям стражу, чтобы вышвырнуть меня из дворца или препроводить в темницу.
        Потом я вспоминаю последние сказанные им слова, после которых, стремясь убежать от меня, он в спешке чуть не свалился с балюстрады.
        «Ты была лучшей частью бала».
        Сердце ускоряет бег. Мне по-прежнему не верится, что под личиной толстого ворона скрывался Франко. И, значит, раздражение, направленное на мужчину на помосте, предназначалось вовсе не принцу, а его послу. Однако в переулке он все же вел себя грубо.
        Если там вообще был он.
        Я снова испускаю стон, на этот раз ударяя кулаком по подушкам. Из всего клубка противоречивых эмоций острее всего сейчас я ощущаю унижение, хотя не сразу понимаю почему. Но потом ко мне приходит осознание.
        Я, как полная дура, прониклась к нему симпатией.
        После встречи в переулке я была решительно настроена возненавидеть принца, и все же не смогла остаться к нему равнодушной. Конечно, речь вовсе не о любви, но я попала под его обаяние. И этот сын гарпии, вероятно, все понимает. А как иначе? Ведь прошлым вечером, пока мы беседовали в гостиной, он сколько угодно мог читать мои проклятые эмоции.
        Щеки вспыхивают, и мне хочется лишь исчезнуть и больше никогда не видеть принца.
        «Ты была лучшей частью бала».
        Мне ничуть не нравится, как при этих словах сердце трепещет в груди. И сжимается, стоит лишь подумать, что, может, это вовсе был не комплимент. Вдруг в его тоне звучало сожаление? Извинение? Или он просто прощался, решив посадить меня под замок из-за опасной магии…
        Теперь в мешанину эмоций вливается страх, и они вновь зашкаливают, сталкиваются друг с другом, словно музыкальные тарелки. Я так близка к свободе. Вот-вот закончатся две сделки, после которых начнется новая жизнь. До желанной цели осталось всего несколько дней, и сейчас мне ничто не должно помешать. Нельзя допустить, чтобы все мои планы и мечты рухнули в одночасье.
        Мне ничуть не улыбается зависеть от милости принца. И вовсе не нравится зародившаяся внутри жалость, ведь я своей песней заманила его в ловушку. Прискорбно, но теперь я все чаще сомневаюсь, что Франко - высокомерный мерзавец, каким показался мне при первой встрече. Он превратился в сложную загадку, которую хочется разгадать и в то же время сбежать от нее подальше. К сожалению, его последние слова по-прежнему эхом звучат в ушах, в мозгу, в сердце.
        В очередной раз застонав, я забираюсь под одеяло и накрываюсь им с головой. Так и не сняв изысканное платье, я отрешаюсь от разгулявшихся мыслей и погружаюсь в сон.
        Глава 29
        Эмбер
        - Думаете, принц сегодня навестит вас, ваше высочество? - спрашивает Имоджен.
        Они с Кларой, расположившись за столом, играют в вист, и девушка, кладя карту, не сводит с меня внимательного взгляда.
        - Сомневаюсь, - небрежно отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал выше обычного.
        За неделю, прошедшую после вечера в опере, они отбросили свою былую подозрительность, разве что высказывались по поводу туфель. И все же я вовсе не горю желанием ненароком дать им новый повод для сомнений. По совету Франко я позволила сестрам исполнять обязанности горничных, но стараюсь держаться от них как можно дальше. Я с ними почти не разговариваю, усердно играя в их присутствии роль замкнутой принцессы. Даже сейчас я сижу в кресле в другом конце спальни с рукоделием в руках.
        Вышивание.
        Никогда не представляла, что буду тратить время на нечто подобное. Но, по крайней мере, пальцы находятся в движении. Кроме того, это занятие недалеко ушло от штопки, которой прежде приходилось заниматься ежедневно, - вот уж не думала, что буду по ней скучать. Точнее, не могу сказать, что мне не хватает работы по дому. Просто хочется чувствовать себя полезной и хоть немного двигаться. Я в жизни не стремилась целыми днями сидеть на диване. Даже в мечтах о свободе я занималась делом - музыкой - и никогда не скучала.
        Но ничего, осталось подождать еще немного. Всего через неделю все мои чаяния воплотятся в жизнь.
        Конечно, если что-нибудь еще не пойдет наперекосяк.
        В первые дни после похода в оперу в голове крутились лишь пессимистичные мысли. Нервы натянулись до предела, и каждый стук в дверь вызывал мысли о стражниках. Но минула неделя, а меня так никто и не тронул. И я начала расслабляться, насколько вообще возможно в моем положении. Однако рядом с сестрами по-прежнему приходится держать ухо востро.
        Как и с Франко…
        - Неужели он навещал вас лишь дважды на этой неделе? - спрашивает Имоджен, улыбаясь уголками губ. Мне отлично знакомо это выражение. К нему, как обычно, прилагается цепкий, оценивающий, расчетливый взгляд, выискивающий любую трещину в моем самообладании, чтобы скользнуть в нее вместе с коварными планами. К несчастью для сестры, не так уж она и умна.
        - Правда? - ровным голосом спрашиваю я. - Я не считала.
        Само собой, считала, и сестра права. Лишь дважды он приглашал меня на короткую прогулку, когда во дворец на экскурсию приходили люди, - подобные привилегированные туры возможны лишь в течение месяца светского сезона и, похоже, привлекают довольно многих. Во время этих кратких прогулок принц пытался вести себя по-прежнему уверенно, но я ощущала между нами какое-то напряжение, хотя и не стала выяснять его причину. Я просто шла рядом с Франко, поддерживая ничего не значащую беседу, чтобы устроить представление для собравшихся и заставить их поверить в наши отношения. После оперы мы не затрагивали личных тем, обсуждая лишь погоду и прочие глупости.
        Клара кладет карту на стол, и сестры обмениваются понимающими взглядами.
        - Может, вам написать ему письмо? Я отнесу, - хлопает ресницами Имоджен. - Принцессу никто не посчитает слишком навязчивой.
        Мне так и хочется закатить глаза, но я с трудом беру себя в руки. Конечно, она с радостью доставит принцу мое письмо, найдя для себя благовидный повод лишний раз с ним пообщаться. Щеки вдруг вспыхивают, и я стискиваю челюсти.
        - В этом нет нужды.
        - Нет? - Имоджен приподнимает бровь. - Вы больше не встречаетесь, ваше высочество? Или ваши чувства не столь сильны, чтобы писать романтические письма?
        Я замечаю, как Имоджен пинает Клару под столом, и та, одарив сестру сердитым взглядом, выдавливает из себя улыбку.
        - Да-да, ваше высочество. Напишите принцу, и пусть Имоджен отнесет ваше послание. Это будет очень романтично.
        Идиотки! Все их замыслы для меня - словно открытая книга, но сомневаюсь, что и настоящая принцесса купилась бы на их уловки. И на что вообще надеется Имоджен? Допустим, она отправится в личные покои принца, передаст ему мое письмо, а что дальше? Он тут же пригласит ее на чай и признается в любви? Она правда верит, что заслужит его расположение, исполнив одно-единственное поручение? Если так, она и в самом деле дура и совсем не знает принца.
        Хотя, о чем это я? Ведь я и сама его вовсе не знаю. А Имоджен просто-напросто верит слухам о его репутации и считает Франко легкой добычей. Хотя, судя по резким словам, брошенным мне в переулке, он весьма нетерпим к вешающимся на него человеческим женщинам.
        Прищурившись, я разглядываю Имоджен, размышляя, не стоит ли и в самом деле послать ее к принцу. Он без всяких угрызений совести пресечет ее явные попытки соблазнения, а я посмотрю, как ей понравится быть униженной. Но после я бросаю взгляд на низкий вырез ее платья и скривленные в надменной усмешке губы… А вдруг есть хоть малейший шанс, что я ошибаюсь и она вполне способна его завлечь?
        Я поспешно откладываю вышивку и, даже не взглянув на сестер, торопливо направляюсь к балконным дверям, выхожу на улицу и захлопываю за собой дверь. Она закрывается не полностью, но у меня нет сил к ней возвращаться. Я подхожу к перилам и кладу руки на балюстраду. Три огонька тут же устремляются ко мне, кружат над головой, но, к счастью, не дразнятся, как обычно. Вряд ли сейчас у меня нашлось бы на них терпение.
        Вздохнув, я закрываю глаза и подставляю лицо теплому утреннему солнцу. Легкий ветерок овевает кожу, успокаивая бешено стучащее сердце. Что на меня нашло? Почему я так разволновалась лишь при мысли, что Имоджен сможет соблазнить принца? Меня всегда огорчали ее планы по поимке супруга, но в этот раз почему-то все кажется другим… слишком личным…
        До меня доносится шепот, и я открываю глаза и чуть поворачиваюсь, чтобы уловить сквозь приоткрытую дверь обрывки слов сводных сестер.
        - Ты и правда хочешь написать записку от ее имени и отнести ему? - спрашивает Клара. - А если он поймет?
        - Тише, Клара! - шикает Имоджен. - Я сделаю, что будет нужно. Без риска в этом сезоне мы вряд ли добьемся успеха.
        - Сейчас и так слишком многое поставлено на карту, - шепчет Клара. - А вдруг Эмбер не вернется?
        При звуках собственного имени сердце подскакивает к горлу. Впервые я слышу, как кто-то упоминает обо мне с ночи бала. Ведь с того дня я превратилась для всех в «ваше высочество» и «принцессу Мэйзи», а Франко стал звать меня «Эм».
        - Вернется, - бормочет Имоджен. - На кону стоит ее наследство.
        Я медленно подхожу ближе к двери, стараясь, чтобы стеклянные каблуки туфель не звенели по полу. Огоньки следуют за мной, по-прежнему кружа над головой, но я лишь молча прогоняю их и, фыркнув, они уносятся прочь.
        - А вдруг не вернется? - настаивает Клара.
        - Тогда я сделаю, что нужно.
        - Ты о чем?
        Сперва повисает молчание, а потом Имоджен чуть слышно произносит:
        - Похоже, никто не знает, как выглядит Эмбер.
        Я еще ближе подхожу к двери и встаю практически за ней. К счастью, сестры не смотрят в мою сторону.
        - Я не понимаю, - шепчет Клара.
        - Тебе и не нужно. Доверься мне и маме.
        - Постой! - вдруг ахает Клара. - Ты хочешь выдать себя за Эмбер и заявить права на ее наследство?
        Я даже перестаю дышать. Однако Имоджен молчит.
        - Я ведь моложе, - слишком громко произносит Клара, и Имоджен вновь на нее шикает. Младшая сестра тут же снова принимается шептать: - Этим следует заняться мне. Никто не поверит, что тебе девятнадцать.
        - И что это значит? Хочешь сказать, я слишком старая? Да я всего на год старше ее!
        - У меня фигура больше похожа. - В тоне Клары прорывается обида.
        - Да какая разница, как я выгляжу? - цедит Имоджен сквозь зубы, а потом тихо поясняет: - Одна поездка в лавку чаровницы в Эванстоне - и готово.
        Кровь стынет в жилах. Во имя ветра, Имоджен хочет раздобыть чары и сделаться похожей на меня. А поскольку я почти ни с кем не знакома, ей даже не придется особо никого убеждать. Во дворце лишь брат Марус знает меня в лицо, но я сомневаюсь, что он станет спорить с подобным планом.
        По венам струится ярость, руки начинают дрожать, а колени норовят подогнуться. Я всегда знала, что мачеха с сестрами попытаются отобрать у меня наследство отца, но никогда не думала, что они придумают нечто, вполне способное сработать. Этого нельзя допустить. Их нужно остановить во что бы то ни стало. Но как? Мне нельзя показываться во дворце в истинном обличье. Даже когда сделка с миссис Коулман подойдет к концу, мачеха вполне может попытаться мне помешать, отыскать какие-нибудь ложные доказательства или даже обвинить в уклонении от исполнения законной сделки.
        Живот пронзает острая боль. Я закусываю губу, чтобы не закричать.
        «Я подчиняюсь… подчиняюсь… Я не уклоняюсь от сделки… Ни за что».
        - Кстати, куда делась Эмбер? - спрашивает Клара. - По условиям сделки с мамой она ведь не могла покинуть дворец…
        Меня накрывает еще одна волна боли, и я закрываю глаза.
        «Я подчиняюсь… подчиняюсь…»
        - Мама думает, она по-прежнему здесь.
        От слов Имоджен меня охватывает ледяной ужас.
        - Так где же она?
        Боль пронзает изнутри, и я упираюсь рукой в дверь.
        - Шныряет по дворцу, как непослушная крыса, - говорит Имоджен.
        Незакрытая дверь внезапно подается под рукой, и я вваливаюсь через порог. Сестры, широко раскрыв глаза, резко оборачиваются ко мне. Я спотыкаюсь, но тут же выпрямляюсь, на краткий момент страшась, что туфли соскользнут с ног. Собравшись с духом, я все же бросаю взгляд на ноги. К счастью, туфли на месте, как и ленты, которыми я начала привязывать обувь каждое утро.
        Благодарение ветру!
        Боль по-прежнему пульсирует внутри, но я пытаюсь ее подавить и глубоко дышу, чтобы успокоить пульс.
        «Я подчиняюсь… подчиняюсь…»
        Я не замечаю, когда сводные сестры встают из-за стола. И понимаю, что они рядом со мной, лишь почувствовав, как кто-то - Имоджен - трогает меня за плечо. Я вздрагиваю от ее прикосновения.
        - Что случилось, ваше высочество? - спрашивает сестра, и в ее глазах мелькает крошечный намек на искреннюю заботу. Клара, напротив, кажется и вовсе сбитой с толку.
        - О, пустяки, - бросаю я в ответ, с болью понимая, что почти не контролирую голос. Пусть дрожащий, он звучит весьма похоже на мой обычный кроткий тон, который сестры слишком хорошо знают. Я резко отстраняюсь. - От солнца закружилась голова. Похоже, я еще не привыкла к суше, - выдаю я очередную ложь.
        - Вам лучше присесть, ваше высочество, - советует Клара и норовит проводить меня к столу.
        Я тяжело сглатываю, пытаясь заставить голос звучать как можно ровнее.
        - Нет, я лучше прогуляюсь.
        На дрожащих ногах я шагаю мимо сестер к двери и выскакиваю в коридор. Мысли по-прежнему лихорадочно кружат в голове, перед глазами все расплывается. Я втягиваю воздух, стараясь заглушить бушующую внутри боль.
        - Эм?
        Раздавшийся голос привлекает внимание. Я несколько раз моргаю и постепенно прихожу в себя, начиная понимать, что чуть не врезалась в принца. Покачнувшись на каблуках, я застываю посреди коридора и поднимаю на Франко растерянный взгляд. Он кладет руки мне на плечи, мягко, но надежно удерживая на месте. И тревога тут же отступает. Даже боль от сделки утихает и теперь, как обычно, лишь тупо ноет где-то внутри. Я ощущаю ароматы жасмина и ночного бриза, и сердце начинает биться чаще, а нервное напряжение спадает.
        Что это, во имя бездны? С каких пор его запах кажется таким знакомым? И успокаивает меня?
        - Франко, - выдыхаю я, задвигая вопросы без ответов на задворки сознания.
        Принц чуть улыбается, весьма похожий на уже привычного мне юношу.
        - Не окажете честь прогуляться со мной к озеру Артемисы?
        - Конечно, ваше высочество, - с вежливой сдержанностью соглашаюсь я, хотя мне хочется умолять его забрать меня отсюда и отвезти подальше от сестер и подслушанного мною разговора.
        - Поедем на карете или полетим? - спрашивает он, протягивая руку.
        Мне известен правильный ответ. Самый безопасный. Ведь даже встречающиеся - пусть и притворно - пары должны соблюдать приличия и держаться на положенном расстоянии.
        Но сейчас я хочу ощутить, как воздух касается лица, треплет волосы, ласкает кожу…
        Я вкладываю руку в ладонь принца.
        - Полетим, - отвечаю я.
        Глава 30
        Эмбер
        Я уже начинаю привыкать к полетам. Не могу сказать, что совершенно спокойна, но при спусках и поворотах Франко внутри все не сжимается, как прежде. Конечно, принц все так же прижимает меня к себе, а я обвиваю руками его шею, почти лежа на груди, и отчетливо ощущаю тепло кожи. Однако его близость уже почти не пугает, а объятия дарят… безопасность. Развевающий волосы ветер скорее бодрит, голова практически не кружится, и я любуюсь проплывающими далеко внизу пейзажами.
        Я задаюсь вопросом, а видела ли все это мама, когда летала, и на сердце становится теплее.
        Как ни странно, когда я замечаю внизу цель нашего пути и Франко начинает снижаться, то ощущаю сильное разочарование. Конечно же, мне хочется прогуляться по берегу. Просто я еще не налеталась.
        Пока мы спускаемся, я рассматриваю поблескивающее сине-зеленым озеро и замечаю на нем несколько маленьких гребных лодочек. По дорожке, вьющейся вокруг водоема, прогуливаются бесчисленные фигуры - мужчины в лучших парадных одеждах и женщины с зонтиками от солнца. Я оглядываю себя, с облегчением понимая, что одета довольно прилично. Я так спешила сбежать подальше от сводных сестер, что даже не подумала переодеться. Но синяя атласная юбка и короткая накидка в тон прекрасно подойдут для прогулки.
        Франко опускает меня на тропинку, где, как ни странно, сейчас никого нет. Наверное, именно поэтому принц ее и выбрал. Ближайшие фигуры кажутся лишь размытыми пятнами, медленно огибающими поворот.
        Как только я оказываюсь на земле, тут же отряхиваю юбки и поправляю блузку и накидку, убеждаясь, что после полета все по-прежнему сидит как нужно. Насколько возможно, приглаживаю руками волосы, хотя, судя по отражению в зеркале, чем бы я ни занималась, зачарованная прическа всегда выглядит безупречно. Наконец, поняв, что готова к прогулке, я поднимаю взгляд на Франко.
        Он смотрит прямо на меня.
        Я почти вздрагиваю. Неужели он наблюдал за мной все время, пока я приводила себя в порядок?
        Принц не говорит ни слова, по-прежнему не сводя с меня взгляда, и я вдруг понимаю, что после выхода из дворца мы с ним даже не разговаривали.
        - Зачем мы здесь? - нарушая молчание, спрашиваю я. - И что будем делать?
        Тряхнув головой, Франко словно бы сбрасывает с себя оцепенение. Явно немного расслабившись, он улыбается - как обычно, обаятельно - и протягивает руку.
        - Стоит хотя бы разок пройтись вокруг озера, миледи, - насмешливо поясняет он. - Они ведь ждут.
        Я беру его под руку, уже привычно и вполне естественно, хотя каждый раз, стоит коснуться Франко, сердце немного ускоряет бег.
        - А кто такие «они»?
        - Они - всевидящие, наши судьи, присяжные и палачи, - произносит он, растягивая слова.
        Мы направляемся к прогуливающимся парам.
        - А разве не члены королевской семьи рассматривают дело, определяют наказание и приводят приговор в исполнение? Ты, к примеру?
        - Я всего лишь пытаюсь добавить немного драмы, - фыркает он. - Просто прими это, ладно?
        Его слова вызывают улыбку. Похоже, наши отношения вновь возвращаются в нормальное русло. Если в этой ситуации вообще есть хоть что-то нормальное.
        Мы проходим мимо первой группы собравшихся, кивая в знак приветствия - они тут же кланяются, опускаются в реверансах, - и вновь погружаемся в молчание. И снова между нами, как и прежде на этой неделе, повисает звенящее напряжение. Мы проходим с десяток шагов, приветствуем очередную пару, и Франко указывает на кромку воды, где у причала качаются привязанные лодки.
        - Может, не спеша прокатимся по озеру? - спрашивает он.
        - Мы вроде бы здесь, чтобы пройтись?
        - Я ведь принц, - подмигивает он. - И могу делать все, что захочу.
        Я лишь закатываю глаза, вновь ощущая былую легкость общения. Может, в молчании нет ничего необычного и я просто придумываю лишнее, воображая странности там, где их нет?
        Я следую за принцем к лодке. Он первым забирается внутрь.
        - Иди сюда, - он тянет ко мне руки. - Я тебе помогу.
        Я протягиваю ладони, но он, не обращая на них внимания, просто обхватывает меня за талию. Дыхание сбивается, когда он легко переносит меня с причала в лодку и ставит на ноги. Суденышко качается на воде, и мне с трудом удается сохранить равновесие.
        Рассмеявшись, Франко кладет одну руку мне на бок, чуть ниже ребер, а другой сжимает ладонь.
        - Я держу тебя.
        С губ срывается нервный смешок, но все же благодаря принцу мне удается не упасть. Поймав его взгляд, я понимаю, что Франко стоит ко мне почти вплотную. Я ощущаю, как слегка напрягается его рука, а выражение лица меняется, становясь почти нечитаемым. Мне хочется отвести взгляд, но я не в силах отодвинуться от него даже на дюйм. Хотя в этом нет никакого смысла. В самом деле, не свалюсь же я без его дурацкой помощи за борт.
        Я прочищаю горло, пытаясь снова обрести способность говорить.
        - Может, присядем?
        И вновь он словно сбрасывает оцепенение, а после отводит глаза.
        - Да, - чуть улыбнувшись, соглашается он, и я почти не сомневаюсь, что вижу на его щеках румянец.
        Он держит меня за руки, пока я не опускаюсь на скамью, а после без особых усилий устраивается напротив.
        - Я думал, что жительнице Мореи на воде будет проще, - с ухмылкой произносит он.
        - Прости? - притворно оскорбляюсь я, надеясь все же скрыть правду. - Я прежде не садилась в лодку. Просто не было нужды.
        Он хмыкает, но тут замечает нечто у меня за спиной, и взгляд его твердеет.
        - Во имя ночи, давай убираться отсюда. И побыстрее!
        Я оборачиваюсь. На берегу уже собралась небольшая толпа зевак. Они явно здесь из-за принца, хотя изо всех сил пытаются изображать безразличие.
        Я вновь поворачиваюсь к Франко. Потянувшись к краю причала, он отталкивает от него нашу лодку.
        - Я думала, ты привел меня сюда, чтобы помозолить глаза собравшимся.
        - Точно. Но не бороться с толпой.
        Я жду, что он потянется за веслами, но вместо этого Франко выпускает крылья, разводит широко в стороны и начинает бить по воздуху. Лодка отходит от причала. В считаные мгновения мы отплываем довольно далеко от берега.
        - Милый трюк, - киваю я на крылья.
        - Неужели?
        Я рассматриваю озеро, любуясь спокойной мерцающей водной гладью и разбросанными по поверхности лодками. Солнце стоит высоко над головой, но не ослепляет сиянием, впрочем, как и всегда в Лунарии. Я с самого детства наслаждалась, наблюдая, как в течение дня оно окутывает все странным, почти фиолетовым светом.
        Франко гонит лодку дальше по озеру, и я ощущаю умиротворение. Я вновь смотрю на принца, ловя его взгляд, но он поспешно отводит глаза.
        И вновь повисает молчание.
        Хочется побарабанить пальцами по скамейке, но я подавляю желание.
        - Сегодня прекрасная погода, верно?
        - Очень. - Он оглядывает озеро, затем пронзает меня пристальным взглядом. - Ты ведь знаешь, что сейчас нас никто не слышит?
        Похоже, он вовсе не стремится со мной разговаривать, и я, поджав губы, киваю.
        Откинув голову назад, Франко лишь разочарованно стонет. Его крылья замирают, и лодка почти останавливается.
        - Проклятие, Эм! Я так больше не могу, - бормочет он.
        Сердце подскакивает к горлу. Во имя бездны, именно этого я и боялась! А я ведь уже почти успокоилась…
        - Ты о чем?
        Он вдруг напрягается.
        - Вот об этом. Мы ведем беседы о погоде, притворяясь самыми скучными созданиями на свете. И это сводит с ума!
        Я закрываю глаза, размышляя над его словами. Не такого я ожидала.
        - Оскорби меня, - продолжает он. - Скажи, что веду себя как идиот. Закати глаза и напомни, как тяжело меня выносить.
        - Что? Зачем?
        - Просто так. Мне нравится твоя честность. И когда ты не боишься меня. Ты единственная, кто… забудь. - Он замолкает и поспешно отворачивается.
        Не стоит дальше развивать тему, иначе неизвестно, куда может завести нас подобный разговор. И все же я не могу допустить, чтобы все закончилось вот так.
        - Если ты хочешь честности, я жду ее и от тебя. Что ты пытаешься сказать? Я единственная, кто - что?
        Он несколько раз открывает и закрывает рот, а потом признается:
        - С самого возвращения из оперы ты словно ходишь рядом со мной на цыпочках, и у меня мурашки по коже.
        Я широко распахиваю глаза, щеки вспыхивают от негодования.
        - Кто бы говорил! Ты избегал меня всю неделю, словно я… какая-то чумная…
        Он резко откидывает голову назад, будто бы я его ударила.
        - Вот как ты думаешь? - тихо спрашивает он.
        С языка рвутся тысячи возражений, но стоит вспомнить его взгляд, когда он застал меня напевающей, и мне уже не хочется спорить. Я не смогла до конца уловить то его выражение, но не так уж сложно понять его смысл. Я опускаю голову.
        - Я тебя не виню.
        Застонав, он проводит рукой по лицу.
        - Об этом я и говорю. Перестань. Хватит трястись и пресмыкаться передо мной!
        Я поднимаю глаза.
        - Но я и должна перед тобой пресмыкаться. Ты мой принц.
        - Прежде тебя это не останавливало. До… того самого вечера. Теперь ты ведешь себя так, словно я в любой момент могу отправить тебя на плаху.
        - Разве ты не угрожал мне именно этим?
        - Я думал, мы уже все выяснили.
        - Почему? Потому что провели вместе несколько часов?
        Слова звучат гораздо резче, чем хотелось, но, когда они слетают с губ, я не понимаю, зачем вообще их произнесла. Похоже, на какой-то миг они показались мне лучшим оружием.
        На лице Франко мелькает боль, и он хмурится.
        - Если бы я хотел наказать тебя за присвоение личности принцессы, то уже давно отправил бы в темницу.
        - За это я не боюсь наказания.
        - Тогда за что?
        - За пение. Прости, что так вышло. В тот день мне не следовало напевать…
        Он лишь молча изучает мое лицо, и я вспыхиваю под его пристальным взглядом.
        - За что ты просишь прощения? - спрашивает он.
        - Ты и сам знаешь.
        Он слегка откидывается назад, недоверчиво глядя на меня.
        - Неужели?
        - Ты ведь сказал тем вечером, что я опасна. Я приманила тебя своей силой. А нападение на королевскую особу считается преступлением.
        Он неловко ерзает на сиденье, а потом отвечает тихо, почти шепотом:
        - Когда я сказал, что твоя магия опасна… я имел в виду совсем другое.
        - Что именно? - хмурясь, спрашиваю я, но он молчит. - Скажи мне, Франко? Мы будем честными друг с другом или станем кружить вокруг, как… как…
        - Спаривающиеся бабочки? - подсказывает он, склоняясь набок, и в один миг на лице его расцветает лукавая улыбка.
        Я стискиваю челюсти.
        - Теперь ты уклоняешься от ответа с помощью шуток и собственного очарования.
        - Значит, ты признаешь, что я очаровательный?
        Если бы не лодка, я сбежала бы прямо сейчас. Но, поскольку мы застряли вместе в центре озера, остается лишь прожигать его сердитым взглядом. Он хочет честности? Он ее получит!
        - Понимаю, ты стремишься защитить себя, избегаешь серьезных тем и делаешь вид, что тебе все равно. Может, кого-то тебе и удается одурачить, но со мной такое не пройдет.
        Он широко раскрывает глаза, а потом хмурится и медленно выпрямляется, мгновенно сбрасывая всю ленивую расслабленность. На несколько мгновений между нами повисает тяжелое молчание. Я ощущаю, как по спине вверх ползет холодок, и кроткая человеческая часть натуры хочет молить о прощении. Но нет, он ведь просил честности.
        - Ты права, - в конце концов произносит он. - Насчет меня. Я и правда избегал тебя и после оперы стал относиться иначе. Но до сего момента я этого даже не осознавал. Всю неделю я следил лишь за тем, как ты вела себя со мной, и не понял, что мое поведение тоже изменилось. Хотя причина вовсе не в том, о чем ты думаешь.
        Я расправляю плечи, чувствуя, как начинают расслабляться напряженные мышцы.
        - Значит, ты расстроился не потому, что я использовала на тебе свою магию?
        - Я не расстроился. Я был… смущен.
        - С чего бы тебе смущаться?
        Он бросает на меня беглый взгляд, а после принимается рассматривать какую-то точку над моим плечом.
        - После этого я рядом с тобой и двух слов связать не мог.
        - Вот почему я винила себя. Я вовсе не хотела так обойтись с тобой.
        Он издает смешок, со сдержанным весельем качая головой.
        - Вряд ли ты понимаешь, что на самом деле сделала.
        - И что же?
        Он вновь переводит на меня взгляд и улыбается - не насмешливо или лукаво, а мягко и даже чуть нерешительно. Но через миг его лицо вновь становится серьезным.
        - Почему ты так боишься своей силы?
        Сердце гулко бьется в груди, легкие сжимаются. Не в силах сдержаться, я начинаю барабанить пальцами по сиденью.
        - Я не хочу об этом говорить.
        - Ладно, - осторожно соглашается он, и взгляд его падает на порхающие пальцы. - А как насчет игры? Мы будем по очереди задавать друг другу вопросы и отвечать на них, обещая говорить только правду.
        Я по-прежнему пытаюсь выровнять дыхание, но с пальцами удается справиться.
        - Тебе будет легко.
        - Ну да, я ведь не способен лгать. Но если ты пообещаешь говорить правду, я не стану уклоняться от ответов и сбивать тебя с толку.
        Заманчивое предложение… Я многое хотела бы узнать о нем, и все же…
        - Я не смогу ответить на заданный тобой вопрос, - предупреждаю я. - Мне неловко говорить об этом.
        Он пожимает плечами.
        - У тебя есть право хранить секреты. Ты можешь отказаться отвечать на любой из заданных вопросов. Но, если решишься, я прошу лишь мне не лгать. Я даже позволю тебе начать. Что скажешь?
        Я снова барабаню пальцами по сиденью.
        - Если я не захочу, то могу не отвечать на вопрос?
        Он кивает.
        Я тяжело сглатываю.
        - Ладно.
        Вновь на его лице расцветает улыбка.
        - Отлично. Тогда начинай. Первый вопрос твой.
        Глава 31
        Эмбер
        Франко вновь слегка взмахивает крыльями, и лодка начинает двигаться по поверхности озера. Мне не сразу удается решить, что спросить в первую очередь. Но потом вопрос сам собой приходит на ум.
        Я тщательно подбираю слова, чтобы не упустить чего-нибудь важного.
        - Ты сказал, что твой посол заменял тебя на маскараде Новолуния. А в других случаях ты просил его о подобной услуге? Он еще когда-либо заменял тебя, спрятавшись под чарами?
        - Нет, - даже не раздумывая, отвечает принц.
        Сердце пропускает удар. Значит, высокомерным придурком, встреченным в переулке, на самом деле был Франко.
        - Моя очередь, - произносит принц. - В вечер бала на тебе были чары?
        Я делаю паузу, чтобы подумать. Может, вообще не отвечать? Франко сказал, что можно отказаться от ответа на любой вопрос, но я ловлю себя на мысли, что хочу сказать правду. Само собой, чем честнее буду я, тем откровеннее станет отвечать он сам. Хотя это вовсе не значит, что стоит открывать ему всю правду.
        - В тот вечер на мне было бальное платье и маска. - И чтобы он не успел ничего добавить, поспешно задаю следующий вопрос: - Почему после окончания оперы мы так поспешно сбежали из театра?
        Вздохнув, он смотрит на воду. Похоже, ответ дается ему непросто.
        - Когда я сказал, что не люблю толпы, то вовсе не шутил. Для этого есть не одна причина. Во-первых, я пси-вампир, и чужие эмоции могут просто подавить меня, особенно если я сталкиваюсь с незнакомцами. Мне трудно отстраняться или отгораживаться от них, и я чувствую себя… беззащитным. Ну и, во-вторых, рядом с малознакомыми созданиями я ощущаю себя неловко. Возможно, даже стесняюсь.
        Его ответ меня удивляет. И пусть он пообещал не уклоняться от ответов и не сбивать меня с толку, я не ожидала, что он предстанет предо мной столь уязвимым.
        - Снова моя очередь, - продолжает он. - Почему ты расстроилась, когда в театральную ложу вошел брат Марус?
        Я вцепляюсь пальцами в край сиденья. Кажется, в венах застывает кровь.
        Наверное, Франко чувствует, как изменяется моя энергия.
        - Мне он тоже не нравится, Эм. Если бы я мог от него избавиться, то уже выставил бы из дворца. Я просто хочу знать, чем он тебе так сильно не угодил.
        Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы. Конечно же, можно не отвечать. Но это будет выглядеть гораздо подозрительней правды.
        - Моя мать погибла во время восстания, - шепчу я.
        Франко мрачнеет.
        - Мне так жаль, Эм.
        Отчасти мне хочется поведать ему больше, но я воздерживаюсь от подробностей. Краткий ответ и так объясняет довольно многое. К тому же сейчас моя очередь спрашивать.
        - Зачем тебе делать вид, что мы встречаемся? Когда я спросила, не хочешь ли поправить репутацию, ты ответил весьма туманно - что лишь отчасти, и все совсем не так, как я думаю. В чем же настоящая причина?
        Его крылья рассекают воздух - раз, два… Лодка быстрее скользит по глади озера.
        - Я должен показать жителям, что пытаюсь вести себя как настоящий наследник, и завоевать уважение людей и фейри. Для этого я обязан доказать, что способен на серьезные отношения. Что, в свою очередь, означает - я стану хорошим королем и смогу произвести на свет достойное потомство. - Произнеся последнюю фразу, он беспечно взмахивает рукой.
        Я хмурюсь и закусываю уголок губы, чтобы сдержать рвущийся наружу ответ.
        Он бросает на меня саркастический взгляд.
        - Давай уже. Я знаю это выражение. Выкладывай, что думаешь.
        - Просто… - Я собираюсь с духом, делаю глубокий вдох. - Я не совсем тебя понимаю. Ты хочешь доказать, что способен на серьезные отношения, а сам притворяешься, что встречаешься со мной. Ты пытаешься быть настоящим наследником, который нужен королевству, но ради шутки отправляешь вместо себя на бал скрытого под чарами посла, хотя мог бы воспользоваться шансом и показать всем, какой ты на самом деле. Ты желаешь завоевать уважение людей и фейри, но, как только выпадает возможность пообщаться с людьми, просто от них убегаешь. Или используешь меня как щит.
        - Щит? - переспрашивает он с ноткой недоверия в голосе.
        Я жестом обвожу окружающее озеро, лодки в отдалении, чьи пассажиры посматривают на нас с нетерпеливыми улыбками.
        - Да, Франко, щит. Ты используешь меня и наши фальшивые отношения, чтобы держать других на расстоянии. Ты ведь не пришел сюда в одиночку, не остановился поговорить с людьми, которых согласился принять у себя в гостях на время сезона. Вместо этого ты сбежал сюда, чтобы оказаться от них как можно дальше.
        Он стискивает зубы, крылья взволнованно подергиваются.
        - Я прекрасно понимаю, что ты считаешь меня плохим принцем. И, поверь, не виню тебя за это.
        - Это все, что ты можешь сказать?
        - А что еще? Я знаю, что не гожусь в наследники. У меня нет необходимых качеств, чтобы занять место сестры.
        - Ты меня не так понял. Я вовсе не думаю, что тебе чего-то не хватает. Просто ты даже не пытаешься прилагать никаких усилий.
        - Но я пытался!
        - Неужели? - усмехаюсь я.
        - Да, но… все пошло наперекосяк.
        При виде его лица я немного смягчаюсь.
        - Что случилось? - Я чуть подаюсь вперед.
        Вряд ли он ответит. Скорее, напомнит, что сейчас его очередь. Но Франко меня удивляет.
        - Это случилось вскоре после восстания, - начинает он. - Никсия решила, что лучше всего подавить людские волнения поможет брачный союз между мною и дочерью кого-либо из аристократов. Она составила список потенциальных невест, с которыми хотела меня познакомить. Планировалось, что я проведу сезон Лунарии где-нибудь в людских городах и отыщу себе там подходящую пару. Честно говоря, я был в восторге. И пусть меня всегда пугали толпы и незнакомцы, ради нового опыта я мог и потерпеть. До этого я редко покидал дворец и, конечно, не осмеливался ходить в людские города ради развлечений. Так что не стоило упускать такой шанс. Я выучил все популярные танцы, снял комнаты в самых дорогих гостиницах и запасся самой роскошной человеческой одеждой. - Чуть помедлив, он качает головой. - Поначалу я был ошеломлен и просто очарован. В отличие от фейри, здесь женщины и мужчины в равной степени восхищались мною. А их энергия… Столько вкусных новых эмоций, не сравнимых с чувствами фейри; настоящее пиршество для пси-вампира, и я наслаждался от души. Постепенно я научился разжигать те, которые мне больше всего нравились.
На первом месте быстро оказалось желание. Вот тут-то все и пошло наперекосяк.
        Внутри все сжимается. Неужели именно в то время он превратился в настоящего повесу? Отчасти мне хочется, чтобы он перестал рассказывать, но я слишком захвачена его признанием.
        - Я ухаживал за женщинами, которых упоминала сестра, - продолжает Франко. - Я побывал в разных городах, и в каждом из них часто появлялся на людях с потенциальной невестой. Я навещал их, приносил подарки, делал комплименты. Ни с одной из них не возникло эмоциональной близости, но они явно меня желали. И я решил, что дружеские отношения и любовь придут сами собой. Я рассматривал ухаживания как своего рода прослушивание перед помолвкой и не сомневался, что в попытке понять, кто из женщин станет мне лучшей спутницей, делал все верно. Я посещал бал за балом, танцевал с потенциальными невестами раз, другой, третий… Я немного приспособился, перестал одеваться как пингвин и начал носить одежду, в которой чувствовал себя самим собой.
        Я опускаю взгляд на его грудь, обтянутую очередной рубашкой с расстегнутым воротом, без малейшего намека на жилет. За последние дни я привыкла к его манере одеваться, но до сих пор помню, как меня поначалу шокировал его внешний вид.
        - Мне стоило быть умнее, - мрачно усмехнувшись, продолжает он. - Я изучал людской этикет, но в угоду собственному удовольствию пропустил его мимо ушей. Я даже не представлял, насколько серьезно люди относятся к своим правилам и ограничениям. В середине светского сезона я начал ощущать, что энергия женщин, за которыми ухаживал, менялась. Рядом со мной они источали улыбки и комплименты, но за их усмешками скрывались совсем другие эмоции - зависть, ненависть и отчаяние. Прямо мне никто ничего не говорил, но я быстро понял, что заслужил определенную репутацию. Как минимум за то, что танцевал с женщиной больше двух-трех раз за один вечер. Да не с одной-единственной - в каждом городе у меня была своя. Я даже не осознавал, что делал. Я-то верил, что знакомлюсь с потенциальной будущей женой. Но с людской точки зрения, я завлек кучу женщин в свои сети, сам того не желая, внушив им чувство привязанности. Когда же я, к своему удивлению, узнал правду, две женщины связались со мной, чтобы извиниться и сообщить, что нашим отношениям пришел конец. Остальные же, напротив, стали вести себя более напористо. Их отцы
тоже охотились за мной, соперничая за мою благосклонность, по любому поводу подсовывая мне своих дочерей. Пусть не напрямую, завуалированно, они давили на меня, вынуждая сделать предложение. Между тем я был потрясен. Я по-прежнему пытался ближе знакомиться с потенциальными невестами, но напряжение росло, и становилось ясно, что ни одной из этих женщин не нужен я сам. И я просто ушел. С тех пор моя репутация лишь ухудшалась, сопровождаемая историями о разбитых сердцах и неисполненных обещаниях. Когда я вернулся к Никсии, то все ей объяснил. И пусть она утверждала, что понимает, я-то видел, как она во мне разочарована. Меньше чем за месяц я умудрился разрушить отношения с людьми, которых мне полагалось задабривать. Именно тогда сестра взяла дело в свои руки и придумала план ежегодно проводить светский сезон во дворце Селены. Наверное, поначалу, держа ситуацию под контролем, она еще надеялась найти мне пару, но я попросил ее больше не лезть в мою личную жизнь. На время она послушалась, но потом решила сосватать мне девушку из королевской семьи. Вот тут и появилась принцесса Мэйзи, а следом за ней ты.
        Затаив дыхание, я жду окончания рассказа. И вдруг понимаю, что вот он, конец истории.
        - Постой, так ты заработал свою репутацию, излишне много танцуя и ухаживая одновременно за несколькими дамами?
        Он кивает.
        Мысли кружат в голове. Я, конечно, знаю, насколько сильно аристократы ценят установленные правила, но никогда не думала, что лишь за их нарушение принца заклеймят мерзавцем. Я-то полагала, чтобы заслужить подобное прозвище, он совершил нечто подлое и жестокое.
        - Ты хоть представляешь, что люди на самом деле о тебе думают? Почему ты не прояснил это недоразумение?
        - Я знаю, что обо мне говорят. Я никогда не спорил, потому что вряд ли это принесет какую-то пользу. Как ни крути, я нарушил установленные в обществе правила, а мое невежество и намерения не имеют никакого значения. К тому же у меня и в самом деле было множество любовниц, но пару я себе так и не нашел. Люди правы, я никогда всерьез ни за кем не ухаживал. Последняя, кого я всерьез добивался… - Франко вдруг резко замолкает.
        Я сажусь ровнее, отмечая внезапно вспыхнувший у него на щеках румянец. Любопытство сжигает изнутри. Мне хочется попросить его рассказать. Но сейчас очередь принца задавать вопрос. Боюсь, если я скажу хоть слово, он полностью сменит тему. Разве что подтолкнуть его…
        - Я так и не узнала, как звали моего последнего любовника, - поспешно признаюсь я.
        - Неужели? - спрашивает он, приподняв уголок рта. Я киваю, но больше ничего не говорю. - Почему ты не узнала его имя?
        - Казалось, так будет безопаснее, - пожав плечами, поясняю я. - Наша связь не имела никакого смысла, но походила на свободу. И пока мы не знали имен друг друга, я словно бы могла быть кем угодно.
        - Наверное, я могу это понять, - хмуро произносит он.
        - Так что же случилось с последней женщиной, которой ты добивался? - как можно беспечнее спрашиваю я.
        - Вообще-то, моя очередь задавать вопрос.
        - Вообще-то, - поясняю я, подражая его тону, - ты его уже задал. Ты спросил, почему я не узнала имя своего любовника.
        - Ты обманула меня? - подозрительно спрашивает он.
        - Возможно.
        Он лишь озорно усмехается.
        - Умный ход. Ладно, наверное, я могу рассказать. Только не жалей меня, ладно? Ненавижу жалость.
        Я киваю, затаив дыхание. Не знаю, почему мне не дает покоя его любовная жизнь. Она притягивает и в то же время страшит. Мне просто не терпится узнать продолжение.
        Принц делает глубокий вдох.
        - Последней, о ком я думал всерьез, была… королева Эвелин.
        - Неблагая королева Пламении? - склоняю голову я.
        - Она самая. - Он вновь краснеет. - Моя сестра договорилась о наших отношениях. Это случилось задолго до провала с людьми. Тогда Никсия постоянно совала нос в мою личную жизнь. И, как ни странно, в тот раз не ошиблась с выбором. Мне понравилась Эвелин, мы быстро сдружились. Рядом с ней я чувствовал себя вполне удобно и вел себя в своей привычной манере. Но ее сердце уже принадлежало другому. И задолго до того, как она сделала выбор, я начал ощущать ее любовь к нему, яркую, словно луна. Чтобы почувствовать ее, мне даже не было нужды считывать ее энергию.
        - Ты имеешь в виду короля Аспена?
        Всем на Фейривэе известна история о королеве Эвелин и ее супруге, короле Осеннего королевства. Больше двадцати лет назад они сыграли важную роль для победы в войне, после которой остров начал обретать свой современный облик, превратившись в дом для мирно живущих бок о бок людей и фейри.
        Франко кивает.
        - У меня никогда не было шансов с Эвелин. Вполне понятно, почему. Ты видела оленьи рога короля Аспена? - Он вздыхает. - Наверное, в какой-то миг я запал сразу на них обоих. И все же, полагаю, я мог бы быть счастлив с Эвелин. Конечно, мои чувства к ней были далеки от любви, но… Признаюсь, тогда я ощущал себя довольно неловко.
        - Отвергнутый королевой, - нахмурившись, говорю я.
        - Теперь мы друзья, - усмехнувшись, продолжает он. - Но эта история постоянно напоминает, как тяжело мне всегда с кем-то сближаться. Я ведь читаю эмоции и способен уловить нехватку чувств ко мне, ощутить муть отвержения еще до того, как придется его пережить. Я чую ложь, понимая, когда меня любят лишь за мою корону.
        Сердце замирает. Я смотрю на принца, чувствуя, будто вижу его впервые. Он вовсе не беспечный повеса, каким я его считала. Теперь, когда я знаю, как зародилась его репутация, мне стыдно за собственные мысли и поведение. Конечно, порой его слова и поступки вызывают гнев, но в плане предубеждений я вовсе не лучше тех, кто разносил слухи о его репутации. Как и они, я поверила в нее без вопросов и доказательств.
        - Мне жаль, Франко.
        - Я же просил меня не жалеть.
        - Я не жалею, - поясняю я. - Просто… даже не знаю, что это. Мне вовсе не понравилось поведение людей во время твоего первого сезона. - И пусть я не готова признать вину за собственные мысли, надеюсь, он прочитает извинение в моих словах.
        - Ну, теперь ты знаешь, почему я больше не желаю связываться с людьми, - хмыкает он.
        - И ты просто собираешься их избегать?
        - А что еще мне остается?
        Я пожимаю плечами.
        - Может, показать, какой ты на самом деле? Стать самим собой и появиться на балу, не изобретая хитроумных способов избежать общения с людьми.
        Он вскидывает бровь.
        - Но в поиске этих хитроумных способов и есть моя суть.
        - В тебе заложено гораздо больше.
        - Неужели? - Он бросает на меня пристальный взгляд.
        Серебристые глаза заставляют чаще биться сердце.
        - Даже не сомневаюсь, - произношу я странно сдавленным голосом.
        Он по-прежнему смотрит мне в глаза, и каждый удар сердца, похоже, длится вечность. Воцарившееся молчание теперь кажется совсем другим, более тяжелым и всеобъемлющим. Но сейчас мне вовсе не хочется его прерывать.
        Франко вдруг со стоном откидывает голову назад, вдребезги разбивая тишину.
        - Проклятие, Эм… Теперь я чувствую, что должен попытаться доказать твою неправоту.
        - В чем?
        Он машет рукой в сторону берега.
        - В том, что касается людей и твоей весьма неприятной теории.
        - Чтобы ты был рядом с ними самим собой?
        - Поверить не могу, на что ты меня толкаешь, - снова стонет он.
        - Я ведь ни на чем не настаиваю.
        - Отлично, только не выкручивай мне руки. Может, закончим прогулку? - спрашивает он и, закатив глаза, бормочет: - А после, возможно, остановимся и с кем-нибудь поговорим…
        Я ощущаю, как светлеет на душе, но стараюсь вести себя сдержанно.
        - Если ты настаиваешь…
        - Мы не станем болтать со всеми подряд! - Он тычет в меня пальцем.
        - Во имя ветра, нет! - восклицаю я, подражая его высокомерному тону. - Не ты один с трудом переносишь аристократов.
        И Франко начинает смеяться, звонко, мелодично, отчего в уголках глаз появляются морщинки, а у меня на сердце вдруг становится легко. Глупо даже пытаться спорить с собой, ведь в глубине души я четко понимаю, что подобный музыкальный смех мне хотелось бы слышать снова и снова.
        Глава 32
        Эмбер
        Мы проходим полный круг по огибающей озеро тропинке, время от времени останавливаясь, чтобы поговорить с гуляющими. И я впечатлена, ведь Франко беседует с ними вполне спокойно, не выказывая ни капли раздражения. Он просто кажется немного неуверенным и держится чуть скованнее, чем обычно.
        Мы не ведем пространных разговоров, лишь обмениваемся любезностями, и, когда Франко предлагает вернуться, губы уже болят от улыбки. Я с готовностью соглашаюсь. Подхватив меня на руки, он взмывает в небо.
        - Все оказалось не так уж плохо, - признается принц, опускаясь на землю возле входа во дворец.
        Отчасти мне хочется, чтобы Франко отнес меня прямо на балкон, но, пройдя со мной через парадные двери, он лишний раз покажет, что пытается меняться, позволяя видеть себя не только издалека.
        - Рада, что ты выжил, - язвительно усмехаюсь я. - Итак, что нас ждет дальше?
        - Следующее общественное мероприятие в этом сезоне - праздник Полнолуния.
        - Праздник Полнолуния, - эхом повторяю я.
        - Еще один зачарованный бал. И нет, в этот раз я не стану заставлять Оги занять мое место.
        Я быстро кое-что подсчитываю в уме.
        - Полнолуние будет…
        - В субботу.
        А на следующий день, в воскресенье, мне исполнится девятнадцать, и я освобожусь от заключенных сделок. Значит, ночь бала станет для меня последней во дворце. Во мне мешается беспокойство и возбуждение.
        Франко склоняется ближе и, чуть поддразнивая, спрашивает:
        - Ты ведь будешь рядом со мной в качестве прекрасной пары?
        При слове «прекрасная» трепещет сердце, но я заставляю его успокоиться. Ведь принц не знает, как я выгляжу на самом деле. И даже если понял, что на маскараде Новолуния на мне не было чар, я все же носила маску, скрывавшую большую часть лица. Да и когда мы столкнулись в переулке, он вовсе не посчитал меня прекрасной.
        - А у меня есть выбор? - спрашиваю я.
        - Конечно, нет.
        Он улыбается мне, а я ему, с удивлением поняв, что сердце замирает в груди. Должно быть, от волнения, ведь я снова попаду на бал. Но в этот раз мне не придется прятаться, ведь я надежно буду скрыта чарами. А по окончании вечера все закончится, и я обрету свободу.
        Свободу!
        Конечно, я должна быть взволнована до дрожи. Впрочем, так и есть. Но откуда во мне взялась эта нотка печали?

* * *
        Остановившись несколько раз, чтобы поговорить с гостями, слугами и обитателями дворца, мы наконец добираемся до коридора, ведущего в мою комнату. Но, не дойдя несколько шагов до двери, Франко вдруг останавливается и поворачивается ко мне.
        - Мне понравился сегодняшний день, - признается он. - Гораздо больше, чем я мог представить.
        - Потому что я заставила тебя общаться?
        Он улыбается, но все же колеблется с ответом.
        - Потому что ты сказала правду и заставила понять, какой я и каким должен быть. Ну, и разговоры с людьми с глазу на глаз… оказались не так уж плохи.
        У меня вспыхивают щеки.
        - Мне тоже понравился сегодняшний день.
        Он ловит мой взгляд и, кажется, хочет что-то еще сказать. Делает шаг ближе, но в этот миг дверь в комнату распахивается. Возникшие на пороге сводные сестры дружно притворно ахают.
        - Ваши высочества, - восклицает Имоджен, и обе приседают в реверансах.
        Имоджен переводит взгляд с меня на Франко и обратно, наблюдая за нами с живым интересом. Я вновь вспоминаю утренний разговор, не слишком тонкую попытку сестры выяснить, насколько мы с принцем близки на самом деле. И ощущаю какую-то мстительную смелость.
        Даже не раздумывая, я подхожу к Франко, приподнимаюсь на цыпочки и целую его в щеку. Всего лишь быстро касаюсь губами, но внутри все переворачивается. Я ощущаю трепет, дыхание сбивается. Он же удивленно открывает рот. Что я наделала?
        Отступив назад, я изучаю его лицо, но взгляд упорно возвращается к щеке, к которой только что прижимались губы. Я до сих пор ощущаю прикосновение его теплой кожи. С трудом отведя глаза, я вдруг понимаю, что он пристально рассматривает мой рот.
        Во имя ветра, что я натворила?
        По лицу принца расползается медленная улыбка.
        - Для чего это?
        Я судорожно пытаюсь отыскать верный ответ.
        - У нас ведь зрители, - шепчу я.
        - Точно. - Принц качает головой, и улыбка исчезает. Похоже, он разочарован.
        Франко вдруг берет меня за руку и, словно настоящий джентльмен, прижимается губами к тыльной стороне ладони. На долю секунды внутри все сжимается. Его поцелуй такой же мимолетный, как тот, что я запечатлела на щеке, и все же кажется столь же смелым, дерзким и интимным.
        Больше не сказав ни слова, принц выпускает мою руку и поспешно направляется прочь по коридору. Я тут же вспоминаю, как он спрыгнул с балкона после вечера в опере. Тогда я не сомневалась, что Франко презирал меня за опасную песню, но сегодня он признался, что просто смутился, хотя так и не объяснил почему. Может, он и сейчас смущен? Не потому ли, что почувствовал себя обязанным ответить на мой поцелуй? Или дело в другом?
        Я смотрю вслед принцу, пытаясь взять себя в руки. Лишь сумев выровнять дыхание, я натягиваю на лицо маску безразличия и поворачиваюсь к сестрам. И натыкаюсь на каменный взгляд Имоджен. Я поджимаю губы, пытаясь сдержать самодовольную усмешку.
        Возможно, было глупо и дерзко целовать принца в щеку, но, коль скоро мне удалось поставить Имоджен на место, значит, поцелуй того стоил.
        «Стоил лишь из-за Имоджен? - насмехается моя дикая натура. - А разве все дело не в ответном поцелуе? Во внутренней дрожи и сердце, трепещущем в груди, словно стая бабочек? Или в том, как до сих пор горят губы и покалывает руку, которой он коснулся?»
        «Нет, - мысленно отвечаю я голосу. - Конечно же нет».
        Конечно. Же. Нет.
        Я расправляю плечи и с высоко поднятой головой прохожу мимо сводных сестер в комнату.
        Франко
        Завернув за угол коридора, ведущего к комнате Эм, я останавливаюсь и прислоняюсь к стене, пытаясь выровнять дыхание. Хвала Всесущей, что сейчас здесь больше никого нет и меня не видят в подобном состоянии, ведь я веду себя как дурак.
        Я подношу ладонь к щеке, касаясь места, все еще хранящего тепло ее губ. Когда она поцеловала меня, я словно оцепенел и настолько поразился, что с трудом удержался на ногах. Как и в тот миг, когда я услышал ее напев, внутри разлилось тепло, поползло по рукам и ногам, усиливая ощущения. Свет словно стал ярче, а звуки громче.
        Все это длится уже неделю, с самого вечера в опере.
        Обычно на фоне окружающих мои собственные чувства притупляются, но на этой неделе они кажутся настолько яркими, что мне с трудом удается читать чью-либо энергию. Или, точнее, энергию Эм, ведь подобное происходит лишь рядом с ней. Когда она улыбается, дразнится или касается губами щеки…
        Во имя ночи, что со мной?
        Я думал, если буду избегать Эм, то смогу привести мысли в порядок и понять, как себя с ней вести. Но в последние дни, когда я видел девушку, то становился глупым и неловким. Совсем как в юности, пока не научился при помощи шуток и обаяния держать других на расстоянии - чтобы спрятать свое истинное «я» от чужих глаз, избавив остальных от беспокойства обо мне, а себя от их жалости.
        Сегодня, когда мы разговаривали, что-то вновь изменилось. Я смог преодолеть неловкость и поведать о том, чего прежде не рассказывал даже возлюбленным, не говоря уж о тех, с кем только изображал отношения. Лишь самые близкие знают, что случилось во время того первого светского сезона в людском обществе, и весьма немногим известна правда о моей репутации. И все же, когда я признался Эм, она не стала меня ни судить, ни жалеть. Те чувства, что я сперва принял за жалость, больше походили на… сочувствие. А потом она изложила свои наблюдения обо мне, дав понять, какими видятся мои нынешние поступки в глазах людей… Просто поразительно, пусть и не совсем приятно, но весьма освежающе.
        Она еще немного поведала о себе, добавив новых нитей в гобелен своей загадочной личности. Чем больше я узнаю об Эм, тем больше вижу. Не глазами, конечно, а при помощи чувств. Та смесь цитруса, розы и ветра, что я впервые ощутил, когда она напевала, и есть глубинная суть девушки. И пусть я еще многого о ней не знаю, но постепенно Эм приоткрывается передо мной с самой неожиданной стороны.
        Я отталкиваюсь от стены и вновь касаюсь щеки, вспоминая, как Эм приподнялась на цыпочки, чтобы до меня дотянуться. На краткий миг я решил… не знаю, что именно, но я явно ошибся.
        «Для чего это?»
        «У нас ведь зрители».
        Именно об этом я и просил. Притворяться вместе со мной.
        Я вновь вспоминаю, как поцеловал ей руку. Пришлось как-то отвечать, и я посчитал, что наши зрители сочтут такой поступок вполне подходящим. Но стоило губам коснуться кожи, и мне не хотелось отстраняться, лишь крепче сжать ее ладонь, а может, притянуть Эм немного ближе…
        И это вовсе не походило на притворство.
        Глава 33
        Эмбер
        Я замечаю, что Имоджен до конца дня не сводит с меня глаз. Даже сплетничая с Кларой, она продолжает наблюдать за мной, словно оценивая и что-то просчитывая в уме. Вообще-то, поцелуй должен был ее обезоружить, но почему-то мне кажется, что я лишь подлила масла в огонь. При одной только мысли об этом внутри вспыхивает буря. Она явно может попытаться привлечь внимание Франко. Но после беседы на озере я еще больше убеждаюсь, что он никогда не поддастся на ее уловки.
        Наступает вечер, и я отправляю сводных сестер принести мне ужин. Они направляются к двери, чтобы исполнить распоряжение, но Имоджен вдруг останавливается и поворачивается ко мне.
        - Странно, что вы всегда ужинаете в одиночестве, - с плохо скрытой усмешкой произносит она.
        Я бросаю на нее взгляд с другого конца комнаты.
        - И что в этом странного?
        Она лишь невинно пожимает плечами.
        - Просто странно, что принц никогда не приглашает вас поужинать с ним.
        - Его высочество никогда никого не приглашает на ужин. - Полагаю, так и есть. Я просто не представляю Франко на пышных званых обедах, когда мне с таким трудом удалось заставить его всего лишь поговорить с парой незнакомцев.
        - Но, конечно, для вас он бы сделал исключение.
        - Без сомнений, - сладким голосом тяну я.
        Сузив глаза, Имоджен наблюдает за мной. Клара с тревогой переводит взгляд с сестры на меня.
        - Может, принесем принцессе ужин? - осторожно предлагает она.
        - Ступай ты, Клара, - не глядя на сестру, бросает Имоджен. - Могу я поговорить с ее высочеством с глазу на глаз?
        Мышцы напрягаются. Я вовсе не желаю оставаться с Имоджен наедине, особенно когда она в подобном настроении, но вряд ли сестра успокоится, даже если я откажусь с ней говорить. Мне ли не знать, какой она бывает настойчивой? Так что, чем скорее я покончу с ее выдумками, тем лучше.
        - Отлично, - спокойно и сдержанно отвечаю я, как и подобает принцессе. - Клара, вы можете принести мне ужин. Спасибо.
        - Да, ваше высочество. - Сделав реверанс, Клара уходит.
        Я выпрямляюсь, стараясь казаться как можно выше, а Имоджен медленно подходит ко мне на несколько шагов.
        - О чем вы хотели поговорить со мной наедине?
        Самодовольно ухмыляясь, она замирает в нескольких шагах от меня. А после достает из кармана юбки нечто маленькое и блестящее. Золотую цепочку, на которой висит медальон с портретами моих родителей. Тот самый, что Имоджен с самого нашего знакомства ежедневно видела у меня на шее.
        - Где вы это взяли, ваше высочество?
        В словах «ваше высочество» сквозит безжалостная насмешка.
        Она знает.
        Знает!
        Нет. Пока она еще этого не сказала.
        Во имя ветра! Что бы сделала Мэйзи?
        Я изо всех сил стараюсь выровнять дыхание и скрыть поднимающийся изнутри ужас, вместо этого изображая негодование.
        - Мое сокровище! - восклицаю я, пытаясь отобрать у нее украшение.
        Имоджен отступает от меня, ее ухмылка исчезает.
        - Это не ваше, - произносит она. - Где вы его нашли?
        Я преувеличенно громко вздыхаю.
        - Я спрошу вас о том же, мисс Коулман. Где вы нашли мое сокровище? И как посмели его украсть?..
        На лице Имоджен мелькает неуверенность.
        - Я… его не крала, ведь медальон не ваш. Он принадлежит моей сводной сестре Эмбер Монтгомери. - Она отчасти возвращает себе самообладание. - Откуда он у вас? Вы знаете, где моя сестра?
        - Давно ли у вас появилась сводная сестра? Вы не говорили о ней.
        И правда, за все то время, что Имоджен и Клара провели у меня на службе, они лишь раз упоминали обо мне. Да и то я подслушала их разговор, стоя на балконе, но вовсе не собираюсь в этом признаваться.
        - Это не важно, - отвечает Имоджен. - Моя сводная сестра пропала, а у вас ее медальон. Я хочу знать, откуда он взялся и где она сейчас.
        Я стискиваю пальцы, чтобы руки не дрожали. Начинает кружиться голова, и я чувствую, что могу упасть в любой момент. Но я не сдамся и не позволю ей понять, насколько выбита из колеи. Нужно быть сильной и вести себя, как принцесса.
        Внезапно на ум приходит Франко. Перед мысленным взором тут же встает его пугающий образ, когда он столкнулся в лесу с юными разбойниками, а после уверенно беседовал с вооруженным мужчиной. Может, я и не умею наводить чары или вызывать волшебные тени, вселяющие страх в сердца врагов, но ведь Франко обезоруживает людей не только с помощью магии.
        Вскинув подбородок, я натягиваю на лицо маску холодного высокомерия.
        - Вы не в том положении, чтобы от меня чего-то требовать, - сердито и надменно произношу я. - Вы служите мне лишь благодаря моей милости. На вашем месте я бы следила за своим тоном!
        Побледнев, Имоджен втягивает голову в плечи. Я почти вижу, как с нее сползает вся уверенность.
        - Ваше высочество, - с легкой дрожью в голосе говорит она, - мне просто хотелось знать, где вы нашли медальон моей сводной сестры. Мы ищем ее…
        Метнувшись вперед, я выхватываю из ее пальцев украшение, а потом поспешно направляюсь к туалетному столику. Мэйзи оставила множество шляпных коробок, наполненных ракушками и прочими разнообразными предметами. Открыв первую попавшуюся из них, я опускаю медальон на груду потускневшего столового серебра.
        - Я нашла медальон так же, как и все остальные свои сокровища. И теперь он принадлежит мне, - бросаю я, стоя к Имоджен спиной.
        Сестра подходит ко мне сзади.
        - Он принадлежит моей сводной сестре, ваше высочество. Я должна его забрать.
        Я поворачиваюсь к ней лицом.
        - Если у вас и впрямь есть потерявшая медальон сводная сестра, пусть она придет за ним сама.
        Побагровев, Имоджен стискивает зубы. И вдруг, прищурившись, замирает.
        - Знаете, - медленно произносит она, - у вас глаза точно такого же цвета, как у моей сводной сестры.
        - Знаете, - вторю я ей, делая шаг вперед. Приходится вытянуть шею, чтобы встретиться с ней взглядом. - У вас точь-в-точь лицо человека, почти лишившегося места при дворе.
        Имоджен не сводит с меня вызывающего взгляда. Чтобы не потерять преимущество, я стараюсь даже не моргать. В конце концов она неуверенно отводит взгляд и, отступив на шаг назад, склоняет голову.
        - Простите меня, ваше высочество. Я просто обезумела из-за исчезновения сестры, вот и все. Я думала, вы сможете помочь мне ее отыскать.
        Ложь!
        - Жаль, но я не в силах вам помочь, - стиснув зубы, произношу я.
        Кивнув, Имоджен направляется к двери.
        - Если позволите, я отыщу Клару и помогу ей с вашим ужином.
        - Прекрасно!
        Но у самой двери сестра вдруг замирает и, положив пальцы на дверную ручку, резко оборачивается ко мне.
        - А теперь на колени! Прямой приказ миссис Коулман, - бросает она.
        Меня пронзает боль, обжигая изнутри. Я застываю на месте, и подогреваемая отказом преклонить колени, двигаться и вообще как-то реагировать, она усиливается вдвое, втрое…
        Имоджен широко распахивает глаза.
        - Я передаю приказ миссис Коулман. Подчиняйся!
        И вновь меня накрывает волна боли, словно прожигая внутренности расплавленным лезвием. Глубоко вздохнув, силясь успокоить дыхание, я делаю шаг вперед. Потом еще один. И еще. Голова, кажется, вот-вот взорвется, зрение начинает расплываться. Но, держа на лице невозмутимую маску, я контролирую каждое движение.
        Имоджен вдруг опускает плечи, с каждым моим шагом все больше бледнея.
        - Простите, ваше высочество, - бормочет она. - Это была просто проверка.
        Я останавливаюсь прямо перед ней.
        - Я не знаю, во что вы играете, но с меня хватит. Я освобождаю вас от занимаемой должности. Ваша сестра может остаться у меня на службе, но я больше никогда не хочу видеть вашего лица.
        Впервые моя сводная сестра кажется по-настоящему испуганной.
        - Простите меня…
        - Нет. Убирайтесь!
        Повернув ручку, она выбегает из комнаты. Я же, захлопнув за ней дверь, бросаюсь в ванную. Держась за живот, я поспешно запираю дверь и опускаюсь на пол. Боль тянет меня вниз… сжигает, душит, разрывает на части…
        Слезы бегут по щекам. Я съеживаюсь на холодном полу.
        «Я подчиняюсь… подчиняюсь… - повторяю я про себя, раскачиваясь из стороны в сторону. - Имоджен не говорит за мачеху. Ее слова фальшивы. Я не должна подчиняться. Меня не за что наказывать».
        Боль начинает стихать, но, даже когда она вновь превращается в уже привычный мне легкий зуд, я все еще не могу пошевелиться. Через какое-то время в дверь ванной стучит Клара, сообщая, что вернулась с ужином. Я отпускаю ее до завтра. Нельзя попадаться ей на глаза в подобном сломленном состоянии.
        Я остаюсь лежать на полу ванной комнаты и рыдаю до тех пор, пока не заканчиваются слезы.
        Глава 34
        Франко
        В облике ворона я лечу над дворцовыми землями. Прохладный ночной ветерок колышет перья. Как раз то, что нужно после подобного дня. Сперва озеро, потом игра в вопросы с Эм. А после поцелуй.
        «Поцелуй…»
        Ничего похожего.
        Я прогоняю из мыслей воспоминания о нем. Хватит думать, просто лететь. Только это мне и нужно, ведь последние несколько часов я обсуждал предстоящий бал. Обычно подобные планы я оставлял Оги или советникам Никсии, которые после передавали их дворцовым распорядителям и церемониймейстеру. Так было и с маскарадом Новолуния. Никсия позволила мне организовать все самому, так что я почти не напрягался. Но в этот раз я посчитал, что все должно быть по-другому. Ничего радикального, лишь… небольшой сдвиг.
        Я несколько раз облетаю лужайку. Во всем дворце пробуждаются к жизни ночные фейри. Над озером Артемисы колышутся огоньки, кицунэ гоняются друг за другом, кусая за парящие над хвостами языки пламени, вдали воют банши, а над горным хребтом на севере мелькает силуэт лунного дракона.
        Инстинкты тянут меня в лес, полный звуков и манящих запахов. И я уже готов отдаться на их милость, когда кое-что привлекает внимание. И дело вовсе не в ипостаси ворона. Нечто словно зовет мою благую сторону.
        Я лечу на зов, который манит меня в сторону дворца, и по мере приближения ощущения становятся все более знакомыми. Я улавливаю уже ставшую привычной энергию и замечаю в тени балкона ее фигуру, окутанную смесью горя, беспокойства и усталости.
        Я приземляюсь на балюстраду, но при виде меня Эм даже не вздрагивает, лишь одаривает грустной улыбкой.
        - Это ты, Франко?
        Содрогнувшись, я меняю тело ворона на благую форму и прислоняюсь к балюстраде.
        - Привет, - подмигиваю я. - Почему ты до сих пор не спишь?
        - Я не смогла заснуть. А ты?
        - Мне нравится ночной образ жизни. Хотя, признаюсь, наши дневные занятия нарушили привычный распорядок.
        Не встречаясь со мной взглядом, Эм лишь отстраненно хмыкает. Положив руки на балюстраду, она рассеянно разглядывает перила, явно думая о чем-то своем. Сейчас на ней шелковый халат с цветочным рисунком, из-под которого виднеется кружево ночной рубашки цвета слоновой кости. Как обычно, из-под подола выглядывают элегантные зачарованные туфли.
        - Что-то не так? - хмурюсь я.
        Она качает головой.
        - Я просто устала…
        - Но не можешь заснуть?
        - Нет.
        Вряд ли я прежде видел ее столь подавленной. Нерешительной, настороженной и разъяренной - да, но никогда она не казалась настолько угнетенной.
        - Если что-то случилось, ты можешь мне рассказать.
        Наконец она поднимает на меня взгляд.
        - Мне пришлось уволить со службы одну из горничных, вот и все.
        - Хочешь, чтобы я что-то сделал?
        - Нет.
        Скрестив руки на груди, я с хитрой усмешкой склоняюсь к Эм.
        - Уверена? В деле наказания врагов я ужасно эффективен.
        Она вновь издает невнятный смешок.
        - Нет, все в порядке. Не обращай внимания. Я и сама справилась.
        - Ладно, - соглашаюсь я, ощущая, что она и правда не хочет моего вмешательства, а потом добавляю уже серьезнее: - Ты хочешь, чтобы я ушел?
        - Нет, - произносит она, поворачиваясь ко мне лицом. - Тебе не нужно уходить.
        Несмотря на улыбку Эм, я чувствую окутывающую ее темную энергию. Сегодня что-то явно случилось, и на этот раз вовсе не из-за меня. Понимаю, она не желает об этом говорить, но…
        - Хочешь пойти в мою комнату?
        - В твою комнату? - переспрашивает она, плотнее запахивая халат, будто бы только сейчас замечая, что почти раздета. - Посреди ночи? Прямо в ночной рубашке?
        - Да.
        - Слишком возмутительная идея для того, кто пытается улучшить репутацию, - усмехается она.
        Я подпускаю в голос игривые нотки.
        - Пойдем. Во дворце очень мало гостей-людей, которых могло бы это встревожить. К тому же я отнесу тебя прямо на балкон, и никто даже не заметит. Вдобавок у меня есть именно то, что тебе нужно. Ты не пожалеешь.
        - Неужели? - Она вскидывает бровь.
        Я придвигаюсь ближе и понижаю голос.
        - Так уж случилось, что у меня есть чудесный инструмент. И ты сможешь на нем поиграть.
        - Инструмент?
        - Да. Большой, даже огромный… Лишь раз взглянув, ты тут же захочешь до него дотронуться.
        Эм хмурится, и я ощущаю исходящее от нее раздражение.
        - Я ведь совершенно серьезно, - со смехом поясняю я.
        - Насчет…
        - Насчет большого, гладкого…
        - Франко, - цедит она сквозь зубы.
        - …пианино.
        Она открывает рот, и на лице ее читается нечто среднее между волнением и подозрением.
        - Это какой-то намек?
        - Сама увидишь. - Эм молчит, и я уже не сдерживаю смех. - Клянусь, я не лгу. У меня в комнате и правда есть пианино. Других спален поблизости нет, и ты сможешь играть так громко и долго, как захочешь. Идем?
        Ее губы дрожат, а потом растягиваются в прекрасной улыбке.
        - Да.
        Эмбер
        Как и обещал, Франко несет меня прямиком на свой балкон, который в три раза длиннее моего. Когда мы приземляемся, принц прячет крылья, созданные для полета, и направляется к огромным дверям из лунного камня. Я следую за ним, чувствуя, как с каждым шагом учащается пульс. Прежде мне не доводилось находиться наедине с мужчиной в его спальне. Все мои немногочисленные любовные похождения имели место на нейтральной территории - за кулисами театров, а вовсе не в мужском жилище…
        Но ведь сейчас речь идет не о любовной интрижке.
        Так откуда подобные мысли?
        Я здесь из-за пианино. Чтобы поиграть, вот и все. Именно за этим Франко и принес меня сюда.
        Несмотря на поддразнивания, которыми принц явно наслаждался, он всего лишь хотел поднять мне настроение. Неудивительно, что он ощутил мое расстройство. После случая с Имоджен мне с трудом удалось взять себя в руки, а сил на то, чтобы притворяться, и вовсе не осталось. Но, по крайней мере, он не попросил объяснить, в чем дело.
        Франко открывает двери и жестом приглашает меня войти.
        Медленно, неуверенно я переступаю порог и оглядываю комнату принца.
        Хотя слово «комната» здесь не совсем уместно. Скорее уж апартаменты, весьма похожие на те, где поселили брата Маруса. Но, конечно, покои принца в два раза больше и намного элегантней.
        Мы попадаем в роскошную гостиную, где стены из лунного камня наверху сходятся в огромный стеклянный купол, как в бальном зале. Я вижу сверкающие над головой звезды и тонкий серпик растущей луны. Опустив взгляд, я рассматриваю комнату - диван и кресла в одном конце, обеденный стол в другом. Большие распахнутые двери явно ведут в спальню Франко. Я стараюсь не заглядывать туда, но, осмотрев гостиную, не вижу ни следа обещанного пианино и вновь невольно бросаю взгляд в сторону спальни.
        Засунув руки в карманы, Франко направляется прямиком к открытым дверям.
        - Нам сюда.
        - В твою спальню? - спрашиваю я, хотя ноги уже несут меня вперед.
        - Именно там ты найдешь то, что ищешь.
        Я сверлю ему затылок сердитым взглядом, но сердце трепещет от волнения. Словно бы я чувствую, как клавиши пианино зовут меня по имени.
        Остановившись на пороге, Франко жестом приглашает меня войти. Я подхожу ближе… и замираю. Показавшаяся мне элегантной гостиная совершенно меркнет по сравнению с его спальней. Выложенный огненным опалом пол, облицованные розовым лунным камнем стены, мебель - из черного янтаря и обсидиана, над кроватью натянут прозрачный белый балдахин. Одеяла из шелка и бархата цвета индиго расшиты серебряными цветочными узорами, по постели разбросаны огромные плюшевые подушки. Я вдруг осознаю, что неприлично долго пялюсь на его кровать. Сердце подскакивает к горлу, я резко перевожу взгляд в другой конец комнаты. И передо мною предстает самый прекрасный вид на свете.
        На небольшом помосте я замечаю коллекцию чудесных инструментов: огромную белую арфу, скрипку и - да! - пианино, самое большое и роскошное из всех виденных мною прежде. Его смастерили из бледного, мерцающего дерева, инкрустировали опалом и обсидианом и украсили золотой филигранью. Теперь поддразнивания Франко по поводу огромного инструмента уже не кажутся столь грубыми.
        - Вперед, - с тихим смехом предлагает принц, будто чувствуя мое желание.
        Другого разрешения мне и не нужно, и через несколько мгновений я уже сижу на скамейке, касаясь кончиками пальцев поверхности крышки.
        - Ну, что я говорил? - Франко подходит к пианино, по-прежнему держа руки в карманах. - Мой большой и гладкий инструмент.
        Я лучезарно улыбаюсь.
        - Почему эти инструменты у тебя в комнате? Ты часто зовешь в гости музыкантов?
        Как ни странно, при этих словах щеки вспыхивают от зависти, и перед мысленным взором встает картина - три прекрасные женщины-фейри, рассевшись на помосте, исполняют для принца какую-нибудь непристойную мелодию.
        Принц пожимает плечами.
        - Мне подарили их, когда я был моложе. После того… - Он меняет позу и, прочистив горло, продолжает: - После того как мама ушла, музыка стала одной из немногих вещей, способных меня утешить.
        Я никогда не слышала, чтобы Франко говорил о матери, но, судя по тому, как он на миг заколебался, здесь явно скрыта какая-то история. Интересно, под словом «ушла», он имел в виду умерла? Как моя мать?
        - А кто сейчас на них играет? - спрашиваю я.
        - Ты, - с ухмылкой произносит он. - Я редко впускаю сюда посторонних, так что большую часть времени они просто стоят без дела. У меня нет способностей к музыке, и я могу лишь ухаживать за ними, время от времени дергая за струну или касаясь клавиши - давая таким образом понять, что я их ценю.
        В груди разливается теплое чувство. Он говорит об инструментах так же, как я. Словно они разумные существа, заслуживающие внимания и уважения.
        Я поднимаю крышку пианино, обнаружив под ней знакомые клавиши из черного дерева и слоновой кости. Как всегда, я провожу кончиками пальцев по поверхности, будто бы знакомясь с ними. Франко молча застывает рядом с пианино, неподвижный, словно изваяние.
        Я касаюсь аккорда, потом, передумав, выбираю другой. Чуть надавливаю кончиками пальцев, и прозвучавшая нота отдается где-то глубоко внутри меня. Все тревоги тут же испаряются, а боль растворяется в колебаниях звука.
        Я начинаю играть.
        Глава 35
        Эмбер
        Я играю по наитию, веду беседу с пианино принца, изучаю, как звучат клавиши и сколько усилий требуется приложить, чтобы добиться нужного звука. Пальцы танцуют по клавиатуре, я пытаюсь поймать удобный ритм.
        - Ты прекрасно играешь, - произносит Франко. Я поднимаю глаза, замечая на его лице непривычную мягкость и искренность. - Как называется эта песня?
        - Не знаю. Я просто играю то, что чувствую сейчас.
        - Ты всегда так играешь?
        - Если нет нот. Я люблю исполнять существующие мелодии, но еще мне нравится просто… играть.
        - Где ты училась?
        Я колеблюсь, прежде чем ответить.
        - Я брала уроки, - наконец поясняю я.
        Хотя дело не только в этом. Конечно, в детстве мне давали множество уроков, но моя связь с музыкой зародилась сама собой. Поскольку мама принадлежала к фейри ветра, у меня тоже есть некая связь с воздухом. А именно воздуху присуще творческое самовыражение, как правило, с помощью голоса, речи и звуков. И способность играть на пианино пришла ко мне так же естественно, как и умение лазать по крышам.
        А пение стало продолжением натуры…
        Музыка все ускоряется, в нее вплетаются низкие ноты. Через пару мгновений мне удается вернуть спокойствие, и мелодия вновь обретает прежний темп. Я не осмеливаюсь даже смотреть на Франко. Заметил ли он мимолетное изменение?
        - Хочешь снова поиграть в вопросы? - спрашивает он.
        - Давай.
        Опершись на пианино, он смотрит прямо на меня.
        - Ты говорила, что твоя мать погибла во время восстания. Каким было твое детство до ее смерти?
        От столь личного вопроса учащается пульс, при мысли о маме начинает ныть сердце. Значит, нужно поговорить о ней и почтить память. Мелодия замедляется, но становится более ровной, отчасти торжественной и в то же время радостной.
        - Чудесным, - отвечаю я. - Когда я была ребенком, мы жили в человеческом поместье в сельской местности и почти не общались с фейри. Именно мама связывала меня с магией, с той моей частью, что принадлежит фейри. Она учила меня ощущать собственную дикую природу.
        Теперь мелодия повествует о том, как я лазила по деревьям, взбиралась на крышу, чтобы смотреть на звезды, разучивала песни на нашем пианино, а потом наблюдала, как мама танцевала с отцом. Она рассказывает о буре и легком бризе, о сказках на ночь и бесконечных улыбках.
        Франко втягивает воздух. Он чувствует мою энергию?
        - Моя очередь, - говорю я. - А каким было твое детство?
        Принц выпрямляется и начинает неторопливо прохаживаться вокруг пианино. Потом вдруг замирает и мягко отвечает:
        - Одиноким.
        Нахмурившись, я поднимаю голову. Пальцы, следуя за тоном голоса, вплетают в мелодию изменение выражения лица Франко.
        - Почему одиноким?
        Принц идет дальше, начиная второй круг вокруг пианино.
        - Мне было нелегко завести друзей. В юном возрасте я очень плохо контролировал собственную магию и, пока не научился сознательно пользоваться силой, когда питался, почти полностью высасывал силу из окружающих. Конечно, все они оправились, но после такого мало кто хотел со мной общаться.
        Я киваю, создавая фоновую мелодию для его рассказа. Я почти вижу маленького принца, ползущие вокруг него тени, кричащих друзей, из которых он невольно тянет эмоции.
        - После ухода мамы остались лишь мы с Никсией. С тех пор она превратилась в мою лучшую подругу.
        - Твоя мать ушла? - мягко спрашиваю я. Пусть сейчас и не моя очередь задавать вопрос, но, надеюсь, он все же ответит.
        - Когда сестра показала свою силу, - начинает рассказывать он, - мама готовилась к тому, что Никсия бросит ей вызов за корону. После первой войны с людьми матери с лихвой хватило политики. К тому же она понимала, что сестра станет прекрасной королевой. Поэтому, как только Никсия взошла на трон, мать просто ушла. На неопределенный срок приняла неблагой облик и больше не вернулась.
        Тон его сообщает больше, чем слова. Пальцы играют тихую, глухую мелодию о мальчике, брошенном той, кого он очень сильно любил.
        - После ухода мамы все эмоции омрачились, - с горькой усмешкой продолжает Франко. - Тени перестали слушаться. Когда я плакал или горевал, они расползались по коридорам, заполняя их темнотой. Никсия не подавала вида, но я явно расстраивал ее, внушал недовольство своими проявлениями скорби. Конечно, она не упрекала, но… я и сам чувствовал себя виноватым. Ведь я сердил ее и пугал вспышками эмоций обитателей дворца. Целыми днями слуги справлялись о моем самочувствии, пытались подбодрить и объяснить, что не стоит так расстраиваться. Тогда-то они и подарили мне эти инструменты и пригласили музыкантов, чтобы успокаивать меня и помогать заснуть. Я ценил их усилия, наслаждался музыкой, но терпеть не мог жалости и отвращения. Я хотел лишь скорбеть в одиночестве, а все остальные пытались вернуть меня к нормальной жизни.
        От его рассказа в горле встает ком.
        - Франко, зачем тебя заставили почувствовать, что твое горе неправильно?
        - Мы ведь неблагие, - пожав плечами, поясняет он. Обойдя еще раз вокруг пианино, он снова прислоняется к инструменту. - Мы можем принимать благую форму, но чтим старые обычаи, ценим свои инстинкты. По крайней мере, так всегда говорила сестра. Хотя иногда я сомневаюсь, что она по-прежнему так считает. Никсия изменилась за последние несколько лет. Может, именно поэтому она так отчаянно пытается удержать трон, чтобы он остался в нашей семье. Возможно, она понимает, насколько мы уязвимы, просто потому, что научились слишком много чувствовать.
        Я не представляю, о чем он, но продолжаю играть мелодию, навеваемую выражением его глаз.
        Он встряхивает головой, словно пытаясь прояснить мысли.
        - В любом случае, я довольно быстро понял, как избавиться от жалости и вопросительных взглядов. Я перестал стенать, бунтовать и начал вести себя так, будто все в порядке. Чтобы успокоить окружающих, в ход пошли юмор и лесть. Наконец меня оставили в покое. И наедине, вдали от чужих глаз, я мог спокойно предаваться скорби.
        Не переставая играть, я все же не могу отвести от Франко глаз. После его рассказа многое встает на свои места. Я ведь уже поняла, что с помощью грубых замечаний или беспечных шуток он частенько уклоняется от серьезных тем. Теперь я знаю почему.
        - Моя очередь, - произносит он. - Твой отец жив?
        Пальцы замирают, и диссонирующая нота повисает в воздухе. Внутри все сжимается, во рту внезапно пересыхает. Я касаюсь пальцами шеи в поисках медальона, но его там нет.
        Франко подходит на шаг ближе, в глазах его плещется беспокойство.
        - Прости, Эм. Ты не обязана отвечать.
        Глубоко вздохнув, я перевожу взгляд на руку, все еще лежащую на клавиатуре. Пальцы сжимаются в кулак над клавишами. Конечно, я не обязана отвечать. Я знаю.
        - Все в порядке, - мягко произносит Франко.
        Сделав несколько глубоких вдохов, я разжимаю пальцы и снова опускаю их на клавиши. Убираю руку с горла и вновь начинаю играть. Но в этот раз мелодия выходит мрачной, протяжной, зловещей…
        - Мой отец мертв, - шепчу я.
        Франко даже не шевелится и ничего не говорит в ответ. По его молчанию я понимаю, что, если захочу, такого ответа будет вполне достаточно. Он не станет давить на меня, убеждать и просить о той же искренности, с которой рассказывал свою историю.
        Может, именно поэтому я продолжаю.
        - Раньше я пела, - рассказываю я. На мгновение мелодия становится выше, легче, веселее - вроде той, что я наигрывала, говоря о маме. - Приходящие к нам гости частенько умоляли меня спеть. Но я взрослела, и становилось все очевидней, что мое пение обладает силой - усиления, как объяснила мама. Когда люди слушали, они наслаждались. И чем больше, тем сильнее росло удовольствие; они успокаивались, становились радостней, наслаждались красотой. Это был дар. По крайней мере, так мы думали. - Мелодия вновь сменяется более глубокой и навязчивой, но звучит неровно, беспорядочно. - После смерти мамы я продолжала петь. Отец говорил, что, используя унаследованную силу, я оказываю ей честь. Я цеплялась за эту магию, и она позволяла мне переживать самые трудные времена. Особенно после того, как отец снова женился. - Музыка становится более низкой и громкой. Слезы щиплют глаза. - Когда я пела в последний раз, то убила своего отца. - По щеке стекает слеза. - Это случилось после званого обеда, когда мы все пили чай в гостиной. Меня попросили сыграть и спеть. Помню, как я взглянула на отца, поймала его взгляд поверх
чашки. В его глазах светилась гордость, и я ощутила, как такое же чувство растет у меня внутри. Меня переполняла благодарность - ведь, несмотря на гибель матери, я все еще могла дать отцу ее частичку, принести радость. Я отвела взгляд лишь на мгновение. - Два резких аккорда. - А потом услышала звон посуды. - Три резких аккорда. - Я вскочила из-за пианино и бросилась к нему. Он схватился за сердце; вызванные мною слезы все еще блестели у него в глазах. Он умер до приезда лекаря.
        Я тяжело дышу, руки замирают над клавишами. Сквозь блеск наполняющей глаза влаги я больше ничего не вижу. По щекам катятся дорожки слез и падают на пианино.
        Я ощущаю, как дергается скамейка, слышу раздающийся поблизости тихий голос Франко, в котором проскальзывает напряжение.
        - Его убила не твоя песня.
        - Именно она, - полным эмоций голосом восклицаю я. - У него и прежде были проблемы с сердцем. А я заставила его ощутить слишком многое… Эмоции подавили его и убили.
        - Кто это сказал?
        Конечно, моя мачеха, но я всегда знала, что она права.
        «Тебе следовало думать головой, - вновь и вновь повторяла она после его смерти. - Я ведь просила тебя не петь, но ты не послушалась. Тебе, как обычно, нужно было покрасоваться!»
        Я терпеть не могла, когда она так говорила. Я никогда не пыталась музыкой привлечь к себе внимание. Но в одном мачеха не ошибалась. Сердце отца было слишком хрупким, и мне не следовало петь.
        - Я его убила…
        - Ты этого не знаешь. Может, ты так и не поймешь, что случилось на самом деле, но не смей винить себя. Твоя мать была права. Твое пение - дар. Оно прекрасно.
        Я смаргиваю слезы и поворачиваюсь к Франко. Теперь я вижу его довольно отчетливо. Он сидит на скамейке рядом со мной, гораздо ближе, чем я предполагала.
        - Я опасна, - возражаю я. - Смертельно опасна.
        Он, не дрогнув, выдерживает мой пристальный взгляд.
        - Я тоже, - твердо произносит он, но в его словах не слышится угрозы. Я ощущаю в них нечто мягкое и в то же время сильное. Понимание. И дух товарищества. Убежденность…
        Я по-прежнему смотрю в глаза принцу, и мысли постепенно успокаиваются, а боль в сердце стихает. Конечно, Франко не убедил меня, что я не виновна в смерти отца, и все же он видит меня, как никто другой.
        Что-то осторожно скользит по руке, и я опускаю взгляд на скамейку. Его ладонь лежит рядом с моей, мизинцы касаются друг друга. Я поднимаю глаза. Принц тоже смотрит на наши руки. Затаив дыхание, я жду, что он отстранится. Но нет, секунды сменяют друг друга, а он по-прежнему не двигается. Потом наконец его мизинец дергается и обхватывает мой. Когда Франко снова поднимает глаза, в них читается вопрос. Похоже, теперь он ждет, что отстранюсь я.
        Но я остаюсь на месте. Странно, но сплетенные мизинцы для меня значат гораздо больше, чем если бы - как уже бывало не раз - он взял меня за руку. Сейчас нас не разделяют перчатки. И нет зрителей, чтобы устраивать шоу.
        Франко прижимается ко мне плечом, даря успокаивающее тепло. Почти незаметно, дюйм за дюймом, склоняется ближе, и я чувствую на лице мягкую ласку его дыхания, мешающегося с моим.
        Сердце колотится в груди, и я отчетливо понимаю, что он собирается меня поцеловать. Внизу живота разливается тепло, и все внутри молит его подвинуться ближе… Теперь я могу рассмотреть все оттенки серебра в его глазах и обрамляющие их длинные черные ресницы, едва заметную россыпь веснушек на носу… Интересно, а видит ли он мои?
        Дыхание перехватывает, кровь стынет в жилах.
        Во имя ветра! Ведь здесь не я, а скрытый под чарами образ! Он хочет поцеловать меня лишь потому, что я ношу чужое лицо.
        - Мне пора… - Я отстраняюсь и вскакиваю на ноги. Даже не глядя в его сторону, я бросаюсь к дверям спальни.
        - Постой, - взволнованно кричит Франко мне вслед. - Хочешь, я отнесу тебя на балкон?
        - Нет, - тут же отказываюсь я.
        Если он сейчас прижмет меня к груди, я наверняка сотворю какую-нибудь глупость…
        Добравшись до гостиной, я осматриваюсь, пытаюсь собраться с мыслями. Я замечаю открытую дверь, что ведет на балкон, а потом еще одну, в другом конце комнаты.
        Франко догоняет меня.
        - С тобой все в порядке?
        - Я просто хочу пройтись, - поясняю я и, вспомнив сегодняшний рассказ принца, его искренность и доброту, растягиваю губы в теплой улыбке. - Со мной правда все в порядке. И я очень благодарна, что ты позволил мне поиграть.
        Он улыбается в ответ, но глаза остаются серьезными.
        - Может, проводить тебя в комнату?
        Перед мысленным взором тут же вспыхивают тихие коридоры, темные ниши… Он идет рядом со мной, касаясь руки. А потом вдруг разворачивается, прижимает меня к стене и жадно впивается губами в губы…
        Подавив дрожь, я выбрасываю неуместные фантазии из головы.
        - Нет, я найду дорогу, - чуть срывающимся голосом сообщаю я. - Еще раз спасибо. Сегодня был… чудесный вечер.
        Просто прекрасный. Даже слишком. Гораздо лучше, чем следовало бы.
        - Мне тоже понравилось, - осторожно произносит он, потирает затылок и бросается к дверям, чтобы меня проводить.
        Я поспешно переступаю порог и, оказавшись в коридоре, поворачиваюсь лицом к Франко. Но я понятия не имею, что сказать. Впрочем, как и он.
        Невольно взгляд тянется к его губам.
        - Доброй ночи. - Резко опустив глаза, я склоняюсь в неловком реверансе.
        А потом, не глядя на Франко, поспешно направляюсь прочь от его комнаты. Его ответное «доброй ночи» всю дорогу ласкает мне пятки.
        Глава 36
        Эмбер
        Три дня спустя, стоя на балконе, я разглядываю окружающий пейзаж, но вижу вовсе не его. В голове постоянно крутится одна и та же сцена - я и Франко рядом на скамье возле пианино. Стоит лишь вспомнить об этом, и тело вспыхивает, а где-то глубоко внутри разгорается пламя.
        Я не видела принца с той самой ночи, и облегчение мешается во мне с разочарованием. Порой я сожалею, что вот так сбежала от него. Возможно, стоило позволить Франко этот поцелуй и насладиться его близостью, хотя бы просто ради удовольствия. Но потом я напоминаю себе, что ничего другого мне не светит. Лишь удовольствие. У подобных запутанных отношений не может быть будущего.
        Во-первых, Франко не знает, ни кто я, ни как выгляжу. И даже если он вдруг захотел меня поцеловать, то совсем не потому, что я ему нравлюсь. Просто ощутил мимолетное желание, вот и все. Вряд ли у него есть ко мне какие-то чувства. Да и откуда им взяться? Во-вторых, он принц, а я… никто. Не принцесса, и явно не из тех, кто мог бы сгодиться в жены королевской особе. Впрочем, если бы ему нужна была жена, он бы не притворялся, что ухаживает за мной.
        За мной…
        Которую не может взять в жены.
        И ничуть не любит.
        К тому же еще несколько дней - и я уйду. Сяду в поезд, который отвезет меня к свободе и к жизни без привязанностей. Так почему из головы не выходит тот миг рядом с Франко?
        Я трясу головой. Глупая, глупая девчонка. Именно этого я всегда избегала! Я окончательно и бесповоротно поддалась его обаянию. И не важно, что его чары, судя по всему, сильнее, чем я думала. Просто-напросто не стоило вообще к нему приближаться.
        Настолько, чтобы разглядеть его веснушки.
        И ощутить дыхание на коже.
        - Ваше высочество, - зовет меня Клара от балконной двери.
        Я поворачиваюсь к ней лицом. Сжав руки, она неловко переминается с ноги на ногу.
        С тех пор как я уволила Имоджен, Клара выглядит очень подавленной и неуверенной в себе. А еще тихой, наполняя комнату благодатным молчанием. Первые пару дней после случая с Имоджен я, затаив дыхание, ждала появления мачехи или брата Маруса, чтобы еще раз проверить подозрения сводной сестры. Но никто не пришел, и Клара молчала. Судя по всему, Имоджен не стала рассказывать, что здесь произошло. Клара как-то обронила пару слов, и по всему выходило, что старшая сестра лишилась места, случайно вызвав мое неудовольствие. Конечно же, Имоджен ни за что не призналась бы, что сама виновата. С другой стороны, лучше так, чем голая правда и ползущие по дворцу подозрения.
        «Хвала ветру, еще четыре дня, и я смогу уехать».
        При этой мысли сердце замирает в груди, но я, не подавая вида, натянуто улыбаюсь сестре.
        - В чем дело?
        Она снова переминается с ноги на ногу.
        - Просто… я хотела спросить, могу ли что-нибудь еще для вас сделать?
        Пренебрежительно махнув рукой, я отворачиваюсь к балюстраде.
        - Нет, спасибо.
        - Да, ваше высочество, - шепчет она, но я не слышу шагов - она явно не торопится уйти.
        Я вновь оборачиваюсь, внутри поселяется страх.
        - Зачем вы пришли на самом деле?
        Не отрывая взгляда от пола, она произносит еле слышно:
        - Ну… я знаю, что не должна спрашивать. Если бы Имоджен была здесь, она бы пнула меня за такие слова. Конечно, ей виднее, поэтому не стоит…
        - Вашей сестре вовсе не виднее, - мягко говорю я, стараясь не выбиваться из роли уверенной в себе принцессы. - Поэтому она ушла, а вы до сих пор у меня на службе. Просто скажите, что хотели.
        Клара делает глубокий вдох.
        - Вы можете найти мне мужа? - Она стискивает руки и, бросив на меня взгляд, добавляет: - Ваше высочество.
        - Вы хотите, чтобы я нашла вам мужа? - хмурюсь я.
        - Я подумала, если… буду хорошо вам служить, вы могли бы в качестве вознаграждения подыскать мне подходящую партию. Я сделаю все, что ни попросите. Просто скажите, что нужно.
        Я никогда не видела Клару такой расстроенной и не слышала, чтобы она о чем-то просила или умоляла. Сестра всегда была капризной и заносчивой, вечно хвостом таскалась за Имоджен и выполняла все наказы миссис Коулман.
        Отчасти мне хочется расхохотаться ей в лицо, впрочем, не так уж сильно. Повинуясь порыву, я подхожу к Кларе ближе.
        - Что случилось, мисс Коулман?
        - Боюсь, ваше высочество, я никогда не найду мужа… - бормочет она, ее нижняя губа дрожит.
        - У вас есть для этого вся жизнь.
        Она качает головой.
        - Вовсе нет… Я… хочу открыть вам секрет…
        - Слушаю, - как можно равнодушнее бросаю я.
        Она роняет взгляд в пол.
        - Моя семья бедна. Через несколько недель мы останемся без средств к существованию. Сейчас мы живем здесь лишь благодаря щедрости хорошего человека. Но, боюсь, если он не получит того, на что надеется, то вовсе откажется нам помогать.
        Я борюсь с желанием закусить губу. Нетрудно понять, о чем она говорит. Если я не вернусь, чтобы потребовать наследство и выйти замуж за брата Маруса, он не станет выполнять свою часть соглашения. Сестры не получат ни богатых мужей, ни положения при дворе, ни комнат во дворце. Их изгонят из приличного общества и, учитывая нищету, им останется лишь податься в трущобы.
        Я всегда знала, что так будет - как только мне исполнится девятнадцать, а мачехе откажут в пособии, - и никогда не сожалела об этом. После смерти отца мачеха показала свое истинное лицо. Она отказалась надлежащее время носить траур и просто увезла нас в другое королевство, а после вернула себе прежнюю фамилию, чтобы ее не связали со мной и моим отцом. Она безоглядно транжирила его деньги и заводила новых любовников, не испытывая ни капли уважения к мужчине, чье тело еще не остыло в могиле.
        Может, я и убила его, но миссис Коулман уничтожила память о нем.
        Никто из нас не заслужил наследства отца. В этом я уверена.
        И все же, как ни странно, на миг я ощущаю сочувствие к Кларе. Пусть она добровольно участвовала во всех замыслах матери и плохо относилась ко мне, но… она все-таки не миссис Коулман и даже не Имоджен.
        Вот только…
        Я вспоминаю план сводных сестер - использовать чары, чтобы украсть мое наследство. Судя по всему, Клара была более чем готова в этом участвовать. Больше того, хотела провернуть все сама.
        - Если текущий план потерпит неудачу, наверняка у вас есть запасные варианты. У каждой умной женщины должно быть на примете несколько способов добиться успеха в жизни.
        Она вновь стискивает руки.
        - Был еще один план… Думаю, мои родные от него не откажутся, а я… чем больше о нем думаю, тем меньше он мне нравится. Ну, когда я одна. Но рядом с матерью и сестрой мне все идеи кажутся блестящими. Вот только… я хочу отыскать свой собственный путь…
        - И поэтому просите найти вам мужа?
        Она поднимает на меня полный мольбы взгляд.
        - Лишь так я смогу спастись от разорения. Мне не нужен ни богатый, ни красивый, ведь у меня вовсе нет приданого. Лишь бы просто уберег меня от нищеты.
        - И предел ваших мечтаний - брак с незнакомцем?
        - К этому стремится любая девушка. Что еще я могу?
        Я изо всех сил стараюсь не усмехнуться.
        - Очень многое, мисс Коулман. Найти работу или пойти учиться…
        - Как я найду работу, если мне негде жить? - В ее голосе проскальзывают истерические нотки. - И как могу даже мечтать о поступлении в университет, если у меня нет за душой ни лунного камушка?
        Я поджимаю губы. В ее словах есть смысл, о котором я прежде даже не задумывалась. Но почему сейчас меня это волнует? Коулманы заслуживают любого наказания.
        И все же из них троих Клара меньше всего виновата. Сама она никогда не строила интриг, лишь получала удовольствие от козней матери и сестры. И всякий раз, когда мы переезжали в очередное королевство, оплакивала потерю друзей.
        - Пойдемте, мисс Коулман. - Я жестом приглашаю ее за собой в спальню и предлагаю присесть к столу. Как можно грациозней опустившись на стул, я киваю на соседний: - Садитесь. И скажите, как бы вы поступили, если бы смогли что-то сделать.
        Она садится с другой стороны стола и кладет руки на колени.
        - Я бы вышла замуж за доброго человека, который смог бы меня обеспечить, - твердо отвечает она. Несмотря на улыбку, в ее словах нет ни намека на чувства.
        Я вскидываю бровь.
        - И все? Если бы вы могли получить что угодно, стать кем захотите и выбрать дело себе по душе, вы бы пожелали лишь доброго мужа? Ни друзей, ни увлечений, ни стремлений?
        Она закусывает губу и трет ладони о колени.
        - Все в порядке, - подбадриваю я. - Мне вы можете сказать.
        - Ну, - медленно произносит она, - для меня подобное точно недоступно, но… Порой я думаю, что было бы неплохо поступить в университет, как вы и сказали. Я бы выбрала Мэйвенский, в Пламенном королевстве. И, возможно, во время учебы жила бы у тети Мари. Я бы завела новых друзей, посещала университетские балы. - В ее глазах появляется мечтательное выражение.
        - А что бы вы изучали?
        Она пожимает плечами.
        - Я никогда не думала об этом. Все равно подобные мечты никогда не сбудутся.
        - Почему?
        Она вдруг хмурится.
        - У меня ведь нет денег. К тому же мама этого просто не допустит. Она хочет выдать меня замуж за состоятельного человека, чтобы я принесла престиж и богатство в семью. Но я сама даже не помышляю о богатстве. Я просто не хочу… голодать.
        Я вспоминаю о голодных детях, напавших на карету принца, об отчаявшемся мужчине, который угрожал нам ружьем. Может, я обрекаю своих родственников на такую же судьбу? Половине, что досталась мне от фейри, ничуть не стыдно, но людская часть ощущает легкий укол раскаяния.
        После всех деяний Имоджен и миссис Коулман - причем связанных не только со мной - я уже не питаю надежд на их искупление. Но вдруг Клара, если дать ей шанс, еще сможет измениться в лучшую сторону?
        Мысли кружатся в голове. Как я могу ей помочь? Я уже твердо решила не рисковать с наследством. Но, когда все закончится и я уеду подальше от Коулманов, может, удастся написать Франко…
        Франко.
        Сердце сжимается.
        - К тому же, - произносит Клара, неловко ерзая на стуле, - Имоджен уверяла, что у меня нет каких-то особых талантов или выдающихся качеств. Поэтому лучше выбросить из головы глупые мечты и думать о браке. Вы сможете найти мне мужа, ваше высочество?
        - Сделаю все, что в моих силах, - милостиво киваю я.
        Клара улыбается в ответ, широко, но неуверенно, подбородок заметно подрагивает. Потом вдруг лицо ее искажается.
        - Благодарю, ваше высочество. Вы не представляете, как много это значит для меня. И не важно, что говорит Имоджен. Вы самая милая и прекрасная. Надеюсь, вы с принцем будете вечно счастливы… - Всхлипнув, она проглатывает последнее слово и, закрыв лицо руками, начинает рыдать.
        Удивленно моргая, я застываю на стуле. Я никогда не видела, чтобы Клара плакала, не закатывая при этом истерики. Возможно, ей и впрямь полезно целыми днями находиться подальше от Имоджен.
        Раздается стук в дверь, и Клара вскакивает на ноги. Утерев с покрасневшего лица слезы, она выдавливает улыбку.
        - Я открою. - Сестра спешит к двери и, распахнув ее, тут же приседает в реверансе. - Ваше высочество.
        Поняв, кто стоит на пороге, я неловко поднимаюсь со стула, чуть не споткнувшись о собственные ноги.
        Клара отступает в сторону и впускает Франко внутрь. Впервые я вижу его после нашего почти поцелуя. У меня перехватывает дыхание, легкие словно становятся меньше.
        Нерешительно улыбнувшись мне, принц поворачивается к Кларе.
        - Я могу поговорить с леди наедине?
        Клара изумленно смотрит на него.
        - Без компаньонки? В спальне?
        - Все в порядке, - заверяю я.
        Клара переводит взгляд с меня на принца и обратно. А после, широко улыбнувшись, изображает, будто закрывает губы на замок.
        - Как пожелаете, ваше высочество.
        Она опускается в глубочайшем из реверансов и поспешно выходит из комнаты.
        Мы остаемся одни. Сердце бешено колотится в груди.
        Глава 37
        Франко
        Я бросаю взгляд на Эм, и дыхание сбивается. Когда мы виделись в последний раз, она была так близко, что я смог рассмотреть каждую крапинку в радужках бирюзовых глаз. А потом, как идиот, наклонился, чтобы ее поцеловать… Я ведь ощущал в ней то же желание, что зародилось во мне. Оно росло, расцветало, заставляя два сердца биться в унисон. Эм подалась вперед, чтобы коснуться моих губ, а через миг уже находилась от меня в трех шагах.
        Не знаю, чем я ее напугал, но дело явно во мне. Однако я до сих пор ощущаю в ней частицу того желания. А может, оно принадлежит мне? Как всегда, рядом с ней эмоции просто зашкаливают, и мне с трудом удается уловить ее энергию.
        - Привет, - тихо говорит она и улыбается дрожащими губами.
        Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Во имя ночи, может, я зря пришел? Я опускаю взгляд на позолоченную черную коробку в руках. Возможно ли, что сейчас я совершаю огромную ошибку?
        Проследив за моим взглядом, Эм подходит ближе.
        - Что это?
        Я поспешно протягиваю ей коробку, чтобы не передумать.
        - Ничего особенного. Я просто кое-что тебе принес. Но ты не обязана его носить. Наверняка ты уже придумала, что надеть на бал. Я просто… Ну, я ходил к мадам Флоре за зачарованным нарядом и увидел его. И подумал, что тебе понравится. Если нет…
        Во имя бездны, что я несу? Хватит! Как глупо! По-идиотски глупо!
        Нахмурившись, она переводит взгляд с меня на коробку.
        - Мне открыть ее?
        Я засовываю руки в карманы и переступаю с ноги на ногу.
        - Если хочешь.
        Подойдя к туалетному столику, Эм ставит на него коробку. Затем медленно, изящно приподнимает крышку и разворачивает ткань. Я наблюдаю за девушкой, затаив дыхание. Когда под слоями ткани Эм находит мой подарок, то вдруг замирает, потрясенно глядя внутрь.
        Сердце подскакивает к горлу.
        - Не стоило выбирать что-то для тебя, не зная даже, понравится ли…
        - Оно прекрасно, - тихо, почти шепотом произносит Эм.
        Она достает из коробки выбранное мною ожерелье - изящный опаловый полумесяц, висящий на бархатной ленте с серебряной застежкой, в обрамлении тонких цилиндриков из черного турмалина.
        Эм поднимает на меня взгляд.
        - Ты купил его для меня?
        Я пожимаю плечами.
        - Я заметил, что ты порой касаешься шеи, как будто привыкла ощущать на ней украшение. Возможно, я ошибаюсь… Но я просто подумал, что ты, может, захочешь надеть его на бал.
        - Ты заметил? - Она тут же тянется к ключице, как уже делала не раз.
        Я киваю, к щекам приливает тепло.
        - А еще на нем есть чары. Мадам Флора заверила меня, что они сработают поверх уже существующих.
        - Ты ведь не сказал мадам Флоре о моих чарах…
        - Конечно нет. Я просто задал несколько наводящих вопросов. Хотел убедиться, что чары будут работать как надо. Она не знает ни зачем оно мне, ни для кого. - Ее плечи заметно расслабляются. - Хочешь на них взглянуть? На чары? Если ты уже выбрала платье, они подстроятся к нему. Просто поменяют его цвет и рисунок.
        - Да, с удовольствием, - с улыбкой произносит она.
        Я протягиваю руку.
        - Можно?
        Поколебавшись пару мгновений, она протягивает мне ожерелье и поворачивается к зеркалу. Я встаю за спиной Эм и чуть дрожащими руками прикладываю украшение к основанию шеи, а потом застегиваю сзади. С вечной зачарованной прической вовсе не нужно смахивать мешающие волосы, и все же я не могу удержаться. Эм вздрагивает, а я замираю, рассматривая изящную шею. Я стою так близко, что легко мог бы склониться и прижаться губами к местечку возле ее уха. И что бы она тогда сделала? Испугалась? Наклонила голову? Обернулась, приблизив губы к моим? При этой мысли меня накрывает волна жара…
        Я прочищаю горло и отмираю, вновь возвращаясь к ожерелью. Убедившись, что оно надежно держится на шее, я кладу ладони на плечи Эм и ощущаю ее размеренное дыхание. Я ловлю в зеркале ее взгляд. Между нами пульсирует желание, но невозможно понять, от кого из нас оно исходит. Словно в бесконечном круговороте ее страсть питает мою, а моя подпитывает ее, возрастая при этом…
        Покачав головой, я убираю руки с ее плеч и отступаю на шаг, чтобы оценить действие чар. Эм тоже чуть отходит назад, изучая отражение в зеркале. Стараясь не обращать внимания на окрасивший ее щеки румянец, я перевожу взгляд на юбку и блузку. Теперь они цвета индиго, с разбросанными по ткани рисунками созвездий и разных фаз луны. Но самый потрясающий узор тянется по подолу юбки.
        Эм бросает взгляд вниз, пытаясь рассмотреть.
        - Что это…
        - Ноты, - поясняю я.
        Она повыше приподнимает край подола, похоже, вовсе не заботясь о том, что становятся видны нижние юбки.
        - А что за мелодии? - спрашивает она, коснувшись пальцами трех отдельных строчек нотных знаков.
        Тяжело сглотнув, я готовлюсь объяснить. А вдруг ей не понравится? Или она решит, что это глупость?
        - Три песни от трех опасных фейри.
        - Какие песни?
        Я подхожу на шаг ближе и указываю на первую строчку.
        - Всем известен западающий в душу предсмертный вопль банши, но мало кто знает о песне, которую они поют, приветствуя рождение своих детей. Песня для новой жизни. - Я провожу пальцем по второй группе знаков. - Не секрет, что своими песнями сирены заманивают морских браконьеров на верную смерть. А еще - направляют заблудшие корабли в безопасные гавани. Песня для безопасности. - Наконец, я перехожу к последней мелодии. - Напев гарпии может принести смерть неверным возлюбленным, но они также поют, чтобы привлечь своих партнеров. Песня для любви.
        Я делаю шаг назад и изучаю лицо Эм, пока она рассматривает музыкальные строки. Когда она поднимает голову, глаза ее полны слез.
        - Ты… придумал это для меня?
        - Я выбрал для мадам Флоры цвет и песни, которые решил добавить. Остальное сделала она.
        - Почему?
        - А почему нет? - хмурюсь я. - Я хотел, чтобы у тебя был наряд для субботнего бала, если вдруг не найдется ничего другого…
        - Нет. Почему ты выбрал именно эти песни? Почему добавил их в чары для меня? - дрожащим голосом спрашивает она.
        Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить участившийся пульс.
        - Возможно, я не смог убедить тебя, что ты не опасна. Но, по крайней мере, надеюсь, сумел показать, что ты в хорошей компании. Твоя песня и правда дар, а ты талантлива и… прекрасна.
        Вообще-то, я хотел сказать так про ее музыку, но даже не пытаюсь поправиться. В любом случае, я не ошибся. Когда я заглядываю в глубинную суть ее энергии, то вижу и чувствую лишь красоту. Мне даже не нужно смотреть на истинное лицо Эм. Я и так знаю, что от нее целиком и полностью захватывает дух.
        Она подносит руку к дрожащим губам, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сжать ее ладонь.
        - Тебе нравится? Может, и нет… В любом случае, тебе не обязательно его носить, хранить или… что-то еще. Если ты…
        - Мне нравится, - выдыхает она. - Очень нравится. Прежде никто не дарил мне ничего подобного.
        Внутри все переворачивается, а в груди расплывается теплое чувство. Мне отчаянно хочется прижать Эм к себе… Но нет, я уже отпугнул ее, когда попытался поцеловать. По-идиотски глупый почти поцелуй…
        - Я рад, что тебе нравится, - просто говорю я.
        Она чуть приоткрывает рот, и в ожидании дальнейших слов я почти перестаю дышать, изо всех сил борясь с желанием не смотреть на ее губы.
        - Спасибо, - наконец шепчет она.
        - Не за что, - поспешно говорю я, начиная пятиться к двери. Пора уходить, пока я не сделал какую-нибудь глупость. Например, поцеловал ей руку… шею… губы… Глупый идиот. - Увидимся в субботу.
        Эмбер
        Франко уходит прежде, чем я успеваю что-либо еще сказать. Несколько минут я бездумно пялюсь на закрывшуюся за ним дверь. Потом, вздохнув, возвращаюсь к зеркалу. Я вновь разглядываю чары, и дыхание сбивается. Они просто прекрасны - изумительный цвет, отлично подобранный узор. Само ожерелье - образец ювелирного искусства. Но больше всего меня ошеломляют тянущиеся по подолу три музыкальных строки. Равно как и стоящий за ними смысл.
        Когда я вспоминаю описываемые принцем песни, глаза наполняются слезами.
        Песня для новой жизни.
        Песня для безопасности.
        Песня для любви.
        Я подношу пальцы к шее и касаюсь опалового полумесяца. Почти жаль, что чары нельзя спрятать по желанию, иначе можно было бы не снимать ожерелье. Неохотно я тянусь к застежке, но, дотронувшись до затылка, замираю, вспоминая, как его пальцы касались кожи, когда он надевал на меня украшение. Закрыв глаза, я вновь переживаю этот момент; вспоминаю прошедшую по телу дрожь, трепещущие веки, усилия, что потребовались мне, чтобы сдержаться и не податься навстречу его руке… А потом перед глазами вновь встает скамья у пианино, и две сцены сливаются в одну, мешаясь с фантазией о том, что могло бы быть, если бы я…
        Нет, так нельзя. Не стоит наслаждаться происходящим между нами, тем более что все это по большей части живет лишь в моем воображении. Франко - принц. Вероятно, он привык дарить подарки лишь из прихоти. Возможно, для него ожерелье вовсе не имеет такого значения, как для меня. Впрочем, так и должно быть. Я и не думала, что наши отношения к чему-то приведут. И никогда не хотела продолжения.
        Через четыре дня я сяду в поезд.
        И больше никогда не увижу Франко.
        Я снимаю ожерелье и возвращаю его в коробку, но прежде, чем закрыть крышку, еще раз касаюсь пальцами бархатной ленты. А потом, бросившись к креслу, раздраженно поднимаю незаконченную вышивку. Наверняка Клара скоро вернется, и мне нужно чем-нибудь занять руки, чтобы избежать ненужных мыслей.
        Но как бы я ни пыталась сосредоточиться на каждом стежке, каждой ниточке, каждом элементе рисунка, мысли заполняют совсем другие узоры. И в одном из них три строчки нот.
        Песня для новой жизни.
        Песня для безопасности.
        Песня для любви.
        Внутри поселяется тоска. Почти больно это признавать, но я безумно хочу услышать эти песни.
        Глава 38
        Франко
        Я стою возле дворца, глядя на внутренний двор, где идут последние приготовления к сегодняшнему вечеру - балу Полнолуния. Грандиозное празднество начнется, как только солнце опустится за горизонт. Сейчас оно лишь начинает клониться к закату, окрашивая небо оттенками розового. С каждой проходящей минутой я все больше волнуюсь. Я ничего не перепутал? И вообще - правильно ли поступаю?
        - Судя по виду, ты отчаянно жалеешь, что сжег те чары, - произносит Оги, незаметно подходя ко мне. Он окидывает взглядом двор. - Ты точно не хочешь, чтобы я вновь занял твое место?
        Криво усмехнувшись, я вытираю вспотевшие ладони о штаны, вспоминая при этом, что еще нужно переодеться.
        - Точно, - как можно убедительней говорю я. - Если все закончится катастрофой, мне останется винить лишь самого себя.
        Оги пожимает плечами.
        - Твои изменения пойдут балу только на пользу.
        - Уверен?
        - Конечно. Теперь будет легче предаваться разврату.
        Я лишь хмыкаю. Вообще-то, я задумывал вовсе не это. Кое-что… другое. Надеюсь только, что гости воспримут все правильно.
        Оги кивает на внутренний двор.
        - Почему ты решил сделать именно так? Неужели первый бал оказался совсем скучным?
        Нахмурившись, я размышляю над ответом. Разговоры с Эм не прошли даром, мне хочется быть искренним, и, пожалуй, лучше всего начать с друзей. Пусть я считаю Оги другом, мы никогда не говорили ни о чем серьезном, разве что обсуждали его обязанности посла. И даже тогда старались не слишком вдаваться в детали.
        - Можешь ничего не говорить. - Оги фыркает от смеха. - Все дело в твоей принцессе, верно? Ты стараешься ради нее?
        - Нет. - Эти несколько букв звучат почти как оправдание. Может, я и решил поменять кое-что сегодня из-за Эм, но точно не ради нее. Скорее уж ради себя и своих подданных. Я упираюсь рукой в бедро. - Она меня просто вдохновила.
        - Рад за тебя, высочество. - Оги хлопает меня по плечу. - Я уже много лет, если не десятилетий, не видел тебя таким воодушевленным потенциальной возлюбленной. Думаешь, она та самая?
        - Та самая? - эхом отзываюсь я, в груди разливается тепло.
        - Принцесса, которую ты выберешь своей парой и назовешь невестой…
        Я ощущаю укол вины. Оги ведь понятия не имеет, что Эм вовсе не принцесса.
        - Она мне очень нравится, - небрежно отвечаю я.
        Он закатывает глаза.
        - Да ты всерьез на нее запал! Это более чем ясно, стоит лишь увидеть вас вместе.
        - Неужели? И сколько раз ты видел нас вместе? Один?
        Оги начинает считать, загибая при этом пальцы.
        - В карете по пути в оперу. В опере, до того как мы с Сэри вернулись в карету. Дважды, когда вы гуляли возле дворца. А потом на озере Артемисы. О чем вы говорили в лодке? Ругались или целовались? Я как-то не разобрал…
        Я ухмыляюсь уголком рта. Возможно, Оги не так уж далек от истины, хотя я сам лишь совсем недавно осознал желание поцеловать Эм.
        - А я и не знал, что в тот день ты был на озере. Но где ты прятался? Тискал Сэри в кустах?
        - Не увиливай от темы. Мы говорим о тебе. Нравится принцесса Мэйзи? Отлично, и нечего тут стыдиться. Разве не об этом просила твоя сестра?
        И вновь я ощущаю вину.
        «Вообще-то, не совсем…»
        - Да, конечно.
        - Тогда она будет весьма довольна, узнав, что ты кого-то нашел. И еще лучше - ту, что тебе нравится. Точно как хотела твоя сестра.
        «Точно как хотела твоя сестра…»
        В горле пересыхает. Мои отношения с Эм ничуть не соответствуют желаниям Никсии. Вместо встреч с принцессой я играю в загадки с ее служанкой.
        Внутри все сжимается.
        Нет, она не просто служанка. В ней есть нечто большее.
        Гораздо большее.
        И все же… она не принцесса.
        Я прогоняю эти мысли из головы.
        - Взгляни на себя! Ты похож на слезливого романтика.
        - Я влюблен, Франко. Сегодня я хочу попросить Сэри стать моей парой. - Он широко улыбается - так, что при желании можно было бы пересчитать все его зубы, и, вскинув брови, добавляет: - Предложи то же самое принцессе Мэйзи. Женщины обожают признания на такого рода мероприятиях. К тому же ты сам захотел отказаться сегодня от масок. Как ты сказал… чтобы мы могли показать свои истинные лица? А что может быть истиннее любви?
        - Из-за любви мы все глупеем, - пожав плечами, сообщаю я и поворачиваю ко дворцу.
        - И ты тоже? - кричит мне в спину Оги. - Просто признай. Ты втрескался по уши!
        Я усмехаюсь, но от его слов сбивается дыхание. Такое чувство, будто что-то шевелится внутри, стремясь вырваться наружу. Нечто новое, пугающее и, кажется, слишком большое для моего тела.
        Смех Оги следует за мной по пятам, а в голове все крутится сказанная им фраза…
        «Что может быть истиннее любви?»
        Эмбер
        Я изучаю себя в зеркале, рассматриваю ярко-розовое вечернее платье, состоящее из нескольких слоев шелка и шифона.
        - Ваши волосы всегда выглядят идеально, - замечает стоящая рядом Клара, помогавшая мне одеться. - Хотя, может, немного подправить прическу? Вы всегда ходите с одной и той же. Давайте для бала сделаем что-то посмелее?
        Я встречаюсь с ней взглядом в зеркале и выдавливаю из себя улыбку.
        - Это ни к чему, - заверяю я.
        Конечно, я не сомневаюсь, что чары подстроятся под подобные физические изменения. Но мне вовсе не хочется рисковать, что Клара обнаружит в иллюзии какие-то изъяны. К тому же сестра никогда не разбиралась в прическах. До тех пор, пока из-за финансовых трудностей миссис Коулман не уволила последнюю служанку, та каждый день причесывала мачеху и сводных сестер.
        - Как скажете, - хмурится Клара. - Но я могу еще что-нибудь сделать? Чтобы вы стали… ну… более интересной?
        Я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться. Без постоянного вмешательства Имоджен сводная сестра постепенно становится все более терпимой. Но вот с тактичностью у Клары проблемы. Интересно, как бы восприняла ее постоянные промахи настоящая принцесса?
        - Ну чары-то у вас хоть есть? - спрашивает она. - На празднике Полнолуния принц запретил маски, так что чары теперь необычайно важны. Хотите, я одолжу вам свои. Хотя они совсем скучные.
        Скривившись, она оглядывает себя. Этот же павлиний наряд она носила на маскараде Новолуния. Значит, у мачехи не нашлось средств на чары для сегодняшнего бала. Или же не повезло лишь Кларе?
        - Вообще-то, мисс Коулман, - надменно бросаю я, - ваши чары вовсе не скучные. Но у меня есть что добавить к своему наряду.
        Ощущая, как колотится сердце, я открываю ящик туалетного столика и извлекаю оттуда позолоченную коробку. Медленно открываю ее, наслаждаясь каждым прикосновением, разворачиваю ткань, и взгляду предстает изысканное ожерелье. Я достаю его и, поднося к зеркалу, слышу изумленный вздох Клары.
        - Откуда оно? - широко раскрыв глаза, выдыхает она.
        - Подарок принца. - На последнем слове голос почти срывается. При одном лишь взгляде на ожерелье к глазам вновь подступают слезы.
        - Давайте я помогу.
        Клара берет у меня ожерелье и неожиданно мягко помогает его надеть. В голову тут же лезут непрошеные воспоминания о прикосновениях Франко, но я, выбросив их из головы, рассматриваю собственное отражение. Стоит застежке закрыться, и бальное платье приобретает насыщенный цвет индиго, лишь с легким намеком на розоватый оттенок. На темном фоне отчетливо выделяются серебристые звезды и созвездия - и три ряда нот по подолу. Я задерживаю на них взгляд, и в груди разливаются волны тепла.
        Песня для новой жизни.
        Песня для безопасности.
        Песня для любви.
        Из мыслей вырывает чей-то всхлип. Обернувшись, я замечаю, как Клара утирает слезы.
        - Что-то не так?
        - Вы просто очень красивая и добрая. - Клара вытирает щеки. - И… я вижу, как сильно принц любит вас.
        «Принц любит вас…»
        В груди словно порхают тысячи бабочек.
        Я прикусываю щеку изнутри. Сейчас мне не стоит говорить. Точно знаю, что не смогу справиться с дрожью в голосе.
        Снова шмыгнув носом, Клара слегка улыбается.
        - Ваше высочество, простите, если я или моя сестра вызывали у вас чувства… даже не знаю, какие именно… В любом случае мне жаль, если я когда-либо вела себя неблагодарно. И чем бы Имоджен ни заслужила ваше недовольство, я приношу извинения от ее имени.
        Нетрудно понять, что кроется за ее словами. Клара сожалеет о тайном плане матери и сестры сосватать Имоджен принцу. Само собой, она не представляет, что мне известно об этом.
        - Вам не за что извиняться, - ровным тоном отвечаю я. Лгу, конечно, но так нужно.
        - Вы заслуживаете принца Франко. Даже не сомневайтесь. Просто взгляните на себя! - Она указывает на зеркало. - Вы ведь принцесса. И станете прекрасной королевой.
        Я смотрю на свое отражение, на чужое лицо вкупе с потрясающими чарами, что подарил мне Франко. Я вовсе не принцесса, не будущая королева.
        Я всего лишь самозванка.
        Фальшивка.
        Лгунья.
        Я никогда не смогу быть достойной принца. При мысли об этом внутри все переворачивается, но я нахожу в сердце нужную твердость. Сейчас не время для мечтаний и глупой романтики. Моя сделка с принцессой Мэйзи носит практический характер и не имеет к чувствам никакого отношения. К тому же сегодня она закончится.
        И я стану свободна.
        Свободна!
        Раздается стук в дверь, и, к моему стыду, вся новообретенная решимость мгновенно рушится. Я ощущаю, как сердце заходится в бешеном ритме, а к щекам приливает кровь.
        - Это он! - громким шепотом восклицает Клара, взволнованно сжимая мне пальцы, и мечтательно улыбается.
        Я точно так же улыбаюсь ей в ответ - не припомню, чтобы прежде такое случалось. Но сейчас у меня нет сил даже удивляться. Все внимание поглощено тем, кто стоит в коридоре.
        Клара спешит к двери, и у меня есть пара мгновений, чтобы взять себя в руки. Сделав глубокий вдох, я напоминаю себе о принятых решениях. Многое поставлено на карту, и для меня просто не может быть ничего другого.
        Расправив плечи, с холодным спокойствием на лице я наблюдаю, как Клара открывает дверь - словно бы за ней не ждет меня вторая половинка сердца.
        А потом я вижу его.
        Войдя в комнату, Франко тут же устремляет взгляд прямо на меня - будто бы, даже стоя за дверью, точно знал, где я. Он широко улыбается моей самой любимой улыбкой, обнажающей тонкие кончики клыков и рождающей морщинки в уголках глаз. В мгновение ока с моего лица спадает застывшая маска. Покрывавшая сердце корка трескается, и оно, наполняясь теплом, превращается в оживший барабан.
        Бесшумно выскользнув из комнаты, Клара закрывает за собой дверь. Мы остаемся одни.
        - Ты прекрасна, - произносит Франко и подходит ближе, замирая лишь в нескольких дюймах от меня.
        Я наслаждаюсь комплиментом, пусть даже циничный внутренний голос твердит, что на подобные слова принц не имеет права - ведь сейчас он видит перед собой совсем другую женщину.
        «А ведь он не говорил про внешний вид, - мелькает мысль. - Он просто назвал меня прекрасной».
        Несмотря на все усилия, я чувствую, как по лицу расползается ответная улыбка.
        - Ты и сам не так уж плох, - замечаю я, разглядывая его наряд.
        Все те же привычные узкие брюки, но, как и в вечер оперы, он облачился в парадный костюм. Однако на сей раз жилет и сюртук расстегнуты, как и верхние пуговицы рубашки, а узел галстука ослаблен. Весь его наряд блестит, переливается черным, напоминая о красивых перьях ворона. На поверхности ткани сияют серебристые созвездия и постоянно меняющаяся луна, переходящая из одной фазы в другую. Должно быть, такой эффект создают чары. Сейчас на принце нет ни маски, ни огромной головы ворона.
        - Настоящий я. - Он разводит руки в стороны.
        Я вскидываю бровь.
        - Я думала, ты предпочитаешь носить лишь брюки и рубашку.
        - Вообще-то, мне больше нравится быть голым, - подмигивает он. - Но так я могу показать людям, что уважаю их традиции. - На лице его мелькает неуверенность. - Думаешь, это глупо? И я недостаточно стараюсь? Ты права, я веду себя как осел…
        Он тянется к пуговицам рубашки, но я, быстро шагнув вперед, накрываю его ладонь своей, чтобы сдержать лихорадочные движения.
        - Нет, думаю, ты поступаешь искренне.
        Его рука замирает от моего прикосновения, а я вдруг отчетливо понимаю, насколько близки мои пальцы к обнаженной коже его груди. На краткий миг так легко представить, что он вовсе не пытался застегнуть воротник рубашки… Напротив, он ее расстегивал. А я ничуть не стремилась его остановить. Наоборот, хотела помочь, полностью распахнуть рубашку и скользнуть взглядом по покрытой чернилами груди… Если я сдвину пальцы хоть на дюйм, они соскользнут с его руки прямо в расстегнутый ворот…
        Принц делает судорожный вдох и медленно поднимает взгляд от прижатых друг к другу рук к моим губам, а потом смотрит прямо в глаза. Я застываю на месте, упиваясь разливающимся по телу теплом.
        Франко сглатывает. Потом еще раз.
        - Готова?
        Я вновь перевожу взгляд на свою ладонь, так и лежащую поверх его руки. На миг в его словах чудится совсем другой смысл, но потом я разочарованно понимаю, о чем он спрашивает, и на щеках вспыхивает румянец.
        Отступив на шаг назад, я убираю руку.
        - Да.
        Лукаво усмехнувшись, Франко направляется к балкону. Я иду рядом с ним. Возле самой балюстрады он протягивает мне руку.
        - Готова сыграть свою роль?
        В ответ я сжимаю его ладонь.
        - Всегда.
        Глава 39
        Эмбер
        Не знаю, зачем Франко решил доставить меня на бал, но даже и не думаю возражать. Когда мы взмываем в небо, я вдруг понимаю, что праздник Полнолуния будет проходить вне стен дворца, а вовсе не в бальном зале. Я ощущаю все возрастающий трепет. Должно быть, мы летим в один из дворцовых садов, где я прежде не бывала. Под нами проплывают ряды живых изгородей, между которыми тянутся десятки узких тропинок, ведущих к созданным садовниками лабиринтам и внутренним дворикам. Посреди обширного пространства садов установлен огромный зеленый шатер.
        Франко несет меня к ближайшему внутреннему двору, где царит суматоха. Почти весь его заполняют беседующие друг с другом гости. Когда мы оказываемся достаточно низко, до нас доносятся восторженные вздохи и громкие восклицания. Франко мягко приземляется в центре поляны у основания фонтана из лунного камня. Он опускает меня на ноги, и я принимаюсь расправлять юбки.
        Под взглядами сотен пристальных глаз внутри все сжимается от беспокойства. Странно, что Франко прилетел именно сюда. Наверняка ему больше бы пришелся по душе какой-нибудь уединенный уголок сада. Здесь же для того, кто не любит быть в центре внимания, худшее из всех возможных мест.
        Я внезапно замечаю, насколько напряженным выглядит Франко. Он нервно стискивает руки, засовывает их в карманы, потом резко вытаскивает и принимается разглаживать сюртук. От самоуверенного, высокомерного, остроумного, вальяжного принца не остается и следа. Сейчас Франко явно находится на грани нервного срыва.
        Я медленно подхожу почти вплотную к принцу и тянусь, чтобы взять его за руку. Он не сопротивляется, и под прикрытием складок юбки я сжимаю его пальцы.
        Франко судорожно выдыхает, и мало-помалу плечи его расслабляются, а лицо становится мягче. Когда он окидывает взглядом двор, на губах уже расцветает улыбка. Наконец, он сжимает в ответ мою руку и, прежде чем отступить на шаг, проводит большим пальцем по ладони.
        Взобравшись на выступ фонтана, принц обращается к толпе.
        - Благодарю вас, жители Лунарии, что пришли на сегодняшний праздник Полнолуния. - Его голос звучит негромко, но твердо. Я вижу, как он делает глубокий вдох, потом еще один. - Сегодня мой народ - неблагие фейри - празднует полнолуние. Эта фаза луны символизирует завершенность, ясность и просветление. Сейчас самое время благодарить и прощать; время праздновать, заново возрождаться, обновлять мысли и чувства, переосмысливать ценности.
        Франко делает паузу и обводит взглядом толпу. Стоит ему заметить меня, как улыбка становится ярче. Наконец в его облике начинает проступать прежняя уверенность. Когда он вновь начинает говорить, голос звучит уже громче, смелее.
        - Сегодня для меня полнолуние - время единства и целостности. Именно поэтому я решил привнести в празднество толику незримой красоты Лунарии, поделиться с вами частичкой себя, показать, какой я на самом деле. Мы едины, но, чтобы сохранить дух единения, вам вовсе не нужно праздновать, как я, а мне не обязательно танцевать вместе с вами. По сложившимся на острове обычаям, наверное, вам ближе благой король. Но большинство из тех, кто собрался здесь сегодня вечером, живет вовсе не на юге, где сильно его влияние, а здесь, на севере. И пусть ваша преданность отдана южному владыке, но и в другой части королевства у вас есть защитники. Да, мы принадлежим к разным расам и, возможно, по-разному смотрим на вопросы политики, но мы один народ - жители Фейривэя. И я хочу стать именно таким принцем, который вам нужен.
        В толпе раздаются вежливые аплодисменты. Я рассматриваю море собравшихся здесь людей в изысканных зачарованных вечерних нарядах. На лицах нет масок, и можно заметить, как некоторые сияют от восторга, а другие кажутся скучающими.
        - Присоединяйтесь ко мне! - завершает свою речь Франко. - И пусть начнется праздник Полнолуния!
        По толпе вновь прокатывается волна аплодисментов. Франко спрыгивает с фонтана и встает рядом со мной. Почти сразу вокруг начинаются разговоры.
        - Во имя ночи, меня сейчас стошнит, - бормочет принц себе под нос.
        - Это было потрясающе, - шепчу я. - Даже не ожидала.
        - Что я настолько потрясающий? Или ты про мою речь?
        - Про речь. Но и ты держался великолепно. Хотя в этом как раз нет ничего странного.
        - Я говорил глупости? Людям не понравилось?
        Я подумываю солгать, но все же выкладываю все как есть.
        - Некоторым гостям очень понравились твои слова, а это уже кое-что. Далеко не все пришли сюда для подлинного единения с фейри. Кому-то просто хочется пообщаться со знатью и потанцевать.
        - Кстати, о танцах, - вдруг вспоминает он и протягивает руку. - Ты готова открыть со мной бал?
        Сердце подскакивает к горлу, и я быстро делаю шаг назад.
        - Открыть бал? Ты имеешь в виду танцевать?
        - А чего еще ты ожидала от бала? - посмеиваясь, спрашивает он.
        Во имя ветра… Не знаю, чего именно, но уж точно не танцев. На маскараде Новолуния Франко вообще не танцевал. Хотя, нет. Ведь под личиной принца в тот вечер скрывался Оги, а Франко оделся толстым вороном…
        Принц озабоченно хмурится.
        - В чем дело, Эм?
        - Я раньше никогда не танцевала, - тихо признаюсь я. - Тем более с мужчиной. Мне не разрешали изучать принятые в обществе танцы. Особенно… после смерти отца.
        Он берет меня за руку и чуть сжимает пальцы - точно так же, как я перед его речью. Тепло его ладони неожиданно успокаивает.
        - Чтобы танцевать со мной, тебе вовсе ничего не нужно знать о принятых в обществе танцах.
        - Почему-то это пугает еще больше, - тяжело сглатываю я.
        - Обещаю, все будет в порядке. - Он вновь сжимает мою ладонь, затем кладет ее на сгиб своей руки. - Готова?
        - Нет, - бормочу я, но даже не пытаюсь спорить.
        Франко ведет меня по двору, потом сворачивает на одну из уводящих в сторону дорожек. Стоит лишь вступить на нее, как где-то наверху, над окружающими нас живыми изгородями вспыхивает яркий оранжевый свет. Через три шага следует новая вспышка. Подняв голову вверх, я рассматриваю огни, с удивлением понимая, что вижу крошечные пылающие фигурки огненных духов.
        Мы идем дальше. Огни вспыхивают снова и снова, освещая путь, и по толпе следующих за нами гостей проносятся изумленные вздохи. Вскоре в воздухе разливается насыщенный аромат цветущего ночного жасмина, и через миг я понимаю, что он исходит из высящегося впереди зеленого шатра. Тропинка ведет прямиком к арочному входу.
        Мы никуда не сворачиваем, и, стоит оказаться внутри, с губ срывается вздох. Я просто очарована открывшейся картиной. Шатер кажется таким же огромным, как и бальный зал, но вместо стен из лунного камня нас окружают деревянные шпалеры, увитые плетистым жасмином, наполняющим воздух пьянящим ароматом. Я полной грудью вдыхаю чудесный запах. Опустив глаза, я вижу густую мягкую траву под ногами. Вдоль стен шатра расставлены столы и стулья, перемежающиеся скоплениями розовых, голубых и фиолетовых светящихся грибов, наполняющих пространство ярким светом.
        Ближе к центру стройные деревца, будто вырезанные из опала, образуют круг. Они тянут бледные, изящные ветви к вершине шатра. Над головой кружат огоньки, бросая на потолок синие отсветы. Сквозь отверстие в центре шатра проникает бледный луч лунного света, озаряющего пространство внутри древесного круга.
        Франко ведет меня к этому светлому пятну, и я слышу первый удар барабана.
        Внутри меня словно начинает звучать глубокий, устойчивый ритм. Оглядевшись, я замечаю музыкантов, примостившихся возле ствола одного из опаловых деревьев. Сперва бьют барабаны, вторя ударам сердца. Затем раздаются первые звуки скрипки, и легкая, незнакомая мелодия разжигает огонь в крови.
        Мы с Франко останавливаемся в центре освещенного круга, и толпа растекается вокруг нас, ближе к деревьям. Среди гостей раздаются возбужденные вздохи и шепотки. Впрочем, что тут странного? Мне самой прежде не доводилось видеть столь впечатляющего бального зала. Да и любого другого тоже.
        А сейчас я стою прямо в центре.
        Когда Франко поворачивается ко мне, на затылке выступают капли пота.
        - Могу я пригласить тебя на танец?
        Я борюсь с желанием коснуться пальцами шеи, чтобы ощутить медальон. Впрочем, в любом случае я смогу нащупать лишь полумесяц. Эта мысль отрезвляет, заставляя вернуться в настоящее.
        «На мне чары. Меня считают принцессой. И мне надлежит танцевать с принцем».
        - Что нужно делать? - шепчу я. - Я не знаю этой мелодии…
        - Я тоже, - пожимает плечами Франко.
        - Тогда как же мы будем танцевать?
        - Это незримая мелодия. Она сама тебя захватит.
        - И что тогда будет?
        - Это. - Франко начинает скованно и неловко двигаться из стороны в сторону. - Поверь, здесь не только тебя тошнит от волнения…
        - Тогда почему ты улыбаешься?
        - Просто не могу сдержаться. Твой взгляд… видела бы ты себя!
        - Ничего смешного, - сообщаю я, но при виде его покачивающихся бедер уголки губ начинают подрагивать.
        - Просто делай так же, как с игрой на пианино.
        - Откуда ты знаешь, что я делаю?
        Он двигает руками из стороны в сторону.
        - Когда мы разговаривали у меня в комнате, ты каким-то образом умудрялась играть мелодии, отражающие смысл и настроение сказанных слов. А сейчас просто двигай телом, подчиняясь ритму звучащей мелодии.
        Между мной и принцем проносится вспышка синего света, описывает вокруг нас восьмерку, а потом передо мной замирают те самые три огонька, с которыми я уже успела близко пообщаться.
        - Опять вы, - невольно вырывается у меня.
        - Танцуй! - призывает один из них. - Ты и сама хочешь.
        - Двигайся! Пари!
        - Она хочет! Я чувствую!
        - Почему вы всегда пристаете ко мне? - цежу я сквозь зубы, отступая на несколько шагов от принца.
        - Ты из ветра. Ты как мы. Ты хочешь танцевать.
        Я бросаю взгляд на Франко. Слышал ли он их последние слова - о том, что я из ветра? Он ведь думает, что я приехала из Мореи. По крайней мере, насколько я знаю.
        Но когда в полночь я уйду из дворца, во что он станет верить?
        - Давай, - перекрикивая музыку, подбадривает смеющийся Франко и сам продолжает раскачиваться в такт мелодии.
        Теперь его движения уже кажутся не такими скованными, руки свободнее парят над полом, ноги переступают легче, постукивая подошвами в такт барабану.
        - Танцуй, - произносит один из огоньков. - Или мы расскажем, сколько времени ты, вздыхая, ожидала его на балконе.
        - Ничего такого не было! - возмущенно выпаливаю я.
        - Было-было! - хихикают огоньки. - Она хотела путешествовать.
        - Только не по земле, а в спальню.
        - В его спальню!
        Я ощущаю, как вспыхивают щеки.
        - Тише! Перестаньте.
        - Тогда танцуй! Сейчас!
        С этими словами они летят к Франко, и я поспешно бросаюсь вперед, притопываю ногами.
        - Я танцую! Довольны?
        Франко смеется, а огоньки, поднимаясь выше, зависают над головой. Принц сжимает мою ладонь и притягивает ближе.
        - Ничего более неловкого я в жизни не делала, - бормочу я. - Лучше бы я опозорилась во время кадрили.
        - А чем тебе не нравится этот танец? Ведь сейчас никто не знает, что мы танцуем неправильно. И вообще, осмотрись вокруг.
        - Не могу…
        - Давай!
        Сглотнув, я оглядываюсь на толпу… но никого не вижу. Лишь яркий круг, обрисованный лучом лунного света. Словно бы здесь существуем лишь мы… и музыка.
        Огоньки кружат над нами, возбужденно ахая и посмеиваясь.
        - У тебя отлично получается, Эм. - Франко поднимает руки и с кривой усмешкой покачивает бедрами. В обычном людском танце подобные движения показались бы совсем неуместными.
        С губ срывается смех, и я понимаю, что двигаюсь в такт музыке. Барабаны теперь звучат громче, протяжнее, а скрипка ускоряет ритм. Вскоре я уже вовсю раскачиваю бедрами, взмахиваю руками, притопываю ногами. Франко притопывает в ответ, и мы начинаем двигаться более слаженно.
        Принц берет меня за руку и медленно кружит, отталкивает, потом притягивает, вновь отталкивает, снова притягивает… А после плавно разворачивает и привлекает к себе, так что я прижимаюсь спиной к его груди. Не выпуская мою руку, Франко кладет другую мне на талию.
        Повернув голову, я натыкаюсь на его сияющую улыбку. Лунный свет играет в серебре волос, и сейчас Франко кажется мне как никогда прекрасным. А еще счастливым и свободным.
        С губ не сходит улыбка. Неужели я выгляжу так же? Впервые за все время меня совсем не волнуют чары. Ведь радость, что я испытываю в этот момент, имеет мало общего с физической внешностью. Она сквозит в движении рук, ног, бедер… В прикованном к Франко взгляде.
        Подчиняясь движениям танца, принц снова крутит меня, отталкивает, а притянув обратно, выпускает мою ладонь. Обхватив за талию, он приподнимает меня над полом, кружит в воздухе, а после, опустив на пол, прижимает к груди. Даже не задумываясь, я обвиваю руками его шею, сцепляя пальцы на затылке; он спускает ладони мне на поясницу. Мы по-прежнему танцуем, раскачиваемся, каким-то образом подхватывая движения даже без слов. Мы почти не отрываем взглядов друг от друга, и всякий раз, как Франко крутит меня, я тут же возвращаюсь в его желанные объятия.
        Вокруг вспыхивает синий свет, когда в мелодию вплетаются сотни огоньков. Они движутся в такт нам, образуя пульсирующие узоры в луче лунного света. Если бы все мои мысли не занимал танец, я бы поразилась создаваемой вокруг нас невообразимой красоте.
        Из толпы вырываются вздохи, но я стараюсь не обращать на них внимания. Сейчас меня волнует лишь Франко, музыка, трепещущее в груди сердце… А еще я слышу, как бьется сердце принца. Или просто ощущаю? Ведь он так близко, и трудно понять, где мое сердцебиение сменяется чужим…
        Слишком скоро музыка начинает замедляться, и мы следом за ней, все так же ловя ритм. Франко вновь крутит меня - и я чувствую, будто плыву по воздуху, - а потом притягивает к себе, еще ближе, чем прежде. Скользит ладонью по затылку, и я склоняю голову. Теперь наши губы почти соприкасаются, дыхание смешивается…
        Повинуясь рукам принца, я отклоняюсь в сторону, и он удерживает меня в воздухе в некоем странном полунаклоне, пока музыка не подходит к концу. Вокруг раздаются аплодисменты, но Франко не спешит поднимать меня на ноги. Огоньки тоже застывают в последнем сотворенном узоре, образуя в воздухе спиралевидную колонну. Мы не двигаемся, не желая возвращаться к миру за пределами круга лунного света.
        Но ничто не длится вечно.
        Музыканты начинают новую мелодию, в которой гораздо меньше сумбура и спонтанности; знакомую, людскую, почти приглушенную в сравнении с диким ритмом барабанов. Фыркнув, огоньки уносятся прочь и, весело визжа, вновь принимаются кружить под самым потолком.
        Франко помогает мне встать на ноги и склоняется в положенном поклоне, я опускаюсь в реверансе.
        Потом, словно очнувшись ото сна, мы выходим из круга лунного света и оказываемся лицом к лицу с толпой.
        Глава 40
        Эмбер
        Я моргаю, чтобы лучше видеть. Глаза постепенно привыкают к более тусклому свету. Я выхватываю из толпы несколько возмущенных лиц. Но кое-кто взирает на нас, открыв рот, с полными слез глазами, явно потеряв дар речи. Краем глаза я ловлю мимолетное движение и, повернув голову, замечаю вскинувшую руку Клару, на лице которой застыло восхищение. При виде замерших рядом с ней Имоджен и миссис Коулман сердце сжимается в груди.
        Под их жесткими взглядами я ощущаю, как ускоряется пульс, а колени вот-вот норовят подогнуться. Охваченная ужасом, я бросаю взгляд на ноги. Во время танца я словно обнажила душу и теперь под взорами толпы чувствую себя голой. С облегчением я замечаю, что туфли, как и чары, никуда не делись.
        Наконец, аплодисменты стихают.
        - Благодарю всех, кто разделил со мной этот танец, - раздается голос Франко. - Именно так мы танцуем во время празднования полнолуния, и наши пляски обычно длятся до восхода солнца. Однако здесь вовсе не народный праздник, а бал Полнолуния, и я отдаю этот вечер вам, уважаемые гости. Прошу вас, наслаждайтесь балом.
        Музыка вновь меняется, начинается другая знакомая мелодия. Она звучит немного громче предыдущей, ознаменовавшей собой краткий переход.
        Франко берет меня за руку, и мы выходим из круга опаловых деревьев. Наше место занимают людские пары, начиная танцевать первый котильон за сегодняшний вечер.
        Потрясенная, я кладу ладонь принцу на руку, и мы кружим по бальному залу среди беседующих гостей. Время от времени Франко приветствует их, обмениваясь любезностями, как после нашего спора на озере. Я же на любые вопросы, адресованные мне, отвечаю лишь коротко и почти не задумываясь. Мысли по-прежнему витают на танцевальной площадке.
        Мой первый и единственный танец с принцем.
        Он походил на сон. Нет, это и был сон.
        - Ты в порядке? - спрашивает Франко, когда мы проходим целый круг по залу. - Вокруг столько незнакомцев, и мне плохо удается уловить твою энергию, но ты кажешься… расстроенной?
        - Все хорошо, - заверяю я и, поймав его пристальный взгляд, добавляю: - Точно. Я просто… мне очень понравился этот танец. Прежде я так не танцевала и сейчас чувствую себя… немного не в себе…
        Робко улыбаясь, он склоняется ко мне.
        - Не ты одна.
        - Ваше высочество, - раздается чуть в стороне, и при звуках этого голоса кровь стынет в жилах. Я крепче стискиваю руку принца. К нам подходит брат Марус. - Вы не забыли наш предыдущий разговор?
        - Как я мог забыть? - язвительно усмехнувшись, спрашивает Франко. Впервые за сегодняшний вечер я вижу перед собой прежнего самодовольного принца. - Если вы напоминаете о нем при каждой встрече?
        Марус никак не реагирует на явное презрение.
        - Как вы помните, завтра моей невесте исполнится девятнадцать и она появится здесь, чтобы потребовать свое наследство.
        Внутри все переворачивается.
        - Брат Марус, вы чересчур рьяно стремитесь напомнить мне о предыдущих беседах. Но мои слова вы, кажется, пропускаете мимо ушей. Я услышал вас как в прошлый раз, так и сейчас. Приятного вечера!
        Мы отворачиваемся от брата Маруса. Но его это вовсе не смущает.
        - Вы не забыли данное мне обещание?
        Застыв, Франко закрывает глаза. Не нужно быть пси-вампиром, чтобы почувствовать исходящее от него беспокойство. Он мягко убирает мою ладонь со своей руки и резко поворачивается к Марусу. В мгновение ока принц хватает мужчину за сюртук, лицо его искажается от ярости, на нем проступают страшные, навеянные чарами черты.
        - Я помню, - цедит он сквозь зубы и отталкивает Маруса.
        Марус с потрясенным видом отряхивает сюртук.
        - Вы забываете, как ценит меня ваша сестра. Мы с ней союзники.
        - А вы забываете, кто я! Разговор окончен.
        Марус стискивает кулаки, лицо его становится пунцовым. Но, не говоря больше ни слова, он сухо кланяется и, отвернувшись, идет прочь.
        Франко проводит рукой по лицу.
        - Прости. Знаю, он тебе не нравится. Как видишь, я тоже его презираю. Его бы стоило держать под присмотром, но сестра слишком многое ему позволяет. Поэтому он чересчур возгордился и распушил хвост.
        Я не знаю, что сказать, поэтому просто киваю. Меня по-прежнему тошнит. Только бы дождаться полуночи - и я стану свободна, а Марус и миссис Коулман потеряют на меня все права.
        Резкая боль пронзает изнутри, и я делаю глубокий вдох.
        - Эм! - Франко сжимает мне плечи. - Что случилось?
        Я пытаюсь заговорить, но из-за боли голос не слушается.
        «Я подчиняюсь… подчиняюсь… Сделка почти выполнена».
        Боль вспыхивает снова, а потом утихает. Теперь, как прежде, лишь привычно ноет в груди.
        Я бросаю взгляд на озабоченно нахмурившегося Франко.
        - Прости, не знаю, что такое… Я просто не очень хорошо себя чувствую.
        Пару мгновений принц молча наблюдает за мной. Интересно, он купится на мою ложь?
        - Давай ненадолго уйдем отсюда, - предлагает он, указывая пальцем на арку, обозначающую вход в шатер.
        Следом за Франко я с облегчением выхожу из шатра на улицу. Снаружи прогуливаются лишь несколько пар. Духи огня по-прежнему освещают многочисленные тропинки. Мы неторопливо идем по садовой дорожке, оставляя музыку позади. Мы молчим, но сейчас тишина вовсе не кажется неловкой; скорее, наполненной и теплой.
        Через некоторое время Франко поворачивается ко мне.
        - Ты ведь любишь плавать?
        Мне не сразу удается подобрать нужные слова. Он считает меня морской фейри, и я, не задумываясь, должна ответить утвердительно. Хотя, по правде говоря, я не плавала с детства. Я тут же вспоминаю, как ходила с родителями на озеро, и в сердце воцаряется покой.
        - Конечно, люблю.
        - Хорошо.
        Франко притягивает меня к себе и расправляет крылья. Когда он отрывается от земли, меня охватывает радостное возбуждение. Мы улетаем прочь от наполненного суетой дворца. Я прижимаюсь лицом к груди принца, вдыхаю его запах. Не важно, куда он меня несет. Главное, что мы летим. Вместе.
        Возможно, в последний раз.
        Вскоре перед глазами возникает мерцающая гладь озера Артемисы, и я ощущаю, как внутри все сжимается от страха. Когда он спрашивал, люблю ли я плавать, он ведь не имел в виду…
        Мы приближаемся к земле, и я начинаю паниковать.
        - Зачем мы здесь?
        Принц с усмешкой смотрит на меня.
        - Чтобы поплавать, конечно.
        Мы приземляемся неподалеку от берега. Я тут же отступаю в сторону, а Франко принимается стягивать сюртук. Его грудь невольно притягивает взгляд. Разрываясь между тревогой и желанием, я наблюдаю, как сюртук падает на землю.
        - Ты ведь не серьезно насчет плавания? - как можно легкомысленней спрашиваю я.
        Пожав плечами, он начинает развязывать узел галстука.
        - За вечер я весь покрылся потом.
        - Мы станцевали всего один танец.
        - Это ты станцевала один танец. А я произнес речь, даже две. Потом я общался с незнакомцами и отвратительным братом Марусом.
        Я скрещиваю руки на груди, сознательно отводя взгляд, когда он заканчивает с галстуком и начинает расстегивать рубашку.
        - Я не могу сейчас плавать, - возражаю я. - У меня даже нет купального костюма.
        Я слишком поздно понимаю, что слова звучат совсем по-человечески. Жительница Мореи никогда не сказала бы ничего подобного. Я судорожно пытаюсь придумать какое-нибудь объяснение, но слишком устала лгать. Когда до свободы осталось рукой подать, нужно ли изобретать очередную ложь?
        Пальцы Франко замирают на пуговицах рубашки.
        - Эм, я знаю, что ты не морская фейри. - Его голос звучит мягко, без всякого осуждения. - Тебе не обязательно плавать со мной. Просто мне это сейчас нужно. Хотя… - В глазах его загорается озорной блеск. - Возможно, ты передумаешь? - Он ухмыляется уголком рта.
        - Почему?
        Закончив расстегивать рубашку, он снимает ее и бросает на землю.
        - Потому что у меня тоже нет купального костюма.
        Он тянется к пуговицам на брюках, и я, ахнув, отворачиваюсь. Позади слышится смех, потом всплеск.
        Обернувшись, я замечаю над поверхностью воды голову Франко.
        - Ты многое упускаешь!
        Я бросаю на него сердитый взгляд.
        - С каких это пор вороны плавают?
        - С тех пор, как научились танцевать.
        Закатив глаза, я опускаюсь на берег, наблюдая, как принц окунает голову в воду. Вокруг царит мир и покой, незримый вечерний оркестр выводит одну из своих мелодий. Люблю эту музыку, хотя, с тех пор как мы уехали из Серого квартала, у меня на нее не остается времени. Из близлежащего леса доносится тихий стрекот сверчков, легкий ветерок шелестит в прибрежной траве. По окрестным деревьям снуют ночные животные, но их шорохи почти невозможно расслышать.
        Вынырнув из воды, Франко машет мне рукой. Я машу в ответ, очарованная отблесками звезд, мерцающими в мокрых волосах принца. Поверхность озера вокруг него искрится в ярком лунном свете. В нескольких футах над водой я замечаю крошечные пятнышки света - воздух теплым мерцанием наполняют сотни светлячков.
        Франко снова ныряет под воду. Наблюдая, как он резвится в воде, я не в силах сдержать улыбку. Вряд ли я когда-либо видела принца настолько свободным. Разве что в тот волшебный миг, когда мы танцевали.
        Сердце сжимается в груди.
        Танец.
        Я тут же вспоминаю, как кружилась в объятиях Франко, то отдаляясь, то вновь приближаясь, и словно наяву ощущаю его руки, слышу бой барабанов и стук бьющихся в унисон сердец. В мысли о танце вплетается вся красота текущего момента, яркая луна, звездный свет у Франко в волосах, музыка природы, вторящая той необычной песне.
        Сердце сжимается от тоски - по Франко, по воде, по ощущаемой им свободе. Она становится все сильнее, в конце концов превращаясь в бурю, ревущую внутри, наполняющую кровь, струящуюся по венам - рожденную жгучей потребностью.
        Я закусываю щеку изнутри, стискиваю пальцы, борясь с желанием подняться на ноги.
        «Я не могу пойти к нему, - твержу я себе. - Нельзя плавать в туфлях, но я не могу их снять. Сделка с Мэйзи это запрещает».
        Или нет?
        Я перебираю в памяти условия соглашения. Я должна носить зачарованные туфли на публике. Кроме того, без них не должна попадаться кому-то на глаза.
        «Ну, сейчас глупо говорить о публике, - усмехается часть меня, принадлежащая фейри. - Здесь вполне уединенно».
        К тому же я и раньше теряла при нем чары, но не нарушила сделку. Ведь он меня не видел…
        - Отвернись, - поспешно прошу я, вскакивая на ноги.
        Франко подплывает ближе.
        - Ты хочешь присоединиться ко мне? - Он дразняще вскидывает бровь.
        - Отвернись. Совсем.
        Щеки вспыхивают. Когда я тянусь к застежкам на спине платья, человеческая часть натуры съеживается где-то внутри. Одеваться мне помогала Клара, но крючки находятся довольно низко, и я вполне могу справиться сама. Фейри во мне подскакивает от возбуждения, заставляя пальцы двигаться быстрее, под стать участившемуся пульсу.
        Удивленный, Франко быстро поворачивается ко мне спиной.
        - Я не думал, что ты серьезно, - произносит он, взглянув через плечо.
        - Не смей на меня смотреть! - вскрикиваю я, в голосе прорезаются высокие нотки. - Я сниму и туфли.
        Франко застывает.
        - Ты уверена?
        - Только если ты не будешь подглядывать.
        - Не буду, - обещает он.
        Плохая идея. Очень плохая…
        «Никогда не сдавайся. Обещай мне».
        Глубоко вздохнув, я стягиваю лиф и выскальзываю из платья. Может, не снимать нижнее белье? Но стоит лишь подумать, как я выхожу из озера в мокрой сорочке… Внутри рождается смелость, побуждающая не отступать. Я расстегиваю корсет, скидываю нижние юбки и стягиваю через голову сорочку. Потом развязываю ленты, удерживающие туфли на ногах.
        Обнаженной кожи касается легкий ветерок, и я борюсь с желанием прикрыться. Здесь никого нет. Лишь мы с Франко под ночным небом. И я вдруг ощущаю себя храброй, отважной и даже чуточку красивой…
        - Я снимаю туфли.
        - Хорошо, - хрипло выдыхает он, голос заметно дрожит. Прочистив горло, принц добавляет: - Принеси мой галстук.
        - Зачем?
        - Чтобы завязать глаза.
        Тяжело сглотнув, я делаю глубокий вдох, второй, третий… И, наконец, сбрасываю обувь.
        Я быстро подхожу к куче оставленной Франко одежды и, подхватив галстук, спешу к кромке озера. Я взвизгиваю, когда холодная вода касается голых лодыжек, икр, бедер…
        Подняв галстук повыше, я почти полностью погружаюсь в озеро, и над поверхностью воды остаются лишь голова и плечи.
        - Иди сюда, только не смотри.
        Франко плывет назад, к скалистому берегу рядом со мной, над водой виднеется лишь его голова. Когда принц подплывает почти вплотную, я закрываю ему глаза галстуком.
        - Я бы и сам справился, - хрипло произносит он, и от его тона подкашиваются ноги.
        Стараясь дышать как можно ровнее, я завязываю полоску ткани у него на затылке. Принц тут же поворачивается ко мне лицом.
        Я чуть сильнее погружаюсь в воду.
        - Ты ведь меня не видишь?
        - Нет, но прекрасно знаю, где ты.
        Франко плещет водой в мою сторону. Взвизгнув, я посылаю брызги ему в ответ, но он ныряет под воду и уплывает. На сердце вдруг становится совсем легко, и я плыву следом за принцем. Как ни странно, я с легкостью вспоминаю движения, выученные еще в детстве - рассекать воду и плыть, скользя почти у самой поверхности, - и быстро ловлю нужный ритм. Я не осмеливаюсь заплывать далеко и держусь неподалеку от берега.
        Через некоторое время Франко возвращается и уверенно движется прямо ко мне. Внутри снова зарождается страх.
        - Ты меня точно не видишь? - спрашиваю я, когда он замирает в нескольких футах от меня.
        - Точно, - смеется он.
        - Тогда почему меня не покидает ощущение, что ты прекрасно знаешь, где я?
        - А я и знаю.
        Мы кружим неподалеку друг от друга, держа лишь головы над поверхностью воды. Я плыву то в одну сторону, то в другую, но принц неизменно тут же поворачивается ко мне. Не сомневаюсь, он с легкостью ловит звук, и все же…
        Стараясь двигаться как можно тише, я медленно возвращаюсь к берегу и плыву вдоль края озера. Принц пугающе точно поворачивает голову в нужную сторону.
        - Франко, - сквозь зубы бормочу я.
        - Что?
        Рассмеявшись, он брызгает водой в мою сторону, словно посылая тысячи сверкающих в лунном свете бриллиантов. Зависшие над озером светлячки поспешно разлетаются в разные стороны.
        - Пусть ты и фейри, но вряд ли настолько хорошо слышишь.
        - Ты меня недооцениваешь. - Он подплывает ближе, сокращая расстояние между нами. - Но нашел я тебя вовсе не по звуку.
        Я плыву ближе к берегу, туда, где могу твердо встать на ноги.
        - А как же тогда?
        - Все дело в твоей энергии. Я ощущаю ее так же ясно, как если бы видел глазами. - В его голосе слышится тоскливая нотка, от которой внутри все переворачивается.
        - Каково это - чувствовать энергию?
        - Трудно объяснить, - медленно приближаясь, начинает принц. Он замирает в шаге от меня - достаточно близко, чтобы коснуться, если возникнет желание. От этой мысли по телу пробегает дрожь. - Я ощущаю энергию всеми органами чувств, различаю ее цвета, оттенки вкуса и ароматы. Со временем я научился понимать, что означают определенные сочетания. У каждого есть свой особый энергетический след, по которому я смогу узнать человека или фейри, если достаточно долго находился с ним рядом. А твой - особенно яркий. Хотя так было не всегда. Я уловил твой энергетический след вовсе не при первой встрече, а лишь к концу той злополучной прогулки в карете. Но в опере он изменился. Или, может, лишь усилился.
        - Усилился?
        - Да. Когда я услышал тот напев, то ощутил нечто, словно исходящее из глубины твоей души. Оно пахнет розой, цитрусом и штормовым ветром. Твои цвета - ярко-розовый, голубой и желтый. Твой вкус… - Он замолкает и судорожно сглатывает, похоже, на несколько мгновений вообще лишившись дара речи. Когда принц наконец справляется с голосом, в нем слышится глубокий рокот, словно наполняющий воду вокруг и ласкающий кожу. - Твое настоящее лицо - лишь по другую сторону повязки, а я не могу его увидеть. Меня это просто убивает…
        - Не смей смотреть! - тут же вскрикиваю я, но слова звучат намного мягче, чем хотелось бы.
        Меня слишком отвлекает размеренно вздымающаяся и опадающая грудь принца, сверкающие капли воды, стекающие по обнаженной коже. Он медленно, дюйм за дюймом, сокращает расстояние между нами, после каждого крошечного шага замирает, давая мне возможность ускользнуть, но я даже не пытаюсь. Напротив, подаюсь вперед, чтобы оказаться к нему как можно ближе.
        Мы застываем в дюйме друг от друга. Дыхание становится поверхностным. Если я вдохну глубже, то коснусь его тела кончиками грудей. При этой мысли сердце ускоряет бег, я изо всех сил борюсь с желанием чуть наклониться вперед, просто чтобы узнать, что почувствую, дотронувшись до его обнаженной кожи.
        Он вынимает руку из воды и медленно касается моей щеки. Я ощущаю, как дрожат его пальцы на влажной коже.
        - Твое настоящее лицо, - шепчет он, скользя кончиками пальцев вверх по щеке к виску, проводит рукой по мокрым волосам. - Твои настоящие волосы. - Он пропускает пряди сквозь пальцы.
        Когда Франко убирает руку, я ощущаю холод и пустоту. Я подаюсь вперед, вновь страстно желая почувствовать прикосновение пальцев к щеке. Он берет мое лицо в ладони, поглаживает кожу, постепенно поднимаясь от подбородка к уху, потом ласкающим движением скользит вниз по шее. Дыхание сбивается, становясь более быстрым, прерывистым. Я невольно задеваю грудью грудь Франко и судорожно втягиваю воздух от пронзившего тело ощущения. Франко замирает, по-прежнему касаясь рукой моей шеи, я вижу, как напрягаются его мышцы. Медленно он подносит вторую руку к моему рту и мягко проводит большим пальцем по губам.
        - Твои настоящие губы…
        В ответ я чуть приоткрываю их, и Франко слегка наклоняется, будто желая попробовать на вкус.
        Но не спешит продолжить.
        Почему?
        Внутри пульсирует желание. Губы покалывает, тело, до сих пор обделенное вниманием принца, жаждет ощутить его прикосновения.
        Я кладу ладонь на грудь Франко. Он ощутимо вздрагивает, когда я провожу рукой вверх по торсу, обвиваю шею и поглаживаю мокрые волосы на затылке.
        - Франко, - шепчу я.
        Он резко подается вперед и жадно впивается губами в мои губы, скользит руками по плечам, спине, талии, бедрам… Я запутываюсь пальцами в его волосах и издаю тихий стон, ощутив во рту осторожное прикосновение языка. Я наслаждаюсь мягкостью его губ и твердостью рук. Принц чуть приподнимает меня, и я обвиваю ногами его бедра, стремясь прижаться как можно теснее. Поцелуй становится все глубже, распаляя желание.
        Принц скользит губами по подбородку, потом спускается по шее к ключице. Тяжело дыша, я откидываю голову назад, желая ощутить его губы повсюду. На всем теле.
        - Во имя ночи, Эм, - шепчет Франко мне в ухо.
        При звуках собственного имени я лишь крепче прижимаюсь к нему.
        Но потом вспоминаю, что оно значит.
        Он назвал меня Эм. Конечно, Эм - сокращение от Эмбер, но он-то этого не знает. Он даже не подозревает, кто я. И целует сейчас вовсе не меня, а ту, кого считает служанкой принцессы Мэйзи. Женщину, за которой он якобы ухаживает.
        Я застываю в объятиях Франко. Он тоже замирает и отпускает меня. Я отстраняюсь от принца, хотя все внутри умоляет вернуться, вновь отдаться его рукам и ощутить, как горячие губы ласкают кожу. Пусть даже в последний раз.
        Но нет.
        Я не могу.
        Нам недолго осталось быть вместе, хотя Франко даже не подозревает об этом.
        В полночь я уйду.
        И отдаться ему сейчас было бы неправильно.
        Впрочем, мне самой от этого стало бы только хуже.
        - Нам пора возвращаться, - шепчу я и поворачиваюсь к берегу. Расслышал ли он прозвучавшее в голосе сожаление? - Оставайся здесь, пока я не оденусь.
        - Не волнуйся, - криво усмехнувшись, хрипло отвечает он. - Мне понадобится несколько минут, чтобы остыть.
        Глава 41
        Эмбер
        Когда Франко несет меня обратно во дворец, тело просто пылает. Я обвиваю руками его шею, и в голову лезут мучительные воспоминания - как он гладил мои волосы, прижимался губами к ключице… Интересно, ощущает ли он пульсирующее во мне желание? В любом случае он ничего не скажет и не станет пытаться убеждать меня продолжить с того места, где мы остановились.
        Хотя мне безумно этого хочется…
        Мы приземляемся неподалеку от шатра, в пустом внутреннем дворе, засаженном вечерними примулами, расцвечивающими поляну ярко-желтыми пятнами.
        Франко опускает меня на ноги и, отойдя в сторону, засовывает руки в карманы, словно бы борясь с искушением до меня дотронуться.
        - Может, нам вернуться на бал? - неуверенно улыбается принц.
        Внутри все сжимается. Я пытаюсь понять, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз смотрела на часы. Должно быть, сейчас около полуночи. Скоро я стану свободна. Почти пора прощаться.
        Но почему я не ощущаю былого волнения?
        - Я немного устала, - лгу я. - Наверное, вернусь в свою комнату.
        - С тобой все в порядке? - хмурится Франко. - Озеро слишком… - Он тяжело сглатывает, и на его лице мелькает беспокойство.
        Я улыбаюсь, стремясь подарить принцу частичку тепла, исходящего из самой глубины души, растаявшей под его ласками.
        - Да, со мной все в порядке. На озере было чудесно.
        - Может, как-нибудь повторим? - робко улыбнувшись, предлагает он и ловит мой взгляд. - По крайней мере, поцелуй. Я готов целовать тебя где угодно, в любое время. Само собой, если захочешь.
        «Конечно хочу! Я жажду твоих поцелуев сейчас и всегда!»
        Но вслух я говорю совсем другое.
        Расправив плечи, я напускаю на себя вид принцессы.
        - Да, это было мило, но для нашей игры в притворство вовсе не нужны поцелуи.
        Он вынимает руки из карманов, сжимает и разжимает пальцы.
        - А что, если это не притворство?
        - Что же еще? - небрежно усмехаясь, бросаю я.
        - Все казалось слишком реальным.
        При этих словах сердце заходится в диком ритме. Мне хочется сделать шаг навстречу, сократить расстояние между нами, обнять Франко и признаться, как сильно я хочу, чтобы все оказалось правдой. Но ведь я знаю, что все ложь.
        - Это притворство, Франко. Ты ничего не сможешь изменить.
        Он подходит ближе.
        - Мы сможем. Я мог бы ухаживать за тобой… настоящей.
        Я качаю головой, подавляя расцветающую внутри надежду.
        - Нет, ничего не выйдет. Ты меня даже не знаешь. Я не принцесса и не гожусь для твоих ухаживаний. Ты не представляешь, кто я на самом деле.
        - Но я знаю тебя! Возможно, я не в курсе всех подробностей, но за прошедшие две недели я узнал тебя лучше, чем кого-либо еще в жизни. И сам рассказал тебе много такого, чем ни с кем никогда не делился.
        В горле встает ком.
        - Ты ошибаешься. Ты лишь думаешь, что знаешь меня. Прости, но я не та, кем ты меня считаешь.
        - Я не…
        - Я ухожу, - поспешно сообщаю я. - Ухожу, Франко. В полночь. К тому времени меня уже не будет сдерживать сделка. Я никогда не думала остаться.
        - Ты уходишь? - На лице его мелькает боль, смятение. - Я… думал, ты поживешь во дворце до конца месяца…
        - Я обманула тебя.
        - Я знаю, ты собиралась уехать, как только исполнишь сделку с Мэйзи, но… - Он хмурит брови. - Разве для тебя ничего не изменилось? Потому что для меня поменялось все. Я не хочу тебя терять…
        - Для меня все осталось по-прежнему. Ничего не изменилось. Я не была принцессой, когда приехала сюда; я не принцесса и теперь. И даже не горничная. - Голос срывается, из горла вырывается всхлип. Я отступаю на несколько шагов. - Если бы… я была другой…
        - Я не хочу, чтобы ты была другой! - Он делает шаг вперед, и меня охватывает ужас. Само собой, боюсь я не его, а того, что сделаю, если он хотя бы до меня дотронется.
        Одно прикосновение - и я просто сломаюсь. Открою ему свое сердце, раскрою личность, покажу, кто я. И тогда у него не останется выбора, кроме как меня отвергнуть.
        Он не сможет жениться на такой, как я. Узнав, кто скрывается за маской принцессы, принц сразу поймет, что мне здесь не место. Я ему не подхожу.
        И я использую единственное средство, что у меня есть. Лишь оно сможет удержать его руки и не дать им обвиться вокруг моего тела.
        - А я не хочу тебя…
        Слова слетают с губ, оставляя после себя горький привкус, и сердце сжимается в груди.
        Франко замирает с протянутой рукой, потом медленно ее роняет.
        Внутри все кричит, умоляя взять слова обратно, сказать ему правду и стереть страдание из его глаз.
        Но в чем эта правда?
        Что я влюбляюсь в того, кто никогда не полюбит меня в ответ? Что я уже в него влюбилась, а все, что он знает обо мне, - лишь иллюзия?
        Сдерживая рвущиеся с языка нежные слова, я твердо произношу:
        - Не останавливай меня. Не ходи за мной.
        Развернувшись, я бросаюсь бежать - весь остаток пути до дворца. По щекам ручейками катятся слезы.
        Франко
        Я смотрю вслед Эм. Она словно забрала с собой мое сердце, и грудь пронзает жгучая боль. Тени сплетаются вокруг, вызывая дрожь. Мне хочется свернуться, сжаться в комок. Я будто снова становлюсь маленьким, вновь грозя наполнить коридоры дворца непослушными эмоциями.
        Вот только я уже вырос.
        Сделав глубокий вдох, я обретаю контроль над тенями, и тьма отступает, возвращаясь на положенное место внутри. Я смотрю на тропу, по которой умчалась Эм. Сердце твердит пойти за ней и сказать всю правду, которую не успел.
        Но ее злые слова эхом звучат в голове.
        «Я не хочу тебя».
        «Не останавливай меня».
        «Не ходи за мной».
        После этих слов ее энергия наполняется сожалением, вот только от этого не легче. Бросая подобные слова, она точно знала, что делала. Она связала мне руки, и я не могу пойти за ней.
        Не могу.
        Ведь она этого не хочет.
        Пусть даже бездействие меня убивает.
        - Что ты здесь делаешь?
        При звуках голоса сестры я вздрагиваю. Обернувшись, я вижу Никсию, спешащую ко мне по одной из садовых дорожек.
        Сделав глубокий вдох, я беру себя в руки.
        - Я мог бы спросить тебя о том же, - произношу я, растягивая губы в улыбке, хотя в груди расходится боль. - Я думал, ты в отпуске на целый месяц.
        - Я просто хотела узнать, как у тебя дела.
        - Лорелея здесь?
        - Нет, я одна, - поджимает она губы.
        Я издаю холодный смешок.
        - Значит, она не одобряет твои шпионские игры?
        Никсия упирает руку в бок.
        - Шпионские игры? Разве любящая сестра не может всего лишь проведать дорогого братца? Я ведь вовсе не прячусь.
        - Ладно, Никсия. - Я скрещиваю руки на груди. - И что скажешь? Я справляюсь?
        - Ты явно чем-то расстроен. - Она бросает взгляд на тропинку, по которой совсем недавно ушла Эм. - Я видела, как ты разговаривал с принцессой Мэйзи.
        Во мне вспыхивает раздражение. Во имя бездны… Если она видела нас, значит, и прекрасно почувствовала.
        - Ты хочешь что-нибудь сказать?
        Ее лицо немного смягчается.
        - Я ведь просила тебя лишь попытаться. Если у вас ничего не выйдет, я найду для тебя другую принцессу.
        Сердце сжимается при этих словах. Мне не нужна другая принцесса. И никто другой тоже не нужен. Я хочу лишь…
        «Я ухожу, Франко».
        «Я не хочу тебя».
        Проклятие! Я многого не знаю и не понимаю. Нетрудно поверить, что чувства Эм отличаются от моих собственных. Я не настолько самонадеян и не думаю, что смогу обаять любую понравившуюся мне женщину. И все же, когда я пробую на вкус ее эмоции, в них сквозит желание, радость и удовлетворение. Они словно отражают мои собственные. Хотя я до сих пор слишком боюсь признать, что на самом деле происходит между нами.
        Впрочем, все это не важно.
        Правда?
        Прищурившись, я бросаю взгляд на Никсию.
        - Почему так важно, чтобы я женился на принцессе?
        Она закатывает глаза.
        - Мы уже обсуждали это несколько раз, Франко.
        - Еще раз точно не помешает.
        - Ладно. - Она небрежно машет рукой. - Мы ведь знаем, что тебе нужно завоевать уважение людей и фейри.
        - Потому что люди видят во мне беспечного щеголя, а фейри считают слабаком по сравнению с тобой.
        - Я бы так не сказала.
        - Но это правда.
        - Ну раз ты настаиваешь, - фыркает она. - Как бы то ни было, если хочешь оспорить мои права на трон, ты должен быть достаточно силен в глазах общества, иначе тебе самому бросят вызов. Люди уважают браки, заключенные среди членов королевских семей, и способность производить наследников. Для фейри же важны сила и влиятельные союзники.
        Я качаю головой.
        - Одиннадцать лет назад тебя бы вполне устроил мой брак с дочерью человека-аристократа.
        - Тогда я еще не хотела отойти от дел. - Ее поза становится чуть более напряженной. - А ты не испортил себе репутацию на первом же светском сезоне.
        - Ты не позволила мне самому исправить собственные ошибки, а просто взяла дело в свои руки.
        - Я ведь знала, что тебе было неловко, и дала возможность спрятаться.
        - Будущий король не должен прятаться. Ни от своих обязанностей, ни от собственных ошибок.
        - Франко, я принимаю тебя таким, как есть, - грустно улыбается она. - Знаю, тебе нелегко дается чужое внимание. И сердце у тебя мягче моего.
        - Если мне суждено стать королем, люди тоже должны принимать меня таким, как есть.
        - И брак с принцессой намного упростит твою задачу.
        - А если в этот раз я не желаю ничего упрощать и хочу добиться всего собственным трудом? Найти время, чтобы познакомиться с людьми и, в свою очередь, позволить им узнать меня и всю красоту неблагих.
        Она издает легкий смешок.
        - Слишком радужно и идеалистично. Вот только довольно блестящих идей. Нам нужно показать твою стойкость. В противном случае…
        - Что? Мне бросят вызов в борьбе за трон? Люди развяжут новое восстание? Если я буду исполнять обязанности короля, то должен сам уметь справляться с подобными конфликтами, без всяких фальшивых прикрытий.
        - Брак с членом королевской семьи - вовсе не фальшивое прикрытие.
        Я подхожу на шаг ближе, тени зло извиваются вокруг.
        - Никсия, ты не понимаешь. Я не хочу жениться на принцессе.
        - Не хочешь принцессу? Ладно, женись на принце, на дочери принца, на королевской кузине…
        - Никсия! - цежу я сквозь зубы.
        - Что? - невинно отзывается она.
        - Если ты доверяешь мне стать твоим наследником и будущим королем, тогда позволь найти собственный путь. Если разгорится пламя - что ж, так тому и быть. Если я сам, своими силами не смогу удержать корону, значит, я ее не достоин.
        - Я не могу так рисковать, - мрачнеет она. - Мы слишком долго и усердно трудились на благо Лунарии. Хватит и того, что там, где когда-то я правила одна, теперь появился неблагой король.
        Я закрываю глаза и тяжело вздыхаю.
        - Сестра, ты должна решить, готова ли и правда уйти.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ты говоришь, что хочешь отойти от дел и подарить Лорелее столь желанную для нее простую жизнь. Последовать зову сердца и испытать все то, что может дать любовь. И все же ты намерена мертвой хваткой держаться за трон, который уже не будет твоим.
        - Этот трон тысячи лет принадлежал нашему роду.
        Я одариваю Никсию пристальным взглядом.
        - Если ты так уверена, что нашему роду суждено успешно править Лунарией, тогда позволь мне стать королем по собственным, не навязанным тобою правилам.
        - В этом нет смысла.
        - Есть, Никс. Дай мне сделать все по-своему либо и дальше правь сама.
        Она поджимает губы, явно не убежденная. Я чувствую, как любовь к Лорелее борется в ней с потребностью контролировать меня. Но потом ее энергия становится мягче.
        - Ладно, - соглашается она. - Поступай по-своему, но не говори, что я тебя не предупреждала.
        Я бросаю на нее недоверчивый взгляд. Неужели в кои-то веки я смог ее переубедить?
        - Ты серьезно?
        - Да, Франко, серьезно. А теперь, может, вернешься на бал?
        Я перевожу взгляд на шатер, по-прежнему яркий, сияющий, наполненный светом, музыкой и танцами.
        - Нет, - отвечаю я, ощущая огромное облегчение. - Сперва мне нужно кое-что сделать.
        Глава 42
        Эмбер
        Оказавшись в спальне, я тут же бросаю взгляд на часы на прикроватной тумбочке. Без четверти полночь. Пульс мгновенно учащается. Я мечусь по комнате, собирая вещи, которые возьму с собой: свежую сорочку, еще одну блузку и повседневную юбку. С каждым движением сердце в груди ноет все сильнее. Сказанные принцу слова эхом отдаются в голове, разъедая душу.
        «Так было нужно», - твержу я себе. Ведь у нас нет будущего.
        Роясь в шкафу, я натыкаюсь на матерчатую сумку - вроде той, что Мэйзи взяла с собой, когда спешно сбегала из дворца. Пусть эта не такая большая, но там, куда я отправлюсь, мне много не понадобится. Все остальное я раздобуду по пути. Моя сумочка осталась в квартире в Сером квартале, но, если продать одно из платьев или ожерелий Мэйзи, мне с лихвой хватит денег на дорогу.
        Я мысленно прокручиваю в голове план действий. Добраться пешком до Эванстона. С утра первым делом продать что-нибудь из вещей Мэйзи на Черной площади. В соответствии с билетом сесть на девятичасовой поезд, отходящий с вокзала Эванстона. Доехать до Люменаса.
        Если мой любовник-скрипач - точнее бывший любовник - не соврал, оказавшись в городе, я без труда найду готовую принять меня труппу. И тогда все мечты станут явью. Я освобожусь ото всех сделок, отброшу все привязанности, смогу начать новую жизнь, взять другое имя, стать совсем иной…
        «Я не хочу, чтобы ты была другой».
        Тряхнув головой, я возвращаюсь к менее болезненным мыслям.
        Я найду себе труппу и стану путешествовать по острову. Каждый вечер я буду играть на пианино…
        Перед мысленным взором тут же всплывает та скамейка возле пианино и приближающиеся губы. Сегодня вечером я наконец-то ощутила их вкус.
        «Я не хочу, чтобы ты была другой».
        «А я не хочу тебя».
        Из груди рвутся рыдания, по щекам текут новые слезы. Как бы я ни пыталась изменить ход мыслей, они вновь и вновь возвращаются к тем последним словам, что мы бросили друг другу. Конечно, я солгала, и собственная фраза причинила мне намного больше боли, чем произнесенная Франко. Но что, если он, в отличие от меня, сказал правду?
        Тяжело переставляя ноги, я плетусь к туалетному столику и открываю шляпную коробку со столовым серебром. Я достаю оттуда медальон и потускневший серебряный нож. Медальон я сразу убираю в сумку и с ножом в руке направляюсь к запертому сундуку, в котором хранятся последние напоминания о моей истинной личности. Оттащив его от стены, я опускаюсь на корточки.
        Слезы застилают глаза, но всю свою тоску, ярость и боль я вкладываю в толстую рукоятку ножа и что есть силы бью по замку. Как ни странно, он ослабевает, и после трех сильных ударов защелка открывается. Подавив очередной всхлип, я снимаю боковые защелки и откидываю крышку.
        Я выбрасываю на пол лежащую сверху одежду, пока не натыкаюсь на спрятанное бальное платье. Дрожащими пальцами перебираю складки, пытаясь отыскать билет на поезд и старые туфли. Но почему-то конечности становятся все тяжелее, будто наливаясь свинцом. Отодвинувшись от сундука, я подтягиваю колени к груди и прижимаюсь к ним лбом. Рука сама собой взлетает к шее, и пальцы натыкаются на гладкий опаловый полумесяц.
        Я делаю глубокий вдох, постепенно чувствуя, как начинает успокаиваться сердце. Затем, собрав оставшиеся силы, поднимаюсь на ноги и бросаю взгляд на часы.
        Десять секунд до полуночи.
        Конечно, часы могут спешить или отставать…
        Девять.
        Но магия слишком глубоко вплетается в суть…
        Восемь.
        Семь.
        Шесть.
        На что будет похожа свобода?
        Пять.
        Четыре.
        А я ее заслуживаю?
        Три.
        После того что наговорила Франко…
        Два.
        И что сделала с отцом…
        Один.
        Дыхание с шумом вырывается из груди, и мне с трудом удается устоять на ногах. Откуда-то из самой глубины тела струится энергия, спускаясь по рукам, ногам, поднимаясь к макушке. Мышцы постепенно расслабляются, уходит напряжение, внутри воцаряется покой. Тупая боль, в последнее время ставшая моей постоянной спутницей, окончательно исчезает, унося с собою все мучительные ощущения, о которых я прежде даже не подозревала. В считаные секунды тело становится легче, сильнее, разум проясняется, а сердце наполняется теплом.
        Вот так легко и просто я обретаю свободу.
        Свобода!
        Избавление сразу от двух сделок вызывает эйфорию. Я глубоко вдыхаю воздух, никогда еще не казавшийся таким притягательным. Звук бьющегося сердца напоминает песню, и на несколько мгновений я просто растворяюсь в его ритме. Оно что-то шепчет, еле слышно, и, чтобы разобрать слова, мне нужно настроиться…
        Я вновь тянусь к шее и вспоминаю, что так и не сняла бальное платье и чары. Сердце сжимается, когда я бросаю взгляд на украшенный нотными знаками подол.
        Песня для новой жизни.
        Песня для безопасности.
        Песня для любви.
        Я растягиваю губы в легкой улыбке, исходящей из самого сердца. Но в то же время внутри поднимается волна страха. Я перевожу взгляд с сундука, где по-прежнему лежит билет на поезд, на второпях упакованную сумку.
        Я наконец-то свободна и могу жить, как всегда хотела. Заниматься желанным делом и стать такой, какой видела себя в мечтах.
        «Я не хочу, чтобы ты была другой».
        В горле встает ком.
        Франко меня не знает. Он понятия не имеет, кто я на самом деле.
        Но, может, он заслуживает правды?
        Даже не раздумывая, я бросаюсь к двери и распахиваю ее.
        На пороге стоит Франко.

* * *
        Я несколько раз моргаю. Мне не мерещится? Вовсе нет, Франко и в самом деле здесь. Сердце заходится в бешеном ритме.
        Принц стоит передо мной опустив плечи, повесив голову, держась рукой за дверной косяк. Я вспоминаю, как впервые нашла его за этой дверью. Тогда он выглядел вполне уверенным в себе, самодовольным, обворожительно улыбаясь в типичной для себя манере, над которой я частенько насмехалась.
        Теперь, однако, он кажется усталым. Побежденным. Раненым.
        Именно я причинила ему боль.
        - Франко…
        Я выдыхаю его имя, словно мольбу. Мне отчаянно хочется потянуться к нему, утешить, дотронуться, чтобы окончательно убедиться, что он настоящий.
        Принц поднимает голову.
        - Прости, что пошел наперекор твоим желаниям, но прошу, выслушай меня, - напряженно произносит он. - Я не буду заставлять тебя остаться. Просто хочу рассказать о своих чувствах. Как только я закончу, ты можешь без лишних слов повернуться и уйти. Или обрушить на меня свою ярость. Я не стану возражать и все приму. Я готов к мучительным последствиям. Но, пожалуйста, выслушай меня.
        Я безуспешно пытаюсь проглотить вставший в горле ком, но потом просто киваю и на дрожащих ногах молча отступаю в сторону, впуская принца в комнату. Не глядя на меня, он проходит внутрь, и я закрываю за ним дверь. Дойдя до балконных дверей, Франко принимается расхаживать взад-вперед, то и дело проводя рукой по лицу. Наконец, замерев, он поворачивается ко мне.
        - Я… думаю, что люблю тебя, Эм… - У меня перехватывает дыхание. - Нет, - быстро поправляется он, и сердце пропускает удар. - Не думаю… Просто я все еще боюсь… - Он стремительно подходит ко мне и мягко кладет руки на плечи. - Я люблю тебя, - глядя прямо мне в глаза, произносит он. - Да, ты уходишь. Если так нужно, я не стану мешать. Просто знай, что тебя любят. Ты прекрасна, как и твоя магия.
        В груди разливается тепло, на глаза наворачиваются слезы. Я хочу признаться в том, что запрятала в самой глубине сердца, но… меня по-прежнему сдерживает страх.
        - Ты даже не знаешь, как я выгляжу, - шепчу я.
        - Это не столь уж важно. В обществе свои стандарты. И даже если тебя считают уродливой, для меня ты по-прежнему прекрасна. Я ведь знаю, какая ты. Я видел гобелен твоих эмоций, чувствовал то же, что и ты, слышал твой напев и проник в самые глубины энергии. Почти что заглянул в душу. Ты добрая, но в то же время беспощадно честная. Умная, но в тебе нет ни капли высокомерия. Ты заботишься о других, даже если сама чувствуешь боль. Ты стыдилась своей опасной магии и считала себя изгоем, но при этом не превратилась в чудовище. Ты осталась самой собой, диким, непокоренным, прекрасным существом, полным железной решимости, сочувствия и страсти. И пусть на тебе всегда была маска, я видел тебя, Эм. И вижу сейчас. Я люблю тебя. Каждой клеточкой сердца я жажду, чтобы ты осталась, но не стану ни просить об этом, ни принуждать. Просто знай - я люблю тебя. - Еще пару мгновений он смотрит мне в глаза, а потом убирает руки с плеч и отступает на шаг. - Вот что я хотел сказать.
        От его слов в сердце расходится настоящая буря. Язык кажется тяжелым и неповоротливым. Я ведь могу промолчать. И просто позволить ему уйти.
        Или сказать правду.
        - Я боюсь, - признаюсь я.
        - Чего?
        Я делаю шаг вперед, чтобы уменьшить расстояние между нами.
        - Что, когда ты узнаешь, кто я на самом деле, то возьмешь назад все сказанные слова…
        - Никогда!
        - Что ж…
        Сердце колотится так сильно, что, кажется, может разорваться на части. Я тянусь к лентам, удерживающим на ногах зачарованные туфли. Второй раз за сегодняшний вечер я снимаю их в присутствии Франко.
        Но на этот раз он смотрит.
        А я не прошу его отвернуться.
        Я высоко поднимаю голову, несмотря на страх, требующий скрыть лицо и волосы.
        - Вот кто я, Франко.
        Он молча смотрит на меня с непроницаемым выражением лица.
        Я опускаю голову, упираясь взглядом ему в галстук.
        - Последние три года, с тех пор как умер отец, из-за вынужденной сделки я жила на положении прислуги в доме мачехи. Однажды мои домашние решили подкараулить принца возле лавки мадам Флоры, но я узнала об этом уже позже. Само собой, они не пожелали предстать перед принцем в обществе грязной служанки, и, чтобы я не путалась под ногами, отправили меня в переулок. Я послушалась.
        Я осмеливаюсь поднять глаза. Как Франко воспринял мои слова? В его глазах мелькает понимание, потом он хмурится.
        - Ты… Это ты… Конечно же ты…
        Внутри все сжимается. Вот и конец. Сейчас он поймет, что поспешил с признаниями…
        На губах его мелькает мрачная улыбка.
        - Прости, Эм, мне очень жаль. Я ужасно обошелся с тобой в тот день. Мне нет оправдания. Что мне сделать, чтобы заслужить твое прощение? - Его голос полон сожаления. Но о чем он печалится на самом деле? О когда-то сказанных словах? Или недавних признаниях, которые ему придется забрать обратно?
        - Ты уже заслужил его, Франко. Я больше тебя не виню. Признаюсь, после той встречи я возненавидела тебя. Но теперь, когда узнала лучше, понимаю, почему ты подобным образом отталкиваешь от себя людей, терпеть не можешь общаться с незнакомцами и презираешь охотящихся за тобой поклонниц, которые ничего о тебе не знают.
        - И? - сглатывает он.
        - И - что?
        - Как ты теперь ко мне относишься?
        Меня накрывает волна страха, склеивая губы.
        Но нет. Я ведь больше не пленница. Я свободна и стану говорить открыто, пусть даже потом будет очень больно.
        - Я люблю тебя, - дрожащим голосом признаюсь я. Он шумно выдыхает. Я закрываю глаза, не в силах на него смотреть. Что означает этот вздох? - А ты? Теперь, когда знаешь, кто я…
        Он берет мое лицо в ладони, и я, открыв глаза, вижу перед собой его улыбку.
        - Ничего не изменилось. Все как я и сказал.
        - Но разве ты не понимаешь? В этом нет смысла. Я не принцесса и не смогу стать твоей возлюбленной.
        Он проводит большим пальцем по моей щеке.
        - Как еще объяснить? Мое сердце целиком принадлежит тебе. Если при этом мне не стать королем, что ж, так тому и быть. Я не хочу бороться за трон, ради которого мне придется пожертвовать собственным «я».
        - Но королева…
        - Она тоже может ошибаться, - произносит он. - Да, она отлично правит страной, но, возможно, не права в том, что мне лучше всего поможет взойти на трон. Кто сказал, что брак с принцессой - залог людского уважения? Вдруг им нужен кто-то более близкий по духу? Впрочем, не важно, чего хотят жители. Главное, что мне нужна лишь ты. Я люблю тебя. Даже если ты по-прежнему намерена уйти, мое сердце последует за тобой куда угодно. Если хочешь, сам я стану держаться подальше, но сердце мое теперь принадлежит тебе.
        Я чуть улыбаюсь кончиками губ. Теплившаяся внутри надежда становится все ярче, согревает своим теплом, сжигает остатки страха.
        - Как и мое - тебе…
        - Как тебя зовут?
        - Эмбер.
        - Эмбер, - мягко выдыхает он, как легкий ветерок. - Вот почему ты согласилась на Эм. Буква М здесь вовсе ни при чем.
        - Так меня называли родители. Если хочешь, можешь по-прежнему звать меня так.
        - Эм… Моя Эмбер…
        Он впервые произносит мое полное имя, и сердце трепещет от удовольствия.
        - Мой Франко…
        Он касается губами моих губ, вновь разжигая пламенную страсть, зародившуюся еще на озере. На этот раз я даже не пытаюсь сдерживаться. Обвив руками шею принца, я прижимаюсь к нему как можно теснее. Он проникает языком мне в рот, и я испускаю стон. Ерошу рукой ему волосы, а другой, коснувшись плеча, провожу по шелковому галстуку, все еще влажному после купания. Скольжу пальцами вниз, к воротнику рубашки, поглаживаю ладонью теплую грудь. Принц чуть отстраняется, в глазах его читается вопрос. Не отводя взгляда, я тянусь к узлу на его галстуке и расплываюсь в улыбке. Франко ухмыляется в ответ, и по телу растекается тепло, зарождаясь где-то в животе. Он вновь накрывает губами мои губы, но теперь целует медленно и нежно.
        Я развязываю галстук и отбрасываю его в сторону, скольжу ладонями под сюртук, и вскоре он тоже падает на пол. За ним следует жилет. Когда я тянусь к пуговицам на рубашке, принц наклоняется и, подхватив меня под бедра, сажает на туалетный столик. Его губы скользят вниз по шее, и я чуть отклоняюсь в сторону, чтобы ему было удобней. Он касается застежек на спине платья. Я расстегиваю оставшиеся пуговицы на рубашке, и он, поведя плечами, совсем ее скидывает. Я провожу руками вверх и вниз по его груди, обрисовываю линии татуировок. Он притягивает меня к себе, чтобы закончить с крючками на платье.
        Его ладони замирают на спине, потом медленно скользят к рукавам. Удерживая мой взгляд, принц тянет их с плеч, вниз по рукам, пока лиф не оказывается у меня на талии, открывая корсет и сорочку. Чуть помедлив, он отстраняется и, опершись руками на туалетный столик, окидывает меня взглядом.
        - Ты просто сногсшибательна, - сообщает он, скользнув взглядом от выреза сорочки к ключице, потом проводит ладонями по моим волосам. - Какой чудесный цвет… - Он смотрит мне в глаза. - Ты великолепна.
        Наши губы сливаются, медленно и нежно. Потом Франко вновь отстраняется.
        Я касаюсь пальцами верхнего крючка корсета и, расстегнув его, спускаюсь ко второму, потом к третьему… Со сбившимся дыханием Франко следит за каждым моим движением. Он явно напряжен.
        Расстегнув корсет, я наклоняюсь вперед и целую принца в губы. Он открывает рот, и я, скользнув языком внутрь, касаюсь его языка. Застонав, Франко тянется к сорочке. Медленно и нежно он стягивает ее вниз, дюйм за дюймом обнажая кожу, пока ткань не падает на лиф, висящий на талии. Он касается рукой бедра, а другой скользит вверх по талии, к холмику груди. Его ладонь дарит тепло обнаженной коже, и я выгибаюсь навстречу его прикосновению. Большим пальцем он медленно обводит нежный ореол. Запрокинув голову, я закусываю нижнюю губу.
        Похоже, это становится последней каплей. Франко снова подхватывает меня на руки и на этот раз несет на кровать. Ощутив под спиной мягкие одеяла, я с помощью принца стаскиваю юбки вниз по бедрам. Потом он тянется к застежке брюк. Я наблюдаю, как он расстегивает пуговицу за пуговицей - не терпится увидеть, где заканчиваются чернильные татуировки. К моему удовольствию, они покрывают почти все тело, вплоть до самого низа живота.
        Франко ловит мой взгляд, и я забираюсь дальше на кровать. Он избавляется от брюк и опускается рядом со мной. Почти благоговейно принц скользит ладонью вверх по моей икре, по бедру. Я кончиками пальцев касаюсь его груди.
        - Великолепные татуировки, - чуть дыша, шепчу я.
        Он окидывает меня взглядом с головы до пят и хитро усмехается уголком рта.
        - Как и твои.
        Озадаченная, я оглядываю себя, и с губ срывается смешок. Всю кожу покрывают серебряные луны и созвездия, вокруг лодыжек обвиваются три полоски нот.
        - Не знала, что чары проявляются и на коже. - Я тянусь к ожерелью.
        - Хочешь, я его сниму?
        Я киваю.
        - Сейчас между нами не должно быть никаких чар.
        Франко расстегивает застежку и кладет ожерелье на ночной столик. Вновь склонившись ко мне, он касается пальцами щеки.
        - Я люблю тебя, Эмбер.
        От звуков собственного имени вкупе с признанием в любви по телу пробегает дрожь наслаждения.
        - Я люблю тебя, Франко.
        Принц вновь целует меня, и я выгибаюсь навстречу его прикосновениям. Он скользит ладонями по телу, исследуя каждый дюйм, потом в игру вступают губы. Он оставляет на коже дорожки из поцелуев, поднимается к груди, спускается к бедрам, целует каждую ногу, все жарче разжигая во мне пламя. Покалывание внутри становится почти невыносимым. Ничего подобного я прежде не чувствовала. Ни один любовник не вызывал во мне столь сильного желания. Никогда еще любовь так не кружила голову.
        Принц касается пальцами живота, медленно спускаясь к сокровенному местечку, больше всего жаждущему его внимания. Я подаюсь навстречу, но этого мало. Я хочу его целиком.
        Я упираюсь руками ему в грудь и заставляю лечь на спину, а потом сажусь верхом. От потрясения Франко широко раскрывает глаза, но довольно улыбается. Устроившись на бедрах принца, я наклоняюсь вперед, пробуя на вкус его губы. Я чуть приподнимаюсь, потом опускаюсь, полностью вбирая его в себя. Он наполняет меня, и мы начинаем слаженно двигаться.
        Я смотрю Франко в глаза, ощущая на коже ласки его рук. Взгляды и прикосновения придают мне смелости, я чувствую себя более свободной, сильной, могущественной… живой. В сердце светится любовь, тело изнывает от наслаждения.
        Каждый стон, срывающийся с губ, звучит как песня; Франко страстно отвечает мне, создавая свою мелодию. Вскоре наш дуэт перерастает в симфонию, музыка делается громче, достигая крещендо. Мы сливаемся друг с другом, становясь единым инструментом, одной песней, единственной идеально настроенной клавишей пианино, готовой сыграть последнюю ноту. Наконец наступает освобождение, и Франко падает в бездну вместе со мной.
        Какое-то время мы не двигаемся с места, пытаясь восстановить дыхание. Глядя друг другу в глаза, мы расплываемся в мечтательных улыбках, говорящих гораздо больше, чем слова. Потом, мягко коснувшись губ Франко, я кладу голову ему на грудь и слушаю размеренный ритм сердца.
        Глава 43
        Франко
        Когда я просыпаюсь, лица касаются шелковистые волосы, а в воздухе пахнет розой, цитрусом и небом. Ощутив под руками гладкую, нежную кожу, я открываю глаза. Эмбер свернулась в кольце моих рук, прижавшись спиной к груди. Меня захлестывает радость, согревая, струится по телу. Я вспоминаю, как ночью мы занимались любовью, и от близости Эмбер тело вновь пробуждается. Мы дарили друг другу удовольствие, и ее энергия подпитывала мою, а моя - питала ее. Я покрывал Эм поцелуями, отдавая плоть ее ласкам, с каждым касанием ощущая, как она все глубже проникает мне в сердце.
        Я закрываю глаза и вдыхаю ее аромат - сейчас она спокойна и довольна. Этот миг кажется чужим и в то же время знакомым. Чужим, потому что я никогда не проводил ночь с любимой; с той, чье сердце тесно сплелось с моим. Но знакомым, ведь я, кажется, всю жизнь ждал свою Эмбер, ее тепло и живую энергию.
        Прижавшись ближе, я целую ее в волосы. Она шевелится в моих объятиях и издает довольный стон, от которого замирает сердце. По-прежнему не открывая глаз, она поворачивается ко мне с улыбкой на губах. Я провожу пальцами по ее руке, ощущая неуверенность. А вдруг Эм откроет глаза и я прочитаю в них сожаление? Или, может, взглянет на меня и, когда поймет, где и с кем провела ночь, ее энергия тут же изменится?
        Я вспоминаю темные коридоры и расползающиеся тени, вызванные моей скорбью. Я даже не сознавал, как сильно боялся отказа, пока не рассказал Эмбер историю об уходе матери и о последовавшем за ним горе. Именно после того случая я научился смешить других, отвлекать внимание от себя и подавлять жалость окружающих. Но тяжкое бремя с души никуда не делось.
        Открыв глаза, Эмбер чуть подается вперед.
        В ожидании ее реакции я перестаю дышать.
        На миг она хмурится, ловя мой взгляд. Потом касается пальцами щеки и наконец жадно целует в губы. Я крепче сжимаю ее талию, и все страхи улетучиваются.
        Эмбер слегка отстраняется.
        - Я сомневалась, что ты настоящий, - шепчет она.
        - Я вполне настоящий, - хмыкаю я. - Как и ты. - Я блуждаю взглядом по ее лицу, волосам, обнаженной коже… Такое чувство, что сердце может вот-вот выскочить из груди. - Теперь, когда я узнал, как ты выглядишь на самом деле, сомневаюсь, что когда-нибудь устану на тебя смотреть.
        Ее губы расползаются в улыбке, которую я видел много раз, только на другом лице. Теперь я понимаю, что, хотя чары меняли ее внешность, они почти не скрывали выражения лица. Усмешка, нахмуренные брови, тяжелый взгляд… все это слишком знакомо. Конечно, есть и доля новизны, которая мне очень нравится.
        Эмбер скользит руками по моей груди, окидывая взглядом торс.
        - Можно спросить о татуировках?
        - Ты вроде уже спрашиваешь…
        Она сердито смотрит на меня, и я не в силах удержаться от смеха. Мне знаком этот взгляд - одно из первых выражений, что я увидел на ее спрятанном под чарами лице.
        - Думаешь, ты такой забавный?
        - Ага, ты и сама знаешь. Забавный и обаятельный…
        - О да, я помню, как ваше обаятельное высочество рассказывало мне о шутках и остротах.
        Я пожимаю плечами.
        - Тогда ты мне не поверила. Я просто хотел напомнить…
        - Ну, теперь верю. - Она закатывает глаза.
        - Да, я ведь рассказывал тебе о своей неземной красоте?
        В ее глазах вспыхивает лукавый огонек.
        - Вообще-то, при самой первой встрече ты намекнул, что я жаждала свидания с тобой у стены переулка.
        Внутри все сжимается от чувства вины. Я вспоминаю, как холодно и жестко с ней разговаривал. Никогда бы не подумал, что та женщина из переулка станет моей возлюбленной. Неплохо бы еще раз извиниться… Но по ее губам скользит усмешка, и я ухмыляюсь в ответ.
        - А ты жаждешь свидания?
        Она делает вид, что размышляет.
        - Ну, мысль не столь ужасна…
        - Значит, не ужасна? Желание дамы - закон.
        Я целую ее в подбородок и, перекатившись, застываю над ней, опираясь на руки. Она хихикает, но не убирает ладонь с моей груди.
        - Ты не ответил на вопрос о татуировках.
        - На какой? Можно ли о них спросить?
        Широко улыбаясь, она вновь закатывает глаза.
        - Откуда они у тебя?
        Я опускаю взгляд на свой торс, пытаясь не отвлекаться на соблазнительную плоть Эмбер.
        - Когда я впервые принял благую форму, на теле уже были рисунки, будто нанесенные чернилами. И лишь спустя много лет я понял, насколько это необычно. Мне поведали об этом другие фейри. Они же рассказали, что люди называют такие отметины татуировками. Мои нанесены не с помощью иглы и чернил и порой меняются.
        Эмбер проводит кончиком пальца по замысловатому геометрическому узору.
        - В них есть какой-то смысл?
        - По мнению Никсии, они указывают на мою связь с Двенадцатым королевством, духовными владениями Всесущей, ведь именно оттуда исходит наша энергия. Поскольку я пси-вампир, энергия и эмоции преобразуются внутри меня, превращаясь в запах, вкус и цвет. Вот эта, - я указываю на свой торс, - полагаю, отражает мой энергетический след.
        - Франко, они прекрасны…
        Она обводит узоры, обрисовывая пальцами фазы луны на ребрах, пересекающиеся треугольники на груди.
        Я закусываю губу, размышляя, стоит ли поделиться с ней мыслями. Она не сочтет это странным?
        Я прочищаю горло.
        - Думаю, там есть и ты.
        - Что ты имеешь в виду? - Она заглядывает мне в глаза.
        Я тяжело сглатываю.
        - У меня над сердцем возникает новый узор.
        Скользнув ладонью по груди, она касается кожи там, где под ребрами бьется сердце. Легко, почти неощутимо обводит пальцем круг, в котором родился новый узор, - один, два раза… Затем обрисовывает два треугольника внутри. Оба направлены вверх и разделены пополам горизонтальной линией, символизируя воздух, полет, небо.
        - Ты ведь фейри ветра? Полагаю, наполовину.
        На лице ее мелькает удивление.
        - Да. Как ты узнал?
        - Ответ подсказала татуировка. Но… я давно уже заподозрил. Когда ты ругаешься, то используешь слова, которые в ходу в Бризее.
        Смутившись, она проводит ладонью по лицу, но ее энергия искрится весельем.
        Она снова переводит взгляд на возникший над сердцем узор, вновь обрисовывая пальцем треугольники. В одном из них есть еще один треугольник, направленный вниз, - он обозначает воду, родственный элемент Лунарии. Наконец, она обводит половинки изогнутой дугообразной линии, заканчивающейся спиралью, зеркальное отображение которой весьма похоже на сердце.
        - Ты уверен, что она новая? - спрашивает Эмбер.
        Я киваю.
        - Порой новые узоры возникают из ниоткуда. Этот, вероятно, начал появляться в тот день, когда мы встретились. Но я заметил его лишь после оперы. Он обозначает нас. Тебя и меня.
        Преисполненная благоговением, она пристально смотрит мне в глаза. Затем, скользнув руками вверх по груди, к затылку, притягивает меня ближе. Я мягко ловлю ее губы; поцелуй пропитан медовой сладостью и безграничными эмоциями, которым трудно даже подобрать название. Нежный обмен безмолвными обещаниями… Мне бы хотелось продлить его навечно, но довольно скоро между нашими губами вспыхивает жар. Эмбер открывает рот, чуть выгибаясь мне навстречу. Языки сплетаются, разжигая желание, наполняющее каждую клеточку тела. Как и прошлой ночью, я чувствую одновременно и ее, и свою энергию. Они подпитывают друг друга, сливаются, обтекают, усиливаясь… Обвив меня ногами, Эмбер прижимается бедрами к моим бедрам. Я вздрагиваю, чувствуя, как она открывается для меня, приглашает, просит, умоляет…
        Я нависаю над ней, невыносимо близко, скольжу губами по шее, ключице, ласкаю языком холмики грудей. Ее дыхание сбивается, становясь быстрым, прерывистым. Запустив руки мне в волосы, она выдыхает прямо в ухо:
        - Франко…
        Вся сдержанность сгорает без следа, уступая место безудержной страсти. Медленно, осторожно я скольжу внутрь. Запрокинув голову назад, она хватает губами воздух. От вида ее я почти теряю голову… Но нет, еще рано; нам нужно сполна насладиться этим новым узором, новым танцем, рождающейся в нас новой энергией… Мы движемся вместе, и вокруг разливается сияние, столь же яркое, как луна, ослепительное, как ее улыбка, чистое, как моя любовь к ней…

* * *
        Обессиленные, мы лежим на спине, на спутанных, влажных от пота простынях. Я бросаю взгляд на Эмбер, она улыбается. Перекатившись на бок, я поворачиваюсь к ней лицом.
        - Знаю, что формально мы познакомились лишь вчера…
        - Франко! - Она игриво шлепает меня по руке, но как-то медленно, небрежно - страсть явно ее утомила.
        - …и я клянусь, что обычно так не поступаю.
        - Как именно? - Она фыркает от смеха.
        - Не прошу ту, чье имя узнал лишь прошлым вечером, стать моей парой.
        - Это было предложение?
        От волнения сердце начинает биться чаще. Да, она призналась, что тоже меня любит, но вовсе не обещала остаться. И… у меня никогда раньше не было пары.
        - Да, Эмбер. Ты будешь моей парой?
        - Да! - Она поворачивается ко мне и растягивает губы в широкой - от уха до уха - улыбке, но вдруг мрачнеет, ее эмоции словно скрывает хмурое облако.
        - В чем дело?
        - Ну… прежде чем говорить о каких-то отношениях, нужно кое-что прояснить. Ты еще не все обо мне знаешь.
        - О да. И эти ужасные тайны способны изменить мои чувства. Ты правда так думаешь?
        - Нет, не думаю, - признает Эмбер. Она не лжет, однако ее по-прежнему окутывает темная энергия. - Но тебе нужно узнать правду, ведь скоро нам предстоит выйти отсюда… к людям. Наверное, тебе придется мне помочь.
        - В чем угодно. К тому же мне не терпится услышать интереснейшую историю о том, как ты заключила сделку с принцессой. - Я касаюсь ее губ в легком поцелуе. - И украла мое сердце.
        - О принцессе Мэйзи я расскажу немного позже. Сейчас важнее, чтобы ты узнал о первой сделке, с моей мачехой.
        Эмбер прикусывает губу и несколько раз явно порывается что-то сказать, но не произносит ни слова. Потом, жестом попросив немного времени, она встает с кровати и, подойдя к шкафу, заворачивается в шелковый халат. И пусть ткань полностью скрывает тело, я по-прежнему вижу все ее соблазнительные изгибы. Мне с трудом удается отвести взгляд от манящих холмиков грудей.
        Вернувшись к кровати, Эмбер садится на край.
        - Помнишь, я говорила, что попала в ловушку заключенной с мачехой сделки? Так вот, в ночь маскарада Новолуния она воспользовалась нашим соглашением, чтобы втянуть меня в нежеланную ситуацию. Дело в том, что по условиям сделки я должна была жить под ее крышей и подчиняться ей. Как раз перед самым побегом она решила обручить меня с мужчиной, который мне вовсе не интересен. В качестве опекуна она заключила помолвку от моего имени.
        Холодный ужас свинцовой тяжестью давит на грудь. Нет. Пусть все окажется не так…
        - Как тебя зовут? - спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Точнее, как твоя фамилия?
        - Монтгомери. Это фамилия отца.
        От лица отливает кровь.
        - Ты невеста брата Маруса. Та самая мисс Монтгомери…
        - Да, но я не выйду за него замуж, - поспешно заверяет она. - Даже и не собиралась. Именно поэтому я сбежала и все это время скрывалась под чарами. Теперь, когда сделка завершена, мачеха не сможет заставить меня сохранить помолвку.
        Ее слова дарят утешение. Однако они не в силах унять разрастающуюся внутри боль. Сердце пронзает словно иглой, и у меня перехватывает дыхание.
        Проклятие! Я ведь дал Марусу обещание, но вовсе не спешу его сдержать…
        «Обещаю, если ваша мисс Монтгомери вернется во дворец Селены и я узнаю об этом, то приведу ее к вам…»
        Во имя бездны…
        Легкие начинают сжиматься. Собрав все силы, я вскакиваю с кровати и хватаю брюки.
        - Франко, прошу, не расстраивайся.
        - Дело не в тебе, - напряженно произношу я. Поспешно натянув штаны и рубашку, я торопливо собираю с пола остальную одежду. - Поверь, ты тут ни при чем. Мне просто нужно кое-что сделать.
        Эмбер тянется ко мне, но в глазах уже начинает темнеть. Больно убегать вот так, но на счету каждая секунда.
        Неисполненное обещание сродни нарушенной сделке. Оно лживо, и для фейри означает смерть.
        - Прости… Я скоро вернусь…
        Я распахиваю дверь и на подгибающихся ногах выбегаю в коридор.
        Эмбер
        Я растерянно смотрю на закрывшуюся дверь. Конечно, я предполагала, что Франко удивит мой рассказ, но вовсе не ждала столь поспешного ухода. Однако он заверил, что расстроился не из-за меня. И обещал вернуться…
        Нахмурившись, я принимаюсь расхаживать по комнате. Потом наконец раздвигаю шторы. Несмотря на вечную дымку Лунарии, утренний свет кажется довольно ярким. Значит, мы спали достаточно долго. Ну, или не совсем спали…
        Я невольно улыбаюсь. Мысли о его губах, теле, биении сердца помогают немного смягчить беспокойство. Вздохнув, я открываю балконные двери и делаю шаг наружу, впервые появляясь на балконе в своем истинном обличье. Закрыв глаза, я откидываю голову назад и вдыхаю свежий воздух. Отрадно сознавать, что сделок больше нет и меня ничто не сдерживает и не тяготит.
        - У нее снова прежнее лицо, - пищит насмешливый женский голос.
        Я открываю глаза, уже понимая, кого увижу перед собой. Мои друзья-огоньки, те самые, что угрожали мне во время бала. Все трое носятся вокруг меня, хихикая и показывая пальцами.
        - Точно говорю, она нашла свою судьбу, - произносит вторая женщина.
        - Нашла! Нашла! - поддерживает мужчина. - Но не в его спальне. В своей! Он пришел к ней! Ты должна мне десять лунных камушков, Делоиза.
        - Нет! - возражает Делоиза. - Это я сказала, что ночью он придет к ней.
        - Ложь!
        - Не ложь. Ты плохо помнишь.
        - Мы ведь помогли? - влезает другая женщина. - Все дело в танце. Танец! Я же говорила, это сработает!
        Я лишь изумленно качаю головой.
        - Если вы все время будете меня доставать, то хотя бы представьтесь.
        - Делоиза, - сообщает первый огонек, указывая на себя, потом кивает на остальных. - А это Лайла и Джек.
        - Жак! - Мужчина потрясает кулаком.
        - Джок.
        - Жак, - медленно произносит он, растягивая слово.
        - Не вижу разницы, - пожимает плечами Делоиза.
        - Что ж, приятно познакомиться, - хмыкаю я.
        - Ты должна поблагодарить нас за помощь, - подсказывает Лайла.
        - Спасибо за… что бы вы, по-вашему, ни сделали…
        Безудержно смеясь, огоньки кружат над головой, и я не сразу слышу ритмичный звук, доносящийся из комнаты.
        Дверь.
        При мысли о возвращении Франко сердце бешено колотится в груди. Я почти бегу обратно в комнату. Практически у самой двери я вдруг понимаю, что на мне лишь полупрозрачный шелковый халат. Я набрасываю сверху халат поплотнее и сую ноги в зачарованные туфли. Пока мы с Франко не обсудим все как следует, мне лучше никому не показываться на глаза в своем истинном облике. Сперва следует решить, что делать с мачехой и сестрами.
        Когда я вновь направляюсь к двери, над моей головой кружат три огонька.
        - Улетите вы когда-нибудь? - с улыбкой спрашиваю я.
        И распахиваю дверь.
        На пороге, ухмыляясь, стоит Имоджен.
        - Здравствуй, Эмбер.
        Глава 44
        Франко
        По-прежнему терзаемый болью, я спешу по коридору. Стены словно придвигаются ко мне, изменяются, вращаются вокруг. Ноги слабеют. Хватая ртом воздух, я моргаю, чтобы прогнать застилающую глаза темную дымку.
        Когда я добираюсь до лестницы, ведущей к комнатам Маруса, живот пронзает, будто кинжалом. Согнувшись пополам, я цепляюсь за перила, чтобы не упасть. Медленно, на дрожащих ногах я поднимаюсь по лестнице и, шатаясь, бреду по коридору.
        Оказавшись возле нужной двери, я стучу в нее кулаком. Движения кажутся неловкими и даются с трудом. Через несколько секунд - или минут? - дверь открывается. Стоит лишь взглянуть на брата Маруса, застывшего в дверном проеме, и боль немного слабеет. Внутри нарастает ярость. Даже не пытаясь сдерживаться, я выпускаю ее наружу в виде теней. Зарычав, я бросаюсь на Маруса и, схватив его за горло, прижимаю к стене.
        - Отмени его, - цежу я сквозь зубы.
        Широко раскрыв глаза, Марус лихорадочно пытается меня оттолкнуть.
        - Что отменить?
        Боль продолжает рвать изнутри, но вкус его страха немного подстегивает меня, питает, помогая бороться с пагубными последствиями обещания, которое я просто не могу исполнить.
        - Скажи, что отменяешь вырванное у меня обещание.
        - Нет! - с негодованием восклицает он.
        Я сильнее стискиваю руку на его горле.
        - Отмени его сейчас же!
        - Ни за что! - хватая ртом воздух, выдавливает он. - Вы обещали мне ее отдать. Если знаете, где она, тогда скажите.
        Тени становятся темнее. Я натравливаю их на Маруса, и они проникают ему в голову. Я пытаюсь призвать чары, но магия, судя по всему, меня не слушается. Силы почти на исходе. Марус, поборов страх, превращает его в ярость, почти лишая меня дополнительной подпитки. Рука соскальзывает с его горла, но, сделав вид, что так и задумано, я тут же упираюсь локтем ему в грудь.
        - Отмени, или я убью тебя! - дрожащим голосом обещаю я.
        - Вы обезумели, ваше высочество? Как вы смеете мне угрожать? Я - любимец королевы!
        Он пытается отпихнуть мою руку. Я едва держусь…
        - Вы не мой любимец, Марус, - раздается голос Никсии - спокойный, несмотря на ее растущую тревогу. - Вы мне даже не нравитесь. А теперь, Франко, отпусти его и объясни, в чем дело!
        Стиснув челюсти, я не свожу взгляда с Маруса. Пот заливает глаза, холодные капли выступают на лице. Снова невидимый кинжал пронзает меня насквозь. Вздрогнув, я отпускаю Маруса. Сил почти не осталось, дышать удается с трудом. Стиснув зубы, я собираю всю решимость, чтобы удержаться на ногах.
        - Ваш брат, - возмущенно начинает Марус, - пообещал вернуть мне невесту, как только узнает, что она во дворце. А теперь он пытается заставить меня взять назад обещание. Нет, ваше величество. Она моя невеста. Вы сказали, я сам могу выбрать пару себе по душе и вы меня поддержите.
        - И правда сказала, - мрачно соглашается Никсия, беспокойство за меня мешается в ней с раздражением. - Франко, почему ты не хочешь выполнять данное ему обещание?
        - Я люблю ее.
        - Любите? - усмехается Марус. - Как вы можете ее любить? Она моя невеста. Вы ее даже не знаете.
        Тревога в глазах Никсии сменяется страхом.
        - Франко, не глупи. Если эта девушка - невеста брата Маруса, он заслуживает с ней увидеться. Ты перегибаешь палку.
        Я нетвердо переступаю с ноги на ногу, и Никсия поддерживает меня за плечи. Сердце яростно колотится в груди, но постепенно ритм его замедляется, слабеет. Я встряхиваю головой в тщетной попытке прояснить мысли. Может, Никсия права, и я перегибаю палку? Нет никакого смысла…
        - Просто скажи, где она, - просит Никсия.
        - Чтобы поговорить, - выдавливаю я. - Другого я не обещал…
        - Да, ваше высочество, - шипит Марус. - Я помню. И определенно настроен с ней поговорить.
        - Только поговорить. - Я бросаю на него свирепый взгляд. Но в глазах почти темно, и вряд ли я добился нужного эффекта.
        - Франко, ты умираешь, - едва слышно произносит Никсия. - Не важно, что ты обещал, оно не стоит твоей смерти. Скажи, что он хочет знать.
        Моей смерти…
        Да, я умираю. Но как долго? И где я?
        - Франко! - с тревогой вскрикивает Никсия, и я понимаю, что больше не чувствую собственного тела…
        Миг - или вечность - спустя я лежу на спине на чем-то мягком. Надо мной склоняется сестра.
        - Просто скажи, где его невеста, - дрожащим голосом просит она.
        Я ощущаю на языке вкус страха Никсии и вдыхаю его. Он помогает чуть-чуть приглушить боль, и на краткий миг я могу мыслить ясно.
        - Комната принцессы Мэйзи, - чуть слышно выдыхаю я. - Только поговорить… и все…
        - Он исполнил обещание? - Голос Никсии звенит от ярости, но я не в силах открыть глаза, чтоб разглядеть ее лицо.
        - Нет, пока я не увижу ее своими глазами, - упрямится Марус.
        - Я отведу вас туда, Марус, - мрачно сообщает сестра. - Но, поверьте, не забуду, что из-за вас жизнь брата висела на волоске. Да за это я могла бы убить вас на месте!
        - За несколько минут мне уже дважды грозили расправой, ваше величество. Я это запомню. И если вы все же решите от меня избавиться… Члены братства тоже не склонны забывать.
        Он явно предупреждает, но я уже не в силах мыслить связно. Я не понимаю, что это значит. Братство… смерть… Сейчас я знаю лишь боль.
        Прямо над ухом раздается голос Никсии:
        - Держись! Я скоро вернусь. Он увидит ее, и твое обещание исполнится.
        Перед мысленным взором мелькают бирюзовые волосы и улыбающиеся губы, и разум вновь проясняется. Я открываю глаза и поспешно хватаю Никсию за руку, пока она не успела уйти.
        - Не позволяй причинить ей боль… Обещай мне…
        - Обещаю, - мрачно произносит она.
        И я проваливаюсь в забытье, больше не видя и не слыша ничего вокруг.
        Эмбер
        Испуганно взвизгнув, огоньки срываются с места и вылетают через балконную дверь. При виде стоящей на пороге сводной сестры сердце ускоряет бег, от лица отливает кровь. Во время нашей прошлой встречи Имоджен казалась неуверенной в себе. Теперь же нерешительность исчезла без следа. Прищурившись, сестра окидывает меня самодовольным взглядом.
        - Я знаю, это ты! Так что даже не пытайся отрицать.
        Она проходит мимо меня в комнату, и я растерянно взираю на пустой дверной проем.
        Что делать? Попытаться убедить, что она не права? Продолжать вести себя как принцесса?
        Теперь, когда сделки больше нет, она мало что может мне сделать. Пока я не открыла Франко правду о себе, то больше всего боялась, что он не примет меня такой, как есть, не станет бороться за меня или защищать от козней мачехи и сестер, когда поймет, во что именно ввязался. Конечно, его поспешный уход поставил меня в тупик, но теперь я доверяю принцу. А значит, Имоджен не сможет мне навредить.
        Я захлопываю дверь и поворачиваюсь к сводной сестре.
        - Чего ты хочешь?
        - Даже не споришь? Отлично!
        Сунув руку в карман юбки, она достает лист бумаги и, развернув, протягивает мне. Я застываю. Билет на поезд, тот самый, что я спрятала вместе с башмаками и бальным платьем.
        Я резко перевожу взгляд на сундук.
        - Я уже давно вызвала мастера, чтобы его открыть, - усмехается Имоджен. - Пока ты играла в принцессу с его высочеством.
        Внутри все переворачивается. Я вспоминаю, как легко мне удалось прошлой ночью вскрыть замок - он поддался всего лишь после нескольких ударов рукоятью ножа. Теперь-то ясно, что он просто-напросто вообще был не заперт.
        - Признаюсь, в тот раз, с медальоном, тебе удалось меня провести, - продолжает она. - Но подозрения остались, и я решила все выяснить до конца. Даже когда я нашла твои старые вещи и билет на поезд, то вполне допускала, что принцесса Мэйзи просто тебя покрывает. Но вчера вечером я убедилась окончательно.
        - Как?
        Она кривит губы в усмешке.
        - Я увидела тебя на балу. Да, лицо изменилось, но улыбка осталась прежней, как и глаза. Неудивительно, что последние пару недель ты так сухо вела себя со мной и Кларой. Но вечером ты улыбалась и смеялась с принцем, и уже бессмысленно было что-то отрицать. А когда ты танцевала, - сквозь зубы цедит она, выделяя последнее слово, - меня накрыли те же ощущения, что и во время твоей игры на проклятом пианино. Или пения.
        Я прищуриваюсь.
        - Спрашиваю еще раз - чего ты хочешь?
        Она неспешно подходит ближе, морщась при виде разбросанной по полу одежды - той, что я собирала в дорогу, пока Франко не пришел ко мне прошлой ночью.
        - Я рассказала маме, где ты, - не глядя на меня, произносит Имоджен. - И о вещах, спрятанных в сундуке принцессы Мэйзи. Скоро она будет здесь вместе с королевской стражей, и тебя вернут брату Марусу. Он еще не знает. Я сказала лишь ей.
        - Тогда зачем ты здесь? Решила убедиться, что не сбегу раньше времени?
        - Нет, напротив. Хочу дать шанс спастись от нежеланной участи. - Она протягивает мне билет на поезд, который все еще сжимает в руке. - Ты можешь забрать его и уйти отсюда прямо сейчас. Тогда тебе не придется выходить замуж за брата Маруса. Взамен я прошу лишь твои чары. Когда придет мама, я объясню, что ты сбежала раньше, и пошлю ее по ложному следу, чтобы ты могла спокойно уйти.
        Она словно делает мне одолжение. Впрочем, похоже, она и правда в это верит.
        У меня вырывается смешок.
        - Ты хочешь мои чары?
        - Да, - поспешно, без тени стыда, соглашается она. - Те, что делают тебя похожей на принцессу Мэйзи. Мы обе от этого лишь выиграем. Ты станешь свободна, а я получу то, что мне принадлежит по праву.
        - Какая убежденность… И что же здесь принадлежит тебе? Принц Франко? Он вовсе не твой. К тому же он знает, кто я, и не поверит, что ты принцесса.
        - Ты лжешь! - Лицо ее становится жестче. - Откуда ему знать, кто ты?
        - Я сама рассказала.
        - Зачем?
        Я вздергиваю подбородок.
        - Потому что он любит меня. Меня! Не фальшивую принцессу, а сироту-служанку Эмбер Монтгомери.
        - Я тебе не верю…
        - Это правда. Он пси-вампир, Имоджен. Сколько бы ты ни цепляла на себя чары, он сразу поймет, что ты - не я и не настоящая Мэйзи.
        Покачав головой, она поворачивается к туалетному столику и упирается в него руками. Обводит взглядом открытые шляпные коробки, наполненные сокровищами Мэйзи.
        - Даже не пытайся его отнять!
        - У тебя нет ни единого шанса, и никогда не было. Ни с ним, ни с любым из предыдущих объектов твоей охоты.
        Имоджен резко оборачивается ко мне, в глазах ее горит ненависть.
        - Тебя так радуют мои неудачи? Ты присмотрела столь удобное местечко, чтобы мне назло очаровать принца-ворона? Ты ведь прекрасно знала, что мама хотела его для меня! И в прошлом году, когда Джемма Бельфлёр украла моего любимого, ты тоже наслаждалась моей болью? И веселилась последние три года, когда после каждого светского сезона я возвращалась без мужа?
        - Я вовсе не смеюсь и не радуюсь, - искренне отвечаю я. - Мне просто тебя жаль.
        - Жаль? - усмехается она. - Как смеешь ты меня жалеть? Это мне тебя жаль. Ты спятила, если думаешь, что покорила сердце принца! Хватит болтать глупости и отдай мне чары. Сейчас же!
        - Нет!
        Зарычав, Имоджен бросается на меня. Я отскакиваю назад. Как раз вовремя, чтобы уклониться от ножа в ее руке. Наверное, она взяла его в коллекции Мэйзи.
        - Где они? В чем скрыты чары? - Сестра окидывает меня взглядом с головы до пят. - Туфли, верно? - Она пристально смотрит мне на ноги.
        Я отступаю на несколько шагов, не сводя взгляда с ножа в ее руке. Имоджен никогда не проявляла склонности к насилию и вряд ли умеет с ним обращаться. И все же я вовсе не горю желанием наткнуться на нож даже случайно.
        Сестра вновь бросается на меня. Я уворачиваюсь от руки с ножом. Но Имоджен и не думает сдаваться. В ход идет другая рука. Что есть мочи она толкает меня ладонью в плечо, и я падаю на пол, болезненно приземляясь на бедро. Я закусываю губу, чтобы сдержать крик.
        Имоджен тут же подлетает ко мне и вцепляется в одну из туфель. Без привычных лент она легко соскальзывает с ноги. Я поспешно стягиваю другую, пока сестра не успела до нее добраться.
        Я вскакиваю на ноги и бегу к туалетному столику. Имоджен не отстает. Она вновь заносит нож, но я, сжав в руке туфлю со стеклянным каблуком, поднимаю ее повыше.
        - Я разобью его!
        Она застывает, в глазах ее мелькает понимание - если каблук сломается, чары перестанут действовать.
        - Не надо, - судорожно выдыхает она. - Отдай ее мне. Я верну тебе билет на поезд, и ты будешь свободна…
        - Я уже свободна!
        Я поднимаю туфлю над головой и изо всех сил обрушиваю каблук на угол туалетного столика. Стекло разлетается вдребезги, усеивая осколками пол.
        Вскрикнув, Имоджен роняет нож и падает на колени, шаря по полу в поисках кусочков стекла.
        - Что ты наделала? - вопит она. - Эгоистичная, коварная…
        В этот момент дверь в комнату распахивается. Но на пороге появляется отнюдь не миссис Коулман со стражей. Передо мной стоит высокая, красивая женщина с короткими серебристыми волосами. Королева Никсия.
        Позади нее маячит брат Марус.
        Глава 45
        Эмбер
        Никсия оборачивается к Марусу.
        - Это ваша предполагаемая невеста? - ледяным голосом спрашивает она.
        Он окидывает меня тяжелым взглядом.
        - Да.
        - Значит, мой брат исполнил обещание?
        Марус кивает.
        - Вслух! - шипит она.
        - Я считаю, что принц Франко выполнил данное мне обещание.
        Сердце сжимается, дыхание перехватывает. Что обещал ему Франко? Я вспоминаю, как Марус прошлым вечером поймал принца на балу. Он упоминал о каком-то обещании, но…
        Он ведь не…
        Он не мог…
        - Отлично! - приторно-сладко восклицает Никсия и направляется к двери.
        - Подождите, ваше величество! - Имоджен поспешно поднимается на ноги.
        Остановившись, Никсия оборачивается.
        - Что еще?
        Имоджен пронзает меня взглядом и склоняется в низком реверансе.
        - Эта девушка, моя сводная сестра, выдавала себя за принцессу Мэйзи. Здесь, - она поднимает зажатую в руке туфлю, - были чары. Но я раскрыла ее гнусный замысел.
        Взяв туфлю, королева окидывает меня мрачным взглядом.
        - Это правда?
        Я чувствую, как подгибаются колени. Голос не слушается.
        Имоджен торопливо выпрямляется и отступает к брату Марусу. Королева подходит ближе, и темные усики тени, такие же, как у Франко, устремляются ко мне, вползая в голову. Страх пронзает насквозь.
        - Сейчас же отвечай на мой вопрос! Только правду!
        - Да, - выдыхаю я. - Последние две недели я носила чары, чтобы походить на принцессу Мэйзи. Мы заключили сделку. Она попросила меня занять ее место, - торопливо поясняю я.
        Знаю, все дело в магии королевы. Она побуждает меня говорить. И все же какая-то частичка меня по-прежнему мыслит здраво, так что я не спешу раскрывать все подробности. Сейчас не стоит сообщать, что Мэйзи, судя по всему, была в опасности и воспользовалась нашей сделкой, чтобы сбежать. Я также не упоминаю, что Франко знал о моем обмане. И пусть его поведение сбивает с толку, а сердце ноет от предательства, я не могу судить принца. Сперва я должна понять, что происходит.
        Никсия отзывает тени, и я резко выдыхаю.
        - И это ваша избранница? - спрашивает королева, бросая взгляд на Маруса. - Преступница? За свои дела она заслуживает наказания.
        Марус открывает рот, похоже, не в силах сразу подобрать слова.
        - Ее явно втянули в какое-то сомнительное дело, - наконец произносит он. - Вы же слышали, что принцесса Мэйзи попросила ее занять свое место.
        Никсия лишь мрачно фыркает.
        - И вы по-прежнему полны решимости на ней жениться?
        - Да. Осталось только подписать брачный договор.
        - Нет! - Я делаю шаг к внушающей страх королеве. Сердце бешено колотится в груди. - Я не согласна на этот брак. До сегодняшнего дня я была вынуждена подчиняться условиям заключенной с мачехой сделки. Она воспользовалась нашим соглашением, чтобы обручить меня с этим мужчиной. Но мне уже девятнадцать. Она не имела права заключать помолвку без моего согласия.
        Стиснув зубы, Никсия на миг закрывает глаза и вновь бросает взгляд на Маруса.
        - Это правда?
        Марус молчит, лицо его кажется застывшей каменной маской. Имоджен, однако, обретает голос.
        - Моя сводная сестра, прячась здесь, уклонялась от сделки с мамой. Мы все это время не знали, где она. Не поддавайтесь на ее мерзкую ложь.
        Я бросаю сердитый взгляд на Имоджен и подхожу еще на шаг ближе к королеве.
        - Я уклонялась от сделки, потому что мачеха использовала ее в корыстных целях. Нельзя заставлять меня против воли выйти замуж!
        Никсия пристально смотрит на Маруса.
        - Если она уклонялась от сделки, к тому же выдавая себя за принцессу, ей место вовсе не в часовне. Ее ждет подземелье.
        - Я не стану обвинять ее в непослушании. И ее мачеха тоже, - поспешно произносит Марус. - Что же касается нашей помолвки… она в любом случае остается в силе. Вы ведь обещали, что я сам смогу выбрать невесту, ваше величество.
        Никсия потирает переносицу.
        - Как все не вовремя, - бормочет она. - Марус, я обещала позволить вам выбрать невесту. Но это вовсе не значит, что вы, подобно варвару из сказок, можете взять и украсть кого угодно.
        В сердце зарождается надежда. Вдруг королева все же встанет на мою сторону?
        - С другой стороны, она много чего натворила, - продолжает Никсия, и внутри все сжимается. - Я обещала не позволять причинять ей боль. Но для нее есть лишь два пути - брак с вами или темница.
        Я делаю шаг вперед.
        - Тогда темница. Что угодно лучше такого замужества!
        - Нет, моя милая. - На губах королевы мелькает усмешка. - Кажется, брак с ним станет для вас единственным подходящим наказанием.
        - Благодарю, ваше величество, - с поклоном произносит Марус. - Вы сами проведете церемонию? Ее мачеха вряд ли захочет медлить.
        - За кого вы меня принимаете? - Никсия одаривает Маруса высокомерным взглядом. - Забирайте свою невесту и выметайтесь из дворца! Устройте свадьбу в соборе Сан-Лазаро. Там вам самое место.
        - Ваше величество… - Теперь в его голосе слышатся заискивающие нотки. - Как только мы поженимся, нам все равно придется вернуться, чтобы заявить права на ее наследство. Разве было бы не проще…
        - Запишитесь на прием у моего посла. Я вам не секретарь!
        И Никсия вылетает из комнаты, оставляя меня с Имоджен и Марусом.
        Дыхание сбивается, я ощущаю во рту горький вкус поражения. Где же Франко? И что он обещал Марусу? Как смог допустить нечто подобное? После всех признаний и того, что было между нами…
        Марус развязывает галстук и растягивает его в руках.
        - Вы будете вести себя тихо?
        - Нет! - Я вздергиваю подбородок.
        Он бросается ко мне.
        Франко
        Вздрогнув, я прихожу в себя, не сразу понимая, где нахожусь. Судя по всему, лежу на диване посреди большой гостиной. Заставив себя сесть, я окидываю взглядом комнату. Никого, кроме меня. Конечности словно налиты свинцом, в голове туман.
        Во имя бездны, что произошло?
        На грани чувств я по-прежнему ощущаю отголоски боли, но с каждым вдохом ко мне возвращаются силы. Потом приходят и воспоминания.
        Признание Эмбер.
        Боль от нарушенного обещания.
        Стычка с Марусом.
        Затем Никсия повела его к ней…
        Я поднимаюсь на ноги, не обращая внимания на головокружение, и, прошагав в другой конец комнаты, распахиваю дверь. Опершись руками на дверной косяк, я делаю глубокий вдох, ища отголоски чьих-либо эмоций. Ловлю несколько почти неуловимых струек ничем не примечательной энергии. Не страх, конечно, но вполне достаточно, чтобы прийти в себя и восстановить еще крупицу сил. Немного насытившись, я бегу по коридору прямиком в комнату Эмбер.
        По пути ловлю сочащиеся из-за дверей эмоции, и с каждым шагом двигаться становится легче. Наконец, я добираюсь до спальни Эмбер и распахиваю дверь…
        Комната пуста.
        Я вхожу внутрь и осматриваюсь вокруг, пытаясь понять, куда могла деться девушка. Кровать все в том же виде, как я ее оставил, на полу разбросана одежда, не замеченная мной вчера. Однако вовсе не она привлекает внимание. Возле туалетного столика я вижу нож и осколки разбитого стеклянного каблука. Неподалеку валяются остатки туфли. Я осторожно беру ее в руки, и к горлу подкатывает ком.
        Здесь явно что-то случилось.
        Нужно найти Эмбер. Но где она?
        Я делаю вдох, ощущая отголоски оставшихся эмоций, но они довольно слабые, старые. Как долго я был без сознания? Несколько часов? Минут? Я снова втягиваю воздух, ища ее энергетический след.
        Но он исчез.
        Эмбер здесь нет.
        Я замечаю вспышку синего света и поднимаю голову. Надо мной мечутся три огонька.
        - Воздушная девушка, - тоненьким дрожащим голоском произносит одна. - Они пришли за ней, ваше высочество.
        - Брат Марус и моя сестра? - спрашиваю я.
        - Да, и подлая женщина, - добавляет другая.
        - Горничная, - поясняет первая.
        - Нет, сводная сестра.
        - Она украла туфлю!
        - Но воздушная девушка не дала вторую.
        - Она разбила ее!
        - Тише, - как можно спокойней прошу я. - Где сейчас Эмбер?
        - Они забрали ее, - отвечает мужчина. - Заткнули рот.
        - Связали руки.
        - Утащили!
        Я поднимаю руки, призывая их снова умолкнуть.
        - Кто такие «они»? И куда ее забрали?
        - Ужасные злые люди. Уехали в карете.
        - И моя сестра позволила?
        Огоньки кивают.
        - Она велела забирать ее и выметаться, - подсказывает один.
        Зарычав, я выбегаю из комнаты Эмбер и пытаюсь поймать энергетический след сестры. Он ведет в кабинет. Не утруждая себя стуком в дверь, я врываюсь внутрь, в груди клокочет ярость. Никсия сидит за столом.
        - Что ты натворила?
        Я ощущаю удивление сестры, потом беспокойство, перерастающее в жалость. Она встает из-за стола.
        - Ты в порядке, Франко? Я так о тебе беспокоилась. Зачем, во имя бездны, ты рисковал своей жизнью?
        - Что ты натворила? - сквозь зубы повторяю я. - Что они с ней сделали? Куда увезли?
        - Я передала девушку жениху.
        - Она была согласна?
        На лице ее мелькает неуверенность.
        - Франко…
        - Она. Была. Согласна?
        - Ну, нет… Но для нее либо так, либо подземелье. Она преступница, Франко. Она скрывалась, уклоняясь от сделки, заключенной со своей мачехой. Хуже того, выдавала себя за принцессу Мэйзи. - Она указывает на сломанную туфлю в моей руке. - Она использовала наложенные на них чары. Другую я приказала уничтожить.
        Я стискиваю челюсти, сердце колотится так, будто в любой момент может вырваться из грудной клетки. Мне хочется лишь кричать, вопить, заполнить коридоры тенями…
        Лицо Никсии смягчается.
        - Прости, брат, но женщина, за которой ты ухаживал, оказалась фальшивкой…
        - Я знаю, кто она, - бросаю я. - И знал почти с самого начала. Мы с ней были заодно.
        Ахнув, она огибает стол и подходит ко мне. В глазах ее плещется недовольство.
        - Ты ведь не серьезно? Ты не только знал о ее незаконных поступках, но и потворствовал им?
        - Она пряталась от неприятностей.
        Конечно, я пока не знаю всех деталей, но мне удалось мысленно сложить вместе большинство кусочков. Она была сильно встревожена, когда рассказывала о своей нежеланной помолвке. Теперь-то ясно, почему каждый раз рядом с Марусом в ее энергии сквозил страх.
        - Это не важно. Ее нельзя оставлять безнаказанной…
        - Где она? Куда ее увезли?
        - Ты не можешь броситься за ней!
        - Могу! Если ты знаешь, куда они поехали, говори! Или мне придется задействовать чувства, чтобы ее выследить. Не важно, сколько времени это займет. Я все равно отыщу ее и верну!
        - Почему?
        - Я люблю ее. Всем своим существом!
        Она хмурится, но в ее энергии плещутся противоречивые эмоции.
        - Ты… не понимаешь…
        - Не смей говорить, что я не понимаю своих чувств! Я знаю собственное сердце, и твои слова ничего не изменят.
        - Мы не можем пойти против Сан-Лазаро, - твердо произносит она. - Наш союз и так слишком непрочен.
        Я качаю головой.
        - Ты сама дала брату Марусу слишком много свободы и позволила его амбициям неудержимо расти!
        - Ты сомневаешься в моем решении?
        - Да. Разве не так должен вести себя будущий король? Неужели наследник, который будет оспаривать твои права на трон, не имеет права задавать вопросы или иметь собственные суждения?
        Чуть помедлив, она бросает на меня взгляд.
        - Если мы выступим против Сан-Лазаро, то можем спровоцировать очередное восстание. И Верховный совет всю ответственность возложит на нас.
        Насчет Верховного совета она права. В него входят все короли и королевы острова, образуя по сути своей высший орган правления на Фейривэе. Так что поддержка совета жизненно важна.
        - К чему нам выступать против Сан-Лазаро? Мы не посягаем на свободу их веры. Все дело в одном человеке, брате Марусе. И я остановлю его, с тобой или без тебя!
        Она стискивает зубы.
        - Это может плохо кончиться. И, возможно, нам придется выбираться с боем.
        - Когда ты уклонялась от борьбы? К тому же представь хотя бы на миг, что роли изменились и речь идет о Лорелее. Я бы без вопросов сражался на твоей стороне. Я тебя никогда ни о чем не просил. Но сейчас умоляю довериться мне.
        - Я тебе доверяю.
        - Тогда докажи это. - Я делаю шаг назад. - Или нет. В любом случае, я ухожу. Но будет быстрее, если ты хотя бы скажешь, откуда начать поиски.
        - Хорошо, - со стоном соглашается она; раздражение в ней в равной степени мешается со смирением.
        Она закрывает глаза и поочередно щелкает пальцами, заставляя хрустеть суставы, потом разминает шею. Когда сестра ловит мой взгляд, в ее глазах мелькает хитрый блеск, столь редкий для нее в последнее время.
        - Пойдем, братишка, устроим кое-кому неприятности.
        Глава 46
        Эмбер
        Связанная, с кляпом во рту, я сижу, откинувшись на стенку кареты. Имоджен и Клара втиснулись на сиденье рядом со мной, миссис Коулман с братом Марусом расположились напротив. Судя по всему, попытка мачехи вызвать стражу не увенчалась успехом. Но, когда они с Кларой заметили, как Марус тащит меня по дворцу, негодование на лице миссис Коулман быстро сменилось восторгом. От ее самодовольной усмешки в жилах тут же вскипела кровь. Я пыталась обрушить на ее голову все известные мне проклятия, но галстук Маруса во рту превратил слова в приглушенное бормотание.
        Мне остается лишь ждать своей судьбы. Конечно, я вовсе не собираюсь сдаваться без боя. Даже сейчас я осторожно двигаю связанными руками, пытаясь высвободиться из чулка, который Имоджен использовала вместо веревки. При воспоминании о мрачном удовольствии, плескавшемся в глазах сестры, когда Марус попросил ее о помощи, я стискиваю зубы. В сердце вспыхивает ярость, и я удваиваю усилия. Сейчас бы самое время стать бестелесной, как мама. Я бы отдала все на свете, лишь бы научиться принимать неблагую форму…
        Я чувствую, как меня прожигает чей-то взгляд. Вздрогнув, я поднимаю голову. На меня пристально смотрит Клара. Конечно же, она заметила, чем я занимаюсь… Но нет, ее вовсе не волнуют мои руки. Она рассматривает лицо. Во взгляде ее мелькает нечто странное. Презрение? Стыд? Трудно понять. Однако, узнав, где я скрывалась все это время, она не сказала ни слова.
        - Весьма прискорбно, - раздраженно начинает миссис Коулман, - что королева не смогла провести церемонию во дворце. Вы ведь, кажется, ее любимчик?
        - Она сказала, у нее нет времени. - Марус неловко ерзает на сиденье.
        - Что ж, когда мы вернемся за наследством Эмбер, лучше бы ей нас принять, - хмыкает миссис Коулман.
        Она смотрит на меня с отвращением.
        Я усмехаюсь сквозь кляп.
        - Ты что, смеешься? - прищуривается она.
        - Должно быть, оценила горькую иронию случившегося, - вставляет Имоджен. - Она создала нам немало проблем, но сама в конечном счете потеряла гораздо больше, чем если бы просто обошлась без всяких уловок.
        - Ты совершенно права, милая, - соглашается мачеха. - Вряд ли ее когда-либо снова примут во дворце. Надеюсь, что ее проступки не запятнают нашу репутацию.
        - Принц расстроился? - к моему удивлению, спрашивает Клара - впервые с тех пор, как мы сели в карету.
        - Ничуть не сомневаюсь, - отвечает миссис Коулман. - Любой мужчина огорчился бы, узнав, что все это время ухаживал за мошенницей.
        Сердце ноет. Я все еще не понимаю, что случилось. Почему Франко убежал сразу после моего признания? И почему позволил Марусу меня забрать?
        - Я сам видел, что принц Франко крайне расстроился, - сообщает Марус. - Он так взбесился, что чуть не потерял рассудок. Видели бы вы, как он на меня набросился.
        - Принц набросился на вас? - вскрикивает Клара. - Какой ужас!
        - Именно! Он пытался нарушить обещание. Возможно, ему бы даже удалось, если бы не королева.
        Я сажусь ровнее, на время оставив путы в покое. Что бы Франко ни пообещал, он пытался нарушить слово.
        - Но зачем ему это? - хмурится Клара.
        Марус лишь качает головой.
        - Я ведь сказал, принц потерял рассудок. Он явно запутался. Клялся в любви к принцессе, при этом словно бы не понимая, что под ее личиной скрывалась совсем другая женщина. И та, кого он обещал вернуть, была по сути незнакомкой для него.
        Сердце замирает. В голове по-прежнему крутится множество вопросов, но глубоко внутри начинает разгораться надежда - что Франко меня вовсе не предал и все еще любит. Я начинаю дышать глубже, ровнее.
        Мрачно усмехнувшись, Марус расправляет плечи.
        - Упаси Всесущая, - надменно бросает он, - чтобы принц когда-либо взошел на трон. Безумцам вроде него нужен постоянный присмотр. Он всего лишь юный глупец, которому наша великодушная королева постоянно подтирает сопли. Да что говорить… После угроз в мой адрес он и то свалился без сознания.
        - И правда глупо, - подхватывает Имоджен. - Но, когда мы вернемся во дворец, не сомневаюсь, он будет нам весьма благодарен. Ведь мы спасли его от скандала. Только представьте, что план Эмбер увенчался бы успехом и принц, сам того не зная, женился бы на ней? - С ее губ срывается смешок, который подхватывает мачеха.
        Я больше не могу молчать. Повернувшись к Имоджен, я бросаю пару оскорблений, но кляп не выпускает их наружу.
        - О, заткнись! - рявкает миссис Коулман. - Твои слова для нас - пустой звук, даже если бы мы их услышали.
        Я одариваю мачеху сердитым взглядом.
        Рядом со мной Клара нервно стискивает руки.
        - Неужели нужно, - тихо, дрожащим голосом спрашивает она, - везти ее на свадьбу связанной, с кляпом во рту?
        Имоджен свирепо смотрит на сестру.
        - С каких это пор ты сомневаешься в действиях мамы?
        - Просто… это кажется неправильным. - Клара переводит взгляд с Имоджен на миссис Коулман. - К чему нам это?
        - Ты же знаешь, - бросает мачеха, - что другого шанса у нас не будет. С самого начала оно должно было стать нашим. Но сейчас мы возьмем, что заслужили.
        - Ее наследство?
        - Да, ее наследство! Не глупи, Клара. Если бы Терренс Монтгомери так хладнокровно не вычеркнул нас из завещания, не пришлось бы прибегать к крайним мерам. - Миссис Коулман поворачивается к Марусу. - Ее отец, конечно, был человеком, но столь же страшным и бессердечным, как его дочь.
        - Это ложь! - пытаюсь крикнуть я сквозь кляп, но раздаются лишь приглушенные бормотания.
        - Не помню, чтобы он был бессердечным, - шепчет Клара. Я медленно перевожу на нее взгляд и с удивлением замечаю в глазах слезы. На сердце сразу становится немного теплее. - Он был добрым, - продолжает она. - Один раз я видела его расстроенным, когда…
        - Молчи! - рявкает миссис Коулман.
        Я всматриваюсь в лицо Клары, и по спине пробегает холодок. Сестра поджимает губы. Судя по всему, она многое знает. Бросив взгляд на мачеху, я замечаю в ее глазах проблеск вины.
        Я снова пытаюсь заговорить, но слова превращаются в стон. Он рождается в горле и так похож на напев, что по телу прокатывается волна тревоги. Затем нарастает тоска. Все во мне хочет напевать, петь, выплеснуть в музыку всю ярость и разочарование.
        Я сильнее напрягаю связанные руки. Если бы они только были свободны, чтобы я могла хоть побарабанить пальцами.
        Я вновь издаю разочарованный стон, и снова внутри разгорается желание петь.
        Застыв, я делаю глубокий вдох, еще один, пытаясь понять природу этой жажды.
        «Это опасно, - твердит часть меня. - Я опасна».
        И тут же в памяти всплывает голос Франко.
        «Я тоже», - когда-то сказал он мне в ответ на эти слова.
        В груди все сжимается.
        Я вспоминаю о подарке Франко - зачарованном ожерелье. И трех песнях, спетых опасными существами.
        Я столько времени ненавидела собственное пение, негодуя на скрытую в нем мощь, изо всех сил сопротивлялась желанию петь.
        Моя песня может быть опасной.
        Но, возможно, именно такое оружие мне сейчас и нужно?
        Я начинаю напевать.
        Сперва звук лишь тихо рокочет в горле, постепенно перерастая в мелодию, звучащую все громче и громче. Все взгляды обращаются ко мне. Я же продолжаю сплетать бессловесную песню, и ее звуки наполняют карету. Я чувствую, как меня окутывает магия, и волоски на затылке встают дыбом.
        - Остановите карету! - шипит брат Марус, колотя кулаком в стенку позади себя; в глазах его плещется страх.
        Когда экипаж останавливается, он поспешно выскакивает за дверь. Миссис Коулман подается вперед, наполовину высовываясь наружу.
        - Брат Марус! Что вы делаете?
        - Вы сказали, у нее нет магии! - раздается его голос, но лица я не вижу. - У нее гораздо больше грехов, чем вы утверждали. Если тьма фейри слишком глубоко просочилась в нее, я не возьму ее в жены!
        - Это совсем другое! - вскрикивает миссис Коулман, но голос ее ощутимо дрожит. - Просто дайте мне поговорить с ней пару минут. И я приструню ее.
        - Это в ваших интересах, - отстраненно произносит он. - В противном случае я расторгаю нашу сделку.
        Мачеха вновь усаживается в карету.
        - Вон! - рявкает она на дочерей.
        Имоджен и Клара поспешно выбираются наружу, даже не пытаясь спорить. Как только за ними закрывается дверца, мачеха прищуривается, глаза ее становятся похожими на две щелочки.
        - Ты выйдешь за него, Эмбер!
        Я пытаюсь ответить, но слова по-прежнему заглушает кляп.
        Стиснув зубы, мачеха подается вперед и грубо выдергивает галстук у меня изо рта, царапнув ногтями по щеке.
        - Говори уже, мерзкая, испорченная девчонка!
        Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.
        - Я не выйду за него замуж. Вы не сможете меня заставить. Все это бесполезно.
        Она поджимает губы, явно из последних сил стараясь сохранить самообладание.
        - Есть ведь и другие способы, - начинает она. - Если ты так решительно настроена против брата Маруса, то просто обещай и дальше платить мне содержание. Мы заключим новую сделку, и я позволю тебе разорвать помолвку.
        - Разве вы не поняли? - мрачно усмехаюсь я. - У вас больше нет надо мной власти. Вы не можете меня принудить. Все кончено.
        - Я могу сделать кое-что похуже. Не станешь подчиняться - я продам тебя в публичный дом.
        - Как вы сможете меня продать? Я вам не принадлежу. Я совершеннолетняя и ничем с вами не связана.
        - Думаешь, это меня остановит? В большинстве подобных заведений тебя оторвут с руками и ногами, и не важно, что это незаконно.
        Я пожимаю плечами.
        - Как хотите. Денег вам все равно не видать.
        - Ты до сих пор еще не поняла? - хмыкает она. - У меня всегда есть план. Всегда!
        - Это вы не поняли. Да, у вас всегда есть план, но все ваши начинания раз за разом обречены на провал. Вы уже проиграли, миссис Коулман. И не важно, что вы со мной сделаете. Я смогу вынести любую бурю. Но как насчет вас?
        - Как ты смеешь так со мной разговаривать? Не станешь подчиняться, я куплю Имоджен чары, и мы заявим права на все твое наследство. Тогда мы получим все состояние, а ты останешься ни с чем.
        - Вы в самом деле думаете, что это сработает? Я бы не стала так надеяться. Хотя я бы с удовольствием посмотрела, как вы попытаетесь одурачить принца. Если вам нужен билет на плаху палача, вы на верном пути.
        - О чем ты болтаешь? - Она закатывает глаза.
        - Франко знает, кто я. И знал все с самого начала. Он никогда не считал меня принцессой Мэйзи. Если кто-нибудь войдет во дворец Селены в моем обличье, принц тут же поймет, что это не я. Он знает мой энергетический след.
        - А ему-то что за дело? - Мачеха небрежно машет рукой, но я вижу, как в ее глазах мелькает тревога.
        - Потому что он любит меня.
        - Ты лжешь! - хмыкает она, но, резко побледнев, стискивает кулаки до побелевших костяшек пальцев.
        - Хотите проверить?
        Она ударяет кулаком по сиденью.
        - Тебе нужно было и его забрать у Имоджен? - Голос ее дрожит, но в нем отчетливо слышатся стальные нотки. На глазах ее появляются слезы. - Ты и так отняла у меня все. Все!
        - Вы потеряли все по собственной вине.
        - Ты в этом уверена?
        Нет смысла отвечать. Она права. Она в ответе за свои финансовые проблемы, но именно я убила отца.
        Меня накрывает чувство вины, грозя утянуть на самое дно. Но, сделав глубокий вдох, я подавляю его. И пусть сердце ноет и горит огнем, я не позволю ослабить свою решимость. Чего бы мне это ни стоило, я не дам миссис Коулман победить.
        Она отводит глаза, взгляд становится отрешенным.
        - Думаешь, ты страдала? - шепчет она. - Да ты понятия не имеешь, каково это - потерять все. Я была рождена для величия, с детских лет меня готовили к успеху. У меня было все, чего бы я ни пожелала. Но этому пришел конец. Мне было предначертано стать королевой. И я вышла замуж за короля.
        Прежде я уже слышала, что когда-то мачеха была женой короля фейри. Но она никогда не упоминала его имени и не рассказывала, что случилось после свадьбы. Я всегда считала это глупостью, потому что, когда кто-то начинал задавать вопросы, она тут же меняла тему.
        Я задерживаю дыхание. Может, в этот раз она все же расскажет правду?
        - Мне прочили в мужья короля Аспена, - продолжает она. - Но он предпочел войну браку со мной. Лишь потому, что пожелал быть рядом с истинной любовью, невыносимой всезнайкой Эвелин Фэйрфилд.
        Я вздрагиваю. Она говорит о королеве Эвелин, за которой когда-то пытался ухаживать принц Франко. Неужели миссис Коулман и правда была помолвлена с королем Аспеном еще до того, как они с Эвелин стали парой?
        - Когда наша помолвка распалась, - продолжает она, - меня отдали брату короля Аспена, другому королю фейри. Он без колебаний женился на мне, и я стала королевой. Всего на несколько дней… Знаешь, что с ним случилось? Он бросил меня, чтобы сражаться на войне, развязанной его братом, и умер на руках своей любимой Амелии, еще одной блудницы из Фэйрфилда.
        Я знаю, кто такая Амелия. Известная портниха, с которой я имела удовольствие познакомиться в прошлом году.
        - Потом я вышла замуж за человека, - снова заговаривает мачеха. - Богатого адвоката, в которого, как мне казалось, была искренне влюблена. Он подарил мне прекрасных дочерей. Но оказался весьма падок до женского внимания. И вскоре начал все чаще ночевать у своей любовницы. Когда же оставался дома, то постоянно сильно напивался и становился жестоким. И чтобы уберечь от подобной грубости наших дочерей, я добавила цианид ему в чай.
        Она так небрежно, походя упоминает об этом, что кровь стынет в жилах. Неужели она только что призналась… в убийстве?
        - А потом я встретила твоего отца, - мягко, почти задумчиво произносит она, и все мысли тут же вылетают из головы. - Он был нежным и любящим мужем и души не чаял во мне и моих детях. Почти так же, как и в своей дочери-полукровке. Однако вскоре стало ясно, что дочь для него превыше всех. И девчонка наслаждалась таким вниманием. При каждом удобном случае она вновь и вновь затмевала моих дочерей. Всегда играла на пианино и пела, чтобы снискать похвалы. Лишь я одна понимала, чем на самом деле была ее мерзкая магия фейри. Чумой, заразившей наш дом.
        Я тяжело сглатываю. Легкие словно сжимаются, и дышать удается с трудом.
        Мачеха трясет головой, будто бы пытаясь прояснить мысли, и голос ее становится более резким.
        - Это ты виновата. Во всем твоя вина. - Я жду, что она вспомнит тот вечер, когда я пела, но слышу совсем другое. - Когда твой отец впервые увидел, как я ударила тебя, он вычеркнул нас из завещания и вписал новые условия. Он даже угрожал мне разводом. Я испугалась за своих дочерей, за наше будущее и разозлилась на Терренса.
        Должно быть, именно в тот единственный раз Клара и видела отца расстроенным.
        Вздохнув, мачеха опускает глаза и прижимает ладонь к груди, по щеке ее скатывается слеза. Немного помолчав, она вдруг роняет руку обратно на сиденье и стискивает пальцы. Когда она поднимает голову, во взгляде читается стальная твердость.
        - Тебе ведь обязательно было играть в тот вечер? - От этих слов я напрягаюсь. - Твоя песня пробудила во мне демона, - сквозь зубы цедит она. - Я бы никогда так не сделала, если б не твоя темная магия.
        По спине пробегает холодок, от ужаса сводит живот.
        - Что вы сделали?
        - Это все ты, мерзкая девчонка! Ты сыграла ту песню и использовала на нас грязную магию!
        На меня накатывают воспоминания, и вместе с ними из груди рвутся рыдания.
        Звон посуды.
        Безжизненные глаза отца.
        Он хватается за сердце…
        Я закрываю глаза, чтоб избавиться от видений, но перед мысленным взором вновь и вновь встает та же картина.
        Звон посуды.
        Звон…
        Посуды…
        Чайных чашек…
        Я резко распахиваю глаза, внезапно осознав, что случилось.
        - Вы ведь отравили его, верно? - Голос звучит едва ли громче шепота. - Как предыдущего мужа.
        - Нет…
        - Мы пили чай, когда я играла. И последнее, что я помню, - как он смотрел на меня поверх своей чашки.
        - Ты ошибаешься!
        - Вы отравили моего отца, когда я играла на пианино! - Голос мой походит на рык. - И обвинили в этом меня!
        - Ты заставила меня, - поспешно оправдывается мачеха. - Ты во всем виновата. Если бы твоя песня не усилила мой гнев, я бы никогда этого не сделала. Я ведь только тем утром узнала, что он изменил завещание. Как мне было не злиться?
        - Никто не заставлял вас добавлять цианид ему в чай! - бросаю я. - Да и вообще - с чего бы вам носить его при себе?
        - Только для самозащиты. С тех пор как второй муж…
        - Это не оправдание. Вы убили моего отца!
        - Нет! Это ты виновата!
        Зрение подергивается странной фиолетовой дымкой, тело будто затопляет стремительный поток, проникая во все клеточки и вместе с кровью струясь по венам. Я словно становлюсь легче. Волосы взлетают с плеч, и вокруг меня поднимается легкий ветерок, исходящий откуда-то… изнутри. Я зависаю над сиденьем, с трудом осознавая, что происходит.
        Мачеха, широко раскрыв глаза, вжимается в спинку сиденья.
        - Эмбер… - выдыхает она.
        - Вы это сделали! - Похожие на рык слова срываются с губ подобно штормовому ветру, а потом превращаются в крик, сменяющийся песней.
        Карета разлетается на куски.
        Глава 47
        Франко
        Мы с Никсией летим над дорогой, ведущей на восток от дворца. Оба в неблагих формах - рядом с вороном несется призрачный поток ветра. Несмотря на родство, в неблагих ипостасях мы совершенно разные. Меня легко можно принять за обычную птицу, тогда как в облике сестры нет ничего безобидного. Бесформенное, бесплотное тело, красные глаза и острые зубы прекрасно нагоняют страх, обеспечивая ей эмоциональную подпитку. Я с детских лет завидовал ее устрашающей неблагой форме, ведь мне, чтобы напугать, надо накинуть на себя чары. Кстати, они почти наготове. Сомневаюсь, что при виде Маруса смогу сдержать ярость.
        Сестра сказала, что, вероятнее всего, он направится прямиком к собору Сан-Лазаро, и благодаря ее подсказке мне намного быстрее удается найти энергетический след Эмбер.
        С каждым взмахом крыльев я все сильнее ощущаю ее энергию.
        - Она близко, - сообщаю Никсии.
        - Помни, спешка ни к чему. - В ее голосе звучит предостережение.
        - Постараюсь, - бормочу я.
        След Эмбер внезапно меняется, наполняясь цитрусом, розой и ветром. Даже в виде ворона я чувствую холодок, пробегающий по основаниям перьев.
        Я знаю, о чем говорит эта энергия.
        Эмбер поет.
        Но вскоре ее эмоции снова меняются. Она уже ближе. Почти рядом, я чувствую ее энергию практически возле себя. Крылья вспарывают воздух, все быстрее неся меня вперед.
        Через несколько минут я замечаю впереди на дороге темное пятно. Карета.
        И снова энергия меняется, магия Эмбер выплескивается вновь. Но на этот раз в ней сквозит глубокая нотка печали. Горе.
        Затем гнев.
        Карета словно подергивается рябью. Я ощущаю яростный порыв ветра и на мгновение застываю, пытаясь удержаться на месте. Когда ветер немного стихает, я вновь бросаю взгляд на карету… вот только ее больше нет. Там, где она стояла, над дорогой клубится вихрь из мусора и деревянных обломков.
        Мы с Никсией устремляемся вперед и, оказавшись ближе, начинаем снижаться. Сердце бешено колотится в груди, но потом сжимается, когда картина становится четче.
        От кареты остались лишь щепки, мчащиеся по воздуху в стремительном вихре, внутри которого застыли две фигуры.
        Эмбер!
        Она стоит в самом центре. Напротив нее на земле, зажав уши руками, съежилась незнакомая мне женщина. Я бросаю взгляд на дорогу. Слева, пригнувшись как можно ниже, человек в форме кучера пытается убраться подальше от перепалки. Четыре лошади, по-прежнему в упряжке, галопом несутся к лесу. Справа я замечаю брата Маруса и двух девушек, бывших горничными Эмбер.
        Рядом со мной раздается голос Никсии.
        - Ты знал, что она способна на такое?
        - Не совсем.
        На самом деле мне даже в голову не приходило, что Эмбер в ответе за творящееся прямо перед нами. Но, конечно же, это она. Ее магия повсюду, наполняет воздух. Если прислушаться, я смогу уловить ее голос. Но не напев, не песню. Он больше походит на… крик.
        По телу вновь пробегает холодок. Содрогнувшись, я превращаюсь в благую форму, но оставляю крылья.
        - Что ты делаешь?
        - Я должен ей помочь. - Я делаю глубокий вдох, ощущая вкус страха и замешательства. - Она не понимает, что творит!
        - Ты поранишься! Давай полечу я. У меня ведь сейчас нет тела. Я смогу невредимой пробраться внутрь вихря.
        - Нет, она напугана, - возражаю я. - А я смогу ее успокоить.
        - Как ты вообще к ней подберешься? Обломки пронзят тебя насквозь!
        Я снова оцениваю вихрь. Он походит на цилиндр из деревянных щепок, обрывков кожи и осколков металла, примерно в три раза выше Эмбер.
        - Я поднимусь над вихрем и нырну в воронку.
        - Ужасная идея!
        - Ты же знаешь, у меня их полно. - Я криво усмехаюсь, но вовсе не чувствую веселья. Лишь страх, но не за себя. Я боюсь за Эмбер.
        - Будь осторожен, Франко!
        Кивнув, я направляюсь к вихрю. Чем ближе я подлетаю, тем сильнее становятся порывы ветра, и мне приходится усердней махать крыльями. Я поднимаюсь повыше, где дует не так сильно, и, оказавшись над самой воронкой, начинаю медленно спускаться. Снова ощутив сильный ветер, я замираю в воздухе. Еще на пару дюймов ниже, и я рискую оказаться затянутым в вихрь.
        Я бросаю взгляд на землю, оценивая расстояние. Далеко, но выбора особого нет. Чтобы добраться до Эмбер, мне нужно попасть прямо в центр воронки.
        Пульс учащается. Я ощущаю, как во мне вспыхивает страх, но быстро подавляю его. И, сделав глубокий вдох, заставляю крылья исчезнуть. Я начинаю быстро падать и, достигнув воронки вихря, проваливаюсь внутрь. Когда до земли остается с дюжину футов, я вновь привычно призываю часть неблагой ипостаси. Но сейчас в крыльях нет смысла, мне хватит и перьев - тысяч перьев, чтобы помочь бороться с гравитацией без риска быть подхваченным окружающим ветром.
        Я приземляюсь и немного пригибаюсь к земле между Эмбер и женщиной. Ногу пронзает болью, но она не так уж сильна - с помощью перьев мне все же удается смягчить удар. Заставив часть неблагой формы исчезнуть, я тут же ищу взглядом Эмбер и делаю шаг ей навстречу. В лодыжке вспыхивает жгучая боль, но я не обращаю внимания. Исцеление фейри уже началось, сращивая кости, соединяя сухожилия. Я делаю второй шаг, третий… Ветер с оглушающим ревом носится вокруг нас.
        Я замираю прямо перед Эмбер. Она парит в футе над землей, вокруг нее развеваются пряди бирюзовых волос. Ее кожа теперь почти того же цвета, что и волосы, но тело уже не твердое.
        Оно бесплотное.
        Глаза широко распахнуты, но, кажется, Эмбер меня даже не видит. Рот открыт, словно она кричит. Именно тогда я понимаю, что ревущий звук исходит прямо от нее. Мрачный, бесконечный вой, который подпитывает ветер.
        Собравшись с духом, я подхожу еще ближе.
        - Эмбер! Ты меня слышишь? - Она моргает, но взгляд остается отрешенным, невидящим. - Эмбер, это я, Франко. Я здесь.
        Она медленно переводит взгляд на меня, в глазах ее читается мольба.
        - Я не знаю, что происходит, - выдыхает Эмбер. И пусть она говорит, вой по-прежнему не стихает, пронизывая каждое слово.
        - Все в порядке, - пытаюсь успокоить я.
        - Кто это создал?
        Я тяжело сглатываю и, стараясь говорить как можно мягче, поясняю:
        - Ты… Но я могу тебе помочь.
        Она качает головой.
        - Это не я. Я даже не знаю, что происходит…
        - Ты сменила ипостась, Эмбер. Сейчас ты неблагая… Думаю, у тебя это впервые. Я помогу тебе превратиться обратно.
        Она опускает взгляд на руки, голубые и прозрачные, и в энергию вплетается паника.
        - Я не умею менять ипостась! И не знаю, как все прекратить!
        - Все хорошо. Ты просто расстроена. Но я с тобой. Посмотри на меня. Прямо в глаза.
        Она ловит мой взгляд и неуверенно кивает.
        - Положи руку поверх моей.
        Она кладет ладонь на мою руку и тут же вскрикивает, когда ее ладошка проваливается прямо сквозь мою.
        - Не пытайся пока дотронуться, - поясняю я. - Просто держи руку поверх моей.
        Она вновь повторяет попытку, на этот раз просто оставляя ладонь висеть в воздухе.
        - Хорошо. Смотри только мне в глаза. Подумай о том, каково держать меня за руку. Вообрази тепло моей ладони. И твердые клавиши пианино под пальцами. Помнишь, как мы танцевали прошлым вечером? Напомни себе, что значит стоять ногами на земле. Представь эти ощущения.
        Ее энергия успокаивается, и вихрь начинает замедляться.
        - Сосредоточься на биении сердца, затем ощути свое дыхание. Почувствуй, как оно проникает в нос, наполняет легкие.
        Я вижу, как ее тело медленно обретает четкость, а синева сменяется теплой кожей. Она начинает медленно опускаться. Наконец, ее ноги мягко касаются земли.
        - Возьми меня за руку.
        Эмбер сжимает мою ладонь. Веки ее трепещут, а энергию наполняет облечение. Всхлипнув, она обнимает меня за шею. Я притягиваю ее ближе, глажу по спине, мягко шепча на ухо что-то успокаивающее.
        Но мы еще не закончили. Вокруг продолжает бушевать вихрь, а звук ее жуткого крика по-прежнему наполняет воздух.
        Я осторожно убираю руки Эмбер со своей шеи и смотрю ей в глаза.
        - Эмбер, тебе нужно остановить вихрь.
        Ее энергия темнеет от страха.
        - Я не могу… Я его не контролирую…
        - Можешь, любимая. Магия питается твоими желаниями. Если вихрь все еще здесь, значит, что-то внутри тебя этого хочет.
        Я чуть разворачиваюсь, чтобы видеть съежившуюся неподалеку женщину. Уткнув голову в колени, закрывая уши руками, она по-прежнему прижимается к земле. Обломки дерева то и дело задевают ее, и я вижу на тыльной стороне ладоней несколько открытых порезов.
        В эмоциях Эмбер вспыхивает ярость.
        - Она убила моего отца, - дрожащим голосом сообщает она. - Она сама призналась в карете. Три года она обвиняла меня, заставляя верить, что лишь я во всем виновата…
        - Она будет наказана, - твердо обещаю я. - Но не так. Да, сейчас ты злишься, но, если убьешь ее, знаю, что не простишь себя.
        - Я ненавижу ее! - шипит Эмбер, по щекам ее струятся слезы. - Ненавижу всеми фибрами души!
        - Все хорошо. - Мягко приподняв пальцем подбородок Эмбер, я смотрю ей прямо в глаза. - Твоя ненависть вполне нормальна. Ты ненавидишь ее за то, что она сделала. Она убила твоего отца. - Эмбер кивает. - А ты любила его. - И снова кивок. Ее энергия начинает смягчаться. - Подумай об этом, Эмбер. Вспомни, как сильно ты его любила. И как любила свою маму. Представь, как бы она гордилась, увидев, что ты принимаешь неблагую форму.
        Пару мгновений она пристально смотрит мне в глаза, потом падает на колени. Вихрь внезапно стихает. Оставшиеся от кареты щепки и обломки с грохотом усеивают землю, образуя круг. Эмбер закрывает глаза и, потеряв сознание, начинает заваливаться на бок, но я успеваю подхватить ее на руки. Впервые приняв неблагую форму, она истратила слишком много энергии. С фейри такое случается время от времени.
        - Чудовище! - вскрикивает женщина, поднимаясь на дрожащие ноги.
        Она вся в грязи, в волосах застряли щепки и осколки стекла. Руки и лицо пересекают многочисленные крошечные порезы.
        Девушки, которых я приметил раньше, вместе с братом Марусом спешат к ней. Судя по внешности, все три женщины - родственницы. Стало быть, передо мной семья Эмбер.
        Никсия темным ветром слетает вниз и, приняв благую форму, приземляется рядом со мной.
        Дрожащим пальцем мачеха Эмбер указывает на девушку в моих руках.
        - Чудовище! - вновь восклицает она. - Арестуйте ее! Эта мерзкая девчонка чуть меня не убила!
        Сестра с грозным видом делает шаг вперед.
        - Никсия! - шиплю я ей, прося остановиться. - Я сам разберусь!
        Я осторожно опускаю Эмбер на землю.
        Сестра стискивает челюсти, явно желая поспорить, взять все на себя и убрать устроенный мной беспорядок, как уже не раз поступала в прошлом. Но если она в самом деле хочет сделать меня королем и доверяет мне, как утверждает, то сейчас ей не стоит вмешиваться.
        Несколько мгновений она напряженно смотрит мне в глаза, потом наконец уступает.
        - Тогда действуй.
        Расправив плечи, я подхожу к мачехе Эмбер - женщине, убившей собственного мужа и обвинившей во всем магию падчерицы, с помощью сделки загнавшей мою любимую в ловушку и взвалившей на нее тяжкое бремя вины.
        В крови вскипает ярость.
        Женщина осторожно отступает на шаг от меня.
        - Почему вы меня не слушаете? Сейчас же арестуйте это чудовище.
        - Здесь только одно чудовище, и это вовсе не ваша падчерица.
        - Неужели? - усмехается она. - И кто же тогда? Я? Я три года возилась с этой мерзавкой, и как она мне отплатила? А я ведь лишь…
        - Вы не так поняли, - холодно поясняю я. Тени струятся из кончиков пальцев и обвивают мне плечи. - Когда я сказал, что здесь лишь одно чудовище, я имел в виду… себя.
        Под действием пугающих чар мое лицо преображается. Я раздвигаю губы, обнажая чудовищные клыки. И, зашипев, стремительно бросаюсь к трем женщинам.
        Воздух пронзают их крики.
        Глава 48
        Франко
        Несколько часов спустя, когда день перерастает в вечер, я стою на балконе, ожидая появления сестры. Она хотела поговорить со мной, и я попросил ее прийти сюда. Сейчас я не осмелюсь покинуть свою спальню, ведь в моей постели спит Эмбер. Она пока еще не очнулась после потери сознания, и если бы я не ощущал ее энергию, то начал бы беспокоиться. Но жизни любимой ничто не угрожает. Я чувствую, как она исцеляется после пережитого, а ее энергия восстанавливается и накапливается.
        Ко мне подлетает темная тень и, опустившись на балкон, превращается в Никсию. Скрестив руки на груди, сестра прислоняется к балюстраде.
        - Как она? - спрашивает Никсия, кивая в сторону балконной двери.
        Я устраиваюсь рядом с ней.
        - Пока восстанавливается.
        - Я и не думала, что человеческая девушка окажется настолько сильной.
        - Она лишь наполовину человек. И ты бы слышала, как она поет. Ну, когда не в ярости.
        Улыбка Никсии больше походит на гримасу. Сестра все еще не верит, что мое сердце сделало верный выбор.
        - А где остальные? - спрашиваю я.
        Призвав чары, я с помощью теней обездвижил всех трех женщин. Никсия вызвала стражу, и нам оставалось лишь дождаться подкрепления и экипажей. Должен признать, я не без удовольствия удерживал женщин на месте, питаясь их страхом.
        - Миссис Мэдди Коулман под надежной охраной в подземелье, - сообщает Никсия. - Она призналась, что отравила двух своих мужей.
        Сердце замирает. Значит, Эмбер не ошиблась. Конечно, я в ней не сомневался. Просто жутко слышать, как подтверждаются ее слова. Тем более эта убийца жила у меня во дворце, и моя любимая женщина много лет находилась под ее опекой.
        - А ее дочери?
        - Имоджен и Клару Коулман держат под охраной в комнате принцессы Мэйзи. Они не совершили ничего незаконного, так что останутся там, пока мы не придумаем, что с ними делать.
        - А брат Марус?
        В ее энергии сквозит нерешительность.
        - Я отослала его обратно в братство.
        Я резко выпрямляюсь, и во мне вспыхивает раздражение.
        - Ты его не наказала?
        Она пристально смотрит на меня.
        - Самое большее, что я могу, - лишить его должности. Формально он не нарушил закон. Разве что вменить ему в вину непомерные амбиции. Но он служитель церкви, и пусть с ним разбираются члены братства.
        - Возможно, он не нарушил закон, но отнюдь не пытался заручиться нашей поддержкой. Он пользовался крохами оказанной ему благосклонности словно оружием, выстраивая вокруг нее целый замок из лжи.
        - Я знаю, - со вздохом соглашается она. - Но с церковью нужно быть осторожными. Что еще можно сделать, чтобы не нажить себе врага в лице Сан-Лазаро?
        У меня уже есть ответ. Я размышлял над этим с тех самых пор, как мы вернулись во дворец. Конечно, меня больше бы устроила кончина брата Маруса. С другой стороны, может, потеря должности для кого-то вроде него окажется гораздо худшим наказанием.
        - В качестве представителя церкви мы пригласим другого брата из Сан-Лазаро. Возможно, кого-то помоложе или даже послушника. Мы дадим им еще один шанс доказать, что они достойны внимания.
        - А если мы поймем, что никому из Сан-Лазаро нельзя доверять?
        - Тогда покончим с ними, - холодно отвечаю я.
        - Франко, Верховный совет никогда не поддержит уничтожение людей, о каком бы их числе ни шла речь.
        - Покончить с ними можно и не убивая. Достаточно просто изгнать с острова. В любом случае, нельзя давать им слишком большую власть. Однако, - уже мягче продолжаю я, - все же надеюсь, брат Марус - не типичный представитель Сан-Лазаро. Возможно, если мы познакомимся поближе с другими членами церкви, то сможем понять, каковы они на самом деле и чего именно хотят. И пусть их фанатики когда-то объявляли фейри демонами, в будущем мы сумеем заставить братство и людей взглянуть на нас другими глазами. А если они откажутся менять свои воззрения и по-прежнему будут видеть в нас грешных демонов, что ж… Значит, им нет места на Фейривэе.
        - Ты много думал об этом.
        Я киваю.
        - Если я однажды собираюсь занять трон, пора начать думать о непростых вопросах и еще более сложных ответах.
        - Значит, ты смирился, что станешь моим наследником.
        - Да, но пока не готов занять твое место. Ты была права, заставив меня взаимодействовать с людьми, но дальше я должен следовать своим путем. И прежде чем завоевать их уважение и подарить им свое, мне нужно еще кое-что сделать. Так же как в случае с Сан-Лазаро, я хочу узнать о них больше. Понять их проблемы, тяготы и заботы, а не просто развлекать элиту раз в год. Ты можешь дать мне время? И свободу действовать по-своему?
        Она молча наблюдает за мной, а потом сжимает мне руку.
        - Да, Франко, могу. И как бы трудно ни было мне передать контроль, над этим придется поработать. Наверное, мне тоже нужно больше времени.
        - А Лорелея не будет против?
        На губах ее мелькает легкая улыбка.
        - Думаю, нет. Когда дело касается любви, она - само терпение. Хотя… - Никсия отталкивается от балюстрады. - Мне все же лучше вернуться к своей паре, пока за столь долгое отсутствие она не откусила мне голову. Несмотря на все терпение, стоит ей разозлиться, и она превращается в пантеру.
        - Ступай, - отмахиваюсь я. - До конца сезона я вполне смогу справиться сам.
        - Знаю, что сможешь. - В ее словах звучит убежденность, но энергия выдает толику настороженности. Она бросает взгляд на балконную дверь. - Ты уверен, что она та самая?
        - Да, она та самая, - с трудом сглатываю я.
        В уголках глаз сестры появляются морщинки.
        - Хорошо, Франко. Я рада за тебя. Если ты ее любишь, я тоже научусь любить.
        И, приняв неблагую форму, Никсия уносится прочь.
        Эмбер
        Я открываю глаза в незнакомой комнате. Хотя нет, я здесь уже бывала. Просто не ожидала очнуться в этой кровати. Я сажусь на постели. Взгляд падает на пианино, на котором я играла всего несколько дней назад. Но почему я здесь? И как сюда попала?
        На скамейке возле пианино я замечаю элегантную туфлю с разбитым стеклянным каблуком.
        И меня накрывают воспоминания, мелькая перед мысленным взором вихрем цветов и звуков. Я помню, как меня забрал Марус, стычку с мачехой в карете, ее мрачное признание, а после разразившийся вокруг нас вихрь, который мне как-то удалось вызвать.
        Потом появился Франко.
        Франко.
        Сердце, бешено стучащее в груди, начинает замедлять свой бег. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
        - Ты проснулась…
        В комнату входит Франко и направляется прямо ко мне. Он осторожно садится на кровать, в его глазах читается тревога. Не знаю, в чем дело, но, кажется, он… меня боится? Желудок скручивает тошнота. Конечно боится, он ведь видел, что я сделала.
        - О чем бы ты ни думала, прекрати, - твердо произносит он. - Просто скажи все как есть.
        Отчасти мне хочется закрыться и придумать нечто, способное держать его на расстоянии, но я тут же отбрасываю эти мысли. Как бы сильно я ни боялась, но уклоняться от ответа скорее пристало испуганной девчонке, а не женщине, которой мне хочется быть. Впрочем, я ею уже стала…
        Я делаю глубокий вдох.
        - Твои чувства ко мне изменились? Ты ведь видел, на что я способна…
        Он хмурится в ответ.
        - Нет, Эмбер. Я по-прежнему люблю тебя всем сердцем.
        - Тогда почему ты такой отстраненный и нерешительный?
        Он беспокойно морщит лоб, с трудом подбирая слова.
        - Я боялся, что, возможно, твои чувства изменились. Ведь Марус забрал тебя из-за меня. Да ты, должно быть, сама уже это поняла.
        Конечно, когда Марус отыскал меня, а Никсия упомянула о данном Франко обещании, я ощутила себя преданной, но…
        - Что произошло?
        - Все началось в опере, - поспешно начинает он, словно хочет поскорее объяснить. - Когда ты вышла из ложи, Марус заговорил о своей пропавшей невесте. Я понятия не имел, что это ты. Он просил меня пообещать, что если я узнаю о твоем присутствии во дворце, то отдам тебя ему. Я же добавил оговорку - только лишь для разговора. Как только ты призналась, кто ты и к чему тебя принуждают, я понял, что не верю ему. Я пытался нарушить обещание, но… оно чуть не убило меня. Прости, Эм. Я никогда бы не пообещал такого, если бы….
        - Все в порядке, - отвечаю я. Меня переполняет облегчение. Все недостающие детали насчет его предательства теперь встают на свои места. - Я тебя не виню.
        Он заметно расслабляется и придвигается ближе. Сжав мою руку, он проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони.
        - Я боялся, что ты никогда меня не простишь.
        - Я прощаю тебя, Франко, но… как ты можешь смотреть на меня прежними глазами? Если бы ты меня не остановил, я бы убила свою мачеху. Я не владела собой. С самого начала она была права. Моя магия темна и опасна. Просто до сегодняшнего дня мы не знали всей степени ее темноты…
        - Нет, - возражает он. - Ты не можешь винить себя за это. Ты могущественная полуфейри, которой просто не дали возможности познать свою магию. Тебя сдерживали и растили без присмотра фейри. Вполне понятно, что первое превращение в неблагую форму подняло твою магию на новый уровень. Думаешь, для нас это так уж необычно? Тебе просто нужно научиться контролировать силу, Эм. Я ведь смог.
        «Для нас».
        От двух простых слов сердце трепещет в груди.
        Прежде никто и никогда не причислял меня к фейри. После смерти мамы я чувствовала себя потерянной, опустошенной, сбитой с толку, не понимала, кто я и где мое место. Я думала, что так и проживу до конца своих дней, не принадлежа никому и ничему. Для людей во мне всегда было слишком много от фейри, для самих же фейри - чересчур мало. Лишь жизнь в дороге, как я полагала, могла дать столь необходимую свободу. Но вдруг я ошибалась и для меня найдется место лучше? И лучшее будущее? Мне не придется бежать, оставляя за спиной свою истинную суть, и я смогу просто быть самой собой.
        - Ты не боишься меня? - спрашиваю я.
        - Боюсь? Разве ты не помнишь, что я рассказывал тебе о своих первых опытах с магией? Я годами опустошал эмоции друзей, пока не научился себя контролировать. Я не боюсь тебя, Эмбер. Я поражен.
        Он придвигается еще ближе, и я кладу голову ему на плечо.
        На несколько минут мы погружаемся в молчание. Потом я набираюсь смелости задать следующий вопрос.
        - Где моя семья и брат Марус?
        Франко рассказывает, где они и что случилось после того, как я потеряла сознание. Я вздрагиваю, когда он упоминает, что хочет дать Сан-Лазаро еще один шанс, но не сомневаюсь в его решении.
        - А что будет с моими сводными сестрами? С миссис Коулман?
        - Тебе решать, - мягко говорит он. - Твоя мачеха уже призналась в преступлениях. Если захочешь, ее могут казнить без суда и следствия.
        Я на миг задумываюсь, вспоминая ее рассказ. После смерти отца она при любой возможности заставляла меня страдать, лгала, оскорбляла, манипулировала… Отчасти мне хочется, чтоб ее постигла та же участь, которую она уготовила отцу. Но в голове уже зреет другое решение.
        - Я хочу, чтобы ее судили, - отвечаю я. - Пусть она сполна получит за все свои злодеяния, а потом расхлебывает последствия.
        - А сводные сестры?
        - Даже без козней матери Имоджен опасна, - хмурюсь я. - Но она не совершила ничего криминального.
        - А что, если она мне просто не нравится? - криво ухмыляется Франко. - Не достаточно серьезный проступок, чтоб выслать ее с острова?
        - Звучит заманчиво, но нет. Лучше поместить ее в работный дом. Без денег и связей она довольно скоро осознает собственную ничтожность.
        Он кивает.
        - Так и сделаем. А что насчет младшей сестры, Клары?
        - Она никогда не относилась ко мне по-доброму, - начинаю я, - но, когда служила мне горничной, я увидела ее в другом свете. Я хочу отправить ее жить к тете, Мари Коулман, и записать в Мэйвенский университет в Пламенном королевстве. Если тетя ее не примет, пусть Клару поселят в общежитии.
        Франко вскидывает бровь.
        - Поступление в элитный университет? Роскошное наказание.
        - Я бы хотела дать ей шанс показать, что она этого заслуживает. - В голову приходит еще одна мысль, и я сажусь ровнее. - Но не думай, что я возложу все это на тебя. Я сама сделаю, что нужно, и оплачу ее обучение. Кстати, о моем наследстве…
        - О да! - Принц закатывает глаза. - Грандиозное наследство, превратившее твою семью и человека церкви в злобных тварей.
        Я тяжело вздыхаю. На кончике языка вертится еще один непростой вопрос.
        - Насколько важно для тебя мое наследство? Наверное, оно делает меня более достойной партией…
        Франко смотрит мне в глаза.
        - Твое состояние здесь вовсе ни при чем. Ты моя пара, потому что я люблю тебя. Лишь это имеет значение.
        Я закусываю уголок губы.
        - И если я его отдам, ты все равно меня примешь?
        - Да, Эмбер, но зачем тебе это?
        Я пожимаю плечами.
        - Я никогда не планировала оставлять его себе, всегда хотела отдать на благотворительность. Мне неловко извлекать выгоду из кончины отца. Все эти годы на меня давило чувство вины за его смерть, но даже теперь, когда я знаю правду, мне тяжело думать о его деньгах. - Я ненадолго замолкаю, обдумывая дальнейшие слова, а потом, подняв подбородок, уверенно сообщаю: - Я хочу отказаться от наследства. Возьму ровно столько, чтобы покрыть расходы на обучение Клары, но остальное мне не нужно. Я хочу пожертвовать его, поддержать детские дома Лунарии и, возможно, как-то помочь бедным и обездоленным жителям Эванстона.
        Усмехнувшись, Франко наклоняется ближе.
        - Мне нравится мысль. Но давай ты не будешь тратить на это свои деньги. Воспользуемся моими. Сколько бы ты ни планировала отдать, я удвою эту сумму. Мы придумаем, как более равномерно распределять материальные блага, и найдем способы позаботиться о бедных и голодающих жителях королевства.
        Сердце наполняется теплом, но внутри по-прежнему ощущается некая тяжесть.
        - Почему ты так решительно настроен вручить мне наследство? Ты ведь сказал, что мое состояние не имеет значения…
        - Не имеет. Дело совсем в другом. Я хочу, чтобы ты сохранила его, потому что эти деньги подарил тебе отец. Он всем сердцем желал, чтобы ты получила его наследство. Тебе просто нужно это понять и принять, что ты стоишь его любви, несмотря на довлеющее над тобой три года чувство вины. Возьми его наследство, а потом, если все же захочешь отдать - прекрасно, я не стану тебе мешать. Но распорядись им потому, что оно твое, а не из-за страха заявить на него права.
        В горле встает ком, но в то же время меня накрывает удивительное чувство покоя. Франко прав. Отец хотел, чтобы именно я унаследовала его состояние. Из-за меня он столкнулся с миссис Коулман. Я даже не знала, что он видел ее жестокое обращение со мной. Но, чтобы защитить меня и обеспечить мое будущее, он бросил вызов собственной жене. Полагаю, со временем я все же сумею принять эту правду и окончательно избавиться от жившего во мне три года чувства вины.
        - Хорошо, - уступаю я. - Я приму его. Пока.
        Широко улыбнувшись, Франко склоняется ко мне.
        - Ты в самом деле его заслуживаешь, Эм. Надеюсь, ты веришь в это. Ты достойна самого лучшего!
        Опустив взгляд на его губы, я придвигаюсь ближе.
        - Включая и тебя?
        - Если захочешь.
        Я подаюсь вперед и завладеваю его губами, мягкими и теплыми. Он обхватывает ладонями мое лицо. Уцепившись за воротник рубашки, я откидываюсь назад и притягиваю Франко к себе. Не прекращая целоваться, мы теряемся в объятиях друг друга, но отстраняемся прежде, чем поцелуи заведут нас слишком далеко.
        - Что касается нас, - шепчет он, проводя ладонью по моей руке, - с этого момента я твердо намерен открыто за тобой ухаживать.
        Сердце замирает в груди, но радость тут же гаснет.
        - Не знаю, Франко. В глазах общественности я ведь даже не существую. Окружающие верят, что ты влюбился в принцессу Мэйзи, а не в какую-то простолюдинку. Придется что-то придумать, как-то объяснить, почему с Мэйзи ничего не вышло, чтобы никто не подумал, что ты ею просто пренебрег. Потом, со временем, мы сможем обнародовать наши отношения. Кроме того, я ведь так и не сказала кое-что о Мэйзи. Не знаю, почему она ушла, Мэйзи не называла причин. Но у меня сложилось впечатление, что она в опасности. - При мысли об этом пульс учащается. Я ведь вовсе не предполагала, что когда-либо мне придется иметь дело с последствиями нашей сделки. - Я-то думала, что к тому времени, как обнаружат побег Мэйзи, буду уже далеко отсюда.
        - Мы разберемся с этим вместе. Возможно, я осторожно напишу королю Ронану.
        - Очень осторожно. Я беспокоюсь о ней.
        - Я этим займусь. Но, что касается нас с тобой… - Он берет мою руку и, поднеся к губам, целует костяшки пальцев. - Эмбер, я устал притворяться. И даже ради общественного мнения не хочу больше ни на миг тебя скрывать. Пусть все будет по-настоящему, и окружающие это видят.
        - Ты рискуешь вызвать много сплетен и покончить с собственной репутацией.
        - Значит, я расскажу правду всем, кто захочет слушать. К тому же сейчас я вовсе не намерен трястись над собственной репутацией. Пусть жители увидят меня таким, каков я есть, даже если сама мысль об этом вызывает ужас. К тому же они вполне могут меня отвергнуть.
        Внутри все сжимается, сердце ускоряет бег.
        Должно быть, почувствовав мое смятение, Франко хмурится, не сводя с меня пристального взгляда.
        - А ты готова показать жителям Лунарии, кто ты есть на самом деле? Моя любимая женщина полу-фейри, обладающая опасной, но прекрасной магией, с бирюзовыми волосами и глазами и сердцем, широким, как луна…
        В груди разливается тепло, но сердце по-прежнему учащенно бьется от страха. Долгое время я мечтала о жизни без всяких уз и привязанностей. Любовь казалась опасной - слишком быстротечной, превращающей людей в чудовищ, причиняющей боль и убивающей родных. Близкие отношения виделись ничем не лучше сделки.
        Но теперь я сама влюбилась, и, похоже, на деле все несколько иначе.
        Любовь не сдерживает, она освобождает.
        Но рядом с Франко она включает и ответственность.
        Внимание.
        Известность.
        Общественное мнение.
        Три года я жила невидимкой, прятала волосы под чепец и скрывала свое происхождение. Вела себя тихо, не красовалась, не привлекала внимания.
        Но для пары Франко начнется совсем другая жизнь.
        Она изменится… полностью.
        Эта мысль одновременно пугает и волнует. Его вопрос эхом звучит в ушах. Готова ли я? Я словно балансирую на грани над темной пропастью. С одной стороны, привычная мне безвестность, с другой - бескрайние возможности, которых я сейчас даже не могу представить. Во мне борются страх и возбуждение.
        Но какой мелодии следовать? Какая песня влечет мое сердце?
        «Никогда не сдавайся. Обещай мне».
        Я прижимаю руку к груди Франко, размышляя о недавно появившейся татуировке. Наша любовь возникла столь же неожиданно, как этот узор, и новая жизнь сложится подобным образом - зародится, начнет меняться и обретать полноту…
        - Не знаю, готова ли я, - честно признаюсь я.
        Подавшись вперед, я касаюсь губами его губ и обвиваю руками шею. Я чувствую, как наши сердца бьются совсем рядом, создавая новый, гармоничный ритм, знаменующий начало новой жизни, по которой мы будем идти рука об руку.
        Я слегка отстраняюсь.
        - Но жду не дождусь, чтобы это узнать.
        Эпилог
        Год спустя
        Эмбер
        Сделав глубокий вдох, я касаюсь пальцами клавиш и надавливаю на одну чуть посильнее. Пианино издает мягкий звук, эхом отдающийся где-то внутри. Магия тут же откликается, словно крылья колибри трепеща в самом сердце, поднимается к горлу, просясь наружу.
        Под затихающий звук единственного аккорда я выпеваю первую ноту. И начинаю играть. Пальцы порхают над клавишами, голос взлетает и опускается, разносясь над толпой.
        Я не осмеливаюсь взглянуть на тех, кто собрался рядом с помостом - боюсь отвлечься. За прошедший год я привыкла петь, но мне не часто доводилось выступать перед столь многочисленной публикой. Однако сегодня открывается новый светский сезон, и по случаю маскарада Новолуния мне показалось уместным сыграть. Теперь на каждом балу в Лунарии одинаково радушно принимают и людей, и фейри, стремясь подчеркнуть единство.
        Моя песня - проявление магии фейри, в которой опасность сплетается с красотой.
        Я больше не боюсь, что мое пение кому-то повредит. За год, минувший с тех пор, как моя неуправляемая магия уничтожила карету, я научилась контролировать свою песню. И пусть сперва все шло не очень гладко, но в конце концов я сумела принять свое пение таким, как есть.
        Оно - дар.
        И оружие, если я так решу.
        Я продолжаю выступление, чувствуя, как музыка уносит меня прочь; пальцы все быстрее взлетают над клавишами, а голос становится выше. В песне есть слова, но за ними скрывается многослойная история, пронизанная эмоциями и магией. С помощью слов и звуков она повествует о любви и страданиях, страхах и потерях, о темных замыслах, отчаянных побегах и опасных сделках. Потом она меняется, становясь игривой, навевая мысли о тайных улыбках, нежданных романах и смелых признаниях. И вновь музыка мрачнеет, теперь рассказывая об опасности и темной магии.
        А после о прощении.
        И любви.
        Мелодия замедляется, становясь радостной, и в то же время спокойной. Я играю последние ноты, удерживаю их, заставляя голос звучать громче. А потом отпускаю клавиши, но продолжаю петь, уже без сопровождения музыки. И пусть сама песня подходит к концу, она воплощает в себе новое начало, возможности и надежду.
        Магия на несколько мгновений зависает в воздухе.
        А потом я ее отпускаю.
        Тронный зал взрывается аплодисментами. Я поднимаюсь со скамьи возле пианино и поворачиваюсь лицом к толпе. Я вижу сотни улыбающихся лиц; у одних в глазах застыли слезы, другие полны благоговения. Но есть и настороженные взгляды. Вполне понятно, что не все одинаково тепло относятся к магии фейри. Однако мы с Франко в попытке изменить годами устоявшийся образ мыслей решили показать всем, какие мы на самом деле.
        Подойдя к краю помоста, я делаю реверанс, затем спускаюсь по ступенькам на пол. Мое место тут же занимает группа музыкантов, и маскарад Новолуния открывает традиционный котильон.
        Я направляюсь к месту сбоку от помоста, где меня ждет Франко. В отличие от большинства гостей, на нем нет ни маски, ни чар. Как и на мне. Для сегодняшнего бала я выбрала простое голубое платье, в честь того, что надевала год назад. Мы с принцем долго искали подходящие наряды и все же решили… остаться собой, без каких-либо ухищрений.
        Я подхожу ближе, и в глазах его загорается блеск. Сердце замирает от восторга. Вряд ли я когда-либо устану любоваться его красотой. Сейчас на нем черно-розовый вечерний костюм, но воротник рубашки по-прежнему расстегнут, а галстук просто болтается на шее. В вырезе я вижу лишь малейший намек на его татуировки.
        - Ты была великолепна!
        - Я ужасно боялась, - смеюсь я.
        - Не заметил. Твоя песня слишком меня заворожила и вызвала целую гамму чувств. Ты рассказала свою историю.
        Я киваю. Это самая искренняя песня из всех, что я написала, а за последний год, в попытках исследовать собственную магию, я создала их бесчисленное множество. Согласившись открыть бал собственной песней, я долго мучилась над тем, что сыграть. И в конце концов остановилась на самом очевидном. Решила поведать о себе.
        Подойдя на шаг ближе, я хватаю Франко за воротник.
        - Я сыграла и нашу историю.
        С притворным безразличием он пожимает плечами.
        - Лишь незначительную часть.
        - Весьма значительную, - поправляю я. - Просто она еще только начинается.
        - И растет с каждым днем… - Нежно улыбнувшись, он склоняется к моим губам.
        Когда мы отстраняемся друг от друга, он смиренно вздыхает.
        - Нужно пройтись по залу, выбить пожертвования у нескольких свинорылых аристократов. Видишь ли, они якобы не знали, что здесь благотворительный бал.
        - А под словом «свинорылый»…
        - Ну, у одного из них и правда есть созданное чарами свиное рыло, - со смешком поясняет Франко. - Я не шучу.
        - А если они откажутся вносить пожертвования?
        - Придется их убедить. - Он издает низкий рык, и на лице его на миг мелькает ужасная зачарованная маска.
        Я игриво шлепаю его по груди.
        - Ты ведь этого не сделаешь?
        Поймав мою руку, принц подносит ладонь к губам.
        - Не сделаю. Но буду бесконечно допекать их, пока они просто не начнут умолять о пытках.
        - Если пустишь в ход свое остроумие, пытки им просто гарантированы.
        Он обнимает меня за талию и притягивает к груди. В глазах плещется желание.
        - А у тебя острый язычок.
        Я улыбаюсь уголками губ.
        - Возможно, позже ты сам сможешь убедиться, насколько он острый.
        Франко издает разочарованный стон.
        - Теперь мои обязанности кажутся и вовсе неподъемными.
        - Зато я могу поднять тебе кое-что другое, - подмигиваю я и, привстав на цыпочки, чмокаю в щеку. - А теперь возьми себя в руки, пока эти самодовольные аристократы не решили, что ты слишком их любишь.
        - Моя жестокая возлюбленная, - с притворным сожалением произносит он и отпускает меня. Потом, поправив сюртук, подмигивает мне в ответ и неспешно растворяется в толпе.
        Я тоже прохаживаюсь среди гостей, огибая площадку для танцев в поисках тех, с кем хочется поговорить. Наконец я замечаю высокую женщину с копной темных волос. В груди разливается тепло, и я ускоряю шаг.
        - Джемма Бельфлёр, - приветствую я ее, подходя ближе.
        - Эмбер Монтгомери, - широко улыбается она и чуть наклоняется вперед, чтобы меня обнять.
        Я на миг застываю, пораженная - никогда не замечала в ней склонности к подобным нежностям, - но все же запоздало обнимаю ее в ответ. Что-то круглое и твердое упирается мне в живот.
        Когда мы отстраняемся друг от друга, я изучаю Джемму, приоткрыв рот. Элегантное платье из изумрудно-зеленого бархата ничуть не скрывает ее округлившийся живот.
        - О, Джемма, поздравляю. - Я поворачиваюсь к стоящему рядом с ней широкоплечему мужчине с золотисто-каштановыми волосами и рубиновыми глазами. - И вас, ваше величество.
        - Благодарю, - отвечает король Зимнего королевства. Он держится царственно и прямо, но глаза блестят от радости, которая лишь возрастает, когда он переводит взгляд на свою пару. - Наш первый щенок скоро появится на свет.
        - Щенок, - эхом повторяю я, а потом вспоминаю, что король Эллиот Рочестер - фейри-волк.
        Когда в прошлом году в Зимнем королевстве я познакомилась с ним и Джеммой, то знала лишь, что он фейри, понятия не имея о его неблагой ипостаси. И, само собой, даже не представляла, что он король, пока по городу не поползли слухи о разрушенном проклятии. К тому времени Имоджен уже направо и налево рассказывала собственную историю - как Джемма предала ее и похитила Эллиота. Поскольку Джемма владела сердцем короля и пользовалась его благосклонностью, ее популярность все росла, и горожане неодобрительно относились к любым презрительным словам в адрес возлюбленной короля. И миссис Коулман пришлось уехать из Зимнего королевства.
        - Щенок или книжный червь, - с кривой усмешкой поправляет Джемма.
        Эллиот кладет руку на живот своей пары.
        - А может, и сразу оба.
        Повернувшись, Джемма ловит его обожающий взгляд.
        - Возможно. Хотя, судя по тому, как он пинается, скорее, первый вариант. У него явно есть хвост. - Смеясь, Эллиот целует Джемму в висок. - А ты, Эмбер, прекрасно поешь. - Джемма вновь переводит взгляд на меня. - Я и понятия не имела. Это ведь магия, верно?
        Я киваю.
        - Я целый год оттачивала свое мастерство.
        - Это было просто потрясающе, - соглашается король.
        Подобный комплимент - пусть даже всего пара слов - из уст грубоватого Эллиота Рочестера вызывает гордость.
        - Спасибо, - отвечаю я. - А еще я бы хотела поблагодарить вас двоих. Джемма, я знаю, что уже писала тебе несколько раз, но этого мало. Я чувствую, что должна сказать все лично. Спасибо за прекрасное бальное платье. Если бы не оно и те зачарованные приглашения на прошлогодний бал, я бы сейчас здесь не стояла.
        Джемма понимающе ухмыляется.
        - Должна признаться, что тогда я вовсе не думала о любви. Но рада, что мое вмешательство принесло тебе счастье. - С едва заметным кивком она бросает взгляд мне за спину.
        Обернувшись, я замечаю Франко, беседующего с парой джентльменов. Он то и дело поглядывает на меня, словно бы не может надолго отвести взгляд. Улыбнувшись, я со вздохом вновь поворачиваюсь к подруге.
        - Оно принесло мне много счастья, и я буду вечно тебе благодарна. Если я могу что-то для тебя сделать…
        - Кое-что и правда можешь, - отзывается она. - Навещай меня почаще. И давай станем настоящими подругами.
        На миг я теряюсь, не зная, что сказать. Когда мы только познакомились, я поняла, насколько добра Джемма, и полюбила ее. И хотя после нашего отъезда она просила меня писать, я с трудом верила, что она и правда этого хотела. Зачем столь утонченной и важной женщине нужна моя дружба?
        Но за последний год я многому научилась, и в первую очередь ценить себя. Ведь только тогда можно разглядеть в себе то, что видят другие.
        Я тянусь к руке Джеммы и крепко сжимаю ее ладонь.
        - Да, будем подругами.

* * *
        Вечер идет своей чередой, и я постепенно начинаю уставать от чересчур бурной активности. Бесчисленное множество людей, желающих поговорить, нетерпеливые незнакомцы, жаждущие быть представленными, мелькающие здесь и там знакомые лица…
        Я останавливаюсь поболтать с Сэри и Оги. Похоже, они неисправимы. Даже когда Сэри приглашает прогуляться по залу и выпить бокал вина, они не могут оторваться друг от друга. Отделавшись от их компании, я натыкаюсь на брата Ханса, который теперь представляет при дворе церковь Сан-Лазаро. Он разыскивает меня, чтобы сказать, как сильно ему понравилась моя музыка. И пусть я все еще с недоверием отношусь к его ордену, должна признать, что Ханс внушает мне надежду на прочные отношения с братством.
        Наконец, я нахожу Клару, пришедшую на бал с парой университетских друзей. Похоже, она сильно изменилась за прошедший год, стала счастливее. Сейчас она кажется более зрелой. Конечно, пропасть между нами никуда не делась - сомневаюсь, что она когда-либо исчезнет. Ведь, как ни крути, а именно я приложила руку к тому, что ее мать изгнали с острова. Во время суда над миссис Коулман Клара узнала, что мать убила не только моего отца, но и ее собственного. Миссис Коулман изо всех сил пыталась убедить суд, что не виновна ни в одной из смертей. В первом случае она просто защищалась, во втором - оказалась во власти темной магии. Но к ее словам не прислушались. И назначили пожизненное наказание - на каторжных работах в Бреттоне. На Фейривэй теперь ей путь заказан. Она больше никогда не сможет ощутить его магию, состарится и умрет, трудясь на благо общества.
        - Как Имоджен? - осмеливаюсь спросить я.
        Прежде чем ответить, Клара неловко переминается с ноги на ногу.
        - В работном доме ей пришлось тяжело, и тетя взяла ее к себе. Но тетя Мари с ней ничуть не церемонится, не дает денег и заставляет самой зарабатывать себе на жизнь. Хотя сестра меняется. К лучшему.
        - Рада слышать.
        И снова я чувствую пропасть между нами. Прежде мы никогда не были настоящими сестрами, и сомневаюсь, что это когда-либо изменится. Скорее всего, мы навсегда останемся просто знакомыми, которым неловко общаться друг с другом. Но меня это вполне устраивает. Теперь у меня, как и у нее, есть настоящие друзья.
        Университетские друзья, что пришли с ней сегодня на бал, болтают неподалеку от нас, и Клара бросает на них тоскливые взгляды.
        - Ступай, - говорю я. - Наслаждайся балом.
        Клара порывается уйти, но вдруг резко замирает. Снова повернувшись ко мне, она опускается в реверансе и, одарив улыбкой, спешит к своим друзьям.
        Устало вздохнув, я направляюсь к выходу. Мне нужно хоть немного передохнуть. Но почти у самой двери в тронный зал от стены отделяется чья-то фигура и преграждает мне путь. Мужчина с синей кожей и жабрами на шее.
        Он прочищает горло.
        - Мисс Монтгомери, я посол короля Ронана.
        Я потрясенно смотрю на него. Король Ронан - отец принцессы Мэйзи. В прошлом году Франко отправил ему письмо, в котором сообщил, что его дочери нет во дворце Селены, но мы так и не получили ответа.
        Посол понижает голос.
        - Я здесь, чтобы передать послание от короля. Он просил сказать вам: если вы что-либо слышали о принцессе Мэйзи - и, прошу, не говорите мне, если это так, - то держите эти сведения при себе.
        - С ней все в порядке? - хмурюсь я. - Я могу что-нибудь сделать?
        - Лучшее, что вы можете сделать, - это хранить ее местонахождение в секрете.
        - Обещаю. - Это обещание вовсе не сложно сдержать, ведь я понятия не имею, где она.
        - Спасибо. - Неуклюже поклонившись, он исчезает в толпе.
        Терзаемая беспокойством, я выхожу в коридор. Может, я плохо знаю Мэйзи, но часто думала о ней. Куда она пошла после того, как мы заключили сделку? От какой опасности бежит? Где она сейчас?
        Я качаю головой. Судя по всему, для нее же безопасней, если я никогда не найду ответа на эти вопросы.
        Франко
        Когда бал наконец подходит к концу и гости расходятся, я ощущаю облегчение. Пока прогуливаюсь в саду под открытым ночным небом, щек касается легкий ветерок. Кажется, мне нужно проспать дней десять подряд, чтобы прийти в себя от круговерти лиц и бесконечных разговоров. Впрочем, в последнее время я и так с головой погрузился в общение.
        И пусть я совсем вымотался, но ни о чем не жалею. Последний год я ближе знакомился со своими подданными - как с людьми, так и с фейри. Мы с Эмбер ужинали с аристократами, танцевали в лесах с брауни и эльфами, обедали в пещерах с драконами. Мы также прошлись по трущобам, посетили детские дома, оценили потребности людей в близлежащих городах. Эмбер была права, говоря, что людям, живущим так далеко к северу, почти не достается внимания благого короля и здесь жителям Лунарии может помочь лишь людской представитель. Но кое-что способен сделать и я. Впрочем, я уже вплотную занялся этим вопросом.
        А вскоре смогу перейти к чему-нибудь другому.
        Я замираю, заметив движение неподалеку. В одном из внутренних двориков Лорелея обвивает руки вокруг шеи моей сестры, а Никсия смотрит на нее с нежностью. Они медленно кружат по обсидиановой площадке под музыку, слышную только им двоим.
        Стараясь ступать как можно тише, чтобы не нарушить романтический момент, я иду дальше, ловя знакомый энергетический след. Знаю, она где-то здесь. В конце концов я замечаю, как она неспешно бредет по лабиринту ярких светящихся грибов. Над головой Эм парят три огонька. Она о чем-то беседует с ними, и я слышу их тоненькие, оживленные голоса.
        Она пока не замечает меня, и, пользуясь моментом, я замираю у входа в грибной лабиринт. Любуюсь ее прекрасной улыбкой, грациозной походкой, ошеломляющим сиянием энергии. Почти без усилий она стала любимицей всего двора. Впрочем, в этом нет ничего странного. Она добрая, но встречает трудности с высоко поднятой головой; чуткая и в то же время смелая. Не сомневаюсь, она станет замечательной королевой.
        Я ступаю на тропинку, и меня замечает один из огоньков. Все трое тут же резко оборачиваются.
        - Целуй! Целуй! - напевают они тонкими пронзительными голосками, а потом уносятся прочь.
        Эмбер с улыбкой поворачивается ко мне.
        - Все ушли?
        - Наконец-то, - выдыхаю я, сокращая расстояние между нами. - Сколько ты здесь пряталась?
        - Может, час. - Она пожимает плечами. - Теперь я начинаю понимать, почему весь прошлый маскарад Новолуния ты провел, переодевшись толстым вороном.
        - Это была поистине блестящая мысль.
        Она обнимает меня за талию.
        - Может, пойдем спать?
        Блеск в ее глазах завораживает. Мне хочется подхватить Эм на руки и отнести прямо в комнату. Но я неспроста отыскал ее здесь. Кое-что мучает меня уже несколько дней. Хотя, возможно, стоит подождать…
        Да, я подожду.
        Еще денек.
        Как-нибудь в другой раз.
        - Франко, - предупреждающим тоном произносит Эм, пристально вглядываясь мне в лицо.
        - Что? - Я изображаю невинность.
        - Может, я и не пси-вампир, но понимаю, когда ты что-то от меня скрываешь. - Отступив на шаг назад, она стискивает мои ладони. - Говори.
        - Ладно, - бормочу я, переминаясь с ноги на ногу, и заглядываю ей в глаза. - Я готов занять трон, Эмбер.
        Она широко распахивает глаза, а в энергии вспыхивает удивление.
        - Правда?
        - Да, - голос немного дрожит, но я не хочу ничего скрывать. - Я многое увидел и узнал за последний год, и мне не терпится начать воплощать наши планы. Не просто в качестве принца, устраивающего мероприятия по сбору средств и благотворительные балы. Я готов делать нечто большее. Но для этого мне нужно стать королем.
        - Твоя сестра знает?
        Я киваю.
        - Она готова, хотя и полагает, что я слишком мягкосердечен. Она беспокоится, что кто-то может попытаться оспорить мою власть.
        - А что ты об этом думаешь?
        Я хитро улыбаюсь уголком рта.
        - Хотел бы я взглянуть на того, кто попытается. Нашей с тобой магии вполне достаточно, чтобы нагнать страху на кого угодно.
        Эмбер краснеет. Ей не сразу удалось привыкнуть к собственной магии и использовать ее без опасения, принять свою силу такой, как есть.
        Я ощущаю, что внутри нарастает волнение.
        - Мне бы хотелось знать, что ты думаешь об этом.
        Она отвечает не сразу. Я сдерживаюсь, чтобы не начать считывать ее энергию. Пусть Эм сама расскажет, что думает и чувствует. Наконец ее губы расплываются в широкой улыбке.
        - Я горжусь тобой, Франко. И искренне верю, что ты готов стать королем. Знаю, ты будешь потрясающим правителем.
        На меня накатывает облегчение.
        - Спасибо, - выдыхаю я. - Но есть кое-что еще…
        - Что? - хмурится она.
        Я потираю затылок, чувствуя на коже капли пота.
        - Давай вернемся в тронный зал.
        Мы молча идем по садовым дорожкам ко дворцу, и, когда оказываемся в пустом тронном зале, я веду Эм к помосту, где стоит пианино. Но не предлагаю сесть, как обычно, на скамью. Сейчас я занимаю ее сам. В комнате темно, лишь сквозь стеклянный купол над головой струится звездный свет. Но мне хватит и такого освещения. Надеюсь, Эмбер все же не заметит ужаса в моих глазах.
        Я смотрю на клавиши.
        Чувствую, как сводит живот. Что она подумает об этом? Наверное, посчитает глупостью. Даже оскорблением. Не нужно… Впрочем, ладно. Стоит попытаться.
        Я нажимаю пальцем на нужную клавишу, затем перехожу к следующей. Мелодия звучит медленно и неуклюже. Сомневаюсь, что Эм вообще сможет ее распознать. Пора это прекращать… Но я вдруг ощущаю ее энергию. Эм довольна, даже в восторге. Краем глаза вижу, как она подносит руку к шее, сперва касаясь медальона, а потом опаловой луны, которая покоится прямо над ним.
        После того как Эмбер захотела постоянно носить подаренное мной ожерелье, мы попросили мадам Флору снять с него чары. Ну, по большей части. Осталась лишь скрытая магия, которая расцвечивает кожу Эмбер под одеждой. Ее вижу лишь я, когда она удостаивает меня чести любоваться великолепным шедевром - своим обнаженным телом. И тогда я могу лицезреть три строчки нотных знаков, светящихся сбоку, возле ребер.
        Три прекрасные песни от трех опасных фейри.
        Я заканчиваю неуклюжую мелодию и поворачиваюсь лицом к Эмбер.
        Слезы застилают ей глаза, и в струящемся сквозь купол звездном свете ее радужки походят на сверкающие драгоценные камни.
        - Песня для любви, - выдыхает она.
        Эм права, это брачная песня гарпий, которой они привлекают партнера.
        - Просто я не нашел песни, которая выразила бы нужные мне слова, - говорю я, вытирая о брюки влажные ладони. Сердце бешено колотится в груди. - Оказывается, у гарпий нет песен на случай помолвки.
        Я ощущаю всплеск ее энергии, но вновь не собираюсь ее читать. Это слишком важно. Я должен услышать ответ прямо из ее уст.
        На дрожащих ногах поднимаюсь со скамьи и опускаюсь на одно колено. Оги уверял меня, что так обычно поступают люди.
        - Я знаю, ты уже моя пара, - начинаю я и, взяв Эм за руку, заглядываю в полные слез глаза. - И уже отдал тебе свое сердце, но… Ты окажешь мне честь стать моей женой? Моей королевой, чтобы править рядом со мной?
        Она подносит свободную руку к дрожащим губам, но ничего не говорит.
        Меня охватывают сомнения, и слова непроизвольно срываются с губ:
        - Если ты не готова стать королевой, я пойму. Если не хочешь, это вовсе не обязательно. Знаю, у меня вроде как должно быть кольцо, но я хотел, чтобы мы выбрали их вместе. Это глупо…
        - Франко, - произносит она, и в голосе ее сквозит удивление, радость и предупреждение.
        - Верно, - тряхнув головой, соглашаюсь я. Сделав глубокий вдох, начинаю снова, на этот раз медленно и осторожно. - Я хочу, чтобы ты была рядом, Эмбер, вместе со мной встречала грядущие годы, прокладывая путь по неизведанным просторам нашего будущего. Ты согласна?
        Склонившись, она обхватывает меня руками за шею, чуть не сбивая с ног.
        - Да, Франко! Да, я выйду за тебя замуж!
        Меня переполняет радость, и кажется, что я могу разлететься на кусочки. Наши сердца бьются в одном ритме. Эм покрывает поцелуями мое лицо, и вскоре мы забываем обо всем, смеясь и заливаясь счастливыми слезами.
        Чуть позже Эмбер отстраняется.
        - Я хочу тебе кое-что показать. Мой собственный сюрприз.
        В ее энергию вплетается тревога, но я ощущаю и возбуждение.
        - Хорошо. Давай.
        Она подходит к центру помоста, и я прислоняюсь к пианино. Эм закрывает глаза, ее грудь вздымается и опадает, а потом по телу пробегает дрожь. В мгновение ока она становится бесплотной, голубого цвета, и зависает в нескольких футах над полом.
        Я изумленно открываю рот.
        - Ты научилась по желанию менять форму? - Когда она только начинала учиться пользоваться магией, лишь сильные эмоции могли превратить ее в сильфиду или вновь заставить принять человеческую форму. Я подхожу ближе к Эм. - Это удивительно.
        - Меня учила твоя сестра, - поясняет она, и в ее энергии сквозит робость. - Ты… полетишь со мной?
        В горле встает ком. С тех пор как я узнал о ее наследии, мы мечтали о совместных полетах. Она - в виде ветра, я - в форме ворона. Последние несколько месяцев она не позволяла мне наблюдать за ее попытками перевоплотиться и, казалось, смирилась с неудачей. И я начал сомневаться, что нам когда-либо суждено разделить небеса.
        Но теперь…
        Пришло время воплощать мечты в реальность. Нас ждет совместная жизнь, будущее, любовь.
        И я готов пережить все взлеты и падения, трудности и испытания, стать храбрым и показать миру, кто я. Лишь бы моя любимая была рядом со мной.
        Девушка, сотканная из ветра.
        Носящая чепец служанки, чтобы прятать под ним свои бирюзовые волосы.
        Королева с острым язычком и прекрасным, нежным сердцем.
        - Да, любимая Эм. Давай полетаем.
        notes
        1
        Ember - уголь (англ.). (Прим. перев.)
        2
        Кицунэ - японское название лисы.
        3
        Пука - согласно легенде, пука является ловким оборотнем, способным принимать различные - страшные или приятные - формы. Чаще всего принимает форму гладкошерстной черной лошади с развевающейся гривой и светящимися золотыми глазами.
        4
        Келпи - в шотландской низшей мифологии водяной дух, обитающий во многих реках и озерах. Келпи большей частью враждебны людям. Являются в облике пасущегося у воды коня, подставляющего путнику свою спину и затем увлекающего его в воду.
        5
        Селки - морской народ, прекрасные люди-тюлени с карими глазами. Добрые, нежные и грациозные.
        6
        Сильф - дух воздуха.