Фазы гравитации Дэн Симмонс


        Ричард Бедекер - человек, плывущий по течению, ищущий утраченный смысл жизни. Шестнадцать лет назад он ступил на Луну и считал этот шаг главным своим достижением. Но его дальнейшая жизнь сложилась печально: брак распался, отношения с сыном были безнадежно испорчены, а желание жить и страсть к космосу пропали. Именно в это тяжелое время он встречает загадочную девушку, которая показывает ему его прошлое и помогает обрести себя.
        «Фазы гравитации» - блестящий роман о любви и потере, который уводит читателей далеко за пределы времени и пространства.

        Дэн Симмонс
        Фазы гравитации


        А. Петрушина, А. Круглов, перевод на русский язык, 2015
    


        


        )

        Роберту и Кэтрин Симмонсам



        Часть первая
        Пуна



        Лайнер рейса 001 авиакомпании «Пан Ам» оставил позади лунный свет и нырнул в облака, нащупывая путь к посадочной полосе аэропорта Нью-Дели. Бедекер смотрел в иллюминатор, ощущая навалившуюся тяжесть и неловкость от непривычной роли пассажира. Колеса шасси мягко, почти без стука коснулись покрытия, и он взглянул на часы: три сорок семь утра по местному времени. В усталых глазах мелькали пятна, вспышки навигационных огней выхватывали из тьмы очертания водонапорных башен и служебных зданий. Гигантский «Боинг-747» резко взял вправо и замер. Взревев напоследок, турбины умолкли, тишину нарушало лишь глухое биение пульса в висках. Бедекер не спал уже сутки.
        Пассажиры гурьбой посеменили к выходу. Бедекера сразу обдало волной духоты и влажности. Спускаясь по трапу к липкому асфальту, он всеми фибрами чувствовал колоссальную массу распростертой перед ним планеты, отягощенной сотнями миллионов несчастных бедняков, населявших Индостан. Плечи поникли под неумолимым бременем депрессии.
        «Надо было сняться в рекламе кредиток», - размышлял он, стоя с толпой пассажиров в ожидании бело-голубого автобуса. Освещенное здание терминала тускло мерцало на горизонте. В темных облаках отражалась цепочка посадочных огней.
        Благо съемки - дело непыльное. Всего-то сесть, улыбнуться в камеру и сказать: «Помните меня? Шестнадцать лет назад я высадился на Луну. Вот только это не помогает, когда нужно заказать билет на самолет или оплатить ужин в ресторане». Еще пара фраз в том же духе, а потом крупным планом пластиковая карта с его именем - РИЧАРД Э. БЕДЕКЕР.
        Таможня располагалась в огромном гулком помещении, похожем на склад. Висящие на стальных балках натриевые лампы придавали лицам сальный, восковой оттенок. От жары рубашка липла к телу. Очередь продвигалась медленно. Бедекер привык к назойливости таможенников, но эта парочка аборигенов в коричневой форме била все рекорды наглости. Наконец впереди остались только индианка в годах и две ее дочери, все трое в дешевых хлопчатобумажных сари. Не тратя времени на лишние расспросы, таможенник за обшарпанной стойкой бесцеремонно вытряхнул содержимое двух стареньких чемоданов. На полу выросла куча пестрых тряпок, бюстгальтеров, заношенных трусиков. Таможенник повернулся к напарнику, протараторил что-то на хинди, и оба заухмылялись.
        В полудреме Бедекер вдруг понял, что таможенник обращается к нему.
        - Простите, что?
        - Я спрашиваю, все задекларировали? Больше ничего нет?
        Тягучий индо-английский говор оказался неожиданно знакомым, его можно услышать от стажеров-администраторов в отелях по всему свету. Новым был лишь раздраженно-подозрительный тон.
        - Больше ничего, - Бедекер кивнул на розовый бланк, который пассажирам велели заполнить перед посадкой.
        - Хотите сказать, у вас только это? - Таможенник приподнял видавшую виды дорожную сумку так, словно в ней была контрабанда или динамит.
        - Именно.
        Таможенник злобно глянул на поклажу и презрительно швырнул коллеге, который поставил на ней размашистый крест, будто изгоняя притаившееся внутри зло.
        - Шевелитесь, шевелитесь, - торопил первый.
        - Спасибо. - Бедекер подхватил сумку и шагнул во мрак.

* * *

        Кромешная тьма. Два черных треугольника - ни звезд, ничего. Из громоздких скафандров, намертво прикованных к сиденьям, астронавты видели лишь беспросветное темное небо. Перед снижением посадочный модуль развернулся, заслоняя поверхность Луны. Только в последнюю минуту Бедекеру удалось бросить взгляд на стремительно надвигающийся ослепительный лунный лик.
        «Совсем как на тренажере», - подумал он тогда. Уже при посадке ощутил разочарование. Машинально отвечал на сводки и запросы Хьюстона, послушно вносил данные в компьютер и диктовал цифры Дейву, а в голове билась кощунственная мысль: «Совсем как на тренажере»…

* * *

        - Мистер Бедекер!
        Он не сразу сообразил, что кто-то настойчиво зовет его по имени, и огляделся. В свете прожекторов кружила мошкара. На тротуаре между таможней и терминалом народ спал, завернувшись в белые накидки, некоторые сидели, привалившись спиной к стене. Темнокожие мужчины в пестрых рубахах стояли, облокотившись на капот желто-черных такси. Обернувшись, Бедекер увидел перед собой девушку.
        - Мистер Бедекер! Здрасьте… - Она грациозно замерла в полушаге, откинула голову и перевела дух.
        - Здравствуйте. - Бедекер понятия не имел, кто перед ним, но ощущал смутное дежавю. Кто, скажите на милость, стал бы встречать его в Нью-Дели в полпятого утра? Посольские? Исключено, там не в курсе о его приезде, да и какое им дело. «Бомбей Электроникс»? Вряд ли. По крайней мере, не здесь, в Нью-Дели. А эта блондиночка явно американка. Бедекер никогда не отличался хорошей памятью на лица и имена и сейчас испытывал привычное чувство вины. Он напрягся, пытаясь вспомнить незнакомку. Увы.
        - Мэгги Браун, - представилась девушка, протянув руку. Бедекер пожал на удивление прохладную ладонь. Сам он пылал как в лихорадке. Мэгги Браун? Она отбросила с лица непослушную прядь остриженных по плечи волос, и Бедекеру снова почудилось что-то знакомое. Наверное, какая-нибудь сотрудница НАСА. Правда, уж больно молодая…
        - Я подруга Скотта, - пояснила девушка и улыбнулась. У нее был крупный рот и щербинка между передними зубами, но все вместе смотрелось обворожительно.
        - Подруга Скотта! Ну конечно! Здравствуйте. - Бедекер снова пожал ей руку и обернулся. Их обступили таксисты, наперебой предлагая свои услуги. Он отрицательно помотал головой, но таксисты не сдавались. Бедекер взял девушку за локоть и повел прочь от назойливой толпы.
        - Как вы очутились в Индии? Ну и здесь тоже. - Он кивнул на узкую улочку из здания аэропорта. Мэгги Браун, точно. Джоан показывала ее фотографию, когда он последний раз был в Бостоне. Зеленые глаза девушки тогда врезались ему в память.
        - Я здесь уже три месяца. Скотта вижу редко, ему сейчас не до меня, но на всякий случай торчу здесь, жду. В смысле, в Пуне. Устроилась гувернанткой… то есть скорее репетитором в семью милейшего доктора. Знаете? В старом британском квартале? Ладно, не важно. На той неделе мы как раз были со Скоттом, когда пришла ваша телеграмма.
        - А! - только и произнес Бедекер, не зная, что еще добавить. В небе набирал высоту крошечный реактивный самолет. - А Скотт сейчас тут? Мы могли бы встретиться в этой, как ее… Пуне.
        - Скотт отправился за наставлениями к Учителю. Вернется из деревни только во вторник. Просил вас предупредить. Я приехала навестить приятельницу из Американо-индийского фонда просвещения в Старом Дели, ну и заодно…
        - Что за Учитель? Тот его гуру?
        - Его все так называют. В общем, Скотт просил вам передать, но я боялась, что у вас мало времени.
        - Приехали ни свет ни заря, чтобы меня предупредить? - поразился Бедекер, пристально вглядываясь в девушку. Вдали от прожекторов ее кожа словно лучилась собственным светом. Небо на востоке уже алело.
        - Ничего страшного. - Девушка взяла его под руку. - Мой поезд прибыл пару часов назад, до открытия фонда делать все равно нечего.
        Они вышли из переулка и оказались у главного входа в аэропорт. Вдалеке поднимались высотки, но в окружающих запахах и звуках безошибочно угадывалась деревня. Извилистое подъездное шоссе выходило на широкую автостраду, но за скученными стволами баньянов виднелись разъезженные проселочные дороги.
        - Во сколько ваш рейс, мистер Бедекер?
        - На Бомбей? В восемь тридцать. И давай без «мистера», просто Ричард.
        - Не вопрос. Ричард, как насчет прогуляться и перекусить?
        - Почему бы и нет, - согласился он, втайне мечтая завалиться спать где-нибудь в гостинице. Интересно, который теперь час в Сент-Луисе? Но усталым мозгам было не до арифметики. Бедекер плелся за девушкой по мокрой от дождя трассе. Впереди вставало солнце.

* * *

        Когда они высадились, солнце вставало три дня подряд. Все детали рельефа были как на ладони. Как и задумано.
        Бедекер смутно помнил, как спустился по лесенке лунного модуля и ступил на поверхность. Долгие годы подготовки, тренировок и ожиданий сошлись наконец в одной точке пространства и времени, но в памяти осталось лишь смутное чувство тревоги и разочарования. Когда Дейв стал спускаться первым, они уже на двадцать три минуты отставали от графика. Экипировка, проверка готовности по пятидесяти одному пункту контрольного списка и разгерметизация вышли куда дольше, нежели на тренировках.
        Потом они двигались по каменистой равнине, следя за углом крена и собирая нештатные образцы, и все пытались наверстать упущенное время. Бедекер провел не один час, сочиняя фразу, которую произнесет, впервые ступив на лунную почву. «След в истории», как говорила Джоан. Но Дейв первым успел со своей шуткой, едва спрыгнув со ступеньки, а Хьюстон затребовал проверку связи. В итоге момент был упущен.
        Из дальнейшего Бедекер отчетливо запомнил две вещи. Во-первых, проклятый контрольный список на запястье. Они никак не укладывались в график, даже пропустив третью пробу грунта и повторную проверку навигационной системы лунохода. Как он ненавидел этот регламент!
        Второе воспоминание являлось даже во сне. Гравитация. Сила тяготения на Луне в шесть раз меньше земной. Чуть оттолкнешься - и мячиком скачешь по изрытой кратерами сияющей поверхности. Поразительное ощущение, пробуждавшее воспоминания из далекого детства. Вот Бедекер, совсем мальчишка, учится плавать на озере Мичиган. Отец держит его под мышки, а он барахтается, отталкиваясь от песчаного дна. Во всем теле чувствуется потрясающая легкость, сильные руки отца поддерживают его, а вокруг мягко плещутся волны. Гармония тяжести и подъемной силы рождает ощущение равновесия, которое поднимается от самых пальцев ног.
        Гравитация снилась ему до сих пор.

* * *

        Солнце вставало огромным оранжевым диском, расширяясь по мере того, как свет пробивался сквозь нагретый воздух. Пейзаж походил на глянцевые фотографии из «Нэшнл географик». Индия! Насекомые, птицы, козы, куры и коровы добавляли свои нестройные ноты к нарастающему гулу невидимой автострады. Даже петляющую проселочную дорогу уже наводнили велосипедисты, телеги и грузовики с маркировкой «Общественный транспорт». В этой гуще изредка мелькали черно-желтые такси, гудя как рассерженные пчелы.
        Бедекер со спутницей остановились возле небольшого зеленого домика, то ли фермы, то ли храма. А может, это было и то, и другое. Из дверей доносилось звякание колокольчиков, из внутреннего дворика тянуло ладаном и навозом. Надрывались петухи, какой-то мужчина напевал дрожащим фальцетом. Другой, в деловом костюме из синего полиэстера, подогнал велосипед к обочине, слез и помочился аккурат во двор храма.
        Мимо со скрежетом прогромыхала телега, запряженная волом. Бедекер с любопытством обернулся. Сидящая в повозке женщина быстро прикрыла лицо краем черного сари, зато трое ее ребятишек таращились на незнакомца во все глаза. Возница осыпал вола бранью и охаживал хворостиной по свежим струпьям. Внезапно все звуки заглушил рев «Боинга-747» авиакомпании «Эйр Индия». Лайнер взмыл вверх, окунувшись в золото солнечных лучей.
        - Чем так пахнет? - не выдержал Бедекер. Обычную смесь запахов влажной земли, канализации, выхлопных газов, компостных куч и смога невидимого города заглушал сладкий аромат, который, казалось, намертво впитался в кожу и одежду.
        - Местные готовят завтрак, - пояснила Мэгги, - на открытом огне, а в качестве топлива используют сухой коровий навоз. Представь, восемьсот миллионов человек сейчас готовят завтрак. Ганди как-то сказал, что это и есть запах Индии.
        Бедекер кивнул. Небо уже заволакивали влажные муссонные облака, но трава и деревья еще сверкали на солнце ослепительной зеленью, невыносимо яркой для усталых глаз. Головная боль, не отступавшая с самого Франкфурта, сместилась к затылку. Каждый шаг болезненно отдавался в голове. Впрочем, общая усталость и смена часовых поясов отодвинули боль на второй план. Все вокруг казалось нереальным - новые запахи, странная какофония сельских и городских звуков, красивая молодая женщина рядом. Солнечный свет играл на ее скулах, сиял в изумрудных глазах. Интересно, кем она приходится сыну? Насколько у них все серьезно? Надо было порасспросить Джоан, но их встреча прошла не очень гладко, и он поспешил уйти.
        Бедекер покосился на Мэгги Браун и неожиданно понял, что шовинизм сыграл с ним злую шутку, и его спутница - далеко не зеленая девчонка. Перед ним была молодая женщина, обладающая хладнокровием и проницательностью - качествами, которые приходят с мудростью, а не с возрастом. Приглядевшись, он решил, что Мэгги как минимум лет двадцать пять. И Джоан вроде говорила, что подруга сына - аспирантка и ассистент кафедры.
        - Ты приехал в Индию только из-за Скотта? - спросила девушка, когда они вновь свернули по шоссе к аэропорту.
        - И да, и нет. Устроил себе деловую командировку, совмещаю приятное с полезным.
        - А как же работа на правительство? - удивилась Мэгги. - Разве ты больше не астронавт?
        Бедекер улыбнулся.
        - Уже двенадцать лет, - ответил он и рассказал про фирму аэрокосмического оборудования в Сент-Луисе, где теперь трудился.
        - И к космическим челнокам не имеешь отношения?
        - Не совсем. Когда-то на шаттлах стояли наши подсистемы, ну и арендовать грузовой отсек случалось.
        Бедекер осознавал, что говорит в прошедшем времени, точно о покойнике.
        Мэгги остановилась полюбоваться, как солнечные лучи щедро раззолотили диспетчерскую вышку и здания аэропорта. Потом убрала выбившуюся прядь за ухо и нервно сжала руки.
        - Поверить не могу, что со взрыва «Челленджера» прошло уже полтора года. Ужасная трагедия.
        - Да, - согласился Бедекер.
        По иронии судьбы, он оказался в тот день на мысе Канаверал. До этого ему лишь раз довелось присутствовать при запуске шаттла - за пять лет до того, на пробных испытаниях одного из первых кораблей «Колумбия». На месте катастрофы «Челленджера» в январе 1986 года он очутился стараниями Коула Прескотта, вице-президента своей фирмы, который отправил Бедекера сопровождать клиента, финансировавшего часть оборудования спутника «Спартан-Галлей» в грузовом отсеке челнока.
        На запуске полета 51-L ничто не предвещало беды. Прикрывая ладонью глаза от солнца, Бедекер с клиентом наблюдали за стартом из вип-зоны всего в трех милях от стартовой площадки 39-В. Бедекер отчетливо помнил, как продрог в легком пиджаке. Утро выдалось на редкость холодным для мыса Канаверал. Если приглядеться, в бинокль было видно, как блестит лед на пусковых башнях.
        Он уже подумывал уйти пораньше, чтобы не попасть в общую толчею, когда из громкоговорителя раздался голос офицера пресс-службы НАСА:
        - Высота четыре и три десятых морских мили, горизонтальная дальность три морские мили. Двигатели набирают обороты. Три двигателя работают на сто четыре процента.
        Как наяву припомнился запуск пятнадцатилетней давности, когда Бедекер транслировал данные, а Дейв Малдроф «рулил» махиной «Сатурна-5»…
        К реальности его вернул зазвучавший в громкоговорителе голос командира корабля Дика Скоби:
        - Вас понял, начинаем разгон.
        Бедекер покосился на парковку, прикидывая, будут ли пробки, и тут услышал возглас клиента:
        - Ну и дымят эти твердотопливные ускорители, когда отделяются!
        Бедекер поднял глаза на разрастающийся, точно гриб, инверсионный след, никак не связанный с отделением. Мгновение - и облако озарилось жутким оранжево-красным светом: взорвались топливные баки. Затем в стороны, кувыркаясь, полетели ускорители.
        Подавив тошноту, Бедекер повернулся к Такеру Уилсону, знакомому пилоту, летавшему еще на «Аполлоне», и, не питая особых иллюзий, спросил:
        - Аварийное возвращение?
        Такер молча покачал головой. Никакого аварийного прекращения полета не было. Случилось то, чего они так боялись во время каждого своего старта. Когда Бедекер снова глянул вверх, обломки корабля уже начали долгое страшное падение в разверстую водную могилу.
        Потом Бедекер не переставал удивляться, как вообще удавалось до этого так часто и без накладок летать в космос. Затяжной перерыв в полетах казался в порядке вещей, смешавшись в сознании с ощущением непреодолимой тяжести, триумфа гравитации и энтропии, давивших на плечи с тех пор, как распались его мир и семья.

* * *

        - Мой приятель Брюс рассказывал, что после крушения «Челленджера» Скотт два дня не выходил из своей комнаты в общежитии, - протянула Мэгги, когда они снова очутились у терминала аэропорта.
        - Серьезно? - усомнился Бедекер. - Вроде бы он тогда уже не интересовался космосом.
        Восходящее солнце скрылось за облаками. Краски стекли с пейзажа, словно вода из раковины.
        - Заявил, что ему все равно, - пожала плечами Мэгги. - Якобы Чернобыль и «Челленджер» возвестили конец технологической эры. А спустя пару недель засобирался в Индию. Ричард, есть хочешь?
        Было едва половина седьмого, но в терминале толпился народ. Некоторые еще спали на дырявом линолеуме - то ли потенциальные пассажиры, то ли бедолаги без крыши над головой. На черном клеенчатом кресле в одиночестве рыдал малыш. По стенам сновали ящерицы.
        Мэгги отвела его в кофейню на втором этаже, где их встретили сонные официанты с перекинутыми через руку грязными полотенцами. Мэгги предостерегла Бедекера заказывать бекон, а себе взяла омлет, тосты с джемом и чай. Поразмыслив, Бедекер решил не завтракать. Скотч - вот чего ему и впрямь хотелось. Пришлось ограничиться крепким кофе.
        Кроме них в кофейне сидела шумная компания русских пилотов - лайнер «Аэрофлота» был виден из окна. Русские щелкали пальцами, подзывая измученных официантов-индусов. Бедекер скользнул взглядом по капитану и задумался. Крупный мужчина казался знакомым, и Бедекер напомнил себе, что волевой подбородок и густые брови - не бог весть какая редкость у советских летчиков. Может, они встречались, когда Бедекер на три дня приезжал в Москву, в Звездный городок по программе «Союз - Аполлон»? Впрочем, какая разница.
        - Как дела у Скотта? - поинтересовался он.
        Взгляд Мэгги слегка напрягся.
        - Прекрасно. Говорит, что в отличной форме. Вот только похудел, по-моему.
        Бедекер мысленно представил сына: коренастый, с короткой стрижкой, в футболке. Скотт мечтал играть между второй и третьей базами, но из-за медлительности годился лишь в правые филдеры.
        - Как его астма? Не обострилась в этой влажности?
        - Астма прошла, - сухо ответила Мэгги. - Говорит, Учитель излечил его.
        Бедекер удивленно моргнул. Даже в последние годы, сидя в пустой квартире, он ловил себя на том, что по привычке вслушивается, пытаясь услышать кашель, прерывистое дыхание. Вспоминал ночи, когда держал сына на руках, укачивал как ребенка, оба до смерти напуганные бульканьем в легких.
        - А ты тоже последовательница этого… хм… Учителя?
        Мэгги рассмеялась, тень сбежала с ее лица.
        - Нет, иначе не сидела бы тут с тобой. Ученикам запрещено покидать ашрам больше чем на пару часов.
        - Ясно, - пробормотал Бедекер и глянул на часы. Полтора часа до вылета в Бомбей.
        - Он задержится.
        - Кто? - непонимающе нахмурился Бедекер.
        - Твой рейс, - пояснила Мэгги. - Какие у тебя планы до вторника?
        Бедекер растерялся. Сегодня четверг. К обеду он рассчитывал быть в Бомбее. В пятницу побеседовать с электронщиками, осмотреть их наземную станцию. Потом - поездом до Пуны, там провести выходные со Скоттом, а в понедельник днем вылететь из Бомбея домой.
        - Если честно, не знаю, - ответил он. - Может, задержусь на пару лишних деньков в Бомбее. Чем таким особенным занят Скотт, что никак не может вырваться?
        - Да ничем, - Мэгги допила чай и сердито звякнула чашкой о блюдечко. - Все как обычно. Лекции Учителя, сеансы уединения, танцы.
        - Танцы?
        - Ну, не совсем. Там играют музыку, ритм ускоряется, а они кружатся. Быстрее и быстрее, пока не валятся от усталости. Это элемент тантра-йоги, очищает душу.
        Мэгги явно недоговаривала, но Бедекер и сам читал про бывшего преподавателя философии, заделавшегося новоявленным гуру для богатой молодежи из развитых стран. В «Тайм» приводили слова возмущенных индусов об оргиях, которые регулярно устраивались в его ашрамах. Бедекер ужаснулся, когда услышал от Джоан, что Скотт бросил аспирантуру в Бостоне и отправился на другой конец света. Что там можно найти?
        - Похоже, ты не в восторге, - заметил он, поворачиваясь к Мэгги.
        Та передернула плечами и вдруг резко подалась вперед.
        - У меня отличная идея! - возбужденно затараторила она. - Почему бы нам вместе не отправиться на экскурсию? Я с марта, как приехала, пытаюсь вытащить Скотта куда-нибудь, а то сидит безвылазно в своей Пуне. Айда со мной! Будет весело. В «Эйр Индия» внутренние перелеты почти даром.
        Терзаемый мыслями об оргиях, Бедекер на мгновение опешил, но потом взглянул в горящие глаза девушки и мысленно упрекнул себя за грязные мысли. Бедняжка так одинока.
        - Каков маршрут? - спросил он, чтобы выиграть время и придумать повод для вежливого отказа.
        - Завтра вылетаю из Дели в Варанаси, потом Кхаджурахо, остановка в Калькутте, затем Агра, ну и обратно в Пуну.
        - И что там в Агре?
        - Всего-навсего Тадж-Махал. - В ее глазах зажегся лукавый огонек. - Нельзя побывать в Индии и не видеть Тадж-Махал. Это просто недопустимо.
        - Придется допустить, - отшутился Бедекер. - У меня завтра деловая встреча в Бомбее, а Скотт появится лишь во вторник. Мне нужно вернуться не позднее пятницы. И так затягиваю поездку дальше некуда.
        Не скрывая разочарования, она молча кивнула.
        - И потом, турист из меня так себе, - добавил он.

* * *

        Американский флаг выглядел нелепо. Бедекер ожидал совсем другого. Однажды в Джакарте, проведя каких-то девять месяцев вдали от родины, он растрогался до слез при виде американского флага, развевающегося на мачте старенького сухогруза в бухте. Но здесь, на Луне, в четверти миллиона миль от дома флаг казался нелепицей, особенно с натянутой проволокой, призванной заменить ветер в глубоком вакууме.
        Они с Дейвом отдали честь. Встали лицом к солнцу перед телекамерой, выпрямились и отсалютовали. При низкой гравитации привыкаешь сгибаться в три погибели - та самая «поза усталой обезьяны», о которой предупреждал Олдрин на инструктаже. Удобно, но на пленке выглядит не очень.
        Покончив с церемониями, они собрались двигаться дальше, но тут на связь с астронавтами вышел президент Никсон. Этот нежданный звонок добавил к зыбкому ощущению реальности приставку «сюр». Президент явно не подготовился, и монолог его звучал на редкость невнятно. Когда Никсон вроде бы заканчивал мысль, они открывали рот, чтобы ответить, но тут же вновь слышали его голос. Задержка сигнала усугубляла ситуацию. Говорил в основном Дейв, Бедекер лишь вставлял: «Огромное спасибо, господин президент». Ни с того, ни с сего Никсон решил сообщить им результаты последнего футбольного матча. Бедекер ненавидел футбол, но президент, похоже, именно так представлял серьезный мужской разговор.
        - Огромное спасибо, господин президент, - отчеканил он, глядя в камеру. Впереди на фоне темного неба застыло полотнище флага. Слушая сквозь треск помех болтовню верховного главнокомандующего, Бедекер думал о несанкционированном предмете, который лежал у него в кармашке для нештатных образцов над правым коленом.

* * *

        Рейс Дели - Бомбей задерживался на три часа. Сидящий рядом с Бедекером английский торговец вертолетами доверительно сообщил, что пилот и бортовой инженер «Эйр Индии» люто враждуют уже которую неделю, и вылеты задерживаются то из-за одного, то из-за другого.
        Очутившись наконец в самолете, Бедекер попытался уснуть, но мешало настойчивое пиканье кнопок вызова. Едва лайнер оторвался от земли, пассажиры, как сговорившись, принялись звать облаченных в сари стюардесс. Трое мужчин, сидевших перед Бедекером, громогласно требовали принести сначала подушки, затем спиртное, при этом щелкая пальцами во властной манере, страшно раздражавшей выходца с демократичного Среднего Запада.
        Мэгги Браун ушла вскоре после завтрака, напоследок сунув ему в карман салфетку с нацарапанным маршрутом своего грандиозного тура.
        - На всякий случай, - сказала она. - Вдруг передумаешь.
        Бедекер еще немного поспрашивал про Скотта, пока Мэгги не отбыла на желто-черном такси. Складывалось впечатление, что девушка сдуру бросилась за возлюбленным в чужую страну, а теперь даже не уверена в его чувствах.
        Сидя во французском «аэробусе», Бедекер профессиональным взором отметил несвойственную «Боингам» гибкость крыльев. Поражал и выбранный индийским пилотом высокий угол атаки. Американские авиалинии категорически запрещали пугать пассажиров подобными фокусами, но здесь никто и ухом не повел. Стремительное снижение напомнило Бедекеру, как в Плейку во Вьетнаме пилоту «С-130» пришлось почти вертикально идти на посадку, чтобы не попасть под артобстрел.
        Бомбей, казалось, весь состоял из халуп с жестяными крышами и ветхих фабричных зданий. Лишь в самом конце на горизонте мелькнули высотки и краешек Аравийского моря. Самолет накренился на пятьдесят градусов, из скопления сараев выглянула посадочная полоса, и приземление состоялось. Бедекер мысленно похвалил пилота.
        В гостиницу он приехал еле живой. Сразу за воротами аэропорта Санта-Круз начинались трущобы. По обе стороны шоссе на многие мили простирались крытые жестью лачуги и обвисшие брезентовые палатки, разделенные грязными закоулками. Водопроводная труба диаметром двадцать футов рассекала скопление хибар, точно садовый шланг - муравейник. Дочерна загорелая ребятня облепила проржавевшие бока, с визгом носилась по верху. От бесчисленных мельтешащих тел кружилась голова.
        Вдобавок стояла невыносимая жара. Окна в такси были открыты, и струи влажного воздуха раскаленными парами били Бедекеру в лицо. Справа мелькала гладь Аравийского моря. На подъезде к городу огромный щит обещал «0 ДНЕЙ ДО СЕЗОНА ДОЖДЕЙ», но низко стелющиеся серые тучи не проронили ни капли вожделенной влаги, усугубляя духоту и гнетущее ощущение тяжести.
        В городе оказалось еще хуже. Из каждой боковой улочки нескончаемым потоком текли люди в белых рубашках, смешиваясь с кишащей человеческой массой. Тысячи лавочек предлагали яркие товары миллионам снующих пешеходов. Какофония автомобильных гудков, рев двигателей и позвякивание велосипедных звонков окутывали плотной непроницаемой пеленой. Гигантские переливающиеся щиты с кинорекламой изображали смуглолицых актеров с невозможно румяными щеками и актрис с чрезмерно пухлыми губами и иссиня-черными волосами.
        Дорога лежала через Марин-драйв, знаменитое «Королевское ожерелье». Справа катило серые волны Аравийское море. По левую сторону виднелись крикетные поля, участки для погребальных костров, храмы и высотки офисных зданий. Над «Башней тишины» Бедекеру померещилась стайка стервятников, охочих до праведной плоти парсов. Но и отвернувшись, он боковым зрением видел кружащиеся темные крапинки.
        Кондиционер в «Оберой-Шератоне» работал вовсю, и Бедекер моментально замерз. Он смутно помнил, как зарегистрировался и вслед за носильщиком в красной курточке добрался до своего номера на тридцатом этаже. От ковров исходил запах карболки и дезинфекции, в лифте кучка шумных арабов «благоухала» мускусом. Бедекера едва не стошнило. В номере носильщик получил бумажку в пять рупий и удалился. Наконец портьеры на широком окне были задернуты, дверь закрыта, звуки затихли. Бедекер швырнул на кресло легкий пиджак, рухнул на кровать и почти мгновенно уснул.

* * *

        Луноход преодолел рекордное расстояние почти в три мили. Седоков подбрасывало на ухабах. Бедекер завороженно следил за причудливой настильной траекторией лунной пыли, летевшей из-под колес. Мир был светел и пуст. Их тени мчались впереди. За потрескиванием передатчика и шуршанием скафандров Бедекер различал холод абсолютной тишины.
        Экспериментальный участок находился далеко от посадочной площадки, на равнине возле метеоритного кратера, обозначенного на карте как «Кейт». Луноход медленно полз вверх, крохотный компьютер фиксировал каждый поворот. Позади серебристо-золотой точкой блестел посадочный модуль.
        Пока Бедекер распаковывал громоздкую сейсмическую аппаратуру, Дейв делал панорамные снимки «Хассельбладом», вмонтированным в торс скафандра. Бедекер со всей осторожностью размотал десятиметровые золотые провода. После каждого снимка Дейв слегка поворачивался, будто воздушный шар над пляжем. Крикнув что-то Хьюстону, он крутнулся на юг, заснять обнажение горных пород. В черном небе бело-голубой эмблемой сияла Земля.
        Пора, решил Бедекер. Он неуклюже опустился в громоздком скафандре сперва на одно, потом на оба колена и зафиксировал последний сейсмический кабель. Убедившись, что Дейв уже далеко, быстро расстегнул кармашек над правым коленом и вытащил два контрабандных предмета. Пальцы в толстых перчатках долго не могли открыть пластиковый пакетик, но наконец содержимое оказалось на пыльной ладони. Маленькую цветную фотокарточку Бедекер прислонил к булыжнику в метре от сенсорного кабеля, рассудив, что в таком полумраке Дейв не заметит, если не станет присматриваться. Теперь в руке осталась только медаль святого Христофора. Поразмыслив, он окунул металлический кругляшок в лунную пыль, вернул в пакет и воровато сунул обратно в кармашек. От нелепой коленопреклоненной фигуры астронавта саваном стелилась по земле черная тень. С фотоснимка три на пять улыбалась Джоан в алой блузке и голубых слаксах. Голова чуть повернута, руки покоятся на плечах у семилетнего Скотта, одетого по такому случаю в парадно-выходную рубашку, но в открытом вороте виднеется фирменная голубая футболка Космического центра Кеннеди, с которой сын
практически не расставался с прошлого лета.
        Покосившись на фигуру Дейва вдалеке, Бедекер стал выпрямляться и вдруг всеми фибрами ощутил чье-то присутствие за спиной. Похолодев, он встал и медленно повернулся.
        «Ровер» стоял позади в пяти метрах. На подвеске у правого руля крепилась телекамера, управляемая Хьюстоном. Сейчас она смотрела прямо на него. Корпус слегка подался назад, фиксируя каждое его движение.
        Бедекер устремил взгляд сквозь свет и пространство на крошечную коробку с торчащими проводами. В мертвой тишине черные полукружия линз, не отрываясь, следили за ним.

* * *

        Широкая антенна острой параболой рассекала небо, затянутое муссонными облаками.
        - Впечатляет, правда? - спросил Сирсикар.
        Бедекер кивнул, глядя с холма вниз. По обе стороны узкого шоссе пестрели крохотные, едва ли в два акра, квадратики фермерских угодий. Вместо домов - шалаши с ворохом соломы на крыше. Всю дорогу от Бомбея до приемной подстанции Сирсикар и Шах знакомили его с местными достопримечательностями.
        - Вот великолепное хозяйство, - Шах указал на каменную постройку по виду меньше гаража в хьюстонском доме Бедекера. - У них, к вашему сведению, есть даже конвертор метана.
        Замученные быки волокли плоские деревянные плуги, на которых стояло по фермеру. Один взял с собой двоих сыновей, чтобы зубцы глубже пропахивали потрескавшуюся землю.
        - У нас их теперь три, - продолжал Сирсикар. - Синхронная только «Натараджа». «Сарасвати» и «Лакшми» стоят над горизонтом тридцать минут, ровно треть транзитного времени, а станция в Бомбее передает их трансляцию в режиме реального времени.
        Бедекер покосился на низкорослого ученого.
        - Вы называете спутники в честь богов?
        Шах замялся, но Сирсикар и не думал смущаться.
        - Ну конечно! - просиял он.
        Завербованный в эпоху полетов «Меркуриев», обученный на серии кораблей «Джемини» и прошедший боевое крещение в эру «Аполлонов», Бедекер снова взглянул на стальную симметрию гигантской антенны.
        - Мы тоже, - пробормотал он.

* * *

        ПАПА, ПРОБУДУ В ОБЩИНЕ ДО СУББОТЫ, 27 ИЮНЯ. СРАЗУ В ПУНУ. ЕСЛИ ЧТО, УВИДИМСЯ. СКОТТ.


        Бедекер перечитал телеграмму, скомкал и швырнул в корзину для бумаг в углу номера. Потом подошел к окну и смотрел, как огни «Королевского ожерелья» отражаются на чуть подернутой рябью водной глади бухты. Наконец он повернулся, вышел из номера и, спустившись вниз, отбил телеграмму в Сент-Луис, уведомить начальство, что берет отпуск.
        - Я знала, что ты передумаешь, - сказала Мэгги Браун.
        Они сошли на берег с туристического катера. Бедекер поморщился при виде кишащей массы бродяг и уличных торговцев и в сотый раз пожалел, что не согласился на рекламу кредиток. Деньги сейчас были бы очень кстати.
        - Почему? - удивился он. - Знала, что Скотт задержится в своей общине?
        - Не знала, но не особо удивилась. Просто чувствовала, что снова тебя увижу.
        Они стояли на берегу Ганга, а в небе снова занимался рассвет.
        На широких каменных ступенях, ведущих к кофейным водам реки, уже толпился народ. Женщины в мокрых, облепивших тело платьях из хлопка несли глиняные горшки цвета своей кожи. Мраморный фасад храма украшали свастики. Выше по течению прачки с громкими шлепками били белье о плоские камни. Во влажном утреннем воздухе смешивались запахи погребальных костров и фимиама.
        - На указателе значится Бенарес, а на билете - Варанаси. Как правильно? - спросил Бедекер.
        - Вообще, город назывался Варанаси, но англичане на свой лад переиначили в Бенарес. Название прижилось, а местные потом не чаяли от него избавиться. Мол, рабское имя. Как Малькольм Икс, или Мухаммед Али. - Мэгги замолчала и трусцой поспешила за гидом, прикрикнувшим на них, чтобы не отставали.
        Улочка сузилась так, что, раскинув руки, можно было коснуться противоположных стен. Пешеходы толкались, бранились, сплевывали и жались к обочине, уступая дорогу домашней скотине, свободно расхаживающей по городу. Назойливый мальчуган-разносчик следовал по пятам за туристами несколько кварталов и оглушительно дудел в самодельную дудку. Подмигнув Мэгги, Бедекер дал мальчишке десять рупий и спрятал дудку в задний карман брюк.
        Гид привел группу в заброшенное здание. Вдоль полуразрушенной лестницы томились индусы со свечами. При виде туристов мужчины красноречиво протягивали руки. С балкончика на третьем этаже открывался вид на стену храма и крохотный кусочек позолоченного шпиля.
        - Перед нами священнейшее место в мире, - рассказывал гид, чья кожа по цвету и текстуре походила на промасленную перчатку кетчера. - Этот храм священнее Мекки, Иерусалима, Вифлеема и Сарнатха вместе взятых. Сюда стремятся попасть перед смертью все индусы… после омовения в священных водах Ганга.
        Туристы тут же заохали, зашептались. Перед вспотевшими лицами роились тучи мошкары. Обратный путь преградили «лестничные» индусы, требовательно потрясая руками и выкрикивая что-то на грубом наречии.
        По дороге в гостиницу, в моторикше, Мэгги повернулась к Бедекеру.
        - А ты веришь в места силы?
        - Какие, например?
        - Не официальные святыни, а особые места, свои - где сильная энергетика.
        - Здесь таких нет. - Бедекер кивнул на грустную картину всепоглощающей нищеты и упадка за окном.
        - Нет, - согласилась Мэгги, - но мне повезло найти парочку.
        - Расскажи, - попросил Бедекер. Говорить приходилось громко, чтобы перекричать уличный шум и треньканье велосипедных звонков.
        Мэгги потупилась и уже знакомым жестом заправила прядь волос за ухо.
        - Недалеко от дома моего деда, на западе Южной Дакоты, чуть севернее Блэк-Хиллс, есть вулканический конус. Называется Медвежья гора. Девчонкой я забиралась на самый верх, а дедушка и Мемо ждали внизу. Позже оказалось, что холм считался святыней индейцев сиу. Но еще ребенком, стоя на краю и глядя на прерию, я знала, что это место особенное.
        - На высоте всегда так, - понимающе кивнул Бедекер. - Мне бы тоже очень хотелось съездить кое-куда. В захолустье Иллинойса, неподалеку от Сент-Луиса, есть маленький колледж Христианской науки. Он стоит на обрыве, на берегу Миссисипи, а у самого обрыва стоит часовенка. Если смотреть оттуда, увидишь почти весь штат Миссури.
        - Ты последователь Христианской науки? - Тон и выражение лица Мэгги были настолько серьезные, что Бедекер не выдержал и расхохотался.
        - Нет, я не верю в бога… вообще ни во что не верю… - Он вдруг вспомнил, как стоял на коленях в лунной пыли, благословляемый потоком солнечного света.
        Моторикша застрял в пробке позади грузовиков и теперь с ревом пытался вырулить вправо. Последнюю фразу Мэгги буквально прокричала:
        - Думаю, дело не только в панораме. Просто у некоторых мест особая энергия.
        - Может, ты и права, - улыбнулся Бедекер.
        Зеленые глаза Мэгги засияли ответной улыбкой.
        - Может, права, а может, и ошибаюсь. Хрен поймешь. Индия вообще располагает к мистике. Временами мне кажется, что мы всю жизнь странствуем в поиске таких вот мест.
        Бедекер молчал, глядя в окно.

* * *

        Луна была одной большой солнечной песочницей, а он - единственным, кто оказался в ней. Отъехав на сотню метров от посадочной площадки, Бедекер припарковал луноход, чтобы тот потом мог транслировать запись старта. Расстегнув ремень безопасности, он выпрыгнул наружу с акробатической ловкостью, уже привычной в условиях малой гравитации. Повсюду в лунной пыли отпечатались их следы. Рифленые отпечатки колес кружили, пересекая друг дружку, и терялись по направлению к северу, где мерцали белые возвышенности. Вокруг корабля пыль была примята, точно снег возле лесной хижины.
        Луноходик весь запылился и в целом выглядел неважно. Два крыла отвалились напрочь, и Дэйв, недолго думая, кое-как приспособил вместо них пластиковые топографические карты, чтобы хоть как-то уберечься от летящей из-под колес грязи. Вдобавок кабель видеонаблюдения перекрутился добрый десяток раз. Бедекер одним прыжком перескочил туда, распутал кольца провода и протер линзы от пыли. Обернулся. Так, Дэйв, похоже, уже внутри лунного модуля.
        - Хьюстон, все в норме. Сейчас отойду, проверите. Ну как?
        - Отлично, Дик. Видим «Дискавери» и… постой, надо проверить, хватит ли обзора.
        Бедекер придирчиво наблюдал, как камера поворачивается из стороны в сторону, нацеливается ему в пояс и фокусируется. Ну и картину сейчас лицезреют в Хьюстоне: пыльный скафандр точно сплошное белое пятно, усеянное ремешками и клапанами, вместо лица - темное забрало шлема.
        - Пойдет, - огласил свой вердикт Хьюстон.
        - Отлично, а от меня… хм… еще что-то требуется?
        - … три…
        - Хьюстон, повторите.
        - Ответ отрицательный, Дик. Мы и так отстаем от графика. Возвращайтесь на борт.
        - Вас понял. - Бедекер обернулся и бросил прощальный взгляд на лунный ландшафт. Яркий солнечный свет заливал поверхность, стирая все черты. Даже сквозь темный экран шлема Луна казалась сияющей белой пустыней. Такая же пустыня царила и в голове, куда назойливо лезло черт знает что: мысли о предстартовом регламенте, о процедурах хранения, о чуть не лопавшемся мочевом пузыре. Все это мешало сосредоточиться и как следует подумать. Бедекер перевел дух и попытался напоследок понять, какие чувства испытывает.
        «Я здесь. Все взаправду».
        До чего нелепо стоять столбом и дышать в микрофон, когда команда не укладывается в сроки. Изоляционная пленка модуля сияла золотом на солнце. Неуклюже передернув плечами в громоздком скафандре, Бедекер мячиком заскакал по неровному ухабистому грунту к ожидавшему кораблю.

* * *

        Над джунглями поднимался сияющий полумесяц. Настал черед Мэгги бить. Она наклонилась, сдвинула ноги, сосредоточилась… От легкого удара мячик скатился с бетонной площадки и перепрыгнул через невысокий бордюрчик.
        - Невероятно, - ахнул Бедекер.
        В Кхаджурахо не было ничего, кроме взлетно-посадочной полосы, знаменитого храмового комплекса, крошечной деревушки и двух неказистых гостиниц на опушке леса. А еще - миниатюрное поле для гольфа.
        Храмы закрывались в пять. Из иных развлечений в туристический сезон предлагались прогулки на слонах в джунгли. Но сейчас был не сезон. Прогуливаясь, Мэгги и Бедекер обнаружили позади гостиницы поле для мини-гольфа.
        - Невероятно, - ахнула Мэгги.
        - Наверняка творение какого-нибудь архитектора из Индианаполиса, страдающего от тоски по дому, - заметил Бедекер.
        Гостиничный клерк неохотно выдал три клюшки, две из них погнутые до невозможности. Бедекер галантно уступил Мэгги самую прямую, и в полной экипировке они отправились на поле.
        После неудачного удара мячик Мэгги укатился в траву. Оттуда выползла зеленая змейка и устремилась к зарослям погуще. Мэгги подавила крик. Бедекер перехватил клюшку наподобие меча. Во влажных сумерках вырисовывались очертания обшарпанных ветряных мельниц и голые, без покрытия, поля вокруг лунок. В чашах и цементных ловушках стояла теплая дождевая вода, натекшая за день. Неподалеку от крайней лунки виднелся индийский храм, словно нарочно построенный на поле.
        - Скотту бы понравилось, - хохотнул Бедекер.
        - Неужели? - Мэгги оперлась на клюшку. В тусклом свете лицо девушки выделялось белым овалом.
        - Ну да. Раньше он обожал мини-гольф. Мы постоянно брали абонемент на игры в Коко-Бич.
        Мэгги наклонилась и послала мяч на десять футов точно в лунку. Свет над головой внезапно померк. Девушка подняла глаза и охнула. Высоко в небе парила вылетевшая из чащи летучая мышь, затмевая луну гигантским размахом крыльев.
        На четырнадцатой лунке озверевшие комары загнали игроков обратно в гостиницу.

* * *

        Вудленд-Хайтс, «лесистая возвышенность». Семь миль от Космического центра имени Джонсона. Местность плоская, как дно высохшего соленого озера Бонневилль, и столь же голая, если не считать чахлых саженцев во дворах. Ряды типовых домов Вудленд-Хайтс выстроились кругами под безжалостным техасским солнцем. Как-то раз, возвращаясь с мыса после недельной подготовки к полету на «Джемини», которому не суждено было состояться, Бедекер совершал бесчисленные виражи на своем «Т-38», пытаясь разыскать среди геометрических узоров собственный дом. Узнать его удалось лишь по старому «рамблеру» Джоан, недавно перекрашенному в зеленый.
        Поддавшись внезапному порыву, он пустил малютку-самолет в штопор и выровнялся только в двухстах футах от крыш. Противозаконно, конечно, но очень захватывающе. Горизонт качнулся, солнечный свет блеснул радугой в оргстекле кабины. Бедекер развернул малютку для нового маневра. Потянув штурвал на себя, прибавил тяги. «Т-38» устремился вверх под максимальным углом, сделал крутую петлю… и тут Бедекер заметил, как из белого домика вышли Джоан и Скотт.
        Это был один из немногих моментов, когда Бедекер чувствовал себя по-настоящему счастливым.
        Полоска лунного света медленно ползла по стене гостиничного номера в Кхаджурахо. Лежа без сна, Бедекер от нечего делать гадал, продала Джоан дом или сдала в аренду.
        Наконец он встал и подошел к окну, заслонив единственную полоску света. Комната погрузилась во мрак.

* * *

        Калькуттские басти и чоулы на деле оказались обычными трущобами. Вдоль железнодорожного полотна раскинулся лабиринт крытых жестью лачуг и палаток из мешковины. Убогие постройки разделялись извилистыми проулками, служившими по совместительству и сточными канавами. Количество народа казалось просто неправдоподобным. Толпы босоногих детей носились по улицам, испражнялись на порогах и вприпрыжку следовали за Бедекером. При виде его женщины отворачивались или поспешно прикрывали лица своими сари. Мужчины, наоборот, таращились с нескрываемым любопытством, граничащим с враждебностью. Другие - откровенно игнорировали туриста. Сидя на корточках, матери вычесывали вшей у детишек. Девочки постарше вместе со старухами мяли руками коровий навоз и делили на равные кучки для топлива. Какой-то старик задумчиво тужился посреди пустыря, смачно харкая себе в кулак.
        - Баба! - Ребятня семенила за Бедекером, дергая за пиджак и наперебой протягивая грязные ладошки. На этих попрошаек денег уже не хватило.
        - Баба! Баба!
        С Мэгги они условились встретиться в два часа возле Калькуттского университета, но Бедекер ухитрился заблудиться, сойдя с переполненного автобуса не на той остановке. Время близилось к пяти. Запутавшись в переплетении тропинок и грязных улочек, он очутился где-то между железной дорогой и рекой Хугли. Впереди то и дело мелькали очертания моста Ховрах, но добраться до него никак не получалось. Исходящая от реки вонь соперничала с тошнотворными ароматами трущоб и придорожной грязи.
        - Баба! - Толпа вокруг все разрасталась, к малолетним попрошайкам примкнули и взрослые. Несколько мужчин обступили его, хрипло ругаясь, и угрожающе выбрасывали руки вперед, имитируя удары.
        «Сам виноват, - мысленно выругался Бедекер. - Попался, подлый янки!»
        Темные лачуги были без дверей, и цыплята свободно носились туда-сюда. Дети помогали родителям купать сонного вола в луже помоев. Где-то в лабиринте хибар надрывался транзистор. Мелодия вдруг разразилась яростным звоном струн, лишь усугубив ощущение тревоги. Попрошаек уже набралось человек тридцать-сорок. Взрослые злобно отталкивали малышей.
        Индиец в красной бандане выкрикнул что-то на хинди или бенгали. Бедекер покачал головой в знак того, что не понимает, но тот решительно преградил ему дорогу и завопил громче. Толпа подхватила непонятные слова.
        Еще раньше Бедекер подобрал небольшой, но увесистый булыжник, и теперь как бы невзначай сунул руку в карман рубашки «сафари». Пальцы нащупали камень. Время словно застыло.
        Вдруг где-то в стороне раздался крик, дети и взрослые бросились туда, и вскоре вся толпа скрылась в боковой улочке. Красная бандана негодующе завопила на прощание, но последовала примеру остальных. Выждав с минуту, Бедекер двинулся следом, спускаясь по грязному склону к реке.
        На берегу люди рассматривали какую-то грязную кучу, издалека походившую на выбеленное водой бревно. Подойдя ближе, Бедекер различил кошмарные пропорции человеческого тела. Труп был совершенно белым - белее альбиноса, белее рыбьего брюшка - и раздутым вдвое против нормальных размеров. На белой распухшей массе, бывшей когда-то лицом, выделялись черные провалы глаз. Ребятишки, преследовавшие Бедекера, присели на корточки и, хихикая, тыкали пальцами в труп. Кожа утопленника напоминала древесную губку, гигантский гниющий на солнце гриб. От прикосновений хихикающей детворы плоть кусками проваливалась внутрь.
        Несколько мужчин проткнули набрякшее тело заостренными палками. Из отверстий с шипением выходили газы. Все засмеялись. Матери с младенцами в тряпичных «кенгурушках» подались вперед.
        Бедекер попятился и быстро зашагал прочь. Бездумно свернул на перекрестке и очутился на мощеной дороге. Мимо прогромыхал трамвайчик, покачиваясь под тяжестью пассажиров. Два рикши везли солидного толстяка домой обедать. Завидев проезжающее такси, Бедекер махнул рукой.

* * *

        - Ричард, ну как ты?
        - Отлично, милая. Отдыхаем пока. Том Гэвин почти все взял на себя, заботится о нас как о родных. Через пару часиков отправляем его за контейнерами для пленки. Как дела дома?
        - Замечательно. Вчера в центре управления смотрели запуск с Луны. Не думала, что это так быстро.
        - Да, быстро мы управились.
        - … хочет… пару…
        - Милая, повтори. Не расслышал.
        - Говорю, Скотт хочет сказать тебе пару слов.
        - Давай… жду.
        - Даю. Счастливо, дорогой. Увидимся во вторник. Пока.
        - Привет, пап!
        - Привет, сынок.
        - По телеку ты был супер. Правда, что вы установили скоростной рекорд?
        - В смысле, рекорд скорости на Луне?.. Да, было дело. Но рулил Дэйв, так что это его рекорд.
        - А, ясно.
        - Ладно, Тигр, мне надо работать. Рад был тебя слышать.
        - Пап, стой!
        - Да, Скотт?
        - Вас тут всех троих по здоровому экрану показывают. А кто будет управлять командным модулем?
        - Хороший вопрос, согласись, Том? Модулем, сынок, ближайшие пару дней будет управлять… лично Исаак Ньютон.
        Прямая линия с семьями астронавтов задумывалась НАСА в качестве рекламной акции для вечерних новостей. В следующем рейсе такой роскоши уже не было.

* * *

        - …знаменитая усыпальница падишаха Шах Джахана, правителя империи Великих Моголов, чей благословенный дух обитает ныне на небесах. Он покинул бренный мир и отправился в царство вечности двадцать восьмого дня месяца раджаба в тысяча семьдесят шестом году хиджры.
        Мэгги Браун захлопнула путеводитель и вместе с Бедекером отвернулась от сверкающего великолепия Тадж-Махала. У обоих не было настроения любоваться красотами архитектуры и драгоценной инкрустацией на гладком, без единой трещинки мраморе. За воротами толпились попрошайки. Мэгги и Бедекер двинулись по шахматному узору каменных плит к широкому парапету, откуда открывался вид на реку. Ливень разогнал почти всех туристов, кроме самых стойких. Температура упала до восьмидесяти градусов по Фаренгейту - в первый раз за все это время. Солнце скрылось за черно-фиолетовыми облаками, сквозь которые едва пробивался тусклый свет. Широкая, но мелкая река катила свои воды с абсолютной безмятежностью, свойственной всем рекам.
        - Мэгги, а почему ты поехала за Скоттом в Индию?
        Покосившись на собеседника, девушка явно хотела пожать плечами, но вместо этого ссутулилась и заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Потом, прищурившись, долго смотрела на реку, будто искала кого-то на дальнем берегу.
        - Даже не знаю, - помедлив, ответила она. - Мы были знакомы всего пять месяцев, когда он вдруг сорвался и поехал сюда. Я любила Скотта… и сейчас люблю… просто временами он бывает сущим ребенком, а иногда, наоборот, ведет себя как дряхлый старик, который разучился радоваться жизни.
        - Но ради него ты поехала за десять тысяч миль…
        На сей раз она пожала плечами.
        - Он был в поиске. Мы оба верили…
        - В места силы? - подсказал Бедекер.
        - Вроде того. Только Скотт думал, что если не найдет сейчас, то не найдет никогда. Говорил, что не хочет профукать жизнь, как…
        - Как его старик?
        - Как большинство людей. В общем, он прислал мне письмо, и я решила съездить, посмотреть. Только с меня хватит! На следующий год получаю степень, и точка!
        - А Скотт… он нашел, что искал? - срывающимся голосом спросил Бедекер.
        Мэгги запрокинула голову и перевела дух.
        - По-моему, ничего он не нашел. Еще немного, и я поверю, что он такой же мудак, как и остальные мужики. Пардон за грубость, конечно.
        Бедекер улыбнулся.
        - Мэгги, мне в ноябре исполнится пятьдесят три. Я на двадцать один фунт тяжелее, чем когда был молодым, высокооплачиваемым пилотом. У меня дерьмовая работа, а в офисе стоит допотопная мебель а-ля пятидесятые. Жена развелась со мной после двадцати восьми лет брака и теперь живет с главбухом, который красит волосы и в свободное время разводит шиншилл. Два года я убил на то, чтобы написать книгу, пока не понял, что сказать мне совершенно нечего. Который день я провожу в компании очаровательной девушки, которая не носит лифчик, и даже не попытался к ней подкатить. Теперь… нет-нет, постой, теперь, если ты хочешь сказать, что мой сын, мой единственный обожаемый сын - полный мудак, не стесняйся! Смелее.
        Смех Мэгги звонким эхом отразился от высоких стен усыпальницы. Пожилая пара англичан покосилась на девушку с явным неодобрением.
        - Твоя взяла, - успокоившись, заявила Мэгги. - Ты знаешь, почему я здесь. А зачем ты приехал?
        - Я его отец, - просто ответил Бедекер.
        Она продолжала буравить его взглядом.
        - Ладно, - сдался Бедекер. - Дело не только в этом. - Порывшись в кармане, он достал медаль святого Христофора. - Отец подарил ее мне, когда я пошел во флот. Мы с отцом не особо ладили…
        - Твой отец был католиком?
        Бедекер засмеялся.
        - Нет, не католиком. Он из нидерландских реформатов, но его дед был католиком. Эта медаль много чего повидала… - Бедекер вкратце поведал о полете на Луну.
        - С ума сойти! - ахнула Мэгги. - А сейчас Христофор вроде больше не считается святым, да?
        - Ага.
        - Но это роли не играет, так?
        - Именно.
        Мэгги устремила взгляд вдаль. Сгущались сумерки. Под деревьями зажглись фонари, мелькали отблески костров. Воздух наполнился сладким ароматом дыма.
        - Знаешь, какую самую печальную книгу я прочла?
        - Нет. И какую же?
        - «Парни из лета». Не попадалась?
        - Нет, но слышал. Там вроде про спорт?
        - Да. Автор, Роджер Кан, посетил множество матчей «Бруклин Доджерс» в пятьдесят втором и третьем годах и написал про парней, которые там играли.
        - Я помню тот состав, - вставил Бедекер. - Дьюк Снайдер, Кампанелла, Билли Кокс. Ну и в чем трагедия? Серию они не выиграли, конечно, но сезон провели отлично.
        - В том-то и ужас! - авторитетно объявила Мэгги. - Много лет спустя Кан снова встретился с этими парнями, и выяснилось, что тот сезон был лучшим в их карьере. Да чего там в карьере! Во всей их гребаной жизни! Вот только они напрочь отказывались в это верить. Старые пердуны раздавали автографы, втайне мечтая сдохнуть, но притворялись, будто лучшее еще впереди.
        Бедекер молча кивнул. Смутившись, Мэгги зашелестела путеводителем.
        - Смотри, какая интересная штука! - воскликнула она, помолчав.
        - Весь внимание.
        - Оказывается, Тадж-Махал строили на пробу. Старый Шах Джахан собирался возвести себе усыпальницу побольше, на противоположном берегу. Черного цвета, а между ними поставить ажурный мост.
        - Что же помешало?
        - Сейчас… когда Шах Джахан умер, его сын… Аурангзеб… велел перенести гроб с телом отца в могилу матери, Мумтаз-Махал, а деньги спустил на свои нужды…
        Они двинулись обратно под крики муэдзина, призывавшие мусульман к молитве. У главных ворот Бедекер обернулся, но смотрел не на Тадж-Махал и его смутные очертания на темной глади воды. Его взгляд был прикован к высокой черной гробнице и тянущемуся от нее к другому берегу ажурному мосту.

* * *

        Над раскидистыми баньянами в бледном предутреннем небе светила луна. Бедекер стоял на пороге гостиницы, сунув руки в карманы, и наблюдал, как улицу наводняют пешеходы и транспорт. При виде Скотта он прищурился, дабы убедиться, что не ошибся. Оранжевое одеяние и сандалии вполне сочетались с длинными волосами и бородой, но никак не подходили к образу сына. Борода, которую Скотт тщетно пытался отрастить два года назад, теперь была вполне солидная и с рыжиной.
        В двух шагах от отца Скотт замер. Какое-то время они молча рассматривали друг друга. Ситуация становилась нелепой. Наконец, сверкнув ослепительной на фоне густой бороды улыбкой, Скотт протянул руку.
        - Привет, пап!
        - Здравствуй, Скотт.
        Рукопожатие было крепким, но каким-то неправильным. У Бедекера мелькнуло чувство утраты. Где тот семилетний мальчуган с короткой стрижкой и в синей футболке, мчавшийся со всех ног в объятия к отцу?
        - Как дела, пап?
        - Хорошо. Просто замечательно. Как сам? Похудел, смотрю.
        - Скинул жирок, теперь я в отличной форме. И физически, и морально.
        Бедекер промолчал.
        - Как мама? - спросил Скотт.
        - Несколько месяцев уже не видел, но мы созванивались перед отъездом. Вроде все отлично. Просила обнять тебя, а заодно сломать тебе руку, если не пообещаешь писать почаще.
        Скотт пожал плечами и сделал движение правой - словно выбивал мяч в матче юношеской лиги. Поддавшись порыву, Бедекер перехватил руку сына - тонкую, но жилистую.
        - Ладно, Скотт. Давай лучше позавтракаем, заодно и поговорим нормально.
        - Извини, пап, я тороплюсь. Первое занятие начинается в восемь, мне нужно быть там. Боюсь, я буду занят пару дней. Мы сейчас на очень важной стадии. Мироощущение - вещь хрупкая. Нарушу созерцание, деградирую. Тогда труды последних двух месяцев насмарку.
        Бедекер вовремя прикусил язык и сдержанно кивнул.
        - Хорошо, но хоть кофе мы выпить успеем?
        - Конечно, - ответил Скотт с ноткой сомнения в голосе.
        - Куда пойдем? Может, в гостиничный кафетерий? Здесь вроде больше и некуда.
        Скотт снисходительно улыбнулся.
        - Да, конечно.
        Летний кафетерий располагался в тени сада, почти вплотную к бассейну. Бедекер заказал рогалики и кофе и краем глаза заметил женщину из «особых меньшинств», серпом косившую лужайку. Да, в современной Индии неприкасаемые остались неприкасаемыми, хотя и называются теперь иначе. Бассейн оккупировала семейка индийцев. Отец и маленький сын, оба невообразимо тучные, без конца ныряли «бомбочкой» с низкого бортика, заливая водой дорожку. Мать с дочерьми устроились за столиком и громко хихикали.
        Взгляд Скотта стал глубже и еще серьезнее, чем прежде. Даже в детстве он всегда был угрюмым, а теперь превратился в усталого на вид юношу с прерывистым, астматическим дыханием.
        Вскоре им принесли заказ.
        - М-м-м… - Бедекер блаженно зажмурился. - От местной пищи я не в восторге, но кофе здесь отменный.
        Скотт с сомнением покосился на кофе и две булочки.
        - Слишком много чужой кармы, - объявил он. - Неизвестно, кто все это готовил. Кто прикасался. Вдруг у них плохая карма?
        Бедекер сделал глоток из чашки.
        - Рассказывай, Скотт, где живешь?
        - По большей части в ашраме или в деревне у Учителя. Для недель уединения снимаю номер неподалеку. Там, правда, пустые окна и сетчатая кровать, зато дешево. А физические удобства для меня больше ничего не значат.
        - Правда? - удивленно протянул Бедекер. - Если там так дешево, куда деваются деньги? С января, как ты переехал сюда, мы с матерью выслали тебе почти четыре тысячи долларов.
        Скотт глянул на бассейн, где резвилось шумное семейство.
        - Расходы, пап. Сам понимаешь.
        - Извини, не понимаю, - мягко проговорил Бедекер. - Что за расходы?
        Скотт насупился. Длинные волосы юноши были разделены посередине пробором. С бородой сын напоминал чудаковатого механика, с которым Бедекер познакомился на испытательных полетах для НАСА в шестидесятые.
        - Обычные расходы, - повторил Скотт. - Пока доехал, пока устроился… А бльшую часть денег пожертвовал Учителю.
        Бедекер понял, что вот-вот сорвется, хотя поклялся не давать воли гневу.
        - В смысле, ты пожертвовал деньги Учителю? На что, позволь спросить? На строительство нового лектория? На триумфальное возвращение в Голливуд? Или на покупку очередного городка в Орегоне?
        Скотт вздохнул и, забыв про карму, впился зубами в булочку. Потом стряхнул с бороды крошки.
        - Проехали, пап, - буркнул он неловко.
        - Что проехали? Что ты бросил аспирантуру ради этого шарлатана?
        - Я же сказал, проехали.
        - Черта с два! Давай хотя бы обсудим.
        - Нечего тут обсуждать! - повысил голос Скотт. На них стали оглядываться. Длинноволосый старик в оранжевой хламиде и сандалиях отложил «Таймс» и, потушив сигарету, навострил уши.
        - Что ты вообще понимаешь? - бушевал Скотт. - Вы у себя в Америке чокнулись на материальных благах. Свались тебе на голову истина, хрен ведь заметишь.
        - Чокнулись на благах, - повторил Бедекер, чувствуя, как гнев улетучивается. - По-твоему, тантра-йога и пребывание в этой жопе мира явят тебе истину?
        - Много ты понимаешь! - снова огрызнулся Скотт.
        - Я много понимаю в технике, - парировал Бедекер, - а еще понимаю, что только в отсталой стране не могут наладить элементарную телефонную сеть и построить канализацию. А голод и нищету наблюдаю собственными глазами.
        - Чушь, - нарочито-презрительно фыркнул Скотт. - Если мы тут не едим стейки, это не значит, что мы голодаем…
        - Речь не о тебе и не о тебе подобных. Ты можешь вернуться домой, когда пожелаешь. Это просто забава для мажоров. Речь о…
        - Мажор? Я? - Скотт от души расхохотался. - Вот уж не думал, не гадал… Помнится, ты жадничал дать мне лишние пятьдесят центов, боялся разбаловать.
        - Скотт, прекрати.
        - Езжай домой, пап. Смотри там свой цветной телевизор, скачи на тренажерах в подвале, любуйся своими долбаными фотками на стене и не мешай мне… забавляться.
        Бедекер на мгновение прикрыл глаза. Вот бы день начался заново, чтобы можно было все переиграть.
        - Скотт, ты нужен нам дома.
        - Дома? - удивленно поднял брови Скотт. - И где же мой дом? В Бостоне с мамой и проказником Чарли? Или твоя холостяцкая берлога в Сент-Луисе? Нет уж, увольте.
        Мужчины уставились друг на друга, точно виделись впервые.
        Бедекер подался вперед и вновь ухватил сына за плечо, чувствуя, как напряглись мышцы под тонкой тканью.
        - Послушай, Скотт, здесь тебе ловить нечего.
        - Ловить нечего там! - отрезал Скотт. - Тебе ли не знать. Хотя, что я говорю!
        Бедекер откинулся на спинку стула. Устроившийся до неприличия близко официант бесцельно перебирал посуду и столовые приборы. На соседнем столике резвились воробьи, поклевывая из грязных тарелок и сахарниц. Тучный мальчуган у бассейна пронзительно взвизгнул и плашмя приземлился на воду. Папаша издал одобрительный возглас, женская аудитория дружно захихикала.
        - Мне пора, - произнес Скотт.
        Бедекер кивнул.
        - Я провожу.
        Ашрам был всего в паре кварталов от гостиницы. Ученики семенили вдоль цветущих газонов, приезжали на моторикшах по двое-трое. Деревянные ворота и высокий забор надежно скрывали общину от посторонних взглядов. Сразу за воротами помещалась сувенирная лавчонка, где желающие могли приобрести книги, фотографии и футболки с автографом гуру.
        Отец и сын остановились на входе.
        - Сможешь вырваться сегодня вечером поужинать?
        - Да, пап. Хорошо.
        - Куда пойдем? В гостиницу?
        - Нет, здесь в городе есть отличный вегетарианский ресторанчик. Дешевый.
        - Ладно, договорились. Если вдруг освободишься пораньше, заходи.
        - Не вопрос. В понедельник я возвращаюсь в деревню, пусть Мэгги устроит тебе экскурсию по Пуне. Посмотришь мемориал «Кастурба Самадхи», храм Парвати, ну и прочую хрень… - Скотт повторил свой коронный жест правой.
        Бедекер едва сдержался, чтобы не пожать ему руку как партнеру на деловой встрече. Солнце палило нещадно. Судя по влажности, вот-вот польет дождь. Хорошо бы купить где-нибудь зонт…
        - До встречи, Скотт.
        Тот молча тряхнул блестящей шевелюрой и, расправив тощие плечи, вместе с толпой учеников в оранжевых хламидах двинулся в ашрам.

* * *

        В понедельник экспресс «Королева Деккана» доставил Бедекера за сотню миль из Пуны в Бомбей. Лондонский рейс задерживался на три часа, стояла невыносимая жара. В аэропорту пожилые охранники, вооруженные допотопными винтовками с ручным затвором, расхаживали в сандалиях поверх заштопанных носков.
        С утра он исходил вдоль и поперек старые английские кварталы Пуны, разыскивая дом доктора, где Мэгги служила гувернанткой. Оказалось, что мисс Браун нет на месте, но если господин желает оставить записку… Вместо записки Бедекер оставил сверток, в котором лежала купленная у попрошайки дудка, а еще - медаль святого Христофора на потускневшей цепочке.
        В самолете он очутился только ближе к шести и сразу вздохнул с облегчением. На взлете произошла очередная заминка, но ожидание сгладили напитки и включенный кондиционер. Бедекер лениво пролистал «Сайентифик америкэн», предусмотрительно купленный на вокзале Виктория.
        После взлета его сморил сон, в котором он снова учился плавать, легко отталкиваясь от белого песчаного дна озера. Отца он не видел, но чувствовал, как держат его сильные руки, оберегая от опасных течений.
        Он очнулся, едва самолет оторвался от земли. Спустя десять минут они поднялись над Аравийским морем, протаранив гущу облаков. Первый раз за всю неделю Бедекер увидел кристально-голубое небо. В лучах заходящего солнца облака внизу пламенели огнем.
        Набрав крейсерскую высоту, самолет выровнялся, и на вершине подъема Бедекер почувствовал, как слегка ослабли узы земного притяжения. Тщетно пытаясь разглядеть луну сквозь обшарпанный иллюминатор, он на мгновение воспрянул духом. Здесь, в разреженном воздухе, настойчивая сила тяготения гигантской планеты чуть-чуть - почти незаметно, - но отступила.




        Часть вторая
        Глен-Оук



        Спустя сорок два года с момента его отъезда, тридцать лет со дня последнего визита и шестнадцать - после триумфального шествия по Луне, Бедекера пригласили на родину в качестве почетного гостя поучаствовать в празднике города и параде первых поселенцев. Восьмое августа в Глен-Оук, штат Иллинойс, было официально объявлено днем Ричарда М. Бедекера.
        Его второе имя начиналось не на «М», а на «Э», Эдгар. И он никогда не считал это захолустье в Иллинойсе родным. В его мимолетных воспоминаниях о детстве всегда присутствовала квартирка на Килдер-стрит в Чикаго, где семья Бедекеров жила до и после войны. В Глен-Оук он провел меньше трех лет, с конца сорок второго по май сорок пятого. Родня матери уже давно владела здесь землей, и когда отец снова подался в морскую пехоту, чтобы отработать три года инструктором на базе Кэмп-Пендлтон, семилетний Ричард Бедекер с двумя сестренками и охнуть не успели, как очутились вместо теплой уютной квартирки в холодном старом коттедже в Глен-Оук. Воспоминания о тех временах носили разрозненный, бессмысленный характер и прочно ассоциировались с лихорадочным сбором макулатуры и металлолома, которым юный Ричард занимался три года подряд, каждые выходные и каникулы. Хотя его родители были похоронены на местном кладбище неподалеку, он много лет не приезжал и даже не думал о Глен-Оук.
        Приглашение Бедекер получил в конце мая, незадолго до месячной командировки по трем континентам. Письмо благополучно перекочевало в ящик стола, и на том дело и кончилось бы, не проболтайся он Коулу Прескотту, своему непосредственному начальнику и по совместительству вице-президенту компании - производителя аэрокосмического оборудования.
        - Дик, даже не вздумай отказаться! Подумай, какая отличная реклама для нашей фирмы.
        - Издеваешься? - удивился Бедекер. Они сидели в баре на бульваре Линдберга неподалеку от своей конторы на окраине Сент-Луиса. - Когда я жил в этой глуши, там был знак на въезде для водителей: «Население 850 человек. Электрический контроль скорости». Вряд ли там что-то изменилось, разве что народу поубавилось. Сомневаюсь, что там найдутся покупатели авиационной электроники.
        - А инвестициями там интересуются? - спросил Прескотт, отправив в рот пригоршню соленого арахиса.
        - Только в крупный рогатый скот.
        - Где вообще этот твой Глен-Оук?
        Бедекер настолько отвык от самого слова «Глен-Оук», что даже забыл, как оно звучит.
        - Захолустье в ста восьмидесяти милях отсюда, - пробормотал он. - Где-то между Пеорией и Молином.
        - Слушай, это же почти рядом! Грех отказываться, Дик.
        - Слишком муторно. - Бедекер взял у бармена третий по счету скотч. - С этим Франкфуртом и Бомбеем ничего не успеваю.
        - Постой-ка! - Прескотт оторвался от созерцания официантки, наклонившейся, чтобы принять заказ у соседнего столика. - Разве ты девятого не едешь на конференцию в чикагский «Хаятт»? Тернер вроде тебя записал.
        - Не Тернер, а Уолли. Там будет Серетти из «Роквелла», мы с ним собирались обсудить сделку с Борманом по модификациям аэробуса.
        - Вот! - торжествующе воскликнул Прескотт.
        - Что вот?
        - Как раз по пути! Давай, приятель, исполни свой патриотический долг. Велю Терезе предупредить их, что ты едешь.
        - Посмотрим, - неопределенно ответил Бедекер.

* * *

        В Пеорию он вылетел седьмого августа, в пятницу. «Озарк DC-9» едва успел набрать высоту и выйти на извилистую траекторию реки Иллинойс, как пришло время снижаться. Аэропорт был маленький и пустынный, асфальт - раскаленный, и Бедекеру невольно вспомнилась взлетная полоса на окраине джунглей в Кхаджурахо. На выходе его окликнул совершенно незнакомый толстяк с багровой физиономией.
        Бедекер мысленно застонал. Он-то рассчитывал переночевать в Пеории, а с утра выехать в Глен-Оук и по пути заскочить на кладбище, но теперь…
        - Мистер Бедекер! Господи, мы так счастливы вас видеть! - тараторил толстяк, стиснув ему локоть и ладонь в двойном рукопожатии. Старую верную дорожную сумку пришлось опустить на землю. - Вы уж простите, что встречаем так, по-простому. Мардж только сегодня узнала, что вы прилетаете.
        - Ничего страшного. - Бедекер высвободил руку и безо всякой необходимости добавил: - Ричард Бедекер, очень приятно.
        - Господи, как же это я… Меня зовут Билл Экройд. Мэр Ситон тоже хотела поехать, но у нее сегодня рыбный пикник для Молодых лидеров по случаю Дня города.
        - Мэр Глен-Оук - женщина? - удивился Бедекер.
        Он забросил сумку на плечо и смахнул со щеки капельку пота. Зной усиливался. Живая изгородь и парковка миражом подрагивали в зыбком мареве. По влажности Глен-Оук не уступал Сент-Луису. Бедекер покосился на своего спутника. Биллу Экройду было за пятьдесят. Тучный, обрюзгший, он сильно потел. На дешевой рубашке сзади красовалось мокрое пятно. Волосы толстяк зачесывал вперед, пытаясь скрыть намечающуюся лысину.
        «А мы похожи», - подумал Бедекер, чувствуя, как в душе закипает раздражение. Экройд улыбнулся, пришлось выдавить ответную улыбку.
        Они вышли из тесного здания аэропорта и направились к машине, припаркованной на стоянке для инвалидов. Толстяк трещал без умолку. От его приветливой болтовни в придачу с жарой слегка кружилась голова. Экройд водил «Бонневиль», в котором предусмотрительно не выключал кондиционер. Сейчас в салоне было до безобразия холодно. Бедекер со вздохом опустился на груду бархатных подушек, пока его спутник укладывал чемодан в багажник.
        - Вы не представляете, какая это для нас честь, - заявил Экройд, усаживаясь на водительское кресло. - Весь город стоит на ушах. Самая громкая новость с тех пор, как банда Джесси Джеймса обосновалась на местных прудах. - Он со смехом включил зажигание.
        В огромных лапищах толстяка руль и рычаг передач казались игрушечными. Такими руками хорошо вешать преступников - здесь, на Среднем Западе, такое умение у предков Экройда было бы не лишним.
        - Не знал, что банда Джеймса побывала в Глен-Оуке, - заметил Бедекер.
        - Может, и нет, - легко согласился толстяк и снова залился громким непринужденным смехом. - Тогда получается, что ваш приезд - самая громкая новость!

* * *

        Пеория напоминала город после массовой эвакуации или бомбежки. Или после обеих сразу. В витринах лежали пыль и дохлые мухи. Сквозь трещины в асфальте пробивалась трава, газон на разделительных полосах зарос сорняками. Ветхие дома заваливались друг на дружку, а малочисленные новые постройки торчали подобием гигантских друидских алтарей на фоне россыпи булыжников.
        - Ужас, - пробормотал Бедекер. - Я помню этот город совсем не таким.
        По правде говоря, Пеорию он не помнил никакой. Раз в год мать брала его туда на парад в честь Дня благодарения, чтобы мальчик мог помахать Санта-Клаусу. Бедекер уже вырос из детских сказок, но вместе с младшими сестренками послушно сидел на каменных львах у здания суда и махал. Однажды Санта прикатил на джипе в компании четырех эльфов, одетых в форму экстренных служб. Лужайка на ратушной площади плавно спускалась к нарядным пряничным стенам суда. Маленький Ричард притворялся убитым и кубарем скатывался с травянистого склона под грозные окрики матери. Теперь на площади разбили безвкусный аляповатый парк, а рядом торчала стеклянная коробка муниципалитета.
        - Гребаная рецессия, что при Картере, что при Рейгане, - говорил тем временем Экройд, - а все эти русские!
        - А русские тут при чем? - удивился Бедекер, готовый услышать шквал пропаганды в духе Джона Берча. Помнится, Джордж Уоллес уложил здесь одной левой всех конкурентов на первичных выборах 1968 года. Сам Бедекер в шестьдесят восьмом торчал в барокамере тренажера по шестьдесят часов в неделю, дублируя экипаж «Аполлона-8». Бессмысленный год, все события которого свелись к соблюдению сроков программы. Вылупившись из своего кокона в январе шестьдесят девятого, Бедекер узнал, что Бобби Кеннеди и Мартин Лютер убиты, Линдон Джонсон ушел в историю, а президентское кресло занял Ричард Никсон. В нынешнем кабинете Бедекера в Сент-Луисе над мини-баром между двумя почетными дипломами колледжей, где он отродясь не был, висела фотография с церемонии в «Розовом саду» Белого дома. Трое астронавтов стоят бледные и напряженные, президент Никсон, сверкая белыми верхними зубами, жмет Бедекеру руку, придерживая за локоть - точь-в-точь как сегодняшний толстяк в аэропорту.
        - Допустим, мы сами виноваты, - проворчал Экройд. - «Катерпиллар» слишком понадеялись на свои поставки в СССР. А после этой байды с Афганистаном или чего-то там, Картер взял и запретил экспорт тяжелой техники. Ох, и туго им всем пришлось! Чуть не разорились. «Катерпиллар», «Дженерал Электрик» и даже эти пивовары «Пабст». Сейчас вроде дела получше.
        - М-м-м… - невнятно промычал Бедекер. У него разболелась голова. В небе послышался гул самолета. Сесть бы сейчас если не за штурвал, то хотя бы за руль, размять ноющие руки и ноги, жаждущие поуправлять хоть чем-нибудь… Он устало прикрыл глаза.
        - Поедем по короткой или по длинной дороге? - осведомился толстяк.
        - По длинной, - не открывая глаз, пробормотал Бедекер. - Всегда по ней.
        Экройд послушно свернул с 74-й федеральной трассы и углубился в эвклидову геометрию кукурузных полей и проселочных дорог.

* * *

        Бедекер ненадолго задремал и очнулся, когда машина затормозила на перекрестке. Зеленые стрелки сообщали расстояние до Принсвилля, Гейлсберга, Элмвуда, Кевани… Указателя на Глен-Оук не было. Экройд свернул налево и покатил меж высоких стен кукурузы, подпрыгивая на темных швах битума и асфальта, добавлявших ритма гудению кондиционера. Легкая вибрация гипнотизировала, создавая ощущение верховой езды.
        - «В сердце сердца страны», - процитировал Бедекер.
        - Чего?
        Бедекер встрепенулся, сообразив, что нечаянно сказал строчку вслух.
        - Это из книжки - Уильяма Гэсса, кажется, он так описывал эту часть страны. Сразу вспоминаю, когда думаю про Глен-Оук.
        - А, ясно… - Экройд заерзал на сиденье. Толстяк явно нервничал. Еще бы, едут два серьезных, крутых мужика, и вдруг - какие-то книжки! Несолидно как-то. Бедекер улыбнулся, вспомнив о семинарах, на которых летчиков-испытателей готовили к собеседованиям НАСА по программе «Меркурий». «Если кладете руки на пояс, следите, чтобы большие пальцы смотрели назад…» Кто ему рассказывал про это? Дики? Или он сам прочел у Тома Вулфа?
        Экройд разглагольствовал о своей риелторской конторе, когда его так бесцеремонно прервали. Откашлявшись в кулак, он заговорил снова:
        - Много больших людей повидали, а, мистер Бедекер?
        - Просто Ричард, - отмахнулся тот. - А вы - Билл, верно?
        - Ага, Билл. Не родственник тому, что ведет «Субботний вечер». На всякий случай, а то народ постоянно спрашивает.
        - Ясно, - кивнул Бедекер, сроду не видевший «Субботнего вечера».
        - Ну а самый-самый был кто?
        - В смысле? - Бедекер понял, что темы не избежать.
        - Ну, из «шишек», которых встречали?
        Бедекер попытался придать энтузиазма голосу. Внезапно на него навалилась усталость. Надо было брать свою машину и ехать прямиком из Сент-Луиса! Глен-Оук все равно по пути, и свинтить можно когда угодно. В последние годы он ездил только на работу и домой, командировки состояли сплошь из серии перелетов. А ведь его бывшая жена Джоан ни разу не была ни в Сент-Луисе, ни в Чикаго, ни вообще на Среднем Западе. Вся их совместная жизнь, будь то Форт-Лодердейл, Сан-Диего, Хьюстон, Коко-Бич или те кошмарные пять месяцев в Бостоне, протекала на побережье на разных концах континента. Интересно, как Джоан отреагировала бы на бескрайние поля, фермы и знойное марево?
        - Самый-самый, наверное, иранский шах, - произнес он наконец. - По крайней мере, он самый колоритный, начиная с приемов и светского протокола. От шаха и его свиты буквально веяло властью, куда там Белому дому и Букингемскому дворцу. Только не спасло это его…
        - Ясно… - протянул Экройд. - А я раз встречался с Джо Нейметом, когда ездил на конференцию «Амвэй» в Цинциннати. С тех пор, кстати, там больше и не был, времени нет. Все силы уходят на «Пайн-Медоус». Дело нудное, но выгодное. В месяц по тринадцать сотен, особо не напрягаясь… Джо оказался в Цинциннати по своим делам, но знал парня, который близко дружит с Мерлом Уивером. Короче, Джо - он сам просил, чтобы его так называли, - оба дня провел с нами. Экскурсии по местам боевой славы и все такое прочее. Нет, он отлучался, конечно, но по возможности сидел с нами в баре, выпивал, как водится… Потрясающий человек, одним словом!
        Пейзаж за окном вдруг показался знакомым. Бедекер точно знал, что за следующим поворотом будет молочная ферма и цветочные часы посередине трассы. Ферма и впрямь была на месте, а вот часы вытеснила недавно заасфальтированная парковка. Слева виднелся дом под багряной черепицей - по словам матери, тут когда-то была остановка почтовых карет. Вот и хлипкий балкончик на втором этаже… Да, точно. Забытые воспоминания бесцеремонно вторгались в настоящее, рождая стойкое ощущение дежавю. Остался последний поворот, и через милю Глен-Оук заявит о себе узкой рощицей и единственной во всей округе зеленой водонапорной башней, одиноко торчащей среди кукурузных полей.
        - А вы с Нейметом встречались? - спросил Экройд.
        - Не приходилось.
        В ясный погожий день с высоты тридцати пяти тысяч футов Иллинойс выглядел лоскутным одеялом из зеленых прямоугольников. На Среднем Западе господствовали прямые углы, а на Юго-Западе, который Бедекер излетал вдоль и поперек, - беспорядочно изломанные дуги эрозии. С высоты двухсот миль весь Средний Запад был скоплением зеленых и коричневых пятен под толщей белых облаков. С Луны не было видно и этого. За сорок шесть часов пребывания на ее поверхности Бедекеру и в голову не пришло высматривать оттуда Соединенные Штаты.
        - Отличный парень, правда! - продолжал восхищаться толстяк. - И кстати, совсем не пафосный, как многие «звезды». Бедолага, не повезло ему с коленом.
        Водонапорная башня изменилась. Вместо старой зеленой конструкции в лучах заходящего августовского солнца сверкал белый стальной корпус. От странного ощущения у Бедекера сжалось сердце и перехватило дыхание. Ощущение это не имело ничего общего с ностальгией или тоской по родине. То было благоговение перед неожиданной красотой. Похожее томление Бедекер испытал одним промозглым дождливым днем, когда ребенком был в чикагском музее Института искусств и любовался балериной с апельсинами кисти Дега. Такое же щемящее чувство нахлынуло на него при виде новорожденного Скотта - маленького, натужно кричащего сизого комочка. И сейчас вдруг невидимые пальцы вновь сдавили горло, в глазах защипало.
        - Спорим, город вы не узнаете! - заявил Экройд. - Давно здесь не были, Дик?
        Узкую полоску деревьев сменили белые домики и вскоре заполонили весь обзор. За поворотом после заправки «Суноко» стоял старый кирпичный дом. Мать рассказывала, что раньше здесь был перевалочный пункт «подпольной железной дороги» аболиционистов. На белом щите значилось: «Глен-Оук. Население - 1275 человек. Электрический контроль скорости».
        - Последний раз в пятьдесят шестом, - ответил Бедекер. - Нет, в пятьдесят седьмом. Приезжал на похороны матери. Она умерла через год после отца.
        - Они оба лежат на кладбище Голгофы, - выдал Экройд таким тоном, словно сообщал новость.
        - Верно.
        - Не хотите заехать, пока не стемнело? Я подожду, мне не трудно.
        - Нет-нет, - поспешно отказался Бедекер. В дрожь бросало от перспективы стоять над могилой родителей, пока Экройд весело посвистывает в своем «Бонневиле». - Спасибо, я как-нибудь потом. Сейчас с ног валюсь, лучше сразу в гостиницу. «Привал путника», кажется?
        Экройд хохотнул и с размаху шлепнул по рулю.
        - Вы про старый придорожный мотель? Да его снесли еще в шестьдесят втором. Мы с Джеки как раз в тот год переехали сюда из Лафайета. Ближайший вариант - «Мотель 6», на съезде с 74-й федеральной у Элмвуда.
        - Значит, туда, - кивнул Бедекер.
        - Тут вот какая штука, Дик… - Экройд обратил багровое лицо к пассажиру. - Мы вообще-то рассчитывали, что вы переночуете у нас. А что, места в доме полно. С Мардж Ситон и администрацией я уже договорился. Мотель ведь у черта на куличках, двадцать минут по каменке.
        Каменкой в Глен-Оук испокон веков называли мощеную дорогу, служившую главной улицей. Бедекер уже лет сорок не слышал этого слова. Он покачал головой и стал смотреть в окно. Машина медленно катила через центр города. Деловая часть Глен-Оук занимала два с половиной квартала. Вдоль дороги тянулись приподнятые бетонные тротуары. В витринах было темно, парковочные места пустовали. Лишь у таверны возле парка стояло несколько пикапов. Бедекер тщетно пытался сопоставить унылые фасады с образами, что хранились в памяти, но они оставляли лишь смутное ощущение чего-то недостающего, словно провалы в когда-то знакомой улыбке.
        - Джеки приготовила ужин, но если хотите, заедем на рыбный пикник к молодежи.
        - Боюсь, мне сейчас не до того.
        - Вот и славно, - обрадовался Экройд. - Все формальности уладим завтра. У Мардж все равно куча дел сегодня, праздничная лотерея и так далее. Терри жуть как мечтает с вами познакомиться. Терри, мой сын. Он ваш кумир… Тьфу ты, наоборот. Ну вы поняли. Просто бредит космосом. В прошлом году делал о вас доклад в школе. Гордится, что вы тут жили. Честно говоря, он и подкинул мне мысль пригласить вас как почетного гостя на праздник. Терри в восторге, что вы - наш, местный. Все в администрации, включая Мардж, мою задумку оценили, но знаете, для Терри будет такое счастье, если вы поживете у нас эти два дня!
        Даже при черепашьей скорости центра хватило ненадолго. Экройд повернул направо и затормозил у старой католической церкви. Ребенком Бедекер избегал этой части города, потому что здесь жил школьный хулиган Чак Комптон. Зато когда возвращался на похороны родителей, бывал только здесь.
        - Не думайте, вы нас не стесните, - уговаривал Экройд. - Для нас это, наоборот, большая честь. Тем более «Мотель 6» сейчас наверняка забит дальнобойщиками. Пятница как-никак.
        Бедекер разглядывал бурое здание церкви. Раньше оно казалось куда больше. Его вдруг одолела странная апатия. Изнуряющая жара, бесконечные перелеты и проблемы Скотта с сектантами ввергли его в состояние унылого безразличия. Такое бывало в первые месяцы службы на флоте летом пятьдесят первого и в первые недели после развода с Джоан.
        - Ну, если я вас не стесню… - пробормотал он.
        Экройд торжествующе улыбнулся и сжал его плечо.
        - Забейте, никаких проблем! Джеки спит и видит познакомиться с вами, а о Терри и говорить нечего! Пообщаться с настоящим астронавтом - это дорогого стоит.
        Автомобиль медленно катил вперед сквозь кремовые лучи вечернего света и тонкие полосы тени от деревьев.
        Час спустя, когда Бедекер отправился на прогулку, вокруг уже парили стаи летучих мышей, лихорадочно кромсая крыльями мрачный купол неба. Солнце скрылось за горизонтом, но день отчаянно цеплялся за свет, как маленький Ричард в августе - за последние недели каникул. Через несколько минут он уже был в старой части города, наслаждаясь прогулкой и одиночеством.
        Экройды жили в северо-восточном районе, где раньше были только кукурузные поля и ручей, в котором водились ондатры. Теперь здесь выстроили штук двадцать коттеджей. Дом Экройда был построен в псевдоиспанском стиле, в гараже стояли катер и прицеп, а на подъездной дорожке - семейный трейлер. Комнаты заставлены громоздкой вычурной мебелью сомнительного качества. У Джеки Экройд оказался мелкий перманент, «гусиные лапки» вокруг глаз и чуть выступающие вперед верхние зубы, из-за чего она как будто постоянно улыбалась. Миссис Экройд была несколько моложе супруга. Их единственный сын Терри, бледный худенький мальчик лет тринадцати-четырнадцати на вид, был полной противоположностью тучного громогласного отца.
        - Терри, поздоровайся с мистером Бедекером! Давай, смелее! Расскажи, как ты мечтал с ним встретиться. - Экройд огромной лапищей подтолкнул сына, и тот буквально вылетел на середину комнаты.
        Бедекер наклонился, но мальчик настойчиво избегал его взгляда и лишь слегка коснулся вспотевшей ладошкой руки гостя, невнятно бормоча слова приветствия. Длинная русая челка падала Терри на глаза, точно козырек.
        - Очень приятно, - произнес Бедекер.
        - Терри, - позвала миссис Экройд, - покажи мистеру Бедекеру его комнату, а после непременно покажи свою. Уверена, нашему гостю будет очень интересно. - Она улыбнулась, напомнив Бедекеру ранние фото Элеонор Рузвельт.
        Мальчик развернулся и двинулся вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Бедекеру отвели комнату в цокольном этаже с удобной кроватью и ванной. Комната Терри располагалась сразу за пустым, покрытым ковром помещением, явно предназначенным под спортзал.
        - Думаю, мама хотела, чтобы вы увидели это, - пробормотал Терри и щелкнул выключателем. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка, осветив узкую, аккуратно застеленную кровать, письменный столик, стереосистему и три темных стены, увешанные книжными полками, плакатами, моделями - словом, типичной атрибутикой подростка. Четвертая стена оказалась необычной.
        На ней висела знаменитая фотография восхода Земли из серии снимков, сделанных внешней камерой «Аполлона-8» в режиме ускоренной съемки во время первого и третьего прохождений лунной орбиты. Снимок когда-то прогремел на весь мир, но потом его затаскали до такой степени, что Бедекер обычно не обращал на него внимания. На сей раз все было иначе. Фотографию увеличили на манер фотообоев, и она покрывала стену от пола до потолка. В чернильном небе всходила яркая бело-голубая Земля, а впереди виднелся участок серого грунта. Казалось, будто стоишь не в комнате, а на Луне. Темные стены и тусклый свет лишь усиливали иллюзию.
        - Мамина идея, - выдавил Терри, нервно барабаня пальцами по стопке кассет на столе. - Фотку, наверное, купила на распродаже.
        - Модели сам делал? - Бедекер кивнул на полки, уставленные серыми дредноутами из «Звездных войн», «Стар трека» и «Звездного крейсера “Галактика”». С потолка на черных нитках свисали два здоровых шаттла.
        Мальчик повел плечами и рукой точь-в-точь как Скотт, когда выбивал мяч в матче юношеской лиги.
        - Папа помогал.
        - Увлекаешься космосом, Терри?
        - Ага… - помявшись, подросток поднял взгляд, лихорадочно собираясь с духом. - В смысле, раньше типа увлекался. Когда был еще мелким. Нет, в смысле, мне до сих пор интересно и все такое, но это же для малышни. По правде, я хочу стать гитаристом в рок-группе, типа «Твистед систер». - Он замолчал и посмотрел на гостя.
        Бедекер не сдержал улыбки и на секунду крепко сжал мальчишеское предплечье.
        - Впечатляет, впечатляет. Ну что, идем наверх?

* * *

        Мрак улицы нарушали лишь редкие фонари и голубоватые отблески телевизоров в окнах. Бедекер вдыхал аромат свежескошенной травы и невидимых полей. Звезды в небе загораться не спешили. По каменке кварталом западнее проехала машина, но уже через мгновение единственным звуком вновь стала приглушенная трескотня телевизоров. Много лет назад из тех же самых дверей доносилось рокотание приемников. Бедекеру подумалось, что радиоголоса куда глубже и проникновеннее тех, что звучали из телевизора.
        В «долине дубов» Глен-Оук самих дубов было раз-два и обчелся. Зато в сороковые даже самые отдаленные улочки города утопали в гигантских вязах. Раскидистые ветви сплетались в замысловатый узор, под сводами которого творилась неописуемая игра света и тени. Вязы, и только они, олицетворяли Глен-Оук. Эту простую истину понимал даже десятилетний парнишка, когда стрелой мчал на велосипеде навстречу оазису деревьев и субботнему ужину.
        Тех вязов практически не осталось. Должно быть, их скосил какой-нибудь древесный недуг. Теперь дома стояли под открытым небом. Впрочем, повсюду во множестве росли деревья поменьше. От малейшего дуновения ветерка листья колыхались в свете фонарей, отбрасывая на мостовую тени. Верхние этажи старых зданий, стоящих поодаль от обочины, по-прежнему утопали в густой, тихо шелестящей листве, но гигантские вязы из детства исчезли. Наверное, такую же потерю - горькую, как запах жженых листьев в сентябре, - переживают все, кто возвращается после долгого отсутствия в родное захолустье. «По крайней мере, мое поколение», - думал Бедекер.
        В лиловом небе носились летучие мыши. Бедекер свернул на школьный двор, занимавший целый квартал. Высокое ветхое здание начальной школы, чья крыша служила надежным приютом предкам нынешней своры, уступило место коробкам из кирпича и стекла, сгрудившимся вокруг одной побольше, занимавшей центр двора. Она явно отводилась под спортзал. Бедекер вспомнил, что в его пору спортзала в начальной школе не было вовсе. Те, кто хотел позаниматься, ходили в среднюю школу, за два квартала. Старая школа стояла посреди огромной заросшей травой территории, где было полдюжины бейсбольных и две игровые площадки - одна для детей помладше, другая, с крутой тройной горкой, - для старшеклассников. По периметру вместо забора росли высокие деревья. Теперь же все пространство занимали приземистые корпуса и гигантский спортзал. Деревья пропали. Игровые площадки сократились до узенькой полоски асфальта и песочницы с подобием деревянной сторожевой башни посередине, наводившей на мысль о недоделанной виселице. Устроившись на нижней ступеньке странной конструкции, Бедекер устремил взгляд через дорогу, где стоял его бывший дом.
Даже в сгущающихся сумерках было видно, как мало он изменился. Из оконных ниш на обоих этажах лился свет. Старую деревянную обшивку сменил сайдинг, на месте гравийной дорожки, ведущей на задний двор, возникли асфальт и гараж. Бедекер не сомневался, что сарая за домом больше нет. У крыльца выросла высокая береза. Бедекер тщетно рылся в памяти в поисках образа молодого саженца и наконец решил, что дерево посадили уже после его отъезда. Все равно березе никак не меньше сорока.
        Бедекер не испытывал и тени ностальгии, лишь легкое недоумение при мысли, что в этом совершенно чужом городе, в этой раковине из камня и фанеры когда-то жил мальчик, мнивший себя центром мироздания. В комнате на втором этаже загорелся свет. Бедекеру как наяву представились старые обои с бесконечной сетью канатов, завязанных немыслимыми морскими узлами, с парусниками в каждом квадрате. Он помнил бессонные ночи, когда лежал в лихорадке и мысленно пытался распутать эти узлы. Еще вспомнилась свисающая с потолка голая лампочка на шнуре, похожий на гроб шкаф в углу, а у двери карта мира издательства «Рэнд МакНелли». Каждый вечер ответственный мальчуган перетыкал разноцветные булавки с одного непроизносимого острова в Тихом океане на другой.
        Покачав головой, Бедекер встал и зашагал на север, подальше от школы и старого дома. Ночь уже вступила в свои права, но звезды не могли пробиться сквозь толщу низких облаков. Бедекер шел, не поднимая глаз.
        Чета Экройдов сидела на застекленной веранде между домом и гаражом. При виде Бедекера глава семейства встрепенулся:
        - Дик, ну как оно? Повидали родные места?
        - Да. Грех сидеть дома в такую погоду.
        - Знакомых не встретили?
        - Не встретил вообще ни души, - признался Бедекер. - Видел только костры, к юго-востоку от средней школы. Судя по всему, рыбный пикник. Похоже, весь город там.
        В детстве городской праздник Первых поселенцев означал для него самый разгар лета, а вместе с тем - последние веселые деньки, за которыми следовал томительный обратный отчет до следующего учебного года. Иными словами, День города знаменовал энтропию.
        - Это точно, - весело заметил Экройд. - Народ гуляет по полной программе. Кстати, можем рвануть туда. В палатке «Американского легиона» пиво продают до одиннадцати. Успеваем.
        - Спасибо, Билл, но я спать. Пожелайте Терри за меня спокойной ночи.
        Экройд провел гостя в дом и включил свет на лестнице.
        - Вообще-то Терри ночует сегодня у Донни Петерсона. Они друзья с пеленок и «поселенцев» всегда отмечают вместе.
        Миссис Экройд суетилась, принесла зачем-то лишние одеяла, хотя ночь выдалась теплая. В гостевой комнате чувствовался знакомый, умиротворяющий запах мотеля. Улыбнувшись напоследок, хозяйка тихонько прикрыла дверь, и Бедекер остался один.
        В чернильном мраке горел электронный циферблат походного будильника. Бедекер вытянулся на постели и уставился в темноту. Когда на табло высветилось 2:32, он встал и прошел в пустое помещение, застеленное ковром. Сверху не доносилось ни звука. На лестнице горел свет, на случай если гостю понадобится на кухню. Однако Бедекер направился прямиком к комнате мальчика и, помедлив, шагнул в приоткрытую дверь. Свет с лестницы тускло освещал неровную поверхность Луны и бело-голубой полумесяц земного шара. Бедекер уже собрался уходить, как вдруг что-то привлекло его внимание. Он плотно притворил дверь и в кромешной тьме опустился на кровать. Вскоре на стенах и потолке засияли мягким светом сотни крошечных точек. Ночной небосклон озарился наконец звездами. Терри - а Бедекер не сомневался, что это он - разукрасил помещение фосфоресцирующей краской. Полусфера Земли испускала туманное сияние, освещая неровную, испещренную кратерами лунную поверхность. Равно как и прочие астронавты с «Аполлона», Бедекер прежде не видел лунной ночи, но сейчас, сидя на аккуратно застеленной кровати и глядя на горящие звезды, он
лихорадочно думал: «Да, да!»
        Позже он встал, пробрался на цыпочках к себе и крепко заснул.

* * *

        «День Ричарда М. Бедекера» в Глен-Оук выдался теплым и ясным. Проезжая часть перед домом Экройдов потихоньку оживала. Небо было пронзительно голубым, а неподалеку от новых застроек кукурузные стебли на полях светились золотом.
        Бедекер позавтракал дважды. Вначале с Экройдами на их огромной кухне, потом - с мэром и представителями администрации за длинным столом в кафе «Парксайд». Марджори Ситон казалась уменьшенной провинциальной копией Джейн Бирн, бывшего мэра Чикаго. Правда, Бедекер никак не мог уловить природу этого сходства, ибо широкая загорелая физиономия Мардж Ситон никак не походила на узкую бледную мордашку Бирн. Мардж смеялась громко и заливисто, а Бирн - сухо, деликатно, почти не разжимая губ. Пожалуй, их роднило выражение глаз - с таким же, наверное, скво апачей жаждали казни бледнолицых пленников, чтобы лишний раз позабавиться.
        - Весь город ликует, Дик, - улыбалась мэр Ситон. - Да что там город, весь округ! Даже из Гейлсберга обещали приехать.
        - Я польщен, - кивнул Бедекер, бесцельно гоняя по тарелке картофельные оладьи. Сидящий рядом Экройд собирал мякишем потекший желток.
        Минни, худенькая официантка с невыразительным лицом, ежеминутно подходила к столу, чтобы подлить гостям кофе - этим, похоже, исчерпывалось ее представление о роли распорядительницы.
        - У вас есть повестка… расписание? - поинтересовался Бедекер. - В смысле, что и когда?
        - Да, конечно, - отозвался субтильный мужчина в зеленом полиэстеровом костюме. Кажется, его звали Кайл Гиббонс… или Гибсон. - Вот, пожалуйста. - Он вытащил сложенный листок бумаги и развернул его перед гостем.
        - Спасибо, - поблагодарил Бедекер и углубился в чтение.


        9.00 - СОБРАНИЕ АДМИН. (Астронавт?)
        10.00 - ГАНДБ. (КОМАНДА АМЕР. ЛЕГ.)
        11.30 - ОРГАН. ПАРАДА (Д. 5)
        12.00 - НАЧАЛО ПАРАДА
        13.00 - БАРБЕКЮ В СТРЕЛК. КЛУБЕ ОКР. ДЖУБ. И СОРЕВНОВАНИЯ ПО СТРЕЛЬБЕ В ТИРЕ (Ш. Михан)
        13.30 - СОФТБОЛ
        14.30 - «ВОДН. БИТВА» ПОЖАРН. КОМАНДЫ
        17.00 - БАРБЕКЮ МОЛОД. КЛУБА «ОПТИМИСТЫ»
        18.00 - КОНЦЕРТ
        19.00 - РОЗЫГРЫШ ЛОТЕРЕИ (М. Ситон, спортзал)
        19.30 - ЗВЕЗДЫ БУДУЩЕГО (спортзал)
        20.00 - РЕЧЬ АСТРОНАВТА (спортзал)
        22.00 - ФЕЙЕРВЕРК В СТРЕЛК. КЛУБЕ ОКР. ДЖУБ.


        - Речь? - удивленно вскинулся Бедекер.
        Мэр Ситон отхлебнула кофе и с улыбкой пояснила:
        - Что угодно, на ваше усмотрение, Дик. Никакого регламента. Расскажете про космос, пребывание на Луне… Все, что хотите. Главное, уложитесь минут в двадцать, хорошо?
        Бедекер кивнул, слушая, как за окном шелестит листва, колыхаемая легким ветерком. Компания ребятишек влетела в кафе и теперь шумно требовала газировки. Не обращая на них внимания, Минни снова наполнила чашки кофе.
        Разговор за столом перекинулся на административные вопросы, и Бедекер поспешил откланяться. Полуденный зной поднимался от тротуара, грозя в скором времени расплавить дорожный асфальт. Бедекер, щурясь, достал из нагрудного кармана солнечные очки. На нем была белая льняная рубашка «сафари», коричневые слаксы и армейские ботинки, в которых он совсем недавно бродил по Калькутте. В голове не укладывалось, как все это - кристально-голубое небо, беленькие аккуратные витрины и пустое шоссе - может сосуществовать с непролазной грязью, трущобами и безумной толчеей в Индии.
        Городской парк стал куда меньше, чем в детстве. На месте изысканной викторианской эстрадной беседки торчала плоская бетонная плита на шлакоблоках. Или беседка была лишь плодом его воображения?
        Оба лета, что Бедекер провел здесь, какой-то толстосум из местных - уже не вспомнить, кто - каждую субботу устраивал в парке бесплатные киносеансы, для чего к наружной стене кафе «Парксайд» прибивали три белых полотнища. Вечерами под открытым небом показывали кинохронику «Мувитон», мультфильмы, где Багз Банни и Дональд Дак рекламировали облигации военного займа, ну и, конечно, старую добрую классику - «Ночной полет», «Болваны в море», «Бродвей лимитед» и «Однажды в медовый месяц». Перед глазами точно наяву вставала дрожащая картинка на самодельном экране, восседающие на скамьях целыми семействами фермеры-арендаторы, одеяла, свежескошенная лужайка. Малышня с гиканьем носилась по кустам вдоль эстрады и карабкалась на деревья. Однажды темноту бесшумно прорезали вспышки молнии, рассекая мрак над деревьями и близлежащими зданиями. Тяжелые ветви вязов колыхались на ветру, предвещая скорую грозу. В воздухе на много миль вокруг разливалась сладкая прохлада, смешиваясь с запахом цветущих полей. И потом - оглушительный удар, сопровождаемый яркой вспышкой. Зрители бросились врассыпную, но прежде, на жуткую
долю секунды, все вдруг застыло: люди, машины, скамьи, трава… В ослепительной вспышке мир на мгновение превратился в застывший кадр из недосмотренного фильма.
        Бедекер откашлялся, сплюнул и двинулся к валуну на каменном постаменте. Три медные дощечки пестрели именами жителей Глен-Оук, принимавших участие в военных действиях, начиная с мексиканской войны и вплоть до Вьетнама. Рядом с именами погибших стояли звездочки. Восемь пали в Гражданской войне, трое - во Второй мировой, и никого - во Вьетнаме. Под Кореей значилось четырнадцать фамилий, но своей среди них Бедекер не обнаружил, как, впрочем, и ни одной знакомой, хотя с некоторыми будущими солдатами он наверняка учился в школе. Вьетнамская табличка сильно выцвела и была заполнена лишь на треть, оставляя место для последующих войн.
        К универсальному магазину Хеллмана напротив подкатил пикап, откуда в полном составе выгрузилось арендаторское семейство. Когда-то на месте нынешнего магазина помещалась галантерея Дженсена - длинное мрачное здание с пыльными дощатыми полами и медленно вращающимися вентиляторами под низким потолком. Семейство столпилось перед витриной, смеясь и тыча в стекло пальцами. Улица потихоньку оживала. За спиной грянул невидимый оркестр. Потом музыка резко оборвалась и заиграла снова, прерываясь время от времени звоном литавр.
        Бедекер присел на скамью, чувствуя, как окружающее невыносимым грузом давит на него. Зажмурившись, он тщетно пытался воскресить в памяти спасительное ощущение легкости, когда скачешь по зияющей кратерами равнине, глядя на ореол света вокруг скафандра и рюкзака Дейва; когда враждебная гравитация почти не тяготит, а каждое движение дается без труда, словно шагаешь на цыпочках по дну залитой солнцем лагуны.
        Легкость не наступала. Бедекер открыл глаза и, прищурившись, встретил врага лицом к лицу.

* * *

        Парад Первых поселенцев начался с опозданием на четверть часа. Впереди маршировал сводный оркестр средней школы, за ним в несколько рядов ехали разномастные всадники, следом катились пять самодельных платформ с «Будущими фермерами Америки», участниками молодежной организации «4-Н», бойскаутами из Крив-Кура, делегатами окружного исторического общества и стрелкового клуба округа Джубили. За платформами шествовали девять юнцов из оркестра начальной школы и члены «Американского легиона». Торжественную колонну замыкал древний «Мустанг»-кабриолет белого цвета. На багажнике автомобиля восседал Бедекер в компании с мэром Ситон и Гиббонсом… или Гибсоном. Идея насчет багажника целиком и полностью принадлежала Биллу Экройду, устроившемуся сейчас впереди, рядом с юнцом-водителем. Полотнища по бокам «Мустанга» гласили: РИЧАРД М. БЕДЕКЕР, ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ГЛЕН-ОУК НА ЛУНЕ. Ниже яркими фломастерами старательно намалевали полетную нашивку астронавтов: над символическими парусами командного модуля светило солнце, похожее на яичный желток, который Экройд с таким рвением вымакивал сегодня утром.
        С Пятой улицы, миновав парк, парад переместился в центр. Зелено-белый «Плимут» шерифа Михана расчищал дорогу. Горожане выстроились вдоль высоких тротуаров, как будто специально спроектированных для просмотра парадов. Повсюду мелькали миниатюрные американские флаги. Наверху, между двух фонарных столбов висел баннер «СУББОТА, 8 АВГУСТА. ГЛЕН-ОУК ПРАЗДНУЕТ ДЕНЬ РИЧАРДА М. БЕДЕКЕРА - ПАРАД ПЕРВЫХ ПОСЕЛЕНЦЕВ - СОРЕВНОВАНИЯ В СТРЕЛКОВОМ КЛУБЕ».
        На перекрестке Второй улицы отряд старшеклассников повернул налево, и через квартал - еще раз, к школьному двору. С деревянного подобия виселицы праздничную колонну бурно приветствовала малышня. Какой-то мальчуган сложил пальцы наподобие пистолета и открыл огонь. Бедекер тут же наставил на «снайпера» палец и выстрелил. Мальчишка схватился за сердце, закатил глаза и, кувыркнувшись с двухметровой платформы, приземлился спиной в песочницу.
        Свернув на Пятой улице, всего в квартале от места старта, колонна двинулась на восток. По правую сторону Бедекер различил приземистое белое здание, бывшее когда-то библиотекой. Ему сразу вспомнился чердачный аромат небольшой комнатки жарким летним днем и хмурый взгляд библиотекарши в ответ на его десятую или пятнадцатую по счету просьбу выдать «Джона Картера на Марсе».
        Пятая улица была так широка, что в придачу к колонне на ней свободно умещались два потока машин. Под палящим зноем Бедекер особенно тосковал по вязам. Их мелколистные собратья, росшие вдоль дренажных траншей, казались пигмеями на фоне слишком широкой дороги, бескрайних лужаек и высоких домов. С веранд и шезлонгов парад приветствовали местные жители. Дети и собаки бежали вровень с наездниками и поминутно путались под ногами у знаменщика, шагающего во главе оркестра. За «Мустангом» на добрых пятьдесят футов выстроилась несанкционированная колонна из велосипедистов, малышей, волочащих за собой игрушечные тележки, и даже парочки разукрашенных газонокосилок.
        На Каттон-стрит шериф свернул направо, снова увлекая процессию на школьный двор. Во дворе бывшего дома Бедекера какой-то толстяк с нависающим над шортами голым пузом подстригал лужайку. При виде колонны толстяк двумя пальцами отсалютовал «Мустангу». Трое стариков сидели на крытой веранде, где Бедекер когда-то играл в пиратов и отражал одну за другой атаки японских захватчиков.
        Еще через два квартала процессия миновала здание средней школы и уперлась в стену кукурузы. Оркестр сделал вираж влево, к проселочной дороге, и колонна, обогнув школу, очутилась в открытом поле, переоборудованном под ярмарочную площадь. Сразу за парковкой возвышались полдюжины шатров, многочисленные палатки и застывшие под полуденным солнцем карусели. Высокая жухлая трава хранила следы и мусор вчерашнего рыбного пикника. Чуть севернее виднелись бейсбольные площадки, уже оккупированные игроками в яркой форме и болельщиками. Еще севернее, там, где задний двор бывшего дома Бедекера граничил с кукурузными полями, на зеленом фоне выделялись красные прямоугольники пожарных машин.
        Оркестр умолк, и колонна рассредоточилась. Музыканты и всадники рассеялись по пустовавшей в этот час праздничной площади. Бедекер медлил выходить из машины.
        - Ну как? - повернулась к нему мэр Ситон. - Правда, весело?
        Бедекер кивнул и поднял глаза. Багажник и обивка салона раскалились от зноя. Солнце стояло почти в зените. В безоблачном небе у самого горизонта проступал бледный диск ущербной луны.

* * *

        - Дикки!
        Бедекер едва не поперхнулся пивом. Перед ним стояла незнакомая тучная блондинка средних лет с очень короткой стрижкой. На женщине были пестрая блузка и лосины, исчерпавшие все резервы возможного растяжения. Тусклый свет в шатре «Американского легиона» придавал всему желто-коричневый оттенок, пахло нагретым брезентом. Бедекер поднялся из-за стола, который делил с компанией мужчин.
        - Дикки! - повторила блондинка, обхватив ладонями его свободную руку. - Ну, как ты поживаешь?
        - Спасибо, хорошо. А ты?
        - Ой, да все замечательно! Слушай, выглядишь супер! А что с волосами? Где твоя шевелюра, рыжик?
        Бедекер улыбнулся и машинально провел рукой по затылку. Его собеседники тем временем снова занялись пивом.
        Блондинка вдруг захихикала.
        - Мама дорогая, да ты меня не помнишь!
        - У меня плохо с именами, - признался Бедекер.
        - Ай-ай-ай, как не стыдно забыть Сэнди! - Она игриво шлепнула его по запястью. - Сэнди Сиррел. Четвертый, пятый класс, помнишь? Мы еще с Донной Лу Хьюфорд дружили с тобой, Микки Фаррелом, Кевином Гордоном и Джимми Хайнсом.
        - Ну конечно! - По-прежнему пребывая в неведении, Бедекер крепко пожал Сэнди руку. - Рад тебя видеть.
        - Дикки, познакомься с моим мужем. Артур, это мой старинный приятель, который летал на Луну.
        Бедекер обменялся рукопожатием с тощим как щепка мужчиной в софтбольной униформе похоронного бюро Тейлора. Сквозь толстый слой пыли на лице, шее и запястьях мужчины проступали красные морщины.
        - Не ожидал, что я выйду замуж? - допытывалась Сиррел. - Тем более не за тебя! - она расхохоталась, продемонстрировав отколотый передний зуб.
        Бедекер ухмыльнулся в ответ.
        - Пошли, - потянул ее супруг. - Игра начинается.
        Толстуха вцепилась в Бедекера двумя руками.
        - Дикки, нам пора. Безумно, просто безумно была рада повидаться. Забегай вечерком, полюбуешься на Ширли и близнецов. И запомни, я всю дорогу молилась за тебя. Все мы молились. Если бы не наши молитвы Господу, фиг бы вы вернулись с Луны.
        - Буду знать, - кивнул Бедекер.
        Сиррел порывисто поцеловала его в щеку и удалилась на пару с супругом. Бедекера еще долго преследовал зуд в щеке и запах кухонных полотенец. Он сел за стол и заказал очередную порцию пива.
        - Артур у нас подрабатывает, на кладбище, - сообщил Фил Диксон, член администрации.
        - У Вонючки Сиррел он третий по счету муж, - добавил Экройд, - и, похоже, не последний.
        И тут Бедекера осенило.
        - Вонючка Сиррел! С ума сойти!
        Не считая того, что Сиррел вечно ходила за их компанией по пятам, он помнил, как однажды в пятом классе она прижала его на детской площадке, когда мимо проезжал кто-то на пони.
        - Вот скажи, как у парней так получается? - Она ткнула пальцем в жеребца.
        - Что получается?
        Она наклонилась к самому его уху:
        - Ходить с хером между ног.
        Он тогда отшатнулся, покраснел и тут же разозлился на себя за слабину.
        - Вонючка Сиррел, - пробормотал Бедекер. - Боже мой! - Он допил свой бокал и сделал знак волонтеру в фирменной кепке «Легиона», чтобы повторил.

* * *

        Цветов не было, но за могилами явно ухаживали. Бедекер снял солнечные очки. Два серых гранитных надгробия различались только надписью:


        ЧАРЛЬЗ С. БЕДЕКЕР 1893-1956
        КЭТЛИН Э. БЕДЕКЕР 1900-1957

        На кладбище, окруженном с трех сторон лесом, а с севера - кукурузными полями, стояла тишина. На востоке и западе овраги обрывались к невидимым ручьям. Как-то во время отпуска дождливой весной сорок третьего или сорок четвертого отец повел Бедекера к южным холмам на охоту. Мальчик покорно тащил заряженную двустволку и мелкашку 22-го калибра, но стрелять белку отказался, пребывая тогда на скоротечной стадии пацифизма. Отец, конечно, разозлился, но виду не подал, просто всучил сыну пропитанный кровью холщовый мешок с мертвыми тушками.
        Опустившись на колено, Бедекер выдергивал молодую поросль, обрамлявшую могилу матери. Прикрыв глаза очками, размышлял о теле, погребенном в жирный чернозем Иллинойса, о материнских руках, обнимавших его, плачущего, в синяках после очередной драки в садике; эти руки убаюкивали, когда он просыпался по ночам от кошмара и, всхлипывая, лежал в темноте. Сперва раздавалось легкое шуршание маминых тапочек по полу, за ним следовало мягкое, спасительное прикосновение, дарующее чистоту и покой.
        Выпрямившись, он резко повернулся и зашагал прочь. Фил Диксон из администрации как раз собирался домой поужинать и с радостью вызвался подбросить уважаемого гостя до кладбища. Решив не злоупотреблять любезностью, Бедекер сказал, что в город намерен возвратиться пешком.
        Закрыв калитку на засов, он напоследок оглядел кладбище. В траве стрекотали кузнечики. Где-то за деревьями жалобно мычала корова. Даже с дороги Бедекер различал три места, пустовавших подле могилы родителей, - для него и сестер.
        Рядом затормозил пикап. С водительского сиденья высунулся мужчина с красным обветренным лицом и песочной шевелюрой.
        - Ричард Бедекер, да?
        Рядом с водителем сидел молодой парнишка. Сзади на стеллаже стояли две винтовки.
        - Верно, - подтвердил Бедекер.
        - Я так и подумал. Читал в принсвилльском «Кроникл», что ты собираешься в наши края. Мы вот с Галеном решили смотаться в Глен-Оук, на барбекю к «оптимистам». По пути еще тормознем у «Одинокого дерева», бахнем холодненького. Ты, смотрю, без машины. Подбросить?
        - Да, - Бедекер снял очки, аккуратно сложил и спрятал в нагрудный карман. - Спасибо огромное.

* * *

        Водитель успел поведать, что раньше «Одинокое дерево» располагалось в четверти мили на юго-запад, аккурат на пересечении шоссе и проселочной дороги. Одинокое дерево, высокий дуб, по-прежнему там. Когда в тридцатые в Пеории ударила засуха, хозяева заведения взяли руки в ноги и перебрались в округ Джубили. Вот уже сорок пять лет «Одинокое дерево» стоит у кромки леса, на вершине второго холма к западу от кладбища Голгофы. Холмы крутые, дорога узкая. Бедекер припомнил, как еще мать рассказывала, будто не один завсегдатай «Дерева» отправился прямиком на кладбище, столкнувшись лоб в лоб с другой машиной на очередном бугре. Во время войны число жертв сократилось в связи с экономией бензина и отправкой призывников на фронт. Приезжая в увольнение, отец захаживал в «Дерево». Бедекер помнил, как пил лимонад «Орандж-Несбит» под теми же темными сводами, где сейчас заказывал ирландский виски и пиво. Он покосился на потрескавшийся кафельный пол, словно ожидал увидеть там окровавленный мешок с тушками.
        - Не вспомнил меня? - спросил вдруг водитель, представившийся Карлом Фостером.
        Бедекер отхлебнул виски, вглядываясь в красное, обветренное лицо и прозрачные голубые глаза.
        - Нет, - признался он наконец.
        - Неудивительно, - ухмыльнулся фермер. - Мы вместе учились в четвертом классе, только меня оставили на второй год, а вас с Джимми перевели в пятый.
        - Карл Фостер… - повторил Бедекер и, подавшись вперед, схватил мужчину за руку. - Карл Фостер! Точно! Ты же сидел перед Кевином, за этой… как ее… девчонкой с челкой и… - Он замялся.
        - Здоровыми сиськами, - подсказал Фостер. - По крайней мере, для четвертого класса. За ней самой. Донна Лу Бейлор. Она потом вышла замуж за Тома Хьюфорда. Кстати, познакомься, это мой зять Гален.
        - Очень приятно, - Бедекер обменялся с парнем рукопожатием. - Слушай, Карл, мы же вместе были в бойскаутах, да?
        - Ага, - подхватил Карл. - А старик Михан был начальником отряда. Он все повторял, что из хорошего скаута получится хороший солдат. Еще вручил мне дебильный значок за опознавание самолетов. Я как дурак сидел до двух ночи на сеновале с карточками силуэтов и бдел. А покажись и впрямь в небе вражеский самолет, хрен его знает, что стал бы делать. В нашу глухомань и телефон-то провели только в сорок восьмом!
        - Карл Фостер… - покачал головой Бедекер и знаком попросил бармена повторить.
        Позже, когда по земле уже стелились длинные тени, приятели засобирались отлить и пострелять крыс.
        - Гален, тащи мелкашку, - велел Фостер.
        Стоя на краю оврага, мужчины облегчались на кучи мусора, скопившиеся за пятьдесят лет. Внизу валялись ржавые сетки от кроватей, старые стиральные машины, бесчисленные консервные банки. На самом дне виднелся изъеденный ржавчиной кузов «Хадсона» тридцать восьмого года… Экземпляры посвежее образовали кучу высотой в добрую сотню футов, смешиваясь с уже утратившим облик хламом. Фостер застегнул брюки и забрал у зятя ружье.
        - Ну и где твои крысы? - Бедекер отшвырнул пустой стаканчик и открыл банку пива.
        - Сейчас шуганем паразитов, - Фостер прицелился и выстрелил в уже изрешеченное пулями корыто шестью десятками футов ниже. Тут же в разные стороны метнулись серые тени. Фостер перезарядил и выстрелил снова. Раздался пронзительный визг. Фостер передал ружье Бедекеру.
        - Спасибо, - буркнул Бедекер, целясь в смутный силуэт возле допотопной радиолы «Филко». Грянул выстрел, но тень не шелохнулась.
        Фостер заговорил, не вынимая изо рта тлеющей сигареты.
        - Писали, ты вроде служил на флоте? - Метко пущенная пуля пробила коробку из-под хлопьев. Серые тени с визгом заметались по помойке.
        - Давным-давно, - ответил Бедекер, забирая ружье. - Полетал немного в Корее. - Выстрел был почти без отдачи.
        - А я не служил. - От каждого слова у Фостера подпрыгивала на губе сигарета. - Грыжа. А в людей стрелял?
        Бедекер замер, не донеся пиво до рта. Потом отставил банку и вскинул ружье.
        - Ладно, можешь не отвечать, - отмахнулся Фостер. - Не мое собачье дело.
        Прищурившись, Бедекер спустил курок. Раздался гулкий хлопок, и старая стиральная доска с грохотом опрокинулась.
        - Из кабины старых «Пантер» особо не насмотришься, - медленно начал Бедекер. - Прикажут - сбрасываешь груз, и обратно на базу. Правда, я еще сбил три самолета, но мало что видел. Из двух пилоты катапультировались, точно. На третий раз не видел вообще ничего - стекло в щитке треснуло, и вдобавок все было маслом забрызгано. Если верить снимкам, не выбрался никто. Но это одно, а стрелять в человека - совсем другое. - Он перезарядил ружье и вернул его Фостеру.
        - Согласен, другое. - Фостер, почти не целясь, пальнул в темноту. Крыса подпрыгнула и в конвульсиях рухнула на землю.
        Бедекер швырнул в овраг пустую банку, взял ружье на изготовку и монотонно продолжал:
        - Правда, я чуть не подстрелил одного здесь, в Глен-Оук.
        - Охренеть! Кого?
        - Чака Комптона. Помнишь такого?
        - Этого ублюдка разве забудешь! В пятнадцать лет он еще торчал в шестом классе, а на переменах курил в сортире «Пэлл-Мэлл». Редкостный урод.
        - Ага. До шестого класса он меня не трогал, а потом повадился лупить каждый день смертным боем. Поджидал после уроков, ну и сам понимаешь. Я пробовал от него откупиться, отдавал четвертаки, делился обедом - шоколадками «Херши», если были, помогал на контрольных… И без толку. Брать он все брал, но лупил как обычно. Нравилось ему издеваться над людьми.
        - А дальше?
        - Дальше мать сказала, что я должен дать ему отпор. Мол, все хулиганы - трусы, и если им дают отпор, успокаиваются. Спасибо, Гален. - Бедекер взял протянутую банку пива и сделал большой глоток. - Короче, как-то в пятницу я вызвал его на бой… Он сломал мне нос в двух местах, выбил зуб и чуть не раскрошил ребра. На глазах у всего класса.
        - Комптон в своем репертуаре, - хмыкнул Фостер.
        - Неделю я все это переваривал, а в субботу говнюк объявился на площадке напротив моего дома. Тогда я поднялся наверх, достал из маминого шкафа свою двустволку-комбинашку…
        - Откуда она у тебя вообще взялась?
        - Отец подарил на восемь лет. Снизу дробовик четыреста десятого калибра, а сверху однозарядный двадцать второй.
        - «Сэвидж», - кивнул Фостер. - У брата был такой. - Он выплюнул окурок. - Продолжай.
        - Я ждал, пока Комптон подойдет поближе. Открыл ставни, а сам спрятался за занавеской. Потом зарядил оба ствола, но решил, что стрелять лучше из четыреста десятого. Прикинул, что все равно с десяти шагов не промахнусь.
        - С такого расстояния хватит, чтобы снести полбашки, - заметил Фостер.
        - Я заряжал «шестеркой» на дичь, - добавил Бедекер.
        - Ни фига себе!
        - Да, я хотел, чтобы у него кишки брызнули во все стороны, как у кролика, которого отец подстрелил «шестеркой» пару месяцев назад. Спокойно все рассчитал, навел ствол на пояс потому, что обычно прицел у меня сбивался вверх и левее. А по ходу все думал, есть ли хоть одна причина оставить эту тварь в живых. Когда понял, что нет, я надавил на курок - в точности как учил отец - слегка затаив дыхание, плавно, не дергаясь. И ведь нажал! Гребаный предохранитель… Пока снял его, пока заново прицелился, Комптон успел подвалить к соседской девчонке и болтал с ней. Тогда я прицелился ниже, в задницу. Ну, к тому времени он отошел еще на семь-восемь футов, но я не промахнулся бы.
        Фостер закурил новую сигарету.
        - И что потом?
        - Потом мать позвала меня обедать, - вздохнул Бедекер. - Я разрядил оба ствола, спрятал ружье обратно в шкаф и следующие две недели старался не попадаться Комптону на глаза, да и ему, наверное, уже надоело меня лупить. А в мае мы переехали.
        - Понятно. - Фостер глотнул пива. - Чак Комптон всегда был уродом.
        - Кстати, что с ним сталось? - Бедекер аккуратно поставил банку на траву, вскинул ружье и прицелился.
        - Женился на Шерон Кэхил из Принсвилля. И знаешь, как подменили человека. В религию ударился, правда ненадолго. Работал в дорожной службе, а в шестьдесят шестом свалился с сенокосилки, прямо под нож. После этого протянул с неделю, но пневмония его уходила.
        - Ясно… - Бедекер спустил курок. Крыса забилась в агонии, дико вереща. Бедекер поднял ствол вверх, трижды передернул затвор, чтобы полностью разрядить, и вернул ружье хозяину. - Мне пора, в восемь выступаю.
        - Есть, командир, - козырнул Фостер, передавая оружие зятю.

* * *

        - Точно не хотите кофе? - суетился Билл Экройд.
        - Точно. - Стоя перед зеркалом в прихожей Экройдов, Бедекер по второму кругу пытался завязать галстук.
        - Тогда, может, перекусите?
        - Я уже позавтракал, причем дважды.
        - Давайте, Джеки подогреет мясо.
        - Некогда, - отказался Бедекер. - Уже почти восемь.
        Они вышли на улицу. В сумерках кукурузные поля и фургон Экройдов играли яркими красками, точно на полотнах Максфилда Пэриша. Экройд выкатил из гаража «Бонневиль», и автомобиль на всех парах помчался в город.
        Ярмарочная площадь сияла и переливалась. Свет струился из больших шатров, между игровыми палатками горели гирлянды желтых лампочек. Бейсбольное поле тонуло в лучах дугового фонаря, цветной иллюминацией переливались карусели. Бедекеру вспомнилась ночь накануне Дня города, когда он ночевал с Джимми Хайнсом. Среди ночи мальчики проснулись, словно повинуясь тайному зову, тихо оделись и, перемахнув через проволочный забор, уходили все дальше в поле позади средней школы, пока не услышали приглушенную ругань и крики рабочих, устанавливавших аттракционы. Внезапно вспыхнули лампочки на колесе обозрения и карусели, гигантскими созвездиями вырисовываясь на фоне темного неба. Бедекер с приятелем замерли, ослепленные этим великолепием.
        Еще вспомнилось, как, стоя на Луне и прикрывая рукой от солнца солнцезащитный экран шлема, он искал взглядом звезды, но не находил ни одной. В золотистом экране отражалось лишь белое сияние изрытой кратерами поверхности и свет, исходящий от тонкого полумесяца, за которым виделась Земля.
        Экройд припарковался за патрульной машиной, и мужчины прошли в спортзал. Бедекер с порога уловил знакомый запах лака и дерева. В зале, где они с ребятами гоняли мяч, ровными рядами стояли раскладные стулья. На платформе, бывшей когда-то сценой, шестиклассник Ричард Бедекер играл в школьном спектакле. Ему досталась роль Сиротки Билли, который в последнем акте оказывается Сыном Божьим, явившимся испытать человеческое милосердие. Отец потом писал с базы, что худшего выбора актера не было за всю историю театра.
        Они с Экройдом устроились на металлических стульях, пока мэр Ситон призывала собравшихся к тишине. В зале набралось три-четыре сотни человек. Кому не хватило места, толпой стояли в дверях. Вместе с потоками влажного воздуха в помещение врывалась мелодия каруселей.
        - …программы «Аполлон». Наш посланец на Луну, истинный герой Америки, гордость Глен-Оук… Ричард М. Бедекер!
        Толпа взорвалась аплодисментами, которые тут же заглушила музыка с площади. Бедекер поднялся и едва не упал, получив от Экройда дружеский тычок в спину. Обретя равновесие, пожал руку мэру и повернулся к залу.
        - В первую очередь хочу поблагодарить мэра Ситон и администрацию за теплый прием. Я счастлив быть сегодня в Глен-Оук…
        Снова раздались аплодисменты. Бедекер вдруг понял, что выпил лишнего и понятия не имеет, о чем говорить.
        Чтобы побороть страх перед публикой, достаточно лишь рассредоточить взгляд, и толпа расплывается морем зыбких лиц. На сей раз Бедекер отказался от проверенного средства и смотрел прямиком в зал. Со второго ряда ему махала Вонючка Сиррел, стараясь делать это незаметно. На соседнем стуле дремал ее тощий супруг, все в той же форме игрока. Еще через три ряда сидел Фил Диксон с семейством. Джеки Экройд устроилась в первом ряду у прохода. Рядом с ней, забравшись с ногами на сиденье, Терри Экройд болтал с каким-то парнем, повернувшись к платформе спиной. Бедекер не нашел Карла Фостера и Галена, но нутром ощущал их присутствие. Когда аплодисменты стихли, он вдруг воспылал самыми теплыми чувствами к собравшимся.
        - Освоение космоса подарило ученым новые знания, а инженерам - новые возможности, - услышал Бедекер свой голос. - Но мало кто догадывается, насколько рядовые американцы обязаны своим высоким уровнем жизни непосредственно космической программе, ее попутным плодам.
        Волнение как рукой сняло. Когда НАСА организовали пятимесячную выездную кампанию в рамках успешного завершения полета на Луну, Бедекер вызубрил штук пять шаблонных речей, которыми при случае пользовался. Нынешняя была видоизмененной версией «Оды тефлону».
        - …не только уникальные материалы и сплавы. Программы субсидирования НАСА способствовали прорыву в электронике, подарившему нам карманные калькуляторы, домашние компьютеры и сравнительно недорогие видеопроигрыватели.
        «Боже всемогущий, - подумал Бедекер, - сколько сил и надежд вложено - мы переплюнули даже фараонов с их пирамидами! - и только ради того, чтобы сидя дома смотреть порнуху по видику».
        Откашлявшись, он продолжал:
        - Спутники связи, запущенные с шаттлов, объединили мир в одну гигантскую телекоммуникационную сеть. Шестнадцать лет назад мы с Дейвом пользовались на Луне новейшей видеокамерой - прототипом той, что сейчас есть в каждой семье. Проехав шесть миль на луноходе, мы заглянули в каньон, куда не ступала нога человека, и камера транслировала эти уникальные кадры на расстояние двести сорок тысяч миль!
        «А каналы отказались ради них прерывать программу дневного вещания! Куда нам тягаться с мыльными операми. Программа «Аполлон» почила в бозе из-за низких рейтингов и заурядного сюжета. Зачем показывать, что уже было? Всем хватило Армстронга и «Аполлона-11».
        - Тогда мы и не подозревали, какие грандиозные попутные плоды это принесет. Нашей целью было изучить Вселенную, расширить горизонты познания. Техническая революция стала следствием, попутно изменившим к лучшему жизнь наших соотечественников.
        «Попутно Джоан покончила с нашей многолетней пародией на брак. Попутно Скотт подался в Индию искать истину в стране, где до сих пор не научились строить нормальные санузлы».
        - Когда наша команда отправлялась на Луну, среднестатистический компьютер стоил двенадцать тысяч долларов. Сейчас домашние компьютеры ценой всего двенадцать сотен долларов способны выполнять те же задачи, но гораздо эффективнее.
        «Попутно Дейв Малдорф стал конгрессменом от Орегона».
        Бедекеру вспомнился белый силуэт, бредущий в ореоле солнечного света по сверкающей лунной равнине, оставляя в пыли след, который не сотрется, даже когда обратятся в пыль сами астронавты, и Америка исчезнет с лица Земли вместе с человечеством.
        «Устраивает митинги по сбору средств. Дейв, чья карьера в НАСА оборвалась из-за того, что он посмел взять на Луну тарелку-фрисби и ни на минуту не раскаялся в содеянном».
        - …в современных больницах новейшие приборы способны выявить основные признаки…
        «Попутно Том Гэвин проповедует по ящику святые истины. Том, если Господь говорил с тобой в командном модуле, чего ж ты молчал на обратном пути? Почему не поделился со мной и Дейвом? Хоть бы намекнул на разборе полета! Ждал все эти годы, чтобы потом выступить на канале “Слово Божие”?»
        - …разработанные для шаттлов теплозащитные плитки нашли множественное, незаметное обычному глазу применение в повседневной и коммерческой деятельности. Прочие возможности…
        «Попутно “Челленджер” взрывается в небе, обломки устремляются в зев океана. Адские отблески самовоспламеняющегося топлива. Обломки падают, падают…»
        - …преимущества включают…
        «Жена и сын Бедекера попутно устремляются к новой жизни, новым истинам».
        - …включают такие вещи…
        «Попутно Ричард Э. Бедекер устремляется…»
        - …вещи как…
        «Устремляется…»
        - …вещи как…
        «Устремляется куда?»

* * *

        Он замолчал.
        Компания фермеров, обменивающаяся шуточками в задних рядах, умолкла и обернулась к сцене. Терри Экройд, по-прежнему сидя верхом на стуле, перестал болтать с товарищем и в упор смотрел на Бедекера.
        Тот крепче вцепился в трибуну, чтобы не упасть. Огромное помещение, расплываясь, скакало перед глазами, на лбу и спине у оратора выступил холодный пот. На шее бешено пульсировала жилка.
        - Все вы наблюдали взрыв шаттла, - гулко произнес Бедекер. - Снова и снова прокручивали запись. Похоже на навязчивый сон, согласитесь? На кошмар, от которого невозможно избавиться… - говорил он, толком не понимая, куда его несет. - Я был в составе НАСА на момент разработки ТКС… системы шаттла. Весь процесс от начала до конца напоминал один сплошной компромисс… Причины? Да что угодно. Деньги, политика, бюрократия… или общая непроходимая тупость. Мы убили астронавтов, как если бы выстрелили им в голову.
        Обращенные к нему лица казались прозрачными, как вода, и подрагивали, точно пламя свечей.
        - Но в этом и суть эволюции! - оглушительно выпалил он, склонившись к микрофону. - Орбитальный блок, топливный бак, бортовой ускоритель - все так здорово, по последнему слову техники… Казалось бы, идеал, но нет! На деле, как и с людьми, это всего лишь эволюционный компромисс. Где-то подле уникального механизма сердца, искусной системы зрительных нервов притаился артефакт тупости - словно аппендикс, лишний придаток слепой кишки, который только и ждет, чтобы прикончить нас… - Качнувшись, Бедекер оглядел растерянную толпу, лихорадочно ища способ донести до их сознания свою мысль…
        Тишина нарастала. Отголоски праздника стихли. Кто-то у входа кашлянул, и звук пушечным эхо прокатился по залу. Лица слились в одно. Бедекер зажмурился и крепче вцепился в трибуну.
        «Что сталось с рыбами?»
        Он широко распахнул глаза.
        - Что сталось с рыбами? - настойчиво повторил Бедекер уже вслух. - С двоякодышащими рыбами, теми, что первыми выбрались из моря на сушу. Что сталось с ними?
        Растерянность публики сменилась напряжением. Где-то на карусели девочка притворно вскрикнула от страха. Потом крики смолкли, и толпа внутри, затаив дыхание, ждала.
        - Они оставили след на берегу, а дальше? - Бедекер не узнавал собственный голос. Откашлявшись, он продолжал: - Первооткрыватели, они трепыхались на берегу, жадно ловя ртом воздух, чтобы снова возвратиться в океан. А когда умерли, их кости смешались с другими костями в тине. Впрочем, это понятно, я не о том.
        Он обернулся к Экройду, словно прося поддержки, и опять взглянул на толпу. Опустив на мгновение глаза, вскинул их снова, пристально всматриваясь в лица и не находя ни одного знакомого. По щекам струились слезы, но остановить этот поток было невозможно.
        - Снились ли им сны? - вопрошал Бедекер, но ответа не дождался. - Поймите, они видели звезды! Лежа на песке, судорожно глотая воздух и мечтая вернуться в родную стихию, они видели звезды! - Он снова откашлялся. - Вопрос в другом. Перед смертью, прежде, чем их прах соединился с прахом предков, снилось ли им что-то? Нет, снилось безусловно, но изменились ли они? В смысле, сны? Вот к чему я веду… - Бедекер осекся. - Мне кажется… - начал он и снова умолк. Потом резко дернулся, задев микрофон. - Спасибо, что пришли сегодня.
        Из-за свернутого микрофона фразу никто не услышал.

* * *

        Около трех часов ночи Бедекера основательно вырвало. Радовало, что в комнате была отдельная ванная, и никто не услышал. Почистив зубы и выполоскав рот, он на цыпочках прокрался в пустую спальню мальчика.
        Экройды давным-давно спали. В доме стояла мертвая тишина. Бедекер плотно прикрыл дверь, не пропуская ни малейшей полоски света, и ждал, когда появятся звезды.
        Вскоре одна за другой на темном небе засияли сотни сверкающих точек. Залитая солнцем полусфера Земли над лунными скалами тоже была покрыта люминесцентной краской. В мягких отблесках земного света серебрилась поверхность Луны. Звезды ослепительно горели, кратеры отбрасывали замысловатую тень, а вокруг царило безмолвие.
        Бедекер вытянулся на кровати, стараясь не смять покрывало, и думал о завтрашнем дне. В Чикаго, после регистрации, надо встретиться с Борманом и Серетти. Если удастся, по-дружески посидеть вечерком и в неформальной обстановке обсудить сделку по «аэробусам».
        После ужина он позвонит Коулу Прескотту прямо домой в Сент-Луис, скажет, что увольняется, и пусть уладят там все побыстрее. К сентябрю, желательно к Дню труда, ноги его не будет в Сент-Луисе.
        «А что потом?» - подумал Бедекер и уставился на залитую звездным светом Землю, сияющие облачные массы. Потом он обменяет свой четырехлетний «Крайслер Ле Барон» на спортивный автомобиль. «Корвет», к примеру. Нет, на что-нибудь столь же элегантное и мощное, как «Корвет», но с нормальной коробкой передач. Гоночный вариант. Бедекер ухмыльнулся. Поистине все гениальное просто.
        «А потом?»
        Пообвыкнув, он различал во мраке все новые звезды.
        «Мальчишка наверняка угрохал уйму времени на такую красоту».
        На потолке сверкающими спиралями разгорались сонмы далеких галактик. Потом он двинет на запад, сто лет уже не ездил по стране. Навестит Дейва в Салеме и Тома Гэвина в Колорадо.
        «А дальше?»
        Бедекер положил руку на лоб. В ушах звучали голоса, неразличимые в электрическом шуме помех. Перед глазами стояли серые надгробия на фоне зеленой травы и мельтешащие силуэты вокруг ржавого остова «Хадсона». Бедекер думал о сияющей на солнце водонапорной башне Глен-Оук, о чарующей красоте новорожденного сына. Думал о тьме и о тысячах огоньков медленно вращающегося во мраке колеса обозрения.
        Позже он уснул, а звезды продолжали гореть.





        Часть третья
        Анкомпагре



        - К восхождению готовы?
        По команде Тома Гэвина Ричард Бедекер и еще трое туристов остановились поправить напоследок рюкзаки и поясные крепления. Гэвин был длиннолицым коротышкой с черным ежиком волос и пронизывающим взглядом. Даже самый будничный вопрос, казалось, вырывался из его тщедушного тела с напряженными командирскими интонациями.
        Кивнув, Бедекер наклонился поправить рюкзак и тайком снова попытался застегнуть поясное крепление, но тщетно. Мешало солидное брюшко и несолидная длина ремня, металлические зубцы пряжки никак не хотели цепляться.
        - Зараза, - буркнул Бедекер, затыкая концы ремня с глаз долой. Придется обойтись плечевыми лямками. Правда, без дополнительной подпруги тяжеленный рюкзак болезненно давил на спину, защемляя какой-то нерв.
        - Диди? - спросил Гэвин тоном, напомнившим Бедекеру о бесконечных полетных регламентах, которые они отрабатывали на тренировках.
        - Да, милый, - откликнулась Диди Гэвин. Ровесница мужа, в свои сорок пять она пребывала на безвозрастной стадии, как многие женщины между двадцатью пятью и пятьюдесятью. Стройная блондинка и болтушка - ни капли того сдержанного напряжения, что отличало поведение супруга. Если Том все время хмурился, точно решая какой-то неведомый ребус, то лицо миссис Гэвин всегда оставалось безмятежным. Из всех жен астронавтов, которых знал Бедекер, Диди наименее подходила на эту роль. Его бывшая жена Джоан предрекала чете Гэвинов неминуемый развод еще лет двадцать назад, когда пары впервые встретились на базе ВВС в Эдвине весной 1965 года.
        - Томми? - продолжал Гэвин.
        Том Гэвин-младший сухо кивнул, глядя куда-то в сторону. На нем были старые шорты и бело-голубая футболка студенческого движения «За Христа». Мальчик уже вымахал под метр девяносто и продолжал расти. Раздражение так и выпирало из него, давя на плечи будто второй рюкзак.
        - Дик?
        - Есть, сэр! Всегда готов. - В оранжевом рюкзаке Бедекер тащил палатку с дождевым пологом, продовольствие и воду, сменную одежду, горелку с топливом, столовые принадлежности, походную аптечку, трос, фонарик, фумигатор, спальный мешок, туристский коврик и разные необходимые мелочи. Если верить весам в ванной у Гэвинов, утром поклажа тянула на двадцать восемь фунтов, но, похоже, потом кто-то втихаря сунул в рюкзак пару-тройку шаров для боулинга и добротную коллекцию минералов. Защемленный нерв был как натянутая гитарная струна. Интересно, с каким звуком он лопнет?
        - Мисс Браун?
        Мэгги потуже затянула лямку на плече и улыбнулась - казалось, солнце вышло из-за туч, пусть и на безоблачном небе Колорадо.
        - Я готова. И зовите меня Мэгги, Том. - Волосы теперь острижены короче, чем три месяца назад, в Индии. На девушке были хлопчатобумажные шорты и мягкая клетчатая ковбойка поверх короткого зеленого топа. Стройные крепкие ноги покрывал ровный загар. Ей досталась самая легкая ноша, даже не рюкзак, а голубой полотняный ранец с привязанным к нему спальным мешком на гусином пуху. В отличие от остальной компании, нацепившей массивные альпинистские ботинки, Мэгги щеголяла в обычных кроссовках «Найк». Бедекеру казалось, что она вот-вот взлетит ввысь, как оторвавшийся воздушный шарик, пока другие будут барахтаться, точно глубоководные ныряльщики.
        - Отлично, тогда идем! - Гэвин развернулся и бодрым шагом двинулся прочь от припаркованного автомобиля.
        За лугом наезженная дорога сужалась, петляя между желтых сосен, калифорнийских пихт и редких тополевых рощиц. Диди шагала нога в ногу с мужем, за ними легкой походкой семенила Мэгги. Бедекер пытался идти наравне со всеми, но уже через первые три сотни шагов начал спотыкаться. Его лицо покраснело от напряжения, легкие требовали больше кислорода, чем было в разреженном воздухе на высоте девять тысяч футов. Уступал ему только Том-младший, который плелся в самом хвосте, периодически швыряя камни в деревья или вырезая что-то финкой на стволах тополей.
        - Эй, не отставать! - велел Гэвин на очередном витке серпантина. - Мы еще даже не вышли на маршрут.
        Бедекер кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Мэгги развернулась и поспешила к нему. Бедекер вытер пот со лба и поправил на взмокшей спине рюкзак, поражаясь такому безрассудству - ведь на следующем повороте предстоит новый подъем!
        - Привет, - шепнула Мэгги.
        - Привет, - выдавил он.
        - Не переживай, скоро привал, - успокоила она. - Через час солнце скроется за горой. И при любом раскладе мы заночуем внизу каньона, дальше слишком круто.
        - Откуда ты знаешь? - прохрипел Бедекер.
        Мэгги улыбнулась и знакомым еще по Индии жестом заправила прядь за ухо. Радовало, что ее новая короткая стрижка оставляла пространство для этого маневра.
        - Заглянула в карту, которую Том показывал тебе вчера в Боулдер-Сити.
        - О! - Ошарашенный внезапным появлением Мэгги у Гэвинов, Бедекер толком и не рассмотрел карту. Поправив ремни рюкзака, он поплелся вверх. Сердце тут же заколотилось, легкие сжались от нехватки кислорода.
        - Что это с ним? - спросила вдруг Мэгги.
        - С кем? - буркнул Бедекер, еле волоча ноги. Покупая ботинки неделю назад, он вроде не просил освинцованные подошвы, ан нет - судя по всему, их и подсунули.
        - С ним. - Мэгги кивнула вниз, на унылую фигуру Тома-младшего. Мальчик стоял, обернувшись назад и сунув руки в карманы.
        - Проблемы на любовном фронте.
        - Бедняжка, - вздохнула Мэгги. - Бросила его, да?
        Бедекер остановился, жадно ловя ртом воздух. Не помогло. В ушах по-прежнему звучала дробь крошечных барабанов.
        - Не бросила. Том и Диди сочли, что все зашло слишком далеко, и запретили им встречаться.
        - Слишком далеко - это как? - не поняла Мэгги.
        - На горизонте возникла коварная гидра добрачного секса.
        - Можно только посочувствовать парню. - Мэгги покосилась на Тома-младшего. - Ему сколько? Семнадцать?
        - Восемнадцать не хочешь? - Бедекер снова двинулся в путь в надежде, что второе дыхание наконец откроется. - Вы почти ровесники.
        В ответ Мэгги скорчила гримасу.
        - Юморист… Ты ведь в курсе, что мне двадцать шесть.
        Бедекер молча кивнул, стараясь идти в ногу с девушкой, чтобы той не пришлось тормозить.
        - Эй, - воскликнула она. - А где поясное крепление? С ним ведь легче, не давит на плечи.
        - Сломалось, - буркнул Бедекер, глядя вверх на мелькающие среди деревьев силуэты Тома и Диди, которые, успев преодолеть два витка дороги, стремительно далеко ушли вперед.
        - Все еще злишься? - спросила Мэгги совсем другим, ниже на регистр тоном, от чего израненное сердце Бедекера забилось быстрее.
        - Злюсь? На что?
        - На меня, что явилась без приглашения к твоим друзьям.
        - Глупости, - отмахнулся Бедекер. - Друзья Скотта - мои друзья.
        - Обсуждали уже тысячу раз, - нахмурилась Мэгги. - Я прилетела сюда из Бостона вовсе не в качестве бывшей подружки Скотта. Просто занятия начались.
        Бедекер кивнул. В нынешнем году Скотт получил бы диплом, не взбреди ему в голову бросить все и уехать к этому проклятому гуру. Мэгги была четырьмя годами старше Скотта, но после колледжа проработала два года в «Корпусе мира» и теперь получала степень по социологии.
        Они оказались на открытом участке серпантина. Бедекер остановился, делая вид, будто рассматривает каньон и окружающие горные вершины.
        - Видел бы ты свое лицо, когда я нагрянула вчера вечером, - развеселилась Мэгги. - Думала, у тебя челюсть выскочит.
        - У меня свои зубы. - Бедекер вскинул рюкзак повыше и подтянул лямку. - По большей части.
        Отсмеявшись, Мэгги потрепала его по плечу прохладными пальцами и бойко устремилась вверх, притормаживая на поворотах и маня его за собой, и снова вприпрыжку поднималась.
        «Надо же, бежит в гору!» - подумал Бедекер и на секунду зажмурился.
        - Ричард, давай в темпе, - подгоняла Мэгги. - Быстрее доберемся, быстрее поужинаем.
        Он открыл глаза. Солнце позади девушки окружало ее сверкающим ореолом, озарявшим даже волоски на руках.
        - Иди, я догоню - где-то через недельку.
        Звонко засмеявшись, она побежала дальше, явно неподвластная той гравитации, что так тяготила его самого. Понаблюдав с минуту, он двинулся следом, ступая куда легче прежнего. Чем ближе становился прозрачный купол колорадского неба, тем меньше давил на плечи рюкзак.

* * *

        Бедекер ничему так не радовался за всю свою жизнь в Сент-Луисе, как предстоящему отъезду.
        Увольняясь из компании аэрокосмического оборудования, где прослужил последние восемь лет, он окончательно уверился в собственной никчемности, когда его босс, Коул Прескотт, хоть и сетовал от души, не попросил его задержаться и подготовить преемника. Бедекер продал свой дом обратно тому же застройщику, а также всю мебель, оставив лишь книги, бумаги и бюро, полученное от Джоан в подарок на сорокалетие. Он попрощался за рюмкой с немногими друзьями и знакомыми - по большей части, коллегами - и погожим днем отправился на запад, отобедав напоследок в ресторанчике «Три флага» в Сент-Чарльзе, на другом берегу реки Миссури.
        Чтобы покончить с прежней жизнью в Сент-Луисе, Ричарду Бедекеру не понадобилось и трех дней.
        В Канзас-Сити он въехал в самый час пик. Сидя в кожаном салоне автомобиля, Бедекер безмятежно наблюдал под звуки радио за бешеным уличным движением. Изначально он планировал сменить свой «Крайслер Ле Барон» на более компактный, скоростной вариант вроде «Корвета» или «Мазды RX-7» - из тех, что водил лет двадцать назад, когда летал испытателем и готовился к космическому полету. Однако в последний момент передумал и оставил «Крайслер», не желая выглядеть очередным старым козлом, пытающимся восполнить утраченную молодость спортивной тачкой. В прохладе и комфорте «Ле Барона», под «Музыку на воде» Генделя он миновал Канзас-Сити с его зернохранилищами и уверенно двинулся на запад, навстречу заходящему солнцу и бескрайним полям.
        Переночевал в Расселе, маленьком канзасском городке, куда заехал в поисках дешевого мотеля подальше от автострады. Вывеска на гостинице гласила «КАБЕЛЬНОЕ ТВ, КОФЕ БЕСПЛАТНО». Старые домики оказались без кондиционера, но чистые и тихие, надежно укрытые сенью гигантских деревьев, отбрасывающих в сумерках глубокие прохладные тени. После душа Бедекер переоделся и отправился на прогулку. Устроившись на стадионе в городском парке, наскоро перекусил двумя хот-догами и кофе, купленными тут же, у открытых трибун. На середине второй игры в небе загорелся оранжевый месяц. По привычке Бедекер глянул вверх, пытаясь разыскать Холмы Мариуса на западе Океана Бурь, но они тонули во мраке. Вечер был проникнут тоскливым ощущением грядущей осени. День труда миновал, а вместе с ним и лето. Несмотря на еще жаркие деньки и турнир по софтболу, дети уже пошли в школу, городской бассейн закрылся, а раскинувшиеся за городом кукурузные поля желтели в преддверии сбора урожая.
        После шестой подачи на второй игре Бедекер вернулся в гостиницу. «КАБЕЛЬНОЕ ТВ» на поверку оказалось маленьким черно-белым телевизором, транслировавшим два канзасских канала, два из Атланты и Чикаго да еще три религиозных. На втором из них Бедекер и увидел Тома Гэвина, своего старого товарища по «Аполлону».

* * *

        В полутора милях выше луга, где они припарковали машину, ухабистая проселочная дорога превращалась в тропу, петляющую средь густого леса. Выбрав нужный темп, Бедекер шагал намного легче, наслаждаясь дивным вечером и причудливой игрой теней. Воздух стал прохладнее, едва тень утеса накрыла каньон.
        На повороте Бедекера дожидалась Мэгги, и остаток пути они проделали молча. У следующего витка хлопотали Том и Диди, разбивая лагерь на опушке у ручья, бегущего вдоль тропы. Бедекер скинул рюкзак и потянулся, потирая затекшую шею.
        - А где Томми? - встрепенулась Диди.
        - Ниже, в сотне метров, - ответила Мэгги, - скоро подойдет.
        Бедекер расстелил мат и привязал к кольям двухместную оранжевую палатку, которую тащил на спине. Оставалось приладить дуги и подпорки. Им с Мэгги пришлось немало потрудиться и посмеяться, прежде чем удалось поставить каркас и натянуть сверху тент. В результате их усилий неподалеку от голубого шатра Тома и Диди вырос покатый оранжевый купол.
        Гэвин подошел к Мэгги и присел рядом, протягивая нейлоновый сверток.
        - Старая палатка Томми, одноместная. Маловата, правда. Скорее тянет на бивачный мешок, но на пару ночей сойдет.
        - Конечно, - кивнула Мэгги и пошла обустраиваться чуть ниже по склону.
        Томми уже явился в лагерь и теперь оживленно болтал с матерью, собиравшей хворост на дальнем конце опушки.
        - Вы тогда с Томми в двухместной, ладно? - спросил Гэвин, глядя, как Мэгги вбивает колышки камнем.
        - Без проблем. - Бедекер снял ботинки и шевелил пальцами в насквозь сырых носках, испытывая при этом наслаждение сродни райскому.
        - Давно ее знаешь? - поинтересовался Гэвин.
        - Мэгги? Познакомился этим летом в Индии. Я же вчера говорил, она - подруга Скотта.
        - Ясно, - протянул Гэвин, явно желая добавить что-то еще, но вместо этого встал и отряхнул джинсы. - Пора разжигать костер и ужинать. Поможешь?
        - Конечно. - Бедекер поднялся и осторожно зашагал по траве, чувствуя голыми ногами каждую веточку и камешек. - Только сперва помогу Мэгги с палаткой.
        Стараясь ступать полегче, он спустился к девушке.

* * *

        По религиозному каналу шел один из многочисленных клонов «Хвалы Иисусу». Декорации в духе дешевой готики, благородная седина ведущего в тон к серому костюму из полиэстера. На экране постоянно висел десятизначный телефонный номер на случай, если зритель захочет вдруг сделать пожертвование и забудет адрес, хотя супруга ведущего, дама в белом парике, демонстрировала его каждые две минуты. У дамы явно наблюдалось нервное расстройство: она рыдала, зачитывая письма от зрителей, раскаявшихся и уверовавших во время эфира, рыдала, когда бывший исполнитель кантри, а ныне паралитик, исполнял «Благословен Спаситель», рыдала, когда очередная гостья рассказывала про чудесное исчезновение восьмифунтовой опухоли с шеи. И так все десять минут, пока в студии не появился Том Гэвин. Самое поразительное, что тушь неврастенички, наложенная не иначе как лопатой, даже не потекла.
        Бедекер успел переодеться в пижаму и потянулся выключить телевизор, как вдруг на экране возник его старый товарищ.
        - Наш следующий гость узрел величие творений Господа так, как дано узреть лишь единицам, - проговорил ведущий профессионально-внушительным тоном, характерным для успешных дельцов и чиновников средней руки.
        - Хвала Иисусу! - мгновенно откликнулась неврастеничка.
        - У нас в студии Томас Милбурн Гэвин, майор ВВС, герой войны во Вьетнаме…
        «Том перегонял самолеты из Калифорнии на базы в Окинаве, - подумал Бедекер. - Да уж…»
        - …удостоенный президентом «Медали Свободы» за участие в полете «Аполлона» на Луну в 1971 году, - продолжал ведущий.
        «Нам всем тогда вручили медали. Будь на корабле кот, вручили бы и ему».
        - …летчик-испытатель, инженер, астронавт, известный ученый…
        «Никакой он не ученый, ни одного не было вплоть до Шмидта. А степень Том получил в Калифорнийском технологическом позже нас всех, да и то лишь чтобы не вылететь из программы подготовки на базе Эдвардс».
        - …и самое главное - первый истинный христианин, ступивший на Луну, - возвестил ведущий.
        «Не ходил он по Луне!»
        - Друзья, встречайте - майор Томас Гэвин!
        Гэвин обменялся рукопожатием с ведущим, подставил щеку для поцелуя его супруге и, кивнув парализованному певцу и женщине, избавившейся от опухоли, присел на краешек длинного дивана. Чета ведущих тем временем устроилась в мягких креслах, с виду - по крайней мере, на маленьком экране - напоминавших обитые велюром троны.
        - Том, расскажите, как вы впервые, будучи на Луне, услышали глас Божий.
        Гэвин с готовностью кивнул и повернулся в камеру. На взгляд Бедекера, приятель ни капли не постарел с тех пор, как они втроем с Дейвом Малдорфом проводили бесчисленные часы в барокамере в семидесятом и семьдесят первом. На Томе была форма ВВС с нашивками различных полетов НАСА. Выглядел он стройным и подтянутым. Бедекер с тех пор набрал двадцать фунтов и не влезал ни в одну старую форму.
        - С удовольствием расскажу. - Гэвин растянул губы в сдержанную улыбку, хорошо знакомую Бедекеру. - Но прежде, Пол, хочу уточнить - по сути, я не был на Луне. Согласно программе полета, двое членов команды спускались на поверхность в лунном модуле, а третий оставался на лунной орбите, чтобы управлять системами в командном отсеке и сообщать сводку из Хьюстона. Меня и оставили в командном отсеке.
        - Да-да, разумеется, - поспешно согласился ведущий, - но все же, проделав такой путь, вы почти побывали на Луне!
        - Двести сорок тысяч миль минус где-то шестьдесят тысяч футов. - Гэвин снова сдержанно улыбнулся.
        - Если остальная команда привезла пыльные булыжники, то вы привезли Откровение Господне. Верно, Том? - спросил ведущий.
        - Совершенно верно, Пол, - согласился Гэвин и поведал, как провел пятьдесят два часа в командном отсеке, совершенно один, как остался без радиосвязи на другой стороне Луны и как Господь заговорил с ним в районе кратера Циолковского.
        - И это был глас из истинного Центра управления, не так ли? - уточнил ведущий.
        Его супруга, взвизгнув, молитвенно сцепила руки. Аудитория взорвалась аплодисментами.
        - Том, - с удвоенной серьезностью в голосе ведущий подался вперед, доверительно дотронувшись до колена астронавта, - все, что вы видели в ходе этого… необычайного паломничества… похода к далеким звездам… все, о чем вы рассказывали молодежи… Можно ли назвать это доказательством истины Слова Божьего, изложенного в Библии? Доказательством славы нашего Спасителя, Иисуса Христа?
        - Безусловно, - ответил Гэвин, глядя в камеру с яростной решимостью в глазах, которая всегда проявлялась у него во время соревнований по гандболу среди экипажей «Аполлона». - И еще… полет на Луну, при всей своей уникальности, не идет ни в какое сравнение с днем, когда я обрел Христа, своего Господа и Спасителя!
        Ведущий повернулся в камеру и победно кивнул. Аудитория ответила овациями. Супруга ведущего пустила слезу.
        - И вы, Том, решили явить свидетельство Божье другим и приобщить их к Христу, так?
        - Совершенно верно, Пол. Например, в прошлом месяце мне выпала честь побывать в Китайской Народной Республике и там посетить одну из немногих оставшихся семинарий…
        Бедекер откинулся на кровати, прикрыв рукой глаза. Том ни словом не обмолвился об откровении за все три дня обратного полета, и потом, на итоговом совещании во время недельного карантина. По сути, Том молчал целых пять лет и впервые выступил со своим сенсационным заявлением по радио аккурат после того, как лопнул его бизнес в Сакраменто. Сразу после ток-шоу на радио они с Диди переехали в Колорадо, где основали общество евангелистов. Бедекера не удивляло, что Том не поделился ни с ним, ни с Дейвом; командой они были отличной, но вот близкие отношения так и не сложились, несмотря на двухлетние тренировки бок о бок.
        Бедекер снова сел и уставился на экран.
        - …гостем нашей прошлой передачи был выдающийся ученый, - продолжал ведущий, - христианин и борец за введение креационизма в школьную программу… вы, Том, знаете, что сейчас детей потчуют необоснованной, кощунственной теорией о происхождении человека от обезьяны и прочих низменных форм жизни… И этот выдающийся, признанный ученый заявил, что ежегодно наша планета сталкивается с множеством метеоров… Том, вы наверняка видели их в космосе?
        - Микрометеориты всегда вызывали опасения инженеров-конструкторов, - заметил Гэвин.
        - Словом, миллионы маленьких… как бы поточнее сказать… маленьких камешков, да, Том? Миллионы камешков ежегодно попадают в атмосферу Земли, которой, если верить обезьяньей теории, уже сколько? Три миллиарда лет?
        «Четыре с половиной, кретин!»
        - Более четырех миллиардов, - поправил Гэвин.
        - Именно, - улыбнулся ведущий. - Так вот, наш выдающийся гость заявил, и даже доказал математически, что при таком раскладе наша планета давно скрылась бы под огромным слоем метеоритной пыли!
        Аудитория бешено зааплодировала. Неврастеничка сложила руки и сквозь шум восславляла Христа, раскачиваясь взад-вперед на кресле. Гэвин улыбнулся и тактично сделал вид, что смущен. Бедекеру вспомнился обломок «оранжевой руды», который они с Дейвом взяли у Холмов Мариуса. Согласно пробам аргона-39 и 40, обломок троктолитовой брекчии имел возраст 3,95 миллиарда лет.
        - Извечная проблема теории эволюции в том, что она идет вразрез с научными методами, - начал Гэвин. - Человеческая жизнь скоротечна, а посему ученые лишены возможности лично наблюдать пресловутые механизмы эволюции, которые так рьяно постулируют. Геологические данные тоже вещь спорная. Вот почему научные теории обречены на противоречия, в то время как все без исключения библейские трактовки оправдывали себя не единожды.
        - Да-да, - с энтузиазмом закивал ведущий.
        - Восславим Христа! - поддакнула его супруга.
        - Наука не в состоянии ответить на наши вопросы, - продолжал Гэвин, - человеческий интеллект, увы, несовершенен.
        - Как точно подмечено! - умилился ведущий.
        - Восславим Христа! - откликнулась его супруга. - Да явит Он истину!
        - Аминь! - заключил Бедекер и вырубил телевизор.

* * *

        После ужина, за несколько минут до наступления темноты, на опушке появились гости. Сперва двое парней, сгибающиеся под тяжестью рюкзаков с привязанными сверху алюминиевыми треногами. Не обращая ни на кого внимания, парни скинули ношу и установили треноги. Из рюкзаков извлекли поролоновые прокладки и две шестнадцатимиллиметровые кинокамеры.
        - Только бы успеть засветло, - пробормотал толстяк в шортах.
        - Успеем, - заверил его приятель, высокий рыжеволосый детина с реденькой бородкой. - Если только кое-кто поторопится, а уж «Tri-X» свое дело знает.
        Парни прилаживали камеры к треногам, выжидающе посматривая на дорогу, откуда только что пришли. Высоко в небе, паря в не остывших еще воздушных потоках, ястреб издал ленивый крик. Последний луч солнца на миг позолотил распахнутые крылья, и на землю опустились сумерки.
        - Интересно, в чем дело… - Гэвин доел тушенку и начисто облизал ложку. - Я специально выбрал старый маршрут со стороны Симаррон-Крик, по которому почти никто не ходит.
        - Им бы поторопиться со съемкой, - заметила Мэгги. - Скоро стемнеет.
        - Кто будет печь зефирки на костре? - спросила Диди.
        В сумраке елей послышалось шуршание - к опушке медленно, но верно приближался третий гость, на сей раз с ношей посерьезнее. Тоже молодой, он выглядел старше парочки с камерами. Рваные шорты цвета хаки и массивные ботинки, голубая хлопковая рубашка промокла от пота. На спине он тащил огромный синий рюкзак с привязанным к нему длинным свертком в красно-желтом парусиновом чехле. Какие-то палки длиной не меньше четырнадцати футов выпирали футов на шесть из-за согнутых плеч «носильщика» и еще на столько же волочились в пыли. Длинные темные волосы парня разделял посередине пробор, взмокшие пряди завивались, обрамляя высокие скулы. Когда тот подошел ближе, Бедекер разглядел глубоко посаженные глаза, острый нос и короткую бородку. Ни дать, ни взять, актер в роли Христа, восходящего на Голгофу.
        - Отлично, Люд, мы успеваем! - завопил рыжеволосый. - Мария, шевелись, пока светло!
        В полумраке тропы показалась коротко стриженная узколицая брюнетка в шортах и открытом топе на пару размеров больше. Брюнетка тоже несла рюкзак. Когда бородач устало опустился на одно колено, она быстро подскочила к нему, отстегнула лямки и скинула длинные чехлы на землю. Послышался характерный лязг металла. Бородач, казалось, был не в силах шелохнуться и продолжал стоять, опустив голову и упираясь рукой в колено. Брюнетка по имени Мария подошла и ласково погладила его по затылку.
        - Супер, мы молодцы! - радовался толстяк. - Теперь займемся этими долбаными палатками.
        Пока троица разбивала лагерь, бородач так и не двинулся с места.
        - Чудные какие-то, - шепнула Мэгги.
        - Наверное, снимают документалку, - предположил Гэвин.
        - О чем, интересно… - задумалась Мэгги.
        - А как же зефирки? - всполошилась Диди. - Надо настругать веточек для жарки, пока не совсем темно.
        Том-младший затравленно оглянулся на лесную чащу.
        - Я помогу, - вызвался Бедекер, вставая и потягиваясь.
        Над восточным хребтом зажглись первые звезды, быстро холодало. На другом конце лужайки троица гостей поставила две маленькие палатки и в сумерках собирала хворост. Один только Люд, как все звали бородача, сидел молча, по-турецки поджав ноги, едва различимый во мраке.

* * *

        В Денвер Бедекер добрался к вечеру среды. Там у Гэвина была контора, а жил он в Боулдер-Сити, на двадцать миль ближе к горам. С ближайшей заправки Бедекер позвонил приятелю домой. Трубку взяла Диди. После бурных восторгов и категоричного «Никаких гостиниц, Дик! Остановишься у нас» она предложила ему заехать к Тому на работу, сообщив телефон и адрес конторы.
        Евангелистское общество Гэвина под названием «Апогей» размещалось на втором этаже трехэтажного здания банка на Ист-Колфакс-авеню, в паре миль от центра города. Припарковавшись, Бедекер отправился по указательным знакам «ТУДА» с нарисованным пальцем и постерам, гласящим «В ИИСУСЕ ОБРЕТЕШЬ ОТВЕТ» и «ГДЕ БУДЕШЬ ТЫ, КОГДА АНГЕЛ ВОСТРУБИТ?»
        В просторном офисе обреталось несколько молодых людей в строгих костюмах и с манерами, консервативность которых поразила даже старомодного Бедекера.
        - Чем могу помочь, сэр? - обратился к нему юноша в белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, и черном галстуке. И это несмотря на страшную духоту - кондиционер в офисе то ли не работал, то ли просто отсутствовал.
        - Я к Тому Гэвину, - начал Бедекер. - Мы договаривались…
        - Дик! - воскликнул Гэвин, появляясь из-за перегородки.
        Бедекер успел оценить прекрасную физическую форму приятеля и уже протянул руку, как тот вдруг стиснул его в объятиях. Бедекер опешил. Кто-кто, а Том Гэвин никогда не был поклонником лобызаний. Помнится, он ни разу не обнял жену на людях.
        - Отлично выглядишь, Дик! - заметил Гэвин, стиснув его предплечье. - Господи, как я рад тебя видеть!
        - Я тоже, - улыбнулся Бедекер, немало польщенный, но чувствуя себя несколько скованно. После повторных объятий Гэвин провел его в свою «конторку», огороженную четырьмя ширмами. Теплый воздух наполняли офисные звуки. Откуда-то раздавался женский смех. Одну из стен украшали фотографии в рамках: ракета «Сатурн V» в ночи на мобильной стартовой платформе, командный модуль «Перегрин» над сияющим краем лунного диска, групповой снимок команды в скафандрах, луноход «Дискавери» на орбитальном спуске и наконец снимок с автографом Ричарда Никсона, где президент пожимает Тому руку на церемонии в Розовом саду Белого дома. Точно такие же или почти такие же фотографии висели у Бедекера в офисе и в холостяцкой берлоге без малого двенадцать лет. Словом, стандартные рекламные снимки НАСА. В подборке Гэвина не хватало лишь кадра, сделанного с лунохода, где Бедекер и Дейв Малдорф, неотличимые друг от друга в громоздких скафандрах, отдают честь американскому флагу на фоне белых холмов кратера Мариуса.
        - Ну, рассказывай, Дик! - потребовал Гэвин. - Как жизнь?
        За минуту Бедекер поведал о бывшей работе в Сент-Луисе и поспешном отъезде. Причин, правда, не объяснил, ибо сам их толком не понимал.
        - Значит, ищешь работу? - спросил Гэвин.
        - Пока нет, просто путешествую. Благо могу позволить себе пару месяцев повалять дурака. Потом, конечно, буду искать. Тем более что предложения уже есть, - сообщил Бедекер, не став добавлять, что ни один вариант его не устраивал.
        - Рад за тебя, - улыбнулся Гэвин. Над его столом в рамке видел плакат: «СДАТЬСЯ НА МИЛОСТЬ ИИСУСА - ГЛАВНАЯ ПОБЕДА В ЖИЗНИ». - Как Джоан? Общаетесь?
        - Виделись в Бостоне, в марте. По-моему, у нее все прекрасно.
        - Ну и хорошо, - кивнул Гэвин. - А Скотт? Он же у тебя вроде в этом… Бостонском университете?
        - Временно в свободном полете. - Бедекер замялся, думая, стоит ли говорить, что сын бросил учебу ради секты под предводительством «гуру». - Подался на семестр в Индию.
        - Индия, ух ты! - восхитился Гэвин, по-прежнему улыбаясь самой приветливой улыбкой, но в недрах глубоко посаженных темных глаз таилась ледяная сдержанность, поразившая Бедекера еще в их первую встречу на базе Эдвардс двадцать лет назад. Тогда они с Гэвином были соперниками, а кем стали теперь?
        - Твой черед, Том. Давай, расскажи про «Апогей».
        Просияв, Гэвин заговорил тихим уверенным тоном, больше подходящим для общественных выступлений. Его манера говорить разительно отличалась от той, что запомнилась Бедекеру в период их совместной работы. В НАСА еще шутили, что Гэвин обычно отвечает односложно или короче. Дейва Малдорфа окрестили тогда Рокфордом за привычку молоть языком, как детектив, которого играл Джеймс Гарнер, а Гэвина, с его вечными «ага» и «не-а», стали звать Купером, как молчаливого бывшего юриста из того же телесериала. Том юмор не оценил, и прозвище не прижилось.
        Гэвин тем временем вещал о том, что случилось после триумфального завершения полета на Луну, как он уволился из НАСА вслед за Бедекером, а потом мыкался с аптечным бизнесом в Калифорнии.
        - Я зашибал большие деньги. У нас был домина в Сакраменто и пляжный домик к северу от Сан-Франциско. Диди могла позволить себе любую роскошь, но счастлив я не был… Понимаешь, Дик? Не был я счастлив.
        Бедекер кивнул.
        - Да и с Диди отношения разладились, - продолжал Гэвин. - С виду наш брак казался образцовым, но что-то… главное из него исчезло. Причем мы оба это понимали. И вот осенью семьдесят шестого один приятель пригласил нас на христианский уикенд, организованный его церковью. Там все и началось. Впервые в жизни… это при всем моем религиозном воспитании - впервые я по-настоящему услышал Слово Божье и принял Его. Потом мы с Диди пошли в церковь, получили наставление по вопросам брака, и дела стали налаживаться. С тех пор я много думал о… послании, которое получил, точнее, узрел, там, на орбите. Так продолжалось вплоть до весны. Пятого апреля семьдесят седьмого года я проснулся с мыслью, что остаток жизни должен прожить во Христе. Истинно уверовав! Тогда я встал на колени и принял Его своим Господом и Спасителем. И ни разу не пожалел о своем решении. Ни разу, Дик. Ни на секунду!
        Бедекер понимающе кивнул.
        - А это итог? - Он многозначительно обвел глазами офис.
        - Угадал, - засмеялся Гэвин, но немигающий взгляд оставался напряженным. - Конечно, получилось все не сразу, но как видишь. Ладно, пойдем, познакомлю тебя с ребятами. На полный рабочий день у нас шестеро сотрудников и еще с десяток волонтеров.
        - И чем они тут занимаются целый день? - осведомился Бедекер.
        Гэвин поднялся.
        - В основном отвечают на звонки. «Апогей» - организация некоммерческая. Ребята организуют мои выездные лекции, проводят совместные акции с местным духовенством и обществом «За Христа», готовят ежемесячные публикации, наставляют страждущих на путь истинный, специалисты ведут программу реабилитации наркозависимых… Если в двух словах, выполняют волю Божью, когда Он благоволит ее явить.
        - Напряженный график, - заметил Бедекер. - Почти как в старые времена, перед полетом, - добавил он и смутился - настолько неуместно это прозвучало.
        - Верно, - согласился Гэвин, приобнимая его за плечи, - почти. И график напряженный, и ответственность большая, и дисциплина строгая. Только наша задача в миллиард раз важнее полета на Луну.
        Бедекер молча кивнул и последовал за Гэвином, как тот вдруг резко обернулся и посмотрел товарищу в глаза.
        - Дик, ты ведь не христианин?
        Минутная растерянность тут же сменилась гневом. Бедекер становился сам не свой всякий раз, стоило ему услышать этот вопрос, в котором неизменно чудилась агрессия пополам с провинциальной узколобостью. И всякий раз он не знал, что ответить. Его отец одно время причислял себя к Нидерландской реформаторской церкви, а мать вообще мало интересовалась религией. Джоан была католичкой и воспитывала Скотта в тех же традициях, поэтому долгие годы Бедекер не пропускал ни единой воскресной службы. А вот в последние десять лет он стал… стал кем?
        - Нет, - ответил Бедекер, сдерживая гнев и смело глядя на Гэвина. - Я не христианин.
        - Так я и думал. - Гэвин снова стиснул его плечо. - Тогда скажу прямо: я буду молиться, чтобы ты стал христианином. Пойми, это из лучших побуждений, Дик. Из самых лучших.
        Бедекер кивнул, но промолчал.
        - Ладно, идем, - воодушевился Гэвин. - Познакомлю тебя с нашими славными ребятами.

* * *

        Вымыв посуду подогретой на костре водой, Бедекер вместе с Гэвином, Мэгги и Томми пошли пообщаться с «новенькими».
        - Всем привет! - поздоровался Гэвин.
        - Здрасьте, - кивнул рыжий.
        Девушка и толстяк молча уставились на незнакомцев. Бородач по имени Люд не отрывал взгляд от костра, бросавшего отблески на лица.
        - Идете через перевал к плато и на Хенсон-Крик? - полюбопытствовал Гэвин.
        - Нет, мы хотим взобраться на Анкомпагре, - заявил блондинистый толстяк в шортах.
        Гэвин присел на корточки у костра. Остальные последовали его примеру. Мэгги сунула в рот травинку и стала жевать.
        - Какое совпадение, и мы туда же, - сообщила она. - Судя по карте, до южного хребта миль девять, да?
        - Верно, - подтвердил рыжий.
        Бедекер указал на металлические трубки в чехлах.
        - Не тяжело тащить такое в гору?
        - Это «Рогалло», - пояснила брюнетка Мария.
        - Вау! - ахнул Томми. - И как я сразу не допер. Круто!
        - «Рогалло», - задумчиво повторил Гэвин. - Теперь ясно.
        - Что за «Рогалло»? - удивилась Мэгги.
        - Кайт, - ответил блондин. - Дельтаплан, короче.
        - А серия? - спросил Бедекер.
        - «Феникс-шесть», - сообщил рыжий. - Слыхали?
        - Нет, - покачал головой Бедекер.
        - Будете запускать с южного хребта? - прищурился Гэвин.
        - Нет, с самой вершины. - Мария покосилась на бородача, молча сидевшего поодаль. - Наша с Людом задумка.
        - С вершины! - благоговейно выдохнул Томми. - Вот это да!
        - А то! - Рыжий пошевелил угли. - Запустим и сделаем короткометражку для универа. Рассчитываем в общей сложности минут на сорок пять, это после монтажа и обработки. Ну и это… на фестивали разные пошлем. Вдруг какая спортивная компания заинтересуется для рекламы.
        - Занятно, - кивнул Гэвин. - Только зачем идти таким сложным путем?
        - В смысле? - встрепенулась Мария.
        - В смысле, что по этой тропе получится вдвое длиннее, чем если доехать от Лейк-Сити до Хенсон-Крик и дальше на север пешком.
        - У нас только один путь, - ожил бородач. От звука его хриплого гортанного голоса все смолкли, но он даже не обернулся, продолжая глядеть на огонь. Языки пламени плясали в глубине его запавших глаз.
        - Удачи, - пожелал Гэвин, вставая. - И хорошей погоды.
        Бедекер и Мэгги поднялись следом, один Томми остался сидеть у костра.
        - Я задержусь на пару минут, - сказал он. - Хочу послушать про дельтаплан.
        - Только недолго, - предупредил Гэвин, помедлив.
        Вернувшись в лагерь, он вкратце пересказал разговор Диди.
        - А это не слишком рискованно? - встревожилась она.
        - Это идиотизм, - отрезал Гэвин.
        - Дельтапланы - штука красивая, - вставил Бедекер.
        - И опасная, - добавил Гэвин. - Мой приятель, пилот «Истерн эйрлайнз», погиб из-за такой штуковины, и двадцать восемь лет летного стажа не помогли. Его дельтаплан потерял высоту, и он пошел на снижение, чтобы набрать скорость… Лично я сделал бы то же самое. Как и ты, Дик, согласись. Это уже рефлекс, но на таких игрушках все работает по-другому. Короче, рухнул с высоты пятьдесят футов и сломал себе шею.
        - А тут гора… - содрогнулась Диди.
        - Сейчас вовсю летают с гор, - попытался разрядить обстановку Бедекер. - К югу от Сент-Луиса есть высоченный карьерный отвал. Сам не раз наблюдал, как оттуда летают, и ничего.
        - Одно дело высокий холм или береговой утес, и совсем другое - Анкомпагре, - хмыкнул Гэвин. - Вот завтра поднимемся повыше, сам увидишь. Анкомпагре как многоярусный торт, куда ни глянь - сплошные склоны и хребты.
        - Значит, с теплыми восходящими потоками там напряг, - протянул Бедекер.
        - Не то слово! Вдобавок, ветрище на высоте четырнадцать тысяч футов. Правда, плато на три тысячи ниже, но все равно выходит больше десятки. И вдобавок, плато все в булыжниках и валунах. Говорю же, самоубийство чистой воды.
        - Зачем они тогда это затеяли? - нахмурилась Мэгги, сверкнув изумрудами глаз в свете костра.
        - Видели, какие руки у бородатого… у Люда? - спросил Гэвин.
        Переглянувшись, Бедекер и Мэгги покачали головами.
        - Они все исколотые, - пояснил Гэвин. - Парень на игле.
        В лагере киношников раздался оглушительный смех, потом заиграла музыка.
        - Хоть бы Томми поскорее вернулся, - беспокоилась Диди.
        - Давайте рассказывать страшилки у костра! - предложила Мэгги.
        - Нет, - решительно осадил ее Гэвин. - Никакой мистики и чертовщины. Как насчет походных песен?
        - Идет, - согласилась Мэгги, с улыбкой косясь на Бедекера.
        Гэвин с Диди затянули «Кумбая» под аккомпанемент хохота и «Глаз без лица» Билли Айдола, доносящихся с дальнего конца опушки.

* * *

        В четверг вечером Бедекер сидел в гостиной Гэвинов и обсуждал будущий совместный поход в горы, как в дверь позвонили. Том пошел открывать. Бедекер вполуха слушал сетования Диди по поводу Томми и его подружки, когда за спиной раздалось:
        - Привет, Ричард!
        Бедекер повернулся и обмер. Нет, ошибки никакой - посреди гостиной Гэвинов стояла Мэгги Браун, одетая в то самое белое платье, что и на экскурсии в Тадж-Махал. Правда, ее волосы стали намного короче и сильно выгорели, но загорелое веснушчатое лицо и зеленые глаза были все те же. Да и чарующая щербинка между зубами лишний раз подтверждала, что перед ним Мэгги Браун собственной персоной. Бедекер буквально потерял дар речи.
        - Дама интересовалась, в этом ли доме остановился знаменитый астронавт Ричард Э. Бедекер, - ухмыльнулся Гэвин. - А я ей и говорю: «Вы по адресу, мисс».
        Позже Том и Диди устроились смотреть телевизор, а Бедекер с Мэгги отправились прогуляться по пассажу на Перл-стрит. Прежде Бедекер бывал в Боулдер-Сити лишь раз - приезжал с пятидневным визитом в шестьдесят девятом, когда восьмерка начинающих астронавтов еще изучала геологию и занималась астронавигацией в знаменитом планетарии Фиске. В ту пору торгового пассажа не было и в помине, а Перл-стрит, лежащая в сердце старого города, ничем не отличалась от обычных пыльных улочек Запада, битком забитых транспортом, с аптеками, дешевыми лавками и закусочными. Теперь тут расцвел торговый рай в четыре квартала с тенистыми деревьями, живописными горками и нарядными клумбами. По сторонам пешеходной зоны выстроились дорогие магазинчики, где шарик мороженого «Хаген-даз» тянул на целых полтора доллара. Пройдя два квартала, Мэгги и Бедекер встретили пятерых уличных музыкантов, группку фанатиков, распевающих «Харе Кришна», четырех жонглеров, канатоходца, натягивающего проволоку между киосками, и блаженного юношу в хламиде из мешковины на голое тело и золотой пирамидой на голове.
        - Зачем ты приехала? - спросил Бедекер.
        Мэгги взглянула на него в упор - ощущение, точно ледяные пальцы сжали шею.
        - Из-за твоего звонка, - ответила она.
        Бедекер встал как вкопанный. Неподалеку скрипач выводил какую-то мелодию, компенсируя недостаток таланта избытком рвения. В скрипичном футляре валялись две долларовые бумажки и три четвертака.
        - Я звонил спросить, как ты, как Скотт… Заодно хотел убедиться, что ты благополучно долетела. Когда твоя соседка по общежитию сказала, что ты у родителей, я решил не оставлять сообщения. Как ты вообще догадалась, кто звонил? Как нашла меня здесь?
        Мэгги улыбнулась, в зеленых глазах вспыхнул лукавый огонек.
        - Элементарно, Ричард. Я знала, что ты позвонишь. Это раз. Два - я связалась с твоей фирмой в Сент-Луисе. Там мне сказали, что ты уволился и убыл в неизвестном направлении, но Тереза из офиса мистера Прескотта любезно сообщила адрес, который ты оставил на крайний случай. Я взяла отгул и приехала сюда. Все.
        Бедекер растерянно моргнул.
        - Зачем?
        Мэгги опустилась на низкую сосновую скамью. Бедекер устроился рядом. Листва над головой колыхалась от легкого ветерка, отбрасывая пятнистую тень на их лица. За полквартала раздались бурные аплодисменты, воздававшие должное канатоходцу.
        - Я приехала посмотреть, чем увенчались твои поиски, - призналась Мэгги.
        - Какие поиски? - оторопел Бедекер.
        Вместо ответа девушка расстегнула верхние пуговки белого платья и вытащила цепочку. В тусклом свете Бедекер различил медаль святого Христофора - ту самую, что получил от отца в пятьдесят втором, когда отправился служить в морскую пехоту; ту самую, что брал с собой на Луну.
        Бедекер покачал головой.
        - Ты не понимаешь.
        - Понимаю, - заверила Мэгги.
        - Нет, - отрезал Бедекер. - Ты сама сказала, что совершила ошибку, отправившись вслед за Скоттом в Индию, а теперь совершаешь еще большую.
        - Я отправилась туда не за ним. Мне казалось, он жаждет задать те же вопросы, что и я, но ошиблась. Как выяснилось, его больше влекут ответы.
        - А в чем разница? - фыркнул Бедекер, чувствуя, что теряет контроль над беседой, словно над самолетом, сваливающимся на крыло.
        - Разница в том, что Скотт избрал позицию наименьшего сопротивления. Как и многие, он побоялся очутиться один в поле, без прикрытия надежного авторитета; и поэтому, когда вопросы стали слишком трудными, предпочел легкие ответы.
        Бедекер снова помотал головой.
        - Полная белиберда. Ты сама запуталась, девочка, и меня явно с кем-то путаешь. Я - обычный немолодой мужик, которому опостылела работа, и он может позволить себе пару месяцев блаженного безделья.
        - Чушь! - возмутилась Мэгги. - Помнишь наш разговор в Варанаси? Про места силы?
        - Ах, это! - усмехнулся он, потом кивнул на двух пареньков в потрепанных шортах, пробирающихся сквозь толпу на скейтбордах. Дальше трусил бегун в обтягивающих «велосипедках»: самодовольство проступало на его лице столь же отчетливо, как и пот на загорелой коже. Перед ним расступалась стайка угрюмых подростков с пунцовыми ирокезами.
        - Ну как, я уже на подходе? - веселился Бедекер.
        Мэгги спокойно пожала плечами.
        - Может, в эти выходные и дойдешь. Горы и есть самые места силы.
        - Ладно, но если я спущусь с этого… как его… Анкомпагре без каменных скрижалей, ты немедленно возвращаешься в Бостон, к учебе, - потребовал Бедекер.
        - Там поглядим, - неопределенно отмахнулась Мэгги.
        - Слушай, милая, пора наконец… - начал Бедекер, но она тут же перебила:
        - Ой, смотри! Тот парень сидит на стуле прямо на проволоке! Ой, он фокусы показывает! Идем поближе. - Мэгги потянула спутника за рукав. - Не будешь вредничать, куплю мороженку.
        - Значит, ты любишь канатоходцев и фокусы? - осведомился Бедекер.
        - Я люблю волшебство, - пояснила Мэгги, увлекая его за собой.

* * *

        - Три шестерки - это число зверя, - заявила Диди. - Вот как у меня на кредитке.
        - Что? - не понял Бедекер.
        Костер догорел до углей. Было очень холодно. Бедекер натянул шерстяной свитер и старую летную куртку поверх. Мэгги устроилась рядом, кутаясь в толстый пуховик. Костер на дальнем конце опушки прогорел еще раньше. Молодежь разбрелась по палаткам. Томми, пошатываясь, вернулся в лагерь и без лишних слов полез в «шатер», который делил с Бедекером.
        - Откровение, глава тринадцатая, стих шестнадцать и семнадцать: «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их; И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя Зверя, или число имени его… Это число человеческое: число его шестьсот шестьдесят шесть», - процитировала Диди.
        - Оно у вас на кредитке? - ахнула Мэгги.
        - И на кредитке, и в каждой ежемесячной выписке, - подтвердила Диди серьезно.
        - Ну, кредитка - это не страшно. Главное, не на лбу, - хмыкнул Бедекер.
        Гэвин наклонился и подбросил веточек в костер. Россыпь сверкающих искр взметнулась в небо, смешавшись со звездами.
        - Ничего смешного, Дик, - заметил он. - Откровение Святого Иоанна на удивление точно предсказало события, знаменующие начало эпохи бедствий. Код «шесть-шесть-шесть» постоянно мелькает в компьютерах… а также на картах «Виза» и «МастерКард». В Библии сказано, что Антихрист станет во главе европейской конфедерации из десяти наций. Может, оно и совпадение, но гигантский компьютер в здании управления Общего рынка в Брюсселе многие программисты так и зовут - «зверь». Он занимает три этажа.
        - Тоже мне, аргумент, - фыркнул Бедекер. - Вспомни компьютеры НАСА в Ханствилле и Хьюстоне образца семьдесят первого года. Вот где бандуры! И означало это лишь несовершенство технологий, но не пришествие Антихриста.
        - Да, но тогда еще не изобрели УТК, - парировал Гэвин.
        - УТК? - Мэгги зябко поежилась под шквалистым ветром и придвинулась поближе к Бедекеру.
        - Универсальный товарный код, - пояснил Гэвин. - Черно-белые полосочки на товарах. Как в супермаркете… лазер сканирует полосковый код и сообщает компьютеру цену предмета.
        - Я отовариваюсь на рынке в Бостоне, - улыбнулась Мэгги. - Там и кассовых аппаратов нормальных нет.
        - Скоро будут, - заверил ее Гэвин, растянув губы в подобие улыбки. - К девяносто четвертому году сканеры УТК будут повсюду… по крайней мере, в нашей стране.
        Бедекер потер глаза и закашлялся от едкого дыма.
        - Ладно, Том, допустим. Только сканер будет считывать код с консервированного супа или чипсов, а не с моего лба.
        - Слыхал про лазерные татуировки? - тут же откликнулся Гэвин. - Пару лет назад Кит Фарелл, профессор Вашингтонского университета, изобрел лазерное ружье, чтобы метить рыб. Процесс занимает долю секунды, совершенно безболезненный и не оставляет видимых следов. Клеймо можно увидеть только в инфракрасных лучах. Государственные пособия уже выплачивают с литерами «Ч» или «Р», читай «чело» или «рука». Поверь, скоро правительство начнет метить самих граждан, дабы упростить процедуру.
        - Зато на рок-концерты удобно станет проходить, - пошутила Мэгги.
        Подставив лицо отблескам затухающего костра, Диди мягко продекламировала:
        - Кто поклоняется Зверю и образу его и принимает начертание на чело свое или руку свою, тот будет пить вино ярости Божьей; и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем, и дым мучений их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью преклоняющиеся Зверю и образу его и принимающие начертание имени его. Откровение, глава четырнадцать, стих с девятого по одиннадцатый, - пояснила она.
        - Ничего себе! - ахнула Мэгги с благоговейным восторгом в голосе. - Вы помните всю Библию наизусть? Я в старших классах не смогла выучить и двух строф из «Танатопсиса» Брайанта!
        Гэвин потянулся и взял жену за руку.
        - Легче всего запомнить из Иоанна, глава третья, стих шестнадцать, семнадцать: «Не хочу смерти грешника. Уверуй в Господа Иисуса Христа, и спасен будешь. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир был спасен через Него»[1 - Том Гэвин цитирует смесь библейских стихов: «Не хочу смерти грешника» (Иезекииль 33:11); «Уверуй в Господа Иисуса Христа, и спасен будешь» (Деяния 16:31). Только последняя строчка относится к Иоанну (3:17). (Здесь и далее - примеч. перев.)].
        Несколько капель дождя упали в костер, и угли отозвались шипением. Небосвод померк, сделавшись черным, как стены каньона.
        - Черт! - выругался Бедекер. - Плакала моя ночевка под открытым небом.

* * *

        Лежа в тесной палатке, он думал про развод, чего в принципе старался не делать - слишком расплывчатыми и болезненными были воспоминания, как те два месяца в госпитале после крушения «F-104» в шестьдесят втором. Бедекер повернулся на другой бок, жесткая земля нестерпимо колола даже через мешок и подстилку. Рядом храпел Томми-младший, распространяя амбре «травки» и перегара. Снаружи по полотнищу забарабанил дождь. Неподалеку бурлила узкая, не больше ручья, речка Симаррон.
        Официально развод состоялся в августе восемьдесят шестого, за две недели до двадцативосьмилетнего юбилея их свадьбы. Бедекер прилетел в Бостон на день раньше, вознамерившись погостить у Карла Бамбри, но забыл, что его с Карлом дружба уступает дружбе их жен. Пришлось ночевать в гостинице «Холидей инн» в Кембридже.
        За два часа до суда Бедекер нарядился в свой лучший летний костюм-тройку, который Джоан обожала и два года назад самолично помогала выбирать. Внезапно Бедекера осенило, в чем явится Джоан. Едва ли она купит новое платье по такому случаю - куда его потом носить. Любимое белое платье и строгий зеленый костюм отметаются. Значит, остается сиреневое - достаточно легкое, но официальное, а Бедекер ненавидел сиреневый.
        Он быстро переоделся в шорты, синюю футболку и теннисные туфли. Нацепил напульсник с застарелыми пятнами пота и швырнул на заднее сиденье ракетку и упаковку теннисных мячей. Усевшись за руль, позвонил Карлу и договорился на игру в его клубе в половине пятого, сразу после заседания суда.
        Джоан пришла в сиреневом платье. Бедекер перекинулся с ней парой слов до и после довольно короткого процесса, но разговор мгновенно выветрился из памяти. Чего не скажешь об игре - Карл выиграл все три сета со счетом 6-0, 6-3, 6-4. Причем каждая партия запомнилась в подробностях. После матча Бедекер принял душ, переоделся, побросал пожитки в старую летную сумку и отправился на север, в Мэн.
        В полном одиночестве побывал на острове Монхиган, куда поехал - как сам потом догадался - лишь потому, что об этом всегда мечтала Джоан. Задолго до переезда в Бостон, даже еще раньше, в хьюстонской жаре, Джоан лелеяла мысль пожить на уединенном островке у побережья Мэна. Так они туда и не выбрались.
        Особенно Бедекеру запомнилось возвращение с часовой лодочной прогулки на «Лауре Б». В двух милях от берега суденышко вошло в полосу тумана, вода оседала каплями на обводах и тросах. Все разговоры на борту стихли; даже малышня на корме забросила игры. Последние десять минут пути проделали в полной тишине. Проплыли мимо потрескавшихся бетонных плит-волнорезов и завернули в гавань. Крытые серой черепицей дома и мокрый причал то появлялись, то исчезали в капризном тумане. Над головой парили чайки, ныряя в кильватер и разрывая тишину пронзительными криками. Одиноко стоя у левого борта, Бедекер заметил на пристани людей, которых поначалу принял за изваяния - настолько застывшей была их поза. Лишь когда туман рассеялся, глаз различил яркие спортивные рубашки, панамы и даже марки фотоаппаратов, висевших на шее у «статуй».
        Зрелище оставило странное чувство. Позже, правда, выяснилось, что толпа собирается встречать лодку дважды в день: туристы, что возвращаются на большую землю, островитяне, приветствующие гостей, наконец, отдыхающие, которые не знают, чем себя занять в отсутствие электричества и приходят просто поглазеть. Бедекер провел на острове три дня: читал, спал, исследовал тропинки и друидские леса, но не запомнил ровным счетом ничего, кроме пристани, тумана и молчаливых фигур, застывших изваяниями, точно древние призраки у врат Аида в ожидании новых душ усопших. Временами, когда тянуло воскресить в памяти развод и мучительный год, ему предшествовавший, Бедекер сразу представлял, как стоит на пристани в тумане и ждет…
        Дождь перестал. Закрыв глаза, Бедекер прислушивался к журчанию реки на каменистых порогах. В лесу заухала сова, но в ушах по-прежнему звенели крики чаек над морем.

* * *

        С утра Томми-младшего рвало. Высунувшись по пояс из палатки, он сучил ногами, содрогаясь от спазмов.
        Натянув рубашку и джинсы, Бедекер откинул «свою» полу и выбрался наружу. Время подходило к семи, но в каньоне было еще темно и холодно. Чуть оклемавшись, Томми уронил голову на руки. Бедекер присел рядом, намереваясь помочь, но Диди уже хлопотала вокруг сына, протирая платком мокрый лоб и бормоча слова утешения.
        Несколько минут спустя Мэгги присоединилась к Бедекеру и Гэвину у костра. Лицо девушки порозовело от умывания ледяной проточной водой, короткие волосы аккуратно причесаны. На ней были шорты цвета хаки и ярко-красная рубашка.
        - Что с Томми? - Мэгги налила в походную кружку кипяток и стала размешивать растворимый кофе.
        - Может, высота подействовала? - предположил Бедекер.
        - Высота тут ни при чем, - фыркнул Гэвин. - Похоже, панки угостили его от души. - Он кивнул на дальний конец опушки, где кострище и примятая трава напоминали о соседях.
        - Во сколько же они ушли? - ахнула Мэгги.
        - Еще до рассвета. Когда и мы должны были тронуться, - съехидничал Гэвин. - Таким темпами опять сегодня не доберемся до вершины.
        - И что теперь? - вклинился Бедекер. - Сворачиваемся и едем обратно?
        - Ни в коем случае! - запротестовал Гэвин. - Глядишь, так даже лучше. Вот… - Он расстелил на валуне карту и ткнул в белую точку над каньоном. - Ночевать планировалось тут, но мы слишком поздно выехали и долго шли, поэтому лагерь разбили здесь. - Он указал на зеленый участок в нескольких милях севернее. - Значит, сегодня можно не спешить. Доберемся до плато и там заночуем. - Палец скользнул к юго-западу от пика Анкомпагре. - А в воскресенье утречком рванем обратно. Жаль, конечно, что мы с Диди пропускаем утреннюю службу, но ничего, поспеем на вечернюю.
        - Где ты поставил вторую машину? - спросил Бедекер.
        - Тут. - Гэвин ткнул в зеленое пятнышко на карте. - Чуть южнее перевала и плато. Сразу после восхождения идем туда и едем на север, домой.
        - Высоковато для лагеря, - заметила Мэгги, изучая карту. - Больше одиннадцати тысяч футов. Плюс местность голая. Если погода подкачает, промокнем до нитки.
        Гэвин покачал головой.
        - Я смотрел вчера метеопрогноз. До понедельника вероятность дождей - пятнадцать процентов. Вдобавок, ближе к южному хребту куча укромных мест.
        Мэгги кивнула, но не успокоилась.
        - Интересно, как там ребята с дельтапланом? - сменил тему Бедекер, разглядывая каньон. Тропа терялась среди деревьев, но в редких прогалинах не было видно ни души. В лучах восходящего солнца западная скала окрасилась розовым, точно плоть, вскрытая скальпелем хирурга.
        - Будем надеяться, им хватило мозгов повернуть обратно на север. Ладно, давайте собираться, - велел Гэвин.
        - А как же Томми? - удивилась Мэгги.
        - Они с Диди нас догонят, - заверил Гэвин.
        - Думаешь, парнишка потянет? - усомнился Бедекер. - Десять миль тащиться в гору.
        - Потянет, - ответил Гэвин без тени сомнения в голосе.

* * *

        Первый час пути был кромешным адом, потом дело пошло на лад.
        Хотя еды в рюкзаке убавилось, в весе он не потерял, скорее наоборот. Каньон все сужался, как и тропа, петлявшая над обрывом. Из-за поваленных деревьев и оползней приходилось следить за каждым шагом, ступая по камням или траве в шестидесяти футах над бурлящей рекой. Поначалу Бедекер решил, что соседи выбрали другую дорогу, но потом заметил отпечатки ног в грязи и полосы там, где волочили груз.
        К девяти утра солнце светило вовсю, воздух наполнился ароматом хвои. Изнемогая от жары, Бедекер мечтал остановиться и переодеться в шорты, но так и не решился, боясь не догнать потом остальных. Диди и Том-младший все не появлялись. Впрочем, Диди была в самом благостном расположении духа, когда они прощались у костра. Том Гэвин рвался вперед. Задерживаясь лишь на мгновение, чтобы взглянуть на теряющуюся в лесу тропу, он бросал: «Готовы?» и быстро шагал дальше, не давая Бедекеру с Мэгги опомниться.
        Через час идти стало легче. Под конец второго часа стали привычными даже боль и одышка. К полудню на горизонте выросли два высоких пика под шапками снега, не растаявшего за минувшее лето. Многоярусная гора с плоской вершиной оказалась Анкомпагре, вторая, с заостренной верхушкой, - Веттерхорн. Дальше над хребтом едва виднелась третья, Маттерхорн.
        - Анкомпагре с виду как свадебный торт, Веттерхорн напоминает настоящую Маттерхорн, которая в Альпах, зато наша Маттерхорн совсем на нее не похожа, - сообщил Гэвин.
        - Ясно, - кивнул Бедекер.
        Дорога становилась все хуже и теперь пролегала вдоль красных скал и редких водопадов. Калифорнийские пихты тянулись вверх на восемьдесят футов. В чаще желтых сосен Мэгги заставила спутников понюхать деревья, уверяя, что сосновый сок пахнет в точности как ириски. Приложив нос к свежему надрезу в коре, Бедекер заявил, что пахнет шоколадом. Мэгги в ответ назвала его извращенцем, а Гэвин буркнул, что неплохо бы поторопиться.
        Привал устроили там, где Силвер-Крик впадал в Симаррон. За полчаса путникам наконец удалось преодолеть несколько сот ярдов щебня до дна каньона. Томми и Диди по-прежнему не появлялись. Южная тропа начиналась на другом берегу, а ширина реки только усложняла задачу. Но, похоже, Люд и прочие с этим успешно справились. Вопрос, как.
        Побродив вдоль ручья, Мэгги отвела Бедекера к замшелому бревну, у которого росли фиалки. Голубые ели кольцом обрамляли поросшую травой и папоротником полянку, где бежал тоненький ручеек и совсем не по погоде распускались беловато-сиреневые цветочки. Неподалеку дятел выбивал буйную морзянку.
        - Вот где место для лагеря! - восхитился Бедекер.
        - Угу, - согласилась Мэгги. - И не для лагеря тоже. - Она разломила батончик «Херши» и отдала Бедекеру половинку с миндалем.
        На полянке появился Гэвин, уже навьюченный рюкзаком и с биноклем на шее.
        - Попробую вброд, возле устья ручья. Натяну для вас веревку через реку, а заодно разведаю, что там на западном берегу. Через полмили должен начаться последний серпантин. Встречаемся на верхней границе леса, договорились?
        - Заметано, - кивнул Бедекер.
        - Судя по карте, тут неподалеку старый серебряный рудник, - вклинилась Мэгги. - Ничего, если мы завернем туда ненадолго? Как раз Томми с Диди подтянутся…
        Улыбнувшись, Гэвин пожал плечами.
        - Ради бога. Поднимусь пока на плато, подыщу место для стоянки, иначе не успеем разведать южный хребет до темноты.
        Бедекер проводил приятеля к реке - убедиться, что тот благополучно одолеет бурный поток. Очутившись на другой стороне, Гэвин помахал рукой и закрепил конец троса на ближайшем дереве. Бедекер помахал в ответ и поспешил обратно на полянку.
        Мэгги расстелила на траве свою красную рубашку и загорала топлес. На фоне смуглого живота и плеч белели бугорки грудей с аппетитными розовыми сосками.
        - О! - выдавил Бедекер, усаживаясь на бревно.
        Мэгги покосилась на него, заслонив ладонью глаза от солнца.
        - Стесняешься, Ричард? - Не дождавшись ответа, села и накинула рубашку. - Ну вот, все опять пристойно. По крайней мере, с виду.
        Бедекер выдернул две травинки, очистил и протянул одну Мэгги.
        - Спасибо. - Она посмотрела на западную стену каньона. - Занятные у тебя друзья.
        - Том и Диди? Что они за люди, по-твоему?
        Мэгги взглянула на него в упор.
        - По-моему, они твои друзья, а я - их гостья.
        Бедекер пожевал травинку и кивнул.
        - Хорошо сказано, - заметил он, помолчав. - И все-таки?
        Мэгги улыбнулась и подставила лицо солнечным лучам.
        - Ладно, после вчерашней проповеди с числами мне показалось, у них не все дома, - она задумчиво пожевала зеленый стебелек. - Впрочем, это свинство с моей стороны. Просто они из категории людей, к которым я питаю стойкое предубеждение.
        - Из категории новообращенных христиан? - хмыкнул Бедекер.
        Мэгги покачала головой.
        - Нет, из тех, кто продает душу ради святых истин, которые в итоге сводятся к слоганам на плакатах.
        - Похоже, мы снова обсуждаем Скотта, - заметил Бедекер.
        Мэгги не стала отрицать.
        - А что ты сам скажешь о Томе? - спросила она.
        Бедекер на минуту задумался.
        - Мне на днях вспомнилась история из нашей молодости в тему…
        - Класс! - обрадовалась Мэгги. - Обожаю истории.
        - Это длинная история, - предупредил Бедекер.
        - Обожаю длинные истории.
        - Мы проходили двухнедельный курс на выживание. Под конец нас поделили на команды, то есть на группы по трое, и высадили посреди пустыни в Нью-Мексико, к северо-западу от базы Уайт-Сэндс, дав три дня, чтобы добраться до цивилизации. С собой у нас были армейские ножи, брошюрки о съедобных растениях и один компас на группу.
        - Весело, - усмехнулась Мэгги.
        - В НАСА тоже так думали, поэтому в случае нашей неявки через пять дней начали бы поисковую операцию - жалко терять астронавтов второго поколения. Собственно, нашей группой мы потом и полетели на Луну: я, Дейв Малдорф и Том. Еще в те времена Том отличался завидным усердием… Даже пройдя отборочный тур, попав в списки астронавтов и дальше, в команду, он пахал вдвое больше положенного, словно боялся отсева. Нет, в нас тоже просыпалась сознательность, но урывками. Тома она не отпускала никогда. Третьего, Дейва Малдорфа, мы в шутку звали Рокфорд, как детектива из телесериала, так вот он был Тому полной противоположностью. Дейв как-то сказал мне, что исповедует закон Ома - выбирать путь наименьшего сопротивления и двигаться по нему… Они с Нилом Армстронгом два сапога пара - если надо, горы свернут, добьются своего, но пока жареный петух не клюнет, не пошевелятся. Собственно, Дейва от Армстронга отличало только весьма специфическое чувство юмора.
        Бедекер улыбнулся и продолжил:
        - Первые сутки мы еще справлялись: нашли колодец и даже умудрились затариться водой впрок. К ночи Том отловил ящерицу и хотел сожрать ее живьем, но мы с Дейвом убедили его повременить. Выбрали путь так, чтобы выйти на дорогу, ведущую в горы, - рано или поздно она должна была нам попасться. На второй день Том собрался съесть ящерицу на обед, но Дейв настоял, чтобы мы потерпели, перебились травами, а ящерицу оставили на ужин. Ближе к полудню Дейв повел себя очень странно: нюхал землю и повторял, что отыщет дорогу к людям по запаху. Мы с Томом грешили на солнечный удар и жутко перепугались, пытались повязать бедолаге футболку на голову, но тут он завыл, как волк на луну, и кинулся бежать. Мы, разумеется, следом. Через четверть мили, за каменистой грядой, обнаружилось пересохшее речное русло, где сидел Дейв Малдорф - в шезлонге под пляжным зонтиком, потягивая холодное пиво. Рядом на полную орал транзистор, стояла сумка-холодильник с пивом и бассейн - такой, знаешь, детский, с надувным матрасом и уточками. И это посреди пустыни, в шестидесяти милях от ближайшей дороги! Отсмеявшись, Дейв все рассказал.
Его приятельница из офиса командования авиабазы раздобыла сведения о всех точках высадки НАСА, а он рассчитал примерный маршрут и договорился со знакомым вертолетчиком из Уайт-Сэндс, чтобы тот доставил «декорации». Дейв хотел пошутить, но Тому шутка не понравилась. Он так взбесился, что чуть ли не бегом бросился подальше от Дейва с его пляжным зонтиком и орущим транзистором. Было с чего, если честно. За такие шуточки в НАСА оторвали бы башку. Чувство юмора у тамошних ребят хромало на обе ноги. По сути, Дейв подставил всю группу. Но после пары банок пива Дейв загнал все хозяйство куда-то под валун и снова приступил к учебному курсу на выживание. Том не разговаривал с ним сутки. Хуже того - два года, что мы потом работали вместе, он не забыл и не простил розыгрыша. Поначалу я думал, он злится за подготовку команды и свой образцовый послужной список, который Дейв чуть не испортил, но потом сообразил, что причина в другом: Дейв осмелился нарушить правила - непростительное преступление. И вдобавок… - Бедекер замолчал.
        - Вдобавок что?
        Бедекер наклонился к уху девушки и прошептал:
        - Мне кажется, Том и впрямь хотел сожрать чертову ящерицу, а Дейв его обломал.

* * *

        Диди с Томми-младшим появились, когда Бедекер и Мэгги уже собрались на ту сторону. В итоге пошли все вместе. Томми, бледный и подавленный, глядел все так же угрюмо, зато Диди щебетала за двоих. Река оказалась мелкой, едва по колено, но течение было сильным, а вода ледяной. Бедекер пропустил товарищей вперед, отвязал веревку и забрал с собой.
        Спустя три четверти часа компания миновала водопад, снова перешла через реку - на сей раз выручило поваленное дерево - и начала подъем по серпантину. Над головой нависала вершина Маттерхорна, на каждом привале открывались все новые пики Анкомпагре. Лишь в нескольких милях от горного массива Бедекер в полной мере оценил его масштабы. Размерами гора не уступала мезам и останцам в Нью-Мексико и Аризоне, но была куда острее, круче, поднимаясь не над пустыней, а над плато высотой десять тысяч футов.
        К концу дня лесной серпантин остался позади, дальше начиналась альпийская тундра. Контраст был разительный! Вместо густой сосновой чащи каньона - редкие побитые ветром ели с лысыми искривленными стволами и отдельные кусты можжевельника. За ними простиралась каменистая равнина, покрытая травой и красно-бурым утесником. Бедекеру чудилось, что он шагнул с последней ступеньки лестницы прямиком на крышу небоскреба.
        С вершины тропы открывалась панорама бесчисленных пиков, перевалов, альпийских лугов и волнистых просторов тундры. Над зубчатой линией горизонта плыли пушистые облака. Пятна снега на буром ландшафте становились все гуще, и в вышине их белизна сливалась с бело-голубыми красками неба.
        Бедекер остановился, тяжело дыша и обливаясь потом. Легкие настойчиво требовали кислорода.
        - Потрясающе! - выдохнул он.
        Улыбаясь во весь рот, Мэгги сняла алый платок-бандану и вытерла взмокшее лицо. Тронув Бедекера за плечо, показала на северо-восток, где на высоком холмистом лугу мирно паслись овцы. В глазах рябило от движущихся серых точек на фоне белых облаков и снежных полей.
        - Потрясающе, - повторил Бедекер, чувствуя, как бешено колотится сердце. Казалось, все невзгоды остались во тьме каньона, далеко внизу. Мэгги протянула бутылку с водой, он пил и чувствовал руку девушки на плече.
        Томми, сгорбившись, сидел на валуне и ворошил палкой заросли приземистых горных цветов. Диди с улыбкой огляделась по сторонам.
        - А вот и Том! - воскликнула она, указав на маленькую фигурку вдали на перевале. - Даже палатку успел поставить.
        - Это прекрасно, - с умилением прошептал Бедекер, пьянея от разреженного воздуха. Мэгги взяла у него бутылку и, запрокинув голову, сделала несколько больших глотков. Солнце золотило короткие белокурые локоны.
        Она протянула бутылку Диди, но та крепко схватила ее за руку, второй рукой стиснув пальцы Бедекера, чтобы получился круг.
        - Благодарим тебя, Боже, - начала Диди, - за то, что дал узреть величие Своего творения и разделить этот момент с преданными друзьями, которые милостью Святого Духа познают истину слова Твоего. Во имя Иисуса Христа, аминь! - Диди ласково погладила руку Бедекера. - Да, Ричард, это действительно прекрасно… - В глазах женщины блестели слезы. - Признай, ты жалеешь, что Джоан сейчас нет рядом.

* * *

        Три палатки раскинулись вокруг высокого плоского валуна, одиноко стоящего посреди тундры. Прутья низкого кустарника, пробивающегося между камней, для костра не годились. Водрузив на широкий камень у валуна две переносные горелки, компания любовалась голубыми язычками газового пламени в мерцающем свете звезд.
        Перед ужином изучали маршрут. Тени Веттерхорна и Маттерхорна наползали на плато, поднимаясь по скалистым уступам Анкомпагре.
        - Гляди… - Гэвин протянул Бедекеру бинокль. - Вон там, у основания южного хребта.
        В тени дальних скал виднелся низкий купол красной палатки. Рядом у огня что-то перетаскивали две крохотные фигурки.
        Бедекер опустил бинокль.
        - Там только двое. Интересно, где другие - девчонка и парень с дельтапланом?
        - Берите выше. - Мэгги показала на край высокой гряды, еще горевший в лучах заходящего солнца.
        Гэвин поднес бинокль к глазам.
        - Точно. А этот придурок все тащит кайт.
        - Надеюсь, он не собирается лететь прямо сегодня? - забеспокоилась Мэгги.
        Гэвин помотал головой.
        - Нет. До вершины еще топать и топать. Просто стараются забраться повыше, пока светло. - Он отдал Мэгги бинокль.
        - Лучше всего лететь на рассвете, - заметил Бедекер, забирая бинокль. - Плотные термические потоки, и ветра почти нет.
        Разглядеть два силуэта на изломанном хребте удалось лишь со второго раза. Солнце золотило красно-оранжевый чехол, мужская фигурка сгибалась под тяжестью ноши. Женщина плелась следом, волоча огромный рюкзак и два спальных мешка. Последний луч угас на глазах, и путники слились с зубцами скал.
        - Ого! - присвистнула Мэгги, оглянувшись на запад. Солнце еще не село, но на горизонте скопились свинцовые тучи, затмевая свет.
        - Может, обойдет стороной, - отмахнулся Гэвин. - Ветер отнесет к югу.
        - Будем надеяться, - с сомнением протянула Мэгги.
        Бедекер снова вгляделся в горную гряду, но два крошечных силуэта не могли соперничать с грядущей грозой и сумерками.
        Над головой по-прежнему сияли звезды, а на западе царила чернильная мгла. Четверо взрослых сгрудились у горелки и попивали обжигающий чай. Томми-младший устроился поодаль на камне, спиной к остальным. Было очень холодно, хотя и без единого дуновения ветерка.
        - Мэгги, вы знакомы с супругой Дика, Джоан? - выспрашивала Диди.
        - Нет, не довелось, - коротко ответила девушка.
        - Замечательный человек, - гнула свое Диди. - Терпение как у святой. Воплощенное спокойствие, как раз для таких вот походов.
        Гэвин повернулся к Бедекеру.
        - Куда собираешься после Колорадо?
        - В Орегон, хочу повидать Рокфорда.
        - Рокфорда? - непонимающе нахмурился Гэвин. - А, Малдорфа… Да, болячка у него - не позавидуешь.
        - Что за болячка? - насторожился Бедекер.
        - Джоан была самой терпеливой из нас, - вещала меж тем Диди. - Когда мужья пропадают на работе сутками… неделями!.. Все срывались… даже я, что греха таить, но Джоан никогда не роптала. За все годы нашего знакомства хоть бы раз пожаловалась.
        - Его же оперировали год назад, в июне. Не слыхал? - удивился Гэвин.
        - Я почему-то думал, там обычный аппендицит, - пробормотал Бедекер. - Сейчас он, надеюсь, в порядке?
        - Джоан всегда была христианкой, но тогда еще не отдала всю себя Иисусу, - рассказывала Диди, - зато теперь они с Филиппом… он бухгалтер, кажется? В общем, теперь они активисты евангелистской церкви в Бостоне.
        - Нет, у него не аппендицит, - медленно произнес Гэвин. - Я говорил с Джимом Босвортом, вашингтонским лоббистом, он рассказывал со слов знакомых Малдорфа в Конгрессе, что у Дейва лимфома Ходжкина, а в больнице ему удаляли селезенку.
        - А вы, милочка, ходите в церковь там, в Бостоне? - допытывалась Диди.
        - Нет, - помотала головой Мэгги.
        - Ах, вот как. Уверена, там бы вы пересеклись с Джоан. Воистину, тесен мир.
        - Разве? - подняла брови Мэгги.
        - Прогноз неблагоприятный, но будем уповать на чудо, - заключил Гэвин.
        - А как же иначе! - всплеснула руками Диди. - Помню, когда мужья готовились к космическому полету, Джоан позвонила и попросила посидеть с малышом Скоттом, пока она сходит за подарком ко дню рождения Ричарда. У меня тогда гостила подруга из Далласа, но я все равно сказала: «Конечно, мы придем». Скотти тогда было семь, а Томми - года три-четыре…
        Бедекер резко встал и направился в палатку, свернулся там калачиком и уже ничего не слышал.
        Лет в семь-восемь, когда война только-только началась, отец впервые взял его с собой в Иллинойс на ночную рыбалку. Заночевали в домике у озера, вместе на одной кровати, и проснулись с первыми лучами солнца. Последние летние деньки выдались особенно жаркими. Бескрайний водный простор, казалось, одновременно приглушал и резонировал окружающие звуки. Вдоль проселочной дороги, ведущей к пристани, тянулись густые непроходимые заросли, покрытые изрядным слоем пыли уже в половине седьмого утра.
        Дальше был волнующий ритуал спуска лодки на воду - еще один этап большого путешествия. Громоздкий, пропахший рыбой спасательный жилет вселял чувство надежности. Лодочка медленно бороздила тихое водохранилище, оставляя радужные разводы от подтекающего бензина… Гудение маломощного мотора в десять лошадиных сил в придачу с запахом солярки и рыбной чешуи - все это запечатлелось в еще не окрепшем сознании Бедекера ярким ощущением времени и пространства.
        Старый дорожный мост разобрали, еще когда реку перегородили дамбой. Лишь два куска разбитого пролета белели, точно обглоданные кости, на фоне голубого неба и темной воды.
        Внезапно юный Ричард осознал, что всю жизнь мечтал гулять по мостам, возвышаясь над озерными просторами, и рыбачить именно оттуда. Отец всегда ловил на блесну с лодки и мог часами сидеть, следя за леской, тихонько дрейфуя, а то и вовсе выключив мотор. Мальчик не обладал отцовским терпением, лодка казалась ему слишком тесной, а скорость - убийственно медленной. После долгих уговоров отец согласился высадить сына на мосту, а самому разведать ближайшие заводи. Правда, пришлось пообещать: с пролета ни шагу.
        Оставшись в блаженном уединении, Бедекер, упакованный в неудобный спасательный жилет, смотрел, как отцовская лодка исчезает за поворотом, растворяясь вместе с гулом мотора. Солнце палило немилосердно, качающийся поплавок гипнотизировал. Волны мерно бились о замшелые стойки, создавая иллюзию движения. Спустя полчаса от жары и мнимого качания закружилась голова, стало подташнивать. Мальчик вытащил удочку, прислонил к потрескавшемуся парапету и уселся на горячий бетон. Снял жилет и вздохнул с облегчением, подставив солнцу взмокшую спину.
        Бедекер точно не помнил, в какой момент решил прыгнуть на другую часть пролета, отделенную всего какими-то восемью футами. Возвышаясь футов на шесть над водой, она была ниже на добрый фут, отчего прыжок казался вполне возможным.
        Желание быстро переросло в наваждение, распирало изнутри. Отмерив дистанцию, Бедекер порепетировал прыжок, отмерив шаги до края обрыва. Вот отец удивится, даже обрадуется, когда увидит его совсем в другом месте! Несколько раз прыгнуть не хватило духу. В горле вставал ком, ноги сами собой тормозили, скрипя кроссовками по бетону. Стоя на краю, Бедекер тяжело дышал, обожженное солнцем лицо горело от смущения. Развернувшись, он отступил на пять шагов, разбежался и прыгнул.
        Вернее, попытался. В последнюю секунду передумал, но правая нога соскользнула с моста, и он полетел вниз. Чудом извернувшись в воздухе, ударился грудью о бетон и повис над водяной пропастью, упираясь руками и локтями в гладкое дорожное полотно.
        Было дико больно. Пораненные ладони саднили, во рту ощущался привкус крови, адски ныли ребра, живот. Вскарабкаться на мост не хватало сил. Колени болтались в воздухе, и Бедекер, как ни пытался, не мог нащупать опору. Озеро казалось огромной воронкой, угрожая поглотить его в любой момент. Он перестал трепыхаться и судорожно елозил локтями по бетону, чтобы не рухнуть вниз. Детское воображение рисовало темные глубины вод, затонувшие деревья и глинистое дно, которое вот-вот примет новую жертву. Целый подводный мир, с домами, улицами и кладбищем, притаился в жадном ожидании.
        Неподалеку из трещины в бетоне пробивался стебелек, но добраться до него не удалось. Да и смысл? Все равно не выдержит веса. Силы в дрожащих расцарапанных руках таяли. Еще минута, напряженные мышцы сдадутся, и тело с жутким скрежетом сползет вниз по раскаленному бетону.
        Бедекер рывком очнулся от забытья, словно ныряльщик, выбравшийся на поверхность. Снаружи дул шквалистый ветер, угрожая снести палатку, в воздухе пахло озоном, но в ушах по-прежнему отчетливо, как сорок пять лет назад, стоял приближающийся стук лодочного мотора. Потом тишина, прикосновение сильных рук, и спокойный голос отца: «Давай, Ричард, не бойся, прыгай. Я с тобой. Давай, не бойся».

* * *

        Раскатисто громыхнул гром. Полог раздвинулся, впуская ледяной холод, и в палатку скользнула Мэгги Браун, держа под мышкой спальный мешок и подстилку.
        - Ты почему здесь? - Бедекер приподнялся на локте, чувствуя, как саднят ладони.
        - Томми просил поменяться. Похоже, мальчик решил бухнуть в одиночку. А что, я не против. Ш-ш-ш… - Мэгги приложила палец к его губам. Темноту палатки прорезала вспышка молнии, потом грянул оглушительный грохот, словно по горному плато пронесся товарняк. Вторая вспышка вырвала из темноты Мэгги - уже без шорт, в крохотных белых трусиках.
        - Ну и гроза! - Бедекер зажмурился от новой молнии - Мэгги была уже без рубашки. В свете стробоскопических вспышек ее грудь казалась бледной и тяжелой.
        - Ш-ш-ш… - Мэгги прижалась к нему всем телом, расстегивая и срывая с него рубашку. Перекатившись на груду мягких спальников, Бедекер обнял девушку. Ее ладонь скользнула под резинку его трусов.
        - Ш-ш-ш, - шептала Мэгги, свободной рукой освобождая его от последнего предмета одежды.
        Они занимались любовью в застывшем свете молний. Раскаты грома заглушали все звуки, кроме стука сердец и страстных стонов. Бедекер повернулся на спину, увлекая Мэгги наверх, руки раскинуты, пальцы переплетены. Череда молний озаряла стены палатки, от чудовищных раскатов сотрясалось небо и земля. Мгновение спустя, сдерживая бешеный натиск оргазма, Бедекер отчетливо различил шепот Мэгги, перекрывающий внешние звуки: «Давай, Ричард! Я с тобой. Давай!»
        Не разжимая объятий, они лежали на груде спальников, слушая дикие завывания ветра. Палатка сотрясалась от штормовых порывов, молния и гром слились воедино. Любовники тесно прижались друг к другу, пережидая бурю.
        - ДАВАЙТЕ, БОГИ! ПОКАЖИТЕ, НА ЧТО ВЫ СПОСОБНЫ! НУ, СМЕЛЕЕ, ТРУСЫ ПРОКЛЯТЫЕ! - донесся снаружи крик, сопровождаемый яростным раскатом.
        - Господи, это еще что? - испугалась Мэгги.
        - НУ, ГДЕ НАШ ВСЕДЕРЖИТЕЛЬ? ЯВИ СВОЮ МОЩЬ! МОЩЬ, А НЕ ЭТУ ХРЕНЬ! - на сей раз вопль был по-звериному пронзительным, казалось, кричал не человек. Следом вспышка и оглушительный треск, будто чьи-то исполинские руки разорвали ткань неба. Бедекер натянул шорты, Мэгги - его рубашку, и оба, щурясь, выглянули наружу. Дождь еще не начался, но в воздухе стояла плотная завеса пыли и песка, поднятых ураганом.
        На валуне между палатками стоял Томми Гэвин-младший, абсолютно голый, ноги широко расставлены, голова запрокинута, руки воздеты вверх, одна сжимает почти пустую бутылку виски, другая - длинный алюминиевый шест от палатки. Метал отливал голубым. Молния бушевала в темных грозовых тучах, нависающих почти над самой головой. Горные пики озарялись яркими вспышками.
        - Томми! - заорал Гэвин, высовываясь вместе с Диди из палатки. - Слезай оттуда немедленно! - Последние слова потонули в завываниях ветра.
        - БОГИ, НУ ГДЕ ЖЕ ВЫ? ЯВИТЕСЬ! - надрывался Томми. - ДАВАЙ, ЗЕВС! ТВОЙ ЧЕРЕД! - Он высоко поднял шест.
        Бело-голубой зигзаг, казалось, вылетел из ближайшей вершины. Бедекер и Мэгги содрогнулись от артиллерийского раската. Палатка Гэвинов рухнула под напором шквала.
        - ШЕСТЬ И ВОСЕМЬ! - выкрикнул Томми, жестом показав воображаемую судейскую карточку. Бутылка из-под виски полетела на землю. Алюминиевый шест угрожающе рассекал воздух. Гэвин барахтался, пытаясь выбраться из рухнувшей палатки, обвивавшей его, точно оранжевый кокон.
        - САТАНА, ТВОЙ ВЫХОД! - заливался истерическим смехом Томми. - ДОКАЖИ, ЧТО ТЫ И ВПРЯМЬ ТАК ГРОЗЕН, КАК ГОВОРИТ МОЙ ПАПОЧКА! - Сделав пируэт, он едва удержался на краю пятифутового валуна и теперь демонстрировал неслабую эрекцию. Мэгги крикнула что-то, ветер заглушил слова.
        Молнии сверкнули сразу по обе стороны лагеря. Бедекер на мгновение ослеп и почему-то вспомнил игрушечную железную дорогу. Наверное, из-за запаха озона. Когда пелена спала с глаз, Томми скакал на валуне, громко хохоча и скалясь. Длинные волосы хлестали его по плечам и лицу.
        - ДЕВЯТЬ И ПЯТЬ! НИ ХРЕНА СЕБЕ!
        - Слезай, придурок! - Гэвин освободился от нейлоновых пут и старался ухватить сына за ногу. Тот ловко отпрыгнул.
        - А ТЕПЕРЬ ИИСУС НАШ ХРИСТОС! ПОГЛЯДИМ, НА ЧТО ОН СПОСОБЕН! ЕСЛИ ОН ЕСТЬ ВООБЩЕ!
        Гэвин бросился к пологому краю валуна и стал карабкаться наверх. Молния вспорола черную тучу и обрушилась на восточный пик Анкомпагре.
        - ПЯТЬ И ПЯТЬ. ВОНЮЧИЙ СЛАБАК!
        Гэвин соскользнул вниз и снова начал взбираться. Томми отскочил к верхнему краю валуна.
        - ДАВАЙ ЕЩЕ!
        Дождь плотной стеной надвигался на плато.
        - НУ ЖЕ, ЯХВЕ! ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА ТВОЯ, СТАРЫЙ ПЕРДУН! ПОСЛЕДНИЙ ШАНС НА…
        Шест вдруг ярко вспыхнул неоновым светом, волосы мальчика встали дыбом, извиваясь словно змеи. Гэвин бросился на сына, увлекая вниз, и в тот же миг небеса разверзлись громом и молнией. Ослепшего и оглохшего Бедекера швырнуло на землю.
        Неизвестно, попала молния в валун или нет - утром никаких следов там не было. Придя в себя, Бедекер понял, что заслонил Мэгги своим телом в тот момент, когда она пыталась заслонить его. Поднявшись, они огляделись по сторонам. Дождь лил как из ведра. Их палатка единственная пережила стихию. Бледный как смерть, Том Гэвин стоял на четвереньках и тяжело дышал. Томми свернулся калачиком на сырой земле, сотрясаясь от рыданий. Диди склонилась над ним, придерживая за плечи, точно младенца, и закрывая от дождя. Футболка у нее на спине намокла, облепляя каждый позвонок. Лицо в затухающих вспышках молнии выражало ликование. И вызов.
        Мэгги прижалась к Бедекеру, коснувшись мокрыми волосами щеки.
        - Десять баллов, - шепнула она и поцеловала его в губы.
        Дождь лил всю ночь.

* * *

        К рассвету они уже были на южном хребте.
        - Странно все это, - заметила Мэгги. Бедекер согласно кивнул, продолжая карабкаться вверх, в десяти ярдах позади Гэвина. Задолго до рассвета, в кромешной темноте, Гэвин собрался, бросив лишь: «Я пришел покорить вершину, и покорю!» Мэгги и Бедекер толком ничего не поняли, но отправились следом. Внизу, в тени Анкомпагре, виднелись два купола палаток. Ночью, когда стихия миновала, палатку Гэвинов общими силами водрузили на место. Палатка Томми превратилась в кучу тряпья, обрывки нейлона разметало по плато. Когда Бедекер и Гэвин искали спальный мешок и вещи мальчика, то обнаружили еще две бутылки виски - как объяснила Диди, из домашних запасов, которые держали для гостей.
        Они нагнали Гэвина, когда тот встал передохнуть на высоте двенадцать тысяч футов. Взбирались по крутому восточному склону, предпочтя его пологому южному. У Бедекера стучало сердце, он устал, но в целом чувствовал себя неплохо. Раскрасневшаяся Мэгги тяжело дышала, но, почувствовав его прикосновение, улыбнулась.
        - Эй, глядите! - Гэвин указал на отдаленный хребет и крохотную фигурку, взбирающуюся по отвесной тропе.
        Бедекер присмотрелся.
        - Это Люд.
        Парень соскользнул вниз, упал, но быстро встал на ноги.
        - Дельтаплан так и не бросил, - покачал головой Гэвин. - Охота человеку гробиться из-за ерунды.
        - «О, дайте крылья мне, чтоб улететь с земли и мчаться вслед, в пути не уставая»[2 - И.-В. Гете «Фауст», пер. Н. Холодковского.], - процитировала по памяти Мэгги. Заметив вытаращенные глаза своих спутников, смущенно пояснила: - Гете.
        Гэвин кивнул, поправил рюкзак и зашагал дальше.
        - Говоришь, не могла запомнить первую строфу «Танатопсиса»? - хитро прищурился Бедекер.
        Мэгги пожала плечами и ухмыльнулась в ответ. Вдвоем они двинулись навстречу сияющему восходу.

* * *

        На высоте тринадцати тысяч футов валялись обрывки маленькой походной палатки. Чуть поодаль, приткнувшись к скале и зажав руки между коленями, сидела Мария. Солнце светило уже вовсю, озаряя золотом местность, но девушка дрожала как в лихорадке. И продолжала трястись, даже когда Мэгги укрыла ее пуховиком.
        - У… у… ураган с-сорвал палатку, - бормотала Мария, стуча зубами. - Все п-промокли к чертям.
        - Теперь все в порядке, - успокаивала ее Мэгги, прижимая к себе.
        - Мне н-надо… н-на… гору. - Девушка едва шевелила посеревшими губами.
        - Только не сегодня. - Гэвин быстро-быстро растирал ее руки с побелевшими кончиками пальцев. - Переохлаждение, - пояснил он, - тебя надо срочно переправить вниз.
        - Скажите Л-Люду… я не нарочно… - всхлипнула Мария, сотрясаясь от рыданий и холода.
        - Я провожу тебя в лагерь. У нас там горячий кофе и суп, - Мэгги помогла дрожащей девушке подняться.
        Бедекер вызвался с ними и остолбенел, услышав решительное «Нет!».
        - Ты должен идти до конца, - заявила Мэгги. - Вы оба. - Она посмотрела на Бедекера со значением, которого тот не понял.
        - Уверена? - переспросил он.
        - Абсолютно. Ты должен идти, Ричард.
        Кивнув, он повернулся, но его остановил вопль Марии:
        - Погодите! - Трясущимися руками она достала из рюкзака пластиковый контейнер и всучила его Бедекеру. - Люд забыл, что он у меня. Передайте обязательно.
        Бедекер вместе с подошедшим Гэвином заглянули в контейнер - внутри на поролоновой подкладке лежали два одноразовых шприца и две ампулы с прозрачной жидкостью.
        - Мы не будем ничего передавать, - огрызнулся Гэвин.
        Мария растерянно заморгала:
        - Но… Ему очень надо. Он забыл вчера.
        - Нет, - повторил Гэвин.
        - Не переживай, передадим. - Бедекер сунул контейнер в карман летной куртки, пресекая поток негодования товарища: - Это инсулин. - Коснувшись руки Мэгги, он двинулся впереди Гэвина по сужающейся тропе.

* * *

        Люд не дошел до вершины каких-то полторы тысячи футов и теперь, скорчившись, лежал на земле, не снимая огромного рюкзака с привязанными к нему ребрами кайта в ярких чехлах. Глаза широко открыты, но лицо бледное как у покойника, из груди вырывается сиплое дыхание.
        Бедекер с Гэвином освободили беднягу от ноши и привели в чувство. Потом все трое сидели на скале у самого края обрыва в две тысячи футов. Далеко внизу цвел альпийский луг. Тень Анкомпагре растянулась на милю, медленно наползая на крутые отвесы Маттерхорна. Впереди, насколько хватало глаз, простирались острые пики и каменистые плато с пятнами снега. Внизу, на южном склоне, Бедекер различил красную рубашку Мэгги. Девушки двигались не спеша, поодиночке.
        - Спасибо, чувак, - поблагодарил Люд, возвращая флягу Гэвину. - Очень кстати. Вода у нас кончилась еще до урагана.
        Бедекер протянул ему контейнер со шприцами.
        Парнишка смущенно запустил дрожащую пятерню в бороду.
        - Ну ничего себе… вот спасибо, - тихо добавил он. - Баран, совсем забыл, что он у Марии, а сам еще наелся вчера всякого.
        Во время инъекции Бедекер тактично отвернулся. Гэвин глянул на часы.
        - Почти без четверти восемь, мне пора двигать. Дик, поможешь нашему другу спуститься, я догоню.
        Бедекер промолчал.
        Люд громко расхохотался.
        - Забудь, приятель! Я не для того пехал пятнадцать миль, чтобы теперь тащиться назад. Усек? - Он с трудом поднялся, закинул на спину рюкзак, сделал пять шагов по песчаному склону и рухнул на колени.
        - Погоди. - Бедекер отвязал длинные чехлы и помог парнишке подняться. - Я несу их, а ты остальное.
        Ноша оказалась на удивление легкой. Вдвоем с Людом они побрели вверх. Гэвин хмыкнул и пошел на обгон.
        Подъем становился все круче, тропа - уже, а от вида захватывало дух. Последняя сотня метров далась особенно тяжело. Легкие слипались от недостатка воздуха, в ушах звенело, пульс бешено стучал в висках, все вокруг сливалось в одно большое пятно. Под конец Бедекер двигался почти на автомате, механически переставляя ноги. Гравитация давила мертвым грузом, пригибая к неровной поверхности скал. Преодолев широкую равнину и едва не рухнув с каменистого обрыва, он сообразил, что цель достигнута, сбросил поклажу и устало опустился на землю. Люд плюхнулся рядом.
        Гэвин устроился на валуне неподалеку и, подтянув одно колено, закурил трубку. В чистом воздухе поплыл резкий, сладковатый запах табака.
        - Лучше тут не задерживаться, Дик, - предупредил Гэвин. - Передохнем и пойдем обратно, к Хенсон-Крик.
        Бедекер молча наблюдал за Людом. Бледный как полотно, с трясущимися руками, тот на четвереньках добрался до рюкзака и стал вынимать дюралевые крепления. Потом расстелил квадрат красного нейлона, вытащил холщовую сумку с инструментами и начал разбирать.
        - Трос со связным узлом - нержавейка, обжимка из комбинированного сплава, - пояснял он.
        Бедекер подсел ближе, глядя, как из рюкзака появляются все новые футляры и футлярчики.
        - Горизонтальная трапеция. Люлька внутри на липучках, цепляется вот этим карабином.
        Солнце согрело поверхность стального кругляшка, но внутри металл хранил холод.
        - Гайки, болты, - монотонно перечислял Люд, выкладывая пакетики на алое полотнище по заранее продуманной схеме. - Натяжители для тросов, зажимы, втулки, штифты, гаечные крышки. - Далее пошли крупные детали. - Стойки, латы, скобы, поперечина, боковые трубы. Ну и наконец парус. - Люд похлопал по массивному рулону дакрона.
        - Разворачиваемся, - велел Гэвин.
        - Успеем, - отмахнулся Бедекер.
        Люд состыковал боковые трубы в носовом узле под углом в сто градусов. В солнечном свете оранжево-белый дакрон сверкал, будто крылья бабочки. Через несколько минут конструкцию дополнили мачта и поперечина. Люд занялся мелкими деталями.
        - Поможешь, приятель? - обратился он к Бедекеру.
        Тот взял инструменты и под чутким руководством паренька закрепил болты, приладил ручку управления и затянул гайки. Люд накачал карманы на передней кромке, и Бедекер, пилот с тридцатью годами стажа, смог по достоинству оценить настройку кривизны крыла и простое изящество кайта. Конструкция из алюминия и стали под дакроновым парусом воплощала в себе всю сущность полета. Закончив с приготовлениями, Люд тщательно проверил все крепления. Дельтаплан стоял, будто гигантское насекомое, четырнадцать футов в длину и двадцать девять в ширину, готовое к прыжку в пропасть.
        Гэвин выбил трубку о камень.
        - А где твой шлем?
        - У Марии, - откликнулся Люд, потом перевел взгляд с Гэвина на Бедекера и расхохотался. - Вы, народ, не вкурили. Я только собираю эти штуки, настраиваю и объясняю, как и что. Полетит Мария, я не умею.
        Настал черед Гэвина смеяться.
        - Вынужден разочаровать. Твоя подружка на полпути к нашему лагерю. Она идти толком не может, не то что летать.
        - Гонишь, чувак. Мария уже на подходе.
        Бедекер покачал головой.
        - У нее гипотермия. Мэгги повела ее обратно.
        Люд вскочил и бросился к юго-западному обрыву. Разглядев далеко внизу две фигурки, с отчаянием схватился за голову.
        - Дьявол, ну как так?! - Он плюхнулся на землю, длинные волосы закрыли лицо, плечи вздрагивали. Бедекер поначалу решил, что парнишка плачет, но напротив, тот хохотал: - Я пятнадцать миль пер эту херь в гору, и такой облом! - всхлипывал он.
        - Обидно, что кино не получилось? - спросил Гэвин.
        - Хрен с ним, с кино! Суть была воздать хвалу всему этому!
        - Чему? - не понял Гэвин.
        - Идите сюда, - Люд встал и поманил их к западному обрыву. - Вот… - Он обвел рукой горные пики, плато и небеса.
        Гэвин кивнул.
        - Творения Господни прекрасны, но их не прославляют всякими глупостями.
        Люд окинул его долгим взглядом.
        - Нет, чувак, ты не прав. Этого никто не сотворял, оно есть само по себе, и мы - часть его. Это и нужно восславить.
        Гэвин посмотрел на него с откровенной жалостью, как на неразумного младенца.
        - Скалы, снег и воздух сами по себе - ничто.
        Люд не спускал глаз с бывшего астронавта, пока тот надевал рюкзак, потом усмехнулся.
        - Да, приятель, мозги тебе засрали основательно.
        Гэвин не удостоил его ответом.
        - Идем, Дик. Пора спускаться.
        Бедекер залез под дельтаплан и взялся за трапецию.
        - Люд, помоги.
        Парнишка бросился на зов.
        - Уверен, приятель?
        - Помоги, - повторил Бедекер.
        Люд уже застегивал крепления, проверял поясные и плечевые стропы. Паховые ремни и застежки напоминали о парашютах, которые Бедекер множество раз надевал в бытность летчиком.
        - Дик, кончай дурачиться, - нахмурился Гэвин.
        Тот лишь пожал плечами. Люд затянул липучки на ногах и показал, как принять горизонтальную позицию. Бедекер выпрямился, поднимая на плечах металлический треугольник каркаса. Люд держал килевую балку параллельно земле.
        - Ты рехнулся, Дик! Прекращай. У тебя даже шлема нет. Хочешь, чтобы тебя со скал отскребали?
        Бедекер шагнул к пропасти. С запада дул легкий ветерок, не больше десяти миль в час. Дельтаплан чуть качнулся и замер. Ветер и гравитация боролись под дакроновым куполом.
        - Дик, кому сказано, прекращай этот детский сад!
        - Нос держи поверху, туловище - поближе сюда, - наставлял Люд.
        Бедекера отделяло восемь футов от пропасти, обрывавшейся почти вертикально. Внизу в сотне футов виднелись скалистые зубцы, дальше - опять сплошная отвесная стена. Рубашка Мэгги алела ярким крошечным пятнышком на буром каменистом плато.
        - Дик! - рявкнул Гэвин.
        - Никаких крутых разворотов, когда опустишься до тысячи, - втолковывал Люд. - Все, удачи!
        - Чертов придурок, - вынес Гэвин окончательный вердикт.
        Бедекер покачал головой.
        - Славься! - выдохнул он, сделал пять шагов и прыгнул.





        Часть четвертая
        Лоунрок



        Канун Нового года, похороны. Небо затянуто низкими свинцовыми тучами, за четыре с половиной часа езды траурного кортежа от Салема до кладбища несколько раз принимался идти снег. Несмотря на раннее время, тусклый дневной свет теряется за деревьями и каменными оградами построек, превращая их в смутные серые очертания. Очень холодно. Катафалк останавливается, белое облако выхлопных газов от работающего вхолостую мотора окутывает мужчин. Они поднимают гроб и шагают по жухлой траве.
        Бронзовая ручка холодит даже сквозь перчатку. Тело покойного кажется почти невесомым, нести гроб вшестером на удивление легко. Бедекеру вспомнилась детская игра, когда один лежит навзничь, а другие скопом его поднимают, подсовывая строго по одному пальцу под напряженное тело, и так до тех пор, пока оно не поднимется над полом под аккомпанемент визга и хохота. Играя, Бедекер каждый раз ощущал внутренний трепет оттого, что так бесцеремонно попираются непреложные законы гравитации. Правда, под конец «левитирующего» опускали на землю - осторожно или резко, как получится, и гравитация вновь вступала в свои права.
        Проститься с покойным собралось двадцать восемь человек, хотя могло быть много больше. Вице-президент тоже хотел приехать, но этот его порыв настолько отдавал предвыборной кампанией, что Диана ответила решительным отказом. По левую сторону, в долине виднеется шпиль методистской церкви Лоунрока, время от времени теряющий реальность, когда слабый свет тонет в наползающих облаках. До сегодняшних похорон церковь простояла закрытой много лет. Складывая растопку в железную печь, Бедекер наткнулся на газету от двадцать первого октября семьдесят первого года. Интересно, где они с Дейвом были в тот день? Двадцать первое октября, за три месяца до знаменательного полета. Значит, либо в Хьюстоне, либо на мысе, наверняка не скажешь.
        Скромная церемония проходит быстро. Первым выступает полковник Терренс Пол, капеллан ВВС и друг семьи. Затем Бедекер вспоминает, как его покойный друг брел по Луне в ореоле звездного света. Зачитывают телеграмму от Тома Гэвина. Собравшиеся по очереди произносят краткие речи. Наконец слово берет Диана и тихо рассказывает о любви мужа к полетам и своим близким. Несколько раз ее голос срывается, но она находит в себе силы продолжать.
        В наступившей тишине почти слышно, как снежные хлопья опускаются на плечи, на траву, на гроб… И вдруг - пронзительный, сотрясающий землю рев. Все задирают головы - с северо-запада плотным строем несутся четыре реактивных «Т-38», держась на высоте пятисот футов, как раз под облаками. Пронзительный гул двигателей звоном отдается во всем теле. Внезапно один самолет взмывает почти вертикально, пропадая в серой толще. Остальные исчезают на юго-востоке. Вой турбин превращается в стон и вскоре затихает.
        От траурного действа в небесах у Бедекера наворачиваются слезы, он часто моргает. Генерал Лейтон, тоже друг семьи, делает знак почетному караулу ВВС: с гроба снимают американский флаг, торжественно складывают. Генерал вручает свернутый флаг Диане, та принимает его со спокойным достоинством.
        Собравшиеся приносят вдове соболезнования и, помедлив у гроба, направляются к урчащим автомобилям за оградой.
        Бедекер задерживается дольше других. От холодного воздуха стынет грудь. На бурых холмах за долиной сереют пятна снега. Проселочная дорога пересекает местность, будто шрам. Над сосновым лесом на западе возвышаются горные хребты, напоминая спинные пластины стегозавров. У сарайчика в дальнем углу кладбища неприметно стоит маленький оранжевый экскаватор. Двое мужчин в серых утепленных комбинезонах и голубых вязаных шапочках курят, поглядывая в сторону могилы. «Ждут, пока я уйду», - решает Бедекер. Он бросает последний взгляд на серый гроб над ямой, вырытой в мерзлой земле, и направляется к выходу.
        У распахнутой дверцы белого джипа «Чероки» стоит Диана и жестом подзывает его. Остальные уже расселись по своим машинам.
        - Ричард, проводишь меня?
        - Конечно. Хочешь, я поведу?
        - Нет, я сама.
        Диана выезжает с кладбища, не оглядываясь. Побелевшие пальцы крепко сжимают руль. Снегопад усиливается, приходится включить «дворники». Какое-то время в салоне слышится лишь скрежет резины по стеклу и мерное гудение печки.
        - Как считаешь, все прошло нормально? - Диана расстегивает пальто. Под ним виднеется темно-синее платье. За три дня до похорон невозможно найти траурный наряд для беременных.
        - Вполне, - отзывается Бедекер.
        Она удовлетворенно кивает.
        - Я тоже так думаю.
        По обе стороны тянется проволочная ограда пастбища. Впереди вспыхивают стоп-сигналы - чья-то машина чудом не напоролась на валун, торчащий посреди проселочной дороги. Они минуют фермерские угодья и сворачивают на щебенку, ведущую к долине.
        - Ты останешься? - спрашивает Диана. - Помянем, как положено, и обратно.
        - Разумеется, - отвечает Бедекер. - В обед я встречаюсь с Бобом Мунсеном, но часам к семи вернусь.
        - Такер тоже приедет, - поспешно добавляет Диана, точно уговаривая, - и Кэти. Надо хоть в последний раз посидеть вчетвером.
        - Не обязательно в последний, Ди, - возражает Бедекер.
        Она кивает, но молча. На бледном лице заметно проступают веснушки. Бедекеру вспоминается старая фарфоровая кукла с маминого бюро. Он разбил ее однажды в дождливый день, когда возился с Ботом, их здоровенным спрингер-спаниелем. Отец потом куклу склеил, но мраморно-бледные щеки и лоб ее словно покрылись сеточкой морщин. Теперь Бедекер вглядывается в Диану, ища на ее лице похожий узор.
        Снег валит все гуще.

* * *

        В Салем Бедекер приехал в начале октября. Прихрамывая, сошел с поезда, поставил вещи на платформу и осмотрелся. Поодаль виднелся небольшой вокзал, чуть превосходящий размерами беседку для пикника. Казалось, построили его в двадцатые, а потом бросили на произвол судьбы, даже крыша успела обрасти мхом.
        - Ричард!
        Глядя поверх голов обнимающихся, он различил высокую фигуру Дейва Малдорфа. Махнув в ответ, Бедекер подхватил старую летную сумку и двинулся навстречу товарищу.
        - Дружище, как же я рад тебя видеть! - огромная рука Дейва стиснула его ладонь.
        - А уж как я рад! - Бедекер по-настоящему растрогался при виде старого друга. - Давненько мы не встречались, а? Года два точно.
        - Считай, три. Последний раз в Музее авиации. Майк Коллинс нас собирал. А что с ногой?
        Бедекер криво усмехнулся и шлепнул тростью по правой лодыжке.
        - Потянул связки, когда лазил с Гэвином по горам.
        Дейв забрал у него сумку и повел на парковку.
        - Как Том?
        - Прекрасно, - откликнулся Бедекер. - У них с Диди все хорошо.
        - Говорят, он в духовный бизнес подался?
        Бедекер покосился на приятеля. У них с Гэвином никогда не было особой дружбы. Интересно, изменились ли чувства Дейва спустя семнадцать лет после полета.
        - Возглавляет организацию евангелистов «Апогей». Дела там идут весьма успешно.
        - Вот и славно, - совершенно искренне ответил Дейв, закинув сумку и чемодан в багажник новенького джипа «Чероки». - Рад за него.
        В прогретом солнцем салоне пахло свежей кожей. Бедекер опустил стекло. День выдался теплым и безоблачным. От синевы неба захватывало дух.
        - Всегда думал, что в Орегоне осенью сплошные дожди, - заметил Бедекер.
        - Так и есть, но изредка выпадает пара-тройка таких вот деньков, чтобы жир растрясти. Зато копы, местное ТВ и база ВВС их просто ненавидят.
        - С чего бы?
        - Каждый раз, когда выходит солнце, им поступает по триста-четыреста сообщений об огромном желтом НЛО в небе.
        Бедекер хмыкнул.
        - Серьезно тебе говорю. А здешние вампиры в панике разбегаются по гробам. Это единственный в Америке штат, где они разгуливают днем без риска нарваться на свет. И вдруг - солнце! Представляешь, какой шок для наших Носферату?
        Бедекер откинулся на сиденье и закрыл глаза. Здесь он определенно задержится надолго.
        - Ричард, скажи, похоже, что я недавно занимался оральным сексом с курицей?
        Бедекер приоткрыл один глаз. Его бывший напарник по-прежнему напоминал угловатую копию Джеймса Гарнера. На лице, правда, добавилось морщин, скулы ярче обрисовывались под кожей, но в густой черной шевелюре не было и намека на седину.
        - Нет, не похоже.
        - Слава богу! - облегченно выдохнул Дейв и тут же кашлянул в кулак. Желтые обрывки «клинекса» ворохом взметнулись вверх.
        Бедекер снова закрыл глаза.
        - Молодец, Ричард, что выбрался, - похвалил Дейв.
        Не открывая глаз, Бедекер улыбнулся.
        - Сам на себя не нарадуюсь.

* * *

        В Денвере он продал машину и вместе с Мэгги поездом отправился на запад. Едва ли мудрое решение, но впервые в жизни он действовал без оглядки.
        Скорый поезд «Калифорнийский бриз» выехал из Денвера в девять утра. Завтракали в вагоне-ресторане, пока состав мчался под континентальным водоразделом сквозь первый из пятидесяти пяти туннелей Колорадо. При виде бумажных тарелок, салфеток и скатерти Бедекер поморщился.
        - Помнится, когда я в последний раз ехал на американском поезде, скатерти были льняные, а еда не из микроволновки.
        Мэгги улыбнулась.
        - И когда такое было? Во время Второй мировой?
        Фраза рассчитывалась как шутка, эдакий толстый намек на его вечные сетования о разнице в возрасте, но Бедекера точно молнией ударило - это и впрямь было в войну! Тогда они с матерью и сестренкой Энни ехали из Пеории в Чикаго навестить родню. Отчетливо вспомнились обращенные назад сиденья, приглушенные голоса проводников и официантов в вагоне-ресторане и его невероятный восторг при виде уличных огней, мелькавших за окном ослепительными созвездиями. Поезд мчался по эстакадам на южной стороне Чикаго, мимо ярко освещенных домов. Хотя Бедекер здесь родился, у него десятилетнего возникло странное, не лишенное приятности чувство отстраненности, превращения из участника в наблюдателя. Похожее он испытал двадцать восемь лет спустя, когда модуль «Аполлона» вышел из зоны радиосвязи, и обзорный экран заполнила щербатая поверхность Луны. Припав тогда к иллюминатору, Бедекер протер запотевшее стекло тем же жестом, что и четыре с половиной десятилетия назад, на пути в Чикаго.
        - Можно убирать? - В голосе официанта слышалось раздражение.
        - Можно, - кивнула Мэгги, допивая кофе.
        - Вот и славно. - Официант взял бумажную скатерть за уголки, вместе с бумажными тарелками, пластиковыми приборами и стаканчиками, и швырнул в стоящий рядом мусорный бак.
        - Прогресс, - заметил Бедекер по дороге в купе.
        - Ты о чем? - не поняла Мэгги.
        - Не важно.
        Ночью, когда Мэгги тихонько посапывала у него на плече, Бедекер смотрел в окно. Поезд остановился на дальних путях в Солт-Лейк-Сити перецепить локомотив. Под заброшенным мостом, заросшим жухлыми сорняками, грелись у костра бомжи… или как там их теперь называют?
        Проснулись они еще до рассвета. Поезд мчался через пустынный каньон, рыжие скалы были едва тронуты первыми неверными проблесками зари. Едва открыв глаза, Бедекер понял, что поездка обречена. Чувство, возникшее между ним и Мэгги в Индии, а после - в Колорадо, не выдержит проверку суровой реальностью.
        Рассвет встретили в молчании. «Бриз» мчался на запад, мимо скал и холмов с плоскими вершинами, а вокруг царила хрупкая и недолговечная тишина.

* * *

        Малдорфы жили в элитном поселке на юге Салема. Терраса их дома выходила на лесной ручей. Бедекер ел стейк с жареной картошкой и слушал, как бежит вода по невидимым камням.
        - Завтра отвезем тебя в Лоунрок, - сообщил Дейв.
        - После твоих рассказов жду не дождусь, - с энтузиазмом откликнулся Бедекер.
        - Дейв хотел сказать, он отвезет, - вмешалась Диана. - У меня завтра собрание в Доме малютки, а в воскресенье аукцион по сбору средств. Увидимся в понедельник.
        Бедекер кивнул, разглядывая Диану. Тридцать четыре года, на четырнадцать лет моложе супруга. Грива черных волос, бездонные голубые глаза, вздернутый носик и веснушки делали ее похожей на типичную соседскую девчонку. И все же в ней отчетливо проступала зрелость, ненавязчивая, но уверенная женственность, которую лишь подчеркивал шестимесячный живот. К ужину Диана переоделась в потертые джинсы и синюю линялую рубашку навыпуск.
        - Отлично выглядишь, Ди! - не удержался от комплимента Бедекер. - Беременность тебе к лицу.
        - Спасибо, Ричард. Ты тоже ничего, похудел после Вашингтона.
        Бедекер расхохотался. Тогда он жутко растолстел - тридцать шесть фунтов сверх нормы. С тех пор сбросить удалось лишь пятнадцать.
        - Все еще бегаешь по утрам? - спросил Дейв - единственный астронавт второго поколения, кто откровенно пренебрегал такими пробежками, тем самым вызывая гнев начальства. Сейчас, через десять лет после выхода из программы, Малдорф выглядел намного стройнее. Возможно, причиной стала болезнь.
        - От случая к случаю, - пожал плечами Бедекер. - Начал недавно, сразу как вернулся из Индии.
        Диана принесла запотевшие бутылки пива и снова села за стол. Предзакатные лучи падали ей на лицо.
        - Как тебе Индия? - с любопытством спросила она.
        - Увлекательно. Жаль, времени было мало.
        Дейв откинулся на стуле.
        - Со Скоттом виделся?
        - Да, но мельком, - признался Бедекер.
        - Славный парень, - протянул Дейв. - Помнишь, как в начале семидесятых мы ездили рыбачить в Гальвестон?
        Бедекер кивнул. Разве забудешь бесконечные солнечные дни и долгие теплые вечера? Они со Скоттом возвращались домой обгоревшие. Джоан в притворном ужасе вскрикивала: «Явились, красноперки! А ну живо в аптеку за мазью!»
        - Кстати, ты в курсе, что этот… как его там… учитель Скотта решил навсегда осесть в своем ашраме неподалеку от Лоунрока? - заметила Диана.
        - Навсегда? Нет, не в курсе, - покачал головой Бедекер.
        - Расскажи, что за ашрам в Пуне? - допытывалась Диана.
        - Не знаю, - растерялся Бедекер, запомнивший только магазин на входе в общину и футболки с изображением бородатой физиономии гуру. - Я там был всего два дня, толком ничего не разглядел.
        - По идее, Скотт тоже должен вернуться в Штаты, - резонно предположила Диана.
        Бедекер отхлебнул пива.
        - Наверное… Может, уже и вернулся. Мне, увы, никто не докладывает.
        - Как насчет сыграть партейку в билли-ад? - встрепенулся Дейв.
        - В билли-ад? - не понял Бедекер.
        - Брось, Ричард, - удивился Дейв. - Неужели не смотрел «Деревенщины из Беверли-Хиллз»? Классика как-никак.
        - Нет.
        Дейв закатил глаза.
        - Ди, у парня серьезная проблема - культурный вакуум.
        - Ты поможешь ему восполнить пробелы в образовании, - улыбнулась Диана.
        Малдорф налил пива в две кружки и направился к выходу.
        - Дружище, тебе повезло. У меня на кассетах двадцать серий. Сейчас быстренько уделаю тебя в старый добрый бильярд, и будем восполнять пробелы. Идем, mon cher.
        - Oui. - Бедекер составил тарелки и понес на кухню. - Один момент, или, как говорят наши друзья, einen Augenblik, por favor, mon ami.

* * *

        Бедекер паркуется неподалеку от места крушения, каких немало повидал на своем веку. Едва ли это отличается от других, думает он. И сильно ошибается.
        На вершине хребта дует ледяной ветер. Сент-Хеленс виден отсюда как на ладони. Вулкан возвышается над долиной и горами, точно айсберг. Над кратером висит дым или облака. Бедекер вдруг понимает, что идет по пепелищу. Под тонким слоем снега земля совсем серая. Вереница следов напоминает истоптанную площадку вокруг лунного модуля на вторые сутки, когда они с Дейвом возвращались с последнего выхода.
        Место крушения, вулкан и пепел наводят на мысли о неминуемой победе катастрофы и хаоса над порядком. Территория ограждена оранжево-желтой лентой. Удивительно, что обломки самолета еще не увезли. Сразу бросаются в глаза два участка в тридцати метрах друг от друга, где рухнул и развалился на части «Т-38». Основной удар пришелся на низкую гряду скал, клыками торчащих из горы. Выбросы снега и пепла расходятся от центра длинными лучами, ассоциируясь у Бедекера с вторичными кратерами на Холмах Мариуса, где в свое время совершил посадку модуль.
        От самолета мало что осталось. Хвостовая часть почти не тронута, можно запросто прочесть бортовой номер авиации Национальной гвардии. В черной головешке легко узнать турбодвигатель «Дженерал Электрик». Всюду куски горелой пластмассы и покореженного металла. Среди разбитых частей фюзеляжа белеют мотки изолированных проводов - точно внутренности расчлененного зверя. Косо торчит потемневший осколок кабины из оргстекла. Только по заградительной ленте и утоптанной земле можно догадаться, что отсюда извлекли тело погибшего.
        Бедекер делает два шага к кабине и наступает на что-то. Отпрыгивает с криком «Господи!» и лишь после соображает, что кусочек кости с обгоревшей плотью и паленым волосом принадлежит какой-то зверушке, по несчастью угодившей в пекло крушения. Он наклоняется, чтобы разглядеть. Размерами животное смахивает на крупного кролика, вот только уцелевшая шерсть подозрительно черная. Бедекер берет палку и тычет в трупик.
        - Эй, тут закрытая зона! - на холм торопливо взбегает патрульный из полиции штата Вашингтон.
        - Все в порядке. - Бедекер показывает пропуск, выданный базой ВВС Маккорд. - У меня встреча с дознавателями.
        Кивнув, полицейский тормозит в паре шагов от Бедекера. Закладывает большие пальцы за ремень и переводит дух.
        - Жуть, правда?
        Бедекер задирает голову - снова пошел снег. Вулкан затянули тучи. В нос бьет запах жженой резины, хотя помимо шасси ее на «Т-38» особо и нет.
        - Вы из следственной группы? - интересуется патрульный, переминаясь с ноги на ногу и посматривая вниз на дорогу.
        - Нет, я знал пилота.
        - Простите.
        - Странно, что не убрали обломки, - замечает Бедекер. - Обычно их стараются побыстрее перевезти в ангар.
        - Транспорта нет. Полковник Филдс и люди из администрации штата с обеда пытаются договориться насчет грузовиков. А перегонять надо из лагеря Уизайкомб в Портленде. Плюс проблемы с зоной юрисдикции. Лесохозяйственное управление и то задействовали.
        Бедекер кивает и снова склоняется над мертвым зверьком, но тут его внимание привлекает обрывок оранжевой ткани на ветке. Наверное, от рюкзака. Или от летного комбинезона.
        - Мы с Джейми прибыли чуть ли не раньше всех, - продолжает патрульный. - Выехали из Йеля, и тут сигнал. Только геолог нас и опередил, у него хижина где-то в горах.
        Бедекер выпрямляется.
        - Сильно полыхало?
        - К нашему приезду уже нет. Дождем залило, не иначе. Да и чему тут особо гореть, кроме самолета?
        - Значит, в момент крушения был дождь? - уточняет Бедекер.
        - Не то слово! Хлестало как из ведра, за двадцать шагов ничего не видно, и вдобавок ветрище. По мне, так настоящий ураган. Вы ураган видали?
        - Нет, - отвечает Бедекер и вдруг вспоминает ураган в Тихом океане, за которым они всей командой наблюдали с высоты двухсот миль перед включением третьей ступени. - Получается, было темно, и шел дождь?
        - Ну да, - кивает патрульный вяло. - Тут вот какая штука… Полковник Филдс… из ВВС… говорит, типа ваш друг знал, что самолет упадет, потому и летел над лесом.
        Бедекер смотрит на собеседника в упор.
        Тот откашливается, сплевывает. Снегопад кончился. В затухающем свете дня еще не запорошенная земля кажется еще серее.
        - Спрашивается, если он засек неисправность и нарочно залетел в эту глушь, почему не выпрыгнул? Зачем поперся в горы?
        Бедекер оборачивается: внизу по шоссе движется ряд военных грузовиков, два эвакуатора и небольшой кран. Колонна останавливается у взятой напрокат «Тойоты» Бедекера. На холм поднимается бронированный джип с водителем в синей форме ВВС. Бедекер идет навстречу.
        - Не знаю, - отвечает он больше сам себе, но слова заглушает ветер и рев мотора.

* * *

        - Сколько отсюда до Лоунрока? - спросил Бедекер. Они ехали по Двенадцатой улице в Салеме. Стрелки показывали три.
        - Часов пять, - отозвался Дейв. - Сперва по шоссе номер пять на север до Портленда, потом через речное ущелье, мимо Даллеса. Ну и там полтора часа через Васко и Кондон.
        - Только к ночи доберемся.
        - Не-а, - лукаво усмехнулся Дейв.
        Бедекер сложил карту и вопросительно поднял бровь.
        - Я знаю короткий путь, - пояснил Дейв.
        - Горами, через Каскады?
        - Можно и так сказать.
        Дейв свернул с Тернер-роуд на дорогу, ведущую в аэропорт. Возле двух громадных ангаров стояли реактивные самолеты бизнес-класса. Вдоль широкой автополосы замерли вертолет «Чинук», «Сессна А-37 Стрекоза» с маркировкой авиации Национальной гвардии и старенький «Локхид С-130». Дейв затормозил у военного ангара, выгрузил багаж и кинул Бедекеру стеганый пуховик.
        - Надевай, не то замерзнешь.
        Из ангара вышел сержант и двое механиков в спецовках.
        - Здравия желаю, полковник Малдорф! - Сержант вытянулся в струнку. - Все готово и проверено.
        - Спасибо, Чико. Кстати, познакомься с полковником Диком Бедекером.
        Обменявшись рукопожатиями, они зашагали по взлетной полосе к вертолету, припаркованному за массивным «Чинуком». Механики гостеприимно распахнули боковую дверцу.
        - Глазам не верю! - выдохнул Бедекер. - Это же «Хьюи».
        - «Белл Ирокез» к вашим услугам, - осклабился Дейв. - Спасибо, Чико. Дальше мы сами. Если что, план полета у Ната.
        - Удачи, полковник. Полковник Бедекер, рад знакомству.
        При виде вертолета у Бедекера засосало под ложечкой. На «Хьюи» он летал сто раз, даже отсидел за штурвалом часов тридцать пять в начале программы подготовки НАСА, но от души ненавидел каждое мгновение внутри коварной машины. Дейв, напротив, «железных стрекоз» обожал, провел на них почти все испытательные полеты. В шестьдесят пятом его временно направили в «Хьюз Эйркрафт», помочь с прототипом тренировочного «ТН-55А». Новый вертолет норовил ткнуться носом в землю по поводу и без. Чтобы разобраться, требовалось провести полевые исследования летных характеристик старой модели «Белл HU-1», эксплуатируемой во Вьетнаме. Дейв провел там полтора месяца, летая вместе с военными пилотами, после чего вернулся на родину. Спустя еще четыре с половиной месяца выяснилось, что его исследовательский вертолет каждый день выполнял военные задания в составе санитарно-транспортной эскадрильи.
        Проблему с «ТН-55А» Дейв решил ценой собственного повышения. Как объяснили, за участие в несанкционированных вылазках. Позже пришло уведомление, что ни ВВС, ни министерство обороны не намерены платить летчику за «боевые» часы. Дейв только посмеялся - за две недели до отправки из Вьетнама НАСА пригласило его в программу подготовки астронавтов второго поколения.
        - Неплохо заиметь «вертушку» в личное пользование! - заметил Бедекер уже в кабине. - Вот они, привилегии конгрессмена.
        Дейв расхохотался и бросил товарищу планшет с летным регламентом.
        - А что такого? Голдуотер на истребителе «Хорнет» раскатывал туда-сюда, и ничего. А у меня малыш «Хьюи». Вдобавок не забывай, я до сих пор числюсь в активном резерве - имею полное право. - Он протянул Бедекеру бейсболку с нашивкой «Борт номер полтора». Тот натянул ее на голову, сверху приладил радиогарнитуру. - К слову, Ричард, твоя совесть налогоплательщика может спать спокойно: эта развалина на славу потрудилась во Вьетнаме, десять лет перевозила бойцов в увольнение, и теперь официально списана. Чико с ребятами присматривают за ней на случай, если кто захочет смотаться в Портленд за сигаретами и так далее.
        - Очень удобно, - согласился Бедекер, пристегиваясь.
        Дейв взялся за ручку управления, левой включил зажигание. При взгляде на все эти рычаги, педали и прочее Бедекер содрогнулся, совсем как двадцать лет назад, когда летал на проклятых «вертушках». Рулить лунным модулем «Аполлона» было и то легче, чем военным вертолетом.
        Под рев турбин закрутились гигантские сорокавосьмифутовые лопасти.
        - Йо-хо! - завопил Дейв.
        Приборы на панели достигли нужной отметки, несущие винты раскрутились до максимума. Дейв вытянул рычаг, и допотопная трехтонная махина зависла в пяти футах над полосой.
        - Готов посмотреть короткий путь? - прозвучал в наушниках механический голос приятеля.
        - Валяй! - усмехнулся Бедекер.
        Хмыкнув, Дейв что-то проговорил в микрофон и уверенно взмыл на восток.

* * *

        Оба дня в Сан-Франциско было дождливо и холодно. По просьбе Мэгги остановились в отреставрированной старой гостинице неподалеку от Юнион-сквер. В тускло освещенных коридорах пахло краской, душ весьма неудобно помещался над громоздкой ванной с массивными подпорками в виде звериных лап, и вдобавок повсюду торчали ничем не прикрытые трубы противопожарной системы. Бедекер и Мэгги по очереди приняли душ - смыть ароматы двух суток в поезде, прилегли поспать, вместо этого занялись любовью, снова сбегали в душ и отправились изучать окрестности.
        - Никогда здесь раньше не была, - счастливо улыбалась Мэгги. - До чего красиво!
        По шумным тротуарам сновали театралы и влюбленные парочки - все больше однополые. Неоновая реклама над головой обещала всевозможные наслаждения разной степени порочности. Ветер пах морем и выхлопными газами. Канатные трамваи закрыли на ремонт, ближайшие такси оказались занятыми, других было не дождаться. Автобусом Бедекер и Мэгги добрались до Рыбацкой пристани и молча бродили, пока слякоть и травмированная лодыжка не загнали их в ресторан.
        - Дороговато, - заметила Мэгги, отложив вилку, - но устрицы чудо как хороши.
        - Ага, - поддакнул Бедекер.
        - Ричард, в чем дело?
        Он помотал головой.
        - Ни в чем.
        Мэгги терпеливо ждала.
        - Просто думаю, как затяжной уикенд отразится на твоей учебе. - Он разлил вино по бокалам.
        - Неправда. - В отблесках свечей глаза девушки казались бирюзовыми. Загар не скрывал обгоревших щек. - Скажи как есть.
        Бедекер окинул ее долгим взглядом.
        - Не могу забыть, как Томми отмочил эту штуку в горах, - признался наконец он.
        Мэгги усмехнулась.
        - Иначе говоря, скакал голым на камне в грозу с шестом в руках? Ты про это?
        Бедекер кивнул.
        - Мог ведь погибнуть.
        - Вполне, - согласилась Мэгги. - Не зря же он поминал всех богов всуе, только с последним переборщил… - Она осеклась, заметив серьезное выражение его лица. - Ну хватит, все же обошлось. Что без толку думать?
        - Меня беспокоит не его поведение, а мое, - пояснил Бедекер.
        - Твое? - удивилась Мэгги. - Ты же ничего не делал.
        - Вот именно! - Он залпом осушил бокал и плеснул новую порцию вина. - Ничего.
        - Отец Томми вмешался раньше, чем мы успели что-либо предпринять.
        Бедекер снова кивнул. Женщины за соседним столиком громко смеялись неведомой шутке.
        - Ясно, - протянула Мэгги. - Опять все сводится к Скотту.
        Бедекер вытер руки красной льняной салфеткой.
        - Не знаю… Просто Том Гэвин понял, что сын творит глупость, и помешал трагедии.
        - Угу, только малышу Томми сколько?.. Семнадцать, если не ошибаюсь, а Скотту стукнет двадцать три в марте.
        - Да, но…
        - И потом, Томми был в двух шагах, а Скотт в Пуне.
        - Тем не менее…
        - По-твоему, Скотту грозит опасность? Тогда чего ты молчал там, в Индии? Скотт большой мальчик, если ему нравится петь мантры и отдавать свои «обеденные» деньги бородатому козлу с комплексом Иеговы, то вправлять ему мозги надо было на месте. Проблема не в Скотте, а в том, что твоя сраная жизнь тебя устраивает, Ричард Бедекер! - Мэгги сделала большой глоток из бокала. - Господи, Ричард, иногда ты ведешь себя как полный… - Она вдруг икнула, не договорив.
        Бедекер протянул ей стакан с водой. Мэгги посидела с минуту, потом открыла рот и снова икнула. Они оба засмеялись. Дамы за соседним столиком укоризненно поджали губы.
        На следующий день в парке «Золотые ворота», стоя под купленным по случаю зонтиком, они смотрели, как высокие оранжевые колонны прячутся и снова возникают из низких облаков.
        - Ричард, пока вопрос со Скоттом открыт, нет смысла, наверное, говорить о нашем будущем? - спросила Мэгги.
        - Не знаю, пусть пока идет как идет. На неделе решим что-нибудь.
        Мэгги смахнула дождевую каплю с носа.
        - Я люблю тебя, Ричард, - впервые сказала она.
        Утром, когда Бедекер проснулся, солнце вовсю светило в окно, с улицы доносились звуки большого города. Мэгги в номере уже не было.

* * *

        Они летели на восток, потом на север, снова на восток, поднимаясь над взбирающимся в горы лесом.
        - Разве по регламенту здесь не полагаются кислородные маски? - спросил Бедекер, когда стрелка альтиметра замерла на отметке в восемь с половиной тысяч футов.
        - Еще как полагаются. Если давление в кабине резко падает, маски вываливаются из специального шкафчика прямо на голову. Натягиваешь на рыло и дышишь себе. А если у тебя на коленях ребенок, быстро расставляешь приоритеты, кому дышать, а кому нет.
        - Спасибо, успокоил. - Бедекер выглянул в иллюминатор. - Это Маунт-Худ?
        Вулкан давно маячил на горизонте и теперь громадным конусом нависал слева. Покрытая снегом вершина возвышалась над ними без малого на две тысячи футов. Тень вертолета быстро скользила по верхушкам деревьев внизу и впереди.
        - Ага, - подтвердил Дейв, - а вон Тимберлайн-Лодж, где снимали «Сияние».
        Бедекер промычал в ответ что-то невразумительное.
        - Ты не видел фильм? - раздался в наушниках недоверчивый голос Дейва.
        - Нет.
        - А книгу читал?
        - Тоже нет.
        - Вообще не читал Стивена Кинга?
        - Нет.
        - Господи, Ричард, с твоим-то багажом не знать современных классиков! Стенли Кубрика хоть помнишь?
        - Его забудешь! - фыркнул Бедекер. - Ты же в Хьюстоне пять раз таскал меня на «Космическую одиссею».
        Он ни грамма не преувеличил. Малдорф так впечатлился фильмом, что заставлял всю команду поочередно ходить с ним на сеансы. Перед самым полетом он всерьез вознамерился взять с собой сувенирный черный монолит только затем, чтобы якобы «откопать» его в лунной пыли. Монолиты, увы, оказались в дефиците, и Дейв утешался лишь тем, что центр управления будил астронавтов начальными аккордами «Так говорил Заратустра». Первое время Бедекеру даже нравилось.
        - «Одиссея» - это шедевр, - авторитетно заявил Дейв, беря вправо и сбрасывая высоту. Внизу у горного озерца сгрудились палатки и трейлеры, полуденное солнце отражалось от подернутых рябью вод. Потом все исчезло, показался сосновый бор в потускневшем осеннем уборе, на юге и востоке виднелись пологие коричневые холмы. «Хьюи» летел на стабильных пяти тысячах, через орошаемые поля к пустынному плоскогорью. Дейв обменялся парой слов с авиадиспетчером, пошутил с кем-то из частного аэропорта к югу от Мопина и переключился на внутреннюю связь.
        - Видишь реку?
        - Ага.
        - Это Джон-Дей. «Учитель» Скотта прикупил городишко к юго-западу отсюда. Тот самый, где пару лет назад отметился этот секс-гуру Раджниш.
        Бедекер глянул на карту и кивнул. Потом расстегнул пуховик, налил кофе из термоса и протянул стаканчик Дейву.
        - Спасибо. Кстати, порулить не желаешь?
        - Не особо.
        Дейв засмеялся.
        - Ох, не любишь ты, Ричард, вертолеты.
        - Не особо.
        - В толк не возьму, с чего. Ты же летал на всем, что летает, включая все эти «кузнечики» с вертикальным взлетом, которые угробили столько народу. Откуда такая нелюбовь к вертолетам?
        - В смысле, тебе мало того, что это самое опасное, ненадежное дерьмо, готовое в любой момент впечататься носом в землю? Назвать другую причину?
        - Именно! - хохотал Дейв. - Назови другую.
        Они снизились до трех тысяч футов, потом до двух. Впереди по высохшей равнине лениво брело стадо коров, сверкая на солнце золотистыми и шоколадными боками.
        - Слушай, - начал Дейв, - помнишь ту пресс-конференцию, перед «Аполлоном-11», когда выступали Нил, Базз Олдрин и Майк Коллинз?
        - Какую из них? - нахмурился Бедекер.
        - Перед самым запуском.
        - Смутно припоминаю.
        - Армстронг тогда взбесил меня до крайности.
        - Да, и почему?
        - Журналист, ныне покойный, как бишь его… Фрэнк Макги спросил что-то про сны, и Армстронг сказал, что с детства его преследует один и тот же.
        - Ну и?
        - Во сне Нил, задержав дыхание, мог воспарить над землей. Помнишь такое?
        - Нет.
        - Короче, суть в том, что он задерживал дыхание и парил, не летел, а зависал в воздухе.
        Бедекер допил кофе и отправил пластиковый стаканчик в мусорный пакет за сиденьем.
        - И что тебя так взбесило?
        Дейв обернулся, непроницаемые солнечные очки скрывали взгляд.
        - Это мой сон.
        «Хьюи» наклонился и стал снижаться. Вскоре до земли оставалось каких-то три сотни футов - куда меньше, чем разрешается по регламенту. Внизу мелькали заросли полыни и карликовые сосны, добавляя ощущения скорости. На отшибе стоял ветхий домик с ржавой жестяной крышей и покосившимся сараем. Единственной дорогой служили две проторенные борозды, тянущиеся от крыльца до самого горизонта. Рядом с развалюхой красовалась новенькая спутниковая «тарелка».
        Бедекер снова включил внутреннюю связь. На его сиденье нужной кнопки не было, приходилось каждый раз тянуться к ручке управления.
        - Том Гэвин рассказывал, ты приболел прошлой осенью.
        Покосившись влево, Дейв снова уставился на землю, проносившуюся со скоростью ста миль в час. Потом кивнул.
        - Было дело. Сперва грешил на простуду - температура, гланды воспалились, все как положено. Но врач из Вашингтона поставил лимфому Ходжкина. Я раньше и не знал, что такая болячка есть.
        - Это серьезно?
        - Всего четыре стадии. Первая - пьешь аспирин и шлешь по почте сорок баксов. Четвертая - уже ГБТ.
        Расшифровку можно было не спрашивать. За долгие часы тренировок Бедекер слыхал эту аббревиатуру от Дейва множество раз, когда на тренажере отрабатывалась очередная аварийная ситуация. ГБТ означало «готовьте белые тапочки».
        - У меня была третья, - продолжал Дейв. - Благо вовремя распознали. Выписали таблетки, назначили пару сеансов химиотерапии. Как рукой сняло. Сейчас все просто замечательно, даже прошел летную медкомиссию три недели назад. - Он криво усмехнулся и кивнул на едва заметный городок к северу. - Вот и Кондон. Следующая остановка - Лоунрок. Место будущего Западного Белого дома.
        Повернув вдоль проселочной дороги, они снизились до пятидесяти футов. Машин не было. По левую сторону торчали покосившиеся телеграфные столбы, поставленные бог знает когда. Ни деревца вокруг, одни изгороди из колючей проволоки, натянутой меж старых паровых котлов или водонагревателей.
        «Хьюи» миновал край каньона. Секунду назад вертолет висел над самой дорогой и вдруг оказался в восьмистах футах над затерянной в глубине долиной, где в тополиных рощах струился ручей, поля колосились озимыми и густой травой. В центре долины лежал город-призрак. Сквозь голые ветви и осеннюю листву виднелись кровли домов, мелькнула церковная колокольня. Выше на восточной стороне расположилось старое здание школы. Время близилось к пяти, но город уже давно погрузился в тень.
        Дейв круто развернулся, лопасти вертолета встали чуть ли не перпендикулярно земле. Потом медленно пролетел по главной улице, состоящей из пяти заброшенных домов и ржавой бензоколонки, затем взял влево и покружил над белой церковью, шпиль которой казался совсем крохотным на фоне гигантского зазубренного утеса.
        - Добро пожаловать в Лоунрок! - раздалось у Бедекера в наушниках.

* * *

        В дом Дианы и Дейва в Салеме Бедекер возвращается под конец поминок. С неба сыплется легкая морось, не чета снегопаду на Сент-Хеленс.
        У дверей встречает Такер Уилсон. Последний раз они виделись два года назад, на трагическом запуске «Челленджера». Летчик ВВС и член резервного экипажа «Аполлона», он в итоге возглавил программу орбитальной станции «Скайлэб» за год до увольнения Бедекера из НАСА. Такер - коротышка с телом борца, румяным лицом и обширной лысиной, за исключением жидких венчиков на висках. В отличие от многих пилотов, говорящих с южным или нейтральным акцентом, он аккуратно произносит гласные, в лучших традициях Новой Англии.
        - Ди наверху вместе с Кэти и своей сестрой. Пойдем, выпьем у Дейва в конуре.
        Комната с книжными стеллажами, кожаной мебелью и старым бюро больше похожа на кабинет, чем на конуру. Бедекер опускается в глубокое кресло и смотрит по сторонам, пока Такер наливает скотч. На полках вперемешку стоят дорогие букинистические издания, книги в твердых и мягких обложках, журналы. На стене у окна десяток фотографий. На одной Бедекер узнает себя рядом с Томом Гэвином и ухмыляющимся Дейвом, которому протягивает руку президент Никсон.
        - Воды, льда? - спрашивает Такер.
        - Не надо, так наливай.
        Такер вручает ему бокал и усаживается в старомодное вращающееся кресло у стола. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, берет машинописный листок со столешницы, кладет обратно и делает добрый глоток скотча.
        - Полет прошел нормально? - интересуется Бедекер. Такер летел в составе траурной эскадрильи над кладбищем.
        - В целом да, но еще немного, и накрылось бы медным тазом. Большая облачность.
        Бедекер понимающе кивает и пробует скотч.
        - Ходят слухи, ты опять полетишь, когда возобновят программу шаттлов?
        - Если все наладится, уже в следующем ноябре. Повезем военный груз, поэтому никаких конференций, громких заявлений и прочей чепухи.
        Бедекер снова кивает. В бокале плещется «Гленливет», любимая марка Дейва.
        - Как по-твоему, Такер, эта новая штука надежная?
        Тот неопределенно пожимает плечами.
        - Два с половиной года затишья. Больше времени исправить ошибки, чем после пожара на «Аполлоне-1», когда погибли Гас, Уайт и Чаффи. Разумеется, твердотопливные двигатели доверили «Мортон-Тиокол» - тем же самым, что давали гарантию на уплотнительные кольца «Челленджера».
        Бедекер не улыбается, хорошо зная, как и большинство пилотов, о кровосмесительных игрищах государства с подрядчиками.
        - Говорят, они внедрили новую аварийно-спасательную систему?
        Такер хохочет.
        - О да, это что-то! Длиннющий такой шест в нижнем отсеке. Пилот держит корабль прямо и летит помедленнее, а остальные соскальзывают по шесту как форель с лески.
        - «Челленджеру» это не помогло бы, - замечает Бедекер.
        - Есть такой анекдот про наркомана, который не боялся подцепить ВИЧ через грязные иглы, потому что всегда носил презерватив. - Такер допивает скотч и наливает новую порцию. - Да, черт побери, в шаттле сотен семь одних только критических компонентов первого уровня, а нам заявляют, что по-настоящему надежны только эти гребаные кольца!
        Критические компоненты первого уровня не имели резервных дублирующих систем. Подведут они, провалится весь полет.
        - На мысе больше не планируете приземляться? - спрашивает Бедекер.
        Такер качает головой. Во время первого полета Уилсон посадил «Колумбию» на мысе Канаверал. Дело кончилось пробитой шиной и стертыми до основания тормозами.
        - Слишком рискованно. Пока будем перегонять из Эдвардса или Уайт-Сэндс. - Такер делает большой глоток и с ухмылкой добавляет: - Хотя… Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
        - Ну а как оно в воздухе? - Впервые за несколько дней Бедекер может думать о чем-либо, кроме Дейва.
        Такер возбужденно подается вперед и бурно жестикулирует.
        - Дик, это нечто! Спускаешься как с выключенным двигателем на «макдоннел-дугласе», во весь опор. Правда, по ходу сражаешься с долбаными компьютерами, но черт, если уж летишь, то летишь! Работал когда-нибудь на современном симуляторе?
        - Приходилось, но на левой стороне посидеть не успел.
        - Обязательно попробуй. Приезжай осенью на Канаверал, я все устрою.
        - Заманчиво. - Бедекер допивает скотч и вертит бокал в руках, наблюдая за игрой света на стекле. - С Дейвом часто виделись на мысе?
        Такер качает головой.
        - Его дико возмущало, что сенаторов и конгрессменов то и дело катают просто так, а мы, ветераны, ждем полета годами. Он заседал в нужных комитетах, упорно работал над программой, но категорически не одобрял всех этих учителей и журналистов в космосе. Говорил, шаттл - не место для тех, кто сует ноги в штаны по очереди.
        Бедекер смеется, припоминая первый конфликт Дейва с НАСА. Во время испытательного полета на «Аполлоне» он вел телетрансляцию для земляков. Такер Уилсон был рядом, когда Дейв вдруг заявил: «Друзья мои, долгие годы мы, астронавты, уверяли вас, что ничуть не отличаемся от обычных людей. Мол, мы не герои, а самые простые ребята, которые суют ноги в штаны по очереди. Сегодня я докажу обратное». Выполнив изящный пируэт в невесомости в одних подштанниках и шлеме для переговоров, он грациозно облачился в летный комбинезон, натянув его на обе ноги одновременно.
        Бедекер идет к стеллажу и берет томик Йейтса. Между страниц торчит с полдюжины закладок.
        - Выяснил что-нибудь? - спрашивает Такер.
        Бедекер мотает головой и возвращает книгу на место.
        - Говорил сегодня с Мунсеном и Филдсом, они сейчас отправляют последние обломки на базу. Боб обещал дать мне завтра прослушать запись. У комиссии есть пара версий, но она взяла еще день.
        - Слушал я запись, - вздыхает Такер. - Никаких особых зацепок. Дейв сообщил о проблемах с гидравликой минут через пятнадцать после вылета из Портленда. Аэропорт был гражданский, потому что Мунсен прилетел на конференцию…
        - Знаю, - перебивает Бедекер, - и решил задержаться еще на день.
        - Точно, - кивает Такер. - Дейв вылетел на восток один, через пятнадцать минут доложил о неисправности и почти сразу повернул. Потом правый двигатель, будь он неладен, перегрелся и заглох. Думаю, минуте на восьмой обратного пути. Портлендский международный был ближе, решили туда. Небольшое обледенение, но это было бы не страшно, если бы он осилил эту проклятую гору. Дейв, кстати, и не говорил особо, да и диспетчер попался совсем молокосос. Дейв сообщил, что видит огни, и рухнул.
        Бедекер допивает скотч и ставит бокал на сервировочную тележку.
        - Он знал, что падает?
        Такер сосредоточенно морщит лоб.
        - Сложно сказать. Дейв все больше запрашивал высоту. Диспетчер напомнил, что в этом районе горы достигают пяти тысяч футов. Дейв принял к сведению, сказал, что выходит из облачности на шесть двести и видит огни, а после исчез с радара.
        - А голос был какой? - спрашивает Бедекер.
        - Гагарин, один в один.
        Бедекер кивает. Юрий Гагарин, первый человек на орбите, нелепо погиб во время тренировочного полета в марте шестьдесят восьмого. Тогда только и рассказывали о необычайном спокойствии пилота, когда объятый пламенем «МиГ» рухнул на пустыре между домами в густонаселенном пригороде. Много позже Бедекеру довелось побывать в СССР в рамках совместного проекта «Союз Аполлон» и переговорить кое с кем из советских летчиков. Как выяснилось, «МиГ» упал где-то в лесу, а официальной причиной значилась «ошибка пилота». Ходили слухи, что Гагарин полетел пьяным. Никакой записи голоса не было. Тем не менее среди испытателей поколения Бедекера и Такера определение «как Гагарин» по-прежнему означало высшую похвалу мужеству пилота в критических ситуациях.
        - В голове не укладывается, - со злостью добавляет Такер. - «Тэлон» - самая надежная машина в наших долбаных ВВС!
        Бедекер молчит.
        - На сто тысяч летных часов только две катастрофы, - негодует Такер. - Назови хоть один сверхзвуковой самолет с такими показателями!
        Бедекер идет к окну и смотрит на улицу. Дождь все льет.
        - Только какой от этого прок? - Такер снова берется за бутылку. - Никакого.
        - Никакого, - соглашается Бедекер.
        Стук в дверь, на пороге появляется Кэти Уилсон, супруга Такера, кудрявая блондинка с резкими чертами. С виду ее можно принять за стареющую официантку без особых претензий, но после двух минут общения замечаешь, какой незаурядный ум и душевная чуткость кроются за толстым слоем макияжа и южным акцентом.
        - Ричард, хорошо, что вернулся.
        - Прости, я припозднился.
        - Диана хочет с тобой поговорить, - продолжает Кэти. - Сейчас она наверху, отдыхает. Еле заставила угомониться, а то бы всю ночь ублажала гостей. Бедняжка не спит вторые сутки, а ей рожать через неделю.
        - Я ненадолго, - успокаивает Бедекер, направляясь к лестнице.
        Диана Малдорф, в пижаме, сидит на голубой кушетке и листает журнал. Увидев Бедекера, делает ему знак войти.
        - Спасибо, что приехал.
        - Прости за задержку. Ездил с Мунсеном и Филдсом на базу Маккорд.
        Диана кивает и откладывает журнал в сторону.
        - Ричард, закрой, пожалуйста, дверь.
        Тот повинуется и усаживается в низкое кресло у туалетного столика, глядя на Диану. Волосы аккуратно причесаны, щеки порозовели от недавнего умывания, но взгляд тусклый, уставший. Огромный живот так и бросается в глаза.
        - Ричард, сделай мне одолжение.
        - Все что угодно, - искренне отвечает Бедекер.
        - Полковник Филдс, Боб и прочие обещали держать меня в курсе расследования… - Ее голос срывается.
        Бедекер терпеливо ждет.
        - Ричард, займись этим сам. В смысле, отдельно от официальной стороны. Как выяснишь что-нибудь, сразу сообщи мне.
        Озадаченный, Бедекер молчит, потом берет Диану за руку.
        - Хорошо, Ди, как скажешь. Только вряд ли я окажусь компетентнее следствия.
        Диана кивает, при этом умоляюще стискивая его пальцы.
        - Попробуй, а?
        - Конечно.
        Диана задумчиво проводит рукой по щеке и отсутствующе смотрит в пол.
        - Столько всего странного, - бормочет она.
        - Ты о чем?
        - Просто кое-чего я не понимаю. Например, ты знал, что Дейв зачем-то летал на вертолете в Лоунрок?
        - Нет.
        - Потом погода испортилась, и обратно он ехал на машине. Спрашивается, зачем вообще было туда лететь?
        - Может, хотел поработать над книгой, - предположил Бедекер.
        - После конференции в Портленде он должен был вернуться в Салем, но вместо этого полетел в Лоунрок, хотя дом в полном запустении. Мы собирались перебраться туда лишь после появления малыша.
        Бедекер успокаивающе гладит ее по плечу.
        - Ричард, ты в курсе, что у Дейва начался рецидив? Он особо не распространялся, но вдруг…
        - Ди, я же был без телефона, забыла? Сама нашла меня только телеграммой.
        - Верно… - Ее голос дрожит от усталости. - Просто подумала… Дейв и мне ничего не сказал, но его врач - друг семьи… Он позвонил на следующий день после трагедии. Опухоль распространилась на печень и костный мозг. Хотели делать полный курс химиотерапии весной, плюс проколоть МОПП. Дейв отказался, чтобы в итоге не остаться бесплодным. Его уже облучали и делали лапаратомию. Об этом я знала, а вот об остальном…
        - В октябре он говорил, что лечение помогло, - замечает Бедекер.
        - Да, а к Рождеству все снова началось. Дейв скрыл от меня. На следующей неделе ему назначили медкомиссию. Ее бы он точно не прошел.
        - Ричард! - зовет снизу Кэти. - Телефон!
        - Иду! - Он снова берет Диану за руку. - Ди, что у тебя на уме?
        Она смотрит ему прямо в глаза. Красивая и решительная вопреки усталости и беременности.
        - Я хочу знать, зачем он вдруг ни с того, ни с сего отправился в Лоунрок. Почему в одиночку полетел на «Тэлоне», хотя мог дождаться коммерческого рейса. Почему не катапультировался, если видел, что самолет падает? - Диана переводит дух, поправляет пижаму и крепко, до боли сжимает запястье Бедекера. - Ричард, я хочу знать, почему он лежит в могиле вместо того, чтобы сидеть рядом со мной и нашим будущим ребенком!
        Бедекер поднимается с кресла.
        - Сделаю все, что в моих силах. Обещаю, Ди. - Он целует ее в лоб и помогает встать. - Ложись и постарайся поспать, тебе еще завтра заниматься гостями. Я уеду рано, как буду возвращаться, позвоню.
        Уже в дверях он слышит:
        - Спокойной ночи, Ричард.
        - Спокойной ночи, Ди.
        Кэти ждет внизу.
        - Межгород, - кивает она на телефон. - Я просила перезвонить, но там сказали, подождут.
        Бедекер идет на кухню взять трубку.
        - Спасибо, Кэти. Не в курсе, кто?
        - Какая-то Мэгги Браун. Говорит, дело срочное.

* * *

        Дейв посадил «Хьюи» на ранчо в полумиле за Лоунроком. На башенке покосившегося амбара развевались лохмотья ветроуказателя, между амбаром и домом притулился древний двухместный «Стирман».
        - Добро пожаловать в международный аэропорт Лоунрока! - Дейв заглушил мотор. - Просьба всем оставаться на местах до полной остановки транспортного средства.
        Лопасти медленно прокрутились и замерли.
        - И что, в каждом городе-призраке есть аэропорт? - Бедекер снял гарнитуру, бейсболку, пригладил редеющие волосы и тряхнул головой, пытаясь избавиться от рева турбин в ушах.
        - Только если там живут призраки пилотов, - усмехнулся Дейв.
        По короткой траве им навстречу брел мужчина. На вид куда моложе Бедекера и Малдорфа, но с темным, сморщенным от работы на солнце лицом. Ковбойские сапоги, линялые джинсы и черную шляпу дополнял ремень с бирюзовой пряжкой. Пустой левый рукав «ковбойки» был заколот булавкой.
        - Здорово, Дейв! Решил-таки заглянуть?
        - Привет, Кинк. Познакомься, Ричард Бедекер - мой старый боевой товарищ.
        - Очень приятно. - Бедекер протянул руку. Ему понравилось и крепкое рукопожатие нового знакомого, и глубокие «лучики» вокруг голубых глаз.
        - Кинк Уэлтнер служил командиром экипажа вертолетчиков во Вьетнаме, - сообщил Дейв. - Добрая душа и счастливый обладатель цистерны авиационного керосина.
        Фермер любовно погладил капот «Хьюи».
        - Жив, курилка. Кстати, Чико заменил датчик?
        - Ага, - кивнул Дейв, - но ты на всякий случай сам проверь.
        - Не боись, сейчас заправлю и в каждую щелку загляну.
        - Тогда до встречи. - Дейв направился к амбару.
        Было прохладно. В одной руке Бедекер нес пуховик, в другой - летную сумку. Холмы на востоке алели в последних лучах заката. Жухлые тополя резко выделялись на фоне прозрачной осенней синевы. Дейв забросил вещи в припаркованный у амбара джип и запрыгнул на водительское сиденье. Бедекер следом.
        - Как хорошо иметь под рукой личного командира экипажа, - заметил он, вцепившись в защитную дугу, когда внедорожник рванул вперед по гравию. - Во Вьетнаме познакомились?
        - Нет, в семьдесят шестом, когда купили здесь дом.
        - Руку он потерял на войне?
        Дейв покачал головой.
        - Нет, там ни царапинки, а здесь через три месяца напился в дым и перевернулся на пикапе.
        В Лоунроке они проехали под той самой зазубренной скалой, мимо запертой церкви. На горизонте, под сенью утеса, белой линией тянулась дорога, ведущая из Кондона, над которой еще недавно летел вертолет. Сидя в джипе, Бедекер различал заросшие бурьяном дома, ветхое здание школы в гуще ветвей. Дейв затормозил перед беленьким домиком с жестяной крышей и низким частоколом. Лужайка была аккуратно подстрижена, терраса вымощена каменными плитами. На кусте сирени у крыльца висела кормушка для колибри.
        - Вилла Малдорфов! - торжественно объявил Дейв.
        Комната для гостей помещалась на втором этаже под самой кровлей. Бедекер отчетливо представил стук дождевых капель по жестяному навесу. Малдорфы изрядно потрудились над интерьером: сломали перегородки, перестелили полы, в гостиную поставили камин, провели электричество, водопровод, заново отделали кухню и переделали мансарду в жилой этаж.
        - Все остальное сохранилось в первозданном виде, - любил повторять Дейв.
        Во времена, когда еще не успели поблекнуть воспоминания о знаменитой Орегонской тропе, дом служил пристанищем почте, конторе шерифа и даже моргу, пока не пришел в запустение вместе со всем городом. Теперь в гостевой спальне красовались свежеоштукатуренные стены, белые крахмальные занавески, высокая латунная кровать и старинный комод с белым умывальным тазиком и кувшином. В окне сквозь полуголые ветви виднелись крошечный палисадник и немощеная улочка, подходящая разве что для телег. В траве за забором догнивали остатки деревянного тротуара.
        - Идем, - позвал Дейв. - Покажу город, пока совсем не стемнело.
        Пешая экскурсия оказалась короткой. В сотне шагов от «виллы» улочка резко поворачивала на север, становясь главной улицей длиною в квартал. Дальше, за низким мостиком, начиналась проселочная дорога, которая шла вдоль полей, заросших пшеницей и люцерной, и упиралась в утес. Ручей, замеченный Бедекером еще с воздуха, огибал угодья Малдорфов, скрываясь за ветхим сараем, именуемым гаражом.
        Тишина стояла такая, что скрип шагов по гравию главной улицы неприятно резал слух. Правда, попалась пара-тройка обитаемых домов, и даже семейный трейлер позади наглухо заколоченного здания, но основная масса построек заросла густым бурьяном. На западной стороне выстроились три неработающих магазина. Рядом на заброшенной бензоколонке «предлагали» высокооктановый бензин: тридцать один цент за галлон. В окошечке кассы криво висела засиженная мухами рекламная табличка «КОЛА ОСВЕЖАЕТ» с огромным «ЗАКРЫТО» посередине.
        - Это официально город-призрак? - спросил Бедекер.
        - Официальнее некуда, - откликнулся Дейв. - Четыреста восемьдесят девять мертвых душ, ну и летом набегает максимум восемнадцать живых.
        - А постоянно здесь живет кто?
        Дейв неопределенно пожал плечами.
        - В основном, фермеры на покое. Солли из трейлера пару лет назад выиграл в лотерее штата Вашингтон и осел тут со своими двумя миллионами.
        Бедекер недоверчиво покосился на друга.
        - Шутишь?
        - Вот те крест! Идем, хочу тебя кое с кем познакомить.
        Они прошли полтора квартала на восток и стали взбираться на холм, где стояла школа - внушительное кирпичное строение в два этажа с громоздкой застекленной звонницей. Уже на подходе Бедекер заметил, что за зданием тщательно ухаживают. Часть школьного двора занимал аккуратный садик, стены чистые после пескоструйной обработки, вход украшала резная дверь, на высоких окнах - белые шторы.
        На подъеме Бедекер запыхался.
        - Бегать надо чаще, Дикки, - ухмыльнулся Дейв и постучал в дверь бронзовым молотком.
        - Кто там? - раздалось прямо над ухом.
        Бедекер вздрогнул.
        - Дейв Малдорф, миссис Каллахан, - прокричал Дейв в металлическую трубку, из которой доносился голос. - И со мной приятель.
        В трубке Бедекер узнал допотопный переговорный рупор, который видел в старых фильмах и доме-музее Марка Твена в Хартфорде.
        Послышалось невнятное «Заходите!», потом щелчок, и дверь распахнулась. Бедекер сразу вспомнил многоквартирный дом на Килдер-стрит в Чикаго, где жил с родителями еще до войны. Он шагнул внутрь, предчувствуя запах затхлых ковров, паркетной мастики и вареной капусты - в точности как в детстве, но не угадал: в школе пахло полиролью и вечерней прохладой с улицы.
        Убранство комнат завораживало. Большая аудитория на первом этаже превратилась в просторную гостиную. Сохранившуюся часть школьной доски обрамляли встроенные книжные шкафы с сотнями томов. Паркет, антикварная мебель, отдельно - уютный уголок с персидским ковром, кушеткой и креслами.
        Второй этаж находился на уровне обычного третьего. За раздвижными дверями виднелся кабинет с множеством книг и необъятная спальня с единственной огромной кроватью под балдахином в центре. Заслышав шаги, две кошки торопливо юркнули в тень. Вслед за Дейвом Бедекер поднялся по кованой винтовой лестнице, привнесенной в интерьер при реставрации бывшей школы. Они миновали чердачный люк и внезапно очутились на свету в помещении, больше напоминавшем застекленную рубку на теплоходе.
        Зрелище поразило Бедекера настолько, что поначалу он даже не заметил пожилой дамы, приветливо улыбающейся из плетеного кресла.
        Старая школьная звонница раздалась вширь, превратившись в стеклянный купол пятнадцать на пятнадцать футов. Свет шел даже сверху, через панели из поляризованного стекла, усиливавшие сочные краски заката и осенней листвы. С улицы стекло было непрозрачным. Снаружи, вдоль двух островерхих коньков тянулся узкий балкончик с узорчатыми коваными перилами. Внутри стояла плетеная мебель, стол, сервированный к чаю, раскрытые карты звездного неба и старинный медный телескоп на высокой треноге.
        Но окончательно покорил Бедекера потрясающий вид поверх домов и верхушек деревьев на стены каньона, подножия холмов и горный кряж, где рельефные останки древних пород пробивались сквозь землю, словно шипы через тонкую ткань. Темное бездонное небо напоминало о тех редких полетах на высоте семьдесят пять тысяч футов, когда даже днем можно было увидеть звезды, а кобальтовая синева небесного свода становилась угольно-черной… И вдруг на небе стали в самом деле загораться звезды, парами и группками, точно заядлые театралы, спешащие занять лучшие места.
        Сквозь оконную сетку проникал легкий ветерок, шурша страницами книги на подлокотнике кресла. Бедекер наконец обратил внимание на пожилую даму с ее приветливой улыбкой.
        - Миссис Каллахан, познакомьтесь, мой друг Ричард Бедекер. Ричард, это миссис Элизабет Стерлинг Каллахан, - представил их Дейв.
        - Приятно познакомиться, мистер Бедекер. - Элизабет Каллахан протянула руку ладонью вниз.
        Бедекер ответил рукопожатием, исподтишка разглядывая собеседницу. На первый взгляд ей было лет семьдесят, но при близком рассмотрении - все восемьдесят, если не больше. При этом удивительно красивая, несмотря на годы. Короткие седые волосы упругими кудельками обрамляли резко очерченное лицо. Скулы ярко вырисовывались под увядшей кожей, но в карих глазах светились жизнь и незаурядный ум, а улыбка не утратила шарма.
        - Мне тоже очень приятно, миссис Каллахан.
        - Друзья Дейва - мои друзья, - произнесла дама с приятной хрипотцой. - Прошу, присаживайтесь. Сейбл, поздоровайся с гостями.
        Только сейчас Бедекер заметил черного лабрадора, свернувшегося калачиком за креслом. Присев, Дейв поманил собаку, и та радостно завиляла хвостом.
        - Скоро уже? - спросил Дейв, поглаживая Сейбл.
        - Терпение, милый, терпение, - засмеялась миссис Каллахан. - Все хорошее требует времени. - Она взглянула на Бедекера. - Впервые в нашем городе?
        - Да, мэм, - выпалил Бедекер, робея, как мальчишка, и ни грамма не смущаясь по этому поводу.
        - Жизнь тут не бьет ключом, - продолжала она, - но вам, надеюсь, понравится.
        - Уже, - откликнулся Бедекер. - Особенно мне нравится ваш дом. Сразу видно, сколько труда вложено.
        - Благодарю, мистер Бедекер. - Лицо хозяйки осветилось улыбкой. - Мы с покойным мужем привели его в порядок сразу по приезде сюда, в конце пятидесятых. Школа тогда стояла заброшенной без малого тридцать лет. Можете представить, во что она превратилась. Крыша местами обвалилась, на втором этаже поселились голуби… Даже вспомнить страшно! Дэвид, не нальешь нам лимонаду? Графин на столе. Спасибо, дружок.
        Бедекер прихлебывал из хрустального бокала, глядя на сгущающиеся за окном сумерки. Кое-где в домах зажглись огни, вспыхнули два фонаря - один совсем рядом с «виллой» Малдорфов, но их свет не мог пробиться сквозь гущу ветвей и не мешал любоваться небом, где появлялись все новые звезды.
        - Вон Марс восходит, - показал Дейв.
        - Нет, дружок, это Бетельгейзе, - поправила миссис Каллахан. - Прямо напротив Ригеля, над поясом Ориона.
        - Интересуетесь астрономией? - спросил Бедекер, хитро поглядывая на смущенного Дейва, которого лично натаскивал по астронавигации.
        - Мой покойный супруг был астрономом, - пояснила старушка. - Профессор Университета Депоу в Гринкасле, Индиана. А я преподавала историю, так мы и познакомились. Бывали в Депоу, мистер Бедекер?
        - Нет, мэм.
        - Довольно милое заведение, хотя не экстра-класс, и находится у черта на куличках, посреди кукурузных полей. Еще лимонаду, мистер Бедекер?
        - Нет, спасибо.
        - Мистер Каллахан был ярым фанатом «Чикаго кабс», - продолжала она. - Каждый август мы ездили поездом в Чикаго, смотреть игру на стадионе «Ригли-Филд». Такой вот отпуск. Помню, в сорок пятом, когда «Кабс» провели отличный сезон, муж вознамерился задержаться еще на неделю. Впрочем, играми пришлось поступиться, когда мы вышли на пенсию и осенью пятьдесят девятого перебрались сюда.
        - Почему именно Лоунрок? - удивился Бедекер. - У вас тут родственники?
        - Нет, конечно, - фыркнула миссис Каллахан. - Ни один из нас прежде не бывал на Западе. Просто супруг мой высчитал по картам, что здесь сосредоточены основные магнитные силовые линии, поэтому мы погрузились в наш «Крайслер Де Сото» и пустились в путь.
        - Магнитные силовые линии?
        - Мистер Бедекер, вам нравится наблюдать за звездами?
        Дейв не дал ему ответить.
        - Миссис Каллахан, Ричард был со мной на Луне шестнадцать лет назад.
        - Дэвид, прошу, не начинай! - Она с притворным негодованием шлепнула Малдорфа по запястью.
        Тот повернулся к Бедекеру.
        - Миссис Каллахан не верит, что американцы ступали по Луне.
        - Серьезно? - удивился Бедекер. - По-моему, вся страна иного мнения.
        - Тоже решили пошутить над старухой? - насмешливо протянула миссис Каллахан. - Мало мне одного Дэвида.
        - Но ведь это транслировали по телевизору, - выпалил Бедекер и тут же осекся - настолько нелепо прозвучал аргумент.
        - Угу, - легко согласилась миссис Каллахан. - И это, и оправдательный монолог Никсона. Неужели вы верите всему, что вам показывают и говорят, мистер Бедекер? Телевизор я не смотрю с тех пор, как в нашей «Сильвании» сгорел кинескоп. В воскресенье, аккурат посередине очередного эпизода «Омнибуса». Правда, звук еще какое-то время работал, а экран потух. Услада для глаз, скажу я вам.
        - Но о высадках на Луну писали все газеты, - не сдавался Бедекер. - Помните лето шестьдесят девятого? Нил Армстронг? Его знаменитое «маленький шаг для человека, огромный скачок для человечества»?
        - Конечно, конечно, - со смешком откликнулась миссис Каллахан. - По-вашему, мистер Бедекер, такую фразу можно выдать спонтанно? Под влиянием момента? Разумеется, нет. Дешевая постановка, вот как это называется.
        Бедекер хотел было возразить, но, покосившись на Дейва, передумал.
        - Дэвид, расскажи, как дела у Дианы? - попросила старушка.
        - Чудесно. На днях делали УЗИ.
        - Пункцию тоже?
        - Нет, только УЗИ.
        - Мудрое решение, - кивнула миссис Каллахан. - Диана молода, лишний раз рисковать ни к чему. Когда ждете?
        - Врач обещает седьмого января. Ди думает, что позже, а у меня предчувствие, что раньше.
        - Первый ребенок обычно запаздывает.
        Бедекер откашлялся.
        - Простите, вы что-то говорили о магнитных силовых линиях?
        Она потрепала пса по загривку, встала и, осторожно ступая, направилась к столу. Взглянула на небо, потом на разложенные карты, удовлетворенно кивнула и засеменила обратно к креслу.
        - На самом деле они называются «электромагнитные линии». Никогда толком этого не понимала, но мистер Каллахан после первого контакта все методично записал. При желании можете посмотреть. Словом, мистер Каллахан окончательно уверился в своей теории, что лучшего места, чем Лоунрок, не сыскать во всех Штатах… даже во всей Северной Америке… вот мы и переехали. Мой супруг скончался в шестьдесят четвертом, со мной они напрямую, как с ним, не контактировали, так что приходится полагаться на его первоначальные вычисления. По-моему, вполне разумно.
        - Наверное, - согласился Бедекер.
        - Мистер Каллахан не ошибся насчет места, но со временем все оказалось сложнее. Тут они не могут ничего гарантировать. Сколько раз видела их над головой, но ведь до грешной земли еще лететь и лететь. Только лучше бы они поторопились. Моложе я не становлюсь, иной раз едва хватает сил поднять свои старые кости наверх. Сегодня ночью наблюдать будет неудобно, как раз взойдет полная луна… хотя… вон, глядите! - Она вскинула старческую руку, указывая на яркую точку высоко в небе, медленно движущуюся с запада на восток - то ли спутник, то ли сверхвысотный самолет. Трое в обсерватории молча наблюдали, как точка растворяется среди звезд.
        - Кому еще лимонада? - нарушил молчание Дейв.

* * *

        Осенью пятьдесят шестого мать Бедекера умерла от инсульта, и отец перебрался из Чикаго в свою «хибару» в Арканзасе. Землю родители выиграли в викторине «Геральд трибьюн» и пять лет потратили на ее благоустройство, по возможности проводя в Арканзасе все лето и даже рождественские праздники. В пятьдесят втором, когда Бедекер только начал летать на «F-86» в Корее, отец уволился из морской пехоты и устроился на полставки в магазин спортивных товаров «Уилсон», где проработал до самой смерти. Планировалось, что родители переедут на природу в июне пятьдесят седьмого, но вышло так, что отец отправился в одиночку на полгода раньше, в ноябре.
        Бедекеру хорошо запомнились две поездки туда: первая - в октябре пятьдесят седьмого, за два месяца до смерти отца от рака легких, и вторая - вместе со Скоттом, жарким летом семьдесят четвертого, когда разразился Уотергейтский скандал.
        Скотту едва минуло десять, но он уже начал активно вытягиваться, чтобы в конечном счете на пять сантиметров перерасти отца с его метром восьмьюдесятью. Вдобавок сын отпустил рыжие волосы до плеч. Бедекер прическу не одобрил: во-первых, мальчик выглядел женоподобным, а во-вторых, приобрел нервный тик от того, что постоянно смаргивал длинную челку с глаз. Но давить на ребенка не стал.
        Всю дорогу из Хьюстона отец и сын умирали от жары и скуки. Тем летом Джоан впервые начала проявлять признаки неудовольствия, и Бедекер с радостью предвкушал три недели вдали от дома. Джоан решила остаться из-за мероприятий в женских клубах. За месяц до того Бедекер уволился из НАСА, а на новой работе в Сент-Луисе его ждали только в сентябре. Это был его первый отпуск за десять лет.
        Скотту на лоне природы не понравилось. Первые дни, когда они вырубали кустарник, чинили рамы, перекрывали крышу и ремонтировали хибару по мелочам, Скотт откровенно скучал и был не в духе. По пути Бедекер купил транзистор и теперь слушал бесконечные комментарии про угрозу импичмента и спешную отставку Никсона. Джоан уже год пристально следила за развитием Уотергейтского скандала. Сначала дико злилась, что информационные блоки прерывают ее любимые сериалы, потом втянулась, даже начала смотреть вечерние повторы по Пи-би-эс, и вскоре больше ни о чем другом не могла говорить. Бедекер тогда готовился распрощаться с летной карьерой, которой посвятил всю жизнь. Отчаянные попытки Никсона удержаться он воспринимал как нечто недостойное, один из признаков разложения общества, давно его удручавших.
        Хибара на деле была бревенчатым двухэтажным домом, старомодным в сравнении с кирпичными ранчо и каркасными, обшитыми сайдингом постройками, обступившими берега нового водохранилища. Дом стоял на холме в окружении трех акров леса и лугов. У подножия холма был маленький причал, построенный отцом Бедекера в то лето, когда Эйзенхауэр избирался на второй срок. В свое время родители собирались привести в порядок второй этаж и пристроить веранду, но после смерти матери отец махнул на это рукой.
        Бедекер и Скотт выкорчевали полусгнившие останки веранды в тот день, когда Никсон сообщил по радио о своей отставке. Это было вечером в четверг, они сидели перед домом, ели гамбургеры, которые сами приготовили, и слушали последние слова речи, полной вызова и жалости к себе. В заключение Никсон произнес: «Будучи президентом, чувствуешь родственную связь со всеми и каждым гражданином в отдельности, и, прощаясь, я хочу сказать: храни вас Бог отныне и навсегда!»
        - Давай уже, сворачивай, брехло паршивое. Скучать не станем, - мгновенно отреагировал Скотт.
        - Скотт! - прикрикнул Бедекер. - Вплоть до завтрашнего дня этот человек остается президентом Соединенных Штатов. Не смей так о нем говорить!
        Сын открыл было рот, но спасовал перед повелительным тоном, выработанным за двадцать лет военной службы, поэтому отшвырнул тарелку и, красный как рак, выбежал на улицу. Бедекер остался сидеть один, наблюдая в предзакатных сумерках, как белая рубашка сына мелькает на пути к пристани. Он понимал, что инцидент только усугубит и без того мрачное настроение Скотта. Понимал, что тот, пусть и своими словами, выразил их общее мнение о Никсоне. Бедекер огляделся по сторонам и вдруг вспомнил, как впервые очутился здесь, как ехал в Арканзас из Юмы в Аризоне на новеньком «Тандерберде» мимо Чоктау, Лесли, Йельвилля и Сейлсвилля, так напоминающих Новую Англию, что почти ожидал увидеть океан, а не водохранилище, на котором располагался выигранный родителями участок.
        Вид отца тогда потряс его до глубины души: в свои шестьдесят четыре Бедекер-старший ухитрялся выглядеть на добрый десяток лет моложе, но за восемь месяцев с их последней встречи в Иллинойсе превратился в старика. Не изменились лишь черные как смоль волосы, но впалые щеки заросли щетиной, а шея стала дряблой и морщинистой. Впервые за двадцать четыре года Бедекер видел отца небритым.
        Приехал он вечером пятого октября пятьдесят седьмого, через день после запуска советского спутника. Вечером они с отцом отправились на причал половить рыбу и «посмотреть на спутник», хотя Бедекер и уверял, что невооруженным глазом его не различить - слишком маленький. Ночь была прохладной и безлунной, лес на другой стороне озера темной линией вырисовывался на фоне звездного неба. В сумерках ярко тлела отцовская сигарета, тихонько поскрипывала леска. Где-то плескалась невидимая рыба.
        - А вдруг эта штуковина везет атомные бомбы? - выдал вдруг отец.
        - Если только совсем крохотные, - парировал Бедекер. - Сам спутник размером с мяч.
        - Сумели запустить маленький, запустят и большой, уже с бомбами, - проворчал отец.
        - Логично, - согласился Бедекер. - Но если они смогут запустить такую махину на орбиту, нет смысла грузить ее бомбами. Ракетоносители сами будут с боеголовками.
        Отец промолчал, и Бедекер пожалел о сказанном. Потом отец закашлялся, вытащил поплавок и со свистом закинул обратно.
        - Я читал в «Трибьюн», сейчас проектируют новую ракету. Она должна облететь вокруг Земли и приземлиться как обычный самолет. Кто будет за штурвалом? Ты?
        - Мечтай, - вздохнул Бедекер. - Найдутся кандидаты и получше меня - хотя бы Джо Уокер и Айвен Кинчелоу. И потом, ее собирают в Эдвардсе, а моя епархия - Юма и Патаксент. Да, я надеялся быть в первых рядах, но пока даже универ не окончил.
        - Мы с твоей матерью надеялись обустроить тут все к зиме. - Огонек сигареты двигался в такт словам отца. - Но иногда наши планы и надежды ничего не стоят. Абсолютно ничего.
        Слушая, Бедекер провел рукой по гладким доскам причала.
        - Нельзя ждать и надеяться, что вот-вот тебе воздастся за труды, - продолжал отец с горечью. - Ты работаешь, ждешь, снова работаешь, убеждая всех вокруг и себя, что лучшее впереди, а потом в один момент все рушится, и впереди только смерть.
        Порыв ветра заставил Бедекера поежиться.
        - Вон он! - Отец ткнул пальцем куда-то вверх.
        Бедекер глянул на небо. Посреди холодных звезд, ярких точно кончик зажженной сигареты, с запада на восток двигалась крохотная точка - быстрее и выше, чем любой самолет: спутник, неразличимый невооруженным глазом.

* * *

        Вернувшись от миссис Каллахан, Дейв приготовил чили кон карне. Ужинали в просторной кухне, под аккомпанемент Баха, доносящегося из магнитофона. Заглянул Кинк Уэлтнер, от ужина отказался и сидел, прихлебывая пиво. Потом они с Дейвом заговорили о футболе. Бедекер на время отключился - футбол нагонял на него смертную тоску. Когда вышли провожать Кинка, в небе светила полная луна, озаряя изломанную линию скал и сосновый бор на востоке.
        - Идем, хочу тебе кое-что показать, - позвал Дейв.
        Маленькая комнатушка на первом этаже была завалена книгами. На импровизированном столе, состоящем из дверной створки и козел, стояла печатная машинка. Сотни исписанных листов лежали под пресс-папье, сделанном из аварийного рубильника корабля «Джемини».
        - Давно работаешь? - Бедекер пролистал стопку страниц.
        - Года два. Самое смешное, писать могу только здесь, в Лоунроке. Подготовительные материалы вожу туда-сюда.
        - В эти выходные тоже будешь писать?
        - Нет, хочу, чтобы ты взглянул. Потом выскажешься. Писатель как-никак.
        - Брось, - отмахнулся Бедекер. - Какой из меня писатель! Два года убил на дурацкую книгу, но дальше четвертой главы не продвинулся. Писать надо, если тебе и впрямь есть что сказать. Не мой случай.
        - Ты писатель, - упрямо повторил Дейв, вручая ему остаток рукописи. - Я хочу услышать твое мнение.
        Позже Бедекер улегся в постель и два часа читал без остановки. Книга была не закончена, отдельные главы в набросках, но написанное впечатляло. В заглавии стояло «Забытые фронтиры». Первые главы рассказывали о раннем освоении Антарктики и Луны. Проводились параллели, очевидные и не очень. Например, как желание водрузить флаг и тяга стать первым преобладали над серьезными, научными целями. Ледяные красоты Южного полюса тонко сопоставлялись с описанием лунного пейзажа глазами очевидца. Источниками информации служили дневники, путевые заметки и отчеты. Эти скупые свидетельства, значительно более красочные в случае Антарктики, рождали картину таинственного призрачного запустения, манящего своей неизведанной красотой, за которой скрывались безразличие и враждебность к человеческим слабостям и стремлениям.
        Помимо истории исследований, Дейв включил в книгу краткие биографии и психологические портреты десяти полярников и астронавтов. Первых представляли Руаль Амундсен, Ричард Берд, Джон Росс, Эрнест Шеклтон и Эпсли Черри-Гаррард. Из современных первопроходцев автор выбрал четверых малоизвестных астронавтов программы «Аполлон», трое из которых ступали по Луне, четвертый же, как и Том Гэвин, находился на орбите. В их компанию Дейв добавил одного русского, Павла Беляева. Бедекер встретил Беляева на Парижском авиасалоне в шестьдесят восьмом, вместе с Дейвом Малдорфом и Майклом Коллинсом слышал его «Скоро я первым увижу обратную сторону Луны». Теперь Бедекер с удивлением прочел, что Беляев и впрямь должен был первым облететь вокруг Луны на усовершенствованном «Зонде». Однако «Аполлон-8» успел раньше, под Рождество, и Советы быстренько прикрыли свою программу, сделав вид, что никто и не собирался никуда лететь. Спустя год Беляев скончался на операционном столе от перитонита, первым из героев космоса удостоившись сомнительной чести быть похороненным не в Кремлевской стене. Бедекеру вспомнилось отцовское: «…в
один момент все рушится, и впереди только смерть».
        Биографические главы о четырех американских астронавтах тянули разве что на наброски, но авторский замысел четко прослеживался от начала до конца. Как и в случае полярников, портрет складывался из размышлений героя в последующие годы: о новых перспективах и утраченных старых, о невозможности вновь возвратиться к далекому фронтиру. Весьма заинтересованный, Бедекер мысленно одобрил выбор персонажей, понимая, что именно эти главы станут основой книги, хотя писать их, собирая нужный материал, будет очень непросто…
        Поглощенный этими мыслями, он стоял у окна, глядя, как лунный свет дрожит на листьях сирени. Раздался стук, и на пороге появился Дейв.
        - Что, так и не ложился? - хмыкнул он. - Не спится?
        - Не очень, - признался Бедекер.
        - Мне тоже. - Дейв бросил ему бейсболку. - Может, прокатимся?

* * *

        Двигаясь по шоссе номер пять в направлении Такомы, Бедекер вспоминал звонок Мэгги прошлой ночью.
        - Мэгги? - недоверчиво спросил он в трубку, гадая, как она разыскала его у Малдорфов. - Что-то случилось? Ты где?
        - В Бостоне. Номер мне дала Джоан. Прими мои соболезнования по поводу друга.
        - Джоан? - Бедекер не в силах был представить Мэгги Браун беседующей с его бывшей женой.
        - Я звоню насчет Скотта, - продолжала Мэгги. - Давно с ним не общался?
        - Давно. Пару месяцев точно. Посылал и письма, и телеграммы на старый адрес в Пуне, но ответа не получил. В ноябре даже звонил сюда, в Орегон, но в этом их центре сказали, что Скотт в списке учеников не значится. Ты случайно не знаешь, где он?
        - Думаю, все-таки там, в орегонском ашраме. Наш общий приятель Брюс недавно вернулся из Индии в университет. Говорит, Скотт приехал с ним первого декабря. В Индии он совсем разболелся, недели три пролежал в госпитале - точнее, в лазарете на ферме Учителя.
        - Что с ним? Астма? - заволновался Бедекер.
        - Да, плюс запущенная дизентерия.
        - А Джоан в курсе?
        - Нет, они не общались с ноября. Она и дала мне этот номер. Ричард, я не стала бы беспокоить в такой момент, просто по-другому не получилось. Вдобавок, Брюс говорит, что Скотту совсем плохо. В Лос-Анджелесе даже с самолета не мог сойти. Брюс уверен, что он в ашраме.
        - Спасибо, Мэгги, - с чувством поблагодарил Бедекер. - Сейчас туда позвоню.
        - Ричард, ты сам как? - Голос Мэгги внезапно потеплел.
        - Ничего.
        - Соболезную насчет Дейва. Мне так нравились истории, которые ты рассказывал про него в Колорадо. Жаль, мы так и не познакомились.
        - Жаль, - искренне согласился Бедекер. Мэгги наверняка оценила бы чувство юмора Малдорфа, а он - ее жизнерадостность. - Прости, что я пропал.
        - Я получила твою открытку из Айдахо. Куда ты поехал потом, когда нагостился у сестры?
        - В Арканзас. Приводил в порядок отцовскую хибару. А как твои дела?
        Мэгги замолчала. Какое-то время слышался только треск помех.
        - Все отлично, - ответила наконец она. - Брюс, приятель Скотта, сделал мне предложение.
        У Бедекера перехватило дыхание, почти как четыре дня назад, когда ему принесли страшную телеграмму от Дианы.
        - И ты согласилась? - выдавил он после короткой паузы.
        - Нет, я не готова на столь опрометчивый шаг. Во всяком случае, пока не получу диплом в мае, - откликнулась Мэгги. - Ладно, я пойду. Береги себя, очень прошу.
        - Непременно. - Бедекер повесил трубку.

* * *

        Останки рухнувшего «Т-38» занимают почти весь ангар. Стратегически важные части помельче лежат на верстаках.
        Бедекер поворачивается к Бобу Мунсену.
        - Что говорят в комиссии?
        Майор ВВС хмурится и прячет руки в карманы зеленой форменной куртки.
        - Пока ясно, что поломка на взлете спровоцировала утечку в гидросистеме. Через четырнадцать минут после вылета из Портленда сработала система тревоги, и Дейв сразу повернул назад.
        - Все равно не понимаю, почему вылет был из Портленда?
        - Да потому, что я оставил там эту дуру аккурат перед Рождеством! - в сердцах отвечает Мунсен. - Ее надо было переправить в Огден двадцать седьмого, и Дейв вызвался лететь, чтобы успеть на коммерческий рейс из Солт-Лейк-Сити.
        - А ты задержался на двое суток? - уточняет Бедекер. - На базе Маккорд?
        - Именно! - В голосе Мунсена звучит неприкрытая горечь, злость на самого себя, что не сел в проклятый самолет вместо Дейва.
        - Тогда почему Дейв, если ему так приспичило вернуться, не воспользовался своим статусом и не выбил себе место на прямом коммерческом рейсе? - допытывается Бедекер, понимая, что не получит ответа.
        Мунсен пожимает плечами.
        - Райан затребовал «Тэлон» на базу в Огдене до двадцать восьмого. Дейв получил от меня добро на вылет. Он позвонил и спросил, я ответил, валяй, сам тогда доберусь самолетом, как белый человек.
        Бедекер разглядывает покореженные обломки на верстаке.
        - Значит, поломка и утечка в гидросистеме. Насколько критичная?
        - В момент аварии двигатели отказали на шестьдесят процентов. Пленку слушал? - спрашивает Мунсен.
        - Еще нет, - качает головой Бедекер. - А что с правым двигателем?
        - Загорелся через минуту после сигнала утечки. Дейв вырубил его за восемь минут до катастрофы.
        - Какого хера! - вопит Бедекер, кулаком сметая обгорелые запчасти на пол. - Кто раньше водил эту хрень?
        - Сержант Китт Толивер, - фальцетом отвечает Мунсен. - Лучший командир лучшего экипажа. Китт летал со мной в Портленд на семинар. Из-за погоды я машиной вернулся на базу, но Китт оставался в городе. Он дважды проверял самолет перед вылетом. Прекращай, Дик. Тебе ли не знать, что и как.
        - Вот именно, мне ли не знать! - огрызается Бедекер. - Дейв проходил предполетную проверку?
        - Он очень спешил, но Толивер говорит, что все было как положено.
        - Боб, мне нужно переговорить с Филдсом и остальными. Организуешь? - просит Бедекер.
        - Сегодня их никак не собрать, если только завтра утром. Правда, сомневаюсь, что они будут в восторге.
        - Пожалуйста.
        - С Киттом Толивером можешь хоть сейчас. Он тут рядом, в сержантской столовой.
        - Позже, - отмахивает Бедекер. - Сперва запись. Спасибо, Боб. До завтра. - Он жмет майору руку и идет слушать последние слова друга.

* * *

        - Давай бухать и веселиться! - Зычный рев Дейва оглашал тихие улочки Лоунрока. - Твою же мать, какая ночь!
        Бедекер застегнул пуховик и запрыгнул в джип.
        - Полнолуние! - крикнул Дейв и завыл точно волк. Из низины донесся визгливый ответный лай койота. Дейв расхохотался и прибавил газу, проезжая заколоченную церковь, потом резко ударил по тормозам и схватил Бедекера за руку.
        - Мы бродили по ней! - триумфальным шепотом возвестил он. - Прямо по Луне, Ричард. Оставили свои ничтожные, жалкие следы в лунной пыли. И этого у нас никто не отнимет! - Он снова завел мотор, во все горло распевая знаменитую «Этого у нас не отнять».
        Проехав еще с милю, джип остановился перед участком Кинка Уэлтнера. Вооружившись перчатками и фонариком, Дейв тщательно обследовал «Хьюи», даже слазил пощупать топливопровод. Взобравшись на плоскую крышу вертолета, проверил втулку винта, сам несущий винт, тягу управления, затяжную гайку…
        - Мы что, серьезно полетим? - не выдержал Бедекер.
        - Почему нет?
        - Кинка разбудим, - брякнул Бедекер первое, что пришло в голову.
        Дейв захохотал.
        - Не боись, нашего Кинка пушкой не разбудишь. Вперед!
        Бедекер покорно забрался в кабину. Уселся в левое кресло, пристегнул плечевые ремни к широкому ремню безопасности, нахлобучил шлем Национальной гвардии, который забыл в прошлый раз, приладил наушники и уставился на алые датчики панели управления. Дейв наклонился проверить приборы, пока Бедекер озвучивал показания автомата защиты сети. Закончив, Дейв запихнул какой-то железный ящичек в держатели и подвел к нему радиопровода.
        - Это еще что за хрень? - удивился Бедекер.
        - Магнитофон. Ни один порядочный «Хьюи» без него не летает.
        Мотор загудел, лопасти набирали разгон, кашлянув, взревели турбины.
        - Следующая остановка Стоунхендж, - раздался в наушниках приглушенный голос Дейва.
        - В смысле? - растерялся Бедекер.
        - В прямом. Сиди и смотри, амиго. Кстати, глянь - у меня очки ровно сидят?
        Бедекер повернулся и обомлел: лицо под огромными инфракрасными очками и шлемом не принадлежало Дейву. В нем вообще не было ничего человеческого. В красных отблесках приборов выделялись гигантские пузыри глаз на толстых мясистых стебельках, широкий жабий рот и скошенный подбородок. Дряблая, в складку, шея напоминала престарелую индюшачью тушку.
        - Ровно, - сообщил наконец Бедекер.
        - Благодарю.
        Через три минуты они уже парили на двух с половиной тысячах футов над Лоунроком. Внизу сиротливо горели редкие огни.
        - Даже не оценил моего адмирала Акбара[3 - Адмирал Акбар - мутант, персонаж «Звездных войн».], - насупился Дейв.
        - Обижаешь, амиго! - хохотнул Бедекер. - По мне, так это лучшая маска адмирала из всех, что я видел за последний месяц. А это зачем?
        Дейв методично включал и выключал взлетно-посадочные фары, озаряя светом нижний иллюминатор.
        - Шлю внеземной привет и поздравления миссис Каллахан, - пояснил Дейв. - Пусть думает, что миссия выполнена, и спокойно ложится спать. - Он потушил фары и с креном развернулся на триста шестьдесят градусов.
        На высоте пять тысяч футов они миновали Кондон. Внизу Бедекер различил пустую, ярко освещенную эстраду в маленьком парке, главную улицу, застывшую в свете ртутных ламп, темные переулки с редкими проблесками фонарей сквозь кроны деревьев. Кругом не было ни души. Определенно, американские глубинки куда адекватнее больших городов - ночью здесь положено спать.
        - Поставь, будь другом, - Дейв протянул ему кассету с ярлычком «Жан-Мишель Жарр». Бедекер невольно вспомнил музыкальное сопровождение в командном модуле. Астронавты тогда взяли по три кассеты. Том Гэвин выбрал сборники кантри-песен и хиты Барри Манилоу, Бедекер - Баха, Брубека и джаз-банд «Презервейшн-холл». Дейв, как всегда, отличился, притащив просто невероятную хрень - «Звуки природы» с китовыми песнями, «Икара» в исполнении группы Пола Уинтера «Консорт», «Бич-Бойз», японскую флейту с индийским ситаром и ритуальные напевы масаев.
        - Что на сей раз? - спросил Бедекер, вставляя кассету.
        Дейв нажал кнопку и, поблескивая окулярами, радостно возвестил:
        - ГБТ!
        С первыми аккордами «Хьюи» пошел в штопор. На месте Бедекера удерживали только ремни. Похожие ощущения он испытывал на американских горках в чикагском луна-парке, когда вагонетка преодолевала крутой подъем и на бешеной скорости устремлялась вниз. Правда, сейчас высота была пять тысяч футов, и никаких рельсов впереди, обещающих спасительный подъем - только залитые лунным светом холмы далеко внизу, черные пятна леса, река и скалы.
        Бедекер отпустил свою ручку управления и рычаг «шаг-газ», убрал ногу с педалей, лишь усиливая иллюзию неконтролируемого полета. Холмы стремительно приближались. Не сбавляя скорости, «Хьюи» преодолел нулевой порог, но в последний момент выровнялся и полетел над холмами и скалами. В левом окне мелькал лунный свет. На стороне Дейва ложились длинные тени. Очутившись в каньоне, рычаг «шаг-газ», болтавшийся у Бедекера между ног, вдруг выпрямился. По бокам вырастали деревья, в пятнадцати футах внизу поблескивала река. На ста двадцати пяти узлах вертолет круто повернул на излучине, выпрямился и снова накренился, взметнув лопастями фонтанчик воды.
        Музыка сливалась с пейзажем, калейдоскопом мелькавшим перед глазами. Электронная, внеземная, она звучала с упрямым тяжелым ритмом, словно исходя из самих турбин. Этому ритму подчинялись и отголоски лазерного эхо, и порывы электронного ветра, и шум прибоя на каменистом берегу.
        Вертолет резко взял вправо, устремляясь в ущелье и снова едва не касаясь лопастями воды. Бедекера вдавило в кресло. Откажи сейчас двигатель, при такой высоте и тесноте у них нет шанса спастись. Вдобавок, попадись на пути высоковольтный кабель или труба, не будет времени на маневр. Бедекер покосился на Дейва. Тот спокойно сидел за штурвалом, почти небрежно переключая рычаг, и всем видом показывал, что никакие трубы и кабели им не грозят, что каждый сантиметр каньона излетан вдоль и поперек, при свете и в темноте. Бедекер расслабился и стал наслаждаться полетом, прислушиваясь к музыке.
        Ему вспомнился другой полет.
        Они летели вперед ногами, обратив лица вверх к полусфере Земли. Двигатели лунного модуля выбрасывали длинный, на двести шестьдесят миль, тормозной импульс. Намертво затянутые ремнями в своих громоздких скафандрах, правда, без перчаток и шлема, астронавты чувствовали подошвами сапог ритмичные удары, словно биение волн в борта лодки. Слева стоял Дейв, держа правую руку на рычаге системы управления, а левую - над преобразователем тяги. Бедекер следил за показаниями шестисот датчиков и индикаторов, сообщал данные в центр сквозь двести девятнадцать тысяч миль пустоты, наполненной треском помех, и пытался предупредить все капризы перегруженного навигационного компьютера. В восьми тысячах миль над Луной модуль перевернулся, вернув астронавтов в привычное вертикальное положение, и продолжил снижение, четко следуя траектории, как метко пущенная стрела. Поддавшись порыву, они с Дейвом на целых пять секунд забыли о приборах, глядя сквозь треугольные иллюминаторы на сверкающие вершины, мрачные каньоны и залитые земным светом подножия лунных гор.
        - Эй, амиго, - шепнул тогда Дейв. Зубчатые скалы надвигались, горы угрожающе вздымались, словно белые застывшие гребни волн. - Подсоби.
        Кассета кончилась. «Хьюи» вылетел из каньона и устремился через широкую реку, в которой Бедекер узнал Колумбию. Дул сильный встречный ветер. Дейв надавил на педаль, играючи справляясь со стихией. В сотне футах внизу промелькнула плотина, вспыхнула вереница огней, в лунном свете серебрились белые барашки. Вертолет взмыл на пятьсот футов и повернул вправо, по-прежнему набирая высоту. Теперь в иллюминаторе виднелись северный берег реки и крутой утес. Взлетев еще выше, «Хьюи» крутнулся и завис в воздухе.
        Они парили в полной тишине, напор ветра стих. Дейв кивнул в сторону, и Бедекер, сдвинув стекло, высунулся, чтобы получше рассмотреть пейзаж.
        В ста футах внизу на крутом холме белел каменный круг Стоунхенджа.
        - Эй, амиго, подсоби, - шепнул Дейв.
        Вертолет пошел на снижение, взметнув тучу пыли. Посадочные фары с трудом пробивались сквозь серую мглу. Бедекер различил покрытую гравием парковку, косо притулившуюся на пологой вершине, а через мгновение пыльное облако поглотило вертолет. По днищу застучала галька.
        - Говори со мной, - попросил Дейв.
        - Двадцать пять футов, идем на посадку, - начал Бедекер. - Пятнадцать футов, никаких помех. Десять футов. Погоди, обратно на десять, тут валун. Так, отлично. Ниже. Пять футов. Два. Нормально. Десять дюймов. Есть касание.
        Слегка качнувшись, «Хьюи» опустился на землю. Когда ветер наконец рассеял пыль, Дейв заглушил двигатель. Красные огоньки приборов погасли, вокруг снова царила гравитация. Бедекер снял шлем, отстегнул ремни и выбрался наружу. Обогнув вертолет, он подошел к Дейву, вспотевшему и счастливому. Порыв ледяного ветра взъерошил редеющую шевелюру Бедекера, заставив поежиться. Вдвоем с Дейвом они направились к каменному кругу.
        - Кто строил? - спросил Бедекер, помолчав. Из-за края самой высокой дуги светила полная луна, отбрасывая тень на гигантский валун в центре. Должно быть, так изначально выглядел Стоунхендж, пока время и туристы не внесли свою лепту.
        - Строил Сэм Хилл, дорожник, - пояснил Дейв. - Парень переехал сюда в начале столетия, основал город, насадил виноградники. Своего рода Утопия. Решил, что в этой части ущелья самые благодатные условия для выращивания винограда - дожди с запада, солнце с востока. Гармония, короче.
        - Ну и что, угадал? - поинтересовался Бедекер.
        - Нет, промахнулся миль на двадцать. Город теперь лежит в руинах по ту сторону холма, Сэм похоронен вон там. - Дейв кивнул на узкую тропу, ведущую к подножию.
        - Почему именно Стоунхендж?
        Дейв пожал плечами.
        - Каждый хочет оставить по себе память. Сэм позаимствовал идею. В Первую мировую в Англии он услыхал от кого-то, что Стоунхендж был жертвенным алтарем, и решил возвести свой, как дань погибшим на войне.
        Присмотревшись, Бедекер различил вырезанные имена, а сами камни на поверку оказались цементными блоками.
        Мужчины остановились на южной стороне круга, глядя на реку. В нескольких милях к западу поблескивали городские огни и мост. Шквалистый ветер клонил к земле жухлую траву, принося ледяное дыхание осени.
        - Там кончается Орегонская тропа. - Дейв указал на огни и, помолчав, добавил: - Удивительные люди! Ринуться в неизведанное, за тысячи миль от родного края, прекрасного во всех отношениях, ради одной только мечты! Ты задумывался об этом когда-нибудь?
        - Не припомню, - признался Бедекер.
        - Зато я - постоянно, с самого детства. Господи, Ричард, я объездил тут все вдоль и поперек. Как, скажи мне, как можно протащиться столько пешком или на воловьей упряжке?! Чем больше думаю, тем больше понимаю, что всякий, кто метит в президенты США, по гордыне переплюнет Сатану. Погоди минутку. - Он метнулся к вертолету. Бедекер стоял на краю обрыва, остывая на ветру и прислушиваясь к пению невидимой птицы. Дейв вернулся с тарелкой-фрисби под мышкой. Пластмассовый кругляшок поблескивал в темноте флуоресцентными полосками.
        - С ума сойти! - ахнул Бедекер. - Не может быть.
        - Она самая, - ухмыльнулся Дейв.
        На последней лунной вылазке, когда они позировали перед камерой лунохода, Дейв вытащил тарелку и на пару с Бедекером стал бросать ее туда-сюда, со смехом наблюдая за причудливой траекторией тарелки в условиях малой гравитации. Повеселились на славу, вот только обошлось удовольствие дорого. Четыре дня спустя, по возвращении, их обвинили во всех смертных грехах. НАСА возмутило появление в эфире бренда «Фрисби» - выходило, что посторонняя компания задарма получила рекламу, стоящую, по сути, миллионы долларов. Журналисты окрестили момент с тарелкой «редким проявлением человеческого в строгом научном задании», но тут же следом заявили, что целесообразнее отправлять на Луну вместо людей управляемые зонды, как это делают русские, экономя деньги и ресурсы. Сенатор из Коннектикута высказался об «игре в тарелочку ценой шесть миллиардов долларов», афроамериканские политики были вне себя, назвав инцидент издевательством над миллионами нуждающихся. «Двое белых сытых парней резвятся в космосе за счет налогоплательщиков, пока негритянские младенцы умирают от укусов крыс в гетто», - заявил один в ток-шоу        Оператор связи с экипажем передал новостную подборку астронавтам за четыре часа до возвращения в плотные слои атмосферы. На вопрос, не желает кто-нибудь прокомментировать шквал критики, Дейв сперва уточнил у Хьюстона, надежен ли канал, а после выдал лаконичное:
        - Пусть идут в жопу! - став первым в истории астронавтом, отважившимся употребить в эфире этот специальный космический термин.
        В НАСА выходку не простили. Дейва временно отстранили от программы «Скайлэб» и продержали в резерве пять лет. Потом программа загнулась, напоследок выполнив показушную стыковку «Союз - Аполлон», и Дейв уволился.
        Он швырнул светящийся бело-зеленый кругляш Бедекеру. Тот отступил на несколько шагов и метнул тарелку обратно.
        - По воздуху совсем другое дело, - заметил Дейв.
        Пару минут они молча перебрасывали фрисби. От избытка чувств у Бедекера защемило в груди.
        - Знаешь, я тут подумал… - начал Дейв.
        - О чем?
        - Старый Сэм и прочие были правы. Ты оставляешь старое и идешь дальше, думая, что лучшее еще впереди. - Дейв ухватил тарелку. - Только мало кто понимает, что прекрасное далеко прекрасно лишь до тех пор, пока мы в это верим. - Он встал на краю утеса и поднял тарелку вверх, к звездам, точно принося дар. - Все рано или поздно кончается. - Фрисби полетела с обрыва, прочертив изящную дугу в лунном свете, и бесшумно исчезла во мраке над рекой.

* * *

        Бедекер вышел к причалу. Сын сидел на перилах и смотрел на озеро. По радио наперебой восторгались, с каким достоинством Никсон принял отставку, и обсуждали его преемника, Джеральда Форда. В особенности порадовало журналистов заявление самого Форда, что за долгие годы в Конгрессе он не нажил ни одного врага. Оно и понятно: после Никсона с его манией преследования перемена была явно к лучшему. Но Бедекер помнил слова отца, что выбор врагов говорит о человеке куда больше, чем выбор друзей. Может, Форд просто набирал очки перед избирателями?
        Скотт сидел на перилах в конце причала. Белая футболка ярким пятном выделялась в лунном свете. Доски в некоторых местах просели, кое-где не хватало перил. Бедекеру отчетливо вспомнился запах свежей древесины семнадцать лет назад, когда он сам разговаривал здесь с отцом.
        - Эй, - позвал он.
        - Привет, - вяло, но не злобно откликнулся Скотт.
        - Давай мириться.
        - Ага, давай.
        Бедекер облокотился на перила и тоже стал смотреть на озеро. Вдалеке закряхтел лодочный мотор, звук эхом пронесся над тихими водами, но самой лодки не было видно. На другом берегу носились светляки, мелькая, словно вспышки выстрелов.
        - Я был здесь с твоим дедушкой незадолго до его смерти. Озеро тогда было меньше, - заметил Бедекер.
        - Правда? - равнодушно бросил Скотт. Бабку с дедом по линии отца он не застал и мало ими интересовался. Зато родители матери были в добром здравии, жили в поселке для престарелых во Флориде и всячески баловали внука с пеленок.
        - Давай завтра с утра доразберем мебель и махнем на рыбалку? - предложил Бедекер.
        - Да ну… - протянул Скотт.
        Бедекер кивнул, еле сдерживая подступающее раздражение.
        - Ладно, тогда приведем в порядок дорожку.
        Скотт пожал плечами и вдруг спросил:
        - Вы с мамой разводитесь?
        Бедекер уставился на десятилетнего сына.
        - Нет, конечно. С чего ты взял?
        - Вы же не любите друг друга, - категорично, с дрожью в голосе заявил Скотт.
        - Неправда, очень любим, - отрезал Бедекер. - Что за мысли у тебя, Скотт! Откуда, главное?
        Тот по-особенному дернул плечом, как делал всякий раз, когда обижался на друзей или что-то не получалось.
        - Не знаю, - буркнул он.
        - Если говоришь, значит, должен знать, - парировал Бедекер. - Скажи, в чем дело?
        Скотт отвернулся и тряхнул головой, откидывая челку с глаз.
        - Тебя никогда не бывает дома, - жалобно произнес он.
        - Работа у меня такая, - стал оправдываться Бедекер. - Была. Теперь с этим покончено.
        - Ага, и что толку? Мамочке все равно не угодишь. Она же ненавидит Хьюстон, Центр, твоих друзей и моих тоже. Живет только своими сраными клубами.
        - Попридержи язык, Скотт! - нахмурился Бедекер.
        - Но так и есть.
        - Попридержи язык!
        Сын отвернулся и снова уставился на озеро. Бедекер перевел дух и попытался сосредоточиться на прелестях августовской ночи. Запах воды, рыбы и бензина настойчиво напоминал о детстве. Прикрыв глаза, он вспоминал, как после войны в тринадцать лет отправился вместе с отцом на озеро Биг-Пайн в Миннесоте, порыбачить и поохотиться. Он тогда вдоволь настрелялся по жестянкам из своего «Сэвиджа», а когда пришло время чистить ружье, выяснилось, что шомпол остался дома. Отец неодобрительно покачал головой, что для мальчика было хуже пощечины, потом отложил удочку, приладил леску к грузилу, продел его через дуло ружья, а к другому концу привязал тряпку. Бедекер потянулся к самодельному шомполу, но отец взялся за другой конец лески, и вдвоем они тянули ее туда-сюда, болтая о разной ерунде. Дуло уже сверкало чистотой, но они все тянули и тянули. Как наяву перед глазами стояла красная клетчатая «ковбойка» отца с закатанными по локоть рукавами, родинка на смуглой от загара левой руке, запах табака и мыла, звук голоса… Но особенно запомнилась тоска от глубокого осознания происходящего, неспособность даже тогда
просто прожить и забыть. С удовольствием начищая ружье, Бедекер ощущал свое удовлетворение, знал, что отец рано или поздно умрет, а он сам навсегда запомнит этот момент и чувство осознания.
        - Знаешь, что я ненавижу? - спросил вдруг Скотт задумчиво.
        - Нет. Что?
        Мальчик ткнул пальцем вверх:
        - Гребаную луну!
        - Луну? - удивился Бедекер. - Почему?
        Сын обернулся, сев на перила верхом, и откинул челку со лба.
        - На уроке в первом классе я рассказал, что тебя включили в основной состав экипажа для полета на Луну. Мисс Тэритон, наша училка, была вся такая радостная, но Майкл Бизмут… мой одноклассник, короче… полный урод, с ним вообще никто не дружил… Короче, Майкл отловил меня на перемене и сказал: «Твой папаша там сдохнет, его закопают на Луне, а ты всю жизнь будешь смотреть на его могилу». Я дал ему в зубы и потом получил от мамы: лишился телека на две недели. Но весь год, пока вас готовили к полету, я каждую ночь молился за тебя. Стоял на коленях и молился по целому часу, хоть и больно было.
        - Мне ты не рассказывал, - выдавил Бедекер, не зная, что еще добавить.
        Но Скотт не слушал. В очередной раз откинул челку, сосредоточенно хмурясь.
        - Иногда я молился, чтобы ты не улетел, иногда - чтобы не умер там. - Он помолчал, глядя на отца. - Но знаешь, о чем я молился всегда? Чтобы, если ты погибнешь, тебя привезли обратно и похоронили в Хьюстоне или Вашингтоне, и мне не пришлось бы всю жизнь смотреть на твою могилу!

* * *

        - Ричард, ты когда-нибудь задумывался о самоубийстве? - спросил Дейв в воскресенье утром. Проснувшись чуть свет, они плотно позавтракали и, позаимствовав у Кинка пикап, отправились за дровами.
        - Да не особо, - признался Бедекер.
        - А я наоборот. В смысле, не о том, чтобы самому, а о самой сути.
        - И что там за суть?
        Пикап притормозил, переезжая вброд небольшой ручей. Щебеночная дорога сменилась проселочной, в ухабах и рытвинах, а в глубине каньона Саншайн и вовсе превратилась в две колеи между деревьев.
        - Суть разная, - отвечал Дейв. - Почему, где, когда, а главное - как.
        - По мне, «как» вообще не главное, - фыркнул Бедекер.
        - Ошибаешься! - воскликнул Дейв. - Мой чуть ли не единственный кумир знаешь кто? Сельтцер Шерман. Тот самый, ну ты понял.
        - Никогда не слышал, - покачал головой Бедекер.
        - Да слышал сто процентов, - заверил Дейв. - Он работал проктологом в Буффало, но в шестьдесят пятом глубоко разочаровался в жизни. Говорил, что больше не видит свет в конце тоннеля. С горя отправился в Аризону, купил телеграфный столб, заострил с одной стороны и спустил на муле в Гранд-Каньон. Неужели не помнишь?
        - Нет.
        - Странно, все газеты об этом писали. Короче, десять часов Шерман только спускал столб. Потом еще зарывал его - разумеется, острым концом вверх, четырнадцать часов лез обратно наверх, там прикинул разбег и сиганул с обрыва вниз.
        - И?
        - Вот на столечко промахнулся. - Дейв чуть расставил большой и указательный пальцы.
        - Наверняка до сих пор есть желающие попытать свои силы, - хмыкнул Бедекер.
        - В яблочко, - кивнул Дейв. - Шерман говорит, что и сам еще попробует.
        - Ясно.
        - В свое время Ди занималась подростками-суицидниками в соцслужбе Далласа. Так вот, мальчики в этом плане упорнее девочек, средства выбирают проверенные - выстрел в голову, удавка и прочее. А девочки, они как: позвонят приятелю, попрощаются и давай «колеса» глотать. Самое интересное, что счеты с жизнью часто сводят и одаренные ребята, и, как правило, успешно.
        - Логично, - кивнул Бедекер и попросил: - Эй, сбавь скорость, у меня от этой тряски голова скоро отлетит.
        - Два самых уважаемых мной человека застрелились, - продолжал Дейв. - Первый - Эрнест Хемингуэй. Почему - не мог больше писать, когда - в июле шестьдесят первого, где - в вестибюле собственного дома в Айдахо, как - взял двустволку, из которой обычно палил по голубям, и выстрелил себе в лоб.
        - Дейв, побойся бога! День ведь так хорошо начинался!
        С минуту в салоне было тихо. Пикап скакал по ухабам вдоль поросших лесом холмов. Впереди одна за другой попадались лощины.
        - А кто второй кумир? - прервал молчание Бедекер.
        - Мой отец.
        - Погоди, он разве застрелился? Ты же говорил, рак.
        - Нет, - поправил Дейв. - Я говорил, рак привел его к смерти. А еще пьянство и тоска. Хочешь, покажу его ранчо?
        - Это здесь?
        - Миль шесть к северу. С матерью они развелись, когда разводы еще не вошли в моду. Ребенком я садился на поезд и ехал из Талсы к нему на ранчо, жил там все каникулы. Похоронили его в паре миль от Лоунрока.
        - Поэтому ты и купил здесь дом, - догадался Бедекер.
        - Нет, поэтому я так хорошо знаю местность. Нам с Ди всегда нравились города-призраки в Техасе и Калифорнии. Потом, когда перебрались в Салем, съездили в Лоунрок и присмотрели дом.
        - Вот почему ты думаешь о самоубийстве, - протянул Бедекер. - Из-за Хемингуэя и отца?
        - Да нет, просто любопытно, - отмахнулся Дейв, - так же, как собирать модели и бродить по городам-призракам.
        - Надеюсь, последовать примеру кумиров не собираешься?
        - Ни сном, ни духом, - объявил Дейв. - Хотя постой… Помнишь, на последней вылазке у нас образовались восемь свободных минут эфира? Вот тогда я задумался… В свое время Дейв Скотт отмочил трюк Галилея, со скальным молотком и пером сокола, помнишь? Сложная штука, не всякий потянет, поэтому я придумал свое. Хотел сказать: «Народ, а давайте проверим, что случится с астронавтом при внезапной разгерметизации в вакууме!», а после открыл бы клапан коллектора мочи на своем скафандре и сдавил, как тюбик зубной пасты, со всеми вытекающими. И это в прямом эфире на всю страну!
        - Молодец, что сдержался, - хмыкнул Бедекер.
        - Ага, - задумчиво протянул Дейв и вдруг добавил: - Решил приберечь на крайний случай, а потом по схеме - только клапан был бы твой!

* * *

        - Скотт?
        - Пап, ты?
        - Да, - отвечает Бедекер. - Слушай, до тебя не дозвонишься. Пять раз пробовал, там просили подождать и клали трубку. Скотт, как ты?
        - Все нормально, пап. Ты сейчас где?
        - В данный момент на базе ВВС Маккорд в Такоме, а вообще задержусь на несколько дней в Салеме. Скотт, Дейв Малдорф погиб.
        - Дейв погиб? Боже мой! Соболезную, пап. А как?
        - Авиакатастрофа, - поясняет Бедекер. - Но я звоню не потому. Мне сказали, ты приболел, даже в больнице лежал. Сейчас как самочувствие?
        - В норме, - говорит Скотт, помявшись. - Правда, слабость не проходит. Погоди, а как ты узнал, где я?
        - От Мэгги Браун.
        - Мэгги? А, ясно. Ей, наверное, Брюс сказал. Пап, ты извини меня за Пуну.
        Трубка подозрительно щелкает. Пауза.
        - Скотт?
        - Да?
        - Что там с тобой такое? Астма обострилась?
        Сын молчит, потом раздается неохотное:
        - Ну да. Мне казалось, Учитель вылечил ее, но по ночам участились приступы. Вдобавок эта инфекция, которую я подхватил в Индии. Все в кучу.
        - Таблетки, ингалятор у тебя с собой?
        - Нет, оставил еще год назад в универе.
        - А к врачу ходил? - допытывается Бедекер.
        - Типа того… Пап, а ты приехал только из-за Дейва, или как?
        - Вообще-то, я уволился…
        - Пожалуйста, внесите семьдесят пять центов, если хотите продолжить разговор, - вклинивается автомат.
        Бедекер нашаривает горстку четвертаков и торопливо сует их в прорезь.
        - Скотт?
        - Да, пап. Повтори, я не расслышал.
        - Я сказал, что уволился этим летом. С тех пор путешествую.
        - Ничего себе! - ахает Скотт. - Ты бросил работу? Где побывал?
        - Да много где. День благодарения провел в Арканзасе, ремонтировал отцовскую хибару. Скотт, я завтра буду в ваших краях. Давай увидимся, поболтаем.
        Кто-то отзывает Скотта, раздается приглушенный шепот.
        - Скотт, в чем дело?
        - Пап, тут это… короче, завтра вряд ли.
        - Но почему?
        - У нас в ашраме кое-какие неприятности.
        - Что еще за неприятности?
        - Ты не так понял, - быстро заверяет Скотт. - В ашраме все в порядке, но местные всполошились. Не нравится им что-то. Даже стреляли, вот поэтому Учитель запретил пускать на территорию чужаков.
        Кто-то велит Скотту закругляться.
        - Ладно, пап, мне пора…
        - Погоди, - перебивает Бедекер, испытывая внезапный приступ паники. - Давай завтра встретимся. Скотт, мне очень нужна твоя помощь с хижиной, один не справлюсь. Хорошо бы закончить все к весне. Не подсобишь? Всего пару недель.
        - Пап, я не…
        - Не спеши отказываться, подумай, - просит Бедекер. - Завтра все обговорим.
        - Извини, пап, но…
        Звонок обрывается. Бедекер несколько раз набирает номер, но безуспешно. Потом идет в комнату, где ждет Китт Толивер - здоровенный детина хорошо за тридцать, с короткой стрижкой и пронзительным взглядом точь-в-точь как у астронавта Дональда Слейтона.
        - Спасибо, что подождали, сержант, - благодарит Бедекер.
        - Не за что, полковник.
        - Поймите, я - сторона неофициальная, но Дейв был моим другом, поэтому мне нужно понять, что произошло.
        - Так точно, сэр! Рад помочь. Спрашивайте.
        - Вы проводили предполетную проверку самолета?
        - Так точно, сэр. Дважды. Первый раз утром, второй - по распоряжению майора Мунсена, когда узнал, что летит конгрессмен Малдорф.
        - Сам Дейв проверял машину?
        - Так точно, - рапортует Толивер. - Он, правда, торопился на коммерческий рейс в Солт-Лейк-Сити, но мой отчет успел посмотреть и даже лично перепроверил. Все как положено.
        - Самолет точно был в норме?
        - Да, сэр. - В голосе Толивера звучит сталь. - Загляните в мой отчет. Следственный комитет обнаружил поломку конструкции на взлете, в свете случившегося поспорить не могу, но по данным внешнего осмотра самолет был в полном порядке. Плюс двигатели совершенно новые - налет меньше двадцати часов.
        Бедекер кивает.
        - Китт, а Дейв не говорил ничего необычного?
        Толивер хмурится, вспоминая.
        - Во время проверки? Нет, сэр. Хотя… он пошутил насчет… м-м… орального секса с курицей. Вроде и все.
        Бедекер усмехается и задает новый вопрос:
        - У него был багаж?
        - Да, сэр. Летная сумка и здоровенная коробка.
        - Коробка?
        - Так точно, сэр! Я уже рассказывал полковнику Филдсу и остальным.
        - Расскажите теперь мне, - просит Бедекер.
        Толивер закуривает.
        - Особо и рассказывать нечего, сэр. Я ходил в дежурку за курткой, а когда вернулся, конгрессмен Малдорф выгружал коробку из машины.
        - Говорите, большая была коробка?
        Толивер показывает руками размер примерно два на два фута.
        - Дейв положил ее в грузовой отсек?
        - Нет, сэр. Привязал к заднему сиденью.
        - Как следует привязал? - уточняет Бедекер. - Не могла она слететь в пути?
        - Никак нет, сэр! - отчеканивает Толивер. - Привязано было на совесть.
        - У заднего сиденья были подлокотники?
        Толивер качает головой.
        - Откуда бы им взяться?
        - А у кресла Дейва?
        - Да, - отвечает Толивер, а в глазах читается неприкрытое «Конечно, тупица!»
        Бедекер делает пометку в блокноте.
        - Дейв говорил про содержимое коробки?
        - Так точно, сэр! - ухмыляется Толивер. - Сказал, что там подарок его сынишке на день рождения. Я еще спросил, сколько лет мальчугану, а конгрессмен улыбнулся, мол, через две недели исполнится минута. Его жене поставили срок седьмого января.
        - А что за подарок, он не уточнил?
        - Никак нет, сэр. Я его поздравил, и мы стали готовиться к вылету.
        Бедекер закрывает блокнот и протягивает руку:
        - Спасибо за помощь, Китт. Вспомните еще что-то, майор Мунсен знает, где меня найти.
        - Вас понял. - Толивер собирается уходить, но вдруг останавливается. - Полковник, было еще кое-что странное, я докладывал комитету. Может, вы уже слышали, но мало ли.
        - Что именно?
        - Ну, я убирал трап и, как всегда, пожелал конгрессмену Малдорфу удачного полета, а он ухмыльнулся и говорит: «Спасибо, сержант. Будем надеяться. Как-никак последний раз лечу». Тогда я значения не придал, а после задумался. Как вы считаете, к чему бы эта фраза?
        - Не знаю, - отвечает Бедекер.
        Толивер кивает, но уходить не спешит.
        - Вас понял, сэр! А вы хорошо его знали?
        Бедекер задумывается.
        - Теперь уже сомневаюсь. Дальше видно будет.

* * *

        - Ну я и нажрался, пардон за выражение, - объявил Дейв.
        - Так точно, - подтвердил Бедекер.
        Все утро они рубили дрова на холмах за Лоунроком. Бедекер с энтузиазмом махал топором, чувствуя, как испаряется пот на прохладном воздухе. Потом дрова загрузили в пикап, перекусили огромными сэндвичами с солониной и морем горчицы, запив их двумя банками пива из сумки-холодильника. По дороге до Лоунрока успели уговорить еще пару-тройку банок, потом сложили дрова в поленницу за домом, снова хлебнули пивка и отогнали пикап Кинку. Выпили с ним по баночке, а вернувшись, устроились на крыльце с пивом.
        Часа в четыре Дейв объявил, что нажрался.
        - С ума сойти. Наклюкаться с пива! Детский сад, скажи, Ричард?
        - Так точно.
        - Знаешь, что мы забыли? Мы забыли напомнить тебе, чтобы ты напомнил мне заехать на отцовское ранчо.
        - Угу. Напомни, чтобы я напомнил тебе завтра.
        - Чего тянуть! Двинем прямо сейчас.
        Бедекер потащился вслед за Дейвом, наблюдая, как тот швыряет вещи в джип, после забрался на переднее сиденье, стараясь не расплескать пиво.
        - Ты чего там набрал? Мы переезжаем?
        - Нет, едем на пикник. - Дейв уложил багаж и сел за руль. - Предстартовый отсчет начинай!
        - Есть, - отозвался Бедекер, поворачиваясь к нагромождению на заднем сиденье.
        - Сумка-холодильник?
        - Есть.
        - Пиво?
        - Есть.
        - Мангал?
        - Есть.
        - Гамбургеры?
        - Есть.
        - Булки?
        - Есть… нет, погоди. Красный свет по пункту… А, все в порядке, они под мешком с углем.
        - Мешок с углем?
        - Есть.
        - Жидкость для розжига?
        - Есть.
        - Фонарик?
        - Есть.
        - Винчестер?
        - Есть. А на фига?
        - Отстреливаться от гремучих змей, - пояснил Дейв. - Их в этом году море. Осень выдалась теплая, вот результат. Никак не угомонятся, твари.
        - Ясно.
        - Наполнение баков горючего и окислителя, система подачи топлива?
        - Есть. - Бедекер откупорил банку пива и передал ее Дейву.
        - Зажигание! - Джип дал задний ход, развернулся в облаке пыли и рванул на север по главной улице Лоунрока мимо ржавой брошенной бензоколонки. - Хьюстон, есть взлет! - доложил Дейв.
        - Принято.
        Дейв свернул по узкой дороге на северо-восток, в каньон. Проскакав по рытвинам с четверть мили, джип выехал на ровную дорогу.
        - Тангаж и рыскание в норме, - отрапортовал Дейв. - Ожидаем режим Один-Чарли.
        - Есть Один-Чарли.
        Колеса прогрохотали по решетке над ямой у ворот пастбища, кусок угля выскочил из мешка и исчез в туче пыли позади.
        - Внутренний двигатель отключился по расписанию. Переходим к отделению ступени. - Правое колесо подпрыгнуло на булыжнике, кепка с надписью «Борт номер полтора» слетела с головы Дейва и закатилась под мангал. - Отстрел произведен.
        - Принято.
        За крутым поворотом начинался подъем в гору. Дейв переключился на вторую скорость, затем на первую.
        - Готовность к отделению второй ступени. - Дорога превратилась в узкую полоску. С одной стороны были огромные валуны, с другой - отвесный обрыв.
        - Принято, - ответил Бедекер. - ГБТ.
        - ГБТ, - подтвердил Дейв.
        Миль шесть они катили вдоль голых каменистых гребней, спускались в каньон и снова взбирались на плоские горные плато. Через полчаса Дейв свернул с тропы на дорогу из гравия, впереди показалось ранчо. Проехав пустой выгон для скота, джип продрался через заросли кустарника и остановился перед заброшенным деревянным строением, за которым виднелись амбар и несколько хозяйственных построек поменьше.
        Бедекер вылез из машины и пошел вслед за Дейвом, осторожно ступая по хрустящей траве и высматривая змей. Выбитые окна, лестница без перил, обвалившаяся терраса - дом стоял необитаемым целую вечность, хотя строился с любовью и знанием дела. Террасу, уцелевшую по трем сторонам, украшала деревянная резьба, внутренняя отделка поражала тщательностью, а центральный камин был аккуратно сложен из больших камней.
        - Давно тут никого? - спросил Бедекер, переступая на кухне через кучу осыпавшейся штукатурки.
        - Папаша скончался в пятьдесят шестом, - ответил Дейв. - Потом тут еще раза два менялись хозяева, но ни у кого дело не пошло. Земли маловато… Отец так и не решил, кем ему быть - фермером или скотоводом. Для фермы не хватает воды, а для нормального ранчо - пастбищ.
        - А тебе сколько было, когда он умер?
        Дейв отхлебнул пива, глядя в кухонное окно.
        - Семнадцать. Это было первое лето, когда я не приехал, у меня уже была девушка и работа в Талсе, не до того стало. - Он швырнул пустую банку в раковину. - Пошли выйдем, покажу кое-что.
        Сарай тоже строился основательно. Бедекер разглядел на чугунных петлях дверей клеймо: «Лебанон, Пенсильвания, 1906 год». За амбаром и сарайчиками начиналось поле, и Бедекер снова вспомнил о змеях, но Дейв вскоре остановился и показал на обширную круглую впадину посреди пастбища.
        - Озеро Кут-Лейк, - усмехнулся он.
        Присмотревшись, Бедекер понял, что холмик, на который они поднялись, когда-то был частью восточного берега. Гнилые доски под ногами выстилали желоб оросительной канавы, а у высохшей промоины виднелись остатки запруды. Еще одно старое русло начиналось у западного конца впадины, где над бывшим берегом, заросшим сорняками, нависали ветви тополей.
        - Ричард, ты когда-нибудь задумывался, какую часть жизни мы тратим, чтобы оправдать ожидания умерших?
        Бедекер глотнул пива, глядя на друга. Тот присел на камень, сорвал стебелек подлиннее и сунул в рот.
        - Мы даже не представляем себе, сколько усилий тратим, чтобы их порадовать, - продолжал Дейв. - Не осознаем. - Он кивнул на заросли кустарника. - Вон там мы привязывали наш старый плот. Глубина в том месте была всего семь-восемь футов, но купаться на южной стороне мне не разрешалось, потому что там легко было запутаться в водорослях. Папаша расчищал дно каждый год, но к лету все зарастало снова. Еще до моего рождения там утонула одна из его охотничьих собак. И вот однажды, мне тогда было лет девять, мой пес прыгнул в воду, чтобы забраться на плот, и тоже запутался.
        Дейв помолчал, жуя травинку. Солнце почти село, тени тополей протянулись через мертвый пруд.
        - Блэки был почти лабрадор, отец подарил мне его, когда я родился, и это было для меня важно. Он оставался моим, даже когда родители разъехались, и я стал приезжать только на лето - в Талсе для собаки не было места. Блэки весь год ждал этих двух с половиной месяцев. Не знаю, но почему-то для меня было очень важно, что мы одного возраста, так уж вышло. Так вот, утром я закончил работу по дому и лежал на плоту, подремывая, как вдруг услышал, что Блэки плывет ко мне. Потом плеск затих, я поглядел, но на воде никого не было, одни круги. Мне сразу стало ясно, что случилось, и я, не раздумывая, прыгнул в воду. Вынырнул, услышал, как отец что-то кричит со двора, но тут же опять нырнул, и так несколько раз. Проталкивался через водоросли, застревал, выпутывался и снова нырял. Дно илистое, ноги вязнут в тине, в мутной воде ничего не видно, нос и рот забиты вонючей грязью. Отец орал с берега, но я все нырял - и наконец, когда почти потерял надежду, не увидел, а просто нащупал Блэки. Он лежал на самом дне и уже не двигался. Воздуха не хватало, но я не стал всплывать, обхватил пса и стал отчаянно расталкивать
траву, потому что знал - если выпущу его хоть на секунду, то больше не найду. Выбился из сил, наглотался грязной воды, чуть не задохнулся, но не хотел возвращаться без Блэки. Каким-то чудом подтащил его к мелководью, и там отец выволок нас обоих на берег. Орал, матерился и одновременно причитал надо мной, а я ревел, откашливал воду и пытался заставить пса дышать. Он был такой неподвижный и тяжелый, я просто чувствовал, сколько в нем воды, и был уверен, что он мертвый, но все давил и давил ему на ребра - и вдруг он зашевелился, из него фонтаном пошла вода, наверное, с полведра… заскулил… задышал…
        Дейв вытащил изо рта изжеванную травинку и отбросил в сторону.
        - Думаю, никогда в жизни я не был счастливее, - продолжал он. - Папаша долго ругался, грозился исколотить до полусмерти, если еще раз полезу туда, но я знал, что он мной гордится. Когда мы потом однажды были в Кондоне, я слышал из машины, как он рассказывал обо мне своим друзьям - гордился. Только сам я радовался не столько из-за отца, сколько… Знаешь, Ричард, я много думал об этом, когда летал во Вьетнаме с санитарной службой, и понял, в чем дело. Война эта была не по мне, боялся я до чертиков и понимал, что когда мои дела выйдут наружу, с карьерой будет покончено. Я ненавидел тамошний климат, насекомых и прочее… но тем не менее был счастлив! И только потом понял, что мне нравилось - спасать людей. Казалось бы, все против этих несчастных, у них ни единого шанса спастись, и тут прилетаю я на своей гребаной вертушке и вытаскиваю прямиком из ада - просто потому, что так хочу…
        Вернувшись во двор заброшенной усадьбы, они установили мангал рядом с джипом и стали готовить ужин. Последний луч солнца угас, сразу потянуло ночным холодом. Свет озарял вершины двух вулканических пиков на севере и востоке. Переложив котлеты, поджаренные на раскаленных углях, толстыми слоями лука, друзья соорудили по гамбургеру и жадно принялись за еду, не забывая о пиве.
        - А тебе не приходило в голову выкупить землю и восстановить дом? - спросил Бедекер.
        Дейв печально покачал головой.
        - Слишком много призраков прошлого.
        - Тем не менее поселился ты почти рядом.
        - Угу.
        - Одна моя знакомая верит, что существуют «места силы» и на их поиски стоит потратить жизнь. Как тебе такое?
        - Места силы… - задумчиво повторил Дейв. - Вроде магнитных линий миссис Каллахан?
        Бедекер молча кивнул, жалея, что ляпнул чушь.
        - Что ж, пожалуй, твоя знакомая права. - Дейв вытянул еще банку пива из сумки-холодильника и сбил с нее ледышку. - Только все не так просто. Места такие, конечно, есть, кто спорит, но… Вчера мы о том же самом говорили - ты сам помогаешь им возникать. Надо лишь оказаться в нужное время в нужном месте - и знать об этом.
        - А как узнаешь?
        - Если будешь мечтать, не думая.
        Бедекер задрал ноги на приборную доску и открыл новую банку пива. Дом чернел силуэтом на фоне быстро темнеющего неба.
        - Мечтать, не думая… - повторил он, застегивая куртку.
        - Вот-вот, - кивнул Дейв. - С дзен-медитацией знаком?
        - Нет.
        - А я несколько лет занимался. Суть в том, чтобы избавиться от всех мыслей, потому что они мешают видеть. Видишь яснее, когда не смотришь.
        - И что, получалось?
        - Не-а. Во всяком случае, не у меня. Сидел там, бубнил мантры и все такое прочее, но мысли так и вертелись, обо всем на свете. И на баб постоянно тянуло… Но потом я нашел одну штуку, которая помогала.
        - И что же?
        - Предполетные тренировки, - усмехнулся Дейв. - Наши бесконечные репетиции на тренажере срабатывали лучше любой медитации.
        Бедекер покачал головой.
        - Не согласен. Наоборот, когда вся эта свистопляска наконец началась, все было настолько похоже на тренажер, что я толком ничего не почувствовал, работал как автомат по программе.
        - Ну да, - кивнул Дейв, дожевывая гамбургер, - точно так же и я думал… но потом понял, что не в этом дело. Фактически мы превратили два дня на Луне в некое священнодействие.
        - Как это, священнодействие? - недоуменно переспросил Бедекер и поглубже надвинул кепку.
        - Джоан ведь католичка? Помню, вы ходили с ней в Хьюстоне на мессы.
        - Да.
        - Ну, тогда ты должен понимать, что я имею в виду, хотя в наши дни они уже не те, что прежде, когда я ходил с матерью. Латынь сильно помогала.
        - Чему помогала?
        - Ритуалу, - пояснил Дейв. - Так же, как тренировки в нашем полете на Луну. Чем больше ритуала, тем меньше лишних мыслей. Помнишь, что Базз Олдрин устроил после посадки «Аполлона-11», как только представилась возможность?
        - Ну да, принял причастие, - кивнул Бедекер. - Захватил с личными вещами хлеб и вино. Он же этот, как его… пресвитерианин?
        - Да какая разница! Только и он не понимал, что наш полет - сам по себе ритуал, священнодействие.
        - Да ладно тебе… - Однако в глубине души Бедекер чувствовал, что Дейв прав.
        - Я видел фотографию, где вы с Джоан и Скоттом. Которую ты оставил возле сейсмической аппаратуры.
        Бедекер молчал, вспоминая, как стоял на коленях в лунной пыли под гнетом жесткого неуклюжего скафандра и впитывал благословение ослепительного солнечного света.
        - Я сам оставил на Луне старую отцовскую пряжку от ремня, - продолжал Дейв, - рядом с лазерными зеркалами.
        - Правда? - удивился Бедекер. - Когда же ты успел?
        - Во время первого выхода, пока ты готовил луноход к поездке в каньон… и вообще, я сильно удивлюсь, если хоть один из дюжины наших, побывавших там, не сделал ничего подобного.
        - Мне это не приходило в голову.
        - Все остальное - лишь подготовка, расчистка пути от помех. Даже места силы бесполезны, если ты не готов принести туда что-то. Я не имею в виду предметы, которые мы везли, сами по себе они имеют такое же отношение к настоящему священнодействию, как ломоть хлеба - к святым дарам причастия. Если ты ушел оттуда тем же человеком, что и был, значит, это не настоящее место силы.
        - В том-то и проблема, - кивнул Бедекер. - Ничего не изменилось.
        Дейв рассмеялся, сжав плечо друга под толстой курткой.
        - Ты серьезно, Ричард? - тихо произнес он. - Неужели не помнишь, кем ты был, и не чувствуешь, каким стал?
        Бедекер покачал головой. Дейв соскочил с сиденья, загасил последние угольки, тщательно забросал их песком и убрал мангал в машину. Потом обошел джип кругом.
        - Пересаживайся, ты поведешь, я что-то перебрал.
        Бедекер, который за весь вечер не отстал ни на банку, послушно перелез на водительское сиденье. Освещая фарами заросли кустарника и виргинской сосны, они медленно катили назад. Звезды исчезли за облаками, а полной луне предстояло взойти еще не скоро.
        - Тому Гэвину никогда этого не понять, - продолжал Дейв беседу. - Бедняга так зациклился на поисках священного смысла, что никогда его не найдет. Я слышал, как он вещал по телевизору, что заново родился на лунной орбите. Фигня. Талдычит и талдычит, хотя ни хрена не понимает, что значит родиться заново. Ты - другое дело, Ричард. Я сам это наблюдал.
        Бедекер снова задумчиво покачал головой.
        - Нет, - сказал он, - ничего я не почувствовал… Вообще не понимаю, о чем ты.
        - А ты думаешь, новорожденный что-то понимает? Он просто начинает жить, решает свои мелкие жизненные проблемы и ни о чем особенно не думает. Осознание приходит потом - если приходит вообще.
        Каньон закончился, узкая дорога пересекала каменистый гребень и дальше спускалась к серпантину. Бедекер включил первую передачу и старался ехать как можно медленнее. Опьянения он не чувствовал, но на границах освещенного фарами круга то и дело мерещились гремучие змеи.
        - Родиться заново - не значит чего-то достигнуть, - продолжал Дейв. - Tы просто готов к началу пути, паломничеству к новым местам силы, готов помогать тем, кого любишь, не завязнуть в тине и не уйти на дно… Притормози-ка тут… - Он перегнулся через борт, и его вытошнило. Вытер рот, прополоскал водой из старой фляги, потом устало откинулся на спинку сиденья, надвинув кепку на самые глаза. - На сем заканчивается евангелие от святого Дэвида. Поехали.
        На вершине гребня перед спуском по серпантину в последний каньон Бедекер снова притормозил, чтобы осмотреться. В двух милях внизу сквозь темные деревья проглядывали редкие огоньки Лоунрока.
        - Мигни фарами разок-другой, - попросил Дейв. - Ага, отлично.
        - Думаешь, миссис Каллахан поверит, что у летающих блюдец есть фары?
        Не поднимая кепки, Дейв пожал плечами.
        - Может, это у них вылазка на поверхность. - Бедекер молча ухмыльнулся в ответ, сражаясь с рычагом передач. - Потише, приятель… А что скажешь про мою книжку?
        - «Фронтиры»? Мне понравилось.
        - Думаешь, стоит продолжать?
        - Без вопросов.
        - Вот и славненько… Поможешь мне?
        - С какой это стати? У тебя и так отлично получается.
        - Ни фига подобного. Главы про людей никак не идут. Даже если в перерывах между заседаниями Конгресса и удастся выкроить время на поездки и беседы, что вряд ли, все равно самому не получится.
        - Про того русского, Беляева, написано здорово, - заметил Бедекер.
        - Это я собрал, когда был у них по программе «Союз - Аполлон», больше десяти лет прошло. Самое важное в книге - истории четырех американцев, что с ними стало. И мне не нужна блевотина в стиле «Ридерс дайджест»: «Выйдя в отставку, подполковник Брик Мастерсон сделал успешную карьеру, торгуя пивом в Остине и устраивая поединки лесбиянок в грязи…» Нет, Ричард, меня интересует, что чувствуют эти парни теперь. Мне надо знать то, что они не расскажут женам в постели, когда одолевает бессонница. Я хочу забраться к ним в самое нутро и понять… а ведь мы ребята по жизни молчаливые, из нас трудно слово вытянуть. Вот и поезжай к ним со своим эпистемологическим проктоскопом… черт, хорошо сказал - а говоришь, пьяный. Короче, побеседуй с ними и вытяни все, что нам надо знать о нас самих, ладно, Ричард?
        - Ну, мне кажется… - начал Бедекер.
        - Заткнись, пожалуйста… И подумай об этом серьезно, прошу. Дашь знать, когда… после того, как младенец родится. Мы тогда приедем в Лоунрок на пару недель, вот и подумай пока. Это приказ, Бедекер.
        - Есть, сэр.
        - Черт! Ты переехал змею, и это была даже не гремучка.

* * *

        Бедекер лежит на диване в кабинете Дейва и вспоминает. Угловатые пятна света от машин под окнами пробегают по книжным полкам. Дейв тогда сказал, что никогда в жизни не был счастливее. Был ли такой момент в жизни у него самого? Он перебирает воспоминания одно за другим: детские радости, первые годы с Джоан, рождение сына… но как бы важны они ни были, на роль самого-самого все-таки не годятся. Разве что одно, которое не отступает уже долгие годы и утешает в минуты одиночества и тоски, словно старая потертая фотография, которую всегда носишь в кармане.
        Совсем небольшой эпизод, несколько мгновений. Он летел домой в Хьюстон с мыса Канаверал, шли последние месяцы тренировок. Один в своем «Т-38», совсем как Дейв неделю назад, - и вдруг решил пролететь над районом, где жил. В памяти навсегда запечатлелся тот чудесный момент: жена с семилетним сыном вышли на улицу как раз вовремя, и Бедекер с высоты восьми сотен футов и на скорости пятьсот миль в час смог их ясно разглядеть. Солнечный свет ослепительно сверкнул на плексигласовом фонаре кабины «Т-38», когда Бедекер заставил самолет победно качнуть крыльями, восславляя небо, этот счастливый день, предстоящий полет на Луну и свою любовь к двум маленьким фигуркам далеко внизу.
        В глубине дома кто-то громко кашляет, и Бедекер вскидывается, привыкнув за долгие годы прислушиваться по ночам к астматическому дыханию сына. Глядит, как прямоугольник света движется по книжным корешкам, и старается успокоиться…
        Наконец засыпает. И видит сон.
        Снова тот же, один из двух-трех, которые, по существу, не сны, а воспоминание, преследующее Бедекера уже десятилетия. Проснувшись в холодном поту, задыхаясь и судорожно сжимая диванный подлокотник, Ричард осознает, что это был тот самый сон. Садится в постели, чувствуя, как пот медленно высыхает на лице и спине, и понимает, что на этот раз сон изменился.
        До сих пор было одно и то же. Август 1962-го, взлет с аэродрома Уайтинг-Филд поблизости от Пенсаколы, штат Флорида. Одуряющая жара, влажно и душно до невозможности, и лишь в кабине «Старфайтера» он с облегчением глотнул прохладного кислорода. Полет не испытательный, в этом «F-104» нечего больше испытывать, хромированную железяку просто надо переправить назад на резервную базу ВВС Хоумстед к югу от Майами. Бедекер две недели порхал по всей стране, катая по заданию НАСА больших шишек из армии и флота, интересующихся новой сверхзвуковой моделью. Последний, адмирал в отставке, едва влезший в летный комбинезон и с трудом поместившийся на заднем сиденье, после посадки в Пенсаколе отечески похлопал Бедекера по спине и провозгласил: «Абсолютно первоклассная машина!» Как и большинство пилотов, летавших на «F-104», Бедекер не мог искренне согласиться с адмиралом. Самолет впечатлял своей мощью и использовался на базе Эдвардс как тренажер для полетов на гиперзвуковом ракетоплане «X-15», который Бедекер осваивал тем же летом, но первоклассной летающей машиной называться никак не мог. Двигатель с
катапультируемым сиденьем - теперь двумя, - да пара коротких крыльев, дающих не больше подъемной силы, чем оперение стрелы.
        Сидя в кабине в тот убийственно жаркий августовский день, Бедекер радуется, что турне окончено. Десятиминутный полет в одиночку до Хоумстеда, а потом назад в Калифорнию, на транспортном «C-130». Тем, кому выпадет пилотировать «F-104» регулярно, не позавидуешь.
        Раскаленный воздух поднимается волнами, искажая взлетную полосу и мангровые заросли на дальнем ее конце. Бедекер выруливает на старт, запрашивает разрешение на взлет и включает тормоза, пока двигатели набирают полную мощность. Он чувствует, что все в норме, еще даже не прочитав показания приборов. Машина рвется с механического поводка, словно бешеный скакун, напирающий на стартовые ворота ипподрома.
        Новый доклад диспетчеру, тормоза отпущены. Самолет резко подается вперед, пилота вдавливает в спинку кресла. Линии разметки впереди сливаются в сплошную полосу. Однако хромированный монстр слишком неуклюж и не сразу отрывается от земли. Наконец Бедекер поднимает нос самолета к невидимой отметке на двадцать градусов выше верхушек деревьев, убирает шасси и включает форсаж.
        После этого все происходит практически одновременно. Мощность падает почти до одной десятой, приборная доска мерцает красным, и Бедекер знает, даже не глядя, что фланцы форсажной камеры лопнули, и реактивная струя бесполезно выплескивается в стороны ослепительным фонтаном. Датчик срыва истошно верещит. Бедекер инстинктивно бросает нос вниз, тут же понимает, что высота недостаточна и дергает штурвал на себя - поздно! - и вот уже первые ветви трещат под брюхом обреченного монстра. Бедекер съеживается на сиденье, тянет за кольцо - крыша кабины взлетает вверх, бесшумно левитируя в воздухе… Готовится ждать долгие 1,75 секунды, пока сработает заряд катапульты и кресло с пилотом подскочит следом. Слишком поздно - кусок хвоста бьет в летящее кресло снизу, бьет подло, заставляя его кувыркаться, - и Бедекера выбрасывает вниз головой, с переломанными ногами. Затем открывается основной парашют - чудовищный рывок, переворот, ноги болтаются в небе, как у ребенка, слишком раскачавшегося на качелях. Левое плечо сломано от удара, правое от рывка. Перевернутый ярко-оранжевый зонтик хлопает в воздухе, пытаясь
закрыться и сбросить пилота в огненный ад внизу, но чудом выдерживает, и Бедекер совершает еще один полный оборот на стропах, едва не задевая ногами обломанные концы ветвей и языки горящего авиационного топлива. Легкие чуть не лопаются от ядовитых раскаленных паров и дыма. Две бесконечные секунды он парит, словно турист на параплане за катером, только внизу не вода, а тысячи ям-ловушек с заостренными кольями, в которые мгновенно превратился лес, а языки пламени со всех сторон лижут комбинезон, стропы парашюта и беспомощно растопыренные ноги, онемевшие от невыносимой боли. Еще немного, и он свалится в это пылающее месиво, жаждущее переломать его оставшиеся кости, содрать лопающуюся от жара кожу и сожрать плоть…
        Бедекер просыпается.
        Все как всегда. Руки отчаянно цепляются за стропы парашюта, которые оказываются спинкой дивана. Холодный пот льет ручьями. Память перебирает все детали происшедшего - то, что он пытался и не мог вспомнить и в переполненные болью часы после крушения, и почти за три месяца лечения в госпиталях, и даже три года после того августовского дня… пока впервые не увидел этот сон и очнулся, как сейчас, в поту, задыхаясь, вспоминая то, что помнить не хотелось.
        Как всегда… но не совсем. Сон изменился. Бедекер спускает ноги на пол, подпирает голову дрожащими руками и пытается понять разницу.
        Вот оно.
        Приборная доска вспыхивает красным, датчик срыва двигателя панически верещит. Самолет валится пузом на верхушки деревьев, гравитация не дает сбоев, она тянет вниз, на самое дно. Бедекер дергает штурвал, упираясь себе в живот, корчится на сиденье и дергает за кольцо, зная, что времени уже не осталось: обломки ветвей взлетают вместе с отстреленным фонарем кабины. Однако привычная схема спасения действует. Неспешно, словно нехотя, как старинный лифт, кресло поднимается из гроба распадающегося фюзеляжа. Смотровой щиток гермошлема оказывается над приборами, на уровне зеркала, отражая и отражаясь. Еще выше… и тут Бедекер видит то, о чем забыл, что упустил из виду в гонке борьбы за выживание - всегда знал и помнил, но под влиянием инстинкта самосохранения забыл. На заднем сиденье он видит Скотта, которого взял покататься. Семилетний, c короткой стрижкой, в фирменной голубой футболке Космического центра, мальчик смотрит без страха, в глазах его вера и надежда, что отец справится. Еще выше, выше, Бедекер уже в воздухе, в безопасности, которая хуже любой смерти! В ужасе он выкрикивает имя сына и летит,
летит, медленно опускаясь в бушующие волны пламени…
        Он встает с дивана, подходит к окну, прижимает разгоряченный лоб к прохладному стеклу с потеками дождя снаружи. С удивлением чувствует слезы на щеках.
        В этот предутренний час, стоя у окна, прижавшись лицом к стеклу, он точно знает, почему погиб Дейв.
        Бедекер выезжает до рассвета, чтобы успеть в Такому к 7.30 утра. Не все члены комиссии этому рады, но в 8.15 он сидит и слушает всех шестерых по очереди. Затем кратко говорит сам, а в 9.00 едет на юго-восток, въезжая в штат Орегон чуть выше Далласа. День выдался серый и холодный, в воздухе пахнет снегом, и, как Бедекер ни вглядывается в речные утесы на северном берегу, очертаний Стоунхенджа различить не удается.
        Чуть позже часа пополудни он смотрит на Лоунрок с вершины западного холма. На крутом склоне белеют пятна снега, и прокатную «Тойоту» приходится сдерживать на второй передаче. Город совсем опустел, на главной улице - никого. Трейлер Солли заперт на зиму, окна школы миссис Каллахан завешены плотными шторами, снег в переулках лежит нетронутым. Бедекер оставляет машину перед оградой из штакетника и отпирает дверь ключами, два дня назад полученными от Дианы. В комнатах опрятно, и все еще пахнет ветчиной, которую они разогревали после похорон. Он идет в маленький кабинет в задней части дома, собирает рукопись и заметки в коробку от конвертов и относит в машину. Затем взбирается на холм, где стоит школа.
        Ни на стук молотка, ни в рупор никто не отзывается. Бедекер отступает на несколько шагов и задирает голову к стеклянной звоннице, но в серых окнах видны лишь отражения низких туч. На огороде уныло торчат сломанные замерзшие стебли кукурузы и оборванное пугало во фраке.
        Он возвращается к машине и едет на ранчо Кинка Уэлтнера. Выйдя из «Тойоты», идет к дому и тут замечает «Хьюи» на поле за сараем. В первый момент ему становится не по себе, но потом он вспоминает, что Дейв в последний раз прилетал на вертолете. Бедекер подходит, проводит рукой по швартовочным тросам, заглядывает в кабину… Стекло покрыто изморозью, но на спинке сиденья можно разглядеть авиационный шлем Национальной гвардии.
        - Привет, Дик!
        Он оборачивается. Несмотря на мороз, Кинк Уэлтнер стоит без куртки, в одном темном костюме, левый рукав аккуратно подколот.
        - Привет, Кинк. Куда это ты так вырядился?
        - На денек-другой в Лас-Вегас, достало тут все, один да один. Погода опять же тошная.
        - Извини, что не смог с тобой поболтать после похорон. Хочу тебя спросить кое о чем.
        Кинк сморкается в красный носовой платок и убирает его в нагрудный карман.
        - А, тут столько дел всяких было… Да, жалко Дейва.
        - Еще бы… - Бедекер похлопывает вертолет по заиндевевшему боку. - Удивительно, что он так тут и стоит.
        Кинк кивает.
        - Два раза звонил им, все без толку. Никто не хочет брать на себя ответственность за машину, которой официально не существует. А может, ждут хорошей погоды, потому что неохота тащиться в такую даль, а потом еще лететь над горами. Если что, бак заправлен, все готово. Я бы и сам полетел, но управлять «Хьюи» одной рукой…
        - Я и двумя-то с ним не справляюсь, - кивнул Бедекер. - Кинк, ты ведь говорил с Дейвом тогда, в последний раз?
        - Только поздоровался. Удивился еще, как он оказался здесь сразу после Рождества. Они с Дианой собирались приехать только после родов, не раньше.
        - А как он уезжал, видел?
        - Нет, погода уже испортилась, когда он прилетел. Дейв сказал, у него тут джип припрятан. Вернется, мол, через пару недель, тогда и «Хьюи» заберет, если никому раньше не понадобится.
        - А не говорил он, зачем прилетел?
        Кинк качает головой, но потом застывает, припоминая.
        - Я спросил, как отметили Рождество, и он ответил, что супер, но забыл тут один подарок. Странно немного, потому что, насколько я знаю, до этого он появлялся только с тобой, перед Хэллоуином.
        - Спасибо, Кинк, - говорит Бедекер, шагая следом к дому. - Можно от тебя позвонить?
        - Валяй, только дверь захлопни посильнее, как будешь уходить. Запирать не надо. - Кинк забирается в свой пикап. - Счастливо, Дик!
        - Пока.
        Бедекер набирает номер Дианы, но ответа нет. На улице темень, будто поздним вечером, хотя еще только середина дня. Такое впечатление, что во всей вселенной настал энергетический кризис.
        На обратном пути он снова сворачивает к школе, но шторы на окнах все так же задернуты. Бедекер разворачивает «Тойоту» и едет по направлению к главной улице, но тут замечает, как из-за угла здания появляется тоненькая фигурка с копной седых волос. Он резко тормозит, выскакивает и бегом взбирается обратно по склону, думая о том, как похожа миссис Каллахан на пугало в ее собственном огороде.
        - Мистер Бедекер! - Старушка приветливо берет его за руку. - А я готовлю свой автомобиль к путешествию. Решила провести несколько недель у племянницы мистера Каллахана на побережье.
        - Я рад, что застал вас.
        - Так жалко Дейва, какой ужас! - восклицает она, горестно сжимая руки.
        - Да, - отвечает Бедекер, заглядывая ей через плечо.
        Из-за угла выбегает большая собака лабрадор по кличке Сейбл. А следом - они.
        Четверо, едва научившиеся ходить. Бедекер приседает, гладит их, чешет за ухом. Он уже все знает, даже без подтверждающих слов миссис Каллахан.
        - Какой ужас! - повторяет она. - А ведь он приехал в такую даль, чтобы выбрать самого лучшего для своего сынишки…

* * *

        Бедекер звонит из Кондона. Диана берет трубку после третьего гудка.
        - Извини, что не приехал сегодня к завтраку, - говорит он. - Решил сначала поговорить с Бобом и остальными и получить предварительное заключение.
        - Рассказывай, я слушаю.
        Бедекер медлит мгновение.
        - Мы можем поговорить вечером, Ди, когда будет больше времени. Не хочется по телефону…
        - Ричард, пожалуйста! - Она говорит тихо, но твердо. - Я хочу узнать главное прямо сейчас.
        - Хорошо, - вздохнул он. - Во-первых, правый двигатель заглох, как и предполагалось, но теперь они почти уверены, что за несколько секунд перед крушением Дейву удалось его запустить. Отказ гидравлики стал результатом структурной деформации… предвидеть это было невозможно… но даже там все работало процентов на тридцать пять. Не знаю, что было с шасси, но Дейв рассчитывал, когда придет время, и с этим справиться. Во-вторых, он ни черта не видел, Ди. Я прослушал запись… Он сказал, что видит огни, когда вышел из облачности на высоте шесть двести, но это продолжалось всего секунды две. Горный хребет, в который он врезался, находился в центре облачной массы… дождь, шквалистый ветер, нулевая видимость на протяжении по крайней мере восьми миль. И третье, Ди. Диспетчер в Портленде сказал Дейву, что горы там поднимаются до пяти тысяч футов. Тот гребень, куда врезался самолет, имеет высоту пять шестьсот и тянется на восток до самого вулкана Сент-Хелен. Я абсолютно уверен, что в конце Дейв просто не мог лететь выше пяти с половиной. Может, чуть выше, но ему перед этим пришлось справляться с кучей проблем: и
гидравлика, и обледенение, и заглохший двигатель… а до Портленда оставалось меньше четырех минут. Он делал все, что мог, почти со всем справился, и вытянул бы… если б не этот злосчастный гребень…
        Бедекер делает паузу. Он словно видит своими глазами… нет, ощущает эти последние секунды. Штурвал стал тяжелее, чем лом в ящике с гравием, педали норовят выскользнуть из-под ног, некогда выглянуть в залитое дождем стекло кабины… Надо следить за альтиметром, за индикатором скорости, управлять подачей топлива, да еще выгадывать точный момент для попытки перезапуска двигателя… и при этом непрерывно слышать писк и возню за спиной, на заднем сиденье.
        У Бедекера не было никаких оснований подозревать друга в глупости и слюнтяйстве, и Дейв первым высмеял бы предположение, что пилот падающего самолета промедлил целых две секунды из-за собаки… но выражение, с которым он тогда сказал: «Никогда в жизни я не был счастливее», указывало на возможность такого промедления - в ситуации, когда оно смерти подобно. Эта последняя соломинка перевесила инстинкт самосохранения, добавившись к решимости профессионального летчика-испытателя спасти гибнущую машину…
        - …благодарна за то, что ты рассказал мне все, Ричард. Я никогда и не сомневалась, просто было столько вопросов без ответа…
        - Ди, - перебивает Бедекер, - я знаю, зачем Дейв летал в Лоунрок. Он хотел сделать особенный подарок тебе и ребенку, но… тогда подарок не был еще готов… Я привезу его сегодня вечером, если получится. - Он оглядывается на «Тойоту», где в ящике на заднем сиденье, рядом с коробкой, где лежит рукопись Дейва, пищит и скребется щенок.
        - Хорошо, - вздыхает Диана и, помолчав, добавляет: - Ричард, ты знаешь, ультразвук показал, что у нас будет мальчик.
        - Да, Дейв говорил мне.
        - А он сказал, какое имя мы выбрали?
        - Нет, кажется.
        - Мы оба решили назвать его Ричардом… если, конечно, ты не возражаешь.
        - Да, конечно.

* * *

        Бедекер едет на юг по местному шоссе номер 218 мимо Мейвилля и Фоссила, пересекая реку Джон-Дэй сразу за Кларно. От шоссе отходит на север широкая дорога из гравия, которая ведет к ранчо, где расположился ашрам. Мысли о Скотте не оставляют отца все три мили этой дороги. Он вспоминает возвращение в Хьюстон в то уотергейтское лето много лет назад. Так хотелось тогда что-то сказать, но не получалось, хотя он чувствовал, что и мальчик хочет поговорить, изменить что-то.
        Дорога сужается, зажатая двумя глубокими канавами, длинный голубой лимузин стоит поперек и вкось, загораживая путь. Слева небольшое бурое строение с покатой крышей и единственным окошком - по всей видимости, нечто вроде караульной будки, но Бедекеру больше напоминает крытую автобусную остановку. Он выходит из «Тойоты», оставив щенка спать на заднем сиденье.
        - Чем могу помочь, сэр? - подает голос один из троих парней, вышедших из будки.
        - Я хотел бы проехать, - отвечает Бедекер.
        - Извините, сэр, но дальше проезд запрещен. - Двое из охранников бородатые здоровяки, но этот самый рослый, под метр девяносто. Слегка за тридцать, в красной рубахе и пуховой безрукавке, на груди медальон с портретом гуру.
        - Эта дорога ведет к ашраму, правильно?
        - Да, но она закрыта, - отвечает другой здоровяк. На нем темная клетчатая рубашка с дешевой бляхой охранной службы.
        - И ашрам закрыт?
        - Нет, только дорога. - Судя по тону, «сэров» больше не будет. - Давайте, разворачивайтесь.
        - Мне надо увидеться с сыном, - объясняет Бедекер. - Мы разговаривали вчера по телефону. Он болен, и я хочу поговорить с ним. Если хотите, я оставлю машину здесь и поеду с вами.
        Первый охранник молча качает головой и с вызывающим видом надвигается на Бедекера. Пускать его не собираются, это очевидно. Людей такого типа можно встретить в барах от Сан-Диего до Джакарты, с некоторыми Бедекер был знаком, особенно в морской пехоте, а когда-то в молодости и сам был не прочь стать одним из них.
        Третий парень, совсем еще мальчик, тощий и прыщавый, молча дрожит в своей красной рубашке на пронизывающем северном ветру.
        - Не-а, - лениво тянет первый, подходя почти вплотную. - Вали давай отсюда, папаша.
        - Я должен увидеться с сыном, - повторяет Бедекер. - Если у вас есть телефон, позвоните кому-нибудь.
        Он пытается обойти здоровяка, но тот жестко тычет ему в грудь растопыренными пальцами, останавливая.
        - Я сказал, вали отсюда! Сдавай назад, туда, где пошире, и поворачивай.
        Бедекер чувствует знакомый прилив холодного бешенства, но сдерживается и отступает на пару шагов. У здоровяка впечатляющие плечи, бычья шея, заросшая бородой, и грудь колесом, но из-под куртки выпирает солидный пивной живот.
        - Давай попробуем еще раз. Это дорога общего пользования, я узнавал в Кондоне. Если у вас есть телефон или радио, давайте позвоним кому-нибудь, кто может думать и принимать взрослые решения. Если нет, поедем в ашрам вместе и спросим разрешения.
        - Ага, - скалится бородатый. Его товарищ подходит ближе, юнец отступает к двери караулки. - А ну-ка, живо отсюда! - Пальцы снова упираются в грудь, Бедекер делает еще шаг назад.
        Улыбка бородатого становится шире, он придвигается и выбрасывает руку, намереваясь толкнуть изо всей силы. Бедекер мгновенно перехватывает ее, заламывает противнику за спину, но не слишком резко, чтобы не сломать. Тем не менее в руке что-то хрустит, и здоровяк визжит от боли, пытаясь высвободиться. Следя краем глаза за вторым охранником, Бедекер кладет первого лицом на капот «Тойоты», придерживая правой рукой и готовясь орудовать левой.
        Охранник с бляхой кидается вперед, что-то выкрикивая, но натыкается на кулак. Два раза Бедекер бьет быстро и несильно, третий - мощно и с размаху, в основание шеи. Схватившись обеими руками за горло, охранник цепляется ковбойскими сапогами за камни обочины и опрокидывается в канаву.
        Пленник между тем продолжает пыхтеть и дергаться, елозя физиономией по капоту. Пытается даже лягаться, но Бедекер начеку, и левая рука теперь не занята. Он собирается было продолжить экзекуцию, но тут из караулки выскакивает прыщавый с дробовиком двенадцатого калибра.
        До юнца всего несколько шагов. Ружье он прижимает к груди и держит примерно как Скотт в детстве - теннисную ракетку, пока отец не научил его держать правильно. Патрон он не досылает, и едва ли сделал это в караулке. Бедекер медлит, но в то же время ощущает, как холодная ярость уходит, сменяясь злостью на самого себя. Он резко разворачивает пленного толстяка и пихает в сторону юнца. Бородатый спотыкается и, забыв, что рука больше не действует, шлепается с размаху лицом в грязный гравий. Юнец вопит, размахивая дробовиком, словно магическим жезлом, хотя Бедекер уже в машине. Он отъезжает задним ходом, разворачивается и едет назад.

* * *

        Пленку он прослушивал один, в маленькой комнате на базе Маккорд. Запись длилась недолго. Молодой голос авиадиспетчера звучал профессионально четко, но иногда в нем проскальзывали панические нотки. Дейв говорил не спеша, спокойно, как всегда за штурвалом, с тягучим оклахомским выговором.
        «Шесть минут до крушения».
        Диспетчер:
        - Вас понял. Дельта-Орел два-семь девять, отказ двигателя. Хотите объявить об аварийной ситуации? Прием.
        Малдорф:
        - Портленд-Центральный, ответ отрицательный. Следую к вам, на месте подумаем, чтобы не ломать весь график полетов. Прием.
        «Две минуты до крушения».
        Диспетчер:
        - Дельта-Орел два-семь девять, подтверждаю разрешение на посадку, полоса три-семь. Можете подтвердить рабочее состояние шасси? Прием.
        Малдорф:
        - Портленд-Центральный, ответ отрицательный. Нет зеленого, нет и красного. Прием.
        Диспетчер:
        - Дельта-Орел два-семь девять, вас понял. У вас есть вариант на случай отказа шасси? Прием.
        Малдорф:
        - Портленд-Центральный, ответ утвердительный.
        Диспетчер:
        - Дельта-Орел два-семь девять, вас понял, отлично. Что за вариант? Прием.
        Малдорф:
        - Портленд-Центральный, вариант следующий: ГБТ. Прием.
        Диспетчер:
        - Дельта-Орел два-семь девять, вас не понял, повторите. Прием.
        Малдорф:
        - Портленд-Центральный, ответ отрицательный. Очень занят. Прием.
        Диспетчер:
        - Дельта-Орел, принято. Примите во внимание… так… примите во внимание, что ваша высота в настоящий момент - семь-пять-два-ноль, и по вашему маршруту хребты высотой до пяти тысяч футов. Повторяю: горы высотой пять три нуля. Прием.
        Малдорф:
        - Вас понял. Снижаюсь, высота семь тысяч. Впереди горы пять три нуля. Спасибо, Портленд-Центральный.
        «Шестнадцать секунд до крушения».
        Малдорф:
        - Портленд-Центральный, выхожу из облаков, высота шесть двести. Вижу огни по правому борту. О’кей, теперь…
        «Тишина».
        Бедекер прослушал пленку трижды и на третий раз уловил в финальном «о’кей» нотки триумфа. В эти последние секунды у Дейва что-то стало получаться.
        Вспомнились другие времена, другой полет… Номер газеты, что попался Бедекеру в день похорон Дейва, был от 21 октября 1971 года. Да, наверное, это случилось как раз в конце октября, незадолго до полета на Луну. Летели они домой в Хьюстон с мыса Кеннеди, и тоже на тренировочном «Т-38». Бедекер сидел впереди. Летели над Мексиканским заливом, но видели в трех тысячах футов под собой лишь море облаков от горизонта до горизонта, молочно-белое в сиянии почти полной луны. Долго молчали, потом в наушниках раздался голос Дейва:
        - Через пару месяцев мы будем там, амиго.
        - Только если опять не перепутаешь последовательность импульсов на тренажере.
        - Мы полетим, - мечтательно произнес Дейв, - и все станет по-другому.
        - Почему? - спросил Бедекер, поглядев сквозь крышу кабины на искаженный лунный диск.
        - Потому, друг мой, - торжественно протянул Дейв, - что мы сами станем другими. Человек, ступивший на священное место, уходит изменившимся.
        - Священное? С какой это стати?
        - Можешь мне поверить.
        Бедекер помолчал, прислушиваясь к мерной пульсации двигателей и вдыхая кислородную смесь, потом кивнул.
        - Верю.
        - Хорошо… Дай-ка я поведу.
        - Давай.
        Самолет стал ускоряться и резко набирать высоту. Бедекер оказался в лежачем положении, глядя в сияющее лицо ночного светила. Там, на Луне, всходило солнце, ярко озаряя Холмы Мариуса в Океане Бурь. Поднявшись на двенадцать миль, на шесть тысяч футов выше официального потолка, Дейв, вместо того чтобы выровнять самолет, задрал его нос еще выше, так что «Т-38» завис вертикально между космосом и облачным морем внизу - не в силах подняться и не желая падать, не борясь с гравитацией и не чувствуя ее, в точке гармонии всех вселенских сил. Такой момент не мог длиться долго, но Дейв не дал машине сорваться в штопор - «Т-38» вздрогнул, слушаясь невидимого поводка, и повернул вниз, начав пологий сорокапятимильный спуск к Хьюстону.

* * *

        Бедекер возвращается на ранчо Кинка за полчаса до заката, но серый день уже перетек в сумерки. Ставит «Тойоту», несет в дом скулящего щенка и кормит молоком, пристроив ящик у еще не остывшей печи. Дождется его возвращения, не замерзнет.
        Отцепив швартовочные тросы, Бедекер достает из кабины планшет с регламентом и проверяет «Хьюи» со всех сторон, ежась на северном ветру. В одиночку получается втрое дольше, чем с Дейвом, и когда он стоит на коленях, нащупывая клапан слива топлива, застывшая левая рука пульсирует от боли. Три пальца на ней распухли почти вдвое. Кто знает, может, и перелом. Лет в двенадцать он как-то вернулся домой на Килдер-стрит после драки на школьном дворе, и отец, поглядев на его разбитую руку, покачал головой и сказал: «Если уж драться так необходимо, и ты бьешь в лицо, постарайся не бить голой рукой». Покончив с внешним осмотром, Бедекер поднимается было в кабину с левой стороны, но останавливается и переходит к правой двери. Встает на подножку, цепляется за противоположный край сиденья и забирается внутрь. В кабине очень холодно, но он не собирается включать отопление и антиобледенитель, чтобы не тратить заряд батарей, пока не заработала турбина. Только бы она заработала.
        Он пристегивается, отпуская немного инерционный зажим, чтобы наклоняться вперед, и проверяет по очереди все переключатели и датчики. Закончив, откидывается на спинку кресла, задевая головой летный шлем, надетый на крепление для плечевых ремней. Натягивает шлем, прилаживает наушники. Разговаривать не с кем, но так хотя бы теплее.
        Сидя в глубоком кресле, Бедекер пробует ручки управления и «шаг-газ». Левая рука не совсем сжимается, но как-нибудь сойдет. Ручку дросселя можно сжимать и двумя пальцами. Он долго собирается с духом. Сидеть в кресле пилота ему не приходилось больше трех лет, и хорошо, что телеметрия не передает частоту его пульса врачам, которые определили бы тахикардию с одного взгляда на монитор. Наконец он открывает дроссель ноющей левой рукой, жмет здоровым пальцем на переключатель. Раздается громкий вой, топливная смесь воспламеняется с шипением, словно включили гигантский кипятильник, датчик температуры выхлопных газов скачет на красную отметку. Несущие лопасти начинают вращаться, постепенно превращаясь в расплывчатый круг, и через пять минут гул турбины становится ровным.
        «Отлично, - бормочет Бедекер в мертвый микрофон, - что теперь?»
        Он включает вентилятор обогревателя и антиобледенитель, ждет, пока ветровое стекло очистится, и слегка вытягивает ручку «шаг-газ». Даже такое небольшое движение - это напоминает капризный парковочный тормоз на старом «Вольво» Джоан - достаточно меняет угол тангажа, чтобы «Хьюи» поднялся на шесть футов над землей.
        «Зависнуть будет в самый раз», - думает Бедекер. Морщась от боли в левой руке, которой приходится выполнять две операции сразу, он слегка прибавляет газу, чтобы компенсировать растущий наклон винта. На десяти футах немного сдает назад, рассчитывая на минуту удержать «Хьюи» на уровне крыши сарая, но крутящий момент тут же разворачивает вертолет. Бедекер жмет на правую педаль, противодействуя хвостовым винтом. Вращение удается остановить, но уменьшившийся тангаж приводит к потере высоты, и Бедекер тянет ручку управления, останавливая падение в трех дюймах от земли, а затем подпрыгивая на пятнадцать футов.
        Лихорадочно орудуя дросселем, ручкой управления, рычагом «шаг-газ» и педалями, он пытается зависнуть неподвижно на высоте десять футов и почти добивается успеха, но тут обнаруживает, что машину сносит вбок - прямиком к сараю Кинка. Панический удар по педали, неуклюжий разворот, рычаг вперед и сразу назад… Вертолет с адским скрежетом царапает землю, несколько раз подпрыгивает и плюхается на тормозные башмаки посреди двора в опасной близости от сарая.
        Бедекер вытирает рукавом лоб, чувствуя, как струйки холодного пота стекают по спине. Отпускает ручку и рычаг и откидывается в кресле, перетянутый ремнями. Винты продолжают бесцельное вращение.
        «О’кей, - тихо произносит он, - амиго, подсоби».
        «Расслабься, приятель», - звучит в ответ голос Дейва. Звучит в мертвых наушниках… или прямо в голове?
        Бедекер задерживает дыхание и старается отвлечься, позволяя телу самому вспомнить то, что вбивалось в него бесконечными тренировками семнадцать лет назад. Потом, по-прежнему думая о другом и почти не дыша, поднимает рычаг, слегка наклоняет ручку управления, регулирует дроссель и работает педалями, без всяких усилий зависая в десяти футах над землей. Осторожно переводит дух. «Хьюи» висит в воздухе неподвижно и послушно, словно лодка посреди тихого озера. Бедекер разворачивается, слегка наклоняет нос вниз, чтобы набрать скорость, и плавно поднимается, пролетая над Лоунроком на высоте две тысячи футов.
        Солнце еще не зашло и впервые за сегодняшний день выглядывает из-под низких туч, но Бедекер все же нащупывает кнопку на рычаге и мигает раз-другой посадочными огнями. Купол обсерватории на крыше школы остается темным. «Хьюи» набирает две с половиной тысячи футов и несется на юго-запад.
        При сотне миль в час весь путь должен занять не больше пятнадцати минут. Заходящее солнце бьет в глаза. Бедекер опускает щиток шлема, но так слишком темно - снова поднимает и щурится, глядя вдаль. Вершина Маунт-Худ на западе окрашена золотом, и даже тучи подкрашены снизу розовым и желтым, словно отдают обратно цвета, накопленные за всю неделю.
        Оставив позади реку Джон-Дей, Бедекер снижает машину до трехсот футов. Он улыбается, как будто слыша голос Дейва: «Стиль первых авиаторов, ЛВД - Лечу Вдоль Дорог». Чуть не проскакивает поворот на ашрам, наблюдая за бредущим стадом на юге, но на удивление легко разворачивается, ощущая себя с машиной одним целым и беспечно поглядывая в правое окно на заросли кустарника, присыпанные снегом, и карликовые сосны, протянувшие длинные тени через высохшее русло ручья.
        Пролетая в ста пятидесяти футах над дорожной заставой, он видит, как из караулки выходят двое, и едва удерживается, чтобы не спикировать, пролетев над самой их головой. Он здесь не для того.
        Еще через пару миль местность повышается, Бедекер видит ашрам и понимает свою ошибку.
        Черт возьми, это настоящий город!
        Дорога, теперь асфальтированная, идет по дну долины. С одной стороны выстроились рядами сотни стационарных палаток, с другой расположились дома и автостоянки. В центре, на пересечении двух улиц возвышается огромное сооружение - местный муниципалитет? - позади него ряды автобусов, вокруг десятки людей. Вертолет дважды низко проносится над главной улицей, и на шум винтов из домов и палаток появляются все новые люли, заполняя немощеные переулки, словно стаи муравьев в красных рубахах. Не начали бы стрелять… Бедекер зависает над главным строением - длинным, со стационарной крышей и палаточными стенами - и размышляет. Что делать?
        «Расслабься».
        Он разворачивает вертолет к западу. Солнце уже скрывается за холмами, нежные сумерки окутывают долину, скрашивая серый уходящий день. За скоплением палаток, вытянувшимся на милю, виднеется плоский холм рядом с недостроенным деревянным зданием. От поселка его отделяют несколько сотен метров.
        Бедекер делает еще один круг над ашрамом, зависает над холмом и начинает осторожно снижаться. Когда до земли остается футов тридцать, возле одинокого здания мелькает что-то красное. Оттуда выходят пятеро, но Бедекер смотрит только на одного из них. Он уже знает, что это Скотт - исхудавший, без бороды и коротко стриженный, но, несомненно, Скотт.
        Посадка проходит гладко, «Хьюи» опускается на тормозные башмаки почти беззвучно. На минуту Бедекер отвлекается на управление, оставляя винты вращаться потише, чтобы вертолет стоял наготове. Когда он снова выглядывает, четверо мужчин все так же стоят в тени здания, а Скотт бегом взбирается на холм, спотыкаясь на каменистом склоне.
        Бедекер распахивает дверцу, бросает шлем на сиденье и выскакивает, инстинктивно пригибаясь. Останавливается на краю склона, смотрит вниз и начинает спускаться навстречу сыну.





        Часть пятая
        Медвежья гора



        Бедекер бежит. Глаза слезятся от едкого пота, болит грудь, бешено колотится сердце. Он с трудом переводит дух, но продолжает бежать. Последняя миля из четырех должна даваться легче других, но получается как раз наоборот. Маршрут пробежки пролегает через дюны и обратно по пляжу, и как раз на последнем участке Скотт решил поднажать. Отец отстал уже на пять шагов, но больше решил не уступать.
        Когда впереди показался их мотель в Коко-Бич, Бедекер почувствовал, что теряет последние силы. Сердце и легкие настоятельно требовали передышки, но он сжал зубы и решительно устремился вперед, чтобы сократить разрыв с худощавым рыжим соперником. Увидев отца за правым плечом, Скотт ухмыльнулся и поддал еще, перейдя с твердого мокрого песка на сухой и рассыпчатый. Бедекер продержался шагов пятьдесят и сдался, проделав остаток пути до мотеля быстрым размашистым шагом.
        Когда он без сил осел на песок, прислонившись к бетонной стене и подперев голову руками, сын уже выполнял наклоны и растяжки.
        - Классно пробежались, - заметил Скотт.
        - Хррр, - едва смог прохрипеть Бедекер.
        - Просто супер, да?
        - Хррр…
        - Теперь поплаваю пойду, ты как?
        Бедекер покачал головой.
        - Иди сам, - выдохнул он, - я что-то сдох совсем.
        - Ну ладно, пока.
        Он довольно смотрел, как под жарким флоридским солнцем сын бежит к воде по ослепительно белому песку, похожему на лунную пыль в светлый полдень. Скотт уже совсем поправился. Восемь месяцев назад его хотели положить в больницу, но лекарство от астмы быстро помогло, а пара недель отдыха помогли справиться и с дизентерией. В Арканзасе, пока Бедекер худел, работая на отцовском участке и мучая себя диетой, сын, наоборот, стремительно набирал вес и вскоре уже не напоминал узника концлагеря.
        Бедекер прищурился, высматривая в волнах плывущего Скотта, потом, кряхтя, поднялся и побрел к берегу, чтобы тоже окунуться.
        Вечером они уже катили по шоссе номер один к Космическому центру Кеннеди. Бедекер поглядывал на новостройки и торговые центры вдоль дороги, вспоминая девственный пейзаж середины шестидесятых. Гигантский монтажно-испытательный комплекс показался вдали еще до поворота на дамбу НАСА.
        - Ну как, изменилось тут что-нибудь? - спросил Бедекер.
        В детстве Скотт не упускал ни одного случая побывать в Космическом центре. Лет в шесть-семь фирменную голубую футболку Центра мальчик вообще не соглашался снимать, и матери приходилось стирать ее по ночам.
        - Да вроде нет.
        Бедекер кивнул на громаду комплекса на северо-востоке.
        - А помнишь, я возил тебя сюда, когда его еще только строили?
        Сын нахмурился.
        - Это когда?
        - М-м… в шестьдесят пятом. Я тогда уже работал в НАСА, но тем летом как раз попал в Пятую группу астронавтов. Помнишь?
        Скотт взглянул на отца с усмешкой.
        - Да ведь мне тогда только год исполнился.
        Бедекер улыбнулся в ответ.
        - Надо же, и в самом деле… Ну да, ты же всю дорогу тогда сидел у меня на плечах.
        Перед въездом в промышленную зону их два раза останавливали на КПП. Обычно космодром был гостеприимно открыт для туристических групп и просто любопытствующих, но на этот раз ожидался запуск по программе Министерства обороны. Бедекеру пришлось предъявлять удостоверение личности и пропуск, выписанный Такером Уилсоном.
        Они медленно проехали вдоль длинного здания штаб-квартиры и свернули к Центру пилотируемых полетов. Обширный трехэтажный комплекс выглядел так же скучно и функционально, как в прежние времена тренировок «Аполлона». Широкие стеклянные панели на западной стене отражали последние лучи заката.
        - Да, - заметил Скотт, - обед в День благодарения у астронавтов - это не шутка.
        - Ну, не то чтобы обед… Все уже отметили у себя дома с семьями, а тут просто кофе с пирогами… скорее традиционная вечеринка накануне старта.
        - Наверное, нечасто НАСА устраивает запуск по праздникам?
        - Ну, почему же… - заметил Бедекер. За дверью они снова показали удостоверения охраннику, и служащий НАСА повел их вверх по узкой лестнице. - Вот «Аполлон-8» облетел Луну на самое Рождество, - продолжал он. - А эту дату выбирало Министерство обороны, учитывая благоприятные временные окна.
        - И потом, - кивнул Скотт, - День благодарения сегодня, а старт завтра.
        - Тоже верно.
        Преодолев еще два КПП, отец с сыном оказались в небольшой приемной перед столовой астронавтов. Зеленый диван, неудобные стулья, низкий кофейный столик с разбросанными журналами… Бедекер с удовольствием отметил, что помещения для отдыха и через двадцать лет сохранили хорошо знакомый дух шестидесятых.
        Из столовой вышел молодой майор ВВС, ведя за собой группу бизнесменов. Один из них, в темном костюме и с портфелем-дипломатом, остановился, увидев Бедекера.
        - Дик! - воскликнул он. - Говорят, тебя взяли в «Роквелл Интернэшнл»?
        Бедекер встал и пожал ему руку.
        - Нет, Коул, я тут с частным визитом… Ты знаком с моим сыном? Скотт, это Коул Прескотт, мой начальник в Сент-Луисе.
        - Мы когда-то уже виделись, - улыбнулся Прескотт, протягивая руку Скотту. - На корпоративном пикнике, когда Дик пришел к нам работать. Тебе было одиннадцать, кажется.
        - Помню бег парами на полянке, - улыбнулся в ответ Скотт. - Рад снова видеть вас, мистер Прескотт.
        Тот повернулся к Бедекеру.
        - Как дела, Дик? Ничего от тебя не слыхать уже… да с полгода, пожалуй.
        - Семь месяцев, - кивнул Бедекер. - Всю весну и лето чинили с сыном нашу старую хибару в Арканзасе.
        - В Арканзасе? - Прескотт подмигнул Скотту. - Что вы там забыли?
        - Да так, ничего особенного, - ответил Бедекер.
        - Слушай, тут ходили слухи, что ты говорил с кем-то из «Норт-америкэн»? Правда, что ли?
        - Только говорил.
        - Угу… Только знаешь, Дик, если ты еще ничего не подписал… - Прескотт настороженно огляделся. Группа уже вышла, из приоткрытых дверей столовой слышались смех и звяканье посуды. - Кавено в январе уходит на пенсию…
        - Да?
        - Угу. - Прескотт наклонился с таинственным видом, словно шептал на ухо. - И я заступлю на его место. А кандидатов на мой пост пока нет, Дик. Так что если подумываешь вернуться, то сейчас самое время.
        - Спасибо, Коул, но у меня сейчас есть работа. Ну, не то чтобы совсем работа… скорее, проект, который потребует нескольких месяцев.
        - Что за проект?
        - Я дописываю книгу Дейва, он начал ее пару лет назад. Придется немало поездить, побеседовать с людьми. Вот, в понедельник лечу в Остин для начала.
        - Хм… книга? - поднял брови Прескотт. - Аванс уже получил?
        - Небольшой, только на путевые издержки. Основной гонорар пойдет Диане, вдове Дейва, и их малышу.
        Прескотт кивнул и глянул на часы.
        - О’кей, но имей в виду… Рад был увидеться, Дик… Скотт…
        - Взаимно, - кивнул Бедекер.
        Прескотт задержался в дверях.
        - Черт, не повезло Малдорфу…
        - Да.
        Едва он вышел, как из столовой появился служащий НАСА без пиджака, в одной рубашке с галстуком.
        - Полковник Бедекер?
        - Так точно.
        - Команда готова к десерту, ждут вас с сыном.

* * *

        За длинным банкетным столом сидели пятеро астронавтов и еще семь человек. Такер Уилсон представил гостей. Помимо Такера, Бедекер узнал Фреда Хагена, второго пилота, и Дональда Гилрота из нынешней администрации НАСА. Гилрот сильно располнел с последней встречи и продвинулся по службе.
        Остальные астронавты, два инженера-исследователя и специалист по оборудованию, все были из ВВС. Такер оказался единственным штатным пилотом НАСА в команде. Кроме того, несмотря на усиленное привлечение к космической программе женщин и представителей этнических меньшинств, в полет по заказу Министерства обороны отправлялись мужчины-англосаксы. Астронавты-исследователи Коннерс и Миллер были молчаливы и серьезны, но самый молодой член экипажа, блондин по фамилии Хольмквист, то и дело заразительно хихикал, чем сразу расположил к себе Бедекера.
        Как и положено, вечер за пирогами и кофе начался с воспоминаний о легендарных полетах «Аполлонов», потом Бедекер перевел разговор на предстоящий полет.
        - Фред, - обратился он к Хагену, - ты ведь долго ждал этого дня?
        Тот кивнул. Всего лишь несколькими годами младше Бедекера, но с совершенно седым ежиком на голове, он немного походил на Арчибальда Кокса. Бедекер с удивлением осознал, что большинство нынешних пилотов шаттлов по возрасту приближались к нему самому. Космический фронтир, прежде столь пугавший, что эксперты сомневались, выдержат ли даже самые молодые, сильные и смелые, теперь стал местом работы людей с дальнозоркостью и проблемами простаты.
        - Ждал с тех пор, как прикрыли проект ПОЛ. Если повезет, поучаствую в обкатке частей космической станции на новом этапе.
        - Что такое ПОЛ? - спросил Скотт.
        - Пилотируемая орбитальная лаборатория, - ответил Хольмквист. Светловолосый астронавт был всего на два-три года старше Скотта. - Любимый проект ВВС, почти как «Дайна-Сор», который тоже загнулся. Это еще до нас с тобой, Скотт.
        - Ага, - подтвердил Такер, бросив в юного коллегу скомканной салфеткой, - еще в дотранзисторные времена.
        - Пожалуй, шаттл и есть что-то вроде «Дайна-Сора», только побольше и получше, - заметил Бедекер. В голове всплыло слово «динозавр»… в шестидесятые он и сам испытывал те крылатые многоразовые ракетопланы в рамках участия НАСА в безвременно почившей программе военных.
        - Ну да, - кивнул Хаген, - а лаборатория «Спейслэб» не что иное, как обновленная международная версия ПОЛ… только через двадцать лет. Да и сама предназначена для тестирования компонентов будущей космической станции, которую мы начнем собирать на орбите через пару лет.
        - Но в этот раз вы ее с собой не везете? - спросил Скотт.
        Над столом повисло молчание, лишь некоторые покачали головой. Детали программы Министерства обороны выходили за рамки светской беседы, что гостям было известно.
        - Погода сильно мешает? - поинтересовался Бедекер. Утренние грозы над Мексиканским заливом последние дни вошли в привычку.
        - Есть немного, - ответил Такер. - Метеорологи дали добро, но как-то не слишком уверенно. Да ладно, хрен с ним. Окна короткие, но регулярные, уже несколько дней подряд… Дик, вы как, будете завтра смотреть старт из вип-зоны?
        - Еще бы.
        - А ты что обо всем этом думаешь, Скотт? - Хаген с дружелюбным интересом взглянул на рыжеволосого парня.
        Тот пожал было плечами, но покосился на отца и ответил, глядя Хагену в глаза:
        - Если честно, сэр, все очень интересно, но немного печально.
        - Почему же? - поднял брови Миллер, один из исследователей, темноволосый, с цепким взглядом. Бедекеру он напомнил Гаса Гриссома. - Почему печально?
        Скотт вздохнул и развел руками.
        - Телетрансляции старта не будет, верно? Репортеры на космодром не допущены? Никаких комментариев о ходе полета, кроме самых общих. Публика не узнает даже точное время старта… Так?
        - Верно, - подал голос капитан Коннерс. Слова его звучали четко и отрывисто, чувствовалась школа Академии ВВС. - Мы действуем в интересах национальной безопасности, задание секретное.
        Он переглянулся с коллегами и умолк, ожидая, пока официант соберет пустые тарелки и дольет кофе в чашки. Хольмквист и Такер с улыбкой смотрели на Скотта.
        Тот снова нервно пожал плечами, но улыбнулся в ответ. Бедекер отметил, что яростная, неумолимая бескомпромиссность, отличавшая сына в последние годы, понемногу смягчается.
        - Это понятно, - ответил Скотт. - Просто я вспомнил те времена, когда летал отец. Пресса тогда знала буквально про каждый чих астронавтов… да, именно так. Не говоря уже о родных… Помню, как все было выставлено напоказ, и как мы смеялись, сравнивая это с секретностью русских. Мы гордились своей открытостью всему миру. Я что хочу сказать… грустно, что теперь мы стали больше похожи на русских.
        Миллер собрался ответить, но его прервал смех Хольмквиста.
        - Прямо в точку, парень. Только до русских нам пока что далеко. Не видел, как клубились репортеры тут давеча в Мельбурнском аэропорту, когда стали прибывать контейнеры военных подрядчиков? Там достаточно было взглянуть, чтобы понять, с чем мы летим. Видел сегодняшнюю «Вашингтон пост»? А «Нью-Йорк таймс»?
        Скотт покачал головой.
        Молодой астронавт стал увлеченно пересказывать статьи и телесообщения, не подтверждая и не отрицая их, но с юмором описывая тщетные попытки пресс-службы ВВС заткнуть пальцем дыру в плотине. Один из сидевших за столом администраторов НАСА поддержал беседу, упомянув о лодках с репортерами, которые пришлось отгонять от берега, притом что разведывательные суда русских также ошивались неподалеку от закрытой зоны.
        Фред Хаген, в свою очередь, поведал историю из эпохи ракетопланов «X-15», когда один из репортеров, чтобы добыть эксклюзивное интервью, переоделся офицером бразильских ВВС. Бедекер тоже не остался в стороне и припомнил, как ездил в Советский Союз готовить программу «Союз - Аполлон». Тогда, зимним вечером, в Звездном городке Дейв Малдорф подошел в номере к абажуру настольной лампы и громко пожаловался, что сейчас самое время пропустить стаканчик на ночь, а все подаренное русскими коллегами спиртное закончилось. Десять минут спустя русский ординарец приволок и водку, и виски, и шампанское.
        Постепенно общий разговор распался, начальство стало расходиться. Хольмквист и Такер продолжали болтать со Скоттом, а Дон Гилрот обошел стол и тронул Бедекера за плечо.
        - Дик, у тебя есть минутка? Давай выйдем.
        В пустой приемной Гилрот закрыл дверь и кряхтя уселся, подтянув ремень на расползающемся животе.
        - Дик, я не знаю, удастся ли нам поговорить завтра, вот и решил прямо сейчас.
        - О чем поговорить?
        - О том, чтобы тебе вернуться в НАСА, - сказал Гилрот. Бедекер удивленно заморгал, такое ему в голову не приходило. - Я говорил с Прескоттом, Вейцелем и кое с кем еще и знаю, что у тебя другие планы, но хочу, чтоб ты знал: мы тоже заинтересованы. Конечно, условия у нас никогда не сравняются с частными компаниями, но времена настают интересные. Пытаемся перестроить всю программу.
        - Дон, мне скоро стукнет пятьдесят четыре.
        - А мне в августе - пятьдесят девять, - усмехнулся Гилрот. - Если ты еще не заметил, конторой теперь управляют далеко не юноши.
        Бедекер покачал головой.
        - Да, отстал я от жизни, видать.
        Гилрот пожал плечами.
        - И потом, мы ведь тебя не в пилоты зовем… хотя при такой куче дел, что нас ждет в ближайшие годы, всякое возможно. В любом случае человек с твоим опытом очень пригодился бы Гарри в Управлении астронавтов. Вместе со старичками и курсантами у нас тут сейчас человек семьдесят, не то что в прежние годы, когда Слейтон и Шепард приглядывали за вашим десятком дебоширов.
        - Дон, я только начал работать над книгой, которую так и не закончил Дейв…
        - Знаю, знаю. - Гилрот добродушно похлопал Бедекера по плечу. - Никакой спешки нет, Дик. Ты подумай как следует и заходи ко мне в любое время до конца года, поговорим… Да, кстати, Дик… Дейв Малдорф тоже хотел, чтобы ты вернулся. В прошлом ноябре он мне писал и как раз подтвердил мою идею привлечь старых профессионалов.
        Бедекер задумался. Из столовой вышли Такер со Скоттом.
        - Вот ты где, - сказал Такер, - а мы тут собрались проехаться до стартовой площадки. Хочешь с нами?
        - Да, - кивнул Бедекер. Он повернулся к Гилроту. - Дон, спасибо за предложение, я заеду как-нибудь.
        - Вот и отлично. - Отсалютовав компании двумя пальцами, толстяк удалился.
        В зеленом корпоративном «Плимуте» НАСА с Такером за рулем они проехали восемь миль по четырехполосному бульвару Кеннеди к стартовому комплексу 39-А. Монтажно-испытательный комплекс, подсвеченный прожекторами сверху и снизу, нависал колоссальной громадой. Один только американский флаг, изображенный в углу южного фасада, был размером с футбольное поле. По ту сторону здания вдали был виден космический корабль, окруженный защитной паутиной опорных ферм, труб и кабель-мачт в сверкании прожекторной иллюминации. Все вместе можно было принять за гигантскую нефтяную вышку, на которой заправляется межпланетный супертанкер.
        Миновав очередной КПП, Такер свернул на наклонный въезд к основанию башни обслуживания шаттла. Подошел охранник, узнал Такера, отсалютовал и отступил в тень. Бедекер и Скотт вышли из машины и задрали головы, рассматривая конструкцию.
        С точки зрения Бедекера, система шаттл, или космическая челночная транспортная система, как предпочитали называть инженеры этот комплекс, состоящий из орбитального блока, внешнего топливного бака и твердотопливных ракет-носителей, выглядела промежуточной эволюционной формой, плодом скрещивания самолета и ракеты. Глядя на неуклюжего космического утконоса, Бедекер с особенной силой ощутил, что хваленый символ торжества американских технологий давно представляет собой груду изношенного устаревшего оборудования. Подобно своим старым пилотам, шаттл сохранил в себе мечты шестидесятых и технические решения семидесятых, пытаясь выжить в неизведанном мире девяностых и восполняя нехватку юной энергии, нажитой на ошибках мудростью.
        Покрытый ржавчиной внешний топливный бак вызвал у Бедекера теплое чувство. Элементарный здравый смысл: зачем тратить драгоценное топливо, поднимая в космос тонны краски на поверхности одноразового компонента, который все равно сгорит через несколько секунд, но заодно шаттл выглядел более буднично, этаким честным трудягой вроде побитого грузовичка-пикапа, в отличие от сияющих вылизанных аппаратов ранних космических полетов. Бедекер подумал, что летай он до сих пор на этой странноватой машине, наверное, любил бы ее искренне и бездумно, как женщину.
        Словно читая его мысли, Такер произнес:
        - Хороша машинка, а?
        - Еще бы, - согласился Бедекер.
        Взгляд его, будто сам собой, упал на кормовые соединения правой ракеты-носителя, но если там и таились страшные демоны уплотнительных колец, готовые лизнуть огненным языком заряженный взрывчатым водородом внешний бак, сейчас они себя никак не проявляли. «Впрочем, - подумал Бедекер, - команда “Челленджера” их тоже не распознала».
        Вокруг с привычной муравьиной сноровкой сновали техники в белых комбинезонах. Такер достал с заднего сиденья «Плимута» три желтые защитные каски и бросил одну Бедекеру, другую Скотту. Они подошли поближе, снова задрав головы кверху.
        - Хороша! - повторил Такер.
        Бедекер кивнул.
        - Глаз не оторвать.
        - Застывшая энергия, - произнес Скотт.
        - В смысле? - не понял Такер.
        - Когда я был в Индии, - продолжал Скотт так тихо, что за шумом работ на площадке и стуком компрессора его было едва слышно, - то пытался думать об окружающих предметах как о сгустках энергии. И о людях, о растениях… обо всем. Например, смотреть на дерево и видеть не ветви и листья, а солнечный свет, из которого они слеплены… - Он смущенно замялся. - Так и здесь… огромный резервуар замороженной кинетической энергии, готовый оттаять и выплеснуться в движении.
        - Так и есть, - кивнул Такер. - Энергии тут полно… вернее, будет, когда завтра с утра баки зальют доверху. Семь миллионов фунтов тяги, стоит только поджечь эту пару римских свечей. - Он посмотрел на гостей. - Ну как, полезем? Я обещал тебе экскурсию, Дик.
        - А я подожду здесь, - сказал Скотт. - Пока, пап.
        Бедекер с Такером поднялись на лифте в «белую комнату». В ярко освещенном помещении суетились специалисты «Роквелл Интернэшнл» в белых комбинезонах, сапогах и касках.
        - Да, сюда подниматься полегче, чем на «Сатурн-5», - заметил Бедекер.
        - Там была подъемная стрела?
        - Угу, триста двадцать футов в высоту, а я балансирую на конце этого дурацкого манипулятора-переростка в скафандре и с крошечным переносным вентилятором под мышкой, который весит полтонны. Я был уверен, что заработаю боязнь высоты.
        - Здесь мы чуть пониже, - усмехнулся Такер. - Привет, Венделл! - бросил он технику в наушниках, подключавшему к корпусу шаттла какой-то кабель.
        - Добрый вечер, полковник. Собираетесь внутрь?
        - Всего на пару минут. Хочу показать этому ископаемому с «Аполлона», что такое настоящий космический корабль.
        - Хорошо, только подождите секундочку, в кабине сейчас Болтон, проверяет систему связи.
        Бедекер провел рукой по обшивке шаттла. Белые керамические плитки были прохладными на ощупь. Вблизи изношенность стала виднее: цвет кое-где выгорел, черная краска облупилась, крепления открытого люка поцарапаны. Старый пикапчик вымыт и отполирован, но остался подержанной машиной.
        Из круглого люка вылез коллега Венделла, и тот кивнул, разрешая войти. Бедекер шагнул внутрь следом за Такером, гадая, что стало с Гюнтером Вендтом, старым техником, который обслуживал еще команды «Меркурия» и «Джемини». Те настолько почитали своего «старт-фюрера», что заставили «Норт-Америкэн Роквелл» переманить его из «Макдонелла», когда началась программа «Аполлон».
        - Не стукнись головой, Дик, - предупредил Такер.
        Со средней палубы они поднялись к передним сиденьям кабины. По сравнению с «Аполлоном» здесь казалось необыкновенно просторно. Позади кресел первого и второго пилотов было еще два дополнительных, и еще одно на нижней палубе, куда вела лесенка.
        - И кто же там будет куковать один-одинешенек? - спросил Бедекер.
        - Хольмквист. Он страшно переживает по этому поводу. Уж так выпрашивал местечко у окна, только что деньги не предлагал.
        Бедекер осторожно забрался в правое кресло. У себя в командном модуле «Аполлона» он мог разве что застрять, а здесь, свалившись с места, рисковал приземлиться шестью футами ниже, в приборном отсеке в конце кабины. По привычке он затянул плечевые и поясные ремни, но остальные застегивать не собирался.
        На крюках над головой висело несколько ламп, ярко освещавших приборы. Такер выключил одну и щелкнул переключателями на приборной доске. Электронно-лучевой дисплей загорелся зеленым, по нему побежали строчки непонятных данных, напомнив Бедекеру пульт управления пассажирским челноком «Пан Ам» в «Космической одиссее 2001 года». Зимой 1968 года Дейв заставил их пересмотреть этот фильм десяток раз. Отсидев четырнадцатичасовую смену по поддержке полета «Аполлона-8», вечером они сломя голову мчались через весь Хьюстон смотреть, как Кир Дули, Гари Локвуд, разумный робот ЭАЛ-9000 и австралопитеки разыгрывают сюжет под музыку Баха, Штрауса и Лигети. Когда однажды Бедекер заснул в начале четвертой части, Дейв Малдорф был просто вне себя.
        - Нравится? - спросил Такер.
        Бедекер окинул взглядом приборную панель, положил руку на вращающийся рычаг управления.
        - Высший класс, - заявил он искренне.
        Такер набрал что-то на клавиатуре, и информация заполнила все три дисплея. Потом вздохнул.
        - Ты знаешь, он прав.
        - Кто?
        - Твой парень. - Такер провел рукой по лицу, словно снимая усталость. - Это и вправду печально.
        Бедекер молча смотрел на него. Сорок боевых вылетов во Вьетнаме, три сбитых «МИГа»… Такер Уилсон был кадровым пилотом ВВС, переведенным в НАСА.
        - Нет, не из-за роли военных, - продолжал он. - Черт побери, у русских на второй станции «Салют» вообще одни военные сидели… десять лет, не меньше. И все-таки грустно.
        - Почему же?
        - Все теперь по-другому, Дик. Когда ты летал, а я был в дублирующем экипаже, все было проще. Мы знали, куда стремимся.
        - К Луне.
        - Ну да, именно. Может быть, гонка была и не такой уж мирной, но как-то… черт, не знаю, как сказать… чище все было. А теперь даже размер дверей в грузовом отсеке определяет Министерство обороны.
        - Но у вас же там всего-навсего разведывательный спутник - не бомба. - Бедекеру вспомнился ночной разговор с отцом на причале в Арканзасе тридцать лет назад. Выискивая в небе спутник, отец тогда сказал: «Сумели запустить маленький, запустят и большой, уже с бомбами».
        - Не бомба, конечно, - согласился Такер, - а теперь, когда Рейган ушел в историю, может, и противоракетный щит строить не придется.
        Бедекер кивнул и глянул в стекло кабины, надеясь увидеть звезды, но оно было закрыто в ожидании старта.
        - Думаешь, она бы не сработала? - спросил он, имея в виду Стратегическую оборонную инициативу, которую пресса до сих пор иронически именовала «программой Звездных войн».
        - Да нет, почему же, - пожал плечами Такер. - Только если мы и можем себе это позволить - а мы не можем, - то все равно это слишком рискованно, и так считают многие. Если, скажем, русские выведут на орбиту рентгеновские лазеры или еще что-нибудь, на что мы не сможем ответить или защититься, то большие чины наверняка захотят нанести предупреждающий удар.
        - Противоспутниковыми ракетами с «Файтинг фалкон»?
        - Хотя бы. Ну а если не дотянемся, или они станут заменять их быстрее, чем мы сбивать? Что бы ты посоветовал тогда президенту, Дик?
        Бедекер бросил на собеседника осторожный взгляд. Новоизбранный президент, сменивший Рейгана на посту, был личным другом Такера.
        - Пригрозил бы точечными ударами по стартовым площадкам.
        Вся конструкция шаттла, казалось, покачивалась на вечернем ветру. Бедекер ощутил легкое головокружение.
        - Пригрозил? - криво усмехнулся Такер.
        По своему детству в Чикаго и годам службы в морской пехоте Бедекер и сам знал, как мало проку бывает от угроз.
        - Ну хорошо, нанес бы точечные удары по Байконуру и другим их космодромам, - вздохнул он.
        - Вот-вот, - кивнул Такер.
        Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь поскрипыванием стапятидесятифутового топливного бака, подвешенного к брюху корабля.
        Такер щелкнул тумблером, отключая дисплеи.
        - Я люблю это место, Дик, - тихо произнес он, - и не хочу, чтобы его разнесли к чертям, выясняя, кто кого.
        Бедекер вдохнул запах кабины: озон, смазка и пластик, заменившие кожу и пот.
        - Ну что ж, переговоры все-таки идут, и последние два года - только начало. А спутник, который вы везете, неизмеримо повысит уровень контроля. Десять лет назад такое было бы просто невозможно. Уничтожать межконтинентальные ракеты с помощью договоров куда эффективнее, чем начинять космос лазерами на триллионы долларов без всякой гарантии.
        Такер положил руки на панель управления, словно впитывая спящие под ней данные и энергию.
        - Знаешь, мне кажется, что новый президент кое-что упустил в своей избирательной кампании.
        - Что именно?
        - Надо было договориться с американцами и русскими, что каждый доллар и рубль, сэкономленные на оружии, будут вкладываться в совместные космические проекты. Это десятки миллиардов, Дик.
        - Марс?
        Когда они с Такером участвовали в программе «Аполлон», вице-президент Спиро Агню заявил, что в 1990-е Америка отправит человека на Марс. Однако Никсон не проявлял интереса, НАСА вскоре оправилось от эйфории, и мечта осталась мечтой.
        - Это в конечном счете, - хмыкнул Такер. - Сначала нужна космическая станция, потом постоянная база на Луне.
        Бедекер поразился, насколько его самого тронули эти слова. Неужели еще при его жизни астронавты вновь ступят на Луну? «И астронавтки», - мысленно поправился он, а вслух спросил:
        - Ты согласишься делить ее с русскими?
        - На все соглашусь, лишь бы детей с ними не крестить, - фыркнул Такер, - и на их развалюхах не летать. Помнишь «Союз - Аполлон»?
        Бедекер помнил. Когда они с Дейвом первыми побывали в России, знакомясь с советской космической программой перед совместным полетом «Союз - Аполлон», Дейв выразился очень эмоционально: «Последнее слово техники! Ни хрена себе! Мы столько запугивали друг друга и Конгресс их грозными орбитальными крейсерами и невероятными супертехнологиями, и что теперь видим? Торчащие заклепки, электронные блоки размером с радиолу моей бабушки и корабль, неспособный состыковаться даже при большом желании!» В письменном отчете выражения были несколько смягчены, но в ходе совместного полета все операции по сближению и стыковке действительно выполняли американцы, а первоначальный план обмена кораблями для возвращения пришлось изменить.
        - Нет, в их лоханках я летать не желаю, - повторил Такер, - но если НАСА продолжит освоение космоса, готов терпеть и русских. - Он отстегнул ремни и стал спускаться, хватаясь за поручни.
        - Как верблюда в шатре? - усмехнулся Бедекер, выбираясь следом.
        - В смысле? - обернулся Такер, пригнувшись перед низким выходным люком.
        - Старая арабская поговорка. «Лучше взять верблюда в шатер, чтобы он ссал наружу, чем позволить ему ссать снаружи в шатер».
        Такер расхохотался, достал из кармана рубашки сигару и сунул в рот.
        - Лучше из шатра наружу, я это запомню.
        Бедекер пригнулся, уцепился за металлическую перекладину над люком и вылез следом в сияющую, словно операционная, «белую комнату».

* * *

        Рано утром в день старта он сидел в кофейне своего мотеля в Коко-Бич, любуясь океанским прибоем и перечитывая письмо, полученное от Мэгги три дня назад:


        17 ноября 1988 г.
        Дорогой Ричард!
        Очень порадовал твой ответ, спасибо. Пишешь ты редко, но каждое письмо так много для меня значит. Я знаю тебя достаточно хорошо и понимаю, как много ты думаешь, переживаешь… но держишь это внутри. Найдется ли когда-нибудь человек, перед которым ты раскроешься? Очень надеюсь, что да.
        Судя по твоим словам, Арканзас - просто райский уголок. Когда читала про зарю на озере, туман и мычание коров в зарослях на берегу, всей душой мечтала очутиться там, рядом с тобой.
        В Бостоне сейчас сплошная грязь, пробки и серость. Мне очень нравится преподавать, а доктор Терстон говорит, что в апреле надо браться за диссертацию. Ладно, поживем - увидим.
        Книга получается потрясающая - по крайней мере, отрывки, что ты прислал, выше всяких похвал. Уверена, Дейв оценил бы их по достоинству. Пилоты предстают живыми людьми, а исторические оценки даже чайника вроде меня заставляют иначе взглянуть на нашу эпоху и понять, что все мы стоим перед выбором между пугающим будущим новых открытий и проторенной тропой междоусобиц, застоя и упадка.
        Как у социолога, у меня осталось немало вопросов касательно персонажей. Например, почему почти все они родом со Среднего Запада и в основной массе либо единственные, либо старшие дети в семье? Относится ли это к нынешним космическим экипажам - к женщинам, в частности, - или исключительно к твоему поколению? Каковы долгосрочные психологические последствия при такой профессии, где доля смертности - один к шести? Не приводит ли это к сдержанности в проявлении чувств?
        Говоришь, Скотт идет на поправку? Очень рада это слышать. Передавай ему мои наилучшие пожелания. Похоже, у тебя наконец открылись глаза на многогранность и сложность натуры сына. А ведь я так и говорила! Из-за своего упрямства Скотт потерял целый год в этом проклятом ашраме, но его упрямство происходит из желания понять и познать все без остатка, ничего не упуская.
        Не знаешь, в кого он такой?
        Кстати, об упрямстве. Никак не стану комментировать твою арифметику, можешь не надеяться. Скажу только, что когда тебе стукнет сто восемьдесят, мне будет всего сто пятьдесят четыре. Проблема, согласна.
        Ты спрашиваешь про мои философские и религиозные воззрения по ряду вопросов. Как понимаю, это к теме о местах силы, которую мы обсуждали в Индии полтора года назад? Ричард, тебе прекрасно известна моя страсть к магии и секретам тайных уголков души. Да, я искренне верю в места силы, но ты и сам это знаешь.
        Что касается моей системы убеждений… Сначала я расписала ее страниц на двадцать, но после разорвала и выбросила. Если коротко, то я верю в богатство и тайну вселенной и не верю в сверхъестественное.
        Вот и все убеждения. Хотя нет, еще я искренне убеждена, что нам с тобой пора принять какое-то решение. Не стану утомлять тебя всякими клише и жалобами, что вот уже семь месяцев морочу голову бедняге Брюсу, не отвечая ни да, ни нет, но так или иначе, Ричард, мы должны наконец решить, есть ли у нас будущее.
        До недавних пор мне казалось, что есть. За те короткие часы и дни, что мы провели вместе за полтора года, вселенная стала для меня еще богаче и таинственнее, и это потому, что я была с тобой.
        Конечно, сейчас у нас у каждого свои дела и заботы. Только что бы мы ни решили, знай - с тобой и после тебя моя жизнь стала полнее и насыщеннее.
        Пожалуй, пойду прогуляюсь, посмотрю лодки на Чарльз-ривер.


Мэгги.

        К столику подсел сын.
        - Раненько ты сегодня. Когда поедем смотреть старт?
        - В восемь тридцать, - ответил Бедекер, убирая письмо.
        Скотт заказал кофе, апельсиновый сок, яичницу и тосты, не забыв и про овсянку. Когда официантка удалилась, он взглянул на отцовскую чашечку кофе.
        - Это все, что ты взял на завтрак?
        - Что-то я сегодня без аппетита, - пожаловался Бедекер.
        - Вчера тоже ничего не ел… в среду ужинать не стал, - припомнил Скотт, - а вчера к пирогам даже не притронулся. Что с тобой, пап? Ты не заболел?
        - Нет, я прекрасно себя чувствую, - возразил Бедекер, - честно. Просто не хочется пока. Зато пообедаю от души.
        Скотт нахмурился.
        - Знаешь, ты поосторожнее. Я в Индии когда постился, после нескольких дней вообще переставал вспоминать о еде.
        - Нет, все нормально, - повторил Бедекер. - Много лет так хорошо себя не чувствовал.
        - Да и выглядишь ты классно, - признал с улыбкой Скотт. - Фунтов двадцать, наверное, сбросил с тех пор, как мы начали бегать в январе. Такер Уилсон даже спросил меня вчера, какие ты пьешь витамины. Черт, и в самом деле, здорово выглядишь!
        - Спасибо. - Бедекер отхлебнул кофе. - Я тут перечитал письмо от Мэгги Браун и вспомнил, что она передавала тебе привет.
        Скотт кивнул, глядя на океан. Небо на востоке лучилось синевой, но восходящее солнце уже заволакивала легкая дымка.
        - Мы так и не поговорили о Мэгги.
        - Не поговорили, - кивнул Бедекер.
        - Ну так давай.
        Официантка принесла завтрак и наполнила чашки кофе. Скотт принялся за еду.
        - Прежде всего, мне кажется, у тебя сложилось неправильное впечатление о наших отношениях. Мы с Мэгги дружили несколько месяцев до Индии, но не слишком близко. Я даже удивился, когда она приехала летом. То есть я хочу сказать… хотя мне это пару раз и приходило в голову, ничего такого между нами не было.
        - Послушай, сынок… - начал Бедекер.
        - Нет, погоди… - Подождать и в самом деле пришлось, потому что яичница тут же потребовала полной сосредоточенности. В этом Скотт не изменился со времен первых завтраков на высоком младенческом стуле. - Я хочу объяснить, - наконец продолжил он. - Понимаю, что звучит это странно, но Мэгги с самой первой встречи в универе напоминала мне тебя.
        - Меня? - опешил Бедекер. - Чем же, интересно?
        - Ну, не то чтобы буквально… Просто было в ней нечто такое, что я все время вспоминал о тебе. Может быть, то, как она внимательно слушала… и как запоминала всякие мелочи, а потом долго обдумывала… а еще ей никогда не хватало объяснений, которые устраивали всех остальных. Короче, когда в Индии представилась возможность, я постарался устроить так, чтобы вы с ней узнали друг друга получше.
        Бедекер вытаращил глаза.
        - Так ты поэтому послал ее встречать меня в Нью-Дели? И заставил меня неделю ждать тебя в Пуне?
        Сын покончил с яичницей, утер рот льняной салфеткой и молча пожал плечами.
        - Ну ты даешь! - насупился Бедекер.
        Скотт ухмыльнулся и продолжал веселиться, пока отец не улыбнулся в ответ.

* * *

        Запуск шаттла отменили за три минуты до старта. Бедекер и Скотт сидели на трибуне для почетных гостей возле монтажно-инженерного комплекса и наблюдали, как на смену перистым облакам наползали грозовые тучи. Старт был назначен на 9.54, но к половине десятого небо уже было плотно затянуто, а порывы ветра достигали двадцати пяти миль в час, приближаясь к предельному значению. В 9.49 на севере заполыхали молнии, упали первые капли дождя. Бедекер припомнил, как сидел здесь же, когда молния ударила во взлетающий «Аполлон-12», вырубив приборы в командном модуле. Командир экипажа Пит Конрад откомментировал это в прямом эфире весьма выразительно.
        В 9.51 пресс-служба НАСА объявила по трансляции, что полет отложен. Из-за очень узкого «окна», меньше часа, обратный отсчет будет повторен завтра между двумя и тремя часами дня. В 10.03 громкоговоритель объявил, что астронавты покинули кабину шаттла, но это уже слышали лишь пустые трибуны: под хлещущим ливнем зрители разбежались кто куда.
        Бедекер позволил сыну сесть за руль прокатной «Шевроле-Беретты», и сейчас они едва ползли по дамбе в автомобильной пробке.
        - Скотт, какие у тебя планы после завтрашнего запуска?
        - Как и собирался, съезжу в Дайтону навестить Терри и Саманту, а на следующей неделе полечу в Бостон к маме, когда они вернутся из Европы. А что?
        - Да так, просто интересуюсь. - Бедекер помолчал, глядя, как стеклоочистители безуспешно пытаются справиться с потоками воды. Впереди выстроилась длинная очередь машин, в сплошной завесе дождя мигали красные тормозные огни. - На самом деле я сам хотел сегодня махнуть в Бостон: если останусь до завтра, не успею в Остин на встречу в понедельник.
        - В Бостон? - удивился Скотт. - Ах, да… может, и правильно.
        - Может, и ты тогда в Дайтону сегодня?
        Скотт задумчиво побарабанил пальцами по рулевому колесу.
        - Нет, - решил он. - Я уже сказал Терри, что приеду завтра вечером или в воскресенье. Лучше останусь и посмотрю старт.
        - Не скучно будет? - Бедекер взглянул на сына. За последние месяцы, проведенные вместе, он научился лучше понимать его.
        - Нет, что ты, - усмехнулся Скотт. Улыбка на его лице была искренней. - Давай заедем в мотель, соберем твои вещи.
        Когда они повернули на юг по шоссе номер один, дождь почти перестал.
        - Надеюсь, такой День благодарения не очень тебя разочаровал? - спросил Бедекер. Праздничный обед они съели вдвоем, у себя в мотеле, перед вечеринкой у астронавтов.
        - Ты смеешься? Все было классно.
        - Скотт, а можно тебя спросить о твоих дальнейших планах? В смысле, на будущее.
        Сын помолчал, задумчиво провел ладонью по мокрому ежику волос.
        - Какое-то время проведу с мамой, наверное. Потом закончу последний семестр…
        - Точно закончишь?
        - Ну неужели брошу за пять месяцев до диплома?
        - А потом?
        - После диплома? Знаешь, пап, я много об этом думал. На прошлой неделе пришло письмо от Норма, он пишет, что взял бы меня в свою строительную бригаду до середины августа. Если поступать в аспирантуру в Чикаго, лишние деньги не помешают.
        - Собираешься поступать?
        - Ну, если программа по философии там так хороша, как уверяет Кент, то стоило бы попытаться… Даже если грант на обучение только частичный, лучшего варианта просто нет. Хотя… знаешь, я еще хотел бы год-другой послужить в армии.
        Заяви Скотт, что собирается лететь в Швецию на операцию по перемене пола, Бедекер и то был бы меньше удивлен. Он молча воззрился на сына, ожидая продолжения.
        - Так, просто подумалось, - потупился тот, но в голосе его звучали серьезные нотки.
        - Надеюсь, ты дашь мне время… хотя бы несколько часов… или недель, чтобы попытаться тебя отговорить? Хорошо?
        - Обещаю, - кивнул Скотт. - Мы ведь еще собираемся съездить на Рождество в нашу хибару, забыл?
        - Очень надеюсь.
        Они свернули на восток по дороге номер 520 через дамбу и снова на юг вдоль бесконечного ряда мотелей Коко-Бич. Интересно, сколько раз он гнал машину через эти места, спеша вернуться с базы ВВС Патрик обратно на мыс Канаверал в Космический центр?
        - В какие войска? - поинтересовался Бедекер.
        - М-м… - Сын вглядывался в пелену дождя, выискивая их мотель. С неба снова лило вовсю.
        - Где хочешь служить, говорю?
        Скотт въехал на стоянку и припарковался возле коттеджа. Дождь барабанил по крыше.
        - Ты еще спрашиваешь? Наша семья гордится тремя поколениями Бедекеров, прошедших через Корпус морской пехоты США! - Открыв дверцу, он выскочил из машины, бросив на ходу: - Я думал о Береговой охране, - и побежал к двери.

* * *

        Бостон встретил его снегопадом. В сгущающихся сумерках Бедекер вышел из здания аэропорта, взял такси и назвал адрес Мэгги. Обгоревший на солнце после трех дней во Флориде, он невольно поежился при взгляде на бурые ледяные воды Чарльз-ривер. Вдоль темных берегов зажигались фонари. Колеса такси разбрызгивали грязное месиво, в которое превращался снег.
        Вопреки ожиданиям, квартира Мэгги оказалась довольно далеко от университета, почти у самого стадиона «Фэнуэй-Парк». На тихой улочке выстроились дома с высокими крылечками в обрамлении голых деревьев. Похоже, квартал пережил упадок в шестидесятые, в семидесятые его спас от запустения приток молодых специалистов, а вскоре здесь начнут оседать зажиточные пары средних лет.
        Расплатившись с таксистом, Бедекер взбежал на крыльцо старого кирпичного особняка. Все попытки дозвониться до Мэгги из Флориды и Логана оканчивались неудачей. Мысленно он не раз представлял, что приедет как раз в момент, когда Мэгги будет возвращаться из бакалейной лавки, но при взгляде на темные окна засомневался. Вряд ли молодая девушка станет сидеть дома вечером пятницы, да еще после Дня благодарения.
        В теплом коридоре второго этажа горели тусклые лампочки. Сверившись с номером квартиры на конверте, Бедекер набрался духу и постучал. Тишина. Он постучал снова. Не дождавшись ответа, подошел к высокому окну в конце коридора и выглянул на улицу: в свете неоновой вывески закрытого магазина густо валил снег.
        - Эй, мистер, это вы стучали? - в проеме второй от Мэгги двери стояли девушка лет двадцати и парень в роговых очках.
        - Да, я ищу Мэгги Браун.
        - Ее нет, - ответила девушка, потом повернулась и крикнула в глубь квартиры: - Тара, Мэгги же укатила на Бермуды с этим… как его, Брюсом? - В ответ что-то пробубнили. - Да, уехала, - подтвердила она.
        - Не подскажете, когда вернется? - с надеждой спросил Бедекер.
        Соседка пожала плечами.
        - Праздники только начались. Думаю, через неделю, не раньше.
        - Спасибо, - коротко поблагодарил Бедекер и стал спускаться по лестнице. В вестибюле посторонился, пропуская русоволосую красотку, сошел с крыльца и уставился на снег. Где тут найти телефон или такси? Ветер задувал под плащ, холодя изнутри. Поразмыслив, Бедекер свернул направо и зашагал к Массачусетс-авеню.
        Через полтора квартала ноги промокли насквозь. Вдруг за спиной раздалось:
        - Мистер, постойте! Погодите!
        Его догоняла та самая красотка из вестибюля.
        - Вы, случайно, не Ричард? - на ходу спросила она.
        - Ричард Бедекер, все верно.
        - Уф, слава богу, что я решила поболтать с Бекки, иначе проворонила бы! - поравнявшись с ним, девушка остановилась перевести дух. - А я Шейла Гольдман, мы с вами раз говорили по телефону.
        - Неужели?
        Шейла кивнула, смахнув с ресниц снежинку.
        - Да, в сентябре, в самом начале учебного года. Мэгги в тот вечер была у родителей.
        - Точно, - пробормотал Бедекер, припоминая короткий разговор. Он тогда даже не представился.
        - Бекки вам сказала, что Мэгги уехала?
        - Да. Про каникулы я и не подумал.
        - И наверняка сказала про Брюса Кларена? - допытывалась Шейла, снова стряхивая снег с ресниц. - Слушайте ее больше! Брюс околачивался тут неделями, но чтобы Мэгги с ним куда-то поехала… бред!
        - А вы подруга Мэгги? - спросил Бедекер.
        - Да, близкая. Одно время мы даже жили в одной комнате. - Шейла вытерла нос варежкой. - Только она все равно голову мне оторвет, если узнает, что вы заходили, а я… Короче, Мэгги не на Бермудах с Брюсом.
        Мимо на бешеной скорости пронесся автомобиль, обдав их грязью. Бедекер взял Шейлу за локоть и увел подальше от обочины.
        - А где Мэгги сейчас? - Он знал, что ее родители живут в часе езды отсюда, в Нью-Гэмпшире.
        - В Южной Дакоте, - откликнулась Шейла. - Улетела вчера в обед.
        Южная Дакота? Бедекер на мгновение растерялся, но потом вспомнил давний разговор в Варанаси.
        - Ах да, там ее бабушка с дедом.
        - Только бабушка, Мемо. Дед умер в январе, - пояснила Шейла.
        - Надо же, не знал.
        - Вот, тут адрес и все такое. - Шейла протянула клочок желтой бумаги, исписанный почерком Мэгги. - Кстати, если хотите, можете вызвать от меня такси.
        - Нет, спасибо, - отказался Бедекер. - Если так не поймаю, вызову из телефона-автомата. - Поддавшись порыву, он крепко сжал девичью руку в варежке. - Огромное спасибо, Шейла!
        Та приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
        - Не за что, Ричард.

* * *

        В Чикаго он прилетел незадолго до полуночи и шесть бессонных часов провел в «Шератон-отеле» при аэропорте. Лежа в темной комнате в окружении гостиничных звуков и запахов, он вспоминал последний разговор со Скоттом.
        В Мельбурнском аэропорту, неподалеку от мыса Канаверал, коротая время до рейса на Майами, Скотт вдруг спросил:
        - Как думаешь, что напишут в твоей эпитафии?
        Бедекер опустил газету.
        - Оптимистичный вопрос перед полетом.
        Хмыкнув, Скотт почесал щеку. В отрастающей бороде ярко блеснула рыжинка.
        - На самом деле я думал о своей. Знаю, что напишут: «Пришел, увидел и просрал». К сожалению, как-то так.
        Бедекер покачал головой.
        - Пессимистичные эпитафии уместны только после двадцати пяти. - Он снова взялся за газету и снова ее отложил. - Хотя… запала мне в душу одна цитата. Боюсь, ее и высекут на моей могиле.
        - Что за цитата?
        Дождь за окном перестал. Над пальмами засияло чистое небо.
        - Читал «Музыкальную школу» Апдайка?
        - Нет.
        - Мой любимый рассказ, - помедлив, продолжал Бедекер. - Там главный герой говорит «Я не музыкален и не религиозен. В каждый момент жизни я должен соображать, как поставить пальцы, и нажав, еще сомневаюсь, исторгну ли аккорд».
        Скотт с минуту молчал. По системе оповещения то и дело вызывали кого-то и предупреждали насчет религиозных сектантов.
        - И чем закончилось? - поинтересовался Скотт.
        - Рассказ? Ну, герой вспоминает, как в детстве ходил в церковь, где учили, что прикасаться зубами к облатке - это святотатство…
        - Серьезно? - ухмыльнулся Скотт. - Нас в Святом Малахии учили наоборот.
        - Правильно, - кивнул Бедекер. - Нынешние облатки во рту не тают, их нужно жевать. В общем, в самом конце герой рассуждает о собственной жизни и говорит «Мир - это Святые Дары, чтобы вкусить, их надо разжевать».
        Скотт глянул на него в упор.
        - Пап, ты читал Веды?
        - Нет.
        - А я читал, и много, еще в Индии. Они имели мало отношения к взглядам Учителя, но в целом посильнее будут. Хочешь, скажу мою любимую строчку из «Тайттирия-упанишада»? «Я есть мир, я вкушаю мир. Кто знает, тот понимает».
        По громкоговорителю объявили нужный рейс. Бедекер встал, подхватил летную сумку и протянул руку сыну.
        - Удачи, Скотт. Свидимся на Рождество, а может, и раньше.
        - И тебе удачи, пап. - Не обращая внимания на протянутую руку, Скотт крепко стиснул его в объятиях.
        Бедекер обхватил мускулистую спину сына и закрыл глаза.

* * *

        В семь сорок пять утра он вылетел из аэропорта О’Хара рейсом на Сиэтл, с пересадкой в Рапид-Сити, Южная Дакота. От Стерджиса недалеко. По-другому к ранчо бабушки Мэгги было не подобраться, разве что прыгать с парашютом. Изнемогая от усталости, Бедекер все же отметил, что на рейс поставили новую модель «Боинг-767», на таких ему летать еще не приходилось.
        Где-то над югом Миннесоты подали завтрак: подогретый омлет с колбасой. Невзирая на отсутствие аппетита, Бедекер решил пересилить себя и поесть - вот уже три дня у него во рту не было ни крошки, - но не смог. Прихлебывая из чашки, смотрел на мелькающую сквозь толщу облаков землю, когда его окликнула стюардесса:
        - Мистер Бедекер!
        - Да? - Он вдруг испугался. Откуда узнали его имя? Что-то со Скоттом?
        - Капитан Холлистер приглашает вас в кабину пилотов.
        - С удовольствием! - Чувствуя, как отлегло от сердца, он поднялся и последовал за стюардессой через салон первого класса, лихорадочно пытаясь припомнить знакомого пилота по фамилии Холлистер, но безуспешно. Впрочем, память могла и подвести.
        - Сюда, сэр. - Стюардесса распахнула дверь, пропуская его вперед.
        - Спасибо, - поблагодарил Бедекер и шагнул в кабину.
        Из кресла ему приветливо улыбался пилот - цветущий мужчина лет за тридцать с густой копной волос, приятным лицом и мальчишеской ухмылкой, как у астронавта Уолли Ширра.
        - Добро пожаловать, мистер Бедекер. Меня зовут Чарли Холлистер, а это Дейл Кнутсен.
        Бедекер кивком поприветствовал новых знакомых.
        - Надеюсь, мы не оторвали вас от завтрака? - продолжал Холлистер. - Заметил ваше имя в списке пассажиров, ну и подумал, что вам наверняка будет интересно сравнить эту малышку с «Аполлоном».
        - Однако, - поразился Бедекер. - Ловко вы меня вычислили!
        Холлистер снова ухмыльнулся. Ни он, ни второй пилот с виду никак не контролировали лайнер.
        - Прошу. - Кнутсен отстегнул ремни и встал. - Садитесь сюда, я пока сбегаю на кухню.
        Бедекер с благодарностью устроился в правом кресле. Приборная панель отличалась от шаттловской разве что штурвалом вместо ручки управления. Видеотерминалы транслировали показания приборов, данные и цветные карты на три передних экрана. Посередине панели, аккурат между пилотами, была вмонтирована компьютерная клавиатура. Взглянув на синее небо, линию горизонта и облака, Бедекер повернулся к первому пилоту:
        - Поражаюсь, как вы меня приметили. Мы раньше не встречались?
        Тот помотал головой.
        - Нет, сэр. Я выучил наизусть имена участников различных полетов. Ну и по ящику вас показывали. Если честно, всю жизнь мечтал стать астронавтом, но не срослось…
        - Отставить «сэр», - шутливо приказал Бедекер, протягивая руку. - А то чувствую себя дряхлым стариком. Просто Ричард.
        - Отлично!
        Мужчины обменялись рукопожатиями.
        Бедекер покосился на экраны и плавающий штурвал.
        - Похоже, малышка прекрасно обходится без посторонней помощи. Хоть что-то делать здесь нужно?
        - Не особо, - засмеялся Холлистер. - Скажи, она - прелесть? Последнее слово техники! Запрограммируешь в О’Хара и балдеешь до самого Сиэтла. Единственно, шасси выпускать не умеет.
        - Неужели полностью на автопилоте? - нахмурился Бедекер.
        Холлистер вздохнул.
        - Мы настаиваем на самостоятельном управлении, профсоюз нас поддерживает, но в «Юнайтед эйрлайнс» артачатся, мол, «Боинги» закупались специально, чтобы рулил компьютер, экономя им топливо. Человеческий фактор увеличивает расход. Тут не поспоришь.
        - Здорово, наверное, на такой летать, - заметил Бедекер.
        - Машина, конечно, замечательная. Во всех смыслах. - Холлистер нажал кнопку, и картинка на экранах сменилась. - Безопасная, как крыша родного дома. Но насчет здорово… не сказал бы. - Он продемонстрировал автоматическую бортовую систему управления, системы контроля двигателей, оповещения экипажа и «слепой» посадки, компьютерные радары, сообщающие текущее положение судна по отношению к всенаправленным азимутальным маякам и точкам маршрута. Та же карта передавала местонахождение погодных фронтов, скорость ветра и направление полета.
        - Если вежливо попросить, расскажет, с кем спит моя жена, - заключил Холлистер. - Ну как в сравнении с вашим лунным модулем?
        - Впечатляет, - согласился Бедекер, умолчав, что работал в фирме по производству военного авиационного оборудования, на добрую сотню световых лет опережающего нынешнюю систему «Боинга». - К слову, ориентировались мы на датчики и стрелки с большой погрешностью, а навигационный компьютер модуля вмещал максимум тридцать девять тысяч слов…
        - С ума сойти! - ахнул Холлистер.
        - Вот именно, - кивнул Бедекер. - Ваша электронная система управления полетом неизмеримо круче нашей старой. А еще у нас был лимит: возникни неполадка, убейся, но уложись в тысячу слов.
        - При таком раскладе странно, что вообще долетели. - Холлистер включил ручное управление, высоко зафиксировал рычаг и взялся за штурвал. - Порулить не хотите?
        - А «Юнайтед» с вас шкуру не спустит? - засомневался Бедекер.
        - Спустит, к гадалке не ходи, но только если пронюхают, а это через черный ящик, не иначе. Боюсь, нам тогда уже будет все равно. Ну что, хотите?
        - А то! - откликнулся Бедекер.
        - Тогда прошу.
        Бедекер радостно ухватился за штурвал, думая о доброй сотне пассажиров, безмятежно попивающих кофеек в салоне. Облака чуть рассеялись, обнажив бурую линию горизонта.
        - А правда, что Дейв Малдорф хотел назвать модуль «Бигль»? - спросил вдруг Холлистер.
        - Ага, и почти убедил начальство. Мол, это историческое имя - Дарвин, путешествие на «Бигле» и все такое. Просто, когда астронавты дорвались до имен, появились все эти «Гамдропы», «Спайдеры» и «Снупи». Но после Армстронга с его «Орлом» названия стали посерьезнее… «Эндевор», «Орион», «Интрепид», «Одиссей». Короче, в последнюю минуту все переиграли, и Дейву досталось «Дискавери».
        - А что плохого в «Бигле»? - удивился Холлистер.
        - Да ничего, просто все хорошо знали Дейва. Он наверняка заготовил какую-нибудь издевательскую фразу на посадку, подбивал Тома Гэвина назвать командный модуль «Лэсси», а луноход именовал «Щенком». Нет, Чарли, отказали ему, и слава богу.
        Холлистер расхохотался.
        - Кстати, видел, как вы с ним бросали фрисби. Вот здорово, наверное, было!
        Второй пилот вернулся с тремя пластиковыми стаканчиками кофе. Бедекер уступил штурвал капитану и поднялся, освобождая место Кнутсена. Потом постоял, опираясь на спинку, наблюдая за движением облаков.
        - Да, - ответил он наконец, поднимая стаканчик в молчаливом тосте и отпивая крепкий черный кофе, - было здорово.

* * *

        Аэропорт Рапид-Сити выглядел одиноким обломком цивилизации посреди бесконечных пастбищ, пересохших русел и ранчо. Посадочная полоса сиротливо тянулась по заросшей травой равнине, упираясь в крохотный терминал и полупустую парковку.
        Усаживаясь во взятую напрокат «Хонду-Сивик», Бедекер решил: хватит с него рейсовых перелетов и арендованных машин. Остаток сбережений пойдет на «Корвет» шестидесятого года, и точка! В идеале бы самолетик, «Сессна-180», например… но тут никаких денег не хватит.
        На сороковой минуте по девяностому шоссе возник указатель на Стерджис. Дорога пролегала вдоль каменистой гряды, отделяющей мрачный массив Блэк-Хиллс на юге от прерий и пастбищ, простирающихся до самого горизонта. Разбросанные тут и там поселки и стоянки фургонов открытыми ранами зияли на теле равнины.
        В половине первого пополудни Бедекер уточнил маршрут на заправке у съезда с шоссе, а через полчаса свернул под деревянную арку на дорожку к ранчо Уилеров.
        Выйдя из машины и потянувшись, он заметил бредущую навстречу женщину, чем-то напоминавшую миссис Элизабет Стерлинг Каллахан из Лоунрока, штат Орегон. С виду хорошо за семьдесят, незнакомка двигалась с поразительной грацией, длинные седые волосы перехвачены шарфом, куртка-ковбойка поверх темно-синих джинсов. Покрытое морщинами лицо излучало приветливость. За женщиной рысцой семенила колли.
        - Добрый день, сэр. Чем могу помочь?
        - День добрый, мэм. Вы миссис Уилер?
        - Рут Уилер, верно, - кивнула та, подходя ближе. Морщинки-лучики окружали ее изумрудные, точь-в-точь как у Мэгги, глаза.
        - Меня зовут Ричард Бедекер. - Он протянул собаке руку, и та радостно ее обнюхала. - Я ищу Мэгги.
        - Ричард… Господи, ну конечно! Мэгги столько о вас рассказывала. Очень приятно познакомиться.
        - Мне тоже, миссис Уилер.
        - Просто Рут. Господи, Мэгги так обрадуется. Она уехала в город по делам. Пройдите в дом, выпьем пока по чашечке кофе.
        Бедекер растерялся. Им вдруг овладело жгучее нетерпение, не позволявшее отдохнуть, пока долгое путешествие не подойдет к концу.
        - Спасибо, Рут, но я лучше съезжу ее поищу. Только подскажите, куда.
        - Попробуйте универмаг «Сейфвэй» в торговом центре. Если нет, то хозяйственный магазин на Мейн-стрит. У Мэгги синий «Форд»-пикап с огромным красным генератором в кузове, на заднем бампере еще моя наклейка «Майка Дукакиса в президенты».
        Бедекер ухмыльнулся.
        - Спасибо, мэм. Если вдруг она вернется раньше, передайте, я скоро подъеду.
        Миссис Уилер наклонилась к открытому окну «Хонды».
        - Не найдете - загляните на Медвежью гору. Это старый вулканический конус сразу за городом. Мэгги любит там бывать. Свернете на север и дальше по указателям.
        Ни у «Сейфвэя», ни на Мейн-стрит синего пикапа не наблюдалось. Бедекер колесил по улицам городка в надежде встретить Мэгги, выходящую из какой-нибудь двери. По радио передавали о секретном запуске шаттла, который должен был состояться через два часа. Диктор ошибочно назвал мыс Канаверал мысом Кеннеди и сообщил, что на стартовой площадке сильная облачность, но запуску это не помешает.
        Развернувшись на парковке мясокомбината, Бедекер направился по зеленым указателям к парку «Медвежья гора».
        Припарковавшись на совершенно пустом пятачке у закрытого справочного киоска, вылез из машины и стал рассматривать гору. Размеры, конечно, впечатляли. Даже по самым скромным подсчетам, выветренный конус возвышался над прерией на добрые восемьсот футов, а то и больше. Стоя отдельно от южной гряды, гора почти отвесно поднималась над зелеными лугами. Бедекер напряг воображение, силясь представить в ней медведя - зверь получался припавшим к земле, с поднятым задом.
        Повинуясь инстинкту, Бедекер прихватил из салона старую летную куртку и зашагал по тропе вверх.
        Хотя в тени еще лежал снег, день выдался теплым, пахло оттаявшей землей. На первом подъеме серпантина слегка закружилась голова, но дышалось легко. От нечего делать Бедекер гадал, почему вот уже три дня не испытывает голода, но, вопреки недосыпу и недоеданию, пребывает в отличной форме.
        Вдоль восходящей гряды тропа выравнивалась. Бедекер секунду помедлил, любуясь панорамой на севере и востоке поверх карликовых горных сосен. Спустя треть пути показались заросли кустарника. На ветках под дуновениями ветерка трепыхались привязанные лоскутки ткани всех цветов и оттенков. Нагнувшись, Бедекер коснулся одного из них.
        - Салют! - раздалось за спиной.
        Бедекер круто повернулся. Под нависшим утесом, футах в пятнадцати от тропы, сидел человек. Место было словно создано для привала, надежно укрытое от северного и западного ветра скалами и деревьями. Отсюда открывался дивный вид на окрестности.
        - Салют! - отозвался Бедекер, подходя ближе. - Не знал, что тут кто-то есть.
        Незнакомец оказался стариком-индейцем. На медно-красном лице выделялись темные, словно лужицы дегтя, глаза, глубокие морщины лучами расходились от приплюснутого носа, длинные седеющие волосы заплетены в косы. На старике была голубая свободная рубаха, голову перехватывала алая бандана. Руку украшало единственное кольцо из темно-синего камня. В картину не вписывались лишь потрепанные парусиновые кроссовки зеленого цвета.
        - Простите, если помешал, - Бедекер покосился на брезентовую палатку чуть поодаль приземистой постройки из веток и валунов. «Парная», - каким-то чудом сообразил он.
        - Садись, - велел индеец. Сам он примостился на камне, как-то по-женски закинув ногу на ногу. - Я - Роберт Сладкое Снадобье. - Хриплый голос звучал насмешливо, будто старик радовался неведомой шутке.
        - Ричард Бедекер.
        Старик кивнул, явно сочтя информацию исчерпывающей.
        - Отличный день, чтобы подняться на гору, Бедекер.
        - Да, денек отличный, - согласился тот. - Правда, на самый верх я лезть не планировал.
        Старик пожал плечами.
        - Оно и не всегда обязательно. Я вот сколько лет прихожу сюда, но на вершине так и не побывал. - Он принялся строгать перочинным ножом прутик. На земле вперемешку лежали ветки, корешки, камни, покрытые яркой краской, и даже кости какого-то мелкого зверька.
        На севере раскинулась прерия. С высоты виднелись только кроны деревьев, насаженных вокруг ранчо. Бедекер вдруг ощутил безграничную свободу, сродни той, что испытывали индейцы Великих Равнин полтора века назад, когда вольготно кочевали по этим бескрайним землям.
        - Вы из племени сиу? - отбросив вежливость, с любопытством спросил Бедекер.
        Сладкое Снадобье покачал головой.
        - Нет, шайенн.
        - Хм, всегда думал, что в этой части Южной Дакоты обитают сиу.
        - Все верно, - кивнул старик. - Они изгнали нас отсюда много лет назад. Эта гора у них считается священной. У нас тоже, просто ехать теперь дольше.
        - Живете тут поблизости? - осведомился Бедекер.
        Старик срезал кусочек молодого кактуса, очистил от кожуры и положил на язык.
        - Нет, езжу издалека. Моя работа - учить нынешнее поколение, чтобы оно потом учило следующее. Но мой ученик немного запоздал.
        - Да? - Бедекер глянул на парковку, где одиноко стояла его «Хонда». - И давно вы ждете?
        - Пятую неделю. У tsistsistas нет чувства времени.
        - У кого? - не понял Бедекер.
        - У народа, - весело прохрипел старик.
        - Ясно.
        - Ты тоже прибыл издалека, - сообщил вдруг индеец.
        Поразмыслив, Бедекер кивнул.
        - Мои предки, включая Лекаря, тоже проделали долгий путь. Потом постились, очищались от скверны и взбирались на Священную гору, дабы узреть видения. Иногда Великий дух Майян говорил с ними, но чаще нет.
        - Что за видения?
        - Слыхал про Лекаря, пещеру и Дар четырех стрел?
        - Нет.
        - Ну и не надо тогда.
        - Говорите, сиу тоже считали гору священной? - сменил тему Бедекер.
        Роберт Сладкое Снадобье снова пожал плечами.
        - Арапахо гора подарила снадобье для сладкого дыма в ритуальных кострах, апачам - целебное снадобье для лошадей, киова - священную почку медведя. А сиу говорят, что получили трубку, но я им не верю. Врут от зависти. Сиу постоянно врут.
        Бедекер улыбнулся.
        Старик закончил стругать прутик и поднял взгляд.
        - Сиу клянутся, что видели на горе гигантскую птицу, настоящего Громовержца, с крыльями длиной в милю и голосом как из преисподней. Но тут много снадобья не требуется. Это все проделки вихио. Любой, кто мало-мальски силен в снадобьях, сумеет вызвать Громовержца.
        - И вы? - поддразнил Бедекер.
        В ответ старик щелкнул пальцами.
        В тот же миг земля задрожала, раздался чудовищный гул. Вскоре гигантская тень накрыла гору. Привстав на одно колено, Бедекер увидел «В-52Н», несущийся к северу на высоте не более пятисот футов, ниже уровня горы. Восемь двигателей оставляли в небе черный след. Бедекер опустился на место, чувствуя под собой вибрацию от реактивного лайнера.
        - Прости, Бедекер. - Индеец обнажил крепкие желтые зубы без одного в нижней челюсти. - Дешевый трюк вихио. Они каждый день в это время летают сюда с базы Эллсворт. Вроде по горе проверяют, правильно ли работает у них радар.
        - А что значит вихио?
        - Вихио по-нашему «жулик». - Старик отправил в рот очередной кусок кактуса. - Захоти он, может превратиться в индейца или в зверя, но ничего хорошего от него не жди. Шутки у вихио злые. Кстати, то же слово у нас значит «паук» и «бледнолицый».
        - Ясно.
        - Многие и вовсе считают его Творцом.
        Бедекер невольно задумался.
        - Когда Лекарь спустился с этой горы… - Старик помешкал, сплевывая остатки кактуса. - Так вот, спустившись, он принес Священные стрелы, научил наш народ Четырем Песням и предрек будущее - смерть быка и появление бледнолицых, а после раздал друзьям стрелы со словами: «Сие есть тело мое, на вечную память». Ну, Бедекер, что скажешь?
        - Где-то я это слышал, - заметил тот.
        - Правильно! - Старик бросил шинковать корешок и нахмурился. - Иногда мне кажется, что дед и прадед просто позаимствовали чужую байку. Да не важно. Вот, съешь, - он протянул очищенный кусок корня.
        Бедекер повертел угощение в руках.
        - Это что?
        - Кусок корня, - спокойно объяснил старик.
        Бедекер послушно сунул горьковатый корень в рот.
        - Только не жуй и не соси, - предупредил индеец, пристроив солидный ломоть за щеку, словно кусок жевательного табака.
        - Глотать тоже нельзя, - добавил старик.
        Бедекер с минуту молчал, подставив лицо и руки под жаркие лучи солнца.
        - Для чего это? - не выдержал он.
        Старик в очередной раз пожал плечами.
        - Утоляет жажду. Мои запасы воды иссякли, а путь до колонки неблизкий.
        - Можно задать вопрос?
        Индеец отрезал еще корня и кивнул.
        - У меня есть друг, - начал Бедекер, - которого я искренне люблю и считаю мудрым человеком. Так вот, мой друг верит в богатство и тайну вселенной, но не верит в сверхъестественное.
        Выждав, Сладкое Снадобье спросил:
        - И в чем вопрос?
        Бедекер почесал обгоревший лоб и вдруг вспомнил о Скотте.
        - Просто хочу знать ваше мнение.
        Индеец сунул за вторую щеку два куска корня и медленно, отчетливо проговорил:
        - Твой друг - мудрый человек.
        Бедекер прищурился. То ли от голода, то ли от недосыпа ему мерещилось, будто воздух между ним и старым шайенном светится и дрожит, точно знойное марево над автострадой.
        - Вы тоже не верите в сверхъестественное?
        Роберт Сладкое Снадобье посмотрел на восток: на краю равнины солнце ярко отражалось в окне или лобовом стекле автомобиля.
        - Ты ученее меня, Бедекер. Скажи, если природа есть вселенная, сколько мы знаем о ней? Один процент?
        - Даже меньше.
        - Процент от процента?
        - Примерно, - откликнулся Бедекер и сразу усомнился в своих словах. Во вселенной не все так бесконечно сложно. Одна десятитысячная бесконечного множества все так же составляет бесконечное множество. Но что-то глубоко внутри подсказывало: даже ограничившись фундаментальными законами физики, человечество не разглядело и одной десятитысячной всех перспектив и возможностей.
        - Хотя нет, еще меньше, - решил в итоге Бедекер.
        Сладкое Снадобье убрал нож и поднял руки, растопырив пальцы наподобие лепестков.
        - Твой друг - мудрый человек, - повторил он и попросил: - Бедекер, помоги встать.
        Тот поднялся, обхватил старика за плечи и резко рванул на себя, предвкушая солидный вес, но Роберт Сладкое Снадобье оказался легче перышка и без всяких усилий вскочил на ноги. От неожиданности Бедекер едва не упал. Индеец держал его мертвой хваткой, до боли в запястьях. Не вцепись мужчины друг в дружку, воспарили бы над прериями Южной Дакоты, точно наполненные гелием шарики.
        Напоследок стиснув ему руки, старик разжал пальцы.
        - Удачного восхождения, Бедекер. Я, пожалуй, спущусь за водой, а заодно наведаюсь в их вонючий клозет. Терпеть не могу корячиться в кустиках, да и неприлично это.
        Роберт Сладкое Снадобье прихватил пластиковую бутыль в три галлона и шаркающей клоунской походкой неспешно двинулся вниз, но напоследок обернулся и крикнул:
        - Найдешь глубокую, очень глубокую пещеру, непременно скажи мне на обратном пути.
        Бедекер кивнул, провожая старика взглядом, и только потом сообразил, что забыл попрощаться.

* * *

        Подъем на вершину занял ровно сорок пять минут. Бедекер ни капли не устал. Пещеру он не обнаружил.
        С высоты открывался поистине восхитительный вид. На юге вырастали холмы Блэк-Хиллс, кое-где над поросшими лесом возвышенностями возвышались снежные шапки гор. Над головой с запада на восток тянулись кучевые облака, похожие на стада овец, которых они с Мэгги наблюдали на плато Анкомпагре. На севере простирались зелено-бурые поля, сливаясь с дымкой на горизонте.
        Устроившись на импровизированной скамье из двух валунов с лежащим поперек бревном, Бедекер закрыл глаза, ощущая, как солнечные лучи ласкают веки. Приятное чувство легкости в желудке разлилось по телу. Сознание на миг погрузилось в вакуум: ни планов, ни мыслей, ни желаний - ничего. Даже пышущее жаром солнце словно отдалилось, а потом и вовсе погасло.
        Бедекер спал и видел сон.
        Отец снова учит его плавать, но не на озере Мичиган, а на вершине Медвежьей горы. С небес льется странный мягкий свет насыщенного оттенка, точь-в-точь как молния в знойную летнюю ночь, осветившая кинозрителей в парке Глен-Оук. Тогда время будто застыло в немой вспышке стробоскопического света.
        Озера на Медвежьей горе нет, но сам воздух обступает и колышется, как вода. Отец поддерживает его одной рукой под грудь, второй - под ноги и повторяет:
        - Главное расслабиться. Не бойся окунуть голову. Просто задержи дыхание и вперед. Если не получится, я рядом.
        Бедекер послушно опускает голову, но прежде успевает пристально взглянуть на отца, его родное, до боли знакомое лицо с морщинками вокруг рта, темными глазами и густой черной шевелюрой, что не передалась сыну по наследству, и легкой полуулыбкой, сыну доставшейся. Смотрит на мешковатые отцовские плавки, загорелые до плеч руки, намечающееся брюшко, бледную грудь, начавшую западать с возрастом. Бедекер послушно опускает голову, но прежде, как и в первый раз, успевает уткнуться в отцовскую шею, вдохнуть запах мыла и табака, ощутить пробивающуюся щетину, и вдруг делает то, чего не сделал тогда, - крепко обнимает отца, прижимаясь щека к щеке, и чувствует ответные объятия.
        Потом наконец опускает голову, задерживает дыхание, вытягивает ноги, расставляет руки… и плывет.
        - Скажи, как просто? - улыбается отец. - Продолжай. Если что, я на подхвате.
        Бедекер заплывает все выше, поднимаясь над поросшей соснами горой, потоки свободно несут его вверх, а когда оборачивается, отца уже нет.
        Бедекер набирает побольше воздуха и уверенными взмахами рассекает воздух. Чем выше, тем потоки теплее. Не мешкая, он проплывает между плоскобрюхих облаков, поднимаясь все выше, пока гора не превращается в темную точку, неразличимую на фоне бесконечных лесов, полей, рек и скалистых хребтов. Течение становится сильнее, потоки прохладнее, но Бедекер без усилий движется в плотном воздухе. Насыщенный свет озаряет все вокруг. С юга на восток тянется плавная линия горизонта, обзор чист и светел.
        На стартовой площадке виднеется шаттл. Пусковые башни уже убраны, впереди синеет Атлантический океан. Люди на скамьях у высокого белого здания разом встают и воздевают руки, из сопла ракеты вырывается ослепительное пламя, она медленно поднимается ввысь, а потом резко набирает скорость, точно гигантская белая стрела, пущенная из земного лука, оставляя за собой двойной след светлого дыма. Бедекер наблюдает, как корабль постепенно исчезает за кромкой моря, а после видит в толпе зевак Скотта - ладони сжаты в кулаки, губы в унисон тысячам других шепчут молитву, чтобы оберегала белый челнок на пути к звездам. В глазах стоят слезы радости.
        Бедекер плывет выше, не замечая пронизывающего холода, борясь с приливами и тяжестью, грозящими свергнуть его обратно в пучину. Внезапно пловца подхватывает неведомый поток и несет ввысь. Вот уже планета кажется бело-голубым мячиком в драпировке из черного бархата - бери не хочу. Совсем близко расстилается иной, бело-серый зубчатый мир. Буквально рукой подать. Но едва Бедекер решает подплыть, понимает, что путь ему заказан. Нет, однажды было позволено, но возвращаться нельзя. Взамен ему дают напоследок проплыть над знакомыми сияющими хребтами и утопающими в тени кратерами.
        Бедекер различает оставленные им и другом золотистые и серебристые устройства, ныне превратившиеся в груду бесполезного металла, чье тепло и бездумную энергию поглотили раскаленные дни и зябкие ночи. Различает и нечто более важное, но не мятый флаг и пыльное оборудование, а следы, глубокие и четкие, словно сделанные секунду назад, и переливающиеся в лучах солнца истинные сокровища: маленькую фотографию и пряжку от ремня, обращенные к полумесяцу Земли.
        Прежде чем вернуться, усталый и продрогший, он замечает еще кое-что: на границе между светом и тьмой, где острые тени вспарывают земное сияние, ярко горят огни. Гроздья, сферы огней. Огни городов и дорог, карьеров и поселков; одни светят робко, другие горделиво озаряют лунные моря и равнины, стойко держась в ожидании рассвета.
        Наконец Бедекер возвращается. Какое-то время еще парит напоследок, но не сопротивляется, когда махина Земли мягко и неумолимо притягивает его к себе. Перед самой посадкой, зависнув над вершиной горы, видит у подножия синий пикап и девушку, бегом карабкающуюся по узкой тропе… И только в этот момент разум окончательно принимает гравитацию, осознает, что дело не в бездумных и равнодушных законах взаимного притяжения. Вместе с этим осознанием поток энергии разливается по телу, бьет через край и изливается наружу, объединяя не только вещи, но и людей.
        Бедекер парит, но уже ощущает жаркое дыхание солнца, понимает, что спит, слышит знакомый голос вдалеке. Секунда - и он проснется, встанет и откликнется на зов Мэгги, но пока остались драгоценные мгновения, нужно парить, парить на границе между небом и землей, предвкушая и стремясь познать неизведанное.
        Коснувшись ногами вершины, Бедекер улыбается и открывает глаза.



        notes


        Примечания

        1

        Том Гэвин цитирует смесь библейских стихов: «Не хочу смерти грешника» (Иезекииль 33:11); «Уверуй в Господа Иисуса Христа, и спасен будешь» (Деяния 16:31). Только последняя строчка относится к Иоанну (3:17). (Здесь и далее - примеч. перев.)



        2

        И.-В. Гете «Фауст», пер. Н. Холодковского.



        3

        Адмирал Акбар - мутант, персонаж «Звездных войн».