Кровавый долг Майкл Стэкпол

        Воины Крови и Мечты Кровавый долг велик. Жизнь моего мужа, взятая его собственными руками. Презрение лорда, отказавшего в той же милости. Бесчестье, выпавшее на долю клана после предательства. Это огромный долг, и его нужно взять, пока он не увеличился...

        Майкл Стэкпол
        Кровавый долг


        Ночь была черной, словно слепота. Я сумела разглядеть его лишь потому, что он был еще чернее, он был ничто. Подобно темной и холодной обсидиановой статуе, движущейся сквозь ночь, он бесшумно крался по черепичной крыше, нависавшей над двориком. Он струился в ночи, неумолимый и невидимый, как смерть, которую он нес с собой.
        Когда ветер переменился, он замер, ожидая, что тот донесет до него запах, звук, нечто такое, что помогло бы ему опознать того, кто его поджидал. Он знал, что там кто-то есть, кто-то должен там быть. Лорд Кусуноки не мог остаться без охраны. Он убьет того, кто сторожит, потом убьет лорда. Тогда он завершит свое предательство.
        Он опустился на четвереньки и пополз по краю крыши. Другой наблюдатель потерял бы его на фоне черного неба, но не я. Я знала, куда смотреть. Я знала, куда он должен двигаться. Я знала его лучше, нежели он знал себя.
        Он спрыгнул на мощеный пол дворика. Пальцы ног в мягких кожаных таби обхватили камни, а мощные ноги смягчили удар от падения. Левая рука вытянулась и коснулась земли, удерживая равновесие. Правая сжимала закопченный меч-катану. Он вновь оглядел двор в поисках часового.
        Я позволила ему увидеть меня. Я не вышла из тени, не шевельнула оружием. Я не произвела ни малейшего звука. Я просто дала ему увидеть меня.
        Он не проявил внешних признаков шока, шока от того, что не заметил стража, и от того, что узнал этого стража. Он выпрямился и поклонился мне.

        - Они оказывают мне честь, посылая тебя для моей поимки.  - В его тоне слышались издевательские нотки.
        Я ответила на его поклон. Он думал, что я не могу читать по его лицу, спрятанному под матерчатой маской. Он полагал, что скрыт от меня, но я читала по его глазам и его позе, даже по его дыханию. Он был изумлен, доволен и уверен в себе. Он видел во мне не препятствие, а лишний повод обогатить свою легенду красочными подробностями.
        Я прищурилась:

        - Они решили, что ты не осмелишься выбрать этот путь, и ждут тебя у южной стены.
        Его маска натянулась, выявляя скрытую от глаз улыбку. Уверенность в себе и презрение.

        - Женщина, тебе здесь нечего делать. Уходи, и я сохраню тебе жизнь.
        Его слова ободряли меня, предлагая спасение. Они были подобны тишине между двумя шипениями змеи.
        Я покачала головой.

        - Уйти и обесчестить мой клан, как это сделал ты? Я лучше перережу себе горло. Ты должен мне и моему клану. Я пришла забрать долг.  - Его улыбка исчезла.  - И я заберу его сейчас.
        Он тоже прищурился, выказывая сознательную попытку перебороть истинные чувства. Его переполняло недоверие, подкрепленное воспоминаниями. Затем холодность, черная дыра его жизни, высосала из его глаз все, кроме ненависти.

        - Под силу ли тебе забрать этот долг, женщина? Не окажется ли он слишком тяжким для тебя?
        Я отказалась играть с ним в жалость, отказалась обвинять других в том, что совершил он, полностью осознавая, что все происходящее означает и для него, и для меня.

        - Долг велик. Жизнь моего мужа, взятая его собственными руками. Презрение лорда Кусуноки, отказавшего мне в той же милости. Бесчестье, выпавшее на долю моего клана после твоего предательства. Это огромный долг, и его нужно взять, пока ты его не увеличил. Но тяжесть его падет не на меня. Тебе его нести.
        Его улыбка вернулась, и мощь сотрясла все его тело.

        - Я убью тебя, женщина, а ты не сможешь убить меня. И ты это знаешь.
        Я почувствовала, как напрягся мой живот.

        - Мы любим друг друга…

        - Это ты любишь меня. У меня больше нет любви… во всяком случае, к тебе.

        - Твоя неспособность любить проявилась в твоих делах.  - Я сосредоточилась на своем дыхании, не поддаваясь ярости и боли.  - Если бы у тебя была любовь, ты убил бы себя сейчас, чтобы исправить то, что ты совершил.  - Я почти успокоилась. Мною двигала любовь, а значит, в моих делах не должно было быть злобы или ненависти.  - Не хочешь сначала выпить со мной чаю?
        Его тело сотряслось от смеха, которому он не дал прорваться в звуке.

        - Я и так потерял с тобой время. Подойди, и я убью тебя.
        Я выступила из тени и встала напротив него. Мы были одинаково одеты, начиная с таби и хакама и кончая стегаными куртками, перчатками и масками. Наша одежда была черной - эмблема клана на моем кимоно была замазана черным, на его - срезана. Моя катана, как и его, была заточена. Лезвия стали невидимыми в темноте.
        Мы поклонились друг другу, причем его поклон был ниже моего. Не из уважения, по привычке. Его разум восставал против этого, но тело само проделывало то, что совершало много раз. Мы выпрямились в пяти шагах друг от друга и заняли боевую позицию.
        Сжимая рукоятку меча обеими руками, я держала его поднятым вертикально у правого уха. Я присела, широко расставив ноги. Левая нога ближе к нему, левый бок открыт.
        Его клинок почти сливался с чернотой фигуры. У него была хорошая посадка, ноги широко расставлены и готовы к прыжку. Меч он держал перед собой, защищая себя от паха до глаз.
        Мы ждали.
        Незаметно пролетела вечность. Мы оба были мертвы и живы. Атака могла продлиться столетие, а контрудар занял бы время, равное удару сердца. Это была игра в ожидание, где время нельзя замечать, ибо если время войдет в игру, с ним придет нетерпение.
        Для игры в ожидание нетерпение означает смерть.
        Сквозь тучи пробились звезды, выявив знамения, понятные колдунам и предсказателям. Та или эта звезда могла означать его или мою смерть. Или это боги дразнили нас небесными искрами, подобными тем, что полетят от наших клинков, когда они встретятся?
        Если наши клинки встретятся.
        В какой-то неуловимый, бесконечный момент все началось и закончилось. В своих черных одеждах, окруженных тьмой, с невидимыми, острыми как бритвы клинками в руках, мы были тенями внутри тени. Подобно струям маслянистого дыма, мы сошлись, переплелись, прошли насквозь друг друга. В тот краткий миг мы стали одним целым, как было когда-то.
        На этот раз все было иначе. Прежде нас соединяла жизнь и творение. Нынче же смерть и гниение были плодом наших усилий.
        Оказавшись у него за спиной, я обернулась, и так же обернулся он. Но он не закончил движения. Его колени подогнулись, меч упал. Руки прижались к животу, пытаясь сдержать обвал внутренностей, устремившихся наружу. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Его тело, его глаза говорили о том, что ему страшно.
        Но голос не выдал его страха. Подобно смеху, он сохранил его в себе.
        Я смотрела, как он умирает, человек, которого я убила. Человек, который предал мой клан и хотел убить моего лорда. Я смотрела на него с жалостью и печалью, ибо когда любовь умирает, остается лишь это.
        И когда он умер, я похоронила своего сына.